Полет дракона [ВЛАДИМИР КОВТУН] (fb2) читать онлайн

Светлой памяти Петра Дмитриевича Каволина посвящается эта книга.

П О Л Е Т Д Р А К О Н А

Историко-приключенческий роман

ОТ АВТОРА

Лет пятнадцать тому назад ко мне обратились мои друзья – художники с неожиданной просьбой: написать сценарий документального фильма о Великом шелковом пути. Они собирались проехаться по некоторым его участкам с профессиональной видеокамерой.

Несмотря на свое увлечение литературой я, тем не менее, никогда не писал сценария, и о Великом шелковом пути знал только то, что было написано в учебниках по истории.

Не выразив особого желания браться за написание сценария, я все же перелистал несколько книг и…. не смог остановиться.

Передо мной открывалась поистине величественная картина.

Более двух тысяч лет тому назад состоялась встреча древних цивилизаций Востока и Запада, по своему масштабу равная первому контакту двух космических миров.

После открытия западных стран офицером дворцовой стражи Чжан Цянем, китайский Император У-ди, прекрасно осознавший открывшуюся перед ним перспективу торговых отношений, отправил посольства в Хорезм, Парфию, Сарматию и даже в Древний Рим.

Я посмотрел на карту. Китайские посланники одолели сложнейшую дорогу длиной, более чем восемь тысяч километров! Три тысячи километров только по территории современного Китая. Раскаленные солнцем пустыни, высочайшие горные перевалы, вся Средняя Азия, Ближний Восток, Средиземное море. Постоянная опасность нападения кочевников, незнакомые народы и обычаи, поиск взаимопонимания, неожиданные приключения. Каким мужеством и упорством должны были обладать эти люди! Да! Здесь не документальный фильм снимать надо, а великолепный художественный! С участием всех стран (а их более десятка), лежащих на Великом шелковом пути, с демонстрацией удивительных красот природы и обычаев древних народов, их населявших.

Увы, в моем распоряжении не было возможностей Голливуда, или «Фокс ХХ век» (хотя, сознаюсь Читателю, сценарий такого фильма был мной написан), и я продолжал погружаться в таинственный мир древней истории.

Следующим открытием для меня стала великая культура Китая. Глубина и лиричность возвышенно-древней поэзии Ли Бо и Бо Цзюй-и позволили мне почувствовать необычность китайского взгляда на мир. Тончайшие пейзажные свитки Го Си и Цуй Бо раскрыли передо мной сокровенную красоту и величие Поднебесной страны.

Я перечитывал «Шесть записок о быстротечной жизни» художника Шэнь Фу, и переживал все жизненные перипетии вместе с героями знаменитой книги Цао Сюэ-цинь «Сон в красном тереме».

Это может показаться удивительным, но китайцы в своем мироощущении во многом близки и родственны русской душе. Эта простая истина стала для меня неожиданным откровением.

Исподволь, постепенно, в моем подсознании возникали образы людей, первыми преодолевших пропасть неведения, разделявшую Восток и Запад.

Я видел их все отчетливее. Они обретали плоть и кровь, характеры и привычки, достоинства и недостатки.

Они не были плодом моего воображения, потому что не подчинялись желанию заставить их делать что-либо, не согласующееся с их временем, воспитанием и образом жизни.

И тогда я решил рассказать о них. Пройти вместе с ними вдоль Великой китайской Стены, горными перевалами и песками Такла-Макан, услышать нарастающий вой стрелы, пущенной рукой кочевника, пережить изумление при виде Древнего Рима и Больших Пирамид Египта.

Как и мы, эти люди были любознательны, шутили, смеялись, любили и ненавидели. Умели дружить, и знали, что такое чувство долга.

Разумеется, эта книга – мой взгляд человека ХХ-ХI столетия на события, происходившие более двух тысяч лет тому назад.

Но, так ли уж они далеки от нас, как нам кажется?

Об этом судить Вам, дорогие Читатели!

Владимир Ковтун.

ЧАСТЬ I

ЗОЛОТАЯ ГУСЕНИЦА

«В часы безмятежной праздности я посвящаю свои картины и писания странным людям, что веяниям духа внимали душой. Они ушли из этого мира сотни лет назад, а я и сегодня беру их себе в учителя».

Живописец Гэ Чжэнци. Надпись к картине «Домик у горного ручья».

В непроглядной Тьме, в Хаосе бесформенного тумана беспорядочно носились мириады микроскопических частиц. В клубящейся бездне то тут, то там вспыхивали и гасли крохотные огоньки. Так продолжалось бесконечно, вечно, пока неведомая сила не отделила светлые частицы от темных, тяжелые от легких и горячие от холодных. Чудно мерцая и переливаясь, легкие монады полетели вверх и образовали Небо, чистое и бездонное. В нем ледяным, игольчатым светом сияли звезды. Тяжелые упали вниз и создали Землю: лазурные воды и нефритовые долины, пурпурные скалы, подернутые синим искрящимся туманом, и желтые горячие пески.

Огромную темную тучу прорезала длинная сверкающая лента, и воздух расколол страшной силы удар. Гулкое многократное эхо повторило его, дробя и руша о скалы.

Из тучи шипящими стрелами посыпались искры. В разрывах перламутровых облаков, на фоне иссиня-черного неба, ослепительно сверкнула желтая чешуя, и на землю тихо опустился гигантский Золотой Дракон.

Мощный хвост уперся в основание великих заснеженных гор. Когтистые лапы легли на берег Зеленого Моря, и резвая, теплая волна омыла их, пенясь и исчезая в мокром песке.

Дракон приподнял большую, еще неокрепшую голову, и удивленно смотрел прекрасными тёмными глазами, как из-за моря, окутанный сизой дымкой, медленно поднимается сияющий солнечный диск.

Огромная страна спала, окутанная плотным одеялом грозовых облаков. Острые пики скал рвали в клочья густой синий туман, и он расползался, прятался в бездонных ущельях, ложился на пологие склоны гор и рисовые поля. Ночью почти везде шел дождь. И только раскаленные пустыни, отдыхали от палящего солнца, принимая в себя рассеянный свет далеких звезд.

Шел 122-й год до нашей эры. Еще не взошла звезда Вифлеема, но уже владел умами непревзойденный Кун-фу-цзы^{1}, и звучали каноны «Дао дэ цзин» ^{2}. Великая империя Хань^{3} совершала очередной взлет в свое неведомое будущее.

Ранним утром монах Бао спустился к реке. Горный поток, стремительно врываясь в медленные воды, шевелил шелковистые пряди подводных растений и распугивал маленьких, юрких рыбок.

Бао набрал в кувшин воды и поставил его на землю. Положил на плоский камень деревянную дощечку, которую всегда носил с собой, и предался любимому занятию – созерцанию бесконечной, сверкающей глади реки.

Владыка Востока – Солнце только начинало свой дневной путь, торжественно выступая из марева сизого утреннего тумана. Чайки, приветствуя его хриплыми криками, призрачными тенями неслись над водой.

Бао неторопливо погружался в безмятежное осознание непостижимо-беспредельного, безначального бытия, как, вдруг до слуха его донёсся звук, не вписывающийся в общую картину окружающего мира.

Бао прислушался. Звук повторился. Так мог звучать голос беса или очень больного ребенка.

Определив, что стоны доносились из прибрежных зарослей камыша, монах резво вскочил на ноги.

Приблизившись, Бао раздвинул упругие стебли, и увидел зацепившийся за корягу сверток из синей материи.

Заинтересованный монах закатал штаны выше колен, полез в воду и, ухватившись за корягу, отцепил от нее синий сверток.

Заглянув в него, Бао от неожиданности чуть не уронил находку обратно в реку: из свертка на него в упор глядели два темных, внимательных глаза. Мгновение спустя монах уже быстро шел в гору, бережно прижимая к себе ребенка, которого принесла река.

АЛМАЗ

В Чаньани^{4} - древней столице могущественной Империи Хань, заканчивался день Большого Базара.

Чаньань уже в те давние времена - город с полумиллионным населением, занимала огромную площадь, и была окружена крепостными стенами высотой, в семь раз превышающей человеческий рост, общей длиной более ста ли^{5}. Эти стены вместе с соседними горами и излучиной реки Вэйхэ защищали город от нападения извне. Одиннадцать широких улиц по шестнадцать ли длиной тянулись с юга на север. Четырнадцать улиц длиной более двадцати ли – с запада на восток. Главная улица города, ведущая к императорским дворцам, имела ширину в шестьдесят осей колесницы^{6}.

Сами дворцы изумительной красоты, творение мастеров деревянного зодчества, поражали воображение современников. Многочисленные парки, мосты и беседки, искусственные пруды и озера придавали городу колорит неповторимого очарования. В те времена Чаньань была самым большим городом в Азии.

Солнце клонилось к Западу, немилосердно опаляя лучами многотысячную толпу людей. В говорливом гудении торгующихся уже не ощущалось накала, и уставшие продавцы, охотно снижали цену.

На небольшом пятачке земли бродячие акробаты веселили глазеющую на них публику. Худые, как высохшие плети ползучих растений, гимнасты ходили на руках и гнулись в самых неожиданных направлениях. Они вращали на шесте свернувшуюся в кольцо девочку-подростка и жонглировали целым ворохом разнообразных предметов. В воздухе летали веера и расписные глиняные тарелки.

Акробатов сменил фокусник, пожилой человек с грустными глазами. В складках его просторного цветастого халата исчезали и вновь появлялись змеи, птицы и неторопливые степные черепахи.

Окружившая его толпа людей одобрительно гудела.

Особенное восхищение зрителей вызвало выступление дрессировщика с номером, называвшимся «Прием у Императора».

Десять жаб сидели в ряд перед одной большой старой жабой – «Императором». По знаку дрессировщика каждая из жаб выбиралась из строя, подходила к «Императору», громко квакала и возвращалась обратно.

Чуть поодаль от шумного, многокрасочного сборища в тени небольшого дерева, расположившись прямо на земле, беседовали двое молодых мужчин.

Один из них – хань-жэнь^{7}, среднего роста, одетый в белые полотняные штаны и рубаху, отличался сдержанностью жестов и разговора. Внешность и одеяние второго собеседника сразу же изобличали в нем иноземца. Пестрый халат, подпоясанный кушаком, говорил, что его владелец был, скорее всего, ту-кю^{8} и пришел откуда-то с запада. Короткий бронзовый меч у пояса наводил на мысль о возможной принадлежности его хозяина к отрядам городской стражи.

Между тем, оба были просто бродягами, что и подтверждалось многочисленными заплатами на платье и характерным выражением глаз.

Ту-кю с живым интересом следил за всеми манипуляциями уличных артистов, реагируя на них своеобразным цоканьем языка.

- Ишь, ты! Колдун какой! – Воскликнул он после загадочного исчезновения небольшой птички в резной шкатулке фокусника.

- Руки ловкие, и глаз верный. – Отозвался хань-жэнь. – Вот и вся работа.

- Ну да! – Не поверил ту-кю. – А ты бы смог так?

- Здесь много внешнего. И ты бы смог. Потрудился бы с годик, и смог.

С жабами труднее. Большое терпение требуется. Но существует искусство, на которое жизнь положить надо. Вот смотри:

Хань-жэнь подобрал небольшой камешек, положил его на землю между собой и собеседником, и скрестил руки на груди.

- Смотри внимательно.

Ту-кю послушно уставился на камень немигающим взглядом.

Спустя несколько мгновений камень исчез, растворившись в воздухе.

Ту-кю поднял на товарища изумленные глаза. Хань-жэнь отнял руку от груди, и разжал ладонь: в ней лежал исчезнувший камень.

- Но, Юань! Ты же не брал его! – Растерянно воскликнул ту-кю.

- Значит, брал, если он у меня. Посмотри еще раз.

Чудо повторилось. Между тем Юань сидел спокойно, не шевелясь, скрестив руки и улыбаясь.

- Давай еще раз! – Потребовал ту-кю.

- Все равно ничего не увидишь. – Отмахнулся его товарищ. – Этого нельзя увидеть. Человеческий глаз не в состоянии заметить руку, которая движется с такой быстротой. Вернемся лучше к нашему разговору. О чем ты меня пытал?

- О шелке… - Протянул ту-кю, еще не оправившись от изумления.

- Говоришь, хочешь понять, как мы делаем шелка для наших красавиц? - Лениво переспросил Юань, разглядывая собеседника так, как если бы впервые его видел. - Это тоже сложное искусство, Ильхан… Секреты свои имеет, сразу не освоишь. В нем и я мало что понимаю.

Иноземец перекусил травинку, которую держал перед тем во рту, и, искоса глянув на товарища, произнес, не спеша и с расстановкой:

- Пятый год топчу я чужие земли, а все гол, как вон тот молодец. - Ильхан показал рукой на ощипанного со свернутой шеей куренка, которого его хозяин, продавец цыплят, опускал как раз в чан с кипящей водой. - В наших краях шелка дорого стоят. За них много дают…золото, жемчуга, лошадей хороших. Если секрет шелка узнаешь - можно очень богатым стать.

- Да, - с неуловимой улыбкой подтвердил Юань, - у вас про шелк думают, что это птицы пух оставляют на ветках, или он сам растет, как ягоды под кустом.

- Говорят, червяк поганый такую красоту мастерит… - Ильхан вопросительно посмотрел на товарища.

Юань нахмурился. - Ты золотую гусеницу словами нехорошими не поноси! В ней свет небесный таится, и в пряже её переливается. Звезда Чжинюй ей помогает!

В эту же минуту, как бы в подтверждение сказанного, мимо них прошла молодая, богато одетая женщина в сопровождении пожилой матроны и нескольких вооруженных слуг. Шелковая накидка ее мягко искрилась и переливалась под лучами солнца.

Ильхан, как завороженный, долго смотрел ей вслед, затем перевел взгляд на товарища и примирительно улыбнулся. - Ладно…не буду я червяков твоих обижать. Тем более, уж очень мне хочется поближе с ними познакомиться.

Лицо Юаня вновь приобрело невозмутимое выражение. Глядя куда-то вдаль, он сдержанно обронил: - Золото нелегко достается. Дерзай…

- Золото можно и купить. - Ильхан тоже посеръезнел.

- Если есть на что…

- А, вот об этом мы с тобой сейчас и поговорим. Глянь-ка сюда…

Ильхан сунул было руку за отворот халата, но остановился, поймав взгляд одного из компании оборванцев, живописно расположившихся поодаль.

- Ладно…. Всему свое время. - Ильхан почесал грудь и, откинувшись на спину, принялся смотреть на высоко летящие в небе облака.

Фокусник, тем временем, изрыгнул изо рта два длинных языка пламени, достал из пустой чаши цветок лотоса и поразил воображение зрителей муравьями, которые ходили строем, как солдаты^{9}.

Разговор опять вернулся к акробатам и фокуснику.

- Если бы меня не заворожил ваш шелк, я бы пошел в ученики к фокусникам, – восхищенно сказал Ильхан.

- Весьма полезное ремесло! – Отозвался его товарищ. – И не только для потехи людей. В старое время был такой случай: в царстве Чу, на битву с противником собралось большое войско. Они стояли друг против друга и ждали сигнала, чтобы начать сражение. В это время от чусского войска отделился знаменитый мастер этого дела Сюн Иляо. На виду у неприятельских воинов он стал бросать в воздух и ловить множество блестящих шаров одновременно. Они свивались у него в два переплетенных кольца, летали вокруг головы и ног, и даже образовали парящего дракона. Неприятель разинул рот, и настолько увлекся этим зрелищем, что совсем забыл, для чего они сюда пришли. Тут их всех и перебили^{10}.

- Какой хитрец! – Восхитился Ильхан.

- Да. А бывают и того хитрее: пришлет какой-нибудь правитель своему врагу в дар такого умельца, или танцовщицу красивую – что тот увлекается ими, и надолго забывает про государственные дела.

Между тем, внимание его товарища привлекла сценка, разыгравшаяся в соседнем ряду, где обосновался толстый купец, предлагавший покупателям оружие, светильники и прочую железную утварь.

Стоящий рядом с купцом воин, прицениваясь, держал в руке короткое копье с широким наконечником и в раздумье прислушивался к хвалебной оде продавца. Тот же, чуя опытным нутром наживу, старался вовсю.

- Это самые крепкие, самые острые на земле копья! Купите, господин хороший. Не пожалеете!

Второй воин, терпеливо ожидавший товарища, подошел поближе и взял в руки один из крепких, добротно сработанных щитов.

- …нет такого щита, который не устоял бы перед моими копьями! -

Продолжал нахваливать свой товар продавец.

- Сколько ты хочешь за свой щит? - Спросил второй воин, примеряясь.

- О! - Обрадовался продавец. - Господин не пожалеет. Нет такого копья, которое могло бы пробить мой щит!

Первый воин, прислушавшись, нагнулся и положил копье на землю.

- Для чего мне копье, которое не может пробить твоего щита… - В раздумье изрек он.

- Пробивает, господин! Пробивает с первого удара… - Начал было продавец, но, внезапно осекшись, посмотрел на второго воина.

- Для чего мне щит, который пробивается с первого удара? - Вполне резонно вопросил тот и, положив щит рядом с копьем, потянул товарища за рукав.

Продавец остолбенело смотрел им вслед.

Отсмеявшись, Ильхан повернулся к своему другу.

- Пора идти, Ю. Для чего нам этот базар? Он не приносит дохода.

Прихватив расписную тарелку, которую они безуспешно пытались продать, друзья поднялись с земли и двинулись прочь.

. Уже за городом, у самой реки, они услышали за спиной хруст веток и шум осыпающихся камешков.

Ильхан оглянулся.

Спускаясь с крутого берега, их быстро догоняли шестеро в поношенной одежде, с короткими толстыми палками в руках.

Друзья остановились. Юань вопросительно и с укоризной посмотрел на Ильхана, но тот недоуменно пожал плечами.

Между тем, преследователи были уже рядом, и один из них – верзила, сиплым простуженным голосом спросил:

- Что ж вы так торопитесь, господа хорошие? Неровен час, пороняете то, что у вас за пазухой припрятано…

- Вы очень заботливы, господа хорошие. - Передразнивая, с издевкой произнес Ильхан. - Шли бы вы к лягушкам в болото.

- Так, что там, у вас, - Не слушая, продолжал верзила, медленно подбираясь к Ильхану. - колечки золотые…а? Может быть, камешки блестящие…

- Зачем тебе наши камешки? Смотри: сколько на земле валяется! Выбирай себе любой. - Ильхан указал рукой на галечный берег реки.

Верзила издал звериное рычание и, потрясая над головой палкой, бросился на Ильхана. За ним ринулись остальные.

Юань, не изменив выражения лица, сделал шаг назад и упруго присел. Его товарищ, ловко уклонился от атаки нападавшего, выхватил меч и, взмахнув им, оставил глубокую кровоточащую ссадину на его щеке. Одновременно град ударов обрушился на Юаня. Ни один из них не достиг цели. Удары, казалось, обтекают его со всех сторон, как струи воды. Но, вот стремительное движение рукой, и один из нападавших, мгновенно изменившись в лице, тихо опустился на землю. За ним, как сноп, рухнул второй, наткнувшийся на твердую пятку бойца.

Между тем, Ильхан, отбиваясь от своих противников, изловчился и, очертя мечом широкий полукруг, отрубил верзиле кисть руки с зажатой в ней дубиной, Верзила с воем повалился в траву, теряя сознание.

От резкого удара Юаня в сторону отлетел еще один из нападавших. Двое оставшихся застыли в растерянности и затем, разом повернувшись, бросились бежать.

Юань оглядел поле боя: два неподвижных тела, потерявший сознание верзила и со стоном отползающий в сторону четвертый грабитель.

Юань недовольно поморщился. Присев на корточки перед верзилой, он принялся нажимать пальцами какие-то ему одному ведомые точки на шее и теле лежащего человека. Кровотечение прекратилось. Верзила застонал и открыл глаза.

- Брось ты эту падаль. Он бы тебя не пощадил. - Недовольно сказал Ильхан, вытирая меч об одного из убитых.

Юань, не отвечая, оторвал кусок от своей рубахи, перевязал раненому культю отрубленной руки, помог подняться на ноги и молча показал рукой на тропу. Тот, с помутившимся взглядом, шатаясь, побрел вверх.

Ильхан некоторое время смотрел ему вслед; затем повернулся к товарищу.

- Как ты делаешь все эти штуки? Каждый раз удивляюсь, клянусь богами…. У нас таких бойцов нет.

- Долго учиться надо. С детства. - Мрачно ответил Юань. – Пойдем, однако, время позднее.

И только минут через десять, когда они уже плыли в утлой лодчонке к другому берегу реки, Юань пристально посмотрел узкими темными глазами на своего спутника и спросил: - Ну, так чего они к нам привязались?

Ильхан перестал грести, сунул руку за пазуху, достал оттуда маленький узелок и осторожно протянул товарищу.

- Я любовался им в укромном уголке но, как видно, кто-то все же подглядел.

Юань, не торопясь, развернул цветастую материю и извлек на свет небольшой алмаз.

В лучах заходящего солнца драгоценный камень сверкнул неожиданно ярко и многообещающе.

- Та-а-к… - Протянул Юань. - И с этим камнем ты торгуешь глиняными тарелками…. Откуда он у тебя?

Ильхан бережно забрал камень, и принялся его заворачивать.

- Я как раз сегодня собирался тебе все рассказать. Ты помнишь дедушку Гао?

- Гао? Этот блудливый старик? - Удивился Юань. - Откуда у него такие игрушки?

- У самого Гао ничего нет. Но он когда-то бродил там, где этого добра, что звезд на небе.

- Вот оно что… Ты хочешь сказать, что старик Гао опять сболтнул лишнее?

- Вот именно, Ю. Он рассказывал ветру о своей молодости, а я как раз развлекал детишек хозяина.

В последние годы язык, действительно, подводил старика Гао. Людям в преклонном возрасте свойственно предаваться воспоминаниям. Старик Гао любил поговорить, и в этом не было бы ничего дурного, если бы он занимался самоанализом молча или, по крайней мере, наедине с собой. К сожалению, Гао не делал ни того, ни другого. Обретя с возрастом неискоренимую привычку рассуждать вслух и громогласно, он часто ставил в тупик окружающих его людей, нередко вызывал краску на щеках юных девушек, и, что было уже совсем непозволительно, совершенно не считался с присутствием детей. Его сын, обремененный семьёй, хозяйством и множеством других проблем, попробовал, было ограничить свободу перемещения старика в пределах усадьбы, но тот, несмотря на возраст, хорошо помнил свои права старшего и посягнуть на них не позволил.

Юань с Ильханом, нанявшиеся в усадьбу Гао на летний период подработать, к старику привыкли и внимания на его болтовню не обращали.

В то утро Ильхан, как обычно, возился с лошадьми, показывая попутно дворовым ребятишкам тонкости конюшего ремесла. Старик Гао расположился по соседству в тенечке и рассуждал об особенностях поэзии Ши-цзин^{11}. Поглядывая на лошадей и Ильхана, он нараспев и с чувством цитировал главу «На пиру у князя».

« - Сытые кони, сытые кони, сыты эти в упряжь запряженные скакуны. День и ночь в чертогах князя, в чертогах князя все блестит, сверкает…»

Окончив декламацию, старик на некоторое время погрузился в молчание, затем приступил к следующей главе:

«…Ах, девица-скромница, всех она милей,

Подарила другу алую свирель.

Яркая, нарядная, красками блестит,

Да, сильнее девичья красота пленит!»

- Это уж точно! - Неожиданно прервал сам себя Гао, - Помнится, пленился я по молодости девицей Хань, и, какая лягушка не мечтает забраться на вишню, залез как-то вечерком к ней в штаны…. Так у нее там...

Тут старик Гао загнул такое, что Ильхан, с трудом удерживая смех, погнал своих юных, разинувших рты помощников прочь.

Вернувшись к работе, Ильхан, однако, не услышал окончания одного из многочисленных любовных приключений престарелого рассказчика. Гао уже сменил тему и рассуждал о пользе и вреде, проистекающих от излишнего жизненного достатка.

- …и хвати тогда у меня духа - разъезжал бы сейчас в золотом паланкине, так нет же, - богов убоялся, дурень деревенский! А, Вэй, бедняга, так и остался там навечно. Цинь-Ши-хуан успокоил его душу, а гора Ли приняла прах…

Ильхан насторожился. Гора Линьшань, Ли - в простонародье, почиталась в Китае священной и, по преданию, хранила сокровища несметные. В годину смут и бедствий люди зарывали там клады и семейные драгоценности, полагая, что дух священной горы сохранит их.

Немало смельчаков пыталось пробиться к ним. Многие погибли, заблудившись в подземных переходах, Других запытала до смерти императорская стража, которая время от времени отлавливала любителей поживиться тем, что им не принадлежит, А третьи так и вообще пути не нашли.

- …и всего-то надо от Дуань вверх полтора ли по дороге пройти. Вот под источником Цапли и…

Здесь старик умолк и хитро поглядел на Ильхана, приглашая (Ильхан готов был в этом поклясться) поразмыслить.

Через минуту-другую воспоминания о любовных приключениях опять одолели Гао, и Ильхан имел возможность убедиться в том, что все поколения людей, когда-либо живших под этим прекрасным небосводом, как две капли воды похожи друг на друга.

Да и стоило ли придавать значение старческой болтовне неразумного, как ребенок, Гао?

Однако, когда через полторы луны они с Юанем по поручению хозяина оказались поблизости от деревни Дуань, Ильхан не мог не воспользоваться случаем.

- Это тогда тебе занозило прогуляться по лесу? - Перебил рассказчика Юань.

Ильхан утвердительно кивнул головой и сделал знак рукой, попросив не перебивать. Их лодка уже давно стояла, уткнувшись носом в берег, но собеседники не торопились её покидать.

Вверх от Дуань вела всего одна дорога, и ошибиться было невозможно. Пересохший почти от жары источник был обложен несколькими камнями и никаких надежд на существование в нем скрытого подземного хода не подавал. Слева от дороги плотной стеной вставали зеленые заросли, а справа край тропы обрывался в пропасть.

Ильхан несколько раз внимательно осмотрел источник и участок каменистой почвы вокруг него. Безрезультатно.

Попытка поискать ход в зарослях за источником тоже ни к чему не привела. Ильхан лишь исцарапал в кровь руки, раздвигая колючие ветки растений. По-видимому, Гао что-то напутал.

Азиат^{12} разозлился.

- Старая, выжившая из ума обезьяна! - Громко сообщил он сидевшей на камне птичке свое мнение о старике Гао. Потревоженная птаха вспорхнула в воздух и исчезла за краем обрыва.

И тут Ильхана осенило. Он лег на живот, свесил голову вниз и принялся изучать отвесную стену обрыва. Бугристая, проросшая в некоторых местах пучками травы, стена в одном месте имела небольшой выступ, в который мертвой хваткой вцепились

несколько карликовых деревьев с жесткими искривленными ветками.

«Под источником Цапли…» вспомнил Ильхан слова старика и, поразмыслив несколько мгновений, решительно двинулся вниз.

Спуск оказался сложнее, чем он предполагал. Раза два, когда пальцы судорожно цеплялись за грозившие оторваться камни, а нога лихорадочно искала опору, Ильхан пожалел о затеянном.

Но, вот, наконец, опасный участок пройден, и он уже стоит на желанном уступе, ожидая, когда успокоится гулко стучащее сердце.

Затем, осторожно передвигаясь по узкому карнизу, Ильхан раздвинул зеленую листву и увидел за ней узкую расселину, ведущую куда-то вбок. Расселина оканчивалась круглой, черной дырой.

Будучи человеком мощного телосложения Ильхан не сразу протиснулся в узкое отверстие. Вертясь всем телом, как уж, и моля богов о том, чтобы на его пути не оказалось змей, неугомонный искатель приключений почувствовал, что ход расширяется и можно встать на четвереньки.

Упираясь головой в каменный потолок, Ильхан огляделся. Слабый дневной свет позволил ему увидеть вырубленный в скале ход, продолжение которого терялось в кромешной темноте. В глубине хода белели человеческие кости.

«Бедный Вэй…» - Подумал Ильхан, вспомнив сумбурный монолог Гао. Скелет лежал в странной позе – на спине, подогнув под себя правую руку. Пальцы левой руки

ещё сжимали полуистлевший узелок льняной материи. Ильхан осторожно потянул узелок к себе. Прогнившая ткань расползлась, и на пол просыпалось несколько ничем не примечательных камней, просверленных насквозь. Среди них тускло светился небольшой алмаз.

Какая трагедия произошла здесь много лет назад? Лежала ли вина за смерть этого человека на молодом тогда ещё Гао, или он умер здесь сам, не выдержав страшного напряжения и тесноты подземелья? - Кто знает… Ответ на этот вопрос, возможно, не смог бы дать и сам Гао, давно уже живущий в своих воспоминаниях за гранью реального.

Двигаться дальше, в темное чрево горы без факела и веревок не имело смысла. Ильхан собрал просыпавшиеся из узелка Вэя камни, спрятал их за пазухой и стал осторожно продвигаться назад.

Когда он снова выбрался на дорогу, солнце уже садилось. Убедившись в том, что его никто не видел, азиат уверенной походкой направился вниз, к селению.

Выслушав рассказ друга, Юань долго молчал, рассматривая далекие, в сумерках светящиеся огоньки. Затем покосился на Ильхана и негромко высказал своё отношение к услышанному:

- Если я хорошо тебя изучил, то ты собираешься полезть в эту дырку во второй раз.

- Мы полезем туда вместе. - Тоном, не вызывающим возражений, ответил ту-кю.

- Но, как, по-твоему, могли попасть сокровища в эту нору?

- Трудно сказать. За последние сотни лет здесь произошло много событий. Войны, восстания рабов. Менялись правители, люди бежали с насиженных мест. Наверное, что-то прятали, надеясь вернуться.

- Я слышал, в этих местах похоронен кровавый император?

- Да. Но, говорят, это ближе к Лояну.

Тайной мечтой воина и бродяги Ильхана было богатство. Немало людей удовольствовалось бы величиной и возможностями найденного азиатом алмаза. Но только не Ильхан. Рассказы о несметных сокровищах горы Линьшань будоражили его живое воображение. На свете, по-видимому, немного людей, которые не предавались бы когда-либо мечтам о богатстве. Ильхана среди них выгодно отличали практическое видение проблемы и бурная жажда деятельности.

В ближайшие два дня он посвятил Юаня во все детали тщательно разработанного им плана.

Первым делом к источнику Цапли следовало доставить веревки, факелы, инструменты и корзины для размещения сокровищ. Весь этот инвентарь Ильхан намеревался спрятать в зарослях неподалеку от источника. Затем, через несколько дней, следовало предпринять сам штурм горы Линьшань. Вывозить сокровища следует днем под видом заготовленных на зиму орехов. Какое-то время их можно будет сохранять в развалинах старого монастыря, а далее – действовать по обстоятельствам. Совершенно не подозревая о существовании латинского понятия «алиби», изобретательный Ильхан собирался договориться с одним из своих знакомых о, якобы, состоявшейся в день похищения пирушке. Юань, однако, товарища отговорил: чем меньше народу будет знать о том, что что-то затевается – тем лучше.

И вообще, на фоне темпераментно обсуждающего идею похода Ильхана, Юань своих эмоций никак не проявлял.

- Что-то я тебя не пойму. - Сказал ему как-то вечером Ильхан. - Тебе что, совсем не хочется разбогатеть?

Юань ответил не сразу, глядя куда-то в сторону.

- Ну, почему… наверное, хотелось бы. А, впрочем, - нет, не знаю. Разве тебе мало гор, леса, реки? И чем плоха наша с тобой жизнь? – Идем, куда хочется, делаем то, что взбредет в голову. Каменья же дорогие тебе столько хлопот принесут. И врагов заодно, и завистников.

- Плевать я хотел на них. - Решительно заявил Ильхан. - Это тебя монастырь испортил. Вы там один орех лесной сжуете за день – и довольны. А есть совсем другая жизнь. И я знал её когда-то.

- Не буду спорить. - Примирительно ответил Юань. - Во дворцах я, действительно, не жил.

Спор прекратился сам собой, и скоро друзья уже спали спокойно и безмятежно, как только и можно было спать в их молодом возрасте.

ЮАНЬ

Скитаясь два года с Юанем по Великой китайской равнине, Ильхан не просто привязался к своему спутнику. В самой глубине души азиат боготворил китайца.

Непонравившегося им чем-то Ильхана смертным боем били несколько здоровенных подвыпивших солдат. Юань пожалел красивого юношу-ровесника, разбил несколько носов и увел Ильхана с собой. С тех пор они не расставались.

Ильхан неплохо говорил на языке хань-жэнь, обладал веселым, дружелюбным нравом и способностью легко переносить все невзгоды и испытания бродячей жизни. Единственным его недостатком была страсть к женскому полу, что выражалось в посещении всех злачных мест, которых в больших городах того времени было предостаточно. Юань в свою очередь служил юноше надежной защитой. Странствующий монах и его слуга-азиат ни у кого не вызывали особого желания их обижать. Впрочем, как Читатель уже имел возможность убедиться, обидеть Юаня было непросто.

Среднего роста, гибкий, почти хрупкого телосложения Юань владел совершенной техникой боя. Ильхан не раз пробовал с мечом в руках пробиться сквозь глухую стену обороны безоружного китайца. Но эти короткие поединки каждый раз заканчивались одинаково: Юань отбирал у Ильхана меч и отвешивал ему несколько дружеских тумаков. В конце концов, Ильхан преисполнился глубокого уважения к своему товарищу и стал его прилежным учеником. Отныне каждое утро для них начиналось с того, что, хорошо разогревшись, друзья вставали в боевые стойки и обменивались быстрыми, мощными ударами. Такая школа очень скоро дала свои результаты, и Юань все чаще хвалил напарника за удачно выполненный прием. Но по-настоящему оценил Ильхан мастерство своего наставника после встречи с одним из известнейших мастеров Поднебесной – Цзы Жу-ай из Гуандуна.

Они попросили тогда пристанища холодной, осенней порой в монастыре, в котором жил и воспитывал своих учеников этот достойный человек.

Отработав положенное за миску похлебки и пару лепешек, Ильхан с Юанем уединились в саду и принялись размахивать руками и ногами в привычном дружеском поединке.

Увлеченные схваткой они не заметили, как проходивший мимо Цзы Жу-ай замедлил шаг и остановился.

Юань боковым зрением заметил новое действующее лицо, прекратил поединок, и, повернувшись к наставнику, отвесил ему глубокий и почтительный поклон.

- Мне стыдно попусту беспокоить вас… но я впервые вижу такие приёмы боя. Откуда вы пришли, добродетельный господин, и кто был вашим учителем? - Вежливо поинтересовался Цзы Жу-ай.

- Наставник Ван-чэн, господин учитель. - Ещё раз поклонившись отвечал Юань.

- Ван-чэн ? - Вам повезло. Это – большая честь быть учеником такого человека. К сожалению, мы никогда не встречались с ним.

Цзы Жу-ай помолчал в раздумье, затем внимательно поглядел на Юаня и неожиданно предложил:

- Вы не откажете мне в небольшом поединке, господин…

- Меня зовут Юанем, господин Наставник. - Поклонился Юань, щёки которого порозовели от предложенной ему неожиданной чести.

- Так как же, господин Юань?

- Располагайте мной, господин Наставник. Боюсь только, вы будете сожалеть о зря потерянном времени.

- Не торопитесь судить себя… А, мне хотелось бы понять некоторые тонкости.

Цзы Жу-ай встал в одну из боевых стоек, принятых в Империи Хань перед поединком, и несколько грузноватая фигура его обрела характер монолита.

Юань, ещё раз глубоко поклонившись, присел и застыл, похожий на небольшую настороженную цаплю.

Ильхан отошел в сторону и с интересом наблюдал за происходящим.

Обмен первыми ударами между бойцами был настолько стремительным, что Ильхан не успел даже заметить его результаты. Лишь в последующие мгновения он понял, что Юань ведет бой как-то необычно, полуприкрыв глаза и с сонным выражением лица. Никогда ещё не видел Ильхан такого каскада сложнейших ударов и изощренной защиты.

Поединок прекратился так же внезапно, как и начался.

Цзы Жу-ай остановился, сделал шаг назад и опустил руки. Юань ответил тем же и почтительно наклонил голову.

- Мне не справиться с вами, господин Юань. - Спокойно оглядывая юношу, произнес Наставник. - Я впервые встречаю такого противника…Вы, по-моему, сами не представляете, что именно вы можете. Не хотели бы вы остаться при нашем монастыре? Я подберу для вас подходящее место.

- Благодарю вас, господин Наставник. - Тихо, не поднимая головы, ответил Юань. - Но, я ещё не нашел свое место в жизни и не уверен, что смогу принести вам пользу.

- Жаль… - Наставник пытливо посмотрел на юношу. - Но, имейте в виду, что мы всегда будем рады вам.

Попрощавшись, Цзы Жу-ай отправился дальше по дорожке сада, сопровождаемый птицами. Они перепархивали вслед за ним с ветки на ветку. Чувствовалось, что Наставник дружил с ними.

Ты был великолепен! - Восхищенно сказал Ильхан своему другу, - я только не понял, почему ты заснул в самом начале драки.

Отсмеявшись, Юань объяснил: - Это не сон. Это – особое состояние души и тела. Называется дзен. Такие противники, как Наставник Цзы Жу-ай встречаются очень редко, и вести бой с ними можно только в состоянии дзен, когда боец отрешен от всего мира и сосредоточен на одной мысли - победить.

- Но, когда я дерусь с тобой, я тоже сосредоточен. - Возразил Ильхан.

- Это тебе только кажется. На самом деле, ты и видишь и замечаешь все остальное. Дзен нельзя научиться. Это состояние приходит после многих лет тренировок. Или не приходит совсем. Дзен – это необязательно поединок. Так может работать философ, художник или поэт. Вот послушай:

Северный ветер задул ледяной,

Снег нависает густой пеленой.

Если мне веришь и любишь меня,

Руку мне дай и поедем со мной.

Время ли думать и медлить, когда

К нам подступает вплотную беда!

- Думаю, что эти стихи тоже написаны в дзен.

- Красиво сказано. - Одобрил Ильхан. - Но, у нас не принято говорить стихами. Когда мы грустим или радуемся, то поём песни.

Юань не раз удивлял Ильхана своими поступками. Он не носил оружия. «Для чего?» – Спрашивал он Ильхана. – «В умелых руках любая щепка страшнее кинжала».

- Но, меч необходим настоящему воину! – Воскликнул Ильхан. – Меня учили с детства, что воин не должен расставаться с мечом.

- Есть три ступени овладения мечом. – Ответил Юань. – Первая, когда меч в твоей руке, и ты един с этим мечом. Ты можешь победить любого, кто отважится сразиться с тобой.

Второй ступени ты достигнешь, когда меча не будет в твоей руке. Меч хранится в твоей душе, и ты способен поразить им врага на любом расстоянии.

Есть и третья ступень: меча нет ни в твоей руке, ни в твоей душе. Ты един со всем миром, и понимаешь: тебе незачем убивать.

- Я не все понял, но какой великий Учитель изрек такую мудрую мысль? – Восхитился Ильхан.

- У великих Учителей нет имени. Они едины со своим народом. И тогда о сказанном ими говорят: это – народная мудрость.

Юань здоровался с камнями, лесом, горными реками. Разговаривал с птицами, и они умолкали - слушали, наклонив головки. Однажды ночью друзьям пришлось идти через лес в глухой горной местности. Остановиться и заночевать было нельзя. Поутру их ждали в деревне. Внезапно неподалеку хрустнула ветка, и ночной ветерок донес до них острый запах большого зверя. Ильхан схватился за меч. «Тигр охотится!» – Шепнул он товарищу. Юань остановился.

- Гуй! – Тихо позвал он. – Иди сюда. Иди с нами.

Постояв несколько мгновений, Юань повернулся к Ильхану.

- Пошли! Тигр больше не подойдет.

Ильхан недоверчиво глянул на друга, и пошел за ним, держа в руке меч и непрестанно оглядываясь. Юань шел впереди, казалось, забыв о происшедшем, и беззаботно напевая.

Тигр, действительно, больше не появился.

Ильхана раздирало любопытство.

- Кого ты звал? – Не удержался он от вопроса.

- Моего друга – тигра. Его уже нет на земле, но мы продолжаем дружить. Гуй мне помогает. Ни один зверь не подойдет к тигру-призраку.

- Ты можешь разговаривать с мертвыми?

- Иногда – да. И они мне отвечают.

Ильхану и в голову не пришло усомниться в словах друга.

- Где ты научился всему этому?

- В монастыре. У меня были хорошие учителя.

Вечером следующего дня, несмотря на усталость, Юань долго не мог заснуть, вспоминал детство и монастырь.

«Тебя принесла река». - Часто говорил ему старик Бао. - А это что-нибудь да значит.»

Монах Бао и Наставник Ван-чэн заменили ему родителей. Долгими, зимними вечерами Бао обучал его грамоте и всем тонкостям написания иероглифов, читал «Книгу Песен» или рассказывал сказки.

Китайский язык очень необычен. Повышение или понижение тона играют в нем особую роль. Поэтому китайская речь звучит, как мелодия. Нет сомнений в том, что певучая ритмика китайского языка родилась из естественных природных звуков – шума моря, ветра, леса, птичьих песен и журчания горных ручьёв. Может быть, именно поэтому душа каждого китайца так неразделимо связана с окружающим его миром. Вот что говорится в трактате 6-го века «Резной дракон сердца словесности»:

«Велика сила словесности, ведь родилась она вместе с Небом и Землей». Ну, как не вспомнить здесь библейское: «В начале было слово»!

В понимании китайцев образованный человек отличается от необразованного, в первую очередь тем, что он в совершенстве владеет тайной языка, как устного, так и письменного, и хранит в своей памяти все богатейшее литературное наследие своей страны.

Бао рассказывал вдохновенно, и детская фантазия Юаня была наполнена подвигами сказочных героев, разноцветными драконами и целым сонмом лукавых и весёлых зверушек.

«Если ударить по серебряному бокалу деревянной палочкой…» - хитро поглядывая на мальчика, начинал свою сказку Бао. - «…ну, хоть моей палочкой для риса, которая и сейчас лежит передо мной, бокал начнет нежно-нежно звенеть. И чем сильнее ударить, тем дольше будет длиться этот чистый звон. Когда я слышу его, мне всегда вспоминается бабушка Фын. Может, вам случится побывать в нашей деревне, непременно зайдите к бабушке Фын, - она покажет вам старинный бокал, не похожий на все другие. Ударишь по нему палочкой – молчит, а иногда сам начинает петь, да так, словно искусный музыкант заиграл на флейте. Не могу сказать, запоет ли этот бокал, если вы возьмете его в руки, ведь он звенит не для каждого. А для кого и почему он поёт - знает только бабушка Фын. Попросите её хорошенько, может, она и расскажет. Однако, не думайте, что это так просто. Надо, чтобы вы понравились бабушке Фын, а она много лет прожила на свете и сразу умеет отличить хорошего человека от злого. Но, уж если вы ей понравитесь, вы услышите поистине удивительную историю…» ^{13}

Когда Юаню исполнилось пять лет, сам Ван-чэн взялся обучать мальчика древним боевым искусствам. Сначала этизанятия выглядели игрой, но потом все больше и больше принимали характер военного воспитания.

Несмотря на суровый строй монастырской жизни, Юань никогда не чувствовал себя обделенным заботой и вниманием. В монастыре каждый, по мере возможности, помогал другому.

Иногда его наказывали за проступки, Но наказание никогда не бывало суровым. Старик Бао просто хлопал его по голове бамбуковой палочкой для письма или оставлял без обеда.

Монах Чу обучал его искусству собирания целебных трав. Это занятие было одним из самых приятных. Ранним утром они с Чу уходили в горы, слушали пение птиц, и разглядывали следы диких зверей. Юань научился отличать след самца-тигра от следа самки, определять по клочкам шерсти в колючих зарослях их возраст, отличать ядовитые грибы от съедобных. Его обучили приготавливать мази и растирания из сушеных кореньев, и ещё множеству других полезных и необходимых для жизни в лесу вещей. Попутно, Чу учил мальчика чжэнь-цзю-терапии^{14}. Время от времени он устраивал ему экзамен. Разворачивал большой шёлковый свиток с рисунком фигуры человека и нанесенным на неё множеством точек. Затем брал в руки

бамбуковую палочку и указывал ею на какие-нибудь произвольно выбранные точки.

«Ди-цин…цзя-чэ…тянь-чи…инь-ду…» - Называл точки Юань, внимательно следивший за рукой учителя.

Учили его многому. Готовить пищу, стирать, шить, резать по дереву, рисовать и даже различать по форме лица, морщинам и другим особенностям характер человека. По нашим современным понятиям из него готовили весьма образованного человека.

Но, все же, самыми интересными были занятия боевыми искусствами. Гибкий и хорошо сложенный мальчик перелетал с ветки на ветку, как обезьяна, великолепно владел шестом и веером, знал, как воспользоваться подручными средствами при отсутствии меча, с пятидесяти шагов попадал стрелой из детского лука в лесной орех, метал ножи и в считанные секунды мог замаскироваться в кустах или густой кроне дерева.

Десятилетним мальчиком Юань уже представлял собой серьёзную опасность для взрослого человека. Позднее, когда он стал крепче и выше ростом, его обучили искусству поединка с тигром, волками и другими опасными животными. В монастыре, в специальном загоне жил молодой тигр, пойманный совсем детенышем и воспитанный в ласке и добром к нему отношении. Громадная кошка любила игры и развлечения. Молодые монахи, играя с тигром, одновременно изучали его повадки и способы нападения.

Первое время Юань замирал, когда его тонкая, загорелая рука оказывалась зажатой в жаркой пасти Гуя, так прозвали монахи своего любимца, но все обходилось хорошо, и на коже мальчика оставались лишь неглубокие царапины.

- Смотри! - Кричал мальчику Наставник, наблюдавший за тем, как катаются по траве два сплетенные воедино тела – тигра и мальчика. - Смотри, как он бьет лапой! Вот, сейчас у него открыта шея, и его легко можно убить.

Юань не понимал, для чего надо убивать доброго Гуя, но советы запоминал. Знал он и несколько неукоснительно соблюдаемых всеми правил: к Гую нельзя было приближаться, когда он ест или нервно подергивает хвостом. Игру следовало немедленно прекратить и в тех случаях, когда в глазах Гуя загорались недобрые, зеленые огоньки.

- Ты тоже не всегда бываешь в хорошем настроении. - Объяснил Наставник. - Но, ты умеешь это скрывать, и продолжаешь делать своё дело, а тигр этого не умеет.

Они нередко засыпали вместе: грозный зверь и десятилетний мальчик. Могучая лапа обнимала Юаня, и ему было тепло и уютно под полосатым боком лесного царя.

Когда тигра не стало, мальчик переживал его смерть так, что Наставник специально уделил Юаню вечер из своего времени.

- Гуй не умер. – Объяснил он мальчику. – Но, отныне он будет жить в небесных чертогах. Ты можешь звать его к себе. Он будет приходить, и играть с тобой. Но видеть его ты не сможешь.

- Как я узнаю, что он пришел?

- Ты почувствуешь.

Так в играх и занятиях Юань незаметно превращался в сильного сдержанного юношу.

Однажды на монастырь, по неразумению, напали солдаты-дезертиры, бродившие в те времена в лесах и горах Поднебесной империи

Новость эту вежливо сообщил вошедший к Наставнику монах. Учитель как раз рассказывал Юаню о Фу-си - первопредке китайской нации, воплощенном в звездном небе в виде Юпитера.

Наставник выслушал сообщение спокойно, встал и, сделав Юаню знак следовать за ним, направился к двери. Юаню показалось, что при этом в глазах Ван-чэна промелькнула смешинка.

Выскочив наружу, Юань окинул взглядом окрестности монастыря, от стен которого сбегали вниз зеленые, проросшие лесами отроги гор. По одному из этих склонов, с криками, подбадривая друг друга, карабкались вооруженные оборванцы с диковатыми, плоскими физиономиями. Передние из них уже вступили в схватку с защитниками монастыря, а из лесных зарослей набегали всё новые и новые толпы нападающих.

Наставник поднялся по короткой лесенке на возвышение стены и, воздев руки кверху, звучно и протяжно крикнул.

Нападающие и защитники монастыря остановились, глядя на пожилого человека в золотом одеянии.

- Почтенные господа! - Крикнул Чжуан-цзы в наступившей тишине, и горы многократно повторили его слова. - Почтенные господа! Вы поступаете неразумно и неблагородно. Вернитесь к своим семьям, или к месту службы. Милость Императора беспредельна, и я обещаю, что мы сохраним вам жизнь.

Смех и издевательские крики нападающих были ему ответом. Штурм монастыря возобновился. Кто-то из дезертиров пустил в Настоятеля стрелу, но тот уклонился от неё лёгким движением головы и, повернувшись к защитникам, сделал властный, отстраняющий жест рукой.

В то же мгновение десятки стрел со свистом понеслись в сторону атакующих. Их с фантастической быстротой посылали из своих луков загодя занявшие свои позиции монахи. Воздух огласился хрипами и предсмертными стонами нападавших.

Сражение окончилось в считанные мгновения. Спаслись лишь несколько солдат, успевших вовремя скрыться в лесу. Среди монахов раненых не оказалось.

После того, как трупы убитых солдат были убраны и похоронены, Юань, впервые осознавший, какую силу представляют из себя монахи, спросил старика Бао: «А если бы солдат было в сто раз больше?»

«Нам пришлось бы выпустить в сто раз больше стрел». - С улыбкой ответил тот.

«А если бы в тысячу?» - Не успокаивался мальчик.

Бао положил руку на черные, коротко остриженные волосы мальчика и сказал серьёзно и сдержанно: «Вся императорская армия не смогла бы справиться с нами».

- Значит, мы непобедимы? - С чувством незнакомого, нарастающего восторга спросил Юань.

- Мы – Горное Братство. Нас может победить только Небо. - Ответил Бао.

- «Нас может победить только Небо…» - Несколько раз повторил про себя Юань слова Бао, и с той поры они стали его неписаным девизом.

Как-то летом монах Чу отправился к тяжело заболевшему в деревню, в нескольких десятках ли от монастыря. Мальчика он взял с собой.

Дверь небольшого домика открыла жена больного хозяина.

Юань остолбенел от неожиданности. Он впервые в жизни видел женщину.

«Что это было?» - С расстановкой спросил он Чу, когда они, завершив свое дело, вышли за околицу деревни.

- Что было? Где? - Не сразу понял Чу.

- Там, в деревне, Что или кто открыло нам дверь?

Чу остановился и внимательно посмотрел на мальчика. Женская тема в монастыре была непопулярной, а в сказках Бао женщины ничем не отличались от других фантастических персонажей.

- Да, это мы упустили… - невнятно пробормотал старый монах. - Видишь ли, сынок, тебя, действительно, принесла река. Но до этого у тебя была ещё одна жизнь…. просто ты её не помнишь. Была в этой жизни и женщина, которая тебя родила – твоя мать.

- Что значит «женщина, которая меня родила»? Чу, сдавшись, махнул рукой. В тот вечер Юань познакомился с одной из величайших тайн человеческого рода.

Через два дня после этого разговора Наставник подошел к Юаню, занятому монастырским огородом, и велел следовать за ним.

Войдя в келью, в которой жил Ван-чэн, мальчик с любопытством огляделся. Мало кто из монахов бывал в этом месте.

Обстановка в комнате была более, чем скромной. Два простых стула, стол, деревянная кровать и несколько лаковых ларей, стоящих вдоль стен.

Жестом пригласив мальчика сесть, Наставник подошел к окошку и некоторое время молча смотрел вдаль. Потом повернулся к Юаню:

- Все, что есть в нашем монастыре принадлежит тебе, как и каждому из нас. Есть у тебя и твоих братьев и личные вещи: одежда, оружие, миска в нашей трапезной и два-три предмета, напоминающие нам о прошлом…

Ван-чэн подошёл к одному из ларей, открыл его и достал небольшой свёрток тёмно-синей, расшитой золотом материи. Подойдя к мальчику, он положил свёрток на стол и развернул его.

То, что Юань принял за отдельный кусок материи, оказалось рубашкой и штанами, рассчитанными на годовалого ребёнка.

- Я вижу, ты догадываешься… да, это – твои вещи. Ты был одет в них, когда брат Бао нашёл тебя на берегу реки.

С Наставником не полагалось заговаривать первым, но вопрос, застывший в глазах мальчика требовал ответа.

- Мы искали твоих родителей. Увы – безрезультатно. Во всей округе, по крайней мере, на сотни ли отсюда маленькие дети в тот год не пропадали. А это означает две вещи: либо река принесла тебя издалека, либо ты не был нужен своим родителям. Да, мир жесток, и ты должен знать, что в нём случается и такое.

Юань, не отрываясь, смотрел на потемневшее от времени шитьё.

- Знаешь, почему ты не утонул? - Долетел до него как бы сквозь толстое одеяло Вопрос Наставника. - Смотри, в верхней части рубахи подшиты большие куски лёгкой коры дерева. Странно…. Тот, кто это сделал, знал, что тебе придется долгое время провести в воде. Лето в тот год стояло жаркое, и ты даже не простудился. Юаню показалось, что пролетела вечность, прежде чем он опять услышал голос Наставника:

- Хочешь спросить меня о чем-нибудь?

Мальчик, не поднимая глаз, отрицательно покачал головой.

- Хорошо, можешь идти. Эти вещи возьми с собой. Они – твои. Вернувшись в свою келью, Юань развернул свёрток, уткнулся в него лицом и разрыдался.

В ту ночь он долго не спал, мучительно пытаясь прорваться сквозь стену забвения в мир, в котором был он и его родители. Была его мать…. Увы – бесполезно. На мгновение ему казалось, что он что-то вспоминает, слышит чьи-то голоса, чувствует прикосновение ласковых рук, но эти видения были так неосязаемы и бесплотны, что Юань не мог решить – пришли ли они к нему из глубин детской памяти, или это просто плоды его растревоженной фантазии. Раз или два вставал у него перед глазами какой-то странный золотой квадрат и тут же исчезал в глубинах взбудораженного сознания.

И только в одном Юань был уверен твердо: внутренний голос говорил ему, что в том забытом и бесконечно далёком мире не было зла.

Под утро, когда он уже спал, в комнату неслышными шагами вошёл Наставник, постоял некоторое время, глядя на заплаканное лицо мальчика, заботливо поправил сбившееся одеяло, и так же неслышно удалился.

В детстве неприятности легко забываются, и Юань быстро вернулся к привычному образу жизни. Последующие семь лет были заполнены совершенствованием духа, знаний и напряжёнными физическими упражнениями.

В монастыре не было человека, который смог бы противостоять Юаню в поединке. Семнадцатилетним юношей он одолел в короткой схватке самого опытного бойца – тридцатидвухлетнего Цая. И остальные монахи трижды приветствовали его гортанными криками.

Слава лучшего бойца монастыря не давала никаких преимуществ, и Юань вместе со всеми занимался садом, огородом и прочим обширным хозяйством Горного Братства.

Как-то, на исходе дня, Наставник пригласил юношу в зал для состязаний. На стенах горели факелы, и в зале кроме них не было никого.

- Сейчас я покажу тебе то, чего ты ещё никогда не видел. - Указывая Юаню на центр зала, спокойно произнес Наставник.

Юань принял боевую стойку и приготовился к схватке. Он давно уже трезво оценивал возможности своего немолодого учителя и понимал, что при всём своём опыте тот не может противостоять быстроте и силе молодости.

Однако, после первого же обмена ударами с ним стало происходить нечто странное. Появилась непривычная слабость в руках и ногах, замедлилась реакция и быстрота движений, в то время, как мощь ударов Наставника явственно увеличилась.

В какое-то мгновение Ван-чэн отступил назад и сделал резкое движение рукой в сторону Юаня. Ощущения были такие, как если бы в грудь юноши ударили тяжёлым, многопудовым камнем. Отброшенный назад он упал, задыхаясь, почти уверенный в том, что у него сломаны рёбра.

- Я надеюсь, ты не очень ударился. - С улыбкой сказал Настоятель. Юноша поднялся на ноги, инстинктивно ощупывая свою грудь. Кажется, всё было в порядке. Он готов был поклясться в том, что удар, опрокинувший его на пол, был нанесён в воздух…

- Вот этому я и постараюсь тебя научить. Правда, всё будет зависеть от тебя самого.

Уходя из зала, Юань замедлил шаг и обернулся. Настоятель знаком показал ему, что можно говорить.

- Скажите, Настоятель…брат Цай владеет этим искусством?

- В совершенстве. - Ответил Ван-чэн и, поймав ещё один немой вопрос в глазах послушника, добавил: - Он имел право состязаться с тобой только в том, что ты умеешь.

Всё произошедшее в зале послужило Юаню хорошим уроком. А он-то думал, что стал сильнейшим бойцом монастыря. Вот уж, правду говорил старик Бао: выучился, да не знаешь скромности – значит, искусство невысоко…

Между тем, молодой послушник не мог не предвидеть больших перемен в своей жизни. Главное испытание, которому подвергались все воспитанники этого закрытого братства, было испытание жизнью. Время от времени то один, то другой воспитанник, достигший восемнадцатилетнего возраста, покидал пределы монастыря. Они не имели права вернуться ранее, чем через пять лет. На памяти Юаня было всего лишь два таких возвращения. Остальные то ли погибли, то ли предпочли мирские хлопоты размеренной жизни монастыря. Настал день, когда и Юань, выйдя за монастырские ворота, сделал несколько шагов по дороге и оглянулся. На стенах стояли все его братья. Среди них золотой накидкой выделялся Наставник.

За пазухой у юноши лежали несколько мелких монет, и маленький лоскут синей вышитой материи, отрезанный от его детской одежды. Остальное осталось у Настоятеля.

Монахи стояли молча до тех пор, пока маленькая фигурка уходящего человека не скрылась в извивах горной дороги, затем стали медленно расходиться.

ДРУЗЬЯ

Путник, случайно оказавшийся в этот день в небольшой изумрудной долине неподалеку от Чаньани, мог бы стать свидетелем состязания, которое устроили двое богато одетых молодых всадника.

На крепких, низкорослых коньках они носились друг за другом вдоль и поперёк всей долины, яростно стараясь выбить друг друга из седла. Наконец, одному из них удалось вырваться вперед и он, обернувшись и сверкая белозубой улыбкой, кричал что-то насмешливое своему преследователю.

Торжество его, однако, оказалось преждевременным, так как второй всадник отцепил притороченную к поясу, сложенную кольцами верёвку и бросил её в сторону убегающего.

Крепкая волосяная нить обвилась наискосок вокруг туловища преследуемого и он, выбитый из седла на полном скаку, кубарем полетел в траву. Его конь, замедляя бег, кругом вернулся к хозяину.

Спрыгнув с коня, преследователь выхватил меч, и приставил его к груди упавшего:

- Сдавайся! И я сохраню тебе жизнь!

С криком «Как бы не так!» его противник змеиным движением вывернулся из-под меча и молниеносным ударом ноги сбил нападающего на землю. В следующее мгновение оба покатились по траве, стараясь завладеть упавшим на землю мечом.В пылу борьбы они не заметили, как неподалеку появился ещё один всадник. Увидав двух, одиноко стоящих лошадей, всадник направился к ним. Подъехав поближе, он некоторое время с явным удовольствием разглядывал дерущихся юношей, затем усмехнулся и покачал головой:

- Если бы я не был бесконечно предан Императору, я бы не стал гоняться по всей степи за его неразумными слугами.

Оба противника почти одновременно разжали руки и вскочили на ноги.

Ян-ши! - Удивленно воскликнул один из них. -

- Я думаю, Ли, тебе стоит перестать избивать господина Фэя и послушать то, что скажу тебе я.

- Избивать! Он разодрал мне кафтан, чуть не сломал ребро и почти вывихнул ногу.

- Ну, вот, видишь, какой он добрый этот господин Фэй. «Чуть не сломал» и «почти» не вывихнул…. Помнится, когда он отлупил троих сыновей господина Ни-цзы, там обошлось без «почти» и «чуть-чуть». Бедных парней отливали холодной водой. Император тогда сильно рассердился на тебя, Фэй.

Тот, кого звали Фэем, ухмыльнулся с видом уверенного в себе павиана.

- Клянусь богами, они это заслужили! Я бы с удовольствием добавил к ним и их папашу.

- В следующий раз, Фэй. А, сейчас – на коней, господа драчуны! Император хочет говорить с вами.

Юноши разом посерьёзнели, и через мгновение трое всадников уже мчались во весь опор по направлению к городу.

ИМПЕРАТОР

«Настоящий царь должен проводить свою жизнь, слушая музыку и наслаждаясь прекрасными видами и звуками». - Полагал брат одного из императоров ранней империи Хань, сам весьма любивший вино и женщин.

На китайском троне в разное время восседали разные люди. Талантливые полководцы и бездарные прожигатели жизни, жестокие тираны и конструктивные реформаторы, философы и поэты, бестолковые неучи и просвещённые искатели истины.

Император У-ди правил Китаем с 141 по 87 год до нашей эры и по праву может считаться одним из самых выдающихся деятелей эпохи Хань. Именно при нём империя значительно укрепилась и расширила свои границы. У-ди сделал конфуцианство официальной идеологией в стране, и в то же время терпимо относился к людям, исповедующим другие взгляды.

Полагая, что высокую должность должен занимать человек, способный принести пользу стране, Император окружил себя людьми умными и проницательными. Среди придворных можно было встретить людей невысокого сословия, торговцев и организаторов рудного дела, владельцев солеваренных промыслов и чиновников всех мастей и рангов. Попадались среди них и титулованные аристократы, но Император не делал различий, беспощадно подвергая опале ленивых и откормленных ванов.

При всей своей весьма условной демократичности У-ди был человеком жёстким и своенравным. Колоссальная власть, сосредоточенная в его руках, время от времени проявляла себя огненными молниями императорского гнева. В такие дни двор притихал, и даже у злейших врагов, любовно плетущих друг другу хитроумные сети, возникало нечто вроде чувства солидарности перед непредсказуемостью поведения Сына Неба.

Говорили, что красный дракон-вепрь, специально спустившийся с небес, преподнёс матушке будущего императора сияющее Солнце. Она проглотила его. А через 14 лун появился младенец, которого нарекли Цзы – Счастливый. Летописец оставил нам упоминание о талантах и незаурядности юного принца, о его осведомлённости в даосских книгах, рассудительности и недетской устремлённости к высоким знаниям.

Ко времени описываемых событий У-ди правил государством уже более тридцати лет и находился в расцвете своих умственных и физических сил.

В это утро Император принимал у себя министра Ни-цзы.

Министр, человек маленького роста, с пронзительными глазами был, пожалуй, одним из самых незаменимых чиновников Империи. Сварливый, даже если учесть традиционную китайскую вежливость, подозрительный и угрюмый, Ни-цзы обладал одним замечательным качеством: он помнил всё – имена, даты, события, все расходные и доходные статьи императорского двора, законы и уложения, все тонкости всех ритуалов, нюансы взаимоотношений огромного количества людей, составляющих ядро чиновничьего Китая. В своё время Ни-цзы поразил экзаменаторов своими познаниями и памятью. После выполнения им всех требований специальная комиссия придворных учёных решила выяснить границы его возможностей. Пределов таковых не оказалось; невзрачный юноша из далёкой провинции воспроизводил на память сотни трактатов из самых различных областей знания, в том числе и только что ему зачитанных.

Подобный результат открывал перед молодым человеком самые блестящие перспективы вплоть, по законам того времени, до возможности женитьбы на одной из принцесс. Получив должность при дворе, Ни-цзы, однако, породниться с императорским домом не пожелал и, отлучившись ненадолго к себе на родину, привёз оттуда жену, такую же маленькую и невзрачную, как и он сам. Трое родившихся у него сыновей особых талантов не проявляли, за исключением ярко выраженного нахальства, за что и были жестоко поколочены Фэем. Ни-цзы особого неудовольствия не проявил – подрались юноши, с кем не бывает, но, Ли и Фэй чувствовали: теперь жди неприятностей – злопамятный папаша не упустит возможности досадить им.

Сын Неба, одетый в простой, совсем не императорский халат, остановился перед Ни-цзы:

- Так ты полагаешь, это сознательное предательство?

- Нет, Высочайший. Я так не думаю. Просто господин адмирал и начальник войска невзлюбили друг друга и ссорятся, как воробьи из-за зёрнышка.

Глаза У-ди сузились. - А я из-за их склок потеряю Чаосянь^{15}. Дай знать обоим, что если через две луны Чаосяньский князь не подчинится, я вывешу их головы в золочёных клетках перед городскими воротами.

Ни-цзы молча поклонился.

У-ди отошёл в дальний конец зала, где на крышках лаковых ларей были разложены шелковые свитки и связки бамбуковых пластин^{16}, остановился перед ними и погрузился в раздумье.

Откуда-то из-за разделяющих залы перегородок доносились мелодичные звуки цинь^{17} и щебетанье прирученных птиц.

Ни-цзы ждал.

Император выбрал, наконец, из груды книг одну и, взяв её в руки, приблизился к министру.

- Знаком тебе этот трактат? - Спросил он, разворачивая свиток. Ни-цзы бережно принял книгу и внимательно вгляделся в бархатные разводы краски.

«Рождённые божественным разумением они жили как один народ, согретый лучами Зелёного Солнца, построили множество городов посреди изумрудных долин и радовались делам своим, пока не рассердили богов своим неумеренным довольством…» - Прочёл он вслух. - Это Мын Тянь, Повелитель?

- Нет. - Живо ответил Император, довольный тем, что его универсальный министр ошибся. - Это писал не Мын Тянь. Я вообще не знаю, кто начертал эти строки. Свиток привезли из Маи.

- Может быть, список ученический?

- Нет, кисть мастерская и слог в меру музыкален. Возьми книгу и ознакомься на досуге. Здесь описаны вещи весьма занимательные и мне незнакомые. Я хочу, чтобы ты сказал мне: встречалось ли тебе что-нибудь подобное. Если то, что здесь написано – правда, нам придётся в значительной мере изменить свои взгляды, а наши дети будут во многом жить иначе…. Кстати, о детях: как чувствуют себя господа наследники моего министра?

- Благодарю вас, Высочайший. Заботами Неба они в полном порядке. В глазах У-ди промелькнула еле уловимая улыбка.

- Не мешало бы им нанять хорошего бойца-наставника. Всё-таки, трое против одного – могли бы и справиться.

- Я непременно сделаю это, мой Повелитель. - Низко кланяясь, ответил Ни-цзы, хотя кислое выражение лица свидетельствовало о том, что он не разделяет взгляды Императора на воспитание детей

Отпустив министра, У-ди подошёл к искусно выполненному из глины, песка и дерева макету его страны, занимавшему значительную часть зала. Инкрустированное драгоценными и полудрагоценными камнями, прекрасно передающими все природные краски регионов империи, это подобие географической карты отражало также и военную ситуацию в стране и на её границах.

С востока, там, где ежедневно в небо поднимается сердце всего сущего – Солнце, голубые с зелёной искрой камни, тесно подогнанные и отшлифованные, изображали собой гладь трёх великих морей: Жёлтого, Восточно- и Южно-Китайского. Две синие ниточки впадающих в них рек – Хуанхэ и Янцзы, ограничивали огромную область непроходимых зыбучих песков, болот и богатых рыбой озёр. Во время дождей реки вздувались и выходили из берегов, принося неисчислимые бедствия близживущему населению.

С ними боролись с помощью многочисленных дамб.

К Северу от великой реки Янцзы был прорыт 150-километровый Великий канал, связавший ее с рекой Хуайхэ. Он значительно улучшил сообщение в этом регионе страны.

Стоит сказать, что это был первый, самый ранний участок Великого канала. В середине I –го тысячелетия н.э. общая длина Великого канала достигла 1794 км. Он связал в одну речную систему бассейны пяти рек - Хайхэ, Хуанхэ, Янцзы и Цяньтанцзян, и проходил через четыре крупные провинции Китая. Многие участки Великого канала судоходны и по сей день.

Император перевёл взгляд на север.

Здесь, на просторах бескрайних степей, обитали злейшие враги китайцев – многочисленные кочевые племена хунну. Именно их нашествиям призвано было противостоять колоссальное, возводимое на протяжении нескольких веков, сооружение, названное потомками Великой китайской Стеной. Практически завершённая к настоящему моменту времени десятиметровая стена представляла собой уникальный комплекс защитных сооружений, способный прослужить много столетий.

Глядя на вырезанные из яшмы крепостные стены и башни У-ди испытал чувство гордости. Это его народ, претерпев неслыханные трудности и страдания, создал этот грозный оборонительный вал – фактический символ императорского Китая.

С юга страну ограничивали непроходимые джунгли и уходящие в небо заснеженные горы. Кристаллы горного хрусталя опирались здесь на пластины из малахита.

На Западе жёлтым пятном светилась страшная пустыня Такла-Макан. Там, за раскаленной зыбью песков, вставали великие горы. Где-то, за ними жили Большие Юэчжи^{18}. Но, во-первых, это было далеко, а во- вторых, Юэчжи и сами враждовали с Хунну. Следовательно, с ними всегда можно было договориться. Больше под лучами могущественного Владыки – Солнца не жил, кажется, никто.

Коричневое тибетское нагорье напомнило ему о только что закончившейся войне. Ценой огромных потерь кочевые тибетские племена удалось отогнать к озеру Кукунор.

Его могущественная Империя родилась из крови и хаоса разрозненных, воюющих княжеств. Основателем Империи стал его прадед Лю Бан, сумевший распространить свою власть на всю территорию Китая.

Те страшные времена описал историк Сымы Цянь в своей знаменитой «Истории Старшей династии Хань»:

«…люди ели человеческое мясо. Больше половины населения вымерло…. Когда династия Хань пришла к власти, ей в наследство досталось сплошное разрушение. Взрослые мужчины находились в войсках. Провиант для армии перевозили старики и дети. Заниматься какой-либо деятельностью было чрезвычайно трудно. Богатства истощились. Даже для выезда Сына Неба нельзя было найти четверых лошадей одинаковой масти. Военачальники и высокие сановники, подобно простолюдинам, ездили в повозках, запряженных быками. Простой народ не имел ничего».

Еще раз окинув взглядом карту-макет, У-ди испытал чувство удовлетворения. Тяжёлые войны, которые он вёл в последнее десятилетие, значительно укрепили положение страны. На севере стояла почти двухсоттысячная армия, готовая отразить любое нападение кочевников.

Отборные войска отрезали южных кочевников от северных. Чаосянь и несколько мятежных княжеств мало беспокоили У-ди. Покорение их было лишь вопросом времени.

Итак, вселенский порядок по У-ди начинал приобретать вполне зримые черты: Поднебесная империя в центре мироздания и покорные, полудикие племена на её границах.

Мощная когорта учёных и философов обеспечит абсолютное превосходство над примитивным уровнем сознания кочевников. Художники и поэты, следуя «небесному образцу», создадут неразделимое единство искусства и быта. Отлаженная машина мудрого чиновничества поведёт страну путём Дао. Степняки будут поставлять государству десятки тысяч рабов.

У-ди счастливо сочетал в себе таланты государственного деятеля с качествами философа-мечтателя. Последнему он давал волю, если видел, что «в смешении вещей проступает внутреннее совершенство»^{19}. Контуры такого совершенства он и усмотрел сегодня на карте своей страны.

Настроение У-ди заметно улучшилось. Вторая половина дня не содержала особо важных дел, и он решил, что встреча с юностью вольёт в него свежие силы. Вызвав дежурного офицера, он велел ему пригласить Ли и Фэя к вечернему чаепитию.

Подобные приказы нередко приводили в нервозное состояние офицеров дворцовой стражи. Дело в том, что разыскать подвижных, как ртутные капли юношей, не всегда представлялось возможным, а доложить императору, что его приказ не выполнен, мало кто осмеливался. На сей счёт, оба друга уже имели не одно строгое предупреждение, но со свойственным молодости легкомыслием, как правило, забывали предупредить дежурного офицера о своём местонахождении.

На сей раз, всё обошлось, и к назначенному часу юноши уже входили в императорские покои.

- Десять тысяч лет здравствовать тебе, наш государь! – Приветствовали юноши своего императора

После исполнения обязательного ритуала дани уважения сыну Неба Ли и Фэй, подчиняясь знаку, поданному Императором, скромно присели на краешек шерстяной подстилки, в центре которой стояли блюда с различными яствами. Груши, сливы, финики, мёд были разложены на великолепных столовых блюдах из дерева, покрытых лаком – снаружи чёрным, внутри – красным. Отдельно для молодых гостей У-ди велел поставить блюда с сушёным боком собаки и свиными рёбрышками. Сам император от употребления мяса воздерживался.

Безмолвный слуга-евнух залил кипятком измельчённый чай в глиняных чашках на лакированных подставках. В воздухе распространился тонкий аромат этого недавно вошедшего в моду напитка.

Фэй, с утра ничего не евший, невольно сглотнул слюну.

У-ди, от которого не укрылся голодный блеск в глазах юношей, сделал приглашающий жест рукой, и некоторое время молча и с удовольствием наблюдал, как крепкие, белые зубы его гостей уничтожают приготовленную для них еду.

По сути дела Император был не только хорошим дипломатом, но и

прекрасным педагогом. Понимая, что будущее всех его начинаний зависит от тех, кто ещё не надел шапку совершеннолетия^{20}, он внимательно присматривался к сыновьям своих ближайших вассалов, и, если подросток казался достойным будущих Великих преобразований, то ему уделялось особое внимание. У-ди лично следил за воспитанием ребёнка, интересовался его успехами, поощрял, рекомендовал наказания и всячески создавал у него свой особенный образ – мудрого отца и повелителя. Надо сказать, что при этом интуиция никогда не подводила Императора.

В своё время он подметил восторженный блеск в глазах юного Ли при виде всемогущего сына Неба, и был покорён достоинством и гордым видом маленького Фэя, которого сняли с крыши одного из многочисленных императорских дворцов. Туда он забрался, чтобы доказать своё бесстрашие ватаге таких же босоногих сорванцов, как и он сам. Законы того времени были беспощадны к их нарушителю, и этот, в буквальном смысле, безумный поступок мог стоит жизни не только Фэю, но и всем его родственникам. У-ди, однако, рассудил иначе, и сделал маленького храбреца своим воспитанником.

Понимая, что разъедаться времени нет, друзья постарались покончить с едой возможно быстрее.

- Довольны ли вы плодами моего сада? - Вежливо спросил У-ди.

- Они превосходны, мой повелитель. - Ответил за двоих Ли.

- Мой астролог обещал плохой и засушливый период…. Пришлось делать запасы. Что ваши родители – они также обеспечили семью впрок?

Друзья переглянулись. Менее всего им приходило в голову интересоваться тем, откуда в их доме берутся еда и питьё.

У-ди улыбнулся:

- На ли всего лишь отойдёшь от ворот, и уже не будет так хорошо, как дома. Вот там, за воротами, и учишься всему…и запасливости и осторожности.

- Для вас вся Поднебесная – дом, Высочайший. - Заметил Фэй.

- Да. - С оттенком грусти, как показалось друзьям, ответил Император. - Но, слишком много тех, кто в этот дом без спроса попасть стремится.У-ди замолчал, и друзья не решились сами возобновить разговор.

- Что противники ваши? - Очнувшись от дум, спросил, наконец, Император. - Не переворачивают более чашек дном кверху? ^{21}

Юноши насупились. Им уже изрядно влетело за драку с сыновьями министра, причём, хотя и дрался один Фэй, Ли тоже получил свою порцию -–У-ди не счёл нужным выделять кого-то из неразлучных друзей.

- Птица с устрицей сцепилась – рыбаку выгода. Негоже людям хан-жэнь между собой ссориться. Врагов у нас и без того немало…. Впрочем, лучше быть клювом цыплёнка, чем задом коровы. Пронзал ладонью гору Хуаншань? - Проявляя неожиданную осведомлённость в терминологии боевых искусств, спросил сын Неба.

- Нет. Я предпочитаю действовать ногами. - Осторожно ответил Фэй, ожидая продолжения нагоняя.

У-ди, однако, и не думал сердиться. Он с явным уважением посмотрел на юношу и заметил: - Умеющему нетрудно….И всадника ссадить можешь?

- Доводилось. - Скромно ответил Фэй.

Неожиданно для друзей разговор принял характер обсуждения преимуществ и недостатков различных приёмов рукопашного боя. Чувствовалось, что Император в юности отдал дань и этому виду искусств.

В глазах У-ди появился задор и блеск. Он даже не обратил внимания на то, что в нарушение строжайших правил общения с сыном Неба, Ли без разрешения вскочил на ноги, в высоком прыжке демонстрируя удар голой пяткой.

Со стороны могло показаться, что беседу ведут трое друзей-ровесников, настолько живо и раскованно она протекала.

- Ну, вот – учись вечно и поймёшь, что учению нет предела. - Завершил разговор Император и, становясь серьёзным, добавил: - Это искусство вам пригодится и очень скоро. Возможно, вам придется почесать голову тигра^{22} в ближайшие две-три луны. Я дам знать, когда вы мне понадобитесь.

Покинув дворец, оба друга некоторое время молчали, переполненные чувством восхищения. Они были готовы в любое мгновение отдать жизни за своего Императора.

Надо сказать, что У-ди и ранее предлагал Ли и Фэю выполнять различные поручения. И первое из них – передать письмо учёному, работающему в одном из окрестных монастырей, они получили, когда им обоим было по десять лет. Монастырь на горе хорошо просматривался из окон императорского дворца, но для того, чтобы попасть в него, они должны были покинуть город и подняться по лесной дороге к монашеской братии.

«Осторожно, в лесу могут быть разбойники». - Предупредил Император, пряча улыбку, и они, настороженные и натянутые, как струна, хватались за свои детские, хотя и вполне пригодные к бою мечи при виде каждого встречного крестьянина.

Маленькие, резвые лошадки не подвели, и к закату солнца оба друга уже сидели за монашеским столом, с аппетитом уплетая вкусные перепелиные яйца.

Наутро они отправились в обратный путь. Сын Неба принял их сам и очень серьёзно поблагодарил за выполненное поручение.

Откуда им было знать, что за день до поездки Император приказал прочесать окрестные леса, в которых солдаты попутно уничтожили шайку солдат-дезертиров, а все встретившиеся им по пути крестьяне были переодетыми офицерами дворцовой стражи. У-ди умел заботиться о тех, кто был ему нужен.

Позднее задания становились всё более серьёзными и ответственными.

- Тебе не кажется, что нас ожидает что-то стоящее? - Поинтересовался Ли у своего друга.

- Пожалуй….Лицо у него было серьёзное. Это уж не к событиям ли в Чаосяни?

- Не знаю. Может быть, и так. Во всяком случае, нам давно пора развлечься по-настоящему.

И готовые сразиться хоть с самим чёртом друзья разошлись по домам.

Оставшись один, У-ди ещё некоторое время предавался воспоминаниям о своей молодости.

В такие минуты мысли сами собой слагались в стихи. Да! Император великой страны писал стихи и поэмы. Однажды он выступил перед большим стечением народа на строительстве дамбы и прочёл им свою поэму, посвящённую этому событию.

Он умел жить напряжённой и многогранной жизнью. Как и любого нормального человека его раздражали интриги и распри, пронизывающие двор и свиту. Но, и из них он, в конце концов, научился извлекать пользу. Были у него слабости – вполне мужские. В эти, надо сказать, нечасто случающиеся дни, он радовал своих наложниц неистощимой энергией и обходительной манерой обращения. Словом – это был настоящий мужчина и, окажись он волей судьбы в нашем с вами времени, то занял бы в нём вполне достойное место.

Солнце садилось, но У-ди и не думал о сне^{23}. Позвонив в серебряный колокольчик, он приказал вошедшему евнуху принести письменные принадлежности.

Евнух возжёг изящные бронзовые светильники. На шёлковых занавесях и бамбуковых перегородках задвигались, заметались бесформенные тени. Углы и потолок комнаты ушли в темноту; огонь светильников выхватывал из полумрака лишь столик с разложенными на нём кистями и красками. Это было время творчества, - возможно, самые любимые часы Императора.

Тонкая бамбуковая палочка легко бежала по шёлку. Иероглифы вертикальными

столбцами выстраивались справа налево, справа налево…

Но эти строки не были стихами. У- ди искал бессмертия, рецепт вечной красоты и молодости.

В это же время в трёх ли от дворца Императора другой человек, разложив на коленях шёлковый свиток, внимательно всматривался в начертанные на нём знаки.

Сведения, содержащиеся в тексте, были ему незнакомы. Будучи опытным книгочеем, искушённым в манере письма и почерках известных ему мыслителей, он, однако, не видел, кто из них мог бы написать эти строки.

В третий раз он внимательно перечитывал текст, который, в силу своей цепкой памяти уже знал наизусть.

Неизвестный автор рассказывал об атах – народе, населявшем когда-то всю землю. Знания и ремёсла их были превосходны, правители мудры, а жрецы – хранители тайных знаний, обучали молодёжь в школах различных ступеней. Большие летучие корабли перевозили людей по воздуху из одного города в другой. Их поля были тучны, и в еде никогда не было недостатка. Центром государства был большой остров, разделённый на десять регионов, каждым из которых управлял специальный ставленник царя. Далее подробно описывалось государственное устройство и обычаи атов. Увы, рассказывал свиток, аты нарушили заповеди богов и были страшно наказаны. Водяной вал, потоп обрушился на несчастную страну и погубил всех её жителей, за исключением нескольких человек, от которых и произошли ныне живущие люди.

Кроме рассказа о потопе, о котором он был наслышан из старинных ханьских сказок, Ни-цзы, а это был именно он, с остальными сведениями нигде не встречался.

Хорошо зная своего государя, Ни-цзы сразу выделил те места текста, которые должны были его заинтересовать.

«И пошёл он искать вечной жизни, как милости богов, и нашёл её по прошествии многих зим, пересёк море смерти, и стал богом на одну треть…. а знания свои спрятал в каменных кубах остроугольных.»

«Остроугольные кубы» – было нечто новое, с чем Ни-цзы ещё не сталкивался. Разумеется, ему были известны простейшие геометрические формы тел, но кубов с острыми углами среди них не было. Кроме того, министр скептически относился к самой идее бессмертия: было бы что в этом – давно на земле проходу не было от дедов тысячелетних. Да, что-то не видать их.

И ещё одно отметил проницательный министр: автор писал свиток для себя, не для других. Грамотен, высокоучён – сразу видно, а вот общепринятых правил письма не соблюдает, есть небрежности, описки. Так себя в глазах других не роняют. А, значит – не врёт, не сочиняет. Этим свиток интересен.

Ни-цзы отложил рукопись в сторону и сделал глоток рисового отвара из кубка, стоящего рядом. Затем распахнул халат – было жарко, и погрузился в раздумье.

Мысли его постепенно приняли другое направление.

«Надо пристраивать парней к делу… непутёвые. Хамят другим, кто ниже званием. Дерутся… Вот дерутся плохо. Видимо, Высочайший прав: драться надо уметь. Это я в сыновьях упустил». – Размышлял Ни-цзы. – Сам не умею, и их не научил…»

Рассуждения о сыновьях естественным образом привели его к мысли о Ли и Фэе. Эти юноши давно уже попали в поле его зрения. К ним он испытывал чувство неприязни и вовсе не по причине избиения его сыновей. В молодых любимцах императора Ни-цзы интуитивно разглядел соперников. Особенно в Ли. Кто, как не всесильный министр знает, сколь стремительным бывает взлёт фаворитов. Ещё немного времени, и эти самоуверенные юноши станут мужчинами. Тогда их никто не остановит.

«Значит останавливать надо сейчас.» – Подумал Ни-цзы. – Не торопясь, и очень осторожно. Говорить что-либо самому сыну Неба – бессмысленно и небезопасно. Слишком уж он к ним привязан. А вот аккуратно создать ситуацию, в которой эти выскочки будут выглядеть неприглядно, вполне в моих силах».

Сосредоточившись, министр принялся вспоминать всё, что он знал о двух неразлучных друзьях. Ли целеустремлён, собран, любит проводить время с книгами, немногословен, регулярно общается с монахами. Фэй куда более раскован, в книжном усердии незамечен, любит друзей, общество, шастал уже, кажется, к певичкам. Оба ничего не боятся – ни богов, ни лис^{24}, ни духов. С кем общаются?… Здесь знания Ни-цзы заканчивались и, недовольно поморщившись, он позвонил в колокольчик.

В проёме двери возникла тёмная фигура, склонившаяся в глубоком поклоне.

- Цуй! Мне надо знать всё о Главном Советнике, о его сыне и ближайшем друге его сына. Слышишь? Всё! Стань ласточкой на крыше беседки в его саду, ящерицей на её ступеньках, ручной обезьяной его отца – кем хочешь, но я должен знать всё! Можешь идти.

Тёмная фигура склонилась ещё ниже и, пятясь задом, исчезла.

Ни-цзы некоторое время смотрел ей вслед, затем вернулся к разложенным на циновке книгам.

На следующий день Ни-цзы возглавлял церемонию представления У-ди нового посла хунну - джуки-князя ^{25} Далу.

Появлению этого принца крови при дворе китайского Императора предшествовал целый ряд событий. У-ди, значительно усиливший свои позиции на севере, отправил к шаньюю^{26} послов с предложениями, приняв которыепоследний становился фактическим вассалом китайского Императора. Оскорблённый шаньюй отказался даже обсуждать предложенные ему условия, выставил из юрты китайских послов, а распорядителю, допустившему их к нему, велел отрубить голову.

Одновременно с этими событиями он отправил в Китай данху-князя^{27}. Старый джуки-князь умер от обжорства. Хунны, питавшиеся у себя на родине скучно и однообразно, буквально, сходили с ума от китайской кухни.

У-ди, прекрасно разбиравшийся в табели о рангах своих северных соседей, рубить голову своему министру не стал, но посла выставил за пределы Поднебесной.

Шаньюй решил, что инцидент исчерпан, и отправил в Китай своего племянника князя Далу.

Одетый в лёгкую и удобную кожаную одежду князь шествовал мимо вереницы придворных, приветствовавших его согласно дипломатическому этикету.

Ли и Фэй, стоящие в толпе среди прочих, впервые видели врага так близко.

Было жарко, и джуки-князь вспотел. Чувствительные носы обоих друзей отчётливо уловили острый, звериный запах.

- Животное… - негромко и презрительно сказал Ли, наклонясь к уху Фэя.

- Ш-ш-ш - тихо. Он услышит. - Прошипел Фэй. - Говорят, они могут жить с собственной матерью. И жрут сырое мясо, как волки.

- Чего ещё ждать от дикарей…

Судя по выражению глаз остальных придворных, они полностью разделяли мнение юношей.

Князь, между тем, сохраняя презрительное выражение лица, бросал вокруг себя любопытствующие взгляды. В Поднебесной он был впервые. Китайские дома его поразили, а еда, которую ставили на стол вот уж вторую неделю, привела в восторг.

Величие же и красота императорских дворцов потрясла хуннского посла до глубины души, и в первое мгновение лишила дара речи. «Изощрены и трудолюбивы». - Думал он, сопя от ненависти и удивления.

- Во что они верят? - Спросил Фэй, глядя вслед джуки-князю.

- В небо, землю, духов… во что ещё - не знаю. «Рождённый небом и землёю, поставленный солнцем и луною». - Иронически произнёс Ли полный титул шаньюя. - Долго нам ещё здесь торчать?

- Пока эта обезьяна не вернётся.

- Не завидую Высочайшему. Запах, как в курятнике.

Юноши прыснули от смеха. Стоящий рядом пожилой вельможа, поборник строгого чинопочитания, бросил на них негодующий взгляд. Друзья отвесили ему церемонный поклон и состроили постные физиономии.

Одним из краеугольных камней китайского мировоззрения всегда был ритуал.

В соответствии с представлениями Конфуция мир живых людей и мир потусторонний, мир духов и мудрецов связывался в единое целое священным понятием «ритуал». Только тот, кто способен был воплотить ритуал до конца и во всех его тонкостях, мог возвыситься от «маленького человека» до «благородного мужа».

Весь огромный императорский двор, состоящий из тысяч чиновников высшего ранга, евнухов, наложниц и слуг, жил и следовал раз и навсегда установленному укладу.

Каждый прием у Сына Неба сопровождался исполнением строжайшего ритуала.

Князь Далу не мог не испытать определенного трепета, представ перед одним из величайших Правителей мира.

Согласно ритуалу, которому его обучали несколько дней, переступив порог Тронного Зала, князь Далу трижды встал на колени, и совершил девять земных поклонов.

Подняв голову, он увидел в глубине Тронного Зала У-ди возвышающегося над головами своих придворных.

Парадный халат Сына Неба украшали двенадцать символов Праведного пути. На его правом плече сиял желтый солнечный диск. На левом – темный, лунный. Два вышитых дракона держали в пасти по жемчужине – символу мудрости, озаряющей Небеса. Головной убор с завязками под подбородком украшал орнамент.

- Величайший спрашивает вас: здравствует ли в благополучии Правитель вашей страны? – Прокричал глашатай.

- Хвала Небу, он здоров. – Ответил посол и низко поклонился.

- Успешно ли вы исполняете свой долг, прибыв к нам издалека? – Снова спросил глашатай.

- Благодарю вас! Я стараюсь в меру своих сил и возможностей.

- Высочайший, да продлятся его годы десять тысяч лет, разрешает вам приблизиться.

Сын Неба ознакомился с внесёнными вслед за послом подарками, и обратил к нему благосклонный взгляд.

- Передайте моему брату шаньюю, что я доволен его дарами. Мы отошлём ему тем, чем богата моя скромная земля.

Далу, разглядывавший роскошное внутреннее убранство официального приёмного зала Императора, слушал плохо, но всё же поклонился и любезно кивнул головой.

«Молод и неопытен». - Подумал У-ди. - Это хорошо. Попробуем приручить его, как лягушонка в глиняном чане». И, придав своему голосу оттенок доверительного дружелюбия, стал расспрашивать посла о здоровье шаньюя и его ближайших родственников. При этом император проявил удивительную осведомлённость в семейных хитросплетениях своего главного врага.

Ни-цзы стоял рядом, у ног Императора, улыбался в нужные моменты и вежливо подсказывал джуки-князю необходимые слова и обороты. Сам министр прекрасно владел языком хунну, тибетцев, корейцев, сяньбийцев и многих других племён, живших на территории и за пределами империи Хань. Говорили даже, что он понимает язык рыжебородых енисейских динлинов, о которых в Поднебесной только слышали.

Недоверие постепенно исчезало из тёмных глаз посла. Он улыбался, показывал крепкие, белые зубы и высоко поднимал широкие, сросшиеся у переносицы брови.

Решив, что посол достаточно созрел для серьёзных разговоров, У-ди осторожно коснулся «недоразумений», имевших место между жителями Хань и степными народами. При этом он небрежно упомянул свою двухсоттысячную армию на севере империи и её оплот – Великую Стену, протянувшуюся на расстоянии почти в десять тысяч ли.

- Стены без воинов для нас не преграда. - Без околичностей, с открытой улыбкой ответил джуки-князь. - У тебя не хватит сил для того, чтобы расставить гарнизоны по всем башням. Даже, если ты это сделаешь – стену можно обойти…. Да, она и разрушается уже, твоя Стена. Я сам видел, камни сыпятся, как песок из дырявой корзины. Скажи лучше, можем ли мы покупать ваши товары за меньшую цену? - Наши жёны так любят шёлковые халаты, а детям нравится печенье из проса.

«Зубастый шакал». - Подумал Ни-цзы, не меняя выражения лица. - «Бесценный шёлк за твои вонючие меха. А казна будет пустеть».

У-ди сделал вид, что не понял угроз князя: мальчишка! Не привык к вежливости дипломатических переговоров.

- Мы обдумаем ваши просьбы о снижении платы…. Но, я был рад видеть вас. Отдыхайте. Я буду следить за тем, чтобы вы ни в чём не нуждались. - У-ди сделал лёгкое движение рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

Джуки-князь поднялся на ноги, попятился задом и, непрерывно кланяясь, скрылся в дверях.

Лицо Императора мгновенно изменилось. Пылая яростью, он повернулся к Ни-цзы:

- Почемуо халатности подданных я должен узнавать из уст моих врагов?! Где Син-гэ? За что он получил титул «Великого строителя Поднебесной»? Чем занят главный фортификатор? Передай им, что число замурованных в Стену, увеличится ещё на несколько человек!

Ни-цзы склонил голову, всем своим видом выражая смирение и покорность.

- Завтра же, нет – сегодня, эти бездельники должны вылезти из постелей наложниц и отправиться на север! Пусть выяснят круг работ на месте и немедля приступают к делу! Пошлите пять – нет, десять тысяч человек от каждого чжоу^{28}, и через три луны Стена должна выглядеть, как новое зеркало. Ты…-Министр склонился ещё ниже, со страхом ожидая решения своей участи.

- Ты сам проследишь за исполнением моих приказов. Начальники расплодились, как тараканы, а работать некому!

Сын Неба, постепенно успокаиваясь, перестал ходить и остановился перед Ни-цзы:

- Вели разыскать Главного Советника, пусть навестит меня после завтрака.

Проводив взглядом торжественно удаляющегося посла, Ли повернулся к Фэю:

- Мне на службу. А ты куда денешься?

Фэй ухмыльнулся и хитро подмигнул товарищу.

- Понятно. Хоть бы одну книгу прочёл, лодырь.

- Ну, вот – и ты туда же…. В старости начитаюсь.

- Смотри, мозги заплесневеют.

- Там, где я буду, мозги не понадобятся.

- Кстати… - Задержал Ли уже уходящего друга. – У меня пропал нефритовый дракон с пояса. Ты не видел? Ума не приложу, где я мог его потерять. Вроде и пришит был крепко…

- А, ну, покажи. – Фэй наклонился и осмотрел пояс. – Нет, друг мой, ты ничего не потерял. Смотри: здесь просто оторвано с кожей. Оставлял его где-нибудь?

- Ну-у… - Неуверенно начал Ли, припоминая.

- Читать надо меньше. – Заключил Фэй. – А то голым когда-нибудь останешься.

Расставшись с товарищем, Ли направился в один из императорских садов, где раз в несколько дней проходил службу помощником офицера дворцовой стражи.

Сады всегда занимали особое место в жизни и сознании каждого китайца. Первые европейцы, побывавшие в Китае, более всего, кажется, восхищались садами. Эти зелёные подобия вечно живущего космоса и сами были небольшими вселенными, источавшими «аромат древности».

Ли нёс свою службу в Саду Большого Платана. Среди вечнозелёных сосен и кипарисов, под шум листвы и журчание многочисленных ручьёв и водопадов хорошо думалось и мечталось. Здесь можно было укрыться от дождя в одном из прелестных, маленьких домиков под зелёной черепицей, посидеть в беседке, или полюбоваться причудливой формой замшелых камней, искусно разбросанных руками императорских мастеров. Сюда можно было принести старинную книгу и, забыв про всё на свете, читать о звёздах, драконах или загадочных островах, где обитают мудрые и бессмертные старцы.

Ли представился дежурному офицеру, и вошёл в сад через ворота Двух Драконов. Маленький рай встретил его прохладой и запахом мандариновых деревьев. Юноша свернул на боковую дорожку, устланную кирпичом желтовато бурого цвета. Прошёл по ажурному мостику, миновал ажурную беседку и очутился на берегу маленького озера с причудливо изрезанными берегами. Из тёмно-зелёной глубины воды тянулись упругие стебли лотоса. Между ними неспешно скользили рыбы разнообразной формы и окраски.

«Вода навевает думы об отдалённом». - Вспомнил Ли старинное изречение, устраиваясь на большом плоском камне у самой воды.Здесь он любил думать о матери. Её не стало, когда он был совсем маленьким. Но, он многое помнил: глаза, смех, ласку и, главное, голос, часто звучавший в его снах.

Однажды он взял без разрешения что-то сладкое. Мать легко шлёпнула его по затылку. Ли обиделся, расплакался и убежал. Долго сидел в кустах жимолости, размазывая слёзы. Мать нашла его там, утешила, что-то объясняла. Потом они сидели молча и смотрели, как в вечернем небе одна за другой загораются маленькие, яркие звёздочки…

Ли и умом и сердцем понимал, что безмятежный период его жизни заканчивается. Ну, что ж, душа и руки давно ждут настоящих, больших дел. Так тугая тетива арбалета звенит чуть слышно перед тем, как твердая рука стрелка приведёт в действие спусковой механизм. Император станет для него таким стрелком, а он будет стрелой, посланной Сыном Неба туда, где его сила и молодость нужнее всего.

Юноша сладко потянулся на своём камне, как тигрёнок после долгого отдыха, поднял голову и замер: на противоположном берегу озера, на низко стелющейся ветви деревасидела девушка, совсем юная, лет 13 – 14. Она сидела к нему в профиль и не видела его.

Тонкие девичьи пальчики легко касались лепестков цветка. Богато расшитый шёлк свободно ниспадающей одежды скрывал хрупкую, гибкую фигурку. Блестящие черные волосы охватывал большой черепаховый гребень в виде дракона с тремя звездами во лбу.

Ли, не отрываясь, смотрел на тонкие черты лица девушки-ребёнка. Он и раньше видел здесь гуляющих девушек и женщин, и с интересом рассматривал этих представительниц другого мира. Лёгкий ветерок доносил до него еле уловимый аромат цветочной воды и благовоний, которыми пропитывали свою одежду женщины из знатных семей.

Неожиданно девушка повернула голову и увидела Ли. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.

Девушка растерялась. Вскочить на ноги и убежать ей не позволила гордость, а оставаться наедине с незнакомым юношей не разрешали традиции и правила хорошего тона.

Она отвернулась, и во всей её юной фигурке чувствовалось напряжение и скованность.

Сердце Ли бешено колотилось. Ничего подобного он никогда не испытывал.

Шестым каким-то чувством он понял волнение девушки и её растерянность. Беспокойное ощущение собственной неуверенности сменилось внезапно охватившей его нежностью и желанием утешить испуганного ребёнка.

Лучшим выходом из сложившейся ситуации – было уйти ему самому. Ли помедлил немного, поднялся на ноги, посмотрел на девушку – она сидела, не меняя позы, как маленькая терракотовая статуэтка, вежливо поклонился и, не оглядываясь, пошёл по дорожке.

Юноша не помнил, как вышел из сада, и лишь, заметив удивлённый взгляд офицера охраны, взял себя в руки.

Весь остаток дня он пребывал в том восторженно-тревожном расположении духа, которое хорошо знакомо Читателю по годам его собственной юности. И лишь вечером два события отвлекли юношу от размышлений о романтической встрече.

Неподалёку от собственного дома, проходя мимо высокой каменной стены, Ли был ослеплён фонтанчиком мелких осколков, выбитых стрелой, пущенной из арбалета.

Понимая, что за первой стрелой может последовать вторая, юноша в два прыжка переметнулся на другую сторону узкой улочки под прикрытие нависающей над ней черепицы. Крадучись, выбрался в безопасное место и оглянулся. Стрелять могли только со стороны городских садов. Там, в густой тени деревьев легко было спрятаться стрелку.

Придя домой и очутившись в своей комнате, Ли обнаружил в ней следы чьего-то посещения. Рукописи, оставленные утром возле окна, лежали в несколько ином порядке, чего Ли, может быть и не заметил, если бы не открытая крышка ларя, стоявшего в углу – в нём, видимо, кто-то рылся, и не успел закрыть, вынужденный обстоятельствами быстро покинуть комнату.

«Лихо, господин Ни-цзы». - Подумал Ли; однако, поразмыслив, решил, что министр при всём своём уме и мстительном характере, слишком труслив для того, чтобы пойти на убийство сына Главного Советника императора. Да, и за что? Подумаешь, отлупили троих парней, и то – не он сам, а его друг. Скорее всего, его просто с кем-то перепутали. А, в комнате шарил какой-нибудь любопытствующий и вороватый слуга. Надо будет поймать и отодрать, как следует.

Удовлетворившись такими объяснениями, Ли выкинул из головы все произошедшее, и вернулся к сладостным мыслям о юной незнакомке.

ЮНЫЙ ПРОХОДИМЕЦ

Скопление нарядно украшенных лодок на берегу реки обладало притягательной силой для большинства мужского населения столицы империи Хань. Эти импровизированные домики на воде были населены особами прекрасного пола и служили не только вертепом разврата по европейским понятиям, но и местом отдыха, деловых и дружеских встреч, местом, где читались стихи, обсуждались серьёзные философские проблемы.

Среди жриц любви были женщины прекрасно образованные, владеющие многими видами изящных искусств. История Китая знает немало женских имён, сделавших честь философии – этому исконно мужскому в нашем представлении занятию.

В то время, как Ли на своём ложе предавался романтическим грёзам о таинственной незнакомке, его друг сидел на низкой скамье в верхней каюте одной из ладей. Компанию ему составляли двое мужчин среднего возраста, матушка- хозяйка заведения и три миловидные девушки в длинных юбках и кофтах с широкими рукавами. Неверный свет масляной лампы освещал простую обстановку, стол с вином и угощениями, тканую, узорчатую занавеску на большом прямоугольном окне.

- Обитель та расположена в укромном месте, не всякий путник дойдёт. - Рассказывал один из мужчин с живыми, тёмными глазами на лице, слегка тронутом оспой. - И живёт там муж благородный, делами своими прославленный. Я встречался с ним по весне и получил удовольствие несравненное от общения и мыслей им высказанных.

- Вам повезло, господин хороший. - Заметила матушка-хозяйка. - Мы здесь в трудах и заботах повседневных и думать забыли о помыслах и делах высоких.

- Да, уважаемый, расскажите нам поподробней, это так любопытно. - Попросила одна из девушек.

Фэй, к делам монашеским относившийся с уважением, но без интереса, рассеянно слушал светскую болтовню собутыльников. Отсутствие определённой суммы денег беспокоило его значительно больше проблем духовных. Получить упомянутую сумму он питал надежду у сидевшего напротив и до сей поры молчавшего мужчины.

- Так в чём состоит ваше беспокойство, и чем я обязан желанию переговорить со мной? - Спросил Фэй молчуна, окончательно отключившись от общей темы разговора.

Мужчина встрепенулся, как человек, которого внезапно разбудили и, окинув взглядом каюту, предложил:

- Может, быть нам стоит переговорить наедине?

Фэй кивнул головой и, обратившись к остальным, извинился?

- Я что-то неважно себя чувствую, от жары, наверное… Выйду на террасу, подышу воздухом.

- Может быть, вас в постель уложить или воды принести? - Всполошилась матушка-хозяйка.

- Нет, нет – благодарю вас. Вот, господин Фань составит мне компанию. Он, кажется, тоже не прочь взглянуть на реку.

Низенькие перильца ограждали корму с трёх сторон. Звёздная ночь сверкала мириадами огней, слабо отражавшимися в тёмной воде реки. С соседних ладей доносились песни и звуки цинь.

- Так что там у вас – выкладывайте. - Без обиняков поинтересовался Фэй.

- Видите ли, уважаемый господин Фэй-цзя, я, как вам известно, занимаюсь закупкой и перепродажей зерна…

- Да, и весьма успешно. Ваши посыльные орут об этом на всех базарах города.

- …и мне хотелось бы несколько расширить свои возможности.

- Чем может помочь такой юнец, как я?

Господин Фань расплылся в широкой улыбке:

- Ваш свежий возраст, господин Фэй, никак не может служить помехой для умного человека. Кроме того, вас так любят и уважают при дворе… Вам ничего не стоит обронить два слова начальнику императорской канцелярии…

- Какое отношение имеет начальник канцелярии к вашему зерну?

- К зерну, конечно, не имеет. Но, вот к «титулам за военные заслуги» – самое прямое. А я бы хотел…

- Но, титулы продаются за деньги кому угодно! Приобретайте себе хоть высшую степень.

- Ах, господин Фэй, - Состроил скорбную физиономию его собеседник. - Вы не представляете, как это непросто. Каждый из чиновников хочет жить и жить неплохо. Поэтому существует определённая очередь и на общедоступные вещи.

« Ясно». - Сообразил Фэй. - «Он хочет ускорить дело и обойтись меньшей суммой расходов. Ну, бес с ним – я не юйши^{29}, да, и скромен. Пока что…».

- Ну, и какая же из одиннадцати степеней знатности вас интересует, господин Фань?

- Я бы удовольствовался пятой, господин Фэй. - Поклонился юноше торговец с выражением монашеского смирения на круглой физиономии.

- Разумно. - Одобрил Фэй. - Вы получаете предпочтение при занятии вакантных чиновничьих должностей, и вместе с тем не будете слыть выскочкой в своём кругу. Пожалуй, я сумею помочь вам.

- О, высокочтимый господин Фэй! - Просиял довольный соискатель протекции. - Мои дети будут вечно молить за вас Небо!

- Да, полно вам! - Белозубо улыбаясь, ответил юноша. - Это - пустячное дело, а вы благодарите так, будто я вам золотого дракона^{30} вручил. Впрочем, наши небожительницы уже заждались…

- Это вовсе не пустяки! - Горячо сказал толстый купец. - Для нас, простых смертных, такая помощь дорогого стоит. И мне бы хотелось в свою очередь – видит Небо! – Не в обиду вам… - Здесь господин Фань наклонился к самому уху Фэя и перешёл на шёпот.

Фэй, выслушав торопливое бормотание Фаня, взглянул на него с изумлением: сумма, названная торговцем, превышала все возможные притязания юноши. «Интересно, сколько бы взял начальник канцелярии?». - Промелькнуло у него в голове.

- Я, однако, ещё ничего не сделал. - Скрывая своё полное удовлетворение, ответил Фэй.

- Это не имеет значения. Вы потеряли своё драгоценное время, беседуя со мной, и даже, если ничего не получится, вы можете оставить себе эту скромную сумму, как знак моего глубокого уважения.

- Юноша не нашёлся с ответом, и собеседники, учтиво пропуская друг друга вперёд, спустились вниз в каюту, где были встречены укоризненными взглядами нарумяненных и напудренных красавиц. Господин Фань, как человек хорошо поработавший, сразу же принялся за еду. Как и его император, торговец старался для будущего. Выращенный и взлелеянный с юности покровитель мог принести ему огромные дивиденды.

Под утро, когда довольный и сытый, как хорошо нагулявшийся кот, Фэй поднимался от реки в гору, дорогу ему загородили трое плотных парней. Фэй остановился и быстрым взглядом оценил противника: все трое были хорошо вооружены.

- Закончите жизнь на костре. - Предупредил юноша, обнажая острый короткий меч.

Бандиты, никак не реагируя на его слова, медленно наступали полукругом. Фэй оглянулся – до ладьи далеко, да, и отступать было не в его правилах. Понимая, что драки не избежать, юноша принял боевую стойку.

Схватка была короткой и жестокой. Занятия боевыми искусствами у лучших учителей Чаньани возымели свой результат. С рассечённой щекой и многочисленными ссадинами Фэй, дрожа от напряжения, стоял над поверженными противниками.

Проходивший мимо горожанин замер при виде богато одетого, окровавленного юноши с мечом в руках и глазами, сверкающими, как у Гуан-Юя^{31}.

- Ну, чего пялишься, как цапля на суп из лягушек! - Рявкнул на него Фэй. - Иди, зови городскую стражу.

ОТЪЕЗД

Наутро, после лёгкого завтрака, Ли уединился в своей комнате и занялся разборкой недавно приобретённых книг. Среди них были и старинные, представлявшие собой связки бамбуковых планок, и совсем новые, написанные тушью на шёлке, навёртанном на деревянный стержень, и помещённые в тубообразные чехлы. Разворачивающиеся справа налево они таили в себе некую магию, загадку, вызывали чувство тревожного ожидания и обещали неведомые доселе знания.

Ли любил книги. Живи он в другое время и в другом месте – быть бы ему учёным, философом. Но, время было то, которое было, и воспитали в нём воина, преданного государству и императору.

В комнате было прохладно, и Ли зажег газовую горелку. Она давала свет и тепло. Легковоспламеняющийся газ шел самотеком из окрестных болот по бамбуковым трубам. Труба оканчивалась бронзовой горелкой, которую можно было перекрывать специальным затвором. Очень немногие вельможи в столице могли себе позволить такую роскошь, как газовое отопление и освещение^{32}.

Бамбуковые занавески слегка шелохнулись, и юноша, не поворачивая головы, произнёс:

- Войди, Юн.

В дверях появился старый слуга и, слегка заикаясь, простуженным голосом произнёс:

- Господин Фэй у ворот.

- Проси. Опять горло болит? – Ты не делаешь того, что я тебе велел.

- Делаю, мой господин, каждое утро делаю. Да, вот толку мало.

- Значит, попробуем другое снадобье. Что-нибудь да должно помочь.

Ли вменил себе в обязанность следить за здоровьем всех домашних, в том числе и слуг. Купленные им или приготовленные самостоятельно лекарства кто принимал с благодарностью, а кто и, не уверенный в лекарских способностях молодого хозяина, выбрасывал их потихоньку на задворках усадьбы.

- Ну, иди…нет, постой. Скажи, кто, ещё кроме тебя, заходит в мою

комнату?

- Никто. За чистотой и порядком я присматриваю сам.

- Хорошо. Я спрошу иначе: кто может зайти сюда без твоего ведома?

Старый слуга смутился, чувствуя себя виноватым.

- Вряд ли кто осмелится, мой господин. Но… что-нибудь случилось?

- Понятно. Значит, - любой из пятидесяти слуг…Ничего не случилось, Юн. Ты ни в чём не виноват, но отныне проследи, чтобы никто, кроме тебя, не смел ступить сюда и шагу. Зови господина Фэя. Он заждался, наверное.

- К тебе попасть, как к Императору на церемонию. - Недовольно сказал Фэй, переступая порог комнаты. - Сначала у ворот меня не узнали; кто я, да что я…. Потом ты с Юном беседовал, как влюблённая лягушка весной.

Надо сказать, что дружба в Китае, а, особенно, в прежние времена, всегда предполагала главенство одного из двоих ее участников. Читатель, возможно, уже догадался, что в случае Ли и Фэя это, несомненно, был сын Главного Советника Императора. Этот факт, впрочем, совершенно не мешал Фэю вести себя по отношению к другу нередко по-мальчишески развязно, и внешне покровительственно.

Физиономия Фэя была перекошена, рассечённая щека распухла, из-за чего один глаз превратился в узкую щёлочку. Общую картину разрушений дополняли тёмные пятна, оставленные мазями из целебных трав и настоев.

Ли несколько мгновений изучал новый облик товарища, а затем одобрительно кивнул головой:

- Неплохо! Наконец, кто-то взял на себя труд заняться твоим воспитанием.

- Пошёл в болото! - Мрачно ответил Фэй. - Меня чуть не убили сегодня утром.

Выслушав историю друга, Ли посерьёзнел:

- Похоже, за нас взялись по-настоящему. И в свою очередь поведал Фэю про стрелу из арбалета и обыск в комнате.

- Надо всё рассказать Императору, пока эта старая, плешивая крыса не извела нас вконец. - Подвёл итог услышанному его изрядно потрёпанный товарищ.

- Нет, друг мой. - Покачал головой Ли. - Ни-цзы здесь ни при чём. Из-за нас он головой рисковать не будет, да ещё так грубо. Наш министр – умница. Если он захочет, мы удалимся в мир теней в своих постелях, сопровождаемые чудесными сновидениями. И никаких следов не останется.

- Ну, тогда я не знаю. Больше мы никому дорогу не перебегали.

- Значит, перебегали. Просто так по городу стрелы не летают. Фэй молча развёл руками, демонстрируя полное непонимание происходящего.

- Ну, раз не понимаем, значит, не дано. Придёт время, поймём.

- Как бы поздно не оказалось.

- Посмотрим ещё раз, с самого начала. Там, где ты шлялся всю ночь, ничего подозрительного не происходило? Никто не приставал с просьбами, делами какими-то? Ценное что-нибудь у тебя с собой было?

Фэй несколько смутился.

- Помогаю я тут в делах купчишке одному. Беседовали с ним вчера…

- И, конечно, не безвозмездно. Смотри, доиграешься. Вспомни Цзя-Ляня ^{33} – головы лишился.

- Цзя-Лянь полстраны разворовал. - отмахнулся Фэй. - А слабому следует помогать.

- Ну, это твои дела. А, вот неприятности наши, не от твоего ли купчишки произросли?

- Нет. Я его давно знаю. Здесь всё чисто.

- И кони оступаются и люди ошибаются…- Ответил Ли.

В комнату, кланяясь и извиняясь, заглянул старый Юн.

- От вашего отца прислали. За вами и господином Фэем. Просят срочно быть.

- В библиотеку? - Поинтересовался Ли, ибо чаще всего он именно там и встречался с отцом.

- Нет. Отец ждёт вас в беседке Тысячи Облаков. Господин Ян-ши проводит вас.

- Пошли. - Ли поднялся на ноги. - Отец не любит, когда его заставляют ждать.

За дверью уже стоял Ян-ши – как всегда, спокойный и невозмутимый. Дорогой Ли попытался выяснить у него причину столь срочного вызова к отцу, с которым они виделись два дня назад. Но Ян-ши то ли отмалчивался, то ли, действительно, ничего не знал.

Главный Советник Императора уже ждал их в беседке, сидя на резной деревянной скамье. Ласточки пересвистывались в ветвях и с любопытством смотрели, как седовласый человек в переливающемся шёлковом халате разглаживает на коленях свиток с нанесёнными на него иероглифами. Рядом с беседкой мелодично журчал маленький искусственный водопад.

С дорожки, ведущей к беседке, послышались шаги. Человек поднял голову и приветливо улыбнулся.

Двое друзей вошли в беседку.

«До чего они похожи…». - Подумал Фэй, глядя, как Ли, поклонившись, поздоровался с отцом.

- И ты здесь, забияка? - Шутливо приветствовал Фэя Главный Советник. Всё веселишься? – Пора бы уже и остепениться. Благодарю, Ян-ши…вы можете быть свободны.

Проводив взглядом удаляющегося слугу, советник императора пригласил друзей сесть.

- Главное в этой истории то, что вы оба остались целы, хотя, возможно, будет и продолжение… Завтра же вы покинете город. Всем будет объявлено, что ваша миссия – помочь юйши в Ляодуне. На деле вы будете жить в монастыре, в двухстах ли от столицы. Ваше пребывание там будет строго секретным, и ни одно слово, произнесённое мной, не должно проследовать далее ваших ушей.

Советник пристально оглядел сына и его товарища, как бы желая убедиться, что ими достигнута нужная степень серьёзности.

- Сколько времени вы будете там жить – мне неизвестно. В нужный момент вас известят. Это – приказ императора. - добавил он в ответ на немой вопрос, появившийся в глазах Ли. - Перед отъездом вам ни с кем не следует встречаться, разговаривать и, вообще, выходить из дома. Теперь скажите мне, господин драчун, - Обратился советник к Фэю, - эти люди, ваши сегодняшние противники…встречали ли вы их когда-нибудь раньше? Или, может быть, их появлению предшествовали другие события?

- Такие же вопросы задавал мне и ваш сын, господин Советник. Нет, я не знаю этих людей, и никогда не видел их ранее. Я не могу связать это нападение с какими- либо другими фактами в моей жизни…за исключением, разве что, драки с сыновьями господина министра.

- Не преувеличивайте своей значимости, господин Фэй. Три разбитых носа не повод для убийства воспитанника Императора. На самом же деле всё гораздо серьёзнее, чем вы думаете.

Не разъясняя смысла своей загадочной фразы, советник повернулся к сыну:

- В монастыре, где вы будете жить, очень хорошее собрание книг. Я знаю нелюбовь господина Фэя к чтению, и поручаю тебе обратить особое внимание на рукописи эпохи Ин Чжэня. Времени у тебя будет достаточно. А вам, друг мой, придётся попоститься. - улыбнулся советник Фэю. - Но, зато там много хороших бойцов. Будет, где набраться опыта.

- С утра я должен быть в карауле сада Большого Платана… - Нерешительно произнёс Ли, втайне надеявшийся ещё раз, перед отъездом, увидеть прекрасную незнакомку. - Может быть…

- Никаких садов! Вас перевели на другое место службы, господин Ли – в монастырь. Вплоть до получения новых высочайших указаний. Извольте подчиняться!

И, обняв юношей за плечи, советник заключил:

- Вот так, мои юные друзья. Теперь мы долго не увидимся. Все указания будете получать через Настоятеля монастыря или от Ян-ши.

Расставшись с Главным Советником, юноши, несколько ошарашенные услышанным шли по направлению к терему Ли.

- Клянусь пятью Императорами^{34} - я ничего не понимаю! - Воскликнул Фэй.

- Могу тебя утешить - я тоже…Ты обратил внимание – отец сказал: «Главное, что вы оба остались целы». А, я ничего не говорил ему о том, что меня хотели подстрелить, как кролика. И, вообще, наш отъезд в монастырь похож на бегство. Нас просто хотят оградить от неприятностей.

- Может быть…Высочайший намекал на какую-то опасность. Я тебе вот что скажу: там, наверху, страсти кипят, как масло на сковородке. И мы, того не ведая, вляпались в это масло по самые уши. Но, мне не очень нравится такая опека – всё-таки нам не по пять лет.

- Мне, вообще, всё это не нравится. Я бы предпочёл врага в чистом поле, или жизнь отшельника где-нибудь в Хуаншань^{35} с книгами и …

- …и с хорошенькой девушкой. - Продолжил Фэй, искоса глядя на товарища.

Ли покраснел до корней волос.

- Откуда ты знаешь? - Непроизвольно вырвалось у него.

- А, у тебя на физиономии всё написано, только слепой не увидит. Ладно, потом расскажешь. Времени будет предостаточно, а вот девушек нам теперь долго не видать.

Друзья расстались, уговорившись встретиться поутру.

На следующую ночь отряд из двадцати всадников миновал городские ворота и исчез в непроглядных потоках дождя.

Ли и Фэй ехали молча. Мысли каждого из них были далеки от размокшей дороги и леса, тёмной стеной встающего по обе её стороны.

Настроение друзей соответствовало погоде. Настоящее отзывалось им чавканьем лошадиных копыт в дорожной грязи, а будущее терялось в ночной темноте.

ЛИ-ЦИН

Под утро дождь прекратился, и взошедшее солнце быстро разогнало остатки серых облаков. День обещал быть жарким и спокойным.

Солнечный луч, пробился сквозь густую листву старого платана, осветил оштукатуренную, выкрашенную алой краской стену терема, медленно спустился к окну, проскользнул в небольшую комнату и ярко вспыхнул на шёлковом стёганом одеяле.

Одеяло слегка пошевелилось, замерло на мгновение, потом, отброшенное чьей-то быстрой рукой, слетело на пол.

Обладатель быстрой, изящной ручки – прелестная девочка лет тринадцати-четырнадцати сладко потянулась на своём ложе и села, протирая глаза маленькими кулачками. Высоко поднятые брови придавали её лицу удивлённое выражение.

Солнце осветило уже всю комнату: две расписные ширмы, столик с разложенными на нём гребешками и шпильками, бронзовое зеркальце и шкатулку с украшениями. В разных углах комнаты стояли искусно сделанные из глины и плетёного бамбука игрушки.

Девушка сбросила с себя короткую кофточку ханьчжоуского шёлка и длинную красную рубашку, сменив их на изящный халатик, взяла со столика черепаховый гребень в серебряной оправе и несколько раз провела им вдоль шелковистых, чёрных волос.

- Ли-цин, дитя моё, солнышко уже проснулось. Пора и тебе вставать. - Раздался из-за двери певучий женский голос.

- Входи, няня, Я уже не сплю. - Отозвалась девочка, рассматривая своё отражение в зеркальце.

- Проснулась, ласточка моя, цветочек лесной да пригожий! - В комнату с ласковым воркованием вошла полная женщина лет сорока пяти. В руках у неё был медный таз для умывания.

- Сколько я себя помню, нянюшка, утро всегда начинается тобой, где бы я ни была – здесь или у сестёр в провинции. И ещё этим тазиком. Как ты его любишь за собой возить.

- А, как же иначе, солнышко моё. Иначе нельзя. Дай-ка я тебя причешу, украшу…

- Ты же знаешь – я терпеть не могу эти причёски, шпильки… шагу ступить нельзя. Ни побегать, ни повеселиться. - отдёрнула руку с гребешком Ли-цин.

- Ну, вот, опять капризничаешь. А, свататься приедут, да жениха подыщут! Что ж ты будешь на ворону растрёпанную похожа…

- А! И пусть! Не нужен он мне, жених этот! - И умывавшаяся девочка шаловливо плеснула на няню водой из тазика.

- Ах, ты, проказница! Ни стыда, ни совести…водой, да, на старую няньку!

- Какая же ты старая, нянюшка! Смотри: ни морщинок, ни сединок – и глазки молодые, красивые!

Девочка крепко обняла няню, прижалась к ней, ласкаясь. Потом, понизив голос, шепнула ей на ухо:

- Няня, на днях я опять его увидела…. по-моему, он меня заметил.

- Кого «его», деточка?

- Ну, его – господина Ли… И две женщины, прижавшись, принялись тихо шептаться, как бы боясь, что их подслушают.

Тайна эта появилась у Ли-цин года два назад. Её тогда вместе с братьями и сёстрами повезли за город поиграть, побегать и позапускать в воздух разноцветных, замысловатых змеев. В тот день был какой-то праздник; все радовались, шутили и много смеялись.

Ах, как чудесно взлетали змеи! В синем небе колыхались зелёные обезьяны и красные птицы, золотые с голубым драконы и смешные человечки с длинными волосами-лентами. Когда нитку обрезали, змеи резко взмывали вверх, становились всё меньше и меньше, а потом совсем исчезали из виду.

Посмотреть на интересную забаву остановились и проезжающие мимо люди. Кажется, это тоже была семья в сопровождении нескольких десятков слуг.

Отец Ли-цин и важный господин в центре этой группы обменялись церемонными поклонами.

Чуть позади коляски с важным господином, верхом на ухоженных лошадях гарцевали несколько юношей. Один из них, лет шестнадцати на вид, сразу же привлёк внимание Ли-цин. Среди прочих он выделялся осанкой и очень серьёзным выражением лица. Шитая золотом и украшенная драгоценными камнями красная шапочка плотно обхватывала собранные в пучок волосы. Тёмные брови красиво взлетали к вискам и оттеняли загорелый лоб, наполовину скрытый повязкой с изображением двух резвящихся драконов. Тёмно-красная куртка плотно облегала ладную, крепкую фигуру. Ноги обуты были в чёрные атласные сапожки на белой подошве. Талию обхватывал драгоценный, яшмовый пояс.

Девочка смотрела на него во все глаза, но юноша, не обращая ни на кого внимания, разглядывал пляшущие в небе фигуры. Потом повернулся к товарищу, что-то сказал, и оба весело засмеялись. Улыбка сразу же осветила лицо незнакомца и сделала его необыкновенно красивым. Затем вся процессия двинулась дальше.

Ли-цин, не отрываясь, смотрела ей вслед.

- Э-э-й, - Потянула её за рукав старшая сестра. - Загляделась. Пошли-ка, побегаем.

- Кто это? - Спросила Ли-цин, не очнувшаяся ещё от своих впечатлений.

- Главный Советник Императора. - С уважением ответила сестра. - Говорят он один из умнейших людей в государстве.

- Так это его сын… - Вслух догадалась Ли-цин.

- Кто сын? - Не поняв, удивилась сестра.

- Никто.… Побежали играть!

Второй раз Ли-цин увидела красивого незнакомца в Саду Большого Платана. Она сбежала тогда от своих многочисленных подруг и нянек и спряталась у старой каменной стены, в густом кустарнике, не отвечая на призывные крики разыскивающих её девочек. Внезапно, из-за стены послышались голоса и смех. Движимая любопытством, Ли-цин ловко взобралась на толстую ветку растущего рядом дерева, и, затаившись, посмотрела вниз.

На песчаной дорожке сада стоял он в компании двух ровесников. Все трое весело обсуждали какого-то Ни-цзы, судя по нелестным характеристикам – негодяя и проходимца. В разговоре юношу несколько раз назвали по имени.

«Господин Ли…» - Повторила девочка про себя. Потом она неосторожно пошевелилась, и на головы юношей посыпалась древесная труха и пожелтевшие листья.

- Проклятые кошки… - Недовольно произнёс Фэй, отряхивая голову.

- Это не кошки. - Ответил Ли, успевший заметить исчезающую за стеной фигуру. - Похоже, нас подслушивали.

- Но, девочка уже не слышала его слов. Сдерживая смех, она стремглав бежала к подружкам, обеспокоенным её долгим отсутствием.И вот, наконец, неожиданная вчерашняя встреча в том же саду. Она думала о нём, и ничего вокруг не замечала. Потом подняла голову, и они встретились взглядами.

Несколько таких мгновений нередко переворачивают человеческую жизнь. Незримая нить судьбы связует два сердца воедино и до самой смерти. Разорвать эту нить невозможно даже, если встреча больше не повторится.

- Он – сын Главного Советника Императора. - Вздохнула Ли-цин. - И, конечно же, обручён.

- Это очень высоко, деточка…. В ворота знатной семьи пройти не легче, чем переплыть море. Кроме того, всё решают родители.

- Да, няня. Но, как же быть, если я не смогу жить без него?

- Бедный мой цветочек… ты не должна так думать. Нам следует исполнять волю Неба и старших.

- Да, я читала «Четверокнижие»^{36} …и всё же, я не хочу так! - Тебе следовало родиться мальчиком, Ли-цин. «Хочу, не хочу»

- Отец тоже так считает и…

- …и портит тебя своим воспитанием.

- И – пусть! Мне так нравится.

Здесь следует приоткрыть Читателю тайну нашей героини.

В семье господина Бао-юй – отца Ли-цин, очень ждали мальчика. Увы, надежды не оправдались. Супруга главы семейства одну за другой рожала девочек. Две приведённые в дом наложницы оказались бесплодны. Господин Бао-юй исправно приносил жертвы идолу семейного очага Цзао-вану, возжигал перед ним курительные палочки, ставил миски с варёным рисом, печеньем няньгао, и, стараясь привлечь внимание, звенел серебряными колокольчиками.

После рождения седьмой девицы господин Бао-юй имел с идолом серьёзный разговор.

- Итак, - начал господин Бао-юй, сурово глядя на Цзао-вана, - когда-нибудь, в чём -то я отказывал тебе? Разве не предлагал печенье из рисовой муки? Бататы на кунжутном масле? Сколько огня я возжег ради тебя? А твоя священная лошадь? - Она всегда была напоена и накормлена! На миску с сеном для неё я всегда клал красную уздечку из лучшей ткани! Знаешь, сколько берут на базарах за такую ткань? И за всё это ты не мог один раз замолвить словечко перед Юй-хуаном^{37}? Знаешь, кто ты после этого?

Далее господин Бао-юй в сердцах перешёл на более крепкие выражения, которые мы не рискуем здесь приводить.

Деревянный истукан никак не выказал своего отношения к услышанному, но на следующий день супруга господина Бао-юй серьёзно и без видимой причины занемогла. Она металась в сильном жару и тихо стонала.

Господин Бао-юй испугался. Он бросился к знахарю, от того – на базар; лично, не доверяя слугам, накупил лучших угощений и покаянно сложил дары к ногам Цзао-вана.

Госпожа Бао-юй, хвала Небу, поправилась, а её супруг смирился и навсегда зарекся высказывать богам свои претензии.

Сказать, что молитвы господина Бао-юй совсем не были услышаны, - нельзя. Ли-цин, а скандал с идолом произошёл именно из за неё, вопреки своей хрупкой и привлекательной внешности, росла сорвиголовой. Её отец из мстительных соображений, а отчасти из тоски по сыну воспитывал девочку как мальчика.

В традиционных китайских семьях девочки нередко воспитывались отдельно даже от родных братьев. Родители Ли-цин подобных строгостей не придерживались, и все сёстры свободно общались и дружили со своими двоюродными братьями.

В результате такого воспитания Ли-цин к тринадцати годам свободно владела мастерством наездника, стреляла из лука, арбалета и даже понимала кое-что в искусстве поединка без оружия. Частенько надевая костюм юноши, она чувствовала себя в нём превосходно.

Характер у девочки был своенравный и совершенно независимый. Она отличалась свободолюбием, с трудом выносила нравоучения, и дерзила взрослым. Тем не менее, все любили ее за отзывчивость, веселый нрав и готовность в любую минуту придти на помощь. Эту помощь она щедро дарила не только людям, но и животным. Голодная собака или заблудившийся котенок всегда могли рассчитывать на ее доброе сердце.

Как-то раз ее отец, господин Бао-юй, решил заказать еще одного глиняного идола для своей домашней кумирни. Обратившись в известную в городе мастерскую, господин Бао-юй как и было уговорено, через неделю явился за своим заказом. В коляске вместе с ним приехала и его семилетняя дочь.

В мастерской остро пахло мокрой глиной и лаком. Повсюду стояли только что начатые и почти полностью законченные глиняные и деревянные изваяния божков.

К неудовольствию господина Бао-юя идол еще не был готов, и маленькая Ли-цин сталасвидетельницей завершения работы. Идола местного божка уже раскрасили, и он грозно смотрел на окружающих своими круглыми вытаращенными глазами.

- Он хочет нас напугать? – Спросила Ли-цин отца.

- Нет. Он просто очень серьезный, и у него много дел.

- Каких дел?

- Все просят его о чем-то, рассказывают о своих заботах.

- Мы ему надоели? – Продолжала настойчиво пытать девочка.

- Ну-у… - Запнулся с ответом господин Бао-юй. – Все мы время от времени надоедаем друг другу, и нам необходим отдых.

- А он когда отдыхает?

- Наверное, по ночам. Но, отстань, Ли-цин! Дай мне поговорить с мастерами.

Девочка обошла глиняное изваяние кругом, и обнаружила в его спине небольшую круглую дыру.

- А этого для чего?

- Для того, чтобы жить нам всем необходимы сердце, легкие, желудок и душа. Всё это мастера поместят в идола через отверстие в спине. Если ты сейчас не замолчишь, я отправлю тебя домой!

Девочка обиженно замолчала.

Через несколько недель, в специально выбранный, счастливый по календарю день, идола привезли в дом господина Бао-юя. Глиняного истукана торжественно водрузили на место. Зажгли свечи и курительные палочки. Читали молитвы. Несколько раз мастер обошел идола, потом достал из своей сумки, и вставил ему зрачки. Сделанные из серебра внутренние органы вложил через отверстие в спине. Еще немного покопался в сумке, и извлек из нее маленькую лесную птичку. Она испуганно смотрела по сторонам, и тихонько цвиркала.

Мастер быстро просунул руку с пичугой в дыру на спине идола, и вынул ее уже пустую. Комком глины, который он держал в другой руке, быстро замазал отверстие. Идол обрел зрачки и живую душу. Теперь ему можно было поклоняться.

Ли-цин была потрясена. Мысль о живом существе, оставшемся в глиняной темноте идола, не давала ей покоя.

- Папа, эта птичка умрет? – Спросила она перед сном своего родителя.

- Нет. Она стала душой идола, и будет жить в нем вечно.

- А кто будет ее кормить?

- Ну-у… еда ей больше не нужна. – Замялся господин Бао-юй. – Теперь она будет клевать небесную пищу.

- А что такое небесная пища?

- Это что-то такое очень вкусное, но невидимое. Немедленно спать, Ли-цин!

Ночью Ли-цин долго не могла заснуть. Маленькая, одинокая птица, оставленная в черной темноте истукана не давала ей покоя.

«Она же хочет есть, но ее никто и никогда не покормит. Поэтому она умрет» - Билась в темноволосой головке девочки лишь одна тревожная мысль.

В конце концов, она не выдержала. Тихонько встала, на цыпочках проследовала мимо безмятежно спавшей кормилицы, и вышла во двор усадьбы. Уже светало, и птицы попискивали в ветвях большого платана. Идол стоял под навесом, все так же глядя круглыми осоловелыми глазами.

Ли-цин, стараясь не смотреть в лицо глиняного божка, подошла и приложила ушко к его брюху. Внутри стояла мертвая тишина.

Тогда девочка огляделась, и увидела прислоненную к стене усадьбы деревянную палку.

Взяв ее в руки, Ли-цин подошла к истукану, аккуратно примерилась, и с размаху ударила его по глиняной голове.

Голова треснула и развалилась. Из развороченной шеи божка выпорхнула освобожденная птаха.

Ли-цин радостно проводила ее глазами.

- Лети, моя красивая! – Проводила она ее глазами.

На шум из дома выскочил господин Бао-юй, и остолбеневший смотрел на искалеченного идола, и свою дочь, стоящую возле него с большой палкой в руках.

Наказать Ли-цин он даже не пытался. Просто сказал дочери, что так поступать нельзя, и идол может на нее обидеться.

Сразу же после завтрака господин Бао-юй заглянул на женскую половину дома. Сестры, усевшись в кружок, обсуждали возможное скорое замужество одной из них. Замуж собирались выдать уже третью из сестер, и это событие чрезвычайно занимало всех домочадцев.

- Та-та-та-та… Болтливые трещотки! Учились бы лучше шитью и хозяйству. – Бао-юй был в хорошем расположении духа и улыбался.

- Но, папенька, мы целыми днями этим занимаемся. – Возразила Ли-цин, радостно вскочившая на ноги при виде отца.

- Уж ты-то занимаешься, негодница! Тебе бы все на лошади сидеть, да небеса стрелами пугать.

- Да уж! - Поддержала отца старшая из сестер, активно входящая в образ будущей матери и хозяйки. – Сорванец, а не девчонка! Кто вчера конюху колючку подложил? Целый день, бедняга, за задницу хватался.

- А нечего моего Тао обижать! Я ему не только колючку подсуну, но и на кол посажу! – Пообещала Ли-цин. – И тебя заодно за ябедничество.

Тао был любимым жеребцом Ли-цин, и она могла не расставаться с ним целыми сутками.

- Все! прекратите ссориться. – Миролюбиво прервал девичью перебранку Бао-юй. – Немедленно одевайтесь. Сейчас мы все поедем к реке, как и собирались на прошлых праздниках, да дождь помешал. Ваши братья поедут вместе с нами.

Ответом ему был радостный девичий визг.

Отец вышел, и Ли-цин, воспользовавшись всеобщей суматхой, больно ущипнула старшую сестру за мягкое место. В ответ она получила веером по голове.

До реки добирались долго. По пути прихватили трех двоюродных братьев Ли-цин, живших неподалеку. К одному из них, Бань-эру, девочка была особенно привязана. Серьезный, на два года старше своей двоюродной сестры, юноша отличался внимательностью и вежливыми манерами. Бань-эр был обручен с детства, но невесту свою никогда не видел.

- Как же так? – Приставала к нему Ли-цин. – А, если вы не понравитесь друг другу?

- Понравимся. – Отвечал юноша. – Обязательно понравимся и жить хорошо будем.

- Но, как так – вы еще и ходить-то не умели, а родители все за вас решили.

- Это не родители. Это Небо так решило через родителей. А Небо не ошибается. И, вообще, отстань, Ли-цин. Тебе еще рано о таких вещах думать.

Ли-цин состроила ему рожицу, но сама украдкой вздохнула: решило бы Небо и ее судьбу с господином Ли связать… Да, видно, оно не всегда вмешивается в дела людские. Девочка хорошо помнила трагическую историю своего дальнего родственника: юноша, отказался связать жизнь с уготованной ему родителями девушкой, и, разбежавшись, бросился вниз с высокой скалы. Страшная смерть…

Девочка зябко передернула плечиками. Нет, лучше об этом не думать. И она принялась смотреть на воду.

В тихой, мелкой заводи, у которой расположилась их семья, плавали утки. Яркие селезни и их скромные серые подруги держались группами и по парам. «Они тоже парами…» – Вздохнула Ли-цин. – «Говорят, если умрет одна, то обязательно умрет и другая».

Время от времени одна из уток разражалась громким гоготом: хэ-хэ-хэ! Это бесконечно смешило детей.

- Я не могу… не могу больше смеяться! – Еле выговорила сквозь слезы одна из сестер Ли-цин. – Почему они так хохочут?

- Я думаю, они собираются вместе и рассказывают друг другу разные истории. – Высказал предположение Бань-эр. - В том числе и веселые. А самые смешливые из них, вроде тебя, не выдерживают.

- А, вы посмотрите, как они переворачиваются вверх хвостиками! – Закричала Ли-цин. - Это же умора!

Утки, действительно, время от времени старались достать что-то невидимое под поверхностью воды, и видны были только их торчащие кверху гузки. Это вызвало у молодежи новый неудержимый приступ смеха.

Господин Бао-юй, игравший с супругой в шахматы, поднял голову.

- Может быть, им вредно столько смеяться? – Поинтересовался он мнением супруги.

- Пусть веселятся. Горя на свете хватает. Повзрослеют, будет не до смеха.

- И то верно. – Согласился господин Бао-юй. – Однако, вам шах, дорогая супруга.

- Не тут-то было! – С горячностью возразила госпожа Бао-юй, выводя круглого костяного императора из под удара. – Это мы еще поглядим, кому шах.

Размышляя над следующим ходом, ее супруг меланхолично заметил:

- Неплохо бы заодно поглядеть, да приискать жениха для Ли-цин.

- Неужели? А я думала, ты собираешься сделать из нее солдата. – Не без язвительности заметила госпожа Бао-юй. – Девочка целыми днями скачет на лошади, стреляет из арбалета и дерется с братьями на мечах. Добром это не окончится. Она будет бить своего мужа, и всех домочадцев.

- Ну… постоять за себя надо уметь и женщине. А зря бить она никого не станет. Девочка растет добрая, и с хорошим характером.

- Да, это у нее не отнимешь. – Вздохнула госпожа Бао-юй. – Но тебе не кажется, что прогулку пора завершать? Да и туман скоро сядет, как бы не заболеть. Тем более, что вам - мат, дорогой супруг.

Господин Бао-юй, не отвечая, вгляделся в шахматные фигуры. Затем с расстроенным видом смешал их, и принялся складывать в резной ящичек.

- У вас, дорогая супруга, таланты полководца. Так что, Ли-цин есть, у кого перенимать наклонности. А я такую хитрость придумал… но вы меня опередили. Дети! Дети! Быстро собираться и домой!

- У-у-у-у! – Недовольным хором ответила молодежь.

Вечером, уже в постели, Ли-цин вспоминала прошедший день и, конечно же, господина Ли. О, Небо! Какие у него красивые глаза! Запомнил ли он ее? Или забыл, как только покинул сад Большого Платана…. Да, и кто она для него? Случайное видение. Они могут вообще больше никогда в жизни не увидеться. Эта мысль так поразила Ли-цин, что она повернулась носом к стене и тихонько заплакала.

ЗОЛОТАЯ ГУСЕНИЦА

Осуществить задуманный Ильханом поход в недра горы Линьшань, так и не удалось. Прошло почти полгода со времени памятного разговора с Юанем, а друзья ни на шаг не приблизились к заветной цели. Всё это время они большей частью занимались поисками хлеба насущного, приработками в окрестных деревнях; перебивались с лепёшек на воду.

Несмотря на сложности бродяжничества Юань ни на один день не переставал заниматься обучением Ильхана. Он учил его не только тонкостям бойцовского мастерства, но и искусству чтения и письма.

Писали, на чем придется - на песке или на земле.

Юань рассказывал об истории страны, о ее мудрецах и их учениях. Звучали древние предания и легенды, стихи и сказки.

- Для чего ты учишь меня всему этому? – Спрашивал товарища Ильхан. – Я – бродяга, и таким, наверное, и умру.

- В каком чине ты умрешь, известно лишь Небу. – Ответил Юань. – А знания в жизни всегда пригодятся.

Знакомил он спутника и с обычаями и верованиями своего народа.

Однажды, неподалеку от большого селения Ильхан увидел странную картину: у небольшого кургана стоял деревянный стол, на котором лежали какие-то сосуды, куски материи с изображением птиц и животных, пара мелких монет. Посреди стола лежала лакированная доска с какой-то надписью.

Ильхан, уже умудренный в искусстве понимания иероглифов, подошел и прочитал: «Смилуйся над нами, стадом живых!».

- Что это такое? – Спросил он Юаня. – Похоже на жертвенное место.

- Так и есть. Это хусянье^{38}. - Ответил тот. – В этом месте люди упрашивают лису не вредить бедному народу, и приносят ей свои дары…

- Чем маленькая лиса может повредить целой деревне?

- Видишь ли, в этом мире очень много духов. Они живут в горах и в лесах, в реке и в придорожных камнях. У каждого зверя тоже есть своя душа, и свои возможности влиять на человека. Со зверем можно дружить, как я дружил с тигром, и он будет тебе помогать. Есть звери-призраки, которые могут повредить людям, например, притворившись человеком. Среди них лисы – самые опасные. Обычно они прикидываются прекрасными женщинами, и пленяют человека так, что он теряет разум, и перестает видеть мир таким, какой он есть. Такой человек будет бездумно исполнять все приказания лисы, а она использует его в своих интересах. Вытянет из него все жизненные соки, да и бросит умирать. Но так они поступают с коварными и вероломными людьми, действуя против них еще более коварно и подло. С хорошими же, светлыми душой людьми лиса может быть доброй, и подарить им такое неслыханное счастье, о котором они и мечтать не могли. Говорят, что Император Юю, живший тысячу лет назад, был женат на такой лисе. Но, горе человеку, который предаст такую лису. С леденящим душу смехом она ввергнет его в пучину страданий.

Бывает так, что и человек притворяется лисом, если ему это выгодно. У нас, в Поднебесной о лисах рассказывают много увлекательных и страшных историй. Есть и смешные. Вот, например, в одном округе было так, что из десяти человек семь были разбойниками. Ну, что тут делать правителю округа? Арестовывать их он не решался, себе дороже. И, наоборот, старался во всем их поддерживать и помогать, как у нас говорят, «левым плечом». И, если доводилось честному человеку на суде тягаться с разбойником, то правитель поддерживал разбойника.

Ну, как только люди распознали, что к чему, каждый пришедший жалобщик говорил, что он из разбойной семьи. А тот, кого он обвинял, доказывал, что это неправда, и что настоящий разбойник – он сам. Вот и представь себе, во что превратилось судопроизводство в этом округе: судья только и занимался выяснением вопроса, кто настоящий разбойник, а кто – нет.

И тут, как назло, дочь правителя попала под чары лисьих наваждений. Стала болеть и таять на глазах.

Правитель испугался и призвал знахаря. Тот явился, поколдовал, написал заклинания на дощечках – лис и попался в западню.

Схватил его знахарь, сунул в кувшин, и уж совсем собрался на огонь поставить, как лис крикнул из горлышка:

- Я из разбойной семьи!

Все, кто это слышал, засмеялись. Даже правитель не сдержал улыбки.

Стояла поздняя осень. Голые ветки деревьев навевали на бродяг уныние. Они ночевали, где придётся. Надвигающаяся зима угрожала новыми бедами.

- Замёрзнем когда-нибудь… - Заметил Ильхан, вылезая наружу из наспех сооружённого шалаша. Зелёные лапы хвои, которыми они обложили своё хрупкое жилище, плохо хранили тепло.

- Да, - подтвердил Юань. - Если в ближайшие дни не найдём пристанища, будет худо.

Незавидное положение друзей осложнилось и последним указом Императора, повелевшего согнать на государственные работы всех бродяг, должников и мошенников. Восстановление Великой Стены требовало жертв. Дважды солдаты пытались задержать их на дороге, но – безуспешно, и с большим уроном для себя. Несмотря на трудности, Ильхану и в голову не приходило продать алмаз. Драгоценный камень должен был сыграть свою важную роль в завоевании горы Линьшань.

Дня через два после того, как им отказали в приюте в нескольких деревнях, промерзшие и озябшие бродяги вошли в довольно большое селение, в котором вид каждого из его ухоженных домов говорил о достатке и состоятельности хозяев.

- А вон тот дом принадлежит шэньши - деревенскому богачу – Заметил Юань.

- Сюда, не пустят. – Мрачно ответил Ильхан. – У богачей нет ни сердца, ни жалости.

- Зато они любят, когда на них работают. – Отозвался Юань. – Попробуем, что зря говорить. Кстати, здесь шелкопрядами занимаются. Потому и живут богато.

- Откуда знаешь?

- Приметы есть. Видишь те маленькие домики? – Это не сараи. В них живет госпожа Цань - Золотая Гусеница.

И друзья пошли в сторону большой усадьбы, показавшейся им более гостеприимной, чем другие.

Между тем, в одном из домов усадьбы, к которому они как раз и направлялись, происходили события, знай о которых, друзья, возможно, и не стали бы выбирать это место в качестве возможного пристанища.

Посредине богато обставленной комнаты с шелковыми занавесями, вазами и бронзовыми курильницами, на циновках, напротив друг друга, сидели хозяин усадьбы господин Цзы-вэнь и его супруга госпожа Цао – тридцатилетняя женщина с довольно приятной внешностью. В руках она держала длинную бамбуковую палку.

Господин Цзы-вэнь, маленький, круглый человечек лет сорока смотрел на жену с ангельским выражением лица.

- Ты что-то говорила, матушка, а я задумался и не расслыш….

- Ты все прекрасно слышал! – Взорвалась госпожа Цао. – Я спрашиваю тебя, откуда у служанки Дин-сян новое голубое платье?

- Ах, матушка моя, воистину ты – небожительница под лотосовым листом… Я и сам удивился. Смотрю и спрашиваю себя: откуда у служанки Дин-сян новое платье? Ведь ее муж третий месяц, как…

Госпожа Цао резко хлопнула мужа по голове бамбуковой тростью, и тот обиженно умолк.

- Не лги! Я сегодня была в лавке господина Шо, и он мне сказал! Что он мне сказал?

- Но, радость моя, откуда мне знать, что сказал тебе господин Шо?

- Господин Шо сказал мне, что два дня назад ты покупал у него голубое платье! И спросил, как оно мне подошло.

Господин Цзы-вэнь почувствовал себя явно не в своей тарелке, и с тоской посмотрел в окно.

Его супруга разразилась слезами.

- Почему?! Ну, почему у всех женщин нормальные мужья, а мне достался этот лысый кобель? Почему ты не можешь пропустить ни одну шлюху? Мы и так содержим трех наложниц! Почему наша птичница все время ходит беременная? Ее муж давно умер! Почему шестеро детей нашей молочницы как две капли воды похожи на тебя? Почему…

- Но, матушка, у нашей молочницы только пятеро ребятишек… - Робко заметил господин Цзы-вэнь.

- Какая разница! Лучше бы их совсем не было!

В комнате повисло тягостное молчание, стоившее господину Цзы-вэню нескольких мучительных гримас.

Циновка-занавес, закрывающая вход в комнату зашевелилась, и в комнату заглянула одна из многочисленных служанок.

- Извините меня, господин. Вас желают видеть двое странников, на вид люди приличные и вежливые. Просят работы.

Хозяин усадьбы явно обрадовался. Это был неплохой, хотя и временный выход из положения.

- Зови, зови странников достойных! Работы в усадьбе, что муравьев в Поднебесной. – Цзы-вэнь бодро вскочил на ноги, а госпожа Цао вытерла слезы и стала прихорашиваться.

Юаня с Ильханом ввели в комнату для гостей, где их уже ждали хозяева усадьбы.

Полный, лысый человечек встретил их приветливо:

- Мы рады видеть вас, господа, э-э-э-….

- Добрый господин, мы ищем какую-нибудь работу. Меня зовут Юанем, а моего спутника Ильханом. Он – издалека, но хорошо знает наш язык. А еще лучше – лошадей и их привычки.

- О! – Обрадовался хозяин. – Хорошие конюхи – это то, чего не хватает в наших краях. А что можете делать вы, господин Юань?

- Все, что понадобится, господин. Поверьте, мы удовольствуемся малым.

- Не сомневаюсь, не сомневаюсь! И у нас нет царских чертогов, и доходы у нас небольшие. – Зачастил господин Цзы-вэнь, демонстрируя определенную прижимистость. – Но, поселим вас в отдельном домике, странники почтенные, и заплатим за труды соответственно. Слушаться будете меня и супругу мою, госпожу Цао. Женщина она души и доброты необыкновенной. Во всей Поднебесной не сыщешь хозяйку подобную! Это боги сделали мне такой подарок, и с той поры я ежедневно благодарю Небо за… - Здесь господин Цзы-вэнь запнулся, подбирая слова, дабы такой неуклюжей лестью восстановить сильно поврежденные супружеские отношения.

- Ну, будет кланяться тестю^{39}! - Прервала мужа госпожа Цао. – Сейчас

служка отведет вас на кухню, затем устроит на ночлег. А завтра вместе с солнышком пожалуйте ко мне. Я укажу, что вам надлежит делать.

- Да, странники досточтимые. – Поддержал супругу господин Цзы-вэнь. – Отдыхайте, устраивайтесь, а утречком - к матушке нашей ненаглядной.

И он приветливо закивал головой, давая понять, что аудиенция окончена.

Гости вышли. Господин Цзы-вэнь повернулся к супруге:

- Ну, вот, матушка, как хорошо все получилось! И лошади при деле будут, и господин Юань, похоже, человек порядочный. Глядишь, там его и старшим по дому сделаем. Лао сян- то наш, второй месяц не встает.

Надо заметить, чтобы оба друга приглянулись и госпоже Цао. Опрятно одетые, вежливые. Лица открытые и бесхитростные. А иноземец еще и красив, как молодой бог…

Господин Цзы-вэнь суетливо обежал свою супругу, взял ее за руку и, нежно касаясь губами щеки, застыл так на некоторое время.

Госпожа Цао медленно оттаивала.

В окне за ее спиной было хорошо видно, как по двору проходит одна из молодых работниц.

Господин Цзы-вэнь, продолжая целовать супругу, увлеченно проводил ее глазами. На лице у него появилось вполне определенное выражение.

Госпожа Цао оглянулась и, увидав работницу, влепила супругу звучную пощечину.

Вечером, сытые и довольные, не верящие своему счастью друзья лежали на чистых, застеленных стегаными одеялами канах, в крохотном, хорошо протопленном домике. Слабый светильник выхватывал из темноты деревянный столик, два стула и небольшой ларь в углу комнаты.

- Ну, вот боги и позаботились о нас. Хозяева, похоже, добрые люди. – Сонно проговорил разомлевший Юань.

- Да-а-а. – Подтвердил Ильхан. – Хозяйка очень даже ничего. Полная, приятная…

Юань приподнялся на локте, и в упор посмотрел на своего друга. От него не укрылся заинтересованный взгляд, которым наградила Ильхана госпожа Цао.

- Послушай, ту-кю! Я твои наклонности знаю. Ты хочешь дожить до весны в тепле и уюте? Я хочу. Так вот: забудь про хозяйку и ее прелести. И, вообще, будь тише суслика зимой. Честно говоря, я вообще не понимаю, как нас с тобой сюда взяли. Этого не должно было произойти.

- Да я – ничего. Я просто так. – Поспешил ретироваться Ильхан. – А что, собственно, мешало нам сюда попасть?

- Здесь живет госпожа Цань – шелкопряд. А там, где живут Золотые Гусеницы, иноземцев быть не должно. Так было всегда, и так будет. Поэтому – Заключил Юань, - радуйся тому, что ты здесь, и веди себя осмотрительно, как подобает приличному человеку.

ОТШЕЛЬНИК

Старик Лао жил один в горах с незапамятных времён. Когда-то у него была бурная жизнь, полная приключений, куча друзей и врагов, семья и дети, большое состояние. Потом всё ушло куда-то, дети разбрелись по свету, жена умерла. Сам он загулял, запил, прибился сначала к бродягам, потом к разбойникам. Был схвачен солдатами и приговорён к каторжным работам. Бежал. Долго скитался в лесах, повстречал старика-ведуна, вознамерился убить его, дабы завладеть добротной хижиной и парой овец, но заболел и метался в жару, лёжа на старой циновке. Старик-ведун вылечил его и оставил у себя жить.

Вечерами они вели долгие неторопливые беседы. Лао, немало проучившийся в своё время, отнёсся было к старику с пренебрежением, да осёкся – ведуна, видимо, учил сам Кун-цзы.

Девять лет, проведённых Лао у старика-Учителя, совершенно изменили его. Лао возвысился и отдалился. Старик научил его видеть и чувствовать, слушать и проникаться.

Как-то раз Лао, шел по перекинутому через горный поток бревну. С высоты он заметил в воде тело молодой женщины, зацепившееся за торчащую из воды корягу. Лао спустился вниз, отцепил тело от коряги и вытащил его на берег. Женщина была молода и богато одета. В волосах ее блестела дорогая, жемчужная заколка.

Лао закрыл глаза и ощутил сильное волнение. Что-то непонятное и грозное связывало его с погибшей. В памяти вереницей проплыли странные видения: паланкин, женщина с ребенком, вооруженные всадники и ярко-синий кафтан одного из них.

Какое-то время Лао сидел возле тела умершей, размышляя. Потом вернулся в хижину за лопатой. Нашел поблизости тихую поляну, где выкопал могилу. В ней и упокоился навсегда прах неизвестной женщины. Лао оставил себе только жемчужную заколку в слабой надежде на то, что когда-нибудь отыщет родственников погибшей.

Благодаря старику-Учителю мир расцветился в глазах Лао мириадами ярких красок. Небо и Земля открыли ему многие тайны, травы поведали о своих возможностях, а птицы рассказали о дальних землях и синей, заоблачной выси.

Когда Учитель покинул этот мир, Лао похоронил его на вершине соседней горы, совершил обряд прощания, и вступил в законное владение хижиной и маленьким хозяйством.

Дни летели в трудах и размышлениях. В отличие от Учителя-философа Лао был человеком практических действий, и это качество преломилось в нём в виде неожиданно появившихся целительских способностях. Лао мог просто посмотреть на человека, и увидеть все его хвори и их причины. Таким же непонятным образом он видел и пути их удаления.

О новом кудеснике заговорили, и люди потянулись к нему со всех сторон. Некоторые проходили сотни ли, и он никого не оставлял без внимания. Нередко просьбы страждущих были невыполнимы.

- Ты просишь у меня новую ногу взамен потерянной… - в раздумьи говорил Лао калеке-воину, разглядывая его культю. - Ты просишь новую ногу…а, ты помнишь, как женщина-мать просила тебя не убивать её новорожденного ребёнка? Помнишь? - Неожиданно для себя самого спрашивал он зловещим шепотом, пристально глядя на посетителя. – А, ты что сделал? Ты бросил его в костёр. И поплатился за это. Я не могу дать тебе новую ногу. Иди и спаси сто, тысячу жизней! И тогда, может быть, Небо помилует тебя и дарует новую жизнь с крепкими, сильными ногами.

Однажды к нему принесли пятилетнюю девочку. Она была так слаба, что не могла ходить. Лао взял её на руки, внёс в хижину и положил на кан, застланный овечьими шкурами. Сам сел рядом.

Бескровные губы ребёнка обметала лихорадка, веки слабо дрожали. Лао внимательно всматривался в бледное личико, но, к своему удивлению, не обнаружил в себе никакого отклика. Такое случалось с ним крайне редко. Возможно, ему мешал отец девочки, тенью стоявший за его спиной.

Лао сделал знак рукой, и тень послушно растворилась за дверью. И тут на него накатило. Сначала безумно заныла поясница, потом заломило в висках. Сердце тяжёлым молотом стучало в груди, а руки налились свинцовой тяжестью. Глаза непроизвольно закрылись. Отворилось внутреннее око, и он увидел небольшое поле, свежую зелень молодых посевов, далёкие розовые облака над голубыми холмами. Лао разом вспомнил почти забытый позорный эпизод своей жизни: молоденькую девушку в поле и свою безумную животную страсть, заставившую его буквально рвать зубами слабое, беззащитное тело. Лао физически ощутил ужас и боль юного существа. По лбу его катился пот, зубы скрежетали, плотно сплетённые пальцы побелели от напряжения. Стрела, выпущенная им много лет назад, вернулась обратно.

Китайцы издревле очень бережно и тактично относятся к женщине. Любая грубость по отношению к ней будет «потерей лица» для мужчины. Лао же с юных лет был капризен и необуздан, и в молодости это свойство много раз ставило его на грань гибели.

Лао открыл глаза, и посмотрел на ребенка. Да, конечно, ошибки быть не могло: это детское ушко характерной формы, и нос, чуть более заостренный, чем у его соплеменников. Такие же были и у матери Лао.

Перед отшельником лежала его собственная внучка.

Лао ощутил, как в глубине его души нарастает страшный, рвущийся наружу вой. Чтобы не закричать, он вцепился зубами в свою руку, и сжимал челюсти до тех пор, пока не прокусил ее насквозь.

С трудом удерживая дрожь, отшельник отер кровь, отпил немного травяного настоя из глиняной чашки, и закрыл глаза. Прошло немало времени, прежде, чем он пришёл в себя и вышел наружу, где встретился с полным надежды взглядом отца девочки.

- Болезнь её не от Неба и не от человека, от природы родилась и с телом оформилась. - Негромко произнёс Лао и, глядя в спину упавшего ему в ноги мужчины, добавил: - Она будет жить, если ты поклянёшься, что выдашь свою дочь замуж по её желанию.

- Но, она уже обручена с сыном моего соседа… - Поднял голову отец девочки.

- Это не моё дело. Поступай, как знаешь. Но, она умрет в тот же день, как ты нарушишь мой наказ.

«Всё связано в Поднебесной.» - Думал он поздней ночью, сидя у порога своей хижины. - «Траву злую не вырвешь вовремя – заплетёт, опутает весь сад.»

Лёгкий, серебристый туман выползал из ущелья и, подхваченный ночным ветерком, разлетался в клочья, в ничто.

- Так и жизнь наша. - Вслух произнёс Лао и, обратившись к лежащей у его ног большой рыжей собаке, добавил: - Пойдём спать, Юс. День завтра непростой.

День и в самом деле оказался из ряда вон выходящим. Его предупредили о визите загодя, и Лао старался не отлучаться далеко от хижины.

К полудню в ущелье показались всадники. Приблизившись, они спешились и, бросив поводья слугам, направились к хижине. Лао встретил их низким поклоном. Простая одежда гостей не могла скрыть от опытного взгляда отшельника знатности её обладателей.

Вперёд выступил коренастый мужчина с властным выражением лица. Несколько мгновений он внимательно изучал отшельника, затем негромко спросил: - Кто ж это придумал – проводить с таким трудом доставшуюся жизнь в ожидании столь легко достижимой смерти?

- Утративший тело, но сохранивший душу – не потерял ничего. -

Ответил Лао, склонившись ещё ниже.

- Что есть душа? – Ветерок над скалой…

- Землю попирает тело. Душа созерцает Небо.

- Странствия в беспредельном – опасная вещь. Перевозчик должен служить реке, иначе она погубит его. Когда река указывает путь, следует подчиниться, даже, если для этого придется перевернуть лодку и утопить попутчиков.

- Перевозчик служит людям, господин…

Собеседник, оставив без внимания последние слова Лао, сунул руку за пазуху, извлек какой-то предмет и бросил его под ноги старику.

- Говорят, ты можешь все. Погуби хозяина этой вещи. Получишь большую награду. Одной луны, я думаю, тебе хватит. А это – задаток. Сделаешь дело, получишь в десять раз больше.

На землю полетел небольшой мешок с монетами.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом коренастый ван повернулся и пошел к своим спутникам.

Лао долго провожал взглядом исчезающих в ущелье всадников, затем, отбросив ногой мешок с монетами, наклонился и поднял брошенный незнакомцем предмет.

Это было резное нефритовое украшение в виде свернувшегося дракона.

Лао повертел его в руках, затем сунул за пазуху, и подозвал собаку.

- Собирайся, Юс! Нам нельзя больше здесь оставаться.

К вечеру хижина отшельника опустела.

МОНАСТЫРЬ

Почти двое суток Ли и Фэй провели в седлах. Юноши уже валились на бок, а их лошади готовы были упасть с ног, когда старший отряда разрешил сделать привал.

Наскоро перекусив, друзья забылись мертвецким сном. Наутро их разбудили,

Пять дней пути в лесистых горах привели путешественников к уютно расположившемуся на склоне горы монастырю Тайхэгун. Несколько строений, хозяйственных построек, конюшни, ухоженный сад и огороды – все, как оценил наметанным глазом Фэй, что могло обеспечить жизнь не менее двухсот человек.

- Так вот, где живут «бежавшие от мира»… - Задумчиво произнес Ли, глядя на согнутые, с мотыгами в руках фигуры монахов.

- Куда от него сбежишь? – Все беды человек с собой носит, и в монастыре от них не избавишься. – Философски заметил Ян-ши, мерно покачивающийся в седле справа от Ли.

- Это верно! – Не преминул вмешаться в разговор мрачно настроенный Фэй. – Что до меня, то ваш монастырь забот мне только прибавил.

Фэй не успел получить деньги с господина Фаня, равно, как не успел составить ему протекцию. «Ничего» - Утешал он себя. – «Это не пропадет. Да, и деньги здесь, ни к чему».

В монастыре их заметили. Молодой послушник оставил свою работу, и поспешил скрыться в дверях здания, из которого через некоторое время вышел седовласый человек с властным выражением лица.

«Настоятель» - Догадался Ли.

Всадники спешились. Ян-ши вышел вперед и низко склонился перед Настоятелем.

- Господа – воспитанники Высочайшего. – Представил он обоих друзей священнослужителю.

- Я ждал вас. Будьте нашими гостями. – Ответил Настоятель, окидывая всех внимательным взглядом. – Сейчас вас накормят. Отдохните с дороги, а днями встретимся в моей скромной келье.

Ли и Фэй молча поклонились.

После плотного завтрака в трапезной Фэй заметно повеселел, и друзья отправились осматривать место, в котором им, по всей видимости, предстояло провести немало времени.

Возле небольшого, украшенного узорными пластинами храма они посудачили с монахами, и отведали сочных плодов из монастырского сада. Один из монахов вызвался проводить их и показать местные достопримечательности.

Несмотря на труднодоступность места строители постарались учесть все требования свободного течения ци^{40}, и глаз легко обегал плавные линии храма, гор и монастырских построек.

Войдя в храм через одну из трех, ведущих в него дверей, друзья поклонились трем глиняным идолам, главным среди которых был Яшмовый император Юй-хуан. Перед ним стоял жертвенный стол со свечами, деревянным барабаном и колоколами. Прямо над головой Яшмового императора висела доска с надписью «Сила божества охраняет все».

- В монастыре 150 монахов. – Рассказывал им приветливый сопровождающий. - Двенадцати из них далеко за сто лет. Из уважения мы называем их лао шэнь сянь – «почтенными духами». Часть монахов ведает лошадьми, другие – огородами и кухней. Почти все – искусные бойцы, и владеют любым оружием. А вот - общее помещение, «Чертог всеобщей гармонии», где мы проводим большую часть дня и ночи.

- Паломники у вас появляются? – Спросил Фэй, все еще надеющийся на какое-то общение вне монастыря.

- Раз в год. – Ответил монах. – Весной в 28 день четвертой луны здесь бывает торжество: мы празднуем день рождения богини Бися-юань-цзунь. Тогда к нам приходят жители из соседней деревни.

- Мне говорили, у вас прекрасное собрание рукописей. Это действительно так? – Поинтересовался Ли.

- Одно из лучших в Империи. Часть из них хранится со дня основания монастыря. Другие привезены позднее. Книг так много, что большинство из них просто не разобраны.

- Ну, вот и нашелся рай для тебя. – Повернулся Фэй к своему другу.

–Завтра ты пополнишь собой общество «почтенных духов», и до тебя просто не достучишься. А я что буду здесь делать? За курами ухаживать?

- Господин Фэй, сможет совершенствовать свои знания в военной области. – Заметил монах. - Один из наших братьев – в прошлом известный военачальник. Есть хорошие мастера рукопашного боя…

- Сомневаюсь, что они смогут научить меня чему-нибудь в этой дыре. – Проворчал Фэй, вместе с Ли бравший уроки у лучших бойцов столицы.

На этой пессимистической ноте он умолк, и принялся разглядывать окрестности.

В одном из дальних уголков сада друзья задержались. У толстого ствола старого дерева стояла изваянная одним из монахов каменная фигура коня, высотой не более четырех чи^{41}. Круто изогнутая шея, копыто, нетерпеливо бьющее землю, весь характерный облик стремительного животного были переданы удивительно правдиво. Монах-скульптор был настоящим мастером своего дела. Уклад монастырской жизни не подавлял, по-видимому, природного дара уединившихся в обители людей, и каждый из них мог, по мере возможности, развивать и совершенствовать свои способности

Солнечные блики, пробиваясь сквозь густую листву, легко золотили скульптуру, образуя на ее поверхности прихотливый, переливающийся узор.

Ли, который никогда не был равнодушен к искусству, залюбовался каменным изваянием.

Осмотр монастыря занял не много времени и, так как солнце стояло еще высоко, Фэй предложил подняться в горы. Монах подозвал совсем юного послушника, который охотно согласился показать им дорогу, и скоро друзья уже поднимались по узкой, крутой тропинке, ведущей к вершине.

С каждым шагом их взорам открывалась удивительная панорама гор, уходящих за поднимающийся горизонт. Покрытые густыми лесами, они представляли собой дикий, нетронутый человеком массив, населенный разномастным зверьем и непугаными птицами.

У самой вершины в лицо путникам ударил неожиданно сильный ветер. Придерживая развевающиеся полы халата, друзья огляделись.

Казалось, вся Поднебесная предстояла их взгляду. В бесконечно чередующихся грядах гор и ущелий, с летящими сквозь них клочьями облаков, таилась скрытая жизнь. На юг горы повышались, и за ними, сверкая ледяными гранями, вставали исполинские заснеженные пики.

К Востоку земля уходила в темно-синюю тень. Там был центр Хань, ее сердце - Император, там ждал его отец, и там жила прекрасная незнакомка.

Ли явственно ощутил дыхание земли, свою нерасторжимую связь с ней, со своей неповторимой родиной. Всей душой сливаясь с миром этих гор, он готов был сразиться с любым врагом, посягнувшим на его страну.

Прагматичный Фэй, похоже, испытывал те же чувства.

Монашек стоял позади них с непроницаемым выражением лица.

На вершине горы было небольшое святилище, и Фэй заглянул внутрь сквозь небольшое оконце. В полумраке он разглядел темное глиняное изваяние сидящего в молитвенной позе монаха. Талант и мастерство ваятеля вдохнули жизнь в мертвую глину, и черты лица носили явно портретный характер.

- Это монах Ша-сэн. – Сказал проводник. – Он умер более сорока лет назад.

- Ты хочешь сказать… - Внезапно догадался Ли.

- Да. Братья обмазали тело глиной, смешанной с медом диких пчел и другими лекарственными снадобьями. С тех пор он находится здесь.

Друзья некоторое время постояли около святилища с закрытыми глазами, посылая Небу свои мысли, просьбы и тайные пожелания.

В отличие от Ли, год прожившего в одной из горных обителей, Фэй еще никогда не поднимался так высоко в горы.

- А скажи мне, милый друг, - Повернулся он к юному послушнику. – Что там за этими горными пиками? Это конец мира, или там есть еще что-то?

- Вся Поднебесная намного больше, чем мы можем видеть ее отсюда, добродетельный господин. Но и она имеет границы. На Севере, за ними, наши враги - хунну. По окраинам – полудикие племена. На Западе – страшные пустыни. За ними еще горы. За этими горами живут кушанцы – тоже диковатый народ. С Востока – моря бескрайние. Глубину их еще никто не измерил. Одно слово – бездна. С Юга – леса непроходимые, хищным зверьем кишащие. За лесами – горы, подпирающие Небо.

- Ну, а дальше? Что там, за Священными Пиками^{42}?

- Дальше… Люди разное говорят. Кто-то видел людей с головою собаки, с большими дырками в животе, сквозь которые можно все видеть. Еще я слышал про великанов с одним глазом, про карликов, что на ладони уместить можно. Некоторым, как, например, Чжан-цяню^{43}, удалось побывать еще дальше. Вместе с ветром странствий они принесли нам удивительные сведения о людях в железных одеждах, о лошадях с огненной гривой.

Фэй слушал с интересом. Величественная картина гор пробудила в нем интерес к географическим познаниям.

К монастырю вернулись уже в сумерках. Монах отвел друзей в приготовленные для них кельи, и, поклонившись, растворился в темноте.

Утомленные путешествием и, казалось, бесконечно тянувшимся днем, друзья блаженно вытянулись на своих узких, жестких ложах. Еще некоторое время в сознании Ли возникали далекие, освещенные заходящим солнцем горы и тоненькая девичья фигурка. Затем глубокий сон объял молодого человека.

Монастырь спал. Горы были тихи, и только в ущелье шептала река, да скрипели камешки под ногами монастырской стражи.

Наутро худшие опасения Фэя оправдались. Солнце стояло уже высоко, когда он проснулся. Ругая себя за леность, он быстро накинул халат, и вышел из кельи. У стены здания на круглой, деревянной скамеечке сидел монах-подросток, накануне ходивший с ними в горы. При виде Фэя, он вскочил на ноги.

А где мой спутник? – Поинтересовался Фэй.

Господин Ли позавтракал с братьями, и сейчас знакомится с нашей библиотекой.

Та-а-к… - Протянул Фэй. – Ну, этого следовало ожидать. Значит, я проспал завтрак?

Господа воспитанники Императора могут посещать трапезную и другие службы монастыря в любое удобное для них время.

Ну, это уже лучше. Я бы не отказался от хорошей похлебки с мясом. - Ответил Фэй и внимательно посмотрел на юношу монаха. По тому, как уважительно произнес тот слова «господа воспитанники Императора», Фэй понял, что монастырская жизнь не успела убить в нем интереса к жизни светской.

Как тебя зовут?

Лун-эр, господин.

«Дракончик» – Улыбнулся Фэй. – Это твое молочное имя^{44}?

Да. А, монахи прозвали меня - Цзолинь – «благодатный дождь».

Откуда ты родом?

Я и сам этого не знаю - мои родители рано умерли. Ходил с нищими по дорогам, показывал фокусы. Потом попал к странствующим монахам. Они и привели меня сюда.

В глаза молодого монаха светились ум и доброжелательность.

А что ты делаешь возле моей кельи?

Господин Настоятель велел мне прислуживать вам.

Похоже, он нашел подходящего человека. – Одобрил Фэй. – А скажи мне, брат Лунь-эр, что интересного происходит у вас в монастыре, чем здесь, вообще, можно заниматься?

Щеки монаха порозовели от сделанного ему комплимента.

У нас ухаживают за садом, огородом, есть козы и овцы, можно собирать травы и готовить лекарства. Как раз сегодня брат Чжэнь будет извлекать целебную жидкость из бородавок лягушек над глазами. Это – большое искусство. Можно читать книги (при этих словах Фэй поморщился: уж лучше заниматься лягушками!). Есть братья, изучающие звезды и их влияние на людей. Но, если я правильно понял интересы господина Фэя…

Ты правильно понял мои интересы, господин «Дракончик». Итак, когда занимаются монахи-бойцы?

Каждый день после чтения молитв в общем зале.

К нужному времени Фэй присоединился к нескольким монахам-зрителям, окружившим гладко утрамбованную площадку на берегу реки. К удивлению, он увидел стоящего среди них Ли. Фэй обрадовался.

А! Соискатель общества «почтенных духов»! – Поклонился он своему другу. - Я полагал, что увижу тебя луны через две, не ранее.

Правильно полагал. При виде такого шалопая, как ты, у меня начинаются колики в боку. Должен же я хоть немного отдохнуть от тебя.

Обменявшись любезностями, друзья обратились к происходящему на площадке.

Монахи-бойцы, в коротких белых штанах и свободных рубахах, повинуясь знаку ведущего, неслись стремительным вихрем, подбадривая друг друга гортанными криками. Они разогревались, чередуя медленные, плавные движения с резкими взмахами рук и ног. В такт кружащимся как птицы монахам глухо бил небольшой кожаный барабан.

Бойцами командовал пожилой, сухощавый, монах в одежде синего цвета.

Движение прекратилось так же внезапно, как и началось.

Монахи образовали круг, в центр которого вышла первая пара.

Последовал стремительный обмен ударами.

Искушенный в боевых искусствах Фэй сразу понял, что хотя поединок и был учебным, бойцы старались показать свое искусство перед высокопоставленными гостями монастыря.

Бой закончился великолепным броском. Попавшийся на него монах вылетел из круга в увядающую осеннюю траву.

К победителю вышел следующий боец. Он продержался чуть дольше предыдущего, но так же был вынужден сдаться.

Монах-учитель сделал приглашающий знак следующему бойцу, но Фэй остановил его.

Сделайте одолжение гостю монастыря. Не откажите в удовольствии познакомиться с вашим искусством.

Монах-учитель внимательно оглядел Фэя, и, поразмыслив мгновение, кивнул головой.

Фэй сбросил обувь и халат и, оставшись в одной рубахе и штанах, начал энергично размахивать руками и ногами. Разогревшись таким образом, он поклонился противнику и принял боевую стойку. Ли с интересом наблюдал за происходящим.

Понимая, что должен начать первым, Фэй окинул противника оценивающим взглядом

Перед Фэем стоял высокий, с мощной грудной клеткой молодой боец года на два-три старше его. Пристально наблюдая за Фэем, он пяткой нащупывал опору, готовясь к удару.

Фэй коротко глянул на его ноги, – они показались ему поставленными слишком близко друг к другу. Резко крутнувшись на месте, Фэй неожиданно присел и выбросил далеко вперед левую ногу, подсекая противника. Тот птицей взмыл вверх, поджимая обе ноги, и удар Фэя пришелся в пустоту.

Легко оттолкнувшись от земли рукой, Фэй вернулся в вертикальное положение, и, не теряя ни секунды, стремительно бросился вперед, атакуя, одновременно справа и слева.

Монах уверенно защищался, парируя все удары противника. Обладатель великолепного дыхания, тренированный и выносливый Фэй увеличил скорость боя, и пробил, наконец, оборону противника. Его твердая пятка ударила в грудь монаха, и выбросила его на край круга.

Монахи одобрительно загудели.

Противник Фэя поднялся и бросился вперед. Широкие рукава бойца хлопали справа и слева от Фэя. Монах был очень силен, и Фэю казалось, что его бьют крепкими твердыми жердями. В свое время его учили встречным ударом ломать бьющую его палку. Улучив мгновение, Фэй подставил свой закаленный во многих боях локоть под стремительно летящее запястье монаха.

Контрудар достиг цели, и лицо противника исказилось от боли.

Монах, впрочем, быстро оправился и атаковал Фэя хлесткими ударами ног, от одного из которых тот кубарем полетел на землю.

Мгновение и бойцы опять стояли, чуть пригнувшиеся и готовые к нападению.

Ведущий издал гортанный звук, означающий окончание боя, и Фэй отступил, кланяясь противнику.

Поклонившись ведущему, Фэй подошел к Ли, сопровождаемый уважительными взглядами монахов.

Силен, как леопард. – Сообщил он другу свое мнение о противнике. – Еще немного и он сломал бы мне руку или ногу.

Я думаю, ты бы этого не допустил.

Главное, я не потеряю здесь времени. Эти отшельники знают многое. Видел, как он бьёт ногами? Нас этому не учили.

Думаю, он еще не из сильных. Следует взять у них лучшее, ну, и ты будешь при деле.

А ты разве не собираешься..

Собираюсь. Каждый день на этом месте. Но, – это не главное. Ян-ши сегодня утром отправился обратно в столицу. И еще: ты знаешь, кто здесь в монастыре?

Ну?

Сыма Цянь^{45}. Мы встречаемся с ним сегодня вечером.

А кто это?

Ли с сожалением покачал головой. – Нет, ты неисправим. Не знать Сыма Цяня! Его имя останется в веках. Он – придворный астролог и главный летописец Империи.

Да ну?… - Фэя трудно было чем-то смутить. – Что-то вспоминаю. Вы были с ним в монастыре летающих монахов. Пусть напишет про наш побег из столицы.

- Дел у него других нет, как только про нас писать! Пошли, неуч. Он пригласил нас обоих.

ВЕЛИКИЙ ИСТОРИК

Спустя некоторое время оба друга сидели за низким столом в маленькой комнатке, и внимательно слушали немолодого человека с живыми, умными глазами. Сыма Цянь – официальный историограф императорского двора, рассуждал о временах правления Цинь Ши хуанди.

-…и, надо сказать, моря пролитой крови не пропали даром – страна объединилась и окрепла. Широкие дороги соединили провинции и столицу. Мы начали говорить и писать на одном языке…

При этих словах великого историка, Ли не мог не уловить прозвучавшей в них горечи. И он хорошо знал причину ее появления. Выжигая государственную скверну и инакомыслие каленым железом, кровавый император принял к действию указ, предложенный его министром Ли Сы. Согласно этому указу сожжению были преданы тысячи конфуцианских книг и рукописей. За ними в огонь последовали сотни ученых, осмелившихся нарушить указ и попытавшихся спасти книги от уничтожения. Погибли философские рукописи «ста школ»^{46}, стихи, поэмы, умы, составляющие гордость государства.

- Да, мои юные друзья. – Прочитал летописец понимание в глазах Ли. - Было и плохое. Погибли древние знания…. Но, кое-что удалось спасти. Ваш отец, господин Ли, просил меня передать Вам для ознакомления несколько древних рукописей из нашей библиотеки. Речь в них идет о путешествиях в восточные моря. Я думаю, этот выбор определили война в Чаосяни и необходимость укрепления наших восточных границ.

А господин Главный советник ничего не говорил о нашем участии в этой войне? – Не замедлил спросить нетерпеливый Фэй.

Мне кажется, об этом стоит спросить самого Главного советника. – Неуловимо улыбнувшись, ответил Сыма Цянь. – А еще лучше – обратиться к Сыну Неба. Он один определяет места, в которых нам надлежит пребывать. Что же касается рукописей – они здесь, со мной.

Наклонившись, он достал из небольшого ларца свернутые в тубы, зачехленные рукописи и протянул их друзьям.

Ли бережно взял в руки древние раритеты.

Изучите их внимательно. Времени у вас будет предостаточно.

«Он что-то знает, но не говорит» – Догадался Фэй, но вторично вмешиваться в разговор не стал.

Друзья откланялись.

Историк проводил молодых людей до двери, и вернулся к столу.

Масляный светильник потрескивал, слабо освещая комнату.

Фэй был прав: Сыма Цянь знал намного больше того, что позволил себе рассказать. Хорошо понимая, какая смертельная опасность угрожает юношам, он задумался в поисках выхода.

Долгие годы жизни при дворе Императора посвятили его во многие тайны Поднебесной.

Чистый душой человек, ученый-летописец впервые столкнулся с дворцовыми интригами, когда плохо разбиравшийся в людях министр-интендант предложил ему участвовать в заговоре против Ни-цзы. Сыма Цянь, сам не питавший симпатий к первому министру, тем не менее, публично возмутился, и незадачливый заговорщик чуть не лишился головы. Ни-цзы, получивший неожиданую поддержку со стороны молодого ученого, попытался было включить последнего в хитросплетения собственных планов, но быстро разобрался – что к чему, и интерес к честному Сыме потерял. Позднее летописец научился сдержанности и дипломатичности, но в дворцовых кознях участия по-прежнему не принимал.

При дворе к нему относились с уважением и доверяли. Но, пожалуй, единственным его другом стал Главный Советник Императора – отец Ли.

Внешне они своих симпатий никак не проявляли, но, встречаясь изредка где-нибудь в отдаленном монастыре, или военном поселении, позволяли себе быть откровенными до конца.

Несколько раз Сыма Цянь предупреждал своего друга о готовящемся на него покушении. Надо сказать, что Главный Советник был человеком весьма искушенным в искусстве тайных сражений, но никогда не нападал первым. Получив от Сымы бамбуковую пластину, испещренную иероглифами, он вызывал Ян-ши и отдавал несколько четких и ясных указаний. Столь же быстро приходила в движение длинная цепь верных ему людей, и через несколько дней где-нибудь в провинции находили сорвавшегося в пропасть мелкого торговца или отравившегося несвежей рыбой стражника. Связь между этими событиями и последующим приездом Главного Советника никогда не прослеживалась.

Принимал участие Сыма Цянь и в воспитании Ли. Почти год он провел вместе с ним далеко на юге страны, в одном монастырей, который славился своей независимостью и слыл обладателем тайных знаний. В монастырь вела всего лишь одна узкая, хорошо охраняемая тропа. Монахи обладали способностью неожиданно исчезать из монастыря и так же внезапно появляться. Сыма Цянь хорошо запомнил, как одного из братьев послали в столицу с письмом к известному поэту и мыслителю Бао Чжану. Дорога до столицы и обратно требовала не менее полутора лун времени. Монах вернулся через два дня с письмом-ответом. Потрясенный Сыма спросил у Настоятеля монастыря, как это может быть.

- Это дело нашего брата - добраться до Чаньани, и выполнить данное ему поручение. Как он это сделал, нас не касается. – Отстраненно глядя на далекие вершины, ответил Настоятель. - Но, правда… делать это умеет он один.

- Просидел, наверное, в соседней деревне. А ответ написал сам. – Высказал предположение Ли, которому Сыма Цянь рассказал поразившую его историю.

На следующий день историк, не утерпев, сам переговорил с вежливым монахом-скороходом, и убедился, что тот полностью в курсе всех последних столичных новостей. Монах успел даже посетить весеннюю ярмарку и рассказал детали, в правдивости которых Сыма смог убедиться много позднее, когда вернулся в столицу. В конце концов, летописец выкинул эту историю из головы, восприняв ее, как наваждение.

Монахи владели еще одним необычным даром – искусством полета на воздушных змеях.

Увидав это необычное зрелище в первый раз, Ли был полностью им околдован.

Сделанные их прочного бамбука, перевязанного кожаными ремнями, разноцветные, изящно изогнутые треугольники с натянутым на них шелком, плавно взмывали в восходящем потоке воздуха. Маленькие фигурки монахов, цепко ухватившихся за нижнюю перекладину змея, казались игрушечными.

- Каким образом они летают сами по себе, без нити? – Поинтересовался Ли у одного из монахов. – Все змеи, которые я видел, были привязаны к руке их создателя.

- Ну, не сами по себе, конечно. Мы управляем ими. Кроме того, форма этих змеев найдена столь удачно, что ветер поддерживает их в воздухе.

Он задрог на ветру, наблюдая, как на фоне заснеженных гор парят яркие пятна воздушных змеев. Опершись рукой о скалу, Ли внезапно почувствовал, что порезался обо что-то острое. Отерев кровь, юноша присмотрелся: из скалы торчал острый край морской раковины.

Откуда здесь в горах раковины, учитель? – Обратился он вечером к Сыме Цяню. – Ведь до моря тысячи ли.

- Возможно, здесь когда-то, очень давно было море. – Предположил историк. – Я видел раковины в самых засушливых местах. Даже в пустыне.

Неужели земля так меняет свой облик? – Удивился Ли.

Конечно. Она тоже живая и стареет, как и люди.

Значит, наш мир тоже умрет, учитель?

Ну… - Смутился Сыма, не предполагавший, что его ученик зайдет так далеко. – Когда один человек умирает, его сменяет другой. Что-то подобное произойдет и с нами. Просто никто не знает, как это будет.

«Умен и любознателен». – Подумал историк.

Ли тогда буквально заболел воздушными полетами, и не успокоился, пока Настоятель не разрешил ему познакомиться с этим искусством. Некоторое время после первых полетов Ли не мог говорить ни о чем другом. Он грезил небом во сне и наяву.

- Скажите, Учитель, кто изобрел это замечательное устройство? – Спросил он у Настоятеля монастыря.

- Мастер Лу Пань. Он жил более трехсот лет тому назад. А знаешь ли ты, что наши рыбаки сразу же стали использовать змея на бечевке в своих интересах?

- Нет! А каким образом?

- Они пристраивают крючок и наживку к змею и запускают его далеко на середину реки или озера. Таким образом, чтобы близость лодки с людьми не спугнула рыбу.

«Понятно, что Высочайший сделает все для того, чтобы юноши уцелели. Но… их может наказать Небо». - Сыма–цянь еще и еще раз обдумывал все обстоятельства дела. Всесторонняя и взаимная слежка враждующих придворных кланов оставляла мало шансов на то, что все удастся сохранить в тайне.

«Есть, правда, еще одна сила: отец Ли.»

Главный Советник Императора всегда оставался загадкой для историка.

Обладатель огромных знаний, пределов которым Сыма не знал, всегда выдержанный и уверенный в себе, отец Ли пользовался огромным уважением при дворе. Император, ценил его очень высоко.

Необычной была и внешность Советника. Значительно более светлая, чем у соотечественников, кожа и прямой, характерный нос не могли быть порождением ни одного из известных Сыме народов. Однажды историк услышал, как он говорил с управляющим на совершенно незнакомом ему языке. Приличия не позволили Сыме расспросить Советника, и загадка осталась неразрешенной. Тем не менее, Советник был, несомненно, человеком хань-жэнь, темноволосым, с узким разрезом карих глаз.

И еще одно обстоятельство поражало воображение впечатлительного Сымы. Разговаривая с Советником, невозможно было не смотреть ему в глаза. В них было нечто, вызывавшее одновременно бесконечное доверие и глубокое уважение.

- Да, пожалуй, он не допустит никаких неприятностей! – Вслух произнес историк, и эта мысль его несколько успокоила.

РУКОПИСИ ЭПОХИ ИН-ЧЖЭНЯ

Фэй, развалясь, лежал в комнате Ли, на его кане, и закинув руки за голову, наблюдал за своим другом. Тот сидел у стола и просматривал рукописи, переданные Сымой Цянем.

- Ну, и что? Там написано, чем нам предстоит заняться? – лениво поинтересовался Фэй.

- Похоже, что так.

- Ну, да? – Фэй даже приподнялся на локте. – В таком случае, – читай!

- Сейчас…. Вот, пожалуй, отсюда начиная, стоит послушать.

Ли бережно разложил на столе связку бамбуковых пластин, подвинул светильник поближе и предупредил:

- Читать буду медленно. Это написано давно, и начертания иероглифов мне непривычны…

«Юаньчжоу – Изначальная Земля в Северном море. Там есть Темный поток. Вода в нем будто яичный белок, выпьешь глоток – будешь жить долго, так же долго, как Небо с Землей. А если всегда пить будешь – обретешь не только долголетие, но и бессмертие. Здесь много семей небожителей.

Лючжоу – Земля, текущая в Западном море…. Во многих горах и потоках здесь скопление камней, называемых «куньу». При плавке становятся железом. Из него делают мечи. Сиянием, исходящим от мечей, можно освещать пещеры. Камни громоздятся точно застывшие фигуры водяных духов шуйцзинов. Мечи режут нефрит словно то глина. Есть небожители, ставшие таковыми из-за питания.

Шэнчжоу – Живая Земля в Восточном море… там обитают тысячи семей небожителей. Воздух покоен, травы и грибы растут изобильно. Не бывает ни холодов, ни жары, что благоприятно для произрастания всех 10 тысяч вещей мира…»

- Интересно: бессмертный небожитель может погибнуть в бою? – Поинтересовался Фэй, выказывая склонность к парадоксальным вопросам.

Ну, не знаю…я таких не встречал. Наверное, мечи от него отскакивают. Но – слушай дальше.

«Восточнее в Великом море, в пятистах ли от Тои находятся Острова Великих Старцев…»

- Здесь пропущено…а, вот - продолжение.

«…и приказал он принять к неукоснительному исполнению указ, по которому им надлежит в четвертый день третьей луны года на трех кораблях отправиться из порта Тои к Островам Великих Старцев, и привезти оттуда эликсир Вечной Жизни и Блаженства».

Старцы это по твоей части. – Заметил Фэй. – Но, от нас-то что требуется?

Пока не знаю. Не мешай.

«И они отправились, девяносто непорочных юношей и девушек, на поиски Островов Великих старцев…».

Скорее всего, нас отправят вслед за ними…

Вряд ли. Посылали непорочных, а ты к ним не относишься.

Я и моря-то не видел… - обескуражено протянул Фэй.

Я видел, но это дела не меняет. Кораблем я все равно управлять не умею. Но ты будешь слушать, павиан болтливый?!

Все! Я молчу, как лесной пень.

«…Плыли они долго, но пришел новый день, и закончились у них вода и пища. Тогда юноши стали ловить рыбу в море, а девушки жарили ее на маленьких сковородках. Прошел еще один день. Подул сильный северный ветер, и откуда ни возьмись, появился целый сонм духов-воинов. Они напали на них, и обрушили на корабли волны, величиной с гору каждая. Два корабля сразу утонули, но третьему удалось спастись. Они плыли, и просили Небо помочь им. Один юноша, по имени У-кун, был самым храбрым и умелым из них. Он смотрел духам прямо в лицо и метал в них стрелы из своего лука. И духи испугались. И только один дух-воин не отвернул лица своего. Он подлетел прямо к У-куну и крикнул: «Хочешь добраться до берега – отпусти рыбу, которую ты вчера поймал в море». У-кун сильно удивился: «Но мы уже съели ее!» – Сказал он духу, и опустил свой лук. «Это рыбы-оборотни. Среди них мой друг» - ответил дух. – «Если вы не отпустите их, они убьют вас изнутри и сами погибнут. Подойдите к борту корабля и откройте рты, они и выпрыгнут. А я помогу вам целыми и невредимыми добраться до твердой Земли.»

Так они и сделали. Рыбы выпрыгнули, и море сразу успокоилось. Тучи разбежались, и выглянуло солнце.

Посредине корабельной палубы, неведомо откуда взявшиеся, грудой лежали чудесные фрукты и вкусные овощи. «Это дар от меня!» – Сказал дух-воин, летящий рядом с кораблем. – «Когда ступите на Землю Небожителей, неподалеку от вас увидите большую змею. Не убивайте ее! Это буду я. Я приду на помощь, когда вам будет трудно».

Сказавши это, дух-воин обернулся огромной морской птицей и, покачав крыльями на прощанье, исчез в голубом небе.

Путешественники же через три дня увидели большой остров. Зеленая вода стояла в бухте, и на деревьях пели невиданные птицы. На берегу их встречали жители острова вместе с их царем. Странные это были люди: седые волосы и бороды их развевал ветер, но лица у них были молодыми. Даже глубокие старухи выглядели, как прекрасные юные девы.

«Будьте нашими гостями, дети Моря!» – Сказал царь Острова, и провел путешественников в большой красивый дворец, в котором все комнаты были из яшмы и чистого лазурита. И устроили им праздник. Они сели все вместе, мужчины и женщины, вперемешку с жителями Острова. Звучали струны невиданных инструментов, горными водопадами текли напитки нежнейшего вкуса. Путешественники, завороженные праздником и чудной музыкой, забыли про наказ императора. Девушки влюбились в красивых и сильных стариков и захотели остаться. А юноши пленились седыми старухами с лицами утренней зари. Только У-кун помнил, для чего приплыл он на эту землю.

«Оставайся с нами!» - Сказал ему царь Острова, видя, что У-кун не пьет и сидит задумчивый. – «Мы дадим тебе сделать глоток эликсира из Кубка Бессмертия, и ты никогда не умрешь».

«Я не могу остаться с вами». – Ответил ему У-кун. – «Я должен выполнить наказ своего Императора».

«Что же тебе приказал твой Император?» – Спросил его царь Острова.

«Он приказал мне привести эликсир Бессмертия». – Сказал У-кун, и сразу лицо царя Острова стало суровым.

«Никто не может увезти отсюда эликсир Бессмертия». – Сказал царь. – «Того, кто это сделает, ожидают страшные пытки и смертная казнь. А душу его будут вечно терзать ядовитые змеи. Духи Неба подарили нам этот эликсир в давние времена. И с тех пор мы храним эту тайну. Да, и не так просто увезти отсюда эликсир Бессмертия. Хранится он в секретном ларце, в потайной комнате, и охраняют его три волшебных леопарда. Они разорвут каждого, кто посмеет приблизиться к ларцу».

«Ну, раз так» - сказал У-кун. – «Я забуду про эликсир Бессмертия, и просто поживу у вас на Острове. А потом, если ты разрешишь, я вернусь к своему Императору».

И стал У-кун веселиться и петь вместе со своими друзьями.

А напротив него за столом сидела женщина неописуемой красоты. Звали ее Ло. Было ей тогда уже больше тысячи лет. Глаза у нее светились, как тысячи звезд на небе, щеки пылали, словно огонь от степного пожара. От шелковистых седых волос ее исходило пьянящее душу благоухание. И понравился ей У-кун.

Когда утомленных путешественников повели на ночлег, подошла Ло к У-куну и сказала: «Ты пойдешь со мной, черноволосый».

Она привела У-куна в свои покои. Приготовила ложе под балдахином, окруженное роскошными предметами и курильницами. Велела ему взойти на свое ложе, и сама легла рядом с ним. И уронил У-кун семена лотоса^{47}, и кровь в его жилах успокоилась.

Когда они уснули, в комнату бесшумно вползла большая змея и притаилась под кроватью.

Ночью У-кун проснулся. Тихо надел свое платье, вышел за дверь и пошел по коридорам дворца. Нигде не было видно ни воинов, ни стражи.

Долго блуждал он в сплетении бесконечных коридоров, пока не почувствовал запах диких зверей.

Посреди огромного зала, на возвышении стоял ларец, а вокруг него, прикованные драгоценной цепью лежали три пятнистых леопарда. Они увидели У-куна и разом бросились на него.

Тут и понял юноша, что пришел конец его жизни.

Но из-за спины его внезапно появилась большая, черная змея, и укусила каждого из леопардов. И они сразу притихли.

Змея свернулась три раза, обернулась вокруг себя, и перед юношей предстал его старый знакомый дух-воин.

«Бери, У-кун то, что хочешь взять. А я ухожу. Но, поторопись! Покинь Остров до рассвета, а не то без головы останешься!»

И дух-воин медленно растаял в воздухе.

У-кун подошел к ларцу, достал сосуд с эликсиром Бессмертия, сунул его себе за пазуху, и быстро пошел к выходу. На беду свою в дверях он столкнулся со стражником. Тот загородил ему дорогу копьем, и громко закричал. И сразу же повсюду во дворце, во всех амбразурах городской стены зажгли огни, застучали в колотушки, зазвонили в колокольцы, забили в гонги и барабаны.

Юношу схватили, отобрали у него сосуд с эликсиром Бессмертия, и привели к царю Острова.

«Так-то ты отблагодарил меня за гостеприимство?» – Спросил У-куна царь-небожитель. Затем обратился к своим приближенным:– «Бросьте вора в самую крепкую клетку, а завтра в полдень, мы предадим его мучительной казни.»

Сидя в прочной бамбуковой клетке, окруженной стражниками, У-кун жалел только об одном: что не успел он сделать глоток из фляги с эликсиром Бессмертия. Сейчас бы ему никакая казнь не была страшна. Но делать было нечего, и У-кун молча горевал в своей клетке.

И вот уже, под утро, когда первые птицы стали робко перекликаться в листве деревьев, У-кун заметил, что его клетка окутана странным серебристым туманом, как будто сотканным из звезд. Стражники, плененные видом тумана, оцепенели, как зачарованные и побросали свои щиты и копья.

Из тумана постепенно проступила женская фигура, в длинном белом платье, и У-кун узнал в ней красавицу Ло. Женщина отворила дверь клетки, и выпустила из нее юношу.

«Беги! Беги на берег! Там у пристани стоит твой корабль. И пока город не проснулся окончательно, ты успеешь выйти в море».

«Бежим вместе! Мы будем счастливы! » – Предложил юноша. – Я не уйду без тебя!»

Но глаза Ло наполнились слезами, и она отрицательно покачала головой.

«Нет, Темноволосый! Я должна остаться здесь. Мы встретимся с тобой когда…. когда ты станешь небожителем. Вот, возьми эту книгу. В ней написано, как приготовить эликсир Бессмертия».

И она протянула У-куну древнюю рукопись. В последний раз обвила Ло шею юноши руками, и они расстались.

Много приключений пережил У-кун, прежде, чем вернулся на свою родину. Но, наконец, предстал он перед глазами своего повелителя Цинь Ши Хуана, отдал ему книгу, подаренную Ло, и сказал, что наказ его выполнен. Император щедро наградил юношу, и пожаловал ему титул Вана.»

Ли свернул рукопись, и повернулся к Фэю:

Ну, что скажешь?

Сказки бабушки Фын…. Не понимаю только, для чего господин Сыма Цянь заставляет нас их читать.

Сказки сказками, а вот острова в Восточных морях, я думаю, существуют. Я слышал от стариков, что земли эти весьма богатые и могут принести большой доход в казну государства.

Может быть и так. А что с эликсиром Бессмертия? Разве Ши Хуан стал бессмертным? Его гробница скрыта в горе Линьшань, а тело давно источили черви.

Ли ответил не сразу. Он наклонился и достал из груды лежащих у его ног рукописей несколько разрозненных бамбуковых пластин.

- Да! Возможно, и не было никакого эликсира Бессмертия. Вот, что пишет современник Ши Хуана спустя некоторое время после его смерти.

«Жизнь Императора была окружена строгой тайной. Только несколько человек знали, где он может находиться. Такая же тайна сопровождала его и в смерти. Когда он умер во время путешествия на Восток, об этом никто не знал, кроме кучки евнухов. Так и двигался по дорогам страны кортеж с мертвым императором. А так как дело происходило летом, то тело его стало быстро разлагаться. Чтобы слуги и солдаты охраны ничего не поняли, сразу за императорской колесницей ехала повозка с протухшей соленой рыбой. Смерть Цинь Ши Хуанди еще долго хранили в тайне и использовали в своих интересах его приближенные». Вот тебе и эликсир Бессмертия!

- У-кун мог и скрыть истинный рецепт Бессмертия, а Императору отдать обычную знахарскую книгу. В конце концов, книгу подарили ему, а не императору.

Где же в таком случае У-кун? Он должен был стать небожителем.

Наверное, вернулся к своей Ло на Острова Великих старцев.

Ладно! Нас это не касается. – Заключил Ли. – Но все, что я здесь прочитал, крутится вокруг земель в Восточных морях. Так что можешь не сомневаться: в скором времени мы увидим себя на палубе одного из кораблей императорского флота.

А, и пусть! – легкомысленно ответствовал Фэй. – Все ж лучше, чем прозябать в этой норе. Да, кстати, сегодня Лун-эр спас меня от верной смерти.

Лун-эр? – Ли задумался, припоминая. – Этот молодой монашек, который ходил с нами в горы?

Да, он показывал мне звериные тропы, и когда я проходил под скалой, сверху случайно сорвался здоровенный камень. Лун-эр только-только успел оттолкнуть меня в сторону.

Вот как? – Ли отложил рукопись и внимательно посмотрел на своего друга. – В диком месте, в безветренную погоду на тебя валится камень, и ты считаешь это случайностью?

Фэй в свою очередь уставился на Ли. Уединенный монастырь в горах внезапно представился ему совсем в другом свете. – Что, здесь? В монастыре?

А ты как думал? Если кто-то решил отправить нас к праотцам, то, будь уверен, он сделает для этого все возможное. Вот только, знать бы – кто.

Значит, наш отъезд не удалось сохранить в тайне…. Жаль! И Ян-ши вернулся в столицу, с ним нас было бы больше. Теперь я буду запирать дверь своей кельи изнутри. – Задумчиво произнес Фэй.

И правильно сделаешь. Ну, а сейчас освободи мое ложе, достойный господин Фэй, и отправляйся к себе. Мне надо поработать над книгами.

Знаю я твои книги. Опять императорские сады вспоминать будешь.

Может быть, и буду.

Распрощавшись с другом, Фэй вышел во двор. В небе стояла полная луна. Заснеженные вершины гор призрачно светились на фоне темного, глубокого неба. Юноша невольно залюбовался великолепными звездными россыпями, как вдруг краем глаза заметил легкую тень, метнувшуюся за угол строения.

Несколько мгновений Фэй размышлял, затем не торопясь и не слишком приближаясь к тому месту, где ему почудилось движение, проследовал к следующей постройке, завернул за угол и, прижавшись к стене, замер.

Неизвестный не заставил себя долго ждать. Послышались легкие, осторожные шаги. Еще шаг, и Фэй, выскочив из засады, стремительным движением предплечья, притиснул шею преследователя к стене.

Вглядевшись в лицо противника, юноша удивленно воскликнул:

Дракончик! А ты что тут делаешь.

Ш-ш-ш! – Одной рукой потирая шею, а второй прижимая пальцы к губам, прошептал молодой монашек. – Господина хотят убить.

Кто? – Понизив голос, спросил Фэй.

Монашек, не отвечая, потянул его за собой.

Поднявшись немного выше в гору, Лун-эр молча показал пальцем на несколько больших валунов.

Фэй подошел поближе. В густой тени одного из камней лицом вниз лежал человек. Юноша наклонился и внимательно рассмотрел лежащего. Смерть застигла неизвестного в тот самый момент, когда он собирался выпустить стрелу. Она так и осталась в тетиве лука.

Фэй осторожно перевернул убитого на спину, и вытащил его из тени. Лунный свет осветил бледное лицо с широко открытыми глазами. Этого человека Фэй видел впервые.

Кто его убил? – Спросил он Лун-эра.

Монашек молча ткнул пальцем себе в грудь и показал на небольшой круглый камень, валявшийся неподалеку:

Он собирался стрелять в господина.

«Вот тебе и тихий монастырь!» – Удрученно подумал Фэй. – «Если бы не этот мальчишка…»

Ты во второй раз спас мне жизнь. – Повернулся он к монашку. – Что я могу для тебя сделать?

Мне ничего не надо. – Помотал головой монашек. – Я хочу просто служить господину.

Считай, что ты уже мне служишь. С Настоятелем я договорюсь. Но пошли к господину Ли. Надо сообщить ему о случившемся.

ЛЮБОВЬ

Пошел третий месяц, как Юань с Ильханом жили и работали у господина Цзы-вэня. Приветливые и работящие друзья пришлись ко двору. Знания Ильхана в конюшем ремесле вызвали уважение даже у опытных ханьцев, а после того, как он поставил на ноги заболевшего любимца Цзы-вэня – вороного Эра, это чувство перешло в восхищение. Хозяйка тоже весьма благоволила к красивому юноше, и время от времени бросала на него пылкие взгляды.

Опыт и рассудительность Юаня быстро продвинули его по служебной лестнице. Не прошло и трех лун, как в его подчинении оказалось не менее десятка слуг и несколько приусадебных служб. К нему благоволили оба супруга Цзы-вэнь. Он – за его тактичное молчание при виде хозяина, запирающегося в хлеву с очередной служанкой. Она – за добросовестность и порядок в хозяйственных делах.

Эдак, ты скоро управляющим станешь. – Заметил как-то вечером Ильхан, готовясь ко сну.

Ни к чему мне это. – Как всегда, чуть отрешенно ответил Юань. – Придет весна, и дорога опять позовет нас. Разве ты не тоскуешь по странствиям среди гор и вод?

Да, пожалуй. Хотя здесь тепло и уютно.

Тепло и уют необходимы старости. Молодость нуждается в трудностях.

Человек должен быть богатым. Это – главное! Потом он может идти по любой дороге, и придумывать себе какие хочешь трудности. Погоди, вот доберемся до клада… тогда и заживем, как следует.

Учитель говорил мне: ищи знания, обретай их, и твоя душа возвысится.

Для чего человеку знания? Денег они не принесут.

Ошибаешься! Кто, как не ты, расспрашивал меня о шелкопрядах. А что стоит шелк, ты не хуже меня знаешь. Хочу тебя, к слову, похвалить: ты не суешь свой нос к тем, кто занят Золотой Гусеницей. Хотя я и вижу, как тебе этого хочется.

Да, это правда. Но что делать – ты же говорил, что нас выкинут отсюда, если я полезу к госпоже Цань.

Да уж, смирись. А вот госпожу Цзы-вэнь ты вчера сильно обидел. Хорошо, что она виду не показала.

А что я такого сделал? – Изумился Ильхан.

Ты сказал ей, что она выглядит, как шестнадцатилетняя девушка.

Правильно! При всем размере ее груди, наша хозяйка очень моложава.

Видишь ли, молодость глупа. У нас такие слова расценивают, как оскорбление. По сути дела, ты назвал ее дурой.

Вот те на… - растерянно протянул азиат. – Что же я должен был ей сказать? Что она старая, беззубая обезьяна?

Ну, это – другая крайность. Женщине приятно, когда ее называют зрелой и мудрой.

Законы у вас… - проворчал Ильхан. – Никогда не знаешь, где оступишься.

Поживешь – привыкнешь. Кстати, племянница нашего хозяина, Син-нян сказала мне, что просит господина Ильхана посмотреть рыжего иноходца ее отца. Он захромал на заднюю ногу.

Ильхан неожиданно смутился.

Я посмотрю. – Несколько тише обычного, ответил он Юаню.

От наблюдательного хань-жэнь не укрылся румянец, проступивший на щеках азиата. Он, однако, ничего не сказал, и скоро друзья уже спали крепким, здоровым сном.

Юань не ошибся. Син-нян ранила азиата в самое сердце. Немного смуглая, что сближало ее с женщинами его народа, может быть, не очень красивая, но с живым, умным лицом и изящной фигуркой, Син-нян, несомненно, была привлекательной девушкой. Первый раз Ильхан увидел ее, набирающую в кувшин воду из ручья. Быстрый взгляд, который бросила девушка на красивого иноземца, заставил его ощутить короткие, сильные толчки в сердце.

Ильхан посторонился, пропуская девушку на узкой тропинке. Она прошла рядом, и чуткие ноздри азиата уловили запах цветочной воды, и юного чистого существа. Он остановился, слушая, как хрустит снег под ее ногами, и долго смотрел, вслед тоненькой девичьей фигурке.

Обычаи китайской деревни того времени были куда более терпимы к свободному общению юношей с девушками, чем это позволяла себе аристократическая верхушка Поднебесной. Повстречав Син-нян в очередной раз, Ильхан заговорил с ней.

Вчера тигр подходил к домам, ходил кругами. Чан видел его следы на снегу. Будь осторожнее.

Син-нян согласно кивнула головой. – Я знаю. Он приходит уже четвертую зиму. Но еще никого не тронул.

Может быть, этот тигр – мудрец? Говорят, они приходят поговорить с людьми.

Девушка засмеялась. – Разве ты не знаешь, чем заканчиваются такие разговоры? Усатый съедает собеседника, о чем бы они не говорили. Даже косточек не остается.

Юань рассказывал мне, что дружил с тигром, и тот даже спал рядом с ним.

Да, господин Юань очень необычный человек. С ним это вполне могло случиться. Ты давно его знаешь?

Вторую зиму. Без него я бы пропал в вашей стране.

А где твой дом, и откуда ты пришел? Ты не похож на хунну.

Моя земля далеко отсюда. На пути к ней две страшные пустыни и высокие горы. У меня были добрые родители, братья и сестры, богатый род, много лошадей. Потом налетели враги. Отца и мать убили. Я стал рабом. За малую провинность хотели убить и меня, но я бежал, долго скитался в горах. Меня подобрал купец из каравана, воспитал и обучил торговому ремеслу. С ним я провел немало хороших лет, да хранят боги добрую память о нем. Когда его не стало, злые родичи выгнали меня из дома. Однажды я разбогател, но все потерял и стал бродягой.

Син-нян слушала внимательно. В ее карих темных глазах Ильхан прочел сочувствие.

Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга.

Ты обручена? – Не без волнения спросил Ильхан.

Девушка отрицательно покачала головой.

Хочешь, поговорим в вечер, погуляем у реки?

Син-нян лукаво посмотрела на юношу. – Холодно. И… тигр ходит. Давай отложим до весны.

Отец Син-нян занимался Золотыми гусеницами. Это поразительное искусство, рождающее чудо шелка, уходило своими корнями в глубокую древность. Небольшие, обогреваемые зимой домики, влекли к себе Ильхана не меньше, чем к Син-нян. Фантазия рисовала юноше изящных зеленых гусениц в золотых одеждах, склонившихся над маленькими ткацкими станками. Гусеницы быстро водили ручками, и пропускали друг через друга блестящие шелковые нити. Эта картина так поражала воображение Ильхана, что он еле сдерживался от желания проникнуть ночью в один из домиков, и все увидеть собственными глазами. Однако, памятуя слово, данное Юаню, он держался. Да, и весна недалеко. А там… они пойдут к горе Линьшань, и он, наконец, станет богатым. Женится на Син-нян, и увезет ее на свою родину.

В мечтах и в работе время летело быстро.

Поняв, что от Юаня не укрылась его симпатия к Син-нян, Ильхан решил посоветоваться с другом.

Скажи мне, если иноземец хочет жениться на женщине хань-жэнь, ее отдадут за него?

Такие случаи бывали. Иногда даже принцесс из императорской семьи отдают замуж за родственников шаньюя.

То – принцессы. А как это бывает у простых людей?

По уговору, как у всех. Хотя, я и не знаю таких случаев.

А я могу надеяться?

Юань задумался.

Её родители спросят: кто ты есть на сегодняшний день? И что у тебя есть? А ты – бродяга, которого наняли на время. Ни дома, ни двора. Правда, у тебя есть алмаз. Но его еще надо продать.

Продадим! – Уверенно заявил Ильхан. - И Линьшань завоюем, и богатым я стану, и дом у меня будет, и все остальное.

Да, теперь я вижу: дальше мне одному странствовать придется. – Не без грусти заметил Юань.

Почему одному? Того, что мы возьмем у Линьшань, на все хватит. Наймем караван, пойдешь со мной. Мой народ примет тебя. Построишь дом рядом, найдешь себе девушку по душе. Будем жить, как братья.

Ты уверен, что мне нужно все это?

А как же! Разве ты не человек?

Юань ничего не ответил.

- Наши женщины очень покорны, а как у вас? – Продолжал приставать к товарищу Ильхан.

- Вообще-то, я воспитывался в монастыре. – Напомнил ему Юань. – А из того, что знаю… по-разному, наверное. От людей зависит, как они поймут друг друга. Вот что говорит народная мудрость.

«Когда ты взял жену, прежде всего, научи ее, как проявлять почтительность к твоим отцу и матери, как быть послушной - чтобы она утром пораньше вставала, а вечером поздно ложилась спать, беспокоилась об урожае и экономии хлеба. Если она проявит плохой характер, то увещевай ее хорошими словами. Жена должна быть «чистой тенью и простым отголоском мужа».

- Это мне нравится. – Одобрительно кивнул Ильхан. – Но, если взять нашего хозяина, то он, похоже, меньше боится тигра в лесу, чем свою собственную супругу.

Юань улыбнулся.

- Однажды мне рассказали забавную притчу: один градоначальник в нашей стране решил выяснить, сколько у него в округе подкаблучников. И издал приказ: все подкаблучники должны в такой-то день, и в такое-то время собраться на городской площади. В назначенное время пришли все мужчины его округа. Не пришел только один человек. Градоначальник, гордый от того, что в его округе нашелся хоть один настоящий мужчина, призвал его к себе и решил наградить. «Один среди всех, как же ты решился не пойти? – Спросил он этого человека.

«Знаете, господин, - ответил тот. - жена мне посоветовала: не стоит туда ходить. Там, где много народу, всегда случаются всякие неприятности».

Ильхан от души посмеялся.

На следующий день после разговора с Юанем Ильхан, испытывая чувство сильного волнения, ступил во двор дома Син-нян. Ее семья жила небогато, но и не бедствовала. Домик для кур, загон для нескольких коз и рыжий иноходец – вот и все хозяйство. Для многих жителей Поднебесной и это было не доступно.

Отец Син-нян встретил Ильхана приветливо.

- Простите великодушно, что побеспокоили вас, господин Ильхан! Но, лучше вас никто не поможет нашему кормильцу. Уж третий день хромает, бедняга, не знаю, что и думать.

Невысокий конек тоже был дружелюбен. Чуткие влажные ноздри потянулись к незнакомцу. Лошадь явно не обижали.

Ильхан погладил коня по шее, заглянул ему в глаза, легонько похлопал по боку, приучая к себе, потом, не спрашивая хозяина, наклонился к левой задней ноге.

Чуть ниже колена азиат разглядел довольно большое утолщение с загноившейся ранкой в центре. Ощупав его и поразмышляв с минуту, он заметил – «Весна скоро». Затем попросил у хозяина принести острый нож, теплую воду и чистые тряпки. В ожидании юноша присел на корточки, и затянул заунывную песню. Конь слушал, наклонив голову и подергивая ушами.

Появился отец Син-нян. За ним следом шла жена, лицом очень похожая на свою дочь, и несла таз теплой воды. Юноша внимательно осмотрел принесенный нож, открыл шире дверь загона, чтобы было больше света, и приступил к делу.

Злая муха укусила еще летом. Дурной дух оставила. – Пояснил Ильхан. – А к весне он просыпается, на волю просится. Отпустить его надо.

Примерившись, Ильхан быстро провел острием ножа по утолщению. Конь дернулся, но лекарь тут же успокоил его, что–то ласково шепча и приговаривая. Выдавив кровь и очистив ранку, Ильхан засыпал сухую травку, припасенную им с лета.

Вот и все. - Объявил он хозяевам, вытирая руки сухой тряпкой.

–Да помогут вам боги! – Обрадованно отозвался отец Син-нян. – Мы очень обязаны вам. Чем я могу служить господину Ильхану?

Пусть жеребец поправится для начала. Потом и поговорим. А пока поите его чаще. И я присматривать буду.

Кланяясь и благодаря, хозяева проводили Ильхана до ворот. Син-нян он так и не увидел.

ОТЕЦ ЛИ

В этот день Главный Советник был свободен от дел государственных, и работал дома. Он поддерживал постоянную связь с несколькими учеными Поднебесной, и по мере возможности, принимал участие в их поисках. В помещениях, расположенных глубоко под домом, он и сам проделал немало опытов.

После легкой вечерней трапезы Советник спустился по узкой каменной лестнице в комнату, в которой хранил особо ценные рукописи и приборы для исследований. За ним увязался его любимый пес Ям. Советник хотел было оставить его наверху, но пес усиленно вилял хвостом, и просил так явственно, что хозяин сдался.

Хорошо. Иди, Ям. Ты и так редко меня видишь.

Собака радостно побежала вниз по лестнице.

Войдя в комнату, Советник прошел к столу и сел на одну из низких скамеек. Ям подошел к нему и уткнулся носом в колени.

Ну что, мой лохматый друг? Что ты мне скажешь? Кто сегодня утром укусил бедную Су? Я понимаю, что ты главный в доме. Но зачем же кусаться?

Пес виновато помахивал хвостом, и старался заглянуть в глаза хозяину.

Ладно. Больше так не делай, а то я приведу в дом тигра, и ты на своей шкуре почувствуешь, что значит обижать слабых. Иди-ка вон в тот уголок и полежи там. А мне надо подумать.

Советник потрепал собаку по загривку, и та послушно пошла в угол комнаты. Легла, шумно вздохнула и, свернувшись клубком, задремала.

Сегодня он ждал гостя, которого не видел несколько лет. Он пришел к нему уже после смерти Учителя. Советник хорошо помнил тот день, и свое изумление, когда человек, с трудом добившийся встречи с ним, молча обнажил до локтя сильную руку и показал вытатуированный на ней знак трезубца. Сомнений быть не могло: характерный овал лица и прямой нос.

«Как ты нашел меня?» - Только и мог спросить он неожиданного гостя на языке ат. – «Я и сам не знаю». – Ответил тот. – «Наверное, сердце подсказало». Так их стало четверо. Всего четверо во всей Поднебесной. Они жили в разных частях большой страны, и виделись не чаще раза в несколько лет.

С тех пор, как ушел из жизни Учитель, Советник жил и действовал в полном одиночестве. Дальнейший путь приходилось определять самому. Пожалуй, это было самым тяжелым испытанием в его жизни.

Много раз вспоминал он свою последнюю встречу с Учителем.

Седой, с обострившимися чертами лица, Учитель лежал на кане в своем маленьком домике, и говорил с трудом, подбирая каждое слово.

Я ухожу. Дальнейшее ты должен сделать сам. Главное, найти людей Света.

Я не знаю, что для этого нужно предпринять. Последнее сообщение от них пришло сорок лет назад, и его принял мой Учитель, слушая Небо. Но он погиб, приняв в себя стрелу хунну. Он так и не успел научить меня искусству слышать их голоса.

Разве они не будут искать нас сами?

Да, конечно. Но мы не должны сидеть, сложа руки.

Учитель замолчал, прислушиваясь к песне соловья, жившего по соседству.

Как я буду без вас, Учитель? - Непроизвольно вырвалось у него.

Старец долго молчал. Потом заговорил, и голос его звучал слабо и отрешенно.

Ты долго будешь идти один, мучительно стараясь найти дорогу к душам других. Ты найдешь ее… хотя для этого тебе понадобятся тысячи тысяч жизней. Ты научишься слышать голоса воды и леса, камней и гор… ты почувствуешь всех и все в мире, каждый листок дерева, каждуюптицу и звезду в небе. Ты будешь разговаривать с теми, кто ушел века назад, и с теми, кто родится тысячелетия спустя. Ты узнаешь, что ты - это они, а они - это ты сам. Ты станешь ими, а они тобой. И тогда ты поймешь, что в мире нет многих. Есть только ты один…. Один в этом бесконечно большом и прекрасном мире. Но ты не будешь одинок, потому что станешь Единым.

Ты придешь к Истине только, если постигнешь три вещи: бездну Времени, бездну Пути и бездну человеческой Души.

Я не все понял, и не смогу сделать этого, Учитель.

Ты сделаешь это. Ибо таков путь каждого живого существа. Но, чтобы совершить его, необходимо бесконечное множество больших и малых шагов и дел. Каждое доброе дело приближает человека к цели. Каждый дурной поступок отбрасывает его назад, в темноту. Главное, на этом пути берегись их. Они самое страшное, что может помешать тебе на пути к Свету.

В комнату, прервав воспоминания Советника, неслышно вошел Ян-ши.

Он пришел. Прикажете привести?

Да. Пусть войдет.

Мгновение спустя в комнату вошел приземистый, широкоплечий человек. Советник поднялся ему навстречу. Они обнялись.

Долго шел? – Спросил Советник, глядя гостю в глаза.

Пять дней. Если бы не река, шел бы дольше.

Что привело тебя?

Тревога.

Что случилось? Я получил твое письмо, и говорил с Императором. Он отменил выселение западных деревень. Жителей не тронут, и Поднебесная возьмет их под свое покровительство.

Я знаю, и благодарю тебя от их имени. Но сегодня опасность угрожает тебе. Мое положение судьи позволяет читать многие письма, в том числе, нередко, секретные. Так вот: о н и узнали тебя, и постараются уничтожить любой ценой. Я привез тебе их имена. Они перечислены здесь тайнописью.

Гость достал из-за пазухи и положил на стол лоскут шелка.

Советник выслушал гостя молча, не перебивая. Потом, глядя в стол, сказал:

Рано или поздно это должно было произойти. Ты пришел вовремя. Я чувствовал, что темные плетут сети, но полагал их обычными дворцовыми кознями. Что им нужно от меня?

То же, что и во все времена: власть над страной, знаниями и душами людей. А ты им мешаешь.

Разговор прервался странным рокочущим звуком. Ям, до сей поры мирно дремавший на полу, вскочил на ноги и, весь ощетинившись, глухо рычал на что-то невидимое в углу комнаты. Собеседники переглянулись.

Что случилось, Ям? Приснилось что-нибудь? – Советник встал и подошел к собаке.

Пес продолжал рычать, глядя на маленькую бронзовую решетку-отдушину в полу.

- Что там может быть? – Спросил гость.

Не знаю. Возможно, крыса.

Под полом есть помещение?

Нет.

А это что за отверстие?

Водосток, и он очень узкий.

Что бы там ни было, язык, на котором мы говорим, не знает никто.

Никто, кроме н и х.

Да, ты прав.

Собака постепенно успокоилась и легла на место.

ШПИОН

Шпионом, как и великим полководцем надо родиться. Цуй был именно таким человеком. Проникать в тайны других людей было его призванием. Первый министр понял это давно, и широко использовал таланты Цуя в своих интересах. Именно благодаря ему Ни-цзы был в курсе всех основных интриг императорского двора.

В детстве Цуй подглядывал и шпионил за своими родителями и сверстниками. Став постарше – за учителем. Уже взрослым, работая в лавке, оказал неоценимую услугу хозяину, снабдив его исчерпывающими сведениями о конкурентах. Правда, год спустя он предал его, и в знак благодарности был отправлен в столицу помощником одного из судейских работников. Так, шаг за шагом, он поднимался выше и выше, собирая и откладывая в своей памяти множество фактов и событий, касающихся частной жизни немалого числа жителей Поднебесной.

Помимо большой сети доносчиков, которую он соткал сам и которой гордился, Цуй обладал и выдающимися актерскими способностями. Любил он и рисковать. Будучи человеком очень маленького роста, худощавым с невыразительными чертами лица он легко представлялся слугой крупного чиновника, солдатом или торговцем. Неоднократно переодевался в женское платье, и это также сходило ему с рук. Каждая из сыгранных им ролей не вызывала ни малейших сомнений у ее свидетелей.

Лишь однажды, Цуй в образе вдовы сотенного командира, собирая сплетни в женском обществе одного из северных поселений, натолкнулся на пристальный взгляд такого же, как и он проницательного пятилетнего малыша, который задумчиво произнес: «Какой смешной солдат». Цуй тогда еле унес ноги, но малыша вспоминал с уважением, без злости.

Приказ Ни-цзы узнать возможно больше о Ли и Фэе, естественным образом подвел Цуя к мысли о том, что их поведение во многом определяется волей Главного Советника Императора. Следовательно, надо было уделить особое внимание этому человеку. Но, если в расположенные рядом владения его неопытного сына шпион проник без особого труда, и даже сумел порыться в рукописях хозяина, то усадьба его отца походила на неприступную крепость.

Внезапное исчезновение Ли и Фэя из столицы не стало препятствием для Цуя. Довольно быстро он установил, что официальная версия отъезда воспитанников Императора не имеет ничего общего с действительностью. После разговоров со своими людьми из стражи городских ворот, выяснилось направление, в котором скрылись оба друга. Почти одновременно с этим событием один из доверенных людей Цуя, исполняющий обязанности слуги в доме историка Сымы Цяня, рассказал ему об отъезде хозяина в один из горных монастырей. О связи историографа с Главным Советником Цуй к этому времени уже догадывался. Сопоставив все факты, Цуй легко установил место пребывания юношей.

«Вот и ладно! Из монастыря они никуда не денутся. А если парней куда-нибудь и понесет, то перемещения историка обозначат мне и их путь. Пока же следует заняться главным действующим лицом».

Приняв такое решение, Цуй большую часть своего времени стал проводить на деревьях, растущих поблизости от усадьбы Советника. Его острый взгляд замечал все: расположение жилых и хозяйственных построек, суету посыльных и многочисленные повозки с едой и хозяйственной поклажей.

Проникнуть внутрь усадьбы Цуй хотел было в такой повозке, но потом понял, что весь груз остается у внутренних ворот и затем переносится в дом слугами. Одно из внутренних строений привлекло особое внимание Цуя. Непохожее по форме на те, что строились в усадьбах империи Хань, здание поглощало огромное количество строительного материала – песка, дерева и камня. Поначалу он решил было, что это склад, но после длительного наблюдения понял, что все привезенное не может разместиться в таком небольшом объеме. Цуй долго мучался в поисках разгадки, и как-то ночью его осенило: у здания есть подземные помещения. Для чего они строились, и что могло находиться внутри, оставалось за пределами его понимания. Цуй пробовал было познакомиться с челядью, но напрасно менял голос, гримировался, переодеваясь в различные платья, напрасно пытался проникнуть в дом под видом монаха или плотника, ищущего работу. Все было напрасно. Слуги были насторожены и неподкупны.

Потерпев неудачу, Цуй решил попасть на желанную территорию ночью. Он хорошо понимал, что будет, если попадется, и принял все меры предосторожности. Переодевшись в темное, свободное платье, успешно преодолел две внешние стены усадьбы, счастливо избежал встречи с ночным дозором, но у самого дома нос к носу столкнулся со сворой боевых собак, о существовании которых не подозревал. Его спасли только ловкость и горсть невыносимо едкого порошка, который он предусмотрительно прихватил с собой.

Уже у себя дома, смазывая рваную рану на ноге настоем целебных трав, Цуй почувствовал, что его самолюбие уязвлено. Проникнуть в тайну личной жизни Главного Советника стало для него делом чести.

Изучив местность и почву вокруг таинственной усадьбы, Цуй пришел к выводу, что достичь поставленной им цели можно с помощью самого обыкновенного подкопа. На протяжении месяца, каждую ночь двое верных ему людей трудились, пробиваясь сквозь глину, песок и камни, каждое мгновения рискуя погибнуть под завалом. Заканчивая работу под утро, они сбрасывали вынутую породу в близлежащий ручей, и тщательно маскировали место подкопа травой и ветками. Когда узкий, почти лисий ход достиг, по расчетам Цуя, пределов загадочного строения, он расплатился с землекопами. Последние несколько шагов следовало проделать самому.

Вооружившись небольшим светильником и землекопными инструментами, задыхаясь от нехватки воздуха и чадящего светильника, Цуй с упорством фанатика долбил неподатливый грунт. На третью ночь его кайло ударило во что-то твердое. Он расчистил землю и обнаружил, что дальнейший путь перекрыт керамической плитой. Цуй понял, что цель достигнута, и несколькими ударами разбил плиту. Из пробитого отверстия донесся звук журчащей воды. «Водосток» - Догадался Цуй.

Водосток был гораздо уже, чем проделанный им подкоп, и имел треугольную форму. Цуй попытался протиснуться в него. Мешала одежда. После нескольких безуспешных попыток он, невзирая на холод, решительно разделся догола, взял в руки трут, кремень и маленький светильник. Затем ужом ввинтился в треугольное отверстие. Лежа на спине, рискуя застрять и остаться здесь навсегда, Цуй преодолел несколько чжан^{48}, и увидел над головой слабые проблески света. Прямо перед его лицом оказалась бронзовая решетка, сквозь которую и проникал колеблющийся свет. До ушей Цуя долетел звук человеческих голосов. Раза два в своей жизни он слышал голос Главного Советника, и сейчас узнал его сразу.

- …и если взять более прочную шелковую ткань, то она выдержит вес

человеческого тела.

Ты пробовал это сделать?

У меня нет такого количества шелка. Но я успешно спускал мешок, заполненный землей, с весом, равным весу моего десятилетнего сына. Он хотел прыгать сам, но я не разрешил.

Правильно сделал. Шелк тебе дадут. А ты не думаешь, что угол здесь должен быть меньше?

Нет. Я пробовал брать разные углы, и этот оказался лучше других.

Хорошо. Ты получишь все, что тебе нужно. Я уже предупредил управляющего. Теперь вернемся к тому, о чем мы говорили в прошлый раз. Я не зря остановил твои опыты. Работать с молниями на сыром глиняном полу нельзя. Это смертельно опасно. Монах-ученый из Шаньси говорил мне то же самое. Молния чуть не убила его, и он навсегда потерял способность видеть.

Да, я уже понял это. Пол должен быть сухим и каменным.

И еще: когда шелк трется о твое колесо, его следует сильно натянуть на подрамник.

Все тело Цуя затекло, и он осторожно пошевелился. Предмет разговора собеседников был для него совершенно непонятен. Возможно, один из говоривших был колдуном, или торговцем шелком.

Между тем, подслушанный им разговор близился к завершению.

- …могу еще что-то сделать?

Вы и так уже сделали для меня очень многое. И, главное, моя семья больше не голодает. Я никогда не забуду этого, господин.

Хорошо. Я принимаю твою благодарность. Когда закончишь собирать основу купола, сообщи мне. Возможно, шелк придется крепить другим способом.

Я обязательно это сделаю, господин.

Хорошо. Да хранит тебя Небо! Иди.

Свет погас, Цуй услышал удаляющиеся шаги двух человек, но еще долго боялся пошевелиться. Наконец, когда онемевшее тело почти перестало восприниматься, он принялся шевелить пальцами рук и ног. Когда по всем членам разлилось благодатное тепло, он попробовал головой приподнять бронзовую решетку. К его удивлению, она поддалась. По-видимому, решетку сделали съемной для того, чтобы прочищать водосток. Извиваясь, как змея, надавливая лбом и носом, ему удалось приподнять решетку и сдвинуть ее в сторону. Еще несколько немыслимых телодвижений, и Цуй буквально ввинтился в темную пустоту.

Какое-то время он сидел на полу и переводил дыхание. Затем высек искру и зажег светильник. Привыкнув к свету, огляделся.

Помещение, в которое он попал, оказалось довольно большим, с добротным деревянным полом и, на первый взгляд, действительно, напоминало склад. На двух длинных столах располагались странные предметы неизвестного назначения, глиняные и бронзовые сосуды различной величины, старые потемневшие от времени кости, какие-то трубочки, блестящие металлические ножи и лопатки. По углам стояли расписные лаковые лари. В комнате чувствовался незнакомый и приятный запах.

Цуй поочередно заглянул в каждый из ларей. В первом лежали книги, написанные на бамбуковых и костяных пластинах. Во втором – множество небольших мешочков с прикрепленными к ним пронумерованными деревянными пластинами. Цуй развязал один из них. Мешочек был заполнен мелкими шариками из такого же блестящего металла, что и предметы на столах. В остальных ларях лежали железные части каких-то механизмов.

Цуй открыл крышку последнего ящика, и невольно отпрянул назад. На дне ларя он увидел труп мужчины с вскрытой грудью, и снятыми кожей и мышцами живота. Присмотревшись, Цуй понял, что это искусно выполненная и раскрашенная поделка.

У комнаты была одна деревянная дверь, которую он попробовал открыть. Но ее, видимо закрыли на засов снаружи. Над дверью висел незнакомый Цую знак в виде трезубца с перевившей его змеей, выполненный, по-видимому, из серебра.

Пора было уходить. Он осмотрелся – не оставил ли следов. Аккуратно загасил светильник, протиснулся в водосток и закрылся бронзовой решеткой.

Солнце уже встало, когда измученный, но довольный Цуй вернулся к себе домой. Теперь он точно знал, что Советник Императора общается с демонами.

В следующие две ночи из-за бронзовой решетки водостока не донеслось ни звука. Но на третью Цую неслыханно повезло. Когда он, дрожа от холода и обливаясь потом одновременно, занял привычную позицию у отдушины, в комнате над ним уже разговаривали. Цуй замер, и обратился в слух.

…Мы отгораживаемся стенами, а могли быть друзьями. – В голосе Советника звучала горечь. – К сожалению, люди мало чему учатся.

Хунну издревле были нашими врагами. Это дикий и свирепый народ. - Ответил сильный, низкий голос невидимого собеседника. – И я не думаю, что положение когда-нибудь изменится.

Свирепых народов не бывает. Такими людей делают время и обстоятельства. И степняки не всегда были нашими врагами. Очень не скоро, но мы к этому вернемся.

Невозможна дружба между низким и высоким.

В каждом народе живет свой свет, и он не бывает высоким или низким. Надо научиться видеть его.

Чужие всегда раздражают. Это происходит помимо нашей воли.

Нет своих и чужих. Мы все дети Неба. Раздражение проистекает от нашей ограниченности. Попробуйте посмотреть другими глазами на тех, кого вы называете «чужими». Они всегда интересны, и у них есть, чему поучиться.

Возможно, вы правы. Но не будем поверять луне свои сомнения и печали. Вернемся к тому, что нам суждено исполнить. Я – солдат. И, если мне приказано призвать смерть для торжества вечной жизни, я это сделаю.

- Я против задуманного. Но, если мы не в силах изменить веления Неба, их следует исполнить достойно. Императорские воспитанники тоже сделают все, что необходимо. Что же касается физического бессмертия, то его не существует. Высочайший напрасно на него рассчитывает. Он умрет, как и все люди. Бессмертна душа и ее свет. – Звучал голос хозяина дома.

«Я против задуманного…но, если мы не в силах изменить веления Неба… Императорские воспитанники тоже сделают все, что необходимо…Он умрет, как и все люди». – Услыхав эти фразы, Цуй почувствовал, как холодок пополз у него по спине. Наступил его звездный час. Раскрытие заговора против Императора сулило неслыханные выгоды. В возбуждении он даже пропустил несколько следующих фраз.

…не думаю, что нужны еще какие-то меры предосторожности. Завтра я отошлю письмо. И пусть исполнится воля Небес. – Долетело до него в завершение разговора.

Невидимый собеседник распрощался. Но Цую еще довольно долго пришлось ждать, когда погаснет свет, и Главный Советник покинет свое тайное помещение. Выждав еще какое-то время, шпион выбрался в комнату, зажег свет и довольно быстро обнаружил на столе письмо, о котором говорил Советник.

Цуй вынул из чехла деревянный стержень с намотанным на него лоскутом шелка, развернул и с трудом прочитал начертанные старинной вязью иероглифы. Теперь можно было уходить. Содержание письма окончательно убедило Цуя в его правоте: Главный Советник намерен погубить Императора.

ПРИГЛАШЕНИЕ В БЕЗДНУ

Первый министр был доволен. Цуй сделал больше, чем он ожидал. Местонахождение Ли и Фэя известно. Цуй проник в самое сердце дома Главного Советника, и каждая ночь, проведенная им в подземном водостоке, приносила новые сведения. Задумав поначалу лишь осторожно опорочить двух мальчишек-выскочек, Ни-цзы неожиданно для себя обнаружил все признаки большого заговора. Он понимал, что готовится что-то из ряда вон выходящее. Министр уже прикидывал, какие выгоды сумеет извлечь, если раскроет Высочайшему все обстоятельства этого, пока еще, загадочного для него дела.

Большие надежды Ни-цзы возлагал на прочитанное Цуем письмо. Первый министр обдумывал его содержание не один раз. Вот что говорилось в этом письме:

«В 23 день первой луны опустится полог, скрывающий ушедшего Императора. Божественный напиток поведет Всемогущего в поля Знаний и Бессмертия.»

«Божественный напиток… - Скорее всего, это яд. Возможно, Императора собираются отравить.» - Думал Ни-цзы. – «Но, почему письмо написано на языке эпохи Ин-чженя? Для пущего сохранения тайны? Можно было просто применить тайнопись. И почему Главный Советник? У него никогда не было размолвок с Императором. Или он сам собирается стать Сыном Неба?»

Вопросов было много. Ответов ни одного.

Как и все умные люди, Ни-цзы сомневался. А будучи человеком слабым по натуре, он сомневался вдвойне.

Кроме того, он по настоящему опасался Главного Советника. У них никогда не было конфликтов, но первый министр чувствовал огромную внутреннюю силу, исходящую от этого человека. Особые опасения у него вызывала неизменная доброжелательность Советника. В понимании Ни-цзы это характеризовало его, как скрытного и хитроумного человека.

Цуй говорил, что в слышал однажды, как Советник говорил с кем-то на языке, не похожем ни на один из языков Поднебесной. «Интересно было бы послушать» – Подумал тогда министр, сам великий знаток множества языков и диалектов. – «Не может быть, чтобы я его не знал, Но не лезть же самому в подкоп для этого».

Услышав от Цуя, что в комнате Советника рычала собака, он запретил ему дальнейшее подслушивание. «Ты и так узнал слишком много». – Сказал он своему шпиону. – «Желая большего, можно разгневать Небо. Засыпь вход в свою нору землей, и замаскируй. Она еще пригодится».

«Теперь надо обдумать, как поступить дальше». – Размышлял министр. – «Время до указанного дня еще есть. Но и опоздать нельзя. Тем более, что в случае гибели Высочайшего, вслед за ним полетят и головы приближенных. В первую очередь, моя собственная. Надо бы узнать еще что-то. Может быть, послать Цуя в монастырь? Кому, вообще, может быть поручено убийство Императора?» - Опыт дворцовых интриг подсказывал министру: удар всегда наносят те, кто стоит ближе всех к жертве. – «Мальчишки постоянно околачиваются рядом с Высочайшим. Кто помешает им подсыпать яд в пищу… Им, вообще, могут внушить, что это эликсир для укрепления здоровья. Тем более, что Император сам интересуется подобными рецептами».

На следующий день он опять призвал своего соглядатая. Цуй появился весь простуженный. Ночи пребывания в холодном водостоке не прошли для него даром.

Похоже, ты собираешься разболеться? – Поинтересовался министр, глядя на воспаленные глаза Цуя. – Сейчас не время. Даю тебе два дня для того, чтобы ты привел себя в надлежащий вид. На третий ты отправишься в горы, к воспитанникам Высочайшего. В качестве кого – подумай сам. Постарайся узнать, чем они там занимаются.

Неделю спустя, поблизости от монастыря, дозор монахов обнаружил на берегу реки человека в бессознательном состоянии. Мужчину перенесли в помещение, и один из монахов взялся его выхаживать. У неизвестного был сильный жар, он бредил и говорил бессвязными фразами, разобрать в которых что-либо было совершенно невозможным. Через три дня он пришел в себя, и Настоятель сам пришел побеседовать с ним. Выяснилось, что мужчина – отшельник. Живет в горах один уже четвертый год. На днях на его хижину набрели лихие люди. Его избили, хижину разрушили. Зная о том, что где-то неподалеку есть монастырь, отшельник пошел к нему, но в пути простудился и заболел.

В рассказанной Цуем истории, по крайней мере, половина ее была правдой. Он, действительно, повстречал в пути промышлявших грабежом людей, которые чуть не убили его. Остальное довершили недолеченная простуда и холодные ночи в горах.

Оставайся. – Сказал ему в заключение беседы Настоятель. – Встанешь на ноги, поможешь нашим братьям по хозяйству. Тем и отблагодаришь. А дальше, видно будет.

Вернувшись к себе, Настоятель пригласил одного из братьев, и поручил ему проследить за пришельцем. «Смотри в оба. Время непростое. У нас гости высокие, и неприятности ни к чему». – Сказал он в заключение.

Оставшись один, Настоятель долго сидел у стола с разложенными на нем рукописями. Вот уже более пятнадцати лет он, бывший военачальник одной из северных армий, провел в этом уединенном, лесном монастыре. Десять лет простым монахом и пять – Настоятелем. В свое время его посетили властный зов Одиночества, и желание постичь Непостижимое. Три года он прожил в горах, не видя ни одной живой души. Потом пришел в монастырь. Большой жизненный опыт и незаурядные знания и здесь выдвинули его в ряды первых. Настоятель жил монастырем и его интересами, писал глубокие философские трактаты, но было нечто, что беспокоило его на протяжении всего времени пребывания в монастыре. Светская жизнь и ее соблазны не покинули его и в уединении.

Началось с того, что давние и высокопоставленные друзья обратились к нему с просьбой. Пустынник не отказал, и взамен получил так необходимую для монастыря помощь. Позднее ему написал сам Император. Вежливо напоминая адресату давние победы, он просил его встретиться с посланником шаньюя, и уговорить того пойти на некоторые уступки. Высочайший полагал, что сделать это может только Настоятель, так как обычаи врага знает досконально, и не раз выполнял подобные поручения.

Отказать Высочайшему было невозможно. То, от чего он бежал, настигло его с совсем другой стороны. С той поры так и сложилось: Настоятель вел смешанную светско-монашескую жизнь и активно участвовал в дворцовых интригах. Постепенно он привык, и даже находил в этом своеобразное удовлетворение.

Однако, последний вызов к Императору и разговор с ним привели Настоятеля в страшное недоумение. Первым побуждением было - уйти из жизни. Обдумывая способ самоубийства, он провел в сомнениях несколько ночей, и в конце концов воспользовался советом Императора: пригласил к себе Сыму Цяня, тем более, что его связывали с тем давние и добрые отношения. К удивлению Настоятеля Сыма Цянь , уже знавший суть дела, отнесся к нему спокойно.

Если ты не в состоянии противостоять потоку, подчинись ему. Уста Императора это – веления Неба, и наш долг исполнять их. Не стоит терзать душу бесплодными сомнениями. – Ответствовал историк. – Будем делать то, что нам приказали. Наша цель сейчас – найти документы времен Ин-Чжэня - все, что имеет отношение к интересующему Императора делу. И, естественно, подготовить тех, кому предстоит выполнить приказ.

«Мудрец Сыма, конечно, прав». – Думал Настоятель, мысленно перебирая события последних дней. – «Наш долг – выполнить приказ. Причем, так, чтобы при этом никто не пострадал. Хотя, это и будет непросто. Месяц назад чуть не убили императорского питомца».

Убийца, видимо, пришел с гор, не выходя на дорогу. Иначе бы его заметили. Значит, местность знал хорошо. Это милость Богов, что Лунь-эр обнаружил его. Гибель императорского воспитанника на территории монастыря была бы большой потерей лица для Настоятеля. Теперь еще этот отшельник. Да! С появлением здесь Ли и Фэя в монастырь явно зачастили посторонние.

Со дня происшествия охрану монастыря усилили, и теперь в него не проскользнула бы незамеченной даже ласточка.

Настоятель еще раз перебрал, лежащие перед ним рукописи.

«Пожалуй, пришло время познакомить с делом тех, кому предстоит его выполнять» - решил он.

Настоятель постучал палочкой по висящему в изящной деревянной рамке обрезку полого бамбука.

Завтра, после полудня, пригласи ко мне господ императорских воспитанников. – Сказал он вошедшему монаху.

Монах молча поклонился.

В назначенное время оба друга вошли в довольно просторную келью Настоятеля. Праздничная одежда служителя Неба, расшитая золотом и драгоценными камнями, заставила наших героев встрепенуться. Они обменялись быстрым многозначительным взглядом.

Выражение лица Настоятеля соответствовало его одеянию. Пригласив друзей сесть, священнослужитель подошел к столу. Некоторое время он молчал, глядя в окно, потом повернулся к юношам.

Повелитель Поднебесной просил меня обратиться к вам с весьма деликатной просьбой, и я в свою очередь не могу не просить вас сделать все возможное для ее исполнения.

Мы готовы. – В один голос произнесли Ли и Фэй.

Я должен так же сказать, что это важное дело должно быть покрыто непроницаемой тайной. Если даже волею Неба оно станет достоянием гласности, имя Высочайшего не должно быть произнесено.

Учитель, мы готовы умереть. – Ответил Ли, склонившись в низком поклоне.

Не сомневаюсь. Высочайший отзывался о вас в самых лестных выражениях. Но разрешите мне изложить существо дела.

Настоятель подошел к столу и взял с него связку бамбуковых пластин.

Что вам известно, господа воспитанники, о времени и месте захоронения Императора Цинь ши- хуанди? – Обратился он к друзьям с неожиданным вопросом.

Если не считать легенд и преданий, то только то, о чем нам рассказывали в первом круге обучения.

- Добрый друг нашего скромного монастыря, господин Сыма Цянь передал мне эту рукопись. Она любопытна тем, что подробно сообщает об уходе в небесные чертоги Императора Ин-чжэня. В ней рассказывается о пышной процессии, многочисленных ее участниках, богатых дарах усопшему и всеобщей скорби присутствующих. Вместе с Императором, для сопровождения его в мире теней, из жизни ушли тысячи людей. Отчасти это было сделано и для сохранения тайны захоронения. Прах Императора вместе с несметными богатствами приняла гора Линьшань. С тех пор это место хранит величие и славу империи Цинь.

Настоятель сделал паузу, и внимательно посмотрел на обоих друзей.

- Должен вам сказать, что согласно изложенному, вместе с Императором были захоронены и книги. Не скрою, что Высочайший очень хотел бы познакомиться с этими книгами.

В глазах Фэя промелькнула растерянность. Такого поворота дела он не ожидал. Лицо Ли осталось непроницаемым.

От Настоятеля не укрылось сомнение, посетившее юношу.

Видите ли, я не открою большой тайны, если скажу, что у Сына Неба много подданных, и совсем мало настоящих и преданных друзей. К их числу он, несомненно, причисляет и вас. Добавлю так же, что Высочайший никогда не позволил бы себе просить вас о подобном одолжении, если бы не чрезвычайная важность книг, о которых идет речь. В рукописи, которую я держу в руках, говорится, что они привезены с островов Бессмертия.

Фэй и Ли склонились в низком поклоне.

Повелитель Вселенной может рассчитывать на нас.

Высочайший не сомневался в вашем бесстрашии и преданности.

Ли вежливо вытянул вперед правую руку.

Я могу просить Учителя об одолжении задать ему несколько вопросов?

Да, без сомнения, господин Ли.

Гора Линьшань и местность, прилегающая к ней весьма обширны. В начале разговора вы, Учитель, сказали, что для сохранения тайны погребения, было приказано убить тысячи знавших его людей. Где нам искать гробницу Ин-чжэня?

В глазах Настоятеля появилась еле уловимая улыбка.

Вам не придется искать место погребения. Те, кто отдает такие приказы, нередко оставляют себе маленькую пластину бамбука, или кость, на которых начертаны несколько иероглифов. В свое время вы получите возможность ознакомиться с ними. А пока я попрошу вас уделить оставшееся до весны время характерным особенностям и языковым стилям эпохи Великого Императора. У вас не будет права на ошибку.

Покинув Настоятеля, друзья некоторое время молчали. Они сидели на деревянной скамье в дальней части монастырского сада, и смотрели, как в воздухе кружатся большие узорчатые снежинки. Было холодно и сыро, но юноши, погруженные каждый в свои размышления, этого не замечали. Неожиданно страшная картина предстоящего им дела угнетала обоих. Осквернение могилы покойного всегда считалось преступлением против его души. Войти же в гробницу Сына Неба для истинных детей империи Хань было преступлением совершенно немыслимым. Кроме того, с местом упокоения Цинь-ши-Хуанди было связано немало жутких, леденящих кровь историй.

Ну, и что ты думаешь? – Прервал, наконец, молчание явно удрученный Фэй.

Что тут думать, надо выполнять! – Сосредоточенно глядя перед собой, ответил Ли.

А Неба не боишься? Не к бабушке Фын пойдем. – В могилу, к Цинь-ши-Хуанди!

Мне думается, Неба как раз бояться не следует. Туда нас посылает его сын. А вот людей сторожиться необходимо.

Фэй заметно повеселел. Аргумент Ли подействовал на него неотразимо. И верно: не пойдет же Небо против собственного сына. Людей же Фэй не боялся.

- В таком случае, что тут головы морочить. Да, и до весны далеко.

А книги? Тебе же сказали: знать язык Цин следует так, чтобы первый министр Ин-Чжэня позавидовал.

А ты на что? Вдвоем же будем.

Ну мало ли, меня оборотни или лисы похитят. Чертовщины там, я думаю, предостаточно. – Заметил Ли, искоса глядя на Фэя. – Тут ты и пригодишься.

Да! Похоже, на сей раз мне не отвертеться. – Со вздохом ответил Фэй.

Более друзья на эту тему не говорили.

Но вечером, сидя в келье Ли с книгой в руках, Фэй еще раз высказал свои опасения:

Ты помнишь, что сказал Настоятель? Тысячи людей были убиты для сохранения тайны. Как бы нам не оказаться в их числе. Как тоже знающим.

Ли неожиданно вспылил. Отбросив книгу, он уставился на своего друга темными, гневными глазами.

Да как ты смеешь! Ты что, не доверяешь Высочайшему?! Забыл, сколько он для нас сделал? Тебе же сказали - он считает тебя своим другом!

Погоди переворачивать чашки. – Миролюбиво ответил Фэй. – Ты родился и жил во дворцах. А я прежде, чем туда попасть, хоть и маленьким, но видел немало придорожной грязи. Знаешь, что говорят в народе: «Быть с Императором – все равно, что с тигром». Кроме того, за Императором стоит еще и государство. А государству чихать на дружбу, ненависть и все прочее.

- А ты ради чего живешь? Разве не для того, чтобы Хань была вечно могущественной?

Да! Но, если меня отправят к праотцам, я не смогу ее защищать.

Если отправят, значит, так надо Хань!

Своей стране я нужен живым. А ты выдумал, вернее, вычитал мир, наполненный благородными и возвышенными людьми, которые на деле таковыми не являются. Открой глаза. Посмотри, что делается вокруг: все продается и покупается! Людей убивают, как скот! Кровь течет рекой! Дети доносят на родителей, родители на детей! Если где-то появляется цветок Добра, сразу же спешит стадо оборотней, чтобы его затоптать…

И что, ты предлагаешь мне встать с ними рядом?

Нет, конечно! Я просто хочу, чтобы ты, наконец, увидел мир таким, какой он есть. И вел себя соответственно.

Соответственно, это как? Шляясь к певичкам, и продвигая за взятки торговцев зерном?

Фэй, в свою очередь, разозлился.

А, ты? Ты когда-нибудь думал, откуда в твоем доме такой достаток? Почему полсотни слуг готовы выполнить любое твое желание, а…

В глазах Ли метнулась молния.

Ты что – обвиняешь моего отца?!

Не отца, а тебя. Господин Советник получает огромное жалование, и в его честности я как раз не сомневаюсь. Ты-то сам, чем все это заслужил? Конечно, можно и книжки читать, и науками заниматься, когда у тебя все есть. Мне родители не помогают, и я живу сам, как могу.

Ли весь дрожал от ярости, но усилием воли взял себя в руки.

Да, ты прав. – Сказал он почти спокойным голосом. – Я в большом долгу перед родителями и Императором. Так же, как и ты. А долги надо возвращать. Что я и собираюсь сделать.

Какое-то время они молчали, глядя в пол, и сосредоточенно перебирая бамбуковые пластины рукописей. Потом Ли взял себя в руки, и примирительно дернул Фэя за рукав халата.

Ладно, брось обижаться. Император говорил моему отцу, что прочит нас на большие государственные посты, а в этом качестве мы нужны ему живыми. Будет неладно, если в самом начале пути нас одолеют сомнения.

Ты знаешь, я не трус. – Фэй поднял глаза на друга. - А с тобой и подавно. Но, представь себе, что нас застанут на месте преступления. – Ты, скажешь, что нас послал Император? А, если и скажешь, тебе никто не поверит. Пойдем на костер, как козы на заклание.

Боишься?

Нет, не боюсь! Но я хочу знать, за что я буду умирать.

За Сына Неба и по его приказу! Тебе этого недостаточно?

- Достаточно. Но такое….

- Такое, не такое! Если уж нам суждено спуститься в ад, то это следует сделать, не теряя лица.

ВЕСНА

За зиму друзья привыкли к деревне и ее обитателям. Ильхан с интересом наблюдал за неизвестным ему ранее укладом жизни.

В зимнее время связь деревенских жителей с городом почти прерывалась.

Кормились за счет сделанных за лето запасов, ухаживали за скотиной в хлеву, изредка ходили друг к другу в гости отпраздновать нечастые зимние праздники.

Многие жители Чжоу понимали в грамоте, и кое-кто из них при светильниках почитывал книгу «Ши-цзин», или даже сам водил кистью по шелку, пытаясь воспроизвести тайну древних образцов.

«Тайна женского обаяния, - писал известный китайский мыслитель Ли Юй – состоит в том, чтобы сделать старое молодым, уродливое – прекрасным, привычное – изумительным. Ни одна женщина не может передать свое обаяние другой женщине, но каждая женщина способна интуитивно постичь секрет личного обаяния».

Если для рождения любви достаточно мгновения, то путь к счастью может занять целую жизнь. Зиму Ильхан провел в тревожном ожидании весны. За это время он видел Син-нян всего несколько раз. Встречаясь, они перебрасывались несколькими незначащими фразами, и расходились, каждый по своим делам. Но сердце не могло обмануть Ильхана. В карих глазах девушки он читал родную душу и понимание.

Весна грянула неожиданно. Первыми о ней сообщили птицы. Ильхан правил сбрую, когда маленькая пичуга вспорхнула прямо перед ним на ветку, и звонко сказала: «Цки, цки, цки, цки!».

Ту-кю улыбнулся, и одобрительно кивнул головой. Через несколько дней во всей округе уже звенели ручьи, и била капель.

Природа и селение оживали. Тигр больше не приходил. Люди вдыхали свежий пронзительный воздух и готовились к работе в поле, к торговле, к весенней ярмарке.

Зашевелились и работники, занятые Золотой Гусеницей. Впрочем, Ильхан в их сторону даже не смотрел, делая вид, что суета вокруг шелкопрядов его совершенно не интересует.

Господин Цзы-вэнь заметно повеселел, и молодцевато охорашивался при виде каждой встречной женщины.

Юань все чаще прерывал работу и долго смотрел на синие очертания далеких гор.

Однажды после полудня Ильхан лицом к лицу столкнулся с Син-нян. Оба смутились, и в первое мгновение не могли выговорить ни слова.

Ты за водой, к ручью? – Спросил, наконец, юноша.

Нет. Жизнь-травка землю проклюнула. Отец велел собрать первые росточки. После зимы все кислые ходят. А она силы и дух укрепляет.

Ильхан обрадовался.

Можно я тебе помогу?

Девушка зарделась, и молча кивнула головой.

Они пошли рядом по начинающему оживать лугу, внимательно вглядываясь в первые, скудные ростки зелени.

Вот она. – Присев, показала Син-нян маленькие острые стебельки изумрудного цвета. – Срывай и складывай в эту корзинку.

Ильхан огляделся.

Да, тут ее много.

И решительно взялся за дело.

Нарвав довольно большой пучок травы, он подошел к девушке, чтобы положить его в корзинку.

Син-нян распрямилась, поглядела в руки Ильхана, и звонко рассмеялась.

Ты всегда так траву собираешь?

Ильхан растерянно поглядел на свой пучок, потом на весело смеющуюся девушку.

Из твоей травки можно земляные валы строить. Или крепостные стены. Листочки собирать надо!

Ильхан вырывал траву вместе с корнями, на каждом из которых висел внушительный ком сырой земли.

Син-нян продолжала смеяться, в то время как ту-кю, позабыв все на свете, не сводил с нее глаз.

Я никогда не видел такой красивой девушки, как ты! – Вырвалось у него.

Син-нян перестала смеяться, и лицо ее стало серьезным.

Ильхан взял в свои сильные руки тонкую девичью ручку и заговорил.

Никогда ранее он не объяснялся в любви, и потому говорил быстро и бессвязно.

Но слова и не были нужны. Они понимали друг друга без слов.

Иди за меня замуж. Век любить буду. – Сказал он ей, наконец.

Син-нян помолчала, затем со вздохом отняла свою руку.

Нет, Ильхан. Мои родители никогда не согласятся. Ты – чужой в наших краях. Заскучаешь и уйдешь к себе через пустыни и горы…

Я не уйду, если ты не захочешь.

Нет, ту-кю! Боюсь, что это невозможно. Пойдем, уже поздно. Говорят, в округе Железный Монах бродит с разбойниками. На большие селения он не нападает. Но, все же, будем осторожнее.

И они пошли, взявшись за руки, освещенные теплыми лучами заходящего весеннего солнца.

С этой поры они виделись почти каждый день, а если это не удавалось, сильно тосковали друг без друга.

Как-то под вечер Ильхан подошел к своему другу.

Послушай, ты был мне защитником, братом, учителем. Мог бы ты стать мне отцом?

Юань удивился:

Что ты хочешь сказать, ту-кю?

Я хочу взять в жены Син-нян. А у меня нет родных, кто мог бы пойти к ее родителям. Никого, кроме тебя.

Вот как… - Протянул Юань. – Здесь надо хорошо подумать. С чем ты придешь в ее дом? Куда заберешь девушку? Камень у тебя с собой? – Неожиданно спросил он.

Ильхан сунул руку за пазуху, достал матерчатый узелок и, развязав его, протянул другу алмаз.

Юань внимательно рассмотрел его, подбросил на ладони, затем вернул хозяину.

Я не знаток драгоценных камней, но этот, думаю, стоит коровы, или хорошей лошади, десятка овец, птицы…. в общем, того, чем кормятся. Но на дом и на жизнь уже не хватит. Тем более, ты не свой, да еще и сирота. Впрочем, и я такой же. Лечу, куда ветер несет. Думаешь, меня станут слушать?

Тебя все уважают. Господин Цзы-вэнь управляющим хочет сделать. А госпожа, та, вообще, души в тебе не чает. Но перед тем, как идти к Син-нян, я буду просить тебя о другом…

Хочешь пройти дорогой старика Гао?

У меня нет другого выхода. Я знаю, там спрятаны сокровища. Это моя единственная надежда. Мы можем попросить у хозяина несколько дней…

Юань задумался.

Ладно, ту-кю. Видно, другого пути и, правда, нет. Пойдем, но только после праздника. Новый год идет, а с ним и новая жизнь.

К празднику в селении стали готовиться задолго до его прихода. Новый год – самый торжественный день в Поднебесной. Народное поверье говорит: как проведешь первый день Нового Года, так и весь год жить будешь. За неделю до наступления Нового года все жители империи Хань провожают на небо Цзао-вана – бога домашнего очага. Он едет на своей волшебной лошади к верховному богу, Яшмовому императору Юй-хуану с рассказом обо всех добрых и плохих делах, совершенных в семье за год. Поэтому перед отъездом его следует задобрить, чтобы не рассказал лишнего. В доме перед его изображением жгут курительные палочки, ставят мисочки с печеньем из рисовой муки, вареным рисом и прочими сладостями. К Новому Году все долги должны быть уплачены. Накануне Нового Года Цзао-ван возвращается. Его радостно приветствуют и жгут в его честь огни и свечи из растительного воска.

Ровно в полночь вся семья собирается у киота с изображением богов, кланяется им и духам предков. Все поздравляют друг друга, желают удачи и счастья. Потом садятся трапезничать. Едят и пьют всякие вкусные вещи.

Обо всем этом Син-нян рассказала Ильхану во время их последней встречи.

Господин Юань придет к вам в дом просить для меня твоей руки. – Гордо сообщил Ильхан новость для своей подруги.

Сам господин Юань! – Воскликнула Син-нян. – Ах! Я не смею, но начинаю надеяться, что все будет хорошо. Но где мы будем жить? У тебя нет своего дома.

Позволь мне пока хранить это в тайне. Но я, как и ты, верю, что все будет хорошо.

Ильхан приблизил свое лицо к девушке. Чуткие ноздри кочевника зашевелились.

Я слышу чудесный запах!

Син-нян засмущалась. – Я положила благовония в рукав своего платья. Все девушки так делают. Тебе нравится?

- Ты, как степь в весеннюю пору. В ней все звенит и цветет.

Пролетело еще несколько дней и наступил долгожданный Новый Год. Днем Син-нян улучила минутку, и тихонько сунула в руку Ильхана узелок с печеньем няньгао. «Чтобы Новый Год был у тебя сладким». – Объяснила девушка.

Подожди. – Задержал ее Ильхан. - А это тебе. Я сделал его сам.

В руки Син-нян легло маленькое, очень неплохо вырезанное из дерева изображение Цзао-вана.

Он будет богом нашего очага. Долгие, долгие годы. – Сказал ту-кю.

Ответом ему был глубокий, благодарный взгляд девушки.

А вечером все праздновали Новый Год. Горели костры и фонарики с помещенными в них свечами. Хозяева поздравили слуг, а слуги хозяев. Господин Цзы-вэнь вручил работникам небольшую сумму денег. Юаню побольше, иноземцу поменьше. Воспользовавшись моментом и хорошим настроением хозяина, друзья переговорили с ним и о своем деле.

Просьбу двух друзей о коротком отдыхе господин Цзы-вэнь встретил без восторга, но и не возражал.

«Мы хотим навестить дальних родственников и поздравить их с Новым Годом». – Объяснил Юань хозяину причину их отлучки.

Но будьте осторожны. – Предупредил господин Цзы-вэнь. – Дороги здесь безлюдные, глухие. Братья лесные гуляют, налетают, словно стаи ворон. Они беспощадны, и Железному Монаху в руки лучше не попадать.

Ничего. Как-нибудь обойдемся. Да, и Небо поможет. – Спокойно ответил Юань. - Благодарим вас, хозяин.

Страшные слухи о шайке Железного Монаха ходили в этих местах уже давно. Человек этот, и в самом деле, был когда-то монахом. Потом ушел, и уже через год заслужил славу одного из самых страшных и кровавых разбойников Поднебесной. Родители пугалиим детей. Главный судья не раз предпринимал попытки изловить Железного Монаха, но они ничем не заканчивались. Напрасно императорские солдаты прочесывали леса и устраивали засады. Главарь банды оставался неуловим.

А однажды произошла и вовсе позорная история: банда Железного Монаха обратила в бегство целый императорский полк.

Спустя несколько дней друзья вышли из селения и двинулись в горы по узкой разбитой дороге. Обрывки синего утреннего тумана быстро разогнало вставшее из-за леса солнце. Юань, как всегда шел без оружия. Ильхан нес на поясе, под теплым халатом, свой короткий острый меч. Из поклажи они взяли только еду в узелках, свечи и факелы, которые Юань сделал сам. Они могли гореть долго, и почти не чадили.

А куда мы будем складывать… - Спросил во время сборов Ильхан.

Если придем к тому, что складывать, то найдем и куда. – Недослушав, оборвал его Юань.

Шли весь день. Вечером натолкнулись на небольшой грот в скале, разожгли костер и устроились на ночлег.

На третий день пошли напрямик через лес, чтобы сократить дорогу.

Юань соскучился по горам и дороге, напевал и легко перепрыгивал с камня на камень, преодолевая быстрые горные ручьи. Ильхан шел, как человек, которому некуда отступать.

- Ты, похоже, становишься человеком хань-жэнь. – Заметил Юань. – Смотри-ка, узелок несешь на палке.

А так удобнее. – Отозвался Ильхан. – И, вообще, твой народ мне нравится. Работящий, вежливый. Но, уж очень тихий.

Ну-у. – Протянул его спутник. – Это как сказать. Иногда такие страсти бурлят. Если людей довести, то они…

В следующее мгновение он резко схватил Ильхана за рукав, и потянул за большой, поросший мхом валун.

Ложись на землю, и ни звука.

В ответ на недоуменный взгляд Ильхана, он приблизил свои губы прямо к его уху, и еле слышно произнес:

Лихие люди идут. И их много.

Через несколько мгновений лес, действительно, наполнился треском ломающихся под ногами сучьев и голосами людей.

Ильхан не удержался, и осторожно выглянул из-за камня.

Через лес, на расстоянии полета стрелы, шли разношерстно одетые вооруженные люди. Их, действительно, было много, больше ста человек. Лица ближайших не оставляли сомнений в роде их занятий.

Кто они? – Спросил Ильхан, когда последний из лесных братьев скрылся за деревьями.

Разные люди. Беглые солдаты, рабы, должники…. Тоже, наверное, были тихими. Но жизнь повернулась к ним спиной. Пойдем и мы. Время ждать не будет.

К середине следующего дня они были у источника Цапли. Ильхан сбросил с плеча свой узелок.

- Сейчас перекусим, и, не теряя времени, вниз. Мы и так шли дольше, чем предполагали.

Юань не возражал и, наспех пообедав рисовыми лепешками, друзья приступили к спуску в обрыв.

Между тем события в горном монастыре шли своей чередой. Незадолго до наступления Нового Года к Настоятелю вошел монах-помощник с просьбой срочно выслушать брата Лун-эра.

Что ему надо?

Он говорит, что у него очень важное дело.

Пусть войдет.

В келью быстрым шагом вошел мальчик-монах, и заговорил, волнуясь и торопясь:

Учитель! Этот человек, которого подобрали братья, он говорил, что он отшельник и долгие годы провел в горах. Но это не так! Я видел его год назад в Чаньани. Он был хорошо одет, и шел в сопровождении двух важных господ.

В каком месте ты его видел?

Неподалеку от Запретного Города.

Ты знаешь о нем еще что-нибудь?

Нет. Я видел его только один раз.

Хорошо. Можешь идти. Нет, постой. Разыщи-ка господ императорских воспитанников и скажи, что я прошу их зайти ко мне.

Да, Учитель! Я могу идти?

Иди.

Спустя некоторое время друзья вошли в келью Настоятеля.

Все ли хорошо у вас, мои юные воины?

Благодарим вас, Учитель. Наш день заполнен делами и смыслом.

И у меня для вас есть хорошие новости. Человек, который назвался отшельником и пришел к нам с гор, подослан.

Ли и Фэй переглянулись.

И это хорошая новость, Учитель?

Конечно. Мы уже знаем врага в лицо, а он об этом не подозревает. Но я просил вас придти для того, чтобы посоветоваться. Что нам делать с этим человеком?

Фэй сделал решительный жест рукой. – На скалу, и вниз!

А вы, господин Ли, как полагаете?

Я против убийства, но подробно бы его допросил. А что думаете вы, Учитель?

Настоятель некоторое время размышлял, глядя в окно, затем повернулся к друзьям.

Дайте лисе уйти, когда она этого захочет.

Чтобы она продолжала делать свое черное дело?

Нет. Для того, чтобы она привела нас к своей норе.

Фэй восхищенно покрутил головой.

Да, Учитель! Теперь я понимаю, где лежали истоки ваших знаменитых военных побед! Но, кто будет следить за лисой?

Вы очень любезны, господин Фэй, вспомнив мои скромные заслуги. Что же касается лисы, предоставьте это нам. У вас есть ко мне какие-нибудь просьбы, или пожелания?

Нет, Учитель. Мы всем довольны.

До известного дня остается совсем немного времени и, зная вашу любовь к искусству боя, я попрошу быть осторожнее. Не повредите руки, ноги, а тем более, шеи. Они вам пригодятся.

Между тем, найденный в горах «отшельник» прилежно отрабатывал на кухне свое чудесное спасение и помощь монастыря.

Узнать что-то новое Цую почти не удалось. Юные вельможи целые дни проводили в библиотеке, или на площадке для состязаний. Проникнуть в их жилища Цуй не решился, понимая, что за ним могут следить. Для себя он отметил, что Ли не раз выходил из кельи монаха-врачевателя. Этот факт вполне укладывался в его представление о том, что Императора хотят отравить.

Осознав, что его дальнейшее пребывание здесь становится бессмысленным, Цуй попросил аудиенции у Настоятеля.

Вы пришли о чем-то попросить? – Вежливо встретил его глава монастыря.

Да, Учитель. Я бесконечно благодарен вам за спасение и приют. Но горы зовут меня обратно. Я прошу вашего разрешения удалиться к вершинам и вечному безмолвию.

Хорошо. Завтра утром вы можете покинуть нас.

Цуй, кланяясь, удалился. После его ухода Настоятель вызвал к себе одного из членов своего горного братства.

Жун. – Обратился он к монаху. – Завтра лиса покидает нас. Она идет в Лоян. Проследи весь путь. Нам важно узнать, где ее нора. В Лояне тебе поможет этот человек.

С этими словами Настоятель передал монаху клочок шелка с начертанным на нем именем.

Вечером Цую снова повезло. Направляясь в свой закуток, он услышал обрывок разговора императорских воспитанников. Друзья, прощаясь, задержались у кельи Ли.

Все, пожалуй. - Сказал старший из юношей. - Теперь можно приступать к делу. Да отворятся перед нами Врата Смерти!

Да минуют они нас! – Ответил ему другой.

ТАЙНА ГОРЫ ЛИНЬШАНЬ

Читателю хорошо известны дни, когда события имеют особенность в короткий промежуток времени накапливаться снежным комом, и приобретать скорость горной лавины.

Волей судьбы, в ночь на 23 число первой луны года описываемых событий, сразу несколько отрядов хорошо вооруженных людей двигались с разных сторон по направлению к горе Линьшань.

Ли и Фэй в сопровождении десятка всадников спешились в небольшой лощине, поросшей кустарником и хвойными деревьями. Их уже ждали. Невысокий плотный офицер вышел к ним навстречу.

Все готово. Люди на своих местах.

Хорошо. – Ли повернулся к начальнику отряда сопровождения. – Ждите нас трое суток. Если мы не вернемся к этому времени, действуйте по вашему усмотрению.

Да, господин.

Ну, а сейчас покажите, где вход.

Офицер провел друзей среди нескольких валунов, протиснулся в узкую скальную расселину, и, обернувшись, сказал:

Здесь.

Ли осмотрелся. - Да. Найти это место, не зная его, просто невозможно. Но не будем терять времени. Где факелы?

Мы советуем вам переодеться, господин Ли. Проходы могут оказаться очень узкими. Шелковые штаны и рубахи не дадут вам застрять. А вот веревки. Они тоже вам пригодятся.

Юноши переоделись, взяли в руки по связке веревок и факелов, и глянули друг на друга.

Идем?

Я первый. – Сказал Ли. Зажег факел, нагнулся и шагнул в темную круглую дыру, ведущую в чрево горы. Фэй последовал за ним.

Храни вас Небо! – Произнес офицер.

Некоторое время он смотрел вслед юношам, потом вернулся на поляну.

Смените дозоры. – Приказал он стоящим в ожидании офицерам. – Остальные могут отдохнуть. И не забудьте… - Не успев договорить, он схватился за горло, которое пронзила оперенная стрела.

Окружавшие его воины взялись за мечи, но было поздно. Рой стремительно жалящих стрел опрокинул их в сырую траву. Поляна огласилась стонами и хрипом умирающих людей. Через несколько мгновений все было кончено.

Из кустарника вышли несколько человек. Один из них, высокий с жестким выражением лица, перешагнул через тело убитого офицера, оглянулся и сказал:

- Вот и все. Они в ловушке. Остается только ждать.

Почти за полтора столетия до описываемых в этой книге событий Китаем правил Император Ин Чжэн, именуемый в позднейших исторических хрониках Цинь Ши хуанди - первый император царства Цинь.

Будучи человеком железной воли, Цинь Ши хуанди подчинил себе одно за другим несколько царств Древнего Китая, соединил разрозненные оборонительные сооружения в одно грандиозное целое, прозванное Великой Китайской стеной, и ввел законы, вызывающие ужас у его современников.

Пролив моря крови, «железный» Император провел в стране несколько реформ, существенно ускоривших и улучшивших общий ритм социально-экономических отношений: денежную – изъял из обращения, как средство обмена, яшму, жемчуг, серебро и олово. Оставил только золотые слитки и медную монету. Реформировал письменность, установив для всей стране единую форму написания иероглифов – сяо-чжуань. Это письмо позднее составило основу современной китайской письменности.

При Цинь-Ши-хуанди огромный размах приняло строительство главных, императорских дорог, общая длина которых достигла 4250 миль. Любопытно, что эти дороги были 9-полосными, главная из которых предназначалась только для Императора и его семьи. Проезд по этой полосе любого, даже очень знатного вельможи сурово наказывался.

Движение по этим дорогам было настолько интенсивным, что в крупных городских центрах им управляли специальные «регулировщики».

Другим достижением времен правления ЦиньШи хуанди, стал «Волшебный канал» длиной в 120 миль, прорезавший горную гряду и соединивший север и юг Китая

Проводя в жизнь свои прогрессивные реформы, Император сопровождал их таким неслыханным террором, вплоть до уничтожения населения целых местностей, что осенью 210 г. до н.э., когда Цинь Ши хуанди покинул этот мир, страна впервые за много лет вздохнула свободно.

Великие властители Прошлого унесли с собой в могилы несметные богатства. В сиянии золотого ореола стоят Большие пирамиды Египта, то ли ограбленные в древности, то ли хранящие и поныне в своем каменном чреве груды тусклого желтого металла, облагороженного прикосновениями великих ювелиров.

Золото Чингис-хана, Атиллы, Александра Македонского, Алариха, золото инков, Чичен-ицы… Они уносили свои сокровища, оставляя людям неистребимое желание вернуть их обратно.

Погребение Цинь Ши хуанди было одним из самых богатейших в мире. Из записок древнекитайского историка Сыма Цяня следует, что в строительстве подземной гробницы, длившемся 37 лет, участвовало 700 тысяч рабов, солдат и согнанных со всех концов страны крестьян. Вместе с Императором в небытие ушли сотни его слуг, рабов и наложниц. Для сохранения тайны входов в подземелье тысячи строителей гробницы были убиты.

Недолгое время после смерти Императора место захоронения тщательно охранялось. Потом годы смуты, восстаний и смены царствующих династий упразднили караулы и конные разъезды, но, и много позднее, во времена героев нашей книги, в местах этих располагалась часть многочисленных императорских войск. С горой Линьшань было связано много преданий и страшных историй. Рассказывали, что человека, приблизившегося к месту упокоения кровавого Императора, ожидало страшное будущее.

Ли продвигался вперед быстро и уверенно. Фэй следовал за ним, не отставая ни на шаг. Пол постепенно понижался, уводя друзей в глубину горы. Факел освещал неровные стены подземного хода, который то сужался, то переходил в широкие просторные полости. Местами он резко, под прямым углом, менял направление.

По-моему, создатели этой дыры использовали природные пещеры. – Заметил Фэй.

Возможно. Но, здесь, на глине, следы!

Фэй присмотрелся.

Да. Нога человека. Кто-то идет впереди нас.

Нет. Этому следу больше ста лет. Смотри: здесь отпечаток шва. Башмаки с таким швом давно не делают.

Ну! – Поразился Фэй. – Откуда ты это знаешь?

Потом, Фэй! Сейчас нельзя терять времени.

Друзья двигались уже довольно долго и, в конце концов, потеряли представление о времени. Внезапно Ли остановился.

Ну, что там?

Обрыв, и дальше темнота. Я ничего не вижу.

Глубоко?

Сейчас проверим.

Ли бросил в пустоту маленький камешек и прислушался.

С два человеческих роста будет. Может быть, немного больше.

Будем прыгать?

А если там копья, или мечи острием вверх?

Ладно. Давай веревку.

Ли обвязался пеньковой веревкой, другой конец которой взял в руки Фэй, и быстро соскользнул вниз. Несколько мгновений он осматривался, потом крикнул:

Здесь тупик!

Не может быть! Погоди, я спущусь.

Нет, оставайся наверху. Я хочу понять, что это такое.

Приблизив факел к самой стене, Ли внимательно осмотрел каждую ее пядь. Небольшая квадратного сечения полость была явно искусственного происхождения. Гладкие стены из тесаного камня, и никакого намека на дверь или скрытый ход. Ли нахмурился и плотно сжал губы. Такого оборота дела он не ожидал.

Ну, что? Что? – Торопил его Фэй.

Дальше пути нет.

Не может быть! - Повторил Фэй. – Может быть, ход скрыт в полу?

Я смотрел. Это сплошной камень.

Постой, я зажгу свой факел.

Свет стал ярче, но это ни к чему не привело.

Думай, Ли! Думай! Здесь какая-то хитрость.

Так. Давай еще раз. Все ли мы осмотрели? Пол, стены..

Потолок! – Крикнул Фэй, и поднял факел выше, насколько позволяла рука.

В следующее мгновение раздался его торжествующий голос:

Есть! В потолке есть ход. Вылезай!

Цепляясь за веревку, Ли быстро выбрался наверх и оглядел небольшую дыру в потолке.

Как мы не заметили. Подсади-ка меня.

Юноши быстро, помогая друг другу, проникли в отверстие, где перед ними открылся очень узкий лаз. Передвигаться в нем можно было только ползком.

Слышишь? – Внезапно замер Ли.

Откуда-то из чрева горы раздался жуткий, нарастающий вой. Друзья почувствовали, что кровь застыла у них в жилах.

Что это может быть? – Шепотом спросил Фэй.

Не знаю. – Так же тихо ответил его друг. – В горах, во время ветра, так иногда гудят пещеры.

Что бы там ни было, надо идти.

Неведомый звук, как бы предупреждая об опасности, повторился еще несколько раз и стих так же внезапно, как и появился.

Ход уводил вниз настолько круто, что приходилось спускаться, упираясь ногами и руками. В конце концов, Ли не удержался и соскользнул куда-то, далеко вниз. За ним кубарем последовал Фэй.

С разгона ударившись обо что-то твердое, оглушенный Ли в первый момент не мог даже пошевелиться. В следующее мгновение на него упал Фэй.

Живой? – Поинтересовался он.

Да. – Отозвался Ли. – Но я сильно ударился головой.

Покажи-ка. – Обеспокоился Фэй.

Рана оказалась неглубокой, и Фэй перевязал ее, оторвав рукав своего халата.

Ли перевел дух и огляделся. Свет факела осветил большое кубическое сооружение из кирпича, и далее терялся в темноте.

Фэй с факелом в руках пошел в обход сооружения, завернул за его угол и попятился, пораженный увиденным. Перед ним стояла целая армия вооруженных людей. Свет факела вырывал из темноты пещеры суровые лица воинов в полном облачении. Построенные в бесконечные колонны, они двигались прямо на него. Блики света играли на бронзовом оружии и пряжках воинов. В задних рядах шли боевые повозки, запряженные лошадьми. С левой стороны к броску приготовился солдат, принявший стойку «тай цзи чуань». Фэй обреченно опустил руки.

- Это гуй-бин… воины-призраки.

Они неживые. – Шепнул из-за его спины Ли.

Фэй тряхнул головой, отгоняя видение. Перед ним, действительно, стоял огромный отряд навеки застывших людей. Трепещущий свет факела создавал полную иллюзию жизни.

Ли подошел поближе, и вгляделся в лица близстоящих воинов.

Эти люди окаменели. – Дрогнувшим голосом произнес он. – Смотри, каменное все: одежда, лица, руки. Нас ожидает та же участь!

Послушай! Даос говорил мне, что еще при жизни Великого тысячи ваятелей годами лепили для него фигуры воинов.

Да? Это другое дело. – У Ли отлегло на сердце. – Но, куда нам двигаться?

Между воинами есть проходы. Пошли туда.

Друзья, стараясь не смотреть на каменные лица солдат, двинулись в темную глубину огромного зала. Мощные столбы из сосны и кедра поддерживали невидимый потолок. Свет от факелов не достигал высокого свода пещеры, и казалось, что они идут под открытым ночным небом. Кое-где, в проходах, лежали большие деревянные балки, полузасыпанные землей. По-видимому, они упали с потолка.

Здесь ступени, и проход еще куда-то.

Смотри! И здесь люди.

Это чиновники.

Действительно, в следующем подземном зале очередную армаду терракотовых фигур составляли многочисленные представители власти времен империи Цинь. Здесь обрушения были больше, и виднелись следы большого пожара. Часть огромного помещения была завалена обугленными балками, землей и булыжниками.

Похоже, со времени ухода Императора Ин-Чжэня мы здесь не первые.

Вспомни, предание говорит о том, что во время одного из восстаний рабы целый месяц пытались пробиться в гробницу Первого Императора.

А вот тебе и доказательство этого. – Фэй указал на торчащую из груды осыпавшейся земли человеческую руку. Обтянутая высохшей кожей, она еще продолжала сжимать бронзовый меч. – А в гробницу они могли проникнуть?

Будем надеяться, что нет.

Между тем, с трудом продвигаясь среди каменных фигур, и завалов, они остановились перед кирпичной стеной, за которой, возможно, было продолжение погребального комплекса. Вправо и влево от замурованного хода вели туннели, которые заканчивались такими же кирпичными стенами.

Что будем делать?

Попробуем пробиться.

Голыми руками?

Здесь полно оружия. Но, постой. – И Ли, разбежавшись, нанес ногой сильный удар в центральную часть стены. Безрезультатно.

Придется вооружаться.

Юношам пришлось вернуться в первый зал, где они выбрали два тяжелых бронзовых меча. Не глядя в глаза терракотовых солдат, друзья забрали из их рук оружие. Оба почувствовали себя неловко. Они обезоружили воинов, призванных защищать своего Императора.

Ряд сильных ударов по стене заставил ее поддаться. Выбив несколько кирпичей, юноши быстро расширили отверстие. Теперь в него вполне мог проникнуть человек.

Друзья быстро преодолели препятствие, и остановились в молчании. В этом зале безраздельно властвовала смерть. Во время похорон Великого здесь были убиты сотни людей и животных. Обезглавленные тела лежали бесконечными рядами. Рабы, слуги, нарядно одетые наложницы, лошади в полном боевом облачении, «северные собаки»^{49} в тяжелых ошейниках, инкрустированных золотом и серебром. Сотни сундуков с посудой, украшениями, множество чаш и корзин с едой. Позеленевшие от времени бронзовые колокола и сосуды с видом и пищей. Цитры и свирели, сверкающие алмазами и зажатые в навек застывших руках мертвых музыкантов.

В неподвижном воздухе стоял запах смерти и тления.

Глядя на это страшное зрелище юноши какое-то время не могли двинуться с места.

Здесь есть то, что может нам очень пригодиться. – Севшим от волнения голосом сказал Фэй.

Что именно?

Факелы. Гляди, здесь их много.

Думаешь, они способны гореть спустя столько лет?

Сейчас проверим. – Фэй наклонился, взял из погребальной связки палку с намотанной на нее паклей, и поднес к ней свой факел. Огонь вспыхнул мгновенно и ярко. – Видел? Своего огня нам не хватит. Пришлось бы возвращаться в полной темноте. Да и лепешки рисовые в этих корзинах, я думаю, хоть и обратились в камень за сотню лет, но сосать их можно. Так что голодная смерть нам не грозит.

Ты прав. Меня радует то, что грабители до этого места не добрались. Следов разрушения не видно.

Сейчас надо быть внимательными. Где-то здесь, поблизости, будут и книги.

А их не могли положить в гроб Великого?

Уверен, что нет. Я знаю обряды погребения. Так могут похоронить

чиновника, писца или даоса вместе с его трактатами, но не Императора. Впрочем… - Ли помолчал. – Если и положили, мы никогда этого не узнаем.

Почему?

Гроба Императора я касаться не буду.

Да. Я тоже.

Тогда идем дальше.

Смотри! – Внимание Фэя привлекло довольно большое, почти в рост человека, каменное изваяние молодой женщины, стоящее в глубокой нише и одетое в шелковое платье. Изображавшее наложницу, или служанку высокого ранга, оно поражало красотой и нежно-печальным выражением лица.

Я рассмотрю его ближе.

Поторопись. У нас мало времени. – Ответил Ли.

Фэй направился к изваянию, а его друг занялся осмотром зала. Внезапно звук упавшего факела заставил Ли оглянуться.

Фэй, опустив руки, медленными сомнамбулическими движениями приближался к изваянию наложницы. Брошенный им факел упал на высохшие останки человека, и они вспыхнули ярким и призрачным пламенем. Ли заподозрил неладное, бросился к товарищу, и схватил его за руку.

- Что с тобой?! – Крикнул он, увидев остановившийся, прикованный к изваянию взгляд Фэя. В следующее мгновение он взглянул на каменного идола, и почувствовал, как ледяной холод проник в его сердце.

Глаза идола горели неестественным, красным светом. Сквозь нежный овал женского лица проступали искаженные злобой черты демона. Неведомая и грозная сила влекала Ли к страшному истукану. Он почувствовал, как слабеет и теряет сознание. Стало тепло и уютно. Захотелось лечь, свернуться клубком и забыться. Перед юношей стремительной чередой пронеслись все события его жизни. Вот он маленьким, смеясь и радуясь, бежит вслед запущенному отцом воздушному змею. Вот они с умершим в раннем детстве братом, а вот он и Фэй у ног Императора… «Наверное, так бывает перед смертью». – Мелькнула у него в голове далекая, как вечерние зарницы, мысль. Сделав еще несколько безвольных шагов по направлению к идолу, Ли услышал громкий и взволнованный голос матери: «Ли! Остановись! Сюда нельзя! Уходи!»

Мама? – Удивленно спросил он, наклонив голову и прислушиваясь. – Ты же умерла, мама!

Уходи, Ли! Уходи, не задерживайся! – Тревожно настаивал голос. - Иначе ты погибнешь! Уходи! Уходи! Уходи!…

Собрав последние силы, Ли попытался отойти в сторону. Его, как будто, тянули в разные стороны две чудовищные силы. Одна теплая, почти горячая, другая – ледяная и беспощадная.

Невероятным усилием воли, еле передвигая страшно отяжелевшие ноги и таща за собой Фэя, Ли медленно отдалился от истукана. Ледяная сила сразу уменьшилась, а глаза идола погасли.

Еще немного в сторону, и юноши повалились на земляной пол пещеры, отирая со лба струящийся ручьями холодный пот.

Что это было, Ли? – Шепотом спросил пришедший в себя Фэй?

Не знаю. Но мы были на краю гибели.

Когда стучащие стремительными молоточками сердца юношей успокоились, они поднялись на ноги, и двинулись дальше.

Фэй не выдержал и оглянулся на страшного истукана. Из ниши на него печально глядели прекрасные женские глаза. Где-то вдали раздался чуть слышный детский смех, затем плач, переходящий в рыдания.

Ли тряхнул головой, отгоняя наваждение. Сам воздух в гробнице казался осязаемо-плотным; юноши ощущали на себе чьи-то невидимые прикосновения, слышали неровное дыхание, и далекий стук тысяч глухих молоточков.

- По-моему, это стучат сердца погибших. – Тихо сказал Фэй.

- Не знаю. Надо идти дальше.

Осторожно обходя останки принесенных в жертву людей, друзья принялись обследовать зал и прилегающие к нему помещения. Их оказалось много, и они хранили бесценные сокровища искусства. Обходя их, юноши составили себе примерное представление об архитектурном плане гробницы.

Но входа в погребальную камеру не было. Ли напряженно вглядывался в каменные плиты, швы между которыми были залиты расплавленной медью. Фэй не отставал от него ни на шаг. Наконец, Ли остановился.

Ясно одно: мы идем по кругу. Вечная обитель Великого здесь, за этой каменной стеной.

Мечом ее не пробьешь.

А если подкопаться? Пол здесь земляной, а я где-то видел лопаты.

В одной из камер, действительно, лежали предметы крестьянского быта. У Первого Императора и ушедших вместе с ним слуг должно было быть все необходимое для вечных странствий в заоблачных мирах.

Прочное дерево не успело истлеть за сотню лет, и найденные лопаты были вполне пригодны к употреблению.

Вооружившись ими, юноши без передышки приступили к работе. Каменная стена уходила в землю примерно на половину человеческого роста. Несколько часов наряженной работы и подкоп был готов. Последний удар лопатой снизу вверх пробил толстый слой земли по ту сторону стены. Ли и Фэй перевели дыхание.

Ну, кажется, все. Я полез.

Упираясь руками, Ли ужом протиснулся в узкое отверстие.

Давай огня. Я ничего не вижу.

Ли взял в руки факел, поднялся на ноги и огляделся. То, что он увидел, потрясло его до глубины души.

Над ним простирался купол ночного неба, украшенный жемчугом и сотнями тысяч драгоценных камней. Мириады огоньков переливались в нем, отражая слабый свет факела.

Внизу, под звездным шатром, лежала целая страна. Горы, холмы, долины, реки, искусно выполненные из самоцветов и полудрагоценных камней, завораживали взор своей изумительной красотой. Озера, заполненные ртутью, храмы и пагоды, дворцы и городские ворота выглядели как настоящие. Крепостные башни и стены окружали миниатюрные сады и хрустальные водопады. Золотые драконы распростерли свои сильные крылья и стерегли этот удивительный мир. В самом центре загробной страны расположилось большое ртутное озеро с островом посередине.

На острове вырезанная из яшмы и нефрита возвышалась гробница Великого Императора. У ее подножия Поднебесная сложила последние дары своему повелителю.

Фэй давно уже стоял в молчании рядом со своим другом. Чувство страха и угнетенности, не покидавшее их все время пребывания под землей, сменилось ощущением прикосновения к вечности.

Перед ними в невероятном по своей силе энергетическом сгустке предстала часть великой истории страны. Эта поразительная красота создавалась сотнями тысяч рук гениальных мастеров. В ней растворялись войны, ненависть и кровь, пролитая их предками.

Ли молча указал в направлении гробницы, и друзья, стараясь не повредить удивительную красоту рельефа, подошли к берегу ртутного озера. Остров-гробницу соединял с берегом ажурный бронзовый мостик. Юноши прошли по нему, и ступили на твердую землю острова. Не сговариваясь, они опустились на колени и коснулись челом нефритовых плит.

Перед ними в вечном покое лежал человек, чье имя внушало ужас врагам и подданным.

Прости нас, Великий! – Негромко произнес Ли. – Мы выполняем волю Сына Неба, твоего Брата. Он просит тебя подарить ему часть твоей вечной и бессмертной силы.

Юноши вплотную подошли к гробнице. У стен ее стояли тяжелые боевые щиты, инкрустированные золотом, серебром и драгоценными камнями.

Стой! Замри! – Внезапно скомандовал Фэй. – Не опускай ногу.

Ли застыл, не успев сделать и шага. Скосив глаза вниз, он увидел тонкую серебряную нить, ведущую куда-то за щиты. Рядом с ней протянулось еще несколько таких же нитей.

Арбалеты! – Негромко произнес Фэй. – Видишь,там за щитами.

Только сейчас Ли разглядел наконечники десятков смертоносных стрел, готовых насквозь пронзить любых незваных гостей. Тугие пружины арбалетов более ста лет ждали своего часа здесь, в кромешной темноте гробницы.

Ли сделал мягкий, кошачий шаг в сторону, и глянул на своего друга:

И как ты только увидел!

Я уверен: если задеть одну, сработают все.

Передвигаясь с предельной осторожностью, друзья обошли гробницу, ощетинившуюся сотнями ядовитых жал.

Здесь же, на другой ее стороне, лежало и то, за чем они пришли. Ли сразу понял, что в этих удлиненных, ювелирной красоты ларях могут находиться книги. И они, действительно, были там. Три связки тонких бамбуковых пластин, с выгравированными на них иероглифами. Осторожно, медленными движениями, не сводя глаз с с опутавшей все серебряной паутины, Ли извлек книги из ларей. Одного взгляда на первые строки было достаточно, чтобы понять: это трактат о человеке, его жизни, смерти и бессмертии.

Все, Фэй! Это то, к чему мы стремились. А сейчас надо уходить. Здесь очень опасно. Каждое мгновение грозит смертью, может быть, более страшной, чем эти стрелы. – И, встретив вопросительный взгляд товарища, показал на ртутное озеро. – Отец говорил мне, что с живым серебром нельзя долго находится рядом.

Ли снял с головы повязку, расшитую золотыми драконами, и положил ее к подножию гробницы. Фэй сделал то же самое. Это был их дар ушедшему Императору.

Друзья взяли в руки книги и факелы, и двинулись в обратный путь.

У подкопа Ли взял факел из рук Фэя.

Иди вперед.

Фэй юркнул в узкий лаз, но уже через мгновение в нем показалась его бледная, перекошенная от страха физиономия.

Ли! Там кто-то есть! Я слышал голоса и видел свет.

Гаси факелы. – Мгновенно отреагировал его друг.

Оставшись в полной темноте, друзья ощутили, как их накрыла гнетущая волна животного страха. Кроме них в этом царстве смерти не могло быть ни одной живой души. Значит, Фэй слышал голоса демонов ада.

Ли на ощупь нашел руку Фэя, и приблизил губы к его уху:

Оставим все здесь, и пойдем - посмотрим. Надо понять, что это такое.

Юноши бесшумными змеями скользнули в подкоп. Ли осторожно высунул голову из ямы и огляделся.

В дальнем углу жертвенного помещения, действительно, виднелся свет и слышались человеческие голоса. Разговаривали на повышенных тонах, и юноши могли разобрать не только отдельные слова, но и целые фразы.

На демонов непохоже. – Шепнул Ли. – Я не знаю, каким чудом они проникли сюда, но, по-моему, это обыкновенные грабители.

В таком случае мы просто убьем их.

Хорошо. Но давай подойдем ближе.

Бесшумно и осторожно лавируя между жертвенными колясками и паланкинами, друзья подкрались к неизвестным людям, и затаились за грудой оружия.

Разговаривали двое. Один из них стоял спиной, и его лица не было видно. Физиономия другого слабо освещалась горевшим факелом. Судя по внешности и выговору, родом этот человек, иноземец, был откуда-то с далекого Запада. Он говорил, почти кричал сбивчиво и возбужденно.

Послушай! Ты сошел с ума! Посмотри вокруг! Я в жизни не видел такого богатства! На это могут жить города, страны, целые народы! А ты не разрешаешь мне взять несколько жалких камней?! Они не нужны этим мертвым людям!

Успокойся, ту-кю! – Ответил его невидимый собеседник. – Успокойся и выслушай меня. Куда мы с тобой шли? - Достать позабытый кем-то клад. Но Небо привело нас в гробницу Ин-Чжэня. А я никогда не трону могилу, даже если она будет принадлежать последнему рабу. И тебе не позволю это сделать. Если ты возьмешь отсюда хотя бы один камень, я убью тебя!

Иноземец весь дрожал. Он то протягивал руку к своему собеседнику, то судорожно хватался за меч, висевший у пояса. Наконец, он упал на колени и умоляюще простер обе руки.

Брат! Отец! Учитель! Я не могу жить без Син-нян! А я – нищий! У меня ничего нет! Ничего, кроме этого меча!

Да, пойми ты, дурная голова! Если ты унесешь отсюда хотя бы самую малость, Небо страшно накажет тебя. Поверь, я знаю больше, чем ты. Умрешь ты, твои дети или твоя жена! Весь твой род будет проклят! Нельзя обижать мертвых, Ильхан! Кроме того, у тебя есть алмаз, пусть даже и небольшой.

Тот, кого назвали Ильханом, упал лицом в землю и заплакал. Плечи и грудь его сотрясались от рыданий. Он плакал, как ребенок, громко и навзрыд.

Ли и Фэй переглянулись. На их глазах неожиданно разыгралась неведомая для них драма.

Собеседник лежащего человека наклонился и положил руку на его плечо.

Перестань, брат! Клянусь тебе, я сделаю все для того, чтобы Син-нян стала твоей женой. А сейчас идем! Нам нельзя больше здесь оставаться.

Он помог встать на ноги лежащему человеку, взял в руки факел, и оба вышли в проем соседнего помещения.

Погас свет факела и стихли шаги ушедших незнакомцев, а Ли и Фэй все не могли двинуться с места. Наконец, с большим трудом, в полной темноте спотыкаясь об останки принесенных в жертву людей, друзья на ощупь нашли стену погребального зала и подкоп под нее. Зажгли факелы и облегченно вздохнули.

Все, Ли! Уходим! Это уже выше моих сил. – Сказал Фэй, поднимая с нефритовых плит связки бесценных книг.

В последний раз склонились они в прощальном поклоне Великому Императору и навсегда покинули это страшное место.

Оба чувствовали себя не очень хорошо. Может быть, сказались долгое отсутствие сна, переживания последних часов, а возможно, был прав отец Ли, предупреждавший сына об опасности живого серебра.

Обратный путь занял у них меньше времени. И когда впереди забрезжил слабый лунный свет, а идущий первым Фэй чуть не сорвался в пропасть, оба поняли, что ошиблись и возвращаются не той дорогой, которой пришли в гробницу.

Друзья решили дождаться утра, и переговаривались, лежа на крохотном уступе, повисшем над обрывом.

Они не могли знать, что более года назад на этот уступ, под источником Цапли, уже спускался Ильхан.

Нет! Все-таки без лисьих козней здесь не обошлось. Я готов поклясться, что мы вышли из того же зала, в который входили. – Не мог успокоиться Фэй. – И лаз выглядел так же, как и тот.

Этих залов там, что звезд на небе. Возможно, существуют два, или даже несколько, путей, ведущих в гробницу.

Возможно. Чует мое сердце, что по этим дорогам уже шастало немало людей. Видел кости у входа? Но как мы будем отсюда выбираться?

Либо вниз - веревки у нас есть, либо вверх.

И еще: этот благородный человек, там, в гробнице…

Да, я тоже думаю о нем. Судя по голосу, он еще молод. Как ты думаешь, почему тот второй не убил его? Ведь люди, ослепленные золотом, способны лишить жизни родную мать.

Он его или боится, или глубоко уважает. А, может быть, и то и другое вместе.

Взошедшее солнце разогнало ночную тьму и утренний туман. Юноши осмотрелись.

Одни боги ведают, что там наверху. – Сказал Ли. – Внизу же я вижу ручей, и довольно сносную возможность спуститься. Давай-ка, обвяжем веревкой этот камень. А я тебя придержу. Кстати, а куда подевался твой амулет?

Фэй коснулся груди ладонью . – Не знаю. В этом аду можно было и голову потерять, не то, что амулет.

- Ладно. Сейчас не до него. Пора спускаться.

Довольно быстро ловкий Фэй, цепляясь за веревку и уступы скал, спустился вниз. Следом за ним отправилась связка бесценных книг, а вскоре и Ли встал рядом со своим товарищем.

Так спустя более, чем двое суток, друзья оказались в ущелье под источником Цапли, и, сориентировавшись по солнцу, двинулись к столице.

Между тем на противоположной стороне горы Линьшань происходили совершенно другие события.

Юань и его спутник, в свою очередь, повинуясь велениям судьбы, совершили ошибку и вошли в ход, который привел императорских воспитанников к гробнице Ин-Чжэня. Ильхан следовал за своим спутником, как в воду опущенный, не говоря ни слова. Между тем, наблюдательный Юань, довольно быстро сообразил, что они идут не той дорогой и стал предельно осторожным. Он уже подумывал было повернуть обратно, как далеко впереди показался свет. Юань остановился.

Стой, ту-кю. – Сказал он, понизив голос. – Надо осмотреться. Я не знаю, куда мы пришли. Стоит дождаться ночи.

Ждали молча, не разговаривая. Когда стемнело, Юань велел спутнику оставаться на месте и осторожно, ползком двинулся вперед. Через некоторое время он вернулся и шепотом сказал:

Плохо дело. Там засада. А у выхода натянута сеть с колокольчиками.

Что будем делать? – Спросил Ильхан.

У тебя остались восковые свечи? Давай их сюда.

Юань опять ушел, и на этот раз его не было очень долго. Наконец, он вернулся.

Пойдем, ту-кю. Но, если ты хочешь еще раз увидеть свою Син-нян, ни один камешек не должен скрипнуть под твоим башмаком.

Охотничьей страсти не чужды многие люди. Те, кто у подземного входа ждал возвращения императорских воспитанников, были подвержены ей вдвойне. Они были ловцами по натуре и охотниками по приказу. Третьи сутки люди, уничтожившие охрану Ли и Фэя, ждали свою добычу. Меры, которые они предприняли, не позволили бы проскользнуть незамеченной и мыши. Напряжение возрастало с каждым часом.

Третья, со времени установки западни, ночь выдалась темной и холодной. Небо заволокло тучами, и луна больше не освещала мокрый лес и склоны горы Линь-шань.

Под утро начальника отряда разбудили. Его потряс за плечо дозорный офицер.

Отбросив теплую куртку, которой он закрывал лицо и плечи, начальник приподнялся на локте и вгляделся в смертельно бледное лицо дозорного. Затем одним прыжком вскочил на ноги.

Ну? – Шипящим голосом спросил он, вцепившись в плечи разбудившего его человека.

Господин! Они сбежали!

- Не может быть… - Медленно, с расстановкой, произнес начальник отряда. – Не может быть. - Оттолкнув офицера, он бросился к расселине, возле которой уже стояло несколько обескураженных охотников. На земле валялась шелковая сеть с десятками привязанных к ней маленьких бронзовых колокольчиков. Начальник наклонился и взял ее в руки. Ни один колокольчик не звякнул. Внутренняя часть каждого из них, вместе с бронзовым язычком была тщательно залеплена воском.

Невероятно! Они ушли вверх?

Да.

А, Цзя-юнь?

Его нашли связанным, с кляпом во рту.

Связать такого богатыря, да еще так, чтобы он не пикнул? И это сделали двое сорванцов? Нет! Здесь что-то не то.

Сеть вместе с колокольчиками полетела на землю.

- Мальчишки не могли уйти далеко. Обыщите все окрестности. Они нужны мне живыми!

Отряд охотников рассыпался по лесу. Часть преследователей отправилась вверх, в гору.

День поисков не принес успеха. Охотники не встретили никого, кроме стада кабанов и странствующего монаха вместе с его слугой-иноземцем. На всякий случай монаха и слугу обыскали, но ничего предосудительного не нашли. Обоих отпустили с миром.

В СТОЛИЦЕ

Благодаря Юаню, его слуге и своей оплошности, Ли с Фэем выиграли целые сутки, и сумели уйти от погони, о существовании которой, впрочем, и не подозревали. Выйдя из ущелья на дорогу, они столкнулись с Ян-ши, который в сопровождении двадцати всадников направлялся к горе Линь-шань. Его послал отец Ли, обеспокоенный долгим отсутствием связного.

Через мгновение друзья, подхваченные сильными руками друзей, уже покачивались на спинах крепких лошадок.

Отряд разделился. Часть его вместе с Ли и Фэем повернула обратно в столицу. Остальные, во главе с Ян-ши проследовали дальше.

Через несколько дней друзья в приподнятом настроении въезжали в главные ворота Чаньани, в котором не были с осени прошлого года. Сзади, на расстоянии нескольких лошадиных корпусов от них, ехали до зубов вооруженные всадники охраны.

Проезжая по хорошо знакомым улицам, юноши радостно вертели головами в разные стороны.

- Не забыл еще? – Спросил Фэй, указав рукой в сторону императорских садов.

Нет. – Коротко ответил Ли.

Он, и в самом деле, ни на мгновение не забывал прекрасную незнакомку, которую встретил в саду Большого Платана. Ее образ прочно поселился в его сердце, и следовал за ним повсюду. Вот и сейчас перед ним, как наяву, возникла тоненькая девичья фигурка на камне, у самой воды. Изящные ручки цвета слоновой кости, и ее лицо, прекрасное, как утренняя заря…

Э-эй! – Окликнул его Фэй. – Ты сейчас с коня свалишься.

Ли смущенно улыбнулся. Действительно, размечтался. А ведь их еще ждет встреча с отцом и Императором.

Всадники подъехали к дому Главного Советника. Еще несколько томительных мгновений, и вышедший к ним навстречу отец Ли прижал к своей груди обоих юношей. Они не виделись около полугода.

Отстранившись, Советник любовно оглядел заметно возмужавших друзей.

- Извольте пожаловать к столу, молодые воины! Хорошей еды, я думаю, вы давненько не видели.

Ли отвязал седельный мешок с драгоценными книгами и протянул его отцу.

Это вы отдадите Величайшему собственными руками. – Ответил Советник и, обняв друзей за плечи, повел их в дом.

С удовольствием глядя, как юноши уписывают за обе щеки великолепные кулинарные творения его поваров, Советник рассказывал им последние новости двора и Поднебесной.

Чаосянь пала, и владения Величайшего увеличились еще на одно царство. В столице заканчивается строительство нового водопровода, и теперь большей части населения не нужно будет ходить к реке. Отца Ли на днях посетил изобретатель из провинции Шаньси и показал ему удивительный прибор, с помощью которого можно будет узнавать о землетрясениях, случившихся далеко отсюда.

Представьте, друзья! Если где-то вдали силы Неба сотрясают земную твердь, бронзовый дракон выплевывает шарик, указывая направление события. Вы обязательно должны познакомиться с этим прибором. Ну, вот, пожалуй, и все новости. Да! И еще: - Советник недоуменно нахмурил брови. – Ни-цзы сегодня утром, вместе со всей семьей, по приказу Императора брошен в темницу.

Первый министр?!– Одновременно воскликнули оба друга, прекратив еду. – За что?

Пока не знаю. Думаю, что Величайший сделал это, не подумав, в порыве гнева. Ни-цзы не враг. Ни нам, ни Императору. При всей склочности характера, он совершенно незаменим, как ученый человек и государственный деятель. Кто наши настоящие враги, вы узнаете в свое время. Сегодня в вечер я должен быть в Запретном Городе, и попробую выяснить у Величайшего, чем его так разозлил Первый Министр. Ну, а сейчас – немедленно в постели! Вам следует хорошо выспаться, ибо Сын Неба может пригласить вас в любое мгновение.

Пока Ли и Фэй отсыпались в доме Главного Советника, Первый Министр Поднебесной пожинал плоды своего неразумного поведения.

Никогда прежде он не бывал в тюрьме, и имел о ней весьма отдаленное представление. Сейчас, когда его голова и ноги были забраны тяжелыми деревянными колодками, а от пояса к стене протянулась железная цепь, Ни-цзы мучительно старался понять, что именно с ним произошло.

Собрав воедино все сведения,относящиеся к Первому Советнику и его сыну, он пришел к глубокому убеждению в том, что раскрыл страшный заговор против Сына Неба. У министра появилась уникальная возможность доказать свою преданность Высочайшему, укрепить положение при дворе, и избавиться от настоящих и будущих соперников. Тщательно взвесив все «за» и «против», Ни-цзы отправился к Императору.

При первых же словах министра на лице Сына Неба появились все признаки сильного гнева. Он, однако, сдержался и выслушал все, до конца.

Когда Ни-цзы закончил свой рассказ, Император долго сидел молча, глядя в одну точку. Министр в волнении ждал решения своей участи.

Наконец, Сын Неба три раза хлопнул в ладоши. Этот жест был хорошо знаком Первому Министру. Сколько раз на его глазах такие хлопки отправляли людей в ссылку, на каторгу, на плаху.

На знак, поданный Императором, вошли двое мужчин могучего телосложения, тоже хорошо знакомые Ни-цзы. Сын Неба кивнул в сторону своего собеседника и отвернулся.

С помертвевшим лицом, еле передвигая ноги, влекомый неумолимыми стражами, Ни-цзы покинул покои Императора.

До этой минуты он был всесильным министром огромного государства. Одного его слова было достаточно, чтобы в движение пришли сотни тысяч людей. Он имел возможность писать философские трактаты, собирать редчайшие рукописи и произведения искусства. Колоссальным трудом и собственным талантом этот человек достиг высоты своего положения, и вот все рухнуло в считанные мгновения.

Находясь в состоянии глубокого шока, Ни-Цзы не ощущал смрада тесной камеры и тяжести колодок. Уже много часов он находился здесь, и потерял им счет.

Через клеть, по ее земляному полу прополз небольшой скорпион. Уткнувшись в ногу узника, он замер, затем обогнул ее и двинулся к двери. Ни-цзы проводил его отсутствующим взглядом.

Тяжелый деревянный засов двери скрипнул, отодвигаясь, и в темную клеть, нагнувшись, вошел коренастый смуглый человек. Сопя, он бросил на пол черствую лепешку и пнул узника ногой.

Жри, собака.

Ни-цзы никак не отреагировал, продолжая смотреть в одну точку.

Слышал, что я сказал? – Министр получил еще один пинок в живот.

Я не могу взять ее руками. – Тихо ответил Ни-цзы. – Ты же видишь, они связаны за спиной.

Стражник расхохотался. – Руками, говоришь? Зубами жрать надо! Как все собаки. Впрочем, поступай, как хочешь. Все равно, тебе недолго осталось.

С этими словами он вышел из клети. Дверь захлопнулась, и Ни-цзы остался один.

ИМПЕРАТОР

У-ди с нетерпением ждал Главного Советника. Его уже известили, что отборные офицеры, посланные для охраны Ли и Фэя, перебиты отрядом неизвестных стрелков. Ян-ши добрался до места, таившего вход в усыпальницу Ин-Чжэня, и обнаружил там только тела погибших офицеров. Никаких следов или свидетелей происшедшего не осталось.

У-ди был недоволен. Слишком многие оказались посвящены в столь важное для него дело. Коме того, ему не хватало Ни-цзы. Приехавший по вызову начальник чиновничьего Приказа не сумел ответить на все интересующие его вопросы, и попросил разрешения обратиться за помощью к своему советнику. У-ди разрешил, и с раздражением наблюдал, как оба путались в цифрах, названиях полков и местностей. Не было случая, чтобы Ни-цзы, который всегда присутствовал при подобных докладах, не подсказал бы заблудившемуся необходимые ему сведения.

В конце концов, Сын Неба рассвирепел, и пинками вышвырнул обоих за дверь.

Господин Главный Советник. – Доложил, наконец, евнух.

Пусть войдет. – Ответил У-ди, постепенно успокаиваясь.

Отец Ли был одним из тех немногих подданных, которым У-ди доверял безраздельно. Будучи весьма проницательным человеком, Император видел, что интересы его Советника лежат в стороне от примитивных дворцовых интриг и карьерных соображений. Советник был государственным деятелем в лучшем смысле этого слова – сильным, знающим и патриотичным. В его присутствии У-ди мог позволить себе быть самим собой.

Как чувствуют себя наши юные друзья? – Приветливо обратился У-ди к вошедшему Советнику.

Благодаря помощи Неба, прекрасно. Я даже успел заставить их выспаться, дабы сонные физиономии не удручали своим видом Господина Вселенной.

У-ди улыбнулся. – И где же они сейчас?

Здесь, за этой дверью. И ждут твоих приказаний, Высокочтимый.

Хорошо. Пусть подождут.

Император прошелся по комнате. Главный Советник склонился в почтительном ожидании.

Прежде, чем юные воины войдут в этот зал, я хотел бы понять для себя некоторые особенности произошедшего. Как могло случиться, что все люди Вэна погибли?

Мы изучаем обстоятельства дела. Все новые сведения я немедленно сообщу Господину Вселенной.

У тебя есть какие-нибудь подозрения?

Есть. В этом деле замешаны мои собственные враги.

Все твои недруги являются и моими врагами.

Благодарю тебя, Высокочтимый! Я имел в виду врагов моего рода. Эта история тянется из глубины веков.

Я не буду вникать в тонкости твоей родовой вражды, но за гибель офицеров моей охраны кто-то должен ответить.

Они ответят, мой Господин.

Хорошо. Теперь о тебе, твоем доме и твоих слугах. Ты, действительно, общаешься с демонами?

Главный Советник с удивлением взглянул на У-ди.

Я изучаю природу, хочу знать, как устроены некоторые ее чудеса, встречаюсь с самыми светлыми умами Поднебесной, но, демоны!… Я, вообще, сомневаюсь в их существовании. Почему, Великий, ты спрашиваешь меня об этом?

Ни-цзы убеждал меня в том, что именно с их помощью ты, твой сын и его друг задумали отравить меня.

Советник с сожалением покачал головой. – Бедный человек! Он совсем рехнулся. Обладать такими выдающимися талантами, и в то же время ничего не понимать в людях! Ему можно только посочувствовать.

Да, я такого же мнения. Но должен заметить: вам следует быть более осторожными. Слишком много любопытствующих глаз следует за тобой и моими воспитанниками.

Что ты имеешь в виду, Повелитель?

Я полагаю, что тебе необходимо усилить охрану своего дома и его окрестностей. У меня есть, что рассказать, а тебе будет полезно это послушать…

Узнав от Императора все, что успел донести ему незадачливый Первый Министр, Советник начал многое понимать.

Так вот почему рычал Ям. – Задумчиво произнес он. - Я чувствовал, что в моей комнате побывал посторонний, но не мог в это поверить.

Что будем делать с Ни-цзы? – Спросил Сын Неба.

С Ни-цзы… Освободи его, Повелитель. – Он выдающийся ученый, и незаменимый чиновник.

И это говоришь ты, которого он оболгал? Если бы я не знал тебя так хорошо, на его месте сейчас был бы ты.

Повелитель, в его поступке больше ошибки, чем злого умысла. В конце концов, он искренне полагал, что спасает жизнь Владыки Поднебесной.

А как же господа воспитанники? Он явно хотел очернить их.

Да, соблазн увлек его. Но чужие недостатки можно исправлять и, не обнажая их перед людьми. Я не верю в изначальную порочность этого человека. Он слаб, но не злонамерен. И, кроме того, большой человек не должен считать ошибок маленьких людей.

Сын Неба на некоторое время погрузился в размышления. Как и любой Император, он не был склонен отменять свои приказания.

Хорошо. – Произнес он, наконец. – Я последую твоему совету. Завтра утром Ни-цзы будет освобожден.

Главный Советник склонился перед ним в глубоком поклоне.

Позволь мне, Повелитель, обратить твое просвещенное внимание еще на один факт: Первый Министр слаб, не только в мирских искусах, но и здоровьем. Будет лучше, если ты сделаешь это сразу, не дожидаясь утра.

Ты добр. Не излишне ли?

Сердце подсказывает мне, что это не тот случай, когда следует проявлять жесткость.

Будь, по-твоему. Но, я полагаю, наши юные друзья уверились в том, что мы о них совершенно забыли.

В таком случае я приглашу их, и с разрешения Великого оставлю вас наедине.

Только сейчас Главный Советник понял, как не терпится Императору из первых уст услышать рассказ юношей, и взять, наконец, в руки давно желанную вещь.

- Да, иди. И не забудь, что завтра я провожу Государственный Совет. Присоединение Чаосяни к Поднебесной требует особого внимания к этому вопросу.

Заждавшиеся приглашения друзья разом вскочили на ноги, увидев входящего в покои Советника.

Ну, господа воспитанники! Настал ваш черед. Сын Неба ждет вас.

Друзья переглянулись. Ли взял в руки кожаный мешок с драгоценной добычей, поклонился отцу и шагнул в покои Императора. За ним последовал Фэй.

Песочные часы трижды завершили свой цикл прежде, чем юноши покинули покои Императора и Запретный Город. Напряжение и усталость последних дней, если как-то и сказались на обоих друзьях, были полностью сняты после встречи с Сыном Неба.

Когда тяжелые дворцовые ворота закрылись у них за спиной, Фэй остановился, и взял своего друга за плечи.

Ли! Неужели все закончилось?

Да! Но, остается много непонятного…гибель нашей охраны, эти двое в гробнице.

Впереди большая жизнь, и я думаю, со временем многое станет ясным. Но, прочь заботы! Величайший дал нам десять дней полной свободы и отдыха. Как ты думаешь использовать их?

Отосплюсь и вернусь к своим занятиям, и книгам.

Нет, он все же ненормальный! – Пробормотал Фэй в сторону. – Меня теперь всю жизнь будет тошнить от одного вида книг и рукописей. Куда пойдем сейчас?

Для тебя в моем доме всегда найдется свободный кан и одеяло.

Пожалуй. – Согласился Фэй. – Я больше ни на что не способен, как использовать твой кан по назначению. Кстати, а эти угрюмые люди, что они там делают?

Ли оглянулся и всмотрелся в темные фигуры, остановившиеся неподалеку от них.

Это офицеры императорского полка. Я знаю вон того, толстого. Их явно послали охранять нас.

Опять! – Недовольно сказал Фэй. – Заботятся, как о маленьких. Как ты думаешь, когда-нибудь это закончится?

Возможно.... А, пока не закончилось, я предлагаю развлечься и оставить их в дураках.

Каким образом?

Сейчас, не торопясь, завернем за угол, и сразу, через ограду, в сад. Пусть побегают.

Хорошая мысль.

И друзья, прыснув в кулак, двинулись вниз, по темной улице города.

Выпущенного на свободу министра Ни-цзы отвезли домой, где его уже ждали жена и трое сыновей. Вместе с главой семьи они испытали колодки и все прочие ужасы тюрьмы.

На утро министр был приглашен к Императору, от которого вышел с растерянным выражением лица.

Вечером Ни-цзы собрал всю семью, долго смотрел в пол, потом заговорил:

Благодарение богам наши несчастья закончились. И я молю Небо о том, чтобы они никогда больше не повторились. Я так же полагаю, что каждый из нас воспримет все произошедшее, как урок, из которого следует сделать серьезные выводы. Так, как это сделал я.

И главное: отныне все нам надлежит молить Небо и богов о здравии Главного Советника Императора. Своим спасением мы обязаны этому человеку

В покоях Императора всю ночь горел свет. Поздним вечером, оставшись, наконец, в одиночестве, У-ди подошел к столу и долго смотрел на три потемневшие от времени книги. Потом взял их в руки, и поднес к лицу, вдыхая аромат древности. Сын Неба не сомневался в том, что они – живые. Более ста лет пролежали они в страшной темноте и безмолвии гробницы, прежде, чем дерзкие руки его подданных предоставили им возможность снова увидеть свет.

У-ди понимал, что идет по стопам своего далекого предшественника. Он трезво смотрел на вещи и не позволял себе надеяться на чудо. Но, твердо верил в то, что на пути к чуду, эти книги станут еще одной ступенью, ведущей его к заветной цели, к вечной и манящей тайне Бессмертия.

АНГЕЛ СМЕРТИ

После возвращения в деревню Ильхан медленно приходил в себя. Его надежды стремительно разбогатеть рухнули, и это не могло не сказаться на душевном состоянии юноши. Единственное, что утешало азиата, это почти каждодневные встречи с Син-нян.

- Дай мне немного времени. Я все обдумаю и пойду к родителям твоей зазнобы. – Сказал ему Юань. – Это не тот случай, когда надо торопиться.

Между тем, впереди юношу ждало новое серьезное испытание.

Возвращаясь к делам, Ильхан встретил госпожу Цзы-вэнь. Столкнувшись с ее, откровенно призывным взглядом, азиат неожиданно для себя смутился. Весь его опыт общения с женщинами сводился к платным увеселительным заведениям и двум-трем случайным дорожным связям. Здесь же знаки внимания ему оказывала замужняя женщина, да еще и его хозяйка. Господин Цзы-вэнь, растрачивая весь пыл на служанок и птичниц, по-видимому, ничего не оставлял для своей супруги.

Юноша вежливо поклонился и, памятуя грозное предупреждение Юаня, собирался пройти мимо, но не тут-то было. Госпожа Цзы-вэнь загородила ему дорогу.

- Благодаря вашим заботам, господин Ильхан, лошади в нашем селении стали выглядеть как девушки на выданье. Было бы неплохо, если бы вы уделяли такое же внимание и людям.

Прекрасно понимая, что на языке жителей Хань в его адрес прозвучал довольно серьезный упрек, Ильхан виновато спросил:

Я кого-то ненароком обидел, госпожа?

Вы целыми днями общаетесь с лошадьми, но я мало вижу вас, работающего по дому. Между тем, в моей спальне не закрывается крышка от ларя, а в окне образовалась щель. В нее дует ветер, и я мерзну по ночам. Я буду просить вас устранить эти недостатки в самое короткое время.

Отказать хозяйке Ильхан не имел права. Стараясь не смотреть на неспокойно вздымающуюся грудь госпожи Цзы-вэнь, он ответил:

Я исправлю. Завтра же все посмотрю, и сделаю так, как это будет удобно для вас.

Нет, господин Ильхан. Завтра я буду занята. Господин Цзы-вэнь послезавтра уезжает в город на три дня, и я должна собрать его в дорогу. Вот после его отъезда вы сможете спокойно приступить к делу.

Ильхан не нашелся с ответом и молча поклонился.

«Хитрая лиса!» – Растерянно думал он, направляясь к конюшне. – «Только этого мне не хватало. Непонятно, что и делать».

Впадать в блуд с хозяйкой усадьбы не входило в планы Ильхана. Он с величайшим уважением относился к Юаню, и скорее отрубил бы себе руку, чем нарушил слово, данное другу. Во-вторых, и это было самым главным, любовь к Син-нян возвела в его сознании невидимые и могущественные стены, не допускающие и мысли о связи с другой женщиной.

Мучимый сомнениями, юноша завернул за угол дома и лицом к лицу столкнулся с господином Цзы-вэнем. Увидав своего конюшего, тот широко и приветливо заулыбался.

«Рассказать, что ли, хозяину…» – Мелькнула в голове Ильхана наивная мысль. – «Пусть утихомирит эту взбесившуюся кошку».

«Нет, нельзя!» – Решил он в следующее мгновение. – «Вышвырнет из усадьбы, как котят на помойку.

Господин Цзы-вэнь, все также приветливо улыбаясь, остановился и доверительно взял Ильхана за рукав.

Должен сказать, что я доволен вами, господин Ильхан. Очень доволен. С вашим приходом дела в селении пошли значительно лучше. Лошади ухожены. Конюшни сверкают чистотой, как чертоги небожителей. Управляющий вами не нахвалится. И госпожа Цзы-вэнь (а она, вы знаете, женщина серьезная и придирчивая) о вас самого высокого мнения.

Благодарю вас, господин Цзы-вэнь! – Смущенно ответил юноша, не ожидавший таких похвал.

Не скромничайте! Вы заслужили и большего, господин Ильхан. Но, у меня к вам есть маленькая просьба. Совсем небольшая. Я думаю, вас это не затруднит.

Конечно, господин Цзы-вэнь! – Растроганно сказал Ильхан. – Я всей душой рад услужить вам.

Вот и чудесно! В вашем цветущем возрасте это не составит большого труда. Кроме того, я убедился, что вы – человек порядочный. Я могу довериться вам, господин Ильхан?

Без сомнения, хозяин!

Господин Цзы-вэнь оглянулся и, перейдя на шепот, приблизил свое лицо к самому уху юноши.

Я хочу доверить вам одну сокровенную тайну. Дело нешуточное. Видите ли… меня крайне беспокоит состояние супруги, госпожи Цзы-вэнь. Она страдает. Очень! А я – человек уже немолодой. К тому же, терзаемый болезнями, и… различными недостатками. Я не в состоянии дать ей того, что она хочет. А она страдает! Вы понимаете, о чем я говорю?

Нет! – Искренне ответил азиат, недоуменно глядя на хозяина.

Ну, как вам сказать яснее… Госпоже Цзы-вэнь необходимо мужское внимание. А я – человек немолодой, мучимый болезнями… Вы, я думаю, тоже соскучились по… э-э-э… г-хм... Послезавтра я уезжаю в город. И задержусь более, чем на три дня. Это я госпоже Цзы-вэнь сказал, что на три дня. Чтобы не волновалась. Вот и…. У вас не будет никаких препятствий. Я вижу, вы смущены…. Это прекрасно! Не отвечайте, не надо! Я знаю, вы человек благородный и обхождением, и речами. Вы не откажете в моей просьбе!

Господин Цзы-вэнь воодушевленно потряс юношу за плечи и удалился так же стремительно, как и появился.

Остолбеневший Ильхан смотрел ему вслед, широко разинув рот.

Да! Добра от того, что я услышал, ждать не приходится. – Сказал Юань, выслушав своего друга. – Нам следует поторопиться. Но, идти свататься надо с подарками. А у нас ничего нет. Впрочем, у тебя есть алмаз. Давай его сюда. И хозяин нам должен еще немного денег. Итак, завтра.

На следующий день, ближе к вечеру, Юань одел новые штаны и рубаху, велел Ильхану ждать и отправился к родителям Син-нян.

Его не было долго. Все это время Ильхан не находил себе места. Он то хватался за работу, принимаясь править сбрую, то все бросал и сидел неподвижно, глядя в одну точку. В эти мгновения решалась его судьба.

Наконец, в воротах появился Юань. Ильхан вскочил на ноги и бросился к нему.

Плохо дело, ту-кю. – Удрученно произнес Юань. – Нам отказали. Я ничего не смог поделать. Вот твой камень. Они его не взяли.

Ильхан, не говоря ни слова, стоял, как громом пораженный.

Завтра утром господин Цзы-вэнь отвезет Син-нян к теткам, в город. Возможно, они боятся, что ты украдешь ее.

Ильхан продолжал стоять, глядя куда-то в пустоту. Белый свет померк для него.

Ты слышал, что я сказал? – Мягко спросил Юань.

Там, под землей. – Заговорил Ильхан отрешенным голосом. – Ты не разрешил мне взять даже маленький камешек. Но обещал, что все будет хорошо. Ты обманул меня.

Было сказано все, что необходимо, Ильхан. Я даже предложил им себя, как работника. На всю оставшуюся жизнь. Бесполезно.

Ильхан нашел в себе силы поднять голову, и посмотреть на товарища.

Спасибо, брат. - Тихо сказал он. – Видно, такова воля богов.

Они долго стояли молча.

Что ты собираешься делать? – Спросил Юань.

Пойду к себе, на родину. Может быть, найду родственников.

Хорошо. Я нужен тебе?

Нет. Я пойду один.

Ночью Ильхан не спал. Предстоящая жизнь потеряла для него смысл. Хотелось одного: быстрее уйти, и унять боль, остро режущую сердце и душу.

Тоска сменялась приступами ярости и желанием отомстить всем и за все. Надо сказать, что события последних дней полностью отвлекли его внимание от давнего желания постичь тайну шелка.

Ильхан понимал, что шелк на его родине, это – богатство, власть и почет. Значит, уйти надо знающим.

«Сейчас все спят, и к шелкопрядам можно подойти без опаски. Сторожей при них я никогда не видел». – Размышлял Ильхан. – «А потом всё запалить, чтобы век помнили, и уйти в горы. Там никто не найдет, не догонит».

Ильхан наивно полагал, что стоит один раз заглянуть в домик, где живут шелкопряды, как ему все сразу же станет ясно.

Поразмыслив несколько мгновений, ту-кю прислушался: Юань дышал ровно и тихо. Значит можно действовать.

Ильхан бесшумно встал, взял из-под кана кремень, трут и кресало, прихватил со стола светильник, и так же тихо вышел за дверь. Луны не было, но дорогу к заветным домикам, он мог найти с закрытыми глазами.

Стараясь не смотреть в ту сторону, где жила Син-нян, Ильхан быстро пересек двор, и, придерживаясь деревьев, пошел к тому месту, на которое до сей поры демонстративно не обращал внимания.

У домиков его встретили несколько деревенских собак. Сразу признав своего, они дружелюбно завиляли хвостами.

Ильхан огляделся, и приступил к делу. Жилище шелкопрядов было невысоким и продолговатым. Небольшая дверца закрывалась на обыкновенную деревянную щеколду.

Несколько ударов кресалом, и Ильхан зажег светильник. Еще раз оглянувшись, он взялся за щеколду.

Не стоит этого делать, ту-кю! – Прозвучал у него за спиной знакомый голос.

Ильхан от неожиданности чуть не выронил светильник, и обернулся. Перед ним стоял Юань. Как всегда спокойный и невозмутимый.

Ты?! – Вырвалось у азиата. – Опять ты?

Поверь мне, ты ничего там не поймешь. Этому великому искусству, как и любому другому, учатся долгие годы. Иди лучше спать.

Ильхан медлил. Любой другой человек на месте Юаня был бы уже покойником.

Ты отбираешь у меня последнюю надежду?

Тот, кто, сидя у тигра на шее, хватается за тигриный хвост, не годится даже в ученики, Ильхан.

Мне все равно! В кипящей воде нет холодного места.

Когда наступит великая смерть, осуществится и великая жизнь. – Произнес Юань загадочную фразу. - Иди домой, ту-кю.

Я не верю тебе! – Ильхан бросил светильник на землю, и, повернувшись, побрел по направлению к дому.

Юань постоял немного, поднял с земли погасший светильник, и пошел вслед за азиатом.

Вернувшись домой, Ильхан повалился на кан, и замер. Чтобы отвлечься, стал вспоминать свое детство, братьев и сестер. Где они? Возможно, что и живы. Но, найти их в этом безграничном мире не представляется возможным. Даже, если Небо и сведет их чудом, они не узнают друг друга.

Ощущение бесконечного одиночества охватило его. Чтобы не завыть в голос, Ильхан вцепился зубами в край одеяла, и неподвижно пролежал так до самого утра.

На соседнем кане не спал Юань. Но отчуждение уже разделило друзей своей невидимой и страшной преградой.

Весь следующий день прошел для Ильхана, как во сне. Увидеть в последний раз Син-нян ему не удалось. Господин Цзы-вэнь уехал в город рано утром, на двух повозках, с племянницей, служанкой и четырьмя вооруженными слугами. По долгу службы их провожал Юань.

Вечером он подошел к Ильхану и молча передал ему что-то завернутое в небольшой шелковый узелок.

Конюший развернул мягкий шелк, и в его руки лег маленький деревянный идол, бог семейного очага Цзао-ван. В Новый Год Ильхан сам вырезал его из дерева и подарил Син-нян. Это была единственная вещь, хранившая тепло ее рук.

Уйти Ильхан решил на следующее утро. С вечера он собрал узелок с рисовыми лепешками, и запасной курткой. Аккуратно завернул и положил на его дно несколько монет и деревянного идола – память о навсегда утраченной любви. Лег на кан, и забылся тревожным, тяжелым сном.

Утром Юань не разбудил его, как всегда, и Ильхан проспал дольше обычного.

Проснувшись, встал и наспех проглотил рисовую лепешку, запив ее холодной водой. Взял свой узелок, окинул в последний раз взглядом комнатку, в которой они прожили более полугода, и вышел во двор.

Разыскал Юаня. Тот стоял у сарая с повозками, и рассматривал поломанное колесо. Бросив взгляд на Ильхана, он сразу все понял, и положил колесо на землю.

Ильхан подошел к товарищу.

Настала пора прощаться, брат… Я никогда не забуду твоей дружбы.

И я не забуду тебя, Ильхан. Ты зайдешь к хозяйке попрощаться?

Нет. Это лишнее. Передай, что я благодарен за кров и ее добро.

Несколько мгновений они молчали. Потом Ильхан забросил узелок за спину.

Прощай, брат!

Прощай!

Ильхан повернулся, вышел из ворот на дорогу и двинулся в направлении гор.

Юань, не отрываясь, смотрел ему вслед. Он видел, как Ильхан поравнялся с опушкой леса, и оттуда странной ковыляющей походкой вышел оборванный человек. Он подошел к Ильхану и что-то сказал ему. Потом пошатнулся и, как подрезанный колос рухнул на землю. Азиат наклонился, поднял упавшего и, взвалив его к себе на спину, потащил обратно в деревню.

Юань отбросил в сторону долото, и бросился к воротам. Через несколько мгновений он уже подбегал к Ильхану.

Что случилось, ту-кю?

Это служка господина Цзы-вэня. – Прерывистым голосом ответил азиат. – Они все попали в лапы Железного Монаха. И Син-нян вместе с ними!

Юноши внесли израненного слугу во двор и положили на траву. Навстречу им уже сбегались слуги, заметившие неладное. Над раненым захлопотали женщины, а из своих покоев вышла обеспокоенная шумом госпожа Цзы-вэнь.

Слугу привели в чувство, и он слабым голосом рассказал о том, что произошло вчера вечером на старой лесной дороге.

Господин Цзы-вэнь сознательно выбрал эту заброшенную дорогу, полагая, что таким образом избежит нежелательных встреч с лесными братьями. К несчастью, судьба решила иначе, и к вечеру, когда дорогу повозкам преградили вооруженные люди с дикими перекошенными физиономиями, господин Цзы-вэнь понял, что совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни.

Пленников заставили выйти из повозок и увели в лес. Мужчин побили, а женщин заперли в каком-то сарае.

Перепуганного господина Цзы-вэня и его слуг подвели к Железному Монаху, который оказался веселым волосатым мужчиной богатырского телосложения.

Ну, любезный господин Цзы-вэнь, - Радушно обратился он к своему пленнику. – давненько я к тебе подбирался. Нельзя же так жить, не помогая другим. Посмотри на моих людей: сплошная рвань да лохмотья! И кушают не очень хорошо. Риса не хватает, зерна. Опять же, половина из них в землянках живет. А там сыро! Нехорошо! Я думаю, двести семьдесят связок монет помогут этим бедным людям в их нелегкой жизни. Ты! - Обратился Железный Монах к одному из слуг господина Цзы-вэня. – Я тебя отпускаю. Ты пойдешь к своему управляющему и скажешь, что послезавтра утром, на дороге у Лесного Ручья нас должны ждать двести семьдесят связок монет. Тогда он получит обратно своего господина и всех остальных. Да пусть не вздумает солдат привести, а то я из его господина сделаю чучело, а девиц замуж выдам. Вон мужей сколько!

Двести семьдесят связок монет… - Помертвевшими губами прошептал господин Цзы-вэнь. – Это все мое состояние.

Ну, вот видишь, я не прошу больше, чем ты имеешь.

Железный Монах повернулся к слуге. – Поспеши. Я буду ждать только до полудня. И при повозке с деньгами, должно быть не более двух человек, а не то я пришлю госпоже Цзы-вэнь уши ее супруга.

Выслушав рассказ слуги, сельчане растерянно зашумели. Госпожа Цзы-вэнь ударилась в слезы.

Что же нам делать? - Растерянно спросил управляющий.

Надо послать гонца в город. Пусть пришлют войска! – Плача, выговорила госпожа Цзы-вэнь.

Он не успеет. Да и бесполезно это. Сколько раз они приходили и уходили ни с чем.

Может быть, сами справимся? – Неуверенно спросил управляющий. – Сотню-две мечей по селу мы соберем.

Сотня неумех, которые берутся за оружие раз в году…

Но, что-то же надо делать…

Ильхан, до сей мнуты хранивший молчание, издал дикий вопль, выхватил меч и ринулся к воротам. Его мгновенно перехватил Юань.

Стой! Ты куда, дурная голова?

Син-нян! Там Син-нян! Они убьют ее! – Глаза юноши были широко раскрыты, и в них полыхало безумие.

Опусти меч и успокойся. Ты даже не знаешь, где их логово. Погубишь себя и ее.

Ильхан неохотно опустил меч и застыл на месте.

Вы можете собрать двести семьдесят связок монет? – Спросил Юань, поворачиваясь к управляющему и госпоже Цзы-вэнь.

Да. Но это не спасет пленников. Железный Монах все равно убьет их. А девушек возьмет в наложницы. Такие случаи уже бывали.

Я думаю, мы уговорим этих упырей. К восходу солнца подготовьте мешки с деньгами и повозку. С ними поедут Си и Фань. Они повыносливее. А я с ту-кю буду ждать их в условленном месте.

Кто ты такой, чтобы командовать нами? – Крикнули из толпы. – Может быть, ты сам хочешь присвоить эти деньги!

Юань повернулся на выкрик и, немигающим взглядом уставился в лицо говорящего.

- Ты знаешь, что надо делать? Нет? Тогда помолчи!

Закрой рот, и оставь его в покое! – Крикнули из толпы.

Мы доверяем господину Юаню!

Пусть делает то, что считает нужным!

Среди этих криков и всеобщего возбуждения один Юань продолжал оставаться невозмутимым.

Господин управляющий, нам с товарищем понадобится оружие, и я бы хотел посмотреть, что вы можете нам предложить.

Да, конечно! Но, может быть, вы все-таки возьмете с собой хотя бы десятка три крепких молодцов…

Нет. Это лишнее. Они могут спугнуть Железного Монаха.

На дороге, у Лесного Ручья пели птицы. Восходящее солнце пронизывало своими лучами кружево зеленой листвы, и множеством ярких пятен трепетало на цветастом ковре из прошлогодних листьев, разноцветного мха и серых, лесных валунов. Маленькая, рыжая белочка, подергивая хвостом, выискивала себе пропитание, и грациозно перелетала с ветки на ветку.

В эти места редко заглядывали люди, и поэтому лесные обитатели без страха и с интересом наблюдали, как по неровной дороге движется груженая повозка с двумя седоками.

Поравнявшись с тем местом, где звонкий ручей пересекал дорогу, повозка, заскрипев колесами, остановилась. Ее седоки спрыгнули на землю, отошли в сторонку и, усевшись на придорожные камни, принялись тихо о чем-то переговариваться.

Низкорослая гнедая лошадка, глядя в землю, тоже думала о своем, и задумчиво перебирала влажными губами.

Лесную идиллию нарушил треск ломающихся под ногами веток и легкое звяканье металла. Из леса на дорогу вышло сразу несколько человек. Осторожно вертя головами в разные стороны и, не обращая внимания на сидевших на обочине людей, они сразу направились к повозке.

Один из них залез в нее, и принялся по очереди развязывать мешки, внимательно изучая содержимое каждого из них.

Все на месте. – Сообщил он, наконец, своим спутникам. – Можно забирать.

Из кустов вышли еще люди, и принялись разгружать содержимое повозки.

С мешками на плечах, один за другим, они быстро исчезали в лесной чаще.

Последний из них задержался и, оглянувшись, бросил через плечо, двоим, продолжавшим сидеть на камне:

Убирайтесь отсюда! Да, поживее! Господина вашего мы потом отпустим. Как деньги пересчитаем.

Приехавшие в повозке люди встали и, подойдя к лошади, принялись неторопливо ее разворачивать.

- Смотри ты, как торопились. Даже лошадь не взяли. – Сказал один из них, покачав головой.

Вскоре дорога опустела.

Спустя несколько мгновений тихо качнулись ветви придорожного дерева, и по его стволу скользнули на землю два человека в лоскутно-цветастой, под цвет зелени одежде.

Держись в тридцати шагах позади меня. - Тихо шепнул Юань своему спутнику, закинув за спину тугой, боевой лук. – И никаких лишних движений. Действуй только по моему знаку.

Поправив плотно набитые стрелами колчаны у пояса, он бесшумными кошачьими движениями двинулся в направлении скрывшихся в лесу разбойников.

Азиат выждал какое-то время и последовал за ним, прячась за стволами деревьев.

В лагере лесных братьев царило приподнятое настроение. В центре большой поляны сложили только что принесенные мешки с деньгами.

Вокруг них столпилось и галдело почти все население разбойничьего гнезда, около ста пятидесяти человек. Большинство из них никогда не видели такой груды монет, и глазели на них, разинув рот.

Железный Монах довольно похохатывал, похлопывая себя по животу и широкой груди.

Хорошо! Очень хорошо! Здесь и жизнь достойная сложена, и утехи, и старость беззаботная. Часть поделим, конечно. Остальное приумножим. Зерно денежное… ему тоже рожать следует. Но будет глаза тешить! Меченый! Где там наша добыча высокочтимая? Приведи их сюда.

Тот, кого назвали Меченым, сухой, высокий детина с рваным шрамом во всю длину лица, ухмыляясь, двинулся к бревенчатому домику в глубине лагеря.

Через несколько минут несчастные пленники предстали перед ордой гогочущих и ухмыляющихся разбойников. Две девушки шли позади, не поднимая глаз, охваченные страхом и предчувствием скорой расправы.

Хороши! Ах, как хороши! - Причмокнул толстыми губами Железный Монах. – Что ж ты стоишь, Меченый! Покажи нам прелести девиц светлооких.

Меченый, паясничая и кривляясь, оттолкнул в сторону господина Цзы-вэня и приблизился к Син-нян и ее служанке.

Какие персики, красавицы какие утонченные достались нам, людишкам лихим да ничтожным! Как мы сейчас усладимся нежностью девиц лотосооких…

Вы обещали отпустить нас… - Зажатым голосом сказал господин Цзы-вэнь.

Громкий хохот был ему ответом.

Меченый, грязно улыбаясь, схватил Син-нян за руку. В то же мгновение в воздухе резко свистнуло.

Выпучив глаза и схватившись за пробитую стрелой грудь, Меченый захрипел и, заливая кровью рубаху, тихо осел на землю.

Разбойничья толпа охнула, и на мгновение остолбенела.

Воздух, как будто, стегали быстрым упругим кнутом. Поток смертельно жалящих стрел, казалось, несся со всех сторон одновременно. Это Юань, стремительно меняя положение, без промаха разил растерявшихся лесных братьев. Десяток лучников не смог бы нанести им больший урон, чем один этот грозный воин.

В лес бегите! Это войска! – Крикнул опомнившийся Железный Монах, и выхватил из-за пояса меч.

В считанные мгновения Юань расстрелял три колчана стрел, издал короткий боевой крик, и с мечом в одной руке и короткой железной цепью в другой прыгнул в самую гущу разбегающихся в разные стороны разбойников. Железный Монах с горящими глазами метался из стороны в сторону, не понимая, где враг и с кем надо сражаться.

С другой стороны, вращая мечом, в толпу противников врезался Ильхан.

Оба, пользуясь растерянностью лесных братьев, наносили им страшный урон.

Их только двое! Убейте их! – Крикнул кто-то.

Часть убегавшись лиходеев повернулась, и бросилась на обоих друзей.

Несколько минут в воздухе стоял лязг мечей и кряканье рубящихся людей. Юаня почти не было видно за окружившими его разбойниками. Лесные братья погибали один за другим от разящего меча и бешено вращающейся цепи.

Брошенные в него копья Юань сбивал молниеносным движением руки или цепи. Все летящие в него удары попадали в пустоту.

Наконец, окровавленные, охваченные страхом люди опустили мечи и робко отступили. Человек, которого они все вместе пытались убить, не был даже ранен.

Юань медленно, исподлобья, обвел суженными до предела глазами застывших на месте разбойников, и двинулся по направлению к Железному Монаху.

Огромного роста мужчина, Монах, судорожно стиснув меч, смотрел, как к нему приближается его смерть.

Положи меч, и иди к остальным. – Спокойно посоветовал ему Юань.

Монах помедлил, затем поднял меч, и ринулся на противника. Юань легко уклонился, и Железный Монах пролетел мимо. Повернувшись, Монах схватил меч обеими руками, и хотел с силой обрушить его на голову Юаня. Но не успел: в следующее мгновение стремительный удар ногой раздробил ему грудную клетку.

Железный Монах опрокинулся навзничь, выронил меч, и жизнь медленно оставила его.

Оружие на землю. Отойдите вон к тому дереву. – Негромко приказал Юань.

Поколебавшись с мгновение, оставшиеся в живых разбойники сложили оружие.

Банда железного Монаха прекратила свое существование.

Юань повернулся и подошел к залитому кровью Ильхану, сжимавшему в своих объятиях Син-нян.

Ты ранен?

Ильхан не ответил. С почти мистическим страхом он смотрел на приближающегося к нему Юаня.

Ты сам Ангел Смерти… - Прошептал ту-кю, не выпуская руки девушки.

НАЧАЛЬНИК УЕЗДА

Господин Сунь Шао-цзу проработал на этой должности двадцать лет. Не без пользы для себя и для людей. Его уважали. Подношения он брал, но в разумных пределах. Был достаточно справедлив, и в меру суров. По вечерам читал Кун-цзы (Конфуция). Любил семью, детей, и находил в том покой и умиротворение.

Сегодня, в помещении местной управы, у него был приемный день. Пришлось выслушать изрядное количество жалоб и прошений. Наконец, внимание притупилось, и он поймал себя на том, что не слушает вдову переписчика книг, просящую о небольшой денежной помощи. Потертые рукава шелкового халата занимали его гораздо больше, чем унылый голос женщины.

«Время заканчивать». – Подумал Начальник Уезда, и прервал монотонное бормотание посетительницы.

Сколько вы просите, уважаемая?

Я бы, хотела, высокочтимый и достойный господин начальник рассказать обо всех своих бедах…. с тех пор, как умер мой муж, я не разу не видела ни одной монеты…

Просто скажите, сколько.

Если купить дойную корову, то…

«И ради этого пустяка она добралась до уездного начальника… Денег в казне немного. Не стоит ей давать..» – Подумал Начальник Уезда. Но, вслух, удивившись самому себе, сказал: - Хорошо. Зайдите через два дня, и я велю казначею выдать вам необходимую сумму.

Вдова рассыпалась в многословных благодарностях, но он не дал ей возможности продолжить, и вежливо выпроводил за дверь.

«Ну, вот, хвала Небу, день закончен. Можно и собираться…»

У двери тихонько поскреблись.

Прошу вас, уважаемый. – Со вздохом отозвался он, отодвигая от себя связку законов и уложений Поднебесной.

Господин Сунь Шао-цзу! Добрые новости, радующие душу и сердце! – С порога и с некоторым возбуждением заговорил чиновник, исполняющий обязанности дежурного по управе.

Говори, уважаемый. – Не без доли скепсиса предложил уездной начальник молодому и горячему, видимо, чиновнику.

Господин Сунь Шао-цзу! Банда Железного Монаха разгромлена!

Начальник уезда откинулся к стене и с недоверием присмотрелся к говорящему.

Что вы такое говорите, уважаемый! Ну, кто мог это сделать? Императорские войска гоняются за ним четвертый год. Месяц назад они понесли серьезный урон, потеряли почти семьдесят человек и ушли ни с чем, а Монах как грабил селения, так и продолжает делать это совершенно безнаказанно.

Господин начальник! Вы мне не поверите: всю шайку уничтожили д в а человека!

Господин Сунь Шао-цзу внезапно почувствовал прилив крови к голове и сильное раздражение. Он поднялся на ноги и заговорил срывающимся, переходящим в крик голосом:

Я велю вас наказать, уважаемый! Вы вводите в заблуждение своего начальника и рассказываете сказки, недостойные вашего чина и звания! Стыдитесь!

Господин начальник! Труп Железного Монаха здесь, во дворе управы. Вы можете взглянуть на него собственными глазами. Два десятка уцелевших разбойников уже в колодках. А сотенный командир сам разговаривал с теми, кто совершил это чудо!

Господин Сунь Шао-цзу несколько растерялся.

Но это невозможно! Два человека не могут справиться с шайкой, разогнавшей целый императорский полк. Кто эти люди?

Господин начальник! Этот человек из… - Чиновник приблизился и перешел на почтительный шепот.

Не может быть! - Господин Сунь Шао-цзу с изумлением взглянул на говорящего. – Я всегда полагал, что слухи об этом монастыре – легенда, сказка.

Но, это так. Он, действительно оттуда. А второй – ту-кю, его ученик.

Господин Сунь Шао-цзу в волнении прошелся по комнате.

Но, в таком случае, мы обязаны озолотить этих людей. Где они? Я хочу их видеть.

Сотенному не удалось уговорить их приехать в город. Воин сказал, что ему ничего не надо, а его ученик серьезно ранен.

Я сам поеду к ним. Где это произошло?

Возле селения Чжоу, господин начальник. В сорока ли отсюда.

Этих людей во что бы то ни стало надо оставить в уезде. Дать им деньги, дома, хорошие должности. Величайший, да будет здравствовать он тысячу лет, специальным указом предложил нам по всей Поднебесной искать людей дельных и искушенных в своем мастерстве.

Господин сотенный сказал нам, что у воина – душа странника. И, вряд ли, он согласится на оседлую жизнь. А второй хочет жениться на какой-то местной девице и не прочь остаться.

Мы женим его на десяти девушках. Пусть только пожелает. Ха! Подумать только! Уничтожить злодеев, которые приносили уезду такие убытки! Иди, передай моему помощнику, что завтра мы отправляемся в Чжоу.

В селении происходил настоящий переполох. Местные жители никогда не видели такого количества сановных начальников и военных, которые посетили Чжоу за последние несколько дней. Все только и говорили о чудесном спасении господина Цзы-вэня, его слуг и племянницы. В воздухе, произносимое с глубоким почтением, витало имя знаменитого горного монастыря. На Юаня смотрели, как на ожившего бога.

Господин Цзы-вэнь, обретший свободу и получивший обратно все свои деньги, дважды в день навещал раненого Ильхана. Его супруга самолично следила за тем, чтобы у юноши были все необходимые снадобья, и пригласила известного на всю округу лекаря. Юань, впрочем, с известной долей сомнения воспринял местное светило, и пользовал друга собственными настоями трав.

Син-нян страдала. Приличия не позволяли ей приходить к любимому. Она мучалась и не спала ночами.

Отец Син-нян тоже испытывал определенные терзания, но они имели совершенно иное свойство. Как-то вечером, перед сном, он сказал своей супруге:

Кажется, мы промахнулись, матушка. Хозяин отмерил господину Ильхану двадцать связок монет, а сотенный командир, ну, тот, что был в селе позавчера, сказал, что теперь его щедро наградят и заберут в уезд. Возможно, даже в управу.

А я говорила тебе, тыквенная твоя голова! Говорила, что господин Ильхан – человек незаурядный и достойный, хоть и без роду, племени. А ты что мне твердил? Портной, портной! Портного в мужья! Вот и живи теперь сам, со своим портным! А мог бы в управе такого родственника иметь!

Ее супруг расстроился окончательно.

Да. Теперь господин Ильхан, пожалуй, и не посмотрит в нашу сторону.

Погоди, не каркай. Может быть, и посмотрит. Не забывай, что он пошел туда ради нашей дочери.

Так что же мне делать?

Ничего. Свое лицо тоже нельзя терять. Предоставь Небу решить это дело. Чувствует мое сердце, что все будет хорошо.

После полудня по селу разнеслась еще одна новость. Приехал сам Начальник Уезда господин Сунь Шао-цзу. Таких высокопоставленных лиц в Чжоу, отродясь не видывали. Вереница роскошных колясок и вооруженный конвой остановились у дома господина Цзы-вэня, который сиял, и излучал гостеприимство и добродушие.

Начальник Уезда сразу же пожелал видеть обоих героев. Он долго говорил о чем-то с Юанем, потом с Ильханом и, затем, с ними обоими вместе.

Когда он, наконец, вышел от них, господин Цзы-вэнь, кланяясь и продолжая сиять, пригласил всех отобедать.

Благодарю вас, господин Цзы-вэнь. Мы не откажемся, и даже попросим у вас разрешения переночевать. Но, сначала закончим все дела. Не будете ли вы любезны, показать мне дом вашей племянницы…э-э-э…

Госпожи Син-нян. – Услужливо подсказал ему из-за спины помощник.

Да, да! Юной госпожи Син-нян.

Родители Син-нян были застигнуты врасплох. Одна мысль о том, что их дом посетил Начальник Уезда, приводила главу дома в трепет. Весь вечер он переживал и восстанавливал в памяти это невероятноесобытие.

Войдя в дом, и учтиво поинтересовавшись здоровьем и благополучием его обитателей, господин Сунь Шао-цзу перешел к делу.

Я, собственно говоря, уважаемые, пришел к вам в качестве скромного просителя. Вы, как мне сообщили, уже семнадцать лет являетесь счастливыми родителями юной госпожи Син-нян. А я имею честь знать молодого человека, который, по моему разумению, мог бы составить ей вполне достойную партию. Правда, он сирота и чужеземец по происхождению, но в свои двадцать лет уже успел оказать Императору и Срединной Империи столь серьезные услуги, что я не могу здесь не выступить в роли его родителей. Речь идет об известном в вашем селении господине Ильхане. В случае вашего согласия, государственная казна берет на себя все расходы по проведению свадьбы, подарит молодым дом с небольшим хозяйством, а я от себя попрошу молодых людей принять мой скромный свадебный подарок в виде комнатной утвари и обстановки, резаной лучшими мастерами Поднебесной. Я так же с удовольствием сообщаю вам, что сегодня искателю руки вашей прелестной дочери, дарована шестая степень знатности. Ему так же предложена достойная должность, и государственный оклад в правлении нашего уезда.

Окончив свою витиеватую речь, господин Сунь Шао-цзу в ожидании ответа вопросительно уставился на главу дома.

У отца Син-нян из соображения приличий хватило духу выдержать небольшую паузу, после чего он, разумеется, дал господину Сунь Шао-цзу свое родительское согласие.

Вот и чудесно. Будем считать, что фандин^{50} состоялся – Спокойно сказал высокий гость. - Поверьте мне, вы не пожалеете. Господин Ильхан - достойный человек, скромный и с большими возможностями. На меня он произвел весьма благоприятное впечатление.

Поговорив еще несколько минут на общие темы, Начальник Уезда откланялся.

Проводив гостя, глава семьи молча уставился на свою супругу.

Что я тебе говорила? – Назидательным тоном сказала та. – Надеюсь, теперь ты будешь прислушиваться к тому, что я тебе советую.

И, поскольку ее муж продолжал пребывать в состоянии полного остолбенения, добавила:

- Ну, что молчишь? Пойди сообщи эту новость девочке. Она, кажется, не последний человек в этих событиях.

На следующее утро кавалькада колясок двинулась в обратный путь. Начальник Уезда, ехавший в одной коляске со своим помощником и обменивавшийся с ним впечатлениями, заметил:

Жаль, что господин Юань не согласился принять наши предложения, хотя в будущем он, возможно, тоже пожалеет об этом.

Если человек не хочет чего-то делать, то и будет плохо это делать, если его все же принудят к этому. Господин же Ильхан, как я понимаю, сам всей душой стремится к деятельному образу жизни, чем и сослужит немалую пользу обществу. Он решителен, собран, и чист душой, как мне показалось. Боюсь только, что иноземное происхождение будет некоторой помехой на пути его карьеры…

Взгляните на мою физиономию, любезный. – Пригласил помощника Начальник Уезда. - Да, да. Посмотрите внимательно.

Вы хотите сказать, что…

Вот именно. Я тоже иноземец в некотором роде. Мои родители из племени Юэчжи. И это не помешало мне стать уездным начальником.

«О путь! Как он глубок! Как прозрачна его чистота! Без него не запоют ни металл, ни камень. Металл и камень способны звучать, но не тронешь их, не запоют. Так кто же способен определить свойства всей тьмы вещей?» – Процитировал древнее изречение Начальник Уезда и погрузился в размышления.

Помощник не рискнул прервать его молчание.

Ильхан поправлялся быстро. Уроки, преподнесенные в свое время Юанем, спасли ему жизнь в страшной схватке с разбойниками. Две рубленые раны руки и задетое копьем легкое не давали возможности встать на ноги в течение двух недель.

Деятельный и подвижный ту-кю исстрадался на своем кане, и порывался встать ранее назначенного срока. Юаню надоело уговаривать нетерпеливого азиата.

Хочешь вставать, вставай! - Сказал он. - Только лежать после этого придется уже не две недели, а месяц, или даже больше.

Ту-кю неохотно смирился.

Син-нян тайком навестила возлюбленного, и это были самые счастливые минуты со времени освобождения пленников.

На полученные от господина Цзы-вэня и государственной казны наградные деньги, под бдительным присмотром Юаня, спешно строился небольшой дом. Второй дом Ильхан предполагал построить в уездном центре, по месту будущей службы. Потомственный кочевник, ту-кю проявлял неутолимое стремление к обретению постоянного семейного очага.

Через полторы луны в селении играли свадьбу.

Родители Син-нян приняли свадебные подарки Ильхана, сделанные в традициях народа хань-жэнь – одежду, украшения, рис, соль, две бараньих ноги, четыре фигурки кролика и крольчихи, выпеченные из сладкого теста. Согласно традициям, половину подарков семья невесты вернула, прибавив к ним обувь, одежду и письменные принадлежности для жениха.

Деревенский гадатель после долгих размышлений выбрал для свадьбы самый удачный день.

Все оставшиеся до знаменательного события дни Син-нян проводила на женской половине дома в обществе своих подружек. Она плакала, всячески выражая свою скорбь от грядущего расставания с родителями. Но сердце ее рвалось к любимому.

В день свадьбы на ней был короткий красный халат, зеленое платье и головной убор с накладкой из птичьих перьев, украшенный шелковыми помпонами и медальонами.

Ильхан прислал за невестой красный паланкин, который несли восемь человек.

В доме жениха, стоя на красном ковре, молодые в знак обоюдного согласия и единодушия завязали в узел красный шнур.

Деревянный идол, изображение бога домашнего очага Цзао-вана, подаренное когда-то Ильханом своей любимой, заняло в их доме самое почетное место.

Почтенный седовласый старик, старейшина селения, трижды слегка ударил красной палочкой повыше лба жениха и невесту, приговаривая: «Много счастья!». «Много сыновей!». «Долго жить!»

Брачный пир удался на славу.

Когда Юань подошел поздравить молодоженов, Син-нян низко поклонилась ему и сказала:

Господин Юань! Я никогда не забуду того, что вы для нас сделали.

Полно девочка. – Ответил Юань. - Главную победу в этой истории одержала ты. Ты оставила здесь Ильхана, и сохранила для Хань тайну шелкопряда.

Ильхан горячо обнял своего друга, затем низко ему поклонился.

Прости меня, брат! Я был не прав. Ты обещал мне помочь, но сделал больше. Я нашел здесь любовь, счастье, дом. Оставайся с нами! Будешь нам братом. Построишь дом, найдешь себе жену. Вместе будем сильнее.

Юань покачал головой. – Нет, Ильхан. Мой путь лежит за краем голубых небес. Там, где вечно бегут белые облака. И я еще ничего для себя не решил. Пока останусь с вами, посмотрю, чтобы все было хорошо. А там – Небо подскажет.

ДРУЗЬЯ

Императорские воспитанники не виделись почти целую неделю. После приключений в гробнице Цинь-ши-хуанди, Фэй с головой ушел в развлечения. Выбрав время между двумя кутежами, он встретился с торговцем зерном, господином Фанем. Получивший, с помощью Фэя, давно желанную степень знатности, торговец вручил юноше изрядную сумму денег.

Надо сказать, что купец оказался гораздо щедрее Императора. Тем не менее, сложив вместе вещественное выражение благодарности Сына Неба с монетами господина Фаня, Фэй почувствовал себя богачом.

«Часть денег отправлю родителям, в деревню. На оставшуюся сумму можно неплохой дом построить. А кроме торговцев зерном, есть еще и солевары, владельцы железоплавильных и шелкоткацких мастерских… торговцы оружием, провиантом, лошадьми. И все они нуждаются в заботе и помощи влиятельных лиц. Ну, держись, господин Ли! Я еще перещеголяю тебя с твоими пятьюдесятью слугами!» - Размышления такого рода привели Фэя в превосходное расположение духа. Он надел свой лучший кафтан, глянул в изящное бронзовое зеркальце, и оставшись вполне довольным, двинулся в направлении очередного увеселительного заведения.

Настроение у Ли тоже было приподнятым. Он вернулся к своим книгам, опытам, и составлению лекарств. Месяцы, проведенные в монастыре, прочитанные книги и беседы с мудрыми, старыми людьми, не могли не оказать на него большого влияния. А недавние события придали его интересам вполне определенное направление. Надо сказать, что перед тем, как передать Сыну Неба книги из гробницы Ин-Чжэня, Ли внимательно перебрал все их пластины. Будучи человеком образованным, он сразу понял, что о Бессмертии в них речь ведется, скорее в философском, чем в практически-конкретном плане. И тем более загадочной представлялась ему тайна, интересующая Величайшего.

Со смертью Ли сталкивался неоднократно. Защищаясь, ему несколько раз приходилось убивать самому. В раннем детстве он потерял мать и брата. «Неужели все так и заканчивается? И ничего нельзя поделать, и мы больше никогда не встретимся…» – Думал он, вспоминая мать, или провожая взглядом похоронную процессию.

В свои шестнадцать лет он прочитал уже немало книг, в том числе и трактатов о Бессмертии. Единственное, что он из них понял, так это то, что о сути Бессмертия никто ничего не знает. Для юноши его возраста такой вывод был большим достижением. Но, тем более, ему хотелось принять вызов Тайны, разгадке которой посвятили себя тысячи мудрецов.

К этому времени Ли уже познакомился с немалым числом снадобий, улучшающих самочувствие человека и продлевающих его жизнь. Знал он и силу пропорций, способных превратить лекарственную смесь в смертельный яд. Размышляя над этим фактом, юноша пришел к выводу, что все дело в правильном подборе компонентов предполагаемого эликсира Бессмертия, и в пропорциях смеси. Не совсем понятным было, как проверять действенность всех возможных вариантов смеси, но здесь Ли рассчитывал прибегнуть к помощи мелких грызунов и птиц, чья жизнь не отличалась продолжительностью. Смерть, полагал он, это, скорее всего болезнь, и, следовательно, необходимо найти ее причину. Недаром в древних медицинских канонах говорилось: «Если ты познал причину болезни – значит, найдешь от нее средство. Если причина болезни скрыта от тебя – значит, скрыто и средство, которое ее излечивает».

Другой частью этого вопроса, так беспокоившего Ли, было Прошлое. Бесконечная череда людей, ушедших за пределы бытия, вызывала в нем неутолимое желание понять тайну их исчезновения. «Ведь они жили, думали, чувствовали, искали». – Размышлял он. – «Куда все подевалось? Как это вернуть?»

В усадьбе его отца садовники, меняя по приказу Главного Советника ландшафт, нередко выкапывали из земли осколки древней, глиняной посуды, бронзовые кувшины и наконечники копий. Иногда наконечники были каменными. В раскопах попадалась зола и кости домашних животных. Кто-то жил на этой земле задолго до того, как он появился на свет, чьи-то руки прикасались к этим позеленевшим от времени предметам. Здесь кипела жизнь, звучал чей-то смех, рождались и умирали люди. Юноше казалось, что он слышит их голоса, запах костра и давно отзвеневшую музыку.

Ли не подменял Настоящее Прошлым, но Прошлое жило в нем особым, прекрасным и тоскующим миром.

Ему хотелось поговорить с великим Кун-цзы, расспросить мудреца Лао о смысле жизни. Но их уже не было на Земле. Звездное Небо, которое он вопрошал, молчало, торжественно глядя на него мириадами сверкающих глаз.

Фэй был в курсе научных изысканий своего друга, относился к ним с уважением, но и не упускал случая пошутить.

- Ты что, сам глотаешь всю эту гадость? Или слуг травишь? – Спросил он однажды у Ли, обозревая многочисленные сосуды с разнообразными смесями трав и всевозможных порошков.

- Обычно сам. Ну, или птицам скармливаю, если таковые имеется под рукой.

- Будь осторожен. Как бы, и в самом деле, какая-нибудь из этих настоек не привела тебя к бессмертию…только не здесь.

- Что ты имеешь в виду?

Фэй, с ехидным выражением лица, указал рукой на небо.

В ответ Ли запустил в него башмаком.

В этот день Ли записывал на шелке различные варианты лекарственной смеси, которую собирался испытать в ближайшее время. Мягкая волосяная кисть, сделанная из лакированного дерева и инкрустированная перламутром, аккуратно выписывала названия трав и минералов. Юноша любил писать именно этой кистью, которая сама по себе была произведением искусства. Через некоторое время он начал отвлекаться, и сквозь вязь иероглифов явственно проступила фигурка девушки, сидящей на камне. Ли тряхнул головой, отгоняя видение, но оно не исчезало. Ему захотелось пойти в сад Большого Платана, и еще раз увидеть этот камень. Юноша сложил письменные принадлежности, вышел из дома, и направился в сторону императорских садов. Пройдя две улицы, и завернув за угол, он нос к носу столкнулся с Фэем.

Ты?! – Обрадовался тот. – И куда идешь? Впрочем, я догадываюсь,… Ты новости слышал?

Нет. А какие?

Ну, наконец-то ты чего-то не знаешь. – Взял реванш Фэй. – Весь город говорит о новом походе на Запад. Мнения Совета опять разделились. Твой отец и Чжан-цянь советуют Величайшему вести с западными странами переговоры о торговле и союзе против сюнну, а Ни-цзы предлагает послать войска, и покорить эти страны.

Ни-цзы? Он же в тюрьме!

Фэй безнадежно махнул рукой. – Где ты был все эти дни? Ни-цзы выпустили неделю назад, и он остался Первым Министром. Ходят слухи, что не без помощи твоего отца.

Да, теперь я вижу, что сильно отстал от жизни.

Книги! Все беды – от книг! – Назидательно подытожил Фэй. – Настоящий воин должен бежать от них, как лягушонок от цапли.

- Настоящий воин вообще ни от кого не должен бегать.

Хорошие слова, спорить не буду. Но ты, кажется, шел туда?

Туда. Возражать не стану.

Послушай! А ты не пробовал ее найти?

Каким образом? В Чаньани живет больше пятисот тысяч человек.

Да, но не все они – юные девушки, и не всем разрешено гулять в императорских садах.

Пожалуй, ты прав…

Вот и думай. Я, кстати, никогда тебя не спрашивал: ты обручен?

Нет. В нашем роду это не принято.

Да, у вас многое не как у людей. Впрочем, и я свободен, как птица, чем, с твоего позволения, и воспользуюсь. – И Фэй отвесил другу шутливый и церемонный поклон.

Юноши распрощались, и каждый пошел по своим делам.

«Может быть, стоит помочь этому отшельнику разузнать, кто его фея, и какого она рода-племени? А то ведь помрет от тоски. Что он там говорил? - Черепаховый гребень в виде дракона, с тремя звездами во лбу. Маловато, но стоит попробовать». – Размышлял Фэй.

На следующий день, не откладывая задуманное в долгий ящик, Фэй уже прогуливался в нижних императорских садах. Открытые для семей многочисленных дворцовых служащих, сады пользовались особенной любовью у детей. Делая вид, что глубоко погружен в размышления, Фэй внимательно присматривался к стайкам девочек-подростков, прогуливающихся под бдительным присмотром нескольких матрон.

«Вот эта? – Нет. Толста и дурашлива. Вон та? - Она косит и громко хохочет. А у нашего книгочея изящный вкус. Ему может понравиться что-то такое утонченное, возвышенное…. Например, вот эта тощая девица. А, вообще, какой прелестный хоровод! Ну, прямо, цветочки вьюнков. Я бы не сказал, что зря теряю время. Приятно для глаз и отдохновенно для души!»

Фэй увлекся и, откровенно разглядывая девочек из-за куста жимолости, потерял бдительность. В следующее мгновение он взвился, как ужаленный, почувствовал резкий ожог сначала голыми икрами ног, затем всей спиной. Юноша отскочил в сторону и оглянулся.

- Ах ты, черепашье яйцо! Я давно за тобой слежу. Это тебя в семье учили таким манерам, или своим умом дошел? Где это видано, чтобы так бесстыже пялились на девочек! Вот, погоди! Сейчас позову стражников, и тебя публично выдерут на площади!

Перед Фэем стояла полная, круглолицая матрона с гибким ивовым прутом в руке. Весь ее вид выражал крайнее негодование.

Опасаясь, что его вторично огреют прутом, Фэй принял смиренный вид, и поспешно заговорил:

Ах, матушка! Не торопитесь судить меня. Когда вы узнаете причину такого поведения, ваше сердце преисполнится жалости, и глаза наполнятся слезами!

Ишь ты, негодник! Ну-ка, выкладывай свои причины, да поживей! А не то я отдеру тебя, как паршивого щенка!

Фэй окинул матрону коротким взглядом опытного дипломата, и решил, что из врага ее вполне можно превратить в союзника.

- Поверьте, уважаемая матушка, я не преследовал никаких недостойных целей. И здесь нахожусь с единственным желанием: помочь бедному, исстрадавшемуся сердцу… -

И юноша, не называя имен и намекая на то, что речь идет о его весьма знатном друге с большим положением, очень живо рассказал всю романтическую историю случайной встречи и возвышенной любви Ли. Не преминул он упомянуть и тот немаловажный факт, что его друг не связан никакими брачными обязательствами.

Как он и предполагал, его рассказ и обходительные манеры произвели должное впечатление. Суровая матрона смягчилась.

Вишь ты, как оно бывает… - Протянула она. – А язык у тебя неплохо подвешен. Ты, видать, и сам не из простых будешь. А то бы я тебе ни за что не поверила. Так говоришь, черепаховый гребень с тремя звездами…. Не знаю такой. Но помочь постараюсь. Поговорю с сударками, поспрашиваю…

Но, только прошу вас, матушка: очень осторожно! Дело-то куда как щепетильное.

Не учи! Не первый год живу на свете.

Уговорившись встретиться с матроной через два дня, Фэй, вполне довольный результатом своей прогулки, отправился восвояси.

В назначенное время он снова был на месте. Матрона несколько опоздала, но уже после первых ее слов юноша понял: результат превзошел все его ожидания.

Непросто это было, скажу я тебе. – Со значительным и интригующим видом начала женщина свой рассказ. - Никто не вспомнил черепаховый гребень с тремя звездами. Я уже думала, что другу твоему это приснилось, пока сестрица Шао-чунь не посоветовала мне переговорить со служанкой господина Бао-юй. Так вот, со служанкой этой, как выяснилось, мы хорошо знаем друг друга с самого детства. Уж как мы вспоминали и радовались! И как за гусями бегали, а потом от них. И как к речке ходили без спроса, а потом матушка Цзя нас отругала на чем свет стоит потому, что у нее больная сестра, и за этой сестрой надо было ухаживать, так как муж ее умер, а наши родители были ей обязаны. И мой отец сказал мне, чтобы я бежала к ней по первому ее зову, и если меня не будет на месте, то он будет очень сердиться и…

А можно ближе к делу, матушка? - Попросил Фэй.

Не торопи меня! – Рассердилась матрона. – А то я, вообще, замолчу! Так вот, что я тебе скажу: девушка, милая сердцу твоего друга – седьмая дочь господина Бао-юй! Зовут ее Ли-цин. Уж до чего она хвалила эту девочку! И добрая, и красавица, и характер веселый, покладистый, хотя и накуролесить может так, что любому парню не поздоровится. А гребень черепаховый со звездами ей отец преподнес на прошлый Новый Год. Если бы не гребень этот редкостный, ни за что бы нам ее не найти. Но самое главное я тебе еще не сказала: цветочек-то этот, весенний, всё своей няне, подружке моей, рассказывает! Все свои тайны сердечные поведала. Так вот, можешь дружку своему передать: помнит она его. Сильно он ей сердце занозил еще и до встречи той, у камня приозерного. Где она его приглядела, одно Небо ведает. Даже имя его она знает: говорит, господин Ли его звать. И верно, знатный! Чуть ли не у ног Императора пребывает.

Матушка! – Растроганно произнес Фэй. – Вы и не представляете, как я вам благодарен!

Да чего уж там! Я и сама-то не сразу в старухи попала. Понимаю, что к чему.

Фэй сунул руку за пазуху.

А я вам, матушка, гостинец приготовил. За все труды и хлопоты ваши.

С этими словами юноша протянул женщине купленные им утром, на базаре, довольно дорогие и изящные золотые и серебряные заколки для волос, украшенные нефритовыми камешками.

- Ах, чудо-то какое! – Восхитилась та. – Я в жизни такого не видывала! Ну, ты порадовал старуху! Теперь я точно вижу: вы – юноши порядочные и благородные. И если вам что надо передать, или услышать, то уж я для вас расстараюсь. Будьте уверены!

«Дело сделано!» - Сказал себе Фэй, покидая императорские сады. – «Теперь можно и дружка порадовать».

Ли он застал в своей комнате за процессом кормления небольшого грача. Юноша раскрыл грачу клюв, и из маленькой деревянной ложечки вливал ему туда какую-то темную густую жидкость. Птица возбужденно кричала, и отчаянно дергала головой. В комнате стояло еще несколько клеток с разнообразными лесными пичугами.

Ты совсем с ума сошел? – Поинтересовался Фэй. – Отправь его в суп. Спокойнее будет.

Тихо! Не пугай птицу. Сядь в уголок и посиди там, пока я не закончу.

По-моему, она уже запугана на всю оставшуюся жизнь. - Фэй прошелся по комнате, разглядывая многочисленные бамбуковые стаканчики с порошками и настойками. Потом остановился у великолепного бронзового светильника, украшенного парящим драконом.

Каждый раз восхищаюсь этой работой! – Взяв в руки светильник, Фэй покрутил его в разные стороны. - Он, кажется, времен Чжоу? Как бы он смотрелся в моей комнатушке! Знаешь, а я, пожалуй, заберу его у тебя.

Поставь на место! – Прикрикнул на него Ли. – Я знаю, что ты нахал, но не до такой же степени.

Фэй, ничуть не смутившись, поставил светильник на место.

Сейчас ты сам подползешь ко мне на животе, как нерадивый чиновник к Императору, и будешь просить, чтобы я забрал эту вещицу. А, может быть, добавишь к ней и что-нибудь более ценное за те новости, которые я тебе сообщу.

И не надейся! – Твердым голосом ответил Ли. – Вот результат твоего общения с торгашами: ты начинаешь выкачивать пользу из всего, что попадается тебе на глаза.

А иначе не проживешь! - Картинно вздохнул Фэй, и, решив, что достаточно помучил своего друга, уже совсем другим тоном спросил: - Так мне говорить, или нет?

Давай, выкладывай.

Итак, слушай: твою фею зовут Ли-цин. Она младшая, седьмая дочь господина Бао-юй, одного из поставщиков императорской кухни. Она не обручена, как и ты. И самое главное: девушка сохнет по тебе не меньше, чем ты по ней!

Ли опустил руку с ложечкой, разжал другую, и широко раскрытыми глазами уставился на своего друга. Грач немедленно воспользовался предоставленной ему возможностью, и стремительно вылетел в открытое окно.

Ну, что смотришь? Все обстоит именно так, как я тебе сказал.

Видя, что его друг продолжает пребывать в состоянии полного оцепенения, Фэй поведал ему обо всем, что произошло за последние три дня.

Ли не мог поверить своим ушам. Чудесное видение, девушка из сада Большого Платана, обрели имя, плоть и кровь. И, о Чудо! Она его помнит, и не только помнит, но и… тут юноша почувствовал, что всё в его душе смешалось.

Я вижу, тебе надо побыть одному. – Тактично заметил Фэй. – Теперь ты можешь написать письмо, или что-то передать, если захочешь. Все! Я ухожу! Понадоблюсь, найдешь меня у беседки Первого Императора. Завтра я помогаю там дежурному офицеру.

Да. – Виноватым голосом сказал Ли, провожая товарища до двери. – Пожалуй, мне и, правда, следует все это переварить. - Но, разве ты не хочешь забрать светильник? Я с радостью подарю его тебе.

Фэй засмеялся. – А я что говорил? Нет, он мне не нужен. Книг я не читаю, а лечь в постель могу и при более скромном освещении.

И, отвесив другу церемонный поклон, он исчез за дверью.

Ли вернулся в комнату, остановился у окна и долго смотрел в синее небо. Затем подошел к столу, и взял в руки кусок шелка и кисть.

ОТНЫНЕ И НАВСЕГДА

Долгая зима окончилась. Ли-цин радовалась теплу и ясному весеннему солнцу. Позади осталось зимнее учение, долгие игры с сестрами, и темные вечера, когда очень не хотелось, но надо было ложиться спать. Заснуть долго не удавалось, и она думала о н е м, вспоминала и переживала от того, что может больше никогда его не увидеть.

Весна принесла с собой прогулки с родителями и няней, встречи с братьями, верховую езду и упражнения в столь любимых девочкой мальчишеских играх с мечом, луком и стрелами.

В этот знаменательный день утро для Ли-цин, как всегда, началось с няни, медного тазика и гребешка.

- Ну, нельзя же быть такой неряхой! – Потеряла терпение ее добрая няня, пытаясь причесать свою непослушную воспитанницу.

- Излишнее стремление прихорашиваться до добра не доводит! – Важно заявила Ли-цин. – Ты же знаешь историю императорской наложницы, которая пострадала от своего неумеренного самолюбования.

- Нет, деточка! Не знаю я про наложницу. Это ты у нас девочка образованная. Учишься и читаешь много. А меня никто ничему не учил.

- Ну, так слушай! Пришли как-то к Императору послы хунну заключать мир, и попросили у него в придачу красавицу в подарок. Император призвал лучшего живописца, и повелел ему написать портреты всех его наложниц. Видя такое дело, но не зная для чего их рисуют, наложницы принялись наперебой уговаривать рисовальщика сделать их на портрете лучше, чем они есть на самом деле. А некоторые даже подкупали его. Вот одна и перестаралась: одарила живописца сверх всякой меры. Тот и нарисовал ее такой красавицей, какой свет еще не видывал.

Все портреты показали послам, и предложили выбрать по ним одну из наложниц себе в подарок. Конечно же, они выбрали портрет той, которая больше всех заплатила живописцу. А уж как она убивалась, узнав, что ей придется жить с хунну, рожать от них детей, и одну баранину есть. Слез было много, да поделать нечего!

- Поучительная история, ничего не скажешь. – Вздохнула няня. – А причесываться все же надо. Нельзя совсем уж растрепанной цаплей ходить.

Вечером все юные члены семьи господина Бао-юй собрались во внутреннем дворике для того, чтобы пообщаться с двоюродными братьями, и заняться стихосложением. Было немного грустно без старшей сестры. Месяц назад она вышла замуж, и навсегда покинула родительский дом.

Средняя из сестер – Бао-чай, как самая способная в музыке, играла на двадцати струнной цинь, и горделиво поглядывала на всех остальных. Нежные и грустные звуки наполняли двор, и летели дальше, побуждая случайных прохожих остановиться и прислушаться.

Твоя игра навевает воспоминания о горе селения Хуцзэ… - сказал Бань-эр.

Да, правда. – Поддержала его Ли-цин. – Дедушка рассказывал нам об этом. – Он даже прочитал свое стихотворение, которое я запомнила:

О, сколь немилосерден был Хопэй^{51}

В волнах погибли тысячи людей.

Сожрав Санфу, наполнил он Хуай.

И не вернулся в свой родимый край.

Кто из нас сможет так написать? Никто!

Ну, уж ты нас совсем ни во что не ставишь! – Запротестовала Дай-юй, пятая из сестер. – Бань-эр недавно прочитал мне свое стихотворение, и оно представляется мне ничуть не слабее дедушкиного. Прошу тебя: прочитай, братец, сделай одолжение.

Изволь, сестрица. Если наши братья и сестры не возражают, я готов.

Да! Мы все хотим послушать. – Хором поддержали его остальные.

Бань-эр опустил голову, задумался, потом тихим голосом начал читать.

Ветер осенний воет,

Тоска человека изводит.

Приходим, томимы тоскою,

Уходим, томимы тоскою…

Что за люди собрались в шатре?

Кто из них не страдает душою?

Голова моя стала седою…

Ураганы и бури несутся над северным краем,

Как деревья смогли устоять-уцелеть под ветрами!

С каждым днем мы от дома все дальше уходим,

С каждым днем все свободней становится пояс.

Как душа изболелась – слов не хватит поведать!

Разрывает мне сердце скрип обозной телеги!.^{52}

Бань-эр закончил чтение, но никто ничего не говорил. У Ли-цин вдруг тревожно заныло сердце: когда-нибудь настанет день, и они все покинут родительский дом. Злая судьба разбросает их по свету, и, кто знает, что ждет их в будущем.

Очень неплохо, братец! Даже, если сравнить со старинными образцами. – Сказала, наконец, четвертая сестра, Чжуй-эр. – Есть чувство и правда. Вот так: ищем истину вдали, когда рядом живет дракон мудрости.

По-моему, в твоих словах есть доля насмешки, сестрица. – Заметила Дай-юй.

-Ничуть! Вечно ты наговоришь с целый короб. – Горячо запротестовала Чжуй-эр. - Я могу быть излишне восторженной, но во мне нет желчи.

-Это правда! – Вступилась за сестру Ли-цин. – Ты во всем видишь повод для обиды, Дай-юй.

Человеческая душа, сестрица, что цветок в жестокую бурю. И лелеять ее надо словно драгоценность, а не ранить бездумно словами.

Но мы же не можем молчать, будто камни на зеленом холме!

А камни и не молчат, Ли-цин. Они говорят, только очень тихо и нежно.

Просто наши грубые уши не в силах их слышать.

-Ты и, правда, в это веришь, сестрица? - Спросил Бань-эр.

Конечно! И я часто слушаю, как они разговаривают.

-Она хочет сказать, что ее слух гораздо тоньше нашего! – Закричала У-эр, шестая из сестер. – Мы можем это проверить. Давайте, сделаем так: Дай-юй отойдет вон к тому дереву, а Бао-чай тихо-тихо тронет струну. И пусть Дай-юй нам скажет, какой из струн коснулась сестрица.

-Но я же слушаю не ушами, а сердцем. – Возразила Дай-юй.

-А вот это уже не проверишь. – Сказал Сюэ-пань, до сей поры сидевший молча. – Но вы все говорите о вещах тонких, и уму трудно доступных. А кто из вас слышал о чудесном путешествии Чжян-цяня? Говорят, он рассказывает поразительные вещи.

Да, много лет назад Величайший отправил этого офицера для каких-то своих целей на Запад. Чжан-цянь побывал там, где звезды соприкасаются с землей, и открыл страны такие же великие, как Срединная империя. Там живут люди с белым цветом кожи, но попадаются и совершенно черные. Они выращивают какие-то необыкновенные фрукты, куют оружие, которое разрубает наше, как железо деревяшку. Говорят, что у них есть кони огромного роста и необыкновенной красоты. Одного такого коня Чжан-цянь подарил Величайшему. Те, кто его видел, рассказывают, что это – чудо из чудес. Да, и еще: они жить не могут без нашего шелка, но понятия не имеют, откуда он берется. Думают, что шелк растет на деревьях, как яблоки^{53}. Кроме того, Чжан-цянь привел с собой человека с белой кожей. Он и по сей день живет где-то в Поднебесной. Говорят, он владеет многими и необычными знаниями. Я недавно разговаривал с дядюшкой Лу, а он, как вы знаете, знаком с

некоторыми придворными офицерами, так вот, он рассказал мне много подробностей из путешествия этого удивительного человека. О нем и сейчас говорит вся Поднебесная.

Расскажи, Бань-эр! Пожалуйста! – Хором закричали все.

С удовольствием. Тем более, я хочу обсудить с вами кое-что из услышанного.

А правда, что путь до этих стран занимает несколько лет? – Спросила Ли-цин.

Правда! Но, самое интересное, в странах, которые он открыл, живут совершенно непохожие на нас люди.

Да, с белым цветом кожи. Это мы слышали.

Дело не в цвете кожи. Они другие по духу.

Что значит другие по духу?

Они поклоняются другим идолам, у них иначе устроено государство, семья, дом.

Интересно, красивы ли их женщины? – Спросил Сюэ-пань.

-У тебя одно на уме. – Заметила Чжуй-эр. – А не рассказывал ли господин Чжань-цянь, как выглядят их мужчины?

Все рассмеялись.

Не знаю, какой они внешности, но военное искусство стоит у них очень высоко. Самое грозное государство на Западе – Лигань, или Дацинь^{54}, уж не помню точно. Оно покорило множество стран и народов.

А не пойдут ли они на нас войной? – Высказала опасение Дай-юй.

Не думаю. И, кроме того, им никогда не справиться с нами.

-Не будь таким самоуверенным. – Сказала Чжуй-эр.

Плох тот воин, который не верит в свою победу.

- Разве люди обязательно должны воевать? Можно просто обмениваться товарами, произведениями искусства. Мне, например, совсем не хотелось бы убивать этих людей. – Заметил Сюэ-пань.

Ну, ты, вообще, купец по натуре! Кто постоянно выменивает у нас какие-то красивые вещицы, кисти для письма, застежки для платья?

Что ж тут плохого? Будет гораздо хуже, если я просто нападу на тебя, и силой отберу то, что мне понравилось. А так все происходит полюбовно, по взаимному согласию.

- Все люди разные. – Философски заметил Бань-эр. – Есть купцы, но есть и воины. Поэту необходим шелк и мягкая кисть, а воину – арбалет и острый меч.

И все же воинов по призванию гораздо меньше, чем, например, земледельцев. Я не верю в людскую кровожадность. Спроси каждого солдата из наших северных армий: большинство из них скажет, что предпочитает войне мирную жизнь селянина. – уверенно возразил Сюэ-пань.

Но, есть еще долг!

Да, долг, приказ, необходимость. Они должны быть и в семье и в армии.

Как ты думаешь, Бань-эр, наши враги, хунну тоже так устроены?

Возможно. Хотя, дикие народы всегда более свирепы и кровожадны.

Ли-цин! Пойди-ка сюда, солнышко. – Выглянула из-за занавески няня девочки. – Ты мне нужна.

Надолго ли, нянюшка? У нас с братьями интересная беседа.

Долго ли, коротко ли: это уж ты сама решишь, деточка.

Извините меня. – Обратилась Ли-цин ко всем присутствующим. – Я покину вас ненадолго.

- Ну, что нянюшка? Говори! – Зайдя за занавеску, нетерпеливо обратилась она к кормилице. – Вечно ты потревожишь не вовремя!

Здесь нельзя говорить, деточка. Пошли, найдем укромный уголок. Там и поговорим.

Что еще за секретность такая. – Недовольно проворчала Ли-цин, следуя за кормилицей. – Опять сплетни какие-нибудь!

Не отвечая, та тянула ее за собой.

Ну, вот здесь, пожалуй. – Остановилась кормилица в дальнем углу заднего двора, у крохотной беседки, увитой цветами. – Здесь и поговорим.

Они вошли внутрь, и сели на маленькую резную скамеечку. Ли-цин выжидательно уставилась на няню.

Уф! Дай дух перевести. – Полная телом кормилица отдышалась, и без долгих околичностей перешла к делу. - Есть добрые вести для тебя, девочка. И к ним небольшой гостинец.

Покинув через некоторое время беседку, Ли-цин не вернулась во внутренний дворик, к братьям и сестрам. Она, вообще, забыла о том, что ее ждут. Девочка вихрем пронеслась по дому, чуть не сбив с ног одну из служанок. Влетев в свою комнату, она тщательно заперла дверь, и достала из-за отворота жакета маленькую, ювелирной работы шкатулку. Поставила ее на столик, и, не чувствуя своего стремительно бьющегося сердца, открыла.

В шкатулке лежал аккуратно свернутый шелковый свиток, и небольшой камень из драгоценной яшмы на серебряной цепочке.

Ли-цин развернула шелк, и с замиранием сердца прочла начертанные на нем иероглифы.

«Сей чудесный камень был у меня во рту, когда я вышел из чрева моей матери. Потом я носил его на своей груди. В нем заключена моя жизнь. Отныне и навсегда он ваш».

Девочка инстинктивным движением прижала камень к груди, и сидела так неподвижно, словно боясь, что нежданно свалившееся на нее неслыханное чудо, окажется просто сном.

Она не знала, сколько времени провела так, пока не услышала стук в дверь и встревоженный голос одной из сестер:

Ли-цин, открой! Куда ты пропала?

Ли-цин быстро спрятала бесценный дар Ли в шкатулку, и сунула ее под крышку ларя. Потом, придав своему лицу томное и усталое выражение, открыла дверь. За ней стояла встревоженная Дай-юй.

Что случилось? Няня сказала, чтобы мы тебя не тревожили. Вот все и обеспокоились.

Что-то у меня голова разболелась, сестрица. Я и прилегла на немного.

Ну, я и вижу: ты не в себе. Сейчас я тебя вылечу.

Невзирая на протесты Ли-цин, Дай-юй сбегала к себе, принесла маленькие, вырезанные из красного шелка кружочки^{55}, и прилепила их к вискам сестры.

Сейчас тебе полегчает. Полежи так спокойно.

Поболтав немного с сестрой, Ли-цин сделала вид, что засыпает. Дай-юй тихонько встала, и неслышно прикрыв за собой дверь, вышла. Выждав какое-то время, девочка быстро вскочила на ноги, заперла дверь, и осталась наедине со своим удивительным счастьем.

Ночью она не спала, переживала события прошедшего дня, и пыталась представить свое будущее, их, вместе с Ли, совместное будущее. Сердце у нее тревожно стучало, а душа не могла успокоиться.

Она не знала, что в эту ночь Ли внезапно стало плохо. Юноша ощутил тошноту, судороги ног, и сильный приступ головной боли. Превозмогая необъяснимую слабость, он с трудом добрался до соседнего помещения, и разбудил спящего Юна.

Я не знаю, что со мной. Но так плохо мне еще никогда не было. – Успел сказать он слуге, теряя сознание.

Через несколько минут у постели сына уже стоял взволнованный Главный Советник. Нажатием нескольких активизирующих жизненную деятельность точек на теле юноши ему удалось привести Ли в сознание.

Послали за личным лекарем Советника. Попутно, подозревая истинную причину внезапной болезни сына, Советник велел срочно разбудить Фэя. Хвала богам, Фэй в последние дни жил во флигеле Ли. После страшных переживаний в гробнице Цинь-ши-хуанди юношам не хотелось надолго расставаться.

Как ты себя чувствуешь? – Спросил Советник заспанного и встревоженного Фэя.

Сказать по правде, в последние дни довольно паршиво, господин Главный Советник. У меня тошнота, сводит ноги и такое чувство, будто я напился сонной травы.

Как долго вы были наедине с живым серебром?

Наверное, с полчетверти дня, господин Советник.

Понятно.

Появившийся сразу же после этого разговора немногословный ученый-лекарь,

констатировал у обоих юношей красновато-медный цвет гортани и набухание лимфатических желез, как следствие ртутного отравления. Он тут же составил щадящую почки диету, и список всех необходимых для лечения травяных настоев. Часть из них уже была в домашней аптеке Ли, что весьма понравилось старому ученому.

Пить! - Сказал он обоим юношам. – Как можно больше пить. Яд необходимо вывести из организма.

И уже в дверях, прощаясь, добавил: - Вам повезло, молодые господа! Две-три недели недомогания, и – пожалуйте, к долгой и здоровой жизни. Мне доводилось видеть случаи куда более печальные.

ЧАСТЬ II

ВОЗВРАЩЕНИЕ

«Помыслы благородного мужа – как голубизна небес и сияние солнца: не заметить их невозможно. Талант благородного мужа как яшма в скале, и жемчужина в морской пучине: разглядеть его непросто».

Хун Цзычэн. «Вкус корней».

Поток серых однообразных дней не запоминается нами. Не им измеряем глубину и даль пройденного пути. Только яркие, украшенные значительными событиями дни остаются в памяти. Именно они образуют канву нашей жизни.

За двадцать два года до описываемого нами времени произошло событие, на сотни лет вперед определившее развитие народов, живущих на территории Империи Хань, и по своему масштабу равное первому контакту двух космических цивилизаций.

Этот день Император запомнил навсегда.

В Зале Тысячелетий он с Главным Советником, министром Ни-цзы и поэтом-философом Хянь-бо, сидя на шелковых подушках, обсуждал налоги на сельскозяйственную продукцию и общественные поля. Он также пригласил полководца Вэй Цина, бесстрашного и решительного воина, прославленного своими победами в войнах с кочевыми племенами. Хянь-бо, старик с белой бородой и доверчивыми детскими глазами, пользовался особым доверием Императора, как человек умный и бескорыстно радеющий за свою страну. Кроме того, благодаря глубокому знанию законов, уложений и тонкостей сельского хозяйства, он единственный в Поднебесной мог оппонировать Ни-цзы в этой запутанной и разнородной области. Для обсуждений Император всегда приглашал людей возможно более разных, преследующих совершенно противоположные интересы.

Согласно твоему указу, государь, - Говорил Хянь-бо. – пустующие общественные поля передаются бедным крестьянам под присмотром чиновников. Я прошу тебя, Величайший, освободить этих людей от налогов на пять лет, и от повинностей на три года. Я надеюсь, что господин Ни-цзы, как лицо государственное, поддержит мою просьбу.

А что думает сам господин Ни-цзы по этому поводу? – Повернулся Император к своему министру.

Государь! О какой отмене налога может идти речь, если кочевники рыщут в пределах Великой Стены? Как отмена повинности поможет нам наполнить государственную казну? Три года такой политики обернутся тройным поражением для государства.

Я полагаю, что господин министр сильно преувеличивает опасность отмены повинностей. – Заметил Хянь-бо. – Дайте крестьянам возможность свободно вздохнуть. Вы же не выдавливаете из курицы второе яйцо сразу же после того, как она снесла первое…

Нам также небезынтересно мнение военного. – Заметил Главный Советник. - Господин Вэй Цин, как человек, радеющий за интересы армии…

Разговор был прерван внезапно появившимся в дверях евнухом. Он выглядел взволнованным, и знаком попросил разрешения говорить.

- Говори! – Приказал ему У-ди.

Государь! – Не скрывая волнения, заговорил евнух. – Государь! Неслыханные новости! Весь двор взволнован и гудит, как осиное гнездо. Чжан-цянь, офицер дворцовой стражи, которого ты двенадцать лет назад отправил с посольством к Юэчжи, вернулся!

Не может быть! Ты лжешь, презренный. – Откинулся У-ди на подушках. – В память о нем уже сожгли кипарисовую ветвь и имя его начертано на дощечке из каштана!

Он жив, Государь! И ожидает твоих распоряжений в соседних покоях.

Это невероятно! – У-ди все еще не верил в чудесное возвращение офицера. – Воистину, Небо не только забирает людей, но и отдает их обратно. Приведи же его! И побыстрее.

Через несколько мгновений в покои Императора вошел загорелый, сухощавый человек с изможденным волевым лицом. У-ди сразу узнал его. Это, действительно, был Чжан-цянь.

Офицер бросился к ногам Императора, и бережно коснулся их руками.

Двенадцать лет! Бедный мой Чжан-цянь… - Растроганный У-ди поднял офицера с колен и прижал к своей груди. – Я оплакивал тебя долгие годы, но Небо свершило чудо! Я вижу на твоем лице следы страданий, и чувствую - ты хочешь поделиться опытом прожитых лет. Говори! – Твой рассказ облегчит мою душу и украсит радость нашей встречи.

Государь! Я благодарю Небо, позволившее мне вновь увидеть тебя. Много раз под дождем и снегом, забитый в колодки, я вспоминал твою милость. Чжан-цянь поник головой, подавленный неимоверной тяжестью воспоминаний. Потом грустно улыбнулся и продолжил:

Покинув пределы империи, я попал в плен к кочевникам, и долгие годы влачил жалкое существование у колеса кибитки самого захудалого из воинов. Почти все мои спутники погибли…. Как последняя собака я питался падалью и отбросами. Дважды пытался бежать, но был пойман и бит смертным боем. Работал, как тягловая скотина, ходил за овцами, присматривал за детьми. Но в душе моей пылало неутолимое желание увидеть стены родного дома…. Я чувствовал себя зверем,загнанным и голодным. И лишь дочка моего хозяина улыбалась мне. Из глины я лепил для нее зверушек и птиц, играл с ней, и она плакала, когда меня били…. Однажды он собрала для меня целую груду вкусных лепешек. Как бы играя, вывела на дорогу, и показала своей маленькой ручкой на горы. Несколько раз она повторила: Кашгар, Кашгар^{56}…

Государь! Мы не одни на земле. Там, в пустынях, расцвели города и страны неописуемого богатства и красоты! Там текут полноводные реки, и по берегам их растут невиданные фрукты. Жемчугами, золотом и огненными жеребцами-гигантами полнится там земля.

Имена этих стран и городов прозвучали для меня сказочной музыкой: Хорезм, Кушан, Аньси (Парфия), Тяочжи (Месопотамия), Яньцай (Сарматия)… Тысячелетняя история, крепости и храмы, великие мастера, поэты и философы! Искусство, потрясающее воображение! Там я увидел оружие, небывалое в наших краях. - Чжан-цянь сделал знак евнуху, и тот принес в покои кинжал из голубого металла.

С твоего позволения, государь, я покажу тебе чудесные свойства этого кинжала.

Чжан-цянь встал, подошел к стене и снял один из развешенных на ней железных мечей. Сильно размахнувшись, он ударил кинжалом по острому краю меча. Кинжал на четверть ширины меча прорубил его лезвие.

У-ди взял кинжал из рук офицера, и внимательно рассмотрел его лезвие. На сверкающей, голубоватой стали не осталось и царапины.

Глазам своим не верю! Какой чародей ковал это волшебное оружие? – Воскликнул У-ди.

Те города полны тайн, государь! Но и далее, за ними, лежат страны, о которых я знаю лишь понаслышке. Самая могущественная из них – Дацинь^{59} - Великая Империя, протяженностью во многие тысячи ли. В центре ее стоит величественный город Рома или Рим. Его называют Вечным Городом. Владыка его покорил множество стран и народов. Рассказывают, что в этой стране много необычного. Правители там не правят постоянно. Властителями назначают достойных людей, и, если они не оправдывают ожиданий, их смещают. Причем тот, кого сместили, воспринимает это спокойно, и не выказывает возмущения. В этой стране добывается много золота и серебра, и они делают из него деньги.Государь! Я видел совершенно черных людей. Ночью, в темноте, они становятся невидимыми. Но, есть и люди с белой кожей. Одного из них, чья родина где-то невообразимо далеко, на Севере, я выкупил из рабства. Он пришел со мной, и ты можешь увидеть его, когда пожелаешь.

Ты принес удивительные вести, Чжан-цянь! Но мыслимо ли, чтобы земля простиралась так далеко?

Государь! Есть еще одна, не менее удивительная весть: в этих городах и странах на вес золота, а, иногда, и дороже, ценятся наши шелка и фарфор. Они проходят через сотни рук прежде, чем достичь этих стран. Местные купцы сильно озадачили меня, рассказав, что их привозят из сказочной страны Шеньду^{60}. Но как они попадают туда, и где эта страна – я не знаю. Говорят, что в Риме нет ничего дороже нашего шелка…. Я заработал немалые деньги только на рассказах о чудесах твоей империи, государь. Вельможи дальних стран слушали меня, как великого сказочника.

Ни-цзы, тогда еще совсем молодой министр, восхищенно внимавший рассказу офицера, всплеснул руками.

– Какие возможности открываются, государь! Если ты завоюешь эти страны, империя Хань не будет знать себе равных!А вы, господин Хянь-бо, - повернулся он к поэту. – советуете нам отменить налоги! Да мы должны удвоить и утроить наши налоги для того, чтобы вооружить огромные армии и послать их на Запад!

Невозможно завоевать весь мир. – Заметил Советник. – И, кроме того, мы только что видели силу их оружия. Кто может утверждать, что там нет еще более грозного оружия? Вы так же можете быть уверены в том, что и в этих странах найдутся люди, которые пожелают покорить империю Хань.

Я видел многое, и точно знаю: воины этих стран не знакомы с нашим арбалетом. Но они обучены и хорошо вооружены. Покорить их не такое простое дело. – Сказал Чжан-цянь.

Кто может устоять перед духом воина хань-жэнь? – Спросил Вэй Цин.

Следует уважать противника, особенно, если ты ничего не знаешь о нем. - Возразил Советник.

Большие и малые народы должны покориться силе нашего оружия. – Решительно ответил полководец. – А их обычаи, веру и самобытность следует растворить в беспредельности Хань.

Однообразие всегда навевает скуку, господин маршал. А скука – вещь опасная, и часто предваряет собой начало разрушений. Что же касается малых народов, то каждый из них должен сиять в соцветии народов Хань, или другого великого народа, подобно бриллианту, не теряя размеров и своего блеска. Истина всегда заключена в гармонии!

Я вижу, вы затеяли спор, уважаемые. – Вмешался У-ди. – Он может далеко завести нас. И, кроме того, господин маршал, завоевывать народы можно не только

оружием, но также умом и торговлей. Вы сохраните кровь ваших воинов и не прольете чужую. Обратите внимание на то, что сообщил наш вновь обретенный друг, господин Чжан-цянь. В этих странах уже неслыханным успехом пользуются наши товары. А на перекупщиках мы теряем баснословные деньги.

Вести караваны в такую даль более, чем опасно! – Сказал Хянь-бо. - Судя по рассказу господина Чжан-цяня, наши страны разделяет большая, никому не принадлежащая территория. Эта места кишат дикими кочевниками. Они постоянно будут нападать, и грабить наших купцов.

Вот здесь и пригодятся военные таланты господина Вэй Цина. Он поможет нам расчистить торговый путь от кочевников. Как вы думаете, господин маршал, какие силы необходимы для того, чтобы сделать такую торговлю безопасной?

Это сложный вопрос, мой повелитель. Надо знать расстояния, местность и численность противника. С вашего позволения, для этого мне понадобится обстоятельный разговор с господином Чжян-цянем, который все видел собственными глазами.

Но, не сегодня, господин маршал. Наш путешественник устал и нуждается в отдыхе.

Чжан-цянь низко склонился перед Сыном Неба. – Мой Повелитель, позволь мне принести дар своему Императору. Это живое существо, верный спутник каждого настоящего воина. Ты соизволишь выйти во внутренний двор, Величайший, или прикажешь привести его сюда?

Приведите его сюда. – Приказал У-ди.

Чжан-цянь вместе с евнухом вышли, и через некоторое время все услышали цокот лошадиных копыт. Путешественник ввел в Зал Тысячелетий играющего под седлом вороного коня-гиганта, невиданной в империи Хань красоты. Роскошная черная грива ниспадала к стройным, мускулистым ногам. Благородные влажные ноздри раздувались. Конь волновался, косил темными, в длинных ресницах, глазами и всхрапывал.

Восхищенный У-ди поднялся на ноги, подошел к коню, долго рассматривал его со всех сторон, оглаживал и похлопывал по мягкой, лоснящейся коже.

Их было двое, Величайший. Но только один перенес все тяготы пути. – Сказал Чжан-цянь, вполне довольный произведенным впечатлением.

Повелеваю! – Приказал Император своей свите. – Отлить из чистого золота, в полный рост, изваяние этого волшебного коня, да будет оно знаменовать собой начало нового времени!^{61}

У-ди повернулся к офицеру.

Ты открыл для нас удивительные миры, Чжан-цянь. И дело, которое ты сделал, прославит твое имя! Я щедро награжу тебя. Но превыше всех наград будет твое бессмертие в памяти людей^{62}!

Главный Советник вернулся домой, приказал немедленно отыскать Ян-ши и привести к нему. В ожидании верного слуги он ходил по комнате, стараясь успокоить взволнованно летящие мысли. «Неужели свершилось? - Стучала в висках одна и та же мысль.

Ян-ши явился довольно быстро.

- Ты звал меня, светлейший?

Да. Ты помнишь южанина, который приходил ко мне три луны назад? Он судья в округе Сыпин. Необходимо срочно отвезти ему письмо.

Как быстро?

Надо выехать завтра утром.

- Завтра утром я выеду.

ИМПЕРАТОР

Возвращение Чжан-цяня, и привезенные им вести произвели в сознании Императора глубокие и необратимые потрясения. О Западных Землях и раньше ходило немало слухов. Время от времени на границах Поднебесной Империи появлялись необычного облика люди, и рассказывали всякого рода небылицы. Кое-кто из них даже принимал участие в возведении Великой Стены, проявляя недюжинные знания и смекалку. Изредка, с караванами забредали в земли Юэчжи и люди хань-жэнь.

Но сведения, которые от них поступали, были настолько противоречивы и разрозненны, что еще больше убеждали жителей Срединной Империи в уникальности их государственного образования.

И только дальние странствия Чжан-цяня предоставили жителям Поднебесной возможность осознать ошеломляющую для них истину: они не одни на этой прекрасной и удивительной земле.

Надо сказать, что высокое образование было вовсе не редкостью во времена Империи Хань. Именно в этот период в стране сложилось сословие образованных людей, получившее название ши. Хранители знаний и древней культуры страны, они наравне с аристократами пользовались целым рядом привилегий: освобождением от трудовой повинности, и некоторых уголовных наказаний. Среди них были глубокие философы и яркие поэты, тонкие интеллектуалы, чиновники и духовные учителя. Многие из них за заслуги перед страной и троном возводились в аристократический сан.

Открытие дальних миров не могло не овладеть умами интеллектуальной элиты Империи Хань. Помимо выявления новых глубин мироздания и интереса к другим формам человеческого бытия, возникала необходимость решения ряда практических задач – торговых, военных и дипломатических. Оживились и купеческие слои населения, уже наслышанные о необыкновенной ценности ханьских товаров в далеких западных странах.

Сын Неба находился на острие взбудораживших всю страну новостей. После долгих и обстоятельных бесед с путешественником стала вырисовываться достаточно ясная картина сделанных им географических открытий. Мощные и высокоразвитые государства Дацинь (Древний Рим), Хорезм и Аньси (Парфия) располагались, примерно, в пятнадцати тысячах ли от империи Хань. На пути к ним лежало несколько небольших царств, страшные пустыни, труднопроходимые горные массивы и множество мелких городов, с разношерстным населением. Большая часть пути проходила через места обитания диких кочевых племен.

Следовательно, для создания постоянно действующего торгового пути надо было построить целую цепь хорошо укрепленных крепостей.

У-ди был человеком дела. Силой увеличив Империю Хань еще на несколько царств, располагавшихся на территории современного Китая, он в 115 году до н.э., то есть, спустя одиннадцать лет после возвращения Чжан-цяня, отправил его с еще одним посольством. На сей раз в долину Или (Казахстан, район озера Балхаш), к усуням (кочевникам, принадлежащим к киргизской ветви) – заклятым врагам хунну. Император хотел договориться с ними о совместных действиях против общего врага. Великий путешественник с отрядом воинов снова двинулся на Запад. Надо сказать, что усуни встретили Чжан-цяня очень приветливо, но выступать против могущественных хунну отказались.

Примерно в это же время другое посольство отправилось в Даюань^{63} для закупки великолепных лошадей, которые так поразили воображение ханьцев после первого путешествия Чжан-цяня.

Однако и эта миссия потерпела неудачу. Даюаньцы не согласились продать китайскому посланнику Че Лину даже нескольких коней. Потратив массу времени на бесплодные уговоры, посланник захватил коней силой, после чего отправился восвояси. Правитель Даюани послал солдат, которые устроили засаду, убили посла и его свиту, а лошадей вернули обратно. Не очень доверяя рассказам китайцев о мощи империи Хань, даюаньцы полагали, что таким образом навсегда избавились от назойливых покупателей.

Но не таков был У-ди, чтобы прощать убийство своего посла. Для приведения Даюани к покорности он отправил шеститысячную армию во главе с полководцем Ли Гуан-ли. Путь длиной в две тысячи миль оказался настолько тяжелым, а снабжение воинов продовольствием настолько непродуманным, что до места назначения дошла лишь часть армии, измотанная и полуголодная. Как и следовало ожидать, поход закончился полным разгромом Ли Гуан-ли. На родину вернулась лишь пятая часть армии.

У-ди пришел в ярость. Высший Совет рекомендовал ему оставить даюаньскую затею, но Император был непреклонен. Поразмыслив, он решил простить Ли Гуан-ли

(потерпевшего поражение полководца, как правило, казнили), и предоставить ему еще одну возможность для покорения Даюани. По специальному указу Императора началась подготовка к походу поистине планетарного масштаба. Учитывались все промахи и недочеты предыдущей кампании. Особое внимание уделялось необходимости парализовать хунну, которые могли сильно повредить военной экспедиции, и свести на нет все колоссальные усилия и затраты Империи Хань.

У-ди беспокоила еще одна тайна: загадочная страна Шеньду (Индия). По рассказам Чжан-цяня она располагалась где-то на юге. Император уже дважды отправлял отряды людей через Юньнань (юго-западная провинция современного Китая) на поиски таинственной Шеньду, но никто из посланцев так и не вернулся. У-ди не знал, что местность, расположенная между Юньнанью и современной Мьянмой (до 1989 года – Бирма) одна из самых труднопроходимых в мире, да еще и населенная в те времена свирепыми дикарями.

В этот день Большой Государственный Совет собрался для того, чтобы обсудить детали очередного похода на Запад. Даже видавших виды министров поразил масштаб задуманной Императором операции.

Под командование полководца Ли Гуан-ли передавалась 60-тысячная армия конных и пеших воинов.

180-тысячная армия должна была начать боевые действия на Севере и парализовать хунну, которые уже знали о намерениях У-ди проложить торговый путь на Запад, и всячески этому препятствовали.

В степи, граничащей с владениями хунну, предполагалось выстроить укрепленную линию в виде земляного вала с крепостями, общей длиной в тысячу ли (примерно, 500 км).

Повеления Императора были выслушаны Советом в абсолютной тишине. Каждый из министров прекрасно отдавал себе отчет в том, каких колоссальных затрат будет стоить этот почти фантастический план. Тем не менее, желающих возражать не нашлось. Выждав какое-то время, и оглядев вереницу сверкающих халатов своих министров, У-ди повернулся к присутствовавшему на Совете командующему армией:

Я хочу знать, господин Ли Гуан-ли, какой дорогой вы собираетесь повести вверенные вам войска?

От Дуньхуана на Запад, как известно Величайшему, ведут два пути: северный и южный. Северный путь значительно легче южного, богат травой и пропитанием, но опасен неизбежными нападениями сюнну. Южная дорога проходит между пустыней Такла-Макан и горным хребтом Алтынтага. Это тяжелый, почти безводный путь. Но для хунну он недостижим. С разрешения Величайшего я хочу разделить армию на две части. Одна, более многочисленная и хорошо вооруженная, пойдет северной дорогой, являя врагу нашу мощь, и неотвратимость намерений. Другая, снабженная водой и пропитанием, двинется с юга, в обход пустыни Такла-Макан. Обе армии встретятся в Кашгаре. И уже оттуда всей мощью обрушатся на Даюань.

Хорошо. Я полагаю, что через год все приготовления будут закончены, и вы сможете выступать. Теперь я хочу послушать господина Ни-цзы. Вы по-прежнему придерживаетесь мнения о необходимости захвата западных стран?

После некоторых сложностей первого похода господина Ли Гуан-ли, я мыслю значительно осторожнее. По-видимому, будущее покажет, как нам следует вести себя по отношению к дальним странам Запада. Тем более, что большую часть из них не видел даже господин Чжан-цянь.

Похвальная осторожность, господин министр. Жизненный опыт явно идет вам на пользу. Далее вы, господин министр снабжения и провианта армий: поделитесь с Советом результатами своей деятельности.

Мы не рискнем здесь утомлять Читателя подробностями дальнейшего обсуждения военных приготовлений У-ди.

Совет затянулся надолго. Отпуская своих министров, Император задержал Главного Советника.

Как самочувствие моих юных друзей? – Поинтересовался У-ди.

Хвала богам, значительно лучше, Величайший. Лекарь разрешил им есть любую пищу по вкусу, а с завтрашнего дня и военные упражнения.

Я рад это слышать. Передай им, что через неделю я хочу видеть обоих. Полагаю, что молодым людям уже следует принимать значительно большее участие в государственных делах. Тем более, что Совет показал полную несостоятельность целого ряда чиновников на местах.

Благодарю тебя за доверие к юношам, Величайший. Но разреши мне спросить: как мы будем выстраивать наши отношения с дальним Западом?

Я не стал говорить об этом на Совете. Но, думаю, что после приведения Даюани к покорности, посольства должны отделиться от армий, и уйти дальше, на Запад. Нам, наконец, следует понять, что представляют собой дальние страны, насколько их интересуют наши товары, и в каком количестве они способны их покупать. Более всего меня интересует империя Дацинь, или Лицзянь (Древний Рим). Как я понимаю, по величине и мощи она равна, или даже превосходит нашу. Чжан-цянь рассказывает, что, по слухам, ее торговцы весьма честны, и за наши фарфор и шелк готовы платить любые деньги. Помимо того, что они заворожены красотой шелка, их, кажется, замучили блохи, которые, как ты знаешь, на шелке не живут.

И еще должен сказать: рассказы Чжан-цяня настолько интересны и живы, что если бы не долг перед Хань, я бы сам отправился в путь.

Да, Государь! Я тебя понимаю. У меня появлялись такие же мысли.

Что ж, обуздывая желания, познаем мудрость жизни. И пусть не останется в наших сердцах места для привязанности к вещам. В необъятный путь уйдут молодые, те, кому надо укрепить разум и тело.

Покидая дворец, Советник в узких дверях столкнулся с министром Ни-цзы. Тот пропустил его вперед, и низко, не поднимая глаз, склонил свою голову. На людях он вел себя, как всегда, уверенно и временами желчно, спорил и отстаивал свою точку зрения, отдавал приказы и занимался сотнями больших и малых дел. Но в душе его началось трудное и долгое перерождение. Несколько дней, проведенных в тюремной клетке, разверзли перед ним бездну, о существовании которой он и не подозревал. Скорлупа, плотной стеной окружавшая Ни-цзы, разрушилась. Свет и Тьма, смешанные в его душе в один серый фон, стали медленно отделяться друг от друга. Заступничество Главного Советника, сохранившее ему жизнь, он воспринял с удивлением и некоторым страхом. В этом страхе было что-то необъяснимое, болезненно далекое, идущее из самого детства, когда после перенесенного наказания хотелось забиться в угол и расплакаться. Ни-цзы не мог уяснить себе, что именно с ним происходит, но точно знал, что уже никогда не будет таким, как раньше.

«Величайшее достижение в этом мире перечеркивается одним словом: гордыня. Величайшее преступление в этом мире перечеркивается одним словом: раскаяние».

Хун Цзычэн. «Вкус корней».

Поздним вечером Император вышел на высокую, открытую веранду, и устало опустился на подушки. Мысли текли спокойным, бесконечным потоком. Вот уже тридцать семь лет он правит огромной страной с пятидесятимиллионным населением. Его называют Сыном Неба, и воздают почести, равные богам. По мановению его руки приходят в движение колоссальные массы людей. Растворяясь в крепнущей мощи его Империи, исчезают царства и племена. Погибают и возрождаются десятки тысяч людей. Только неукротимая энергия, воля и убежденность в своей правоте позволяли ему справляться с бурлящим водоворотом событий. Будучи истинным человеком хань-жень, Император не стоял над потоком жизни, не наблюдал его со стороны, а был его составной частью, живым, упругим каркасом всех преобразований в Империи.

У-ди перевел взгляд на темную линию дальних холмов. Где-то там, за бесконечной чередой узорчатых гор, клубящимися туманами и выжженными солнцем пустынями, кипела другая жизнь, наполняя смыслом сокровенные глубины Великой Пустоты. Другие люди постигали утонченную истину Пути, и тайну Вселенского Одиночества. Ему предстояло найти к ним дорогу, и обрести Великое Единство мира.

У-ди задремал, и никто не решился нарушить его покой. Только безмолвный евнух, неслышно ступая, подошел, накрыл его одеялом и так же бесшумно удалился.

ЛИ

Сын Главного Советника ощущал себя человеком, ступившим на вершину счастья. Несколько недель диеты и травяные настои ученого лекаря избавили его от тяжелых воспоминаний о живом серебре подземной гробницы Цинь-ши-хуанди. Но более всего способствовали его выздоровлению небольшие, испещренные иероглифами свитки шелка, которые он получал от Ли-цин через ее няню и Фэя. К одному из них девушка приложила черепаховый гребень в виде дракона с тремя звездами. Ли-цин знала о его болезни, и в ее посланиях он чувствовал глубокое беспокойство. Ему очень хотелось повидать девушку, но такую встречу следовало обстоятельно подготовить.

Взяв в руки драгоценный подарок, Ли прижался к нему щекой. Эта маленькая изящная вещица хранила запах ее волос.

Юноша и раньше был решителен, собран и удачлив. Но в этот чудесный период у него получалось все, за что бы он ни брался.

В последнее время Ли много размышлял над тем, каким образом они с Ли-цин могли бы обручиться.

Подойти к отцу, и все рассказать, он не мог. Это было выше его сил. Если бы была жива его мать…. Ей бы он рассказал все, а она, конечно, переговорила бы с отцом. Но матери давно не было на земле. И, кроме того, он еще не достиг брачного возраста.

Обо всем этом он посоветовался с прагматичным Фэем. Тот задумался.

Да, без доверенного лица здесь не обойтись. Сколько тебе остается до совершеннолетия? Полгода? Тогда потерпи. А потом к твоему отцу пойду я.

Ты?!

Ну, а кому же еще?

Пожалуй, ты прав. А если за это время приедут свататься к ней?

Не придумывай сложностей, которые не существуют. Насколько я осведомлен, у твоей феи сильный характер, и она не последнее лицо в доме. Да, и няня говорила, что отец ее обожает и готов выполнить любую ее прихоть. К тому же, такой жених, как ты, ее родителям и не снился. Если к ней кто и сунется, то твой отец быстренько его отвадит.

Ты думаешь, мой отец не будет возражать?

Уверен, что нет. Я же вижу, как он относится ко всем твоим занятиям: с полным уважением, как к равному. И происхождение человека ему безразлично. А как вежливо он разговаривает со слугами! Как с юйши какими-нибудь.

Да, возможно.

Обсудив свои сердечные дела с Фэем, Ли заметно повеселел. Стоит подождать полгода, а затем уже использовать все права совершеннолетнего.

Приняв такое решение, Ли с удвоенной энергией взялся за свои обычные занятия.

Несколько охладев к экспериментам с Эликсиром Бессмертия, а, вернее, отложив их на будущее, Ли взялся за болотный газ. В свободное от дежурств и занятий время он открывал бронзовую заглушку газового отопления, и, напустив газу в небольшой металлический сосуд, принимался за его изучение. Один из опытов оказался весьма неудачным. Газ взорвался у него в руках, и пришедший некоторое время спустя Фэй, обнаружил своего друга с опаленными бровями и ресницами, но, хвала богам, с целыми глазами. «Занятие, недостойное воина». – Как всегда назидательно прокомментировал он результаты научных экспериментов товарища.

Ну, здесь ты не прав. - Возразил Ли. – Если такое малое количество газа меня чуть не убило, то, представь себе, что можно сделать, если взять его во много раз больше. Так можно и вражескую конницу уничтожить.

Ишь ты, как все это можно повернуть! - Удивился Фэй. – Но здесь следует хорошенько подумать. Ведь, если они только без бровей останутся, это их здорово разозлит.

Ли хотел, было обидеться, но, передумав, продолжил:

И что меня больше всего удивило: так это крышка от сосуда, в котором был газ. При взрыве она отлетела в другой конец двора. Это означает, что с помощью газа можно перемещать любые вещи, и, возможно, на очень большие расстояния.

Или самим летать, как драконам. – Добавил Фэй. – Хотя, ни одного из них я не видел. Ты, впрочем, в этом не нуждаешься. Ты уже летал на змеях, и в этом я тебе всегда завидовал.

Успеешь и ты. Впереди вся жизнь.

А сам-то можешь такого змея сделать?

Ли задумался.

В общем, ничего сложного здесь нет. Как он устроен, я знаю. Но надо иметь подходящий ветер. А такие ветры только в горах бывают.

- Господин! – Заглянул в комнату старый Юн. – Ваш отец просил навестить его ближе к вечеру в библиотеке.

Нас обоих? – Уточнил Ли.

Нет только вас, господин.

Дело, видимо, семейное. – Заметил Ли после ухода слуги. – Кстати, как долго ты собираешься у меня жить?

Я тебе уже надоел?

Наоборот. Так удобнее. Не надо искать тебя по всему городу.

И мне так лучше. Тебе когда в караул?

Понятия не имею. Пока никто не предупреждал. Может быть, нам уже отменили эти детские забавы?

Возможно. Но, тебе скоро к отцу, да и я должен кое-кого повидать.

Хорошо. Увидимся вечером.

В назначенный час Ли вошел в библиотеку отца. Он никогда не входил сюда без разрешения, но отец не отказывал ему в просьбе получить интересующую его книгу или рецептуру лекарства.

Главный Советник ждал его у стола с разложенными на нем рукописями.

Как ты себя чувствуешь? – Спросил он в ответ на почтительный поклон сына.

Благодарю вас, отец. Хвала Небу, у меня все хорошо.

Я рад это слышать. А господин Фэй?

Он отделался легче, чем я, и все это время помогал мне быстрее встать на ноги.

Да. Этого преданного нам юношу ты вполне можешь считать своим братом.

В голосе Советника явственно прозвучала печаль. В свое время потеря жены и старшего сына навсегда оставила в его душе незаживающую рану.

Я пригласил тебя для того, чтобы поговорить о будущем. Ты, конечно, знаком с открытиями господина Чжан-цяня?

Да, и это, по-моему, самое интересное из того, что произошло в Империи за последние годы.

Возможно. Величайший дал понять, что вас ожидают большие перемены в жизни. Если я правильно его понял, тебе предстоит отправиться на Запад, вместе с армией Ли Гуан-ли.

Мне одному? А Фэй?

Наши судьбы в руках Сына Неба. Все, что происходит в Поднебесной, делается с его ведома, и по его приказу. Если на то будет его воля, вы пойдете вдвоем.

В душе Ли пронеслась целая буря эмоций. С одной стороны он давно ждал больших, настоящих дел. С другой, дальнее путешествие это – годы пути. А что же будет с Ли-цин и с их отношениями? Да и с Фэем расставаться не хотелось бы. Годы дружбы сроднили юношей, и, воистину, сделали их настоящими братьями.

Как скоро войска уйдут на Запад? - Спросил он отца.

Я думаю, это произойдет в течение года.

Мы будем воевать с западными странами?

Нет. Армии предстоит расчистить от кочевников торговый путь на Запад, и привести к покорности несколько мелких царств.

Что буду делать я?

Как и все остальные, исполнять волю Императора. Где и в каком качестве, он скажет тебе сам. И помни, что ты пойдешь к народам, которые живут по своим законам, со своей верой в сердце. Не торопись осуждать, если в людях, с которыми ты будешь встречаться, увидишь нечто тебе непривычное.

Я сделаю все, что будет в моих силах.

Не сомневаюсь. Но я пригласил тебя не только для того, чтобы рассказать о будущем, но и для того, чтобы поведать о твоем прошлом.

Советник долго смотрел в окно, размышляя, потом повернулся к сыну.

Тебе не кажется удивительным то, что дома мы разговариваем на языке, которого в Империи Хань не знает никто?

Я думал над этим. Но Империя вобрала в себя множество племен и народов, и языки, на которых они говорят, весьма разнообразны.

Да, они различны, но все же имеют некую общность. Язык, который звучит в нашем доме, рожден в другое время и в другом месте. Около двухсот лет тому назад наш предок пришел в царство Цинь с Востока. Семейное предание рассказывает, что он прибыл на корабле.

Он приплыл с Островов Бессмертия?

В восточных морях, действительно, есть какие-то земли, но к Бессмертию они не имеют никакого отношения. Но, главное не в этом. Этот человек обладал выдающимися знаниями. Он вел свой род из могущественной страны Ат, погибшей очень давно, тысячи лет назад, после страшной катастрофы. В этой стране наши предки принадлежали к касте Верховных Служителей Истины, и были хранителями Знания. Их называли – «Летящие».

Вот почему ты так обращался ко мне с самого детства!

Да, Но не перебивай меня, Ли. Итак, катастрофа уничтожила всё: страну и ее людей. Спаслась лишь малая часть населения. И среди них несколько Посвященных. С ними были и люди, давшие жизнь нашему роду. Вот что записал твой прапрадед со слов своего отца.

Советник прикрыл глаза, и стал читать негромким голосом, по памяти:

«В море пал великий огонь, и поднял волну до Небес. Страна ушла под воду, и вместе с ней люди и стада, города и храмы. Спаслись немногие из тех, кто был на кораблях и в воздухе. Небо стало черным. Погасли луна и звезды. Оставшиеся в живых больше никогда не видели солнца. И только через сотни лет оно багровым пятном вновь выглянуло из-за туч. Потомки спасшихся осели в других странах, которые пострадали меньше, и стали жить одной жизнью с их народами. Их уважали и любили потому, что знания и искусство их стояли высоко»… Весь текст полностью ты сможешь прочесть самостоятельно.

- Где находилась эта страна, отец?

Где-то на далеком Юго-западе. По рассказам нашего прадеда ее со всех сторон омывала вода. Все другие страны и народы жили в мире и согласии под мудрой десницей Правителя Ат. Самые дальние уголки Земли не были препятствием для людей Ат потому, что они могли летать на железных устройствах, которые называли Альбатросами. Ныне это искусство утрачено навсегда.

Если погибшая страна была в западной стороне, почему наш предок пришел с Востока?

Кто может знать пути сотен поколений, живших на Земле до этого человека…

Значит мы не люди хань-жэнь?

Приплывший в нашу страну адепт взял в жены местную девушку. Мы – хань-жэнь в седьмом поколении, и ты можешь гордиться этим. Люди Хань несут в себе божественный огонь, и страну ожидает великое будущее.

Что сохранилось от Знаний страны Ат?

Многое. Хотя большая часть утрачена, или разбросана по всему свету. В день своего совершеннолетия ты принесешь клятву молчания, и сможешь работать в моей библиотеке. Кое-что непонятно мне самому, и я надеюсь на твою помощь.

Почему Знания надо скрывать?

Потому, что нет Зла страшнее, чем Высокое Знание в руках дурного человека. Мы должны стремиться к тому, чтобы Знания, открытые людям в нужное время, приносили благо.

Как узнать, что время пришло?

Об этом Посвященному говорит Небо.

В нашей стране есть еще люди, в чьих жилах течет кровь страны Ат?

Такие люди есть. Около сорока лет тому назад из жизни ушел один из Великих Посвященных. Он был единственным, кто мог общаться с себе подобными мысленно и на любых расстояниях. К сожалению, обстоятельства не позволили ему передать это искусство своим ученикам. Ныне из наследников Великого Знания в Империи Хань, кроме нас с тобой, живет еще один. Это судья Линь Ван из Южного округа. Увы, мы не можем с ним видеться часто. Во время последней встречи мы говорили о возможности твоего участия в походе на Запад. Император принял решение чрезвычайной важности, и оно определит жизнь страны и всего мира на сотни лет вперед. После катастрофы и гибели Ат народы разобщены, воюют и, зачастую, просто ничего не знают друг о друге. Где-то там, в дальних странах живут и наши единомышленники. Мы должны найти их, и соединить воедино осколки утраченного Знания. Ты пойдешь на Запад и будешь до конца выполнять свой долг перед страной и Императором. Но, помни, что в Западных странах я поручаю тебе найти Хранителей Древнего Знания.

Как я узнаю их?

У них чистые души, мудрые головы и ясные глаза. Позднее я назову тебе еще несколько признаков. Остальное подскажет сердце. И, наконец, еще одно: знай, что Ненависть бессмертна так же, как и Любовь. Зло будет идти по твоим следам, таиться в твоем бокале, подстерегать за поворотом дороги, и следить за тобой десятками глаз в самую темную ночь.

Кто эти люди, отец, и что им от нас нужно?

Им нужны наши Знания, потому что Знания могут дать абсолютную власть над людьми. Тысячелетия назад они выбрали дорогу Зла. У них нет ни души, ни сердца, и они не знают жалости. Поэтому главное дело их жизни - заполучить души и сердца других людей. Их тайный союз Зла берет своё начало из глубины тысячелетий, и наша схватка с ними смертельна. В Поднебесной они называют себя «Союзом Бамбука и Стрелы». Большинство моих и ваших с Фэем несчастий проистекают от них.

Они тоже ведут свой род из страны Ат?

Да. Но и среди других народов они находят слабых духом, озлобленных и обиженных. Впиваются подобно болотным пиявкам, и навсегда порабощают их.

Смерть наших близких – это их рук дело?

В змеином гнезде есть преданный нам человек. Он предполагает, что оси коляски были подпилены. Как тебе известно, она сорвалась в пропасть. Твоя мать и брат погибли. Их тела так и не нашли.

- Ты знаешь злодеев в лицо?

Прочти этот список, и навсегда запомни его.

Советник протянул Ли шелковый свиток. Юноша развернул его, прочитал несколько имен, начертанных рукой отца, и поднял глаза.

Я знаю этих людей. Они занимают большие посты в нашем государстве. Но среди них нет имени господина Ни-цзы.

Ни-цзы выдающийся ученый и слабый человек. Он нам не враг, хотя и подвержен многим недостаткам.. За него и ему подобных людей мы должны бороться. Иначе они погибнут, как и многие другие.

Бороться! Но, как?

Добром и Любовью. Это наше главное оружие.

Величайший может помочь нам в борьбе против людей Зла?

Старайся не вмешивать в свои личные дела Сына Неба. Он прекрасно относится к нам, но он – Император, и его интересы не всегда могут совпадать с нашими.

Главный Советник помолчал, затем подошел к сыну, и положил ему на плечо свою руку.

Мы еще не раз вернемся к этому разговору. А сейчас тебе следует обдумать все, что я сказал. И последнее: через неделю тебя и Фэя хочет видеть Император. О времени встречи я сообщу вам позднее.

Ли шел к себе, до глубины души впечатлённый рассказом Главного Советника. Он всегда сознавал, что отец – человек незаурядный и гордился этим. И вот выясняется, что его отец происходит из невообразимо древнего рода наследников Знания погибшей страны, почти богов. Будет ли он достоин того, чтобы продолжить этот род?

Воображение рисовало ему бесконечную цепь людей, тысячелетиями хранивших древние Тайны, и посвятивших себя одной великой цели: сделать людей лучше, сохранить и донести до них бесценный Дар Минувшего.

Поздно вечером его ждало еще одно известие. Ли уже задремал, когда в его комнату, невзирая на протесты старого Юна, вломился Фэй.

Дрыхнешь? Как всегда, в самый важный момент!

Что у тебя случилось? – Терпеливо поинтересовался Ли.

Не у меня, а у тебя. Завтра твоя фея вместе с няней будет гулять в саду Большого Платана. Ты можешь повидаться с ней и поговорить. Твои брови уже отрасли, так что никаких препятствий я не вижу.

ВСТРЕЧА

Ли пришел в сад Большого Платана задолго до назначенной встречи. Некоторое время он бродил по дорожкам сада, делая вид, что любуется его красотами. Сад в этот солнечный, летний день, и в самом деле, был прекрасен. Кирпичные плитки дорожек, прогретые солнцем, излучали тепло. Воздух, напоенный ароматами цветов, звенел от щебета многочисленного птичьего общества. В небольших искусственных озерцах отражались ажурные каменные мостики, и узловатые стволы платанов. Гуляющих было немного, и Ли это радовало.

В этом саду юноша знал и любил каждый его уголок. Но сегодня он не замечал ничего. Год прошел с той поры, как он впервые увидел Ли-цин. Она стала его любовью, его мечтой, единственной и неповторимой. Девушка приходила к нему во снах. Во сне звучал ее голос, который он никогда не слышал наяву. Образ юной прелестницы, сидящей на камне, сопровождал его повсюду.

Весь этот год фантазия Ли рисовала ему их возможную встречу. И вот сейчас она должна была состояться.

В волнении сердца пролетело время до того момента, как из-за поворота дорожки показались две женские фигуры.

Ли-цин шла в сопровождении няни. За этот год хрупкая девочка превратилась в прекрасную стройную девушку. В зеленом, цвета Весны, платье, худенькая и изящная, грациозная, как лань, Ли-цин, казалось, не шла, а легко плыла над землей.

Надо сказать, девушке стоило многих ухищрений устроить эту встречу. Пойти погулять в саду Большого Платана вдвоем с няней, без сестер, было делом, более чем сложным. Помогла, как всегда, ее добрая нянюшка, ненавязчиво сумевшая убедить свою госпожу в необходимости такой прогулки для самой младшей из ее дочерей.

Ли, сидевший перед тем на камне, вскочил на ноги, и, не отрывая глаз от Ли-цин, пошел к ней навстречу. Он не видел ничего и никого вокруг, кроме нее.

Остановившись в пяти шагах от девушки и ее спутницы, Ли низко и вежливо поклонился.

Разрешите, матушка, засвидетельствовать вам мое самое глубокое почтение. – Обратился он к спутнице Ли-цин. – Я безмерно ценю ваше доброе отношение. Пусть Небо хранит и приумножает ваши годы!

А ты и, правда, красавчик, уж прости за откровенность. – Отвечала та, окинув Ли доброжелательным взглядом. - Я – человек простой, говорю то, что думаю. А вы, оба мои детки, и я желаю вам добра. Но, пожалуй, я отдохну вон на той скамеечке, а то в такую жару не знаешь, куда и приткнуться.

С этими словами женщина направилась к резной, деревянной скамье, стоящей по соседству, в тени большого старого платана.

Ли повернулся к девушке, и глаза их встретились.

Наверное, это было самое волнующее мгновение в жизни влюбленных. Оба были еще слишком молоды для того, чтобы скрывать свои чувства. Щеки их горели, а глаза лучились и сияли.

- Благодарю вас за столь дорогой подарок, который вы мне прислали. Он возвращает меня к нашей первой встрече. – Мягко сказал Ли. – Именно благодаря этой прекрасной вещице мы с вами и встретились сегодня.

Я рада, что она обрела свое место в вашем доме. – Ответила девушка, и Ли с восторгом внимал звуку ее чудного, юного голоса. – Тем более, что взамен я получила бесценный дар. Он позволит мне вечно помнить о вас. Но, успокойте меня, скажите, улучшилось ли ваше драгоценное здоровье? Я была очень встревожена сообщениями вашего друга, и каждый день просила Яшмового Императора помочь вам.

Вы тронули меня до глубины души, благодарю вас. Стараниями ученого лекаря и заботой близких, я совершенно здоров.

Я счастлива слышать ваши слова! И мне бы так хотелось, чтобы в будущем вы были осторожнее.

Здесь мы предоставим нашим героям возможность наслаждаться волнительными впечатлениями первой встречи, и отойдем в сторонку, к нянюшке Ли-цин, которая сидела на резной скамье, и зорко наблюдала не столько за молодыми людьми, сколько за тем, чтобы никто не помешал их беседе.

Добрая женщина переживала эту встречу не менее глубоко, чем ее воспитанница. Рано вышедшая замуж и оторванная от родителей, она всей душой полюбила человека, который взял ее в жены. Увы, их счастье длилось недолго. Война позвала ее супруга на Север, где он и сложил свою голову под стрелами кочевников.

Горевала безмерно. Народить детей они с мужем не успели, и женщина привязалась к дочерям господина Бао-юй, как к своим собственным. Одну за другой, по мере их появления на свет, она наставляла, воспитывала и обихаживала.

Не спала ночами, когда они болели, и радовалась, когда девочки смеялись и веселились. Ли-цин была младшей и самой любимой.

Вряд ли усилия, предпринятые Фэем, имели бы столь же успешный исход, не будь рассказов девочки о «прекрасном господине Ли», и ее тоски по нему.

Переживая за Ли-цин, няня грустила, и вспоминала свою молодость. Ах, как же он был красив, ее молодой супруг! Конечно, не так знатен, как господин Ли, но добр и умен. И она не знает даже, где лежат его бедные косточки. Проклятые Хунну! Извечная беда народов Хань.

Глаза женщины затуманились, а душа унеслась в далекие, светлые годы.

А что ждет Ли-цин и ее прекрасную, чистую любовь? Жизнь так сложна, а превратности судьбы так опасны! Но не слишком ли долго они разговаривают? Пожалуй, хватит для первой встречи.

Ли-цин! Девочка! – Окликнула она свою воспитанницу. - Нам пора идти. Не забывай, что сегодня приедут твои братья.

Ну, нянюшка! – Недовольно отозвалась девушка. – Успеем. Дай нам поговорить с господином Ли.

Будет нехорошо, если мы ослушаемся старших. – Заметил юноша. – Тем более, ваша няня много сделала для нас обоих. А у нас с вами впереди так много хороших встреч.

Вы обещаете?

Да!

ПОХОД

АРЕСТАНТЫ

Ранним утром по дороге из Чаньани шла серая, безликая масса людей. Согнанные за неуплату долгов и мелкие провинности крестьяне, беглые рабы и злостные неплательщики налогов под охраной солдат отправлялись на строительство Великой Стены. На лицах большинства из них были написаны безразличие и тупая покорность судьбе. Плохо одетые, полуголодные и забитые они уже не ждали от жизни ничего, кроме рисовой лепешки и глотка воды.

С самого края колонны арестантов шли два человека, чей внешний облик отличался от остальных. Один, лет тридцати, весьма маленького роста, с умными, живыми глазами. Другого, пожилого, с мягким, почти детским выражением глаз можно было принять за ученого или чиновника среднего ранга. Рядом с ним шла большая рыжая собака, с которой он часто и подолгу разговаривал. Пес слушался его беспрекословно, и, похоже, все понимал.

Маленький человек был ранен, плохо себя чувствовал, и сквозь повязку на его голове проступали пятна засохшей крови.

Когда начальник конвоиров приказал остановиться на ночь, пожилой мужчина подошел к раненому.

-Тебе плохо? – Спросил он.

-У меня жар. И, кажется, пробита голова.

-Сейчас я попробую тебе помочь.

-Ты лекарь?

-Иногда мне удавалось быть им.

Мужчина подобрал черепок разбитого кувшина, и набрал в него воды из дождевой лужи. Смочив повязку на голове раненого водой, он осторожно размотал ее.

-Кость цела. Но рана нагноилась. – Сказал он, внимательно осмотрев повреждение. – Сейчас тебе станет легче.

Положив руку на лоб раненого, он держал ее так некоторое время. Маленький человек оживал на глазах. Лицо его порозовело, и в глазах появился блеск.

-Старик, да ты просто волшебник!

-Погоди радоваться. Рану еще надо перевязать.

За неимением чистой тряпочки лекарь расстегнул свой халат, и оторвал от него часть подкладки.

-Откуда это у тебя?! – Воскликнул маленький человек, увидав на шее лекаря резное нефритовое украшение в виде свернувшегося дракона, и выказывая крайнее удивление. – Ведь я сам срезал этого дракона… - Здесь он спохватился и замолчал.

-Откуда это у меня? – Неторопливо перевязывая голову вопрошающего, повторил лекарь. – Нет, это ты мне скажи, почему ты знаком с этой вещью?

-Отвечай, старик! – Нетерпеливо перебил его низкорослый. – Такие украшения не валяются на дорогах Хань, и, попав в руки случайного человека, могут его убить. Говори! Иначе это может плохо для тебя окончиться.

Глянув в глаза лекаря, маленький человек осекся. Старик смотрел грозно и непреклонно. От тепла и доброты в его взгляде не осталось и следа. Раненому показалось, что он смотрит в страшную, клубящуюся бездну. Неведомая сила парализовала его волю, и стеснила дыхание. Собака старика, почувствовав возникшее напряжение, вскочила на ноги и зарычала.

-Сейчас ты расскажешь все, что знаешь об этом украшении и его владельце. – Приказал старик.

Спустя час отшельник Лао, а это был именно он, уже знал все. Раненого арестанта звали Цуй. Он был личным шпионом всесильного министра Ни-цзы. Довольно долго он шпионил за другим высокопоставленным лицом и его сыном. Добыл много ценных сведений, но планы его хозяина, по-видимому, изменились. Его послали выведать настроения юйши в Южном округе, но по дороге его схватили какие-то люди, бросили в кутузку, а затем погнали вместе с другими бродягами на строительство Великой Стены. Теперь он ждал момента, чтобы убежать, или, хотя бы дать знать хозяину о своем положении.

Лао погрузился в размышления.

- Эта история будет преследовать меня всю жизнь. – Пробормотал он.

Цуй медленно приходил в себя.

-Осмелюсь спросить, кто вы? – Спросил он старика, отирая со лба холодный пот.

-Небо, земля и я вместе живем, и тьма вещей составляет со мной единое. – Ответил Лао изречением Чжуан-цзы^{64}. - Держись подальше от хозяев этого дракона. За ними сила Земли и Неба.

Прошло несколько дней. Лао и Цуй более не говорили о нефритовом драконе, но в душе Цуя осталось неутолимое желание проникнуть в большую тайну, присутствие которой он чувствовал своим нюхом опытной ищейки.

Его рана зажила, и почти не напоминала о себе. «Пора расставаться с этим сбродом!» – Решил он, наконец.

–Я собираюсь покинуть это место, Учитель. – Обратился он к Лао. – Не хотите ли вы уйти со мной?

–Мне все равно, где помогать людям.

–Но в другом месте вы сможете делать это гораздо лучше.

–Там, где лучше, я не нужен.

Цуй поклонился, и не промолвил более ни слова.

Наутро он исчез, растворившись в клочьях плывущего из ущелья тумана. Солдат, упустивший арестанта, получил пятьдесят ударов палкой.

Колонна продолжала свой путь на Север среди гор, лесов и зеленых долин.

Старик Лао и его рыжая собака брели вместе со всеми. На привалах Лао занимался заболевшими, покусанными змеями и стершими ноги. Проходивший мимо начальник колонны обратил на него внимание, и велел привести к себе.

–Ты врач, старик? – Спросил он арестанта.

–Меня учили этому искусству, господин. – Вежливо ответил Лао.

–Как ты попал сюда?

–Я шел в горах, и остановился переночевать в деревне. Рядом стояла ваша колонна. Солдаты решили, что я здесь нужен.

–У меня давняя болезнь желудка. Ты можешь мне помочь?

–Чтобы ответить, я должен услышать дыхание вашего пульса.

Начальник протянул ему левую руку. Лао легко взял ее большим и указательным пальцем, прикрыл глаза и стал вслушиваться в одному ему ведомые движения крови.

–Болезнь серьезная, господин. Но излечить ее можно.

–Каким образом?

–Если вы дважды в день будете пить настои трав, которые я укажу, то улучшение наступит быстро.

–А, если не наступит?

–Небо говорит мне, что это должно произойти.

–Хорошо. Я дам тебе возможность заниматься своим делом. Завтра принесешь мне настои.

–Если я смогу найти травы для них, господин.

–Где следует их искать?

–Вокруг горы, и на зеленых склонах, возможно, они и произрастают.

–Ищи. Завтра весь день мы не сдвинемся с места, и у тебя будет время.

Впервые за много дней Лао получил возможность свободно подняться в горы. Рыжий пес неотступно следовал за ним.

Добравшись до небольшой зеленой поляны, Лао устало присел на камень. Собака легла рядом.

-Вот, Юс. Мы пришли – Обратился он к ней. – Сейчас отдохнем, и посмотрим, что припасли для нас горы. Но прежде взгляни, какой чертог красоты являет нам сегодня Небо.

Пейзаж, окружавший их, действительно, мог удовлетворить самого придирчивого ценителя прекрасного.

Свежий воздух и голубые дали звали подняться выше. Круживший на восходящем потоке воздуха орел рождал стремление к свободе. В бесконечно чередующихся очертаниях гор таились гармония и совершенство.

Лао посмотрел вниз. В ущелье длинной змеей растянулась черно-серая людская масса. Одни, сытые и вооруженные, гнали других, больных, голодных и бесправных.

Он мог скрыться. За ним не следили, и его никто не сопровождал. Но странная сила, живущая в его душе, не давала ему уйти. Там внизу, в грязи и вони давно немытых тел и старой одежды, страдали люди. Там ждал его начальник колонны, у которого сильно болел желудок.

Лао еще раз глянул в бездонный простор синего неба, и приступил к осмотру цветущей горной поляны.

Прошло несколько дней и начальник арестантской колонны, аккуратно принимавший лекарственные отвары Лао, почувствовал явное облегчение.

–Чем я могу отблагодарить тебя, старик? – Поинтересовался он у целителя.

–Дай мне возможность собирать травы и коренья на привалах, сушить и складывать их в какую-нибудь из повозок.

–И это все? Я могу отпустить тебя. Немощные старцы не нужны Великой Стене. Закончи свое лечение, и когда я смогу есть все, что захочу, ты можешь уйти.

–Есть все, что тебе хочется, ты уже никогда не сможешь. Иначе болезнь вернется. Через некоторое время я составлю господину список предпочтительных блюд. Что до моего ухода, то я прошу разрешения остаться. Здесь много больных, да и тебе я могу еще пригодиться.

Начальник с изумлением взглянул на Лао.

–Я впервые встречаю такого человека. Чего ищешь ты на этом пути?

–Ничего, господин. В давние годы я причинил людям немало зла, и сейчас хочу заплатить долги.

–Хорошо. Оставайся. Если тебе что-нибудь понадобится, можешь просить меня в любое время.

На следующее утро змея-колонна поползла дальше, с каждым шагом неотвратимо приближаясь к Великой Стене - гиганту, вот уже два века требующему бесконечных человеческих жертв.

ДЕВИЧЬИ ХЛОПОТЫ

После встречи с возлюбленным, Ли-цин окунулась в целое море неведомых ранее переживаний. Любовь совершенно преобразила ее. Домочадцы больше не слышали привычных дерзостей, и не всегда уместных шуток и розыгрышей. Почти каждую ночь ей снился господин Ли. Такой, каким она увидела его в первый раз: в темно-красной куртке и черных атласных сапожках. Они о чем-то разговаривали, но о чем, она поутру не помнила. Оставалось лишь ощущение тепла и ожившей сказки. Но вот сегодня ночью ее сон был тревожным. Они с господином Ли оказались среди каких-то безжизненных песков. Ее возлюбленный был чем-то озабочен и выглядел очень расстроенным.

-Мы с вами обязательно должны разделить пополам эту яшмовую шпильку. – Сказал он, и протянул ей изящное резное украшение для волос.

-Для чего? – Удивилась она.

-Мы можем не узнать друг друга, если потеряемся.

-Но как может случиться, что мы с вами не узнаем друг друга?

-Может пройти много лет, и мы постареем.

-Но я не хочу расставаться так надолго!

-Я тоже не хочу. Но всякое может случиться. – И Ли низко ей поклонился.

Она протянула к нему руки, но его уже не было. Она стояла одна посреди пустыни, и ее охватило страшное чувство одиночества. В горле пересохло, хотелось пить, но воды не было.

Ли-цин проснулась со слезами на глазах. «Надо обязательно рассказать кормилице». – Подумала она.

В последнее время няня стала играть в ее жизни особенную и очень значимую роль. Они часто и подолгу беседовали.

Ли-цин и раньше с интересом слушала рассказы кормилицы о ее молодости. Но сейчас эти разговоры приобрели для девушки особый интерес.

-А вы ссорились когда-нибудь? – Расспрашивала она свою добрую няню.

-Ну, не без этого.

-И кто же первым мирился?

-Обычно, он. Просто делал вид, что ничего не произошло. А мне потом было стыдно. А сейчас, когда его нет, я и вовсе пропадаю, как вспомню, какой глупенькой была.

-Да что ж сейчас-то, нянюшка! Столько лет прошло, и ничего не вернешь.

-Ничто на этом свете не проходит просто так, Ли-цин. Все складывается в волшебную шкатулку, а потом Яшмовый император заглянет в нее и воздаст каждому по заслугам. Греховные души будут долго мучаться в аду, пока им не разрешат снова родиться в виде насекомого или птицы. А хорошему человеку после смерти боги напишут на лбу два иероглифа: фэнсин («Поступал по закону»).

-А как же те, кто умер во младенчестве, или даже в утробе матери? Они даже и нагрешить-то не успели!

-В этом случае смотрят на их прошлые жизни. И решают, как с ними поступить дальше. А бывает так, что душа не хочет больше рождаться, и плачет, просит богов сделать ее духом. Чаще всего, это души молодых женщин, которых обманули недостойные мужчины. Они хотят отомстить своим обманщикам.

-А как же они могут это сделать?

-Ну, вот, например, душа узнает, что студент, ее обманувший, идет на экзамен. Она пробирается туда, где его экзаменуют, и мешает, как только может.

-А разве месть это не зло?

-Нет. Месть – это справедливое наказание. Только осуществляет его тот, кого обидели.

Ли-цин задумалась.

-Нянюшка, ты многое знаешь. Вот сегодня я увидела странный сон. Как будто, мы с господином Ли делим пополам очень красивую шпильку для волос, а потом низко кланяемся друг другу, до самой земли. И еще я видела какую-то бесконечную пустыню. Мне очень хотелось пить, но воды нигде не было. К чему это все?

-Ох, нехорошо это, деточка! К разлуке, говорят.

-К разлуке…. Но мы, и живем, пока, в разлуке с господином Ли.

-Да. И, кроме того, Ли-цин, жизни без разлук не бывает. У мужчин свои дела, они часто уезжают. И нам приходится их ждать. Правда, бывает, что они не возвращаются…. Но к тебе это не относится. Вас с господином Ли ждет доброе будущее.

-Хорошо бы, нянюшка!

После разговора с няней на душе у Ли-цин стало легче. А когда днем приехали братья, она и вовсе развеселилась.

Было много шуток и смеха. Бань-эр рассказал историю, которую слышал от одного дальнего родственника.

- Жил на горе Утайшань монах, который взял себе на воспитание трехлетнего мальчика. Воспитывал он его в чистоте и воздержании, стремясь пробудить в нем стремление к совершенству. Лет десять-двенадцать они жили на вершине, и не спускались вниз.

Решил однажды монах все же познакомить своего послушника с большим миром, и повел его в селение у подножия горы. Юноша вертел головой в разные стороны, всему дивился, и обо всем расспрашивал. «А, это что? А, вот это что?»

Монах отвечал: «Это – петух. Он по утрам людям время подсказывает. А, вон там вол у забора стоит. Он людям помогает, грузы на себе возит. А, это собака лает. Она дом сторожит».

Тут проходит мимо них юная девушка.

«А, это что?» - Удивился юноша.

Очень не хотелось монаху знакомить своего воспитанника с подобными существами. Он и ответил:

«Это страшный тигр, свирепый и кровожадный. Приближаться к нему нельзя. Сразу же съест, и косточек не останется».

Вернулись они к себе, на вершину. И тут монах послушника и спрашивает:

«Ну, как, понравилось тебе что-нибудь там, внизу?»

«Нет!» - Отвечает. – «Ничего не понравилось. Только вот тигр свирепый очень понравился. Никак из головы не идет!».

Молодежь рассмеялась.

Потом все вышли во двор, где юноши взялись за мечи, чтобы показать сестрам свое искусство.

Лязг металла и выбитые искры осыпали фехтующих. Юноши изящно, и явно рисуясь перед сестрами, нападали друг на друга. Меч сразу же поднимался вверх, как только его острие угрожало противнику.

Ли-цин следила за поединком со сверкающими глазами. В какой-то момент она не выдержала.

-Дай мне меч, Бань-эр! Я тоже хочу попробовать.

Все засмеялись.

-Вот тоже нашлась воительница!

-Надо ее к Ли Гуан-ли отправить. Ему не хватает таких богатырей.

-Она одна разгонит всех хунну!

-Смейтесь, смейтесь! А кто в прошлый раз лучше всех стрелял из арбалета? – Обиделась Ли-цин.

-Ты, сестрица, ты! – Примирительно сказал Бань-эр, протягивая девочке меч. – Только не убей бедного Сюэ-паня.

Бойцы заняли позиции. Ли-цин и раньше нередко фехтовала с братьями на мечах, но они всегда смотрели на нее, как на ребенка.

-Ну, что смотришь? Нападай! – Крикнула она брату.

-На женщин не нападаю. – Вежливо ответил Сюэ-пань. – Я от них только защищаюсь.

-Ну, тогда держись!

И Ли-цин стремительно бросилась вперед.

Сюэ-пань сделал шаг назад и легко парировал несколько быстрых ударов. Затем, в свою очередь, поднял меч и мягко, явно щадя девушку, нанес ей несколько боковых ударов. Ли-цин отразила их и, улучив момент, нагнулась, схватила противника за лодыжку, и резко дернула ее вверх. Сюэ-пань взмахнул руками и опрокинулся на спину. Ли-цин приставила меч к его груди и крикнула: проси пощады!

Все онемели от изумления. Юноша был неплохим бойцом, и такого исхода поединка не ожидал никто.

Сконфуженный Сюэ-пань поднялся на ноги и принялся отряхиваться.

-Следующий! – Крикнула Ли-цин, подняв над головой меч и отведя в сторону свободную руку.

Братья переглянулись.

-Давай, Бань-эр! Ты у нас самый искусный.

Поединок затянулся, и юноше пришлось приложить немало стараний, прежде чем он выбил меч из рук гибкой, как змея, Ли-цин.

-Откуда такие познания? – Спросил он сестру, опуская меч?

-Лисы козням научили. – Отшутилась Ли-цин.

На самом деле год назад Ли-цин упросила отца нанять ей человека, обучающего искусству боя на мечах. Для чего ей это понадобилось, она и сама не знала, но, к ее удивлению, отец согласился. Через несколько дней в их доме появилась невысокая молодая женщина. Где она училась боевому мастерству, знали одни боги, но искусство ее было высоко. И уже через месяц-два Ли-цин почувствовала, как окрепли ее руки, и верным стал глаз.

-Да, да! Лисы. – Повторила она еще раз. – Они приходят ко мне по ночам, и все показывают. Не верите? То ли еще будет.

Сестры ее не выдали, а братья, покачав головами, признали, что у Ли-цин немалые способности.

Вечером, оставшись одна, девушка предалась мечтам об их будущей жизни с господином Ли.

За лето им удалось повидаться целых три раза. И это только благодаря ее чудесной нянюшке.

Каждую их встречу, и все разговоры она помнила до мельчайших подробностей. В мыслях эти беседы продолжались далеко за полночь, и не прекращались даже во сне.

Особенно тревожила Ли-цин одна фраза, которую, как бы между прочим, обронил Ли:

«Мне, с моим другом, господином Фэем, предстоит уйти на Запад, вместе с армиями Ли Гуан-ли».

Девушка встрепенулась.

- Это точно?

- Да. Отец уже предупредил нас об этом.

- Но, это – годы пути!

- Приказы Императора не обсуждаются. – Ответил ей тогда юноша.

Предполагалась и еще одна встреча с Ли, которой не суждено было состояться.

О том, что его зовет Сын Неба, Ли узнал за несколько часов до встречи с Ли-цин. На свидание вместо юноши пришел старый Юн. Кланяясь и извиняясь, слуга поведал Ли-цин и ее няне о том, что долг перед Императором лишил его господина возможности засвидетельствовать свое почтение двум достойным женщинам.

Девушка была безутешна, и остаток дня няне пришлось посвятить восстановлению душевного равновесия своей воспитанницы.

-Пойми, девочка моя, твою главную соперницу в этой стране зовут Сын Неба. Все мужчины Поднебесной, как, впрочем, женщины и все остальное, принадлежат Императору. Так было и так будет всегда. Тебе следует научиться терпению.

-Но я не хочу!

-Опять! Хочу, не хочу! Пойди и скажи об этом Высочайшему. Пусть он привяжет господина Ли к рукавам твоей кофты. Когда же ты, наконец, повзрослеешь! И не будь плаксивой, как туча.

Представив себе Ли, привязанного к кофте, девушка улыбнулась сквозь слезы.

Выплакавшись, она стала обсуждать с няней детали своего туалета для следующей встречи с господином Ли.

-Вот эта золотая шпилька, как ты думаешь, нянюшка?

-Да, пожалуй, она тебе к лицу.

-И еще туфельки зеленого шелка с узорчатыми краями!

-Нет, Ли-цин. Это нескромно. Ты еще надень туфли с глубоким вырезом, как в гаремах! Более всего тебе пристало надеть кожаные сапожки с загнутым верхом.

-Но я…

-Знаю: «Я не хочу». Если ты еще раз это скажешь, я больше никуда с тобой не пойду!

-Все, все, нянюшка! Я больше не буду. А если пойдет дождь?

-Если пойдет дождь, ты наденешь башмаки на деревянной подошве, как это делают все порядочные люди.

-Но у меня в них утиная походка!

-У всех утиная. Зато ноги не мокнут.

Ли-цин надула было губки, но передумала.

-Нянюшка! А может быть, я ему разонравилась?

-С чего это вдруг? Не болтай глупости! Будто я не видела, как он на тебя смотрел.

-А как смотрел, нянюшка?

-Как надо, так и смотрел! Что ты ко мне пристала! – Рассердилась кормилица. – Пойди-ка лучше принеси мне травяной настойки. У меня от тебя голова разболелась.

Девушка вскочила на ноги. От избытка чувств, крепко обняла свою добрую няню, и вихрем бросилась за настойкой.

ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ

Сознавая, что ему, возможно, предстоит долгий и неведомый путь, Ли приложил все усилия для того, больше узнать о странствиях Чжан-цяня. С самим великим путешественником Ли повидаться не удалось, так как он по поручению Императора уже почти полгода пребывал на южных границах Империи. Тем не менее, Ли встретился с двумя спутниками Чжан-цяня, сопровождавшими того еще в первом путешествии.

Из их рассказов юноша понял, что дело обстоит гораздо серьезнее, чем это ему казалось. В течение нескольких дней он внимательно вглядывался в рисунки, сделанные странниками. Бесконечные пески, горы, разбойники и полудикие племена. Постоянная нехватка воды и пищи. Редкие и негостеприимные поселения неведомых народов, чей язык непонятен, а обычаи чужды людям хань-жэнь. За далью бесконечных переходов лежали загадочные западные страны: Хорезм, Кушан, Аньси. Особенный интерес у Ли вызывала Великая Империя Дацинь - Рим. Мощь ее, по слухам, была беспредельна, а люди бесстрашны и свободолюбивы.

-А что Даюань? – Поинтересовался Ли.

-Даюань - последнее, что мы видели на своем пути. Господин Чжан-цянь проник гораздо дальше на Запад. Но, о тех землях мы знаем только с его слов.

-А Дацинь?

-Об этой великой стране мы знаем только понаслышке. Но, из второго путешествия господин Чжан-цянь привел человека, который видел Дацинь собственными глазами.

-Он умер?

-Он жив, хотя и стар.

-Где я могу его найти?

-Он живет в доме господина Чжан-цяня, и пользуется большим уважением.

-Как его зовут?

-Кажется, Вэй-ци. Но, может быть, я ошибаюсь.

Известие о том, что в Поднебесной есть человек, своими глазами видевший одно из великих государств Запада, поразило Ли. Не может быть, чтобы отец с ним не встречался.

- Нет. – Опроверг Главный Советник предположение Ли. – Я не видел его. Что-то мне тогда помешало, а потом с потоком событий я упустил из виду эту встречу.

Увидеть загадочного пришельца оказалось не просто. Дом великого путешественника жил своей, и весьма замкнутой жизнью. А в отсутствие хозяина он и вовсе представлялся неприступной крепостью. Тем не менее, имя Главного Советника открывало и не такие двери, и спустя несколько дней Ли в сопровождении управляющего скромным хозяйством Чжан-цяня входил в небольшую пристройку на территории двора.

В маленькой комнатке, на кане, аккуратно застланном одеялом, лежал старик. Внешность его была необычна. Таких людей юноша еще не видел. Прямой нос с горбинкой и большие, выцветшие серо-голубые глаза под густыми кустистыми бровями. Белая борода поверх пестрого халата, длинные, аккуратно расчесанные волосы. Старик был худ, высок и белокож. Последнее особенно поразило Ли. Он никогда не видел людей с таким цветом кожи.

При виде входящего юноши старик приветливо улыбнулся, и удлиненное лицо его сразу осветилось.

-Прости, молодой господин. Моя болезнь не позволяет приветствовать тебя достойным образом. С твоего разрешения я буду лежать.

Старик говорил на языке хань-жэнь правильно, чуть растягивая слова.

-Конечно, уважаемый. – Вежливо отозвался Ли. – Но как верно произносить твое имя?

-Ведич. – Ответил старец.

-Ве-ди…ци – С трудом выговорил юноша незнакомое слово.

-Здесь меня зовут Вэй-ци. Так удобнее. Располагайся, господин. Мое жилище неказисто на вид, но его стены рады вам.

Ли опустился на циновку. Обстановка комнаты с крохотным оконцем была более, чем скромной.

Вежливо поинтересовавшись состоянием здоровья хозяина, юноша перешел к делу.

-Говорят, ты пришел с далекого Запада. Мог бы ты поделиться своими знаниями о нравах и обычаях тамошних людей?

-Запад, который тебя интересует, так же далек от тех мест, где я родился, как и Империя Хань. Я пришел с Севера. Там моя родина, и мой народ. В странах Запада я был рабом. Меня похитили и продали в рабство, когда мне исполнилось десять лет. С тех пор я больше не видел родителей, и свою родину. Трижды я обретал свободу и вновь терял ее. Один из моих хозяев был добрым человеком, и дал мне хорошее образование Я был воином, плотником, писарем, рабом в каменоломнях, охотником на диких зверей и даже нянькой детей своего хозяина. Я много путешествовал, и знаю немало языков. Господин Чжан-цянь нуждался в знающем те места человеке, и выкупил меня из рабства. Теперь о том, что интересует всех вопрошающих в вашей стране: о Великих государствах Запада и Империи Дацинь. Ее правильное название Великая Империя или Рим. Это – гигант, покоривший великое множество стран и народов. В центре его стоит Вечный Город. Сам я ходил по окраинам Империи, и никогда не видел его. Говорят, что там много храмов, развиты ремесла, оружейное дело, виноделие и искусство ваяния. Их армия сильна, дисциплинирована и состоит из частей, которые они называют легинами. В одной легине – десять тысяч человек, и их начальника величают центурионом. Таких легин немало.

-Они могут справиться с нами в случае военного столкновения? – Поинтересовался Ли.

-Пожалуй, нет. – Ответил Ведич после некоторого раздумья. – На мой взгляд, любая война бессмысленна, но такое столкновение будет неразумным еще и из-за огромных расстояний и больших потерь для обеих сторон. Хотя неразумцев, пожелающих напасть на вас, в Вечном Городе найдется предостаточно. Но, главное не в этом. У Великой Империи нет души, в то время как вашу страну пронизывает живая нить Небесного откровения.

-Мне приятно слышать, что ты так отзываешься о моей родине. Но, что значит «нет души»? Ведь Рим, как ты его называешь, образуют живые люди.

-Живые люди могут жить не только монашеской общиной, помогая себе и другим, но и собраться в банду разбойников для того, чтобы грабить мирных купцов и селян. Я не могу сказать, что Великая Империя это – шайка разбойников. В ней живет много светлых и достойных уважения людей. Но стремление к насилию определяет все ее существование.

-Но мы тоже подавляем мелкие народы, и нередко очень жестоко.

-Для вас подавление – один из способов выжить, в то время как у Вечной Империи это - самоцель. Ты видел, как змея заглатывает свою добычу? Медленно, беспощадно и неотвратимо. Чем занимается разбойник, когда награбленного столько, что его некуда девать? Он предается веселью и разврату. То же самое делает и Рим. Они потребляют то, что создали порабощенные ими народы, и почти ничего не дают взамен. Но самый главный недостаток многих людей Запада - это их сиюминутные интересы и всеобъемлющее «Я». Они доверяют только себе и никому больше. В то время, как жители Хань стремятся к порядку и покою, преисполнены доверия к жизни, слиты и едины с судьбой своей страны и мира. Это позволяет вам прозревать собственную судьбу на сотни лет вперед.

Впрочем, это – всего лишь мое мнение, молодой господин. Возможно, я и несправедлив: на Западе я был рабом.

Есть у людей Запада и свои достоинства: они храбры, любознательны, умеют держать слово и высоко ценят дружбу.

Там же живет и народ, называющий себя экуеша (эллины). Эти люди мужественны и весьма воинственны. Земли, на которых они живут, скудны, и это побуждает их к новым завоеваниям. Много лет назад их предводитель Гэсэр-хан^{65} с огромным войском пошел на Восток, привел к покорности немало стран и, пройдя насквозь страну Шеньду, вышел к Великому Океану.

-Шеньду! Я слышал, что Великая Империя получает наши товары и шелк из Шеньду. Но мы не торгуем с Шеньду. Мы, вообще, не знаем такой страны. Где она находится?

-Этого я не могу тебе сказать. Я знаю только, что Гэсэр-хан шел на Восток.

-Да-а-а, загадка. – Протянул Ли. – И что, в Священной империи, действительно, высоко ценят наш шелк?

-Я не раз убеждался в этом собственными глазами. Мой хозяин уплатил огромные деньги за шелковое платье для его жены.

-Что такого есть у них, чего нет в Империи Хань?

-Оружие, лошади невиданной здесь красоты и силы, драгоценные камни, серебро и золото, которым они щедро будут платить за шелк. Фрукты, которых нет у вас. Описать их я не могу.

Ли увлекся и долго расспрашивал старика об интересующих его вещах. Потом спохватился: Ведич явно устал, и речь его замедлилась. Надо было уходить.

-Как называют народ, к которому ты принадлежишь? – Скорее из вежливости, чем из интереса спросил он Ведича.

-Борей. Страна за северным ветром. В том краю бывает одна длинная, зимняя ночь и такой же длинный, летний день. Нами правила Ледяная Царевна, и мир стоял в наших домах и душах.

-Ты из простой семьи, или знатного рода?

-Я из рода Ведающих. Само имя, данное мне при рождении, говорит об этом.

-Что значит «Ведающий»?

-Отец рассказывал, что в незапамятные времена миром правил один сильный и великий народ – Аты. Потом боги разрушили землю, на которой он жил.

Вот что говорили наши старики-сказители:

Постигла нас тьма несветимая,

Солнце угаси светлая,

Свет свой не яви

На лицы земли;

Прежде вечера в часы дневные

Наступила нощь зело темная...

Светлая луна во тьму преломися;

Звезды на небеси

Свет свой угаси...

Перемени море естество свое...

Наступи зима зело лютая,

Уби виноград всезеленый...

Но мудрецы, их называли «Ведающими», сумели сохранить часть знаний погибшей страны, и свято берегли их. Некоторые из мудрецов были Видящими. Они могли прозревать Будущее на многие годы вперед. Мой отец - один из них. Он многое знал и умел. Я не раз был свидетелем его полета в воздухе. Среди Ведающих лишь немногие умели это делать. Отец парил над крышей нашего дома и среди деревьев сада, а я, тогда еще совсем маленький, радовался и хлопал в ладоши.

Ли почувствовал, как вдоль его спины пополз холодок. Юноша не верил своим ушам. Перед ним, на кане лежал потомок древнего рода Хранителей Знания.

- Приветствую тебя, Летящий! - Обратился он к Ведичу на языке своих далеких предков.

-Великие боги! Вы явили мне чудо.– Приподнимаясь на локте, прошептал потрясенный Ведич. – Я слышу давно забытую речь… Кто ты, юноша?

Меньше, чем через час, Главный Советник уже входил в маленькую комнату Ведича.

В светлых глазах старика стояли слезы.

Ведич и Главный советник говорили на языке Ат. Ведич почти забыл его, и они с трудом понимали друг друга, часто переходя на язык хань-жэнь.

Несмотря на огромную жизнь, проведенную на чужбине, Ведич многое помнил. Высокие деревянные терема, каменные стены-лабиринты, весенние праздники и танцующих девушек в белых одеждах. Когда родился младший брат, его колыбель, по обычаю, завесили рубахой отца. Недалеко от их дома стояло большое сооружение из камня с длинным желобом для изучения небесных светил. В это место его часто приводил отец, показывал звезды и рассказывал про них удивительные истории.

-Вот, что я запомнил о звездах. – Сказал Ведич. -

Стоят три терема златоверхие;

Во первом-то терему млад светел месяц,

Во втором-то терему красно Солнушко,

В третьем-то терему часты звездочки.

Млад светел месяц - то хозяин наш.

Красно Солнушко - то хозяюшка,

Часты звездочки - малы детушки.

Рядом, он хорошо это помнил, располагалась еще одна постройка из больших камней, расположенных в виде спирали. Отец говорил, что без нее не могли летать воздушные корабли Бореи.

-И вот что удивительно. – Добавил Ведич. – Изображение таких же спиралей я видел в вашей стране. Вот смотрите: этот осколок кувшина я подобрал в Хэннани, и сохранил его в память о моей родине.

Ведич вытащил из-под изголовья кана черепок керамики. На нем серым цветом выделялась бесконечно свивающаяся спираль.

Главный советник внимательно рассмотрел осколок.

- Судя по глине, он современник пяти Императоров. Я и раньше видел такие изображения, но всегда связывал их с верованиями местных жителей. Неужели это память об альбатросах? Удивительны дела небес!

Ведич жил с родителями недалеко от Туле – главного города его страны. В Борее среди зеленых холмов текли спокойные, величавые реки. К началу долгой зимы на юг улетали птицы, а люди надевали теплые, меховые одежды. У него было шестеро братьев и сестер, любимая собака и игрушки. Его научили читать и писать. Потом в один из самых страшных дней в его жизни все закончилось.

-…меня так много раз передавали из рук в руки, что пути домой я не нашел бы уже никогда. – Рассказывал Ведич.

-Ты говорил о силе и ясновидении ваших жрецов. Как могло случиться, что тебя похитили и не нашли?

-Отец говорил, что Зло тоже обладает силой, и всегда борется с Добром. Возможно, у него были враги среди жрецов. Хотя, мы жили на руси, и ни от кого не таились.

-Что значит «жили на руси»? – Спросил Советник.

-Слово «русь» обозначало у нас весь мир, или белый свет. А жить «на руси» значило жить открыто, у всех «на виду». – Объяснил Ведич.

Расставшись с родиной в полудетском возрасте, Ведич почти ничего не знал о ее государственном устройстве. Помнил только, что главный закон в стране называли Правдой. Правда пришла к людям из Прави – мира небесного и справедливого. Мир, в котором они жили, отец Ведича называл еще и Явью. А о стране, в которую уходили умершие, люди говорили – «Навь».

- Помнится, отец сказал мне такие слова: «Я вижу, что Правь, Явь и Навь – легкие тени чего-то великого, может быть, новой веры, что грядет к нам в Будущем. Люди назовут это Великой Триединой Сущностью».

-Каким духам вы поклонялись?

-Богу Солнце-Яру. Сияющему и всемогущему.

-Что такое бог?

-По-вашему это – высший дух, первопредок.

-Ты говорил о полетах своего отца. Расскажи, как это происходило. Он пользовался каким-нибудь устройством?

-Нет. Он просто особым образом складывал перед собой руки, и медленно воспарял. В воздухе он мог находиться как угодно долго. У нас таких людей называли птица-человек.

-Может быть, у него был какой-то особенный пояс или невидимые крылья?

-Пояс отец, действительно, носил. Но скрывалась ли в нем тайна полета, я не могу сказать. Из рассказов старшего брата я знал, что в Борее были воздушные корабли, способные поднять до десяти воинов сразу. Правда, сам я никогда их не видел.

-А язык, на котором мы сейчас с тобой говорим, это язык Бореи?

-Нет. Мы говорили на нем только дома.

Главный Советник и его сын обменялись быстрым взглядом.

-Конечно, я рано потерял свою родину, и многого о ней не знаю. – Говорил Ведич. – Но, я успел научиться читать и писать. Ее дух живет во мне, и я вижу, что Хань и Борея очень близки.

-Чем же? – Спросил Главный советник.

-Вы не отделяете Небо от Земли, Прошлое от Настоящего, и струны Минувшего звучат для вас так же мелодично, как и песни сегодняшнего дня. Многие считают так: вот прошло сто лет, двести, тысяча, и все былое кануло в бездну Непостижимого. А на самом деле оно здесь, рядом с нами.

- Да, мы, действительно, неразделимы с душами наших предков, и Прошлое живет в каждом нашем доме. Но, разве может быть иначе?

-Может. В странах Запада тоже чтят своих умерших, и там есть люди-посредники между миром духов и миром людей. Но между этими мирами – стена, которую, по их мнению, нельзя перейти. Кроме того, Запад поклоняется плоти, вещам и мирскому изобилию, чего нет ни в Борее, ни в Империи Хань. У вас человек способен достичь вершины славы и богатства, а затем уйти в горы и слиться с лесом, рекой и скалами. Редкий человек с Запада поступит так же.

Ведич помолчал и, прикрыв глаза, погрузился в воспоминания. Потом тихо сказал:

-У меня никогда не было семьи. А там, в Борее, осталась девочка, которую я очень любил. Ее звали Ярина. Мы играли в глиняные лошадки, гуляли у реки, и бегали за дом ее отца рвать цветы. Нам было очень хорошо, и я помню об этом всю свою жизнь. Мы с ней договорились быть вместе и в жизни и в смерти. Как сложилась ее судьба, мне неизвестно. Но я чувствую, что она жива, и по сей день тоскует обо мне.

Разговор затянулся далеко за полночь. От тайн неведомой Бореи собеседники переходили к Поднебесной и ее истории, причем, Ведич проявил удивительную осведомленность в традициях и обычаях народов Хань. Его лицо помолодело и светилось.

-Небо ведет нас своим, только ему одному ведомым путем. Оно подает нам знаки, и мы должны правильно прочесть их. – Сказал, наконец, Главный Советник. – Ты слышал, что Дракон готовится к полету на Запад?

-Да. Такие вести до меня доходили. – Ответил старец.

- Как далеко твоя родина от стран Запада?

Ведич покачал головой.

-Я понимаю тебя, но расстояния огромны. Боюсь, что такой поход, и встреча Бореи и Хань – дело далекого будущего.

-Кто знает. Ты же прошел его.

-Да. Но для этого мне понадобилась целая жизнь.

-Никто не ведает замыслов Неба. Надо сказать, что ты, Летящий, удивил меня. Откуда такие знания и понимание моего народа?

-Я здесь уже немало времени, и старался не терять его впустую. Но по-настоящему открыл для меня душу Поднебесной отшельник Лао. Он воистину великий мудрец.

-Где он обитает?

-Он жил в горах, неподалеку от Чаньани. До болезни я нередко навещал его, и после света детских лет это было лучшее время в моей жизни. К сожалению, когда я пришел к нему последний раз, он бесследно исчез вместе со своей собакой. Крестьяне из деревни, расположенной неподалеку, рассказали, что незадолго до того видели у его хижины богато одетых всадников. Сердце подсказало мне, что случилось недоброе.

Советник задумался.

-То, что сегодня произошло, не может быть случайным. – Произнес он после некоторого молчания. - И каждое слово или брошенный взгляд могут оказаться знамением. Нам следует быть предельно внимательными. Я сам займусь выяснением судьбы Лао. Ты поможешь мне в этом, Ли.

Юноша утвердительно кивнул головой.

Советник встал.

-Мы утомили тебя, Летящий, и просим нас извинить. Завтра я пришлю своего лекаря. Он настоящий маг, и быстро поднимет тебя на ноги.

Ведич попытался было встать, но Советник мягким движением руки остановил его.

-Я никогда в жизни не был так счастлив, как сегодня. – Сказал Ведич, глядя на своих гостей сияющими глазами. – Мне кажется, что я снова обрел свой дом и родных.

-Это так и есть. Ты среди своих. - Ответил Главный Советник и, взяв за плечо сына, легко подтолкнул его к двери.

Через несколько дней Ли навестил Ведича вместе с Фэем. Старец чувствовал себя значительно лучше, и уделил юношам несколько часов своего времени. Разговор получился необыкновенно интересным и содержательным.

-Поразительно! – Сказал Фэй, покидая маленькую комнатку Ведича. – Такой старый и… такой молодой. И, обрати внимание, как он видит и понимает всё, что происходит в Поднебесной. Как будто, не мы, а он варится во всех наших делах. И еще он удивительно напоминает мне твоего отца.

-Я думаю, он видит гораздо дальше нас.

-Да! – Подытожил Фэй. – Твой отец и Ведич – видящие, ты – знающий, а я…

-А ты?

-Я, пожалуй, чувствующий.

ЗАБОТЫ И ОЖИДАНИЯ

Шло время. Император готовился к прыжку на Запад. В движение пришли сотни тысяч людей. В больших и мелких мастерских ковали оружие, шили одежду и обувь для воинов. В деревнях, подпричитания и слезы женщин сгоняли рекрутов. Из дальних и ближних частей Поднебесной медленные обозы под усиленной охраной солдат везли провиант. На лесных дорогах на них нападали разбойники. Грабителей безжалостно уничтожали.

Сотни чиновников водили кистью по шелку, составляя списки местностей, полков и имен их командиров.

Командующий Ли Гуан-ли недосыпал ночами. Он хорошо понимал, что второго поражения ему не простят. В сотый раз он спрашивал себя: все ли продумано и правильно расставлено на свои места? Его подчиненные сбивались с ног, выполняя бесчисленные приказы полководца.

Все военные приготовления не могли остаться незамеченными и по ту сторону Великой Стены. Шпионы хунну приносили противоречивые сведения от утверждений о том, что Император Поднебесной хочет раз и навсегда покончить со всеми кочевниками, убив даже самых маленьких детей, до нелепых слухов о том, что всех жителей Хань погрузят на корабли, и отправят жить на Счастливые острова в восточных морях. И тогда хунну смогут заселить все ханьские территории. Обеспокоенный Шаньюй собрал своих князей и родственников, и задал им единственный вопрос: что намерен сделать У-ди?

-Он опять пойдет на Запад. – Уверенно ответил ему один из старых джуки-князей. – Ты же хорошо знаешь У-ди. Он не оставит свое поражение в Коканде безнаказанным. Кроме того, рассказывают, что там, где садится Солнце, живут могучие повелители мира. Их воины сильны и непобедимы. Возможно, У-ди хочет договориться с ними о войне против нас.

Шаньюй задумался.

-Может быть, ты и прав. Хотя, встреча двух сильных чаще всего заканчивается дракой. Будем надеяться, что так оно и будет. В любом случае, нам следует быть готовыми ко всему. Передай князю Гяйю, чтобы он подтянул сюда свою конницу с Севера. Да, и динлины должны мне несколько тысяч человек.

Ли с Фэем тоже были загружены делами по горло. Осторожный У-ди, доверяя юношам беспредельно, сделал их фактическими соглядатаями командующего Ли Гуан-ли. Они шли по следам военных и хозяйственных приготовлений, отслеживая все перевозки и денежные оплаты. Ли Гуан-ли прекрасно понимал, что к чему, и очень быстро нашел общий язык с обоими друзьями, объяснив им, что вся их деятельность является прекрасной школой для будущих полководцев. Впрочем, юноши очень скоро убедились в абсолютной честности и преданности Ли Гуан-ли Императору.

В общении с чиновниками различного ранга друзья постигали внутреннюю механику действия государственного аппарата. Они почти не слезали со своих маленьких, крепких лошадок, проводя в седлах помногу часов.

- Ненавижу чиновников! - Сообщил Фэй своему другу после очередной бюрократической волокиты.

- Но и без них не обойдешься. Кто-то же должен делать всю эту работу. – Ответил Ли.

- Не знаю. Вижу только, что каждая из этих крыс стремится к собственному благополучию. Помяни мое слово: когда-нибудь эти мерзкие твари разрушат государство! Все, что создавалось веками!

Дел было много, и лица служивых людей проходили перед ними нескончаемой вереницей.

Одна из таких встреч особенно запомнилась обоим друзьям.

- Я познакомился с интересным человеком. – Сообщил Ли своему другу, растянувшись на кане после напряженного трудового дня.

- Ну? – Сонно поинтересовался Фэй.

- Помнишь шайку Железного Монаха?

- Уж не того ли, который обратил в бегство целый императорский полк?

- Он самый! Командира тогда сослали на каторжные работы. Хорошо хоть жизни не лишили. Так вот: здесь в управе служит человек (он чуть постарше нас с тобой), который вдвоем со своим наставником убил Монаха, и разгромил всю его банду.

- Сказки! – Не поверил Фэй.

- Вот и я так подумал. Но управляющий подтвердил – все так и было. А знаешь, кто наставник этого человека? – Один из Горных Братьев.

- Вон оно что! Это другое дело. – Протянул Фэй. – Я всегда мечтал поучиться у этих людей. Но, попробуй, попади к ним в ученики! Неизвестно даже, что для этого необходимо. А чего ради Монах связался с Горными Братьями? Жить надоело?

- Здесь большая любовь замешана. Ученик Горного Брата любил какую-то деревенскую девушку, а Монах ее похитил. Вот они вдвоем ее и освободили. Заодно всю шайку прихлопнули.

- А самого наставника можно увидеть?

- Ученик, его зовут Ильханом, сказал, что учитель – странник, и полторы луны назад отправился в горы то ли отшельником, то ли в поисках Непостижимого.

- Жаль! – Фэй был искренне огорчен. – Такая возможность упущена. Ну, хоть с учеником познакомлюсь.

На следующий день императорские воспитанники встретились с молодым служащим управы. Фэю сразу понравилось открытое лицо и дружелюбный взгляд юноши.

Ильхан уже знал, что имеет дело с весьма высокопоставленными лицами, и встретил их глубоким уважительным поклоном.

Несмотря на традиционную одежду чиновника, и правильную речь, в юноше чувствовался иноземец. Впрочем, время, проведенное с Юанем, не прошло для Ильхана даром. Он многое узнал и многому научился. И, главное, в немалой степени воспринял то характерное видение мира, которым отличался житель Империи Хань.

Обменявшись с молодым чиновником несколькими общими фразами, Фэй не мог не удовлетворить свое любопытство в отношении его наставника.

Ильхан отвечал кратко и сдержанно, всемерно принижая свои заслуги и участие в уничтожении банды Железного Монаха.

В заключение непродолжительной беседы Ли спросил:

- Чем бы вы хотели заниматься в будущем, господин Ильхан?

- Меня вполне удовлетворяет моя нынешняя работа, господин Ли. Кроме того, мне еще предстоит многому научиться. Что же касается будущего, то меня всегда интересовала Золотая Гусеница. И сейчас, я вижу, что многое в торговле шелком можно развить и улучшить.

- Хорошо! Трудитесь, господин Ильхан. По мере возможности, мы с вами еще вернемся к этому разговору.

Молодой чиновник еще раз низко и уважительно поклонился.

- Толковый парень. – Заметил Ли позднее, выходя на улицу. – Мне думается, его стоит поддержать.

- Да. – Рассеянно ответил Фэй. – Но, его выговор…. Пусть меня слопают лисы, если я не слышал его голос раньше. А, вот где – не могу припомнить.

- Показалось, наверное. Мало мы с тобой чужеземцев перевидали? Внешность у него примечательная, и ты бы его не забыл.

- Да. Этого человека я никогда не видел. А вот голос! Голос я где-то слышал.

Между тем многочисленные дела занимали все их свободное время. В один из таких, заполненных хлопотами, дней юноши зашли к высокопоставленному представителю городской управы в соседнем округе. Армии требовались дополнительные поставки провианта, и решение вопроса зависело от этого человека.

Зная, что молодые люди посланы Ли Гуан-ли, чиновник, тем не менее, встретил их весьма снисходительно. Окинув их опытным взглядом, он сразу понял, что перед ним зеленые юнцы. Чиновник объяснил юношам, что запасы округа исчерпаны, и дал понять, что аудиенция окончена.

Друзья растерянно переглянулись.

-Впрочем, - Добавил он, переходя на пониженный тон. – Можно и договориться. Я закрываю глаза на бедность нашего округа, и отдаю то, что вы просите. Вы же помогаете мне закончить постройку моей усадьбы. Это совсем немного. Вы можете помочь деньгами, или прислать солдат и материалы. Человек сорок, я думаю, будет вполне достаточно.

Кровь бросилась в лицо Ли. С такой откровенной наглостью он встречался впервые. Выхватив из ножен меч, он описал им в воздухе сверкающий полукруг, и перерубил пополам стол, за которым сидел чиновник.

Взяточник побледнел и превратился в деревянный столб.

Опасаясь, что следующим взмахом меча его друг лишит чиновника жизни, Фэй выхватил из-за пазухи Золотого Дракона, и поднес его к самому носу взяточника.

Чиновник понял, что пришел его конец. Умоляя о пощаде, он бросился в ноги высокопоставленным посетителям. Золотой Дракон был высшим знаком императорского благоволения, проявлением неограниченной власти и выдавался лишь министрам, или особо приближенным к трону лицам.

Ли вложил меч в ножны, и пнул чиновника ногой.

-Оставь его. – Посоветовал Фэй. – Всех не пересажаешь, а этот округ еще и не из самых плохих.

В считанные минуты все вопросы были решены, и интендантские обозы Ли Гуан-ли пополнились отборным зерном и вяленым мясом.

К вечеру, когда изрядно уставший от дел и льстивых чиновников Фэй вышел во двор управы вдохнуть свежего воздуха, к нему кланяясь до земли, почти подполз незадачливый взяточник.

-Господин министр! – Прошептал он дрожащим голосом. – Господин министр, я буду вечно молить предков о вашем благополучии.

-Я не министр. – Рассеянно ответил Фэй. – А ты, впредь, будь умнее. Не с каждой овцы можно стричь шерсть, и не каждый тигр позволяет дергать себя за хвост.

-Чем я могу быть полезным господину на его благословенном пути? – Спросил заметно оживший чиновник.

-Наверное, чем-нибудь сможешь. Жизнь по всякому поворачивается.

-Господин министр, я бы хотел поделиться с вами некоторыми сведениями. – Чиновник перешел на еле слышный шепот, и попросил Фэя отойти подальше от стен управы.

Выслушав служащего, Фэй задумался, затем спросил: ты кому-нибудь рассказывал об этом?

-Нет. Такое знание может лишить головы.

-В этом ты прав. Сделаем так: ты будешь делать свое дело, и все, что тебе поручат, даже противозаконные вещи. Но я должен быть в курсе всего, что происходит. Как я понимаю, ты по делам службы нередко бываешь в столице. В такие дни ты будешь рассказывать мне все новости. Если не застанешь меня, то подойдешь к человеку, имя и место пребывания которого я тебе назову. Ты все понял?

-Да, господин министр.

-Ну, и последнее: как тебе удалось все это услышать? – Спросил Фэй чиновника.

Тот неожиданно смутился.

-Видите ли, господин министр, у меня было мало времени, и я пошел не в то место, куда мы обычно ходим по нужде, а…

-Понятно.

Расставшись с чиновником, Фэй поспешил к Ли. Он застал товарища, внимательно изучающим мозоль, натертую сапогом.

- Сейчас я тебе добавлю еще одну. – Пообещал Фэй. – Только в другое место.

- Что-нибудь случилось? – Ли надел сапог, и приготовился слушать.

-Пока ничего, но вполне может произойти.

-Что же?

-Не знаю. Давай попробуем понять это вместе.

И Фэй поведал товарищу все, о чем сообщил ему чиновник из городской управы.

Из рассказа незадачливого мздоимца следовало, что в Поднебесной существует целая система противодействия приказам и реформам Императора. Сам чиновник столкнулся с ней, сделав вполне достойную попытку честно выполнить указание, поступившее из имперской канцелярии. Поначалу он решил, что взятку хотят от него самого, но быстро понял, что ошибся. Подобная ситуация повторилась несколько раз, а за два дня до приезда господ императорских воспитанников он случайно стал свидетелем разговора, который чиновнику его ранга слушать не полагалось.

Беседовали двое мужчин, один из которых был важным столичным гостем, а в другом он узнал своего непосредственного начальника.

Из их разговора чиновник понял, что они состоят в каком-то тайном обществе. Столичный гость выяснял у собеседника, были ли выполнены приказы лао-да^{66}. Гость интересовался деталями, и потому подслушивающему разговор чиновнику многое стало ясно. Назывались имена, местности, и целый ряд предполагаемых мер по противодействию походу на Запад. Так, в частности, свое поведение с Ли и Фэем чиновник объяснил устным приказом своего прямого начальника.

-Кое-что я знал и до того, подслушанного мной разговора. Мне платили деньги за исполнение мелких просьб и поручений. И с каждым разом эти поручения все больше не соответствовали императорским указам. Теперь я понимаю: так они затягивают людей в свои сети все глубже и глубже. Я очень боялся за себя и свою семью, но что мне делать – не знал. И я так рад, что, наконец, смог облегчить свою душу честным рассказом о подлостях, которые творил не по своему желанию.

-Не бойся. Теперь тебя не тронут. – Сказал Фэй чиновнику.

- Это, несомненно, заговор. В Поднебесной могут наступить смута и великое разобщение.– Заключил Фэй свой рассказ. – Необходимо все рассказать Высочайшему, или твоему отцу.

-Да, конечно. - Задумчиво сказал Ли. – Но, мы не знаем имени главного виновника.

-Когда тех, чьи имена мы знаем, посадят на пыточного коня^{67}, они расскажут все.

-Не верю я в этих коней, и им подобные штуки. Если боль и огонь терзают тело, ты будешь обвинять всех подряд, лишь бы тебя поскорее убили и оставили в покое.

-Может быть…. И что ты предлагаешь?

-Для начала следует все хорошо обдумать. Ты ничего не упустил?

Кроме того, что наш проходимец помянул какое-то сообщество, именующее себя «Союзом Бамбука и Стрелы», больше ничего не было сказано.

-Бамбук и Стрела… - Повторил Ли. – Пожалуй, я начинаю понимать, о ком идет речь.

Он помедлил с мгновение, затем подумал: «То, что знает враг, должен знать и друг».

И рассказал Фэю о стране Ат, ее гибели, о своих предках, частично сохраненных знаниях и о людях Зла, называющих себя Союзом Бамбука и Стрелы

-Так вот откуда такая любовь к книгам… - Протянул Фэй. – Я всегда чувствовал, что в тебе и твоем отце что-то есть. Недаром эта свора на вас ополчилась. Кто же верховодит всей этой шайкой?

-Чжу-тун.

Ты говоришь о вельможе Чжу-туне?

-Да, именно о нем.

-Странно. Мне казалось, что он один из самых преданных трону министров.

-Чжу-тун предан самому себе, и черному делу, которым занимается он и ему подобные негодяи.

Фэй задумался.

-После твоего рассказа я многое увидел совсем иначе. Вот, послушай, какая история со мной приключилась.

Около двух Лун тому назад к Фэю обратился владелец больших железоплавильных и кузнечных мастерских с просьбой оказать содействие в получении заказов на изготовление оружия. Фэй, уже вкусивший сладостный плод помощи зерноторговцу Фаню, согласился. Результат не замедлил проявиться. Юноша стал богаче на весьма солидную сумму денег, а владелец мастерских, льстиво улыбаясь и кланяясь, сказал: «Вы сможете многократно увеличить эту скромную сумму, если не откажете во встрече одному очень знатному господину».

Фэй не отказал. Господин оказался не очень знатным, но весьма умным и хватким человеком.

Начав издалека, он осторожно заговорил о перспективах похода на Запад, а потом сказал, что, по его мнению, из подготовки к этому походу можно извлечь немалую прибыль. «Это неважно, состоится он или нет. По мне, так лучше бы его и не было». – Сказал он. – «А вот свою выгоду стоит не упустить».

Из его слов Фэй понял, что существует целое сообщество людей, зарабатывающих на всех войнах и государственных реформах. Нет, они не делают ничего плохого, не нарушают законы, просто «Как жизнь так и смерть стоят денег, так почему бы их и не взять? А в этом вы, такой уважаемый при дворе человек, могли бы оказать нам существенную помощь. Тем более, что ваше близкое окружение купается в роскоши и благополучии в то время, как вы, такой яркий и способный, вынуждены зарабатывать себе на жизнь, якшаясь с рыночными торговцами».

Фэй сразу понял намек на богатство Ли и свое покровительство господину Фаню. «Откуда он это все знает?» – Подумал он. – «Особенно про зерноторговца. Я, кажется, никому ничего не рассказывал».

Впрочем, предложение незнакомца, который называл имена хорошо известных военачальников и поставщиков императорского двора, не показалось Фэю настораживающим. Да и требовалось от него не очень многое. Всего лишь замолвить несколько слов перед нужным человеком, который вряд ли откажет воспитаннику Сына Неба.

Фэй выполнил пару мелких просьб хваткого господина Тао, и получил свое вознаграждение. Отметить успех совместного предприятия компаньоны решили на реке, в компании очаровательных певичек.

Новый знакомый Фэя оказался весьма образованным человеком, остроумным и интересным в суждениях. Он знал на память множество стихотворений, и философских трактатов. Последние, впрочем, Фэя интересовали мало.

-На эти темы вам следовало бы поговорить с моим другом. – Заметил юноша. – В отличие от меня он уж куда как в этом разбирается.

В ответ на эти слова его собутыльник странно улыбнулся, и ничего не ответил.

-Я вижу, мы сработаемся. На придворных ваше имя действует безотказно. – Сказал он в заключение, поднимая чарку с рисовой водкой. – Вы не будете возражать, если я, тысяча извинений, дам вам один маленький совет?

-Попробуйте.

-Вы очень мало цените себя. Кое-кто из вашего окружения заносчив и самоуверен до отвращения. Как, впрочем, и весь его род. Я думаю, и так же думают мои друзья, вы уж простите меня за откровенность, вы созданы для великого будущего, а вовсе не для того, чтобы вами помыкали случайные зазнайки. – При этих словах его компаньон буквально впился в юношу глазами, стараясь проникнуть в самую глубину его сердца.

Первым побуждением Фэя было выхватить меч, и снести наглому компаньону голову. Но, будучи истинным сыном своего народа, он не дрогнул ни одним мускулом лица. Выдержав пронзительный взгляд собеседника, Фэй ответил спокойно и доброжелательно:

-Благодарю вас. Я обязательно поразмыслю над вашими словами.

Ободренный его ответом господин продолжил:

-Общение с такими людьми не может привести к добру. Они не только проведут вас подземельями смерти, но могут лишить жизни и даже доброго имени.

Не понять такой намек на путешествие друзей в гробницу Цинь-ши-хуанди было невозможно. К чести Фэя он невозмутимо выдержал и этот удар.

-Вы очень любезны, и я искренне тронут вашей заботой. Но, думаю, время позднее, и нам следует хотя бы ненадолго навестить свои ложа. Меня ожидает день хлопотный и весьма ответственный.

-Да, конечно! – Заторопился его собеседник. – Я и так изрядно задержал вас. Но, будьте уверены, мы – друзья, ваша жизнь для нас священна, и находится под покровительством Бамбука и Стрелы.

Последним словам своего компаньона Фэй не придал тогда значения, полагая, что они были сказаны в поэтическом смысле и для красного словца.

-Итак, Бамбук и Стрела. – Заключил Ли. – Они добрались и до тебя. Это – страшные люди, и тебе следует немедленно отойти от них.

-И не подумаю. Сейчас мы знаем врага в лицо, и раз уж судьба свела меня с ним вплотную, это надо использовать.

-Что ты задумал?

- Пока не знаю. Но, не беспокойся: действовать без твоего ведома я не буду.

-Фэй! Эти люди не прощают измены. Стоит ли играть со смертью?

-А разве мы не играли с ней в гробнице Цинь-ши-хуана? И разве нам не предстоит делать это всю свою жизнь?

-- Да, ты прав. Но, прошу тебя: будь осторожен!

-Я похож на человека, который мечтает расстаться с жизнью?

-Нет. - Улыбнулся Ли. – Совсем не похож.

-Ну, вот и хорошо.

Вечером Ли долго не мог заснуть. Сказывалось напряжение последних дней. Кроме того, он давно не видел Ли-цин, и не получал от нее никаких вестей. Будущее представлялось ему весьма неопределенным. Пойдет ли он с войсками Ли Гуан-ли на Запад, или останется здесь? Как сложатся их отношения с Ли-цин? Каких ударов следует ждать от Союза Бамбука и Стрелы? - Ответов на эти вопросы Ли не знал.

На соседнем кане ворочался неугомонный Фэй.

- Чего не спишь? – Поинтересовался Ли.

- Да вот, привязалось, как колючка к кафтану: никак не могу вспомнить, где я слышал голос этого парня.

- Какого еще парня?

- Того самого, ученика Горного Брата, с которым мы встречались неделю назад.

- Мало тебе хлопот? Нашел, чем заморочивать себе голову.

- Наверное, ты прав. Но, как-то не идет из головы. Ты помнишь, что до «шапок совершеннолетия» нам остались считанные дни?

- Еще бы! Да, я только об этом и думаю.

Все мысли Ли, действительно, крутились вокруг одного: скоро они станут совершеннолетними. Фэй пойдет к Главному Советнику, и расскажет о его любви к Ли-цин.

Ли был уверен, что отец не откажет ему. Главный Советник всегда считался с его мнением. Они с Ли-цин сыграют свадьбу, а потом он со спокойным сердцем уйдет на Запад. А она будет ждать его…

Ли сладко потянулся, и прикрикнул на Фэя: - Давай спи! Завтра дел - выше городских ворот!

Покрутившись еще немного, друзья уснули.

БАМБУК И СТРЕЛА

В следующие несколько лун Фэй сколотил себе состояние, вполне приличное по меркам чиновничьей Хань. Он помогал купцам-кожевенникам, солеварам и оружейникам, продвигал по служебной лестнице мелких и крупных чиновников, и даже способствовал назначению нового судьи в округе Лань. Юноша приобрел новое жилье и обзавелся слугой. Его новый компаньон господин Тао был доволен: мальчишка оказался золотым, и в перспективе обещал стать незаменимым. Ореол значимости, окружавший императорского воспитанника, действовал на подданных У-ди неотразимо. Каждый лелеял надежду быть замеченным будущей звездой императорского двора. В атмосфере глобальной семейственности и продажности многих высших государственных чинов мелкая деятельность Фэя оставалась незаметной. Да и господин Тао понимал, что ускорять естественный ход событий нельзя – слишком легко слетали с плеч головы зарвавшихся придворных.

Никаких намеков на недостойную дружбу Фэя с сыном Главного Советника господин Тао больше не делал. Но однажды, передавая юноше очередное вознаграждение, он пригласил его на встречу «с весьма важными людьми». «Выгода для вас будет просто сказочной». – Прельщал он юношу. Фэй согласился.

Вместе с господином Тао, после полудня они выехали за пределы Чаньаньа.

Уютный дом с загнутыми коньками крыш располагался в горах, и стоял в цветущем саду. Он был почти невидим за темными кронами деревьев. За ними угадывались еще какие-то строения. В воздухе стоял терпкий аромат цветов и разогретой солнцем листвы.

Пройдя небольшой двор, Фэй и его спутник очутились на зеленой поляне. Их ждали.

Несколько человек, в богато расшитых халатах и в сопровождении вооруженной охраны, о чем-то тихо беседовали. Завидев Фэя и его спутника, они прервали разговор.

-Мы рады видеть вас, господин императорский воспитанник. – С явной иронией в голосе приветствовал Фэя немолодой, худощавый человек с жестким выражением лица. Левой рукой он опирался на посох с золотым наконечником в виде готовящегося напасть дракона. – Я много слышал о вас. Надо сказать, вы немало помогли нам, неплохо заработали сами, но ваши прегрешения все еще значительно тяжелее ваших полезных дел.

Фэй с удивлением посмотрел на человека с посохом в руках. Так с ним еще никто не разговаривал.

-Кто ты такой, и какие грехи ставишь мне в вину? Я воспитанник Сына Неба, и обвинения буду выслушивать только из его благословенных уст.

-Кто я такой… - Повторил худощавый. – Мое имя – Цайгуань-эр^{68}, вам ничего не скажет. А что до прегрешений, то не все в этом мире подчиняется вашему высочайшему покровителю.

Фэй взялся рукоять меча. Впервые в Поднебесной он видел человека, позволившего себе так говорить об Императоре.

- Не хватайтесь за оружие, господин воспитанник. Это бесполезно, и не в ваших интересах.

Цайгуань-эр окинул Фэя холодным взглядом.

-Ваши прогулки в священных гробницах преступны, господин императорский воспитанник.

-Я не понимаю, о чем вы говорите.

-Вы все прекрасно понимаете. А у меня есть доказательства. Вот этот нагрудный знак найден у входа в гробницу покойного Императора Ин-чжэня. Узнаете?

Цайгуань-эр бросил к ногам Фэя нефритовый амулет.

Это был амулет, потерянный Фэем на выходе из гробницы Цинь-Ши-Хуанди.

«Как они могли до него добраться?! Откуда он все это знает?!» - Растерянной стаей птиц заметались в голове юноши беспорядочные вопросы.

Худощавый не мог не заметить этой растерянности.

-Нам известно все. Даже то, что один из наших людей стал вашим осведомителем.

Он сделал знак рукой. Через несколько мгновений двое дюжих парней вывели из дома невысокого полуголого человека со связанными за спиной руками. Он был сильно избит и еле держался на ногах.

Фэй с трудом узнал в нем чиновника, рассказавшего ему о Союзе Бамбука и Стрелы.

«Вот результат стараний честного человека». – Промелькнула в голове Фэя грустная мысль. – «А я обещал ему защиту…»

-Вы понимаете, чем это может для вас закончится? – Спросил Фэй.

-Побеспокойтесь лучше о своем будущем, господин Фэй. А для этого доносчика уже все закончилось. Делайте свое дело. – Обратился он к двум охранникам.

Дюжие парни повалили несчастного на колени, набросили ему на шею петлю из тонкого шелкового шнурка, и резко потянули за концы нити в стороны. Несколько мгновений спустя одним человеком в Поднебесной стало меньше.

-Уберите! – Приказал Цайгуань-эр, и повернулся к Фэю. – Мы не прощаем трусов и предателей. Нам нужны сильные люди. Вы из таких, господин Фэй. Хотя и успели за свою короткую жизнь совершить немало ошибок. Впрочем, вашей особой вины здесь нет. Вы – слуга Властителя-самодура! Ваши мнимые друзья преследуют свои собственные интересы, и запутали вас так, что любой судья, не задумываясь, отправит вас на костер. Впрочем, есть неплохой выход из положения. Не буду скрывать, что нынешнему Императору осталось совсем немного – его заменит более достойный человек. Безумец, который тратит такие средства на бессмысленные походы армий вслед уходящему солнцу, не может быть нашим Императором. Отца вашего, так называемого друга, просто сметут с лица земли вместе с его заносчивым сынком. Вы же, господин Фэй, можете не только сохранить свою жизнь, но и занять весьма достойное место при дворе нового Императора. И, кстати, приумножить свое состояние. Вы ведь любите деньги, не правда ли? И мы все получили возможность убедиться в этом. Я обещаю: у вас будет много денег. Очень много денег! Для этого надо просто идти вместе с нами. Я не стал бы и разговаривать с вами, но дело в том, что вы можете принести нам неоценимую пользу. Решайтесь, господин Фэй! У вас нет другого выхода.

«Это заговор!» – В голове юноши лихорадочным потоком неслись сумбурные мысли. – «И у меня, действительно, нет другого выхода. После того, что он здесь наговорил, моя жизнь не стоит уже ничего… если я откажусь. И я не успею предупредить ни Ли, ни Высочайшего. Обидно!».

-Так что же, господин Фэй? – Спросил Ведающий богатством. – Отвечайте! Я не привык долго ждать.

Фэй, понимая, что наступил его последний час, гордо поднял голову, сделал шаг назад, и выхватил меч.

-Мальчишка! – Прошипел Цайгуань-эр. – Мальчишка и дурак! Мог хотя бы притвориться. Впрочем, я предусмотрел и такую возможность. А мы с вами ошиблись, господин Тао. – Повернулся он к компаньону Фэя. – Этому щенку больше нравится быть идиотом, чем просто богатым, уважаемым человеком.

-Что с ним делать? – Спросил Тао. – Отправить вслед за тем доносчиком?

-Да, пожалуй…

-Но, прежде умрете вы оба! – Крикнул Фэй, и бросился вперед, целясь мечом прямо в грудь Цайгуань-эра.

В следующее мгновение страшная боль в спине заставила его выронить меч, и опуститься на колени. Свет медленно померк в глазах Фэя, и сознание оставило его.

ДЕЛА МИРСКИЕ

У Туна была прекрасная работа. На протяжении долгих лет он занимался юными девушками. Девушек было много, и их достоинства могли привести в восторг самого изощренного ценителя женской красоты. Юных прелестниц привозили со всех концов огромной страны. Тун размещал их вместе с родителями в специально приспособленных помещениях. В этих комнатах благоухало юностью и цветочной водой. Туну нравилось сортировать девушек по росту, возрасту и степени полноты. Впрочем, делал он это только из соображений удобства. Сами девушки Туна не интересовали, ибо он был евнухом, и всего лишь аккуратно выполнял возложенные на него обязанности. А девушки предназначались для императорского гарема.

В этот день Тун был не в духе. Утром он перепутал настойку от болей в коленях с сильным слабительным. Вышколенные слуги плохо понимали, почему их обычно спокойный патрон сегодня вызверяется, время от времени вытаращивает глаза и, прервав себя на полуслове, стремительно исчезает за занавеской.

В перерывах между посещениями отхожего места, Тун осматривал девушек.

Ему не нравились ни их фигуры, ни пресное выражение лиц. Пытаясь разобраться в скрытых достоинствах соискательниц, некоторых из них он даже обнюхивал.

Многие из родителей взирали на Туна с плохо скрываемой надеждой. Устроить дочь в императорский гарем было для них величайшей честью. Только для того, чтобы попасть на этот смотр, требовались определенные усилия и немалые связи при дворе. Другие, наоборот, привели своих дочерей по принуждению, и молили Небо отвести от них роковой перст господина Туна.

Наконец, евнух отобрал восемь девиц, пересчитал их и поморщился: нехватало еще двух. Раздраженно оглядев разряженный и благоухающий цветник, он почти наугад указал на двух, совсем еще юных девочек – худенькую и пополнее.

Родители девушек просияли, но Тун не обратил на них никакого внимания.

-Я даю вам, уважаемые, время до полудня завтрашнего дня. – Обратился он к счастливым родителям избранных девушек. - Вы можете посвятить его наставлениям и родительскому благословению. Завтра, в полдень, будущих избранниц Величайшего заберут и подвергнут всем необходимым процедурам: купанию, выбору нарядов и прочему.

На самом деле, девушек полагалось отделить от родителей сразу, но для этого Туну следовало потратить еще несколько часов своего времени. Между тем, кишечник евнуха опять напомнил о себе мерзкими, крутящими болями, и Тун не увидел ничего плохого в том, что процедура ввода девушек в гарем Сына Неба затянется ещё на пару дней.

- А сейчас расскажи мне, пожалуйста, что все это означает? – Попросила Ли-цин отца, когда они покидали императорский дворец. – Ты обещал мне праздник и развлечения. А я ничего подобного не увидела. И почему этот мерзкий старик указал на меня своим скрюченным пальцем?

Господин Бао-юй, просветленный и полный самодовольства, ответил не сразу.

- Видишь ли, девочка, ты удостоилась величайшей чести: ты станешь гуйжэнь^{69} нашего Императора!

- Что-о?! - Ли-цин остановилась на месте, потрясенная до глубины души. – Что ты сказал?

- Да! Да! – Радостно подтвердил господин Бао-юй, не замечая искаженного ужасом лица дочери. – Это огромный успех нашей семьи. Представляешь, что скажут соседи и родственники! Сколько будет зависти! Уж не знаю, чем ты приглянулась господину Туну, (да продлит Небо его годы!) но такого счастливого дня наш дом давно не видел!

- Отец! Ты сказал, что поведешь меня на праздник Радостных Встреч. Ты обманул меня! Так вот, знай: я никогда не стану гуйжэнь!

- Что ты болтаешь! Такой чести не удостаивался никто из женщин нашего рода. Да, и из рода твоей матери тоже. Когда господин Тун проходил рядом с нами, я просил Небо, чтобы он не прошел мимо и…

- Отец! Посмотри на меня! – Прервала его восторги Ли-цин. – Я не буду наложницей Имератора!

Только при этих словах дочери господин Бао-юй взглянул на нее, и в свою очередь запнулся, пораженный выражением ее лица.

В темных глазах девушки плескалось отчаяние, смешанное с безумной решимостью.

- Ты…ты соображаешь, что говоришь? - От неожиданности господин Бао-юй стал заикаться. – Ты заболела? Или бесы помрачили твое сознание?

- Отец, ты можешь меня убить, но в гарем я не пойду!

Господин Бао-юй растерялся. Он хорошо знал свою дочь, и понимал, что его мечта может улетучиться, как дым от потухшего костра.

Тем не менее, он представил себе, что будет, если завтра в полдень Ли-цин не появится в императорском дворце. Он сам долго добивался возможности привести свою дочь на смотрины, и подобный финал мог иметь ужасный исход: в руках палача окажется вся семья.

Мысль о возможных страшных последствиях придала господину Бао-юю силы.

- Ты будешь делать то, что тебе прикажут! – Прошипел он дочери, и толкнул ее в направлении коляски.

Дома Ли-цин заперли в ее комнате, и приставили к двери служанку.

Отужинав, Господин Бао-юй держал совет с женой.

- Я боюсь, она может наложить на себя руки. – Сказала госпожа Бао-юй. - Ты же знаешь ее характер.

- И что ты предлагаешь?

- Не знаю. Может быть, мне следует провести ночь в ее комнате?

- Тогда уж, доверь это дело кормилице. Она много раз сглаживала острые углы, и Ли-цин ей доверяет. Да и ты не так будешь расстраиваться.

- Да уж! Не надо было торопить события. – Заплакала госпожа Бао-юй. – Она еще совсем ребенок. Мог бы взять девочку постарше: у тебя еще несколько дочерей на выданьи!

- Ребенок, ребенок! Я же не виноват, что господин Тун приказал приводить младших! – Рассвирепел господин Бао-юй, которому постепенно переставала нравиться его затея. – Вели привести сюда кормилицу!

Няню разбудили, и через некоторое время она предстала перед своими хозяевами.

Узнав, в чем дело, добрая женщина повалилась господам в ноги, и завыла в полный голос.

- Еще одна ненормальная! – Взбеленился господин Бао-юй. – Прекрати реветь, и иди, куда тебе приказали!

- О, Небо! И все Императоры! Это я виновата! – Продолжала причитать кормилица. - Мне следовало рассказать вам все с самого начала! А теперь, вот к чему это привело!

- Что рассказать?! Утри слезы, и объясни нам человеческим языком.

Няня собралась с духом, и поведала своим господам всю историю любви Ли-цин и сына Главного Советника. Не утаила она и своей роли в этой романтической истории.

Господин Бао-юй уставился на жену растерянным взглядом. Возможность иметь своим зятем сына одного из самых влиятельных вельмож в Поднебесной потрясла его. В сравнении с этим роль третьеразрядной наложницы, которую Сын Неба мог и не посетить ни разу в жизни, выглядела совершенно блёклой.

- Я же тебе говорила: не надо торопиться! – В свою очередь набросилась на

него госпожа Бао-юй! Во всяком деле следует трижды подумать. Но у тебя же бамбук растет в одном месте^{70}!

- Что же теперь делать? – Растерянно спросил господин Бао-юй. – Завтра я не могу не отвести девочку во дворец. Мы все лишимся головы.

- Я знаю, что надо делать! – Неожиданно подала голос кормилица.

- Ну?! – Разом повернулись к ней оба супруга.

- Ли-цин должна заболеть! Желательно заразной болезнью и неизлечимо.

- То есть, как заболеть?

- Завтра вы поедете к господину Туну, и скажете ему, что Ли-цин опасно больна. Если я правильно понимаю, то она еще не зачислена в списки наложниц, и никто не захочет связываться с заразной больной. Зная, как вы стремились сделать Ли-цин наложницей Императора, никто не заподозрит вас в обмане.

- Неплохая мысль. – Задумчиво протянул господин Бао-юй. – Но я уверен, что дотошный господин Тун захочет проверить истинность моих слов.

- Пусть проверяет. – Уверенно заявила кормилица. – Моя матушка была докой по части знахарства, и оставила своим наследникам немало полезных рецептов. Среди них есть и один порошок из малоприметной травки. Как его выпьешь, так человека дня на три бросает в жар, а кожа покрывается сыпью. Господин Тун и его лекари и близко подойти не захотят. Матушка использовала этот порошок, когда хотела припугнуть батюшку, или ей от него позарез нужно было чего-то добиться.

- Ваша матушка была весьма коварной женщиной. – Рассеянно заметил господин Бао-юй. – Ну, а дальше-то что?

- Мы увезем Ли-цин в провинцию. Пройдет год, или еще какое-то время, все забудется, и можно будет решать семейные дела ко всеобщему удовольствию.

- Неплохо! Очень неплохо. – Одобрил господин Бао-юй. – У вас развиты сообразительность и есть немалый жизненный опыт, хотя об этой истории с господином Ли вы обязаны были поставить нас в известность с самого начала. Но, не будем терять времени. Вашу настойку, или порошок, надо готовить, или он уже припрятан где-нибудь поблизости?

- Хвала Небу, у меня сохранилось несколько щепотей этого чудодейственного снадобья.

- Я надеюсь, он не причинит вреда нашей девочке? – Поинтересовалась госпожа Бао-юй.

- Он совершенно безвреден.

- Ну, так принесите его. – Сказал господин Бао-юй, быстро превратившийся из непреклонного отца в заговорщика. - А вы, дорогая супруга, разбудите Ли-цин. Я думаю, девочка готова проглотить все что угодно, лишь бы было так, как она хочет.

- Да…а. - Протянул господин Бао-юй, оставшись в одиночестве. – Эк, все поворачивается! Так оно, пожалуй, намного лучше будет. Сын Главного Советника, это вам не обезьяна в лесу. Можно так подняться, что и хребты дальние узришь. Да, и у других дочерей цена вырастет. Только успевай сватам дверь открывать…. Это сейчас у меня за них голова болит, а там, глядишь, и еще кто-то сановитый прибьется….

Рассуждения умиротворенного Бао-юя прервала его супруга, вбежавшая в комнату.

- Что?!!! – Крикнул Бао-юй, глядя на ее помертвевшее лицо. – Она умерла?

- Она исчезла! Ее нигде нет!

Родители и слуги обыскали весь дом и служебные постройки. Ли-цин не было нигде.

Последние девять лун, заполненные волнениями и напряженной работой, пролетели, как один большой, хлопотный день. Ли сидел на скамье у водопада, в саду своего отца, и слушал, как тихо поет вода. Звонкие струи разбивались на множество мелких брызг, и в воздухе стояла легкая, свежая дымка. Птицы, одна за другой, осторожно оглядывали неподвижно сидящего человека, подлетали к маленькой лужице воды и, окунув в нее свои клювики, поднимали их вверх, пропуская через горлышко крохотные порции драгоценной влаги.

Через несколько дней Ли и Фэю предстояло надеть шапку совершеннолетия. Сразу же после этого, важного в жизни юношей события, Фэй пойдет к Главному Советнику. Он расскажет ему о Ли-цин и их любви. Что будет дальше?.. – Ли погрузился в сладостную истому грез.

Мечты неожиданно прервал его добрый, старый слуга Юн. Уже по несвойственной старику походке юноша понял, что случилось нечто неординарное.

- Господин! Простите великодушно. Я нарушаю ваше уединение. Но вас хочет видеть какая-то женщина.

- Женщина?! – Удивился Ли.

- Да. Она говорит, что дело срочное и не терпит отлагательств.

- Пойдем, в таком случае.

Следуя за Юном, Ли шестым чувством догадался, что неожиданная посетительница как-то связана с Ли-цин.

Увидав у ворот кормилицу девушки, он понял, что не ошибся.

- Что случилось, матушка? - Встревожено спросил юноша.

С трудом, сдерживая слезы, добрая женщина поведала Ли обо всем, что произошло за последние два дня.

Со времени гибели матери и брата, юноше еще не приходилось переносить таких страшных ударов.

Какое-то время он стоял молча, глядя под ноги. Потом нашел в себе силы поднять голову, и посмотрел на кормилицу.

- Она не могла уйти в провинцию к родственникам?

- Вряд ли. Хотя, господин Бао-юй уже послал туда людей. Кроме того, идти по лесным дорогам девушке, одной, очень опасно. Но я не сказала вам, что вместе с ней пропал и ее жеребец Тао.

- Она ушла вместе с лошадью? Это очень важно. Матушка, как вы сами думаете, что с ней могло произойти?

- Я теряюсь в догадках, и опасаюсь самого худшего. Когда-то бедная девочка сказала: «Как жаль, что я не мужчина. Я ушла бы в горы и стала отшельником. Слушала бы целый день, как поют птицы, и шумит вода в горном потоке». Как подумаю, что она сейчас одна, голодная, в диком лесу…

Кормилица заплакала.

- Успокойтесь, матушка. Будем надеяться на лучшее. А я сделаю все для того, чтобы ее отыскать.

Проводив кормилицу, Ли некоторое время провел в оцепенении. Он не знал, что ему предпринять, и с чего начать действовать.

В душе юноши все поникло, сдвинулось и смешалось. Его божество, кумир и повелитель, Император Хань, всемогущий человек-бог У-ди, за которого Ли почел бы за счастье отдать свою жизнь, оказался его соперником. Правда, сам он для этого не шевельнул и пальцем, но выстроенная им и тысячелетними традициями система в одночасье сделала несчастными два, бесконечно любящих друг друга сердца.

Эта система требовала от них жертвы и смирения.

- Но надо действовать. Куда-то идти и что-то предпринять. – Вслух произнес Ли. – Фэй! Надо посоветоваться с ним. Сегодня, к вечеру, он вместе со мной должен быть на совете у Ли Гуан-ли.

Мысль о друге оказалась тем спасательным кругом, который придал ему сил, и заставил встать на ноги.

Недолгое время до совета Ли провел в томительном ожидании. Но напрасно. Фэй на совет не пришел. Не оказалось его и дома, куда Ли зашел после, полагая, что его друг мог заболеть, или срочно уехать по другому, более важному делу.

Слугой Фэя, к удивлению Ли, оказался Дракончик Лунь-эр– молодой монашек из монастыря. Он сказал, что хозяин не появляется уже три дня, и это его очень беспокоит, так как господин Фэй всегда достаточно точно сообщал ему время своего отсутствия.

Полный тяжелых предчуствий Ли шагнул за порог, и глянул на темные, тяжелой грядой плывущие облака.

- О, Небо! – Вырвалось у него из груди. – Неужели ты хочешь погубить нас всех?!

МЯТЕЖ

Рыжий Ям вилял хвостом, и преданно смотрел на хозяина. Вот уже несколько часов тот не поднимал головы от стола с разложенными на нем обрывками шелка.

Дочитав последнее сообщение, Советник посмотрел на собаку, и та сразу же вскочила на ноги.

- Ну, вот, мой друг! Похоже, что тигр в западне. И я буду очень удивлен, если ему удастся из нее вырваться.

Ям дружелюбно сощурился, показывая тем самым, что полностью разделяет мнение хозяина.

- Но, пора действовать. – И Советник, обращаясь к собаке, медленно, четко разделяя слова, сказал: - Ям! Найди Ян-ши, и приведи ко мне.

Собака бросилась вон исполнять приказание хозяина.

В ожидании слуги Советник прошелся по комнате. Около полугода назад преданный ему человек сообщил о готовящемся против Сына Неба заговоре. Поначалу он не поверил. Слишком уж хорошо знал Советник окружение Императора, его связи и взаимоотношения. Позднее такую же весть принес другой человек. Тогда он насторожился, и отдал приказ своим людям тщательно следить за упомянутыми в донесении придворными.

Несколько месяцев наблюдения принесли тревожную информацию: в Поднебесной, в глубокой тайне, готовился государственный переворот. Заговорщики собирались убить Императора, казнить преданных ему чиновников, полководцев, и привлечь к перевороту исконных врагов Хань – хунну, пообещав им часть северных территорий. Взамен, хунну должны были ударить в тыл армии преданного Императору полководца Ли Гуан-ли, и парализовать другие воинские соединения. Уже готовились списки тех, кого в первую очередь собирались отдать в руки палачей.

Главный Советник получил возможность ознакомиться с одним из таких списков.Среди обреченных на уничтожение был он сам и его сын.

Собрав воедино все поступившие к нему сведения, Главный Советник погрузился в размышления.

Идти к Императору он не торопился. У-ди был скор на решения, и часть заговорщиков могла уйти от ответственности. Кроме того, Советник не хотел, чтобы пострадали невинные люди.

Основное ядро заговорщиков составляла репрессированная и лишенная привилегий аристократия. Их возглавлял давний враг Советника, министр Чжу-тун. Умный, изворотливый, необычайно хладнокровный Чжу-тун очень точно выверял каждый свой шаг. Советник уже не раз сталкивался с его изощренным коварством. Пресекать хитросплетения министра было делом непростым, и Советник тратил на это немало сил и средств.

Верные люди сообщили ему дату предполагаемого мятежа. Удалось выяснить расстановку сил, и намеченные места ударов. Представшая перед ним картина сильно обеспокоила Советника. Используя нескольких недовольных полководцев, Чжу-тун собирался столкнуть их армии с преданными императору войсками. В столицу под благовидным предлогом переводился полк близкого родственника Чжу-туна. Он должен был принять участие в штурме Императорского дворца. Могли пролиться реки крови.

Анализируя положение дел, Советник все больше убеждался в том, что ситуация очень серьезна, и открытое силовое подавление мятежа может только раскачать страну. Тем более, что многие в Империи были недовольны новыми налогами и поборами, связанными с подготовкой к походу на Запад.

Несколько ночей Советник провел в сомнениях, пока, наконец, не пришел к убеждению, что настало время обратиться к Горному Братству.

Этот закрытый орден был, по сути дела, сердцем Древней Империи Хань, её душой.

Сильные телом и чистые духом люди, хранители древних традиций, монахи Горного Братства славились своим, почти фантастическим воинским искусством. Искусные врачи, глубокие философы, художники и тонкие ценители Прекрасного, они несли стране свет знаний и надежду на будущее.

Монастырь Горного Братства располагался в труднодоступном месте, и большинство жителей Хань считали, что рассказы о нем – вымысел досужих людей.

Достигнув восемнадцатилетнего возраста, молодые воспитанники монастыря уходили в народ, в самую гущу событий. По истечении пяти лет они могли вернуться. Но многие оставались в миру, и достигали немалых государственных постов.

Монахи Горного Братства вели замкнутый образ жизни, и почти не принимали участия в политической жизни Древнего Китая. Но в годину бедствий они вставали рядом со своим народом, и нередко чудесным образом способствовали благоприятному развитию событий.

Главный Советник хорошо знал Настоятеля горного монастыря, но никогда не обращался к нему за помощью. Оба адепта, как это нередко бывает, относились друг к другу не только с большим уважением, но и с чувством изрядной дистанции.

Обдумав все произошедшее, Советник решил, что час настал.

Он сам приехал в монастырь, затратив несколько дней пути по трудным горным дорогам.

Они сидели на деревянной скамье у края обрыва, и Настоятель внимательно выслушал рассказ высокопоставленного вельможи.

- Интриги и козни всегда сопровождают любое царствование. – Сказал он, наконец, Советнику. - Как я понимаю, власть в твоих руках, и все нити заговора известны. Что побудило тебя искать помощи у нас?

- Могут пролиться моря крови. Этого нельзя допустить.

- Кровь ежегодно льется в войнах, люди умирают от голода и мора, и только Небо решает, кому даровать жизнь, а кто уйдет за облака вместе с дымом кипарисовой ветви. Мы не должны вмешиваться в его веления.

- Люди, которые могут придти к власти, причинят стране неисчислимые беды.

- Я не вижу разницы между одними вельможами и другими. Народ будет жить плохо при тех и при других. Не они определяют грядущее.

- И, тем не менее, последствия могут быть ужасны.

Настоятель внимательно посмотрел на собеседника.

- Ты чего-то не договариваешь. Я не могу принимать решения, не зная всех обстоятельств дела.

Советник ответил не сразу. Потом склонился перед Настоятелем.

- Ты прав. Мне давно следовало рассказать все. Умолчание не прибавляет ясности. Но, слушай: люди, о которых я веду речь, рождены страшной и беспощадной силой. Это – древнее Зло, и его история восходит к самому истоку мироздания.

Когда Главный Советник завершил свой рассказ, Учитель долго молчал, потом поднял глаза на собеседника.

- Я слышал легенды о стране, взятой волнами. Но не знал, что ее сердце продолжает биться. Поистине ничто не проходит бесследно в этом мире.

- Свет Минувшего всегда с нами. К сожалению, вослед ему тянутся и щупальца Зла.

- Какой помощи ты ждешь от меня?

- Пламя вспыхнет в Чаньане. Его центры следует быстро погасить. Это могут сделать только Горные Братья. Я не очень полагаюсь на регулярные части. Они неповоротливы и неуклюжи. Кроме того, некоторые из них находятся в подчинении мятежников, и будут пребывать в смятении.

- Что вам мешает нанести упреждающий удар?

- Боюсь, мы опоздали. Это следовало сделать раньше. А, сейчас каждый неосторожный шаг вызовет лавину неуправляемых событий.

- Насколько Величайший осведомлен о готовящемся заговоре?

- Ровно настолько, чтобы самому не вызвать эту лавину.

- Я понимаю… Хорошо! Мои люди будут на месте в тот день, который ты назовешь.

Когда Советник покидал монастырь, произошел весьма примечательный случай. Он с Настоятелем шел по направлению к воротам, когда позади них раздался странный треск. Советник оглянулся.

От древней стены, на глазах, с треском отломился большой, нависающий над тропой камень, и начал падение прямо на голову сопровождавшего их молодого монаха.

Настоятель сделал молниеносное движение рукой, и камень, изменив траекторию движения, упал на землю, не задев человека.

Настоятель к камню не прикасался, и в момент падения находился в семи-восьми метрах от него.

Советник покачал головой:

- Когда я закончу государственную службу, я буду убедительно просить тебя взять меня в ученики.

Настоятель улыбнулся.

- После того, что я от тебя здесь услышал, неизвестно, кто из нас к кому должен пойти в ученики.

Сейчас Советник ждал Ян-ши, чтобы отдать последние распоряжения. Главные события должны развернуться через два дня, а завтра утром в столицу, под видом крестьян, войдут Горные Братья.

Спустя некоторое время в комнату, помахивая хвостом, вбежал Ям, и послышались быстрые шаги.

В дверях показался Ян-ши, и взволнованным голосом произнес:

- Господин! Они начали! Убиты офицеры внешней охраны дворца. Наши люди сражаются на воротах и у стен города.

Сообщение Ян-ши прозвучало приговором планам Главного Советника. Он хорошо знал возможности заговорщиков, и понимал, что исход ситуации становится непредсказуемым. Не дрогнув ни единым мускулом лица, он поднял глаза на Ян-ши.

- Они нас опередили. А Горные Братья придут только завтра. Что ж, будем выходить из положения сами. Ворота заперты? Люди готовы?

- Да, господин.

- Где Ли и Фэй?

- Вечером они должны были быть на совете у командующего армией. Ночью ваш сын домой не приходил.

- Будем надеяться, что Небо поможет им. Вели подать мое оружие. Ты и еще двадцать человек пойдут со мной.

- Господин! Может быть, не стоит покидать усадьбу? Сюда они, вряд ли смогут прорваться.

- Да, здесь их ждут большие неприятности. Если бы Величайший в свое время согласился на мои предложения, его дворец сегодня был бы в гораздо большей безопасности. А ныне я должен быть рядом со своим Императором..

Спустя короткое время Главный Советник в сопровождении Ян-ши и двух десятков воинов покинули усадьбу, и направились в сторону дворца. Они успели сделать это вовремя, потому что через несколько минут отряд вооруженных людей окружил усадьбу, и приступил к ее штурму. Над всем городом уже клубился дым пожаров, и слышались крики сражающихся людей.

Удачно избежав встреч с мятежниками, Советник и его люди прошли в дальнюю часть нижнего сада. Проникнуть в Императорский дворец помимо главных и запасных ворот, можно было и отсюда. Маленький грот с водопадом таил в себе искусно замаскированный вход.

Оглядевшись, Советник вошел в грот, глубоко погрузил руку за один из влажных камней, нащупал бронзовое кольцо и повернул его.

Камень легко отошел в сторону, и открыл круглое, темное отверстие, куда вполне мог проникнуть взрослый человек.

Спустя несколько мгновений вся группа скрылась под землей. Камень встал на место, и даже самый наметанный глаз не смог бы определить, что здесь находится потайной ход.

Министр Чжу-тун руководил мятежем из своего дома, расположенного на одной из возвышенностей Чаньани. Отсюда же он мог наблюдать за всем, что происходит в городе.

Чжу-тун не сомневался в успехе. Он шел к нему несколько лет, и не один десяток раз просчитал и продумал каждый свой шаг. Железная дисциплина, введенная им среди своих людей, обеспечивала надежность всего предприятия.

Командующие огромными армиями на севере и востоке страны будут поставлены перед фактом свершившегося переворота. Им не останется ничего иного, кроме как подчиниться новому Императору. Тем более, и министр знал это точно, не все полководцы были довольны политикой У-ди.

Сейчас министр, не отрываясь, смотрел в сторону Императорского дворца.

События разворачивались стремительно, как на карте. Чжу-тун видел, как были захвачены городские ворота и крепостные укрепления.

Специально обученные солдаты начали штурм дворца. Каждому из них были обещаны земельные участки и немалое денежное вознаграждение. Над левым крылом дворца уже поднимался дым.

Министр перевел взгляд вправо. Обладая острым взглядом, он разглядел, как солдаты со всех сторон, как муравьи, облепили усадьбу Главного Советника.

Чжу-тун довольно улыбнулся. Главный Советник, наряду с Императором и полководцем Ли Гуан-ли, был одним из тех, кого следовало обезвредить в первую очередь. Всем участникам мятежа был отдан строжайший приказ: Главный Советник должен быть взят живым и невредимым.

Основное ядро армии Ли Гуан-ли находилось далеко от столицы, а перебить небольшой отряд охраны не составляло особого труда. Самого полководца предполагалось убить на месте, в его ставке, расположенной за пределами города. Там сейчас тоже шел бой.

Чжу-тун, совершенно не склонный к рефлексии, почему-то вспомнил свою жизнь.

В доме его родителей не было любви, и мальчиком он жестоко страдал от недостатка ласки и внимания. Любое проявление сентиментальности, жалости, или простого участия, жестоко высмеивалось его отцом – высокообразованным и заметным при дворе чиновником.

Когда на его глазах отец, походя, зарубил одну из дворовых собак, мальчик расплакался. Но отец, как всегда, сначала посмеялся над ним, а потом наказал.

Чжу-туну было лет семь-восемь, когда из дома внезапно пропала его мать – забитое и бесправное существо. На вопрос сына о матери отец отмахнулся: «Забудь! Она стала слишком стара. Такие люди никому не нужны».

Поначалу мальчик тосковал, но затем образ матери почти стерся в его памяти.

Спустя какое-то время Чжу-тун испытал странное удовольствие, услышав, как кричит от боли коза, сломавшая ногу. Он подошел к животному, и долго смотрел, как из его больших глаз катятся слезы. Потом поднял камень, и несколько раз ударил козу по голове. Покричав еще немного, она затихла.

Чжу-туну это не понравилось. Ему хотелось продлить чувство неведомого ранее наслаждения. В подсобных службах усадьбы было немало животных, где начинающий садист и получил большой опыт мучительства несчастных зверушек.

Один из слуг очень мягко попытался прервать недостойные занятия своего юного господина. Чжу-тун пришел в ярость. Глаза застлала какая-то кровавая пелена, а садистское возбуждение достигло предела. Он схватил толстую деревянную палку, и с размаху принялся бить ею по голове и плечам осмелившегося сделать ему замечание старого слуги. Тот не сопротивлялся, и только прикрывал голову руками.

Чжу-тун опомнился только при виде неподвижного, залитого кровью тела старика. Это был первый убитый им человек.

Мальчик не сомневался, что его накажут. Но отец, узнав о произошедшем, заметил только, что слуги стоят некоторых денег, и если убить их всех, то некому будет выполнять желания и приказы господ.

«Убивать следует только, если тебе это очень необходимо». – Сказал он тогда своему сыну. – «Желания надо научиться обуздывать. Вседозволенность разлагает человека, и притупляет его чувства. Желанное событие станет тем более приятным, чем реже ты будешь его себе позволять. Позднее ты поймешь, что есть еще более изысканное наслаждение, чем примитивное лишение человека жизни: возможность видеть его постоянный страх перед тем, что ты в любое мгновение можешь это сделать. Другими словами – абсолютная власть над людьми».

«До чего же он умен!» - Подумал тогда Чжу-тун.

Во многом юноша был предоставлен самому себе. Единственное, чем его заставляли помногу и регулярно заниматься, это – боевые искусства, и изучение всех наук, обязательных для получения значимых государственных постов.

«Без знаний ты никогда не получишь власти». – Поучал его отец, не жалея денег на лучших учителей столицы. – «Кроме того, знания утончают чувства, и дают ощущение превосходства над теми, кто их не имеет». В результате такого подхода к делу Чжу-тун получил обширное и весьма глубокое образование.

Когда Чжу-тун достиг совершеннолетия, отец призвал его к себе, и долго и скептически рассматривал рослого, сильного юношу.

- Ты, по всей видимости, весьма удовлетворен собой? – Спросил он сына, и поскольку тот счел благоразумным воздержаться от ответа, продолжил: - Ты только начинаешь свой жизненный путь. И он будет непростым. Ибо задачи, возложенные на тебя, огромны и неизмеримо сложны. Но выполнять их придется.

Полагаю, ты уверен в том, что мир призван для того, чтобы удовлетворять твои страсти и желания. Не так ли?

Так вот: ты глубоко заблуждаешься. Этому миру ты обязан возможностью жить, и наслаждаться исполнением твоих желаний. Все это ты получаешь в долг. А долги следует отдавать.

Твой долг заключается в том, чтобы спасти мир от разъедающей его заразы.

С древних времен слабыми и неразумными людьми в мир были внесены отвратительные идеи всеобщей любви, красоты, гармонии и совершенства. Чувствуя себя сильными и уверенными только в стае, они несли чепуху о каком-то братстве, и выдуманной ими морали: ответственности, сочувствии к ближнему, жалости и прочей ерунде. Болтали о предпочтении красоты и добра перед суровой необходимостью. Более того, они полагали, что их глупые утверждения составляют самую суть мироздания. Они не понимали, что тем самым разрушают единственную основу бытия – его целесообразность. Последствия не замедлили сказаться: родилось узаконенное словоблудие, именуемое сочинительством, и прославляющее бессмысленное слюнтяйство. Часть весьма полезных ремесел стала вырождаться в такое же бессодержательное украшательство, получившее название «искусства».

Между тем, мир зиждется на законах необходимости. А что именно целесообразно и необходимо – может решить только умный, сильный человек, свободный от тумана слюнявых заблуждений.

Тогда же, в древности, именно такие сильные люди решили противостоять подобным заблуждениям, и навсегда изгнать их из общества людей. К сожалению, зараза оказалась прилипчивой, и борьба продолжается уже не одно тысячелетие.

Мы с тобой – потомки этих сильных и беспощадных людей. И ты обязан нести дальше факел этой борьбы - не на жизнь, а на смерть.

Ты также обязан знать, что во время давней и страшной катастрофы в руки заблудших попали редчайшие знания, дающие власть и силу. Эти знания были украдены у нас. Наша и твоя цель – вернуть их.

Волей судьбы ты живешь в стране достаточно разумной. Но и она отравлена все умертвляющей заразой бессмысленных идей. Повсюду превозносятся слова и мысли никчемных людишек, именующих себя мыслителями. По необходимости ты изучал их, так называемые «труды» на всех ступенях обучения. Этому пора положить конец.

Отец умолк, и Чжу-тун позволил себе поинтересоваться:

- Я не совсем понял, как соотносятся красота и целесообразность. Не все ли равно, каким словом определять суть предмета?

- Совершенно не все равно. Красота – излишнее и бессмысленное понятие. Вот смотри: я беру этот сосуд времен царства Цинь. Если я признаю, что он красив, я буду вынужден хранить и лелеять его, вне зависимости от того, нужен он мне, или нет. Мне необходимо найти для него свободное место, и захламить дом еще множеством таких же бесполезных, но «красивых» вещей. В том время, как существование этого сосуда оправдывается лишь тем, что он мне полезен. Когда он перестанет приносить пользу, я его выброшу. Такую же чушь неразумные люди несут о «красоте человеческой души», «прелестях женщины», «великолепии небес» и так далее.

Впрочем, повзрослев, ты все поймешь сам.

С враждебным отношением к красоте Чжу-тун уже сталкивался. Двое из мальчишек, с которыми он учился в школе, в отсутствие учителя, разыгравшись, свалили с полки большое лакированное блюдо. Ударившись об пол, дерево раскололось на две части. Проказники на мгновение застыли, но, поняв, что произошло непоправимое и наказания все равно не избежать, принялись яростно прыгать на обломках, превращая в щепу искусное творение неизвестного мастера. Его тогда поразило выражение лиц юных разрушителей – исступленно-тупое и полное гнусного наслаждения. Эти чувства были ему понятны, но с их философским обоснованием он столкнулся впервые.

Нельзя сказать, что молодой Чжу-тун понял и воспринял все, что сказал его отец. Особенно в части исполнения своего долга перед миром. На мир и его заботы юноше было решительно наплевать. Его интересовало лишь собственное «я», и пути, ведущие к исполнению желаний.

В достижении этих целей Чжу-тун был способен и целеустремлен. К тридцати годам он уже играл заметную роль при дворе Императора, а спустя некоторое время стал министром. Он научился скрывать свои мысли и страсти, и представлялся знавшим его людям рачительным хозяином и государственным деятелем. Впрочем, «соображения целесообразности», активно проповедуемые его отцом, вполне согласовывались с понятием государственной необходимости, и Чжу-тун процветал.

Его сильно постаревший отец отошел от дел, немало болел, и все более замыкался в себе. Попытку Чжу-туна помочь ему, и привезти одного из лучших лекарей Империи, отец язвительно высмеял:

«Занимайся своими делами. Старость остановить нельзя, а продлевать далее свое жалкое существование я не намерен».

В какой-то момент времени он перестал принимать пищу, и через несколько дней тихо ушел из жизни.

Чжу-тун, в целом равнодушно относившийся к отцу, почувствовал к нему нечто вроде уважения. По крайней мере, тот до конца остался верен своим взглядам.

Были у министра и дети – две девочки и трое сыновей. Особого внимания Чжу-тун им не уделял, полностью предоставив их заботам воспитателей.

Продвигаясь по длинной служебной лестнице, Чжу-тун неизбежно должен был столкнуться с Главным Советником Императора.

В первую же их встречу он испытал необъяснимое чувство неприязни. Этот немолодой, спокойный человек, несомненно, был его врагом. Чжу-тун интуитивно узрел в нем своего антипода. Более всего его раздражало всеведение Советника. Новоиспеченного министра он явно видел насквозь.

Утвердившись на новом месте, Чжу-тун сделал несколько осторожных попыток свалить Советника. Безуспешно. Чжу-туну противостоял человек, который, в своих знаниях и возможностях был на голову выше его.

Когда, по какой-то случайности, погибли жена и один из сыновей Советника, он надеялся, что это событие подорвет здоровье и возможности врага. Увы, к прискорбию Чжу-туна, видимого впечатления на Советника оно не произвело.

Министр понял, что одному не справиться. Соратники его отца давно отслеживали стремительный взлет Чжу-туна, и своего момента не упустили.

Образованная ими коалиция представляла собой грозную силу. Идейные противники всего светлого, подобные отцу Чжу-туна, смыкались в ней с обиженной и коррумпированной частью чиновничества, а те, в свою очередь, с обоюдной выгодой, и на всякий случай, поддерживали тайные отношения с крупными разбойными шайками.

Достигнув расцвета умственных и физических сил, Чжу-тун, наконец, уразумел то, что так долго и настойчиво вдалбливал ему в голову отец: такие люди, как Главный Советник Императора – главная помеха в его жизни. Кроме того, перед смертью отец прямо указал ему на первого приближенного Сына Неба, как на носителя украденных в древности знаний.

Итак, он стал министром, и обладал поистине огромной властью, вкус которой оказался восхитительным.

Он был велик и, в то же самое время – ничтожен. Над ним, освященная законом и тысячелетними традициями, возвышалась исполинская фигура Сына Неба. В любое мгновение Чжу-тун мог быть повергнут ниц и втоптан в грязь. В этой ситуации для обретения внутреннего равновесия ему нехватало традиционного для китайцев чувства растворенности в своем народе. Опереться он мог только на свое сконцентрированное в точку «я». А такое равновесие, как известно, весьма неустойчиво.

И тогда он взалкал.

Прочная сеть, сплетенная им и его соратниками, пронизывала всю сложную систему управления государством, и была вполне готова заменить ее.

В силу своего положения и выдающихся знаний Чжу-тун занимал центральное место в этой паучьей сети.

Никто из его сподвижников не говорил прямо о том, что он может занять место Императора Поднебесной. Но вся цепь событий все ближе подводила министра к реальности нередко посещавшего его видения: он в золотом, расшитом драконами халате, восседает на заветном, расписанном лаком троне.

Он много раз видел этот трон, и заметил, что на левом подлокотнике краска потрескалась и облезла. «Надо отдать приказ восстановить покрытие». – По-хозяйски подумал он. – «После того, как все закончится».

Сегодня министр находился в шаге от исполнения своей заветной мечты. Догадываясь о том, что Главному Советнику во многом удалось проникнуть в его планы, Чжу-тун приказал начать мятеж на два дня раньше.

- Господин! Левое крыльцо дворца занято. – Прервал его размышления преданный офицер, в обязанности которого входило концентрировать информацию и докладывать хозяину о ходе мятежа.

- Хорошо. – Небрежно отозвался министр. – Где Цайгуань-эр и его люди?

- Как и приказано – прорываются в канцелярию.

- Хорошо. Иди… нет, постой. Когда канцелярия будет взята, передай Цайгуань-эру, чтобы он явился ко мне. Вы пойдете северным коридором, и на повороте в мои покои ты убьешь его.

Заметив мелькнувшее в глазах офицера удивление, министр позволил себе сделать дополнительное пояснение:

- Не надо удивляться. Цайгуань-эр – страшный человек. Улегшись спать в одной палатке с ним, нельзя быть уверенным в том, что проснешься. В новом государстве такие люди не нужны.

Мятежники яростно атаковали дворец со всех сторон. Им противостоял отборный полк императорской охраны.

Обе стороны понимали, что в случае поражения им несдобровать, и сражались не на жизнь, а на смерть.

Главный Советник наблюдал за боем с одной из башен дворца. То, что открылось его взгляду, не предвещало ничего хорошего. Два полка, специально приведенные в Чаньань для защиты Императорского Дворца, в бой не вступили. Это означало, что измена проникла и в эти, преданные Сыну Неба полки.

Главный Советник не знал, что командиры полков и несколько офицеров были убиты в первые минуты после начала мятежа, а отряд Ли Гуан-ли в это же самое время яростно отбивался от осадивших его мятежников.

Такова была часть плана, задуманного и претворенного в жизнь Чжу-туном.

Несколько минут назад Советник разговаривал с Императором. У-ди был совершенно спокоен.

«Возможно, он не догадывается о степени опасности». – Подумал Советник. – «Воспринимает эти события, как пьяную выходку толпы обезумевших солдат. Или полностью полагается на меня и свое окружение? В любом случае, его жизнь – в наших руках, и мы обязаны защищать ее до конца».

- Ян-ши! – Обратился он к слуге. – Оставь мне двоих воинов, а с остальными иди к покоям Императора.

Встретив вопросительный взгляд слуги, добавил:

- Выполняй! Его жизнь – священна для нас.

Мятежники тем временем захватили еще два терема. Несколько стрел просвистело у головы Советника.

Защитники дворца явно уступали нападающим.

«Похоже, это – конец». – Советник повернулся к сопровождавшим его воинам. – Идем.

Оставался последний шанс: вывести Сына Неба подземной дорогой – той, которой они пришли сами. Спрятать его у надежных людей в городе, а затем дождаться прихода Горных Братьев, или армии Ли Гуан-ли, если… сам Ли Гуан-ли сумеет остаться в живых. А вдруг Сын Неба не пойдет? Откажется бежать из собственного дворца? Тогда им всем осталось жить несколько часов. И он ничего не узнает о судьбе сына и Фэя.

- Смотрите, господин! – Крикнул один из воинов, указывая рукой за спину Советника. – Там что-то происходит.

Советник оглянулся.

В рядах атакующих наблюдалось явное смятение. Накал штурма упал, а в тылу мятежников появились какие-то люди. Их было немного, но они действовали стремительно, и несли смерть и разрушение.

Мятежники оказались между двух огней.

- Горные братья! – Воскликнул Советник. – Они пришли.

Неожиданно появившиеся люди, действительно, были Горными Братьями. Советник и его спутники могли видеть, как один за другим падали штурмующие дворец солдаты. Каждый из Горных воинов легко справлялся с десятком противостоящих ему солдат.

Еще несколько минут ожесточенной схватки, и мятежники осознали безнадежность своего положения.

Примерно, через час все было кончено. Уцелевших, окровавленных мятежников взяли в кольцо императорские солдаты.

Жестокая схватка разгорелась и в усадьбе Главного Советника. Чжу-тун приказал взять её хозяина живым.

Сотни мятежников разом ринулись на стены усадьбы. Защитники встретили их плотным роем стрел, пущенных из арбалетов. И все же, нападающих было больше. Воины Советника были вынуждены отступить, и скрыться за стенами каменных построек.

Когда атакующие приблизились, из окон в них ударили длинные струи огня. Это горела очищенная и распыленная нефть, выброшенная из длинных бамбуковых труб, сконструированных наподобие насосов. Раздались крики и стоны обожженных людей.

Такого оружия в Хань не знали, и мятежники боязливо отступили.

И все же, подбадриваемые криками и понуканием командиров, они решились на вторую атаку.

Она закончилось так же плачевно, как и первая. К струям огня добавился хлесткий дождь из круглых камней, размером чуть поболее грецкого ореха. Их, странно ухнув, выплюнуло приплюснутое, похожее на барабан устройство, которое защитники выкатили из боковой двери терема.

Тогда, удалившись на безопасное расстояние, атакующие начали обстреливать защитников дома из арбалетов.

Осада грозила затянуться.

Между тем, защитники усадьбы неожиданно перешли в наступление.

Прикрывшись большими щитами странной, прямоугольной формы, они метали в ноги нападавшим бронзовые диски с острыми шипами. Шипы дробили кости и оставляли глубокие, рваные раны.

Обескураженные и вытесненные за пределы усадьбы мятежники начали совещаться.

- Я думаю, вам лучше оставить эту затею. – Неожиданно прозвучал позади них звонкий, молодой голос.

Мятежники, все как один, повернули головы.

В нескольких метрах от них стоял юноша в сопровождении двух десятков людей в крестьянской одежде.

- Да это же сынок хозяина! – Крикнул кто-то. – Убейте его.

- Несколько человек схватились за арбалеты.

Спустить тетиву они не успели. Еле уловимое глазом движение среди спутников юноши, и стрелки со стоном выпустили из рук арбалеты. Из предплечий и запястий рук каждого из них торчали глубоко впившиеся в плоть острые палочки.

- Горные Братья! – Выдохнул один из солдат. – Только они могут это делать.

Сказанное возымело на мятежников такое же действие, что и удар молнии.

Никто из них не пошевелился, и не пытался что-либо предпринять. Слишком много легенд и невероятных историй рассказывали о Горных Братьях.

Мятежников окружили и заставили положить оружие на землю.

Навстречу Ли и его друзьям вышли защитники усадьбы. Впереди них, прихрамывая, семенил его старый слуга Юн.

- Вы живы! Я так счастлив видеть вас, господин! – Кричал он юноше.

- Юн, где отец? – Спросил Ли.

- Они ушли во Дворец Величайшего еще утром. И с ними двадцать человек охраны.

- А Фэй не появлялся? – С надеждой в голосе поинтересовался Ли.

- Нет, господин. Я давно не видел вашего друга.

- Боюсь, это серьезно. Но, осмотрим дом. Кто-нибудь пострадал?

- Трое ранены стрелами. Один - тяжело.

Ли и его спутники вошли в усадьбу. Несколько Горных Братьев остались у ворот.

Внутренние помещения не пострадали, хотя мятежники и пытались поджечь терема.

Раненых перевязали, затем старший из Братьев обратился к Ли:

- Нас просили несколько дней побыть рядом с вами. Опасность все еще велика.

- Благодарю вас. Но я должен найти своего пропавшего друга, вернее…друзей. Он пытался проникнуть в планы предателей, и я боюсь, что они разгадали его замысел.

- Хорошо. Мы будем искать их вместе с вами.

ВОЗМЕЗДИЕ

Напротив Чжу-туна сидел его враг – Главный Советник Императора.

Все произошло настолько стремительно, что мятежник так и не успел прийти в себя.

Хитроумное здание государственного переворота, выстроенное и любовно взлелеянное им на протяжении последних лет, рухнуло в одночасье.

Нивесть откуда взявшиеся люди сорвали все его планы. Даже охрана, набранная из лучших солдат Империи, была обезоружена в считанные мгновения.

Чжу-тун был схвачен. Прекрасно понимая, что все кончено, он попытался покончить жизнь самоубийством. Но ему не предоставили даже такой возможности.

Два человека молча смотрели друг другу в глаза.

Ни один писатель не смог бы передать всей сложности чувств, переживаемых

этими смертельными врагами.

Главный Советник заговорил первым.

- Прежде чем передать тебя в руки судей, я хочу задать один единственный вопрос: несколько дней назад бесследно исчез воспитанник Сына Неба. Что тебе известно о его судьбе?

Чжу-тун пошевелил сложенными на коленях руками.

- Ничего. Я слишком занят для того, чтобы следить за каждым мальчишкой в Поднебесной. Поищи его в притонах Чаньани. Или среди торговцев – вряд ли, ты не знаешь, что юнец обожает деньги.

- В таком случае, нам не о чем говорить.

- Напротив! У меня есть весьма серьезное предложение, которое не может тебя не заинтересовать.

- Если ты думаешь, что меня можно купить…

- Нет. Так я не думаю. Но хорошо знаю, что тебе будет трудно устоять. В конце концов, мы оба - потомки великой страны, погибшей тысячелетия назад. Мы даже говорим с тобой на одном языке. И нам должно быть решительно все равно, что творится в Хань, Чжоу, Чао-сяни и прочих государствах-одуванчиках. Что тебе до них, до этих желтых народов?

- Посмотри на свое лицо. И ответь мне: какого оно цвета?

- Да! Желтого! Как у хамелеона, который по необходимости меняет цвет своих одежд. Когда вернется минувшее, наши потомки восстановят истинный цвет своей кожи. Моя цель – возродить, пусть и в далеком будущем, величие страны, взятой волнами. Во имя этой цели я и стремился взять власть в свои руки. И уж тогда бы мы с вами разрешили все наши распри. Все эти хань, чжоу, хунну достойны быть только рабами Но буду краток: мне известна твоя цель – собрать воедино знания нашей погибшей родины. Те, что присвоили твои предки и те, до которых они не успели добраться. Могу сообщить, что часть этих знаний у меня в руках. Предлагаю сделку: ты получишь бесценные сокровища духа. Я укажу точное место, где хранятся рукописи. Взамен ты дашь мне возможность уйти, а у меня есть все для того, чтобы исчезнуть без следа.

Главный Советник покачал головой.

- Я не первый раз сталкиваюсь с людьми из вашего клана. Но такой редкостной каши в голове еще ни у кого не видел. Кто тебе сказал, что мои предки украли древние знания? Они были его хранителями на протяжении всего времени существования Ат. И суть нашей вражды не в украденных знаниях, а в том, что вы служите Тьме, а мы - Свету.

- Тьма, Свет… - они всего лишь две стороны одной Великой Пустоты. Кто может их разделить?

- Тьма и Свет даны живущему на Земле для того, чтобы постигая их, он совершенствовал свою душу. В их постижении рождается умение чувствовать и понимать боль другого человека.

Чжу-тун отмахнулся.

- Я много раз слышал ваши сказки о Доброй Душе, порожденной мукой и страданиями. Только холодный расчет и целесообразность имеют право на существование. Ястреб, поймавший кролика, не думает о том, что ему больно.

- Но этот же ястреб не забудет отнести свою добычу в гнездо, если там его ждут птенцы.

- Это тоже расчет. Ястреб должен продлить свой род. Но его дети уже не станут кормить своего родителя, ибо он принадлежит прошлому, и никому не нужен. Впрочем, если не нужен ребенок, его так же следует выбросить. Мир беспощаден, и в этом есть своя великая мудрость.

- Все это ты можешь сказать своей матери.

Чжу-тун нервно дернул головой.

- Не трогай мою мать! Ее давно нет на Земле. Лучше ответь: принимаешь ли ты мое предложение?

- Нет! Не принимаю. Я не покупаю Знания ценой предательства. Что же касается твоей матери, то она жива. После того, как твой отец вышвырнул ее на улицу, оставив там умирать от голода и холода, Небо привело ее в мой дом, где она нашла приют и пищу. Ты можешь увидеть ее, и поговорить с ней.

- Ты лжешь… - Еле шевельнул помертвевшими губами Чжу-тун.

- Нет! Я не лгу. И ты в этом убедишься. А вот ты прожил во лжи всю свою жизнь. Тебе лгали, обвиняя мой род в краже Великих Знаний. Лгали, убеждая, что тебе не нужна твоя мать. Лгали, говоря, что на свете нет Добра и Любви . И ты, следуя, этому грязному потоку лжи, лгал сам. Как солгал сейчас, сказав, что затеял мятеж для возрождения давно погибшей страны. Между тем, тебе нужна только власть, безграничная и беспощадная. Тебе безразличны и твоя древняя родина, и народ, с которым ты прожил всю свою жизнь. А в минуту опасности ты готов отдать бесценные знания в руки врага только для того, чтобы спасти свою шкуру!

И, последнее: ответь мне, каким образом тебе удалось погубить моих жену и сына?

- Я не трогал их.

- Ты лжешь!

- Нет! Я не поднимал руки на твоих близких. Поищи врагов в своем доме.

По выражению лица министра было видно, что он говорит правду.

Главный Советник встал.

- Ты предал своего Императора, причинил людям много зла и будешь наказан. Единственное, чего я не имею права тебя лишить, это – свидания с матерью.

С этими словами Главный Советник покинул помещение.

- Отведите злодея в темницу. – Приказал он воинам, ожидавшим его распоряжений.

Сознание медленно возвращалось к Фэю. Вместе с ним вернулась и сильная боль в спине. Юноша попробовал пошевелиться, и застонал. Руки и ноги его не были связаны. Кажется, ничего не было сломано, и Фэй начал потихоньку двигать руками, затем ногами. Кровь побежала по телу, стало теплее.

Фэй нашел в себе силы оглядеться. Вокруг было темно, и он лежал на сырой земле.

Попробовав распрямиться, юноша уткнулся головой и ногами в стены. Ощупав их руками, Фэй убедился в том, что его темница была круглой. Тогда он посмотрел вверх и увидел четкий, ясный круг с сияющими на нем звездами.

«Какой-то колодец, или яма». – Подумал он. – «И очень узкий. Это вы сильно ошиблись, уважаемые. Меня в такие ямы бросать бесполезно».

Под ногой было что-то твердое.

«Кувшин». – Понял Фэй, ощупав предмет. – «Да еще и с водой!»

Рядом с кувшином лежала черствая рисовая лепешка.

«Очень вежливо с их стороны…. И что из этого следует? – А то, что убивать меня пока не собираются. Значит, я им для чего-то нужен. Но, если угощают – надо подкрепиться».

Фэй разжевал лепешку, и запил ее холодной водой. Затем прислушался. Стояла мертвая тишина, и тогда он попробовал встать на ноги. С трудом, но ему это удалось. Несколько раз он присел, разминая затекшие мышцы. Затем уперся руками и спиной о стену колодца, а ногами в противоположную ее сторону, и сделал попытку приподняться. Он великолепно владел этим мастерством, и во время занятий боевыми искусствами не раз, упершись спиной в прямой угол двух сходящихся стен, помогая себе руками и ногами, быстро взбирался на большую высоту. Но сейчас боль в спине пронзила его насквозь, заставила расслабить мышцы и упасть на пол темницы. Передохнув, он сделал еще несколько таких же безуспешных попыток. Боль была невыносимой.

«Плаксивый щенок!» - С презрением сказал себе Фэй. – «Похоже, ты предпочитаешь умереть, как баран под ножом мясника».

Он сел на пол, скрестил ноги и закрыл глаза. Собрав волю в тугой комок, стал медленно погружаться в глубины своего подсознания. Когда прозрачный серебряный туман мистическим покровом окутал каждую клеточку его молодого тренированного тела, он встал и втиснул плечи и спину в сырую стену колодца.

Не замечая текущих от боли слез, Фэй медленно и неуклонно взбирался по отвесной, земляной трубе. И произошло что-то странное: острая боль отступила. Ее сменили чувство тупого напряжения в спине и легкость в руках и ногах.

Когда до верха колодца осталось совсем немного, Фэй замедлил движение.

Бесшумно, приподняв голову на вершок над краем колодца, юноша бросил окрест быстрый взгляд.

Небольшой внутренний дворик был пуст. У колодца, уронив голову на колени, спал вооруженный мечом стражник.

Фэй сделал последнее усилие, и кошачьим движением перебросил себя через край колодца. Замерев на секунду у спящего стражника, юноша нанес ему резкий удар рукой в основание черепа.

«Не люблю убивать». – Вспомнил он фразу, брошенную когда-то Ли. – «Ну, будем надеяться, что он не подох».

Отобрав у завалившегося набок охранника меч, Фэй огляделся.

Во дворе по-прежнему было тихо. За стеной, в рассветных сумерках выделялись темные кроны деревьев и крыши каких-то строений. В ветвях начинали робко переговариваться птицы.

«Пора покидать это гостеприимное место». – Сказал себе Фэй. – «Я уже сыт им по горло».

Во всем своем теле он ощущал прежнюю легкость, и в два быстрых движения взобрался на окружающую дворик стену.

Пригнувшись, осмотрелся.

Он находился в самом центре большого комплекса строений. Знакомые очертания гор помогли сориентироваться, и определить направление, в котором следовало двигаться.

«Вон там, по-моему, меня и двинули по спине с легкой руки этой «ведающей богатством» собаки . Но, ничего – мы с ним еще встретимся!».

Крадучись, вдоль стены, Фэй пересек еще один внутренний двор. Следующий дворик должен был вывести его к внешней стене поместья.

Фэй вгляделся в темную пустоту двора, и не заметив ничего подозрительного, спрыгнул со стены вниз. Сразу вслед за тем его уши резанул истеричный женский крик.

Ночь была душной, и двух спящих на открытом воздухе женщин Фэй в темноте принял за сложенные в углу кучи тряпья.

В голову юноши полетели деревянные башмаки, и еще какие-то предметы.

- Да что ж вы так орете! – Возмутился он, стремглав пробегая по двору. – Я же вас не трогаю. Ну, и дрыхните себе дальше!

Он вихрем перелетел через стену, затем еще через одну и оказался за пределами усадьбы.

Узкая тропинка отделяла внешнюю каменную ограду от отвесно обрывающейся стены ущелья.

Глянув вниз, Фэй убедился, что спуск невозможен. Пятнадцатью-двадцатью метрами ниже колыхалась сплошная зеленая масса деревьев и кустарника. Уйти можно было только по тропинке.

«Дорога в долину, скорее всего охраняется. Значит, уходить надо вверх, через горы. А там, кружным путем, через лес – в Чаньань».

Приняв такое решение, Фэй бросился вверх по тропе.

Между тем, из-за ограды продолжали раздаваться громкие крики. Осиное гнездо было разбужено.

Когда до конца ограды оставалось несколько метров, из-за нее выбежали семь или восемь вооруженных до зубов стражников.

Фэй повернулся и опрометью бросился бежать вниз по тропе. Но и оттуда навстречу ему уже поднимались вооруженные люди. Путь к свободе был отрезан.

Кто-то из преследователей поднял лук.

- Не стреляйте! – Властно крикнул один из них. – Он нам нужен.

- Вы очень любезны. – Отозвался Фэй. – Лишние дырки в шкуре мне совсем ни к чему.

Сжимая в руке меч, он ждал приближения врагов. Сражаться было делом бесполезным. На узкой тропе нельзя организовать круговую оборону.

Фэй еще раз глянул вниз.

«А что, если…» - Мелькнула в его голове безумная мысль.

Уже совсем рассвело, и на дне ущелья отчетливо различались мощные кроны деревьев. Длинные ветви манили и обещали поддержку.

Юноша пригнулся, отбросил в сторону меч, и подметив взглядом идущую глубоко внизу, параллельно стене ущелья ветвь, сильно оттолкнулся ногами.

Он летел вниз, раскинув руки, как птица крылья.

Ему казалось, что полет происходит очень медленно, но когда темная, зеленая масса листьев стала стремительно приближаться, Фэй широко раскрытыми глазами впился в упругую, заветную ветвь. Он видел ее всю, каждый изгиб и каждый листок.

Сильными руками он успел схватиться за нее, но резкий рывок мгновенно отозвался дикой болью в спине.

Непроизвольно разжав руки, юноша падал с ветки на ветку, больно ударяясь о них и кувыркаясь в воздухе.

Ветви смягчили падение, но все же удар о толстый слой прошлогодней листвы и перегноя был настолько чувствительным, что Фэй на мгновение потерял сознание.

Открыв глаза, он увидел, что упал рядом с огромным, поросшим мхом и лишайниками валуном. Упади он чуть левее, его счеты с жизнью были бы сведены.

На самом дне ущелья мирно журчал ручей. В кронах деревьев обеспокоено переговаривались птицы, потревоженные падением человека.

В валун с глухим звуком ударилась стрела. Впрочем, под толстым слоем листвы Фэя не было видно, и стрельба из луков велась наугад.

- Быстро же вы меняете свое мнение, почтенные. По-видимому, я вам больше не нужен. – Вслух произнес Фэй. – Сказать по совести, и вы мне разонравились.

Преодолевая боль в спине и ушибленных коленях, юноша поднялся на ноги и, прихрамывая, пошел вниз, по ущелью.

Метров через триста он остановился.

«Не исключено, что их расположение комне может вернуться». – Мелькнула у него в голове тревожная мысль. – «В таком случае, вся шайка будет ждать меня у выхода из ущелья. А я никак не готов принять их любовь».

Фэй задумался, почесывая нос.

«Пожалуй, надо перебраться в соседнюю лощину, или еще куда подальше. Тем более, что склон здесь более пологий».

В течение всего дня Фэй блуждал по горам, запутывая следы. Понимая, что ждать его будут, скорее всего, внизу, юноша уходил вверх, в горы. Временами он слышал далекие голоса и лай собак. По-видимому, искали его основательно.

«Еще бы! То, что они мне рассказали, отправит их всех на костер».

Лишь к вечеру он позволил себе лечь на землю и передохнуть.

- Вот так! – Сказал он порхавшей неподалеку лесной пичуге. – Никогда не попадайся в клетку.

Ощутив сильный голод, Фэй осмотрелся. Несколько земляных орехов, и горсть диких лесных ягод заметно улучшили его настроение.

- Ну, держись, господин «ведающий богатством»! Чует мое сердце, что тебя ждут большие неприятности.

На ночь Фэй устроился у большого валуна, расширил естественное углубление, набросал в него мха и листьев, и замаскировал снаружи ветками. Ночью в горах было холодно, но мох и листья неплохо хранили тепло, и уставший от всех приключений юноша мгновенно уснул.

Проснулся он с первыми лучами солнца и сразу же, со всеми предосторожностями, часто останавливаясь и прислушиваясь, двинулся в путь.

Фэй не знал, что его больше не ищут. Именно его удачный побег заставил заговорщиков начать мятеж на два дня раньше назначенного срока.

Вторую ночь он также провел в лесу, но к середине следующего дня уже подходил к Чаньани.

На дороге юношу остановил конный отряд, возглавляемый офицером.

Фэй механически сунул руку за пазуху.

«Неужели забрали?! – Промелькнуло у него в голове.

Нет. Подручные «ведающего богатством» не стали его обыскивать, и Золотой Дракон был на месте.

Офицер в глубоком поклоне выразил свое почтение к этому символу могущества, и с долей некоторого сомнения посмотрел на юношу.

- Я вижу, вы один, даже без лошади. Вы нуждаетесь в помощи, господин?

Фэй оглядел свою грязную, изорванную куртку.

- Меня похитили, но мне удалось бежать. Я должен срочно попасть во дворец.

- Вы знаете, что произошло в Чаньани?

- Нет.

Офицер рассказал Фэю обо всех последних событиях в столице.

- Вот оно что. – Протянул юноша. - Так это мой побег подвигнул их к действию. Еще бы! Если бы я успел все рассказать Величайшему… Может быть, вы что-нибудь слышали о судьбе Главного Советника Императора и его сына?

- Нет, господин. Это слишком высоко для меня. Я – простой офицер внешней охраны.

- Хорошо. Вы можете дать мне коня?

Через несколько минут Фэй во весь опор скакал к Главным Воротам столицы.

Миновав Ворота, Фэй не узнал городских улиц. Повсюду было много военных, виднелись следы ожесточенных боев, валялись еще не убранные тела убитых мятежников, дымились подожженные ими дома.

По дороге к дворцу его несколько раз останавливали. Но Золотой Дракон каждый раз производил магическое действие на военные патрули.

Во дворце Фэй понял, что к Императору не попадет. Сын Неба проводил внеочередной Совет с высшими военными чинами Империи.

После часа ожидания Фэю повезло. Он увидел, что через двор, в сопровождении нескольких придворных чиновников, идет отец Ли.

Юноша бросился к нему навстречу с криком: «Господин Советник! Господин Советник!»

Сопровождавшие Советника чиновники с удивлением взирали на такое нарушение субординации.

- Ты жив, мой мальчик! – С радостной улыбкой обнял его Главный Советник. – Где ты был? Мы обыскали весь Чаньань и его окрестности.

В двух словах Фэй поведал ему о своих злоключениях.

- Теперь тебе ничего не угрожает. – Выслушав юношу, сказал Советник. – Все закончилось. Чжу-Тун и Цайгуань-эр уже в тюрьме. Вместе со своими сообщниками.

- А где Ли? – Спросил Фэй.

- Он дома, в усадьбе. Иди к нему - с тех пор, как ты пропал, он места себе не находит.

Распрощавшись с Советником, Фэй покинул дворец и вихрем понесся в усадьбу.

Через полчаса друзья уже сжимали друг друга в объятиях.

- Ты похудел. – Заметил Ли, оглядев Фэя.

- Ты тоже. Но отчего ты грустный? Или не рад мне?

- Фэй! – Сказал Ли, глядя на друга больными глазами. – Она исчезла!

- Кто исчез?

- Ли-цин.

СОН ВЕДИЧА

Занятый делами и подготовкой к походу на Запад, Ли, тем не менее, делал все для того, чтобы отыскать Ли-цин.

Друзья объездили окрестности Чаньани, опросили жителей соседних деревень, а Фэй, используя связи и знакомства, обследовал все увеселительные заведения, в которые Ли-цин могли поместить насильно. Они не обнаружили никаких следов пропавшей девушки.

Фэй, хорошо знавший разбойничьи нравы того времени, особых иллюзий не питал, но всячески старался поддерживать оптимизм своего друга.

«Если девушка погибла, а скорее всего, так оно и есть, то это известие его просто убьет». – Думал он. – «Если она жива, то попала в наложницы, или еще куда похуже. Впрочем, Небо выкидывает такие штуки, что только держись! Я и сам, благодаря заботам этой обезьяны, «ведающей богатством», уже давно должен быть в числе небожителей. Да вот, хожу по земле, и при этом еще превосходно себя чувствую».

Фэй повел плечом, прислушиваясь. Спина еще ныла. Но лекарь Главного Советника почти каждый день разминал ему мышцы, и втирал в спину какие-то душистые мази.

- Благоухаю, как девушка. – Вслух произнес Фэй. – В полном соответствии со своим именем!^{71} Но, зато живу! Надо будет сходить, посмотреть, как это зверье с жизнью расстается.

Ли смотреть на казнь мятежников отказался, и Фэй пошел один.

Этот день стал последним для многих тысяч человек. В столице и в других городах Поднебесной казнили осмелившихся посягнуть на власть Императора, их родителей, ближайших родственников и детей, многочисленных домочадцев, слуг и наложниц.

Вместе с бунтовщиками в этот день на эшафот отправились сотни невинных, и ни о чем не подозревавших людей. Кое-кому из них удалось бежать и скрыться в лесах. Но большинство обреченно приняли свою участь.

На главной площади Чаньани собралось, наверное, около пятидесяти тысяч человек. Огромная толпа стояла в полном молчании, созерцая страшное действо, свершающееся на их глазах.

Бунтовщиков привезли на телегах, каждую из которых сопровождал с десяток вооруженных солдат. Осужденные мужчины были обнажены по пояс, и тела большинства из них носили следы пыток.

Фэй стоял в первых рядах зрителей, и когда мимо него провозили «ведающего богатством», их взгляды скрестились.

Юноша не мог сказать, что Цайгуань-эр, доведенный пытками до полусмерти, узнал его, но от черной бездны, клубящейся в глазах преступника, по спине юноши пополз холодок.

«Ли прав». – Вспомнил он своего друга. – «Этот человек не просто так себе: преступник. За ним стоит что-то еще очень страшное».

Среди вереницы приговоренных к смерти было немало знакомых юноше лиц.

В отдельной телеге привезли министра Чжу-туна и его семью: троих сыновей и дочь. Еще одной дочери удалось сбежать. Двенадцатилетняя девочка, почувствовав опасность, спряталась, и ночью незаметно покинула дом. Ее искали, но не нашли.

Между тем, на деревянный помост уже взошел первый из осужденных. Двое дюжих молодцов бросили его под ноги палачу. Тот взмахнул тяжелым мечом, и первая отрубленная голова глухо ударилась о доски помоста.

Палачей было несколько десятков, и кровавая машина работала без остановки.

Некоторым из осужденных предварительно отрубали руки и ноги, и уж потом голову. Воздух время от времени оглашался жуткими криками. В воздухе повис тяжелый запах горячей человеческой крови.

Когда очередь дошла до министра Чжу-туна и членов его семьи, в толпе недалеко от Фэя страшно вскрикнула женщина.

Юноша оглянулся.

Толпа расступилась, и Фэй увидел лежащую на земле старуху. Кто-то из стоящих рядом людей склонился над ней и взял за запястье.

- Умерла. – Тихо произнес он.

«Родственница, что ли». – Подумал Фэй. – «И как ее пропустили. А, вообще, пора уходить отсюда. Зрелище не больно приятное.»

Идеальному в нашей жизни следует находиться в определенной гармонии с вещественным, и когда материя преобладает, душа человека начинает страдать. Фэй не мыслил подобными категориями, но чувствовал, что зрелище казни сильно повредило его внутреннему миру.

Выбравшись из толпы, он постоял какое-то время, переводя дух.

- Ну, и куда идти дальше? – Спросил он себя. - Ли собирался пойти к Ведичу. По-моему это то, что мне сейчас необходимо.

Несмотря на занятость, друзья не забывали навещать старика Ведича. Помимо бесценных знаний о Западе, Ведич обладал удивительной особенностью благотворно действовать на людей.

Детское любопытство в глазах, в сочетании с мягкостью обращения и доброжелательностью, делали его общество необыкновенно приятным.

Фэй, завороженный сведениями о летающих кораблях, не раз расспрашивал старика в надежде, что тот вспомнит что-нибудь еще очень важное. К сожалению, детство в памяти Ведича оставило скорее эмоциональные, чем конкретные следы.

- Удивительно, что он, вообще, заговорил на своем языке. – Сказал как-то Ли. – А ты еще от него чего-то хочешь.

- Кстати, о языке. Не скрою, что и мне хотелось бы поговорить на нем. Или это запрещено твоими Летящими? – Поинтересовался Фэй.

- Вовсе нет. Учи и разговаривай себе, сколько душе угодно. В седлах^{72} мы с тобой торчим с утра до ночи. Вот и общайся. Мне веселее будет.

И действительно, Фэй, приложив немало усилий, вскоре освоил азы непривычного для его ушей мелодичного языка.

- Кем ты, все же, себя считаешь? – Приставал он к своему другу. – Хань-жэнь, или человеком того, далекого мира?

- Конечно, хань-жэнь! Понимаешь, страна Ат, как красивая песня: отзвучала, и нет ее. А на этой земле мы с тобой живем.

- Ну, а знания, о которых ты говорил? Что вам мешает отдать их людям?

- Во-первых, я и сам еще очень мало знаю. А отец говорил, что знания в неумелых руках могут принести страшный вред.

- Чем же?

- Ты разрешишь играть мечом своему двухлетнему братишке?

- Нет, не разрешу. Обрежется, или глаз выколет.

- Ну, и здесь что-то похожее случится. Вот послушай: “Было бы величайшим грехом открыть перед воинами тайну твоего искусства! Остерегайся! Пусть даже муравей не попадет туда, где ты работаешь”.- Процитировал на память Ли. – И это не Летящие сказали, а наш мудрец, хань-жэнь.

- Жаль! - Заключил Фэй после некоторого раздумья. – Я не знаю, о чем там идет речь, но, представляешь, какое оружие, можно сделать? Всех хунну враз перебили бы, а их земли заняли.

- Вот это и будет страшное зло. Кроме воинов у хунну есть дети, старики и женщины. Они в чем виноваты? Отец говорит, что народы должны дружить, а не убивать друг друга.

- Не знаю,… Их дети вырастут и тоже станут воинами. А когда хунну убивают наших детей? Это как?!

- Убивают темные и озлобленные. Не все кочевники такие. Ты сможешь убить ребенка хунну?

- Нет…. Не думаю.

«Да, пожалуй, не смогу!» - Подумал Фэй, вспоминая тот давний разговор. – «Но, будет лучше, если эти хунну, вообще, куда-нибудь провалятся. Одни пакости от них. Однако, в последнее время мой друг сильно изменил свои взгляды. По-видимому, это результат влияния его отца. Помнится, когда мы встречали посла хунну - князя Далу, Ли воспринимал его, как грязную, вонючую обезъяну, то есть, вполне нормально».

Фэй не ошибся. Ли уже сидел рядом с Ведичем в садике, у его дома.

На этом крохотном куске земли Ведич высадил цветы, и два деревца вишни.

«Как занятно, прутиками, огорожены цветы». – Обратил внимание Фэй. – «У нас такого не увидишь. Видимо, так делали у него на родине».

- Приветствую вас, Летящий! – Низко поклонился Фэй старцу. – Пусть Небо хранит вашу драгоценную жизнь.

- Ты заговорил на нашем языке, мой юный господин? – Удивился Ведич. – И я рад приветствовать тебя. Ли рассказал, что Небо сохранило тебя для нас.

- Это так. Небо поддержало меня, а Земля и горы укрыли от злых глаз.

- Да будет так всегда в твоей жизни! – Пожелал Ведич. – Готов ли ты к пути?

- Да, Летящий!

Старец, у которого были больные ноги, не мог сидеть, скрестивши их, и полулежал на кане, прикрытый цветастым одеялом.

Взгляд Ведича был грустен, и часто убегал к синей кромке далеких гор.

- Если бы силы не покинули меня, я бы ушел с вами. – Сказал он юношам. – Но судьба и годы велят мне оставаться здесь.

- А что Величайший? – Спросил он, помолчав некоторое время, и перейдя на язык хань-жень. – Идете вы с войной или с миром?

- Наш Повелитель хочет предложить Западу мир и торговые отношения.

Но, в пути нам предстоят встречи с кочевниками. Их будут отгонять армии Ли Гуан-ли.

- Не отделяйтесь от основных сил. Хунну налетают неожиданно, как ураган, отсекают небольшие отряды, захватывают их в плен и уводят вглубь степей. Бежать оттуда очень трудно. Если же пойдете песками, то вас будет поджидать другой враг – безводье и песчаные бури. Ветер несет песок с такой силой, что он может выжечь глаза и людям и лошадям. Поэтому при первых же признаках бури укутайте головы животных одеялами и уложите их на землю. Ложитесь рядом с ними, и защитите свои глаза. Если почувствуете, что песок заносит вас, постарайтесь освободиться от него сразу. Потом будет поздно.

- Мы воспользуемся этим советом. Но нам хотелось бы еще раз расспросить вас о западных странах.

Они говорили долго и, все сказанное Ведичем, представлялось друзьям чрезвычайно важным.

Заканчивая разговор, Ведич сказал:

- Кровь предков-жрецов говорит во мне, и временами я прозреваю Будущее.

Сон, который я видел недавно, был вещим. Душа моя воспарила над временем и пространством, и внутренним оком я видел все, что случится на Земле через многие сотни лет.

Я видел, как над Землей взошла ослепительная звезда великого Праведника и Учителя. Он нес людям Новое Учение, Свет и Добро, но беспощадный Рим распял его на кресте.

- Что значит, «распять на кресте»? – Спросил Ли.

- Воздвигают деревянный столб, и прибивают к нему поперечную доску. Затем железными штырями прибивают руки и ноги живого человека к кресту, и оставляют умирать мучительной смертью.

Казнь Небесного Посланника не могла остаться безнаказанной, и внутренним взором я видел падение Великого Рима под ударами кочевников. Его правители, погрязшие в разврате и пьянстве, не смогли защитить свой народ. Реки крови смыли их, и Рим стал маленьким и смирным, как новорожденный ягненок.

Но семена, посеянные Римом, не погибли. Они расцвели пышным цветом новых империй.

Я видел свой народ и Борею, поднявшуюся могучим гигантом и, вольно, на руси, раскинувшуюся от моря до моря.

Она примет учение распятого Учителя, и понесет Его Свет грядущим поколениям. Борея вынесет немало испытаний прежде, чем примет в себя свет истины: страшные нашествия иноземцев и гнет временщиков, которые будут подталкивать народ к расколу, и братоубийственным войнам.

- А Хань? Что ждет ее, и с кем будет наш народ? - Спросил Фэй.

- Хань станет великим и могущественным государством. С кем она будет? – Вместе со всеми! У нас нет другого пути, как путь единства.

- А весь наш мир, что станет с ним?

- Земля перенесет много страданий. Я видел гигантские костры, в которых сжигали книги и маленьких детей. Восток и Запад будут смотреть в лицо друг другу, дыша ненавистью и смрадом. Миллионы людей умрут на полях гигантских сражений. Многие цветущие страны станут пустыней, и там, где текли полноводные реки, земля будет сочиться смертью и ядом. Несметное число растений и живых тварей погибнет, не вынеся грязи, которой мы зальем свою землю. Бесконечные раздоры, постоянные распри из-за веры в разных богов, жадность, и слабоумие дураков подведут народы к роковой черте, за которой уже не может быть жизни. Только смерть и забвение. В эти страшные мгновения люди прозреют и станут жить в мире и согласии. И тогда Небо простит всех нас, и позволит шагнуть в свои пределы, к сияющим звездам и вечной мудрости.

- Что остановит людей, Учитель? Что заставит их образумиться?

- Беда, сын мой! Единственное, чему способен внять разум, ослепленный безумием.

Ну, а пока, мои юные друзья, мы все будем делать то, что велит нам время. Вы пойдете на Запад. Там тоже немало светлых людей. Ищите их. Император затеял великое и благородное дело – торговые пути предпочтительнее распрей и крови. Они принесут людям процветание. Но, помните: по дороге, проложенной вами, двинутся не только новые знания и невиданные товары. По ней пойдут зависть, корысть и человеческая глупость - всё, что ведет к войне и разладу. Остановить их будет непросто. Понадобится кропотливый труд души сотен поколений Востока и Запада.

Делайте и вы свою часть дела уверенно и в спокойствии мысли, ничего не боясь. Не забывайте, что мы все на этой Земле идем к Свету Великой Единой Жизни.

- И все будет так, как вы сказали, Учитель?

- Небо показало мне наше возможное Будущее. Очень хочется, чтобы оно было лучше.

И последнее: быть может, Небо позволит мне дожить до вашего возвращения. Если там, на Западе, волей случая вы встретите человека из Бореи, расспросите его, знает ли он что-нибудь о судьбе рода Ведичей. Передайте ему вот этот свиток. Он мал, и нести его не составит труда. Это – мое послание Борее, мои мысли и предвидение ее грядущего. В нем я пишу и о своем заветном желании: дружбе между людьми Бореи и Хань.

Ведич протянул юношам аккуратно сложенный лоскут шелка.

- Мы выполним вашу просьбу, Учитель. – Ответил Ли, принимая свиток из рук Ведича.

- Благодарю вас, мои юные друзья.

Старик замолчал, и наступившая тишина показалась юношам звенящей.

Уже в самом конце встречи, прощаясь, старец внимательно посмотрел на Ли.

- Твое лицо печально, и несет следы утраты. Велика ли твоя потеря?

- Да, Учитель.

- Ты преступил какой-то важный закон, хотя, и не по своей воле. И был наказан за это.

- Учитель! У меня отняли самое дорогое – мою любовь. Вы можете видеть грядущие годы. Скажите мне: это навсегда, или я могу надеяться?

- Посмотри на меня, мой мальчик. Я стар, и все, что мне было дорого, осталось в бесконечной глубине времен. И невелик тот путь, что лежит до места моего последнего упокоения. Но даже я не теряю надежды.

- На что, Учитель?

- На Чудо, сын мой. На то, что придет час, когда распадутся оковы испытаний, и дорогие лица просияют нам из бездны забвения.

- Но если все потеряно, Учитель?

- Говорю тебе: ничто не теряется в этом мире бесследно! Будь сильным, иди с верой в сердце, и твой час придет!

Ведич проводил юношей до ворот, и долго смотрел им вслед.

Ли покидал старца с грустной уверенностью в том, что они видят его в последний раз.

Поздним вечером того же дня в библиотеку, в которой работал Главный Советник, зашел его верный слуга Ян-ши.

- Господин! Простите, я нарушаю ваше уединение. Но дело, по-видимому, не терпит отлагательств.

- Слушаю тебя, Ян-ши. – Поднял голову от рукописи его хозяин.

- Сегодня днем были казнены все участники и зачинщики смуты. Главному злодею – министру Чжу-туну, перед казнью, благодаря вашей безграничной милости, была разрешена встреча с матерью. После того, как встреча состоялась, женщина подошла ко мне и попросила передать вам этот свиток.

Ян-ши протянул Советнику маленький, свернутый в цилиндр, лоскут шелка.

Советник взял его из рук слуги и развернул. Бегло просмотрев свиток, почувствовал, как по спине побежали мурашки: перед ним было точное описание и план того места, где хранились бесценные рукописи, с помощью которых министр Чжу-тун хотел купить себе жизнь.

- О, Небо! – Вырвалось у Советника. – Ты можешь сделать людей лучше, даже если они стоят на краю могилы! А где его мать? Ты привел ее обратно?

- Она умерла. Ее сердце не выдержало зрелища казни сына.

Советник опустил голову, и долго смотрел в пол. Затем поднял глаза на Ян-ши.

- Предайте ее земле достойно, как и положено хоронить мать, не покинувшую сына даже в смерти.

Ян-ши молча поклонился.

ФЭЙ

Постичь Истину можно только, измерив три вещи: бездну Времени, бездну Пути и бездну человеческой Души.

Бесконечен завораживающий душу Путь. Он уводит в Неведомое, и не имеет конца. Холодные ночи, окутанные синим, прозрачным туманом, и палящее Солнце в бездонной выси Неба. Безводные пустыни и острые пики скал в разрывах белых облаков. Глухие леса, проникнутые неведомой жизнью, селения, до которых не долетела слава Великой Империи, и белые кости в раскаленных, шуршащих на ветру песках.

И вечная усталость в затекших членах, когда тягучие сны привалов неотличимы от вязкой и призрачной реальности Пути.

Мерное покачивание в седле располагает к размышлению и воспоминаниям.

Последние месяцы пролетели стремительно и незаметно. Далеко позади осталась Чаньань, и все связанные с ней события. Надета «шапка совершеннолетия», получены воинские звания и должности. Прошли последние встречи с родными и Императором. Выслушаны официальные наставления, и приняты тайные поручения Сына Неба.

И вот два друга, с армией и посольствами идут на Запад. Увы, не вместе. Ли с командующим Ли Гуан-ли и частью войск должен был идти южной, безлюдной и почти безводной дорогой.

Фэя определили в состав северной части армии. Ее путь проходил по более плодородным землям, но был опасным из-за частых и кровопролитных стычек с хунну. Запасы армии везли на ста тысячах быков. Тридцать тысяч лошадей впрягли в повозки. За ними следовало десять тысяч навьюченных ослов.

Знаменитый стратег Древнего Китая У-цзы говорил:

«Государь сильного царства непременно учитывает возможности своего народа. Из народа он отбирает храбрых, смелых, энергичных, сильных и объединяет их в один отряд. Тех, кто прилагает все свои силы и способности, радуясь, когда можно идти в наступательный бой, чтобы доказать свою преданность и храбрость, он объединяет в один отряд. Тех, кто способен высоко подняться в гору, превосходно совершать далекие переходы, легко идти и хорошо бежать, объединяет в один отряд. Тех, кто потерял титулы и положение князей и сановников, но желает показать свои способности перед владыкой, объединяет в один отряд. Тех, кто сдал крепость или бежал с поля боя, но желает смыть свой позор, объединяет в один отряд. Воины таких пяти отрядов составят самое подготовленное и храброе войско».

Ли Гуан-ли, твердый последователь, выдающихся полководцев древности, во всем следовал классическим канонам воинского искусства.

Фэй думал о своем друге.

Ли сейчас, несомненно, было гораздо тяжелее, чем ему.

Ли-цин так и не нашлась. Все усилия друзей отыскать девушку – ни к чему не привели. Она исчезла, как камень, брошенный в стремительные воды Хуан-хэ. После разгрома мятежников Фэй испросил разрешения у Главного Советника на разговор с ним, и рассказал о любви его сына к бесследно пропавшей Ли-цин.

Советник слушал юношу, не перебивая. Потом долго молчал.

- Мой мальчик! Если бы ты рассказал мне эту историю раньше, все могло быть совершенно иначе. – Сказал он, наконец.

- Я не смел, господин Советник. Кроме того, у нас не было «шапок совершеннолетия».

- Какое это имеет значение! Ну, да что ловить тигра в пустом лесу. Могу только обещать вам, что буду ее искать.

Вспоминая своего друга и его потерянную любовь, Фэй чувствовал на сердце страшную тяжесть. Дело в том, что Ли ушел на Запад первым, и Фэй, оставшись в столице тоже, по мере возможности, занимался поисками Ли-цин. Расспрашивал чиновников, старост окрестных селений. В один из таких дней ему сообщили, что в лесу только что нашли растерзанную хищниками девушку.

Фэй зашел в сарайчик, куда до опознания положили покойницу, и поднял покрывало.

Узнать кого либо в изувеченном теле было невозможно. Уцелела лишь тонкая девичья рука.

- Была ли при ней лошадь? – Спросил Фэй сопровождавшего его старосту.

- Нет, господин. Она была одна.

Фэй отослал посыльного к родителям Ли-цин, хотя был уверен в том, что изуродованную девушку не опознает и родная мать.

Узнать результат он не успел, так как на следующий день сам отправился на Запад с одним из полков.

«Это она!». – Думал он. – «Ни в том, ни в окрестных селах, девушки не пропадали. Значит – не из местных. А что сказать Ли, когда я его увижу? Или не говорить – пусть ничего не знает…».

Так и не приняв никакого решения, Фэй решил положиться на волю Неба. – «Лишь оно ведает, что с нами делать».

Было у молодого офицера время и для того, чтобы обдумать свое участие в событиях, чуть не закончившихся свержением Сына Неба.

Неумеренное желание Фэя быстро обогатиться, в буквальном смысле слова, привело его на край пропасти.

Фэй вспомнил свой безумный прыжок с отвесной скалы, и зябко повел плечами. Тогда он не чувствовал страха, но сейчас понимал, что спасся чудом. Пролети он лишь на ладонь в сторону от ветви дерева, его жизнь на этой земле была бы закончена.

«Небо ежедневно ставит нас перед выбором»». – Думал он. – «И я этот выбор делал. Каждый раз в пользу своего обогащения. Количество связок монет увеличивалось, а пропасть, отделяющая меня от Императора и Ли становилась все глубже. Последний выбор оказался самым страшным: предать или умереть».

- И все же я не предал! – Вслух сказал Фэй. – И, Небо своей милостью поддержало меня в полете.

Все произошедшее стало для него хорошим уроком.

Теперь надо уцелеть в этом походе. Не умереть от болезней, не попасть под стрелу хунну, не погибнуть в дорожных стычках.

Обстоятельства меняют человека, и его отношение к миру.

Фэй вспомнил свое, довольно приличное состояние, оставленное дома, в столице. Перед лицом предстоящего Пути, оно представлялось ненужным, и не имеющим никакого смысла.

«В конце концов, это – просто груда металла…. И ничего больше!». - Размышлял он. – «Что стоит она в сравнении с возможностью дышать, наслаждаться красотой мира, чувствовать сильную руку друга?».

Многие молодые офицеры перед походом на Запад сыграли свадьбы.

Если мы погибнем, – говорили они – в Поднебесной останутся наши сыновья. Они будут слугами Величайшего, и утешением нашим близким.

Ли и Фэй ушли на Запад холостыми.

Фэй оглянулся. Он с группой офицеров ехал в середине северной части войск. Бесконечным потоком шли пехотинцы, арбалетчики, конница, колесницы и продовольственные обозы. В глазах мелькали тяжело ревущие быки, серые кафтаны солдат, и бронзовые накладки на головах лошадей.

Воинской, или трудовой повинности в империи Хань подлежал каждый мужчина в возрасте от двадцати до пятидесяти шести лет. Поэтому в армии можно было встретить и безусого юнца и седовласого старика. Призвать на воинскую службу мужчину могли в любое время и на любой срок. Некоторые проводили в армии всю свою жизнь.

От военной службы, впрочем, можно было откупиться, заплатив деньги, или, отдав государству некоторое количество зерна и рабов.

Неподалеку от Фэя на коне покачивался невысокий молодой офицер. Его звали Жун, и он был сыном всесильного министра Ни-цзы. В свое время, еще мальчишкой, Фэй подрался с ним и двумя его братьями. Отлупил всех троих, и получил за это сильный нагоняй от Императора.

«Интересно, помнит ли он об этом?» - Подумал Фэй. – Должен помнить. Синяков я им наставил предостаточно. Стоит быть поосторожнее. Папаша у него противный, а сынок может оказаться еще хуже».

Пока, во всяком случае, Жун вел себя вежливо и никак не показывал, что обязан Фэю двумя неделями, проведенными в лежачем положении под наблюдением лекаря.

Войска шли на Север к Великой Стене. У ее подножия они должны будут повернуть, и двинуться на Запад.

Так далеко Фэй еще не заходил. Он и не подозревал, что земля Поднебесной Империи вместила в себя такое количество племен и народов. Жители селений, мимо которых они шли, отличались друг от друга языком и обычаями. Понадобятся столетия для того, чтобы вся эта масса разнородных людей сплавилась в единую нацию. Но и сегодня, спустя две тысячи лет, на территории современного Китая можно различить несколько основных диалектов.

- Вы не против, господин Фэй, если я буду ехать рядом? – Прозвучало за спиной у юноши.

Фэй оглянулся. Вопрос исходил от поколоченного им когда-то Жуна.

- Нет, не против. – Ответил Фэй. - Дорога дальняя, и доброе слово в пути не будет лишним.

Помимо регулярной армии в состав войск Ли Гуан-ли входили и «молодые негодяи» - юноши и молодые люди, совершившие преступления различной степени тяжести. Им предоставлялась возможность искупить свою вину на военной службе. В отличие от солдат действительной службы, получавших хоть какой-то провиант, предполагалось, что «молодые негодяи» способны обеспечить себя самостоятельно. Поставленные в двусмысленное положение «негодяи» - своеобразный штрафной батальон в армии Древнего Китая, служили истинным проклятием для крестьян тех округов, по которым они проходили.

Несколько серьезных конфликтов с местными властями побудили командира полка, к которому были приписаны «молодые негодяи», принять кое-какие меры, и сменить их начальника. У него на примете уже давно был подходящий человек, о котором он по долгу своей службы знал несколько больше, чем все остальные.

Вечерами, на привалах, жгли костры. Время от времени кто-нибудь подбрасывал в огонь хвороста, и в небо летел сноп мерцающих искр.

Отдыхая после дневного перехода, рассказывали истории о лисах, колдунах, бессмертных небожителях, вспоминали родных и близких.

- Ну, а ты как сюда попал, Лян? Вроде совсем мальчишка еще. – Вопрос был обращен к худенькому, маленького роста солдатику, появившемуся среди «негодяев» несколько дней назад.

- Родители в богатый дом продать хотели. Я и сбежал. Прятался по лесам, ел, что попало – коренья, ягоды. Просил еду по деревням. Иногда давали, иногда нет. Однажды взял лепешку без спроса, поймали, побили и сюда отправили.

- Так чего ж к богатеям не пошел? Глядишь, и в люди бы выбился.

- Не. Там жестокий народ, я с детства о них наслышан.

- Думаешь, здесь сладко?

- Он еще этого не знает. – С нехорошей усмешкой заметил толстый, коренастый «негодяй», развалившийся у самого костра. – Ну, да - погоди! Еще деньков десять, и ты побежишь отсюда к своим богатеям, как к самым желанным людям. Но на этот раз, если поймают, пойдешь на каторгу, Стену строить. А оттуда одна дорога – в могилу.

- Ладно, не пугай парня. – Примирительно сказал кто-то. – Ты лучше расскажи: сам-то как сюда попал?

- Как попал? Так же, как и все. Родителей за долги увели куда-то. Бродяжничал, воровал. Потом заболел. Подобрал меня один, выходил. Потом работать на себя заставил. Поначалу неплохо было. Потом бить стал.

- Ну, а ты?

- Дал ему палкой по голове, когда спал, и был таков. Наутро поймали.

- Да. – Вздохнул спросивший. – Как с меня списано. Только по голове я никого не бил. Самого отделали так, что неделю ходить не мог.

- Бросьте вы тоску нагонять! Нашли чем удивить. Я вам лучше про оборотней расскажу, благо, накоротке с ними общался. – Предложил парень с озорными глазами.

- Давай, Тян! – Загалдели остальные, подвигаясь поближе к огню.

- Ну, слушайте. Завелся в нашем округе тигр-оборотень. Днем человек-человеком, ходит по лавкам, да по базарам, присматривается, выбирает. А по ночам завалится к своей жертве, тут ей и конец приходит. Душ двадцать так загубил. И поймать его никто не мог. Люди ходили в смерть запуганные, и каждый по ночам дрожал и трясся, его к себе ожидая.

Прослышал обо всем этом мой сосед, человек хитроумный и на руку нечистый. Раздобыл где-то шкуру тигриную, натянул ее на себя, и не будь дурак, пожаловал ночью к нашему односельчанину-богатею. Тот, понятное дело, в крик: пощади, мол, - семья, детки малые.

- Хочешь жить? – Спрашивает его мнимый тигр.

- Хочу, господин! – Отвечает. – Что хочешь, для тебя сделаю.

- Ну, так неси все добро, какое есть в доме.

Богатей и побежал за деньгами. Два мешка уложил, и прохиндею собственноручно вручил. Тот в своей шкуре тигриной еле уволок добычу.

Наутро богатей понял, что его провели, да поздно было. Соседа же моего с тех пор и след простыл, вместе с денежками.

- Ишь ты! Сообразительный какой. – Завистливо сказал один из слушателей. – Поучиться надо.

- Ты погоди! – Прервал его рассказчик. – Самое интересное впереди будет. Так вот: долго у нас на селе обсуждали это происшествие. Из уезда приезжали, но конечно, не нашли виновника. Стали забывать потихоньку эту историю. И я вместе с ними. Но, не тут-то было! Лежу я как-то ночью на своем кане, десятый сон вижу. И, вдруг, в ушах зашуршало: «топ, топ, топ…». Шаги мягкие, крадущиеся. С меня и сон слетел. Приоткрыл я один глаз, и обмер: надо мной рожа усатая в полкомнаты, уши к голове прижаты, глаза горят, с клыков слюна капает. Понял я тут, что конец мне пришел. А он пасть разинул, да как заревет! И тут меня осенило: улыбнулся я ему с облегчением, и говорю: «Ах, это вы, мой господин! А я уж было перепугался до смерти – думал, сосед мой грабить заявился!

Удивился он непомерно. Пасть захлопнул, аж зубы у него щелкнули.

«Это какой еще сосед?» - Спрашивает.

Ну, я ему и рассказал всю историю про богатея и своего соседа-хитреца. Вы когда-нибудь видели, как тигры смеются? Нет? А мне довелось! Хохотал он так, что усы дыбом стояли. Каждая шерстинка у него тряслась, а глаза просто в щелочки обратились. До слез хохотал.

«Ах-ха-ха-ха! Ох-хо-хо-хо! Так говоришь, мной вырядился? И все деньги унес? Ох-хо-хо-хо!»

Отсмеялся он, посмотрел на меня и говорит: «Ну, уморил ты меня своим рассказом! В жизни так не смеялся. Пожалуй, не стану я тебя есть».

Поблагодарил я его, вином угостил - как раз у меня сливовое оказалось. Проболтали мы с ним за чаркой до утра. Много интересного я от него услышал в ту ночь.

«Засиделся я у тебя!» - Говорит он, наконец. – «Пора и восвояси. Ты вот что: возьми-ка от меня подарок на память. Он тебе в жизни поможет, и от лихой беды убережет.»

И тут он мне протягивает тигриный клык в золотой оправе, да на серебряной цепочке. Взял я его, только хотел поблагодарить душевно, а оборотня и след простыл. Как будто, и не было его никогда.

- Ишь ты! Как оно бывает! – Восхищенно произнес кто-то из слушателей.

- А клык-то где? – С сомнением спросил коренастый. – Небось, придумал все.

- Клык? – Повторил рассказчик. – Клык со мной. Кто ж с такими подарками расстается?

Распахнув куртку и обнажив грудь, рассказчик продемонстрировал слушателям большой острый зуб на прочном волосяном шнуре.

- Вот только цепочку с обрамлением продать пришлось. – Добавил он. - Деньги понадобились. Да и на золото каждый позариться может.

- А сюда ты с чего попал, если он тебя от всех бед бережет? – Не успокаивался коренастый.

- С того и попал! По настоящему, за проделки свои последующие я должен был головы лишиться. Но судья смилостивился, сюда определил. Так что, усатый не обманул.

Толстяк утихомирился, и некоторое время снисходительно слушал байки рассказчика. Потом повернулся к мальчишке Ляну и приказал:

- Сбегай-ка, принеси мне воды.

Лян послушно поднялся на ноги, сходил к ручью, и через некоторое время вернулся с полным сосудом. Вежливо поклонившись, протянул его коренастому. Тот долго пил, смачно причмокивая, потом поставил сосуд на землю, подумал и, обращаясь к Ляну, сказал:

- А теперь нарви травы и почисти мне сапоги. Видишь, грязи сколько. Мог бы и сам догадаться!

Присутствующие замолчали, и воззрились на юношу.

Лян коротко глянув на коренастого, ответил:

- Я к тебе в работники не нанимался. Тебе надо, пойди и почисти.

- Что-о?! – Коренастый приподнялся на локте. – Ты что, старших не почитаешь?

- Почитаю. Но помыкать собой не позволю.

- Вот как ты заговорил! Погоди же, я тебя проучу.

- Да, оставь ты его в покое, Фан. Чего привязался! – Пытались было утихомирить задиру товарищи. Но тот уже закусил удила.

- Сейчас ты у меня попляшешь, щенок шелудивый! – Пообещал он, медленно приближаясь к напряженному, как тетива лука, Ляну.

- Получай! - Коренастый размахнулся, и коротко ткнул кулаком в лицо подростка. Лян быстро уклонился, и удар пришелся в пустоту.

Неловко покачнувшись, драчун пытался сохранить равновесие, но тут же получил от Ляна чувствительный тычок ногой в бок.

- А-а! – Взревел не на шутку рассвирепевший Фан. – Здесь тебе и конец!

Воздев руки над головой, он ринулся на мальчишку.

Лян стремительно шагнул в сторону, и, повернувшись, резко пнул ногой в зад пролетевшего мимо него Фана.

Получивший дополнительное ускорение противник грузно плюхнулся в догорающий костер.

Раздался дикий вой. Измазанного золой и обожженного Фана вытащили из костра. Продолжая вопить, он схватился за меч. Дело принимало нешуточный оборот.

- Прекратите! - Раздался негромкий голос.

Все оглянулись.

У костра стоял новый командир «молодых негодяев».

- Опять ты, Фан? – Спокойно спросил он. – Вчера козу украл. Сегодня драку затеял. Так мы далеко не уйдем - свои перебьют. С завтрашнего дня ты будешь выполнять самые тяжелые работы. Провинишься еще раз – попадешь в колодки. Это касается и всех остальных: напоминаю - за воровство у крестьян буду наказывать.

- А жрать что будем, господин начальник? – Спросил кто-то. – Нас на довольствие не ставили.

- Командир обещал выделить немного зерна на всех. Остальное возьмем охотой. Зверья и птиц в этих местах предостаточно. Умеющие охотиться, завтра подойдут ко мне. Остальные будут учиться и помогать. На сегодня – все.

Еще раз окинув взглядом «молодых негодяев», командир ушел в свою палатку.

Поостывшие «негодяи» вернулись к костру. Прерванный, было, дракой разговор возобновился.

- Похоже, он не злой. – Заметил Лян своему соседу. – Другой бы нас палками отделал так, что и ходить не смогли бы.

- Поживем – увидим. У нас он недавно - с неделю будет. Солдаты говорят, наш новый командир мечом владеет так, что демоны позавидуют. Кто-то из них видел его в деле.

- Как его зовут? – Спросил Лян.

- Господин Юань. Но, не вздумай так к нему обращаться. Это нарушение. Говори просто: «господин начальник». А ты не прост, скажу я тебе. Мы думали, Фан из тебя дух вышибет. Учился, что ли?

- Было такое, показывали, что к чему.

- И мечом владеешь?

- Немного.

- На каждый меч есть своя секира. – Пробурчал Фань, прикладывая к обожженному месту лист подорожника. – И когда ей время придет, никому неизвестно.

Разговоры постепенно стихли. Уставшие за день «негодяи» уснули на голой траве, подсунув под голову, кто - меч, кто – дорожный мешок с нехитрым скарбом.

С неба на них бесстрастно глядела полная луна, заливая призрачным светом горы и окрестные леса.

В палатке не спал Юань. Запрокинув руки за голову, он смотрел в темноту и вспоминал события последних месяцев.

Некоторое время после свадьбы Ильхана он провел вместе с другом. Пробовал вникать в дела городской управы, и даже принес ей некоторую пользу своим знанием жизни отдаленных районов округа. Каждый его шаг сопровождали почет и уважение льстивых чиновников. Ощущал он и косые, завистливые взгляды тех, кто увидел в нем невесть откуда взявшегося конкурента.

Вся эта суета не трогала его душу. Юань тосковал по шорохам леса, свежему ветру с гор и серебрившейся в лунном свете дали реки.

В конце концов, он решил уйти. Переговорил с начальником уезда. Господин Сунь Шао-цзу молодого человека выслушал, и посоветовал: «Идите, господин Юань, туда, куда зовет вас сердце. Негоже насиловать свою душу. Но нам будет обидно, если ваши ум и знания не послужат отечеству. Я предлагаю самый разумный, на мой взгляд, выход из положения: вы не могли не слышать о готовящемся походе на Запад. Это – тысячи ли трудного пути, и неведомые нам итоги и повороты событий в его конце. Вы сможете принести неоценимую пользу, если пойдете вместе с посольством. В то же время, ваша любовь к странствиям будет удовлетворена».

Юань согласился.

Так он оказался в армии Ли Гуан-ли на вполне достойной должности ротного командира, а затем – начальника самого сомнительного во всей императорской армии подразделения «молодых негодяев».

Командир, отправивший его на эту должность, знал, что делал. Как человек проницательный он быстро понял, что молодой ротный – человек многоопытный, и в военном искусстве не новичок. Кроме того, в свое время ему дали понять, что Юань – человек не случайный, и уже заслужил особое расположение императорского двора.

Расставаясь с Ильханом, Юань грустно заметил: «Как странно! Ты – сын кочевого народа, так хочешь обрести свой дом, ходить на службу, растить детей, а меня – хань-жэнь, рожденного быть оседлым, несет в какую-то необъяснимую даль».

«Кто знает, каким путем идет душа каждого из нас». - Ответил Ильхан. – «Человек, которого уносит река, просит Небо, выбросить его на берег. А живущий на берегу, строит лодку для того, чтобы войти в этот поток. Но ты знай: сколько бы лун ни прошло, в моем доме тебя всегда будут ждать».

Друзья обнялись, и расстались, быть может, навсегда.

Разношерстная и неорганизованная толпа «молодых негодяев» отнимала у своего командира много сил и внимания. Крикливые, озлобленные, непривыкшие слушаться, «негодяи» довольно быстро почувствовали железную руку нового начальника. Юань почти никого не наказывал. Но исходившие от него внутренняя сила и уверенность, заставляли солдат беспрекословно подчиняться.

Ропот, поднявшийся было после приказа жить охотой, а не воровством, быстро утих, когда Юань взял в руки лук и стрелы. Четыре стрелы, выпущенные им по небольшой стае птиц, без промаха поразили четырех из них. Впечатленные «негодяи» взялись за оружие.

Присмотревшись к подчиненным, Юань выбрал себе в ординарцы мальчишку Ляна. Аккуратный и исполнительный Лян оказался незаменимым помощником.

Жизнь «молодых негодяев» постепенно налаживалась, и вместе с огромной армией Ли Гуан-ли они медленно и неотвратимо продвигались на Запад.

ДАО

На Земле немало произведений искусства, вызывающих восторг и восхищение. Великая Китайская Стена занимает среди них особое место. Она представляет собой самое большое сооружение на Земле. Протянувшаяся почти на шесть тысяч километров^{73}, она и сегодня поражает воображение человека.

Мощная и непоколебимая, Стена была построена людьми, которые не хотели воевать. Если бы У-ди и его предшественников обуревала жажда завоеваний, то у пятидесятимиллионной страны, скорее всего, хватило бы силы и военных знаний для того, чтобы смести с лица землине очень хорошо организованных кочевников. Но, насколько, известно автору этой книги, подобные цели никогда не ставились.

Великая Стена возникла из-за поворота дороги внезапно, как призрак, освещенная лучами заходящего солнца. Фэй, не отрываясь, смотрел на гигантского змея, опоясавшего горы. С самого детства он слышал об этом поразительном творении человеческих рук, но никогда его не видел. Зубчатые стены и башни смотрелись грозно и незыблемо.

Посол хунну, князь Далу лгал, когда говорил, что Стена разрушается. Камни и плотно утрамбованная земля, образующие основу стен и башен, клались на века. Десятки тысяч людей возводили ее на протяжении нескольких столетий. Умерших нередко хоронили в самой Стене. Вокруг нее витали сотни страшных историй и легенд. И по сей день, спустя тысячелетия, она стоит, как грандиозный памятник человеческому трудолюбию.

- Господин! – Послышался голос сзади.

Юноша оглянулся. Его окликнул Дракончик Лунь-эр, отправившийся на Запад вместе со своим хозяином.

- Господин Жун заболел. У него жар, и он бредит.

- Лекаря надо.

- Лекарь позавчера уехал к раненому. Вернется завтра к вечеру. Но мне сказали, что здесь, у Стены, живет какой-то старик, настоящий волшебник.

- Ну, так приведи его.

- Говорят, у него всегда толпятся люди. Боюсь, он не пойдет со мной.

-Хорошо. Я приведу его сам. Куда идти, знаешь?

- Да, господин.

Вот уже почти две луны старик Лао жил в небольшой лачуге у Великой Стены. Слава о его искусстве быстро летела вдоль ее стен от человека к человеку. Местное начальство благоволило к нему, и даже выделило помощника для сбора трав.

Лао не отказывал никому. Приходили раненые и больные, знатные и не очень, воины и простые рабочие. Он вправлял сместившиеся от тяжестей позвонки, накладывал деревянные шины на места переломов, снимал жар и готовил заживляющие настойки для открытых ран.

Доводилось ему врачевать и души.

Однажды под вечер его посетил один из местных чиновников. Долго рассказывал о несварении желудка и беспокоящих его болях в спине. Просил настоек и прочих снадобий. Лао слушал, потом перебил рассказчика:

- Ты пришел ко мне не за этим. Говори, что тебе нужно.

Посетитель опустил глаза:

- Ты прав. Страдает не мое тело, а дух.

- Тебя обидели, или причина лежит внутри тебя?

- Я не могу видеть бесконечные страдания других. Мне кажется, что терзают меня самого. Вчера на моих глазах резали овцу. Вся моя душа кричала от боли.

- Ты ешь мясо животных, убитых для тебя другими людьми?

- Да.

- Ты слаб. Помогаешь ли ты другим?

- Да, по мере возможности.

- Научись спокойно воспринимать то, что ты не в состоянии изменить в людях.

- Я пробовал – не получается.

- Тогда уходи в горы. Живи один.

- У меня дети и больная жена. Я не могу их оставить.

- Жену можешь привести ко мне. Возможно, мне удастся ей помочь. Ты же будешь страдать до конца своих дней, - заключил Лао - если не поймешь простую истину: все, что происходит в этом мире, имеет глубокий смысл. Каждый удар палкой, каждый крик страдающего существа, это – урок тебе. Тебя чему-то учат.

- Чему, Учитель?

- Я не знаю. Возможно, хотят, чтобы ты лучше понял, что такое добро. Слушай свое сердце - оно подскажет. Мудрец познает мир, не выходя со своего двора.

- И еще я боюсь смерти…

- Не ты первый, не ты последний. Жизнь похожа на родительский дом. Когда дитя вырастает, оно покидает свой дом для новой жизни.

- Но, для какой?

- Это зависит от твоих деяний. Ты можешь изменить грядущее за несколько мгновений до смерти.

- Каким образом?

- Извинившись и покаявшись перед теми, кому причинил зло, или простив обиды своим врагам.

- Так что же мне делать сейчас, Учитель?

- Я же сказал: слушай свое сердце.

Приходили и другие. Один из воинов, не дрогнув ни единым мускулом лица, перенес довольно длительную процедуру по удалению из бедра стрелы арбалета. Стрелу он получил по ошибке своего товарища.

Окончив операцию, Лао внимательно посмотрел на пациента.

- Если ты не смиришь свою гордыню, то такие неприятности с тобой будут продолжаться. Причем, с каждым разом они будут все тяжелее.

Воин презрительно усмехнулся.

- Ты предлагаешь мне стать трусом, старик?

- Ты не понял меня. Злых свойств – пять. Основное – считать главными собственные достоинства. В то время, как ты – всего лишь меч Сына Неба.

Воин недоверчиво покрутил головой, поблагодарил за лечение и удалился.

- Ему придется немало хлебнуть, прежде чем он сообразит, что к чему. - Пробормотал Лао, и глянул на следующего посетителя.

Им оказался молодой офицер с открытым и живым лицом. Вежливо поклонившись, он покосился на лежащую у ног старика большую собаку, и изложил суть своей просьбы.

- Мне не надо ехать к твоему товарищу. – Ответил Лао, выслушав его рассказ.

Офицер удивленно посмотрел на лекаря.

- Мне сообщили, что в помощи ты не отказываешь никому. - Сказал он.

- Верно. – Согласился Лао. - Но, случай – легкий. Когда ты вернешься, жара у больного не будет.

И увидев, что посетитель продолжает глядеть на него с сомнением, добавил:

- Я уже послал твоему другу «ци», которой ему не хватало.

Несколько растерянный офицер поклонился, и направился к двери.

Лао молча глядел ему вслед.

«Его лицо меня взволновало. Оно знакомо… или я ошибаюсь? - Подумал он. – «Наверное, ошибаюсь. День был тяжелым, и я начинаю видеть сны наяву. Стоит освежить душу дыханием гор».

Старик вышел из хижины, и долго смотрел на Стену, взметнувшуюся над горой. Она, несомненно, была живой, наполненной смыслом и сокровенными устремлениями. Белые облака, казалось, обнимали ее, легко касаясь мощных башен и зубчатых стен.

Собака неотступно следовала за Лао.

- Видишь ли, Юс, - Обратился к ней хозяин. – люди считают меня кудесником, даже Учителем. Мне, порой, и правда, удается оказать им помощь. И меня это радует. Но, они бы долго смеялись, если бы узнали, что в моей душе живет ребенок. Мне хочется прыгать и смеяться от радости, когда я вижу, как бабочка летит над цветущим лугом.

Пес дружелюбно помахивал хвостом, вполне соглашаясь с Лао.

- Только вот, старость подходит, Юс, и грусть одолевает. Ноет спина, и ноги не всегда слушаются. Куда ты пойдешь, если меня не станет, а? Чувствует мое сердце, что нам с тобой предстоит скорая разлука. Об этом тоже моя печаль. Но, не будем тревожить душу. Погляди лучше, как диковинно смотрится вон то облако. Как будто величавый дракон медленно плывет по Небу. А под ним – тысячи горных пиков и ущелий. Прекрасна наша страна, Юс! Когда-нибудь это поймут все люди, и их жизнь станет намного светлее. Но, посторонись – видишь, несут какого-то знатного господина в паланкине. Неровен час, придавят тебе хвост. Такие разряженные фазаны шутить не любят.

Лао остановился, поклонившись по обычаю, и пропуская процессию.

В оранжевом, расшитом драконами паланкине сидел важный господин, с жестким выражением глаз и одеревеневшей от надменности шеей. Он смотрел прямо перед собой, не замечая окружающих.

Согбенные носильщики и десятка два воинов охраны проследовали мимо человека с собакой.

- Ну, вот, можно идти дальше, Юс.

- Эй, старик! - Раздался грубый окрик позади него.

Лао оглянулся. Его догонял один из сопровождающих знатного господина в паланкине.

- Ну-ка, вернись! Тебя желает видеть наш господин.

Лао наклонился к собаке, которая прижималась к ногам хозяина, и явно не хотела идти.

- Придется подойти, Юс. Не бойся, нас не обидят.

Лао подошел к паланкину, и глянул в лицо подозвавшего его вельможи. Он сразу узнал этого человека. Это был тот самый господин, который когда-то приказал ему погубить хозяина резного нефритового украшения в виде свернувшегося дракона. Лао тогда же был вынужден навсегда покинуть свою хижину в горах. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.

- Ты не выполнил мое приказание, старик. – Негромко произнес вельможа.

- Я могу лечить людей, но не способен их убивать. – Тихо ответил Лао.

- Возможно. – Согласился седок. – Но ты взял мои деньги, и сбежал вместе с ними.

- Я не брал ваших денег. Они остались лежать там, где вы их положили…

Но вельможа уже не слушал.

- Арестуйте его и посадите в колодки! – Приказал он сопровождавшим его лицам. – Этот старик обокрал и обманул меня.

«Черное может запачкать белое, а белое не может высветлить черное. Дурной запах мигом вытеснит благоухание, а благоухание не может побороть дурной запах. Вот что получается, когда низкий человек сталкивается с благородным мужем».

Чжан Чао «Прозрачные тени снов».

Вернувшись в палатку к захворавшему Жуну, Фэй обнаружил, что сыну всесильного министра Ни-цзы, действительно, полегчало. Жар у больного спал, и лоб покрыла испарина. Старик-целитель не обманул.

- Тебе что-нибудь хочется? – Спросил Фэй.

- Нет. Я бы просто поспал до утра.

- Отдыхай. – Ответил Фэй, и вышел из палатки.

«Как там мой дружок…» - Подумал он, сев на коня, и направляясь к одной из башен Стены. – «Можно представить, какой мрак у него в душе. Потерять любимую, и не иметь даже возможности ее поискать. Да! Это – настоящая беда!»

Навстречу ему по дороге двигались несколько человек, которые вели старика-арестанта. Позади понуро, опустив хвост, плелась большая собака.

Вглядевшись, Фэй удивился: арестантом оказался тот самый старик-лекарь, которого он посетил совсем немного времени тому назад. Фэй остановился.

- В чем провинился этот человек, и куда вы его ведете? – Спросил он стражников.

- Следуйте своей дорогой, господин офицер. – Ответил ему один из них. – Вас это совершенно не касается!

Фэй, не слезая с коня, достал из-за пояса плетку, и с размаха хлестнул ею по лицу стражника.

Багровая полоса мгновенно вспухла на лице дерзкого сопровождающего. Остальные схватились за мечи, но тут же согнулись в глубоком почтительном поклоне. Перед их лицами раскачивался Золотой Дракон – знак высшего отличия и доверия Императора.

- Отвечайте! – Повелительно приказал Фэй.

- Господин! - Заговорил стражник, держась за щеку. – Мы ведем арестованного в тюрьму. Этот человек обманул и обокрал господина Цая, который является доверенным лицом Императора и главнокомандующего Ли Гуан-ли.

- Когда же он успел его обокрасть? Я знаю этого старика, как лекаря и очень хорошего человека. Каким-то чудом, на расстоянии, он сумел помочь моему сослуживцу.

- Мы не можем знать. – С поклоном ответил стражник. – Спросите об этом у господина Цая.

- Хорошо. Я поинтересуюсь. – Ответил Фэй, намереваясь продолжить свой путь.

- Господин офицер! – Окликнул его арестованный. – Господин офицер! Я могу к вам обратиться?

- Говори.

- Ваш облик вызывает у меня доверие. Я чувствую, что мой земной путь близок к завершению, и хочу попросить об одолжении. Много лет назад река принесла тело знатной утопленницы. Я похоронил ее там же, в Ущелье Пяти Небожителей. На ней было вот это украшение. – Старик протянул Фэю драгоценную заколку.

- Если вы когда-нибудь найдете ее родственников, отдайте им эту яшму. И еще… вот этот нефритовый дракон. Он был срезан с пояса неизвестного мне человека. Его хозяину угрожает большая опасность. Предупредите его, если встретите когда-нибудь.

Изумленный Фэй узнал в нефритовом украшении дракона, когда-то потерянного Ли.

В его памяти разом встали все события минувшего, гробница Императора Цинь-ши-хуанди, рассказы Ведича о его беседах с пропавшим мудрецом… Главный Советник так и не смог разыскать отшельника.

«Собака!» - Вспомнил Фэй. – Ведич говорил, что у мудреца была большая собака!»

- Вы – отшельник Лао? – Спросил он, скорее по наитию чем, связав воедино все услышанное.

- Да. Я был им когда-то.

- Отпустите его, немедленно! – Приказал Фэй сопровождающим.

- Господин офицер, мы будем страшно наказаны, если нарушим приказ своего начальника. Сделайте такую милость, поговорите с ним сами. Вам это ничего не будет стоить.

- Хорошо. – Ответил Фэй, поразмыслив несколько мгновений. – Отведите его туда, куда вам приказано, и обращайтесь с ним, как с самым почтенным гостем. Если хоть один волос упадет с его головы, вы мне поплатитесь за это.

Спустя тридцать минут Фэй уже разговаривал с господином Цаем. Тот только что вкусил явств, специально для него приготовленных, и пребывал в весьма неплохом расположении духа. Молодого офицера встретил любезно, и некоторое время расспрашивал его о первых впечатлениях от похода. Однако, когда речь зашла о Лао, лицо его приняло жесткое выражение.

- Этот человек – преступник. И я намерен применить к нему самую суровую меру наказания.

Все аргументы Фэя господин Цай отметал с небрежной улыбкой. Наконец, до молодого человека дошло, что его собеседник просто не хочет ничего слышать.

Фэй начал терять самообладание.

- Вы понимаете, что этот старец – гордость нашей страны?! Такие люди рождаются раз в столетие! Мы не имеем права разбивать драгоценные сосуды мудрости!

- И не такие люди подвергались наказанию. Не менее суровому, чем ожидающее вашего «драгоценного старца». И страна только крепла от этого. Простите, но я ничего не могу для вас сделать.

Фэй поднялся на ноги, и достал из-за пазухи Золотого Дракона.

- Священным именем Императора, и властью, мне им предоставленной, я требую у вас освободить арестованного.

На лице господина Цая появилась нехорошая улыбка. Он медленно сунул руку за отворот халата, и извлек оттуда такого же Золотого Дракона.

- Как видите, господин офицер, сын Неба доверяет не только вам одному. Мы в равном положении, но по званию я выше, и вы обязаны мне подчиниться.

Вне себя от ярости Фэй пустил в ход свое последнее оружие:

- В судьбе ученого старца заинтересован Главный Советник Величайшего! Я уверен, что он будет недоволен вашим решением!

По выражению лица господина Цая юноша понял, что именно эта возможность досадить Главному Советнику и составляет одно из высших для него удовольствий.

«Враг!» - Понял Фэй. – «Вот они, те люди, о которых рассказывал Ли».

Господин Цай также поднялся на ноги.

- Вы можете быть свободны, господин офицер. Завтра утром преступник будет замурован в Стену живым.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.

Первым побуждением Фэя было выхватить меч, и разрубить гадину на две половины. Но, понимая, что этим он не спасет Лао, а лишь погубит себя, юноша повернулся, и, не прощаясь, покинул жилище господина Цая.

«Грязная тварь! – Билось у него в голове. – «Что же делать?! Следовало там же, на дороге, расшвырять стражников, и дать Лао возможность уйти. Но к кому мне обратиться? К Ли Гуан-ли? Уж он-то точно сторонник отца Ли. Но, главнокомандующий далеко впереди. Туда и обратно – неделя-две пути. Я не успею».

В свою палатку Фэй вернулся поздно вечером. Жун, с которым они последнее время жили в одной палатке, еще не спал.

- Полегчало? – Спросил Фэй.

- Да. Значительно. А у тебя, почему такой убитый вид?

- Есть заботы. А ты спи. Это сейчас лучшее лекарство.

Лежа без сна, Фэй перебирал в уме все возможные варианты действий.

«И Ли нету рядом. А что бы сделал он? Один напал на тюрьму, и освободил старика? А почему бы и нет! Да, и что это за тюрьма – деревянный сарай. Там, кажется, только Лао один и сидит».

Ворочаясь с боку на бок, молодой офицер первый раз в жизни не находил выхода из положения.

«Да. Пожалуй, это тот случай, когда жизнь надо отдавать, не задумываясь».

Фэй встал, взял меч, и вышел из палатки. Жун приподнялся на локте, и проводил его взглядом.

Добравшись до места кружным путем, Фэй лег на живот и вполз на вершину небольшого холма. Луна то скрывалась за тучами, то вновь выглядывала, слабо освещая Стену, военный лагерь и расположенный неподалеку поселок строителей.

Строение, именуемое «тюрьмой», действительно, представляло собой длинный сарай, охраняемый двумя солдатами - инвалидами.

Один из них спал сидя, прислонившись к стене. Другой медленно брел по кругу, в центре которого была тюрьма-сарай. Встретить такого слабого противника Фэй никак не ожидал.

На соседней возвышенности острый взгляд юноши заметил собаку. Положив голову на лапы, она тоже ждала хозяина.

Дождавшись, когда луна спрячется за тучи, Фэй змеей соскользнул с холма. Собака повторила все его движения. Она действовала заодно с человеком.

Обездвижить стражников было делом нескольких мгновений. Его еще в юности обучили этим коротким, молниеносным ударам, надолго повергающим противника в бессознательное состояние.

Фэй отодвинул деревянный брус, играющий роль засова и вошел внутрь. Вслед за ним тенью проскользнула собака. Она сразу же бросилась в дальний угол сарая.

Фэя встретило несколько пар испуганных глаз.

- Уходите отсюда! Быстро! – Приказал он арестованным. – Когда луна зайдет за тучи, бегите в сторону леса. Там вас не найдут.

- Я не могу бежать. Я в колодках. - Тихо ответил один из них.

Двумя резкими ударами руки офицер разбил тяжелые деревянные колодки. Человек поднялся на ноги, и согнулся в глубоком почтительном поклоне.

- Я буду вечно молить за вас Небо, господин…

- Уходи, уходи! – Нетерпеливо повторил Фэй.

В дальнем углу сарая он нашел того, кого искал.

Отшельник Лао сидел неподвижно, прикрыв глаза. Преданный Юс лизал ему руки.

- Учитель! Вы живы? – Окликнул его Фэй.

Лао открыл глаза.

- Это вы, господин офицер… вас-то, за что сюда?

- Учитель! Я пришел освободить вас.

Лао покачал головой. – Я свободен, сын мой. Никто не может заключить в темницу человеческую душу.

- Учитель! Надо бежать. Нельзя терять времени. Они хотят живым замуровать вас в Стене.

- Знаю. Мне сказали об этом.

- Погодите! Я разобью колодки, и помогу вам уйти.

- Мне не мешают колодки.

- Но в них вы не сможете идти!

- Я не смогу уйти, сын мой.

- У вас болят ноги? Я понесу вас.

- Ты не понял меня, добрый юноша. Я остаюсь здесь.

Фэй был ошеломлен. Он выпрямился, и опустил руки.

- Я не понимаю, Учитель…

- Небо позвало меня, мой мальчик. Я должен идти.

- Но, вы нужны людям, Учитель!

- Я буду помогать вам оттуда, где звезды прикасаются к заснеженным пикам гор.

- Учитель! Это – страшная смерть!

- Если на рассвете познаешь Дао, то на закате Солнца можно и умереть. И этот выбор – мой, а не тех, кто осудил меня. Великая Стена встретит меня, как мать встречает уставшего от дорог сына.

Фэй был в отчаянии. Он попробовал уговорить старца, но это оказалось бесполезным. Лао был непоколебим.

- Оставь уговоры, мой мальчик. Путь указан, и его следует пройти. Но, я хочу просить тебя об одолжении. Готов ли ты выполнить мою просьбу?

- Да, Учитель! – Хриплым от волнения голосом ответил Фэй.

- Последние годы моим единственным другом была вот эта собака. Ее зовут Юс, и она понимает человеческую речь. Возьми её к себе, заботься о ней. Я скажу ей все, что необходимо, и она будет преданно служить тебе. Когда придет ее последний час, проводи ее достойно и почтительно. Ты обещаешь?

- Да, Учитель!

Фэй опустился на колени, и припал к ногам Лао.

Мудрец, утешая юношу, еще долго что-то говорил и объяснял ему.

Наконец, он провел рукой по черным, шелковистым волосам Фэя, и тихо произнес:

- Иди, сын мой!

Утром следующего дня, у Стены, посмотреть на исполнение приговора собралось немало людей. Среди них были и те, кому Лао помог советом или делом.

Господин Цай приехал лично убедиться в том, что его приказание будет выполнено. На какое-то мгновение он встретился взглядом с Фэем, стоящим в толпе. В лице офицера он прочитал нечто, заставившее его быстро отвести глаза в сторону.

Подъехала телега с осужденным и охраной. Позади нее, опустив хвост, понуро шел верный пес отшельника.

Противно заскрипев колесами, телега остановилась, и Лао с трудом сошел с нее на землю. Произошла небольшая заминка, в течение которой Лао стоял, глядя поверх людских голов на далекие, плывущие в небе облака.

Наконец, чиновник в засаленном кафтане повернулся лицом к толпе и, развернув, свиток, зачитал приговор.

Закончив чтение, он повернулся к восседавшему в паланкине господину Цаю, и низко поклонился.

Двое солдат взяли Лао под руки, и повели к Стене.

Фэй, не отрываясь, смотрел на маленькую, тщедушную фигурку старца, на Стену и зияющее в ней темное углубление. Все происходящее казалось ему страшным сном.

На мгновение Лао застыл у входа в свое вечное пристанище, затем, наклонив голову, шагнул внутрь.

Двое солдат принялись быстро закладывать углубление большими, заранее приготовленными камнями.

По лицу многих из присутствующих катились слезы.

Заложив последний камень, солдаты замазали кладку глиной, смешанной для прочности с рисовым отваром.

Стена снова стала ровной, и только свежее пятно мокрой глины выделялось на ней, как страшная кровоточащая рана.

- Разойдитесь! Разойдитесь! – Закричал в толпу чиновник. - Правосудие свершилось, и вам здесь больше нечего делать!

Собака, тихонько пробираясь среди солдат, подошла к Стене, и остановилась перед могилой хозяина.

Господин Цай сделал знак одному их своих сопровождающих, и тот, подняв заряженный арбалет, двинулся по направлению к собаке.

От глаз Фэя не укрылось это движение. Расталкивая солдат, он бросился вперед.

- Пошел вон отсюда! – Прошипел он сквозь зубы арбалетчику, и повернулся к собаке.

- Юс! Твой хозяин ушел навсегда. Он просил нас быть вместе, и не расставаться. Ты понимаешь меня? – Спросил он, глядя в страдающие, почти человеческие глаза собаки. - Пойдем со мной. Поверь мне, так будет лучше. Если ты останешься, они убьют тебя.

Пес подошел к Фэю, и прижался к его ногам.

Арбалетчик опустил оружие, и нерешительно оглянулся. Но господин Цай, понимая, что ситуация накалена до предела, подтвердить свое приказание не решился.

Площадка перед Стеной постепенно опустела.

Последними ушли Фэй с Юсом.

Собака все время останавливалась и оглядывалась. И тогда Фэй ласково гладил ее по спине, и что-то тихо говорил.

На пригорке, перед поворотом дороги, они задержались, и долго смотрели на грозные башни Стены.

Учитель покинул их навсегда. Великая Душа соединилась с Великой Стеной, и осталась в ней навечно. И потому каменный Исполин стоит уже не одно тысячелетие, внушая ужас врагам, и поверяя свои тайны тем, кто умеет слушать ее голос.

ХУННУ

По мере продвижения армии на Запад, окружающий ландшафт менялся. С юга чувствовалось жаркое дыхание пустыни Такла-Макан, а северный ветер приносил запахи дикорастущих трав.

Ожидали нападений вражеской конницы. Командиры усилили дозоры, и дисциплину.

Вечерами у костров с особым вниманием слушали тех, кто уже принимал участие в столкновениях с хунну. Бывалые солдаты делились своим опытом и, как водится, нещадно привирали. Были и такие, кто пережил вражеский плен и все ужасы рабства.

«Молодые негодяи» в силу своего юного возраста побывать в таких передрягах еще не успели. Но их сотенный о кочевых народах наслышан был немало, и охотно делился знаниями с подчиненными.

Надо сказать, что благодаря железной дисциплине, и во многом справедливости своего командира, обстановка в среде «негодяев» заметно улучшилась.

Почти полностью прекратились случаи мародерства, и драки между солдатами. Но, и Юань, в свою очередь, как мог, выбивал из вышестоящего начальства провиант и теплое обмундирование. Ночи бывали очень холодными, а «молодые негодяи» были одеты, кто во что горазд.

На привале, после не очень обильного ужина, один из солдат обратился к Юаню:

- Господин начальник! Вы многое знаете. Не сочтите за труд, расскажите о дикарях-кочевниках, с которыми нам предстоит драться. Говорят, они свирепы, как стая волков, жрут мертвечину, а их стрелы воют, как шакалы в ночи.

- Хунну вовсе не дикари. – Возразил Юань. – Они такие же люди, как и мы с вами. Просто живут по другим законам. И мертвечину они не едят – это полный вздор. А вот стрелы у них и, правда, необычные. Все дело в наконечнике стрелы – он продырявлен, и в полете стрела издает пронзительный свист.

Но, ты прав, врага стоит хорошо изучить. В свое время мне довелось общаться со стариком-хунну, кстати, очень хорошим человеком. По каким-то причинам он бежал в нашу страну, неплохо здесь устроился и стал вполне добропорядочным купцом. Он-то и рассказал много интересного о своем народе.

Предки хунну говорили, что они пришли в степь, переплыв огромное песчаное море^{74}. Кораблем им служила кибитка – дом на колесах, запряженная волами. Живут они охотой и скотоводством. Едят много мяса и пьют молоко. Постоянно кочуют по степи. Слабы в рукопашной схватке, но умеют искусно маневрировать, и изматывают противника до изнеможения. Нападают стремительно и неожиданно, и так же быстро исчезают. О них говорят: отогнать их легко, разбить трудно, уничтожить невозможно.

Во главе хунну стоит повелитель, которого они называют шаньюем.

По настоящему сильными хунну сделал Модэ – старший сын шаньюя Туманя. Дело в том, что шаньюй обожал своего младшего сына, и хотел сделать его наследником престола. А Модэ он отправил подальше от глаз, заложником к племенам юэчжи. Но, все повернулось совсем не так, как хотел этого шаньюй. Я расскажу вам историю принца Модэ, как слышал ее от старика хунну.

МОДЭ

Комната не была нищей или необустроеной – все-таки он был царевичем. Но, даже самая дорогая клетка остается, однако ж, тюрьмой.

Кормили его хорошо, приставили для ухода нескольких слуг, ленивых и грязных. Позволили иметь двоих наложниц, не очень красивых, но для услад достаточно шустрых. Иногда, в сопровождении основательно вооруженной стражи, выводили прогуляться. Вот и все развлечения.

Модэ возлежал на засаленных атласных подушках, и плевал фруктовыми косточками в угол комнаты.

Неожиданно в низкое оконце вставилась неприятная плоская физиономия, и скроила ему рожу.

Модэ некоторое время с отвращением разглядывал физиономию, потом ответил точно такой же гримасой, и плюнул в нее вишневой косточкой.

Физиономия свирепо завращала глазами и исчезла.

Царевич смачно выругался.

Стражник страдал нервным тиком, и Модэ развлекал себя тем, что передразнивал его, доводя тем самым до белого каления.

В эту согдийскую дыру его, в качестве заложника, заслал отец, взамен заручившись миром и согласием юэчжийцев.

Будучи нелюбимым сыном от старшей жены шаньюя, Модэ в равной степени ненавидел и отца и своих братьев.

Жизнь в качестве заложника совершенно озлобила его, и усугубила и без того строптивый характер.

Дверь отворилась, и в нее, вежливо поклонившись, вошел человек в зеленом халате.

Модэ небрежно кивнул головой. Это был Шабир - единственный согдиец из его окружения, которого он воспринимал.

Шабир был привязан к царевичу странной рабской привязанностью, которая иногда необъяснимо проявляется в людях. Он старался облегчить положение царевича, радовал его любимыми блюдами, рассказывал древние легенды, и играл на незатейливой пастушечьей свирели.

Модэ, привыкший к поклонению, принимал заботы Шабира снисходительно.

Шабир был ценен еще и тем, что, несмотря на строгий запрет согдийского правителя, наладил для царевича обмен весточками с преданными ему людьми в государстве хунну. Правда, вести были редкими и неутешительными.

Лицо Шабира выглядело явно озабоченным.

Царевич вопросительно посмотрел на согдийца.

- Есть новости? – Спросил он.

Шабир вплотную приблизился к царевичу и, наклонив голову к его уху, прошептал:

- Шаньюй - твой отец, начал набег на согдийские земли.

Модэ опрокинул блюдо с фуктами, и вскочил на ноги.

- Т-с-с-с - Умоляюще прошипел Шабир.

Но царевич не обратил на него внимания. Он метался по комнате, разбрасывая ногами атласные подушки и блюда с фруктами.

- Грязный шакал… - бормотал он в неистовстве. – Подлый, вонючий шакал!

Сообщение Шабира было равносильно его смертному приговору. Согдийский правитель не оставит в живых сына человека, вероломно нарушившего договор.

Мозг царевича в поисках выхода заработал с лихорадочной быстротой.

«Бежать! Только бежать!

Модэ остановился и посмотрел на Шабира. План побега созрел в его голове в мгновение ока.

- Поедешь со мной! – Коротко бросил он согдийцу. – Я тебя отблагодарю. Зови сюда стражника, все равно – какого. Только одного!

Шабир понимающе кивнул, и вышел.

Через минуту в дверях появился рослый детина с мечом за поясом. Не увидев никого в комнате, он непонимающе оглянулся на Шабира.

Модэ, как тигр, бросился на стражника сбоку и мертвой хваткой вцепился ему в шею. Тот захрипел, стараясь освободиться.

Стражник был рослым и физически сильным человеком, и, вряд ли, царевич справился бы с ним, если бы не Шабир, который выхватил меч из-за пояса стражника, и по самую рукоятку всадил его в живот несчастного.

Обливаясь кровью, страж повалился на атласные подушки.

Модэ выдернул окровавленный меч.

- Снимай с него халат! – Приказал он Шабиру.

Через некоторое время Шабир со стражником, или во всяком случае с человеком, очень на него похожим, покинули дом и неторопливо вышли за ограду. В сумерках на них не обратили внимания.

Ночью два всадника во весь опор неслись по плоской, как стол равнине, и только гулкий стук копыт преследовал их до границ Согдианы.

Шаньюй Тумань ждал новостей от передовых отрядов. Он не собирался идти войной на Согдиану. Просто следовало исправить ошибку судьбы: два сына – это всегда опасно для престола. Во имя любимого младшего сына надо было пожертвовать старшим.

Тумань беседовал с прорицателем.

Старый хитрец – прорицатель сидел напротив своего господина и, будучи прекрасно осведомлен в его семейных делах, тягуче нудил о соцветиях звезд и загадочной форме утреннего навоза любимого аргамака шаньюя.

Шаньюй внимательно слушал.

Прорицатель тянул время, понимая, что его положение во многом зависит от правильного ответа на прямо поставленные перед ним опасные вопросы.

В третий раз, выслушав красочные описания ночного неба, Тумань нетерпеливо спросил:

- Следует ли это понимать, как благоволение звезд к молодому багатуру?

Рассказывать о звездах в четвертый раз шаман не осмелился. Он неспешно поймал и задавил блоху, после чего рискнул высказаться яснее:

- Ветер, прошумевший в кустарнике, шепнул мне о сильном духе, благоволящем молодому багатуру. Но… - решил он тут же ослабить свое заявление, - синие ведьмы из круглого озера указали мне на опасности его подстерегающие…

При этих последних словах он поймал раздраженный взгляд шаньюя, и понял, что пора спасаться.

Шаман поспешно закатил глаза под самые веки, задергался, как в сильном припадке падучей и, вцепившись себе в грудь тощими руками, принялся кататься по войлочному полу шатра, выкрикивая бессвязные предложения:

- О, богиня Адат и духи священного ручья! Благоволите багатурам и коням их огненным! Лбы и колена их укрепите железами серебряными!

Тут он, видимо, окончательно потерял над собой контроль, потому что вытаращил глаза и громко завопил:

- Храбрый воин, сильный воин, врага не боится, из плена бежит, стражей зарубил окаянных! Стрелы летят свистящие, смерть несут беспощадную!

Выкрикнув весь этот, разом погубивший его бред, шаман обмер от страха, глядя через сощуренные глаза на приближающегося разъяренного шаньюя.

- Старая, блохастая лиса! – Заорал шаньюй, пиная ногами распростертого шамана. – Убирайся, к своим синим ведьмам, и больше не показывайся мне на глаза!

Пинками, стараясь попасть в голову, он вышвырнул прорицателя из шатра и, задыхаясь от непривычного труда и злости, опустился на подушки.

Спустя полчаса полог шатра приподнялся, и перед шаньюем предстал его советник Хэбэй.

- Господин! - Взволнованно произнес Хэбэй. – Плохие новости! Твой старший сын Модэ бежал из Согдианы. Он в соседнем шатре, и ожидает твоих приказаний..

Шаньюй с отвисшей от изумления челюстью ошалело смотрел на Хэбэя.

Побег Модэ наделал много шума среди хуннских удальцов. Старики одобрительно кивали головами: у царевича волчья хватка и быстрые ноги. Сторонники Модэ ходили с высоко поднятой головой – знай наших!

Шаньюй, оправившись от нанесенного ему удара, призвал к себе шамана и щедро наградил его.

Некоторое время он избегал царевича, но потом, по зрелом размышлении, пришел к выводу, что подобная храбрость заслуживает поощрения, тем более, что младший брат Модэ ничем особенным себя не проявил, и проводил время в праздности и лени.

Встретившись, наконец, с сыном, Тумань, в присутствии двадцати четырех старейшин, облобызал царевича, и всячески выказывал ему свое расположение. А, в заключение встречи, поручил Модэ управление тюменем^{75}.

Две недели царевич провел в загуле и развлечениях. Но, на пятнадцатый день он собрал свою конницу и устроил ей придирчивый смотр.

Всадники на всем скаку рубили глиняные головы, насаженные на колья, расстреливали из луков соломенные чучела и деревянные, плоские кругляши, запущенные в воздух сильной рукой. Метали копья и рубились тупыми, короткими мечами.

В целом, Модэ остался доволен, но окончании смотра коротко бросил через плечо:

- Ратник из второй десятки, рубивший глину третьим, ленив. Сорок плетей!

И, выдержав паузу, добавил – В следующий раз он лишится головы.

Отряды встрепенулись, стали собраннее. Обучение приняло характер ежедневных, тяжелых занятий воинским искусством..

Модэ разыскал старика-воина, служившего в китайской армии, и вел с ним долгие беседы, стараясь отобрать лучшее из его знаний.

Поразмыслив, ввел в употребление понравившееся ему изобретение какого-то умельца – стрелу с продырявленным наконечником. В полете она издавала жуткий, угрожающий свист.

Приучая воинов и приближенных к повиновению, Модэ мог неожиданно схватиться за лук, и пустить стрелу в ту, или иную цель.

Все присутствующие, под страхом наказания, были обязаны стрелять в цель, избранную повелителем.

ПОЮЩИЕ СТРЕЛЫ

Любимый конь Модэ – Тогрул, настоящий ахалтекинский жеребец чистых кровей, красавец с дымчатым хвостом, был преданным другом царевича, бежал к хозяину по первому зову, и ласково изгибал длинную, изящную шею.

Вечерами царевич совершал на нем долгие, неспешные прогулки, в которых непременно принимал участие и Шабир, вошедший в число первых советников Модэ.

В одну из таких прогулок, среди зеленых холмов, Модэ спешился, ласково потрепал Тогрула по шее и, сопровождаемый Шабиром и стражей, подошел к реке, Долго смотрел на быструю, прозрачную воду потом заговорил.

- Вода течет, подчиняясь повелениям богов. Ты видел когда-нибудь, Шабир, чтобы река самовольно меняла направление своих вод? Небесные владыки не позволят ей этого. Я – царской крови, и обязан поддерживать и укреплять законы Неба на земле.

- Что должен сделать – соверши, царевич. – Сказал Шабир.

- Зима близится, а войск зимней порой не водят. – Ответил Модэ скорее своим мыслям, чем Шабиру. – Ты проследил, чтобы победителям выдали награду за джигитовку?

- Да, царевич.

- Пора возвращаться, время позднее. Утром нам следует посмотреть оружие согдийского купца.

Модэ бросил в воду камешек, встал и повернулся спиной к реке.

Солнце село, и изящный силуэт Тогрула четко рисовался на фоне закатного неба.

Царевич снял из-за спины лук и, вложив стрелу в тугую тетиву, внезапно послал ее в жеребца.

Стрела пронзила гордую шею, и Тогрул, дико заржав, встал на дыбы.

Пятнадцать из двадцати человек стражи Модэ стремительно повторили движение царевича. Красавец конь, пораженный шестнадцатью стрелами, завалился на бок и судорожно забился в агонии.

Пятеро воинов растерялись и, опустив луки, в изумлении смотрели на царевича.

- Дурную траву вырывают с корнем. – Спокойно произнес Модэ, глядя на провинившихся. – Обезглавьте их!

Пятерых несчастных обезоружили, и бросили на колени. Спустя несколько мгновений пять человеческих голов покатилось в сырую траву.

Назад возвращались в полном молчании.

Шабир неплохо обосновался на новом месте. Пожаловаться на неблагодарность своего господина он не мог.

У советника была своя кибитка на колесах, несколько слуг, и, самое главное, в его жилище зазвенел женский голос.

Китаянка Сю-нян, сирота, нежная и чистая, как утренняя роса, пришла к нему в шатер после того, как он уплатил ее родственникам указанную ими сумму.

Поначалу она дичилась, сидела в своем углу и смотрела на него темными, округлившимися глазами.

Но, согдиец не торопил события. Не получивший никакого воспитания и образования, выросший в дикое и суровое время, Шабир обладал весьма ценным даром – добрым человеческим сердцем.

Душой он понял состояние девушки и вечерами, возвращаясь в свое жилище, разговаривал с ней простым и бесхитростным языком о чем-то своем, таком же простом и незатейливом.

Иногда они просто обменивались взглядами, а когда руки их встречались, быстро отдергивали их, как бы боясь нарушить хрупкое взаимопонимание.

У одного из купцов Шабир купил красивый браслет из яшмы, работы лоянских мастеров.

Выбрав момент, он подошел к Сю-нян, молча взял ее за руку, и надел браслет на тонкое девичье запястье.

Опытный воин, не раз видевший смерть, он неожиданно смутился, и попытался исправить положение, от чего растерялся еще больше.

Два человека, заброшенные судьбой в жестокий век войн и набегов, живущих в зримой, ощутимой связи с такой же суровой природой, смотрели друг на друга, разом забыв обо всем на свете.

Поздно ночью нежные девичьи руки неумело ласкали сильные плечи согдийца.

Над степью занимался серый рассвет, а влюбленные все еще не спали.

- Скоро стада вернутся с джейляу^{76}. – Целуя жену, сказал Шабир. – Если пастухи не загубили приплод, я смогу выменять для тебя шелковую ткань.

У них было свое небольшое стадо, и Шабир, как и все остальные приближенные шаньюя, не получавший регулярного содержания, очень рассчитывал на увеличение его численности.

- Если у нас родится сын, давай назовем его Гудухэу - князь счастья. – Шепнула Сю-нян мужу.

Шабир представил себе Сю-нян с малышом на руках, и тихо засмеялся.

- Мы купим меха у динлинов, или хакасов, и закутаем в них малыша.

Модэ медленно, но неуклонно, проводил свои реформы. Его личная дружина превратилась в одно страшное, беспрекословно подчиняющееся ему копье, наконечником которого был он сам – царевич Модэ.

Все воины хорошо запомнили урок, данный им принцем. Старики, глядя на вымуштрованное войско, поговаривали: волк вышел из логова, волк набирает силу. И добавляли: он станет тем, кем должен быть.

После побега из плена Модэ почти перестал уделять внимание женскому полу. По ночам его жены напрасно ждали своего мужа и повелителя. Исключение составляла лишь его младшая жена – очаровательная, своенравная девушка из знатного рода Лань («Орхидея»), с тем же красивым и звучным именем. Вспыльчивая и независимая она была, пожалуй, единственной в окружении царевича, с кем он считался. Бывали случаи, когда юная супруга Модэ, обидевшись на что-либо, не принимала ночью своего повелителя. Царевич молча поворачивался и уходил прочь.

В добрые минуты принц, случалось, обсуждал с ней свои военные и государственные дела. Юная дочь кочевого народа, прекрасно владевшая луком и стрелами, проявляла незаурядный ум и проницательность.

В это прекрасное солнечное утро Модэ был особенно внимателен со своей красавицей женой. Они, в шутку, скакали на перегонки, и царевич незаметно придержал своего коня, предоставив девушке возможность обогнать его.

Юная женщина радовалась прогулке, утру, веселой игре, и звонко смеялась, запрокинув прелестную головку. Перламутровые зубки переливались жемчужным светом, черные косы змеями вились по плечам.

Модэ любовался красотой жены.

Где-то сбоку в густой траве мелькнула быстрая заячья тень. Лань на всем скаку, стремительно сорвала из-за спины небольшой изящный лук, и меткой стрелой поразила зайца.

Модэ сделал рукой жест восхищения.

Обратно возвращались неспешно, усталые, но довольные прогулкой.

Царевич немного отстал, ехал сбоку и позади жены, время от времени бросая на нее короткие, внимательные взгляды.

Лань, наверное, так ничего и не успела понять, когда стрела, пущенная рукой мужа, пробила ей спину.

Сопровождающая их стража на мгновение остолбенела, но уже в следующее мгновение десятки воющих стрел добили тяжелораненую женщину.

Черные косы тихо скользнули по лоснящемуся крупу коня, и девушка медленно сползла в мягкую степную траву.

Прекрасные темные глаза удивленно смотрели в небо.

Но, Модэ не глядел на жену. Он, не торопясь, подъехал к воину, державшему в руках лук, с вложенной в тетиву стрелой.

- Ты промахнулся? - Спросил Модэ. – Еще не поздно. Ты можешь доказать свою меткость.

Но, воин, не опустив взгляда, отрицательно покачал головой.

- Я не промахнулся. Эта женщина – моя родственница. Я из рода Лань, повелитель.

- Жаль. – Промолвил царевич, глядя куда-то в сторону, за реку. - Жаль. Убейте его. – Приказал он страже, и, не оглядываясь, поскакал вперед.

Старый шаньюй Тумань устал от непрерывных домогательств своего окружения. Чжуки-князья, лули-князья, данху и дуюи постоянно ссорились и требовали внимания.

Шаньюй аккуратно, дважды в день совершал официальные поклонения солнцу и луне, но дела государственные старался перевалить на совет родовых старейшин, оставляя себе лишь самые важные из них.

Государство, по сути дела агонизировало, но шаньюй не осознавал этот страшный в своей очевидности факт.

Любимым развлечением старика были беседы с особо приближенными князьями и охота.

По этой части, особенно в области охоты соколиной, Тумань был знатоком непревзойденным. Он мог часами обсуждать достоинства своих птиц, и хвастался ими, как ребенок.

Утром Тумань быстро и скомкано принял ханьское посольство с богатыми дарами. Равнодушно выслушал плохо завуалированные угрозы и, пообещав что-то, в чем и сам не был уверен, закончил свой рабочий день в радостном предвкушении охоты.

Еще с вечера для него загоняли вепря, и шаньюй торопился.

Модэ с дружиной в то утро опробовал новых лошадей, присланных ему из Согдианы. Кони были резвы, но, как ему показалось, недостаточно выносливы.

Несколько раз Модэ переводил коня в галоп, ехал рысцой, вскачь, прислушиваясь к стуку копыт и, время отвремени, приникал ухом к крупу коня, стараясь определить степень усталости животного.

Вдали послышались крики и топот копыт.

Модэ сделал знак остановиться, и прислушался.

- Большая охота. – Сказал кто-то из свиты царевича.

Модэ кивнул головой. Он уже и сам слышал вопли и свист загонщиков, а спустя минуту, в лощине, чуть пониже того места, где они остановились, с треском и шумом, ломая ветки кустарника, пронеслось какое-то большое животное.

- Вепрь! – Уверенно заметил опытный лули-князь. – Уставший вепрь. Значит, гонят с вечера.

Свист и крики приближались, и на поляну, на всем скаку вылетел большой отряд всадников.

Приблизившись, Модэ узнал в одном из них своего отца-шаньюя.

Царевич спешился и направился к шаньюю, время от времени останавливаясь и низко кланяясь.

Тумань приветливо улыбнулся старшему сыну. Старый шаньюй был в курсе всех нововведений Модэ, и в душе одобрял их. Пожалуй, он уже склонялся к мысли о том, что Модэ – достойный преемник на царствование.

Шаньюй оглядел дружину Модэ. Даже неопытному глазу было видно, насколько подтянуты и собраны воины царевича.

Результаты ежедневных упражнений в воинском искусстве не замедлили сказаться, и гибкие, сильные фигуры дружинников Модэ выигрышно смотрелись на фоне вялой, распущенной свиты шаньюя.

- Великий правитель загнал достойную его величия дичь… - Полуспросил, полутвердительно сказал Модэ. – Мы восхищаемся настойчивостью и упорством охотника. Зверь силен и опасен.

- Да, мои егеря гонят его с вечера, а он все еще мнет прошлогоднюю траву. - Ответил шаньюй, почесываясь от мучивших его блох.

- Пусть стрела повелителя будет неотразимой, и жалит смертельно.

- Я слышал, ты используешь свистящую стрелу. – Сказал шаньюй. – Для чего?

- Она указывает цель моим воинам, и предупреждает врага об опасности.

- Опасность должна быть невидима и неслышима. Для чего предупреждать врага?

- Услыхав свист моих стрел, враг поймет, что пощады не будет. Испугавшийся враг – наполовину побежден.

Шаньюй одобрительно кивнул головой.

- Я заеду посмотреть на упражнения твоих воинов. Ты покажешь мне свистящую стрелу.

- Ты услышишь ее, отец. – Пообещал Модэ.

Шаньюй махнул рукой в знак прощания, и тронул коня.

- Удачной охоты, отец! Да поможет тебе Небо! – Крикнул ему вслед царевич.

Тумань хотел ответить, но услышал странный, резкий свист. Страшно и больно ударило в спину, и шаньюй, опустив голову, с изумлением увидел окровавленный конец стрелы, высунувшийся у него из груди.

Воздух прорезал дикий вой налетающих стрел.

Шаньюй в мгновение ока превратился в подобие шара, утыканного стрелами.

Великий владыка упал на землю, заливая ее горячей кровью. Он был мертв.

Свита шаньюя попятилась. Князья и приближенные шаньюя схватились за мечи и луки.

Модэ предостерегающе поднял руку и покачал головой.

- Довольно смертей. Ваша храбрость пригодится в другом месте. Вы, кажется, охотились? Продолжайте! Вепря принесете к шатру шаньюя.

Царевич сделал паузу и добавил: - К моему шатру.

Затем он знаком подозвал к себе преданного джуки-князя, и приказал:

- Живо скачи к войску! Возьми тысячу конников. Схватите мою мачеху, брата и восьмерых старейшин – ты знаешь, кого. К моему возвращению они должны быть мертвы!

Заметив колебание в глазах джуки-князя, Модэ добавил:

- Сочувствие большинства будет на нашей стороне. Действуй быстро, и ни перед чем не останавливайся.

Вечером Модэ созвал совет старейшин. На него не пришло восемь человек.

ДРУЖБА ГОСПОДИНА

Шабиру приходилось нелегко. Он занимал достаточно высокое положение в свите шаньюя, но, тем не менее, оставался чужаком.

У него не было корней, своего рода, старейшины, представлявшего этот род. Хунну, которым ему приходилось приказывать, его явно недолюбливали.

Царевич просто не замечал Шабира, и это тоже приводило его в уныние.

Единственной настоящей радостью в его жизни была Сю-нян. Шабир воспринимал мир таким, какой он есть, и Сю-нян обожествлял в своей душе, как небо, солнце или звезды.

В один из дней двое молодых, знатных, заносчивых, как молодые петушки, приближенных шаньюя сцепились, не уступив друг другу дорогу в опасной близости от шатра Модэ.

Покинув шатер, шаньюй мгновенно прекратил потасовку. В таких случаях он бывал крут на расправу.

Наклонив голову, как змея, Модэ рассматривал провинившихся.

Князья стояли, потупившись, ни живые, ни мертвые от страха.

- Отметить их порезом. – Приказал шаньюй, и повернувшись к собравшимся, обвел их взглядом.

- Ты! - Указал он на Шабира.

Наказание нанесением небольшого пореза на лице практиковалось среди хунну, и знатная молодежь, бравирующая и самоуверенная, даже гордилась подобными отметинами. Но порез от согдийца? Пусть даже вознесенного самим шаньюем. Это было неслыханное унижение!

- Пусть порез нанесет джуки-князь. – Тихо сказал шаньюю пожилой воин из знатного рода данху.

- Молчать! – Ледяным голосом приказал ему Модэ, и сделал знак Шабиру. – Делай, что тебе велят!

Шабир приблизился к провинившимся, и взялся за рукоятку ножа. По взгляду молодых людей он понял, что этого оскорбления ему не простят.

Выхватив нож, Шабир легко провел острием по щеке сначала одного, потом другого провинившегося. Выступила кровь.

Модэ повернулся и пошел в шатер.

Шабир ошибался, полагая, что царевич не замечает его. Модэ внимательно наблюдал за согдийцем.

Удачный побег с помощью Шабира убедил его в том, что согдийцу можно доверять. Ум и покладистый характер бывшего стража царевича делали его великолепным орудием в руках Модэ.

Тем не менее, новый шаньюй не торопился, и некоторое время Шабир был предоставлен самому себе. Затем круг его обязанностей стал постепенно расширяться.

Северные земли, принадлежащие хакасам, были предметом распрей хакасских вассалов.

Неоднократные жалобы хакасов, чувствующих в Модэ силу, изрядно надоели шаньюю.

Принять очередную делегацию хакасских старейшин, было поручено Шабиру.

Хитрый хакас не удивился согдийскому представителю шаньюя, и, распознав в нем проницательным оком восходящую придворную звезду, обстоятельно изложил все свои проблемы, присовокупив к ним связку соболиных шкурок.

После смерти Лани Модэ обходил женщин стороной. Его жены, перешептав между собой страшную смерть младшей, решили, что отсутствие шаньюя в их шатрах гораздо лучше его присутствия, и больше способствует их безопасности.

Но жизнь и природа требуют своего, и Модэ присматривал себе новую наложницу.

Слух о красивой китаянке Сю-нян уже пополз среди окружения Модэ. Говоря о ней, многоопытные князья цокали языком и по-кошачьи сощуривали глаза.

- Согдийцу повезло. Лакомый кусочек отхватил. – Говорили они.

Слухи не проходили мимо ушей Модэ. То ли ему наушничали, то ли он сам был наблюдателен сверх меры, но слухи о Сю-нян задели и его.

Помимо своей красоты Сю-нян была и неплохим способом проверки преданности согдийца.

Шабир возвращался после длительного разговора с хакасскими старейшинами. К его седлу была приторочена связка соболей. В меха они с Сю-нян собирались заворачивать свое будущее дитя.

Уже подъезжая к своему шатру, Шабир заметил некоторый беспорядок: опрокинутый котел, рассыпанное зерно. У колеса кибитки сидел один из слуг, избитый, с кровоподтеками на лице.

Шабир бросился в шатер – никого!

- Кто?! – Закричал он слуге, выбегая наружу.

- Слуги шаньюя. – Хрипло ответил тот.

Шабир вскочил на коня, и галопом погнал его к шатру Модэ.

Соскочив почти на полном скаку, бросился внутрь. Стража преградила ему путь.

- Где господин? – Крикнул Шабир.

- Повелитель примет тебя завтра утром.

- Но, я не могу ждать до утра!

- Мы ничего не можем сделать. – Ответил один из личных стражей Модэ.

На шум, в проеме шатра показалась фигура шаньюя, одетая для отхода ко сну. Остановившись, он спокойно и испытующе рассматривал согдийца.

- Господин! – Крикнул Шабир, бросаясь ниц на землю. – Отдай мне Сю-нян! Она – все, что у меня есть!

- Разве? – Удивился Модэ. – Ты забыл: у тебя есть моя дружба и блестящее будущее.

- Повелитель! - Умоляюще протягивая руки к шаньюю, сказал Шабир. – Ради всех богов! Я помог тебе бежать!

- Недостойно воина напоминать господину об оказанной ему услуге. Разве я недостаточно наградил тебя?

- Я буду твоим верным псом всю свою жизнь! Сю-нян – моя жена. Верни ее мне!

- Сю-нян будет хорошо в моем шатре. А ты найдешь себе другую женщину.

- Господин!...

- Довольно! Иди и остуди свое неразумие в реке! Утром ты станешь мудрее.

Понимая, что Сю-нян потеряна для него навсегда, обезумевший от горя Шабир, поднялся на ноги и схватился за меч.

Сзади коротко свистнуло. Согдиец захрипел и повалился на землю. Его пальцы судорожно скребли землю.

- Будь проклят!.. – Прошептал Шабир, помутневшим взором глядя на Модэ.

Шаньюй несколько мгновений пристально смотрел на распростертое перед ним тело, затем вернулся в шатер.

Вот так, действуя с неслыханной жестокостью, Модэ превратил державу хунну в страшную, беспощадную силу.

- Веселые дела! – Вздохнул кто-то из «молодых негодяев», выслушав рассказ командира. - И что, этот Модэ и сейчас заправляет всеми хунну?

- Нет. Хвала Небу – оно уже забрало его. Но дело его живет, и с этим следует считаться. - Ответил Юань, и обратился к самому юному из своих подчиненных. – Что приуныл, Лян? Боишься хунну? Им не справится с нами. Смотри, какая лавина войск идет.

- Я не боюсь. Мне Лань жалко.

«Негодяи» засмеялись. - Ишь ты! Какой слезливый.

- Сочувствие никогда не было пороком. - Остановил их командир. – А ты, Лян, если хочешь достойно пересечь этот суетный мир, постарайся сдерживать себя. Впереди много дорог, и далеко не все они – мощеные.

НЕСУЩАЯ СМЕРТЬ

Если Читатель внимательно посмотрит на приложенную к этой книге карту, то увидит, что от Дуньхуана, где и заканчивается Великая китайская Стена, дорога на Запад разделяется. Ее опасная, из-за постоянной угрозы нападения Хунну, северная часть проходит по довольно плодородным землям, богатым водными источниками и пропитанием. Южная дорога, безводная, но свободная от набегов кочевников, лежит у края пустыни Смерти - Такла-Макан. Эта пустыня – одно из самых страшных мест на земле. Ее название (в переводе с тюркского, «пойдешь и не вернешься») говорит само за себя.

Ли покинул столицу позднее Фэя, и шел южной дорогой. В душе молодого офицера поселилось чувство невозвратимой потери. Долг вел его на Запад, а сердце рвалось назад, в Чаньань, к так и не найденной Ли-цин.

Все, что у него осталось от потерянной любви, это – черепаховый гребень с изображением дракона с тремя звездами во лбу.

Ли посетил все невольничьи рынки, роздал немало монет и посулил неслыханное вознаграждение тому, кто укажет местонахождение девушки.

Никогда ранее он не бывал в местах торговли рабами, и вид изможденных, оборванных людей в железных ошейниках привел его в удрученное состояние. Огороженные деревянными решетками загоны, куда, подобно скоту, загоняли рабов, источали невыносимый смрад.

Многие, из рабов, были военнопленными из южных регионов, или племенного союза хунну. Кто-то попал сюда за долги, или преступления, совершенные родственниками.

В империи Хань их называли коротким словом тун.

Невольничьи рынки были как частными, так и государственными. Отсюда можно было попасть на тяжелые работы в медные рудники, на горные пастбища для ухода за табунами, или в императорский дворец, где число рабов достигало ста тысяч человек.

Отдельно продавали тех, кого предназначали для домашних услуг и развлечений. Их наряжали в красивые шелка и выставляли напоказ. Среди них было много мальчиков и девочек.

Смотреть в их глаза было невыносимо.

Не найдя Ли-цин среди тысяч несчастных, обреченных на пожизненное рабство, Ли вернулся домой. До сего дня он не особенно задумывался о положении рабов в своей стране, но мысль о том, что Ли-цин может разделить их участь, сводила его с ума.

Тогда же, вечером, беседуя с отцом, Ли спросил:

- Отец, ты занимаешь высокое положение в государстве. Неужели нельзя посоветовать Величайшему отменить рабство?

- Рабство не исчезнет, даже, если Сын Неба прикажет его уничтожить. – Был ответ Главного Советника.

- Почему?

- Потому, что главная причина рабства - внутренняя, а не внешняя. Она в умах и душах людей. Понадобятся многие столетия для того, чтобы люди это поняли. В истории нашей страны не раз случалось так, что раб становился господином. При этом он, как правило, обращал в рабство тех, кому прислуживал ранее.

- Но рабство – источник невыносимых страданий! Я сегодня видел это собственными глазами. Почему нельзя издать указ о добром обращении с рабами?

- И опять все зависит от человека. К каждому, кто владеет рабом, не приставишь надсмотрщика. В нашей стране немало людей, которые с уважением относятся к тем, кто им служит, и понимают, что положение дел – несправедливо. Но свинья останется свиньей, даже если ей на шею повесить табличку о сдаче высших государственных экзаменов.

Ли потом долго обдумывал этот разговор с отцом.

В день расставания с сыном Главный Советник сказал, что ни на один день не прекратит поисков Ли-цин. На это обещание отца и на его огромные возможности, и была единственная надежда Ли.

Сам он уже ничего не мог сделать. Каждый шаг отдалял его от любимой, каждый прожитый день делал надежду на их будущую встречу все более призрачной.

Его душа металась между надеждой и отчаянием. Не раз ночью, лежа без сна, он был на грани того, чтобы бросить все, вернуться в столицу и продолжить поиски Ли-цин. Но в этом случае он сам становился предателем и изгоем. Его не примут ни отец, ни Император. За неисполнение приказа Сына Неба его могут ждать только тюрьма или каторга.

«Ну и пусть!» - Думал Ли. – «Я вернусь тайно. Найду Ли-цин, и мы уедем с ней далеко, туда, где нас никто не найдет. Или уйдем в горы отшельниками».

Предаваясь таким мыслям, он хорошо понимал, что подобные планы неосуществимы. Кроме того, предательство было для него поступком, органически невозможным.

В который раз он вспоминал их встречи, взгляд девушки, ее голос, разговоры, полные невысказанной нежности и взаимопонимания…

Ныне же, перед ним – годы пути. Вокруг простирается безрадостный пейзаж, полностью соответствующий состоянию его души.

«Как там Фэй?» - Думал Ли. – «Как бы его не подстрелили. Здесь несладко, но, хотя бы, нет кочевников. И потом с ними, кажется, пошел сынок министра Ни-цзы. Тоже еще – подарок! Как его там звали? Жун, вроде бы. От этой семейки добра не жди. Фэю стоит держать ухо востро».

Ли провел рукой по подкладке своей куртки. Под ней он вез прочно зашитое послание Ведича.

Глинистую почву сменили каменистые просторы, над которыми проносились тяжелые тучи. Затем настало время раскаленных песков с редкими клыками скал. Тончайшая песчаная пыль засыпала глаза, лезла в волосы, в легкие, под одежду. Время от времени на пути попадались большие валуны с высеченными на них рисунками и загадочными письменами.

Временами пески отступали, и воины шли по растрескавшейся соляной поверхности.

- Каким образом сюда попала соль? – Спросил Ли у своего спутника, пожилого офицера, уже побывавшего в этих местах.

- Возможно, когда-то здесь было озеро. – Ответил тот. – А потом пустыня забрала его. И, вообще, здешние места полны загадок. Однажды, на моих глазах исчезло большое озеро. Мы стояли на берегу, как вдруг раздался какой-то гул, и вода начала быстро уходить под землю. Я не успел бы прочитать и маленького отрывка из «Книги Перемен», как вода исчезла. Только рыба билась в оставшихся лужах. А вы слышали, как по ночам переговариваются духи песков?

Ночью, пустыня, действительно, наполнялась странными звуками. Низкие, протяжные стоны, которые не мог издавать ни человек, ни животное, сменялись высокими рыдающими звуками. Иногда они доносились из-под земли; временами казалось, что их источник где-то рядом, но уже через мгновение эти жуткие голоса уходили в звездную высь, или таяли в бесконечной дали пустыни.

Через несколько дней передовой отряд наткнулся на останки погибшего в незапамятные времена каравана.

Страшная песчаная буря похоронила когда-то людей и животных, и они века лежали нетронутые под тяжелой толщей горячего песка, пока очередной вихрь не обнажил иссохшие трупы.

Воины остановились, и некоторое время молча смотрели на невиданное зрелище.

Буграми из под песка проступали останки вьючных животных и людей. Поклажа, тюки, кувшины – все лежало так же, как и много лет назад в день гибели каравана.

Прислонившись к высохшим останкам лошади, сидел мужчина, обратив к воинам черный провал лица. Горячий ветер шевелил остатки белой ткани, обмотанной вокруг головы. Рядом полузасыпанный песком лежал дорогой, инкрустированный сосуд.

Никто из воинов не сделал и шагу, чтобы поднять сосуд - он был достоянием Смерти.

Несколькими днями позднее Ли стал свидетелем еще одной страшной сцены.

Два всадника на лошадях, по приказу командира, отделились от отряда, и для осмотра местности стали подниматься на высокий песчаный холм.

На них не обращали внимания до тех пор, пока они не начали издавать громкие крики.

Оглянувшись, Ли увидел, как странно, оседая и заваливаясь на бок, воины вместе с лошадьми начали погружаться в песчаные глубины холма.

- Зыбучие пески. – Тихо сказал пожилой офицер.

- Ли рванулся, было, на помощь, но офицер удержал его.

- Вы не успеете, и погибните сами.

Крики затихли. Несчастные исчезли с поверхности холма, как камень, брошенный в пруд.

- Может быть, их можно откопать? – Неуверенно спросил кто-то.

- Бесполезно. Песчаные духи уводят жертву на большую глубину. И их лучше не злить.

Долгое время шли молча, потом Ли спросил:

- А как, вообще, находят дорогу наши проводники? Я не могу отличить один холм от другого.

- Хуже того. – Сказал бывалый офицер. - Под ветром эти холмы все время плывут, и меняют месторасположение. Дорогу и расстояния определить здесь очень трудно. Только по скелетам людей и животных, да по конскому и верблюжьему помету. Но, главное: мимо Островов Жизни^{77} не пройти. Промахнешься – смерть. Сгинешь, и концов не найдут.

- А, долго еще до ближайшего?

- Изрядно. Самые большие среди них – Хотан, Таш-Курган и Яркенд. Там вдоволь воды и пищи. А потом опять безводье, до самого Кашгара.

Кашгар был тем местом, где сходились северная и южная дороги на Запад. Там должны были соединиться армии Ли Гуан-ли. В Кашгаре он увидит Фэя, и дальше они пойдут вместе.

Шли ранним утром и ближе к вечеру. Днем караван замирал. Невыносимый жар парализовал волю. Мозг окутывал густой кроваво-красный туман, в котором вяло шевелились бессвязные мысли.

За время пути уже умерло несколько десятков человек.

- Для чего нас повели через этот ад? Почему не зимой? - Роптали измученные солдаты. – Уж лучше стрелы хунну, чем эта раскаленная сковорода!

- Зимой, говорите… - Ответил им кто-то. – Бывал я здесь и зимой. Страшнее поры не придумаешь. Морозы стоят такие, что никакая одежда не спасает!

В один из дней, после короткого отдыха и сна, скорее похожего на тяжелый бред, Ли обратил внимание на то, что постоянно дующий в этих местах ветер затих. У горизонта повисла мутная сиреневая дымка.

Ли с трудом проглотил небольшой кусок сухой лепешки, и запил его противной на вкус, теплой водой.

Отряды уже двинулись в путь, и песок зашуршал под ногами воинов, как вдруг внимание всех привлекли три старых верблюда. Они остановились, отказываясь идти дальше, потом сгрудились вместе и, вытянув шеи, начали тяжело и страшно реветь.

- Что это с ними? – Удивленно спросил один из солдат.

- Смерть идет! – Ответил ему старший офицер, и громко крикнул:

- Всем остановиться! Положите животных на песок! Укутайте им головы одеялами, плащами! Сами ложитесь рядом, и тоже закройте глаза и нос тканью. Лучше шерстяной. Да, поживее!

Песчаная буря налетела так стремительно, что Ли едва успел выполнить приказ. Темная мгла окутала людей и животных. Горячие потоки песка буквально заливали отряд. В ушах стоял непрекращающийся вой ветра.

Ли прижался к лошади, и руками удерживал шерстяную куртку, которой

обмотал ее голову.

Время и пространство исчезли. Все заполнила плотная, ревущая тьма.

Ли, ощущал только жар, тяжесть песка, да острый запах лошадиного пота. На мгновение он вспомнил подземелья Цинь-ши-хуанди.

«Дух матери спас меня в тех страшных местах. И поможет мне здесь!». – Промелькнуло у него в голове.

Время от времени Ли шевелился, стараясь освободиться от засыпавшего его песка.

Буря затихла так же внезапно, как и началась.

Ли сбросил повязку, освободил лошадь и огляделся. Окружающая их местность изменилась до неузнаваемости. Вместо прежних песчаных холмов образовались глубокие овраги и новые холмы. Неподалеку от отряда ветер обнажил остатки каких-то древних строений.

Солдаты и офицеры выбирались из-под песка, отряхивались, поднимали на ноги лошадей и верблюдов.

Кто-то раскапывал небольшие холмики, понимая, что под ними могут быть люди.

Несколько животных, чьи хозяева не успели укутать им головы, бесцельно трясли головами с выжженными песком кровавыми дырами вместо глаз. Их пришлось заколоть.

Наспех пересчитали людей. Троих не было. Ли беспомощно оглядывался, понимая, что они где-то здесь, но надо перевернуть немыслимые горы песка для того, чтобы их найти.

Некоторое время солдаты еще ковыряли песок тупыми концами копей, и им, действительно, удалось найти одного из пропавших. Он и его лошадь были мертвы. Оба задохнулись под толщей песка.

- Прекратите поиски! – Сказал старший. – Они мертвы, как и эти двое.

В этот день решили дальше не двигаться. Полковой лекарь обходил пострадавших, и оказывал им необходимую помощь.

Ли подошел к командиру.

- Господин начальник! С вашего разрешения я хотел бы осмотреть вон те развалины.

- Идите. Но, возьмите пару солдат. В руинах вас могут поджидать всякие неожиданности.

- Хорошо, господин начальник.

Поднявшись к вершине холма, Ли понял, что имеет дело с целым комплексом древних строений. Полузасыпанные башни и стены из необожженного кирпича, остатки ворот и высохших деревьев. Причудливые очертания разрушенных домов, в проемах которых свистел горячий ветер.

- Подумать только! И это все было погребено песком! – Вслух произнес Ли, поражаясь чудовищной силе ветра, в считанные мгновения переместившего сотни тысяч мер горячего песка.

- А вон там погибли люди. – Сказал один из сопровождавших его солдат, указывая в глубину крепостного двора.

Подойдя ближе, Ли понял, что погибшие, видимо, пытались, спастись от такой же песчаной бури, что постигла и их несколько часов назад.

Их было пятеро мужчин и одна женщина. Несмотря на то, что их тела высохли и мумифицировались, черты лица сохранились хорошо. Тонкие носы с горбинкой, высокий лоб, рыжеватые волосы – такой тип людей Ли еще не видел.

Все были одеты в широкие шерстяные плащи с подбивкой.

Каких-либо вещей и оружия у них при себе не было, а заниматься раскопками Ли не имел возможности.

- Господин офицер! Здесь какие-то надписи на деревяшках. – Окликнул его один из солдат.

Ли подошел к нему.

Из песка выступала часть небольшого кожаного мешка, лопнувшего посередине. Из образовавшейся щели высыпалось несколько дощечек с выцарапанными на них рисунками и знаками.

Ли поднял одну из них. Примитивный рисунок человечка, странного животного с длинным хвостом, и знаки незнакомой письменности.

Памятуя наказ Императора собирать во время похода рукописи и сведения о знаниях народов западных стран, Ли приказал одному из солдат:

- Собери все дощечки в мешок. Положишь их вместе с моими вещами.

На обратном пути Ли засмотрелся на одно из строений, как вдруг громкий окрик солдата, заставил его остановиться.

- Господин офицер! Осторожно!

Ли застыл на месте. И вовремя: из-под его ног вывернулась небольшая серо-охристая змея, и соскользнула по песчаному склону.

- В этих местах они могут быть очень опасны. – Заметил солдат.

- Вот уж не думал, что здесь можно встретить что-то живое. – Переведя дух, заметил Ли.

- Да, это - редкость. Но, даже живое здесь служит смерти.

Рано утром, задолго до восхода солнца, караваны вновь тронулись в путь.

Несколько Островов Жизни с их чахлыми рощами, и не очень чистыми источниками, позволили южной армии отдохнуть и перевести дух.

Потом солдаты вновь вошли в царство песков.

Весь путь пролегал вдоль горного хребта Алтынтаг, и, обратив голову влево, воины в ясную погоду могли видеть его заснеженные вершины.

Эти призрачные видения только усиливали постоянную жажду, вызванную нестерпимо палящим солнцем.

Истинным подарком на пути воинов стал Хотан – гигантский, плодородный оазис, с немалым населением и развитыми ремеслами.

Ли, завороженный видом богатых домов, зеленых рощ и обширной площадью возделанных полей, повернулся к спутнику, уже побывавшему в этих местах во время первого похода Ли Гуан-ли.

- Чем живут эти люди, господин офицер?

- Во-первых, земледелием и скотоводством. На своих плодородных землях они выращивают немало полезных злаков. Охотятся и ловят рыбу. Здесь две большие реки – Юрункаш и Каракаш. Но главное богатство Хотана – нефрит. Его запасы здесь неистощимы, он очень красив, и легко полируется. Недаром Хотан называют «нефритовым полем».

БОЙ

После встречи с Лао и его трагического ухода, Фэй долго не мог прийти в себя. В сотый раз он обдумывал все произошедшее, и не находил ответа на простой вопрос: можно ли было избежать такой страшной развязки?

Осознание величия поступка Лао входило в его душу медленно, исподволь.

Юс, мохнатый спутник мудреца, не отходил от юноши ни на шаг. И только, в случае необходимости и подчиняясь приказу, оставался при обозе с Дракончиком Лунь-эром. Тот с собакой подружился, разговаривал с ней и всячески старался скрасить ее тоску по хозяину.

Между тем, армия Ли Гуан-ли неотвратимо двигалась на Запад.

Кочевники уже несколько раз тревожили китайские отряды. Проверяли готовность к бою, искали слабые места. Налетали, как степной ураган, наносили короткие молниеносные удары, и так же стремительно исчезали.

Открытых столкновений хунну избегали. Но, однажды, сложным маневром, китайцам все же удалось запереть часть их отрядов в долине, окруженной с трех сторон труднопроходимыми горами.

Фэй напряженно всматривался в низко стелящийся туман. За этой белесой пеленой скрывался враг. Вчера, при свете заходящего солнца он видел, как на расстоянии тридцати полетов стрелы быстро свивались и расползались черные змейки, временами распадавшиеся на отдельные точки – конница хунну. Еще дальше, в предгорье, острый глаз мог различить серые пятна временного становища.

Фэй находился на холме, на левом фланге китайских полков в составе небольшого конного отряда.

Сражение началось неожиданно. Из-за разлетающихся клочьев тумана, прорезанного лучами утреннего солнца, раздался низкий нарастающий гул. Тысячи лошадиных копыт били в упругую, высушенную ветрами землю. Противник, рассчитывая на туман и неподготовленность китайцев, шел на прорыв.

Взревели боевые трубы, колыхнулись знамена, и сотни арбалетчиков неслышно проскользнули вперед, сквозь ряды неподвижно стоящих воинов. Опустившись на одно колено, они застыли в напряженном ожидании.

Разорвав туман, лавина всадников вылетела прямо на боевые порядки китайцев.

Небо потемнело от тысяч стрел, заслонивших солнце, и в жуткий крик хунну вплелся другой резкий, воющий звук. Это несли смерть свистящие стрелы. Китайцы заслонились щитами, но многие из стрел достигли целей, и ужаленные ими солдаты, хрипя и судорожно хватаясь за глубоко застрявшие жала, валились в мокрую от утренней росы траву.

В ответ раздались сухие щелчки арбалетов.

Крики, стоны, лязг мечей и лошадиное ржание повисли над долиной. В воздухе потянуло запахом крови.

Фэй, дрожа от нетерпения, рванул с места коня, и понесся туда, где алебардщики уже рубились с конницей хунну. С ходу он ворвался в самую гущу дерущихся. За ним, по пятам, неотступно следовали два телохранителя. Главнокомандующий Ли Гуан-ли, исполняя приказ Сына Неба – беречь своих воспитанников, приставил к нему двоих рослых, хорошо обученных воинов. Они едва поспевали за прытким молодым офицером.

Прямо на Фэя летели три всадника, вооруженные копьями

Увернувшись от удара копьем, Фэй молниеносным ударом меча поверг его владельца на землю. Второго нападающего свалил телохранитель. Третий, промахнувшись, пронесся мимо.

Фэй, побывавший во многих передрягах, еще никогда не участвовал в таких сражениях. Опасность угрожала ему одновременно со всех сторон. Несколько раз он был на волосок от гибели.

На мгновение, в водовороте схватки он увидел Жуна, который с несколькими молодыми офицерами отбивался от наседавших на них кочевников.

«Должно быть, нелегко ему…без сноровки…» - Успел подумать Фэй, но людской поток понес его дальше.

Накал боя достиг своего предела, когда китайские воины взяли уцелевших кочевников в кольцо.

Все эти люди могли бы жить в мире и согласии, но, повинуясь велениям времени и темному, животному зову ненависти и злобы, они убивали друг друга, обагряя горячей человеческой кровью землю, подарившую им жизнь.

Воинов хань-жэнь было больше, и они были лучше обучены.

Часть хунну взяли в плен. Их ожидало рабство и тяжелые работы. Остальные рассеялись. Их преследовали и добивали.

В азарте погони Фэй ворвался в становище кочевников. Здесь уже вовсю шел погром. Среди опрокинутых шатров и перевернутых кибиток Фэй, к своему удивлению, увидел нескольких женщин. Их немногочисленных защитников быстро перебили, а женщин повели к обозам.

Огибая один из шатров, Фэй краем глаза успел заметить брошенный в него камень. Фэй успел уклониться, рванул коня в сторону нападавшего, и поднял меч.

Прижавшись спиной к колесу перевернутой кибитки, на него диким, затравленным взглядом смотрел мальчонка лет десяти- одиннадцати.

«Ты можешь убить ребенка хунну?» - Вспомнил Фэй своего друга. – А ведь, могут и убить, если его здесь оставить».

Фэй бросил меч в ножны, наклонился и, схватив мальчишку за шиворот, посадил его впереди себя. Тот, было, рванулся, но, почувствовав стальную руку офицера, затих.

Возвращаясь к обозам, Фэй натолкнулся на телохранителей, в пылу сражения потерявших своего подопечного. Такой проступок грозил им серьезным наказанием, и облегчение, озарившее их лица при виде Фэя, было вполне понятно.

Откуда-то сбоку вывернулся Жун, и радостно бросился к Фэю – живой!

- Ты не ранен? – Поинтересовался Фэй.

- Хвала Небу, миновало! А этот у тебя откуда?

- Мальчишка? – Да, похоже, сиротой остался. Пускай поживет у нас. Пригодится на побегушках.

Жун удивленно пожал плечами, и офицеры в сопровождении телохранителей двинулись дальше.

Когда они следовали небольшой лощиной, Жун неожиданно наклонился к Фэю и сильно толкнул его плечо. Одновременно правую руку Фэя обожгла резкая боль. Офицер и мальчишка хунну, потеряв равновесие, полетели на землю. Морщась от боли, Фэй поднялся на ноги. Предплечье его правой руки пробила стрела.

- Он - там! – Крикнул Жун телохранителям, указывая вверх на скопление камней.

Солдаты развернули коней и бросились в погоню за стрелявшим.

Спешившись, Жун осмотрел рану, и покачал головой. Застрявшая в предплечье стрела была китайской.

- Глубоко вошла - самим не справиться. Потерпи до обоза.

- И как ты заметил? – Спросил Фэй, придерживая окровавленную стрелу в положении, в котором она причиняла ему наименьшую боль.

- Наверное, Небо помогло. Я как раз смотрел вверх, когда там появилась эта рожа. Что-то подсказало мне: стрелять будут в тебя.

Мальчик, все это время стоявший рядом с лошадью Фэя, бежать не пытался.

Жун помог товарищу взобраться на лошадь, посадил мальчика к себе, и все трое направились к обозу.

Поздно вечером, когда Фэй, ослабевший после операции и потери крови, лежал у себя в палатке, Жун заботливо прикрыл его одеялом и сообщил:

- Солдаты никого не нашли. Стрелявший как сквозь землю провалился.

Фэй слабо улыбнулся:

- Сегодня ты спас мне жизнь. Подумать только! А я когда-то начистил тебе физиономию…

- Нет худа без добра. – Ответил Жун. - После той драки отец пригласил учителя, и мы хоть чему-то научились.

Фэй не знал, что всесильный министр, провожая своего сына в дальний поход на Запад, напутствовал его такими словами: «Запомни, сын мой! Где бы ты ни был, ты обязан заботиться о господине Ли и его друге. Наша семья осталась жива только благодаря господину Главному Советнику. Мы в неоплатном долгу перед ним и его семьей. Запомни это на всю свою жизнь».

И сегодня Жун был доволен: он, хоть в какой-то степени смог вернуть свой долг.

Юс, собака мудреца Лао, пробрался в палатку, и Фэй велел Жуну не прогонять его.

Мальчика-хунну накормили лепешками, и пристроили в обозе.

Вечером Жун вышел из палатки. Синяя мгла уже закрыла долину, и первые звезды ярко горели в зеленом небе.

По соседству офицеры шумно праздновали победу. Разливали по бокалам рисовую водку и громко смеялись.

Повсюду пылали костры. Доносился смех, шутки, громкий разговор. Солдаты отдыхали после боя.

У одного из костров переливалась, плакала сяо^{78}. Красивый мужской голос пел древнюю печальную песнь, в которой жизнь человека уподоблялась росе на стеблях лука-порея…

В глазах воинов стояла тоска. Жун смотрел на освещенные светом костра лица солдат, и не мог поверить, что это те самые люди, которых он видел сегодня утром в бою. Те несли смерть и разрушение. Эти были серьезны и печальны.

- Сколь обширна и странна душа человеческая! – Сказал Жуну подошедший офицер, как будто, отвечая на его мысли. – Вмещает и зверя кровожадного, и нежные струны свирели.

Жун молча кивнул головой.

У костра уже не пели. Бывалый солдат рассказывал приключившуюся с ним когда-то историю.

- Отдыхали мы как-то с братом в провинции у родственников. Как водится, посидели, выпили изрядно. Вдруг слышим, голос из-под лестницы доносится. Удивились мы, пошли туда посмотреть. Никого нет! А голос, вроде как из-под земли звучит. Правда, не разобрать ничего. Принесли мы лопаты, начали копать. Докопались до гроба истлевшего, а в нем кости сухие.

Переглянулись мы, закопали все обратно. Продолжаем кутеж, а голос все звучит. Тут мой брат и говорит: «Давайте позовем наставника Дэ-иня, он тут по соседству живет. Говорят, он даже язык бесов понимает».

Привели наставника. Послушал он бормотание странное, и досадливо рукой махнул. «Оставьте» - говорит, - «его в покое. Он был большим чиновником, и привык, чтобы ему льстили, хвалили и захваливали. А, вот умер он, и никто его не хвалит, и не вспоминает. Скучно ему стало. Вот лежит и сам себя нахваливает».

Слушатели посмеялись.

Ночью у Фэя был жар. Рана горела и кровоточила. В воспаленном сознании проносились картины детства, всплывали какие-то лица.

Время от времени Жун вставал и подавал раненому воды или травяного настоя, прописанного лекарем.

«Как там Ли? Ему сейчас тяжело…Ли-цин так и не нашлась. А господин Главный Советник… вот, кто сейчас тоскует по сыну…. Да, и мне он, как отец» - Сумбурной чередой мелькали в голове Фэя неясные мысли. – «Союз Бамбука и Стрелы себя еще покажет. Дурной корень не вырвали до конца. Ящерице отрубили только хвост, но не голову. Ее надо затравить оружием и ядами, как нас в гробнице живым серебром…. А эти двое: расправились с Железным Монахом и его шайкой! Вдвоем. Молодцы! Как же звали ученика Горного Брата? Кажется, Ильханом… точно: Ильхан!»

- Вспомнил! – Вдруг громко крикнул Фэй, сбросив одеяло и пытаясь сесть. – Вспомнил! Это он был в гробнице Цинь-ши-хуана! Это его голос!

Встревоженный Жун бросился к товарищу.

- Ложись! Тебе нельзя садиться. У тебя жар.

- Это – он! Точно он! Теперь я в этом уверен. – Бормотал Фэй.

- Кто «он»?

- Никто. Мне просто что-то привиделось. – Взял себя в руки Фэй. – Не беспокойся. Сейчас я лягу.

Фэй лег. Жун поправил одеяло, заботливо подоткнул его со всех сторон, и тоже лег.

В голове Фэя наступила необыкновенная ясность. Все произошедшее с ним за последние годы четко выстроилось в один взаимосвязанный ряд. Гробница Великого Императора и загадочная встреча с человеком, который, несомненно, был там одновременно с ними. Мудрец Лао, старик Ведич, пришедший из неведомых земель Севера, Ли и его исчезнувшая подруга, Горные Братья и Союз Бамбука и Стрелы, лежащая у его ног собака и нефритовый дракон с пояса Ли, каким-то чудом оказавшийся у Лао…

Он не спал еще очень долго.

В этой череде событий Фэй угадывал скрытую закономерность, и мучительно силился проникнуть в грядущее. В его сознании открылась какая-то звенящая даль, наполненная таинственным очарованием будущих встреч, контурами неясных бед, и редкими звездами успеха.

Только под утро жар спал, и молодой офицер забылся тяжелым сном.

В это же время, в четырех днях пути от того места, где стояла палатка Фэя, происходили не менее важные события.

«Молодые негодяи», впервые испытавшие на себе стремительную атаку хунну, зализывали раны и подсчитывали потери. Трое из них, пораженные свистящими стрелами, нашли вечное упокоение в этих негостеприимных местах. Несколько человек получили тяжелые ранения. Только вовремя подоспевшее подкрепление, да воинское искусство их командира спасли «негодяев» от полного уничтожения.

Мальчишка Лян, чудом увернувшийся от меча какого-то кочевника, помогал лекарю ухаживать за ранеными.

Поздно вечером его, уже валившегося с ног от усталости, подозвал командир.

- Да, господин начальник. – С поклоном ответил готовый к приказаниям Лян.

- Пойдем-ка со мной.

Отойдя с Ляном в сторону, Юань указал ему на плоский камень, и сам сел напротив подростка. Некоторое время он внимательно и изучающее разглядывал Ляна, потом спокойно предложил:

- А сейчас расскажи мне, девочка, каким образом ты попала в армию Ли Гуан-ли, и что побудило тебя принять облик мужчины.

СОЛДАТ ИМПЕРАТОРА

После побега из родительского дома Ли-цин несколько дней скрывалась в лесу. Питалась ягодами и кореньями. Ее вороной конек Тао неотлучно находился при ней.

- Чем же я стану тебя кормить, когда наступит зима? – Спрашивала девушка, обнимая его за шею и заглядывая в большие, влажные глаза. – Это сейчас у тебя травки вдоволь. А что будет потом?

Вконец изголодавшись, она пробралась в соседнее селение, где ей удалось похитить несколько рисовых лепешек и, что было для нее очень важным – кремень и кресало.

Дважды такие набеги сходили ей с рук, но в третий раз она попалась.

Ее побили и заперли в какой-то сарай.

- Завтра отведешь мальчишку к судье. Он решит, что с ним делать. – Услышала она сквозь запертую дверь.

Ли-цин была в отчаянии. И не столько из-за себя, сколько из-за Тао, которого она привязала к дереву в соседней рощице. Ведь его могут загрызть волки!

Дождавшись, когда ее тюремщики уйдут, девушка встала и попробовала открыть дверь. Однако, она была надежно заперта. Стены ее темницы тоже были сделаны добротно, и никаких надежд на освобождение не оставляли.

Тогда она принялась изучать крышу. Сложенная из простого хвороста, покрытого пучками травы, она показалась ей недостаточно прочной.

После двух неудачных попыток Ли-цин удалось зацепиться ногами за одну из жердей под потолком, и она принялась разбирать хворост. Время от времени ей приходилось спускаться на землю и передохнуть. Но крыша постепенно поддавалась, и девушка с облегчением почувствовала близость освобождения.

Еще немного усилий, и она уже смогла пролезть в образовавшееся отверстие.

На дворе стоял поздний вечер, и вся деревня давно уже спала.

Оглядевшись, Ли-цин осторожно спрыгнула на землю. Ее никто не сторожил, и путь к свободе был открыт.

Неподалеку от сарая Ли-цин увидала курятник, и решила все-таки утолить голод, который мучил ее со вчерашнего дня.

Хорошо понимая, что куры – народ шумный и скандальный, она двигалась и ступала очень осторожно.

Птицы проснулись, но паники пока не поднимали.

- Тихо, тихо, миленькие… - Прошептала Ли-цин.

Очень медленно, как во сне, она протянула руку, и нащупала одно за другим несколько теплых яиц. Разбила их прямо здесь, и с наслаждением проглотила.

Куриное племя ее не подвело, но, выбравшись наружу, девушка лицом к лицу столкнулась с деревенским сторожем.

Молодой, здоровенный детина разинул от удивления рот, и, протянув вперед руки, попытался схватить грабителя. Но его никогда не учили тому, что знала и умела Ли-цин. Сделав ложный выпад, она нырнула парню под руку и была такова. Стремительные ноги девушки оставили ее преследователя далеко позади. А там уже недалеко рощица, и влажное дыхание явно обрадованного Тао.

«Сколько же так может продолжаться? Что делать и куда идти? Я даже не знаю, где живет Ли…» - Свернувшись в клубок, думала девушка. – «Рано или поздно меня или поймают, или убьют. Но это все равно лучше того, что уготовил мне отец».

С первыми лучами солнца девушка ушла в лес, подальше от людей и селений.

Потратив несколько дней, она изготовила лук и стрелы. Тетиву свила, используя волосы из гривы своего коня, а наконечниками ей послужили острые сколы щебня, которые она долго оббивала и затачивала.

Наконец, всплакнув, потому что никогда раньше не убивала, подстрелила несколько лесных пичуг.

Зато у нее появилось жареное мясо, и это очень поддержало ее силы.

Ли-цин внимательно осмотрела местность, и нашла просторное углубление, полупещеру под скалой с нависшим козырьком. Подобрала подходящий камень. С помощью прочных плетей ползучих растений привязала его к подходящему куску дерева, и получила что-то вроде первобытного топора. Действуя этим примитивным орудием, загородила вход в пещеру кольями, и сделала входную дверь. На пол пещеры уложила хворост, а сверху выстлала его сухим мхом. Одно из достоинств ее нового дома заключалось в том, что в него можно было завести и Тао.

- Вот так! – Сообщила она своему четвероногому другу. – У нас есть дом. Теперь займемся заготовкой пропитания.

Девушка не давала себе ниминуты отдыха. Была еще только середина лета, но, прикинув необходимое для Тао количество сена на зиму, она удвоила свои усилия. Траву срезала таким же самодельным каменным ножом. Сушила на открытом для солнца склоне горы по соседству с пещерой. Руки были посечены травой, но она не обращала на это внимания.

У новых постояльцев были и соседи. Приходил небольшой медведь. Оставался в некотором отдалении, поднимался на задние лапы и с любопытством присматривался. Враждебности, однако, не проявлял.

Гораздо больше неприятностей Ли-цин причиняли мелкие зверьки. Они воровали засушенное мясо, и грызли запасенные на зиму коренья.

Вечерами, если не шел дождь, Ли-цин садилась у входа в пещеру и, обхватив колени руками, смотрела на дальние вершины деревьев, и в звездное небо. Тао шумно вздыхал у нее за спиной.

Она плохо представляла себе, что будет дальше. Ясно было одно: требуется время для того, чтобы о ней забыли в императорском дворце. Но, как дать знать Ли, что она жива?

По своей доброй няне она тосковала, а на родителей чувствовала острую обиду, хотя и сознавала: рано или поздно что-то такое должно было произойти. Но, хотя бы предупредили заранее, о том, что собираются сделать! Она бы успела сообщить Ли. А уж он-то, точно, что-нибудь придумал.

Так они прожили полторы луны. Жизнь отшельницы Ли-цин даже нравилась. Никто не пристает с занятиями, с гребнем, с прическами. Но, вот, что любопытно: по утрам девушка тщательно занималась своим туалетом, и даже смазывала лицо соком травки, которую ей когда-то показала няня. «Запомни, Ли-цин, от этой травки кожа становится нежной, как шелк и белой, как молоко».

И, если они все же когда-нибудь увидятся с Ли, она непременно должна быть красивой.

- Он же такой видный, этот господин Ли! – Говорила она Тао. – А я не хочу быть при нем серой мышкой.

Тао косился на девушку темными глазами. Для него она была самым прекрасным существом на свете, и ему было совершенно все равно, как она причесана, и что на ней надето.

Природа вокруг них тоже была прекрасна. Полный жизни, девственный лес, звонкие ручьи и непуганые звери.

Все закончилось неожиданно и страшно, когда Ли-цин ушла поохотиться, а Тао, чтобы не помешал, оставила дожидаться запертым внутри загородки.

Подстрелив нескольких мелких зверьков, она решила пройти к соседнему водопаду и искупаться.

Девушка долго и с наслаждением плескалась в воде, что-то пела. Потом оделась, посушила волосы под жарким летним солнышком, еще немного повалялась на траве у водопада, и неторопливо направилась к своему жилищу.

Выйдя на поляну перед пещерой, она остолбенела.

Загородка была разломана. На земле виднелись следы человеческих ног. Накопленные с таким трудом припасы исчезли. Тао в пещере не было.

Вокруг шумел лес, да попискивали птицы в ветвях. Напрасно, во всех направлениях, металась девушка – Тао и его похитители исчезли бесследно.

Ночь Ли-цин провела без сна. Наутро она собрала в узелок свои нехитрые пожитки, забросила за спину самодельный лук, и ушла, куда глаза глядят. Ее душой безраздельно владели мрак и тоска.

Ли-цин не знала, что ее потерянному другу неслыханно повезло.

Спустя некоторое время, на одном из базаров Чаньани, перед продавцами лошадей остановились двое юношей.

- О! Смотри! – Воскликнул один из них. – Да, не будет мне счастья, если это не лошадка нашей пропавшей сестрицы!

- Ты прав, Бань-эр! – Отозвался его спутник. – Смотри, белая метка на левой, передней ноге.

- Да! А вот и отметина у хвоста. Но, до чего же он исхудал!

- Тао! Тао! – В один голос позвали коня молодые люди.

Жеребец встрепенулся, изогнул длинную шею, и заволновался.

- Ну-ка, отвечай, любезный, откуда у тебя эта лошадь? – Грозно спросил, подступая к продавцу, старший из двоюродных братьев Ли-цин.

Тот заюлил, да не тут-то было. Кликнули стражу. Вора отвели к судье, и поскольку речь шла о пропаже человека, взяли его в плети.

Мошенник быстро сознался, где украл лошадь, указал на сообщников, и даже взялся показать братьям это место, но клялся, что девушки не видел, и что в пещере, вообще, никого не было.

Пришлось применить пытки, куда посуровее, но похититель продолжал стоять на своем: девушки не видел, а конь был бесхозный.

Вора отправили на каторжные работы, но перед тем он отвел братьев и отца пропавшей девушки к пещере, в которой Ли-цин жила в последнее время. Место нашли не сразу, и долго плутали по лесу.

Все трое стояли перед покинутым жилищем Ли-цин, как перед заброшенной могилой.

- Она сюда не возвращалась. – Сказал Бань-эр, обращаясь к своему дяде. – Смотрите, зола старая, и никаких свежих следов.

Его брат, пришедший в ярость, хотел, было, здесь же зарубить вора, но господин Бао-юй его удержал.

- Погоди, неразумный! Он свое получит. Не забывай, однако, что именно благодаря этому проходимцу, мы теперь точно знаем: девочка жива.

По возвращении в Чаньань, четвероногий друг Ли-цин занял свое место в конюшне отца своей юной хозяйки.

- Береги его, как зеницу ока! – Прослезившись, сказал слуге господин Бао-юй. – Когда девочка найдется, а мы все в это верим, она будет счастлива снова увидать своего дружка.

Какое-то время Ли-цин еще бродила в окрестностях ее бывшего жилища в надежде отыскать Тао, но тот, как сквозь землю провалился.

Смысл жизни для девушки был потерян. Ее единственный друг, ее Тао, которому она поверяла все свои горести, исчез навсегда. Она больше не сможет обнять атласную шею, заглянуть в большие влажные глаза, услышать его дыхание.

С глазами, полными слез, Ли-цин шла по лесу. Будущее предстало перед ней разверстой пропастью: дорога домой закрыта. Даже, если каким-то чудом она встретится с Ли, они не смогут пойти против воли Сына Неба. Ее имя внесено в списки императорских наложниц. Она принадлежит Величайшему, она - его собственность. Изменить это положение дел не в силах даже Главный Советник – отец Ли. И сам Ли уже, конечно, идет на Запад, выполняя волю Императора. А это – годы и годы пути. Потеряно все: родители, любовь, смысл жизни.

Лес окончился, и Ли-цин вышла на открытый, крутой склон горы. Стоял чудесный летний день. Все вокруг нее цвело и радовалось жизни. Мягкая трава легко и послушно стелилась под ногами.

Склон становился все более и более пологим, и внезапно закончился, переходя в глубокий, отвесный обрыв.

Девушка подошла к самому его краю.

Далеко внизу виднелись хижины маленькой деревушки, желтеющие пятна полей и убегающие вдаль отроги гор.

Ли-цин долго стояла у края, потом вспомнила про несчастную любовь своего дальнего родственника и его страшную смерть: юноша прыгнул со скалы и разбился.

«А ведь это – выход!». – Промелькнуло в голове у девушки. – «Выход и спасение. Один шаг – и все. Наверное, будет больно, но зато – конец моим страданиям».

Вся короткая жизнь Ли-цин стремительно пронеслась перед ее внутренним взором. Детство, добрая няня, игры с братьями, первая встреча с Ли… навсегда потерянным Ли…

Бездна влекла ее с неудержимой силой. Закрыв глаза, с замершим сердцем Ли-цин наклонилась вперед и шагнула в пропасть…

В то же мгновение что-то мощно рвануло ее назад и бросило в траву.

Девушка слабо застонала и лишилась чувств.

Она не знала, сколько времени провела без сознания, но когда открыла глаза, увидела над собой лицо незнакомого человека.

Еще плохо понимая, что происходит, Ли-цин попыталась сесть.

Незнакомец помог ей, заботливо поддерживая за плечи.

Она сидела у небольшой дождевой лужицы, в двадцати шагах от пропасти. По-видимому, мужчина перенес ее подальше от края обрыва.

Придя в себя, девушка смогла, наконец, рассмотреть сидящего рядом с ней человека. Уже немолодой, с седой бородкой и усами, с истрепанной повязкой на голове, он смотрел на нее с сочувствием и, в то же время, осуждающе. Это был странствующий монах-даос.

- Что же ты делаешь, несмышлёныш! Я еле успел схватить тебя за куртку. Только Небо может отнимать жизнь у человека. Сам он не имеет права этого делать.

Ли-цин разом почувствовала, как к ней вернулась вся ее душевная мука.

- Зачем ты спас меня, старик? – Тихо произнесла она, опустив голову. – Я уже была у края небесных чертогов. А ты вернул мне эту страшную боль…

И слезы ручьем хлынули из ее глаз.

Монах покачал головой.

- Так ты – девушка. Я так и подумал, но потом решил, что мне показалось. Вот что: возьми-ка, испей водицы для начала. А потом мы с тобой обговорим – что, да к чему.

Ли-цин безвольно повиновалась тому, что говорил ей старый монах.

К вечеру даос развел небольшой костер, укутал Ли-цин в свой шерстяной плащ и долго, не говоря ни слова, смотрел на нее.

- Ты можешь не рассказывать мне свою историю. – Произнес он, наконец. – Я и сам ее знаю. Конечно, это – любовь. И конечно, несчастная.

Ли-цин молча кивнула головой.

- Эта история стара, как мир. И будет повторяться, покуда на земле живут люди. Вот что я скажу тебе, девочка: давным-давно, в момент отчаяния я хотел совершить над собой то же, что и ты. Но Небо послало мне спасение – на порог моей бедной хижины пришла птица со сломанным крылом. Она стояла и смотрела на меня. И я опустил нож, которым хотел перерезать себе горло! Я был нужен этой птице.

Ты знаешь: зверь бежит от человека даже, если он ранен. А эта птица спокойно далась мне в руки. Я перевязал ее и выходил. Я вылечил ее раны, а она – мои. И с того благословенного дня я знаю: пока на земле, кроме меня, есть хотя бы одно живое существо – оно будет нуждаться в моей помощи!

Тихий голос монаха проникал в самую душу Ли-цин. Она внимала ему с жадностью выздоравливающего человека.

Они говорили долго. Попеременно, то улыбаясь, то прерывая свои слова слезами, девушка рассказала монаху все.

- Так он тебя любит! – Вскричал даос, проявляя неожиданную живость. - Тебя одарили лучшим из того, что могут дать Земля и Небо! А ты, неблагодарная, испугалась трудностей, и удумала лишить себя жизни!

- Да, но Император…

- Что Император?!! Да знаешь ли ты, что перед могуществом Любви бессильно все! Даже Император!

Отблески костра освещали лицо монаха и его сверкающие глаза.

- Иди к нему! - Кричал он. – И забудь о своей слабости, как о самом позорном поступке в жизни! Пока вы любите друг друга, вы сильнее воды, огня, и самой страшной стихии!

Ли-цин почти физически ощутила невероятную мощь, которой веяла душа этого человека. Его слова наполняли ее восторгом и чувствами осужденного, которому объявили свободу.

Наутро даос благословил ее, и она пошла дальше, на Север.

«Ли, наверное, уже на пути в Западные страны. Вместе с армиями Ли Гуан-ли». – Думала она. – «И это единственная возможность его увидеть. Потом мы вместе с ним решим, что нам делать дальше. Итак, мне надо пойти в солдаты. А что? - Меч я держать умею. Стреляю тоже ничего себе. Все, кто со мной общался, не сомневались в том, что я – юноша. Итак, в дорогу! На Запад!

Приняв такое решение, Ли-цин встрепенулась и повеселела.

Еще довольно долго ей пришлось догонять уже находящиеся на марше армии. Несколько раз Ли-цин задерживали, пытались посадить в тюрьму, но каждый раз ей удавалось скрыться. Один деревенский богатей хотел, было, силой заполучить в ее лице бесплатного работника, но заработал лишь пару объемистых синяков.

Уверенность Ли-цин в своих силах росла, и она торопилась.

Уже на самом подходе к обозам, девушка неудачно похитила курицу в соседней деревне, в результате чего и попала в роту «молодых негодяев».

Юань выслушал искренний рассказ девушки, и молчал так долго, что Ли-цин поняла: ее дело – худо!

«Отправить девчонку домой, значит, послать ее на верную смерть. До Чаньани уже тысячи ли пути. Да, и сбежит она по дороге». – Размышлял Юань. – «Сообщить о ней начальству? Ее и отправят домой. Или, того хуже, сделают развлечением для солдат. Разыскать ее возлюбленного, господина Ли? Но, на Запад идет огромная армия. Причем, часть ее – южной дорогой. Где он – неизвестно. Что же с ней делать?…».

- Вот что, Лян… - Наконец, негромко произнес Юань, глядя в землю.

Ли-цин со страхом ждала решения своей участи.

- Время уже позднее, а путь – дальний. Нам всем следует беречь свои силы. И принадлежим мы не себе, а Величайшему. Ты – его солдат. Иди и исполняй свой долг! Твою тайну я сохраню.

КАШГАР

Армии, идущие северным путем, подходили к Кашгару. Позади тысячи ли пути, озеро Лобнор, города Улэй, Карашар, Куча, Аксу, ранее почти все находившиеся под контролем степняков. Десятки кровопролитных стычек с хунну и сотни погибших. Выдвинутые далеко в степь укрепления китайских армий сделали свое дело. Кочевники все реже и реже решались на открытые вылазки.

Советники утешали шаньюя: «У ханьцев не хватит сил долго удерживать эту дорогу».

Почти все мелкие княжества, расположенные на пути армий Ли Гуан-ли, были устрашены размахом ханьского предприятия, и безропотно предоставляли воинам фураж и продовольствие. Только владетельный князь города Луньту не подчинился, за что и был лишен жизни вместе с большинством своих подданных.

Рука Фэя почти зажила, и не доставляла ему беспокойства. Молодой офицер хорошо понимал, что покушение на его жизнь было платой за попытку спасти жизнь мудреца Лао. И, скорее всего, дело этим не ограничится. Следует ожидать продолжения. Фэй, однако, был не из тех, кто, получив удар по левой щеке, подставляет правую. Он смирился с уходом Лао из жизни, поскольку это был выбор Учителя. Но прощать врагу стрелу в своем предплечье Фэй не собирался.

«Эта старая обезьяна, господин Цай, полагает, что меня можно выкинуть из жизни, как котенка из кухни. Ошибается и очень сильно!» - Думал Фэй, трогая рукой заживающую рану. – «Как я понимаю, Учитель Лао и моя рана - не единственный его подвиг, и если хорошенько присмотреться, то наверняка, найдется повод отправить эту тварь в клетку. Так что, держись, господин Цай!»

После ранения Фэя двое его телохранителей были убеждены в том, что их накажут. Офицер, однако, не сказал им ни одного слова, и оба лезли из кожи вон для того, чтобы продемонстрировать свою значимость и старание.

Между тем, Фэй, не без оснований полагал, что его безопасность зависит как от него самого, так и в значительной степени от Дракончика Лунь-эра. Зоркие глаза подростка замечали то, чего не увидит взрослый, занятый своими делами человек.

Дракончик подружился с мальчонкой-хунну, которого подобрал Фэй, и все трое, включая Юса – собаку мудреца Лао, стали неразлучны. Мальчика-хунну звали Ин-Ин^{79}, и будучи младше Дракончика Лунь-эра, он охотно признавал его старшинство.

Оба прекрасно переносили тяготы пути, и были весьма полезны своему хозяину.

Ин привык к Фэю, и постепенно начал понимать язык, на котором говорил его хозяин. Он был понятлив, исполнителен и обладал добродушным характером. Любимым его занятием было метание большого ножа, с которым он не расставался. В искусстве этом он упражнялся постоянно и достиг высокой степени совершенства.

Трапезничая как-то в открытой степи, Фэй шутливо беседовал с мальчиком, и спрашивал, способен ли тот попасть в муравья с расстояния десяти шагов.

Ин внезапно выхватил нож и, как показалось Фэю в первое мгновение, метнул его в своего хозяина.

Изумленный Фэй, с застрявшим в горле куском баранины, вскочил на ноги и оглянулся.

За его спиной корчилась в смертельных судорогах большая степная гадюка. Тяжелый нож Ина рассек ей голову на две половины.

- У тебя скоро соберется собственная армия. – Шутил Жун, глядя на эскорт товарища.

- Да, пожалуй. – Рассеянно ответил Фэй. – Скажи лучше, что ты знаешь о помощнике нашего командующего, господине Цае?

- Ты говоришь о человеке, который велел замуровать в Стену какого-то несчастного знахаря?

- Именно о нем. А, тот знахарь, как ты его называешь, был одним из самых мудрых людей в Поднебесной.

- Да, в армии о нем ходили легенды. Не счесть людей, которым он оказал помощь. И недовольство этой казнью очень велико. Я уверен в том, что многие готовы разорвать Цая на куски. Отец рассказывал, что этот господин сделал большое состояние на соляных промыслах.

- Так он не военный! Что же он здесь делает?

- Я слышал, ему дано важное поручение: купить в Даюани небесных аргамаков.

- Солепромышленнику?

- Ну, да. Именно купеческими талантами он и заслужил расположение Величайшего.

- А к последнему мятежу он имел какое-то отношение?

Жун усмехнулся.

- Если бы он был замешан в этом хоть с какого-то боку, то оставил бы голову там, на площади, вместе с другими.

«Да. В этом он прав». – Подумал Фэй. – «Хотя, немало змей успело и расползтись».

- Впрочем, пусть идет к лягушкам, в болото! – Вслух сказал он. - Как ты думаешь, сколько нам придется торчать в Кашгаре?

- Пока южная часть армии не подойдет.

- Все равно, сразу не двинемся: пока разберутся, что да к чему, пересчитают живых, помянут мертвых, определят, кому за кем идти.

- Дальше, говорят - горы. И очень высокие. Ты когда-нибудь бывал в горах?

Фэй сразу вспомнил их с Ли пребывание в горном монастыре, перед походом в гробницу Цинь-ши-хуанди.

- Да, доводилось. – Ответил он. – Хотя мне говорили, что те горы – просто холмики по сравнению с тем, что у нас впереди.

Кашгар оказался довольно большим городом с цветущими садами, рисовыми полями на берегах реки Тумен, с несколькими тысячами глинобитных домов, постоялыми дворами и деревянным подобием дворца для градоначальника. Город мало страдал от набегов кочевников потому, что был удобен для всех сторон, как перевалочный пункт для обширной торговли. Отсюда отправлялись караваны на Запад. Здесь сходились Северный и Южный караванные пути.

Часть войск вошла в город. Остальные расположились лагерем поблизости. В воздухе стоял рев быков, крики погонщиков и свист кнутов.

Вечером Фэй подозвал к себе Дракончика, и уединился с ним.

- Послушай-ка! По-моему, в наших обозах нет места, в котором бы ты не побывал. Меня интересует господин Цай, помощник нашего командующего по торговой части. Не стоит, конечно, залезать к нему в шатер, но, по возможности, присмотрись, с кем он общается. Кто к нему вхож, как часто вхож, и чем, вообще, дышит этот господин. Есть у меня подозрение, что он не так уж предан Высочайшему, как хочет это представить.

- Это такой важный господин, который не может обойтись без оранжевого паланкина даже, если ему надо пройти пять шагов?

- Именно он! Это ты верно подметил.

Через два дня Дракончик принес первые новости.

- У господина Цая побывали посланники - хунну. Они договаривались о продаже шелка. А вчера ночью к нему в шатер тайно приводили какого-то человека.

- Почему ты решил, что тайно?

- Несколько его слуг следили за тем, чтобы поблизости никого не оказалось.

- Может быть, это была женщина?

- Нет. Это был мужчина. Я не мог ошибиться.

- Это интересно. Молодец! Продолжай наблюдать за ним.

Вдохновленный похвалой своего хозяина Дракончик несколько ночей провел в окрестности шатра господина Цая. На некотором расстоянии его оберегали Ин и Юс.

На четвертую ночь ему повезло. Под охраной двоих слуг к господину Цаю пришел тот же самый человек, которого он уже видел некоторое время назад.

Слуги остались за пределами шатра, а неизвестный вошел внутрь.

Дракончик нетерпеливо заерзал на своем месте под телегой, которая укрывала его от глаз посторонних.

«Вот он – заговор!» - Подумал он. – «Так же, наверное, начинался и мятеж в столице. Следует во что бы то ни стало узнать, о чем они говорят».

И Дракончик решил рискнуть. Извиваясь, как змея, он выполз из-под телеги и, продвигаясь короткими бросками, двинулся к шатру.

Он не видел, как одновременно заволновались собака и мальчик, зорко следившие за всеми его перемещениями. Юс хотел было последовать за Дракончиком, но Ин удержал его за загривок.

Двое слуг господина Цая клевали носами, сидя в некотором отдалении от шатра.

Еще две короткие перебежки, и Дракончик скользнул за шатер с теневой его стороны. Дрожа от напряжения, он прижался ухом к войлочному покрову.

Подросток не прогадал: с этого места он мог слышать все, что происходило в шатре.

Ранним утром, с первыми лучами солнца, Фэй вышел из палатки, и сразу же увидел ожидавшего его Дракончика.

- Ну, что, господин главнокомандующий! – Весело приветствовал его Фэй. - Какие победы удалось одержать тебе и твоему войску? И почему у тебя такой кислый вид? Зубы болят?

Дракончик оглянулся и, убедившись, что вокруг никого нет, подошел к хозяину, и принялся что-то шептать ему на ухо.

Фэй внимательно выслушал его и громко расхохотался.

- Так вот оно что! Помимо всего прочего, этот негодяй еще и мужеложец!

Занимая должность командира небольшого подразделения, Фэй, тем не менее, пребывал в статусе императорского воспитанника и пользовался немалым уважением в своей среде. Это, впрочем, не давало ему никаких поблажек, и он, как и все остальные офицеры, тянул повседневную воинскую лямку.

В последнее время Фэй считал дни, оставшиеся до прихода южной части армии. Ему не терпелось встретиться с Ли, и поделиться всеми произошедшими за время разлуки событиями. По всем расчетам его друг уже должен был прибыть в Кашгар. Но, армии запаздывали, и офицеру оставалось только вглядываться в далекий горизонт: не заклубится ли он пылью, поднятой тысячами ног идущих людей.

С не меньшим вниманием Фэй обращал свои взоры и на запад, где загадочной грядой вставали заснеженные, величественные пики. Их путь лежит к этим вершинам. Ранним утром, пока горизонт не затягивала пыльная мгла, они были хорошо видны, освещенные лучами восходящего солнца.

Радостная весть, как это нередко бывает, пришла неожиданно в лице Дракончика Лунь-эра, который влетел в палатку без спроса с криком: «Господин Фэй! Войска! Южные армии подходят!»

Фэй выбежал наружу. Солдаты уже побросали работу и, прикрыв ладонью глаза, вглядывались в темную дымку у горизонта.

Ближе к вечеру подошли передовые отряды. Изможденные люди, опаленные огненным солнцем пустыни, выглядели значительно хуже тех, кто шел северной дорогой.

Фэй искал Ли. Но прошло еще два дня, прежде, чем они встретились.

Южные отряды подходили на протяжении пяти дней. На третий день Фэй, наконец, увидел своего заметно похудевшего друга.

- Живой! – Радостно воскликнул он, обнимая товарища.

Друзья с интересом вглядывались друг в друга. Оба возмужали, загорели.

- А что с рукой? – Спросил Ли, сразу же заметивший какую-то неловкость в движениях Фэя.

- Пустяки! – Отмахнулся Фэй. - Потом я тебе все расскажу.

По лицу друга он понял, что со времени их расставания никаких новостей о Ли-цин больше не было, и не стал ни о чем спрашивать.

- Я рад приветствовать вас, господин Ли! – Раздался голос позади обоих друзей.

Ли оглянулся и, увидев Жуна - сына их давнего недруга, министра Ни-цзы, холодно поклонился.

Фэй мгновенно оценил положение и, взяв Жуна за рукав куртки, сказал:

- Ли! Это – друг!

Все последующее время друзья использовали каждое свободное мгновение для того, чтобы побыть вместе.

В первый же день Фэй рассказал Ли о встрече с Лао и его трагическом уходе.

Ли был потрясен. Какая потеря!… И сколько загадок!

- Учитель не сказал, как к нему попало украшение с моего пояса?

- Когда-то ему вручили этого дракона, и приказали погубить тебя с помощью колдовства. Учителю пришлось навсегда покинуть места, в которых он жил. Это дело рук господина Цая. Он заставил Учителя уйти из жизни, а я обязан ему стрелой в предплечье. И, будь уверен, этим дело не окончится. Следует принять какие-то меры.

- Что ты предлагаешь?

- Надо поставить в известность командующего армиями. Тем самым мы предотвратим вред, который этот негодяй может причинить Империи.

- У нас нет доказательств, а самого проходимца мы лишь подтолкнем к действиям.

- Ты неправ. Командующего надо предупредить, и самим быть начеку. Я же, при удобном случае, отправлю эту обезьяну к его праотцам. Пусть разбираются с ним.

Ли только покачал головой.

В один из дней, занятых хлопотами по подготовке к новому дальнему переходу, Фэй подошел к Ли с несколько растерянным видом.

- Послушай, книгочей! Я думаю, это по твоей части: тут ко мне пристает один солдатик из обоза. Говорит, что придумал, как улучшить арбалет. А я не очень понимаю, что он предлагает. Ты бы взглянул. Уж больно он настойчив.

- Давай, завтра к вечеру. Приведи его.

На следующий день молодой, смущающийся солдат предстал перед обоими друзьями.

- Рассказывай! – Велел ему Фэй.

Солдатик низко поклонился, затем долго объяснял, и чертил на песке какие-то линии.

Ли мучительно тер лоб, пытаясь сообразить, что же им хочет втолковать изобретатель. Потом кликнул Дракончика Лунь-эра.

- Сбегай к стрелкам! Пусть принесут один арбалет. И заряжающего приведи.

Несколько человек принесли боевой арбалет, и положили его на песок. Вместе с ними пришел и заряжающий – мощный, коренастый мужчина. Изобретатель начал показывать, как, по его мнению, можно изменить хитроумное устройство, и сделать его гораздо легче.

- Понял! – Вскричал, наконец, Ли. – Я все понял. Ты предлагаешь разместить здесь крючок, который будет натягивать и спускать тетиву!

- Да! Да! Я рад, что господин понял меня. – Закивал изобретатель. – Теперь арбалет может стать гораздо легче, а стрелкам не придется тратить силы на его заряжание.

- Но выдержит ли металл такое усилие?

- Обязательно выдержит.

- Откуда ты знаешь?

- До того, как меня взяли на службу, я работал подмастерьем в железоплавильной мастерской. Работали мы и с бронзой. Делали арбалеты и ковали мечи.

Ли повернулся к Фэю.

- Мне представляется, что этот человек придумал весьма полезную вещь.

- И что же с этим делать?

- Ты не знаешь, есть ли в Кашгаре железных дел мастера?

- Для чего нам местные умельцы? Армии обеспечены всем необходимым, в том числе и кузнецами. Кроме того, дело касается нашего оружия, и требует сохранения тайны.

- Это верно. – Согласился Ли. - Давай поступим таким образом: отправим его к кузнецам. Пусть сделают один арбалет, и мы его испытаем. Сколько тебе нужно времени? – Повернулся он к солдату.

- Если у меня будут все необходимые материалы, то несколько дней.

- Тебе предоставят все, что нужно. Действуй!

Здесь мы должны пояснить Читателю, что первый арбалет был изобретен в Китае за пятнадцать столетий до того, как это сделали в Европе. Китайский арбалет представлял собой довольно громоздкое сооружение. Его переносили несколько человек, а для натягивания тугой тетивы использовались физически очень сильные люди. Заряжающий арбалет человек ложился на землю и, упираясь ногами в специальную станину, приводил его в боевое состояние.

Арбалет обладал страшной убойной силой в пределах до трехсот метров, но в бою, для перезарядки, заряжающего окружали несколько человек, прикрывая его от стрел врага. Это было оправдано, но неудобно.

Через несколько дней изобретатель принес на суд обоих друзей небольшой легкий арбалет, заряжать который и стрелять из него смог бы и подросток. Дальность полета стрелы и ее убойная сила почти не изменились. Единственная, новая деталь, внесенная в конструкцию талантливым умельцем – спусковой крючок, совершила чудо.

Ли с Фэем были поражены.

- Фэй! Это – начало нового времени! – Тихо сказал другу Ли, и повернулся к изобретателю. – Вас наградят, и предоставят возможность работать над оружием и далее.

- Ну, теперь хунну пришел конец! – Прокомментировал увиденное Фэй.

На ближайшем же военном совете друзья рассказали о хитроумном изобретении простого солдата. Военные чины отнеслись к сообщению с недоверием, и потребовали доказательств.

Суровые, немало повидавшие на своем веку военачальники, не скрывали восхищения. Каждый из них пожелал самолично зарядить арбалет, и пустить стрелу в цель. Механизм работал безотказно.

Главнокомандующий Ли Гуан-ли прервал это импровизированное состязание.

- Я вижу, уважаемые, вы готовы развлекаться, как школяры. Позаботьтесь лучше о том, чтобы в кратчайшие сроки было изготовлено большое количество такого оружия. Разумеется, в пределах наших возможностей. И вот что еще… - Ли Гуан-ли задумался.

- После того, как уважаемый мастер научит наших оружейников изготавливать такой арбалет, немедленно отправьте его обратно в столицу. С большим отрядом охраны. Мы не имеем права рисковать такими людьми. Я напишу Императору о нашей нижайшей просьбе предоставить этому мастеру все возможности для работы в столице.

Решение командующего было одобрено всеми присутствующими.

По прошествии месяца армии двинулись дальше. Испросив разрешения у вышестоящего начальства, Ли с Фэем пошли вместе. Они спали в одной палатке, а подчиненные им обозы и солдаты образовали один немногочисленный отряд. Рельеф местности постепенно повышался. Солнце перестало палить так сильно, а ночи стали холоднее.

Жившие в предгорьях племена, заслышав о приближении армий Ли Гуан-ли, на всякий случай, уходили в горы, угоняя с собой стада домашних животных. Некоторые из местных жителей, наоборот, в надежде заработать, предлагали ханьцам свои услуги в качестве проводников.

Миновав целый ряд опустевших селений, отряды вошли в ущелье, на дне которого неумолчно шумела река.

- Странно. – Заметил Фэй. – Мы поднимаемся к Небу, подходим ближе к Солнцу. Оно должно греть сильнее, а этого не происходит. Почему?

- Не знаю. – Должен был признаться Ли. – Может быть, оно недовольно тем, что мы вторгаемся в его владения.

ТАЙНЫ ГОР

Грозное величие гор действовало на людей совершенно особым образом. Говорить стали тише и реже. Близость Неба способствовала чистоте мыслей.

Дышать стало труднее. Временами отряды входили в густую облачность. Копыта вьючных животных скользили по мокрым камням и срывались. Все чаще крупными хлопьями шел снег. Люди кутались в теплые плащи и куртки.

«Молодые негодяи» шли в арьергарде армий.

В таких местах Ли-цин еще не доводилось бывать. Ей так ничего и не удалось узнать о Ли. Она даже не знала, идет ли он вместе с армиями на Запад, или в последний момент Император оставил его в столице.

Со времени последнего разговора с Юанем, внешне, в их отношениях ничего не изменилось. Однако, Ли-цин чувствовала, что этот сильный, мужественный человек оказывает ей незримое покровительство. Ей больше не поручали выполнять тяжелую физическую работу. Но нагрузка на нее, как на ординарца, возросла. Кроме наблюдательного Юаня никто не заподозрил в ней девушку, и Ли-цин для всех продолжала оставаться просто солдатом по имени Лян.

Неимоверными усилиями Юаню удалось выбить из вышестоящего начальства необходимое продовольствие и теплую одежду для своих подчиненных.

- Какой смысл посылать людей на верную и бессмысленную гибель? – Сказал он командиру полка. – Гораздо человечнее будет убить их всех здесь, в Кашгаре.

- На перевалах много горных козлов. – Возразил командир. – А это – пища и теплая одежда.

- Вам доводилось охотиться на горных козлов? – Спросил Юань. – Это занятие требует многих усилий и времени. Прежде, чем мы сумеем обеспечить солдат мясом и теплыми шкурами, большая часть из них замерзнет или погибнет от голода. А впереди нам предстоят нелегкие бои, и каждый меч будет нелишним.

Последний аргумент возымел гораздо большее действие, чем человеколюбивые увещевания Юаня, и командир полка сдался.

Отныне о еде и одежде беспокоиться не приходилось, но и сам путь был настолько тяжел, что под вечер «негодяи» буквально валились с ног.

Следы, оставленные шедшими впереди отрядами, тоже не внушали оптимизма. Сломанные повозки, погибшие лошади, наспех сооруженные могилы солдат, не выдержавших тягот пути.

Труднее всех приходилось толстому Фану. Часть своего веса, вместе с пальцем, отсеченным мечом кочевника, он уже потерял на пути в Кашгар, но и то, что осталось, значительно усложняло его жизнь.

Как-то, на очередном крутом подъеме, он не выдержал, упал на мокрые камни, и глухо завыл, вцепившись зубами в рукав своей куртки.

Ли-цин подошла, наклонилась и потянула его за рукав.

- Вставай, Фан! Надо идти. Замерзнешь.

- Не могу! – Стонал толстяк. – Оставьте меня здесь. Бросьте!

- Вставай, вставай! Давай сюда руку.

Ли-цин помогла Фану подняться. Взяв его за локоть, провела несколько шагов.

- Иди, Фан! Сейчас нам всем трудно. И скажи спасибо, что мы идем в летнюю пору. Ты представь себе, что здесь делается зимой!

Вечером часть «негодяев», спасаясь от ледяного ветра, забилась на ночлег под большой, нависающий выступ скалы.

Подошел командир, коротко глянул на скалу и приказал:

- Всем выйти! Здесь опасно. Ищите другое место.

«Негодяи» повиновались.

Под утро ветер усилился, переходя в настоящую бурю. Ли-цин выбралась из крохотной палатки в тот самый момент, когда, тяжело ухнув, от скалы оторвался уступ и, ударившись о землю, раскололся на несколько крупных и мелких частей.

Стоявшие рядом солдаты бросились в разные стороны.

- Прав был командир! – Сказал один из солдат. – И как он только почувствовал?

- Тян! – Крикнул побелевший от ужаса толстяк. – Там остался Тян!

- Ты точно это знаешь? – Спросила Ли-цин.

- Да! Он единственный, кто не ушел из-под скалы вчера вечером. Я уговаривал его, но он отказался. Сказал – здесь теплее…

«Негодяи» подошли к завалу, и в молчании остановились у могилы товарища. Разбирать огромные камни было делом безнадежным.

- Не помог ему подарок тигра-оборотня… - Тихо сказал кто-то. – Жалко. Веселый был, озорной…

- Чего вы торчите здесь, будто Юй-Хуана^{80} поджидаете? – Раздался позади них звонкий голос.

Все обернулись и онемели от изумления. Перед ними стоял бодрый, как всегда, улыбающийся, Тян.

- Живой! – Выдохнул, наконец, Фан. – А мы думали, ты там остался…

- Был я и там. А теперь здесь. – Ответил Тян. – Но пора двигаться. Господин начальник приказал вас поторопить.

«Негодяи» заулыбались. Каждый из них счел своим долгом подойти к воскресшему Тяну, и потрепать его по плечу. Один из солдат повернулся к Фану, и дал ему увесистый подзатыльник.

Растерянный толстяк никак не отреагировал.

Еще несколько дней пути, и отряды вошли в царство вечных снегов.

От сияющего под солнцем снега у людей болели глаза. Сказывалась высота.

Возносящиеся к небу ледяные гиганты внушали священный трепет. В этом пугающем безмолвии человек ощущал себя бесконечно маленьким и беззащитным.

В один из таких ясных, холодных дней Фан подошел к Юаню. Вид у него был перепуганный.

- Господин начальник! – Начал он сиплым от волнения голосом. – Господин

начальник! Сегодня под утро я видел горного духа!

- Где ты его видел, и как он выглядел?

- Огромного роста, лохматый, руки очень длинные. Он сидел вон на той скале. Потом сделал два длинных прыжка и исчез.

- Почему ты никого не разбудил?

- Я онемел от страха.

- Какого цвета у него шерсть?

- Видно было не очень хорошо, но, кажется, темно-коричневая.

Юань задумался.

- Похоже, ты видел не духа, а дикого горного человека. Сам я с ним никогда не встречался, но твое описание очень похоже на то, что рассказывали мне монахи. Нам всем следует быть осторожнее.

- Господин начальник! – Обратился к Юаню один из солдат, слышавших весь разговор. – Мне говорили, что духи гор коварны и жестоки. Как нам задобрить их? Может быть, следует принести им жертву?

- Проси Небо и души своих предков, чтобы они отвели от тебя беду. И ко всему, что видишь вокруг, относись с уважением. Здесь ты в гостях. Что же касается жертвы, то, я думаю, мы все должны ее принести. – Ответил командир.

Ранним утром все «негодяи» собрались у исполинского горного валуна. Теснились друг к другу. Потом положили к подножию гиганта свои дары - кто, что мог: кусок черствой лепешки, ленточку или нитку, ржавый продырявленный наконечник стрелы или просто красивый камешек, подобранный еще на равнине.

Постояли в молчании. Каждый думал о своем.

- Пора! – Сказал, наконец, Юань.

Солдаты отвесили горному властелину несколько низких поклонов, и отряд тронулся в путь.

На душе стало легче.

Они больше не собирались вечером у костра, не рассказывали друг другу страшные или смешные истории. У них просто не было на это сил.

Все новости о событиях в войсках «молодые негодяи» узнавали последними.

Впрочем, тяжелый горный переход никаких других известий, кроме плохих, не приносил. Люди замерзали, срывались в пропасти вместе с лошадьми, погибали от болезней и недоедания.

Некоторое оживление вызвала весть о необычном случае со слугой одного из идущих впереди офицеров. Она быстро распространилась в войсках, обрастая домыслами и фантастическими подробностями.

- Расскажите, господин начальник! – Попросили Юаня «негодяи». – Это правда, или все врут?

- Мне и самому рассказал эту историю человек, услышавший ее из десятых уст. Но, говорят, дело было так…

Дракончик Лунь-эр воспользовался свободным временем и двухдневным привалом для того, чтобы осмотреть окрестности лагеря. Не предупредив Фэя, он вместе с Ином - мальчонкой-хунну, взобрался на плато, возвышающееся над дорогой. Однако, вид оттуда показался ему недостаточно красивым, и он двинулся выше.

Ин, привыкший к степям, идти вслед за ним побоялся. Поглядев вслед товарищу, он спустился в лагерь. Их верный четвероногий друг Юс, жалобно поскулив, последовал за ним.

Дракончик тешил себя надеждой первым увидеть Западные страны, о которых столько говорили. Для этого, по его разумению, следовало лишь забраться повыше.

Перебираясь с одного заснеженного уступа на другой, Лунь-эр обнаружил, что к соседней вершине ведет ровное, постепенно повышающееся снежное поле.

Он попробовал ногой твердый наст, и уверенно двинулся вверх.

Где-то на середине пути снег внезапно ушел из-под ног, и Дракончик почувствовал, что летит вниз. Сильная боль обожгла бок и правую ногу. Затем он потерял сознание.

Очнулся Лунь-эр от холода и сильной боли в ноге. В расселину, ставшую его тюрьмой, проникал слабый солнечный свет. Оглядевшись, Дракончик понял, что от смерти его спас толстый слой снега, смягчивший силу удара. Этот же снег в другом конце расселины образовал подобие наклонного ската. По нему несложно было выбраться наружу.

Дракончик попробовал приподняться, но боль в ноге не позволила ему двинуться с места.

Несколько безуспешных попыток показали ему, что нога сломана, и двигаться он не может. Не смог он и ползти – каждое движение отдавалось дикой болью в боку.

Оставалось ждать помощи.

Дракончик надеялся на Ина.

Мальчик-хунну, действительно, поднял тревогу, обнаружив, что к вечеру Дракончик не вернулся в лагерь. Наступившая ночь, однако, не давала возможности заняться поисками.

С рассветом солдаты, посланные Фэем, отправились искать пропавшего юношу. Ин пошел вместе с ними, и указал примерный район поисков. Взять собаку не представлялось возможным: подъем был слишком крут, и пес не смог бы его преодолеть. Кроме того, ночью снежная пурга замела все следы. Юс смотрел вслед уходящим, и тихонько скулил.

Увы, день прошел, и не дал никаких результатов.

- У нас есть еще один день. – Сказал Фэй. – Послезавтра мы должны двинуться в путь.

- Боюсь, что он сорвался со скалы, и упал в пропасть. – Ответил Ли. - В этом случае вряд ли мы сумеем его найти.

Ин, слышавший весь разговор, тихонько заплакал.

Ранним утром поиски возобновились. Солнце должно было проследовать с Востока на Запад, и скрыться за дальней грядой гор, прежде чем занятые поисками солдаты признали свое поражение.

В обозе Фэя и Ли царило уныние. Все привыкли к веселому и общительному юноше, и его гибель сочли дурным предзнаменованием.

- Этот мальчик дважды спас мою жизнь. – Мрачно сказал Фэй. – А мы ничего не можем для него сделать.

Ночью тишину нарушил яростный собачий лай, сменившийся затем радостным визгом.

Вооружившись мечами Ли и Фэй выбежали из палатки. Ярко светила луна, придавая окружающему их горному пейзажу дикий и фантастический вид.

На снегу, у палатки, лежал Дракончик Лунь-эр, лицо и руки которого вылизывал Юс.

- Жив! – Крикнул Ли, приложив руку к сонной артерии полузамерзшего юноши.

- Беги в обоз, разбуди старшего. Пусть разогреют какое-нибудь из благовонных масел, и срочно несут сюда. Быстро! – Сказал Фэй сияющему от радости Ину.

Мальчик опрометью бросился выполнять приказание.

- Фэй! Посмотри! – Тихо сказал Ли, и указал на снег возле Дракончика.

- Фэй повернул голову, и почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

На снегу четко выделялись огромные следы. Они не были человеческими.

Дракончика до утра растирали горячим маслом. Полковой лекарь перелома ноги и ребер не обнаружил, и сказал, что у Лунь-эра всего лишь сильный ушиб и вывих.

На следующий день, ближе к вечеру, Фэй подошел к повозке, в которой лежал укутанный теплой овчиной Дракончик.

Мальчик приветствовал его слабой улыбкой.

- Говорить можешь? – Спросил Фэй, поправив овчину. - Если, да, то расскажи мне, каким чудом ты оказался возле палатки.

- Я и сам плохо помню, но, кажется, это было так:

Не дождавшись помощи, Дракончик время от времени впадал в забытье. Несмотря на очень теплую одежду, холод пробирал его до костей. Ночью стало совсем невмоготу.

Превозмогая сильную боль, он стал двигать руками и ногами. Наутро, вместе с солнечным светом, к нему вернулась надежда. Но день прошел, а спасателей не было.

Миновала ночь и еще один день, но Дракончик уже не различал их.

Как во сне он почувствовал на своем лице чье-то жаркое дыхание. Потом его подняли в воздух большие, сильные руки.

Яркий лунный свет заставил Дракончика приоткрыть глаза.

Над ним нависало огромное, поросшее густой шерстью лицо. Два, темных глаза в упор рассматривали мальчика. В полуоткрытой пасти виднелись большие, острые клыки.

Дракончик застонал и потерял сознание. Больше он ничего не помнил.

- Юноше повезло! Его спас горный дух. – Уверенно сказал лекарь, выслушавший эту невероятную историю. – Я участвовал в первом походе господина Ли Гуан-ли, и жители предгорий рассказывали мне, что этими горами правят огромные, мохнатые духи. Большей частью они враждебно относятся к людям, но, иногда, могут и помочь.

Через три дня Дракончик смог встать на ноги, а еще через две недели вернулся к нормальной жизни.

Фэй строжайше запретил ему отлучаться куда-либо без разрешения, а Ли, в случае нарушения приказа, пообещал под конвоем отправить его обратно в монастырь.

Сочтя, что такимобразом они в достаточной мере пробудили в Дракончике чувство ответственности, друзья успокоились.

Между тем, армии медленно продвигались вперед. Идти стало легче. Солдаты привыкли к холоду, высоте и разреженному воздуху. Опыта стало больше, и Ли Гуан-ли все реже докладывали о болезнях и несчастных случаях.

Спустя некоторое время Ли и Фэя вызвали в шатер командующего. Там уже присутствовало несколько высших офицеров.

Убедившись, что все приглашенные на месте, Ли Гуан-ли сказал:

- Я полагаю, нет необходимости еще раз напоминать о важности нашего похода. Помимо торговых, военных и посольских целей, в число наших задач входит и разведка новых, торговых дорог в Западные страны.

По моему разумению, на сегодняшний день нами пройдено около половины горного пути. Проводники говорят, что в Даюань ведет еще одна дорога. Она проходит южнее и весьма непроста. Но, значительно короче той, которой следуем мы. Развилка - в трех днях пути отсюда.

Нам необходимо изучить эту дорогу. Для этой цели я выделяю сто пятьдесят человек.

Господин Сунн Цзян… - Ли Гуан-ли повернулся к одному из своих командиров. – Вы поведете их. Возьмите с собой все необходимое, и пару торговцев с обозами в придачу. Мало ли, придется договариваться, или обмениваться с кем-то. Там, говорят, на подходе к Даюани, расположен не то монастырь, не то большое селение. С вами пойдет проводник, который уже бывал в тех местах. Ну, и… - Ли Гуан-ли взглянул в сторону Ли и Фэя. – Думаю, господам императорским воспитанникам полезно будет принять участие в этом предприятии. Кстати, господин Фэй, как чувствует себя ваш слуга? Уже, кажется, вся армия говорит о его приключениях.

- Благодарю вас, господин командующий. Превосходно! – Ответил Фэй.

- Это – добрый знак. Горные духи благоволят нашему походу.

Ли Гуан-ли отдал еще несколько распоряжений, и отпустил своих подчиненных.

- Итак, в путь! – Заключил Ли, выходя из шатра Ли Гуан-ли.

- Да. – Ответил Фэй. - Хотел бы я знать, как далеко от основных сил мы окажемся в Даюани, когда преодолеем всю эту чертову дорогу. И где их там искать?

- Я думаю, шум будет стоять такой, что искать не придется! Если, конечно, их царь не догадается покончить дело миром.

- Может быть, и догадается. Слышал, что говорили проводники? Там пройдут только те, кто родился и жил в горах.

- Шею бы не сломить…

- Надо постараться.

Следующие несколько дней друзья занимались подготовкой к новому походу. Ознакомившись с составом отряда, Ли успокоился. В него вошли сплошь опытные и хорошо обученные солдаты и офицеры. Половина из них, действительно, была родом из горных районов Империи Хань.

- Похоже, мы с тобой будем единственными желторотыми среди этих драконов. – Заметил Ли.

- Ну, это мы еще посмотрим! – Самоуверенно ответил Фэй. – Ты лучше скажи, что мне делать с собакой и этими двумя шалопаями – Дракончиком и Ином?

- Оставь их в обозе. На попечении Жуна. Он, похоже и, правда, порядочный человек. Через две луны встретитесь в Коканде.

- Я и сам так думал. Только вот Учителю я обещал, что с собакой не расстанусь ни при каких обстоятельствах.

- А если она не выдержит тяжелой дороги?

- Не выдержать может каждый из нас. А Юс уже прошел большой путь. В том числе, и здесь в горах.

Пес, присутствующий при разговоре, внимательно переводил взгляд с Ли на Фэя и обратно.

- Смотри! Он все понимает.

- Да, похоже на то. Так что нам с тобой делать, рыжий друг? – Спросил Ли, глядя на Юса.

Пес вильнул хвостом, подошел и сел у его ног.

- Ну, вот: он принял решение. Теперь дело за нами.

- Ну, ладно. Пусть идет!

- А те двое?

- Бери всех. Только имей в виду, это – дополнительные хлопоты.

- Там, где есть десять тысяч забот, три лишние уже значения не имеют.

Итак, к их полному удовольствию, судьба троих друзей была решена.

В путь двинулись неспешно, после того, как не раз проверили готовность всех участников похода.

Дорога вела вверх. Армия и обозы смотрели, как небольшой отряд уходил дальше в горы. Фигуры людей и груженых яков становились все меньше и меньше, пока совсем не исчезли в складках заснеженных гор.

ПЕРЕВАЛ

С первыми лучами солнца Ли выбрался из палатки. Несмотря на мороз и усталость его не могла не поразить красота окружающего пейзажа.

Прозрачный воздух был недвижен и чист.

Сверкающие золотом вершины опирались на глубокий ультрамарин ущелий. Далеко внизу, у черных оснований горных пиков лежали тяжелые свинцовые облака.

- Окаменевшая вечность. – Сказал Фэй из-за спины товарища.

Уже через несколько дней Ли понял, что путь, которым они идут, не может служить торговым.

Ущелья и пропасти, узкие обледенелые карнизы, глубокий снег и грозящие гибелью лавины делали его смертельно опасным.

В некоторых местах яки отказывались идти. Их приходилось тащить силой.

Двоих животных они уже потеряли. Вместе с вьюками яки навсегда исчезли в одной из бесчисленных пропастей.

- Безумная затея! – Послышался сзади мрачный голос Фэя.

- Какая именно? – Повернулся к нему Ли.

- Идти этой дорогой. Хочешь, я тебе скажу, кто из нас дойдет до Коканда?

- И кто же?

- Дракончик и Ин, вместе с Юсом. Все остальные, включая нас с тобой, перемерзнут, или свалятся в пропасть.

Ли улыбнулся.

- Ну, если ты еще способен шутить, то дела не так плохи.

- Шутить я способен, а вот двигаюсь уже неважно.

Выяснилось, что у Фэя в кровь стерты ноги. Осмотрев потертости, Ли покачал головой.

- Ну, это мы исправим. Лекаря нам дали неплохого, да и мазями снабдили. Для начала ноги следует просто помыть. Ин, сбегай к обозному. Пусть согреют воды. И пригласи сюда лекаря.

После нескольких процедур Фэй заметно повеселел.

Ин, Дракончик и рыжий Юс держались стойко. Для Юса Дракончик скроил и сшил из старой, теплой куртки своеобразную попону с отверстием для морды, и завязками под животом.

Он выпросил у обозного обрывки кожи, и добавил к попоне четыре неказистых сапожка, тоже на завязках.

Пес своей новой одеждой был явно доволен. На ночь Дракончик забирал его в палатку, и они спали под одним одеялом.

Каждую ночь Юсу снился его хозяин. Он видел, как тот снова и снова входит в эту страшную стену, и Юс бросался к ней с лаем, стараясь лапами выскрести камни, навсегда скрывшие единственного на земле человека, которого он любил.

У него ничего не получалось, и он стонал и плакал во сне.

Тогда Дракончик гладил его большую мохнатую голову. Юс успокаивался, но потом все повторялось сначала.

Историю рыжего Юса знала уже вся армия. Собаку уважали и жалели, а виновника гибели его хозяина тихо проклинали.

Ину снилась цветущая степь, кибитка и ласковые руки матери. Его мать умерла рано, и Ин плохо помнил ее лицо. Но во сне она часто приходила к нему, улыбалась и просила быть осторожным.

Дракончик уставал так, что не видел никаких снов.

Каждый вечер с тяжело груженых яков снимали тюки, а утром возвращали их на спины измученных животных.

За три недели пути от холода и усталости погибла почти половина яков.

С того самого времени, как Фэй подобрал Ина, он регулярно занимался его образованием. Научил читать и писать. Рассказывал о Хань и ее устройстве. Шелковым свитком для письма ему служили песок или земля, а кисточкой – заостренная палочка.

Но, здесь, в горах, их занятия прекратились. Сил на это не хватало ни у ученика, ни у учителя.

Днем солнце опаляло лица людей, и вынуждало их закутывать головы платками. У того, кто этого не делал, кожа на лице слезала клочьями.

Ночью на лагерь опускался жесточайший мороз, который под утро становился особенно страшным. Почти каждый день погибал кто-то из солдат.

Однажды утром не проснулись несколько человек. Среди них был и один из двух проводников.

Здравый смысл говорил командиру отряда, что им следует вернуться назад. Но он был солдатом, человеком хань-жэнь, для которого приказ был превыше всего.

Два торговца с тюками, полными шелка, уже не чаяли когда-нибудь получить за него прибыль.

Общей целью, объединявшей сейчас людей, бредущих за облаками, по колено в снегу, стало единственное желание – выжить.

Вечером к командиру отряда подошел лекарь, и тихо сказал:

- Господин, наш последний проводник умирает.

- Ты принес страшную весть. – Ответил командир. – Отведи меня к нему.

В палатке лежал проводник-горец с почерневшим, заострившимся лицом. Он тяжело дышал, и из груди его время от времени вырывались мучительные стоны.

Командир склонился над ним и окликнул:

- Нарген, ты слышишь меня?

Умирающий приоткрыл глаза, и долго хрипел, прежде, чем ему удалось выговорить несколько слов.

- Я ухожу, начальник… в страну вечной радости… не держи зла,…прости, я не могу идти дальше.

- Ну, что-ты, Нарген! – Мягко сказал командир. – Ты ни в чем не виноват. Я обещаю, что на обратном пути зайду в твое селение, и все, что мы тебе обещали, отдам твоей жене и сыновьям.

- Благодарю тебя…

- Если можешь, скажи: как нам идти дальше?

- Все время - прямо…не сворачивайте в боковые ущелья. Там смерть…Еще несколько дней пути, и вы минуете перевал. Потом дорога пойдет вниз….У края пропасти стоит святилище, а далеко внизу увидите монастырь. К нему ведет узкий карниз, далее – скала-перемычка, подобная мосту,…там могут пройти и люди, и животные…все, начальник…мне трудно говорить…я ухожу,…прощай!

- Прощай, Нарген! Ты верно служил нам. – С тяжелым вздохом ответил командир, и вышел из палатки.

- Как остальные? – Спросил он у лекаря.

- Плохо. У многих опухли руки и ноги. Сердце не выдерживает…

- Растирание?

Лекарь молча достал из-за пазухи маленький сосуд.

- Смотри: это крепкая рисовая водка. Она замерзла. Такое я вижу впервые. Конечно, отогреваем понемногу, растираем. Но, помогает мало.

- Хорошо. Держитесь!

Человек, чудом оказавшийся в высшей точке этого горного перевала, был бы поражен видом группы измученных людей, медленно, почти сомнамбулически бредущих по колено в глубоком снегу. Несколько сильно отощавших яков волокли на себе большие тюки. Но более всего наблюдатель удивился бы двум мальчикам-подросткам и собаке, идущим посреди прочих.

- Все! Дальше спуск. – Хрипло сказал Фэй. – Дня через два мы должны увидеть монастырь.

Ли молча кивнул головой.

Прошло несколько дней, прежде чем они подошли к отвесному обрыву, за которым открывалась великолепная панорама убегающих вниз складчатых отрогов. Далеко внизу, на склоне горы, можно было разглядеть несколько строений. Это и был монастырь, о котором говорил навсегда оставшийся на перевале проводник. Итак, горный рубеж пройден.

Недалеко от обрыва располагалось и святилище – несколько своеобразно сложенных камней. На воткнутых между ними жердях развевались разноцветные лоскуты материи. По-видимому, жители монастыря поднимались к святилищу для совершения жертвенных обрядов.

- А, где же скала-мост? – Спросил Ли.

- Вот же она.. – Начал было Фэй, и осекся.

Оба они, одновременно увидели каменный путь, ведущий вниз, к монастырю.

Он был разрушен. Гигантская природная перемычка рухнула то ли в результате землетрясения, то ли под тяжестью снега и ледяного покрова.

Дальнейший путь был отрезан.

Еще какое-то время путники искали приемлемый спуск, но глаз повсюду встречал лишь отвесно уходящие в бездну стены. Никакие веревки не могли бы достать до дна пропасти. Это была катастрофа.

Пройти весь многодневный путь обратно, через смертельно опасный перевал, еле живые люди были не в состоянии.

История маленького отряда, посланного на поиски еще одного, приемлемого пути на Запад, завершалась трагедией.

- Всем готовится к ночлегу! – Приказал командир. – Завтра утром будем решать, что нам делать.

Наутро они все собрались вместе: треть того отряда, который отправился в путь около одной луны назад. Жизнь остальных взяли горы.

Оставшиеся в живых представляли собой жалкое зрелище: измученные, полуживые люди с обмороженными лицами, руками и ногами.

- Что предложат господа офицеры и солдаты? – Спросил командир.

- Может быть, мы все же разрежем шелк, сплетем веревку и спустимся по ней вниз? - Предложил закутанный до самых бровей торговец.

- Господин Ли. – Обратился командир к молодому офицеру. - Вы, по-моему, самый подготовленный среди нас в искусстве счета. Не возьметесь ли выяснить, насколько разумно это предложение.

- Я постараюсь. – Ответил Ли.

Пока все остальные продолжали поиски выхода из сложившейся ситуации, Ли с торговцем отошли в сторону. Два из его тюков с шелком давно остались лежать на дне одного из ущелий вместе с погибшими яками. Узнав количество имеющегося в наличии шелка, Ли попробовал определить глубину пропасти.

Он встал у самого ее края и принялся сбрасывать небольшие камни, внимательно следя за их полетом. Увы, он терял их из виду, прежде, чем они достигали дна пропасти.

Надо было сбросить камень больших размеров.

Ли подозвал нескольких солдат покрепче, и вместе они скатили довольно увесистый валун.

Проследив за его падением, он оценил глубину пропасти в один ли^{81}.

По всем расчетам выходило, что для изготовления более или менее прочной веревки шелка не хватит.

Ли вернулся к товарищам.

- К несчастью, ничего не получится. Шелка не хватит.– Сказал он.

- Значит, надо возвращаться. - Заключил командир. – Другого выхода нет.

- У нас почти не осталось продовольствия. Мы все погибнем. – Мрачно ответил один из офицеров.

- У нас есть еще четыре яка. По дороге мы можем их съесть.

- Четверо истощенных животных на пятьдесят человек?

- От силы, на двадцать. Остальные не выдержат пути. - Поправил кто-то.

Во время этого мрачного диалога Дракончик с Ином поднялись к святилищу. Исхудавший Юс поплелся вместе с ними.

Через некоторое время оттуда раздался громкий крик.

- Господин начальник! Господин начальник! – Кричали подростки, сбегая с возвышенности.

- Что случилось? – Спросил командир, повернувшись к ним.

- Господин начальник! - Здесь недавно были люди. Может быть, два или три дня назад.

- Не может быть! Вы ошибаетесь. – Ответил командир.

- Посмотрите сами!

Кутаясь и отворачиваясь от сильного ветра, все поднялись к святилищу. Среди камней лежал принесенный в жертву петух.

- С чего вы взяли, что это было два дня назад? На таком морозе он может пролежать и сотню лет без изменения.

- Господин начальник, посмотрите на эти капли крови с подветренной стороны. Их давно занесло бы снегом, а он последний раз шел несколько дней назад.

- Ну, а где следы ног?

- Вот следы. Видите эти ямки? Но, дальше открытое место. Ветер уносит снег, и стирает следы. Иначе, мы смогли бы определить, откуда пришли люди.

- Так, может быть, скала-мост рухнула несколько дней назад?

- Нет! Это было давно. Она занесена глубоким снегом. – Заметил Ли.

- Что скажете? – Спросил командир, обращаясь ко всем присутствующим.

- Неубедительно! – Ответил кто-то. – Но, надежда есть.

- Еще раз внимательно осмотрите окрестности! – Приказал командир. – Может быть, здесь и, в самом деле, есть скрытый ход или спуск.

Поиски, однако, ничего не дали.

- Есть еще один способ. Надо дать знать о себе людям, которые живут внизу. – Предложил Фэй.

- Каким образом? – Спросил Ли.

- Можно разжечь костер. Дым привлечет внимание. И, если дорога сюда, действительно, существует, они к нам поднимутся.

Командир предложение одобрил.

- Только из святилища дерево не берите. – Сказал он. – Мы можем нанести местным жителям смертельную обиду.

- А что же жечь? – Спросил Фэй. – У нас нет дерева. Только несколько перекладин для крепления тюков на яках. Есть еще бамбуковые жерди. Мы использовали их для преодоления расселин.

- Сожгите их. Добавьте к ним какие-нибудь тряпки, или шелк, в конце концов. Здесь он нам ни к чему.

Взяв в руку бамбуковую жердь, Ли заметил:

- Такие же жерди использовали монахи для полетов на змеях, в монастыре, где я был с Сымой Цянем…

Потрясенный внезапно промелькнувшей идеей, Ли прервался на полуслове и замер.

- Что случилось? – Спросил Фэй.

- Послушай! Может быть, это безумие, а, может быть, и выход из положения.

Выслушав друга, Фэй покачал головой.

- Сколько раз ты летал на таких змеях?

- Более двадцати раз.

- Ну, хорошо! Допустим, управлять им ты умеешь. Но, сможешь ли ты его сделать?

- Надеюсь, что – да! Несколько раз я видел, как змея чинили монахи, и принимал в этом участие. Мастер, изготавливавший змеев, подобно рассказывал мне, как он устроен.

- Хватит ли тебе бамбука?

- По-моему, да. Есть еще и копья у солдат.

- Хорошо. Тогда пойдем, расскажем об этом старшему.

При первых же словах офицера командир посмотрел на него, как на сумасшедшего.

- Вы это серьезно, господин Ли? Может быть, у вас жар?

- Я совершенно здоров, господин начальник. На таких змеях я летал в монастыре, в котором был вместе с историком и личным астрологом Высочайшего, господином Сымой Цянем.

- Это истинная правда, господин начальник! – Подтвердил Фэй. – Я знаю об этой истории уже несколько лет.

Командир переводил взгляд с одного юноши на другого, стараясь понять, не сошли ли они оба с ума.

В конце концов, он махнул рукой.

- Делайте, что хотите! В нашем положении мне не приходится выбирать. Сколько времени вам понадобится для того, чтобы сделать вашего змея?

- Я думаю, несколько дней. Еще дня два на испытания. На самом деле, это довольно простое устройство. Надо просто правильно выдержать размеры. Змей либо получится, либо нет. Если нет, мы все двинемся в обратный путь.

- Если каким-то чудом вы все же слетите вниз, не сломав себе при этом шею, как вы дадите нам знать, существует ли эта дорога-призрак?

- Я могу разжечь костер, если она есть.

- Сможете ли вы вернуться к нам из монастыря в этом случае?

Ли задумался.

- Вообще-то, змей на такую высоту не поднимается. Но я могу поступить иначе. Заберусь вон на те горы, напротив. И если ветер будет благоприятствовать….

- А, если нет?

- В этом случае я так же подам условленный знак. Вы пойдете назад, кружным путем. А я – вперед, на Эрши. Там встретимся.

- Хорошо! Приступайте.

Весь следующий день Ли вместе с Фэем занимался измерениями. В его распоряжении оказались шелк, веревки, бечева, бамбуковые жерди и деревянные перекладины. Разложив на снегу шелк и жерди, Ли долго ходил вокруг них, присматривался, перекладывал жерди. Что-то укорачивал и подпиливал.

Потом принялся собирать каркас, на который следовало натянуть шелк. Продольные и поперечные перекладины он связывал прочной веревкой, применяя узлы, которые Фэй никогда раньше не видел.

- Нам придется сшить вместе три куска шелка. Причем средний кусок надо будет несколько раз протереть воском.– Сказал Ли, обращаясь к Фэю.

- Чтобы было прочнее? – Спросил тот.

- Нет, чтобы ткань не пропускала воздух.

Из шелковых тканей он выбрал одну с изображением золотого дракона на красном поле.

Один из солдат, знакомый с плотницким делом, взялся им помогать.

Они работали с раннего утра до позднего вечера, пока разглядеть что-либо в наступившей темноте уже не представлялось возможным.

Время от времени командир отряда подходил к ним и молча смотрел, как на снегу рождается большой, невиданный им никогда ранее змей.

В глубине души он не верил в затеянное Ли дело. Каждый день, ушедший на создание этой странной конструкции, он считал потерянным. Если бы молодой офицер не имел статуса императорского воспитанника, он бы никогда не получил разрешения заниматься таким бессмысленным, с его точки зрения, делом.

На пятый день напряженной работы змей был готов. По указанию Ли несколько солдат перенесли его на полтора ли выше в горы, туда, откуда они пришли.

Часть людей из отряда, вместе с командиром, отправились посмотреть на испытание невиданного устройства. Другие решили не тратить силы.

Ли внимательно изучил направление ветра, и попросил солдат расчистить в снегу небольшую полосу для разбега. Потом объяснил добровольным помощникам, что именно следует делать.

Сам просунул руки в крепкие петли кожаных ремней, привязанных к поперечной перекладине, нагнулся и, упершись плечами в нижнюю часть каркаса, скомандовал:

- Поднимайте!

Четверо солдат разом подняли змея.

- Пошли! Так! Так! А теперь быстрее! Бегом!

Почувствовав, как резко уменьшилась тяжесть на плечах, Ли лег животом на прочную бамбуковую жердь и крикнул:

- Отпускайте!

Еще несколько раз он легко коснулся ногами земли, затем взмыл в воздух.

Снежный покров стал быстро уходить вниз, а окрестные горы, наоборот, как ожившие поднимались ему навстречу.

- О, Небо и все Императоры! Он летит! – Крикнул кто-то.

Ли, крепко ухватился руками за управляющую перекладину, и попробовал регулировать высоту и направление полета.

Змей послушно выполнял все приказания своего создателя.

Стоящие внизу люди заворожено наблюдали за тем, как в темно-синем небе парит большой шелковый треугольник с прилепившейся к нему человеческой фигуркой.

- Невероятно! – Пробормотал Фэй, глядя на творящееся перед ним действо.

Полет продолжался немногим более десяти минут. Оценив возможности своего творения, Ли решил, что на первый раз этого достаточно. Он чуть-чуть наклонил шелковую плоскость змея вниз и, описав большой полукруг, мягко опустился на снег.

Его тут же окружили восторженные люди.

Произошедшее на глазах у всех чудо оказало на присутствующих необыкновенное воздействие. Настроение у солдат было такое, как если бы их уже вырвали из снежного плена гор. Более других радовались Юс, Дракончик и Ин.

- Надо сказать, господин Ли, я до последнего мгновения не верил в то, что вы полетите. – Честно сознался командир отряда.

- Мне понадобится еще один день для того, чтобы почувствовать себя подготовленным к полету в монастырь. – Ответил офицер.

Вечером, уже в палатке, Ли сознался Фэю:

- Я вовсе не был уверен в том, что у меня получится. Ведь со времени моего знакомства с летающими монахами прошло несколько лет. А потом я погрузился в какое-то странное состояние. Как будто-то кто-то из монахов стоял рядом, и подсказывал мне, что следует делать.

- Обещай мне, что когда мы вернемся в Поднебесную, ты обучишь меня этому искусству. – Ответил Фэй.

- Ага, и тебя проняло! – Засмеялся Ли.

На следующий день он совершил еще два пробных полета. Последний чуть не окончился падением, и змей довольно чувствительно ударился о твердый снежный наст.

Испугавшись того, что змей способен сломаться, Ли этим и ограничился.

Решающий полет был назначен на утро следующего дня.

ПОЛЕТ ДРАКОНА

Утром, у края пропасти, собрался весь отряд. Чуть повыше, на склоне горы лежал готовый к полету змей. Погода стояла великолепная. Яркое солнце освещало горы и всех участников похода.

Ли в последний раз проверил все узлы и крепления.

- Вы возьмете с собой меч, господин Ли? – Спросил командир.

- Нет. Даже небольшой лишний вес может оказаться роковым.

- Хорошо. Мы будем молить за вас Небо.

Некоторое время Ли собирался с мыслями, потом подошел к змею.

Уже стоя наготове, в окружении четырех помощников-солдат, он на мгновение закрыл глаза, и перед его внутренним взором возникло встревоженное лицо матери.

- Все будет хорошо! – Сказал он ей вслух, и приказал солдатам: - Начали!

Еще мгновение, и он уже летел. Прекрасно помня свои полеты у горных монахов, Ли понимал, что сразу же за обрывом его встретит мощный поток воздуха.

Если он справится с управлением, все будет хорошо. Если нет, ветер опрокинет змея, и он камнем рухнет в пропасть.

Под ним стремительно пронеслась заснеженная площадка и напряженные лица товарищей.

А вот и край обрыва.

Шелковый треугольник сильно тряхнуло, и Ли почувствовал, как его резко поднимает вверх.

Собрав все силы, он вцепился в перекладину управления, и сумел удержать равновесие.

Между тем, ветер относил его дальше и дальше от места старта.

Убедившись в том, что змей устойчив и слушается команд, Ли огляделся.

Перед его взором открылась поразительная по своему величию и красоте картина.

Заснеженная гряда гор, которые они преодолели с такими неимоверными трудностями, осталась позади. Справа возвышались величественные горные пики.

Под ним, на дне ущелья тонкой серебряной ниточкой вилась река.

Переведя взгляд влево, Ли смог рассмотреть отвесную стену, вершину которой только что покинул.

К его удивлению она оказалась испещренной множеством пещер, невидимых сверху. «Значит, предположение о скрытом ходе наверх – не глупости! Как-то же они добираются до этих пещер».

Далеко впереди виднелись строения монастыря. Именно там ему и следует приземлиться.

Лететь по прямой не удавалось, и он начал лавировать, скользить кругами, чутко улавливая движение потоков воздуха.

«Если бы сейчас, рядом со мной, могла лететь она – Ли-цин…о, если бы это было так!». – Думал он, глядя на медленно плывущую гряду синеющих гор.

Оставшиеся на вершине скалы люди с волнением следили за тем, как золотой дракон в красном треугольнике парит над пропастью.

Ли еще никогда не совершал таких дальних перелетов. Ему повезло: не было сильного бокового ветра, а восходящие потоки воздуха поддерживали змея, как деревянную ладью - воды спокойного озера.

Между тем, монастырь постепенно приближался. Уже можно было различить отдельные детали строений и хозяйственный инвентарь во внутренних двориках. Снега здесь уже не было, и зелень кустов и деревьев радовала глаз.

Показалась и фигура человека. Шедший по просторному двору монах поднял голову, и замер, увидев высоко над собой большую странную птицу. Некоторое время он рассматривал ее, закрываясь от солнца ладонью. Затем быстро скрылся в дверях одного из зданий.

До земли оставалось совсем немного, когда из здания выбежало несколько десятков людей. Подняв головы, они молча смотрели вверх.

Хорошая погода позволяла Ли выполнить очень точное приземление. Он сделал еще один полукруг над монастырем, и начал снижаться.

Увидев, что желто-красный дракон опускается прямо на них, монахи расступились.

Аккуратно регулируя натяжение управляющих веревок змея, Ли мягко приземлился в центр полукруга, образованного монахами.

- Все! – С облегчением произнес он, и быстро развязал ремни, соединявшие его со змеем.

Теперь у него была возможность рассмотреть, стоящих перед ним людей.

Загорелые, бритые головы, длинные просторные одеяния из темной материи неопределенного цвета.

Один из монахов постарше выделялся среди прочих красным цветом одежды, и золотистым головным убором.

«Настоятель» - Решил Ли.

Все вместе они внимательно рассматривали спустившегося с неба незнакомца темными, глубоко посаженными глазами.

- Приветствую вас, почтенные служители Мудрости! – Произнес Ли, и поклонился. – Пусть Небо продлит ваши годы.

Монахи переглянулись, но никто из них не произнес и слова.

- Мои спутники, остались там, наверху, и мы нуждаемся в вашей помощи. – Обратился Ли к старшему из монахов. – Можем ли мы надеяться получить ее?

Ответом ему снова было молчание.

«Плохи дела! Они меня не понимают». – Решил Ли.

Эту же фразу он повторил на языке хунну и юэчжи, с тем же результатом.

Наконец, монах в красном платье повернулся к послушникам, и произнес несколько фраз на незнакомом языке. Затем, коротко взглянув на Ли, знаком предложил ему следовать за ним.

Ли повиновался.

Он прошел вслед за Настоятелем в широкую дверь с колокольчиками ветра на притолоке.

Миновав несколько небольших комнат, они очутились в довольно просторном зале. Ли с любопытством огляделся.

Настоятель пригласил его сесть.

Они сидели друг напротив друга, на циновке. Настоятель внимательно рассматривал своего гостя.

«Его глаза мне нравятся!». – Подумал Ли. – «Они внушают надежду на понимание».

- Кто ты, летающий юноша? – Спросил, наконец, Настоятель.

- Вы говорите на языке хань-жэнь? – Удивился Ли.

- Меня зовут Шенраб. В молодые годы я много странствовал, и несколько лет прожил на севере Хань. Сейчас служу здесь – Небу и людям. Мы стараемся сделать лучше себя и других. Так что привело тебя к нам?

Ли коротко рассказал о походе, поиске новых удобных дорог, и положении, в котором оказался их отряд.

- Я бы не сказал, что дорога, которую вы выбрали, удобна. Особенно после землетрясения, разрушившего наземную часть пути.

«Ага!» - Отметил Ли. – «Значит, есть и подземная!».

- Почему твои спутники для спуска вниз не воспользовались такими же птицами? Или летать умеешь ты один?

- Среди них, Волей Неба, этим искусством владею только я.

- Ты – колдун?

- Нет. Вы видели наших змеев во время праздников? Моя птица – тоже змей. Но он способен поднять человека.

- Это искусство полета – тайна?

«Вот оно что! Его поразил мой полет. Итак, есть надежда, что он нам поможет. Но имею ли я право открывать свои знания?...». – Подумал Ли, и решил ответить, не кривя душой:

- Я мог бы научить вас этому, но опасаюсь…

- Ты боишься, что я использую твои знания во вред людям?

- Как вы догадались?

- Все время нашей беседы вокруг твоей головы светило ровное синее пламя. Но, после моего вопроса в нем появились оранжевые всполохи.

- Не буду отрицать: вы, верно указали причину моего беспокойства.

- Я понимаю тебя, и не стану ни в чем убеждать. Потом ты сам решишь, как тебе поступить. Мы сделаем так: сегодня ты можешь отдохнуть и познакомиться с нашим бытом. Завтра с первыми лучами солнца ты пойдешь с нашими братьями, и приведешь своих спутников. Сколько вас человек?

- Осталось несколько десятков. И все они сильно измучены.

- Несколько дней вы можете провести у нас, и восстановить свои силы. Но я не могу обещать вам разносолов. Мы живем очень скромно.

- У нас еще осталась еда. Кроме того, уцелело четверо яков. Их можно зарезать, а мясо принести сюда.

- Для чего отнимать жизнь у животных, которые еще могут принести вам пользу?

- Но, каким образом мы приведем их в монастырь с этой вершины?

- Завтра увидишь.

- Я могу подать знак моим друзьям?

- Да. Братья дадут тебе хворост для костра.

- Как вы узнали, что…

- Это просто: ты мыслишь яркими образами, и я их вижу.

- Вы видите все? – Смутился Ли.

- Нет. Некоторые люди мыслят так же, как работает колесо. Их мысли не видны. Кроме того, ни ты, ни я не позволим себе бесцеремонно влезть в чужой дом. Ты видишь закрытую дверь, поворачиваешься и уходишь. Я вижу такие же двери в человеческой душе, и не иду дальше.

- Но, это – вы! А, если этим мастерством овладеет вор, человек безнравственный?

- Он им не овладеет. Небо мудро определило границы, перешагнуть которые зло не в состоянии. Доводилось ли тебе видеть святого вора? Это – два несовместимых понятия. Дурные страсти и корысть не позволяют раскрыться способностям, возвышающим человека до понимания воли Небес.

Ли встал и поклонился.

- Благодарю вас, Учитель!

- Иди, человек-птица!

Истомившиеся в ожидании люди на вершине скалы не сводили глаз с далекого, казавшегося игрушечным, монастыря. С этого расстояния они не могли видеть, как завершился полет змея. Для них он просто растаял в воздухе, как чайка, улетевшая в синеву небес.

Прошло довольно много времени, и постепенно тягостное чувство беспокойства охватило всех. Птица-змей могла разбиться, или люди, к которым попал Ли, оказались настроенными враждебно.

Всеобщее молчание прервал торжествующий крик Ина:

- Дым! Я вижу дым от костра!

Все встрепенулись и увидели то, что первым заметил острый взгляд сына степей: тоненькую голубую ниточку дыма, вьющуюся над зданиями монастыря.

В эту ночь Ли спал спокойно.

Наутро, разбуженный одним из монахов, он наспех проглотил несколько лепешек со странным привкусом неведомой приправы. Запить их ему предложили таким же незнакомым, но очень приятным на вкус напитком.

Из монастыря он вышел вместе с двумя монахами, сносно говорившими на языке юэчжи. Вчера Ли не успел толком разглядеть монастырь, и потому с интересом рассматривал обитель, в которую его занесла судьба.

Весь комплекс состоял из нескольких десятков разного размера строений, расположившихся на большом выступе скалы. Все они были сложены из больших, рваных камней.

- А, почему камни лежат и на крышах? – Спросил Ли, взглянув на придавленные плоским камнями деревянные балки.

- Осенью здесь бывают очень сильные ветры. – Объяснил один из его спутников.

Они спустились в ущелье, и перешли вброд небольшую речушку, затем вошли в густые заросли кустарника. Тропа вела вверх, к уходящей в небо каменной стене.

У самой стены тропа повернула влево, и дальнейший ее путь пролегал по довольно широкому карнизу. На высоте, примерно, двадцати человеческих ростов Ли увидел вход в просторную пещеру.

Монахи зажгли факелы.

Уже в пещере, оглядевшись, Ли понял, почему Настоятель посоветовал ему сохранить жизнь якам: подземный ход был столь широк, что по нему вполне мог бы пройти и верблюд. Кое-где лежали упавшие с потолка камни.

- Хвала Небу, землетрясение не нарушило поземные ходы. – Сказал один из монахов.

Они шли уже довольно долго, все время, поднимаясь вверх. Иногда по бокам коридора открывались новые ходы, ведущие куда-то вглубь горы.

- Скажите, эти удивительные поземные чертоги создала гора или люди? – Спросил Ли.

- Пещеры и подземные переходы были здесь со времен рождения мира. – Ответил монах. – Но люди расширили их, обжили пещеры, прятались в них от врагов.

Некоторые ходы ведут в самое сердце горы и так запутаны, что даже мы не решаемся пройти их до конца. Заблудившегося в них человека ожидает страшная смерть.

Впереди внезапно мелькнул солнечный свет, открылся большой проем синего неба, и Ли получил возможность еще раз бросить взгляд на места, над которыми он пролетал вчерашним днем.

Путники опять вошли в темноту подземелья. В памяти офицера ярко встали картины их страшного спуска в гробницу Цинь-ши-хуанди.

- Как вы находите дорогу? – Поинтересовался Ли. – Мне кажется невозможным запомнить здесь хоть что-нибудь.

- Мы привыкли. Бывало так, что кто-то из братьев терял правильное направление, и приходилось долго его искать. С этими местами связано много преданий. Говорят, здесь жили люди огромного роста. Этим и объясняются размеры подземелий. Они многое знали и умели. Потом, по неизвестным причинам, исполины навсегда ушли в глубины гор. Рассказывают, что они отдыхают, уснули и сон их продлится тысячелетия.

- Да, они лежат там, как живые, и…мне даже показалось… - Перебил его монах помладше.

Рассказчик резко дернул его за рукав платья, и произнес несколько фраз на своем языке.

«Похоже, это не легенда». – Подумал Ли. – «Мои спутники ведут себя, как дитя, которому очень хочется поделиться тем, что рассказывать ему запрещено».

- Когда они проснутся?

- Они восстанут ото сна, если людям понадобится их помощь.

Где-то впереди, в темной глубине подземелья раздался низкий протяжный звук, похожий на вздох гигантского существа.

- Это они? – Спросил Ли, почувствовав, как холодок пробежал по его спине.

- Нет. Великаны спят спокойно. А горы хранят много других тайн.

Некоторое время они шли молча. Потом молодой монах не выдержал и спросил:

- Вы можете летать на любые расстояния, господин?

«Похоже, они все заворожены моим драконом! Но, ничего удивительного. Я и сам когда-то был потрясен, впервые увидав летящего монаха». – Подумал Ли, и ответил.

- Если ветер попутный, и погода благоприятствует, то достаточно далеко.

- В вашей стране это умеет делать каждый?

- Нет. Только те, кого обучили этому искусству.

- Сложно ли научиться?

- Научиться летать несложно. Трудно сделать такую летающую птицу. На то есть искусные мастера. Впрочем, у каждого народа есть умельцы в своем ремесле. Вчера я был весьма впечатлен умением вашего Настоятеля, читать мысли человека.

- Здесь нет ничего сложного. – Пожал плечами старший монах. – Мы все это умеем. Странно, что ты, овладевший великим искусством полета, не умеешь делать такие простые вещи. Когда ты опустился во двор монастыря на своей чудесной птице, и спрашивал нас о помощи, мы отвечали тебе мысленно, и не сразу догадались, что ты нас не понимаешь. Некоторые из наших братьев могут разговаривать с животными. Иногда монастырь навещают медведи, и нам приходится уговаривать их не разорять наши угодья. Обычно это удается в обмен на какое-нибудь лакомство.

- Поразительно! – Воскликнул Ли. – Я удивляюсь вашему искусству.

- Для нас это привычное дело. – Ответил его младший спутник. – Вот вы, например, очень страдаете от утраты безвестно пропавшего друга, и…

Старший монах остановился, и молча, в упор, посмотрел на младшего. Затем обратился к Ли:

- Простите его, господин! Он не имел права вторгаться в вашу душу. По возвращению в монастырь я строго накажу его.

- Не стоит наказывать. Простите его. Но…если вы видите душу человека, то, может быть, вы сможете сказать мне, жив ли мой исчезнувший друг?

- Это много сложнее. Боюсь, никто из нас не сможет ответить на ваш вопрос. Разве, что наш Учитель.… Спросите его, господин.

Темнота подземелья постепенно рассеивалась, и впереди забрезжил свет.

- Вот мы и пришли. - Сказал старший.

Сделав еще несколько шагов, путники вышли на поверхность. После черноты подземного хода у них от слепящего снега болели глаза.

Ли огляделся, стараясь понять, где они находятся. И только взобравшись со своими спутниками на близлежащую вершину, он понял, почему солдаты не смогли найти этот ход, ведущий к монастырю. Он находился далеко в стороне, в лощине, покрытой глубоким снегом, и был скрыт от посторонних глаз большими валунами.

- Это хорошо, что вы не нашли вход. – Сказал монах, отвечая на его мысли. – Вы бы погибли, заблудившись в бесконечных переходах подземелья.

Ли только покрутил головой. Привыкнуть к тому, что его мысли – открытая книга для этих людей, он не мог.

Неожиданное появление Ли с двумя спутниками усталые люди встретили восторженными криками.

К вечеру весь отряд, включая четырех вьючных животных, был уже в монастыре.

Людей ожидали большие котлы с нагретой водой. Воины с наслаждением сбрасывали одежду, и смывали с себя многодневную грязь.

У них уже почти не осталось сил для того, чтобы проглотить ужин, приготовленный монахами.

Когда на горы опустилась ночь, и изумрудное небо украсилось крупными звездами, все уже спали.

Трудный, но счастливый день окончился. Ли подошел к краю уступа, на котором стоял монастырь, и обратил взгляд на Восток. Там, за темно-синей каймой узорчатых гор, осталась его страна, отец и Ли-цин… Жива ли она? Он не знал. Но всей душой верил, что они встретятся.

«Говорю тебе: ничто не теряется в этом мире бесследно! Будь сильным, иди с верой в сердце, и твой час придет!». – Вспомнил он слова Ведича.

НА ГРАНИ МИРОВ

Община, в которой, волей судьбы, очутились воины Хань, была своеобразным связующим звеном между миром Востока и Запада.

Настоятель Шенраб, знал об этих мирах гораздо больше, чем они друг о друге.

На следующий день командир отряда и еще несколько офицеров беседовали с Настоятелем.

Охваченные страстным детским любопытством они склонились над развернутым перед ними пергаментом. На старой, хорошо выделанной коже, были вычерчены границы известного Шенрабу мира.

Контуры неведомых морей и стран манили и завораживали.

Командир долго расспрашивал Настоятеля о стране, в которую им предстояло вступить.

Ли интересовали гораздо более дальние области.

- Что это? – Спросил он, указывая на африканский континент.

- На этой земле расположена древняя и загадочная страна. Среди ее желтых песков струит свои воды величественная река. Говорят, что на ее берегах высятся каменные строения, размерами превышающие гору, на которой стоит наш монастырь. Никто не знает их предназначения, но с ними связывают многие людские надежды и тайны. Кто-то рассказывал, что они таят в себе бездонные знания.

- А, что лежит на Севере?

- Здесь страна, называемая Скифией. Ее жители воинственны и безжалостны. Еще дальше земля Свериге^{82}. О ней мы знаем только то, что эти земли погружены в холод, льды и туман.

- Знаете ли вы что-нибудь о Борее?

- Борея… Нет, о ней я ничего не знаю. Я слышал слово «бора», но не уверен, что это страна или народность. Кажется, так называют очень сильный ветер в одной из западных стран.

- Доводилось ли вам слышать о стране Шеньду?

- Я не только слышал, но и даже бывал в тех краях.

- Не может быть! – Хором воскликнули все присутствующие.

- Вы мне не верите? – Удивился Шенраб.

- Верим, конечно! Но, вы безмерно поразили нас. Много лет в нашей стране пытаются понять загадку Шеньду. Впервые весть о ней принес наш знаменитый путешественник в Западные страны, господин Чжан-цянь. Он рассказывал, что шелк и другие наши товары, на Запад доставляют из Шеньду. Но, мы ничего не знаем об этой стране, и, тем более, не догадываемся, как туда попадают товары из Хань. Где находится эта загадочная страна?

- Вон там. – Ответил Шенраб, указывая рукой на юг.

- И как до нее добираться?

- Через горы. Но, я сразу могу сказать, что дорога, которой вы шли, это – ровный стол, по сравнению с путем в Шеньду. Более опасной дороги я в своей жизни не видел. У нас, ее называют «висячими коридорами».

- Вы торгуете с Шеньду? – Поинтересовался Фэй.

- Мы ходили туда в поисках истины. Более трехсот лет тому назад в этой стране жил великий святой. Учение, которое он принес в мир, бессмертно, и тысячи людей уже приняли его в свою душу.

- Как его имя, и чему учил людей этот мудрец?

- Его имя – Гаутама^{83}. Он указал людям путь избавления от страданий.

- Мы будем чрезвычайно признательны, если вы найдете время познакомить нас с его учением. – Сказал Ли.

- Да, да, конечно! – Поддержал его командир, и, будучи прагматиком, добавил: - Но сначала, закончим нашу беседу о торговых путях. Встречали ли вы в Шеньду наши товары?

- Товаров, произведенных в Хань, мы не видели. Хотя, там есть свои и весьма интересные промыслы. Что же касается торговли: конечно, какие-то товары попадают из этой страны к нам, и наоборот. Но, сама дорога настолько трудна, что сделать ее торговой мне не представляется возможным.

- Это большая страна?

- Да. И очень. Тем не менее, Западные страны неоднократно, и небезуспешно, пытались ее завоевать.

- Чтолежит за страной Шеньду?

- Безбрежные воды. Границы им не знает никто.

- Существует ли более простая дорога в эту страну?

- Я такого пути не знаю. Однако, взгляните еще раз на этот рисунок. Из него следует, что с Востока вашу страну омывает большая вода.

- Это так. – Подтвердил Ли.

- Так вот: разум подсказывает, что в Шеньду возможно попасть и водным путем, двигаясь с Севера на Юг^{84}. Если, конечно, воды, омывающие Шеньду,

не отделяет от ваших морей еще какая-нибудь земля. Одна из старых рукописей, хранящихся в нашем монастыре, рассказывает, что из вашей страны в Да-цинь (Древний Рим) можно пройти по большой воде. Но, я не знаю тому никаких подтверждений.

- А, где живут люди с головой собаки и дырками в животе? – Спросил Фэй.

- Нет таких людей на земле. – Ответил Шенраб. – Это досужие выдумки странников, которые рассказывают их для того, чтобы придать больший вес своим россказням.

- Цель нашего похода – установить торговые связи с Западом. – Сказал Ли. – Но, я смотрю в будущее, и понимаю, что рано или поздно мы будем торговать со всем окружающим нас миром. В том числе и с Шеньду. Не могли бы вы способствовать, (я думаю, такая необходимость возникнет через несколько лет), поиску проводников в эту страну через «висячие коридоры»?

- Такие люди есть. И я полагаю, с ними всегда можно договориться.

Разговор продолжался долго. По его завершении Шенраб пригласил командира и офицеров разделить с ним дневную трапезу.

Надо сказать, что ханьская кухня всегда отличалась изысканностью и разнообразием, чего не мог предложить путешественникам уединенный горный монастырь. Но за долгие месяцы пути они так изголодались, что самые простые блюда восприняли, как райское наслаждение.

Особый интерес у них вызвали мелкие, сушеные ягоды, необыкновенно сладкие на вкус^{85}. Ничего подобного на своей родине они не видели.

- Ощущения восхитительные! Что это такое? – Поинтересовался один из офицеров.

- Разве у вас не растет эта ягода? – Удивился Шенраб. – Западные земли изобилуют ею. В спелом виде, до того, как их высушит солнце, они налиты соком, и прекрасны на вкус. Я знаком с искусством ханьских поваров, и не думал, что вас можно чем-то удивить.

- Я два года прожил у хунну, и после однообразия их кухни удивляюсь уже самым простым вещам. – С улыбкой ответил офицер. – Но, ваша сушеная ягода, действительно, превосходна!

Беседа о дальних странах возобновилась снова, и путешественники ловили каждое слово Шенраба.

Дракончик с Ином воспряли после ночного отдыха, и с неуемным любопытством принялись исследовать монастырь. Сопровождаемые Юсом они совали нос во все закоулки. Монахи большей частью решительно препятствовали их натиску, и вежливо выпроваживали подростков из очередного запретного помещения. Друзья не обижались, и искали новые приложения своим интересам.

Монастырь, между тем, жил своей обычной жизнью.

Вечером следующего дня Ли с Фэем стали свидетелями странного зрелища, которое долго потом обсуждали.

С утра монастырь посетили крестьяне из соседнего селения, и принесли умершего. Его завернули в саван и положили в погреб.

Уже на исходе дня Ли и Фэй сидели на возвышенности, у монастыря, и обсуждали какие-то мелкие вопросы походного быта. За разговорами они не сразу заметили приближающуюся к ним процессию.

В продолговатом предмете на носилках, которые несли четыре человека, нетрудно было угадать покойника, а в процессии – похоронную.

Монахи остановились поблизости от того места, где расположились оба друга, и поставили носилки на землю.

Ли и Фэй встали, готовые удалиться по первому знаку монахов. Однако, на них никто не обращал внимания и, движимые любопытством друзья остались на месте.

Покойника сняли с носилок, и положили рядом с особым образом сложенной грудой хвороста.

- Будут сжигать! – Шепнул Ли, наклонившись к Фэю.

Покойником был мужчина лет пятидесяти, умерший, судя по его виду, несколько дней назад.

Монахи разожгли костер, и, отойдя от него на некоторое расстояние, расположились полукругом. Красные блики костра на одежде монахов и лице покойного создавали мрачное и мистическое впечатление.

Вперед вышел монах, которого друзья ранее не видели, приблизился к покойному, и простер над ним руки. Постояв так с минуту, он заговорил глухим, низким голосом:

- Ты умер, странник! Нет для тебя ничего в этом мире. Все твои связи с этим миром порваны….Следуй своей дорогой, а мы пойдем своим путем. Оставь этот мир иллюзий, и войди в мир высшей реальности. Ты умер! Иди вперед!

Ли и Фэй напряженно вслушивались в звуки незнакомой речи. Постепенно в голос монаха вплелся тяжелый гул барабанов и удары бубна.

- Думай напряженно и устремлено! Назови имя твоего Учителя, и молись ему! Проси его не покидать тебя своим состраданием! Встань и иди вперед! Иди! Иди!

Барабаны ускорили свой ритм. Ли не поверил своим глазам: ему показалось, что умерший пошевелился.

По тому, как, резко повернув к нему голову, встрепенулся Фэй, Ли понял, что не ошибся.

Покойник, между тем сел, опираясь на одну руку. Лицо его по-прежнему было бледно и безжизненно.

Друзья обменялись коротким, растерянным взглядом. Они почувствовали, как кровь стынет у них в жилах при виде мертвеца, встающего на ноги.

Барабаны били в бешеном темпе. Над землей неслись слова молитвы, творимой монахом. В страшном напряжении он протянул к покойнику руки, как бы удерживая его на расстоянии.

Стоящие полукругом монахи качнулись назад, и отошли на несколько шагов.

Двигаясь механически, как кукла, с застывшими, незрячими глазами, мертвец начал медленно огибать костер.

Ли и Фэй в остолбенении смотрели на это страшное, невероятное зрелище.

Покойный трижды обошел костер, потом остановился, побуждаемый таинственной силой, струящейся из рук монаха, медленно лег на прежнее место, и остался недвижим.

Барабанный бой замедлился, и бубен уже не звенел так яростно.

Явно обессиленный монах дочитал молитву, и сделал знак остальным участникам действа. Хор монахов запел странную песнь, больше похожую на речитатив. С ее завершением, монахи положили умершего на носилки и понесли. Остальные двинулись за ними.

Ли и Фэй остались стоять, не будучи в силах сделать и шага. Прошло некоторое время, прежде чем Ли обрел дар речи и спросил:

- Что это было? Я видел сон?

- Похоже, что мы оба видели один и тот же сон. – Ответил Фэй.

Встретив, поутру, монаха, с которым они шли подземными коридорами, Ли осторожно поинтересовался смыслом увиденной ими драматической сцены.

Монах внимательно посмотрел на чужеземца.

- Вам повезло. – Сказал он после короткой паузы. – Вы видели древний и очень редкий в наше время обряд «Прощания с Землей». К сожалению, среди нас осталось очень мало людей, способных выполнить его от начала до конца.

Несколько дней, проведенных в монастыре Шенраба, убедили Ли в чистоте помыслов и дружелюбности его обитателей.

- Эти монахи многое знают и умеют. – Сказал он Фэю. – И стремятся к духовному совершенству. Обрати внимание: они видели наши арбалеты. Прекрасно осознали, что это - оружие, и совершенно им не интересуются. Нам они помогают бескорыстно, и ничего не просят взамен. Командир оставляет здесь двух яков и оставшийся шелк. Я же хочу научить их искусству полета.

- Ну, что ж, люди достойные. – Одобрил Фэй. - А что бы сказали на это твои летающие монахи?

- В свое время Настоятель сказал мне: «Достойных научи. От темных сокрой».

- Тогда – действуй!

Следующие несколько дней Ли был занят созданием нового змея. Двое монахов, отданных ему в ученики, своими руками собирали невиданную в этих местах птицу.

Часть времени Ли при этом уделял обучению полета на змее, уже оказавшем неоценимую пользу всему отряду.

Монахи оказались способными учениками, и уже на третий день оба новичка совершили первый в своей жизни облет монастыря. Посмотреть на их опыты собрались все члены общины.

Очень важной для Ли стала долгая беседа с Шенрабом. Настоятель быстро оценил незаурядный ум юноши, его знания, и разговаривал с ним, как с равным. К удивлению Ли, принять участие в разговоре вызвался и Фэй.

- Что с тобой приключилось? Ты же всегда бежал от таких встреч, как заяц от охотника! – Удивился Ли.

- Наверное, в горах замерз. Душу отогреть надо. - Ответил его друг.

Шенраб рассказывал о Шеньду, о встречах с мудрецами-отшельниками, о великом Гаутаме-Будде, и его пути освобождения от страданий.

Беседа приняла тот возвышенный, философски-проникновенный характер, который хорошо знаком всем искателям Истины.

- Я не согласен с тем, что жизнь есть страдание. – Рискнул вставить в разговор Фэй. – Быть может, я еще молод для таких суждений, но в жизни есть и весьма приятные события.

- Я понимаю, о чем вы говорите, мой молодой гость. И не могу возразить вам со всей убежденностью знания. Я всего лишь доношу до вас слова великого мудреца.

- Ты, Фэй, говоришь о своем маленьком удовольствии, за какое-то короткое время. В эти же мгновения на Земле страдает, и погибает множество живых существ. – Заметил Ли. - Человеку свойственно сострадание, и если душа его развита, он будет думать не только о себе, но и страдать о других. Думаю, великий Гаутама имел в виду именно это.

- Возможно. – Согласился Шенраб. – Хотя, Возвышенные смотрят и видят гораздо дальше нас.

- Каким образом к человеку приходит такое знание? – Спросил Фэй. – Если все окружающие его люди знают меньше, они не могут дать ему всю полноту понимания.

- Иногда познание приходит из таинственных глубин собственной души. Но, бывает и так, что ученика, готового принять Истину, приглашают в места, сокрытые от людских глаз. В этих сокровенных долинах он получает то, что является достоянием Небес. Мы все, живущие в этом уединенном месте - дети гор. Но, даже нам не дано знать все их тайны. Горы хранят и свято оберегают их. Говорят, что в самом сердце заснеженных вершин находится таинственная страна мудрецов и подвижников. Слухи о ней идут из глубокой древности.

Многие странники стремились попасть в эту страну. Но, она окружена невидимым и непреодолимым заслоном. Попасть в нее может только тот, кого она сама пожелает видеть. В этой удивительной стране, в Башне, выстроенной из невиданного на Земле материала, хранится Камень Счастья. Он, подобно Солнцу, лучится теплом, отогревает души, и делает людей намного лучше. Рассказывают, что в этой же Башне хранятся бесценные манускрипты, написанные в те времена, когда на Земле не было людей, и на ней жили существа, пришедшие из других миров.

- Но, может быть, это только легенда, сказка? – Сказал Фэй. – Люди склонны рассказывать небылицы. Вы, Учитель, сами говорили об этом на примере людей с дырками в животе.

- Нет! Это не сказка. – Ответил Шенраб. – Слишком определенны и схожи слухи о ней, исходящие из самых разных мест. Довелось и мне прикоснуться к ее тайнам. Когда я был молод, и впервые услышал о Камне Счастья, я решил, во что бы то ни стало, увидеть его. Старик, рассказавший мне эту историю, указал рукой направление. Я собрался, погрузил на мула свою нехитрую поклажу и, движимый неудержимым желанием прикоснуться к заветной цели, отправился в горы. Безумец! Десятки раз я был на волосок от гибели. Мы замерзали и голодали. Но, каждый раз невидимая сила хранила меня. Однажды я и мой бедный мул поскользнулись на мокрой тропе, и падали в пропасть. Нас ожидала неминуемая смерть. Но, мы оба упали в небольшое горное озеро. Когда мы выбрались на берег, я упал на колени и возблагодарил Небо. Я смотрел в эту пропасть за мгновение до нашего падения, и там не было никакого озера! Только острые, мокрые скалы. И тогда я понял, что иду правильной дорогой.

Еще несколько дней пути привели нас в цветущую, зеленую долину. Я нигде больше не видел таких удивительных цветов! Я протягивал к ним руку, и они раскрывались, тянулись ко мне навстречу. Мы сделали несколько шагов и остановились. Незримая преграда не давала нам пройти. Я хотел обойти ее справа, или слева, но у меня ничего не получилось. Меня не пускали! Тогда я упал на землю и заплакал.

Не знаю, сколько времени я пролежал так, без движения. Но, усталость и огорчение взяли свое: я уснул. Во сне ко мне подошел высокий человек в белой одежде. Он наклонился и сказал: «Не огорчайся! Твой путь проделан не зря. Но, ты нужен там, на Земле. Мы просим тебя вернуться и выполнить то, для чего ты предназначен».

Открыв глаза, я увидел, что лежу на голой, заснеженной скале. Рядом стоял мой мул. Исчезло все - цветы, долина, благоуханный аромат. Но, на моей шее было надето вот это:

Шенраб отвел в сторону край своего одеяния, и друзья увидели небольшое кольцо из темного, почти черного дерева на прочном, волосяном шнуре.

- С тех пор в моем сердце всегда звучит голос священной страны.

Проникнутые душевной теплотой разговора, друзья рассказали Настоятелю о мудреце Лао, и его трагической смерти.

Рассказывая, Фэй волновался, заново переживая тот страшный день.

Шенраб внимательно слушал, и в глазах его стояло страдание.

- Так вот почему собака, которая пришла с вами, так долго стояла у стены нашего монастыря. Бедное существо! Я заглянул в ее глаза, и не увидел в них света. Она будет несчастна до конца своих дней, пока ее преданная душа не встретится с душой ее великого хозяина. С вашего разрешения, я попробую поговорить с ней. Возможно, мне удастся объяснить ей то, что не позволяет сделать человеческий язык.

А вы, мои молодые гости, можете гордиться своим народом, который приводит в мир таких удивительных людей, как мудрец Лао.

Шенраб посмотрел на притихших друзей и улыбнулся.

- Вы идете на Запад с благими целями. И это хорошо! К сожалению, многие люди ошибочно полагают: сила – единственное, что может решить все их затруднения.

«Ну, если бы не мои занятия боевым ремеслом, мне бы никогда не выбраться из лап этого мерзавца «Ведающего богатством». – Подумал Фэй.

- В тот момент, и с твоими знаниями – да! – Ответил Шенраб. – Я говорю о другом. Война и насилие только запутывают спорное положение дел, и никогда не решали никаких насущных задач.

Фэй только тряхнул головой. Ли говорил ему об удивительном умении монахов читать мысли, но он все равно был поражен.

- В твоем положении можно было поступить иначе. – Продолжал Шенраб, не обращая внимания на замешательство молодого офицера. – Посмотрите на меня внимательно.

Друзья молча смотрели на неподвижно сидящего Настоятеля, как вдруг произошло невероятное: он исчез. Кроме Ли и Фэя в комнате больше никого не было.

Какое-то время они сидели в оцепенении. Потом Фэй растерянно повернулся к Ли.

- Где он?!

- Я здесь. – Ответил Шенраб, вновь появляясь из пустоты. – Я никуда не уходил. Просто я не хотел, чтобы вы меня видели, и вы перестали меня видеть. Вам, наверное, не раз приходилось наблюдать такую картину: вы входите в помещение, и оно кажется вам пустым. Потом вы, внезапно, замечаете человека, сидящего на циновке или стоящего где-нибудь в углу. С ним бессознательно происходило именно то, чему вы сейчас были свидетелями. Но этим искусством можно овладеть. Правда, к тому следует приложить немалые усилия.

Шенраб помолчал, погрузившись в свои размышления, затем взглянул на обоих друзей.

- Когда-то нам, людям, были даны огромные знания. Но, мы не сумели с ними справиться. Мы стали использовать их во зло, и были страшно наказаны за это.

Сейчас древние знания раздроблены, и осколки их разбросаны по всему миру. Собрать их воедино смогут только люди с чистой душой. Таково условие восстановления утраченного. Вы, юноша, подарили нам искусство полета, о котором мы даже не слышали. Я показал вам то, чего можно достичь, совершенствуя душу и тело. Там, куда вы идете, тоже есть свои мудрецы и искатели Истины. Мы все должны протянуть друг другу руки, и связать воедино разорванные нити Знания.

Пусть те, кто хочет торговать – торгует. Это – благое дело. Пусть глупцы наполняют без меры золотом свои сундуки. Пусть бряцают оружием воинственные тупицы – они тоже прозреют, хотя для этого и понадобится время. Мы, да, поможет нам Небо, не взирая ни на что, должны идти своей дорогой.

Прощаясь, Шенраб пристально взглянул на Ли.

- Я далек, от желания вторгаться в чертоги твоей души. Но ты так настойчиво спрашиваешь меня об одном и том же. Я не всесилен, и не знаю, что приключилось с твоим потерянным другом. Я не знаю, где он. Но голос сердца говорит мне, что он жив и думает о тебе.

ДАЮАНЬ

Далеко, позади, остался горный монастырь, и его Настоятель Шенраб.

Шли пешком. Солнце непривычно грело обветренные лица. Природа вокруг радовала путников всеми красками жаркого летнего дня.

Два яка несли на себе то, что осталось от нескольких десятков тюков с товарами.

- Как ты думаешь, - Спросил Фэй у Ли. – Наш гостеприимный хозяин Шенраб, он тоже - Летящий?

- Нет. – Покачал головой Ли. – Он из другого мира. Я не раз задавал себе этот вопрос в его присутствии, и мысленно говорил с ним на языке Ат. Но, он никак не реагировал.

- Овладеть бы его искусством чтения мыслей. Тогда, никакие Чжу-туны, с их пакостными намерениями, ничего не смогли бы замыслить против Хань и Величайшего!

- Не получится, к сожалению. Как я понимаю, такие способности раскрываются в тиши уединения, а не в кипящем вареве дворцовых интриг.

- Жаль! А мне бы так хотелось заглянуть в душу кое-кому из наших царедворцев. Думаю, паутины там предостаточно.

- Да, несомненно. Но, ты лучше посмотри, что сделал Шенраб с нашим Юсом! Его не узнать!

Настоятель выполнил свое обещание, и провел целый вечер наедине с собакой отшельника Лао. В один из дней он, подошел к Юсу и позвал его за собой. Пес вопросительно взглянул на Фэя, которого слушался безоговорочно.

- Иди, Юс! – Разрешил офицер. – Этот человек не причинит тебе зла.

Человек и собака поднялись на зеленый холм за пределами монастыря, и долго сидели там в одиночестве.

После общения с Шенрабом Юс преобразился. В глазах его появился блеск. Опущенный хвост приподнялся, и он даже уделил некоторое внимание монастырской собаке женского пола, которая все это время безуспешно добивалась его благосклонности.

- Фэй! Шенраб сделал чудо! – Сказал Ли. – Он поговорил с собакой, и подарил Юсу надежду.

Шенраб подарил надежду не только собаке, но и человеку. «Твой друг – жив, и думает о тебе». Это фраза, сказанная Настоятелем, чудесной музыкой прозвучала в душе Ли. «Ли-цин обязательно найдется!» - Думал он. – «Мой отец ее найдет! Я вернусь, и она уже будет дома».

Маленький отряд миновал пояс лиственных лесов, и спускался в цветущую долину^{86}, которая вела в Даюань. Изобилие диких животных предоставляло путешественникам возможность ежедневной охоты. Они уже успели повстречать тигра, барса, диких кабанов, медведей и огромных горных баранов.

У подошвы гор, дающих начало множеству речек, тянулась сплошная лента ярко-зеленых полей, лишь кое-где прерываемая неорошенными пространствами, а иногда галечными пустынями и даже песками.

Ли оглянулся. С юга долину опоясывал высокий Алайский хребет, поднимающийся на всем протяжении выше предела вечных снегов. Хребет этот из долины представлял собой величественную картину как бы тройного ряда гряд, или кулис.

С северо-востока ее замыкали горы, составлявшие южную часть западной оконечности Тянь-Шаня.

Появились первые селения, жители которых с удивлением и опаской смотрели на измученных трудной дорогой китайских солдат.

Из первых же разговоров с ними выяснилось, что армия Ли Гуан-ли уже спустилась в долину, и стала лагерем у столицы Даюани - Эрши. Слух о ее приходе молниеносно распространился по всей стране.

Но, прошло еще десять дней пути, прежде, чем маленький отряд увидел очертания большого холма, на котором расположилась крепость Эрши.

По периметру она была окружена армией Ли Гуан-ли.

Радость встречи со своими сменилась грустью, когда в ставке Ли Гуан-ли узнали о гибели почти двух третей отряда.

- Их смерть на моей совести. – Сказал главнокомандующий. - Мне не следовало отправлять вас этой дорогой. Но, что сделано, то сделано. Вы все выполнили свой долг до конца. Имена погибших завтра же будут написаны на дощечках, и дым, возносящийся к Небу, донесет до них нашу скорбь и благодарность.

Жун, сын всесильного министра Ни-цзы, встретил друзей открытой улыбкой и сломанной рукой.

- Что случилось? – Спросил Ли.

- Упал с лошади. Мы встречались с местными купцами, и они показывали нам «небесных коней». Хотел опробовать такого аргамака, и вот результат. Кони высокие, сильные и очень горячие.

- Они будут ими торговать?

- Вот этого я сказать не могу. Все зависит от того, чем закончатся переговоры с их Правителем. А тот, как я понимаю, и сам не знает, чего хочет. Одни говорят, что он хочет призвать хунну на помощь против нас. Другие, наоборот, уверяют, что он – наш сторонник, и не прочь подзаработать на караванных путях.

Дня через два командующий Ли Гуан-ли вызвал к себе Ли и Фэя.

- Я надеюсь, что горный переход забрал у вас не все силы. – Сказал он обоим друзьям. – Переговоры с Даюанью затягиваются, и мы, по-видимому, останемся здесь надолго. Я не хочу, чтобы вы оставались без дела. Через три дня в Дацинь (Древний Рим) уходит наше посольство. Вы пойдете вместе с ним.

Выйдя от Ли Гуан-ли, офицеры переглянулись. Судя по рассказам Ведича, путь в Дацинь и обратно займет еще не менее двух лет. Еще в столице Император предупреждал их о возможности участия в посольской миссии. И вот сейчас командующий решил этот вопрос бесповоротно.

Для Ли это означало, что его, и без того призрачная надежда на встречу с Ли-цин, откладывается на неопределенный срок.

- Итак, в дорогу! – Заключил Фэй.

Население Даюани в страхе ждало неприятностей. Еще свежа была память о том, как несколько лет тому назад воины Даюани изгнали небольшой, обессиленный двухтысячемильным переходом отряд Ли Гуан-ли. Все полагали, что ханьцы больше никогда не появятся в пределах страны. Даюаньский Правитель Мугуа^{87} говорил:

«Хань удалена от нас, на севере угрожают им набеги хунну, на юге недостаток в траве и воде, сверх сего, по малонаселенности около дороги, части нуждаются в съестных припасах. Китайский посланник имеет при себе свиту из нескольких сот человек, и всегда терпит недостаток в пище, так что более половины людей погибает от голода. Каким же образом большое войско может дойти сюда?».

Мугуа недооценил возможности Империи Хань, и вот сейчас у дверей его дома стояла огромная, шестидесятитысячная армия. Справиться с этой армадой не представлялось возможным, и правитель Даюани приступил к переговорам.

В планы Ли Гуан-ли не входило развязывание широкомасштабной войны. Поручения, данные ему Сыном Неба, были четкими и ясными: приведение Даюани к покорности, закупка «небесных коней» и организация торгового пути в Западные страны. Войдя в цепочку государств и княжеств-посредников, лежащих на этом пути, Даюань вполне могла бы найти свой интерес и обрести политическую стабильность.

В этот день Мугуа обсуждал положение дел со своими приближенными. Они сидели полукругом, и в глазах у них сквозило беспокойство.

Мугуа, сорокалетний мужчина, могучего телосложения и весьма свирепый на вид, отличался, как это ни странно для восточного правителя, довольно мягким характером, и вполне женской особенностью сомневаться в принятых им решениях.

- Что сказали старейшины? - Обратился он к приближенным.

- Старейшины полагают, что дело следует закончить миром. Соседи нам не помогут. Разве, что Кангюй^{88}. Каждый опасается за себя. Причем, переговоры нельзя затягивать. Каждый день иноземцы съедают огромное количество пищи, а своего провианта у них немного. Что будет, если они останутся здесь надолго?

- Что ты предлагаешь? Отдать им «небесных аргамаков», заплатить дань, а потом, когда они уйдут, хунну из мести разорят наши селения?

- Что будет потом – решат боги. А сейчас нам надо отправить этих людей туда, откуда они пришли. И чем скорее, тем лучше.

- А ты, что думаешь, Тагир? Надо ли закончить дело миром? – Спросил Мугуа своего полководца.

Военачальник сделал решительный жест рукой.

- Мир – дело хитрое, а силу уважают всегда. Армия чужеземцев утомлена долгим переходом, да и Эрши – неприступная крепость. Им никогда не взять ее. Уступить сейчас – значит, на долгие годы посадить их себе на шею. Кроме того, мы можем договориться с хунну. Они не откажутся от удовольствия насолить своему давнему врагу.

- Один сорняк ничем не лучше другого! В этом случае ту же самую дань мы будем платить хунну. – Заметил его сосед.

- Если мы прогоним иноземцев, нас будут уважать все. Даже хунну. – Ответил полководец.

Маятник мнений склонялся то в одну, то в другую сторону, и разговор так ничем и не окончился.

Покинув покои Мугуа, полководец подозвал к себе начальника городской стражи, и тихо сказал:

- Повелитель, как всегда, колеблется. Нам следует помочь ему. Не надо сдерживать своих людей, если чужеземцы будут невежливы.

Начальник городской стражи молча кивнул головой.

На следующий день Мугуа принимал ханьского посла.

Опытный посол не стал ходить кругами, и коротко изложил Мугуа положение дел.

- Мы пришли не с войной. – Сказал он, аккуратно отрывая спелую виноградину от лежащей перед ним на блюде роскошной грозди. - Величайший, да продлится его царствование вечно, отбросил кочевников вглубь степей и хочет основать постоянно действующий торговый путь. Сотни и тысячи караванов пойдут на Запад. В отличие от кочевников вы не бегаете по степям в поисках купцов для разбоя. Вы сможете получать неслыханные прибыли, предоставляя торговцам пищу и кров. Мы так же готовы покупать ваши товары, «небесных коней», и те благословенные плоды, которые рождает ваша земля.

Посол съел еще одну виноградину, и внимательно посмотрел на Мугуа.

- Однако, события прошлых лет нуждаются в искуплении. Вы убили нашего посла. Изгнали отряд господина Ли Гуан-ли, и поддерживаете связи с кочевниками.

Поэтому мы делаем вам несколько простых предложений: не принимать у себя посланников хунну, отдать часть «небесных аргамаков» и заплатить ущерб, причиненный отряду господина Ли Гуан-ли в прошлые годы. Мы также будем признательны, если вы снабдите наши отряды провиантом на обратный путь. Это немного. В противном случае нам придется применить силу. В наших возможностях вы можете убедиться, просто поднявшись на крепостную стену.

Мугуа ничего не ответил. На крепостной стене он уже побывал вчера вечером, и своими глазами видел неисчислимые огни костров армии Ли Гуан-ли.

- Я думаю, у вас нет выбора. – Заключил посол. – Торговать всегда лучше, чем поливать землю кровью своих воинов.

Посол удалился, а Мугуа погрузился в глубокие размышления.

О ВРЕДЕ КУПАНИЯ

«Молодые негодяи» наслаждались отдыхом. Их отряд стоял на левом фланге армии, возле небольшой, быстрой речки. Правда, Юань не давал своим подчиненным возможности расслабиться, и проводил ежедневные занятия воинскими искусствами, но, главное все же было в том, что многомесячный, изнурительный путь остался позади.

Ли-цин пребывала в приподнятом настроении. Впервые вся армия Ли Гуан-ли собралась в одном месте. Это означало, что она, возможно, скоро увидит Ли. Если, конечно, он не остался в столице.

Все время, после их знаменательного разговора с Юанем, он ни разу никак не выделил Ли-цин из общей массы своих солдат, и для всех она продолжала оставаться просто солдатом Ляном. Юань не поручал ей выполнять тяжелую работу, что в глазах остальных было вполне объяснимо, в силу хрупкости ее телосложения.

Но, вчера он подошел к ней, и негромко сказал:

- Все отряды в сборе. Я постараюсь выяснить, есть ли среди них сын Главного Советника.

- Благодарю вас, господин начальник. – Тихо ответила девушка.

Прошло два дня. Вечером Юань, проходя мимо Ляна, занятого ремонтом сбруи, коротко бросил:

- Он здесь! Днями позже я узнаю, где именно.

Ли-цин опустила руки и застыла.

Всю ночь она не спала. Ее охватило чувство тревожного ожидания. Ли здесь! Он рядом с ней, и они могут повидаться. Ее переполняла радость, смешанная с сомнениями. И в самом деле: как Ли воспримет ее неожиданное появление? Так ли уж он будет ей рад? Он – офицер, и находится здесь на императорской службе. Присутствие женщин в армии не поощрялось, хотя некоторые высшие офицеры и возили за собой своих наложниц. В качестве кого она сможет быть при своем возлюбленном? Или ей надо будет, сохраняя тайну ее пола, остаться в отряде «молодых негодяев»? А, если начнутся боевые действия?

Ни на один из этих вопросов Ли-цин не находила ответа.

Через несколько дней ей представилась возможность узнать о своем любимом совсем из других источников.

Дело в том, что полет Ли на воздушном змее произвел огромное впечатление на всех его спутников. По прибытии в Даюань, слух о летающем сыне Главного Советника Сына Неба с быстротой молнии распространился по всей армии, обрастая по дороге новыми, в том числе и вымышленными подробностями.

- …и вот он пролетел над головами хунну, и перестрелял их всех из арбалета! – Воодушевленно рассказывал, вечером у костра, толстый Фан.

- Кто? – Поинтересовалась Ли-цин, опоздавшая к началу рассказа.

- Господин Ли, сын Главного Советника.

Ли-цин почувствовала, как у нее подкашиваются ноги, и быстро опустилась на землю.

Из всей невероятной истории, которую ей пришлось выслушать, она поняла только одно: речь, действительно, шла о ее любимом.

Во время их встреч Ли рассказывал о монастыре летающих монахов, в котором он провел более года вместе со своим учителем, историком Сымой Цянем. Упоминал Ли и о том, что несколько раз ему и самому доводилось подниматься в воздух.

«Значит, все это – правда, и Фан не врет!». – Подумала Ли-цин.

Она почувствовала гордость за своего любимого, и ни минуты не сомневалась в том, что он, действительно, совершил все те подвиги, о которых рассказывал Фан.

Наутро она приступила к выполнению своих ежедневных обязанностей, а днем, когда всем было разрешено отдохнуть, решила выкупаться. Такое удовольствие выпадало ей крайне редко, и сопровождалось множеством вполне понятных предосторожностей. Как правило, в таких случаях она шла к воде после всех остальных, объясняя опоздание делами, и уходила куда-нибудь подальше, в камыши.

Вот и на этот раз, пройдя вверх по реке, Ли-цин, сбросила куртку и, не снимая легкой тканой рубахи и штанов, погрузилась в прозрачную, прохладную воду.

Она умела плавать, что для девушки того времени, было большой редкостью.

Ли-цин, наверное, плескалась бы в воде еще очень долго, если бы не мелькнувшая в камышах фигура человека.

Девушка обеспокоилась и быстро выбралась на берег. Оглянулась. Никого!

«Наверное, показалось». – Подумала она, и принялась отжимать мокрую одежду.

В это же мгновение, сзади ее схватили сильные руки.

Ли-цин яростно отбивалась, но нападающих было трое, и она ничего не могла сделать.

Потеряв надежду вырваться, она принялась кричать. Но было уже поздно. Трое крепких мужчин скрутили ее, и забросили на спину коня.

- Ты не слышал? По-моему, кто-то кричал. - Приподнялся на локте Фан, возлежавший после дневных трудов на мягкой, зеленой траве.

- Почудилось. – Лениво ответил его сосед.

- Нет. Точно кричал. Я пойду, посмотрю.

Через несколько минут Фан с непривычной для него живостью выскочил из прибрежных зарослей.

- Лян утонул!

Все вскочили на ноги, и бросились к реке.

У воды, на гальке лежали куртка и штаны Ляна.

«Молодые негодяи» внимательно осмотрели место схватки.

- Он не утонул! Гляньте: дальше, на песке – следы ног и борьбы. Лян сопротивлялся! А, вот – отпечатки лошадиных копыт.

- Точно! Его украли!

- Надо сообщить начальнику!

Юаня нашли быстро.

Командир молча изучил место происшествия, и быстро понял, что именно произошло: даюаньцы, случайно оказавшиеся у реки, увидели купающуюся девушку и похитили ее. Ли-цин надо было выручать из беды.

- Все идите по своим местам. Я скоро вернусь. – Приказал он.

- Может быть, господин начальник, вы возьмете с собой несколько человек? - Робко спросил кто-то.

- Нет! Они только помешают.

Юань быстро шел вдоль берега реки.

Следы человеческих ног и лошадиных копыт временами исчезали, а потом появлялись снова. Похитители явно старались избежать встречи с ханьскими солдатами, и петляли в зарослях кустарника. Ему удалось подсчитать, что их было трое.

У дороги, ведущей к стенам крепости, следы разделились. Два человека с лошадью ушли к крепостным воротам, а один свернул на тропу, ведущую в соседнее селение.

Поразмышляв с мгновение, Юань решительно направился в сторону селения.

Солнце еще не село, и жители деревни продолжали заниматься хозяйственными делами.

Появление чужеземного солдата встретили настороженными взглядами.

Юань приветливо поздоровался, и обратился к ним на языке юэчжи.

- Вы не подскажете, уважаемые: сюда из крепости, недавно вернулся ваш односельчанин. Где он живет?

Аборигены молча глядели на него, и Юань решил было, что они его не понимают.

- Это Исад, что ли? – Спросил, наконец, один из крестьян.

- Ну, да. – Кивнул Юань. – Он помог нашему офицеру, и тот велел мне разыскать его, и отблагодарить.

- Ну, так иди в конец деревни. Там у орехового дерева и найдешь его хижину.

Незадачливый участник похищения девушки так ничего и не успел понять, как его скрутили и швырнули на пол собственной хижины.

Над ним склонился солдат-иноземец, и тихо спросил:

- Жить хочешь?

- Хочу! – Сдавленным голосом ответил вопрошаемый.

- Тогда отвечай: куда вы подевали девушку, которую сегодня похитили?

- А ты не убьешь, не обманешь?

- Я сказал - нет! Говори быстро, где она?

Сагар и Сейд повезли ее к Курбану – работорговцу. Он даст за нее несколько мешков зерна.

- Где живет этот Курбан?

- В крепости, у внутреннего рынка. Там его знает каждая собака.

- Раздевайся! – Приказал Юань.

- Что?! – Не понял Исад.

- Снимай с себя всё, да поживее!

Похититель не заставил себя долго уговаривать, и в мгновение ока остался совершенно нагим.

Юань свернул в узел его одежды, и, обернувшись у выхода, сказал:

- До утра ты не тронешься с этого места. Иначе - смерть! Сожжем всю деревню.

Юань покинул деревню со стороны, противоположной той, откуда пришел, и, сделав довольно большой круг, задержался у небольшой купы деревьев. Здесь он скинул с себя куртку, штаны, и переоделся в одежду, отобранную у похитителя.

Свою одежду он аккуратно свернул, и спрятал ее под большим камнем, забросав ветками и травой. Потом пошел в направлении крепости. Время клонилось к вечеру, и он торопился.

Крепость Эрши, расположенная на огромном холме, представляла собой мощное сооружение с высокими стенами и квадратными, боевыми башнями. Возведенные из сырца крепостные стены охватывали собой целый город с дворцом Правителя, домами его приближенных и жилищами простых горожан. Попасть в Эрши можно было только через единственные ворота, которые закрывались на ночь, и сейчас, в присутствии окруживших город иноземцев, охранялись с особой тщательностью.

Пройти в город просто так, без видимой причины, Юань бы не смог.

Некоторое время он провел у крепостных ворот, в толпе военных, ремесленников и простых крестьян, очутившихся здесь по самым разным причинам. Кто-то торопился в крепость по своим служебным обязанностям, кто-то пытался повидать родственников. Другие хотели продать или купить местные и иноземные товары.

Каждый идущий в крепость человек тщательно проверялся стражниками.

Оценив сложность задачи, Юань обратил внимание на подвезенные к воротам деревянные лари. Резные, добротно сделанные, они стояли на телегах, запряженных мулами, и явно предназначались для богатого дома.

Юань несколько раз прошел мимо них, и в очередной раз, воспользовавшись тем, что погонщики были заняты разговорами, а их старший объяснялся с охраной ворот, быстро приподнял крышку одного из ларей. Он был пуст.

Еще раз убедившись, что на него никто не смотрит, Юань молниеносно проник в ларь и осторожно закрыл за собой крышку.

Теперь ему оставалось только ждать.

Ждать пришлось довольно долго, прежде, чем погонщик прикрикнул на мулов. Телегу дернуло, и она двинулась в неизвестность.

Какое-то время ее трясло на узких, мощеных улочках города. Потом, повинуясь гортанному крику погонщика, она резко остановилась.

Юань осторожно приподнял крышку. Сквозь узкую щель он хорошо видел, как старший из погонщиков отправился в дом. Остальные выпрягли мулов, и повели их к водопойной колоде.

Юань напрягся, выжидая удобный момент.

Погонщики мулов должны были быть немало изумлены тем, что мимо них проследовал человек, которого только что на улице не было.

Впрочем, как истинные дети Востока они не выказали ни малейшего удивления, и лица их оставались бесстрастны: если так произошло, значит, так должно было произойти.

Юань завернул за угол дома с видом человека, каждый день, по нескольку раз проходившего в этих местах.

Найти небольшой рынок не составляло особого труда. Он уже заканчивал свою работу, и продавцы собирали разложенные на циновках товары. Остро пахло пряностями и разогретыми на солнце фруктами.

Низко опустив на лицо большой тканый платок, Юань сел на землю, прислонился к стене какого-то дома, и остался недвижим. На него никто не обращал внимания.

Несколько быстрых взглядов из-под платка, и отдельные фразы толпящихся вокруг него людей, позволили ему разобраться в обстановке.

Дом, у стены которого он сидел, и был домом работорговца Курбана.

Небольшой рынок постепенно опустел. Жара спала, и день, вслед за короткими сумерками, быстро сменила темная южная ночь.

Юань встал и осмотрелся. Стена, за которой могла находиться Ли-цин, не была высокой.

Приподнявшись на руках, Юань осторожно вглядывался в темноту двора. Его чуткие ноздри уловили слабый запах псины. Вслед за тем послышалось глухое ворчание.

«Собаки. Плохо дело!» - Подумал он и, подзывая давно ушедшего в мир иной тигра, тихо прошептал:

- Гуй! Помоги! Иди ко мне.

Через несколько мгновений Юань увидел, как три серые тени с поджатыми от смертельного страха хвостами метнулись куда-то вглубь двора. Невидимый призрак грозного зверя был рядом с ним.

- Спасибо, Гуй! Не уходи. Ты мне нужен.

Быстрым движением Юань преодолел стену, и очутился во дворе. Осмотревшись, заметил в глубине приземистое длинное строение.

Скорее всего, рабов содержали именно в нем.

Двигаясь медленно и бесшумно, он подошел к прочной двери на железном засове. Отодвинул засов и шагнул внутрь. Его обдало спёртым воздухом, и запахом давно немытых тел.

Из темноты на него глядели несколько пар человеческих глаз.

- Ли-цин! – Тихо спросил он. – Ты здесь?

Ответа не последовало.

- Ли-цин! – Повторил он. – Отзовись.

- Если ты ищешь девушку, которую привезли сегодня днем, то ее заперли в доме управляющего. Он справа от выхода, в глубине двора. – Произнес голос из темноты.

- Ты хань-жэнь? – Спросил Юань.

- Да. Я был им когда-то. Ныне я – раб. Уже десятый год.

- Подойди сюда.

Говоривший оказался невысоким изможденным человеком, лет сорока.

- Как твое имя?

- На родине меня звали Ци-бао. Таких, как я, в крепости еще четырнадцать человек. Мы все просим Небо помочь полководцу Ли Гуан-ли разгромить даюаньцев.

- Подскажи мне, как лучше выбраться из крепости?

Раб покачал головой.

- Только через городские ворота. А их запирают на ночь.

- Можно ли здесь достать веревки?

- Сколько угодно. Они лежат под навесом, на заднем дворе усадьбы.

- Ты мне поможешь?

- Да, господин.

Выходя наружу, Юань оглянулся и бросил в темноту:

- Я не запираю двери.

У дома управляющего Юань остановился.

- Принеси сюда веревку. Ровно столько, чтобы хватило для спуска двоих человек с крепостной стены. И жди меня здесь, у входа.

Повернувшись, Юань шагнул в дверной проем. Он не представлял себе внутреннего устройства, и расположения комнат давюньского жилища, и действовал наугад.

Наделенный острым зрением, и почти нечеловеческим умением видеть в темноте Юань бесшумно продвигался из комнаты в комнату.

В одном из помещений спал человек.

«Слуга, по-видимому,…хотя, непохоже – убранство довольно дорогое. И эти колонны…»

Юань повернул голову и на мгновение застыл: между колоннами стоял человек. В следующее мгновение он сообразил, что это – раскрашенное деревянное изваяние.

Юань перевел дух, и оглянулся на спящего.

«Да, это и есть управляющий!» – Догадался он. – «Надо искать женскую половину жилища».

В соседней комнате Юань столкнулся с неожиданным препятствием. Стражник, спавший у покоев хозяина, почувствовал неладное, и приподнялся на локте.

Крикнуть он не успел: резким ударом ноги ночной гость поверг его в бессознательное состояние.

«А, вот это, должно быть то, что меня интересует!» - Юань увидел плотно запертую дверь.

Освободив ее от засова, он лишь в последнее мгновение успел перехватить направленный ему в голову удар бронзовой статуэткой.

Судя по всему, Ли-цин тоже успела подготовиться.

Молчаливым движением руки Юань предупредил радостный крик, готовый сорваться с уст девушки.

Оба быстро направились к выходу, где их уже ждал Ци-бао со связкой веревок в руках.

- Тебе не спуститься со стены по веревке. Оставайся здесь. – Сказал ему Юань. – Завтра постарайся выбраться из города. Иди в лагерь Ли Гуан-ли. Там найдешь командира осужденных за провинности. Я помогу тебе вернуться на родину.

- Да благословит вас Небо! – Прошептал Ци-бао. – Идите к западной стороне стены. Там она ниже. Ночь, хвала богам, темная, луны нет, и вас, вряд ли заметят. Но, будьте осторожны! Кое-где на улицах есть сторожа.

Юань аккуратно, так, чтобы не мешала, обмотал веревку, принесенную Ци-бао, вокруг пояса. Затем беглецы перелезли через ограду, и бесшумными тенями двинулись по узкому переулку.

Им повезло: начал моросил слабый дождь, и вплоть до самой крепостной стены они не встретили ни одного человека.

Завидев стену, Юань остановился, и тихо сказал Ли-цин:

- Сейчас будет самое трудное. Постарайся точно следовать тому, что я буду говорить.

Попасть на крепостную стену можно было только, пройдя через башню.

Два человека неслышноскользили вдоль высокой стены.

У входа в башню Юань остановился, и знаком предложил Ли-цин задержаться.

Оглянувшись, он начал осторожно подниматься по деревянным ступеням.

Именно в этот момент и произошло то, чего он не мог предвидеть.

Из глубокой тени городской улочки к башне подошел сменный караул – с десяток хорошо вооруженных лучников.

Завидев воинов, Ли-цин опрометью бросилась в башню, вслед за Юанем.

Оба оказались в ловушке.

Оглянувшись на шаги Ли-цин, Юань понял, что ее кто-то спугнул.

- Солдаты! – Шепнула девушка. – Человек пятнадцать.

- Быстро наверх! Не отставай ни на шаг. – Ответил Юань.

Караульные на верхней площадке башни, наверное, так и не успели понять, что произошло. Им показалось, что на них напал сам дьявол.

Юаню никогда еще не приходилось действовать с такой быстротой. Завладев двумя мечами стражников, он вращал ими, как веером. Сверкающие стальные полосы несли смерть и увечья. Крики стражников и стоны пострадавших привлекли внимание воинов на соседних башнях. Один за другим на них стали зажигать огни.

Подоспевшие снизу воины мало, чем могли помочь сражающимся наверху. Тела нескольких убитых закрыли узкий проход, затруднив проход живым.

Узкое пространство верхней площадки башни не позволяло ее защитникам применить лук и стрелы. А против грозно вращающихся мечей Юаня, им нечего было противопоставить. В сражение удалось внести свою лепту и Ли-цин: она резко толкнула сбоку солдата, бросившегося на Юаня сзади, и тот, перелетев через ограждение, с воплем исчез в темноте.

Когда на площадке не осталось ни одного человека, способного оказать сопротивление, Юань в мгновение ока размотал с пояса веревку, закрепил ее за балку ограждения, а другой конец сбросил вниз.

- Спуститься сможешь? – Спросил он Ли-цин.

- Девушка молча кивнула головой.

- Тогда – вниз!

Ли-цин перелезла через ограждение, взялась за веревку, и быстро соскользнула вниз. Грубые волокна, как огнем обожгли девичьи ладони. Спустя несколько секунд она уже стояла на земле. Следом за девушкой к подножию крепостной стены кошкой спустился Юань. Оба быстро преодолели глубокий ров с водой, и растворились в темноте.

Пылающие на соседних башнях тревожные огни сослужили стражникам плохую службу: в черноте ночи они не увидели ни веревки, ни беглецов.

Когда прорывающимся наверх солдатам удалось, наконец, освободить заваленный телами проход, на верхней площадке башни они не увидели никого, кроме убитых и тяжело раненых стражников.

Через полчаса начальник городской стражи выслушал доклад караульного офицера, устремил взгляд в пространство и, сведя брови к переносице, спросил:

- Как я расскажу об этом тысяцкому? Мы все лишимся головы.

Из рассказа караульного офицера следовало, что некий солдат из армии Ли Гуан-ли загадочным образом проник в крепость, похитил девушку из богатого дома, уничтожил около двадцати вооруженных воинов, и бежал по веревке вместе с девушкой.

- Вы уверены, что он был один? Спросил начальник городской стражи.

- Те, кто уцелел, говорят, что - один.

Наутро Мугуа доложили, что большой отряд хорошо вооруженных иноземцев проник в город. Они ограбили несколько домов, похитили женщину, и погубили десятки воинов. Вопрос о том, почему никто из ханьцев не был убит, удалось обойти.

Правитель пришел в ярость.

- Вот цена их обещаниям! – Сказал ему командующий защитниками Давани. – Мы не должны верить ни одному их слову.

Несколько позднее китайскому послу было заявлено, что условия, выдвинутые Ли Гуан-ли, не принимаются, всякие переговоры прекращены, и иноземцам предложено покинуть пределы государства.

- Каковы причины такого внезапного поворота в их умонастроении? – Спросил Ли Гуан-ли у своего посла.

- Наших солдат обвиняют в том, что этой ночью они проникли в город, и устроили там погром.

- Ночью в крепости, действительно, что-то происходило. Доносился шум стычки, а на башнях зажгли огни. – Заметил один из присутствующих офицеров.

- Проверьте, находились ли все наши солдаты на своих местах этой ночью. – Приказал Ли Гуан-ли.

В армии Хань царила железная дисциплина. Покинув пределы расположения своего отряда, Юань не предупредил об этом старшего начальника. Он рассчитывал на то, что до утра никому не понадобится и, к сожалению, ошибся.

Эта ошибка стоила ему очень дорого: после короткого расследования командующему доложили, что на месте отсутствуют командир «молодых негодяев» и часть его отряда. Самой главной уликой против Юаня стало то, что один из офицеров, знающих его в лицо, видел издалека, как он, переодетый крестьянином, шел по направлению к крепости.

- Вот результат привлечения в армию преступников. Я всегда был против этого. – Заметил Ли Гуан-ли. – А мы теперь вынуждены начать осаду Эрши. Это означает – кровь и гибель многих людей.

Некоторое время он размышлял, затем приказал:

- Все, кто участвовал в ночном нападении на Эрши, будут казнены. Найдите их и обезглавьте!

ЧАСТЬ III

СЕРДЦЕ АЗИИ

БЕГЛЕЦЫ

За время службы командиром «молодых негодяев» Юань успел заслужить не только уважение своих подчиненных, но и глубокую благодарность многих из них. Кого-то он научил охотиться и владеть оружием. Некоторые были просто обязаны ему жизнью.

Только этим и можно было объяснить то, что, подойдя к речушке, за которой стоял их отряд, Юань и Ли-цин повстречали толстого Фана. Он ждал их, сидя на берегу.

- Господин начальник! – Бросился он к ним. – Вам сюда нельзя! Уходите!

- В чем дело, Фан? – Удивился Юань.

- Вас хотя казнить! Вас и Ляна!

Выслушав рассказ Фана, Юань помрачнел. Положение, в котором они оказались, было более, чем серьезно. Доказать, что он спасал жизнь солдата, будет невозможно. Кроме того, в рассказе Фана речь шла о похищении девушки. Под угрозой оказалось и сохранение тайны Ли-цин.

Да и захотят ли их выслушать? Просто отрубят головы для острастки других. Что же делать? Возвращаться на родину? Но, для этого им, помимо долгого, сложного пути, придется пройти через военные гарнизоны Хань. И там тоже надо будет отвечать на вопросы.

«Ли! Сын Главного Советника! Ее возлюбленный. Вот, кто сейчас может нам помочь!».

- Ты прав. – Сказал он Фану. – Сюда нельзя. Но, нам нужна твоя помощь. Подойди ко второму отряду арбалетчиков, и найди их командира. Скажи ему, что тебя послал я. Он поймет. Попроси его узнать, где сейчас господин Ли, сын Главного Советника Императора. Мы будем ждать тебя вон в той роще, под горой.

- Нет худа без добра. – Сказал Юань девушке. – Теперь, наконец, вы встретитесь

Командир арбалетчиков тоже был обязан Юаню. Но, произошло это еще в Чаньани, когда на того напали грабители, а Юань случайно оказался рядом.

Фан пришел только через два дня. Он принес еду и одежду для Ли-цин. Все это время Юань с девушкой прятались в роще.

Новости, которые принес Фан, были неутешительны. Четыре дня назад Ли вместе с посольством ушел дальше, на Запад.

Ли-цин была безутешна.

- Успокойся! Мы его догоним. Четыре дня пути это – немного. Сейчас у нас одна дорога: на Запад!

Юань повернулся к Фану.

- Спасибо за все. И прощай! Может быть, когда-нибудь свидимся.

Фан низко поклонился. Уходя, он бросил короткий заинтересованный взгляд на Ли-цин. Похоже, что для этого простого, деревенского парня тайна однополчанина Ляна перестала существовать.

Теперь Юань и Ли-цин остались вдвоем. Одни посреди враждебной им страны. Гонимые своими и чужими. Впереди у них была только одна надежда: Ли и его посольство в сопровождении сотни хорошо вооруженных воинов. Только рядом с ними беглецы могли бы почувствовать себя в безопасности.

У них не было ни еды, ни денег, и они шли пешком. Если бы не охотничье искусство Юаня, и его огромный жизненный опыт, выжить в этой стране им бы не удалось. Юань охотился на птиц, собирал знакомые ему ягоды.

Несколько раз их останавливали вооруженные даюаньцы. Но, каждый раз разговор удавалось закончить миром. Юань объяснял, что они – писари, случайно отставшие от посольства, которое и вынуждены сейчас догонять.

Все это сильно задерживало их продвижение.

Ли-цин, по-прежнему выдавала себя за мужчину. Оружия и ценных вещей у них при себе не было, и взять с одиноких путников было нечего.

Они шли по следам посольства. Видели следы его ночевок. Местные жители указывали им направление, в котором шли их соотечественники.

Однажды Ли-цин подобрала довольно дорогую бляху с кафтана, оброненную кем-то из офицеров. «Ее мог обронить и Ли». – Подумала девушка.

- Они идут быстрее нас. - Сказал Юань, переговорив в очередной раз с жителями небольшого селения. - Красть лошадей я не хочу. Да, и бесполезно. Нас догонят и, в лучшем случае, сделают рабами. Купить лошадей нам не на что. Надо что-то делать.

Вокруг них простиралась незнакомая страна, жители которой занимались, в основном, земледелием. Пытаясь подработать, путники познакомились с виноградом и арбузами, не произраставшими у них на родине. И то и другое привело их в восторг. Помимо этих экзотических плодов даюаньцы разводили знакомые им ячмень, рис и люцерну.

Здесь многое было по-другому. Иначе строили дома, одевались не так, как жители Хань, да и весь уклад местной жизни был совершенно иной.

В первое время их совместных странствий Ли-цин чувствовала себя неловко. Все-таки, Юань был не только ее командиром, но и мужчиной. Потом она привыкла.

Неизменные доброжелательность и сдержанность ее спутника внушали ей уверенность в том, что все будет хорошо.

В одном из селений они потеряли целую неделю времени, Юань, по обыкновению, подошел к крестьянам, и спросил, нельзя ли у них заработать на еду.

- Подойди к старосте. – Ответил ему один из них. – Только, вряд ли, он станет тебя слушать. У него горе: умирает старший сын.

Во дворе довольно богатого дома столпилось несколько десятков человек. Под травяным навесом, на тканом красивым узором ковре лежал юноша лет пятнадцати. Он задыхался. По всему было видно, что жить ему осталось недолго. Лицо его посинело. Глаза закатились.

Несколько стариков усиленно и нараспев читали молитвы. Один из них, по-видимому, местный знахарь, суетливо и безнадежно вытирал лоб юноши влажной тряпкой

Его отец и мать, судорожно стиснув руки, в отчаянии склонились над сыном.

Юань несколько мгновений смотрел на умирающего мальчика, потом подошел к его отцу и, низко поклонившись, сказал:

- Господин, мне кажется, его еще можно спасти.

Мужчина поднял на него черные от горя глаза.

- Ты – лекарь, чужеземец?

- Меня учили, как помогать человеку в таких случаях.

- Что тебе нужно для этого?

- Разреши мне осмотреть твоего сына.

- Смотри!

Юань опустился на колени, и осторожно ощупал горло юноши. Наружной опухоли не было видно. Тогда он заглянул в сипящее горло.

Его подозрение оправдались: у юноши был сильнейший отек гортани. Возможно, его организм не принял что-то из съеденного. Юань видел подобные случаи, когда жил в монастыре. Главным сейчас было дать мальчику возможность дышать.

- Вели принести острый нож, воды и тростник. – Обратился Юань к отцу мальчика. – И разожгите огонь. Все надо сделать очень быстро!

- Что ты собираешься делать?

- Я надрежу горло твоему сыну, и вставлю в него трубочку тростника. Так он сможет дышать, пока спадет опухоль. Разрез потом заживет.

- Он хочет зарезать твоего сына! – Громко завопил знахарь.

- Он умрет, если этого не сделать. – Ответил Юань.

- Действуй, чужеземец! Может быть, хоть ты чем-то сможешь помочь моему сыну.

Собравшиеся у ложа умирающего люди, затаив дыхание, смотрели, как невесть откуда взявшийся иноземец быстро обрезал с двух сторон тростниковый стебель, нагрел на огне нож, опустил его в воду и склонился над сыном старосты.

Юань никогда не делал того, что современные врачи называют трахеотомией. Но, однажды он видел, как это делал его учитель, монах Бао.

Собрав все свое внимание в единый комок, Юань осторожно разрезал трахею. Брызнула кровь. Женщины вскрикнули.

В образовавшийся надрез Юань вставил тростниковую трубочку.

Операция была сделана вовремя. В трубочку со свистом врывался воздух. Руками Юань помогал работе легких.

Через несколько минут лицо юноши порозовело. Он открыл глаза, повел ими вокруг себя, и попытался приподняться. Но, Юань не дал ему этого сделать.

- Тебе надо лежать и не шевелиться. – Объяснил он юноше.

Окружающие восхищенно охнули.

- Уже завтра, к вечеру, опухоли не будет. – Сказал Юань. – Я выну трубку, и буду залечивать рану.

- Староста поднял на него сияющие глаза.

- Чужеземец! Я видел чудо! Что я могу для тебя сделать?

- Погоди! – Остановил его Юань. - Главное, сейчас, чтобы дурная кровь не разрушила наши старания.

Он повернулся к знахарю.

- Я не знаю местных трав, и попрошу тебя указать те из них, что способствуют скорому заживлению ран. Кроме того, я не один. Со мной мой друг, и я попрошу приютить нас обоих, пока твой сын не поправится.

- Ты и твой спутник ни в чем не будете нуждаться. – Заверил его староста.

Эту ночь Ли-цин впервые провела в доме, на настоящей кровати.

Девушка была настолько утомлена событиями прошедших дней, что заснула в то самое мгновение, как только ее голова коснулась ложа.

Юань со знахарем до утра оставались с больным. Ему удалось сломить ревнивое недоверие местного эскулапа, и они, почти дружески, обсуждали дальнейшие способы восстановления юноши.

Следующие семь дней стали для путников днями отдыха.

Выздоравливающий сын старосты не требовал постоянного внимания, и они могли оглядеться и познакомиться с бытом даюаньцев.

Их и раньше удивляли дома из пахсы и самана^{89}. Но сейчас они впервые увидели, как их строят.

Удивило Юаня и то, что в яму, выкопанную для большой деревянной колонны, насыпают песок.

- Для чего вы это делаете? – Спросил он строителей.

- В наших краях злые духи часто трясут землю. Дома при этом падают и разрушаются. Песок смягчает удары, и делает колонны и крыши, которые они поддерживают, более устойчивыми.

- Разумно. – Одобрил Юань. – У нас духи тоже, бывает, гневаются. Сердятся и водяные духи, и тогда погибает множество людей.

- Как вы ублажаете водяных духов?

- Просим Небо о помощи, и приносим духам жертвы. Или роем каналы, чтобы отвести большую воду.

- У нас другая беда: мало воды. Яксарт^{90} не может оросить всю страну, и мы стараемся взять у него воду для того, чтобы напоить сухую землю.

- Ваш Яксарт напоминает мне нашу Хуан-хэ^{91} - у воды в ней такой же желтоватый цвет.

Вечерами их мучили толпы мошек, оводов и комаров. Ли-цин пожаловалась на них жене старосты.

- Ты бы видел, юноша, что делается здесь весной. Кочевые племена спасаются от этой напасти, уходя в степь. А нам приходится жечь костры из сухого тростника, коровьих лепешек и соломы для того, чтобы дымом отогнать это несносное воинство.

По прошествии недели здоровье сына старосты восстановилось настолько, что о нем можно было не беспокоиться. Дальнейшие заботы о выздоравливающем юноше вполне мог взять на себя местный знахарь.

Надо было двигаться дальше.

На прощание, и в честь исцеления сына, староста устроил маленький деревенский праздник, в заключение которого торжественно преподнес путникам двух верблюдов, груженных всем необходимым для дальнейшего пути.

Это был поистине царский подарок, и Юань с Ли-цин искренне ему порадовались.

И вот они снова в пути. Но, на сей раз, их продвижение происходило значительно быстрее.

Ли-цин сетовала на потерю целой недели, но Юань утешил ее.

- Когда идет такой большой отряд, как посольство, ему, время от времени, требуется длительная стоянка. Кроме того, они будут вести переговоры в каждой стране. Мы обязательно их нагоним.

Ли-цин впервые передвигалась, сидя на спине верблюда, и испытывала по этому случаю целую гамму новых ощущений.

Прошло несколько дней.

Вечерами бывало прохладно, и они разжигали костер. Ночью спали, завернувшись в цветастые одеяла, подаренные отцом спасенного Юанем мальчика.

- Кто ваши родители? – Спросила как-то Ли-цин своего спутника.

- Я этого не знаю. – Ответил Юань. – Ребенком меня принесла река. Моим домом стал монастырь, а родителями – монахи.

Оба замолчали, и каждый думал о своем. Ли-цин вспомнила родителей, добрую няню, двоюродных братьев. Весь этот маленький и ласковый мирок рухнул в одночасье, и вот она сидит у костра, в чужой стране, за тридевять земель от своей родины, рядом с невесть как появившимся в ее жизни мужчиной. Со времени своего побега из дома девушка стала на год старше. Несмотря на невзгоды и тяжелую походную жизнь, она окрепла, и узнала о жизни так много, как не всякая женщина за все время своего пребывания на земле.

Сейчас единственной надеждой и целью Ли-цин, была ее любовь. Ли идет на Запад. И она во что бы то ни стало должна его увидеть.

СОКРОВИЩА НАМЕСТНИКА

Все шло хорошо, пока однажды, под утро, их не разбудил конский топот, и громкие крики.

Вскочив на ноги, они увидели, что окружены толпой вооруженных всадников. Нежданных гостей было около ста человек. Темные от загара лица, грязные, цветастые платки на головах.

Вид этих людей не оставлял ни малейшего сомнения в роде их занятий. Часть населения Даюани представляла собой кочевые племена, живущие, помимо прочего, разбоем и грабежами торговых караванов. К ним прибивались беглые рабы, преступники и разорившиеся крестьяне.

Они нападали неожиданно и, если караван не сопровождала хорошо вооруженная охрана, грабили его, а людей убивали, или угоняли в рабство.

Два одиноких путника не могли, да и не пытались, оказать им сопротивление.

Юаня с Ли-цин взяли в кольцо и, прихватив с собой подаренных им верблюдов, погнали в неизвестном направлении.

Девушка подняла на Юаня глаза, в которых сквозило отчаяние.

Его ответный взгляд был на удивление спокоен.

- Иди, и ни о чем не беспокойся. – Сказал он ей на языке хань-жэнь. – Небо нам поможет!

К полудню они подошли к стоянке разбойников – покинутой когда-то своими жителями деревне.

Она располагалась в лощине, и представляла собой с десяток полуразвалившихся глинобитных домов, один из которых выглядел несколько богаче прочих. Здесь они не увидели женщин и детей. Скорее всего, это было место, куда свозили награбленное и похищенных людей.

Все указывало на временность пребывания хозяев – разбросанные вещи и сломанные повозки. Несколько человек возились с какими-то тюками.

Навстречу пленникам вышел рослый, свирепого вида человек, по-видимому, главарь, в сопровождении довольно благообразного, белобородого старца.

- Мы взяли двоих пленников с верблюдами. – Обратился к нему один из разбойников. – Но, они бедны, как шакалы в степи.

Главарь равнодушно оглядел пленных.

- Отведи их к рабам. И займитесь, наконец, поиском достойной добычи, а не ловлей мышей.

Старец, внимательно рассматривавший пленников из-за спины главаря, внезапно протянул руку, темным, скрюченным пальцем указывая на Ли-цин:

- Женщина!

Это слово произвело магическое действие на всех присутствующих. Разбойники сразу же сгрудились вокруг пленных, поедая Ли-цин жадными глазами. Один из них протянул руку к груди девушки.

Юань спокойно отвел его руку в сторону.

Разбойник схватился за нож, но главарь знаком остановил его.

- Она твоя жена? – Спросил он Юаня.

- Да! – Ответил пленник, поразмыслив с мгновение.

Главарь задумался. Затем с ног до головы оглядел худощавую фигуру юноши.

- По нашему обычаю ты должен отстоять ее в поединке. Женщина достанется победителю. К тому же, мы давненько не развлекались. Покажи, на что ты способен, иноземец!

По рядам лиходеев прошел гул. Каждый из них желал сразиться с Юанем, и заполучить пленницу.

- Ты! – Указал главарь на разбойника, первым потянувшегося к Ли-цин.

Образовался круг, в который и втолкнули Юаня, вложив ему в руку короткий меч.

Его противник, человек, по-видимому, в схватке искушенный, кружил, как в танце, время от времени, делая ложные выпады.

Улучив благоприятный момент, он бросился вперед.

Звон скрестившихся мечей, неуловимое движение руки иноземца, и выбитое из руки разбойника оружие отлетело в сторону.

Юань спокойно ждал, пока его соперник поднимет меч.

Эта ситуация повторилась дважды, прежде чем незадачливый соискатель руки Ли-цин остановился в растерянности.

Поражение своего товарища разбойная братия встретила громким гоготом. Его вытолкнули за пределы круга, в который уже лезли новые желающие сразиться с иноземцем.

Главарь остановил их властным движением руки.

- Гунда! – Коротко приказал он.

В центр круга вышел здоровенный, обнаженный по пояс детина. Одетый лишь в черные шаровары да цветной платок на голове, он был на голову выше Юаня, а развитая мускулатура загорелого тела только подчеркивала худобу иноземца. Меча при нем не было.

Не теряя времени, гигант выставил вперед могучие ручищи, и двинулся на своего противника.

Юань отбросил в сторону меч, и с тем же ледяным спокойствием в глазах поджидал, когда Гунда окажется в пределах досягаемости.

Два события – бросок Гунды, и молниеносный удар ногой Юаня, отделяло лишь мгновение.

Никто не шелохнулся. В полном молчании разбойники созерцали поверженного великана. Потом все разом схватились за оружие.

- Назад! – Крикнул главарь. – Это – великий воин, и я буду держать его против своего сердца.

Вечером, укладываясь спать в отведенной для них хижине, Юань сказал Ли-цин:

- При первой же возможности мы уйдем от них. Но, жаль потерянного времени. Караван уходит…

В последующие дни главарь имел с Юанем несколько продолжительных бесед.

- Я хочу, чтобы ты остался. – Без обиняков заявил он, угощая пленника вареной бараниной. – С тобой мы будем сильнее. Богатым станешь, свое стадо заведешь, много жен купишь.

- Для чего тебе человек, который не хочет быть разбойником? – Спросил Юань.

- Я тоже не всегда грабил караваны. Мой отец был честным земледельцем. Потом деревню сожгли. Такие же, как мы сейчас… Отца убили. Дом разграбили. Надо было как-то жить.

- Сейчас неплохо, наверное, живешь? Все есть. Возвращайся к земле. Она простит.

- Отвык я. – Вздохнул главарь, глядя на собеседника через прищур хитрых, масляных глаз. – Да, и умею немногое. Ведь подростком тогда был. Хорошо было. Жили дружно, работали много и я, и братья. Праздники были, цветы, байга^{92}… А ты, чего один с женой ходишь? Народ лихой попадается. Вроде нас… Стрелу пустят, и – пожалуйте, к стервятникам на корм. Никакое искусство не спасет.

- От каравана отстали. Наше посольство идет на Запад. Торговать хотим.

- Видел я это посольство. Дней десять назад. Мы хотели напасть, но ваши люди крепко вооружены. Много крови пролилось бы. Да и, если там все такие, как ты, у нас мало бы кто уцелел. Где тебя учили?

- В моей стране есть люди, отдавшие этому искусству всю свою жизнь. У них я был всего лишь учеником.

Дня три главарь присматривался к Юаню и, поняв, что посулами его не заполучить, сказал:

- Вижу, что тебе не по душе наши дела. Я решил отпустить тебя, и твою жену. Но, при одном условии: в трех днях пути отсюда есть место, где лежат несметные богатства. Их хорошо охраняют, но, вместе с тобой мы справимся. Ты поможешь нам завладеть ими. Ну, как, согласен?

Юань молчал.

- Видишь ли, - добавил главарь. – бывший наместник нашего царя, которому принадлежат эти сокровища, всю жизнь грабил своих подданных. Больше половины моих людей были его крепостными. Ты просто поможешь вернуть то, что принадлежит им по праву. А я после этого, пожалуй, брошу разбой, и уеду жить в Мараканду^{93}.

- Я могу подумать до утра? – Спросил Юань.

- Да, конечно. Но, должен предупредить: если ты откажешься, мне придется продать вас в рабство.

Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», Юань пришел к выводу, что любое принятое им решение грозит ему и девушке смертельной опасностью. Однако, в суматохе дележа добычи можно будет уйти даже, если обещания главаря окажутся обманом. Юань решил принять предложение разбойника.

Будь он один, без Ли-цин, или будь она мужчиной, он бы, пожалуй, пошел против всей банды, как это было когда-то с Ильханом. Тогда они вдвоем с ним уничтожили большую часть шайки Железного Монаха. Но, подвергать опасности хрупкую девушку Юань не мог.

Через день он в сопровождении почти ста пятидесяти головорезов отправился в путь. Ли-цин, по требованию Юаня, шла вместе с ними.

«Может быть, перебить их всех здесь, по пути? Полторы сотни плохо обученных кочевников – не так-то много… » - Подумал Юань.

«Нет. Они успеют убить Ли-цин». – Ответил он сам себе.

В пути к нему подошел молодой кочевник и, озираясь по сторонам, тихо сказал:

- Вы не возьмете меня с собой после того, как все закончится?

- Тебе надоело заниматься разбоем? – Спросил Юань.

- Да. Мне не по душе грабежи и убийства. В своей деревне я учился на скорняка. Но судьба решила иначе.

- Давай положимся на волю Неба. – Ответил Юань. – А там видно будет.

Дорога заняла у них около двух суток. Когда впереди показалось большое селение, все спешились, и под прикрытием небольшой рощицы на холме принялись изучать обстановку.

- Вон его дом. – Показал главарь на крупное строение, стоящее несколько правее других домов.

Усадьба богача, обнесенная мощной стеной, больше походила на небольшую крепость. В центре ее стоял большой дом с колоннами и двойными арками, сложенный из сырцового кирпича, под черепичной крышей из обожженной глины.

- Стража? – Спросил Юань.

- Человек тридцать в усадьбе. Остальные за ее пределами.

- Насколько высока ограда?

- Примерно, два с половиной человеческих роста.

- Собаки есть?

- В усадьбе нет. Господин бывший наместник терпеть их не может.

- Как охраняют усадьбу ночью?

- Среди стражников есть наш человек. Он подробно рассказывал, где, что и как охраняется.

- Для чего служит водоем за усадьбой?

- Кажется, там разводят рыбу.

- По-моему, он расположен немного выше двора усадьбы. Или мне так кажется?

- Выше! Ниже! Какое это имеет значение! – Раздраженно заметил Гунда, на лице которого светился темно-лиловый синяк, вызванный к жизни ударом ноги Юаня.

- Все в этом мире имеет свой смысл и свое значение. – Спокойно ответил Юань.

Его интересовало все, даже самые мелкие подробности.

Постепенно Юань составил себе полное представление о доме, который они собирались ограбить.

- Нападать на дом всем сразу – бессмысленно. – Сказал он главарю. – Будет много крови и ненужных жертв. Проникнуть в усадьбу можно без шума, вон с той стороны, где деревья. Если со мной пойдут десять человек, и будут выполнять то, что я им скажу, этого будет достаточно. Мы проникнем в сокровищницу, заберем все, что нужно, и так же тихо уйдем.

- Хочешь все присвоить себе? – Подозрительно спросил Гунда. - Подумай головой: как я один унесу все? Кроме того, с вами останется моя жена.

- Пусть поступает, как считает нужным. – Остановил Гунду главарь. – Он знает больше нас.

- С твоего позволения этих десятерых я отберу сам. – Обратился Юань к главарю.

- Выбирай!

Юань обвел взглядом разбойную братию. Обветренные, темные от палящего солнца лица. Что они знают, кроме кочевой жизни и постоянных набегов?

Он отобрал четверо молодых, и шестерых постарше.

- А я?! – Подал голос Гунда.

- Там нужна не сила, а гибкость и быстрота. Жди свою долю добычи здесь. А, вам – Обратился он к отобранным им людям. – я сейчас расскажу, что надо делать.

Время до захода солнца провели в роще.

Выждав еще часа два, Юань поднялся на ноги.

- Пора!

Он подошел к Ли-цин, сидевший несколько поодаль на траве, и сказал:

- Если со мной что-нибудь случится, попробуй улучить момент и убежать. Пристань к каравану, идущему на Запад. Так ты сможешь его догнать.

- Постарайся вернуться. – Тихо ответила девушка.

К усадьбе шли лощинами, прячась в тени густого кустарника от яркого света луны.

У самой стены Юань остановился. Трое его спутников нагнулись, сцепившись руками. Еще один забрался к ним на спины. Взобравшись по этой импровизированной пирамиде, Юань ухватился за верхний край стены и, подтянувшись на руках, заглянул во двор.

В усадьбе царила мертвая тишина.

Юань закрепил в выбоине стены импровизированный крюк, сделанный из прочного корня. Привязанную к нему веревку он сбросил вниз.

По ней наверх поднялись еще семь человек. Трое остались внизу.

Юань шел впереди. Остальные крались у стены, вслед за ним.

Завернув за угол, натолкнулись на двух стражников. Оба не успели открыть и рта, как были лишены всех чувств.

Юань огляделся. Вход в покои хозяина дома был прямо перед ним. Знаком приказав остальным следовать за ним, Юань вошел внутрь дома.

Как его и предупреждали, в комнате дремали еще трое стражников. В считанные мгновения они разделили участь своих товарищей.

Юань снял со стены горящий факел, и вошел в комнату наместника. Разбойники следовали за ним по пятам.

На роскошной кровати под балдахином спал толстый мужчина лет пятидесяти. Свет от факела заставил его пошевелиться и открыть глаза.

Спросонок, не понимая, что происходит, он переводил испуганный взгляд с одного незнакомого лица на другое, затем открыл рот, чтобы закричать.

Юань мгновенно закрыл ему рот ладонью.

- Будешь вести себя тихо – останешься жить. А, сейчас веди нас в сокровищницу.

Осознав, что сопротивляться бесполезно, толстяк смирился.

Вход в заветную комнату оказался прямо за кроватью наместника. Каменные ступени вели вниз, в подвальное помещение. Наместник остановился перед тяжелой дверью, обитой кованым железом. На засове висело хитроумное замковое устройство. Помедлив с мгновение, хозяин открыл замок и распахнул дверь.

Сокровищница оказалась небольшим кубическим помещением, вырубленным, как поначалу показалось Юаню, в скальном монолите. Потом он заметил швы на хорошо подогнанных стыках каменных плит. Вдоль стен стояли деревянные лари. На одной из стен, под потолком располагалось несколько круглых отверстий, примерно, в локоть шириной.

«Великоваты для отдушин». – Подумал Юань, и вспомнил гробницу Цинь-ши-хуанди. – «Уж не ловушки ли, самострелы…»

- Присмотри-ка за ним. – Поручил он толстяка-наместника одному из своих спутников.

Встав на крышку ларя, Юань осторожно заглянул в отдушину. Ничего подозрительного в ней не оказалось, и он спустился на пол.

Между тем, остальные разбойники, откинув крышки ларей, испустили радостный вопль. Лари были заполнены золотой и серебряной утварью, наполовину утопающей в жемчуге и драгоценных камнях.

- Нам не унести все это! – Сказал кто-то.

Другой запустил руки по локоть в сверкающие виноградины камней и, неестественно вытянув шею, безумно захохотал.

- Торопитесь! Скоро рассвет. – Сказал Юань.

Но его спутники словно сошли с ума. Вид несметных сокровищ привел их в дикий восторг. Они любовно гладили изгибы золотых и серебряных сосудов, и пересыпали из руки в руку горсти жемчуга и алмазов. Их следовало привести в чувство.

- Да, очнитесь же вы! – Крикнул Юань, по очереди встряхивая за плечи обезумевших людей.

В это же время у них за спиной послышался глухой металлический лязг.

Оставленный без присмотра хозяин сокровищ выскользнул за дверь, закрыл ее, и опустил на место тяжелый засов.

Разбойники разом отрезвели и, очутившись в ловушке, растерянно оглядывались по сторонам.

- Доигрались?! Шакалы! – Сверкнув глазами, прошипел сквозь зубы Юань. – Отойдите от двери!

Разбежавшись, насколько позволяло тесное пространство подземелья, он попробовал выбить дверь плечом.

Две попытки вырваться не принесли успеха. Тяжелая дверь не поддавалась.

Юань опустил голову. Мысли его, в поисках выхода, неслись лихорадочным потоком.

Раздался низкий гул, идущий, казалось из-под земли. В следующее мгновенье, из отверстий под потолком, в сокровищницу хлынула вода.

«Так вот, почему водоем расположен выше усадьбы!» - Запоздало догадался Юань.

Сокровищница стремительно наполнялась водой и последними криками утопающих. Уроненный в воду факел погас, и все в ней погрузилось в кромешную темноту.

«Отдушины!» - Промелькнуло в голове Юаня. – «Кажется, в них может пролезть человек».

Он наугад определил направление, в котором били упругие струи воды, подплыл к стене, и нащупал края отверстия.

В последний раз, набрав полные легкие воздуха из тонкого десятисантиметрового слоя, оставшегося между потолком и поверхностью воды, Юань с усилием начал ввинчиваться в узкую подводную щель.

Он протискивался против течения воды, цепляясь за выступы и шероховатости каменной трубы. К его везению, сокровищница к этому времени была полностью затоплена, и течение воды резко ослабло.

Юань не знал, сколько времени он полз в заполненном водой животе каменного удава. И только, когда в глазах его стали вспыхивать желтые круги, а сознание начало медленно меркнуть, он почувствовал, что труба расширяется.

Сделав последнее, невероятное усилие, Юань проплыл еще несколько метров, и устремился вверх.

Еще мгновение, показавшееся ему вечностью, и он, задыхаясь, судорожно схватил ртом прохладный ночной воздух.

Юань вынырнул метрах в двадцати от берега. В усадьбе раздавались крики, и в воде отражались десятки зажженных факелов.

Луна зашла за тучи. Стало темно, но никому из стражей не пришло и в голову осмотреть водоем.

Юань быстро поплыл в сторону берега.

Через минуту он уже быстро шел в сторону, противоположную усадьбе.

Семеро его спутников, включая молодого деревенского скорняка, который не хотел губить чужие души, навсегда оставили свои жизни в каменном мешке наместника.

Когда он добрался до оставшихся в роще разбойников, стало уже совсем светло.

Трое парней, оставленных им у стены, были уже здесь. Они сбежали, как только в усадьбе началась суматоха, и рассказали остальным, что всю затею постигла неудача.

Юаня встретили озлобленные взгляды полутора сотен человек, и валявшееся на траве тело убитого главаря. Здесь тоже происходили важные события. Воспользовавшись моментом, Гунда убил предводителя, и захватил власть в банде.

- Ну, и чего вы ждете? – Спросил Юань. – Сейчас все мужское население деревни начнет обшаривать окрестности. А их там человек пятьсот.

Вся банда, включая мрачного, как туча, Гунду, не произнеся ни одного слова, взгромоздилась на коней и понеслась прочь.

- От меня ни на шаг! - Сказал Юань скакавшей рядом с ним Ли-цин.

Удалившись в степь на безопасное расстояние, разбойники остановились и взяли двоих пленников в плотное кольцо.

Юань понял, что наступила развязка.

- Так, где же наши сокровища, чужеземец? И куда ты подевал моих людей? – Спросил Гунда, похлопывая себя по ладони плетеным, кожаным хлыстом.

- Твои люди одурели от жадности, и погубили себя и все дело. – Ответил Юань. – Я сделал для вас все, что мог. Сейчас мы уходим.

- Ты погубил людей, и думаешь, что мы позволим тебе уйти так просто? Знаешь, что мы с тобой сделаем? – Мы оденем тебе на голову шапку из свежеснятой кожи барана. Когда шапка высохнет под солнцем, она сдавит твой мозг, и от боли ты потеряешь разум.

Гунда сделал знак рукой, но разбойники, качнувшись вперед, остались на месте. По их лицам Юань видел, что они его боятся.

Один из приспешников Гунды выхватил меч и метнул его в Юаня.

Иноземец поймал меч за рукоятку, и вежливо заметил:

- Спасибо! Ты вооружил меня. Пора уходить Ли-цин! – Повернулся он к девушке и, направив коня на стоящую перед ним толпу разбойников, повелительно крикнул:

- Дорогу!

Толпа дрогнула, но не расступилась.

В глазах Юаня появился свойственный ему в минуту опасности ледяной блеск. Продолжая двигаться на застывших в страшном ожидании людей, он очень медленно и негромко произнес:

- Я не боюсь смерти. И, уходя, заберу с собой многих из вас. Дорогу!

Толпа не выдержала напряжения, и начала медленно расступаться.

Кто-то негромко сказал:

- Отпусти его, Гунда. Это не человек!

Юань и Ли-цин, не отстававшая от него ни на шаг, проехали сквозь строй застывших, как зачарованных, разбойников.

Когда они удалились шагов на тридцать, Юань, чувства которого были обострены до предела, услышал скрип тетивы.

Мгновенно обернувшись, он на лету перехватил, пущенную в Ли-цин стрелу. В железных пальцах китайца древко переломилось, как соломинка.

Юань бросил обломки стрелы на землю, и медленно обвел толпу завораживающим взглядом узких, темных глаз.

Разбойники попятились. Люди с первобытной, очень развитой интуицией, они почувствовали, что за этим человеком стоит какая-то неодолимая, грозная сила.

- Шайтан! – Охнул кто-то из них.

Вся банда не двинулась с места до тех пор, пока силуэты двух всадников не растворились в сиреневой дымке горизонта.

Вечером путешественники спустились в овраг, в котором их не могли заметить со стороны, и расположились на отдых.

Юань нашел небольшой ручей, напоил и стреножил коней.

- Нам следует пристать к какому-нибудь каравану. – Сказал он девушке. – Я не могу воевать против всей Азии.

Неподалеку от путников раздавалось тихое скуление, и мелькали светящиеся, зеленые глаза.

- Волки! – Испуганно сказала Ли-цин.

- Не бойся! – Успокоил ее Юань. – Нас будет охранять тот, к кому не подойдет ни один, даже самый страшный зверь.

Ночью он долго не мог уснуть. Вспоминал монастырь, Настоятеля, учителя Бао, и свои странствия с Ильханом.

Все его чувства были обострены событиями последних дней. Он ощущал на щеке жаркое дыхание Гуя. Призрак грозного тигра сопровождал его во все минуты опасности.

Подле него была красивая, юная девушка. Но, он странным образом не чувствовал к ней ничего, кроме братской привязанности.

За эти годы он лишил жизни десятки людей, но никогда не нападал первым. Их гибель была лишь следствием необходимой защиты.

Ему помогали. Он хорошо это чувствовал. И боялся лишь одного: поступить не так, как следовало, боялся лишиться помощи и уважения стоящих за ним незримых сил.

По-видимому, единственное, чем он мог оправдать свое фантастическое искусство воина, это – помощь другим людям. И сегодня ему очень хотелось помочь Ли-цин обрести то счастье, к которому она так стремилась.

ОСАДА ЭРШИ

После ночного боя, устроенного Юанем во время освобождения Ли-цин, всякие переговоры между Ли Гуан-ли и Мугуа прекратились.

Армия взяла крепость в плотное тройное кольцо. Движение в город и из него прекратилось.

Следует сообщить Читателю, что земледельческая цивилизация Древнего Китая никогда не была агрессивной, и приоритет отдавался мирным профессиям. Знаменитые слова «Возвеличивай культуру, принижай войну!» прозвучали в Китае еще в глубокой древности. Война же испокон веков рассматривалась китайцами, как грустная необходимость и исполнение обязательного долга. Полководцы-победители пользовались уважением, но никогда не были триумфаторами.

Истоком такой позиции служило глубокое понимание разрушительной сути войны. Тем не менее, китайская армия отличалась высокой дисциплинированностью, прекрасной подготовкой, и во времена Империи Хань считалось, что один солдат императорской армии стоил шести «варваров».

Китайцев всегда отличало упорство, и поразительное умение сконцентрировать все силы на стоящей перед ними задаче. Выполняя приказ Сына Неба, его подданный шел и действовал до тех пор, пока цель не была достигнута, или смерть не останавливала этот мощный сгусток энергии.

В третий раз воины Хань стояли у стен Эрши.

Ли Гуан-ли хорошо сознавал, что еще одного поражения ему не простят. Он не торопился. Подобно тигру, готовящемуся к прыжку, он выжидал, и тщательно взвешивал все свои возможности.

Здесь, несомненно, стоит коротко познакомить Читателя с военными возможностями Китая того времени.

Древняя китайская доктрина утверждала, что будущее развитие военной ситуации во многом определяется силой духа полководца.

При этом мудрый военачальник должен был избегать внешнего противостояния. «Умный полководец не бывает воинственным». – Говорил великий Лао-цзы. Истинному стратегу предписывалось следовать естественному ходу событий, и использовать его в своих интересах.

Подобно мудрому дракону полководец создавал планы своих действий, отражавших скрытую глубину видимых событий. Бросался в бой стремительно, как свирепый тигр, ведя за собой ловких, как леопарды и преданных, как псы, воинов.

Уже во времена династии Шан^{94} китайские воины пользовались бронзовым оружием. Копья, топорики и кинжалы для ближнего боя, алебарды - «Гэ», цепи, крючья, трезубцы, стрелы с бронзовыми наконечниками и луки, сила натяжения которых могла достигать 160 фунтов.

Защитой воинам служили кожаные и бронзовые доспехи. На щитах укреплялись тонкие бронзовые пластины.

Сейчас трудно сказать, когда именно в Китае появилась лошадь. Но, начиная с V в до н.э в сражениях стали принимать участие конные всадники. Один из повелителей северного царства Чжао, невзирая на протесты, заставил своих воинов облачаться в «варварские» одежды – короткие штаны и куртку, что было значительно удобнее привычных для них халатов. Длинная одежда мешала воину, и превращала его действия в неэффективные.

На больших, открытых пространствах использовались поддерживаемые пехотой колесницы, экипаж которых мог состоять из трех человек: возницы, лучника слева и воина с алебардой справа. Пять колесниц составляли отделение, а пять отделений – отряд. К каждой колеснице приставлялось 10-25 пехотинцев, а иногда, и авангард до 125 воинов. Шаньская колесница была прямоугольной формы, на двух крепких колесах, с множеством спиц . В повозку запрягали двух лошадей.

Сражение на быстро движущихся колесницах требовало большого мастерства. Его, как правило, приобретали в мирное время, на охоте.

В армии могло насчитываться от тысячи до четырех тысяч колесниц, сопровождаемых сорокатысячным войском. Некоторые крупные княжества позволяли себе иметь армию численностью до миллиона человек.

В отдельных,значимых сражениях масштабы боевых действий достигали впечатляющих размеров. Так в битве княжеств Цинь и Чу общее число сражающихся воинов превышало миллион человек.

При всей своей сдержанности и нелюбви к войне, китайцы высоко ценили и уважали своих воинов.

«У-хоу^{95} в храме предков устроил пир: он угощал командиров, которых посадил в три ряда. Наиболее отличившиеся сидели в первых рядах, закуски им подавали в самой лучшей посуде, приносили им целых баранов. Менее отличившиеся сидели в средних рядах, их угощали тоже богато, но в посуде среднего качества. Те, которые не отличились, сидели в задних рядах, и их угощали в простой (недрагоценной) посуде.

Когда угощения кончились и все вышли наружу (за ворота храма), отцам, матерям, женам и детям отличившихся командиров выдали награды тоже в соответствии с заслугами. Тем семьям, у которых имелись погибшие в бою, ежегодно посылали уполномоченных к отцам и матерям с подарками и выражениями благодарности. Эти действия означали, что их помнят и не забывают».

Надо сказать, что, как и позднее, в средневековой Европе, в Китае действовали рыцарские законы и определенная этика боя. Но, и они постепенно потеряли свое значение, и могли проявиться лишь в индивидуальном поединке.

Ко времени описываемых нами событий значительно выросло кузнечное мастерство и технология производства оружия, которое стало мощнее и длиннее. Появился арбалет - гордость китайской технической мысли. По некоторым данным в императорских арсеналах хранилось до полумиллиона таких арбалетов-самострелов. Самые усовершенствованные из них имели даже решетчатые прицелы в виде пересекающихся вертикальных и горизонтальных струн, что значительно повысило меткость стрельбы. Похожие прицелы используются и поныне, в современных видеокамерах и зенитных орудиях.

Любопытно, что кочевники, которым удавалось захватить в бою китайский арбалет, приходили в восторг от своего трофея, но никак не могли его использовать в силу сложности механизма и отсутствия соответствующих мастерских.

К 12-14 векам нашей эры китайские инженеры довели свои арбалеты до совершенства, создав из них некоторое подобие «пулемета». Отряд из ста арбалетчиков, мог за пятнадцать секунд обрушить на противника смертоносную лавину в две тысячи стрел.

Учитывая тот факт, что стрелы могли быть отравленными, следует признать, что в те времена соперников у китайских арбалетчиков не было.

Частые распри между различными частями китайской ойкумены, и рост больших городов способствовали и развитию осадно-оборонительной техники.

Ли Гуан-ли командовал воинскими соединениями в столкновениях самого различного рода, и был весьма опытным полководцем.

Ежедневно вглядываясь в мощные стены Эрши, он уже составил свой план действий.

- Каковы запасы воды и провианта в крепости? – Спросил Ли Гуан-ли во время очередного военного совета.

- Сами даюаньцы говорят, что месяца на три, не больше. Но, есть сведения о том, что в Эрши действуют несколько глубоких колодцев. – был ответ.

- Мы можем лишить их этой воды?

- Можно перекрыть, или отвести реку. Но, как подобраться к колодцам в крепости, мы не знаем.

- С вашего разрешения, господин командующий, сообщу, что среди местного населения есть несколько чужеземцев из западных стран. – Подал голос один из командиров полка. – Они говорят, что могут это сделать.

- Так приведите их.

На следующий день перед Ли Гуан-ли предстали двое черноволосых, смуглых людей с весьма характерной внешностью. Прямые носы, твердо очерченный рот, большие карие глаза.

- Откуда вы? – Спросил Ли Гуан-ли.

- Пелопонесс. – Ответил один из них. – Македония.

- Эти названия мне ничего не говорят. Что вы умеете?

- Мы слышали, что господин хочет взять крепость, но ему мешают колодцы, из которых осажденные берут воду.

- Это так. Чем вы можете нам помочь?

- Мы беремся отвести воду от колодцев.

- Как вы собираетесь это сделать?

- Это наше дело. Мелочи не должны интересовать господина. Но нам понадобятся рабочие руки.

- Людей вам дадут. Что вы хотите за это?

- Дай нам золото в количестве, которое сможет уравновесить арбуз средней величины.

- Как мне поверить в то, что вы, действительно, можете это сделать?

- Господин может опросить местных жителей. Под нашим началом здесь строились каналы, и водоемы для орошения полей. Мы хорошо знаем местные земли и их особенности.

- Хорошо! Я подумаю.

Через несколько дней греческие инженеры приступили к работе.

- Господин главнокомандующий! – Доложили Ли Гуан-ли спустя два дня. – Они собираются перекрыть реку и направить ее в новое русло.

- Для чего? – Удивился полководец. – Она же проходит вне стен крепости.

- Не знаем. Они говорят, что так надо.

- Приведите их ко мне.

Западные специалисты вновь предстали перед глазами командующего.

На сей раз, понимая, что им могут отказать в продолжении работ, старший из инженеров решился объяснить свою позицию.

- Господину будет полезно узнать, что река, которую мы хотим направить в другое русло, питает землю, на которой стоит крепость. Через нее вода просачивается в городские колодцы и наполняет их.

- Откуда вы это знаете?

- Мы наблюдаем землю, реку и колодцы в этих местах уже не первый год. И видим самую непосредственную связь между уровнем воды в реке и содержанием ее в колодцах крепости. Кроме того, есть и другие способы определения хода воды под землей.

- Какие же?

- Если господин соблаговолит выйти с нами из шатра, мы покажем ему, как это делается.

Гуан-ли, решивший довести дело конца, отложил текущие дела, и в сопровождении двух адъютантов отправился вслед за греками.

Те первым делом подошли к зарослям орешника и, посовещавшись, срезали две небольшие V-образные веточки.

- Господину придется потерять с нами немного своего драгоценного времени. – Обратился один из них к Ли Гуан-ли. – Нам следует выйти на открытое место. Вы также окажете большую услугу, если пригласите двух землекопов с лопатами.

Ли Гуан-ли и его свита ходили за греческими инженерами почти целый час. Наконец, когда главнокомандующий начал терять терпение, и ситуация стала представляться ему более, чем глупой, один из македонцев, державший ветку орешниками обеими руками за ее концы, с облегчением произнес:

- Здесь!

Два землекопа спешно принялись рыть яму в указанном эллинами месте. Спустя некоторое время она стала быстро заполняться водой.

- Это подземный ручей. – Пояснил лозоходец. – Пусть господин простит нас. Места засушливые, и найти в них воду не так-то просто.

Ли Гуан-ли был поражен.

- Вы не могли бы научить этому искусству наших людей? – Спросил он и, поймав вопросительное выражение на лице эллина, добавил:

- Вам заплатят в два раза больше, чем за отвод воды в реке.

По выражению глаз лозоходца было видно, что он более, чем доволен.

Уходя, Ли Гуан-ли оглянулся и пояснил:

- Возводить плотины мы умеем и сами, но то, что делаете вы, достойно восхищения.

В армии ханьцев поддерживалась железная дисциплина. У-цзы – знаменитый теоретик военного искусства в Древнем Китае, учил:

«Один обученный военному делу может обучить десять человек; десять обученных военному делу могут обучить сто человек; сто обученных военному делу могут подготовить тысячу человек; тысяча обученных военному делу может подготовить десять тысяч человек; десять тысяч обученных военному делу могут подготовить три армии»

Ежедневные занятия воинским искусством не давали солдатам возможности расслабиться, но вечером можно было посидеть у костра, поговорить с друзьями, вспомнить близких сердцу людей и далекую родину.

«Молодые негодяи» после ухода Юаня чувствовали себя сиротливо. Нового командира они сторожились, и относились к нему с недоверием. Толстый Фан поделился своими подозрениями относительно Ляна, и скоро по армии поползли невероятные слухи о девушке-солдате.

- Что, загрустили? – Спросил Фан сидевших у костра однополчан. – Рассказали бы что-нибудь веселое. Давай, Тян! Повесели людей!

Солдат с тигриным клыком на груди покосился на товарищей.

- Да, я уже, наверное, все перерассказал, что можно было. Ну, да вот про соседа моего хотите послушать?

Солдаты сгрудились поближе, и уставились на рассказчика.

- Был у меня сосед. - Начал Тян. – И, надо вам сказать, большой обжора! Пригласили его как-то в богатый дом, положили на блюдо вкуснятины всяческой, вина хорошего дали. Ну, сосед все это подмел за милую душу так быстро, что хозяева и моргнуть не успели. Сидит он, на них смотрит, а нового блюда не несут. Ну, тут он и нашелся: принесите-ка мне светильник, говорит. «Так светло же еще!» - Отвечает ему хозяин.

«Да?» - Удивился сосед. – «А я ничего перед собой на блюде не вижу!»

«Молодые негодяи» посмеялись.

- Или вот еще: рассказывал как-то один хвастун про большой барабан, грохот которого и за сто ли услышать можно. Послушал его мой сосед и говорит: «А я видел корову, у которой ноги были длиной в десять тысяч шагов!». Ну, тут все присутствующие стали сомневаться: не бывает, мол, такого! А сосед и говорит: «Если бы не было такой огромной коровы на свете, откуда взялась бы шкура для того барабана, про который сейчас рассказывали?»

- Ишь ты! Находчивый какой! – Восхитился Фан.

- Но, больше всего я люблю историю про его жену. – Продолжил Тян. – Вот послушайте!

Пошел как-то мой сосед в город по своим делам, и собирался там задержаться до вечера. А жена его знала об этом, и пригласила к себе гостя. Ну, милуются они, как это между мужчиной и женщиной водится, а тут, вдруг, шаги за окном: сосед вернулся раньше, чем собирался.

Жена, конечно, забегала, заохала. Тут ей мешок из-под крупы под руку попался. Она туда гостя быстренько засунула, и поставила в уголок, за дверь. Сосед в дом вошел, и, однако ж, мешок быстро заметил.

«Что это там?» - У жены спрашивает.

А та не знает, что и отвечать. Стоит, ни жива, ни мертва. И тут ее друг из мешка и отвечает: «Крупа!»

Все расхохотались.

- А в мешке-то, часом, не ты сам сидел? – Спросил кто-то.

- Нет! Я в окошко подглядывал.

- Болтуны вы все, северяне! – Заметил Тяну один из «негодяев». – Болтуны и лентяи! Вам бы только на боку лежать, да языком работать.

- А вы, южане, как волы безмозглые! Тянете лямку с утра до вечера, а если хозяина сменят, то вы и не заметите. Ни гордости, ни уважения к себе! – Не полез за словом в карман Тян.

- Это я - вол безмозглый?! – Приподнялся на локте его оппонент. – Ты у меня сейчас ответишь за эти слова!

- Да, успокойтесь вы, буяны! – Крикнул Фан. – Господина Юаня на вас нет! Чему он вас, дураков, учил? «Когда устранишь лед и пламя внутри себя, не будешь знать недовольства, и весна станет твоей вечной спутницей».

- И верно… - Поостыл задира. – И чего это я разошелся? Ты уж прости меня, Тян! Устал я, наверно. Который месяц в пути.

- Ну, и ты не обижайся. – ответствовал Тян. – А, господина Юаня нам точно не хватает! Как-то они там с Ляном сейчас? Одинокие оба. В чужой стране, да без помощи….

- Нашего командира не так-то легко сломить. – Заметил кто-то. – Не бойся за него. Доберутся они до дома, целые и невредимые. А там, глядишь,… и свадьбу сыграют.

- Цыц! – Прикрикнул на него Тян. – Фан сболтнул первое, что ему в голову пришло. А так оно, или нет, одно Небо знает! Наше дело – помолиться за них, да добра пожелать за то, что они для нас сделали.

Через месяц в колодцах Эрши иссякла вода. Защитники крепости начали страдать от жажды.

- Это – дело рук ханьцев. Месяц назад они начали возводить плотину. Думаю, что в течение семи-восьми дней они пойдут на штурм. – Сказал даюаньский военачальник на совете у Мугуа.

- Не остались ли в крепости люди, знающие колодезное дело? – Спросил Мугуа.

- Есть один раб хань-жэнь. Он работал вместе с македонцами. Да, те остались там, за крепостной стеной.

Раба призвали, и он долго копался в грязи пересохшего колодца. - Ну? – Нетерпеливо спросил сопровождавший его военный.

- Плохи дела! – Ответил тот. – Вся вода ушла.

- И ничего нельзя сделать?

- Можно. Я знаю, что здесь есть два водоносных слоя. Один иссяк, а второй лежит очень глубоко. Колодцы такой глубины нам рыть, еще не доводилось.

- Что для этого необходимо?

- Стенки колодца следует хорошо укрепить, и поставить распорки.

- Ну, так действуй! У нас нет другого выхода.

Полководец У-цзы учил:

«Пусть там, куда пришли ваши войска, не рубят у населения деревьев, не разрушают их жилищ, не отбирают у них зерно, не убивают домашних животных, не жгут запасы и сбережения. Покажи народу противника, что у тебя в сердце нет жестокости. Если найдутся просящие пощады, прояви благодушие и успокой их».

Ли Гуан-ли, по мере возможности, старался выполнять этот завет. Об этом же в своем письме, перед походом, предупреждал его и Сын Неба:

«Уберите с пути кочевников. Но не обижайте мирных людей тех царств, по которым пройдет Великий торговый путь на Запад».

Тем не менее, провиант заканчивался, и поборы и грабежи местного населения могли стать неизбежными.

Мугуа следовало привести к покорности, а затем спокойно и вежливо заставить его выполнять договоренности в торговых отношениях.

Была и еще одна причина, которая побуждала Ли Гуан-ли торопиться.

Перехваченные его воинами даюаньцы, которые пытались выбраться из осажденной крепости, сообщили ему, что Мугуа призвал на помощь кочевников канчжу. Они могли появиться в тылу его армии в любое время, что сильно осложнило бы возможность боевых действий.

Ли Гуан-ли не знал, что в придворном окружении Мугуа далеко не всем нравился их нерешительный и, нередко, истеричный царь.

Они справедливо полагали, что ханьцы предлагают им вполне приемлемые условия переговоров. Некоторые из них, обладая природной купеческой жилкой, прекрасно понимали, какие выгоды сулит Даюани участие в товарообмене Хань с западными странами.

По иронии судьбы, кочевники канчжу, приглашенные Мугуа для совместных действий против иноземцев, вызывали у большинства его свиты не меньшие, если не большие опасения, чем китайцы.

Обо всем этом они не раз говорили своему повелителю.

Но, Мугуа, подстрекаемый воинственно настроенными приближенными, их не слушал. Периодически он впадал в очередной приступ депрессии, и нерешительности.

Учитель У-цзы сказал: «Самое большое бедствие при использовании воинов — нерешительность; самая большая беда для войск — это колебание полководца. Если есть хороший полководец, страна сильна, если его нет—она погибает».

Даюаньский военачальник не ошибся. Ли Гуан-ли приступил к штурму крепости ровно через неделю. Шел сороковой день осады крепости. Медлить далее было нельзя.

Рано утром, перед самым восходом солнца, ударили барабаны и литавры, зазвенели гонги и колокольцы. Качнулись знамена с изображением астрологических фигур в виде животных и птиц. Ханьцы пошли на приступ.

Учитель У-цзы сказал: «При подготовке войск придерживайтесь следующих правил: кто небольшого роста, вооружайте алебардами и копьями, кто высокого роста, вооружайте луками и самострелами, кто сильный, заставляйте нести флаги и знамена, кто храбрый, пусть несет гонги и барабаны, кто слабый, пусть снабжает и кормит людей, кто умный, пусть будет советником. Земляков ставьте рядом, объединяйте их в отряды в пять и десять человек: они всегда будут поддерживать друг друга».

Впереди наступающих войск двигались высокие штурмовые башни на шести колесах, влекомые мощными с развитой мускулатурой воинами. В башнях сидели самые бойцы с прекрасной гимнастической подготовкой. Им предстояло штурмовать крепостные стены. Сзади шла пехота и арбалетчики. На удобных позициях ханьцы расположили катапульты.

На пути движения башен ров с водой был мгновенно засыпан заранее приготовленными мешками с землей. На них бросили деревянный настил. Неуклюжие деревянные чудовища медленно подползли к стенам, и воины, забрасывая крючья с привязанными к ним веревками, бросились на штурм крепости.

Армию Ли Гуан-ли сопровождали несколько ученых-летописцев. Они наблюдали за ходом боя, расположившись неподалеку от шатра командующего.

- Сейчас мы увидим достойное сожаления зрелище. – Грустно заметил один из них. – Люди будут убивать людей.

Несколько часов кровопролитного боя привели к захвату китайцами внешней части города.

Ли Гуан-ли доложили об успешном продвижении его воинов, и он приказал удвоить усилия.

Спустя еще час к нему на взмыленной лошади примчался адъютант.

- Господин командующий! Мугуа убит! Они сдаются.

События, произошедшие в цитадели, получили свое объяснение несколько позднее.

Понимая всю бессмысленность сопротивления, сторонники переговоров с Ли Гуан-ли убили своего сюзерена, и спасли тем самым жизни многих людей с обеих сторон.

- Ну, вот и все! – Заключил Ли Гуан-ли, выслушав добрую весть. – Позаботьтесь о том, чтобы в городе был порядок. Виновных в грабежах казните на месте.

После проведения переговоров с новым властителем Ли Гуан-ли согласился уйти, не вступая в Эрши.

Даюаньцы снабдили его армию провизией, несколькими десятками «огненных коней» для завода, и тремя тысячами обычных лошадей.

Развернув боевые порядки, армия Ли Гуан-ли отправилась на родину.

После ухода китайцев, в Эрши произошел еще один переворот. Однако, новый правитель Даюани всячески демонстрировал свое дружественное отношение к Хань, и две страны часто обменивались многочисленными посольствами.

В истории стран и народов, как и в любой области науки, нередко сосуществуют совершенно противоположные точки зрения. Пытливый Читатель может встретиться с утверждением о том, что хунну, тюрки, а позднее – монголы, остановили агрессивную экспансию Китая на Запад, и в этом их огромная заслуга перед человечеством.

Другие историки полагают, что китайцы расчистили от кочевых племен дорогу для свободного обмена товарами и знаниями Востока и Запада.

Историю можно трактовать по-разному. Ее нельзя лишь изменить. Ясно одно: поход китайских армий в Ферганскую долину имел огромное значение для всех последующих отношений Хань с Западом. Вся восточная часть Средней Азии в той или иной мере оказалась под влиянием великой китайской культуры. Военная кампания империи Хань 104-102 гг. до н.э. ограничила действия воинственных кочевых племен, и положила начало тому, что много позднее назовут Великим шелковым Путем.

ПОД ЗВЕЗДНЫМ ШАТРОМ

Посольство Хань двигалось на Запад. Вести об огромной армии китайцев, вошедших в восточную часть Ферганской долины, разнеслись по всем государствам Средней Азии. Они летели впереди посольства, и обрастали самыми немыслимыми подробностями.

Говорили, что вместо одного погибшего китайского воина вырастают два, и чем больше их убьешь, тем сильнее становится армия Хань.

Рассказывали о страшном оружии, которое пробивает любые щиты и доспехи.

- Что будет, если они придут к нам? – В страхе спрашивали жители городов и селений.

- Я слышал, что они идут с миром и хотят торговать. – Говорили одни.

- Э-э, уважаемые. Не верьте россказням наивных глупцов – Отвечали другие. - Они разорят наши города, захватят женщин и угонят в рабство мужчин.

На посольский караван несколько раз нападали разбойные, кочевые отряды. Но, получив неслыханный в этих местах отпор, скрывались в знойной степи.

Груженые товарами и драгоценным шелком посольские тюки кормили весь многочисленный отряд ханьцев. Идущие с караваном купцы, тоже меняли принадлежащий им шелк на изделия из стекла и драгоценные камни.

- Что вы скажете о выгоде такого обмена? – Осторожно поинтересовался Фэй у одного из них.

- Она неслыханна, господин офицер! – Был ответ.

Читатель вполне может понять некоторое возбуждение торговца, если вспомнит сведения, которые донес до нас Флавий Вописк Сиракузянин^{96}: фунт шелка в западных странах стоил фунта золота.

Ли, Фэй и подружившийся с ними обоими Жун, с интересом наблюдали жизнь незнакомых им народов. Плодородные земли и островки яркой зелени сменялись безжизненной пустыней, а за ней, на горизонте снова возникали призрачные контуры очередного оазиса.

Друзья шли вместе. Дракончик Лунь-эр заметно возмужал, и превратился в сильного, стройного юношу. Ин – мальчик-хунну, повсюду следовал за ним, и во всем признавал его старшинство.

Мохнатый Юс пользовался всеобщим уважением посольства, и в каком-то смысле стал его живым талисманом. Все знали печальную историю собаки, и каждый из членов отряда стремился его побаловать. Иногда он шел пешком, но большей частью из-за невыносимо горячего песка, обжигавшего его лапы, ехал на верблюде в специально для него изготовленной, плетеной корзине с балдахином от солнца.

Это было забавное зрелище, и Дракончик с Ином покатывались со смеху, глядя на собачью морду, взирающую на них с высоты верблюжьего роста.

Ли никак не выказывал своих эмоций, но душа его была переполнена тоской.

«Где ты, Ли-цин?... – Постоянно звучал в глубинах его сердца один и тот же вопрос. – «Даже Небо и Луна неразлучны, а мы потерялись навеки…»

Ты – как пыль дороги полевой,

Я – как ил, что в глубине речной.

Ты вверху, а я на дне потока, -

Встретимся ль когда-нибудь с тобой?

Цао Чжи

Обладая природными лингвистическими способностями, Ли с Фэем быстро впитывали в себя незнакомую речь местного населения.

Язык народов, живших в те времена в Ферганской долине, принадлежал к иранской языковой группе, и молодые офицеры, слыша его ежедневно, неплохо им овладели.

Великий китайский путешественник Чжан Цянь оставил нам воспоминания, в которых сообщает, что на всей территории от Даюани (Ферганы) до Аньси (Парфии) население говорит на одном и том же языке. Об этом же пишет и древнегреческий историк Страбон.

- Что дальше? – Спросил Главный посол проводника, имея в виду земли, на которые они ступят, покинув пределы Даюани.

- Кангюй, мой господин. – С поклоном ответил проводник. – Это богатое место, и вам стоит его посетить.

Следует сообщить Читателю, что среди историков существует различное толкование названия, произнесенного проводником китайского посольства. Многие из них полагают, что Кангюй это и есть знаменитый Хорезм, известный из античных и древнеперсидских источников.

Здесь, на небольшой территории хорезмийского оазиса почти две с половиной тысячи лет тому назад сложился один из самых ярких духовно-культурных центров человечества. Грандиозные сооружения, некоторые из которых и сегодня выглядят, как новые, поражают воображение путешественника. После завоевания Средней Азии Александром Македонским Хорезм, в силу своей военной и духовной мощи, остался единственным, независимым государством.

У границы Хорезма посольство встретили сторожевые отряды легковооруженных всадников.

После длительных переговоров ханьцев вежливо попросили подождать.

- Как долго? – Поинтересовался Посол.

- Я должен сообщить о вашем прибытии нашему Правителю. – Ответил начальник пограничного отряда. - Я полагаю, господин и его свита не сочтут за труд отдохнуть дня два после долгого перехода. Мы сделаем все, чтобы ваше пребывание здесь было приятным.

«Весьма вежливые люди». – Подумал Ли, присутствовавший при переговорах.

Путешественников разместили в окрестностях небольшой приграничной крепости-поселения, накормили и предоставили ночлег.

- Похоже, они нам доверяют. – Заметил Ли.

- Или чувствуют себя настолько уверенно, что мы не вызываем у них никаких опасений.

На следующий день, в крепость вошел небольшой отряд тяжеловооруженных всадников^{97}.

- Остерегаются нас. – Сказал Фэй.

- Ты поступил бы точно также. Представь: к тебе, неизвестно с какими намерениями, являются полторы сотни вооруженных людей. Ты бы их и близко не подпустил. А эти радушно принимают, кормят и укладывают почивать. Можно ли обижаться на то, что они при этом хотят сохранить покой в своей стране?

Дни отдыха ханьцы провели в состоянии полного расслабления.

Ин с Юсом облазили окрестности крепости, и познакомились со всеми местными собаками. Надо сказать, что Юс обладал одним весьма редким в собачьем мире качеством: куда бы он ни попадал, четвероногие аборигены встречали его, дружелюбно помахивая хвостами.

Ханьцы с интересом знакомились с особенностями новой для них страны. Ли интересовало строительное дело. С разрешения начальника пограничного отряда он осмотрел строительную площадку, на которой возводилась небольшая оборонительная башня.

- В основе любого здания мы используем речной песок. – Рассказал ему мастер, руководящий работами. Он не пропускает сырость, а когда боги сотрясают землю, смягчает порывы их гнева. Вот здесь вы видите наш строительный материал – кирпич-сырец. Он прочен, не поддается зною, дождям, порывам ветра, и переживет века. Дерево мы почти не используем. Только для резьбы и украшений. Как связующий материал для кирпичей мы употребляем сырую глину. Высыхая, она прекрасно удерживает даже сводчатые перекрытия. Но, если, глина будет соседствовать с водой, ее следует обжигать. Если господину интересно, он может взглянуть, как рабочие тянут воду из соседнего арыка.

В неглубокой канаве загорелые до черноты люди укладывали керамические трубы диаметром в человеческий локоть. Тщательно сочленяя их на стыках, они работали быстро и очень аккуратно.

- Трудолюбивые люди! – С уважением сказал Ли своему другу.

Через два дня хорезмийский Правитель разрешил Послу и десяти сопровождающим его лицам посетить его в собственной резиденции.

Ли с Фэем, прихватив с собой Ина для мелких поручений, отправились вглубь оазиса вместе с Послом и небольшой охраной.

Земля вокруг них являла собой пример самой активной человеческой деятельности. Многочисленные каналы, тенистые сады, красивые, ухоженные жилища – все говорило о благополучии и процветании их жителей.

После зноя пустынь прохлада каналов и зеленых рощ воспринималась, как дар небес. Дорога, по которой двигалось посольство, была обсажена высокими тополями, и само путешествие в тени этих стройных деревьев, доставляло ханьцам неизъяснимое удовольствие.

Встречные люди с интересом провожали взглядом всадников необычной внешности.

К полудню следующего дня, в просветах между деревьями показалось огромных размеров сооружение, которое путешественники в первый момент приняли за гору.

- Аяз-Кала^{98} - Сказал сопровождавший их человек.

Город-крепость, воздвигнутая на естественной возвышенности, производила грозное впечатление.

К ней вел довольно крутой подъем, способный утомить даже путника, идущего налегке.

Мощные, сырцовые стены серовато-розового цвета, стреловидные бойницы, башни, и стрельчатые арки высоких порталов могли отпугнуть любого, даже очень сильного захватчика.

- Смотри: стены расположены по сторонам света, а вход – с южной стороны. – Заметил наблюдательный Фэй.

Хорезмиец догадался, что речь идет об архитектуре крепости.

- Ветер в наших краях всегда южный, и выдувает из крепости пыль и мусор. – Объяснил он. – Потому и вход делают с юга.

Их ждали. Отворились мощные ворота, и посланники Хань вошли внутрь. Они оказались в своеобразном каменном мешке-ловушке, из которой проследовали в точно такую же следующую. Миновав привратный лабиринт, вошли в крепостной двор, из которого их витиеватыми проходами повели внутрь цитадели.

Правитель Хорезма не заставил долго себя ждать.

Ханьцев провели в просторный зал, украшенный глиняными скульптурами и расписанный фресками с изображениями танцующих людей в масках. Среди изображений Ли отметил темнокожих воинов. «Значит, правда, есть такие люди!» - Подумал он, вспомнив рассказы Ведича.

В зале стояла резная мебель. Часть стен была задрапирована тканями с золотым шитьем, и изображением птиц. Повсюду лежали раковины каури^{99}. На стенах висели незнакомые ханьцам музыкальные инструменты и богато украшенное оружие.

В центре зала на возвышении сидел седобородый мужчина лет шестидесяти на вид с проницательными и несколько грустными глазами.

Ханьцы глубокими поклонами выразили свое уважение властелину Хорезма.

- Приветствую вас, посланники далекой страны! – Звучным голосом сказал седобородый.

Посол поклонился и произнес витиеватую приветственную речь, в заключение которой вручил Правителю драгоценный яшмовый пояс и шелковый, вышитый халат.

По всему было видно, что Правитель ничего не знал об Империи Хань и ее народе.

По мере рассказа Посла он задавал вопросы, и лицо его принимало удивленное выражение.

- До нас дошли слухи о большой военной силе, пришедшей в Даюань. Говорили, что они называют себя ханьцами. Но, я был уверен, что речь идет об армии Шеньду. О вашей стране я ничего не знал. – Сказал он, наконец.

- Шеньду! – Воскликнул Посол. – Не могли бы вы рассказать нам, где же она находится, эта загадочная земля? Мы пытались пройти в нее южным путем из Хань, но наши посольства канули в неизвестность

- Нет ничего проще! – Ответил хорезмиец. – Завтра я проведу вас в библиотеку, и покажу карту. Но, скажите, как велика ваша страна?

Услышав о пятидесятимиллионном населении Хань, и о том, что именно она несет в своем сердце чудесную тайну шелка, Правитель какое-то время не мог выговорить ни слова.

Его изумление можно было понять: ни Хорезм, ни окружающий его античный мир не подозревали о существовании гигантской, восточной империи.

Весь облик и манера разговора Правителя указывали на его высокую образованность и незаурядный ум. По отдельным фразам Ли понял, что они имеют дело не только с государственным деятелем, но и с ученым.

Разговор затянулся надолго.

- Удивительны дела Небес! – Заключил, наконец, Правитель. – Я прозреваю грядущие годы, и чувствую в вашем приходе начало большого пути. Каковы дальнейшие намерения вашего посольства?

- Мы идем в Дацинь.

- Я не знаю такой страны. Что вы имеете в виду? – Удивился Правитель.

Посол пояснил, и хорезмиец понимающе кивнул головой.

- Рим! Вы идете в Рим. Ваши сведения верны: это, действительно, грозная и… бездушная сила. Сейчас в Хорезме находится один римлянин, приехавший сюда по торговым делам. Вам будет полезно поговорить с ним.

Покидая Правителя, Ли обратил внимание на нездоровый вид Посла. Он выглядел усталым, и движения его были несколько замедлены. Ли обратил на это внимание Фэя.

- Что ж ты хочешь! – Ответил тот. – Он немолодой уже человек, и выдержать путь, который мы прошли, не каждому молодому под силу. Ничего! За ночь отдохнет, и придет в себя.

Наутро, однако, события приняли совсем другой оборот. Господина Посла обнаружили без признаков сознания. Пульс почти не прощупывался, а когда его удалось привести в чувство, все услышали бессвязную, нечленораздельную речь. Судя по всему, измотанного дорогами Посла постиг апоплексический удар.

Ханьцы растерянно переглянулись. Своего лекаря у них не было, а медицинских познаний Ли не хватало на то, чтобы пользовать такие сложные заболевания.

Правитель Хорезма, узнав о беде, постигшей ханьское посольство, прислал своего лекаря.

- Этот лекарь - настоящий кудесник. – Сказал он Ли. – Были случаи, когда он поднимал людей, считавшихся мертвыми.

Знаменитого лекаря звали Кул-ага. Мужчина средних лет, с детским выражением глаз под мощными надбровными дугами, он внимательно осмотрел больного.

Затем опустился на колени, и положил одну руку на лоб Посла, а вторую – на его грудь; закрыл глаза и провел в этом положении, наверное, не менее часа.

Результат такого лечения был поразительным. Главный Посол открыл глаза, и недоуменно осмотрелся.

- Я почувствовал себя плохо и…кажется, потерял сознание. – Сконфуженно, и вполне внятным голосом, произнес он. – Это все жара наделала. Пожалуй, мне надо встать.

- А вот этого ни в коем случае нельзя делать! – Сказал Кул-ага. – Тебе следует лежать, и довольно долго. – И, повернувшись к ханьцам, добавил:

- Он будет жить. Более того, он сможет вернуться на родину. Но для полного восстановления сил ему понадобится немало времени. Я берусь поднять его на ноги. Пока же, больному требуется полный покой и ежедневный уход.

Кул-ага дал несколько указаний пришедшим вместе с ним помощникам, затем обвел глазами огорченные лица ханьцев. Взгляд его, став пронзительным, остановился на Фэе.

- Тебе трудно сидеть, мой господин? – Сочувственно спросил он, глядя на молодого офицера.

Фэй смутился. Постоянное пребывание в седле, или на верблюжьей спине, непривычная и нерегулярно принимаемая пища, горько-соленая вода пересохших колодцев, привели его к неприятному и весьма пикантному заболеванию, хорошо знакомому каждому, живущему на земле человеку.

Фэй страдал, но, как истинный человек хань-жэнь, не подавал и виду. Даже его ближайший друг Ли не подозревал о страданиях товарища.

- Тебе следует пойти со мной. – Велел целитель.

Уединившись с Фэем в небольшой комнатке, Кул-ага положил его на живот, и сев рядом, приставил палец к копчику офицера.

Сначала Фэй чувствовал приятное тепло, но затем палец целителя превратился в раскаленный гвоздь, насквозь прожигающий его тело.

- Потерпи, юноша. – Попросил Кул-ага. – Это будет недолго, и гораздо приятнее того, что могло тебя ожидать.

И верно: спустя некоторое время жгучая боль стала исчезать, и ее сменило легкое покалывание.

- Все! – Заключил Кул-ага. – Сейчас ты можешь встать.

Фэй поднялся на ноги. Он чувствовал себя совершенно здоровым.

Никогда не видел ничего подобного. – Сознался он вечером Ли. – Этот человек делает чудеса.

На следующий день к Кул-аге обратилось еще несколько ханьцев. Все они покинули его с расслабленным, и несколько удивленным выражением лиц. С таким стремительным избавлением от болячек им еще не приходилось встречаться.

Вечером все члены посольства собрались на военный совет.

- Господин Посол не может идти с нами. – Сказал один из старших офицеров. – Нам следует решить, что делать дальше. Я – военный и, как и мои товарищи, взять на себя исполнение дипломатических обязанностей не могу.

- Господин Главный Посол обладал огромным опытом переговоров с хунну и Даюанью. Среди нас таких нет. Его помощник, к сожалению, остался при Ли Гуан-ли. Скорее всего, нам придется решать все вопросы сообща. – Заметил Ли.

- Но, мы не можем выглядеть безликим сборищем в глазах тех, к кому мы пришли! Послушайте, господин Ли, вы – императорский воспитанник. Вы часто встречались с Высочайшим, в отличие от нас, не имевших счастья его видеть. Вы посвящены в его планы, и ваши знания превосходят наши. Кроме того, вы – сын Главного Советника нашего государя. Мы хорошо знаем вас, и полностью вам доверяем. Отчего бы вам ни возложить на себя исполнение обязанностей Главного Посла? – Обратился к Ли старший офицер.

Такое предложение стало для Ли полной неожиданностью. К его удивлению, предложение офицера поддержали и остальные члены посольства.

- Но, мой возраст… - Начал было Ли.

- Ваша молодость, господин Ли, не имеет никакого значения. Наши лица в равной мере обветрены и сожжены солнцем. Каждый, кого попросят определить наши лета, окажется в затруднении.

Коллективное предложение посольства сообщили Главному Послу. Он был еще очень слаб и, понимая всю сложность своего положения, с предложением коллег согласился.

Решение было принято, и Ли, совершенно неожиданно для себя, очутился в роли человека, представляющего великую Империю Хань перед лицом неведомого ему Запада. Груз огромной ответственности зримой тяжестью навалился на его плечи.

- Не надо так переживать, господин Главный Посол! – Сказал Фэй, когда друзья остались наедине. – Ты справишься! Мы все тебе поможем.

Правитель Хорезма не выказал никакого удивления, встретившись на следующий день с двадцатилетним молодым человеком в качестве Главного Посла.

Обговорив условия возможных торговых отношений Хорезма с Хань, он пригласил послов осмотреть город.

Ли был несколько удивлен. Ему еще не приходилось встречаться с царственными особами, вот так, запросто показывающими иноземным гостям свои владения.

В сопровождении Правителя и его свиты ханьцы шли по городу.

Чувствовалось, что своего Владыку здесь хорошо знали и любили.

Его встречали глубокими поклонами и теплыми взглядами. Не было столь характерных для Востока упавших на колени, согбенных или окаменевших от страха человеческих фигур.

Здесь, в сердце Хорезма были те же чистота и порядок, которые путешественники могли наблюдать по пути в цитадель Аяз-Кала.

Правитель показал им две новые, большие школы, построенные за одну луну до прихода в Хорезм ханьских послов.

- Здесь вместе учатся сыновья богатых и бедных людей. – Сказал он. – Не все были довольны таким решением, но я настоял на своем. Будьте столь любезны, зайти внутрь.

В небольшом школьном дворе, в тени раскидистого дерева, с мальчиками лет 10-12 на вид, проводил занятия средних лет человек в белом одеянии, с умными, очень серьезными глазами.

При виде Правителя и большого числа важных особ, учитель прервал занятия, и что-то тихо сказал своим ученикам.

Мальчуганы поднялись на ноги, низко поклонились, и хором пропели несколько предложений, которые Ли, еще не очень хорошо понимавший местное наречие, не разобрал.

- Они благодарят своего Правителя за возможность учиться и доброе к ним отношение. – Шепнул Ли один из придворных.

- Хочу представить вам своего лучшего звездочета! – Сказал между тем Правитель. – Подойди к нам, Адеш.

Учитель, кланяясь, подошел к гостям.

- Он уже несколько лет составляет карту звездного Неба. – С гордостью заметил Владыка. – И ищет связь между положением светил и природными явлениями. Иногда мы работаем вместе с ним в моей обсерватории. Как успехи наших сыновей? – Спросил он, обращаясь к звездочету.

- Не хочу показаться излишне восторженным, мой Повелитель, но они – превосходны. Мальчики не ходят покидать урока, особенно, когда речь идет о звездах.

- Это твоя заслуга, Адеш! – Ответил Правитель. – Я не был столь прилежным учеником. Возможно потому, что у меня не было такого учителя как ты. Ты предан своему делу, и умеешь заинтересовать им других.

После посещения школы послам показали больницу и приют для одиноких стариков.

- Эти заведения находятся в ведении Кул-аги. – Сказал Правитель. – Он обучает лекарей правильному употреблению лекарственных снадобий, и иногда сам делает очень сложные операции.

Больница произвела на ханьцев сильное впечатление. Низкое строение из сырцового кирпича с целым рядом лежащих на одинаковых подстилках больных, была так же далека от вида современных госпиталей, как и каменный топор от космического корабля. Но, сама идея собрать в одном месте несколько десятков заболевших людей и лечить их всех вместе показалась ханьцам в равной степени интересной и спорной.

- Не страдают ли больные от отсутствия привычной домашней обстановки, и вида других немощных людей? – Спросил Ли Правителя.

- Несомненно, вы правы. – Ответил тот. – Но, с другой стороны, многие из заболевших живут в очень отдаленных местах. У них нет возможности посоветоваться с хорошим лекарем. Здесь же, любой момент, они могут получить помощь от самых опытных врачей страны. В том числе, и Кул-аги.

«Подумать только! Он разрешает своему личному лекарю пользовать первого встречного! Воистину, Правитель весьма необычный человек! – Промелькнуло в голове у Ли.

И приют и больница поразили послов своей чистотой. Впрочем, чистотой отличался весь уклад жизни Хорезма - этой жемчужины Древней Азии.

В этот день, после обеда, Ли, наконец, увидел полную карту, на которой была обозначена загадочная страна Шеньду. В горном монастыре Шенраба такой карты не было.

Он долго рассматривал пергамент, разложенный на столе Правителем Хорезма.

- Так вот, почему наши посольства не достигли этой страны!– Невольно вырвалось у него при виде весьма условно обозначенного гигантского Гималайского хребта, отделяющего Китай от Индии. - Они погибли в этих чудовищных горах.

- Более двухсот лет тому назад могущественный македонский правитель Александр прошел всю среднюю Азию, и покорил Шеньду, принеся ей неисчислимые беды и страдания. – Рассказывал хорезмиец. - В конце концов, он был вынужден оттуда уйти. Отход армий Александра был ужасным. Спаслись немногие из оставшихся. Большая часть их погибла в песках. Но многие азиатские государства до сих пор находятся под сильным влиянием эллинской культуры. Вашей стране очень повезло в том, что Александр из Македонии не знал о ее существовании.

«Ну, кому повезло – это еще неизвестно!». – Подумал Ли, вспомнив страшные пески пустыни Смерти, и смертоносные арбалеты Хань. Но вслух ничего говорить не стал.

- С какой целью македонянин ходил в Шеньду? – Спросил Ли. – Основать торговый путь?

- Сложный вопрос, не имеющий однозначного ответа. Эллины живут в пределах достаточно скудной земли, но в душах у них пылает неукротимое пламя вулкана. Александр хотел завоевать новые плодородные земли для своего народа, и сумел направить это пламя на Восток. Человек безмерного честолюбия и храбрости, он пролил моря крови. Но эта же кровь, пролившись в землю, взошла цветами обильной торговли, целой сетью караванных дорог и взаимным обогащением знаниями. Да, вы и сами могли видеть, что, по крайней мере, часть дороги, которой вы шли к Хорезму, весьма удобна для путешествий.

Ханьцев, действительно, удивило большое количество постоялых дворов и караван-сараев на пути в Хорезм. В них царило немалое оживление, а количество встречных караванов указывало на постоянно действующие торговые связи. В некоторых местах, на границе Даюани и Хорезма, были установлены чор-су^{100}. Специальные люди осматривали товары, и после уплаты зякат^{101} караван мог двигаться дальше.

- Нам следует влиться в этот поток. – Заметил тогда Главный Посол. – Думаю, у нас есть, что показать миру.

Далее беседа Ли с хорезмийским Правителем неожиданно приняла философский оттенок.

Любознательный Владыка Хорезма дотошно расспрашивал гостя о верованиях ханьцев, и Ли столь же долго не мог понять, чего именно хочет его гостеприимный хозяин. Наконец, ему показалось, что причина непонимания найдена.

- У нас нет религии в том смысле слова, о котором вы говорите. –Сказал он хорезмийцу. – Наше духовное учение основывается не на вере, а на доверии и поклонении душам предков. Мы знаем, что души ушедших оказывают огромное влияние на мир и живущих в нем людей. Мы мыслим и действуем, сообразуясь с этим непреложным законом бытия.

Что же касается наших взглядов на мироустройство, то они просты и понятны: начала света и тьмы, рождения и упадка, мужского и женского, холодного и горячего образуют то, что мы называем инь и янь.

Инь и янь порождают пять первоэлементов: землю, дерево, металл, огонь и воду. Сила их взаимодействия рождает Дао-Путь – великий принцип, управляющий гармонией Вселенной. Постигший утонченную истину Дао – просветлен и един со всем миром.

Правитель внимал словам гостя с неослабевающим интересом.

- Я изучил немало верований и религий, и полагаю, что каждая из них несет свой сокровенный цветок духа. – Сказал он, выслушав рассказ Ли. – Мы же поклоняемся Огню, как посланнику света на Земле. Более восьми сотен лет тому назад в наши края пришел великий пророк Зороастр^{102}. Он оставил нам священную книгу «Авесты» и учил, что мир есть поле великой драмы, битвы Добра и Зла. И мы верим, что, в конце концов, добрый бог Ахура Мазда победит силы Зла. На наших алтарях вечно теплится огонь, и звучат священные тексты «Авесты».

Хорезмиец умолк, и в глазах его опять промелькнуло выражение тревоги и грусти.

«У него какие-то неприятности». – Подумал Ли.

- Но я вижу в вас единомышленника, и хотел бы показать господину Послу некоторые результаты собственных поисков. Прошу вас!

Хорезмиец пригласил гостя в соседнее помещение.

Оглядевшись, Ли понял, что царственный старик привел его в свою лабораторию. Она напомнила ему Чертог Вечного Поиска – так называл его отец место, где проводил собственные исследования.

Помещение было заполнено множеством интересных предметов, часть из которых Ли видел впервые, и об их назначении мог только догадываться.

Чучела птиц и невиданных зверей, таинственные устройства из драгоценных пород дерева с блестящими металлическими деталями, стеклянные шары и медные колеса, винтовые прессы и многочисленные инструменты для тонкой, ручной работы.

- Я хочу показать вам последний результат моей многолетней работы. – С оттенком гордости произнес хорезмиец, и извлек из великолепно инкрустированного ларца довольно большую линзу, завернутую в мягкую ткань, и искусно вырезанную из цельного куска горного хрусталя.

Он аккуратно вложил линзу в специально изготовленный деревянный держатель, закрепил ее и, достав из небольшой коробочки засушенного жука, положил на полочку под линзой.

- Взгляните, господин Посол. – Пригласил он гостя.

Ли с интересом наклонился, и не смог сдержать восторженного возгласа. Перед ним, почти с двадцатикратным увеличением возникло изображение насекомого. Можно было видеть все мельчайшие детали его панцирного туловища, черные бусинки глаз и зазубрины на суставах ног.

- Я никогда не видел ничего подобного! – С искренним восхищением воскликнул Ли.

Щеки старика порозовели от удовольствия.

- Я работал над ней почти пять лет. – Сказал он. – Ранее, я видел подобные стекла у эллинов в Эфесе. Они использовали их для прижигания ран. Но те стекла увеличивали предметы от силы в пять-шесть раз. Как вы можете видеть, возможности этого стекла неизмеримо выше. Кроме того, она способна собирать силу солнца в одной точке, и так можно получать огонь.

- Около трехсот лет назад наш ученый Мо Цзы изучал собирательные способности отполированных, медных зеркал. – Вспомнил Ли. – Место, в котором ему удавалось собрать силу солнца^{103}, он назвал «шонгсю» - «центральный огонь». Но я не знал, что прозрачные камни также способны делать это.

- Много лет я работаю над тем, чтобы увеличить Луну и звезды. Но, у меня ничего не получается. – Признался хорезмиец. – Их облик расплывается в ничто. По-видимому, я чего-то не понимаю. Но, раз уж мы заговорили о небе, я попрошу вас подняться со мной на крышу дома.

Когда Ли с ученым хозяином поднялись по изящной винтовой лестнице на плоскую, выложенную терракотовой плиткой крышу, было уже совсем темно.

В черном небе сияли мелкие и крупные звезды. Они выглядели несколько иначе, чем в Поднебесной.

- Вот в этой башне я изучаю ход небесных светил. – Указал хорезмиец на небольшое круглое строение в центре крыши.

- Я необыкновенно благодарен вам, за оказанное мне доверие! – С чувством произнес Ли.

- Я так же был рад вашей заинтересованности. – Уже совсем по-простому ответил хорезмиец. – Что же касается доверия, то на этой земле я провел немалое количество лет, и прекрасно разбираюсь в душах людей. Ваша душа чиста, господин Посол, и не нуждается в том, чтобы ее сторожились. Я бы с удовольствием передал вам хоть какую-то часть своих знаний. Тем более, что все показанное вам может безвозвратно погибнуть в самое ближайшее время.

Ли поднял на Правителя удивленный взгляд.

- Да! К великому сожалению, это так. – С тяжелым вздохом подтвердил хозяин дома. - Не буду скрывать от вас, что мой молочный брат Марук, человек невежественный и грубый, воспылал желанием лишить меня власти. И выбрал для этого, надо отдать ему должное, весьма подходящий момент: пользуясь тем, что преданный мне полководец с большим войском находится на Севере, он дал мне три дня на то, чтобы я покинул пределы страны. Увы, северная армия будет здесь лишь через десять дней, и мы не успеваем…. После прихода Марука к власти погибнет все: обсерватория, городские школы, приюты для сирот и больных стариков. Марук послан силами Зла, и они ввергнут страну в пучину страданий. Вы говорили со мной о мирном договоре и торговле, а я в этот момент думал о том, что любой подписанный мной договор может рассыпаться в прах уже через три дня.

Правитель помолчал и с горькой иронией добавил:

- Три дня это большая милость со стороны моего брата. Он мог убить меня сразу.

- Сколько за ним человек? – Спросил Ли.

- Около десяти тысяч против тысячи человек моей личной охраны.

- Но крепость представляется мне неприступной!

- Это так, если не знать ее особенностей и тайных ходов. А Марук посвящен в ее секреты. Разумеется, мы сделали все от нас зависящее, и охрана будет сражаться, как львы, но силы неравны. Поэтому, господин Посол, в целях безопасности я предлагаю вам и вашим товарищам покинуть город, пока исход противостояния не станет ясным. Потом вы сможете договариваться с победителем.

- Когда истекает срок?

- Послезавтра. – Ответил хорезмиец.

Ли вернулся к своим спутникам в смятенном состоянии духа.

- Решай! Теперь ты у нас главный начальник. – Ответил за всех Фэй после рассказа товарища о бедах хорезмийского Правителя.

ТАМГА ЗОРОАСТРА

В полдень последующего дня в пределах крепости Аяз-Кала показался большой отряд хорошо вооруженных воинов. Они поднимались по дороге, ведущей к цитадели.

К удивлению их предводителя, ворота крепости были открыты.

- Это добрый знак, Терхан! – Обратился он к своему соратнику. – Мой брат принимает наши условия. Если, конечно, он не устроил нам ловушку…. Но, в любом случае, нам следует войти в крепость. Ты идешь со мной, Терхан, и с нами еще сотня человек. Остальные пусть займут условленные позиции. Если через час от нас не будет известий, берите город штурмом. Куда идти, вы знаете. За меня не опасайтесь. Мой брат, при всем его уме, имеет огромный недостаток: он добр и не станет предавать смерти родного брата. Этим мы и воспользуемся.

Марук с прочими заговорщиками проследовали в крепость. Им нигде не чинили препятствий.

В огромном зале приемов Марука уже ждали.

Правитель Хорезма сидел на своем троне в парадном облачении. Рядом стояла его свита, и несколько незнакомых Маруку человек довольно непривычного облика.

Впрочем, заговорщики не обратили на них никакого внимания. Их взгляды были прикованы к сидящему на возвышении Правителю.

Ли, стоя позади трона, рядом с Фэем, Жуном и Ином, с любопытством рассматривал Марука, на лице которого, наряду с глупостью, были написаны, кажется, все возможные человеческие пороки.

Марук остановился напротив своего брата, и некоторое время нагло, в упор рассматривал его.

- Я полагаю, брат, ты готов в торжественной обстановке объявить о принятии моих условий. Ты зачитаешь указ, или обойдемся без него?

- Я полагал, брат, что ты явился сюда для того, чтобы выразить свое раскаяние и уважение законному владыке нашей страны. – Спокойно ответил Правитель. – Но, вижу, что ошибся. Я вынужден заключить тебя в темницу и предать суду.

Марук удивленно оглянулся на своих спутников, и поднял руку, готовясь отдать приказ.

Он не успел этого сделать. Последовала резкая команда Ли, и зал мгновенно заполнился десятками вооруженных людей. Нацелив заряженные арбалеты на Марука и его приспешников, они застыли в ожидании следующей команды.

Марук с изумлением рассматривал странных, невесть откуда взявшихся людей.

- Это еще что за чучела? - Спросил он резким голосом.

От свиты Владыки отделился один из его приближенных и, развернув свиток пергамента, принялся читать.

…Сын Неба, высочайший Повелитель вод и земли Поднебесной, Великий Император и единственный властитель страны Хань… - Понеслись в воздухе торжественные слова. - …утверждает этим договором свою дружбу и покровительство… а также намерения о торговле и военной помощи…

Марук мало, что понимал в зачитываемом тексте, но видел, что события развиваются не по задуманному им сценарию.

- Марук! Это – ханьцы! – Догадался его спутник. – Они пришли сюда после того, как захватили Эрши.

О приходе в Даюань огромного войска с Востока была наслышана уже вся Азия. О силе и грозном вооружении ханьцев рассказывали легенды. Но менее всего, Марук ожидал увидеть их в этом месте.

Однако он не сдавался. Признав в Ли командира, Марук повернулся к нему:

- Что ты будешь делать, иноземец, если я прикажу своим людям напасть? Их десять тысяч человек!

- Что ты будешь делать, предатель своего брата, когда сюда придут шестьдесят тысяч лучших воинов Востока? - Спросил Ли с непроницаемым выражением лица.

Марук, несмотря на свою глупость, не был трусом, но перспектива оказаться зажатым в клещи северным войском Правителя с одной стороны, и грозной армией Хань с другой, заставила его поколебаться. Отдать приказ о нападении он не решился.

Внезапно, один из сопровождавших Марука заговорщиков поднял лук с вложенной в тетиву стрелой, и направил его в сторону Ли.

В следующую секунду тяжелый нож, брошенный рукой Ина, пробил ему грудь.

Все оцепенели.

Этих мгновений замешательства хватило для того, чтобы стража Правителя разоружила заговорщиков. Их взяли в кольцо и вывели из зала.

Теперь следовало привести к покорности оставшийся у стен крепости отряд Марука.

К ним вышел сам Правитель Хорезма в сопровождении свиты, вооруженной охраны и отряда арбалетчиков Хань.

Появление Владыки в парадном одеянии внесло смятение в ряды солдат. Марука рядом с Правителем не было. Это означало провал заговора. Не давая заговорщикам времени прийти в себя, Владыка обратился к ним с короткой речью.

- Воины! Опомнитесь! Вас склонили к измене! Вернитесь к местам несения вашей службы и исполняйте свой долг, как и положено настоящим солдатам. Не вынуждайте меня применять силу!

По рядам заговорщиков прошло движение. Несколько мгновений они нерешительно переглядывались, затем молча опустились на колени.

- Я прощаю вас! – Сказал Владыка. – Но ваши искусители будут казнены.

Победа была полной. Ли облегченно вздохнул и повернулся к Фэю:

- Когда эти недотепы уйдут, можешь отвести арбалетчиков от бойниц, но не раньше!

- Будет исполнено, господин Главный Посол! – Ответствовал Фэй.

Убедившись в том, что враг повержен и сдался, Ли подошел к Ину и обнял его.

- Ты спас мою жизнь, мальчик. Я буду просить Небо дать мне возможность отблагодарить тебя.

- Вы уже сделали для меня много добра. – Ответил подросток-хунну. – И я всю жизнь буду вам благодарен.

Вечером следующего дня Владыка Хорезма устроил во дворце праздник для гостей. Звучала музыка и песнопения. Акробаты и танцовщицы развлекали присутствующих.

Каждый из воинов Хань получил в подарок от Правителя драгоценное украшение. Всех членов китайского посольства наградили кинжалами изумительной ювелирной работы.

Перед праздником произошло еще одно знаменательное событие. Ли зашел навестить остающегося в Хорезме Главного Посла. Там же, у его постели, он еще раз увидел хорезмийского лекаря Кул-агу. Посол был, еще очень слаб, и молодой офицер не стал утомлять больного долгими разговорами.

- Идите, господин Ли. – Тихо сказал Посол. – Все мы когда-то начинали свой жизненный путь. В ваших руках сейчас дело, порученное нам Высочайшим. Вы должны дойти!

- Мы дойдем! – Заверил его Ли. – И вернемся за вами. Выздоравливайте, господин Главный Посол.

Покидая комнату Посла, Ли хотел было попрощаться с Кул-агой, но тот остановил его.

- Это очень хорошо, и даже знаменательно, что я встретил вас, господин Посол! – Обратился он к Ли. – Не могли бы вы уделить мне немного вашего драгоценного времени?

- Да, конечно! – Ответил Ли.

Они уединились в одном из помещений дворца, сели напротив друг друга, и Кул-ага молча и довольно долго изучал выражение лица офицера.

Ли терпеливо ждал.

- Видите ли, молодой господин, - начал, наконец, целитель. – Я редко ошибаюсь. Вот и сейчас я, возможно, удивлю вас, если скажу, что вижу в вас незаурядные возможности лекаря.

Ли улыбнулся.

- Не знаю, как насчет возможностей, но то, что это занятие мне нравится, вы угадали совершенно точно.

- Я бы даже сказал, что в вас чувствуется стремление заглянуть в самую глубину человеческого естества.

- И в этом не могу с вами не согласиться. – Ответил Ли, вспомнив свои поиски «эликсира бессмертия».

Кул-ага широко, по-детски, улыбнулся.

- Сейчас все разговоры в Хорезме – только о вашей стране. Наши искатели истины, зная, что ваше время ограничено, не имеют возможности для беседы, но очень надеются на будущие встречи с учеными Хань.

- Я не сомневаюсь, что вместе с караванами в наши страны придут жемчужные ожерелья знаний. – Ответил Ли. – И буду с нетерпением ждать этого времени.

- Как бы мне хотелось поговорить с вашими врачами! – Воскликнул Кул-ага.

- О! Мне кажется, вы знаете и умеете так много… - Учтиво заметил Ли.

- Кое-что я, действительно, умею, но океан знаний бездонен, а человеческая жизнь так коротка!

Последующий час Кул-ага с самым живым любопытством пытал Ли о способах лечения ханьских врачевателей.

Рассказывая, Ли вдруг понял, что многого он не знает и сам. Все его увлечения медициной были нерегулярны, и носили характер поверхностный и самонадеянный.

- Я много размышлял о характере и видах человеческого пульса. – Сказал Кул-ага в ходе беседы. – И чувствую, что здесь сокрыты безграничные возможности. Но, времени заниматься всем одновременно у меня не хватает.

- Как раз в этом я и вижу смысл общения мудрых. – Ответил Ли. – Объединяя знания, становишься вдвое богаче духом. Что же касается возможностей изучения человеческого пульса, то у нас есть настоящие кудесники этого дела. Рассказывают, что у одного из Императоров Хань заболела любимая жена. Он призвал лучшего лекаря Империи, и приказал ему вылечить молодую супругу. Но при этом поставил ему два условия: ты не должен ее видеть, и ты не должен к ней прикасаться.

- Хорошо! – Ответил мудрый старик. – Вели поместить меня в комнате, соседней с той, в которой будет находиться твоя царственная супруга. И пусть в стене, нас разделяющей, твои слуги проделают отверстие размером с ягоду вишневого дерева.

- Хорошо! – Сказал Император. – Но я буду стоять рядом с тобой.

Так они и сделали.

Очутившись в пустой комнате, вдвоем с Императором, лекарь подошел к отверстию и спросил: здесь ли ты, моя Повелительница?

Красавица отозвалась.

- Хорошо! – Сказал лекарь. – Я просуну в отверстие шелковую нить, и буду держать ее за один конец. А другой конец нити ты привяжи к запястью своей царственной ручки..

Так она и сделала.

Чуткие пальцы лекаря вслушивались в неуловимые биения нити, и тогда он сказал:

- Девочка! Не надо обманывать старого человека! Отвяжи нить от ножки своей комнатной собачки, и привяжи ее там, где я тебя попросил.

Раздался веселый девичий смех, подобный звону серебряного колокольчика.

И еще раз вслушался лекарь в таинственные движения нити. Потом повернулся к Императору и сказал:

- Я поздравляю тебя, Высочайший! Твоя супруга беременна. Ты скоро станешь отцом!

- Великие боги! – Воскликнул Кул-ага. – Ваш рассказ явил мне образец совершенства, к которому я стремлюсь всю свою жизнь!

В заключение их беседы Кул-ага доверительно взял Ли за руку и сказал:

- Я понимаю, что сейчас ваш путь далек от возможности совершенствования ваших способностей. Но, заглядывая в будущее, я хотел бы вложить в ваши руки то, что, возможно, очень поможет в будущем.

- Мне кажется, вы слишком добры ко мне…

- Нет! – Помотал головой Кул-ага. – Я знаю, что делаю. А то, что я вам передам, вы оцените много позже, когда будете иметь возможность прислушаться к своему «я». Могу только сказать, что я совершаю это во второй раз в своей жизни.

- Что я должен делать?

- Ничего. Просто дайте мне вашу ладонь и посидите тихо. Я постараюсь объяснить, что я буду делать. Видите ли, у каждого человека есть своя невидимая, серебряная нить, с помощью которой он связан с Небом. По этой чудесной нити летят молитвы, направленные к богам, а от них к нам льется незримая, волшебная сила. Эта сила помогает нам, лечит, укрепляет наш дух и тело. Если об этой нити не заботиться, то она темнеет, меркнет как нечищеное серебро. Вместе с ней угасает и человек. Мой отец, великий врачеватель, передал мне одну тайну: как озарить эту нить вечно сияющим светом небесной силы. Этот способ нельзя передавать каждому человеку. Он не сможет пользоваться им, как не может маленький ребенок употреблять кремень и кресало. Вы – сможете.

Потом, приложив руку к больному месту человека, вы почувствуете, как через вашу руку польется живительная небесная влага. А сейчас закройте глаза.

Ли не знал, сколько времени он просидел так с закрытыми глазами, ощущая на своей ладони странное покалывание. Рука Кул-аги жгла его руку подобно раскаленному солнцу пустыни. Перед ним проплывали странные видения, похожие на миражи безводных песков. Легко кружилась голова, а душу охватили покой и тихая радость.

- Вот и все! – Откуда-то издалека донесся до него голос Кул-аги. – Теперь вы тоже сможете помогать людям^{104}.

Поздним вечером, по окончании торжеств, Владыка пригласил Ли в свою лабораторию.

- По возрасту, вы могли бы быть моим сыном, господин Посол. – Сказал он. – И я испытываю к вам самые добрые чувства. Вы оказали мне и Хорезму неоценимую услугу, и я мог бы озолотить вас. Но вы – человек духа, и вам не нужна роскошь. Я прошу вас принять в дар вот этот перстень. Поверьте мне, он стоит неизмеримо больше тех сокровищ, которые сокрыты в подвалах моей цитадели. Многие царственные владыки отдали бы полжизни за право владеть этим сокровищем. В мире есть только два таких перстня. В давние времена их изготовил неведомый ювелир, и оба они принадлежали пророку Зороастру. Один из них останется у меня, другой с этой минуты – ваш!

Хорезмиец снял с пальца серебряный перстень, украшенный прозрачным, черным камнем, в глубине которого светились загадочным образом помещенные туда тончайшие серебряные нити. Они образовывали странный знак, напоминающий летящую птицу.

Ли опустился на колени, и принял из рук старца этот драгоценный дар.

- Это – тамга. – Пояснил хорезмиец. – Родовой знак Зороастра и моей семьи.

Древнее предание говорит, что человек, владеющий этим перстнем, приобретает неограниченную власть над людьми, и скрытыми силами природы. Подделать его невозможно. Ни один ювелир не в состоянии выполнить эту работу. Но использовать его мощь можно только во славу Добра. Любая попытка причинить зло с помощью этого перстня приведет к смерти его обладателя. Человека, который попытается его украсть, ожидает смерть. Я глубоко убежден в том, что именно через этот перстень душа великого пророка послала нам на помощь ваш благословенный отряд.

Правитель помолчал и добавил:

- Вы своим мужественным поступком спасли не только мою жизнь. Большая ее часть уже растворилась в песках вечности, и скоро я предстану перед сияющим лицом Пророка. Но вы спасли то дело, которому я отдал все свои годы. Вы сохранили знания, которые могли попасть в руки темных. За господина Посла, остающегося у нас, вы можете не беспокоиться. Кул-ага поднимет его на ноги. На обратном пути вы сможете его забрать, а до той поры он останется моим гостем.

- Благодарю вас! – Склонил до земли свою голову молодой Посол.

Хорезмиец поднял Ли с колен, обнял его и благословил.

- Пусть ваш путь будет свободен от сил Зла! Да поможет вам бог Ахура-Мазда!

О ТОМ, КАК НЕЛЕГКО БЫТЬ ЖЕНОЛЮБОМ

Вот уже полтора года Главный Советник ничего не знал о судьбе сына и его друга. Он ни на один день не прекращал поиски бесследно пропавшей невесты Ли. Десятки преданных ему людей обшаривали самые удаленные уголки Империи. Но, каждый новый день не приносил ничего, кроме разочарований. Ли-цин словно растворилась в сиреневых туманах Поднебесной.

Продолжал он и поиски отшельника Лао.

Современные руководители и высокопоставленные бюрократы напрасно полагают, что ХХI столетие ставит их в исключительные по интенсивности условия работы. Выдающиеся личности Прошлого умели работать помногу часов в сутки, на протяжении длительного времени. Необходимость заставляла их концентрировать в точку все свои возможности, сочетая широту профессионального кругозора с глубиной проникновения в проблему.

Главному Советнику приходилось решать множество не похожих одна на другую задач.

Одним из таких важных вопросов было поручение Императора объединить старания отдельных шелководческих производств, и купеческих усилий по продаже готового шелка в цельное и организованно действующее сообщество.

Сын Неба ни на мгновение не усомнился в том, что торговый Путь, который он с такими жертвами прокладывал, будет действенным и необходимым для Запада и Востока. В своем воображении он уже видел бесконечные вереницы груженых караванов, движущихся в обоих направлениях.

Исполняя волю Высочайшего, Главный Советник подыскивал в регионах людей, способных составить руководящее ядро нового проекта.

В один из дней перед ним предстал уже известный нам начальник уезда господин Сунь Шао-цзу, способствовавший семейному счастью Ильхана после разгрома банды Железного Монаха.

Почтительно выслушав поручение Главного Советника, он попросил слова.

- Позволю себе заметить, господин Главный Советник, что в моем уезде есть такой человек. Он молод, но обладает неукротимой энергией и выдающимися способностями. Он уже оказал несколько важных услуг нашему уезду, и я как раз размышлял о возможности его продвижения по службе. По удивительному совпадению этот молодой чиновник буквально заворожен всем, что имеет отношение к Золотой Гусенице, хотя и совершенно не образован в шелководстве.

- Как его имя?

- Он – ту-кю по происхождению и зовут его Ильханом. Хотя у нас он, для простоты и порядка, записан, как господин Пэй Син.

- Хорошо! Велите ему заняться этим делом. Пусть познакомится с основами шелководческого мастерства, и изучит состояние этого вопроса в вашем уезде. Через две луны привезете его ко мне, и он расскажет нам о проделанной работе.

Так перспективный молодой чиновник Пэй Син, которого мы здесь, тоже для простоты, будем по-прежнему называть Ильханом, получил, наконец, возможность заняться давно интересующим его делом.

Со времени их расставания с Юанем он успел обзавестись двумя сыновьями-близняшками, которых ему родила боготворимая им Син-нян. Бродяга-кочевник исчез, и на его месте появился образцовый семьянин и законопослушный чиновник.

Выслушав приказание начальника уезда, Ильхан немедленно приступил к его исполнению. Начать знакомство с делом он решил в родном селении Син-нян, где родилась их любовь, и в котором, как известно Читателю, занимались разведением шелкопрядов. Заодно, его супруга могла встретиться с родителями, которых не видела довольно долгое время.

Ильхан был скор на сборы, и уже на следующий день вместе с семьей погрузился в две коляски, двинувшиеся в направлении Чжоу.

Приезд в селение чиновника такого ранга - событие весьма знаменательное. Встреча с родными была трогательной и, как и полагается, почтительной.

Отдав дань уважения своим родственникам, Ильхан направился в дом господина Цзы-вэня, также хорошо знакомого Читателю по его неумеренной тяге к женскому полу, и пребыванию в плену у Железного монаха.

Ильхан ступал по хорошо знакомым ему местам, и они навевали на него легкую грусть. «Где-то сейчас мой друг и Учитель Юань?» - Думал он, вспоминая их совместные странствия, спуск в гробницу Цинь-ши-хуанди и страшную схватку с Железным Монахом. – «Если бы не он, быть бы мне бродягой всю оставшуюся жизнь».

Юань, действительно передал этому юноше знания, опыт и то, неуловимое, что позволило ему стать, если и не полностью человеком хань-жэнь, то во всяком случаю значительно приблизиться к этому удивительному народу.

Во дворе усадьбы господина Цзы-вэня гостя встретили поклоны знакомых ему слуг. Они смотрели на него во все глаза, и с трудом узнавали в сановитом, одетом в дорогой халат, чиновнике своего бывшего коллегу.

Ильхан не принадлежал к разряду зазнаек, и приветливо поздоровался со всеми. В следующий момент времени, повернув голову налево, он испытал легкий шок при виде хозяина усадьбы, который с радостной улыбкой спешил ему навстречу.

Господин Цзы-вэнь выглядел прекрасно, и совершенно не изменился. В его облике не было ничего такого, что могло вызвать удивление, если бы не тонкая, прочная веревка, привязанная к правой ноге. Другой конец веревки уходил куда-то вглубь дома.

У вежливых людей не принято удивляться чему-то странному в облике другого человека. Китайцы вежливы вдвойне, поэтому Ильхан и виду не показал, что его что-то смущает.

Они довольно долго беседовали с хозяином дома, выказывая друг другу все положенные знаки уважения, затем расстались, уговорившись встретиться на следующий день.

Вернувшись домой, Ильхан поделился с женой своими наблюдениями, а та, в свою очередь, сгорая от любопытства, обратилась за разъяснениями к родителям.

Разгадка странного украшения бывшего хозяина Ильхана оказалась довольно простой.

Супруга господина Цзы-вэнь ни на один день не переставала мужественно сопротивляться неумеренной тяге своего мужа к женскому полу. Однако все ее усилия разбивались вдребезги о неукротимое естество супруга. Не помогало ничего: ни уговоры, ни семейные сцены, ни прямое вмешательство в амурные планы старого ловеласа. Какими только словами она его не обзывала! И «старым хрычом», и «блудливым псом» и «взбесившейся лысой обезьяной». Требовала прекратить «прыгать от одной лохани к другой!» Но, чаще прочего, она называла его «старым козлом», сочетая название этого почтенного домашнего животного со всевозможными и не всегда удобоваримыми прилагательными. Бесполезно! Господин Цзы-вэнь с виноватой улыбкой на лице продолжал заниматься своим делом. А тут еще, как на грех, его супруга неудачно оступилась, и сильно подвернула ногу. Возникла опухоль, да такая, что бедная женщина не могла даже ступить на ногу. Лекарь прописал ей полный покой и травяные примочки.

Господин Цзы-вэнь громогласно сокрушался, но душа его ликовала. Однако, не тут-то было!

Осознав, что ее супруг получил неограниченную свободу действий, госпожа Цзы-вэнь пошла на крайние меры. По ее указанию нашли прочную веревку, длина которой укладывалась в размеры усадьбы. Один ее конец, госпожа Цзы-вэнь собственноручно привязала к ноге супруга, а другой к своему запястью. В любой, произвольно выбранный ею момент времени, она дергала за веревку, и хозяин дома должен был тут же предстать перед грозными очами своей половины. Таким образом, ее контроль над поведением легкомысленного супруга приобрел почти абсолютный характер.

Прислуга хихикала по углам, а сам господин Цзы-вэнь, приветливо улыбаясь, делал вид, что ничего не происходит.

Узнав всю подоплеку дела, Ильхан изумленно хмыкнул, но на следующий день общался с привязанным господином Цзы-вэнем, сохраняя полное спокойствие во взоре.

- Вам, господин Ильхан, обязательно следует поговорить со стариком Чэном. Больше его о Золотой Гусенице в нашем уезде не знает никто. – Посоветовал господин Цзы-вэнь. – Шутка ли, человек сорок лет занимается этим делом! Это вам не веревку плести!

С учетом положения собеседника, последнее сравнение показалось Ильхану несколько двусмысленным. Поблагодарив хозяина усадьбы, он направился к дому Чэна.

Господин Цзы-вэнь проводил гостя тоскливым взглядом, и совсем уже собрался идти обедать, как взор его наткнулся на смазливую служанку, идущую в направлении курятника.

Мысленно он прикинул время, прошедшее с момента последнего вызова к своей повелительнице, и решил, что может и не успеть.

Его разбирали гнев и досада человека, которому мешают заниматься любимым делом.

В подобные минуты мозг человека активизируется, и мучительно ищет выход из трудного положения. Искал его и господин Цзы-вэнь.

Взгляд его несколько раз обежал двор, и остановился на одном из усадебных козлов, пасущихся у ограды.

И тут его осенило. Он быстро подскочил к козлу, наклонился и, распутав узел на своей щиколотке, привязал веревку к ноге мирно щиплющего травку животного. Сам же быстрым шагом направился вслед за скрывшейся в курятнике служанкой.

Госпожа Цзы-вэнь скучала. Склонностью к духовным поискам она не обладала, книг не читала, а ближайшее окружение не могло внести в ее жизнь хоть какое-то разнообразие. В тысячный раз она бездумно разглядывала знакомые узоры на потолке, затем, решив, что пришло время проверить умонастроения супруга, несколько раз дернула за веревку.

По прошествии некоторого времени в комнате никто не появился. Выказывая признаки нетерпения, госпожа Цзы-вэнь дернула за веревку посильнее. Результата не последовало.

- Ну, я тебе покажу, старый козел! – Воскликнула она, и принялась выбирать веревку на себя.

К ее полному возмущению господин Цзы-вэнь сопротивлялся.

Тогда, воспылавшая справедливым гневом женщина стала тянуть веревку изо всех сил. И ей это удавалось. Будучи женщиной, не слабой от природы, госпожа Цзы-вэнь, запыхавшись в неравной схватке, втащила в комнату яростно упирающегося козла.

- О, Небо! – Воскликнула бедная женщина, и выпустила веревку из внезапно ослабевших рук.

Козел стремительно бросился наутек.

Госпожа Цзы-вэнь упала лицом в подушки, и разрыдалась.

- Это наказание! – Причитала она громким голосом. – Я всю жизнь называла его «козлом» и вот, во что он превратился!

В комнату вбежала служанка, напуганная криками, доносящимися из покоев госпожи. Будучи неглупым человеком, она мгновенно оценила обстановку.

По нашему разумению, благодарность господина Цзы-вэня этой женщине за ее последующий поступок должна была выразиться в поистине королевских размерах. Как мы подозреваем, только личная заинтересованность служанки в таком исходе дела, заставила ее поступить подобным образом.

- Успокойтесь! – Сказала она хозяйке. – Своей ревностью вы глубоко оскорбили души предков вашего супруга, потому он и оборотился козлом. Возьмите себя в руки! Измените свой нрав и раскайтесь! Просите Небо вернуть вам прежний облик вашего мужа. Я уверена, что оно смилостивится, и пойдет вам навстречу.

И, как уже мог догадаться проницательный Читатель, она была совершенно права.

Служанка быстро побежала во двор, где увидела господина Цзы-вэня, с довольным видом выходящего из курятника.

Она быстренько рассказала ему все, что произошло в доме, и посоветовала скрыться на несколько дней.

Так он и сделал. А служанка порекомендовала своей госпоже семь дней поститься, и принести жертву предкам ее супруга.

Госпожа Цзы-вянь послушалась ее, и очень страдала и убивалась все эти дни.

Когда же, на восьмой день, к ней в комнату, в человеческом обличье, вошел, наконец, ее драгоценный супруг, госпожа Цзы-вэнь, со слезами на глазах, попросила у него прощения.

Разумеется, господин Цзы-вэнь простил ее. Он был очень добрым человеком.

- Вы больше недели были козлом. – Сказала ему супруга. – Наверное, вы очень страдали.

- Да! - Ответил господин Цзы-вэнь. – Несколько раз меня пинали ногами. Все эти дни я ел траву, и у меня очень сильно болел живот.

Отныне, в тех редких случаях, когда его супруга робко позволяла себе выразить недовольство очередным увлечением мужа, господин Цзы-вэнь, отвечал ей, печально понурив голову:

- Ты, матушка, наверное, забыла…

- И госпожа Цзы-вэнь тотчас же умолкала. Она тоже была доброй женщиной.

ТАЙНЫ ЗВЕЗДЫ ЧЖИНЮЙ

Иногда, Небо, желая одарить человека, делает это самым непосредственным образом. Все мы знаем историю яблока, упавшего на голову всемирно известного ученого. Но, не все слышали рассказ об императрице Си-линг-чи.

Старик Чэн, к которому послал Ильхана господин Цзы-вэнь, выглядел самым сказочным образом: удивленные детские глаза, и длинная седая борода, халат, расшитый невиданными цветами и голос, то низкий, то высокий, побуждающий внимательно вслушиваться в его речь.

Ильхан с неослабевающим интересом внимал словам старика Чэна.

- Случилось это почти две с половиной тысячи лет тому назад. В те давние времена жила на Земле императрица Си-линг-чи. Она была прекрасна, как цветок, распустившийся в лучах утреннего Солнца.

Птицы пели ей по утрам свои песни, а цветы тянулись к ней лепестками, как бы желая сказать: «Ты – наша! Ты прекрасна так же, как и мы!».

Все вокруг разделяли это мнение, и старались услужить красавице не только потому, что она была царственной особой, но и оттого, что служить красоте всегда было делом благородным и в высшей степени почтенным.

Захотелось как-то Си-линг-чи отведать чашечку душистого, ароматного чаю. Служанка тотчас же исполнила ее желание, и принесла горячий, с вьющимся легким дымком, чай.

Императрица сидела под деревом. Журчала вода в маленьком садовом водопаде, и ей вторили прекрасные звуки цинь.

И вдруг, с дерева прямо в чашку с чаем упал кокон.

- Ах! – Воскликнула Си-линг-чи и, увидав торчащую из кокона шелковинку, решила потянуть за нее, и вытащить его из чашки.

Так она и сделала. Потянула за ниточку, и кокон начал разматываться. Красавица продолжала вытягивать шелковинку, а нить все не заканчивалась.

Вот так на свет и родилась прекрасная шелковая нить.

Чэн искоса поглядел на Ильхана и, довольный произведенным впечатлением, продолжил свой рассказ.

- Говорят, правда, что шелковичную массу из гусениц выдавливали и задолго до императрицы Си-линг-чи. Но, использовали ее не для прядения ткани, а для изготовления струн. Музыкальные инструменты с такими струнами звучали певуче и очень нежно. Создавал такие инструменты знаменитый мастер Фу-ги, аж за тысячу лет до красавицы-императрицы .

Употребляли шелковичную массу и рыбаки. Они делали из нее лесу для ловли рыбы.

А, еще рассказывают, что у Небесного Владыки в его чертогах жила его внучка Чжи-нюй. И была она не только красивой девушкой, но и непревзойденной ткачихой. Из волшебного, переливающегося шелка она ткала легкие, серебристые облака. Все называли их «небесными одеждами» потому, что они прикрывали собой Небо.

Жила она у восточной части Серебряной реки^{105}, а по другую сторону этой реки, в мире людей, жил красавец-юноша Ню-лан^{106}. Был он пастухом, и не знал другой работы, как пасти с утра до ночи своих волов.

Когда увидали они один другого, то сразу и навеки полюбили друг друга. Много трудностей пришлось им пережить прежде, чем Небо позволило влюбленным соединиться.

В ночном, осеннем небе ты можешь увидеть две сияющие звезды: Волопаса и Ткачиху. А за ними еще две маленькие звездочки – их сына и дочку.

С той поры звезду Чжи-нюй и считают главной Ткачихой Неба.

Старик Чэн закончил свой рассказ, и предложил гостю пройти к Золотой гусенице.

Ильхан более не питал иллюзий относительно гусениц в золотых одеждах, прядущих своими маленькими ручками драгоценную, шелковую нить. Он уже знал, что бабочки тутового шелкоряда, живут не более 10-12 дней, и за это время успевают отложить сотни яиц. Перезимовавшие яйца по весне переносят в теплое помещение, где из них еще через десять дней и появляются маленькие Золотые Гусеницы.

Гусениц кормят листвой тутового дерева, и они за одну луну успевают пять раз полинять. После четвертой линьки гусеница заворачивает себя в кокон из шелковой нити до четырех ли длиной^{107}.

Если кокон хотят развернуть и получить шелковую нить, то его подвергают специальной обработке и разматывают. Если же его оставляют «на племя», то еще дней через десять из него снова появляется бабочка, и все чудо повторяется еще раз.

Если человек чего-нибудь очень сильно хочет, и делает все для того, чтобы его желание исполнилось, то Небо идет ему навстречу.

Ильхан чувствовал себя счастливым человеком. Он занялся тем, о чем мечтал с той самой минуты, как впервые увидел волшебные переливы красок шелковой ткани.

Даже мысли о богатстве как-то сами собой ушли на второй план. У него был дом, семья и любимое дело. Сын кочевого народа нашел себя в этом мире, обрел вторую родину и цель в жизни.

К сожалению, далеко не все в Поднебесной одобряли этот выбор. На обратном пути, когда Ильхан, оставив жену и детей погостить у родителей, возвращался к месту своей работы, на него напали трое неизвестных. Это произошло ранним утром, после ночевки в лесу, за несколько ли до города.

Его опять спасли уроки Юаня. Во время их совместных странствий воспитанник горного монастыря обучил своего спутника таким приемам боя, о которых мало кто знал в Поднебесной.

Ильхан без труда расправился с двумя из нападавших, и обезоружил третьего.

- Говори! Кто тебя послал? – Крикнул он, приставив меч к горлу лежащего на спине человека. – Или ты сейчас отправишься к праотцам!

- Только не убивайте! – Попросил несчастный. – Я скажу всю правду.

- Говори!

- Убить вас приказал начальник уезда, господин Сунь Шао-цзу.

Ильхан в изумлении опустил меч.

- Быть того не может!

- Да! Он лично приказал нам это сделать.

- Ну-ка, вставай! – Приказал Ильхан.

Оставив на дороге два холодеющих трупа, Ильхан связал пленнику руки, сел на лошадь, и погнал его впереди себя. По дороге он обдумывал, как ему поступить.

Добравшись до управы, Ильхан вызвал своего помощника, и велел ему стеречь пленника, а сам еще раз взвесил все обстоятельства дела и направился прямо к господину Сунь Шао-цзу.

Какое-то время ему пришлось подождать. Затем, начальник уезда, как всегда сдержанный и немногословный, сам вышел навстречу Ильхану, и пригласил его войти.

Натянутый, как струна, в ожидании непредсказуемого развития событий, Ильхан во всех деталях изложил своему начальнику утреннее происшествие.

Начальник уезда долго молчал, размышляя. Потом предложил Ильхану:

- Давайте, поступим следующим образом.

Через полчаса Ильхан спустился во двор управы, забрал пленника и повел его куда-то за угол.

В дальнем углу сада, на скамеечке, под вишневым деревом сидел переодетый в простую одежду господин. Сунь Шао-цзу.

Ильхан толкнул пленника в спину, и указал на сидящего начальника уезда.

- Кто этот человек? Отвечай!

- Не знаю! – Искренне ответил пленник. – Я его в первый раз вижу.

- Ну, вот вам и ответ, господин Ильхан. – Сказал Сунь Шао-цзу.– Теперь ведите его к судье. Пусть разбирается, кто их послал.

Итак, коварный замысел неизвестного врага прояснился. В случае, если бы Ильхан остался в живых, вся вина за покушение на него могла пасть на начальника уезда. В любом случае, не переговори Ильхан с самим господином Сунь Шао-цзу, их могли бы сделать врагами навеки.

Пленника отдали под стражу, а начальник уезда заключил:

- Теперь у нас с вами общий недруг. Но, это и неудивительно. Шелк – всегда большие деньги. А там, где деньги, там и преступления. Будьте осторожны!

В следующие два месяца Ильхан собирал сведения о состоянии шелководческих хозяйств Поднебесной. Его интересовало количество производимого шелка, его качество, цены, возможности увеличения производства, торговые связи хозяйств, перекупщики шелка и места сбыта. Попутно он интересовался и поступлением в столицу других товаров. Здесь, как в фокусе сходились дороги с северо-востока и юго-запада. По Великим рекам Хуанхэ, Янцзы и их притокам на маленьких сампанах^{108} и джонках^{109} с камышовыми парусами везли рис и шелк, собранные в качестве налога, всех уездов Поднебесной.

И когда, наконец, он удостоился высокой чести быть принятым Главным Советником Императора, тот был весьма доволен работой, проделанной Ильханом.

- Вы должны знать, господин Ильхан, что Высочайший рассчитывает на резкое увеличение закупок шелка западными странами. –Сказал ему Главный советник. – Приток золота и драгоценный камней в страну позволит нам улучшить положение многих ее жителей. Таким образом, важность задачи, которую вы выполняете, не должна вызывать сомнений.

Хочу также предупредить, что на вашем пути появится немало желающих создать всевозможные помехи. Вокруг шелковой торговли собралось немало пауков-кровососов. Среди них есть и чиновники достаточно высокого ранга. Попробуйте разобраться в том, кто именно незаконно пользуется доходами от шелковой торговли. Нам следует отсечь этот змеиный клубок от честного купеческого дела.

Будет нелегко, но вы не беззащитны. Вы не один. На вашей стороне – законы и полномочия, которые я предоставлю вам в письменном виде. Будьте осторожны и действуйте скрытно. В виду особой важности дела я укажу способ, дающий возможность связаться со мной напрямую.

Вечером, уже у себя дома, Ильханстал осмысливать данное ему поручение. Говоря языком современности, перед ним была поставлена задача выяснения степени коррумпированности чиновников, в той или иной степени имеющих отношение к торговле шелком.

Ильхан не знал, что порученное ему дело было продолжением той чистки, которую проводил У-ди во всей Поднебесной после попытки государственного переворота. В разговоре с Главным Советником Сын Неба посоветовал ему привлекать людей молодых, талантливых и незапятнанных взяточничеством. Благодаря рекомендации начальника уезда, господина Сунь Шао-цзу, Ильхан и оказался в числе избранных, тех, на кого Империя Хань возлагала большие надежды.

В ПОГОНЕ ЗА ПРИЗРАКОМ

Юань с Ли-цин торопились. Приключения, которые пришлось пережить нашим беглецам, значительно задержали их в пути.

Они шли по следам посольского каравана, по их расчетам, отставая от него на 10-15 дней пути. Для жарких климатических условий Средней Азии две недели пути – достаточно большой срок.

Перед глазами тянулись бескрайние пески, раскаленные палящим солнцем, выжженные травы, редкие кустарники и деревца, не дающие тени.

Несмотря на скудную растительность, путникам часто встречались большие стада антилопы сайгак, пустынные зайцы, суслики и тушканчики, множество змей и ящериц. Несколько раз им на глаза попадался барханный кот. А однажды они увидели охотящегося гепарда.

Стремительный зверь в несколько прыжков догнал молодую антилопу и завалил ее на бок.

- Жалко! – Вздохнула Ли-цин.

- Так устроен мир. – Ответил Юань.

Оба опасались повторения истории с разбойниками, и потому большей частью старались передвигаться по ночам.

Они искали попутный караван. Так можно было избежать многих опасностей. На этот случай Юань хранил за пазухой две золотые цепочки – чтобы было, чем расплатиться с караванщиками. Золото нашлось в сумках, притороченных к лошадям, которых они забрали у разбойников.

- Это золото поможет нам продержаться до того времени, как мы нагоним посольский караван. – Сказал он Ли-цин.

Местные жители не чинили вреда юношам, отставшим от каравана. Как правило, они помогали едой, и указывали правильную дорогу. Один из них, две недели назад, видел посольский караван собственными глазами. «Я спрашивал караванщиков. Они идут на Хорезм». – Уверенно сказал он.

- Если бы не людская доброта, мы бы не выжили в этой стране. – Заметил Юань. – Их сердца, а не мое воинское искусство определяют наш путь.

Они представлялись братьями. Оба, и в самом деле, сроднились за время долгого путешествия.

«Он такой же мужественный и смелый, как Ли». – Думала Ли-цин. – «Но, Ли я люблю. А Юань стал мне настоящим братом».

Однажды вечером, когда они сидели у костра, послышался топот копыт, и из темноты показались два всадника.

Один из них, смуглый и очень красивый юноша, одетый в довольно дорогой костюм, и с мечом за поясом. Во втором всаднике они сразу же признали девушку. Закутанная в длинную одежду так, что виднелись только ее темные, испуганные глаза, она по всем признакам была крайне утомлена.

Ее спутник с тревогой оглядел сидящих у костра людей, и этот осмотр его, по-видимому, успокоил.

- Простите нас, уважаемые! У нас нет иного выхода, как взывать к вашему милосердию. Три дня мы ничего не ели, и я боюсь, что моя спутница может погибнуть от голода и усталости.

Он помог девушке спуститься с лошади, и бережно усадил ее на землю. Бедняжка едва держалась на ногах.

Ли-цин бросилась к ней, отдала лепешку, которую не успела доесть, и стала поить теплой водой из кувшина.

Ее спутник насторожился, но Юань успокоил его.

- Не тревожься. – Сказал он. - Она – тоже девушка.

- Вы муж и жена? – Спросил юноша.

- Нет. – Ответил Юань. – Мы брат и сестра.

Спустя немного времени, они уже знали историю Рагиба и Ваджии – так звали их неожиданных гостей. Эта история была стара, как мир, в котором мы все живем.

Впервые Рагиб увидел Ваджию на свадьбе у родственников. Красота девушки поразила его. С этой минуты он не переставал думать о ней.

Судьба подарила им еще несколько мимолетных встреч, во время которых им не удавалось обменяться даже словом. Но, одна из них, у колодца, оказалась судьбоносной.

Они стояли друг напротив друга, и рядом с ними больше никого не было. По ее глазам Рагиб понял, что его любовь взаимна.

У него перехватило дыхание, и голос плохо слушался своего хозяина.

- Пойдешь за меня замуж? – Спросил он.

- Да! – Не колеблясь, ответила Ваджия.

- Я пришлю сватов. – Только и успел сказать он девушке, как ее позвали.

Через несколько дней родственники Рагиба пришли в дом родителей Ваджии.

- Произошло несчастье! – Волнуясь, рассказывал Рагиб. – Нам отказали…. А, через некоторое время я узнал, что Ваджию выдают замуж за богатого земледельца из соседней деревни. Что нам было делать?! Я снарядил двух лошадей, и ночью выкрал свою любимую из родительского дома. И все бы ничего! В будущем можно было бы надеяться на прощение родителей, если бы в последнее мгновение нас не попытался задержать один из дальних родственников Ваджии. Защищаясь, я убил его…. Теперь пятый день по нашим следам идет погоня. Если нас нагонят, меня ожидает смерть, а ее – жизнь с нелюбимым человеком.

- Куда вы идете? – Спросила Ли-цин полным сочувствия голосом.

- Рагиб хочет уйти к парфянам. – Мелодичным голосом ответила Ваджия. – А я уговариваю его пойти в Хорезм. Говорят, там живут очень добрые люди. Может быть, они помогут нам.

- Дело в том, что я ходил в Парфию с караваном. И там Небо дало мне возможность оказать важную услугу одному местному купцу. Он тогда же предложил мне остаться с ним навсегда. Обещал жилье и работу. - Сказал Рагиб. – Это лучше, чем неизвестные добрые люди в Хорезме.

- Идите в Парфию. – Посоветовал Юань. – Если этот человек, действительно, имеет благодарную душу, он вам поможет.

- Если только нас не догонят. – Ответил Рагиб.

Юань задумчиво оглядел влюбленных.

- Вот что… - Произнес он. – Сейчас у вас нет времени для отдыха. Вам надо продержаться еще несколько дней. Вы – молодые. Справитесь! У вас есть, чем платить за еду и ночлег?

- У нас нет ничего, кроме этих лошадей. – Ответил Рагиб. – Все свои средства я спрятал там, куда собирался привести Ваджию. Но, это злосчастное убийство спутало все мои планы.

- Как густо заселена местность, по которой мы идем?

- Здесь несколько дорог, и селения на них встречаются довольно часто. Но, можно идти кружной дорогой. Она труднее, но безопаснее.

- Вот и идите ею. И еще…

Юань внимательно оглядел влюбленных.

- Отдайте нам вашу одежду. И заберите нашу. Какое-то время ваши преследователи будут идти по нашим следам. Это поможет вам выиграть время.

Юань сунул руку за пазуху, и достал золотые цепочки.

- Возьмите вот это. Они вам пригодятся, пока вы не доберетесь до Парфии.

- Да, благословит тебя Небо, брат! Ты вселяешь в нас надежду. – Ответил Юаню растроганный юноша. – Чем мы сможем отблагодарить вас?

- Только тем, что спасетесь, и проживете жизнь в любви и согласии. Ну, а сейчас - не теряйте времени!

Молодые люди обменялись одеждой. Рагиб крепко обнял Юаня, а Ли-цин поцеловала Ваджию.

Какое-то время еще был слышен стук копыт, но и он очень быстро растаял в ночной степи.

На глазах Ли-цин показались слезы.

- Не плачь. Они спасутся! – Уверенно сказал Юань.

- Мы никогда их больше не увидим….

- Кто знает. – Ответил Юань.

За три дня они миновали несколько селений. Расспрашивая их жителей о дальнейшей дороге, Юань несколько раз при них обращался к Ли-цин, называя ее Ваджией.

На четвертый день их догнал конный отряд из двух десятков вооруженных людей. Их окружили с гиканьем и криками. В воздухе сверкнули мечи.

- Остановитесь! – Крикнул один из них. – Это другие люди.

- Кто вы? И почему на вас эта одежда? – Спросил чернобородый всадник, наступая конем на Юаня.

- Мы отстали от каравана, и сейчас стараемся его нагнать. А одежду два дня назад нам отдали двое путников. Мужчина и женщина. – Спокойно ответил Юань. – Они предложили нам поменять ее на нашу одежду. Мы согласились потому, что эта одежда лучше.

- Они не говорили, куда собирались идти?

- Мужчина сказал, что они идут в Хорезм потому, что там у него живут друзья.

- Вот в Хорезме мы их и настигнем. – Повернулся чернобородый к своим спутникам. - А вы можете идти дальше!

Юань вежливо поклонился.

Когда всадники скрылись из виду, он с облегчением сказал Ли-цин:

- Теперь наши влюбленные спасены. Их никогда не догонят!

Направив преследователей по ложному следу, путники и сами из предосторожности ушли немного в сторону. Это незначительное изменение маршрута стоило им еще одной непредвиденной задержки.

Ближе к вечеру, когда жара спала, они остановились на ночлег у развалин древней, полузасыпанной песком башни.

Зная, сколько ядовитых змей может скрываться среди ее камней, Юань с Ли-цин расположились снаружи, у корней гранатового дерева.

Стреножив лошадей, и перекусив тем, что еще оставалось в их дорожных сумках, путники решили вздремнуть.

Усталые глаза слипались, и Ли-цин успела даже увидеть короткий сон, как из развалин послышался шорох и какая-то возня.

Приподнявшись на локте, они увидели появившегося в проеме башни высокого худощавого мужчину в пестром халате и бараньей шапке. За поясом у него висел длинный меч.

Мужчина заметил путников и взялся за меч. Но, встретив холодный взгляд Юаня, опустил руку и пробормотал: «Не стоит, пожалуй!».

Все трое внимательно изучали друг друга.

Первое, что поразило Ли-цин в облике незнакомца, были его разноцветные глаза. Один карий, а второй голубой, они производили странное впечатление. Выражение лица незнакомца постоянно менялось, как бы обтекая скулы и резко очерченный рот.

- А вы не муж и жена. – Негромко сказал неизвестный. – Вы даже не брат и сестра.

И поскольку он не получил ответа на свое замечание, то представился:

- Меня зовут Фарид. Я странствую по земле, и ищу удачи.

Затем, подняв ладони кверху, и выказывая дружелюбие, подошел к Юаню и попросил разрешения присесть.

Незнакомец оказался более, чем разговорчивым человеком. Через полчаса наши путешественники уже знали всю историю его жизни.

Неспособный, как он сам про себя сказал, заняться каким-то одним делом, Фарид поменял множество занятий. Несмотря на свою молодость, он уже успел побывать воином, погонщиком верблюдов, проводником караванов, попробовал себя учеником в литейном деле. Одно время водил дружбу с разбойной шайкой, и нападал на караваны. Дважды его ловили и приговаривали к смертной казни. Но, оба раза ему удавалось бежать. Однажды он даже завел семью и двоих детей. Но, надолго его не хватило. Оставив семью на родного брата, он отправился в Рим. Пережил там множество приключений, убил, в конце концов, римского легионера, и был вынужден спасаться на купеческом корабле.

- Несколько раз ко мне приходило богатство. – Рассказывал он. – Но, так же легко исчезало.

Выпалив без остановки все, что он о себе знал, Фарид, как бы споткнувшись, удивленно посмотрел на своих собеседников.

- Но, я еще ничего не знаю о вас…

- Мы отстали от каравана. Ровно одну луну назад. – Заученным тоном ответил Юань. – Сейчас пытаемся его догнать.

- А, куда идет ваш караван.

- В Хорезм. А потом к морю, и в Рим.

- Ха! – Хлопнул себя ладонью по бедру их собеседник. – Вы никогда его не нагоните!

- Почему? – Удивился Юань.

- Потому, что вас двое, и вдвоем вам гораздо труднее. Вы все время будете на десять-пятнадцать дней позади. Вам следует пойти наперерез каравану. Вот, смотрите!

Подобрав заостренный камешек, Фарид принялся рисовать на песке схему караванных дорог.

- Вот Хорезм. Далее они пойдут на Нису, Гекатомпил и Ктесифон^{110}. Мы с вами сейчас находимся вот здесь. Для чего делать такой крюк, и гоняться за призраком? Идти следует вот так: прямо на Гекатомпил!

Вы придете туда раньше вашего каравана.

Фарид соединил две точки прямой линией.

- Но, насколько я наслышан, на этом пути нет караванных дорог. – Осторожно заметил Юань.

- Для чего вам дороги? Ведь я буду с вами! – Легкомысленно заявил Фарид.

Эта неожиданная идея, видимо, так ему понравилась, что он повторил:

- Да! Да! Я иду с вами. Без меня вы просто не найдете дороги.

- Вы сами, хотя бы один раз, ходили этой дорогой? – Спросил Юань.

- Два раза! Один раз туда, другой раз – обратно.

- Но, наш караван наверняка задержится в Хорезме. – В качестве последнего аргумента возразил Юань.

- От силы – на неделю. Вы все равно его не нагоните.

Предложение внезапно, как бы из пустоты, появившегося Фарида ввергло Юаня в состояние смущения. С одной стороны он сознавал, что тот прав, и так, действительно, можно быстро нагнать караван. С другой, путешествие в местностях, заселенных, возможно, воинственными племенами, сулило мало хорошего.

- Вам-то для чего менять свои планы из-за двух, случайных встречных? – Спросил Юань.

- Нет у меня никаких планов. - Ответил Фарид. - Я живу тем, что приносит сегодняшний день.

- Но, день завтрашний может принести вам отказ от целей этого дня. – Возразила Ли-цин. – В результате, мы останемся вдвоем, без проводника и в незнакомой местности.

- Сестра, где тебя научили так удивительно точно излагать свои мысли? – Восхитился Фарид. – Хотел бы я пройти эту школу… Что же до дня завтрашнего, то у меня, помимо ветра в голове, есть еще сердце и совесть. Они не позволят мне оставить вас одних.

- Но, у вас нет лошади…

- Это не беда! Зато у меня есть средства на ее покупку.

Фарид продолжал уговаривать своих новых знакомых все утро следующего дня.

По рассказам местных жителей Юань уже знал, примерную карту торговых дорог, и воспринимал советы Фарида весьма серьезно.

Последние слова их нового спутника о сердце и совести, и искреннее выражение его разноцветных глаз, окончательно убедили Юаня в том, что направление пути, действительно, стоит поменять.

На следующий день все трое путников двинулись на юго-запад.

.

ДЫХАНИЕ ЭЛЛАДЫ

Планетарные походы Александра Македонского на столетия вперед определили развитие захваченных им стран.

Созданная грозным македонцем, гигантская Империя не могла удержаться после смерти великого завоевателя. Она пала под ударами внутренних противоречий, освободительных восстаний и больших пространств, разделяющих отдельные ее части.

Но многое из того, что было привнесено пришельцами, сохранилось.

Среди образовавшихся после распада Империи государств, Парфия во времена описываемых нами событий была одним из самых мощных.

Причудливо сочетая в себе эллинистические формы правления и греческую культуру с незыблемыми традициями местного населения, Парфия оставила нам воспоминания о богатых городах-полисах с прекрасными дворцами и храмами. Ныне лишь живописные развалины говорят нам о былом величии их владельцев.

Дорога на Гекатомпил оказалась весьма непростой. Сложными оказались и отношения путников с местным населением. Им уже раза два пришлось пресечь откровенную попытку заполучить их в рабство. Проще всего было идти по незаселенной местности. Несмотря на скудную растительность, и недостаток питьевой воды, животный и пернатый мир предоставлял им неплохие возможности для охоты.

Фарид оказался весьма опытным человеком, хорошо знакомым с местной фауной и, самое главное, с обычаями и укладом жизни местных жителей. Неожиданно в нем проявились и артистические наклонности, выражавшиеся в том, что он попеременно представлялся обитателям встречных селений, то сборщиком налогов, то гонцом с важным поручением.

Своих спутников он представлял порой рабами, а иногда и помощниками. Свою роль он играл со знанием дела, и очень убедительно. Создавалось впечатление, что в этот момент он и сам искренне верил в то, что говорил.

В качестве товарища по странствиям он был легок в общении и непритязателен. Никогда нигде не учившийся, он, тем не менее, обладал способностью все схватывать на лету. Постепенно разобравшись в том, из какой невообразимой дали пришли его попутчики, Фарид возгорелся новой идеей – своими глазами увидеть Поднебесную Империю.

- Когда вы двинетесь в обратный путь, я пойду вместе с вашим караваном. – Говорил он. – В Нисе у меня есть знакомый купец. Он не откажется от возможности заработать, и наверняка, пошлет несколько верблюдов с товарами.

Они шли по древней земле, погрузившись, каждый в свои мысли. Сказывалась усталость. Больше, чем о себе, они заботились о лошадях. Без них, в этих полупустынных местах, выжить было бы очень трудным делом.

У границы с Парфией селения стали попадаться чаще, природа выглядела разнообразней.

В одном из селений их остановил парфянский пограничный разъезд.

Фарид, привычно важничая, сослался на личное поручение доверенного лица одного из приближенных парфянского царя Митридата II.

Командир разъезда кивнул головой, и путников отпустили.

Глядя вслед удаляющимся всадникам, парфянин задумчиво пробормотал: «Где-то я уже видел этого гонца…»

Когда путешественники отъехали на значительное расстояние, Фарид оглянулся, и свернул под прямым углом в сторону.

- Почему? – Удивился Юань.

- Он меня знает. Хотя, возможно, и не помнит. Года два назад я уже побывал в этой стране, и мы с напарником продали ему пятерку лошадей, три из которых были заражены неизвестной болезнью. Мы это знали, а он – нет. Говорил с ним, правда, напарник. Я стоял в стороне. Но, кто знает…. У этих парфян разговор короткий.

Юань только головой покрутил.

В середине следующего дня, сделав приличный крюк, они вернулись на прежнюю дорогу. К вечеру, показалось довольно большое селение, куда Фарид решил заглянуть в поисках пропитания.

- У нас принято представляться старосте. – Выслушав их, сказал встречный крестьянин. – Он – человек добрый, и сам решает, как помочь путникам.

Староста оказался весьма объемным толстяком, с большим родимым пятном на лице. Он сидел в саду, под деревом, на дорогом ковре и ел фрукты с большого, стоящего перед ним блюда.

Толстяк внимательно выслушал очередные басни Фарида, и довольно покивал головой.

- Хорошо! Очень хорошо. Теперь я вижу, что вы именно те люди, которые мне нужны.

- Барзах! – Крикнул он.

Из двери небольшого строения, по-видимому, общественного назначения, выглянул мрачного вида мужчина, с огромным ножом за поясом.

- Барзах, возьми этих людей под стражу. – Приказал ему староста.

- Сейчас, позову стражников. – Лениво отозвался тот.

- Вспомнил-таки меня парфянин! – Досадливо сказал Фарид. - Надо уходить. Радушия здесь не дождешься.

На глазах онемевшего от такой наглости старосты, все трое запрыгнули на спины своих лошадей, и во весь опор понеслись прочь от негостеприимного места.

Появившегося несколько позднее, в сопровождении двух стражников, Барзаха встретили лишь оседающая на дороге пыль, да визгливая ругань старосты.

- Неотесанная деревенщина! Землепашцы! – Сказал Фарид, когда селение скрылось из виду. – Я бы один справился со всеми их стражниками. А вот с их воинами нам лучше не встречаться. А тебе, сестра, - Обратился он к Ли-цин. – лучше снова оборотиться мужчиной. Впереди многолюдные места, и в них будет немало любопытных.

Фарид, в общих чертах уже знал историю Ли-цин, и горячо ей сочувствовал.

Уже на закате солнца им удалось подбить довольно жирного зайца так, что ужин был обеспечен.

Позднее, в какой-то захудалой деревушке купили заношенную мужскую одежду, и Ли-цин вновь приобрела уже привычный ей облик.

Миновало еще шесть дней пути, и наши герои очутились в пределах довольно крупного поселения городского вида, с караван-сараем, небольшим эллинизированным храмом и общественными банями.

- Первым делом следует по-человечески поесть! Здесь очень хорошо готовят баранину. – Объявил Фарид.

Он порылся в скрытых тайниках своей одежды, и извлек на свет несколько эвтидем^{111}.

- Хранил на всякий случай. Вот он и пришел.

Постоялый двор они нашли быстро и легко. Шум многих голосов, смешанный запах вареной баранины и конского навоза не позволял ошибиться.

Путники разыскали служку, и поинтересовались, чем он может их накормить.

- Отварной каш-калдак^{112} с тыквой и алычой. - Ответил служка. – Если угодно, бозбаш^{113} с чечевицей. Есть и аг-аш^{114} - это недорого.

Юань с Ли-цин недоуменно воззрились на Фарида.

- Каш-калдак с тыквой и алычой на троих. – Приказал Фарид. – Это очень вкусно.

- Почему утка такого темного цвета? – Поинтересовалась Ли-цин, когда блюдо принесли.

- Когда ее варят, сверху кладут подкову, чтобы блюдо было темнее. Так принято с древних времен. Это блюдо еще называют фисинджан.

Утка, и в самом деле, оказалась бесподобной. Все трое уплетали за обе щеки. Для Ли-цин Фарид заказал еще и очень вкусное печенье. С того самого момента, как наши герои покинули Хань, им еще ни разу не доводилось поесть так разнообразно и плотно.

Покончив с едой, Юань и Ли-цин огляделись.

Люди, окружавшие их, представляли собой настоящую этнографическую коллекцию.

Купцы из Великой Армении, Греции, Хорезма, бактрийские торговцы, саки и массагеты, тохары и дахи^{115}. Пестрота и разнообразие одежды создавали неповторимую живописную картину. Всюду звучала незнакомая речь. За порядком присматривали несколько стражников.

Неподалеку от троих путешественников пел сказитель-гошан.

Фарид тоже внимательно разглядывал это разношерстное сборище. Правда, интерес его был совершенно иного свойства.

Высмотрев среди десятков людей бактрийского торговца, Фарид попросил своих спутников оставаться на месте, а сам встал, и неторопливым шагом двинулся в направлении купца. По пути он останавливался, заговаривал со встречными, улыбался, кланялся, задавал какие-то вопросы.

Надо сказать, что этот азиат с разноцветными глазами, умел себя вести, и производил на людей весьма благоприятное впечатление. Он столь тщательно ухаживал за своей внешностью, что не оставлял впечатления бродяги, которым и являлся по своей сути.

- Он опять что-то затевает. – Сказала Ли-цин, глядя вслед Фариду.

- Боюсь, добром это не кончится. – Ответил Юань. – Лукавством сути вещей не постигнешь.

Заговорив с бактрийцем под каким-то предлогом, Фарид более не выпускал его из поля своего воздействия. Представившись наивным молодым человеком, он интересовался товарами, ценами и спросом на них. Время от времени спрашивал совета, почтительно глядя в рот собеседнику.

Ничто так не возвышает человека в его собственных глазах, как обращенная к нему, как к опытному человеку, просьба дать совет по тому или иному вопросу.

- Так вы торгуете, или хотите что-либо купить? – Поинтересовался бактриец.

- Да, я – так себе, начинающий. – С притворным смущением ответил Фарид. – Средств не хватает, да и опыта тоже. Спрашиваю на будущее. У меня в Нисе дядя умер. Все свое состояние оставил мне, но в завещании есть тонкости. И для того, чтобы их преодолеть, городскому магистрату надо заплатить определенную сумму. А у меня и ее не было. Тут один купец обещал помощь за то, что я отдам ему десятую часть состояния. Но что-то я сомневаюсь в его опытности вершить такие дела.

- А велико ли состояние вашего дяди? – Поинтересовался торговец.

Фарид назвал весьма значительную сумму. Бактриец быстро высчитал ее десятую часть, и понял, что дело выгодное.

- Вы уже договорились с этим купцом?

- По рукам не ударили. Разговор шел о намерениях.

Бактриец задумался.

- Вот что…. – начал он, наконец, – в Нисе у меня есть знакомые. Я, на тех же условиях, мог бы провернуть ваше дело быстро и надежно.

Фарид, с сомнением разглядывал собеседника своими разноцветными глазами.

Бактриец принялся уговаривать.

- Не знаю, что вам и сказать…. – Нерешительно ответил Фарид. – При всем уважении к вам, я вижу вас в первый раз. Вот если бы кто-то вас рекомендовал…

- Меня здесь знает каждая собака. Можете также расспросить этих уважаемых людей. – Бактриец обвел рукой купеческое общество.

И видя, что его собеседник продолжает колебаться, вытащил из-за пазухи небольшой узелок с монетами.

- Возьмите вот это, в качестве задатка для магистрата. Все, что понадобится, я доплачу.

Фарид взял узелок с деньгами и, похоже, перестал колебаться.

- Благодарю, уважаемый! Боги послали вас, и теперь за мое наследство можно не беспокоиться.

Уговорившись встретиться завтра, Фарид вернулся к своим спутникам. Посвящать их в детали беседы с бактрийцем, он не стал. Просто заметил, что к вечеру им желательно отсюда уехать.

Через три дня, когда трое путешественников остановились передохнуть в очередном, на пути к Гекатомпилу, поселении, произошло то, что рано или поздно должно было произойти.

Они ходили по базарной площади. Ли-цин отошла в сторонку, посмотреть на невиданные ею фрукты.

Фарид с Юанем рассматривали кузнечные изделия, когда на площади появился с десяток вооруженных всадников. Меж ними был и старый знакомый Фарида – бактрийский купец. Оглядев площадь, он заметил обманщика и крикнул: «Вот он!».

Перестроившись полукругом, стражники отрезали Фариду путь к отступлению.

Позади окруженных была высокая кирпичная стена. Перед ними – частокол из обнаженных мечей.

- Вот этот тоже был с ним! – Сказал бактриец, указывая на Юаня.

- Взять обоих! – Приказал старший отряда.

Юань мгновенно оценил обстановку.

Затевать драку в чужой стране, без надежды на помощь, было делом, заранее обреченным на провал. Конец будет один: их все равно убьют. И, главное, Ли-цин останется в полном одиночестве.

Юань взглядом отыскал девушку. Она стояла в стороне, среди толпы, и в ужасе наблюдала за происходящим. Их взгляды встретились.

Юань неуловимо улыбнулся ей глазами, и спокойно протянул руки стражнику, который тут же связал их толстой веревкой.

Ли-цин в отчаянии видела, как Юаня и их бывшего спутника повели к выходу с базарной площади.

- Куда их ведут? – Спросила она стоящего рядом человека.

- Смотря, что они натворили. – Ответил тот. - Если эти двое – опасные преступники, то к судье, и он определит им наказание. Могут и казнить. Если же - мелкие мошенники, то накажут кнутом на площади. Могут сделать рабами.

Не зная, что ей делать, девушка шла за арестованными, держась на значительном от них отдалении.

Обоих подвели к большому поместью, окруженному высокой стеной. Переговорив со стражей у ворот, задержанных завели внутрь.

- Что в этих домах? – Спросила Ли-цин прохожего.

- Здесь живет дизпат - правитель селения. Не подходи близко к воротам, паренек! Говорят, у него больной живот, и он свиреп, как разъяренный бык. А его стражники и того хуже. Выслуживаются.

Расстроенная донельзя Ли-цин заставила себя успокоиться, и вернулась к тому месту, где они оставили лошадей. Все три были на месте.

Ночевать ей пришлось за пределами селения, на ничьей территории. Но, ранним утром она уже была поблизости от поместья правителя. Только здесь девушка почувствовала, что невыносимо голодна. Денег и еды у нее не было. Вещей для продажи тоже.

Ли-цин выручила случайность. Проходивший мимо селянин окликнул ее:

- Эй, парень! Продаешь лошадей?

- Нет – Ответила она.

- А помочь можешь?

- Чем? – Спросила Ли-цин.

- Перевезти кое-что. Глину, горшки, мелочь всякую. Моя лошадка охромела не во время.

Прохожий оказался горшечником. И дел у него тоже накопилось немало.

Почти весь день Ли-цин на лошадях перевозила глину и прочие материалы для горшечника, который вдобавок ко всему еще и строил себе новый дом.

Она заработала неплохой обед, и немного денег.

Ли-цин наспех перекусила и, попросив приютить на время двух лошадей, оседлала третью. Она спешила узнать что-нибудь о Юане и Фариде.

На сей раз она рискнула приблизиться к стражнику на воротах, спрыгнула с лошади на землю и, вежливо поклонившись, спросила:

- Не скажет ли уважаемый воин, что сделали с двумя задержанными? Их привели вчера днем.

- А тебе-то что до них? – Лениво поинтересовался стражник.

- Один из них – мой брат.

- Разноглазый, что-ли? Я таких людей впервые видел.

- Нет, другой. Тот, что похудее будет.

- Да! Верно. Видно, по физиономии, что вы с ним одного рода-племени. Продали их. Всыпали по тридцать плетей обоим, и продали. Сегодня днем увезли.

- Куда продали?! И кому?

- Вот этого я знать не могу.

- А вы, не могли бы, уважаемый, узнать, кому их продали.

Стражник грубо засмеялся.

- Стану я по таким пустякам важных людей тревожить! Если его продали, то обратно уже не вернешь. Иди-ка и ты домой, а то, как бы чего худого и с тобой не приключилось.

- А, если я вам заплачу? – Спросила Ли-цин. – Вы сможете узнать?

- А сколько дашь? – Поинтересовался стражник.

- Ли-цин достала все мелкие монеты, которые дал ей горшечник.

Стражник поглядел на них, размышляя.

- Негусто. Ну, давай их сюда. И приходи завтра, к полудню. Может, чего и узнаю.

Ночь девушка провела в тревожном ожидании, а в полдень она опять была на городской площади, у тех же, печально знакомых ворот.

Какое-то время ей еще пришлось дожидаться вчерашнего стражника. Наконец, он появился.

- А, это ты! – Узнал он Ли-цин. – Сделал я то, что ты просил. Но, толку от этого тебе будет мало.

- Почему? – Холодея, спросила девушка.

- Их продали армянскому купцу. Знаю только, что звать его Аршак. А вот, куда он направился со своим обозом и охраной, здесь никто не знает.

Ли-цин покидала площадь в полном смятении чувств. Она осталась одна, в чужой стране, без друзей и поддержки.

Пока рядом был Юань, она чувствовала себя спокойно. Сейчас же ее охватило чувство полного одиночества и страха.

«Ли!» - Думала она. – «Сейчас моя надежда только на встречу с Ли! Там, где он – там счастье и…. спасение. Он не один, с ним большой посольский отряд. И, по пути в Рим, они обязательно придут в Гекатомпил. Значит, я должна идти туда же. А сейчас мне необходимо выжить! О, Небо! Помоги мне!»

По пути к горшечнику, Ли-цин решила продать двоих из трех лошадей, и продолжить путь немедля.

Горшечник такому предложению обрадовался, тем более что за двоих хороших лошадей он заплатил, как за одну.

Ли-цин тоже была довольна. У нее была цель, осталась одна лошадь, и появились деньги.

Но, ее сердце болело за Юаня. Помочь ему она не могла ничем. Единственное, что успокаивало девушку, это то, что она хорошо знала своего командира.

«Такие люди не пропадают!» - Говорила она себе. – «Он обязательно найдется, выберется! И он тоже знает, что идти надо в Гекатомпил».

Настроив себя таким образом, Ли-цин ранним утром попрощалась с горшечником, села на коня и, полная решимости, направилась в сторону Гекатомпила, до которого, как ей сказали, оставалось еще около десяти дней пути.

Одинокая фигурка девушки на лошади растаяла за горизонтом. Ли-цин уходила все дальше и дальше, на Запад. Тысячи ли пути отделяли ее от родины. Она смотрела на легкие, плывущие на Восток облака, и думала: «Может быть, вы долетите до Хань? Тогда передайте ей мою любовь! Передайте мой стране, что я обязательно вернусь. Мы вернемся! Я, Ли и Юань!».

ПРОБИВАЮЩИЕ ЩИТЫ

Покинув Хорезм, посольский отряд двигался в Парфию. Ханьцев провожали, как самых дорогих гостей. Просили обязательно вернуться. Правитель Хорезма долго смотрел вслед уходящим всадникам со стен Аяз-Кала.

На пальце Ли светилось кольцо Зороастра.

Отряд уходил к новым странам, подобно звездолету, погружающемуся в неведомые глубины Галактики.

Послов окружала чужая земля, другие люди и обычаи. Этой землей правили неизвестные им боги и духи. Их нельзя было рассердить.

У одного из местных святилищ ханьцы остановились. Глядя на пылающий огонь, они попросили милости и разрешения на дальнейший путь.

Языки пламени трепетали на ветру, и таяли в горячем потоке воздуха.

Каждый думал о своем. Но, всем хотелось одного: дойти, выполнить наказ Сына Неба, и вернуться живым.

Приняв на себя исполнение обязанностей Главного Посла, Ли постиг страшную тяжесть ответственности. Он был в ответе за все. За переговоры с Правителями Запада, за выбор правильного пути, за жизнь каждого члена его отряда.

- Он изменился. – Сказал Фэю один из офицеров. – Не так отзывается на шутки, и выглядит, как сова в безлунную ночь.

- Не «шапка совершеннолетия» делает человека взрослым, а дело, которое ему поручено. – Ответил Фэй.

Все мысли Ли были заняты посольским отрядом и его миссией. Воспоминания о Ли-цин ушли в самые глубины души, давая знать о себе глухой болью лишь в минуты короткого отдыха. В свои двадцать с небольшим лет он уже видел много человеческих страданий, и не мог не смотреть на вещи трезво. На его глазах люди погибали и продавались в рабство. Исчезнуть человеку в этом мире было легко. Найти его – невыразимо трудно. Ли жил надеждой. Он часто вспоминал свой последний разговор с Ведичем:

«…придет час, когда распадутся оковы испытаний, и дорогие лица просияют нам из бездны забвения.

- Но если все потеряно, Учитель?

- Говорю тебе: ничто не теряется в этом мире бесследно! Будь сильным, иди с верой в сердце, и твой час придет!»

Ли-цин приходила лишь во сне. Смотрела на него карими, такими родными глазами, и молчала. Он протягивал к ней руки, но прикоснуться не мог. Она удалялась, исчезала, таяла, как туман в нефритовых скалах.

Караван двигался без происшествий. Разбойники больше не нападали. Их или не было в этих местах, или слухи о посольском отряде обросли такими пугающими подробностями, что отбивали всякую охоту напасть на него.

Дорога была наезженной. Навстречу им, в Хорезм и в восточную Азию шли тяжело груженые караваны.

- Гляди, какая бурная торговля. – Сказал Фэй. – Мы должны занять в ней свое место.

- Сначала об этом следует договориться. – Заметил Ли.

- Договоримся! – Отмахнулся Фэй. – Заработать все хотят. Ты лучше скажи, что еще про этих парфян рассказывал хорезмиец.

- Говорил, что они храбры и воинственны. Независимы, любят свободу. Правит страной царь, Митридат II. Высший совет у них состоит из двух частей: в одну часть входят родственники царя, в другую — мудрецы и маги. Царей выбирают из обеих частей.

Охота это, кажется, то, что они любят более всего на свете. С оружием не расстаются даже, когда спят или пируют. Наклонности у них неважные: могут напасть и ограбить. Покупают и перепродают все, что попадается на глаза. Тем более что через них проходит много караванных дорог. Сами торгуют железом, кожей, тканями, благовониями и драгоценными камнями.

- Ну, это похоже на всех остальных! А что еще?

- Говорят и пишут на нескольких языках, например на греческом и арамейском.

Последние два слова Ли выговорил с большим трудом.

- Да, язык вывихнешь! – Подтвердил Фэй.

- Еще они очень любят театр или «театрон^{116}» - точно не помню.

- А это что такое?

- Я и сам не очень понял. В общем, несколько человек собираются вместе и изображают из себя тех, кем на самом деле не являются. Например, Императора, или воинов. А другие приходят и смотрят, как они это делают.

- Наверное, это похоже на наше «баи си^{117}». – Предположил Фэй.

- Возможно. Еще говорят, что Парфия - вторая великая держава после Римской империи. Они веротерпимы, и к иноземцам доброжелательны.

- Ладно, познакомимся – узнаем больше. А это еще что такое?

- Где?

- Вон там. Справа от холма.

Повернув голову, Ли увидел довольно большой, человек в триста, отряд хорошо вооруженных всадников и пехотинцев. До них было, не более одного ли.

- По-моему, они собираются на нас напасть.

По рядам неизвестных воинов, действительно, прошло движение, и они начали перестраиваться, образуя полукруг.

- Хотят взять кольцо. – Сказал Фэй.

- Да. – Ответил Ли, и крикнул:

- Арбалетчики!

В охрану посольского отряда входила отборная рота арбалетчиков, лучших стрелков армии Ли Гуан-ли.

Согласно приказу командующего, все они были вооружены новым, облегченным типом арбалета со спусковым крючком.

Выполняя команду Ли, стрелки зарядили оружие, вышли вперед и опустились на одно колено, выставив перед собой арбалеты.

- Пехотинцы! – Скомандовал Ли.

Вперед вышли алебардщики и копейщики, образовав вторую линию обороны.

- Все остальные – в центр!

В считанные минуты подготовка к обороне была завершена.

Неизвестный отряд закончил перегруппировку, и двинулся в наступление. Ханьцы смотрели, как от него отделилась конница, и с гиканьем понеслась на них.

Зрелище атакующей конницы незнакомо современному человеку. Трудно описать чувства воина, на которого несется конская, гремящая копытами лавина.

У-цзы сказал: «Если сигналят флагом налево, делают поворот налево, если сигналят направо, поворачиваются направо. Если ударяют в барабан, идут вперед; если ударяют в гонг, останавливаются; если трубят один раз, строятся в ряды; если трубят два раза, это означает сбор. Тех, кто не выполняет сигналов, следует казнить».

Ли, не отрываясь, следил за летящими на них всадниками. Когда до них осталось не более чем половина полета стрелы, он махнул рукой.

Солдат, не сводивший с него глаз, ударил в барабан.

В бое копыт и в воплях всадников не были слышны сухие щелчки арбалетов.

Не менее страшна, чем зрелище атакующей конницы, картина смертельно раненого человека, или обливающегося кровью благородного коня, чья грудь пробита стрелой.

Увы, человечество ничему не учится, и от одного тысячелетия к другому мы только увеличиваем масштабы созданных собственными руками трагедий.

Стремительная атака конницы захлебнулась. Около шестидесяти всадников и их коней было сразу же выведено из строя. Второй залп арбалетчиков нанес противнику не менее сокрушительный урон.

Вслед за конницей, прикрываясь круглыми щитами, пошли копейщики.

Третья лавина стрел вызвала в рядах противника панику. Щиты не смогли защитить их от смертоносных жал.

Еще два раза ударил барабан. Ханьцы пошли вперед, и вступили в рукопашную.

Противник был сломлен и окружен.

Более ста нападавших погибло. Посольство потеряло восемь человек.

Численность противника все еще превышала количество ханьцев, но поднять меч никто из них больше не решился. Слишком сильное впечатление произвело на них грозное оружие иноземцев.

Арбалетчики ходили меж убитых и раненых, и доставали из трупов и живых еще тел свои стрелы. Изготовить их заново здесь было некому. Добивали раненых лошадей.

Фэй остановился у тела молодого воина, разрубленного почти пополам страшным ударом алебарды. Он был еще жив и смотрел на Фэя остановившимся взглядом, в котором застыла мука. Офицер пожалел его, достал меч, и одним ударом прекратил страдания умирающего человека.

К Ли подвели командира побежденных.

Залитый кровью, шатаясь, он глянул в лицо своего победителя.

- Кто вы? – Хриплым голосом спросил он.

Ли усмехнулся.

- Тебе следовало спросить об этом прежде, чем ты решил напасть на нас. А теперь скажи: кто ты?

- Начальник личного отряда гирканского сатрапа^{118}.

- Почему вы напали на нас?

- Мне доложили, что в этой местности замечена шайка разбойников.

- Мы так похожи на лиходеев? Все в одинаковых платьях, и идущие строгим порядком?

- Мы шли против солнца, и вас было плохо видно… - Ответил пленный, и повел вокруг себя затуманенным взором. Похоже, он только сейчас заметил необычную внешность и одежду своих противников.

- Кто вы? – Повторил он свой вопрос.

- Посольство Империи Хань. Я веду караван. Мы идем к твоему царю.

Начальник отряда медленно осознавал свою страшную ошибку. Нападение на мирное посольство, и потеря трети своего отряда, грозили ему большими неприятностями.

Ли, счел инцидент исчерпанным, и махнул пленному рукой.

- Забирай своих! Живых и мертвых. И уходи!

- Тамга Зороастра!… - Свистящим шепотом выдохнул пленный, увидев священный перстень на пальце Ли. – Знаки Пророка!

Он медленно опустился на колени и, наклонившись вперед, уткнулся лбом в землю, у ног Посла.

- Уходи. – Повторил Ли. – Мы должны похоронить павших воинов.

Парфянин поднялся с колен и, низко кланяясь, попятился.

- Боги наказали его за что-то. – Сказал Фэй. - И он совершил ошибку.

- Возможно. Но, тогда почему погибли эти витязи? – Спросил Ли, указывая на восемь бездыханных тел, которые остальные солдаты уже приготавливали к последнему упокоению. – Ведь, они честно выполняли свой долг.

- Кто знает…. Где те весы, на которых взвешивают наши поступки? – Ответил Фэй.

Солдаты мечами вырыли общую могилу. У них не было возможности обмыть павших, и полностью выполнить обряд погребения.

Лица убитых были спокойны, и уже тронуты дыханием иного мира.

В вырытую яму бросили немного золы, как символ огня, освещающего покойным дорогу в заоблачные выси. Один из офицеров, знающий молитвы, зачитал послание живых душам умерших.

Покойных опустили в могилу и, засыпав землей, соорудили небольшой холм. За отсутствием сосновой хвои и ветвей кипариса сожгли сухой, искривленный корень кустарника.

Постояли немного в молчании. Даже Юс ощущал угнетенное настроение солдат, и стоял, поджав хвост. Затем, по обычаю, не оглядываясь, двинулись в путь.

Согласно поверью, души умерших людей уходили на Запад. Они тоже шли на Запад, и эта странное совпадение порождало в них тревогу и смутное беспокойство.

ЗАГОВОРЕННЫЙ

Дороги, которыми ведет нас неведомая сила, именуемая судьбой, до времени сокрыты от наших глаз. Многое стало бы ясным, узнай мы разом всё хитросплетение причин, определившее то или иное событие в нашей жизни. Одной из таких тайн является удивительное повторение, или отражение, некоторых дат, чисел или событий в жизни связанных незримой нитью людей. В судьбе сына могут повториться случаи из жизни его отца. Рок, возможно, поведет дочь тем же путем, что и ее мать.

Шайка лиходеев, которых искал отряд незадачливого подданного питиахша, находилась в это время в совершенно другом месте, и поджидала обоз армянского купца, о прохождении которого им сообщил свой человек в городе.

С этим обозом и шли Юань и Фарид, проданные в рабство купцу Аршаку.

Юань не собирался долго оставаться при обозе. Не более двух-трех дней, как он сам себе это определил.Этого времени вполне должно было хватить для того, чтобы уйти из городской местности а, следовательно, и из области возможного преследования.

Немногочисленная охрана Аршака его не беспокоила. Неизмеримо больше он волновался за Ли-цин, которая осталась одна.

Мысленно поставив себя на ее место, он попытался понять, что может предпринять девушка в ее положении.

«Она, конечно же, продаст двух из трех лошадей, и пойдет на Гекатомпил». – Рассуждал Юань. – «Там она станет ждать посольский отряд. Это – единственный, правильный выбор. Только бы с ней ничего не случилось!».

Ему следовало поспешить.

- Завтра нам надо уйти. – Сказал он Фариду.

- Каким образом? – Спросил незадачливый, разноглазый плут, по вине которого и произошла вся эта история. – Смотри: у купца двадцать человек охраны. И это – не ленивые стражники толстяка-старосты, а хорошо обученные воины. А у нас нет даже оружия. Тебя накрошат кусками, как мясо в хороший плов.

- Это не твоя забота. – Легкомысленно, как ему показалось, ответил Юань. – Если ты будешь делать то, что я скажу, то неприятностей не произойдет.

Мы не знаем, было ли в те времена слово, созвучное нашему понятию «фантазер» но, выслушав Юаня, Фарид, несомненно, пробормотал именно его.

Купец Аршак был деловым, но не злым человеком. Купленных им рабов везли, не заковывая в цепи, как это нередко бывало в те времена. Два раза в день их сносно кормили, и обращались без излишней жесткости.

К тому были свои, хорошо осознанные купцом причины. Большинство из его рабов были таковыми с самого рождения, и другой жизни не знали. Совершить групповой побег на виду у вооруженных стражников им было сложно, да и бесполезно. Парфяне, несмотря на некоторую аморфность своего государства, обладали развитой сыскной и судебной системой. И потому рабы, по большей части, сносили свою судьбу безропотно, как нечто само собой разумеющееся. А в том, чтобы просто так портить товар Аршак не видел никакого смысла.

Наименьших неприятностей Аршак, по его разумению, мог ожидать от худощавого молодого раба-иноземца, проданного ему за какие-то провинности городским магистратом. Он даже не запомнил его имени, и уж, тем более, не интересовался его родиной.

В пути рабы не бездельничали. Занимались лошадьми, разгрузкой и погрузкой тюков, сбором валежника для костра, приготовлением пищи, и множеством других, столь необходимых в дороге дел.

К закату дня Юань, проходя мимо Фарида, тихо сказал:

- Сегодня ночью. Не спи.

Он не собирался устраивать побоище. Груз отобранных им у людей жизней и без того угнетал его душу. За эти дни Юань присмотрелся к хозяину и стражникам, понял, кто чего стоит, и как ответственно относится к своим обязанностям. Все они, как правило, спали без задних ног. Предстоящая ночь была выбрана им не зря. Насколько он знал расположение, и порядок следования небесных светил, луны этой ночью не будет.

Жизнь, однако, всегда вносит в планы человека свои поправки.

Почти сразу же вслед за тем, как он предупредил Фарида о предстоящем побеге, на купеческий обоз напали разбойники.

Они появились неожиданно, как стая саранчи, и навалились на охрану, стремясь, как можно быстрее расправиться с ней.

Их было, наверное, около сотни, и на каждого защитника приходилось, таким образом, по пяти нападающих.

Рабы, женщины и дети сбились в кучу, и легли на землю, прикрыв голову руками.

«Плохо дело!» - Подумал Юань, когда в воздухе засвистели стрелы. – «Как бы не остаться здесь навсегда».

Охрана отбивалась умело и твердо, но силы были неравны.

Оценив обстановку Юань бросился вперед, и сбив по пути одного из нападающих, выхватил боевой лук из руки смертельно раненого защитника обоза. В колчане его еще оставались стрелы, и Юань в считанные секунды отправил их в цель. В два прыжка он достиг повозки, в которой охрана держала необходимый военный инвентарь. Стрелы, это – то, что ему сейчас было необходимо. В повозке, среди одежды и прочего, действительно, лежали колчаны со стрелами.

Веерная стрельба из лука всегда составляла самую сильную сторону воинского искусства Юаня.

Разбойный люд, уже предвкушал победу, когда на него обрушился град смертоносных стрел. Раненых почти не было – стрелы ханьца разили наповал.

В подобных столкновениях важны внезапность, и впечатляющая мощь мастерства. Когда нападающий видит, как страшно поражен сосед, он представляет на этом месте себя, и его воля слабеет.

Именно это и произошло с темными и суеверными разбойниками.

Худощавая фигура Юаня выросла в их глазах до огромных размеров сказочного существа. Среди всех народов живут легенды о заговоренных, или бессмертных воинах. В лице невысокого молодого бойца они увидели именно такого человека.

Схватка прекратилась та же быстро, как и началась. На месте застыли не только уцелевшие разбойники, но и окровавленная охрана обоза.

- Мечи, луки, копья – на землю! – Приказал Юань.

Его приказ был выполнен беспрекословно.

Очнувшаяся от столбняка охрана бросилась к обезоруженным разбойникам, и согнала их в одну кучу.

Число рабов армянского купца явно увеличилось на десятки человек.

Юань огляделся в поисках Фарида.

Тот лежал у колеса повозки, с пробитой стрелой грудью.

Юань опустился возле него на колени, и сразу же понял: Фарид умирает. Искатель призрачного счастья, странник с разноцветными глазами доживал свои последние минуты. Изо рта его вместе с кровавой пеной вырывалось хриплое дыхание.

- …Прости, брат…. Это все из-за меня…. – Еле слышно выдохнул он. - Сестру найди…. ей тяжело одной…. Скажи ей, что я….

Юань взял его за руку.

- Успокойся, Фарид. Если ты и был виноват, то уже искупил свою вину.

- Мне больно, брат…. Вот здесь все горит….

Юань положил руку на шею умирающего, ощутив под пальцами слабеющий ритм сонной артерии.

- Сейчас все пройдет. – Тихо сказал он. - Усни, брат. И…. прощай!

Фарид захрипел в последний раз и вытянулся.

Юань закрыл ему, как-то сразу потерявшие свой яркий цвет глаза, прочитал молитву, и поднялся с колен.

Глядя в лицо усопшего, он вдруг понял, что последние слова Фарида неслучайны. Лукавый странник был заворожен пленительной красотой Ли-цин, и пошел с ними только из-за нее.

Саднило руку. Шальная стрела все-таки зацепила Юаня выше локтя, сзади. Повреждение показалось ему незначительным, и он занялся ранеными.

Погибших отнесли в сторону для того, чтобы утром предать их земле. Вместе с Фаридом их тоже было восемь, как и в посольском отряде Ли.

Юаню никто ничего не сказал, но все смотрели на него со странным выражением в глазах.

Утром, после того, как погибших похоронили, Юань подошел к хозяину.

Аршак, толковавший о чем-то с охраной обоза, встретил его широкой улыбкой.

- Ты ждешь награды, раб? Ты получишь больше, чем ожидал: я сделаю тебя начальником стражи и всех рабов в моем доме! – Торжественно сказал он.

Юань отрицательно покачал головой.

- Ты не понял, Аршак! Я ухожу.

До купца не сразу дошел смысл его слов.

- Ухожу…. - Повторил он. – Куда уходишь?

- У меня свой путь. И я должен его пройти.

- Но я…. Я заплатил за тебя деньги!

Юань усмехнулся.

- Ты не понял, Аршак. – Повторил он. – Где бы ты был вчера вечером, если бы боги не послали тебе в помощь меня? Сейчас Небо зовёт меня в другое место. И там я нужнее, чем в твоем доме.

Стражники напряженно вслушивались в разговор хозяина с этим странным рабом, проявившим вчера такое воинское искусство, которое им и не снилось.

В их ограниченном мозгу тяжело ворочались две противоречащие друг другу мысли: преклонение перед этим великим бойцом, и инстинкт цепной собаки, увидавшей, что тот, кого им поручили стеречь, хочет уйти.

Впрочем, если бы хозяин приказал им взять Юаня в цепи, то вряд ли бы кто-нибудь из них осмелился поднять на него руку.

По-видимому, эта же самая мысль посетила и Аршака.

Он был купцом, но не был неблагодарным человеком.

Поднявшись с места, он подошел к своей повозке, открыл красивый, резной сундук, и достал из него увесистый мешок с монетами. Потом вернулся к Юаню.

- Возьми! Здесь серебро. – Протянул он мешок. – И не поминай меня лихом.

- Этого слишком много. – Сказал Юань, прикинув вес мешка на своей руке. – Я возьму третью часть. И дай мне лошадь, которую тебе не жалко.

- Забирай любую. – Ответил Аршак. – И пусть боги хранят тебя!

Некоторое время стражники, рабы и их хозяин молча провожали взглядом Юаня, удаляющегося на Запад.

Этот диковинный раб, отказавшийся от должности начальника стражи и большей части серебряных монет, так навсегда и останется для них загадкой.

- Я думаю, это не человек. – Сказал один из воинов другому. – Ты видел его лицо? В наших краях нет таких людей. Да, и в чужих, я думаю, их тоже не сыщешь.

- Говорят, пустыня рождает призраки…. – Ответил его товарищ. - Цвет его кожи схож с цветом песка.

Юань торопился. По его расчетам, он и Ли-цин должны были прийти в Гекатомпил раньше посольского отряда. Только бы с девушкой ничего не случилось!

Аршак не обманул, и отдал ему лучшего коня. Дорога не была сложной, и Юань двигался быстро. Немного беспокоила раненая рука, но он надеялся, что это пройдет.

К вечеру, однако, боль в руке стала невыносимой. Она распухла и сильно покраснела.

Юань спешился, стреножил коня, и попробовал найти какую-нибудь из известных ему трав. Увы, местная, и довольно скудная флора, была ему незнакома.

Тогда он сел на землю, сосредоточился и попытался отрегулировать нарушенные в его теле потоки «инь» и «янь». По-видимому, он взялся за это поздно. Сильно болела и кружилась голова. Горло пересохло, и во всем теле ощущался жар.

Такой страшной схватки в его жизни еще не было. Из тумана забытья наплывали ужасающие видения. Невиданные твари опутывали его липкими щупальцами и душили. Он сбрасывал их, отрывал щупальца, непрерывно читал молитвы и заклинания, мысленно посылал в эти жуткие, неправдоподобные существа огненные стрелы. Они визжали, съеживались, сгорали, но на их месте появлялись десятки других.

В конце концов, они одержали над ним верх. Юань мягко опустился на бок и потерял сознание.

ТАЙНЫ ПАРФЯНСКОГО ГАРЕМА

Жители Парфии того времени представляли собой смешение иранских, сирийских, вавилонских и греческих этносов. Правящая династия Селевкидов, пришедшая к власти после смерти Александра Македонского, распространяла греческую культуру, утвердившуюся, в основном, в крупных городах-полисах. Остальное земледельческое и кочевое население в эллинизации страны участия практически не принимало.

Геркуланум – один из больших городов Парфии, представляет собой большую загадку для современных историков. Мы знаем, что в нем располагалась одна из многочисленных царских резиденций. Нам известно, где находились многие парфянские города, и как они выглядели. И сегодня еще можно видеть камни Хатры, Ашшура, и Дура-Эвропос. Но городище Гекатомпила не найдено. Нам ведома лишь та область Парфии, в которой он когда-то был расположен. Через него проходила дорога на столицу Парфии - Ктесифон, основанный в первой половине II века до н. э.

Позднее, в середине I века до н. э, Гекатомпил разрастается до размеров столичного полиса. А до того он представлял собой незначительное поселение с караван-сараем.

Ли-цин не знала всех этих тонкостей. Она шла в Гекатомпил потому, что понимала: через него должен пройти отряд Ли.

Ее путешествие проходило на редкость удачно. Лишь один раз в пределах видимости показались волки. Ли-цин спасли кремень и кресало. Девушка развела большой костер, и хищники побоялись к ней подойти.

Она купила в одном из селений небольшой лук, и часть пропитания добывала охотой. Недостающие продукты брала на деньги, оставшиеся от продажи двух лошадей. Девушку в ней не признавал никто, и Ли-цин уверовала в свои силы.

На двенадцатый день пути она подошла к Гекатомпилу. Первый же ее вопрос, обращенный к встречному жителю, был о большом посольском отряде иноземцев.

«Нет! Такие люди здесь не проходили». – Ответили ей.

Она не опоздала! И сейчас можно было отдохнуть и оглядеться.

В Гекатомпиле ее особенно порадовал караван-сарай. Это означало, что посольство не пройдет мимо, и остановится здесь хотя бы на два-три дня.

Побродив по селению, Лицин обратила внимание на большую усадьбу из нескольких строений. В центре ее располагался большой дом из сырцового кирпича, на каменном фундаменте.

Все говорило о достатке хозяина - озабоченные делами работники, добротные загоны для скота, с десяток мелких, подсобных строений.

У входящего в усадьбу работника Ли-цин поинтересовалась, не найдется ли для нее какого-нибудь дела.

- Работы всегда хватает. – Ответил тот, окинув взглядом юношу-подростка. – И для твоей лошадки найдется. Погоди, я спрошу хозяина.

Ждать пришлось довольно долго. Ли-цин совсем уж было, подумала, что работник забыл про нее, как тот появился и пригласил юношу во двор усадьбы.

Под сенью небольшого деревца возлежал очень полный, обнаженный по пояс мужчина лет пятидесяти, с флегматичным выражением лица. На нем были только легкие синие шаровары, да квадратный кусок материи, покрывающий его лысую голову.

Ли-цин вежливо приветствовала хозяина усадьбы.

- Можешь звать меня - господин Хатем. – Ответил тот. – Ты не из наших краев, юноша?

- Нет. Мое имя – Лян. Я отстал от посольского каравана, и пошел наперерез, чтобы упредить его. Я знаю, что он пройдет через ваше селение, и хочу подождать его здесь. Надеюсь, что караван придет через неделю-две.

- Откуда твое посольство.

- Империя Хань, господин.

- Я не знаю такой страны.

- Это очень далеко отсюда.

- Малиб сказал, что ты ищешь работу.

- Я не хочу бездельничать в праздном ожидании.

- Похвальное желание.

Хатем оглядел юношу.

- Тяжелую работу ты не потянешь. Двор возьмешься убирать?

- Мне все равно, чем заниматься.

- Что ты просишь?

- Еды для себя и корму для лошади.

- Хорошо. Иди к Малибу. Он скажет, что тебе делать.

Первый день прошел спокойно. Ли-цин подметала двор, бегала по многочисленным поручениям Малиба и поливала цветы, которые очень любил ее новый хозяин. Размеренная жизнь хозяйства, щебет птиц и деревенские запахи остро напомнили ей далекую родину.

Вечером ее хорошо покормили, а коню предоставили место в пустующем стойле.

Ли-цин уже знала, что жители Азии гостеприимны, неторопливы и рассудительны. Но флегматика, подобного господину Хатему, она еще не видела.

Полдня он спал, широко раскинув ноги и подставив солнцу круглый, загорелый живот. Куры подходили и клевали его в родинку на ноге, но Хатем не просыпался.

После полудня он обедал. Потом обходил хозяйство и, сделав несколько общих замечаний, снова ложился отдыхать.

По двору бегало десять или двенадцать детишек от пяти его жен. Жены занимались детьми, усадебной птицей и домашними заботами.

Этот небольшой гарем, с которым Ли-цин, по вполне понятным причинам, почти не общалась, жил своей обособленной жизнью. Надо сказать, что жены, старшей из которых не было и сорока лет, не были довольны своим господином. Его лень и безэмоциональность привели к тому, что он месяцами не навещал своих жен. Женщин, находящихся в расцвете своих жизненных сил, это сильно удручало.

Национальный состав женской половины Хатема вполне соответствовал общему этнографическому раскладу страны. Гордостью ленивого, но тщеславного Хатема была молодая гречанка, неведомо как попавшая в его провинциальный гарем. Она же и внесла в него настроения вольнодумства и легкомыслия, ибо до того была рабыней в доме богатого римского патриция, где и впитала в себя все дурные нравы Вечного Города.

- Возмутительно! – Говорила она. – Мало того, что мы целый день копаемся в навозе, не получаем никаких зрелищ, так здесь еще и пренебрегают нашими прелестями!

- Другие жены слушали ее, раскрыв рот. О зрелищах, за исключением редких сельских праздников они, и то только со слов гречанки, имели весьма туманное представление. Но, в остальном, полностью ее поддерживали.

Климена – так звали гречанку, попыталась было, для разнообразия, внести в аскетическую жизнь гарема элементы лесбийской любви, но женщины, воспитанные в строгости и целомудрии, с негодованием их отвергли.

Тогда Климена заманила в свои сети правую руку хозяина – бактрийца Малиба, а вскоре и прочие жены, поколебавшись, стали пользоваться его услугами. Гарем похорошел и приободрился.

Появление в усадьбе Ли-цин не могло пройти незамеченным женской частью дома.

- Видели вы этого юношу? – Спросила она вечером своих подруг. – Строен, как кипарис, чист лицом, утончен душой и не искушен в любви.

- Откуда ты это знаешь, Климена? – Спросила самая младшая из жен.

- Мне ли этого не знать! – Отозвалась распутница. – А упустить возможность обучить такого юнца искусству любви и неги, считаю грехом великим! Тем более, не пройдет одной луны, как он удалится, и вы вырвете у себя клок волос, если упустите такую прекрасную рыбку!

Гарем разволновался. Жены были смущены и встревожены.

Молодой иноземец понравился всем. Тонкий стан, удлиненные карие глаза под сенью черных ресниц, и какая-то тихая грусть в лице влекли к нему с неудержимой силой.

- Я все возьму на себя! – Заявила искусительница. – Не пройдет и дня, как он разделит с нами свое ложе.

Ли-цин немало удивилась, заметив на себе внимание Климены и других жен.

«Кажется, они меня разгадали…». – Подумала она. - «Ну, что ж, не вижу в этом ничего страшного. Думаю, они меня не выдадут».

Ближе к вечеру к ней подошла Климена, сделала большие глаза, и тихо сказала:

- Через час после захода солнца приходи на нашу половину. Малиба не будет, а хозяин спит, как суслик в норе. Мы должны сказать тебе что-то очень важное.

«Точно! Разгадали!». – Поняла Ли-цин, и молча прикрыла глаза в знак согласия.

В назначенный час она тихо поднялась на ноги, пересекла обширный двор, и вошла в дом. Миновала айван^{119}, и прошла в боковые комнаты.

Ее ждали. Неяркий светильник выхватывал из полумрака большой ковер с расставленными на нем яствами. Небольшой кувшин с вином украшала виноградная гроздь.

Вкруг него сидели все жены Хатема, нарумяненные и прихорошившиеся. Мало, какой мужчина устоял бы перед этими мерцающими в полутьме глазами! Мало кто удержался бы от желания прикоснуться к влажным полуоткрытым губам…

Климена жестом пригласила Ли-цин сесть.

Ей протянули чашу с вином, и она чуть пригубила его. Никто не произнес ни слова. Одна из женщин взяла в руки самбук^{120} и тихонько заиграла.

Ли-цин была тронута.

Негромко пели струны самбука, колеблющееся пламя светильника придавало обстановке призрачный и сказочный вид.

Чаша с вином шла по кругу, объединяя женщин общей страстью и невысказанной тайной.

Климена встала, взяла Ли-цин за руку, приглашая подняться.

Девушка встала.

Гречанка легко коснулась своих плеч, и длинная рубашка неслышно упала на пол.

Прекрасное, обнаженное тело, казалось, само излучало мягкий, глубокий свет.

Ли-цин была поражена.

Климена шагнула вперед, провела рукой по волосам и щеке гостя, скользнула по шее, плечам, груди, и…. застыла.

- О, Небо! – Воскликнула искусительница. – Ты…. Ты – девушка?

Обеими руками она развела в стороны разрез рубахи Ли-цин.

Потрясенные женщины своими глазами увидели два чудных холмика с розовыми верхушками, отличающими грубый мужской пол от утонченной девичьей красоты.

Ли-цин все поняла. Воцарилось всеобщее растерянное молчание.

Небо – великий постановщик жизненных драм. Мы все, по своему опыту знаем, как гениально оно умеет усиливать накал страстей, выводя в подобающий момент, на сцену, новые действующие лица.

Хатема, которому, по странному совпадению, не спалось в эту роковую ночь, привлекли звуки струн. И, редкий случай: он решил посетить женскую половину дома.

Читателю нетрудно представить себе выражение лица человека, заглянувшего в свой гарем, и обнаружившего там юношу, которого он три дня назад собственноручно нанял в работники.

Даже самые спокойные натуры хранят в своих глубинах неизмеренные запасы ярости.

Хатем издал нечленораздельный вопль, воздел над головой руки, и бросился вперед с намерением стереть негодяя с лица земли.

Гречанка стремительно стала между ним и Ли-цин, и громко крикнула:

- Стой, неразумный! Он – девушка!

Хатем окаменел. Только сейчас он увидел распахнутую рубаху Ли-цин, и с ней - все признаки женского естества.

Тем не менее, ни одна сцена не может продолжаться бесконечно.

Толстяк молча опустил руки, повернулся и вышел.

На следующий день многое изменилось. Ли-цин освободили от работы по дому, поселили в отдельной комнате и перевели в ранг почетной гостьи. Жены Хатема, оправившись от потрясения, вникли в историю девушки, и преисполнились к ней самым глубоким уважением.

Случай с Ли-цин произвел тектонические сдвиги и в апатичной душе самого Хатема. Внезапная, ночная сцена, юная красота Ли-цин и окружающий ее ореол таинственности, оказали на него сильное впечатление. Все произошедшее выходило за рамки его обыденных представлений об отношениях мужчины и женщины. Ли-цин не шла у Хатема из головы.

И чем больше он старался о ней не думать, тем ярче разгорался в нем огонь страсти.

В конце концов, он решил разрубить образовавшийся узел привычными методами: заполучить Ли-цин в свой гарем.

Его дипломатических способностей хватило ровно настолько, чтобы передать это предложение девушке через старшую из своих жен.

Ли-цин сначала удивилась, потом озаботилась внезапным осложнением ситуации, и передала Хатему свое глубокое сожаление вместе с отказом. «Пора уходить!». – Решила она.

Отказ Ли-цин пополнить собой женскую половину дома послужил детонатором, подорвавшим весь остальной заряд парфянских страстей.

Хатем, кажется, первый раз в жизни не спал ночь и, когда наутро Ли-цин с твердым намерением покинуть этот дом, подошла к двери, та оказалась заперта. Толстыми досками было заложено и единственное окно.

Переговоры, проведенные через дверь с самим хозяином дома, ни к чему не привели. Тогда Ли-цин решила прорваться с боем.

Спустя некоторое время двое слуг принесли узнице еду. Девушка бросилась в открытую дверь и, используя полученные когда-то уроки бойцовского мастерства, подбила глаз одному и прокусила ухо другому слуге.

В конце концов, сила взяла верх, и Ли-цин водворили обратно, в комнату.

Хатем решил взять девушку измором.

ОБ ИСКУССТВЕ ВРАЧЕВАНИЯ

Немногие люди способны выдержать страшное солнце пустынь и ледяную стужу горных перевалов. Великие караванные пути Азии требуют от человека особого склада характера и неистощимых запасов здоровья.

Юань был именно таким человеком. Но, даже его закаленная натура, не выдержала испытаний пути. Он болел долго, и более двух недель провел на грани между жизнью и смертью.

Когда, наконец, из окружившей его беспросветной тьмы, стали проступать зыбкие контуры и цвета окружающего мира, Юань приподнял голову и огляделся.

Он лежал на толстой волосяной подстилке в убогой комнате, стены которой были сложены из саманного кирпича. Рядом стоял глиняный сосуд и две чашки. В углу комнаты, спиной к нему, что-то делала очень старая женщина. Ее лица Юань не видел. Но весь облик согбенной фигуры говорил, что она уже очень долго живет на этом свете.

- Где я? – Спросил Юань на языке хань-жэнь.

Старуха обернулась.

Если бы Юань в это мгновение стоял, он бы отшатнулся: к нему было обращено сморщенное, почти черное лицо с пустыми дырами вместо глаз.

- Хвала богам, ты пришел в себя! – Сказала женщина. – Ты не понимаешь нашего языка, юноша?

Юань вслушивался в хриплый звук ее голоса, и медленно вспоминал, что с ним произошло.

- Я хочу пить. – Тихо сказал он старухе.

- Ты говоришь по-нашему. – Обрадовано сказала та и, наклонившись, безошибочно взяла с пола пиалу с темной жидкостью.

Приподняв голову больного, старуха поднесла чашку к его губам.

- Это не вода. – Сказал Юань, сделав несколько глотков. – Но, очень вкусно.

- Это лучше воды. – Ответила сиделка, и осторожно опустила его голову на свернутую валиком подстилку.

- Кто ты? – Спросил Юань.

- Меня зовут Анахит^{121}. Я нашла тебя, когда собирала целебную траву. Еще немного, и ты бы покинул этот мир. Боги привели меня вовремя. Луна успела родиться и умереть, прежде, чем ты открыл глаза.

- У меня была лошадь…. Она пропала?

- Твой конь стреножен, и пасется рядом с моей хижиной. А мешок с серебром лежит у изголовья.

- Благодарю тебя! – Слабым голосом ответил Юань, которого заметно утомил этот короткий разговор.

- Не разговаривай. Сейчас тебе надо много спать.

На следующий день Юань почувствовал себя значительно лучше.

Старуха разрешила ему съесть кусок лепешки, и запить его козьим молоком.

С этого дня он пошел на поправку.

- Когда я тебя нашла, твоя рука походила на горящее полено. – Рассказывала Анахит. – Она распухла, и не было видно даже пальцев. Я дотащила тебя до дома, и стала посыпать рану растертой плесенью^{122}. Потом поила разными травами и, наконец, ты ожил. Это хороший знак! Теперь ты будешь долго жить. Погоди, сейчас я напою коня, а потом буду зашивать твой халат. Он весь износился.

- Но, как же так…. Матушка…. – растерянно сказал Юань.

- Что тебя смущает?

Юань, глядя на пустые глазницы его спасительницы, не решился задать свой вопрос.

- Ах, вот оно что! – Засмеялась Анахит. – Я совсем забыла! Я вижу так же хорошо, как и ты. Вижу, что ты хорош собою, что ты не из наших краев, и глаза у тебя смелые, хотя и очень устали от странствий и болезни.

И, видя, что Юань с изумлением продолжает смотреть на нее, вернулась от двери и присела рядом с ним.

- Чувствую, что так и будешь смотреть на меня, пока я не объясню тебе, что к чему.

Обратив к Юаню свое лицо, старуха начала свой рассказ.

- Я из племени амореев^{123}. Росла, как и все, в семье с братьями и сестрами. Когда выросла, меня выдали замуж. Мой муж был купец, человек уже немолодой, состоятельный и умный. Его часто и подолгу не бывало дома. А я была молода, не очень умна, но хороша собой. Наш раб, чьей обязанностью было возжигать светильники во всем доме, однажды возжег его в моей комнате, да так и остался в ней до утра. Он был хорош, этот ассириец с крепкими руками и стройным телом! Несколько лун продолжалась эта связь, пока о ней не узнали все.

По нашим законам, раба убили. Меня долго истязали, потом ослепили и выгнали из дома.

Куда я могла пойти, нищая калека? Какое-то время я скиталась, просила подаяния, но потом такая жизнь стала мне невмоготу. Я стала просить встречных людей убить меня, но никто не хотел мне помочь.

И вот, однажды, я подошла к селению, в котором славили богов, и в их честь разожгли большой костер.

Я подошла совсем близко к костру, и пламя уже дышало мне в лицо своим жаром. Тогда-то я и решила сжечь себя.

Я сделала шаг вперед, и бросилась в огонь. Невыносимая боль охватила все мое тело. В последнее мгновение, я услышала идущий свыше голос: ты должна жить, и помогать людям!

Когда я очнулась, страшно горело мое обожженное лицо и руки. Но я видела людей, которые склонились надо мной. Ахура-Мазда вернул мне зрение! Я не знаю, как это произошло. Иногда мне кажется, что мои новые глаза расположены где-то во лбу, а иногда, что они – повсюду, и я вижу руками, головой, телом.

Потом была долгая жизнь. Я еще раз вышла замуж, и родила сына. Он вырос, ушел в солдаты, и канул в неизвестность где-то в Киликии^{124}. А мне с каждым годом открывалось мое предназначение на земле: лечить людей и делать их жизнь лучше.

Анахит замолчала, потом повернула лицо к Юаню и улыбнулась:

- Я не богиня. Просто боги проявили милость ко мне. А я стараюсь поделиться ею с другими.

Анахит вышла, а Юань опустился на свое ложе, впечатленный ее рассказом.

Через два дня он смог встать, а потом и выйти из хижины.

То, что он увидел, его поразило: у дома Анахит, в полном безмолвии, сидели десятки людей: мужчины, женщины, старики и дети.

Они все ждали от нее помощи.

С каждым днем Юань чувствовал себя увереннее и крепче. Он, как мог, помогал, своей спасительнице по хозяйству. Доил коз, растирал сухие травы для лекарств, ухаживал за небольшим садиком при доме, следил за тем, чтобы ее посетители соблюдали очередь. Юань чувствовал: пройдет еще несколько дней, и он сможет продолжить свой путь.

Скромное жилье Анахит расположилось в очень уютном и красивом месте. Тихий пруд в обрамлении старых деревьев, щебет птиц и журчание ручья по соседству с домом.

У любого другого человека в стране, обделенной водой и растительностью, это место отобрали бы местные богатеи. Но, знахарку и ворожею Анахит не трогали. Ее уважали и побаивались.

Однажды к ней привезли мужчину, который упал с большой высоты. Он был в сознании, хотя двигаться не мог, и его мучили сильные боли.

Пострадавшего, лежащего на широкой доске, сняли с повозки и положили на землю.

Анахит подошла к мужчине и, обратив к нему безглазое лицо,

несколько мгновений изучала его состояние. Потом повернулась к стоящему рядом Юаню:

- Хвала богам, у него ничего не сломано! Но кости сильно смещены. Тебе придется помочь мне.

Юань ножом разрезал одежду пострадавшего, и Анахит принялась вправлять и растягивать выбитые со своего места кости, позвонки и сочленения.

Мужчина почти непрерывно кричал от пронзающей все его тело боли.

- Матушка! – Обратился Юань к знахарке. – Я знаю, как умерить его боль. Разреши мне сделать это.

Юаня всегда поражал «незрячий» взгляд Анахит. Вот и сейчас он ощутил на себе проникающее в самую душу внимание.

- Действуй, иноземец! – Сказала, она, наконец.

Юань опустился на колени, и принялся последовательно нажимать хорошо известные ему точки на теле пострадавшего человека. Уже через несколько минут тот затих.

Анахит еще раз внимательно «глянула» на помощника, и продолжила свою работу.

Вечером, когда поток больных иссяк, она спросила?

- Тебя учили лекарскому искусству?

- Не очень долго. – Ответил Юань. – Но, у меня были великие учителя.

- Что ты сделал этому человеку, когда уговорил его боль уйти?

- Видишь ли, матушка, наши врачи считают, что любое заболевание есть нарушение правильного хода в человеке того, что мы называем «ци» - жизненной силой. Помочь заболевшему человеку – означает восстановить верное течение «ци». Я знаю, каким путем должна идти «ци», и помог ей вернуться в свое русло. А ты довершила все остальное.

Анахит задумалась.

- Я бы хотела научиться этому.

- Это большая и сложная наука. Я и сам многого не знаю. – Сказал Юань.

- Вот что, иноземец…. Оставайся-ка ты со мной. Соединив усилия, мы сможем сделать людям много добра!

- Я бы почел за честь принять твое предложение, матушка. Но долг зовет меня.

И Юань, охваченный внезапным желанием поделиться с этой мудрой женщиной, долго рассказывал ей о своей стране, о детстве, проведенном в монастыре, о странствиях с Ильханом и походе на Запад. О девушке-солдате, которая пошла на край света за своим суженым. О том, что он должен найти ее и помочь ей.

Анахит слушала его, не перебивая ни единым словом.

- Да! – Произнесла она, когда он закончил свой рассказ. – Тебе следует идти туда, куда зовет тебя твое сердце. А ваш государь затеял доброе дело! Каждое человеческое племя владеет своими тайнами и, если мы сумеем взять лучшее друг у друга, мир украсится добром, и будет благоухать, как розовый куст. Иди, иноземец! Еще несколько дней, и трудный путь не сможет одолеть тебя.

Юань и сам уже чувствовал себя в силах отправиться в дорогу.

Наутро, в день, когда он собрался уходить, у саманной хижины Анахит раздался конский топот. Несколько богато одетых всадников нетерпеливо окликнули старую женщину:

- Ты – лекарка Анахит?

- Да, так меня называют люди.

- Собирайся! Да, поживее! Поедешь с нами, к гирканскому сатрапу.

- Кто заболел, мой господин?

- Там узнаешь.

Анахит повернулась к Юаню.

- Я не смею задерживать тебя, иноземец, но, сердце говорит, что ты можешь мне понадобиться. Поедешь со мной?

- Я не могу отказать тебе, матушка.

Дорога к поместью князя заняла почти целый день.

Когда, наконец, показалась хорошо укрепленная крепость, и они проехали городские ворота, Юань впервые смог увидеть, как живут восточные владыки.

Князю доложили о приезде знахарки, и сатрап сам вышел навстречу Анахит.

Юань увидел коренастого, чернобородого мужчину, с удлиненным лицом, и властным взглядом. За его спиной толпились приближенные.

- Слушай, знахарка! Я слышал, что ты многое можешь. – Обратился он к Анахит. - Моя дочь угасает день ото дня, а лекари бессильны. Если ты сумеешь ей помочь, я озолочу тебя!

- Я не нуждаюсь в золоте. Веди меня к своей дочери.

- Ренат, отведи старуху! А это, кто с тобой? – Спросил он, глянув на Юаня.

- Юноша – мой помощник. Он подает мне мази и настои трав.

- Хорошо! Пусть идет, но не смеет приближаться к моей дочери!

В роскошных покоях, на тахте, устланной коврами тончайшей работы, лежала девушка лет пятнадцати. Она была очень красива.

Черные, тонкие брови взлетали к вискам, а длинные косы змеями свисали до самого пола. Лицо ее было смертельно бледным, глаза закрыты.

Юань и сопровождавший их придворный остались у входа, а Анахит подошла к девушке.

Она села рядом с ней, взяла безжизненную руку с тонкими, изящными пальцами, и погрузилась в молчание.

Юань не знал, сколько времени прошло с того, момента, как он стоит здесь.

Наконец, Анахит оглянулась. Все ее черное, безглазое лицо выражало страдание.

- Иноземец! – Тихо произнесла знахарка. – Она умирает. Я ничего не могу сделать.

Сердце Юаня сжалось. Его охватило чувство жалости к девушке, чья ослепительная красота будет срезана беспощадной косой смерти.

- Подойди, иноземец. Может быть, тебе удастся ей помочь. Я бессильна….

Юань подошел к изголовью девушки. Она, действительно, была прекрасна. Но, что мог сделать он, молодой человек, которого много лет назад монах Бао учил искусству чжэнь-цзю-терапии? – Только пройти путем, которым не раз вел его Учитель.

Юань наклонился, и взял девушку за руку. Она была безжизненна и холодна.

- Эй, раб! – Окликнул его грубый голос сзади. – Ты захотел, чтобы тебя взяли в плети?

- Оставь его! – Сказала Анахит. – Ты хочешь, чтобы дочь твоего повелителя умерла?

Но, Юань и не слышал окрика. В эти мгновения он собирал воедино все силы своей души и тела для того, чтобы помочь этой удивительной, но беспомощной красоте.

Он не видел и не замечал ничего вокруг. Его чуткие пальцы легко бежали вдоль чудесных каналов, проводящих божественную энергию,

питающую каждого из нас. Касались трех Киноварных Полей, соответствующих местам скопления «ци», скользили к Воротам Жизни^{125}, гладили Яшмовый Град^{126} и направляли «ци» вдоль Небесной Реки^{127}.

В эти мгновения он представлял себе лицо старого Бао в те часы, когда тот лечил крестьян из окрестных селений. Он чувствовал руку Учителя и был един с ним.

Анахит, стоя рядом, посылала ему и девушке все силы своей исстрадавшейся души. Нечеловеческим напряжением воли, она срывала покровы смерти с юного, беспомощного существа.

И произошло невероятное: великое, взращенное тысячелетиями искусство Хань, и мощный поток любви и сострадания, посланный дочерью Азии, совершили чудо!

Девушка глубоко вздохнула и открыла глаза.

Несколько мгновений она переводила взгляд с напряженного лица Юаня на страшное, безглазое лицо Анахит.

Наверное, можно назвать еще одним чудом то, что эти лица не испугали ее. Она им улыбнулась!

Духовная связь, установившаяся между душами этих трех человек там, за гранью человеческого понимания, была неизмеримо сильнее впечатления, произведенного их грубой телесной оболочкой.

- Она будет жить! - Сказал Юань, сам обессиленный произведенной им колоссальной работой.

- Ей даже не понадобятся целебные снадобья! Смотри, чужеземец, мы вырвали из ее тела ядовитые жала болезни!

Лицо девушки заметно порозовело, и она слабым голосом попросила воды.

Комната как-то сразу заполнилась людьми. Юаня и Анахит оттеснили в сторону, а соглядатай сатрапа исчез в дверях.

Пользуясь волшебными возможностями книги переноситься в любую точку пространства и времени, мы с Читателем заглянем в покои гирканского сатрапа.

- О, боги! Ты принес мне чудесную весть, Ренат, и будешь щедро награжден! – Растроганно произнес князь, выслушав рассказ своего приближенного. - Позаботься о том, чтобы старухе оплатили ее труд.

- Но, ты еще не все выслушал, повелитель. – Вкрадчивым голосом сказал соглядатай и, приблизив свое лицо к уху господина, принялся что-то нашептывать.

Лицо князя омрачилось, и в глазах метнулись молнии.

- Не может быть! Ты лжешь, презренный, и я велю прилюдно оскопить тебя!

- Да, да, повелитель! Этот проходимец щупал грудь твоей дочери, и ползал своими грязными руками под ее платьем….

- Довольно! – Взревел сатрап.

Вскочив на ноги, он сильным ударом ноги отшвырнул от себя высокий сосуд с узким горлышком, пнул блюдо с разложенными на нем яствами и, задыхаясь, рванул ворот своего платья.

- Что стоишь, негодяй! В костер его! Вырвите ему кишки раскаленными щипцами! Бросьте в клетку с тиграми!

Желания и приказы восточного владыки не обсуждаются. Напрасно Анахит пыталась что-то объяснить пришедшим за Юанем стражникам. Напрасно добивалась встречи с сатрапом. Тщетно просила соглядатая уговорить князя отменить свое решение.

- Ты хочешь, старуха, чтобы в клетку с тиграми пошел я? – Спросил тот.

- Тогда дай мне возможность самой поговорить с ним!

- Ты еще больше разозлишь его. Или сама пойдешь в костер!

- Я уже побывала в огне, и он не принял меня. Но ты пойми! Этот человек из посольского каравана, и в помощниках у меня оказался волей случая. Царь Царей^{128} может быть недоволен, если его казнят!

- Хорошо! Я попробую донести это до хозяина.

«Одной мыслью можно преступить законы богов. Одним словом можно разрушить согласие Неба и Земли. Одним поступком можно навлечь беду на потомков». Хун Цзычэн. «Вкус корней».

В Гиркании^{129} давно не отдавали человека на съедение тиграм, и посмотреть на это редкостное зрелище собралось немало народу.

Сам сатрап в сопровождении своей свиты занял лучшие места, под парчовым навесом, в полукруглом, построенном по греческому образцу, цирке.

Свитские чины неторопливо и с достоинством обсуждали детали предстоящей казни.

На каменных, полукругом расположенных скамьях, сидела публика попроще. Слухи о причинах, побудивших их господина устроить сегодняшнее зрелище, просочились и сюда.

Один из мужчин наклонился к своему соседу, и тихо произнес:

- Как поступишь с другими, так поступят с тобой.

- Ш-ш-ш-ш…. – отозвался сосед. - Где в этом мире ты видел благодарность?

Прочие громко смеялись, шутили и болтали о своих делах. Далеко от других, напряженная, как пружина арбалета, стояла Анахит с мертвым от горя лицом.

На арене собрали высокую железную решетку, с острыми пиками на самом верху, и пристроили к ней небольшой деревянный загон.

Южное солнце палило нещадно, и зрители прикрывались от него, кто, чем мог: платками, деревянными дощечками или просто ладонью.

- Надеюсь, тигры голодны?

И, получив утвердительный ответ, спросил:

- А, где моя дочь?

- Она еще неважно себя чувствует, и не смогла прийти, мой господин.

- Напрасно! Зрелище развлекло бы ее и придало сил.

- Мой господин, она просила передать, что умоляет пощадить приговоренного….

Глаза сатрапа сверкнули.

- Опять я это слышу?! Если кто-нибудь из вас скажет еще хотя бы одно слово в защиту этого проходимца, он пойдет вместе с ним на арену!

Он повернулся к распорядителю и крикнул:

- Начинайте!

Распорядитель, разряженный в одежду попугайных тонов, махнул платком, и из бокового входа, на катках вывезли железную клетку с приговоренным. Стражники открыли дверцу заграждения, и придвинули к ней клетку.

Лязгнул металлический засов, и один из стражей ткнул Юаня тупым концом копья в бок.

- Выходи!

Приговоренный к казни человек нагнулся, и шагнул из клетки на арену цирка.

Юань знал, какая участь ему уготовлена, и всю ночь провел в поисках выхода. Перенесенная им тяжелая болезнь и, как следствие – физическая слабость, не позволили пойти на открытый прорыв.

В пике своей физической активности он, возможно, и устоял бы в схватке с тигром. Но, сейчас у него не было никаких шансов.

Невыносимо пекло солнце. Песок, которым была покрыта арена, жег его босые ноги. Юань обвел взглядом галдящие трибуны. Среди них не было ни одного близкого лица.

«Вот и пришел мой час!» - Отстраненно промелькнуло у него в голове.

Воздух сотряс грозный рык. С противоположного конца арены к загородке подкатили большую клетку, в которой метались два огромных зверя.

Стражники, в ожидании сигнала, оглянулись на сатрапа.

- Дайте ему меч! – Крикнул тот, откидываясь на подушки. – Пусть защищается!

- Разумно. – Одобрил сидящий рядом высокопоставленный гость из Ктесифона. – Скучно смотреть, как его раздерут на части! Хотя, и с мечом этот заморыш выстоит не более времени полета стрелы. Может быть, выпустить только одного зверя?

- Для чего обижать другого? Они оба голодны и заслужили еду.

- А, что у вас дальше?

- Поединок пехотинца с конником, борцы-гиганты, акробаты…. Что там еще, Амад?

- Поединок на ассирийских мечах. – Угодливо подсказал тот, к кому обращались.

- Они бьются до смерти? – Спросил гость.

- Ну, что вы! Конечно, нет. Мы же не эти дикари-римляне!

Эй, ты! Держи меч! – Крикнул Юаню стражник.

В песок, с тихим шелестом, воткнулся короткий, фракийский меч.

Юань механически наклонился и поднял его. Меч был острым, как бритва.

«О, Небо! Ты даешь мне надежду!» - Молитвенно прозвучало в душе Юаня. – «Только бы рука не подвела!».

Никто из стражников, передавших Юаню меч, и не подозревал, какие возможности они вложили в руки осужденного.

Лязгнул замок и тигры, озираясь, гуськом вышли на арену. Рыча и подергивая хвостами, они одновременно заметили добычу. В глазах полосатых гигантов загорелисьзеленые огоньки. Оба припали к земле, готовясь к прыжку. Зрители на трибунах наклонились вперед и замерли в ожидании.

Юань сжал рукоятку меча. В памяти у него вереницей пронеслись картины детства: старик Бао, рассказывающий веселые сказки, чтение старинных книг, его друг – тигр Гуй, лениво катающийся в зеленой траве….

- Гуй – Тихо позвал Юань. – Иди ко мне, Гуй! Только ты можешь мне помочь!

Что-то большое и стремительное мелькнуло у него перед глазами, заслонив на мгновение тигров и арену.

Тысячи собравшихся повеселиться зрителей стали свидетелями странного зрелища: две громадные полосатые кошки, присев на задние лапы, попятились от одиноко стоящего перед ними человека. Смертельно напуганные, они прижались спиной к прутьям железной решетки, как два напроказивших котенка.

Не видя возможности спрятаться, прижав к голове короткие уши, оба зверя начали выть низкими, противными голосами, прося пощады.

Зрители разом поднялись со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее.

В ложе сатрапа царило растерянное волнение. Чванливые и самоуверенные, эти суеверные люди становились боязливыми и смиренными, как ягнята, столкнувшись с силами, превышающими их понимание.

- Колдун! Шайтан! Заговоренный… - смятенным шорохом неслось над трибунами.

- Отпусти его с миром, владыка! – Повернулся к сатрапу бледный, как полотно, гость из Ктесифона. – Он может принести неисчислимые беды. Я уже видел таких…. они сотрясают землю, и способны обрушить на людей все громы небес!

Сатрап, будучи не в силах произнести ни слова, сделал знак слышавшему весь разговор приближенному.

Тот поднялся на ноги и, скрывая дрожь в голосе, громко крикнул:

- Милостью повелителя Гиркании, победитель в этой честной схватке отпускается на свободу!

Стараясь сохранить авторитет господина, он сопроводил свои слова широким и уверенным жестом.

- Ты правильно сделал, господин, что отпустил его. - Шепнул сатрапу его соглядатай. - Старуха Анахит сказала, что он из какого-то посольского каравана. Могли быть неприятности.

- Идиот! Что же ты не сказал мне этого раньше!

- Ты был не в духе, мой господин, и я не решился.

- В следующий раз я скормлю тиграм тебя. Прочь с моих глаз, порождение ехидны!

Уже за пределами Гиркании, Анахит остановила коня.

- Кто ты, иноземец? – Спросила она своего путника. – Не может обыкновенный человек совершить подобное.

- Может, матушка! – Ответил Юань. – Если его этому научить.

На следующий день они расстались навсегда. Анахит отказалась взять мешок с серебром, который ей предлагал Юань. «Для чего он мне?» - Спросила она. – «А перед тобой лежит далекий путь».

Юань опустился на колени, и прижался лбом к ногам старой женщины, которая спасла ему жизнь. Он обрел в ней мать, но судьба вынуждала их расстаться.

- Иди, сын мой! – Тихо сказала Анахит.

Отъехав на несколько шагов от хижины, Юань оглянулся. Анахит неотрывно смотрела ему вслед, прикрыв рукой глаза от слепящего солнца.

«Она же слепая….» - Удивился он. – «Для чего она закрывает пустые глазницы?».

Анахит опустила руку, и потрясенный Юань увидел перед собой молодую женщину необыкновенной красоты.

Исчезли согбенная фигура, сморщенная кожа рук и черное, обожженное лицо. Темные, глубокие глаза, смотрели на него с любовью и состраданием. Юаню показалось, что они полны слез.

- Иди, сын мой! – Повторила она, и махнула на прощание белой, как будто выточенной из алебастра рукой. Потом повернулась и исчезла в дверях своего дома.

ПОБЕГ

Неожиданное заточение Ли-цин имело и положительные стороны. Впервые за много месяцев она смогла отдохнуть.

Кормили ее простой и здоровой пищей. Хатем, соискатель ее руки, старался сделать девушке приятное. Вместе с едой слуги принесли роскошный, восточный наряд – тонкой работы рубашку и шаровары. Поверх них лежал совсем уже драгоценный подарок: шелковая накидка. Это был привет с ее далекой родины.

Потерпев поражение при попытке вырваться силой, Ли-цин принялась обдумывать и другие возможности для побега. Осмотр ее жилища показал, что оно сделано добротно, и для подкопа, или разборки крыши, потребуется большое время. Да, и куда девать землю из подкопа, она не знала.

Девушка несколько раз перебрала в уме все возможные варианты. Не исключала она и повторного нападения на слуг. Нож у нее, из предосторожности, отобрали. Впрочем, убивать она никого и не собиралась.

Единственным оружием, которое у нее оставалось, была женская хитрость. Именно ее она и решила пустить в ход.

Первым делом, девушка надела на себя подаренный ей наряд. Об этом сразу же стало известно Хатему. Обрадованный парфянин удвоил свои усилия, и в следующий раз, вместе с едой, слуги принесли блюдо, на котором лежали красивой работы серебряные, ножные браслеты.

Ли-цин, скромно потупив взор, попросила слугу передать хозяину ее искреннюю благодарность.

Она понимала, что продолжение этой тактики завершится приглашением в спальню хозяина. На этом и строился ее расчет. Здесь был большой риск, но толстый и неповоротливый Хатем представлялся ей значительно менее опасным, чем двое молодых, сильных слуг.

Между тем, гарем активно обсуждал положение Ли-цин.

- Надо помочь ей бежать! – Сверкая глазами, сказала Климена.

- А, ты знаешь, что с тобой сделают после этого? – Спросила ассирийка. – Хатем только с виду – добродушный увалень.

Остальные ее поддержали.

- Глупые, трусливые курицы! – Обругала их Климена. – Значит, помогать следует так, чтобы все остальные думали: она сбежала сама!

Споры продолжались за полночь.

На следующий день ассирийская жена Хатема отозвала Климену в сторонку и, показав глазами, что дело требует секретности, сказала:

- Что бы мы ни предприняли, утаить это от хозяина все равно не удастся.

- Почему, Лея?

- А, ты посмотри на бактрийку. Забыла, кто донес ему о разбитой вазе?

- Да, верно….

С месяц назад одна из жен по оплошности разбила дорогую, только что купленную греческую вазу. Хатем очень гордился и дорожил ею.

Жены договорились ничего не говорить хозяину. Мол: сама упала и разбилась, от сквозняка.

Тем не менее, имя виновницы стало известно Хатему, и ее наказали. Именно этот вечер бактрийка провела в покоях господина.

- Так что же делать? – Спросила Климена.

- А, вот что: из всех нас – ты и я знаем, что не предадим друг друга. И потому, будем делать вид, что мы против вмешательства в дела хозяина. А на деле устроим ей побег.

- Нам следует все сделать так, чтобы об этом не узнал Хатем.

- Положись на меня. Мой дед был советником ассирийского вельможи, и славился своим хитроумием.

- Хорошо! – Ответила гречанка, и подготовка к освобождению пленницы началась.

Ли-цин тоже не сидела, сложа руки. Более всего ее беспокоило стремительно летящее время. Посольский караван может пройти мимо Гекатомпила, и ей снова придется его догонять..

Для того, чтобы хоть как-то отвлечься, Ли-цин стала вспоминать фокусы, которым ее обучили двоюродные братья.

В один из таких моментов в комнату и вошел слуга с подносом, полным еды. Второго слуги с ним не было. Ей стали больше доверять.

Оставив дверь незакрытой, парень загляделся на неведомо как исчезающие и вновь возникающие в руках Ли-цин виноградины.

- Интересно? – Спросила она. - Я тебе покажу еще кое-что.

Ли-цин взяла шелковый платок, положила на ковер бронзовое зеркальце, и накрыла его платком.

- Следи внимательно! Ну-ка, где зеркальце?

Слуга указал рукой на платок.

- Ты так уверен в этом?

Девушка сдернула с ковра платок, и парень мог убедиться, что под ним ничего нет.

- Но, где же…. – растерянно начал слуга.

- А, вот здесь! - Ответила Ли-цин, и извлекла пропажу из-за пазухи растерянного парня.

Она весело рассмеялась, глядя на его лицо.

- Показать еще раз?

Фокус повторился.

- Вот что: давай-ка, я тебя научу этому. Будешь развлекать детей на праздниках.

Слуга, потеряв бдительность и чувство ответственности, присел у края ковра.

- Вот так. - Показывала Ли-цин. – Теперь смотри: в это мгновение, когда никто не видит, ты забираешь зеркальце. Понял? А, сейчас, попробуй проделать это самостоятельно.

Стоя над ним, девушка внимательно смотрела, как парень старается усвоить преподнесенную ему науку.

В следующий момент, она взяла в руки тяжелый глиняный кувшин, и с размаху опустила его на голову слуги.

Кувшин разлетелся вдребезги, слуга молча ткнулся головой в блюдо с виноградом, а Ли-цин стремительно бросилась в полуоткрытую дверь.

Сейчас все решали мгновения.

Девушка понимала, что пошла на авантюру, но другого выхода для себя не видела. Целью Ли-цин была конюшня. Следовало быстро и незаметно вывести коня, и гнать его до тех пор, пока ненавистный Гекатомпил не скроется из глаз.

К несчастью Ли-цин заметили, когда она под прикрытием дворовой утвари пыталась подобраться к конюшне.

Увидевший ее слуга поднял крик, собравший всех остальных.

Ли-цин защищалась, как лев. Используя подручные средства, она нанесла противнику весьма ощутимый урон. И когда, наконец, ее скрутили и водворили обратно в темницу, один из слуг, задвинув тяжелый засов, недовольно поделился своими впечатлениями:

- Я не понимаю нашего хозяина! Для чего ему понадобилась эта дикая кошка?

- Да! – Подтвердил его товарищ, отирая струящуюся по лицу кровь. – Ты прав. Я бы не взял ее в свой дом даже за очень большие деньги!

Попыткой очередного побега Ли-цин добилась только того, что надзор за ней ужесточили вдвое.

Придя в себя, девушка принялась обдумывать очередной побег.

Мысль о том, что ее возлюбленный находится где-то рядом, придавала ей силы.

Теперь ее надеждой была крыша дома. Лежа на спине Ли-цин внимательно изучала сводчатое перекрытие, с проемом, закрытым деревом. Растительность в этих краях была скудной, и дерево для строительства использовали нечасто.

«Если мою лежанку поставить вертикально, то я смогу дотянуться вон до той балки. На ней можно повиснуть, зацепившись ногами. А руками попробовать раздвинуть доски….»

Засов в двери заскрипел, и сдвинулся с места. Дверь распахнулась, и в ней появился пожилой, бородатый мужчина, весьма свирепого вида. Раньше в усадьбе Ли-цин его не видела.

Он принес ей еду и питье.

«Да…. С этим человеком мне не справиться». – Подумала она, и отвернулась лицом к стене.

Шумно дыша, новый страж поставил на пол принесенную еду, сложил на поднос то, что она не доела, и направился к двери.

Проходя мимо _Ли-цин, он остановился, и тихо произнес одно слово:

- Заболей!

Дверь закрылась, и Ли-цин осталась в одиночестве.

Слово, брошенное стражем, не давало ей покоя. «Кто он, и для чего это сказал?». – Мучительно пыталась понять Ли-цин.

Ответа не было.

В конце концов, она решила, что все это не спроста, и обычный страж не стал бы говорить подобные вещи. Кроме того, положение больной могло предоставить ей еще какие-то возможности для побега.

На следующий день она перестала пить и есть, а Хатему сказали, что его пленница заболела.

Парфянин не был злым человеком, и немедленно пригласил сельскую знахарку. Та осмотрела больную, ничего особенного не обнаружила и, не разобравшись в обстановке, посоветовала Ли-цин больше гулять.

Вечером новый страж Ли-цин, убираясь у нее в комнате, протянул девушке румяный персик, сопроводив его следующими словами:

- Завтра, к вечеру, она придет снова. Усади ее трапезничать. Проследи, чтобы она съела этот персик. Когда лекарка уснет, сними и надень на себя ее платье. Я выпущу тебя. Сразу иди к воротам. Возле них никого не будет. От ворот – поспеши вправо. Пойдешь на край села. Там, в лощине, у старой чинары будет привязана твоя лошадь. Первое время сторонись дорог.

Ли-цин не верила своим ушам.

- Ты все поняла? – Спросил страж.

- Да! Но, скажи, добрый человек: за кого мне молить Небо?

- За Климену и ассирийку Лею. Я ее двоюродный брат.

Ее спаситель был уже в дверях, когда девушка остановила его.

- Не слышал ли ты о чужеземном, посольском караване? Он должен был пройти через Гекатомпил.

- Он прошел здесь неделю назад.

С этими словами ее страж удалился.

Всю ночь Ли-цин не спала. Ли был здесь! Между ними было расстояние, меньшее, чем то, на котором располагались их дома в Чаньани, и они не встретились!

С другой стороны, завтра она будет свободна.

Ли-цин еле дождалась вечера. Все это время она молила Небо об одной милости: чтобы какая-то случайность не сорвала намеченный побег.

Лекарка пришла даже раньше, чем она думала. Страж впустил ее в комнату, и запер снаружи дверь.

Старуха осмотрела больную, и осталась недовольна ее возбужденным состоянием.

- Завтра я принесу тебе настойку, от которой ты станешь спокойной, как ягненок. – Сказала она. – А сегодня постарайся лечь пораньше.

Ли-цин с трудом удалось уговорить ее разделить с ней ужин.

Старуха сбросила платок, села у края ковра, церемонно положила в рот кусочек халвы, одну виноградину, и собралась уходить.

Ли-цин была в отчаянии.

- Матушка! – Сказала она. – У меня сегодня нехорошо на душе, и я нуждаюсь в добром слове. Посидите со мной!

Лекарка колебалась.

- Расскажите мне о своей молодости! – Попросила Ли-цин. – Это должно быть так интересно!

- Да, что там интересного! – Отмахнулась старуха. – Жизнь, как у всех. Муж, семья, дети…. Правда, был один случай….

У деревенской знахарки никогда не было более благодарного и внимательного слушателя, чем Ли-цин. Она вдохновилась, и в глазах ее появился блеск.

- ….и вот, говорит он мне: не отдавай ей этот браслет! Она его недостойна, ибо изменила своему мужу! Лучше передай этот браслет….

Ли-цин с трепетом взяла с блюда заветный персик и протянула его старухе.

- …. Благодарю, милая! Я не ем персиков. Так вот: лучше, говорит, передай этот браслет ее сестре. Она благородная женщина, и никогда не предаст тебя!

Старуха взяла персик из рук Ли-цин, и положила его обратно на блюдо.

- И что ты думаешь? Он отдал этот браслет ее сестре? Ничего подобного! Он подарил его мне!

- Не может быть! – Воскликнула Ли-цин, с вполне понятной дрожью в голосе. Она не знала, что ей делать, и была готова силой затолкать персик в беззубый рот старухи.

- Да! – С гордостью ответила та. – Он подарил его мне, и сказал, что всегда любил меня! И тогда я упала в его объятия, и так в моей жизни появился первый мужчина!

Знахарка умолкла, вспоминая давно минувшее время. В ее красных, старческих глазах промелькнула слеза, и на мгновение Ли-цин стало жалко эту древнюю беззубую старуху.

- Прошло! Все прошло…. – С горечью сказала знахарка и, взяв с блюда персик, разломила его на две части.

Ли-цин замерла, глядя, как персик исчезает во рту ее гостьи.

- Вот и вся история. Но, мне пора идти, девочка! Время не раннее.

- А, что сталось с ним? – Спросила Ли-цин, удерживая знахарку.

- Что было с ним? Он уехал. Воевал. Потом вернулся с молодой женой. Но один раз мы, все же встретились.

- Расскажите! – Попросила Ли-цин.

Через несколько минут старуха спала крепким сном.

Ли-цин быстро раздела ее, и перетащила на свое ложе. Накрыла одеялом, сама надела старухино платье, и покрыла голову платком. Потом тихонько постучала в дверь.

- Наконец-то! – Обеспокоено сказал ее страж, открывая дверь. – Я думал, вы никогда не закончите.

- Она не хотела есть персик.

- Я догадался. Иди к воротам. На дворе никого нет.

- Спасибо тебе! – Тихо сказала Ли-цин.

- Иди! Не теряй времени.

Ли-цин вышла за околицу, и спустилась в лощину. Еще издали она увидела силуэт лошади, и рядом с ним – женскую фигуру.

- Климена! – Узнала она гречанку, когда подошла ближе.

- Поспеши, Ли-цин! – Ответила та. – Скоро будет совсем темно. Да, и еще: это – фракийский меч. Возьми его. Он небольшой, и как раз тебе по руке. А в этом узелке мужская одежда, немного еды и денег.

- Как я могу отблагодарить тебя, сестра? – Спросила Ли-цин, обнимая женщину.

- Найди своего любимого, и будь счастлива! Тем и отблагодаришь. Я бы и сама ушла, но мне не к кому идти….

- А, как же ты?

- За меня не беспокойся. Никто не догадается, что это наших рук дело. На брата Леи просто наорут, и все. Он же не знал, что из комнаты вышла не старуха, а ты. Не мог же он лезть к ней под платье! Всё припишут колдовству и злым чарам. Тем дело и окончится.

- Передай Лее, что я люблю вас обеих!

- И мы любим тебя, сестра!

- Прощай, Климена!

- Прощай Ли-цин!

Через несколько минут легкий силуэт всадницы растаял в наступивших сумерках.

ПЕРЕГОВОРЫ

Уже на подходе к столице Парфии характер местности изменился. Вдоль дороги тянулись бесконечные цветущие сады. Еще два дня пути и посольский отряд остановился у стен Ктесифона. Потребовалось немало времени для того, чтобы в царском дворце поняли, что это за люди и откуда они пришли.

Ли в двадцатый раз терпеливо рассказывал вельможе, отряженному для переговоров, о своей стране, шелке, посольской миссии в Рим, и видах на торговлю.

Услыхав про шелк, вельможа спросил:

- Вы из Инда^{130}?

- Нет. Мы из страны Хань.

- Да, вы это уже говорили. А, где эта страна?

- Значительно севернее Шеньду, по вашему, Инда.

- Но, вы – ее вассалы?

- Нет. У нас нет никаких связей с Шеньду.

- Почему?

- Нас разделяют непроходимые горы.

- Значит, вы не из Инда…. Тогда откуда?

Ли почувствовал сильное желание взять вельможу за горло, и слегка придушить его.

- Вы можете показать мне на рисунке, как выглядит мир в вашем представлении? – Спросил он своего бестолкового собеседника.

- Да, конечно! У нас это называют картой.

По приказанию вельможи принесли квадратный кусок чего-то, похожего на жесткий кусок шелка с нанесенными на нем рисунками.

- Какой занятный материал! – Сказал Ли.

- Это – папирус. Его привозят из Египта, где делают из стебля растений.

- Что такое Египет?

- Большое государство под управлением эллинов. Когда-то оно были самостоятельным и весьма могущественным. Ныне же его слава прошла.

Ли склонился над картой. В сплетении линий он узнавал места, которые проходил со своим отрядом.

- Вот Шеньду! – Сказал он. – У вас она изображена более подробно, чем то, что мне показывали раньше.

- Еще бы! – С гордостью ответил вельможа. – Ведь, наши воины, вместе с Александром Великим, участвовали в ее покорении.

- А это что у вас, к Северо-востоку от Шеньду? – Спросил Ли.

- Здесь водная пустыня.

- Но, это неверно! Как раз в этом месте и расположена Империя Хань. А восточные моря лежат значительно дальше.

Вельможа с сомнением посмотрел на Ли.

- Вы уверены в этом?

- Я уверен в этом так же, как в том, что нахожусь в Парфии, а не в Хорезме, или в Шеньду.

- Может быть, ваша страна – остров?

- Нет! Хань не остров!

Разговор в таком ключе мог бы продолжаться еще очень долго, если бы Ли не упомянул осаду крепости Эрши в Ферганской долине.

Преувеличенные слухи об этом событии, и большой военной силе, появившейся в пределах Даюани, уже успели долететь до Парфии.

- Так вы представляете здесь армию….

- Мы представляем здесь нашего Императора и Империю Хань. Осада Эрши касается только отношений Хань и Даюани.

Вельможа задумался в очередной раз. Осознав, наконец, что в лице сидящих перед ним людей представлена немалая военная сила, сказал:

- Я уверен, что Царь Царей сам захочет поговорить с вами. Но, несколько дней придется подождать.

- Долго он соображал. – Заметил Фэй после его ухода.

- Поставь себя на его место. Пришли какие-то люди, иного, чем он облика. Рассказывают сказки о том, что живут в месте, в котором, как он уверен, кроме сплошной воды, ничего нет. Поневоле задумаешься!

- Возможно. – Согласился Фэй. – Но, ему совершенно безразлично, кто мы и чем мы дышим. Он ожил, только узнав о нашей военной мощи. Вот увидишь: они пожелают использовать нас в своих целях.

- Он воспламенится еще больше, когда осознает, что шелковая ткань рождается именно в нашей стране. – Ответил Ли. – Насколько я понял, Парфия это – перекресток караванных дорог. Они смогут разбогатеть, если сумеют разумно организовать торговлю с нами^{131}.

Из предосторожности посольский отряд разместили за пределами полиса. Но Ли, и с ним еще несколько офицеров, получили возможность познакомиться со столицей Парфии.

Вместе с Ли и Фэем по городу ходил и Жун. Надо сказать, что этот молодой человек вел себя по отношению к обоим друзьям очень тактично. Понимая, что тех связывает давняя и очень крепкая дружба, он никогда не навязывался, не предлагал своих услуг, и держался просто, как подобает воспитанному человеку.

Впрочем, Фэй никогда не забывал, что именно Жуну он обязан своим спасением от предательской стрелы.

В прогулках по городу, китайцев сопровождал невысокий, вежливый придворный, весьма образованный и хорошо знавший историю своей страны.

Династия Аршакидов^{132} расположила столицу своего государства, город Ктесифон, на восточном берегу Тигра. На противоположном берегу этой знаменитой реки стояла Селевкия – торговый центр парфянской цивилизации. Оба града соединял большой каменный мост. Из них - Ктесифон представлял собой царскую резиденцию и военно-административный центр, стремившийся к эллинским образцам управления государством.

В отличие от греков, которые строили свои города по регулярному плану, парфянские полисы тяготели к круглым границам.

- Почему? – Спросил Ли своего провожатого, глядя на округлые городские стены.

- Эта традиция идет из глубокой древности, и объясняется формой военного лагеря, который ставили наши предки. Кроме того, если господин посол изучал свойства геометрических фигур, то знает, что из круга и квадрата равной площади, наименьшую длину имеет окружность.

- А это означает, что затраты на строительство также будут меньше. – Подал голос Фэй.

- Совершенно верно! Кроме того, поле зрения воина, защищающего круглый бастион, больше чем, если бы этот бастион имел прямые углы.

- Разумно! – С уважением констатировал Ли.

Улицы Ктесифона не были широкими, и почти не имели закруглений. На пересечении улиц часто попадались общественные колодцы.

- Для сбора дождевой воды у нас выкопаны пруды. Вода бежит по водостокам и собирается в одном месте. – Пояснил их провожатый.

Ханьцы с интересом рассматривали городские жилища, храмы, дворцы, сложенные из обожженного кирпича, или тесаного камня. Горожане победнее использовали для строительства своих жилищ рваный камень-ракушечник.

Парфянское царство включало в себя множество разнородных племен. Такое же пестрое многообразие царило и в религиозном пантеоне страны. Единой государственной религии в Парфии не было, и наряду с широко распространенным зороастризмом, воздвигались храмы как греческим богам - Аполлону, Зевсу, Артемиде, так и восточным: Атаргатису, Хададе и Беле.

Зеленых насаждений было немного. Только очень богатый горожанин мог позволить себе небольшой сад с собственным водоемом для его полива.

В разных местах города группами располагались каменные усыпальницы.

Одежда прохожих на улицах, являла собой смесь восточной греко-персидской моды. Здесь можно было встретить греческие тоги, туники, сандалии и шляпы для защиты от солнца, наравне с мидийским кафтаном, персидской закрытой рубахой-юбкой, штанами, и высокой остроносой обувью со шнуровкой.

Через мост путешественники прошли в Селевкию. На ее торговых площадях рябило в глазах от обилия разноцветных ковров, ковровых изделий, кошм, паласов, красочных тканей, вышивок и ювелирных украшений.

Географы Страбон и Плиний писали, что парфяне владели тайной изготовления превосходных, особым образом раскрашенных ковров.

«Вот эти малахитовые подвески, как бы они смотрелись на Ли-цин….» - С тоской подумал Ли.

- Осенью здесь бывает большая ярмарка товаров из Шеньду и других стран. Наши караваны ходят в Пальмиру, Армению, Египет, Палестину. – Сообщил провожатый.

Свою длительную прогулку по городу гости завершили посещением храма Солнечного Бога, в котором просили местное божество о содействии и помощи их отряду.

Тремя днями позже «Царь Царей» Митридат II^{133} Парфянский принимал иноземцев в своей резиденции.

Огромный царский дворец с фасадом высотою до 20 метров, с 15-метровыми арками, пристенными колоннами и коринфскими капителями, построенный, во многом, по образцам римских, триумфальных арок, произвел на путешественников сильное впечатление.

Ли и с ним пятерых офицеров посольства провели галереями, украшенными изысканной росписью.

В роскошном зале для аудиенций на золотом троне^{134}, в пурпурной одежде и с диадемой во лбу, восседал Митридат II. В ту пору ему было около пятидесяти лет, и он находился в самом расцвете сил. Резкая вертикальная морщина между широкими черными бровями, борода с проседью, прямой взгляд и жесткие складки у рта выдавали в нем натуру решительную и властную.

По знаку распорядителя послы приблизились.

- Мне сообщили, что в пределах моего царства еще не было послов из столь далекой страны. - Сказал Митридат, с интересом разглядывая представших перед ним людей.

- Мы рады приветствовать тебя, великий царь, и передать тебе добрые пожелания от Сына Неба - нашего Императора, да здравствуете вы оба в веках! – Ответил Ли.

- Здоров ли мой брат, великий Император Хань? – Вежливо поинтересовался Митридат.

Ли обратил внимание на то, как уверенно и точно произнес парфянский царь непривычное для него слово. Значит, уже не раз произносил его, в разговорах со своими приближенными.

- Благодарю тебя Царь Царей! Заботами Неба наш Император здоров. – Ответил он.

- Я слышал, вы идете в Рим? – Поинтересовался Митридат.

- Да. Таково было желание нашего Повелителя.

- Не буду ли я нескромен, если поинтересуюсь целью вашего похода?

- Она весьма проста. Сведения, которые получены нами о вашей стране и Римской Империи, позволяют нам надеяться на выгодный для всех обмен товарами.

Ли подал знак, и двое офицеров сложили к трону Митридата посольские дары: шелковые одежды, расшитые великолепными драконами, холодное оружие, изготовленное лучшими мастерами Хань и письменные принадлежности – великолепное произведение китайских ювелиров.

Митридат живо интересовался особенностями изготовления того или иного предмета, расспрашивал о жизни в Хань, и ее государственном устройстве и, казалось, совершенно забыл о дипломатической стороне встречи.

Ли отвечал обстоятельно, и со знанием дела.

Митридата поразили географические размеры и численность населения Хань. Не будучи уверен в точном владении Послом местным наречием, он повторил свой вопрос дважды, и остался доволен, видя, что не ошибся.

- Я полагаю, что первое наше знакомство состоялось, и у нас есть, что обсуждать в дальнейшем. – Заключил он в конце встречи. – Я бы хотел предложить вам, господин Посол, разделить со мной завтра мою скромную трапезу, а заодно и обсудить возможности наших будущих отношений.

«Он хочет говорить со мной наедине». – Сообразил Ли. – «Следовательно, ждет от нашей встречи чего-то большего, чем решение простых торговых вопросов».

- Я сочту за честь быть вашим гостем! – Ответил он вслух.

Ханьцы, церемонно раскланиваясь, покинули дворец.

- Он очень хитер! – Сказал Фэй. – Не зря у него такая борода. Как ты думаешь, чего он хочет?

- Видишь ли, мы входим в мир, в котором сложились свои отношения. Ты помнишь карту, которую нам показывали? На ней обозначены десятки государств. Об их взаимоотношениях мы не имеем ни малейшего представления. Здесь свои военные и торговые интересы, обиды, вражда и привязанности. Естественно, что парфянин хочет выгоды для себя и своей страны. Думаю, он будет говорить именно об этом. Кроме того, рядом этот…. Как там нас учили на греческом языке? – Гигант! – С трудом выговорил Ли труднопроизносимое для ханьца слово. – Гигант Рим! Я уверен, что он подминает под себя все, что попадается на его пути. Вспомни, что рассказывал Ведич! Конечно же, они все его опасаются.

- Думаешь, Митридат хочет заполучить союзников в нашем лице?

- Не сомневаюсь в этом.

- И что ты ему скажешь?

- Перед расставанием в Хорезме господин Главный Посол особо напомнил мне, что у нас мирная, торговая миссия. Об этом же мне говорил и Величайший.

На следующий день Ли получил возможность познакомиться с роскошным бытом восточных владык.

Митридат принял молодого Посла в своих личных покоях.

Расписанные великолепными фресками, задрапированные драгоценными тканями, украшенные скульптурами и оружием, они являли собой тот образец восточной пышности, который так поражает каждого, кто впервые его увидел.

Звучала невидимая музыка. Сменялась бесконечная вереница разнообразных блюд, некоторые из которых Ли оценил, как весьма достойные. Перед ним в быстрых и медленных танцах кружились гибкие женские фигуры.

Митридат искоса глянул на гостя, пытаясь понять, какое впечатление произвел на него прием в царских покоях.

Лицо Посла выражало спокойную доброжелательность, не более.

Митридат сделал знак рукой. Танцовщицы исчезли, а музыка зазвучала тише и изысканнее.

- Когда я был мальчишкой, - сказал царь, - мы прыгали в море со скалы. Место было известное: еще мой отец рассказывал, что он прыгал здесь со своими друзьями в молодости. Но вот, один из моих друзей решил прыгнуть дальше. Он забрался значительно выше, и бросился в воду оттуда.

Но, ты знаешь, чем дольше полет, тем глубже человек входит в воду. Оказывается, там, в глубине, была скала, до которой мы раньше просто не доставали. Он разбил себе голову и погиб.

Митридат испытующе посмотрел на Посла.

- Вы предупреждаете меня об опасности? – Спросил Ли.

- Да! Рим может оказаться для вас такой скалой.

- Но, мы не собираемся бросаться в воду, очертя голову! Мы приблизимся к скале на лодке, полной красивых, и полезных вещей, обменяем их на то, что нас интересует и, вежливо попрощавшись, отправимся восвояси. И так можно делать постоянно с обоюдной выгодой.

- Вы уверены в том, что скала не захочет сама приблизиться к вам, и затмить солнце, которое дарит тепло и благоденствие?

- Нам нечего делить с Римом. И, кроме того, наши страны так далеки друг от друга….

- Поводом для похода, не всегда служит только материальная выгода. Вспомните Александра Великого: ему просто хотелось бросить к своим ногам весь мир. Что же касается дальних расстояний, то там, где пройдут купцы, пройдут и воины.

«Для чего ему нужно запугивать меня?». – Спросил себя Ли, и вслух ответил:

- Мы рассчитываем на разумность правителей Рима. Не следует проливать моря крови, если есть очевидная польза от торговых отношений?

- И все же: представьте себе, что такое произойдет.

- Уверен, что ничего подобного не будет но, если предположить…. могу сказать вам, что мы способны остановить любого врага.

Лицо Митридата прояснилось, и он удовлетворенно кивнул головой.

«Вот оно что: он хочет выяснить, насколько мы уверены в своих силах!». – Догадался Ли.

- Мое царство, его мощь и величие способны смягчать притязания римлян. Но, и нам необходимы союзники. – Вкрадчиво заметил парфянин. – Если Рим необдуманно решит повредить нам, то тем самым будут ущемлены и ваши торговые интересы.

- Задачи, которые передо мной поставлены, как раз и заключаются в том, чтобы искать союзников в торговых и дипломатических делах. – Вежливо ответил Ли. – Я уверен, что мы еще не раз вернемся к обсуждению этих вопросов. Не сомневаюсь, что Величайший, да продлятся его годы десять тысяч лет, с радостью примет ваших послов у нас в Хань.

Кроме того, мы еще не говорили с владыками Рима. Для полного понимания нам следует знать и их суждения.

- Да, да, конечно! – Ответил Митридат, увидевший, что зашел слишком далеко. – Вы так же не должны думать, что у нас с Римом такие уж плохие отношения. Мы – соседи, успешно торгуем, обмениваемся послами, и…. бывает, конечно, всякое. И соседи ссорятся, чего-то не поделив.

- И еще я хотел сообщить, что командир отряда, по ошибке напавшего на ваше посольство, будет казнен.

- Я бы просил твоего снисхождения, о, Царь Царей! Ошибиться может каждый из нас.

- Хорошо. Я сохраню ему жизнь, но отправлю в дальний гарнизон.

Решив, что основные вопросы он для себя выяснил, Митридат вернулся к расспросам о жизни и особенностях Хань.

Рассказы Ли о Великих Канале и Стене его поразили.

- Сколь же велика целеустремленность, сила духа и трудолюбие ваших людей! – Воскликнул он. – В подобных деяниях я вижу непреклонную волю моего брата, Сына Неба, и уверенность вашего народа в том, что он вечно будет жить на этой благословенной земле!

В конце встречи по знаку Митридата внесли подарки для Сына Неба. Оружие, украшенное драгоценными камнями, роскошный ковер и полное облачение восточного владыки.

- А это для вас, господин Посол! – Торжественно объявил Митридат.

Слуга вручил Ли великолепный, инкрустированный кинжал.

- У вас искусные оружейники и утонченные ювелиры! – Восхитился Ли.

- Да! – С гордостью подтвердил парфянин. – У нас есть, что предложить вашим купцам.

Понимая, что аудиенция окончена, Ли начал вежливо прощаться.

- В предгорьях встречаются разбойные люди. До самых границ царства вас будет сопровождать отряд из трехсот конников. Они в вашем распоряжении. – Сказал Митридат.

- Благодарю тебя, Царь Царей! – С поклоном ответил Ли.

- Есть и еще вести для тебя: два воина Хань, отставшие от вашего посольства, самостоятельно пробираются в Ктесифон. Слухи о них появились около одной луны назад. Потом оба куда-то исчезли. Кажется, один из них был сильно болен. Вчера мне сообщили, что их видели в Гиркании. Я приказал оказывать им всяческое содействие.

- Но, светлейший Владыка, у нас нет отставших от посольства воинов! – Удивился Ли.

- Странно! Ноходар^{135} сказал мне, что они – люди вашего облика. Оба называют себя хань-жэнь, и утверждают, что догоняют ваш отряд.

- В Даюани мы встречали наших, плененных ранее, соотечественников. Возможно, эти двое были проданы в рабство, в Хорезм, или Бактрию – Высказал предположение Ли.

- Возможно. В любом случае, мы поддержим их, и до вашего возвращения из Рима эти люди ни в чем не будут нуждаться.

- Еще раз благодарю тебя, Царь Царей! – Ответил Ли.

- И последнее: - Митридат бросил на Ли странный взгляд. – не стоило бы мне, носящему титул Царя Царей, проявлять праздное любопытство, но я не могу удержаться. Скажи мне, чужеземец, откуда у тебя на пальце священное кольцо Зороастра?

- Это кольцо – подарок хорезмийского Владыки. – Ответил Ли. – Он подарил мне его в знак своей дружбы и расположения.

Больше вопросов Митридат не задавал, и лично проводил ханьского Посла до дверей своих покоев.

- Ну, что? – Спросил Фэй, увидев своего друга после аудиенции у царя Парфии. – Я был прав?

- Совершенно прав! В их глазах, Рим это – немалая угроза. Поэтому мы сейчас, в лице Митридата, получили большого друга.

- Друзья в политике – сомнительная вещь. – Заметил Фэй.

- Все смешано в этом мире: ложь и правда, любовь и ненависть, друзья и враги. Во всем есть свой смысл и глубинное равновесие. Кстати, парфянин сообщил, что нас пытаются догнать двое соотечественников. Возможно, бывшие рабы. Он обещал поддержать их до нашего возвращения.

- Весьма любезно с его стороны. А, что мы делаем сейчас?

- Идем в Рим! – Ответил Ли.

Следует сказать, что Парфия и далее поддерживала доброжелательные отношения с Империей Хань. Одного из ханьских послов будет встречать 20-тысячная парфянская конница-эскорт, и проводит его до царской резиденции. Примерно в это же время (100 год до н.э.) в Хань отправилось и парфянское посольство, в число даров которого входили страусиные яйца и фокусники из Александрии.

Огромные выгоды получит Парфия и от участия в товарообмене Восток-Запад, являясь посредником между двумя великими державами древности: Римом и Китаем.

Сбудутся и опасения парфянского царя о возможной агрессии Рима против его страны.

6 мая 53 года до н.э. легионы римского военачальника Красса, подавившего восстание Спартака, и парфянского полководца Сурена встретятся в Месопотамии у города Карры. Римляне потерпят страшное поражение. Почти все их войско попадет в плен, а отрубленная голова Красса будет представлена парфянскому царю Ороду.

После этих событий враги на протяжении долгого времени будут внимательно следить друг за другом, используя любую возможность для того, чтобы навредить.

Внутренние распри и противоречия а парфянском государстве приведут к тому, что в 60-х годах II-го века н.э. римские полководцы Луций Вер и Авидий Кассий захватят Селевкию и Ктесифон. Два великих города будут разрушены до основания. С их падением завершит свое существование и пятисотлетняя история Парфянского царства.

АПАМЕЯ

Ли-цин спешила. Надо сказать, что ей везло. Если ее и преследовали, то не догнали. В пути тоже никто не задерживал одинокого всадника. Следующим большим городом на ее пути была Апамея – один из самых больших городов Парфии.

В трех днях пути от Апамеи у Ли-цин закончились еда и деньги. Ей уже приходилось подрабатывать себе на жизнь, и девушка решила использовать приобретенный опыт.

Все это время она передвигалась по хорошо наезженной дороге, с частыми селениями и караван-сараями.

В селении, в которое она въехала ближе к вечеру, судя по всему, занимались коневодством. Ли-цин огляделась, и направилась к группе мужчин, толковавших о чем-то возле длинного, саманного строения.

Подъехав, спешилась, и уже хорошо зная местные обычаи, вежливо приветствовала собеседников.

Ей ответили, так же вежливо и сдержанно.

- Не найдется ли у вас для меня работы, уважаемые? – Спросила Ли-цин.

- Найдется, Ли-цин! – Ответил ей очень знакомый голос.

Ли-цин вгляделась и ахнула:

- Рагиб!

Да! Это, действительно, был тот самый молодой человек, которому, вместе с его невестой, они с Юанем помогли скрыться от погони.

- А, где Ваджия?

- А, где Юань?

Эти два вопроса прозвучали одновременно.

Окинув взглядом мужской костюм девушки, Рагиб быстро сообразил, что у Ли-цин, видимо, есть причины скрывать свой пол.

- Давайте-ка, за работу! – Обратился он к своим собеседникам. – А ты пойдешь со мной.

Проводив работников взглядом, Рагиб повернулся к девушке.

- Как ты здесь оказалась, сестра? Где твой брат?

На глазах Ли-цин показались слезы.

Рагиб выслушал ее рассказ и помрачнел.

- В рабство это – очень серьезно…. У нас это навечно. Но, может быть, боги помогут ему. А, Ваджия – здесь, со мной. Сейчас я тебя отведу к ней.

По дороге к небольшому домику, Рагиб рассказал, как ему удалось найти купца-парфянина, и тот не забыл оказанной ему когда-то услуги. Дал возможность жить и работать, поручил присматривать за небольшим конным заводом.

- Мы оба счастливы. – Заключил он свой рассказ. – И во многом, благодаря тебе и твоему брату. Золото, подаренное вами, спасло нам жизнь. И еще, скажу тебе по секрету: Ваджия готовится стать матерью.

Через несколько минут Ваджия, изумленная неожиданной встречей, уже обнимала Ли-цин.

- Я все время вспоминала тебя, сестра! – Сказала она, придя в себя после первого потрясения.

- А, я – тебя! И все гадала: удалось вам скрыться от погони, или нет?

- Как видишь, удалось! И мы с Рагибом никогда не забудем вашей доброты!

- Но, что же ты стоишь, жена! – Прервал их Рагиб. – Принимай гостью. Видишь, она с дороги и, наверное, голодна.

- Очень голодна! – Созналась Ли-цин.

Ваджия тут же побежала в дом, и захлопотала.

Разговоры не прекращались и после дружеского ужина.

- Я вижу, вас не остановить! – Нарочито ворчливым голосом сказал Рагиб и, прихватив с собой кошму, ушел ночевать в сарай.

Девушки проговорили почти до самого утра. В эту ночь Ли-цин рассказала Ваджие историю своей любви и похода на Запад.

- А, я хотела оставить тебя у нас…. - Задумчиво протянула Ваджия. - Нашли бы тебе хорошего жениха. И нам, С Рагибом, ты была бы доброй сестрой. Но, раз так, тебе, конечно, надо догонять посольский караван. Отдохнешь у нас немного?

- День-два, если вы разрешите….

- В этом доме ты – самая дорогая гостья! – Заверила ее Ваджия.

В доме гостеприимных молодоженов Ли-цин провела два счастливых дня. Каждое ее желание предугадывалось и исполнялось.

«Что бы я делала, если бы здесь, на краю земли не встретила эти два золотых сердца?». – Думала она, укладываясь спать.

На третий день, рано утром, Рагиб и Ваджия проводили Ли-цин в дорогу. Ее дорожная сума была полна еды, заботливо приготовленной руками Ваджии. Там же лежал и небольшой мешочек с монетами, который ее заставили взять, почти силой.

Ли-цин обняла обоих, и бережно погладила рукой округлый живот Ваджии.

- Роди богатыря! – Тихо шепнула она ей на ухо.

- А, ты найди Ли!

- Прощайте, мои дорогие! – Низко, до земли поклонилась Ли-цин.

- Прощай, сестра! И будь счастлива! – Ответили оба.

И они расстались навсегда.

Ли-цин опять ждала дорога. Она вела в Апамею, где быть может, ей хоть что-нибудь удастся узнать о судьбе каравана Ли.

Город получил свое имя в честь Апамы - жены правителя Сирии Селевка I, жившей в начале III в. до н.э.

Большой, почти с 400-тысячным населением, город был центром культурной и религиозной жизни Парфянского царства. Здесь жило немало поэтов, ученых и философов. Уже в наше время, в Апамее, археологами найден большой мозаичный портрет Сократа.

Согласно летописям, этот город посещали Каракалла, Септимий Север, Антоний и Клеопатра, царица Пальмиры Зенобия.

- Не проходило ли через ваш город иноземное посольство из страны Хань? – Спрашивала Ли-цин, въехав в Апамею, чуть ли не у каждого встречного человека.

- Мы не знаем, господин. – Отвечали ей.

Этот ответ звучал до тех пор, пока кто-то из встречных не посоветовал:

- Здесь толчется множество людей, занятых своими мелкими заботами. Им нет дела до посольств и иноземцев. Поезжайте в центр. Найдете кого-нибудь из чиновников; они и расскажут все, что вас интересует. Но, коня оставьте где-нибудь на постоялом дворе. Конное движение в центре города запрещено – только для колесниц важных господ.

Поблагодарив, Ли-цин направилась на поиски постоялого двора. Когда таковой нашелся, она уплатила за постой несколько мелких монет, оставила коня и направилась в центр города.

Девушка только и успевала вертеть головой,разглядывая богатые дома, и колоннады дворцов и храмов. Она шла по широкой, мощеной улице, по которой сновали озабоченные служащие, и гремели колесницы знатных горожан. Здесь было много праздношатающейся публики.

Дважды Ли-цин была повергнута в изумление. В первый раз это был слон, которого вели по улице. О существовании подобных животных она не подозревала, и долго смотрела вслед неторопливо и мягко шагающему гиганту. Вторым сильным впечатлением стал негр, управлявший колесницей с каким-то очень важным господином.

Слухи о людях с черной кожей долетали и до Хань, но в них мало кто верил.

- О, Небо, сколь чудесны твои дела и создания! - Пробормотала Ли-цин и, повернув голову, увидела идущего ей навстречу Юаня.

- Брат! – Вскрикнула она, вне себя от счастья.

Мгновение спустя они обнялись и стояли, держа друг друга за руки.

- Брат! – Повторила Ли-цин. – Брат, ты нашелся!

Прохожие оглядывались на них и улыбались. Один из них, догадавшись, что в жизни этих двоих произошло что-то очень важное, сказал:

- Здесь неподалеку - Храм Судьбы. Зайдите и поблагодарите богов за то, что они оказали вам большую милость.

- Мы обязательно сделаем это! – Ответил Юань.

Справившись с внезапно свалившимся на нее счастьем, Ли-цин первым делом спросила:

- Что ты знаешь о посольском караване? Он проходил здесь?

- Он был в Апамее больше месяца назад. Затем ушел в Ктесифон. – Ответил Юань.

- Значит, мы опять будем его догонять! Если, конечно, нас не задержат. Ты, ведь, бежал из рабства, верно? И нам следует быть очень осторожными…

- Вот за это, сестра, можешь не беспокоиться. Я и сам не очень понимаю, как это произошло, но вчера, когда я расспрашивал служащих городского совета о нашем караване, меня отвели к очень важному чиновнику. Он спросил меня: не тот ли я человек, который отстал от посольского каравана Хань. И, когда услышал утвердительный ответ, сказал, что ему велено всячески помогать мне. Более того, он знает, что караван догоняет еще один человек! То есть – ты.

- Невероятно! – Воскликнула Ли-цин. – Но, послы не могут знать, что мы идем вслед за ними.

- Верно! – Подтвердил Юань. – Я думаю, дело в другом. Мы сами много раз говорили людям о том, что отстали от каравана. Кроме того, без тебя произошло много всяких событий. Мною даже хотели накормить двух голодных тигров.

Юань был близок к истине. Если высшие силы хотят помочь человеку, они сделают возможным самое невероятное совпадение.

Весть о разгроме разбойничьей шайки, напавшей на караван армянского купца, дошла и до гирканского сатрапа. Рассказывали о рабе чужеземного облика, чуть ли не в одиночку одолевшего разбойников. Сопоставив этот рассказ с тем, что он своими глазами видел на арене цирка, сатрап понял, что речь идет об одном и том же человеке. Кроме того, его подчиненный уже совершил большую ошибку, приняв за разбойников посольский караван. Чуть позднее, из столицы пришли вести о посольстве Хань, обласканном Митридатом II.

Сатрап решил упредить возможные неприятности, и разослал гонцов с предписанием оказывать всяческую помощь отставшему от каравана ханьцу.

- Так что мы с тобой, сейчас очень важные люди. – Завершил свой рассказ Юань. – И нас не только примут с почестями в каждом селении, но и дадут двадцать человек сопровождения.

Лиц-ин только головой покрутила. Одинокие и гонимые путники к такому уважению не привыкли.

- Сегодня вечером я приглашен в круг учеников Сократа. Они будут говорить о своем учителе, и просят меня рассказать о мудрецах Хань.

- Кто такой Сократ? – Спросила Ли-цин.

- Кажется, эллинский мудрец. Он был сыном каменотеса и повивальной бабки, и жил за триста лет до нашего времени. Чиновник, с которым я разговаривал, его большой поклонник и вхож в общество людей, которые называют себя его учениками. Ты пойдешь со мной?

- Конечно! Теперь я от тебя ни на шаг не отойду.

До встречи с учениками Сократа Юань с Ли-цин поделились друг с другом всем, что произошло с ними за время разлуки.

- Да! – Сказал Юань. – Тебя, действительно, нельзя оставлять одну. Далеко не все согласны считать тебя мужчиной.

Ученики Сократа собирались в доме богатого землевладельца, склонного к упражнениям души и разума.

Их было человек двадцать, разного возраста мужчин, одетых в белые тоги. Их лица ханьцам понравились: умные, доброжелательные. В глазах собравшихся присутствовал свет, который отличает людей одухотворенных от тех, кто живет грубой материей.

Собрание проходило в небольшом, круглом зале, с мраморными стенами и мозаичным полом. По стенам горели бронзовые светильники, неброско отражаясь в полированном мраморе.

Среди присутствующих были греки, парфяне и бактрийцы.

Ли-цин и Юаню также предложили переодеться в тоги, что вызвало у девушки определенное замешательство. Впрочем, для переодевания предоставили соседнюю комнату, и тайна Ли-цин была сохранена.

Перед началом диспута общество, рассаживаясь по деревянным скамьям вдоль стен зала, тихо переговаривалось, но вот седобородый старец, по-видимому, наставник, встал, поднял руку, и все умолкли.

- Сегодня свет истины разделят с нами братья из далекой страны Хань. – Начал он свою речь. - К сожалению, мир устроен так, что границы государств неизмеримо чаще пересекают воины, нежели поэты или философы.

- Что такое философ? – Шепотом спросила Ли-цин у Юаня.

- Не знаю. – Ответил он. – Но, тихо! Слушай!

- Наши гости посланы для государственных переговоров, но к всеобщей радости, после их беседы с одним из наших друзей, выяснилось, что они – высокоученые люди, несущие знания, большая часть которых нам неизвестна. Я рад приветствовать вас здесь, в кругу людей, посвятивших себя поискам истины! – Обратился к гостям седобородый старик.

Все присутствующие дружно зааплодировали, что вызвало у ханьцев, незнакомых с этой формой приветствия, легкое смущение.

- Сегодня я изменю традициям, и буду говорить не на греческом языке, а использовать наречие, понятное нашим гостям. Я также разделяю нетерпение присутствующих, и их желание обратиться к гостям с вопросами. Но, давайте поймем и наших новых друзей, дадим им возможность войти в круг наших интересов. Учитель завещал нам искусство беседы, или диалога, в которых суждения присутствующих способствуют выявлению сути вещей. В свое время, Учитель отринул измышления современников о причинах и природе мироздания, и призвал нас заниматься человеком, его нравственными качествами и сущностью знания. Этика – вот чем должна заниматься философия!

Слушая оратора, Юань и Ли-цин мучительно старались проникнуть в смысл его слов. До сих пор, на местном языке, им приходилось разговаривать лишь на бытовые или военные темы, и терминология высокой философии была для них незнакома.

- Учитель говорил: - продолжал седобородый. - Нравственным человеком может быть только тот, кто знает, что такое добродетель. Предпосылка нравственного это - знание. Истинная нравственность - это познание блага.

Учитель говорил: "Того, кто познал хорошее и плохое, ничто уже не заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобы помочь человеку. Только в этом случае люди становятся в высшей степени нравственными, способными к власти и искусными в диалектике".

Пробираясь через лес незнакомых слов, Юань с Ли-цин с трудом улавливали суть беседы. Но, когда седобородый неожиданно обратился к ним, Юань уже немного понимал, о чем идет речь.

- Не будете ли вы столь любезны, рассказать нам, что думают учителя вашей страны об интересующем нас предмете?

Юань встал и обвел взглядом присутствующих. Надо сказать, что и ныне, и в те далекие времена, прямо поставленный перед китайцем вопрос может вызвать у него некоторое замешательство. Такова этика общения этого народа. Первый европеец, близко познакомившийся с Китаем – иезуит Маттео Риччи говорил, что превыше всего китайцы ценят вежливость, и в приверженности к церемониалу намного превосходят европейцев.

Тем не менее, на путях поиска взаимопонимания людям приходится принимать манеру и традиции общения незнакомой страны.

- Первым делом, хочу принести извинения всем присутствующим за недостаточное знание вашего языка. – Начал Юань, с трудом подыскивая слова. – Что же касается заданного вами вопроса, то мы прошли большой путь, видели много обычаев и слышали немало наречий. Люди, которых мы встречали, верили в разных богов, по-разному одевались, жили в домах, построенных в традициях своего народа, пели свои песни, и по-своему провожали навсегда ушедших людей. Но, за этими различиями мы видели то общее, что объединяет нас всех: поклонение родителям, любовь к детям, уважение к соседу и гостю, сострадание и желание оказать помощь тому, кто попал в беду. Я не говорю о плохих людях, которых можно встретить везде. Я говорю о том, что составляет суть человеческой души. А она, как мы знаем, едина.

Не могут не быть едиными, и учения о добре и зле. Великий Учитель нашего народа Кун-цзы, чье имя записано на бамбуке и шелке^{136}, говорил: Если править с помощью закона, улаживать, наказывая, то народ остережется, но не будет знать стыда. Если править на основе добродетели, улаживать по ритуалу, народ не только устыдится, но и выразит покорность.

Образцы добродетели Учитель находил в минувших веках, в примерах мудрости древних правителей, благодаря которой народ жил в благоденствии. Учитель опирался на древность, умел слушать ее, вчитываться в ее сокровенные тайны.

Ли-цин с удивлением слушала своего командира. С этой стороны она его еще не знала.

- Не излишне ли вы идеализируете древность? – Спросил один из учеников Сократа.

- Простите, мне незнакомо слово «идеализировать» - Ответил Юань.

- Принимать желаемое за действительное. – Подсказал кто-то.

- Не совсем так! – Возразил седобородый. – Идеальное это - пример, или образец совершенства.

- Или - вершина человеческой мудрости! – Последовала еще одна подсказка.

- Да! Можно говорить и так. - Подтвердил вопрошавший Юаня оратор. – Своим вопросом я утверждал, что минувшее заполнено ошибками так же, как и время сегодняшнего дня, и не очень разумно опираться на него, как на заведомо безгрешное понятие.

Юань внимательно оглядел присутствующих

- Кажется, я понимаю вас. Вы ищете практического применения вещи. Отсюда и ваше расчленение ее на то, чем она может быть полезна, и все остальное, что, может быть красиво, но не составляет ее сути. Так же вы поступаете и с минувшим. Но, это не так! Древность, и ее младшая сестра - Минувшее, совершенны сами по себе. Именно в их сокровенных глубинах черпаем мы вдохновение настоящего. Ее аромат способен подарить нам прикосновение к истине. «Радость встречи с древними способна смягчить ожесточившийся дух и укрепить размягчившееся сердце». – Говорили древние мудрецы. Именно в минувшем бьет вечный источник непостижимой тайны бытия, к которой мы можем только прикасаться….

- Да, он – поэт, а не философ! – Воскликнул кто-то.

- А, разве поэзия не есть вершина философии? – Возразили ему.

- Почему вы отдаете предпочтение древности, и пренебрегаете настоящим? – Спросил седобородый.

- Я не пренебрегаю настоящим. – Ответил Юань. – Я уважаю и трепетно воспринимаю как бесконечно прекрасную гармонию Земли и Неба, так и малую каплю росы, в которой отражены все их чудеса. Но, что есть настоящее? Когда ваши уста заканчивали произносить обращенный ко мне вопрос, его начало уже стало достоянием минувшего. И разве то, что вы называете Настоящим, не есть неустранимая принадлежность Прошлого?

Несколько мгновений после слов Юаня царило молчание. Затем зал взорвался шквалом эмоций.

«Сейчас они все передерутся!». – Испуганно подумала Ли-цин, наблюдая бурную вспышку греко-парфянских страстей.

Юань, в традиционном представлении которого «жемчуг исканий» был неразрывно связан с проникновенно-умиротворенным состоянием души, с изумлением созерцал яростные, сверкающие глаза своих оппонентов.

- Вы поймите! То, что говорит наш уважаемый гость, это и есть самая настоящая διαλέγεσθαι^{137}! – Кричал толстый, астматического вида, человек.

- Где вы видите диалектику, Тисандр? – С негодованием отвечал его сосед. – То, что я слышал, есть ни что иное, как пошлая подмена высокой логики созерцательно- поэтической пустотой!

- Что же здесь плохого! – Вмешался в разговор третий. – А, если эти люди так видят мир?

- Откуда вы, Пакор, знаете, как они видят мир? Этот человек успел произнести всего лишь несколько фраз!

- ANIMUS QUOD PERDIDIT OPTAT, ATQUE IN PRAETERITA SE TOTUS IMAGINE VERSAT!^{138} - Звучало уже на совершенно незнакомом ханьцам языке. – Отсюда и вся его философия!

- Уважаемые! – Попытался остановить воспламенившихся коллег седобородый. – Не забывайте о наших гостях. Подумайте, что вынесут они для себя из нашей неумеренной горячности?

Неистовый по накалу диспут прекратился так же стремительно, как и начался.

- Простите ваших неразумных хозяев за несдержанность! –

Обратился к гостям седобородый. – Но, их можно понять: такие огненные вопросы невозможно обсуждать иначе, как со всей страстью души.

– Без ветра и трава не колышется. – Вежливо, поговоркой, ответил Юань.

Между тем, интерес присутствующих к гостям возобновился, и философы снова забросали их вопросами. Вопрошающих интересовало все: от государственного и военного устройства Хань, до мелких деталей быта ее жителей.

Беседа перемежалась новыми вспышками бурных философских страстей. Ученики Сократа были людьми весьма образованными, и щедро украшали свои суждения цитатами и поэтическими отрывками.

Когда речь зашла об Искандаре^{139} Великом, один из присутствующих, молодой парфянин, с пламенеющим взором, прочитал отрывок из хвалебной оды великому завоевателю:

Поверг врагов, завистников своих,

Забрал богатства их и земли их!

Удвоил и утроил он предел,

Земель ему доставшихся в удел^{140}!

- Ну, чем вы восхищаетесь? – Не выдержала, молчавшая до сей поры Ли-цин. – А, кто измерит моря слез, пролитые матерями убитых? Кто вернет детям их отцов? Загляните в глаза такому ребенку, и спросите его, что он скажет о величии человека, убившего его отца? Об этом ваш Искандар думал?

- Вот суждение, достойное умудренного опытом старца, или... женщины с чутким и страдающим сердцем, не в обиду вам будь сказано! - Заметил седобородый наставник.

- Да! – Поддержал его один из учеников. - Справедливости ради, следует сказать, что брахманы Инда говорили Великому то же самое:

Сказал брахман: «О, властелин-мудрец!

Всем одарил тебя благой творец.

Ты, словно солнце, разумом сияешь.

Что не избегнуть смерти нам, ты знаешь.

Что ж ты возжаждал мир завоевать,

Войн ядовитым воздухом дышать?!

Умрешь – твоя десница все утратит

И враг плоды трудов твоих захватит.

Зачем ты страшной тяготой такой

Обременился? Где он – разум твой?^{141}

- Как вы полагаете, - спросил Юань наставника – изменится ли положение вещей в будущем? Или мы обречены, вечно плестись дорогой, залитой кровью невинных людей?

- Отвечу и я вам музыкальным слогом…. – И, подняв голову, седобородый старец звучным голосом произнес:

Добро, когда народам мир даря

В союз вступают славных два царя.

И, не пуская на порог раздор,

Решают полюбовно каждый спор.

Когда цари согласие найдут,

Народы их довольством расцветут.

Два нищих, крепких дружбою своей,

Не выше ль двух враждующих царей?^{142}

И, закончив, с доброй улыбкой посмотрел на своих гостей:

- И кто знает, друзья, может быть, ваш полет на Запад, положит начало новым отношениям между народами?

- Или новой большой крови…. – С сомнением проворчал кто-то.

- А вот это уже будет зависеть от всех нас! - Ответил наставник.

Беседа продолжилась далеко за полночь.

- Вот уж не думала, что поиски утонченной истины могут иметь вид базарной потасовки! - Сказала Ли-цин, когда они остались вдвоем с Юанем.

Юань засмеялся:

- Да! Выглядит это забавно! Хотя, вспомни, что сказал их наставник: «такие огненные вопросы нельзя обсуждать иначе, как со всей страстью души». Может быть, в этих словах и скрывается объяснение столь бурного проявления чувств.

- Какие же мы с ними разные…. – Вздохнула Ли-цин.

- И такие похожие. – Ответил Юань.

Еще через день они покинули Апамею, и в сопровождении эскорта из двадцати всадников направились в Ктесифон.

У ГРАНИЦ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ

Посольский отряд Ли двигался на юго-запад. Ханьцы шли по древней земле современного Ирана, Ирака и Сирии, через знаменитый Дура-Эвропос в Антиохию – город, основанный на левом берегу реки Оронты, в десяти километрах от места ее впадения в Средиземное море.

Им пришлось преодолеть отроги Копет-Дага и перевалы Загроса.

После распада колоссальной империи Александра Македонского возникло несколько государств, среди которых особой мощью и размерами выделялось царство Селевкидов (конец 4-го – начало 3-его века до н.э.). В его состав вошла Мидия, Персида, Сузиана, Парфия и Бактрия.

Северная Месопотамия, Вавилония и Северная Сирия составляли основную экономическую силу царства. Процветанию способствовали плодородные долины Месопотамии, сирийские пшеница и строевой лес, скотоводство и выгодное расположение на перекрестке торговых путей.

Одно только перечисление нескольких селевкийских городов, чья древность восходит к библейским временам, вызывает священный трепет у человека, неравнодушного к истории: Пальмира, Дамаск, Сидон, Библ, Иерусалим.

Однако, спустя полтора столетия, в результате внутренних противоречий и народных восстаний, Парфия и Бактрия выделились в самостоятельные государства, и царство Селевкидов значительно сократилось в своих размерах.

Если Читатель посмотрит на карту Древнего мира времен путешествия наших героев, то увидит, что Селевкиды, по территории которых они шли, оказались зажатыми между двумя гигантами: с моря -Римом и с северо-запада - Парфией, что и привело, в конце концов, к их гибели.

Посольская миссия сложна во все времена. Тем более трудной, она была более двух тысяч лет тому назад, в регионе, который и поныне продолжает бурлить тяжелыми, вулканическими страстями.

Вместе с ханьцами шли и парфяне. Купцы и дипломаты. Шли по своим торговым и переговорным делам. Были еще несколько человек, которые сразу же приковали к себе внимание Ли: римляне. Они направлялись из Ктесифона в Египет. Одетые, поверх туник, в традиционные тяжелые тоги, они держались надменно и особняком. В Хорезме ханьцам не удалось близко познакомиться с гостившим там римлянином, и потому здесь они вызывали у них особый интерес.

Один из них первым подошел к Ли и, глядя на него в упор, бесцеремонно спросил:

- Откуда идете?

- Из Хань. – Ответил Ли.

- Не знаю такой. Зачем идете?

- В Рим, для переговоров.

- Что вам нужно от Рима?

Ли, не привыкший к подобному обращению, помедлил с ответом прежде, чем сдержанно сказал:

- Хотим торговать.

- Многие хотят торговать с Римом. Есть чем?

- Есть! – Так же коротко ответил Ли.

- Похоже, мы идем в страну очень невоспитанных людей. – Сказал он позднее Фэю.

Римлянина звали Авл, и на следующий день он опять подошел к Ли.

- Я вижу, ты не владеешь латынью. Для переговоров это плохо. Пока мы идем вместе, я буду тебя учить.

Несмотря на то, что от общения с Авлом у Ли оставалось ощущение того, что с него живьем снимают кожу, он согласился.

Авл обладал несомненными талантами педагога, а Ли – ученика, и через некоторое время для него начали приоткрываться тайны латыни.

- Почувствуй красоту языка. – Наставлял его Авл. – Латынь торжественна, а ты квакаешь, как новорожденный младенец! Или поёшь. Петь следует за столом. На латыни надо разговаривать!

Сам Авл владел добрым десятком языков.

- Жизнь заставила. – Объяснил он.

- Чем ты занимаешься? – Поинтересовался Ли.

- Всем! Торгую, даю советы, выполняю поручения высокопоставленных людей. Когда-то воевал. Заработал вот это: - Авл показал Ли искалеченную ладонь левой руки.

- Ты был воином?

- Не по своей воле. Я подчинился силе, но при первой же возможности ушел. Человек должен быть свободен, и делать то, что он хочет.

- Но, ни одна страна не сможет существовать, если каждый ее житель будет думать только о себе!

- Какие-то правила должны быть общими для всех, но не в той мере, как это принято. Ты, например, идешь в Рим по своему желанию?

- Я исполняю волю Императора.

- А о чем думал твой Император, посылая вас в такую даль? Заботился о вас? Как бы не так! Он преследует свои интересы так же, как римский консул, и все прочие властелины.

- Император заботится о народе! Если мы будем торговать, наши народы станут жить лучше. – Ответил Ли.

- Авл с сомнением махнул рукой.

- Не верю я в искренность наших правителей! Если я захочу торговать, то сам приду к тебе, и без указки твоего Императора, или нашего консула.

- И многие в Риме думают так же, как ты?

- Не знаю, не спрашивал. Думаю, что таких, как я, немало.

- То, что ты говоришь, грозит гибелью твоему государству. Разве ты не пойдешь защищать свой народ, если на него с войной обрушатся иноземцы?

- Конечно, пойду! Ведь, я – римлянин! – С гордостью ответил Авл. – Но, это будет мой выбор, а не желание какого-нибудь Мария^{143} или Камилла^{144}.

- Я его плохо понимаю. – Сказал Ли своему другу. – Но все, что он говорит, это – искренне.

- Не ломай себе голову! – Посоветовал Фэй. – Следует говорить о делах, а не копаться у них в душе.

- Не поймешь душу - не поймешь ничего! Отец говорил, что прийти к истине можно только, измерив три вещи: бездну Времени, бездну Пути и бездну человеческой Души.

- Не знаю, как со временем, но пути мы с тобой хлебнули изрядно. Что же до римской души, то будущее покажет, что к чему.

Авл был для Ли первым представителем того загадочного мира, с которым им предстояло познакомиться. Каждый раз после общения с резким и бесцеремонным римлянином Ли чувствовал себя так, как если бы наступил на колючку.

Наряду с некоторым высокомерием, он не мог не чувствовать и определенную доброжелательность Авла, и его желание оказать помощь.

- Отстаивай свои интересы до конца. – Наставлял он ханьца. – Ибо, когда слово сказано, его следует выполнять.

- Разве у вас не бывает обманов? – Спросил Ли.

- Люди разные. Но римляне стараются держать свое слово.

Образование Авла было своеобразным. Он прекрасно владел арифметикой, но плохо воспринимал поэтическую сторону мира.

- У меня был хороший калькулятор^{145}, и никудышный грамматик. – Сказал он Ли. - А жаль! Я чувствую, что многого недобрал.

- Как вы учите своих детей? – Спросил Ли.

- Обучение начинаем с семи лет. Если человек богат, то учит своих детей дома. Учителя, как правило, греки. Среди них много образованных людей. Есть и рабы-учителя. Люди попроще посылают своих детей в школу, где мальчики обучаются вместе с девочками. Учат и рабов, и их детей для того, чтобы они хорошо исполняли свои обязанности. Особо отличившихся в своем деле могут отпустить на свободу. У нас высоко ценят мастерство и людей, искусных в своей профессии.

Существуют школы риторики, где учат правильно выражать свои мысли. Иногда за знаниями ездят в другие страны, если там есть хорошие учителя.

Рабов могут обучать воинскому искусству в школах гладиаторов. Потом они бьются на потеху толпе. Но, ты сам все увидишь, когда будешь в Риме.

Родина Ли не особенно интересовала Авла. Он понял только, что Хань это – где-то очень далеко.

- Сколько людей живет в твоей стране? – Спросил он у Ли.

- Около пятидесяти миллионов. – Ответил ханец.

- Не может быть! – Воскликнул Авл. – Ты или преувеличиваешь, или ошибаешься. Впрочем, не обижайся! Ошибаться могу и я.

«Да! В Риме нам будет непросто». – Думал Ли после разговоров с Авлом.

Несколько позднее к занятиям латынью присоединился и Фэй.

Столица Селевкийского царства - Антиохия оказалась мощной крепостью на берегу Оронты., окруженная несколькими обширными поселениями.

Никаких переговоров с Селевками ханьцам вести не пришлось. После нескольких дней ожидания к посольству вышел придворный вельможа, и заявил, что у властителя нет времени для переговоров с послами из неизвестной страны, но препятствовать их следованию в Рим они не будут.

- Впрочем, - добавил он после некоторой паузы. – Еще неизвестно, согласятся ли римляне пропустить к себе большой отряд вооруженных людей. Вам следует переговорить с римским представителем.

По его тону Ли понял, что с римлянами здесь считаются.

Еще три дня Ли ожидал встречи с представителем Рима, господином Марком.

Человек, от которого зависело их дальнейшее путешествие, оказался немолодым, сухощавым мужчиной с жестким взглядом серых глаз.

Он принял Ли на своей небольшой вилле, и разговаривал с ним в течение часа. Слушал внимательно, не сводя с Посла пристального взгляда.

Ли уже не первый раз сталкивался с недоверием к своим рассказам об Империи Хань. Поэтому старался говорить так, чтобы у собеседника создалось целостное впечатление о неизвестной для него стране.

Выслушав Ли, римлянин задумчиво отбил несколько тактов пальцами по мозаичной крышке стола, и задал несколько вопросов. Затем произнес:

- У меня нет оснований, не доверять вам. Но, в Риме никто не слышал о вашей стране, очень большой, судя по вашему рассказу. Возможно, ваше появление в Италии станет большим событием. Особенно, если вы, действительно, те люди, которые делают шелковую ткань. Но, это не мне решать. – Сказал он, наконец. – У вас есть два пути: один – морем, через Кипр, на Крит или Родос, и далее - прямо в Италию. Другой путь, сухопутный, много сложнее. Марцеллий! Принеси карту.

Раб принес папирус, с вычерченной на нем картой региона.

- Вот, смотрите! Идти сушей следует через Киликию и Каппадокию на Боспор. Затем, через Фракию и Иллирик в Италию. Места там неспокойные, и неприятностей в пути у вас будет предостаточно. Я советую плыть морем. При этом большую часть отряда вам придется оставить здесь. Римские власти не простят мне, если я пропущу вас всех. Более того, вас могут просто потопить на подходе к италийскому берегу. Десять человек вместе с вами это – все, что я могу вам разрешить. Выбирайте!

- Мы пойдем морем. – Не колеблясь, ответил Ли.

- Правильное решение. – Одобрил римлянин. – У вас есть деньги? Путешествие морем – дорогое удовольствие.

- С нами – купцы. В пути они неплохо заработали на продаже шелка. Я возьму у них необходимую сумму, а по возвращении на родину возмещу убытки.

- Хорошо. Через две недели в Италию пойдет большое торговое судно. Я договорюсь с его владельцем. Попрошу его от себя не сдирать с вас большую цену.

- Буду очень признателен за помощь! – Ответил Ли. – Разрешите сделать вам маленький подарок в честь нашей встречи.

Ли достал приготовленный заранее кинжал работы ханьских мастеров, и вручил его римлянину.

- Благодарю вас! – Сказал тот, с интересом разглядывая подарок.

- А вот эта вещь, возможно, понравится женщине, которая вам дорога. – Ли протянул собеседнику круглое, бронзовое зеркальце, украшенное изящным орнаментом.

- Да! У меня есть, кому его подарить. – Произнес римлянин, принимая подарок. – Должен вам сказать, что вид этих вещиц убедил меня больше, нежели ваш рассказ. Подобной работы я нигде не видел. Вы меня заинтересовали, господин Посол. Буду рад принять вас у себя за дружеским обедом.

Уговорившись встретиться через два дня, они дружелюбно распрощались.

Уже на подходе к месту, где лагерем остановился его отряд, Ли увидел расстроенное лицо Фэя.

- Что случилось? – Спросил он.

- Юс пропал! – Ответил его друг.

- Давно? Сдвинул брови Ли.

- Его нет со вчерашнего вечера. Ин отправился на поиски, но безуспешно.

- Может быть, просто загулял, и к вечеру придет сам?

- Непохоже. Ты же знаешь его дисциплинированность.

Собака отшельника Лао, действительно, отличалась редким умом и послушанием. Пройдя и проехав вместе с отрядом тысячи ли пути, пес имел не один десяток возможностей потеряться или погибнуть. Но он, словно понимал, что единственная возможность уцелеть во всех передрягах это – держаться, как можно ближе к своим.

- Будем надеяться, что он вернется. – Сказал Ли. - И пусть Ин с Дракончиком продолжат его поиски. Что же касается нас с тобой, то через пол луны мы отправляемся в Рим на корабле. Нам разрешили взять еще восемь человек. Остальные останутся здесь, и будут ожидать нас столько, сколько понадобится. Возможно, месяц а, может быть, и полгода. Это хорошо и для Юса: ему есть, куда вернуться.

ЮС

Вот уже больше семи дней отряд стоял на одном месте, и Юс решил основательно обследовать окрестности.

Для начала он прошелся берегом реки, вдохнул ароматы тростника и гниющей рыбы, глотнул воды в заводи, и спугнул пару уток. Потом по крутому откосу поднялся наверх, и сразу же столкнулся с несколькими местными собаками.

Мы уже говорили, что собака отшельника обладала редким даром миролюбия. В ответ на злобное ворчанье Юс выказал полное непротивление, и вильнул хвостом, как бы приветствуя давних знакомых.

Один из способов снизить агрессивность противника заключается в том, что его следует удивить. Надо сказать, что цель была достигнута, и вся свора настороженно, но уже без злости обнюхала чужака. Возможно, Юсу помогло и палящее в зените солнце. Мало кому хочется драться в такую жару.

Установив контакт с рыжим пришельцем, все вместе пробежались вдоль берега. Потом черный пес, по-видимому, бывший в этой компании вожаком, отправился передохнуть в тени раскидистого дерева. Юс вместе с остальными собаками последовал его примеру, и лег на землю, тяжело дыша и вывесив красный язык.

«Полежу здесь немного в тенечке, и пойду к своим». – Думал он, отвернувшись от слепящего солнца.

- Смотри, Квинт, какая собака! – Раздался неподалеку низкий мужской голос. – У нас таких нет. Из нее выйдет роскошная шапка.

- Да, шерсти у нее предостаточно.

- Как бы его отловить, без вреда для себя. Пес здоровенный, и зубы у него, должно быть, такие же.

- Да, как обычно: зайдем с двух сторон, и накинем сеть.

На беду Юса, он не знал местных наречий. Не знал он и того, что двое подвыпивших мужчин, остановившихся неподалеку, были профессиональными собаколовами.

Зато это хорошо знали его новые друзья. При первых же звуках мужских голосов они вскочили на ноги, и разом бросились наутек. Впрочем, их никто и не преследовал.

Такая реакция стаи не могла не встревожить Юса. Он тоже поднялся на ноги, и некоторое время настороженно разглядывал незнакомцев.

Это промедление стало для него роковым. Двое мужчин, не торопясь, зашли – один спереди, другой сзади, и внезапно бросились вперед.

Юс рванулся, но было уже поздно. Его опутала крепкая веревочная сеть.

Пес опрокинулся на спину, пытался кусаться, но все было напрасно. Собаколовы, несмотря на то, что от них разило дешевым вином, хорошо знали свое дело.

Лапы Юса связали, в пасть всунули толстую деревяшку и примотали ее к голове. Ему сломали один клык, он хрипел, из пасти шла пена, глаза налились кровью, а лапы судорожно дергались.

- Смотри ты, как удачно обошлось, без царапин. – Порадовался один из мужчин. – За такую шкуру нам прилично заплатят.

- Пес ухоженный. Может быть, хозяйский? Как бы неприятностей не было. – Заметил другой.

- Нет здесь таких собак. Скорее всего, он пришел с этими…. как их там? Ну, те - посольские, что стоят лагерем у реки.

- Может оно и так. Тем более, тащи его быстрее, покуда, не обнаружили.

По пути их забросали камнями местные мальчишки. Они хорошо знали, что представляют собой собаколовы, и поступали с ними так же, как и их сверстники всех времен.

Спустя полчаса Юса положили на землю, рядом с железной клетью, на задворках какой-то развалюхи. По соседству с ним, в таких же клетках сидело еще штук двадцать собак с обреченными глазами.

- Так что, Луций? Кончим его сразу?

- А чего ждать? Давай молоток!

Его напарник пошарил вокруг себя глазами.

- Куда ж он подевался, будь он неладен?

- Ты перепил, Квинт! Забыл, что утром снес его к соседу, сделать новую рукоятку?

- Ты прав! Это вино ударило мне в голову.

- Кроме того, если мы его прибьем, надо будет сразу снять шкуру. А тебя совсем развезло. Иди, проспись. Да, и мне следует отдохнуть. Работать будем утром.

Юс получил отсрочку. Его развязали, и бросили в клетку.

Страшно хотелось пить, но мучители не оставили ему ни воды, ни еды. Из выломанного зуба текла кровь, и он все время слизывал ее языком.

Ночь прошла, как в кошмарном сне. Собаки в клетках не смотрели друг на друга. Каждая из них переживала свою участь в одиночку.

Собаколовы появились утром в сопровождении помощника. Один из них нес нечто вроде железной рогатины, а второй – молоток с заостренным концом и новой рукояткой.

Не говоря ни слова, они сразу же приступили к работе.

Один из них открывал дверцу клетки, и ловко прижимал хрипящего пса рогатиной к задней стенке.

Второй бил его молотком по голове. Оба работали быстро и сноровисто.

Убитого пса бросали на середину двора, где их помощник занялся снятием шкур.

Подошла очередь Юса.

Тот, кого звали Луций, больно ударил пса рогатиной, и бросил его на заднюю стенку клетки под молоток Квинта.

Квинт поднял окровавленный молоток, и вновь опустил его.

- Да, бей же! – Крикнул напарник. – Мне трудно его держать!

- Разрази меня Юпитер! – Сказал Квинт. – Порази меня в пятку козлоногий Пан! Мы - идиоты, Луций! Идиотами были наши деды и прадеды! Отпусти собаку!

Луций отдернул рогатину, и еле успел захлопнуть дверцу перед грозно щелкнувшими зубами Юса.

- Не видать нам Кампаньи^{146}, когда б опоздал я с минуту подумать! Не ты ли, Веста^{147}, мне мысль эту внушила?

- Ты, Квинт, когда налижешься с вечера, наутро начинаешь говорить высоким штилем трагедий! – Недовольно сказал Луций, опуская рогатину. - Объяснись, и продолжим дело.

- Ты хочешь вернуться на родину? Или собираешься вечно копаться в этом селевкийском дерьме?

- Ну, говори же! Не томи душу.

- Мы никогда не заработаем денег на дорогу, если будем продавать шакальи шкуры. Посмотри на этого пса, Луций! За его шкуру дадут втрое, вчетверо больше обычного. Но, он – один. А, надо сделать так, чтобы их стало много!

- Каким образом?

- Ты тоже пропил свои мозги? Таким же, каким и мы с тобой появились на свет. Засунем ему в клетку суку, и пусть радуется жизни.

- Ты предлагаешь разводить таких собак, Квинт? О, боги! Я первый раз слышу дельную мысль из твоих уст!

- Тогда не будем медлить. Гляди, вон в той клети сидит подходящая псина. Оставим ее на развод, а остальных – на продажу.

Через полчаса клетки опустели, а две оставшиеся в живых собаки еще долго могли видеть, как снимают шкуры с их товарищей по несчастью.

К вечеру Юса отсадили в загон в другом конце двора, поставили миску с водой, и бросили два куска не очень свежего мяса.

Юс сделал несколько глотков воды, но к еде не прикоснулся.

Трудно сказать, действительно ли, богиня домашнего очага внушила пропойце Квинту эту благую мысль, или душа Лао остановила руку, поднявшуюся на его собаку, но Юс остался жить.

На следующий день дверь загона открылась, и к нему втолкнули средних размеров палево-серую собаку. Одно ухо у нее было надорвано, и обвисло.

Показав Юсу, на всякий случай, зубы, она прошла в угол и легла на сухую солому.

Дня три они оба ничего не ели, и не общались.

- Ту ли невесту мы ему сосватали? – Озабоченно спросил Квинт у напарника. - Что-то я не вижу здесь брачных танцев.

- Будь спокоен! – Ответил Луций. – Если они не загрызли друг друга в первый день, то и потом вряд ли поссорятся.

На четвертый день Рваное Ушко встала и немного поела. Потом подошла к Юсу, и ткнулась носом в его мохнатый бок.

Юс с трудом приподнял отяжелевшие веки. Он не ел уже дней пять.

Мы не знаем, разговаривают ли между собой собаки, но в то утро Рваное Ушко, несомненно, что-то сказала своему товарищу по темнице потому, что он встал и поел.

- Гляди-ка! – Обрадовано сказал Квинт. – Поели. И лежат рядом.

- А я тебе что говорил? Вот увидишь: дело пойдет!

В тяжелые для живого существа минуты жизни кто-то должен его поддержать.

Такой поддержкой для Юса стала Рваное Ушко. Они засыпали, прижавшись, друг к другу, и старый путешественник Юс, намерявший своими большими лапами огромные расстояния, чувствовал тепло близкого ему существа. Так было, когда он в холодные ночи прижимался к своему навеки потерянному хозяину Лао. Так было и морозными ночами, в горах, когда он ложился спать в промерзшей насквозь палатке между Ином и Дракончиком. И те заботливо прикрывали его теплым одеялом.

Всю неделю Ин занимался поисками пропавшей собаки. Он обходил все окрестности, заглядывал во дворы, справедливо полагая, что такую красивую, мохнатую собаку могли оприходовать местные жители для своих нужд. Когда было свободное время, с ним ходил и Дракончик. Безрезультатно.

На восьмой день Ин решил пройти немного дальше, в селение, расположенное в шести ли от посольского лагеря.

Первое, что он увидел, была босоногая толпа его ровесников, облюбовавшая для игр живописную поляну. Часть из них играла в кости, другие бросали в землю обломок старого, заржавленного ножа.

Завидев Ина, они бросили играть и уставились на чужака. Потом, как поступили бы многие мальчишки и в наше время, решили показать ему свою ловкость. Один из них, разбежавшись, кувыркнулся через голову. Двое других затеяли бороться, а третий начал метать обломок ножа в дерево. При этом они искоса поглядывали на пришельца, желая проверить, велико ли произведенное ими впечатление.

Оценив возможности местных сорванцов, Ин достал из-за пояса тяжелый нож, подаренный ему Фэем и, примерившись, метнул в дерево, стоящее шагах в пятнадцати от него.

Острый нож глубоко вошел в ствол. Ин подошел, с трудом раскачал нож, выдернул его и сунул себе за пояс.

Сорванцы оценили мастерство чужака, и сразу же окружили его. По их просьбе Ин повторил фокус еще несколько раз, причем в последний из них метнул нож из-под своих ног, стоя спиной к дереву. Дал он возможность безуспешно повторить трюк и своим новым знакомым.

Контакт был установлен. Вся компания, вместе с Ином села на траву для более тесного общения.

- Ты откуда, и как тебя зовут? – Последовал первый вопрос.

- Я издалека. Пришел сюда с караваном.

- А почему плохо говоришь на нашем языке?

- Я только недавно научился разговаривать, по-вашему. Там, где я жил, совсем другой язык.

- Ты не из того ли лагеря чужаков, что стоит у реки?

- Из него самого.

- А к нам чего забрел?

- Собака потерялась. Я ее ищу. – Ответил Ин.

- А, как выглядит твоя собака?

- Большая, рыжая, мохнатая.

Мальчишки посовещались между собой, и один из них сказал:

- Твоей собаки, наверное, уже нет в живых.

- Почему? – Расстроился Ин.

- Здесь собачники живут неподалеку. Двое пьяниц из Рима. Они отлавливают бродячих собак, снимают с них шкуры и продают купцам для всяких поделок. Заработают денег, а потом напиваются и затевают драку. Наш староста уже дважды велел побить их палками. В прошлом году они и мою собаку убили.

- И моего щенка тоже. – Тихо сказал самый маленький из детей. – Я их просил, но они только смеялись! А он – маленький… Какая из него шапка!

- На рукавицу, наверное. – Предположил кто-то.

- Может быть, твоя собака еще жива. – Сказал смуглый, коренастый мальчуган. – Они иногда напиваются так, что собаки в клетках воют от голода по нескольку дней.

- Ты можешь показать, где они живут? – Спросил Ин.

- Конечно! Это недалеко.

В течение двух следующих дней вся ватага вместе с Ином следила за местом обитания собачников.

Когда-то в этом месте была деревня. Потом жители покинули пришедшие в негодность дома, и переселились в другое место.

Собачники Луций и Квинт облюбовали несколько стоящих рядом строений, подремонтировали их, и приспособили для жизни и своей черной работы.

Сидя на ветке дерева, один из новых друзей Ина комментировал стоящим внизу мальчуганам все происходящее во вражеском стане.

- Они ушли, а помощник остался. Надо подождать.

И только на третий день судьба им улыбнулась.

- Уходят! Уходят! – Вертелся от нетерпения на ветке очередной наблюдатель. - И помощник уходит! Эти двое взяли свои инструменты, а помощник, похоже, пошел к дороге, ведущей в город. Значит, до вечера их не будет.

- Так! По два человека - за собачниками и помощником! Не спускайте с них глаз. – Скомандовал смуглый крепыш. – Остальные за мной!

Прячась за деревьями, вся ватага вместе с Ином бросилась к дому.

Ступив во двор, мальчишки сразу же рассыпались во всех направлениях в поисках клеток с собаками.

- Они здесь! – Раздался через минуту чей-то ликующий крик. - Бегите сюда.

Ин вбежал на задний двор, и сразу же увидел клети с собаками, растянутые на деревянных рамах шкуры, а в углу двора загородку. Он еще не успел заглянуть через ограждение, как Юс, почуяв своего, громко залаял.

- Юс! Юс! Ты здесь! – Закричал Ин, узнав знакомый голос.

В секунды он перелез через загородку, спрыгнул вниз, и принялся обнимать тихо скулящего от счастья Юса.

- Ин! Ты где? – Раздался снаружи голос коренастого. – Ты его нашел?

- Нашел! Он здесь! Открывай загородку.

Щеколда лязгнула, и путь к свободе был открыт.

Только сейчас Ин заметил, что в темнице Юса томилась еще одна собачья душа. Рваное Ушко стояла в стороне, и скромно наблюдала за тем, как ее друг обнимается с Ином.

- Все! – Сказал он ей. – Ты тоже свободна. Беги!

Тем временем, остальные соратники Ина выпустили и других узников. Собаки разбегались, крадучись, поджав хвосты, и не веря своему счастью.

- Вот чем эти гадюки их убивали! – Показал крепыш на лежащий на доске заостренный молоток с темной от собачьей крови рукояткой.

- Эту штуку мы закинем в реку. – Сказал кто-то. – А, пока она нам пригодится….

Минут тридцать вся ватага подростков с наслаждением громила жилище собачников. С клеток сбивали щеколды, гнули прутья, ломали стулья, разбивали посуду и глиняные горшки.

- Все! Хватит! - Приказал крепыш. – Теперь мы им не дадим жизни. Пусть уходят из нашихмест!

И, опьяненные победой над врагом, они все вместе покинули это неприятное место.

Юс шел у ноги Ина, не отставая ни на шаг. Сзади, на расстоянии десяти-пятнадцати метров от них шла Рваное Ушко.

Ин оглянулся.

- Уходи! – Сказал он ей. – Тебя больше не посадят в клетку.

Но, палево-серая собака продолжала идти следом за ними.

Тогда Ин бросил в ее сторону небольшой камешек.

Рваное Ушко остановилась, и тоскливо посмотрела вслед уходящему от нее Юсу.

- Пошли, Юс! Пошли! – Подтолкнул рыжего пса Ин. – Надо спешить!

К его большому удивлению, Юс тоже отказался идти дальше. Он повернулся и смотрел в сторону одиноко стоящей в отдалении собаки.

- Вот те, на! – Изумился Ин. – Ты чего, Юс?

- Послушай, Ин, они же сидели вместе в одной загородке. - Сказал крепыш.

- Ну и…..?

- Ну, и подружились, наверное.

- Так что же мне делать? – Спросил Ин.

- Забери их обоих! – Подсказал тот, у кого собачники убили щенка. – Им веселее будет.

- Точно! – Поддержал его крепыш. – У вас там лагерь. Вещи всякие разбросаны. Чего-то спереть могут. А им вдвоем охранять сподручнее.

Ин поколебался с минуту, потом махнул рукой.

- Ладно! Пусть идет. Я попробую уговорить господина Фэя. Эй, ты! Иди с нами! – Крикнул он Рваному Ушку.

Уже у самого лагеря Ин распрощался со своими новыми друзьями.

- Ты нас не забывай. Приходи! – Сказал крепыш.

- Я обязательно буду приходить. Спасибо вам! – По взрослому, низко поклонился Ин всем участникам освобождения Юса.

- Да, чего там! – Застеснялась вся ватага. – Мы давно хотели их наказать. А тут и случай представился.

В лагере ханьцев появление Юса встретили всеобщим ликованием. Исчезновение собаки мудреца Лао каждый считал дурным предзнаменованием, хотя, вслух об этом и не говорили. Особенно переживал Фэй, которому была доверена судьба Юса.

Увидав пса живым и почти невредимым, Фэй долго сидел рядом с ним, прижав к себе большую рыжую голову.

- Зуб сломали! – Огорчался он, любовно разглядывая пса. – Ну, ничего! Главное, что жив остался.

Только тут он заметил скромно сидящую в отдалении Рваное Ушко.

- А, это еще что такое? – Спросил он Ина.

Подросток-хунну, чувствовал себя героем, и уже принял обильные похвалы за спасение Юса, но, зная строгость своего воспитателя, смутился.

- Понимаете, господин Фэй, тут такое дело….

Выслушав Ина, Фэй вздохнул.

- Подруга, значит…. Ну, что ж, Юс, я не могу отказать тебе в этом. Пусть остается!

Рваное Ушко осталась.

Так Юс, стоявший все эти дни на грани жизни и смерти, обрел еще одного друга.

ОБЕД У РИМЛЯНИНА

- Идешь на обед? – Спросил римлянин Авл во время очередных занятий латынью.

- Да. Приглашен. – Подтвердил Ли.

- Один, или с друзьями?

- Я иду один.

- Ага! Значит, разговор будет доверительный. Он хочет понять, что ты из себя представляешь. А, ты пьешь? – Последовал неожиданный вопрос.

- В каком смысле? – Не понял Ли.

- В прямом. За обедом у нас нередко употребляют много вина. Уклоняться не советую.

«Вот еще задача! – Подумал Ли. – «В любом случае напиваться я не намерен».

Вино он пробовал два или три раза в своей жизни.

Римский представитель в Селевкии, господин Марк, принимал Посла на своей небольшой, утопавшей в зелени, вилле.

За Ли прислали носилки с четырьмя рабами – сирийцами.

Хозяин сам встретил гостя на ступенях своего дома, и провел его во внутренний дворик с колоннадой и небольшим квадратным бассейном посередине^{148}, а из него - в примыкающую гостевую комнату, открытую с одной стороны.

Ли с любопытством огляделся.

По обе стороны низкого стола располагались два наклонных ложа, покрытых парфянскими коврами. На коврах лежали мягкие подушки.

Стол был уже накрыт, и раб заканчивал последние приготовления.

При взгляде на раба Ли испытал легкое потрясение. Еще на родине он слышал о существовании таких людей, но только сейчас, впервые увидел человека с черной кожей.

На столе, рядом со столовыми приборами и изящным серебряным сосудом с вином стояла «первая перемена»: закуски, яйца, ветчина, начиненная сушеными фигами, маслинами и лавровым листом.

- Мы вкушаем пищу три раза в день. – Рассказывал гостеприимный хозяин. – За легким завтраком утром, после полудня и, поплотнее, ближе к вечеру. Принимаем мы ее, лежа, вот таким образом.

С этими словами Марк улегся на подушки, и пригласил гостя сделать то же самое.

Ли прилег, чувствуя себя довольно глупо.

- Привыкайте к нашему образу жизни. – Улыбнулся Марк, заметив некоторую неловкость гостя. – Берите со стола, что по душе.

Они говорили на одном из широко распространенных в Азии иранских наречий. Ли, за время путешествия, освоил его почти в совершенстве.

- Учите латынь, друг мой! – Призвал его Марк. – Она вам очень пригодится при переговорах. Наши государственные деятели не очень любят учить языки.

- Меня уже обучает ваш соотечественник – Авл. – Ответил Ли.

- Знаю такого. Суров, независим и честен. Кстати, что пьют у вас на родине?

С этими словами Марк наполнил бокалы, свой и гостя.

«Вот оно! Начинается». – Подумал Ли. – «Как бы его не обидеть, и самому не напиться….».

- У нас очень любят «желтое вино». Его делают из клейкого риса или проса. Иногда добавляют мед или целебные травы. А, вообще, пьют немного…^{149}

- Вино, которым я вас угощаю, называется мульс. Оно тоже смешано с медом. – Заметил Марк. – Впрочем, сам я вина почти не употребляю. Изредка и в меру.

Ли облегченно вздохнул.

- Пусть боги помогут вам в Риме! – Поднял свой бокал Марк.

- Благодарю! – Ответил Ли.

- Отведайте вот этой ветчины, и расскажите, заодно, что интересного едят в вашей стране. – Предложил хозяин дома.

Ли, не спеша, взял ветчину, кусочек положил в рот, оценил ее пряный аромат и похвалил. Мясо, и в самом деле, было приготовлено отменно. Здесь у Марка он впервые увидел, как римляне пользуются салфетками.

- Что у нас едят…. – Задумался Ли. – Простые люди просто и питаются. Те, кто побогаче могут себе позволить изысканные и дорогие блюда. Ну, вот скажем, известно блюдо под названием «борьба дракона с тигром». Приготавливается из дикой кошки и трех видов ядовитых змей с добавлением пряностей.

- Что такое «дракон»? – Поинтересовался Марк.

Ли попробовал объяснить.

- Я мало, что понял из вашего рассказа. – Сказал хозяин. – А поймать это животное трудно?

- Дракон невидим для простого человека. Увидеть его – большая честь. С драконом, с его мудростью и храбростью, сравнивают, например, Императора.

- Я догадался! – Кивнул головой Марк. – Ваш Дракон это – что-то вроде нашего Юпитера. Мы все его уважаем и боимся, хотя своими глазами его никто не видел.

- А, каким образом можно попасть к вашему царю? – Поинтересовался Ли. – И насколько это сложно?

- К царю? Я вижу, у вас смутные представления об устройстве нашего государства, господин Посол.

- Вообще, никаких. – Сознался Ли.

- Ну, в таком случае, мне стоит вам кое-что рассказать. -Ами! – Позвал Марк раба. – Принеси вторую перемену. Мой гость уже заждался какого-нибудь основательного блюда.

Два раба, под руководством Ами, принесли несколько мясных и рыбных блюд, морских ежей, устриц и еще каких-то неизвестных для Ли морских обитателей.

- Чувствую я, что на родине у вас очень хорошие повара. – Заметил Марк.

Ли смутился, полагая, что недостаточно хвалил предложенные ему блюда.

- Неплохие…. – Сказал он, подыскивая слова. – Но, и у вас все очень вкусно!

Марк расхохотался.

- Вы на удивление вежливый человек! Но, кушайте, пожалуйста. А я, тем временем, немного познакомлю вас с тем, как управляется наша Империя.

Вы спрашивали о царе Рима. Были и у нас пожизненно избранные цари. Но, с некоторых пор, это слово стало для нас ненавистным. Мы их изгнали. Уж слишком много несправедливостей совершалось одним человеком: неоправданные суды, казни, пренебрежение мнением других людей, в том числе и собранием очень уважаемых в стране людей – мы их называем Сенатом. Последним из царей стал Тарквиний.

Прогнав его, римляне договорились заменить правление царя властью двух человек – консулов^{150}. Мы выбираем их сроком на один год. Избираться можно и повторно, но не более, чем два года подряд. У избранных народом консулов – одинаковые права. Решение принимается только тогда, когда с ним согласны оба консула. Если один из консулов не согласен, то приказ другого не имеет силы. Если во время консулата кто-то из них совершит преступление, то по окончании срока его будут судить. Судами у нас ведают специальные люди – квесторы. Они полностью повинуются консулам, но те ничего не могут сделать без их ведома. Как я уже вам говорил, есть еще и Сенат, который образуют триста человек. Без его одобрения не принимаются решения, срок действия которых простирается долее времени власти консула.

- Но что, если два консула не придут к согласию? А, если и придут, то с ними не согласятся остальные триста человек? - Спросил Ли. - Так может погибнуть любое хорошее и необходимое стране дело.

- Вы правы. – Ответил Марк. – Но, консулов и Сенат выбирают среди широко известных и достойных людей. Предполагается, что они будут заботиться о народе, а не о себе. Хотя, конечно, всякое бывает. Есть и другие сложности: через 15 лет после изгнания последнего царя начались народные волнения. Ущемленные в правах плебеи, другими словами – простолюдины, восстали против аристократов, мы их называем патрициями. Из патрициев как раз и избирались консулы. Так вот, умиротворить плебс удалось, договорившись о введении еще двух выборных должностей: трибунов. Трибун выбирается из плебеев, и обладает не меньшими возможностями и властью, чем консул.

В чем-то таким решением удалось успокоить народ, а в чем-то возникли новые сложности. Чтобы окончательно не запутать вас в хитросплетениях римской власти, скажу, что сейчас и консул может быть избран из плебеев, и трибун в чем-то способен поддержать патрициев. У нас это называется демократией^{151}. Иными словами, демократия это – власть не одного человека, а многих. В каком-то смысле слова я – тоже консул. Только представляю свою страну в другом государстве.

- Да! Для меня, все рассказанное вами, звучит достаточно удивительно. Есть и у нас люди и многочисленные советники, которые обладают большой властью, но все их возможности меркнут перед величием Императора.

- И такое мне знакомо. Все народы живут по-разному. – Ответил Марк.

- Сказать по правде, я несколько сбит с толку. – растерянно сказал Ли. - Сделайте одолжение, расскажите, с кем мне следует иметь дело? С консулами, трибунами или тремя сотнями членов Сената? Кому мне вручить послание и подарки нашего Императора?

Марк рассмеялся.

- Давайте выпьем! Так вам будет легче разобраться, что к чему. Я желаю здоровья вашему Императору!

- Благодарю вас! И я желаю здравствовать вашему народу!

Мульс оказался весьма приятным на вкус, и Ли с удовольствием сделал несколько глотков.

- По закону переговорами и договорами занимается Сенат. – Продолжил свой рассказ Марк. - Что же касается послания и подарков, то я советую вам иметь дело с сильнейшим среди прочих: с консулом Гаем Марием. Он - человек в высшей степени яркий и противоречивый. Марий - знаменитый полководец и никудышный политик. На поле боя он – один человек, а в мирное время – совершенно другой. Разумеется, он отправит вас в Сенат, но для начала поговорите с ним.

Кстати, сам Марий – выходец из беднейшего сословия. Его родители были батраками. Правда, Марий женат на женщине из аристократической семьи Юлиев Цезарей. Он прошел весьма славный путь от солдата до консула и спасителя Рима. Спасителем он стал после разгрома грозных орд кимвров^{152}. Причем консулом, вопреки закону, его избирали более двух раз^{153}. Так вот, когда этот блестящий полководец занялся политикой, дела в стране опять пошли плохо. И виной всему, увы, оказались неважные человеческие качества нашего консула. Благодаря ему, ныне перессорились все: консул с трибунами, патриции с плебеями, военные с гражданскими. Рим раскален, как масло на сковородке и, вполне возможно, что вы выбрали не лучшее время для своего посольства.

Ли, незнакомый с принципами демократии, ловил себя на мысли о том, что подобный рассказ о своем Императоре был бы немыслим в устах человека хань-жэнь.

«Не торопись осуждать, если в людях, с которыми ты будешь встречаться, увидишь нечто тебе непривычное».- Вспомнил он слова своего отца. – «Но, почему он мне это рассказывает? Недоволен консулом? На что-то обижен? Хочет, чтобы я лучше представлял положение дел? Или просто размышляет вслух?».

- Я говорю это для того, чтобы вы хорошо представляли себе человека, с которым вам придется вести переговоры. – Как бы отвечая на немой вопрос Ли, сказал Марк. – И не думайте, что я тихонько жалуюсь вам на свое начальство. Все, что я здесь говорил, каждый римлянин может свободно высказать на любой площади Италии. Таково наше священное право. Другое дело, неисполнение приказа, или своего долга. Такие преступления караются очень жестоко.

- Впрочем, вы и сами многое увидите. Какое-то время, прежде чем консул соизволит вас принять, вы поживете в Риме. У вас будет возможность познакомится с этим великим городом. Но, хватит о политике! Расскажите о себе. Кто ваши родители, и как судьба занесла вас в такую даль?

Недолгое общение с Авлом уже приучило Ли к тому, что римляне способны прямо и недвусмысленно задавать самые бесцеремонные вопросы.

Ли живо вспомнил Императора, родину, своего отца, Ли-цин…. Как они все сейчас далеки от него!

Очень сдержанно, не вдаваясь в детали, Ли рассказал об отце, о погибших матери и брате, об Императоре, о пройденном пути.

- Так вы тоже патриций. – Сказал Марк, поднимая бокал. - Вот и я – потомок Фабия Максима^{154}.

Пригубив бокал, Ли почувствовал легкое головокружение.

«Пора остановиться!». – Приказал он себе.

- Все, что вы рассказали - удивительно, господин Посол! Я и не предполагал, что земля может простираться так далеко. Греческие ученые, говорят, что наш мир - один большой шар. Что вы знаете об этом?

- Есть и у нас люди, которые утверждают то же самое.

- А, что дальше, за вашей страной?

- Большие моря, границ которых еще никто не измерил. Есть там и большие острова, но о них ходят, скорее сказочные слухи, чем что-то достойное внимания.

Марк осушил свой бокал, и приказал негру подавать десерт – финики, орехи, фиги.

Слуга в третий раз наполнил графин вином.

«Если это считается, что он не пьет то, как же пьют остальные римляне?». – Ужаснулся Ли.

- Попробуйте вот этот пирожок с медом и орехами. Он приятен на вкус, и хорошо усваивается желудком. – Продолжал потчевать его гостеприимный хозяин. – Должен вам сказать, что у нас, римлян, есть большой недостаток: мы любим поесть. И в этом чревоугодии нередко превышаем все мыслимые меры. По этому поводу наши поэты пишут язвительные стишки, а моралисты и философы пытаются вразумить обжор. В разное время даже принимались указы, запрещающие тратить на пиры более определенной суммы. Правда, безрезультатно. У вас тоже любят вкусно поесть?

- Разумеется, любят. Но, сказать, что все люди хань-жэнь страдают обжорством, я не могу.

- Честь и хвала вам! – Ответил Марк.

Разговор опять вернулся к посольской миссии Ли.

- А, знаете, господин Посол, ведь это начало нового времени! – Провозгласил Марк.

- Что вы имеете в виду?

- Нашу встречу. Я не прорицатель, и не могу видеть будущее.

Я так же не знаю, как вас воспримет консул, но то, что наши страны обогатятся новыми товарами и знаниями, сомневаться не приходиться. Если, конечно…. какому-нибудь болвану у нас, или у вас, не придет в голову пойти войной друг на друга. Не хотелось бы встретиться с вами на поле боя, господин Посол!

- Мне тоже. – Сознался Ли.

- Вот за это мы и поднимем бокалы!

В лагерь Ли вернулся уже ночью. Впечатлений у него было много, мозг работал четко, но голова сильно кружилась. Четыре раба поставили носилки на землю, и низко поклонившись, ушли восвояси.

Из палатки вышел заспанный Фэй. Присмотревшись к своему другу, он покачал головой.

- Прав был старик Ведич!

- Почему? – Нетвердым голосом спросил Ли.

- Он бранил Запад, и говорил, что от него один вред. Так и есть! Ты уже начал пить, и от тебя несет, как от деревенского пьяницы. Что будет дальше?

- Пошел в болото! – Мрачно ответил Ли, и сам изрядно ругавший себя в душе.

- К…лягушкам! – Добавил он, немного подумав, и отправился спать.

ВОЗМЕЗДИЕ

В один из ясных, солнечных дней в столицу Империи Хань пришла радостная весть: войска Ли Гуан-ли вернулись на родину!

Главная цель похода была достигнута: крепость Эрши пала. Во главе государства Даюань стал лояльный к Императору У-ди человек. Хунну устрашены и отброшены вглубь степей. Вместе с армией в Хань пришло несколько десятков «огненных коней».

Еще через несколько дней Главный Советник узнал, что его сын вместе с другом пошли вместе с посольством дальше, на Запад.

«Это еще два-три года разлуки…. Но, главное: я знаю, что они живы и здоровы». – Думал Советник.

Спустя месяц один из участников похода рассказал ему о трагическом уходе из жизни отшельника Лао. Эта весть стала для Советника настоящим ударом. Учитель, о котором ему когда-то рассказал Ведич, обрел бессмертие и навсегда стал частью бесконечного величия Хань.

- Кто это сделал? – Спросил Советник.

- Господин Цай, доверенное лицо Императора в делах торговли с Даюанью.

Советник хорошо знал этого человека. Он был из тех, кто строит свое благополучие на костях других людей. Обладатель острого ума и неограниченной работоспособности, господин Цай быстро выдвинулся и завоевал доверие Императора целым рядом блестяще выполненных поручений. Количество загубленных при этом человеческих жизней и судеб его не волновало.

Столкнувшись с Главным Советником, он понял, что так просто этого человека ему не одолеть, и затаился, гадил исподтишка. Создавал ситуации, в которых Советник мог бы выглядеть неприглядно в глазах Сына Неба. Через подкупленных евнухов устраивал мелкие доносы Императору.

Попытался ударить в самое больное место: навредить его сыну с помощью чудодейственной силы старика Лао, но прогадал. Светлая душа мудреца не имела ничего общего с грязными подземельями изощренного ума Цая.

Именно за эту небесную чистоту души Цай и велел заживо замуровать Лао в Великой Стене.

В свое время он постарался сблизиться с всесильным министром Чжу-туном. Готовился принять участие в государственном перевороте, чудом избежал казни и гонений, и даже сохранил доверие Сына Неба. Такая невероятная удача стала возможной только благодаря тому, что, опередив императорских судей, он собственноручно уничтожил тех из своих соратников, которые могли показать против него.

Выбрав время, Советник заехал к старику Ведичу. Дома был и великий путешественник Чжан-цянь, открывший ханьцам страны далекого Запада. Они долго беседовали втроем, вспоминали Ли и Фэя, идущих ныне где-то за пределами известного им мира. Наконец, собравшись с духом, Советник сообщил Ведичу трагическую весть.

Старик слушал, опустив голову.

- Я чувствовал, что с ним что-то случилось. – Сказал он, наконец. - Это была душа, принадлежащая миру. Мы все осиротели.

Спустя некоторое время, Советник встретился с Ильханом. В короткий срок молодой чиновник проделал огромную работу. Он фактически заложил основу для государственного контроля за будущей шелковой торговлей с Западом. Для этого ему пришлось создать целую сеть, состоящую из доверенных людей, как правило, молодых чиновников, рассчитывающих на быстрое продвижение по службе.

- Мешают? – Спросил его Советник.

- Мешают, господин Главный Советник. – Ответил Ильхан, не вдаваясь в подробности.

На самом деле, ему не просто мешали, а сплошь и рядом угрожали. Иные видел в Ильхане соперника, кому-то он мешал брать взятки, а кто-то не воспринимал быстро шагнувшего по служебной лестнице иноземца.

Тем не менее, он продолжал делать свое дело со всем рвением человека, исполняющего свой долг.

Ему приходилось много ездить, и несколько раз, защищаясь, случалось обнажать меч. Как правило, люди, нападавшие на него, были плохо подготовлены, и особой опасности не представляли. А, после последнего разговора с Главным Советником, он и вовсе стал перемещаться по дорогам с охраной.

Впрочем, в последнее время он чувствовал, что за него возьмутся основательно. Так и произошло.

Тревожная весточка пришла от одного из преданных Ильхану молодых чиновников. Тот сразу понравился ему открытым выражением лица, и сметливостью в делах.

- Я слышал недавно разговор, который мне очень не понравился. Обстановка у нас была походная, я мылся у ручья, а они стояли за кустами и меня, скорее всего приняли за рабочего. А, возможно, и вообще не видели. – Рассказал он. – Имен не называли, но я сразу понял, что речь шла о вас, господин Ильхан.

Судя по тому, что я слышал, они послали специального человека в деревню, в которой вы жили, с целью вынюхать что-нибудь предосудительное.

Я уж и не знаю, кто и что наболтал там этому человеку, но, видимо, все же наболтали. Якобы отлучались вы из деревни со своим напарником, и ходили в сторону мест запретных, к горе Линь-шань. Больше ничего такого он не сказал. Но, когда тот, кто поручал разузнать о вас, остался один, он пробормотал: «Может быть, ничего и не было. Но, мы скажем, что было».

Рассказ чиновника встревожил Ильхана. В бытность работником у господина Цзы-вэня, они с Юанем, действительно, отлучались из деревни только один раз: для спуска в подземный ход у источника Цапли. Но, кто же думал, что они попадут в гробницу Цинь-ши-хуанди!

«Доказать, что мы там были, никто не сможет». - Думал Ильхан. – «Но, есть одно обстоятельство, которое может стоить мне головы: алмаз.

Вся деревня знает, что сразу же после злосчастной отлучки я сватался к Син-нян, и в качестве подарка предложил драгоценный камень, которого не могло быть у простого конюха. Если начнется разбирательство, да еще и на судью надавят, мне не сносить головы».

Чем больше он размышлял, тем более сложным представлялось ему его положение. Осквернение могилы покойного Императора во все времена каралось смертной казнью.

За время, прошедшее с той поры, он стал достойным и уважаемым чиновником, свято исполняющим свой долг. Занимался любимым делом. Перед ним открывалось блестящее будущее. И вот, в одночасье, все может рухнуть. Куда пойдут его жена и дети? По законам страны они тоже могут быть казнены.

Взвесив все обстоятельства, Ильхан решил принять меры. Несколько дней он размышлял, и пришел к выводу, что, пока дело не приняло худой оборот, врага следует устранить физически. Тем более, что эти двое были самыми опасными из всех.

Будучи склонен к риску и авантюрам, свой план он, тем не менее, обдумал самым тщательным образом.

Где расположены жилища его врагов, он хорошо знал.

Несколько раз, хитрый азиат, переодевшись монахом-даосом, и с посохом, согнувшись почти пополам для того, чтобы не было видно его лица, прошелся в непосредственной близости от усадеб, присмотрелся к особенностям и привычкам их обитателей.

Присмотрел удобное место в зарослях кустов. Заранее принес под одеждой и спрятал поблизости небольшой, боевой лук и стрелы.

От его дома до места задуманной операции было около полусуток времени пути.

В утро назначенного дня Ильхан один, без охраны, отправился в шелководческую деревню, расположенную, примерно, на середине пути до назначенного места.

Коротко переговорив со старостой, он отдал несколько распоряжений и, сославшись на занятость, сказал, что отправляется обратно.

Когда деревня скрылась из виду, Ильхан свернул на еле заметную в зарослях тропу, и к вечеру, кружными путями добрался до усадьбы своего врага.

Коня он оставил в соседней роще. Из дорожного мешка достал одеяние монаха, переоделся и принял уже испытанное им согбенное положение.

Ему было очень важно не опоздать, попасть в узкий интервал времени, когда в соответствии с традициями, принято ложиться спать, но его враг, как правило, минут пятнадцать-двадцать перед сном будет сидеть на веранде своего дома.

Ильхан пришел даже раньше. Извлек из тайника лук и колчан со стрелами. Извиваясь, как змея, прополз последние метры, и занял заранее выбранную позицию.

Ждать пришлось минут десять. Солнце уже зашло, и сгустившиеся сумерки погрузили в полумрак дом и окружающую природу.

«Еще немного, и я ничего не увижу». – Подумал Ильхан. В это же самое мгновение на веранду вышел хозяин дома, сел на циновку и погрузился в созерцание гаснущего неба.

Вся душа Ильхана испытывала сильнейшее внутреннее сопротивление. До сих пор он убивал только, защищаясь. Теперь же ему предстояло напасть первым, исподтишка. «Если можешь не убить – не убивай!». – Вспомнил он слова, которые часто повторял ему Юань.

Перед ним снова возникли лица жены и сыновей. Если он не устранит своих врагов, они могут погибнуть.

«Пожалуй, здесь я не могу сделать ничего иного. Кроме того, они собирались напасть первыми!». – Ответил он сам себе, и решительно взялся за колчан.

Осторожно достал стрелу, и вложил ее в тугую тетиву. Он всегда был хорошим стрелком, но сейчас поразить цель следовало наверняка.

Целился он секунд двадцать. И, когда почувствовал, что единство между ним и оружием достигнуто, пустил стрелу в цель.

Почти одновременно он услышал тихий хрип, и мужчина, схватившись за пробитое стрелой горло, повалился на циновку.

Ильхан не стал ждать развития событий, и стремительно покинул место происшествия.

Второй враг Ильхана, занимавшийся сбором сведений, и проведавший о его подозрительном путешествии к месту захоронения Сына Неба жил одиноко, на окраине селения.

Смерть настигла его во сне. Ильхан вытер меч об одежду убитого, и направился в рощу, где нашел своего коня целым и невредимым.

Всю ночь он гнал коня окольными дорогами к дому, и вступил в его двери сразу же после восхода солнца.

Строго-настрого наказав жене запомнить, что всю эту ночь он провел в своей постели, Ильхан пошел в управу.

Первым, кого он увидел, был тот самый молодой чиновник, который рассказал ему о происках недругов. Они побеседовали о делах предстоящего дня, и приступили к работе.

Несколько дней Ильхан провел в тревожном ожидании.

На третье утро к нему подошел помощник и, поклонившись, сказал:

- Вы слышали новости, господин начальник?

- Какие именно? – Спросил Ильхан.

- Господин Цай, один из доверенных людей нашего Императора, да здравствует он десять тысяч лет, убит на днях стрелой в окрестностях Чаньани, в доме чиновника средней руки. Да, вы его знаете, этого чиновника! Он приезжал к нам пару раз по каким-то делам.

Ильхану стоило огромных усилий не измениться в лице.

«Значит, я убил не того человека!» - Пронеслось у него в голове. – «Что же теперь будет?».

- Дознавателям показалось более чем странным, что такое высокопоставленное лицо оказалось в доме мелкого чиновника. Его тут же арестовали, и поскольку он ничего не сумел объяснить, подвергли пыткам. Пыток он не перенес, и к вечеру скончался, за что в плети взяли уже его мучителей. Той же ночью, в селении был убит еще один человек, отношения к этому делу, по-видимому, не имевший. Загадочная история, господин начальник!

Ильхан с облегчением перевел дух.

- Нет. Об этом я ничего не слышал. Уверен, что судья во всем разберется. – Ответил он. – Но, займемся делами. Что у нас задумано на сегодняшний день? Есть ли какие-нибудь новости от купцов из Лояна?

В деловой суете Ильхан ни на мгновение не переставал осмысливать произошедшее.

«Итак, люди, подозревавшие о моих незаконных поступках, уже никогда ничего не расскажут. И этому можно порадоваться. Теперь об этом косвенно знает только чиновник, который случайно услышал их разговоры. Может быть, и его следует убить?».

Но, он тут же устыдился такой страшной мысли. Этот молодой человек его спас. И, кроме того, он вряд ли, свяжет причину гибели этих людей с Ильханом. А если и свяжет…. то, несомненно, будет молчать.

Ближе к вечеру Ильхан посетил молельню. Глядя, на глиняного идола, он просил Небо простить его за гибель троих человек, и не отказывать в помощи на будущее. Это немного успокоило азиата, и домой он вернулся в почти хорошем расположении духа.

Весть о смерти господина Цая не оставила равнодушной очень многих людей.

- Шакал получил то, что он заслужил. – Говорили солдаты, знавшие трагическую историю Лао. – Небо покарало его, направив чью-то праведную руку.

К такому же выводу пришел и судья, пожелавший досконально разобраться в этом запутанном деле.

«Его убил человек, отомстивший за гибель старца, пользовавшегося всеобщим уважением». – Сделал он вывод.

Узнать о том, что господин Цай был мужеложцем, и именно по этой причине оказался ночью в доме чиновника средней руки, судье так и не удалось.

Узнав о гибели злодея, глубоко задумался и Главный Советник.

- Как мало понимаем мы в делах и замыслах Неба! – Сказал он Ведичу во время их следующей встречи. – Этот человек причинил мне немало зла. Но, кто знает, какими путями идет воздаяние по нашим делам и поступкам.

- И я того не ведаю, но внутренний голос говорит мне, что твои сыновья как-то связаны с этими событиями. – Ответил Ведич.

- Ты говоришь о Ли и Фэе? – Спросил Советник, подавив тяжелый вздох, при мысли о давно погибшем младшем сыне.

- Да. Я всегда воспринимал обоих молодых людей, как твоих и…. моих сыновей. К сожалению, у меня самого никогда не было семьи.

ВСТРЕЧА НА КОРАБЛЕ

Время, оставшееся до отплытия корабля, прошло быстро. У Ли и Фэя были тысячи больших и мелких, неотложных дел.

В Селевкии, с разрешения его правителя, оставался отряд ханьцев, численностью более, чем в сто двадцать человек. С ними несколько купцов с товарами. Двоих купцов Ли взял с собой. Остальных попросил не обижаться.

- Господин Посол! – Обратился к Ли один из них. – Вас может не быть около полугода, если не больше. А меня на родине ждут дела. Как бы вы посмотрели на то…..

- Вы не военный, и я не могу вам приказать. – Ответил Ли. – Просто вспомните весь путь, который мы прошли и, особенно, злосчастное нападение парфянского отряда. Кроме них, есть еще разбойники, хунну и немалое количество ваших соперников по торговле.

Купец поразмыслил, и отправляться в рискованный обратный путь в одиночестве не решился.

Командовать остающимися людьми Ли поручил опытному, пожилому офицеру.

- Если с вами что-то приключится, можете положиться на Жуна. – Сказал он ему. – Он молод, но собран и ответственен.

Жун - один из трех сыновей всесильного министра Ни-цзы, действительно, показал себя, как умный и решительный офицер. От драчливого и нахального подростка, каким он был во времена своей юности, не осталось и следа. Забылась и его давняя потасовка с Фэем. Походные трудности сдружили их, и научили быть стойкими.

За два дня до отплытия Ли попрощался с Авлом, и предложил ему деньги в благодарность за обучение латыни.

- Я не нуждаюсь в деньгах! – Высокомерно сказал римлянин. – Но, не откажусь от подарка в память о нашей встрече.

Ли подарил Авлу расшитый шелковый халат, от которого тот пришел в восторг.

- Я буду тебя вспоминать, иноземец. Кое-чему в латыни ты научился. Во всяком случае, в Риме не пропадешь. А там быстро заговоришь, как надо.

- Благодарю, Авл! – Ответил Ли. – И я тебя не забуду.

Он так же встретился с Марком, и получил от него рекомендательное письмо для римского консула.

- На всякий случай, если у вас что-то не будет складываться, - добавил он, – разыщите Корнелия Лентула. Он очень богатый и умный человек. Каждый римлянин покажет вам, где находится его вилла. И еще: я хочу отдарить вас, и тоже оружием. Возьмите этот кинжал, взамен того, который вы подарили мне. Он – скифской работы. В наших краях такое оружие – большая редкость.

Кинжал сразу понравился Ли. Небольшой, острый, как жало осы, с рукоятью в виде оскаленной пасти льва.

- Благодарю вас. Прекрасная работа! – Выразил он свое восхищение подарком.

- Удачного плавания! Пусть боги помогут вам! – Пожелал на прощание Марк.

Очередная проблема возникла с Юсом и Ином.

- Ну, и что? Ты собираешься взять с собой двух собак и мальчика? – Спросил Ли у Фэя.

- А, почему бы и нет?

- Ты представляешь себе, какая это обуза?

- Во-первых, обе собаки очень послушны, и ты хорошо знаешь, что Ин может быть нам полезным. Все мелкие поручения он выполняет безукоризненно. Во-вторых, вспомни, как он спас тебя от стрелы хорезмийца, а меня – от укуса змеи. И потом: все это время мы с тобой обучаем Ина. Большой перерыв плохо скажется на его занятиях. И, наконец, главное: у меня такое чувство, что присутствие Юса нам помогает.

В конце концов, Ли согласился.

- Может быть, ты и прав. Мне и самому легче на душе, когда Юс рядом с нами.

Дракончику Лунь-эру было приказано оставаться в лагере.

Настал день расставания. Порт находился в десяти километрах от Антиохии. Свободные от работы солдаты и офицеры пришли проводить отплывающих.

Вместе с ханьцами на большой, торговый корабль садилось еще несколько человек. Среди них были и негры. Вид моря и совершенно черных людей привел Ина в полное изумление.

Парс^{155}, владелец корабля, разговаривал с Ли довольно развязно. Он сразу же заявил, что собак на корабль не возьмет. Ли предложил увеличить плату за проезд, но купец отказывался до тех пор, пока не увидел на пальце собеседника кольцо пророка Зороастра. На мгновение он потерял дар речи, и остановился на полуслове, ошарашено глядя на собеседника.

- Что-то случилось? – Вежливо спросил Ли.

- Кольцо…. у вас на пальце! – Пробормотал купец.

- Это подарок Владыки Хорезма. – Ответил Ли, и как ни в чем не бывало продолжил разговор.

С этой минуты купец-парс разговаривал с Ли, как с особой королевской крови, а Юс и Рваное Ушко торжественно поднялись на палубу.

Наконец, груз и все люди оказались на корабле.

Капитан громко отдал приказ к отплытию, и гребцы-рабы взялись за тяжелые весла.

Ли смотрел, как медленно удаляется низкий берег, и остающиеся на нем соотечественники.

Подул свежий ветер, и капитан приказал поднять парус.

Качать стало сильнее, и к вечеру у Ина началась морская болезнь.

Неважно себя чувствовали и другие путешественники. Потребовались еще сутки, прежде чем в их отяжелевшие головы вернулась привычная ясность мышления.

На корабле, помимо ханьцев, владельца судна, капитана и команды, плыли двое купцов в сопровождении рабов-негров, трое римлян и с ними молодой, светловолосый мужчина.

Время коротали кто, как мог – за разговорами, игрой в кости или в «мелькание пальцев», когда двое быстро показывали остальным по произвольному числу пальцев, и следовало угадать, сколько пальцев было показано.

Увидел Ли и нечто похожее на шахматы – на деревянной доске двое партнеров передвигали вырезанные из кости фигурки.

- Как называется эта игра? – Спросил Ли.

- Латрункули – наемные воины. – Ответил римлянин. – Хочешь, научу?

Ли согласился и несколько часов постигал тайны неведомой для него игры.

Светловолосый мужчина ни во что не играл, и в разговорах почти не участвовал. Большей частью, он сидел на корме и смотрел на море.

Всех насмешил Ин, который, оправился от болезни, и принялся обследовать корабль.

Выбрав момент, когда один из негров заснул, он намочил тряпку, подобрался к спящему, и осторожно потер предплечье, проверяя, не выкрашена ли его кожа в черный цвет.

Разбуженный негр сел, и непонимающе хлопал глазами.

Все наблюдавшие эту сцену разразились громким хохотом.

Разобравшись, что к чему, добродушный негр изобразил на своем лице мнимо свирепое выражение, схватил Ина в охапку, и сделал вид, что сейчас выбросит его за борт.

В следующее мгновение он чуть не пал жертвой острых клыков Юса и Рваного Ушка, которые бросились защищать своего друга. Ли еле успел остановить стремительную собачью атаку.

Вся сцена немало повеселила путешественников, и они еще долго обсуждали ее детали.

Посмеявшись, Ли обратился к зрелищу волнующегося моря. Порывистый ветер срывал с волн белые барашки, и они, шипя, таяли в зелено-голубой воде.

«Где ты, Ли-цин?» - В который раз с тоской вопрошал Ли, обращаясь к небу, закрытому тяжелыми, серыми тучами.

Ли-цин не было рядом, но она стала его постоянной спутницей – в мыслях, в душе и снах.

Он верил и не верил, что они встретятся. Слишком жестоким был мир, в котором они жили…

- Откуда вы, господин? – Раздался голос позади него.

Ли оглянулся, и увидел стоящего перед ним светловолосого мужчину.

- Из страны Хань. – Ответил он.

- Можно мне побеседовать с вами? – Спросил мужчина.

- Садитесь. – Радушно пригласил его Ли.

- Меня зовут Словен. – Представился светловолосый, присаживаясь. – А вас, я слышал, величают господином Ли. Где же расположена ваша страна?

- Очень далеко отсюда, на Востоке. Мы идем уже многие месяцы.

- И велика ваша страна?

- Достаточна велика.

Они говорили по латыни, и Ли с трудом подбирал слова.

- Вы – римлянин? – Спросил он Словена.

- Нет. Я тоже издалека. – Показал его собеседник рукой на Север.

- А, как называется ваша страна?

- Борей. Это очень далеко отсюда.

Ли решил, что ослышался.

- Как вы сказали? Повторите, пожалуйста. – Попросил он.

- Борей. Страна за северным ветром.

Ли, потрясенный до глубины души, смотрел на Словена во все глаза. Сомнений быть не могло: перед ним сидел соотечественник Ведича.

- Вас что-то удивило? – Спросил Словен.

От волнения Ли начисто забыл латынь, и заговорил на языке хань-жэнь. Потом взял себя в руки и, путая латинские слова с персидскими, рассказал Словену о старике Ведиче.

Выяснилось, что Словен знает персидское наречие примерно так же, как Ли – латынь. Благодаря этому, их общение пошло гораздо живее.

Разобравшись в рассказе Ли, Словен тоже разволновался.

- Ведичи! – Воскликнул он. – Это очень известный и уважаемый в Борее род. Я знаю кое-кого из них, но не близко. Они – волхвы, а я простой человек.

- Что значит «волхвы»? – Спросил Ли.

- Жрецы. – Пояснил Словен. – Они очень мудрые люди, и некоторые из них даже умеют летать. Но, как я понял, ваш Ведич очень стар.

- Да. Ему много лет. – Подтвердил Ли. - И он упоминал какую-то девочку, с которой дружил в детстве. Кажется, ее звали Ярина.

- Ярина? Я знаю старуху Ярину! Она – известная знахарка-ведунья, пользует людей настоями из трав, и накладывает руки на больное место. Меня водили к ней, когда, будучи отроком, я повредил себе руку. Четыре года назад любопытство повело меня на Запад, и тогда она еще была жива, выглядела очень бодрой. Но, погодите…. Дайте вспомнить! Да! Да! Точно! Мать рассказывала соседке, что знахарка Ярина дала обет никогда не выходить замуж потому, что в девичестве загадочным образом пропал ее суженый. Так она и прождала его всю жизнь! О, Даждьбог^{156}! Ты воистину творишь чудеса! Кто мог подумать, что весть о ее пропавшем женихе долетит до Бореи через бездонную пропасть жизни?

- Вы собираетесь вернуться в Борею? – Спросил Ли.

- Именно это я сейчас и делаю. – Ответил Словен. – Ветер странствий стал дуть мне в спину. И я понял, что пора возвращаться.

- В таком случае, у меня для вас есть письмо.

- Что есть? – Не понял Словен последнее слово, произнесенное его собеседником на персидском языке.

- EPISTULA! – Вспомнил Ли латинское слово. – Письмо.

- Каким образом? – Удивился Словен.

Ли извлек из-за пазухи аккуратно сложенный шелковый свиток, который вручил ему перед походом Ведич. Он не расставался с ним во все время путешествия. Ни в раскаленных песках пустыни, ни в ледяной теснине горных перевалов.

Словен аккуратно развернул свиток.

- Руны! – Воскликнул он. – Это язык Бореи! Но, написано как-то странно.

- Это называется тушь. Ею пишут с помощью щепотки собранных воедино мягких волос.

- Но, я не имею права читать это письмо! – Сказал Словен - оно написано не мне.

- Передайте его Ярине. – Попросил Ли. – Если она заботами Неба еще будет жива. Если же боги уже успокоили ее светлую душу, отдайте письмо Ведичам.

Они говорили еще очень долго. Потом Ли пошел и разбудил безмятежно спавшего Фэя.

- Чего тебе? – Недовольно спросил тот, высвобождая голову из-под куртки, которой закрывался от холодного ветра. – Что, хунну напали на корабль?

- Я тебе сейчас скажу такое, от чего ты мгновенно проснешься! – Ответил Ли, не обращая внимания на мрачные шутки друга.

- Ну?

- Ты знаешь, с кем я сейчас разговаривал?

- Судя по твоему растрепанному виду, с самим консулом Марием, не меньше.

- Нет! Я говорил с человеком из Бореи!

- Не может быть!

- Да! И я вижу в этом волю Неба! Он плывет с нами, на этом корабле!

Поздним вечером Ли долго не мог уснуть, переживая события минувшего дня.

Радость от неожиданной встречи, сменилась грустью.

«Они больше никогда не увидятся!». – Думал он о Ярине и Ведиче. – «Даже, если его письмо попадет к ней в руки, они все равно не смогут встретиться. Неужели и нас с Ли-цин ожидает такая же судьба? А, может быть, мы увидимся с ней только в глубокой старости?…».

Ответа не было. Только морская волна равномерно била в борт корабля, который нес его в неведомый и, возможно, враждебный Рим. Уснул он только под утро.

ЧАСТЬ IV

КРЫЛЬЯ ОРЛА

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ

Весь путь от Селевкии до италийских берегов Ли и Фэй провели в продолжительных беседах со Словеном.

Их неожиданный попутчик из Бореи не был человеком знатного происхождения, и не принадлежал к жреческому сословию. Возможно, он был и не очень образованным, но ханьцам нравились его внутренняя культура и мягкость обращения. Этим он во многом походил на людей хань-жэнь.

И речь его была мягкой и певучей, несмотря на то, что говорили они на смешанном латино-персидском языке.

Ли попробовал заговорить с ним на языке ат.

Словен был немало удивлен.

- Я не знаю языка, на котором ты разговариваешь, но некоторые слова мне хорошо знакомы. Онизвучат в нашей повседневной речи. Но, самое странное не в этом! Мальчишкой я помогал отцу, который работал в доме одного из Ведичей, и там однажды я услышал речь, очень похожую на ту, которая прозвучала из твоих уст. Скажи, иноземец, здесь присутствует какая-то тайна?

- Уверен, что – да! – Ответил Ли, не вдаваясь в детали. – Но, я и сам многого не знаю. Возможно, наши народы рождены одним и тем же, вечно живым источником.

- Но мы не похожи! Ни внешностью, ни цветом волос.

- Разве так уж похожи своим окрасом неразлучные утка и селезень? А, ведь, они вышли из яйца, которому все прочие подобны. Здесь души, а не грубая форма должны звучать в гармонии, подобно струнам цинь.

- Что такое цинь? – Спросил Словен.

Ли объяснил.

- У нас это называется гусли. – Обрадовался бореец. – Что же до гармонии душ, то в вас я, и в самом деле, увидел людей мне близких.

- Правда ли, что в Борее есть воздушные корабли, способные поднять в небо нескольких человек?

- Говорят, что – да. Но, сам я их никогда не видел. Вообще, наш народ во многом, загадка и для нас самих. Я слышал, что в роду Ведичей есть люди, которые могут летать сами по себе, и без всяких воздушных кораблей.

Ли с Фэем переглянулись, вспомнив рассказ Ведича о его отце.

- Что ты слышал о стране, взятой волнами? – Спросил Ли.

- Ты говоришь о гибели большого острова, где жили Повелители Мира?

- Можно сказать и так.

- У нас знают о ней. Говорят, что ее мудрецы разошлись по четырем сторонам света, и понесли с собой бесценные знания. Мой отец рассказывал, что род Ведичей – потомки тех самых мудрецов.

- Да. Мы тоже так думаем. – Подтвердил Ли.

Между тем, Словен продолжал свой рассказ.

- У нас нет рабства и не принято пинать людей, которые стоят ниже по положению, как я это неоднократно видел в Риме и в других странах. Любой может подойти к волхву или ведающему, и получить от него доброжелательный ответ или посильную помощь. Однажды я, будучи мальчишкой, спросил одного из волхвов: правда ли, что он умеет летать?

Он улыбнулся и сказал: «Да. Это правда!».

«А, почему вы не научите этому всех людей?». – Спросил я его. – «Я бы тоже хотел научиться!».

«Мы не скрываем свое искусство». – Ответил он мне. – «Но, ты должен знать, что это очень трудная наука. Далеко не каждый может ее осилить и за всю свою жизнь».

По просьбе Ли, Словен сделал рисунок Бореи.

Ханьцы с интересом вглядывались в незнакомые очертания огромной страны.

- А, это что? – Спросил Фэй.

- Большие моря – Онего и Нево^{157}. – Ответил Словен.

- Где живет ваш правитель?

- Ледяная Царевна живет в главном граде – Туле. Он расположен вот здесь. История его, и всей Бореи, очень древняя. Она записана в книге, которую мы называем Голубиной.

Постепенно, в рассказах и рисунках Словена, перед Ли и Фэем, как из тумана, вставала земля Ведича. Таинственная, живущая по своим сакральным законам, слитая с Небом и Землей, преломившая в себя жизнь леса, гор и синих озерных чаш, дремлющих в торжественном окоеме вековых лесов.

Словен обладал мечтательным характером, проникновенным отношением к природе и склонностью к созерцанию. Этим он напоминал Ли и Фэю человека хань-жэнь. Разговоры о технических устройствах не находили у него отклика, но он часами мог наблюдать за полетом чаек и бегом морской волны.

Борею он покинул, повинуясь странному зову дальних стран, и желанием повидать непохожих на него людей.

- У тех, кто живет иначе, чем мы, можно многому научиться. – Говорил Словен.

Он много рассказывал о своих странствиях. Делился впечатлениями и жизненным опытом. В повседневном укладе Рима многого не принимал, но о римлянах отзывался хорошо.

Во время плавания Словен заболел. Возможно, простудился от резкого холодного ветра, не ослабевающего на протяжении двух последних дней.

Словена душил тяжелый, бухающий кашель и сильно болела грудь.

- Ему бы сейчас горячее питье! – Сказал Фэй. - Да, где ж его возьмешь посреди моря?

- Питье будет! – Сказал владелец корабля, и разжег жаровню на древесных углях.

Сварили небольшое количество красного вина, добавив в него каких-то пряностей. Словен выпил чашку горячего напитка, и его сразу взяла испарина.

Борейца накрыли двумя меховыми плащами, и он быстро уснул.

Сидя подле Словена, Ли вдруг отчетливо услышал голос хорезмийского лекаря Кул-аги: «Теперь ты тоже сможешь помогать людям!».

Ли взял Словена за руку. Жар немного спал, но рука все еще была горячей. Пульс бился часто и неровно.

Ли сосредоточился, и почувствовал, как неведомый живительный поток легко заструился из его руки в руку Словена. Ощущения были совершенно незнакомыми. Что-то как будто, вливалось в макушку его головы и, не задерживаясь в теле, уходило дальше, через пальцы руки.

Ли перевел взгляд на лицо Словена, и с трудом сдержал удивленный возглас: он увидел неясную серебристую нить, начинающуюся у макушки его головы и исчезающую в синеве южного неба. Она трепетала и извивалась подобно ленте на ветру.

Не веря своим глазам, Ли внимательно рассмотрел ее. Да! Это несомненно была серебряная нить, живое продолжение лежащего перед ним человека.

«… у каждого человека есть своя невидимая, серебряная нить, с помощью которой он связан с Небом. По этой чудесной нити летят молитвы, направленные к богам, а от них к нам льется незримая, волшебная сила. Эта сила помогает нам, лечит, укрепляет наш дух и тело. Если об этой нити не заботиться, то она темнеет, меркнет как нечищеное серебро. Вместе с ней угасает и человек. Мой отец, великий врачеватель, передал мне сокровенную тайну: как озарить эту нить вечно сияющим светом небесной силы». – Отчетливо вспомнил Ли слова, произнесенные Кул-агой.

Все тело Словена слегка светилось, и Ли отчетливо увидел темные и светлые пятна, цвета которых он не смог бы назвать, поскольку в окружающем его мире их не было. Темных пятен было больше, и он понял, что нарушена гармония.

Следуя какому-то внутреннему чутью, Ли начал мысленно приводить в равновесие хаотический туман разбросанных трепещущих пятен. Это ему удавалось.

По прошествии некоторого времени темные пятна высветлились, изменили цвет, перестали беспорядочно двигаться, и слились в сложную систему ручейков и потоков, которые заструились по всему телу Словена.

Отзываясь на таинственное действо человека, серебряная нить засветилась ярче, и под конец вспыхнула ослепительным белым светом.

Ли понял, что работа окончена.

Словен дышал ровно и спокойно. Таким же был и пульс его руки.

Еще не осознав до конца, какую чудесную тайну открыл ему Кул-ага, Ли подошел к Фэю.

- Что ты меня так изучаешь? – Удивился тот.

- У тебя все в порядке. – Отозвался Ли. – Нить ровная и светлая.

- Какая нить? – Недоуменно спросил Фэй.

- Нить, связующая тебя с Небом. Но, это долго объяснять. Потом, как-нибудь…. Где мы находимся?

- Капитан сказал, что завтра подойдем к какому-то острову. День постоим и двинемся дальше.

Понаблюдав за остальными спутниками, Ли понял, что увидеть «Нити Жизни» довольно непросто и требует немалых усилий. Видимо, обеспокоившись здоровьем Словена, он вошел в особое состояние, в котором все виделось ясно и отчетливо.

«Ничего»». – Думал Ли, укладываясь спать. – «Все придет в свое время».

Наутро Словен чувствовал себя практически здоровым человеком.

Ханьцы подружились с борейцем.

Словен был на удивление дружелюбным и неприхотливым человеком. Все, что ему рассказывали Ли и Фэй, он выслушивал с большим вниманием.

Как-то вблизи от корабля, пересвистываясь, пролетели две большие морские птицы.

- Неподалеку от нас еще один корабль. – Сказал Словен.

- Откуда ты знаешь? – Удивился Фэй.

- Одна из птиц сказала другой: смотри, вот еще один корабль.

Фэй недоверчиво посмотрел на Словена.

- Ты изучал язык птиц?

- Нет. Как-то само собой получается. У нас, в Борее, это многие умеют. Понимаю я не всегда, и не все. Ваши собаки тоже разговаривают, но очень сдержанно.

Спустя час мимо них, действительно, прошел римский военный корабль. Команды приветствовали друг друга криками.

- Пиратов ловят. – Сказал капитан корабля.

- Кто такие пираты? – Спросил Ли.

- Морские разбойники. – Ответил капитан.

Ли вспомнил свой оставшийся в Селевкии отряд, и арбалеты Хань.

- Хорошо ли вооружена команда? – Спросил он капитана.

- Да, никак не вооружена! – Пожал плечами капитан. – Несколько мечей и все.

- Как же вы плаваете?

- Видите ли, у пиратов тоже есть головы на плечах. Если они станут убивать всех подряд, и топить корабли – потом некого будет грабить. Меня они знают. При встрече я отдаю им четвертую часть товара, и нас отпускают.

- Понятно. – Ответил Ли, и вопросов более не задавал.

Наутро показалась земля.

- Кипр. - Сказал капитан.

Корабль, сопровождаемый чайками, вошел в небольшую бухту с изумрудной водой, и встал у причала, где уже расположились несколько десятков военных и торговых судов.

Горячий воздух был напоен запахом олеандров и миндаля. Склоны зеленых холмов покрывал цветущий ковер лиловых цикламенов, желтых ромашек и темно-красных, диких тюльпанов.

- Наверное, такие острова и должны служить местом для жизни бессмертных. – Высказал предположение Фэй.

- Пожалуй, да! – Согласился Ли.

- Здесь царит вечное лето. - Сказал один из членов команды, заметив восхищение во взгляде Ли и Фэя. - Это Афродита – богиня любви, сделала его таким. Люди давно распознали это чудо и, говорят, живут здесь уже семь тысяч лет.

- Остров принадлежит Риму? – Спросил Фэй.

- Сейчас – Египту. – Ответил римлянин. – Хотя, как и сам Египет, находится под сильным влиянием Рима. Вы не удивитесь, если я скажу, что благодатная природа острова способствует тому, что из-за него идут постоянные распри. Кого здесь только не было: греки, ассирийцы, микенцы, Александр Великий…

- А, чем занимаются жители этого благодатного края? – Спросил Ли, испытывая сильное желание познакомиться с островом поближе.

- Земледелием и торговлей. Есть и медные рудники.

Путники спустились на берег, побродили в окрестностях порта и перекусили в таверне. Потомственный кочевник Ин и обе собаки были в особом восторге, и возвращаться на корабль явно не хотели. Ни Юс, ни Рваное Ушко не обиделись даже на крепкие веревки, которые Ли велел привязать к их железным ошейникам.

- У нас, в Борее, нет такой пышности, природа гораздо скромнее, но тоже очень красива. – Заметил Словен. – Может быть, вы все-таки решитесь пойти со мной?

- Могу тебе сказать, что испытываю сильное желание увидеть твою страну. – Ответил Ли. – Но, ты же знаешь, мы исполняем свой долг.

- Да. – Вздохнул Словен. – Только это и удерживает меня от уговоров.

- Глянь: мы на твердой земле, а меня продолжает качать, как на крутой волне! – Удивленно сказал Фэй.

- Это с непривычки. – Ответил Ли. – Сознаюсь, и меня тоже водит, как пьяного.

- Как после попойки у Марка? – Съехидничал Фэй.

Ли, по старой детской привычке, хотел, было дать ему по шее, но решил, что Главному Послу поступать подобным образом не пристало.

Словен загляделся на зеленую воду бухты, потом повернулся к Ли, и с отсутствующим видом произнес:

- Берегись человека в синем плаще! Он может тебе повредить.

- Какого человека в синем плаще? – Удивился Ли.

Словен тряхнул головой, как бы отгоняя сновидение.

- Не знаю. – Честно сознался он. – Со мной иногда, бывает такое. Я задумался, и вдруг увидел тебя рядом с этим человеком. Он смотрел исподлобья, и очень зло. Будь осторожен.

- Он всегда осторожен. – Успокоил его Фэй. – Но, нам следует идти. Хозяин просил не опаздывать.

Капитан торопился и, расставшись с частью товара, корабль вновь двинулся в путь.

За все время пути Ли ни на один день не прекращал обдумывать и систематизировать свои наблюдения. Делать пометки и записи ему удавалось далеко не всегда, но офицера выручала его великолепная память. Она хранила сотни фактов и рассказов о местностях, городах и народах, с которыми они познакомились на своем пути.

«Сколь обширны человеческие знания!». – Думал Ли, вспоминая монахов Шенраба, Владыку Хорезма и удивительные способности Кул-аги. – «И как многого можно достичь, если их объединить».

Не забывал он и о безопасности своей страны. До сих пор его посольство не встретило на пути силы, которая могла бы повредить Империи Хань. Не раз он вспоминал слова, сказанные Ведичем:

«Император затеял великое и благородное дело – торговые пути предпочтительнее распрей и крови. Они принесут людям процветание. Но, помните: по дороге, проложенной вами, двинутся не только новые знания и невиданные товары. По ней пойдут зависть, корысть и человеческая глупость - всё, что ведет к войне и разладу. Остановить их будет непросто. Понадобится кропотливый труд души сотен поколений Востока и Запада».

Ли долго расспрашивал Словена о военной мощи Рима.

- Она, несомненно, велика! – Сказал бореец, прекрасно разобравшийся в опасениях молодого ханьца. – Но, судя по тому, что вы рассказывали, не более вашей. Кроме того, римляне никогда не пойдут в такую даль для завоевания новых земель.

- Но, ходил же Александр Великий в Шеньду!

- Это был Александр. Римляне значительно более разумны в своих действиях, чем эллины. Кроме того, у них великое множество проблем со своими соседями. Вот взгляните:

Словен достал деревянную, покрытую воском табличку, подобную тем, на которых писали римские ученики, и острым стилом набросал условную карту.

- Рим со всех сторон окружен врагами. Он вынужден обороняться на Севере, вести войны в Испании и Африке, оплачивать содержание своих легионов в этих странах. Кроме того, его терзают постоянные восстания рабов. Самое большое, на что способен Рим, это – разобраться с Парфией.

Я уверен, что римляне будут в восторге от вашего появления. Им, как воздух необходимы новые торговые отношения. Не исключено, что они увидят в вас союзников.

Ли рассказал Словену об арбалетах Хань.

Бореец присвистнул от удивления.

- Так это Риму следует вас бояться. – Заметил он.

- Вот, чего у нас точно нет, так это желания идти на Рим или еще куда-нибудь с войной! – Заверил его Ли.

Немало времени Ли провел и в разговорах с рабами-неграми.

Оба темнокожих человека были рослы, великолепно сложены, и отличались приветливым обращением. Таков же был и их хозяин-купец, плотный, жизнерадостный мужчина, с неподдельным интересом воспринявший невиданных им ранее ханьцев.

- Нам повезло с хозяином. – Сказал один из негров. – Он добр, заботится о нас, и знает, что мы его не подведем. В Риме у нас остались семьи, и наши дети обучаются в специальных школах. Если они сумеют выдвинуться, то у них в будущем есть надежда стать свободными гражданами Рима.

- Где находится ваша родина? – Спросил Ли.

Из объяснений рассказчика Ли понял, что Африка – гигантский континент, границ которому никто не знает. Оба негра происходили из центральной его части, и преодолели огромные расстояния прежде, чем оказались в Риме.

- Как вы сюда попали? Твоя страна воюет с римлянами? – Спросил Ли.

Негр усмехнулся.

- Если бы ты видел, чужеземец, земли, которые разделяют Рим и мою родину, то понял бы, что никакая армия не в состоянии их перейти. Выживут несколько десятков человек. Остальные погибнут. Мы и сами уцелели только чудом. А все началось с того, что наш вождь послал нас за солнечными камнями^{158}, которых немало в нашей стране. Нас захватили люди враждебного племени. Мы долго переходили из рук в руки, пытались бежать – не получилось. Попали в рабство к нубийцам, потом к египтянам. Оттуда нас продали в Рим. Из нас хотели сделать гладиаторов но, хвала богам, мы достались доброму человеку, и сейчас наша жизнь протекает спокойно. Хотя, тоску по родине унять невозможно….

- Что такое «гладиаторы»? – Спросил Фэй.

- Это – люди, которых обучают воинскому искусству, и заставляют драться до смерти, на потеху праздной толпе.

- Какое варварство…. – Пожал плечами Фэй.

Путешествие на корабле по Средиземному морю в те времена было делом непростым и достаточно опасным.

Владелец корабля собирался зайти на Крит, но шторм не позволил ему даже приблизиться к острову.

Словен договорился с хозяином судна о том, что тот высадит его на острове Китира.

- С него мне будет удобно попасть в Грецию, а уж оттуда я пойду дальше, на Север. – Сказал он ханьцам.

Корабль проходил мимо больших и малых островов, чьи крутые берега отвесно обрывались в море. Иногда из воды просто торчали острые зубья скал.

- Говорят, где-то здесь, на дне моря лежит Атлантида. – Сказал Ли один из римлян, с которым он изредка играл в латрункули. – А острова, мимо которых мы сейчас проходим – все, что от нее осталось.

- Что такое Атлантида? – Насторожился Ли, услышав в прозвучавшем слове знакомый слог «ат».

- Когда-то мой учитель, грек, поведал мне о большом острове, населенном сильным народом, который называл себя «атланты». Они благоденствовали, и мудро правили своей страной и другими народами. Знали, говорил учитель такое, что и во снах к нам не приходит. Все было хорошо, пока один из славных родов острова не впал в жалкую развращенность. Тогда Зевс наслал на них страшную кару, и погубил всю страну. То ли огонь, то ли вода, я уж точно не помню, забрали его под воду….. Случилось это очень давно. Солнце с той поры тысячи раз поднималось в небо….

Ли с волнением слушал историю народа ат.

….некоторым удалось спастись. Они разбрелись по всему свету, и дали жизнь новым народам. Вот так, может быть, и появились на свет я, или ты.

«Да! Он прав!» - Думал Ли. – Так оно и было. Все народы вышли из одной колыбели. Но, не всем удалось сохранить память о ней».

Молча смотрел он на темную воду за бортом. Она скрывала тайну его предков.

- Вы из страны Хань…. так, кажется, вы ее называете? – Спросил римлянин.

Ли кивнул головой.

- Так вот: остров Крит, который нам не удалось посетить из-за шторма, я когда-то исходил вдоль и поперек. Красивые места, скажу я тебе. Там есть область, которую местные жители называют Хань, или Ханья. Кто знает, как это слово залетело сюда…. Или, наоборот, отсюда к вам.

Остров Китира стал местом расставания со Словеном.

Два дня корабль стоял у причала, а на третий бореец, перед тем, как расстаться навсегда, поочередно обнял каждого из своих новых друзей, что-то шепнул на ухо Ину, и потрепал по загривкам собак.

- Скажите старику Ведичу, что я обязательно передам его послание Ярине, или…. Ведичам, как будет угодно богам. – Сказал он.

- Да. Мы тоже надеемся, что Небо позволит Ведичу дождаться нашего возвращения.

Все замолчали, понимая, что никакие слова не смогут выразить печаль предстоящей разлуки.

- Поторопитесь! – Крикнул капитан корабля.

- Вы всегда будете жить в моем сердце! – Сказал Словен, с трудом сдерживая слезы. – Идите! Пусть Небо хранит вас, братья!

- Прощай, Словен!

Ханьцы прошли на корабль. Прозвучала команда к отплытию. Гребцы подняли весла, и судно тихо отошло от берега. Тревожно залаял Юс, не понимая, почему на берегу остается один из членов команды.

- Так надо, Юс! – Успокоил его Фэй. – Мы еще встретимся, и будем дружить.…Ну,…если не мы, то наши дети.

Друзья долго провожали взглядом одинокую фигуру Словена. Она становилась все меньше. Потом гребни волн скрыли от глаз ее и низкий причал. И только крутые склоны острова еще долго виднелись в сиреневой дымке у горизонта. Потом исчезли и они.

- Ему долго идти домой? – Спросил Ин.

- Годы. – Ответил Ли.

- А он дойдет?

- Обязательно дойдет! – Твердо сказал Фэй.

Судно ушло в сторону, огибая Пелопоннес, пересекло Ионическое море, и через Мессинский пролив вошло в Тирренское море.

Еще несколько дней пути, и мореплаватели увидели призрачный

силуэт дымящегося Везувия.

- Неаполис^{159}! – Сказал капитан корабля.

НЕАПОЛЬ

Капитан, относившийся к Ли, словно к особе королевской крови, с того самого момента, как увидел на его руке кольцо Зороастра, предложил свои услуги в организации поездки в Рим.

- У меня здесь много знакомых. За умеренную плату они предоставят вам лошадей и повозки.

Ли согласился.

Ханьцы с интересом рассматривали стоящие в порту римские, египетские и финикийские торговые корабли. Повсюду кипела работа, сновали грузчики. На берегу лежали вытащенные для просушки рыбачьи лодки. Бегали и играли дочерна загорелые дети. В воздухе стоял запах пряностей и свежеструганного дерева.

Перед сходом на берег Ин получил строгое предупреждение о необходимости быть внимательным, и беспрекословно слушаться старших. Собак взяли на поводок.

Летом 100 года до н.э. произошло одно из самых значительных, но не нашедших отражения в истории Древнего Рима событий: десять посланцев Империи Хань ступили на италийскую землю.

Вместе с ними на берег сошли мальчик – сын кочевого народа хунну, и две собаки.

Капитан не обманул. Уже в порту он разыскал кого-то из своих римских друзей, и обо всем с ним договорился.

Перед ханьцами предстал невысокий, лысый и очень энергичный человек.

- Меня зовут Диодор. И я рад услужить вам. Через три-четыре дня у вас будут лошади и повозки. - объявил он путешественникам. – А пока, вы можете познакомиться с городом и его особенностями. О ночлеге не беспокойтесь. Я предоставлю вам лучшие места в своем доме.

- Задержка в несколько дней нас не устраивает. – Решительно ответил Ли, стремившийся побыстрее попасть в Рим. – Нельзя ли ускорить наш отъезд?

- А какова, простите, цель вашей поездки в Рим? – Осторожно поинтересовался собеседник.

- Переговоры с консулом Гаем Марием.

- Ха! Так его сейчас нет в Риме! – Торжественно объявил Диодор.

Ли недоверчиво оглядел толстяка.

- Откуда вы это знаете?

- Мне ли этого не знать! Здесь, в порту, собираются люди со всей страны. И вместе с ними – целый ворох слухов и сплетен. Консул Марий совершает инспекторскую поездку по северным легионам.

У Ли не было оснований не доверять собеседнику, и он согласился подождать несколько дней.

- Вы не пожалеете! – Заверил его толстяк. – Когда еще вы сможете побывать в Неаполе!

Друг капитана, грек Диодор, оказался на редкость полезным человеком.

Для прибывающих в Неаполь иноземцев он оказывал те же услуги, что и тысячи людей, занимающихся этим в наше время. Диодор удачно сочетал в себе роль гида и хозяина гостиницы. У него было несколько помощников. Но, когда Ли, не торгуясь, заплатил ему требуемую сумму, раз в пять превышающую необходимую, он бросил все дела на помощников и целиком посвятил себя вновь прибывшим путешественникам.

Красота окружающей природы не могла не произвести на ханьцев сильное впечатление. Изумрудно-бирюзовые воды залива, дымящийся конус Везувия, широкие кроны средиземноморских сосен – пиний, небольшие, сбегающие к морю улочки, и смутно виднеющийся вдали остров Капри.

Диодор обладал еще одним ценным качеством: он любил свой край, и умел поделиться этой привязанностью с другими.

- Я покажу вам все! – Говорил он, округляя свои и без того большие, темно-карие глаза.

- А туда отведешь? – Спросил Фэй, указывая на Везувий. – И что там горит?

- Зачем тебе это? Смотреть надо красивые вещи. – Помрачнел Диодор. – Эта гора – окно в подземный мир. Боги плюют через него раскаленной слюной и бросаются камнями.

Ли, всегда интересовавшийся сутью явлений, и никогда не видавший вулканов, хотел, было услышать более приземленные объяснения, но, разумеется, их не получил.

Следующие несколько дней Диодор водил своих гостей по Неаполю и его окрестностям. Показал порт, местный театрон под открытым небом и большой крытый рынок.

Учитывая пожелания Фэя прикоснуться к тайнам вулканической деятельности, он отвел ханьцев в «Кампанье арденти» - раскаленные Флегрейские поля.

- Далеко заходить не будем. – Сказал он. - Это – опасно. Но, кое-что я вам покажу.

Флегрейские поля оказались довольно пугающим местом. Большая долина вся была усеяна потухшими кратерами, горячими озерами, и холмами из лавы и пемзы. Временами из расщелин вырывались струйки дыма, земля вздрагивала, и до ушей оробевших путешественников доносился тяжелый подземный рокот. В воздухе стоял резкий запах серы.

- Земля здесь постоянно оседает, или поднимается. – Рассказывал Диодор. – И чего ждать от нее – никто не знает. Сейчас я вам покажу кое-что.

Грек достал из кармана куриное яйцо и, на несколько мгновений закопал его в землю. Затем извлек, уже сваренным вкрутую.

- Можешь его съесть! – Предложил Диодор Фэю.

Фэй отказался, и гид съел яйцо сам.

- А сейчас мы кое-кого подразним:

Диодор сделал факел из прихваченного им старого папируса и сухой травы, поджег его и сунул в одно из отверстий в земле. Тотчас из всех соседних отверстий повалил густой белый пар^{160}.

- Духам не нравится! – Объяснил он. – Но, это еще ничего. Бывает, что они злятся и посерьезнее.

Внезапно в земле что-то громко чавкнуло. Из-под ног Фэя вырвался довольно мощный фонтан грязи, и залил ему лицо и кафтан.

От неожиданности тот замер.

Глядя на товарища и его испуганную, перемазанную грязью физиономию, все расхохотались.

- А я, что говорил! – Торжествующе изрек Диодор. – Бывает и хуже. Впрочем, следует сказать, что грязь, как и вода в этих маленьких озерах – целебные. Многие римляне приезжают сюда для того, чтобы погрузиться в них. Они излечивают насморк, кашель и боли в костях.

Да, и почва поблизости весьма плодородная. Здесь произрастает, пожалуй, лучший в Италии виноград.

Фэй с помощью Ина отмылся серной водой из небольшого озерца, и знакомиться далее с Флегрейскими полями не пожелал.

- Вечером я отведу вас в театрон. – Пообещал Диодор.

- Правда, римляне не так музыкальны и талантливы, как мы, греки, но смотреть можно. – Добавил он, демонстрируя зачатки ревнивого национализма. – Кроме того, в римском театроне зрители вынуждены стоять^{161}, а у нас, в Греции они сидят, а это, как вы понимаете, способствует лучшему восприятию музыки и актерской игры.

В театроне представляли комедию Плавта^{162} «Близнецы».

По дороге Диодор выяснил, что иноземцы понятия не имеют о зрелище, которое им предстоит.

- Кто такой Плавт? – Спросил Ли.

- Он был поэтом! – Ответил их гид. – И очень неплохим придумщиком. Правда, многое сдирал у нас, греков, но, в общем, получалось неплохо.

- Плавт… это слово как-то связано с ногами? – Поинтересовался Фэй.

- Да. Полное его имя Тит Макций Плавт. У настоящих римлян, как правило, три имени. Первое – личное, второе – родовое, а третье – какое-нибудь прозвище. «Плавт» означает «плоскостопый». То ли он и, правда, страдал ногами, то ли сам был актером, и танцевал в обуви на низком каблуке – я не знаю.

Театрон представлял собой деревянные подмостки с расписанными деревянными декорациями, изображающими ротонды, карнизы, украшенные львиными головами и статуями кентавров.

Полукруглый зрительный зал был полон народу.

- Вон там стоят патриции, а здесь – люди попроще. – Пояснял Диодор. – В театрон у нас может прийти любой человек. В том числе и рабы с детьми и семьями, если они у него имеются.

На сцене, между тем, тихо запела флейта, зазвучал красивый мужской голос, и представление началось.

Ли с Фэем еще не настолько понимали латинский язык, чтобы вникнуть во все тонкости действа, но суть, все же ухватили.

Остальные ханьцы понимали и того меньше. Более других в происходящем на сцене разбирался Диодор, который, к тому же смотрел эту комедию и раньше. Он и комментировал своим спутникам неясные для них места пьесы.

Начало сюжета расстроило Ли с самого начала: на сцене человек по имени Менехм разыскивал своего пропавшего в детстве брата-близнеца. И, несмотря на целый каскад смешных ситуаций, в которые попадал главный герой комедии, его не оставляло чувство грусти. Он сам в раннем детстве потерял мать и брата, место которого в его душе занял Фэй.

Зрители смеялись, глядя на то, как судьба сводит Менехма с женой, любовницей, прихлебателем и тестем своего брата. Ни у кого из них не возникало сомнений в подлинности близкого им человека. И когда, наконец, настоящий Менехм вернулся домой, его погнали прочь. Не приняла его и любовница. Все вместе они сочли его сумасшедшим.

Смена декораций, неожиданные повороты комедии и забавные ситуации здесь же, громко обсуждались зрителями. Из зала следовали громкие реплики и советы участникам спектакля.

Наконец, все закончилось благополучно. Стихли восторженные аплодисменты артистам, и зрители начали потихоньку расходиться.

- Ну, как вам понравилось? – Спросил Диодор своих гостей.

- Здорово! Впрочем, если бы они так не орали, – Ответил Фэй, имея в виду зрителей, – было бы еще лучше.

- Это – римляне! – Не моргнув и глазом, ответил Диодор. – Мои соотечественники на спектаклях ведут себя проникновенно и сдержанно. Но, хорошо уже и то, что они вообще пришли на представление. Римляне – люди грубых нравов, и высокому искусству предпочитают зрелище драк и хождение по канату.

- Неплохо бы и у нас устроить театроны. – Заметил один из ханьцев.

- Я думаю, мы многому научим друг друга. – Сказал Ли.

- Скажите, а вы, греки, воевали с Римом? – Спросил он Диодора.

Их спутник помрачнел.

- Было дело. – Сказал он. – Как вы думаете, могли римляне упустить такой лакомый кусочек, как моя родина? Вторгались, и не раз! Мы и сейчас – фактическая провинция Рима. Они называют нас Ахайя. Но, главная беда в том, что наша знать разобщена, и многие из них проримски настроены. Римляне вели себя в Греции, как настоящие дикари. Их воины разбивали кубки работы искуснейших мастеров для того, чтобы осколками украсить свои щиты и панцири. Когда же им объяснили, какую ценность имеет то, что они уничтожают, начался повальный грабеж. Скульптуры и творения великих мастеров вывозили десятками тысяч. Римские патриции украшали ими свои виллы, а на каждой площади Рима стояло по нескольку статуй.

Но нет, худа без добра: под нашим влиянием они хотя бы немного стали походить на людей. Построили театры, пообщались с нашими учеными, начали что-то смыслить в философии и технике. Впрочем, их знать спесива, и полагает, что рождена для того лишь, чтобы править миром. Ни один из этих людей не унизится до того, чтобы взять в руки кисть живописца или резец ваятеля. Надутые и самовлюбленные павлины! Тем не менее, в наставники своим детям они нанимают образованных учителей-греков. А это, поверьте, даром не проходит! Римские дети уже не будут думать так, как их надменные родители. Вода и камень точит. Именно мы несем Риму свет духа и огонь знаний!

Всю дорогу, от театрона до дома, ханьцы с интересом слушали откровения Диодора.

В гостинице их встретили дежурные офицеры, охранявшие имущество посольства, две собаки и обиженный Ин, которого в театрон не взяли. «Мал еще». – Сказал ему Фэй.

- Не огорчайся, мальчик! – Широко улыбнулся Диодор. – Завтра я повезу вас в самое красивое место на земле.

Диодор не обманул. Он повез своих гостей на Капри.

Хозяин довольно большой лодки, в которой, помимо него, уместилось еще восемь человек, всю свою жизнь провел в море.

Загорелый до черноты, с кожей, выдубленной солнцем и всеми средиземноморскими ветрами, он являл собой тип итальянского рыбака, не изменившийся, и по сей день. Воспетые поэтами и художниками всех времен они смотрят на нас с картин Сильвестра Щедрина, такие же ловкие и уверенные в себе, как и две тысячи лет назад.

Эта легкая прогулка под парусом не имела ничего общего с тяжелым переходом из Антиохии в Италию.

Яркое солнце, небо без единого облачка, легко колышущаяся гладь лазурной воды, по которой скользила лодка, оставляли ощущение неспешного полета. По мере удаления от берега, слева все явственнее вставала громада Везувия.

Между тем, остров Капри приближался. Его отвесные известковые скалы, изрезанные гротами, представляли собой причудливый пейзаж, и навевали радостное, приподнятое настроение.

- Сотворило же Небо этакую красоту! – Вслух восхитился Фэй.

Ли глянул на него с удивлением. Он не ожидал такой реакции от своего прагматичного и нередко язвительного товарища.

Сам Ли сидел весь поглощенный поднявшимся из глубины моря чудом. То же выражение лица было на лице Ина, да и всех остальных его спутников.

- Любуйтесь, пока есть возможность. – Заметил Диодор. – Боюсь, что скоро это не всем будет позволено.

- Почему? – Удивился Ли.

- Все лучшее в этом мире рано или поздно попадает в руки богачей. Вон, гляньте: они уже понастроили здесь свои виллы.

В купах зелени, действительно, виднелись изящные белые строения.

Лодка между тем, вошла в небольшую бухточку, и стала у дощатого причала. Пассажиры выбрались на берег.

- Стоит подняться выше. – Сказал хозяин лодки. – Оттуда открывается вид, достойный взгляда богов.

Путешественники ходили по острову в продолжении нескольких часов. Осмотрели местные храмы, виноградники и прочие достопримечательности.

Наконец, когда все проголодались, Диодор предложил спуститься вниз, и перекусить в небольшой местной таверне.

- Вообще-то, на будущее, имейте в виду, что кабаки у нас небезопасны. – Сказал он. – Кого там только не встретишь! Воров, убийц, беглых рабов, матросов со всех концов Эгейского моря. Но здесь, на Капри, все же получше.

Тесному помещению Ли предпочел скамью и стол на открытом воздухе, где по соседству с ними уже трапезничало несколько человек.

Хозяин выставил посетителям ячменную кашу, свеклу, приправленную соусом из вина и перца, свинину с чесноком и луком. Не обошлось и без кувшина с вином.

Диодор, уже уловивший настороженное отношение своих гостей к вину, успокоил:

- Разбавленное^{163}. – И, подмигнув Фэю, добавил: - Флегрейское!

Некоторое время путешественники сосредоточенно жевали.

Потом всех потянуло на разговоры.

Словоохотливый Диодор делился опытом, и давал ханьцам весьма полезные советы.

- Они горячи и несдержанны. – Повествовал Диодор, имея в виду сыновей Аппенинского полуострова. – Не то, что мы – греки! Но, не обращайте на это внимания. С ними вполне можно иметь дело, особенно, если….

Подошедший хозяин таверны не дал ему закончить фразу.

- Извините, уважаемые! Я бы не осмелился потревожить вас, если бы не настойчивость вон того господина. Он просит разрешения поговорить с вами.

Ли посмотрел по направлению указующей руки хозяина.

С соседней скамьи поднялся, и вежливо поклонился старый, полный римлянин в засаленной тоге.

Надменность никогда не была свойственна аристократу Ли. Он привстал и ответил учтивым поклоном.

Нежданный гость подошел и представился:

- Мое имя Публий Цецилий. Все лето я провожу на Капри потому, что здесь прекрасный воздух и легко думается. Я понимаю, что веду себя бестактно но, возможно, мой почтенный возраст и дальнейшее объяснение извинит меня в ваших глазах. Видите ли, я более двадцати лет изучаю людей, их лица, строение головы, глаз, сообразно тем народам и странам, которые их породили. Я написал об этом целую книгу. Вы можете найти ее в книжных лавках у римского Форума. Мне удалось создать довольно стройную систему, и уложить в нее весь собранный мной материал. Но, вы! Вы - нечто такое, что мне еще не попадалось. Вы никак не укладываетесь в мою систему, что сильно меня беспокоит. Позвольте мне побеседовать с вами, и задать вам несколько вопросов.

Ханьцы с некоторым изумлением выслушали пространную речь загадочного патриция.

- Вы ученый? – Спросил Ли.

- В некотором роде – да. Во всяком случае, такими наклонностями я отличался с детства. Фортуна, однако, не предоставила мне удовольствия работать с книгами и рукописями. Приходилось отдавать дань государственной службе. Но, двадцать лет тому назад я получил небольшое наследство, и это позволило мне заняться любимым делом. К сожалению, у меня с собой нет линейки и циркуля, но, многое, я уже вижу и невооруженным глазом…, вы позволите мне осмотреть ваш череп?

Фэй с трудом удержался от смеха. Но, Ли, сохраняя на лице полную невозмутимость, милостиво предоставил старику возможность осматривать и ощупывать свою голову.

- Так… надбровные дуги полукруглые…. Лоб большой, выпуклый. Цвет кожи…. Как же так? А это почему?….

Ин, ничего не понимая, с изумлением смотрел, как чудной старик заставляет вертеть головой Главного Посла великой Империи.

- Это ужасно! – Заявил римлянин, окончив осмотр. – Вы не укладываетесь в мою систему. Даже грубые эллины в нее укладываются, а вы – нет!

Если бы вы были один, я бы решил, что вы – отклонение от нормы. Но вас здесь много! Мне придется все пересмотреть заново. Откуда вы пришли, дети мои?

- Издалека, с Востока.

Некоторое время старик с пристрастием расспрашивал ханьцев об их далекой родине, в упор разглядывая иноземцев добрыми, близорукими глазами. Не высказав ни малейшего сомнения по поводу услышанного, он заключил:

- Да, вы просто герои! Поверьте старику: когда-нибудь про вас будут слагать песни.

И желая сделать гостям приятное, он заказал у хозяина, на всех, какой-то особый десерт, который готовили только на Капри.

- Вот видите, - Сказал Диодор, когда они вполне по-дружески распрощались со стариком-римлянином. – Этого человека интересует уже нечто большее, чем его спесивые предки.

В Неаполь ханьцы возвращались в приподнятом настроении.

- Ну, если все римляне такие, - заключил Фэй – то с ними можно иметь дело.

- Будь, уверен: они такие же разные, как и мы. – Ответил Ли. – А, впрочем, придем в Рим, узнаем.

РИМ

Расположенный на семи холмах Вечный город производил ошеломляющее впечатление на всех, кто видел его впервые.

Храмы Юпитера, Дианы, Януса, Квирина^{164}, двери которого распахивались только, если шла война, форумы и мавзолеи, бани, библиотеки, водопроводы, среди которых – Марциев, работает и по сей день. И, наконец, здание Большого цирка, построенное в 329 г. до н.э., где могли одновременно разместиться около 385000 человек.

Рим поражал воображение путешественников, которых на его улицах, во все времена было великое множество.

Сенека^{165} говорил о них:

«Взгляни на многочисленное население, которое едва помещается в зданиях этого громадного города; большая часть этой толпы не имеет отечества, а собрались эти люди сюда из разных мест и вообще со всего света. Одних сюда привело честолюбие, других – государственные дела, третьих – возложенное на них посольство, четвертых – роскошь, которая ищет для себя удобного места, изобилующего пороками, пятых – страсть к образованию, шестых – зрелища, седьмых – дружба, восьмых – предприимчивость, которой нужно широкое поле деятельности; одни принесли сюда свою продажную красоту, другие – продажное красноречие. Все люди стекаются в этот город, где хорошо оплачиваются добродетель и пороки».

Десять человек, мальчуган и две собаки шли по узким улицам Великого города.

Свою поклажу, несколько дорожных сумок они несли на себе. Еще по одному тюку везла за ними пара небольших осликов под присмотром их хозяина.

Состоятельных и знатных граждан рабы носили на носилках, а езда на лошадях по улицам Рима время от времени запрещалась в силу царившей в городе невообразимой толчеи.

Словен перед расставанием посоветовал ханьцам поселиться в районе, несколько более тихом, нежели прочие.

Вид инсул, в одной из которых им предстояло жить, произвел на путешественников тягостное впечатление.

Инсула – многоэтажное и многоквартирное изобретение римлян возводилась из плохого бетона с кирпичной, неоштукатуренной облицовкой.

Достигая высоты шести этажей, по три метра каждый, они выглядели весьма непривлекательным образом, ибо их хозяева заботились лишь о прибыли, но никак о внешнем виде своей собственности.

В инсулах не было водопровода и отопления, а кухни имелись далеко не во всех квартирах. На первых этажах располагались, как правило, мелкие торговые лавки.

Наконец, Ли показалось, что он увидел нечто более достойное других.

Хозяин инсулы, хитрый сицилиец, с черными, как антрацит, глазами, опытным оком признал в иноземцах аристократов, и заломил за три грязные, почти без мебели, комнаты несусветную цену.

Ли оплатил, не торгуясь.

Устроившись, Ли взял Фэя, троих офицеров и отправился на поиски консульской резиденции.

- А ты, - приказал он Ину. – Отсюда ни шагу! И собак береги.

- Присмотрите за ними. – Поручил он оставшимся офицерам.

Первое, что бросилось в глаза Ли и Фэю в сравнении Рима с их родиной, это значительно более развязное и шумное поведение людей на улицах. В Неаполе, при всей энергичности и веселом нраве местных жителей, они такого не наблюдали.

Повсюду раздавались громкие голоса, смех; собеседники жестикулировали, иногда, довольно яростно.

- Создается впечатление, что все они изрядно выпили. – Сказал Фэй.

- Да. - Отозвался один из офицеров. - Ведут они себя очень оживленно.

- Может быть, у них какой-нибудь праздник? – Предположил Ли.

- Вы не скажете, уважаемый, - обратился Фэй к прохожему. – Что, в Риме сегодня праздник?

- В Риме всегда праздник! – Ответил тот и, приветливо улыбнувшись, проследовал дальше.

Шумную оживленность римской жизни не раз отмечали античные авторы.

Зачем, ты хочешь знать, в сухой Номент^{166} часто

На дачу я спешу под скромный кров ларов?

Да, ни подумать, спарс, не отдохнуть места

Для бедных в Риме нет: кричит всегда утром

Учитель школьный там, а ввечеру – пекарь.

Там день-деньской все молотком стучит медник;

Меняло здесь с кучей Нероновых денег

О грязный стол гремит монетой со скуки,

А там еще ковач испанского злата

Блестящим молотком стертый бьет камень…

Марциал

Будучи твердо убежденными в том, что любые переговоры следует вести с консулом Марием, Ли и его спутники шли к Форуму. Правда, еще по дороге в Рим один из попутчиков сказал им, что заключение мирных договоров находится в ведении Сената. Но, монархическое мировоззрение Ли не могло смириться с необходимостью общения с тремя сотнями человек поочередно, или даже одновременно. Тем более, что Сын Неба послал их не к расплывчатому, в сознании Ли, скопищу людей, а к Правителю Рима. И таким Правителем в настоящее время, как ему говорили, как раз и являлся консул Гай Марий.

По пути ханьцы миновали несколько небольших шумных площадей, заполненных людьми имногочисленными лавками. Здесь продавали цветы, ткани, продукты, книги, посуду и множество других разнообразных товаров.

На улицах было много статуй и памятников.

Торговые лавки перемежались помостами, с выставленными для всеобщего обозрения заморскими редкостями, клетками с диковинными животными, растениями, древними, огромных размеров костями неизвестных чудовищ. В одном месте двое римлян демонстрировали скелет человека гигантского роста. За пару мелких монет можно было подняться на помост и заглянуть в деревянный ящик, где лежали мумифицированные останки ребенка с двумя головами.

Искусство ловкости рук показывали уличные фокусники и акробаты. Среди них было немало уродов, выставляющих дефекты своего тела напоказ.

Повсюду располагались трактиры, пивные и харчевни, напитки в которых лились, по-видимому, рекой, так как на улицах попадалось немало пьяных.

В толпе орудовали воры.

«Будьте осторожны в Риме!». – Еще в Селевкии наставлял ханьцев Авл. – «Особенно по ночам».

- Их женщины довольно милы! – Заметил Фэй, разглядывая римлянок.

- Они станут еще милее, если мы будем одевать их в наши шелка. – Ответил один из офицеров, и показал на римлянку в шелковой накидке, идущую в сопровождении служанки и трех слуг.

Выйдя к Форуму, путешественники некоторое время бродили среди праздношатающихся зевак, и разглядывали здания, чьи имена позднее будут известны всему миру: Комиций, Ростры, Курия, Регия, в которой хранился священный щит, принадлежавший богу Марсу, и знаменитый Черный Камень, под которым, по преданию, был похоронен сам основатель Рима – Ромул.

Римляне сходились к Форуму еще до зари на протяжении не одной сотни лет. Здесь продавали и покупали, обсуждали последние новости, слушали выступления ораторов, накал речи которых нередко приводил к кровавым дракам. В толпе гуляк, торговцев и многочисленных чиновников шастали сутенеры, предлагая окружающим продажных девок.

Возвышенное здесь самым причудливым образом сочеталось с низменным, священное с порочным, благородное с подлым.

Ничего подобного не могло иметь места вблизи императорских дворцов в империи Хань.

Впрочем, ханьцы, много повидавшие на своем пути, мало чему удивлялись. Они просто пытались разобраться в происходящем.

У здания Сената собралась большая толпа возбужденных людей. Не скрывая своего раздражения, они гневно жестикулировали и, время от времени, разражались громкими криками.

Только невозмутимая стража удерживала их от желания ворваться внутрь величественного здания.

По прошествии некоторого времени из дверей Сената вышли два десятка вооруженных воинов, которые образовали живой коридор. Вслед за ними сразу же двинулось несколько человек, облаченных в тяжелые, белые тоги. На ногах у всех были красные сандалии.

Толпа яростно взревела, и принялась осыпать их насмешками и оскорблениями. В идущих полетели огрызки яблок, и тухлые яйца, одно из которых попало в голову седовласому римлянину, и вонючей жижей залило его глаз и тогу.

- Преступники! – Пояснил Фэй своим спутникам. – Видимо, Сенат только что осудил их на смертную казнь.

- Вы не скажете, за что осуждены эти злоумышленники? – Обратился он к стоящему поблизости римлянину.

- Я не совсем понял твой вопрос, чужеземец. Будь любезен, повтори его еще раз. – Ответил тот.

Фэй попробовал построить фразу иначе.

Римлянин недоуменно посмотрел на ханьца, затем громко расхохотался.

- Чужеземец, они не преступники! Эти люди – сенаторы! Правительство Великого Рима!

На мгновение Фэй потерял дар речи.

Римлянин, который откровенно наслаждался замешательством собеседника, видимо, что-то сообразил, потому что счел нужным пояснить:

- Они не оправдали доверия своих избирателей. Вот люди и выражают недовольство. Сенат это – разум народа. И, если этот разум глупеет, его следует привести в чувство. UTQUE IN CORPORIBUS SIC IN IMPERIO GRAVISSIMUS EST MORBUS QUI А CAPITE DIFFUNDITUR!^{167}

Сенаторы, между тем, благополучно миновали рассвирепевшую толпу, и скрылись в одной из базилик.

- Ну, и как можно иметь дело с этими людьми? – Спросил Ли, поворачиваясь к своим спутникам. – Если даже собственный народ их ни во что не ставит!

И приняв для себя окончательное решение, твердо добавил:

- Разговаривать будем с консулом Марием!

У ворот консулата ханьцам пришлось остановиться. Стража преградила им путь, и не очень вежливо поинтересовалась целью визита.

- Мы – послы далекого государства. – Объяснил Ли. – И хотели бы видеть консула Гая Мария.

- Посольство это – другое дело! – Ответил римлянин, и попросил подождать.

Ждать пришлось недолго.

К посетителям вышел молодой человек, с умными, серьезными глазами.

- Я – Октавий. – Представился он. – Помощник консула Мария.

Кто вы?

Ли коротко рассказал.

- Хань…. - Задумчиво повторил Октавий. - Что-то я не слышал о такой стране.

- Да. Мы тоже недавно узнали о Великом Риме.

- Почему вы не обратились в Сенат?

Ли на мгновение замялся.

- Мы хотим разговаривать с сильнейшим. – Ответил он.

- Хорошо! Я скажу консулу. Но, он – в отлучке, и будет дней через пять-шесть. Если вы придете через неделю, он назначит вам день встречи.

Октавий еще раз оглядел посетителей, и остановил взгляд на скифском кинжале у пояса Ли.

- Какая удивительная работа. – Заметил помощник консула.

- Человек, подаривший мне его в Селевкии – римлянин. Он сказал, что это оружие скифской работы. Хотя мы о таком народе ничего не знаем.

- Да, есть такие на Севере. – Рассеянно заметил Октавий. – Вы разрешите мне взглянуть поближе.

Ли снял с пояса кинжал и протянул его римлянину.

Октавий повертел оружие в руках, еще раз восхитился искусно сделанной рукояткой в виде оскаленной пасти льва, и вернул кинжал хозяину.

- Я обязательно расскажу о вас консулу. – Пообещал он в заключение разговора.

Ханьцы поблагодарили и откланялись.

- Отстояли в очереди? – Спросил у Ли, по возвращении, хозяин дома, бывший уже в курсе цели его визита в Рим.

- Нет. Консул – в отъезде. А, что? К нему бывают очереди?

- Не то слово! – Ответил сицилиец. - Настоящий кабак в базарный день! Кому должность нужна, кто работу ищет, кто жаловаться пришел. Но, я вам подскажу: у ворот будет привратник. Его можно умаслить небольшой суммой денег. В этом случае дела пойдут побыстрее.

Ровно через неделю Ли с Фэем уже стояли в толпе жаждущих пообщаться с Гаем Марием. Взятка, отданная привратнику ушлым Фэем, продвинула ханьцев в ряды первых, но довела только до уже знакомого им Октавия.

- Сейчас скажу консулу. – Улыбнувшись им, как старым знакомым, сказал Октавий, и исчез в дверях.

Появился он минут через двадцать и сразу же разочаровал послов:

- Консул занят, и просит вас навестить его через неделю.

Заметив огорчение на лицах посетителей, Октавий со всей прямотой римлянина объяснил ситуацию:

- Не обижайтесь! Видите ли, ни консул, ни я ничего не знаем о вашей стране. Вот, если бы вы были из Селевкии, или Парфии…

Весь последующий месяц послы Хань провели в бесплодных попытках добиться аудиенции у консула Гая Мария.

- Может быть, все же обратиться в Сенат? - Робко поинтересовался Фэй. Но, Ли твердо стоял на своем: переговоры будем вести только с консулом!

Между тем, их знакомство с Римом продолжалось.

В один из дней Фэй, давно не общавшийся с представительницами прекрасного пола, решил, было заглянуть в расположенный поблизости от их жилища лупанарий^{168}.

Через несколько минут он выскочил оттуда, как ошпаренный, с видом человека, внезапно испытавшего сильную зубную боль.

- Что, слишком красивые? – Ехидно спросил Ли.

- Это…это такая грязь! – Пробормотал Фэй, привыкший к изысканному обращению ханьских утешительниц мужских страстей.

Не прельстили его и дорогие куртизанки, перемещавшиеся по Риму в носилках-октафорах.

Любовная встреча могла при этом протекать прямо в носилках, при задернутых занавесках.

Что же касается Ли, то для него не существовало других девушек, кроме потерянной Ли-цин.

Офицер твердо решил: если ему не удаться найти девушку то, по завершении своей дипломатической миссии, он уйдет отшельником в горы, или в монастырь.

Большей частью путешественники просто бродили по городу, слившись с толпой праздных зевак. Прекрасный климат Вечного города, и общительный характер южан, привел к появлению в Риме того времени особого класса «праздношатающихся». Римский поэт, современник Тиберия, писал о них:

«В Риме существует целый народ праздношатающихся, которые ничего не делают и всегда заняты, выбиваются из сил из-за пустяков, находятся в постоянном движении и никогда ничего не достигают, вечно суетятся и, в результате, только всем надоедают».

«Встречаются даже старики, - рассказывает Марциал. – которые таскаются из улицы в улицу, запыхавшись, покрытые потом, с лицом, мокрым от поцелуев всех своих знакомых, - а им знаком весь город; люди за 60 лет с седыми волосами, которые гранят целыми днями мостовую, забегая ко всем знатным дамам пожелать доброго утра, присутствуя при вступлении в должность каждого трибуна и каждого консула, десятки раз поднимаясь по улице, ведущей во дворец; имена самых близких к государю придворных у них постоянно на языке. Пусть бы этим занимался молодой человек, но нет ничего более противного, чем старый праздношатающийся!».

Значительное впечатление на ханьцев произвели Аппиева дорога и римские акведуки. Присутствие «праздношатающихся» буквально на каждом клочке земли Вечного города сыграло на руку нашим путешественникам, так как каждый из представителей вышеозначенной категории людей, помимо городских сплетен, великолепно знал и гордился историей Рима.

- Виа Аппиа соединяет Рим с Капуей. – Рассказывал один таких добровольных экскурсоводов. – Я недавно присутствовал при строительстве нового участка дороги, и все видел собственными глазами. Хорошо утрамбованную землю заливают бетоном со щебенкой. Сверху кладут еще один слой бетона с гравием, и пока он не засох, погружают в него базальтовые плиты.

Путешественники внимательно слушали, а Юс и Рваное Ушко, сопровождающие их на прогулке, принюхивались к следам, оставленным их римскими собратьями на придорожных мавзолеях.

Ханьцы не знали, что спустя более, чем сто лет, вдоль Аппиевой дороги скорбной вереницей выстроятся тысячи тяжелых, деревянных крестов с распятыми на них повстанцами из армии Спартака.

В прогулках по городу и разговорах с римлянами Ли пытался понять, чем богата и как торгует Римская Республика.

Из Путеол – большого порта близ Неаполя на мелководных судах в Рим переправлялись товары со всех концов света.

Ханьцы побывали у торговой пристани на Тибре.

Огромные груды товаров лежали на берегу, ожидая, когда их погрузят на подводы. Чего здесь только не было! Зерно, строевой лес и драгоценные породы дерева, вино с островов Эгейского моря, железо, медь и серебро из Британии и Испании, соленая рыба, драгоценные камни и мрамор. С Севера купцы привозили драгоценный янтарь.

К своему удивлению, Ли узнал, что вывозят римляне не так уж и много. В основном, оливковое масло, оружие и разнообразную утварь.

«Чем же они будут платить за наш драгоценный шелк?» - Подумал он.

- Золотом! – Ответил ему позднее один из купцов. – Рим богат своими завоеваниями. Провинции платят ему огромную дань. И, поверьте мне: Рим на этом не остановится!

Особый интерес Ли вызывали рукописи, во множестве продававшиеся на площадях и улицах Рима. В те времена в городе еще не было публичных библиотек^{169}, и познакомиться с интересующим читателя папирусом можно было только в лавках книготорговцев. Ли останавливался и подолгу рассматривал некоторые из них, чем вызывал немалое возмущение Фэя. В большинстве своем рукописи содержали литературные и поэтические произведения. Немалое их число посвящалось праву и философии. Изредка попадались книги с научными изысканиями. Такие рукописи Ли покупал, не торгуясь.

Торговцы уже знали иноземца, который платил за книги названную цену, и хорошо на нем зарабатывали.

- Неплохо бы вам подружиться с некоторыми из наших богатеев. – Сказал ему один из них. – Вот, кто составил себе огромные личные библиотеки!

Из его рассказов Ли узнал, что богатейшие собрания рукописей были вывезены из Египта, Македонии и ряда стран восточной Азии. Здесь же он впервые услышал о знаменитой Александрийской библиотеке, основанной Птолемеем II Филадельфом.

- В ней более полумиллиона книг. – Рассказывал продавец. – А, по словам некоторых людей, их более семисот тысяч!

- Вот, где настоящий рай для тебя! – Заметил Фэй. – Если ты когда-нибудь в нее попадешь, то там и останешься. Я потеряю друга, а Император верного подданного.

Благодаря интересу к книгам, у Ли появились новые знакомые. Один из них, пожилой и весьма образованный грек по имени Аристид, подолгу разговаривал с ним на различные темы и, когда понял, из какой дали его собеседник, долго не мог прийти в себя.

Он стоял, и смотрел на Ли, слегка сощурив свои добрые близорукие глаза, стараясь осознать сделанное им только что открытие.

- О вашем приходе следует говорить на каждом углу города. – Сказал он, наконец. – Я уверен, что вы положили начало новому времени.

АРЕНА СМЕРТИ

Еще в Неаполе Ли увидел на стенах домов и надгробиях надписи, которые он, упражняясь в латинском языке, все старался прочитывать.

«20 августа состоится травля зверей. Гладиатор Феликс дерется с медведями».

«Травля пантер. Три гладиатора против пяти пантер». «26 пар гладиаторов будут биться накануне апрельских ид. Будет и травля».

Подобные объявления попадались на глаза путешественникам довольно часто.

- Ты смотрел бои гладиаторов? – Спросил Ли у Словена когда они вместе еще плыли на корабле.

Лицо борейца исказила гримаса.

- Самое омерзительное зрелище, которое я когда-либо видел….

«Странно!». – Подумал тогда Ли. - «Что дурного может быть в благородном поединке искусных бойцов?»

Однажды, по пути к дворцу Мария, на одной из площадей Рима они увидели большую толпу зевак, криками ободряющую кого-то внутри образованного ею круга.

- Поединок двух гладиаторов. – Пояснил им один из зевак. – Бьются по завещанию умершего римлянина.

Опытным бойцам - ханьцам очень хотелось посмотреть на схватку, но времени не было, и они, с сожалением, покинули площадь.

Вечером, на вопрос о том, где можно посмотреть хороший поединок, хозяин-сицилиец ответил:

- Сходите в предместье Рима! Я скажу, куда именно. Там вы увидите все сразу.

Посетить гладиаторские бои ханьцам удалось дней через десять, во время праздника, смысла которого им так и не удалось понять.

Пошли ввосьмером, прихватив с собой Ина. Двое офицеров и собаки остались дома стеречь имущество.

Большая толпа людей окружила естественную впадину-амфитеатр^{170} из хорошо утрамбованной земли. Площадку опоясывала высокая железная решетка, с заостренными в виде копий остриями.

Часть зрителей познатнее, или порасторопнее, располагалась в тени небольшого тента. Остальные стояли, прикрываясь, кто чем, от палящего солнца.

Среди зрителей были немало женщин, и совсем молодых девушек.

На арене кувыркалось несколько акробатов, но на них почти никто не смотрел.

В ожидании главного зрелища все оживленно переговаривались, обмениваясь последними новостями и городскими сплетнями.

Один из соседей ханьцев, человек с открытым и приветливым лицом, определив в них новичков, охотно делился своими знаниями.

- Гладиаторы, в основном, набираются из рабов, или военнопленных. Их продают и покупают и, иногда, за немалые деньги. Но, есть и свободные люди. Нанимаясь, те дают страшную клятву в том, что их «можно жечь, вязать, сечь и казнить мечом». Как вы понимаете, часто это – люди, отчаявшиеся и гонимые нуждой. Случается, что в гладиаторы идут те, для которых оружие – единственная страсть в жизни. Такие очень опасны! Бойцов готовят в специальных школах. Жизнь в них, скажу я вам, хуже не придумаешь! Хотя, кормят хорошо. Сначала обучают бою деревянными мечами, потом дают настоящее, и очень тяжелое оружие.

Приучают ничего не бояться. Бывает, квестор^{171} приговаривает свободного, но провинившегося гражданина к смертельному поединку. Был такой случай, когда приговоренный отказался драться. Так его в гладиаторской школе просто сожгли заживо. Если раб-гладиатор держится долго, и выстоял во многих поединках, ему могут подарить свободу.

- Вон, видите: там, где загородки и деревянные пристройки? Оттуда должны появиться бойцы. Все стальное вы увидите сами.

На арене, между тем, закончились последние приготовления. К решетке подвезли четыре клетки, накрытые плотной тканью. Когда покрывала сдернули, зрители увидели заключенных в тесные клетки больших, черных пантер, ни на мгновение не перестававших кружить в поисках выхода.

Клетки вплотную подвинули к квадратным дверцам в ограждении арены и, крючьями отжав задвижки, копьями выгнали пантер на арену.

Четыре красавца-зверя, крадучись, двинулись вдоль ограждения.

Время от времени, они сталкивались друг с другом, и затевали короткую, молниеносную схватку.

- Любимцы почтенных граждан Рима – Силан и Филагр! – Звучным, раскатистым голосом объявил глашатай, и публика взревела в ответ тысячами глоток.

Лязгнула щеколда и на арену, один за другим, шагнули двое коренастых мужчин с мечами в одной руке и кинжалами в другой. Воздев руки с оружием кверху, они приветствовали зрителей.

Каждый из присутствующих здесь ханьцев не раз бывал на охоте, и в той, или иной мере принимал в ней участие. Неоднократно видели они и заклание жертвенных животных. Но то, что происходило на арене, лицезреть им еще не доводилось.

В те времена чувства и природная восприимчивость людей еще не были притуплены так, как у современного человека.

Внимательно наблюдая за поведением грациозных, черных зверей, Ли отчетливо видел, что им совсем не хочется драться.

Пантеры искали выхода, и приглядывались к рябившему в глазах частоколу прутьев. Но, из-за него раздавались лишь глухие вопли толпы, да коротко, в бока и лоснящиеся шеи, тыкали острыми концами копий ассистенты звероборцев-бестиариев. Эти копья толкали их под острые мечи врагов.

Не выдержав напряжения, один из зверей присел и стремительно прыгнул вперед, навстречу гладиатору. Человек уклонился от распластанного в полете черного тела, и успел полоснуть его мечом по горлу.

По-видимому, меч задел важную артерию, так как кровь брызнула фонтаном, и пантера, упала, завалившись на бок, и судорожно дергая лапами.

Зрители восторженно взревели.

Звери, возможно, легко справились бы со своими врагами, действуй они согласованно. Но, каждое из животных спасало свою собственную жизнь.

Очень быстро погибли еще две из трех оставшихся пантер.

Четвертый зверь – широкогрудый самец с мощными лапами, неожиданно сбил с ног одного из своих противников и, бросившись на другого, молниеносным движением пяти страшных когтей, почти оторвал ему руку от самого плеча.

Дикий крик несчастного прорезал воздух.

В следующее мгновение боец, успевший подняться на ноги, сзади, почти до половины клинка погрузил меч в шею разъяренного животного.

Схватка закончилась.

Раненого, потерявшего сознание человека, унесли. Уцелевший боец торжествующе воздел руки кверху и удалился. Зрители приветствовали победителя криками.

Конфектор^{172} несколькими короткими ударами меча добил еще шевелившихся в лужах собственной крови животных

Лица ханьцев оставались бесстрастными. Ли наклонился к Фэю и что-то произнес.

- Что ты сказал? – Спросил тот, не расслышав слов из-за неумолкающего рева толпы.

Ли приблизил губы к самому уху Фэя и, четко разделяя слова, спросил:

- Во имя чего это делается? Это – жертвы богам, или исполнение обета? Или так они отмечают свои праздники?

- Не знаю. – Ответил Фэй. – Давай смотреть дальше.

Убитых пантер за хвосты уволокли с арены несколько рабов. Другие рабы песком засыпали дымящиеся лужи крови.

- А сейчас…. – торжественно провозгласил глашатай. – Сейчас несравненные бойцы просят вас разделить с ними уверенность в своей победе. Первая пара идущих на смерть приветствует вас!

А-а-а-а-а-аэ-э-э-э-! – Протяжно отозвалась толпа.

На арену шагнули самнит и фракиец^{173}.

Вооружение самнита составлял большой щит, размерами в его рост. Короткий, прямой меч, поножь на левой ноге и наголенник на правой, фартук с поясом, закрывающий лицо шлем с широкими полями и большим гребнем, украшенный султаном, дополняли возможности его защиты.

Фракиец, тоже в шлеме с прорезями и с наручью на правой руке, был вооружен серповидным мечом и маленьким круглым щитом.

Глухой удар барабана послужил сигналом к началу боя.

Два человека принялись осторожно кружить друг подле друга, присматриваясь и делая ложные выпады оружием.

Зрители подбадривали их громкими криками.

Самнит напал первым.

Фракиец уверенно встретил удар меча своим круглым щитом и, извернувшись, легко зацепил серпом левую ногу самнита. Показалась кровь.

Римляне одобрительно загудели.

Кружение и ложные выпады в поисках уязвимых мест противника продолжились.

Наблюдая схватку, Ли и Фэй, сами искушенные бойцы, не находили в ней для себя ничего нового.

Технику бойцов составляли несколько простых, но весьма отточенных долгими тренировками приемов. Скорость их исполнения, на взгляд ханьцев, оставляла желать лучшего.

- Смотри: они плохо владеют телом, и совсем не умеют направлять «ци»! - Заметил Фэй.

Ли молча кивнул головой.

Наблюдая за схваткой, они полностью перестали обращать внимание на римлян, которые выкрикивали советы бойцам и всячески старались поддержать своего.

Бой между тем становился все ожесточеннее.

Гладиаторы уже успели нанести друг другу несколько серьезных ранений но, невзирая на них и обильно текущую кровь, отчаянно пытались переломить схватку, каждый в свою пользу.

- Отвлекись от них. – Тихо сказал Фэй. – И посмотри на зрителей.

- Что? – Не понял Ли.

- Взгляни на римлян. – Повторил Фэй.

Ли обвел взглядом слившиеся воедино лица беснующейся толпы, и сразу все понял.

Травля зверей, и ожесточенная схватка гладиаторов разбудила в глубинах человеческих душ самые низменные чувства. Глаза, горящие жаждой крови, сладострастно раздутые ноздри, нервное ожидание зрелища чужих страданий, свист и дикие возгласы, все здесь свилось в один адский водоворот торжествующего зла.

Приветливый римлянин, стоящий слева от Ли, что-то исступленно кричал, вытаращив обезумевшие глаза.

Крови! Крови!! Крови!!! – Вопила каждая клеточка его искаженного лица.

Творящееся на арене действо свершалось во имя этих диких, противных человеческому естеству чувств.

В своей стране ханьцам доводилось быть свидетелями немалого количества жестоких зрелищ и казней. Многие преступления карались мучительными наказаниями. Но, они всегда были следствием войны, либо, сообразно своему времени, воплощенным в них понятиям справедливости и правопорядка.

Никому из путешественников и в голову не приходила мысль о возможности сознательного и узаконенного пробуждения самых омерзительных тварей, дремлющих в тайниках человеческой души.

Справедливости ради следует сказать, что история Древнего Китая так же знала примеры проявления садистских наклонностей у отдельных личностей, но они никогда не произрастали дурным сорняком в общественном сознании подобно тому, как это произошло в Древнем Риме.

Продвинутые души в италийском государстве всегда протестовали против зла, пустившего на их земле пышные корни.

«Человека – предмет для другого человека священный – убивают ради потехи и забавы; тот, кого преступно было учить получать и наносить раны, выводится на арену голый и безоружный: чтобы развлечь зрителей. С него требуется только умереть». – Писал римский философ и драматург Сенека Младший, видевший в кровавых гладиаторских играх дикое извращение нравов.

Зашедший как-то в амфитеатр Сенека, в полуденное время, в перерыве между представлениями, был потрясен тем, что для утоления жажды крови редких, оставшихся на скамьях зрителей, на арену выпускали неподготовленных и, практически, беззащитных людей для обоюдного убийства:

«Случайно попал я на полуденное представление, надеясь отдохнуть в ожидании игр и острот – того, на чем взгляд человека успокаивается после вида человеческой крови. Какое там! Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь – шутки в сторону – пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело поставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. И большинство предпочитает это самым любимым парам и бойцам! А почему бы и нет? Ведь нет ни шлема, ни щита, чтобы отразить меч! Зачем доспехи! Зачем приемы! Все это лишь оттягивает миг смерти. Утром люди отданы на растерзание львам и медведям, в полдень – зрителям. Это они велят убившим идти под удар тех, кто их убьет, а победителей щадят лишь для новой бойни. Для сражающихся нет иного выхода, кроме смерти. В дело пускают огонь и железо, и так, покуда не опустеет арена. – «Но он занимался разбоем, убил человека!». – «Кто убил, сам заслужил того же. Но, ты, несчастный, за какую вину должен смотреть на это? – «Режь, бей, жги! Почему он так робко бежит на клинок? Почему так несмело убивает? Почему так неохотно умирает?». Бичи гонят их на меч, чтобы грудью, голой грудью встречали противники удар. В представлении перерыв? Так пусть тем временем убивают людей, лишь бы что-нибудь происходило! Как вы не понимаете, что дурные примеры оборачиваются против тех, кто их подает!».

Но, обратимся к тому, что происходило на арене. Фракийцу, тем временем, удалось сбить самнита с ног. Одна рука поверженного гладиатора была перебита и повисла безжизненной плетью. Он упустил свое оружие, но продолжал отчаянно сопротивляться, пытался здоровой рукой перехватить изогнутое острие меча, неумолимо тянущееся к его горлу.

Наконец, силы покинули несчастного, и меч врага замер у его сонной артерии.

Он откинул голову на песок и, прося пощады, немым жестом отчаяния поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем.

Победитель-фракиец, тяжело дыша, обвел взглядом зрителей.

- Убей! Убей!! Убей!!! – Исступленно скандировала потерявшая человеческий облик толпа.

Зрители, все как один, вытянули вперед руки с опущенным вниз большим пальцем. Побежденный самнит был приговорен.

Ли не видел, как фракиец быстрым движением меча перерезал горло поверженного гладиатора. Чувствуя, что холодок ползет вдоль его спины, он не мог отвести глаз от женской половины зрителей.

Выражение дикой, ничем необъяснимой жестокости, на лицах миловидных женщин, самой природой предназначенных для, материнства, и милосердия, было, пожалуй, самым страшным зрелищем в его жизни. На какое-то мгновение он разом увидел Нити Жизни над головами зрителей. Они не были серебряными. В багровых сполохах, цвета сырого мяса, извивались тонкие красные черви.

Ли затошнило. Он повернулся к своим спутникам, и чуть заметным движением головы приказал им следовать за ним.

Служители арены, в масках бога загробного мира, и его спутников, тем временем, раскаленным железом прижгли ногу убитого гладиатора, проверяя, остались ли в нем признаки жизни. Затем железными крючьями уволокли с арены бездыханное тело.

- К сожалению, сегодня будет только три поединка. А публика хочет получить полное удовольствие. Без этого, самнита, могли и пощадить. – Решил продолжить свои пояснения римлянин с приветливым лицом но, повернувшись к иноземцам, обнаружил, что те уже покинули амфитеатр.

Ханьцы шли по улицам Вечного города молча, не обсуждая увиденного. С ними шел и притихший Ин, которому Ли ничего не стал пояснять. Впрочем, для мальчика-хунну, восприимчивого к человеческим эмоциям, был вполне красноречивым уже сам факт ухода его хозяев с места кровавого зрелища.

Ближе к вечеру, оставив дома Ина, Ли с Фэем и двумя офицерами вышли пройтись по вечернему городу, и остановились послушать одного из уличных политиканов, которых так любила праздношатающаяся толпа.

Они мало что поняли из язвительной ругани оратора в адрес правительства и судов, равно, как и не смогли оценить степени политической значимости выступающего.

Спохватившись наступающей темноте, торопливо двинулись домой.

Южная ночь приходит стремительно, быстро минуя короткий промежуток сумерек.

Неосвещенный город опустел, и погрузился во тьму.

Ругая себя за неосмотрительность, Ли со своими спутниками осторожно пробирался по темным улицам, стараясь не зацепиться за выбоины в мостовой, и не свалиться в какую-нибудь яму.

- Смотри ты: ни одного человека на улице. – Заметил Фэй - Похоже на то, что все они предались разгулу и пьянству.

И, действительно, с разных сторон города доносился шум попойки, и нетрезвые выкрики.

Внезапно, из боковой улицы прямо на ханьцев вывалилась подгулявшая толпа, человек в 15-20 с факелами и короткими мечами в руках.

- Вот и добыча! – Громко крикнул один из них, завидев запоздалых путников, и вся толпа, скопом бросились на наших друзей.

Несмотря на внезапность нападения, Ли все же успел догадаться, что нападавшие не были уличными грабителями. Добротная одежда и богатое вооружение выдавали в них подгулявших, молодых патрициев.

Подобные развлечения, нередко заканчивающиеся убийством одиноких прохожих, были обычным развлечением знатной, римской молодежи.

Ли хотел, было что-то объяснить нападавшим, но его никто не слушал.

- Это – варвары! – Завопил один из римлян, услышав акцент и разглядев лица ханьцев. – Убьем их, Поллион!

Ли с трудом, ногой отбил руку с нацеленным ему в грудь мечом, и громко крикнул своим спутникам:

- Только не убивайте!

Какое-то время улица оглашалась короткими криками, кряканьем и лязгом мечей.

Ханьцы были вооружены лишь кинжалами, и с учетом численного перевеса противника им приходилось нелегко.

Опытный боец, Ли с тревогой оглянулся на своих спутников.

Фэй оборонялся хладнокровно, как человек, чувствующий свое превосходство, но, тем не менее, весьма дорожащий жизнью.

Остальные тоже держались достойно.

Понимая, что ни один удар не должен пропадать зря, Ли бил наверняка. Такой же тактики придерживались и его друзья.

Спустя минуту-две в схватке наступил перелом. Большая часть нападавших уже каталась по земле, вопя от боли и хватаясь за сломанные или отбитые конечности. Трое лежали недвижно, в глубоком обмороке от тяжелого болевого шока. На земле догорали брошенные патрициями факелы.

Двое юнцов, с трясущимися от страха губами, бросились наутек.

Ли подошел к тому, кого назвали Поллионом.

Тот сидел на земле, скрючившись от боли, и остановившимся взглядом смотрел на приближающегося к нему ханьца.

Ли наклонился, вынул из ослабевшей руки патриция меч, и приставил его к горлу противника.

- Так не встречают гостей! – Спокойно произнес он, и медленно, чуть касаясь кожи, провел мечом по горлу оцепеневшего от страха юнца.

Затем отбросил меч далеко в сторону, и приказал:

- Все! Уходим.

Поллион проводил ханьцев мутным взглядом, еще не веря тому, что остался жив.

- Никто не ранен? – Спросил Ли, когда они удалились от места происшествия.

- Меня задели мечом в грудь. – Отозвался офицер по имени Чжан.

- Мы понесем тебя.

- Не надо. Я могу идти сам.

- Хорошо. Сейчас придем, посмотрим. – Ответил Ли.

Дома, при светильниках, Ли тщательно осмотрел Чжана.

Рана оказалась значительно серьезнее, чем ему показалось с самого начала. Было похоже на то, что меч задел легкое.

Всю ночь Ли занимался раненым. Но Чжану становилось хуже.

Ли делал все, что мог, и в отчаянии видел, как серебряная Нить Жизни его товарища тускнела на глазах.

К утру Чжан умер.

Ошеломленные страшным ударом судьбы ханьцы стояли у тела своего друга.

Офицеру, погибшему от руки римского шалопая, было сорок лет, и он считался одним из лучших в армии Ли Гуан-ли. Неизменно вежливый, предупредительный, всегда готовый к помощи Чжан побывал во многих военных походах. О его храбрости ходили легенды.

Сегодня его не стало. И погиб он не от стрелы хунну, защищая свою страну, а от бессмысленной жестокости разнузданного юнца.

Ли почувствовал, как в его груди поднимается тяжелая ненависть к Риму, его разгульной жизни, праздношатающейся толпе, кровавым играм гладиаторов, и диким страстям их зрителей.

Похожие чувства обуревали и его спутников.

Они не знали, что спустя более, чем две тысячи лет, мало что изменится в этом мире, и появление на улице человека с другим цветом кожи может стоить ему жизни так же, как и несчастному Чжану.

Наутро Ли, не имевший ни малейшего понятия о погребальных порядках Рима, но уже хорошо усвоивший, что его граждане проникнуты духом правопорядка и законности, обратился к хозяину дома.

Сицилиец, в целом, неплохо относившийся к иноземцам, проявил неожиданное участие. Он сам сходил к либитинарию^{174}, привел его и отказался от вознаграждения за свою услугу.

- Вы хотите похоронить умершего по римским обычаям, или по своим? – Спросил либитинарий - пожилой, лысый мужчина, повидавший на своем веку немало слез и трагедий.

- По нашим. – Ответил Ли.

- Вы можете обратиться к судье, если хотите. – Добавил чиновник. – Он назначит расследование обстоятельств дела. Тем более, что в Рим вы прибыли с посольской миссией. Но, если судить по тому, что вы мне рассказали, это ни к чему не приведет. Наши повесы развлекаются подобным образом почти каждую ночь, и кого-нибудь, да, отправят в царство Плутона. Свидетелей нападения, как я понимаю, у вас не было.

- Увы, нет. – Ответил Ли.

- Этим бездельникам совершенно все равно, кто перед ними. Они с равным азартом могут лишить жизни и римского гражданина и иноземца. Нередко убивают и друг друга.

Своими словами либитинарий как бы извинялся за произошедшую с послами трагедию.

Чиновник выделил место для погребения на одном из близлежащих кладбищ.

В назначенное время ханьцы опустили в глубокую могилу тело своего друга.

Яркое южное солнце и веселый пересвист птиц резко контрастировали с угнетенным душевным состоянием сыновей Хань.

После чтения молитв Ли сжег кипарисовую ветвь, и все присутствующие долго стояли, глядя на свежий холмик земли.

«Ты пришел сюда, выполняя волю Сына Неба». - Думал Ли. - «И надеялся найти друзей или, хотя бы, людей, которые захотят торговать с тобой. Вместо этого ты навсегда останешься в чужой земле».

Назад возвращались в полном молчании, разглядывая пышные, разогретые солнцем, мраморные надгробия местных патрициев и богатеев.

У одного из надгробий Ли остановился. Завидев посторонних, маленькая изумрудная ящерица, пригревшаяся на камне, быстро исчезла в траве.

Надпись на мраморной плите гласила:

«Прохожий, здесь лежит восемнадцатилетний Гелиодор. Еще прежде него отправился в царство мертвых его брат Менодор, который собирался жениться, но вместо желанного брачного ложа обрел гроб, вместо молодой жены – могильную плиту, вместо свадьбы – отчаяние и горе родных. Прохожий, плачь о несчастной матери, которая собственными руками закрыла глаза обоим своим сыновьям, не успевшим жениться^{175}».

«Кто знает, может быть, своим страшным горем эта бедная женщина обязана тем же мерзавцам, которые сгубили Чжана». - Подумал Ли.

Вернувшись домой, ханьцы обнаружили, что их обокрали. Пропало несколько ценных вещей и один из двух мешков с деньгами. Более всего Ли был огорчен пропажей скифского кинжала, подаренного ему Марком в Селевкии. Ли любил его, и нередко носил при себе.

- Как же ты недоглядел, Ляо? – Спокойно спросил он у оставшегося дежурить офицера.

- Меня отвлекли. – Оправдывался тот. – Теперь я понимаю! Пришел человек и попросил помощи. Я отвлекся на короткое время и….

- Ну, что же, будем экономить. Тем более, что жить в Риме нам, думаю, недолго осталось. Завтра в очередной раз пойдем к консулу. – Сказал Ли своим спутникам. – Должно же нам, наконец, повезти!

.

КОНСУЛ

Пятидесятипятилетний консул Римской республики, Гай Марий, один из самых ярких и противоречивых представителей своего времени, пребывал в дурном расположении духа.

Четыре года назад он не мог и предположить, что колесо Фортуны повернется таким образом.

Консул поморщился, и потер рукой выпуклый лоб. - «Как же это начиналось?».

Сын крестьянина из Арпины, и сам поработавший батраком, Гай Марий совершил головокружительную карьеру, пройдя весь путь от простого солдата до консула и главнокомандующего римской армией.

Сципион Эмилиан обратил внимание на отважного, сметливого юношу, и открыл ему дорогу к офицерскому чину. Удачная женитьба на знатной аристократке из семейства Юлиев Цезарей значительно укрепила его положение в обществе.

Тернистая дорога непростой политической карьеры привела к избранию претором^{176} и назначению наместником в Испанию. Здесь, в борьбе против испанских повстанцев, впервые проявился его незаурядный талант полководца.

Следующей ступенью для него стала война в Африке, в которой Нумидийский^{177} царь Югурта расправлялся с римлянами быстро и беспощадно. Причем, происходило это не без помощи подкупленных Югуртой римских сенаторов.

После очередного поражения сенат отправил в Африку Цецилия Метелла, одного из лучших полководцев Рима, и покровителя Мария.

Метел взял с собой и Мария – штабным офицером.

Ситуация сразу же изменилась. В битве при реке Мутул молодой Марий проявил выдающееся мужество и находчивость. Победа стала возможной, именно благодаря яркому военному дарованию Мария.

Он стал первым помощником Метелла.

«Что было потом?» - Марий заерзал в своем кресле.

Потом он сделал все для того, чтобы устранить и опорочить своего начальника, и самому занять его место. Он распускал о нем грязные слухи, дискредитировал его приказы и распоряжения, переманивал на свою сторону солдат и офицеров.

Как ни странно, солдаты пошли на поводу у Мария. Этому, возможно, способствовала жесткая дисциплина, введенная в войсках Метеллом. В письмах, которые солдаты писали на родину, они жаловались на тяжелые условия затяжной войны.

«Вот, если бы командующим был Марий, дела бы шли гораздо лучше!». – Писали они.

Эти письма создали в обществе определенные настроения, сыгравшие важную роль в дальнейшей судьбе Мария.

Приближались консульские выборы, и Марий решил принять в них участие. Его командующий – Метелл, решил сделать все для того, чтобы помешать своему недобросовестному заместителю.

По закону, Марию, как человеку, избирающемуся на консульскую должность, полагался отпуск. Метелл, в надежде на то, что Марий опоздает, предоставил ему такой отпуск лишь за двенадцать дней до выборов.

«Он плохо меня знал!» - Злорадно подумал Марий, и на лице его появилась довольная улыбка.

Марий тогда стремительно преодолел путь от военного лагеря до ближайшего порта. Сел на корабль, и уже очень скоро получил возможность выступить перед народом.

Он добился всего, чего желал: стал консулом, сместил Метелла с должности главнокомандующего, занял его место и даже расправился с нумидийским царем Югуртой. Правда, не без помощи квестора Луция Суллы….

Этот храбрый молодой аристократ сумел убедить двуличного мавританского царя, поддерживавшего Югурту, выдать того римлянам. Взамен ему были обещаны союз с Римом и часть Нумидии.

Сулла привез Югурту, закованного в цепи. Его доставили в Рим, где заставили облаченным в царские одежды пройтись в триумфальной процессии, а затем казнили в подземной тюрьме на Капитолии.

Уже тогда Марий почувствовал ревность к блестящему молодому аристократу Сулле. Он, бывший батрак, вообще, ненавидел аристократов и…. стремился быть похожим на них. По старой плебейской привычке заискивал перед ними, и унижал их при первой же возможности.

Он знал, что патриции его презирали, а «золотая» римская молодежь смеялась над ним, над его деревенским видом, незнанием греческого языка^{178} и пристрастием к вину.

Марий стиснул руками подлокотники сиденья.

- Но, я показал им всем! – Пробормотал он. – Если бы не я, в Риме властвовали кимвры^{179}. А вы все лизали бы им ноги, или валялись в пыли со вспоротыми животами!

Это был, действительно, его триумф.

Весь Рим дрогнул, когда на его границах появилась огромная орда северных германских племен. Они шли непрерывным потоком, высокие, сильные, светловолосые и голубоглазые. Одетые в медные шлемы и панцири, вооруженные копьями, длинными мечами и продолговатыми щитами.

С ними в кибитках под кожаным верхом шли их женщины и дети.

Безрассудная храбрость германцев поражала римлян.

Первая шеренга наступающих кимвров связывала себя веревкой, продетой через металлические пояса воинов. Она не давала возможности бежать или отступить.

Кимвры уничтожали все на своем пути. Пленников вешали, или приносили в жертву богам.

Своих вождей они избирали среди самых храбрых воинов. Отдать свою жизнь на поле боя читалось большой честью для кимвра.

Несколько сильнейших армий римлян потерпели поражение, пытаясь остановить эту грозную лавину.

Самому страшному разгрому подверглась армия Квинта Сервилия Цепиона. Из ста двадцати тысяч легионеров уцелело лишь несколько человек. Остальные были убиты.

И вот тогда его, находившегося тогда в Африке, еще раз заочно выбрали консулом, вопреки закону, запрещающему более двух лет занимать эту должность. Он принял на себя командование армиями в войне против кимвров.

Первым его шагом стало проведение в Сенате закона о вооружении солдат за счет государства и увеличении их жалования. Численность римской армии сразу же возросла за счет беднейшей части населения. Для них это был единственный способ выжить.

«Я тогда проделал работу титана! – С гордостью подумал Марий. – Никто не смог бы так поднять боеспособность воинов, как я».

Он сделал не только это. В этот раз на Италию двигались союзные орды кимвров и тевтонов.

Марий встретил тевтонов у восточных перевалов Альп.

В течениетрех дней тевтоны безуспешно атаковали римский лагерь. Затем, минуя его, самонадеянно решили идти прямо на Рим. Марий с готовностью пропустил их.

Шесть дней римляне смотрели, как мимо их лагеря течет людская река.

Когда мимо них прошел последний тевтон, Марий двинул свои войска следом.

Через несколько дней у Секстиевых вод римляне ударили в тевтонский тыл.

Яростное сопротивление врага не помогло ему. Тевтоны были разгромлены, уничтожены и частью взяты в плен.

Марий вытер со лба испарину, вызванную силой воспоминаний. Это был страшный бой. Наедине с самим собой консул мог признаться, что не только его военное искусство принесло римлянам победу.

Как суровые зимы не раз помогали северянам остановить нашествие иноземцев, так и знойный климат юга обессилил германцев.

Пленен был и тевтонский вождь Тевтобад. Его, мужчину гигантского роста, в цепях провели по улицам Рима, а потом задушили в тюрьме.

Кимвров, перешедших Альпы с Запада, встретил Квинт Лутаций Катулл.

«Ну, что он мог?». – Снисходительно подумал Марий. – «Погиб сам, и чуть не погубил всю армию».

Только вмешательство легионов Мария спасло Рим от очередной беды. Он спешно перебросил свои войска с берегов Роны в Италию.

День 30 июня 101 года до н.э. стал последним для племени кимвров.

На Раудийских полях стоял густой туман, в котором гулко звучали голоса людей и конское ржание.

Кавалерия Мария смела разрозненную конницу кимвров, смяла пехоту и с малыми потерями почти полностью уничтожила пришельцев.

Последние кимвры доживали свой век в цепях, на латифундиях империи.

Как его встречал Рим! Мария объявили «Спасителем Отечества», и в Сенат он явился в одежде триумфатора.

Это вызвало неудовольствие присутствующих. Еще бы! Ведь у него столько врагов и завистников.

Послышались шаги. В зал вошел Октавий – его секретарь, весьма знатного происхождения.

- Посольство с Востока. – Негромко произнес он. – Они в пятый раз просят принять их.

- Откуда именно?

- Какая-то Хань. В Риме о ней никто не слышал. По их словам, это очень далеко. Кроме того, на днях наши шалопаи, из золотой молодежи, убили их соотечественника….

- Виновного нашли?

- Нет. Дело было поздним вечером, а что творится в Риме, после захода солнца, вы знаете.

- Пусть идут в Сенат! Это его работа. – Недовольно отозвался Марий. – Или еще куда-нибудь. Мало у нас бездельников, которые могут переговорить с ними? Если у них что-то важное – сообщите мне.

- Я отправлял их ко второму консулу, но они хотят говорить с сильнейшим….

- Вот как! – Это заявление Марию понравилось. – Хорошо. Я приму их. Пусть подождут.

Октавий вышел.

Итак, еще совсем недавно Рим лежал у его ног. Что было далее?

Крестьянин по происхождению Марий сблизился с народной партией, и ее вождями – Луцием Сатурнином и Гаем Главцием. На выборах они добились значительных результатов. Мария опять избрали консулом, Сатурнина – народным трибуном, Главция – претором.

Окрыленный успехом Марий сразу же взялся за реформы, представлявшие собой, по сути дела, эволюцию аграрного законодательства Гракхов^{180}.

Реформы предполагали ограничение власти аристократов в Сенате, равные права для римлян и итлийских подданных и, наконец, наделение землей солдат, малоземельных крестьян и неимущую бедноту.

Победа, казалось, сама шла в руки демократов, но двойственная и противоречивая натура Мария сыграла с ним злую шутку.

Человек низкого происхождения, консул метался между пониманием необходимости проведения реформ и раболепным преклонением перед аристократией.

Победитель тевтонов и кимвров, прославленный полководец, Марий, как мальчишка терялся в присутствии патрициев.

Главной мечтой сына поденщика, целью его жизни, в которой он боялся признаться даже самому себе, было желание стать одним из них.

Победа демократической партии убивала заветную мечту консула.

И наперекор разуму, вопреки принятым им обязательствам, честолюбивый Марий пошел на тайное сближение с аристократами.

Сначала он дал им понять, что не собирается заходить далеко в ограничении власти Сената.

Потом прямо подсказал, что следует делать для ослабления притязаний демократов. И, наконец, подстрекая тех и других, добился крайнего обострения обстановки.

Сегодня утром его козни, похоже, стали достоянием гласности.

Главций, глядя ему в глаза, заявил, что он – предатель.

Дальнейшие игры были невозможны, и следовало сделать окончательный выбор.

Марий еще раз мучительно потер лоб и забарабанил пальцами по столу. Итак, решение должно быть принято сегодня и ни одним днем позже.

Между колоннами еще раз показался Октавий.

- Зови! – Со вздохом сказал Марий, вспомнив о посольстве. – Но, предупреди, что у меня мало времени.

В зал вошли, и низко поклонились двое молодых иноземцев, одетых довольно странным образом – в шелковые, вышитые халаты. Загорелые лица обоих имели темно-золотистый оттенок.

«Молоды, но глаза умные». – Отметил Марий.

- Император великой Поднебесной Империи Хань послал нас приветствовать тебя, владыка Рима! – Заговорил один из них с сильным акцентом, но на довольно правильной латыни. – И пожелать процветания и благосклонности богов!

«Великая Поднебесная Империя….. Эти варвары – большие любители цветистых выражений». – Подумал Марий. – «Какое-нибудь мелкое княжество с десятком-другим зависимых от него селений. Но, «владыка Рима» - это неплохо сказано».

Марий снисходительно кивнул головой.

- Консул великого Рима в свою очередь приветствует вас, и интересуется целью вашего посольства. - Расшифровал Октавий легкое движение головы Мария.

- Великий Император Поднебесной повелел передать тебе, владыка Рима, свою готовность к дружбе и обоюдной взаимопомощи, желание торговать и обмениваться оружием, лошадьми, шелком… Он так же просил передать, что будет рад принять посольство великого Рима, и считает разумным в будущем породниться с царствующей династией Рима. – Произнес Ли, стараясь выговаривать латинские слова четко и торжественно.

Он сделал знак, и двое рабов внесли подарки Сына Неба.

Шелковое одеяние, оружие, сосуды для вина, сложного литья и тончайшей работы, драгоценный нефритовый пояс.

Дары Марию понравились, хотя он и не был взыскательным ценителем прекрасного и, вряд ли, отличил бы парфянскую работу от хорезмийской.

Ли с интересом разглядывал стоящего перед ними человека в тоге с широкой пурпурной каймой. Узкий подбородок и высокий, рано облысевший лоб выдавали характер непростой и противоречивый. Ли уже имел некоторое представление о государственном устройстве Рима, но не счел нужным менять дословное послание Сына Неба.

Тем более, что он интуитивно почувствовал склонность консула к лести и преувеличению собственной значимости.

Марий рассеянно выслушал пожелания неведомого ему Императора и, восприняв из всего сказанного лишь слова о шелке, спросил:

- Вы из Согдианы?^{181}

. Ли отрицательно покачал головой.

- Хань расположена восточнее Согдианы и значительно превосходит ее размерами.

- Где вы покупаете шелк?

- Мы не покупаем шелк. Мы делаем его сами и продаем купцам. Они везут его далее, на Запад.

«Хотят поднять себе цену». - Сообразил консул. – «И для этого пытаются убедить меня в том, что тайной шелка владеют именно они».

- Как вы делаете шелк? – Спросил он.

- Шелковую нить делают не люди, а…. – Ли замялся, не зная латинских слов «гусеница», или хотя бы «червяк».

Октавий тактично вмешался в беседу:

- Может быть, я смогу вам помочь?

Увы, его знание персидских диалектов ситуацию также не разрешило, и Ли попробовал объясниться, заменив слово «гусеница» другим:

- Шелковую нитку делают очень маленькие змеи, которые ползают по деревьям, а потом заворачиваются в эту нить. Мы эту нить разворачиваем и делаем из нее шелк.

«Занятно. Но, похоже на сказку». – Решил Марий, и задал следующий вопрос:

- Как далеко от нас лежит ваша страна?

- Около сорока пяти тысяч стадий отсюда, на Восток.

Ответил Ли, мысленно прикинув соотношение между одним ли и греко-римским стадием^{182}.

«Спасибо Авлу! Предусмотрел и это». – Подумал он.

- К Северу от Индии?

- Да.

В географии консул разбирался очень хорошо и, представив себе карту известного ему мира, сразу же понял, что Ли помещает свою страну в центр пустынного океана.

Это окончательно подорвало его доверие к послам.

- Велико ли население Поднебесной Империи? – На всякий случай поинтересовался Марий.

- Более пятидесяти миллионов подданных. – Ответил Ли.

«Какая наглая ложь!». - Хотел воскликнуть консул, но сдержался, и не без язвительности посочувствовал: - Должно быть, вашему Императору приходится нелегко с таким огромным числом подданных.

- Тем не менее, - продолжил он – я рад, что при такой занятости, ваш Император нашел возможность выразить нам свое уважение и расположение. Я и Сенат рассмотрим ваши предложения, и дадим ответ в письменной форме….

Консул замялся, вспомнив рассказ Октавия об убитом члене посольства.

- Вы хотите получить денежную компенсацию за погибшего соотечественника? – Спросил он.

- Нет. – Ответил Ли. – Мы будем удовлетворены, если убийца понесет наказание по законам вашей страны.

- Хорошо! Я приму необходимые меры для расследования этого дела.

Марий задал еще несколько ничего не значащих вопросов и, сославшись на занятость, любезно выпроводил загадочное посольство.

- Карликовое княжество с притязаниями на величие. – Сказал он секретарю. – Причем, сами себе плохо представляют, где именно они находятся.

Проследи, чтобы им дали вежливый, но не очень обязательный ответ. – Торговать согласны. О дружбе напиши туманно, о…. что там еще? Вот: «породниться с царствующей династией….» Ничего не пиши, чтобы не обидеть. На словах скажи, что посольство пошлем. Потом, когда-нибудь…. Нам бы со своими делами разобраться! Ну, и что-то подари для соблюдения приличий. За государственный счет, естественно, но без роскоши! И… что касается этого убийства: виновного нам сейчас, конечно, не найти. Но ты сделай вот что: кто у нас там, в Сенате, активно выступает против моего консулата? Лициний Александр? Его сынок-оболтус, я слышал, уже не раз попадался в ночных развлечениях. Вот на него мы и спихнем эту смерть! Может быть, нам удастся прижать его строптивого папашу.

Так осенью 100 года до нашей эры римский консул Гай Марий, занятый интригами и борьбой за власть, упустил, быть может, главную возможность в своей жизни: поддержать на государственном уровне первый контакт между двумя гигантами Древнего мира – Римской империей и Китаем.

Не исключено, что именно этим можно объяснить тот факт, что в римских источниках первое упоминание о китайцах относится лишь к середине I-го века нашей эры. Китай в этих хрониках римляне назвали «Серикум» - страной «шелковых людей».

ПОХИЩЕННЫЕ

Юань с Ли-Цин пересекли Парфию подобно знатным вельможам, в сопровождении почтительной охраны из двадцати тяжеловооруженных воинов.

В Ктесифоне они узнали, что посольство Хань уже находится в Селевкии. Во дворце Митридата их встретил тот самый вельможа, которому Ли раз двадцать втолковывал, что такое империя Хань и, где она находится.

- Господин Главный Посол вашей страны молод, но производит чрезвычайно благоприятное впечатление своими знаниями и обходительностью. – Соловьем разливался пронырливый царедворец. - Царь царей отзывался о нем с большим уважением. Он полагает, что в будущем наши торговые отношения принесут немалую пользу обеим странам.

Вельможа предложил двум отставшим от посольского каравана ханьцам отдохнуть некоторое время в Ктесифоне и, может быть, даже дождаться возвращения посольства Ли. Свое последнее предложение – дождаться посольства в столице Парфии, вельможа отстаивал особенно рьяно.

Юань не ведал, что хитрый парфянин знает о его подвигах значительно больше, чем он мог предположить, и старается задержать их в Ктесифоне вовсе не случайно.

Вельможа обладал широкой сетью собственных информаторов, доносивших ему обо всех мало-мальски значительных событиях в государстве. Прекрасно зная гирканского сатрапа, и будучи с ним в приятельских отношениях, он не мог не слышать о событиях, произошедших на арене, где предстояло биться человеку и двум тиграм. Сопоставив эту мистическую историю, и ее невероятные подробности с еще более удивительным разгромом шайки разбойников, осуществленным, фактически, одним человеком, он понял, что в обоих случаях речь идет об одном и том же человеке: о Юане.

Правители всех стран, во все времена, заботились об увеличении военной мощи своего государства. А в ту давнюю эпоху, когда реальность легко сплеталась с вымыслом, и подвиги отдельных выдающихся личностей приобретали характер сказочного действа, ценность таких людей в глазах властелина возрастала многократно.

«Если принять этого человека на военную службу», - полагал вельможа, - «и дать ему армию, то армия будет непобедима. Здесь не следует жалеть денег. А там, глядишь, и самому в сатрапы можно попасть».

Ли-цин была в восторге от того, что поговорила с человеком, непосредственно видевшим Ли. Вся ее душа рвалась в Селевкию, вслед за любимым.

Проницательный Юань быстро догадался, что лукавый парфянин ищет в них свою собственную выгоду, хотя и не понимал до конца, в чем она может состоять.

Задержать в Ктесифоне двух отставших от каравана ханьцев парфянину удалось лишь на три дня. Осознав тщетность своих попыток, он отпустил их с миром, приговаривая, что, может быть, они еще погостят в столице на обратном пути. Напоследок он щедро одарил обоих путников и лично сопроводил их до городских ворот.

Юань и Ли-цин покидали Ктесифон в сопровождении тех же двадцати всадников, которые привели их сюда.

- Но, только до селевкийской границы. – Извиняясь, сообщил вельможа. – Далее вам придется путешествовать вдвоем. Впрочем, царство Селевкидов. – мирная страна, и народ в ней добрый. Неприятностей у вас не будет.

Распрощавшись с назойливым царедворцем, ханьцы двинулись в путь.

Парфянин проводил их долгим взглядом, и пробормотал:

- Не понимаю, для чего ему сопровождение…. Этот колдун один может справиться с целой армией.

У селевкийской границы наши путешественники сердечно попрощались со своим эскортом. К каждому из парфянских воинов они успели привыкнуть, а их командир за время совместного путешествия проявил себя не только, как бывалый солдат, но и прекрасный товарищ.

- Прощайте, друзья! – Сказал он напоследок. – Может быть, еще и свидимся.

И, гикнув, повернул коня и свой отряд в обратную сторону.

Дня два Юань и Ли-цин ехали по довольно пустынной местности, а на третий вошли в узкий проход между скалами

Разглядывая его почти вертикальные стены, и следы копыт на земле, Юань насторожился.

- Что тебя беспокоит? – Спросила Ли-цин. – Парфянин сказал, что народ здесь добрый и….

Закончить свою фразу девушка не успела. Откуда-то сверху на их головы с шорохом упала тяжелая, прочная сеть, а со скал посыпалось десятка два человеческих фигур.

Юань молниеносно извлек кинжал для того, чтобы разрезать сеть, но получил сильный удар в спину тупым концом копья.

Оба путника, вместе с их лошадьми были спеленаты и повалены наземь.

Понимая, что в таком положении сопротивляться бесполезно, Юань повернул голову к Ли-цин, и тихо сказал:

- Не тревожься. Все будет хорошо! Надо просто дождаться своего часа. Всю жизнь в этой сети они нас держать не будут.

Опытные ловцы людей уже, видимо, наученные горьким опытом, умудрились связать свою добычу, не извлекая ее из сети. Затем сеть убрали.

Во время этой процедуры Юань сообщил похитителям, что они из посольского каравана, и у них могут быть неприятности.

- Тем выше будет ваша цена на рынке! – Грубо ответил один из разбойников, и велел ему замолчать.

Пленных посадили в повозку, ожидавшую неподалеку, и вся разбойная братия двинулась в путь.

«Только бы они не догадались, что Ли-цин – девушка!». – Думал Юань, незаметно стараясь ослабить стянувшие тело веревки. Постепенно ему это удалось. Теперь следовало улучить момент, и избавиться от пут. В этом случае, как хорошо понимает Читатель, участь похитителей была бы решена в считанные минуты.

Судьба, однако, подготовила иную развязку этой истории.

По прошествии нескольких часов, когда колеса повозки уже дребезжали на камнях какой-то проселочной дороги, из-за ее поворота показался большой отряд всадников.

По выражению лиц своих новых хозяев Юань понял, что такая встреча не входила в их планы.

- Если вы скажете хоть одно слово, вам – конец! – Прошипел сквозь зубы предводитель, приблизившись к своим пленникам.

Отряд хорошо вооруженных всадников, тем временем, поравнялся с разбойной бандой, и возглавляющий его, богато одетый, седобородый старик на великолепном каракулевом скакуне, властно спросил:

- Кто вы такие, и кого везете?

- Беглых рабов, господин. – С поклоном ответил предводитель разбойников.

- Его слова – ложь! – Крикнул Юань седобородому. – Эти люди похитили нас, и собираются продать в рабство!

Старик обернулся на голос, и несколько мгновений разглядывал Юаня. Затем лицо его выразило удивление.

- Кто ты? – Спросил он.

- Мы люди страны Хань. – Ответил пленник. – Наше посольство идет в Рим, но в пути мы отстали от него.

- Люди Хань…. Эти слова мне знакомы. Я так же наслышан о вашем посольстве. Месяц тому назад оно проследовало в Антиохию. Развяжите их! – приказал он своим спутникам. – А этих – в мечи!

Разбойники бросились врассыпную.

Всадники седобородого вельможи догоняли их, сбивали с ног и принуждали сбиваться в кучу.

Юань, растирая затекшие руки, подошел к селевкийцу, и низко поклонился.

- Благодарю вас, отец! Если бы не ваша защита, нам с товарищем пришлось бы нелегко.

- Будьте моими гостями, люди страны Хань! – Пригласил селевкиец освобожденных им пленников. - Отдохнете с дороги, отоспитесь. Да, и мне есть, о чем с вами поговорить.

Через пару минут Юань с Ли-цин уже ехали на возвращенных им лошадях с поклажей, рядом со своим освободителем. Не успевших разбежаться разбойников погнали следом.

Путешественникам повезло: седобородый старик оказался господином Антиохом - гиппархом^{183} области, по которой они проезжали.

Представителю знаменитого рода Антиохов было уже под восемьдесят лет, но он великолепно выглядел, и его худощавая фигура проявляла все признаки изящества и гибкости бывалого наездника.

Спустя несколько часов, отряд гиппарха на полном скаку влетел под мощные своды крепостных стен его резиденции. Удары копыт звонко отдавались в стенах дворца.

Антиох легко спрыгнул с коня на землю. В мягких кожаных сапожках и одежде всадника он смотрелся по-юношески молодо.

Поводья коня принял вышедший навстречу невысокий, стройный юноша лет двадцати на вид с открытым приветливым лицом.

- Мой внук – Адалят. – Представил его гостям Антиох.

Юаня и Ли-цин приняли по-царски.

Во время ужина с целым рядом незнакомых ханьцам блюд, гиппарх Антиох с неподдельным интересом расспрашивал гостей об их стране, обычаях и законах.

К удивлению Юаня, некоторые вопросы их гостеприимного хозяина звучали так, как если бы он уже немало знал о Хань и особенностях ее жизни.

Рядом с Антиохом сидел его внук Адалят. При всей почтительности его отношения к деду, чувствовалось, что они – большие друзья.

Речь гиппарха и обширность его познаний поразили ханьцев.

Создавалось впечатление, что этот мудрый, доброжелательный старик смотрел на жизнь глазами парящего орла, с высоты полета которого уже не видны мелочные и суетные качества людей.

К концу ужина в зал вошла супруга гиппарха, что также было необычно для Востока и обычаев того времени.

Ее внешность произвела на Ли-цин сильное впечатление.

Седовласая, стройная женщина, имя которой было госпожа Симург^{184}, вовсе не выглядела старухой. Свежий цвет лица, ясные глаза и глубокий голос сильно контрастировали с ее возрастом.

«Сколько же ей лет?». – Подумала Ли-цин. – «Не думаю, что больше шестидесяти».

- Как вы выдержали такой путь? - Спросила госпожа Симург у Ли-цин. – Ведь вы же еще совсем мальчик!

- Долг солдата зовет в путь, и он же дает мне силы. – Ответила девушка, и про себя добавила: «И любовь!».

- Достойный мужчины ответ. – Одобрил Антиох.

Разговор продолжился допоздна. Позднее, обменявшись впечатлениями, Юань и Ли-цин признали, что оба почувствовали себя в семье близких им людей.

Когда уставших гостей проводили в отведенные для них покои, а светильники притушили молчаливые, вышколенные слуги, госпожа Симург повернулась к мужу:

- Ты тоже заметил? – Спросила она его.

- Да! Младший из них – девушка.

- Как ты думаешь, что заставляет ее скрывать свой пол?

- Уверен, что – тяготы пути. Кроме того, они оба отстали от каравана. Представь себе, каково путешествовать вдвоем, да еще, если один из этих двоих – молодая девушка!

- Как по-твоему, они – муж и жена?

- Непохоже….

- Да. Я тоже так решила.

Несмотря на усталость, Ли-цин еще долго не могла уснуть. Сказывалось напряжение последних месяцев, и пережитые приключения.

Еще сегодня утром они с Юанем, со связанными руками тряслись в разбитой повозке. Она хорошо знала возможности своего командира, и ни на мгновение не сомневалась, что он освободит и себя и ее. Но, все же страх за возможное, непредсказуемое развитие событий не оставлял девушку.

И вот сейчас она лежит на мягкой постели, в доме одного из самых могущественных в царстве Селевкидов людей. И встречают ее с Юанем, как близких родственников.

«О, Небо! Как ты милосердно, и приходишь на помощь, когда это так необходимо!».

Девушка вспомнила отчий дом, родителей, сестер и двоюродных братьев, заботливую няню и своего вороного Тао…. Бедный Тао! Он или погиб, или батрачит на какого-нибудь проходимца.

Тот светлый мир детства, безвозвратно, как остров, утонул в пучине долгих, тягучих, как кошмарный сон, месяцев бесконечного пути.

Ли-цин не держала зла на родителей, несмотря на то, что именно их решение отдать ее в наложницы Императора, привело к тому, что она оказалась в чужой стране, в тысячах ли от родного дома.

Если бы они знали о Ли и его любви к ней, то все могло сложиться и по-другому. Но, как она могла рассказать об этом родителям?!

В то время Ли еще не надел шапку совершеннолетия, и не мог сам предпринять какие-то шаги к их сближению….

А что будет дальше? - Ли-цин плохо себе представляла. Она хорошо понимала только одно: они должны встретиться! А, дальше – огромный, загадочный Рим. И долгий путь домой. Ничего! Вдвоем им будет легче! Нет…. не вдвоем, а втроем – Юань стал ей настоящим братом, и много раз выручал ее из беды. Как-то они с Ли поймут друг друга? Ли – вельможа, Главный Посол Империи Хань, а Юань – простой солдат, командир «молодых негодяев», да еще и приговоренный к смертной казни за преступление, которого он не совершал. Впрочем, к такой же казни приговорена и она сама. Но, с ней все гораздо проще: когда они встретятся с Ли, солдат Лян исчезнет навсегда. Но, ничего! Ли что-нибудь придумает, и спасет Юаня.

И Ли-цин, полная надежд на будущее, заснула крепким сном человека, которого впереди ожидает много хороших событий.

ЛАРЕЦ ЛЮБВИ

Первый человек, которого, проснувшись утром, встретил Юань, был Адалят.

Увидав юношу, Юань еще раз почувствовал в нем своего. Бывают в жизни такие минуты, когда достаточно только взглянуть на человека, чтобы понять: перед вами – друг.

- Выспался? – Приветливо улыбнувшись, спросил внук гиппарха.

- Еще бы! Думаю, я спал бы и дольше. Но, птицы в саду господина Антиоха поют столь чудно, что я не мог не заслушаться.

Адалят засмеялся.

- Я тебя понял! Но, никогда больше не говори никому ничего подобного!

- Почему? – Удивился Юань.

- В наших краях желания гостя священны и, я уверен, что в большинстве случаев гостеприимные хозяева перебили бы всех птиц за то, что они посмели его разбудить!

- Вот оно что…. – Протянул Юань. – Ну, впредь, буду осторожнее.

- Вот, вот! Убивать птиц я не стану, тем более, что дед их очень любит, но я прогнал всех слуг, и буду сам ухаживать за вами. Позавтракаем вместе?

- С удовольствием! Только дождемся моего друга. А вот, кстати, и он!

Из соседних покоев появилась Ли-цин.

Поприветствовав друг друга, и обменявшись парой шуток, молодые люди отправились завтракать.

Адалят оказался великолепным и остроумным собеседником. Во время трапезы он потешал гостей рассказами о своих ученических годах.

- Учитель мне достался знающий и тоже веселый, как я. Поэтому мы упражнялись не только в знаниях, но и в остроумии. Например, рассказываю я что-нибудь из того, что он поручил мне выучить, и забуду, что там дальше. Стою и молчу, как лесной пень. Он меня и спрашивает: «Ну, что замолчал?»

«А я забыл, где я остановился!» - Отвечаю.

«Вот здесь!» - Говорит он мне и показывает на пол, где я перед тем стоял.

Или вот еще: мы с братьями не выучили заданного нам урока, и что делать, не знаем. Смотрит он на нас с ехидством, мол, с кого начнем? А, учитель наш, надо сказать, любопытен был не в меру. Мы и начинаем его заводить, отвлекать, чтобы времени побольше прошло. Немного нам его удалось оторвать от мыслей о нашем задании, но, чувствуем, сейчас он за нас основательно возьмется.

Тогда брат мой головой покачал, и говорит: «Господин учитель! Вы слышали новость?»

Он так и встрепенулся весь. – «Нет. А что случилось?»

«Ну, как же так!» - Возмущаемся мы. – «Весь город об этом говорит, а вы ничего не слышали!»

«А, что? Что?» - Спрашивает.

«Да. Да!» - Говорим. - «Весь город гудит, как осиное гнездо. Все спрашивают: кто нашел? Где лежала? И, главное, чья?!»

«Кто лежал, где лежала?»

«А, мы разве не сказали?»

«Да, нет же!»

«Ну, голова отрезанная! У городских ворот нашли».

«Голова? Прямо так и лежала без туловища?».

«Ну, да! Окровавленная, и глаза раскрыты!»

Учитель наш уже почти стонет от любопытства:

«Чья голова-то? Скажите!».

Не знаю, сколько еще времени мы водили бы его за нос, но тут входит наш учитель по верховой езде, и говорит: «Ну, все, мальчики! Пора к следующему делу приступать!»

Мы все разом с мест повскакивали и – к двери. А бедный наш учитель вслед кричит:

«Так, что за голова-то? Не мучьте меня!».

Брат уже в дверях оборачивается, и спрашивает: «А, я разве не сказал?».

«Нет же! Не сказал!».

«Да, голова-то отрезанная – селедки была!» - И в дверь бегом! Нам потом крепко досталось от родителя за бузотерство, и неуважение к учителю! И дед руку приложил, хотя и любит нас очень.

Ли-цин с Юанем посмеялись.

Юань вспомнил забавные случаи из своей монастырской жизни, и тоже рассказал о них.

В обществе друг друга молодые люди чувствовали себя легко и раскованно.

В это время, в дверь заглянул слуга, и попросил разрешения войти.

- Чего тебе? – Недовольно спросил Адалят.

- Господин гиппарх просит старшего из уважаемых гостей навестить его.

- Это другое дело! – Поменял тон Адалят. – Тебя, Юань! Наш дед любит так, наедине, поговорить с теми, кто ему понравился. И тебя пригласит в свое время. – Пообещал он Ли-цин.

Гиппарх ожидал Юаня в серебряных покоях. В этом зале всё, включая изящную мебель, было сделано из серебра. Серебряная занавесь на стрельчатой арке окна, и шитый серебром халат Антиоха дополняли общее впечатление от необычного убранства покоев. На столе, лежало несколько папирусов и письменные принадлежности.

- Надеюсь, вы хорошо отдохнули в моем доме? – Спросил гиппарх у вошедшего гостя.

- Да, господин! – Поклонился Юань. – Мы восстановили силы, и исполнены глубокой благодарности к твоему гостеприимству.

- Я рад этому! – Просто ответил хозяин, и пригласил гостя сесть.

- Хочу рассказать тебе, мой юный друг, одну давнюю историю…. - начал гиппарх, - но, прежде взгляни на эту вещь.

Антиох протянул гостю шелковый свиток.

Юань развернул его и не смог сдержать возгласа удивления: свиток был испещрен иероглифами сяо-чжуань, местами покрытыми какими-то бурыми пятнами. Этой же бурой краской и была сделана запись.

- Удивлен? – Спросил гиппарх. – Ты еще успеешь прочитать то, что там написано. Сейчас же, внемли мне, сын мой.

Юань отложил свиток, и приготовился слушать.

- Много лет тому назад – начал Антиох, откинувшись на спинку серебряного стула, - я был так же молод и полон надежд, как и ты. У меня было все: знатное происхождение, богатство, власть. Не было лишь одного – любви. Немало юных дев прошло перед моим взором, но ни одна из них не задела моего сердца.

Так продолжалось до той поры, пока в мою жизнь не вошла девушка неописуемой красоты. Ее привела в дом моя мать, за что я вечно буду ей благодарен.

Эту девушку ты видел вчера вечером. Да! Она – моя супруга, госпожа Симург, ставшая моей единственной любовью, моей счастливой звездой, матерью моих детей. Вот уже более полувека мы неразлучно живем с ней, как одно единое существо.

Ко дню нашей свадьбы я приготовил ей подарок, какого еще не видел свет. Но для того, чтобы рассказать о нем, мне следует заглянуть в еще более далекое прошлое.

Когда я еще ходил в мальчишках, мой отец купил на невольничьем рынке раба. Этот человек был болен и изможден. Мой отец не знал даже, что он умеет делать. Но, у отца было качество, которому удивлялись многие: он умел чувствовать человека.

«Умел чувствовать человека….» - Отметил про себя Юань. – «А, ведь речь идет о рабе, существе, которое мало кто почитает за человека».

- Раба вылечили. - Продолжал свой рассказ седовласый старец. – И время показало, что мой отец не ошибся. Он приобрел преданного слугу, и искусного мастера, равного которому не бывало в наших краях. Его звали Яо, и он был человеком хань-жэнь. От него, как ты уже мог догадаться, и проистекают мои знания о вашей далекой стране, и интерес к ней.

Яо часто беседовал со мной и, можно сказать, мы были дружны с ним, насколько могут быть друзьями слуга и сын господина. Я уже не помню всей истории его жизни, хотя она была занимательна и полна приключений. Помню только, что юношей он был похищен кочевниками…. как-то он называл их….

- Хунну. – Подсказал Юань.

- Да. Скорее всего, именно так. Так вот: его много раз продавали, и обращались с ним хуже, чем с последней собакой. Я с гордостью могу сказать, что в доме моего отца он обрел покой, и возможность заниматься любимым делом. А был он мастером на все руки. Делал тонкие и очень изящные украшения, мог починить любую старую утварь, и сделать новую. Своему искусству он обучил не одного человека в нашем городе. Его, и по сей день, вспоминают, как Яо – Учителя.

Когда в мою жизнь вошла госпожа Симург, он, зная о предстоящей свадьбе, сам предложил мне сделать этот подарок.

«Все мы – говорил он – знаем и любим, носить шелковые вещи. Они легки и удобны. Но, еще никто и никогда не пробовал соединить пленительную воздушность шелковой ткани с уверенной и властной тяжестью золота. Я хочу сделать именно это».

Помнится, я был немало удивлен его идеей, и даже высказал сомнение в возможности соединить несоединимое.

«Э-э-э, нет! – Возразил он мне. – Именно несоединимые вещи и живут в этом мире в неразделимом единстве: холодное и горячее, влажное и сухое, твердое и мягкое!»

- Инь и Янь! – Вдруг, неожиданно правильно выговаривая эти два слова, произнес Антиох. – Так он называл свое видение вещей.

Для работы он пригласил мастера-парфянина, тоже весьма искусного человека. Вместе они придумали способ вытягивать тончайшую, как паутина, золотую проволоку, и ровной спиралью обматывать ею шелковую нить.

Затем, с помощью наших мастериц, из этой нити рождалась ткань невиданной красоты^{185}. Юноша! Я никогда не видел ничего прекраснее, чем это, переливающееся всеми цветами чудо!

Когда ткань была готова, из нее сшили платье для Симург.

Я был счастлив! Еще ни одна женщина на земле не надевала подобного наряда.

Антиох замолчал, погрузившись в воспоминания, и лицо его погрустнело. Он встряхнул головой и продолжил свой рассказ.

- За несколько дней до нашей свадьбы произошло несчастье: какие-то недруги знали о происходящем в нашем доме, и платье, хранящееся в серебряном ларце, было похищено.

По следам похитителей отправились лучшие воины моего отца. Но, все было напрасно!

Мы сыграли свадьбу. Я подарил своей невесте золотой, дорожный туалет римской работы. Но, это было уже не то.

Вместе с пропажей чудесного платья в наш дом пришли несчастья. Вскоре после свадьбы заболел и умер мой отец. За ним ушла и мать, не выдержав этой потери. Было много плохого…. Но, мы выстояли. Симург родила мне четверых сыновей. Они сейчас – в числе самых уважаемых людей нашего царства. И внуки радуют нас своим умом и добрым нравом. Но, нам всю жизнь чего-то не хватало. Удача оставила нас. Непреодолимые препятствия часто останавливали нас за шаг до намеченной цели.

Гадалка предсказала мне, что, если волшебное платье когда-нибудь вернется в нашу семью, вместе с ним придет и удача. Но, вот прошло уже более полувека, а о пропаже нет никаких вестей. Скорее всего, оно вывезено из страны и продано какому-нибудь иноземному вельможе.

- А, что случилось с Яо? – Спросил Юань, взволнованный рассказом хозяина дома.

- Яо глубоко переживал пропажу своего творения. Долгое время он сам пытался выйти на след похитителя и, судя по всему, ему это удалось.

Однако, его опередили. В один из дней Яо отпросился на какое-то время, и пропал. Почти полгода о нем ничего не было слышно. Потом его изувеченный труп был найден в заброшенном доме одной из соседних деревень. При нем был вот этот лоскут шелка. Запись на нем сделана кровью Яо. К сожалению, он не владел нашей письменностью, а я не знаю языка хань-жэнь, и тайна осталась нераскрытой.

Мы похоронили верного слугу моего отца со всеми почестями, и содержим место его упокоения в чистоте и уважении. Ты можешь посетить его, и поклониться могиле своего земляка.

- Я могу взглянуть на свиток? – Спросил Юань.

- Да, конечно! Я для этого и пригласил вас.

Юань, не без трепета, взял в руки свиток, залитый кровью его соотечественника, и внимательно вгляделся в неровные, то ли пальцем, то ли щепочкой написанные строки.

Прочитать весь текст удалось не сразу, но его основной смысл Юань понял.

- В языке хань-жэнь нет такого слова, но сочетание двух, рядом стоящих иероглифов, можно прочитать, как «наба-те». Что это может означать? – Спросил он гиппарха.

- Возможно, речь идет о набатеях - народе, живущем южнее нашей страны^{186}. Они воинственны, независимы и весьма богаты. Главный город набатеев – Петра, лежит на перекрестке важных караванных путей.

- В таком случае, мне становится ясным то, что написал здесь Яо.

И Юань вслух прочитал часть текста, начертанного на свитке.

«Я проследил путь украденного сокровища до самой столицы набатеев, и убил его похитителя. Мне не удалось вывезти ларец, но я перепрятал его в галерее подземных духов…вправо под второй колонной, к востоку от входа. Камень сдвигается. Ход ведет вниз, к….» - Дальше все сливается, и прочитать иероглифы невозможно.

- Так ларец с драгоценным платьем попал к набатеям! – Воскликнул Антиох. – И, может быть, и по сей день лежит на том месте, где его спрятал бедный Яо. Но, почему Яо был убит почти у самого дома?

- Возможно, его преследовали, полагая, что он везет с собой ларец.

- Да. Пожалуй, ты прав!

Гиппарх на некоторое время погрузился в размышления, потом поднял глаза на Юаня.

- Я отправлю туда Адалята вместе с отрядом воинов. Они отыщут ларец и вернут его в наш дом!

- Что представляет собой столица набатеев? – Спросил Юань.

- Я никогда не бывал в тех краях. Рассказывают, что Петра – богатый и весьма необычный город. Он лежит в пустыне, среди мрачных скал, и хранит какую-то тайну. Из-за боязни того, что посторонние могут проникнуть в эту тайну, набатеи насторожены и подозрительны.

- Насколько опытен ваш внук в дипломатическом и воинском искусстве?

- Он обучался воинскому ремеслу, как и все мы. Разумеется, он молод и неопытен, но, жизнь научит его всему, что необходимо настоящему мужчине.

Продолжая расспросы, Юань все больше убеждался в том, что предприятие, которое намеревался поручить Антиох своему внуку, смертельно опасно.

Решение пришло к нему сразу.

- Я поеду вместе с Адалятом. – Сказал он гиппарху.

Антиох помедлил с ответом, и некоторое время внимательно разглядывал молодого человека.

- У меня есть некоторый опыт посещения подземелий, и я долго учился искусству быть невидимым там, где это необходимо. – Пояснил Юань.

- Но, вам следует догнать посольский караван! А отсюда до Петры не менее трех недель пути.

- По моим расчетам застать их на берегу моря мы уже не успеем. А из Петры мы вернемся задолго до возвращения наших послов из Рима.

- Но, дело может оказаться опасным и….

Юань низко склонился перед Антиохом.

- Я и мой друг в неоплатном долгу перед вами, и потому прошу вас дать мне возможность хотя бы частично оплатить его.

- Хорошо! Поезжай, благородный юноша! Сердце говорит мне, что ты, действительно, сможешь помочь моему внуку. Сколько воинов вам необходимо?

- С вашего разрешения, мы поедем вдвоем. Идут ли от вас караваны в Петру?

- Да. Почти каждый месяц.

- Мы пойдем с караваном. Ваш внук - под видом молодого купца, а я стану его слугой. Будет так же неплохо, если при караване будет еще один верный вам человек.

- Мы сделаем и это. Только…. – Антиох не без доли лукавства посмотрел на Юаня. – Не берите с собой вашего юного друга. Все же, это – мужская работа….

Юань понял, что тайна Ли-цин раскрыта и улыбнулся.

- Да, конечно! Я могу просить вас заботиться о нем во время моего отсутствия?

- Я думаю, госпожа Симург сделает это гораздо лучше, чем я. – Ответил гиппарх.

ПЕТРА

В первый раз за все время их совместного путешествия Юань и Ли-цин поссорились.

Известие о том, что ее тайна раскрыта хозяевами дома, Ли-цин встретила с чувством некоторого облегчения. Надо сказать, что роль мужчины, так хорошо удававшаяся ей, уже начинала тяготить девушку.

Но, предложение Юаня, остаться на время его отсутствия в доме гиппарха, вызвала у нее бурю протеста.

- Ты пойми, - убеждал Юань, - это дело – весьма деликатное. Чем меньше людей примет в нем участие, тем успешнее будет результат. Сказать по совести, я, вообще, должен бы сделать его один. Но, Адалят – внук гиппарха, и его долг – идти со мной. Кроме того, он – мужчина. – Произнес Юань неосторожную фразу.

- Мужчина?! – Яростно сверкнула Ли-цин своими темными глазами. – А, чем я хуже мужчины? Разве не солдат Лян прошел весь этот путь из Хань к Селевкидам? Разве я струсила под стрелами хунну, или у разбойников Даюани? Я – твой солдат, и ты обязан взять меня с собой!

- Ну, если ты – солдат Лян, то изволь подчиняться своему командиру! – парировал Юань.

- Не хочу я тебе подчиняться! И, вообще, ты…. ты – преступник, и приговорен к смертной казни! Почему я должна тебя слушаться?

Они посмотрели друг на друга и, осознав всю нелепость этого разговора, одновременно рассмеялись.

- Ну, вот! - Сказал Юань. - Наконец-то, ты успокоилась. А теперь, сестра, послушай меня: я очень прошу тебя помочь мне, и остаться здесь.

Разъяренная львица смирилась, и вместо нее перед Юанем предстала тихая, скромная девушка.

- Хорошо. – Сказала она ему. – Но, обещай мне, что ты вернешься живым!

- Обещаю! – Ответил Юань, и невольно залюбовался ее ясными, чистыми глазами.

Перед отъездом Юань посетил могилу Яо, и долго стоял у небольшого, каменного мавзолея.

«Я-то думал, что мы идем первыми….. а ты прошел этот путь более полувека назад. И сколько вас, таких безвестных, кануло в вечность под ярмом раба, осталось лежать в песках, подо льдом горных перевалов….»

Юань низко поклонился могиле, и повернулся к стоящему чуть поодаль Адаляту.

- Пора!

Караван шел быстро. Ему понадобилось около трех недель времени для того, чтобы достичь столицы набатеев Петры. Простиравшаяся вокруг них безжизненная пустыня с древними скалами странной формы, не давала никаких надежд на скорое приближение к большому городу.

Изредка на пути каравана попадались большие каменные, прямоугольные или конические обелиски, в которых угадывались человеческие черты.

- Набатейские боги. – Пояснил караванщик.

Ночью они видели далекие, призрачные огни каких-то поселений или стоянок, но никогда мимо них не проезжали.

Дорога петляла, иногда очень вычурным, явно искусственным образом.

Юань задал несколько осторожных вопросов караванщику.

- Ты прав. – Ответил тот. – Большинство из набатеев ведут кочевой образ жизни, и постоянных селений у них немного. По каким-то причинам ко многим из них не разрешают приближаться.

Через несколько дней караван вошел в узкое, мрачное ущелье, под дну которого протекала небольшая речушка Сик.

Перед входом в ущелье располагался небольшой военный отряд и несколько чиновников.

С каравана взяли довольно внушительную пошлину, после чего позволили ему войти в ущелье.

Солнце исчезло, заслоненное песчаниковыми стенами скал.

По прошествии двух часов ущелье вывело караван в гигантскую котловину. Юань с Адалятом невольно ахнули при виде сверкающего в солнечных лучах, высеченного из розового песчаника города.

- Петра!^{187} - Сказал караванщик.

Столица набатеев встретила путников гулом заполненных людьми площадей, и благовонием цветущих садов, смешанных с характерными запахами постоялых дворов и конюшен.

Определившись с местом жительства, Юань с Адалятом отправились осматривать город.

- Ты представь себе: какой неимоверный труд вложен в эти здания в скалах! – Восхищался Адалят – Наверное, такой же, как при постройке Великой Стены в твоей стране.

- Ты знаешь о Великой стене? – Изумился Юань.

- Да. О ней рассказывал Яо. А дед уже мне.

Молодые люди побывали на церемониальной площади, у нескольких святилищ, и в открытом для всех желающих городском саду. В тени старых, развесистых деревьев не верилось, что вокруг города лежит безжизненная пустыня.

- Для того, чтобы вырастить такой сад среди голых скал,необходимо много воды. Где вы ее берете? – Спросил Юань у пожилого, отдыхающего на скамье набатейца.

- Воды у нас, сколько хочешь! – Ответил тот и, подмигнув, добавил: - Но это – наша тайна. Впрочем, я и сам многого не знаю.

- Что бы вы посоветовали нам посмотреть в Петре? – Спросил Адалят.

- О! Необычного здесь много. Можете сходить в театрон. Как раз сегодня представляют Софокла^{188}.

Увлекшись, набатеец долго рассказывал приезжим о городе и его истории.

- А что такое галерея подземных духов? – Спросил Юань.

- Вам уже рассказали о ней? Не вздумайте приближаться к этому месту! Во-первых, оно хорошо охраняется, а во-вторых, само по себе смертельно опасно. Даже стражники никогда не спускаются в галерею. Издали, конечно, можно посмотреть, но и только.

- Что же там происходит?

- Люди разное говорят. Достоверно известно одно: каждый, спустившийся в галерею, погибает или сходит с ума. Говорят, что иногда, если у галереи собирается большая толпа, стража намеренно пропускает излишне любопытных, чтобы другим неповадно было. Власти это поощряют.

- Вот как! Это интересно….

- Да! Сделав несколько шагов вниз по галерее, смельчаки в ужасе покидают ее.

- Веселое место! – Сказал Адалят своему спутнику, когда они распрощались с набатейцем. – Как же это Яо умудрился спрятать там ларец?

- Если бы я знал. – Ответил Юань. - Может быть, мы поймем это, когда попадем в галерею. Вот что, Адалят: завтра я уговорю стражников пропустить меня вниз. Ты начнешь меня отговаривать, а потом останешься рядом с ними и, когда меня не будет какое-то небольшое время, начни плакать и причитать. Если меня не будет до вечера, возвращайся к каравану, и никогда больше не пытайся туда проникнуть.

- Но, ты погибнешь там, внизу!

- Может быть, и не погибну.

- Я пойду с тобой!

- Вот этого делать не надо. Ты очень поможешь мне, оставшись наверху. И, вообще, когда я пойду вниз, волнуйся, и отвлекай стражников вопросами.

На следующий день они оба уже прогуливались вблизи загадочного места. Наблюдательный Юань старался не оставить без внимания ни одной примечательной детали.

Ничем не примечательный пятачок земли в углу большой городской площади, у отвесной скалы, охранялся четырьмя воинами. За небольшим портиком с колоннами виднелся ход, ведущий в сердце горы.

«С охраной не густо». – Подумал Юань. – «Хотя, здесь они у себя дома, и необходимо, всего лишь, чтобы туда никто не лез».

- Ты не скажешь, любезный господин, что за зверь живет там внизу? – Обратился он к одному из воинов. – Нам сказали, что страшнее его нет на свете.

- Я туда не ходил. И не собираюсь. – Ответил стражник. – Но, видел лица тех, кто пытался это сделать. Это – жуткое зрелище.

- Так почему же просто не завалить камнями вход?

- Раз в месяц, или в два туда спускается специальный человек.

- Для чего?

- Не знаю. Я – солдат, которому приказано сторожить это место. Наверное, для того, чтобы покормить духов, или принести им жертву.

- И с ним ничего не происходит?

- Нет. Думаю, он знает, как с ними обращаться. Но, ты разлюбопытничался, чужеземец!

- Просто я не верю в то, что меня может что-нибудь испугать.

Солдат расхохотался.

- Видал я таких храбрецов! Шел бы отсюда подальше.

Несколько любопытных зевак остановились послушать пререкания странного молодого человека со стражниками.

- Говорю тебе: я – охотник, и нет на свете такого зверя, который может меня напугать. – Твердо повторил Юань.

- Иди, иди! Хвастун.

- Смотри: - сказал Юань, доставая из-за пазухи дорогое, серебряное кольцо, которое припас заранее. – Если я испугаюсь, или вернусь оттуда раньше, чем тень от этого дерева дойдет вон до того камня, это кольцо – твое.

- Вы все это слышали? – Спросил стражник, обращаясь, как к своим коллегам, так и к толпе собравшихся зевак. – Вы – свидетели! Не пройдет, и малая толика времени, как это кольцо станет моим. Только имей в виду: если ты задержишься там, внизу, дольше, чем может выдержать твое хвастливое сердце, то умрешь, и твой труп вытащат не раньше, чем через месяц. Такое уже случалось. А я потеряю свое кольцо.

Адалят, до сих пор молча стоявший рядом, вступил в игру, и схватив Юаня за руку, громко завопил:

- Ты сошел с ума! Немедленно уходи отсюда! Что я скажу хозяину, если ты погибнешь?

- Оставь его, юноша. – С улыбкой заметил стражник. – Он не пройдет и десяти шагов, как в страхе прибежит обратно для того, чтобы отдать мне мое кольцо.

Какое-то время спорщики продолжали препираться, после чего Адалят махнул рукой и отошел в сторону.

- Поступай, как знаешь, безумец! – Сказал он Юаню. – Но, пусть твоя душа потом не винит меня в твоей смерти!

- Можешь идти! – Сказал стражник, отступив в сторону. – Но, не заставляй долго себя ждать.

Все замерли, глядя, как невысокая юношеская фигура скрылась в черном проеме, ведущем вглубь скалы.

Адалят следил за ней с замиранием сердца, в ожидании чего-то страшного.

Потянулись томительные мгновения. Время, казалось, остановило свой бег, а в толпе зевак повисла мертвая тишина.

Прошло время, за которое неторопливый прохожий мог трижды обойти площадь.

- Все! – Хрипло выдохнул один из стражников. – Он мертв.

Адалят молча сел на землю, и закрыл лицо руками. На этот раз он не играл. Его душу съедало отчаяние.

Толпа зевак, тихо переговариваясь, начала расходиться.

Тень от дерева доползла до камня, указанного Юанем, и двинулась дальше.

- Шел бы ты домой юноша. – Сочувственно сказал стражник. – Твоего друга уже не вернуть. А ради его останков мы не станем беспокоить магистрат. Через месяц ты сможешь забрать и похоронить его.

Внезапно под сводами портика послышались торопливые, неровные шаги, и в черном проеме показалась фигура Юаня.

Он шел, как-то скособочившись, полуприкрыв глаза и держался рукой за грудь. Лицо его было землисто-серого цвета, и по нему струился холодный пот.

Адалят и стражники бросились навстречу. Не дойдя до них нескольких шагов, Юань рухнул на землю.

Его подняли, вынесли из-под сводов портика, и посадили, прислонив спиной к стене. Один из стражников принес воды.

Когда молодой человек пришел в себя, он сунул руку за пазуху, извлек кольцо, и протянул его стражнику.

- Возьми! – Сказал он хриплым голосом. – Ты был прав. Там внизу - настоящий ад. Я сразу же потерял сознание, но потом боги вернули мне его и дали силы подняться.

- То-то! – Ответил явно довольный стражник, забирая кольцо. – Говорил я тебе: не лезь! И вам всем урок! – Добавил он, обращаясь к тем, кто наблюдал за их спором с самого начала.

Юань встал и, поддерживаемый за плечи Адалятом, пошел в сторону крохотного сквера, расположившегося на площади. Там он сбросил со своего лица выражение испуга и усталости, сел на скамью и, оглядевшись, указал рукой на железную решетку, намертво заделанную в устилавшую площадь камни. Под ней тихонько журчала вода.

- Так и есть. - Сказал он. – Другого водостока я поблизости не видел. Я нашел ларец и оставил его там, внизу, под этой решеткой. Надо лишь выломать ее, и поглубже просунуть руки. Завтра я это сделаю, под видом ремонта водостока. А ты будешь отвлекать стражу и всех остальных.

Вечером, когда друзья вернулись к себе, на постоялый двор, Адалят рискнул, наконец, задать волнующий его вопрос:

- Ты видел духов? Что было там, внизу?

Юань повернулся к своему спутнику, и внимательно посмотрел на него.

- Ничего! – Ответил он. - Там – пустота, и никого нет. И все же это – самое страшное место из тех, какие я видел на этой земле.

Первые шаги, сделанные Юанем под сводами портика, не принесли ничего необычного, но стоило ему войти в узкий проход, ведущий в самое чрево скалы, как беспричинный страх овладел его сознанием.

Юань замедлил шаг, но все же продолжал продвигаться вперед. Слабый дневной свет постепенно мерк у него за спиной.

Тогда он остановился, извлек заранее припасенный кремень и кресало, и зажег маленький светильник. Его света едва хватало для того, чтобы различить каменные плиты под ногами.

С каждым шагом необъяснимый ужас проникал в каждую клеточку его тела, парализовал волю, принуждал упасть на колени, закрыть лицо руками, и завыть от дикого, животного страха. Такого в своей жизни Юань еще не испытывал.

Он остановился и тихо произнес:

- Гуй! Мне страшно. Иди ко мне!

Мгновение, и призрак грозного зверя был уже рядом с ним. Юань знал, чувствовал, что тигр подле него, и готов защитить его от любых сил зла.

Но чувство ужаса не прошло. Наоборот, оно усиливалось с каждым шагом.

Собрав в кулак всю свою волю и, почти теряя сознание, Юань вошел в довольно просторное помещение. Слабый рассеянный свет проникал в него откуда-то сверху.

Юань погасил светильник, и осмотрелся.

Он стоял у края большого квадратного бассейна с водой. Справа от него располагались какие-то бронзовые рычаги и колеса. Юань подошел к ним, и почти бессознательно потянул за самый большой из них.

Рычаг поддался, колеса заскрипели, и зал заполнил шум поступающей воды.

Уровень воды в бассейне начал подниматься.

К удивлению Юаня страх, вцепившийся в его мозг, начал необъяснимым образом исчезать, как исчезает снег под лучами весеннего солнца.

Приглядевшись к рискам на колесе, Юань понял, что рычаги позволяют регулировать количество воды в бассейне. Если он повернет колесо еще на одно деление, уровень воды станет выше.

Разобравшись в назначении механических приспособлений, Юань приступил к дальнейшему осмотру зала.

По краям его свод поддерживало несколько колонн.

«…. Мне не удалось вывезти ларец, но я перепрятал его в галерее подземных духов…вправо под второй колонной, к востоку от входа. Камень сдвигается. Ход ведет вниз, к….» - Вспомнил Юань слова, написанные кровью Яо.

- Вправо от второй колонны…. – произнес он вслух. – По-видимому, это – вон та. Что же там может сдвигаться?

Внимательно изучив колонну и ее основание, он ничего не обнаружил.

Может быть, Яо говорил о каменных плитах на полу?

Юань опустился на колени, и осмотрел пол. Одна из плит подавала надежды на существование скрытого под ней хода.

Он ударил пяткой в пол, и звук удара подтвердил его догадку. Под плитой была пустота. Но, как сдвинуть плиту? Голыми руками ее не поднимешь. Необходим рычаг. Где его взять? Если выйти наружу, то вернуться назад ему уже не дадут. В галерею стражники не придут даже, если он проведет здесь несколько суток. Но, и долго задерживаться тоже нельзя. Начнут пытать: если выжил то, что делал там, внизу? Значит, искать выход из положения необходимо сейчас.

Юань вновь вернулся к рычажно-колесным устройствам. Вот эта бронзовая, сужающаяся к низу полоса: если ее удастся оторвать, то она может послужить в качестве рычага.

Юань не был физически могучим человеком. Но, умению концентрировать свои силы он отдал многие годы.

С третьей попытки бронза поддалась, и в руках человека оказался столь необходимый для него рычаг.

Плиту удалось поднять на удивление быстро, и под ней Юань увидел узкий лаз, ведущий под колонну. Лаз заканчивался тупиком, в конце которого стоял небольшой, потемневший от времени серебряный сундучок.

Полсотни лет прошло с того момента, как Яо поставил его сюда, и с той поры он не знал прикосновения человеческих рук.

Юань извлек сундучок из лаза, и поставил плиту на место. Затем, не без трепета, приоткрыл крышку ларца. В полумраке подземелья тускло блеснуло золото. Драгоценное платье было на месте!

Сейчас ему предстояло решить главную задачу: как вынести ларец из подземелья.

Юань в третий раз осмотрел зал. В самом его конце он обнаружил еще несколько ходов, ведущих, как вверх, так и вниз. По керамическим желобам в полу некоторых из них, минуя бассейн, текла вода.

Продвинувшись по одному из ходов, он увидел, что тот переходит в другой, с еще одним, независимым водотоком.

Итак, перед ним была сложная, распределительная система водоснабжения города. По крайней мере, часть тайны города набатеев была раскрыта.

Но, более всего Юаня порадовало то, что над одним из ходов располагалось небольшое квадратное оконце, закрытое тяжелой железной решеткой, через которое доносился шум города. Прикинув на глазок расположение ходов, Юань понял, что оконце с решеткой располагалось где-то на городской площади.

В это место он и перенес ларец.

Уже на пути назад, в зале с бассейном, Юань решил вернуть водораспределительный рычаг в то положение, в котором он был с самого начала.

Заскрипели створки шлюзов, и вода в хранилище стала убывать, возвращаясь к исходному уровню.

Одновременно с ним вернулось и всепроникающее, гнетущее чувство страха. Тем не менее, переносить его на этот раз было значительно легче, и Юаню, по возвращению наверх, пришлось даже немного преувеличить сильный испуг для того, чтобы не разочаровать стражников.

- Ну, вот так все происходило. – Закончил Юань свой рассказ. – То, что было потом - ты знаешь.

- Но, что это могло быть? – Спросил Адалят, заинтригованный рассказом друга. – Кто, невидимый, может так смущать душу и тело?

- Возможно, водохранилище заколдовано. Или в рычаге живет демон. – Предположил Юань.

- А, как Яо проник в галерею, и узнал о существовании тайника под колонной?

- Мы, ведь не знаем его жизненного пути до того, как он попал в ваш дом. Может быть, он бывал в Петре раньше, и даже работал каменщиком в подземных водотоках. Думаю, это навсегда останется тайной.

Но, нам следует отдохнуть. Завтра будет непростой день.

Для любознательного Читателя стоит рассказать, что современные раскопки на территории, спящей ныне в забвении Петры, позволили исследователям обнаружить под разрушенными строениями города каменные резервуары для хранения воды. Живительная влага поступала в них по разветвленной системе многочисленных, скрытых от постороннего взгляда, водотоков, нередко протянутых от весьма удаленных источников. Талант и трудолюбие ее создателей достоин восхищения, особенно, если учесть, что Петра лежит в пустыне, где каждый источник ценится на вес золота. Сберегая дождевые потоки, и искусно запруживая небольшие речушки, набатеи получали невиданные в этих местах урожаи.

Вода была основным богатством Петры, ее главным ресурсом.

Именно ради воды и сворачивали в Петру многочисленные торговые караваны, везущие медь, шелк, пряности и финикийские ткани.

Имперский Рим не раз пытался покорить свободолюбивых набатеев. Но, ему так и не удалось это сделать.

Постепенно менялся характер торговых отношений между странами, и маршруты караванных путей. К 5-му веку нашей эры Петра опустела.

Скептически настроенный Читатель может почесть за совершенную выдумку автора мистический страх, пережитый Юанем в подземельях Петры.

Стоит, тем не менее, напомнить относительно недавнее открытие современных исследователей, названное ими «голосом моря». Речь идет об инфразвуковых колебаниях низкой частоты (около 7 Гц), порождаемых, как морем на определенных глубинах, так и природными полостями соответствующих размеров. «Голос моря»» оказывает на человека разрушительное действие, вызывая беспричинный страх, вплоть до безумия.

Автор этой книги не без оснований полагает, что знания древних ученых были весьма значительны, и участник давнего путешествия вполне мог столкнуться с искусственно вызванным «голосом моря», регулируемым размерами резонансной полости путем изменения уровня воды

ВОЗВРАЩЕНИЕ СОКРОВИЩА

Наутро оба искателя приключений уже двигались в направлении городской площади.

Юань шел несколько позади, толкая перед собой тачку, заполненную камнями, поверх которых лежало кайло и несколько вспомогательных инструментов. Все это они приобрели в то же утро на базарной площади. На голове Юаня был платок, прикрывающий половину лица.

До места добрались быстро. По площади уже бродили праздные зеваки, часть из которых околачивалась возле галереи подземных духов.

Проходя мимо нее, Юань еще ниже опустил голову. При воспоминании о пережитом вчера ужасе, холодок пополз у него между лопаток.

В этом месте они разошлись. Юань направился к водостоку с железной решеткой, а его спутник – к стражникам у портика.

Адалята узнали.

- Ну, как твой друг? Отошел, или его еще шатает? – Поинтересовался один из стражей.

- Отлеживается! Говорит, что в жизни не видал ничего более страшного.

- А, что говорит-то? Расскажи!

В этом месте мы оставим Адалята развлекать стражников, и праздную толпу жуткими рассказами о вчерашних приключениях его товарища. Нет сомнений в том, что Юань немало посмеялся бы над немыслимыми пассажами рассказчика и его неуемной фантазией. Но, он в этот момент уже выложил перед водостоком часть своих камней и инструментов.

Трудившийся над ремонтом мостовой каменщик ни у кого не вызывал подозрений.

Юань быстро выломал несколько камней, подцепил кайлом решетку, и выдернул ее из углубления, в котором она провела не один десяток лет.

Теперь оставалось лишь достать ларец.

- Что ты делаешь здесь, проходимец? – Неожиданно раздался прямо над головой у Юаня властный голос.

Обернувшись на окрик, юноша увидел полного, пожилого человека, по-видимому, чиновника из городского магистрата.

- Прочищаю засорившийся водосток, добродетельный господин. – Почтительно ответил Юань, и в подтверждение своих слов запустил руку по локоть в образовавшееся отверстие.

На его счастье пальцы извлекли из водостока какой-то пучок травы и зацепившуюся за нее полусгнившую тряпку, которые он и предъявил возвышающемуся над ним чиновнику.

- Кто приказал?

- Мне приказал начальник работ, а кто поручил ему – я не знаю.

- Как зовут начальника работ?

- То ли Хамид, то ли Махад. – На ходу придумал Юань. – Меня только сегодня взяли на работы, и я еще никого не знаю.

- Возмутительно! – Сытым баритоном пророкотал чиновник. – Посылают, кого ни попадя.

Толстяк размышлял еще несколько мгновений, потом повернулся и бросил через плечо:

- Работай! Но, чтобы все сделал хорошо. К вечеру я приду, проверю.

Глядя в спину удаляющемуся толстяку, Юань облегченно перевел дух. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, прояви чиновник больше интереса к происходящему.

Извлечь ларец из тайника было делом нескольких мгновений.

Выбрав момент, когда поблизости никого не было, Юань почти с головой проник в водосток, и в следующую минуту сокровище уже лежало в тачке, накрытое большим куском холста.

Сверху Юань заложил его камнями, и присыпал землей.

Еще немного времени ушло на восстановление прежнего облика водостока.

«Все!» - Сказал себе Юань, и покатил тачку к выходу с площади.

Проходя мимо толпы людей, собравшихся у злосчастной галереи, он опустил головной платок пониже и, на всякий случай, отвернулся.

- …..а шайтан забрался ему на плечи и заставил скакать вокруг столба, на котором сидело десять мертвецов и одна ведьма…. – Донесся звонкий голос Адалята, повествующий о его вчерашнем путешествии в подземелье.

Толпа сочувственно ахала.

С трудом, сдерживая смех, Юань быстро покинул площадь.

Через час на постоялом дворе появился заметно уставший Адалят.

- Все в порядке. Он здесь! – Порадовал его Юань. – А ты, я слышал, поверг там всех в трепет?

- Да. Я запугал их на сто лет вперед. Думаю, даже стражники откажутся там служить.

- Когда уходим?

- Полагаю, что дня через два. Как только купцы закончат свои дела.

Юань уже знал, что немалую часть каравана составляли воины, посланные Антиохом на всякий случай, для поддержки молодых людей.

Два дня пролетели быстро, а на третий караван двинулся в обратный путь. Далеко позади осталась Петра с ее фантастическими, высеченными в скалах зданиями.

Верблюды ступали неторопливо, глядя куда-то за горизонт, и их вневременные, двугорбые силуэты четко рисовались на фоне закатного неба. Так было задолго до их времени, так будет и тысячелетия спустя.

Первый раз, расставшись с Ли-цин, Юань не беспокоился за нее. Антиох и его супруга будут заботиться о ней, как о родной дочери. А, по его возвращении, следует решить: пойдут ли они дальше, в Рим, или будут дожидаться возвращения послов в царстве Селевкидов.

Среди воинов, сопровождающих караван, был мужчина лет сорока, с резкими, волевыми чертами лица, выделяющийся среди прочих мощным телосложением и твердым взглядом. Он не был командиром, но все прочие относились к нему с уважением. Молчаливый и, большей частью, погруженный в свои размышления, воин на привалах брался за самую трудную работу и постоянно кому-нибудь помогал.

Юань обратил внимание на этого человека после того, как его ужалила в ногу песчаная змея.

Не моргнув и глазом, он рассмотрел место укуса, достал из-за пояса кинжал и, сделав глубокий разрез, выдавил из ранки обильно хлынувшую кровь.

Юань немедленно подошел к пострадавшему, и предложил ему свою помощь.

- Ты врач? – Спросил воин.

- Меня учили этому искусству, и я знаю, как тебе помочь.

- Хорошо. Помоги, если можешь.

Юань долго работал с воином, нажимая одному ему известные точки на его ногах и руках.

- Что ты делаешь? – Спросил воин. – Мне неизвестны такие способы лечения.

- Я стараюсь вызвать к жизни защитные силы, живущие в твоем теле. Оно само справится с ядом.

Воину, действительно, стало легче. Жар спал, и опухоль уменьшилась.

- Откуда ты? – Спросил воин, когда Юань на другой день подошел к нему, проверить, как протекает выздоровление.

- Издалека. С Востока. А ты?

- Я из Атропатены^{189}, что за Гирканским морем^{190}. Меня зовут Гылман.

- Ты служишь здесь?

- Я бежал из Рима, где был рабом в каменоломнях. Жизнь самой последней собаки лучше, чем голодное существование италийского раба. Ночью мы напали на стражников, ушли в горы и почти год провели там, нападая на римские обозы и города. К нам стекались беглые рабы и гладиаторы. Мы уже представляли собой большую силу, и в будущем хотели идти на Рим, когда против нас бросили легион. Мы сражались, как львы, но силы были неравны. Большинство погибло, а уцелевшим удалось на кораблях уйти к Селевкидам. Меня приютил гиппарх Антиох, и в благодарность я служу ему верой и правдой. Цель всей моей жизни, и единственное желание моего сердца – уничтожить Рим, смести его с лица земли!

Лицо воина пылало гневом, и ноздри раздувались от ненависти.

- Тяжелая судьба! – Заметил Юань, вернувшись к Адаляту.

- У Гылмана? Да, этот человек прошел страшный путь. Думаю, он не сказал тебе главного: именно он был предводителем восставших рабов в Италии. Позднее Римский Сенат пронюхал о том, что он скрывается в нашей стране, и потребовал его выдачи. Но мой дед отказался это сделать.

Настал день, когда уставший караван вошел в пределы гиппархии Антиоха.

- Скачи вперед! - Послал Адалят молодого воина на быстром коне. – Сообщи гиппарху, что мы возвращаемся с победой.

Антиох с супругой и их свитой вышли навстречу своим посланником.

Лицо гиппарха светилось и человек, увидавший его впервые, с трудом признал бы за ним восемь десятков, прожитых на земле лет. Под стать ему смотрелась и красота госпожа Симург. Четверо сыновей – рослые, статные мужчины, с семьями стояли позади них.

«Интересно: кто из них отец Адалята? – Подумал Юань.

Среди женской части присутствующих, в наряде восточной женщины, Юань увидел и Ли-цин.

Всадники спешились. Юань достал из повозки драгоценный ларец, укутанный в плотную ткань, развернул его и передал внуку гиппарха.

Адалят подошел к Антиоху, низко поклонился, открыл серебряный сундучок, и поставил его к ногам деда.

Тот, не веря своим глазам, несколько мгновений разглядывал потерянное когда-то чудо, затем взял в руки золотое платье, встал и высоко поднял его над головой.

Драгоценная, неповрежденная временем ткань, просияла в лучах утреннего солнца.

Двор огласился восторженными криками.

Антиох повернулся к госпоже Симург, и бережно протянул ей свой свадебный подарок.

Вечером был праздник. Звенели певучие струны еще невиданных Юанем музыкальных инструментов. Под глухой барабанный бой в стремительном древнем танце летели стройные фигуры юношей.

Медленно и изящно, откинув головы с тяжелыми черными косами, танцевали девушки. В их больших глазах отражался свет далеких звезд.

Госпожа Симург в драгоценном платье сидела рядом со своим супругом, одетым в черный, шитый серебром костюм.

Неожиданно Антиох встал и поднял руку.

Сразу же всё затихло.

Гиппарх взял жену за руку, и вышел с ней на круг.

Громко и торжественно зазвучала музыка, и танцоры плавно двинулись в сдержанном, медленном танце.

- Свадебный танец! – Шепнул Юаню Адалят.

Юань должен был сознаться себе, что это зрелище двух красивых, более полувека проживших вместе стариков, было одним из самых прекрасных в его жизни. Повернув голову, он отыскал взглядом Ли-цин. В глазах девушки горело восхищение.

Потом всех пригласили за стол с праздничным угощением.

Юань сидел рядом с Адалятом. Оба весело вспоминали Петру и свои приключения, когда на плечо Юаня легла тяжелая рука гиппарха.

Юноша поспешно поднялся на ноги.

- Твоя сестра нам все рассказала – Сказал Антиох, любовно обнимая его за плечи. – Оставайся с нами! Будешь моим сыном. Антиохи – царский род, и тебя может ждать большое будущее. Ли-цин дождется своего жениха, и вернется с ним на родину. А тебя мы женим на самой красивой девушке в нашей стране.

- Благодарю тебя за эту великую честь! И прошу не обижаться. – Низко склонился Юань. – Но, Хань зовет меня. Я должен идти.

- Жаль! – Искренне ответил Антиох. – Но, так просто ты не уйдешь от нас. Ты унесешь отсюда нашу любовь и благодарность. А пока отдохни несколько дней.

Праздник продолжился далеко за полночь.

На третий день вежливый слуга попросил Юаня посетить хозяина дворца.

Антиох встретил юношу в уже знакомых ему серебряных покоях.

- Ты вернул в мой дом вещь, священную для нас с госпожой Симург. Скажи мне, юноша, чем я могу наградить тебя? – Были первые слова гиппарха. – Ты можешь просить все, что тебе хочется.

- Благодарю тебя, повелитель! Мне ничего не нужно. Помоги нам добраться до нашего посольства.

- Я знаю, что вы с Ли-цин торопитесь, и не смею задерживать вас. – Сказал Антиох. – За время твоего отсутствия я послал гонца в Антиохию. Недавно он вернулся и рассказал, что по неизвестной причине ваши послы надолго задержались на нашем берегу. Меньше месяца назад они, в составе десяти человек, на корабле отправились в Рим. Остальная часть отряда осталась в Антиохии дожидаться их возвращения. У вас есть выбор: можете ждать послов у меня во дворце. Мы все будем рады. Когда они вернутся, мне сообщат об этом. Вы так же можете отправиться к морю, в Антиохию, и ожидать послов там, вместе с вашим отрядом. Есть и третий путь, самый рискованный – плыть на корабле вслед за послами в Рим. Застать их там вы успеете. Римский Сенат, как правило, с переговорами не торопится. Это я знаю по своему опыту. Послы могут ждать приема не один месяц. Особенно, если сенаторы не очень понимают, с кем имеют дело. Идти этим путем я вам не советую. В море опасно. Разбойничают пираты, да и римляне непрочь поживиться чужим добром. Решать тебе!

- Я бы хотел посоветоваться с сестрой, а уже потом принять решение. – Ответил Юань.

- Хорошо, советуйся! А я хотел бы спросить тебя вот о чем: кто ты, юноша?

- Что ты имеешь в виду, повелитель?

- Ты молод, но знания твои глубоки. Искусство высоко. Мой внук рассказал мне о твоем путешествии в подземелье духов, там, где не в состоянии выжить простой человек. Упомянул он и о твоем искусстве врача. Ты учился колдовству?

- Я учился умению использовать все то, что вложило в меня Небо. И у меня были великие учителя.

- Что ты еще умеешь?

- Трудно сказать…. Это проявляется по необходимости, как следствие нашего взгляда на мир и место человека в нем. А, из очевидного…. может быть, искусство воина, которому меня также учили долгие годы.

Антиох с долей сомнения во взгляде оглядел худощавую фигуру Юаня.

- Тебя учили мастерству бойца? Ты можешь что-нибудь показать мне?

- Если повелитель прикажет…

- Я могу лишь просить тебя об этом. Ахмад! Позови Адалята и воинов из моей личной охраны. – Крикнул Антиох слуге.

Десятка три селевкийских витязей могучего телосложения собрались во внутреннем дворике. Гиппарху вынесли высокое сиденье и скамеечку под ноги.

- Дед любит такие состязания. А, по рассказам, в молодости и сам был бойцом не из последних. – Сказал подошедший Адалят. – Но, будь осторожен. Эти богатыри только и делают, что едят, да упражняются в искусстве боя на мечах.

- Ты можешь сам выбрать себе противника. – Сказал Антиох, устраиваясь поудобнее. – И пусть принесут деревянные мечи.

- В деревянных мечах нет необходимости. – Заметил Юань. – Пусть со мной бьются два воина с обычным оружием. Кто именно – мне все равно.

- Хорошо. – Ответил удивленный Антиох. – Эй, кто-нибудь! Дайте моему гостю меч!

- Мне не нужен меч. Я буду защищаться руками.

Антиох переглянулся сначала с начальником охраны, потом со своим внуком.

- Я ослышался? Или неправильно тебя понял? Ты собираешься голыми руками противостоять двум лучшим бойцам моей стражи?

- Ты не ослышался, повелитель. Это так.

Гиппарх пожал плечами. Потом подозвал к себе начальника охраны. – Пусть выйдут Адат и Бегерит. И предупреди их: если у моего гостя появится хоть одна царапина, я велю отодрать их так, что мясо будет отставать от костей.

Перед Юанем стояли два мощных бойца с мечами в руках. Оба широко улыбались, воспринимая все происходящее, как явную шутку их господина, в которой они должны были так же шутливо уступить безоружному юнцу.

Антиох поднял руку.

- Начинайте!

Подняв мечи, воины дружно двинулись на Юаня, и один из них сделал мягкий, осторожный выпад в его сторону. Остальные стражники поддержали их громкими криками.

Ханец так же мягко уклонился, и несколько мгновений все трое двигались, как в странном замедленном танце.

Юань остановился, и покачал головой.

- Так не годится, уважаемые! Все же, я не девушка. Прошу вас: не стесняйтесь со мной!

Воины ускорили темп имитации боя, но Юань, явно недовольный происходящим, потерял терпение. Стремительно присев, он резко крутнулся всем телом, и выставленной вперед ногой подсек одного из противников. Богатырь неловко взмахнул руками, и тяжело грохнулся на землю. Спина бедняги не успела коснуться травяного покрова, как его товарищ был обезоружен.

Юань приставил к горлу лежащего воина меч, показывая, что гибель неизбежна, потом подал ему руку и помог подняться.

- Ну, вот! – С улыбкой сказал он. – Может быть, после этого вы перестанете меня жалеть.

Зрители, наблюдавшие этот поединок, воспринимали все дальнейшее, как сон.

Два опытных бойца, забыв о предупреждении хозяина, яростно бросились на своего странного противника.

Юань, казалось, исчез под градом сильных ударов.

Атака воинов захлебнулась так же быстро, как и началась.

Юань, с мечами в обеих руках, медленно надвигался на обезоруженных воинов.

Вконец растерявшиеся стражники стояли, опустив руки, и даже не пытались отступить.

Юань поднял мечи вверх, и оглянулся на Антиоха. Адалят восторженно хлопал в ладоши.

Гиппарх откинулся на спинку сиденья и в изумлении смотрел на ханьца

- Подойди ко мне, великий воин! – Сказал он, наконец. – И объясни: что я видел? Сон? Колдовство?

- Ни то, ни другое, повелитель. Тысячелетия поиска, и упорного труда моего народа породили совершенное искусство боя. У людей, научивших меня этому мастерству, я был всего лишь подмастерьем.

- Тогда объясни мне: почему в нашу первую встречу я увидел тебя связанным, в повозке каких-то проходимцев?

- Я силен, но не всесилен. Нас взяли хитростью. Кроме того, со мной была Ли-цин. Я не имел права рисковать, и ждал удобного момента, чтобы освободить себя и ее.

Вечером Юань рассказал Ли-цин о предложениях гиппарха.

- Что будем делать? – Спросил он ее.

- Я бы предпочла идти на корабле в Рим.

- Почему?

- Сидеть здесь, в полном бездействии, мне бы не хотелось. Встреча с нашим отрядом, который остался в Антиохии, кажется мне неразумной. Как мы объясним им, кто мы такие, и почему явились сюда? Они, правда, ничего не знают о нашем смертном приговоре, но, все же…. Сочтут нас дезертирами. Впрочем, ты – мой командир, и решать тебе.

- Я уже принял решение. – Ответил Юань. – Мы идем в Рим.

На следующий день Юань снова встретился с гиппархом.

- Что вы решили. – Спросил он.

- Мы идем в Рим.

Антиох задумался.

- Хорошо. Я не стану вас переубеждать. Предлагаю вам сделать вот что: в моем распоряжении есть несколько торговых кораблей, которые регулярно ходят в Египет, а оттуда в Рим. Вы можете плыть на одном из них.

- Я безмерно благодарен тебе, владыка.

- Это я должен быть тебе благодарен. Но, ты поставил меня в затруднительное положение. Я хотел подарить тебе меч работы наших самых искусных мастеров. Но, сейчас знаю, что ты в нем не нуждаешься. Ты – человек другого мира, не совсем мне понятного. И я, пожалуй, сделаю вот что: много лет тому назад селевкийский купец приобрел в Египте странную рукопись. Запись сделана на папирусе. Случайно увидавший ее философ-грек валялся в ногах у купца, и просил продать ему эту рукопись. Купец отказался, и она попала ко мне. Ее язык мне незнаком, содержание неизвестно. Я хочу подарить ее тебе. Может быть, мудрецы твоей страны сумеют разобраться в ней.

Антиох взял со стола небольшой кожаный предмет, по форме напоминающий современный тубус, и протянул его Юаню.

- Будь осторожен с ней. Папирус очень старый и ломкий.

- Я не открою ее до возвращения на родину.

- Чем еще я могу помочь вам?

- Все остальное у нас есть. Я благодарю тебя за гостеприимство, подарок, и твою милость.

- Тогда позволь мне обнять тебя, и пожелать удачи!

Через две недели Юань с Ли-цин уже стояли на корабле, и смотрели на удаляющийся от них берег. Они плыли в Египет, откуда судно должно было направиться в Италию.

На берегу остался Адалят, проводивший их до самого порта. Юаню было, искренне жаль, расставаться с этим приветливым и остроумным юношей, в котором он обрел верного друга.

Антиох и госпожа Симург проводили молодых людей, как своих собственных детей, снабдив их всем необходимым в дорогу. Адалят снял со своей груди и подарил Юаню золотой охранный амулет, а госпожа Симург приготовила для Ли-цин драгоценное ожерелье.

- Увидим ли мы их когда-нибудь еще? - Всплакнула Ли-цин.

- Возможно, на обратном пути. – Ответил Юань. – Антиохия лежит недалеко от их замка.

ЗАТРУДНИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Шло время. Ли так и не получил ответа от консула.

Гибель товарища от руки молодого римского бездельника, и равнодушное отношение консула Мария к их посольству воздвигли между ханьцами и Римом невидимую преграду. Их более не восхищало великолепие Вечного Города. Хотелось домой.

Явная неудача посольской миссии угнетала Ли. Он во всем винил себя, полагая, что не сумел объяснить Марию причины, цель и смысл их похода на Запад.

Душу разъедала безысходная тоска по Ли-цин. Заброшенный на тысячи ли от родины он не знал, удалось ли его отцу найти девушку, или она навсегда исчезла в бесконечных просторах Хань.

Между тем, к путешественникам подкралась еще одна беда, хорошо знакомая многим, живущим на земле людям: их средства к существованию подошли к концу. Украденные месяц назад деньги сильно подорвали их материальное положение.

- Что будем делать? – Спросил Ли своих спутников.

- Продадим все ценное, что у нас есть.

- Разумеется, продадим, включая купленные мной книги, что более, чем обидно. Но этого не хватит. Кроме ежедневных расходов, нам нужны деньги и на обратную дорогу.

- Может быть, заработаем? – Предложил Фэй.

- За черную работу мало платят. Предлагать следует то, что умеем делать мы одни.

- Что именно?

- Давайте думать.

- Я умею бросать ножи, и попадать ими в любые мелкие предметы. – Напомнил Ин. – Я здесь, на площади, видел одного такого. Но он делал это гораздо хуже, чем я.

На следующий день Фэй с довольно тяжелым мешком в руке подошел к Ину, склонившемуся над очередным заданием Ли.

- Отложи все в сторону, и иди за мной. Будем вспоминать наши детские забавы и увлечения.

Ин вместе с Фэем и еще одним офицером посольства вышли из дома и направились в город.

КАТОН

На свете есть люди, таланты которых проявляются с детства. Катон был именно таким человеком.

Сын раба-дака и вольноотпущенной он рано потерял родителей, обрел самостоятельность и успешно использовал ее в своих интересах. От отца Катон унаследовал безрассудную храбрость, а от матери – полное отсутствие каких-либо моральных устоев.

Какое-то время он прожил в семье своего дяди, но сбежал, будучи неоднократно бит двоюродными братьями за наушничанье и воровство. Прибился к дому состоятельной римлянки, где его накормили и поселили в отдельной комнатке.

Начало своей противозаконной деятельности двенадцатилетний Катон ознаменовал похищением драгоценностей госпожи, которая приучала хорошенького мальчика прислуживать себе, надеясь в будущем использовать его в качестве любовника.

Понимая, что обратной дороги не будет, юный воришка растворился в шумной и многоязыкой римской толпе. Драгоценности бывшей хозяйки он сплавил уличному меняле за десятую часть их истинной стоимости. Но и полученной им суммы с лихвой хватило на то, чтобы первые месяцы прожить безбедно и весело.

Потом он долго присматривался, ночевал, где придется, перебивался мелкими заработками или рыночными кражами прежде, чем открыл надежный способ улучшить свою жизнь.

Как-то, под вечер, он встретил в переулке подростка чуть помладше себя, отобрал у него одежду и небольшую сумму денег.

Переодевшись и пригладив волосы, отправился в одну из общественных бань, где хорошо одетого вежливого мальчика приняли за слугу состоятельного римлянина.

Воровской улов Катона после посещения бани был настолько весом, что он целиком и полностью посвятил себя этому благословенному месту.

Действовал несовершеннолетний воришка умело и осторожно, что и оставляло его вне подозрений. В те времена в римских банях орудовала особая каста банных воров - «баланоклептов». Катон их избегал, и при первой же возможности с дьявольской изобретательностью подставлял своих менее удачливых коллег.

Вступив в период возмужания, он оставил свое доходное поприще, и посвятил себя делам гораздо более серьезным и опасным, чем лишение римских граждан их кошельков или части одежды.

Немало умелых и талантливых ювелиров трудилось, создавая прекрасные произведения искусства для страстных и любящих принарядиться римлянок. Однако золото и драгоценные камни хранились в местах гораздо более надежных, чем римские термы. Присмотрев подходящую жертву - старика-ювелира, Катон в течение нескольких месяцев регулярно наведывался к ничего неподозревающему ювелиру, покупал у него скромные безделушки и учтиво осведомлялся о здоровье его семьи. Бедный старик, очарованный обходительным молодым человеком, стал даже подумывать о том, Катон может составить неплохую партию для его единственной дочери.

В один злосчастный для ювелира день Катон, видя, что мастер остался один в доме, убил его ударом молотка по голове, и с трудом сдерживая вполне понятную для начинающего убийцы дрожь, до последней нитки обчистил жилище старика.

Добыча составила сумму, значительно превышающую всего его надежды, но убийство наделало шуму, и виновника искали по всему Риму. Пришлось на время скрыться за пределами Вечного Города, но через год Катон вновь объявился в Риме и принялся за старое.

Умный вор или разбойник, заполучив в свои руки то золото, из-за которого погиб несчастный ювелир, начал бы жизнь честного человека и успешно процветал на новом поприще. Но не таков был Катон. Жизнь преступника, постоянный риск и возбуждение, ему сопутствующее, были необходимы для него, как воздух.

Несмотря на молодость, Катон пользовался большим уважением в среде римских воров. Эти темные и недалекие люди чувствовали в нем талант и превосходящее их понимание бесстрашие.

Выдающиеся люди недолго остаются без внимания сильных мира сего. Их или подвергают гонениям, или увенчивают лаврами, как героев, но чаще всего используют в собственных интересах.

В один из жарких летних дней, когда единственное спасение от палящих лучей солнца можно было найти лишь в прохладной воде бассейна, Катон сидел, погрузившись в прозрачную воду, в одной из самых престижных бань Вечного Города. Неделю назад он завершил давно намеченное предприятие, и сейчас отдыхал с приятным чувством выполненного долга, нимало не беспокоясь о том, что в результате его деятельности два достойных гражданина Рима навечно остались лежать в земле с перерезанным горлом. Катон просто отдыхал, и лениво прикидывал, не пойти ли ему после бани к знакомой танцовщице или, плюнув на все, просто завалиться спать до самого утра.

Под гулкие шумы бани, шлепанье босых ног по прекрасному фригийскому мрамору и усыпляющие запахи курений Катон чуть было не уснул, как вдруг почувствовал на себе чей-то цепкий и внимательный взгляд.

Дремлющий в нем хищник мгновенно проснулся, но лицо оставалось ленивым и безразличным. Медленным движением, почти не поднимая век, Катон перевел взгляд вправо и сквозь густые ресницы, составляющие особый предмет его гордости, разглядел средних лет мужчину, глядевшего на него прямо и твердо. Видимо, он все-таки уснул на пару минут, так как не заметил появления незнакомца.

Молчаливое состязание взглядов продолжалось несколько минут, и Катон не выдержал: так же медленно отвел глаза, и устремил их на соседнюю колонну, поддерживающую великолепно украшенный свод.

Незнакомец как будто остался доволен произведенным впечатлением и, приблизившись к Катону, уверенно назвал его по имени.

Никак не показав, что это имя ему знакомо, Катон выжидал.

- Я полагаю, ты хорошо спрятал тела обеих жертв? – Спросил незнакомец, глядя ему в переносицу.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Ответил Катон, но внутри у него все задрожало и напряглось до предела.

- Не надо притворяться. Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Не дергайся и не пытайся бежать.

Только сейчас Катон обратил внимание на мощные формы и крутые скулы незнакомца, лицо которого пересекалглубокий рваный шрам.

- Клянусь основателями Рима! Я никуда не собираюсь бежать. Я скромный торговец посудой, и мне нечего бояться.

- Не надо клятв. Ты – Катон, главарь шайки с овощного рынка. И твоя посудная лавка – только прикрытие для черных дел. Ты тот самый Катон, который с помощью беглого раба Юкунда, убил приезжего купца и забрал все его деньги. А самого Юкунда выдал законным хозяевам для того, чтобы не делиться с ним добычей. Ты по поддельному разрешению продал взятый в аренду дом. Ты содержишь притон, в котором время от времени пропадают люди. И, наконец, неделю назад ты лишил жизни двух граждан Рима, заработав на этом тридцать тысяч сестерциев! Посмей сказать, что это не так, и я задушу тебя прямо в этом бассейне! В любом случае, ты пойдешь в пасть к голодным тиграм.

Катона не испугали угрозы, но он понял, что в его жизни пришло время больших перемен. Вряд ли этот незнакомец – страж закона. Те бы разговаривали с ним иначе. На мстителя нежданный собеседник тоже не похож. Держится спокойно и уверенно.

- Чего ты от меня хочешь? – Спросил Катон, не поднимая глаз.

Незнакомец ответил не сразу. Обеими руками он зачерпнул воды, и плеснул себе на грудь и спину. Крякнул от удовольствия, омыл лицо и пристально поглядел на Катона.

- Я хочу, чтобы ты знал: твоя жизнь в моих руках. Я могу сделать так, что уже сегодня вечером тебя вываляют в смоле и сожгут ради ночного освещения. Но ты мне нужен. Если будешь делать то, что я тебе скажу, ты сохранишь себе жизнь, получишь вознаграждение, и вновь сможешь стать самостоятельным человеком. Сейчас я уйду. Ты тоже можешь идти. Но воздержись от убийств и похищений. Через некоторое время я найду тебя и скажу, что надо делать.

Незнакомец еще раз ополоснул лицо, взглянул на Катона и добавил:

- Не пытайся бежать. За тобой будут следить.

Катон молча наблюдал за тем, как его собеседник выбрался из бассейна и скрылся в дверях.

Приятный день был безнадежно испорчен, и сейчас следовало обдумать положение, в котором он оказался.

Незнакомый геркулес был, несомненно, знатного происхождения, даже, может быть, очень высокого. Несмотря на условие никого не трогать, от него, скорее всего, потребуют именно убийства. За плату. Ну, что ж, это не так уж и плохо. Правда, если его жертвой окажется высокопоставленное лицо, то могут убрать и его самого. Но, в этом случае, надо заставить нанимателей поиграть в его собственные игры.

Катон перебрал в уме все предполагаемые варианты развития событий, не исключая и возможности скрыться. Вряд ли его будут настойчиво искать. Им нужен не он, а наемный убийца. Но пропадет возможность крупно заработать….

Поразмыслив, Катон решил оставить все, как есть и полностью довериться судьбе.

Незнакомец не обманул его. Выйдя из бани, Катон заметил, как от группы праздных зевак отделился один человек, который тут же последовал за ним. Это наблюдение неожиданно успокоило Катона. Геркулес, как он уже мысленно прозвал своего банного собеседника, не соврал, следовательно, с ним можно иметь дело.

Катон неторопливо шел вдоль узкой улочки, ведущей к одной из городских площадей. Его настроение постепенно восстанавливалось.

День клонился ко второй половине, и народа на улицах Рима стало больше. Люди стремились к площадям, расположенным в прохладных низинах. Там можно было развлечься, посмотреть на выступления уличных артистов, послушать их песни и шутки.

Рабы-африканцы пронесли мимо него лектику^{191}, в которой полувозлежала красивая русоволосая женщина. Ее сопровождали шестеро хорошо вооруженных стражников. В те времена этот изнеживающий вид транспорта уже получил широкое распространение, и дал повод посетовать знаменитому Сенеке: «Изнеженность обрекла нас на бессилие. Мы не можем делать то, чего долго не хотели делать».

В лектике находилась Валерия из семьи Сципионов. Но Катон не знал этого, и просто проводил молодую женщину наглым и похотливым взглядом.

Ближе к площади улочка расширялась, и надписи, которые так любили делать римляне на стенах своих домов, становились все многочисленнее. Часть из них призывала избрать или отвергнуть какого-нибудь кандидата на выборах местных властей.

«Если кто отвергает Квинтия, тот да усядется рядом с ослом».

«Цирюльники: в эдилы – Юлия Требия».

Другие извещали о гладиаторских боях:

«Бой с дикими зверями состоится в пятый день перед июньскими календами».

Некоторые надписи сообщали о делах личных, радостных или печальных:

«Сладчайшей и возлюбленнейшей – привет».

«Марк любит Спендузу».

«Нехорошо поступаешь Сара, оставляешь меня одного».

Одна из надписей заинтересовала, лениво читающего их Катона.

«Стация Елена из Аримина скорбит о потерянном муже Эмилии Фортунате».

Катон остановился и медленно, шевеля губами, еще раз прочитал коряво выведенные буквы.

Эмилий Фортунат – это было имя человека, который вот уже седьмой месяц сидел прикованным в подвале публичного дома, опекаемого Катоном, где на положении раба крутил с утра до ночи тяжелую мельницу.

Забредший в бордель, Эмилий Фортунат очнулся утром, с тяжелыми цепями на ногах.

- Ишь ты, как! – Покрутил головой Катон. – Ну, может быть, я тебе и верну твоего Эмилия. За хорошую плату, естественно…. Но, попозже.

Выйдя на площадь, Катон попал в шумную, развлекающуюся толпу людей.

Многие играли в кости – любимую игру римлян, о которой император Клавдий позднее напишет целую книгу-руководство.

Дрессированные собачки кувыркались, понуждаемые к тому своим хозяином. Посреди площади, за небольшим ограждением, выставлены были на всеобщее обозрение кости некоего морского чудовища, по всей видимости, кита. Приставленный к ним человек рассказывал всевозможные истории о невероятной прожорливости и кровожадности этого безобидного млекопитающего.

Катон полюбовался на желтые кости чудовища, потом задержался у клетки со змеей, длиной в 50 локтей. Огромное пресмыкающееся неподвижно застыло на солнце, но толпа ожидала момента, когда змею будут кормить. Хозяин обещал зрителям запустить в клетку небольшую собачку. Бедная псина уже сидела на привязи рядом с клеткой и, не подозревая о своей участи, приветливо виляла хвостом.

Катон совсем уже было собрался уходить, как вдруг внимание его привлекли фокусники-азиаты.

Толпа людей окружила молодого мужчину, прислонившегося спиной к деревянному щиту. Его внешность была необычной для римских улиц, и заставляла предположить, что человек этот пришел с Востока. Напротив мужчины, на расстоянии 6-7 шагов стоял подросток, лет двенадцати. Перед ним, на маленьком столике лежало штук десять кинжалов разнообразной формы. Мальчику помогал еще один человек постарше и той же внешности, что и мужчина, стоявший у щита.

Весь собравшись, с плотно сведенными к переносице черными бровями, подросток сделал несколько пробных взмахов рукой, и вдруг быстро, один за другим, метнул все десять кинжалов в стоящего у щита человека. В считанные мгновения голова Фэя, а он был, как уже догадался Читатель, именно тем человеком, который стоял под лавиной смертельно жалящих кинжалов Ина, оказалась окружена венчиком из глубоко вошедших в дерево стальных клинков. Некоторые из них располагались в опасной близости от его лица.

Зрители восторженно загалдели, и в небольшой глиняный горшочек щедро посыпались монеты.

Весь трюк наблюдала красивая молодая женщина из богато инкрустированной бронзой лектики, поддерживаемой восемью рабами.

- Валерия! – В полголоса, и очень почтительно сказал своему соседу кто-то из зрителей. – Самая независимая женщина Рима.

Внешность статного молодого человека с тонкими чертами лица и глубоким взглядом темных удлиненных глаз произвела сильное впечатление на молодую патрицианку.

На мгновение взгляды женщины и Фэя скрестились.

«До чего же она красива!» - Промелькнуло в голове у ханьца.

«Жаль, что он всего лишь фокусник…» - Подумала Валерия, и сделала знак рабам-африканцам.

Лектику пронесли в непосредственной близости от Фэя, и к его ногам упало, со звоном ударившись о камни, тонкое золотое кольцо с небольшим сиреневым камнем.

Фэй проводил взглядом лектику, поднял кольцо и, рассмотрев его, одел на безымянный палец левой руки.

- Э-эй! – Окликнул его напарник. – Хитрый лис! Это – общественное достояние!

- Чего уж там. – Отозвался Фэй. – Я честно заработал это кольцо, стоя под ножами нашего шалопая. Чует мое сердце, когда-нибудь он оставит меня без ушей.

- Ножи! Давай еще ножи! – Кричали из людской толпы, жаждущие острых ощущений зрители.

Трюк повторили несколько раз с тем же успехом. В заключение Фэй положил себе на голову яблоко, и Ин, метнув острый, как жало, клинок пригвоздил яблоко к деревянному щиту.

Затем перед зрителями выступил старший из уличных артистов.

Он одновременно запускал в воздух шесть или семь разноцветных шариков и они, образовав удлиненное кольцо, крутились некоторое время в его быстрых руках, а затем, неожиданно для зрителей, мгновенно исчезали, как бы растаяв в воздухе.

Люди, окружившие фокусников, шумно выражали свое одобрение и требовали повторения трюков.

Но, Фэй отрицательно покачал головой, и подошел к одному из зрителей. Здоровенный парень, деревенского вида, стоял с открытым от удивления ртом. Фэй очень похоже передразнил его, и внезапно дохнул ему в лицо длинным ярким языком пламени. Парень в испуге шарахнулся в сторону, споткнулся о камень и упал, опрокинувшись на спину. Толпа захохотала.

Фокусник подскочил к вконец растерявшемуся парню, подал ему руку и наградил за испуг большим сочным яблоком.

- Так…Чем еще мы можем порадовать римлян? – Спросил Фэй у офицера-напарника.

- Может быть, показать им возможности управления «ци»? Когда-то у меня это неплохо получалось. «Человек, вросший в землю» - это им понравится.

- Ну, покажи! Хотя, постой: мы сделаем немного иначе.

Фэй не был бы Фэем, если бы не извлек из способностей Ина и своего напарника всю возможную прибыль.

Будучи прекрасным психологом, он очень точно определил склонность римлян ко всякому роду азартных игр.

- Прошу вас, уважаемые! – Крикнул он зрителям. – Найдутся ли среди вас двое очень сильных мужчин? Пусть они подойдут ко мне.

Толпа, посовещавшись, вытолкнула на площадку двух рослых, атлетического сложения парней.

«Справится ли?» - Тревожно подумал Фэй, и глянул на офицера. Тот утвердительно кивнул головой.

- Уважаемые! – Вновь обратился Фэй к публике. – Я готов поспорить с каждым из вас, что два эти богатыря не смогут сдвинуть с места моего товарища. Он, как вы видите, значительно уступает им в росте и мощи.

- А что ставишь? – Спросил кто-то.

- Весь наш заработок. Ну и, скажем, вот этот кинжал. – Ли взял со стола отличный клинок даюаньской работы.

- Дай-ка взглянуть! – К столику подошел плотный, средних лет и зажиточный, по внешнему виду, римлянин с лицом, характеризующим его, как любителя выпить и закусить.

- Кинжал неплохой. Заработок тоже. – Сказал он, заглянув в глиняный горшок. – Ставлю двести сестерциев.

- Да, бросьте вы, уважаемый! – Нахально сказал Фэй. – Из-за такой мелочи мой друг и стараться-то не будет. Ставьте шестьсот! Нет, лучше восемьсот.

- Но, у вас здесь нет такой суммы.

- Заберете все оружие. Ну, и вот это кольцо. – Фэй снял с пальца золотое кольцо Валерии.

Римлянин поразмыслил, потом подошел к напарнику Фэя и сильно толкнул его в плечо. Офицер отлетел в сторону на несколько шагов.

Экспериментатор, довольно улыбнувшись, оглянулся и махнул кому-то рукой. К нему подошел то ли раб, то ли управляющий и поставил на стол мешок с монетами.

- Надо было поспорить с тобой на тысячу. – Сказал он Фэю.

- Еще не поздно. – Ответствовал тот.

Увеличивать сумму римлянин не стал, и предложил начать состязание.

Проделав несколько дыхательных упражнений и широко расставив ноги, офицер закрыл глаза и приготовился.

- Возьмите его за руки, и попробуйте сдвинуть с места. – Сказал Фэй молодым атлетам.

Богатыри крепко ухватили ханьца за руки, и попытались вытолкнуть его за пределы площадки. Не тут-то было! Ноги офицера как будто вросли в землю. Пыхтя от натуги, парни в течение нескольких минут безуспешно старались сдвинуть с места невысокого худощавого человека.

- Помоги им! – Ехидно сказал Фэй спорщику, на лице которого выступил пот.

Римлянин присоединился к парням, уперся в спину ханьца, и напряг все свои силы. Безуспешно. Усилия трех человек ни к чему не привели.

- Колдун! – Сказал кто-то в притихшей толпе.

- Никакого колдовства! – Пояснил Фэй. – Он просто знает, как правильно надо стоять.

Римлянин, покрутив головой от досады, расплатился.

Ханьцы начали собираться, а зрители потихоньку расходились.

Покинул площадь и Катон. К своему удивлению, в уличных фокусниках-азиатах он узнал своих соседей по дому, в котором и сам снимал небольшую комнатку. Он нередко встречался с ними по утрам, во дворе дома.

Соседи с неизменной вежливостью здоровались первыми.

Чем занимаются эти люди, Катон так и не смог понять. По словам хозяина дома, они были послами какого-то государства, но жили сдержанно и незаметно.

С месяц тому назад он успешно обокрал их, присвоив довольно увесистый мешок с деньгами, и дорогой, инкрустированный золотом кинжал.

В краже его никто не заподозрил. Развивать свой успех Катон не стал, хотя резонно полагал, что у соседей эти деньги не были последними.

«Надо будет выяснить, когда они собираются уезжать, и завершить дело». – Лениво подумал он, запахнул свой синий плащ, и удалился в соседний переулок.

УЗНИК ИЗ АРИМИНА

Эмилий Фортунат из Аримина сидел на скамье, вделанной в стену, и пил темное пахучее пиво. За три дня, проведенные в Риме, он удачно продал весь свой товар, состоящий из пяти подвод с луком, просом и бобовой мукой, и теперь отдыхал в одной из многочисленных таверн, которыми полнились все площади и улочки Вечного Города.

Фортунат отправил пустые подводы домой, и последний день своего пребывания в Риме решил посвятить отдыху и развлечениям. Он побродил по площадям, поглазел на ручных медведей и дрессированных обезьян, а вечером думал заглянуть в театр на представление греческих комедиантов.

До вечера было еще далеко, и Фортунат решил скоротать время за кружкой пива. Потягивая прохладный напиток, он предался размышлениям, и очень скоро добрался в них до своей супруги.

Он расстался с ней неделю назад, причем проводы сопровождались скандалом из тех, что часто происходили у них в последнее время. Женившись на Стации, Фортунат не донимал ее чрезмерной строгостью, а рождение двоих детей только укрепило их семейную жизнь. Тем не менее, предназначение женщины Фортунат видел в благочестивой домашней деятельности, что несколько расходилось с взглядами его супруги. Воспитанная в достаточно состоятельной семье управляющего имением Стация получила неплохое образование и, самое ужасное, по мнению Фортуната, имела склонность к публичным выступлениям.

Ну, сыграть в кругу своей семьи, или там перед сестрами – куда ни шло. Но собирать соседей и выплясывать пред ними? Это Фортунат полагал делом совершенно безнравственным.

На сей почве у них произошло несколько крупных столкновений.

Но, хуже всего было то, что во время последней ссоры супруга прямо заявила Фортунату, что он не мужчина. От обиды у него вспухли губы. Да! Он, действительно, не приближался к жене какое-то время, но ведь дела хозяйственные требовали напряженного труда. За день так наломаешь спину, что вечером не только к жене не тянет, но и с самой Венерой переспать не захочется!

Фортунат задумался. Он никогда не изменял своей жене…. А, нет! Была эта батрачка из Мизен. Ну, так это один раз. Даже обидно!

Фортунат вспомнил что, расхаживая по Риму, видел публичные дома и ему, внезапно, до боли захотелось теплого женского тела.

Он заерзал на скамейке, пытаясь отвлечься, но желание не проходило.

Посидев еще минут пять, Фортунат решительно встал, вышел из таверны, и направил свои стопы к площади.

В неказистом, приземистом борделе все происходило до удивления просто.

Усатая матрона равнодушно пересчитала деньги, и указала пальцем на одну из дверей.

Фортунат открыл ее и вошел. В комнате устроено было некоторое подобие уюта, а в вазе, на маленьком столике стоял даже увядший букет цветов. Впечатление несколько портил неприятный кисловатый запах.

На кровати сидела довольно миловидная женщина. Она была полуобнажена.

Фортунат остановился, не зная, что ему делать, но женщина встала и сама подошла к нему. Закинула свои руки ему за шею, и приникла всем телом…..

Просыпался он медленно, все время, чувствуя тупую боль в затылке. Ворочаясь, слышал странный металлический лязг, и ощущал непонятную тяжесть в ногах.

«Должно быть, перебрал вчера с Публипором». – Подумал он, и позвал жену:

- Стация!

Никто не отозвался. Фортунат крикнул громче – с тем же результатом.

Тогда он сел и попытался сбросить с ног мешающую ему тяжесть. Рука скользнула по холодному железу, и нащупала звенья тяжелой цепи.

Он разом припомнил события вчерашнего дня, и ужас случившегося встал перед ним с беспощадностью рока.

Душу Фортуната охватило страшное отчаяние. Он пробовал кричать, стучать ногами в стены, но все было напрасно. Дневной свет почти не проникал в подвальное помещение, и различить день и ночь было делом почти невозможным.

Раз в сутки открывалась тяжелая дверь, и неясная человеческая фигура ставила ему миску с едой и кувшином воды. Та же фигура загружала зерном большую мельницу, стоящую посреди подвала. Эту мельницу он должен был вращать, пока все зерно не перемелется.

С ним не разговаривали но, если работа не была выполнена к сроку, его беспощадно избивали толстым ременным кнутом.

Очень быстро Фортунат потерял счет времени.

Несчастный узник жил одними воспоминаниями, но и они стали смешиваться и гаснуть в круговерти тупого, изнуряющего труда. Лишь картины детства почему-то очень ярко вставали перед ним в кромешной темноте ночи….

О похищениях людей в Древнем Риме рассказывает нам Светоний в биографии императора Октавиана Августа:

«Общей погибелью были многие злые обычаи, укоренившиеся с привычкой к беззаконию гражданских войн или даже возникшие в мирное время. Немло разбойников бродили средь бела дня при оружии, будто бы для самозащиты, по полям, хватали прохожих, не разбирая свободных и рабов, и заключали в эргастулы помещиков».

В Аримине обеспокоились дня через три после того, как из города вернулись пустые подводы.

- Да что ж это такое! – Волновалась супруга Фортуната. – Он никогда не задерживался так долго.

- Приедет. Загулял, наверное. – Успокаивала ее сестра. – Парень просто устал. Пускай развеется.

- Я слышала, в городе держат специальных тётенек, которые завлекают мужчин в свои сети. – Подала голос одиннадцатилетняя дочь Фортуната.

Стация дала ей затрещину, но обеспокоилась еще больше.

По прошествии недели стало ясно: что-то произошло. Стация отменила выступление, которым собиралась порадовать деревню, отдала несколько распоряжений, поручила детей заботам сестры, и самолично поехала в Рим.

Отыскать человека в городе с почти семисоттысячным населением было делом чрезвычайно трудным. Но она не унывала. Ходила по кабакам и тавернам, опрашивала торговцев на рынках, уличных артистов, стражников и мелких чиновников. Ей удалось выяснить даже, в какой таверне видели Фортуната в дни перед его исчезновением. Но далее следы ее супруга терялись Несколько раз Стация проходила мимо борделя, в подвале которого на положении раба томился несчастный Фортунат. В эти мгновения они находились в каком-то десятке метров друг от друга.

Надо сказать, что сердце Стации чувствовало присутствие мужа. Увы, этот божественный дар, свойственный каждому человеку, не был развит в ней до такой степени, чтобы точно подсказать ей место его заключения. Боле всего Стацию угнетало чувство вины перед супругом. Она понимала, что обидела его в день отъезда, и муки совести терзали ее исстрадавшуюся душу.

О, боги! – Шептала она со слезами на глазах. – Верните мне его! И я вечно буду припадать к вашим стопам!

В минуту отчаяния бедная женщина оставила на стене дома надпись, которую позднее прочитает виновник исчезновения ее супруга:

«Стация Елена из Аримина скорбит о потерянном муже Эмилии Фортунате».

Спустя более, чем полгода после того, как дневной свет погас для Фортуната, в бордель заглянул Катон.

- Этот еще жив? - Поинтересовался он у усатой матроны.

- Живехонек! Хотя и на исходе.

- Ты…вот что: подкорми его с недельку. Возможно, мы снимем с него еще немного шерсти. А где Прокул?

- Прохлаждается на кухне.

- Пригони его сюда.

Перед Катоном предстал жуликоватого вида парень с копной лохматых, нечесаных волос.

- Завтра поедешь в Аримин. Найдешь там женщину по имени Стация Елена. У нее, бедной, с полгода назад пропал муж. Скажи ей, что добрые люди его нашли, и готовы вернуть, ну, скажем, за две тысячи денариев

- Не мало? – С нехорошей улыбкой спросил Прокул.

- Не надо жадничать. С людей следует брать то, что они могут дать. Впрочем, разузнай, как они там живут. Если неплохо, то можешь назначить цену и поболее.

ТРИ ГРАЦИИ

- Проклятое насекомое! – Воскликнула красивая молодая женщина, брезгливо снимая с себя паразита.

Ее подруга постарше, но не менее привлекательная, засмеялась, и сбросила с себя шелковое одеяние.

Оставшись полностью обнаженной, она потянулась гибко и изящно.

- Скажи своему косолапому Квинту, пусть купит тебе, наконец, шелковое платье. Ты же знаешь, Флавия: на шелку паразиты не живут.

Флавия со вздохом глянула на роскошное одеяние подруги.

- Увы, Корнелия… Ему не до жены…. Квинт занимается, чем угодно: играет в кости, вкладывает деньги в строительство бани и даже…. - Здесь женщина обиженно всхлипнула. – Даже….

Но тут в кальдарий^{192} вошла стройная золотоволосая, зеленоглазая девушка с миловидными чертами лица северянки.

Подруги невольно загляделись на перламутровое тело девушки.

- Валерия, ты – просто богиня! – Восхищенно воскликнула Флавия, забыв о своих неприятностях.

Валерия кокетливо приняла позу Дианы-охотницы, затем, засмеявшись, сбежала по мраморным ступеням в бассейн.

Через минуту три подруги весело плескались в бассейне.

- Сенат опять запретил совместное использование бань для мужчин и женщин. – Плеснув водой в подруг, сообщила Корнелия. – Они только и занимаются тем, что ограничивают наши права.

- Ну, твои права ограничить трудно. – Отозвалась Валерия. – Не у всех в этом городе есть собственный дворец, и в нем мраморный бассейн с подогретой водой…

- Куда можно приглашать подруг и… – Подхватила Флавия.

- И не только подруг. - Закончила фразу Корнелия. – Марций! Мар-ций!

Из красиво орнаментированных дверей появился раб-нубиец, богатырского телосложения, и в одной набедренной повязке.

- Марций, разотри мне плечи. Только осторожно! Приказала нубийцу хозяйка.

Валерия смущенно погрузилась в воду по плечи и отвернулась. Флавия же, не скрывая восхищения, разглядывала мощную фигуру Марция.

Нубиец молча растер плечи и шею госпожи и с поклоном удалился.

- Ты с ним живешь? – Поинтересовалась Флавия, проводив атлета восторженным взглядом.

Патрицианка сделала неопределенный жест рукой, показывающий, что предмет разговора слишком мало для нее означает, и сказала:

- Вообще-то, у меня есть муж, который меня вполне устраивает. Вы слышали новость? В Вечный Город пришли иноземцы из таких далеких стран, о которых никто и не слышал. Они откуда-то с Востока и весьма знатного происхождения.

- И что им нужно?

- Ими движет любознательность и желание торговать.

- Зачем Риму мелкие князьки на краю света?

- В том-то и дело, что – нет. По мощи и величию их государство может сравниться с Римом, а по времени оно гораздо старше его. Кроме того, шелк, из-за которого здесь все сходят с ума, делают именно в их стране.

- Но, ведь шелк привозят откуда-то из Азии!

- Азиаты только покупают его у них, и затем перепродают.

- И как выглядят эти иноземцы?

- А вот это… - Корнелия лукаво оглядела подруг, - вы можете увидеть собственными глазами. Мой драгоценный супруг пригласил их Главного Посла вместе с его другом на завтра, погостить на нашей вилле. Говорят, они напоминают варваров с Востока, но цвет кожи у них другой. Одного из них описывают, как красавчика.

Интересно! Ты нас приглашаешь?

- Да. Я уже обо всем договорилась с мужем.

- Но, нам надо успеть подготовиться!

- У вас есть вечер и все утро завтрашнего дня.

- Этого мало!

- Этого более, чем достаточно!

- Разумеется, достаточно! – Поддержала подругу Валерия. – Даже для такой кокетки, как ты, Флавия! Ты лучше скажи, Корнелия, отчего твой муж пригласил их?

- Ему интересно. Ты же знаешь, он интересуется всем на свете, и готов ехать на край света, ради редкой книги или занятной встречи.

- Не лукавь, Корнелия! Твоим мужем движет нечто большее, чем простая любознательность. Я, вообще, не удивлюсь, если в скором будущем он станет консулом Рима.

Корнелия сделала большие глаза.

- Ну, мои любезные подружки! Вы преувеличиваете. Если он даже чего-то и ищет в этой встрече, то мне ничего не говорил.

А в каких он отношениях с консулом Марием?

- Экие ж вы любопытные! Впрочем, секрета здесь нет. Отношения у них весьма доброжелательные. Вы же знаете, Мария: его недостижимая мечта – стать патрицием. Но, знать его презирает. Мой супруг выгодно отличается от них тем, что разговаривает с ним на равных. Марий это ценит. Не меньше этого он ценит и капиталы моего супруга. Скажу вам по секрету: он уже не раз одалживался у Корнелия. Впрочем, и возвращал в положенное время.

- Говорят, Марий способен сдать самого преданного союзника, если ему это выгодно. – Заметила Валерия.

- Мы говорили с мужем на эту тему. Он считает Мария весьма сложным человеком. Когда Риму понадобилась помощь, консул вел себя, как герой. В делах же консульских и сенатских он выглядит мелким интриганом.

- Муж советуется с тобой в делах?

- А, как же! Мы же с ним единое целое. Недаром у нас и имена одинаковы: он – Корнелий, и я – Корнелия!

- А, это правда, что нас ожидают серьезные события? Может быть даже гражданская война?

- Спроси что-нибудь попроще, Флавия! Ты спрашиваешь меня так, как если бы я была посвящена во все государственные дела Империи.

- Но, все же твой муж…

- Конечно, он что-то рассказывает мне, но далеко не все.

Многое зависит от того, как Марий договорится с Сенатом.

- Ты можешь простым языком объяснить нам, кто из них чего хочет? – Попросила Флавия.

- Нет ничего проще! Вечная вражда богатых и бедных. Одни хотят землю и привилегий, другие делают все для того, чтобы они этого не получили. Первых представляет плебс и солдаты, желающие получить земли в собственность. Вторых – патриции. Между ними – Марий, которому нужна власть и еще раз власть!

- А Сатурнин и Главция?

- Демократы? - Корнелия махнула рукой. – Я им не верю. Они ратуют за реформы и льготы для неимущих. Но, по-моему, ищут в них своей выгоды.

- И твой муж…

- Он уверен в том, что знает способ, как примирить тех и других.

- Мечтатель!

- Боюсь, что – да. Хотя, кто знает!

КОРНЕЛИЙ ЛЕНТУЛ

Прождав еще недели три, Ли получил, наконец, от консула Мария лаконичный и ни к чему не обязывающий ответ Сыну Неба.

Секретарь консула, Октавий, передавший письмо, вручил Ли также и подарки от Мария. Рассмотрев их, Фэй язвительно сказал:

- Консул очень бережливый человек.

Ли, неискушенный в дипломатических тонкостях, но достаточно сообразительный для того, чтобы понять причину скупости римского консула, покачал головой.

- Нет, Фэй. Боюсь, дело в другом. Марий просто ничего не понял. Или не поверил. А мы не смогли его убедить.

- Думаешь…

- Да. Я в этом уверен. Скажи мне: что представляет собой Рим? – Исполин в окружении малых и средних царств, с которыми у него сложные отношения и множество хлопот. А тут появляемся мы, и рассказываем сказки о таком же, или еще большем царстве, чем они сами, да еще и расположенном там, где, как они полагают, ничего нет. Если бы к тебе, в Хань, пришел иноземец, и начал повествовать о Риме, вряд ли бы ты так легко ему поверил.

- Но, именно так и произошло! Из путешествия на Запад вернулся Чжан-цянь и рассказал Императору о Риме!

- Чжан-цянь – офицер Сына Неба, его преданный слуга. Ему и в голову не придет обмануть Повелителя, или что-то придумать. И Император это знает.

- А наши физиономии? Здесь таких нет. Разве он не видит, что мы – сыновья неизвестного ему народа?

- Какое ему дело до твоей физиономии? Он не сможет отличить даюаньца от хань-жэнь, и их обоих от хунну или даюэчжи. Мы для него такие же варвары, как и кимвры, с которыми он воевал. Я бы сказал так: он нам поверил, но только чуть-чуть. Возможно, думает, что мы какое-то кочевое племя; накупили у проезжих купцов подарки, и жаждем покровительства Рима. И уж совершенно точно он не поверил в то, что именно мы делаем шелк.

- Что же делать? Выходит, что мы не выполнили приказ Сына Неба…

- И да, и – нет. Послание Величайшего мы передали. Ответ получен. Но, пошлет ли Марий посольство – неизвестно. Думаю, нам пора возвращаться.

- Может быть, нам все же обратиться к Сенату?

- К этим…? – Ли не смог подобрать подходящее слово. – Собственный народ забрасывает их мусором и объедками!

- И все же, тебе не раз говорили: по законам Рима переговорами занимается Сенат.

- Хорошо! Я подумаю.

Разговор между двумя друзьями происходил в то самое время, когда они шли по одной из улиц, ведущей к Форуму.

- Господин Ли! – Послышался чей-то голос сзади.

Друзья оглянулись. Их догонял тот самый пожилой грек Аристид, с которым Ли подолгу беседовал у книжных лавок.

- Господин Ли! Как хорошо, что мы вас встретили. Мой господин, Корнелий Лентул, просит вас уделить ему немного времени.

Ли повернул голову. Шагах в тридцати от них в носилках, влекомых восемью рабами, под роскошным балдахином сидел средних лет человек с властным выражением лица. За носилками виднелось несколько крепких, вооруженных мужчин.

- Я – секретарь господина Лентула. – Пояснил Аристид. – И много рассказывал ему о вас и вашем посольстве.

Несколько мгновений Ли раздумывал.

Следует сказать, что его реакция на Рим, римлян, их праздность и развращенность, недоверчивость консула Мария и, наконец, гибель одного из офицеров посольства, достигла определенного состояния, за которым человеку уже трудно сдерживать свои эмоции.

«Если вашему господину это необходимо, пусть он сам подойдет к нам!» - Уже готов был произнести Главный Посол, как патриций, словно прочитав его мысли, приказал опустить носилки, вышел из них и направился в сторону ханьцев.

Рабы с носилками и охраной безмолвно последовали за ним.

Приблизившись, патриций поднял вверх правую руку, и приветствовал послов.

Ханьцы сдержанно поклонились.

- Я приношу вам свои извинения за глупость нашего консула, и гибель вашего офицера. - Неожиданно сказал Лентул.

Ли ничего не ответил и ждал продолжения.

- Вы собираетесь уезжать из Рима? – Спросил патриций.

- Мы еще не решили. – Ответил Ли.

- Вам не следует этого делать. Не стоило идти на край света для того, чтобы увезти отсюда дурацкое письмо Гая Мария и несколько никчемных безделушек. Порученная вам миссия должна быть завершена с пользой для вашей страны и Рима. Я готов оказать вам помощь.

- Что вы предлагаете? – Спросил Ли.

- Для начала я приглашаю вас к обеду. Я живу за городом. Завтра, в полдень, я пришлю за вами коляску. Она будет ждать у моста через Тибр. Надеюсь, вы мне не откажете.

- Благодарю вас. – Ответил Ли. – Мы принимаем ваше приглашение.

Ли распрощался с патрицием и его секретарем и, глядя им вслед, мучительно потер лоб.

- Корнелий Лентул…. Почему мне знакомо это имя?

Вернувшись домой, Ли взял Ина, обеих собак и отправился выгуливать всех троих на соседнем пустыре. На выходе со двора он столкнулся с одним из соседей по дому, и вежливо поздоровался. Мрачного вида сосед, в синем плаще, что-то буркнул в ответ и проследовал в дом.

«Берегись человека в синем плаще….» - Вспомнил Ли слова борейца Словена, но тут же отбросил эту мысль – мало ли в Риме людей в синих плащах.

- Господин Ли, когда мы пойдем назад? – Спросил его Ин.

- Тебе уже надоело жить в Риме?

- Я устал от этого города, господин Посол. Я люблю дорогу, и степь.

- Мы все устали, Ин. Потерпи еще немного. Сегодня у меня не было времени позаниматься с тобой. Ты сделал то, что я тебя просил?

- Да, господин Ли. Даже немного больше. Я дважды переписал текст, который вы мне велели выучить, и сообразил, сколько должен заплатить купец за товар, который он хочет продать в Даюани.

- Ну-ка, расскажи!

Выслушав мальчугана, Ли остался доволен. Арифметическую задачу он решил верно.

- А если бы кусков шелка было не двадцать а, скажем, двадцать с половиной?

Ин принялся соображать, но запутался, и они с Ли еще долго обсуждали сложности купеческого ремесла.

Уже поздно вечером, когда Ли погасил светильник, и в комнату проникал только слабый свет луны, он вспомнил: это Марк, римский представитель в Антиохии говорил ему о Корнелии Лентуле: «На всякий случай, если у вас что-то не будет складываться, разыщите Корнелия Лентула. Он очень богатый и умный человек. Каждый римлянин покажет вам, где находится его вилла».

«Как это я мог забыть!» - Ругал себя Ли. – «Хорошо, что Небо устами Аристида свело меня с ним. Может быть, этот патриций и в самом деле сумеет нам помочь».

Сорокатрехлетний патриций Корнелий Лентул обладал сильным и целеустремленным характером.

Родители дали ему суровое, по образу жизни и глубокое, по содержанию, воспитание. Обладая от рождения разнообразными талантами, Лентул сумел развить и укрепить их. Два раза в неделю к нему приходил грек-скульптор, и обучал мастерству ваяния.

Вечерами, долгие часы он проводил в своей обширной библиотеке, где нередко вел ученые споры с образованным рабом-египтянином.

Тем не менее, Лентул не был книжным человеком. Скорее наоборот: книги помогали ему реализовать себя в жизни. Он не занимал никакой важной государственной должности, но благодаря многочисленным родственным и дружеским связям, имел немалое влияние на определенные рычаги государственной власти. Большую роль при этом играло и огромное состояние патриция.

Лет двадцать тому назад молодой Корнелий Лентул не смог купить дорогое кольцо для понравившейся ему женщины. Эта печальная несостоятельность произвела на него столь сильное впечатление, что он дал себе слово разбогатеть. Войдя в соглашение с богатыми виноторговцами, Лентул использовал свои связи, и добивался для купцов льготных условий торговли. За что и имел соответствующее вознаграждение.

Впрочем, подобной деятельностью занимался не он один. Многие высокопоставленные римляне использовали знатность и служебное положение в своих интересах.

Лентул вел свои дела тонко и осторожно. Фортуна благоприятствовала ему. Воплотить в материальные блага свое немалое состояние, он решился вскоре после смерти матери.

Женитьба на Корнелии из рода Руфинов принесла ему богатое приданое и дополнительные связи. С женой у него было полное согласие и взаимопонимание. Образованные и неравнодушные к прекрасному, супруги собирали произведения искусства, не считаясь с затратами.

Многогранные интересы Лентула должны были объединяться какой-то конечной целью. И такая цель у него была. Называлась она коротким словом – власть, и уже сгубила немало стремившихся к ней людей.

Последние годы Лентул внимательно следил за событиями, происходившими на политическом Олимпе Вечного Города. Будучи умным человеком, он не любил крайности, а именно в такие крайности, на его взгляд, и впадали две противоборствующие партии Рима – Сената и демократов.

Ни во что не вмешиваясь, Лентул подолгу разговаривал с представителями обеих сторон, и исподволь создавал у них представление о себе, как о человеке, способном разрешить клубок римских противоречий. Сам он при этом прекрасно сознавал всю запутанность сложившейся ситуации.

Аристократическое правительство Рима, столкнувшись лбами со сторонниками реформ, не желало уступать и малой части своих привилегий. Но, Лентул полагал, что умный, облеченный властью человек, способен, где уговорами и разумными доводами, а где и силой, справиться и с теми и с другими.

К великому сожалению патриция, страшную неразбериху во взаимоотношения партий вносил сам консул Гай Марий. Щедро раздавая обещания и аристократам и демократам, он в своем неразумии дошел до крайних пределов. Последние новости от верных людей из консульского дворца, заставили Лентула яростно стукнуть кулаком по столу.

Спаситель отечества, бесстрашный победитель германских племен, Марий вел в своем дворце тайные переговоры с представителями обеих партий одновременно, в соседних комнатах. Ссылаясь на расстройство желудка, он бегал из одной комнаты в другую, сея раздор и взаимную ненависть.

Узнав об этом, Лентул понял, что старик окончательно рехнулся, и следует ожидать скорого взрыва. К этому взрыву следовало быть готовым. Полетят многие головы, и у кормила власти появятся вакантные места.

За спиной у Лентула не было ни громких военных побед, ни даже участия в ратных походах. Но, был незаурядный ум, уважение самых различных слоев общества, полное понимание происходящего и большие деньги. Обладая такими козырями на руках, вполне можно было попробовать занять консульский дворец. В политических сварах, происходящих у всех на виду, он не участвовал, и избиратели это оценят.

Примерно, месяц назад собственный секретарь поведал ему о своей встрече с Послом загадочного государства.

- Я познакомился с ним у книжных развалов. – Рассказывал Аристид. – При полном отсутствии даже малых знаний об укладе и особенностях нашего бытия, он - в высшей степени образованный человек, причем, в сферах, о которых мы не имеем никакого понятия. Он молод, но его взгляды на жизнь необычны, знания обширны, а государство, которое он представляет, огромно. И, главное, шелк, чья загадка мучает нас уже не одно столетие, делают в его стране.

- Ты не ошибаешься, Аристид? – Недоверчиво спросил Лентул.

- Нет. Эти люди пришли из другого мира. Даже их внешность необычна. Таких людей здесь нет.

- Где расположена его страна?

- С вашего позволения – вот здесь.

Разговор происходил в библиотеке, и секретарь указал место на огромной, пергаментной карте, всегда находившейся под рукой патриция.

- Но здесь сплошная вода!

- В том-то и дело, что карта ошибочна.

- Не может быть! Она составлена Эратосфеном^{193} – хранителем Александрийской библиотеки - лучшей библиотеки мира!

- И все же он ошибался! В этом месте расположены обширные пространства суши, где и лежит Хань.

- Хань?

- Да. Так они называют свою родину. Она больше, чем весь Великий Рим.

Лентул задумался. Аристиду и его знаниям он доверял.

- Как они узнали о нас?

- Кто-то из их людей прошел, примерно, половину всего расстояния между нами и Хань, то есть побывал там, где хорошо знают, что такое Рим.

- И какова же цель их посольства?

- Весьма благородна: обмен товарами и возможный союз наших стран.

- Насколько велика их военная мощь?

- Я не вникал глубоко в этот вопрос но, судя по тому, что я слышал, она огромна.

- Интересно…очень интересно. И что же: они говорили с Сенатом?

- Они не доверяют Сенату, и добиваются встречи с Марием.

- Неразумно. Впрочем, Сенат ничем не лучше нашего консула…. Ты принес интересные вести, Аристид! Завтра об этих людях я буду говорить с Октавием.

Известие о колоссальной стране, расположенной где-то на краю света, произвело на Лентула сильное впечатление. Помимо чисто познавательной стороны дела, оно таило в себе много неожиданных возможностей.

Будучи в прекрасных отношениях с секретарем консула Октавием, Лентул подробно расспросил того о таинственных посланниках с Востока.

- Такие люди, действительно, приходили. – Подтвердил тот. – Но, консулу не до них. Ну, да ты и сам знаешь его характер.

Начиная с этого момента времени Лентул не упускал из виду посольство Ли. Знал он и результат его единственной встречи с консулом Рима.

- Этого следовало ожидать. – Сказал он Октавию. – Из-за постоянных ссор в собственном доме мы не видим дальше своего носа.

- Ты что, действительно считаешь их послами великого государства? – Удивился Октавий.

- Не знаю…пока, не знаю.

Неожиданную встречу с ханьцами Лентул расценил, как прямое указание богов к действию.

Вернувшись к себе, патриций призвал управляющего.

- Подготовь все необходимое к завтрашнему пиру. Будет девять человек. Все должно быть изысканно.

Управляющий склонился в поклоне.

ПИР У ЛЕНТУЛА

Вилла Корнелия Лентула была одной из самых больших и богатых в Италии. Она располагалась в предместье Рима, и утопала в тени раскидистых деревьев.

В назначенный час^{194} повозка с Ли и Фэем в сопровождении десятка вооруженных слуг въезжала в ограду виллы.

Уже первый взгляд, брошенный гостями на дом, сад и хозяйственные постройки, показал им, что все здесь создано для созерцания и вдохновения.

Широкая кипарисовая аллея, ведущая к дому, обширный водоем, окруженный колоннадой, прекрасные, мраморные изваяния обитателей Олимпа – все находилось в гармонии, созвучной духу человека образованного и неравнодушного к прекрасному.

Чуть поодаль, в глубине сада, виднелась баня с круглыми сводами.

Солнце искрилось и тонуло в полупрозрачной глубине мраморных колонн и изваяний. Общее впечатление умиротворенности и покоя завершали птичий щебет и изумрудные ящерки, застывшие у нагретых камней садовых дорожек.

Хозяин виллы, в сопровождении супруги и нескольких близких друзей встретил ханьцев на ступенях своего дома. У ног римлянина сидел большой черный пес.

- Я рад приветствовать вас, господа посланники! – Радушно произнес Лентул. – Надеюсь, дорога не очень утомила вас.

Представив гостям свою супругу Корнелию, и ее ближайших подруг Валерию и Флавию, он заметил:

- Они самые красивые женщины на земле!

- Вотлюбитель преувеличений! – Недовольно отозвалась Корнелия. – Не верьте ему.

Затем хозяин познакомил ханьцев и с остальными друзьями дома.

- Вибий. Один из моих самых преданных друзей! – Сказал

Лентул, обнимая за плечи могучего, коренастого здоровяка, с открытым лицом. - Он – владелец гимнасия^{195}, большой любитель драк, и всевозможных воинских штучек. Немного найдется бойцов, способных продержаться против него, хотя бы несколько минут. Он также славится своим умением произносить застольные речи.

Вибий приветливо улыбнулся.

- Старый обманщик! – Сказал он Лентулу. – Я вполне мирный человек.

- А это – Луций и Секст. Они – братья-близнецы. И весьма уважаемые в Риме адвокаты. Злые языки говорят, что своим сходством они вовсю пользуются в делах. Никто никогда не знает, с кем из них он имеет дело. Я – знаю! Потому, что дружен с ними с детства. Кроме того, Луций – поэт, а Секст – философ. Тем они и различаются.

- Неправда! Поэт – всегда философ. Поэтому различить нас невозможно. – Ответствовал один из братьев.

Ли с Фэем не знали, что такое адвокат, но отвесили обоим, и в самом деле поразительно схожим римлянам, церемонные поклоны.

- Ну, вот! – Заключил Лентул. – Они опровергли все, что я о них рассказал. И потому, судить будете сами. Ну, и еще один мой друг: он с хвостом и четырьмя лапами – Клеон. Я привез его из путешествия по Египту.

Патриций наклонился и потрепал собаку по загривку.

- Это - друзья, Клеон! – Сказал он, указав на ханьцев.

Пригласив гостей войти в дом, патриций провел их по комнатам.

Из прихожей вошли в просторное, высокое помещение - атриум с прямоугольным бассейном в центре. Свет в помещение попадал через квадратное отверстие в потолке, опирающемся на четыре мраморные колонны.

Ханьцы с интересом разглядывали росписи, мозаику, и мраморные изваяния.

- Росписи принадлежат кисти греческого мастера. – Пояснял хозяин. – Мозаику делали рабы из Египта, а украшения из золота – фригийские мастера. А в этой галерее – работы знаменитых ваятелей: Пракситель, Скопас, Левкипп, Атенодор, Агесандр…

Вдоль стен, на круглых постаментах, застыли прекрасные женские и сильные мужские фигуры. Мерцающий мрамор, естественность поз, идеальные пропорции тела, одухотворенность женщин и мужественность воинов наполняли душу ощущением неисчерпаемой мощи и красоты.

- Смотри! Они – живые! Это – деяния богов… - Повернувшись к Ли, сказал Фэй на языке хань-жэнь.

- Что говорит ваш друг? – Учтиво осведомился хозяин.

- Она сказал, что эта красота совершенна, и не может быть делом человеческих рук. – Перевел Ли.

Шедшие рядом Корнелия и Флавия переглянулись.

- Однако, эти варвары весьма восприимчивы к красоте. –

Шепнула подругам Валерия.

- Т-с-с-с…. – Отозвались те.

Впереди, внезапно, раздался звонкий смех, и в атриум вбежала прелестная девочка-подросток лет тринадцати. Сверкая большими карими глазами, она вихрем пронеслась по галерее и чуть не сбила с ног хозяина дома. За ней в помещение влетели два мальчика лет 10-12. Завидев Лентула и его гостей, они замерли и хотели, было броситься обратно.

- Так! - Грозно произнес патриций. – Это еще что за погоня за сабинянками?^{196}

Мальчики явно струсили, и девочка, оглянувшись на них, взяла инициативу в свои руки.

- Мы играем, папа. – Робко сказала она, сопроводив сказанное совершенно очаровательной улыбкой. – Ты же сам говорил, что нам следует больше двигаться….

- Говорил! Но, не здесь же, в храме совершенства! У вас есть парк, лошади, свой ипподром, гимнасий, площадка для игры в мяч. А, если бы ты сбросила с постамента одно из этих прекрасных творений?

- Я бы встала на ее место, и…никто ничего бы не заметил.

Гости дружно рассмеялись.

Лентул оглянулся.

- Простите меня, друзья! Я сделал вас свидетелями воспитания моих детей. Это шаловливое существо – моя дочь. Я дал ей прекрасное греческое имя Елена, хотя, за веселый нрав, дома ее называют Скворцом. А эти два шалопая – Гортензий и Аней. Благодаря их совместным усилиям, у меня на голове добавилось немало седых волос.

Лентул повернулся к детям.

- Только присутствие гостей избавляет вас от наказания. Немедленно исчезните! Все трое!

Детей словно ветром сдуло.

Спустя мгновение Скворец выглянула из-за колонны и проказливым тоном сообщила:

- Я не исчезла!

Лентул погрозил ей пальцем.

Этот короткий эпизод развеселил присутствующих, и снял некоторое напряжение, какое бывает в среде людей, впервые друг друга увидавших.

За атриумом располагался таблиниум – комната самого Корнелия Лентула. Рядом с ним была большая библиотека и триклиний, откуда уже доносились соблазнительные запахи.

- Но я заморил вас голодом. – Спохватился Лентул. – Дом очень большой и я еще успею его показать. Давайте проследуем к столу.

Гостей ввели в просторный зал, посреди которого расположился квадратный стол, уставленный сосудами с вином и тарелками различных размеров. С трех сторон стола стояли обеденные ложа. Четвертая оставалась свободной для подношения кушаний и уборки грязной посуды.

Лентул устроил обед по классическому римскому образцу: участие в трапезе принимали одновременно девять человек.

Ханьцев расположили на средней, самой почетной стороне стола.

Кроме них за столом был хозяин с супругой, ее подруги, здоровяк Вибий и два адвоката-близнеца.

Мужчины полулежали, а женщины сидели^{197}.

Три, присутствующие за столом грации с интересом разглядывали ханьцев. Надо сказать, что Фэй и Валерия узнали друг друга с первого взгляда. Патрицианка была поражена, увидев приглянувшегося ей уличного артиста в роли ханьского дипломата. На безымянном пальце его левой руки она узнала свое кольцо. Некоторое время она пыталась разгадать эту, неподдающуюся осмыслению тайну, но приличия не позволяли ей задавать вопросы.

Лентул хлопнул в ладоши, и рабы внесли в зал блюда с изысканными закусками.

Горячие колбасы, сливы, карфагенские гранаты, маслины, печень рыбы, павлиньи мозги, жареные вальдшнепы…. Зал заполнился восхитительными запахами.

Хозяин приподнял богато инкрустированный бокал, и обратился к присутствующим с речью.

- Первым делом я должен извиниться перед моими гостями из великой Поднебесной страны за глупость наших властей.

Вас должны были встречать, как особ царской крови, торжественной процессией и празднествами. Организовать игры и состязания. Водрузить обелиск в память о величайшем событии, знаменующем встречу двух стран, доселе ничего не слышавших друг о друге.

К сожалению, зачастую в мире правят косность и тупоумие…. omnium malorum stultitia est mater^{198}. В Риме еще очень нескоро поймут значимость вашего прихода.

Но, сегодня, вы среди друзей и, полагаю, единомышленников. Приветствую вас и прошу чувствовать себя легко и свободно!

- Ну, вот! – Недовольно отозвался Вибий. – С каждым пиром ты становишься, все красноречивее и отнимаешь у меня мой хлеб.

- Этот краснобай, - обратился он к ханьцам, - преисполнен черной зависти к более говорливым собеседникам, и целый год брал уроки риторики у известного чтеца-литератора. Он не может допустить, что его хоть в чем-то превосходят другие люди.

- А сейчас, я вижу, завистью преисполнился ты, Вибий. – Перебил его Лентул. – Ешь-ка лучше, и не завидуй ближнему.

Завязалась непринужденная беседа. Ли с Фэем, сами записные остряки, живо отзывающиеся на удачную шутку, почувствовали себя легко и свободно.

Ощутив некую раскованность, Фэй рискнул, наконец, повернуть голову к Валерии.

Молодая римлянка в длинном розовом платье была ослепительно красива. Высокая прическа придавала ей надменный и строгий вид, но большие зеленые глаза смотрели тепло и доверчиво. В маленьких, благородной формы ушах, переливались алым светом два небольших рубина.

- Вы бесстрашный человек, господин Фэй! – Сказала Валерия, чем страшно смутила ханьца, догадавшегося, что женщина имеет в виду ножи, которые метал в его голову искусник Ин.

«Он очень мил, этот варвар….» - Подумала Корнелия, тоже сгоравшая от любопытства, ибо была наблюдательна от природы и не могла не признать в кольце иноземца собственности своей подруги.

- Особой храбрости здесь, поверьте, не требуется. – Ответил Валерии Фэй, справившись со смущением. – Мальчик великолепно владеет оружием.

- Он ваш слуга? – Спросила Валерия.

- Ин нам, пожалуй, больше, чем слуга. Вместе с ним мы пережили немало трудностей. А они сближают людей.

- Сколько времени длилось ваше путешествие?

- Больше двух лет.

- Представляю себе, сколько вы повидали!

- Да. Я не мог и представить, что наш мир столь огромен. На своем пути мы встретили не один десяток народов, каждый из которых говорил на своем языке и поклонялся своим богам.

Фэй увлекся и начал подробно описывать их путешествие. Он был хорошим рассказчиком, наблюдательным в мелочах, и представлял события красочно и увлекательно.

Римлянка заворожено слушала.

Лентул, между тем, расспрашивал Ли о государственном устройстве Поднебесной.

Обед продолжался, и рабы меняли одно блюдо за другим. Гостеприимный хозяин словно задался целью продемонстрировать гостям все возможности римской кухни.

Более всего, Ли, пожалуй, обрадовало то, что Лентул не придавал никакого значения количеству выпитого гостями вина. Витиеватые и дружеские тосты произносились часто, но разбавленное вино употреблялось весьма умеренно. Женщины не пили вовсе.

В самый разгар пира на подносе принесли небольшую, зажаренную целиком самку кабана. На клыках ее были подвешены две корзиночки с сушеными и свежими финиками. Поросята, сделанные из теста, как бы тянулись к соскам матери.

Слуга острым ножом разрезал бок кабана, и оттуда с шумом вылетели четыре дрозда. Все захлопали в ладоши.

- Корнелий, ты нарушаешь закон Эмилия!^{199} – пожурил Лентула Вибий.

- Законы пишутся для бедных. – Ответил хозяин дома. – Меня они не касаются.

- Вам, наверное, приятно, видеть римлянок, одетых в шелковую ткань, изготовленную руками ваших мастеров? – Спросила Флавия. – У нас она безумно дорога!

- Да! Шелк это – наша гордость. – Отозвался Ли. – У нас он тоже недешев.

- «Если женщина прекрасна, то она прекраснее будет обнаженная, нежели в пурпур разодетая….» - Процитировал Плавта Луций.

Валерия засмеялась.

- Луций читает всех поэтов подряд, и извлекает из них только то, что посвящено Амуру.

- Кто такой Амур? – Спросил Фэй.

- Божество любви. – Пояснил Луций.

- Но, все же, вы не могли бы открыть нам тайну происхождения столь чудесной ткани, как шелк? У нас разное говорят… – Попросила Флавия.

- Да, мы знаем, что вы о нем думаете. – Ответил Ли. – Нет, шелк не растет на деревьях, не имеет отношения к оперению птиц и не рождается в глубинах моря. Шелковую нить, подобно паутине, выпускают из себя, и потом заворачиваются в нее, маленькие червячки, которых для этого специально откармливают. Другое дело, что для использования этой нити надо многое знать и уметь. Здесь я вам не рассказчик, так как и сам всего не знаю. Могу сказать только, что это искусство хранится в тайне и передается лишь по наследству и избранным ученикам.

- Скажите, господин Ли, ваша родина, несомненно, богата выдающимися писателями и поэтами. Не могли бы вы рассказать нам о ком-нибудь из них?

Ли переглянулся с Фэем, и утвердительно кивнул головой.

- Пожалуй, но прошу заранее извинить меня за несовершенный перевод. Я еще не настолько владею языком великого Рима….

- Вы прекрасно овладели латынью, господин Ли! – Заверила его Корнелия. – А легкий акцент придает вашим словам особое очарование.

- Ну, если так…. – Ли задумался, сосредоточиваясь, потом, глядя куда-то вдаль, заговорил неторопливо и сдержанно.

- «Тот, в ком природные качества подавляют образование – дикарь. Тот, в ком образование подавляет природные качества – заурядный писец. Тот, в ком уравновешены образованность и природные качества, превращается в благородного человека….»

Присутствующие внимательно слушали. Фэй тихонько вздохнул – повеяло далекой родиной. Впервые, на языке грозного Рима зазвучали слова великого Учителя Поднебесной.

- «Если ты сам стремишься к добру, тогда и народ будет хорошим; если в течение ста лет государством управляли бы только добродетельные люди, они могли бы переделать даже самых злонравных людей, и мы могли бы отменить смертную казнь…. Когда под Небесами следуют пути, будь на виду, а нет пути – скрывайся! Стыдись быть бедным и незнатным, когда в стране есть путь; стыдись быть знатным и богатым, когда в ней нет пути. Благородный муж видит в справедливости неприкрашенную суть. Ритуалы используются, чтобы воплотить ее в поступках, смиренность, чтобы дать ей проявиться, а искренность, чтобы достичь в ней совершенства. Благородный муж именно такой!».

Ли окончил и замолчал.

- Великие боги! – Вскричал Секст. – Назовите нам имя этого мудреца.

- Кун-цзы. – Ответил Ли. – Великий мудрец дал нам понимание праведной жизни государства, и открыл людям их истинную сущность.

На ханьца посыпались вопросы. Римлян интересовало буквально все: семья, быт, обычаи, история страны, ее особенности. Ли только успевал вертеть головой и отвечать вопрошающим.

За столом звучали сказки, легенды и предания Хань.

- А можно попросить вас произнести что-нибудь на языке вашей родины? – Спросила Корнелия.

- Да, конечно! – Ли помедлил мгновение, затем прочитал на память отрывок из книги песен «Ши-цзин»:

Цикада в траве зазвенит, запоет,

И прыгнет кузнечик зеленый – сверкнет!

Супруга давно уж не видела я,

И сердце тоскует – скорбит от забот.

Я знаю: лишь только увижу его,

Как боль в моем сердце утихнет, пройдет.

Певучая речь хань-жэнь странно прозвучала в стенах триклиния.

«Он не зря выбрал этот отрывок…». – Подумал Фэй. – «Ли-цин постоянно живет в его сердце».

- А ваш повелитель, Император Поднебесной империи? Расскажите нам о нем. – Попросил Лентул.

- Нам трудно говорить о Сыне Неба. – Ответил Ли. – Его величие сравнимо с величием Солнца, дарящего тепло всему живому. Рожденный править, он возвысил Хань до пределов, ниже которых остаются самые высокие горы. Его волей мы находимся здесь. Силой его мысли созидается Поднебесная. Его чувствами полнятся души подданных. Его приказ равносилен указующему персту Судьбы. Человек хань-жэнь, получивший приказ Величайшего, идет и действует до тех пор, пока не выполнит его. Остановить его может только смерть.

- А каков он человек? – Спросил Лентул, легкомысленно оставивший без внимания всю верноподданническую тираду Главного Посла. – Чем живет, и что его интересует?

Ли, которому сложно было говорить о Величайшем вне своих монархических взглядов, тем не менее, попытался это сделать.

Он рассказал о том, как Сын Неба заботился об их воспитании, беседовал с ними о боевых искусствах, порицал за драки со сверстниками. Поведал он римлянам и о поэме, прочитанной Императором на открытии новой дамбы.

- Так ваш Император пишет стихи! – Воскликнула Валерия, выслушав рассказ Главного Посла.

- Да. Стихи, поэмы. Кроме того, Величайший еще и искатель, философ, как у вас говорят.

- Вот это уже совсем интересно! И чего же ищет ваш Повелитель?

- Смысла Бытия и Бессмертия.

- Так он алхимик, ваш Император! Расскажите нам поподробнее.

Но, Ли памятуя их с Фэем путешествие в гробницу Цинь-ши-хуанди, сделался сдержанным и поведал лишь легенды об Островах Бессмертия и интересе Императора к древним рукописям.

Наблюдательный Лентул заметил, тем не менее, легкую заминку в рассказе Ли, и решил, что здесь что-то кроется.

- Да! Теперь я вижу: нам понадобится не один десяток лет для того, чтобы прийти к взаимному пониманию. – Заметил Луций, впечатленный обилием непривычных сведений об Империи Хань.

- Ты следуешь оптиме^{200}, друг мой, и радужно смотришь на мир. – Охладил его Лентул. – Я уверен: и сотен лет не хватит для постижения мира, краешек которого лишь приоткрывается устами наших гостей. Посмотри: мы столкнулись с явлением, подобных которому нет в нашей среде. Обычаи, которых мы не понимаем; их взгляды на мир удивляют, тонкость восприятия восхищает….

- Корнелий! Ты говоришь о гостях так, как будто их здесь нет. – С укоризной сказала Флавия.

- Я говорю не о наших уважаемых гостях, а о сложностях взаимопонимания. Вы думаете, им здесь легко? После тупости нашего консула! После гибели офицера их посольства! Спросите господина Главного Посла – он вам расскажет, как мы выглядим в его глазах! Хотя, в силу врожденной, по-моему, вежливости наших гостей, вы вряд ли узнаете о себе правду.

Разговор незаметно перешел на римские темы. Фэй признался, что его неприятно поразили бои гладиаторов.

- Разве у вас нет таких зрелищ? – Спросил Лентул.

- Случается, что на ярмарках, бойцы невысокого мастерства (настоящий мастер никогда не станет этого делать!) показывают свою ловкость и умение, но дело никогда не доходит до тяжелых ранений и, тем более, до смертоубийства. Мы считаем недостойным, делать из смерти человека развлечение для толпы.

Лентул кивнул головой.

- Да. Я понимаю вас. Возможно, это – варварство. Но, уж так мы устроены.

- Должно быть, у вас мало хороших бойцов. – Сказал Вибий, явно задетый вежливым обвинением в безнравственности римлян.

- Ну, почему…. – возразил Ли, - у нас много совершенствуются в боевых искусствах, только делается это, скорее, в целях созидания своей личности, чем поражения врага. Господин Фэй, например, прошел три полные ступени обучения бою, и был, как говорили, весьма способным учеником.

- Как интересно! – Воскликнула Флавия. – Обожаю поединки. А не смог бы господин Фэй показать нам свое искусство?

- Тем более, что Вибий у нас – большой мастер клинка. Он содержит гимнастический зал, и обучает этому искусству молодых патрициев. – Вмешался Лентул. – Вы могли бы устроить дружеский поединок.

- Поединок! Это прекрасно! – Захлопала в ладоши Флавия. – Я подарю победителю венок из лучших цветов, какие сумею достать.

- Я готов принять этот венок из твоих божественных ручек! – Самоуверенно заявил Вибий.

- Ты – старый негодяй! – Обратился Фэй к Ли на языке хань-жэнь. – Какие демоны дергали тебя за язык? Дерись сам в таком случае! Ты прошел те же ступени обучения, что и я.

- Ничего, ничего! – Ответствовал Ли. – И ему и тебе это будет полезно.

- Я не буду с ним драться! – Упрямо повторил Фэй.

- Кроме того, - не обращая внимания на его слова, продолжал Ли. – смею заметить, что я не «старый негодяй», как ты меня обозвал с присущей тебе вежливостью, а Главный Посол Империи Хань. И, следовательно, твой начальник. А, посему: изволь подчиняться!

Ли повернулся к Вибию.

- Мы переговорили с господином Фэем, и он сказал, что будет рад встретиться с вами в дружеском поединке.

- Нет! Все же вы, мужчины, несносные существа! – Воскликнула Корнелия. – Самый обычный ужин вы должны закончить приглашением подраться!

- Ну, какая же это драка, Корнелия! – Возразил Лентул. – Благородный поединок двух воинов, которые хотят научить друг друга чему-то новому. Кроме того, мечи, скорее всего, будут деревянными, и самое большее, что они смогут сделать, это набить друг другу пару шишек.

- Успокойся, Корнелия. Мужчинам это интересно и даже необходимо. Такие игры их сближают и способствуют дружбе. – Поддержала ее Валерия, и добавила, понизив голос: – Бояться следует другого: как бы приход этих людей не закончился большой и совсем не дружеской схваткой между нашими странами.

- Ты думаешь, они настолько воинственны?

- Я не знаю, насколько они воинственны. Но за то, что воинственен Рим, могу поручиться.

Мужчины, между тем, увлеченно обсуждали условия поединка.

Обед плавно перешел в ужин. Расставались тепло, как старые друзья. Гостей увезли в коляске, с охраной, факельщиками и фонарщиками.

Уже в спальне, перед сном, Корнелия спросила супруга:

- А, не случится так, что все рассказы наших гостей о Поднебесной Империи могут оказаться сильно преувеличенными?

Лентул задумался.

- Нет! – Уверенно сказал он через некоторое время. – Все, что рассказали нам эти люди – нельзя придумать. Это совершенно другой мир. Особый и неповторимый. Со своими обычаями, взглядами на жизнь и законами развития. А легенды и предания, которые мы услышали? – Они отшлифованы веками и прекрасны, как драгоценные камни! Беда в том, что мало кто из наших правителей способен это понять. Они полностью убеждены в собственной исключительности и непогрешимости. Любого человека с другим цветом волос и кожи они воспринимают, как варвара, существо низшего уровня. Они не понимают, что другие народы это – бесценный источник новый знаний!

- Но, мы же многое взяли у греков и египтян!

- Взяли те, кто понял смысл и ценность приобретенного. Остальные последовали моде.

- Послушай, Корнелий: Валерия успела мне шепнуть, что эти иноземцы, видимо, стеснены в средствах. Она видела кого-то из них, зарабатывающих фокусами на площадях.

- Неудивительно. На такой путь никаких денег не хватит.

- Полагаю, им следует помочь.

- Я подумаю. Видишь ли, их Главный Посол – человек весьма знатного происхождения. Я уверен, что он – человек гордый и откажется от денег.

- Но, ты же у меня умный, и обязательно придумаешь что-нибудь.

- Я постараюсь. – Ответил Лентул, и нежно поцеловал жену в лоб.

ПОЕДИНОК

В назначенный день все участники памятного застолья у Корнелия Лентула собрались в гимнасии Вибия. Римляне приветствовали ханьцев, как старых, добрых друзей. Встретив взгляд и обворожительную улыбку Валерии, Фэй неожиданно смутился. Флавия держала в руках великолепный венок, сплетенный из лучших цветов Италии.

Кроме Фэя, по приглашению Вибия, вместе с Ли пришли еще четверо офицеров ханьского посольства. Фэй, по просьбе Валерии, захватил с собой и Ина. Вибий представил гостям своих, пришедших полюбопытствовать родственников.

Гимнасий представлял собой небольшой, усыпанный песком, внутренний дворик на собственной, довольно скромной вилле Вибия.

Ханьцы с интересом разглядывали кожаные и тряпичные куклы, имитирующие человеческие фигуры. Под навесом на столиках лежало оружие: деревянные, бронзовые и стальные мечи, цепи и кистени.

Под солнцезащитным навесом усадили зрителей, и поставили перед ними столики с фруктами, напитками и легкой закуской.

Вибий в короткой тунике, мощный и загорелый, разминал сильные, рельефные мышцы, явно рисуясь перед женщинами. Потрясая коротким мечом, он делал резкие выпады, наскакивал и нападал на воображаемого противника.

Фэй переоделся в свободные полотняные штаны, такую же куртку, и некоторое время растягивал и разогревал руки и ноги.

Сражаться договорились затупленными, бронзовыми мечами. Вибий предлагал вооружиться небольшими круглыми щитами, но Фэй сказал, что не видит в этом необходимости.

В судьи единогласно выбрали Корнелия Лентула.

Флавия оглядела стройную, худощавую фигуру Фэя и, сравнив ее с мощным сложением патриция, повернулась к Валерии.

- Вибий побьет этого симпатичного юношу. Силы явно неравны. Жаль! Надеюсь, он сделает это достаточно тактично.

- Вибий неплохой парень, если не обращать внимания на его самоуверенность. – Ответила Валерия. – Я не думаю, что он поступит жестоко.

- Как ты думаешь, почему мужчинам так важно утвердить свое физическое превосходство?

- А для чего ты отбиваешь любовников у своих подружек? С той же самой целью! Но они, кажется, начинают. Давай посмотрим.

- Может быть, стоит надеть защитные приспособления? – Спросил Лентул у обоих противников.

- Мы не собираемся калечить друг друга. – Ответил за двоих Вибий.

- Тогда начинайте! – Скомандовал Лентул.

Мечи скрестились, и звон оружия спугнул нескольких птиц в ветвях, над головами сражающихся.

Римлянин ринулся вперед, как бык, наклонив голову, и Фэй скрылся под градом ударов. Казалось, что ханец вот-вот упадет на землю. Вибий орудовал мечом уверенно и сильно. Действуя методично, как машина, он со всех сторон осыпал противника серией ударов, одновременно продвигаясь вперед. Фэй едва успевал отражать летящий в него меч.

Вибий, видя, что противник отступает, удвоил усилия, но допустил ошибку, в результате чего получил скользящий удар мечом по плечу. На коже тут же вздулся багровый рубец. Если бы меч не был затуплен, он нанес бы римлянину серьезную рану. Фэй сразу отступил, и опустил меч.

Женщины зааплодировали, поддерживая ханьца. Ли и офицеры посольства сидели с непроницаемым выражением лица.

- Пустяки! – Крикнул Вибий. – Продолжаем.

Было видно, что он стал заметно осторожнее. Пропущенный удар показал ему, что противник весьма искусно владеет оружием.

- Он победит! – Уверенно сказала Валерия, не сводя глаз с гибкой фигуры Фэя.

- Кто? – Спросила Флавия, но Валерия не ответила.

Тщетно, обманными движениями, молодой патриций пытался переломить веерную защиту ханьца. Каждый его удар натыкался на звенящий меч Фэя.

Вибий начал уставать от принятого им же самим стремительного темпа боя и, обратив внимание на то, что ханьца бросает в сторону от каждого сильного удара, решил положиться на свою силу. Он попытался войти в ближний бой, и сбить с ног более легкого противника.

Однако, Фэй разгадал его замысел и быстро отскакивал в сторону при малейшей попытке Вибия приблизиться.

Зрители следили за поединком, затаив дыхание. Они понимали, что на площадке встретились два мастера своего дела.

Сделав несколько безуспешных попыток перейти к ближнему бою, Вибий ударил справа, слева, и изо всех сил опустил меч наискосок сверху, надеясь бросить Фэя на землю.

Но здесь случилось непредвиденное: клинок ханьца, встретив меч римлянина, обломился и отлетел в сторону.

Вибий тут же остановился и опустил меч.

Лентул недовольно вскочил на ноги.

- Простите, ради всех богов! Сейчас вам принесут другой меч. – И он хлопнул в ладоши, подзывая слугу.

- Не стоит беспокоиться! – Откликнулся Фэй. – Я вполне обойдусь без оружия.

- Что такое?! – Поразился Лентул, и повернулся к Ли: - Я правильно понял вашего друга? Он отказывается от оружия?

- Вы правильно поняли его, господин Лентул. – Ответил Главный Посол. – Господин Фэй продолжит поединок без оружия.

- Ничего не понимаю…. – Растерянно сказал патриций. – Он что – самоубийца, ваш друг?

- Не думаю. - С улыбкой отозвался Ли. – У нас на родине практикуют методы боя без оружия.

- Мы тоже воспитываем кулачных бойцов, но не против меча же….

- Я не стану драться с безоружным! – Заявил Вибий, отходя в сторону.

- Вы напрасно считаете моего друга безоружным. – Сказал Ли, обращаясь к Вибию. – Могу вас заверить, что без меча, он гораздо опаснее.

- Дерись Вибий! – Крикнул молодой патриций из его родственников. – Не то они подумают, что ты струсил.

Вибий недовольно пожал плечами, стал в стойку и легко ткнул мечом в живот противника. К его изумлению меч попал в пустоту, а он сам тут же получил сильный удар ногой сбоку.

Несколько следующий мгновений римлянин ожесточенно рубил воздух, каждый раз поражаясь тому, что ханьца не оказывалось в нужном месте. С каждым своим ударом он получал весьма чувствительный ответный – ногой или кулаком.

Фэй, наоборот, избавившись от непривычного ему римского оружия, почувствовал себя легко и свободно.

Несколько растерявшись, Вибий на мгновение остановился, затем бросился вперед, и сделал резкий выпад мечом. Ханец отстранился, неуловимым движением руки захватил запястье римлянина и резко крутнул его руку.

Вибий выронил меч, перевернулся в воздухе и всей спиной грохнулся в песок.

Фэй подошел к нему и, улыбаясь, протянул руку, помогая встать.

Такого исхода боя не ожидал никто.

- Великие боги…. – пробормотал Вибий, поднимаясь на ноги и отряхивая тунику. – В жизни не видел ничего подобного!

Женщины восторженно аплодировали, а Флавия водрузила на голову Фэя венок из белоснежных цветов.

Лентул повернулся к Ли.

- И вы хотели поразить консула рассказами о вашей стране! Да, вам надо было просто пригласить его сюда. Вот это произвело бы на него сильное впечатление. Тем более, что в молодости он сам был хорошим бойцом. Ну, а теперь объясните мне, что за неслыханное мастерство показал нам ваш друг? Вы все такие, или он один?

- Все. – Улыбнулся Ли. – Но в разной мере. Что же до самого искусства боя без оружия, то оно очень древнее. Ему обучают с детства….

- Но мы тоже обучаем сыновей с детства!

- Если я верно понял увиденное, то римский способ боя основан на силе и ловкости тела? – Спросил Ли.

- Не только. Мы закаляем дух бойца.

- Я примерно понимаю, что вы подразумеваете под словами «мы закаляем дух бойца». Но, я не видел, чтобы господин Вибий использовал «ци».

- Что такое «ци»»

Ли попытался объяснить, но ему не хватило слов, а Лентул с сожалением покачал головой.

- Я вижу, насколько это непросто.

Вибий, оправившийся после неожиданного поражения, подошел к Фэю и обнял его за плечи.

- Я поступаю к тебе в ученики! Не откажешь?

- Не откажу. Но, как долго продлится наше пребывание здесь – я не знаю.

Валерия, тем временем повернулась к Ли.

- Вы не могли бы предложить вашему слуге показать нам его искусство метания ножей?

- Откуда вы знаете о его способностях? – Удивился Ли.

- Это моя тайна. – Засмеялась Валерия.

- Ну, пусть будет так. – Согласился Ли. – Иди сюда, Ин. Надо сделать приятное нашим хозяевам.

Некоторое время Ин развлекал присутствующих. Блестящие ножи в искусных руках подростка, казалось, обладали разумом и самостоятельностью. Они находили цель, будучи пущены в нее из любых положений.

Лентул тем временем беседовал с Ли.

- Все эти дни я размышлял над вашими дальнейшими шагами в Риме. – Обратился он к Главному Послу.

- Вы полагаете, нам стоит обратиться в Сенат?

- Уверен, что – да. Но, не сразу. Вам следует переждать какое-то время. Видите ли, вы пришли в Рим в очень сложный для нас период. Над Капитолием собрались тучи, и вот-вот грянет гром. Поверьте, сенаторам сейчас не до вас.

- Как долго нам придется ждать?

- Я думаю, месяц-два и все уляжется. Разумеется, после того, как прольется кровь…. У нас иначе не умеют. Но, вас это не должно беспокоить: вашу безопасность я беру на себя. Я приглашаю вас и ваших товарищей поселиться на моей вилле. Места здесь много, и мы вас не обременим. Вы, кажется, любитель всевозможных рукописей? За это время можете ознакомиться с моей библиотекой, в ней немало бесценных раритетов. Кроме того, я сведу вас с нужными людьми, в том числе и с сенаторами - с теми, от кого зависит, поймут ли, наконец, в Риме, всю значимость вашего прихода или нет. С ними мы обсудим отправку нашего посольства в Хань и прямых торговых отношений. Возможно, в течение года оно уйдет к вам. Кстати, вы очень ему поможете, если поделитесь опытом пройденного вами пути, и возможных сложностей. Земли Селевкидов и Парфии мы знаем хорошо, но дальнейшая дорога может вызвать определенные затруднения. Нельзя ли поручить эту работу одному из ваших друзей? Разумеется, его труд будет хорошо оплачен.

- У нас есть офицер, который занимался подобной работой и, я думаю, он справится с вашей просьбой. Кроме того, он лучше других разобрался в латыни.

- Вот и хорошо. Я оцениваю эту работу в ….. и готов прямо сегодня оплатить ее первую половину.

Ли, не ожидавший услышать подобную сумму, взглянул на патриция с удивлением.

- Господин Лентул, вы представляете собой государство, или действуете, как частное лицо?

- Считайте, что сейчас я представляю Великий Рим. Я достаточно тесно связан с Сенатом и другими правительственными чиновниками для того, чтобы нести ответственность за свои слова. Кроме того, я лично заинтересован в развитии торговых отношений с вами. Могу с уверенностью сказать: У Рима есть, что представить Поднебесной Империи. Впрочем, у меня – тоже… но об этом поговорим позднее. Вы позволите предложить вам бокал вина?

- Да. Хотя, я почти не пью.

- Я тоже. Отведайте с вином вот этот мясной пирог. Он достаточно воздушен для того, чтобы не отягощать желудок, и в то же время питателен и обладает тонким вкусом.

Пирог, действительно, был неплох, и Ли с удовольствием съел кусочек.

- Представляю, как соскучилась и обеспокоена ваша матушка. – Заметил Лентул. – Эдакий путь, и со столькими опасностями!

На лицо Ли набежала тень.

- Моя мать и брат погибли, когда я был совсем маленьким. – Ответил он.

- Простите. Я не знал. – Извинился патриций. – Я и сам недавно проводил в последний путь свою мать, и знаю, как это непросто. А вот отец, хвала богам, жив. Он живет недалеко от Рима, полон сил и пишет историю семьи для своих внуков. Ваш батюшка, кажется, второе лицо в Поднебесной после Императора?

- Это слишком сильное утверждение. Но он, несомненно, оказывает большое влияние на многие события в стране.

- Представляю себе, как он занят.

- Это так. И все же он находит время встречаться с учеными, поддерживать их, и сам проводит долгие вечера в размышлениях и поиске. В какой-то мере он приучил к этому и меня.

- Вы рассказали нам легенду об Островах Бессмертия. Как вы сами к ним относитесь?

- Скорее, как к сказке, чем к действительно существующим землям.

Ли вспомнил свои наивные опыты с поиском Эликсира Бессмертия и улыбнулся.

- Хотя, должен вам сознаться, в юношеском задоре я и сам какое-то время увлекался алхимией бессмертия. Но, у меня, увы, ничего не получилось. По-видимому, Эликсир Бессмертия это – поиск кошки в комнате, в которой ее нет.

- Не знаю. Не уверен. – Произнес Лентул загадочную фразу, и предложил присоединиться к остальным гостям, весело обсуждающим мастерство Ина.

- Я чувствую, Вибий полностью завладеет вами. – Ревниво сказала Валерия Фэю. – Он помешан на оружии и, получив такой урок, не успокоится, пока не вытащит из вас все, что вы знаете.

- Я с удовольствием поделюсь своими знаниями. Хотя, дело даже не в них, а в нашей системе взглядов на мир и человека. Только их изучение потребует немалых лет жизни.

- Но, не забывайте и о других, господин Фэй. – Перебила Валерия, глядя ему прямо в глаза. – Я бы хотела видеть вас на своей скромной вилле. У меня нет таких же возможностей, как у мужа моей подруги, но у меня есть коллекция греческих масок, несколько редких книг…. Вы придете?

И Валерия просительно коснулась своими тонкими пальцами сильной, загорелой руки Фэя.

Молодой человек почувствовал, как таинственные флюиды любви скользнули по его коже, проникли в душу и где-то там, в самой ее глубине, отозвались нежным хрустальным звоном.

- Я приду. – Тихо ответил он.

ЗЛОСЧАСТНОЕ КОЛЕСО

- Отчего вы не оставили собак в Селевкидах? Это же столько хлопот! – Спросил Лентул у Главного Посла.

Ли рассказал патрицию историю мудреца Лао и его собаки.

- Юс и его подруга стали для нас талисманом. Когда они с нами, мы знаем, что все будет хорошо.

Лентул был впечатлен.

- Я думаю, в моем саду им понравится. – Сказал он. – Что же касается Клеона, то я объясню ему, что к гостям следует относиться с уважением.

За последние несколько дней жизнь Юса и Рваного Ушка заметно изменилась к лучшему. Их увели из мрачной, бетонной инсулы, в одной из комнат которой они томились помногу часов в ожидании прогулки.

Обеих собак посадили в двуколку, и они долго, вместе с Фэем, тряслись в ней по мощеным римским дорогам.

Двуколка въехала в ворота, за которыми скрывался обширный заросший парк с фонтанами и птичьим гамом.

Юс и его подруга спрыгнули на землю и насторожились.

Их встречал незнакомый человек в длинной белой одежде. Рядом с ним стоял большой черный пес.

Увидав незнакомцев, он оскалил зубы и зарычал.

- Клеон. – Сказал хозяин, наклонившись к собаке. – Это – друзья и наши гости. Их нельзя обижать.

Мы уже рассказывали Читателю, что Юс обладал способностью находить общий язык с любым собачьим кругом. Вот и сейчас, приветливо вильнув хвостом, он направился к хозяину и его собаке. Рваное Ушко пошла за ним.

Клеон, немало удивленный таким поведением пришельцев, несколько отвернул голову в сторону, и желание ссориться, похоже, потерял.

Все трое обнюхались.

- Ну вот! - С удовлетворением сказал Лентул. – Знакомство состоялось. Здесь ваши питомцы будут и на свободе и в безопасности. Клеон за ворота не ходит.

Юс с подругой освоились быстро. Клеон был младше Юса, к гостям, несмотря на права хозяина, отнесся дружелюбно, и поводов для ревности к Рваному Ушку не подавал. Убедившись в том, что их хозяева в полном составе обосновались на вилле и уходить отсюда никуда не собираются, обе собаки отправились за терпеливо поджидавшим их Клеоном.

В отличие от людей, которые стремятся показать гостям все самое лучшее и красивое, Клеон повел своих новых знакомых на задний двор, где располагались конюшни и многочисленные хозяйственные службы.

- Ишь ты! – Воскликнул один из конюхов. – У Клеона появились друзья!

Собачья компания, однако, не обратила на него внимания, и проследовала к водопойной колоде. Испив вместе с гостями воды, Клеон пролез в заросший бурьяном пролом в стене, отделяющей конюшенный двор от мастерских. Юс и Рваное Ушко последовали за ним. Вся троица миновала источающую восхитительные запахи кухню для рабов и прислуги, задержалась у недавно разбитой тарелки с чечевичной похлебкой, спугнула ворону, занятую засохшей коркой хлеба и, побродив меж усадебных построек, расположилась на небольшой полянке у входа в парк. Водить гостей по аккуратным аллеям с фонтанами и античными изваяниями Клеон счел делом ненужным и бесполезным.

Очень скоро Юс и его подруга знали о вилле все. Их хозяева по большей части были заняты либо с человеком в белой одежде, либо уезжали в город. Поэтому кормил их, вместе с Клеоном, толстенький, приветливый слуга-эфиоп.

- Ну-ка, хвостатые, пошли со мной! – Приглашал он всех троих.

Гости не понимали латынь, но в интонациях эфиопа разбирались великолепно. Кормил он их основательно, и со знанием своего дела.

- Ты - Обращался он к Клеону. – Слуга и секретарь нашего добродетельного господина. Ты должен отличаться умом, силой и выносливостью. Лишний жир для тебя вреден. Возьми-ка вот этот постный кусок мяса, и съешь его во славу своего хозяина.

- Тебе, - говорил он Юсу. – Предстоит дальний путь, и караульная служба на нем – не последнее дело. Жирка, про запас, надо поболее.

- Ну, а вам, госпожа, - сообщал он Рваному Ушку, – с двумя такими ухажерами никак не миновать материнства! А это значит, что вам понадобится молоко и терпение. Без жира здесь не обойтись!

И Рваное Ушко получала самый лакомый кусок.

В результате все были сыты, и никто не обижался.

После еды все трое отправлялись поваляться в тенечке. Клеон время от времени затевал игры и с лаем носился вокруг новых друзей. Юс в играх участия не принимал, но его подруга была более игривой, и оба с удовольствием носились по дорожкам и газонам.

Юс при этом отворачивался и шумно вздыхал. Возможно, он все-таки ревновал Рваное Ушко к хозяину усадьбы.

На пятый день они, как всегда, пошли обследовать хозяйственные дворы, где в это время разгружали подводы с зерном.

Шум и суета напомнили Юсу бессчетные караван-сараи, встречавшиеся им на пути.

Некоторое время друзья изучали новые запахи и породившие их предметы. Они сновали у ног погонщиков, пока один из них не замахнулся на Клеона палкой.

- Вон отсюда, порождение ехидны! Жизнь и так тяжела, а тут еще и ты путаешься под ногами!

- Ты потерял разум, Поллукс! Это – собака хозяина. – Остановил его напарник, но было уже поздно.

Клеон шарахнулся в сторону, прямо под колеса въезжающей во двор тяжело груженой подводы.

Раздался душераздирающий собачий визг.

Клеона вытащили из-под телеги и положили на охапку соломы.

- Надо срочно сообщить хозяину. – Сказал прибежавший на шум управляющий. – Если мы не сделаем этого сейчас, потом будет хуже.

Патриций беседовал с Ли. В последнее время он часто обсуждал с ним возможное развитие отношений Хань с Римом. Перспективы вырисовывались настолько обширные, что их не мог охватить даже мощный практический ум Лентула.

- Конечно, Парфия будет брать огромные пошлины за товар. – Сказал он Ли. – Но, все равно, это лучше, чем руки десятков посредников. Меня больше беспокоят северные кочевники, о которых вы рассказывали. Если река товаров потечет в обе стороны, то они постараются перегородить ее плотиной.

- Величайший предусмотрел и это. – Ответил Ли. – Три года назад на Севере, против хунну начала боевые действия наша 180-тысячная армия. Она отогнала кочевников вглубь их территорий. В степи, граничащей с хунну, выстроен земляной вал с крепостями, общей длиной примерно в триста тысяч стадий^{201}. Шестидесятитысячная армия вошла в Даюань и обеспечила ее непротивление нашим планам.

Лентул в изумлении откинулся на стуле.

«Эти люди могут все!» - Подумал патриций, и вспомнил фразу, сказанную Ли во время их первой встречи: «Человек хань-жэнь, получивший приказ Величайшего, идет и действует до тех пор, пока не выполнит его. Остановить его может только смерть».

- Невероятно! – Вскликнул он вслух. – Это все делалось для того, чтобы открыть дорогу на Запад? И мы здесь ничего не знали…. Вы – поразительные люди!

Ли не успел ничего ответить. За тяжелыми занавесями послышался быстрый топот. Лентул оглянулся.

В зал с криком, влетела дочь Лентула и один из его сыновей.

- Папа! Папа…

- В чем дело, Скворец? – Недовольно спросил отец. – Кто тебе разрешил…..

- Папа! Клеона задавила подвода!

Лентул огорченно свел брови к переносице.

- Он умер?

- Нет, но ему очень плохо!

- Простите! – Обратился патриций к Ли, поднимаясь с места. - Я должен осмотреть собаку. Может быть, ее еще можно спасти.

- Да, конечно! Я тоже пойду с вами.

Клеон лежал на соломе и тихо скулил. Возле него на корточках сидели Ин и второй сын Лентула. Юс вылизывал искалеченную заднюю ногу Клеона, а Рваное Ушко стояла рядом с явно огорченным видом.

Лентул и его гость склонились над Клеоном.

Задняя лапа собаки была раздроблена тяжелым, кованым колесом подводы и висела на обрывке сухожилия.

- Придется отрезать лапу. – Сказал Ли.

- Да, к сожалению…. – Ответил Лентул. – А я сегодня отпустил своего врача в город.

- Не беспокойтесь. У меня есть некоторый опыт в таких делах. Скажите слугам, пусть принесут острый нож - его надо будетпрокалить; воды, тряпки для бинтов и…. – Ли замялся, не зная соответствующего слова.

- Подорожник? – Спросил Лентул. – Это растение, способствует быстрому заживлению ран.

- Пусть будет подорожник. – Согласился Ли. – Нам важно, чтобы рана не загноилась.

Когда все необходимое было принесено, Ли взялся за дело.

Он промыл рану, прокалил нож, примерился и быстрым движением отсек раздавленную ногу бедного Клеона, которого за голову и здоровые лапы держали Лентул и управляющий.

Собака дернулась и жалобно закричала, а из глаз Скворца потоком хлынули слезы.

- Успокойся, девочка! – Утешил ее Ли. – Если бы мы этого не сделали, Клеон бы погиб, а так он выздоровеет, и будет жить. Ты еще побегаешь с ним, ну, может быть чуть медленнее, чем обычно.

- Правда? – Скворец улыбнулась сквозь слезы.

- Конечно! – Поддержал Ли ее отец. – Раз господин Ли обещал, то так оно и будет.

Ли аккуратно обложил культю листьями подорожника, и наложил повязку.

- Будем менять ее чаще, и все обойдется. – Заключил он и потрепал расстроенных детей по голове.

Клеона унесли в дом. За ним пошли и дети.

Лентул повернулся к управляющему.

- Всем виновным в несчастье с собакой - по тридцать ударов плетью! Кому – разберешься сам.

По дороге обратно Лентул возобновил прерванный разговор.

- А что вы слышали о морском пути на Восток? – Спросил он у Ли.

- Почти ничего. Я плохо представляю себе южные части нашего континента. Кроме того, представьте себе этот обходной путь морем - разве корабли смогут его преодолеть?

- Финикийские мореходы спускаются далеко на юг вдоль африканского континента. Уверен, что они пройдут и это расстояние. Я подумаю над тем, чтобы отправить два корабля на поиски морского пути.

- Вы думаете, это имеет смысл?

- Безусловно – да! Во-первых, это дорога не только к вам, но и в Инд. Во-вторых, мы исключим Парфию из числа посредников. Кстати, - неожиданно сменил тему разговора патриций, - что бы вы, или ваш Император, запросили за тайну шелка?

Ли замялся с ответом.

- Видимо, я задал свой вопрос несколько прямолинейно. – Засмеялся Лентул. – Но, так уж мы, римляне, устроены.

- Я, действительно, не готов ответить. – Сознался Ли. – Думаю, ответы на такие вопросы может дать только Величайший.

- Ну, а если бы вы были на месте Сына Неба?

- Не знаю, Я не думал о таком развитии событий.

- Ну, что ж, в таком случае предлагать цену будем мы. Возможно, бедный, потерявший сегодня лапу Клеон, поможет нам в этом.

- Каким образом? – Удивился Ли.

- Полагаю, что смогу ответить на ваш вопрос немного позднее.

КОНКУРЕНТЫ

Два человека сидели за круглым, выложенным мозаикой столом.

Они давно знали друг друга, и у них не было причин скрывать свои мысли и намерения.

- Итак,… - начал младший из них.

- Можешь не объяснять. За эти месяцы ты рассказал мне немало. Итак, ты полагаешь, что время пришло?

- В этом нет сомнений. Ты же сам видишь: Марий довел дело до абсурда. Далее может быть только война.

- Насколько те, с кем ты разговаривал, готовы согласиться с появлением нового консула?

- Они согласны. При условии, что будут соблюдены их интересы.

- Но, интересы у всех разные и большей частью противоположные!

- Это так. И, тем не менее, уговорить удалось почти всех. Это стоило мне немалых трудов.

- Кого не удалось уговорить?

- Сатурнина и Главцию.

- Главных действующих лиц…. – Задумчиво протянул старший. – А ты не боишься, что они испортят все дело?

- Боюсь. Но и для них я приберег весомый довод.

- Какой же?

- У меня в доме живут люди, которые пришли из страны, такой же, а может быть, и более могущественной, чем Великий Рим.

- Что же это за страна?

- Она лежит далеко на Востоке. Имя ей – Хань.

- Не слышал о такой.

- О ней никто не слышал.

- Уж не те ли это послы, которые недавно посетили Мария? О них мне рассказывал Октавий. Кажется, они делают шелк. Но он сказал, что это какие-то мелкие князьки…

- Октавий повторил ошибочное суждение консула. Хань из тех стран, что держат Небо в этом мире.

- «Из тех, что держат Небо…». Неплохо сказано, Корнелий Лентул! А ты уверен в том, что говоришь?

- Так же, как в том, что я разговариваю с тобой, а не с Марием.

- Хорошо. Пусть будет так. Твои доводы обсудим позднее. Но, какой резон Сатурнину и Главции признавать тебя консулом, ради какой-то Хань, пусть даже могущественной?

- Я сумею договориться с их Императором, и потоки товаров хлынут в обе стороны. Они обогатят Италию. Кроме того, и это главное: я дам Риму шелк. Мы сами станем производить его и продавать в другие страны.

- Смею заметить, что договоры находятся в ведении Сената, и ты не Император даже, если займешь место Мария. Ну, а шелк не будет покупаться более, чем его берут сейчас. Таких богачей, как ты у нас немного.

- Рим давно нуждается в Императоре. Что же до шелка, то секрет его изготовления я собираюсь привезти сюда. После чего мы сами будем определять его цену.

- Кто же тебе его раскроет? Я уверен, что его хранят в тайне.

- В величайшей тайне! И все же я думаю, мне удастся ее постичь.

- Каким образом?

- Позволь мне до времени не раскрывать секрета. Кстати, именно он позволит мне сделать наши легионы непобедимыми.

- Слишком много тайн! – Недовольно ответил собеседник Лентула. - В политике все должно быть ясно. По крайней мере, между союзниками. Иначе, будет слишком много риска.

- Политика это, вообще, сплошной риск.

- Ты же видишь: даже я – твой союзник, сомневаюсь. Как ты собираешься убедить Сатурнина и Главцию?

- С твоей помощью! Тебе, Меммий^{202}, и твоему опыту верят.

- У тебя на все готов ответ, Корнелий Допустим, я их уговорю. Но, остается Марий. Он, пока еще, консул, и за ним – сила: его легионы. С этим нельзя не считаться.

- Марий опорочил себя в глазах всех. Его никто не будет поддерживать! Демократов он фактически, предал, а всадники^{203} не переваривают его изначально. Как бы ни разворачивались события, ему не вернуть былого признания. Кстати, есть еще одна возможность: консулом становишься ты. Я буду вторым. Не исключено, что это будет наилучшим решением.

- Странное дело…. – Задумчиво произнес Меммий. - Я всю жизнь был яростным врагом знати. И вот сейчас сижу и договариваюсь с патрицием о разделе власти.

- Но, так и должно быть! Цена нашему доверию – спокойствие Рима.

- Хорошо! Я знаю тебя, как человека взвешенных и разумных решений, и ты меня убедил.

Лентул встал и прошелся по комнате.

- Сейчас следует ждать неприятностей от Мария. Уверен, что наши действия не прошли для него незамеченными.

- Что ж, пусть нападает первым! Тем быстрее мы достигнем результата.

- Я тоже так думаю. Но, мне пора, Меммий! Сегодня я еще раз встречаюсь с Главцией и Сатурнином. Я могу сослаться на твое согласие?

- Можешь, Корнелий Лентул! Действуй!

Покинув Меммия, Лентул направился в сторону весьма непрезентабельного района Рима. Носилки мерно покачивались, влекомые восемью рабами.

Здесь, в одном из домов, принадлежавших доверенному лицу Лентула, и должна была состояться его встреча с претором Главцией и народным трибуном Сатурнином.

Претора Лентул не опасался. Он пойдет туда, куда ему укажет трибун. А вот от Сатурнина можно было ждать чего угодно. Властолюбивый, с явно выраженными наклонностями мистификатора, трибун действовал, не считаясь с нормами морали.

Учитывая настроение народных масс и их надежды на принятие Гракховых законов, Сатурнин уговорил вольноотпущенника Эквиция выдать себя за сына Тиберия Гракха. Семья Гракхов с негодованием отвергла самозванца, но напористый трибун не только успешно использовал лже-Гракха в своих интересах, но и сумел протащить его в народные трибуны. Проводя в жизнь закон об удешевленной раздаче хлеба, Сатурнин действовал такими методами, что заставил поколебаться даже своего союзника Мария. На следующих выборах он собирался добиваться третьего трибуната для себя, и избрания Главции консулом Рима.

«Итак, на следующий год просматриваются, самое малое, четыре кандидата в консулы: Марий, Главция, Меммий и я». – Размышлял Лентул, восседая в своей лектике. – «Добром мы это место не поделим. А, значит, прольется кровь».

Лентула встретили и провели в зал с неожиданно дорогой, для дома с таким фасадом, обстановкой.

Трибун и претор уже ожидали его.

- Приветствуем тебя, Корнелий Лентул! – Поздоровался за двоих низкорослый Главция.

- И я приветствую вас! – Отозвался патриций.

Все трое сели к столу.

- Я предлагаю не терять времени. – Сказал Сатурнин. – Мы все слишком заняты, хорошо знаем планы и намерения друг друга для того, чтобы прибегать к условностям.

Лентул обратил внимание на то, что у трибуна подергивается правая щека. Видимо, давало себя знать напряжение последних месяцев.

- Не буду скрывать, - продолжал, между тем, Сатурнин. – Все, что нам от тебя нужно это – твои деньги. С ними выборы пройдут гораздо успешнее. Взамен ты получишь возможность значительно расширить свое влияние в Сенате. Разумеется, согласовывая свои действия с нами. Ну и, конечно, неограниченные возможности увеличить свое состояние. Еще раз хочу сказать, что мы никогда не согласимся с твоей кандидатурой на выборах. Место консула не для тебя! В политике ты будешь весьма опасен для нас.

Лентул с трудом сдержался, и спросил:

- Вы собираетесь проводить свои реформы тем же способом, что и предыдущие законы?

- Какое это имеет значение!

- Очень большое. Если вы будете действовать теми же методами, Рим опять погрузится в пучину войны и раздоров.

- Посмотрим! – Подал голос Главция. – Если дела будут обстоять так уж плохо, то по завершении выборов, про реформы можно будет тихо забыть. Или провести их частично.

По тому, как зыркнул на него глазами трибун, Лентул понял, что Главция проговорился.

- Послушайте! – Обратился он к обоим. – В отличие от большинства всадников я смотрю на вещи трезво и готов идти на компромисс. Я понимаю, что запросы неимущих должны быть хоть в какой-то мере удовлетворены. То же относится к ветеранам войн и поселенцам в колониях. Но, и у правящей элиты есть свои права, которые она не хочет уступать. Последний год я посвятил тому, что разговаривал с вами, Сенатом и народной партией. Я искал пути к согласию, и я их нашел. На сегодняшний день нам с вами мешает только Марий. Но, как я вижу, его звезда закатилась.

В этой ситуации нам следует действовать решительно и в полном согласии. Мы можем принести Риму мир и благоденствие. Если вашу партию не устраивает моя кандидатура в консулы, я согласен ее снять. При этом вы должны понимать, что вместе со мной уйдут и все договоренности. Но я предусмотрел и такое развитие событий: в этой ситуации всадники согласны признать консулом Меммия, и сохранить за вами все занимаемые должности.

- Нет! – Покачал головой Сатурнин. – Мы согласны только на то, о чем я говорил выше: консулом станет Главция, на твои деньги, естественно. Я остаюсь трибуном. Ты получаешь все преференции и продолжаешь богатеть далее, но – никакой политики!

«Они меня боятся!» - Подумал Лентул, и вслух произнес:

- Но, это – конец соглашениям и реформам! Далее – война, восстания и разруха.

- Восстание можно подавить, а реформы – вещь вечная. Их можно проводить, не проводить, ускорять, замедлять и, вообще, использовать в своих интересах.

Лентул не поверил своим ушам. Так откровенно Сатурнин с ним еще не разговаривал. Представитель народной партии говорил словами, которые мог произнести лишь самый реакционный из патрициев.

- Но, люди! Граждане Рима! – Воскликнул Лентул – Они должны получить желаемое хотя бы в той мере, в какой мы все сможем договориться! Почему я, патриций, должен убеждать вас в целесообразности такого подхода к делу?!

- Это – не главное. Люди получат то, что мы им дадим.

«Это не главное…» - Повторил про себя Лентул слова Сатурнина. Он, наконец, понял: перед ним сидят люди, которым безразличны интересы римлян. На первом месте у них стоят власть и собственные интересы.

Движимый инстинктом самосохранения, Лентул сделался осторожен и сдержан в словах. В дальнейшем разговоре он ни словом не обмолвился о ханьском посольстве, хотя по пути сюда именно это и собирался сделать. Ему казалось, что вести о возможном, значительном расширении торгового оборота Рима, будут способствовать ускорению переговоров и их благоприятному исходу. Он ошибался! В лучшем случае на ханьцев просто не обратили бы внимания. В худшем – могли использовать в собственных интересах, как это делалось в случае с мнимым сыном Тиберия Гракха.

Разговор окончился ничем. Спустя несколько дней, в результате длительных переговоров со своими сторонниками, на выборах консула было решено выдвинуть кандидатуру Меммия.

- Это единственный выход. Мы не можем делать им уступки до бесконечности. – Сказал старый, опытный сенатор. – Сатурнину и Главцие придется смириться. Или…. идти на восстание. Самое обидное в том, что народ будет думать, что восстание поднято ради них. Хотя, в действительности, они действуют только в своих интересах.

«Почему люди не понимают, что разум – единственное, что может привести их, если не к благоденствию, то хотя бы к нормальной жизни?» - Думал Лентул, возвращаясь на свою виллу после переговоров. – «Может быть, и неплохо, что консулом буду не я. Все-таки, у меня трое детей…».

Дома он сказал Ли, с которым не виделся уже несколько дней:

- Развязка наших дел приближается. Рим ждут серьезные потрясения, и в этом во многом виноват консул. Он умудрился сочетать в себе характер героя с поведением сварливой деревенской старухи. Думаю, что скоро Марий перестанет быть консулом. Вы, к сожалению, неудачно выбрали время для своего посольства. Впрочем, в Вечном Городе постоянно что-нибудь происходит…

СТРЕЛЫ АМУРА

Поздно ночью, удалившись в свои покои, Валерия долго не могла уснуть. Она уже в четвертый раз встречалась с посланцами из неведомой страны, и каждый раз переживала ощущение пленительной тайны.

Валерия была образована. Военные завоевания Рима предоставили его гражданам возможность ознакомления с немалым числом народов и их культурой. Два года назад она путешествовала по Египту, и восторженно впитывала в себя остатки великой культуры, еще теплившейся после многочисленных нашествий и внутренних раздоров, погубивших страну великих фараонов.

Посетила она и Афины, где ее навсегда околдовала божественная сила греческого искусства. Но это была близкая к ней по духу и обычаям страна. Рассказы Ли и Фэя о Поднебесной Империи открыли в ее душе новые, волнующие горизонты.

Валерии не понадобилось много времени для того, чтобы понять одну простую истину: далекую и загадочную страну она увидела глазами Фэя.

Молодой варвар поразил ее воображение. Он был красив, умен и проницателен. И, главное, при всей образованности и воспитанности Фэя, в нем трепетал тот первобытный огонь, который уже начинала утрачивать изнеженная, римская знать.

В жизни Валерии были мужчины, но не один из них не производил на нее такого сильного впечатления, как Фэй. Молодая римлянка не могла не чувствовать, что эта симпатия была взаимной.

Прошло еще несколько дней и, молодой ханец переступил порог ее дома.

За разговорами и прогулкой в небольшом саду незаметно наступил вечер. Стало прохладно. Молодые люди перешли в дом. Безмолвная рабыня принесла ужин, и разожгла огонь. В бронзовых светильниках трепетали огоньки пламени, освещая лица Валерии и Фэя.

- Расскажи о том, как любят и выходят замуж в твоей стране. – Попросила Валерия.

Фэй задумался.

- Я расскажу тебе историю великой любви. Она случилась давно, и стала сказкой.

Валерия устроилась поудобнее, поджала под себя ноги и приготовилась слушать.

- Много лет стоит Великая Стена…. – рассказывал молодой человек глубоким и звучным голосом. - Она так широка, что по ней свободно может проехать большая повозка. Больше года надо ехать в этой повозке для того, чтобы, начав с начала, увидеть ее конец. Камни стены так плотно пригнаны друг к другу, что между ними нельзя просунуть даже волос. Ее строили два миллиона человек одновременно.

В те далекие времена жили в одной деревне две семьи – Мэн и Цзян. Были они соседями и часто ходили в гости друг к другу.

Как-то летом проклюнулся из земли, в огороде семьи Мэн, маленький росток тыквы, потянулся вверх через плетень, и опустился в огороде семьи Цзян.

Скоро на побеге расцвел красивый, желтый цветок. А осенью из него выросла огромная тыква, какую никто и никогда не видел.

Добрыми соседями были Мэн и Цзян, не стали ссориться из-за тыквы, а решили разделить ее пополам. Разрезали плод, и ахнули: в тыкве сидела и улыбалась им маленькая девочка!

Назвали девочку Мэн-цзян-нюй, и обе семьи стали для нее родными.

В тот же день и час, когда была разрезана тыква, далеко на юге, в местечке Гусу родился мальчик. Назвали его Фан-хун-лян.

Вырос он красивым сильным юношей.

А в те времена рыскали по всей стране чиновники Императора Цинь-ши-хуанди, сгоняли людей на постройку Великой Стены.

Добрались они и до Фан-хун-ляна. Погнали его вместе с другими несчастными на Север.

Целый год работал юноша на постройке Великой Стены. Таскал и укладывал тяжелые камни, замешивал раствор от зари до зари, в жару и в холод. Надсмотрщики бамбуковыми палками понукали каменщиков, а ослушников жестоко наказывали.

Тяжелая жизнь была у Фан-хун-ляна, но превыше всего мучила его тоска по родным краям.

И задумал юноша побег. В темную, ненастную ночь, никем незамеченный проскользнул он мимо стражников и пошел на юг. Шел, пока хватало сил. Дошел до какого-то пруда, залез на дерево, устроился на ветке с густой листвой и заснул.

Разбудил его нежный голос, напевавший какую-то песенку.

Фан-хун-лян раздвинул ветки и увидел на берегу пруда прекрасную, юную девушку. Она полоскала в воде сотканное ею полотно.

Фан-хун-лян пошевелился, девушка оглянулась и от неожиданности и испуга упала в воду. Юноша быстро спрыгнул на землю, и вытащил девушку из воды.

Разговорились они и так понравились друг другу, что не могли отвести глаз. Мэн-цзян-нюй, а это была она, привела юношу к Мэн и Цзянам, и те очень приветливо встретили странника.

Прошло некоторое время, и родные девушки убедились в том, что молодые люди любят друг друга. Делать нечего – стали готовиться к свадьбе.

Сыграли веселую свадьбу, и она сделала влюбленных счастливейшими людьми на земле.

Но недолго длилось их счастье…

Отыскали стражники Фан-хун-ляна, связали ему руки и ударами бича погнали назад, к Великой Стене.

Долго бежала за стражниками несчастная Мэн-цзян-нюй и умоляла их отпустить ее мужа.

Стражники отвечали ей:

- Он принадлежит не тебе, а Великой Стене. Так повелел Император Поднебесной!

И увели ее мужа навсегда.

Напрасно ждала Мэн-Цзян-нюй своего возлюбленного супруга. Шли года, а он не возвращался. И вот однажды, во сне, она увидела своего мужа. Он был очень грустным. Она бросилась к нему, хотела обнять, но рука ее коснулась холодного камня…

Мэн-Цзян-нюй проснулась в слезах и сказала родным:

- Моего мужа нет в живых. Я должна найти его могилу и совершить обряд погребения.

Долго шла бедная женщина к Великой Стене и, наконец, увидела бесконечную, серую ленту, вьющуюся по горам и долинам.

Мэн-Цзян-нюй расспросила каменщиков, не знают ли они о судьбе ее мужа. И один из них ответил, что всех пытавшихся бежать, по приказу Императора, живыми замуровали в Стену.

Несчастной женщине показали место, где был замурован ее муж. Она поднялась на Стену и заплакала. И холодные камни не выдержали горячих слез – стали раскалываться на куски и скатываться вниз.

Стена разрушилась, и бедная Мэн-Цзян-нюй увидела останки своего супруга.

Она предала их земле, поплакала на могиле и, надев траурные белые туфли, медленно пошла назад в свой осиротевший дом.

А Стену в разрушенном месте так и не смогли достроить. Сколько ни ставили камни один на другой – они не держались и падали вниз.

Слухи о женщине, разрушившей своими слезами Великую Стену, дошел до Императора Цинь-ши-хуанди. И он повелел разыскать ее и привести к нему во дворец.

Когда Мэн-Цзян-нюй ввели во дворец, Император увидел перед собой самую красивую женщину среди всех, кого он видел.

Он сразу забыл о своем желании наказать негодную разрушительницу Стены, забыл даже о самой Великой Стене. Грозный Император Цинь-ши-хуанди решил жениться на ней.

Как могла противиться бедная крестьянка желанию всесильного Императора?

Мэн-Цзян-нюй подумала немного и сказала:

- Да будет так, как ты хочешь! Но выполни три моих желания: выстрой гробницу моему мужу Фан-хун-ляну, возведи храм в его честь, и своими руками соверши у его могилы обряд жертвоприношения.

Император быстро выполнил два первых условия, а когда настало время для третьего, у могилы Фан-хун-ляна развели большой костер.

В паланкине, обтянутом желтым шелком прибыл Император. В другом паланкине принесли Мэн-Цзян-нюй.

Зазвенели храмовые колокольчики, когда Император сошел с паланкина, чтобы сжечь жертвенные кипарисовые ветви, как велит древний обычай нашей страны.

В это же самое время Мэн-Цзян-нюй раздвинула занавески паланкина, спрыгнула на землю и бросилась в костер.

Никто не успел и вскрикнуть, как пламя охватило ее одежды, и она сгорела.

Так Мэн-Цзян-нюй сохранила верность своему мужу Фан-хун-ляну.

И когда кто-нибудь хочет рассказать другому о преданном и твердом человеке, он говорит: сердце у него верное, как у Мэн-Цзян-нюй.

Фэй замолчал, и в наступившей тишине было слышно, как в пламени светильников потрескивают фитили.

В прекрасных глазах Валерии стояли слезы.

Фэй встал и молча склонился перед римлянкой.

- Скажи, Фэй, Цинь-ши-хуанди жил на самом деле, или это сказочный человек? – Спросила Валерия, с трудом выговаривая непривычное для нее имя грозного Императора..

Перед глазами Фэя сразу же встали бесконечные лабиринты подземной гробницы Цинь-ши-хуанди, останки сотен принесенных в жертву слуг, терракотовые воины, охраняющие покой мертвого Императора, смертоносное ртутное озеро, и два загадочных человека, одновременно с ним и Ли оказавшиеся в этом страшном месте.

Ему захотелось рассказать Валерии обо всем этом, но он сдержался и ответил:

- Император Цинь-ши-хуанди правил Поднебесной больше ста лет назад. Настоящее его имя Ин Чжэн, а слова «ши-хуанди» означают – Первый Император. Он был очень жесток, и именно эта бессмысленная жестокость и привела к падению царства Цинь.

Что же касается легенды, которую я тебе рассказал, то ее герои, скорее всего, и правда, жили на земле. Во всяком случае, когда мы шли вдоль Великой Стены, нам показали место, где, по преданию, был замурован Фан-хун-лян. Есть рядом и маленький храм, но точнее нам никто ничего не смог рассказать.

Фэй помолчал и добавил:

- Недавно я стоял у могилы великого основателя вашего города^{204}, и думал, что все люди относятся к своим героям, как к святыням.

В памяти Фэя опять всплыла страшная картина: тщедушная фигурка старика Лао, стоящая перед местом своего вечного упокоения…

В который раз, при этом воспоминании, он сжал кулаки и стиснул зубы так, что заныли скулы.

- Что с тобой? – Встревожено спросила Валерия, увидев, как исказилось лицо Фэя.

Офицер, не открывая римлянке своего участия в судьбе мудреца, рассказал ей историю Лао.

Валерия была потрясена.

- Он мог спастись и отказался?!

- Да!

- Но, почему?

- Нам трудно понять Путь, который выбирают мудрые. Возможно, время все расставит по своим местам

Валерия задумалась.

- Ты слышал о нашем Муции Сцеволе? – Спросила она.

- Нет. А кто это?

- Очень давно, по соседству с нами жил сильный и загадочный народ. Они называли себя этруски. Храбрые и воинственные, они многому нас научили – строить города, принимать законы. Но и воевали мы с ними немало. Однажды Рим осадило войско их царя Порсенны.

Римляне собрались на Форуме и стали решать, как быть. Предложений было много, но все сходились в одном: битвы не избежать, и погибнет множество людей.

И тогда вперед вышел двадцатилетний юноша, которого звали Муций, и спросил: есть здесь триста юношей, готовых умереть за Рим?

Вызвались все молодые люди, которые там были. Муций отобрал из них триста человек, и сказал: давайте поклянемся, что любыми путями, хотя бы ценой своей жизни доберемся до Порсенны и убьем его. Тогда войско врага останется без полководца и в смятении отступит.

Так они и сделали. С наступлением темноты все храбрецы тайными путями покинули Рим, и поодиночке стали пробираться к своей главной цели: шатру Порсенны.

Первым это удалось сделать Муцию. Он уже был готов с мечом в руке ворваться в шатер этрусского вождя, как стражники схватили его, и привели к Порсенне.

- Ты хотел убить меня! – Сказал царь. – А, ты понимаешь, что к утру тебя уже не будет среди живых?

И тогда Муций совершил поступок, который обессмертил его имя.

В шатре Порсенны, в жаровне, пылал священный огонь.

Бесстрашный юноша подошел к нему, положил свою руку в пламя, и пока она сгорала в огне, произнес слова, которые я могу повторить только стихами поэта, воспевшего его имя:

На священный огонь положил он ладонь,

И сурово взглянул на царя.

«Видишь: я не дрожу, как испуганный конь

Пред огнем твоего алтаря.

Люди нашей страны не боятся войны…

Триста юношей, смелых, как я,

Поклялись умереть до заката луны –

Им известна стоянка твоя!

Прожужжит, как пчела, роковая стрела –

И тебя уж ничто не спасет…

В вольный Рим, как в жилище степного орла,

Невредимым тиран не войдет!

И не я, так другой – закаленной рукой

Вырвет сердце твое из груди.

Помни: я не один, мы следим за тобой…

Мой последний совет – уходи!

И над красным огнем кровь шипящим ручьем

Орошала жаровню, смердя…

Царь в тревоге внимал… и с рассветным лучом

Унеслись колесницы вождя.^{205}

- Порсенна испугался! Он понял, что даже малое дитя будет защищать Рим до последней капли крови.

А Муций остался жить. Царь этрусков не решился убить его.

За свою храбрость и преданность Риму он получил прозвище «Сцевола», что

означает «однорукий».

С тех пор прошло много лет и Рим, к сожалению, изменился.

Власть, завоевания, неумеренное богатство испортили его. Наша молодежь, увы, уже не та.

Фэй вспомнил Чжана, погибшего от руки римского шалопая, и незаметно вздохнул.

- Корнелия рассказала мне, что вы осуждаете бои гладиаторов?

- Да. Это так. - Ответил Фэй. – В нашей стране такое зрелище невозможно.

- И в то же время вы – искусные бойцы. Я никогда не забуду, как ты обезоружил бедного Вибия.

- Ну, он тоже хороший боец. – Великодушно сказал Фэй. – Просто Вибий столкнулся с тем, чего никогда не видел. А бессмысленная жестокость, на потеху ротозеям, нам претит.

- Я вас понимаю. Еще девочкой-подростком я увидела смертельную схватку гладиаторов, и потом почти год не могла спокойно спать. Как ты думаешь, почему на свете столько зла? Ведь, из поколения в поколение детей учат добру и вежливости. Отчего мы снова и снова убиваем друг друга?

- Лень, зависть и жадность тому причиной. – Ответил Фэй. – Лень приводит к тому, что мы заставляем работать на себя других людей. А зависть и жадность подтачивают нашу душу изнутри и требуют: отбери то, что принадлежит другому.

- Это положение вещей изменится когда-нибудь?

- Боюсь, что если это и будет, то очень нескоро…

- Скажи мне: ты считаешь римлянок красивыми? – Неожиданно спросила Валерия.

- Да! Вы очень хороши собой.

- Лучше, чем ваши девушки?

Фэй улыбнулся.

- Вы все очень разные. Что римлянки – что девушки хань-жэнь. У нас тоже встречаются девушки необыкновенной красоты, но я считаю, что это не главное.

- А в чем главное?

- Наверное, в том, чтобы струны души звучали одинаково…

Оба долго молчали, потом Фэй робко сказал:

- Уже поздно. Мне пора идти.

- Куда же ты пойдешь? Ночь на дворе, и до Лентула далеко.

- Переночую в инсуле, у прежнего хозяина.

Валерия потянулась к Фэю, взяла его за руку, и тихо произнесла одно слово:

- Останься…

В ОЖИДАНИИ ПЕРЕМЕН

Если Ли все свое время уделял обширной библиотеке Лентула и беседам с ее хозяином, то Фэй делил свое между встречами с Валерией и Вибием.

После поражения в поединке римлянин проникся глубоким уважением к Фэю. Уже на следующий день после схватки он затащил ханьца в свой гимнасий, где долго заставлял его показывать элементы неведомой ему системы боя. Неуклюже старался повторить их и, наконец, с сожалением, признался:

- Сейчас я вижу, что этому надо учиться долгие годы.

Надо сказать, что и Фэй нашел для себя новые приемы в римской системе владения мечом.

Однажды Вибий уговорил Фэя показать свое мастерство юным ученикам гимнасия. Памятуя страшную гибель Чжана от рук молодых римских негодяев, ханец не был расположен к демонстрациям, но потом решил, что от простого показа большой беды не будет.

Впрочем, лица молодых патрициев Фэю понравились.

Собранные, сдержанные юноши с восхищением наблюдали за поединком двух вооруженных учеников против безоружного ханьца.

Обезоружив своих противников, Фэй предложил двум юношам посильнее разбить несколько небольших камней голыми руками.

- Впрочем, - заметил он, - если вы никогда этого не делали, то лучше не надо: переломаете руки.

Разбить камни юноши не смогли.

- Наши гладиаторы тоже учатся разбивать камни руками. – Заметил внимательно наблюдающий за всем происходящим Вибий.

- Сейчас я покажу, что можно сделать на основе многолетних занятий. – Сказал Фэй.

Он пристроил несколько плоских камней один на другой, примерился и нанес короткий, молниеносный удар, сопроводив его резким кошачьим криком.

Верхние камни разлетелись на мелкие куски, а нижний развалился на две половины.

Раздались возгласы одобрения.

- Извините. – Сказал Фэй. – Я далеко не лучший из наших бойцов. Мастер, у которого я учился, разбивал глиняный кувшин, не прикасаясь к нему кулаком.

- Как возникло такое искусство? – Спросил кто-то из юношей.

- Люди на Востоке очень наблюдательны и стремятся подражать животным и птицам. Они лучше знают, что надо делать, когда им угрожает опасность. В лесах и на дорогах нашей страны встречаются разбойники. Не все имеют возможность путешествовать с большой охраной. Вот и учатся защищать себя. Но, есть и более важные причины: желание совершенствовать себя и свое тело. Человек, научившийся создавать в себе гармонию души и тела, становится равным богам.

Восточный боец с живыми, умными глазами очень понравился молодым римлянам, и они обступили его, наперебой задавая вопросы.

Позднее Вибий сказал Фэю:

- Хорошо, что твоя страна лежит далеко от Рима.

- Почему? – Удивился тот.

- Мы стремимся завоевать, или подчинить своему влиянию все страны, которые, так или иначе, оказываются связанными с нами.

- Наверное, так ведут себя все сильные государства. – Ответил Фэй. - Хотя, сказать по правде, ханьцы не особенно расположены к войне. Мы больше – по части поработать, руками, или головой.

- При таком-то воинском искусстве?

- Оно скорее для защиты, чем для нападения.

Вибий, страстный любитель спортивных состязаний, показал ханьцу все возможные их виды. Самым крупным сооружением того времени, предназначенным для этих целей был Большой Цирк, расположенный между Палантином и Аветином^{206}. Фэй со своим новым другом побывал на одном из традиционных конских состязаний.

Количество зрителей, расположившихся на трехъярусных трибунах, пришедших полюбоваться зрелищем и поддержать свои команды, удивило ханьца, но Вибий сказал, что народу значительно меньше, чем в дни больших празднеств. Среди зрителей было немало женщин.

Перед Фэем простиралась огромная впадина в виде прямоугольника, закругленная с одной стороны. Посередине, по всей ее длине тянулась деревянная перегородка, на концах которой, на высоких столбах развевались разноцветные полотна.

- Это меты. – Сказал Вибий. – Они указывают начало и конец пробега. Колесницы должны семь раз обогнуть арену. Видишь, вон там в конце: двенадцать арок. Там стойла для квадриг^{207}. Оттуда все и начнется. А, вон там сидит магистрат – устроитель игр. Когда он уронит платок, можешь начинать переживать. Сам я поддерживаю команду белых цветов. Если хочешь – присоединяйся.

В ожидании состязаний играли музыканты. Зрители сплетничали и смеялись. Многие заключали денежные пари, делая ставки на признанных фаворитов.

Вибий тоже перекинулся парой слов с несколькими знакомыми, и сделал свои ставки.

Наконец, магистрат поднял руку с зажатым в ней куском материи, и все вокруг смолкло.

Помедлив с мгновение, рука разжалась, и платок полетел вниз.

Одновременно упал заградительный канат, отпущенный служителями, и двенадцать квадриг вырвались из стартовых стойл.

Сто тысяч глоток взревели одновременно.

Колесницы, украшенные лентами белых и красных цветов, управлялись возницами, чьи туники также содержали цвета своих команд.

Сильные, тренированные кони влекли колесницы вперед. На первом круге ни одна из них не сумела опередить другую.

Долетев до первой меты, возницы круто разворачивали коней в обратную сторону.

На третьем круге, при развороте, колесо ступицей зацепилось за мету. Колесница перевернулась, и возница в тунике красного цвета вылетел из нее прямо под колеса несущейся следом квадриги.

- Все! Ему конец! Хороший был возница… - С сожалением сказал Вибий. – Но для белых это хорошо.

Остальным квадригам чудом удалось избежать столкновения, и состязания продолжались.

В первом заезде победили белые, и это привело Вибия в прекрасное настроение.

Фэй не мог не поддаться атмосфере напряжения и азарта, царившей на трибунах, но внешне на его лице это никак не проявлялось.

- Тебе неинтересно? – Спросил Вибий.

- Наоборот. Очень интересно!

- А почему ты сидишь тихо, и никак это не выражаешь?

- А что я должен делать?

- Ну,… орать, размахивать руками, прыгать, или еще как-то!

Фэй засмеялся.

- Если бы я стал себя так вести в Хань, меня сочли бы сумасшедшим. Ханьцы очень сдержанные люди.

- Не знаю! – Недовольно заметил Вибий. – По мне, если радоваться, то радоваться! Впрочем, не сердись. Это я так.

Фэй не рассердился. С Вибием он чувствовал себя легко и просто. Римлянин обладал открытым и простодушным нравом. Он был горячим и несдержанным человеком, но в дружбе предан и ответственен.

«Amicus usque ad aras»^{208} - Говорил о нем Лентул.

К Ли Вибий относился с уважением, но Фэй оказался ему проще и ближе по духу.

Заезды, тем временем, продолжались с явным перевесом белых. На лицах зрителей попеременно отражались все перипетии состязаний. Кто-то хватался за голову, теряя в пари огромные деньги, кому-то неслыханно везло, и он, не зная, как выразить свои чувства, обнимал сидящего рядом друга. Женщины в своих эмоциях не отставали от мужчин.

Все закончилось полной победой команды Вибия и, покидая стадион, он с сожалением заметил Фэю:

- Надо было делать ставки побольше!

- Разве таким образом можно разбогатеть? – Поинтересовался ханец.

- Случались выигрыши огромные. Но, все же они редки. А так, понемногу, они довольно часты. Некоторые из римлян просто живут этим. Знают досконально лошадей, возниц, их возможности. Поддерживают связи с обслугой, иногда доплачивают ей, а те передают им все необходимые сведения.

Ин тоже не терял времени даром. В свободные часы, вместе с детьми Лентула, Юсом и Рваным Ушком они выгуливали ковыляющего на трех лапах Клеона.

Патриций предложил Ли приобщить Ина к занятиям своих детей. Ли охотно согласился, и отныне юный сын степей выслушивал уроки калькулятора и наставления грамматика вместе со своими новыми друзьями.

Поначалу он чувствовал себя неловко. В детстве у него почти не было игр, а бесконечные тяготы пути заставили рано повзрослеть. Но беспечная раскованность сыновей Лентула и шаловливое очарование его дочери сделали свое дело: Ин все чаше вел себя так, как это соответствовало его отроческому возрасту.

Однажды все четверо, сопровождаемые собаками, выбрались за пределы усадьбы и весело играли на зеленой лужайке, когда по-соседству, послышался шум и чьи-то крики. Выбежав из-за кустов, дети увидели, как шестеро подростков били седьмого. Он отчаянно сопротивлялся, но силы были неравны.

Первым опомнился Ин. Издав боевой клич хунну, он бросился в самую гущу схватки. За ним двинулись все остальные.

Не ожидавшие нападения мучители оставили в покое свою жертву, и вступили в бой с новым противником.

Исход сражения решили собаки. Уразумев, что схватка нешуточная, они пустили в ход зубы, после чего покусанный противник бросился наутек. Особенно старался Клеон. Ковыляя на трех ногах, он дольше всех преследовал ретировавшихся подростков.

Наконец, все вместе они вернулись к спасенному мальчугану, который сидел на траве и вытирал текущую из разбитого носа кровь.

Скворец, по-женски, заботливо, занялась врачеванием ран: уложила пострадавшего на спину и лопухами вытирала кровь с его лица.

- Ты кто? – Спросил старший сын Лентула.

- Лео. – Ответил подросток, и приоткрыл заплывший глаз пошире. – А вы?

- Мы живем здесь рядом. – Кивнула головой Скворец, указывая на виллу отца.

- А я вон там, за холмом.

- Чего они к тебе привязались?

- Они побили меня за то, что мои родители живут богаче, чем их.

Подростки переглянулись.

- Ладно. Теперь тебя никто не тронет. – Сказал Аней. – Пойдем, мы проводим тебя до дома.

С этого дня дети подружились, и Лео не раз принимал участие в общих играх.

ЦЕНА КРОВИ

Геркулес не появлялся довольно долго, и Катон начал, было, думать, что разговор в бане ему приснился.

Но, вот, однажды, под вечер, когда он сидел в харчевне братьев Зосима, в дверях показалась знакомая ему мощная фигура.

Геркулес подошел к Катону и сел на свободный стул напротив него. Как и в прошлый раз он уставился немигающим взглядом на чуть захмелевшего от вина и еды Катона.

- Ты вел себя хорошо. – Медленно, с расстановкой, как если бы он разговаривал с ребенком, сказал Геркулес. – Настало время действовать. Завтра вечером ты будешь прогуливаться у дома, который тебе покажут. Когда возвратится его хозяин, ты набросишься на него и убьешь. Помни: он ни в коем случае не должен остаться в живых.

Спасаться будешь сам, как умеешь. Здесь я тебе не помощник. Домой не возвращайся. Выбирайся на Виа Фламиниа. Там у первого мавзолея тебя будет ждать запряженная повозка и оплата – сто тысяч денариев. Потом можешь убираться на все четыре стороны. Будет лучше, если ты вообще покинешь Италию.

Катон молча слушал.

- Кто этот человек? – Спросил он, наконец.

- Сенатор Меммий.

Катон присвистнул.

- Там же полно слуг и стражи!

- Когда он подойдет к дому, поблизости никого не будет. Это мы берем на себя. Вечером к тебе подойдет человек и покажет место.

- Это другое дело.

- Оружие возьмешь свое. Действуй, Катон! И помни: неудача равносильна твоей смерти.

Геркулес встал и вышел так же неожиданно, как и появился.

Катон еще посидел некоторое время, допил кислое вино и, расплатившись с хозяином, покинул харчевню.

Вечером он сказал хозяину инсулы, что уезжает на несколько месяцев в провинцию, но квартиру просит оставить за собой. Счет оплатил вперед. Он надеялся, что поворот в назревающих политических событиях еще позволит ему вернуться в Рим.

Вернувшись в свою комнату, Катон сел на кровать и разложив перед собой несколько различного размера ножей, принялся их внимательно изучать. Поначалу он выбрал нож, похожий на те, какими крестьяне режут быков. Долго вертел его в руках. Потом, однако, мысли его приняли другое направление.

Он отложил нож, направился в угол, и извлек из-под кучи разнообразного тряпья завернутый в плотную материю кинжал.

Это был кинжал, похищенный им вместе с деньгами у соседей-варваров.

В день своей смерти сенатор Меммий возвращался домой пешком в сопровождении двух охранников и близкого друга Сервия из рода Лепидов.

- Я предчувствую тяжкие несчастья для нашей родины, Сервий. - Говорил он, глядя куда-то вдаль. – Эти неистово жадные шакалы не успокоятся, пока не разорвут ее на части.

- Если бы консул был умнее…

- Консул мало что решает, а в особенности этот. Вот, если бы люди могли хотя бы немного умерять свои аппетиты.

- Это никогда не произойдет. – Уверенно ответил Сервий. – Люди есть люди, и ими они останутся. Лишь бы Рим не погиб.

- Рим нужен всем, даже нашим врагам, и потому он будет жить, пока стоит земля. Но прольется много крови. Жаль! Все могло быть по-другому. Что ж… DOCUNT VOLENTEN FATA, NOLENTEM TRAHUNT!^{209}

Оба помолчали, потом Сервий коснулся рукой локтя друга.

- Ты помнишь, в юности грамматик заставлял нас учить Плавта?

Не для лица бы только нужно зеркало

Но также и для сердца, чтобы смотря в него,

Увидеть, что таится в глубине души.

Всмотрись получше, а потом задумайся,

Как жил когда-то сам ты в ранней юности,

Полезно это было бы, по-моему.^{210}

- Помню, Сервий! Ты еще подложил ему колючку в сандалию, когда он пожаловался на тебя отцу.

- Это было. Да простит мне душа старика! Он был настоящим римлянином и любил Италию, как любят своих детей.

- Я тоже люблю Италию,…и мое сердце болит за нее.

- Куда подевались эти бездельники? – Спросил Сервий, оглядываясь на стражников.

- Отстали, наверное, за разговором. Однако ж, я почти уже дома. Но, тебе пора! Сегодня был трудный день. Быть может, завтра он будет еще труднее. Иди, Сервий!

- Пожалуй, я пойду. К утру следует подготовить списки для выборов, а это еще полночи работы.

И друзья детства расстались навсегда.

Спустя несколько минут Сервий услышал страшные крики в той стороне, где находился дом его друга.

Полный ужасных предчувствий он бросился назад, и, пробежав с пол улицы, застыл в безмолвном отчаянии:

Меммий лежал на земле, у порога своего дома, поддерживаемый руками своих близких. Белоснежная тога его была залита кровью. Рядом, на земле, валялся окровавленный кинжал срукояткой в виде головы льва.

- Врача! Немедленно врача! – Выговорил Сервий, стуча зубами от волнения.

- Уже послали. – Отозвался юноша с искаженным горем лицом. В нем угадывалось сходство, с лежащим на земле Меммием.

- Кто это сделал? – Спросил Сервий, не отрывая взгляда от мертвенно-бледного лица сенатора.

- Негодяй бежал! Но слуги бросились в погоню.

Смертельно раненого Меммия подняли на руки и внесли в дом.

Сервий наклонился и поднял с земли орудие убийства.

- Где-то я уже видел это жало. – Пробормотал он, разглядывая оскаленную львиную пасть.

На утро следующего дня, после убийства сенатора Меммия, Вибий работал со своими учениками. Сторонник здорового образа жизни, он регулярно упражнялся сам, и заставлял следовать этому принципу молодых патрициев.

Юные римляне ожесточенно наскакивали друг на друга, и азартно рубились деревянными мечами.

- Эй-эй! Руф! - Кричал Вибий толстому мальчугану, орудовавшему мечом довольно лениво. – Если ты так будешь защищаться, то недолго проживешь на свете.

- А я хочу стать философом, господин учитель! – Отозвался юнец, пыхтя и отбиваясь от наседавшего на него противника.

- Тем более! У философа всегда много врагов.

Вибий отобрал у толстяка меч, и стал показывать ему, что следует делать в такой ситуации.

Дверь в стене, отгораживающей ристалище от сада, отворилась и в проеме появился раб-галл с красной повязкой на голове.

- Господин! – Сказал он извиняющимся тоном. - Мальчишка-варвар добивается встречи с вами. Говорит, что у него к вам важное дело.

- Какой еще мальчишка? Гони его! Нет, постой… веди его сюда! – Ответил Вибий, внезапно обеспокоившись.

Раб вышел, и через минуту появился вновь, ведя за собой Ина.

- Господин Вибий! – Бросился Ин к патрицию. – Господин Вибий! Большое несчастье!

- Успокойся и скажи мне толком, что произошло.

- Господин Вибий! Стражники арестовали господина Ли, и куда-то увели его. Они хотели схватить и меня, но я вырвался и убежал.

- За что? – Поразился Вибий.

- Я не знаю. Кажется, они обвиняют его в убийстве важного господина. Но, я еще недостаточно знаю ваш язык, и мог что-то не понять.

- Здесь какая-то ошибка… - Пробормотал Вибий, сосредотачиваясь. – Твой господин сопротивлялся?

- Нет! Он отдал меч, и спокойно пошел с ними.

- Правильно! Если бы он стал защищаться, они могли бы убить его. Где Фэй?

- Господин Фэй в гостях у госпожи Валерии.

- Вот как… - Протянул Вибий, хотя взаимная симпатия Фэя и прекрасной римлянки уже не была для него секретом. – Ты знаешь, где она живет?

- Знаю.

- В таком случае лети туда со всех ног. Расскажи о случившемся, и скажи, чтобы господин Фэй ни на шаг не уходил от дома госпожи Валерии. А я во всем разберусь сам. Ты все понял?

- Да. Но это еще не все!

- Что еще?

- Люди, которые арестовали господина Ли, обвинили его в том, что он убил того знатного господина своим кинжалом. А этот кинжал у него вместе с деньгами украли с месяц назад.

- Где украли? Кто?

- В инсуле, в которой мы жили раньше. Кто украл, мы не знаем.

Вибий замолчал, обдумывая услышанное, затем произнес:

- Это меняет дело. Не надо бежать к госпоже Валерии. Ты поедешь со мной. Галл! – Повернулся он к рабу в красной повязке:

- Ты знаешь, где живет госпожа Валерия из рода Сципионов. Иди туда и скажи ей, чтобы она ни под каким видом не выпускала своего гостя из дома. Скажи, что его друг арестован и находится в большой опасности. И еще: на обратном пути предупреди о случившемся Корнелия Лентула. Пусть ханьцы не покидают его виллу. Все! Иди!

Вибий повернулся к притихшим юношам.

- Марк! – Приказал он старшему из них. – Я ухожу. Доведи занятия до конца.

Через некоторое время Вибий с тремя вооруженными всадниками уже неслись по улицам Рима, нарушая все законы о езде на лошадях. Но патриций предпочитал заплатить большой штраф, чем потерять хотя бы минуту драгоценного времени.

Ин сидел сзади на лошади, крепко ухватившись руками за широкий пояс римлянина.

Многочисленные и явно чем-то возбужденные прохожие едва успевали уворачиваться от копыт четырех горячих коней.

- Подождите! Доберемся мы до вас, зажравшиеся псы! – Со злобой плюнул им вслед старик-водонос в оборванной одежде.

Стремительная кавалькада всадников остановилась у инсулы, в которой жили ханьцы до встречи с Лентулом.

Хозяин-сицилиец, почтительно кланяясь, вышел им навстречу.

- Слушай меня внимательно! – Обратился к нему Вибий. – Речь идет о деле государственной важности. Каждое слово неправды может стоить тебе жизни. Говори: живут ли в твоем доме воры?

На лице владельца инсулы отразилась сложная гамма чувств. Если не каждый второй, то уж точно каждый третий жилец его дома был не в ладах с законом. В другой ситуации, в ответ на подобный вопрос он не моргнул бы и глазом. Но Вибия в Риме знали. Знали и то, что шутки с этим человеком были плохи.

Патриций не сводил с хозяина сверлящего взгляда.

- Говори! Или вся твоя инсула пойдет под снос вместе с тобой и жильцами!

- Я не знаю, господин…. – заюлил сицилиец. – Я всего лишь сдаю квартиры.

Увидав, что Вибий теряет терпение, он решился.

- Если господин имеет в виду кражу у господ бывших постояльцев, то однажды я видел, как один мой жилец выходил из их квартиры. Но, я думал, что он просто зашел навестить своих сосдей…

«Знал же, хитрый шакал!» - Подумал Ин. – «А ведь господин Ли расспрашивал его после пропажи вещей и денег!».

- Имя жильца! – Перебил хозяина Вибий.

- Катон…

- Где его можно найти?

- Вчера вечером он сказал мне, что уезжает в провинцию до весны.

- Подонок… - Пробормотал Вибий. – Что произошло в городе? Почему он гудит, как осиное гнездо?

- Вчера убили сенатора Меммия.

- Меммий убит?! – Вскричал Вибий. – Ну, сейчас все покатится в Тартар!

Связав воедино кражу кинжала, арест Ли, убийство Меммия и внезапный отъезд жильца инсулы Катона, Вибий почувствовал, что напал на след.

«Может быть, эту змею еще можно найти!». - Подумал он.

- Где еще бывает твой постоялец? – Спросил он хозяина.

- Он содержит публичный дом у forum cuppedinis.^{211}

- Ты знаешь его в лицо? – Повернулся патриций к Ину.

- Да! – Ответил мальчик.

- Тогда вперед! – Скомандовал Вибий и, вздыбив коней, вся четверка понеслась к рынку.

У знакомого уже Читателю притона Вибий спрыгнул с коня и, пригнувшись, вошел в низкую дверь.

- Девочку? – Сощурилась на него усатая матрона.

- Мужчину! – Ответил Вибий. – Где хозяин это вонючего хлева?

- Не знаю, милый, четвертый день не видели…

- Не лги, старая обезьяна!

Вибий, не обращая внимания на причитания усатой церберши, пошел вдоль дверей. Каждую из них он толкал ногой, спрашивая Ина, не отстающего от него ни на шаг:

- Не он? Не он?

В комнатах раздавался истеричный визг, и голые мужские и женские фигуры испуганно жались в углы грязных кроватей.

- Есть здесь еще помещения? – Грозно спросил Вибий и, не дожидаясь ответа, направился в угол коридора, где виднелись ступени, ведущие куда-то вниз.

Спуск упирался в массивную деревянную дверь. Выбив засов, римлянин заглянул внутрь. Из подвала пахнуло таким зловонием, что Вибий отшатнулся.

- Свиней, что-ли, держат…. – пробормотал он, сдерживая подступившую тошноту.

В полумраке подвального помещения, звякнув цепями и прикрывая рукой глаза от света, с охапки соломы поднялась жалкая человеческая фигура.

- Ты кто? – Спросил Вибий, вглядываясь в изможденное лицо неизвестного.

- Это наш раб… - поспешно подсказала из-за спины усатая матрона. – Он наказан и…

- Замолчи! – Закричал патриций с такой яростью, что матрона попятилась. – Если ты скажешь еще одно слово, я убью тебя!

- Говори, не бойся! – Повторил он, обращаясь к узнику.

- Я свободный человек…. Мое имя Эмилий Фортунат. – Слабым голосом произнес несчастный. – Я из Аримина. Меня умыкнули и держат здесь много месяцев….

- Ты у меня пойдешь на костер вместе со своим хозяином! – Сквозь зубы пообещал Вибий полумертвой от страха женщине.

- Поднимись наверх. Пусть позовут стражу с площади. – Обратился он к Ину.

Римлянин зажал нос, вошел в подвал и одним мощным рывком вырвал из стены державшие цепь скобы.

Поддерживая шатающегося Фортуната, он вывел его из подвала.

По лицу несчастного текли слезы.

ЗА РЕШЕТКОЙ

Ли, арестованный отрядом вооруженных людей, в первый раз в своей жизни оказался в тюрьме. Сильно ныли и затекли связанные за спиной руки. В застенке, слабо освещенном единственным окошком, кроме него, было еще человек пятнадцать. Некоторые из них были закованы в цепи, другие, видимо, менее опасные, вольготно, за разговором, расположились на соломе.

Сидя на охапке сырой соломы, в темном углу полуподвального помещения, Ли постарался отвлечься и осмыслить все, что с ним произошло.

После ареста на улице, возле книжных развалов, его привели в небольшое здание, которое он, по неведению счел городским судом.

За крепко сколоченным столом сидел мощного телосложения римлянин в красной накидке и рваным шрамом на щеке.

С минуту он разглядывал арестованного, потом достал откуда-то, из-под стола кинжал с рукоятью в виде головы разъяренного льва.

В кинжале Ли узнал похищенную у него вещь.

- Твой? – Низким, хрипловатым голосом спросил римлянин, и поднес кинжал к самому лицу ханьца.

Ли утвердительно кивнул головой.

- Вчера этим кинжалом ты убил сенатора Меммия. Тебя живым бросят на съедение хищникам.

- Я никого не убивал. Прошло больше месяца, как у меня похитили этот кинжал. – Ответил Ли, и тут же получил сильный удар по лицу.

Вся кровь вскипела в жилах Главного Посла, но он усилием воли подавил в себе гнев, и тем же спокойным тоном повторил:

- Я никого не убивал! Я - Главный Посол Империи Хань. Консул Марий, с которым я встречался, может засвидетельствовать правоту моих слов. Кроме того, Корнелий Лентул подтвердит, что весь вчерашний день я провел с ним за обсуждением рукописей из Египта.

Римлянин в красном замахнулся вторично, но не ударил. Опустив руку, он некоторое время что-то сосредоточенно обдумывал, затем остановил на Ли жесткий, немигающий взгляд.

- Лжесвидетельство не поможет тебе! Тебя подвергнут мучительной казни. Уведите его! – Приказал он стражникам.

Итак, его обвиняют в убийстве. Но, доказать его вину невозможно. Лентул и еще несколько человек подтвердят его невиновность. Как раз недавно Вибий гордо хвалил неподкупное римское правосудие.

Однако, по зрелом рассуждении, Ли увидел произошедшие с ним события в более мрачных тонах.

Кинжал, несомненно, похитили с целью подставить их за несовершенное преступление под карающую десницу закона. Значит, постараются довести дело до конца. Человек в красном не спросил о Фэе и других офицерах посольства. Почему? Или им достаточно одного?

Шум в темнице усилился. Ли повернул голову и увидел, что к нему приближаются трое заключенных.

По выражению их тупых и беспощадных физиономий Ли понял, что это обычные римские грабители из тех, что делают ночные улицы города небезопасными для добропорядочных граждан.

- Я же тебе говорил, Тит, что пояс не золотой…. - Заметил один из них. – Но работа хорошая.

И он наклонился, чтобы отстегнуть застежку на поясе Ли..

Не будь этот пояс подарен ему отцом, Ли не шевельнул бы и пальцем.

- Уважаемый! – Произнес он тихо. – Этот пояс моя единственная память о родине. Не отбирай его у меня.

- Заговорил… - Миролюбиво сказал один из трех мародеров и голой ступней пнул Ли в лицо.

Ли опрокинулся на бок. Падая, он зацепил одной ногой за ногу грабителя, а другой нанес ему сильный удар в колено. Налетчик со стоном упал на землю.

Весь изогнувшись, Ли стремительно выпрыгнул на ноги и приготовился защищаться.

Двое бросились на него, но, получив два мощных удара ногой, отступили.

- Убью! – Грозным голосом пообещал Ли, и его противники отступили, не совсем, однако, понимая, как смог защищаться человек со связанными руками.

Ворча, они вернулись на свое место, и о чем-то тихо заговорили, время, от времени поглядывая в сторону ханьца.

Ли снова сел на солому, понимая, что теперь ему придется быть настороже.

В комнате за деревянным столом сидели двое. Римлянин в красном плаще, глядя на собеседника, сказал:

- Ты знаешь, что натворил этот шакал с forum cuppedinis? Он убил Меммия кинжалом, который украл у каких-то посланников с Востока! Кинжал опознали помощник консула Октавий и соратник убитого Сервий. Мне стоило больших трудов добиться того, чтобы мы приняли участие в расследовании этого дела. Сегодня задержан владелец кинжала.

- Ну, и слава богам! – Ответил второй. – Есть, кого отправить в суд.

- Нет. Все не так хорошо, как ты думаешь. Этот варвар утверждает, что весь день убийства провел у Корнелия Лентула и, похоже, он не врет.

- И, если…

- И, если Лентул подтвердит правоту его слов, то нам с тобой несдобровать. Убийца Катон был соседом этих варваров. И он исчез. Становится ясным, кого следует искать.

- Вряд ли Катона найдут. А, если и найдут, мы навсегда заставим его умолкнуть.

- Сейчас это уже не имеет значения.

- Почему?

- Потому, что этот дикарь видел меня вместе с Катоном в бане. Теперь ты понимаешь, в какой мы опасности?

Связанные за спиной руки Ли затекли до состояния полного онемения.

Понимая, что так можно и вовсе лишиться рук, Ли придвинулся спиной к выступу каменной стены, и принялся перетирать об него веревку.

Спустя час напряженной работы он почувствовал, что петли резко ослабли. Освободив руки, Ли еще минут тридцать массировал их, восстанавливая кровообращение.

Теперь, когда неестественно вывернутые руки и стягивающая их веревка не мешали, можно было спокойно обдумать свое положение.

Ли не покидало неясное ощущение того, что он уже где-то видел римлянина со шрамом на лице. Ему было необходимо вспомнить это точно.

Промучившись всю ночь над беспокоившей его загадкой, он заснул только под утро, на удивление крепким и спокойным сном.

Проснулся он неожиданно, как от толчка, и одновременно с пробуждением вспомнил, где он видел римлянина со шрамом.

В тот день они, с офицером посольства, после того, как все утро, с целью заработка разгружали телеги с зерном, посетили одну из только начинавших получать популярность общественных бань.

Ханьцев мяли, терли, поливали холодной и горячей водой, умащали их распаренные тела маслом и елеем. Затем, размягченные и расслабленные, они вышли в судаторий^{212}, где в горячем тумане возникали и исчезали неясные силуэты людей.

Ли сосредоточился, и в его памяти, как по волшебству, возникла рослая, атлетическая фигура. Холодный немигающий взгляд скользнул по Ли, запоминая. На левой щеке человека-призрака розовел большой рваный шрам.

Итак: баня! Но это еще ни о чем не говорит. Случайные встречи – обычное явление в жизни. За время их пребывания в Риме Ли уже не раз встречал на улицах знакомых ему людей. Например, и тоже в бане, он видел своего соседа по жилью. Кажется, хозяин называл его Катоном. Он всегда ходил в одном и том же синем плаще.

Катон! Ли встрепенулся. Он видел Катона в той же бане, одновременно с богатырем-римлянином. Да. Это так! Выйдя из судатория, Ли мельком увидел в бассейне римлянина со шрамом. Рядом с ним в воде плескался Катон.

Катон, римлянин со шрамом, случайная встреча в бане, пропавший кинжал, неожиданный арест – события выстраивались в зловещий логический ряд. «Берегись человека в синем плаще!» - Вспомнил он пророческое предупреждение Словена.

Неужели он пал жертвой хорошо продуманного плана?

Ли мучительно наморщил лоб. Во всяком случае, пока он ничего не может сделать.

Ли обхватил колени руками и, откинувшись спиной к стене, закрыл глаза.

Известие об убийстве Меммия взбудоражило весь Рим. Не то, чтобы его так любили или верили в него, но сама ситуация и ворох нерешенных проблем достигли своего апогея.

Чернь открыто говорила о восстании. Люди собирались толпами, и почти в каждой из них находился свой лидер.

Марий приказал усилить охрану своего дворца и близлежащих районов. Он тайно дал понять аристократом, что примет их сторону.

Тайное, однако, нередко становится явным, и известие об очередном предательстве Мария привело народную партию в ярость.

Сатурнин и Главция, собрав сторонников, обсуждали сложившееся положение. Имя консула склонялось на все голоса.

- Этот предатель, сын змеи, разрушил все, что нам с таким трудом удалось сделать! – Сверкая глазами, говорил Сатурнин. – Мы шли, если не к победе, то, по крайней мере, к разумному договору. А сейчас нас загнали в угол!

- Он и сам понесет возмездие за свою глупость! Убийство Меммия, не с его ли согласия совершено? – Вопросил кто-то.

- Я слышал, что по подозрению в убийстве задержан посол-варвар. – Сказал Главция.

- Для чего послу убивать римского сенатора? Наверняка этот арест подстроен для того, чтобы скрыть истинного виновника убийства. Однако мы отвлеклись. Нам следует скорейшим образом решить, что делать дальше! Заканчивается срок наших полномочий, как должностных лиц… Должны ли мы в этой ситуации избираться на новый срок, и продолжать борьбу, или необходимо пересмотреть свои планы и отказаться от реформ? – Спросил Сатурнин.

- Дайте мне сказать! – Раздался звучный голос из задних рядов.

Протиснувшись сквозь плотно сомкнутую толпу, перед собравшимися людьми предстал коренастый чернобородый мужчина с волевым лицом. Обведя взглядом толпу, он заговорил медленно и отчетливо, выговаривая каждое слово.

- Вы слышали, как шумит море перед бурей? Ты, Тит, ходил на триремах! А тебя, Меттий, пираты хотели скормить рыбам, да ты не дался. Лишь левую руку им оставил.

Я шел к вам, пробираясь через толпы людей на улицах Рима. Город бурлит, как грозовое море! А мы, как суслики перед дождем, обсуждаем, не спрятаться ли нам по норам.

Сатурнин! Ты в юности с большей храбростью ходил на вепря, чем сейчас в Народное Собрание! А ты, Главция! Политика сделала тебя осторожным, как юная девушка! Народ на улицах Рима все еще верит вам. Берегитесь утратить это доверие! Его потом не вернуть уже никакими пламенными речами. Только делами вы можете удержать его и спасти наше дело! К оружию, братья! Я сказал.

Собрание зашумело. Возбужденные люди старались перекричать друг друга. Через полчаса был единогласно избран путь восстания.

Геркулес расхаживал по комнате, время от времени, по старой привычке, касаясь рукой следов былого ранения на щеке.

Обстановка в городе волновала его все больше и больше. От постов городской стражи приходили неутешительные известия. Население Рима открыто призывали к неповиновению властям.

Дверь отворилась, и в комнату вошел помощник Геркулеса, такой же мощный, как и его начальник.

- Ну! – Недовольно взглянул на него Геркулес. – Пришел сообщить очередную неприятность? Лучше помолчи!

- Час назад в префектуре был Корнелий Лентул. Он разыскивает варвара с Востока. Грозит обыскать все тюрьмы и эргастулы. Префект обещал ему сделать все возможное.

- Так я и думал! – пробормотал Геркулес.

Он сел к столу и закрыл глаза.

- Нет. Лентул нам не по плечу…. – Процедил он сквозь зубы минуту спустя. – Вот что: сходи-ка ты в караульню и позови Глабра.

Помощник понимающе кивнул головой и удалился. Спустя десять минут он вернулся с невысоким, звероподобного вида человеком.

Геркулес повернул голову в его сторону.

- Не надо идти ночью к Капитолию, Глабр. Под вечер тебя введут к заключенным. Там сидит варвар с Востока. Ты узнаешь его по инкрустированному золотому поясу. К утру он должен быть мертв.

Выдержав паузу, он добавил:

- Ты просил у меня отпуск. Завтра, в крайнем случае, послезавтра, я ожидаю событий в Риме. После их завершения поедешь на две недели к жене. Иди!

Геркулес проводил взглядом своего провокатора, и приказал помощнику:

- Варвара закуйте в цепи. Так будет надежнее, и шуму меньше.

Шел третий день заключения. За все это время Ли получил лишь кусок хлеба, да чашку воды. Но, его выносливый организм привык к трудностям и стойко переносил лишения. Вынужденную голодовку Ли рассматривал, как компенсацию за изысканные обеды и ужины в доме Лентула.

Заключенных приводили и уводили, но про него как будто все забыли.

Ближе к вечеру в темницу вошли двое стражников, и надели на него цепи.

«Это плохой признак». – Подумал Ли.

Сразу же после ухода стражников, трое мародеров поднялись со своего места и, подойдя к Ли, долго и с наслаждением пинали его ногами. Затем сняли с него вожделенный пояс, обыскали и ушли на место.

«Хвала Небу, я снял перстень Зороастра перед тем, как посетить баню у Лентула! И забыл его надеть утром перед арестом». – С удовлетворением подумал Ли. – «Хотя, кто знает, может быть, кольцо и защитило бы меня от этих неприятностей…».

Избитое тело ныло, но все же ему удалось на короткое время забыться. Он не слышал, как в темницу завели еще одного низкорослого человека, со звероподобным выражением лица.

Ночью Ли увидел странный сон: он бредет, шатаясь от голода и жажды по раскаленной пустыне. Нестерпимо светит солнце, но ему почему-то холодно, и капли ледяного пота стекают по спине. Где-то далеко и угрожающе бьют боевые барабаны. Вокруг нет ни одного человека, но вдали, у горизонта, появляются очертания дерева. Он спешит к нему, падая и увязая в песке. И вот он уже рядом с ним. На ветвях дерева висят большие, сочные плоды.

Пересохшим от жажды ртом он тянется к самому крупному из них, и вдруг видит, как тот превращается в большого мохнатого паука. С криком он бросается в сторону, но пауки уже повсюду. Они ползут со всех сторон, противно и страшно переставляя черные изломанные ноги.

Тогда он разбегается и начинает медленно подниматься в воздух, все дальше и дальше от пауков, туда, где в сияющей голубизне неба появляется его единственная любовь – Ли-цин в шитом золотом одеянии. Она улыбается и тянет к нему руки.

А барабаны бьют все сильнее. Их удары невыносимы и вламываются прямо в мозг.

Ли проснулся от сильного стука в дверь. Ее били и ломали чем-то тяжелым, поддерживая удары яростными криками.

Разбуженные шумом заключенные были уже на ногах, и сбились в кучу, не понимая, что происходит.

- Огня! Огня! – Кричал кто-то исступленным голосом.

Дверь треснула по всей длине, поддалась и упала внутрь. Помещение сразу же заполнилось возбужденными, полуголыми людьми с факелами в руках. Некоторые из них были вооружены.

- Свобода, братья! Свобода! – Крикнул один из них, потрясая мечом. – Смерть угнетателям, живущим в праздности и лени! Весь Рим поднялся! Идите с нами! Пусть кровопийцы заплатят кровью за наши несчастья и унижения!

Свет от факелов метался по стенам и лицам людей. Горящие смоляные капли падали на пол, и с шипением гасли в месиве грязи.

Ворвавшиеся в темницу люди принялись освобождать узников от оков. Когда подошла очередь Ли, тяжелые цепи с лязгом упали на землю.

- Иди! Ты свободен! – Сказал освободивший его человек.

Осознав, что происходит, заключенные радостно загалдели и бросились к двери.

«Мятеж!». – Мелькнуло в голове у Ли. – «Рабы подняли восстание».

Он сделал несколько шагов по направлению к двери, и споткнулся о лежащего на полу человека.

Ли наклонился и узнал в нем одного из своих обидчиков. Мародер был мертв. Глабр выполнил приказ Геркулеса, и задушил человека в инкрустированном поясе.

Ханец провел рукой по его телу и нащупал свой пояс. Отстегнув его, он перепоясался и бросился к двери.

Толпа вынесла его на улицу.

Шел мелкий, моросящий дождь, но вокруг было множество куда-то спешащих, взбудораженных людей.

- Куда они все бегут? – Спросил Ли у идущего рядом человека.

- К Капитолию! Консул стягивает туда войска.

Менее всего Ли привлекала перспектива оказаться в центре мятежа.

«Надо добраться до Лентула. Там спасение!». – Решил Ли и повернул в боковую улочку.

Через несколько часов он добрался до виллы Лентула. Вся усадьба была окружена отрядом хорошо вооруженной стражи.

Начальник личной охраны Лентула, узнав ханьца, облегченно вздохнул:

- Наконец-то! Мы подняли на ноги весь Рим. Господин Вибий обыскивает тюрьмы, хозяин потребовал у консула объяснений по поводу вашего ареста, а адвокаты Луций и Секст готовы к вашей защите.

- Спасибо! – С искренней благодарностью ответил Ли. – А где наши офицеры?

- Все здесь, на вилле, кроме господина Фэя.

- А господин Фэй…

- Он был в гостях у госпожи Валерии. И из-за событий в Риме мы рекомендовали ему там и оставаться. – С невозмутимым видом ответил начальник охраны.

- Понятно… - Протянул Ли.

Через несколько минут Корнелий Лентул уже сжимал Главного Посла в своих объятиях.

Выслушав рассказ Ли, он задумался.

- Теперь я многое понимаю. Заговор был продуман заранее. Если бы кандидатом в консулы избрали меня, а не Меммия, то его место в могиле занял бы я. Так говоришь, ты видел их обоих в бане? Знаю я, этого здоровяка! Страшный человек. Я подозреваю, что он уже не один раз выполнял подобные поручения. Но, на сей раз ему не отвертеться. Мы найдем Катона, и заставим его во всем признаться. Пусть только схлынет мятежная толпа.

- Как ты думаешь, чем могут закончиться эти события? – Спросил Ли.

- Сенат поручил Марию подавить мятеж. Что он послушно и сделает. Правда, как он после этого будет выполнять обязанности консула, я не знаю. Предательство всегда дурно пахнет. Но, вернемся к нашим делам.

Итак, боги сохранили нам обоим жизнь. Это – важный знак. Небо хочет, чтобы мы выполнили то, что оно нам определило. Чем ты собираешься заняться в ближайшие дни?

- Первым делом я хочу отоспаться.

- Правильно! Отдохни, как следует, а потом я тебе кое-что предложу. Месяца два-три Рим будет приходить в себя. И вам следует провести их с пользой. Кроме того…

За портьерой послышался шорох, и в зал впорхнула дочь Лентула.

Ли невольно залюбовался очаровательной девочкой-подростком. Она чем-то напоминала ему потерянную Ли-цин.

- В чем дело, Скворец! – Недовольно спросил патриций. – Ты же видишь, я беседую с господином Ли.

- Я не одна. - Сообщила девочка, не обратив внимания на суровый тон отца.

- Вот как! И кто же там еще?

- Заходите! – Пригласила Скворец, заглядывая за портьеру.

- Нет, ты только взгляни на эту нахальную девчонку! – Сказал Лентул, поворачиваясь к Ли. – Она здесь еще и распоряжается!

В комнату вошли оба сына патриция.

- Так! Целая делегация! Причем верховодит ею девица. Определенно ей следовало родиться мужчиной! – Резюмировал Лентул. – И что вам надо? Говорите быстро и коротко, а не то я велю выпороть всех троих.

- Мы хотим, чтобы Ин остался с нами навсегда! – Выпалила Скворец, и выжидательно уставилась на отца.

- Замечательно! А что скажет господин Ли? Ин – его слуга, а не мой.

- Господин Ли! – Вежливо обратилась девочка к Главному Послу Хань. - Оставьте Ина с нами. Он станет нам братом. Ему здесь очень хорошо, и он будет счастлив!

Ли, не ожидавший такого поворота дела, поинтересовался:

- А вы спрашивали об этом у самого Ина?

- Нет. Но, он, наверняка согласится.

Ли помолчал, раздумывая, потом взглянул на детей.

- Вы можете позвать его сюда?

- Да! – Хором ответила вся компания.

- Ну, так зовите.

Все трое мгновенно исчезли за портьерой.

Лентул покачал головой.

- Прости меня! Ты устал, измотан. А я позволяю этим шалопаям измываться над тобой и дальше.

- Ничего страшного! – Улыбнулся Ли. – Видишь ли, Корнелий, я представил себе весь путь, который прошел этот мальчик с нашим посольством. Поверь мне, трудностей и лишений, которые он перенес, хватило бы на десять взрослых человек. А, ведь нам всем еще предстоит обратная дорога. Кто знает, может быть, ему и, правда, лучше остаться здесь.

- Решайте! – Ответил Лентул. – Если он останется, я воспитаю его, как своего сына, и выведу его в люди.

- Пусть это решает сам Ин.

- Ты, наверное, удивлен тем, что я разрешаю своей дочери много больше, чем это принято в римских семьях. – Заметил патриций. – Видишь ли, несколько лет тому назад мы с женой чуть не потеряли ее. Она тяжело заболела, и мы не знали, выживет Елена, или нет. Когда я стоял рядом с ложем беспомощной, потерявшей сознание дочери, я молил всех богов: помогите! Я дал себе слово, что если она останется жить, я никогда не обижу ее ни словом, ни делом. Так я и поступаю. Но, должен тебе сказать, что девочка очень умна. Пишет стихи и читает книги, которые осилит не каждый взрослый человек. У нее золотое сердце. Она своенравна, но не капризна и не пользуется своим особым положением в доме. Ее учителя говорят, что она может стать гордостью Рима.

За портьерой послышались шаги, и в комнату вошли дети Лентула вместе с Ином. Вслед за ними, помахивая хвостами, проследовали собаки. Последним, ковыляя на трех лапах, шел Клеон.

- Собак можно было оставить и во дворе. – Заметил Лентул. – Но, раз уж пришли, пусть остаются.

Ин, не понимая, для чего его позвали, вопросительно смотрел то на Ли, то на Лентула.

- Послушай, Ин. – Обратился к нему Главный Посол. - Дочь и сыновья господина Лентула подружились с тобой, и предлагают тебе остаться с ними. Навсегда.

Даже сквозь темный загар Ина было видно, что вся кровь отхлынула от его лица.

- Причем, и это очень важно, - Продолжил Ли, - тебе предлагают остаться здесь не слугой. Если ты согласишься, то станешь членом семьи господина Лентула.

Ин стоял, как громом пораженный. Он ожидал чего угодно, но только не такого предложения.

За время жизни на вилле Лентула он стал для его детей своим человеком. Все четверо подружились и были неразлучны.

Вся душа мальчика трепетала. Этот богатый, знатный господин может стать его отцом. Скворец и ее братья – семьей.

Ин взглянул на Ли. Лицо Главного Посла было непроницаемо.

Собаки тоже, как будто понимая важность момента, смотрели на мальчика во все глаза.

Ин вспомнил, как Фэй спал рядом с ним, на горном перевале, в ледяной палатке. Как заботился о нем, когда ему было трудно, или нездоровилось. И он и господин Ли все время занимались с ним грамотой. Они заменили ему родителей.

А Юс, которого он спас от рук собачников? Он и Рваное Ушко уйдут в обратный путь вместе с посольством, и он больше никогда их не увидит. Никого не увидит…

Ин поднял голову и спросил Главного Посла:

- Господин Ли, вы приказываете мне остаться здесь?

- Нет. Я предлагаю тебе решить это самому.

Подросток низко поклонился и сказал:

- Господин Ли! Если вы не гоните меня, то я прошу разрешения остаться вместе с вами и господином Фэем.

В глазах Главного Посла промелькнуло еле уловимое удовлетворение.

- Нам предстоит вернуться в Хань. Это – годы тяжелого пути. Тебя он не пугает? – Спросил Ли у мальчика.

- Нет, господин Главный Посол! Я пройду этот путь вместе с вами.

- Хорошо. Оставайся!

Скворец закрыла лицо руками, и выбежала из комнаты.

- Ну, вот! – Сказал Лентул. – Без женских слез не обойтись. Пойдите, утешьте ее.

Когда дети покинули комнату, Лентул заметил:

- Преданный мальчик! Ничего не скажешь. Видимо, он многим вам обязан.

- Неизвестно еще, кто кому обязан. – Ответил Ли. - Этот мальчик однажды уже спас жизнь мне и Фэю.

- Ты хочешь сделать из него воина?

- Я думаю, он сам решит, кем ему стать. Выбор у него будет.

- Хорошо. – Сказал Лентул. – Но вернемся к нашим делам. Прежде, чем ты отправишься спать, я хочу спросить: не хочешь ли ты совершить небольшое путешествие?

- Куда?

- В Египет.

- В Египет? – Удивился Ли.

- Да. Именно туда! Нельзя пройти десятки тысяч стадий, оказаться недалеко от Египта и не посетить его. Время для этого у тебя есть.

- Но, что я буду там делать?

- Египет – неисчерпаемый источник знаний. Египтяне многому научили и греков и нас, римлян. Кроме того, из своих поездок в эту страну и бесед с их учителями я понял, что большая часть этих знаний скрыта от людских глаз. Поверь мне: тебе стоит там побывать. Вот, пожалуй, все, что я хотел тебе сказать. А сейчас иди и отдыхай. Здесь ты в полной безопасности.

Между тем, события в Риме развивались своим чередом. Консул Марий ввел в город легионы. Восстание было подавлено. Сатурнин и Главция вместе со своими сторонниками укрылись на Капитолии. Их попытка сдаться на милость победителей успехом не увенчалась: оба были убиты.

После восстановления порядка Марий уехал в Азию. Официально было объявлено, что он едет поклониться богине Кибеле^{213}. Но все знали, что отъезд консула связан с позорным предательством интересов народной партии.

По инициативе Корнелия Лентула были предприняты активные поиски убийцы сенатора Меммия. Ли дал показания претору,^{214} и подробно рассказал о краже кинжала и денег, о своем аресте, и встрече Геркулеса с Катоном в бане.

Дальнейшее расследование обнаружило, что Геркулес и Глабр были убиты во время подавления мятежа. Поиски Катона ни к чему не привели. Убийца с forum cuppedinis бесследно исчез.

БУРЯ

Горизонт затянуло мутной пеленой дождя. Серо-зеленые волны, пенясь, с шипением били в низкий борт корабля.

Ли-цин чувствовала себя плохо.

Девушка прошла тысячи ли, перенесла невзгоды и приключения, которые могли сломить даже очень сильного мужчину.

Но перед Средиземным морем она не смогла устоять. Ее укачивало. Есть не хотелось, и большую часть времени она просто лежала на корме, прикрытая шерстяным плащом.

Мысли ее путались, и перед ней, как в тумане возникали, то гиппарх Антиох с госпожой Симург, то улыбающийся Ли в саду Большого Платана. Ли-цин улыбалась ему в ответ, но он исчезал, и на его месте возникали дикие физиономии разбойников Даюани.

Ли-цин молча терпела. «Еще совсем немного». – Говорила она себе. – «И я увижу Ли. В обратный путь мы пойдем вместе: Ли, я и Юань. И все будет хорошо».

- Слабый у тебя спутник. – Заметил Юаню капитан.

- Молод еще. И к воде непривычен. – Ответил ханец.

Сам он переносил качку, не моргнув и глазом. Помогал капитану и матросам, тянул канаты, и не гнушался самой тяжелой работы.

- Долго еще до земли? – Спросил он помощника капитана после очередного, яростного порыва ветра.

- Если Нептун будет к нам милостив, то завтра к концу дня войдем в порт. Пока же он рассвирепел не на шутку.

К вечеру дождь прекратился, но шторм не ослабевал. В просвете туч, у горизонта горела багровая полоса заката.

«А из Египта нам еще в Рим плыть». – Тревожно думал Юань. – «Как же она перенесет этот путь…?».

Положение мореплавателей было сложным. Мачту еще утром сломал сильный порыв ветра, а гребцы выбились из сил. Всю ночь на корабле никто не сомкнул глаз.

Но, рок, видимо, задался целью погубить путешественников.

Перед восходом солнца, в сером полумраке рассвета корабль от носа до кормы потряс сильный удар.

- «Риф!» - С отчаянием в голосе крикнул кто-то.

Судно, получившее большую пробоину, начало сразу же заполняться водой.

С этого мгновения Юань воспринимал события, как обрывки страшного сна. Корабль, уходящий в пучины моря, расширившиеся от ужаса глаза Ли-цин, беспорядочные крики и человеческие фигуры, барахтающиеся в пенящейся воде.

Юань бросил вокруг себя быстрый взгляд: берега из-за высоких волн он не увидел.

Раздумывать было некогда. Он схватил в охапку уже исчезающую в воде Ли-цин и, оттолкнувшись ногой от тонущего корабля, быстро отплыл в сторону.

Несколько раз большие волны поднимали их на свой гребень, и Юаню показалось, что он видит узкую береговую полоску.

Борясь с волнами, и поддерживая безжизненное тело Ли-цин, он пробивался к берегу, который, к счастью оказался песчаным и пологим.

Несколько раз очередной вал выносил их на песок, и тут же утаскивал обратно, переворачивая через голову, и ударяя друг о друга.

Наконец, волна поменьше оставила их на песке, и Юань, поднявшись на ноги, оттащил Ли-цин повыше, туда, где волны уже не имели над ними власти.

Не переведя дыхания, и не теряя ни секунды, он занялся не подававшей признаков жизни девушкой.

Юань делал все, что мог. Положив тело Ли-цин через колено, ему удалось вылить из ее легких воду. Многократно делал он искусственное дыхание, нажимал жизненно важные точки, пытаясь запустить сердце и работу легких. Но все напрасно. Губы девушки посинели, сердце не билось.

Ли-цин умерла.

Юань бессильно опустился на песок.

Его жизнь мгновенно потеряла смысл. Весь последний год он посвятил себя ей. У него была единственная цель: привести девушку к любимому человеку, сделать ее счастливой. О том, что будет потом, он не думал.

В памяти Юаня стремительно пролетели все вехи пути, проделанного им вместе с Ли-цин: крепость Эрши, бесконечная дорога через пески и оазисы Азии, тигры на арене смерти во владениях гирканского сатрапа, страшные подземелья Петры…. Куда сейчас? Назад в Хань? Да, надо возвращаться туда, где его вырастили и воспитали. К Настоятелю, к монаху Бао… Великий целитель Бао говорил, что…

Мысли Юаня заплетались от потрясения, страшной усталости и бессонницы последних ночей.

- Да! Бао сказал, что умершего можно вернуть.…Я просто устал и забыл! – Вслух произнес он. – Он учил меня и этому тоже. Бао говорил: ты можешь… сделать это один раз, но тебе придется отдать свою жизнь! Вряд ли, после этого Небо вернет тебя обратно…

Конечно, он сделает это! Разве все время пути он не был готов отдать за нее жизнь?

Юань сомнамбулическим движением взял своей рукой холодную ладонь девушки, а другую руку положил ей на сердце.

Сейчас он пойдет за ней, и умрет сам.

Юань собрал все свои силы, закрыл глаза, и начал произносить слова молитвы, которую никогда не читал раньше.

Очень быстро его губы перестали шевелиться, слова замолкли, но молитва продолжала звучать в его душе.

Юань еще успел почувствовать, как его сердце, замедляя свой бег, остановилось. Затем телесное восприятие покинуло его.

С большой высоты он увидел, как на мокром песке лежат два бездыханных тела – юноши и девушки.

Затем все вокруг резко потемнело, и неведомый, стремительный поток понес его туда, где ослепительной звездой пылал яркий, загадочный костер.

Почти одновременно с этим перед ним появился его единственный, бесконечно преданный ему друг.

- Гуй! – Радостно сказал Юань. – Ты встречаешь меня?

Тигр изогнулся сильным, гибким телом, всем своим видом показывая, как он рад встрече с другом. Распахнулась жаркая глотка, блеснули крепкие, белые клыки, и грозный рык потряс Вселенную.

Юань обнял его за сильную шею, прижался к ней щекой, ощутив атласную шерсть и могучие мышцы.

- Как я рад тебе, друг! – Тихо шепнул он ему, и тигр чутко дернул круглым ухом, давая понять, что слышит, и понял.

- А, сейчас – за ней, Гуй! Ее надо вернуть.

И они оба понеслись к сверкающей звезде.

Она сияла все ярче и ярче и, когда они ворвались в ее трепещущее пламя, оно окружило их призрачным, мерцающим светом.

Юань не смог бы сказать, сколько времени они пронизывали это странное, светящееся облако.

Наконец, далеко впереди он увидел ее – Ли-цин.

Она летела, окруженная мириадами светящихся частиц, и когда Юань догнал ее, он увидел, что лицо девушки было бесконечно грустным.

- Стой! – Крикнул он ей. – Ты куда? Туда нельзя! Возвращайся обратно!

- Я не могу…. – покачала она головой. – Меня позвали, и я должна лететь.

- Возвращайся! Тебя ждет Ли!

На длинных ресницах Ли-цин сверкнула слеза.

- Я знаю. – Тихо сказала она. – Но, я не могу. У меня нет сил…

- Зато они есть у меня! – Сказал он ей. - Возьми меня за руку, и забери их.

Он крепко сжал длинные, тонкие пальцы девушки, и сам удивился тому, как жаркое пламя обожгло его руку.

Что-то неведомое произошло между ними в это мгновение. Где-то звучно ударил колокол, и его сильный голос рассыпался на мириады тоненьких, хрустальных колоколец.

- Все! – Сказал он ей. – Теперь ты можешь идти.

- Спасибо, Юань! – Прошептала Ли-цин. – Теперь я чувствую, что смогу вернуться.

- Иди, сестра! И…прощай!

- А., ты?

- Прощай, сестра! Я встретил друга, и мне надо остаться здесь.

Ли-цин тихонько коснулась губами его лба.

- Прощай, Юань!

Он долго следил, как исчезает вдали ее тоненькая фигурка. Она еще будет жить и узнает, что такое счастье.

Его охватила слабость и странная истома. Захотелось закрыть глаза и уснуть.

Легкое прикосновение заставило его открыть глаза.

- Это ты, Гуй? Да, я понимаю: нам надо идти.

Могучий тигр, ласкаясь, подставил ему свою спину, и они оба полетели туда, где неясно мерцали загадочные скопления звезд.

Внезапно, перед ними из серебряного тумана всплыла человеческая фигура, и загородила путь.

Они остановились, повиснув в бесконечной пустоте пространства.

Юань вгляделся, и увидел женщину неописуемой красоты. Она смотрела на него, и улыбалась.

- Мама?! – Потрясенно спросил он, чуть шевельнув губами и протягивая к ней руки.

- Что ты делаешь здесь, сынок? – Спросила она, и он узнал этот родной, некогда слышанный им голос. – Тебе нельзя сюда. Возвращайся!

- Но, я хочу к тебе, мама! – Сказал он, и из глаз его хлынули слезы. – Я никому там не нужен.

- Это неправда, сынок! Ты нужен на земле. Тебя там ждут.

- Кто ждет меня, мама? У меня там никого нет!

- Возвращайся, и ты узнаешь!

Юань почувствовал, как мать обняла его. Чем-то забытым, бесконечно далеким и родным повеяло от ее мягких, теплых рук.

Последний раз он глянул ей в лицо. Где-то, сбоку, мелькнуло полосатое тело тигра, и больше он ничего не помнил.

Когда Юань, наконец, открыл глаза, он увидел встревоженную Ли-цин.

- Наконец-то! – С облегчением и радостью вскрикнула девушка. – Я уж и не знала, что делать.

- Что с нами случилось? – Спросил он, приподнимаясь на локте. – Я ничего не помню.

- Кораблекрушение! Море выбросило нас на берег, и я первой пришла в себя. Я трясла тебя, молилась, плакала и просила очнуться. А ты лежал, как мертвый, и даже не дышал. Потом, вдруг, ты вздохнул, и открыл глаза. Это Небо помогло нам!

Юань огляделся.

Серо-зеленые валы набегали на берег, оставляя на песке какие-то веревки, деревянные балки и пустые корзины.

- А где все остальные? Матросы, капитан…

- Боюсь, что они утонули. Когда ты лежал без дыхания, я звала на помощь, но никто не отозвался.

Голова еще кружилась, и язык заплетался, но Юань быстро взял себя в руки.

- Надо идти, искать людей. - Сказал он Ли-цин. – Они помогут.

Они встали, и наугад пошли вдоль берега. Первые шаги дались с трудом. Их мучила жажда, и хотелось есть.

Пройдя какое-то расстояние, они увидели колыхавшиеся в воде тела двоих матросов сих корабля.

- Нельзя их так оставлять. – Сказал Юань, зашел по пояс в воду, и вытащил погибших на берег.

Он отнес их повыше, и принялся руками рыть в песке глубокую яму. Ли-цин помогала ему.

Когда яма была готова, они опустили в нее тела утонувших спутников, засыпали их песком, и прочли над ними молитву. Потом пошли дальше.

Еще через пару сотен шагов они заметили погрузившуюся в воду корзину. Когда Юань извлек ее из воды, в ней обнаружились две размокшие хлебные лепешки. Они были соленые от морской воды, но их можно было есть.

- Давай, поднимемся повыше, вон к тем холмам. – Предложила Ли-цин. – Оттуда мы сможем оглядеть окрестности.

С высоты открывался вид на дикий берег, и песчаные холмы, чередующиеся с заболоченными, заросшими камышом озерцами. Над ними кружились тысячи птиц.

Никаких признаков жилья они не обнаружили.

- Давай думать! – Предложил Юань. – Помощник капитана сказал мне, что сегодня к вечеру мы должны были войти в порт. Мы плыли в западном направлении, и ветер дул нам в лицо. Следовательно, нам надо идти на запад.

Но, в этот день они уже никуда не пошли. Оба устали настолько, что выбрали с подветренной стороны место посуше, и остались там ночевать.

Наутро путешественники доели остатки соленой лепешки, съели несколько птичьих яиц, чем вызвали страшный переполох на их гнездовьях, и почувствовали себя намного лучше.

На третий день пути по пересеченной, и местами заболоченной местности, измученные палящим солнцем, они, наконец, вошли в предместья большого города.

Это была Александрия – один из самых знаменитых городов Северной Африки.

Основанная Александром Македонским в 332 году до н.э., в дельте Нила, на месте египетского города Ракотиса, она, помимо своего стратегического значения, быстро стала средоточием науки и муз. Здесь, на подходе к городу, со стороны моря, на острове Фарос был воздвигнут знаменитый Александрийский маяк, достигавший высоты 120 метров, и вошедший в число семи чудес света.

В этом городе был похоронен и его основатель - Александр Великий,

Поначалу никто не понял, что хотят сказать двое юношей, невиданной в этих местах внешности. Но, в порту, среди местных рыбаков нашелся человек, побывавший в Парфии, и немного знавший тамошние наречия.

- Так вы были гостями гиппарха Антиоха! – С уважением воскликнул он, узнав историю незнакомцев. – Его корабли приходят сюда раз в два-три месяца. Пойдемте, я отведу вас к начальнику порта.

Имя величественного старца и здесь помогло ханьцам.

Начальник порта, дочерна загорелый мужчина лет сорока, был очень расстроен известием о гибели корабля.

- Мы ждали судно со дня на день. – Сказал он. – А его капитан был моим другом. Пропали и мои деньги…, я дал их капитану для покупки товара. Но, лучше бы я потерял в десять раз больше денег, чем своего друга.

- Да, он был очень приветливым человеком. – Вежливо сказал Юань. – Мы не слышали от него ни одного грубого слова. Даже со своими матросами он говорил, как с равными.

- Что вы хотите? – Спросил их начальник порта после некоторого молчания.

- Нам нужно попасть в Рим. – Ответил Юань. - У нас нет ни вещей, ни денег. Но, мы готовы их заработать.

- Хорошо. Я подумаю, чем вам помочь. Сегодня можете переночевать в нашей таможенной службе, а завтра решим, что с вами делать.

Начало следующего дня ознаменовалось весьма радостным событием: в порт добрались капитан погибшего корабля и трое уцелевших в кораблекрушении матросов. Оказалось, что они уцепились за одну из деревянных балок, и шторм выбросил их значительно восточнее того места, где из воды выбрались Юань и Ли-цин.

Радости начальника порта не было предела. После того, как его воскресший друг подтвердил, что в порту Селевкии обоих ханьцев провожал внук Антиоха – Адалят, отношение к ним значительно улучшилось.

- Корабли в Италию ходят часто. – Сказал им начальник порта. – Но, кто за вас заплатит?

- Если бы вы могли предложить нам какую-нибудь работу… - Сказал Юань.

- А что вы можете делать?

- Мы возьмемся за любую работу.

- Капитан вашего судна сказал мне, что люди, сопровождающие внука гиппарха Антиоха, говорили о вас, как о выдающихся бойцах.

- Да. Кое-что мы с товарищем, действительно, умеем. – Скромно ответил Юань.

- Через три дня отсюда в Вавилон^{215} уйдет обоз с ценным грузом. Могу рекомендовать вас в его охрану, как опытных воинов. Платят там неплохо. На дорогу в Италию вам хватит. Весь путь с обозом туда и обратно займет около трех недель. Вас это устроит?

- Благодарю вас! Вполне устроит.

Спустя три дня Юань и Ли-цин уже шли вместе с обозом, в качестве простых воинов в составе его охраны.

Перед тем, как взять их в свой отряд, начальник охраны с сомнением оглядел невысокие худощавые фигуры Юаня и его спутника.

- Что вы умеете? – Спросил он.

- То же, что и все воины. – Ответил ханец.

Проверять новичков начальник охраны не стал, и назначил им оплату, меньшую, чем у других воинов.

Юань, и так не отличавшийся особой разговорчивостью, был грустен и сосредоточен. События последних дней оставили в его душе что-то новое и необыкновенно важное. Подсознание говорило ему, что в будущей его жизни грядут события исключительные. На чем основывалось это странное ощущение, он не знал, потому, что память не оставила ему никаких воспоминаний о путешествии в мир запредельный.

Ли-цин, как и каждый человек, побывавший на грани жизни и смерти, тоже чувствовала, что в ее душе произошли какие-то сложные и глубокие изменения.

Если бы наши путешественники немного задержались в Александрии, и утро следующего дня встретили в порту, они могли бы видеть, как к одному из причалов подошла греческая бирема^{216}. Вместе с командой на берег древней страны Фараонов сошли Ли и Фэй.

ЕГИПЕТ

Предложение Лентула побывать в Египте Ли поначалу воспринял несерьезно. Переговоры с римскими властями он считал конечной целью своего посольства.

Но Лентул настаивал.

- У тебя есть время. Посмотри, что делается в Риме: везде бурлят страсти. Сенату не до переговоров. Они и в спокойное-то время плохо соображают. Пусть отойдут от переживаний. Кроме того, в Александрии расположена величайшая в мире библиотека. Тебе, что, не хочется там побывать?

- Хочется, но…

- Я, кажется, понял: тебя сдерживают затраты на дорогу!

- И это тоже.

- Послушай, что я тебе скажу: если бы я пришел в Хань, и выразил желание увидеть Великую Стену, ты взял бы с меня за это плату?

- Нет. Ты был бы моим гостем.

- А, ты кто для меня? Случайный прохожий? Ли, ты меня обижаешь! Поверь, мне это ничего не стоит. В Египет ходят купцы, которые мне обязаны. Они сочтут за честь отвезти туда моих друзей. Кроме того, я дам тебе рекомендации. В Александрии и Вавилоне у меня есть влиятельные друзья.

Ли заколебался.

- Если, плыть в Египет, то, наверное, нам вдвоем с Фэем…

- Именно это я и хотел тебе предложить. Остальные офицеры и Ин – останутся моими гостями. Можешь быть уверен: они будут в полной безопасности.

- Спасибо, Корнелий! – С чувством произнес Ли. – Что бы мы здесь делали без тебя!

Лентул похлопал ханьца по плечу.

- Ли, ты и твои друзья совершили подвиг! И путь, проложенный вами, положил начало новому времени. Ты только представь: пройдут сотни лет, мы проложим широкие, удобные дороги. По ним пойдут караваны с товарами, понесутся новые, быстрые повозки, которые придумают наши мудрецы. Время пути сократится. Друзья и родственники будут ездить друг к другу в гости!

Ли задумался.

- В Хань остался старый мудрый, человек. Его имя – Ведич. Он из Бореи, и шел к нам почти всю свою жизнь. – Сказал он Лентулу. – Так вот, нас с Фэем он напутствовал такими словами: «Торговые пути предпочтительнее распрей и крови. Они принесут людям процветание. Но, помните: по дороге, проложенной вами, двинутся не только новые знания и невиданные товары. По ней пойдут зависть, корысть и человеческая глупость - всё, что ведет к войне и разладу. Остановить их будет непросто». Вот чего я опасаюсь Корнелий!

- Судьба недаром свела нас тобой, Ли. И все, что зависит от нас, мы сделаем. Ну, а потом…Благородные и разумные люди были, есть и будут всегда. Я верю, что победа останется за ними!

Корабль пришел в порт ранним утром. Еще перед рассветом путешественники увидели красный глаз Александрийского маяка.

- Его строили всего пять лет. – Сказал ханьцам один из их спутников. – Место выбрали на острове Фарос, который соединили дамбой с берегом. Работы вел Сострат Книдский – архитектор и большой знаток своего дела. Случилось это более ста лет тому назад. До постройки маяка здесь произошло немало кораблекрушений.

- Подводные камни? – Спросил Фэй.

- В том числе и камни. Александрия лежит в дельте огромной реки. Местные жители называют ее Нил. Река несет ил и камни. Для того, чтобы провести корабль в гавань, требуется умелые лоцманы. Но, даже они не могут обойтись без маяка.

Проплывая мимо маяка, путешественники смогли рассмотреть величественное сооружение в деталях.

Шестое чудо света представляло собой трехэтажную башню, в основании которой лежал квадрат.

На шестидесятиметровом первом этаже, сложенном из каменных плит, возвышалась сияющая белым мрамором сорокаметровая восьмигранная башня. На третьем этаже, в круглой, обнесенной колоннами башне, горел вечный костер. Дрова для него, на стометровую высоту, доставлялись по широкой спиральной лестнице в повозках, запряженных осликами.

В гавани стояли сотни кораблей. Шум и оживленная работа большого порта указывали на благополучие и процветание города.

Население Александрии в те времена достигало полумиллиона человек, а выгодное географическое положение города способствовало его быстрому экономическому росту.

Ступив на берег, Ли с Фэем спросили у одного из служащих порта, как пройти к Мусейону. Тот оказался человеком обстоятельным, и долго объяснял путешественника, что они могут повидать в столице Египта.

- Что же касается Мусейона, - сказал он в заключение, - то, слева от вас – царские дворцы, сады и парки. Это самая богатая часть города. Там же находится гробница Александра Великого, множество храмов, суд, гимнасий, ипподром, большой еврейский квартал. Чуть правее, видите вон те белые здания, утопающие в зелени. Это и есть Мусейон с библиотекой.

Здесь стоит подробнее рассказать Читателю об одном из самых удивительных явлений античного мира: о Мусейонах - научно-учебных центрах, находящихся под покровительством государства.

Слово «Мусейон» означало место, где поклонялись музам. Мусейонами также называли жертвоприношения музам и празднества в их честь. Позднее в греческом языке так именовали школы или даже учебную книгу. Именно это название явилось родоначальником слова «музей».

Уже на ранних стадиях развития античных государств начали складываться сообщества, или содружества людей, приверженных духу высоких знаний. Академия Платона и Ликей Аристотеля – лучшие образцы такого яркого и плодотворного собрания ученых, работающих под руководством гениальных индивидуумов. Созданные по инициативе частных лиц, и на их средства, они еще не привлекали внимания сильных мира сего.

Позднее, однако, ситуация изменилась, и монархи взяли под свой контроль как науку, так и образование. Для этих целей выделялись немалые деньги, и ученые сообщества находились на полном содержании государства. Одним из таких научно-учебных аналогов современных институтов стал Мусейон в Александрии, основанный Птолемеем I.

Его главное богатство составляло собрание блестящих ученых. В Мусейоне в разное время работали географ и астроном Клавдий Птолемей, филологи Гефестион и Трифон, математики Эратосфен, Менелай, Созиген и Диофант, врачи Соран и Герофил.

Не менее поразительной была и огромная библиотека при Мусейоне, собранная трудами властителей Египта.

Существует легенда, рассказывающая нам о том, что один из царей Египта, озабоченный тем, что в Александрийской библиотеке отсутствуют рукописи некоторых греческих драматургов, отправил в Афины специальное посольство с просьбой предоставить ему на время эти бесценные свитки для их копирования. Недоверчивые греки потребовали с Птолемея залог в 15 талантов, что составляло, примерно, полтонны чистого серебра. Серебро было доставлено в Афины, но по прошествии условленного времени Птолемей предпочел потерять залог, и не вернул рукописи в Грецию.

Добравшись до Мусейона, представлявшего собой часть дворцового комплекса, Ли спросил у служителя, как ему найти Леонида, секретаря главного хранителя библиотеки.

- У меня к нему рекомендательное письмо от патриция Корнелия Лентула из Рима. – Добавил он для пущей убедительности.

- Господина Лентула? Мы знаем такого. – Подтвердил служитель. – Он пользуется уважением членов Мусейона, и заслужил его в качестве дарителя нескольких ценных рукописей для нашей библиотеки. Вам придется немного подождать – секретарь на утреннем диспуте. Можете прогуляться по перипатосу^{217}, я пришлю за вами слугу, когда секретарь освободится.

Около двух часов кряду ханьцы бродили по территории Мусейона, знакомясь с его жилыми и административными зданиями.

Все здесь способствовало покойному и вдумчивому состоянию души. Маленькие, зеленые беседки с удобными деревянными скамьями, беззаботный щебет птиц, алтарь, посвященный музам и сам воздух, напоенный ароматами цветов, смешанными с легким морским бризом.

Ли невольно вспомнил сад Большого Платана, Ли-цин, сидящую на камне у искусственного пруда, их последующие недолгие встречи…. Ее глаза, ласковые и бесконечно родные… Он потерял ее навсегда, и бессилен что-либо сделать.

Сердце молодого человека сжалось, и заныло от безысходной тоски.

Некоторые из беседок были заняты что-то обсуждающими людьми в белых одеждах. Ли случайно встретился взглядом с одним из них. Взгляд темных глаз незнакомца был глубок, и явно указывал, на то, что душа его парила где-то очень высоко, в местах загадочных и нездешних.

Фэй обеспокоился.

- Хорошо, что я с тобой сюда поехал. – Сказал он другу.

- Почему? – Спросил Ли.

- Да потому, что, будь ты здесь один, ты мог бы и не вернуться. У тебя уже отсутствующий взгляд. Что будет дальше?

- Успокойся! – Я прекрасно сознаю свой долг перед Хань и Императором.

- Я знаю. Просто мне хочется тебя немного развеселить. – Сознался Фэй.

- Это вы господа, прибывшие сегодня из Рима? – Окликнул их голос позади них. – Господин Леонид ждет вас.

Спустя несколько минут они уже беседовали с невысоким, приветливым человеком в белом одеянии.

Почитав рекомендательное письмо Лентула, секретарь поднял на ханьцев близорукие глаза.

- Так вы из какой-то немыслимой дали?

- Да, наша родина далеко на Востоке.

- В письме Корнелий просит меня помочь вам с жильем, и дать возможность познакомиться с некоторыми рукописями. Давайте сделаем так: я устрою вас в доме для гостей. Там же и трапезная. Плата за еду и жилье весьма условна. В накладе вы не останетесь. Завтра, с утра, пожалуйте в библиотеку. Я подскажу вам, где искать интересующие вас рукописи.

Ханьцы поблагодарили секретаря и откланялись. Служащий проводил их в гостевое помещение, и поселил в крохотной комнатке на двоих.

- Ну, вот: ты попал, куда хотел, и будешь вполне счастлив. А что делать мне? – Спросил Фэй.

- Посещай библиотеку вместе со мной. Наверняка, там есть труды по военному искусству.

- Видишь ли, свитков на языке хань-жэнь там не будет. На латыни, в отличие от тебя, я почти не читаю, и моя скучающая физиономия там никому не нужна. Пока ты будешь смотреть рукописи, я предпочел бы более подробно познакомиться с Александрией.

- Будешь ходить один? Смотри: будь осторожен!

- Не переживай. Лентул сказал, что в столице Египта порядка значительно больше, чем в его благословенном Риме.

- Знаю я тебя! Ты способен притягивать приключения буквально из воздуха.

- Неужели! А кто провел несколько дней в римской тюрьме?

- Ну, не по своей же вине!

- Я тоже не по своей!

Обменявшись любезностями, друзья направились в трапезную.

По дороге Ли поинтересовался:

- Как ты провел время у госпожи Валерии?

Фэй смутился.

- О! – Воскликнул Ли. – Невероятное событие! Впервые в жизни я вижу краску на твоей бесстыжей физиономии. Она что, так тебе понравилась?

- Сказать, по правде, да!

Ли остановился, повернулся к Фэю, и взял его за плечи.

- Уж не собираешься ли ты взять ее с собой?

- Ну-у….

- Фэй! Она старше тебя!

- Это не препятствие.

- И ты думаешь, что эта изнеженная патрицианка способна пройти весь сложный путь от Рима до Чаньани, и навсегда остаться там? Ты ее спрашивал об этом?

- Нет. – Ответил вконец растерявшийся Фэй. – Мы об этом не говорили.

- Ну, и дела. – Протянул Ли. – Я не против госпожи Валерии. Я против того, чтобы ты терял голову.

- Постараюсь не потерять.

- Ну, и хорошо. – Спокойно заключил Ли.

На следующее утро Ли встретился с Леонидом, а Фэй отправился бродить по городу.

Ли понимал, что встретится с чем-то грандиозным, однако, действительность превзошла все его ожидания: перед ним открылась бездна.

На длинных полках Александрийской библиотеки лежали глиняные таблички из Шумера, Вавилона и Ассирии, папирусы, принадлежащие эпохе Великих Фараонов, пергаменты и доски с греческим и финикийским письмом. Здесь оставили свой след ликийцы, этруски и фракийцы, карийцы и семито-хамийские племена. Филология и математика, астрономия, магия и медицина, стихи и трагедии, труды по истории, сельскому хозяйству и законотворчеству. В отдельном хранилище размещались рукописи, написанные на неизвестных и давно забытых языках.

- Я уверен, что когда-нибудь наши ученые сумеют их прочитать. – Сказал Леонид.

Он хитро посмотрел на Ли и, довольный произведенным впечатлением, спросил:

- Так с чем бы вы хотели познакомиться?

- Вы ошеломили меня! Сказать по правде, я в некоторой растерянности… но в большей степени меня интересуют труды по медицине и технике. Разумеется, на латинском языке. Других я просто не знаю.

- Я отведу вас в зал, в котором вы можете найти все, что вас интересует. Кроме того, я полагаю, вам стоит познакомиться с кем-нибудь из наших врачей или философов. Они сумеют подсказать вам направление поиска. А, сейчас, простите, я должен заняться текущей работой.

Леонид оставил ханьца в просторном зале, где за удобными столами уже работали несколько человек, и удалился.

Ли подошел к полке, выбрал наугад одну из рукописей, сел за свободный стол, и погрузился в чтение.

Вечером, изрядно уставший, но довольный, он вернулся в свою комнатку. Фэй уже ждал его, лежа на кровати и закинув руки за голову.

- Ну, как, доволен? – Спросил он товарища.

- И да, и нет. – Ответил Ли. – Мне не хватит всей жизни для того, чтобы познакомиться с этим богатством.

- Отсюда следует, что у тебя есть две возможности: остаться здесь до конца жизни, или, что будет разумнее, бросить все, и предаться диким оргиям.

- Оргии это – по твоей части. – Парировал Ли. – Расскажи лучше, где ты был и что видел.

- Ты голоден? – Поинтересовался Фэй вместо ответа.

- С утра не ел. – Сознался Ли. – Зачитался. А потом уже и трапезную закрыли.

- Так я и думал! Вон там, в углу, лежит медовый пирог и половина жареной курицы.

- Фэй! Ты настоящий друг! – Растроганно сказал Ли.

- Несомненно. Что бы делал без меня? Тебя бы похитили хунну или даюаньцы; причем я не уверен, что ты бы это заметил. Или заблудился бы в горах. Или упал бы за борт, или…

- Ну-ну, сочинитель! - Оборвал его Ли. – По-моему, тебе пора писать стихи или трагедии, подобно…этому, мы смотрели его в театроне Неаполя…

- Плавту. – Подсказал Фэй.

- Надо же! Запомнил. Если так будет и дальше, то в Хань ты вернешься образованным человеком.

- Посмотрим. – Вполне серьезно ответил Фэй. – Всему свое время: и гульбе и стихам. Ну, а сейчас я сообщу тебе нечто важное: в городе я видел Катона!

- Кого?! – Поразился Ли.

- Нашего бывшего соседа по дому, вора и предполагаемого убийцу сенатора Меммия. Человека, из-за которого мы чуть не потеряли тебя. Он шел по улице, вполне довольный собой и жизнью.

- Он тебя видел?

- Нет. Я не дал ему такой возможности. Но, я пошел за ним и выяснил, где он живет.

- И что, ты полагаешь, нам следует делать?

- Ничего. Мы не знаем, каковы отношения Рима с Египтом. Может быть, они здесь счастливы оттого, что Катон убил римского сенатора. В Египте мы – путешественники, и должны заниматься своим делом. Вернемся в Италию, расскажем Лентулу, где следует искать этого негодяя. Пускай он решает, как ему поступить.

- Да. Пожалуй, ты прав.

После этих слов Ли занялся пирогом и курицей, а Фэй рассказал ему свои впечатления об Александрии. Затем изрядно уставшие друзья растянулись на своих кроватях, и погрузились в глубокий сон.

ЧАСТЬ V

ХРАМ ИСИДЫ

ВОЗМЕЗДИЕ

Фэй не ошибся. Катон, действительно, был доволен собой и жизнью. Заколов сенатора Меммия кинжалом, украденным у соседей-варваров, он спешно покинул место преступления.

Окольными путями добрался до Виа Фламиниа, и долго сидел в кустах, не решаясь подойти к повозке с обещанным ему вознаграждением. Он хорошо знал повадки заказчиков убийства: исполнителя чаще всего умертвлял другой наемный убийца.

Не увидев поблизости никого, кроме сидящего в повозке человека, Катон вышел из укрытия, обменялся несколькими фразами с возницей, затем занял его место и покатил в сторону от Рима.

В этой жизни он не доверял ни одному человеку. И потому, отъехав на некоторое расстояние, остановил лошадь, залез в повозку, где под капустой и грудой зелени обнаружил несколько мешков с деньгами.

Геркулес не обманул.

Наличие денег означало многое и, в первую очередь, надежды на будущее. Геркулес вполне мог расправиться с ним, или не расплатиться. Он этого не сделал. Следовательно, Катон ему еще нужен. Впрочем, при таких деньгах можно и не возвращаться в Рим.

Часть своих денег Катон спрятал в надежном месте, и через три дня, благополучно отплыл на корабле в Египет.

В Александрии он уже побывал два года назад, и успел завязать полезные знакомства.

Будучи человеком деятельным Катон не терял времени даром. На следующий день после приезда он уже обсуждал с серьезными людьми возможные приложения своих талантов. Некоторых из них он знал еще по Риму.

- Работорговля! – Сказал ему один из них. – Это лучший способ вложения денег, если, конечно, они у тебя есть. Раз в две недели с юга привозят партию рабов. Часть из них мы скупаем по дешевке, сажаем на корабль, и отправляем на остров Делос^{218}, где продаем по более высокой цене.

Послезавтра должны прибыть рабы из Мемфиса. Можешь вложить деньги в свою часть товара.

Катон согласился, и уже через два дня хозяйским оком осматривал несколько десятков несчастных, чья участь была предрешена.

В основном, это были негры из центральной Африки. Некоторые из женщин держали на руках младенцев. Были и дети постарше: от трех до пяти лет.

- А это еще что? – Недовольно спросил Катон. – Щенки мне ни к чему. Передохнут в пути, да и корм лишний.

- Ты не прав, Детей можно продать и здесь, причем, довольно выгодно. – Посоветовал один из работорговцев. – Вон там стоит человек из Нумидии. Обратись к нему. Он скупает детей для каких-то своих целей. Часть из них он калечит, лишая глаз, рук, заостряет им черепа специальным приспособлением, или делает их горбатыми карликами, а потом продает на «рынке чудес» для развлечения состоятельных людей.

- И то дело. – Согласился Катон.

Коротко переговорив с нумидийцем, он приказал отнять детей у их родителей.

Дикая по своей жестокости сцена не произвела на окружающих никакого впечатления.

Цинично-утилитарное отношение к рабскому труду пронизывало все общественное сознание того времени. И немного нашлось бы сердец, которые дрогнули при виде того, как у матери отбирают самое дорогое: ее дитя.

Здесь стоит привести высказывание известного римского государственного деятеля Катона Старшего: «Раба следует держать до тех пор, пока он может работать. Когда же он заболеет или состарится, от него следует скорее избавиться наряду с другими ненужными в хозяйстве вещами: порченым скотом, железным ломом, старыми телегами».

Хозяин мог сделать со своим рабом все, что ему заблагорассудится. Мог убить его, оскопить, распять в качестве наказания, или прибить его к корабельной мачте, как это сделал Император Адриан со своим управляющим.

Но, даже в то, жестокое время, находились люди, возвышающие свой голос против рабства и унижения человеческого достоинства. К ним принадлежал великий древнегреческий писатель и историк Плутарх, отозвавшийся на бесчеловечные взгляды Катона Старшего такими словами: «Нельзя обращаться с живыми существами так же, как с сандалиями или горшками, которые выбрасывают, когда они от долгой службы прохудятся и придут в негодность, и если уж не по какой-либо иной причине, то хотя бы в интересах человеколюбия должно обходиться с ними мягко и ласково. Сам я не то что одряхлевшего человека, но даже старого вола не продал бы, лишая его земли, на которой он воспитался, и привычного образа жизни ради ничтожного барыша, словно отправляя его в изгнание, когда он уже одинаково не нужен ни покупателю, ни продавцу».

Разобравшись с торговыми делами, Катон отправился в ближайшую харчевню, где застал за трапезой одного из своих новых соратников по работорговле. Они заказали на двоих кувшин ячменного пива и, потягивая темную жидкость, лениво делились впечатлениями прожитого дня.

- Есть еще одно выгодное дельце. - Понизив голос, сообщил Катону собеседник. – Обделав его, ты сможешь не думать о хлебе насущном всю оставшуюся жизнь. Правда, оно требует смелости и умения рисковать. Ты готов?

- Рассказывай, Тит. – Сказал Катон вместо ответа.

- Я знаю тебя еще по Риму, и полагаю, что нам с тобой оно по плечу.

Здесь Тит приблизил свое лицо к Катону и прошептал:

- На днях отсюда в Мемфис отправляют золотую утварь для храма. В охране есть наш человек. Я знаю дорогу, которой они пойдут. Их путь пролегает через заброшенное селение. В нем есть пустующие здания, расположенные у самой дороги. В них можно устроить засаду и перестрелять сопровождающих из луков. У меня уже есть люди на примете.

- Сколько человек составляет охрана?

- Пятнадцать.

- Так и нам понадобится не меньше.

- Я думал о двадцати.

- Не многовато ли? Делиться надо…

- Делиться не придется.

- Почему?

Тит огляделся по сторонам.

- Давай-ка пойдем на свежий воздух. Все же там поменьше ушей.

Уже у самой гавани, под шум моря, он поделился с Катоном своим планом.

- Те места я знаю, так же хорошо, как и лысину своего папаши. На земле немного мест, где можно спрятать сокровища так же надежно, как там. Все войско Птолемея может искать его и никогда не найдет.

После того, как охрана будет перебита, мы с помощью наемников перетащим сокровище в укромное место. Там же, честно отдадим каждому его долю. Там же отпразднуем успех. Вино и пищу возьмем с собой.

Тит сделал паузу и добавил:

- Вино будет отравлено.

- Но мы не можем не пить вместе со всеми. Это вызовет подозрение.

- Я упомянул лысину своего отца, но не сказал тебе, что она нашла свое место на голове весьма неглупого человека. Он – лекарь, и знаток всевозможных трав. Именно он и посоветовал мне отравить вино. Мы же с тобой перед тем, как его употребить, примем противоядие. В худшем случае тебя лишь немного затошнит.

- Хорошо. Допустим, все сложится так, как ты говоришь. Что дальше?

- Дальше совсем просто. Мы перепрячем сокровища в другое место. Я уже знаю, куда именно. Потом окольными путями вернемся в Александрию, и спокойно продолжим заниматься своими делами. Через несколько месяцев, когда найдут мертвых грабителей, решат, что, наказав их, золото забрали боги, утихнет шум и поиски прекратятся, мы заберем сокровища, переплавим золото в слитки и постепенно продадим его. Поверь мне, это будет огромная сумма.

Катон задумался.

- Кто убедит меня в том, что ты не отправишь меня на небеса вслед за наемниками?

Тит усмехнулся.

- Мне одному не справиться с такой грудой золота. Как и тебе без меня. Кроме того, в Риме мы уже провернули с тобой одно дельце, и я тебя не обманул.

Действительно, Тит уже помогал Катону в одной темной финансовой махинации, и повел себя на удивление честно, хотя вполне мог и скрыться вместе с деньгами.

И все же Катон колебался. Пойти на такое рискованное ограбление в самом центре Египта – грозило безусловной смертной казнью. Тем более, у него уже есть немалая сумма денег, полученная от Геркулеса.

- Есть ли у тебя полная уверенность в том, что нам удастся перебить охрану?

- Конечно! Нас больше. Нападение будет внезапным. На стрелу возьмут каждого из воинов. Впрочем, если ты сомневаешься, можешь забыть о моем предложении. – Жестко сказал Тит. - Я найду другого человека.

Легкий холодок пробежал по спине Катона: в живых его, знающего такую тайну, Тит не оставит. В любом случае, он найдет способ избавиться от ненужного свидетеля.

«А, может быть, стоит пойти и все рассказать властям?». – Подумал Катон. – «Получу вознаграждение. Будет повод прослыть честным человеком».

Душа его металась, но, в конце концов, жадность победила, и он согласился.

Несколько повозок в сопровождении небольшого отряда медленно ползли вдоль пыльной, засаженной редкими деревьями, дороги.

Юань с Ли-цин ехали рядом.

Мысли обоих были далеко от Египта, его чахлой растительности и невыносимо палящего солнца.

Юань вспоминал монастырь. Он все больше и больше убеждался в том, что по возвращении в Хань, ему следует быть там, где он вырос, и где его воспитали.

Ли-цин думала о своем. Вся ее душа трепетала при мысли о том, что через три-четыре недели они с Юанем вернутся в Александрию, и сядут на корабль, идущий в Италию. Надо еще немного потерпеть, и она увидит Ли. Ощущение близости к этой встрече сводило ее с ума. Увидеть, и прикоснуться к его руке… это такое немыслимое, невероятное счастье!

Обоз проходил какую-то заброшенную деревню. Невдалеке виднелись известняковые стены храма. Разрушенные дома глядели на дорогу пустыми глазницами окон. Ветер шевелил пожухлую траву на порогах, которые давно не переступала нога человека.

Сколько таких опустевших селений они видели на своем пути…

«А, интересно, как встретятся Ли с Юанем?» - Думала Ли-цин. – «Они не могут не подружиться. Оба смелые, благородные…»

В это минуту что-то громко крикнул Юань. Что именно, она не расслышала потому, что ее больно и страшно ударило в левое плечо. Ли-цин вскрикнула и, схватившись за него рукой, ощутила тонкое древко стрелы.

Рубаху мгновенно залило кровью. Девушка почувствовала сильную слабость, и сползла с лошади на землю.

Между тем, все вокруг нее разом превратилось в ад.

Стрелы летели, казалось, со всех сторон. Крики раненых, беспорядочная стрельба уцелевших воинов из луков по окнам, откуда неслись смертоносные стрелы…

За секунду до нападения Юань ощутил необъяснимую тревогу, и провел глазами по окнам пустующих зданий.

Заметив человеческий силуэт и очертания боевого лука, он громко крикнул:

- Всем к бою!

Но было уже поздно. Стрелы полетели с обеих сторон. Отряд оказался в западне.

Третья часть охраны погибла сразу. Остальные были ранены, или пребывали в полной растерянности.

Юань мгновенно превратился в тугую, натянутую до предела пружину. Все пять его чувств обострились. Молниеносная реакция позволила ему уклониться от нескольких, пущенных в него стрел. Улучив момент, он глянул на Ли-цин: девушка лежала на земле, и на рубахе ее расплывалось большое кровавое пятно. Она была жива потому, что силилась приподнять голову, и слабо подергивала здоровой рукой.

Вид раненой, залитой кровью Ли-цин, потряс Юаня до самого основания души. В его памяти стремительно пронеслись давно забытые сцены монастырской жизни: ежедневные упражнения и поединки; бой, в котором он одолел монаха Цая. Урок, который преподал ему Настоятель, и последний удар немолодого Учителя, нанесенный ему в грудь без прикосновения к его телу. Ему тогда показалось, что у него сломаны все ребра.

«Вот этому я и постараюсь тебя научить. Правда, всё будет зависеть от тебя самого…» - Сказал тогда Учитель.

Еще ни разу в жизни Юаню не удавалось подняться на эту ступень мастерства. Все, что он делал в бою, совершалось благодаря его невероятному искусству воина и поразительным физическим данным.

Все великие преображения свершаются мгновенно, после того, как человек возвышается до них долгим, упорным трудом, пройдя, иной раз, мучительные и трагические испытания.

Перед глазами Юаня ударила ослепительно яркая молния. Ее сопроводил тяжелый удар грома, сотрясший его душу.

Отворилось внутреннее око, и ханец увидел себя и поле боя со стороны. Он почувствовал, как во все члены его тела вливается страшная, бурлящая сила.

«Второй ступени совершенства ты достигнешь, когда меча не будет в твоей руке. Меч хранится в твоей душе, и ты способен поразить им врага на любом расстоянии». – Явственно прозвучал голос его Учителя.

Человек исчез. Вместо него появился бог Войны, способный совершить все, что он пожелает: убивать, карать, миловать.

Катон и Тит, наблюдавшие за избиением путников из глубины пустой комнаты в соседнем доме, стали свидетелями невероятного зрелища.

Одиноко и, казалось, растерянно стоящий воин из охраны обоза отбросил в сторону короткий меч, и медленно пошел навстречу выбегающим из зданий вооруженным наемникам.

Сначала упал, споткнувшись, один из них, потом второй. Затем они все, один за другим, как безвольные тряпичные куклы стали опускаться на землю, и заваливаться набок, хрипя и выпучив глаза.

Странный воин не делал ничего. Он только поворачивал голову, и смотрел в лица своих врагов.

Это было настолько страшно, что Тит с трудом взглянул на Катона, и выдохнул сведенным судорогой ртом:

- Колду-у-н….

Его голос скорее был похож на вой издыхающей гиены, чем на голос человека.

- -Ы-ы-э-э-э…. - Промычал парализованный ужасом Катон.

Все наемники были мертвы. Не ушел никто. Но Юань знал, что бой не закончился. Медленно поворачивая голову, он оглядывал близстоящие здания. Он видел сквозь стены.

Две жалкие, замершие от страха человеческие фигуры, прижались к стене, на втором этаже дома.

«Идите сюда!» - Приказал он им, не раскрывая рта.

Катон и Тит вышли из здания и, как зачарованные, механически переставляя ноги, пошли к Юаню.

Они не могли отвести взгляда от глаз неведомого, грозного воина.

С каждым шагом они чувствовали, как их души сгорают, корчатся в невыносимом пламени, стеной окружившем этого человека.

Первым умер Тит. Его сердце разорвалось еще до того, как безжизненное тело распростерлось на земле.

За ним, с посиневшим от удушья лицом, в небытие ушел Катон. Последнее, что он видел в своей жизни, была страшная, оскаленная пасть, бросившегося на него огромного тигра…

«Могут ли души умирать?» - Вопросил кто-то в мертвой тишине сильным, звучным голосом. И Юань удивился, ибо все, кто остался жив вокруг него, молчали, потрясенные произошедшим на их глазах действом.

«Да!» - Ответил голос, идущий откуда-то свыше. – «Многие погибают, спускаясь в материю. Душа есть дочь небес, и ее странствие есть испытание. Если в своей безудержной любви к материи она потеряет воспоминание о своем происхождении, таившаяся в ней божественная искра, способная превратиться в сияющую звезду, возвращается обратно в эфирное пространство, и душа рассеивается в вихрях грубых элементов»^{219}.

Убедившись в том, что им больше никто не угрожает, Юань подошел к Ли-цин, опустился на колени, надрезал кинжалом ворот ее рубахи и внимательно осмотрел то место, в которое вошла стрела. Ранение было касательным, и наконечник стрелы пробил только мягкие плечевые ткани.

Юань облегченно вздохнул.

- Дайте воды! – Попросил он уцелевших воинов, а сам перенес Ли-цин в тень, поближе к дому.

Воду подали сразу же.

Девушка была без сознания но, когда Юань прикоснулся к стреле, она глухо застонала.

Нажатием нескольких точек он, по мере возможности, обезболил оперируемое место, сделал глубокий надрез и удалил застрявшую стрелу.

Из глаз Ли-цин текли слезы.

- Потерпи, девочка! Потерпи! – Просил ее Юань на языке хань-жэнь.

- Я не знаю ни одного лекарственного растения в вашей стране. – Обратился он к своим спутникам. - Может быть, вы подскажете, нет ли ее среди этой травы у зданий?

Один из них, с наголо обритой головой, протянул ему кожаный мешочек с сухим, травяным порошком.

- Надо просто присыпать рану. - Пояснил он.

Окончив процедуру, Юань перевязал девушку, и она уснула.

Ханец поднялся на ноги и окинул взглядом поле битвы. Пятеро его спутников были убиты. Шестеро ранены. Остальным повезло: стрелы грабителей их миновали. Среди них был и начальник охраны. Ни одной царапины не было и на теле Юаня.

Ранеными занимался тот самый человек, который дал ему целебный порошок.

К Юаню подошел начальник охраны, и склонился перед ним в глубоком поклоне.

- Кто ты? – Спросил он. – Ты спас нам жизнь. Ты не можешь быть простым воином.

- Я воин. – Ответил Юань – Просто воин, и ничего больше.

В путь двинулись только на следующий день, после того, как похоронили убитых.

Ли-цин пришла в сознание, и явно чувствовала себя лучше.

Весь отряд уже знал, что молодой воин с Востока оказался девушкой, но вопросов никто не задавал.

К Юаню относились, как к ожившему богу, и смотрели на него со смешанным чувством страха и почтения.

Человек с обритой наголо головой несколько раз подходил к Ли-цин, и слушал ее пульс.

- Ты врач? – Спросил Юань.

- Нет. Я Сефхет – жрец храма, для которого мы везем золотую утварь.

- Какому богу вы поклоняетесь?

- Серапису.

- Кто он?

- Умерший священный бык Апис, возвысившийся до верховного божества Осириса.

- Когда мы будем на месте?

- Дня через три. Вы можете остаться при храме до тех пор, пока твоя жена не окрепнет.

- Девушка не моя жена. Просто Небо поручило мне охранять ее жизнь.

Долгое время они ехали молча, потом Сефхет спросил:

- Кто и где учил тебя колдовству, чужеземец?

- Я не колдун. Я – воин. Этому искусству меня учили на родине. – Ответил Юань.

Через три дня отряд пришел в Мемфис. Юаня и Ли-цин встретили с почетом, и поселили рядом с храмом.

Спустя несколько дней Ли-цин окрепла настолько, что смогла прогуливаться с Юанем в окрестностях храма. Она сменила штаны и рубаху воина на одеяние египетской девушки, и Юань не мог не признать, что оно ей очень к лицу.

- Тебе следует посетить храм богини мудрости - Исиды. Он здесь, неподалеку. – Сказал ей Сефхет. – Исида поможет тебе полностью восстановить здоровье. Храм заброшен, но место от этого не перестало быть священным. Если ты приглянешься богине, она одарит тебя своей милостью.

МУСЕЙОН

Леонид выполнил свое обещание, и познакомил Ли с Артемидором, философом и механиком из Дельф.

Мужчина лет сорока, с выпуклым лбом и копной буйных, черных волос, подернутых сединой, сразу понравился ханьцу. Приветливый, с открытой улыбкой, он жил поиском знаний.

Оба собеседника долго ходили по дорожкам цветущего сада, знакомясь, друг с другом, и оживленно обсуждая целый ряд природных явлений.

- Удивительное место. – Заметил Ли. – Я вам немного завидую. Тишина, покой и поиски истины. Я видел здесь сыновей разных народов. Они живут и работают вместе, как братья.

По лицу Артемидора скользнула тень.

- Увы! Временами бури внешнего мира прорываются и в это благословенное место. Еще недавно волнения в египетской среде закончились изгнанием всех ученых-греков. Постепенно положение исправилось, но только боги знают, что будет далее.

- Разве вы не один народ с египтянами?

- Четыре столетия назад на этой земле стояло государство, чья мощь и история уходили своими корнями в глубину тысячелетий. Знания и возможности его были поистине безграничны. Потом боги положили предел его существованию. Но, храмы Египта стоят и поныне. В их загадочной глубине свершается немало тайных, сокрытых от посторонних глаз, мистерий. В устах жрецов звучат молитвы, рожденные в незапамятные времена. Их адепты знают многое, но с нами они не делятся. Ну,…почти не делятся. Нас, греков, здесь не любят… - С горечью добавил философ. – Хотя, мы избавили их от владычества персов, и Александр Великий, свершивший это деяние, был объявлен жрецами сыном солнечного бога Ра. Впрочем, некоторые наши философы удостоились большего доверия и внимания египетских жрецов. – В голосе Артемидора прозвучали уважение, и еле уловимые нотки ревности. – Например, математик Пифагор или афинянин Платон.

- Так, может быть, причина такой закрытости не в том, что вы – греки, а в чем-то другом. Я очень сомневаюсь, что для Знающих Истину имеет значение то, какой народ вас породил.

- Может быть, ты и прав. Но, вернемся к нашим баранам. Ты хотел спросить меня о силе воздуха. Пар! – Вот, что, по моему разумению, преобразит землю. Я сам провел немало опытов, каждый из которых убеждал меня в моей правоте.

Вот что я делал: я заключал воду в медный сосуд, и плотно закрывал его узкое горло деревянной пробкой. Затем ставил его на жаровню. По прошествии некоторого времени образовавшийся пар с грохотом выбивал пробку, и она улетала весьма далеко. Я еще не придумал, как использовать эту силу, но, кто знает, если взять сосуд побольше, а огонь пожарче, то может быть, так, в мгновение ока, можно пересылать письма из одного города в другой.

Артемидор наклонился, и веточкой начертил на земле схему опыта.

- А недавно здесь гостил парфянский маг. Он рассказал, что его учитель показывал опыты с железным и медным стержнями в битуме. Он помещал их в глиняный кувшин и заливал крепким уксусом. С помощью такого странного устройства он мог покрыть железное кольцо тончайшим слоем золота, и оно выглядело, как полностью золотое^{220}.

Ли с интересом слушал мусейонца. Он вспомнил свои опыты с болотным газом, взрыв, оставивший его без бровей и ресниц, и крышку, отброшенную взрывом далеко в угол двора.

Взяв веточкуиз рук Артемидора, он в свою очередь рассказал ему о газе и его загадочной силе.

- Великие боги! – Вскричал грек. – Откуда оно у тебя?

- О чем ты говоришь? – Удивился Ли.

- Кольцо на твоем пальце! Я только сейчас его заметил.

- Это кольцо – подарок хорезмийского Владыки. – Ответил Ли. - Но почему оно так удивило тебя?

- Такой же знак я видел у Амен-эм-хе – Верховного Жреца храма бога Пта в Мемфисе. Когда я спросил, что он означает, Амен-эм-хе сказал, что это – один из признаков Высшего Посвящения. И владеющий его тайной, владеет миром. Ты слышал что-нибудь о книгах Гермеса?

- Гермес…. В Риме я видел посвященные ему изваяния и храмы. Кажется, это – римский бог?

- Он – египтянин и жил очень давно.. Его настоящее имя – Тот, бог мудрости. Гермесом его назвали мы, греки. Сейчас уже никто не скажет, был ли он человеком, который стал богом, или бог пришел к нам в облике человека. Он оставил людям сорок две книги. Мудрость, заключенная в каждой из них, стоит всех библиотек мира. Смутные предания говорят, что Тот сошел на землю с небес. Другие утверждают, что он пришел из-за моря, и принес с собой великие знания, после гибели какой-то огромной страны.

Ли насторожился.

- Эти книги есть в библиотеке Мусейона?

- Есть несколько книг, которые приписывают Тоту. Но, когда я сказал об этом Амен-эм-хэ, он только улыбнулся. Они либо утеряны, либо хранятся в строжайшей тайне теми, кому это поручено. Я думаю, тебе стоит побывать в Мемфисе. Это не очень далеко.

- Но, у меня мало времени! Я не успею познакомиться с библиотекой.

- Послушай, что я скажу: даже, если у тебя будет десять жизней, ты все равно, не сможешь прочитать то, что лежит в книгохранилище. Более того, великие знания не хранят на библиотечных полках. Ими владеют избранные. Поезжай в Мемфис! Я напишу тебе рекомендательное письмо. Верховный Жрец неплохо ко мне относится, и найдет время для беседы с тобой. Он – самый мудрый человек, с которым я когда-либо встречался на этой земле. Кроме того, оставшись в Александрии, ты не увидишь Пирамид.

- Что такое Пирамиды?

- Не знаю. Этого никто не знает, кроме жрецов. Но, их надо увидеть.

Артемидор помолчал и добавил:

- Я родился у моря, и шум набегающей на песок волны - первое впечатление моего детства. Я подсчитал, сколько раз за мою жизнь волна легла на песок, и был потрясен величиной полученного числа. Но, и оно ничтожно по сравнению с тем, сколько еще будет звенеть прибой после моей смерти. Чужеземец! Не упускай предоставленную судьбой возможность, ибо с каждым шагом все проваливается в бездну времени, и оттуда уже ничего не возвращается.

Вечером Ли сказал Фэю:

- Послезавтра мы отправляемся в Мемфис.

- Для чего? – Удивился Фэй.

- Механик Артемидор настаивает на том, чтобы мы встретились с Верховным Жрецом храма бога Пта. Говорит, что он весьма необычный человек.

- В Мемфис - так в Мемфис. – Согласился Фэй. – Я тоже тебя удивлю. Знаешь, с кем я сегодня познакомился?

- Не знаю. С кем?

- Ты не догадаешься даже, если будешь думать тысячу лет.

- Ну, говори!

- С купцом из Шеньду! Или Инда, как его здесь называют.

- Не может быть! Как он здесь оказался?

- Так же, как и мы. Их корабли приходят сюда морем. Помнишь, с Шенрабом мы говорили о том, что из Хань в Шеньду можно пройти морем, а от них по большой воде в Рим.

Ли был потрясен. Загадочная страна Шеньду, о которой он слышал еще у себя на родине, вдруг обрела реальность в лице конкретного человека.

- Фэй! Мне надо с ним встретиться.

- Нет ничего проще. Я знаю, где его найти.

- Чем он торгует?

- Я не успел расспросить его подробно. Завтра ты сделаешь это сам.

В день, перед отъездом в Мемфис, Ли и Фэй встретились с Дхананандой – так звали купца из Инда.

Они стояли и с интересом разглядывали друг друга: индиец и ханьцы, жители двух соседних стран, впервые встретившиеся в далеком Египте.

- Хань! – С удивлением наморщил лоб Дханананда. – Я ничего не слышал о такой стране.

- Мы тоже узнали о вас только недавно.

Присев на корточки, они долго чертили на земле контуры своих стран.

Дханананда безмерно удивился, узнав о существовании великого северного соседа.

Сдержанный и весьма образованный человек, он был жителем северо-западной части Инда, и в далекое, опасное плавание отправился из Барбарикона^{221} с грузом благовоний и драгоценных камней.

Пользуясь удобными сезонными ветрами, после сорокадневного плавания,их корабль вошел в одну гаваней Аравии. Из нее, по каналу^{222} - в Нил и Александрию

- Как вы нашли этот путь? Кто прошел его первым, вы или египтяне?

- Полвека назад один из наших кораблей, в поисках путей в Западные страны, сел на мель в Аравийском заливе. Погибла вся команда, кроме одного человека. Его нашла полумертвым египетская береговая охрана. Он не знал языка, и не мог объяснить, откуда он прибыл. Тогда египетский царь велел обучить его греческому языку. Выучившись, он рассказал, что его родина – Инд, и их корабль сбился с курса. Он предложил царю, который ему не очень поверил, снарядить корабль в Инд, и наладить с нами постоянные торговые отношения. Царь так и сделал. Корабль с дарами египетского царя ушел в Инд, и вернулся оттуда, груженый невиданными в этих краях товарами^{223}. Сейчас корабли в обе стороны ходят довольно часто.

- Человек, по имени Шенраб, живущий по ту сторону Великих Гор, побывал у вас, преодолев какие-то, немыслимой сложности горные препятствия. Он донес до нас имя великого Учителя: Гаутама-Будда. – Четко выговорил Ли. – Вы тоже следуете его учению?

- Вы слышали о Будде? – Обрадовался индиец. – Значит, свет великого учения дошел и до вас. Да! Учитель указал нам путь, и возжег в наших душах огонь, подобный Александрийскому маяку. Все больше людей греет этот огонь надежды.

- Разве ранее вы прозябали во мгле? Он был единственным?

- Я не могу этого сказать. Будда – величайший в ряду великих. Бог Индра, создавший Солнце, Небо и Зарю, его мать, богиня Земли – Адити, Митра и Варуна… и многие, кто хранил и учил нас. Полторы тысячи лет назад наши предки пришли с Севера. Светловолосые и голубоглазые, они называли себя ариями, и принесли с собой священные книги, которые называли «Ведами».

- Как вы сказали? Веды? – Поразился Ли. – Но, это слово знакомо нам! В Хань живет человек, который тоже пришел с Севера. Его зовут Ведич. Он говорил, что принадлежит к роду Ведающих, что означало – Хранители Знаний.

- Так и есть. Веды – книги, хранящие Знания. Всего их – четыре.

- Четыре… - Повторил Ли. – Механик Артемидор говорил о сорока двух книгах, привезенных из-за моря Тотом. Может быть, Веды, - часть этого божественного знания?

- Я – простой купец, и не силен в древней мудрости. Но, помнится, отец говорил мне, что Вед было больше, чем четыре книги.

- Но, что побудило ариев покинуть Север и прийти в Инд? – Спросил Фэй.

- Этого я не знаю.

- Нам доводилось слышать, что шелк на Запад приходит из вашей страны. Вы тоже умеете его получать? – Спросил Ли.

- Я слышал что-то подобное. Но, это неправда. Мы не умеем делать шелк. Мы получаем хлопковую нить и виссон.

- Хлопковую одежду мы видели. Она удобна и приятна в ношении. А, что такое виссон?

- Ткань из раковины моллюска, который живет в наших прибрежных водах.

- Сколь изощрен человеческий ум! – Удивился Фэй.

- А что вы знаете о том, где делается шелк? – Спросил индиец.

- Шелк делают у нас, в Хань. – Ответил Ли.

- Но, это означает, что нам с вами просто необходимо найти торговые пути между Индом и Хань! – Воскликнул Дханананда.

- Без сомнения это так. – Подтвердил Ли. – Я вижу, мы можем многое дать друг другу.

- И не только дать. – Добавил Фэй. – Но, и вместе противостоять Западу, если у него появится желание не только торговать с нами, но и ...

- Да. Вы правы. – Сказал Дханананда. – Здесь, в Александрии, расположена гробница великого завоевателя, который пытался сделать с Индом именно то, что вы хотели сказать, когда я так невежливо вас перебил.

- Так как же проложить пути, о которых мы здесь говорили? – Спросил Ли. - Гряда Великих гор почти непроходима. Морских дорог мы не знаем.

- К трудностям, которые вы указали, я могу добавить еще одну: Инд далеко не однороден, и между его Севером и Югом существуют свои противоречия и сложности. Но, это не означает, что нам следует отказаться от желания их преодолеть. Могу только сказать, что наша встреча с вами уже пробудила во мне сильное желание заняться поиском морского пути в Хань. По возвращении в Бахардипур я буду говорить с нашим правителем об отправке сразу двух, или трех кораблей на Восток.

- А мы попробуем пробиться к вам через Великие горы. – Ответил Ли. – Я не верю, что в них нет ущелья, перевала, или какой-либо другой приемлемой дороги в Инд.

Они говорили еще долго. Знания, которыми обменялись путешественники с Востока, были бесценны.

- Завтра наш корабль отправится в один из соседних портов, и мы, вряд ли, уже встретимся в Александрии. Но, я буду очень рад увидеть вас в Бахардипуре. – Сказал Дханананда.

- А, мы вас – в Хань. – Ответил Ли.

- Может быть, вы в чем-нибудь нуждаетесь, братья? Не стесняйтесь. Ведь мы – соседи, и я с радостью помогу вам.

- Искренне благодарю вас! – Поклонился Ли. – В Риме у нас есть друзья, и они уже оказали нам неоценимую помощь.

- Да, - Подтвердил индиец. – Среди римлян немало благородных и бескорыстных людей.

- Как бы нам собрать всех таких вместе? – Улыбнулся Фэй.

- Жизнь есть великая, мудрая река. – Ответил Дханананда. – Она обязательно вынесет нас к свету.

- Светлый человек! – С искренним чувством констатировал Фэй, когда они расстались с индийцем.

- Да. Мне было жаль с ним расставаться. – Признался Ли.

- Мне тоже. – Поддержал Фэй. – Но, в любом случае, мы уже многое знаем о его стране. И загадка, которая нас так долго тревожила, успешно разрешилась. Теперь ты знаешь, что в Инде шелка нет, и наши товары приписывали им ошибочно. Послушай, господин Главный Посол: что, если, по возвращении, мы предложим Величайшему послать нас на поиски дороги в Инд? Придем в монастырь, к Шенрабу. Он найдет проводников. Глядишь: пробьемся через Великие Горы! Или морем пойдем. Конечно, не сразу - отдохнем с годик. За это время ты найдешь Ли-цин. И, кто знает, может быть, она уже нашлась, и ждет тебя, не дождется.

Ли вздохнул.

- Я каждый день молю об этом Небо. И не забывай, Фэй, мы прошли половину дороги. Перед нами еще годы пути на родину.

- Мы пройдем этот путь! – Уверенно сказал Фэй.

- Это хорошо, что ты так настроен. – Заключил Ли. - Ну, а теперь, в Мемфис!

В ДОЛИНЕ ПИРАМИД

Десятью днями позднее, путешественники стояли перед гигантской каменной горой и, затаив дыхание, глядели на уходящие к небу ряды известняковых блоков.

Большая часть полированных облицовочных плит в то время еще была на месте, и колоссальный кристалл нестерпимо сиял в лучах утреннего солнца.

Приближаясь к Большой Пирамиде, Ли с Фэем не сводили глаз с медленно встающего перед ними гиганта.

- Что это может быть? – Шепотом спросил Фэй.

- Не знаю… - Ответил Ли. – Может быть, храм, или гробница великого полководца.

- Скажи нам, любезный! – Окликнул Фэй человека, ведущего навьюченного ослика. – Кто и с какой целью соорудил это чудо?

Загорелый до черна египтянин остановился, не торопясь, отер со лба пот и, присмотревшись к вопрошающим, ответил:

- Люди разное говорят. Одни утверждают, что Пирамиды – последнее пристанище великих царей; другие, что они воздвигнуты во славу Египта и на устрашение врагам.

- А, почему большая из Пирамид отполирована до такого блеска?

- Я простой человек. Думаю, к тому есть немало причин, и я о них ничего не знаю. Но, одна из них очевидна.

- Какая же?

- Пирамиду отполировали для того, чтобы никто не мог на нее залезть.

- И в самом деле… - Протянул Фэй. – Попробуй залезть по стене, которая блестит, как зеркало. А что говорят жрецы?

- Жрецы ничего не говорят. Свои тайны они хранят при себе.

К юго-востоку от Великой Пирамиды возлежало диковинное, полузасыпанное песком каменное существо: лев с головой человека.

Ханьцы долго смотрели в выщербленное временем и тысячелетними ветрами загадочное лицо огромного человека-зверя.

Величавый взгляд его был устремлен куда-то вдаль, поверх всего мелкого и преходящего.

- Может быть, он – страж этого загадочного места. – Предположил Ли. – Но, куда, в таком случае, устремлен его взгляд?

- Я знаю, куда он смотрит. – Тихо сказал Фэй. – В Вечность.

Всё плато, на котором расположились три Пирамиды-гиганта, каменный тигр с головой человека и несколько храмов, создавали ощущение отстраненности от окружающего мира, и в то же время обладали таинственной и притягательной силой. У Ли появилось странное чувство того, что он уже когда-то видел эти Пирамиды, храмы, и обелиски, с высеченными на них иероглифами.

Он явственно услышал звуки молитвы. Мелодично запел неведомый музыкальный инструмент. Красивый мужской голос пел о беспредельности Земли и Неба, о дивной силе Любви и вечной печали Разлук…

Ли встряхнул головой, отгоняя наваждение.

- Нам надо торопиться. – Напомнил он Фэю. – Иначе мы никогда отсюда не уйдем. Погляди-ка: вон тот человек, явно, жрец или служитель храма. Давай-ка, спросим его, как лучше добраться до Мемфиса.

Человек с посохом в руке, и переброшенной через плечо шкурой леопарда, не без удивления разглядывал двух, необычной внешности, путников.

- Вы бактрийцы? – Спросил он вместо ответа, выслушав незнакомцев.

- Нет. Наша страна называется Хань, и лежит восточнее Бактрии.

Священнослужитель наморщил лоб, и некоторое время размышлял. Его познания, по-видимому, не помогли, потому, что он задал следующий вопрос:

- В таком случае вы, наверное, из Инда?

- Нет. – Ответил Ли, и напомнил: - Нам надо попасть в Мемфис.

- В Мемфис… от его былой славы не осталось и следа. Лишь несколько храмов, да нищее население. Вряд ли вам удастся получить там хоть какую-то прибыль…

- Мы не купцы. – Сказал Ли, теряя терпение, и для пущей убедительности добавил: - У нас письмо от философа Артемидора из Александрии к Верховному Жрецу храма бога Пта в Мемфисе.

- К Амен-эм-хэ?

- Да.

Жрец снова задумался, и Ли уже начал жалеть, что подошел к этому человеку.

- Мое имя Несиамон. – Сказал он, наконец. – Я знаю Артемидора. Очень умный и деятельный человек. Но, как и все эллины, страдает излишним любопытством. Что же касается Верховного Жреца Амен-эм-хэ, то сейчас он здесь. Я могу передать ему ваше письмо.

- Нам велено отдать письмо в руки Верховного Жреца. – Ответил Ли, обрадованный таким поворотом дела.

- Хорошо. Но, вам придется подождать. Вы голодны? – Неожиданно спросил ханьцев их собеседник.

- Благодарим вас. – Вежливо ответил Фэй. – У нас есть вода и несколько лепешек.

- В таком случае, вы можете подождать меня здесь.

Жрец ушел, а друзья, присев на поваленный обелиск из желтого известняка, принялись обсуждать увиденное.

- Как ты думаешь, - спросил Фэй. - Сколько лет Пирамиде?

- Не могу даже предположить. И не представляю, как можно построить такой храм с правильными линиями и верными соотношениями в размерах.

- Что ты имеешь в виду?

- Смотри: даже на глаз видно, что ни одно ребро не отличается от другого. Не видно ни малейшего прогиба линии.

- Что ж тут такого? Бери камни, да и пристраивай один на другой. Вот и вся забота!

- Это тебе кажется, что все так легко. Начнешь делать, запутаешься и ничего не построишь. Да и эти камни: каждый двадцать лошадей весит, не меньше. Попробуй, затащи их на такую высоту!

- Может, ты и прав. Хотя я никак не могу взять в толк, для чего затрачен такой кропотливый и тяжелый труд!

- «Надо стараться делать нечто большее, чем простое совершенство». – Напомнил Ли древнюю мудрость. – Может быть, их создатели тоже так думали.

Разговор друзей был прерван появлением уже знакомого им жреца.

- Завтра, после полудня, Верховный жрец Амен-эм-хэ ждет вас в храме Тайн^{224}, что расположен прямо перед лицом Всезнающего^{225}. Переночевать вы можете в доме служителей храма. Я предупрежу служку. – Сообщил он ханьцам.

- Как ладно все устроилось! – Сказал Ли, когда они с Фэем остались одни. – И в Мемфис идти не понадобилось.

До самого вечера друзья бродили у Великих Пирамид, среди разрушенных гробниц, глубоких ям и остатков загадочных стен.

Они обнаружили еще с десяток маленьких пирамид, назначение которых было для них такой же загадкой, как и присутствие в долине трех каменных громад.

Два храма у подножия Всезнающего заставили Ли и Фэя застыть в оцепенении.

Оба храма, сложенные из гигантских каменных блоков^{226}, не оставляли даже намека на возможную тайну своего перемещения.

- Я не представляю, как можно передвинуть подобную тяжесть! – Воскликнул Ли.

- Может быть, строители собирали очень много людей? - Предположил Фэй.

- Сомневаюсь в этом. Увеличение числа работников не означает уменьшения трудностей. Помнится, один старый фортификатор говорил мне, что есть предел, за которым огромный камень не может быть поднят даже, если в него запрячь все население Хань.

- Все-то ты знаешь. – Проворчал Фэй. – Даже противно.

- Читать надо больше, а не только руками размахивать. – Ответствовал Ли.

- Это вы мне, господин Главный Посол?

- Именно вам, господин офицер.

- Как ты думаешь, мне еще не поздно начинать? – Неожиданно и очень серьезно спросил Фэй.

- Что не поздно?

- Начать читать?

От удивления Ли даже остановился.

- Ты это серьезно?

- Конечно! Я как-то очень стал чувствовать, что многого не знаю.

- Учиться никогда не поздно. Ты же прошел все ступени обучения. И был вовсе неплохим учеником. Потом почему-то остановился.

- Жизнь завертела. – Вздохнул Фэй. - Не до рукописей было. А в походе, тем более, не до чтения. Но, когда вернемся я, пожалуй, загляну к тебе в библиотеку.

- Буду рад. Но, пошли. Солнце садится, и нас могут не пустить на ночлег.

Багровый солнечный диск готовился уйти за горизонт. Пирамиды, как гигантские корабли, плыли на фоне легких оранжевых облаков в свой неведомый и таинственный мир. Загадочная долина погружалась в вечерние сумерки.

В небольшом строении, рядом с храмом, ханьцев уже ждали. Молчаливый служка отвел их в крохотную комнатку с двумя неудобными лежанками. Но, Ли и Фэю было не до удобств. Уставшие после дороги, они уже через минуту спали крепким, здоровым сном.

Проснулись по привычке рано. Быстро перекусили, и еще некоторое время осматривали местные достопримечательности.

У одного из каменных изваяний, изображавших, по-видимому, властителей Египта, друзья задержались.

Умное, волевое лицо, взгляд, устремленный куда-то вдаль. Одна нога выставлена вперед. В опущенных вдоль тела руках человек держал два странных предмета цилиндрической формы.

- Как ты думаешь, что у него в руках? – Спросил Фэй.

- Может быть, рукописные свитки? – Предположил Ли. – Их нередко сворачивают подобным образом. Впрочем, что мы гадаем? Здесь, куда ни глянь, все загадка.

Неподалеку от одного из храмов работал немолодой уже камнерез. Ханьцы задержались, глядя, как на каменной плите, под резцом мастера рождается целая картина: семья вельможи, гуляющая в саду вместе с детьми.

Изящные линии утонченного рисунка невольно побуждали залюбоваться работой искусника.

- Простите нас, уважаемый! – Обратился к нему Ли. – Мы отвлекаем вас от работы. Но, нас с товарищем интересует, пользуетесь ли вы предварительным рисунком, или работаете по камню сразу?

- Я долго ищу надлежащие позы и расстановки фигур и, когда мне кажется, что они найдены, делаю рисунок на папирусе, и уже потом переношу его на камень.

Фэй громко выразил свое восхищение работой мастера.

- Я работаю во славу богов. – Ответил художник, повернув к нему голову, покрытую белым платком. – И единственное, о чем прошу их, это – даровать мне возможность вечно восхищаться красотой этого мира, вечно любить ее, и вечно воссоздавать ее в камне, дереве или глине.

Друзья выразили свое уважение к мастеру глубоким поклоном.

К полудню они оба уже стояли в ожидании у входа в храм.

- Посмотри, как выветрился известняк. – Сказал Ли, глядя на монолиты, образующие стену. – Этому храму уже не одна тысяча лет.

- Да. Похоже, эти камни – ровесники нашего мира.

Спустя некоторое время к ханьцам вышел уже знакомый им жрец Несиамон.

- Амен-эм-хэ ждет вас. – Пригласил он посетителей.

Друзья шагнули в темный проем, миновали короткую галерею и, повернув направо, оказались в квадратном помещении с колоннами, рассеянный свет в которую, попадал откуда-то сверху. Пол, устланный такими же известняковыми плитами, был истерт ногами многих поколений проходивших здесь людей.

В середине зала, на каменном возвышении стояло некое подобие трона с подлокотниками в виде лежащих львов.

Но, не эти детали, а человек, сидящий на возвышении, сразу же привлек внимание ханьцев.

Верховный Жрец Амен-эм-хэ был худощавым человеком лет шестидесяти на вид. Его узкое, аскетическое лицо с высоким, несколько выступающим вперед лбом, и темными большими глазами поражало напряженностью внутренней духовной жизни.

- Да здравствуешь ты много лет, Мудрейший! - Приветствовали его ханьцы глубоким поклоном. Ли сделал шаг вперед, и положил к ногам жреца папирус с письмом Артемидора.

Амен-эм-хэ не ответил. Он разглядывал незнакомцев в упор, пристально, так, как если бы хотел проникнуть взглядом в самую глубину души.

Ли вспомнил свой давний разговор с отцом:

«Помни, что в Западных странах я поручаю тебе найти Хранителей Древнего Знания.

- Как я узнаю их?

-У них чистые души, мудрые головы и ясные глаза. Позднее я назову тебе еще несколько признаков. Остальное подскажет сердце».

Великие боги! Неужели Амен-эм-хэ один из них?

«Почему он молчит?» - Думал Фэй. – «Может быть, он не знает латыни?».

Молчание становилось невыносимым. А Верховный Жрец все продолжал смотреть, и время, казалось, остановилось, завязло в стенах этого древнего храма.

Наконец, Амен-эм-хэ чуть заметно пошевелил рукой, в которой держал богато украшенный посох и, наклонив голову, произнес:

- Приветствую вас, Летящие!

Ничто не смогло бы поразить ханьцев более, чем эти слова, сказанные Амен-эм-хэ на языке страны Ат.

Ли показалось, что стены храма дрогнули, и пол легко поплыл у него под ногами.

- Приветствую тебя, Летящий! – Машинально ответил он, и сам удивился звуку своего голоса.

- Я всю жизнь ждал этих мгновений, и думал уже, что они никогда не наступят. И вот вы пришли. – Продолжил Амен-эм-хэ. - Судя по вашей внешности, с Востока.

- Да. – Подтвердил Ли. – Мы пришли издалека, и весь путь занял почти два года.

- Как называется ваша страна, дети мои?

- Хань. А люди, ее населяющие, называют себя хань-жэнь.

- Да! Я знаю о Хань, и вы расскажете мне о ней подробно. Сейчас меня интересует, нуждаетесь ли вы в чем-либо, и чем я могу вам помочь?

- Благодарю тебя, Летящий! Мы ни в чем не нуждаемся. – Ответил безмерно удивленный Ли. – Но, каким образом вы могли слышать о нашей стране?

- В Хань жил наш Брат, который силой своей мысли мог связываться с нами. Его голос звучал еле различимо, как из безмерной дали. Но, многое мы смогли понять. К сожалению, более сорока лет тому назад он умолк. Возможно, ушел из жизни.

- Отец рассказывал мне, что сорок лет назад умер его Учитель. Он был одним из Посвященных, и единственным, кто мог общаться с людьми мысленно и на любых расстояниях. К сожалению, обстоятельства не позволили ему передать это искусство своим ученикам.

- Значит, это был он…. С тех давних времен, как погибла Ат – греки назвали ее Атлантидой, вихри судьбы разбросали нас в разные концы света. Многие знания утрачены, расстояния огромны, и мы не в силах их одолеть. Но голоса наших Братьев летят, преодолевая бездну пространства и времени. И мы знаем, что их души проникнуты священным огнем нашей прародины, а мысль продолжает биться над постижением великих тайн Бытия.

Звучат голоса Летящих, тех, кто живет среди людей красной, черной и белой расы. Говорят и их ученики, дети народов, которые приютили наших Братьев. С далекого Севера долетает до нас уверенный голос борейца Лебедя. Ширится Кольцо Знания! Сегодня, пришли вы, дети великой, желтой расы. И я безмерно рад видеть вас, здесь, в стране Тота – Учителя Учителей!

Летящие! Вы не гости на этой земле. Вы у себя дома!

Ли и Фэй склонились в глубоком поклоне.

- Учитель! Мы потрясены встречей… - Сказал Ли прерывающимся от волнения голосом.

- Так войдите же во храм. – Пригласил Амен-эм-хэ, поднимаясь со своего места.

ДВОРЦЫ ВЕЧНОСТИ

В тот день удивительной встречи Ли с Фэем долго рассказывали Амен-эм–хэ о своей родине, об Императоре, об открытии Чжан-цянем далеких стран, о решении Величайшего отправить посольство на Запад, о странствиях старика Ведича и страшном союзе «Стрелы и бамбука». Рассказ Фэя о жизни и гибели мудреца Лао глубоко взволновал Верховного Жреца. Он слушал внимательно, лишь изредка прерывая рассказчиков короткими вопросами.

На исходе дня ханьцы вместе с Амен-эм-хэ и другими жрецами храма вышли на вечернюю молитву.

Звучал хор женских голосов, и слова древней молитвы, обращенные к Солнечному богу:

«Ты сотворил Небо и Землю для сердца людей. Ты уничтожил хаос воды. Ты сотворил дыхание жизни для людей. Они – твой образ, вышедший из твоей плоти. Для их сердец ты восходишь на небе. Для них ты сотворил растения, животных, птиц и рыб».

Пламенеющий шар медленно погружался в глубины земли.

После молитвы Амен-эм-хэ подошел к Ли и Фэю.

- Отдохните и наберитесь сил. Нам предстоит большая работа. – Сказал он. – Ни одно мгновение из того времени, которое вы проведете в Египте, не должно быть потеряно зря.

Утро началось с восходом солнца. После легкого завтрака, за ними пришел Несиамон.

- Его святейшество ждет. Мне велено проводить вас к нему.

К удивлению друзей жрец повел их не в храм, а к каменной громаде Всезнающего.

Гигант с туловищем льва и головой человека, возвышался над ними, как безмолвный страж этого таинственного места.

Амен-эм-хэ, одетый в сандалии и легкую набедренную повязку уже ждал их. Верховного Жреца сопровождали двое молодых людей атлетического телосложения.

Завидев ханьцев, Амен-эм-хэ повернулся к стражникам:

- Вы свободны. С нами пойдет Несиамон.

- Приветствуем тебя, Летящий! – Поклонились адепту молодые люди.

Амен-эм-хэ ответил им легкой, приветливой улыбкой.

- Я много думал, и плохо спал в эту ночь. – Сказал он. – Ваш приход открывает нам новые удивительные возможности. Вместе мы сможем сделать то, что не удавалось нам долгие, долгие годы. А сейчас, следуйте за мной!

Адепт повернулся и вошел в проход между передними лапами человека-зверя.

Проход заканчивался небольшой бронзовой дверью. Амен-эм-хэ открыл ее простым поворотом рукоятки, и путешественники увидели узкий, понижающийся ход и каменные ступени, ведущие в глубину каменного гиганта.

- Я отведу вас в Хранилище, и покажу то, что удалось сберечь после гибели Атлантиды.

Все четверо двинулись по ступеням вниз.

- Сюда так просто войти? – Спросил Фэй. - Вход загораживает лишь одна бронзовая дверь…

Амен-эм-хэ улыбнулся.

- Все римские легионы, вместе взятые, не смогут пробиться в Хранилище. Оно защищено. Подземный ход, ведущий к Великой Пирамиде, проходит сквозь мощный, водоносный слой. При малейшей опасности ход будет затоплен. Нашим Братьям дважды приходилось это делать: во времена вторжения гиксосов^{227} и, позднее, персов. Но, и это еще не все. Тот, кто войдет в подземелье без нашего разрешения, обречен на безумие. Это то место, где Дуат – мир мертвых, соприкасается с миром живых, и преступивший запретный порог, навлечет на себя недовольство утомленных^{228}. Летящие! Нет ничего страшнее гнева наших предков.

- Ваше святейшество! – Робко обратился к адепту Фэй. – Я чувствую себя весьма неловко. – Вы называете меня Летящим. Но, в отличие от моего друга, в моих жилах не течет кровь народа Ат, и я не проходил Посвящения. Я только говорю на вашем языке, и не уверен, что имею право здесь находиться….

Амен-эм-хэ остановился, и внимательно посмотрел в глаза молодого человека.

- Властью, которой облекли меня боги, я мог бы дать тебе Посвящение, но ты в этом не нуждаешься. Путь, пройденный тобой из Хань на Запад, и испытания, которым подвергло Небо твою душу, ввели тебя в круг наших Братьев. Возможно, душа мудреца Лао, жизнь которого ты пытался спасти, замолвила за тебя слово перед небесными Учителями. Я не знаю. Само Небо дало тебе Посвящение, и я бессилен сделать что-либо еще. Что же касается твоей крови, то наше Братство проникнуто идеей Добра и единством духа, а не происхождения человека. И к нему принадлежат не только потомки страны Ат. Здесь побывали греки Пифагор и Платон, пророки Зороастр и Моисей. Но, сюда не удалось проникнуть Александру Великому. Хотя, он очень стремился к этому, и продажное жречество нарекло его сыном великого Ра.

Амен-эм-хэ выдержал паузу и добавил:

- В круг подвижников духа не могут войти люди, залившие кровью половину земли.

Несмотря на сумрак подземелья, можно было видеть, как взволнован Фэй.

- Сейчас мы проходим водоносный слой. – Сказал адепт. – Но ход ведет еще глубже.

Между тем, на каменных плитах стен и пола не было видно ни малейших признаков сырости.

- Стены хода – тройные, и промежутки между ними залиты свинцом. – Пояснил Амен-эм-хэ.

В небольшом углублении у стены лежали высохшие человеческие останки.

- Грабители могил. – Указал на них Несиамон. - Судя по одежде, они проникли сюда во времена Рамзеса Великого.

Ли только сейчас обратил внимание на то, что оба египтянина идут без факелов, а в потолке и стенах подземного туннеля не видно никаких отверстий. Тем не менее, слабый, рассеянный свет, казалось, идет от самих древних камней хода.

Ли вгляделся и, вдруг, понял, что сияние исходит от самого Амен-эм-хэ. Над головой Верховного Жреца, освещая им дорогу, в ореоле пламени цвета индиго, ровным светом горела серебряная Нить Жизни.

- День гибели нашей прародины был предсказан учеными, и к нему готовились заранее. – Рассказывал Амен-эм-хэ. – Большинство населения Атлантиды предполагалось спасти на кораблях. Но многие, полагаясь на милость богов, отказались покинуть Остров. Спасением руководил Тот – Верховный Жрец храма Посейдона, и величайший ученый своего времени. Флотилия кораблей, которые вышли из главной гавани острова за несколько дней до его гибели, была разбросана чудовищной волной. Большинство кораблей погибло. Те, кому удалось спастись, высадились у берегов разных континентов. Тот, вместе со своими спутниками, на нескольких кораблях бросил якоря у западных берегов Африки. Местные племена напали на них и попытались ограбить, но были рассеяны неведомым ранее оружием.

Атланты обосновались в дельте Нила, и позднее основали мощное государство, простирающееся до самых порогов Великой реки. Местные жители увидели в атлантах людей, чьи знания превышали их воображение, и охотно признали пришельцев своими повелителями. Знания – вот главное, из того, что привезли с собой Тот и его спутники. Было решено сделать все для того, чтобы сохранить эти знания, и оградить их от посягательств темных и безнравственных людей. Для этих целей были построены три Пирамиды, Хранилища и лабиринты ходов, связывающие их между собой. Простые люди воспринимали Пирамиды, как гробницы великих царей Египта. Жрецы не разубеждали их в этом.

Одна из причин, возведения трех каменные гигантов, заключалась в том, чтобы восстановить и поддерживать связь со всеми Братьями в разных концах земли. Большая Пирамида посылает, принимает и усиливает человеческую мысль. Но, главное, для чего она была создана, вам предстоит узнать позднее.

Амен-эм-хэ прервал свой рассказ, и указал на квадратные пластины, сделанные из неизвестного ханьцам металла.

- Здесь створы затопления хода. – Сказал он. - Это сложный механизм, который нуждается в постоянном присмотре и уходе. Но, вернемся к истории нашего народа. К сожалению, вместе с адептами и простыми атлантами спаслись и некоторые из людей Тьмы. Вы уже столкнулись с ними у себя на родине, и рассказали мне об их «Союзе бамбука и стрелы». Темные распустили грязные, лживые слухи о том, что адепты Атлантиды проводили преступные опыты над людьми, и использовали мощь и силу Знания в своих собственных, корыстных интересах. Они утверждали, что именно за это был наказан народ Атлантиды. Убогие безумцы! Им и невдомек, что гибель острова была Испытанием, а Истина доступна только человеку с чистым сердцем. Если душа человека полна яда, а сердце источает злобу, то прикосновение к высоким Знаниям отнимет у него рассудок. Темные это знают, и потому рядятся в чужие одежды, выдавая себя за святых или посвященных.

Здесь, в самом центре святилища Тота, нам, силой своего духа, нередко приходится вести смертельную схватку с теми, кто пытается уничтожить накопленное тысячелетиями Знание.

Ход закончился лестницей, круто ведущей вверх.

Худощавый и подвижный Амен-эм-хэ легко преодолевал подъем, оказавшийся довольно долгим.

Миновав несколько разной высоты переходов, от которых куда-то вбок уводили неизвестного назначения лазы, они вошли в зал, размеры которого терялись в кромешной темноте.

Несиамон отошел в сторону, и там, недоступный взгляду, как будто провел металлической щеткой по ребристой поверхности.

Раздался легкий треск, и подземелье осветилось несильным, мерцающим светом. Он как бы стекал с верхушек двух полупрозрачных, вертикальных столбов в центре зала.

- Мы в Большой Пирамиде. - Сказал Амен-эм-хэ. – Здесь все сохранилось так, как это было во времена Учителя Учителей. Лишь очень немногие смертные, удостоились чести посетить это место.

Ли с Фэем огляделись.

Они стояли посередине большого квадратного зала, пол которого был устлан исполинскими каменными плитами. Прямо перед ними, у противоположной стены, располагалось святилище в виде небольшого храма с колоннами. Неведомый светильник освещал в его глубине изваяние сидящего немолодого человека с поразительно умным и красивым лицом. У его ног стоял большой золотой ларец.

- Летящие! - Сказал Амен-эм-хэ. – Вы стоите у гробницы Тота – одного из величайших Учителей человечества, правителя Трех Миров, Писца Богов и Хранителя Книг Жизни. Слава о его деяниях пронеслась по всей земле, и не померкнет никогда. Греки назвали его Гермесом Трижды Величайшим. Римляне – Меркурием, ибо он был близок к богам. Местные народы изображают его человеком с головой ибиса, увенчанной серпом луны.

В ларце, который покоится у ног Учителя Учителей, хранится величайшая из его книг – Священная Книга Тота. В ней содержатся все тайны и знания Мира, доступные человеку.

Амен-эм-хэ опустился на колени, и коснулся лбом каменного пола. Несиамон и ханьцы последовали его примеру.

Отдав дань уважения Великому Посвященному в Знание, Амен-эм-хэ и его спутники перешли в соседнее помещение.

Здесь хранились вещи и древние приборы, вывезенные Тотом из города Золотых Врат.

- Вот к этому измерителю яркости небесных светил прикасались руки Трижды Величайшего. - Рассказывал адепт. – На этих полках хранятся образцы камней, которые он исследовал. Здесь есть и те, которые упали с неба.

Среди приборов и устройств неизвестного назначения Ли узнал несколько подобных тем, которые он видел в подземной лаборатории своего отца. Он сказал об этом Амен-эм-хэ.

Верховный Жрец одобрительно кивнул головой.

- Немалую часть знаний удалось сохранить, но, многое было утрачено. Время от времени нам удается поддерживать обмен знаниями с Братом Сиу, живущими за Океаном. Иногда из Бореи звучит голос Лебедя. К сожалению, такой обмен мыслями сильно зависит от особенностей человека, и от его физического состояния. И, если у нас и наших Братьев за Океаном есть возможность пользоваться удивительными свойствами Пирамид, то у других искателей знания таких возможностей нет. Мы постоянно ищем новые пути к совершенствованию способностей, заложенных в человеке. Вот, например, одно из таких замечательных устройств, созданное Гермесом Трижды Величайшим.

Амен-эм-хэ снял с невысокого постамента резную каменную шкатулку, поставил его на стол и открыл.

В шкатулке лежали два предмета цилиндрической формы. Один из них был изготовлен из меди, другой из неизвестного ханьцам серебристого металла.

- Цилиндры Дня и Ночи. – Сказал Амен-эм-хэ, взяв их в руки. - Солнечный берется в правую руку, Лунный – в левую.

- Мы видели их! – Вспомнил Фэй, глядя на жреца. – В руках каменного изваяния рядом с храмом.

- Да. – Подтвердил Амен-эм-хэ. - Многие жрецы берут их в руки с большой пользой для себя. Они проясняют ум, способны усилить мысль и значительно улучшить здоровье человека. В Египте их называют Цилиндрами Фараона^{229}. Попробуйте взять их в руки.

Амен-эм-хэ протянул Цилиндры ханьцам.

Ли бережно взял в руки Лунный и Солнечный цилиндры.

Ощущения были необычны. Как будто, что-то неуловимое коснулось его изнутри, и наполнило чувством легкости и силы. Захотелось взлететь. В памяти возник его полет на воздушном змее в монастырь Шенраба. Обладая большим опытом и умением распределять ци в своем организме, Ли сразу же оценил колоссальные возможности Цилиндров Фараона в управлении жизненной энергией.

Такое же впечатление было и у Фэя, который вслед за Ли взял в руки эти необычные объекты.

- Я велю изготовить для вас такие Цилиндры. – Сказал Амен-эм-хэ. – Вы увезете их с собой на родину. После месяца работы с ними вы почувствуете, как значимо увеличатся ваши возможности.

- А сейчас мы посетим книгохранилище. – Пригласил Амен-эм-хэ своих гостей пройти в соседнее помещение. - Большая часть книг, которые вы увидите, никогда не покидали это хранилище и неизвестны миру.

Войдя в подземную библиотеку, Ли сразу же понял, что философ Артемидор был прав: подобных сокровищ в Мусейоне не было.

- Здесь лежат рукописи с точным описанием изготовления Альбатросов – воздушных судов Атлантиды. – Указывал Амен-эм-хэ на пожелтевшие от времени свитки. – В дни гибели острова несколько человек сумели подняться в воздух на двух Альбатросах и устоять в потоке ураганного ветра. Они достигли Бореи, и там продолжили дело наших предков. Об этом поведал Лебедь, когда нам, на короткое время, удалось соединить наши мыслеобразы.

- Почему вы не используете Альбатросы для полетов в Борею и за Океан? – Спросил Ли. – Ведич рассказывал нам, что в Борее есть воздушные суда. Вы могли бы совершать полеты и в Хань.

- Технические устройства таят в себе большую опасность для людей. – Ответил Амен-эм-хэ. – Для своего создания они требуют ума, но не сердца. Мы бы не хотели, чтобы люди пошли этим путем. Рано или поздно секрет Альбатросов может попасть в руки римских, парфянских или греческих инженеров. За деньги они начнут изготавливать их для полководцев и воинственных сатрапов. Мне даже страшно подумать, сколько крови может пролиться. А, ведь Альбатросы не единственное, что способен создать изощренный человеческий мозг. Лавина технических изобретений, никак не сдерживаемая высокой нравственностью, с неизбежностью приведет человечество к гибели. Светлый ум, направляемый чистым сердцем – вот единственный путь, ведущий в Небесные Чертоги! И потому в совершенствовании ума и сердца мы отдаем предпочтение сердцу.

- Вам не кажется, что ум и сердце дополняют друг друга, и должны пребывать в совершенной гармонии? – Спросил Ли. – В Хань говорят: «Где есть совершенство, там есть и просветленность. Где есть просветленность, там есть и совершенство».

- Именно это, как конечную цель, я и имею в виду. Но, в пути, когда ум человека еще не отличается зрелостью, следует научиться слушать таинственный голос сердца. Оно никогда не ошибается.

- В древней «Книге ритуалов»^{230} сказано: «Только тот, кто обладает наибольшей чэн, (а под этим мы подразумеваем не только самосовершенствование, но и умение совершенствовать все вещи), может развить свою природу до предела. Если он может сделать это, он может сделать то же и с природой других людей. Если он может сделать это, он может сделать то же и с природой вещей. Если он может сделать это, он может участвовать в изменении и взращивании превращений Неба и Земли. Будучи способен на это, он может составить триаду с Небом и Землей».

Амен-эм-хэ внимательно посмотрел на собеседника.

- По отрывку из книги, который ты здесь привел, я вижу, как глубоко проникновение ваших мудрецов в природу вещей.

Фэй с интересом выслушал этот короткий обмен мнениями, но принять в нем участие не рискнул.

Амен-эм-хэ остановился у небольшого, выполненного в виде грота, углубления в стене. В нем располагался постамент, на котором лежал изумруд невиданных размеров.

- Трижды Величайший открыл нам истину безмерной глубины и ценности. Постигнув ее, ученики Тота решили навсегда запечатлеть ее в этом камне. Именно поэтому адепты назвали ее Изумрудной Скрижалью. – Сказал Амен-эм-хэ.

Приблизившись, ханьцы увидели, на сверкающей поверхности изумруда надпись, вырезанную символами страны Ат.

Ли склонился над ней, и прочитал первые строки скрижали:

«Правильно, верно без лжи и истинно то без сомнения, что то, что внизу и во вне, подобно тому, что в выси и в глуби, и то, что в глубине и вверху, подобно тому, что внизу и снаружи, - для исполнения чуда единства»^{231}.

- Я вижу, что для ее осознания, эта глубокая истина требует уединения и размышлений. – Сказал Ли. – Она запечатлелась в моей памяти, и в своих поисках пути я буду стараться приблизиться к ее постижению.

- Все, что находится в этих залах – в вашем распоряжении, Летящие. – Ответил Амен-эм-хэ. – А сейчас, мы пройдем в следующий зал, и вы увидите единственный, сохранившийся со времен Атлантиды альбатрос.

Амен-эм-хэ провел своих гостей по узкому коридору, закончившемуся просторным помещением.

Несиамон возжег уже знакомый ханьцам струящийся источник света.

Неяркое сияние озарило зал, и стоящий посреди него альбатрос.

Ханьцы не смогли сдержать возгласа восхищения.

Изящные обводы большого воздушного корабля, сделанного из неизвестного, отливающего золотомметалла, говорили о том, что он способен развивать немалую скорость. Узкие, скошенные к хвосту альбатроса крылья, казалось, должны были звенеть от обтекающего их в полете потока воздуха. Вдоль корпуса альбатроса шел ряд небольших круглых окон.

Нос корабля закруглялся и нависал подобно голове атакующего горного козла. Это впечатление усиливалось, здесь же, на носу корабля, нанесенным изображением круторогого, бросившегося вперед овна.

Ли шагнул к альбатросу и, не без трепета, коснулся рукой прохладного металла.

- Это золото? – Спросил он у Амен-эм-хэ.

- Нет. – Ответил Верховный жрец. – Этот легкий и очень прочный металл получен искусственным образом. В стране Золотых Врат его называли «атлантис». Для того, чтобы внести альбатрос в это помещение, его пришлось разобрать, и затем снова сложить, следуя сохранившимся чертежам. Это сделали мои ученики под руководством Несиамона. Ранее он хранился в другом подземелье. Предчувствуя вторжение римлян в Египет, мы решили спрятать его в тайниках Большой Пирамиды.

- Сколько человек может поднять в воздух это чудо? – Спросил Фэй.

- Двенадцать. Но, не будем задерживаться в этом зале. Позднее, если вам интересно, вы сможете подняться на борт альбатроса и осмотреть его механизмы. Они в рабочем состоянии.

Покинув подземный ангар, жрецы провели своих гостей в небольшую квадратную комнатку.

- А здесь я вижу знакомые рукописи! – Воскликнул Ли. – Правда, материал, на которых они написаны, выглядит иначе, но общее впечатление от них такое же, как от тех, которые я видел в библиотеке моего отца. Возможно, они были скопированы с более древних образцов. Вот эти рисунки в правом углу листа: они мне хорошо знакомы!

Амен-эм-хэ выглядел явно взволнованным.

- Это рукописи Тота. – Сказал он. – Здесь хранятся все его книги - сорок две рукописи. Но комментарии Учителя и часть ключей к так называемому искусству Тарот были утеряны в незапамятные времена. Неужели они могли попасть к вам? Это было бы неслыханной удачей! Летящий, что содержится в рукописях, принадлежащих твоему отцу?

- Я еще слишком молод, и не успел ознакомиться с ними. – Ответил Ли. – Отец сказал, что по возвращению на родину меня ждет большая работа над древними рукописями. Могу только сказать, что при одинаковом размере знаков, книги, оставшиеся в Хань, а их – две, больше по объему.

- Да! Комментарии к книгам Учителя тоже были в двух томах. Летящий, когда вы вернетесь в Хань, ты дашь мне знать о содержании этих книг.

- Да, но как я это сделаю? Следующее посольство, или караван в Рим, а тем более в Египет, уйдут неведомо когда…

Амен-эм-хэ улыбнулся.

- Дети мои, если уж Небо привело вас к нам, то отсюда вы уйдете во всеоружии Знания. Во всяком случае, настолько, насколько это позволит время вашего пребывания в Египте.

- А, что такое искусство Тарот? – Спросил Фэй.

- Это система вычислений, позволяющая нам проникать во многие тайны мира. К сожалению, из-за утраты части ключей мы не можем использовать ее в полную силу.

Подземные залы Большой Пирамиды не были просто святилищем и складом редкостей. Во всем чувствовалась заботливая рука и присутствие человека. В отдельном зале, на длинных столах стояли приборы, явно изготовленные недавно, и готовые к работе.

- Здесь работают молодые адепты, прошедшие Посвящение. – Пояснил Амен-эм-хэ. - Ими уже сделано немало удивительных открытий. Одно из них поразило и меня. Не столько самим фактом открытия, сколько неожиданным предложением использовать возможности Пирамид. Я уже говорил о том, что Пирамиды многократно усиливают человеческую мысль. Молодой ученый предположил, что мыслеобразы могут излучать не только люди, но и предметы, которые принято считать неживыми, хотя, по моему разумению, мертвой материи нет, и весь наш прекрасный мир пронизан и одухотворен вечной жизнью. Так вот, среди планет вам, разумеется, известна и красная. Римляне и греки называют ее именем бога войны Марса. Предположив, что в силу возбуждения и воинственности, планета излучает более других, свой первый опыт адепт решил провести именно с ней. Результат был впечатляющим: после осмысления опыта он пришел к выводу, что у красной планеты есть два спутника^{232}, которые довольно быстро вращаются вокруг нее. К сожалению, другого способа проверить его выводы, у нас пока нет.

- Как вы думаете, Учитель, - спросил Фэй. - есть ли предел у познания, или оно будет продолжаться вечно?

- Полагаю, что Бог, сотворивший мир, вас и меня, не может быть ограничен ни в своих возможностях, ни в бесконечном многообразии Его творений. Иначе Он не будет Богом.

- Но, как познать Бога, если Он не имеет границ?

- Я отвечу тебе словами Трижды Величайшего.

«Разумей Бога, как имеющего в Себе Самом все Свои Мысли, весь мир в целом.

Если ты не можешь стать подобным Богу, ты не можешь Его понять. Подобное понимает подобное.

Возвысь себя на высоту бесконечную, возвышающуюся над всеми телами, проходящую через все времена, сделайся вечностью, и ты поймешь Бога. Ничто не мешает тебе сознать себя бессмертным и знающим все: искусство, науки и чувства всего живого. Возвысься над всеми высотами, снизойди ниже всех глубин, сделайся подобным в себе всем чувствованиям всех вещей сотворенных: воде, огню, сухому и влажному. Представь себе, что ты сразу повсюду, на земле, в море, в небе, что ты никогда не родился, что ты еще эмбрион, что ты молод, стар, мертв, и по ту сторону смерти. Познай все сразу: времена, разделения, вещи, качества, количества, и ты познаешь Бога».

Сила мудрых слов проникла в самое сердце ханьцев, и вызвала у них целый шквал мыслей и эмоций.

- Ваше святейшество! – Тихо сказал Несиамон. – Мы здесь уже много часов.

- Да, ты прав, Летящий. – Отозвался Амен-эм-хэ. – Нам следует возвращаться. День завтрашний, а так же все последующие я проведу вместе с вами.

Назад они шли совсем другой дорогой, через лабиринт узких подземных переходов. На поверхность вышли прямо в храме Тайн, когда Амен-эм-хэ легким нажатием невидимого рычага заставил отодвинуться в сторону гигантский каменный монолит.

- Отдыхайте! – Обратился он к обоим друзьям. – Завтра я должен многое показать и рассказать вам.

ВЕРШИНА

Последующие дни были заполнены напряженной работой.

- За такое короткое время мы не в силах обменяться знаниями, которые копились тысячелетиями. – Сказал Амен-эм-хэ. - Мне бы хотелось многим с вами поделиться. Рассказать историю Египта и его владык. Отвезти вас в Фивы и в Абидос. Познакомить с «Книгой Мертвых» и «Текстами Пирамид». Но, в эту нашу встречу мы должны сделать главное: научиться слушать друг друга на любых расстояниях, и по возможности, передавать самые простые мысли и образы. Но, даже если за эти дни я сумею, хотя бы частично, передать вам искусство Полета Мысли, то для своего совершенствования оно потребует многих лет жизни. Но, и тогда оно не сможет полностью заменить книг, встреч и душевного разговора.

К радости Амен-эм-хэ, его гости оказались более, чем способными учениками. Их умение направлять ци туда, где она была нужнее всего, оказало им неоценимую услугу.

- А сейчас возьмите в руки Цилиндры Фараона, закройте глаза и сосредоточьтесь! – Говорил адепт, обучив их предварительным физическим упражнениям. – Представьте себе, что все ваше «я» собрано в одну точку, расположенную посередине бровей. Выберите ту мысль, образ, или чувство, которое вы хотите мне передать. Не теряя его, воссоздайте в себе мой облик, а еще лучше - след, который я оставил у вас в душе. После чего единым броском пошлите то, что вы хотите мне сказать.

Уже на третий день занятий у них стало получаться. Фэй первым прочитал посланный ему Амен-эм-хэ мысленный образ, и радовался, как ребенок, когда адепт принял предназначенную для него мысль.

- Видимо, то же самое делал Шенраб и его монахи, когда они читали наши мысли. – Предположил Ли.

- Возможно. – Согласился Амен-эм-хэ. – Хотя методика обучения может быть и совершенно другой.

У Ли поначалу совсем ничего не получалось.

- Ты закрыт. – Говорил ему Амен-эм-хэ. – Или сосредоточен на одной мысли, от которой не можешь избавиться.

Когда Ли, наконец, удалось послать ему свой мысленный образ, Верховный Жрец поднял на него удивленные глаза.

- Так вот в чем дело! Ты потерял ее… и в глубине своей души не можешь думать ни о чем другом.

- Прости меня, Учитель! – Смутился Ли. – Я не предполагал, что в пространство будет послана моя беда.

- Я понимаю тебя,… это произошло помимо твоего желания. Твоя душа сама отправила этот крик о помощи. Что же я могу сказать…, крепись, сын мой. Нет жизни, в которой бы не было испытаний. И, иногда, они бывают очень тяжелы.

Амен-эм-хэ подошел к Ли, и положил ему на голову свою худую, смуглую руку.

Ли почувствовал, как в нем постепенно спадает внутреннее напряжение, не оставлявшее его все последние годы после потери Ли-цин.

- Я не в силах избавить тебя от страданий, сын мой. Это – твой путь, и ты должен его пройти. Но, я немного уменьшил зависимость твоего сознания от тяжелых переживаний.

Обучение Ли, и в самом деле, пошло значительно успешнее.

Ли обратил внимание на то, что он воспринимает объяснения лучше, когда Амен-эм-хэ стоит ближе к нему, и сказал об этом адепту.

Амен-эм-хэ согласно кивнул головой.

- Так и есть. Я не раз обращал на это внимание еще, будучи учеником Дома Жизни^{233}. Учитель как-то предложил мне сложную задачу по математике, и я не мог с ней справиться. Он подошел ко мне, чтобы помочь, но не успел сказать и слова, как я сообразил сам. Это и есть Полет Мысли. Каждый человек обладает им в зачаточном состоянии. Важно овладеть им в такой степени, чтобы посылать мысль на любое расстояние, и в тот момент времени, когда тебе это необходимо.

Как-то, в разговоре, Ли вспомнил рассказ Ведича о том, что его отец владел искусством полета.

- Это умение приходит естественным образом, как результат совершенствования своего физического и духовного «я». – Ответил Амен-эм-хэ. - Но, само по себе, кроме удобств быстрого перемещения в пространстве, оно особой ценности не имеет. Надо ли уж так заботиться об удобствах для тела, если твой дух способен мгновенно проникать на любые расстояния?

Произнося эти слова, Амен-эм-хэ медленно поднялся в воздух. Подошвы его ног повисли на высоте локтя от земли. Застенчиво улыбнувшись ханьцам, он быстро перелетел в дальний конец зала, взял со стола какой-то папирус, и так же, по воздуху, вернулся обратно.

Ли и Фэй остолбенели от изумления.

Верховный Жрец нахмурился.

- Не следует так впечатляться внешними проявлениями духовной силы. Трижды Величайший Тот мог проходить сквозь стены и скалы. Он слышал звуки незримого мира, и был способен присутствовать в нескольких местах одновременно. Гигантские камни, из которых сложен этот храм, перемещали его ученики. Тоже по воздуху. Ничего, кроме страха и подобострастия, внушить суеверной толпе это не могло. Между тем, речь идет не о волшебстве, или колдовской силе, а о глубоком знании законов природы и человека. Придет время, и вы, улыбнетесь своему детскому удивлению, ибо дух ваш воспарит высоко, а просторы, открывшиеся взору, наполнят вас пониманием истинной сути бытия. Впрочем, сознаюсь вам, я нередко пользуюсь этим способом перемещения, ибо колени мои и поясница оставляют желать лучшего. Кроме того, я изредка совершаю полеты над ночным Египтом. Они дают мне возможность вспомнить юность, и почувствовать свою страну.

- Если ты позволишь, Учитель, я попытаюсь помочь тебе. – Сказал Ли.

Амен-эм-хэ с интересом оглядел молодого человека.

- В таком юном возрасте ты уже обладаешь опытом целительства? Что ж, я не возражаю.

Ли сосредоточился, и внутренним взором окинул худощавую фигуру Верховного Жреца.

Такого яркого сияния Жизненной Нити он еще ни у кого не видел. Но потоки Инь и Янь в организме Амен-эм-хэ были разбалансированы. В области живота и коленей преобладали темные пятна, а у виска багровым цветом горела застарелая рана.

- Тебя, Летящий, по-видимому, мучают головные боли. – Предположил Ли.

- Да, это так. – Подтвердил Жрец. – Меня спасают только Цилиндры Фараона, да настои, которыми поит меня наш лекарь.

- Поддержка должна идти со всех сторон. – Заметил Ли. – Я попробую оказать ее со стороны тех знаний, которыми пользуются наши врачи.

Ли предложил адепту лечь, и начал работу по уравновешиванию потоков в его теле.

Дело происходило в одном из подземных залов Большой Пирамиды, и Ли почувствовал, что лечение проходит значительно успешнее, чем в других условиях. Стоило только представить, что поток ци должен течь в другую сторону, как серебристый ручеек менял свое направление. «Большая Пирамида посылает, принимает и усиливает человеческую мысль». – Вспомнил он слова Амен-эм-хэ.

Ли трудился около получаса прежде, чем предложил адепту встать со своего ложа.

- Я внимательно следил за тем, что ты делаешь. – Сказал Амен-эм-хэ. – Это какой-то новый, необычный для меня взгляд на человека.

Ли коротко рассказал ему о философии Инь и Янь.

- Поразительно! – Воскликнул адепт. – Глубоко по сути, изящно и, главное, действенно! Я чувствую значительное облегчение. Мне доводилось знакомиться со многими медицинскими трактатами, но я никогда не встречал ничего подобного. Летящий, я недооценил тебя, и поступаю к тебе в ученики. Впрочем, именно этого и следовало ожидать от человека с кольцом Зороастра на руке.

И без того насыщенное общение Летящих стало еще более интенсивным.

Ханьцев поражало, как немолодой уже Амен-эм-хэ буквально на лету схватывает изложенное ему искусство. Через три дня он уже овладел основной сутью медицины Поднебесной.

- В дальнейшем я смогу совершенствоваться сам. – Удовлетворенно сказал адепт.

В ответ на эти слова оба друга только переглянулись.

- Что же ты хочешь! – Сказал Ли, когда они с Фэем вернулись в свою комнатку. – Амен-эм-хэ – полубог. Он изучил Священную Книгу Тота, знает все книги Трижды Величайшего, и всю свою жизнь совершенствуется в искусстве богов. Вспомни его глаза: в них плещется весь Мир!

- Ну, вот! – Огорченно сказал Фэй. – Ты и твой Амен-эм-хэ меня искалечили!

- В каком смысле? – Удивился Ли.

- Жил я себе спокойно, проходил мимо книг, как цапля мимо связки хвороста. Так, нет же! Сейчас, глядя на папирус с начертанными на нем иероглифами, я испытываю несвойственное мне волнение, и хочу знать, что в нем таится.

Ли улыбнулся.

Стараясь не упустить ни мгновения драгоценного времени, оба друга, и наедине с собой, упражнялись в мастерстве Полета Мысли. С каждым днем их успехи становились все более заметными.

- Ну? Что ты на меня уставился? – Спросил Ли, глядя на сидящего на кровати Фэя. - Ты уже в десятый раз посылаешь мне ее образ. Можешь не стараться! Валерию я хорошо помню и без тебя.

- Разве? – Сконфузился Фэй. – Я хотел сказать….

- Да. Сквозь ее красивые глаза я, действительно, смутно видел Ина и собак, но, что ты хотел этим сказать, так и не понял.

- Я хотел сказать, что беспокоюсь о них, и спрашивал тебя, что ты думаешь по этому поводу?

- Уверен, что у них все хорошо. Рядом с ними - наши офицеры, друзья - Лентул и Вибий. В обиду их не дадут. Ты мне лучше скажи: это так серьезно у тебя с Валерией?

- Не знаю. – Сознался Фэй. – Но, я часто о ней думаю, и хочу, чтобы она была рядом.

Ночью, во сне, Ли услышал, что его кто-то зовет.

- Ли! Отзовись, Ли!

Это был голос Ли-цин.

Не просыпаясь, Ли напряженно вслушался.

- Ли! Я ищу тебя!

Голос звучал так явственно и близко, что, казалось, протянув руку, можно было прикоснуться к ее руке…

- Где ты, Ли-цин? – Спросил он, охваченный надеждой и волнением. – Ответь мне!

Но девушка не слышала его, и повторяла:

- Ли, я ищу тебя! Ли…

Ли проснулся, и быстро сел на кровати, вглядываясь в темноту.

- Что случилось? - Обеспокоено спросил Фэй, приподнимаясь на локте.

- Фэй! Она жива! Я слышал ее голос.

- Чей?

- Ли-цин! Она ищет меня.

Фэй тоже сел на кровати.

- Послушай, Ли! Это начало работать искусство Амен-эм-хэ! Мысли Ли-цин вошли в твое сердце. Ты пробовал позвать ее?

- Да. Но она не слышит меня.

- О, Небо! – Пробормотал Фэй. – Какое счастье! Значит, то была не она…

- Кто «не она»?

- Перед самым походом на Запад, когда мы пытались ее найти, мне сообщили, что в лесу нашли растерзанное хищниками тело девушки. Опознать его было невозможно, и я боялся, что…

- Нет, Фэй! Теперь я точно знаю, что она жива. И, когда мы вернемся в Хань, я переверну всю страну, но найду ее!

Проснувшись утром, Фэй увидел перед собой совсем другого человека. Ли, как будто, подменили. Глаза его светились, а губы сами собой складывались в улыбку.

«Хвала Небу за эту светлую весть!» - Думал Фэй. – «Теперь у него есть настоящая, а не призрачная надежда».

Произошедшую в его друге перемену заметил и Верховный Жрец, но ничего не сказал, а только внимательно посмотрел на лучащегося светом молодого человека.

Утром, в десятый день их пребывания в Храме Тайн, Амен-эм-хэ предупредил:

- Сегодня мы поднимемся к вершинам.

И, не разъясняя смысла своей загадочной фразы, предложил приступить к обычным занятиям.

Весь день ханьцы работали с одной из книг Гермеса. Ее содержание тоже было удивительным.

Великий Учитель говорил о том, что число Миров, подобных Нашему огромно, и в них воплощаются все мыслимые и немыслимые события, которые могут произойти с человеком^{234}. За время одной жизни душа человека путешествует по этим Мирам, подвергаясь искусам и воздействию других душ. И каждый раз, когда человек принимает то, или иное решение, он попадает в Мир, соответствующий этому решению. Чем выше и чище душа человека, тем меньше он зависит от обстоятельств и влияния других людей; тем увереннее он идет в Миры, созвучные его устремлениям и желанию.

«Великое Небо! Помоги мне». – Думал Ли. – «Помоги войти в те Миры, где есть Ли-цин, ее голос, улыбка, запах ее волос…»

Уже под самый вечер Амен-эм-хэ оторвался от работы, и предложил пройти в святилище Тота.

Втроем они долго стояли в молчании, склонившись перед могилой Великого Посвященного. Каждый думал о своем.

Амен-эм-хэ легко тронул друзей за руки, и знаком велел им следовать за ним.

Этой дорогой они еще не ходили. Узкий ход, начинавшийся сразу же за гробницей Трижды Величайшего, вел вверх и казался бесконечным.

Амен-эм-хэ, не проявляя усталости, легко ступал по каменным ступеням.

«Почему он не летит? Ведь ему же трудно так напрягаться» - Спросил себя Фэй, и тут же догадался: - «Ему неловко перед нами. Он не хочет даже в мелочах пользоваться преимуществом своих знаний!».

Наконец, подъем закончился. Ход привел их в маленькую, с квадратным полом и сужающимися к верху стенами, совершенно глухую камеру, в которой не было ничего. Они, как будто бы находились внутри маленькой пирамиды.

Амен-эм-хэ коснулся рукой едва заметного выступа в стене, и произошло удивительное: четыре монолита в боковых стенах бесшумно ушли куда-то вниз.

Они были на вершине Великой Пирамиды. Открывшиеся проемы позволяли обратить лицо к четырем сторонам света.

Долина Пирамид и Великий Сфинкс терялись в непроглядной темноте ночи. Где-то в непомерной дали горело несколько огоньков.

Над головой простиралось совершенно черное небо, переливающееся мириадами звезд.

Амен-эм-хэ подошел к самому краю пропасти, от которой не было никакого заграждения, и воздел руки к небу.

«Великое Небо! Что он делает? Он же сейчас упадет! –

Встревожено подумал Ли и, вдруг, понял, что именно отсюда, в ночной тишине, Верховный Жрец в полном одиночестве начинает свои бесшумные и таинственные полеты над спящим Египтом.

Здесь, у самых звезд, Ли еще раз остро почувствовал всю бессмысленность человеческой жадности и стяжательства, пустоту самолюбивых притязаний великих завоевателей, и тщету стремления к власти и славе.

Амен-эм-хэ повернулся, и сказал:

- Отсюда можно говорить со всем Миром. В этом и заключается смысл великой Пирамиды: слушать Мир и нести ему свою любовь и знания. Вы можете обратиться к звездам, и они ответят вам. Самое мелкое существо на земле не останется безучастным, если вы пошлете ему отсюда частицу своей души и участие в его судьбе.

Знаком адепт велел Ли подойти ближе.

- Говори! – Сказал он. – Восток – там. Обратись к отцу. Что бы ты ни сказал, он услышит тебя.

Ли с трепетом шагнул к краю пропасти, уводящей в бездну.

Но, уже через мгновение он забыл о страхе.

Перед ним, в его душе, возникло лицо отца.

Главный Советник выглядел утомленным и встревоженным. На нем был тот же халат, что и в день перед их разлукой.

«Как он постарел…». – Подумал Ли, и его охватила острая жалость. - «Он же ничего о нас не знает, и никто ничего не может ему рассказать».

- Отец… - Чуть слышно позвал он.

Сконцентрированная железным усилием воли в плотный комок, человеческая мысль ударилась в верхушку Великой Пирамиды, и завибрировала, усиленная в десятки тысяч раз. Невидимый луч, поддержанный энергией древней цивилизации, перекинулся через моря и страны.

Ли не знал, сколько времени он провел, стоя в сосредоточенном безмолвии.

Непривычное напряжение обессилило его.

Амен-эм-хэ взял его за руку, и отвел от края площадки.

- Скоро рассвет. – Сказал он. – Нам надо идти.

Но, заглянув в глаза молодого человека, прочитал в них немую мольбу.

Адепт опустил голову, и на некоторое время погрузился в молчание.

- Я могу обратиться к ней. – Сказал он, наконец. – И ты можешь это сделать. Она услышит, но, не сможет ответить, ибо не знает искусства Полета Мысли. Не получив ответа, мы не сможем сказать, где она. Впрочем, можно пойти и другим путем.

Амен-эм-хэ вновь подошел к краю площадки, и обратил лицо к звездам.

- О, Осирис! – Негромко произнес он. – Владыка всех царств и миров, защита и надежда слабых и угнетенных, Величайший среди Великих! Помоги нам…

Ли и Фэй следили за ним с замиранием сердца.

Прошло немало времени прежде, чем Верховный Жрец повернулся к ним. Лицо его было просветленным.

- Величайший из богов ответил мне. Он отсылает нас к Исиде – богине мудрости. Летящий, ты должен обратиться к ней.

- Но, как я это сделаю?

- Посети ее храм в Мемфисе, или в другом городе страны. Моли ее о милости и она, возможно, ответит тебе.

Рассвет они встретили здесь же, на вершине Великой Пирамиды, приветствуя пылающего солнечного бога, который торжественно взошел на небесный трон, посылая всему живому свое тепло и надежду.

ДЕЛА ЛИЧНЫЕ И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

Император У-ди беседовал с Главным Советником. Он был доволен. Поход на Запад закончился успешно. Государство крепло и развивалось. Смута и малейшие проявления вольнодумства жестоко подавлялись.

Сын Неба все чаще получал возможность обращаться к стихам и рукописям. В этот раз Главный Советник порадовал его рассказами об остроумных изобретениях ханьских умельцев.

- А, что с новыми арбалетами? – Спросил У-ди Советника.

- Тысячи арбалетов уже отправлены в отряды на северных границах. Через три-четыре луны мы рассчитываем обеспечить ими всю армию. Мастерские работают днем и ночью.

Император удовлетворенно кивнул головой.

- Это хорошо. Ты, как всегда, знаешь все. Даже то, что находится в ведении других министров. Как наградили изобретателя?

- Он получил деньги, дом, собственную мастерскую для дальнейших поисков и высокий титул.

- У него есть семья и дети?

- Да. Трое сыновей и дочь.

- Будем надеяться, что они унаследуют способности отца. Что-нибудь слышно от западного посольства?

- Купец от юэчжи говорил, что встретил их отряды у Яксарта (Сыр-Дарья), и все были здоровы.

- Я верю в то, что они дойдут. Твой сын и господин Фэй сделаны из железа, и в этом есть и моя заслуга. Кроме того, они молоды. Полагаю, нам придется ждать их еще два, или три года. Возможно, вместе с ними с Запада придут и первые караваны. К этому времени должны быть готовы и мы. Как обстоят дела с шелком?

- Должен сказать, что весьма неплохо. В свое время мне рекомендовали способного молодого человека по имени Пэй Син. Он – иноземец по происхождению и, несмотря на свою молодость, уже успел проявить себя, как преданный и мужественный человек. В свое время они, вдвоем, вместе со своим учителем разгромили большую банду разбойников.

- Да. Помню. После тех событий каждый из придворных считал своим долгом рассказать мне эту историю. Кажется, его настоящее имя…

- Ильхан.

- Верно. И что же этот Ильхан?

- Помимо воинских достоинств этот молодой человек обладает незаурядными организаторскими и купеческими способностями. Я проверил его в деле, и предоставил ему определенные полномочия. За полтора года он сумел из разрозненных и, нередко, неучтенных шелководческих хозяйств, создать разумную и поддающуюся учету систему. Только величина собираемых с них налогов возросла в несколько раз.

- Могу представить, как ему мешали. Причем с обеих сторон.

- Это так. Те, кого он лишил возможности незаконно зарабатывать, и по сей день точат на него зубы. Тем не менее, он успешно работает.

- Он образован?

- Да его учитель дал ему все необходимые знания.

- А, где его учитель?

- С ним произошла странная история, о которой я слышал лишь краем уха. Он ушел на Запад вместе с армией Ли Гуан-ли. Кажется, командиром «молодых негодяев». При осаде Эрши, в то время, когда велись переговоры о мирной сдаче крепости, он ночью проник в город, похитил какую-то девушку, перебил немало народу, из-за чего сорвались переговоры, и командующий был вынужден начать штурм крепости. Смутьяна приговорили к смертной казни, но он исчез в неизвестном направлении.

- Странно! Помнится, мне рассказывали, что он из Горных Братьев. Такие люди не ведут себя подобно разбойникам с большой дороги.

- Меня это тоже удивило. Думаю, там произошло недоразумение.

- Хорошо. Небо разберется, кто из них прав. Сейчас расскажи мне, что делается в Чаосяни. Я велел отстроить там новый дворец, взамен сожженного. И осторожно узнать, на кого из местных князей мы можем опереться. Как выполняются мои приказания?

- Дворец почти готов. Двое чиновников попались на воровстве и были сосланы на работы у Великой Стены. Что же касается князей, то…

Главный Советник неожиданно замолчал. Лицо его изменилось, как при сильном волнении. Он поднял голову, и застыл, напряженно вслушиваясь в тишину.

- Что с тобой? – Удивился Сын Неба.

Советник не отвечал.

- Ты заболел? Мне позвать лекаря? Эй, кто там! Евнух!

Главный Советник медленно повернул голову к Императору. Глаза его были широко раскрыты.

- Прости, Величайший! Произошло что-то невероятное: я услышал голос своего сына. Он звучал так явственно, как если бы Ли стоял за этой занавесью. Он сказал мне, что они дошли, что у них все хорошо, и скоро они двинутся в обратный путь. Он так же сказал, что желает тебе десять тысяч лет здравствовать, и надеется скоро увидеть всех нас.

У-ди покачал головой.

- Ты утомился. На тебе нет лица. Это говорят усталость и тревога за сына. Иди и отдохни. Я дарю тебе три дня. Потрать их на отдых, и прогулки по саду.

Советник провел рукой по лбу.

- Мне не могло почудиться. Я слышал его так отчетливо… это голос Ли, и его интонации. Он повзрослел…

У-ди повернулся к возникшему в дверях безмолвному евнуху.

- Помоги господину Главному Советнику дойти до паланкина. Вечером сообщишь мне о его здоровье.

Вернувшись домой, Советник не стал отдыхать. Уже в пути он дословно вспомнил все, что сказал ему Ли. Более всего его поразила фраза: «Мы у вершин. Со мной рядом – Летящий, человек Света». Значит, он все-таки встретил Хранителей Мудрости. Но, Ли еще совсем молодой человек. Как он мог связаться с ним на таком расстоянии? Сделать то, что мог делать только Учитель, и что на протяжении всей своей жизни не смог совершить он, умудренный опытом и знаниями человек? Или его сыну передали еще что-то, что было утрачено в минувших тысячелетиях…

У входа в беседку, где он сидел в размышлениях, показалась фигура его верного слуги Ян-ши.

- Господин Советник, вас очень хочет видеть этот молодой человек, Пэй Син. Я сказал, что вы заняты, но он настаивает.

- Ильхан…Зови его сюда.

Уже с первого взгляда Главный Советник понял, что Ильхан чем-то сильно расстроен.

- Что-то случилось? – Спросил он его.

- Господин Главный Советник! Только вы можете мне помочь!

- Говори!

- Я в отчаянии… похитили мою жену и сыновей!

- Когда это случилось?

- Еще сегодня утром все было хорошо. Но, когда я заехал к себе домой, в послеполуденный час, в нем все было разгромлено, слуга убит, а жена и дети исчезли!

Советник смотрел на искаженное страданием лицо Ильхана, и чувствовал, как в нем поднимается глухая волна гнева.

Этот молодой человек, ровесник его сына, полный сил и энергии, весь отдающий себя делу, которое ему поручили, преданный Императору и Хань, тоже подвергся насилию темных!

Внешне выражение лица Советника никак не изменилось.

- Успокойся! – Сказал он Ильхану. – Они живы, иначе бы их тела остались в доме. Они нужны похитителям для того, чтобы управлять тобой. Кроме того, они не могли далеко уйти. Ян-ши! – Повернулся он к слуге. - Подними всех на ноги! Ты знаешь, кого. Переверните весь Чаньань и его окрестности. Действуй!

Уже через несколько минут Ильхан в сопровождении Ян-ши покинул усадьбу ГлавногоСоветника.

- Сейчас мы зайдем за одним человеком. Он может многое. – Сказал Ян-ши. – Если он не найдет, не найдет никто.

Читатель, по-видимому, немало удивится, когда узнает в маленького роста человеке, которого взяли с собой Ильхан и Ян-ши, нашего старого знакомого – Цуя, того самого, который по поручению всесильного министра Ни-цзы долго следил за Главным Советником, его сыном и Фэем. Он претерпел немало приключений, и даже побывал среди приговоренных к каторжным работам. Там он и встретился с отшельником Лао. Эта встреча произвела на него неизгладимое впечатление.

Поначалу он и не вспоминал о странном старике, который вылечил его рану, а позднее не хотел вместе с ним бежать из колонны арестантов. Но, чем дальше во времени уходила от него их встреча, тем чаще вставал у него перед глазами старик с доверчивыми, детским глазами. Один лишь раз он увидел его грозным: когда речь зашла о нефритовом драконе с пояса Ли.

«Держись подальше от хозяев этого дракона. За ними сила Земли и Неба». – Сказал тогда Лао.

Он не мог понять, что именно вновь и вновь заставляло его мыслями возвращаться к Лао. В своих воспоминаниях он разговаривал с ним, рассказывал свою жизнь, спорил, в чем-то соглашался, на что-то возражал.

Исподволь, в его сознание входила мысль о том, что свою жизнь он прожил как-то не так. Но, что именно было не так, он не понимал.

Однажды он увидел Лао во сне.

Старец выглядел грустным. Рядом с ним сидела его собака, и он обнимал ее за шею. Увидев его, Лао улыбнулся. И Цуй вдруг понял: старик обрадовался ему, как старому, доброму знакомому.

Ему никто и никогда не радовался. Наоборот. Его побаивались, и не доверяли.

Что же было плохо? Он никого не убил. Предал, правда, своего хозяина, но потом служил верой и правдой, вынюхивал, выслеживал тех, кто, по сути дела, был ему глубоко безразличен. Дальнейшей судьбой этих людей он не интересовался.

Когда его хозяином стал министр Ни-цзы, он почувствовал себя достигшим вершины. Потом министра бросили в тюрьму. Правда, ненадолго.

Цуй не был посвящен в высшие тайны двора, но понял, что несколько дней, проведенных в заключении, полностью изменили его хозяина. Приказ, который он отдал Цую по выходе из тюрьмы, был прямо противоположным первоначальному: теперь ему вменялось сообщать о малейшей опасности, которая могла грозить Главному Советнику и его родственникам.

«Держись подальше от хозяев этого дракона. За ними сила Земли и Неба». – Не раз вспомнал Цуй последние слова Лао. – «Видать, мой хозяин тоже это понял».

Впрочем, дальнейшие события показали, что дело здесь не только в той грозной силе, которая могла стоять за Главным Советником Императора.

Напряженная рабочая обстановка Императорского двора, которую своей кипучей энергией поддерживал У-ди, требовала постоянного общения министров и придворных между собой. Выполняя приказания Ни-цзы, Цуй неоднократно встречался с Главным Советником.

К своему удивлению, одно из несвойственных ему чувств, которое испытывал Цуй при виде Советника, было чувство неловкости. Цуй был проницательным человеком, и давно догадался, что в заговорах против Сына Неба Советник участия не принимал, и то, что он слышал, сидя в подземном водостоке его дома, было им неверно понято. При всей незначительности своего положения он чувствовал, что Главный Советник относится к нему дружелюбно. Это благожелательное отношение ко всем окружающим было тем, что объединяло его с отшельником Лао. Мир в присутствии Советника воспринимался теплее.

Надо сказать, что и сам Цуй обрел определенный вес во второстепенных кругах двора. Его ценили, как человека осведомленного, и способного разрешать весьма затруднительные положения.

Ян-ши, чувствуя определенное расположение Цуя к своему хозяину, тоже не раз пользовался его способностями.

Вот и сегодня он вспомнил, как Цуй с месяц тому назад распутал загадочную гибель одного из императорских евнухов, в которой обвинили невинного человека. Цуй не только добился оправдания несчастного, но и сумел доказать, что евнух погиб по собственной неосторожности.

Хвала Небу, Цуй оказался на месте, и даже не был особенно занят.

- Цуй! – Обратился к нему Ян-ши. – Меня послал господин Главный Советник. У господина Пэй Син похитили жену и детей. Стражники уже прочесывают город и его окрестности. Но, я пришел к тебе. Надеюсь, ты не откажешь нам в помощи.

- Я сделаю все, что могу. – Коротко сказал Цуй, тоже неплохо знавший Ильхана. – Начнем с самого начала. Вы мне позволите осмотреть ваш дом?

- Разумеется! – Ответил Ильхан. – Делайте все, что может помочь поискам.

- Вы не спрашивали людей, может быть, они что-то видели? – Спросил Цуй по дороге к дому Ильхана.

- Говорят, у дома останавливалась повозка с какими-то мешками. Но, куда она уехала потом – неизвестно.

- Таких повозок в городе не счесть. – Заметил Ян-ши. - Простите мою невоспитанность, - Сказал Цуй, подходя к дому Ильхана, - но при вашем положении и, особенно, роде занятий, стоило бы поселиться в другом, хорошо охраняемом районе города.

- Вы правы. Именно это я и собирался сделать, но не успел.

В небольшом доме Ильхана, уже взятом под охрану стражниками, все было перевернуто, и носило следы борьбы. Было видно, что супруга хозяина и слуга отчаянно сопротивлялись.

Тело погибшего слуги уже убрали.

- Сколько лет вашим детям? – Спросил Цуй.

- Чуть больше двух.

- Слышали ли соседи детский плач?

- Они в этом не уверены, но, кажется, да.

Цуй неторопливо осматривал комнаты, ширмы, расписанные цветами лотоса, фарфоровое изголовье с двумя отверстиями по бокам, подаренное Ильханом своей супруге.

Ильхан нервничал и нетерпеливо постукивал пальцами по крышке деревянного ларя. Он не понимал, для чего нужно тратить столько времени там, где ничего нет. После похищения Син-нян Железным Монахом это было второе страшное испытание в их жизни. Но, тогда они не были женаты, и у них не было детей. Мысль о том, что двое его сыновей, его любовь и надежда, в руках безжалостных негодяев, сводила его с ума.

Цуй изучил оборванную занавеску, потрогал пальцами осколки разбитой чашки, потом повернулся к Ильхану и спросил:

- У вас кто-то умер недавно?

Ильхан недоуменно пожал плечами.

- Нет. С чего вы взяли?

- А, нет ли у вас знакомых в похоронных лавках, или, может быть, кто-то недавно умер среди ваших друзей, или у вашего слуги?

- Нет. Я бы знал об этом.

- Это хорошо. Сейчас мы пойдем в ближайшую похоронную лавку. Она, кажется, за две улицы отсюда.

Ильхан повернулся к Ян-ши.

- Я ничего не понимаю! Он что, сошел с ума, ваш господин Цуй? Мы теряем драгоценное время!

- Я настоятельно прошу вас доверять мне. У меня есть основания полагать, что исчезновение ваших близких связано с людьми, занятыми упокоением мертвых. – Твердо сказал Цуй.

Ильхан посмотрел на Ян-ши.

- Господин Цуй уже не раз являл нам пример своих выдающихся способностей. Так, давайте последуем его советам. - Поддержал Цуя слуга Главного Советника.

Ильхан молча махнул рукой, и они втроем покинули дом.

Воображение Ильхана рисовало ему чудовищные картины, и они явственно отражались на его лице.

Цуй внимательно посмотрел на него, остановился и сказал:

- Во имя всех предков, заклинаю вас: если вы хотите увидеть своих близких живыми, не делайте необдуманных шагов. Предоставьте действовать мне.

Не доезжая до лавки с выставленными на улице, для продажи, гробами, Цуй слез с лошади.

- Вам не стоит туда ходить. Оставайтесь здесь, или просто прогуливайтесь поодаль. Ни в коем случае не приближайтесь, даже, если вам придется подождать.

У самой лавки Цуй спросил сидящего в тени работника:

- Где хозяин?

- Вы хотите купить гроб, господин?

- Нет. Мне нужен хозяин.

Цуя провели в лавку.

- Я – чиновник из налогового ведомства. – Представился Цуй, и показал отличительный знак довольно высокого ранга.

Хозяин уважительно поклонился.

- Но, нас недавно проверяли, господин. И мы уплатили все налоги.

- Не беспокойтесь. Вас мы ни в чем не подозреваем. Мы проверяем работу наших чиновников.

Некоторое время Цуй просматривал записи последних дней.

- Случалась ли у вас в последние дни покупка двух или трех гробов сразу одним человеком?

- Нет. В последнее время такого не было.

Цуй задумался.

- Все ли ваши работники на месте? – Поинтересовался он.

- Нет. Мой помощник отпросился вчера вечером на три дня.

- С какой целью?

- Сказал, что где-то, в предместьях Чаньани, свадьба у родственника.

- Вы можете рассказать мне, где он живет?

- Да. Конечно.

Выяснив все, что его интересовало, Цуй еще раз прошелся по лавке.

- Вы торгуете всеми похоронными принадлежностями?

- Да. Мы стараемся оказать заказчику все услуги, чтобы ему не пришлось бегать в другое место.

- Это правильно. А, вот эта вата^{235} у вас на полках: вы делаете ее сами?

- О! У нас лучшая вата! Мы заказываем ее одному из торговцев шелка, который слегка подкрашивает ее в желтый цвет. Такой ваты в городе больше нет и, если вам понадобится…

- Хорошо. Это – все, что меня интересовало. Вы можете продолжать заниматься своим делом.

Хозяин учтиво проводил чиновника к выходу, и еще долго кланялся ему вслед.

- Ну?! – Разом выдохнули Ильхан и Ян-ши, завидев Цуя.

- Пока я не увидел ничего страшного. На мой взгляд, все даже лучше, чем я ожидал. Сейчас нам следует быстро найти одного человека. Чувствует мое сердце, что он знает, где искать вашу пропажу.

Дом взявшего отгул помощника они нашли быстро.

- Хозяин обещал вернуться к вечеру. – Сказал им работник. - Да, вот и он! Идет в конце улицы.

Цуй присмотрелся, и удивленно приподнял брови.

- Сдается мне, что я знаю этого человека. Сейчас будьте внимательны: что бы я, или он не сказали, молчите!

Приблизившийся хозяин дома тоже узнал Цуя, и вежливо ему поклонился.

- Все хорошо, Яо? – Спросил Цуй, ответив ему снисходительным кивком головы. - Ты выполнил приказ?

- Да, господин. Но, разве вы тоже участвуете в этом деле?….

- А, как же! – Не моргнув и глазом, ответил Цуй. - Дело серьезное, и я должен проверить, все ли выполнено, как надо.

- Мы сделали так, как было приказано. Отвезли их в деревню Сюйцзя, и спрятали в надежном месте.

- Где именно? Сюйцзя – две. Верхняя и нижняя.

- Разумеется в верхней.

- Вы уверены, что это место надежно?

- Конечно! Староста наш человек и не подведет. Он поместил пленников в своем доме, и обязался лично следить за ними.

- Хорошо! Будь осторожен. Дня два носа не высовывай из дома.

- Но, я еще должен отчитаться перед господином Шо. Он обязал меня в этом.

- Мы сейчас к нему и едем. Я расскажу, что ты все сделал, как надо. Можешь отдыхать.

Отъехав от дома Яо, Цуй повернулся к своим спутникам.

- Ну, вот и разгадка причин вашей беды: она кроется в господине Шо - лисе в облике ласковой овцы.

Господин Шо был одним из видных чиновников, сильно пострадавших в результате шелковой деятельности Ильхана.

- В таком случае, немедленно в Сюйцзя! – Воскликнул Ильхан.

Цуй отрицательно покачал головой.

- Мне крайне неловко…я все время вынужден останавливать вас, господин Пэй Син. Если мы хотим, чтобы все было хорошо, то последовательность действий должна быть другой. Сначала мы поставим в известность господина Главного Советника, а потом уже отправимся вызволять пленников. Причем, не одни, а с двумя-тремя десятками вооруженных стражников. Я господина Шо хорошо знаю: он нанимает головорезов, которые ни перед чем не останавливаются.

Ильхан понимал, что Цуй прав, хотя его сердце и рвалось к жене и сыновьям.

- Да, вы не переживайте так! – Успокаивал его Цуй. – Завтра утром вы сможете обнять жену и детей.

За ночь в Чаньани произошло несколько событий. Были арестованы и брошены в темницу четверо крупных чиновников с господином Шо во главе. Полтора десятка их, более мелких приспешников, включая помощника хозяина лавки похоронных принадлежностей, так же забили в колодки.

А под утро деревню Сюйцзя окружил отряд хорошо вооруженных всадников.

В ворота старосты властно постучались. Вышедший навстречу хозяин дома сразу все понял, изменился в лице, и повалился в ноги сильному, худощавому человеку в дорогом кафтане.

- Где женщина и ее сыновья? – Грозно спросил худощавый, и пнул ногой лежащего на земле старосту.

- В доме, на женской половине. – Пролепетал староста. – Я не виноват. Меня заставили…

- Пойдешь на каторгу! – Пообещал Ильхан и, перешагнув через лежащего на земле человека, шагнул во двор дома.

Через несколько минут он уже прижимал к себе испуганную Син-нян и двоих сыновей.

К концу того же дня Ильхан встретился с Цуем.

- Как мне благодарить вас, господин Цуй? – Спросил он, низко поклонившись сыщику.

- Благодарите господина Главного Советника. Это он делает людей лучше, чем они есть.

- Но, объясните мне, каким образом вы догадались, что нам надо идти в лавку похоронных принадлежностей?

Цуй полез за пазуху, и достал оттуда крохотный кусочек желтой шелковой ваты.

- Вот: эта вата была на вашей занавеске.Поскольку смертей в доме не было, естественно было предположить, что ее принес на себе кто-то из похитителей. Я рассчитывал пойти по следам закупленных недавно гробов, но дело оказалось еще проще: этот кусочек ваты притащил на себе помощник гробовщика.

- Этот Яо из похоронной лавки! Откуда вы его знаете.

- Когда-то я и сам был в числе таких, как он, пока Небо не увело меня с пагубного пути. Он знал меня по нескольким прежним делам, и решил, что и я соучастник этого преступления.

- Я ваш вечный должник! – Завершил разговор Ильхан.

- Жизнь большая, господин Пэй Син. Возможно, когда-нибудь и вы сможете мне помочь. – Ответил Цуй.

Через неделю Ильхан перевез семью в новый дом, в богатом районе Чаньани.

Его враги были повержены, а те из них, кто уцелел, затаились, понимая, что бороться с новой, восходящей звездой не только опасно, но и бесполезно.

ПЛАГИАТ^{236} - РЕМЕСЛО ДРЕВНЕЕ

Пребывание Ли и Фэя в Египте близилось к концу. Три недели, проведенные в Долине Пирамид, и полученные ими знания стоили нескольких жизней напряженного труда.

Амен-эм-хэ был доволен.

- Ваш приход к нам это – дар богов. – Говорил он. – Мы восстанавливаем связи и знания, утраченные тысячелетия назад. Поистине, ничего не теряется бесследно в этом мире!

«То же самое мне сказал и Ведич, когда я был у него в последний раз». – Подумал Ли.

Весь завтрашний день я буду занят делами нашего жречества, и вы можете быть свободны. – Сказал Амен-эм-хэ в завершение их вечерних занятий. - Если хотите, спуститесь в Хранилище. Несиамон проводит вас. Или просто вдохните воздух Египта. Может быть, он откроет вам тайны, о которых не знаю и я сам.

- Я думаю, нам стоит просто побродить в Долине. – Обратился наутро Ли к своему другу. – Амен-эм-хэ прав: здесь каждый камень источает знания.

После легкого завтрака друзья вышли из дома, и направились к Пирамидам.

Они не сделали и двадцати шагов, как навстречу, из-за обелиска вышел незнакомый им человек, который вел за собой небольшого ослика. Окинув ханьцев бесцеремонным взглядом, он торжественно провозгласил:

- Вам, конечно, известно, что, несмотря на все признаки поперечности нашего мира, он делится на две части: верхнюю и нижнюю. Причем верхняя его часть расположена значительно выше нижней.

И, сделав небольшую паузу, добавил:

- К сожалению, мы не можем сказать того же о его нижней части.

Ли и Фэй переглянулись.

- Вы так же не будете возражать против очевидного преимущества окружности перед квадратом, который, будучи свернутым в спираль, способствует быстрому размножению крокодилов в нильской воде. Должен, при этом, заметить, что спираль, развернутая в обратную сторону, плохо влияет на голосовые связки новорожденных. При этом высота тона, на которой они кричат, меняется, что приводит к длительному расстройству пищеварения, проще говоря, к поносу.

Не найдясь, что ответить, друзья ошарашено молчали.

Явно довольный произведенным впечатлением, незнакомец продолжил:

– Ваше появление на земле Египта – добрый знак, но на сердце моем лежит большая тяжесть. Я взираю на вас с грустью, ибо времяпрепровождение ваше здесь могло быть значительно более полезным. Не могли бы вы уделить мне немного вашего драгоценного времени?

Ханьцы с удивлением разглядывали странного незнакомца.

Невысокого роста, средней упитанности, с бритой головой, он был одет, как жрец. Речь его была невнятной, как если бы он говорил, набрав в рот горсть песка.

- Мы готовы выслушать вас, уважаемый. – Вежливо ответил Ли.

Я могу сообщить вам нечто чрезвычайно важное. Могли бы мы присесть с вами в тени, например, вот этой стены?

Ли взглянул на Фэя, и пожал плечами.

- Хорошо. Давайте поговорим, но должен предупредить, что наше время ограничено.

- Я не отниму у вас много времени. – заверил незнакомец.

Все трое проследовали к каменным монолитам . Здесь у стены из желтого песчаника загадочный человек уселся напротив Ли и Фэя, и долго молчал, покачивая головой, и глядя на них с выражением глубокого сострадания.

Ханьцы невозмутимо ожидали дальнейшего развития событий.

- Меня зовут У-вар. – Произнес, незнакомец. – А, о вас уже говорят в Долине Пирамид. Вы, кажется, из страны, где делают шелк?

- Это так. – Подтвердил Ли.

- Прекрасное изобретение! Радует глаз, ласкает тело и… наполняет золотом суму того, кто владеет этой тайной. Мне жаль, что его секрет может попасть в руки хитрых и недобросовестных жрецов.

- Простите… - Начал было Ли, но У-вар его не слушал.

- Такие тайны следует отдавать в руки достойных людей. Умных, тех, кто могут ими распорядиться с выгодой для себя и других. И, если вы еще не расстались со своими знаниями, то я искренне советую вам не делать этого и в будущем.

- С чего вы взяли, что мы владеем тайной шелка? – Спросил Фэй. – Это большое и сложное искусство. В нашей стране им занимаются специальные люди, которые учатся этому мастерству не один год. Мы – послы в этих краях, и наша задача – вести переговоры.

У-вар выслушал его, одобрительно кивая головой.

- Правильно! Верно! Именно так и следует говорить. Свои знания надо держать при себе. Но, я буду с вами откровенен. Вы позволите мне?

- Мы вас слушаем.

У-вар огляделся по сторонам и, понизив голос, сообщил:

- Мне тяжело произносить эти слова, и разрушать вашу уверенность в порядочности людей, которые вас приютили, но приходится. Дело в том, что жрецы вас обманывают.

У-вар еще раз окинул ханьцев соболезнующим взглядом.

- Могу себе представить те сказки, которые они вам рассказали! О Трижды Величайшем Тоте-Гермесе, о его книгах, об изобретениях и чудесах, которыми он, якобы, прославился…

- Вы хотите сказать, что не было ни Тота, ни его сорока двух книг? – Спросил Ли.

- Тот, или Гермес, как его называют неразумные эллины, может быть, и жил на этой земле. Но он никогда не был автором тех книг и изобретений, которые ему приписывают!

- Кто же в таком случае написал эти книги?

У-вар скорбно покачал головой.

- Это очень грустная история, и мое сердце разрывается от боли! Дело в том, что эти книги написал я.

- Вот как… - Протянул Фэй. - Вы хотите сказать, что вы автор сорока двух знаменитых книг Гермеса?

- Именно так! – Не без сдержанной скромности ответил собеседник. - Они были украдены у меня жрецами, которые приписали их Тоту – человеку с посредственными способностями. Многое из того, что я открыл и изобрел, они украли и приписали себе или Тоту: истинный способ возведения Пирамид, Изумрудную Скрижаль, звездные таблицы, важные медицинские инструменты, всевозможные жезлы, которыми пользуются жрецы, теорему о треугольнике с прямым углом, которую в свою очередь украл у жрецов Пифагор из Кротона...

- Пифагор… - Фэй повернулся к Ли. – Но, Корнелий Лентул говорил, что этот великий человек жил задолго до нашего времени.

- Это был другой Пифагор… так вот: о книгах Гермеса, то есть, о моих книгах…..

- Но, позвольте! – Воскликнул Ли. – Эти книги очень древние. Они не могли быть написаны вами. Если, конечно…ваш возраст не исчисляется тысячами лет.

- Жрецы показали вам другие книги. Настоящие книги хранятся у меня.

- Но, вы только что сказали, что они у вас украдены!

- Правильно. Но, я подсунул им не те книги.

Ли и Фэй снова переглянулись.

- Вы нас совсем запутали. – Сказал Фэй. – Может быть, мы еще плохо владеем латынью, и неправильно вас поняли.

- Вы жрец? – Спросил Ли.

- Я учился в Доме Жизни, но когда понял, что знания жрецов ограничены, я покинул это жалкое заведение. Я не увидел там того, чему бы они могли меня научить. Я все знаю и без них. Я говорю на всех языках, играю на всех музыкальных инструментах и легко проникаю в самые глубинные тайны мира!

- Хорошо! Чего вы хотите от нас?

У-вар откинулся к стене, и окинул собеседников рассеянным взглядом.

- Я предлагаю вам настоящие книги Гермеса взамен тайны шелка.

- Чьи книги вы нам предлагаете? Ваши или Гермеса?

- Разумеется, мои. Хотя их приписывают Гермесу.

- Он или сумасшедший, или мошенник. – Сказал Фэй на языке хань-жэнь. – А, скорее всего, и то и другое вместе. По-моему, нам пора с ним расставаться.

- Да. Похоже, ты прав. – Ответил Ли, и повернулся к У-вару. – Почему вы уверены в том, что ваши книги стоят тайны шелка?

- Потому, что они гениальны! – Ответил У-вар с непререкаемым апломбом. - Вы убедитесь в этом, как только откроете первую страницу.

- Хорошо. Я могу открыть эту первую страницу?

- Разумеется, можете! Но, только после того, как тайна шелка будет у меня в руках.

- Но, так не делается! Вы должны доказать нам, что ваши книги, действительно, чего-то стоят.

- Это проще простого! Посмотрите на Великую Пирамиду. Она построена неправильно, но стоит, и по сей день, и только благодаря силе моих книг.

- Уж не хотите ли вы сказать нам, что Большая Пирамида тоже построена вами? – Ехидно спросил Фэй.

- Нет. Пирамиду построил не я. Но, если бы ее строили по моим чертежам, она бы выглядела значительно лучше.

- Хорошо, мы подумаем. – В лучших традициях восточной вежливости сказал Ли.

- Вы так же должны знать, что я – глава могущественного клана людей, которые владеют всеми тайными знаниями человечества. Мои ученики живут во многих странах, и добились выдающихся результатов. Если вы где-нибудь услышите название нашего тайного сообщества, магическое слово «Ифу-сим», то знайте: там истина и величие знания!

- А, что означает это слово? – Поинтересовался Фэй.

- Его смысл хранится в строжайшей тайне, и оно само по себе обладает чудодейственной силой заклинания. Вы все узнаете, если станете членами нашего клана. Вы так же можете войти в него, если внесете крупную сумму денег, или откроете нам какую-нибудь новую тайну. Секрет изготовления шелка вполне подойдет.

- Благодарю вас! – Ответил Ли, поднимаясь на ноги. – Это – большая честь для нас, но мы, пожалуй, недостойны ее. Не правда ли, господин Фэй?

- Вне всяких сомнений, господин Ли. – Ответил Фэй. - Книги, которые не позволяют упасть Великой Пирамиде, выше нашего разумения. Мы просто не сможем их осилить.

- И все же, вы подумайте.

- Обязательно! – Заверил Фэй. – А, сейчас простите нас: мы очень спешим.

Расставшись с назойливым главой загадочного клана, друзья облегченно вздохнули.

- Пустозвон и мошенник! У меня от него заболела голова. – Сказал Фэй.

- Это оттого, что ты впустил его в свою голову. – Ответил Ли. – Выкини его оттуда, и все станет на свои места.

- Верно! Ну, его к лягушкам!

И друзья направились к Пирамидам.

КОЛЬЦО ЗОРОАСТРА

Великая Пирамида возвышалась перед ними могущественным символом Разума.

Прикосновение к тайнам, хранящимся в глубинах этого колосса, только усилило восхищение ханьцев искусством его создателей. Здесь, у подножия Пирамиды, к Ли и Фэю постепенно приходило осознание событий последних дней.

Ниточка, протянутая из страны Золотого Дракона, через моря, пустыни и горы, получила на земле Древнего Египта, свое естественное завершение. Здесь соприкоснулись Великие знания Хань и страны Фараонов.

Два человека, волею Судьбы оказавшиеся на острие первого похода Востока к Западу, хорошо понимали, что за полтора десятка дней не смогут вместить в себя открывшуюся перед ними бездну знаний. Но, путь был открыт. По нему пойдут другие люди.

Побродив несколько часов у Пирамид, ханьцы устроились передохнуть в тени величественного гиганта.

Фэй достал медовую лепешку, а Ли прислонился спиной к теплому камню, и прикрыл глаза. Утомленный солнцем и напряженной работой последних дней он задремал….

В небольшом, отделанном мрамором и золотом, помещении храма Посейдона собралось несколько человек.

Высший совет жрецов обсуждал возможность спасения уникальных Знаний, накопленных тысячелетиями кропотливого труда искателей Истины.

Грозное предупреждение впервые прозвучало более двухсот лет назад из уст одного из Хранителей Высшего Знания. Но тогда мало кто поверил в возможность гибели богатой и процветающей страны Ат-лан. И, даже сейчас, когда земля стала часто содрогаться, мучимая неведомой силой, а откуда-то из самой ее глубины доносился жуткий, рокочущий вой, люди продолжали заниматься своими делами.

В императорской канцелярии взад и вперед сновали многочисленные чиновники. Ткачи вплетали в тонкую, почти невесомую ткань золотые нити на радость атланским модницам. На лесоповалах пахло душистой смолой, и сильные, загорелые работники складывали в штабеля только что срубленные и очищенные от веток стволы деревьев.

И лишь, время от времени, вырывавшийся из под земли столб горячего пара, пугал оказавшихся поблизости людей.

- … Страна погибает! – С горечью сказал Лиатон, верховный жрец храма Посейдона. – Мыс Большого Кальмара уже полностью скрылся под водой. Среди людей начинается тихая паника…

- Что делать… - отозвался адепт Сеарх, - ты же знаешь, брат, что все народы проходят горнило очищения.

- Да. Но мне жаль детей…

- Детские души беспрепятственно войдут в сияющие чертоги солнечного царства. Но, хватит эмоций, Лиатон. Надо беречь душевные силы. Самое трудное у нас еще впереди.

- Что же вы все-таки решили взять с тобой в страну Желтых Песков? – Спросил, молчавший до сих пор жрец храма Солнца.

Сеарх недовольно забарабанил пальцами по мраморной крышке стола. Чувствовалось, что этот вопрос волнует его больше всего.

- К несчастью, мы не сможем сосредоточить все знания в одном месте. – Сказал он после минутного молчания - Слишком высок риск погубить их все. Снять копии со всех рукописей и чертежей мы уже не в состоянии. У нас нет для этого ни сил, ни времени. Лишь система Тарот уйдет на два континента – она слишком важна для того, чтобы ее можно было потерять…Корабли в страну Желтых Песков поведет Тот.

- А наши альбатросы! – Воскликнул жрец храма Солнца. – Это же вершина наших знаний! Вот, взгляните: - и жрец показал рукой на одно из соседних зданий, с крыши которого как раз поднимался один из небольших альбатросов, гордость страны Ат-лан.

Ярко сверкавший под лучами утреннего солнца, альбатрос, сделанный из легкого сплава трех металлов, изящно взмыл в воздух и, чуть накренившись, бесшумно поплыл в сторону залива.

Сеарх проводил его долгим взглядом и повернулся к жрецу храма Солнца.

- Увы, Анамон, наши альбатросы всего лишь средство для сокращения времени пребывания в пути. В первую очередь мы должны позаботиться о знаниях духа…. Тем не менее, на одном из кораблей, идущих через океан, мы повезем описание альбатросов.

- Неужели все погибнет, и нам ничего не удастся спасти? –Грустно сказал один из жрецов. – Тарот, Альбатросы, Цилиндры Дня и Ночи, наше искусство внимать голосам далеких звезд…

Сеарх прикрыл темные от усталости глаза и покачал головой.

- Мы не должны предаваться унынию. Вчера ночью я долго слушал Будущее, Оно страшно далеко от нас, но кое-что мне удалось увидеть… Нет! Все не погибнет. Конечно, какая-то часть знаний будет утрачена. Другую разбросает по разным континентам. Система Тарот будет заново открыта другими народами. Неведомая нам желтая раса постигнет новые глубины этого удивительного творения человеческого разума. Спустя тысячелетия альбатросы вновь поднимутся в воздух. Цилиндры Дня и Ночи будут долго служить адептам в глубинах храмов страны Желтых Песков. Потом, после ее заката и гибели, следы их теряются в лабиринтах веков…. Через многие тысячи лет, почти на грани ощущения, я разглядел исполинскую северную страну, медленно возрождающуюся из крови и пепла… В руках многих из них я увидел священные Цилиндры. Но, разгадают ли они полностью их тайну, я не знаю.

В комнате воцарилась тишина. Служители богов молча смотрели в ромбовидное окно на город Золотых Врат, террасами сбегающий к морю.

Утопающие в темной зелени парков храмы устремляли к небу острые золотые надвершия. По извилистым улицам спешили люди. Вдали, на голубой глади залива, виднелись белые силуэты судов. Многие из них уже были готовы к отплытию.

Сеарх, скрывая горестный вздох, повернулся к присутствующим.

- Продолжим. У нас мало времени. А вам всем предстоит безумно сложный путь….

- Что значит «вам всем»? – Спросил Лиатон. – А ты?

Сеарх поднял на него бесконечно глубокий взгляд темных глаз.

- Я остаюсь. – Тихо сказал он. – Кто-то должен сопровождать несчастных в иные миры. Боги сказали мне, что это должен сделать я.

Анамон вскочил с места и заметался по комнате.

- Ты сошел с ума! – Закричал он, потеряв самообладание. – Тот и ты, единственные среди нас, кто знает и умеет все! Ты не имеешь права!

Сеарх, не меняя выражения лица, терпеливо выслушал крики жреца храма Солнца.

- Продолжим. – Тихо повторил он. – У нас мало времени.

Через месяц Лиатон с окаменевшим от горя лицом стоял на палубе корабля, навсегда уносящего его от погибающей родины.

Исчезающий в голубой дымке берег казался надежным и безмятежным, но Лиатон знал, что в глубинах острова кипит и ворочается страшная, беспощадная сила, неотвратимо влекущая его к смерти.

Перед глазами Лиатона вставали картины счастливого прошлого. Сеарх был его старшим другом и учителем. И, что бы ни происходило в его жизни, Лиатон всегда ощущал за собой сильную и уверенную поддержку Сеарха.

Отныне он будет один, и ему не на кого рассчитывать, кроме, как на самого себя.

И Лиатон, глядя на уходящий от него берег, повторил про себя слова древней посвятительной мистерии, произнесенные им во время принятия высшей ступени посвящения:

«Счастье мудреца в том только и состоит, что беспредельная ширь раскрывается его взорам, он видит простор и свободу, в то время, как глупец окружен со всех сторон стенами своего невежества и страстей. И в этот священный для тебя миг ты должен ясно сознать, что весь твой путь совершенствования это – давать, вечно давать другим, ничего взамен не получая. Но, также знай, что сколько бы ты не давал, сокровищница не опустеет. Она будет расти бесконечно, и только потеряв все, ты всего достигнешь! Движение вперед и вверх есть беспрерывная и беспредельная жертва!»

Ли открыл глаза, огляделся и неуверенно провел рукой по лбу.

- Поспал немного? – Спросил Фэй. – Я не стал тебя будить.

- А, где Сеарх? – Спросил Ли.

- Какой Сеарх?

- Из Атлантиды. Он только что разговаривал со мной. И с ним были другие люди…

- Здесь никого нет, кроме нас с тобой.

- Значит, это был сон…

Остаток дня Ли ходил под впечатлением своего сна, напряженно стараясь вспомнить его подробности. Напрягая память, он сумел полностью восстановить слова посвящения: «…Движение вперед и вверх есть непрерывная и беспредельная жертва!»

«Это не все. Сеарх сказал что-то еще очень важное».

Но мысли ускользали, и растворялись в иллюзорных видениях сна.

И только вечером, приняв горизонтальное положение на своей лежанке, Ли вспомнил:

«… Тарот будет заново открыта другими народами. Неведомая нам желтая раса постигнет новые глубины этого удивительного творения человеческого разума».

- Фэй! – Воскликнул он. – Наша И-цзин, «Книга Перемен», это чудо прорицания и есть система Тарот!

- С чего ты это взял?

- Сегодня, у Пирамид, я услышал во сне голос атланта Сеарха. Он сказал, что неведомая ему желтая раса воссоздаст утраченную тайну Тарот!

- Ты полагаешь, что сон может принести человеку такое знание?

- Уверен, что – да! Вспомни, чему нас учил Амен-эм-хэ. Я уже слышал голос Ли-цин.

- Но, Ли-цин дышит одним с нами воздухом, а атланты ушли в небытие тысячелетия назад.

- Отец рассказывал мне о своем Учителе. Уходя из жизни, он произнес слова, которые отец еще в детстве часто повторял мне:

«Ты будешь разговаривать с теми, кто ушел века назад, и с теми, кто родится тысячелетия спустя. Ты узнаешь, что ты - это они, а они - это ты сам. Ты станешь ими, а они тобой».

- Ли! Похоже на то, что ты стал видеть вещие сны. Как мы сразу не догадались, что Тарот и И-цзин связаны между собой!

- Я думаю, нас запутали разные символы, которые использует Тарот и И-цзин. Кроме того, я воспринял Тарот, как искусство вычислений, а не прорицания.

- Пожалуй, ты прав. Надо рассказать об этом Амен-эм-хэ.

- Обязательно расскажем! И, кроме того…

- Ли! – Тревожным шепотом прервал товарища Фэй. – Ли! Посмотри на свое кольцо!

Ли перевел взгляд на свою руку, и почувствовал, как по спине у него поползли мурашки.

Кольцо Зороастра на его пальце светилось призрачным голубым светом.

Друзья разговаривали в почти полной темноте. Нигде не было источника света, чьи лучи могло бы отразить кольцо. Кроме того, странное свечение то усиливалось, то затухало. Загадочный, мерцающий свет излучало само кольцо. Сердце Ли заколотилось, как после быстрой ходьбы.

- Что это может быть? – Тоже шепотом спросил он Фэя.

- Не знаю. Нам подают какой-то знак.

Таинственное сияние постепенно ослабевало. Несколько фиолетово-голубых вспышек в последний раз послали свои лучи из темной глубины камня, и кольцо Зороастра погасло.

Друзья не сразу решились нарушить молчание.

- Как мало мы еще знаем и понимаем в этом мире. – Сказал, наконец, Фэй.

Время, проведенное Ли и Фэем в Египте, на плато Пирамид, стало для них днями великих открытий.

- Иногда, я теряюсь перед бездной того, что мне хочется вам рассказать. – Признался Амен-эм-хэ. – Но, я почти ничего не успеваю…

- Мы испытываем такие же чувства. – Ответил Ли. – Учитель, нам хочется донести до вас душу и голос Хань! Ее музыку, песни, книги и мысли наших великих Учителей.

- Нельзя вместить тысячелетия в летящее, подобно стреле, мгновение. – Сказал Амен-эм-хэ. – Но, мы с вами сделали главное: разорвали оковы пространства, и сможем говорить, преодолевая любые расстояния. Отныне ваша основная цель – вернуться на родину целыми и невредимыми. Сохраните ваши знания в чистоте и неприкосновенности. Бойтесь глупцов, пустозвонов и лжеучителей. От них проистекает множество больших и мелких неприятностей.

Фэй вспомнил их встречу с У-варом, и рассказал о ней Амен-эм-хэ.

Верховный Жрец улыбнулся.

- Вы уже успели познакомиться с ним? Его хорошо знают во всех окрестных селениях, и уже не обращают на него внимания. Бедный человек! Когда-то он хотел стать жрецом, и учился в Доме Жизни. Но, зависть и непомерное самолюбие помешали ему. Он жаждал первенства и, когда видел успехи других, они не давали ему покоя. Он присваивал себе чужие мысли и изобретения, завидовал жрецам потому, что они знали больше него, ненавидел других учеников только потому, что они были намного способнее его. Разумеется, его выгнали после первого же года обучения за лень и склочный характер. Сейчас он ходит по городам и селам, и рассказывает людям всевозможные небылицы. Он – убогий, и его надо пожалеть.

- А, его тайное сообщество адептов? Как же он его назвал…

- Оно существует лишь в его воображении.

- Вспомнил! Он назвал его «Ифу-сим»!

Амен-эм-хэ рассмеялся.

- Ифу-сим? Конечно, мне знакомо это слово. Это – имя осла, на котором он обычно передвигается!

ХРАМ ИСИДЫ

Ли уже наметил день возвращения в Александрию. Им с Фэем оставалось только посетить храм Исиды в Мемфисе.

- Поклонитесь ей. – Говорил Верховный Жрец. – Сила этой богини велика, и слава ее шагнула далеко за пределы Египта. Ее почитают многие народы в Африке, Греции, Италии, Галлии и Испании. Великая Мать покровительствует любви и семейному очагу, владеет всеми тайнами магии и может многое.

Пришел и грустный день расставания. Верховный Жрец вручил ханьцам обещанные им подарки: таинственные Цилиндры Фараона.

- Они помогут вам содержать дух и тело в чистоте, и защитят от болезней. – Сказал он. – Когда вы захотите отправить в полет вашу мысль, возьмите их в руки. Цилиндры многократно усилят ее, и мне будет проще услышать вас. Вот здесь, на этом небольшом папирусе, я на латыни изложил для вас рецепт изготовления Цилиндров. Вернувшись на родину, вы сможете сделать их самостоятельно.

Амен-эм-хэ долго смотрел в глаза путешественников, как бы стараясь навсегда удержать в памяти их облик.

- Завтра утром я должен отправиться в Гермополь. – Сказал он, наконец. – В Мемфис вас проводит Несиамон. Больше мы с вами никогда не встретимся. Но, наши души будут рядом, и я буду слышать ваши голоса. Я знаю, вы дойдете! Мы будем просить о том высших покровителей Египта. А, сейчас подойдите ко мне.

Ли и Фэй подошли к Верховному Жрецу, и опустились на колени.

Амен-эм-хэ положил руки на головы друзей, и некоторое время стоял так в глубоком молчании.

- Идите, дети мои! Да будет с вами сила Земли и Неба! – Напутствовал их Верховный Жрец.

И они расстались навсегда.

Мемфис – древняя столица Египта, был расположен в верховьях Дельты, на западном берегу Нила.

Ступив в его пределы, путешественники сразу же ощутили упадок и запустение великого города. В пальмовых рощах терялись развалины храмов, и изваяния неведомых ханьцам богов.

- Когда-то его называли Инебу-хедж — Белые стены. – Сказал Несиамон. – Он был центром торговли и паломничества. Здесь процветали ремесла и высокое искусство. Но с появлением Александрии слава города начала увядать. Впрочем, ремесла в Мемфисе еще продолжают оставаться на должной высоте. Храм Исиды находится в его восточной части. Завтра утром я объясню вам, как туда пройти. К сожалению, он заброшен.

- Расскажите нам о Великой Матери! – Попросил Ли жреца, когда они пришли, наконец, к храму бога Пта.

Несиамон кивнул, и долго смотрел на уходящее за пальмовую рощу Солнце.

- Говорят, лишь тот, кто много страдал сам, способен понять боль другого человека. – Начал жрец свой рассказ.

- Богиня Исида испила полную чашу страданий, и потому так отзывчива к чужому горю.

Чужеземцы! Представьте себе женщину, перед красотой которой меркнет солнце, а цветы склоняют головы, и роняют лепестки к ее ногам. Глаза ее лучились теплом, и волосы источали божественный аромат.

Такова была Исида, супруга великого бога, царя Осириса.

Народ любил царственных супругов. Они научили людей вспахивать землю, разводить ячмень и пшеницу. Обучили их музыке и танцам. Осирис запретил людям убивать друг друга, а Исида подарила женщинам искусство ведения домашнего хозяйства.

Один лишь Сет, брат Осириса, ненавидел его, завидовал и желал занять его место. Затаив злобу, вынашивал он коварные планы, как погубить великого и доброго царя.

Исида чувствовала приближение беды, и делала все, чтобы ее предотвратить.

Но, даже она, богиня магии и волшебства не смогла предвидеть того, что случилось потом.

Как-то Исиде пришлось покинуть дворец на длительное время.

Коварный Сет воспользовался ее отсутствием, и пригласил своего брата на званый пир.

Осирис с радостью согласился, и в назначенный час вступил во дворец своего брата.

Сет уговорил его отпустить своих слуг и носильщиков, пообещав, что домой Осириса доставят его, Сета слуги.

За столом у Сета сидели семьдесят два мнимых гостя – демона.

Звучала музыка, танцевали искусные рабыни, и вино лилось рекой.

В самый разгар пиршества, Сет решил похвастаться искусством своих мастеров, и рабы внесли в пиршественный зал сундук необыкновенной красоты. Украшенный черным деревом, золотом и драгоценными камнями он, и в самом деле, понравился Осирису.

Мнимые гости-демоны поднялись со своих мест и принялись громко выражать свое восхищение. А одна царица-демон сказала даже, что готова отдать все свои богатства за право владеть таким сундуком.

- Хорошо! – Сказал Сет. – Я подарю этот сундук тому, кто ляжет в него и заполнит его собой так, что не останется свободного места.

Гости стали по одному подходить к сундуку, и примерять его на себя. Но все они были мелкими людьми, и никому из них он не подошел.

И только тогда, когда в него лег Осирис, сундук оказался ему впору. И неудивительно! Ведь, Сет, прежде, чем заказал этот сундук своим мастерам, тайно узнал все размеры Осириса.

Как только Осирис оказался внутри сундука, демоны бросились к нему, захлопнули крышку, заколотили ее и для верности перевязали толстыми сыромятными ремнями.

Глаза Сета злобно сверкнули.

- Я дарю тебе этот сундук, брат! – Вскричал он. – И будет он отныне твоим гробом!

Схватили демоны сундук с Осирисом, и бросили его в самую середину Нила.

Его вынесло в море у Танитского устья, которое с тех пор у нас, египтян, считается проклятым.

Когда Исида вернулась во дворец, ее ожидала страшная весть: пропал ее возлюбленный супруг, царь всего Египта Осирис.

Застыла богиня на месте, как громом пораженная, а тут и Сет во дворец пожаловал со своими прихвостнями-царедворцами.

- Твоего Осириса нет в живых! Я убил его! – Крикнул он ей. – Убирайся из дворца! Он теперь мой, и я здесь хозяин.

Хотел он убить и Исиду, но остановился, пораженный ее страшным взглядом.

- Я уйду! – Тихо сказала Исида. – Но, запомни, убийца своего брата: наступит день, когда к тебе придет мститель.

Исида покинула дворец, и сердце ее разрывалось от горя. Возможно, страдания и убили бы ее, если бы под сердцем богини не билось другое, маленькое сердце, сына Осириса – Гора.

Много несчастий пришлось перенести Исиде, но она сделала все для того, чтобы сберечь жизнь своего сына.

Ни на один день не переставала богиня искать останки своего несчастного супруга. С помощью могущественных чар ей удалось узнать, что с гробом Осириса случилось чудо: морские волны прибили его к берегу, под куст вереска, у города Библ. Куст начал разрастаться, охватил ветвями гроб, и превратился в могучий ствол дерева, спрятавший его в своей глубине.

Царь Библа, увидавший могучее дерево, повелел срубить его, и вытесать из него колонну для поддержки крыши дворца.

С большим трудом удалось Исиде завладеть гробом Осириса^{237}. Она спрятала его в потайном месте, но убийца Сет нашел его, открыл и разрубил тело брата на четырнадцать частей. Он разбросал их по всей египетской земле для того, чтобы Исида не смогла найти их.

Но Исиде помогали бог подземного царства Анубис и богиня Нефтида. Благодаря им, и силе волшебных чар были найдены и сращены все части тела великого бога-царя. Тело мертвого Осириса погрузили в благовония и залили соком целебных растений. Это была первая в Египте мумия, место погребения которой Исида хранила в строжайшей тайне.

Когда же у Исиды родился сын, она назвала его Гором, и воспитывала вдали от людей, опасаясь происков злобного Сета.

Прошло время. Гор вырос, и стал красивым и сильным юношей.

Настала пора отмщения.

И послал сын Осириса вызов убийце своего отца.

Увы, бой Сета с Гором закончился печально. Вырвал Сет у Гора глаз, убил его, разрубил на множество кусков и разбросал по всей земле.

Можно представить, как обливалось кровью сердце его несчастной матери.

Но, тут в дело вмешался великий бог мудрости Тот. Силой своих знаний он собрал воедино части Гора, и сумел оживить их. И сделал он еще одно великое дело: воскресил мертвого Осириса.

Произошло чудо – Гор встретился со своим отцом. Радость их встречи была безмерна, и новые силы влились в душу и тело Гора.

- На сей раз, я одолею Сета. – Уверенно сказал он, и так оно, в конце концов, и произошло.

Гор стал царем и занял трон своего отца. А Осирис удалился в подземное царство, и стал вершить суд над всеми умершими.

Бог Солнца Ра указал каждому из участников этой драмы свое место среди богов. Исида стала покровительницей влюбленных, защитницей угнетенных и утешительницей униженных.

Побежденного Гором Сета он взял к себе, и велел ему грохотать с небес, напоминая людям о том, что богов следует почитать и поклоняться им.

Гор долго царствовал в Египте и, когда он ушел на Небо, страной начали править фараоны, которых с той поры почитали за земное воплощение бога Гора.

Несиамон закончил свой рассказ, и ушел под своды храма.

Поговорив еще немного, отправились спать и наши путешественники.

Ранним утром, после довольно прохладной ночи, Ли с Фэем уже были на ногах.

- Съешь что-нибудь? – Поинтересовался Фэй.

- Сейчас не хочется. Возьми с собой пару лепешек. Потом пригодятся.

Фэй съел одну лепешку, и еще пару завернул в узелок.

К храму Исиды шли долго, плутая среди пальм, заброшенных домов и полуразрушенных городских стен.

- Большой был город. – Заметил Ли.

- Да. Несиамон говорил, что здесь бывал весь Египет, и в этих домах жило немало прославленных людей. А, мы не заблудились?

- Несиамон сказал, что после изваяния небольшого сфинкса следует повернуть направо. А там недалеко.

- Ну, и где этот сфинкс?

- Сейчас спросим.

Среди пальм мелькнула загорелая фигура местного жителя.

- Эй! Любезнейший! – Окликнул его Ли.

Египтянин остановился.

- Не подскажешь ли нам, где тут сфинкс, а еще лучше храм богини Исиды?

Золотая латынь ханьца не нашла, однако, отклика у аборигена. Он продолжал глядеть на путешественников непонимающим взглядом.

- Исида! – Повторил Ли несколько раз, сопровождая свои слова выразительным жестом.

Египтянин, кажется, понял.

- Исет?^{238} – Спросил он.

- Да, да! – Обрадовано закивали ханьцы. - Богиня!

Египтянин махнул рукой, указывая дорогу, наискосок, через рощу.

Поблагодарив, друзья двинулись в указанном направлении. Через пару сотен метров они увидели сфинкса, а за ним и колонны довольно большого строения.

- Чудо какое! – Воскликнул Фэй, любуясь изящными пропорциями храма.

- Да! – Отозвался Ли. – А, ты вспомни, для какой красоты женщины он строился.

Солнце стояло уже высоко и начало припекать. В ветвях звонко перекликались птицы.

- Вот что: - сказал Фэй, - я думаю, тебе следует побыть там одному. А я поброжу поблизости. Если что – позови. Я услышу.

Ли кивнул головой и медленно двинулся к входу.

Миновав колонны, он вошел в храм.

После жаркого египетского солнца внутри храма было прохладно.

Звук шагов гулко отдавался в стенах величественного здания. Свет попадал в храм сквозь большие проемы в потолке, и легкая пыль, поднятая с каменных плит движением воздуха, золотым дождем кружилась в его лучах.

Храм был оставлен жрецами, но не был забыт людьми. На большом, плоском камне, у стены лежали скромные дары, взывающих к милости богини людей: глиняный горшочек с едой, разноцветные кусочки материи, простенькое железное кольцо. Среди них Ли увидел и маленький кусочек шелка.

Эта частица далекой родины, неведомо как попавшая в знойный Египет, заставила его сердце учащенно забиться.

Ли поднял голову и закрыл глаза.

- Мама! – Тихо сказал он, обращаясь то ли к Исиде, то ли к образу давно ушедшей из этого мира матери. – Мама! Защити Ли-цин! Поддержи ее, дай ей силы одолеть невзгоды и препятствия! Отведи от нее глаза и руки недобрых людей, сохрани ее чистоту и нашу любовь!

Слова тихой молитвы улетали куда-то вверх, отражались от стен, перекрытий, и возвращались к нему преображенные, наполненные силой древнего, намоленного места и новым, таинственным смыслом.

Перед внутренним взором Ли возникло видение, так часто посещавшее его в последние годы: тоненькая, хрупкая фигурка девочки-подростка, сидящая на камне, у пруда, в саду Большого Платана. И первый взгляд, которым они тогда обменялись.

Ли достал из-за пазухи драгоценный черепаховый гребень в виде дракона с тремя звездами во лбу, с которым никогда не расставался и прижал его к груди.

- О, Исида! Великая Мать и защитница! Помоги нам! Защити Ли-цин! Помоги мне вернуться домой, и найти ее, живую и невредимую!

С этим словами он наклонился, и бережно положил на камень, рядом с маленьким кусочком шелка, свой дар Великой богине Мудрости, самую дорогую вещь, которая у него была: черепаховый гребень Ли-цин.

Ли не ощущал бега времени, и не мог сказать, сколько он стоит здесь, в гулкой тишине храма.

«Надо возвращаться». – Мелькнуло у него в голове. – «Фэй будет волноваться».

За спиной Ли послышались легкие шаги.

Он оглянулся.

В проеме, между колоннами храма стояла девушка-египтянка. Тень, падающая от колонны, не позволяла увидеть ее лицо.

«Бедняжка!». – Подумал Ли. – Она тоже пришла к Великой Матери просить о милости и защите…Я не должен ей помешать».

Ли в последний раз поклонился священному камню, и сделал несколько шагов к выходу.

Когда до стоящей у колонны девушки оставалось несколько шагов, она сделала шаг вперед и вошла в столб солнечного света.

Ли почувствовал, как пол ушел у него из-под ног, а сердце остановилось. Перед ним стояла Ли-цин.

Ни в эти, наверное, самые великие минуты их жизни, ни много позже, они не смогут объяснить себе, какая сила позволила им устоять на ногах.

Оба стояли неподвижно, не шелохнувшись, боясь, что чудное видение растает так же неожиданно, как и появилось.

«Это Исида пришла ко мне в облике Ли-цин!». – Билась в голове Ли одна единственная мысль.

«Я вижу сон». – Решила девушка. – «Богиня навеяла его, чтобы утешить меня!».

«Сейчас я подойду, подниму руку, и…коснусь пустоты». – Подумал Ли.

Он сделал шаг вперед, и протянул руки навстречу своей Любви.

Это было их первое прикосновение в жизни.

Фэй, обеспокоенный долгим отсутствием товарища, вошел под своды храма и остолбенел, увидев его и Ли-цин, держащихся за руки.

Они его не заметили.

Минутой позже такое же потрясение пережил и Юань, вошедший в храм вслед за Фэем. Он первым все понял и, улыбнувшись, сделал Фэю знак рукой.

Они вышли из храма, оставив влюбленных, наедине друг с другом.

ВМЕСТЕ

После ранения на пути в Мемфис Ли-цин заботами Юаня и жреца Сефхета быстро восстанавливала силы и душевное равновесие.

- Вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите. – Сказал Сефхет ханьцам. - Но, по моему разумению, девушке следует отдохнуть хотя бы месяц.

Ли-цин, узнав от Юаня о таком сроке пребывания в Мемфисе, огорчилась. Ей не терпелось вернуться в Александрию, сесть на корабль и отправится в Рим. Они поспорили, и Юаню пришлось применить всю силу убеждения.

- Послушай меня, - сказал он ей, – мы можем отправиться в путь, хоть завтра. Но, если ты сляжешь в пути, мы, возможно, никогда не попадем в Рим. Тебе этого хочется?

Ли-цин нехотя смирилась.

По совету Сефхета она пришла в храм богини Исиды.

«Она поймет меня!». – Думала Ли-цин. – «Исида сама потеряла любимого человека, и поможет мне».

Заброшенный храм сразу же приглянулся девушке. Здесь было легко и спокойно. Ступив под своды храма, Ли-цин чувствовала, что усталость и грусть отступают, и на их место приходят надежда и хорошее настроение. Здесь, под беззаботный щебет птиц, она думала о Ли.

«Ему должно быть гораздо тяжелее, чем мне. Я знаю, где он, и иду к нему. А он ничего обо мне не знает, и думает, что я, может быть, умерла. А, вдруг…, думая так, он женился перед походом на Запад?».

Эта мысль настолько потрясла Ли-цин, что она почувствовала сильную слабость, и была вынуждена опуститься на камень.

- Что с тобой? – Всполошился Юань, сопровождавший ее при каждом посещении храма. – Тебе плохо?

- Нет… - Тихо ответила девушка. - Просто я испугалась.

- Чего?

Быстро разобравшись в опасениях Ли-цин, Юань сказал:

- Все, что я о вас обоих знаю, говорит мне, что этого не могло произойти!

- Ты так думаешь?

- Я уверен в этом!

- Почему?

- Не знаю, но я это чувствую. Возможно, я вижу его твоими глазами. Если бы даже он был уверен в том, что тебя уже нет на земле, он бы ушел в горы отшельником, или в монастырь. Ну, а сейчас он выполняет свой долг перед Императором, и все свои силы отдает ему.

- А ты сам любил кого-нибудь? – Спросила заметно повеселевшая Ли-цин.

Юань задумался.

- Пожалуй, нет. Сказать честно, я не очень-то много девушек повидал на своем веку. Мне нравилась девушка в одном селении, но ее любил мой друг, а она любила его. Однажды ее похитили разбойники, и я помог ему освободить девушку. Потом они поженились. А я ушел на Запад. Ты для меня стала настоящей сестрой, и по-другому я на тебя смотреть не могу. Мне нужно, чтобы вы с Ли, наконец, встретились, а все остальное не так уж и важно.

- А что ты будешь делать, когда мы вернемся в Хань?

- Пока не знаю. Может быть, вернусь в свой монастырь. Не забывай так же, что мы оба с тобой приговорены к смертной казни.

- Ну, это было в Эрши! В Хань о нас никто ничего не знает. Кроме того, Ли сделает так, что все будет хорошо.

- Хорошо бы! – Вздохнул Юань.

Ли-цин, в сопровождении Юаня, побывала в храме Исиды не один раз.

Однажды, внимание сидевшего на камне Юаня, привлек человек, тащивший за собой упирающегося осла.

- Ифу-сим! – Укорял он его. – Нехорошо поступаешь. Ты подводишь наше братство!

Осел прядал ушами, согласно кивал головой, но идти далее не желал.

- Ты нарушаешь законы гармонии! Осирис накажет тебя.

Осел явно погрустнел, но остался на месте.

Его хозяин выждал некоторое время, и поскольку в поведении осла ничего не изменилось, грозно поднял вверх правую руку.

- Ах, так?! Так знай же, непокорное животное: тебе придется предстать перед судом двенадцати!

Обвиняемый понуро опустил голову, но, видимо, решив окончательно свести счеты с жизнью, с места не тронулся.

Исчерпавший все доводы хозяин растерянно огляделся по сторонам, и увидел Юаня. Брови его удивленно поднялись вверх.

- Вы здесь? Какая неожиданность! – Воскликнул он. – А где ваш друг?

Юань, удивленный не менее странного обладателя упрямого осла, молча указал на храм.

- Он в храме? Прекрасно! В таком случае я побеседую с вами.

Осел неожиданно тронулся с места, и направился к Юаню.

- Ну, вот: Ифу-сим тоже со мной согласен. Вы разрешите?

Пристроившись на камень рядом с Юанем, загадочный человек спросил:

- Ну, и что вы решили?

Юань недоуменно пожал плечами.

- На счет чего?

- Обмена моих книг на тайну вашего шелка.

- Каких книг?

- Тех, о которых мы говорили с вами в Долине Пирамид. Вы обещали подумать.

- Мы никогда не были в Долине Пирамид.

Незнакомец воодушевленно потряс руками.

- Правильно! Тайны надо уметь хранить. Вы еще тогда показались мне разумнее вашего спутника. Пока он находится в храме, я предложу что-то очень важное и только вам. Вот, смотрите:

Странный собеседник извлек из-за пазухи нечто продолговатое и завернутое в кусок холста. Развернув его, он показал Юаню деревянный стержень, длиною в локоть, с яйцеобразным куском гранита, закрепленным на его конце медным обручем. Все устройство сильно походило на орудие первобытного человека.

- Что это? – Спросил Юань.

- Это называют жезлом Гермеса, хотяизобрел его я.

- Для чего он нужен?

- С его помощью можно убивать своих врагов.

- Я не люблю убивать.

- Не обязательно убивать. Жезл Гермеса дает человеку возможность проходить сквозь стены, или летать по воздуху.

Юань оглянулся. За спиной собеседников возвышалась часть некогда мощной храмовой стены.

- Пройдите сквозь нее, пожалуйста. – Предложил он владельцу жезла. – Можно и взлететь, если это нетрудно.

- Я всему научу вас, если вы откроете мне тайну изготовления вашего шелка.

- Я – воин, и не знаю тайны шелка.

Осел протяжно заревел.

Его хозяин, мучительно пытаясь, что-то понять, наморщил лоб, и переводил взгляд с осла на Юаня и обратно.

В этот же момент времени из храма вышла Ли-цин и направилась к Юаню.

Увидав ее, владелец жезла изменился в лице.

- Она же была мужчиной… - Растерянно пробормотал он. – Там, в Долине Пирамид.

- Правильно. – Невозмутимо согласился Юань, не нарушая исторической правды. – Долгое время она, действительно, была мужчиной, а сейчас стала девушкой.

Незнакомец, не говоря ни слова, торопливо завернул жезл в холстину, и потянул осла за веревку.

Ифу-сим, как бы извиняясь за своего хозяина, глянул на Юаня и покорно побрел прочь.

Пройдя шагов двадцать, незнакомец испуганно оглянулся и пробормотал:

- Оборотни!

- Кто это? – Спросила подошедшая Ли-цин.

- Понятия не имею! – Ответил Юань. – Какой-то сумасшедший. Говорил, что я где-то что-то ему обещал. Просил открыть тайну шелка, и взамен обещал научить меня летать по воздуху.

Юань с большим интересом воспринимал Египет и его обычаи. Сефхет быстро понял, что в лице ханьца он имеет дело с далеко не простым воином. Их беседы стали частыми, и египтянин с изумлением открывал для себя неведомую доселе страну Хань. В свою очередь, Сефхет рассказал гостю всю бурную и великую историю Египта.

- Как случилось, что Египет - страна, прожившая тысячелетия, пал, как тростниковая хижина в бурю? – Спросил Юань. – И что будет с накопленными им знаниями?

- Все формы в этом мире проходят стадии рождения и смерти. Меняются лишь очертания вещей, но не их суть. Египет не умер, и душа его бессмертна. Знания же всегда пребывают в руках тех, кто их достоин. Разве в Хань не так обстоит дело?

- Так. – Согласился Юань. – И труд души человеческой на пути к знаниям, огромен.

- Впрочем, испытания, выпавшие на долю Египта, далеко не исчерпаны. Здесь были хетты, гиксосы, персы, и Александр Великий. На нас зарятся Рим и Парфия. Египет и сам совершил не один дальний поход. Взлеты и падения - таков путь каждой страны. Мы же призваны хранить и умножать знания, передавать их нашим ученикам, и заботиться о том, чтобы зло не поставило их себе на службу.

Сильное впечатление на Юаня произвел обряд мумифицирования.

Но более всего его интересовало искусство местных медиков, в котором он нашел для себя много нового.

- Медициной у нас занимались и цари. – Рассказывал Сефхет. – Некоторые из них даже написали папирусы о строении человеческого тела. Каждый египетский врач изучает и старается лечить только одну болезнь.

- Но, ведь в человеке все взаимосвязано, его жизненный путь определяют Солнце, Луна, и звезды. Леса и горы могут повлиять на его здоровье. А многие болезни имеют своей причиной душевные страдания. – Возразил Юань.

- Думаю, что ты прав. Я тоже полагаю, что тело человека лишь малая часть чего-то неизмеримо большего. И многое нам неведомо. Но, боги помогают нашим врачевателям выбрать верный путь. Обследовав больного, врач должен сказать ему одну из трех истин:

Твою болезнь я буду лечить.

С твоей болезнью я буду бороться.

Тебе следует знать, что твоя болезнь неизлечима.

После чего больной либо продолжит лечение, либо будет искать другого врача.

Узнав, что египетские врачи тоже могут определить состояние больного по пульсу, Юань обрадовался, и они с Сефхетом с удовольствием обменивались своими знаниями.

Пока Юань вел долгие беседы с Сефхетом, Ли-цин предавалась своим мыслям и переживаниям.

События прошедших лет, и утомительные приключения тяжелого пути, закалили ее волю, но не сумели огрубить ее душу.

Иногда девушке казалось, что она видит один и тот же бесконечный сон.

«Вот, сейчас я проснусь, открою глаза, и увижу свою комнатку в доме отца». – Думала она. – «Войдет добрая нянюшка, принесет тазик с водой для умывания. Заставит меня расчесываться. А я, как всегда, плесну в нее водой….Потом я пойду на конюшню, и проведаю Тао. Бедный мой Тао! Он или погиб, или возит на себе чужого, недоброго человека…»

Ли-цин открывала глаза, и вокруг нее, по-прежнему простиралась опаленная солнцем египетская земля.

Девушка почти не встречалась с женщинами Египта. Но, однажды, у храма Исиды, ее остановила пожилая египтянка с сухим темным лицом.

Гордая осанка, дорогое платье и изящно посаженная голова позволяли предположить, что она принадлежала к знатному роду.

- Ты – не наша. Здесь таких нет – Сказала она, внимательно присмотревшись к девушке. – Откуда ты?

- Я пришла из тех мест, где просыпается Солнце. – Ответила Ли-цин.

- Вот как! Ты рабыня?

- Нет. Я – свободный человек

- Что ты здесь делаешь?

- Я ищу любимого человека.

- Кто он тебе?

- Он мой жених.

- Что делаешь ты в храме Великой богини?

- Матушка! Я прошу ее помочь мне.

Женщина задумалась, потом подняла на Ли-цин темные, глубокие глаза, и долго, пристально смотрела ей в лицо.

- Ты – счастливая. – Сказала она, наконец.

- Почему?

- Ты скоро найдешь его. Тот, кто жертвует собой во имя любви, должен быть счастливым.

- Но, как…

- Не задавай больше вопросов. Жди, и твой день придет.

Ли-цин растерянно смотрела на женщину, не зная, как отнестись к ее словам.

Та неожиданно улыбнулась, и лицо ее стало необыкновенно красивым.

Из-за колонны храма вышел Юань, и Ли-цин на мгновение отвлеклась.

Когда она повернулась к загадочной незнакомке, ее уже не было.

Ли-цин растерянно смотрела по сторонам.

- Кого ты ищешь? – Удивленно спросил подошедший к ней Юань.

- Сейчас здесь стояла женщина. Она разговаривала со мной. Ты не видел, куда она пошла?

- Нет. Когда я тебя увидел, ты была одна.

- Странно… - Задумчиво сказала девушка.

Вечером она, как это часто бывало, долго не могла уснуть.

«Это она, Исида, разговаривала со мной у храма! – Думала девушка. – «О, Небо! Неужели я и, правда, найду его?».

- Ли! Отзовись, Ли! – Тихо шептала она сквозь слезы. - Ли! Я ищу тебя!

Это были слова, которые сквозь сон услышал Ли, находившийся совсем недалеко от нее, в Долине Пирамид.

В утро предпоследнего дня своего пребывания в Мемфисе Ли-цин решила еще раз придти к Исиде.

Ее нежной девичьей душе была очень близка эта мудрая богиня-мать. Здесь, в храме Исиды она чувствовала себя легко и уверенно.

Они шли с Юанем через пальмовую рощу, миновали изваяние небольшого сфинкса, и вошли в полуразрушенную ограду храма.

Ли-цин пошла в храм, а ее верный спутник остался снаружи.

«Сколько ног ступало по этим древним плитам». – Думала девушка. – «И все люди несли богине свое горе и свои надежды».

Уже на пороге храма Ли-цин охватило странное чувство, сходное тому, которое она переживала перед первым свиданием с Ли. Сердце ее тревожно забилось, а ноги внезапно перестали слушаться.

Войдя в храм, Ли-цин увидела молодого человека, стоящего у священного камня. Он стоял в золотом солнечном луче, спиной к ней, но в его облике было что-то невыразимо знакомое.

На звук шагов человек оглянулся.

Глаза их встретились…

Прошло немало времени прежде, чем молодые люди осознали реальность произошедших с ними невероятных событий.

Состояние невыразимого, ошеломляющего счастья, в котором они пребывали, придало им новые силы. Обратный путь на родину, в Хань, казался недолгим и легко преодолимым.

Не будет преувеличением сказать, что внешний мир на некоторое время исчез для них обоих. Ли ни на шаг не отходил от Ли-цин, опасаясь, что она исчезнет так же неожиданно, как и появилась. Им нужно было многое рассказать друг другу.

День за днем открывались для них все события и невзгоды, заполнившие их жизнь со времени последней встречи в Чаньани.

Несколько лет прошло с той поры, как они стояли друг напротив друга, в саду Большого Платана, под заботливым присмотром доброй нянюшки Ли-цин. Оба повзрослели, их лица обветрились и загорели.

- Так вот, почему светилось кольцо Зороастра! Оно предсказывало тебе встречу с Ли-цин.– Сказал как-то вечером Фэй своему другу. – И вот кого имел в виду парфянский царь Митридат, когда рассказал тебе о том, что двое ханьцев пытаются догнать наш караван!

Ли молча кивнул головой.

Прекрасно понимая влюбленных, Юань и Фэй не докучали им. Надо сказать, что молодые люди сразу же нашли общий язык, и п подружились.

Сефхет, узнавший об удивительном событии, был изумлен не менее его участников.

Несиамон только покачал головой, и сказал:

- Вы - в Египте, дети мои! А, на его земле могут происходить самые невероятные вещи.

За день до расставания Сефхет спросил Юаня:

- Скажи мне, какую награду хотел бы ты получить за спасение имущества храма от рук злодеев?

- В Александрии мы договорились о положенной нам плате. Я не прошу ничего сверх нее.

- Хорошо. Ты получишь эти деньги. А сверх них – наградные, которые уже передал мне Верховный Жрец нашего храма.

Величина награды, как оказалось, в сто раз превышала обговоренную в Александрии плату за охрану обоза.

Кроме того, Юаня пригласил к себе Верховный Жрец храма Сераписа, и некоторое время беседовал с ним наедине.

В заключение разговора он преподнес Юаню два небольших по размеру подарка – анх и маленького золотого скарабея.

- Скарабей продлит твою жизнь на земле. Анх поможет выбрать верный путь, и защитит от сил зла.

Жрец внимательно посмотрел на Юаня и добавил:

- Твой путь тернист и сложен. Я не могу проникнуть под покров тайны, которая тебя окружает, но чувствую, что она велика. Тебя кто-то ждет на этой земле, и очень надеется на твое возвращение.

Позднее Юань не раз вспоминал этот разговор.

«Ты нужен на земле. Тебя там ждут». - Где еще он мог слышать эти слова? И кто может его ждать? Ильхан? – У него своя жизнь, хотя ту-кю и будет рад повидать старого друга. Старик Бао? – Конечно же, это он! Старый монах воспитал его, сделал воином и дал знания, которые много раз помогали ему в жизни.

Юань вспомнил добрые глаза Бао, его тихий голос и застенчивую улыбку. На сердце защемило. Нет сомнений, что его ждут старый монах, Настоятель и все братья. Там его семья, и туда ему надо идти.

Ли-цин не замечала грусти Юаня. И ее можно было понять: она была счастлива.

ПИРАТЫ И МОШЕННИКИ

Покидая Мемфис вчетвером, ханьцы чувствовали себя, как никогда уверенно и свободно.

Если бы они проехали по другой улице, то увидели бы своего старого знакомого У-вара, беседующего с купцом из Рима.

- Вас интересуют изделия мемфисских мастеров? – Небрежно спросил римлянина адепт несуществующего тайного общества. – Что, если я предложу Вам нечто более существенное?

- Что именно?

- Я имею в виду шелк, самое драгоценное, о чем может идти речь наряду с золотом.

- Откуда у вас шелк? – Удивился римлянин. – Его привозят откуда-то с Востока, то ли из Индии, то ли из…

- Речь не идет о привозном шелке. Я говорю о способе, вернее, о секрете его изготовления.

Купец выглядел еще более изумленным, и окинул собеседника недоверчивым взглядом.

- Но, это же – тайна за семью печатями! Откуда вы можете ее знать? Это невозможно!

У-вар многозначительно поднял палец.

- Не судите поспешно! В Египте возможно все. Разве не из наших храмов пришла к вам геометрия и астрономия? Разве не вы, римляне, с таким уважением относитесь к нашим богам? А, ведь, это лишь малая часть тех огромных знаний, которыми я…то есть, мы здесь владеем.

- Вы жрец? - Спросил несколько озадаченный купец.

- Да. Я – жрец. Но, не буду раскрывать вам всей тайны. Скажу только, что волей судьбы мне удалось посетить те страны, в которых делают шелк. Там я увидел и понял многие неведомые мне ранее вещи. Вернувшись в Египет, я взялся за работу. В результате долгих поисков и кропотливого труда, мне удалось разгадать тайну шелка, и полностью воспроизвести весь процесс его изготовления. Ваше лицо мне понравилось, и я решил, что вам можно довериться.

Уверенный тон собеседника произвел на римлянина заметное впечатление.

- Ну, если так…давайте поговорим об этом более подробно. – Сказал он.

Глаза лгуна сверкнули. Добыча проглотила наживку, и теперь ее можно было вытаскивать на берег.

Не умолкая ни на мгновение, У-вар повел римлянина куда-то вглубь улицы.

Путь до Александрии занял несколько дней. Для Ли и Ли-цин они пролетели незаметно.

Только проезжая заброшенное селение, где ее ранили, Ли-цин зябко передернула плечиками.

В Александрийском порту путешественники узнали, что корабль в Италию уйдет через два дня.

Эти два дня влюбленные провели, гуляя по улицам Александрии.

В день перед отплытием Ли зашел в Мусейон попрощаться со своими учеными друзьями.

Философ и математик Артемидор обнял Ли, и сказал:

- Я понимаю, что дважды проделать такой путь почти невозможно, но, хотелось бы увидеть тебя еще раз.

- Кто знает? – Ответил Ли. – Наши судьбы определяет Небо. Приходи и ты к нам. Я покажу тебе Хань.

- Увы, я – механик и философ, а не путешественник. Если бы у меня был волшебный конь, и завтра я мог очутиться в твоей стране, я бы сделал это с радостью! Но, идти годами, с трудом переставляя ноги, страдать от жажды, жары и холода, это – не для меня. Иди, брат! И пусть боги хранят тебя!

Настал день, когда мимо Александрийского маяка тихо скользнуло небольшое суденышко, уносящее в Италию четырех путешественников, которые так долго шли навстречу друг другу.

Сразу же, по выходе в открытое море, подул сильный, свежий ветер, и корабль начало качать.

То ли состояние счастья, в котором пребывала Ли-цин, заставило ее забыть обо всем на свете, то ли сказалась некоторая закалка от предыдущего морского путешествия, но ее больше не укачивало. Даже страх, сидевший в ней после пережитого кораблекрушения, ушел куда-то глубоко, и перестал ее тревожить. Рядом с Ли она чувствовала себя неуязвимой.

Корабль, на котором они плыли, был торговым. Он вез папирус, цветную и прозрачную посуду из Александрии, пользующуюся большим спросом в Италии.

Фэй с Юанем беседовали о чем-то в углу, отведенном для пассажиров. Ли с Ли-цин ушли на корму, и там молча смотрели на пенящуюся воду, переживая волнующую близость друг к другу.

Ничто не предвещало беды, когда с носа корабля что-то внезапно и тревожно крикнул матрос.

Команда и хозяин заволновались.

Справа по борту к их судну быстро приближались два узких длинных силуэта кораблей.

- Пираты! – Тихо сказал сидевший рядом с Фэем молодой купец из Неаполя. Его лицо разом покрылось испариной.

- Кто такие пираты? – Спросил Юань у Фэя.

- Морские разбойники. Они очень часты в этих морях; жестоки, а команду и пассажиров с захваченных кораблей продают в рабство.

- Кажется, наша команда почти не вооружена. - Заметил Юань.

- Говорил же я! – Плачущим голосом сказал молодой купец. – Говорил капитану: надо подождать несколько дней, и идти вместе с другими кораблями. Он торопился, видите ли! И вот вам результат! А у меня свадьба через месяц…

- Как они обычно нападают? – Спросил Фэй . - Расстреливают команду из луков, или цепляются крючьями за борт?

- Откуда я знаю! – Нервно ответил купец. – Я их вижу первый раз в жизни.

- Если им нужны рабы, они не станут стрелять. - Успокоил его Юань. – Надо дать им спокойно ступить на палубу.

- Пойдем, переговорим с капитаном. – Поднялся на ноги Фэй.

Владелец корабля, он же капитан, выглядел сильно удрученным.

- Вы вооружены? – Спросил он ханьцев. – Впрочем, это не имеет значения. Вон их сколько! Сопротивляться мы, разумеется, не будем. Я попробую договориться. Иногда, с посулами на будущее, это удается. Хотя такой выход из положения ненамного лучше рабства: придется платить большую, постоянную дань.

Пираты, между тем, приблизились настолько, что были видны их обветренные, беспощадные физиономии. По оценке Юаня их было раза в четыре больше, чем наших мореплавателей вместе с командой корабля. На одном из судов выделялся рослый, чернобородый человек в вычурном, пурпурном одеянии.

Капитан побледнел, и безнадежно махнул рукой.

- Надежды нет… это – Спрут! Один из самых жестоких пиратов в Эгейском море. Но и он лишь исполнитель, и подчиняется своему пиратскому царьку Поликрату. Хорошо, если он, вообще, нас живыми оставит…. Римлян они ненавидят особенно, поскольку мы с ними боремся.

К ним подошел Ли, выглядевший уверенным и спокойным. Коротко переговорив между собой, наши путешественники стали ждать дальнейшего развития событий.

Надо сказать, что пираты того времени были настоящим бичом мореплавателей и припортовых городов. Причем, многие государства полагали их существование делом весьма желательным. Более того, некоторые из государств жили пиратством и за счет него. Пираты вливались в морские силы государства во время войны, способствовали его торговле в мирные, и чинили всяческие неудобства судам неугодных стран. В афинских законах пиратство утверждалось и регламентировалось так же, как и деятельность любых других общественных институтов.

Пираты тирренские, киликийские, иллирийские, из Сицилии и Греции наводили ужас на купцов, и приносили им неисчислимые убытки. Предводители пиратства купались в неслыханной роскоши, жили во дворцах и называли себя царями.

Молодой Юлий Цезарь во время своего путешествия на остров Родос был захвачен в плен пиратами, и освобожден только за большой выкуп.

Будучи в плену, он держался смело и решительно, и пообещал своим поработителям, что они закончат жизнь на кресте. Это вызвало веселье и насмешки с их стороны. Освободившись из плена, молодой патриций наскоро организовал небольшой флот, с которым захватил всех своих обидчиков. Свое обещание Гай Юлий Цзарь выполнил: все пираты, принявшие участие в его пленении были распяты.

Греки, во избежание неожиданного нападения пиратов, были вынуждены возводить свои города в некотором отдалении от берега.

И лишь, когда положение стало критическим, и морской разбой достиг угрожающих размеров, Рим бросил на его уничтожение значительную часть своего военного флота. Распятие на кресте считалось единственной, приемлемой мерой наказания за морской разбой.

Пираты, в свою очередь, проявляли по отношению к захваченным ими римлянам неслыханную жестокость. Это в те времена родилось страшное выражение «за борт!». Человеку предлагалось добровольно броситься в море. Эта процедура сопровождалась утонченными издевательствами. Прознав, что захваченные ими пленники – римляне, разбойники притворялись перепуганными, просили прощения, становились на колени, театрально подносили им сандалии и старались всячески угодить. Поиздевавшись вдоволь, пираты с пожеланиями счастливого пути отправляли несчастных за борт.

Спустя 43 года после путешествия наших героев уничтожение пиратства было поручено Помпею. Замки разбойников были разорены, корабли уничтожены или захвачены, множество пиратов казнено.

В свете сказанного Читатель вполне может понять душевное состояние команды торгового корабля, беспомощно наблюдающей, как к ней приближается ее смерть, или, в лучшем случае, рабство.

Пиратские корабли, тем временем, уже покачивались по обоим бортам захваченного судна, намертво сцепленные с ним железными крючьями.

Через борта на палубу полезли довольные, ухмыляющиеся морские разбойники.

Вслед за ними на римское судно, картинно подбоченившись, шагнул Спрут в пурпурном одеянии.

Навстречу ему от растерянной команды отделился капитан и, не без достоинства, попытался что-то объяснить.

Пират отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

- Савл! – Обратился он к своему спутнику. – Не будем терять времени. Посмотри, что они везут, посчитай по головам, оцени, здоровы ли. Если есть больные – отправь за борт.

Разыгрывать комедию пираты не стали. Пока остальные разбойники осматривали груз корабля, Савл деловито пересчитал команду и пассажиров.

- Вам повезло! – Объявил он в заключение. - Мы сохраним вам жизнь. Правда, весь ее остаток вам придется поработать на нашего господина. Но, что делать, такова воля богов!

И он пакостно ухмыльнулся, показав гнилые зубы.

Спрут прошелся по палубе, довольный захваченными без боя кораблем и его грузом.

Присмотревшись, по-хозяйски, к каждому члену команды, он остановил свой взгляд на Фэе, и подошел ближе.

Оглядев худощавого ханьца и его друзей с ног до головы, он недовольно покачал головой и оглянулся.

- Какие-то они дохлые, Аполлодор! Неважное приобретение…

- Да, собака! – Сквозь зубы ответил Фэй. – Приобретение для тебя, действительно, хуже некуда!

Произнеся эти слова, он с разворота, нанес разбойнику молниеносный удар голой пяткой в челюсть.

Спрут рухнул на палубу, как подкошенный.

Остальные пираты оцепенели от неожиданности.

Целью этой книги, как уже успел заметить проницательный Читатель, вовсе не является популяризация, при всем уважении к ним автора, китайских, боевых искусств. Поэтому мы не будем здесь описывать короткую стремительную схватку, в которой достойную поддержку ханьцам оказали и римляне. Достаточно сказать, что сторонний наблюдатель, имевший возможность взглянуть на пиратские корабли в момент их приближения к римскому судну, и затем, часом позже, заметил бы в них лишь одну существенную разницу: те, кто сидел на веслах, поменялись местами с теми, кто находился на палубе. Все это время рабы-гребцы на пиратских галерах, в надежде на освобождение горящими глазами следили за ходом боя.

Сейчас на веслах, закованные в цепи, сидели предводитель морских разбойников Спрут, Савл, Аполлодор и прочие уцелевшие пираты. Выражение их лиц, покрытых ссадинами и кровоподтеками, было совершенно обескураженным.

Двое пиратов навсегда расстались с жизнью, и их тела отправили за борт. Среди команды римского судна потерь не было. Ли-цин тоже рвалась в схватку, но ее спутники оказались расторопнее, и девушка осталась без дела.

Ханьцы стояли на палубе, окруженные римлянами, и людьми, освобожденными с пиратского корабля. Среди них был и рослый негр, который, весело хохоча, обнимал всех четверых и приговаривал:

- Откуда вы взялись? Даже носорог не сумел бы расправиться с ними лучше, чем вы!

Римляне не знали, как угодить ханьцам, и те почувствовали себя неловко.

- Великие боги! – Повторял владелец судна, все еще не верящий в свое чудесное спасение. - Кто ж вы такие? Слуги Марса? Или посланцы Небес?

Ли и Фэй, не обращая внимания на хвалебный хор голосов, в свою очередь, переглянулись. Оба, знатоки рукопашной схватки, они никогда в жизни не видели тех фантастических приемов боя, которые в сражении с пиратами непринужденно продемонстрировал Юань.

Часть римлян вместе с освобожденными гребцами, перешли на пиратские корабли. Один из бывших рабов с размаха вытянул Спрута плетью вдоль спины, и крикнул:

- Греби, сын гиены и шакала! Там, в Риме, ты заплатишь за все наши страдания!

Все три судна двинулись к берегам Италии.

Уже под вечер Фэй подошел к Ли.

- Я сейчас разговаривал с Юанем, и обо всем его расспросил. Ты знаешь, кто он?

- Ну?

- Горный Брат!

- Не может быть!

- Да! Он воспитанник этого монастыря, и сейчас проходит пятилетний искус жизнью. Именно поэтому он и оказался в армии, идущей на Запад. Там он и встретил Ли-цин. Я тебе вот что скажу: я вижу в этом, несомненную волю Неба. Оно послало его для того, чтобы защитить и сохранить жизнь твоей невесты.

Ли согласно кивнул головой.

Его отношению к Юаню было сложным. Этот сдержанный, спокойный юноша ему, несомненно, нравился. С одной стороны, он понимал, что без Юаня Ли-цин никогда не смогла бы преодолеть весь путь из Хань в Египет. С другой…, он почти два года находился рядом с ней, и из них больше года они провели вдвоем.

Ли и в голову не приходило, не доверять Ли-цин. Достаточно было взглянуть в ее сияющие счастьем глаза. И все же…он был мужчиной, и чувство ревности не было ему чуждо. Кроме того, его тревожил голос Юаня. Ему казалось, что он уже где-то его слышал.

Среди освобожденных рабов пиратского корабля выделялся молодой человек с красивыми, правильными чертами лица и горделивой осанкой. Ближе к вечеру он, безошибочно определив в Ли начальника, подошел к нему.

- Меня зовут Терес. Я – фракиец^{239}, сын царя Элефа. - Сказал он. – Я сопровождал посланника моего отца в Македонию, но в пути на нас напали разбойники. Посланника убили, а я попал на пиратские галеры. Если бы не вы, я, возможно, так бы и окончил свою жизнь рабом. Я приглашаю вас на мою родину. Отец щедро наградит вас.

Ли вежливо поблагодарил Тереса, не думая о том, что это предложение когда-нибудь сможет обрести реальную основу.

Почти одновременно с отплытием наших путешественников из Александрии в Рим, жрец Несиамон, направляясь из Мемфиса в Долину Пирамид, стал свидетелем случайной уличной сцены: из-за угла дома выскочил уже хорошо знакомый Читателю У-вар и, поднимая клубы пыли, стремительно понесся вдоль улицы. За ним, размахивая увесистой палкой, гнался разъяренный римлянин.

- Лживая собака! – Кричал римский купец, потрясая палкой. – Я вырву у тебя язык и скормлю его гиенам!

Вслед за ними, вприпрыжку, бежал маленький ослик. Пробегая мимо Несиамона, он глянул на него большими, печальными глазами.

- Бедное животное… - Пробормотал Несиамон. – Оно значительно умнее своего хозяина.

РИМ. У ПОРОГА ТАЙНЫ

До Италии путешественники добрались быстро и без приключений.

Плененных пиратов отдали в руки римского правосудия.

Владелец корабля отказался брать с ханьцев плату за проезд, и настоятельно просил их быть его гостями на несколько дней. Но, они торопились и, вежливо поблагодарив, отказались.

До самого Рима они шли вместе с фракийцем Тересом. Молодой царевич оказался веселым и дружелюбным человеком. После освобождения за душой у него не было и ломаного гроша.

Ханьцы посовещались, и выделили ему некоторую сумму денег для возвращения на родину.

Терес не стал отказываться.

- Вот вы опять меня выручаете. – Сказал он. - А как я смогу вас отблагодарить?

- Не переживай! – Улыбнулся Фэй. – Вернешься домой, сам кому-нибудь поможешь. Тот еще кому-то пособит, и так далее. Побежит волна от человека к человеку. Возможно, она и до нас доберется. Когда нам на родине кто-нибудь поможет, мы будем знать, что это от тебя.

- Интересные вы люди! – Искренне воскликнул фракиец. – Я еще не встречал на вас похожих.

- Приходи к нам в Хань. – Посоветовал ему Фэй. – Там много таких, как мы.

В Риме Терес горячо пожал руки свом освободителям, и они распрощались.

- Ну, а сейчас – к Лентулу! – Сказал Ли. – Нас там заждались.

Сказать, что Корнелий Лентул был удивлен, увидав Ли-цин рядом с Ли, значит, ничего не сказать. Из дружеских бесед с ханьцем он хорошо знал историю его любви, и искренне ему сочувствовал.

Выслушав рассказ Ли, он сказал:

- История, достойная стать легендой! Я тебе даже немного завидую.

Корнелия была потрясена ничуть не менее своего супруга. Она тут же забрала Ли-цин к себе, обласкала ее и поселила в лучшей комнате на своей половине.

Все офицеры посольства, Ин и обе собаки были здоровы, и встретили путешественников с восторгом.

- Ну, вот и все! – Сказал им Ли. – Наше путешествие подходит к концу.

Посоветовавшись с Фэем, Ли предложил Юаню официальную должность советника посольства.

- Ты многое повидал и, кроме того, ты – воспитанник монастыря, который славится в Хань своей мудростью.

Юань не отказался.

Появление Ли-цин все члены посольства встретили с невозмутимым спокойствием, не задав ни одного вопроса, и не никак не выражая свое отношение к происходящему.

Через два дня после возвращения ханьцев из Египта Лентул пригласил Ли для беседы.

- Я хочу рассказать тебе историю, начало которой теряется в веках. – Сказал он, указывая на папирус, лежащий перед ним на столе. – Я приобрел его у ливийского купца. Слава богам, он не понимал его ценности. Текст написан на языке, тайна которого считается утраченной. Это не совсем так. Видишь, вот здесь, внизу, полустертые знаки? Это – раннее финикийское письмо. У меня была возможность познакомиться с ним в залах Александрийской библиотеки. Надо сказать, что в наших краях нередко пишут один и тот же текст на двух языках.

Я предположил, что здесь записан перевод текста и оказался прав. Но, его содержание поразило меня!

Лентул умолк и внимательно посмотрел на Ли, как бы желая убедиться, что тот достаточно серьезно воспринимает его слова.

- Смотри, посланец страны Неба! Смотри и слушай. Речь пойдет о самой, может быть, великой тайне на земле – тайне Бессмертия.

Патриций положил папирус на стол, и неожиданно спросил:

- Что будет, если я оторву ящерице хвост?

Ли пожал плечами.

- У некоторых из них он вырастает снова. Но, почему ты спрашиваешь меня об этом?

- А если я отрублю ногу собаке, или человеку? – Не отвечая на вопрос, спросил Лентул.

- К сожалению, ничего подобного не произойдет.

Лентул два раза хлопнул в ладони.

В дверях появился раб-нубиец.

- Приведи сюда Клеона! – Приказал ему хозяин.

В ожидании исполнения приказания он повернулся к Ли.

- Помнишь моего пса Клеона? Того, которому нам с тобой пришлось отнять лапу, после того, как телега искалечила его.

- Как же! Он встречал нас вместе с другими и, кажется, чувствует себя превосходно.

- Да. Он неплохо справился с бедой. Но, я думаю, ты не очень хорошо разглядел его. Да, вот и он.

В зал вошел раб, а за ним ковыляющий на трех ногах Клеон. Он приветливо помахивал хвостом, и выглядел вполне жизнерадостным.

Лентул потрепал его позагривку.

- Ну-ка, подойди к господину Ли! Покажи ему свои успехи.

Пес послушно обогнул стол, и подошел к Ли.

Ханец нагнулся, погладил собаку, и не смог сдержать возгласа удивления.

Рана давно зажила, а конец обрубка явственно удлинился, и в нем просматривались все признаки собачьей лапы – как бы сросшиеся пальцы с намечающимися утолщениями когтей.

- Впервые в жизни вижу подобные чудеса! – Воскликнул Ли.

Лентул засмеялся, будучи вполне доволен произведенным впечатлением.

- Я давал ему питие из трав, согласно рецепту, изложенному в папирусе. Занятно, что он пил его с удовольствием, как будто, чувствовал, что оно ему поможет. И вот тебе результат: у Лео растет новая лапа!

- Сколько времени он принимает лекарство? – Спросил Ли, все еще не верящий собственным глазам.

- Пятую неделю. В детстве за мной ухаживала старая рабыня-гречанка, совсем беззубая. Так вот: я отчетливо помню, как у нее выросло несколько новых зубов. Все домочадцы бегали смотреть на это чудо.

- Ты думаешь, она знала этот рецепт?

- Вряд ли. Она была хорошей няней, но ничего не смыслила в медицине. Скорее всего, способности к восстановлению утраченных органов уже заложены в организме человека, и иногда срабатывают сами по себе. Я уверен, что настой, который пил наш Клеон, просто будит эти возможности и усиливает их.

Ли глянул на Клеона.

- Он смотрит так, как будто все понимает.

- Он многое понимает. – Ответил Лентул. – И еще больше чувствует. Я проделал один единственный опыт – с Клеоном. Какие возможности таятся в этом чудодейственном лекарстве, нам еще предстоит выяснить. В папирусе его называют «Эликсиром Бессмертия»^{240}.

- Значит, он все-таки существует. – Задумчиво произнес Ли. – Если бы ты знал, Корнелий, сколько народу в Хань занималось его поисками. Да, и я сам принимал в этом не последнее участие.

Перед глазами Ли явственно встали картины их давнего спуска в гробницу Цинь-ши-хуанди. Страшное ртутное озеро, смертоносные арбалеты, охраняющие покой Императора, бамбуковые пластины древних рукописей у гроба Сына Неба и странные люди, невесть как очутившиеся одновременно с ними в этом священном месте.

Лентул свернул папирус и спрятал его в красивую серебряную шкатулку.

- Жаль, что тебе надо уходить. – Сказал он. – А то бы мы вместе занялись изучением свойств этого чудодейственного эликсира.

- Да! – С искренним сожалением подтвердил Ли. - Но долг зовет меня в путь.

- Ты помнишь, я спрашивал тебя, что бы ты, или ваш Император, запросили за тайну шелка? Ты еще тогда затруднился с ответом. А я сказал, что, возможно, бедный Клеон поможет нам разрешить эту задачу.

- Помню. – Улыбнулся Ли.

- Вот тебе и мое предложение. Как ты думаешь, ваш Император отдаст нам секрет шелка в обмен на Эликсир Бессмертия?

Ли задумался.

Тайну Бессмертия во все времена страстно желали постигнуть все владыки его страны. Именно по этой причине У-ди и послал их с Фэем в гробницу Цинь-ши-хуанди.

- Думаю, что - да. – Сказал он, наконец. – Хотя ответить на этот вопрос сможет лишь сам Сын Неба.

- Я велел переписчикам снять копию с этого папируса. И к ней добавлю свой латинский перевод. Ты возьмешь их с собой на родину.

- Но, я не уверен, что…

- Я все понимаю! – Перебил его Лентул. – Предвижу и опасности пути, и сложности перевозки. Единственное, в чем я не сомневаюсь, это - в твоей порядочности. Если твой Император согласится на такой обмен, то человек, который вместе со следующим вашим посольством привезет манускрипт, или то, в чем будет заключен секрет шелка, должен отдать его только мне, или… если меня уже не будет на свете, моим детям.

- Обещаю! – Твердо сказал Ли.

- Очень хотелось бы, чтобы это был ты. Но, я понимаю, что повторить такое путешествие, вещь почти невозможная.

- Кто знает, Корнелий. - Ответил Ли. – Наш великий путешественник Чжан-цянь, который первым принес весть о Великом Риме, ходил этой дорогой дважды. Правда, он прошел лишь половину пути, но он был первым.

- Если твой Император по каким-либо причинам откажется, что ж, пусть тогда Эликсир станет достоянием твоей семьи и близких тебе людей. Сказать по правде, я понимаю, что такая тайна должна принадлежать всем людям на земле. Но, прежде, чем это произойдет, я бы хотел взять в свои руки торговлю шелком в Италии, Египте и близлежащих странах.

- Благодарю, Корнелий. Все будет сделано так, как ты этого хочешь.

- Ну, вот и хорошо. - Сказал Лентул. – А сейчас расскажи мне о вашем путешествии в Александрию.

Узнав, что ханьцы побывали не только в Александрии, Мемфисе, и Долине Пирамид, но и встречались с Верховным Жрецом Амен-эм-хэ, патриций был поражен.

- Вы, и в самом деле, непростые люди! – Воскликнул он. -Боги помогают вам!

- В первую очередь нам помог ты. – Ответил Ли. – Если бы не твоя помощь, мы бы никогда не увидели Египет.

- Ну, и последнее: - сказал Лентул. – Во время вашего отсутствия я разговаривал с сенаторами. Некоторых из них мне удалось убедить в том, что ваш приход сюда, это – начало великого торгового пути.

Во всяком случае, они, как и полагается Сенату, дадут официальный ответ вашему Императору. Вместе с отпиской Мария это уже будет кое-что. Хотя, сказать по правде, они не очень поверили моим словам. Большинство из них учили географию по Эратосфену, а согласно его карте, там, где вы живете, вас быть не должно.

Осторожный Ли не рассказал Лентулу и сотой доли того, что произошло с ним и Фэем в Долине Пирамид. Он хорошо помнил опасения не раз высказанные ему египтянами о возможности завоевания Египта Римом.

При всей его благодарности и симпатии к Лентулу, Ли не мог рассказать о тайном хранилище Знаний и лабораториях, расположенных под Великой Пирамидой. Это была не его тайна. Он ни словом не обмолвился и о той колоссальной работе, которую они проделали вместе с Амен-эм-хэ, обменявшись большой частью знаний, накопленных за тысячелетия.

Корнелий Лентул был глубоко порядочным человеком, образованным, склонным к занятиям наукой и искусством. В то же самое время он до мозга костей представлял собой опытного политика, умело сочетавшего стремление к власти с дальновидностью умного дельца.

«Наступит ли время, когда люди на земле смогут полностью доверять друг другу?». – Думал Ли. – «Или в нашей жизни всегда будут присутствовать опасения и расчет?».

Несмотря на свою молодость, молодой Посол Империи Хань уже приобрел серьезный опыт общения с государственными деятелями различных стран.

Проникновенная, почти детская открытость Владыки Хорезма, вкрадчивое гостеприимство парфянского царя Митридата, откровенная глупость и недальновидность римского консула Мария научили его многому.

Но за этой его деятельностью воина и дипломата была и другая, напряженная работа души, устремленная в Будущее, удаленное от него, быть может, на многие тысячелетия, туда, где не будет зависти, войн и угнетения человека человеком.

В том, бесконечно прекрасном Мире, главными для людей станут, естественная доброта души и трепетное слияние человека с биением Мирового Сердца. В нем исчезнет дух стяжательства и подозрительности. Люди будут довольствоваться, и наслаждаться малым.

«Еще скажу: меж Небом и Землей на свете все, вещь каждая себе хозяина имеет. И если что-нибудь мне не принадлежит, то хоть бы был то волосок, я не возьму. Но, вот над Цзяном чистый ветерок, иль вот в горах лучистая луна – мое ухо уловит его, как звучное нечто, мой глаз, повстречавши ее, в красках себе закрепляет. Бери его – никто не возбранит. Ей пользуйся – ее не истощишь. Вот где сокровища земли, неисчерпаемые в век, которые создал все тот же он, творец вещей! И вот оно, чем ты и я совместно можем наслаждаться!»^{241}.

Ли не знал, когда наступит это время, но он твердо верил в то, что оно обязательно придет.

ДРУЖБА

За время, проведенное вместе с Ином, дети римского патриция Корнелия Лентула успели с ним подружиться.

Все они были примерно одного возраста, но тяжелая кочевая жизнь подростка-хунну и путь, пройденный им вместе с посольством Империи Хань, сделали его намного взрослее. Впрочем, это не мешало Ину радоваться простым играм, которых так не хватало ему в детстве.

Играли в традиционные для всех времен «прятки» и «войну». Бегали по всему саду с деревянными мечами, прятались в кустах, выслеживали друг друга и, сотрясая воздух боевыми криками, нападали на противника.

Обычно делились на два «войска»: братья Аней и Гортензий составляли одно из них, а в другом были Ин и очаровательная дочь патриция, по прозвищу «Скворец». Как правило, войско Ина побеждало.

Подросток не раз был свидетелем и участником настоящих военных схваток, и умело использовал свои знания в игре. Собаки тоже принимали в сражениях самое активное участие.

Иногда, в гости к детям Лентула приходили их друзья по школе. Тогда численность «армий», пополненная детьми работающей на вилле обслуги, значительно увеличивалась.

Две детские оравы с воплями носились по обширной территории парка, заставляя взрослых вздрагивать. Скворец, при этом, неизменно была правой рукой главнокомандующего армией Ина.

Яростно размахивая деревянным мечом, девочка бросалась в схватку и нередко выходила из нее победителем.

Надо сказать, что Ин пользовался у детей непререкаемым авторитетом.

Когда игра в войну надоедала, они изображали гладиаторов, борцов, сенаторов, хозяев и рабов, словом играли во все то, что их окружало.

Однажды старший из сыновей Лентула схватился с Ином побороться.

Ребята образовали круг, и по знаку одного из них противники начали осторожно кружить друг вокруг друга.

Подбодренные криками зрителей оба напряженно присматривались к каждому движению противника.

Наконец, юркий Аней бросился вперед и, стремительно схватив Ина за ногу, повалил его на землю. Но, и Ин в падении повлек за собой юного патриция.

Некоторое время мальчики ожесточенно катались по траве, стремясь положить противника на лопатки.

Ин был, несомненно, сильнее и выносливее. Кроме того, Фэй успел научить его кое-каким приемам борьбы, и потому хунну довольно быстро зажал руками и ногами обессилевшего Анея.

Римлянин побарахтался еще немного, и был вынужден сдаться.

Дети приветствовали победителя криками.

- Эх, ты, слабак! – Презрительно бросил старшему брату расстроенный не менее его Гортензий.

Ин нахмурился.

- Никогда больше так не говори! - Сказал он Гортензию. – Аней – твой брат, и ты во всем должен его поддерживать, и защищать.

Гортензий пристыжено умолк.

Скворец внимательно посмотрела на Ина. Похоже, она более других оценила слова гостя.

Надо сказать, что Ин ей нравился. Крепкий, коренастый с узким разрезом глаз, круглой физиономией и совершенно не римским носом, он не был красавцем.

Но в карих глазах Ина светился незаурядный ум, а весь характер его поведения выдавал человека дружелюбного и обстоятельного.

Именно этот факт совершенно не нравился одному из подростков, часто навещавших детей Лентула.

Дело в том, что Тит, так звали мальчика, сам был неравнодушен к дочери патриция и, как и всякий влюбленный подросток, испытывал муки ревности при виде предпочтения, которое Скворец отдавала Ину.

Явных признаков неприязни он не проявлял, но при любом удобном случае старался показать свое превосходство перед незнатным и не очень хорошо говорящим на латыни пришельцем.

Среди гостей было и несколько девочек – подружек Скворца.

Впрочем, на Ина они никакого впечатления не производили. Подростку-хунну тоже нравилась Скворец.

Как-то, набегавшись и устав от игр, вся компания собралась на зеленой лужайке.

- Предлагаю поупражняться в риторике. – Сказал Тит. – Каждый из нас расскажет какую-нибудь историю. А потом мы выберем победителя.

Удар был рассчитан точно. Среди школяров Тит славился своими успехами по риторике и умелым изложением знаменитых жизнеописаний.

Идея понравилась не всем. Школьные упражнения и так изрядно поднадоели подросткам для того, чтобы заниматься ими еще и вне обязательных уроков.

- Давайте! Давайте! – Уговаривала всех Скворец. – Это полезно и интересно. Мы сможем узнать много нового. А я сплету лавровый венок и надену его на голову победителя.

После недолгих споров с ней согласились.

К тесному кругу ребят подтянулись и собаки. Юс и Рваное Ушко легли в тени кустарника, а Клеон, шумно вздохнув, устроился на солнышке. По-видимому,ему хотелось погреть свою искалеченную лапу.

Распределили и порядок выступлений. Хитрый Тит устроил все так, что Ин должен был рассказывать свою историю последним, сразу после него самого.

Рассказывали, кто о чем. Некоторые, следуя своим школьным познаниям, уныло излагали содержание последнего урока по риторике. Другие, наоборот, отходили от привычных упражнений, и говорили о поездках с родителями к морю или в горы.

Один из мальчиков рассказал презабавную историю о том, как он с товарищем отправился ловить рыбу на соседнюю с домом речку. Была весна и рыба ходила косяками. Раздевшись, и зайдя по пояс в воду, оба чувствовали, как упругие струи обтекали их со всех сторон. Рыбу можно было ловить руками.

Увлекшись, оба забыли, что им надо было спешить на занятия.

Мокрые насквозь мальчики впопыхах сунули несколько пойманных рыбин под одежду и в таком виде, с опозданием явились на урок.

- Где вы были? – Грозно вопросил учитель.

Старший из проказников тут же сочинил замечательную историю, из которой следовало, что на пути в школу их поймали местные, враждующие с ними мальчишки, побили и бросили в реку.

- Мы чуть не утонули! – Закончил свою историю юный лжец, глядя на учителя кристально честными глазами.

Наставник оглядел мокрых, взъерошенных учеников и, вздохнув, сказал:

- Осторожнее надо быть, не задираться, с кем попало. Идите, садитесь на место!

- Мы пошли на свое место, - озорно блестя глазами, заключил рассказчик, - и тут у меня из-под одежды вываливаются три рыбины. И одна из них при этом еще и бьет хвостом! Смеху было столько, что я в жизни не видывал! Учитель просто валялся, взявшись за живот.

Все посмеялись.

- Хорошая мысль! – Сказал один из мальчиков. – Теперь я буду знать, что говорить, если попаду в такое положение.

- А сам бы не догадался! – Съязвил кто-то.

- А он у нас бестолковый! И читать-то только в десять лет научился. – Подхватил другой, и тут же схлопотал затрещину от обиженного им мальчугана.

Некоторое время оба беззлобно возились, отвешивая, друг другу несильные тумаки.

- Сам такой! – Вступился за обиженного товарища Аней. – Посмотри на себя: волосы торчат в разные стороны, как будто, тобой улицы подметали!

- Это не улицу подметали, а котлы на кухне чистили!

- Нет! У него птицы гнездо на голове свили! Вон, даже солома торчит!

- Его надо на огороде ставить, вместо чучела!

- Младенцев пугать!

- Нет – собак!

- А вы, а вы…. – не находил ответа на сыпавшиеся на него со всех сторон шутки лохматый подросток.

- А вы, а вы! – Передразнила его Скворец.- Все, хватит! Давайте, заниматься тем, о чем договорились. Твоя очередь, Сервий!

Рассказы продолжились.

Скворец очень интересно и с выражением рассказала одну из самых красивых легенд Греции об Орфее и прекрасной Эвридике.

Настала очередь Тита.

Подросток поднялся на ноги и принял картинную позу оратора.

Оглядев аудиторию и, убедившись в том, что она готова к восприятию, он заговорил.

- Это случилось в те времена, когда великим Римом еще правили цари.

Царь Луций Тарквиний был очень жестоким и несправедливым человеком. Многие римляне пострадали от его самоуправства. Долго терпело население Рима своего беспощадного правителя, но всему в этом мире приходит конец. Тарквиния изгнали. А в Риме воцарилась республика!

Но, не таков был Тарквиний, чтобы не попытаться вернуть свой трон обратно. Несколько раз собирал он войско и своих сторонников, но каждый раз неудачно.

И вот, в самый разгар одного из таких сражений, когда все поле гремело от звона мечей, а сверкание щитов затмило солнце, одного из римских воинов ранили копьем. Он упал, обливаясь кровью и, конечно бы, погиб, потому, что рядом с ним в этот момент никого не было. Враги бросились к нему с поднятыми мечами, и уже готовы были заколоть беднягу.

Но, откуда ни возьмись, к нему, как лев, бросился юноша, совсем мальчик. Прикрываясь щитом, он напал на врагов. Поразил мечом одного, заколол другого, сбил с ног третьего. Тут и другие римляне побежали.

Раненый воин был спасен.

- Кто этот юноша? – Удивленно спросил римский полководец Авл Постумий, на глазах у которого произошло чудесное спасение воина. – Он же еще совсем юный! А действует, как опытный воин.

- Его зовут Гай. – Ответили ему. – Он из рода Марциев, и это – его первая война.

Битва закончилась полной победой римлян, и после сражения Авл Постумий велел позвать самых храбрых воинов, и награждал их за воинские подвиги.

В числе смельчаков был и Гай из рода Марциев.

Полководец собственными руками водрузил на кудрявую голову юноши дубовый венок. Это была его первая награда.

- Ты спас от смерти своего соотечественника, и достоин самой высокой награды! - Сказал Авл Постумий. - Ты достойно начал свой жизненный путь. Так пусть он и далее украсится твоей храбростью и преданностью Риму.

К сожалению, судьба Гая сложилась несчастливо. Он, действительно, многое сделал для великого Рима, и как полководец одержал для него немало побед. Но, борьба за власть и раздоры между патрициями привели к тому, что его заподозрили в желании взять в свои руки все правление Римом. За это его изгнали из Великого Города.

Но не таков был Гай Марций, чтобы сдаться так просто. Он ушел к врагам римлян – вольскам^{242}, собрал огромное войско и двинулся на Рим.

Римляне хорошо знали его способности полководца, и были сильно напуганы приближением Гая к стенам города. Они отправили посольство, пытались его отговорить от нападения, выговорить какие-то условия, или просто договориться. Но Гай Марций был непреклонен.

Тогда римляне в отчаянии решились на крайний шаг. Они пришли к матери Гая и сказали:

- Твой сын отклонил посольства мужчин. Но, может быть, он услышит мольбы своей матери. Пойди к своему сыну, и попробуй отговорить его от нападения на город, который дал ему жизнь.

- Не знаю, что из этого выйдет. – Ответила бедная женщина. – Но я попробую.

И вот настал момент, когда в шатер Гая Марция вошла его мать.

- Сын мой! – Сказала она, протягивая к нему руки. – Я хочу знать, к кому я пришла: к своему сыну, или к врагу Рима? Неужели ты способен войти в город, в котором родился, в котором живут твои мать, жена и дети, и пройти по их трупам? Способен пройти по трупам своих друзей и тех, кто тебя учил и воспитывал? Одумайся, сын мой! Если ты одержишь победу над Римом, тебя проклянет твой народ! Если ты уйдешь обратно, ты заслужишь прощение и благодарность родины, но тебя, наверняка, убьют вольски. Молю тебя, сын мой, будь благоразумен!

И она упала перед ним на колени.

Гай Марций поднял ее, и со слезами на глазах тихо сказал:

- О, мама! Ты спасла Рим, но навсегда потеряла сына.

И он увел свое войско назад, прочь от стен Рима.

Далее все случилось так, как и предсказала его мать. По возвращение в город вольсков Гай Марций был убит теми, кто счел его предателем и не получил ни долгожданной победы над Римом, ни обещанной им добычи.

Вот так и закончилась жизнь Гая Марция, розванного Кориоланом за одну из своих побед у города Кориол.

Тит окончил свой рассказ, и победно глянул в сторону Ина. Говорил он очень хорошо, и слушатели все еще молчали, пребывая под впечатлением давней, трагической истории.

- Ну, теперь твой черед, Ин! – Потребовал Аней.

Ин растерянно повел плечами.

- Я даже и не знаю, что вам будет интересно.

- Расскажи о своей стране. Как ее называют… кажется, Хань? – Сказал Гортензий.

- Я и в Хань-то не был никогда. Господин Фэй подобрал меня в пути, во время боя.

- Но, ты же прошел большой путь вместе с посольством и, конечно, видел много интересного. Расскажи хоть что-нибудь.

Ин задумался.

Перед его глазами возникли бесконечные караванные пути, палящее солнце, и ледяной блеск заснеженных перевалов.

- Вот что я вам расскажу. – Начал он. – Это случилось с моим другом Дракончиком, высоко в горах…

В памяти Ина с поразительной ясностью отпечатался тот роковой день, который чуть не стал последним в жизни Дракончика Лунь-эра.

Им тогда захотелось лучше разглядеть далекие горные хребты.

Они поднялись повыше, но Дракончик решил, что этого недостаточно, и стоило пройти еще выше по пологому, заснеженному полю, ведущему к крутому уступу скалы.

- Знаешь, какой вид оттуда будет! – Уговаривал Ина Дракончик. – А что здесь стоять – все скалы заслоняют.

Но, Ин дальше не пошел. Сын степей, он с трудом переносил высоту и горные тропы.

- Наверное, я просто испугался. – Объяснил он своим слушателям. – С одной стороны, это было плохо: я отпустил Дракончика одного. С другой стороны - хорошо: мы могли бы погибнуть оба.

Какое-то время он еще видел фигуру своего друга, взбирающегося по склону горы, а потом она исчезла, растворившись в ослепительном сиянии солнца.

- Я прождал его долго. И, когда понял, что он не вернется, поднял тревогу. Солдаты искали его два дня.

Ин хорошо помнил свое отчаяние, и тающую с каждым часом надежду. Поиски ничего не дали.

- Завтра уходим. – Сказал ему Фэй, и Ин опустил голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

Ночью Ин не мог спать. Не верилось, что больше он никогда не увидит веселого Дракончика Лунь-эра.

- Под утро я услышал, как зарычал, а потом и залаял Юс.

Я выскочил из шатра и застыл от страха: передо мной стояло чудище, ростом в два раза выше человека. Темная, рыжая шерсть, вся морда лохматая, а в лапах он держал бездыханного Дракончика.

Когда он меня увидел, то положил Дракончика на снег и быстро ушел. Тут и господин Фэй с господином Ли из шатра выбежали.

Они тогда все утро Дракончика растирали и согревали. Потом уже, когда он пришел в себя, то рассказал, что провалился в ледяную щель. Сам выбраться не смог и начал замерзать. Тут его это чудище и спасло.

- Кто же это был? – Тихо спросил Аней.

- Солдаты называли его горным духом. Говорили, что он очень сильный и злой, но иногда может и помогать людям. Дракончику повезло!

- А, где сейчас сам Дракончик?

- Он вместе с другими солдатами остался за морем, из-за которого мы приплыли. Ждет, наверное, нас, не дождется!

- Враки это все! – Недовольно сказал Тит. – Не бывает такого!

- А вот и бывает! – Возразил кто-то из мальчиков. – Мой дед родом из Северной Италии. И он рассказывал, что высоко в горах живут такие великаны. Люди их очень боятся, хотя дед говорил, что никто из них ни разу не обидел человека.

- Давай, Ин! Еще рассказывай! - Потребовал Гортензий. – У тебя это здорово получается.

- Расскажи! – Поддержали его все остальные слушатели.

- Ну, если вам интересно…

Ин рассказывал о заговоре в Хорезме, о городах Парфии и путешествии по морю. Говорил он и о пропаже и поисках Юса в Селевкидах.

Когда Ин поведал своим друзьям о том, как селевкийские мальчишки вместе с ним освобождали Юса и Рваное Ушко, слушатели восторженно захлопали в ладоши.

Скворец вскочила на ноги, подбежала к Ину, и водрузила на его голову сплетенный своими руками лавровый венок.

- Кто-нибудь возражает? – Спросила она.

- Нет! – Хором ответила вся компания.

- Ну, зачем… - Смутился Ин. – Я не знаю риторики.

- Зато ты видел жизнь. – Сказал старший из сыновей Лентула. – А нам этого так не хватает.

Ин взял лавровый венок в руки, подошел к Титу и, приблизив свою голову к его голове, объединил их одним венком.

- Лучше так. – Сказал он. – Ты меня тоже многому научил. Теперь я буду знать о Риме больше.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В РИМЕ

Значительную часть времени, оставшегося до отъезда, Фэй делил между Валерией и гимнасием Вибия.

В гимнасии он выполнял данное Вибию обещание – показывал ему и его ученикам основы ханьского искусства единоборств.

- Послушай! – Сказал он Вибию вскоре после возвращения из Египта. – Ты удивляешься тем приемам боя, которые я вам показал. Но, таких, как я, в Хань немало. А вот, офицер, которого мы встретили в Египте вместе с госпожой Ли-цин, может показать вам чудеса, которые и не снились ни мне, ни Ли.

- Ты можешь уговорить его прийти к нам?

- Попробую, хотя такие люди не очень любят выставлять свое искусство напоказ.

Юань посетить гимнасий Вибия не отказался.

- Я понимаю, что тебе не очень хочется выступать в роли уличного фокусника. – Сказал ему Фэй. – Но, как член императорского посольства должен тебе сказать, что Рим весьма воинственен. Этим молодым людям, а они – аристократы, будущие полководцы, сенаторы и политики, стоит показать хотя бы часть своего воинского искусства для того, чтобы у них не возникало мыслей о приходе к нам с оружием в руках.

В обговоренное заранее время Фэй с Юанем пришли в гимнасий Вибия.

Молодые римляне, многие из которых были атлетически сложены, с живым интересом, а некоторые и не без скептицизма, разглядывали стройную, худощавую фигуру Юаня.

- Что мне им показать? – Спросил Юань у Фэя.

- Что хочешь. Главное, чтобы ты им ничего не поломал, не выбил глаз, и оставил целыми их молодые, крепкие зубы. А то их отцы – патриции могут обидеться.

- Я к ним, вообще, не прикоснусь. – Улыбнулся Юань.

Повернувшись к ученикам Вибия, выстроившимся перед ним шеренгой, он вежливо предложил:

- Вы можете напасть на меня.

- Все сразу, или по очереди? - Спросил молодой римлянин с красивым, медальным профилем лица.

- Можете все сразу.

По команде Вибия двадцать крепких, вооруженных мечами юношей бросились на безоружного Юаня.

Со времени нападения на обоз, который они с Ли-цин подрядились охранять в Египте, Юань ни разу не применил на практике так чудесно открывшееся ему искусство уязвления противника на расстоянии. Не применял он его и в схватке с пиратами, так как ситуация показалась ему простой и совсем неопасной.

Но здесь, в демонстрационно-тренировочном бою, он решил проверить, не было ли проявление этого искусства случайным, обусловленным нечеловеческим напряжением всех его душевных сил при виде тяжело раненой Ли-цин.

Сначала он мысленно и очень легко толкнул набегавшего на него юношу с поднятым вверх бронзовым мечом, и тот, споткнувшись о невидимую преграду, неожиданно для себя упал на песок гимнасия.

Римлянину, напавшему на него слева, он, тоже мысленно, подставил подножку. Одному из учеников Вибия безмолвно приказал бросить меч, и тот послушно выпустил его из рук. Другой, получив тяжелый удар в плечо, скривился и схватился за него здоровой рукой. Точно так же Юань разбросал и обезоружил всех остальных.

Вибию казалось, что он видит сон. Здоровые, молодые воины, натыкаясь на невидимую преграду, падали, на землю, как от ударов тяжелой кувалды.

Впрочем, несмотря на каменное, непроницаемое выражение лица, Фэй был изумлен ничуть не менее своего римского друга. Он только слышал о таком невероятном искусстве боя, и не очень верил в его реальность. И вот чудо свершалось на его глазах.

Юань огляделся.

На песке с глухими стонами ворочались ученики Вибия.

Юань подошел к одному из них и спросил:

- Почему ты стонешь?

- Мне больно!

- Где? Покажи!

Юноша, скривившись, указал на свою грудь.

- Но, у тебя же там ничего нет! Даже ссадины.

- Да. И в самом деле… - Ответил римлянин. - Но вы же ударили меня так, что я чуть не потерял сознание!

- Я никого не бил, и даже не прикасался к вам. – С улыбкой ответил Юань. – Посмотрите на себя внимательно. Все это происходило в вашем воображении.

Молодые бойцы медленно приходили в себя. Спустя несколько минут, от их «ран» и боли не осталось и следа.

- У тебя есть боевой лук? – Спросил Юань у Вибия.

- Да, конечно. Луций, принеси!

Став напротив лучника, Юань предложил ему выстрелить в себя без предупреждения.

Трижды звенела отпущенная тетива, и трижды перехваченная на лету стрела, ломалась в стальных пальцах Юаня.

- Невероятно! Немыслимо! Неслыханно! – Изумленными возгласами сопровождал Вибий каждую сломанную стрелу.

Юаня били толстыми деревянными палками, и они ломались, как тростинки о его подставленную под удар руку. Дважды тяжелый бронзовый меч должен был рассечь до кости его предплечье, но на коже оставалась лишь еле заметная красная полоса.

Под конец Юань отобрал троих, самых быстрых из учеников Вибия, и предложил им напасть на него.

- Не бойтесь! – Успокоил он юношей, заметив, что на их лицах появилось испуганное выражение. – Я не буду наносить удары.

Трое с мечами в одной руке и кинжалами в другой бросились на ханьца. Они ожесточенно и тщетно рубили воздух, стараясь попасть в безоружного Юаня. Стремительная реакция ханьца позволяла ему, играючи, уходить от смертельно опасных ударов.

- Ну, вот и все, наверное? – Спросил он, останавливаясь и глядя на застывшего от удивления Вибия.

- Великий Юпитер… - Пробормотал римлянин вместо ответа. – Мне нечего делать среди воинов. Я ухожу в кухарки…

Юань засмеялся.

- Искусство, которое ты сегодня видел, создано для одного человека, и требует особых способностей и длительного обучения. – Сказал он. – Когда сражается целая армия, то дело обстоит совершенно иначе. И в этом ваше, римское искусство боя, с которым я успел немного познакомиться, стоит весьма высоко^{243}.

- Воображаю себе, что может сделать войско, состоящее из таких бойцов, как ты. - заметил Вибий.

Юань не стал его разубеждать.

Уже позднее, за дружеским столом, Вибий поднял бокал с вином и торжественно произнес:

- Я даю клятву побывать у вас на родине и, надеюсь, боги услышат и помогут мне исполнить ее!

Фэй явно обрадовался.

- Вот это – дело! – Воскликнул он. – Приходи, Вибий! Мы будем ждать тебя.

Каждая встреча Фэя с Валерией была для обоих влюбленных большим и радостным событием, хотя и окрашенным в грустные тона предстоящей разлуки.

Они никогда не говорили о ней, но время, оставшееся до отъезда ханьского посольства из Рима, стремительно исчезало, как вода в колодце, пересыхающем в засушливое лето.

В это раз Фэй решился поговорить с Валерией начистоту.

- Через неделю мы должны покинуть Рим. – Сказал он патрицианке. - Я хочу, чтобы ты пошла вместе со мной. В Хань мы с тобой поженимся.

Валерия вместо ответа потянулась и обняла Фэя.

- Ну, так как? – Спросил он, заглядывая ей в глаза.

Молодая женщина горячей щекой прижалась к щеке Фэя.

- Я была бы самым счастливым человеком на свете, если бы могла это сделать!

- Так идем же! Что тебя удерживает?

- В Риме живет моя мать, и она тяжело больна. Кроме меня у нее никого нет. Я не могу ее бросить, а такого пути она не вынесет.

Фэй поник головой. Его мечта рассеивалась, как дым от потухшего костра.

Авторитет родителей в Хань стоял так высоко, что ему и в голову не пришло возразить Валерии, или просить ее изменить свое решение. Болезнь пожилой римлянки, которую он не видел ни разу в своей жизни, стала непреодолимой преградой на его пути, лишала его возможности быть счастливым человеком.

К чести молодого человека надо сказать, что в его душе не возникло и тени раздражения или обиды. Он просто ощутил страшный удар в самое сердце, и знал, что очень долго не сможет от него оправиться.

- Я все время размышляю о нас с тобой, и не вижу выхода. – Призналась Валерия, и в глазах ее блеснули слезы.

- Может быть, мне удастся прийти в Рим еще раз…, и ты сможешь…

- Никто не знает велений богов! И все наши надежды, увы, призрачны. Ты – солдат Императора, и пойдешь туда, куда тебе прикажут. И, вряд ли, это опять будет Рим.

Фэй понимал, что Валерия права, и тоже не видел выхода из положения.

- Может быть, остаться сможешь ты? – С искрой безумной надежды спросила Валерия. – Ты – опытный воин, и в Риме тебе будут рады.

Я уверена, что здесь ты займешь достойное место. Вибий сможет рекомендовать тебя Сенату, или консулу Марию.

Фэй покачал головой.

- Мы с тобой в одинаковом, положении. Тебя не пускает в дорогу долг перед матерью, давшей тебе жизнь, а меня долг перед Императором и своей страной. И мы бессильны, что-либо изменить.

- Хорошо. – Тихо сказала римлянка. – Тогда не будем больше говорить об этом. Давай просто любить друг друга. Ведь у нас с тобой есть еще целая неделя…

«Как извилисты дороги судьбы…» - Думал Фэй, возвращаясь от Валерии в усадьбу Лентула. – «Все это время на пути в Рим мой друг Ли был самым несчастным человеком на земле, а я – вольная птица, радовался жизни и ее краскам. Сейчас все изменилось: он – счастлив, а мне пришлось занять его место, без малейшей надежды на будущее счастье. Ну, почему случилось так, что самая прекрасная женщина на Земле – дочь другого народа, и живет бесконечно далеко от моей страны?».

В усадьбе его встретил озабоченный Ли.

- Я сейчас говорил с Лентулом. - Сказал он. – Неважные вести для нас с тобой! Корнелий рассказал, что произошло значительное обострение отношений Рима с Селевкией, и флот Селевков захватывает и топит все римские корабли, которые приближаются к их берегам. Корнелий говорит, что время от времени такое происходит. Мы можем попасть в рабство, или просто пойти на дно.

Фэй легкомысленно махнул рукой.

- К нам эти события какое имеют отношение? Мы – послы другого государства. Часть нашего отряда стоит в Селевкии.

- Кому ты собираешься это объяснять? Командующему селевкийским флотом, во время боя? Ты и рта не успеешь раскрыть, как окажешься на галерах.

- Ну, это не так-то просто сделать! – Возразил Фэй. – Забыл пиратов, напавших на наш корабль? Кроме того, с нами – Юань.

- Юань, при всех его чудодейственных способностях, не может один воевать против многих десятков кораблей.

- Мы ему поможем. А что собираются делать римляне? Если они отправляют в Селевкию свои военные корабли, мы можем пойти с ними.

- В том-то и дело, что пока они ничего не отправляют. Корнелий сказал, что Сенат сейчас занят другими проблемами, и о посылке флота речь пока не идет. По крайней мере, в ближайшие месяцы. А торговые корабли в Селевкию в это время ходить не будут.

- Может быть, нам подождать? – Спросил Фэй, и в душе у него мелькнула безумная надежда еще немного побыть с Валерией.

- Нет. – Покачал головой Ли. – Мы и так задержались здесь сверх всякой меры. Корнелий предлагает нам идти морем до Греции, а оттуда, через Фракию, Армению и Киликию – в Антиохию.

- Но, чем это лучше морского пути? Вспомни, что говорил римский консул в Селевкии – эта дорога тоже очень опасна.

- Не совсем так. Как объяснил Корнелий, этот путь – торговый, и в том направлении как раз собирается большая группа купцов. С ними хорошо вооруженная охрана. Таким случаем стоит воспользоваться.

- Ты – наш командир, и тебе решать, как и куда идти. – Скрепя сердце, ответил Фэй.

- Я уже решил. Мы пойдем через Фракию.

За три дня до расставания с Римом произошло еще одно знаменательное событие: неподалеку от Форума Ли встретил фракийца Тереса.

- Так вы еще здесь! – Воскликнул молодой царевич. - А я чувствовал, что мы с вами встретимся! Когда вы отплываете в Селевкию?

- Наши планы изменились. В Селевкию мы пойдем сушей, через твою страну и Колхиду.

Фракиец пришел в восторг, достигший апогея, когда выяснилось, что Терес и ханьцы пойдут вместе, с одним и тем же торговым караваном.

- Ну, вот! – С удовлетворением сказал он. – Теперь вы побываете на моей родине, и я сумею вас отблагодарить. Путь через Боспор нам хорошо знаком. Есть там и люди, которые обязаны моему отцу жизнью и состоянием. Они вам помогут.

- Видишь, и здесь нам повезло. – Заключил Ли, рассказав Фэю о встрече с Тересом. – Итак, в путь!

Заполненные хлопотами и подготовкой к походу, три дня пролетели незаметно. Путешественники навестили могилу Чжана, погибшего от руки римского бездельника, и долго стояли в молчании. Они уходили на родину, а их друг навсегда оставался в италийской земле…

Лентул устроил прощальный обед, который, в преддверии разлуки, получился очень грустным.

Стояла теплая погода, и пиршество проходило в саду. В нем приняли участие все участники похода в Рим. Для детей Лентула, Ина и их друзей был накрыт отдельный стол.

Корнелий Лентул, чувствуя общее настроение, поднял бокал.

- Что ж вы так приуныли, друзья мои! – Воскликнул он. – Почему грустны ваши глаза и печальны лица? Еще год назад мы с вами и не подозревали о существовании друг друга. А сегодня мы все стали намного богаче: нашей дружбой, пережитыми событиями, новыми знаниями, надеждой на будущие встречи и общие большие дела! Боги щедро одарили нас, а мы еще и недовольны! Нам, видите ли, подавай больше. Разве вы, Ли и госпожа, Ли-цин, не нашли в Египте свое счастье? Разве ты, Ли, не перелистывал древние манускрипты в Александрийской библиотеке? А ты, Вибий? – Ведь не зря Фэй и господин Юань показывали тебе свое мастерство. Теперь ты знаешь, что на свете есть искусство повыше того, чем владеют наши гладиаторы. И, значит, тебе есть к чему стремиться!

Радуйтесь же тому, что у вас есть! Ликуйте, оттого, что друзей стало больше! Боитесь разлуки? - Но, они временны и бессильны перед лицом истинной любви и дружбы! Разве господин Ли и его очаровательная невеста не доказали нам это? Так оставьте свои печали на дне ваших бокалов! Улыбайтесь друг другу так, чтобы в памяти друзей не остались ваши кислые физиономии! Да, это правда: мы не хотим расставаться с вами. Но, у каждого из нас есть свой долг, и он обязан его исполнить. И это тоже прекрасно! Такова жизнь и ее законы. А сегодня - смейтесь, пойте и веселитесь! Я сказал!

Пламенная речь Лентула возымела свое действие, и гости оживились.

- Корнелий, ты, несомненно, будешь избран консулом! – Крикнул Вибий. – И я буду первым, кто тебя поддержит.

- Мы все тебя поддержим! – закричали остальные.

- Вот, когда переговоры сдвинутся с места! – Улыбнулся Ли.

- Это так! – Поддержал его Фэй. – Мы придем в Рим еще раз, и создадим здесь школу военного мастерства, в которой будут изучать лучшее из стратегий Рима и Хань.

- Вам бы только мечами размахивать! – Недовольно отозвалась Валерия. – Лучше бы основали школу искусств.

- Школу искусств и врачевания. – Поддержал ее Ли. – Мы будем обмениваться самыми способными учениками.

- Представляете, какие возможности открываются? – Спросил Лентул. - Торговля, обмен знаниями, встречи поэтов и философов! Мы познакомимся с вашей историей, музыкой и песнями. Увидим ваши дворцы и жилища.

- FUTURA COGITA^{244}! – Подтвердил Вибий.

Друзья беседовали долго. Мечты перемежались шутками и веселым смехом.

За детским столом, возле которого лежали Юс, хромоногий Клеон и Рваное Ушко, тоже звучал смех.

- Ин, приходи к нам еще раз! - Сказал Тит, проигравший Ину лавровый венок Скворца. – Мы будем тебя ждать.

- Я постараюсь. Но, мне еще надо многому научиться.

- Нам тоже. К тому времени, когда ты придешь, я уже буду консулом Рима, и сделаю тебя полководцем! – Ответил старший из сыновей Лентула, составив неожиданную конкуренцию своему отцу.

- Не нужно ему в полководцы. – С женской осторожностью заметила Скворец. – Потом его пришлют к нам с войной! Становись купцом, Ин. Будешь часто ходить туда и обратно

- Привези мне ханьский меч, Ин! – Попросил Аней.

- Привезу, если приеду.

- И Юса приводи! Вместе с Рваным Ушком.

- И щенков от них привози. Мы их всех разберем!

Ин только вертел головой, отвечая на шутки и пожелания.

Пир закончился поздно. Детей отправили спать пораньше, а взрослые еще долго сидели, оживленно беседуя.

Расставаясь с Ином, Скворец протянула ему маленькое серебряное колечко с гранатовым камнем.

- Пусть оно охраняет тебя. Прощай, Ин…

- Прощай, Скворец!

Скрывая подступившие к глазам слезы, юная патрицианка повернулась и быстро ушла.

Ин будет хранить это кольцо всю свою жизнь, как самую драгоценную память о путешествии на Запад и темноглазой девочке-римлянке.

Еще через день ханьцы покинули Рим.

Последнюю ночь перед уходом Фэй провел у Валерии, и с восходом солнца он уже занял свое место в посольском отряде. Это было нарушением дисциплины, но, глянув на темные круги под глазами товарища, главный Посол не сказал ему ни слова.

Фэй тоже оставлял в Риме свое сердце.

СНОВА В ПУТИ

Переплыв Адриатику, ханьцы и их спутники оказались в землях иллирийцев и одрисов^{245}, уже тогда находившихся под сильным влиянием Рима. Из Салон они, не задерживаясь, двинулись на юго-восток, вдоль побережья. Дорога вела до Лисса, в котором им следовало повернуть на Фракию.

Еще на корабле, незадолго до рассвета, путешественники стали свидетелями загадочного зрелища: из темной глубины моря внезапно ударил вертикальный столб света, и устремился вверх, теряясь в ночном небе. Ширина светового потока была соизмерима с размерами императорских дворцов в Чаньани, а на палубе стало светло, как днем.

Потом свет преобразовался в гигантские светящиеся лепестки, которые медленно вращались на поверхности моря.

Команда корабля со страхом наблюдала за этим невероятным зрелищем. По прошествии получаса оно исчезло так же внезапно, как и появилось.

- Что это было? - Спросил Ли у капитана.

- Этого никто не знает. – Был ответ. – Я вижу эти чудеса третий раз в своей жизни. Иногда, после них, люди чувствуют себя плохо и теряют память, но случается, и наоборот: уходят старые заболевания, приходит бодрое и веселое настроение.

Каждый из путешественников был погружен в свои мысли. Но, общее настроение было приподнятым. Они шли на родину.

Ли чувствовал себя спокойно и уверенно. Они выполнили поручение Сына Неба, дошли до Рима, и везли с собой весьма условный, но все же ответ консула Мария, написанный его секретарем, и выраженное в письменной форме желание нескольких сенаторов поддержать торговые отношения с неведомой для них Империей Хань. Последнее письмо было несомненной заслугой Корнелия Лентула. Патриций приложил все усилия для того, чтобы втолковать самоуверенным сенаторам всю значимость прихода в Рим посольства огромной восточной страны.

В Риме остались друзья: Лентул, его семья, Вибий и близкий к ним круг людей. На них можно было положиться.

Поход на Запад принес им с Фэем бесценные плоды: они побывали в Египете, и нашли Хранителей Древнего Знания. Благодаря поддержке Лентула, Ли вез с собой все манускрипты и рукописи, приобретенные им в Риме.

И, наконец, невероятная встреча с Ли-цин в Мемфисе, в реальность которой Ли и по сей день верил с трудом.

Главный Посол оглянулся.

Ли-цин, принявшая из предосторожности привычный ей мужской облик, ехала чуть позади. В ее уверенной посадке чувствовалась опытная всадница.

«Сколько же ей пришлось пережить!» - Подумал Ли. – «Если бы не наша любовь и ее настойчивость, встреча в Мемфисе никогда бы не состоялась».

Молодые люди неуловимо для посторонних улыбнулись друг другу, и Ли с трудом отвел глаза в сторону.

Взгляд его упал на Фэя.

Лицо офицера было бесстрастно, но Ли слишком хорошо знал своего друга для того, чтобы заблуждаться на его счет: Фэй, несомненно, очень страдал. Никто не мог понять состояние его души лучше, чем Ли, но и Главный Посол ничем не мог помочь своему другу. Старенькая, немощная мать Валерии, которая никогда бы не вынесла тягот сурового пути, навсегда разлучила два любящих друг друга сердца.

Мысли Юаня были далеки от холмов и перелесков Греции. Душа странника устремлялась на Восток, туда, где его ждал монастырь, Горные Братья, и добрый старик Бао.

Ин, тоже не очень веселый, но свежеумытый и собранный, трясся на соломе в коляске рядом с Юсом и Рваным Ушком. В его памяти еще свежи были воспоминания об усадьбе римского патриция, веселых играх с его детьми и больших, темных глазах Скворца.… На мизинце его левой руки блестело серебряное кольцо с гранатовым камнем.

О чем думали собаки, не знал никто.

В порту Лисса, куда приплыли наши путешественники из Италии, состоялась оживленная перепалка между царевичем Тересом и одним из купцов, направлявшимся в Киликию.

Узнав, что ханьцы идут в Антиохию к Селевкам, купец удивился.

- Почему сушей, через Фракию? Плывите Эгейским морем вместе со мной. Так будет короче.

- У нас есть сведения, что нынче у селевков римские корабли не в почете. – Ответил Ли.

- Ну, так римские же, а не греческие! В пику римлянам селевки не будут трогать эллинов.

- А пираты? Говорят, Эгейское море буквально кишит ими.

- А вы думаете, на суше их мало? Одни фракийцы чего стоят! Сущие демоны!

- Сейчас я собственноручно сверну тебе шею! – Пообещал купцу фракиец Терес, на лету поймавший его последнюю фразу. – Где ты видел разбойников среди фракийцев? Это вы, римляне, стремитесь ограбить всех и все вокруг себя!

- «Где ты видел разбойников среди фракийцев!» - Беззлобно передразнил его римлянин. – Да, сами фракийцы говорили мне, что вы уважаете только воинское и разбойное ремесло!

Терес сделал грозное лицо, и взялся за рукоятку меча.

- Только не ссорьтесь! – Улыбнулся Ли. – Дело в том, что господин Терес пригласил нас побывать на его родине. И мы приняли его приглашение.

- Это другое дело. – Отозвался купец. – Что же до фракийцев, то…

- Подумай прежде, чем говорить! – Предупредил его воинственный Терес.

- Я не собирался сказать ничего дурного о твоем народе. Но, разве ваши дионисийские оргии не приводят в трепет даже эллинов, которых трудно удивить чем-либо подобным?

- Ты хочешь сказать, что всемирно известное обжорство римлян не осуждается даже вашим собственным Сенатом?

- Но, мы же сами и боремся с ним всеми силами!

- Что-то я не вижу результатов! – Язвительно заметил худощавый Терес, окинув взглядом более, чем упитанного римлянина.

Предоставив своим спутникам возможность дальнейшего выяснения недостатков и достоинств их собственных народов, Ли обернулся к подъехавшему к нему Фэю.

- Могу тебя порадовать: в нашем отряде готовится прибавление. – Сообщил Фэй.

- Что ты имеешь в виду?

- Рваное Ушко скоро ощенится.

- Вот как! Это - новость!

- Интересно… - задумчиво протянул Фэй, - чьи это дети? Юса? Или этот хромоногий хитрец Клеон успел-таки совратить нашу серую прелестницу?

- Скоро узнаем. – Ответил Ли. – Ты мне лучше скажи: что говорят купцы о дальнейшем пути. Насколько он сложен?

- Сущие пустяки по сравнению с тем, что мы проходили перед Даюанью. Так что, можешь не тревожиться.

Фэй очень точно определил причины беспокойства своего друга. После того, как Ли обрел, наконец, бесценное сокровище - Ли-цин, он обдумывал каждый свой шаг, только бы не подвергать девушку опасности и лишним испытаниям. Даже сухопутный путь в Селевкию, через Фракию, Ли выбрал не в последнюю очередь из-за того, что Ли-цин плохо переносила качку. В отряде это понимали и полностью одобряли поведение своего начальника.

При всем при этом, Ли никак не выделял Ли-цин среди прочих участников похода, и даже старался лишний раз не приближаться к ней. На пути из Египта в Рим они представляли собой просто пару влюбленных молодых людей. Здесь же Ли пребывал в ранге Главного Посла, полномочного представителя Сына Неба, и любые проявления нежности были для него делом совершенно невозможным.

Что же касается самой Ли-цин, то она была на вершине счастья. Испытания закалили девушку, и менее всего она боялась предстоявшего им пути. С ней был Ли и Юань, и она чувствовала себя полностью защищенной.

Отряд шел с довольно большой группой купцов, и внушительной охраной. Уже на подходе к Фракии Тереса начали узнавать.

Первым, кто пришел в восторг при виде царевича, был простой пастух, одетый в овчину.

- О, Бендида!^{246} – Вскричал он, заслонив глаза от солнца ладонью. – Я вижу чудо! Вся Фракия оплакивала пропажу молодого царевича, и вот он передо мной! Живой и невредимый! Сколь же счастлив будет твой батюшка, наш великий царь Дриант!

- Да! Это – я. – Подтвердил Терес. – Боги сохранили мне жизнь, а посланные ими друзья вырвали из рук врагов.

- Да хранит тебя Дионисий! – Напутствовал Тереса его обрадованный подданный.

Купцы постепенно расходились, каждый в соответствии со своими интересами и направлением.

Страна, по территории которой шли ханьцы, была суровой и гористой. Иногда в скалах, в труднодоступных местах, виднелись выбитые каменные ниши трапециевидной формы.

- Некоторые из наших племен сжигают своих покойников после смерти, а их прах сохраняют в этих каменных нишах. – Пояснил Терес. – Вообще, нас фракийцев, очень много. Денселеты, дигеры, бессы, дии, , диобессы, бизальты, карбилесы, брисы, элефы, сапеи, одоманты, одрисы, даки… ну, ты устанешь слушать, а я перечислять.

- Чем занимается твой народ?

- Как и все, живем, радуемся жизни. Кто охотой, кто скотоводством, или земледелием. Хотя, последние два занятия не особо в чести. У нас немало виноградников и хорошего вина. Много праздников и веселья. Ты любишь хорошее вино?

- Нет. – Ответил Ли. – Я не пью вина. Разве что по необходимости, и очень редко.

Терес искренне удивился.

- Как же так? Что может быть лучше доброго вина! И что, в таком случае, веселит твою душу?

- Разве душа обязательно должна веселиться? И уж, если ей впадать в веселье, то разве нет других причин для радости?

- Есть, конечно! Хороший друг, острый меч, красивая девушка. Но, вино помогает лучше воспринять эти отрады жизни.

- Ну, вот, видишь: ты и сам говоришь, что вино в жизни не главное, а всего лишь помощник.

- Не лови меня на слове, чужеземец. Нам все в радость: солнце в зените, красивая песня, и звон мечей в смертельной схватке. Мы не боимся смерти, и почитаем ее за самое счастливое событие в жизни человека. Встреча с Залмоксисом^{247} это – вершина нашей радости. И потому фракийцы не ведают чувства страха.

Ли с интересом оглядел Тереса.

- Да. – Сказал он. – Знающий человек в Риме рассказывал мне, что греки и народы, окружающие Фракию, при встрече с вашим войском сразу же обращаются в бегство. И это не считается зазорным.

- Это так. – Подтвердил фракиец. – Нас ведет Геро^{248}, и с ним мы ничего не боимся. Но, справедливости ради, скажу тебе, что сами мы ни кого не завоевываем и живем на своей земле, и в свое удовольствие. А вот вы – странные люди!

- Почему? – Спросил Ли, удивленный таким переходом.

- Если бы я своими глазами не видел вашего воинского искусства, и не получил от вас бескорыстную помощь, я бы счел твой народ за людей холодных и, не очень понятных.

- Люди по-разному воспринимают мир. – Ответил Ли. – Одни веселятся и громко поют при виде встающего ото сна солнца, другие смотрят на него с проникновенным трепетом, и песня радости звучит у них в душе. Я еще не знаком с твоим народом, но, судя по тебе и тому, что ты рассказываешь, вы, возможно, ближе к нам, чем многие другие, живущие на земле племена.

- Почему ты так думаешь?

- Я чувствую в вас добрую и бесхитростную душу ребенка. В нас тоже много детского, хотя это и не принято показывать всем.

- Пожалуй, ты прав, чужеземец. Когда ты увидишь моего отца, ты поймешь, что, несмотря на его грозный вид, он очень добрый и веселый человек.

- Сколько нам еще идти? – Спросил Ли.

- Дней десять. Расстояние здесь небольшое, но дорога не очень удобная.

Путь, и в самом деле был нелегок, но природа радовала глаз своей дикой, первозданной красотой. Вокруг простирались обширные горные массивы и девственные леса. Дубы, граб и березы поражали своей величиной и мощью. Среди известняковых скал можно было видеть редкий и в те времена эдельвейс. В нестерпимо синем небе парили орлы и грифы.

- Наверное, здесь богатая охота? – Поинтересовался Фэй.

- Да. Кабаны, медведи, олени. Много всякой мелкой птицы. Если хотите, оставайтесь. Я поведу вас в горы. Охота будет знатной. – предложил Терес.

- Заманчиво! – Ответил Фэй. – Но, сказать по правде, мы все так истосковались по родине, что и каждый день задержки душу отягощает.

- Но, у меня-то вы погостите! – Воскликнул царевич с видом, не допускающим каких-либо возражений.

- Обязательно! – Успокоил его Ли.

- Не думайте так же, что мы только веселимся и охотимся. Мы не уступаем эллинам и римлянам ни в музыке, ни в искусстве словесности. Они многое взяли у нас. Знаменитые в Греции певцы и музыканты Орфей и Музэос были фракийцами. Орфей - сын фракийского царя Оэграса и красавицы Каллиопы. Мудрец, которого греки прозвали Демокритом^{249}, уж не помню, чем именно он прославился, тоже был родом из Фракии. Я тебе скажу так, чужеземец: греческие успехи во многом обязаны бурлящей в них фракийской крови. Именно она зажгла в их душах огонь творчества.

Ли с интересом слушал.

Вечером Рваное Ушко ощенилась.

Ли и Фэй склонились над счастливой мамашей, разглядывая ее рыжих, новорожденных детенышей.

- Все в порядке! – С удовлетворением сказал Фэй. - Это потомство Юса. Она ему не изменяла.

ТОРЖЕСТВО ДИОНИСИЯ

В одной из небольших горных деревушек путешественники стали свидетелями впечатляющего зрелища.

Молодые мужчины и женщины в белых одеяниях, босыми ногами пробегали по раскаленным докрасна углям. Некоторые из них, прикрыв глаза, танцевали^{250}.

Возле ямы, длиной локтей в сорок, было трудно даже стоять. Она пламенела и дышала невыносимым жаром.

Глядя на танцующих в этом аду людей, путешественники не верили своим глазам.

Терес с интересом наблюдал за ханьцами.

- Впечатляет? – Поинтересовался фракиец. – Я же говорил, что мы ничего не боимся.

- И они совсем не обжигаются? – Спросила его Ли-цин.

Терес остановил одного из молодых людей, только что прогулявшегося по углям, и попросил его показать подошвы ног. Кожа на них была лишь слегка покрасневшей с черными точками прилипших к ней угольков.

- Невероятно! – Сказал один из офицеров.

- Меня больше удивляет не то, что у них нет ожогов. – Заметил Юань. - Думаю, они подсознательно владеют тем, что мы называем управлением «ци». А вот, почему на них не горит одежда? Я не понимаю!

- Может быть, они намачивают ее в воде? – Предположил Ли.

- Вряд ли. От них бы валил пар, как от кипящего котла.

- И то верно…

- А ты сам как это объясняешь? - Спросил Фэй у царевича.

- Огонь не обжигает огонь. Я же говорил вам, что в жилах фракийцев течет огненная кровь. – Ответил Терес.

Настал день, когда путешественники вошли в столицу Фракии, где их уже ждали. Слухи о спасенном царевиче долетели и до сердца этой горной страны.

Отряд из сотни воинов встретил их уже на подходе к городу, возле которого собралось множество людей. Ревели сотни труб, глухо били обтянутые воловьей кожей барабаны, что-то протяжно кричали распорядители торжеством.

Тысячи людей приветствовали молодого царевича. На головах многихиз них были надеты лисьи шапки, а ноги обуты в обмотки из оленьей шкуры.

Окруженный свитой, выделялся величавым видом и окладистой бородой повелитель Фракии, царь Дриант. Черная шапочка на голове с серебряным околышем, белая накидка и простая, тканая одежда составляли весь его наряд.

Рядом с ним стояла его супруга, еще нестарая и очень миловидная женщина. Трое молодых людей подле нее лицом очень походили на Тереса, и были, несомненно, его братьями.

Ли и его спутники, стоящие чуть поодаль, с любопытством разглядывали эту красивую, царственную пару.

Было хорошо видно, как Терес сдерживает себя, чтобы не броситься к родителям.

Подойдя к ним, он опустился на колени. Царь поднял его и прижал к своей груди.

Глядя на эту трогательную сцену, наверное, каждый из наших путешественников вспомнил своих, оставшихся в Хань родителей.

Терес, обняв отца, мать и братьев, оглянулся, и обвел всех присутствующих счастливыми глазами.

- Отец! – Сказал он. – Здесь, со мной, люди, которые спасли мне жизнь!

Царевич подошел к Ли, взял его за руку и подвел к родителям.

- Приветствую тебя, чужеземец! – На хорошей латыни произнес Дриант. – Радость, которую ты доставил нам, безмерна. Человек, сохранивший жизнь моему сыну, мой сын! Проси меня, о чем хочешь!

Ли поклонился.

- Поверь, повелитель, и для нас немалая радость – помочь человеку в беде.

- Хорошо! – Кивнул головой Дриант. – Будьте своими в моем доме. Проведите здесь столько времени, сколько вам хочется. Я слышал, вам предстоит дальний путь. С уходом вы получите все необходимое: проводников, свежих лошадей, оружие.

- Благодарю, повелитель! – Ответил Главный Посол. – Мы с благодарностью воспользуемся твоей помощью.

- Ну, а сейчас, дети мои… - Дриант оглянулся, и звучным раскатистым голосом крикнул: - Веселитесь! Мой сын вернулся живой и здоровый! Чествуйте нашего дорогого Тереса и его названных братьев!

Трубы взревели, гулко ударили барабаны, и веселящиеся фракийцы, во главе с царственной четой, направились в город.

Солнце то скрывалось в серых, наплывающих с гор тучах, то снова освещало красочную людскую толпу.

Неожиданно сверкнула молния, и грянул гром. Эхо повторило его, многократно отразившись от соседних склонов. Закапал дождь.

Группа всадников отделилась от толпы и с гиканьем понеслась на соседний холм. На его вершине они достали из-за своих спин тугие луки и, вложив в тетиву стрелы, разом пустили их в небо, что-то выкрикивая и грозя ему кулаками.

- Судя по их лицам, они не очень почтительны к небесам. – Заметил Фэй.

- Они грозят горным богам, и требуют у них прекратить грозу и дождь. – Объяснил Терес.

Дождь, в самом деле, прекратился, и вновь выглянуло солнце.

- Надо же! Эти люди ничего не боятся. - Тихо сказала Ли-цин.

Несмотря на то, что эти слова были произнесены на языке хань-жэнь, Терес угадал их смысл.

- Фракийцы ничего и никого не боятся! – Подтвердил он. – Мы признаем одного бога - Залмоксиса, и почитаем Геро. Все остальные нам не указ.

В последующие три дня ханьцы стали свидетелями такого бурного празднества и веселья, какого они не видели за всю свою жизнь. Казалось, ревущий и хохочущий горный поток несся по ущелью, дробясь и сверкая тысячами смеющихся лиц. Вино лилось рекой и, хотя ханьцы почти не пили, они не могли не поддаться этой всеобъемлющей, завораживающей силе фракийского торжества.

Каждый пил столько, сколько хотел. Несколько необозримо длинных деревянных столов вместили на себе огромное количество разнообразной еды и вина. Гуляк, не осиливших свою долю этого винного моря, упавших, раскинувши руки, относили в сторонку, и заботливо прикрывали овчиной, чтобы не простудились. Женщины тоже почти не пили, но это не мешало им предаваться пляскам и всеобщему, безудержному веселью.

Во главе самого большого стола сидел сам властитель Фракии вместе со своей супругой и свитой. По правую руку от него расположился Терес вместе со своими братьями и и друзьями-ханьцами.

Такое, более чем демократическое общение со своим царем для Ли было незнакомо, и он с интересом наблюдал, как Дриант запросто пьет вино вместе со своими приближенными, раскатисто хохочет и веселится.

В самый разгар праздника к Фэю подошел здоровенный, чернобородый мужчина с винным кувшином в руке, и хлопнул ханьца рукой по плечу так, что тот чуть не упал с длинной деревянной скамьи, на которой сидели он и его друзья вперемешку с фракийцами.

- Почему не пьешь? – Спросил он громовым голосом.

Фэй очень смешно изобразил готового упасть пьянчужку, давая понять, что пить более не может.

На чернобородого богатыря это, впрочем, не произвело никакого впечатления. Он протянул Фэю кувшин и приказал:

- Пей!

Фэй беспомощно развел руками, поник головой, как бы сдаваясь на милость победителя, но пить не стал.

- Выпей, не позорь себя и друзей. – Настаивал фракиец.

Офицер пустился на хитрость.

- Я выпью три таких кувшина, если ты сумеешь сбить меня с ног. – Предложил он. – А, если не сумеешь, допьешь этот кувшин сам, за мое здоровье.

Сосед Фэя по столу, немного знавший латынь, перевел предложение ханьца.

- Я выпью пять таких кувшинов, если ты устоишь на ногах в течение времени пробежки от одного конца стола до другого. – Заявил фракиец.

- Идет! – Согласился Фэй.

- Круг! Круг! – Закричали сразу несколько человек, вникнувших в суть спора.

Возле стола образовался круг, в центре которого стояли Фэй и чернобородый гигант. По знаку одного из пирующих фракиец пошел на Фэя, широко растопырив руки. Фэй легко нырнул под его правую руку, и оказался сбоку от противника.

Несколько минут чернобородый яростно размахивал руками, стараясь сбить с ног юркого, как ящерица, ханьца. Фэй мягкими, быстрыми движениями отводил в сторону его руки, и не давал ни малейшей возможности ухватить себя за пояс. Наконец, фракиец потерял терпение и яростно прыгнул вперед, надеясь всей тяжестью своего тела сбить противника с ног. К его изумлению Фэя на месте не оказалось и, потеряв равновесие, он тяжело рухнул на землю.

Окружившие их люди восторженно приветствовали победителя. Громче всех аплодировал сам царь Дриант.

Фэй подошел к чернобородому, протянул ему руку и помог подняться.

Фракиец встал на ноги, и от избытка чувств заключил ханьца в свои медвежьи объятия.

- Если ты и на мечах такой же, то тебе цены нет. – Заявил он и громогласно потребовал: - Вина! Пять кувшинов!

Из всех поданных ему кувшинов, богатырь осилил полтора. Взгляд его осоловел, затуманился, а ноги начали подкашиваться. Фэй, бережно поддерживая его под руку, препроводил фракийца в один из шатров, где на соломе уже спало богатырским сном несколько перепивших гуляк.

Вернувшись на свое место, он более не получал предложений выпить.

Зато уйти от участия в огневой пляске ханьцам не удалось, и они, ухватив за руки своих соседей и, стараясь во всем подражать их движениям, понеслись в бешеном вихре вокруг стола.

Наплясавшись вдоволь, позвали певца.

Седой с перевязанными красной лентой волосами старик тронул струны своего инструмента, и сильным, красивым голосом запел.

Терес, наклонился к Ли, и негромко переводил содержание древней баллады.

«В далекие, очень далекие от нас времена родились в одном селении четыре брата-близнеца. И когда они подросли, то влюбились все четверо в одну и т уже юную девочку Бонку. Она была красива, как цветок в весенних горах, кротка, как лань, уважительна к старшим, и дружелюбна со сверстниками.

Из четырех, влюбленных в нее красавцев-братьев, она не могла выделить никого. Каждый из них смотрел на нее преданным взглядом, и каждый произносил горячие, как летнее солнце, слова любви.

Когда же, наконец, в одну из весен пришло время выбора, Бонка, будучи не в силах его совершить, решилась покинуть селение. Ей надо было разобраться и в себе и в своих чувствах.

Наутро братья безуспешно искали пропавшую без следа девушку».

В этом месте баллады Ли не удержался и глянул на Ли-цин, которая, широко раскрыв глаза слушала грустную, берущую за душу мелодию.

«Долго пытались братья найти Бонку. Но, им это так и не удалось.

Дни летели один за другим. Лето сменило весну, за ней последовала пора увядания, а за ними пришла и зима, которая укутала горы и деревья белым, пушистым снегом.

Тоскливо стало на душе у братьев. Но, делать нечего. Надо было жить дальше.

По-разному сложились судьбы каждого из них. Один из братьев уехал в далекие страны, где верой и правдой служил одному из южных владык. Заработал там много золота и серебра, вернулся, построил себе большой дом, женился, завел детей.

Другой брат стал разбойником, собрал две сотни головорезов, и все вместе они грабили купцов и немногочисленных путников на горных дорогах. Упоенный грабежами и звоном мечей он и вовсе забыл про Бонку. Со временем так и сгинул в одной из схваток на дороге.

Третий брат пошел дорогой хитрости и обмана. Заключал с купцами мнимые договоры, брал у них деньги, якобы на покупку товара и бесследно исчезал. Со временем сердце его очерствело, и он уже не мог жить, как все обычные люди. Привычка ловчить и мошенничать отравила его душу, в которой уже не осталось места для давней и чистой любви. Даже собственного брата он сумел обмануть, и обманным путем отобрать у него часть заработанных им денег.

И только четвертый брат ни на мгновение не забывал о Бонке, и продолжал любить и искать ее. Он нанимался проводником к купцам из дальних стран, перегонял стада из одного селения в другое, исходил всю страну в надежде найти свою любовь.

А Бонка тем временем пережила много опасностей и приключений, повидала немало разных людей. Видела добро и зло, не раз глядела в глаза смерти. Странствия показали ей, что на свете нет ничего выше и сильнее любящего, преданного сердца.

Она поспешила на родину. Первым, кого она увидела, войдя в родное село, был тот из братьев, который женился, построил дом и завел детей. Он порадовался Бонке, но разговаривал с ней спокойно, как человек, который уже выбрал свою судьбу и доволен ею. От него она узнала, что один из братьев стал разбойником и погиб. «А к моему брату, что живет на соседней улице, ты лучше и не ходи!» - Сказал он ей. – «Он и со мной-то знаться не хочет. А ты ему и подавно не нужна. Совсем совесть потерял человек!»

Так оно и получилось. Увидав как-то Бонку на улице, этот брат равнодушно кивнул ей головой и даже не спросил, где она провела все эти годы.

Прошло время, и в село вернулся четвертый брат. Прослышав о том, что Бонка уже несколько месяцев, как живет в родительском доме, он бросился к ней.

Они стояли, и сияющими глазами смотрели друг на друга. Тут-то Бонка и поняла, что такое настоящая, преданная любовь. Они поженились и жили вместе долго и счастливо».^{251}

Слушатели молчали, и каждый из них в своей душе переживал, и сравнивал свою жизнь с пропетой сказкой.

Уже давно звучала другая песнь, а Ли все еще удивлялся тому, что здесь, на краю земли, прозвучала история о потерянной девушке, так похожая на его собственную.

По завершении празднеств фракийцы все более уходили в себя. Выражение их глаз становилось мечтательным и отрешенным, а взор все чаще убегал к зеленым холмам и заснеженным вершинам. Казалось, они устали от тяжелой, сырой земли и вот-вот поднимутся в воздух, понесутся туда, где нет мирской суеты, и одни лишь орлы бесшумно разрезают воздух своими огромными, сильными крыльями.

- Удивительный народ! – Сказал Фэй. – Они ведут себя, как дети, и в то же время, в глазах у многих из них плещутся озера мудрости.

ПОСЛАННИК

Несколько раз Фэй съездил с Тересом и его братьями на охоту.

Один раз они добыли дикого кабана, а в другой - несколько косуль.

Ли оставался в городе, предпочитая общение с Ли-цин. Он не стал скрывать свою тайну от Тереса, и рассказал ему всю историю их невероятных приключений. Терес был впечатлен.

- Послушай! – Сказал он Ли. – Давай сыграем вашу свадьбу прямо здесь, во Фракии. Мы устроим праздник, память о котором останется в веках!

И увлеченный своей идеей он принялся развивать ее и обосновывать.

- Нет, Терес. – Ответил ему Ли. – Не обижайся, но это невозможно. Ты и сам знаешь, как важно родительское благословение. Кроме того, я на государственной службе, и выполняю приказ Сына Неба. Не к лицу мне сейчас устраивать свои личные дела.

- Жаль! – Искренне ответил Терес. - Такой свадьбы, как здесь, не будет ни у кого в вашей стране.

- Я не сомневаюсь! – Заверил его Ли. – Но, долг превыше всего.

В последнее время Ли часто думал об отце. После удивительного прорыва через пространство и время, случившееся с ним на вершине Большой Пирамиды, Ли ни разу не представилась возможность сосредоточиться и использовать знания, полученные им от Амен-эм-хэ.

«Для развития искусства Полета Мысли необязательно каждый раз пользоваться Большой Пирамидой. Научись работать с Цилиндрами Фараона». - Говорил ему Амен-эм-хэ. – «Они тоже усиливают мысль, собирают ее и способствуют ее полету в нужном направлении».

«Где ж тут работать с Цилиндрами…» - Подумал Ли. – «Поход утомляет настолько, что вечером думаешь только о том, как бы уснуть поскорее».

Впрочем, однажды он все же поднялся на зеленый холм и, обратив лицо к приятно греющему солнцу, закрыл глаза и взял в руки подарок Амен-эм-хэ..

Легкий ветерок как будто омыл его тело изнутри свежим, проясняющим сознание холодком. Ли явственно увидел Императорские сады, дом отца, старого слугу Юна, заботливого и всегда готового к услуге.

Ли сосредоточился и попробовал окликнуть Юна. Но, образ старика тут же начал таять и сменяться призрачной пеленой тумана. Совместить работу воображения с искусством Полета мысли Ли пока не удалось. «Ничего! Все впереди». – Решил он, аккуратно заворачивая Цилиндры в мягкую ткань.

Впрочем, совместные с Фэем занятия в Долине Пирамид не прошли для них даром. Друзья с детства, они и раньше понимали друг друга с полуслова. Сейчас же, обменявшись коротким взглядом, каждый из них почти сразу чувствовал, о чем думает его друг.

В один из дней Ли был приглашен для беседы к царю Фракии.

Дриант встретил ханьца очень приветливо, усадил его напротив себя, и долго рассматривал так, как если бы видел его впервые.

- Удивительное дело, сын мой! – Сказал он наконец, - Я никогда не видел таких людей, как вы.

- Это потому, что и мы здесь впервые. –Улыбнулся Ли.

- Расскажи мне о своей стране, о людях, обычаях. – Попросил Дриант.

Ли говорил долго, описывал Чаньань, рассказывал о Сыне Неба, о своем отце, об историке Сыме Цяне, о великом мудреце Кун-цзы.

- Удивительно! – Еще раз повторил царь и, под конец рассказа, попросил ханьца что-нибудь спеть.

Ли напел ему одну из незатейливых деревенских мелодий.

- Хорошо! – Удовлетворенно заключил Дриант, и неожиданно спросил:

- Что говорят в Риме о нас, фракийцах? Собираются ли они воевать с нами?

- Я мало разговаривал с людьми, принимающими решения. Но, судя по отдельным разговорам, такие мысли у них есть.

- Да. То же самое говорит и Терес, который хоть и провел год рабом на галерах, но следил за происходящим вокруг него очень внимательно. Мы уже давно на примете у римлян. Их привлекают наши плодородные долины и горы с их пастбищами и виноградниками, рудники с залежами железа, серебра и золота. Впрочем, я не знаю народа, которого бы не хотели покорить римляне. Вы тоже такие?

- Возвышай мир, принижай войну! – Говорят у меня на родине. – Ответил Ли. – Люди все разные. Воинственные головы встречаются и у нас. Но мы стараемся жить в мире с соседями, а если на нас идут войной, мы даем отпор.

- Вот и мы, фракийцы, такие же. Не боишься, что римляне придут к вам?

- С товарами пусть приходят. С оружием мы их не пустим.

- О нас они тоже сломают свои зубы. Скажи мне, что тебе нужно для продолжения пути?

- Благодарю тебя, владыка! У нас все есть.

- Достойный ответ. Говорит о твоей скромности. Я обещал вам лошадей и оружие. С собой вы возьмете еще и золото. В пути оно вам пригодится. Не возражай! – Прикрикнул Дриант, видя, что Ли хочет что-то сказать. – Я сказал, что принимаю вас, как своих сыновей, так изволь меня слушаться!

Ли покорно склонил голову.

- В землях, которыми вам предстоит идти, есть преданные мне люди. Я скажу тебе, с кем следует встретиться, если у тебя возникнут трудности. Жизнь впереди большая. И, кто знает, как сложатся наши судьбы. – Заключил Дриант. – Кто ведает дороги, которыми поведет нас судьба… .Когда, на пути в Македонию, бесследно исчез мой сын, я и его мать смирились с неизбежностью, хотя и не теряли надежды. Но боги послали ему на выручку вас. Передайте моему брату, Сыну Неба, что Фракия с радостью встретит гостей из вашей страны^{252}. Скажите ему, что у него достойные подданные, и мы с супругой будем вечно молить за них Небо. Через несколько дней один из моих воинов получит право говорить с богами, и в числе других обращений к Замолксису, я буду просить его о помощи на вашем пути.

Они говорили еще некоторое время, и Ли не мог не проникнуться уважением и благодарностью к этому сильному, мужественному человеку.

«Царь Дриант прав: пути человеческие определяет Небо. И мы не всегда понимаем значение событий, которые с нами происходят.» - Думал Ли, возвращаясь домой. – «Нападение пиратов на корабль надо было рассматривать, как большое несчастье. Но, именно благодаря этой роковой встрече мы освободили Тереса, а его отец обласкал нас и помогает в дальнейшем пути».

Фракийский город, тем временем, жил своей обычной жизнью.

- Гляди-ка! – Сказал Фэй своему товарищу, наблюдая за фракийцами. - Люди везде одинаковы. Рождаются, женятся, умирают, стремятся чего-то добиться в жизни. А в наших хозяевах есть что-то необычное. Заметил?

- Согласен. – Ответил Ли. – Такое впечатление, что на землю их привели цели, нам не совсем понятные. Да, и они сами, по-моему, не всегда знают, куда стремятся.

- Да! Загадочный народ.

В городе, между тем, назревало какое-то событие. Жители явно к нему готовились. Из окрестных гор стекались люди, привозили с собой семьи и пропитание. Среди них было много воинов.

- Очередной праздник. – Предположил Фэй. – Или на них кто-то готовится напасть.

- Нет. – Ответил Терес на вопрос Главного Посла. – Никто на нас не покушается. Просто мы тоже готовим посольство, вроде вашего. Только не в дальние страны. А повыше – к самому Замолксису.

- Это, каким же образом?

- Я думаю, тебе надо самому все увидеть. И вот что: я давно хотел тебя спросить, как вы разговариваете со своими богами, когда просите их о чем-либо?

- Каждый по-своему. Некоторые читают молитвы про себя или вслух. Другие уходят в горы, или к воде, и там слушают голос Неба.

- Понятно. Мы делаем то же самое. Но, для верности, один раз в четыре года отправляем к всемогущему богу нашего гонца. Как правило, это молодой, сильный воин. Ему дают много поручений и напутствий. Стать таким гонцом очень почетно, и род этого воина пользуется особым уважением.

- Он уходит в горы, или становится отшельником?

- Завтра ты сам все увидишь. – Повторил Терес. – Если хочешь, ты тоже можешь передать свою просьбу нашему богу. Уверен, что он воспримет ее благосклонно. Ведь ты спас от рабства сына фракийского царя!

Ранним утром следующего дня большая процессия во главе с царской четой и ее свитой, теряясь в утреннем тумане, отправилась за город на вершину одного из окрестных холмов.

Играли, казалось, все возможные музыкальные инструменты от барабана, обтянутого воловьей кожей до свирели и странного вида погремушек. Несмотря на разнообразие звуков, глухо отдающихся в соседних горах, общий строй этой странной, первобытной музыки был торжественным и отрешенным.

- Как будто, горы сами разговаривают между собой… - Тихо сказала Ли-цин Юаню.

Посреди процессии шли старейшины, седобородые, с нависшими над глазами мохнатыми бровями. Они вели юношу в белой одежде и мягких сапожках. Их сопровождали несколько десятков воинов при полном вооружении.

Юноша был очень красив. Темные, волнистые волосы, оттеняли загорелое лицо с большими удивленными глазами.

«Гонец». – Догадался Ли. – «Совсем молодой, чистая душа…Он-то и будет передавать верховному божеству все просьбы фракийцев».

Путь на вершину холма занял довольно много времени. Солнце стояло уже высоко, и разогнало последние остатки утреннего тумана, когда старейшины подвели гонца к огромному плоскому камню, образовавшему с этой стороны некоторое подобие небольшого обрыва. Потом они отступили, и юноша остался один.

Музыка смолкла и воцарилась всеобщая тишина.

Царь Дриант, грузно ступая, подошел к юноше-гонцу. Глядя ему в глаза, он что-то негромко произнес. Юноша улыбнулся, и согласно кивнул головой.

Дриант говорил долго, затем поднял вверх обе руки с ладонями, обращенными к гонцу, и, постояв так несколько мгновений, повернулся к огромной толпе людей, расположившихся внизу, под обрывом.

- Просите! – Громко крикнул он.

Толпа качнулась вперед, и ханьцы стали свидетелями одного из самых незабываемых зрелищ в своей жизни.

Казалось, сама земля закричала, заговорила десятками тысяч голосов. Мужчины и женщины протягивали к гонцу руки и просили, молили его замолвить за них слово перед всемогущим Замолксисом – богом всех фракийских народов.

- Замолксис, верни мне сына! Он пропал две луны назад, и о нем нет никаких известий! Мне не выжить одному, без него! - Исступленно кричал высокий, худой старик, протягивая руки к вершине холма.

- Дай здоровья и детей моей дочери! – Просила женщина с заплаканными глазами. – Я так хочу взять на руки своего внука!

- …пропала моя корова, и я не могу ее найти! Помоги мне…

- …он украл все мои деньги, и я не знаю, что делать! Помоги!

- …останови его, всемогущий! Отведи от беды и неразумия!

- …пощади!

- …вразуми …!

Плач, крики и слезы слились воедино, выплескивая в этом невообразимом вое все человеческие горести. Некоторые из просящих людей падали на землю, и царапали ее скрюченными пальцами. Другие катались, закатив глаза, и вырывая руками пучки сырой травы.

Несколько человек застыли неподвижно, сцепив руки и обратив лицо к небу.

Крики стихли так же быстро, как и начались.

По знаку царя юноша поднялся к самой вершине камня, лег на спину, вытянул руки вдоль тела и закрыл глаза.

Четверо жрецов в белых одеждах склонились над юношей, подняли его на руки и подошли к самому краю обрыва.

Ли только сейчас увидел у подножия обрыва три копья, врытых в землю остриями вверх.

Застыв на мгновение у края, жрецы сбросили гонца вниз, на острия копей…

Ли-цин быстро зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

Три острых жала насквозь пронзили тело несчастного. Белую ткань его одежды мгновенно залили потоки алой крови. Не издав ни единого звука, юноша слабо дернулся, и застыл навеки.

Маленькое облачко легкой тенью закрыло ненадолго место жертвоприношения, и улетело в синеву неба, унося с собой последний вздох фракийского гонца.

- Он ушел. – Повернувшись к Дрианту, сказал старший из жрецов.

- Радуйтесь, люди! – Мощным голосом крикнул повелитель Фракии. – Наш посланник идет к Замолксису. Все ваши пожелания будут сложены к его благословенным ногам!

Людская толпа отозвалась одобрительным криком. Взревели трубы, ударили барабаны, и процессия отправилась обратно в город.

- Какая дикость! – С негодованием сказала Ли-цин. – Этот юноша был так молод.

- Не будем судить веру, в которой мы мало что понимаем. – Ответил Ли. – Этот мальчик не был жертвой. Ты видела его лицо? Оно было спокойным. Гонец явно гордился своей участью.

- Все равно, варварство! – Поддержал Ли-цин Фэй.

- Ты забыл, как упокоили Цинь-ши-хуанди? – Спросил Ли. – Убили сотни его жен, наложниц, слуг, а вслед за ними отправили на Небо тысячи строителей гробницы.

- Но, сейчас-то мы этого не делаем. – Возразил Фэй, перед глазами которого явственно всплыли картины их давнего путешествия в гробницу великого Императора. – Да и в те времена уже не приносили такие жертвы. И, насколько я помню, человеческие жертвоприношения Цинь-ши-хуанди были совершены не в силу обычаев, а по приказу человека, занявшего его трон.

- Это так. Но я говорю о другом. «Чтобы пересечь этот суетный мир, надо знать дорогу» - Так говорили наши предки. А дорога у каждого своя.

Страшная сцена ухода «небесного посольства» завершилась всеобщим празднеством.

Наступило время расставания. Царская семья щедро одарила ханьцев. Дриант предусмотрел все: подарил путешественникам прекрасных коней, теплую одежду, оружие, и основательный мешок с золотом, отказаться от которого Ли не посмел.

В дар от супруги Дриана Ли-цин получила расшитый наряд фракийской девушки с серебряным поясом.

- Знаешь, что… оставь-ка ты мне щенков от вашей собаки. - Попросил Терес. – У нас такой породы нет. Да, и память о вас останется.

Ли согласился, но и Рваное Ушко обижать не стал: оставил ей одного из пяти щенков.

В честь покидающих страну путешественников устроили еще один праздник.

Прощание было долгим и трогательным.

- Идите, дети мои! – Сказал Дриант. - И пусть дорога лебяжьим пухом упадет под копыта ваших коней.

До границы Фракии ханьцев проводили Терес и его братья. Но вот и их силуэты растаяли за поворотом дороги.

Впереди их ждал долгий путь в Селевкию, к оставленному там отряду, Жуну и Дракончику Лунь-эру.

- Как хочется быстрее увидеть ворота Чаньани. – Вздохнула Ли-цин.

- Нам всем придется набраться терпения. – Ответил Ли.

ТАЙНЫ ПОНТА ЭВКСИНСКОГО^{253}

В 658 году до н.э. на европейской стороне Босфора была основана мегарская^{254} колония, положившая начало блестящей истории города, известного под именами Византий, Константинополь, Царьград и носящего в настоящее время название Стамбул.

Географическое положение Византия позволяло ему контролировать узкий пролив, соединяющий Понт Эвксинский и Пропонтиды^{255}. Византий собирал пошлины с судов, проходящих Босфор, и вел обширную торговлю с европейскими и азиатскими странами. В 330 году н.э. Константин Великий перенесет сюда столицу Римской империи. «Новый Рим», повторяя рельеф своего великого родителя, так же должен был стоять на семи холмах, что и постарались выполнить строители города, используя его природные возвышенности.

К вечеру одного из дней наши путешественники увидели акрополь и знаменитую бухту «Золотого Рога», названную так благодаря своей необычной форме.

Наутро им удалось договориться о переправе на другой берег, а еще позднее они предстали перед масляными глазами чиновника, ответственного за взимание пошлин.

- Что везете? – Поинтересовался таможенник.

- Книги, рукописи, послания нашему Императору, деньги. – Ответил Ли.

- Золото?

- Да. В пути нам необходимо и золото.

- По закону нашего города вы должны отдать в его казну четырнадцатую часть драгоценного металла.

Ли без возражений отсчитал положенную сумму и, повинуясь молчаливому знаку Фэя, добавил к ней два золотых для таможенника.

Книги и рукописи чиновника не заинтересовали, и путь через Босфор был открыт.

Уже на корабле Ли разговорился с купцом Лептином из Фазиса.

Узнав, куда идут ханьцы, купец удивился.

- Почему вы выбрали такой странный путь, и не пошли морем?

Ли рассказал о военных противоречиях Рима и Селевкии, и сослался на опасность столкновений с пиратами.

- Вы думаете, что идти сушей безопаснее? Вам предстоит пройти Вифинию, Галатию и Каппадокию^{256}. Да еще захватить часть Киликии.

Вифинцы – фракийское племя, и не прочь завладеть чужим добром. Киликийцы тоже не подарок. Но, с этими еще можно договориться. А вот галаты, потомки кельтских народов, просто наводят ужас на своих соседей. Пергамский царь

Аттала I^{257} был вынужден пойти с войной и ограничить их той местностью, где они сейчас и живут. Им совершенно все равно, купцы вы или посольство. Вы не пройдете живыми по их территории.

- Что же вы нам посоветуете? – Спросил Ли.

- Идите берегом на Фасис^{258} через Триполис и Трапезунт. Оттуда через Колхиду, Иберию и Армению – к парфянам. Это большой торговый путь, и опасности здесь, практически, не существует. Местные власти заинтересованы в развитии торговли и пекутся о безопасности путников. Я сам не раз ходил этой дорогой, и сейчас собираюсь пройти ею. Могу заверить вас в истинности того, что сказал.

- Но это огромный крюк! – Воскликнул Ли.

Лептин пожал плечами.

- Путь, который я вам предложил, вы пройдете быстрее, нежели тот, которым собрались следовать.

- Спасибо! Я посоветуюсь со своими спутниками. – Ответил несколько озадаченный Ли.

- Что скажете? – Спросил он Фэя и Юаня, рассказав им о предложении купца.

- Он прав. – Сказал Фэй. – Будет обидно, если после стольких испытаний мы подарим свои жизни каким-то дикарям! Если бы мы еще путешествовали всем отрядом – куда ни шло, а сейчас нас двенадцать человек, среди которых мальчик и одна девушка.

Юань его поддержал.

- Хорошо! Идем на Фасис. – Решил Ли.

Купеческий караван шел вдоль берега моря. Солнце, свежий ветер и ослепительная синева воды создавали в душах людей приподнятое настроение.

- Какой необычный цвет! – Заметил Фэй.

- Это море полно тайн. – Отозвался Лептин. – Его просторы овеяны легендами, а когда оно сердится, вода становится черной, идет буграми и шипит, как злющий, камышовый кот. Немало кораблей и моряков обрели последнее пристанище в его пучине. О них сложено много историй.

- Расскажите. – Попросила Ли-цин.

- Пожалуй! – Согласился купец и, глядя на море, начал свой рассказ.

- У царя Афаманта, сына бога ветра Эола, было двое детей – сын Фрикс и дочь Гелла. Увы, Афамант оставил их мать, богиню облаков Нефелу, и женился на другой женщине, богине Ино. Та, как водится, невзлюбила детей мужа от первого брака, и решила потихоньку извести их.

Пользуясь своими чарами, с помощью верных людей ей удалось иссушить семена, заготовленные в царстве для посева. В положенный срок семена не взошли, и в царстве наступили черные времена. Подкупленные Ино люди донесли царю ложный ответ Дельфийского оракула, к которому он обратился за помощью: принеси в жертву богам твоего сына Фрикса, и благоденствие вернется в пределы твоего государства.

Афамант так и поступил. И жертвоприношение свершилось бы, если бы в помощь своим детям их мать, богиня Нефела, не прислала золоторунного овна, дар бога Гермеса. Никто не знал, что овен с золотым руном обладал чудесным даром полета, и потому его беспрепятственно пропустили к Фриксу и Геле. Дети сели на его спину, овен поднялся в воздух и понес их далеко на север. Они летели в Борей, откуда, по преданию, был родом и сам Гермес.

Увы, когда овен летел над морем, Гелла не удержалась на его спине и упала в море. Фриксу не удалось спасти свою сестру, и она погибла. С тех пор место, где погибла Гелла, стали называть Геллеспонт, то есть «море Геллы»^{259}.

А Фриксу удалось долететь до Фасиса, где он и остался навсегда.

Волшебного овна принесли в жертву богу Зевсу, а золотое руно повесили в священной роще, где его день и ночь сторожило страшное, огнедышащее чудовище.

- И это руно сохранилось до наших дней? – Спросила Ли-цин, ни на мгновение, не усомнившись в истинности рассказа греческого купца.

- О! Это уже отдельная история. – Ответил Лептин. – Все греки знали историю Фрикса и Геллы, и мечтали завладеть золотым руном. Было несколько попыток похитить его из священной рощи в Фасисе, но все они закончились гибелью смельчаков. Так бы и осталось руно в Колхиде, если бы не Ясон, храбрейший из воинов, человек царской крови, воспитанник кентавра Хирона. Я уж и не помню всех тонкостей этой истории, но в один прекрасный день Ясон решил собрать самых славных героев Греции, и отправиться вместе с ними за золотым руном. Кого только не было среди его спутников! И могучий Тесей, и братья-близнецы, полубоги Кастор и Полидевк, крылатые герои Калаид и Зет. Среди них был и знаменитый фракийский певец Орфей, прославивший Грецию своими чудными мелодиями. Вместе с Ясоном в плавание собрался и знаменитый богатырь Геракл. Всего у Ясона было около пятидесяти спутников – по числу весел корабля, на котором они отправились в Колхиду. Сама Гера покровительствовала Ясону.

Свой корабль, быстрокрылый и легкий они назвали «Арго». С той поры путешественников за золотым руном стали называть «аргонавтами».

Настал день, когда «Арго» покинул родной порт, и увлекаемый ветрами и сильными руками вёсельников, отправился в Колхиду. Над морем разносились сладкозвучные песни Орфея, и мерный скрип уключин.

Немало приключений пережил Ясон и его спутники. Они побывали на острове Лемнос, у потомков Посейдона, в Вифинии, пока, наконец, не вошли в устье Фасиса.

Колхидой тогда правил царь Эет. С изумлением встретил он странных гостей, да еще и объявивших ему, что хотят увезти отсюда золотое руно. А, как бы вы поступили, если бы к вам заявились пятьдесят чужеземцев, и потребовали отдать священные для вас вещи? Вот и Эет пришел в ярость! Виду, правда, не подал, а пустился на хитрость. Отдам я вам, говорит, золотое руно, если вы выполните три моих условия: железным плугом вспашете поле, посвященное Аресу, засеете его зубами огнедышащего чудовища, а когда вырастут из этих зубов свирепые, до зубов вооруженные воины, сразитесь с ними и убейте их, и тогда вы получите золотое руно. Вот и решайте: что было делать Ясону и его спутникам. Правда, с ним рядом находились все герои Эллады, но и им такая задача могла быть не по плечу. И здесь, как это нередко бывает в жизни, Ясону помогла женщина. И кто, вы думаете, это был? Дочь самого Эета! Ее звали Медея, и она влюбилась в Ясона с первого взгляда. Такое случается, и вы сами это знаете. Так вот, Медея, скажу я вам, была волшебница не из последних, как впрочем, и любая влюбленная женщина. Ей удалось сделать невозможное: с помощью своих чар превратить Ясона в непобедимого воина. Разумеется, после колдовства Медеи все условия колхидского царя были выполнены. Конечно, и у нее на душе было неладно. С одной стороны – отец, с другой – любимый человек. Ей не позавидуешь!

Эет тоже попал в неприятное положение. Все его требования выполнены, а руно отдавать не хочется. Ну, и догадывался он, конечно, о кознях дочери. Родительское сердце все чувствует.

Царь колхов пообещал отдать руно на утро следующего дня, а сам принялся думать над тем, как погубить аргонавтов.

Тут-то Ясон и понял: пора расставаться с Колхидой. Ночью Ясон с Медеей проникли в священную рощу, навеяли сон на огнедышащего стража, похитили руно, сели вместе со спутниками на «Арго», обрубили канаты, и ушли в непроглядную темноту моря.

Наутро Эет, узнав о пропаже руна, пришел в ярость, послал вдогонку «Арго» свои корабли, но они вернулись ни с чем. Так колхи навсегда потеряли свое золотое руно^{260}.

- А что случилось с Ясоном и Медеей? Они были счастливы? – Спросила Ли-цин.

- Увы, нет. Золотое руно не принесло им счастья. Медея родила Ясону нескольких сыновей, еще не раз помогала ему во всех его делах, а он, видите ли, через несколько лет после этих событий решил жениться на другой женщине!

Ревность и месть Медеи Ясону были ужасными. Она убила своих детей – сыновей Ясона, погубила соперницу, и унеслась в небесной колеснице бога Гелиоса. Ясон же, сломленный и неприкаянный долго бродил по городам и селам, и однажды набрел на то место, где догнивал его корабль «Арго». Лег Ясон в тени судна, стал вспоминать прошлое и уснул. Ночью обрушилась корма «Арго», и навсегда погребла под собой Ясона.

Ли-цин выглядела явно расстроенной. Такого конца романтической истории она не ожидала.

- А где сейчас золотое руно? – Спросил Фэй.

- Этого никто не знает. Одни говорят, что оно утонуло в море, когда аргонавты спасались бегством от преследования Эета. Другие рассказывают, что его забрали боги, и оно хранится где-то на Олимпе. Во всяком случае, его больше никто и никогда не видел.

- Печальная история. – Отозвался Ли.

- Да. – Подтвердил Лептин. – Ворованное еще никому и никогда не приносило добра. Я хоть и грек по крови, но поступок Ясона не одобряю.

Некоторое время путники ехали молча, переживая страшную историю, пока Фэй не перешел к современным темам.

- А чем живет твой город? – Спросил он купца.

- Торговлей и ремеслами. У нас искусные мастера – оружейники. Мы вывозим строевой лес, лен, меха, вино, фрукты, золото и рабов. Нам же привозят оливковое масло, украшения и драгоценные камни. Фасис взимает пошлины с проходящих купеческих караванов. Они тоже приносят неплохой доход.

- Фасис единственный, большой город в Колхиде?

- Ну, что вы! – Обиделся Лептин. – Колхида сильное, богатое государство. Далее, за Фасисом, лежит Диоскурия^{261} - город, который, кстати, основали спутники Ясона, братья-близнецы Кастор и Полидевк. Диоскурия тоже лежит на оживленном, торговом пути. Это - город, в котором можно услышать речи на ста пятидесяти языках, не меньше. Там удобная бухта для мореходов, стоит сильный гарнизон. Есть несколько храмов. Еще севернее – Питиус^{262}, красивейший город. И место, в котором он расположен, одно из лучших. На земле немного таких мест. И воздух там здоровый. Многие наши горожане ездят туда лечиться.

- Воюете часто?

- Не без этого. Хотя, большой, торговый путь проходит и по землям наших соседей. А, когда есть общее дело, война ни к чему. Торговля выгодна всем сторонам, и ее стараются не загубить. Мы чеканим свою монету, и она пользуется уважением в купеческих кругах.

Стоит сказать любознательному Читателю, что на протяжении своей истории, богатая природными ресурсами Колхида, не раз подвергалась нашествию со стороны внешних врагов. Со временем для защиты от них была построена Великая абхазская стена. Она начиналась у самого берега моря, в селении Келашир^{263}, и тянулась по труднодоступным местам Колхиды. Длина абхазской стены значительно меньше длины ее знаменитой китайской сестры, и сегодня ее следы можно проследить на расстоянии 160 километров. Крепостные башни располагались на расстоянии слышимости человеческого голоса. Древние источники сообщают, что в случае необходимости, благодаря Великой абхазской стене вести от Ингури до Сухуми «летели со скоростью стрелы». Опираясь на труды Плиния и Птолемея, историки предполагают, что абхазская стена начала строиться еще в 1-ом веке до нашей эры. Кто знает, не лежали ли в основе ее строительства вести о Великой китайской Стене, донесенные до Колхиды нашими путешественниками?

На привале Лептин попробовал разобраться в том, откуда пришли его спутники.

- Нет. Чего-то я недопонимаю. – Сказал он, наконец, с сожалением. – Такие расстояния не укладываются у меня в голове. Сколько же лет вы в пути?

- Не один год. – Ответил Фэй. – И столько же нам еще идти надо.

- А чем вы можете торговать?

Узнав, что ханьцы производят шелк, Лептин был впечатлен.

- Да, это же – золотой колодец! – Воскликнул он. – Если ваш товар пойдет по нашим дорогам, здесь поднимется такая суматоха. Это будет великий, шелковый путь!

Мы не знаем, действительно ли купец из Фасиса произнес эти слова, или их, позднее, сказал кто-то другой. Ясно одно: эти слова были произнесены, и на многие столетия вперед определили судьбу торговых путей в этом регионе мира.

Тем временем путешественники шли по низменной, болотистой и явно нездоровой местности. Вдали вздымались очертания высоких гор.

Несколько дней пути и отряд вышел к большой реке, несущей свои воды в море. На другом ее берегу расположилась каменная крепость, храм и большое поселение.

- Фасис^{264}. – Сказал Лептин. - Вот здесь я и живу.

За небольшую плату путники наняли несколько лодок и переправились через реку. Во время переправы щенок Рваного Ушка, прозванный Клеоном в честь хромоногого пса римского патриция Лентула, свалился за борт. Поднялась всеобщая паника. Больше всех переживал Ин, который не умел плавать. В результате спасать Клеона бросились обе собаки, и великолепный пловец Фэй. Течение реки в этом месте не было сильным, и мокрого Клеона вместе с его родителями быстро водворили в лодку.

- Надо же так переживать из-за собаки! – Удивился Лептин.

- Это не просто собаки. – Ответил Ли. – Они – наши друзья. А Юс так тот, вообще, прошел с нами весь путь.

Переправа закончилась благополучно, и ханьцы вместе с Лептином вошли в город.

- Поживете у меня. – Пригласил гостеприимный купец. - Дом большой. Места всем хватит. С недельку отдохнем, а там и в путь. Я тоже иду в Парфию. Уже в третий раз.

Семья Лептина оказалась большой: жена, восемь детей и престарелые родители.

- Вот так и вижу их всех раз, или два в год. – Пожаловался Лептин. – Дела зовут в дорогу, да и я люблю путешествовать.

Неделя пролетела незаметно. Путники отдохнули и округлились лицами. Ли и Ли-цин выбирали свободную минутку, шли к морю и сидели там, слушая шум моря и наслаждаясь своим счастьем.

- Далее нам в Диоскурию. – Вечером сообщил Лептин. – Дня на два. Договоримся с градоначальником, заберем кое-какие товары и в путь.

Красавица Диоскурия расположилась на берегу моря у основания зеленых гор, покрытых садами и перелесками. Мощные крепостные стены и башни, сложенные из крупного булыжника и скрепленные известковым раствором внушали уважение. Город утопал в цветах и зелени.

- Сказочные места! – Сказал Фэй, осмотревшись по сторонам.

- Да! – Согласился Лептин. – Мы говорим о нашей родине: «страна души». Народ здесь гостеприимный и всегда рад гостям. Местные жители называют Диоскурию - Акуа. Возможно это слово берет свои истоки от греческого слова «аква» - вода. Люди здесь селились с незапамятных времен. Крестьяне, и по сей день, находят в своих огородах каменные орудия.

- Надо же! Крепостные стены стоят прямо в воде. – Восхитилась Ли-цин. – Как же их строили.

- Не совсем так. – Возразил их новый друг. – Крепость строили на берегу, но море постепенно отвоевывало ее у суши.^{265} Ведь, городу уже почти полтысячи лет. Здесь чеканят свою монету, варят соль, делают посуду и черепицу, есть ткацкие и кожевенные мастерские. Много искусных мастеров по металлу. Вон там, кстати, расположена солеварня. Морскую воду отводят в специальные впадины, в которых, под действием солнца,она испаряется. Образовавшийся рассол затем выпаривают на огне в глиняных сосудах.

На улицах города было многолюдно, и Ли с Фэем уже не раз с удивлением оглядывались на прохожих.

- Что вас так удивило? – Спросил Лептин, обратив внимание на некоторую растерянность своих спутников.

- Нам с господином Фэем довелось побывать в Египте. – Объяснил Ли. – Так вот, многие жители Диоскурии – вылитые египтяне. Смуглые, курчавые, хотя, судя по одежде, они местные жители.

Лептин засмеялся.

- Вы совершенно правы. Эти люди – потомки египтян. И мы это хорошо знаем.

- Каким образом? – Изумился Ли.

- Более тысячи лет тому назад кто-то из египетских царей-завоевателей^{266} с большим отрядом дошел до этих мест, и часть его оставил на поселении. С той поры они и живут здесь. Некоторые из них, и по сей день, сохранили часть своих обычаев, и даже язык. Местные племена относятся к потомкам египтян с уважением, и охотно вступают с ними в брак. Я никогда не был в Египте, но ваши впечатления только подтверждают правоту древних преданий.^{267}

- Нет ли жрецов среди потомков фараонова войска? – Спросил Ли.

- Думаю, что есть. Но, они живут, замкнуто, а я никогда не интересовался их религией. К вашему сведению в Диоскурии собирается до трехсот народностей единовременно. Впрочем,… кто-то мне говорил, что в городе живет весьма образованный человек. Некоторые люди считают его святым. Кажется, его зовут…Засхан. Да! Точно Засхан.

Ли С Фэем многозначительно переглянулись.

ЛЕТЯЩИЙ

Читатель уже знает, что время, проведенное друзьями в Долине Пирамид, не прошло для них даром.

Чувства обоих обострились. Нередко им достаточно было бросить короткий взгляд на человека для того, чтобы понять, о чем он думает. В этом отношении Юань сильно беспокоил Ли. Он знал, что его новый спутник - друг и покровитель Ли-цин, благодаря которому она сумела уцелеть во время невероятно сложного путешествия на Запад, выходец из «Горного братства», человек широко образованный и владеющий почти фантастическим воинским искусством. Тем, не менее, Ли чувствовал, что Юань отгорожен от него глухой, непроницаемой стеной. Главный Посол был далек от мысли, что за ней может таиться нечто дурное. Но он не сомневался в том, что с Юанем связана какая-то большая тайна. Возможно, Ли с его способностями и искусством, полученным от Амен-эм-хэ, и сумел бы приподнять ее загадочный покров, если бы ему не мешало самое обычное человеческое чувство – ревность. Он тщательно скрывал ее, даже от себя самого. Каким-то шестым чувством он догадывался, что Юань знает об этом, и потому старается быть, возможно, более отдаленным от него и Ли-цин. Сама же девушка ничего не замечала, и пребывала в состоянии постоянного и удивительного счастья.

Вечером, на сон грядущий, Ли обдумывал свои планы на будущее.

Главной задачей было привести их маленький отряд в Селевкию, где они воссоединятся с другими членами посольства. Прошло уже более года с той поры, как они расстались.

«Ну, ничего!» - Думал Главный Посол. – «С ними купцы и средства у них есть. Отряд хорошо вооружен; с этой стороны ему ничего не угрожает».

На обратном пути, в Хорезме им надо будет забрать заболевшего на пути в Рим Главного Посла, чьи обязанности он сейчас выполняет. Ли не сомневался, что великий целитель Кул-ага поднял его на ноги. А далее следует набраться терпения и преодолеть оставшееся расстояние до Хань.

Как там отец? Не болен ли Император? Что с его учителем, историком Сымой –цянем? Жив ли еще старик Ведич?

Ответа на эти вопросы у Ли не было.

«После того, как состоится наша свадьба с Ли-цин, надо будет женить Фэя. У него, кажется, совсем плохо на душе. Кто ж мог подумать, что эта золотоволосая римлянка так полонит его сердце!

Юань… с ним сложно. Скорее всего, он вернется в свой монастырь. Его надо будет по-царски наградить, и помочь монастырю».

Ли долго крутился с боку на бок прежде, чем ему удалось уснуть.

Лептин предполагал провести в Диоскурии два-три дня, но судьба распорядилась иначе и ввергла путешественников в водоворот совершенно неожиданных событий.

Все началось рано, на рассвете следующего дня, когда к Ли, спавшему на улице, под навесом у большого эвкалипта, подошел неизвестный ему человек, и тихим голосом, на ломаной латыни, попросил его следовать за ним.

- Для чего? – Удивленно спросил ханец, поеживаясь от сырого, прохладного воздуха.

- Вы все поймете, когда мы придем на место. Возьмите с собой вашего друга. Вы знаете, кого.

Ли, которого еще не покинули объятия сна, недоверчиво оглядел незнакомца. Круглое лицо, курчавые, темные волосы…Странно! Почему не залаял Юс и его семейство, которое спало неподалеку от него? Они тоже проснулись, но смотрят на колха вполне дружелюбно.

Ли внезапно озарило.

- Вас послал господин Засхан. – Спросил он колха.

Незнакомец утвердительно кивнул головой.

- Хорошо. Пойдемте.

Ли разбудил Фэя, и предупредил Юаня о том, что они отлучатся. Потом подошел к спящей Ли-цин, и поплотнее укрыл ее одеялом. Девушка не проснулась, но во сне улыбнулась так, что Ли, в который раз, почувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

Когда они с Фэем, в сопровождении колха, шли по улицам Диоскурии, было уже совсем светло.

Господин Засхан жил довольно далеко от того места, где остановились ханьцы. Большой, деревянный дом на каменном фундаменте стоял на склоне горы, в самом конце узкой улицы. К нему примыкали несколько хозяйственных построек и ухоженный сад, оживленно звенящий голосами множества птиц.

- Он жрец, ваш господин Засхан? – Спросил Ли у провожатого.

- Нет. Господин Засхан – советник нашего градоначальника, и доверенное лицо колхидского царя. Впрочем, вы сами все увидите.

Уже в воротах усадьбы у Ли тревожно забилось сердце.

Его предположения оправдались, когда на пороге дома он увидел высокого, худого старика с большими, миндалевидными глазами.

- Приветствую тебя, Летящий! – Негромко сказал Ли на языке Ат, и низко поклонился.

- Узнал! – Обрадовано откликнулся старик и, подойдя ближе, заключил обоих друзей в объятия. Он долго, любовно вглядывался в их лица.

Казалось, он встретил желанных гостей после долгой, утомительной разлуки.

- Пройдите в дом. – Пригласил Засхан.

- Но, как вы могли узнать, что мы находимся здесь? – Спросил Ли, следуя за хозяином.

- Мой брат, Амен-эм-хэ, сообщил мне, что вы идете. Он беспокоился и просил оказать помощь, если вы в ней нуждаетесь.

- Но… - Ли был поражен. – Я понимаю, что он в совершенстве владеет искусством Полета Мысли. Но, он не мог знать, что мы пойдем этой дорогой!

- Значит, он узнал и это. Величие его знаний не имеет пределов. Вчера утром я услышал, как он зовет меня, а поздно вечером мне сообщили, что в город пришли люди невиданной в наших краях внешности.

Усадив своих неожиданных гостей за стол, Засхан распорядился подать завтрак.

- Я сгораю от любопытства! – Сознался он. – Рассказывайте, кто вы и откуда. Амен-эм-хэ успел лишь сказать, что вы пришли с востока, из огромной страны где-то на краю земли.

Встреча с Летящим здесь, в Диоскурии, была для Ли с Фэем большим подарком Судьбы.

Гостеприимный хозяин дома, слушая рассказы ханьцев, не забывал потчевать их различными яствами.

- Поразительно! – Воскликнул он, наконец. – Мы здесь и не подозревали, что на востоке расцвел такой удивительный цветок разума! Я впервые слышу о вашей стране, но я уже влюблен в нее!

Засхан оказался тонким философом, веселым и очень остроумным человеком.

- Я основал здесь школу для наших детей. – Рассказывал он. – Многие из них, по своему развитию и возможностям, намного обгоняют свое время. Старшие из них это понимают, и бывает, грусть надолго селится в их сердцах. Здесь очень важно помочь им не потерять себя в наше жестокое время. Не мне рассказывать вам, как подлость, обман и жестокость разъедают души людей.

- Вы – египтянин по крови? – Спросил Фэй.

- Нет. Я – колх. – Улыбнулся Засхан. – Но посвящение в Знание, и искусство Полета Мысли получил из рук прямого потомка жрецов Сезостриса^{268}.

- Как вы разговариваете с Амен-эм-хэ?

- Мне помогают Цилиндры Фараона. Они перешли ко мне в наследство от Учителя, и приводят человека в такое состояние, когда все его чувства очищены от скверны, и душа звенит, как парус на ветру. Вы, наверное, слышали о них?

- Да. – Подтвердил Ли. – Мы получили их в подарок от Амен-эм-хэ, и везем с собой в Хань секрет их изготовления. К сожалению, у нас еще не было времени воспользоваться их силой.

- Вам понадобится определенное время для того, чтобы овладеть всеми их возможностями.

Засхан оглядел своих гостей.

- Я никогда не видел Верховного Жреца. – С сожалением сказал он. – Опишите мне, как он выглядит.

Фэй начал было рассказывать, как вдруг Ли пришла в голову необычная мысль.

- Давайте поступим так. – Остановил он Фэя. – Я вызову в памяти облик Амен-эм-хэ, а вы попробуйте прочитать, увидеть его моими глазами.

Ли закрыл глаза, сосредоточился, и перед его внутренним взором встали желтые пески Египта, циклопические камни храмов, и гигантский кристалл Большой Пирамиды.

Он представил себе невысокую, худую фигуру Амен-эм-хэ в храме Тайн. Увы, облик жреца расплывался, линии были нечетки, краски бесцветны.

Засхан не сводил глаз с сидящего напротив него ханьца.

Ли попробовал снять напряжение в шее, и откинул голову назад. В его памяти отчетливо встала звездная ночь над спящим Египтом, вершина Большой Пирамиды, открывшаяся перед ними бездна, и Амен-эм-хэ, стоящий у самого ее края. Он еще тогда обернулся, и Ли поразила бездонная глубина его глаз…

- Вижу… - Тихо отозвался Засхан. – Вижу глаза моего брата … и его лицо.

Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Опыт удался.

- Какие поразительные возможности открывает искусство Полета Мысли! – Сказал Ли. – Но, мы только в самом начале пути, и нам придется еще очень долго совершенствоваться в нем.

Он рассказал хозяину дома о поразительном искусстве полета Верховного Жреца, и своем изумлении при виде этого зрелища.

- Это было так же сказочно, как полет Фрикса и Геллы в Колхиду на золотом овне. – Вспомнил он рассказанную Лептином легенду.

- Не было никакого овна. – Улыбнулся Засхан. - Народная молва до неузнаваемости исказила очень давние события, и сделала из них красивую сказку.

- И не было Фрикса и Геллы?

- Фрикс и Гелла были. А вот овна не было. Эта история стоит того, чтобы о ней вспомнить.

Она произошла в значительно более древние времена, чем это полагают греки, когда Атлантида еще владычествовала на всех морях и океанах, а город Золотых Врат был центром притяжения всех стран и народов.

Двое молодых людей, безумно влюбленных друг в друга, хотели пожениться, но родители запретили им встречаться. Как вы догадываетесь, юношу звали Фрикс, а девушку – Гелла. Они не видели другого выхода, кроме как похитить альбатрос и улететь в дальние страны, где влюбленные смогли бы жить спокойно и не бояться преследований.

Так они и сделали. Ночью пробрались на площадку, где стояли альбатросы и, воспользовавшись тем, что стражник уснул, забрались в один из них. У Фрикса были навыки полетов на этих чудесных аппаратах, так как его отец в молодости был пилотом альбатроса.

Когда их хватились, было уже поздно. Вдогонку беглецам, которым грозила кара за похищение дорогостоящего аппарата, послали другой альбатрос, но он погиб, так как попал в поднявшийся на его пути смерч. А Фрикс и Гелла благополучно достигли Колхиды, где и прожили счастливо до глубокой старости. В жилах многих местных жителей течет их кровь. Позднее в искаженных рассказах потомков их сделали братом и сестрой, исчез второй альбатрос, а его гибель приписали Гелле. Волшебный овен в этих рассказах появился благодаря тому, что на носу воздушного корабля, сделанного из металла золотистого цвета, атланты изображали круторогого барана.

- Да. Это так! – Подтвердил Фэй. – Мы видели альбатрос в тайных хранилищах Амен-эм-хэ.

- Ну, вот, видите. – Улыбнулся Засхан. - Но самое забавное произошло потом.

Пилот второго альбатроса был греком, выходцем из Пелопонесса, и греческое происхождение тоже приписали Гелле и Фриксу. Тысячелетиями позднее греки, услыхав эту донельзя перевранную небылицу, решили вернуть на родину никогда не существовавшее золотое руно.

Представьте себе изумление нашего царя, когда у берегов его страны появилась большая, разбойная шайка с требованием вернуть то, чего у него никогда не было. Надо сказать, что он даже не сразу понял, чего от него хотят. Командовал греками, действительно, человек по имени Ясон. Он был опытным и решительным воином, и никакие уговоры и объяснения на него не действовали. Ясон отказывался верить в то, что золотого руна не существует, и продолжал угрожать нашему царю нашествием на Колхиду всей Греции.

Пришлось пуститься на хитрость. Царь обратился к своим советникам, и кто-то из них предложил затянуть переговоры, а за это время изготовить золотое руно и отдать его Ясону. Мастера у нас искусные. Золото есть, и царь предпочел расстаться с какой-то его частью, нежели терпеть притязания упрямых греков.

Вот тогда-то дочь царя Медея и изобразила свою страстную любовь к Ясону. Пока у них развивались мнимые отношения, наши ювелиры изготовили великолепное золотое руно, которое лукавая Медея и помогла Ясону «похитить» из того места, где оно якобы хранилось. Более того, она отправилась в плавание вместе с ним, а по пути сбежала и вернулась обратно в Колхиду. Этого ей Ясон простить не мог, в результате чего в последующих рассказах о золотом руне появились небылицы про убитых ею детей Ясона. Медея же вышла замуж по любви, и у нее было шестеро или семеро детей. Один из них был моим предком. Вот такая история.

- Да! Чего только в жизни не бывает… - Протянул Фэй. – А что произошло с альбатросом, на котором они прилетели?

- Атланты послали мыслеобраз Посвященному в Колхиде, с просьбой сохранить тайну аппарата. Альбатрос спрятали в глубокой пещере, каких немало в здешних горах. Там он находится, и по сей день.

Разговор прервал неожиданно возникший в дверях слуга, который что-то произнес на местном наречии.

Засхан нахмурился, и повернулся к гостям.

- Возникло неотложное дело, и мне придется прервать наш разговор. Вы подождете меня, или мы перенесем нашу беседу назавтра?

- Я думаю, нам стоит продолжить разговор завтра. – Ответил Ли. - У нас тоже есть кое-какие дела перед выступлением в Иберию.

Гости откланялись

Уже за порогом дома Ли оглянулся.

- У меня на сердце неспокойно. – Сказал он Фэю. – Его что-то сильно встревожило.

- Мало ли, какие у него могут быть неприятности. – Ответил Фэй. – И стоит ли нам вникать в них. Если бы Летящий хотел, он сам бы рассказал о них.

- Пожалуй, ты прав.

Следующее утро для Ли и Фэя началось точно так же, как и предыдущее. Их опять разбудили, но на сей раз не слуга Засхана, а стражники правителя Диоскурии.

- Иноземцы! – Сказал им бородатый, сурового вида мужчина. – Вам надлежит срочно предстать перед глазами нашего господина.

- Мы – в его распоряжении. – Вежливо ответил Ли.

Дворец правителя оказался большой, тенистой усадьбой, расположенной внутри городской крепости. Ждать пришлось недолго. Ханьцев провели в помещение, предназначенное для приема посетителей.

К своему удивлению, Ли с Фэем увидели перед собой молодого человека с живыми, умными глазами. Он с любопытством оглядел путешественников.

- Откуда вы? – Спросил он по-гречески.

Ханьцы переглянулись. Этот язык был им незнаком.

- Может быть, вы предпочитаете латынь, или киликийские наречия?

- Мы понимаем латынь, господин… – Ответил Ли.

- Можете называть меня – господин Шабак.

Хозяин дворца повторил свой вопрос на латыни, и Ли коротко рассказал ему о Хань и цели их похода.

- Хорошо. Новые страны и купцы нам нужны. – Сказал господин Шабак. – Но предмет моего разговора с вами заключается не в торговых интересах Колхиды. Дело в том, что вчера вечером неожиданно пропал мой старый учитель и советник, господин Засхан. Слуги рассказали, что после вашего ухода к нему вошел незнакомый человек. Затем им показалось, что хозяин позвал на помощь, но, когда они вошли в его покои, там уже никого не было. Учитель бесследно исчез вместе со своим посетителем. Они, как сквозь землю провалились. Мы обыскали всю усадьбу и весь город. Учителя нет нигде. Слуги утверждают, что за пределы усадьбы никто не выходил. Вы были последними, с кем он разговаривал перед приходом похитителя. Я хочу знать: говорил ли вам что-нибудь господин Засхан, или, может быть, он вел себя как-то странно?

- Да. – Подтвердил Ли. – Мне показалось, что господин Засхан был чем-то встревожен, и я сказал об этом своему товарищу.

- А в чем заключался смысл вашей встречи с господином Засханом?

Ли на мгновение замялся.

- Ваш советник пригласил нас с желанием узнать цель нашего путешествия. – Сказал он, наконец. – Видимо, ему рассказали о нашем приходе в Диоскурию.

- Видели ли вы человека, который вошел к учителю после вас?

- Нет. Нас просто предупредили, что возникло неотложное дело, и разговор переносится на следующий день.

- Жаль… - Произнес господин Шабак, явно расстроенный неудачей. – Мне думалось, что вы как-то сумеете помочь в расследовании этого странного дела. Что ж, в таком случае, я не стану вас более задерживать. Продолжайте свой путь.

И он встал, давая понять, что разговор окончен.

Ли медлил. Просто так уйти, и оставить в беде Летящего, он не мог. Это было бы таким же преступлением, как если бы он бросил на волю судьбы собственного брата.

- Вы хотите мне что-то сказать? – Спросил господин Шабак.

- Видите ли, у нас есть кое-какие скромные возможности, и мы будем рады помочь в поисках вашего учителя.

- Каким же образом?

- Я и господин Фэй учились… как бы это сказать в двух словах… искусству видеть то, что не всегда замечают другие люди.

- Вы имеете в виду волшебство?

- Нет. – Улыбнулся Ли. – Это похоже на то, как городской человек идет по лесу, ничего не замечая, в то время, как охотник ясно видит следы птиц, животных, и может сказать, что с ними происходило.

- Это другое дело. Что вам необходимо для поиска?

- Ничего особенного, кроме человека, знающего местность.

- Я дам вам такого человека. Когда вы сможете приступить к поиску?

- Прямо сейчас. Мы лишь предупредим своих товарищей. Вы позволите задать вам несколько вопросов?

- Да. Что вы хотите знать?

- Не было ли у вашего учителя врагов, или он, может быть, занимался делом, которое могло привлечь к нему внимание лихих людей?

На сей раз легкая заминка появилась на лице Шабака.

- Нет. – Сказал он, немного помедлив. – Ничего такого я за ним не знаю.

- Он слукавил. – Сказал Ли товарищу, когда они вышли из дворца. – Там, несомненно, была причина, из-за которой его похитили.

- Его можно понять. – Ответил Фэй. – Он осторожничает, и не хочет открывать свои тайны первым встречным. Удивительно уже и то, что он согласился принять нашу помощь.

- Видимо, учитель ему очень дорог, или же он не верит в способности своих слуг раскрыть тайну его исчезновения.

Перед тем, как направиться в усадьбу пропавшего советника Ли и Фэй предупредили своих спутников о предстоящем поиске, а затем, на короткое время, взяли в руки подарок Амен-эм-хэ - Цилиндры владык Египта. Закрыв глаза, они ощущали, как в них проникала таинственная сила, наполняя каждую клеточку их тела мощной энергией действия.

- Это похоже на состояние «дзен» - Поделился своими впечатлениями Фэй по дороге, к дому, пропавшего советника.

- Да. Думаю, Гермес и создавал их именно с этой целью: усилить естественные возможности человека. – Подтвердил Ли.

Дом господина Засхана был окружен стражниками. Ханьцев ждали. Уже знакомый им бородатый мужчина спросил:

- С чего начнем?

- Мы бы хотели осмотреть всю усадьбу. – Ответил Ли.

- Хорошо. Идемте.

Часа через два после описываемых событий во дворец господина Шабака вбежал запыхавшийся гонец.

- Они пропали! – Растерянно доложил он правителю Диоскурии.

- Кто пропал? - Удивленно спросил господин Шабак.

- Иноземцы, которые взялись за поиски господина Засхана.

- Как это могло произойти?!

- Мы не знаем. Они ходили по саду, долго осматривали землю, искали какие-то следы. Иногда останавливались, и закрывали глаза, как будто, к чему-то прислушивались. Человек, который был к ним приставлен, на короткое время отвлекся. Когда он вернулся к иноземцам, их уже нигде не было. За стены усадьбы они не выходили. Слуги и стража охвачены страхом. Они уверены, что пропажа хозяина и иноземцев это – происки злых духов.

СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

Серебристую гладь реки подергивала легкая рябь. Дул холодный, северный ветер. На высоком, обрывистом берегу стояли курганы. Здесь, в далекие и славные времена, борейцы предавали земле прах своих вождей.

Ведунья Ярина знала их наперечет. Здесь Сегеня лежит. Знатный богатырь был. Ходил с дружиной на ворога, и ни разу без победы не возвращался. И умер в бою, как воин, и упокоен с почестями великими. Подальше воевода Бобрец улегся, тоже делами своими знаменитый. А там – Жилотуг, Боруслав, Благомир…

Великие души, великие воины!

На поляне у соснового бора ведунья собирала целебные травы. Она хорошо знала, время и особенности каждой из них. Если раньше времени траву сорвать, ее отвар не станет действенным. Если опоздать, трава будет лечить вяло и с дурными последствиями.

В эти дни она никого не принимала, за исключением тех случаев, когда человеку требовалась срочная помощь.

Под вечер, когда деревья стали отбрасывать длинные тени, Ярина вернулась домой, набрав несколько небольших мешков травы. За ней, опустив хвост, брела старая волчица. Ее когда-то щенком принесли дети, и она прижилась. Повзрослев, дважды убегала в лес, но всегда возвращалась и так навсегда и осталась жить с людьми. В доме, кроме нее, жили маленький шаловливый лисенок, сова и несколько кошек.

В этом добротном, деревянном срубе Ярина прожила долгие годы. Рядом с домом стоял небольшой двухэтажный амбар на сваях, защищающий от грызунов и мелких зверушек. В первом этаже - сусеки для зерна и круп. Этажом выше – ушаты, бочонки и прочая домашняя утварь.

Ближе к реке – банька «по-черному». Позади дома, у леса, огород. Там же и сарай с загоном для нескольких коз. С этим маленьким хозяйством была неразрывно связана вся ее жизнь.

У нее никогда не было семьи. Так сложилось. Друга она потеряла в далекой юности, а замуж выходить отказалась. Родители не настаивали. Сначала она воспитывала детей своих сестер, а потом ушла жить сюда, подальше от шума больших селений. Помогала людям, чем могла. Попутно училась у старухи-знахарки. К ней стали приходить за помощью. Вознаграждения не просила; каждый вновь пришедший оставлял ей, что мог и хотел сам. Слава об искусной целительнице летела далеко, по всему Борею, и страждущие приходили издалека, терпеливо ожидая своей очереди. Нередко заезжали и очень знатные посетители, но она никого не выделяла. Ярина и сама происходила из известного в Борее рода, но сейчас, на закате жизни, это уже не имело никакого значения.

Подходя к дому, ведунья увидела сидящего у калитки подростка с небольшим свертком в руках. Увидав хозяйку, он резво вскочил на ноги и неловко поклонился.

У Ярины защемило сердце. В этом мальчугане, в белой одежде, с повязкой вкруг золотистых волос, ей почудился призрак юности.

- Что тебе? - Спросила она, как обычно, без улыбки.

Посетитель вместо ответа развернул сверток. В нем тяжело дышал сильно пораненный детеныш рыси. Бросив на него взгляд, старая ведунья поняла, что рысенок умирает.

- Кто его так? – Спросила она мальчика.

- Не знаю. Я подобрал его в лесу.

- Он не доживет до утра. – Сурово сказала Ярина, и шагнула за ограду.

Мальчик тихонько заплакал.

Ярина остановилась.

- Что ж ты такой жалостливый? – Спросила она, помедлив. – Жизнь – не одни цветы в поле. В ней всякое бывает. Не плачь. Велес^{269} успокоит его, и заберет к себе.

Подросток опустил голову еще ниже.

- Как тебя зовут? - Спросила ведунья.

- Богумир. – Тихо ответил мальчик.

Сердце у Ярины сжалось.

«Так я и знала». – Подумала она. – «Видно, Даждьбог шлет мне знак».

- Иди за мной! – Приказала она подростку.

Мальчик и волчица последовали за ней.

В доме ведунья зажгла светильник, положила рысенка на стол, промыла ему рану отваром каких-то трав, и смазала ее густой, темной жидкостью. Потом долго держала высохшую, морщинистую руку на худеньком тельце зверька.

- Я сделала все, что могла. – Сказала она, наконец. – Если он доживет до утра, это будет чудом. Сейчас иди. Нет, постой! Откуда ты пришел?

- Из Зеленика.

- Через лес шел… куда ж тебе домой идти, на ночь глядя? Оставайся. Дом большой.

Ярина поставила в угол комнаты большую, плетеную корзину, постелила на дно несколько чистых тряпок, и положила туда рысенка. Затем зажгла еще один светильник, и принялась растапливать печь. Волчица подошла поближе, и вопросительно посмотрела на хозяйку.

- Иди, погрей старые кости. – Пригласила ее Ярина.

Волчица улеглась у самой печи и шумно вздохнула. Где-то под потолком зашуршало, и на плечо хозяйке опустилась большая сова. Из под стола, потягиваясь, вышли две кошки. Все семейство собралось к ужину.

На столе появилась просяная каша, козье молоко и хлебные лепешки.

Подросток невольно сглотнул слюну.

- Проголодался. – Не укрылось от ведуньи мимолетная тень на лице подростка. - Приступай!

Ярина молча смотрела, как он ест.

« У меня мог быть такой сын…». – Подумалось ей, и она тихонько вздохнула.

Во дворе кто-то громко постучал несколько раз палкой в деревянную калитку.

Волчица серой тенью метнулась к двери.

- Еще кого-то ветер принес… - Сердито сказала старуха, и пошла отворять калитку.

Ее долго не было, потом она вернулась, ведя за собой молодого голубоглазого мужчину с обветренным загорелым лицом.

Он приветливо кивнул сидящему за столом мальчугану, и повернулся к ведунье.

- Так ты меня и не узнала, бабка Ярина! – Весело и укоризненно сказал он ей. - Ну-ка, вспоминай! Меня приводили к тебе еще совсем отроком. Дерево упало прямо на меня, и щепка проткнула шуйцу^{270} насквозь. Ты ее вынула, и заделала руку так, что почище новой будет.

И гость обнажил до локтя темную от загара руку, демонстрируя застарелый шрам.

- Мало ли вас сюда водят! – Сварливо ответствовала хозяйка. – Шастаете по лесам, да болотам, а Ярина, вишь, лечи их!

- Не узнает! – Удивленно сказал гость, повернувшись к Богумиру. – Так я с другого края зайду. Помнишь Светаву и Белояра? Тех, что жили в Острожне? Они шли на челне за белками на Лось-Остров, и так и сгинули в безвестьи. Ты еще помогала трем их сироткам, да вознаградит тебя Велес за это! А четвертый утек. Вот четвертый-то – я и есть!

Ведунья присмотрелась к гостю и недоверчиво спросила:

- Словен, что ли?

- Он самый!

- Вот я тебе всыплю сейчас! – Неожиданно заявила старуха. - Сколько ж я ночей без сна провела! Все ждала, думала – объявишься. Потом решила: утонул! За родителями пошел в пучину…

- Прости меня! – С искренним огорчением сказал гость, опустился на колени, и ткнулся лбом в деревянный пол. – Несмышленый был. Да и бродить люблю по свету, ничего с этим не поделаешь. Я потом не раз приходил, стоял у дома, сестер видел. А зайти боялся, думал, побьешь. Затем и вовсе ушел… ветер ловить. Слухи доходили – жива ты, и сестры живы. Тем и радовался.

- Ох, голова твоя неразумная! Сколько ж лет прошло с той поры?

- Десятка полтора, не менее.

Ярина подошла у Словену, и положила руку ему на голову.

- Видно рок так судил. Ты всегда был неслух, и таким и остался. – Сказала она, уронив слезу. – А сестры твои целехоньки, все за мужей пошли. Племянников у тебя, не сосчитать. Дня два ходу до них. Я скажу, куда идти.

Ведунья постояла молча над Словеном, и вздохнула.

- Обидел ты меня. Да, что ж теперь… Хорошо, хоть жив остался. Иди вон, к столу. Отведай чего, с дороги.

- А я тебе, бабушка, письмо привез. – Сказал Словен, поднимаясь с колен. – Хоть тем вину свою заглажу.

- Бывает, и пишут…, совета спрашивают.

- Да, здесь не совета просят. Издалека письмецо-то.

- Хорошо. Поешь, потом и вручишь.

- И то ладно! Заодно расскажу все по порядку.

Словен ел, не торопясь, перемежая еду с байками. Мальчонка Богумир даже рот раскрыл в удивлении: такого, что гость поведал, ему и во сне на ум не приходило.

- Да, неужто, черные люди бывают? - Воскликнул он в изумлении.

- Сам видел. – Подтвердил гость. – Я их побаивался поначалу, думал, они свирепы. Однако ж, нет: добры и приветливы. Обычаев разных навидался, к разбойным людям попадал, но – везло. Уцелел!

Покончив с просяной кашей, и запив ее молоком, Словен поглядел на Богумира.

Мальчик клевал носом, и уже не слушал рассказов путника.

- Притомился. – Вздохнула старуха. - Давай-ка, молодец, иди на полати.

Взяв мальчугана за плечи, она отвела его в другую светелку.

- Расскажи мне, бабушка, что здесь творится. – Попросил Словен, когда она вернулась. – А то все я пою соловьем весенним.

- Да, что ж говорить… живут люди по-разному. Кто умирает, кто рождается.

- А что Ведичи?

- Ведичи… Старики ушли, молодые крепнут. Один в царев дом вошел. Умен и ликом светел. Вот одна из царевен, и вспыхнула костром неугасимым.

Словен хлопнул себя по лбу.

- Что ж это я! Писмецо-то, от Ведича к тебе.

- Это, каким образом? Ты с южных земель идешь, а они севернее живут.

- Верно все. Только письмо от другого Ведича. Того, которого ты в девичестве потеряла.

Словен полез за пазуху.

- Нет. Так не достать. Подшил я его от беды подальше. Дай-ка ножичек какой…

Прервавшись на середине слова, он поглядел на помертвевшее лицо Ярины.

- Ты уж не переживай так, бабуся! Живой он! Помнит тебя.

На стол лег шелковый свиток, врученный Словену посланником Империи Хань.

Ведунья дрожащими руками развернула свиток, и поднесла его ближе к свету. Колеблющийся огонек светильника выхватил из темноты славянские руны, выведенные тонкой кистью.

Вглядевшись близорукими глазами, Ярина охнула, и схватилась рукой за грудь.

- Богумир… - Прошептала она еле слышно.

- Я, пожалуй, пойду, гляну… - Тактично сказал Словен. – Вроде, дождь наведался.

Но, ведунья его не слышала. Темным, сморщенным пальцем она водила по неровно написанным строкам, слушая голос своей юности…

Когда Словен вернулся в дом, Ярина сидела за столом, и смотрела в одну точку. Услыхав скрип половиц, она медленно повернула голову.

Гость был поражен выражением ее лица.

- Может, я водицы принесу?

- Где он? – Спросила Ярина вместо ответа.

- Трудно сказать.… Попробую поведать тебе то, что я понял.

Когда близкие люди, с добрые полсотни лет ничего не знали и не слышали друг о друге, каждое, долетевшее из бездны времени слово, приобретает чрезвычайно важный смысл. Ярина по нескольку раз просила повторить Словена то, что он узнал от ханьцев. Заставляла вспоминать подробности, и сердилась, когда он что-то забывал.

- Что ж ты, как ягненок несмышленый! Слушать надо было!

- Рассказывали, болеет. – Припоминал Словен. – Ходить ему трудно. Но, ум светлый, и память не подводит. Говорили о нем с уважением, не сказать больше. Называли Учителем.

- Болеет, говоришь…. Я бы его подняла. А головушка у него всегда светлой была.

Они разговаривали далеко за полночь. Наконец, Словен встал и глянул в темное слюдяное окошко.

- Время татей^{271} и утеклецов. – Сказал он.

- Нет здесь никаких татей. Народ душой чист. – Ответила Ярина. – И утеклецов, кроме тебя, никогда не бывало.

- Вот что: собака с ними была! Юс ее звали. – Вспомнил Словен. – Большая, рыжая. У волхва, говорят жила. Мудрый человек был, с богами разговаривал. Потом недобрые люди лишили его жизни, и пес к попутчикам моим пристал. Так вот, он тоже Ведича твоего видел часто. Дружили они с тем волхвом.

Ведунья молча кивнула головой.

- Иди спать. С мальцом ложись, там места на четверых хватит.

Всю ночь Ярина не сомкнула глаз. В ее взбудораженной памяти вереницей неслись образы детства. Зеленый косогор, и они оба, веселые и смеющиеся, кубарем скатываются вниз.

- Яринка! – Громко кричит он ей. – Смотри, какой цветок! Я такого и не видывал!

Они склонились над цветком, и головы их соприкоснулись. Она и по сей день, помнит прикосновение его мягких, русых волос…

С первым лучом солнца она подошла к корзинке с пораненным рысенком. К вящему удивлению, зверек встретил ее живым взглядом больших круглых глаз и еле слышным мяуканьем.

- Ишь ты! Ожил! - Обрадовалась она. – Это – добрый знак. Давай-ка, молочка отведаем.

Рысенок, довольно урча, сосал тряпочку, которую Ярина, время от времени, опускала в молоко. Потом закрыл глаза и уснул. Он был еще очень слаб.

В дверях показался Богумир.

- Жив твой пострел! – Обрадовала его ведунья. – Еще деньков десять, и будет бегать. Я его выхожу.

- Исполать тебе, бабушка! – В пояс поклонился подросток.

- Это пусть он тебе спасибо скажет. А, что наш гость? Спит еще?

- Да. Видать, дорога тоже несладкой была.

Вскоре проснулся и Словен. Трапезничали все вместе. Обстоятельно и не торопясь.

Словен сразу обратил внимание на то, что за ночь ведунья изменилась. Она выпрямилась, лицо ее помолодело, и светилось тихой, затаенной радостью.

- Как встретишь, кого из Ведичей, скажи, пусть навестят меня. – Сказала Ярина. - В свитке и для них слова припасены. А мне объясни, что за ткань под письмо легла? В наших краях такой не видывали.

- Шелк называется, бабушка. И делают его как раз в тех местах, куда твоего Богумира из рода Ведичей занесло.

- Красив…. Если из него сарафан сшить, наши красавицы разум потеряют.

- Так и есть. – Подтвердил Словен. – Там, где я побывал, шелк дороже золота стоит.

- Золото стоит, что придорожная пыль! – Оборвала его Ярина. - Красоту ценить надо. Ивушку над озером, сосны на ветру, или птицу в полете. А это - суета все!

После еды распрощались. Ярина вместе с волчицей проводила гостей до калитки. Богумир пошел лесом на Зеленик, а Словен дальше, на север, повидать сестер, да к Ведичам заглянуть.

Она долго смотрела им вслед. Ладная фигурка Богумира еще какое-то время видна была меж деревьев, а потом исчезла вовсе.

Ярина вздохнула, вернулась в дом, и подошла к спящему в корзинке рысенку.

- Значит, Юс, говоришь… - Произнесла она в раздумье. – Ну, пусть так и будет. Живи! Нарекаю тебя Юсом.

В этот, очень важный для него день, рысенок получил не только жизнь, но и имя.

ТАЙНА ДРЕВНЕГО ДОЛЬМЕНА

Войдя во двор уже хорошо знакомой им усадьбы Засхана, Ли с Фэем встретили полные надежды взгляды близких хозяину дома людей.

- Чем мы можем вам помочь? – Спросил ханьцев внушительного вида мужчина, сказавшийся управляющим.

- Просто будьте поблизости. – Попросил Ли. – Мы можем чего-то не понимать.

Для начала они просто прошлись по обширной территории цветущего сада. Засхан, по-видимому, очень любил цветы.

Острый запах разогретых эвкалиптов смешивался с сильным ароматом магнолий. Воздух звенел от веселого птичьего гама.

Друзья молча погружались в незримые эманации усадебного быта. Они пытались почувствовать самые тончайшие запахи, увидеть незаметные для обыкновенного человеческого глаза следы, уловить знаки, оставленные произошедшими здесь загадочными событиями.

Ли посмотрел на свисающую, закрученную спиралью кору гигантского эвкалипта и спросил:

- Что ты чувствуешь?

- По-моему, он не покидал усадьбы, и в то же время его здесь нет.

- Да. У меня тоже такое впечатление.

Ли повернулся к управляющему, который следовал за ними в некотором отдалении.

- В доме есть подвальные помещения?

- Да, но мы уже тщательно осмотрели их.

- С вашего разрешения, мы осмотрим их еще раз.

Прохладные хозяйственные помещения под домом не сохранили никаких следов, которые могли бы пролить свет на таинственное исчезновение Засхана. Ничего не дал осмотр дома и дворовых построек.

- Вон там мы еще не были. – Сказал Фэй, указывая на заросшую кустарником часть сада. К ней вела еле заметная тропинка.

С каждым шагом друзьям казалось, что в их головах возрастает странное, напряженное состояние ума и мыслей.

Тропинка заканчивалась внушительных размеров древним, каменным сооружением.

Сложенное из огромных плит, и накрытое сверху еще одной массивной плитой, оно было сплошь опутано лианами и скрыто кустарником. В вертикальной плите, обращенной своей стороной к дому, виднелось круглое отверстие.

Путешественники уже видели несколько таких построек, на пути к Диоскурии.

- Это – адамра^{272} - Пояснили им тогда местные жители. – В таких гробницах наши далекие прадеды хоронили усопших. После похорон отверстие закрывали круглой, каменной пробкой.

- Здесь смотрели? - Спросил Фэй.

- Да. В первую очередь.

Ли с Фэем внимательно, со всех сторон, изучили дольмен, заглянули в отверстие, в которое вполне мог пролезть взрослый человек. Слабый свет, проникающий внутрь, показал им, что дольмен пуст. Сразу же за дольменом территория усадьбы обрывалась в ущелье, на дне которого журчал ручей.

Вернувшись обратно, к дому, друзья посмотрели друг на друга.

- Тебе ничего не показалось странным? – Спросил Фэй.

- Показалось. – Ответил Ли. – Это место тянет меня, как магнитом.

- Да. И меня тоже. А что еще ты заметил?

- Вроде бы, ничего.

- Ну-ка, вспомни! У тех гробниц, которые мы видели на пути в Диоскурию, была одна общая черта: все отверстия в них сужались внутрь, а у этой…

- Ну?

- У этой оно сужается наружу^{273}.

- Как это я не заметил! – Ли хлопнул себя по лбу. – И что, по-твоему, это может означать?

- Только одно: пробкой гробницу закрывали изнутри. И это делал явно не покойник.

Ли почувствовал, что по его спине пополз холодок. Он взял Фэя за локоть.

- Фэй! Надо вернуться, и еще раз все внимательно рассмотреть.

- Пошли!

Идти во второй раз к дольмену управляющий не стал, и Ли с Фэем пошли вдвоем.

Загадочная гробница манила их, внушая одновременно и подсознательно нарастающий страх.

Друзья остановились перед дольменом.

- Никогда не думал, что на нашем пути опять встанет гробница. - Дрогнувшим голосом сказал Фэй. – Я еще не успел искупить вину за старые грехи…

- Да. Я тоже.

- Сейчас у меня нет сомнений, что Летящий исчез в этом месте.

- Похоже на то. – Ответил Ли. – Что будем делать?

- Надо войти внутрь.

- Но гробница пуста!

- Все равно, надо войти. Может быть, там мы сумеем что-то понять.

- Я пойду первым. – Сказал Ли.

- Нет. Эта мысль принадлежит мне, и первым пойду я.

Стоит еще раз напомнить Читателю, что каноны нравственности того времени категорически запрещали человеку и, особенно, китайцу, проникновение в гробницу. В отличие от большинства современных людей, которым ничего не стоит бездумно шагнуть в склеп, дольмен, или даже разрушить их. Именно благодаря этому отсутствию нравственных и религиозных преград за последние сто лет были уничтожены сотни древних дольменов.

Фэй ящерицей скользнул внутрь дольмена. Мгновение спустя за ним последовал Ли.

Внутри гробницы было сыро и пахло прелью. Друзья огляделись. Чувства их были обострены до предела.

- Обрати внимание: каменной пробки внутри нет. – Тихо сказал Ли.

- Сооружение древнее, и пробку могли унести случайные люди для своих нужд.

- Даже, если она не проходит в отверстие? Для этого им надо было разобрать всю гробницу.

- Или расширить отверстие.

- Вряд ли они стали бы заниматься этим ради куска камня. Посмотри, нет ли каких-нибудь знаков на стенах.

Тщательный осмотр стен ничего не дал.

- И все же, чувствую я, здесь происходили какие-то события… - Ли наклонился, рассматривая земляной пол. – Здесь есть вмятины. Похоже на следы ног.

- Они могут быть и давними.

- Может быть…. А вот это уже ни на что не похоже!

Оба друга склонились над явно свежим отпечатком человеческой ноги. Видна была лишь его пяточная часть. Другая половина скрывалась под вросшей в землю махиной каменной плиты.^{274}

- Лисьи наваждения! – Воскликнул Фэй. – Такого просто не может быть! За дольменом ничего нет.

Ли коснулся рукой холодного камня. Монолит был непоколебим, как Большая Пирамида Египта.

- Ли! Она исчезает… - Прошептал Фэй.

На глазах обоих друзей происходили невероятные события: серая стена камня заколебалась, стала мутной, как небо в дождливую погоду, и внезапно исчезла. Перед глазами ошеломленных ханьцев открылся темный проход, уводящий куда-то вниз, в глубины неведомого. Шагах в пятнадцати от загадочным образом исчезнувшей каменной плиты ничком лежал человек.

Друзья, не сговариваясь, бросились к нему. Ли перевернул лежащего мужчину на спину. Он был мертв, и его лицо было им незнакомо. Правая рука мертвеца еще продолжала сжимать нож со следами крови на лезвии.

- Что делать? – Спросил Фэй. – Пойдем назад, или дальше – искать Засхана?

- Назад пути нет. – Ответил Ли, указывая на каменную стену, наглухо закрывшую им обратный путь.

- Почему здесь светло? – Спросил Фэй так, как если бы все остальное было ему совершенно ясно.

- Откуда мне знать! – Пожал плечами Ли. – А идти надо вперед. Я уверен, что Летящий шел вместе с ним. Ты видел кровь на лезвии ножа? Возможно, Засхан ранен.

- Тогда идем!

Уходящий вниз ход был частично завален осколками известняковых плит, то ли упавших с потолка, то ли лежащих здесь со времен рождения мира.

Пробираясь среди больших и малых камней, Ли указал Фэю на один из них, плоский, с пятнами бурой крови.

- Он ранен и отдыхал на этом камне.

Узкий проход перемежался небольшими полостями со свисающими с потолка сталактитами. Отражающие невидимый свет, они создавали сказочное впечатление волшебного дворца. Тонкие игольчатые и нитевидные кристаллы покрывали пол и стены. В некоторых местах на стенах можно было различить рисунки, по-видимому, очень древнего происхождения.

Очередной поворот коридора открыл перед друзьями гигантский подземный зал с теряющимся в полумраке потолком.

У самых ног Ли и Фэя плескалась морская вода, озаренная в глубине неведомым источником света. На ее поверхности медленно кружилисьнесколько светящихся лепестков, подобных тем, которые они видели во время плавания по Адриатике.

Время от времени из глубин подземной бухты всплывали фосфоресцирующие шары, и стремительно взмывали вверх, исчезая в сумеречной выси пещеры. Сам воздух в этом странном месте был пронизан невероятным эмоциональным напряжением.

Ханьцам чудилось, что они видят сон. Ли невольно поднес пальцы обеих рук к вискам, стараясь унять странное жужжание, источник которого, казалось, находился в его голове. Из-под сводов пещеры звучала тихая, неведомая музыка.

- Я сплю? – Глухим, отрешенным голосом спросил Фэй.

Ли отрицательно покачал головой, и указал рукой вправо, по берегу, где на камне, бережно придерживая раненое плечо, сидел Засхан.

Друзья бросились к Летящему.

Засхан поднял на них полный благодарности взгляд.

- Я чувствовал, что вы придете. – Тихо произнес он. – Один бы я отсюда не выбрался. У меня совсем не осталось сил. А где мой преследователь?

- Он мертв. – Ответил Ли.

Некоторое время друзья хлопотали над раненым плечом старика. Нажатием нескольких точек Ли остановил сочащуюся из раны кровь, перевязал ее, потом долго гармонизировал разбитые потрясением потоки «ци», и наконец очистил «серебряную нить» так, как его учил Кул-ага.

Засхану явно стало легче.

- Да ты просто кудесник! – Сказал он Ли слабым голосом.

- Вы можете идти? – Спросил Фэй.

- Пожалуй, да.

- Если вам трудно, мы понесем вас.

- Нет, этого не требуется.

Поддерживаемый с обеих сторон ханьцами, Летящий поднялся на ноги.

- Мы выйдем отсюда другим путем. – Сказал он, видя, что молодые люди хотят вести его той же дорогой, которая привела их в подземный грот.

В это же самое время один из светящихся шаров, с тихим шипением вырвавшийся из-под воды, приблизился к ним, на мгновение завис неподвижно, а затем устремился ввысь.

- Что это такое? – Спросил Фэй.

- Если бы я знал! – Покачал головой Засхан. – Впрочем, когда мы вернемся в мой дом, я расскажу вам все, что думаю об этом странном месте.

Пройдя с четверть ли по берегу подземного залива, Засхан указал рукой на еле заметный проход в стене.

Старик двигался медленно, часто отдыхал, и потому вся дорога под землей заняла около часа. Новый подземный коридор закончился тупиком. Не обращая внимания на растерянные лица друзей, Летящий подошел к стене, и коснулся ее рукой.

Ли с Фэем еще раз увидели странную трансформацию камня в легкий серебристый туман, открывший им выход наружу.

Место, в котором они очутились, покинув таинственную пещеру, располагалось на горе, значительно выше усадьбы Засхана. Плоская площадка представляла собой утоптанное многими сотнями ног круглое капище, окруженное рядом вертикально стоящих камней. На ветвях близрастущих деревьев висели тысячи разноцветных ленточек, и кусочки шерстяной ткани. Первыми живыми существами, которых они увидели, был Юс вместе со своим семейством. Все трое радостно завиляли хвостами, и бросились навстречу появившимся из скалы хозяевам.

- Вот те, на! – Поразился Фэй. – А эти, как сюда попали?

- Значит, почувствовали. – Ответил Ли. – Нам надо поучиться у них. Что это за место?

- Священное место. – Сказал Засхан. – Люди чувствуют его загадочную силу, и издревле приходят сюда поклониться богам.

Ли оглянулся.

Каменная стена, из которой они только что вышли, выглядела монолитом. В ней не было видно даже намека на какой-либо проход.

Идти далее сам, обессиленный потерей крови, Засхан уже не мог. Ханьцы быстро срезали ножами две прочные ветки, положили на них еще несколько, и сверху накрыли своими рубахами. На эти импровизированные носилки они и посадили спасенного ими старца.

Вся дорога до усадьбы заняла у них не более получаса.

При появлении Засхана и двоих иноземцев толпа людей, окружившая дом, громко охнула. Среди местных жителей друзья увидели и всех членов ханьского посольства. Они уже были наслышаны об исчезновении Главного Посла и его друга, и встревоженные неожиданной напастью пришли к усадьбе Засхана, чтобы узнать хоть какие-то подробности произошедшего. Ли перехватил обрадованный взгляд Ли-цин, и чуть заметно улыбнулся ей глазами.

Когда выяснилось, что Засхан ранен, люди угрожающе зашумели.

- Месть! Месть! – Прокатывалось над толпой.

Судя по всему, Летящий пользовался большой любовью и уважением.

Ханьцы внесли Засхана в дом и уложили на ложе из мягких звериных шкур. Они еще некоторое время оставались рядом с ним, а потом Ли, видя, что старец очень устал и хочет уснуть, сказал ему:

- Летящий, мы уходим. Завтра, перед тем, как покинуть Диоскурию, мы навестим тебя.

- Вы никуда не уйдете! – Раздался позади них громкий, властный голос.

Друзья оглянулись. В комнату вошел правитель Диоскурии, господин Шабак.

- Я никуда вас не отпущу. – Продолжил он, обращаясь к ханьцам. – Таких людей, как вы, так просто не отпускают. Хотя бы на три дня, но вы должны остаться.

- Но, завтра уходит караван… - Неуверенно заметил Фэй.

- Караван уйдет через три дня, вместе с вами.

Друзья не стали возражать, и задержались в Диоскурии еще на несколько дней. Часть из них была посвящена празднествам и чествованию иноземцев, сохранивших жизнь советнику правителя, а оставшееся время – беседам с быстро выздоравливающим Засханом. Дважды в них принимал участие и господин Шабак.

Уже перед самым отъездом из Диоскурии Ли с Фэем, оставшись наедине с Летящим, хотели было задать ему несколько вопросов, но старец опередил их.

- Вижу ваше нетерпение молодые люди. – Улыбнулся он. – Для начала, расскажу, почему мне, вообще, пришлось пойти с человеком, который навсегда остался в подземелье. Видите ли, в реках Колхиды есть золото, и жители успешно намывают его. Но земля хранит золото и в крупных самородках. Мы знаем несколько таких месторождений. Они составляют основу богатства Колхиды. Естественно о них осведомлены лишь самые близкие к правящему дому люди. Разработана целая система предосторожностей для сохранения тайны. В стране так же есть люди, которые меньше всего думают об общем благе. Для собственного обогащения им позарез необходимо знать, где лежит драгоценный металл. Вот они и ищут пути, как к нему подобраться. На мою беду, я знаю немало государственных секретов, в том числе и этот. Человек, который ко мне проник, требовал указать место, где расположен рудник. Он угрожал мне смертью. Надо было искать выход из положения, и я повел его к дольмену, убедив, что именно там находится вход в рудник.

Теперь о тайне дольмена. Я открыл ее неожиданно. Много лет назад в него забрался обиженный за что-то на своего брата мальчик, сын управляющего, и не хотел оттуда выходить. Мне пришлось залезть в дольмен, чтобы уговорить его выйти. Выпроводив мальчика наружу, я случайно провел рукой по стене, и она на моих глазах начала исчезать. Позднее я вернулся туда, и еще раз вызвал к жизни это чудо. А потом прошел дорогой, которой сегодня прошли и вы. Вторую «дверь» в Неведомое я нашел осознанно. Вы не могли не почувствовать то поразительное напряжение, которое существует в этих загадочных местах. Я ощутил его у древнего святилища, предположил, что рядом с ним может существовать еще одна «дверь», и не ошибся.

- Но, как вы объясняете существование этих удивительных мест? – Спросил Ли.

- Я обратил внимание на то, что, стоя у святилища, люди нередко прислоняют свои руки к скале, сквозь которую я проходил не один раз. Но с ними этого не происходило. Тогда я подумал, что эти врата открыты лишь для тех, кто достиг определенной ступени в искусстве совершенствования своей души. Я попросил прийти туда своего Учителя, и он беспрепятственно, вместе со мной, прошел сквозь каменную стену!

Оказалось, что он уже знаком с такими местами, и тоже посещал незримый мир, существующий вокруг нас.

Я задал ему те же вопросы, что и вы: какие тайны скрывает этот невидимый мир? Кто создал его? Почему он доступен лишь избранным?

«Мир, окружающий нас, напоен жизнью, и она может принимать самые неожиданные формы». – Сказал Учитель. – «Взгляни на летящую птицу, на рыбу, скользящую в глубинах моря. Восхитись ночным хороводом светлячков в зарослях. Они совершенно непохожи на тебя, но тоже являют собой чудо жизни. Теперь обрати свое лицо к морю. Ты еще молод, и силой своих мышц можешь уйти на глубину двадцати, может быть, тридцати величин человеческого роста. Но большие глубины недоступны нам, и мы не знаем, какая жизнь вершится там, куда уже не проникают солнечные лучи. Более того, каждое живое существо дорожит собой, своей свободой и тем миром, в котором оно живет. Они стараются не допустить тебя в этот мир. Птица, которую ты хочешь взять в руки, улетает при твоем приближении. Барс может броситься на тебя, если ты нарушишь его покой. Но, если ты любовью и терпением завоюешь их души, птица сядет к тебе на плечо, а барс будет ласково тереться о твои ноги.

Мир, к тайне которого ты случайно прикоснулся, имеет ту же природу всеобъемлющей и торжествующей Жизни. Их много, невыразимо много, этих прекрасных и таинственных миров. Большая часть их невидима, и недоступна для нас. Есть миры темные, наполненные черной злобой и ненавистью ко всему сущему. Они принимают в себя души низкие и убогие. Но, существуют и высшие миры, пронизанные Светом, силой Добра и Любви. Неразвитая душа не сможет проникнуть туда. Они откроются лишь человеку, чей внутренний мир созвучен их духовной красоте. Радуйся! Один из этих миров допустил тебя к своим тайнам».

Так говорил Учитель, и я с восторгом внимал его словам.

- Да! – Подтвердил Ли. - Около двух лет тому назад путь привел нас в горный монастырь, и его Настоятель, его звали Шенраб, рассказал нам, как в далекой молодости, на короткое время его допустили в пределы таинственной страны, закрытой для всех остальных людей.

- Это так. Лучшим из живущих на земле людей, удается ощутить тепло торжествующего Света. Теперь вы понимаете, друзья мои, что я искал защиты от злобного стяжателя у дверей этого прекрасного мира. Я рассчитывал, что успею пройти внутрь, и мой преследователь останется у каменной стены. К несчастью, прежде, чем стена опять стала монолитом, он бросился за мной, и даже успел ударить меня ножом. Но, если судить по тому, что вы мне рассказали, его темная душа не вынесла Света, и он умер.

Некоторые люди, из тех, кому удалось проникнуть в этот мир, не выдерживали искуса, и пытались похитить часть знаний, к которым они прикоснулись. Имя одного из них в наших краях известно всем. Его звали Амирани. Он хотел вынести из этого мира неугасимый божественный огонь, и дать его людям. За это он был страшно наказан. По преданию боги навечно приковали его к скале.

- А эти странные, светящиеся шары, и лепестки на воде? – Спросил Фэй. – Что это такое?

- Это – жизнь, мой юный друг. Высокая, прекрасная жизнь. И нам предстоит пройти большой путь для того, чтобы услышать и понять ее тихий, проникновенный голос.

В последний вечер перед уходом из Диоскурии Ли вместе с Ли-цин вышли к берегу моря. Над зыбкой поверхностью тихой воды повисла яркая, полная луна. Серебряная дорожка отраженного света казалась молодым людям дорогой к счастью.

- Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? – Спросила Ли-цин. – Увидеть родителей и сестер.

- Да. – Отозвался Ли. – Я тоже часто думаю об отце. Кроме меня у него никого нет.

Ли-цин взяла его руку в свою, и Ли замер, переживая удивительное прикосновение любимого существа.

ИБЕРИЯ^{275}

Расставшись с Колхидой, ханьское посольство, вместе с торговым караваном, преодолело горный перевал^{276} и спустилось в долину реки Куры.

- Люди живут в этих местах с незапамятных времен. – Рассказывал Лептин, идущий рядом с Ли. – Занимаются скотоводством, земледелием, виноградарством и ремеслами. Вино у них хорошее. Люди разные по языку и по облику. Хотя, я слышал предание о том, что происходят они от одного общего предка, которого звали Таргамос. Говорят, он был правнуком человека по имени Ной. Этот Ной обладал даром провидения, предвидел страшный потоп, и гибель своей страны в пучине моря.

При этих словах Ли с Фэем переглянулись.

Лептин, однако, ничего не заметил и продолжил свой рассказ.

- Ему удалось построить огромный корабль, на котором, во время потопа, он спасся сам, спас семью, и еще множество разнообразных живых существ. Волны долго носили их судно. Потом они пристали к огромной горе^{277} а, когда вода спала, расселились по близлежащим землям. Так и образовались живущие в этих краях народы. У Таргамоса в свою очередь были потомки, один из которых - Картлос, поселился в долине реки, вдоль которой мы сейчас и идем. Он и стал первым царем этой страны.

- А как называется столица Иберии?

- Армази. Ее основал царь Парнаваз. Он был огнепоклонником и само слово «Армази» происходит от имени их бога Ахура-Мазда. Говорят, что их пророк Заратустра был совершенным волшебником.

Двигаясь по левому берегу Куры, путешественники миновали пещерный город Уплисцихе, который в те времена только начинал свой стремительный взлет к статусу одного из самых значительных городов Иберии.

Прошло несколько дней, и караван пришел к удивительно красивому месту слияния двух быстрых рек.

- Это сестра Куры – Арагви. – Пояснил Лептин. – В этом месте мы задержимся.

Иберийцы ханьцам понравились. Вежливые и доброжелательные, они в любую минуту готовы были дать совет или оказать помощь.

Один из местных купцов, хорошо знавший Лептина, пригласил его к себе домой. Узнав, что необычного облика люди пришли из какой-то невообразимой дали, купец пожелал видеть их у себя в гостях. Ли от приглашения отказался, но для того, чтобы не обидеть хозяина, снарядил на эту роль Фэя и нескольких офицеров.

Уже далеко за полночь Лептин привел шатающегося, но все же стоящего на ногах Фэя. От обоих сильно разило вином.

- За! - Сказал Фэй, присмотревшись к своему другу так, как если бы видел его в первый раз. – За…за…

- Что «за»? – Спросил Ли, и в глазах у него появились искорки смеха.

- За… мечательные люди! – Сообщил Фэй, и виновато улыбнулся.

- Я вижу. – Согласился Ли.

- Простите, господин Посол. – Вмешался в разговор Лептин. – Я предупреждал вашего друга, чтобы он хорошо закусывал, но он сказал мне, что не привык много есть.

- Он и пить не привык тоже. – Заметил Ли.

- З..зря ты не пошел с нами. – Огорченно сказал Фэй. – Мы пили… за здоровье… его родителей… за моих родителей, за твоего отца…. Разве я мог не выпить за твоего отца?

- Разумеется, не мог. – Успокоил его Ли. – Иди-ка лучше спать.

- Потом за каждого из гостей..., а гости за нас. Потом мы выпили за Хань…. И за…как она называется? - Повернулся Фэй к Лептину.

- Иберия. – Подсказал ему купец.

- Верно! За Иберию. П-превосходная… страна!

Ли чувствовал себя отомщенным за обед у римского посланника в Селевкии, и наутро не сказал ни слова явно пристыженному Фэю.

Воспользовавшись остановкой в Армази, Ли постарался возможно больше узнать об истории и обычаях Иберии. Вместе с Ли-цин он побывал на другой стороне Куры в небольшом городке Мцхета. Молодые люди почти целый день гуляли по его улочкам, наблюдая жизнь незнакомого им народа.

В одном из уголков этого цветущего места Ли остановился, и ощутил тревожный холодок, внезапно пробежавший вдоль его спины.

- Что с тобой? – Обеспокоилась Ли-цин.

- Погоди. - Сказал он ей. – Не отвлекай меня. Здесь что-то происходит.

Ли охватило то странное состояние, которое он испытывал во время занятий с Амен-эм-хэ. Окружающий его мир приобрел зыбкие, колеблющиеся контуры. Сквозь ветви деревьев и расплывчатые тени домов из сырцового кирпича под черепичной крышей, проступило видение величественного строения в обрамлении мощных крепостных стен. Его облик был непривычен, а предназначение загадочно.

Творение неведомого мастера завораживало своей завершенной красотой и незыблемостью.

«Однорукий мастер создал это чудо!» - Сказал звучный голос, раздавшийся откуда-то сверху. – «Войди в него, юноша!»

Теперь уже Ли не знал, снится ли ему сон, или таинственное откровение Будущего посетило его в эти волшебные минуты.

Ли взял Ли-цин за руку и шагнул под гулкие своды храма. Первые же шаги по полу, устланному массивными плитами, эхом отдались в каменных перекрытиях здания.

Тонкий, как стрела, луч света падал в узкий проем окна, освещая усыпальницу великих царей.

Ли точно знал, что они лежат здесь, под этими широкими каменными плитами, облаченные в тяжелые царские мантии. Каждый из них принес стране что-то свое: победы или поражения, новую веру и новые города, свет возрождения или хаос разрухи.

Ли слышал их голоса. Высокие и низкие, спокойные и встревоженные неведомыми для него событиями. Они говорили на незнакомом языке, но он все понимал. Их заботы, чаяния и беспокойство о судьбах своего народа – все смешалось под сводами этого храма, все навеки запечатлелось в его могучих стенах.

Справа от него возвышался массивный каменный куб, с прорезанными в верхней его части арками. Стороны куба были расписаны тончайшими по исполнению рисунками.

Ли взглянул на кольцо Зороастра. Оно светилось, переливалось мириадами маленьких мерцающих огоньков.

«Оно тоже чувствует величие этого места». – Подумал Ли.

От каменного куба исходило тихое сияние. В нем неожиданно появились контуры могучего кедра, медленно уплывающего в небеса.

Сияние усилилось и в потоке ослепительного, торжествующего света возник на мгновение исполненный из виноградной лозы крест, переплетенный черными, как вороново крыло, девичьими косами.

Потрясенный этим невероятным зрелищем Ли замер на месте, всем своим существом принимая в себя тепло ликующего света.

«Ты заглянул в Вечность, юноша!» - Прозвучал тот же сильный голос. – «Она проникнута мудростью Великих Учителей, соткана из любви и страданий, Небесного Откровения и абсолютного знания Истины. Прими в себя ее живой свет, сын мой!».

Хрупкие пальцы Ли-цин сильно сжали его руку.

Волшебное видение заколебалось, стало прозрачным и исчезло.

- Что случилось Ли? – Долетел до него далекий голос девушки.

Он ответил не сразу. Потом повернул голову и посмотрел ей в глаза. Темные и глубокие, они были полны тревоги.

- Все хорошо. – Сказал Ли. – Я видел Будущее.

Ли-цин с беспокойством вгляделась в его лицо.

- Оно плохое, Ли?

- Оно прекрасно! – Ответил Ли и улыбнулся.

Более, чем столетие спустя после описываемого нами времени, одним из местных купцов в столицу Иберии был привезен хитон Иисуса Христа.

Сидония, сестра купца, доставившего хитон в Иберию, взяла его в руки и, не справившись с волнением сердца, упала замертво.

На месте ее захоронения вырос огромный кедр, шумевший не одно столетие.

И вот, однажды, жители Мцхета стали свидетелями чуда. Величественный кедр в сиянии неземного света вознесся к небесам.

На месте удивительного события построили маленькую деревянную церковь, а много позднее, в 11 веке н.э. в этом месте, где по преданию, и был захоронен священный хитон, будет построен кафедральный собор Светицховели^{278}. Легенда рассказывает, что его архитектором был однорукий мастер Арсукидзе. Собор стоит и поныне – живое олицетворение веры, красоты и народной силы.

Молодые люди еще долго гуляли по городу, привлекая внимание жителей своим, невиданным в этих краях обликом.

В конце концов здесь, во Мцхета, их и разыскал Фэй, обеспокоенный долгим отсутствием друзей.

- Ну, и чего ты так волнуешься? – Спокойно спросил его Ли. – Жители города гостеприимны и дружелюбны. Не ты ли сам убедился в этом два дня тому назад?

- Это так. Но, вот к Лептину сегодня привязались какие-то чиновники, и требуют от него пошлину за товар.

- Но, мы уже оплатили все пошлины на границе Иберии!

- Они говорят, что не все.

- От нас они тоже чего-то хотят?

- Нет. В отличие от Лептина, у нас нет товаров, и мы им неинтересны.

- Понятно. Будь мы в Хань, я бы оторвал этим чиновникам головы. Но, мы в чужой стране, и можем только посочувствовать нашему спутнику.

По возвращению в Армази, молодые люди застали Лептина, беседующего с хозяйкой дома, в котором они остановились.

- Наглые, хромоногие козлы! – Кипятилась она, размахивая руками перед лицом оторопевшего грека.

- Кажется, ему сегодня не везет во всех отношениях. – Заметил Фэй, глядя на расстроенное лицо купца. – И здесь его, а, может быть, и всех нас, ругают по чем зря.

- Я сама пойду к этим негодяям, и выскажу им все, что я о них думаю. Они отобьют у людей всякую охоту приезжать и торговать с нами. – Заявила хозяйка безапелляционным тоном.

- Нет. Вы ошибаетесь! Она на его стороне. – Сказала Ли-цин.

Девушка была права. Хозяйка дома, госпожа Тамила, отличалась совершенно невероятным гостеприимством. По нескольку раз в день она интересовалась состоянием здоровья своих постояльцев, кормила их со всей щедростью души, и заботилась о них, как о маленьких детях.

Сообщение о том, что кто-то из мелких чиновников посягнул на ее гостей, привело госпожу Тамилу в ярость.

- Нет, вы только подумайте! – Обратилась она к входящим в ворота молодым людям. – Меня знает весь город! Сам градоначальник поздравляет меня с праздником урожая! Я помогала его жене воспитывать их детей, и бываю на всех его семейных праздниках! А эти, с позволения сказать, свиные уши, своими грязными пальцами хотят залезть в суму моих гостей.

- В общем, сумма не так уж и велика. – Робко сказал Лептин.

- Да, пусть она составляет одну мелкую монетку! Все равно, это неслыханная наглость! – Кипятилась хозяйка. - Завтра я сама пойду к градоначальнику, и добьюсь того, что этих кровососов отправят пасти овец!

Оглядев молодых людей подозрительным взглядом, она безапелляционно заявила:

- Вы голодны!

- Нет. Мы перекусили в городе. - Несмелым голосом сказал Фэй.

- Кто вам разрешил есть в городе? Вы обижаете меня и мой дом! Немедленно к столу!

Поняв, что отвертеться от сытного обеда не удастся, друзья покорно двинулись вслед за госпожой Тамилой.

Впрочем, заботы хозяйки дома были настолько искренними, а ее желание сделать гостю приятное, настолько обезоруживающим, что обижаться на нее было делом совершенно невозможным.

- Вот это – курица под соусом с орехами. – Угощала она своих постояльцев. – Отказаться от нее вы просто не сможете. А здесь горох, приготовленный мной по особому рецепту. Я никогда никому не открываю его тайны.

И сразу же, вслед за этими словами, хозяйка во всех подробностях рассказала детали приготовления секретного кушанья.

- Обязательно расскажите этот рецепт своим женам. А, если их у вас нет, то матерям, или старшим родственницам. Они только поблагодарят вас за это.

Надо сказать, что ханьцы, избалованные на родине своей поистине выдающейся кухней, должны были признать кулинарные способности госпожи Тамилы за весьма незаурядные.

Занимаясь стряпней, она, по-видимому, вкладывала в нее всю свою душу.

Ин пользовался ее особой заботой. Не оставались без внимания и собаки.

На следующий день ханьцы стали свидетелями того, как маленькая, энергичная женщина добилась отмены дополнительных, таможенных претензий к Лептину. Пасти овец чиновников не отправили, но, судя по тому, что они принесли купцу свои извинения, разговор с градоначальником был для них весьма нелицеприятен.

- Я же сказала, что сделаю это! – Во всеуслышание заявила госпожа Тамилла. - Пусть в ваших странах знают, что Тамила может все!

Пользуясь задержкой торгового каравана, друзья основательно познакомились с местом и его достопримечательностями.

В Армази, они долго стояли у могилы первого иберийского царя.

Это священное место, расположившееся в зеленом ущелье, посреди гор, обладало, по-видимому, свойством сильного, благотворного влияния на людские души.

- Тебе не кажется, что здесь такие же удивительные ощущения, как и у диоскурийского дольмена? – Тихо спросил подошедший к ним Фэй.

- Да, пожалуй. – Подтвердил Ли.

Автору этих строк доводилось ночевать у древних стен Армази, и он полностью согласен с мнением героев этой книги.

Пришел день расставания с Иберией. Госпожа Тамила наготовила для путешественников всевозможных вкусностей, проводила их до границы города, смахнула слезу, и долго смотрела им вслед.

- Да, хранит вас Небо! – Прошептала она, глядя на уходящий караван.

АРАРАТ

Караван шел по древним и удивительным местам. Гористая местность со скудной растительностью, скальные породы, крутые подъемы и резкое падение дороги вниз, темные ущелья и неожиданно открывающиеся долины.

Миновали несколько крепостей и красивое горное озеро Севан.

- В него втекает двадцать восемь рек. – Рассказывал проводник. – А вытекает только одна – Раздан.

- Надо же! – Удивился Фэй. – Почему же оно не переполняется, как кувшин, под струей воды из источника?

Проводник показал пальцем на ослепительно сияющее солнце.

- Видишь, какой жар льется в озеро? Солнце выпивает большую часть воды.

В одном из приозерных селений к каравану присоединилось десятка полтора местных жителей. Один из них, крепкий человек среднего роста и возраста, с любопытством присмотревшись к ханьцам, подошел к Ли.

- Откуда вы? – Спросил он хрипловатым голосом, предварительно извинившись.

Ли объяснил.

- Далеко… - Протянул незнакомец. – Вы первый раз в этих краях?

- Да. И неожиданно для нас самих.

- Меня зовут Амаяк^{279}. Здесь был по делам и у родственников. Я из Эребуни^{280}, и там у меня есть кое-какие возможности. Вам нужна какая-нибудь помощь?

- Пока нет. Спасибо. – Поблагодарил Ли.

- Сказать по правде, меня всегда интересовали сыны других народов. У них можно многому научиться, и узнать немало нового. Я не помешаю, если пойду рядом с вами?

- За хорошей беседой и путь короче. – Ответил Ли.

Вместе с Амаяком шел его сын Арман, подросток, по возрасту, близкому к возрасту Ина. Мальчики быстро нашли общий язык.

- Это твои собаки? – Спросил Арман, поглядев на Юса, Рваное ушко и их заметно подросшее дитя.

- Это – наши друзья! – С гордостью ответил Ин. – А Юс, так он, вообще, прошел весь путь с господином Фэем.

- Ишь ты…. И как он лапы себе не стер!

- Мы его бережем. Большую часть пути Юс ехал на верблюдах или в повозке.

- Так он у вас – самый главный. – Посмеялся Арман.

- Выходит так.

- А где твои родители? – Спросил Арман.

- Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Отца я не помню. Господа Ли и Фэй заменили мне родителей. Братьев и сестер у меня тоже не было.

- А у меня две сестры – Наринэ и Сирануш. – Похвастался Арман. - Я с ними дружу.

- Счастливый! – Искренне позавидовал Ин.

- Приятный и очень дружелюбный человек. – Заметил вечером Фэй.

- Ты о ком? – Спросил Ли.

- Об Амаяке. У него чистая душа, и ясные глаза.

- Да. И безграничная любознательность…

И, в самом деле, осознав, из какой дали пришли его попутчики, Амаяк забросал их вопросами.

Его интересовало все: язык, обычаи, люди и государственное устройство Хань. Несколько раз он просил Ли прочитать изречения древних мудрецов Поднебесной. Внимательно вслушивался в перевод, и долго их осмысливал.

Ли не оставался в долгу, и в свою очередь расспрашивал Амаяка о его стране и ее жителях.

На второй же день совместного пути произошел случай, во многом определивший будущие события нашего повествования.

На узкой тропе лошадь, на которой ехал сын Амаяка, поскользнулась, дернулась, и вместе со своим всадником полетела в глубокое, отвесное ущелье, на дне которого, усеянная острыми камнями шумела река.

Подросток на лету успел ухватиться обеими руками за корявую жесткую ветвь кустарника, росшего ниже края пропасти, и повис на ней, боясь шевельнуться.

Фэй, который в эту страшную минуту находился ближе всех к мальчику, молниеносно спрыгнул с лошади, в два прыжка очутился у края пропасти. Не раздумывая, перебросил ноги через каменный уступ, и в следующее мгновение уже висел на одной руке, вцепившись в край скалы.

Другой рукой он старался дотянуться до мальчика. Ему это удалось. Железной хваткой он взял Армана за предплечье и крикнул:

- Отпускай руки!

К Фэю с обеих сторон спешили Амаяк и Ли.

Но, прежде, чем они успели помочь Фэю, произошло невероятное: резким движением ханец подтянулся на одной руке, и забросил на тропу себя и мальчика.

Оба были спасены.

Никто не произнес ни слова. Отец прижал к себе спасенного мальчика, и глаза его были полны слез. Потом он подошел к Фэю, и молча обнял его.

Отряд двинулся дальше.

Спустя некоторое время, когда они миновали опасное место, Ли задал своему другу один-единственный вопрос:

- Как тебе это удалось? То, что я увидел, было невозможно.

Фэй повернул голову.

- Ли, это был полет. Я не знаю, как это произошло, но в то мгновение я почувствовал, что мое тело не имеет веса. Ты помнишь Амен-эм-хэ? Неужели его наука проникла в нас так глубоко…

Вечером, на привале Фэй прилег, закинул руки за голову, и попробовал вызвать в себе пережитое им странное ощущение потери веса. Ему это не удалось.

«Наверное, страх за мальчика, вызвал к жизни скрытые возможности тела». – Подумал он. – «Надо будет поработать над ними в спокойном состоянии. Самое главное, я уже знаю, что могу это сделать!».

На следующий день, за одним из поворотов путешественникам открылась величественная картина: в кристально-чистом, прозрачном воздухе высилась гигантская, заснеженная гора с двумя вершинами. Ее основание терялось во мгле, и казалось, что этот белоснежный исполин повис в нестерпимо синем небе.

- Это – Гайк. – С гордостью сказал Амаяк. - Большой и Малый^{281}. Когда-то, очень давно, нами ариминами^{282}, правил первый царь Гайк Великий. Я не знаю, назвали ли его так в честь великой горы, или священная гора названа его именем. В память о Великом царе нас еще называют Гай-кидами.

Во время очередного привала, Ли с Фэем уединились в тени чахлого деревца, и что-то обсуждали. В подтверждение своих слов Ли прутиком начертил на земле несколько знаков, используя письменность страны Ат.

Именно в эту самую минуту к ним подошел Амаяк.

- Позвольте мне на короткое время отвлечь вас от беседы… - начал, было, он, и осекся, увидев начертанные на земле письмена.

- Я уже видел такие знаки. – Удивленно сказал он. – А вот этот и не один раз.

Амаяк указал на символ двойной спирали.

- Где вы могли его видеть? – Встрепенулся Ли.

- Их хранит Большой Гайк. Мой дед еще в молодости поднимался к его вершине, и принес оттуда несколько древних текстов.

- Вы разрешите нам взглянуть на них, когда мы придем в Эребуни?

- После того, что вы сделали для моего сына, все, что находится в моем доме, принадлежит вам.

По прошествии нескольких дней путешественники достигли плато, которое заканчивалось мощным, треугольным мысом. Этот природный уступ резко обрывался в ущелье реки Азат. На уступе, в зелени садов, утопало большое селение. В центре его возвышалась неприступная крепость.

- Гарни! – Объявил проводник.

Часть купцов осталась в селении, а ханьцы вместе со всеми остальными направились в Эребуни.

Уже вечером того же дня все члены посольства сидели за праздничным столом в тенистом саду Амаяка. Вместе с ним гостей встречала и семья гостеприимного хозяина – супруга Карина, ее сестры и дочери. Во главе стола расположился седовласый старик с живым, умным лицом. Он по очереди обнял каждого из своих гостей, внимательно и дружелюбно вглядываясь в их лица.

- Мой дед – Галуст! – С гордостью представил его Амаяк.

- Где ты нашел этих светлых людей? – Спросил патриарх у своего внука. – Наверное, сам бог Халди^{283} послал их в то грозное мгновение, когда моему правнуку грозила гибель. Но, не будем поднимать завесу, скрывающую замыслы богов. Давайте просто насладимся общением друг с другом, и дарами нашего скромного стола. И не забудьте накормить собак наших гостей. Арман, займись их ужином!

Карине - хозяйственная супруга Амаяка и ее сестры сделали все возможное для того, чтобы порадовать путешественников.

- Должен тебе сказать, что такой стол редкость даже для этих гостеприимных мест. – Шепнул грек Лептин сидевшему рядом Ли.

За столом, между тем, текла неторопливая беседа.

Ли, как всегда интересовали жизнь, обычаи и происхождение народа, на земле которого он находился.

Старик Галуст оказался на удивление образованным человеком.

- В давние времена на нашей благословенной земле свершались значительные передвижения племен и народов. – Рассказывал он Ли. - Мы происходим от древнего племени арьев. Отсюда и имя нашего народа: ари-мины.

- Да. Я слышал об арьях. – Поддержал старика Лептин. - Мне говорили, что тысячелетия назад они жили в Инде.

Ли был немало удивлен.

- Опять эта загадочная страна! – Воскликнул он, поворачиваясь к Фэю. – И вот перед нами ее дети. Нет! Все же мы с тобой должны когда-нибудь побывать там.

- Все в руках Неба. – Ответил Фэй. – И Императора.

- Скажите, господин Галуст, - спросил Ли, воспользовавшись тем, что Лептин на время вышел из-за стола. Амаяк рассказал нам, что в молодости вы поднимались на Великую гору, и принесли оттуда какие-то рукописи. Нельзя ли нам взглянуть на них?

- Да. Внук уже успел рассказать мне, что вы интересуетесь древностями. Завтра вы сможете познакомиться с ними.

- Как они попали в вечные снега? И что могло повести вас туда?

Старец улыбнулся.

- К вершинам, мой юный друг, нас повела молодость. Горячая кровь и споры с друзьями. Среди моих приятелей был человек, который любил над всеми подшучивать, а в иных случаях и подзадоривать, подталкивать к поступкам, которые, может быть, и не стоило совершать. Так получилось и на этот раз. Вино, к которому ты и твои друзья, как я уже успел заметить, относитесь с большой осторожностью (и это весьма похвально!) вскружило нам тогда головы. Шалопай, которого я упомянул, сказал, что мне и моему другу Мгеру никогда не ступить на вершину Великого Гайка. А, попробуй, скажи уважающему себя молодому человеку, что он чего-то не может! Сам знаешь, что будет. Вот и мы взвились….

Веселье за столом, между тем, перешло в новую фазу. Появились музыканты, запел дудук, и все, кому хотелось размять затекшие от сидения ноги, могли принять участие в старинном зажигательном танце. Амаяк и изрядно подвыпивший Лептин потащили в круг сдержанных ханьцев. Пощадили только Ли, ибо он был занят беседой с патриархом семьи. Под сенью раскидистых деревьев звучал смех и веселые шутки.

Ли, не замечая ничего вокруг, внимательно слушал рассказ старика.

- …конечно, мы были задиристыми, как петухи, но не были глупцами, и готовиться к подъему начали основательно. Запаслись едой, теплой одеждой. Все, кто знал о затеянном деле, нас отговаривали. Кое-кто с нами даже поссорился, будучи уверенными в том, что мы идем на верную смерть.

И вот, день настал. Мы двинулись в путь. Чужеземец! Я не буду рассказывать тебе все трудности, встретившиеся на нашем пути. Скажу только, что Большой Гайк покорился нам. Задыхаясь, и пряча лицо от ледяного ветра, мы стояли на его вершине, и смотрели на горы и плывущие далеко внизу облака. Мгер повернулся ко мне, и сказал: «Смотри! Мы победили его!».

Назад мы возвращались южным направлением, ибо сверху он показался нам легче того, который привел нас к вершине. Прошел день нелегкого спуска, мы заночевали. А, наутро снова двинулись в путь. И здесь нас ждала встреча, которую я никогда не забуду.

Снега на том склоне уже не было, и шел неприятный дождь. Ступни наших ног скользили по мокрым камням, а рядом застыл гигантский ледник. Мы решили пройти более удобной дорогой, свернули в поросшую травой лощину, и за первым же поворотом увидели его…

Галуст наклонился к Ли, и шепотом закончил фразу.

Ли с изумлением взглянул на собеседника.

- Значит, предание, которое рассказал нам Лептин, было правдой!

- Мы долго ходили рядом, не веря своим глазам. По-видимому, еще недавно, он был полностью скрыт землей, но землетрясение, или оползень приоткрыли его нашим глазам. В отдельные его части еще можно было войти. Всюду была пустота, и мы нашли лишь несколько странных металлических предметов. Мы взяли их с собой, но, к сожалению, они затерялись в сутолоке жизни.

Мы и раньше слышали о нем. Говорили, что одно время местные жители поднимались к нему, забирали с собой небольшие куски смолы, из которых делали амулеты для защиты от несчастий. Но однажды собирателей поразила молния, и с той поры туда более никто не поднимался.

Когда мы покидали лощину, Мгер заметил торчащую из земли железную пластину. Мы извлекли ее, и под ней обнаружилась вторая. Обе были, на удивление легкими по весу. Металл показался нам странным – на нем не было следов времени, но зато он был испещрен какими-то знаками. Эти пластины, и по сей день, хранятся в моем доме. Завтра ты их увидишь.

- Амаяк говорил о рукописях…

- Он имел в виду именно эти пластины. Никакие рукописи не могли бы сохраняться так долго. Я полагаю, в том месте он стоит уже не одну тысяч лет. Было там и еще кое-что – несколько больших камней с текстами, но мы, естественно, не могли взять их с собой.

Наутро следующего дня Ли с Фэем уже держали в руках два небольшие металлические квадрата с длинными строчками мелкого текста.

Внимательно вглядываясь в непривычные начертания знаков, Ли, тем не менее, узнавал в них письменность страны Ат.

- Молитвы. – Тихо сказал он стоящим рядом с ним Фэю и Амаяку . – Просьбы о помощи и благодарность богам. А здесь немного стерто… «И оставил я сыновьям моим и потомкам их…. Врата времени да откроются им, посредством…»

Ли наморщил лоб, пытаясь разобрать неясные места.

- К сожалению, эту часть уже не разобрать. Но далее опять все четко.

Ли умолк, и впился глазами в бегущие перед ним строки.

- Ну? – Нетерпеливо дернул его за рукав Фэй.

Ли оторвался от текста, и внимательно посмотрел на друга.

- Фэй! Мы должны увидеть это собственными глазами.

Узнав о том, что молодые люди хотят подняться к местам его молодости, старик Галуст встрепенулся, глаза его помолодели, и он принял самое деятельное участие в подготовке к походу..

- Вы найдете его! – Уверенно сказал он. – Я все объясню Амаяку.

Лептин, обнаруживший, что его спутники хотят задержаться в Эребуни чуть ли не на целый месяц только для того, чтобы подняться куда-то в горы, возмутился, выразительно поводил рукой вокруг своей головы, но, не желая терять доброжелательных попутчиков, сказал, что подождет их в доме Амаяка.

- Не переживай! – Успокоил его Амаяк. – Торговые караваны идут здесь один за другим. Вам не придется путешествовать в одиночестве.

На следующий день, когда ханьцы, знакомясь с городом, шли по улицам Эребуни, произошла неожиданная и забавная встреча.

С громкими восклицаниями к Юаню бросился какой-то толстый человек, и обнял его, любовно похлопывая по плечам.

- Что делаешь ты здесь, сын песков? - Вопросил он немало удивленного ханьца.

Присмотревшись к нему Юань узнал купца Аршака, в рабство к которому его продали парфянские власти.

- Я нашел своих друзей, и мы возвращаемся на родину. – Ответил он.

- Я часто вспоминаю тебя. – Сознался купец. – Ты спас мне жизнь, и сохранил мой товар. Совесть не дает мне покоя. Боюсь, я недостаточно отблагодарил тебя. Но, мое предложение остается в силе: в любой день и час ты можешь стать начальником стражи в моем доме.

- Благодарю тебя. – Серьезно ответил Юань. – Если когда-нибудь я перестану быть нужным своей стране, я приду в твой дом, и приму под свое начало твоих стражников.

КОВЧЕГ

«И во втором месяце; к двадцать

седьмому дню месяца, земля высохла».

Библия. «Бытие».

Уже много дней шипящие волны били в мощный, деревянный борт судна. Сделанный из олеандра лучшими корабелами страны, просмоленный и сшитый из массивных балок, ковчег выдержал не одну страшную бурю, посланную им Небом.

Корабль строился больше года. Над ним потешались, говорили, что строитель сошел с ума и нуждается в присмотре. Но он не обращал внимания на этот визгливый хор. Лишь голос Создателя звучал у него в душе.

«И сказал Бог: конец всякой плоти пришел пред лицо Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли.

Сделай себе ковчег из дерева гофер^{284}; отделения сделай в ковчеге, и осмоли его смолою внутри и снаружи.

И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей.

И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай сбоку его; устрой в нем нижнее, второе и третье жилье.

И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни.

Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сыновей твоих с тобою.

Введи также в ковчег из всех животных, и от всякой плоти по паре; чтоб они остались с тобой в живых; мужеского пола и женского пусть они будут.

Из птиц по роду их, и из скотов по роду их, и из всех пресмыкающихся по земле по роду их, из всех по паре войдут к тебе, чтобы остались в живых.

Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею.

И сделал Ной все; как повелел ему Бог, так он и сделал».

А в души тех, кто раньше смеялся, закрадывались сомнения и тревога при виде огромного, готового к отплытию корабля.

К берегу, на скрипучих телегах, уже подвозили вереницу клеток с тревожно мечущимися животными. И каждому из них было предписано его место и время погрузки. Последними в ковчег вошли люди.

Дождь шел уже не первый день. И когда воды начали подниматься, угрожая смести все на пути своем, в отчаянии заломили свои руки те, кто не верил.

Великая волна подхватила ковчег, и понесла его в неведомое. А за ним оставались те, кому не суждено было выжить.

Невыносимо тяжело и душно было живым существам в этом тесном, наглухо закупоренном деревянном сосуде. Тошнота от первых дней непрерывной качки сменилась тупым безразличием. Они потеряли счет времени, есть не хотелось, и хорошо, если, хотя бы раз в день кто-то через силу проглатывал кусок засохшей в камень лепешки.

Не один уже раз открывалось толстое деревянное окно, и за борт корабляотправлялся очередной похолодевший труп человека или животного.

Освобожденная из страшного плена душа улетала ввысь, а корабль продолжал свое неведомое странствие в безбрежном океане вод. С каждым днем убывали жизненные силы, отнимая у людей последнюю надежду, ступить когда-нибудь на вожделенную землю.

В смятении были души сыновей Ноя и жен их.

- Лучше бы мы утонули. – Сказала одна из них.

Ее поддержали и другие.

И только один человек был спокоен. Шесть веков прожитой жизни, и голос, услышанный свыше, давали ему безраздельную веру в силу Небес. Он знал, что придет день, когда вода расступится, и зыбкую палубу под ногами сменит цветущий ковер травы.

И этот день настал. Голубь, уже в третий раз, выпущенный им из рук, не вернулся.

- Возрадуйтесь! – Сказал он своим спутникам. – Земля ждет вас.

Молча склонились перед ним жена, трое его сыновей и жены их. Они знали: все, что говорит этот могучий, белый, как лунь старик, сбывается.

Еще несколько раз светлело небо на востоке, и багровым цветом угасал закат, прежде, чем вдали показались вершины неведомого острова.

Со скрипом отворились, в бортах, наглухо закрытые окна. Обессилевшие люди с трудом сбросили тяжелые, каменные якоря, и огромный корабль, тягуче заскрипев толстыми канатами, тихо заколыхался в спокойной прибрежной воде.

Ни одной травинки, или листика не было видно среди темных камней острова, но ветер приносил к ним пьянящие ароматы мокрой, возрождающейся к жизни земли…

Не сразу, и не в один день, покинули они корабль. В холодную воду прыгали самые сильные из мужчин, и плыли к берегу; переправляли на заранее сколоченных плотах женщин и детей. Расставляли шатры и укрепляли их камнями, чтобы ветер не снес их в открытое море.

Уже на третий день стало ясно, что вода спадает. С глухим звуком коснулся дна спасший им жизни деревянный гигант и, слегка накренившись, застыл навеки.

Пока на твердую землю переводили обессилевшую скотину, часть людей ушла вглубь острова, и вскоре вернулась, неся с собой охапки хвороста.

Запылал огонь, и сразу стало веселее. Детский смех прорезал воздух. Почуяв траву, заблеяли бараны, и на их голос встрепенулись, кружившие в толстых деревянных клетях, хищники. Часть из них отпустили на волю. Другие, привыкнув, остались с людьми.

Сложили жертвенник, и воздали должное Небесам.

Начиналась новая жизнь.

Четверо молодых людей в молчании застыли перед останками Великого корабля. Они поднимались сюда более пяти дней. Амаяк, следуя указаниям деда, сразу же нашел это место. Ли взял с собой Юаня, хотя мог захватить любого из офицеров посольства. Он и сам не мог объяснить свой поступок, но послушался внутреннего голоса.

Почерневшие от времени балки, давно провалившиеся палубы, пустые проемы сохранившихся окон. Повсюду были разбросаны смытые дождями и оползнями обломки дерева.

Фэй наклонился и поднял один из них.

- Окаменел. – Тихо сказал он и, не решившись бросить, осторожно положил его на землю.

Ли взял в руки еще один кусок окаменевшего дерева.

- Как странно! Это, несомненно, древесина, но годовых колец не видно.

- Покажи. – Амаяк взял в руки обломок. – Давай, подумаем…. Отчего бывают годовые кольца? От смены зимы и лета. А, если погода в то время была постоянна? Ни зимы, ни лета? Тогда нет и годовых колец!^{285}

- Интересная догадка! – Согласился Ли.

Стараясь ступать осторожно, они вошли внутрь одного из отсеков.

Древняя конструкция грозила обрушиться, но люди не могли не ступить на окаменевший настил судна, даровавшего человечеству вторую жизнь.

За пределами ковчега они нашли несколько массивных, в полтора человеческих роста, камней с круглыми отверстиями в сужающейся к верху части.

- Что это может быть? – Спросил Амаяк.

- Якоря. – Ответил Юань. – Мы видели такие же, но гораздо меньшего размера на финикийских и римских судах.

- А вот и письмена.

На плоском, наполовину вросшем в землю камне, действительно, были вырезаны какие-то знаки. Увы, они были стерты временем и дождями.

- По-видимому, все основное скрывает земля. – Предположил Юань.

- Посмотрите на эти продольные полосы. – Указал Амаяк. – Корабль сползал вниз вместе с ледником и пластами земли.

Друзья долго ходили меж глубоко вросшими в землю обломками ковчега. Время от времени они обменивались короткими замечаниями. Внизу, у пологого склона горы клубились рыхлые, серые тучи. Дали терялись в непроглядной пелене дождя.

Величие этого сурового, легендарного места заставило их говорить тише. Им казалось, что кто-то высокий и бесконечно сильный духом взирает на них из-за низко нависших, чередой бегущих туч, и вопрошает: кто ты, и что сделал на этой прекрасной земле? Кому помог? Кому был нужен? И где вершина лучшего в твоей жизни? Смог ли ты залить сиянием своего духа страшную бездну искуса, которая рано или поздно открывается перед каждым человеком? Или безвольно шагнул в нее, теряя последние искры божественного огня, данного тебе при рождении?

Ли, размышлявший обо всем этом у самого ковчега, поднял глаза и замер: в черном проеме корабельного отсека стоял высокий старик в белом одеянии, и длинными, слегка вьющимися волосами.

Ли видел его очень отчетливо, молодой блеск в совсем не старческих глазах, резкие складки у рта, седые волосы, летящие по ветру, и сильные, правильной формы, загорелые руки.

Старец смотрел прямо ему в глаза, и в седой бороде его таилась неуловимая улыбка.

Откуда-то сверху донесся звучный голос:

… Леса нехожены, звери непуганы, небо нелетано… земля огромна, дороги незнаемы, моря парусов не ведали. Колыбель наша… из нее вышли, назад не вернемся. Впереди путь широк – границы не знает. Оглянемся… не поздно еще! Станем на крутом склоне, послушаем…Ничего! Молчат горы, долины туманом закутаны… Ничего… или нет? Голоса странные, глухо слышны, излетом доносятся. Слова неясные, говор неведомый. Земля говорит! Травинками тянется…. Помни!

Ли тряхнул головой, и чудное видение исчезло.

«Открылись врата времени…». – Подумал он, вспоминая странные строки, начертанные на пластинах, найденных дедом Амаяка.

Ли поднял глаза на своих спутников. У каждого из них был вид человека, которому явилось что-то свое, давно утраченное и необыкновенно важное.

Он не решился расспрашивать их, и просто показал рукой, что пора уходить.

Шел дождь, и каждая его капля несла в себе память о тех бесконечно далеких днях, когда палуба ковчега еще источала аромат свежей древесины, и Великий капитан в первый раз поднимался на его борт.

Поймав взгляд Фэя, Ли понял, что его друг что-то хочет ему сказать. Но поговорить им удалось только в доме Амаяка, куда они вернулись по прошествии нескольких дней усталые, но довольные. Их встретили радостные лица соотечественников, улыбки Ли-цин, Ина и дружелюбный лай обрадованных их возвращением собак.

Старик Галуст собрал всех четверых во дворе, под старой чинарой, и долго расспрашивал путешественников о ковчеге. Его интересовала каждая мелочь.

- Святое место. – Сказал он под конец. – И вещее. Там, Амаяк, я впервые увидел лицо твоей бабушки. Воздух как будто заколебался, задрожал, и сквозь него проступили черты прекрасного девичьего лица. Через год я увидел эту девушку наяву, и она стала моей женой.

Внук внимательно посмотрел на него.

- Дед! – Сказал он. – Это, действительно, пророческое место. На мгновение мне показалось, что я уснул. Но в этот короткий миг уместился целый сон. Я видел мой народ, его врагов и друзей. Мы жили в труде и спокойствии, пока на нашу землю не пришел страшный и беспощадный враг. Я видел огромные холмы, сложенные из мертвых тел ариминов. Свирепые варвары не пощадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Плач и стон стояли по всей нашей земле…. Меня объял невыразимый ужас. Я не мог плакать, ибо слезы камнем застыли в моей душе. Я думал, что умираю, но кто-то безгранично сильный и добрый положил мне на голову руку, и сказал:

«Тяжким испытаниям подвергнется народ ариминов. Немногие выживут в кровавой бойне…. Но твой народ не умрет. Он возродится сильным и работящим. Светлые, яркие души придут на вашу землю вместе с первым криком новорожденных. Люди будут гордиться ими. Вы заживете счастливо и свободно, но в память о перенесенных страданиях вечная тоска будет жить в ваших глазах. Так повелеваю я, и так будет!».

И яркий свет вспыхнул перед моими глазами, как знак надежды.

Видение исчезло. Я очнулся, и нашел себя стоящим у кормы давно погибшего корабля. Рядом со мной были мои друзья.

Амаяк замолчал, и каждый из сидевших рядом с ним, думал о своем, о судьбах людей, о неведомых дорогах, которыми им предстоит пройти.

- Ли! – Обратился к товарищу Фэй, когда они остались наедине. – Ты помнишь, перед своим трагическим уходом мудрец Лао вернул мне нефритового дракона с твоего пояса?

- Да. И он со мной.

- Это не все. Много лет тому назад, в ущелье Пяти Небожителей, он нашел тело погибшей женщины. Лао предал ее земле и совершил обряд поминовения. Она была знатного происхождения, и при ней находилась драгоценная жемчужная заколка. Мудрец передал эту заколку мне с просьбой, по возвращении в Чаньань, найти ее родственников.

Ли слушал Фэя с нарастающим волнением. Сердце его стучало, как молот.

- Ли! Это была твоя мать.

Офицер схватил друга за плечи и вгляделся в его лицо.

- Ты уверен в этом? Покажи мне заколку.

- Вот она.

Ли с трепетом взял в руки протянутую ему Фэем драгоценность.

Он совсем не помнил украшений, которые носила его мать, но обостренная до предела интуиция, знания, полученные им от Кул-аги и Амен-эм-хэ, подсказали ему: Фэй не ошибается.

Заколка была теплой и, казалось, излучает свет.

- Посмотри на свое кольцо, Ли… - Прошептал Фэй.

Кольцо Зороастра на пальце у Ли светилось, и переливалось так же, как и перед встречей с Ли-цин. Это был знак, поданный ему Небом.

Ли еще не мог охватить разумом произошедшее чудо, но уже понимал, что душа матери в эти святые мгновения была рядом с ним.

- Уже тогда у меня возникла мысль о том, что погибшая женщина могла быть твоей матерью. – Рассказывал Фэй. – Недаром у Лао оказались твой нефритовый дракон и эта заколка. Вещи ищут друг друга и встречаются так же, как и люди. Но, я не был уверен, и не хотел попусту тревожить тебя. По возвращении в Хань я собирался показать заколку твоему отцу. Но там, у места упокоения Великого Корабля, душа подсказала мне: я не ошибся. Эта вещь принадлежала твоей матери.

Кольцо Зороастра, как бы подтверждая слова Фэя, испустило ослепительный луч и погасло.

Ли долго сидел, погрузившись в свои мысли, и Фэй молчал рядом с ним.

- Вместе с матерью погиб и мой младший брат. – Поднял глаза Ли. - Учитель не сказал тебе: она была одна?

- Младенца при ней не было. Это точно. Иначе Лао сказал бы и об этом. По-видимому, поток унес тело твоего брата в другое место.

На следующий день Ли-цин сильно встревожилась, увидев опечаленное лицо своего возлюбленного. Поговорить с ним ей не удалось. Да, Ли, похоже, и не был настроен на разговоры. Впрочем, его грусть заметил и старик Галуст.

- Ну-ка, иди сюда, сын мой. – Призвал он его в свою комнату. – Мои глаза, хоть уже и не те, что были в молодости, но все же способны разглядеть печаль моего гостя. Что у тебя случилось? Я – старый человек, и мне можно рассказать все.

И Ли словно прорвало. Лишившийся материнской ласки в детстве, и давно не видевший отца, он увидел в сидящем перед ним старце душу, искренне озабоченную его душевным состоянием.

Он рассказал ему все. О гибели матери и брата, о своем отце, о первой встрече с Ли-цин. О ее исчезновении, своих душевных муках, долгом походе на Запад, об ответственности за все посольство, возложенной на него после болезни Главного Посла, о невероятной встрече в храме Исиды. О мудреце Лао и его собаке. И, наконец, о чуде, которое произошло вчера.

Галуст слушал его внимательно, не перебивая, и в глазах его стояла та неизбывная грусть, которая ныне и вовеки веков будет отличать ариминов и их далеких потомков.

Потом он положил свою сухую морщинистую руку на голову Ли, и прижал ее к своей груди.

- Ты – сильный человек, мой мальчик. – Сказал он. – Но, на твою долю выпало слишком много испытаний. Ты устал. А путь еще не пройден даже на одну десятую своей величины. Я бы хотел оставить тебя, и всех вас здесь, на две, или три луны для того, чтобы вы отдохнули и набрались сил. Но, я понимаю, что ты спешишь. Тебя ждут в Парфии и на родине. Тебя ждет отец и твой Император. Да! Такова жизнь. Мы вечно спешим куда-то, и вечно неудовлетворены собой.

Галуст поднялся, подошел к полке, снял с нее небольшой серебряный сосуд, две небольшие круглые чаши и поставил их на стол, за которым они сидели.

- Знаю, что ты почти не пьешь вина. И правильно делаешь. Я и сам редко заглядываю в этот сосуд. Но, сегодня ты выпьешь со стариком Галустом.

Старик наполнил чаши вином темно-янтарного цвета.

- Это – золотое вино. – Сказал он. – Виноградники, которые его породили, напоила вода, стекающая со склонов Великой горы. Оттуда, где ты побывал вместе со своими друзьями и с моим внуком. Оно успокоит твою душу и наполнит ее тихой радостью. Смотри, как чудно все сложилось: твой друг оказался рядом с Арманом, когда ему угрожала гибель.

Он же принес тебе последнее «прости» твоей матери и вещь, хранящую тепло ее рук. А наша земля подарила вам встречу с Великим Кораблем. И нам с тобой эту задушевную беседу, и это золотое вино… его не так уж и много в этом сосуде, но оно поможет нам за разговором. Наверное, не все просто в этом мире, если в нем происходят такие удивительные встречи и звучат голоса людей, которых давно уже нет с нами.

Они говорили долго, до позднего вечера. Ли почувствовал, что душа его успокаивается. Ночью он спал крепко и без сновидений. А еще через день отряд снова двинулся в путь.

- Жаль! Мы больше никогда не увидимся. – Сказал Амаяк, обнимая своих новых друзей.

- Ничего, внук. – Успокоил его Галуст. – Зато души наши отныне будут рядом. А там… кто знает, что будет дальше?

ВЕТРЫ СТРАНСТВИЙ

Ли-цин страдала. Поговорить с Ли ей почти не удавалось. Те короткие мгновения, когда они сидели у берега моря и держались за руки, больше не повторялись. Ли опять стал Главным Послом, суровым и сдержанным. И она боялась его потревожить. Если девушке что-то было необходимо, она предпочитала поговорить об этом с Юанем. Ли-цин сильно задело то, что Ли не взял ее с собой в поход на гору, к Великому кораблю. Она сочла это пренебрежением к ней, и обиделась. Если бы ее участие в походе зависело от Юаня, она бы не преминула поспорить с ним. Но, возражать Ли она не решилась.

Сидя на своем крепком, выносливом коньке, Ли-цин предавалась воспоминаниям о родителях, сестрах, двоюродных братьях, нянюшке, первой встрече с Ли. От прикосновения к его руке у нее начинала кружиться голова. И сейчас, при воспоминании о том чудном вечере у моря, она чувствовала, как горячая волна охватывает все ее существо, а окружающий пейзаж теряется в странной, дрожащей дымке.

Девушка бросила короткий, быстрый взгляд на Ли. Сидящим на коне она и увидела его в первый раз, когда была вместе со своей семьей на каком-то празднике. Но тогда он был весел и смеялся. Сейчас же он собран и недоступен. Каким-то шестым чувством она догадалась, что Ли ревнует ее к Юаню, и эта догадка повергла ее в растерянное состояние.

За годы странствий Юань стал для нее старшим другом, и настоящим братом, и вот теперь получается, что он становится между ней и Ли…

«Может быть, мне поменьше с ним разговаривать?». – Спрашивала она себя. – «Но, Юань может на меня обидеться и, что еще хуже, счесть меня неблагодарной! Что же мне делать?».

Проще всего ей было с Фэем. Неизменно приветливый, и внешне веселый, несмотря на разлуку с Валерией, этот молодой человек подкупал своей непосредственностью, и готовностью оказать помощь каждому, кто в ней нуждался. Кроме того, именно благодаря этому парню, с неподражаемыми искорками юмора в глазах, они были обязаны своей встречей в Чаньани.

Ли-цин знала о его отношениях с Валерией, и горячо сочувствовала Фэю. Он же, в свою очередь, нашел в ней благодарную слушательницу.

Ли тоже не мог не замечать изменений в настроении девушки, и не очень понимал, что происходит. Он всячески старался щадить Ли-цин, и не взял ее к Великому Кораблю только из опасения, что она утомится. В отношении же Юаня, как мы уже говорили, душу Ли мерзким червячком подтачивала ревность. Сам себе он в этом никогда бы не признался, но чувства были сильнее разума.

Юань, который лучше всех, из них троих, чувствовал и понимал происходящее, вел себя безупречно. Мыслями он все чаще и чаще возвращался в свой монастырь.

«Я выполнил свой долг». – Говорил он себе. – «Небо помогло мне, и они встретились. Когда мы вернемся в Хань, я повидаю Ильхана, а потом уйду к своим».

Рядом с Ли в седле покачивался Фэй. Настроение у него тоже было не из лучших. Навсегда потерянная Валерия стояла у него перед глазами.

«Странное дело…» - Думал он. – «Это было так просто – остаться в Риме. С моими знаниями я, без сомнения, заработал бы на кусок хлеба. И со мной рядом всегда была бы моя любовь! Валерия! Но…Император! Ли! Они же верят в меня. И что бы сказали мои родные и друзья, узнав, что я не исполнил свой долг?».

Ответа не было, и с каждым днем Фэй все дальше уходил от золотоволосой женщины с большими, зелеными глазами.

Грустным выглядел и Ин. За время, проведенное в усадьбе Лентула, он привязался к семье хозяина, подружился с его сыновьями и, что и говорить, был по-мальчишески влюблен в Скворца.

Его утешало только то, что скоро он увидит своего друга Дракончика, оставшегося в Селевкии.

Настроение других офицеров, и двух купцов, которые так и не смогли затеять в Риме хоть какое-то дело, было, тем не менее, приподнятым. Они возвращались!

Но, по настоящему, счастливыми чувствовали себя, наверное, Юс и Рваное Ушко. Они были вместе. С ними были хозяева и их рыжий, лопоухий сын Клеон.

Юс нередко видел во сне мудреца Лао. Но, эти сны больше не были тяжелыми. Лао улыбался, гладил собаку по голове, и говорил ей, что все будет хорошо. Юс верил ему и просыпался в хорошем настроении.

Дорога, между тем, незаметно убегала назад под копытами лошадей, и колесами повозок. Они все ближе и ближе подходили к Парфии.

По дороге у них было несколько приключений. Пару раз их пытались ограбить разбойники. Но, ханьцы шли с большим торговым караваном, и вместе со всеми дали разбойному люду самый жесткий отпор. Воинское искусство, проявленное иноземцами, вызвало всеобщее уважение. Особенно поразил всех Ин, метнувший свой тяжелый нож точно в запястье разбойной руки с мечом, поднятым на одного из парфянских купцов. Парфянин потом долго уговаривал Ли продать ему мальчишку.

- Он – слуга нашего Императора, и наш товарищ. – Ответил Ли. – К сожалению, я должен отказать вам.

Купец о продаже Ина больше не заговаривал, но зато подарил ему несколько золотых монет, и красивую меховую куртку.

- О! Ты начинаешь богатеть, Ин. - Воскликнул Фэй. – Если так пойдет и дальше, то я скоро наймусь к тебе в работники.

- Вы все шутите, господин Фэй! – Обиженно сказал Ин.

- А что еще остается делать в пути, господин Ин? – Ответствовал Фэй. - Разве, что набираться ума, да знаний. Ну-ка, сообщи мне, как выглядит иероглиф «богатый» и напиши мне все возможные варианты этого слова.

И поскольку дело происходило на привале, Ин начал палочкой выписывать на земле иероглифы. Время от времени, он отталкивал назойливого Клеона, который настойчиво теребил его зубами, приглашая поиграть.

Парфия встретила путешественников палящим солнцем, и целой вереницей цветущих селений.

В городах, лежащих на их пути, парфянские чиновники очень быстро сообразили, что с караваном идут те самые люди, которым царем Митридатом II было приказано всемерно содействовать.

Жизнь ханьцев опять приобрела райский характер. Ли больше не заботился о пропитании посольства. Достаточно было произнести волшебные слова «посольство Хань», как власть имущие наперебой старались им услужить. В одной из сатрапий Ли с трудом отказался от эскорта в двести всадников.

- Прекрасный человек, царь Митридат! – Не без юмора заметил Фэй. – Как все-таки хорошо, что он так опасается римлян.

Грек Лептин, плохо понимавший причины такого гостеприимства, высказал предположение, что ханьцев с кем-то перепутали.

- Ну, с кем нас можно перепутать? – Улыбнулся Ли. – Если ты найдешь здесь хоть одну физиономию, похожую на наши, я подарю тебе своего коня.

Вступление ханьцев в Ктесифон было почти триумфальным. Придворный вельможа, который во время первого их появления никак не мог понять, откуда взялись эти странные люди, в очередной раз впал в состояние растерянности. На сей раз, он не мог уразуметь, почему ханьцы, более года назад ушедшие на запад, вернулись совсем с другой стороны.

Это быстро понял царь Митридат, у которого Ли и Фэй получили аудиенцию уже на следующий день после прихода в Ктесифон.

- Да. – Подтвердил он. – Рим начал основательно давить на Селевкию. Вы поступили правильно, пойдя кружным путем. Схватки на море вспыхивают постоянно. Обе стороны озлоблены и стремятся досадить друг другу. Римский представитель в Селевкии, господин Марк никак не может выбраться к себе домой. Впрочем, он хороший человек, и его не трогают.

По вполне понятным причинам Митридата интересовал результат переговоров Ли с консулом Марием. Известие о том, что римский консул никак не воспринял ханьцев, он встретил с нескрываемым удовольствием.

- Я же говорил вам, что римляне заносчивы, и не видят никого, кроме себя! Но, если им нужны чужие территории, они будут идти, как машины, пока не добьются своего, или не лягут костьми. Вам надо иметь дело с нами. Парфяне вас не подведут.

Беседа продолжалась долго, более трех часов. Гостеприимный Митридат потчевал их яствами, музыкой и танцами.

Уже в самом конце беседы он вспомнил о двух отставших от посольства ханьцах.

- Удалось ли им нагнать вас? Меня известили о том, что они проходили Ктесифон, и я приказал всемерно содействовать им.

- Удалось! – Сказал Ли. – Как ни странно, встреча произошла в Египте.

- Вот как! Вы и там успели побывать?

- Да. Римлянин, дружелюбно расположенный к нам, посоветовал посетить эту удивительную страну, пока Рим приходил в себя после убийства сенатора Меммия.

- Так Меммий убит… - Задумчиво протянул Митридат. – Он бывал в Парфии. Достойный человек. Один из немногих римлян, с кем можно было иметь дело.

«А он неплохо осведомлен в римских делах». – Подумал Ли. – «Впрочем, врага и следует хорошо знать».

- А эти ваши, отставшие от посольства… они – офицеры, или простые солдаты?

Ли переглянулся с Фэем, и улыбнулся.

- Перед лицом царского величия я не могу скрывать истину. – Сказал он. – Один из этих двоих – девушка, и моя невеста.

Митридат откинулся на подушки, и с изумлением посмотрел на своего гостя.

- Господин Посол! Я рискую обидеть вас, но…, простите мое любопытство. Вы рискнули взять свою невесту в такое трудное путешествие, да еще и умудрились потерять ее в пути?

- Это не так, Царь Царей!

И Ли рассказал парфянину всю историю невероятных приключений Ли-цин.

Митридат слушал с неослабевающим интересом, время от времени, выражая свое отношение к рассказу восхищенными возгласами.

- Это неслыханно, господин Посол! – Воскликнул он, наконец. – Я впервые слышу подобную историю. Завтра же я приглашу сюда придворного поэта, и он сложит большую поэму в честь вашей любви. А я, в свою очередь…. Нет! Это следует сделать в вашем присутствии. Вы не откажете мне в удовольствии самому выразить восхищение вашей невесте?

- Мы сочтем это за честь, великий царь. – Вежливо поблагодарил Ли.

По прошествии двух дней молодые люди предстали перед глазами Митридата. Парфянский царь, с тиарой на голове, восседал на своем знаменитом золотом троне, в окружении многочисленной, разряженной свиты, среди которой находились остальные члены ханьского посольства, и торжественно приветствовал Ли и его невесту.

Взревели трубы, запели музыкальные инструменты, и невидимый хор.

Ли-цин не привыкла к такой торжественной обстановке, и выглядела смущенной. Надо сказать, что и Ли не ожидал подобной встречи.

Митридат поднял руку, и в огромном зале воцарилась мертвая тишина.

По знаку Царя Царей на огромный ковер, расстеленный перед троном, вышел средних лет человек с глубокими темными глазами и вдохновенным лицом.

- Наш знаменитый сочинитель. – Шепнул Фю, стоящий рядом с ним вельможа.

Развернув длинный папирус, поэт начал чтение.

В написанной за два дня и две ночи поэме в цветистых восточных выражениях воспевались Ли и его невеста, их любовь, приключения и мужество.

По окончании чтения парфянское общество громко выразило свое восхищение поэту.

- Увы, я не поэт. – Сказал Митридат. – И в отличие от римлян не берусь за то, чего не умею делать. Но мне хочется порадовать свою душу не только видом этой прекрасной пары молодых людей.

Он хлопнул в ладоши, и четверо атлетически сложенных мужчин внесли в зал носилки с царскими подарками.

- К сожалению, у меня не будет возможности присутствовать на вашей свадьбе. Но я буду рад, если вы не откажете принять мои скромные дары к этому, очень важному событию в вашей жизни.

Носилки поставили перед молодыми людьми, и сдернули покрывающую их материю.

Все присутствующие не смогли сдержать возгласа восхищения.

Среди поистине царских даров Митридата было все, что могло удовлетворить самый изысканный вкус жениха и невесты. Серебряные сосуды с крышечками, украшенными драгоценными камнями, туалетные принадлежности для невесты, богато расшитый серебром и золотом костюм для жениха.

Ли был тронут.

- Благодарю тебя, Царь Царей! – Низко поклонился он Митридату. – Твоя милость навечно останется в наших сердцах и душах.

Владыка Парфии был доволен.

Чествование гостей продолжалось до самого заката солнца.

На следующий день Ли еще раз встретился с Митридатом. Но, на сей раз, разговор шел только о торговле и дальнейшем обмене посольствами. Митридат старался обговорить все их возможные нюансы, и Главный Посол Хань еще раз удивился проницательности и практическому уму царя Парфии.

По прошествии еще двух дней путешественники покинули Ктесифон и отправились в Селевкию.

На протяжении большого промежутка времени их спутником был греческий купец Лептин. Проводив ханьцев до границ города, он с сожалением сказал:

- Я бы пошел с вами и дальше, но дела заставляют меня остаться в Парфии.

- Приходи в к нам в Хань. – Ответил Ли. – Не пожалеешь! Твои торговые дела пойдут гораздо лучше.

- А что! – Откликнулся на приглашение Лептин. – Вот соберусь с мыслями и деньгами, и двинусь в путь. Ну, а там - жизнь покажет.

Они попрощались.

Чем ближе к лагерю приближался отряд, тем сильнее становилось желание увидеть своих. На сердце у Ли было спокойно. Интуиция говорила ему, что в оставшейся в Селевкии части отряда не произошло ничего плохого. Так оно и оказалось.

На подходе к лагерю ханьцев встретила ватага местных мальчишек во главе с их коренастым крепышом предводителем. Узнав Ина и спасенных ими собак, они приветствовали их восторженными криками.

- Смотри, ты! – Радостно сказал крепыш. – Все живые! Где ты бродил столько времени?

- По разным странам. – Не без важности в голосе ответил Ин. – А что у вас? Шкуродеры не обижают?

- Собачники? Они, как мы их жилища разгромили, навсегда ушли из наших мест.

- Ну, и ладно. Они свое получили.

- Ты придешь к нам еще?

- Постараюсь. Если господин Фэй позволит.

И, помахав им рукой, Ин двинулся дальше.

Появление Ли и его спутников в лагере ханьцев, уже больше года ожидающих Главного Посла, вызвало всеобщее ликование. Заметно повзрослевший Дракончик Лунь-эр радостно бросился обнимать Ина и собак, но в смущении остановился перед своим хозяином.

- Ну, что ж ты оробел? – Приветствовал его Фэй, спрыгивая с коня. – Давай-ка, я тебя сам обниму, раз уж ты такой застенчивый.

- Мы уже не знали, что и думать! – Сказал Жун Главному Послу. - Луна приходила и уходила, а вас все нет. А, когда мы узнали, что у Рима с Селевками война намечается, то и вовсе сникли. Думали так: если вы не вернетесь по прошествии еще одного года, то часть из нас пойдет в Рим разыскивать вас, и выполнять наказ Императора, в случае, если это не удалось сделать вам. Кстати, мы здесь узнали, что никаких ограничений на число посланников у Рима не существует, и мы могли идти туда все вместе. Это была личная инициатива господина Марка. Думаю, он поступил так из предосторожности.

- Все закончилось, Жун. – Ответил Ли. – Теперь мы пойдем домой. К сожалению, не все. Чжан навсегда остался в италийской земле…

Ознакомившись с положением дел в лагере, Ли остался доволен. Все солдаты и офицеры были здоровы. Порядок и дисциплина поддерживались идеальные. Отношения с местными властями были доброжелательными. В лагерь не раз присылали чиновников для ознакомления с положением дел. Ничего предосудительного за иноземцами замечено не было. Однажды, ханьцев даже попросили в спешном порядке помочь местному населению справиться с наводнением, что они и сделали, спасая стариков и детей. После этого случая сомнения на счет ханьцев исчезли, и их сменили уважение и почет.

Не менее, чем их друзья, возвращению Главного Посла и его спутников радовались купцы.

- Самая непослушная часть отряда. – Пожаловался на них Жун. – Постоянные разговоры о том, что им надо уходить, что они теряют деньги и время. Их удерживали только воспоминания о разбойных нападениях.

- Какие будут приказания? – Спросил у Ли офицер, выполнявший в его отсутствие обязанности командира лагеря.

- Домой, в Хань! – Ответил Главный Посол. - Три дня на сборы.

Покидая Парфию, Юань с грустью оглянулся. Где-то там, на просторах этой огромной страны, осталась удивительная, слепая и самая зрячая женщина на свете – старуха Анахит. Она спасла ему жизнь, и на короткое время заменила мать. Юань навсегда запомнит свое прощание с ней: Анахит стояла в дверях своего бедного дома и, когда он оглянулся, то увидел не слепую старуху, а прекрасную молодую женщину.

«Она – волшебница!». – Подумал тогда Юань. – «Или богиня. Но, это не имеет значения. Ее послало мне само Небо».

Ли-цин тоже было, что вспомнить. Здесь, в Парфии, она чуть было не попала в тюрьму, потом в гарем. Если бы не гречанка Климена и ассирийка Лея, ей бы ни за что не выбраться из цепких лап хозяина.

В Парфии остались Рагиб и Ваджия, молодые люди, сторицей отплатившие ей за помощь, которую оказали им ханьцы.

«Когда мы расстались, Ваджия была в положении. Интересно, кого она родила, мальчика или девочку? – Думала девушка, покачиваясь в седле.

Ли-цин с Юанем никогда не узнают, что у Ваджии родился сын, которого они с Рагибом назвали Юанем.

Далеко позади осталась Селевкия, старик Антиох с супругой в золотом шелковом платье, и их веселый, никогда не унывающий внук Адалят.

«Почему люди расстаются…». – Грустила Ли-цин. – «Неужели нельзя собрать вместе всех хороших и любящих друг друга людей? Это был бы чудесный и добрый город!».

В Хорезме они задержались. Владыка страны, приветствовал их, как самых близких людей.

- Вы – мои дети! – Заявил он. – И, пока я не буду, убежден в том, что вы отдохнули и готовы продолжить свой путь, я вас не отпущу. Кроме того, я могу вас обрадовать: вашего спутника, господина Главного Посла, нельзя больше считать нездоровым человеком. Кудесник Кул-ага поставил его на ноги уже через месяц после вашего ухода.

Встреча была трогательной. Главный Посол, действительно, прекрасно выглядел, и был безмерно рад возвращению своих соотечественников. Ли долго рассказывал ему обо всех встречах и переговорах.

- Благодарю вас за службу, господин Ли! – Сказал, наконец, Посол молодому офицеру. Вы блестяще справились с возложенными на нас обязанностями. Ныне я чувствую себя в силах вновь занять свою должность, но, при этом, полностью рассчитываю на вашу помощь и поддержку.

Особой и глубоко содержательной получилась беседа Ли с Кул-агой. Великий целитель, не отрываясь, слушал рассказы офицера о Риме, Египте и встречах с Амен-эм-хэ.

При расставании Ли аккуратно переписал и подарил целителю рецепт Эликсира Бессмертия, доставшийся ему от патриция Лентула.

- Я слышал о нем. – Задумчиво сказал Кул-ага, вглядевшись в ровно бегущие строки. – Старики рассказывали, что этот удивительный рецепт живет своей, особой жизнью, и далеко не всем дается в руки. То, что ты мне показал, представляет собой первую часть его полного текста, и чудесным образом врачует внешние болезни тела – излечивает последствия страшных ранений, восстанавливает утерянные органы и конечности. В мире существует и вторая его часть. Она способствует излечению болезней, происходящих от глубоких травм, или изъянов души. Если человек соберет обе части воедино, он становится всесильным и богоподобным. Но, эту милость следует заслужить.

Ли сопроводил рецепт Эликсира еще одним подарком: Цилиндрами Фараона, врученными ему Амен-эм-хэ.

- И об этом чуде до нас тоже долетали слухи. – Сказал обрадованный Кул-ага. – Один купец из Парфии побывал в стране фараонов, и видел их в руках гигантских каменных изваяний. Местные жители рассказывали о них невероятные вещи, но, как их изготовить, не знал никто. Но, как же ты отдаешь мне такую бесценную вещь?

- У моего друга Фэя есть еще одни. И, кроме того, под руководством Верховного Жреца мы постигли всю тайну их изготовления.

Ли и Фэй с грустью покидали Хорезм. Они знали, что больше никогда не увидят ни его Владыку, ни целителя Кул-агу.

- Боль расставания тем сильнее, чем глубже была радость встречи. – Печально заключил Фэй, и вздохнул.

Ли почувствовал себя неловко, и опустил глаза. Он шел на родину счастливый и полный надежд на будущее. С ним рядом была Ли-цин.

Фэй же оставил свою любовь в Риме, без малейшей надежды на встречу в будущем.

А впереди их ожидали просторы Средней Азии, заснеженные перевалы Тянь-шаня, и палящее солнце пустыни Смерти Такла-Макан.

В Даюани, у крепости Эрши, которую с таким упорством штурмовал их главнокомандующий Ли Гуан-ли, Ли с Фэем ощутили сильное желание свернуть вправо, и пойти кружным путем до монастыря Шенраба. К сожалению, это было невозможно.

Юань с Ли-цин тоже испытали определенное волнение, завидев крепостные стены Эрши. Здесь начинался их совместный путь на Запад. Здесь, у реки, девушку похитили работорговцы. Юаню тогда пришлось проникнуть в город, и ценой неимоверных усилий и нескольких десятков жизней даюаньцев спасти Ли-цин от неминуемого рабства. Именно после этих событий их обоих приговорили к смертной казни.

- Как я понимаю, война с даюаньцами началась по нашей с тобой вине. – Сказала Ли-цин. – Хорошо, что армии давно покинули Эрши. А то бы нам припомнили все наши подвиги.

- Война началась по их вине, после того, как тебя похитили. А в остальном ты, пожалуй, права. – Согласился Юань.

Впрочем, даюаньцы после урока, который преподал им Ли Гуан-ли, встретили ханьское посольство вежливо и с уважением. Возвращения китайских армий никто не желал, да и правители Эрши уже поняли, что выгода от торговых отношений будет значительно больше, нежели призрачные доходы от военной конфронтации.

Почти неделю посольство провело у стен Эрши и, набравшись сил, двинулось дальше, в горы.

Проход через перевалы показался им на удивление легким.

На подходе к Кашгару встретились первые сторожевые отряды Хань. От них путешественники узнали добрые новости. Хунну отогнали далеко в степи, и посольству не надо было идти южной, безводной дорогой.

«Хвала Небу!». – Обрадовался Ли. – «Неизвестно как вынесла бы Ли-цин знойные пески Такла-Макан».

Пройдя вдоль всей Великой Стены, не потеряв ни одного человека, сохранив собак, купленные товары и собранные Ли за время путешествия рукописи, отряд ступил в пределы Империи Хань.

ЧАСТЬ VI

ВОЗВРАЩЕНИЕ

БЫТЬ РЯДОМ С ИМПЕРАТОРОМ, ВСЕ РАВНО, ЧТО С ТИГРОМ

Башни Великой Стены Юс увидел издалека. Он заволновался, и стал оглядываться на Фэя.

- Он здесь, Юс. – Сказал Фэй. – Но мы не сможем его увидеть.

Одно Небо ведает, скольких страданий стоила Юсу та часть путешествия, во время которой они шли вдоль Великой Стены. Он сразу же узнал то место, где навеки расстался со своим хозяином, встревожился и начал тихонько скулить.

- Мы все вместе почтим его память! – Сказал ему Фэй.

Место, в котором мудрец Лао навсегда соединился с Великой Стеной, уже невозможно было отличить от других ее участков.

В памяти Фэя отчетливо встала страшная картина: черный проем в стене, и перед ним невысокая, тщедушная на вид фигура старого человека, сумевшего вместить в себя бесконечную любовь к миру.

Путешественники свершили поминальный обряд и долго стояли в молчании, вознося Небу свои молитвы и пожелания. Притих даже Клеон, превратившийся в сильного молодого пса.

Место последнего упокоения Лао не забывали. Земля возле него была свободна от травы, а на растущем рядом дереве люди оставляли ленточки и кусочки шелка.

Таинственная сила этого святого места неожиданно оказала на людей свое загадочное, магическое действие. Куда подевались усталость, и сонное оцепенение, навеянное долгим однообразием пути.

Вдоль Стены они шли еще долго. Но весть о том, что посольство возвращается, летела впереди них. С помощью особых дымовых сигналов днем и световых – ночью, сообщение о них всего лишь за одни сутки долетело до столицы Империи Хань.

- Хвала Небу! Они возвращаются! – Радостно сообщил Главному Советнику его верный слуга Ян-ши.

Почти одновременно с отцом Ли о возвращении западного посольства узнал и Император.

- Будем надеяться, что все они живы и здоровы. – Сказал он Советнику. - Пять лет – срок небольшой.

- Это так Величайший. Хотя, эти годы могли вместить немало событий. Я думаю, рассказы о пройденном ими пути будут достойны того, чтобы включить их в исторические записки о твоем царствовании…

Глаза У-ди метнули молнии.

- Опять? Не смей более напоминать мне о нем!

Главный Советник низко поклонился.

«По-видимому, я поторопился». – Подумал он. – «Следует дождаться дня, когда пламя в печи погаснет».

«Быть рядом с Императором, все равно, что быть с тигром».

Эту древнюю ханьскую мудрость в полной мере ощутил на себе великий историк того времени и друг Советника – Сыма Цянь.

Чистый душой человек, радетель справедливости и защитник слабых, историк неожиданно для самого себя попал под удар императорского гнева.

Автор огромного исторического труда, известного в наше время, как «Записки историка», Сыма Цянь оставил нам подробные сведения об истории раннекитайских цивилизаций. Наряду с бесценной исторической информацией, великий историк предлагает потомкам и свое, критическое видение эпохальных событий того времени.

Но, как могло случиться, что знаменитый ученый, историк и астроном, один из самых образованных людей своего времени, создатель усовершенствованного календаря "Тай чу ли"^{286}, человек, чье имя стоит рядом с именем Геродота, подвергся гонениям и был брошен в тюрьму?

Здесь следует рассказать Читателю о тех событиях, которые происходили в Хань, и на ее границах за время путешествия героев нашей книги.

В 101 году до н. э. место предводителя хунну – шаньюя, занял Цзюйдихэу, человек не очень знатный, но энергичный и настроенный на переход к более стабильным отношениям с Империей Хань, ибо понимал, что события последних лет разворачиваются не в пользу его страны. У-ди отправил к новому шаньюю посольство с богатыми дарами, и предложением стать подданным Хань. Шаньюй с негодованием отказался. Тогда члены ханьского посольства попытались привлечь на свою сторону часть оппозиционно настроенной свиты шаньюя. Заговор был раскрыт, и непосредственные его участники казнены. Остальным ханьцам было предложено выбирать между отречением от своей родины, и смертной казнью. От перехода на сторону хунну отказался лишь глава посольства Су У. Этот поступок сделал его образцом верности и героем поздней китайской литературы. Тем не менее, шаньюй сохранил ему жизнь и отправил посла в далекую Сибирь, где он и провел более 19 лет. По преданию Су У поймал перелетного гуся, и на его крыльях написал письмо Императору. Охотник, подстреливший гуся, доставил его ко двору. Сын Неба, пораженный небесной вестью о Су У, которого считали погибшим, добился у хунну возвращения посла на родину.

В 99 году до н.э., У-ди, уязвленный провалом посольской миссии, бросил против хунну большую армию под командованием одного из лучших своих полководцев Ли Гуан-ли, уже отличившегося при взятии крепости Эрши. Вместе с армией шел и пятитысячный отряд пехотинцев под командованием полководца Ли Лина.

Если Ли Гуан-ли действовал с переменным успехом, то отряду Ли Лиина не повезло. Оторвавшись от главных сил, он был окружен значительно превосходящими силами противника. Пытаясь пробиться к своим, ханьцы сражались героически. Бой продолжался в течение нескольких дней, и только, когда в колчанах не осталось стрел, хунну сумели захватить их в плен. Ли Лиину, как храброму воину, сохранили жизнь, и даже женили на хуннской принцессе.

Путь на родину для пленного был закрыт, ибо захваченный в бою полководец считался предателем, и подлежал смертной казни. Позднее он принял под свое начало большое племя хакасов, которым продолжали управлять и его потомки. Уже в наше время в Минусинской области археологами найдены остатки дворца Ли Лина, выстроенного в традиционном китайском стиле.

На родине плененного полководца, за его отсутствием, к смерти была приговорена мать Ли Лина.

Сыма Цянь вступился за несчастную женщину, и пал жертвой ненавидящей его и завидующей ему придворной клики. Близкие к У-ди вельможи убедили его в том, что защищая мать Ли Лина, историк косвенно хочет опорочить полководца Ли Гуан-ли, якобы, не пришедшего на помощь своему соратнику. Учитывая вспыльчивость Сына Неба и тот факт, что родная сестра Ли Гуан-ли была фавориткой Императора, легко понять, почему гнев последнего пал на ни в чем неповинного ученого.

Главный Советник, используя все свое влияние на Императора, рискуя разделить участь историка, с огромным трудом спас Сыму Цяня от смертной казни. Тем не менее, великий историк былзаключен в тюрьму и изувечен. Вот что писал он сам о несправедливом приговоре: «Просвещенный государь не понял меня, решив, что я желаю испортить карьеру полководцу Ли Гуан-ли и выступаю в роли наемного ходатая Ли Лина. И вот меня предали суду… Сочли, что я обманул царя…Тело мое не камень и не дерево. Глубоко в темницу я был заточен. Тюремщик единственным был компаньоном моим...».

Врагам историка так же было известно, что последние семь лет он работает над историческими записками, включающими в себя всю историю страны, начиная с ее древнейшего периода. Одному Небу ведомо, как им удалось узнать, что помимо фактического материала, записки содержат и критические мысли их автора. Этот факт также был использован против историка.

Разъяренный У-ди приказал изъять рукопись и уничтожить. А вот, сделать это Главный Советник уже не позволил. Посланные им люди сумели опередить императорских гонцов, и вынесли рукопись из дома историка. Одновременно с этим, и для того, чтобы отвести от себя подозрение, они инсценировали ограбление опустевшего дома.

Причина опалы великого историка, по-видимому, имела под собой и идеологическую основу. При дворе Императора явно и тайно враждовали конфуцианцы и последователи учения Лао-цзы. Судя по высказываниям самого Сымы Цяня, к конфуцианцам он относился скептически: «У конфуцианцев слишком обширная ученость, но недостаточное проникновение в сущность явлений, и в результате нужно затратить много труда, чтобы понять их, но успех будет небольшой». Учитывая тот факт, что конфуцианство было господствующей идеологией Хань, нетрудно догадаться, что его сторонники вполне могли приложить свою руку к гонениям на великого историка.

Главный Советник ждал Ян-ши. Его верный слуга должен был привезти рукописи Сымы Цяня. Ян-ши опаздывал, и Советник волновался.

Прошли уже все мыслимые сроки назначенной встречи, когда в дверях появился его верный слуга. Глянув на расстроенное лицо Ян-ши, Советник понял, что произошло нечто непредвиденное.

- Что случилось? – Спросил он.

- Господин Советник! Посланные нами люди забрали рукописи, но… произошло непредвиденное: свитки похищены!

- Не может быть! Как это могло произойти?

- Наши люди сделали все, как было уговорено. Забрали свитки, и несколько безделушек для отвода глаз. Потом погрузили рукописи в тележку, накрыли их соломой, сверху навалили хвороста и покатили вдоль улицы. Они не успели удалиться и на один ли, как на них напали трое неизвестных. Наших людей, а их, как вам известно, было двое, избили, после чего похитители взяли рукописи и скрылись. Когда они пришли в себя, нападавших уже и след простыл.

- Может быть, это были судебные исполнители?

- Нет. Их лица были закрыты повязками. Достоверно известно, что судебные исполнители пришли позднее, долго шарили в доме господина Сымы Цяня, и ушли ни с чем. Кроме того, если бы нападавшие были представителями власти, они бы арестовали наших людей.

- Это верно.

Главный Советник погрузился в размышления. Дело принимало серьезный оборот.

Итак, за рукописями охотился кто-то еще. Это могли быть личные враги историка, или… тайные друзья. В любом случае, он должен был выяснить судьбу пропавших свитков. Незадолго до ареста Сыма Цянь, возможно, предвидя свою опалу, просил Советника позаботиться о его записках.

- Вот что, Ян-ши… - Советник помедлил, обдумывая следующий свой шаг. – Разыщи-ка Цуя, и скажи ему, что я хочу его видеть.

- Вы полагаете, что ему можно доверить такое важное дело?

- Я уверен в этом. Кроме того, вспомни историю с похищением семьи господина Ильхана. Цуй тогда блестяще справился с этой загадкой.

- Хорошо. Прикажете сделать это сегодня?

- Да. И чем быстрее, тем лучше.

По прошествии нескольких часов Цуй предстал перед Главным Советником.

- Не буду скрывать от вас, что речь идет о деле чрезвычайной важности. – Сказал Советник. - Арест господина Сыма Цяня повлек за собой целый ряд нежелательных событий. В частности, пропала его рукопись, посвященная истории нашего народа. Она бесценна. Мы не будем здесь обсуждать степень вины этого ученого человека, но знания, полученные им, не должны быть утрачены. Вполне возможно, что в стране сейчас нет более значимой вещи, чем рукописи господина Сымы Цяня.

Взглянув на стоящего перед ним Цуя, Советник понял, что последних слов он мог и не произносить. Цуй, несомненно, осознавал всю важность произошедших событий.

- Я хотел бы знать все обстоятельства дела.

- Детали расскажет Ян-ши. Я же прошу вас приложить все усилия для поиска пропавших рукописей.

Цуй молча поклонился.

- Я сделаю все возможное. – Сказал он Советнику.

Сыщик по призванию, Цуй приступил к делу сразу же. Ян-ши привел его к неудачливым спасителям рукописей. Одному из них было совсем худо, но другой, с перевязанной головой и сконфуженным видом, рассказал ему все подробности нападения.

Выслушав, Цуй не узнал ничего, кроме того, что напавшие на них люди были прекрасными бойцами.

- Но, чем-то же они отличались от других людей! – Воскликнул он, потеряв терпение. - Рост, шрамы на руках, волосы, одежда! Вы же все это видели.

- Когда вас, господин, бьют палкой по голове, вам не до того, как одет ваш обидчик.

Наконец, рассказчик вспомнил, что повязка на голове одного из нападавших, была шелковой и с какими-то знаками.

- Какие знаки? – Встрепенулся Цуй.

- Этого я не успел разглядеть. Знак то ли лотоса, то ли звезды.

- Ну, это уже кое-что…

Не добившись от него ничего путного, Цуй решил зайти с другого конца. Он побывал на месте схватки, но кроме пятен крови ничего не увидел. Ночью он хотел проникнуть в жилище самого историка, но дом уже охранялся солдатами.

«Знак то ли лотоса, то ли звезды…». – Пробормотал Цуй. – «А не было ли у господина Сымы Цяня завистников среди астрологов?».

Эту мысль подтвердил и Главный Советник, рассказавший ему, что среди звездочетов и астрологов ходили слухи о том, что историк, всю жизнь активно занимавшийся астрологией, владеет какими-то тайными знаниями.

Несколько дней Цуй знакомился с астрологической элитой Хань. После того, как он отбросил многочисленных магов, колдунов и прорицателей, внимания, на его взгляд, заслуживали три человека. Их услугами пользовалась вся придворная знать.

По зрелому рассуждению, Цуй выбрал одного из них – господина Чана.

Об этом астрологе ходило немало историй, возможно, и не очень правдивых, но характеризовавших его, как человека, склонного к авантюрам и мистификациям. Рассказывали, что один знатный вельможа, страстно желавший иметь сына, обратился к его услугам, и Чан, не будучи способным, помочь по сути дела, устроил целое представление с новорожденным, которого, якобы подарило счастливому отцу само Небо. Похищенного где-то ребенка под гром отвлекающих внимание барабанов и пылающих факелов, «нашли» в спальне его матери, где он крепко спал после порции молока с подмешанным в него усыпляющим отваром.

История эта произошла давно, и была покрыта густой завесой тайны.

«Уж не был ли этот младенец сыном Главного Советника?» - Подумал Цуй. – «Тела его жены и сына так и не были найдены».

Предполагать, что сам господин Чан принимал участие в нападении на людей Главного Советника, было неразумно. Астролог – человек пожилой и, к тому же, толст неимоверно. А трое нападавших были молоды, и дрались, как профессиональные бойцы.

«Слуги, или…ученики». – Рассуждал Цуй.

Познакомиться с астрологом он решил самолично. Немного изменил внешность. С помощью сока растения, стягивающего при высыхании кожу, обзавелся шрамом на лице, и, представившись провинциальным чиновником средней руки, не без труда добился аудиенции у придворной знаменитости.

- Сказать, по правде, мне не хотелось тревожить такого именитого человека, как вы. – Заявил он астрологу. – Мне советовали прорицателя попроще, например, господина Сыму Цяня, но того, как оказалось, весьма не во время бросили в темницу.

Господину Чану тонкая лесть посетителя понравилась.

- Не утруждайте себя сожалениями. – Сказал он Цую. – Господину Сыме Цяню уже никогда не выбраться из клетки. Кроме того, как вы справедливо заметили, он никогда бы не смог дать вам то, на что способен я. Изложите ваши пожелания. Я назову вам цену, после чего мы сможем продолжить нашу беседу, или, наоборот, расстанемся.

Цуй окинул собеседника проницательным взглядом. Перед ним сидел толстый, как лесной боров, человек с хитрыми, масляными глазками.

«О, Небо!». – Подумал он. – «И как только люди могут доверять подобным проходимцам. На его толстой роже написаны все мыслимые и немыслимые пороки».

И, напустив на себя вид простодушного провинциала, Цуй решил ударить противника прямо в лоб.

- Видите ли, господин Чан, речь идет о похищенных у меня рукописях. – Пожаловался он.

В масляных глазах борова что-то промелькнуло. Цуй, зорко следивший за собеседником из своей оболочки наивного простофили, не упустил этого важного момента.

«Это он! Я почти уверен, что это его рук дело». – Решил Цуй.

- О каких рукописях идет речь? – Поинтересовался астролог.

- Вот уже год, как я составляю обширную отчетность по солеваренным промыслам в нашем крае. Работа проводится по рекомендации столичного чиновника, проверявшего нас в прошлом году. Сознаюсь вам, что факты, приведенные мной в отчете, понравятся далеко не всем. И вот вам результат: отчетность украдена!

- И что же вы хотите?

- Не сможет ли господин Чан своим проникновенным взором указать направление, в котором мне следует вести поиски? Свитки представляют для меня огромную ценность. От них зависит мое будущее, и я не поскуплюсь на вознаграждение.

- Хорошо. Кто знал о существовании вашей рукописи?

- Мой непосредственный начальник, и еще три человека из нашей управы.

Толстый астролог с усмешкой посмотрел на собеседника.

- Четыре человека…. Это означает, что о вашей работе знали все!

- Да, По-видимому, вы правы, господин Чан. Такая неприятность! Не стоило мне идти в чиновники…. В молодости я любил путешествовать. "Я проезжал по северной границе, возвращался по прямой дороге, видел башни Великой Стены, построенной циньским полководцем Мын Тянем. Рыли горы, засыпали ущелья, прокладывали прямой путь. Поистине дешево ценили труд народа!"

Это был второй пробный удар, нанесенный Цуем. Будучи человеком весьма образованным, он наизусть процитировал строки, написанные историком Сымой Цянем в послесловии к биографии циньского полководца. Труд этот был широко известен, и пользовался уважением в среде знатоков.

Толстый астролог закрыл глаза, и сидел так довольно долго.

- Я посоветуюсь со звездами, с духами. Спросим и у лис. – Сказал он, наконец. – Думаю, я сумею вам помочь. Загляните ко мне дня через три.

Цуй откланялся.

«Ишь ты! Даже цену не назвал, так перепугался. Теперь у меня не осталось сомнений в том, что это его работа». – Решил он, покидая дом толстого проходимца.

Проводив посетителя, господин Чан трижды хлопнул в ладоши.

- Яо! – Сказал он появившемуся слуге. – Тайно проследи, куда направился человек, который только что покинул мою комнату. Сдается мне, что он не тот, за кого себя выдает. И кликни по пути Чжу. Пусть зайдет.

Слуга торопливо исчез за дверью.

Спустя минуту появился Чжу.

- Я же тебе говорил! – Недовольно обратился к нему толстяк. – Их следовало убить. А вы оставили в живых очень важных свидетелей.

- Мы же не виноваты в том, что у них крепкие головы. – Довольно развязно ответствовал слуга. – Кроме того, наших лиц они не видели.

- Видели! Не видели! – Раздраженно передразнил его астролог. – Немедленно заберите рукописи, и перепрячьте их.

- Куда?

- Куда хочешь. Я не желаю идти в тюрьму из-за твоей глупости. Нет, погоди! Сегодня же вечером погрузи их на телегу, спрячь в овощах, в шкурах, в чем хочешь! И отвези к моему брату, в деревню. Ты знаешь, где это. Скажи ему, пусть запрячет их подальше от посторонних глаз. А я наведаюсь к нему через одну луну.

Выпроводив слугу, Чан принялся ходить взад-вперед по комнате.

Спустя некоторое время в дверях возник Яо.

- Ну?! – С нетерпением выдохнул его хозяин. – Говори!

- Господин! – Виновато начал Яо. – Я не виноват, господин. Этот человек, наверное, якшается с лисами. Я крался за ним по улице. Когда он оглянулся, и увидел меня, то засмеялся и завернул за угол. Я бросился за ним. Когда я добежал до поворота, улица была пуста. Он словно растворился в воздухе.

- О-х! – Простонал толстяк. - Меня окружают безмозглые идиоты! Вон отсюда, ублюдок в восьми поколениях!^{287}

И не будучи в силах сдержать свои чувства, он пинками вытолкал слугу за дверь.

Следующий день принес господину Чану еще большие неприятности. Его призвали к Главному Советнику Императора.

Еле ступая ватными от страха ногами, Чан вошел к человеку, облаченному в шелковый халат, расшитый золотыми драконами, и тяжело плюхнулся на колени.

- Мне все известно. – Суровым голосом сказал вельможа. - Если ты не хочешь пойти на каторгу, говори правду. Где рукописи?

- Добродетельный господин… - заплетающимся голосом выдавил из себя Чан. - Я полагал, что рукописи арестованного господина Сымы Цяня не представляют никакого интереса, и решил, что…

- Ты прав! - Подтвердил Главный Советник. – Они, действительно, не представляют никакого интереса для честного человека.

Именно поэтому я обязан найти их и уничтожить. А сейчас говори: куда ты спрятал рукописи осужденного?

- Господин… - пролепетал помертвевший от ужаса Чан. - я…я…

Прошло немало времени прежде, чем Советнику удалось добиться от Чана внятного объяснения.

По следам слуги астролога, еще вечером отбывшего в деревню, направился отряд из десяти хорошо вооруженных всадников, возглавляемый Ян-ши. Для опознания прихватили и самого Чана, грузно трясшегося на лошади в размышлениях о своем горестном будущем.

Слугу нагнали довольно быстро. Он был в кровоподтеках, в разодранной одежде, без телеги, без лошади и шел обратно в город. Рукописей при нем не оказалось.

Допрос показал, что слугу остановили и обыскали на дороге два офицера. Обнаружив рукописи, он объявили, что оставляют их у себя. Слуга попытался оказать сопротивление, но был избит и брошен на дороге.

Ян-ши посмотрел на своего напарника.

- Похоже на то, что за рукописями господина Сымы Цяня охотится немало народу. – Сказал он.

Отряд вернулся в столицу ни с чем.

- Отправляйтесь домой, господин Чан. – Приказал астрологу Ян-ши. – И не показывайте носа на улицу. Когда вы понадобитесь, мы вас позовем.

- Странное дело… - Пробормотал вместо ответа удрученный толстяк.

- Что вы имеете в виду? – Спросил Ян-ши.

- Чжу был великолепным бойцом. Два человека это – пустяки для него. И уж, если они оказались сильнее, то почему не убили его?

Ответа не было, и отряд в молчании проследовал в усадьбу Главного Советника. Избитого слугу астролога привезли туда же.

Из допроса слуги следовало, что офицеры нашли свитки случайно, во время осмотра телеги, показавшейся им подозрительной. Этих людей слуга никогда ранее не видел, а проследить, куда они направились, не мог по причине временной потери сознания.

Не помогли и выдающиеся способности Цуя. Время было упущено.

ВЕЛЕНИЯ НЕБА

За несколько дней до прихода в столицу Юань подошел к Ли и попросил разрешения побеседовать с ним.

Никто не знал, о чем говорили молодые люди, но на следующее утро Юань исчез.

Ли-цин была потрясена. Человек, с которым она прошла многие тысячи ли, ушел, даже не попрощавшись. Хорошо понимая, что ее чувства могут быть неприятны Ли, девушка постаралась не подавать виду, что переживает.

Юань был на редкость хорошим спутником для всего посольского отряда. Исполнительным и ответственным. Деньги, полученные им от мемфисского жреца за спасение драгоценной утвари, он давно потратил, причем, по большей части, на общие нужды отряда. Да, они и не были ему нужны.

- Господин Юань исчез сегодня утром. – Шепотом сообщил Ин Дракончику. - Странно…. Ни с кем не попрощался.

- Этого следовало ожидать.

- Почему?

- Он слишком приблизился к солнцу. - Ответил Дракончик, и показал глазами в сторону Ли-цин. – Господа этого не любят.

Юс, который прекрасно знал каждого члена отряда, был обеспокоен пропажей одного из них, и по очереди подбегал то к Ли, то к Фэю, внимательно заглядывая им в глаза.

Расставшись с Юанем, Ли был совершенно спокоен, и пребывал в приподнятом настроении. Повод для ревности исчез, его любовь была рядом с ним, он ждал встречи с отцом и Императором. Осталось некоторое чувство неуспокоенной совести, ибо Юань отказался от предложенного ему огромного вознаграждения.

- Вы пойдете к родным? – Из вежливости спросил его Ли.

- У меня нет родных. Я повидаюсь с друзьями, и вернусь в свой монастырь. – Сказал Юань.

- Хорошо. Знайте, что я в любое время в вашем распоряжении. – Ответил Ли и церемонно поклонился.

Фэй, прекрасно разобравшийся во взаимоотношениях молодых людей, о Юане речи не заводил. Ему тоже жаль было расставаться с Горным Братом. Молодой человек, помимо своих фантастических, боевых способностей, был дружелюбен и приветлив. Рядом с ним люди чувствовали себя спокойно и уверенно. Фэй был единственным из всего посольства, кто рано утром проводил Юаня до границ лагеря. Остальные спали.

Молодые люди тепло попрощались.

Поглядев ему вслед, Фэй вернулся к своим делам. Позднее, на территории лагеря, он нашел небольшой кожаный мешочек, который однажды случайно увидел на поясе Юаня. По-видимому, Юань и сам был расстроен обстоятельствами, которые побудили его покинуть отряд, и не обратил внимания на пропажу. На ощупь в мешочке лежало что-то мягкое, по-видимому, шелковый свиток. Догонять Горного Брата было уже поздно и Фэй, не заглядывая в мешочек, спрятал его, надеясь когда-нибудь снова увидеть их необычного спутника.

Отряд приближался к Чаньани.

Нам всем доводилось возвращаться в родные места после долгого отсутствия. Ощущение близости к дому создавало особое радостно-тревожное настроение: все ли живы среди родных и друзей, какие изменения произошли в столице, сколько нынче стоит зерно и продукты?

Узнавали знакомые места и Ли с Фэем.

Вот по этой, уходящей в сторону, дороге они ехали вместе с Ян-ши, перед спуском в гробницу Цинь-ши-хуанди. Здесь, за поворотом, их встретили офицеры охраны, которую потом перебили люди Чжу-туна.

- Проедем по ней немного? – Предложил Фэй.

Ли не возражал.

Приказав старшему офицеру подыскивать место для очередного привала, он с Фэем свернул на знакомую дорогу. Люди по ней ездили нечасто, и колея поросла травой.

- Помнишь монастырь, в котором мы провели почти полгода? – Спросил Ли. – Я почему-то часто вспоминаю изваяние коня в дальнем углу сада. С тех пор мы с тобой повидали немало статуй и в Парфии и в Риме, но этот конь мне особенно запомнился.

- Да. Было в нем что-то такое, что не позволяет его забыть. – Отозвался Фэй.

Воспоминания нахлынули на друзей с новой силой, и оба они замолчали, погрузившись мыслями в события давно минувших дней.

«Как там мой Учитель – Сыма Цянь?» - Думал Ли, вспоминая их совместное путешествие в монастырь летающих монахов. – «Когда мы с ним виделись в последний раз, я был совсем еще юнцом…».

Вдали послышался скрип колес. Из-за кустов показалась телега, неспешно влекомая унылой лошадью. Ее погонял один человек городского облика. Может быть, именно эта его некрестьянская внешность и насторожила Ли.

Друзья остановились, пропуская телегу.

Глядя в напряженное лицо незнакомца, Ли внезапно ощутил сильный толчок в сердце.

- Задержись-ка, любезный! – Окликнул он возницу.

Телега остановилась. Возница спустился, окинул офицеров быстрым, проницательным взглядом, и безошибочно определив в них лиц, облеченных властью, низко поклонился.

- Что везешь? – Спросил Ли.

- Припасы родителям в деревню.

- Ты не похож на крестьянина.

- Я – мелкий служащий в городской управе.

- Почему один?

- Родственники заняты, а родители болеют.

- Хорошо… - Ли посмотрел на Фэя. По лицу его друга было видно, что он тоже озаботился случайной встречей.

Движимый внезапным наитием Ли приказал:

- Ну-ка, покажи: что у тебя под овощами.

- Там ничего нет, добродетельный господин…

- Тогда я гляну сам.

Ли спрыгнул с лошади, и подошел к телеге. Но, стоило ему прикоснуться к груде овощей, как их владелец внезапно пригнулся, подобно кошке перед прыжком, и нанес Ли резкий удар ногой сбоку.

Фэй схватился за меч.

Следующий удар ногой пришелся уже мимо цели, а противник Ли получил такой же чувствительный ответный удар.

Фэй поспешил на помощь своему другу.

Их противник был прекрасно подготовлен, но справиться с двумя такими опытными бойцами, как Ли и Фэй, он не мог.

Схватка закончилась тем, что Фэй нанес вознице сильный удар плашмя, мечом по голове и тот упал, потеряв сознание.

- А сейчас мы посмотрим, что там таится. – Сказал Ли, разгребая овощи. – Он прекрасно видел, что мы – офицеры, и принять нас за разбойников никак не мог.

На дне телеги лежали аккуратно завернутые в грубую материю шелковые свитки. Ли взял один из них, развернул и вгляделся в ровный ряд иероглифов. Потом повернулся к товарищу.

- Фэй! – Сказал он. – Это рукописи Сымы Цяня. Я узнаю его руку из тысяч других.

- Что будем делать?

- Рукописи заберем с собой. И этого негодяя тоже. Придет в себя – объяснит, где он их взял.

- Ли, а не может случиться так, что этот человек…

- Помогал Учителю? Нет! – Покачал головой Ли. – Сыма Цянь не мог выбрать такого человека. У возницы взгляд проходимца.

Фэй наклонился и взял лежащего на земле человека за запястье.

- Он мертв.

Ли внимательно присмотрелся к бездыханному телу. Серебряная Нить Жизни над его головой отсутствовала.

- Да. Ты прав. Бессмысленно таскать за собой мертвеца. Оставим его здесь. В столице, надеюсь, все прояснится.

Появление Ли и Фэя с телегой, полной овощей, вызвало у их спутников улыбки.

- Ограбили деревню? – Спросил Жун.

- Две сразу. – Отшутился Фэй. - Для тебя старались. Смотри, как ты отощал за время похода.

Передохнув, отряд двинулся дальше. До столицы оставалось совсем немного.

Взбудораженный схваткой Ли ошибся. Слуга господина Чана, так рьяно защищавший порученные ему рукописи не умер. Придя в себя, он обнаружил пропажу телеги с лошадью и рукописей, и не придумал ничего другого, как двинуться обратно в город. На этом пути он и встретился с отрядом Ян-ши.

Посольство входило в столицу. Темные глаза Ли-цин были влажными от слез. Мысль о том, что скоро она увидит родителей, сводила ее с ума.

Ин с интересом вертел головой в разные стороны. Он никогда прежде не был в Чаньани.

Лицо Ли было непроницаемо, но душа его рвалась к отцу.

Сердце Фэя разрывалось на части. Он вернулся домой, но навсегда потерял Валерию. Жун и остальные офицеры откровенно радовались возвращению.

Столица встретила их весенним солнцем и ароматом цветущих садов. Каждый из горожан, встретивший вереницу всадников, понимал, что эти люди, с опаленными солнцем лицами, пришли издалека. Вот на улице мелькнуло лицо знакомого офицера, и Ли приветствовал его глазами и легким кивком головы. Офицер остановился, и долго провожал взглядом людей в запыленной одежде.

В Императорской канцелярии Главный Посол доложил о возвращении, потом вернулся к своему отряду.

- Скорее всего, Император примет нас послезавтра. Я не знаю, кого из нас он захочет увидеть, и потому прошу всех быть в пределах досягаемости.

Путешественники переглянулись. Вот, все и закончилось. Они дома!

Первым делом, Ли с Фэем отвезли Ли-цин домой.

Сердце девушки бешено колотилось, губы дрожали.

У знакомых и до боли родных ворот Ли-цин остановилась, будучи не в силах шагнуть за порог отчего дома.

Ли сильной рукой постучал в ворота.

На стук вышел незнакомый Ли-цин слуга, и настороженно оглядел троих незнакомцев.

- Позови хозяев! – Велел ему офицер.

- Как прикажете доложить о вас?

Ли не успел ответить.

- Кого там еще принесло в обеденное время? - Раздался ворчливый и незабываемый голос.

За ворота выглянула полная пожилая женщина и, присмотревшись, и помертвев лицом, простонала:

- О-о-х! Девочка моя!

Ноги у нее подогнулись и, завыв в голос, женщина повалилась на землю.

- Нянюшка! – Вскричала Ли-цин, подбегая к ней.

- Что здесь происходит? – Спросил мужской голос.

Это хозяин дома, господин Бао-юй, вышел на шум к воротам. На мгновение он застыл на месте, не веря своим глазам, потом бросился к упавшей перед ним на колени дочери.

Фэй украдкой вытер глаза.

- Пойдем! – Дернул его за рукав Ли, тоже с трудом сдерживавший свои чувства. – Сейчас им не до нас.

Офицеры отвесили господину Бао-юй низкий поклон. Впрочем, этот знак вежливости остался незамеченным. Плачущий отец прижимал к груди пропавшую много лет назад драгоценность, и вокруг себя ничего не замечал .

По улице офицеры ехали молча. Ли предстояла встреча с отцом.

- Может быть… - Робко произнес Фэй.

- Даже не думай! – Повернулся к нему Ли. – Ты мой брат! И тебе отец будет рад, не меньше, чем мне. А потом, после встречи с Императором я вместе с тобой съезжу в деревню к твоим родителям.

Вести о возвращении посольства из дальних, западных стран с быстротой молнии облетели столицу, и в усадьбе Главного Советника их уже ждали.

Все многочисленные обитатели усадьбы вышли навстречу молодым людям.

Родное лицо Ли увидел сразу же. Отец стоял рядом с Ян-ши, и был одет в свой обычный, шелковый халат, шитый золотыми драконами.

«Как он постарел». - Подумал офицер. – «Но держится бодро».

Подойдя на некоторое расстояние, Ли с Фэем низко поклонились. Потом подошли ближе и еще раз повторили свой церемонный поклон. У ног Главного Советника они опустились на колени, исполняя древний ритуал почитания родителей.

Лицо Советника светилось радостью. Великий Путь вернул ему сына и его друга. Великий Путь сделал их мужчинами. Великий Путь открыл им свои тайны.

- Войдите в дом. – Пригласил Советник.

Уже много позднее он скажет им, что одного взгляда на лица друзей было достаточно для того, чтобы понять: они сделали много больше того, что он ожидал.

Известие о том, что Ли-цин пришла в Хань вместе с посольским отрядом, поразила Советника.

- Так вот, почему мои люди оказались бессильны в своих поисках! Мы искали девушку по всей стране. Не было дня, чтобы я не помнил о ней. – Сказал он сыну. – Мы несколько раз встречались с ее отцом для того, чтобы согласовать наши действия. Должен тебе сказать, что между мной и отцом Ли-цин заключен договор: когда девушка найдется (а мы оба всей душой верили в это), мы вас поженим. Сватовство состоялось. Так что, вы с Ли-цин уже четвертый год, как жених и невеста.

Ли просиял.

- Вы преодолели большие трудности, друзья мои, и снесли немало ударов. – Сказал Советник. - Тебе, Фэй, предстоит, вынести еще один: два года назад Небо забрало твою мать. Я был у места ее последнего упокоения, и прочитал прощальную молитву. Твой отец тяжело пережил ее смерть, но сейчас, хвала Небу, он живет ожиданием твоего возвращения.

Фэй опустил голову.

- Благодарю вас, господин Главный Советник, за то, что в наше отсутствие вы поддержали мою семью. – Тихо сказал он.

- Я выполнял свой долг, мой мальчик. Я тоже считаю тебя своим сыном.

«Теперь мы с ним и в этом братья». – Подумал Ли, сочувственно глядя на товарища. – «Мы оба потеряли своих матерей».

- Наш путь еще долог, Фэй, и мы должны пройти его достойно. – Продолжил Советник. – А сейчас вернемся к делам сегодняшнего дня. Я понимаю, что пять лет пути, вместили в себя столько событий, что поведать о них за один вечер нельзя. На днях вы встретитесь с Императором, и расскажете ему все, что он пожелает выслушать. Мне же пока достаточно видеть вас в добром здравии. Отдыхайте! Позднее, мы обсудим с вами все, что вы видели в западных странах.

Ли переглянулся с Фэем.

- Отец! – Сказал он. – Мы благодарны за предложение отдохнуть. Но у нас есть дело, не терпящее отлагательств.

- Я слушаю, тебя Ли.

- Отец! Время донесло до нас последнее послание моей матери.

- Как это могло случиться?

Ли посмотрел на Фэя.

- Мой друг сам расскажет тебе об этом.

Фэй подробно рассказал Советнику о неожиданной встрече с мудрецом Лао, о нефритовом драконе, срезанном с пояса Ли,

о страшной находке отшельника в Ущелье Пяти Небожителей.

- Вот заколка этой женщины. – Сказал он, и протянул Советнику открытую ладонь, в которой лежала найденная Лао драгоценность.

Советник, не веря своим глазам, вглядывался в лежащее перед ним украшение.

- Ли! – Тихо сказал он. – Эта заколка принадлежала твоей матери. Я подарил ей эту изящную вещицу сразу же после твоего рождения. Фэй! Ты сможешь найти место, где Учитель Лао упокоил ее тело?

- Уверен, что - да, господин Советник. Учитель так подробно описал его, что мне кажется, будто я сам там побывал.

- Хорошо! Мы поедем туда все вместе.

Советник долго молчал, глядя в пол. Драгоценная заколка в руках вернула его в то далекое время, когда все они были вместе. Притихли и Ли с Фэем, боясь нарушить ход его мыслей.

- Восстанавливается связь времен. – Сказал, наконец, Советник, вернувшись из бездны дорогих ему воспоминаний. - Ты прав, Фэй! Все вещи – живые. Они, как и люди ищут друг друга, и страдают, когда расстаются…

Он не успел договорить, как Фэй одним прыжком вскочил на ноги.

- Что случилось, мой мальчик? – Обеспокоено спросил Советник.

- Господин Советник…. – Пробормотал Фэй, пораженный внезапно посетившей его мыслью. – Господин Советник… я, кажется, схожу с ума... этого не может быть! Это просто невероятно!

- Да, говори же, наконец! – Потряс его за плечи Ли.

- Сейчас… погоди…. Я потерял дар соображать. – Фэй мучительно потер виски, пытаясь остановить бешеный поток мыслей, несущийся через его мозг. – Там на поляне…., когда он ушел….

- Кто ушел? На какой поляне?

- Господин Советник! – Не слушая товарища, повернулся Фэй к хозяину дома. – Небо передало в мои руки еще одну вещь. Она мне не принадлежит, и я не осмелился открыть ее. Я очень прошу вас: откройте ее своими руками.

И он протянул Советнику, оброненный Горным Братом, кожаный мешочек.

Встревоженный Советник развязал прочный шелковый шнурок, и извлек на свет маленький лоскут темно-синей вышитой материи, отрезанный от детской одежды Юаня. Горный Брат носил его с собой, не расставаясь, до того самого дня, когда он, переговорив с Ли, рано утром навсегда покинул посольский отряд.

- Фэй… - Чуть слышно, дрожащими губами прошептал Главный Советник. – Где ты взял эту вещь?

- Она принадлежала молодому человеку, который долгое время шел вместе с нашим отрядом. Я нашел ее на лесной поляне после его ухода.

- Как его звали?

- Юань. Ли-цин рассказывала, что его совсем маленьким ребенком принесла река. Монахи подобрали его и воспитали.

Советник повернулся к сыну.

- Ли! Этот молодой человек – твой брат! В тот день, когда коляска с ним и твоей матерью сорвалась в пропасть, он был одет в штаны и рубашку, сшитые из этой материи. Великое Небо! Неужели ты вернуло мне моего сына?!

Сказать, что Ли был потрясен, значит, не сказать ничего.

Перед глазами молодого человека внезапно упала тяжелая пелена, все эти годы скрывавшая от него истину. Как вспышка молнии мгновенно освещает темную глубину пропасти, так и ему все объяснил этот маленький, выцветший от времени лоскут синей материи.

В ту страшную пору, когда они с Ли-цин, казалось, были потеряны друг для друга навсегда, Небо послало ей на помощь его собственного брата. Он стал ее защитником, берег и охранял девушку от всех опасностей, грозящих ей бедой на каждом шагу! Юань не раз спасал ей жизнь, и рисковал своей для того, чтобы они, наконец, смогли встретиться!

А, что же он сам? Потомок Хранителей Древнего Знания! Человек, посвященный Кул-агой и Верховным Жрецом Амен-эм-хэ в самые глубинные тайны бытия и человеческой души, знаток древних рукописей и Главный Посол Империи Хань в Риме…. Он, как мальчишка, приревновал свою, беспредельно любящую его невесту к молодому человеку, сделавшему все для того, чтобы он и Ли-цин были вместе…. Чувство глухой ревности заслонило в нем все, что он мог увидеть, и понять сам, и без счастливой находки Фэя. Ведь, он же прекрасно видел, каким ровным, светом пылает волшебная Нить Жизни над головой Юаня. Она не изменяла свой цвет при появлении Ли-цин, не начинала трепетать и мерцать тем неровным светом неравнодушия к другому человеку, который так часто наблюдал Ли у других людей. А он все равно продолжал ревновать…

Не успев еще в полной мере осознать всю радость от ошеломляющей вести о своем, считавшемся погибшим брате, Ли ощутил свою безмерную вину перед ним. Брат был рядом с ним, а он позволил ему уйти. И сам способствовал его уходу!

- Дети мои! – Как сквозь густой туман долетел до Ли голос отца. – Где мой младший сын ?

Что он мог ответить на этот вопрос?

- Мы найдем его! – Уверенно ответил Фэй.

ЮАНЬ

«Скажу я теперь: что Небо значит? Начало оно людей!

Что отец и мать? Основа они людей! Когда человек

дошел до конца, он снова обращается к основе своей.

И вот, когда он в тяготе и страде дошел до усталости

крайней, нет случая, чтоб не вопил бы он к Небу;

иль, если он болен и страждет, печален, тоскует, нет

случая, чтобы не звал к себе отца или мать».

Сыма Цянь

Огромный мир был совершенно пуст. Юань шел по лесной дороге, погрузившись в состояние полного внутреннего безмолвия.

Бесприютный скиталец, он был совершенно один в этом безбрежном мире.

Высоко над ним медленно плыли жемчужные облака. В небесной синеве кружили коршуны. В ущельях клубились туманы, а над рекой по утрам поднимался прозрачный пар.

Юань решил передохнуть, и свернул с дороги в лесок. Пройдя пару сотен шагов, он заметил прижавшуюся к длинной, пологой ветви рысь. Она настороженно следила за ним зелеными, круглыми глазами.

- Не бойся! – Сказал он ей. – Я тебя не трону. Просто немного посижу здесь, на поляне.

Рысь бесшумно скользнула в густые, зеленые заросли.

Юань проводил ее взглядом, лег на спину и стал смотреть в небо.

О Ли-цин и людях, с которыми он провел последние пять лет своей жизни, Юань старался не вспоминать. Молодой посол ему сразу понравился. Собранный и серьезный, Ли был непоколебимо надежным человеком. Но, он пришел из другого мира. Высокое происхождение, близость к Государю, и эта странная, никак не оправданная в глазах Юаня, ревность к Ли-цин делали их дружбу невозможной.

Мгновенно вспыхнувшее после разговора с Ли чувство горечи и незаслуженной обиды исчезло так же быстро, как и появилось. Это была не его жизнь. Все, что было в его силах, он сделал. Ныне его путь лежал вслед за небесными светилами, по зеленым долинам и травам, покрытым радужными каплями росы.

Потеря кожаного мешочка с лоскутом его детской одежды поначалу сильно расстроила Юаня, но потом он подумал, что Небо решило оборвать последнюю ниточку, связывающую его с давно исчезнувшим миром. Единственная вещь, которую он нес с собой, был подарок гиппарха Антиоха – загадочный папирус в небольшом кожаном тубусе. На прочном шнуре он висел на груди у Юаня, и чудом уцелел во время кораблекрушения у берегов Египта. Позднее Юань просушил его на солнце и, не рискуя разворачивать, положил обратно в тубус.

Покинув посольский отряд, Юань решил повидаться с Ильханом, а потом идти в свой монастырь. Где искать ту-кю, он не знал, а потому, направлялся в селение, в котором они со своим спутником проработали почти целый год.

Юань закусил подсохшей лепешкой, другую аккуратно спрятал про запас. Выпил воды из журчащего поблизости ручья, и снова вышел на дорогу.

Спустя час путь ему преградил выскочивший из-за кустов грабитель. Был он лицом неуверен, страшно худ и, несмотря на жаркий день, дрожал, как от сильного озноба. В руке он сжимал грубо выточенный, деревянный меч.

- Снимай куртку! – Приказал грабитель.

Юань сочувственно оглядел разбойника, снял куртку и бросил ее к ногам вымогателя. Тот поднял ее, и быстро напялил на себя.

- Давай деньги! – Потребовал грабитель. – Или драгоценности.

- Денег у меня нет. – Спокойно ответил Юань. – И драгоценностей тоже. Есть хочешь?

- Хочу! – Ответил грабитель, и глаза его блеснули.

- Держи! – Юань протянул ему оставшуюся лепешку.

Глядя, как его новый знакомый с жадностью, большими кусками, поедает лепешку, Юань спросил:

- Давно не ел?

- Два дня. – Набитым ртом ответил грабитель.

- А отчего ж так? Лес полон дичи, ягод и кореньев.

- Дичи! Поди, поймай ее! А кореньями, да ягодами, сыт не будешь. Да, и отравиться можно, когда не знаешь, что к чему.

- Городской. – С пониманием констатировал Юань. – Что ж ты в налетчики пошел? Так и до каторги недалеко.

- Портной я. В Чаньани у хозяина работал. Как-то жил. Потом жена заболела и умерла. Детей у нас не было. Задолжал я сильно хозяину. Вот он и пожелал меня судье спровадить. Пришлось сбежать. Вторую неделю по лесам шастаю, мочи нет. Ищу разбойников, хочу к ним пристать. Да что-то не попадаются они мне.

- Послушай-ка, что я тебе скажу… - Юань задумался. – Не стоит тебе с разбойниками связываться. Не тот ты человек.

- Что ж мне делать? Камень на шею, и в омут?

- Это тоже не дело. Небо такого не прощает.

- Другого пути для себя я не вижу.

- Ты ошибаешься! Что ты шил?

- Одежду всякую. Куртки, штаны, халаты. К делу я с умом подходил. Заказчики хвалили.

Юань удивился.

- И с таким умением ты по лесам бродишь!

- Думал, со своим ремеслом и в разбойном деле пригожусь. Они, почитай, тоже не голые ходят.

- Вот что: - решительно сказал Юань. – Выкини из головы эту чушь! Пойдешь со мной. Дня через четыре будем в большом селении. Там меня знают, и со мной считаются. Попробую тебя к делу пристроить. Зовут-то тебя как?

- Чэн…

За три дня, проведенные с Юанем, неудачливый разбойник отъелся, и перестал дрожать. Он с изумлением наблюдал, как, буквально из пустоты, появляется еда и всевозможные к ней приправы.

- Да ты волшебник, как я погляжу! – Говорил Чэн, глядя, как Юань из самодельного лука на лету подбивает лесных пичуг.

Юань только посмеивался.

К концу третьего дня на них еще раз напали. Нет, не разбойники, а пошаливающие в своей округе молодые работники. Их было пятеро.

Чэн с изумлением наблюдал, как молодые, здоровые парни неуклюже шлепаются в дорожную пыль от еле заметных ударов Юаня. Не помогли ни толстые палки, ни железная цепь в руках одного из них.

Осознав бессмысленность своих попыток справиться с безоружным путником, нападающие, утирая текущую из разбитых носов кровь, скрылись в лесу.

Чэн растерянно посмотрел на Юаня.

- Так ты и меня мог так же…

- Мог. – Согласился Юань.

- А, чего же не стал?

- А зачем? Моя душа и так тяжкий груз несет.

- Разбойничал, что ли?

- Нет. Но, когда ты что-то умеешь, Небо всегда предоставляет возможность проявить себя в деле.

- И многих ты…

- Про то небеса знают. – Прервал его Юань. – Ты лучше соберись, вычисти одежду. Как-никак, я тебя в работники устраивать буду. Люди хорошие, не обидят.

- Ты куртку свою забери. Она хорошо меня отогрела.

- Заберу, когда будем расставаться.

К усадьбе господина Цзы-вэня они подошли во второй половине следующего дня.

Хозяин усадьбы в этот день пребывал в прекрасном расположении духа.

Стоя у крыльца, он по-хозяйски оглядывал двор.

В усадьбе шла обычная, размеренная жизнь. Двое слуг тащили через двор тяжелый чан на палке. Чуть подальше еще один сосредоточенно чинил изгородь. Толстая служанка проследовала в хлев и скрылась за дверью.

Господин Цзы-вэнь, сощурившись, посмотрел ей вслед и занервничал.

- Господин! – Почтительно окликнул его подошедший сбоку слуга. – Велели передать. От господина Чжао.

Взяв из рук слуги небольшую дощечку с иероглифами, господин Цзы-вэнь внимательно вгляделся.

К сожалению, в последнее время, зрение начало его подводить, и иероглифы расплывались у него перед глазами.

Из дверей дома выглянула сильно располневшая, но по-прежнему цветущая супруга.

- От кого письмо? – Поинтересовалась она.

- Пособи, матушка. Глаза проклятые! Совсем плохо видеть стали.

Госпожа Цао взяла дощечку и присмотрелась.

- Господин Чжао приглашает нас завтра к полудню на обед в честь духа звезды Тайбо^{288}.

- Это хорошее дело, матушка! Господин Чжао всегда был внимателен к нам.

Госпожа Цао зевнула, и сонно поглядела на мужа.

- Совсем меня разморило. Пойду-ка я, сосну немного…

Господин Цзы-вэнь оживился.

- Сосни, сосни, матушка! Дневной сон очень освежает.

Проводив взглядом скрывшуюся в доме супругу, господин Цзы-вэнь задумчиво поглядел на приоткрытую дверцу хлева. Решившись, он быстро засеменил через двор, подошел к хлеву и просунул голову внутрь.

В хлеву царил полумрак. После яркого солнца он почти ничего не увидел. Глаза постепенно привыкали к новому освещению и, вглядевшись, господин Цзы-вэнь узрел два округлых, примерно одинаковых по размерам объекта. Один из них принадлежал свинье, а второй, по зрелому рассуждению, мог быть только нижней частью тела наклонившейся служанки.

Господин Цзы-вэнь напряженно вглядывался в оба, но они расплывались у него в глазах, и становились неразличимыми.

Наконец, определившись, господин Цзы-вэнь бесшумно проник внутрь хлева, протянул руки и решительно ухватился за один из них.

Раздался истошный визг свиньи….

В усадьбе Юаня встретили, как самого близкого человека. Весть о том, что в селение пришел Горный Брат, лет шесть тому назад погубивший шайку Железного Монаха, разнеслась среди жителей с быстротой молнии.

Господин Цзы-вэнь с супругой мало изменились, но в облике хозяина дома появилась новая черта. Приглядевшись, Юань определил ее, как полную уверенность в правоте того, что он делает.

Истории с веревкой, привязанной к ноге усадебного козла, Юань не знал, и потому причин такой метаморфозы определить не мог. Его жена, наоборот, вела себя с подобающей покорной супруге скромностью.

Первым делом Юань позаботился о работе для подобранного им на дороге Чэна. Селение в портном нуждалось, и судьба несостоявшегося разбойника была решена.

На следующий день Юань навестил родителей супруги Ильхана. И здесь его тоже встретили почет и уважение.

Следует отметить, что стремительное продвижение Ильхана по службе заметно сказалось и наблагосостоянии родителей его жены. Отец Син-нян уже и представить себе не мог, что когда-то возражал против брака дочери с иноземцем Ильханом.

Сам же Ильхан возвысился настолько, что поселился в одном из лучших кварталов Чаньани.

- Говорят, что он выполняет поручения самых высокопоставленных вельмож. – Шепотом поведал отец Син-нян.

- А как его найти? – Спросил Юань.

Хозяин дома объяснил.

Еще через день Юань покинул село и направился в столицу.

Чэн, возвращая куртку своему благодетелю, спросил:

- Я могу как-то тебя отблагодарить?

- Можешь. – Ответил Юань. – Когда моя куртка окончательно износится, я приду к тебе, и ты сошьешь мне новую.

До столицы Юань добрался быстро и без приключений. Во второй половине дня он уже стучал в ворота нового дома Ильхана.

Хозяин оказался на месте, и ахнул, увидав, какого гостя послала ему судьба.

- Не прогонишь? – Спросил Юань.

- Как ты меня нашел, брат? – Сказал вместо ответа Ильхан, крепко обнимая своего друга.

- Пришлось зайти в Чжоу, повидаться с господином Цзы-вэнем, а заодно, и с твоими родственниками.

- Тогда мне все ясно!

Они проговорили всю ночь, почти до самого утра.

Наутро четырехлетние сыновья Ильхана, точные копии своей матери, но с носами отца, с удовольствием играли с новым для них человеком.

- Того, что поплотнее, зовут Ин-тай. – Сказал Ильхан. - А худенького назвали Юанем. В твою честь.

Растроганный Юань ласково погладил обоих мальчишек по голове

- Хотите, мы научим вас, как правильно надо драться? - Спросил его Ин-тай.

Не ожидавший такого предложения, Юань растерянно посмотрел на друга.

Ильхан расхохотался.

- Соглашайся! Не упускай выгодного предложения. Они тебя научат.

Маленькие бойцы приняли довольно правильные позы, и рьяно приступили к делу.

- Смотрите! – Тоненьким голоском кричал один из них. – Если вас бьют вот сюда, то надо сделать так и вот так!

- Надо же! – Удивился Юань. - Ну, наконец-то, и я чему-то научусь.

- Три раза в неделю приходит мастер и занимается с ними. – Объяснил Ильхан. – Конечно, ему далеко до тебя, но, как учитель, он очень хорош. Мальчишки все постигают в игре и с азартом.

Син-нян, супруга хозяина, поправилась, расцвела, и являла собой конфуцианский образец добродетельной супруги.

Юань смотрел на Ильхана, и не верил своим глазам. Бродяга-азиат исчез. Вместо него появился добросовестный чиновник, верноподданный Хань, великолепно усвоивший не только внешние манеры поведения, но и, похоже, саму сущность человека хань-жэнь.

Маленький сад и жилище свое Ильхан украсил в лучших традициях аристократии того времени. Впрочем, здесь могли потрудиться и нежные ручки Син-нян.

«И где только он успел научиться этой сдержанной манере разговора, этому складу речи, украшаемой, время от времени, к месту приведенными изречениями мудрецов?» - Подумал Юань, и напрямую спросил об этом у своего друга.

Собеседник улыбнулся, и сквозь солидный облик государственного служащего проглянул озорной задира Ильхан.

- Забыл, как много знаний ты успел мне передать? И я думал, что забыл об этом. Так нет же! В нужный момент все всплывает, как пузырьки воздуха в пруду. Ну, и я сам стараюсь наверстать то, что упустил, странствуя по свету.

В честь дорогого гостя Ильхан послал слугу отменить все свои дела и встречи, за исключением одной. На нее он пошел, многократно извинившись перед Юанем, и вернулся к вечеру с весьма озабоченным видом.

- Завтра мне придется уехать на несколько дней. – Сообщил он своему гостю. – Ты подождешь меня?

- Я думаю, не стоит этого делать. Неизвестно, на сколько ты задержишься в пути. А я бы хотел вернуться в монастырь.

- Тебе нужны деньги?

- Нет. Все, что нужно, у меня есть. Может быть, я чем-то могу тебе помочь?

Ильхан задумался.

- Может быть, и можешь. Мне предложили взять с собой верного человека. Есть ли у тебя пяток свободных дней?

- Ради тебя они вполне могут появиться.

- Но, дело опасное, и мне неизвестно, чем оно может закончиться.

- Последние годы в моей жизни было столько опасностей, что еще одна, вряд ли, сможет что-нибудь изменить.

- Ну, тогда слушай. Хотя, я и сам знаю очень немногое.

Наутро, с первыми лучами солнца, старые друзья вышли из дома и направились к городским воротам.

Ильхан был одет по-походному, и вооружен коротким мечом.

У ворот их ждали. Пожилой офицер подозрительно оглядел Юаня с ног до головы.

- Кто это? – Спросил он Ильхана, отведя его в сторону. – Мне сказали, что вы будете один.

- Господин говорил мне, что я могу взять с собой преданного человека.

- Вы уверены в нем?

- Совершенно уверен.

- Хорошо. Вам предстоит прийти в условленное место, (вы знаете куда), и ждать дальнейших распоряжений. Там, если понадобится, сядете на лошадей.

- Мы готовы.

- Тогда в путь!

Покинув пределы города, друзья зашагали по тихой, проселочной дороге.

Время клонилось к лету, и солнце с каждым днем припекало все жарче. Мир вокруг них был напоен запахом цветущих растений, звоном кузнечиков и пением птиц.

- Как в былые времена! – Сказал Ильхан, полной грудью вдыхая свежий весенний воздух. – Мы опять вдвоем, и впереди – дорога. Как будто, ничего не изменилось.

- Да. Иногда какие-то кусочки нашей жизни повторяются. Как долго нам предстоит идти?

- Дня два, не больше.

- А почему мы идем пешком?

- Не знаю. Таков был приказ человека, которому я подчиняюсь.

Юань перестал задавать вопросы, и уступил это право Ильхану. Говорили о разном. Вспоминали давние годы бродяжничества, любвеобильного господина Цзы-вэня и его ревнивую супругу. Ильхан рассказал своему спутнику историю с козлом, после которой госпожа Цзы-вэнь смирилась со всеми недостатками своего мужа.

Юань рассмеялся.

- Так вот, почему он выглядел таким самоуверенным!

- Это так. Хотя, когда желаемое перестает быть запретным, интерес к нему начинает пропадать. Родители Син-нян рассказывали, что он сильно поутих в своих страстях. Впрочем, в сравнении с другими мужчинами, он все еще вне досягаемости. Но, ты лучше расскажи мне о западных странах. Они, действительно такие воинственные?

- По-разному. Рим показался мне одержимым желанием покорить весь мир. И я порадовался, что он лежит так далеко от нас. Египтян война, кажется, вовсе не интересует, и они, похоже, сами будут покорены Римом. Парфяне, а у них весьма большая страна, тоже опасаются римлян, и очень обрадовались, узнав о нашем существовании. Они полагают, что в союзе с нами сумеют противостоять Риму. Все остальные страны – помельче, и думают не о войне, а о том, как бы выжить в этом мире.

- А люди? Чем они живут и дышат?

- Все люди такие же, как и мы с тобой, Ильхан. Рождаются, заводят семью, воспитывают детей, умирают. Хотя, выглядят иногда очень странно. Я видел чернокожих людей, и поначалу думал, что они погружают себя в особую, черную краску. Оказалось, что это не так, и цвет их кожи, действительно, схож с цветом потухшего уголька.

Юань поглядел на Ильхана и неожиданно спросил:

- Так, что же мы будем делать у этого холма?

- Нам с тобой надо встретить одного человека, и отвезти его в условленное место.

- И кто он?

- Мне не сказали, но я догадываюсь. Он весьма значимый человек, которому грозит смертная казнь или каторга. Его надо спасти.

- Придворные склоки?

- Нет. Я не стал бы впутывать тебя в такие дела. Человек, о котором идет речь – гордость Хань. Его имя будет записано на бамбуке и шелке. Речь идет об историке Сыме Цяне.

ИМПЕРАТОР

После невероятного известия о том, что Юань оказался его пропавшим братом, Ли рвался на поиски исчезнувшего молодого человека.

- Поиски уже начались! – Сказал ему Главный Советник. – Такие люди, как твой брат, не пропадают бесследно. Он обязательно придет в свой монастырь. Вчера я послал гонца к его настоятелю. Вам же с Фэем следует ждать вызова к Императору.

Ли не мог наглядеться на своего отца. Счастливая весть буквально преобразила Главного Советника. Он помолодел, и глаза его сияли.

- А я, ведь, что-то чувствовал! – Сказал Фэй, узнав поразительную весть. - Вы похожи. И внешне и внутренне.

- Я очень виноват перед ним, Фэй. – Сознался Ли.

- Пустяки! – Ответил Фэй. – Он все поймет. Вы же братья! Что суетные мысли перед чудом возвращения брата!

Используя знания, полученные от Кул-аги и Амен-эм-хэ, Ли пытался уловить вибрации мысли, излученные Юанем, и понять, где он находится. Увы, ему это не удалось.

В ожидании аудиенции у Сына Неба, Ли подолгу беседовал с отцом.

Известие о том, что его Учитель, историк Сыма Цянь арестован, изувечен и находится в тюрьме, потрясло молодого офицера до глубины души.

- Я предостерегаю тебя от поспешных суждений и, тем более, от каких-либо поступков. – Сказал Советник, видя, как изменилось лицо его сына. - Его жизнь и так висит на волоске. Боевыми наскоками здесь ничего не добьешься. Можно погубить и его и себя. Есть и еще одна беда: пропали рукописи Сымы Цяня.

- Они у меня в комнате. Вели отнести их в библиотеку. – Механически ответил Ли, продолжая переживать страшную весть.

- Как они могли попасть к тебе?! – Поразился Главный Советник.

Ли рассказал о встрече на дороге, и рукописях, спрятанных под грудой овощей.

- Я вижу в том помощь Неба! – Обрадовано сказал Советник. – Это означает, что все будет хорошо! Что же касается освобождения Сыма Цяня, то я предпринял вот, что….

Договорить фразу он не успел. В беседку, в которой они беседовали, с извинениями заглянул Ян-ши.

- Простите, господин! Я никогда не позволил бы себе нарушить ваше уединение, но дело не терпит отлагательств. Молодого господина немедля требуют ко двору.

- Иди, Ли! – Сказал Советник, поднимаясь на ноги. – И будь благоразумен. Если ошибся дорогой, то можно вернуться; если ошибся словом – ничего нельзя сделать. Государь уже в возрасте, да и печень у него не в порядке. Он стал подозрительным и нередко бывает необъяснимо раздражен. А, кто ближе к огню, тот первым и сгорает.

В последнее время У-ди, действительно, тревожил своих подданных вспышками беспричинного гнева. Он еще не достиг того возраста, когда каждая соринка, попавшая в поле зрения, вызывает раздражение, но напряженная работа, обстановка в стране, и за ее пределами, значимо сказались на состоянии его здоровья.

Ли заметил это сразу, как только они с Фэем шагнули в так хорошо знакомый им зал. Серебряная нить над головой Сына Неба была переплетена оранжевыми вкраплениями с примесью красного, нездорового цвета. Лицо Государя выглядело осунувшимся и уставшим. Несколько глубоких, морщин пролегло на лбу и у рта.

У трона восседала вся императорская свита, среди которой находился и отец Жуна, министр Ни-цзы, тоже заметно постаревший, но довольный благополучным возвращением сына.

В характере оказанного Ли и Фэю приема не было и тени той вольности, свидетелями которой они нередко бывали в отрочестве. Строжайший церемониал почитания Сына Неба, через который они прошли, говорил лишь об одном: для них начинается новая, серьезная жизнь, без малейших послаблений и скидок. Лишь в глазах У-ди неуловимо угадывалось несомненное удовольствие от того, что он видит своих воспитанников целыми и невредимыми.

- Господин Главный Посол рассказал мне всю историю вашего путешествия вплоть до его несвоевременной болезни. – Произнес У-ди, пытливо разглядывая заметно возмужавших офицеров. – Но, как я понимаю, главные события происходили уже после того, как заботы о его здоровье взял на себя мой брат, Владыка Хорезма. Поэтому я попрошу вас, господин Главный Посол (У-ди подчеркнул эти слова выразительным жестом руки) рассказать мне в точности и без прикрас все, произошедшее с вами после того, как вы покинули Хорезм.

Ли говорил долго, стараясь уместить огромное количество событий и впечатлений в строгую логическую канву своего рассказа. Повествуя о пребывании в Риме, он не преминул сказать и о своих собственных ошибках в оценке государственного устройства этой страны.

- Я не мог поверить в то, что страной могут управлять триста человек одновременно, и вступил в переговоры с еще одним значимым человеком, консулом Марием, облеченным, как оказалось еще какой-то очень большой частью власти. Впрочем, именно это мне и советовали большинство римлян, с которыми я разговаривал. К сожалению, в это время он был занят борьбой за первенство с этими тремястами человек, и еще с десятком им подобных, и, по-моему, недооценил ни вашу добрую волю, Государь, ни возможности Хань. Впрочем, это не помешало ему ответить посланием сыну Неба, и на наш взгляд, довольно скудными подарками.

Ли зачитал послание Мария, перевел его на язык хань-жэн,ь и сложил к ногам У-ди вместе с дарами консула. Возложил он к трону и богатые подарки парфянского царя Митридата.

К скаредным дарам Мария У-ди отнесся спокойно.

- Каждый дает то, что может. – Заметил он. – Либо в силу особенностей своей души, либо по размеру сумы, который так же зависит от этих особенностей. Но, я перебил тебя. Рассказывай далее.

- Говорил я и со многими из трех сотен управляющих Римом. Там их называют сенаторами. Ими так же написано письмо Сыну Неба, и выражена готовность к торговле шелком и обмену товарами. Но, более всего, к торговым отношениям готова та часть знати, которая имеет возможность и хочет зарабатывать деньги.

Ли рассказал о встрече с Корнелием Лентулом, о его желании в любых количествах приобретать шелк и прочие ханьские товары, а так же о поездке в Египет, и своем знакомстве с Александрийской библиотекой. О встречах с Амен-эм-хэ и времени, проведенном в Долине Пирамид, он не упомянул ни слова, полагая, что к делам государственным и переговорным, они не имеют ни малейшего отношения.

- Я так же собирал ценные рукописи, содержащие множество неизвестных нам событий и знаний. Среди них есть и сказочные, такие, как если бы они были привезены с далеких восточных островов.

Этой фразой-намеком на Острова Великих Старцев и Эликсир Бессмертия Ли дал У-ди возможность понять, что привез нечто важное на интересующую его тему.

- Насколько воинственен великий Рим? – Поинтересовался У-ди.

- Он очень силен и воинственен. Соседние страны либо ненавидят его, либо опасаются.

- Могу ли я, опираясь на твои слова, считать римлян плохими людьми?

- Вовсе нет! Римляне дружелюбны, отзывчивы, и в большинстве своем, всегда готовы оказать помощь попавшему в беду человеку. Но, при этом они превозносят свою страну, и уверены в том, что именно они должны главенствовать в ожерелье окружающих их народов. Тем, разумеется, такие взгляды не нравятся, и они ищут союзников для того, чтобы противостоять Риму. Именно поэтому парфянский царь встретил нас, как желанных друзей.

И Ли подробно рассказал Сыну Неба о встречах с Митридатом II, и о его желании быть посредником в торговых делах с Римом.

- Я полагаю, что его посольство прибудет в Хань в самое ближайшее время.

- Мы примем его. Как полагает господин Главный Посол, способен ли Запад прийти к нам с военными целями?

- Не думаю. Расстояния огромны.

- А, если предположить, что их инженеры изобретут повозки, способные быстро преодолеть путь?

- Тогда они придут.

- Но, смогут ли они завоевать нас?

- Нет. – Уверенно ответил Ли. – Мы заставим их потерять лицо^{289}.

У-ди остался доволен ответом.

- Я думаю, господин Посол и его спутники справились с возложенными на них обязанностями. – Обратился он к своей свите. – И их труд заслуживает самой высокой похвалы.

Если бы Ли при этих словах не склонился бы низко перед Сыном Неба, он увидел бы, как вспыхнуло множество завистливых красно-оранжевых сполохов, вплетенных в Нити Жизни над головами придворных.

Но в свите были и те, чья Нить Жизнь осталась неизменной, или просияла ярким светом одобрения. Среди них был и первый министр Ни-цзы.

На следующую встречу с Императором Ли был приглашен один.

Они разговаривали вдвоем, и У-ди с неослабевающим вниманием выслушал историю о Клеоне, собаке римского патриция, потерявшей ногу под колесом телеги.

- Они называют его «Эликсиром Бессмертия». – Рассказывал Ли. – По-видимому, у всех народов сохранилось предание об этом чудодейственном средстве.

- Судя по твоему рассказу, это, действительно, чудесный рецепт, если он позволяет восстановить утраченный орган. Но, продлевает ли он жизнь?

- Я тоже много раз задавал себе этот вопрос. Если причина смерти в том, что наши органы разрушаются и перестают работать, то Эликсир как раз и даст им новую жизнь. Но, если смерть – веление Неба, то…. я не знаю.

- Что он хочет получить за рецепт Эликсира?

- Тайну шелка.

У-ди задумался.

- Одно другого стоит. Удивительно, что этот человек отдал рецепт просто так, не зная, соглашусь ли я на обмен.

- Он сказал, что полностью доверится решению Сына Неба. И, если согласия не будет, предложил пользоваться рецептом мне и моим близким.

- Поступим так: найди одноногого или однорукого ветерана. Проверим рецепт на нем. Ну, и еще нескольких просто больных людей. Если все будет происходить так, как ты рассказываешь, и это действительно, Эликсир Бессмертия, то следующее посольство в Рим возьмет с собой то, что он просил.

У-ди поднялся и прошелся по залу, разминая ноги.

- Господин Советник рассказал мне вчера, что тебе пришлось смастерить змея, и перелететь через пропасть для того, чтобы спасти себя и свой отряд. Почему ты не говорил мне об этом?

- Я не придавал этому случаю особого значения.

- Напрасно! Все, происходящее в этом мире, имеет свое значение. А, я должен знать все обстоятельства похода. Где ты научился мастерить такого змея?

- В монастыре летающих монахов. Благодаря их доброте, я совершил несколько полетов.

- Господин Советник сказал мне, что на шелке было изображение дракона.

- Да. Золотой дракон на красном поле.

- Я хорошо представляю себе это зрелище: ДРАКОН ЛЕТИТ НА ЗАПАД! – В раздумье произнес У-ди. - По моему разумению, произошедший с тобой случай исполнен самого глубокого смысла.

Он повернулся к Ли, и внимательно посмотрел ему в глаза.

- Ты заслуживаешь награды, господин офицер. Можешь просить меня, о чем хочешь.

- Государь! Мне ничего не нужно. Я прошу об одном: вели освободить Сыма Цяня!

В императорских чертогах У-ди расстояние от вершины милости до бездны опалы всегда было ничтожно малым.

Ли понимал, что стоит на краю пропасти, и низко склонился перед Сыном Неба, показывая, что беспрекословно примет любое его решение.

- Тебе известно, что он защищал мать предателя, и пытался опорочить генерала Ли Гуан-ли? – Грозно спросил У-ди. - Что тебе до этого человека?

- Я уверен в том, что господин Сыма Цянь беспредельно предан Государю, и был просто неправильно понят. Я так же знаю, что он уже принес и может еще принести огромную пользу Хань.

У-ди не ответил. Человек, импульсивность поведения которого многократно усиливалась абсолютной властью над людьми и страной, он очень неохотно менял принятые ранее решения.

Впрочем, было и еще одно важное обстоятельство: отсутствие Сыма Цяня при дворе уже в значительной мере сказалось на качестве работы его окружения. Да, и сам У-ди чувствовал отсутствие опального ученого. Прогнозы нового астролога Сыну Неба не нравились. В них сквозили страх и желание угодить своему повелителю. Написание летописей было остановлено, так как замены историку на этом поприще не было. Подобная ситуация уже повторялась за время его правления. В свое время арест министра Ни-цзы привел к тому, что часть деятельности придворного чиновничьего аппарата была просто парализована. Положение исправил отец Ли, настояв на освобождении опального министра. Сегодня его сын продолжил традиции отца.

У-ди посмотрел на склонившегося у его ног офицера.

Трудно судить о том, какие возможности разрешения ситуации перебирал в эти мгновения Император Хань. У нас также нет сомнений в том, что жизнь главного героя этой книги висела на волоске. Ныне мы знаем только, что великий ученый Сыма Цянь был освобожден, и вернулся во дворец, заняв должность главного секретаря государственной канцелярии.

- Хорошо! – Произнес У-ди после длительного молчания, показавшегося Ли бесконечным. – Я не могу отказать в первой же твоей просьбе. Особенно после того, что ты сделал для меня и Хань. Его выпустят из тюрьмы. Но, все его записки и летописи я отныне буду просматривать сам.

- Благодарю тебя, Величайший! – С чувством произнес Ли. – Я никогда не сомневался в твоей мудрости и справедливости.

- Эй, ты! – Сказал У-ди явившемуся на его зов евнуху. - Передай, кому следует, чтобы летописца немедленно освободили. Пусть тотчас прибудет во дворец. Скажите ему, что дел невпроворот, и времени для отдыха нет.

Душа молодого офицера ликовала. Его Учитель будет освобожден.

- А ты, - повернулся к нему Император, - можешь идти. Отдыхайте вместе с господином Фэем! Устраивайте свои дела месяц, или полтора. Я позову, когда вы понадобитесь. Тогда же поговорим и о вашей дальнейшей службе.

СЫМА ЦЯНЬ

Известие о том, что Император освободил историка и велел ему незамедлительно явиться во дворец, повергло Главного Советника в смешанное состояние чувств. С одной стороны, он был безмерно рад тому, что справедливость восторжествовала, с другой, понимал, что этот приказ Сына Неба поставил под угрозу его собственные жизнь и свободу.

Дело в том, что Сыма Цяня уже не было в городской тюрьме.

Главный Советник досконально разбирался в устройстве громоздкой бюрократической и судебной машины Хань. Именно ее хитросплетения он решил использовать для того, чтобы предоставить историку относительную свободу. Мысль о том, что один из величайших умов Поднебесной вынужден томиться в грязной клети, не давала ему покоя.

Ежедневно в ворота имперского правосудия вливался значительный поток людей, арестованных за всевозможные преступления. Воры и взяточники всех мастей, грабители и беглые солдаты, должники и смутьяны - все они, пройдя через судилище, распадались на отдельные ручейки, направляемые ханьской Фемидой на каторгу, строительство Великой Стены, высылку в отдаленные места, или на плаху.

Как раз потоком людей, отправляемых на поселения, и решил воспользоваться Главный Советник. Употребив все свое влияние и помощь верных ему людей, он добился того, что историка многократно переводили из одной группы осужденных в другую, меняя при этом условия содержания и место заключения.

Выждав какое-то время, Советник решил, что внимание Императора уже отвлеклось от фигуры опального ученого, а местонахождение осужденного достаточно запутано.

За четыре дня до разговора Ли с Императором, историка вместе с группой других заключенных вывезли за пределы Чаньани. Далее группу разделили на части, и дважды сменили охрану.

Сыма Цяня с двумя другими, достаточно безобидными заключенными, направили на тяжелые работы по строительству небольшого канала. Неподалеку от места работ расположился монастырь, настоятелем которого был преданный Советнику человек. В нем и предполагалось поселить опального историка. Здесь его ожидала спокойная жизнь, библиотека и возможность заниматься любимым делом.

При всей рискованности предприятия, Советник полагал, что, в случае необходимости, всегда сумеет быстро доставить историка в столицу, а его отправку на строительство канала объяснить сбоями в неповоротливой системе ханьского правосудия.

В этом своеобразном «похищении» ученого участвовали самые преданные Советнику люди, в том числе и Ильхан. Молодой чиновник уже не раз доказывал свою преданность делами и, по мнению Советника, был человеком надежным и во многом незаменимым.

Итак, приказ об освобождении историка застал Главного Советника врасплох. Сыма Цяня следовало немедленно вернуть в столицу, и доставить во дворец.

В монастырь со срочной депешей вихрем полетел Ян-ши.

Не дождавшись историка, Император недовольно приказал доставить его на следующий день и отправился почивать.

Юань с Ильханом добрались до условленного места и расположились в тени большого дерева, у подножия пологого холма.

За разговорами время шло быстро. Ближе к вечеру, в сопровождении двух всадников появился тот, кого они ждали. Сыма Цянь был сильно измучен. Лицо историка хранило отпечаток незаслуженно перенесенных страданий.

Юань с Ильханом склонились перед ним в глубоком уважительном поклоне.

- Мы свою часть работы выполнили! – Сказал Ильхану один из сопровождающих. – Вам предстоит доставить нашего спутника в монастырь, что у селения Цзюйе. Должен сказать, что за нами следили. Во всяком случае, нам так показалось. Прежде, чем прийти сюда, мы некоторое время кружили, и кажется, сумели сбить преследователей с пути. Нам также велено отдать вам лошадей. Торопитесь!

- Осталось совсем немного. – Мягко сказал Ильхан историку. – Вы выдержите, господин?

Сыма Цянь молча кивнул головой.

Путь пролегал в неглубокой, зеленой лощине, скрытой от посторонних глаз. День был хорош своим теплом, и первозданной чистотой воздуха. Птицам не было дела до людских забот, и они самозабвенно славили весну и свою, вольную и суетную жизнь.

Друзья все чаще обращали беспокойные взоры к ученому, чей измученный вид их очень беспокоил.

- Может быть, мы все же передохнем? – Нерешительно спросил Ильхан.

Историк отрицательно покачал головой и, глядя вдаль, спросил:

- Вы знакомы с поэзией Цюй Юаня?^{290}

И, не дожидаясь ответа, прочитал:

Так торопись,

Покамест не возникнет

Последних дней

Томительный закат,

Покамест утром

Пеликан не крикнет -

И травы

Потеряют аромат.

Как ты хорош

В нефритовых одеждах!

Но зависть гложет

Недругов опять –

И я боюсь,

Что злобные невежды

Все украшенья

Смогут поломать.

Да, время улетает

Холодея,

Пока я здесь

У каменных дверей.

Уже совсем

Не пахнет орхидея

И шпажник

Превращается в порей^{291}.

Историк помолчал некоторое время, и продолжил свою беседу о Цюй Юане то ли со своими спутниками, то ли с небом, камнями и травами.

- Вглубь древности восходит он…. Он выяснил нам всю ширь, высоту пути бесконечного Дао, стезю безупречного Дэ^{292}, статьи и подробности мира, порядка и благоустройства, а также той смуты, которая им обратна. Все это теперь нам стало понятно и ясно вполне. Его поэтический стиль отличается сжатой формой, слова его речи тонки и едва уловимы; его настроенье души отлично своей чистотою, его поведенье, поступки его безупречно чисты. То, что в стихах говорит он, по форме невелико, но по значенью огромно, превыше всех мер. Им взятое в образ нам близко, но мысль, идеал далеки. Его стремления чисты: поэтому все, что он хвалит в природе – прекрасно. В стезе своей жизни он был благочестен, и вот даже в смерти своей не позволил себе отойти от нее. Он погрязал, тонул в грязи и тине, но, как цикада, выходил из смрада грязи преображенный; освобождался, плыл, носился далеко за страною праха, за гранью всех сквернот земли. Не принял тот мир с его жидкою, топкою грязью; белейше был бел, не мараясь от грязи его. И если взять его душу, соперницей сделав ее и солнца и месяца, то нет невозможного в этом^{293}.

Юань с Ильханом переглянулись. Дух пожилого, изможденного человека, которого они сопровождали, не был сломлен. Пройдя тюрьму, пытку и издевательства, он читал стихи, и оценивал свою судьбу жизненным путем древнего поэта. «Он погрязал, тонул в грязи и тине, но, как цикада, выходил из смрада грязи преображенный». – Эти слова великого ученого друзья не раз потом будут вспоминать, столкнувшись на своем пути с людской мерзостью.

Они приехали в монастырь вечером следующего дня. Их ждали. Двое служителей буквально сняли с коня измученного историка.

- Сейчас мы дадим ему питье из трав, которое поднимет его силы. – Тихо сказал один из них, обращаясь к обоим друзьям. – Вы тоже можете отдохнуть. Для вас приготовлена еда и ночлег.

Рано утром следующего дня Юань с Ильханом покинули монастырь.

На полпути к столице Ильхан указал рукой на еле идущего по краю поля и, по-видимому, тяжело раненого человека.

- Кажется, ему нужна помощь. – Сказал Юань.

Повернув коней, друзья приблизились к незнакомцу.

Вглядевшись, Ильхан издал возглас удивления: в тяжело раненом, испачканном землей, человеке он узнал Ян-ши – верного слугу Главного Советника.

Почти теряя сознание, Ян-ши рассказал им, что спешил в монастырь. Ему надо было вернуть Сыма Цяня в столицу прежде, чем Император узнает, что Главный Советник фактически, похитил его из тюрьмы.

- Сейчас я понимаю, что за мной следили с самого начала. – Слабым голосом рассказывал Ян-ши. - В десяти ли отсюда на меня напали. Я сопротивлялся, но их было более десяти человек. Меня тяжело ранили, бросили в какую-то яму, и засыпали землей. Я был заживо похоронен. Не знаю, сколько я пролежал так, задыхаясь под тяжестью земли, и вдыхая лишь чудом, попавшие в эту могилу, частицы воздуха. Потом, с надеждой на то, что мои мучители уже ушли, я начал выбираться наружу. Как крот рвался я из-под земли к воздуху, и мне это удалось. Моего коня забрали, и вот я бреду в монастырь…. Чтобы…чтобы…

Ян-ши стал заговариваться, закашлялся, и изо рта у него, вместе с кровавой пеной вырывался хрип.

Юань оказал бедняге первую помощь, перевязал глубокую рану в груди, и посмотрел на Ильхана.

- Он не умрет. Хотя, болеть ему придется долго. - Сказал он. – Вот что, Ильхан…. До монастыря мы его не довезем. Видишь вон то селение. Мы оставим его там, а сами вернемся в монастырь.

Взвалив раненого Ян-ши на лошадь, друзья добрались до деревни, и постучали в первый же, стоящий с краю дом. Им оказался дом старосты, который, к счастью, оказался на месте.

Явно испуганный появлением незнакомцев, он переводил взгляд с одного незваного гостя на другого, и часто-часто моргал глазами.

- Приюти раненого. – Тоном приказа сказал Ильхан. – Ухаживай за ним. Он ни в чем не должен нуждаться. Через несколько дней его у вас заберут. А для того, чтобы ты не чувствовал себя обремененным, возьми вот это для своей семьи.

И Ильхан отдал старосте бывшие при нем деньги.

- Конечно, конечно, господин! - Заторопился староста, заметно оживившийся при виде щедрой оплаты.

«Как он изменился за эти годы!». – Подумал Юань. – «И откуда только взялся этот уверенный тон, это надменное выражение лица».

Ильхан, как будто прочитав его мысли, повернулся к другу, и чуть заметно подмигнул, словно показывая: я все тот же! А это так – для устрашения робких.

Убедившись в том, что Ян-ши в безопасности, друзья запрыгнули на коней, и во весь опор поскакали обратно, к монастырю.

Их поспешное возвращение монахи встретили неподдельным удивлением. Сыма Цянь, который уже успел немного отоспаться, и отойти от пережитых событий, сидел в саду и наслаждался пением птиц.

- Господин! – Низко поклонился Ильхан. – Мы привезли приказ Императора: вы освобождены! Вам возвращаются ваши привилегии, и предстоит новая работа. Но, во имя Пяти Императоров, поторопитесь! Если мы не прибудем во дворец к полудню завтрашнего дня, то вашему другу, Главному Советнику, можно ожидать больших неприятностей.

Сымы Цянь с горечью улыбнулся. Если бы он мог, то никогда бы не вернулся в то место, где его оклеветали, и незаслуженно обидели. Но долг дружбы и дела, которое только он один и мог сделать, звали его обратно.

- Я готов! – Просто сказал историк.

Спустя несколько минут трое всадников уже неслись в направлении Чаньани.

Примерно в тридцати ли от монастыря их остановил конный разъезд из семи человек. Старший из них, с несколько косящими глазами, присмотрелся к троим всадникам и, нехорошо улыбнувшись, сказал своим спутникам:

- Я же говорил, что господин Советник не ограничится посылкой только одного слуги. Вот вам, пожалуйста: сам господин Сыма Цянь в сопровождении еще двух верных служителей. Извольте спешиться, уважаемые!

- У нас приказ Императора: доставить господина Сыма Цяня во дворец. По какому праву вы нас задерживаете? – Спросил Ильхан.

- Человек, которого вы сопровождаете, должен был находиться в тюрьме. Именно оттуда вы и обязаны были привезти его во дворец. А он – здесь! Это означает, что вы либо похитили его, либо…за всем этим стоит более хитроумный замысел. Спускайтесь на землю, и идите с нами!

- Кто вы такие, и по какому праву отдаете приказы? – Повторил Ильхан.

- По праву сильного! – Ответил старший. – Извольте подчиниться, иначе мы поведем вас силой.

- Это не люди Императора, и не законная власть. – Тихо сказал Ильхан товарищу. – Иначе бы они представились.

- Вы будете подчиняться? – Спросил старший.

- Нет! – Ответил Ильхан, и обнажил меч.

- Хорошо! – Спокойно согласился его собеседник и, в свою очередь, достав из-за пояса меч, внезапно метнул его в грудь Сыма Цяня.

Находившийся рядом с историком Юань молниеносно перехватил меч за рукоятку.

- Ишь ты… - Протянул явно не ожидавший такого результата косоглазый.

В следующее мгновение все семеро всадников скопом бросились на наших друзей.

Не стоит рассказывать подробности короткой схватки, итогом которой была гибель пяти нападавших. Один из них, совсем еще молодой, попытался достать Юаня мечом. Тот выбил меч из рук противника и, перехватив его растерянно-удивленный взгляд, молниеносным ударом в грудь остановил сердце нападавшего. В живых остались обезоруженный косоглазый и один из его спутников.

Спешившись, Ильхан подошел к косоглазому, и приставил острие меча к его горлу.

- Кто тебя послал? Говори!

- Не убивайте, господин…. – Тихо проговорил тот, и опустился на колени.

- А ты заслужил право на жизнь? – Спросил Ильхан. - Разве не ты, шакал, несколько мгновений назад пытался убить ни в чем неповинного человека? Ты, чья грязная, вонючая шкура, недостойна служить подстилкой в его доме!

- Я все расскажу, господин!

- У нас нет времени тебя слушать. Поедешь с нами, и все расскажешь в Чаньани.

Пленных посадили на лошадей, и велели ехать впереди.

- Только попробуйте сбежать! – Предупредил Ильхан. – Отправитесь вслед за вашими сообщниками.

Впрочем, людям, устрашенным невиданным воинским искусством Юаня, мысль о побеге даже не приходила в голову.

Они ехали всю ночь, и с первым лучом восходящего солнца были в Чаньани.

Добравшись до условленного места. Юань с Ильханом передали историка и пленных людям Главного Советника, рассказали, где находится раненый Ян-ши, и с чувством выполненного долга отправились восвояси.

На прощание Сыма Цянь обнял обоих молодых людей.

- Я мало, что понимаю в вашем искусстве боя, но оно невероятно! Видимо, вас учило само Небо. – Сказал он Юаню. – Но, прошу вас: не злоупотребляйте им! Каждая, отнятая жизнь – большой грех на вашей душе.

- Я постараюсь, господин. – Тихо ответил Юань.

Перед его внутренним взором стояли глаза убитого им вчера человека. Случилось так, что за мгновение до его гибели, их взгляды скрестились. Юань мог остановить свою руку, но не успел, или не захотел. Он увидел, как страшно расширились зрачки его противника, и отлила от лица вся кровь. Из темных, блестящих глаз стремительно уходила жизнь. Взгляд начал меркнуть, и лишенное воли тело мешком упало ему под ноги….

- Поедешь ко мне? – Спросил Ильхан, когда они вдвоем ехали по улицам столицы.

- Нет. Благодарю тебя за гостеприимство. Пора и честь знать. – Ответил Юань. – Мне пора домой, в монастырь. Я не был там уже много лет.

- Ты останешься в нем навсегда?

- Думаю, что – да. Мне нечего делать в этом мире.

Я не ищу выгоды и чинов. Меня никто не ждет, кроме тебя и… господин Сыма Цянь прав: мой путь в миру устлан десятками отнятых у людей жизней. Я больше не могу убивать!

- Тебе не следует винить себя! – С горячностью воскликнул Ильхан. – Ты никогда не нападал первым. Ты защищался сам, или спасал от беды других!

- Возможно. И, все же, я не уверен, что был прав.

Душа моя требует очищения от крови и грязи. Может быть, мне следует уйти в горы, и провести там несколько лет в одиночестве.

Повинуясь странному предчувствию, Юань снял с шеи кожаный тубус с папирусом и протянул его Ильхану.

- Сохрани эту вещь до нашей следующей встречи.

- Хорошо! Помни, что я всегда жду тебя!

- Я знаю. – Ответил Юань, и друзья расстались.

ВСТРЕЧИ

Эта неделя была грустной. После встреч с Императором, Главный Советник, Ли и Фэй отправились в Ущелье Пяти Небожителей. Их сопровождали три десятка хорошо вооруженных слуг и Юс.

Идея взять с собой Юса принадлежала Фэю.

- Мудрец Лао жил где-то в этих местах, и Юс повсюду сопровождал его. Нет сомнений в том, что он присутствовал и при погребении твоей матери.

- Выдержит ли он путь? - Спросил Ли. – Немолод уже. Ты говорил, что коляска там не пройдет. Значит, ему следом бежать придется.

- Выдержит! – Уверенно ответил Фэй. – Если он прошел до Рима и обратно, то несколько дней пути ему нипочем. А мы не будем торопиться.

Главный Советник участие Юса в поездке одобрил, и велел, на всякий случай захватить с собой большую, плетеную корзину.

- Если устанет, приторочим корзину к лошади. Поедет в ней. Вы же говорили, что он у вас на верблюдах путешествовал.

- Было такое. – Подтвердил Ли. – Верно, Юс?

Пес, внимательно прислушивающийся к разговору, утвердительно вильнул хвостом.

Сердце Ли тревожно билось. Они ехали на поиски могилы матери. Странное чувство ожидания охватило молодого офицера. Он торопился, ему казалось, что она ждет их, очень давно ждет, и никак не может дождаться. Посмотрев на отца, Ли увидел на его лице то же самое чувство тревожного ожидания.

После нескольких дней пути, всадники въехали в ущелье. Сразу же стало прохладно. Шорохи леса смешивались с тихим рокотом реки.

- Неплохая дорога. – Тихо сказал Фэй.

- Здесь священные места, господин. – Ответил один из слуг. – Люди часто приходят сюда поклониться духам гор и вод. Потому и дорога хорошая. Говорят, в этих горах происходило немало чудес.

Фэй внимательно вертел головой по сторонам. После того, как они проехали около десяти ли, дорога стала хуже, и круто свернула вправо. Взору путников открылась большая, нависающая над тропой скала, напоминающая своей формой крепостную башню.

- Это здесь. – Сказал Фэй.- Учитель Лао говорил, что нашел ее тело в этом месте. Нам нужно переправиться на другую сторону.

Юс, не отстававший ни на шаг, заволновался. Он явно узнавал эти места.

Весна уступала свое место лету, и весенние воды, превращающие реку в грозный, ревущий поток давно сошли. Река не была глубокой, и люди перешли ее вброд, замочив ноги по колено. Юса на руках перенес Фэй.

На этой стороне реки дороги не было. Не было и намека на какую-либо тропу.

- Сейчас надо идти вверх, и вправо. – Сказал Фэй. – Учитель говорил, что отсюда, до большого камня, расстояние около одного ли.

- Посмотрите на Юса! – Тихо сказал Главный Советник.

Пес устремился в проем между кустами, остановился и, непрерывно оглядываясь, начал скулить.

- Идем за ним! – Уверенно сказал Ли. – Он приведет нас туда, куда нужно.

- Оставайтесь здесь! – Приказал слугам Главный Советник.

Все трое двинулись за собакой. Юс рвался вперед, и шел уверенно, петляя между кустами и деревьями.

Ли почувствовал странное тепло в своей руке, и поднес ее к глазам. Кольцо Зороастра сияло и лучилось невиданным золотым светом.

Юс очень быстро вывел людей на небольшую, свободную от кустарника поляну. Посреди поляны выделялся еле заметный, оплывший от дождей и времени холмик, обложенный несколькими камнями.

- Мама…. - Еле слышно произнес Ли. – Мы пришли….

Отец с сыном подошли к могиле и опустились на колени.

Фэй держался позади, а Юс, шумно вздохнув, лег, положил большую голову на лапы, и только понимающе переводил взгляд с одного человека на другого.

Лучшее место для последнего упокоения женщины отшельник Лао, вряд ли, смог бы найти. Сюда не поднимались люди, и оно было недоступным для весеннего паводка. С поляны открывался вид на ущелье, и шумевшую внизу реку.

«Мама здесь!» - Говорила Ли каждая частица его души. И в то же самое время, ее здесь не было. Мать была повсюду: в трепещущем на ветру листке дерева, в колышущейся траве, в необъятном небе, в далеких, уплывающих облаках….

Двое мужчин вели неслышный, проникновенный разговор с душой давно ушедшего из этого мира, и бесконечно дорогого им человека. В нем не было боли и отчаяния, а одна лишь всеобъемлющая любовь.

- Я бы, вряд ли, нашел это место, если бы не Юс. – Сказал Фэй, когда Ли с отцом подошли к нему. – Довольно странно! Учитель говорил, что здесь на склоне лежал большой валун. А я его не вижу.

- Я думаю, он уже в реке, среди прочих валунов. – Ответил Ли. – Возможно, лежал на краю, и небольшого толчка, или дождя было достаточно, для того, чтобы отправить его вниз.

- Мы поставим здесь небольшой храм. – Сказал Главный Советник. – Когда мы придем сюда вместе с Юанем, то решим, где именно.

- Спасибо, Юс! – Погладил собаку Ли. – Ты – молодец! Жаль, только, что ты не умеешь говорить….

Назад возвращались молча. Каждый думал о своем.

После возвращения Ли вместе с Фэем съездили в провинцию. Навестили отца Фэя и посетили могилу его матери.

Так уж сложилось, что никогда ранее Ли не доводилось встречаться с родителями Фэя. Крепкий, и совсем еще не старый крестьянин, староста своей деревни, он был очень похож на Фэя, такой же быстрый и жизнерадостный. Благодаря положению своего сына, он давно мог быть жить в столице и не работать, но предпочитал землю и привычный для него уклад жизни.

- Может быть, к нам переберетесь? – Спросил он обоих друзей. – Хватит по горам, да пустыням бегать. Смотрите, дел сколько! Или Величайший не отпустит?

- Он, может быть, и отпустит. Да, только, у Хань забот много. – Важно ответил Фэй. – Надо помогать!

- Ишь ты! Министр какой! – С удовольствием заметил староста, и вздохнул. – Ну, трудитесь, пока молоды! А там, видно будет.

В деревне друзья провели три дня, и пользовались неслыханным вниманием. Гостей такого ранга, как Ли, здесь никогда не бывало. Престиж старосты поднялся до небес. Прощаясь, он напутствовал обоих друзей:

- Да, поможет вам Небо! И не забывайте старика. Хоть раз в год, да навещайте старика.

Отъехав от деревни, Фэй вздохнул, и с сожалением, заметил:

- Как жаль, что мы все не можем жить в одном месте. Разбросаны, как камни в горах.

«Бедняга!» - Подумал Ли. –«Я чувствую, Валерию он будет помнить до конца своей жизни».

Ли, несколько оглушенный возвращением домой и событиями последних дней, не забывал и о Ведиче. «Вряд ли он жив. Старец и тогда уже был плох». – С грустью подумал офицер.

- Жив! – Обрадовал его отец. – И даже хорошо себя чувствует. Все эти годы его пестовал один из лучших лекарей Поднебесной. Он составил для него особую диету, подобрал травы и рекомендовал нужные движения. Мы занимались им все вместе: Чжан Цянь, у которого он живет, Сыма Цянь и я. Такая опека, как видишь, принесла свои плоды.

Ли, вдохновленный этой радостной вестью, решил навестить старца через несколько дней. Молодому офицеру требовалось время для того, чтобы наметить план действий на ближайшее время. Неотложных дел было много. Первым и главным делом его жизни сейчас, было – найти своего брата. На поиски Юаня уже были разосланы десятки преданных его отцу людей. Далее следовало перебрать собранные им за время путешествия рукописи и свои собственные заметки, сделанные на лоскутах шелка, а позднее, на папирусе.

Надо было восстановить и совершенствовать искусство Полета Мысли, и связь с Амен-эм-хэ. Правда, за все время долгого пути, они с Фэем почти не имели возможности упражняться в этом искусстве, но Ли надеялся на свою память и Цилиндры Фараона. Из Египта друзья привезли рецепт их изготовления. Следовало также понять, являются ли две загадочные книги в библиотеке Главного Советника, частью древней системы Тарот. Ли также хотелось понять, какова связь между И-цзин и Тарот.

И, наконец, осенью должна состояться его свадьба с Ли-цин. При мысли о ней у Ли начинала медленно кружиться голова.

К Ведичу друзья пришли вместе с Сыма Цянем. Встретившись с историком, Ли был поражен изменениями, постигшими его Учителя.

Сильно исхудавший вид, ввалившиеся глаза и взгляд, скорее устремленный в себя, нежели на окружающий его мир, вызывали сострадание. Ученый был явно рад видеть молодых людей, но вел себя сдержанно и скупо на слова так, как если бы он боялся, что его начнут расспрашивать о постигших его бедах.

Лишь много позднее Ли понял: Сыма Цянь испытывал стыд за людей, которые обошлись с ним подобным образом.

Ведич уже знал о возвращении Ли и Фэя, и с нетерпением ждал своих молодых друзей. Великого путешественника Чжан Цяня не было дома. Он уехал с очередным поручением Императора, и гостей встречал один Ведич.

Главный Советник был прав: внимание и забота друзей сильно поддержали старца. Он уже не лежал в присутствии гостей, а свободно передвигался по дому, и даже вышел в сад, где показывал недавно высаженные им кусты роз.

- Да, дорогие мои! – Сказал он после первых же слов приветствия. – Заботами друзей я окреп настолько, что тотчас отправился бы в путь, вслед за вами, будь я на десяток-другой лет моложе. Но, не будем о несбыточном. Что Запад? Рим? Парфия? Еще гремят своей славой, или уже легли под копыта коней других завоевателей?

- Все на своих местах. – Ответил Ли.

По чуть неестественному, оживленному тону Ведича, Ли понял, что он хочет и боится задать один-единственный, но самый главный для него вопрос.

- Учитель! – Сказал Ли. – Мы не будем томить вас ненужным ожиданием, и главное скажем сразу: на своем пути мы встретили человека из Бореи, и хотим поведать вам об этой встрече.

- Я слушаю вас, дети мои. - Просто сказал Ведич, и было хорошо видно, как взволновала его эта новость.

Ли во всех подробностях рассказал о встрече на корабле. Фэй дополнял рассказ подробностями, на которые не обратил внимания его друг.

- Этого человека звали Словен, и он говорил, что его снедает страсть к путешествиям.

- Да. У нас есть такие люди. – Подтвердил Ведич. – Человеком овладевает жажда странствий, и он идет неведомо куда, в поисках попутного ветра.

- Но, и это еще не все, Учитель. Словен рассказал нам, что знает Ярину.

- Не может быть. – Тихо сказал Ведич. – Это было бы слишком большим подарком для меня.

- Это так, Учитель! И, судя по его рассказу, эта женщина-знахарка - та самая девочка, с которой вы дружили в детстве. Он говорил, что в юности она потеряла суженого, которому дала слово не расставаться с ним, и с тех пор никогда не выходила замуж.

- Она жива? – Тихо спросил Ведич.

- Она была жива, когда Словен начинал свой путь. Он рассказал, что в детстве его приводили к ней лечиться, и женщина была крепкой и полной сил.

- Это она! – Сказал Ведич. - Сердце подсказывает мне, что она жива. Ярина и в детстве любила пользовать птиц и собак, собирала подбитых охотниками зверушек и выхаживала их. Она и сама говорила, что хотела бы лечить людей. Вы отдали письмо Словену?

- Да. Он сказал, что отдаст его либо ей, либо Ведичам.

- Он знает Ведичей?

- Он жил у них какое-то время.

- Словен называл их по именам?

- Да. Он знал двоих старших Ведичей: Ория и Светояра. Так, кажется? – Ли вопросительно взглянул на Фэя.

- Светояр мой брат! – Взволнованно сказал Ведич. - А Ория я не знаю. Наверное, он родился уже после того, как я покинул Борею.

Ведич был неузнаваем. Он весь светился, глаза его лучились.

- Вы даже не представляете, какую радость вы мне принесли! – Воскликнул он. – Я безмерно благодарен вам!

- Это не мы. Это – Небо. – Ответил Ли. – Оно послало Словена в далекий путь, и свело его с нами на одном корабле.

- Только бы он дошел!

- Дойдет! – Уверенно сказал Фэй. – Чувствует мое сердце, что у него все получится. Возможно, он уже в Борее.

Сыма Цянь, сочувственно глядевший на Ведича, спросил:

- Как долог путь из Рима в Борею?

- Думаю, два-три года. Как получится. Смотря, кого встретишь, и как встретят тебя…. Я всю жизнь пытался вернуться, но судьба неотвратимо вела меня на Восток. И в этом, наверное, есть свой, глубокий смысл.

Ли с Фэем постарались вспомнить все подробности рассказов Словена. Рассказывали о Риме, Греции, об Александре Великом, о Египте, о встрече с Амен-эм-хэ, об искусстве Полета Мысли, и тайнах, хранимых Великой Пирамидой.

- Сколь же велик мир! – Задумчиво сказал Сыма Цянь. – И сколько народов приютило Небо под своим шатром. Вам не удалось выяснить границ мира?

- Амен-эм-хэ, как и мы, убежден, что все люди живут на огромном шаре. Механик Артемидор из Александрии говорил, что если этот шар опоясать шнуром, то речь пойдет о восьмидесяти тысячах ли, или даже больше. Шар летит в бездне, размеры которой неописуемы. Верховный Жрец говорил и о других шарах, которые тоже несут на себе жизнь, возможно, полностью отличающуюся от нашей. Древние легенды донесли до нас глухое упоминание о множестве миров, как бы вложенных друг в друга, но Амен-эм-хэ сказал, что понимание этих тайн находится за пределами его возможностей. – Ответил Ли.

- Что говорил Учитель о нашей стране? – Спросил Сыма Цянь.

- Я запомнил его фразу: «На Востоке расцвел удивительный цветок! Он принесет миру поразительные открытия».

Силой мысли Учителя Египта говорили с нашими Посвященными. Но расстояния огромны, и большая часть сведений оставалась вне понимания. А потом связь и вовсе прервалась. Поэтому он так радовался нашему приходу. Я помню, как он восхищался нашим взглядом на мир, как единением «инь» и «янь». Мы, насколько сами это умеем, поделились с ним знаниями по восстановлению и поддержанию жизненных сил. Немало говорили и о разумном устройстве государства. Амен-эм-хэ полагает, что только высокая духовность и стремление к общему благу могут служить основой для государства. И для этого следует всемерно просвещать и возвышать человека. Подавление, полагает он, всегда ведет к скрытому поначалу, а потом и явному протесту; к восстаниям и кровавым бунтам.

- Но в человеке изначально присутствует семя зла. – Возразил историк. – Если его не ограничить, сорняк может вырасти до гигантских размеров.

- Тот, кто ограничивает, и сам несет в себе худые ростки. Кто будет подавлять их? – Спросил Ли.

- Повелителю указует Небо.

- Бывает, и повелители ошибаются, принимая наветы злодеев за советы Неба.

- Да. Это так. – Ответил Сыма Цянь, поникнув головой.

- Римляне стараются решить эту задачу взаимным ограничением. В повелители себе они выбирают многочисленный Сенат и консулов, из достойных, на их взгляд, людей. И, если эти люди не оправдывают их доверия, они смещают их, или не выбирают во второй раз. Они называют это демократией.

- Ну, и как у них получается?

Ли вспомнил сенаторов, которых забрасывала мусором и объедками разъяренная толпа, и улыбнулся.

- Не очень хорошо. Если у человека дурные наклонности, но за ним следят, он начинает плутовать более изощренно.

- Так, что же, выхода нет? – Спросил Фэй.

- Возможно, выход есть, и он заключается в разумном сочетании всех подходов к управлению государства. – Ответил Ли.

Надо сказать, что подобный ответ в его устах был бы невозможен лет пять тому назад. Но, история с Ли-цин, которая чуть не угодила в императорский гарем, и Сыма Цянь, побывавший на волоске от смерти то ли по прихоти, то ли из-за ошибки Императора, заставили его усомниться в справедливости государственного устройства страны.

- А что в Борее? – Спросил Сыма Цянь.

- Я, увы, был слишком юн для того, чтобы понимать тонкости нашего государственного устройства. – Ответил Ведич. – Возможно, Словен рассказал вам что-то большее.

- То, что рассказал Словен, внешне отдаленно напоминает римское мироустройство, притом, что у них есть и сильный родовой вождь. – Сказал Ли. – Но, вот что сразу же бросилось мне в глаза: судя по его рассказу, в Борее живут другие люди!

- В каком смысле? – Спросил историк.

- Спокойнее..., может быть, рассудительнее…. Я могу судить только по Словену и встречам с хозяином этого дома.

- Может быть, все дело в холоде, в котором живут борейцы? – Предположил Сыма Цянь?

- Не думаю. – Сказал Фэй. – Мы видели чернокожих людей, которые производили очень спокойное впечатление, хотя и живут в более жарких краях, чем римляне.

- Подумать только, какое разнообразие народов, характеров, интересов, устремлений! – Воскликнул историк. – Когда-нибудь мы все станем быстрее передвигаться, быстрее достигать друг друга. Сумеем ли поладить? Вот в чем вопрос!

- Хотелось бы. – Сказал Ведич.

- Представляете, сколько крови выпустят из нас всевозможные Александры Великие, прежде, чем мы обретем мир и спокойствие? – Спросил Ли. - И все же, иной дороги, кроме, как мирной, у нас нет. Я помню, что говорил Амен-эм-хэ: «Лавина технических изобретений, никак не сдерживаемая высокой нравственностью, с неизбежностью приведет человечество к гибели. Светлый ум, направляемый чистым сердцем – вот единственный путь, ведущий в Небесные Чертоги! И потому в совершенствовании ума и сердца мы отдаем предпочтение сердцу».

Расставшись с Ведичем, друзья проводили Сыма Цяня до его дома. Потом еще долго обсуждали прошедшую встречу.

- Знаешь, о чем я подумал? – Задумчиво сказал Ли. – Амен-эм-хэ говорил, что ему удается поддерживать мысленный разговор с Посвященным из Бореи. Что, если мы, поднаторев в искусстве Полета Мысли, сумеем через этого борейца устроить разговор Ярины с Ведичем?

- Мысль хорошая. – Сказал Фэй, но потом покачал головой. – Ведич откажется.

- Почему?

- Такая беседа это – тайна двоих. И нас с тобой в ней быть не должно. Ты бы согласился на его месте?

- Пожалуй, нет.

- Я тоже бы отказался.

Ли сочувственно глянул на внезапно помрачневшее лицо друга. Любовь к прекрасной римлянке напоминала о себе Фэю неутихающей болью в сердце.

- Что ты собираешься делать? – Спросил Фэй.

- Дел столько, что голова кругом идет. Поиски брата, рукописи, наши с тобой занятия искусством Полета Мысли. Амен-эм-хэ ждет, а мы, как неразумные детишки, не можем вымолвить и слово. И Цилиндры Фараона следует научиться изготавливать здесь, в Хань.

- Так в чем дело? Давай действовать! Отоспимся и с утра за работу!

- Хорошо! И еще: пойдем, проведаем собак. Я уже дня три их не видел.

Все это время, после возвращения Фэй жил в усадьбе Ли. Расставаться друзьям не хотелось, а совместных дел было столько, что бегать из дома в дом им представлялось неразумным.

Юса, Рваное Ушко и Клеона поселили вместе с несколькими другими собаками, составлявшими четвероногое общество усадьбы. Все трое очень быстро нашли общий язык с остальными обитателями большого и шумного хозяйства.

Надо сказать, что Юс и его подруга заметно устали от долгого пути, и суматошной беготне их резвого сына предпочитали времяпрепровождение на солнышке.

Ли распорядился кормить четвероногих путешественников отборной едой, и класть им в мясо полезные, на его взгляд травы. Рваное Ушко пищу с непонятным вкусом есть отказывалась, Клеон тоже привередничал, а Юс, видимо, понимая ее полезность, ел, до блеска вылизывая глиняную миску.

При виде своих хозяев все трое радостно завиляли хвостами.

- Ну, как отдыхается? - Спросил Фэй, погладив Юса по мохнатой спине.

В ответ Юс вежливо приподнял верхнюю губу, обнажив пожелтевшие от времени клыки. Клеон, от избытка чувств, и всячески выражая свою радость, покусывал Ли и Фэя за ноги. Решив, что сын ведет себя непочтительно по отношению к хозяевам, Рваное Ушко, грозно зарычала, и он испуганно притих, поджимая хвост.

- Смотри ты, какая суровая мамаша! – Засмеялся Фэй.

- Правильно делает. – Ответил Ли. – Зато он будет воспитанным и порядочным псом.

- А, помнишь, Селевкию, когда Ин нашел Юса, и они пришли вместе с этой лопоухой подругой? Сколько воды убежало с той поры!

- Помню! – Улыбнулся Ли. – Кстати, об Ине: пора его к настоящей учебе пристраивать. Что там наши походные занятия, от привала к привалу…. Мальчишка, ведь, способный.

- Решено! Завтра отведем его к учителю. Хватит ему бездельничать, да одежду нам чистить. В нашей стране есть дела и поважнее.

- Мы еще не знаем, что нам с тобой предстоит. – Задумчиво сказал Ли. – Император может отправить нас в самое неожиданное место.

- Я бы пошел в Шеньду! – Ответил Фэй. – Надо, наконец, покончить с этой тайной. А ты, чем бы хотел заняться? Впрочем, я понимаю: ты скоро станешь семейным человеком, и тебе не до путешествий.

- Будущее покажет. – Ответил Ли.

В РОДНОМ ГНЕЗДЕ

Мы надолго покинули Ли-цин, оставив ее в отчем доме с родными и близкими, и сейчас спешим рассказать о ее жизни после похода на Запад.

Возвращение девушки, после почти шестилетнего отсутствия, ее родители восприняли, как настоящее чудо. Со времени ее побега несколько лет они ждали и надеялись увидеть свое бесконечно любимое дитя, но потом родственники настояли на том, что без поминального обряда душе бедной девочки будет трудно на ее небесном пути. И в ясное небо потянулся дым от священной кипарисовой веточки, а само имя Ли-цин стало достоянием прошлого.

Отец и мать ее старели, сестры вышли замуж, и наезжали изредка с внуками в гости. Иногда заглядывали и двоюродные братья повидать дядю с тетушкой. Сидели, тихо поминали сестру и далекое прошлое, рассказывали о своих делах и заботах. Но, большую часть времени господин Бао-юй с супругой проводили наедине друг с другом.

Грустила и кормилица Ли-цин, вспоминая свою порывистую, шаловливую воспитанницу.

И вот настал день, когда над домом господина Бао-юй взошла звезда немыслимого, ослепительного счастья. В ворота усадьбы вошло небесное видение: их младшая дочь; живая и невредимая.

Когда утихли возгласы и вздохи, высохли обильные слезы, родители, не веря собственным глазам, любовно вглядывались в дорогие их сердцу черты.

Ли-цин стала взрослой. Вытянулась, окрепла и похорошела.

Уже вечером, укладываясь спать, господин Бао-юй, с трудом справляясь с губами, непроизвольно расплывающимися в улыбку, сказал своей жене:

- Ты заметила, что с ней произошло?

- Ну, конечно! Она стала взрослой.

- Я не об этом. Должен сказать тебе матушка, что наша Ли-цин – девушка неописуемой красоты.

- Это ты говоришь потому, что счастье поселилось в твоей душе. Она всегда была такой.

- Нет! – Задумчиво ответил господин Бао-юй. – Не забывай, что я не только ее отец, но еще и мужчина. Наша дочь – настоящая красавица!

И это, действительно, было так. Годы странствий, палящее солнце и горячие ветры пустынь не смогли повредить расцветшей девичьей красоте.

- Что будет дальше? – Спросила супруга.

- То, что мы и решили с господином Главным Советником. – Гордо сказал хозяин дома. – Осенью они поженятся!

- А этот твой…старый хрыч, не вспомнит?

- Евнух Тун? Уже два года, как его нет на свете. Из гаремных списков Ли-цин вычеркнули сразу же после того, как она исчезла. А люди, я уверен, давно потеряли счет нашим дочерям.

- Хорошо! – Успокоено ответила его супруга. – Засыпай!

Оба, однако, еще долго вертелись с боку на бок, воодушевленные будущим счастьем семьи и своей младшей дочери.

Утро для Ли-цин началось необычно. Ее разбудил луч солнечного света, скользнувший сквозь густую листву дерева.

Девушка медленно, не открывая глаз, выходила из объятий сна.

«Вот, сейчас я открою глаза, и увижу бескрайнюю степь, верблюдов, равнодушно жующих свои колючки, Ли, беседующего с проводником». – Подумала девушка.

И начнется новый день пути; один из многих сотен, которым она давно уже потеряла счет.

Ли-цин осторожно приоткрыла один глаз, и увидела хорошо знакомую ей, с детства, комнату, в которой ничего не изменилось.

За окном шумел заметно разросшийся платан.

- Ли-цин, дитя моё! – Раздался из-за двери до боли знакомый, обеспокоенный голос. - Пошли уже вторые сутки, как ты спишь! Пора вставать!

Ли-цин тихонько засмеялась, и от избытка чувств уткнулась носом в одеяло.

- Входи, моя хорошая! – Позвала она кормилицу.

В дверях показалась нянюшка с медным тазом для умывания.

- Тот самый! – Радостно сказала Ли-цин.

- А как же! Все эти годы он ждал тебя.

Ли-цин почувствовала себя на вершине счастья.

- Можно я еще поваляюсь? – Спросила она нянюшку.

- Лежи, лежи, моя девочка! А я посижу рядом с тобой, если ты не против.

- Как же я могу быть против? Я так долго тебя не видела.

Женщина уселась рядом со своей любимицей, и засыпала ее вопросами.

- И не страшно было одной, среди солдат?

- А они ни о чем не догадывались. Главное, самой поверить в то, что ты – воин.

- Не обижали?

- Бывало. Но, ты же знаешь, я спуску не даю.

- Ишь, как! Не зря ты, значит, с детства мечом размахивала. Да, все закончилось, хвала Небу! Пора и за ум браться: замуж идти и детишек рожать.

- А это не страшно, нянюшка?

- Да, уж не страшнее, чем по горам и пустыням бегать!

- Как ты думаешь, кто у меня родится? Мальчик, или девочка?

- Кто первый – не знаю, а то, что деток много будет, я не сомневаюсь. Мальчикам нужны сестренки, а им – братишки.

- А у меня одни только сестренки были. Хотя… - И Ли-цин, не удержавшись, рассказала нянюшке о Юане.

- Да, девочка моя, ревность это – страшная вещь. Люди из-за нее и убить могут. – Вздохнула няня.

- И он совсем один! Ни родных, ни близких. Я-то думала, что они подружатся и у меня будут муж и брат.

- Ты еще наивное дитя, Ли-цин. Так не бывает. Они не братья, и недоверие всегда будет точить их сердца.

- Жаль! Но, я не хочу так!

- Хочу, не хочу! Ты совершенно не изменилась, Ли-цин.

- А, может быть, это и не плохо.

Девушка лукаво посмотрела на няню, затем слетела с постели и принялась ее обнимать.

- Как я по тебе соскучилась! – Воскликнула она.

- Да, тише ты! Ведь задушишь совсем…. – Сопротивлялась кормилица. – А, сильная какая стала! Ну, чистый солдат…. Отпусти, разбойница!

Ли-цин перестала обнимать няню и, внезапно, погрустнела.

- Как все хорошо! Но, есть то, чего уже никогда не вернуть. Когда я жила одна, в лесу, у меня украли моего Тао. Мою лошадку, моего друга! Бедняжка…. Закончил жизнь где-нибудь на тяжелых работах в деревне.

- Твой Тао живой и здоровый стоит в своем стойле на конюшне. Его нашли на базаре, и ты хоть сейчас можешь….

Но, Ли-цин не дослушала. Она уже вихрем неслась по дому, на задний двор, распугивая зазевавшихся служанок.

- Сумасшедшая девчонка! – Заключила кормилица, с любовью глядя ей вслед.

Вороной конек почуял хозяйку за несколько шагов до того, как она вбежала в конюшню, и громко заржал.

- Тао! Тао! – Громко закричала Ли-цин, заливаясь слезами.

Еще мгновение, и она прижалась щекой к атласной голове своего верного друга. Оба были на вершине счастья.

Часом позже Ли-цин с трудом оторвали от лошади, и почти силой отправили поесть.

- Теперь мы никогда не расстанемся! – Пообещала она Тао. – Не скучай! Вечером я навещу я тебя.

И вороной конек фыркал, кивал головой, всячески выражая свою радость

Потом было еще много добрых встреч. Приехали сестры, двоюродные братья. Все не могли наговориться и насмотреться на возвращенную Небом сестру.

Ли-цин перецеловала многочисленных племянников и племянниц, и долго разговаривала со своим двоюродным братом Бань-эром, с которым была особенно дружна. Он недавно женился, и Ли-цн была поражена не только внутренним, но и внешним сходством молодоженов. Их взаимная любовь сразу же бросалась в глаза.

- Я же тебе еще в детстве говорил, что мы будем счастливы. А ты все возражала: «Но, вы же никогда не видели друг друга!». – Напомнил Ли-цин брат.

- Да! Видно, судьбы наши на небесах пишутся! Вот и моя, похоже, там же начертана. – Ответила Ли-цин.

- Я еще не очень много знаю о твоей истории, но, по-моему, здесь все наоборот: ты так сражалась за свою любовь, что само Небо отступило перед твоим упорством.

- Может быть, и так! – Засмеялась Ли-цин. – Вы будете на моей свадьбе?

- Обязательно! - Твердо сказал брат.

Дни летели оживленной вереницей, и в суматохе радостных встреч Ли-цин менялась незаметно для себя самой. Жизнь брала свое. Исполнительный и шустрый солдат Лян превратился в очаровательную, скромную девушку. Она могла часами обсуждать с кормилицей свой свадебный наряд и будущую семейную жизнь.

Прошлое напоминало о себе лишь частыми, тяжелыми сновидениями. Во сне она видела свирепые физиономии хунну, разбойничьи ухмылки даюаньцев, похотливую рожу Гунды и быстро уходящий под воду корабль селевкийского купца. Она чувствовала, что тонет, и в ужасе, со стоном просыпалась.

За окном шумел слабый дождь, и шелестел листьями с детства знакомый платан. Она была дома! Ли-цин улыбалась и успокоено засыпала.

Возможно, защищаясь от этих видений, она начала писать стихи.

Один раз за последнюю луну ей удалось повидаться с Ли.

Это была удивительная встреча. Она состоялась у того самого камня, на котором сидела девушка, когда ее в первый раз увидел Ли.

Ли-цин пришла с нянюшкой, а Ли с Фэем.

- Как же вы возмужали, дети мои! – Восхитилась кормилица, глядя на ладные фигуры и обветренные лица обоих офицеров.

- Еще одно такое путешествие, и мы уже начнем стареть! – В привычном для него шутливом тоне ответил Фэй. – А это – для вас, матушка! От нас с господином Ли.

И он вручил ей роскошный, невиданный в этих краях головной платок работы парфянских мастеров.

- Да, что ж за красота такая! – Восхитилась кормилица. - И за что мне такое чудо?

- Без вас, матушка, не было бы этой встречи. – Ответил Фэй. – Ничего бы не было.

Взглянув на Ли, девушка сразу же поняла: что-то случилось.

- У тебя какая-то беда? – Спросила она.

- Нет! У меня огромная радость! Нашелся мой младший брат, которого мы все считали погибшим в детстве!

- О, Небо! – Воскликнула девушка. – Как я рада за тебя! Где же он? И кто он?

- Ли-цин, это – Юань, с которым ты и я прошли вместе долгие годы пути!

Пораженная известием девушка, молча, широко открытыми глазами смотрела на Ли, будучи не в силах что-то произнести.

Он рассказал ей все. Об украшении его матери, найденном отшельником Лао, о маленьком кусочке синей материи и, наконец, о своем последнем разговоре с Юанем.

- Поверь мне, я не сказал ему ничего дурного. Но, я был холоден с ним, и в душе желал лишь одного: чтобы он ушел! И я видел, что он это понял. Вот, почему он и покинул нас в то утро.

- И все это из-за меня…. – Тихо сказала Ли-цин. – Я чувствовала, что так будет.

- Ли-цин, моя вина перед ним безмерна!

- Бедный мой…. Тебе не следует так себя корить.

Ли-цин почувствовала всю глубину душевных страданий Ли, и коснулась его руки.

- Мы все исправим! Надо только найти его.

- Его уже ищут. Отец разослал гонцов во все места, куда он может прийти.

- Ну, вот видишь, его найдут и очень быстро.

- Ли-цин! Я не знаю, что мне делать. С отцом я не могу говорить потому, что уверен: ему этот разговор причинит сильную боль. Сейчас я вижу все так, как если бы с моих глаз упала пелена тумана. Даже, если бы Юань не был моим братом, я не имел права так поступать с ним. Он сделал все для того, чтобы мы с тобой были вместе, а я, вместо благодарности…. Я не знаю, как посмотреть ему в глаза. Все последние ночи я не сплю, и ищу выход из положения. Может быть, мне уйти в горы, как старик Лао, и там, в одиночестве, искупить свою вину…? Император отпустит меня. Это – мое священное право: уйти в безмолвие.

- А об отце ты подумал? Он обретет одного сына для того, чтобы потерять другого? А, мы с тобой? Опять разлука и, быть может, навсегда!

Офицер поник головой, и Ли-цин почти физически ощутила, как ему сейчас тяжело.

- Послушай меня, Ли! – Решительно сказала она. - Мы с тобой еще не муж и жена, но наши души давно уже вместе. Вот, вместе мы и распутаем этот узел. За годы пути я хорошо узнала Юаня. Он умен и чист душой, как горный родник. Повинись перед ним, и он все поймет. Он такой же, как и ты: верный и сильный. И ты, и он нужны Императору, Хань, всем нам! От того, что ты уйдешь в туманы горных ущелий, легче никому не станет. Поверь голосу моего сердца: все будет хорошо! Радость встречи убьет обиды! Тепло семьи растопит лед отчуждения! Детский смех объединит всех нас! Разве ты не хочешь взять на руки своего сына?!

Ли поднял на нее благодарный взгляд.

- Ты права. Наверное, это моя слабость – думать так, как я тебе говорил.

- О какой слабости ты говоришь! Ты сделан из железа! Провести отряд среди холода гор и жара пустынь, избежав при этом сотен смертельных опасностей, это не каждому под силу. Просто усталость заставила дрогнуть твое сердце. Еще раз говорю тебе: все обойдется! Мы все будем счастливы.

- Пусть будет так! – Ответил Ли, глядя на темную воду пруда. - Но, нам нельзя сыграть нашу свадьбу без человека, который сделал все для того, чтобы она состоялась. Это несправедливо! Свадьба должна быть после того, как мы найдем Юаня.

- Конечно, ты прав. – Ответила Ли-цин, подавив вздох.

В эту ночь она тоже не могла уснуть.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК

Юань шел в монастырь. Больше ничего не удерживало его в столице. «Скоро я увижу Бао…если он еще жив. Всех братьев и Настоятеля. Начнется обычная, размеренная жизнь». – Думал он. – «Вечерами буду смотреть на дальние вершины гор, и разговаривать с теми, кого давно уже нет на земле».

Он шел, не оглядываясь, почти физически ощущая, как за ним закрывается тяжелая, глухая дверь, навсегда отгораживающая его от суетного мира людей.

В эту ночь он выбрал место для ночлега на высоком, зеленом холме, под большим, старым дубом. Ночь была теплой, небо ясным, и звезды горели в нем, мерцая и переливаясь загадочным узором.

- Кто вы, небесные странники? – Спросил их Юань. – Куда плывете и откуда пришли?

Звезды молчали, но в их слабом неровном свете он чувствовал скрытую тайну ответа.

Спать не хотелось. Ночь приносила запахи трав, душистого, дикого перца и далекого костра. Упругий воздух незримо двигался, овевая лицо то теплой, то прохладной, свежей волной, принесенной с далеких пустынных озер, а резные листья дуба неслышно трепетали, заслоняя на мгновение, каждый свою звездочку. В траве ощущалась потаенная жизнь мириадов насекомых. Они давали знать о себе лишь еле уловимым шорохом сухих травинок. На лицо ложились тончайшие, нежные, как шелк, паутинки. Из сумеречной мглы у горизонта взошла полная луна и встала высоко в небе, разгоняя глубокий мрак ночи.

Откуда-то с неба донеслись слабые голоса невидимого птичьего косяка. То, наверное, летели к звездным мирам души недавно умерших людей.

Юань чувствовал, что его душа начинает медленно растворяться в этом безбрежном, полном неведомой жизни мире.

Все, что произошло с ним за эти годы, казалось мелким и незначительным. Он, как будто, взмахнул крылами, взмывая в высь, откуда люди, их города и заботы представляются суетной и бесполезной для внимания тратой времени.

Лишь к середине ночи он уснул, оставив в глубине душе это удивительное чувство единения со всем, что его окружало.

Наутро Юань снова двинулся в путь, и к полудню достиг небольшого городка, в котором остановился один из полков императорской армии, перебрасываемой в южном направлении.

Один из старших офицеров полка, беседующий со своим сослуживцем в тени чахлого тополя, обратил внимание на идущего по улице молодого человека.

- Послушай, Пэн, сдается мне, что я знаю этого прохожего. – Обратился он к товарищу. – Года три тому назад, в бытность мою у стен крепости Эрши, он командовал ротой «молодых негодяев». И отличился, надо сказать. Тайно проник в город, похитил какую-то девушку, устроил суматоху такую, что правитель Эрши, готовый было сдаться доблестному Ли Гуан-ли, взбрыкнул, и отказался вести переговоры. Результатом этого случая стала длительная осада крепости с последующим ее взятием. Погибло немало людей. Молодца, сорвавшего переговоры, приговорили к смертной казни. Но, он скрылся, и его так и не нашли. Точно, это он! Ты, кажется, сетовал, что тебе в повышении по службе отказывают. Задержим его - вот тебе и повод потребовать награды. Эй, малый! Погоди-ка! – Крикнул он прохожему.

Юань остановился. Лицо обратившегося к нему человека, показалось ему знакомым.

- Ну-ка, задержись, малость. Есть у нас к тебе несколько вопросов.

- Я готов ответить. – Вежливо сказал Юань.

- Не было ли тебя при походе на Даюань с армией Ли Гуан-ли?

- Да. Я принимал участие в этом путешествии. – Не стал скрывать Юань.

- Что я говорил! – Повернулся офицер к своему другу. – Придется тебе, уважаемый, задержаться. Нам необходимо кое-что прояснить.

Часом позднее Юань стоял перед командиром полка и его свитой. Вопросов к нему было немало, и Юань честно ответил на все.

- Вы сознательно вводите нас в заблуждение, уважаемый! – Выслушав его, сказал, наконец, командир, и раздраженно потер щеку, укушенную комаром. – Вы хотите сказать, что почти год в вашем отряде была девушка, и вы этого не знали!

- Под конец похода я уже знал, что она девушка, но для ее же безопасности, не сделал эту тайну достоянием гласности.

- Ну, понятное дело! – Фыркнул один из свитских офицеров. – Делиться же с другими не хочется!

- Помолчите, Шао! – Строго прикрикнул на него командир. – Я хочу разобраться в этом запутанном деле. А, почему она, вообще, оказалась в вашем отряде?

- Этого я не знаю. – Ответил Юань, решивший не выдавать тайну Ли-цин.

- Ну, так я вам скажу: она попала в ваш отряд потому, что вы сами взяли ее с собой!

- Это не так, господин.

- Хорошо. В конце концов, это неважно. Вы говорите, что ее похитили даюаньцы. Почему вы не доложили об этом старшему командиру?

- Я не хотел раскрывать ее тайны. Кроме того, вряд ли бы солдаты смогли ее освободить. Девушку хотели сделать наложницей, или продать в рабство.

- А вы смогли! Вы заменяете собой полк, или даже целую армию? – Иронично спросил командир полка.

- Нет, но кое-что я был в состоянии сделать, и мне это удалось.

- А, вы знаете, что после вашего вторжения в крепость правитель Мугуа отказался от всяких переговоров, и крепость перешла на осадное положение?

- Сейчас уже знаю.

- Сколько солдат погибло, при ее взятии, вам известно?

- Точного числа я не знаю.

- Более двух тысяч человек! Эти люди, воины Хань, могли бы жить. Но по вашей вине они умерли. Вы признаете, что вы все это сделали?

- Да. Но, моей вины в их гибели нет.

- Достаточно! Приказом командующего вы были приговорены к смертной казни, и я могу лишь подтвердить приказ, и передать вас в руки правосудия. Уведите его!

Юань обвел взглядом всех присутствующих.

Ему ничего не стоило разбросать офицеров, охрану и скрыться в соседнем лесу. Но, для этого опять надо убивать и калечить людей…. Перед ним снова возникли глаза недавно убитого им человека.

«Я мало, что понимаю в вашем искусстве боя, но оно невероятно!» - Вспомнил он слова Сыма Цяня. – «Прошу вас: не злоупотребляйте им! Каждая, отнятая жизнь – большой грех на вашей душе».

- Но тогда я не увижу монастырь, старика Бао и своих братьев-монахов – Еле слышно сказал себе Юань..

«Может быть, просто поразить их взглядом, и бежать? Но, их слишком много…. Они поднимут весь полк. И мне придется убивать! И на сей раз не врагов, а своих, ни в чем неповинных солдат… у каждого, из которых, есть матери, жены и дети….».

«Есть три ступени овладения мечом». – Явственно прозвучала в его душе древняя мудрость. – «Первая, когда меч в твоей руке, и ты един с этим мечом. Ты можешь победить любого, кто отважится сразиться с тобой.

Второй ступени ты достигнешь, когда меча не будет в твоей руке. Меч хранится в твоей душе, и ты способен поразить им врага на любом расстоянии.

Есть и третья ступень: меча нет ни в твоей руке, ни в твоей душе. Ты един со всем миром, и понимаешь: тебе незачем убивать!».

Руки и ноги Юаня как будто вросли в пол. Он больше не мог наносить удары людям. Он любил их, и понимал, что им будет очень больно.

- Что стоишь! – Как сквозь толстый слой ваты донесся до него грубый окрик. - Иди!

При этих словах его сильно толкнули в спину.

Юань повернулся и пошел за своими конвоирами.

- Предать его смерти здесь, или отправим в столицу? – Спросил у командира полка один из офицеров, когда задержанного увели.

Командир на мгновение задумался. Он тоже хотел угодить начальству.

- Отправим в столицу. Больше пользы будет.

Юаня бросили в клеть, предварительно надев на него цепи и тяжелые деревянные колодки - кангу. Теперь он не мог освободиться даже, если бы и захотел.

Большинству Читателей, живущих в наш просвещенный век незнакомы, к счастью, методы воздействия и наказания, применяемые к преступникам в древние времена.

Канга представляла собой тяжелую, деревянную доску в виде квадрата с вырезом для головы. Общий вес доски мог достигать двух-трех десятков килограмм. Человек в канге не мог ни лежать, ни самостоятельно есть. Его кормили родственники, или сердобольные люди.

Руки и ноги, зажатые так, что Юань не мог пошевелиться, безумно ныли, отекли и постепенно теряли чувствительность.

- Не слишком ли мы его скрутили? – Спросил один из палачей, оглядев свою работу. – Не отошел бы в пути до времени. Сказали, важный государственный преступник. Казнить будут публично.

- Выживет! – Равнодушно ответил другой. – И не такое люди выносили. А дальше поглядим. Начнет подыхать – ослабим.

Клеть с узником поставили на подводу, и она медленно поползла в Чаньань в сопровождении полутора десятков солдат.

Раз в сутки Юаню давали немного воды и кусок черствой лепешки. Почти все время пути он провел в полузабытьи.

Видения далеких лет сменяли встревоженные лица братьев из монастыря. Иногда он чувствовал у своей головы теплую руку Бао, или жаркое дыхание Гуя. Тигр все чаще приходил к нему, и ласкался, терся о его плечи и спину. Юань не знал, видит ли он сон, или громадная полосатая кошка и, правда, пришла навестить его.

Раз или два в его сознании всплывал странный золотой квадрат – единственное воспоминание, оставшееся с тех времен, когда у него были мать и отец.

«Может быть, так будет лучше». – Думал он в минуты просветления. – «Я понесу наказание за те души, которые погубил, и быстро покину землю для другой жизни. Там будет хорошо и тепло. Там будет Гуй и те, кто уже никогда не вернется на землю…Старик Бао говорил мне: секрет мудрого заключается в том, чтобы вовремя умереть».

- Господин начальник! Господин начальник….. – Долетел до его слуха чуть слышный шепот.

«….а, там будут великие мудрецы…. они поведают мне тайны бытия и совершенства…».

- Господин начальник! - Опять прозвучало откуда-то издалека.

Юань с трудом открыл глаза.

Стояла ночь, и перед ним маячила какая-то неуклюжая фигура.

- Господин начальник! Это - я, Фан. – Чуть слышно сказал неизвестный.

- Фан…. – Механически повторил Юань.

- Да! Я служил у вас в роте. Мы здесь, вдвоем с Тяном. Что мы можем для вас сделать?

Юань медленно выходил из забытья, и попробовал пошевелиться. Рук и ног он уже не чувствовал, но позвоночник его сильно болел.

- Фан… - Еще раз сказал он, постепенно узнавая круглое, еле различимое в темноте лицо. – Как ты сюда попал?

- Мы с Тяном в конвое, и сопровождаем вас в Чаньань. Чем мы можем вам помочь? Кому рассказать о вашей беде?

Юань ответил не сразу.

«Помощь… Что они могут сделать? Освободить его и бежать вместе с ним? Вряд ли это удастся. Они сами станут преступниками, и подвергнут свою жизнь смертельной опасности. Да, и он уже, похоже, не может двигаться. Друзей у него…. Нет, он неправ: есть Ильхан. Но, чем он ему поможет? Он – чиновник средней руки, и не сможет добиться отмены приказа Ли Гуан-ли. Только повредит себе и своей репутации. А у него семья и дети. Нет, раз уж так получилось, надо пройти весь путь до конца».

- Спасибо, Фан! – Тихо ответил он. – У меня никого нет. Выполняй свой долг.

В темноте не было видно, как исказилось лицо доброго толстяка.

- Я еще приду. – Прошептал он, и исчез во мраке.

Два солдата конвоя, приблизив головы друг к другу, тихо шептались поодаль от телеги с осужденным.

- Тян! Я не могу смотреть на то, как он мучается!

- Я тоже…. Он спас мне жизнь в бою с хунну! Но, что мы можем сделать?

- Если бы мы были такими, как он, можно было бы перебить остальных и уйти с ним в горы!

- Если бы, да кабы…. Как он, вообще, попал в колодки с таким искусством бойца?

- На всякую силу есть своя сила. Но, не будем болтать попусту. Думай, Тян! Думай! У тебя хорошая голова. Выход должен быть!

Оба умолкли в напряженных размышлениях.

- Послушай, Тян! – Неуверенно заговорил толстяк. - Я кажется, начинаю вспоминать. Когда там, в Эрши, я сообщил ему и Ляну… в общем, той девушке, из-за которой все и произошло, о том, что их приговорили к смертной казни, он сказал мне….

- Ну! Не томи душу!

- Погоди, дай вспомнить! Вот, что он мне сказал: «…нам нужна твоя помощь. Подойди ко второму отряду арбалетчиков, и найди их командира. Скажи ему, что тебя послал я. Он поймет. Попроси его узнать, где сейчас господин Ли, сын Главного Советника Императора. Мы будем ждать тебя вон в той роще, под горой».

Вот, этот самый Ли, сын Главного Советника, он тот человек, который ушел на Запад вместе с посольством…. Господин начальник надеялся тогда на его помощь. Сейчас нам надо его найти!

- Сын Главного Советника! – Фыркнул Тян. – До него дотянуться, как до луны. Ты бы еще к Императору пошел!

- А, что же делать, Тян! В Чаньани, пока суд да дело, пока чиновники разберутся, кого и зачем привезли, у нас будет несколько дней. Найдем его дом, постучимся, скажем, два слова привратнику. Авось, весть полетит наверх от одного слуги к другому. Все же лучше, чем просто ничего не делать.

- Да, я что? Я только за это! Толк ли будет?

- Если Небо нам поможет, то будет!

На следующий день начальник конвоя, глянув на узника, велел освободить его из колодок.

- Безмозглые ослы! – Сказал он своим подчиненным. – Смертника велено довезти живым! А вы уже почти сделали из него труп. Приведите его в порядок.

Двигаться и ходить Юань не мог. Его положили на траву, и в течение часа двое солдат растирали ему руки и ноги.

Фан с Тяном, чтобы не вызывать подозрений не подходили близко, и за происходящим сочувственно следили издали.

В конце концов, узник слабо пошевелил конечностями.

- Цепи оставьте, а колодки не надевайте! – Приказал начальник конвоя. – Пусть двигается в своей клетке.

Печальная процессия опять тронулась в путь.

В столицу пришли к вечеру следующего дня. Расположились во дворе одной из судебных управ, чиновники которой давно уже отправились по домам.

- Пока не сдадим узника, отсюда ни ногой! – Приказал начальник конвоя. – А не то, головы оторву!

- Что будем делать, Тян? – Спросил толстяк своего друга.

- Сейчас я что-нибудь придумаю. – Ответил тот и направился к своему командиру.

- Чего тебе? – Недовольно спросил начальник возникшего перед ним Тяна.

- Господин начальник! – Вкрадчивым голосом начал солдат. Здесь, в Чаньани, в двух шагах от управы живет моя младшая сестра.

- Ну, и что?

- Я не видел ее целых пять лет.

- Завтра сдадим смертника, и я разрешу тебе ее навестить.

- Господин начальник! Узник чуть живой. А, нас здесь пятнадцать человек. И, кроме того,… - Тян перешел на пониженный тон.

Выслушав его, командир махнул рукой.

- Хорошо. Иди! Но, чтобы с первым лучом солнца был здесь.

- Непременно буду, господин начальник! – Ответил просиявший Тян.

- Командир отпустил меня. – Сказал он минуту спустя Фану. – Я убегаю. Попроси за меня Небо.

- Что ты ему сказал?

- Потом! Сейчас некогда.

Оказавшись на улице, Тян понимал, что у него остается очень мало времени. После захода солнца его никто никуда не пустит, и может попросту арестовать уличная стража.

- Простите, господин. - Обратился он к первому встречному. – Вы не знаете, где находится дом Главного Советника Императора?

- Ишь ты! Кто же этого не знает? Он поважней министра будет! Иди по этой улице, до самого ее конца. А там тебе подскажут.

Поблагодарив, Тян вихрем понесся в указанном направлении.

- Вор, что ли? – Оглядывались на него прохожие.

Добравшись до усадьбы Главного Советника, Тян принялся колотить в ворота.

- Чего тебе? – Выглянул на стук молодец богатырского телосложения.

- Господин! У меня есть очень важные сведения для сына Главного Советника, господина Ли.

- Вот как! А, кто ты такой?

- Я – Тян, из роты пятого полка северных армий. Поверьте, господин: дело серьезное и не терпит промедления.

- Что же ты хочешь, чтобы я побежал и привел сюда господина Ли? - Не без иронии спросил стражник.

- Нет. Нужно только, чтобы вы передали ему одну фразу: человек по имени Юань, который в крепости Эрши спас от даюаньев девушку-солдата, находится здесь, в судебной управе и приговорен к смертной казни.

Скажите так же, что действовать надо быстро. Еще несколько дней, и он лишится жизни!

Стражник с недоверием оглядел незнакомца.

- Хорошо, я скажу. – Ответил он после некоторой паузы.

- Заклинаю вас Небом, не забудьте, господин!

- Можешь идти! Я не забуду.

Тян поспешил восвояси, а стражник, запирая ворота, недовольно пробормотал:

- Придумают жетакое…. Девушка-солдат! Я и в сказках-то подобного не слыхивал.

Когда Тян вернулся в управу, все конвоиры уже спали, расположившись в углу двора, прямо на земле. Недвижен был и узник в своей клетке.

- Ну? – Тихо спросил Фан, когда неслышно подошел его друг.

- Я сделал все, как надо. – Шепотом ответил Тян. – И, если он сейчас в усадьбе, если ему расскажут, и он захочет, и сможет помочь…

- А, если нет?

- Тогда нам остается только смириться.

Прошла неделя. Напряжение возрастало. Фан и его друг ждали помощи. Но, день проходил за днем, и в судьбе Юаня ничего не изменялось.

Клетка, по-прежнему, стояла на своем месте, под охраной. Многочисленные прохожие и посетители управы, могли видеть несчастного узника, распростертого на неструганном, деревянном полу.

Между тем, скрипучие колеса ханьской судебной машины медленно продвигались вперед. Давнее дело постепенно обретало плоть и кровь. Нашлись участники похода на Запад, которые засвидетельствовали вердикт Ли Гуан-ли.

- Дело ясное! – Заключил занимавшийся им судья. – Приговор следует подтвердить, и вопрос заключается лишь в том, какой казни мы подвергнем преступника.

Посоветовавшись между собой, судьи пришли к выводу, что четвертование с предварительным разбиванием колен, вполне соответствует тяжести совершенного преступления.

Один из судей попытался, было, выразить сомнение в справедливости приговора.

- Может быть, возможна замена смертной казни каторжными работами? – Обратился он к своим коллегам. – Обвиняемый – сирота. За него некому просить, и обжаловать приговор.

- Какое это имеет значение? – Недовольно спросил главный судья. – Преступление слишком серьезно для того, чтобы можно было говорить о снисхождении.

- Подсудимый Юань! - Обратился он к арестованному. – Вы обвиняетесь в том, что, будучи солдатом императорской армии, сорвали мирные переговоры с даюаньцами. Это привело к вооруженному столкновению и гибели ни в чем не повинных людей. Тяжесть совершенного вами преступления безмерна. Вы приговариваетесь к смертной казни через четвертование!

Казнь назначили на ближайшую неделю, и судьи с чувством исполненного долга отправились восвояси.

- Тян! – Со слезами на глазах обратился Фан к своему другу. – Это – конец! Мы больше ничего не можем сделать!

Тян молча опустил голову.

ЧТОБЫ ИСЧЕЗЛА МГЛА

Разговор с Ли-цин подействовал на Ли самым благотворным образом. Он ожил, и для того, чтобы отвлечься от дурных мыслей, приступил к самой активной деятельности.

Главный Советник в который уже раз удержал сына от самостоятельных поисков Юаня.

- Фэй говорил мне, что перед возвращением в монастырь Юань собирался навестить каких-то своих друзей. Откуда ты знаешь, где живут его друзья, и сколько он будет гостить у них? К Горным Братьям поехал верный мне человек. Он повез с собой голубя. В тот самый день, когда твой брат вернется в монастырь, голубя выпустят. Еще десятки человек отправились во все концы Поднебесной в поисках Юаня. Мальчик в своей стране, и его никто не тронет. Да, и попробуй, тронь Горного Брата! Он найдется!

Ли несколько успокоился. Съездил в деревню за выздоравливающим Ян-ши и привез его в столицу. Верный слуга Главного Советника почти полностью оправился от ран, и был готов приступить к выполнению своих обязанностей.

Последние дни Ли посвятил разборке привезенных им рукописей. Фэй активно помогал ему.

Надо сказать, что Фэй сильно изменился. Он больше не ходил к певичкам. Его перестали интересовать нарядно украшенные ладьи веселых заведений Чаньани, и надоедливые посулы мелких чиновников, жаждущих покровительства восходящей придворной звезды.

В усадьбе Главного Советника жил старый, однорукий солдат-инвалид. Помогал садовнику ухаживать за цветами и выполнял мелкие поручения управляющего. Исполняя обещание, данное Императору, Ли упросил инвалида ежедневно, дважды в день, принимать настойку, созданную по рецепту Лентула.

Занимаясь ее приготовлением, Ли пришлось немало повозиться. Еще в Риме Лентул заставил его изучить и осознать каждую строчку Эликсира Бессмертия.

Солдат-инвалид ворчал, принимая темную, сладковатую жидкость, но отказать молодому хозяину не осмеливался. Дважды за последнее время он поднимал панику.

- У него расстройство желудка. – Скрывая улыбку, сказал Ли после того, как ему с трудом удалось уговорить инвалида не отказываться от чудодейственной настойки. Говорит, никогда не было, а сейчас бегает по двадцати раз на дню.

Во второй раз старик прибежал к хозяину, в страхе рассказав, что у него начала распухать культя утраченной руки.

- Это хорошо! – Обрадовался Ли. – Так и должно быть.

- Но, мне больно, господин!

- Потерпи! Потом ты скажешь мне спасибо.

Попробовал Ли заняться и рецептом изготовления Цилиндров Фараона. Но в этом случае дело оказалось куда более сложным. Друзья походили в окрестностях Чаньани в поисках подходящей, описанной в рецепте глины. Наконец, им показалось, что они ее нашли. Удивленный странным поручением слуга, привез в усадьбу целую повозку глины. После недели упорного труда, получить указанный в рецепте сплав друзьям так и не удалось. Возможностей небольшой плавильной печи в лаборатории Главного Советника явно не хватало.

Ли беспомощно поглядел в светящийся расплав, на поверхности которого плавали загадочные хлопья.

- Нет, Ли! Здесь без помощи настоящих мастеров не обойтись! – Сказал Фэй, смазывая заживляющей мазью сильно обожженную руку. – Если ты не хочешь составить компанию нашему инвалиду, оставь пока это дело! Неизвестно еще, сработает ли твой Эликсир. И потом, здесь же четко сказано: без доступа воздуха! А мы, что делаем? Металл, который ты хочешь получить из глины и сплавить с медью, так в ней и остается. И то, что получается, похоже не на цилиндр, а на кусок дерева, изъеденного червями. Не говоря уже о том, что это варево брызжет во все стороны, как разъяренный верблюд слюной.

- Да. Амен-эм-хэ предупреждал, что будет нелегко. – Расстроено подтвердил Ли.

- Тем более! Давай-ка не тратить время на то, чего мы не умеем. Оставим это дело до более свободных времен.

Но большую часть времени друзья уделяли совершенствованию в искусстве Полета Мысли. Знания и навыки, полученные ими от Амен-эм-хэ, быстро восстанавливались.

Установить мысленный контакт друг с другом Ли с Фэем пытались, разойдясь в разные концы усадьбы. Потрудившись, некоторое время, друзья поняли для себя следующее: наилучшим временем для передачи и приема мыслей была первая половина ночи. Качество и количество сведений и образов зависело от того, в какой степени оба они смогли войти в состояние «дзен». Цилиндры Фараона, взятые в руки в определенном положении, значимо улучшали восприятие посланного образа, или мысли. .

Но, результаты работы их не удовлетворяли. Они с трудом угадывали лишь общий ход мыслей и отдельные редкие образы.

- Чего-то нам с тобой не хватает…. - Задумчиво протянул Фэй. – Может быть, ясности ума?

- Может быть…. - Ответил Ли, и вдруг остановился, внезапно пораженный осенившей его догадкой. – Ну-ка, иди сюда! Садись и не двигайся.

Некоторое время Ли, сосредоточившись, внимательно изучал сияющую Нить Жизни над головой Фэя. Потом предложил:

- Теперь попробуй мне что-нибудь передать.

Фэй закрыл глаза и погрузился в молчание.

- Песок…пустыня…верблюды. – Напряженно перечислял Ли. - Идет караван!

- Правильно! Давай дальше.

Перед внутренним взором Ли возникли стены Ктесифона, золотой царский трон и черная, с проседью, борода Митридата II.

- Парфия! Торжественный прием у царя!

- Верно! А сейчас?

Спустя мгновение Ли отчетливо увидел лицо Амаяка, теряющуюся в тучах вершину Большого Гайка и окаменевший остов Ковчега.

- Великий Корабль! Рядом стоит Амаяк.

- Здорово! А сейчас поделись: что ты сделал для этого?

- Я представил себе, как моя Нить Жизни соединяется с твоей. Потом, когда они образовали единое целое, у меня все сразу же получилось!

- Надо же! Амен-эм-хэ нам такого не говорил. Это уже ты соединил его искусство со знаниями Кул-аги. Может быть, именно так и читают мысли Шенраб и его монахи. Ну, а мне-то, что делать? Я не вижу Серебряную Нить!

- Я тебя научу.

Остаток дня Ли посвятил тому, что упражнялся в изобретенном им способе чтения мыслей. Он ходил по усадьбе, внимательно присматривался к слугам и работникам, и узнал о себе много нового.

«Молодой господин вникает в дела усадьбы». – Думал слуга, занятый чисткой большого бронзового котла.

«Проверяет!». – Тревожно обеспокоился другой. – «Как бы не заметил, что у меня под рубахой кусок шелка припрятан. Ну, не мог я мимо него пройти и не взять!»

«Вороватый!» - Подумал Ли. – «Надо бы отослать его подальше».

«О, Небо! До чего же красив молодой господин!» - Поймал он быструю, как ласточка, мысль пробегающей мимо него служанки, и смущенно отвернулся.

У конюшен его приветствовал низким поклоном молодой конюх со щеткой в руке.

«Попросить бы у него немного денег на лекарства для матери…. да, неудобно». – Думал он.

- Подойди сюда. – Приказал ему Ли и, когда парень приблизился, добавил:

- Подойди к управляющему. Скажи, что я велел выдать тебе денег на лекарства для твоей матери. Сам скажешь, сколько тебе нужно.

Ли пошел дальше, оставив конюха с разинутым ртом, и в состоянии полного оцепенения.

По прошествии некоторого времени Ли составил себе более менее четкую картину искусства чтения мыслей. Оно было преимущественно, образным. Угадывались лишь самые простейшие, случайно высказанные мысли и эмоции. Глубинные чувства и сложный логический ряд очень быстро теряли свою определенность и расплывались. Кроме того, у пятой, примерно, части встреченных им людей мысли не читались вовсе.

И, наконец, Ли сделал самое важное для себя открытие. Как только он улавливал интимные, глубоко запрятанные человеческие чувства, в нем самом неожиданно начинал действовать скрытый механизм, опускающий перед ним непроницаемую завесу, сквозь которую уже невозможно было что-нибудь разобрать. Так стыдливо отворачивается воспитанный человек, когда видит, что случайно вторгся в не имеющую к нему отношения жизнь другого человека.

«Как удивительно и разумно устроен мир!». – Думал Ли. – «Он целомудрен в самой своей основе».

Ему вспомнился давний разговор с Шенрабом, человеком, умеющим читать мысли других.

«Вы видите все?». – Спросил он тогда Шенраба..

«Нет. Некоторые люди мыслят так же, как работает колесо. Их мысли не видны. Кроме того, ни ты, ни я не позволим себе бесцеремонно влезть в чужой дом. Ты видишь закрытую дверь, поворачиваешься и уходишь. Я вижу такие же двери в человеческой душе, и не иду дальше».

«Но, это – вы! А, если этим мастерством овладеет вор, человек безнравственный?».

«Он им не овладеет. Небо мудро определило границы, перешагнуть которые зло не в состоянии. Доводилось ли тебе видеть святого вора? Это – два несовместимых понятия. Дурные страсти и корысть не позволяют раскрыться способностям, возвышающим человека до понимания воли Небес».

Навестив в конце дня Юса и его семейство, Ли с изумлением обнаружил, что может, в какой-то мере понимать и образное мышление животных.

Клеон суетливо и радостно вилял хвостом, вертелся под ногами, и его желтые глаза излучали одно единственное желание: поиграть с хозяином.

Рваное Ушко сопровождали куда более сложные мысли. Помимо радости от встречи с Ли, она следила за сыном: не слишком ли он назойлив с человеком? Кроме того, она была обеспокоена возможным появлением на свет еще нескольких детей.

- Вот как! – Сказал ей Ли. – Это – новость! Ну, что ж, я рад! Будем ждать!

Переведя взгляд на Юса, он почувствовал, что имеет дело с очень сложной и многогранной собачьей натурой.

- А, где еще один хозяин? – Уловил Ли немой вопрос в глазах Юса.

- Фэй обязательно придет! – Сказал он. – Просто он сегодня занят.

И Юс явно остался доволен уровнем их взаимопонимания.

Вечером Ли рассказал Фэю о своих наблюдениях.

- Сегодня ночью я попробую обратиться к Амен-эм-хэ. Вдруг, мне удастся услышать его. Или он сам откликнется на мой зов.

Фэй, сильно уставший за день, пожелал ему удачи, и отправился спать.

Около трех часов ночи Ли вышел на крышу строения, специально приспособленного Главным Советником для наблюдения за звездами. На юго-западе ровным светом сиял Суй-Син^{294}. На северо-востоке в россыпях звезд смутно виднелось маленькое, туманное пятнышко, всегда беспокоившее Ли. Он полагал, что создатель Неба хотел пометить тонкой кистью звезду, но случайно смазал краску, да так и оставил ее навсегда. Ли не знал, что этот «мазок» представляет собой гигантскую звездную систему^{295}, медленно плывущую в бездне, на чудовищном расстоянии от Земли.

Ли взял в руки Цилиндры Фараона, и повернулся лицом к Западу. Где-то там, за горными хребтами, бескрайними просторами пустынь, за жемчужно-зелеными волнами морей лежала Долина Пирамид. Там в подземельях Большой Пирамиды, и работал, наверное, сейчас Верховный Жрец Египта.

Сосредоточившись, Ли закрыл глаза и обратился к Летящему. Несколько раз безмолвный зов летел над спящей землей прежде, чем где-то в глубине его души раздался далекий, знакомый голос. Он то понижался, затихая, то усиливался и звучал, казалось, совсем рядом.

- Сын мой! Я слышу тебя!

Ошеломленный Ли даже не сразу понял, что это отозвался Амен-эм-хэ. Далеко не все разобрал он из того, что говорил ему Летящий.

-…я знаю, вы дошли… радость…обретения…. Летящие среди звезд рассказали… иначе погибнет… найди его, чтобы рассеялась мгла….

Больше он не услышал ничего. Колоссальное напряжение истощило его силы, и Небо опять молчало, загадочно мерцая сотнями сверкающих глаз.

Но, главное было сделано! Он сумел связаться с Амен-эм-хэ. Теперь ему с Фэем предстоит долго совершенствоваться в искусстве Полета Мысли для того, чтобы этот планетарный разговор мог стать регулярным и содержательным.

Наутро Ли еле дождался пробуждения Фэя, и рассказал о событиях прошедшей ночи.

- Вот это – настоящая победа! – Оживился его друг. – А я все сомневался. Одно дело, когда мы сидим рядом, и таращим друг на друга глаза. И совсем другое, когда людей разделяют десятки тысяч ли. Ты – молодец!

- Послушай, Фэй! Я мог и ошибиться, но, мне показалось, что Амен-эм-хэ сказал очень странную фразу. Я услышал только ее обрывок: «найди его… иначе погибнет!». И потом добавил: «Чтобы рассеялась мгла!».

- Это все?

- Да. Может быть, речь шла о Юане?

- Откуда он мог знать, что твой брат нашелся?

- Узнал же он, что мы пришли в Диоскурию!

- Верно! Но, твой отец, кажется, сделал все возможное для того, чтобы Юаня быстро нашли. И, кроме того, Амен-эм-хэ мог говорить, например, о гибели рукописи, или какого-то дела, а вовсе не твоего брата.

- Это так! Но, все же, на душе у меня неспокойно.

ОПАЛА

Почти каждый день Император интересовался состоянием руки солдата-инвалида. Подобное внимание было вполне объяснимо, если вспомнить, какие шаги предпринимали китайские императоры для проникновения в тайну Бессмертия.

Для достижения своих целей люди часто рискуют и, иногда, ставят себя на трудноуловимую грань, отделяющую их жизнь от смерти. Евнух Гу-хо^{296} относился к тому типу людей, которые делают это постоянно. Подобный образ жизни довольно быстро заканчивается гибелью ведущего его человека. По этому поводу в Китае говорят: бывают только столетние крестьяне, не бывает столетних чиновников. Гу-хо был дьявольски умен, что позволяло ему жить долго.

На этот раз он не сразу рискнул и, прислушиваясь к своей, еще ни разу не подводившей его интуиции, выбрал момент для нападения очень удачно.

По своему положению при Императоре он всегда находился «рядом», что означало полную осведомленность почти во всех государственных и личных вопросах. Тому способствовало, как прямое подслушивание, так и доносы преданных ему людей. В союзе «Стрелы и бамбука» Гу-хо участия не принимал, и играл в собственные игры, справедливо полагая, что в подобных «союзах» сталкиваются интересы слишком большого числа людей. В своих же снах и устремлениях Гу-хо видел себя первым лицом в государстве после Сына Неба. Ну, а там, уж как получится…. Нетрудно догадаться, что при таких наклонностях Гу-хо мешали все: первый министр, Главный Советник, полководцы, крупные чиновники и видные придворные.

Главный Советник мешал ему особенно сильно. Его влияние на Императора сводило к нулю значимость самого Гу-хо. А появление на придворной арене сына Главного Советника, и вовсе лишало его надежд на укрепление своих позиций при Императоре. Советы, которые давал Сыну Неба евнух, вовсе не были плохими, но У-ди привык проверять их разумность в беседах с Главным Советником. При этом Советник никогда не принижал Гу-хо, отмечая его заслуги, но сам факт такого положения дел безмерно раздражал евнуха.

В этот день Император был явно не в духе. Сообщение о том, что отмена одного из налогов в южных областях страны привела к недовольству местной знати, вызвало у него приступ острой ярости. А, ведь, отменить этот налог Императору посоветовал Главный Советник.

- Я оторву им головы! – Повторял он, расхаживая в своих покоях.

- Весьма справедливое решение! – Вкрадчиво сказал Гу-хо. – Но, может быть, стоит оторвать две-три головы, вместо сотен? Именно те, чьи решения и вызвали недовольство этих сотен голов?

- Что ты имеешь в виду?

- Я просто позволил себе высказаться вслух….

- Не советую тебе чесать голову тигра!

Момент был страшный, но Гу-хо решил идти до конца.

- Величайший! – Распростерся он у ног Императора. – Да здравствуешь ты десять тысяч лет! Видит Небо, о твоем лишь здоровье и благополучии пекусь! Умоляю тебя, лежа на своем недостойном животе, не пей Эликсира, который привезли тебе из далеких, западных стран!

- Ты подслушивал негодяй!

- Никогда не позволил бы себе, Величайший из Премудрых! Но, сердце подсказало – не стоит Мудрейшему принимать неведомый напиток.

У-ди колебался между гневом и благоразумием.

- Я ничего не пью. - Сказал он, наконец. – Эликсир проверяют на солдате-инвалиде.

- Тебя могут обмануть, и сказать, что рука отросла под действием сомнительной настойки. В то время, как сами будут преследовать совершенно иные, неблаговидные цели. Вели привести инвалида во дворец. Пусть воздействие Эликсира протекает под неусыпным наблюдением твоих верных слуг!

- Ты слишком хорошо осведомлен о моих делах….

У-ди размышлял. Пожалуй, это был первый случай, когда в его душу сумели уронить зерно сомнений по отношению к Главному Советнику и его сыну. Впрочем, совет: поместить солдата-инвалида во дворец, был неплох. Здесь он своими глазами сможет наблюдать за результатом эксперимента.

- Хорошо. Распорядись.

Покинув покои Императора, Гу-хо облегченно перевел дух. Первое и очень важное сражение было выиграно.

Под вечер в покои Ли вошел встревоженный слуга и сообщил:

- Только что умер солдат-инвалид, которого вы пестовали все последнее время.

Эта весть грянула в сознании Ли, как гром среди ясного неба.

- Что с ним случилось?!

- Этого никто не знает. Ему внезапно стало плохо, он потерял сознание и скончался.

- Ну-ка, пойдем!

Спустя несколько минут Ли склонился над телом несчастного.

«Неужели он умер от воздействия Эликсира?» - Думал он. – «Не может быть! Пятьдесят дней все было хорошо, и вот такая внезапная смерть!»

- Сообщите о происшествии моему отцу! – Приказал Ли.

Главный Советник пришел очень быстро, и привел с собой личного лекаря, который долго и очень внимательно осматривал тело покойного.

- Его отравили! – Объявил он, наконец.

- Каким образом?

- Скорее всего, это - яд иглобрюхой рыбы^{297}. Видите эти характерные синие пятна у рта? И запах… У него остановилось сердце.

- У нас сегодня, или вчера готовили рыбу? – Спросил

Главный Советник.

- Нет, господин. Последние несколько дней рыбу в усадьбе

не ели, тем более такую опасную. – Ответил слуга.

- Может быть, он ел рыбу за пределами усадьбы? – предположил Ли.

- Он, действительно, выходил сегодня в город. – Подтвердил слуга.

- Распорядитесь о его достойном погребении. – Приказал Главный Советник.

Ли, которого, будто, толкнуло в сердце, повернулся к отцу.

- Отец! Надо немного повременить до окончания расследования. Прикажите поместить тело в холодное место.

Раздались торопливые шаги, и в дверях появился Ян-ши.

- Господин! Только что в усадьбу приехал посланник от Императора. Величайший требует, чтобы однорукого солдата, с которым господин Ли проводит опыты, доставили во дворец.

Главный Советник и его сын переглянулись.

- Смерть этого несчастного, и приказ Императора…. Вряд ли, здесь простое совпадение. – Сказал Ли.

- Это так. Собирайся, сын! Мы едем к Императору.

Встретиться с Сыном Неба им удалось только на следующий день.

У-ди был мрачнее тучи. Не отвечая на ритуально-почтительные приветствия, он долго рассматривал Главного Советника и его сына так, как если бы видел их в первый раз.

- Гу-хо! – Крикнул он кому-то, прячущемуся за шелковыми занавесями. – Веди его сюда!

Из-за занавеси показался Гу-хо, тащивший за собой какого-то человека. Человек, не поднимая головы, распростерся на полу перед Сыном Неба.

- Встань! – Приказал У-ди.

Человек поднялся на ноги, и спина Ли похолодела. Перед ним стоял умерший вчера вечером солдат-инвалид.

- Я хочу, господин Главный Советник, чтобы вы объяснили мне появление здесь этого человека! – Сказал У-ди, глядя на своих подданных пронзительным взором.

Главный Советник, ошеломленный ничуть не менее своего сына, ответил не сразу.

- Повелитель! Я не знаю, что и сказать: вчера мой личный лекарь засвидетельствовал смерть этого человека. Его тело лежит в моей усадьбе, и еще не предано земле.

Ли, который уже оправился от перенесенного шока, только сейчас обратил внимание на то, что у представленного им человека обе руки на месте, и волосы лежат как-то не так. И вот эта крохотная родинка над правой бровью. Ее не было у калеки, на котором он испытывал Эликсир Бессмертия. В остальном, сходство было поразительным.

- Отец! Это – другой человек! – Воскликнул он.

- Я не разрешал тебе обращаться к отцу! – Сказал У-ди. – Но, раз уж ты заговорил, то свой вопрос я обращаю и к тебе. Что означает присутствие здесь этого человека?

- Мне нечего сказать, Величайший! Я удивлен не менее моего отца!

- Хорошо. Тогда мы послушаем его самого. Говори! – Приказал У-ди, обращаясь к двойнику солдата-инвалида.

Тот хотел, было, опять упасть в ноги Сыну Неба, но У-ди нетерпеливым жестом удержал его на месте.

- Величайший! Господа, которые стоят перед тобой наняли меня для того, чтобы в нужный момент времени я предъявил тебе, Мудрейший, свою, якобы выросшую после какого-то лекарства, руку.

- Сколько они тебе заплатили?

- Они обещали мне землю и хороший дом в деревне.

- Он лжет! – Воскликнул Ли. – Мы видим этого человека первый раз в своей жизни.

- Помолчи! – Оборвал его У-ди. – Пусть говорит.

- Эти люди должны были убить какого-то, очень схожего со мной, однорукого солдата, и вместо него показать меня.

- Они сами говорили тебе, что убьют его? – Спросил У-ди.

- Нет…. – Замешкался на мгновение говоривший. – Но я догадался!

Ли, уже взявший себя в руки, внимательно вглядывался в лицо Гу-хо. К его удивлению, мысли евнуха по каким-то причинам почти не читались.

Между тем, У-ди продолжал свой допрос.

- Где эти люди встречались с тобой?

- На восточном базаре. Там я работаю поденщиком.

- Сколько раз ты виделся с ними?

- Три раза.

- Кто может это подтвердить?

- Мой напарник.

- Хорошо. Я велю проверить твои слова. И, если ты оболгал ни в чем неповинных людей, ты будешь казнен! Уведи его!

Евнух увел лжесолдата, и Главный Советник с сыном остались наедине с Императором.

- Не скрою, что вся эта история очень встревожила меня. – Сказал У-ди. – Если бы она касалась не тебя и твоего сына, а других людей, вы уже оба были бы казнены. Речь идет о возможном отравлении Сына Неба, и потому я должен отнестись к делу со всем вниманием. Смерть солдата, принимавшего Эликсир, свидетельствует против вас. Но ваши заслуги перед троном и Хань несомненны. И потому я даю вам десять дней на то, чтобы вы предоставили мне доказательства своей невиновности^{298}. Я сам буду вашим судьей!

Главный Советник и его сын возвращались домой молча, и только перед самыми воротами усадьбы Ли спросил:

- Что мы будем делать, отец?

- Положение более, чем серьезно! И, если мы не представим убедительных доказательств в свою защиту, нам не избежать смерти.

- Ну, неужели, нашей преданности, и всех наших

дел не хватило для того, чтобы Величайший не сомневался в нас?! – С горечью спросил Ли.

- Власть – страшная вещь! Ты ушел на Запад еще совсем молодым и не прикоснулся, по-настоящему, к отхожей яме дворцовых интриг. Кроме нас с тобой, Императора окружает множество людей, и каждый из них стремится уверить его в том, что он единственный, кто печется о жизни и здоровье Сына Неба.

- Я уверен в том, что это – проделки Гу-хо

- Похоже на то. Хотя, с другой стороны, вот так просто, самому привести двойника…. Мерзавцы, обычно скрываются в тени.

- Может быть, таким способом, в случае неудачи, он хочет показать нам, что не имеет отношения к делу?

- Возможно. Гу-хо хитроумен и изощрен. Я никогда не доверял ему. Утром, Ли, мы поговорим подробно о том, как нам быть. Но, уже сейчас скажи Ян-ши, чтобы завтра он привел к нам Цуя. Этот человек распутал немало каверзных дел и, возможно, сумеет помочь и нам.

Придя в свой флигель, Ли все рассказал Фэю.

Молодой офицер поник головой.

- Я иногда думаю: как правы бывают мудрецы, уходящие в горы, в покой и тишину, от мерзости суетных дел. – cказал он.

- Всем в горы не уйти. – Ответил Ли. – Кто-то должен раскапывать эти залежи мерзости и противостоять им.

- Может быть, побег? Уйти в горы, к хунну, в Парфию, в Рим, наконец! Там уж нам точно будут рады.

- Нет, Фэй! Это невозможно. Ты и сам прекрасно знаешь, что если мы скроемся, будут казнены наши родственники, друзья, и даже слуги.

- Таким образом, и я….

- Ты тоже под ударом, Фэй!

- Ну, нет! Так просто мы не сдадимся! В конце концов, я – тоже свидетель произошедшего. Я попрошу свидания с Императором, и расскажу ему все, как было.

- Возможно, и это - выход. В любом случае, мы должны сделать все для того, чтобы сохранить свое честное имя.

- На чью помощь мы можем рассчитывать?

- Как всегда, только на себя самих. Впрочем, отец велел пригласить Цуя.

- Кто это такой?

- Этот человек когда-то был шпионом у министра Ни-цзы. Потом, когда тот перестал быть нашим врагом, он оказал немало услуг моему отцу и Императору. Отец рассказывал, что Цуй обладает какой-то лисьей интуицией, и проник в тайны многих запутанных дел.

Фэй с сомнением покачал головой, но возражать не стал.

Этой ночью Ли в первый раз порадовался тому, что они с Ли-цин еще не муж и жена.

СЕКРЕТЫ СМЕРТЕЛЬНЫХ ЯДОВ

Первый министр Ни-цзы работал с финансовыми документами, когда к нему на прием попросился его собственный сын Жун.

Министр удивился. «Соскучился, что ли по отцу…?». – Подумал он.

- Пусть войдет. – Сказал он своему помощнику.

После того, как Жун вернулся из далеких западных стран целым и невредимым, в душе министра царили мир и гармония. Жуна определили на службу в императорский полк, в столице, а двое его братьев служили в Чаосяни, которая после покорения, тоже стала относительно спокойным местом.

В кабинет министра вошел его старший сын и уважительно поклонился.

- Ты мог поговорить со мной и дома. Что привело тебя сюда? – Спросил Ни-цзы.

- Отец! Семье нашего благодетеля – Главного Советника, и ему самому грозит смертельная опасность. К сожалению, я не знаю всех обстоятельств дела, но речь идет о каком-то убийстве, или отравлении.

- Кто тебе это сказал?

Жун понизил голос, и тихо произнес имя одного из ближайших приближенных Сына Неба.

Несмотря на то, что сам Император старался до поры не предавать гласности так неожиданно возникшее обвинение против Главного Советника и его сына, подслушивающих ушей в его покоях было значительно больше числа преданных ему людей.

- Что еще тебе известно?

- Высочайший дал им десять дней на то, чтобы оправдаться. Обвинение звучит страшно: попытка отравления Императора.

- Совершеннейший бред! Советник – самый преданный ему человек в государстве! Но, история, к сожалению, повторяется…. – тихо сказал Ни-цзы. – Только в первый раз Император, хвала Небу, не поверил мне, и отправил меня в тюрьму. И тогда Главный Советник, этот благородный человек, пусть имя его останется в веках, вместо того, чтобы отомстить, спас меня и всех нас. На этот раз, видимо, все подстроили более основательно. Жун! Наш долг – сделать все возможное для их спасения! Известно ли имя тайного интригана?

- Оно не было названо, но мне намекнули. Это – Гу-хо, евнух Императора.

- Гу-хо?! – Лицо Ни-цзы внезапно просветлело. – Это хорошо! Вот, что, Жун: иди к сыну Советника и его другу. Вы, кажется, подружились за время пути, что меня весьма радует. Расспроси их обо всем подробно, и сразу же иди ко мне. Действуй!

Жун нашел Фэя в усадьбе Главного Советника. Он ждал результатов их разговора с сыщиком Цуем.

- Что случилось? – Спросил Жун с порога.

Фэй коротко обрисовал ситуацию.

- Теперь я все понимаю. Вы уже решили, что делать?

- Сейчас подойдет Ли, и мы это узнаем.

Минут через двадцать появился озабоченный Ли.

- Вижу, что, и ты уже все знаешь. – Сказал он Жуну.

- Отец велел мне узнать обо всем более подробно. Он тоже предпримет все усилия для того, чтобы снять с вас это бессмысленное обвинение.

- Благодарю! – Ответил Ли. – Цуй отправился в город в поисках истинного убийцы солдата, а нам, с Фэем, велено оставаться здесь.

- Хорошо! – Жун поднялся на ноги. – Я еду к отцу и расскажу то, чего он не знал.

Офицер скрылся за дверью, и Фэй, задумчиво глядя ему вслед, сказал:

- Подумать только, что когда-то мы были с ними врагами!

Цуй неторопливо ходил по рынку, присматривался к продавцам рыбы, затем выбрал продавца с заслуживающей доверия физиономией, и подошел к нему.

- Скажи-ка мне, уважаемый, могу ли я приобрести здесь иглобрюхую рыбу?

- Господин! Среди нас нет сумасшедших. Здесь вы ее не найдете. Хотя, говорят, если ее правильно приготовить, то она очень вкусна. Но, рецепт знают очень немногие, даже среди тех, кто живет на побережье.

Опросив еще нескольких продавцов, Цуй убедился в том, что все они говорят одно и то же.

- Сходите к торговцам амулетами, и магическими снадобьями. – Посоветовал ему последний из опрошенных продавцов. – Говорят, что из иглобрюха добывают яд и делают лекарства.

Цуй поразмыслил и решительно двинулся к одному из многочисленных лотков с целебно-колдовскими товарами.

Познакомившись с этой частью торгового ассортимента рынка, он пал духом. Людей, занимавшихся подобного рода деятельностью, в столице было очень много.

- Нельзя ли у вас купить лекарства, приготовленные из иглобрюха? – Поинтересовался Цуй у одного из них.

- Очень редкий товар. – Ответил ему благообразный старичок с детскими глазами. – Я даже не знаю, у кого он может быть.

День поисков не принес никакой новой информации.

Утро следующего дня Цуй начал с обхода очередного базара. Он попробовал изменить тактику, и намекнул торговцам, что ему нужен сильный яд.

- Сохрани нас Небо от подобных вещей! – Боязливо ответил один из них. Мы – честные продавцы, и со смертоносным товаром дела не имеем.

«Еще донесут на меня городской страже…». – Подумал Цуй. – «Потом объясняй, для чего тебе понадобился яд!».

- Тебе нужен старик Лю. – Сказал ему, наконец, жуликоватого вида продавец амулетов. – Этот о ядах знает все. Одно слово: знахарь!

- А, где он торгует?

- Он не сидит по базарам. К нему приходят домой. Сходи в западное предместье Чаньани, и там тебе всякий покажет домик старика Лю.

Спустя час Цуй уже шел по пыльным улочкам бедных районов столицы.

Ухоженный домик знахаря, расположившийся под старым платаном, действительно, знал каждый встречный

Старик Лю сидел в маленьком садике, при доме, и оказался более, чем необычным человеком. Маленького роста, с тощим подобием бородки и совершенно лысой головой, он при своем явно почтенном возрасте, отличался блеском ясных глаз, почти юношеским цветом лица и змеиной гибкостью движений.

Поздоровавшись, Цуй сделал ему тонкий комплимент.

- Яды, сын мой! Яды! – Наставительно ответил Лю. – Надо знать, как правильно принимать яды.

- Именно за этим я к вам и пришел. – Осторожно сказал Цуй.

- Мои тайны выведать хочешь? Вот этого у тебя не получится! Я даже своим ученикам не все рассказываю.

- У вас есть ученики?

- У меня есть все! Здоровье, знания и даже женщины! Я многим владею и многое могу!

Цуй почувствовал, что тщеславие - слабое место старика, и решил на этом сыграть. Он не без доли сомнения оглядел знахаря, и нерешительным голосом произнес:

- Мне говорили, что лекарь Пэн с восточного рынка разбирается в ядах не хуже вашего.

Старик Лю взорвался.

- Пэн! Он – мальчишка, которому еще надо учиться и учиться! Знает пару растений, да убойную силу трупного яда, бессмысленную и бесполезную! Да, если ты хочешь знать, со мной советуются даже….

На этой фразе он оборвал себя и подозрительно посмотрел на Цуя.

- А тебе для чего понадобились яды?

- Хочу выглядеть так же, как и вы, учитель. – Вежливо ответил Цуй.

- Ну, кое-что я тебе могу продать, но далеко не все. Есть тайны, которые не продаются ни за какие деньги.

- Все мне не нужно. Меня интересует яд иглобрюха. Говорят, в разумных количествах он делает чудеса.

- Ишь ты! Об этом мало, кто знает. Одна такая рыбка способна убить полсотни человек за один раз. Ее с умом использовать надо. За последние десять лет ты – второй человек, который интересуется иглобрюхом. И оба в одну неделю пришли. Откуда ты знаешь об иглобрюхе?

Внутри у Цуя все напряглось. Теперь целью его посещения стало выведать у Лю, кто этот «первый» человек, приобретавший у него столь редкостный яд.

- Про иглобрюха мне рассказывал отец. – Спокойно сказал он. – Родом он с побережья, а там о таких вещах многие знают. Говорят, молодость продлевает, и мужские беды решить может. Отец мой пользовался и, надо сказать, был одним из первых женолюбов в округе.

- Иглобрюх многое может, но не все!

- Вы можете продать мне этот яд?

- Если ты задумал, кого отравить…. – Подозрительно ответил Лю. – То не ищи у меня поддержки!

- Я – законопослушный подданный Императора, и законов не нарушаю. – С достоинством ответил Цуй. – А вот, жена, сознаюсь, мной недовольна, да и наложницы не в восторге…. Ну, вы понимаете, о чем я говорю.

- Это другое дело! Но, почему тебе нужен именно иглобрюх? Есть листья бамбука, сушеное сердце лягушки….

- Нет, нет! – Оборвал его Цуй. – Отец мой пользовался, и я хочу. Да, и сосед мой, который покупал его у вас днями раньше, очень доволен. Говорит, что последние две ночи были просто волшебны!

- Так ты знаешь господина Чжэна?

- А как же! Я ему и посоветовал это лекарство. А сам думаю, погляжу, как оно у вас получается, лекарство это. Если сосед не помрет, то и я приду. Так оно и вышло.

- Помереть можно, если принимать неправильно. Ну, проходи в дом.

Пройдя в дом старика, Цуй оказался в типичной обители алхимика. Множество больших и малых сосудов, засушенные ящерицы, змеи и лягушки, ступки для растирания порошков. Охапки целебных растений, развешенных по стенам. В комнате стоял терпкий специфический запах.

- Вот он! – Любовно сказал старик, показывая посетителю маленький бронзовый сосуд. – Получается долго и сложно. Рыбу надо умело разделать. Взять нужное, высушить, истолочь, смешать с порошком из сушеных червей, добавить…. Ну, да это тебе неинтересно. Даже дышать им опасно. А вот в этом сосуде – жидкость, в которую яд следует добавлять. Сейчас я тебе скажу, когда и сколько. Цена-то тебе известна? – Неожиданно оборвал он сам себя.

- Чжэн не говорил, а я забыл спросить.

- Ну, он, сразу видно, из богатых будет. Еще бы: в императорской канцелярии служить! Там такое состояние сделать можно….

- Это он сам вам рассказал? Странно…. Чжэн человек скрытный, и о себе много не болтает

- Он ничего и не говорил. Это уж потом ко мне сосед зашел. Говорит: посетители у тебя знатные, в дворцовых канцеляриях служат. Видел он его там, когда для себя что-то выхаживал.

- Ишь ты! Узнал! Чжэн сказал мне, что специально переоделся, даже головы не поднимал, чтобы не узнали его.

- Да, как не узнать! Шрам на левой щеке никуда не спрячешь, как не переодевайся!

- Это верно! Шрам у него заметный. Но, вернемся к нашим делам. Рассказывайте, что и как делать, и куда насыпать.

Расплатившись со стариком Лю, Цуй попрощался и вышел на улицу.

Все, что сегодня с ним произошло, можно было считать неслыханной удачей.

В это же самое время, первый министр Ни-цзы готовил свой удар по евнуху Гу-хо. Сам он после печального опыта кратковременного пребывания в тюрьме, ни в каких интригах более не участвовал. Но, его выдающаяся память хранила в своих глубинах сотни фактов, имеющих прямое отношение к хитроумной, паучьей сети, сплетенной при дворе несколькими противоборствующими группировками.

Гу-хо среди них занимал особое место. Как мы уже говорили, он плел и, весьма небезуспешно, свои собственные сети. Завлекал в них значимых придворных, уподобившихся жирным мухам, и губил, высасывал жизненные соки, укрепляя свои позиции при Императоре.

Ни-цзы знал многое. Были у него и существенные доказательства вины Гу-хо. Собрав воедино, и осмыслив все факты, первый министр направился к Императору.

В МОНАСТЫРЕ

Что-то осень мне тихонько шепчет

Шелестом бамбуков за окном.

Этот древний круг событий вечный

Задержать бы…. Да, не нам дано.

Ли Бо.

Далеко вниз убегали зеленые склоны гор, и извивы дороги, исчезающие в густой траве. Еще один день уходил в Вечность.

Настоятель смотрел на бесконечную череду теряющихся в вечерней дымке холмов.

Люди в эту жизнь приходят неведомо откуда и уходят в неизвестность. Остается память о них, об их делах, рукописи и знаки, начертанные на древних камнях. Мы бессильны, в своем желании, удержать стремительно летящие мгновения. Иногда люди исчезают и при жизни, уходят в суетный мир, теряются в вихрях беспорядочных событий.

Отсюда, из монастыря, не раз уходили его воспитанники. Молодые, полные сил и неясных устремлений. Случалось так, что они возвращались через много лет, постаревшие и уставшие от жизненной суеты, исполненные одного лишь желания: найти здесь тишину и покой. Бывало, приходили, наполненные звенящей мудростью и опытом жизни.

Заходящее солнце одарило Настоятеля пробившимся сквозь листву пучком играющих, лимонно-оранжевых лучей. Их сменили алые закатные тона, утонувшие постепенно в глубоких сине-зеленых сумерках.

Настоятель стоял в дальнем, заросшем углу сада, и вслушивался в ночные шорохи. Под вечер монахи варили похлебку, и ее запахи привлекли, видимо, лесных зверушек.

Рыжая лиса со своим детенышем внимательно разглядывала его из-за дальних кустов. Наставник не видел их, но чувствовал, что они рядом. Острая мордочка лисенка выражала неподдельное любопытство и страстное желание подойти поближе. И только осторожная мать удерживала его от этого неразумного поступка.

Наставник улыбнулся и, в подражание лисе, издал еле слышное цвиркание. Рыжие тени замерли, затем, не поддавшись на искушение, скрылись в густом кустарнике.

Позади, раздались чуть слышные шаги. Наставник оглянулся.

- Учитель Бао просит вас зайти к нему. – Поклонился Наставнику монах Цай.

- Как он себя чувствует?

- Плохо. Почти не встает.

Монах Бао был очень стар. Здоровый образ жизни и детская душа старика заметно продлили его годы. Но, всему в этом мире приходит конец.

Минувшие годы смешались в его тускнеющем сознании с настоящим. Он нередко звал людей, которых давно уже не было на земле. Чаще всего он вспоминал мальчика, своего воспитанника, которого ему подарила река. Он считал его своим сыном. Много лет тому назад, еще юношей, он ушел в мир, и с той поры, о нем никто и ничего не слышал.

Бао тосковал, часто вспоминал их занятия, совместные прогулки в горах, игры с тигром, которого мальчик очень любил.

Способности к искусству Полета Мысли, в той или иной степени заложены в каждом человеке. В минуты высшего, эмоционального и духовного напряжения человек слышит голоса близких ему людей, чувствует их состояние.

За эти годы Бао нередко испытывал беспричинное волнение и беспокойство. Каждый раз при этом из глубин его подсознания всплывал образ Юаня. Давно прошел тот срок, по истечению которого юноша мог вернуться в монастырь. Но, время шло, а Юаня все не было. У путников, случайно посетивших монастырь, и братьев, побывавших в отдаленных частях Хань, Бао пытался узнать что-нибудь о бесследно исчезнувшем Юане.

Бывали случаи, когда воспитанники монастыря, выйдя в мир, открывали свои бойцовские школы, и слава о них летела во все концы Поднебесной. Юань был не просто хорошим бойцом. Настоятель говорил Бао, что подобные воины приходят на землю один раз в тысячу лет, не чаще. Если бы Юань стал наставником одной из таких школ, о нем бы, несомненно, знали.

«Жизнь сурова, а веления Неба диктуют каждому из нас свой путь». – Думал старый монах. – «Мальчик мог умереть от болезни, погибнуть от предательской руки, сгинуть в боях с иноземцами». Хотя в последнее, Бао не очень верил. Он не терял надежды, и сердце подсказывало ему, что Юань жив.

Юноша нередко приходил к нему во сне. Улыбался застенчиво и кротко. Долго рассказывал о чем-то, что сильно волновало старого монаха. Но, проснувшись, Бао ничего не помнил, и очень досадовал на себя.

В эту тяжелую ночь Бао долго не спалось. Старые кости и болячки уже особо не мучили монаха. Видимо, тело начинало терять чувствительность. Но на душе было неспокойно. Уснул он только под утро.

Во сне Бао с поразительной ясностью увидел Юаня. Юноша похудел и осунулся. Вокруг него простиралась бесконечная степь. Рядом с Юанем шла какая-то девушка. «Неужели она его жена?» - Подумал Бао, но, приглядевшись, понял, что это нетак. Потом девушка куда-то исчезла, и два огромных тигра начали медленно подбираться к Юаню.

Бао весь сжался от ужаса, но на кровожадных зверей тут же бросился Гуй – тигр, живший когда-то в их монастыре. Тигры, жалобно мяукнув, поджали хвосты и растаяли в воздухе, а вместо них на изумрудных волнах неведомого моря закачалось небольшое суденышко. Какие-то люди пытались захватить корабль с плывущими на нем Юанем и его спутниками, но им это не удалось. Захватчиков сбрасывали в море, и они погружались в пучину, где их тут же разрывали на части большие, хищные рыбы.

Картина заколебалась, стала размытой и исчезла. Перед Бао опять возник Юань. Он уже не улыбался и плохо выглядел.

«Что случилось, сын мой?». – Озабоченно спросил Бао.

«Я ухожу». – Тихо ответил Юань, и опустил голову.

«Куда?»

«Не знаю…. Но, я покидаю землю».

«Но, ты еще так молод!». – Заволновался монах. – «Тебе еще многое предстоит сделать!».

«Я ухожу не по своей воле».

«Кто заставляет тебя уйти?!».

Юань не ответил. Лицо его затуманилось и пропало. Затем Бао увидел тесную, грязную клеть, на полу которой распростерлось безжизненное тело Юаня. Клеть окружали уродливые существа с волчьими мордами, вместо лиц. Они скалили зубы и странно пританцовывали. Одно из них, держа в кривых пальцах горящий факел, подошло к клетке, и ткнуло им прямо в лицо Юаня.

«Юань! Мальчик мой!» - В отчаянии вскричал Бао, и проснулся.

Над ним с встревоженным лицом стоял пестующий его в последнее время монах.

- Вы стонали, Учитель. Вам что-то приснилось? – Спросил он.

- Да. Дурной сон. – Ответил Бао, и попросил воды.

Днем он не спал, переживая страшное видение, а когда забылся на короткое время, вновь увидел Юаня. Юноша стоял перед ним, шатаясь, весь в страшных, багровых рубцах, и молча смотрел ему в глаза.

«Кто ж тебя так?». – С болью спросил Бао, с ужасом вглядываясь в глаза, залитые кровью

«Отец мой! Они хотят убить меня». – Не отвечая, сказал Юань. – «Помоги! Мне страшно!».

Этого Бао вынести уже не мог. Просыпаясь, он со стоном открыл глаза, и позвал на помощь.

- Вы звали, Учитель? – Заглянул в комнату монах Цай.

- Да, звал. – Чуть слышно ответил Бао. – Попроси Настоятеля зайти ко мне.

Бао ждал недолго. И, когда Настоятель сел у его ложа, он слабым, прерывающимся голосом рассказал ему свой страшный сон.

- Ты говоришь о молодом брате, который так любил нашего тигра? – Спросил Настоятель.

- Да, о Юане.

- Он просил тебя о помощи?

- Да. И я прошу тебя о том же.

- Но, мы не знаем, где он. Уже много лет Юань не давал о себе знать.

- Сделай что-нибудь! Позови прорицателя! Или попроси брата Лу. Он говорил, что, время от времени, видит дальние события и страны. Иначе мальчик погибнет.

Настоятель помолчал с минуту, размышляя, потом поднялся на ноги.

- Хорошо! – Ответил он. – Я подумаю, что мы можем сделать.

Покинув крохотную комнатку Бао, Настоятель не пошел к себе. Его встревожил рассказ старого монаха. Он верил в сны, и знал страшную, пророческую силу некоторых из них.

Пройдя пустынный двор, Настоятель по каменным ступеням поднялся на монастырскую стену, и остановился у края.

Взошедшая недавно луна превратила горы и монастырь в сказочный, призрачный мир. Огромная страна лежала за темной грядой облаков у горизонта. Где-то там, страдал и нуждался в помощи один из его учеников.

Настоятель закрыл глаза, и медленно погрузился в окружающее его безмолвие.

Никто не знает, какие видения, или мысли посещали этого мудрого, старого человека, недалеко, по возрасту, ушедшего от монаха Бао. Он стоял на древних камнях до самого рассвета, слушая свою душу и сердце, и старался уловить незримые голоса Непостижимого.

С восходом солнца он сошел вниз, и велел позвать к нему Цая.

- Ты помнишь Юаня, который покинул нас лет восемь тому назад? – Спросил он вошедшего к нему монаха.

- Того, чью жизнь подарила нам река?

- Да. Его жизнь в опасности, и он нуждается в нашей помощи. Возьми с собой Чэна, лошадей и отправляйся в Чаньань. Найдите его там, и сделайте все необходимое.

- Где нам его искать, и кто ему угрожает?

- Я не знаю. Но, сердце говорит мне, что Юань в столице. В Чаньани сейчас, находятся еще несколько наших братьев. Где их найти, ты знаешь. Пусть они оставят свои дела, и помогут вам. Все вместе вы стоите армии. Поторопись!

Цай, сорокалетний мужчина, могучего телосложения, молча поклонился, и повернулся, чтобы уйти.

- Постой! – Окликнул его Настоятель. - Прежде, чем проливать чью-то кровь, взвесь все обстоятельства дела. В Чаньани вам не откажет в помощи Главный Советник Императора. Ты принимал участие в подавлении мятежа в столице, и знаешь, как его найти. Иди!

Чуть позднее Настоятель зашел к Бао. Старый монах встретил его тревожным, вопрошающим взглядом.

- Братья уже идут к нему на помощь. – Сказал Настоятель. – Сейчас надо просить Небо, чтобы они нашли его.

- Я буду молиться. – Тихо ответил старик. – И ждать….

СТРЕЛЫ ГНЕВА

Вызнав все, что ему было необходимо у знахаря Лю, сыщик Цуй отправился восвояси. По пути он обдумывал свои дальнейшие шаги. Итак, яд иглобрюха покупал некий, помеченный шрамом на щеке, Чжэн из императорской канцелярии. Сейчас следует доказать, что далее этот яд проследовал к евнуху Гу-хо. Или нет? Вряд ли сам Гу-хо, или даже Чжэн могли отравить солдата-инвалида. Значит, есть еще исполнители преступного приказа. Можно, конечно, пойти к Главному Советнику, предъявить все известные факты, и пусть он, под угрозой смерти, заставит Чжэна во всем сознаться. А, если тот не сознается? Нет! Следует искать более убедительные доказательства.

С разрешения Главного Советника Цуй побеседовал со всеми слугами, которые в последнее время общались с отравленным солдатом. Выяснилось, что инвалид почти не покидал усадьбы, и лишь изредка навещал своего однополчанина, содержавшего в столице небольшой трактир. Опрашивая слуг, Цуй внимательно присматривался и к ним: мало ли что проявится…. Хотя, он и знал что все служившие Главному Советнику, были людьми весьма достойными и многократно проверенными.

Хозяин трактира Цуя заинтересовал. Уже на следующий день он беседовал с ним, представившись слугой Главного Советника, и хорошим знакомым умершего инвалида. Выяснилось, что хозяин еще ничего не слышал о печальной судьбе своего друга, и Цуй стал первым, от кого он ее узнал.

- Он был очень добрым человеком! – Сокрушался хозяин, наливая в глиняные чашки сливовое вино. – Тридцать лет тому назад мы стояли с ним в одном ряду против хунну. Стрелы летели, как осы из гнезда! Вот тогда он и стал калекой. Но, уцелел! И у кого только рука поднялась!

- Его отравили. – Сказал Цуй, осторожно пригубив из чашки.

- Кто? – Поразился хозяин. – И за что?

- Этого никто не знает. Может быть, хотели насолить его хозяину, а может, и что другое.

- Когда это случилось?

В разговоре выяснилось, что бедняга погиб вечером, после того, как побывал в таверне у своего друга.

- Но, он не мог отравиться у меня! – Воскликнул хозяин. – Мы сидели втроем, пили вино и вспоминали прошлое.

- А, кто был третьим? – Поинтересовался Цуй.

- Ху сидел с нами….

- Кто этот Ху?

- В общем, никто. Повеса, пустой человек. Хотя парень веселый и компанейский.

- Вы оставляли их наедине? Выходили куда-нибудь, пока они вместе выпивали?

- Да…. Наверное, да.

- Где я могу найти этого Ху?

- Вы думаете….

Глаза Цуя обрели металлический оттенок.

- Послушайте! Я хочу понять, кто отравил вашего друга. И сделаю для этого все возможное. Еще один вопрос, как вы познакомились с этим Ху?

Хозяин наморщил лоб, опустил глаза, и некоторое время сидел молча.

- Да. Теперь я вспоминаю. – Сказал он, наконец. – С месяц тому назад он случайно подсел к нам. Потом узнал, что бедняга Вэй служит в усадьбе господина Главного Советника, и обрадовался,… зацепился языком. Приглашал к себе в гости. И вот, что странно: только его одного. А, Вэй потом сказал, что несколько раз видел его раньше, и он очень внимательно его рассматривал. О, неслыханное коварство!

- Где он живет?

- Здесь, неподалеку. У трех платанов, что за Южным базаром. Там каждый покажет.

Цуй поднялся на ноги.

- О нашем разговоре никому ни звука. – Сказал он хозяину. – Возможно, вы мне понадобитесь, как свидетель.

- За Вэя я готов идти до конца!

- Вот и хорошо!

Цуй не стал терять времени даром и, прихватив для верности двух вооруженных молодцов, отправился на поиски отравителя. В том, что Ху был именно им, Цуй уже не сомневался.

Место, указанное хозяином трактира, они нашли быстро.

- Ждите меня чуть поодаль! – Приказал Цуй, и направился к домику Ху.

Его хозяин оказался дома и, бросив на него первый же взгляд, Цуй оценил верность характеристики, данной ему другом погибшего инвалида.

Навстречу ему вышел средних лет человек, с блуждающим взором, и пустым выражением лица.

- Чем могу служить, господин? – Поинтересовался он.

- Это тебя зовут Ху? – Спросил сыщик.

- Да. Это – мое имя. Я чем-то могу вам помочь?

- Мне нужно, чтобы ты отравил одного человека. - Без обиняков ответил Цуй. – И чем быстрее, тем лучше. Говорят, у тебя это хорошо получается. Работу я оплачу.

Если бы Цуй вместо ответа ударил своего собеседника палкой по голове, это произвело бы на него меньшее впечатление, чем произнесенные им слова. Первым непосредственным порывом Ху было – немедленно бежать, и эта мысль явственно проявилась на его стертой физиономии.

Цуй не сводил глаз с ошарашенного хозяина дома, и явно наслаждался его замешательством.

- Вы….кто? От господина…со шрамом?

- Именно от него. – Спокойно подтвердил Цуй. – Собирайся! Пойдешь со мной. И яд не забудь прихватить. Он у тебя должен быть в таком маленьком бронзовом сосуде, очень похожем вот на этот.

И Цуй показал ему сосуд, купленный у старика Лю.

По прошествии нескольких дней все главные действующие лица этой жизненной драмы предстали перед Императором Хань.

Сын Неба восседал на своем троне в окружении нескольких приближенных, Главного Советника и его сына, министра Ни-цзы, и трех столичных судей, впервые попавших в такие заоблачные выси.

- Пригласи сюда Гу-хо! – Приказал У-ди безмолвно застывшему в дверях слуге.

- Я думаю, дело следует вести тебе. – Обратился он к Первому Министру Ни-цзы. – А я послушаю.

Вошедший, через несколько мгновений Гу-хо, склонился в низком подобострастном поклоне.

- Побудь здесь! – Приказал ему У-ди. – Возможно, ты мне понадобишься.

Евнух послушно опустился на циновку. У-ди сделал знак, и Ни-цзы поднялся на ноги.

- Величайший среди мудрых, да продлятся твои года десять тысяч лет! И вы, высокочтимые господа! - Начал он, обращаясь ко всем присутствующим. - Волей нашего Повелителя мы должны внимательно и беспристрастно заслушать все обстоятельства дела, связанного с предполагаемой попыткой отравления Сына Неба, и всеми вытекающими из нее последствиями.

Сонное выражение на лице евнуха мгновенно улетучилось, и он весь обратился в слух.

- Обвиняются Главный Советник Императора и его сын.

Основания для обвинения – склонность названных ответчиков к составлению всевозможных рецептов, возможно, отравляющего характера, а так же устные утверждения господина Гу-хо, хранителя покоев Сына Неба, основанные на собственных наблюдениях и подозрениях.

Такого удара Гу-хо не ожидал. Привыкший всю свою жизнь действовать исподтишка, евнух впервые очутился в положении, в котором его вынудили открыто противостоять одному из самых могущественных людей в государстве.

- Что вы можете сказать в свое оправдание, господин Главный Советник? – Обратился к ответчику Ни-цзы.

Главный Советник, не произнося заветных слов «Эликсир бессмертия», коротко рассказал о том, как его сын привез из дальних стран Запада целый ряд рукописей и рецептов, совершенно неизвестных в Хань лекарств. Будучи склонен к медицине и научным изысканиям, он, пользуясь отпуском, предоставленным ему Сыном Неба, пытался понять свойства некоторых из рецептов, осторожно и в малых дозах проверяя их на себе (и это было чистой правдой!) и согласившихся на такую проверку слуг.

- Господин Ли! Вы подтверждаете слова вашего отца? – Спросил Ни-цзы.

- Да, господин Первый Министр! Все, что было здесь сказано, сущая, правда!

- Хорошо! В таком случае, расскажите нам обо всех последствия ваших опытов, а так же о смерти инвалида, слуги вашего отца.

Ли коротко рассказал о том, как был обнаружен мертвым солдат-инвалид.

- Еще утром того же дня я разговаривал с ним, и он был совершенно здоров.

- Этот страшный яд готовился для тебя, Величайший! - Потеряв самообладание, крикнул со своего места Гу-хо.

- Помолчи! – Оборвал его У-ди. – Тебе предоставят возможность высказаться.

- Что вы можете сказать в ответ на такое обвинение? – Спросил Первый Министр, обращаясь к Ли.

- Величайший среди мудрых, и вы, Господин Министр! Позвольте мне пригласить сюда свидетелей по этому делу.

- Господа судьи не возражают? – Поинтересовался Ни-цзы.

Трое приглашенных судей согласно закивали головой.

- Вы можете позвать свидетелей, господин Ли.

Появившиеся в зале Цуй, и влекомый им отравитель Ху, не вызвали у Гу-хо никаких эмоций. Он попросту не знал ни того, ни другого.

Однако, первые же слова Ху заставили его побледнеть.

- Ложь! Ложь от начала и до конца! – Крикнул он, услышав имя служащего императорской канцелярии, господина Чжэна.

- Хорошо! В таком случае, позовите сюда самого господина Чжэна. – Потребовал Ни-цзы.

Ли с любопытством разглядывал приведенного в зал человека со шрамом. Не поднимая глаз, с убитым видом конченого человека, он подтвердил все сказанное отравителем Ху.

- Каким образом вам стали известны все эти события? – Спросил Ни-цзы у сына Главного Советника.

- Предоставьте возможность рассказать об этом господину Цую. – Ответил Ли.

Цуй коротко описал весь путь проделанного им расследования.

Император, не произнося ни слова, внимательно слушал каждого из свидетелей.

- Вы можете подтвердить происхождение яда? – Спросил Ни-цзы.

- Да. – Ответил Ли, и следующим свидетелем по делу об отравлении Сына Неба, пригласили старого знахаря Лю.

Знахарь, которого привели во дворец, не объяснив ему причины приглашения, не ожидал такого развития событий, и при виде Сына Неба, пришел в состояние трепета и совершеннейшего восторга.

Ни-цзы с трудом удалось привести его в чувство, и прервать бесконечный поток верноподданнических чувств.

- Ты признаешь в этом господине человека, который купил у тебя яд иглобрюха? – Спросил он, указывая на Чжэна.

- Да. Но, такой же сосуд с ядом приобрел у меня и вон тот господин! – Ответил знахарь, указывая на Цуя, и подтверждая, тем самым, рассказ сыщика.

- Хорошо! Ты нам помог, и можешь пока отойти в сторону. Теперь я хочу задать свой главный вопрос господину Гу-хо. – Сказал Первый Министр. – Господин Чжэн утверждает, что это вы приказали ему отравить солдата-калеку? Это так.

На Гу-хо было страшно смотреть. Загнанный в угол зверь, метался в нем в поисках выхода.

- Это был не яд! – Завопил он, вскакивая на ноги. – Я считал, что это было лекарство. Я не знал, что это – яд!

- Я тоже хочу пригласить своего свидетеля. – Не обращая на него внимания, вмешался У-ди. – Позовите его.

Ли еще раз испытал волнение при виде человека, как две капли воды похожего на отравленного солдата-инвалида.

У-ди, сурово глядя на распростершегося перед ним двойника, предложил:

- У тебя есть единственная возможность сохранить свою жизнь: это - сказать правду!

- Я скажу! Этот господин….

- Какой господин?

- Вон тот - господин Гу-хо, в зеленом халате. Он хотел, чтобы я выдал себя за калеку, у которого выросла новая рука. Я простой человек, и он долго учил меня тому, что я должен был рассказывать, показывал мне издалека господ Главного Советника и его сына, и объяснял, как с ними следует разговаривать.

«Вот, оно что: Император провел свое собственное расследование! – Подумал Ли.

- Повтори то, чему он тебя учил. – Продолжал, между тем, свой допрос Император.

- Я должен был рассказать Величайшему среди мудрых о том, что, якобы, его Главный Советник собирался нанять меня для того, чтобы я обманул Величайшего, и сказал, что какое-то лекарство помогло мне вырастить руку взамен потерянной, а я похож на человека, у которого такая рука должна была вырасти….Господин! Владыка всего сущего! Смилуйся надо мной! Пощади! – Завопил он. – Я уже сам ничего не понимаю, и совсем запутался! Я хотел отказаться, а он угрожал мне и говорил, что убьет, если я откажусь это сделать только потому, что второго такого похожего человека ему не найти! Пощади, Величайший!

- Успокойся! Здесь тебя никто не собирается убивать. Что еще ты должен был сделать?

- У него был и какой-то другой план, по которому я должен был заменить бесследно исчезнувшего калеку, а потом подсыпать яд в пищу Советника и его сына. Но он не стал его осуществлять.

- Это лекарство, Повелитель! Только лекарство…- прошептал Гу-хо помертвевшими от ужаса губами. – Я хотел добра господину Главному Советнику и его сыну….

- Где яд, который он тебе передал? – Спросил У-ди.

- Вот в этом сосуде. – И лже-инвалид показал Императору маленький, запечатанный с одной стороны бамбуковый стаканчик.

- Это – лекарство, Повелитель… - Свистящим полушепотом, сказал Гу-хо из своего угла. – Всего лишь лекарство….

- Лекарство, говоришь…. От чего оно помогает?

- От болей в сердце… успокаивает….

- Это хорошо! Я думаю, ты сейчас сильно переволновался, Гу-хо. Тебе следует успокоиться. Отдай ему лекарство! – Приказал У-ди лже-инвалиду.

Евнух трясущимися руками взял бамбуковый стаканчик.

У-ди глядел на него завораживающим взором удава.

- Я думаю, Гу-хо, тебе следует сделать это самому. В противном случае, я попрошу вынести вердикт присутствующих здесь судей.

Евнух медленно, как в жутком сне, открыл стаканчик, поднес его к губам, застыл на мгновение, и в гробовой тишине высыпал себе в рот его содержимое.

Лицо Гу-хо внезапно исказилось, тело корежили судороги. Он схватился за горло, но, будучи не в силах побороть удушье, повалился на пол.

В течение нескольких страшных минут присутствующие в зале люди наблюдали агонию умирающего Гу-хо.

Когда судороги прекратились, и лицо евнуха застыло в страшном оскале, У-ди хлопнул в ладоши.

- Уберите его отсюда! – Приказал он.

Гу-хо унесли.

Император молча глядел перед собой, потом обвел взглядом всех присутствующих.

- Ну, вот, все и разъяснилось! – Сказал он спокойным голосом. – Остается лишь воздать по заслугам еще нескольким участникам этого дела.

Под взглядом Сына Неба поочередно сжались Чжэн и отравитель Ху.

- Суд небесный свершился! Настал черед суда земного. Заберите этих людей и судите их по закону! – Приказал У-ди судьям.

Когда судьи, обвиняемые и свидетели покинули зал, У-ди обратился к оставшимся.

- Не стоит смущать подданных, и распространять слухи об этих событиях далее моих покоев.

Он выдержал паузу, предоставив всем присутствующим вельможам, возможность обдумать, чего больше содержалось в его словах: угрозы, или предостережения и, как ни в чем не бывало, принялся обсуждать текущие государственные вопросы.

По завершению беседы, У-ди обратился к Ли.

- Ты можешь продолжать свой отдых. В случае необходимости я позову тебя.

Покинув дворец, Главный Советник коротко сказал Ли:

- Такова наша жизнь! Мы вечно стоим на пороге Жизни и Смерти, и всегда должны быть готовы к тому, чтобы переступить через него.

Уже во дворе собственного дома, Ли с удивлением осознал, что, несмотря на упавшую с плеч тяжесть незаслуженных обвинений, его гнетет беспричинное беспокойство и страх.

- Я боюсь за Юаня, отец! – Сознался он Главному Советнику. – Мою душу, словно что-то жжет, раздирает изнутри….

Советник бросил на него странный взгляд.

- Ли! – Сказал он. – Сегодня ночью я видел страшный сон. Ко мне, вся в слезах, приходила твоя мать, и что-то силилась объяснить, но я никак не мог понять то, что она говорила. Я связал ее приход с предстоящим судом у Императора, и поблагодарил ее светлую душу за беспокойство о нас. Но, ты прав: моя тревога не исчезла! Она растет час от часу, и становится невыносимой.

- Что-то случилось с Юанем, отец! - Ответил Ли, сведя к переносице тонкие, черные брови. – Я поеду к градоначальнику, предупрежу его. Если он что-то узнает, пусть немедленно сообщит нам.

- Поезжай! Скажи ему, что я прошу его проверить тюрьмы и невольничьи рынки. Сейчас я предупрежу Фэя, и он нагонит тебя.

- Хорошо, отец!

Ли повернул коня и направился к воротам. Кольцо Зороастра на его руке переливалось странными, тревожными всполохами.

КАЗНЬ

Работы с самого утра было много, и до полудня Ильхан успел переговорить с десятком мелких чиновников.

Состояние дел его удовлетворило. Через два дня он должен будет доложить Главному Советнику о выполнении порученных заданий, и ему есть, о чем рассказать.

Ильхан пришел в хорошее настроение.

- Ну, - спросил он вошедшего к нему помощника, - А ты, чем меня порадуешь?

- Новостей, как всегда много. - Исполнительный чиновник принялся перечислять: - У господина Хо из управления охраны города умерла мать. Говорят о новом налоге на солеварни. На днях к хунну отправят еще одно посольство. На окраине Чаньани сгорело два дома. Сегодня, ближе к вечеру, состоятся две казни – вора-убийцы и какого-то военного из армии Ли Гуан-ли.

- Военного-то за что? – Скорее из сложившейся у него привычки глубоко вникать в дело, чем из любопытства, спросил Ильхан.

- Что-то он там натворил при взятии крепости в Даюани.

Ильхан насторожился. В своих рассказах о вынужденном путешествии на Запад Юань упомянул и о его причине – смертном приговоре за освобождение Ли-цин из крепости Эрши. Собственно говоря, Ильхан знал всю историю своего друга в деталях, и имел все основания обеспокоиться.

- Как зовут этого военного?

- Запамятовал, господин начальник… с вашего разрешения я переспрошу у человека, который мне об этом рассказал. Он здесь, в соседней комнате.

Помощник вернулся через минуту и сообщил:

- Имя смертника – Юань, господин начальник. Он командовал ротой «молодых негодяев» и….

Но Ильхан, уже не слушая, шел к дверям.

«Сделать что-либо сам, я не в состоянии. Сейчас ему может помочь только Главный Советник. Он не откажет в помощи человеку, который спас невесту его сына». – Запрыгивая на спину коня, думал Ильхан.

Он летел к дому Главного Советника, нарушая все законы о скорости передвижения на лошадях по столице. Это грозило ему большими неприятностями, но менее всего Ильхан сейчас думал о таких мелочах.

Именно в это же самое время Ли выезжал из ворот отцовской усадьбы. Минуя нового привратника, взятого на работу недели две назад он, глянул на его лицо, и механически уловил излученную в пространство мысль:

«Так я ему ничего и не рассказал о девушке-солдате и этом… казненном Юане. Ну, уже все прошло, чего сейчас вспоминать!»

Ли остановился, как вкопанный.

- Какая девушка? Кто казнен? Что ты должен был мне рассказать? Говори!

Онемевший от неожиданности стражник что-то невнятно пробормотал.

Ли спрыгнул на землю, и потряс детину за плечи.

- Очнись, олух! И расскажи все по порядку.

Привратник сбивчиво изложил ему странную просьбу неизвестного солдата. Робко подняв глаза на своего хозяина, он отшатнулся: более страшного лица парень в своей жизни еще не видел.

- Если Юань погиб, я задушу тебя собственными руками. – Прошипел Ли и, запрыгнув на спину коня, понесся в направлении судебной управы.

Минуту спустя, в другом конце улицы, в клубах пыли, возник, бешено скачущий всадник.

Ворота усадьбы были распахнуты настежь. Возле них с отсутствующим видом стоял деревенского вида парень.

Ильхан на полном скаку влетел во двор, вздыбив, остановил взмыленного коня, и спрыгнул на землю.

- Доложите хозяину, что я очень прошу его о встрече. – Крикнул он испуганно воззрившимся на него слугам. – Речь идет о жизни или смерти!

Ильхана в усадьбе знали, и один из слуг спешно побежал в дом.

В ожидании ответа Ильхан нервно мерил двор быстрыми шагами.

- Господин Главный Советник ждет вас! – Сказал ему, наконец, появившийся в дверях слуга.

Ильхан бросился в дом.

В ночь, перед казнью, Юань лежал на грязном полу клетки, время от времени, впадая в забытье. В короткой жизни Горного Брата было немало трудностей. Завтра ему предстояло пройти свое последнее испытание.

Аскетическая жизнь и тяжелые потрясения могут или навсегда изувечить человеческую душу, или возвысить ее до неизъяснимых высот небесного совершенства.

С Юанем произошло второе. Мысли и чувства его обрели ту пронзительную ясность, которую люди верующие называют «религиозным экстазом», а художники «вдохновением». Мир открылся ему с совершенно другой стороны. Когда он выходил из забытья, то предавался воспоминаниям. Каждый из тех, кого он повстречал на своем пути, чему-то его научил. Все трудности служили преодолению самого себя, все переживания – возвышению души. Злые научили его быть сильным, добрые – еще больше любить людей, и отвечать им тем же.

Юань вспомнил Ли-цин и улыбнулся. В его сердце больше не было обиды. Ли и Ли-цин…. Эти двое будут счастливы.

Жаль, что он больше никогда не увидит Бао. Юань помнил все их разговоры, и наставления мудреца. Особенно хорошо врезались в его память сказки, которые в детстве рассказывал ему Бао. Старый монах был первым в длинной цепи людей Света…. Нет! Первой, все же была его мать. А, он совсем ее не помнит….

В памяти Юаня вдруг неожиданно и с поразительной четкостью всплыло лицо молодой и очень красивой женщины. Она смотрела на него с любовью и что-то говорила.

«Что ты делаешь здесь, сынок?». – Сказала она ему тогда. – «Тебе нельзя сюда. Возвращайся!»

- «Но, я хочу к тебе, мама!» – Ответил он и, кажется, заплакал. – «Я никому там не нужен».

«Это неправда, сынок! Ты нужен на земле. Тебя там ждут».

«Кто ждет меня, мама? У меня там никого нет!»

«Возвращайся, и ты узнаешь!».

Удивленный неожиданным воспоминанием, Юань приподнялся на локте. Этого разговора не могло быть! Когда река отдала его в руки Бао, он был совсем еще маленьким.

И, в то же самое время, он знал, что такой разговор когда-то состоялся.

Наступил рассвет. Солнечный свет одарил своим теплом каждое живое существо в Поднебесной. Заглянул он и в темницу Юаня.

Ласковое тепло на щеке Юаня было последним подарком в его жизни.

К клетке подошел стражник, присмотрелся к смертнику и, не без сочувствия в лице, протянул ему кусок черствой лепешки.

- Я не хочу есть. – Тихо сказал Юань.

- Да. – Согласился стражник. – Тебе это уже ни к чему.

- Принеси мне воды, если тебе это нетрудно. – Попросил Юань.

- Сейчас принесу. – Охотно согласился стражник и удалился. Больше Юань его не видел. То ли он забыл, то ли его отправили по какому-то делу.

«Поскорей бы это закончилось». – Думал несчастный узник. - «Потом будут Небо и звезды. Яшмовый Император установит мою вину перед людьми, и определит место среди душ умерших. Откроются Врата нового Пути и бесконечных превращений».

После полудня ленивые стражники принялись запрягать в телегу лошадей. Они делали привычное для себя дело, не торопясь, и не обращая внимания на еще живого человека в клетке.

Что-то не слаживалось, кого-то не было на месте, но вот, наконец, скрипя колесами, скорбная подвода медленно двинулась в путь.

Люди на улицах спешили по своим делам. Иные просто не замечали процессии, скользнув равнодушным взглядом по клетке со смертником, в глазах других светилось сострадание. Некоторые, в предвкушении зрелища казни, меняли намеченный маршрут и присоединялись к процессии.

- Какой молодой…. И красивый! – Шепнула подруге служанка средних лет.

- Э, милая! Его красота до площади только и дотянет. Там ее и снимут с плеч. – Ответила подруга.

Юань не смотрел по сторонам. Он много раз стоял на пороге жизни и смерти, и в этот раз готовился достойно его переступить.

Обросшая праздными зеваками процессия вползла на площадь.

К исполнению казни было готово все: палач и оцепление из трех десятков солдат, заждавшийся чиновник-глашатай с унылым лицом, недовольный опозданием процессии, и плаха, иссеченная сотнями ударов тяжелой секиры. Ждал казни и другой приговоренный к смерти – вор и убийца. По заведенному порядку его должны были казнить после военного преступника.

Какое-то время еще заняли мелкие приготовления.

Чиновник с унылым лицом развернул шелковый свиток и принялся оглашать приговор.

Над площадью полетели слова, которые Юань уже не воспринимал. Его взгляд был устремлен к величественно плывущей в небе гряде белоснежных облаков.

- … осмелился посягнуть на священные предписания Императора о мирной цели похода…. Развязал кровавое столкновение между Хань и Даюанью, что привело к гибели многих людей…. Офицер Юань приговорен императорским судом к смертной казни через четвертование…

Эхо на городской площади послушно повторяло слова смертного приговора.

Четверо солдат грубо схватили Юаня под руки, повлекли к плахе и бросили на колени.

Палач, здоровенный детина, натужно повел головой, видимо превозмогая неприятную боль в сросшихся шейных позвонках, и взялся за секиру.

Мертвую тишину прорезал отчаянный женский крик.

По толпе прошло легкое движение и, на глазах изумленных зевак, через головы солдат в неимоверном прыжке перелетел худощавый юноша, одетый в свободные штаны и рубаху.

В следующее мгновение он страшным ударом ноги сбросил с эшафота палача. За ним последовали чиновник и четверо его помощников.

Одновременно с этими, невероятными для всех присутствующих событиями, полтора десятка, невесть, откуда взявшихся бойцов, вступили в схватку с солдатами охраны и оцепления.

Среди собравшихся на площади мужчин было немало тех, кто неплохо смыслил в искусстве воинских игр, но и они никогда в своей жизни не видели такого стремительного каскада ударов.

Загадочные бойцы в считанные секунды разметали охрану. Двое из них уже разбивали цепи на руках и ногах осужденного.

Между тем, события продолжали стремительно развиваться.

На площадь, на полном скаку, ворвалась кавалькада всадников, среди которых выделялся пожилой вельможа в золотом одеянии.

С неожиданной для его возраста легкостью он спрыгнул с лошади и бросился к месту казни. Его сопровождали трое молодых людей.

Толпа замерла и расступилась перед ними, образовав проход к эшафоту.

Юань полулежал возле плахи, поддерживаемый за голову и плечи двумя Горными Братьями. Он еще не совсем осознал произошедшие события, и с отстраненным видом смотрел, как к нему приближается седовласый человек в желтом, шитом драконами халате.

На его груди покачивался золотой квадрат с изображением дракона – знак высшего отличия при дворе Императора.

«Тот самый золотой квадрат…». – Промелькнуло в голове Юаня. – «Я видел его в своих снах-воспоминаниях. Почему он на этом человеке? Или мне опять снится все тот же сон…».

Человек с золотым квадратом опустился перед Юанем на колени, и обеими руками прижал его голову к своей груди. Пахнуло чем-то бесконечно родным и давно забытым.

- Сын мой! – Со слезами на глазах сказал Главный Советник. – Малыш Ху-эр^{299}…

- Меня зовут Юанем, господин. – Тихо ответил спасенный.

- Я знаю…. Мальчик мой! Ты – мой сын!

Все присутствующие на площади люди, включая Горных Братьев и прекративших оказывать сопротивление солдат, с немым удивлением смотрели на разыгравшуюся, на эшафоте сцену. Они не понимали ее смысла, но чувствовали, что происходит нечто значительное, выходящее за пределы их разумения.

Позади всех стояли несколько женщин. По щекам одной из них, молодой и очень красивой, текли слезы. Это была Ли-цин. Небо судило так, что она вместе со своей доброй няней, проходила площадь в тот самый миг, когда должна была свершиться казнь над человеком, неоднократно спасавшим ее жизнь. В последнее мгновение она узнала Юаня, и это ее крик отчаяния прозвучал над площадью.

Цай, который помнил Ли еще по событиям мятежа в Чаньани, подошел к молодому офицеру. Ли тоже узнал Горного Брата, защищавшего в то время их усадьбу.

- Цай! – Сказал он ему дрогнувшим голосом. – Юань – мой брат! Долгие годы мы считали его погибшим.

На лице Горного Брата отразилось неподдельное удивление.

- Как вы могли это узнать?

- Мы все расскажем вам, друзья! Но, вы! Какое чудо привело вас сюда?

- Монах Бао видел вещий сон, и Настоятель послал

нас с приказом помочь нашему брату. Но, он совсем ослаб и нуждается в помощи.

- Сейчас мы отвезем его домой, и там сделаем все необходимое. Я прошу вас пойти с нами.

- Хорошо! – Кивнул головой Цай. – Тем более, что несколько солдат, как мне показалось, побежали за подмогой. Мы можем вам понадобиться.

Цай не ошибся. В тот самый момент, когда Главный Советник с сыновьями и Горными Братьями собирались покинуть площадь, из двух боковых улиц показались отряды городской стражи.

Схватка неминуемо вспыхнула бы с новой силой, если бы не Главный Советник, который властным движением руки остановил нападающих.

Командир стражников подобострастно склонился перед могуществом власти, и подал солдатам знак отходить.

- Господин! – Неожиданно завопил судебный чиновник, руководивший казнью. – Господин! Смилуйтесь! Меня казнят вместо осужденного! Я должен дать какие-то объяснения своему начальству!

- Ты скажешь ему, что Золотой Дракон отменил казнь! – Высокомерно сказал ему Ли.

«А, ведь он прав!». – Подумал Главный Советник, которого события последних дней побудили быть более, чем осторожным.

- Вот что, Ли! – Сказал он сыну. – Везите Юаня домой, в усадьбу. Я подъеду немного позднее.

И он, в сопровождении Ян-ши, слуг и десятка Горных Братьев направился в сторону усадьбы полководца Ли Гуан-ли.

Когда Юаня увозили с площади, он приоткрыл глаза, и взгляд его упал на стоящую в толпе Ли-цин.

- Сестра…. – Чуть слышно прошептал он и слабо улыбнулся.

- Все хорошо! Он спасен! – Крикнул ей Ли, который тоже заметил девушку и ее няню.

Ли-цин, видя его счастливое лицо, радостно улыбнулась в ответ. Приличия не позволяли ей пойти за братьями, но ее душа сейчас была вместе с ними.

Главный Советник спешился у ворот дома Ли Гуан-ли. Сейчас, по его мнению, это был единственный, возможный путь быстро исправить ситуацию, и придать ей характер законных действий.

На счастье, командующий армиями оказался дома.

После пятиминутного ожидания слуга пригласил важного посетителя в дом.

- Рад видеть вас, господин Главный Советник! Хотя, сознаюсь, и не ожидал здесь, и в такое время. Простите мне мой домашний вид: я счел, что гораздо более неудобным будет заставлять вас ждать. - Приветствовал его полководец. – Но, чем я обязан вашему посещению?

- Господин командующий! Я бы никогда не осмелился потревожить вас дома, но мое дело не терпит отлагательств. Позвольте мне напомнить некоторые обстоятельства так доблестно захваченной вами крепости Эрши. Помните ли вы офицера, командующего ротой «молодых негодяев», по вине которого, как считалось, были сорваны переговоры с даюаньцами?

- Да, помню. Он и еще один солдат были приговорены к смертной казни, но сумели бежать. С тех пор о них ничего не было слышно.

- Я хочу рассказать вам историю, начало которой уходит в довольно далекие времена. Я был молод, счастлив и полон сил. У меня были горячо любимые жена и два маленьких сына. Я постоянно боялся за них, ибо не мне рассказывать вам о сложностях взаимоотношений людей в нашем государстве и, особенно, при дворе. Старуха, жившая неподалеку от Чаньани и прославившаяся даром провидения, предсказала моему младшему сыну возможную гибель от утопления. Зная это, его мать велела подшить к детской одежде сына куски легкой коры дерева, с которой он постоянно и пребывал.

В один из самых страшных для меня дней коляска, в которой ехали мой младший сын и его мать, сорвалась в пропасть. На дне ущелья шумел горный поток, и торчали страшные зубья скал. Я был уверен в том, что оба они погибли.

Небо, однако, смилостивилось над младенцем. Он упал в воду, минуя острые камни, и поток понес его дальше. Как мы сейчас уже знаем, вода принесла его в руки одного из Горных Братьев. Монахи вырастили его, воспитали и, как водится у них, отправили в мир.

Ли Гуан-ли слушал внимательно, не пропуская ни одного слова, и только иногда с изумлением поднимал глаза на собеседника, как бы желая проверить, действительно ли, он сам убежден в том, что рассказывает.

Главный Советник поведал полководцу все, включая историю любви его сына и Ли-цин, которая, без колебаний, отправилась вслед за любимым в полный опасностей путь.

- Смертный приговор ей и Юаню стал причиной того, что они бросились догонять ушедшее на Запад посольство. Сделать это им удалось в одной из далеких западных стран. Возвращались они все вместе, но перед возвращением в столицу Юань решил покинуть отряд и вернуться в монастырь. В пути его опознали и задержали участники похода в Даюань. Доставили в столицу. Сегодня должна была состояться казнь.

- Так этот Юань….

- Он – мой сын!

Ли Гуан-ли в волнении поднял взгляд на Главного Советника.

- Все, что вы мне рассказали, более, чем невероятно! Хотя, я ни на мгновение не сомневаюсь в правдивости того, что услышал. Эта история достойна того, чтобы стать легендой. Так вы хотите, чтобы…

- Я пришел просить вас об отмене смертного приговора моему сыну!

- Разумеется, я это сделаю! Тем более, что, как я сейчас понимаю, он, действительно, ни в чем не виноват. Но, у вас, Господин Главный Советник, влияния и полномочий больше, чем у меня, военного человека. Вы могли освободить его и без моего участия.

- Это так. Но, тогда освобождение моего сына выглядело бы, как прощение за тяжкое воинское преступление, а не оправдание в силу отсутствия вины. Кроме того, я не хотел обижать вас своим неуважением к отданным вами приказам.

- Вы удивительный человек, господин Главный Советник! Все, что вы говорите и делаете, достойно самого глубокого уважения. Поспешите же освободить заключенного!

- Я еще не все рассказал вам, господин командующий. Дело в том, что Юань уже свободен.

- Каким образом?

- Сегодня днем его освободили Горные Братья.

Выслушав рассказ о нападении Горных Братьев на солдат охраны и исполнителей приговора, Ли Гуан-ли только покачал головой.

- С этими людьми шутки плохи! Я всегда сожалел, что не могу взять их к себе на службу. Но, они не хотят воевать и вмешиваются только тогда, когда стране грозит смертельная опасность. И где же сейчас находится ваш сын?

- Он у меня дома и ждет вашего решения. Но, есть и еще одно судебное дело. – Продолжил Главный Советник. – И тоже со смертным приговором. Речь идет о Ляне – солдате вашей армии, служившим под началом моего сына Юаня.

- Но его уже нет. Есть девица Ли-цин, невеста вашего старшего сына. Имеет ли смысл рассматривать дела несуществующих солдат?

- Конечно, имеет! Солдат Лян честно выполнял свой долг на всем пути от Хань до Даюани. И он никак не виноват в том, что его похитил коварный враг.

Полководец улыбнулся.

- Еще никогда в жизни мне не приходилось отдавать приказов по таким курьезным, просто невероятным случаям. Хотя, все, что вы говорите, совершенно логично. Обещаю вам, что честное имя вашей невестки…, простите, солдата по имени Лян, будет восстановлено! А вся его история сохранена в тайне.

- Благодарю вас!

Главный Советник поднялся на ноги, и два достойных человека отвесили друг другу глубокие, уважительные поклоны.

Юаня привезли в усадьбу, где им тут же занялся Ли и двое опытнейших лекарей Главного Советника. После пережитого он был очень слаб, и сразу уснул.

Вернувшись от Ли Гуан-ли, Главный Советник сел у ложа, на котором спал, чудом, спасенный сын, взял его за руку, и долго сидел неподвижно. Невозможно описать чувства отца, который обрел сына после того, как он много лет считал его погибшим.

Вся его жизнь, после потери жены и сына, была посвящена Хань, Императору и заботе о Ли. В своих духовных поисках и устремлениях он искал исцеления от страшных ран, не заживающих в глубинах его души. Он ко многому стремился, и ему немало удалось сделать.

Возвращение Ли и его успешное путешествие на Запад окрылили Главного Советника. Теперь он знал, что Великое Кольцо Знаний продолжает существовать, и Летящие умножают его духовную мощь.

И вот, сегодня, новая, ошеломляющая душу радость: возвращение младшего сына! Цепь невероятных совпадений и встреч, страшные испытания, и приходившая вслед за ними неожиданная помощь, еще раз показали ему, что в таинственных деяниях Неба присутствует некий удивительный план, исполненный самого глубокого смысла и содержания.

«Теперь мы вместе! С нами друзья и братья по духу из далеких западных стран. И мы можем многое». – Думал он, ощущая в руке тепло руки своего сына.

Юань спал глубоким сном. Дыхание его было ровным и почти неслышным. И, кто знает, в каких неведомых, небесных чертогах пребывала сейчас чистая душа этого сильного, молодого человека.

Главный Советник бесшумно поднялся на ноги и вышел за дверь. Навстречу ему поднялся бодрствующий слуга.

- Поставьте кан в соседней комнате, и принесите туда мою постель! – Тихо сказал Советник. – Я не могу с ним расстаться….

Вечером, после всех событий этого удивительного дня, оставшись наедине с Ли, сгоравший от нетерпения Фэй сообщил:

- Тебе известно, где мы встречались с этим чиновником по имени Ильхан?

- Я помню. В одной из местных управ, перед походом на Запад.

- А еще раньше?

Ли наморщил лоб.

- До этого мы с ним не встречались.

- Ошибаешься! Ильхан – один из тех двоих, которых мы видели в гробнице Цинь-ши-хуанди!

- Не может быть!

- Это так! Помнишь, после встречи в управе я говорил тебе, что его голос мне знаком? Истина открылась мне во время болезни, когда я шел северным путем с армиями Ли Гуан-ли. Это – он!

- Но, тогда….

- Да! Тот, другой, который запретил ему брать из гробницы даже маленький камешек, - Юань! Твой брат!

Ли, потерявший дар речи, молча смотрел на товарища.

- Что же они там делали? – Спросил он, наконец.

- Не знаю! Мы и сами не всегда понимаем истинной сути того, что делаем. Что же говорить о других людях? Ну, да ты сам его обо всем расспросишь.

Так закончился этот, пожалуй, самый знаменательный день в жизни наших героев.

class='book'> ТЕПЛО РОДНОГО ДОМА

Прошла неделя. Силы и здоровье Юаня восстанавливались с каждым днем, но дух во многом еще пребывал в тех запредельных далях, куда забросили его испытания последних дней.

Все свободное время Главный Советник проводил с младшим сыном, открывая ему те грани его жизни, о которых он не знал, или не помнил.

В эти удивительные дни Юаню открылось, наконец, сокровенное значение слов, неведомо как и когда сказанных его матерью: «Ты нужен на земле! Тебя там ждут!».

«У меня есть отец и брат». – Думал он, и все никак не мог поверить в реальность свершившегося с ним чуда. – «И меня звали Ху-эр – тигренок! Может быть, именно поэтому тигр Гуй и дружил со мной?».

В один из первых же дней, после возвращения Юаня, у Ли состоялся разговор с братом, после которого он почувствовал себя совершенно счастливым человеком, ибо в сердце Юаня не было обид, и непонимания. Ежедневно Ли работал с братом по методу Кул-аги, сочетая их с традиционной медициной Хань.

- Что это такое? – Заинтересовался Юань. – Меня учили искусству врачевания, но о таких способах я даже не слышал.

- Я всему научу тебя, брат, когда ты окрепнешь.

Ли произнес слово «брат», и все в его душе отозвалось чудесной музыкой обретения.

По просьбе Главного Советника в его усадьбе остались на время и Цай с Чэном. Горные Братья тоже немалое время проводили наедине с Юанем.

Узнав о том, что монах Бао жив, но уже находится на той хрупкой грани, которая отделяет жизнь от смерти, Юань заволновался, и сказал отцу:

- Я должен его повидать!

- Это твой долг, сын мой, и ты обязан его исполнить. – Ответил Главный Советник. – Я сам поеду с тобой. Моя обязанность – поклониться человеку, который спас жизнь моему сыну. Дай нам лишь несколько дней для того, чтобы ты мог окрепнуть.

В разговоре с Горными Братьями, Юань спросил:

- Как вы нашли меня?

- Бао видел вещий сон. – Ответил Цай. - И Настоятель велел нам искать тебя. Когда мы пришли в столицу, и узнали об уготованной тебе участи, у нас оставалось менее одного дня на то, чтобы вырвать тебя из рук палачей. Мы рассчитывали спрятать тебя у одного из наших братьев, а потом тайно вывезти из города, и в этом был немалый риск. К счастью, Небо послало нам в помощь твоего отца и брата.

Цай замолчал, внимательно взглянул на Юаня, и недоуменно спросил:

- Но, позволь и мне узнать, как они могли схватить тебя? Ты был лучшим среди нас, и один мог справиться с целым полком солдат.

- Меч покинул мое сердце. - Тихо ответил Юань. – Я больше не могу убивать.

Цай и Чэн переглянулись. Перед ними лежал человек, поднявшийся на высшую ступень воинского искусства.

- Отдыхай! – Сказал ему Цай. - Все уже позади. Мы поживем здесь несколько дней. А потом пойдем домой.

«Домой!» - Это слово прозвучало в душе Юаня небесной музыкой, и эхом противоречивых мыслей.

«Так, где же мой истинный дом?» - Подумал он. – «Здесь, или там, в монастыре?»

Но, он был еще слаб, для того, чтобы искать ответы на такие сложные вопросы, и быстро уснул.

- Пусть спит! – Сказал Цай. – Во сне он быстрее поправится.

- Я бы переломал ребра тем, кто так над ним издевался! – С чувством заметил Чэн.

- Не выращивай в себе мстительных чертополохов. – Посоветовал Цай. – Ты не сможешь заменить собой все правосудие мира. Поверь мне, возмездия они не избегнут. Небо не оставит без наказания ни одного грешника, в том числе и нас с тобой.

- Разве у тебя есть грехи? – Удивился Чэн.

- А, как же! – Спокойно ответил Цай. – Их нет только у святых и небожителей.

Юань, действительно, быстро восстанавливал свои силы. Ежедневно, дважды в день, Цай, на пару с Ли, подолгу трудился над его мышцами и жизненно важными точками. Их труд не замедлил дать свои результаты.

На пятый день Чэн уже с интересом смотрел, как Юань со змеиной гибкостью выполняет ряд специальных бойцовских упражнений.

- Ты не поможешь мне? – Спросил его Юань.

- С удовольствием! – Ответил Чэн, и они оба приняли боевые стойки.

Минутой позже молодой монах беспомощно оглянулся на Цая.

- Это немыслимо! – Пристыжено сказал он. – Я ничего не могу сделать.

- Сознаюсь тебе, что много лет назад, я тоже не мог ему противостоять. А он был совсем еще мальчиком. – Ответил Цай.

Наконец, пришел день, когда Юань почувствовал себя в силах сесть на коня и совершить длительное путешествие.

Спустя два дня из Чаньани выехал отряд из двух десятков всадников.

Юань вместе с отцом и братом ехал в свой монастырь, к Настоятелю и Бао, туда, где он провел свое детство и юность. Он возвращался домой.

По мере приближения к монастырю в душе Юаня нарастало удивительное чувство приобщения к прошлому. Вот, в этой деревне он, сопровождая Бао, впервые увидел представительниц прекрасного пола. А, на склоне вон той горы они с монахами собирали целебные травы. Где-то здесь, в этих лесах родился его полосатый, четвероногий брат - тигренок Гуй.

Юань вздохнул. Гуй был той потерей, вернуть которую было уже невозможно.

Прошло совсем немного времени, и всадники ступили в пределы монастырской земли. Их заметили.

Главного Советника узнали, и настороженность сменилась радушием. Молодой монах побежал сообщить Настоятелю о приезде высокого гостя.

Миновали еще несколько томительных мгновений, и Юань увидел хорошо знакомую ему с детства фигуру Настоятеля.

- Вернулся! – Тихо сказал Настоятель, глядя на своего воспитанника. – Не было дня, чтобы я не думал о тебе, и тех, кто еще ходит просторами нашей земли. Вижу, что ты не один. Войдите же!

И Юань с родными и друзьями переступил порог своего монастыря.

Обменявшись с Главным Советником несколькими фразами, Настоятель внимательно взглянул на Юаня.

- Я вижу твое нетерпение, сын мой. Ты ждешь встречи с Бао.

- Учитель! Мое сердце рвется к нему!

- Тогда иди! Проводник тебе не нужен. Здесь ничего не изменилось. – Сказал Настоятель.

Юань поклонился и быстро пошел в направлении жилых помещений монастыря.

Он шел хорошо знакомой ему дорожкой, по которой бегал еще маленьким. Вот эта трещина в каменной плите, сквозь которую пробивается пучок зеленой травы. Однажды он зацепился за нее ногой, упал и сильно ушиб колено.

- Это – тоже тебе урок! – Наставительно сказал Бао. – В этом мире все учат друг друга. Твоим Учителем может стать камень, птица, улитка, которая медленно взбирается вверх по травинке. Я учу тебя, а ты меня.

- Как же так, Учитель! – Удивился он тогда. – Вы так много знаете, а я еще несмышленый, и не всегда послушный ученик! Разве я могу чему-нибудь вас научить?

- И все же это так! Когда ты не слушаешься меня, я стараюсь понять, что я объяснил неправильно, и что следует сделать для того, чтобы ты больше не повторял своих ошибок. Так мы с тобой и идем по жизни, помогая, и обучая друг друга.

Силу этих слов Учителя Юань понял много позднее.

А сейчас он с трудом удерживал себя от того, чтобы не пуститься бегом по этим стертым тысячами ног каменным плитам.

Но, вот и жилище Бао.

Юань задержал дыхание, наклонил голову и шагнул через порог.

Старый монах лежал на кане с закрытыми глазами, положив темные, иссохшие руки поверх стеганого одеяла. Он не повернул головы к вошедшему Юаню, и тот подумал, что Бао спит. Что-то неземное, нездешнее сквозило в облике старого монаха.

Молодой послушник, приготовлявший целебное питье в углу комнаты, встал и, поклонившись, тактично вышел.

Юань не знал, сколько времени он простоял так в дверях, будучи не в силах оторвать взгляда от такого родного ему лица.

- Юань! Ты пришел, мой мальчик…. – Неожиданно тихо, не открывая глаз, сказал Бао. – Входи! Я не сплю.

Старец медленно повернул голову к Юаню, открыл блеклые, выцветшие глаза, и слабо шевельнул рукой; наверное, хотел приветствовать, но не смог.

- Ты вырос…. – Еле слышно произнес он. – Все эти годы я ждал тебя.

- Учитель! Свой Путь я прошел с вашим именем в сердце! – Сказал Юань, опустившись на колени перед ложем монаха.

- Спасибо, сын мой! Скажи …. Что дал тебе Путь?

- Жизнь и смерть прошли через мое сердце. Хотя, и не по своей воле, но я убил немало людей, и на душе моей лежит тяжелый камень. Другим людям мне удалось помочь, и спасти их от неминуемой гибели. И, наконец, совсем недавно, я нашел отца и брата.

- Значит Небо было милостиво к тебе! – Удовлетворенно прикрыл глаза Бао. – Тебе предстоит новый Путь. Почитай отца и брата. Живи в согласии с миром и людьми. Что делать думаешь, сын мой?

- Я хочу остаться с вами, Учитель! Здесь мой дом и мое сердце.

- Нет! – Очень отчетливо произнес Бао. – Ты еще не постиг того, что дает человеку семья. Проводи меня в страну вечного успокоения, и возвращайся к отцу и брату. Позднее сердце подскажет тебе, куда идти.

- Я исполню вашу волю, Учитель! – Склонился перед ним Юань. – Но, вы устали. Мне не следует изматывать вас далее.

- Я не устал. – Качнул головой Бао. – И счастлив видеть тебя. Расскажи, что ты видел, и куда привел тебя Путь.

Юань рассказывал долго, и это, наверное, были самые счастливые минуты за все время его разлуки с Бао. Время от времени, он прерывал себя, беспокоясь, не утомил ли старца своим рассказом. Но, Бао каждый раз отрицательно качал головой, и просил не прерывать рассказа.

С монахом Юань провел почти весь день. Потом попросил молодого послушника уступить ему место у постели больного.

- Я сам буду ухаживать за ним. - Сказал он. – Это – мой долг и святая обязанность. Но, прежде я пойду к Настоятелю, и испрошу на то его разрешения.

Несколько часов беседовали гости с Учителем ушедших от мира.

Настоятель выслушал невероятную историю Юаня с неослабевающим вниманием.

- Итак, маленький лоскут материи позволил раскрыть тайну твоего рождения! – Воскликнул он, глядя на своего воспитанника. – Хорошо помню тот день, когда впервые рассказал тебе историю твоего появления в монастыре. Я и по сей день храню твою детскую одежду.

С этими словами он извлек из длинного деревянного ларя штаны и рубашку, в которые был одет младенец Юань, найденный монахом Бао.

- Да! Это – твоя одежда! – Подтвердил Главный Советник. – Она была на тебе в тот роковой день, когда коляска сорвалась с горной дороги в пропасть.

- Замкнулся круг событий. – Задумчиво сказал Настоятель. - Свершилась воля Неба, и каждый из нас обрел то, что искал и заслужил. Открылись новые пути и дали.… Что ты собираешься делать, сын мой?

- Я останусь с Учителем Бао. – Ответил Юань. – А там…. Путь привел меня к отцу и брату. Он и подскажет мне, куда идти дальше.

При этих словах Юаня у Ли тревожно сжалось сердце. «Неужели брат не останется с нами?». – Подумал он. – «Здесь – его дом, его друзья и Учителя. Среди Горных Братьев прошло его детство. Он вправе выбрать тот Путь, который близок его сердцу».

Наутро Бао навестили Главный Советник и Настоятель монастыря. Старец был в полном сознании, и лицо его выражало глубокую радость обретения.

- Я всегда чувствовал, что родители мальчика найдутся. – Сказал он Главному Советнику. - Вы не будете возражать, если ваш сын проводит меня к воротам дальней обители? Мне бы хотелось побыть с ним это время. Поверьте, я не задержу вас долго….

- Учитель, вы спасли жизнь моего мальчика! Долгие годы были ему отцом и наставником. Юань останется с вами столько, сколько это определит Небо.

- Благодарю! – Тихо ответил Бао, и устало прикрыл глаза.

В день, когда в монастырь вернулся Юань, в небо выпустили голубя, присланного Главным Советником. Он сделал круг над монастырем, и полетел в направлении Чаньани. Птица несла радостную весть: Горный Брат вернулся домой!

НА ПОРОГЕ ГРЯДУЩЕГО

В этот день произошло редкое событие: в Долине Пирамид прошел легкий слепой дождь.

- Когда-то дожди здесь были частыми. – Заметил Амен-эм-хэ своему Ученику.

- А что произошло потом?

- Все меняется на этом свете. Реки высыхают, озера заболачиваются, рождается новая жизнь и умирает старая.

- Скажите, Учитель, вы так долго стараетесь рассчитать задачу о подъеме воды из колодца с помощью винта. Я сам видел, как вы взглядом поднимаете камни, и ту же воду в ручье… Мы все помним, как под вашим взглядом поверхность воды изогнулась и ходила буграми. Для чего же еще что-то рассчитывать на папирусе?

- Редкие люди могут овладеть подобным искусством. И потому вынуждены пользоваться другими способами. Логистика же, как называют ее греки, имеет, на мой взгляд, свои преимущества. Она универсальна и доступна всем. Умение подняться в воздух, или передать свои мысли на любые расстояния, сильно зависит от особенностей человека. Каждый раз приходится опираться на внутренние способности ученика. В то же самое время, вы все изучали способы расчета площади круга, квадрата, объемы пирамид, в том числе и срезанных сверху^{300}. Эти способы доступны каждому человеку, и могут быть использованы даже отроками..

- Вы хотите сказать, что логистика – удел низших умов?

- Ни коей мере! Нет высших и низших людей. В душах каждого из нас таится бездна возможностей. И наша цель – раскрыть их наиболее полным образом. Кроме того, логистика в ее высших проявлениях не менее сложна, чем искусство чтения мыслей. Когда я мысленно возвожу преграду для воды в ручье, и она начинает подниматься так, как если бы на ее пути стояла плотина, я могу тебе сознаться, что не понимаю того, что там вершится. Логистика же дает мне понимание происходящего. У нее большое будущее. Ну и, если существуют два способа постижения мира вещей, почему бы, не овладеть ими обоими?

- Я обдумаю, то, что вы сказали Учитель, хотя и не все понял….

Учитель и Ученик надолго замолчали, занятые каждый своим делом.

Амен-эм-хэ уже четвертый день работал с одной из самых древних рукописей, найденной недавно в хранилище Большой Пирамиды. Полустертые знаки не позволяли понять весь текст, но и того, что удалось прочитать, было достаточно, чтобы поразить адепта.

Из рукописи следовало, что ему были известны далеко не все подземные хранилища Пирамиды, и существовал второй, нижний их ярус. Говорилось и о том, что его содержимое составляли знания, оставленные еще более древним народом, населявшим землю в незапамятные времена.

Уже в день находки рукописи Амен-эм-хэ, сосредоточившись, внутренним взором просмотрел каменную толщу стен и пола. Он ничего не увидел. Это означало, что тайные хранилища, если они были, кто-то защитил и от таких способностей человека. Искать же входы в скрытые помещения было делом весьма непростым. Протяженные лабиринты коридоров, и многочисленные подземные комнаты делали эту задачу почти неразрешимой.

- Сети! – Подозвал он своего Ученика. – Вчера мы обсуждали с тобой возможности поиска потайных камер. Не кажется ли тебе, что обнаружить их можно только по отклонению пламени светильника у мельчайших щелей в стене?

- Я думал о чем-то похожем, Учитель. Только вместо светильника предполагал взять тончайшую, шелковую нить. Как странно! Мы многое умеем, но не в состоянии найти несколько пустот в скале!

- Тот, кто создал потайные комнаты, предвидел и то, что их будут искать. И потому постарался сделать их недоступными.

- И преградил путь нам….

- Несомненно, существовал план. Но он, либо утерян, либо похищен в очень давние времена.

- Как Летящие могли допустить подобный промах?!

- Мы не боги, Сети. А огромные знания не избавляют от простых человеческих недостатков. И, кто знает, что происходило в этих стенах на протяжении тысячелетий.

- Учитель, а что, если просто, наугад, пробить пол в нескольких местах?

Амен-эм-хэ улыбнулся, глядя в темные, сверкающие азартом глаза своего Ученика.

- Ты предлагаешь путь варвара…. Чувствует мое сердце: добром это не окончится. Либо мы никуда не попадем, либо попадем в ловушку, а может случиться и самое худшее: мы включим механизмы разрушения. Нет, так действовать нельзя! Тот, кто это делал, рассчитывал не только на варваров, но и на наши с тобой ум и сообразительность.

Сети вздохнул и с сожалением взглянул на рукопись.

- Более всего на свете мне сейчас хочется приоткрыть завесу тайны!

- Будем терпеливы, сын мой. Одно из главных достоинств Посвященного – терпение. Должен тебе сказать, что Летящие, которые пришли к нам с Востока, из Хань, обладают этим качеством в полной мере.

- К сожалению, кроме обмена приветствиями, мне не удалось даже поговорить с ними.

- Это моя вина, Сети. Но, слишком малым было время, отпущенное для общения. Нам следовало обменяться огромными знаниями. Должен тебе сказать, что это время не было потеряно зря. На днях они отозвались!

Лицо Сети просияло.

- Это большой успех, Учитель!

- Немалый.

- Они уже вернулись на родину?

- Да. И, должен тебе сказать, что Небо предложило их душам тяжелые испытания. Впрочем, вслед за ними пришла и милость богов. Один из них обрел любовь, и нашел потерянного в детстве брата. Другому еще предстоит немало страданий. Но, таков путь каждого живого существа на земле. Главное, что они сумели сделать своим походом на Запад, это – замкнуть разорванное Кольцо Знаний. А знания, накопленные их народом, поразительны! Мироощущение самобытно и глубоко. Слияние с миром удивительно. Мы все будем свидетелями чудес, которые они еще подарят миру.

- Как бы мне хотелось посетить их страну! – Воскликнул Сети.

- Ты еще молод, полон сил, и вполне можешь совершить такое путешествие. Должен тебе сказать, что на днях я поднимался к вершине Пирамиды, и обратился к Лебедю из Бореи. Он услышал меня и отозвался. Расстояния огромны, и я понял не все, что он сказал. Но, вот, что интересно: он поведал мне, что и к ним в Борею прилетела весть из страны Хань. Кто-то из борейцев, в незапамятные годы пришедший в Хань, прислал оттуда письмена на лоскуте шелка. Трудно себе представить, какими дорогами, и сколько лет шло это послание. Лебедь сказал, что мысли, высказанные в письме, весьма значимы и могут во многом определить путь и судьбу Бореи.

- Учитель, придет ли время, когда мы сможем сказать любому, даже очень большому расстоянию: ты бессильно!?

- Такое время наступит. Но, прежде, нам следует научиться ценить и понимать друг друга. Что толку, если бездну расстояния сумеет преодолеть воинственный невежда?

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

В этот тихий вечер они сидели вчетвером за кувшином золотистого вина, в беседке, у края обрыва, над которым повис бледный диск луны.

Никто из них не был любителем неумеренных возлияний, но они долго не виделись. Хотелось поговорить, и сказать друг другу несколько добрых слов.

За годы, пролетевшие со времени путешествия на Запад, многое изменилось в жизни страны и друзей. По освобожденному от кочевников западному пути двинулись торговые караваны с шелком. Уже дважды в Чаньань приходило посольство из Парфии.

Ли с Юанем и Фэем немало потрудились над приобретенными на Западе рукописями. В них оказалось много полезного и интересного. После нескольких неудачных попыток, друзьям, наконец, удалось полностью овладеть технологией изготовления Цилиндров Фараона. Первым, кто в полной мере оценил их действенность и силу, был Главный Советник.

- Удивительное дело! – Сказал он молодым людям. – С ними я чувствую себя на двадцать лет моложе! - Как будто, кто-то вливает в меня новые, свежие силы.

Стараясь загладить свою вину перед Главным Советником и его сыном, У-ди осыпал их милостями. Император сам принял участие в опытах с Эликсиром Бессмертия. Результат был обнадеживающий: у подопытных животных восстанавливались утраченные зубы и конечности. Дряхлые особи явно омолаживались и обретали интерес к жизни.

С людьми все оказалось значительно сложнее. Безногий калека, принимавший Эликсир в течение полутора лет, обрел две короткие, уродливые ножки, одна из которых действовала, а вторая – нет. Древняя старуха за несколько месяцев стала выглядеть, как сорокалетняя женщина в расцвете сил, но затем быстро ослабла и ушла из жизни.

- Может быть, порошки надо смешивать в других пропорциях? – Предположил Император.

- Возможно, Величайший. – Ответил Ли. – Но, кто знает, чем отличается порошок, приготовленный в Хань от такого же, но полученного в Египте. И, что делать, если человек уже мертв, и не может употребить Эликсир? Здесь уместны поиск и размышления. А что нам делать с просьбой римского патриция отдать ему тайну шелка взамен Эликсира Бессмертия?

У-ди размышлял какое-то время, потом ответил:

- Мы получили часть его тайны. Пускай же и он получит часть нашей. Это будет справедливо. Шелководы подскажут тебе, как это надо сделать. Следующее посольство в Рим отвезет патрицию то, что ему полагается.

«Вот еще задача!» - Подумал Ли. – «Придется, и в самом деле шелкопрядами заняться. Надо будет посоветоваться с Ильханом».

В следующие несколько дней тема Эликсира Бессмертия получила неожиданное продолжение.

Папирус, который был подарен Юаню гиппархом Антиохом, и сохранен Ильханом, вернулся к своему хозяину. Юань показал его Ли, и тот осторожно развернул ломкий свиток.

Папирус содержал в себе двуязычный текст: незнакомые ханьцам иероглифы, и некую разновидность латыни, с трудом вчитавшись в которую, Ли остолбенел. Текст, по сути дела, представлял собой продолжение подаренного ему Лентулом рецепта Эликсира Бессмертия.

«Вещи ищут друг друга и встречаются так же, как и люди!». – Вспомнил он слова, сказанные Фэем в Эребуни.

Не все в папирусе было понятно, а отдельные слова просто не читались. Но, общий смысл текста улавливался, и давал надежду на его понимание. Ли также надеялся на то, что в обмене мыслями с Амен-эм-хэ, он сумеет полностью постичь тайну папируса. Работу над рукописями и Эликсиром прервало очередное длительное путешествие.

Сегодня же они снова собрались все вместе.

Ильхан с удовольствием рассматривал друзей, которых не видел почти три года. Прошла всего неделя, как Ли с Юанем и Фэем вернулись из Шеньду. Их послал туда Император, внимательно выслушав все рассказы и слухи об этой загадочной стране.

- Надо, наконец, покончить с давней тайной! – Сказал он. – А, лучше вас этого никто не сделает. Чжан Цянь не молод. Дальние странствия уже не для него. Идите, и сделайте для Хань то, что вы сделали в западных странах.

Новое путешествие братьев и Фэя, которое могло бы стать темой отдельного повествования, проходило смертельно опасными дорогами «висячих перевалов», лесными дебрями северной Индии и заканчивалось в Бахардипуре, на берегу Индийского Океана. К своему великому изумлению, они встретили здесь своего давнего знакомого по египетской Александрии – Дханананду.

Купец долго не мог поверить своим глазам.

- Вы пришли морем из Египта? – Спросил он, когда обрел, наконец, дар речи?

- Нет! – Покачал головой Ли. – Мы шли северным путем, через великие горы.

- Но, они непроходимы!

- Мы тоже так думали, и все же, мы здесь!

Слушая рассказы друзей об их новом путешествии, Ильхан, который уже занимал большой пост в департаменте шелковой торговли, спросил:

- Так чем разрешилась эта загадка: есть у них свой шелк, или нет?

- В зачаточном состоянии. – Ответил Ли. – Раньше купцы ничего не слышали о нас, но зато хорошо знали Шеньду. Вот и приписали им наш шелк.

Ильхан удовлетворенно кивнул головой.

- А, как ты нашел своих малышей? – Спросил он у Ли. – Заметно, подросли, наверное?

Лицо Ли осветилось улыбкой. Через год, после свадьбы, Ли-цин подарила ему сына. А десять месяцев спустя, родила дочь.

- Первые дни они меня побаивались. А сейчас уже не отходят. – Засмеялся он. – И деда любят безмерно, как, впрочем, и он их. А что твои парни?

- О! Их уже четверо! – Сказал Ильхан, и хитро посмотрел на Юаня. – Бойцы, хоть куда! Скоро тебя побьют!

- Так и должно быть. – Ответил Юань. – Молодые деревья сменяют старые; новую воду, взамен той, что забрало солнце, приносит дождь,.

- У меня есть хорошая мысль! – Воскликнул Ли. – Давайте, наконец, женим Фэя!

- Прекрасная идея! – Одобрил Юань, приподняв чашку с вином. – Давно пора!

- Я не согласен! – Возмущенно махнул рукой Фэй. – Ты, Юань, сам не неженат, и заставляешь других делать то, чего они не желают…. Возмутительно! Давайте, лучше пригубим этот чудесный напиток.

Надо сказать, что все эти годы весельчак и храбрец Фэй продолжал тосковать по оставленной в Риме Валерии. Есть среди нас такие души, которые, раз полюбив, уже не могут отдать свое сердце кому-то другому.

- Как вас Юс встретил? – Тактично перевел тему Ильхан.

- Совсем дряхлый бедняга. – Ответил Фэй. - Но, бодрится! Он и его лопоухая подруга рады безмерно нашему возвращению.

- А, этот ваш мальчонка Ин, и его друг Дракончик?

- Дракончик – уже офицер! Что же до Ина, то он проявил неожиданные способности к словотворчеству. Сыма Цянь на него не нахвалится. Говорит, что из него получится прекрасный летописец.

- Ну, это заслуга твоя и Фэя. Помню, вы мне рассказывали, как в походе, по очереди, обучали его грамоте.

- Было такое…. Ну, и впечатлений у него, от разных стран и народов, целое море. Вот, все вместе, в нем, наверное, и соединилось. Кстати, о море: как вы, друзья мои, смотрите на то, чтобы поискать водный путь в Шеньду?

- Ты неисправим, Фэй! – Покачал головой Ли. – Не прошло и недели, как мы вернулись в Хань и, заметь, не с легкой прогулки, а тебя уже несет куда-то, в неведомые дали. Кроме того, должен тебе сообщить, что меня больше никуда не отпустят.

- Император так сказал?

- Не Император, а моя собственная супруга Ли-цин!

- Что я слышу, Ли! – Поразился Фэй. – У тебя появился свой Император?

- Да! Именно так мне и было сказано сегодня утром: больше ты никуда не пойдешь! Я так хочу!

Все четверо весело рассмеялись.

- Это так! – Подтвердил Юань. – Должен сказать, что у моей сестры весьма твердый характер. Когда я не взял ее с собой к набатеям, в Петру, то рисковал быть разорванным на мелкие кусочки.

- Ну, вот! – Торжествующим голосом провозгласил Фэй. – А, вы хотите меня женить! Никогда в жизни не совершу такого опрометчивого поступка!

- Обязательно женим! – Пообещал Ли. – И тебя, и Юаня. Не все ж нам с Ильханом отдуваться! Но, довольно шуток! Обратим наши сердца к тем, кто заставил их биться сильнее, и научил нас видеть Небо и его сияющую чистоту. Увы, души многих из них уже странствуют за пределами видимого мира. Река времени унесла их. Кто-то из наших друзей живет на самом краю земли, за сотнями рек и гор, и мы не знаем, как сложились их судьбы. Но, мы будем вечно благодарить своих Учителей, и ждать встречи с ними. Там - у дальней звезды….

Друзья умолкли, и в памяти каждого из них чередой прошли лица дорогих им людей.

Родители, отшельник Лао, добрейшей души монах Бао, старик Ведич, который ушел из жизни три года назад, и уже, наверное, встретился с душой верной ему Ярины….

Загрустил Ильхан, понимая, что никогда не найдет своих братьев и сестер. Печально смотрел на плывущий из ущелья туман Фэй, вспоминая мать и навсегда потерянную для него Валерию.

Вспомнил и Юань спасшую ему жизнь Анахит, гиппарха Антиоха и его супругу, госпожу Симург. Живы они, или нет – он не знал.

Перед внутренним взором Ли проходили бесконечные барханы пустынь, павшие солдаты – его спутники… их кости навсегда остались лежать в чужой земле. Старый, мудрый Амен-эм-хэ, чей тихий голос, время от времени, долетал до них через бездну пространства и времени. Лебедь из неведомой Бореи, голос которого им с Фэем совсем недавно удалось услышать. Медленно восстанавливалось разорванное Кольцо Знаний….

Друзья печалились и смеялись, вспоминали свои походы, жар пустынь и холод горных перевалов. Понемногу пустел кувшин с вином, и души наполнялись теплом дружеской беседы.

За разговорами и воспоминаниями незаметно пролетела ночь. Порозовела и растаяла утренняя дымка. Вдали, в роще серебристых тополей, ударил монастырский барабан, и стайка птиц заторопилась на его низкий, раскатистый голос.

Привыкшие к походной жизни друзья решили немного вздремнуть здесь же, в беседке, завернувшись в теплые плащи. Любопытные воробьи рассматривали их, наклоняя головки то в одну, то в другую сторону, быстро подхватывали оставшиеся от ночной трапезы крошки и улетали прочь.

Фэй проснулся первым. Солнце уже клонилось ко второй половине дня, и летняя жара безраздельно властвовала над миром.

«Вот, заспались!» - Подумал он, и громко скомандовал:

- Просыпайтесь, гуляки!

Ильхан приподнял голову, осматриваясь.

- Чего кричишь? Не видишь, люди спят? - Недовольно спросил Ли, но тут же сел, осознав, что время уже более, чем позднее.

- Это ж надо, так разоспаться! – Подтвердил Юань, поднимаясь на ноги. – Как коты на солнышке.

Друзья позавтракали остатками ночной трапезы, и совсем собрались, было, покинуть это уютное место, как снизу раздался перестук конских копыт, и на тропу к беседке выехал Ян-ши.

- Насилу отыскал вас! – Сказал он, спрыгивая на землю. – Господин Главный Советник приказал вам немедленно явиться ко двору. Сегодня утром пришло посольство из Парфии, и с ними несколько купцов из Рима. Что они говорят, понять никто не может, но, судя по всему, называют ваши имена, господин Ли и господин Юань.

- Вот, те на! – Изумленно воскликнул Ли. – Молодец Лентул! Снарядил-таки людей в наши края!

Минуту спустя, запрыгнув на спины лошадей, друзья уже скакали по направлению к Чаньани.

Миновав пыльные улицы города, они направились к той части императорского дворца, в которой, обычно, останавливались посольства.

Несколько десятков парфян занимались обустройством своего шумного каравана. Звучали зычные голоса погонщиков и повелительные – послов.

Повернув голову вправо, Ли не поверил своим глазам: прямо на него надвигалась мощная фигура Вибия. Загорелое дочерна лицо патриция освещала широкая, белозубая улыбка. Одетый в восточный халат, римлянин выглядел более, чем непривычно.

- Ты?! - Изумленно воскликнул Ли. – Какими ветрами?

- Ну, вот! Ты все забыл! – Радостно ответил Вибий, заключая его в свои сильные объятия. – Я же поклялся, что побываю у вас на родине! А римлянин свое слово держит!

Вибий поочередно обнял Юаня и Фэя.

- А, это наш друг! – Представили ему Ильхана.

Римлянин дружелюбно приветствовал ханьца.

- Жить будете в моем доме! – Объявил Ли. – Сколько вас? Я сейчас распоряжусь, чтобы все было приготовлено.

- Нас здесь семеро, римлян. С твоего разрешения мы побудем у тебя месяца два-три. Хочется все увидеть собственными глазами. Кстати, я привез тебе письма от Корнелия Лентула и его семьи. – Ответил Вибий, и неожиданно хлопнул себя рукой по лбу. – Что ж это я! Ну-ка, иди сюда!

Он крепко взял Фэя за руку, и потащил его куда-то в самый угол двора.

Там, на скамье под резным деревянным навесом, сидела женщина в парфянской одежде, которая кормила похлебкой мальчика хань-жэнь, лет пяти-шести на вид. На звук шагов она обернулась, и Фэй почувствовал, что земля стремительно уходит у него из-под ног.

На него смотрели родные, зеленые глаза Валерии.

Ли с Юанем и Ильханом, заинтригованные неожиданным похищением Фэя, пошли вслед за ним и Вибием. Завернув за угол, они увидели своего друга, сжимающего в объятиях молодую женщину с ребенком.

Фэй поднял на них глаза, в которых стояли счастье и слезы.

- Ли! – Сказал он дрогнувшим голосом. – Это – мой сын! Его зовут Лао!

Счастье бывает настолько неожиданным и огромным, что сразу его не может вместить в себя человеческая душа. Требуется время для того, чтобы оно наполнило ее, и каждую клеточку тела немыслимой радостью обретения.

Глядя на мокрые от слез лица Фэя и Валерии, Юань тихо сказал:

- Ли! Я не говорил тебе этого раньше. Там, на склоне горы, у Великого Ковчега, мне было видение: я увидел Фэя вместе с Валерией и их сыном! Я счел его плодом усталого воображения, и не верил в то, что они когда-нибудь встретятся. Теперь вижу, что в тот день Небо одарило нас откровением.

Позднее, уже в усадьбе Главного Советника, друзья узнали всю историю появления Вибия и Валерии в Хань.

Патриций, завороженный рассказами ханьцев и подогреваемый данной им клятвой, искал повода для того, чтобы отправиться в путь. Попутно Вибий подбивал к походу нескольких друзей, склонных к приключениям и авантюрам. Валерия, мать которой к тому времени, уже покинула этот мир, тоже была готова отправиться в дорогу вместе с ними и своим маленьким сыном. Они переплыли Средиземное море, пришли в Ктесифон и, после трех месяцев ожидания, ушли на Восток вместе с парфянским посольством.

- Как ты все это выдержала, да еще с малышом на руках? – Спросил Фэй, не сводя влюбленного взгляда с Валерии.

- Меня вела любовь! – Ответила женщина. – Помнишь, в Риме ты рассказывал мне о девушке, которая бросилась в костер, ради своего мужа? Так вот, у меня тоже верное сердце!

Так, заканчивается наша книга о людях, которые первыми прошли дорогу, названную их потомками - Великий Шелковый Путь. При ее написании использовалось огромное историческое, литературное и фольклорное наследие Древнего Китая, Древнего Рима, Египта и других народов, живших во времена зарождения Великого Шелкового Пути. Герои нашей книги еще долго жили на этой земле. Римский патриций Вибий ушел из Хань, в обратный путь, унося с собой существенную часть знаний о шелке и способе его производства, предназначенную для Корнелия Лентула. Во время одной из дорожных стычек Вибий был убит стрелой кочевника. Шелковый свиток с бесценной информацией бесследно исчез. В результате этого печального события тайна шелка попала в западные страны на много столетий позднее.

Не удалось и ханьцам в полной мере воспользоваться тайной Эликсира Бессмертия. Во время одной из мысленных бесед с Амен-эм-хэ, Верховный жрец сообщил Ли, что он знаком с рецептом Эликсира и, на его взгляд, древние мыслители лишь наметили в нем путь к полному восстановлению утраченных органов. Возможно, лишь сейчас, в ХХI – ом столетии мы немного приблизились к его разгадке, изучая свойства стволовых клеток человека.

После смерти Императора У-ди его трон занял правитель, значительно менее яркий и деятельный, чем его предшественник. При дворе процветали фаворитизм и кумовство. Тем не менее, умные и знающие люди были необходимы во все времена. Ли, Фэй и Ильхан на протяжении длительного времени занимали важные государственные посты. Будучи уже человеком зрелым, Ли какое-то время был Главным Советником Императора, сменив на этой должности своего отца. Все трое показали себя людьми кристально честными, и принесли стране неоценимую пользу. В трудные минуты жизни они поддерживали и защищали друг друга.

Пользуясь каждой свободной минутой, Ли продолжал свои научные исследования. В разных частях страны он находил пытливых и талантливых людей и всемерно помогал им. В редкие и таинственные мгновения звездных ночей он поднимался на крышу своего дома, и вел сокровенные беседы с Летящими из Египта и Бореи. Среди рукописей, хранившихся в библиотеке его отца, действительно, оказались книги, написанные Гермесом Трижды Величайшим.

Юань не нашел себя в мирской жизни. Повинуясь приказам Сына Неба, он совершил еще несколько дальних путешествий, после чего навсегда вернулся в свой монастырь. Последние годы своей жизни он был его Настоятелем. Ли часто навещал его, и братья подолгу беседовали в монастырском саду.

Ли-цин обрела свое счастье в семье и в стихах, которые она писала со всей страстью утонченной, талантливой натуры. Всю свою жизнь она дружила с Валерией. Гордая римлянка, сильно ограниченная в своих возможностях строгими традициями Хань, находила отдохновение в воспитании детей и встречах с подругой.

Их отдаленные потомки, и по сей день, живут в Китае и в других странах.

ЭПИЛОГ

Во второй половине жаркого, летнего дня на кафедру истории Пекинского Университета пришел молодой человек с приветливым, открытым лицом. Он искал специалистов по древнекитайским рукописям.

Молодой человек приехал из России без переводчика, но ему повезло: как раз в это время на кафедру заглянул к товарищу, недавно вернувшийся из Москвы физик. Он быстро разобрался в ситуации, и подвел иностранца к невысокому крепышу с умными, темными глазами.

- Фэй! К тебе гость из России. - Сказал физик. – А мне придется поработать у тебя переводчиком.

Гость представился: - Деев Андрей. Я - москвич, сотрудник Института Истории. Прилетел в Пекин сегодня утром. Простите, что без предупреждения. Произошла какая-то ошибка, и вас не успели предупредить.

- Ли, что он говорит? – Спросил Фэй.

- Погоди! – Отмахнулся его товарищ. – Дай мне разобраться, а потом я тебе все переведу. Садитесь, Андрей. Так чем мы обязаны удовольствию видеть вас?

- Видите ли, я – специалист по древнерусскому языку, и занимаюсь историей ранней Руси. Мы, в последнее время, стали понимать, что ее история значительно древнее той, что было принято считать раньше. Тому есть немало свидетельств. Например, знаменитая Велесова Книга. Так вот, последние исследования стимулировали ряд археологических экспедиций в северные районы России. Сделано немало интересных находок, подтверждающих наши предположения. Одна из них поставила всех в тупик. В глиняном горшке, прекрасно сохранившемся, что само по себе большая редкость, было найдено вот это.

Деев открыл дипломат, и извлек из него пачку четких, цветных фотографий шелкового лоскута с нанесенными на нем знаками. Часть снимков была сделана с увеличением, и прекрасно передавала фактуру ткани.

Ли коротко перевел другу содержание разговора, и оба принялись рассматривать фотоснимки.

- Судя по тому, что я вижу, этому раритету не меньше двух тысяч лет. – Сказал Фэй, изучив фотографию. – Видите, это характерное сплетение нитей? Это шелк периода эпохи Хань. Но, вот знаки на нем мне незнакомы.

- Совершенно верно! – Согласился Деев. – Мы сделали радиоуглеродный анализ, и он подтверждает правоту вашего суждения. Что же касается знаков, то это - древнеславянские руны. Значений их мы, практически, не понимаем. Этот текст остался нерасшифрованным.

- Первый раз слышу, чтобы в Древней Руси писали на шелке! – Удивился Фэй. – Интересная находка! Она говорит о том, что торговые связи существовали уже в такие древние времена. Хотя, мы и не подозревали, что шелк мог забраться так далеко, на Север.

- Если бы только это! Меня не послали бы в командировку за тысячи километров. Наши специалисты-синологи изучили находку, и пришли к поразительному выводу: этот древний текст писался в Китае, в период Империи Хань!

- Не может быть! - Фэй откинулся на стуле, и внимательно посмотрел на собеседника. – Этого просто не может быть! Ваши специалисты ошибаются!

- Именно это мы и хотим проверить. Синологи утверждают, что текст написан китайской тушью, причем беличьей кистью!

- Это невозможно! Ну-ка, дайте еще раз взглянуть.

Фэй взял в руки фотографию, и начал внимательно вглядываться. Спустя некоторое время его лицо приняло удивленное выражение.

- Как же я сразу не обратил внимания! Эти характерные изгибы кисти…Меня сбили с толку незнакомые очертания знаков. Более того, это почерк времен Императора У-ди! Человек, писавший этот текст, явно владел искусством письменности эпохи Хань!

- Вот видите! – Воскликнул довольный Деев.

- Да, характер письма похож на то, что вы говорите…но, для полной уверенности хотелось бы увидеть оригинал.

- Мы предвидели ваше желание. К сожалению, перевозка через границу таких раритетов всегда связана с большими трудностями. И требует времени. Но, мы нашли выход из положения.

Деев достал из кармана пиджака обычный почтовый конверт, и протянул его Фэю.

- Для радиоуглеродного анализа мы взяли маленький кусочек ткани, с элементами текста. К счастью, наши физики удовольствовались половиной этого фрагмента. Оставшуюся часть вы можете использовать для химического анализа состава туши.

- Превосходно! – Обрадовался Фэй.

Он извлек из конверта целлофановый пакетик с крохотным кусочком ткани. Взял сильное увеличительное стекло, и долго рассматривал его под разными углами.

- Ткань, несомненно, наша. А что касается туши – будем анализировать. Как долго вы еще будете в Пекине?

- Я улетаю завтра. Вы сообщите мне в Москву о результатах анализа?

- Да, конечно! Мы сами в нем заинтересованы. Чем еще мы можем вам помочь? Может быть, вам показать Пекин?

- Благодарю вас! У меня здесь друзья, и мы уже договорились о встрече.

После ухода гостя Фэй задумчиво посмотрел на товарища.

- У меня такое ощущение, что я его где-то видел.

- Не мог ты его видеть. – Ответил Ли. – Он первый раз в Китае, а ты не бывал в России. Скорее всего, ты просто встречал похожего человека. В Пекине много русских туристов.

- Нет… здесь что-то другое. На мгновение я почувствовал, что видел и этого парня, и его шелковый свиток. Более того, этот свиток я когда-то держал в руках! Это было на корабле, или на берегу моря. И еще: его писал какой-то глубокий старик, седой, как лунь.

- Мистика! Игра воображения.

- Может быть и так. Но, что же все-таки написано в этом свитке? Текст довольно большой.

- Андрей сказал, что не знает. Они пока не умеют читать руны.

- Да, загадка! Представляешь: две тысячи лет назад, неведомо, как заброшенный в Китай праславянин пишет на нашем шелке свои руны! И, самое поразительное, это письмо потом попадает на его родину. Как, если бы почта работала! При этом, неясно, как оно двигалось: через Сибирь, или южными странами? Сотни рук, наверное, прошло.

- Не думаю. Свиток – не товар, в обмене не участвовал. Вряд ли, сотни людей захватила общая идея доставить это письмо по месту назначения. Скорее всего, его нес один человек.

- Но, это огромное расстояние!

- Кто-то же прошел его первым. Вспомни Чжан-цяня, и его путешествие на Запад. Другие пошли еще дальше – в Рим, Грецию, Египет.

- Вот бы узнать, что там написано!

- Обязательно прочитаем! - Ответил Ли. – К русским ученым присоединятся и наши специалисты. Вместе мы сможем многое. Ну, а сейчас, извини, мне надо идти.

- Далеко собрался? – Спросил Фэй.

- Меня ждет Ли-цин. Скажу тебе по секрету: скоро у нас свадьба, и мы хотим сделать несколько покупок.

И Ли, махнув на прощание рукой, повернулся и быстро пошел по длинному университетскому коридору.

Пушкин – Царское Село. 1991 – 2006 г.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Малявин В.В. «Китайская цивилизация». М., «Астрель», 2000 г.

Маслов А.А. «Китай. Колокольца в пыли», М., «Алетейя», 2003 г.

Маслов А.А. «Китай. Укрощение драконов». М., «Алетейя», 2003 г.

Фицджеральд Ч.П. «История Китая», М., «Центрполиграф».

Фицджеральд С.П. «Китай», С.-Пб., Евразия, 1998 г.

Всемирная история. Т.2, М., 1956 г.

История Древнего Мира. В 3-х томах. Минск. Харвест. 1998 г.

Васильев Л.С. «Древний Китай». М. Вост. Лит. 1995

Мудрецы Китая. «Петербург-ХХI век, 1994 г.

Баранов И.Г. «Верования и обычаи китайцев».М.,»Муравей-Гайд», 1999 г.

Сычев Л.П., Сычев В.Л. «Китайский костюм. Символика, история», М. Восточная литература,, 1975 г.

Де Гроот Я.Я. «Демонология Древнего Китая». Евразия, С-Пб., 2000 г.

Гумилев Л.Н. «Хунну», Тайм-аут-компасс», С-Пб., 1993 г.

Кравцова М.Е. «История культуры Китая», С-Пб., 1999 г.

Геродот. «История», М., «Ладомир», 1993 г.

Сидихменов В.Я. «Китай: страницы прошлого». Смоленск, «Русич», 2003 г.

Ермаков М.Е. «Магия Китая». С-Пб., Азбука-классика, 2003 г.

«Мудрость китайского быта», перевод и сост. В.В.Малявина. М. «Астрель», 2003 г.

«Афоризмы старого Китая». Перевод и сост. В.В.Малявина. М. «Астрель», 2003 г.

Гумилев Л.Н. «Хунны в Китае». С.-Пб., 1994 г.

Кравцова. «Поэзия Древнего Китая». С.-Пб., Центр: петербургское востоковедение. 1994 г.

Рерих Ю. Н. «Тибет и Центральная Азия». Самара, «Агни». 1999 г.

Рерих Ю.Н. «По тропам срединной Азии». Самара, «Агни». 1994 г.

«Дао дэ цзин». «Азбука». 1999 г.

Роберт Ван Гулик.«Сексуальная жизнь в Древнем Китае».С.-Пб. 2000

Радкевич В.А. «Великий шелковый путь». М. Агропромиздат. 1990

Петров А.М. «Великий шелковый путь». М. «Восточная литература», РАН, 1995 г

Ахметшин Н.Х. «Тайны шелкового пути». М. Вече. 2002

Виноградова Н.А. «Китайская пейзажная живопись». М. Изобразительное искусство., 1972 г.

Китайская пейзажная лирика. В 2-х томах. М. «Муравей-Гайд». 1999.

Ахметшин Н.Х. «Тайны великой пустыни». М. Вече. 2003.

Всеобщая история архитектуры. Т.1, М. 1970

Малявин В.В. «Китай в 16-17 веках». М. 1996

Китайские сказки. С.-Пб. «Вариант». 1993

Пословицы и поговорки народов Востока. М. 1961

Ларец мудрости. Древние китайские басни. Л. 1961.

Китайская любовная лирика. М. ЭКСМО. 2004.

Ляо Чжай. «Искусство лисьих наваждений». М. ЭКСМО, 2003 г.

У Чэн-энь. Путешествие на Запад». «Полярис». 1994.

Цао Сюэ-цинь. «Сон в красном тереме». М. 1958 г.

Хью И.Л. «Китайская астрология». «Диля». 2004 г.

Ли Бо. «Нефритовые скалы». С.-Пб. «Кристалл. 2000.

Бо Цзюй-и. «Стихотворения». М. 1978.

Малявин В. «Конфуций. М. 1992 г.

«Хрестоматия по литературе Китая». С.-Пб. «Азбука-классика. 2004

«Погребенные царства Китая». Энциклопедия «Исчезнувшие цивилизации». М. «Тера» 1997.

Энциклопедия персидско-таджикской прозы. Душанбе. 1986

Поль Гиро. «Быт и нравы древних римлян». Смоленск. «Русич». 2000.

Гельмут Хёфлинг. «Римляне, рабы, гладиаторы». М. «Мысль». 1992.

Винничук Л. «Люди, нравы, обычаи древней Греции и Рима». М. 1988.

Моммзен Т. «История Рима». С.-Пб. 1993.

Федорова Е.В. «Знаменитые города Италии». МГУ. 1985.

«Рим: эхо имперской славы». Энциклопедия «Исчезнувшие цивилизации». М. «Тера» 1997.

«Помпеи: сгинувший город». Энциклопедия «Исчезнувшие цивилизации». М. «Тера» 1997.

«Знаменитые греки и римляне». С-Пб. «Эпоха». 1993.

Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима. М. «Правда». 1987.

Брестед Д. Тураев Б. «История Древнего Египта». В 2-х томах. Минск. Харвест. 2002

Тураев Б.А. «История Древнего Востока». Минск, Харвест, 1992

Пьер Монте. «Повседневная жизнь египтян во времена великих фараонов». М. Палимпсест. 2000

Рак И.В. «Мифы Древнего Египта». С.-Пб. Петро-риф. 1993

Культура Древнего Египта. Сб. статей. М. Наука, 1976

Хорхе Анхель Ливрага. «Фивы». М. Новый акрополь. 1997

Э.А.У. Бадж «Мумия». М. Алетейя, 2001

Демин В.Н., Зеленцов С.Н. «Загадки российской цивилизации». М. Вече, 2004

Асов А. «Священные прародины славян». М. Вече, 2002

1

*Кун-фу-цзы - в европейской транскрипции: Конфуций – великий философ Древнего Китая.

(обратно)

2

**«Дао дэ цзин»* - «Канон Пути и благодати», одно из самых значительных произведений древнекитайской философии.

(обратно)

3

***Империя Хань - (206 . до н.э.- 221 н.э.). В этот период произошло объединение ряда разрозненных княжеств Древнего Китая, и становление китайской государственности.

(обратно)

4

*ныне город Сиань, в переводе с древнекитайского – «Вечный мир»

(обратно)

5

1 ли=432 м

(обратно)

6

Одна ось колесницы = 2,5 м

(обратно)

7

хань-жэнь – житель империи Хань

(обратно)

8

ту-кю – представитель западных племен, образовавших позднее тюркский этнос.

(обратно)

9

Все приведенные выше фокусы и чудеса дрессировки, описаны в старинных китайских хрониках

(обратно)

10

действительная история, которую донесла до нашего времени древнекитайская летопись

(обратно)

11

Ши-цзин – сборник обрядовых и фольклорных песен, сложившийся в первой половине I тыс. до н.э.

(обратно)

12

«Азиями» греческие авторы называли кочевников, которых отождествляли с племенами юэчжи (Бактрия)

(обратно)

13

Приведенный отрывок излагается по текстам старинных китайских сказок.

(обратно)

14

чжэнь – укол иглой, цзю – прижигание.

(обратно)

15

Чаосянь – древнее царство на территории современной Кореи.

(обратно)

16

бамбуковые пластины использовались в качестве материала для письма.

(обратно)

17

цинь – очень нежный и мелодичный, семиструнный музыкальный инструмент. В Древнем Китае число струн могло доходить до двадцати. Любимый инструмент в императорских дворцах.

(обратно)

18

Большие Юэчжи – так называли китайцы народ, разгромленный хунну в 165 г. до н.э. и вынужденный бежать на Запад.

(обратно)

19

“Книга Перемен”.

(обратно)

20

то есть, не достигли двадцатилетнего возраста.

(обратно)

21

Согласно даосским обычаям перевернутая вверх дном чашка означала вызывающий жест.

(обратно)

22

то есть, поучаствовать в опасном предприятии.

(обратно)

23

В Древнем Китае было принято ложиться спать с заходом солнца

(обратно)

24

лиса – один из самых ярких персонажей китайской демонологии. По глубокому убеждению древних китайцев лиса, прикинувшись красавицей, способна вмешиваться в жизнь человека, обольщать его, пить жизненные соки, а потом, бросив в объятия смерти, уйти к другому.

(обратно)

25

джуки-князья - высший ранг княжеского рода у хунну.

(обратно)

26

шаньюй – верховный правитель племенного союза хунну

(обратно)

27

данху-князь – невысокий чин княжеского рода у хунну. Отправка его в качестве посла к Сыну Неба означала пренебрежение

(обратно)

28

Чжоу – округ

(обратно)

29

юйши – инспектирующий чиновник

(обратно)

30

Золотой Дракон – золотой отличительный знак с изображением дракона. Такой знак мог быть у человека в ранге министра, или лица, приближенного к Императору.

(обратно)

31

Гуан-юй – воинственное божество

(обратно)

32

Подобный способ отопления и освещения жилища стал использоваться в Древнем Китае в конце I тысячелетия до н.э.

(обратно)

33

Цзя-Лян – чиновник, казненный за воровство во времена правления У-ди.

(обратно)

34

Полумифическая эпоха пяти Императоров, начинающаяся с Желтого Владыки.

(обратно)

35

Хуаншань – горный хребет

(обратно)

36

четверокнижие – сборник основных текстов конфуцианской идеологии

(обратно)

37

Юй-хуан – высшее божество.

(обратно)

38

хусянье – фея-лиса.

(обратно)

39

имеется ввиду китайская поговорка: «кланяться тестю только из-за жены», т.е. делать что-либо с задней мыслью.

(обратно)

40

ци – жизненная энергия

(обратно)

41

1 чи = 24 см.

(обратно)

42

Гряда горных вершин, на которых по преданию проживали небожители.

(обратно)

43

Чжан-цянь – знаменитый китайский путешественник

(обратно)

44

В детстве китайский ребенок получал «молочное имя», а по достижении совершеннолетия – другое, взрослое имя.

(обратно)

45

Сыма Цянь – великий китайский историк, автор «Исторических записок» - книги, которая была задумана и начата еще его отцом – Сыма Танем.

(обратно)

46

Сто школ – условное название древнекитайских философских школ, обсуждавших нравственные принципы устройства государства. Во времена описываемых в книге событий официальной идеологией Китая стало конфуцианство.

(обратно)

47

Уронить семена лотоса – то есть, испытать физическую близость

(обратно)

48

Чжан - 2,4 м.

(обратно)

49

Так называли китайцы одну из собачьих пород

(обратно)

50

фандин – свадебный уговор

(обратно)

51

Хопэй – бог рек.

(обратно)

52

В книге использованы тексты старых ханьских песен.

(обратно)

53

Занятно, что аналогичные иллюзии питали и в Древнем Китае по поводу хлопчатобумажных тканей, привозимых с Запада, полагая, что они сотканы из шерсти баранов, растущих на деревьях. Аналогичную ошибку допускал и Геродот: "В Индии... плоды дикорастущих деревьев дают шерсть, по красоте и прочности выше овечьей шерсти. Одежды индийцев изготовляются из этой древесной шерсти"

(обратно)

54

Лигань или Дацинь – ханьские названия Древнего Рима.

(обратно)

55

Один из способов лечения головной боли в старом Китае.

(обратно)

56

Кашгар -город-оазис на границе северо-западной части пустыни Такла-макан.

(обратно)

57

Гуйшан – княжество в Средней Азии

(обратно)

58

Амударья и Сырдарья

(обратно)

59

Дацинь -Древний Рим

(обратно)

60

Шеньду – Индия.

(обратно)

61

Согласно древнекитайским историкам такое изваяние, действительно, было отлито, но до наших времен не сохранилось.

(обратно)

62

Наряду с именами Христофора Колумба и Васко да Гама имя великого китайского путешественника Чжан-цяня навсегда останется в истории человечества.

(обратно)

63

Даюань (или Давань) - небольшое государство в Ферганской долине

(обратно)

64

Чжуан-цзы – древнекитайский философ.

(обратно)

65

Александр Македонский

(обратно)

66

лао-да – глава

(обратно)

67

деревянный конь, состоящий из двух половин, соединенных винтом. Человека сажали на него, и винт постепенно закручивали. Выдержать эту пытку было невозможно.

(обратно)

68

Ведающий богатством.

(обратно)

69

гуйжэнь - наложница пятого ранга

(обратно)

70

бамбук растет очень быстро.

(обратно)

71

«Фэй» на китайском языке означает «аромат цветов».

(обратно)

72

Следует отметить, что понятие «седла» применительно к описываемому времени употребляется автором в весьма условном смысле слова. Поначалу это были просто свернутые одеяла, позднее трансформировавшиеся в более сложную и удобную конструкцию, одновременно с которой появились и стремена.

(обратно)

73

Ее так и назвали: Вань ли чанчэн - "Стена в десять тысяч ли".

(обратно)

74

пустыня Гоби

(обратно)

75

десять тысяч семейств

(обратно)

76

альпийские луга

(обратно)

77

Оазисов

(обратно)

78

сяо – свирель.

(обратно)

79

Ин-Ин – иволга

(обратно)

80

Яшмовый Император, верховное божество

(обратно)

81

1 ли=432 м

(обратно)

82

Свериге – Швеция.

(обратно)

83

Будда.

(обратно)

84

Столетием позднее (примерно, в I – II вв. н.э.) китайцам, действительно, удалось проникнуть в Индию с Востока, водным путем.

(обратно)

85

Изюм

(обратно)

86

Ферганская долина

(обратно)

87

Мугуа – правитель Давани, историческое лицо, упоминаемое в китайских хрониках.

(обратно)

88

Кангюй – небольшое государство в Ферганской долине, отождествляемое некоторыми историками с древним Хорезмом

(обратно)

89

пахса - утрамбованная глина.

Саман (тюрк.) -высушенный на воздухе кирпич, приготовленный из смеси глины, песка и соломы.

(обратно)

90

Яксарт – древнее название реки Сыр-Дарья.

(обратно)

91

Хуан-хэ - Великая Желтая река в Китае.

(обратно)

92

байга - конное состязание.

(обратно)

93

Мараканда – Самарканд

(обратно)

94

Шан – 1500-1100 гг. до н.э.

(обратно)

95

У-хоу - правитель царства Вэй с 386 по 371 г. до н. э.

(обратно)

96

римский историк, основной его труд — жизнеописание римских императоров

(обратно)

97

В те времена их называли катафрактариями. Лошадь и всадник в таких отрядах были защищены панцирем.

(обратно)

98

Аяз-Кала - город на ветру.

(обратно)

99

Каури - фарфоровидная, вздуто-яйцевидная раковина с валикообразным краем. Встречается в Индийском и Тихом океанах.

(обратно)

100

чор-су – древний аналог современной таможни.

(обратно)

101

зякат - таможенная плата.

(обратно)

102

Другое имя пророка – Заратуштра

(обратно)

103

Фокус

(обратно)

104

Когда ученик готов, приходит Учитель!» - говорили великие мудрецы древности. Кул-ага совершил с Ли процесс Инициации, или Посвящения в Знание, как это принято делать на Востока.

(обратно)

105

Серебряная река – Млечный Путь.

(обратно)

106

Ню-лан – Волопас.

(обратно)

107

Около двух километров.

(обратно)

108

Сампан – деревянное, плоскодонное, одномачтовое судно.

(обратно)

109

Джонка. - китайское судно с очень широкой, высоко поднятой кормой, как правило, разрисованной изображением гор, облаков и драконов

(обратно)

110

Ниса, Гекатомпил, Ктесифон - города-царские резиденции Древней Парфии

(обратно)

111

эвтидема – греко-бактрийская монета, имевшая широкое хождение на Востоке.

(обратно)

112

каш-калдак – дикая утка.

(обратно)

113

бозбаш – мясное блюдо.

(обратно)

114

аг-аш – похлебка.

(обратно)

115

саки, массагеты, тохары, дахи. – названия кочевых и полукочевых племен.

(обратно)

116

театрон - зрелище (греч.)

(обратно)

117

баи си – «сто игрищ» - цирковые аттракционы в Древнем Китае.

Примечание: театр, в европейском понимании этого слова, развился в Китае в начале II тысячелетия н.э.

(обратно)

118

сатрап – вассальный князь, управляющий одной из провинций Парфии.

(обратно)

119

айван – главное летнее помещение дома.

(обратно)

120

самбук – трехструнный музыкальный инструмент.

(обратно)

121

Анахит – этим именем в Парфии называли богиню плодородия

(обратно)

122

Некоторые виды плесени содержат пенициллин.

(обратно)

123

Семитские племена, жившие на территории Сирии.

(обратно)

124

Киликия – в древности область на территории современной Турции

(обратно)

125

Воротам Жизни – область почек.

(обратно)

126

Яшмовый Град – область мозга.

(обратно)

127

Небесная Река – позвоночный столб.

(обратно)

128

Царь Царей – официальный титул парфянского царя.

(обратно)

129

Гиркания – область Парфянского царства.

(обратно)

130

Инд – Индия

(обратно)

131

Именно так и произошло в дальнейшем. Парфяне взимали огромные пошлины за перевозку товаров через ее территорию.

(обратно)

132

Согласно знаменитому греческому географу Страбону: «Арсак, скиф, вместе с некоторыми из даев, так называемых апарнов, кочевников, живших по реке Оху, напал на Парфию и завоевал ее».

(обратно)

133

Митридат – весьма распространенное на Древнем Востоке имя, часто встречающееся среди царей и князей понтийских, парфянских и босфорских.

(обратно)

134

похищенном позднее римлянами.

(обратно)

135

ноходар, - "держащий первое место" – должностное лицо в Парфии

(обратно)

136

Записано на бамбуке и шелке – т.е. утверждено в веках

(обратно)

137

διαλέγεσθαι – диалектика (греч.)

(обратно)

138

Душа жаждет того, что утратила, и уносится воображением в прошлое. (лат.)

(обратно)

139

Персидское звучание имени Александр.

(обратно)

140

Навои «Стена Искандара». Восточно-иранский эпос того времени дошел до нас в поэтической передаче двух гениальных поэтов древности Фирдоуси и Навои.

(обратно)

141

Фирдоуси «Шах-наме»

(обратно)

142

Навои. «Стена Искандара».

(обратно)

143

Марий – римский консул

(обратно)

144

Марк Фурий Камилл – знаменитый римский полководец.

(обратно)

145

калькулятор – учитель арифметики в Древнем Риме.

(обратно)

146

Кампанья - район Италии.

(обратно)

147

Веста - богиня домашнего очага.

(обратно)

148

В Древнем Риме его называли – перистиль.

(обратно)

149

В Китае практически нет алкоголизма и пьянства.

(обратно)

150

Консул – товарищ (лат.)

(обратно)

151

Демократия – народовластие (греч.)

(обратно)

152

Кимвры – германские племена.

(обратно)

153

Всего Гай Марий избирался консулом семь раз.

(обратно)

154

Фабий Максим – знаменитый римский полководец

(обратно)

155

Парс – зороастриец.

(обратно)

156

Даждьбог – древнеславянский бог солнца, покровитель праведных воинов, творец мира.

(обратно)

157

Онего и Нево – древние названия Онежского и Ладожского озер.

(обратно)

158

Солнечные камни - алмазы.

(обратно)

159

Неаполис («новый город») – первоначальное название Неаполя, данное ему его основателями – греками.

(обратно)

160

В условиях вулканических испарений огонь вызывает ионизацию, с последующей конденсацией водяного пара.

(обратно)

161

Первый деревянный театр с сидячими местами для 80000 зрителей был построен в Риме только 50 лет спустя.

(обратно)

162

Плавт ( 254 – 184 гг. до н.э.) - римский драматург, автор комедий нравов среднего сословия.

(обратно)

163

Римляне пили вино, разбавленное водой. Пить неразбавленное вино считалось неумеренностью.

(обратно)

164

Квирин - сабинское название бога Марса.

(обратно)

165

Сенека – автор книг по риторике и римской истории.

(обратно)

166

Номент – небольшой городок в предместье Рима.

(обратно)

167

Как в человеке, так и в государстве, тяжелее всего болезнь, начинающаяся с головы (лат.).

(обратно)

168

лупанарий – дом терпимости в Древнем Риме.

(обратно)

169

первая публичная библиотека в Древнем Риме была основана римским поэтом и историком Азинием Поллионом в конце I в. до н.э.

(обратно)

170

первый искусственный амфитеатр был построен в Помпеях, в 80-х годах до н.э.

(обратно)

171

Квестор – должностное лицо в Древнем Риме.

(обратно)

172

конфектор – завершитель.

(обратно)

173

самнит и фракиец – категории профессиональных гладиаторов

(обратно)

174

либитинарий – чиновник, занимавшийся организацией похорон

(обратно)

175

подлинная древнеримская эпитафия.

(обратно)

176

Претор – младший коллега консула.

(обратно)

177

Нумидия – царство на территории современного Алжира.

(обратно)

178

У римской аристократии считалось обязательным получение греческого образования.

(обратно)

179

Кимвры – древний германский народ.

(обратно)

180

Гракхи Тиберий и Гай – народные трибуны, пытавшиеся остановить разорение римского крестьянства

(обратно)

181

Согдиана – то же, что и Даюань

(обратно)

182

греко-римский стадий - 176,6 м

(обратно)

183

гиппарх – человек, возглавляющий одну из областей царства Селевкидов..Всего гиппархий насчитывалось 72.

(обратно)

184

Симург – в преданиях тюркских и северокавказских народов – вещая птица, прозревающая будущее.

(обратно)

185

Подлинное изобретение древних мастеров. Недавно, в Англии, археологами открыто женское погребение времен римского господства. На усопшей было платье, сшитое из ткани, сотканной из шелковой нити, обернутой тончайшей золотой проволокой.

(обратно)

186

ныне – территория Иордании.

(обратно)

187

Петра – в переводе с греческого – «скала».

(обратно)

188

Софокл – (495-400 до н.э.) величайший греческий трагик.

(обратно)

189

Атропатена – государство на территория современного Азербайджана..

(обратно)

190

Гирканское море – Каспийское море.

(обратно)

191

Лектика – носилки.

(обратно)

192

одно из отделений древнеримской общественной бани (ТЕРМЫ) зал с бассейном теплой воды

(обратно)

193

Эратосфен - (234-196 г. до н.э.) знаменитый географ античного мира.

(обратно)

194

Пиры в Древнем Риме назначались, как правило, на три часа дня.

(обратно)

195

гимнасий – спортивная школа

(обратно)

196

мифологическое похищение римскими воинами девушек из соседнего племени сабинов.

(обратно)

197

Поза за столом – полулежа, считалась в Риме неприличной для женщины.

(обратно)

198

Глупость – мать всех зол

(обратно)

199

Закон Эмилия (115 г. до н.э.) ограничивал число и ассортимент блюд, подаваемых на застольях.

(обратно)

200

от лат. optimus (наилучший) — воззрение, по которому существующий мир есть лучший из возможных, и все в нем совершающееся ведет к добру.

(обратно)

201

500 километров

(обратно)

202

народный трибун Рима 111 года до н.э.

(обратно)

203

Патриции

(обратно)

204

Ромула.

(обратно)

205

Древняя римская легенда изложена стихами поэта С.А. Иванова-Райкова.

(обратно)

206

Палатин и Аветин – два из семи холмов, на которых расположен Рим.

(обратно)

207

квадрига – колесница, запряженная четверкой лошадей.

(обратно)

208

Друг до самого жертвенника.

(обратно)

209

Желающего идти судьба ведет, нежелающего тащит.

(обратно)

210

Плавт – «Эпидик»

(обратно)

211

Лакомый рынок – здесь продавали фрукты и сладости.

(обратно)

212

Судаторий – парная.

(обратно)

213

Кибела – олицетворение матери - природы. Нередко изображалась верхом на льве.

(обратно)

214

претор – должностное лицо, облеченное судебной властью.

(обратно)

215

В 5-м веке до н.э. на месте старой части современного Каира персами была заложена крепость, получившая название «Вавилон». Происхождение этого названия неясно.

(обратно)

216

Тип весельного судна

(обратно)

217

перипатос – обсаженная деревьями аллея, служившая в Мусейоне местом для бесед.

(обратно)

218

остров Делос – один из центров работорговли Древнего Мира.

(обратно)

219

Ничто в этом мире не теряется бесследно. Голоса Великих Учителей человечества звучат и поныне. Юань услышал голос и слова Осириса, сказанные им Гермесу Трисмегисту – великому Посвященному Древнего Мира.

(обратно)

220

Подобное устройство, предположительно гальванического назначения, было найдено в 1936 г. неподалеку от Ирака в захоронении двухтысячелетней давности.

(обратно)

221

Барбарикон - античное название Бахардипура.

(обратно)

222

Канал, связывающий Нил и Красное море был построен египтянами в 1300 г. до н.э.

(обратно)

223

Эту историю первого путешествия индийских мореплавателей в Египет донес до нас греческий географ Страбон.

(обратно)

224

Современные историки называют его храмом Сфинкса.

(обратно)

225

эллины назвали его Сфинксом

(обратно)

226

Каждый из этих блоков весит, в среднем, около 200 тонн. В настоящее время в мире существует лишь несколько кранов такой грузоподъемности.

(обратно)

227

Гиксосы – кочевые азиатские племена, покорившие Египет около 1700 г. до н.э.

(обратно)

228

Утомленные – так в Древнем Египте называли усопших людей.

(обратно)

229

Цилиндры Фараона – реально существующий объект, воссозданный на основе древних знаний, и исследованный автором этой книги. Результаты медицинских и физических исследований описаны в книге: «Тайна Цилиндров Фараона». Ковтун В.П. Минск. 2002 г., 2005 г. – издание 2-ое, расширенное и дополненное результатами новых исследований. См. так же сайты: www.cylinders.ru и www.cyl.ru

(обратно)

230

«Книга ритуалов» - Ли цзи. Традиция приписывает ее Цзы-сы – внуку Конфуция.

(обратно)

231

Можно только удивляться гению человека, тысячи лет назад сформулировавшему такой глубокий философский принцип. Этот фундаментальный принцип Гермеса, известный в наше время, как закон Аналогии, находит удивительное и самое широкое подтверждение в результатах современной науки. См., например, книгу «Великая Тайна Гермеса». Ковтун В.П. «Дельта», С-Пб. 1997 г., изданную под названием «Занимательный мир физики».

(обратно)

232

В одном из древнеегипетских папирусов, действительно, упоминается о двух спутниках Марса. Между тем, разглядеть их можно лишь в очень сильный телескоп, и в Европе они были открыты только в 19 – ом столетии.

(обратно)

233

Дом Жизни – так называлась высшая школа в Древнем Египте.

(обратно)

234

В современной науке этому утверждению о множественности миров соответствует аналогичная гипотеза известного физика Х.Эверетта, высказанная им вследствие глубокого анализа основ квантовой механики.

(обратно)

235

В богатых семьях покойника нередко обкладывали шелковой ватой, чтобы кости трупа не распадались после гниения.

(обратно)

236

Плагиат — литературное воровство. Это значение присвоено слову «плагиат» лишь в XVII в. В римском праве plagium означало преступную продажу в рабство свободного человека, за что полагалось бичевание (ad plagas).

(обратно)

237

Красивая, древнеегипетская легенда об Исиде и Осирисе излагается здесь в сокращенном варианте.

(обратно)

238

Исет – «Место», «Трон» - египетское звучание греческого слова «Исида»

(обратно)

239

Фракия – государство на территории современной Болгарии.

(обратно)

240

Скептически настроенному Читателю можно напомнить, что современным аналогом такого «Эликсира Бессмертия» может служить методика выращивания отдельных человеческих органов из стволовых клеток.

(обратно)

241

Су-ши (1037 – 1101) – китайский ученый, художник, поэт, каллиграф, государственный деятель. Будучи кристально честным и обаятельным человеком, Су-ши сплотил вокруг себя большой круг философов, живописцев и литераторов. Одна из самых ярких личностей в истории китайской культуры.

(обратно)

242

Вольски - народ умбро-сабельского происхождения, живший по соседству с латинянами. Воинственные и свободолюбивые вольски занимались земледелием, рыболовством и морским грабежом.

(обратно)

243

В древней истории Китая известны примеры использования римской военной стратегии и тактики.

(обратно)

244

FUTURA COGITA - Думай о будущем (лат.).

(обратно)

245

Иллирийцы и одрисы – племена, населявшие территорию современной Боснии и Болгарии.

(обратно)

246

Бендида – Великая Мать Всех Богов и прообраз греческой Артемиды – почиталась фракийцами в качестве богини семейного очага.

(обратно)

247

Залмоксис – божество потустороннего мира.

(обратно)

248

Геро – бог-воин. От этого фракийского слова проистекает английское «hero» и русское «герой».

(обратно)

249

Демокрит (470 – 370 гг до н.э.) – греческий философ, автор атомистической теории вещества.

(обратно)

250

Подобный древний обряд и по сей день можно наблюдать в Болгарии, в день праздника, посвященного святому Константину.

(обратно)

251

Эта красивая, древняя легенда послужила основой для знаменитой пьесы болгарского драматурга Панчо Панчева «Четыре брата-близнеца».

(обратно)

252

К сожалению, история не оставила нам сведений о появлении первых китайцев на территории современной Болгарии.

(обратно)

253

Понт Эвксинский – греческое название Черного моря.

(обратно)

254

Мегариды – область в средней Греции.

(обратно)

255

Пропонтиды – древнее название Мраморного моря.

(обратно)

256

Малоазийские области.

(обратно)

257

235 год до н.э.

(обратно) name="en258">

258

Территория современного Поти.

(обратно)

259

Дарданеллы

(обратно)

260

Лептин рассказал знаменитый миф в очень упрощенной форме.

(обратно)

261

Диоскурия – современный Сухуми.

(обратно)

262

Питиус – древний город на территории Пицунды.

(обратно)

263

Келашир – современный Келасури

(обратно)

264

Ныне – река Риони.

(обратно)

265

В наше время остатки крепостных сооружений Диоскурии полностью находятся под водой.

(обратно)

266

Рамзес Второй – Великий

(обратно)

267

Эта история дошла до нашего времени в изложении Геродота. Поразительно, но факт: и сегодня, спустя 3200 лет после путешествия фараона Рамзеса Второго, в современном абхазском языке можно различить до ста древнеегипетских слов. Так, например, название известного курорта Мюссеры, переводится с абхазского языка, как «Египет». Более подробно об этом можно прочитать в книге самого Геродота - «История». Об аналогиях в древнеегипетской и абхазской культурах см. также: В.П.Ковтун «Тайна Цилиндров Фараона».

(обратно)

268

Так греки называли фараона Рамзеса Второго.

(обратно)

269

Велес – бог луны и звезд, мудрости, земледелия и загробной жизни.

(обратно)

270

Шуйца (древнеславянск.) – левая рука.

(обратно)

271

Тать (старославянск.) – разбойник, лихой человек.

(обратно)

272

Адамра (абхазск.) – «место Адама», дольмен.

(обратно)

273

Такой загадочный дольмен, действительно, существует в районе Сочи. Тайна его не раскрыта.

(обратно)

274

Вес каменных плит, образующих дольмен, может достигать нескольких десятков тонн.

(обратно)

275

Иберия - древнее государство на территории Грузии.

(обратно)

276

Сурамский перевал – разделяет бассейны рек Куры и Риони.

(обратно)

277

Арарат

(обратно)

278

Светицховели – в переводе с грузинского языка означает «животворящий столп».

(обратно)

279

Амаяк - "Искренний", "Высший дух"

(обратно)

280

Эребуни – древнее название Еревана.

(обратно)

281

Большой и Малый Гайк – одно из древних названий Арарата.

(обратно)

282

Аримины – древнее, племя, жившее на территории Армении. Отсюда, по-видимому, и произошло слово «армяне».

(обратно)

283

Халди – один из богов древнего Урарту.

(обратно)

284

Дерево гофер – аналог арамейского слова, означающего «клееная древесина». Современные исследования найденных остатков ковчега показывают, что при его изготовлении, действительно, использовался метод склеивания древесины.

(обратно)

285

Современная ботаника допускает подобные эффекты отсутствия годовых колец из-за постоянства климата, например в каменноугольный период палеозойской эры.

(обратно)

286

Календарь был опубликован в 104 г. до н.э.

(обратно)

287

Одно из самых страшных китайских ругательств, затрагивающее саму основу конфуцианства: почитание предков, старших, родителей.

(обратно)

288

Звезда Тайбо – Венера.

(обратно)

289

Потерять лицо – то есть, оконфузиться.

(обратно)

290

Цюй Юань (около 340 - около 278 до н. э.), - первый великий поэт Китая.

(обратно)

291

Лисао. (перевод А.И.Гитовича)

(обратно)

292

Дэ – добродетель.

(обратно)

293

Подлинные слова Сыма Цяня.

(обратно)

294

Суй-Син («планета времени») – Юпитер.

(обратно)

295

Туманность Андромеды.

(обратно)

296

Гу-хо – «птица-оборотень»

(обратно)

297

Ядовитая иглобрюхая рыба фугу (японское название.) водится в Южно-Китайском море. Фугу очень вкусна, но ее можно употреблять в пищу, только при соблюдении специальной рецептуры.

(обратно)

298

Обвиняемый, или подозреваемый в Древнем Китае уже считался виновным, и должен был доказывать свою невиновность. Презумпция невиновности, таким образом, полностью отсутствовала.

(обратно)

299

Ху-эр – «тигренок». Одно из так называемых «молочных» имен, которые дают ребенку при рождении.

(обратно)

300

Срезанных сверху – то есть, усеченных. В Древнем Египте умели рассчитывать объемы усеченных пирамид.

(обратно)

Оглавление

ОТ АВТОРА

ЧАСТЬ I

ЗОЛОТАЯ ГУСЕНИЦА

АЛМАЗ

ЮАНЬ

ДРУЗЬЯ

ИМПЕРАТОР

ЮНЫЙ ПРОХОДИМЕЦ

ОТЪЕЗД

ЛИ-ЦИН

ЗОЛОТАЯ ГУСЕНИЦА

ОТШЕЛЬНИК

МОНАСТЫРЬ

ВЕЛИКИЙ ИСТОРИК

РУКОПИСИ ЭПОХИ ИН-ЧЖЭНЯ

ЛЮБОВЬ

ОТЕЦ ЛИ

ШПИОН

ПРИГЛАШЕНИЕ В БЕЗДНУ

ВЕСНА

ТАЙНА ГОРЫ ЛИНЬШАНЬ

В СТОЛИЦЕ

ИМПЕРАТОР

АНГЕЛ СМЕРТИ

НАЧАЛЬНИК УЕЗДА

ДРУЗЬЯ

ОТНЫНЕ И НАВСЕГДА

ЧАСТЬ II

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ИМПЕРАТОР

ЛИ

ВСТРЕЧА

ПОХОД

АРЕСТАНТЫ

ДЕВИЧЬИ ХЛОПОТЫ

ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ

ЗАБОТЫ И ОЖИДАНИЯ

БАМБУК И СТРЕЛА

ДЕЛА МИРСКИЕ

МЯТЕЖ

ВОЗМЕЗДИЕ

СОН ВЕДИЧА

ФЭЙ

ДАО

ХУННУ

МОДЭ

ПОЮЩИЕ СТРЕЛЫ

ДРУЖБА ГОСПОДИНА

НЕСУЩАЯ СМЕРТЬ

БОЙ

СОЛДАТ ИМПЕРАТОРА

КАШГАР

ТАЙНЫ ГОР

ПЕРЕВАЛ

ПОЛЕТ ДРАКОНА

НА ГРАНИ МИРОВ

ДАЮАНЬ

О ВРЕДЕ КУПАНИЯ

ЧАСТЬ III

БЕГЛЕЦЫ

СОКРОВИЩА НАМЕСТНИКА

ОСАДА ЭРШИ

ПОД ЗВЕЗДНЫМ ШАТРОМ

ТАМГА ЗОРОАСТРА

О ТОМ, КАК НЕЛЕГКО БЫТЬ ЖЕНОЛЮБОМ

ТАЙНЫ ЗВЕЗДЫ ЧЖИНЮЙ

В ПОГОНЕ ЗА ПРИЗРАКОМ

ДЫХАНИЕ ЭЛЛАДЫ

ПРОБИВАЮЩИЕ ЩИТЫ

ЗАГОВОРЕННЫЙ

ТАЙНЫ ПАРФЯНСКОГО ГАРЕМА

ОБ ИСКУССТВЕ ВРАЧЕВАНИЯ

ПОБЕГ

ПЕРЕГОВОРЫ

АПАМЕЯ

У ГРАНИЦ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ

ЮС

ОБЕД У РИМЛЯНИНА

ВОЗМЕЗДИЕ

ВСТРЕЧА НА КОРАБЛЕ

ЧАСТЬ IV

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ

НЕАПОЛЬ

РИМ

АРЕНА СМЕРТИ

КОНСУЛ

ПОХИЩЕННЫЕ

ЛАРЕЦ ЛЮБВИ

ПЕТРА

ВОЗВРАЩЕНИЕ СОКРОВИЩА

ЗАТРУДНИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

КАТОН

УЗНИК ИЗ АРИМИНА

ТРИ ГРАЦИИ

КОРНЕЛИЙ ЛЕНТУЛ

ПИР У ЛЕНТУЛА

ПОЕДИНОК

ЗЛОСЧАСТНОЕ КОЛЕСО

КОНКУРЕНТЫ

СТРЕЛЫ АМУРА

В ОЖИДАНИИ ПЕРЕМЕН

ЦЕНА КРОВИ

ЗА РЕШЕТКОЙ

БУРЯ

ЕГИПЕТ

ЧАСТЬ V

ВОЗМЕЗДИЕ

МУСЕЙОН

В ДОЛИНЕ ПИРАМИД

ДВОРЦЫ ВЕЧНОСТИ

ВЕРШИНА

ДЕЛА ЛИЧНЫЕ И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

ПЛАГИАТ{236} - РЕМЕСЛО ДРЕВНЕЕ

КОЛЬЦО ЗОРОАСТРА

ХРАМ ИСИДЫ

ВМЕСТЕ

ПИРАТЫ И МОШЕННИКИ

РИМ. У ПОРОГА ТАЙНЫ

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В РИМЕ

СНОВА В ПУТИ

ТОРЖЕСТВО ДИОНИСИЯ

ПОСЛАННИК

ТАЙНЫ ПОНТА ЭВКСИНСКОГО{253}

ЛЕТЯЩИЙ

СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

ТАЙНА ДРЕВНЕГО ДОЛЬМЕНА

ИБЕРИЯ{275}

АРАРАТ

КОВЧЕГ

ВЕТРЫ СТРАНСТВИЙ

ЧАСТЬ VI

БЫТЬ РЯДОМ С ИМПЕРАТОРОМ, ВСЕ РАВНО, ЧТО С ТИГРОМ

ВЕЛЕНИЯ НЕБА

ЮАНЬ

ИМПЕРАТОР

СЫМА ЦЯНЬ

ВСТРЕЧИ

В РОДНОМ ГНЕЗДЕ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК

ЧТОБЫ ИСЧЕЗЛА МГЛА

ОПАЛА

СЕКРЕТЫ СМЕРТЕЛЬНЫХ ЯДОВ

В МОНАСТЫРЕ

СТРЕЛЫ ГНЕВА

КАЗНЬ

ТЕПЛО РОДНОГО ДОМА

НА ПОРОГЕ ГРЯДУЩЕГО

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

ЭПИЛОГ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

*** Примечания ***