Кошачья свара. Мадрид, 1936 [Эдуардо Мендоса] (fb2) читать постранично

1936 год, Мадрид накануне Гражданской войны. Молодого английского искусствоведа приглашают оценить коллекцию картин. Неожиданно он оказывается в самом центре политической интриги, в которой замешаны испанская Фаланга, генералы-мятежники, республиканское правительство, британская разведка и НКВД. К тому же он никак не может разобраться в своих запутанных отношениях с женщинами.

Премия «Планета» 2010 г.

Премия за лучшую европейскую книгу 2013 г.

Перевод: группа “Исторический роман“, 2015 год.

Перевод: gojungle, passiflora, Barabulets, DonnaRosa и Elena_Panteleevа

Редакция: gojungle, Elena_Panteleevа и Sam1980

Домашняя страница группы В Контакте: http://vk.com/translators_historicalnovel

Поддержите нас: подписывайтесь на нашу группу В Контакте!

Посвящается Росе, которая была рядом

"Самое удивительное в его положении заключается в том, что вся его жизнь могла бы пойти по другому пути".

Хосе Ортега-и-Гассет, "Веласкес"

Глава 1

4 марта 1936 года

Дорогая Кэтрин!

Почти сразу после того, как я пересек границу и освободился от малоприятных таможенных повинностей, я заснул, убаюканный стуком колес, поскольку провел бессонную ночь из-за навалившегося вороха проблем, потрясений и страданий, принесенных нашими бурными отношениями. В окно поезда я видел лишь ночную тьму и собственное отражение в стекле: портрет человека, снедаемого беспокойством. Рассвет не принес облегчения, которое так часто сопровождает рождение нового дня. Небо было облачным, и бледные солнечные лучи сделали окружающий пейзаж еще более одиноким, как и пейзаж в моей душе. В таком состоянии, готовый вот-вот расплакаться, я заснул. Когда я открыл глаза, всё изменилось. На безграничном, ярко-синем небе с маленькими, но ослепительно белыми облачками сияло солнце. Поезд бежал по пустынным кастильским равнинам. Наконец-то Испания!

О, Кэтрин, обожаемая Кэтрин, если бы ты только видела это великолепное зрелище, ты бы поняла то состояние духа, в котором я пишу! Потому что это не только географический феномен и не просто смена пейзажа, но нечто большее, нечто возвышенное. В Англии, как и на севере Франции, куда ни пойдешь - луга зелены, поля плодородны, а деревья высоки, но небо низкое, серое и влажное, а атмосфера мрачная. Здесь же, напротив, земля бесплодна, а поля высохшие и растрескавшиеся, растет на них лишь чахлый кустарник, но небо бесконечно, а свет просто эпический. В нашей стране мы вечно ходим уткнувшись взором в землю, подавленные, здесь, где земля не может ничего предложить, люди ходят с высоко поднятой головой, заглядывая за горизонт. Это земля жестокости, страстей и великих поступков. Они не похожи на нас, связанных строгой моралью и мелкими принятыми в обществе условностями.

Такими я сейчас вижу наши отношения, дорогая Кэтрин, - презренный адюльтер, утонувший в интригах, сомнениях и угрызениях совести. Пока длилась эта связь (два года, может, три?), ни ты, ни я не имели ни минуты покоя, ни минуты радости. Под грузом нашего мелочного и ограниченного морального климата мы не могли этого ощутить, нам казалось, что мы просто обязаны страдать. Но пришел миг освобождения, и его принесло нам именно солнце Испании.

Прощай, дорогая Кэтрин, возвращаю тебе свободу, покой и способность наслаждаться жизнью, которая принадлежит тебе по праву, благодаря твоей молодости, красоте и уму. Я тоже, хотя мне и придают сил воспоминания о наших объятьях, таких пылких, но несвоевременных, постараюсь вернуться на путь мира и мудрости.

P.S. Не думаю, что тебя огорчит признание в нашем увлечении. Я знаю, как ты мучилась от осознания предательства дружбы, которая тянулась еще с тех счастливых дней в Кембридже. Не говоря уже о настоящей любви, которую ты заслуживаешь.

Всегда твой,

Энтони".

- Инглис?

Вопрос застал его врасплох. Увлеченный составлением письма, он едва ли задумывался о том, что в купе находятся другие пассажиры. После Кале он ехал в компании молчаливого француза, с которым лишь обменялся приветствиями в начале маршрута, а потом распрощался в Бильбао. Всё остальное время француз спал, вытянув ноги, а после его ухода то же самое сделал и англичанин. На промежуточных станциях в поезд сели новые пассажиры, и теперь, вместе с Энтони, все они напоминали труппу странствующих комедиантов. Кроме него самого, в купе ехали престарелый священник из сельского прихода, девица грубовато-деревенского вида и тот тип, что задал вопрос - человек неопределенного возраста и положения, довольно потасканного вида, но зато с пышными усами республиканца. Священник путешествовал с деревянным чемоданом среднего размера, девица - со здоровенным тюком, а этот тип - с двумя объемистыми чемоданами из черной кожи.

- Я не говорю по-английски,