Стокгольмский синдром [Сергей Печев] (fb2) читать онлайн

Печев Сергей

Стокгольмский синдром.

Пролог.

          Идеал – незаметный ориентир жизни. И где найти его? Возможно ли, чтобы один человек хранил в себе всю красоту? Быть может. Вечные вопросы, на которые нет ответов. Но если идеал есть, то почему бы не создать его самому? Без помощи величественного космоса, усталых линий железнодорожных маршрутов, чужих глаз. Сотворить великолепие лишь для себя, скрыть от мира, чтобы он не смог касаться его своими грязными лапами! И какова цена идеала, если даже жизнь имеет мерзкую сторону, если небо рождает тучи, а солнце жару, если сам Бог создал болезни? Наверное, он намного дороже, чем вселенная, не говоря уже о жизни. Но кто из вас готов пойти на риск, сойти с ума в бесконечном творении, отдаться всей душой великому искусству? Ты? Или ты? А может быть, ты? Хм. Идеал – как самый сладкий сон бесконечной ночи. Наверное, он недосягаем для ваших лживых глаз. Но если мир сойдет с ума, то почему бы не родить совершенство? Вопрос. Всего лишь вопрос.

Глава 1. «Новый день».

          «Бум» - громкий оружейный выстрел разрезал воздух, выпустив в мир запах превосходного пороха. Мелкая тарелочка, которая пролетала на фоне тяжелого леса, разбилась на сотни осколков, совершив зловещий пируэт. Тишина. Лишь усталый шепот деревьев, таких злых и мрачных, нарушал покой атмосферы. Казалось, толстые стволы великанов небрежно касались друг друга, словно нашептывали тихие тайны, скрытые в пространстве этого мира. Лес так молчалив. Будто тяжелыми цепями, которыми сковывали путников, чтобы те работали, царапая до крови свою кожу, тысячи деревьев перевязывались между собой, создавая величественную стену темноты и загадки. Раздался хруст веток, склонившихся под тяжестью ветра, превращаясь в звук металлических браслетов, летящий по старым замкам, населенным призраками и зловещими духами, жаждущими получить очередной разряд тока. Тучи закрыли небосклон. Казалось, они уже вечны. Знаете, как крышка гроба, что покрывает собой детское тело без жизни, чтобы родители, подобно Богам, не видели омерзительный труп своего чада. Мертвые люди. Они повсюду. В злачных тавернах, в длинных цепях кораблей, что уходят на восток, прокладывая путь совершенному шелку, в каждой квартире. Наверное, сердце Бога давно уже облилось кровью, и он решил уйти, закрыть крышку гроба, чтобы воздух не проникал в его творения, чтобы они умерли, сгнив вместе с осенними листьями. Мир спрятался за тучами, обдувая лица мелким туманом, в котором тысячи капелек влаги танцевали зачарованный вальс смерти.

          - Твоя очередь, Макс – произнес мужчина, передавая ружье своему другу.

          Бледный, невысокого роста, человек взял оружие в руки и положил его на круглый стол, находившийся на заднем дворе дома, где объемно раскинулась зеленая лужайка. Высокая трава, словно прожорливый хищник, съедала подошвы ботинок, покрывая их густым налетом росы, которую оставил туман. Макс задумчиво курил, сжимая сухими губами фильтр сигареты, оставляя на нем мелкие следы крови, сочившейся из трещин на устах. Очень грубая кожа чувствовала капли влаги, такие приятные и освежающие. Большие синяки под глазами говорили о бессонных ночах, будто скрывая в себе целый фантастический мир загадок и тайн, подаренных лунным небом. Из-под мешков, раскинувшихся на веках, пробивался голубой цвет глаз. Такие наивные и добрые, омерзительные и чистые, кровожадные и хищные. Казалось, невозможно подобрать более противоречащие черты шариков, закованных под веками. На впавшей щеке нарисован уродливый шрам. Словно кто-то выжигал точку на его коже, принося все больше боли. Омерзительное пятно на прекрасном усталом лице. Знаете, будто центр эпидемии, жаждущей положить начало апокалипсиса. Как ядерный взрыв на физиономии планеты.

          Парень зарубил рукава потрепанной куртки.

          - Не хочу, Фрэнк – сквозь дым выдавил из себя Макс

          - Да ладно? – удивленно спросил собеседник – Что-то случилось?

          - Виктории все хуже. А денег на лекарства у меня практически нет. Поеду скоро в город и потрачу последние сбережения. Понимаешь?

          - Может, ты уволишься тогда из нашей части? И почему государство не платит тебе?

          - Ты же знаешь мое прошлое – Макс хлопнул по плечу собеседника – Тебе пора, Фрэнк?

          Высокий мужчина задумался. Строгая стрижка, ровная спина, начищенные туфли. Военные должны быть честны перед обществом. Но Фрэнк им не был. Он лишь трудился в соседней военной части шофером. Хотя, это не унимало его пыл. Строгие черты лица, мужественные скулы, карие глаза. Казалось, эти глаза могут смотреть прямо в душу и, словно пинцетом или хирургическими щипцами, доставать из нее все секреты, самые омерзительные тайны. Самые озлобленные глаза планеты. В них можно было разглядеть потоки бурлящей крови, которая кипела в больших кастрюлях, вываривая сотни безликих людей. Они так кричат, но их рев заковывается в стеклянных оболочках, не позволяя выбраться наружу!

          Звук разрезал воздух. Такой тихий скрежет по стеклу. Словно мельчайшие иглы вгоняли под кожу, прокалывая в ней небольшие дыры, чтобы показать миру совершенство крови. И сколько в ней красоты? Липкая и грязная, грациозная и прекрасная. Тайны планеты, которые лишь хотели увидеть воздух, почувствовать запах густых туч. Эти капли. Волшебство на покрове кожи, магия багровых точек.

          - Виктория проснулась – произнес Фрэнк, указывая пальцем на окно второго этажа, в котором, едва заметно, улавливался силуэт маленькой девочки – Мне пора?

          - Да – ответил Макс, похлопав приятеля по плечу – Увидимся завтра на работе. Хорошо?

          Высокий мужчина ничего не ответил. Он лишь отвернулся и, через дверь в деревянном заборе, отправился прочь с зеленой лужайки. С неба посыпались капли дождя. Казалось, Макс мог увидеть их полет, остановить планету всего лишь на миг, чтобы разглядеть эти слезы. Они застывали в воздухе и, подобно бомбам с часовым таймером, ждали момента, чтобы взорваться, освободив тяжелые мысли, которые засели где-то внутри, под влажной оболочкой. Парень даже имел шанс коснуться их кончиком пальца, после чего те лопались, создавая миллионы одинаковых капель, и падали на землю, путаясь в цепях едкого тумана. Словно сон. Будто полет внутри запредельных мечтаний, где все возможно, а далекие звезды – лишь простреленные дыры на теле величественного и холодного космоса. Пируэт природы, ее богатство и красота, соединились в единственном миге. Щелк. Все, как и раньше. Лишь дождь усилил свои порывы, желая пробить землю, как можно глубже, напоить ее сполна. Макс забежал в дом.

          Парень сильно хлопнул стеклянной дверью, которая вела на задний двор, так, что та задрожала, вырисовывая на себе подобие маленьких волн, тревожащих водную гладь. В доме было серо. Различные фотографии смотрели со стен. Знаете, это, как оставить память, вырисовывая ее на своем теле. Эти глаза людей, давно умерших, так пристально смотрели за спокойствием, что, казалось, один неверный шаг, и они покинут металлические рамки, превращаясь в призраков, таких невидимых и легких, ведомых тонкими слоями ветра. Макс повесил ружье на крючки, ввинченные в бордовую доску, и медленно засеменил ногами. Лестница, ведущая на второй этаж, скрипела под весом тела. Парень вел рукой по перилам, проглаживая каждый сантиметр, так нежно. Бледные, красные стены, словно путеводный луч света, который падает на моря из высокомерных глаз маяков, указывали маршрут. Макс достал из кармана куртки старый ключ и всунул его в замочную скважину одной из двух дверей, находящихся на этаже.

          Такая маленькая комнатка. Через старые деревянные рамы в квадрат из бетона врывались тихие порывы ветра. Казалось, эти тонкие линии холодного воздуха превращаются в нити, призванные связать кисти рук, пережать вены, чтобы кровь больше не циркулировала в них, замедляя жизнь, открывая тяжелые замки ворот, ведущих в объятия смерти. Вереницы маленьких трещин рисовали замысловатые узоры на стекле, прокалывая совершенные капли, которые сыпали с неба и скатывались вниз по гладкой поверхности, оставляя за собой тонкие ручейки, слово забытые реки. Мольберт, испачканный целым спектром красок, уныло стоял в углу комнаты. Наверное, благодаря картинам можно передать весь этот мир. Нет. Не так. С помощью красок можно создать новый мир, лучший. На мольбертах таланты способны изобразить целую планету в лепестках розы, наделив ее особым смыслом, красотой. Книжный шкаф, с забитыми страницами полками. Сколько сказочных миров на страницах книг? Сколько превосходных жизней? Только там ты сможешь быть тем, кем захочешь. Красота. Рваные обои покрывали стены, сплетаясь в неведомые рисунки. А большая кровать, как центр, словно главное созвездие на ночном небе. Макс прошел чуть вперед. Виктория обернулась.

          - Доброе утро, солнышко – произнес парень – Давно проснулась? Как ты себя чувствуешь?

          - Привет – хриплым голосом сказала девочка.

           Юная особа стояла у окна, выстукивая на подоконнике, как на клавишах самого прекрасного рояля, какую-то незамысловатую мелодию. Эти такты напоминали стиль романтизма, потрясающий вальс, в котором кружат пары на большой сцене театра, исполненном в готическом стиле с громадными колонами, подпирающими крышу, чтобы она не рухнула и не раздавила сотни глаз, улавливающих искусство красочного танца. Ее тело покрывал тонкий халат с изображением величественных птиц, брошенных на растерзания промышленных игл. Такая бледная кожа. К венам одной руки подходила пластиковая трубочка, которая въедалась в капельницу, подвешенную на металлической стойке. Трубка была испачкана кровью. Русые волосы касались плеч, словно стараясь обнять их, чтобы согреть. Сухие губы и впавшие щеки. А глаза… Они, подобно самым восхитительным сюжетам футуристических книг, увлекали за собой, пытаясь рассказать тайны планеты, тайны прошлого и будущего. Глаза цвета неба, очень бледного неба. Казалось, было видно, как смерть засела внутри зрачков, где-то глубоко, и уже затягивала жизнь в свои объятия, чтобы навсегда одарить тело вечным холодом, забрав душу далеко за горизонт. Девочка держала в руках тетрадь, сжимая ее тонкими пальчиками.

          - Ты рисовала? – тихо спросил Макс

          - Да, папа – ответила девочка

          - Покажешь?

          - Нет – произнесла Виктория, спрятав тетрадь за спину

          - Почему ты не хочешь мне показывать рисунки?

          - Ты будешь сердиться – девочка опустила глаза – А я не хочу тебя расстраивать. Никогда – дополнила она

          - Ты рисовала маму?

          - Да – слеза скатилась по ее щеке

          - Ты скучаешь? – Макс обнял свою дочь

          - Очень сильно – сквозь слезы выдавила Виктория, впиваясь пальцами в куртку отца – Она вернется?

          Макс ничего не ответил. Наверное, он и сам безумно скучал по Натали. Прошел год, как ее не стало. Он помнил мельчайшие детали, такие мерзкие, ужасные, но любимые и родные. Любовь не может быть светлой. Она, как грязь, в которой можно найти кристальный алмаз нового поколения. Любовь – дождь из чистого неба, солнце, пробивающееся через тяжелый занавес туч, белая точка на черном полотне, самый бездарный мазок на глупой физиономии картин. В мерзости найти красоту, которая изуродует сердце, но бросит его сгорать в бесконечных ласках языков пламени.

          - Как ты себя чувствуешь?

          - Устало. Я просто хочу лежать целый день, спать. У меня нет сил, чтобы рисовать, папа – сквозь дрожь в голосе, произнесла Виктория

          - Тогда ложись – Макс аккуратно перенес девочку на кровать, поставив рядом капельницу

          - Папа, я умру? – тихо спросила дочь

          - Я этого не допущу

          - Но, если это случиться, то я буду рядом с мамой?

          Макс вновь промолчал. Наверное, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Вечные споры. Жизнь после смерти, пустота после жизни. Что там, за горизонтом земных дней? Царство мертвых или темнота? И как хотелось, чтобы хоть кто-то вернулся оттуда, поведал миру эту тайну. Может тогда, люди перестанут бояться смерти? Они так глупы. Бегут вперед, не жалея лет, чтобы однажды закрыть глаза и уйти. Уйти в неизвестность. Это и есть волшебство, которое вы так долго искали в груди. Рулетка на горизонте жизни.

          - Я люблю тебя, папа

          - Взаимно, малыш. А теперь закрывай свои глазки. Хорошо?

          Виктория хлопнула веками, зажмурив их, одновременно с закрывшейся дверью, ведущей к высокой лестнице.

          Макс стоял на площадке между двумя дверьми. С потолка, большими каплями, посыпалась кровь. Она всегда льется с потолка, когда парень забывает принять таблетки. Сладкие пилюли радости. Капли крови падали на гнилые доски, разбиваясь на тысячи пауков, которые карабкались на стены, сплетаясь в единый узор ядовитой паутины. Они прятали в себе тени, заковывали реки багровой жидкости, сочившейся из потолка. Макс медленно спускался вниз. Перед его глазами мелькали мертвые дети со вспоротыми животами, из которых выпадали кишки, окровавленные куски мяса пачкали пол. Они так сильно визжали. Их крик въедался в уши, подобно тому, как лесные клещи забираются под кожу, принося с собой лишь страх и боль. Бледные женщины вырастали из пола. Они тянули руки к Максу, стараясь схватить его за куртку. Дамы пытались что-то сказать, но лишь хриплое эхо вырывалось с пасти, смешиваясь с океаном липкой крови, хлынувшей из порезанных шей. У них даже не было глаз. Лишь черные, выжженные дыры, из которых вытекал гной, ползли обезображенные черви. Макс старался не обращать внимания на это. Он знал, что на кухне, в фиолетовой баночке, находится лекарство, в виде сладких пилюль, прописанных мерзкими докторами. Это все было похоже на сон. Нет. Не так. Это и был сон. Только он рвал границы реальности, словно сильные руки разрывают плоть младенца, показывая миру всю жестокость разума. Они обмазывают ваши лица горячей кровью, но вы не можете кричать. Ведь, это так пугающе. Страшная красота. Парадокс.

          Пол обнимала липкая кровь. Макс даже чувствовал, как его ноги вязнуть в бурлящей субстанции. Трясущимися руками, парень открыл баночку и высыпал горсть таблеток себе на руку. Пасть, глоток воды, закрытые глаза. На сегодня хватит кошмаров. А завтра? А завтра будет новый день, в котором он станет кем-то другим, таким обычным, как и все эти люди, живущие в своих квартирах, бегущие к смерти. Такие грустные и простые. Без морали и ценностей. И это так печально, но новый день должен придти, как что-то другое, как великое солнце, освещающее всю красоту земли.

Глава 2. «Домой».

          Небо плакало навзрыд. Капли дождя стучали по металлической крыше автобуса, как мысли бьют по черепной коробке, чтобы расколоть ее на две ровные части.

          Идентичность – красота неописуемого восторга. Но так тяжело найти ее? Почему природа не делает одинаковые вещи? На некоторых деревьях меньше листьев, в других глазах больше жизни. Так и было задумано. Оригинальность, как самая яркая черта волшебной картины Бога. И лишь люди штампуют одинаковые вещи. Даже ценности обросли нормой. Чувства стали идентичны. И вот уже массы глупой одежды, которая не носит в себе больше жизни, выплюнут на улицы усталые школы и институты, создавая тот самый механический мир. В нем больше нет людей, лишь сотни одинаковых алгоритмов, миллионы железных масок, миллиарды тонких проводов, через которые летят их учения, как самый правильный кристалл. Люди уничтожают оригинальность. И лишь единицы, способные мыслить шире, никогда не сломаются под электронными разрядами старых коммунальных комнат, пропитанных верой в Бога, религией, мерзкими ценностями, контролем и порядком.

          В салоне автобуса витал легкий запах духов. Знаете, такой нежный, словно романтизм эпохи воссоединился с яркими фонарями, освещающими длинную террасу под густыми ветвями лазы. Такими духами пользуются женщины за тридцать. Стараясь оставаться вечно молодыми, кутаясь в химическом соединении частиц, которые создают ароматный запах. Макс вдыхал тонкие линии вкуса, смешавшиеся с мерзким душком табака и перегара, что носили у себя в пасти рабочие. Мелкие лампочки били по глазам людей, засматриваясь с потолка на бесконечный поток знакомых лиц. Изо дня в день сотни «успешных» людей топтали салон автобуса, пытаясь попасть в город, как можно быстрее, чтобы продолжить свой путь к намеченной цели. Цель – покорить весь этот мир. Но, наверное, им слишком сладко врали в детстве, создавая армию продуманных рабов, обязанных «жить».

          Да, и для Макса этот путь был избит. Он знал каждый сантиметр дороги, улыбался знакомым ямкам и канавам, кивал родным деревьям, а те, в свою очередь, отвечали ему тем же, ведомые холодным ветром. Даже тучи, покрывающие собой небо, как лед на замерзших реках, скрывающий от глаз людей рыб великолепной красоты, словно далекие галактики, улыбались парню. Несмотря на принятые таблетки, бреши в реальности оставались беззащитными. Да и как огородить мир, от величественной силы разума? Макс видел на фонарных столбах повешенные трупы детей. По их пальцам стекала кровь и падала вниз, образуя большие красные лужи, которые разбавлял дождь, создавая палитру превосходных, ранее неведомых, красок. Они старались кричать, но лишь рвотные массы выплескивались из их уст, пачкая аккуратные беленькие рубашки. Глаза закатывались, наливаясь информацией. Казалось, Макс мог разглядеть даже буквы, которые всплывали на белых полотнах глаз. «Вечно». Автобус набирал ход, а парень лишь смотрел в окно. Он видел, как мертвые дети вновь открывали глаза и махали ему вслед рукой. Так грациозно и плавно. Макс захлопнул веки.

          Знойный запах аптечных таблеток, въедался в ноздри. По радио играла какая-то заунывная музыка. Конец девятнадцатого века. Лучшие произведения жизни. Макс бродил по аптеке, пока она не опустела. Наверное, каждому из нас очень тяжело говорить о чем-то с людьми, у каждого есть свои секреты, которые не должны проникнуть в разум чужих.

          - Здравствуйте – произнес высокий мужчина в белом халате

          - Привет – Макс протянул какие-то рецепты, которых было два – У вас есть эти препараты?

          - Да, конечно. Соболезную – тихо выдавил доктор, посмотрев небрежные надписи на бумаге – Вот этот препарат Вы берете себе? – мужчина показал пальцем на один из рецептов

          - Нет. Дочери

          - Крепитесь – произнес врач, выставляя на прилавок баночки с таблетками

          - Почему Вы так говорите?

          - Мы оба это знаем – мужчина опустил глаза – Как давно она больна?

          Макс взял с прилавка колбочки с таблетками, оставив на их месте мятые купюры. Он не ответил. Зачем? Зачем люди рассказывают о своих чувствах и переживаниях? Чтобы их поддержали? Но, что дадут слова, когда умирает часть души? Лишь только жалость в их глазах. Зачем бежать за ней? Жалость – мерзкое чувство. Эмоция, которая способна вызвать смерть всего доброго и светлого в душе. Человек должен быть сильным. К черту жалость! Ибо она пробивает брешь, показывает все уродство мира! Да и что даст жалость, когда ситуация не имеет счастливого выхода? Лишь сожаление от прожитых дней. Наверное, людям необходимы слезы. И пока эта зависимость протекает в их венах, мир не станет чем-то светлым.

          Мужчина вышел из дверей аптеки. С неба капал кровавый дождь. Куртка Макса была промокшей. Небо так гармонично переходило в горизонт, словно там, около самой линии, есть небольшая брешь, чтобы люди смогли сбежать из загадочных оков планеты. Один шаг, и они уже «вне», за пределами общественных рамок, за границей воздуха. Дышать космической пылью – величайший дар. Касаться руками звезд, сжигая отпечатки пальцев, и через боль получать наслаждение. Оказаться за пределами планеты, окунуться в таинственную глубину холодного космоса. Максу так хотелось сбежать за горизонт. Но путь слишком далек.

          Мощеные улочки города, уложенные красным кирпичом, петляли, подобно хищной змее, которая стремится получить свою добычу. Они опоясывали длинные вереницы домов, выполненные в готическом стиле давно минувших лет. Знаете, в архитектуре городов можно увидеть многое. Печаль старых зданий, эмоции центральных площадей, мысли бесконечных крыш, секреты чердаков, хранивших память многих веков. Скульптуры на окнах, узоры на стенах зданий и фонарных столбах. Они были так знакомы. И лишь перед глазами Макса искусство начинало оживать. Тонкие линии превращались в разрезы, из которых текли слезы и кровь. Узоры соединялись в целые поколения, города, буквы, мысли. Парень трогал их руками, но никак не мог понять, прочувствовать то, что показывали ему глаза.

         - Здравствуйте – произнес молодой человек, подойдя к кассам вокзала – Мне один билет. Сколько с меня?

          - Извините, но автобус уже отходит

          - Как?! – перепугано, спросил Макс – А остальные?!

          - Рейсы отменили. Это последний автобус

          - Нет! Вы не имеете на это никакого права!

          - Я ничем не могу Вам помочь – холодно бросила девушка, пересчитывая деньги в кассе

          - Послушайте, мне необходимо попасть домой – не унимался Макс – У меня больная дочь. Ей необходимы лекарства! Она совсем одна!

          - Мужчина, это Ваши проблемы. Если Вы не перестанете кричать, то я буду вынуждена вызвать охрану. Понимаете?

          - Задержите автобус!

          - Не могу. Он уже отъезжает – девушка указала пальцем на окно, через которое виднелся уходящий транспорт

           - Тварь!

          Макс выбежал из дверей вокзала на улицу, где его лицо встретили холодный ветер и капли дождя. Парень старался нагнать уходящий автобус, что-то кричал вслед жженому запаху шин, противным выхлопам бензина. Он наступал в глубокие лужи, те разлетались на тысячи капель, превращались в монеты, которые со звоном падали на асфальт. Силы были на исходе, и парень рухнул на мокрую дорогу. А автобус продолжил свой путь, скрывшись за бугром.

         Молодой человек встал на ноги. Казалось, большое здание вокзала улыбалось ему в лицо, словно смеясь над парнем и его горем. Такой загадочный стиль. Большие колоны вздымались куда-то ввысь, лаская шершавую поверхность потолка. Один надлом, и крыша рухнет, раздавив всех этих людей. Комбинация красок, как самый великолепный солнечный блик. Наверное, в каждом свете есть более яркая точка. Шумные толпы входили в двери здания, словно оно пожирало их. Знаете, как хищные сети людей вылавливают из моря рыбу, чтобы насладиться приятным вечерним ужином. Так и эти вокзалы готовят человечество к закату жизни, программируя быстрыми течениями транспорта.

          Макс проклял себя за то, что не успел на автобус. Как часто люди винят других в своих ошибках? Почему? Наверное, проще сбросить груз ответственности на лица незнакомцев, излившись в духовном оргазме, чем признать собственные ошибки. Все начинается с мысли. В авариях не виноват шофер, тайна скрыта в пассажирах, если они начинают после капать желчью в лицо осужденного! Именно они решали, ехать или нет! В этом и ошибка. Все начинается с мысли. И если действия приводят в яму, то сбой программного обеспечения был заложен в самой первой фантазии. Комбинация разума не смогла просчитать мельчайшие детали, она ошиблась. И чтобы противостоять этим неудачам, Вам необходимо стать чем-то другим, не человеком – созданием, чистым светом трепещущего разума. Но люди всегда обвинят других. Таков этот мир. Такова имитация жизни. Таковы устои морали и ценностей ваших душ. И как бы печально не было, но человек всегда остается человеком. Но, запомните, если произошла ошибка, то это Ваша вина. Не стоит искать оправданий.

          Раскаты грома разлетелись по воздуху, но Максу они казались такими родными. Они превращались в женские истеричные крики о помощи. Пронзительный тембр голоса растерзал разум. Словно жертвы серийных убийц пытались расцарапать ногтями небо и упасть на землю, кружась с едким дождем. Парень слышал их слова: «Нет, это не я!» - но никак не мог собрать воедино.

          Пронзительный скрежет тормозов раздался за спиной молодого человека. Он обернулся. Перед ним стояла белая машина зарубежной марки. На ближнем крыле находились мелкие капли грязи похожие на стертые слои краски. Окно медленно опустилось.

          - Привет – обратилась к Максу красивая девушка за рулем

          - Здравствуйте

          - Вы опоздали на автобус?

          - Да

          - Позвольте Вам помочь. Садитесь, я отвезу Вас. Вы не слишком далеко живете?

          - Нет – Макс улыбнулся – Тридцать минут езды

          - Тогда садитесь – девушка кивнула на соседнее место – Мелисса

          - Макс – ответил парень – Очень приятно с Вами познакомится. Почему Вы мне решили помочь?

          В салоне было тепло. Сильный запах духов пропитал собой каждый сантиметр обивки. По радио лилась какая-то классическая музыка, способная взрывать сознание своими великолепными нотами. Сигареты на приборной панели. «Велюр? Странное название» - подумал парень. Казалось, салон машины – новый, отдельный мир, в котором так тепло и уютно, где пропадают сомнения и печаль, радость и тревога. Знаете, изоляция от внешнего воздуха. Какое-то странное место, где есть одиночество и теплота.

          - Потому что видела, как Вы отчаянно бежали за автобусом. Видимо, у Вас какое-то важное дело. Да и я тут проездом. Хочу оставлять за собой линию добрых дел – девушка застенчиво улыбнулась – Мне тоже очень приятно познакомиться. Поехали?

          Зачем люди врут? Врут при новых знакомствах, что им приятно. Для чего? Вы не знаете человека, не видите его душу. Люди не могут сломать взглядом ребра, чтобы увидеть творящийся хаос внутри. И чем тогда приятно знакомство? Внешностью? Очередной вздор, заложенный в умах человечества. Будьте честны с собой. Сколько бы слов не было сказано о том или ином человеке, вы никогда не сможете знать наверняка его психологию, мысли, фантазию. «Приятно познакомиться» - бред, выросший в умах поколения, пропитанный аптечными пилюлями социума.

          - Спасибо Вам большое – тихо промолвил Макс

          - Может, перейдем на «ты»?

          - Да, это вполне осуществимо – парень улыбнулся

          - Отлично. Так, я сегодня еще не кушала. Давай, заедим в кафе, а потом ты покажешь дорогу. Идет?

          Макс одобрительно кивнул головой.

          Тяжелые двери кафе открыли свои объятия и запустили пару внутрь. Мелисса шла впереди парня. Ее стройные ноги обнимал черный материал. Не сложно было догадаться, что это были не колготки, а изящные чулки, краешек которых слегка приспустился и выглядывал из-под юбки, обтягивающей красивую попу. Она была такая манящая. Стройная талия рисовала изящность фигуры, а кончики русых волос касались хрупких плеч. Ростом девушка ровнялась с Максом, благодаря тонким высоким каблукам черных туфлей. За Мелиссой тянулся крепкий запах ее духов. Казалось, линии вкуса можно увидеть. Разглядеть, как они играют на воздухе, закручиваясь в своеобразные узоры.

          Свободный столик. Девушка поставила сумочку рядом с собой и взяла в руки меню, обшитое красным бархатом, с какой-то надписью на французском языке. Ее великолепные зеленые глаза бегали по строчкам ассортимента, стараясь найти то самое блюдо, сказочное и великолепное. В этих глазах можно было потеряться, как в глухом густом лесу пропадают маленькие дети. Казалось, Макс мог увидеть тонкие сплетения крошечных нитей, которые связываются между собой, образуя превосходную красоту. Ее стройные пальчики держали бархат, а красные ногти утопали в нем, сливаясь в симбиозе чувств. Девушка убрала меню на стол, помахав рукой молодому официанту. Ее пухлые губы так красиво лежали на стройном личике. Такие желанные и горячие. Ресницы хлопали, одаривая Макса восхитительным видом черной туши, обволакивающей тяжелые веки. Мелисса была одной из тех, чьи фотографии печатают на обложках успешных журналов для женщин, чтобы уставшие домохозяйки, в минуты одиночества и тоски, могли улететь в мир своих грез, мечтая о той потрясающей внешности, что показывали им глянцевые обложки собраний. Представить на миг, что жизнь совсем другая, а они не усталые женщины, держащие очаг, воспитывающие детей, а те самые модели, без забот, дел, с шикарным видом, желанные всеми мужчинами. Но это лишь мечты.

          - Вы определились с заказом?

          Приятный голос официанта ворвался в атмосферу стола. Макс поднял глаза и пристально всмотрелся в черты его лица. Улыбка. Такая блестящая, белоснежная. Официант растягивал уста в наигранной эмоции. Столько лицемерия в этих людях. Но такова работа. Парень заметил, как из уголков его губ потекли ручейки крови, смешанные с желудочным соком. Они пачкали белую рубашку, но официант лишь продолжал улыбаться, пока его зубы окрашивались в ядовитый цвет. Макс старался не обращать внимания. Вновь его психика ломала границы реальности, рисуя незабываемые вещи.

          Пока девушка делала заказ, парень обратил внимание на потускневшую газету с желтыми страницами.

          «Внимание!

          Пропал человек. Мэри Франк. Девушка ушла из дома 27 февраля 2011 года и не вернулась.

          Информация:

          Родилась 15 марта 1984 года.

          Рост: 171 см.

          Вес: 61 кг.

          Цвет волос: русый.

          Цвет глаз: голубой.

          Отличительные приметы:

          Шрам на левой щеке, родимое пятно на запястье.

          Всех, кто располагают информацией о месте нахождения Мэри, просим связаться с нами по указанному номеру…».

          Ниже была прикреплена фотография красивой девушки.

          - Макс – влетело в разум парня – Ты меня слышишь?

          - Что? – оживленно спросил парень – Да, конечно

          - Почему ты ничего не заказываешь?

          - Я не хочу кушать – ответил молодой человек, сжимая в руке купюры, которых едва хватало даже на кружечку душистого кофе – Приятного аппетита

          - Спасибо – мило улыбнулась Мелисса – Расскажи о себе

          - Что именно тебя интересует?

          - Например, где ты живешь? Чем занимаешься? Где работаешь? Зачем так спешил домой? Мне все интересно. Понимаешь?

          - Хорошо – Макс глубоко вздохнул, положив руки на колени – Ну, где я живу, ты сама скоро увидишь. Дом находится около военной части. Там только она и мое ветхое здание. А, да, еще, дом, часть и путь до цивилизации в тридцать минут

          - Почему ты не переедешь в город?

          - Это очень дорого. А я все деньги спускаю на лекарство для дочери

          - Хм – удивилась Мелисса – У тебя есть дочь?

          - Да

          - Дети – это цветы жизни

          - Может быть. Если только они не смертельно больны

          - Ой – девушка опустила свои прекрасные глаза – Извини. Сколько ей лет?

          - Семь – Макс едва сдерживал слезы – Давай, не будем говорить об этом?

          - Хорошо

          - А ты? Откуда ты? Чем занимаешься?

          - Учусь в медицинском институте. Вот, пока перерыв на учебе перед последним семестром, решила путешествовать по стране, делать добрые дела – девушка сделала глоток чая

          - Хм. Интересно

          - Кстати, неплохое тут местечко. Бывал тут раньше?

          Макс не помнил этого. Он торопливо начал бегать глазами по обстановке. Приглушенный свет попадал на высокие бокалы, разбиваясь об их грани на тысячи отдельных лучей, разбавляя кровавые подтеки на стенах. Очередные фокусы разума. Тихая музыка лилась с высоких колонок, создавая волшебную ауру прожитых лет. Тут было так тихо. Даже мелодия пряталась под вуаль пустоты, чтобы однажды показать свое милое личико, чаруя людей, которые будут плакать в такт заунывным движениям скрипача. Бархатные кресла и лакированные столы, такие тихие и печальные. Они все ждут новых разговоров людей, чтобы узнать, как можно больше историй, а потом шептать друг другу слова, рисуя длинную цепь событий. А ведь так мало людей в этом помещении. Макс, Мелисса и несколько пар. Тишина и спокойствие.

          Колеса машины закрутились, и металлический зверь рванул с места, разбивая лобовым стеклом сотни капелек дождя. В салоне по-прежнему пахло духами, словно смесью любви и страсти. Макс смотрел в окно, сжимая в кармане таблетки. Все те же повешенные дети на столбах приветствовали его движением рук, улыбаясь и выплескивая рвотные массы, которые падали на мокрый асфальт, превращаясь в бесформенную кашу, как люди оставляют лишь кровавое месиво, падая с многоэтажных зданий, царапающих своими пиками нежное тело небес.

          - Значит, у тебя есть жена? – Мелисса нарушила тишину

          - Была – не отводя глаз от окна, продолжая смотреть за своими кошмарами, ответил Макс

          - Развод?

          - Смерть – холодно бросил молодой человек

          - Прости – девушка сделала глубокий вдох – У меня какая-то странная способность

          - В смысле?

          - Я не хочу затрагивать больные для людей темы своими вопросами, но это у меня получается каким-то волшебным способом

          - Это было давно. Ничего страшного

          - Когда это случилось?

          - Шесть месяцев назад. Долгая история. Увлекательная, но долгая – добавил Макс

          - Что может быть увлекательного в смерти? – удивилась Мелисса

          - История, которая предшествует ей. Смерть делает ее в разы прекрасней. Смерть – кусочек искусства, самая красивая его деталь – Макс сделал паузу – Наверное, это покажется странным тебе, я понимаю. Ведь, так?

          - Да, странно. Как тебе в голову пришла эта мысль?

          Макс посмотрел в зеркало заднего вида и на мгновение ужаснулся. Красивый овал бледного лица с большими синяками под глазами пристально смотрел в затылок парню. Эти прекрасные карие глаза, каштановые волосы уже несколько месяцев находились в могиле. Макс знал, что это очередная уловка его разума, но не мог перестать смотреть. Девушка тихо плакала. Кровавые слезы падали на ее черное платье, оставляя смешанные пятна злости. Парень хотел закричать, но девушка, находившаяся на заднем сиденье, медленно приложила худой палец  к сухим губам, слегка облизывая ноготок, окрашенный в изумрудный цвет счастья. Казалось, она сама не хотела спугнуть момент. Убрав руку, она попыталась что-то сказать, но из ее уст лишь посыпались грязные клочки черной земли. Страх охватывал Макса все сильнее, рука тянулась к фиолетовой баночке с пилюлями.

          - Макс! – громко произнесла Мелисса – Куда ехать?

          Перед машиной раскинулся густой лес. Две тропинки вели в разные стороны. Одна к части, вторая к дому Макса. Парень закрыл глаза, сделав глубокий вдох. В машине вновь осталось только двое. Сердце бешено билось, а дыхание со временем пришло в норму.

          - Вправо – парень показал пальцем на узкую тропинку

          - А мы там проедим?

          - Не знаю. Давай так, я пойду пешком отсюда – молодой человек слегка приоткрыл дверь машины – А ты поедешь по своим делам дальше. Спасибо большое, что помогла добраться до дома. Правда, спасибо

          - Нет, стой. Я обещала довезти тебя – девушка резко нажала на педаль, и машина сорвалась с места – А значит, довезу. Понял?

          Парень без лишних слов захлопнул дверь.

          Наверное, в мире должны быть добрые люди, которые будут балансировать чашу весов. Две части людской души в разрезе планеты. Своеобразная матрешка. Это, как война, где победителя нет. Невозможно уничтожить зло и истребить добро. Остатки будут всегда, как осколки разбитого зеркала, такие маленькие, но не одинокие.

          Мелисса припарковала машину около дома Макса.

          - Ты не будешь против, если я зайду к тебе и попью воды? – спросила девушка

          - Конечно, нет. Ты мне очень помогла. Зачем задаешь такие вопросы?

          Парень повернул ключ в замочной скважине и пропустил девушку. Едкий запах пороха и табака ударил ей в нос. Мелисса смотрела на стены, искала глазами нечто особенное.

          - Можешь не разуваться – тихо произнес Макс – Кухня сразу за дверью. Видишь?

          Девушка скрылась за стеной. Парень слышал, как льется вода из крана, превращаясь в симфонию пианино, самую прекрасную и восхитительную. Перед глазами опять побежали кровавые разводы на стенах. Макс знал, что Мелисса уйдет, он примет таблетки. А завтра? Завтра будет новый день. Сутки в одиночестве, без тепла и любви. Они так сильно въелись в обыденную жизнь молодого человека. Все те же карие глаза смотрели с фотографии на стене. Они начали моргать, что-то шептали губы. Как же это все достало Макса.

          - Это она? – раздался вопрос из пределов кухни – Макс!

          Парень направился в помещение. Доски под ногами ломались, из-под них лезли страшные гнилые руки, стараясь схватить молодого человека за ноги, утащить в бездну звуков и криков, в океаны бурлящей крови, чтобы он пытался дышать, но багровое моря забивало его легкие, пока не закроются глаза. Макс так к этому привык.

          - Что? – спросил парень, переступив порог кухни

          - Я говорю, это она?

          Мелисса держала в руках фотографию жены Макса. И лишь парень видел, как она улыбается, как оживает поблекший снимок, как из ее глаз сочится черная смола, пачкая изящный объектив фотокамеры. Дрожь побежала по телу.

          - Да

          - Красивая. Как ее звали?

          - София

          - Красивое имя. Мне пора. Пойдем, закроешь за мной дверь. Хорошо?

          Мелисса положила фотографию на стол. Из нее полезли черви, пожирающие плоть Софии. Они выдирали ее глаза, наслаждаясь ядовитыми соками. Злость в душе Макса становилась все сильнее. Он шел сзади Мелиссы. Она закроет дверь, а парень останется в одиночестве, бесконечной грусти и помешательствах. Нет!

          Макс резко схватил бейсбольную биту, стоявшую около входной двери. Мелисса не успела даже развернуться. Тяжелый удар. Сильный хлопок. Капли крови разлетелись из ее затылка. Девушка рухнула на твердый пол без сознания. Нет, Макс не убил ее. Мелисса дышала, но не видела уже этот мир. Ее разум отправился в бесконечные коридоры мыслей, где нет боли и зла. Кровь медленно сочилась из затылка, пачкая прекрасные русые волосы. Макс бросил биту на пол. Он и сам не понимал, зачем сделал это.

          Капли крови зависли в воздухе. Словно попали на невидимый лист совершенного стекла. Они приклеились к атмосфере большими кляксами, невесомые, готовые сорваться в любой момент. Макс медленно начал трогать их пальцами, выводя какие-то слова. Он размазывал кровь по воздуху, чувствуя ее теплоту, жар. Восхитительное чувство проникало в его душу, заполняя ее невероятной легкостью, волшебством, если угодно. Парень понимал, что он теперь не будет одинок, никогда. Макс продолжал выводить слова на воздухе кровавой краской. А вскоре, забросил Мелиссу на плечо и медленно спустился в подвал, оставив в коридоре лишь багровую надпись, кипящую, подобно грешникам в недрах ада, - «Никогда!».

Глава 3. «Неприятное знакомство».

          Мелисса медленно открыла ресницы, как сонные люди поднимают жалюзи к небу, чтобы увидеть этот скользкий миг. Перед глазами все кружило. Знаете, когда вы летите на высоких каруселях, танцуя в определенном круге воздуха, собираете руками потоки и замечаете лишь редкие детали планеты. Затылок сильно болел. Мелисса чувствовала, как липкая кровавая жидкость склеивает кончики ее волос, изменяя цвет. Цвет, подобный тому, что люди называют счастьем. Оттенок радостных улыбок, тепла и доброты. Кровь все еще сочилась из раны. Девушка хотела коснуться головы руками, но с ужасом обнаружила, что ее запястья пристегнуты к старой батарее. Стальные браслетики сжимали кисти, но не так сильно, как на свалках прессуют машины, скорее так, как держит любящая рука. Знаете, когда через кисть можно почувствовать, как медленно по венам бежит кровь, лопаясь в надутых пузырьках, как стучит сердце, охваченное пламенем эмоций. Ее черные чулки были слегка порваны. Нет, не так. Лишь один из них. Да и то, это нельзя было назвать дыркой, скорее тонкая затяжка, которая подчеркивала красоту ее ног. Мелисса закрыла глаза, стараясь унять размытые картины. Веки вновь распахнулись.

          Подвал. Старые зеленые стены с грязной краской на них сжимали помещение с четырех сторон. Казалось, этот подвал – потерянные звенья искусства. В нем было все. Фарфоровые вазы украшали старый комод, выполненный в стиле девятнадцатого века, с глубокими резными узорами. Мольберт, который находился у дальнего угла, уныло стоял в одиночестве, вдыхая собственную пыль. Как же давно к нему не прикасались кисти мастеров. Наверное, холсты имеют свойства скучать. Ведь, каждый из них мечтает стать чем-то великим, красивым, не обычным белым листом бумаги, а тем шедевром, которым будут восхищаться поколения. Нет, не творцом, лишь красками на этом холсте. Казалось, даже можно было услышать, как плачет мольберт. Невысокий стул впивался в бетонный пол, словно высасываячерез него всю красоту, отдавая лакированными гранями изысканности. Он отлично сочетался с дубовым письменным столом. Подсвечник удерживал в себе расплавленный воск, чтобы тот не вылился через край, пачкая листы обнесенные буквами из чернильницы, стоящей на тумбе, старой и разбитой. Школьная доска, покрытая грязной тряпкой, похоже, это была некогда белая простыня, находилась около стены, наверху которой, прямо около самого потолка, виднелось маленькое пыльное окошко. Оно было слегка приоткрыто так, что легкий ветерок колыхал тряпку, закрывающую доску. Холодный бриз. Этот ветерок наполнял ароматом жизни и боли. Казалось, в нем готовы были утонуть миллионы мельчайших частиц, танцующих в воздухе, обнимающих друг друга за талию. В подвале так тихо, что можно было услышать даже их поцелуи. Лишь изредка звук цепи врывался в пустоту, разрывая ее, как лист бумаги с неоконченной главой.

          Тяжелая дверь открылась. Белый свет из окошка пронзил глазок, упав блеклым пятном на впавшую щеку Макса. Парень держал в своих руках поднос с едой и кружечку зеленного чая, аромат которого быстро заполнил комнату. Запах мяты и лимона. Приторный аромат утра.

          - Что происходит? – спросила Мелисса – Макс! Что ты делаешь?!

          Парень не отвечал ей. Он лишь медленно спускался по нескольким ступенькам, которые вели на бетонный пол. Парень даже не видел лица Мелиссы, зато улавливал черты ее тела. Вместо штрихов ее лика, рисовались помехи. Знаете, такие шумные и противные телевизионные помехи. Не было ни глаз, ни уст, ни носика, лишь бесконечные серые линии. Девушка без лица, но с шикарным телом. Она, можно сказать, сидела на полу, вытянув ножки, обтянутые чулками, вперед. Мелисса тяжело дышала, а ее грудь вздымалась, создавая напряжение пуговкам ткани. Макс зацепился свитером за гвоздик, проткнувший черную нейлоновую ткань. Парень даже не слышал голоса девушки, лишь бесконечное шипение.

          - Макс! Ты меня слышишь?! Что ты делаешь?!

          Щелк. Помехи ушли, оставив лишь едкий запах паленых проводов. Лицо Мелиссы рисовалось заново. Но с одним исключением. Ее глаза. Они были аккуратно заштопаны, словно самые лучшие профессионалы мира проводили эту операцию. Такие тонкие и изящные швы полосовали ее веки, не позволяя им открыться. Нити были окрашены в кровавый цвет стыда. И этот гнойный запах въедался в ноздри. Гной, который был зашит внутри век. Его капельки сочились через маленькие щелочки глаз, стекали по щекам и падали на пол. А может это были просто слезы? Липкие и пахучие слезы.

          - Макс! – повторила Мелисса – Что ты делаешь?

          Молодой человек поставил поднос рядом с девушкой. Сжав свободной рукой в кармане фиолетовую баночку с пилюлями. Макс ничего не говорил. Он лишь достал из резаного комода длинную цепь с оковами на ее конце. Щелк. Металлический круг обхватил ногу девушки, собрав ее чулочек в замысловатой складке. И снова это были не те тяжелые объятия, скорее теплота, как матери прижимают к себе своих мертвых детей, рыдая. Ласка в вуали безысходности. Щелк. Наручники с кистей девушки упали на бетонный пол, создав оглушительный грохот.

          - Тебе нужно покушать – тихо произнес Макс

          - Зачем ты это делаешь?!

          - Я не знаю – так же спокойно ответил парень – Я и сам не понимаю, зачем сделал это. Поверь мне!

          - Так отпусти меня! – выкрикнула Мелисса, и из уголков ее глаз потекли линии соленых речушек

          - Я не могу

          - Почему, мать твою?!

          Макс, сам того не ожидая, сильно схватил девушку за руку. Он чувствовал, как бьется ее сердце, как тихо скулит душа, подобно собаке, которую приласкали чужие руки, чтобы однажды утопить в холодной реке или закопать живьем, забив черной землей легкие и дыхательные пути. Чтобы она заткнулась навсегда.

          - Потому что у моей дочери есть только я!

          - Какое это имеет отношение к нам?!

          - Я не хочу уехать за решетку, тварь! Не оставлю ее одну!

          - Макс, пожалуйста – протянула девушка – Я тебя умоляю, отпусти меня. Из моих уст не вырвется и слова о тебе! Прошу!

          - Я не могу так рисковать!

          Парень дернул руку и, быстрыми шагами, отправился к двери. И дело было вовсе не в дочери. Какая сила спрятана в одиночестве? Оно, подобному атомному взрыву, собирает в себя мельчайшие частицы воздуха и земли, чтобы хлопнуть на весь этот мир, оставив лишь горечь разочарование и досадную боль, замурованную в стенки легких. Макс и сам не понимал, зачем она ему в этом помещении. Но чувство, что Мелисса тут, рядом, как запах чистого неба, дарило легкость, ту непревзойденную красоту, способную разрушить человеческую психику, оставив лишь гнилые осколки стекла. Парню было приятно осознавать, что он не один в этом доме. Что там, в недрах темного подвала, сидит Мелисса, такая прекрасная и добрая.

          - Выпусти меня, тварь!

          Кричала девушка вслед уходящему парню, но он ее уже не слышал. Щелк. Замок закрыл тяжелую дверь. Макс посмотрел в глазок. Он отчетливо видел девушку. Молодой человек обернулся и наткнулся на свое отражение в овальном зеркале, такое мрачное и пугающее. Парень вглядывался в глаза своего клона. Зеркало – портал между мирами. Одинаковое отражение? Нет! Самые мельчайшие детали мимики, которые не видит человеческий взор, остаются измененными, другими, пугающими. Знаете, это, как родить близнецов, но у одного из них более светлый оттенок волос и глаз! И люди никогда не заметят этого. Они слепы! И что меняет наше отражение? Какая неведомая сила проникает в чертоги разума?! Какой глупый Бог управляет  зеркальным миром?! И смогут ли люди его найти?! Нет! Человек отойдет от серебряной глади, и отражение умрет, чтобы возродиться вновь! В другой плоскости!

         Вдруг, совершенные бритвы побежали по лицу клона, оставляя тонкие порезы. Они так нежно вскрывали кожу, освобождая быстрый поток крови, которая лилась из ран, словно тысячи великолепных птиц покидают сердце великанов, воспевая их смерть где-то высоко в небе. Совершенные бритвы бежали по лицу, будто ими управляли чьи-то мерзкие руки, оставляли прекрасные шрамы, поблекшие с течением лет. Отражение не кричало, лишь выдавливало слезы из чистых глаз. Они разбавляли кровь, рисуя на лице своеобразные узоры. Макс, не отрываясь, смотрел в зеркало, стараясь остановить это безумие. Но кровь выплескивалась из шрамов, пачкая серебряную гладь зеркала, закрывая от глаз парня тот мир. Молодой человек еще сильнее сжал таблетки в своей руке. Клон начал бить кулаками по зеркалу, изображая на нем новые трещины. Удар, еще один. И из этих надломов по поверхности реального мира плыли реки крови. Макс с ужасом отдалился от отражения, а оно так и осталось стоять там. Еще долго молодой человек слышал его крик. Казалось, этот тембр пропитал каждый сантиметр дома. Даже около комнаты Виктории парень все еще чувствовал жар его крови.

          - Привет – произнесла девочка, увидев Макса в пределах дверного проема

          - Здравствуй, милая. Как тебе спалось сегодня?

          Стоило Максу переступить порог комнаты, как голос из зеркала затих. В душе вновь родилось спокойствие, такое доброе и легкое. Невесомое, если угодно. Маленький ребенок, рожденный мертвым, чтобы он не кричал и не плакал. Он просто лежит в душе, отдавая тепло из своего крошечного тела.

          - Хорошо. Кошмары только были. И больно иногда – тихо ответила Виктория, перебирая пальцами разноцветные фломастеры

          - Ты выпила таблетки?

          - Да – девочка опустила глаза – Я не понимаю, зачем их пить? Ведь, я все равно умру. Рано или поздно. Тогда зачем пичкать себя пилюлями, папа?

          - Ты чего? – Макс сел на край кровати, похлопав рукой по месту рядом – Присядь сюда на секундочку, пожалуйста

          - Что? – Виктория опустилась рядом и вновь повторила – Что, папа?

          - Послушай – парень обнял свою дочь – Не думай так. Никогда. Знаешь, в жизни случаются чудеса, когда мир останавливается в своем бесконечном потоке. Хочешь, я возьму ружье и расстреляю звезды, чтобы они упали? Тогда ты сможешь загадать желание. Чтобы ты задумала?

          - Чтобы мама вернулась – девочка прижалась к отцу

          - Я бы пожелал то же самое. И никогда не говори, что ты умрешь. Поняла?

          - Разве я не умру?

          Макс внимательно посмотрел в глаза дочери. Как можно врать ребенку? Во благо? Чушь. Ее глаза так нежно ласкали взор. В них тоны невинности, добра, безо лжи и лицемерия. Дети так не умеют. Да и зачем врать ребенку? Вы не сможете защитить его от настоящей правды, от чужих мнений и событий. Никогда. Наверное, в человеческих душах есть надежда. Вера во что-то светлое. Желание показать ребенку не тот грязный мир, что величественно раскинулся за окнами, а красоту, которую спрятали души. В детских глазах так много места для чудес и добра. И каждый хочет заполнить ее. Они еще увидят жестокость, презрение, обман, но не сейчас. Пусть момент их детства летит, как красная комета, способная уничтожить все живое. Наполнить эти глаза совершенным добром, словно пламя, которое не потухнет. Но, нет ничего вечного. Как жаль. Макс тяжело вздохнул.

          - Ты не умрешь – он сделал паузу – Я не позволю забрать им тебя!

          - Небесам?

          - Да – подтвердил Макс

          - Папа, ну как ты будешь сражаться с небом?

          - Я сожму всю свою злость, грусть, обиду. Сделаю из них большой ком, подожгу его и отправляю на небо, чтобы облака, подобно вате, вспыхнули, оставив лишь снег, как пепел превосходного огня!

          - А если мама упадет?

          - Я поймаю ее

          - Пап, а если я умру, то увижу маму?

          - Не знаю, Виктория – задумчиво ответил Макс – Ты сегодня рисовала?

          - Да

          - Покажешь?

          - Нет. Но я могу тебе сказать, что я рисовала – Виктория сделала небольшую паузу – Ты хочешь узнать?

          Макс, молча, кивнул головой.

          - Я рисовала ветер. Настоящий, сильный, могучий. Знаешь, вот, как мне снится. Точно такой же. Я молодец?

          - А как можно нарисовать ветер? – удивился Макс

          - Так же, как и тебя

          - Но ты меня видишь, а ветер нет

          - Художники видят все. Я чувствую его, закрываю глаза, и представляю – Виктория проглотила слюну – Какой он? Выдумываю его глаза, скулы, ресницы. Рисую каждую деталь его тела. Понимаешь? Или ты глупый?

          Макс улыбнулся, погладив дочь по голове.

          - Тебе надо отдохнуть – произнес молодой человек – Ложись, а папа пока сделает тебе горячего чая с лимоном. Вкусный очень. Идет?

          - Конечно. Я люблю аромат лимона – девочка улыбнулась – Хочешь, я его нарисую, чтобы ты почувствовал?

          Макс снова улыбнулся, закрыв за собой дверь. Напротив комнаты дочери находилось еще одно помещение. Парень смутно помнил, что находится внутри. Есть ли там что-то? Казалось, комната жила своей жизнью, такой холодной и мрачной. Тысячи секретов в ее пределах, сотни загадок и тайн. Она дышала все тяжелее. Макс даже чувствовал холодный ветер, сочившийся из замочной скважины. Этот воздух, как свежий удар по лицу, бодрящий, приводящий в чувства. Тихий голос напевал колыбельную. Такой знакомый тембр. Молодой человек знал, кому принадлежит этот тихий напев, но она умерла. Макс все ближе подходил к двери. Его дыхание участилось, глаза расширились, улавливая каждый миг. Замочная скважина обрастала паутиной, благодаря маленькому существу, плетущему свой тонкий туман. Парень прислушался. Его уши ласкали слова странной мелодии о смерти детей, голоде и нищете. Ладонь обхватила ручку двери. Такая горячая. Тонкие струи дыма пошли от кожи Макса, но ему не было больно. Ведь, это очередной кошмар, родившийся в недрах психиатрических лабиринтов разума. Молодой человек тяжело дышал. Казалось, жизнь медленно покидает его. Макс хотел ухватиться рукой за тонкий хвост большой белой птицы, вырвавшейся из его грязной пасти, но жизнь улетала. Мгновение, и его глаза увидят те тайны. Еще совсем немного. Единственный миг.

          Хриплый дверной звонок вырвал Макса из лап чувств и эмоций. Он медленно отпустил старую ручку двери, сжав пальцами баночку с розовыми пилюлями. Спуск вниз, лестница, кухня, прихожая, кровавое зеркало и входная дверь.

          На пороге стоял Фрэнк. Его мокрая одежда плотно прилегала к телу. Руки дрожали от холода, будто кто-то дергал их за нити. Знаете, как куклу – марионетку.

          - Привет – произнес Фрэнк, переступив порог дома

          - Здравствуй. Что с рукой?

          Макс показал пальцем на руку парня, замотанную в белые бинты, пропитанные кровью.

          - Рабочий момент. Порезался. Где ты вчера был?

          - В городе – тихо ответил Макс – Ездил за лекарствами для себя и Виктории

          - Ты снова пьешь таблетки? – строго спросил Фрэнк – Мы же с тобой договаривались, что они тебе не нужны. Не понимаешь?

          - Знаешь, друг, я схожу с ума без них. Мои глаза улавливают вещи, которые не подвластны обычным людям, моя психика ломает грани и рисует новый мир, окрашивая им усталую планету. И как думаешь, нужны ли они мне?

          - Все мы видим мир по-своему. Ты так стремишься стать обычным? И что такое «нормальный»? Объяснишь?

          - Ну – начал Макс, перебирая в руке фиолетовую баночку – Знаешь, люди без проблем. Вернее, с мирскими страхами. Работа, деньги, семья. Постоянный бег куда-то вдаль, чтобы обрести счастье, которого вовсе нет. И так каждый день, серые будни, черные лица, лживые маски. Понимаешь?

          - Ты хочешь стать роботом?

          - Может и так. Это в разы лучше того, что сейчас происходит с моей жизнью. Проходи – парень толкнул Фрэнка в плечо – Что в пороге стоять? Пойдем чаю выпьем. Будешь?

          На кухонном столе находились две чашки, которые выпускали в атмосферу ароматные пары лимона и мяты. Так изысканно и нежно. Прекрасный запах прилипал к стенам кухни, обволакивая их. Казалось, в этих прозрачных лентах родился величайший вкус, способный изменить восприятие мира. Аромат смешивался с холодным воздухом, который просачивался в кухню через тонкие оконные рамы. Этот танец ласкал кожу, проникая в саму кровь, где сотни красных тел спешили на свое место, закручиваясь в бесконечных связках черных дорог.

          - Кстати, Макс, что за машина около твоего дома?

          - Хм – парень перевел взгляд на Фрэнка – Это долгая история. От нее надо избавиться. Ты знаешь подобное место?

          - Может быть. Но я хочу знать, откуда она. Что случилось?

          - Фрэнк, это долгая история. Если ты заметил ее, то увидят и другие. Нам нужно избавиться от нее. Пошли. Ты мне покажешь место?

          - Да, но ты мне расскажешь эту историю – Фрэнк поднялся из-за стола – Расскажешь по дороге?

          - Нам придется куда-то ехать?

          - А ты думал, что я тебе ее разберу прямо на лужайке. Мы ее спалим, чтобы не осталось следов. Понял?

          - Где?

          - В лесу есть поляна. Нас там никто не увидит. Пошли – Фрэнк открыл входную дверь, за которой все так же обильно лил сильный дождь – У тебя есть бензин?

          Макс кивнул головой, поднимая с пола канистру с едкой жидкостью, отдававшей приторными испарениями топлива.

          - Виктория – закричал парень, переступая порог собственного дома – Папа скоро вернется! Дождись меня!

          Странно. За целую ночь запах духов так и не умер в салоне автомобиля. Напротив. Он стал еще сильнее, смешавшись с ароматом чистой росы. Казалось, даже мятный, лимонный чай пришел подышать великолепием. Мягкие сиденья, фотография мальчика на приборной панели, заурядная игрушка, которая свисает с крыши. Так тепло и спокойно. Макс сжимал руками руль, оббитый красной кожей, нога медленно продавливала педаль, а стрелка на спидометре резко прыгала вверх. Машина так легко неслась по дороге, что, казалось, она превратилась в самолет. Такой удобный и компактный. Самолет мечты.

          - Так, что случилось? Откуда у тебя машина?

          - Постой – проигнорировав вопрос друга, произнес Макс – А как мы попадем обратно к дому, если не секрет?

          - Тут идти двадцать минут – Фрэнк указал пальцем на перекресток – Сверни там налево, потом езжай прямо, затем направо, и до самого леса

          - Понял – тихо сказал Макс, вдавив педаль еще глубже в пол, чтобы машина с ревом дикого зверя набирала обороты

          - Почему ты не отвечаешь мне на вопросы?

          - Потому что машина – не самое страшное в этой истории. Поверь

          - А что должно меня испугать еще больше, чем краденый автомобиль?

          - Как на счет краденого человека?

          - Что?! – перепугано, спросил Фрэнк – Повтори! Какой человек?! Ты сейчас серьезно?! Или это снова твои глупые шуточки?!

          - Женщина в подвале – монотонно продолжал Макс – Она там одна, наверное, плачет. Ну, как тебе такие новости?

          - Останови машину! Какого черта ты натворил?!

          - Заткнись! Я сам не понимаю, как это произошло! Просто секунда, и все. Как я ее отпущу?! Чтобы она подала заявление?! Я не могу так рисковать! Ты же знаешь, что у меня Виктория больна! Что я должен сделать?!

          Поляна в глубине леса. Тишина. Казалось, даже звук боялся просочиться сквозь ряды могучих деревьев. Он не сможет разрезать величественные доспехи, чтобы всунуть жало в необыкновенную атмосферу. Своеобразный вакуум планеты. В этом месте все переставало иметь свою ценность. Любой жест превращался в нечто изящное, совершенное. Крепкий запах хвои витал в воздухе, заковывая в свои цепи мелкие частички земли. Трава нежно ласкала подошвы ботинок, оставляя на них мокрые следы росы. И лишь единственная тропинка, как мост из волшебства в суровую реальность, вела к проезжей части. Наверное, это и было то великолепное место, сотканное из стихов, поэм, вереницы строчек. Магия окутывала разум, позволяя ему рисовать на реальности, будто на полотне. Изящество во флаконе хвои и тишины. Даже насекомые парили здесь как-то особенно. Они так плавно поднимались ввысь, затем вновь опускались к траве, подобно воздушному шару в руках неопытного ребенка. Над поляной, словно куполом, виднелось пасмурное небо. Нет, оно не было таким, как везде. Здесь, небо принимало совсем другую форму, иную материю. Казалось, оно соткано из шелка и серебра. Облака, готовые извергнуть на поляну рвотную массу в виде прозрачных капель дождя. Великолепие на миг. Красота на минутку. Совершенство времени.

          - Я помню эту поляну – произнес Макс, выйдя из машины

          - Был тут?

          - Да – парень вдохнул аромат хвои – Когда отец не пил, он часто приводил меня сюда. Здесь мы видели множество удивительных вещей. Помню звездное небо, красивый танец Луны. Столько воспоминаний – Макс провел ладонью по глазам, вытерев капли слез – Боже! Здесь даже ничего не изменилось. Ты хочешь сжечь машину?

          - Подожди ты. Ты сюда только с отцом ходил?

          - Нет. Больше времени я тут провел один

          - Почему?

          - После смерти отца мать запила. Она принимала наркотики, и толпы мужчин проходили через ее постель. Мне было противно находиться там. Бесконечные побои и крики. Я убегал сюда. Вспоминал здесь другие моменты, уходил в новые миры

          - Что случилось с твоим отцом?

          - Мать воткнула в его тело нож, пока тот спал. Я видел это все, но, когда приехали копы, мои уста молчали

          - Это ужасно, Макс. Почему ты им не сказал?

          - Не хотел оставаться один. Давай, не будем говорить об этом?

          - Хорошо

          - Ты хочешь сжечь машину прямо тут?

          - Да. А что? Ты против этого?

          - Конечно! – воскликнул Макс – А если огонь перейдет на деревья, траву. Ты хочешь спалить лес? Так мы еще больше притянем к себе внимания. Понимаешь?

          - И что же ты предлагаешь?

          - Давай, замаскируем ее ветвями? Об этой поляне знаем лишь ты и я. Сюда вряд ли кто-нибудь зайдет. Да и кому здесь ходить? Ваших солдат из части не выпускают, грибники давно покинули это место. Да и дом-то тут один, и тот мой. Как тебе идея?

          - Глупая идея, но если другого выхода нет, то приступим – Фрэнк поднял с земли пышную ветку ели – Кстати, я хотел спросить у тебя. Твой дом стоит так далеко от города, а рядом лишь военная часть. Ты всегда тут жил?

          - Да. Дешевая земля, спокойствие. Хотя, отсутствие друзей – огромный минус

          - У тебя не было друзей?

          - Откуда им взяться, если я даже в школу не ходил? Мое обучение проходило на дому, а в город мы выбирались очень редко. Лишь в воскресение, чтобы посетить церковь. Меня это всегда раздражало!

          - Так зачем туда ходил?

          - Мой отец – религиозный фанатик. Поверь, это не самое лучшее. Жесткие меры дисциплины. Он не просто проповедовал религию, отец в ней погряз. Это очень долгий рассказ. А сейчас у нас есть дела более важные, если ты не заметил. Так может, разговоры о детстве оставим на следующий раз и продолжим заметать следы?

          - Хорошо. А что тут заметать?

          Фрэнк указал рукой на место, где стояла машина. Теперь, вместо нее, там находился большой бугор, забросанный широкими ветвями сосен и елей.

          По узким тропинкам прочь из леса. Казалось, деревья провожали парней своим строгим взглядом, ведь они знают тайну. Деревья не расскажут ее никому, лишь будут перешептываться между собой, смеясь, строя злые планы. Их молчание ценнее, чем весь этот мир. В каждой кроне есть мысли, они взлетят до неба, чтобы рассказать ангелам секреты. Но сколько умрет дней до этого момента? Сотни. Парни ощущали их взгляды и смешки, но боялись обернуться. Лес – магическая сила. Она затаскивает в свой центр, заковывая зелеными браслетами запястья. И в этот миг есть лишь ты и природа. Поймай легкость своими устами, почувствуй вкус запретного. Птицы пели серенады, словно оды к смерти, черный ворон кружил над поляной, которая уже давно скрылась за торсами могучих великанов. С неба вновь закапал дождь. Его слезинки бились об широкие ветви деревьев, разбиваясь на мельчайшие детали, создавая невиданный спектр красок и эмоций. Мокрый асфальт. Проезжая часть. Долгая и нудная дорога домой. Каждый из парней был погружен в свои мысли, как батискаф, опустившийся на дно океана, чтобы увидеть всю нетронутую красоту морских глубин.

          - Почему ты не проверяешь почтовый ящик? Смотри, он забит письмами и газетами – произнес Фрэнк, остановившись у лужайки

          - Дай сюда – Макс вырвал из рук друга газеты и письма – Иди в дом!

          Парень открыл мусорный бак и бросил в него бумаги. В глаза ударило объявление на странице желтой старой газеты.

          «Внимание! Розыск!

          Пропал человек. Сара Кромвэл. Девушка ушла из дома 11 сентября 2011 года и не вернулась.

          Информация:

          Родилась 18 июня 1987 года.

          Рост: 176 см.

          Вес: 64 кг.

          Цвет волос: каштановый.

          Цвет глаз: голубой.

          Девушка была одета в красное пальто и черные ботинки. На запястье золотая цепочка с кулоном «дракон». Всех, кто знает о месте нахождения Сары, просим сообщить по указанному телефону…».

          Ниже была напечатана фотография девушки. Макс закрыл крышкой мусорный бак.

          Парень медленно зашел в дом. Фрэнк стоял около железной двери, ведущей в подвал, и что-то рассматривал через глазок.

          Сквозь пыльный кусочек стекла в двери, который, подобно чужеродному предмету в груди иного разума, являлся дырой между реальностями и подвалами психики, отчетливо виднелся образ Мелиссы. Эти стройные ножки нежно обтянутые чулками, короткая облегающая юбка, открывающая похотливому взору вид тонких ажурных краев синтетики. Эти пышные волосы и туш, размазанная под страстными глазами, от едких капелек слез. Фрэнк начал тяжело дышать. Возбуждение в его движениях, мимике. Сколько он тут служит? Год, два, больше! Как скрыть желание овладеть самкой, если твой тестостерон поднимается до самой крышки черепной коробки, готовый ударить фонтаном?!

          - Я дам тебе даже денег, если ты пустишь меня к ней – тяжело произнес Фрэнк – Тебе ведь надо на лечение, да и машину я помог убрать. Ну, так я войду?

          Непонятное чувство родилось у Макса в тех болевых точках души, о которых так усердно старается забыть искалеченный мозг, в которые боится заходить даже сам парень. Те гнилые пятна на теле восхитительного белого волка, умирающего под писк бледной Луны. И из этих дыр скоро полезут черви, освобождая потоки черной крови, на которой будут липнуть «трупные» мухи. А волк лишь задохнется в порыве мучений! И именно там, в этих чертовых точках, родилось нечто необычное, то, что Макс ощущал в этот момент. Словно ветхий дом, собранный из тонких досок психологии, из ее самых изящных деталей, рухнул, оставив лишь налет мерзкой пыли. Отвратительной, но такой изящной.

          Макс, молча, повернул дверной замок.

          - Я возьму это – Фрэнк взял со стены маску, которая изображала улыбку – Хорошо?

          Глупое пластиковое изделие. Детская игрушка для маскарадов, теперь была во власти похотливого животного. Разве это не насмешка над величеством мира?

          Макс легонько подтолкнул приятеля вперед и запер за ним дверь. Он долго слышал, как сквозь стену сочились крики.

          - Нет – орала Мелисса – Пожалуйста, прошу! Не надо! Я Вас умоляю!

          А вот ответ лишь шлепки по лицу и по ягодицам, и все те же крики.

          - Заткнись, тварь!

          Крики. А дальше пилюли и тишина. Снова она в совершенном наряде. Так прекрасна.

Глава 4. «Память».

          Утро. Как прекрасно врывались капли яркого солнца в размеренную пустоту гостиной. Они образовали целый океан теплого света, который не грел. Хм. Странно. Или тело Макса было таким холодным, словно давно умерло, и лишь душа таскает мягкую оболочку, выстукивая последние удары жизни, или солнце еще не грело. Почему? Весь этот мир за окном отдавал холодом и увядающими кронами деревьев. Знаете, этот изысканный аромат ненависти. Такой незаметный гимн свободы. Он заполняет легкие, сжигая их цветными вспышками, словно красное вино, которое привыкли пить утонченные господа под легкую симфонию скрипки, окрашивает стеклянные стенки бокала.

           Макс поднялся с небольшого дивана. Под его ногами находилась бутылка коньяка, а на кофейном столике, выполненном в стиле японских мастеров, уныло раскинули свои тела розовые таблеточки. Боль пронзала виски. Сотни мыслей путались где-то под черепной коробкой, царапая ее изнутри своими уродливыми когтями. «Новый день» - прошептал Макс, натягивая тонкую футболку, такую мягкую, как сотни лепестков черных роз, принимающие в свои оковы миллионы падающих звезд, чтобы зажать в клетке и заставить их выполнять желания десятков людей. Парень медленно подошел к стеклянной двери в кухне, лаская кончиками пальцев холодный воздух, наполняющий комнату, словно он имел свое тело, чувствовал нежность кожи. Ружье все так же молчаливо висело на крючках в доске, от него пахло порохом и веяло теплом. Макс открыл дверь, сделал несколько шагов в сторону зеленной лужайки и застыл, обомлев от ужаса, который врывался в его глаза, как разъяренные армии вбегают в осаженный город, сметая все на своем пути, окрашивая мощеные дорожки в цвет крови.

          Десятки обнаженных женщин стояли на лужайке, изрезанные острыми бритвами, которые оставляли легкие шрамы. Их лица, закрученные в черные шарфы, не видели света, спрятавшись за плотной материей. Лишь кончики рыжих волос аккуратно ласкали плечи. Тела, усеянные десятками больших синяков и гематом, словно умели говорить, просили небо пощадить их, чтобы оно сбросило звезды, которые пробьют души насквозь, оставив в линиях воздуха кровавый след, избавив от страданий бренные сердца. Женщины тихо стонали, массируя руками изуродованные груди. Их животы надувались с каждой секундой, а кожа становилась такой прозрачной, что можно было разглядеть, как в утробе начинает расти маленькая жизнь. Венозные трещины бежали по телам, скапливая в себе загустевшую черную кровь. Младенцы в утробах пытались открыть глаза, сдавливая пуповиной аорту. Громкий плач наполнял лужайку. Болезненные стоны проникали в каждый сантиметр воздуха, заполняя собой все пространство. Ряд измученных дам пал на колени. Из узких влагалищ  медленно закапали кристаллики крови. Эта боль пронзала их измученные тела, а маленькие ручки царапали прозрачную кожу, стараясь вскрыть живот. Фонтаны багровой горячей жидкости обволакивали траву, покрытую каплями росы, заставляя Макса пятиться назад, но было уже поздно. Пронзительный крик разрезал воздух. Женщины, медленно, одна за другой, поднимались на дрожащих ногах. Их животы выпустили зародышей, оставив лишь обвисшую кожу, кровоточащую и мерзкую. Ступни поглощала трава, смешенная с венозными артериями, девушки едва удерживались на ногах. Они царапали руки, отрывая куски мяса, гнилого и черного, пальцами тянули за вены, словно за тонкие нити в сплетении куклы, чтобы уничтожить конструкцию. Синие струны рвались с прекрасным звуком, выпуская в мир новые ручьи крови. Из сжатых узких влагалищ свисала пуповина, которая обтягивала шею зародыша, будто виселица лишает жизни людей. Их черные шарфы пали, как величественный флаг смерти, развиваясь на ветру, танцуя в вальсе. Ох, эти дети. Они висели между ног своих матерей, такие умиротворенные и сонные, не способные даже открыть глаза, ведь воздух уже давно не поступал в легкие. Их тела медленно остывали. Израненная кожа позволяла прикасаться к себе десяткам капелек крови, которые спускались из влагалищ, минуя пуповину. Они так нежно скользили по мертвым холодным телам, описывая новые узоры, пока мертвые дети слушали колыбельный визг своих матерей.

          Вдруг, глаза зародышей открылись. Макс быстро забежал в дом, сбивая на своем пути пустые бутылки. Парень упал на колени около кофейного столика. Горсть розовых пилюль, глоток крепкого алкоголя, что обжигает десна, молчание, душераздирающий страх. Всего лишь брешь между реальностью и психологическими травмами разума.

          - Папа! – послышался крик со второго этажа – Быстрее! Иди сюда, папа!

          Виктория сидела на углу кровати, сжимая что-то в своих маленьких ручках. Знаете, словно боги охраняли что-то великое в своих безупречных ладонях. И почему они так чисты? Будто комок новой жизни греть в сплетении пальцев, как в клетке. Навсегда. Макс подошел ближе. Его глаза заметили блик тепла в холодных ладонях. Омерзительная доброта на умирающем теле. Моль. Такое фееричное существо.

          - Папа! Оно такое живое – громко кричала девочка – Папа! Папа!

          Сквозь сухие уста Виктории пробивался слой белоснежной пены. Она смешивалась с кровью, которая так хотела увидеть этот мир, маленькую комнатку, что выглядывала из узких трещин на, потрепанных болезнью, губах. Тело девочки трясло. Казалось, что судороги вновь закружили свой великолепный танец, исполненный под мелодию хрипоты, которая сковывала горло, стараясь вытолкнуть из себя жидкую субстанцию. Отвратительный запах наполнял бетонный квадрат. Мокрое пятно на одеяле извергало аромат аммиака. По ножкам девочки, которые тряслись в непонятной системе, стекали ручейки мочи. Розовая синтетика, покрывающая тело Виктории, была заляпана смесью пены и крови, рвоты и красоты.

          - Оно живое! – продолжала кричать девочка – Папа! Смотри!

          Зрачки Виктории окончательно скрылись за границами век. Казалось, они смотрят прямо в разум, где тысячи лезвий совершенной боли кромсали ее тело. Пустота поселилась между прекрасными ресницами. Такие белые и безмолвные. Десятки красных капилляров, вынужденных держать в себе багровую жидкость, надулись, образовав своеобразные трещины. Знаете, как разбивается зеркало, которое ограничивало взор убогой реальности, чтобы она не видела тот великолепный рай, построенный чужим воображением. Ах, сколько лиц мелькнуло в отражении зданий? И сколько в них историй? А кто-то видит короля, другой машину и семью. Оставить в отражении мечты, словно сложить в сейф ценные бумаги, которыми так дорожат люди, чтобы достать их в один прекрасный момент. Но, как открыть сейф, если ключа вовсе нет?! Как пробиться в мир зазеркалья?!

          Девочка рухнула на кровать. Она вся тряслась, как дрожит желтая листва на макушках великих деревьев, ожидая лишь мига своей смерти, чтобы сгнить под ногами холодных людей. Моча по ее ножкам стекала тонкими струями, пачкая ковер и одеяло. Виктория захлебывалась пеной, кровью и рвотой. Дикий ужас поселился в разуме Макса, словно сняв в его голове, выполненной в форме отеля двадцатого века, небольшой номер со всеми удобствами. Ванная комната, телевизор, большая кровать. Именно на ней ужас имел свои жертвы в виде страхов и фобий. Так жестко, что стены комнатки содрогались, впитывая истошные стоны.

          Макс бросился к шкафчику с медикаментами. Судорожно, парень пытался найти нужные таблетки, но они падали из рук, раскалываясь от сильных ударов об пол. Слезы текли по щекам. Он видел в окно трупы зародышей, которые плавно гнили на зеленой лужайке, рыжих женщин с перерезанными венами, из которых сочилась черная кровь, но парня не волновали эти картины. Лишь судорожное биение Виктории в бесконечных муках имело цену в данный момент. Цену в тысячу дней и остаток реальности.

          Парень сильно сдавил скулы девочки, на них даже остались красные пятна. Уста приоткрылись, позволяя пене выплескиваться на розовый материал. Макс горстью всыпал таблетки в открытый ротик Виктории, прижав ладонь к ее сухим губам. Минута. Тишина. Остатки пены сползли на подбородок, а глаза вновь вернулись, чтобы увидеть реальность, но веки тут же закрыли их, спрятав от мира. Макс стоял на коленях на кровати, поддерживая ладонью затылок дочери. Страх медленно отступал. Всего лишь миг. Момент, где нет добра и зла, красоты и уродства. Долгий полет легкости, словно тонкая материя платья, которая так грациозно обтягивает тела продажных женщин, повис в воздухе, трепеща от касаний холодного ветра, влетавшего в атмосферу комнаты из маленьких трещин на пыльном окне.

          На своих руках, Макс перенес Викторию в обширное кресло, находящееся около кровати. Молодой человек нежно снял розовую материю с детского тела. Такие великолепные черты. Виктория была полностью обнажена. Ее холодное тело так изысканно развалилось в кресле. Макс нежно провел пальцем по устам, стирая остатки пены и крови. Детское обнаженное тело, казалось, уже давно умерло. Оно такое холодное. Парень касался ладонями нежной кожи своей дочери. Нет, в его глазах не было похоти. Лишь огромное чувство тепла от осознания, что Виктория еще жива, с ним, рядом. И плевать на тоны кошмаров, которые взрывали его разум, подобно метеориту, готовому упасть на землю, чтобы повергнуть планету в ледяной анабиоз стыда и страха. А моль все так же кружила у потолка, царапая краску своими маленькими крыльями.

          Комок мокрого постельного белья, розовая кофточка, медленные шаги за двери комнаты. Перед глазами вновь деревянная баррикада. Интересно, что за ней? Еще одна комната? Очередная тайна? Макс не помнил. Он медленно спускался вниз, удерживая в руках мокрые, окровавленные тряпки. Простынь, одеяло, кофточка. Молодой человек плавно опускал стопы на ступеньки, ведущие вниз. Они скрипели, словно хотели что-то донести, но Макс их не слышал. Он уже давно погрузился в мир своих мыслей.

          Замок в металлической двери сделал пару оборотов, и парень вошел в подвал, держа в руках таз, в котором виднелись окровавленные вещи.

          - Макс – слабый женский голос взорвал тишину помещения – Я слышала крики. Что случилось? Откуда эти кровавые вещи?

          Мелисса все так же лежала на полу. Металлические оковы обхватывали ее стройную ножку. Туш на ее лице сильно размазалась. Пухлые губки удерживали на себе остатки великолепной, ароматной помады. Казалось, Мелисса так и не уснула прошлой ночью. Это неудивительно. Ее блузка была разорвана, а синтетика белья едва сжимала грудь, на которой остались следы похотливых рук. Прекрасные русые волосы сплелись между собой, создавая великолепную картину красоты. Юбка сильно задралась, оголяя обнаженные интимные места. Трусики валялись рядом, разорванные в клочья. Сколько похоти вместил в себя этот подвал? Сколько животной страсти? Сколько боли ощутила Мелисса? Красный след от шлепков остался на ее ягодице. Слегка разорванный чулок облегал ногу. На нем все еще виднелись засохшие дети Фрэнка, которым уже не суждено родиться.

          Макс не мог оторвать взгляда от девушки. Похоть поедала его тело. Он чувствовал, как возбуждение пробирает всю его сущность, заставляя грудь делать большие глотки воздуха. Ладони вспотели. Молодой человек видел это и раньше, но старался забыть. Увы.

          - Виктории было плохо – тихо ответил Макс

          - Что случилось?

          - Очередной приступ

          - Я могу помочь. Ты же знаешь, что мое обучение в медицинском институте уже подходит к концу. Мы сталкивались с разными болезнями. Чем я могу помочь, Макс?

          Удивительно. Девушка испытала столько боли, но до сих пор старается помочь. А может все это игра? Почему люди оставляют шанс своему сердцу? Сколько должно сотвориться боли, чтобы человек одел звериную маску? Наверное, планете необходимы добрые существа, чтобы война между светом и тьмой всегда имела свое продолжение. Бесконечность в образе чувств. Разве, это не прекрасно? Отнюдь.

          - Я и сам справился – ответил Макс – Почему ты так добра?!

          - Принеси мне воды, пожалуйста – по щеке Мелиссы скатилась слеза – Прошу!

          Макс покинул подвал, но вскоре вернулся, держа в руке синюю кружку с чистой холодной водой. В другой ладони парень сжимал ручку старого ведра, серого, с облезшей краской.

          - Держи. Аккуратно, хорошо?

          Парень протянул девушке кружку с водой. Мелисса, трясущимися пальцами, приняла в ладонь пластиковое изделие, как ангелы перед суицидом впитывают грехи людей, чтобы утонуть в своем божественном свете, посмотреть на падших и возомнить себя королями, унеся бренное тело с высоких крыш. Девушка пила воду большими глотками. Чистые капли падали на ее грудь, стекая по подбородку. Похоть ее вида. Возбуждение в душе Макса. Он так хотел коснуться руками желанного тела, но боялся даже дышать на него.

          - Кто это был, Макс? – тихо прошептала Мелисса, поставив кружку на пол так, что та образовала круг, нарисованный каплями воды

          - В смысле?

          - Кто вчера был здесь?!

          - Фрэнк – холодно бросил парень – Зачем тебе знать это?

          - А ты угадай, больной ублюдок!

          Макс опустил голову вниз, всматриваясь в пол. Он медленно сел на пыльный бетон, скрестив ноги перед собой.

          - Прости меня – парень обратился к девушке, взяв ее ладонь, но Мелисса быстро вырвала ее из цепких объятий

          - За что?! За то, что я довезла тебя до дома?! За то, что вместо благодарности, ты приковал меня в сыром подвале?! За то, что ты позволил своему «другу» - девушка сделала характерный жест руками, изображая кавычки – Иметь меня всю ночь?! За что ты просишь прощения, тварь?!

          - За все! – выкрикнул Макс – Ты знаешь, как это тяжело?! Невыносимо быть мной! Ты не представляешь, с кем находишься в одном помещении!

          - Прости – Мелисса спрятала глаза, уставив их в потолок – Отпусти меня, Макс. Я прошу тебя. Умоляю!

          - Я не могу этого сделать!

          - Но, ты же знаешь, я никому ничего не скажу – из глаз девушки потекли чистые слезы, которые смешивались с тушью, рисуя на ее лице невероятные узоры – Мы просто забудем все, что тут произошло. Пожалуйста, Макс. Отпусти меня!

          - Я не могу! – повторял молодой человек – Понимаешь?!

          - Почему?!

          Стук во входную дверь оборвал диалог, словно пуля в изящном барабане пистолета, на которой мастера выводили прекрасные узоры, чтобы зарисовать смерть от искусства, пропитанного порохом, обрывает мысли в черепной коробке, разукрашивая ими стены бетонных блоков. Макс приложил палец к горячим губам Мелиссы. Девушка лишь одобрительно кивнула головой. Странно.

          Сквозь пыльный глазок, молодой человек увидел два лица. Незнакомцы. Очки на их глазах, будто материя космоса, скрывала от Макса взгляды. Эти два шарика, в которых можно увидеть всю насыщенную жизнь, сотни грез и историй. Парень повернул дверной замок, приоткрыв деревянную баррикаду.

          - Здравствуйте – обратился к Максу высокий мужчина – Разрешите, войти?

          - А Вы, собственно, кто?

          - Полиция – второй человек достал удостоверение – нам необходимо задать Вам пару вопросов. Можно?

          Макс открыл дверь, впустив людей внутрь дома. Медленные шаги до гостиной,где работал телевизор, транслируя передачу новостей. Мужчины сели в кресла, а молодой человек освоился на диване, на котором и встретил это странное утро. На кофейном столике все так же раскинулись тела розовых таблеток. Пустая бутылка крепкого коньяка соприкасалась с ножкой стола, словно проглаживая все изъяны лака, что допустили руки мастеров.

          Черные смокинги покрывали тела офицеров. Они уже давно сняли свои очки, показав Максу глубину глаз. Казалось, эти зрачки видели не только жизнь, но и падение эпохи, ее взлеты и пепел после пламени на выжженных полях. Мужественные черты лица, суровые и красивые. Таких людей можно встретить в годы войны. Им чужды сострадание к врагам, но они остаются со своим сердцем. Любую броню может пробить выстрел чувств. Знаете, словно с баллистической пушки, большим патроном эмоций и слез, наполненным болью и сожалением, выстрел длинною в один миг, чтобы сломать защитную оболочку души. Брови офицеров были сдвинуты к центру переносицы. Неужели, они никогда не улыбаются? Сценический образ для работы. Актеры, жестокие, но такие нежные и добрые.

          Макс закурил сигарету.

          - Какие вопросы Вы хотели мне задать?

          - Вы знаете эту девушку?

          Офицер достал из кармана фотографию. С изображения, которое успел нарисовать старый объектив камеры, будто мастер, выполняющий портреты невероятной красоты, на Макса уставились глаза Мелиссы. Она была другая. Такая живая, ее улыбка растягивалась на лице. Столько счастья в одном моменте. Это был старый снимок, выполненный на школьном балу. Мелисса в короне, прекрасном платье. Она была рада. А сейчас? Теперь ее тело пристегнуто к стене подвала, изуродовано похотью чужих рук. Такое неживое. Холодное и противное, но желанное и возбуждающее. Снимок камеры, как великолепный кусочек тепла, увековеченная красота, без шрамов и растрепанных волос. Умиротворение в объятиях специальной бумаги.

          - Да, я знаю ее – тихо ответил Макс, заметив, как офицеры оживились

          - Как вы познакомились?

          Парень выстраивал вереницы ответов, чтобы, как можно дальше, увести надоедливых сотрудников от горькой правды. Мысли влетали в черепную коробку. Ведь, Мелисса была так рядом. Там, внутри темного подвала, измученная и голодная. Ее крик в любой момент мог нарисовать холодные браслеты наручников на запястьях Макса.

          - Я опоздал на автобус – начал парень – Эта девушка меня довезла до дома. Что случилось?

          - Понимаете – произнес офицер – Она должна была два дня назад позвонить матери, чтобы узнать состояние, но так и не вышла на связь. Ни вчера, ни сегодня. И, по нашим сведениям, ее видели в Вашей компании на вокзале. Вы не знаете, где она может быть?

          Дым от сигареты поднимался под потолок, вырисовывая на нем своеобразные кольца. Словно никотин хотел сжать в свои объятия линии чистого воздуха, чтобы уничтожить его. Люди часто не замечают борьбы между добром и злом. А есть ли вообще эти понятия?

          - Зачем Вы спрашивали, знаю ли я ее?

          - Просто проверка данных

          - Почему Вы решили, что она исчезла? Может, просто забыла позвонить?

          - Это исключено. Ее мать смертельно больна. Мелисса каждый день звонила ей, вплоть до вечера, когда телефон замолчал. Что Вы нам можете сказать?

          По телевизору шла программа новостей. Какой-то странный сюжет. Рыбаки в очередной рейс сетями выловили остатки тела молодой женщины. Сотрудники полиции, скорой стояли на берегу, рассматривая волокна костей, одежды. Золотой медальон устало лежал около кисти руки. Репортер говорил о том, что личность девушки не установлена. Такой ажиотаж вокруг. Смысл? Зачем транслировать по каналам то, что взорвет мозг общественности? Да и какова цена этого эпизода? После передачи покажут очередной эпизод комедийного шоу, сбалансировав эмоции глупых людей. А этот танец смерти для всеобщих масс, глупая маска ужаса, которую напечатают в газетах, но не смогут перенести всю красоту момента. Около реки расстилался туман, или это был просто дым от сигареты, загораживающий обзор глазам, врываясь в них ядовитым запахом никотина. Какие-то странные чувства впитывала душа. Знаете, такое легкое наслаждение, спокойствие, родившееся перед смертельной бурей. Словно алмазы, которые заменили собой дождь, падали на землю, устилая мокрый асфальт великолепным ярким светом, чтобы потом сгнить, утонуть в бездне грязи. Хм. Смерть – восхитительный танец. Убийство – самая прекрасная музыка. И чтобы создать спектакль, необходимо выучить такты и струны. Экран телевизора, как липкая коробка разума, словно самый великолепный театр, где развернется зрелище. Стоимость билета? Разрушенная психика!

          - Ничего. Я вам все рассказал – начал Макс, переведя глаза с экрана на лица офицеров – Она довезла меня до дома, выпила воды и уехала. Что еще?

          - Она что-нибудь сказала перед тем, как покинуть Ваш дом?

          - Нет – парень тяжело вдохнул – Вы меня в чем-то подозреваете?

          - Ни в коем случае. Это обычная процедура. Надеюсь, мы Вас не отвлекаем?

          - Понимаете, у меня дочь больна. Поэтому мне необходимо быть рядом с ней. И если честно, то вы меня отвлекаете. Я сказал все, что знал. А теперь, я попрошу вас покинуть мой дом. Отнеситесь с пониманием. Хорошо?

          Офицер натянул черные очки на свои глаза. Странно. Казалось, Макс мог видеть сквозь темные стеклышки, просматривать каждое движение ресниц, их громкие хлопки и вздохи. Глаза медленно трескались, готовые выплеснуть в мир гнойный аромат зрачков. Очередное психиатрическое явление. Макс быстро попытался привести в норму свой разум.

          - Конечно – офицеры встали с кресел – Знаете – произнес один из них, протягивая парню визитку с кучей черных цифр – Если вспомните еще что-то, то позвоните по этому номеру. Хорошо?

          Макс одобрительно кивнул головой, закрыв входную дверь.

          Крепкий запах мужских духов остался тонкой линией на обоях и старых фотографиях. Парень поднял голову к потолку. Единственный момент свободы. Интересно, сколько лет потребуется провести внутри холодных камер, среди кучи психопатов, насильников и убийц, если Мелиссу найдут в его доме?! Макс старался не думать об этом, но мысли, подобно морским судам, которые уходят из портов, обещая никогда не возвращаться, но все же липнут вновь, ведомые маяками, влетали в голову, заставляя сердце биться чаще, а дыхание, казалось, оно умерло.

          Парень медленно спустился в подвал.

          - Кто это был, Макс? – тихо спросила Мелисса

          - Почему ты не сказала, что твоя мать умирает?!

          - Откуда ты узнал?!

          - Это не столь важно. Почему ты не сказала?

          - А зачем?! Словно это что-нибудь изменило бы?! Я бы все равно осталась в этом подвале, в любом случае, попала бы сюда! Так, зачем раскидываться словами?!

          - Успокойся – Макс сел на холодный бетон перед Мелиссой – Сколько ей осталось жить?

          - Около трех месяцев – девушка опустила глаза, из которых сочились маленькие слезы – Зачем тебе это знать?

          Макс нежно обнял девушку. Аромат ее духов ударил в нос. Этот запах, смешанный с частичками слез и пота. Знаете, как великолепная работа бога, словно его самое лучшее произведение, которое проткнули спицами любимые создания. И теперь лишь кровь заполняла легкие, такие черные и уставшие. Эта животная смесь красоты и мерзости, как баланс изящного совершенства, как прогнивший разум потрясающей мечты. Парень чувствовал, как сломанные ногти Мелиссы впивались в его кофту, а по ее щекам бежали слезы. Наверное, она не могла чувствовать злость. Казалось, в ее душе сейчас лишь боль, одинокая и такая сильная. Если был шанс отнять у человечества мучения, то кто решился бы на такое?! Кто из вас готов открыть душу, чтобы впитать литры черной грусти, бешеной боли?! Принять черную землю в свое сердце, чтобы сколотить небольшой гробик, но очистить человечество от темных сторон! Мечта, которая так и останется далекой фантазией разума.

          - Ты хочешь позвонить ей?

          - Очень  - едва слышно, ответила Мелисса – А можно?

          - Да, но только не сегодня

          - Почему? – девушка почувствовала, как Макс отстранился от нее, но остался сидеть напротив – Почему не сегодня?

          - Потому что приходили офицеры – парень набрал воздуха в свои черные легкие – Они ищут тебя. Задавали кучу вопросов. А я боялся, что ты закричишь

          - Что они спрашивали?

          - Знаю ли я тебя? Видел ли? Я рассказал им правду, но умолчал, что ты все еще здесь. Прости. Я не смог – слеза скатилась по щеке

          - Зачем ты это делаешь? Я же вижу, что твое сердце питает доброта, как электрические счетчики кормят переменные излучения тока. Почему?

          - Я устал быть один – парень вновь глубоко вдохнул – Понимаешь? Это одиночество, как рыболовные сети, собирает долгие косяки моих эмоций. Я вновь вернулся в ад! После ее смерти, жизнь стала обыденной, а мои кошмары взрывают голову!

          - Но, ведь, не обязательно идти таким путем – Мелисса нежно взяла ладонь Макса – Почему ты не смог просто попросить остаться?

          - А ты бы осталась?

          Девушка пожала плечами.

          В ее заплаканных глазах Макс заметил тонкий луч света. Знаете, словно свеча, оставленная забывчивым поэтом внутри комнаты, где творятся шедевры. Она так устало потухала, откидывая последние лучи жизни. Как тонкая грань между творчеством и бездарностью, талантом и уродством. Макс мог часами смотреть в эти глаза. Время остановилось. В этих маленьких планетах, где горела свеча, парень видел шедевры! Зачем писатели уходят в другие миры? Неужели, реальность слишком мерзкая для них?! Нет. Просто захватывающие галактики, которые раскинулись в усталом сознании, намного притягательней, теплее, чем холодные языки мира! Наверное, писатели сами могут стать частью далеких звезд, уйти в фантазии, забыв ключ от дверей назад. Их так много. И все что-то пишут, оставляют свои заметки, забывая о том, что сотни копий не вместит в себя литература. Тогда, стоит найти избранных. Кто повзрослел и понял, что настоящее искусство – картины. И неважно, чем они были нарисованы. Красками? Буквами на белых листах? Главное, показать чужим глазам, как дорог и прекрасен целый мир внутри черепной коробки. Ему так тесно там. Штрих, еще один! И больше нет писателей, лишь художники, наносящие буквы на холсты! В магии строчек и совершенных букв найти эскиз для новой жизни. Красота!

          Вдруг, чьи-то крошечные кулаки застучали по глазам. Нет, не со стороны грязной реальности, эти удары исходил внутри! Там, где начинается разум. Секунда застыла в воздухе. Время умерло, словно в его голову всадили красивые пули, чтобы освободить фонтан совершенной крови. И теперь его труп раскинулся в пределах пыльного подвала, намекая реальности на ее погрешности. Удары по глазам Мелиссы становились все мощнее. В каждом зрачке виднелись мелкие трещины. Миг. Лица двух девушек вырисовывались в глазах. Нет, не так. Это была одна и та же женщина. Ее каштановые волосы, красивые глаза. Жизнь в пределах великолепных шариков, которые только начали улавливать мерзкие моменты мира. Девушка била по глазам с такой силой, что, казалось, они вот-вот лопнут, забрызгав кровью чистую кофту Макса. Парень знал эту женщину в глазах. Она сильно кричала, иногда вырывала клок волос из своего черепа, и из этих маленьких повреждений рисовалась радуга, словно реки теплой крови, она несла спокойствие в мир. Молодой человек не мог отвести взгляда, сжимая все сильнее розовые пилюли, устало лежащие в кармане штанов. Этот тихий ужас лишь набирал обороты. Казалось, он никогда не остановится. Зубы девушки, из ее прекрасного ротика, что скривился в гримасе страха и крика, медленно падали куда-то вниз, туда, за ласковую кожу век. Знаете, словно ее пасть была забита осколками стекла, и они так нежно разрезали язык и нёбо. Зубы окрашивались в кровавый цвет, оставляя лишь хищный оскал, а из головы били лучи радуги, которые образовывались в маленьких увечьях! Волосы, сплетенные между собой багровой жидкостью, падали вниз. Такие прекрасные локоны. Глаза Мелиссы трескались. Даже истерический крик девушки пробивался через их оболочку. Ужас на ее лице. Зубы выпали, и теперь в пасти бурлила кровь! Нет!

          - Папа! – раздался крик из кухни, едва уловимый, сквозь тяжелые двери подвала, вырвавший Макса из лап его психиатрических расстройств и лабиринтов – Ты где?!

          Парень отвел взгляд от глаз девушки. Они вновь приобрели тот самый вид. Заплаканные планеты. Страх наполнял душу. Эти разрывы между реальностью и фантазиями становились все сильнее. Ужас обитал где-то рядом. Наверное, лишь тела розовых таблеток останавливали процесс разрушения психики. Еще немного.

          - Я сейчас – произнес Макс, коснувшись ладонью щеки девушки – Подожди. Хорошо?

          - А куда я денусь?!

          Молодой человек вышел из подвала, захлопнув за собой тяжелую металлическую дверь.

          Виктория стояла в кухне. Девочка была обнажена. По ее холодной коже бежали мурашки, оставляя следы удовольствия. Ее детское тело витало среди клубов дыма, которые рисовала сигарета, тлеющая в банке. Эти линии никотина, как самая прекрасная одежда на могущественных плечах Атлантов. Она согревала Викторию. Такая нежная доброта. Девочка медленно касалась ступнями деревянного пола.

          - Папа – произнесла Виктория – Где моя одежда?

          - Я ее снял. Почему ты ничего не одела?

          - Хочу ту кофточку – девочка надула губки – Куда ты ее дел, а?

          - Ты ничего не помнишь?

          Виктория покачала головой.

          Зачем напоминать цветку, что он скоро завянет? Для чего травмировать нежную психику детей? Пусть этот кошмар останется лишь в памяти отца. Молодой человек нежно обнял дочь, прижав к себе. Он даже чувствовал тепло, которое выбивало ее сердце. Этот миг, где Макс терял контроль, заметив, смешанную с кровью, пену. Виктория будет жить. Ей не обязательно знать, что произошло там, на втором этаже дома. Единственное, что действительно важно, - это ее память, ее чувства. И если в разуме нет места для ужаса, то и Макс никогда не введет его туда, словно доктора вкалывают морфин, чтобы пациенты могли спокойно умереть, без боли и страха. Парень еще сильнее прижал к своему телу дочь. Тепло.

          - У твоей дочери красивый голос? – спросила Мелисса, как только Макс переступил порог подвала

          - А разве ты сейчас не слышала?

          - Я слишком занята своими мыслями – тихо прошептала девушка

          - Красивый. Жена учила ее петь, когда была жива

          - Она умела петь?

          - Да. Еще танцевать, рисовать, писать – Макс поднял кружку с пола – Тебе, наверное, неудобно спать на полу?

          - Ночь прошла с открытыми глазами – девушка вдохнула – Так что я не знаю удобно мне или нет. Интересно, тебе бы было хорошо с оковами на ногах?

          - Вечером принесу матрас и подушку. Завтра я рано утром уйду на работу, поэтому оставлю тебе еду и ведро, чтобы ты могла сходить в туалет. Хорошо?

          - Про какой ты ад говорил? Был в нем?

          - Да. Около семи лет

          - Что случилось, Макс?

          - Это очень долгая, кошмарная история. Религиозный фанатик, доступная женщина и их отмороженный сын, который, после смерти первого, запирался в подвале, слушая стоны матери, и кромсал тела невинных животных, чтобы боль уходила куда-то далеко, глубже. Знаешь, туда, где заканчивается сердце, и начинаются мерзкие лабиринты души, без света и тепла. Я неуверен, что ты захочешь услышать все это. Ведь, так?

          - Знаешь, иногда ад заканчивается, а душа начинает строить большие ступени в рай, Макс – тихо произнесла девушка

          - Ты права. Но бывают моменты, когда ступени готовы, а наверху тебя ждет изящный лифт. Знаешь, такой, как в самых смелых мечтах человечества. Лифт, который должен прорезать своим блестящим металлическим телом нежную кожу небес, вознести выше, чем солнце, показав лишь мир, где правят боги – Макс замолчал на несколько секунд, а затем, продолжил – Но бывает так, что твои этажи рушатся, трос не выдерживает веса психиатрических расстройств, памяти, боли. И ты срываешься в железной коробке и летишь вниз, минуя ступени великолепной лестницы, что выстроил своими усталыми руками. Проваливаешься под землю, туда, где нет ада, нет чувств, лишь раскаленные слои грунта и бесконечное одиночество. Понимаешь?!

          - Я хочу узнать твою историю – девушка прислонилась спиной к изуродованной стене – Какой ад ты испытал?

          - Зачем тебе это?

          - Потому что мне кажется, что я уже не увижу теплого неба, не почувствую на своей коже капли дождя, не услышу пения птиц. Ведь, так? Ты не выпустишь меня отсюда, Макс

          - Я не знаю, Мелисса. Но, что изменит моя история?

          - Смысл этого всего – девушка провела пальцем по щеке, размазав капельку туши, которая смешалась со слезой, оставив свой след на идеальной коже – Я хочу узнать, что движет тобой, Макс. Понимаешь?

          - Нет. Знаешь, мой ад начался еще с той поры, когда я только начал жить в утробе. Иногда мне кажется, что я до сих пор помню, как сильные руки моего отца били в живот матери, как я захлебывался выделениями и кровью. Наверное, я должен был умереть тогда, но боги не всегда дают нам право выбора

          - А если бы у тебя был выбор?

          - Я не знаю – Макс опустил голову

          - Как так? Люди должны знать ответы на вопросы своей души. Это и отличает нас от животных

          - А разве я не животное? Закрыл тебя тут, позволил Фрэнку сделать это – парень замолчал, заметив в глазах Мелиссы огонек страха – Я не знаю, хотел бы я умереть еще в утробе или нет. На этот вопрос у меня нет ответа. Прости

          - Значит, твоя жизнь не полный ад, раз ты не хотел бы оставить ее. Так?

          - После ада, наступил рай – Макс привстал – Я сейчас вернусь, хорошо?

          Мелисса одобрительно качнула головой.

          Крепкий аромат виски пачкал собою два бокала. Напиток так сильно искрился внутри, словно чей-то разум взрывал звезды в великолепном ночном небе. Каждый пузырек, вызванный невероятным потоком, имел свои слова, которые впитает Макс, чтобы вынести наружу, в красивые уши своей пленницы. Так долго эти тайны оставались где-то глубоко в душе, там, куда не проникнут даже самые опасные скальпели опытных хирургов. Этот диалог, который вскружит память, разнесется на несколько суток, чтобы поведать ей свою историю, так скоропостижен, подобно Фениксу сгорит дотла, оставив налет пепла. Интересно, а он опять восстанет? Когда умрет Мелисса. И умрет ли она вообще?

          Виктория сидела на небольших качелях  около стеклянной двери со стороны лужайки. Пижама с изображением разных животных покрывала ее тело. Девочка держала в руках потрепанную тетрадь, что-то выводя чернилами. Она, то смотрела куда-то в лес, то вновь возвращалась к листам. Нет, не так. Ее глаза видели одно. Они смотрели куда-то глубже реальности, туда, где начинаются коридоры тусклых грез. И что может увидеть ребенок в этих потухших мечтах? Тысячи надежд, которым не суждено сбыться? Жизнь, заканчивающуюся траурными лентами на мраморных памятниках? Кубики морфия, что вводят больным, лаская вены совершенной иглой, чтобы унять капельки липкой боли? Наверное, взрослым никогда не понять этого. Ведь, память тает с годами, а они, подобно ледникам, растворяются в соленой воде, как в календарных числах. И невозможно помнить детализированные сюжеты детства. Лишь общий план, как собранный пазл, словно законченная картина. И нам не поймать процесс, не увидеть механизмы, мелочи. Хотя, именно в них заключается холодный смысл жизни. Виктория продолжала рисовать, царапая листы, подписывая даты и тонкие слова. Макс даже не вышел к ней. А смысл? Зачем стараться увидеть то, что она никогда не покажет? Пусть это останется очередной тайной планеты.

          - Ты когда-нибудь чувствовала, как умирает животное? – спросил Макс, усаживаясь напротив Мелиссы – Хочешь выпить?

          Парень протянул бокал, наполненный до краев горьким напитком. Девушка медленно приняла его в свои ладони. Наверное, алкоголь успокоит ее боль, воссоединит сотни мыслей, которые бродят по измученному разуму, выискивая выход в реальный мир. Она сделала глоток. Ее лицо скорчилось в гримасе отвращения. Капельки виски заблестели на пухлых губах, смывая остатки безупречной помады. Влага обволакивала ее уста, подчеркивая маленькие трещинки. Казалось, капельки попадают прямо внутрь, смешиваясь с кровью, принося боль, наполняя губы алкогольным теплом. Превосходность момента, как самый тяжелый груз для рыбацких удочек. Он тянул прямо на дно наслаждения. Макс вновь был возбужден, но старался скрыть это за глупой улыбкой, которая разлилась на его лице.

          - Виски? – недовольно спросила Мелисса – А больше ничего нет?

          - Ты не любишь этот напиток?

          - Нет

          - Почему?

          - Слишком много в нем изысканности. Ты когда-нибудь замечал, как ведут себя люди, сжимающие в руке бокал виски? Видел, сколько пафоса, модных речей? Обычный напиток, призванный уничтожить твой организм, был возведен до уровня слез бога! Бесит! Один глоток – и все! Человек перестает быть собой! Его интересуют Кант, шедевры Моцарта. А ведь, он о них никогда и не слышал, не читал, не чувствовал! Напиток, как самый яркий показатель ценности общества. Тьфу! Мерзость!

          - Знаешь, я никогда не думал об этом – Макс сделал большой глоток, и горький алкогольный напиток обжег его десна – Ты чувствовала, как умирает животное?

          - Я видела это – Мелисса провела ногтями по своей щеке – Мой отец был охотником. Я часто выезжала с ним в лес, где он расстреливал беззащитных зверушек

          - Это разные понятия

          - В смысле?

          - Видеть и чувствовать смерть

          - Что в них разного?

          - Когда ты видишь смерть, то ее запоминают лишь твои глаза и разум – Макс сделал паузу – Другое дело, когда чувствуешь ее. Знаешь, словно еще одна жизнь пронзает твое тело. Полностью. Каждая клеточка души, каждый слой кожи. Это непередаваемое ощущение. Странное возбуждение пробегает по ладоням и шее, превращаясь в кучку маленьких мурашек. Глаза расширяются, впитывая непревзойденную силу. Это не кино. Это великолепный спектакль, который кружит внутри головы. Столько эмоций, что им тесно внутри черепной коробки, внутри отсеков памяти. Именно поэтому они расползаются по всему телу, обхватывая магией даже волоски. Даже самая сильная любовь, которая окрыляет душу, захватывает разум, никогда не сравниться с пируэтом смерти, с ее великолепным танцем. Это чувство, как океан, способный потопить сушу, заставить захлебнуться миллионы глупых людей. Понимаешь?

          - Ты испытывал это?

          - Да

          - Однажды?

          - Нет. Я чувствовал это множество раз – Макс вновь отпил из высокого бокала – Я всегда хотел причинить им боль. До смерти отца лишь легкую такую, знаешь, словно вуалью замотать их в чувства, а после, я хотел забирать жизни беззащитных созданий! И мне это нравилось. Как бы передать тебе те эмоции?

          - Что ты чувствовал в этот момент, Макс?

          - Я помню, как подкармливал соседского кота, часто играл с ним. И в один прекрасный вечер, когда мать обслуживала очередную тварь, похотливую и мерзкую, я сидел в этом подвале, играясь с ним. – глаза парня помутнели, казалось, он возвращался в тот день – Я гладил его шерсть, он довольно мурлыкал – во рту Макса пересохло, а ладони вновь вспотели – Я взял его за шею, сдавив череп в ладони. Он сильно завизжал, стараясь вырваться из моих лап. Когти царапали бетон. Я слышал стоны со второго этажа. Сильные хлопки. Смех. Затем опять похотливое дыхание. Зло связало аорту, стараясь надеть свои оковы, чтобы задыхался в галлюцинациях! Я сильно ударил кота об стену так, что на ней остался кровавый след. Он уже не мурчал, лишь тихо хрипел, пока слои черной крови вытекали из его пасти! А мне было так интересно! Боже!

          Макс схватился двумя руками за голову. Казалось, та боль, которую он причинял животным, сейчас пронзала его тело, не позволяя даже дышать. Мелисса испуганно смотрела за происходящим. Парень впивался ногтями в бетон, который превращался в зыбучие пески. Реальность вновь образовывала бреши. А может, его психологические лабиринты становились все сильнее, способные разрезать кожу мира, впуская в него галлюцинации, как совершенную кровь. Слюни потекли из уголков рта, и глаза облачились в кристальные чистые слезы.

          - Я взял скальпель и сделал надрез на его животе, когда он перестал хрипеть и дышать! Слои крови хлынули на мои руки! Я не забуду этот момент! Впервые я испытал подобное чувство! – кричал Макс, не отпуская голову, сжимая ее руками все сильнее – Я резал его! Потрошил великолепным лезвием! Знаешь, что это?! Это круче, чем испытать оргазм! Танец смерти в твоих ладонях! Я помню, как его кровь прожигала мне кожу, касаясь костей! Те мертвые глаза! Знаешь, то чувство, когда открываешь его кожу, а там маленькое сердечко, заляпанное потоками крови – превосходно! И я бы повторил это снова! Мне нравилось делать это! Я убегал из этого мира, где похотливые твари проникали в наш дом! Военные, пожарные, бродяги! Им не было конца! И лишь в этом подвале, пачкая руки кровью животных, я впитывал в себя красоту и жестокость! Понимаешь?!

          - Боже, Макс – Мелиссы крепко обняла парня – Успокойся. Слышишь?

          По щекам парня бежали соленые реки. Он впивался пальцами в кофточку девушки, стараясь проникнуть в ее грудь, остаться там навсегда, ужасным символом боли. Перед глазами летели кадры тех дней, он слышал стоны, что доносились со второго этажа, хрип бедного котенка. Все это смешивалось в один флакон напитка, собранного из боли и лжи, меланхолии и отвращения, красоты и искусства.

          - А где был твой отец?

          - Она убила его!

          Макс чувствовал теплоту кожи, которую дарили ему объятия. Этот легкий аромат духов, смешанный с похотью и потом. Даже мир в эту секунду стал совершенно другим. Одиночество ушло на задний план. Столько времени парень не чувствовал родных связей. И эта незнакомка, как луч солнечного света, как некий дар совершенного бога, впитывала боль, разделяя ее на двоих. Пара душ, словно симбиоз разума.

          - Кто убил его? – отстранившись от парня, с ужасом в голосе, спросила Мелисса

          - Эта тварь, которую я называл мамой! Она всадила нож ему в шею, пока тот спал! Я видел все это, но так и не смог сказать офицерам, потому что боялся остаться один. Знаешь, это такое чувство, словно зло убивает добро в твоей душе. Хотя, ни он, ни она, не были добрыми или злыми. Я ненавидел свою семью!

          - Как она смогла это сделать? – продолжала сыпать вопросами девушка – Как ты оказался там? Почему увидел это?!

          - Я спал в своей кроватке в родительской комнате. Я был так молод, совсем ребенок – Макс всхлипывал через каждое слово – Среди ночи я открыл глаза от света, который пробивался сквозь открытую дверь спальни, и увидел, как мать, легкими шагами, словно она даже не касалась пола, держа нож в руке, подошла к нему. Ее лицо было разбито, из рассечения на брови текла липкая кровь, гематомы на ее обнаженном говорили о побоях!

          - Он бил ее?

          - Каждый день! И не только ее!

          Парень зарубил рукав кофты. На коже виднелся глубокий шрам, оставленный лезвием. Такое омерзительное искусство на чистоте мольберта.

          - Что это?!

          - Она подходила все ближе – словно не слыша слов Мелиссы, Макс продолжал свою историю – Я мог закричать, спасти его, но мой разум затыкал мне пасть, чтобы даже звук не вырывался из ее пределов! Мать села сверху отца, он даже не открывал глаза, лишь ласкал руками ее груди. Удар! Кровь хлынула на простыню, а я в страхе сжал свои веки. Я слышал, как он хрипит, как плачет мама, но не мог ничего сделать! Я открыл глаза лишь тогда, когда в комнате зажегся свет, а вокруг у тела стояли офицеры. Они задавали вопросы матери, которая смотрела на меня. Она словно просила меня молчать! И я молчал!

          - Тогда и начался твой ад?

          - Нет! Он начался намного раньше! Еще в утробе!

          Сотни мгновений жизни сохраняет память. Интересно, можно ли заполнить ее отсеки, чтобы воспоминания падали вниз, оставаясь в душе, или покидали разум навсегда? Наверное, лекарство от памяти будет стоить целую жизнь. Частичная амнезия, закованная в тела маленьких таблеток. И как много пользы от этих пилюль? Как легко можно восстановить разрушенную психику, удаляя часовые бомбы, готовые разнести старый ветхий дом внутри души! Ценность изобретения – целый мир. Как хотелось бы, залить огнем сосуды разума, выжигая имена и события, чтобы от них остался лишь пепел, который нельзя трогать. Иначе, он, подобно Фениксу, восстанет вновь, травмируя легкую оболочку обмана. Чем готовы пожертвовать люди, чтобы заполучить в ладони пилюли амнезии? Цена в жизнь, она слишком велика. Но это искусство. Как реставрируют картины, чтобы человечество могло утонуть в нежных сплетениях красок, так и эти таблетки заменят недостающие детали. Но это лишь мечты. Все те же разрушенные грезы. И очень жаль.

Глава 5. «Ад длиною в детство».

          Так легко на этих причалах. Когда корабли медленно уходят куда-то далеко за горизонт, разрывая его поверхность, чтобы провалиться в голубой космос, остаются лишь тонкие линии на воде. Их превосходные следы. Пути волшебства. Такие мимолетные, как тень тела в солнечный день, которая бежит по стене, улавливая на себе лучи огненного диска, чтобы потом исчезнуть навсегда. Всего лишь миг. Момент волшебства, когда раздвигается океан, чувствуя порезы деревянных судов. И неужели моряки так слепы, что не замечают соленых слез водной глади? Люди имеют шанс плыть куда-то далеко, плевать, они выбирают бег, даже не представляя, насколько он лишен смысла.

          Макс сидел на берегу океана, или это было море. Над водной гладью летели косяки птиц, распевая предсмертные оды. Они будоражили воздух, разрезая его мелодией грусти и тишины. Легкий туман стелился над этой лужей, которая так ничтожна в сравнении с природными механизмами космоса, ласкал усталое лицо парня, облизывая его своим противным языком. Где-то вдали плескались рыбы, улавливая на частичках тонкой чешуи превосходную красоту и легкость этого мира. Наверное, так приятно быть батискафом, спускаться вглубь, прятаться от глаз величественного неба, упреков Луны и солнца. Просто залечь на дно, рассматривая танцы восхитительных медуз, что переливаются различными цветами, символизируя радугу в темной глубине голубой смерти. И там, чувствуя животом холодный песок, так умиротворенно лежать, принимая устами меленькие пузырьки воздуха, которые лопаются на губах, доставляя невероятное удовольствие в виде легких щелчков. Держать на расстоянии подводных монстров, играя с ними, как с самыми ласковыми созданиями богов.

          Парень медленно качал на руках младенца. Он молчал. Такие холодные веки были закрыты, спрятав прекрасные глаза, чтобы в них не заползали линии тумана. Холодные маленькие пальчики, посиневшие от отсутствия крови, скручивались в грозные кулачки. Казалось, младенец с последних сил старался ухватиться за хвост жизни, но она настойчиво покидала его. Еще одно мгновение, и воздух перестанет заплывать в легкие, кровь окончательно покинет сердце, оставив его гнить внутри бренной оболочки.

          Макс встал. Легкими шагами парень направился к океану. Теплый песок, который попадал в маленькие разрезы кожи, грел ступни, наполняя тело превосходным чувством легкости. Тонкий ветер, подхватывающий капельки тумана, ласкал лицо, оставляя на нем, едва заметные, следы водной глади. Этот миг, когда, даже внутри мира, воздух создает нежную утробу, чтобы защитить человеческие чувства и эмоции, подготовить их к реальности, ждущей новых жертв. Подпитывать разум, показывать ему великолепные картины, готовить к обороне, чтобы лопнуть в один момент, вывалив усталого эмбриона, покрытого липким налетом крови и выделений. Парень продолжал двигаться к тому месту, где водная гладь целует теплый песок, оставляя влажный след слюней. Казалось, она старается захватить, как можно больше чувств земли, проглаживая липкими пальцами ее великолепное тело. А океан, своими серыми тонами, напоминал длинную очередь вечных надгробий. Солнце высекало на них имена. Люди, которые уже давно скрылись под великолепным мраморным покрывалом, чьи ласковые прозвища забрал едкий прибой. Магия планеты в отдельной картинке. Без следов усталости, похоти и злобы.

          Молодой человек опустился на колени. Линия океана врезалась в живот, облизывая нежную кожу на маленьких пальчиках ребенка. Так нежно. Знаете, словно самый мелодичный голос напевает старую колыбель, чтобы отправить свое дитя в мир постоянных грез. Колыбельная под грифом: «Смерть». Руки макса погружались под воду, которая застилала маленькое бездыханное тельце. Влага проникала в дыхательные пути, но ребенок уже был мертв. Казалось, Макс хотел убить саму смерть в больном теле. Спрятать от мира прогнивший кусок мусора, провести главный эксперимент человеческой жизни, доказать, что смерть – болезнь, которую можно уничтожить. Без вмешательства врачей, холодных больничных палат, чужих советов и хирургических препаратов. Отдать ее в жертву величайшей природы. Убить смерть? Хм. Глупо, но так отважно. Навсегда!

          Казалось, соленые потоки воды заполняют вены, вытесняя из них багровую кровь, смешанную с человеческими сюжетами и памятью. Тело ребенка синело, оставляя лишь холодный налет. Такой морозный, что, казалось, океан способен покрыться льдом. Макс чувствовал, как по его коже бегут капли удовольствия и страха. Великолепное, непонятное чувство. Словно эмоции покорились глазам. Как яркое солнце впитывает тьму, проигрывая битву на небосводе лет. Такая теплая, летняя ночь поселилась в душе парня. Еще мгновение, и ребенок раствориться, будто песок или кристаллики соли.

          Макс открыл глаза. Он с ужасом увидел, как часы в гостиной, где спал молодой человек, остановили свой бег, замерев в бесформенной информационной материи. Одна секунда, как вечность, зажатая в циферблат будильника. Капли пота скатывались по обнаженной коже, вырисовывая странные знаки и фигуры. Тело горело, а часы все так же висели в миге, словно их шею сковало мгновение, как тяжелые нити сжимают горло мертвым. Ужас пронизывал мысли, разрезая их кожу острыми спицами. Секунда. Миг. «Тик-так» - вновь побежали маленькие стрелки, уничтожая цифры. Мгновение, и Макс забыл тот странный сон.

          На улице было еще темно. Лишь тонкий голос ветра пробивался сквозь стеклянные границы комнаты. На небе не было ни Луны, ни звезд, лишь ровная гладь горизонта. Наверное, тучи уже давно скрыли, как самые преданные защитники, невероятную красоту космоса. Ведь, там так много мечтаний. Да и правильно. Зачем забивать глупые умы созданием чего-то нового? Их жизнь слишком коротка, чтобы поднять глаза вверх и придумать свою неповторимую жизнь. Тучи, как предел мечтаний, как самый сильный щит.

          Металлический наконечник ручки начал царапать клочок белой бумаги.

          «Доброе утро. Я принес тебе кофе и печенье. Прости, спешил на работу. Пожалуйста, прости. Я не понимаю, что происходит со мной. А сегодня приснился странный сон, который я не помню. Но знаю его. Он приходил ночами и раньше, после тех инъекций в мою кровь. На улице сейчас холодно. Не стану открывать окошко. Не хочу, чтобы ты заболела. Давай, я лучше сам расскажу, что твориться за бетонными пределами.

          Там нет солнца, нет и звезд. Лишь тучи. Но, знаешь, такой свежий и ароматный ветер. Тебе бы понравился. Я представляю, как он оставляет трещины на твоих великолепных, пышных устах. Прости. Наверное, я никогда не перестанут извиняться перед тобой. Я виноват. Не хочу оставаться один.

          Так криво я пишу. Давно не царапал письмами листы. Последний раз для нее, чтобы утро было превосходным. Я разучился делать это. Спасибо, что даешь повод напомнить себе о магии в белых листах».

          Чашка кофе, тарелочка с печеньем, металлический поднос и конверт с письмом, как бонусом, внутри. Подвал все так же пах сыростью и духами Мелиссы. Девушка спала на грязном матрасе. Интересно, что сниться ей? Наверное, побег. А может, рай за пределами ее плена или тонкий налет жестокости и боли в ловушке психопата. Улыбка растянулась на устах, копируя радужный мир. Макс долго стоял около ее тела. Он бы провел там все утро, ожидая момента, когда распахнуться красивые глаза, оставив сон где-то позади, там, где нет человеческих законов, где логика и атомы бессильны в своем восхитительном танце. Там, за пределами реального мира, где кончается доброта, злость, где нет чувств. Лишь превосходный полет среди разбитых башен грез. Но работа звала на службу. А лишние вопросы. Кому они нужны?

          Все те же оковы разума. Бетонные конструкции казарм, в которых спят военные. Они так доблестны, красивы. Наверное, это большая цена – защищать родную страну. А для кого-то лишь игра, или один патрон из барабана рулетки. Доблесть или зависть? Хм. Вечный вопрос без ответа. Печально. Жаль, что люди боятся искать нужные ходы и комбинации, прострелы и клетки разума. Страх, который готов умереть под тяжестью ужаса.

          - Привет – раздался голос из-за спины Макса – Как дела?

          Парень обернулся, держа в руках потрепанную метлу, и увидел Фрэнка, который загородил своим силуэтом проход двери. Его тело покрывал спортивный костюм. Осанка, как и всегда, гордо выпрямилась вверх. Казалось, он хотел коснуться черепом туч, что скрывали уставшее небо. Фрэнк медленно курил, стараясь все сильнее впиваться взглядом, словно капкан защелкивает свои объятия на лапах диких животных, в каждую деталь отсека, где работал Макс.

          - Привет – выронив метлу из рук, судорожно произнес парень – Хорошо все. Твои как дела?

          - Да я вот думаю – Фрэнк сделал пару шагов вперед  - Замели ли мы все следы?

          Макс на мгновение замолчал. Он старался продумать у себя в голове каждую деталь того вечера. Машина, лес, насилие. Все слилось в непонятном потоке эмоций и мыслей. Как самый теплый берег мешает свое любопытство с холодным дождем, чтобы создать невероятную магию, которую так и не заметят глаза людей, пока им не отрежут веки.

          - Вчера приходили офицеры – выдавил из своей пасти молодой человек – Задавали вопросы о Мелиссе

          - Что они спрашивали, Макс? – засуетился Фрэнк – Что ты им сказал?!

          - Знаю ли я ее? Когда мы познакомились? Множество вопросов. Я, вроде, смог от них отделаться. Хотя, подозрения не избежать

          - Они осматривали дом?

          - Нет – Макс опустил голову – Если проверили, то меня здесь не было бы. Сам  же понимаешь. Я боялся, что она закричит, но Мелисса молодец. Молчала!

          - Хватит ее так называть!

          - Почему? – недоумевая, спросил молодой человек

          - Это войдет у меня в привычку. И как мне потом иметь ее? Я предпочту звать ее просто «тварь» - Фрэнк засмеялся – Значит, я могу сегодня зайти?

          Мужчина протянул измятую купюру в сторону Макса. В его глазах парень заметил, как рождается похоть. Знаете, то сладкое чувство, когда свет вновь видит обезображенное лицо убийства. Злость и боль в сплетении любви, которая вызовет зачатие похоти, как самого мерзкого ребенка мира. Ладони Фрэнка вспотели, а глаза расширились. Казалось, он был уже возбужден, и дай ему Мелиссу, его ладони рвали бы ее плоть! Небольшая дрожь пробежала по телу Макса, когда его друг плюнул в угол комнаты.

          - Она, наверное, уже соскучилась по мне – мужчина растягивал уста в ехидной улыбке, словно насмехаясь над ситуацией – Во сколько мне придти, Макс?

          - Я думаю, это – плохая идея – парень перевел глаза от взгляда Фрэнка, чтобы не впитывать похоть его зрачков

          - В смысле?

          - Плохая идея – пользоваться ей – Макс замолчал на секунду, а затем добавил – Она – живой человек, как я и ты. Думаешь, ей приятно?

          - О, как ты заговорил – подняв голову вверх, ответил Фрэнк – А когда ты ее бил битой по голове, она не была живой?

          - Это разные вещи – произнес парень

          - Послушай меня – грозно произнес мужчина в спортивном костюме – Я помог избавиться от следов, держу язык за зубами. Думаешь, мне не положена своя часть приза?! Или ты хочешь уехать за решетку?! Знаешь, как мне было хорошо с ней?!

          Вся человеческая сущность – эгоизм. Синдром Бога в лице животного, которое рвется наружу, сметая на своем пути самые тайные желания вселенной. Могущество в размере рваных лучей момента. Запах наживы среди не тающих языков вони. Похоть, как величественный механизм разума. Животное спряталось давно, но жаждет вырваться в мир, вселяя несколько ободранных слоев краски, чтобы скрыть свое омерзительное лицо. Тональный крем в виде начищенных эмоций и глупого общения. Желаниеудовлетворить инстинкт. Этот великолепный сюжет для драмы в вашем разуме. И сколько можно отрицать «очевидное»? Сколько еще лет потребуется разуму, чтобы выявить больные наклонности организма, признать их и уничтожить?! Хотя бы, начать войну внутри души! Люди – удивительные существа. Они получили дар от природы, но позабыли его назначение. Разум, как бесценное сокровище, как божественная линия внутри плоти! И этот дар забыт и стерт! И вместо тысячи красок, спектра эмоций, великолепия чувств – поп-корн вечерами, глупые комедии и безнаказанное уничтожение прекрасного. Шоу без комплексов, передачи о смехе и смерти, затем новости и снова поток глупой информации. Эта уверенность, что завтра все станет иначе, так и умрет лишь надеждой! Люди не слушают разум, они привыкли идти за кабельными каналами, жалкой работой и кучей бумажных симфоний, которые ласкают потные руки рабовладельцев! И разум так ничтожен! Развязать войну?! Брось! Им не нужна битва! Они хотят скрывать от жизни свои мерзкие комплексы, мастурбировать на фантазии, извергая сотни детей в белоснежные оковы унитаза! И это не пугает их! Обыденность – ловушка! Капкан, который ставит рамки нормальности, воспитывая страх перед собственными желаниями! Рабы! Жалкие слуги системы, где сбой, подобен апокалипсису! И если пророков бросают на пики, то пусть так! Вот я! Дерзай! Проткни мое тело! Сделай то, что велят тебе рамки твоей «нормальности»! А дальше?! Бег от разума, пока он не подохнет в конвульсиях, что разлетаются по телу, словно в диком танце! Давай же, убей себя окончательно! Превратись в забитое животное! Откати цивилизацию назад! Именно там тебе и место! А разум? Он забыт. Лишь единицы, что назову я «избранные», способны развязать войну, принять жалкие фобии организма и уничтожить их, направив комплекс боевых ракет! Бум! Взрыв! И что потом?! Руины, выжженные поля и куча мусора! Чем тебе не новый холст и краски?! Твори судьбу! Не допускай утечки красоты и не смешай опять в себе пороки! Так жаль, что всегда есть «но».

          - Ты мне должен – тихо промолвил Фрэнк – Понимаешь?

          - Только не сегодня

          - Почему?

          - Потому что я обещал погулять с Викторией

          - А она, как мне помешает?

          - Я не хочу, чтобы Виктория видела, как ты заходишь в подвал. Знаешь же, какая она любопытная – Макс, как мог, старался отсрочить приход Фрэнка – Давай, ты завтра придешь?

          - Эх – тяжело вздохнул Фрэнк – Что же, пусть будет завтра – он положил в карман молодого человека мятую купюру – А я по ней скучаю. Понимаешь?

          Фрэнк показал характерный жест, закусив нижнюю губу, а затем засмеялся. Макс смотрел в его лицо, находя в нем что-то своеобразное, знакомое. Знаете, словно память вела его куда-то далеко в детство. Парень старался избегать этих троп, зная, что там лишь бесконечный ад. Наверное, Макс и сам хотел побыть наедине с Мелиссой, но не касаться ее, не срывать те сладкие стоны, крики мучений. Даже ложь про Викторию являлась слишком глупой. Странно. Непонятные ощущения проникали в тело Макса, как только он думал о девушке, привязанной в подвале. Молодой человек давно не чувствовал подобного. Слишком давно. Еще с тех пор, как природа забрала у него Софию, с тех пор, как мир стал слишком серым.

          С неба посыпались капли соленых слез. Тучи рыдали, ощущая всю бренность человеческой души, ее порочные связи, похотливые желания. Как мимолетный эскиз пера, как красота, закованная в самые грязные людские пороки, этот дождь дарил Максу свободу и легкость. Нудный рабочий день под музыку ливня. Макс присел на кресло, закрыв глаза, и закурил сигарету.

          Снова психологические лабиринты ломали легкую броню парня. Они врывались в реальность, разрывая небо на куски сахарной ваты, которую так обожали дети. В клубах табачного дыма вырисовывалась целая история памяти. Те страшные моменты, о которых старался забыть Макс, отпустить их, выстрелить им в голову, чтобы после зарыть в куче грязи. Последнее время, они все чаще посещали реальность.

          Тонкие струи дыма рисовали двухэтажный ветхий домик. Атмосфера праздника царила на лужайке, такой зеленой и свежей. Знаете, словно на ней работали самые великолепные гении времени. Календарь отсчитывал дни, возвращаясь в прошлое, переставал мыслить, принося с собой лишь едкие слезы, которые плавили кожу, словно лицо пластмассовой куклы. Вокруг карнавал, веселье. Наверное, день рождения Макса. Именно. В точку. Тот самый день. Обман в эпизодических сотрясениях памяти. Нет. Не было веселья, лишь дождь, который моросил сверху, попадая на железные качели, веселящие мальчишку. Эти сооружения так и стоят на лужайке, по сей день. Дым продолжал творить свои эскизы в пределах взора Макса. Вот он, прямо перед глазами. Сколько лет прошло с того дня? Сколько кануло дней? Сколько еще мучений зарылись где-то в глубине души парня?! Перед глазами фильм, волнующий, такой незаметный, но самый интересный. Лучшая картина, выходившая когда-либо в прокат. И Макс, как избранный, словно сын бога, а может, и сам бог, наблюдал этот сеанс. Струи дыма меняли направления, рисуя в воздухе историю. Тот едкий дождь.

          Мальчик зашел в дом.

          Как легко сломать детскую психику. Нет, не одним ударом, а очень точно, методично, словно кристаллы чистой воды капают в голову, стараясь разрушить целостность черепной коробки. Невероятная боль под всеобщим ликованием. Каждый эпизод, как очередная стрела в тело души, словно атомные взрывы на усталом лице планеты, косметический шрам. Боги лишь шутят словами и картинами. Душа Макса, будто чистое поле для экспериментов кропотливых пыток мира. Невероятная атмосфера хаоса под безупречной кожей. Момент, еще один, затем еще, и человечность умирает под тяжестью гнева.

          А дым продолжал творить тот ужас, что скрылся под пеленой памяти. Легкой вуалью он налипал на глаза, позволяя Максу полностью окунуться в тот день рождения. Грустные черты лица смотрели с фотографии, которая изысканно находилась на столе. Казалось, этот взгляд преследовал парня ни один кошмарный сон, ни одно воспоминание, пока не был погребен под руинами рухнувших городов. Глаза отца, который умер, прочувствовав совершенное лезвие, въедающееся в шею. Наверное, даже он сейчас слышал эти стоны, что раздавались со второго этажа. Этот дом был пропитан похотью. Кусочек торта, упавший на пол, размазался по старым доскам, вселяя в них обрывки радуги. Сочетание ярких слоев крема и пыльных гнилых деревяшек, как самая сладкая смесь рвоты и кленового сиропа. Знаете, такого вязкого, что он остается на ложке, тонкой струей соединяя ее с банкой. Сироп, который искриться на бликах яркого солнца. Разбросанные повсюду свечи и легкий аромат никотина. Сигарета еще дымилась в пепельнице. Какие-то белые дорожки порошка, вернее, их остатки, выжившие после четырех ноздрей глупых людей, желающих получить капельку своего кайфа, предав самые драгоценные частички души. А стоны со второго этажа становились все сильнее.

          Маленькие ножки засеменили по лестнице, которая скрипела, выдавая симфонии под тяжестью детского тела. Сколько Максу было в тот момент? Десять? Семь? Двенадцать? Дым не рисовал такие мелочи, стараясь оставить загадкой те четыре числа, что блестели на календаре. Он даже не показывал сезон года. А Макс уже давно позабыл тот день, когда мир посмеялся над ним, выпустив ужасное тело новорожденного под яркие лампы больничной палаты. Этот праздничный колпачок на его голове. Наверное, даже он смеялся над мальчишкой. Лестница вела вверх, туда, где рождались эти стоны. В комнату, которая раскинула свои объятия напротив бетонного квадрата, что в будущем заберет в свои владения тело Виктории, заставив его гнить от болезни. В комнату, где Макс хотел найти ответы, но боялся повернуть ручку двери.

          Маленький мальчик постучал в дверь. В ответ раздались все те же стоны и хлопки по коже. Макс медленно подвинулся к замочной скважине, стараясь разглядеть, что происходит внутри, там, где никотиновый дым и запах похоти смешивались вновь. Красная лампа едва освещала помещение, бросая страшные тени на стены. Зрачки мальчика увеличивались. Они улавливали то, что скрывал бетонный квадрат, как самую яркую тайну современности. Зло в обертке конфеты, в косметическом нюансе души.

          На большой кровати, которая находилась посреди комнаты, два обнаженных тела дарили друг другу удовольствие. Колени матери Макса въедались в красное покрывало кровати, словно срослись с волокнами ткани. В руках она сжимала простыни, закрыв великолепные глаза. С ее губ с каждой секундой все чаще срывались стоны, падали на пол, разбиваясь об махровый бледно-голубой ковер, который принимал красный цвет от лучей настольной лампы. Ее волосы были зажаты в похотливой ладони потного животного. Он хлопал рукой по ее ягодицам, от чего мать Макса вскрикивала, накидывая на лицо маску блаженства. Казалось, ей нравилось то, как тварь обращалась с ее телом. Удовольствие пронзало душу. Громкие стоны впитывались в стены комнаты, оставаясь там навсегда, на сотни веков вперед. Капельки пота, которые покрывали их тела, светились в цвете лампы, принимая в себя красные лучи, играли на коже, скатываясь на покрывало.

          - Еще, еще – кричала похотливая тварь, ускоряя свой темп – Тебе нравится?!

          Мать Макса не отвечала. Казалось, она ловила каждый миг удовольствия. И он был не первый, кто пробовал на вкус ее тело. До него тут побывали сотни новых отцов.

          Мальчишка стоял у двери. Возбуждение проходило через него, словно совершенный ток, толкая все ближе к замочной скважине. Еще мгновение, и он пройдет сквозь дверь. Непонятные чувства кружила душа, словно совершенный пинцет удаляет раковые опухоли, оставляя их, как невероятное оружие против мира. Зло вскипало все сильнее. Сердце Макса стучало в такт быстрым движениям мужчины, который был уже готов захлебнуться в оргазме, извергая кучу странных детей, чьим глазам не суждено увидеть яркое солнце. Возбуждение Макса достигло своего предела. Мальчишка почувствовал, как струя удовольствия прокатилась по его телу, оставив лишь сотню глупых мурашек, разбегающихся в разные стороны. Наверное, это мерзко. Но, что останется в памяти, когда сексуальные образы будут всплывать, подобно подводным лодкам?

          Макс спустился вниз. Он видел мокрое пятно на своих белых шортах. Дыхание быстро приходило в норму, а стоны со второго этажа закончились. Казалось, они сдохли вместе с теми детьми, что остались на теле матери мальчика.

          Послышались шаги. Макс повернул голову и увидел, как его мать, одетая в коротенький халат, который едва скрывает интимную часть ее тела, спустилась вниз. Она провела пальцем по столу, собрав остатки белого порошка, и облизнула его так, что по душе Макса вновь побежали мурашки.

          - С днем рождения – женщина улыбнулась, произнеся слова своим мерзким и пьяным голосом – Почему ты такой грустный?

          Мальчишка не слышал ее вопроса, он смотрел на ножки, такие аппетитные и сексуальные. Вновь волна возбуждения побежала по его телу. Удар. Хлесткий щелчок по щеке ребенка.

           - Почему ты такой грустный?! – пасть женщины рвалась на части, из губ капали следы крови – Почему тварь?!

          Сильный шум пронзил уши Макса, заставив его оторваться от дыма, который рисовал эту ужасную картину прошлого. Сирена, возвещающая рабочим о том, что этот день закончен. Макс вновь повернулся к линиям дыма, но они уже упали вниз, разбиваясь на осколки воспоминаний. Боль пронзило тело. Боль и невероятное возбуждение. Странно.

          Виктория мирно спала в своей кроватке. Ее тело напоминало Максу самые мягкие мотки ваты. Знаете, такие нежные облака, что принимают на себя кровь, когда она струится из вены, проколотой великолепной иглой, которая вводит в организм медленный кайф. Именно Виктория являлась тем порогом между срывами Макса и реальностью. Стоит ей захлебнуться в рвотных потоках болезни, и парень сорвется, будто с огромной скалы, упадет вниз, а море комплексов и психических заболеваний скроет его под своей ласковой гладью. Наверное, оно просто перекроет кислород, заставив задыхаться солеными реками слез. Рядом с кроватью девочки валялась тетрадь. Желание заглянуть в эти страницы, как бесподобная тяга к наркотикам, словно зависимость от боли, тянуло Макса открыть листы, впитать глазами совершенные сюжеты детской фантазии. Парень, дрожащими руками, схватил тетрадь. Он проводил кончиками пальцев по обложке, словно боясь заглянуть внутрь. Интересно, что ждет его там? Сколько воспоминаний о Софии? Это чувство безумной зависимости пронзало тело. Еще совсем немного.

          - Папа – тихо произнесла Виктория, открыв свои великолепные глаза – Ты уже пришел?

          Макс спешно бросил тетрадь на пол.

          - Да – парень погладил дочь по голове – Спи, солнышко

          - Я выспалась, пап. А еще, очень скучала по тебе. Не уходи больше не работу – Виктория потерла глазки кулачками – Хорошо?

          Парень засмеялся.

          - Ну, а откуда нам тогда деньги брать?

          - Не знаю – девочка опустила голову

          - Хочешь кушать?

          - Я проголодалась

          - Одевайся – Макс указал пальцем на шкаф, в котором хранились вещи – И спускайся вниз. Я пока что-нибудь приготовлю. Идет?

          Виктория ничего не ответила. В ее глазах было так много боли. Казалось, эта черная субстанция уже давно поработила ее тело, чтобы однажды вырваться в мир, разорвав костюм из кожи. На детских ножках Виктории можно было разглядеть трещины, которые едва сдерживали в себе боль. Знаете, словно мир зазеркалья пытается пробраться в реальность, разрушая гладкую поверхность из стекла и серебра.

          Аромат душистого кофе витал в пределах кухни, царапал стеклянную дверь, ведущую на лужайку, словно мечтал выбраться из границ помещения, раствориться в воздухе, почувствовав на себе холодные капли дождя, которыми сыпало небо. Сколько оно уже плачет? День? Неделю? Месяц? Годы? Жизнь? Казалось, Макс и не помнил солнца, что скрылось где-то за могущественными облаками, будто в темнице из бисера. Да и зачем оно? Его лучи проникают в подсознание, помогают разуму увидеть те нелепые фрагменты души, что так тщательно скрывают люди, самые мерзкие черты. Отвратительно.

          Вскоре, на кухню зашла Виктория. Ее тело обхватывала легкая материя из шелка. Короткий халатик. Он так изящно прилипал к девочке, что, казалось, уже давно сплелся с кожей. И лишь тонкими пинцетами хирургов можно было отделить ткань от болезненного тела. Девочка села на стул, придвинув к себе тарелку.

          Макс курил. Он старался вновь погрузиться в искусство дыма, который вырисовывал ему прошлое, но что-то мешало. Знаете, как красный цвет светофора создает помехи для путешествия, тормозит сотни глупых зевак. Один шаг, удар. Почувствовать, как железный монстр рвет связки, ломает кости, что те аж трещат, издавая звук сухого тростника, который гнет ветер в осенний вечер.

          - Папа – начала Виктория, допивая горячий чай – А кто у нас в подвале?

          Этот вопрос, как контрольный выстрел в тело, приговоренное к смертной казни. Знаете, без хитрых ходов, призванных уничтожить чувство вины. Когда палачи заряжают ружья, лишь один патрон является боевым, все остальное – блеф, пустышки. Великолепная задумка разума, чтобы избавить человечество от бесконечного ощущение несправедливости, чтобы отнять теплоту убийства, стереть кровь с рук. Десять стволов винтовок с одним настоящим патроном, наугад. Интересно, что чувствует палач? Ведь, он не знает, кто именно пробил тело преступника пороховым зарядом, обкрученным металлом. Лишь тонкие гильзы, что бьются об пол, знают правду, но никогда не поведают ее миру. А затем, долгие ночи безумия, раздумья над случившимся и коридоры боли и вины. А этот вопрос – та самая фотография приговора. Он порождает чувство, которое пронзает тело. Чувство вины, бесконечного стыда и боли. И может, так лучше? Проще признать в себе зверя, чем постоянно думать о совести, грехе, что дарит казнь. Принять мифическое существование смерти внутри себя, а не искать виноватых, не сходить с ума, прокручивая перед глазами фрагмент, когда кровь покидает чужой организм, образовывая небольшую лужицу липкой жидкости. Признание – искупление. Легкость в пируэте правды. Свобода под пристальным вниманием души.

          Макс глубоко вдохнул.

          - Тебе, наверное, показалось. Ты кого-то там видела?

          Парень очень боялся задавать эти вопросы. Нет, не так. Он ужасался, думая об ответах. Именно в них заключается психологическая драма. Ответ – бесподобность человеческих глаз. Да и что сказать ребенку? Как объяснить то, что ее отец – жалкий психопат, который старается продлить свой рай, забыв ад? Поймет ли она?! Воспитать чудовище, позволяя ему лакать грязь похотливой души.

          - Нет – тихо ответила Виктория – Я слышала, как кто-то шептал внутри. Испугалась и не стала заглядывать туда. Папа, я боюсь!

          Макс почувствовал некое облегчение. Казалось, скалы, что росли в его душе, опоясывая океан эмоций, рухнули, оставив воздуху свободу. Внутри сердца запели птицы, воздух заиграл на клавишах тепла, исполняя грустную песню из старых кинолент.

          - Тише – парень обнял дочь, прижав ее к себе так сильно, что, казалось, она готова провалиться сквозь его тело – Там никого нет. Тебе просто померещилось. Ты мало спишь, последствие болезни. Понимаешь?

          - Но, я слышала – начала Виктория

          - Там никого нет!

          Молодой человек повысил тон. Девочка слегка дернулась. Он никогда не позволял себе кричать на нее. Наверное, желание скрыть от всех ту великолепную красоту, что так страстно заковывал в себя сырой подвал, становилось все сильнее, стирая грани принципов и обещаний. Слишком долго Макс был одинок.

          Виктория виновато опустила голову вниз.

          - Прости, папа. Наверное, мне показалось. Не ругайся, пожалуйста – глаза девочки заслезились – Я не хочу тебя злить

          - Все хорошо, малыш. Извини, что начал кричать. Так, давай, ты сходишь в душ, переоденешься, а потом мы погуляем на лужайке. Хорошо?

          - Ура! – радостно закричала Виктория – Я люблю тебя, папа!

          Макс лишь улыбнулся, наблюдая, как его дочь убегает из пределов кухни, такая радостная и живая. Казалось, болезнь уже давно умерла в ее организме, и теперь она готова начать жить заново, с новой семьей. Жаль, что это лишь казалось разуму парня. Увы.

          - Добрый день – переступив порог подвала, тихо произнес Макс

          - Добрый? – спросила Мелисса, указывая пальцем на металлические оковы, которые сжимали ее ножку, разрывая чулки – Разве день может быть добрым, когда нет свободы для тела?

          - Ты все еще злишься?

          Этот глупый вопрос родил тишину в пределах бетонной камеры. Злость. Макс знал, что происходит в душе Мелиссы. Конечно, ненависть выжигала ее сердце дотла. Еще бы. Парень прекрасно понимал ее чувства. Снова моменты из детства всплывали в памяти. Этот подвал даже не изменился с тех времен. Все тот же запах сырости и плесени, который смешивался с духами, но другими. Такими не похожими на аромат, что использовала его мать, след от которого оставался тонкой линией за ней, когда она оставляла Макса сидеть в темноте, в тесных объятиях сырой темницы, пока ее тело трогали похотливые руки изменников. И в этих ледяных оковах маленький мальчик искал красоту, старался заглушать громкие стоны, что разносились по дому. Разрезанные трупы животных – лучшие друзья Макса. Они были так молчаливы. Казалось, мальчик мог поведать им тайны. Те секреты, что растают при наличии яркого солнца. Часами он мог создавать новые сюжеты, собираться с мыслями, пока тонкие грани ключа не начнут царапать замок, чтобы выпустить его усталое тело. А в дверном проеме вновь появиться женщина в коротком халате, который едва скрывал стройные ножки. И этот бесконечный цикл фантазии, от самого детства и до жизни с Софией, являлся магическим порталом через тяжелые годы печали и болезни. Словно в проекции лезвия ножа, где смерть – единоличный блик искусства, а жизнь – другая сторона лезвия. Прекрасно. И так странно, что Макс пытался соединить эти фрагменты в своей памяти, собрать недостающие элементы истории, заполнить пробелы внутри головы, чтобы вдохнуть немного свободы, сбросить балласт, который так нежно разрезал его психику, одаривая реальность новыми красками.

          - А ты как думаешь?! – грозно спросила Мелисса – Как мне быть доброй?!

          С губ девушки слетали горячие слова. Казалось, Макс даже имел шанс зажать их в свои ладони, чтобы выпить, словно чистую воду. Эти буквы, что вырывались из ее манящего ротика, разрезали остатки помады, смешиваясь с ароматом, придуманным косметическими компаниями, чтобы уничтожить естественную красоту женщины.

          - Прости – Макс протянул Мелиссе бокал, наполненный теплым виски – Ты хочешь кушать?

          - Нет – резко и холодно бросила девушка, приняв дрожащими руками высокий стакан алкоголя – Я не хочу кушать

          - Завтра зайдет Фрэнк – парень виновато опустил голову и присел на холодный бетонный пол – Чем я могу тебе помочь, чтобы было легче принять это?

          Макс видел, как в глазах Мелиссы рождалось непонятное чувство страха и боли. Они уже не были такими живыми, как в первую встречу. Наверное, ее глаза уже давно привыкли к бесконечному темному подвалу, где даже звуки превращались в мифические мелодии, создавая целый спектакль эмоций. Жизнь уходила из них, они тускнели, превращаясь в бледные пятна, которые изредка скрывали ресницы, когда хлопали, словно одаривая аплодисментами этот театр. Мелисса вся тряслась. Наверное, она думала, что Фрэнк никогда не вернется, что Макс больше не допустит ее боли. Увы.

          - Почему – дрожащим голосом начала Мелисса – Почему ты позволяешь ему делать это со мной?! Зачем?!

          Парень не мог объяснить ей, какое странное удовольствие пронзает его тело, когда он слышит стоны и грубые ругательства в танце похоти. Загадка, которую не смогло сломать неумолимое время. Это были те самые тайны его души, похороненные где-то глубоко внутри памяти, в тех отсеках, куда не заглядывает солнце, в тех злополучных ящиках, куда даже Макс боялся заходить. Отпечаток детства в виде рваных мучений. След от воспоминаний, окрашенный в кровавый цвет бесконечного хаоса. Жизнь в миниатюре рассказов и звуков. Те, самые мерзкие и добрые, воспоминания. Наверное, они никогда не умрут окончательно. После смерти есть жизнь. Она вернется в памяти, чтобы разрушать, царапать нежную психику. А цель? Она банальна до безумия, и, в тоже время, так загадочна, пьяна в эпизодических событиях. Загадка, которую невозможно постичь. Смысл, что залег на самое дно постоянных переживаний.

          - А как я ему могу отказать?

          - Обычно, больной ублюдок! – выкрикнула Мелисса, сжав свои пальчики в грозных кулачках – Или тебе плевать на меня?!

          - А почему я должен ценить тебя? – с невероятным спокойствием спросил Макс – Кто ты для меня? Эпизодическая роль? Думаешь, я в восторге от того, что ты сидишь тут?! – парень начал заметно нервничать – Я сам не понимаю, что происходит в моей голове!

          Макс тяжело дышал. Так, что, казалось, его сердце вот-вот сломает ребра, чтобы вывернуть легкие удары в границы подвала, вмешаться в такт музыки, которую создавали падающие капли и ветер, врывающийся с улицы через маленькое окошко у потолка. Создать потрясающую мелодию боли и воспоминаний, чтобы границы разума ломались под сильным напором симфонии. Тело Макса пронизывали боль и радость, удовольствие и мерзость. Странное чувство долга. Знаете, словно каждый сантиметр планеты дышал в такт, оставляя на губах грубые рубцы ножей. Мелисса едва улавливала эту восхитительную картину. Она молчала. Девушка смотрела на руки парня. Они дрожали. Казалось, вены становились все больше, наполняемые черной кровью. Они готовы были взорваться, рисуя толстыми линиями на коже свои странные узоры.

          - Тише – Мелисса положила ладонь на руку Макса – Успокойся!

          Девушка чувствовала, как кровь стремительно несется по венам. Казалось, она даже ощутила тот страх, что вырывал мышление из потухшего разума Макса. Единственное касание – вход в другое измерение. Лифт в мир, где бессилен атом, где нет соблазна жить, лишь бесконечные оды смерти. Мелисса могла почувствовать даже, как резко скачет пульс молодого человека. Он, словно утопающий в бесконечном океане, звал на помощь, но слова его были молчаливы. Наверное, бури эмоций заполняли организм.

          - Что ты делаешь?

          Парень почувствовал, как нежная ладонь гладит его кожу. Такое восхитительное спокойствие, как взрыв после долгой войны, способный уничтожить технику и снаряды, желающий принести планете тишину. Стереть с физиономии Земли всех этих тварей, что впивались в глотку братьев ради наживы. Принести в лапы одиночества целую планету, чтобы природа вновь смогла творить свои шедевры, создавая заново длинную вереницу событий. Такие нежные касания. Казалось, в организме Мелиссы столько тепла, что оно готово пробраться в душу Макса и, тонкой вуалью легкости, обтянуть страшные воспоминания, спрятанные в самых недрах разума. Она так нежно гладила грубую кожу. По телу Макса пробежала дрожь удовольствия. Сотни картин смешались в голове. Дыхание сбивало ритм, а сердце начало стучать плавно и равномерно. Еще секунду назад парень был готов открыть дверь психическим расстройствам, чтобы они ломали реальность, рвали ее на мелкие кусочки, а сейчас он уже даже не помнил, куда положил ключ от ворот разума. Все чувства слились в один момент. В этот миг не было ничего другого, кроме удовольствия, что, подобно рекам, растекалось по организму, одаривая самые сухие зоны своим великолепием.

          - Прости – девушка резко убрала руку

          - За что ты извиняешься? – недоумевая, спросил Макс – мне очень приятно, когда ты касаешься меня. Что тут плохого?

          Нотка смущения пробежала между молодыми людьми, как секунда минует циферблат, чтобы вернуться на следующем круге, словно возродиться в другой, совершенно новой, жизни.

          - В тебе так много печали – протянула Мелисса

          - Боли – быстро поправил ее молодой человек – Это разные понятия

          - Но, если осознание того, что я нахожусь в твоем подвале, не дает тебе покоя, вызывает мучение в твоей голове, то просто отпусти меня. Я буду держать язык за своими зубками, Макс, пожалуйста

          - Я не могу – из уголков глаз молодого человека медленно покатились слезы – Я так давно был один, боже. Прости меня

          - А где твоя мать, Макс? Ты мало говоришь о ней. Такое ощущение, что ненавидишь ее – Мелисса склонила голову

          - А почему бы и нет? Для чего мне скрывать ненависть к этой женщине?!

          В глазах Макса вновь вспыхнуло пламя ненависти.

          - Она уничтожила мое детство! И если не София, то я никогда бы не забыл тех ужасов, что испытывал долгие годы

          - Разве ты забыл их?

          - Иногда, мне кажется, что это все осталось в прошлом, что я теперь в безопасности, далеко от тех дней, и они уже не вернуться в мою жизнь – Макс сделал паузу – Так и есть. Но меня никто не предупреждал, что память слишком сильна в масштабах эмоций и чувств. Она стирает грани, а эти приступы моей болезни становятся все мощнее, разрывая реальность

          - Болезни? Что с тобой, Макс?

          - Я не помню диагноза. Его вынесли уже очень давно. София посоветовала лекарства, теперь я употребляю их на завтрак, обед и ужин, до тошноты – парень достал из кармана фиолетовую баночку с таблетками счастья – И, знаешь, это помогает мне жить дальше. Иногда я даже улыбаюсь, стараясь забыть все лабиринты психики

          - Макс – Мелисса очень нежно коснулась ладонью руки парня – Закрой глаза

          - Зачем?

          - Я хочу понять, что тревожит тебя, что ты видишь, когда уходишь от реальности, какие кошмары преследуют твой разум – девушка замолчала на секунду, но вскоре продолжила – Доверься мне, Макс

          - Я не могу доверять людям

          - Просто закрой свои глаза. Хорошо?

          Молодой человек хлопнул веками. Они соединились, казалось, что ресницы сплелись между собой, не позволяя усталым зрачкам, которые отдавали холодом боли, запоминать сюжеты, милое лицо Мелиссы.

          - Что ты видишь, Макс?

          Парень старался разобрать в темноте кадры, но не мог сфокусировать свой разум. Подобно искателям клада, молодой человек спускался в глубину век, улавливая лишь порезы на их нежной оболочке.

          - Пустоту – устало ответил Макс, чувствуя нежную ладонь, которая держала его руку – Темноту!

          - Расслабься – нежный голос девушки обласкал слух – Ты слишком напряжен. Тебе страшно дать свободу памяти, но это необходимо сделать, чтобы кошмары появились тут, чтобы я могла их расстрелять. Сфокусируйся, Макс. Что ты видишь?

          Словно проектор транслирует глупые цветные картинки фильмов на белое полотно кинозала,, что так сильно врезаются в память людей, наполняя их мечтами, которым не суждено сбыться, разум выбрасывал эпизоды жизни на оболочку век. Макс чувствовал легкие касания ладони, дрожь пробегала по его телу, принося с собой незабываемое удовольствие эмоций. Казалось, душа покидала грудь, прикованную толстыми цепями к обшарпанным стенам реальности. Она парила где-то высоко, далеко за границами мира, там, где фантазия безгранична, где теплый берег памяти никогда не прогнется под холодными лапами рук и мнений.

          - Я вижу – медленно начал Макс – Наш дом, ужин, грубое лицо отца. Наверное, сегодня какой-то большой праздник, раз он еще не пьян в стельку. Отец сидит с голым торсом, а изображение спасителя, которое устало болтается на веревочке, впитывает в себя блики лампы в гостиной. Мы кого-то ждем. Я не могу понять, дом меняет краски – Макс зажмурил глаза еще сильнее – Отец твердит о боге и его делах. Он всегда говорил о нем! Но где был бог, когда его шею проткнула сталь?! Я чувствую синяки на своей спине, обезображенные шрамы – парень судорожно принялся стягивать с себя футболку – Удары!

          На веках Макса транслировались десятки кадров, которые ломали сознание. Знаете, словно в океан втекают реки, чтобы наполнить его до краев, в разум парня влетали маленькие обрывки памяти, дорисовывая сюжет семейного ужина. Те сильные удары кожаного ремня, что оставляли на его спине разрезы и царапины, из которых, казалось, литрами выплескивалась кровь, пачкая пол подвала. Пьяный мужчина все сильнее размахивался ремнем, чтобы принести больше боли, миллионы молекул страданий. Кожа распахнулась в грубых порезах. Слезы из глаз маленького мальчика, как превосходство мучений, как самая яркая фантазия садиста.

          - А потом пришла она – Макс едва сдерживал слезы в закрытых глазах – Пьяная, одурманенная дымом, в рваных чулках. Она едва стояла на ногах. Отец запретил мне даже поднимать голову. Я хотел смотреть на нее, но получил удар по лицу и упал со стула, уткнувшись взглядом в пол. Он поставил ногу на мою спину, нажимая на раны от ремня, из которых все еще сочилась кровь! Я не могу!

          Макс сделал попытку, чтобы открыть глаза, но они оказались скованными, лишь чистые слезы пробивались сквозь ресницы.

          - Я лежал на грязном полу, чувствовал все удары, что он наносил по ее лицу, видел, как кровь большими каплями падала на пол, а она смеялась. Зачем, мама?! Я боялся даже посмотреть в их сторону, лишь улавливал ее смех, а затем стоны! Она просила остановиться, но он насиловал ее снова и снова, рядом со мной! Я чувствовал эту боль! Жалкий трус! – Макс уже рыдал, держась одной рукой за покров волос – Боже! Я думал, это никогда не кончится! Где был бог?! Простит ли он ему грехи?! Вот истинное лицо человека! Лишь перед страхом он приносит молитвы, но сам подобен зверю! Папа, хватит!

          Макса всего трясло. Мелисса старалась заставить его открыть глаза, но парень все глубже проваливался в память. Он видел тот вечер, те крики и стоны, удары и смех! Шрамы на спине, родившиеся еще в детстве, сильно пульсировали и меняли цвет. Казалось, они сейчас взорвутся, показав миру смесь крови и гноя!

          - Макс, ты слышишь?! – испуганно, кричала Мелисса

          - Он ушел, оставив след перегара в воздухе. Мать подошла ко мне, легла рядом. От нее пахло травкой и алкоголем. Я чувствовал липкую субстанцию на ее щеке. Она обняла меня, что-то кричала мне на ухо! – Макс резко успокоился, мимолетно – Рука Софии. Она забрала меня из ада. И вот, мы, кутаясь в постельном белье, мечтаем о Виктории! Боже!

          Парень резко открыл глаза. Испуганная Мелисса сильно сжала его руку. Дыхание приходило в нормальное состояние, а тело трясло, словно маленькие волны землетрясения бежали по его коже. Чистые слезы катились из глаз, рисуя на щеках великолепные узоры.

          - Все хорошо – произнесла Мелисса – Макс, все хорошо

          - Разве?!

          Молодой человек закрыл руками лицо, стараясь стереть длинные соленые реки, что скатывались по щекам. Виктория не должна его увидеть таким, никогда!

          - Мне пора – успокаивая сердцебиение, тихим голосом произнес Макс

          - Куда?

          - Я обещал погулять с Викторией

          - Макс – долька грусти проскочила в голосе Мелиссы – Ты еще сегодня вернешься ко мне или уже нет?

          Молодой человек ничего не ответил, лишь одобрительно кивнул головой. Он повернулся к Мелиссе спиной, подняв с пола тонкую футболку. На его спине виднелись шрамы от рассечений, которые уже никогда не заживут. Три обезображенных полоски шли по лопатке, слегка касаясь плеча. Эти шрамы – напоминание о детстве, о тех днях ужаса, что испытывал маленький мальчик, сдерживая обломки психики. Они отдавали кровавым цветом, словно венозная жидкость скапливалась под заштопанными слоями кожи, чтобы однажды порвать границы и разбежаться мелкими ручейками по телу Макса. Капельки пота блестели на его спине, обдуваемые холодным ветром, который врывался в подвал через то маленькое окошечко у потолка. Они едва колыхались, иногда срываясь и падая вниз, разбиваясь об грязный бетонный пол. Наверное, Мелисса видела целую картину на спине парня. Картину побоев и грусти, мучений и печали. А эти шрамы, как завершающий штрих искусства, как самый нелепый мазок красок и чернил. Футболка покрыла тело парня.

          - Я скоро вернусь – не поворачиваясь лицом к Мелиссе, произнес Макс и отправился прочь из холодного подвала

          - Буду ждать. Возвращайся скорее. Хорошо?

          Макс на секунду остановился в дверном проеме. Улыбка растянулась на его устах. Та чистая радость, которую парень так давно потерял в лабиринтах жизни и скорби. Неужели счастье от мимолетного общения с той, чья судьба может оборваться в этом мерзком подвале, разбило броню, которую плели нити боли и мерзости все эти годы? Макс не знал ответа, да и не хотел. Этот момент был волшебным. За всю свою жизнь парень понял, что достаточно ценить лишь миг, чтобы дни превращались в мечту.

          - Я не буду закрывать дверь – произнес Макс – Только не кричи. Я не хочу, чтобы Виктория узнала о тебе. Хорошо?

          - Спасибо, Макс

          Молодой человек покинул дверной проем, оставив взору Мелиссы большое зеркало в прихожей и старые потрепанные стены. Странно, десятки железных рамок, призванных хранить в себе память, заковывать в свои объятия тусклые фотографии счастья, были пусты. Они висели на стене, но в них не виднелись лица, пейзажи, детали, лишь тонкие линии паутины, созданной долгими годами. Зачем Макс хранит эти рамки? Множество вопросов возникало в голове Мелиссы. А зачем люди вообще хранят фотографии? Чтобы видеть лица родных, друзей, без которых так мерзко? Чтобы чувствовать боль разлуки? Мазохизм в виде памяти объектива? Сколько эмоций вызывают фотографии? Хм. Странно. Большое зеркало уныло находилось у стены под десятками пустых рамок. В нем Мелисса смогла увидеть себя. Что с ней стало? Она больше не видела в себе жизни. Кусочки помады покрывали ее губки, туш стекала по щеке, волосы сплелись между собой. Казалось, она похожа на тех, кто продает свои тело и душу у обочин длинных дорог, кто удовлетворяет потребности дальнобойщиков, принимая в себя их плоть. Ужас вновь пробежал по ее телу, а из уголков глаз посыпались чистые слезы. Лишь холодный ветерок, что врывался в подвал, ласкал ее лицо, словно успокаивая, убаюкивая.

          Макс вышел на лужайку. Виктория копалась в траве, будто искала что-то, как биологи расщепляют вирусы, доставая вредоносные семена из болезненных тел. Рядом с девочкой лежала тетрадь. Парень очень сильно хотел заглянуть в нее. Странное чувство. Словно Макс знал, что найдет внутри, будто уже не раз бывал в вереницах строчек и красок. Молодой человек присел на качели. На кофейном столике, что находился прямо около него, парень нашел глазами желтую газету. Он медленно взял ее в руки.

«Внимание! Розыск!

Джессика Пит ушла из дома 9 марта 2012 года и не вернулась.

Информация:

Родилась 9 апреля 1987 года.

Рост: 174 см.

Вес: 57 кг.

Цвет волос: черный (крашенный).

Цвет глаз: Карие.

Отличительные приметы:

Девушка была одета в красное пальто и черные полусапожки. При себе находились ключи, паспорт и билет в театр. Присутствует шрам на шее.

Джессика Пит ушла на репетицию хора, и больше ее никто не видел.

Если Вы располагаете информацией о месте нахождения Джессики, просим сообщить по телефону, который записан внизу страницы».

          Далее, на желтых листах, раскинулась фотография доброжелательной девушки. А следом шло интервью Саманты Пит, матери пропавшей Джессики.

          «Я не могу поверить, что Джессика по своей воле покинула родной дом. Она была очень тихим человеком, любящим и добрым. Я помню, как в парке, около нашего дома, собирались стаи собак. Джессика любила их, подкармливала. Она была добра к каждому живому существу.

          В тот день моя дочь собиралась на репетицию хора. Мы с ней немного поссорились, но такое возникало в нашем доме. Она очень любила петь.

          Прошу, кто знает о местонахождении моей Джессики, сообщите в полицию. Пожалуйста, не делайте ей больно».

          Хм. Интересно. Что чувствовала Саманта Пит во время этого интервью? Досаду? Печаль? Грусть? Или осознание того, что ей сочувствуют сотни читателей? Насколько силен эгоизм ее души? Сколько слов соседей и друзей она получила в те дни? В каждом человеке есть доля эгоистичности. Вопрос лишь в том, насколько сильна эта доля? Сможет ли человек обыграть трагедию жизни в новом свете? Создать маску из боли, которая уже давно ушла глубоко внутрь и больше не тревожит, лишь изредка покалывая тонкой иглой печали. Прочувствовать популярность, внимание, зарыться внутри глянцевых изданий или желтых страниц, чтобы стать чуть более значимым механизмом общества, получить индивидуальность, приобрести этот дар божественного существа. Вздор? Вряд ли. Человеческая душа – тот самый космос, который невозможно изучить под микроскопом, под влиянием институтов и медицинских клиник, касанием рук и рецепторами вкуса. Загадка в кожаной оболочке. Самая большая тайна вселенной. И сколько строк посвятили этому ученые, писатели, журналисты? Сколько картин было нарисовано? Сотни? Миллионы? Но никто и никогда не приблизился даже на шаг к этой загадке. Наверное, ее невозможно постичь.

          Странное чувство наполняло Макса. Словно он и сам знает, как это, потерять ребенка. Будто шипы совершенной боли пронзают тело. Парень никогда не испытывал этого, но знал, чувствовал. Странно.

          - Папа – подбежав к Максу, тихо произнесла Виктория – Спорим, что я спрячусь, а ты меня не найдешь?

          - Я не хочу играть – парень сделал глубокий затяг сигареты – Давай в следующий раз?

          - А если его не будет?

          - Кого?

          - Следующего раза – Виктория виновато опустила голову – Вдруг я умру сегодня или завтра. Как мы поиграем?

          - Знаешь – Макс заметно рассердился – Если так случится, то я отправлюсь вслед за тобой, чтобы сорвать с твоих уст еще улыбку, чтобы ты была счастлива, увидеть твои радостные глазки. И я никому не позволю забрать тебя у меня. Поняла?

          Виктория кивнула головой, и Макс прижал к себе девочку. Он чувствовал, как по ее телу проходит дрожь. Наверное, холодный ветер касался ее кожи, чтобы та покрывалась мурашками, которые разбегались по оболочке, стараясь воссоединиться в одну кучку, взорваться, оставив лишь четкую гладь.

          Часы переправили свои стрелки за полночь. Виктория мирно спала в своей кроватке. Лишь тонкие струи лунного света вливались в комнату, наполняя ее какими-то своеобразными, приятными и, в тоже время, такими холодными, красками. Тени деревьев создавали в бетонном квадрате рисунки лесной чащи. Они были прямо тут. На стенах. Казалось, можно было даже почувствовать запах хвои и услышать пение величественных птиц.

          - Ты видел человеческую смерть?

          Вопрос Мелиссы прозвучал очень тонко и тихо. Пустая бутылка из-под виски лежала нахолодном полу, собирая в себе горький аромат алкоголя. Два, наполненных до краев, бокала находились рядом. Девушка изредка глотала резкий напиток, обжигая рваные раны на своих горячих губах, оставшиеся после укусов. Она смотрела прямо в душу Макса, минуя оболочку глаз и их тусклый цвет.

          - Нет. Но я был около тел, которые поразила смерть – ответил парень, сделав глоток из высокого бокала

          - В смысле?

          - Я был первым около этих тел. Знаешь, мог даже почувствовать, как смерть все еще дышит внутри груди, как она смеется и развлекается, как уводит толпы пьяных мыслей из организма. Я даже мог схватить ее, чтобы придать земле. Понимаешь?

          Холодный ветерок бил по лицам молодых людей. Через окошко у потолка в подвал врывался звук разбивающихся капелек дождя. Вкус ароматного воздуха проникал в легкие, наполняя их красотой. Он смешивался с никотиновым дымом, создавая новую концепцию совершенства.

          - Ты был рядом с Софией?

          - Не только – Макс опустил голову – Я был рядом, когда мама сделала последний вздох

          - Как это случилось?

          - София или мама?

          Макс казался таким спокойным. Чувство, словно он уже не раз рассказывал эти истории. Боль все еще жила внутри его тела, но теперь она имела какой-то непонятный осадок грусти, мягкую вуаль меланхолии.

          - Мама – тихо ответила Мелисса – Ты сможешь рассказать?

          Макс закрыл глаза. Казалось, он путешествует по своему разуму, по тем тропинкам, которые ведут в самые страшные секреты жизни. Там, внутри его души, в этих тяжелых гробах покоятся воспоминания, мысли, чувства. И он не может  достать их из-под метрового слоя земли и лет, но способен провести рукой по гранитным табличкам, чтобы прочесть буквы, понять историю, впитать память, что веет холодом и страхом.

          - В тот вечер – начал Макс – Я был в городе. Мы вновь встретились с Софией, гуляли в парке, делились чувствами и воспоминаниями. Я помню – парень сильнее зажмурил глаза – Мне было очень хорошо в тот вечер. Спустя несколько недель после моего совершеннолетия. В тот день мы гуляли, пока Луна не захватила небосклон, рассыпав тысячи своих ярких слез, что люди называют звездами – молодой человек сделал паузу – Я пришел домой. Так тихо было тут. Знаешь, когда люди стараются молчать, появляется чувство наигранности?

          Мелисса кивнула головой, вновь взяв Макса за руку, заставив его тело содрогнуться в наслаждении. Девушка намекала парню, что она рядом, что он может поведать ей все тайны безо лжи. Рассказать о том, что так сильно травмировало его сознание, разрушило психику и выкинуло из мира живых, из мира жадных.

          - Я долго блуждал по дому, стараясь найти ее – Макс вновь остановился и сделал глоток виски – А потом я заметил ее на кресле в гостиной. Ее стройные ножки едва покрывал тонкий шелковый халат, в котором она впервые подарила мне удовольствие – парень вновь замолчал – Ты уверена, что хочешь это услышать?

          Девушка смотрела в закрытые глаза Макса, улавливая мимолетные движения век. Он снова провалился под лед своей памяти, чтобы захлебнуться холодной болью. Очередное испытание внутри его головы. Апокалипсис момента.

          - Я коснулся ее ножки кончиками пальцев, приподнимая шелковый халат. Невероятный холод пронзил мое тело. Испуг поселился где-то в сердце, чтобы задать темп постоянному бегу внутри кошмаров. Я развернул ее к себе!

          Руки Макса затряслись. Казалось, даже вены начинали набухать, чтобы лопнуть, порвать кожу на руках, оставив на холодном полу подвала грязные пятна крови. Он вновь терялся в психологических лабиринтах разума, возвращаясь в те дни, что стали кошмаром.

          - Она была еще жива, но так холодна. Нет! В ней не было жизни! Жила лишь смерть внутри ее тела! Рядом с креслом валялся шприц, наполненный кровью и нашим любимым кайфом – из уголков глаз медленно покапали слезы – Ты бы видела ее в ту секунду! Вены на ее теле опухли, стараясь удержать в себе кровь. Холодные глаза смотрели прямо на меня. В них по-прежнему блестел огонек похоти. Они налились кровью. Казалось, что она все еще слышит мои слезы, которые капали на пол, попадая на тонкую иглу шприца – Макс весь трясся – Из уголков ее рта проступала жидкость. Смесь слюней и рвоты. Она сочилась по губам, сухим, треснувшим, и падала вниз, пачкая грудь. Смерть правила внутри, испепеляя до конца молекулы жизни. Лунный свет рисовал на ее теле предсмертный марш похоти и злобы. Огромные мешки под глазами имели слезы, которые рождали синие линии на ее щеках. Она, словно фарфоровая кукла, забытая и брошенная, такая страшная до жути, способная вселять страх. Из вены сочилась кровь, стекая к самой ладони, а потом, вниз, по пальцам и красным ноготкам, чтобы упасть на пол, запачкав шприцы и вату. Она была так же желанна мною, как и до смерти. В то время, когда в ней таилась жизнь. Мама! – Макс громко закричал – Мама, не умирай! Я обнял ее ноги, уткнувшись лицом в колени, целовал ее кожу, что возбуждало все сильнее, но боль пронзала тело. И как мне дальше жить в этом мире без тебя, мама?! Вернись!

          Макс продолжал трястись. Из его глаз бежали слезы, словно предатели. Они спускались по щекам. Казалось, та холодная вода, в виде воспоминаний, что так давно покрыта льдом лет, затекала в легкие, перекрывая аорту. Парень все глубже проваливался в бледную бездну, даже не пытаясь бороться. Лишь рука Мелиссы, как спасательный круг, будто кислородный баллон, не давала Максу сдохнуть в своей памяти.

          - Мама! – продолжал молодой человек – Прошу! Вернись! Ее тело было таким холодным! Умоляю, вернись! Дай еще раз обнять тебя! Боже, ты бы видела ее глаза, налитые кровью! Они сковывали в себя кошмар! Мама!

          Мелисса сильно прижала к себе Макса, поцеловав его щеку, которая была мокрой и соленой от рек слез, что спускались вниз. Мягкие касания горячих губ придавали уверенности и легкости в пик безумства. Парень медленно положил руку на бедро Мелиссы.

          - Тише, Макс – девушка еще сильнее обняла парня – Все позади. Слышишь?

          Странно. Казалось, у Мелиссы не осталось злобы. Нет. Не так. Именно в этот момент ненависть к человеку, который заковал ее в эту сырую темницу, испарилась, исчезла. Она больше не проживала в сердце, даже не снимала там комнатушку. Злобу выселили человеческие эмоции. Ее выгнали, как последнюю проститутку, бросив следом чемодан с памятью и ненужными вещами. Хм. Человеческие чувства. Человечество в целом, как механизм, и одна единица, деталь, словно шестеренка системы. Люди одинаковы в своей природе. Идентичные ценности, копирование идеалов и страхов. Желание получить петлю на шею, в виде офисных бумажек и праздников в компании родственников, где лишь надменные улыбки и наигранная дружба. Люди одинаковы в целом. Лишь мелочи: вера в бога, прожиточный минимум, положение в обществе – могут называться индивидуальными. Для чего? Чтобы выделиться среди кучи друзей, но остаться шестеренкой в образе общества, как мира? Создать неполноценный сюжет, чтобы смеяться в лица людей, чувствуя себя иным, избранным, богом, если угодно. Чем-то, вроде четырехлистного клевера. Но ты – растение! Как и миллион подобных тебе! Подобных друг другу! Человечество одинаково в своей душе. И каждый думает, что он оригинален, велик, безупречен! Чушь! Эти маленькие комплексы, грязные мысли, что сидят где-то в черепной коробке, которые они так бояться показать, опасаясь быть осужденными, и будут ими! Человечество – стая, где слабых и мерзких разорвут заживо на куски, растащив по разным углам комнаты, оставив лишь липкие вереницы крови! И каждый хранит в своей душе отпечатки, похотливые, страшные мысли! Молоденькие девочки, жесткий секс на кухне с ремнями и петлями, насилие, убийство, педофилия! Я знаю все ваше нутро твари! И это скрыто от глаз! И тот, кто расправил крылья, отворил душу перед толпой усталых зевак – глупец, а не избранный! Стадо растопчет тебя за твои грехи! Безумцы, что оставляют свои мечты в металлических гробах в самом сердце души! Они бояться открыть их, чувствуя себя уникальным внутри черепа! Измены женам и мужьям, мысли об абортах, убийстве собственного дитя, презрение к родителям! Это ваша уникальность?! Есть тысячи подобных кукол! И если вы стремитесь к совершенству, то сделайте шаг навстречу смерти, сломайте психику вдребезги, чтобы быть феноменом этого мира! Откройте свои потрясающие тайны, как ящик Пандоры, чтобы принять их, наплевав на мнение уродливого мира! Цена уникальности – жизнь! И кто готов рискнуть, чтобы получить ее в свои ладони?! Но вы – всего лишь люди! И эта уникальность сдохнет в вашей душе! Вы не знаете, как обращаться с ней! Тысячи безмозглых псов, что жаждут наживы, чтобы подняться к небесам, возвышаясь над черной землей, не смогут воспользоваться даром. Они просто не готовы к этому! Люди никогда не поймут, что уникальность – это не красота, совершенство, счастье! Образ бога в человеческих масштабах – это мука, страдания, самобичевание и боль! Невероятная кара психики за ошибки, допущенные в ходе эволюции вашей мерзкой личности! Ненависть за правду, как пророков уничтожали на костре, разорвет в щепки думающий разум! Такова натура человеческой души, таковы правила этого безумного мира! И людям суждено остаться шестеренками в системе планетарных игр! И лишь осознание, принятие своих мерзких пороков сможет уничтожить запрограммированные киноленты мира!

          И даже сейчас Мелисса не могла злиться на Макса, не способна его ненавидеть. Она – человек. А значит, девушка не сможет сломать пороки, эмоции, чувства, которые заложили в нее родители, их воспитание. Поколение роботов, без фантастов и их придуманных миров. Будущее на микросхемах души прямо здесь и сейчас!

          - Ты сказал, что она принесла тебе удовольствие. Я не поняла этого – тихо промолвила Мелисса – Объяснишь?

          Ее горячий шепот обласкал ухо парня. Возбуждение пробежало по его коже. Нет, это не то похотливое желание, что испытывает мужчина, касаясь плотью уст очередной проститутки, изменяя жене в гостиничном номере, все более сложно. Макс чувствовал, как его душа готова была истощиться в оргазме. Перед глазами летели кадры жесткого секса, издевательств, которыми Фрэнк пичкал приятное тело Мелиссы. Парня пробирала дрожь. Он не хотел выходить из своих мыслей. Желание увидеть боль, смешанную с наслаждением, на лице девушки становилось все сильнее. Он должен узреть это!

          - Я боюсь рассказать тебе это – скрывая возбуждение, торопливым голосом, произнес Макс

          - Что тебя пугает?

          - Это слишком мерзко – парень опустил голову – Ты подумаешь, что я – чудовище. Я был всего лишь пятнадцатилетним мальчишкой

          - Макс – девушка провела ладонью по щеке парня, подняв его голову – Не бойся. Я все пойму и выслушаю. Я знаю, что твое детство явилось тебе кошмарным сном. Поверь мне, мы это переживем вновь, а затем, тебе станет легче. Понимаешь?

          - Она пристрастила меня к наркотикам – тихо, едва слышно, произнес молодой человек

          - Кошмар! – вскрикнула Мелисса, но тут же приложила ладонь к своим устам – Боже, родная мать?

          - У нас были другие правила! – Макс с силой оттолкнул руку Мелиссы – Мы не были семьей! И она бы выкинула меня еще в пеленках в мусорный бак, а затем, подожгла, чтобы я горел и кричал! Мы не были семьей, но безумно любили друг друга, несмотря ни на что!

          Мелисса виновато опустила голову, словно извиняясь перед парнем. В ее движениях чувствовалась досада. Наверное, она понимала, что слишком тяжело даются Максу эти воспоминания о детстве, что стало для него полноценным адом.

          - В тот вечер мы сидели на лужайке. Тогда там находился столик и два кресла. Я помню, что даже звезды и Луна скрылись за тучами, словно не хотели наблюдать, как мать вводит мне в вену тот самый кайф, что мы так любили – Макс закурил сигарету – На улице было не холодно, но тонкие порывы ветра успевали ласкать лицо. Я утопал в наслаждении «прихода». Это был магический вечер. Мать сидела рядом. Ее длинные волосы касались оголенных плеч. Короткий халат едва покрывал бедра. Ее прекрасные ножки. Стройные, грациозные – парень проглотил слюну – Что нужно пятнадцатилетнему мальчишке, чтобы возбудиться? Это было странно и мерзко, но я не мог остановиться, перестать смотреть на нее. Я видел, как ее имели в спальне в грязных позах, но теперь, она стала ангелом для моей души. Пойми!

          - Я рядом, Макс – Мелисса успокаивала парня, ожидая продолжения очередной мерзкой картины детства, способной сломать любую броню, разрушить каждый психологический лабиринт

          - Она заметила мой взгляд на своих великолепных ногах – в горле пересохло – Ее рука медленно ползла по моему животу. Великолепные чувства пронзали мое тело и душу. От удовольствия веки глаз захлопывались, чтобы я больше не видел мира, лишь темнота и ее касания – Макс вновь затянул никотиновый дым – Она спускала руку все ниже, проглаживая каждый сантиметр моего тела. Это так приятно. Перед глазами плыли картины тех извращенцев, что издевались над ней долгими годами, одаривая удовольствием

          - Продолжай, Макс – Мелисса все так же гладила его руку – Я рядом. Ты веришь мне?

          Парень уже не слышал слов девушки. Он полностью отдался памяти, которая способна поднять его в воздух, чтобы разорвать на мелкие кусочки. Словно фотография в пыльной рамке, Макс закован внутри картины детства. Стальные оковы не дадут снимку ожить, он навсегда останется лишь напоминанием о событиях, которые прошли. Вот и сейчас, мир не увидит прошлого, которое спряталось в черепной коробке молодого человека. Планета сможет лишь наблюдать, изучая мертвыми глазами. Макс – та самая рамка, где снимки оживают, но не разорвут тело, не покажут фильм на полотне неба. Они так и останутся пыльными карточками в лабиринтах памяти.

          - Ее рука медленно спустила резинку шорт так, что они упали вниз, оставив обнаженную плоть. Наверное, звездам было стыдно, раз они спрятались за тучами – глубокий вдох – Я чувствовал, как ее нежная рука касалась моей плоти. Удовольствие все сильнее било в сердце. Казалось, оно уже зарядило нужные патроны, чтобы убить меня. Я не мог оторвать взгляд от ее ножек. Дыхание становилось все быстрее. Сердце бешено стучало в груди. Осознание того, что происходит на лужайке переросло в дикое возбуждение. Я даже не хотел, чтобы она останавливалась. Волны наслаждения били по телу, как гладь океана штурмует скалы, чтобы высечь на них название своей души. Еще, еще – Макс тяжело дышал – Не останавливайся, тварь! Картины сливались в одну! Еще совсем чуть-чуть! Вот он! Момент блаженства, когда семя растекается по ее пальцам, оставляя на коже миллионы мертвых душ, которым не суждено родиться. Мое дыхание и ее улыбка. Оргазм в масштабах жизни!

          Макс возбудился. На его штанах появился бугор, который невозможно было не заметить. Этот момент довольно сильно смутил Мелиссу, но та старалась не подавать вида, облизав свои горячие губы. Странно, но рассказ молодого человека возбудил и ее. Наверное, у каждого в голове есть скрытые пороки и желания, которые готовы уничтожить глупые люди. Навсегда.

          - Что было дальше, Макс? – сквозь горячее дыхание, спросила Мелисса

          - Она облизала свои пальчики и поцеловала меня в губы, я даже почувствовал вкус семя – парень застыл в гримасе отвращения

          - Боже – прошептала Мелисса

          - А потом она ушла в дом

          - А ты?

          - Я остался на лужайке, выжатый до капли. Смотрел в небо, стараясь заглянуть за тучи, чтобы глазами обнять холодные звезды, а по щекам текли соленые слезы. Боже, я – чудовище!

          Макс закрыл лицо руками. Он рыдал. Плакал от боли, жизни, памяти. Столько вопросов рождалось в голове, но ответ был один: «больной психопат».

          - Утром она даже и не вспомнила, что сотворила с родным сыном. А я? А я хотел лишь повторения этого, хотел быть с ней в одной постели, кутаться в белье, держа за волосы, иметь ее. Боже!

          - Макс, ты не виноват

          - А кто?! – парень резко оборвал девушку – Кто виновен в этом?!

          - Она – Мелисса нежно обняла молодого человека – Макс, ты болен. Я не представляю, как сильно травмирована твоя психика. Зачем она это сделала?

          - Да! Я болен! Прости!

          Девушка прижала к себе молодого человека, поцеловав его в уголочек губ. Такой приятный аромат стыда и похоти, красоты и уродства. Возбуждение уже давно покинуло душу Макса, а соленые слезы превратились в ручейки на щеках. Девушка медленно ладонью вытирала их. Наверное, даже сейчас, несмотря на то, что мучитель приковал ее к стене подвала, она чувствовала обиду, огромное желание помочь этому больному психу, чье детство – настоящий кошмар, нарисованный грязными красками секса и боли. Мелисса не думала о себе, ее голову забивали мысли о нем. О том, кто причинял ей столько душевной боли, но все еще оставался человеком.

          - Уже поздно – тихо промолвил Макс

          - Уходишь? – прошептала Мелисса

          - Да

          - Я не хочу тебя отпускать

          - Придется – парень встал с пола – Мне утром уходить на работу. Я принесу тебе чай и печенье, чтобы ты позавтракала. Хорошо?

          Мелисса кивнула головой.

          Макс дошел до двери, царапая пол частичками грубой кожи. На его глазах все еще блестели слезы, в которых отражалась память. Парень остановился в дверном проеме и обернулся к Мелиссе.

          - Спокойной ночи – тихо прошептал он

          - Сладких снов, Макс – Мелисса легла на старый потрепанный матрас – Разбуди меня утром, хорошо?

          Парень ничего не ответил, лишь захлопнул дверь, закрыв ее на ключ. Со стен на Макса смотрели глаза Софии, которые зарылись внутрь металлических рамок, что уныло висели над зеркалом. Молодой человек очень осторожно ступал на старые доски, от чего те скрипели, издавая звук похожий на тот, что произносят женщины, когда их тела пронзает боль. Бледный свет Луны вливался в гостиную через широкое окно. Казалось, этот желтый оттенок поедал каждый сантиметр комнаты. Он был настолько желтый, что его даже не разбавляли блики включенного телевизора. Словно краску наносили слоями, свет рисовал новую жизнь.

          Макс переступил порог гостиной и замер в ужасе, будто в снимке фотоаппарата застывают люди. Зрачки в его глазах наполнялись болью и страхом. На тяжелом кожаном кресле, повернутом к телевизору, находилась фигура. Бледные волосы кончиками гладили плечи, а руки, по которым бежала кровь, падая на пол, свисали вниз. Желтый цвет луны попадал на стройные ножки, которые уже давно посинели от холода.

          - Не может быть – тихо прошептал Макс – Это невозможно!

          Макс резко повернул к себе кресло и рухнул на пол, то ли от страха, то ли от неожиданности. Его тело тряслось, а разум кричал, просил о помощи. Перед ним, в кожаном кресле, сидела та, что испоганила его детство бесконечными приступами похоти и наркотиков. Она была совсем другой, не такой, как в памяти. Ее пышные волосы превратились в жиденькую прическу. Казалось, из черепной коробки лезли прочные веревки, которые спутывались между собой. Кожа облезла, оставляя пораженные эпидемией участки. Макс улавливал оголенные мышцы скул и тонкие переплетения нервов. Глаза ушли куда-то вниз, оставляя лишь сквозные дыры, через которые отчетливо просматривался мозг, пораженный болезнью, наркотиками. Казалось, в нем уже давно завелись черви, способные сожрать ее тело. Из вен бежала кровь. Нет, она была другой. Такая непохожая, иная. Кровь богини, если угодно. Макс в страхе старался отползти, как можно дальше, от ее образа, силуэта, запаха. Этот едкий аромат аммиака. Мать гнила на глазах. В ее великолепной, обнаженной фигуре появлялись дыры, через которые пробирались черви и падали на пол, прямо на ноги, на живот и груди.

          - Иди ко мне, Макс – хрипящим голос произнесла мама – Ко мне, милый

          - Нет! Оставь меня!

          - Ко мне!

          Женщина сильно закричала, и ее щеки треснули! Они рвались, и лишь тонкие нити нервов сплетались, держали вместе челюсть. Кровь хлестала фонтаном из ее пасти, но она все еще продолжала что-то кричать. Макс закрыл глаза, стараясь всыпать в рот те сладкие пилюли, что вновь зашивают реальность гнилыми нитками.

          - Заткнись, тварь!

          Макс открыл глаза, но перед ним уже никого не было. Лишь желтый цвет Луны проникал в комнату, окрашивая ее своими великолепными пейзажами. Парень медленно закрыл лицо руками, сжался в углу гостиной и заплакал.

Глава 6. «Внутри пыльных фотографий».

          Макс сидел на диване в гостиной. Стрелки часов стремились к цифре «восемь». За окном уже темнело. Этот день на работе пролетел совершенно незаметно. Глупые поручения, одиночество, мысли. Макс уже не был в состоянии жизни, но еще и не умер. Молодой человек застрял где-то между этих понятий. Определения, придуманные глупыми людьми, не опишут всю красоту момента. Парень давно покинул пределы комнаты, где тихо тикали часы. Это всего лишь оболочка, призванная хранить в себе процессы, таскать усталую душу. Разум Макса был далеко, там, за окнами его дома. На улице стремительно темнело, словно солнце попало в продуманные, хитрые ловушки первых людей. Теперь оно заковано в цепи, что тянет вниз величественный механизм. Так быстро оно скрывало свой свет, который проникал сквозь тучи, пронизывая легкий осенний воздух. Гнилые листья нес ветер, будто сама смерть или ее последователь разрушал жизнь внутри одежды деревьев. Да, это точно была осень. Казалось, парень сам мог прочувствовать ее величие. Радость в одном сезоне. Период постоянных дождей и теплой грусти. Знаете, такой легкой и печальной. Эта меланхолия нежнее, чем первые касания ребенка. Она намного приятней, чем самый страстный поцелуй желанной особи. Такой сладкий прилив доброй грусти.

          Глаза Макса были закрыты. Парень лишь ждал, стараясь убить глупые секунды циферблата. Совсем скоро придет Фрэнк. Эта мысль – своеобразная ловушка для разума. С одной стороны, его касания, боль, что пронзит тело Мелиссы, похотливое желание владеть ею. Грязь в обертке животного инстинкта. Но с другой, это новый вызов для Макса. Безудержное возбуждение, которое своими масштабами на теле напоминает ядерный взрыв. Возвращение в память, в те самые мрачные дни детских забав. Желание видеть это, лицезреть собственными глазами, в разы сильнее, чем человеческая натура. Психика всегда была сильнее обыденных чувств, тонких эмоциональных потрясений. Именно процессы внутри черепной коробки имеют необходимую мощь, чтобы призвать к ответу падшее сердце, чтобы стереть с лица мира его кровавую улыбку. Молодой человек уже не раз представлял себе картину похоти с участием Фрэнка и Мелиссы. Но разве фантазия может сравниться с реальностью? Нет! Они сильнее, красивее! Фантазия может быть безупречной, а реальность – увы. Внутри выдуманных миров слишком много красок, палитры, звуков. Фантазия позволяет человечеству жить в своих мечтах, растить новые семьи, пробовать на вкус запахи и трогать несуществующие объекты. Но люди никогда не поймут, как использовать ее в пределах мира. Цепляясь за реальность, в погоне к человеческим богатствам, мечты отдали последние удары пульса. Так странно.

          Послышался стук в дверь. Макс поспешил открыть деревянную баррикаду, которая разделяла мир удовольствия и пыльный квадрат дома.

          - Привет – произнес Фрэнк, переступив порог – Как дела?

          Он, как всегда, выглядел великолепно. Строгая осанка не позволяла спине согнуться, образовав горб. Чистая одежда, которая все еще пахла стиральным порошком, покрывала его тело. Наверное, он слишком долго готовился к этому дню, слишком тщательно подбирал гримасу лица, слишком строго относился к этому. На устах Фрэнка застыла улыбка, а глаза заковали в себя бешеное желание наживы. Казалось, оно затаилось там, где нейроны сплетаются друг с другом, одаривая разум образами, мечтами.

          - Здравствуй – тихо произнес Макс – Проходи. Чай?

          Парень толкнул входную дверь, снова вернув эту границу между уютным домом и великолепием осени.

          На кухонном столе находились два высоких бокала, наполненные теплым виски, в которые Макс забросил по два кубика льда.

          - Она готова? – тихо спросил Фрэнк, попивая алкогольную смесь

          - Не знаю

          - Ты не общаешься с ней?

          - Нет – грубо соврал Макс

          - Правильно

          - Почему?

          - Ты, как и каждый человек, начнешь привыкать к собеседнику. А привычка – первый шаг любви. К тому же, она восхитительная. И знаешь, что будет потом? Придет час, когда тебе придется оборвать ее жизнь. Сможешь ли ты это сделать?

          - Зачем ее убивать?

          - Ты смешон, Макс – Фрэнк сделал большой глоток – Что ты будешь с ней делать? Если отбросить мысль об убийстве, то, что останется? Будешь держать ее внутри подвала? Сколько? Год? Два? Десять? Или отпустишь под честное слово, что она будет держать язык за зубами? Ты не глупый парень и, я думаю, понимаешь, что выход для нее лишь один. Смерть

          - Ты не прав. Я что-нибудь придумаю. Понял?

          Фрэнк схватил Макса за футболку, приблизившись к его лицу так близко, что парень даже почувствовал вонь из его пасти. Молодой человек смотрел прямо в глаза зверю. Именно животное в ту минуту предстало перед ним. Нет, там не было человека, даже его оболочки. Острая жажда похоти смешалась с желанием убийства и смерти. Ужас пронзил тело Макса, оставив мыслям считанные секунды на жизнь.

          - Послушай меня – злобно начал Фрэнк – Ты можешь развлекаться с ней сколько угодно, но я не собираюсь провести остаток дней за решеткой. Если ко мне придут офицеры, я все буду отрицать! Эта проститутка не сломает мою жизнь! И ты тоже! Понял меня?!

          - Обещаю – испуганно произнес Макс – Я разберусь, когда придет время

          - Одно решение – ее смерть!

          Фрэнк отпустил футболку. Он сделал несколько больших глотков, опустошив бокал с виски. Алкоголь тек по его подбородку, падая на спортивную кофту.

          - Где Виктория? – успокоив голос, спросил высокий парень

          - Она уже спит, наверное

          - Мы же ей не помешаем?

          На лице Фрэнка скользнула улыбка. Казалось, мыслями он уже был внутри подвала, очень близко к телу Мелиссы, чья работа на сегодняшний вечер – это позволить Фрэнку сделать с собой все, что только пожелает его звериная натура. Она будет кричать, сопротивляться, получать пощечины и хлопки по своему телу, но не сможет остаться собой, живой и красивой. Он возьмет ее. Этого не избежать. Сам Фрэнк прекрасно это понимал, поэтому на его лице блестела улыбка, а в глазах вновь рождалась похоть. Парень был слегка пьян.

          - Нет, не помешаете

          - Я так и думал – Фрэнк опустил руку на плечо Макса

          - Не будь с ней нежен – произнес парень, и сам удивился от этих слов

          - Так, может, попробуем быть вместе с ней? – Фрэнк хитро улыбнулся

          - Нет!

          - Ну, как хочешь, Макс

          - Тебе пора?

          Фрэнк кивнул головой. Макс медленно протянул ему ту же маску клоуна. Она по-прежнему глупо скривилась в страшной улыбке. Фрэнк натянул на лицо пластиковое изделие. Звук открывшегося замка, крики Мелиссы о помощи, странное чувство в душе Макса, закрытая дверь.

          Молодой человек сидел на диване в гостиной, ожидая, когда Фрэнк выйдет из подвала, без сил, выжатый, словно лимон, с удовлетворенным лицом зверя. Перед глазами Макса летели картины насилия, похоти, мерзости. Казалось, он даже слышал, как внутри дома разносились стоны Мелиссы. Интересно, что происходит там сейчас? Наверное, девушка страдает, вновь часть ее умрет в микроскопических элементах души. Макс должен был помешать этому союзу, но какое-то странное чувство терзало его разум. Ощущение непонятного удовольствия. Словно реки выходили из берегов, чтобы опоить черную почву превосходной влагой, где земля – жизнь Макса, а волны – его порочные воспоминания детства.

          Парень не отводил взгляда от настенных часов. Минута, еще одна. Они делились на секунды, которые замирали в ожидании, диктуя новый ритм чужеродному сердцу. Веки парня устало хлопали ресницами, а вскоре, совсем закрылись, перенеся уставший разум в мир сновидений, фантазий и грез.

          Эта планета снов, что засела внутри головы, рисовала родной дом. Он был совсем другим. Сны очень сильно изменили образ. Теперь он даже не был похож на тот дом, который существовал в плоскости реальности. Такой радужный, раскрашенный в разные цвета великолепия, красоты и эмоций. Казалось, фантазия имела беспредельную мощь, способную разрушить даже тонкую грань между психикой и миром. Свет ярко мигал в пределах гостиной, где сидел Макс, перебирая в руках знакомые фотографии и книжки. Сотни страниц в его пальцах имели свои истории. Детские сказки, что так любила Виктория. Девочка спала наверху. Парень же ждал свою возлюбленную, которая уже давно ушла в спальню на втором этаже дома, но все еще не вернулась. Минуты – ножи. Они дают право на жизнь или смерть, уничтожая мысли во временных отрезках. Магия внутри стрелок и цифр.

          Макс медленно поднимался по лестнице. Стены, окрашенные в ярко-зеленую палитру, были увешены рамками, что заковали в себя пыльные снимки, взгляды объектива камеры. Странные изображения мертвых младенцев, чьи глаза закрыты, а синие веки захлопнулись, словно их склеили между собой. Они тихо лежали в своих кроватках. Казалось, в этих снимках так много бед, боли, любви. Именно любви. Невозможно? Но так и есть. Фотография с эскизами смерти, чтобы память навсегда заковала в себя нежные черты младенцев. Их тела, наверное, уже давно сгнили в деревянных пиджаках, но душа жила. Она была прямо тут, совершенно рядом. Ее можно было почувствовать, принять в легкие аромат гниения, теплоты и света. Макс не способен отвести взгляд от этих картин, поднимаясь все выше по старой лестнице. Тихая музыка раздавалась со второго этажа. Такая легкая и волшебная. Красивый женский вокал ласкал слух, придавая своеобразной любви каждому живому существу. Макс на секунду замер, но снова продолжил свой путь, чтобы обнять Софию, которая что-то мастерила в комнате.

          Парень легонько толкнул дверь в комнату Виктории. Она еще спала. Такая маленькая, холодная. Ее кожа отдавала легким оттенком синевы. Сколько лет прошло с тех пор? Младенец, лежавший в своей кроватке, теперь – маленькая девочка, пораженная страшной болезнью. А ведь тогда все было легко. Макс лишь улыбнулся, осматривая холод, который можно было потрогать руками, забрать с собой, чтобы укутать тело Софии. Виктория была мертва. А парень лишь улыбался, словно все так и должно случиться, будто он привык к ее умиротворенному виду. Она даже не согревала воздух своим теплым дыханием. Нет. Она была холодна. Макс тихо запер дверь, повернув ее на ключ.

          Он все ближе подходил к комнате, где осталась София. Сквозь узкий проем, который образовался между дверью и стеной, Макс заметил прекрасное белое платье, слегка надорванное у самого основания. Оно так легко покачивалось ветром, словно гладило превосходную кожу возлюбленной. София парила над землей. Молодой человек не видел ее лица, лишь тонкие бретельки на плечах, что сковывали пышную грудь в оковы лифчика. Она что-то напевала, но голос ее изменился. Он стал более грубым, холодным. Она даже не касалась ножками пола. Еще секунда, ну же!

          - Макс! – громкий голос вырвал парня из лап цепкого сна

          - Что? – растеряно и испугано спросил молодой человек

          - Я все – улыбнулся Фрэнк – Ты уснул что ли?

          Высокий парень рухнул на диван рядом с Максом и закурил. По его довольному лицу было заметно, насколько сильное наслаждение принесла ему Мелисса. От Фрэнка сильно пахло похотью и потом. Этот запах, словно смесь самых противных препаратов, которые проникают под резиновую оболочку противогаза, заплывают внутрь легких, чтобы создать кровавый фонтан из горла. Фрэнк тяжело дышал, а его руки тряслись, едва удерживая никотиновую зависимость, закованную в специальную бумагу. Струи дыма ласкали его губы. В душе Макса рождалась ненависть к этой твари. Он хотел схватить нож, чтобы воткнуть его ему в глотку, освободить поток кровавых частиц, слышать, как «друг» хрипит и задыхается. Молодой человек едва сдерживал свою страсть.

          - Знаешь – произнес Фрэнк, выпустив тонкую струю дыма под потолок – Она хороша. Почему ты не хочешь попробовать ее?

          Этот вопрос прозвучал так, словно Мелисса – просто объект, бездушный предмет, что был с годами сломан. Она без эмоций, чувств, боли.

          - Я не хочу порочить память Софии

          - Тебя никто не заставляет жениться на ней, лишь пару раз поимел бы ее, и все – парень сделал паузу – Ты представляешь, как это великолепно – держать ее за волосы, хлопать по ягодицам, входить в нее с каждым разом все сильнее, чтобы она визжала. Грязная проститутка!

          Эти слова приносили Максу возбуждение в обертке похоти. Но молодой человек лишь отрицательно покачал головой и улыбнулся.

          - Час ночи! – воскликнул Фрэнк – Макс, мне пора. Хорошо?

          Хозяин дома проводил гостя до входной двери. На улице было уже темно. Тучи рассеялись, увековечив на небе мириады ярких звезд. Холодный ветер бил сильными порывами, открывая ставни на окнах. Деревья гнулись в непонятных позах, словно они вот-вот сломаются, а их сок, будто кровь, хлынет фонтаном в небо.

          - Передай от меня проститутке привет – промолвил Фрэнк, протягивая руку Максу – До завтра. Ты на работу идешь?

          - У меня выходной

          - Будешь следить за ней?

          Макс не ответил, лишь улыбнулся, закрыв дверь за своим гостем.

          Минутная тишина повисла в доме. Парень даже слышал, как тихо тикают кухонные часы. Он отворил дверь подвала и спустился вниз.

          Мелисса сидела на полу. На ее губах и лице виднелись капли семени, что оставил Фрэнк. Ее кожа была в красных пятнах от хлопков. Она спешно заправляла грудь в объятия лифчика. Чулки были разорваны в клочья. Остались лишь тонкие резинки, которые удерживали их на бедрах. Туш полностью исчезла с ее лица, как и красная помада. Из глаз Мелиссы капали слезы. Тело тряслось. Интересно, получает ли она удовольствие в такие моменты? Макс был возбужден, но, молча, прошел мимо, прямо к темному углу.

          В его руках Мелисса заметила камеру.

          - Больной ублюдок, ты все записывал?!

          Макс ничего не ответил. Парень направился к выходу из подвала, откуда в бетонный квадрат медленно затекал свет.

          - Чтобы ты сдох, тварь! – во все горло кричала Мелисса – Макс, отпусти меня! Больной психопат! Я надеюсь, что ты сгоришь в аду! Отпусти меня, сука!

          Но парень уже не слышал ее криков. Он запер подвал, прошел в гостиную и уселся на диван. Молодой человек положил камеру на кофейный столик. Макс долго разглядывал ее, но вскоре, принял документальное кино похоти в свои ладони. Зрачки расширились, а сердце быстро застучало в груди.

          Парень долго колебался, открывая и захлопывая плазменный экран камеры. Он так боялся заглянуть в его пределы, страшился, что душа не выдержит той похоти, которая засела в видеофильме. Это странное чувство, что родилось в груди, не давало покоя. Желание приобрести похоть, как самый сильный человеческий фактор, собравшийся из шестеренок звериной натуры. Что ждет Макса в экране камеры? Парень не знал ответа, но хотел его получить. Маленькая кнопочка, на которую нажал молодой человек, засветилась красным цветом. На плазменном экране полетели кадры подвала и Мелиссы. Она так прекрасна в холодных прикосновениях ветра, что врывался в ее темницу. Девушка просто сидела на старом матрасе, что-то напевая себе под нос. У нее прекрасный голос. Этот тембр, в который невозможно не влюбиться. Он так сладко ласкал слух Макса, как горячий чай дарит наслаждение больному горлу. Парень нажал еще одну кнопку на черном туловище камеры. Кадры быстро полетели вперед. Отрывистые движения Мелиссы, ее глаза в холодном объективе, шевеление горячих и пухлых губ. Казалось, молодой человек видел все это и раньше. Вновь странное ощущение дежавю. Последнее время оно все чаще преследовало Макса, не отпуская ни на шаг. Все повторялось по кругу. Действительно. Жизнь и есть этот круг. Поколение за поколением, работа за работой, семьи за семьями. Бесконечный бег цикла, который оставляет на планете последующие темницы для существования племени, что люди нарекают «человечеством». И этот круг невозможно разорвать любовью или слезами, лишь жестокость, закованная в размеры ядерной бомбы, способна стереть замкнутость, освободить кисти Земли, чтобы та смогла нарисовать совершенно другие прямые, которые никогда не пересекутся в плоскости жизни. Фантастика в планетарном танце.

          Наконец-то, в кадре открылась дверь подвала. Макс снова нажал на красную кнопочку. В дверном проеме появился Фрэнк. Он был каким-то другим. Совершенно не таким, как его видел парень. Но маска клоуна, который растекался в глупой улыбке, покрывала его лицо. Фрэнк медленно приближался к Мелиссе.

          - Нет! – закричала девушка

          - Да, сука – грубо бросил парень – Скучала?

          - Макс! Помоги! Нет, прошу, не надо!

          - Надо!

          Фрэнк подошел ближе. Он грубо схватил одной рукой Мелиссу за волосы, сжимая в кулаке ее шелковистые пряди, а вторую положил на грудь, массируя ее, задевая пальцами сосок. Макс даже мог различить, как возбуждается его друг. Казалось, объектив камеры проникал прямо в его глаза, наполненные похотью и злобой.

          Сердце Макса стучало все быстрее. Оно билось в груди в такт тем секундам, что плыли в уголке экрана. Его глаза улавливали всю эту мерзость, которая была готова выйти из тела Фрэнка, чтобы заставить страдать Мелиссу. Удовольствие, которое приносит боль – сыр в мышеловке. Ведь секс – оружие любви, вернее, главный проводник похоти. Он создан, чтобы приносить блаженство, невероятное наслаждение в постельных пределах. Но разве Мелисса испытывала наслаждение, когда ее насилуют в грязном подвале? Нет ничего явного, не существует границ добра, боли. Понятия, которых просто нет в душевных объемах.

          Кадр сменялся другим, заползая в глаза Макса, чтобы внести в сердце память, чтобы добавить в черепную коробку еще несколько швов, чтобы оставить в памяти очередные отпечатки боли. Стоит ли оно того? Совершенно. И молодой человек понимал это. Частью себя, той, звериной стороной души, он жаждал впитать эти кадры насилия и похоти.

          Тем временем, экран камеры рисовал мерзость. Возбуждающую картину животного секса. Фрэнк перевернул Мелиссу спиной к себе. Он сильно держал ее за волосы, отвешивая хлопки по ее упругим ягодицам. Девушка лишь плакала, стараясь молчать. Безысходность в ее душе проникала в серые стены подвала, рисуя совершенные чувства скорби. Фрэнк запустил руку под юбку Мелиссы, массируя ее половые органы. Она даже не стонала, и это злило зверя в маске улыбающегося клоуна.

          - Ты такая возбуждающая и вся моя! – шептал Фрэнк на ухо девушки

          - Прошу, не надо – Мелисса едва выдавливала из себя слова – Не делай мне больно

          - Кто тебе разрешал обращаться ко мне на «ты», сука?! – парень сильно ударил девушку по щеке, по которой катились чистые слезы боли – Ты же хочешь меня?!

          В голосе Фрэнка проскакивали знакомые нотки. Ощущение, что Макс уже слышал этот голос. Улавливал его настолько часто, что он стал уже родным.

          - Ты хочешь меня, сука?! – грубо повторил Фрэнк, надавив рукой на спину Мелиссы, чтобы та прогнулась, подобно кошке в мартовские дни – Хочешь?!

          Камера продолжала свои свирепые игры с видеокадрами. Макс впитывал все больше ярости. Ведь он мог помешать этому, стать не просто психопатом, а человеком, хотя бы на секунду. Но желание похоти было сильнее. Знаете, словно серые тучи затягивают прекрасное чистое небо, от которого пахнет стиральным порошком, чтобы высыпать на головы людей мелкие капли дождя или слезы мощного ливня. Сама природа хочет, чтобы по мощеным улочкам текли реки, чтобы дети прятались в домах, опасаясь каждого слова грома. И она смогла бы дать людям солнце, голубое небо, которое переливается в разных оттенках бирюзовых линий, ту превосходную радость, но желание дождя мощнее. Ведь он так красив. Эти капли строгой формы, что падают вниз, как ангелы, провинившиеся в райских садах, без крыльев, рухнут на землю, создавая тысячи безликих копий, стараясь исправить их, но сами станут лишь людьми, а тысячи грешков сожрут душу и великолепный нимб. Дождь – превосходство разума над планетарным куполом. И природа не сможет устоять перед его красотой. Нет! Никогда! Ей плевать на глупых людишек, чьи достижения в жизни закончились на: «Я получил диплом» и «меня устраивает работа»! Она с радостью бы уничтожила каждого из вас! Люди не поймут величество этой материи, субстанции, воздушных частиц и мельчайших соединений в цепи кислорода! Желание дождя будет сильнее, еще мощнее! И как с этимбороться?! Похоть пожирала душу Макса, словно всовывая в его сердце острые иглы, что приносили боль, но парень не мог отвести взгляда от плазменного экрана камеры, где творилась история, тот самый кошмар, который позволит напугать ребенка, провинившегося летним днем.

          - Прошу – сквозь слезы шептала Мелисса – Не надо!

          Но Фрэнк уже не слышал ее. Наверное, не хотел слышать. Даже жалобные просьбы не могли сломать натуру зверя, чтобы достучаться до человеческой души. У всех есть сердце. Вопрос лишь в том: есть ли на свете сила, чтобы уничтожить броню? Вопрос, на который так сложно получить ответ.

          Фрэнк с силой сорвал чулок с ноги девушки, разрывая его в клочья. Макс даже слышал характерный звук. Знаете, этот шум рвущейся материи похожий на тот, как хрустит под ногами первый декабрьский снег, а грубые подошвы ботинок ломают кости кристалликам льда. Звук, который смешивался с всхлипами Мелиссы, проникал прямо в разум Макса, на мгновения возвращая его в тот бесконечный ужас детства. Фрэнк вновь приподнялся, проводя грубой ладонью по бедрам и попе своей жертвы. Хлоп. Мелисса прикусила нижнюю губу, царапая ее белоснежными зубками, чтобы даже не кричать, чтобы принять все это, а потом постараться забыть, как самый страшный сон. Но возможно ли это?

          Мелисса пускала слезы, которые бежали по щекам, превращаясь в небольшие ручейки соленой воды. Фрэнк уже обнял ее одной рукой за талию, а другой держал превосходные волосы, что пахли страхом. Резкое движение, и он уже вошел в нее так глубоко, что Мелисса едва не закричала, но сдержала свои уста закрытыми, чтобы из них не вылетали звуки.

          - Стони, сука!

          Казалось, Фрэнку было так хорошо с ней. Он хотел чувствовать власть над каждым сантиметром ее тела. Его злило, что девушка молчит, поэтому парень все сильнее бил ладонью по ее ягодицам, сжимал в кулаке волосы. Движения становились быстрее. Он наслаждался Мелиссой, которая лишь хотела, чтобы это закончилось. Макс видел, как удовольствие растекается по ее телу, но маска похоти и страха заковывала блаженство в свои липкие объятия, не позволяя ему вырваться наружу.

          - Тебе нравится?!

          Злость в глазах Фрэнка, которые выделялись через прорезы в маске клоуна, имела свойство огня. Она способна испепелить не только душу Мелиссы, но и этот сырой подвал, что стал местом для насилия и издевательства, любви и красоты. Капельки пота стекали по ножкам девушки, обрисовывая контурами красные отметины от ударов. Но Мелисса продолжала молчать. Фрэнк начал стонать, чувствуя, как оргазм, в котором он захлебнется, подходит все ближе, его руки сильнее сжимали тело девушки.

          - Еще! Еще!

          Фрэнк резко развернул Мелиссу к себе лицом и отвесил девушке сильную пощечину. Впервые за все время с уст прекрасной леди сорвался звук. Это был шум боли и страданий. Парень очень сильно надавил на плечо девушки так, что та, хоть и сама не хотела, опустилась на колени перед мучителем.

          - Открой рот! – грубо приказал Фрэнк, вновь ударив пощечину – Быстрее!

          Мелисса медленно открыла свои уста и почувствовала, как детородный орган парня врезался в ее горло. Глаза Макса расширились еще сильнее. Он видел, как его «друг» двумя руками сильно сжимал волосы девушки, насаживая ее ротик на свою плоть, чтобы получить невероятное удовольствие. Макс даже слышал, как Мелисса давится, а слюни из ее пасти падают на грудь, смешиваясь со слезами. Еще немного, одно мгновение. Сильные стоны, и не рожденные дети Фрэнка упали на лицо прекрасной пленницы.

          - Хорошая сука – похвалил парень – Тебе понравилось?

          Девушка не ответила, она лишь старалась стереть с лица следы, слезы. Мелисса молчала, виновато опустив голову. Фрэнк подтянул штаны, улыбаясь во всю свою мерзкую пасть. Он еще немного потрогал груди, шею, а затем, слегка потрепав девушку за щечку, что-то прошептал ей на ушко и скрылся за дверью сырой темницы.

          Макс в страхе отбросил камеру. Нет, это не было тем ужасом, что испытывают шахтеры, заваленные в мрачных помещениях глубоко под землей. Смешанное чувство вины и страха, возбуждения и совести. Нечто, что не может передать человеческая мысль. Это ощущение, неподвластное пикам вооруженных солдат, науке с ее тончайшими элементами и гипотезами. Что-то совершенно другое. Возбуждение бежало по телу, а в памяти всплывали картины детства, смешанные с новыми эпизодами, что показал плазменный экран камеры. На коже появлялись мурашки, словно горящий муравейник, из которого трусливо убегают его жители. Глаза Макса наполнялись слезами, будто котлы ада впитывают в себя грешников, чтобы до скончания веков варить их в кипящей воде из крови и желчи. Великолепие момента непостижимо человеческому разуму, и лишь Макс старался собрать в себя детали механизма. Но даже парень не мог понять, почему едкая боль пронзает его организм. Неужели у него появились чувства, впервые за столько лет. Он не помнил, когда умерла София. Казалось, она уходила каждые полгода, чтобы вновь вернуться. Поставить на место то чувство страданий, памяти. И теперь Макс ощущал что-то к той девушке, которая находится глубоко внутри темного подвала. Это не давало покоя. Он вновь пересмотрел запись, но не нашел ничего нового. Лишь еще больше возбуждения. Так странно.

          Получив удовольствие привычным для себя способом в пределах ванной комнаты, Макс взял со стола старый фотоаппарат и отправился в подвал. Ему необходимо увидеть Мелиссу прямо сейчас, чтобы прижать к себе и пообещать, что пережитое ею в эту ночь никогда больше не повториться. Он не позволит Фрэнку переступить порог подвала любой ценой. Ни сегодня, ни завтра, никогда!

          - Прости меня – едва переступив порог подвала, произнес Макс

          - Посмотрел фильм?

          Мелисса едва выдавливала слова, пропуская их сквозь фильтр слез и всхлипов. Девушка была очень напугана. Боль протекала по ее телу, стараясь попасть в образок сердца, чтобы в считанные секунды наказать безвольную пленницу, стерев с ее лица последние капли жизни. Макс медленно приблизился к девушке. Парень молчал, ему было стыдно что-либо говорить. Наверное, он и не сможет. Казалось, словно совершенный алгоритм, что написали в компьютерных университетах, призванных заражать людей информацией, не давал открыть уста, запирая их на механический замок разума.

          - Посмотрел фильм? – Мелисса повторила свой вопрос

          - Да – тихо ответил Макс

          - Понравилось?

          В голосе Мелиссы пробежали нотки насмешки, иронии. Парень даже не смог понять этот тембр. Что-то неизведанное, новое, не такое, как обычный диалог.

          - Да

          - Ужас – из глаз леди закапали большие чистые слезы – Зачем, Макс?!

          Парень медленно опустился на пол, поставив фотоаппарат около себя, и крепко прижал к себе Мелиссу, которая рыдала.

          - Я не знаю – прошептал молодой человек, поцеловав мочку уха своей пленницы – Иногда, я не понимаю, что происходит внутри меня. Эта звериная натура, что засела в душе, так часто ломает баррикады, вырывается в наш мир, прямо сюда – голос Макса дрожал – Я испытывал огромное удовольствие, когда видел, как он имел тебя. Эта вспышка прямо в детство – та самая крупица наслаждения, которую я потерял в тот холодный вечер

          - Что тогда случилось Макс?

          Мелисса впивалась ноготками в шерстяной свитер, который покрывал тело ее мучителя. Этот тонкий запах боли пронзил воздух, заставляя девушку наполнять свои легкие странным вкусом. Она чувствовала теплоту, впервые за много лет. И пусть Макс позволяет мучить ее, но он стал кем-то другим, тем, кого так долго не хватало Мелиссе. Девушка и сама ужаснулась, когда наткнулась на эту мысль внутри своей головы. Неужели ее чувства способны полюбить чудовище, психопата? Действительно ли жизнь настолько изящна в своих механизмах, что заставит разум сходить с ума от прикосновений больного? Мелисса не знала ответа. Девушка старалась не заострять внимание на этих фрагментах, чтобы не оказаться в яме чувств. Все идет своим чередом. Удивительные эмоции правят планетой. И лишь их превосходный танец в минутных нотках дождя решит исход человеческих мучений, жизни! Люди не способны предугадать ход мысли и фантазии, словно ученые никогда не увидят будущего в своих лекарственных препаратах. Лишь бесконечные опыты, которые искалечат сотни, тысячи человеческих жизней, откроют тайну, что захоронена под слоями времени, где стрелки часов, как священный маяк на пути, а циферблат – то самое расстояние между границами мира живых и чистым небом, куда отправляются души. Мелисса еще сильнее прижала к себе Макса, стараясь сдержать потоки соленых рек, которые вырывались из глаз, падая на бетонный холодный пол.

          - Что случилось в тот вечер? – Мелисса повторила свой вопрос – В тот день, когда ее не стало?

           - Ты хочешь это узнать?

          Минутная пауза повисла в пределах подвала. Казалось, каждый из двух людей, что остались тут, как заточенные, пленные, старались понять друг друга. В голове Мелиссы бежали мысли, которые цеплялись за черепную коробку, царапая разум. Наверное, ей нужно было остановиться, перестать задавать эти вопросы, но странное чувство в груди не давало покоя.

          - Да – тихо промолвила девушка

          - Я пришел с работы – Макс медленно начал свой рассказ – На кухонном столе находились мой любимый ужин и бокал красного вина. Она так сильно любила его. Я мог часами смотреть, как алкоголь протекает по ее губам, оставляя на них влажные следы, уничтожая вечную сухость на устах. У нее всегда трескались губы, поэтому вино омывало их, попадая в самый центр, принося легкие ожоги, которые лишь рассмешат, но не ранят. Прямо, как и у тебя!

          Макс нежно провел большим пальцем руки по сухим губам Мелиссы. Они такие горячие, как яркое солнце, которое входит в зенит, чтобы испепелить дотла кусочки человеческой души. Легкая дрожь пробежала по телу. Такая нежная, словно ее рисовали пухом на коже. Мелисса лишь улыбнулась. Впервые за эту ночь, она выдавила из себя не только слезы, но и великолепный лучик радости.

          - Я покушал и отправился в спальню – Макс тяжело дышал – Поднимаясь по лестнице, я слышал легкую музыку, которая лилась из старого магнитофона. Этот хриплый звук аудиокассет, что переносит тебя куда-то далеко за пределы времени, позволяя сделать путешествие назад. О боже!

          - Что такое?! – испуганно спросила Мелисса

          - Мой сон – Макс быстро бегал глазами по подвалу, словно сканируя каждую деталь – Мой сон! Я вспомнил! Мне снилось это! Твою мать! – парень сильно ударил кулаком в пол подвала, рассекая кожаный покров руки – Этого не может быть!

          - Тише, Макс!

          Парень не слышал просьб Мелиссы. Он полностью погрузился в свой мир, в память, в те детали, которые приносили ему невероятную боль, сравнимую с той, что испытывали военные, взятые в плен, от острых ножей и хитроумных зверских пыток.

          - Я поднимался по лестнице – слезы падали на пол – И этот легкий вокал, прекрасный в своем рождении, в создании, в микроскопических элементах голоса, разносился по этажу, лаская даже рамки фотографий, на этих снимках даже были улыбки, он рисовал их! Боже мой! Тот день… Я не могу!

          Макс попробовал отвернуться от Мелиссы, чтобы скрыть слезы, которые выписывали моря на впавших щеках, но девушка сильно держала его за руку. Всего лишь момент. Эта авария взглядов, коллапс глаз, где рушатся все чувства, боль и память умирают в мучениях, чтобы усталые уста смогли выдавить из себя страдания, выблевать их на грязный бетон. Макс даже слышал, как сильно заскрипели тормоза в голове, словно от машины. Бум! Удар! Глаза в глаза! Мгновение превосходства, момент истинной веры! Мелисса не отпускала его руку, а в ее зрачках читался ужас, способный напугать маленького ребенка, напугать бывалого фантаста или мстительного призрака!

          - Прошу, не уходи – прошептала девушка

          - Почему?

          - Я хочу услышать твою историю, познать тебя. Ведь за маской психопата скрывается тот самый лучик доброты. Я вижу это

          - Нет – глаза Макса покрывали слезы

          - Поверь мне, милый. Слышишь?

          Слова Мелиссы, как лечебный бальзам на открытый перелом. Словно нано технологии, способные залечить любой фрагмент надорванных связок. Эти слова, будто огромный шаг науки, которая стремиться пробить человеческие болезни, чтобы создать поколение людей без ссадин, царапин, изъянов, уродства, вечных обитателей голубой планеты. Макс закрыл глаза.

          - Дверь в комнату Виктории была открыта. Она спала. Такая живая, но уже на ее теле просматривались кровавые пятна болезни – парень сделал глубокий вдох – Она мирно спала. Такая совершенная, будто сами боги хранили ее покой, чтобы ночь не пробралась в ее душу. Я мог часами смотреть, как она спит. Ребенок – результат союза прекрасного и уродства. Наше дите, способное принести счастье и успокоение. Наш мертвый плод!

          Макс еще сильнее сжал веки.

          - Этот красивый вокал, что раздавался из нашей спальни – саундтрек драмы. Музыка, которая до сих пор сидит где-то внутри моей головы. Она не дает мне покоя. Я не могу забыть те слова, те ноты, что образовывали этот смертоносный танец. Думаешь, мой разум знал, что я увижу, когда открою дверь?

          Мелисса молчала, впитывая каждый миг рассказа. Она держала Макса за руку, поглаживая его грубую кожу.

          - Я взялся за ручку двери, которая так странно и сильно обжигала мою ладонь. Казалось, что даже судьба старалась откинуть меня от двери, чтобы не травмировать окончательно, не покалечить мою психику, которую так долго выстраивала София – Макс проглотил тяжелую слюну, смочив ею глотку – Секунда. Я даже не поверил своим глазам. Она лежала на полу, в той легкой футболке, которую так любила. В моей футболке! Она едва закрывала ее попу, а синие ножки, в них уже не было жизни, выпрямились и заплясали в непонятных судорогах! Этот танец, вальс последних секунд, я никогда не смогу забыть! Боже!

          - Я рядом, Макс!

          - Она лежала на полу – слезы потекли по щекам парня – Я поспешил к ней. С потолка свисала оборванная нить. Перевернув ее к себе лицом, я хотел умереть в тот же момент! Эти синие линии на лице, красные глаза, в которых лопнули сосуды, словно их разорвало с патрона хитроумных винтовок. Кровь заляпала зрачки. Она даже не видела меня! Я чувствовал, как из Софии уходила жизнь, и ничего не смог с этим сделать! Она была так красива на фоне творящегося хаоса! Та легкая музыка хрипела с магнитофона, в такт крови, которая выплескивалась через горячий ротик прямо на шею и мои руки. Я рыдал около ее тела! Почему?! Зачем она это сделала?!

          Макс был взволнован. Мелисса не говорила ни слова. Ее глаза обволакивали слезы, но она старалась сдерживать их, чтобы не показать свою слабость, свои чувства к этой шестеренке человечества, которую необходимо удалить, как раковую опухоль в голове гения.

          - Что было дальше, Макс?

          Но парень не слышал этого вопроса, он лишь продолжал свой рассказ, заправленный слезами и болью.

          - Я сбросил нить с ее шеи. Красные полосы, в которых запеклась кровь, превращались в борозду на ее прекрасной коже. Она уже не дышала, но оставалась такой красивой, настолько великолепной, как и в первый день нашего знакомства. Эти глаза, смешанные с кровью, все так же горели страстной любовью! Тем чувством, которое она унесла с собой в могилу! Боже мой! Я не мог успокоиться! От моих всхлипов проснулась Виктория. Она долго кричала мне что-то, но я не мог уйти от тела той единственной, которая дарила мне рай! Я бы все отдал, чтобы вернуть ее! Даже свою жалкую жизнь, Мелисса!

          Он так редко называл ее по имени, что очень сильно удивило девушку, вытолкнув из ее глаз крупные слезы, которые побежали по щекам и разбились об холодный пол подвала.

          - Я не могу!

          Макс выкрикивал какие-то бессвязные фразы. Его тело тряслось, а глаза не желали открываться. Казалось, он уходил в какой-то транс, без эмоций, где лишь боль, как вечный спутник падших, способствует началу чего-то нового, старту жизни! Макс терял контроль над собой, он проваливался куда-то вниз, где был бессилен разум, где лишь фантазия имеет безграничное могущество, чтобы убить тело. Наверное, именно об этих конвульсиях рассказывал парень, которые выплясывают свой зловещий танец. Мысли Мелиссы сконцентрировались.

          - Макс! Прошу! Услышь меня, Макс!

          Но эти крики девушки не давали должного эффекта. Парень сильно укусил нижнюю губу, словно разрывая ее, как дикие псы терзают на нежное мясо трупы детей. Кровь стекала по подбородку. Еще секунда, и он убьет себя, оставит в покое свою пленницу и отправится в мир, где его встретит София, вновь, как множество лет назад! Еще момент.

          Среди хаоса, что рисовала фантазия и память, Макс очень медленно прочувствовал касание чужих губ. Такие сухие, горячие и сладкие. Уста, которые приносят удовольствие, наслаждение в невиданных объемах. Мелисса нежно гладила щеку парня, сливаясь с ним в страстном поцелуе. Это великолепие в одном мгновении. Мысли Макса замедляли свой бег, укладываясь на, отведенные им, полки, чтобы вновь затихнуть, прекратить природный катаклизм внутри черепной коробки. Эта нежность губ. Сладкий поцелуй, способный заставить молчать память. Макс сделал движение на встречу Мелиссе и полностью слился в ней в этой страсти. Потрясающий пируэт эмоций. То, что люди называют «жизнь».

          Похоть овладевала их телами. Поцелуи в шею и губы, словно неопознанный летающий объект, способный перевернуть мышление этой планеты, стоит ему появиться в чистом звездном небе, попасть в объективы глаз. Макс касался ладонями тела своей пленницы, и по ним пробегали странные ощущения нежности. Знаете, будто морской прибой ласкает песок, оставляя на нем влажные следы уст. Ее кожа так прекрасна, обдуваемая холодными струнами ветра, словно играя в подвале свой эротический марш. Стоны срывались с уст Мелиссы, как мертвые души, потерявшие надежду на битву в пределах планеты, падают вниз с высоких крыш усталых домов. Макс так долго не чувствовал ничего подобного. Эти нежность и тепло, будто самый изысканный аромат человеческих пороков, проникали прямо в легкие, заставляя молодого человека вдыхать полной грудью.

          Лифчик полетел в угол комнаты, а Макс медленно губами целовал соски, которые набухли от возбуждения, такие твердые и изящные. Волны маленьких бугорков бежали по телу Мелиссы. Она полностью отдавалась тем ласкам, что дарил ей молодой человек, такой родной и милый. Девушка так долго ждала этого момента. Еще с самого первого мига, когда ее глаза уловили Макса на старом вокзале. Она не думала уже о том, что парень сотворил с ее душой, какие мучения принимала в себя юная девушка. Мелисса желала лишь заполучить похоть, почувствовать Макса в себе, чтобы насладиться этим отбросом общества. Сгорать дотла в порывах страсти, в глубине души, выблевывать оргазм в пределах сырого подвала.

          Футболка Макса лежала на полу. Тонкие пальчики девушки ласкали его торс, словно холодный ветер старается выровнять волнистую поверхность океана. Каждый сантиметр чувствовал нежность ее прикосновений. Сладкие уста впивались в шею, возбуждая молодого человека все сильнее. Кончиком язычка Мелисса провела по плечу, поднимаясь к мочке уха, чтобы принести еще больше удовольствия. Впервые за долгое время, с уст Макса сорвался тихий стон удовольствия. Нежная ладонь скользила по его животу, перейдя на джинсы, поглаживая через прочную ткань возбужденную плоть парня.

          - Я хочу тебя – горячо шептала Мелисса – Слышишь?

          Макс не отвечал ей, он лишь отдавался в объятия ласки и теплоты. Тело девушки, казалось, таким горячим, изящным, словно самые великие мастера выточили его из холодного гранита, вдыхая жизнь в переплетения души. Мелисса чувствовала, как рука Макса скользила по ее спине, спускаясь на ягодицы, чтобы сжать их в порыве страсти, пока уста молодых людей дарили теплоту друг другу. Наверное, это и была та похоть, заложенная где-то в глубине человеческих мыслей. Она бесподобна, словно кристалл в лунном свете звездного неба. Девушка старалась расстегнуть джинсы парня, чтобы освободить его плоть от мирских оков. В ее голове уже не было боли и смерти, лишь бесконечное желание любви. Никто и никогда не был с ней так нежен. Каждое касание грубых ладоней, горячих губ, потного от возбуждения тела, приносили свои великолепные краски в пейзаж событий, истории. Мелисса лишь чувствовала, как волны удовольствия сносят трезвый разум, будто цунами стирает с лица Земли целые города и материки. Атлантида в размерах человеческого тела. Там, на самом дне, где нет боли, где лишь фантазия и мечты, она осталась, чтобы дарить взору морских великанов красоту, идеализированную материю лет. Горячие поцелуи падали на уста Мелиссы, такие сухие и желанные. Наслаждение. Вот оно! Прямо тут! Рядом!

          - Возьми меня – продолжала шептать девушка.

          Джинсы Макса упали вниз, к икрам, освободив возбужденный орган. Мелисса нежно потянула парня за собой, держа его за шею, опустив свою изящную спинку на старый, пропахший похотью, матрас. Молодой человек лежал на девушке, упираясь руками в мягкую границу, которая отделяла их тела от бетонного пола. Он никак не мог остановиться, одаривая горячими поцелуями ту единственную, что, казалось, должна была умереть. И Макс видел желание в ее глазах. Знаете, этот всепоглощающий огонь, который стирает границы дозволенного миром! Ему плевать на чувства, боль! Он способен завоевать каждый сантиметр души, чтобы проверить насколько сильно люди поддаются звериным началам!

          Одно мгновение. Мелисса почувствовала, как Макс очень медленно вошел в нее. Девушка уже не молчала. Ее горячее дыхание пробегало волнами удовольствия по плечам молодого человека. Парень наращивал темп, чувствуя, как ногти Мелиссы врезаются в кожу на его спине, оставляя глубокие царапины, из которых мелкими каплями сочилась кровь. Но эта боль – награда за удовольствие, лучшая его цена!

          - Еще! – громко стонала Мелисса – Еще, Макс!

          Порывы страсти, как великолепие современного искусства. Капельки пота на их телах дрожали от касаний языков холодного ветра. Стены подвала оставались лишь молчаливыми свидетелями красоты и похоти, впитывая в себя дыхание, горячие стоны. Бесконечный пик удовольствия.

          Макс прикрыл ладонью ротик своей пленницы, двигаясь все быстрее, стараясь войти, как можно, глубже в ее тело. Казалось, молодой человек желает слиться кожей с той, чья жизнь находиться лишь в его руках. Еще секунда, одно движение, и струя оргазма пронзила тело, словно молния пробивает небеса, чтобы оставить выжженный след на мокрой почве.

          Парень медленно лег на спину, рядом с Мелиссой. Дыхание молодых людей так плавно приходило в норму. Это восхитительное чувство, которое связывало их в темном и сыром подвале.

          Макс закурил. Никотиновый дым врезался в потолок. Они молчали, лишь касались руками ладоней друг друга, чувствуя мокрую кожу, пропитанную похотью и страхом.

          - Спасибо, Макс – тихо произнесла Мелисса, поцеловав парня в плечо – Ты самый лучший в этом мире. Веришь?

          Объектив фотоаппарата смотрел на обнаженные тела, уныло находясь на полу холодного подвала. Вскоре, молодой человек встал с грязного матраса. Макс стыдливо натягивал футболку и штаны. В его глазах засели те чувства, которые так сильно старалась достать Мелисса. Этот легкий аромат стыда, что смешивается с багряным запахом легкости. Великолепие в похотливых соединениях души.

          - Я не должен был этого делать – тихо произнес Макс

          - Почему?

          - Я предал ее память – парень прикрыл глаза – Боже! Что я натворил?! Зачем я был с тобой?! Твою мать!

          - Макс – Мелисса двинула ногой, создав шум металлических цепей – Ты так сильно тоскуешь о ней?

          - Нет. Я скучаю по этому чувству – молодой человек опустил голову – Скучаю по тоске о ней. Понимаешь?

          Мелисса отрицательно покачала головой.

          - Знаешь, это чувство боли внутри, оставшееся после ее смерти. Оно прекрасно. Это чувство не дает тебе забыть любовь, потерять нить между мирами живых и мертвых. Я не знаю, как объяснить тебе, донести до тебя – Макс сделал паузу – Сначала приходит боль от потери и смерти. Чувство, которое невозможно заглушить алкоголем и наркотиками, сексом и похотью, любовью и грехом. Оно медленно протекает по усталым венам, позволяя чистым слезам падать на пол, чтобы раствориться, пропитать солью грязный паркет домов. Боль бесконечна в размерах души. И ты так сильно привыкаешь к ней, не представляешь себя без нее. Она – вечный спутник вечеров и месяцев. Знаешь, как тяжело любить боль?

          - А это возможно?

          - Да – и нотки грусти пробежали в голосе Макса

          - И ты любил эту боль?

          Молодой человек убедительно кивнул головой, прикрыв свои стыдливые глаза, в которых все еще бушевала похоть.

          - А потом она начинает исчезать – Макс задумчиво поднял глаза к потолку подвала – Нет, не так. Она никогда не исчезнет. Боль лишь падает вниз под чистоту чувств, под фантазию и память. Этот момент изящен, словно на старые видеокассеты записывают новые фильмы. Разные актеры и ходы, но стертые киноленты портят качество картинки. И в этот миг ты начинаешь скучать по той боли. Казалось бы, все прошло, вот он, старт новой жизни, дистанция для разбега в несколько лет, но она не отпускает – парень иногда останавливался, чтобы проглотить вязкую слюну – И ты хочешь испытывать ее вновь. Ведь боль – единственное, что осталось связью с той, которую потерял. Нет, я не помню ее лица, не помню голоса, но чувствую ту боль, вернее, стараюсь цепляться за нее из последних сил. Я не знаю, как тебе объяснить это!

          Девушка прижала колени к своему телу, обхватив их руками. Ее чистые глаза смотрели на Макса. В них с легкостью улавливались тона любви. Это волшебство, способное причинить новые чувства, пробраться аварией в душу, чтобы воссоздать ее с чистого листа. Прекрасный штрих.

          - Мне кажется, я поняла тебя, Макс – красивым голосом произнесла Мелисса

          - Ты не сможешь этого понять

          - Почему?

          - Потому, что ты не чувствовала этого, не любила труп!

          - Ты мертв?

          - В душе? Да – уверенно ответил Макс

          - Тогда, мне знакомо это чувство. Понимаешь?

          Молодой человек ничего не ответил. Он закурил очередную сигарету, которая выбрасывала ароматный вкус никотина в пределы сырого подвала, отвернулся от Мелиссы и медленно направился к двери, ведущей в границы старого дома.

          - Спокойной ночи, Макс – тихо произнесла девушка

          - Сладких снов. До утра?

          Мелисса ничего не ответила. Девушка легла на старый матрас, который был все еще теплым от нежных прикосновений их тел, и закрыла глаза. Она лишь услышала, как сработал дверной замок, разделяющий их души.

          Сквозь тяжелые шторы в гостиную врывались лучи восходящего солнца. На часах виднелась цифра шесть. Молодые люди провели в объятиях подвала очередную ночь. Весь этот мрак, который рождался на улице, они миновали, окунувшись в похоть и долгие разговоры. Камера все еще лежала на столе, напоминая Максу мерзкое содержимое его души.

          Парень опустился в кожаное кресло и прикрыл усталые глаза. Скоро проснется Виктория, и молодому человеку придется пробуждаться. Так мало времени на мир фантазий и грез. Удивительно, но Макс уснул моментально. Возможно, сказалась усталость после полового акта, или действие пилюль, которые он принял после подвала. Сон цепкими лапами забрал разум парня, чтобы окунуть его в пучину лжи и кошмаров, захоронив под блестящей оболочкой дубового гроба.

          Сирены скорой помощи врывались своим пискливым визгом, словно плачь новорожденных младенцев, в уши Макса. Парень куда-то бежал. Куда? Да он и сам не помнил. Эта цель, точка конечного пункта, словно маяк, скрытый в тумане, чтобы появляться в серой глади, чтобы манить, заковывать в себя глаза усталых мореходов. Лишь бесконечный бег владел телом, и тонкие нотки страха играли внутри души.

          Белые стены больницы, испачканные большими пятнами крови, встречали молодого человека. Яркий свет неоновых ламп быстро мигал, словно усталые глаза моргали под тяжестью сна. В помещении не было людей. Их заменили сирены и телефонные сигналы.

          - Макс! – раздался женский крик из палаты, дверь в которую находилась около дальней стены коридора – Иди ко мне, Макс!

          Молодой человек быстро бежал на голос. Казалось, что он не успевал, что время так беспощадно убегало по циферблату, как звезды падают с неба, освобождаясь из своей темницы. Им не нужно больше смотреть на глупые попытки людей уснуть, они свободны. Этот полет к смерти – секунды легкости. Макс резко отворил дверь в палату.

          София лежала на белой кушетке. Ее живот надулся так сильно, что по нему ползли вены, как по тонкому льду разбегаются трещины. Лицо, изрезанное острыми бритвами, впитывало в себя боль. Казалось, маска ужаса покрывала его. Мелкие шрамы, заштопанные твердыми врачебными нитками. Из глаз Софии медленно падали слезы, вырисовывая реки на уродливых щеках. Девушка впивалась руками в мягкую оболочку кушетки, продавливая отверстия под ее изящные пальчики. Жиденькие волосы ласкали плечи. Этот кошмарный вид остановил Макса в его забеге. Парень даже не мог открыть уста, чтобы произнести слова любви, рассказать о том, как сильно ему не хватает ее.

          - Макс – сквозь поток рвоты кричала София – Помоги мне, Макс!

          Обнаженное тело Софии пронизывала невероятная боль. Парень даже не мог двинуться с места. Ужас был сильнее его души. Глаза Макса улавливали, как надувался животик Софии. Он был готов взорваться, окрасив палату в кроваво-кишечный цвет.

          - Нет! – закричал парень, едва переборов страх в своей душе – Нет!

          Но было уже поздно. Маленькие ручки ребенка, который находился внутри живота, словно снимал там комнату, нежно разрывали кожу Софии, выпуская наружу черную кровь, которая текла вниз, пачкая нежное влагалище. Глупый эмбрион, чье тело покрывала слизь, старался вырваться в мир живых, острыми зубами хватаясь за нежное тело своей матери. Глаза Софии теряли жизнь, а из ее алых уст выплескивалась кровь, падая на белоснежную кушетку. Теперь смерть владела ею. Мерзкий ребенок сильно плакал, открыв свои глазки, в которых засела жестокость и насилие. Парень даже не мог пошевелиться.

          - Папа – произнесло зловещее создание – Папа!

          Макс старался убежать, но его ноги парализовало, и он рухнул на кровавый пол палаты.

          - Папа!

          Молодой человек распахнул глаза, освободив путь чистым слезам. Всего лишь сон. Рядом с ним стояла Виктория, которая дергала его за ткань футболки.

          - Проснись, папа!

          По телу Макса пробежали ряды мурашек. Перед глазами все еще стояла картина сна. Она была так далека от реальности, но пряталась в груди, именно там, в самом сердце. Виктория отпустила из кулачка шелковую ткань футболки и, не отводя глаз, смотрела на своего отца, по телу которого скатывались капельки холодного пота.

          - Ты давно проснулась, милая?

          - Да!

          - Чем занималась? – улыбаясь, чтобы спрятать страх, спросил Макс

          - Писала, рисовала – девочка протянула старую тетрадь – А что?

          - Покажешь?

          Макс заранее знал ответ. И этот вопрос был не нужен в пределах комнаты. Душой парень уже был в этой тетради. Но когда? Где? При каких обстоятельствах? Он не помнил. Забыл это так же, как и те странные сны, как времена года, как лицо Софии. Его мысли были внизу, в холодном подвале, где обнаженное тело мирно спит под колыбельную осеннего ветра.

          - Ну – протянул Макс – Чем займемся?

          Виктория пожала плечами.

          Легкая футболка, которая покрывала ее тело, отлично сочеталась с зеленоватыми шортиками. Этот наряд оставлял открытыми участки бледной кожи, где образовывались мелкие трещины от сухости и болезни.

          - Я хочу подышать свежим воздухом – ответила Виктория

          - Тогда, ты иди на лужайку, а я умоюсь и составлю тебе компанию, хорошо?

          Девочка утвердительно кивнула головой, получив поцелуй в щеку. Она медленно, едва передвигая ногами так, что, казалось, ее тело парит над землей, как маги или шарлатаны, показывающие свои фокусы, потопала к стеклянной двери, ведущей на зеленую лужайку. Странно. На дворе бушевала осень, но теплота солнца все еще жила в траве. По пути Виктория накинула на плечи теплый махровый халат и вышла в объятия воздуха.

          Макс стоял около умывальника, всматриваясь в свое отражение в пыльном зеркале. За долгое время он стал другим. Где те глаза, что пестрили жизнью? Куда подевались точки от маковых инъекций на усталых венах? Пропали даже синяки под чистыми глазами, которые преследовали молодого человека последние несколько месяцев. Он так мало поспал, но этого хватило, чтобы набраться сил. Капли воды стекали по его лицу, падая в железный умывальник, издавая звук похожий на ноты весенней оттепели, что бьет по козырькам магазинов, играя незамысловатую симфонию доброты. Это непонятное чувство, которое сверлило где-то внутри ребер, превращалось в легкость. Ту самую свободу, способную подменить боль на любовь, смешивая колоды разных мастей. Макс пристальнее смотрел в зеркало. Его волновал лишь один вопрос: «Что делать, когда Фрэнк вновь придет в его дом, чтобы получить очередной заряд похоти?». Ответа молодой человек, увы, не знал. Наверное, он появится тогда, когда наступит нужный час. Мягкая ткань полотенца впитывала в себя влагу, оставляя кожу сухой и нежной. Макс знал, что Виктория играет под струны ветра, и ей сейчас хорошо. Она найдет себе занятие и без его участия. А значит, у молодого человека есть время, чтобы позавтракать и навестить Мелиссу. Парень надеялся на то, что она уже не спит. Он так сильно хотел увидеть жизнь в ее глазах, услышать ласковый голос. Странно.

          Макс поставил чайник на газовую плиту, взял свою старую футболку и отправился к ней.

          - Доброе утро, милый – произнесла Мелисса, как только парень переступил порог подвала – Как спалось?

          Девушка была обнажена. Эта нежная кожа, тонкие линии загара. Удовольствие на человеческом теле, которое испытал Макс этой ночью, так прекрасно сочеталось в ней.

          - Кошмары – тихо ответил парень, сдерживая чувства внутри себя – А тебе?

          - Я не спала – Мелисса опустила глаза в пол – Думала о нас

          - Что думала?

          - Мне было хорошо с тобой

          - Мне тоже. Замерзла?

          Макс подошел ближе и положил в руки Мелиссы серую футболку. Девушка лишь улыбнулась в ответ, почувствовав тот запах похоти, что кружил их умы целую ночь.

          - Ты больше не позволишь ему приходить?

          Мелисса натягивала на себя футболку. Материя едва касалась ее тела, вызывая волны удовольствия, робости. Краюшек футболки касался ее бедер, слегка прикрывая попу. Девушка почувствовала сильный запах женских духов, но промолчала. Она знала, кому принадлежит эта ткань. Вернее, принадлежала.

          - Кому?

          - Тому, кто насилует меня – голос Мелиссы задрожал

          - Он тебя не потревожит больше

          - Обещаешь?

          Макс не ответил. Он лишь увидел, как в глазах Мелиссы проблеснула жизнь. Знаете, словно ток, пущенный врачами в грудь умирающего, приводит к новому вызову, к искрам, к божественному началу, в виде жизни. На устах девушки проскочила едва заметная улыбка, глупая гримаса счастья.

          - Можно тебя сфотографировать? – тихо прошептал Макс

          - Меня? – удивленно спросила Мелисса – Зачем?

          - Хочу сохранить радость этого момента. Хорошо?

          Мелисса кивнула головой и застыла в улыбке. Ее глаза смотрели прямо в объектив камеры, которую Макс поднял с пола. Щелк. Словно амбарный замок, что тюремщики вешают на решетки комнат в местах заключения и психиатрии, эта вспышка заковала жизнь Мелиссы в фотографию, чтобы оставить в ней навсегда.

          - Мне пора – произнес Макс – Меня ждет Виктория

          - Гуляете?

          - Да

          - Удачи, милый. Возвращайся скорее. Хорошо?

          Макс захлопнул дверь подвала. На кухне кипела вода в чайнике. Макс наполнил чашку до краев. Эта жидкость пахла чаем, таким крепким и бодрящим. Послышался стук в дверь. Так глухо. Парень медленно повернул ручку, заставив ее поторопить механизмы, и почувствовал свежий запах осени. За дверью стоял Фрэнк. Он улыбался и странно твердил что-то полушепотом.

          - Заходи.

          Парень медленно провел рукой по воздуху, приглашая друга в дом. А затем, направился на кухню.

          - Мы же договаривались, что ты будешь появляться не так часто – спокойным голосом произнес Макс – Или забыл о сегодняшней ночи?

          - Дружище, ты же знаешь, что это, как наркотик. Я не спал сегодня, все думал о ней. Знаешь – Фрэнк улыбнулся – Мне кажется, что ей нравится, когда я ее имею. Странно?

          - Да – уверенно ответил Макс, размешивая сахар в чашке чая – Давай ты не будешь сегодня спускаться к ней?

          - Почему?

          - Дай ей отдохнуть

          - С каких пор ты защищаешь ее? – глаза Фрэнка расширились и он воскликнул – Я понял! Ты спал с ней!

          Лицо мужчины выражало какую-то глупую эмоцию. Это не было чистой радостью или безупречным отчаяньем. Скорее, своеобразная смесь переплетений души. Казалось, Фрэнк очень горд своим другом.

          - Расскажи мне, как это случилось

          - Да нечего там рассказывать – тихо промолвил Макс

          - Она сопротивлялась?

          - Нет. Мелисса была не против

          - Сука – злобно произнес Фрэнк – А со мной такая молчаливая. Знаешь, мне необходимо ее наказать!

          - Тебе не нужно сегодня заходить к ней. Мы договаривались

          - Смотри, как ты заговорил – протянул мужчина – То есть теперь она – только твоя игрушка? Так?

          - Мелисса не игрушка, и никогда ею не будет! Понял?!

          Фрэнк схватил Макса за шею, сжимая пальцы, чтобы перекрыть аорту. Он злобными глазами всматривался в душу своего «друга», стараясь понять его мотивы. Макс держался рукой за стол, но ноги сами теряли силу, прогибаясь в коленных суставах. Он старался сделать очередной глоток чистого воздуха, который резал ноздри своей свежестью. Обжигающий аромат. Такой нужный, но приносящий килограммы боли.

          - Никогда! – Фрэнк стиснул зубы – Никогда не говори со мной в таком тоне, маленький ублюдок! Я сейчас спущусь в этот подвал и сделаю с ней все, что только пожелаю! А ты будешь стоять здесь и слушать ее стоны! Я заставлю эту суку кричать! Понял меня?! – каждый мускул на теле Фрэнка был напряжен – Думаешь, она твоя?! Ты ошибаешься, Макс! Я могу делать с ней все! И как ты мне помешаешь?! Своими жалкими просьбами?! Мы вдвоем сделали это, а значит, она наша! Так что закрой свой грязный рот!

          Фрэнк осторожно снял с крючка маску клоуна. Его рука ослабла, позволяя Максу жадно вдыхать воздух, которого так не хватало уставшему организму. Вскоре, Фрэнк и вовсе отпустил своего «друга». Парень рухнул на деревянный пол. Краем глаза он заметил, как Виктория каталась на качелях, улыбаясь, радуясь этой жизни. И грань, между болью и счастьем, - тонкая стеклянная дверь, ведущая на лужайку. Впереди себя Макс видел лишь силуэт уходящего человека. Фрэнк направлялся прямо туда, в холодный подвал, чтобы вновь причинить грязное удовольствие той, чья жизнь остается загадкой, чьи эмоции спрятаны под уставшим личиком, чьи глаза отвыкли от дневного света.

          Странное чувство проникло в грудь молодого человека. Эта злоба превращалась в ревность. Своеобразный синтез чувств говорил о том, что Мелисса уже не безразлична Максу. Руки парня тряслись, а глаза резали от соленых слез. Он не должен этого допустить. Никогда больше!

          Схватив со стола кухонный нож, Макс отправился за Фрэнком. Он не знал, что случится в следующие несколько секунд, мгновений. Эта загадка, которую не смогли бы решить даже самые натасканные умы человечества. Всего лишь миг в пределах времени, мимолетное искусство, забытое после. Его приговор – смерть в циферблате памяти. И невозможно спасти секунду. Она сорвется вниз, издав сильный звук, что эхом будет петь в глубине пустой души. Руки Макса тряслись, а кухонный нож сверкал на бликах лампы, горящей в коридоре. Сталь так нежно легла в ладонь молодого человека, чтобы совершить суд. Этот молчаливый холодный метал, способный забрать жизнь из человеческого тела, принести бесконечностьсмерти, ее преданный пленник. Походка Макса стала уверенной и строгой. Он все ближе подходил к своему «другу», который замешкался у двери в подвал напротив большого зеркала.

          - Фрэнк!

          Мужчина обернулся и почувствовал, как нож плавно входит в его живот, освобождая путь совершенной крови. Невероятно. Макс чувствовал, как по его руке стекает поток багровой горячей жидкости. Он сильно прижал Фрэнка к стене, вгоняя нож по самую рукоять в его тело. Молодой человек ощущал, как кожа расходиться на две границы, а острие лезвия нежно царапает желудок. Макс смотрел в глаза своему другу, улавливая миг, когда жизнь покидает сосуд, чтобы влететь в горло очередной женщине, поселив в ее утробе мерзкого эмбриона.

          - Макс – прохрипел Фрэнк сквозь потоки крови, которые хлынули из его мерзких уст – Сука!

          Молодой человек уже не понимал, что происходит в коридоре. Его глаза не видели доброты, как в солнечный день невозможно разобрать в небе звезды. И эти лучи огненного шара – та самая ненависть, которая поселилась в душе Макса. Он все быстрее и сильнее наносил удары в тело своего «друга», держа его второй рукой за плечо, не позволяя рухнуть вниз. В голову влетали мысли, но попадали под прицел злобы, она спускала курок, и пуля проникала в их сердца. Психопатия овладела Максом. Эти жесткие удары ножа, капли крови, что пачкают красоту обоев, узоров на них. Парень стиснул зубы! Он хотел, чтобы Фрэнк умер прямо тут, в его руках, в этом холодном коридоре, в маске глупого клоуна! Ну и кто теперь будет смеяться?!

          - Ха – выдавил из себя Фрэнк – Макс, глупец!

          Мужчина смеялся, освещая кровавые зубы. Его истерический смех разлетался по дому, врываясь в каждую комнату. На нем даже не было маски. Уже не было.

          - Ты так и не понял, ублюдок?!

          Макс остановил свои удары, но руки продолжали трястись.

          - Обернись! – крикнул Фрэнк – Посмотри на себя!

          Ужас. Именно это чувство пронзило разум молодого человека. Бесконечная иллюзия страха, запутанная в сети меланхолии и непонимания. В большом зеркале Макс видел лишь себя. Его рука уперлась в пустую стену, где было плечо Фрэнка, а в трясущихся руках сверкал чистый нож без капель крови. Пальцы сами разжались, и сталь упала на пол, издав звонкий шум, который повис в коридоре, подобно эху, которое застревает в объятиях холодных и могущественных скал. Макс даже не видел своего лица, ведь его покрывала та самая маска клоуна. Страх вновь ломал ребра, стараясь вырваться из тела, перестать мучить его!

          - Я всегда был в тебе, глупец! – громко произнес Фрэнк – С той самой ночи, когда ты заглянул в замочную скважину, ублюдок!

          - Хватит! – Макс сжал ладонями голову, стараясь своим криком заглушить смех иллюзии – Нет! Хватит!

          Молодой человек упал на колени. Из его глаз лились слезы, а память рисовала те картины, когда он спускался в холодный подвал, натягивая на свое лицо маску глупого клоуна, и приносил боль Мелиссе, насилуя ее. Сколько лет он дружил с тем, кого и нет вовсе?! Фрэнка не было и сейчас! Он растворился в свежем воздухе. Перед глазами летела память, где образ «друга» собирался из тысячи лиц, что приходили в их дом, запирались с матерью в верхней комнате и дарили наслаждение! Боже! Чувство, словно Макс умирает прямо тут! Нет! Это не могло быть иллюзией! Но психологические лабиринты разума имеют право на создание мира! Парень плакал, стоя на коленях около двери в подвал. Мысли атаковали голову. Неужели он монстр?! Как сказать об этом Мелиссе?! Как принять для себя факт?! Макс медленно лег на бок, поджав колени. Его всхлипы раздавались по всему дому, а душа умирала, цепляясь за иллюзию Фрэнка, что растворилась в свежем осеннем воздухе.

Глава 7. «Свобода».

          Металлическая рамка заковала в себя милое лицо Мелиссы. Словно самые нежные ладони ребенка скрывают от мира величественные крылья бабочек, фотография запрятала в себя целую жизнь. Макс касался кончиками пальцев гладкой поверхности снимка, роняя на пол большие капли слез. Он все еще не верил, что мучитель Мелиссы тут, рядом, сам он – исчадие ада, насилующее чистую красоту. Как сейчас спуститься в этот подвал? Рассказать ли Мелиссе правду? Или скрыть ее? Столько вопросов, ответы на которые спрятаны внутри черепной коробки. Они боятся выйти в этот мир, страшатся быть непонятыми, бесполезными, будто жизнь ребенка, чье тело поразил СПИД, сформированный в клетках крови его родителей.

          Макс еще долго стоял у дверей подвала, пока не заметил газету, лежавшую около входной двери. Совсем свежий номер.

«Внимание! Розыск!

Пропал человек. Кэтрин Марк. Девушка ушла из дома 12 ноября 2012 года и не вернулась.

Информация:

Родилась: 29 ноября 1989 года.

Рост: 179 см.

Вес: 61

Цвет волос: Русый.

Цвет глаз: Голубой.

Отличительные приметы:

Девушка была одета в черную куртку, джинсы и ботиночки. На правой руке имелся браслет, изображающий голубей.

Кэтрин уехала в магазин и не вернулась.

Просьба, всем, кто располагает информацией о местонахождении Кэтрин Марк, сообщить в ближайшее отделение полиции или по номерам, которые увидите внизу объявления».

          Далее раскинулась фотография девушки. Прошел год с того момента, как она пропала. Интересно, что стало с ее телом? Где она? Как сильно может подшутить мир, исполняя фееричный танец жестокости и боли? И снова лишь вопросы, не имеющие ответов, лезли в голову Макса.

          - Привет – переступив порог подвала, произнес парень

          - Ты уже погулял с дочерью?

          - Виктория на улице. Она справится и без моего участия – Макс улыбнулся, стараясь скрыть ту боль, что пронзала его организм от осознания психологических расстройств – Как ты?

          - Угадай – Мелисса отвернула взгляд – А почему «Виктория»? Ты сам выбирал это имя?

          Макс медленно присел напротив девушки, взяв в руку ее ладонь. Такая нежная кожа. Она еще жила, дышала этим миром. Странное чувство входило в самые отдаленные отсеки мозга, рисуя в них огонь, красивые небеса и безупречный алый закат.

          - Мы выбирали это имя – молодой человек сделал паузу – Она – наша победа!

          - В смысле?

          - Когда я познакомился с Софией, зависимость в моем организме набирала обороты

          - Зависимость? – удивленно спросила Мелисса

          - Да – ответил Макс – Наркотическая зависимость. Уже тогда я знал, как больно жалят иглы шприцов, и как сильно удовольствие растекается по телу. Наркотики стали смыслом моего существования. Моя мама впервые вколола мне в вену маковую инъекцию. Давай не будем говорить об этом?

          - Но я хочу услышать

          - Зачем?

          - Потому что я желаю знать твою историю, Макс. Понимаешь?

          В голосе Мелиссы чувствовались сладкие ноты сочувствия. Знала бы она страшную тайну, которую так безупречно скрывал ее собеседник. Интересно, чтобы она сделала? Максу не давал покоя этот вопрос. Он жаждал получить ответ. Мелисса подняла глаза, склеивая взгляды молодых людей в страстном поцелуе. Казалось, между ними можно было провести линию солнца, которая впивается в зрачки, проникая в глубину души, чтобы зажечь там свет.

          - София помогла мне. Она была рядом, когда мое тело скручивало без инъекций

          - А при чём здесь Виктория?

          - Потому что она стала наградой за долгие месяцы боли и мучений. Самой ценной наградой – Макс закурил сигарету – Она стала светом, подобно солнцу, который греет мою жизнь, залечивает боль и страдания. Понимаешь?

          Но Мелиссу больше интересовал ответ на вопрос: «Как победить зависимость?». Ведь, сколько людей сгнило под тяжестью наркотиков, оставшись лишь тонким бликом памяти в головах родственников и друзей.

          - Как тебе удалось бросить? – шепотом спросила девушка

          - Когда София узнала о моей зависимости, она припадала мне урок, который я запомню на всю жизнь

          - А как она узнала?

          - Я сам сказал – Макс опустил голову, разрывая грань поцелуев глаз – Зачем что-то скрывать от любимого человека? Ведь так? Придумывать глупые отговорки не имеет смысла. Знаешь, правда всегда станет острее, она протянет дольше на этой планете, чем ложь. Ее не убить лавинами обмана. Наверное, человек должен продумывать каждый шаг лжи, чтобы не позволить истине восстать. Но ты знаешь, как это сделать?

          Мелисса отрицательно покачала головой.

          - Вот и я не знаю – задумчиво продолжил Макс – Наверное, необходимо собирать этот механизм из шестеренок лжи, пружин обмана, чтобы создать совершенную клетку для истины. Но даже пленные души способны убегать! А значит, нужно убить правду, заколоть ее острыми пиками, чтобы даже стон из ее уст оборвался где-то в полете, так и не увидев, не познав этого мира!

          - И как это сделать?

          - Придумать идеальный обман. Чтобы каждая деталь была совершенна, уникальна в пределах вселенной. Но я не смог – Макс тяжело вздохнул – Я выбрал истину, надеясь, что София примет меня в свои объятия

          - И не ошибся?

          - Нет – строго ответил парень

          - И какова была ее реакция?

          - Странно, но она не сказала ни слова. Наверное, София уже тогда придумала эксперимент над моей личностью!

          - Какой? Что за опыт?

          - Она сама употребляла наркотики, но вовремя ушла из этого мира, целого космоса, пропитанного вонью, шприцами, маленькими дырочками на венах. София успела убежать. Она осталась чистой, чтобы принести мне счастье!

          - Что она сделала?

          Казалось, ответ на этот вопрос стал самым значимым для Мелиссы. Желание проникнуть в голову Макса сверлило ее душу, вытаскивая наружу те звериные порывы. По рукам парня пробегали волны тока, такого легкого, едва уловимого. Девушка чувствовала это, сжимая ладонь все сильнее. Столько эмоций испытывала Мелисса в тот момент. Странная любовь проникала в грудную клетку. Та самая линия доброты, способная сжечь стадионы глупых людей. Она едва сдерживала себя, чтобы вновь не прикоснуться к устам, готовым поведать очередную картину истории, превращая ее в новый фильм, совершенный кадр актерской игры.

          - Она показала мне другую сторону наркотиков – ответил Макс, вдыхая аромат никотинового убийцы – Ты действительно хочешь знать?

          - Да

          - Ты бы смогла смотреть каждый вечер, как человек, которого любишь всем сердцем, уничтожает свою психику и жизнь?

          Мелисса хотела что-то ответить, но Макс тут же ее перебил, продолжив свою мысль, такую легкую и изящную.

          - Молчи! – строго приказал молодой человек – Я знаю ответ. Ты не способна понять те вечера! И в этом нет твоей вины, лишь глупая шутка природы. Я выбился из сил. Едва перебирая ногами, вошел в дом, где меня ждали ужин и София. Тогда еще не было нашей победы. Даже не планировалась. Мое тело задыхалось в боли, которую я испытывал без внутривенных инъекций. Конечно, набирать шприцы – моя задача, но в тот вечер все было иначе. Я слишком устал после долгого дня, боялся набрать больше яда в прозрачные колбы – Макс на секунду замолчал – Доверил сделать это ей!

          - Она подвела тебя?

          - Нет. Она провела урок! – парень опустил голову, вновь спрятав свой стыдливый взгляд, и тихо промолвил – Передозировка

          - Что ты чувствовал, Макс?

          Мелисса даже не обратила внимания на то, что произнес молодой человек. Он здесь и сейчас, а значит, доза не убила его. И это главное. Именно тут он нужен был девушке. Эти странные мысли, что влетали в ее голову, становились мощнее. Неужели она полюбила монстра? Плевать! Сколько красоты заковано в мерзких существах?! И надо быть пророком, чтобы найти те самые кристаллы чистоты. Все зависит от человеческой души. Иногда, ее алгоритмы слишком сложные, чтобы их решить. Ни одно математическое действие, которые расписывают на больших досках в аудиториях полных студентами, не способно заменить человеческий фактор, загадку в оковах кожи. И Мелисса понимала это, стараясь отгонять все мысли, чтобы побыть рядом с ним. Макс лишь глубоко вдыхал никотиновый дым, проглатывая его клубы, заставляя их оседать где-то в легких, проводя по линиям болезней.

          - Что ты чувствовал? – Мелисса повторила свой вопрос

          - В смысле?

          - Мне всегда было интересно, что чувствуют люди под действием наркотиков. Расскажешь?

          - Что именно? О наркотиках? Моей передозировке?

          - Второй вариант – тихо ответила девушка

          - Тогда не перебивай меня. Хорошо?

          Мелисса хлопнула своими пышными ресницами, вызвав на устах парня глупую улыбку. Эта теплота, которую дарила девушка Максу, вселяла в него уверенность. Знаете, как демоны захватывают детские тела, чтобы разорвать их на части, окрасив кровью стены, заставить мучиться души, такие мерзкие, но чистые! И они навсегда остаются в этих телах, как и та уверенность, которую обретал молодой человек с каждым разговором, жестом, касанием и взглядом.

          - Знаешь, она дала мне шприц – начал Макс – Я даже не посмотрел, сколько в нем яда. Да и зачем? В те времена рука сама бы ввела инъекцию. И плевать на количество! Я был жаден до грамма! И чтобы мой кайф пропадал зря? Абсурд! Наркотики – дверь в другие миры. Планеты, где именно ты в качестве бога ломаешь систему отношений, разговоров! Это непередаваемое ощущение превосходства над душами глупых людей!

          - Тогда, почему ты бросил?

          - Я взял руками шприц, перетянув жгутом руку, и вогнал его прямо в вену, впуская в кровь тысячи бактерий кайфа – Макс закинул голову, направив взгляд в потолок, и раскинул руки – И они начали свое действие. Именно тогда я понял, что за урок меня ожидает. Почувствовав сильный прилив удовольствия, мое тело не смогло держаться в кресле и медленно съехало на пол. Глаза закрывались. Сквозь тонкую грань между веками я улавливал улыбку Софии. Такая прекрасная и нежная

          - Но она травила тебя!

          - Заткнись! Если бы не она, то я сдох! Ну конечно – протянул Макс – Ты же хочешь моей смерти! Не так ли?!

          Парень сильно схватил за руку Мелиссу, почувствовав, как по ее венам протекает страх, смешиваясь с кровью, создавая бесконечную комбинацию любви и ужаса. В голове парня раздался щелчок, и грубый голос врывался в черепную коробку.

          - Давай! Сделай это!

          Макс старался не обращать внимания на этот тембр. Молодой человек знал, кому он принадлежит. Он всеми силами пытался сохранить контроль над собой, не прибегая к помощи сладких пилюль, что остались в фиолетовой баночке на кухонном столе.

          - Мне больно, Макс!

          Лишь пронзительный крик Мелиссы смог уничтожить попытки Фрэнка ворваться в мир живых. Это так странно. Макс отпустил руку девушки, закрыв глаза.

          - Прости – тихо произнес парень

          - Ничего страшного – девушка вновь мило улыбнулась – Что было дальше?

          - Я ушел в другой мир – молодой человек сделал паузу, набрав еще больше воздуха в усталые легкие – Целая планета волшебства. Из моих уст текла пена, а тело танцевало в конвульсиях, но внутри души я был счастлив. Знаешь, словно вырваться в открытый космос, остаться среди звезд, таких холодных и далеких. Будто упасть из космического корабля, который следует на землю, пробивая атмосферу металлическим носом. И вот я смотрю на целую планету боли, очарованный ее красотой. Вижу каждое переплетение верениц кораблей, тропы невиданных животных и слезы человечества. И мне плевать, пусть хоть ядерная война поразит этот шар, я – наблюдатель, брошенный в одиночестве, рожденный в холоде. И в этой тишине лишь тонкие материи космических частиц и безупречный вид на планету. Это и было приходом!

          - Но что тут плохого? – удивилась Мелисса

          - Потому что есть шанс остаться наблюдателем навсегда

          - Но ведь там так красиво

          - Да. В мире приходов всегда красиво, но в реальности я лежал на полу, из моих уст текла пена, а из руки торчал шприц, вогнанный в вену. Мерзость в переделах комнаты. София смеялась надо мной. Она знала, что я не умру, лишь наблюдала за танцем конвульсий, что ласкали мое тело. Кровь медленно забегала в шприц, а разум был в космосе. Тогда, ответь мне на вопрос. Хорошо?

          - Спрашивай – тихо ответила Мелисса

          - Что бы ты выбрала? Красивую иллюзию или мерзкую реальность? Такой сложный выбор. Знаешь, я и сам не знаю, но указал на второй вариант. А что бы выбрала ты?

          Девушка промолчала, лишь пожав плечами. Она никогда не думала о таких вопросах. Да и зачем? Ведь раньше ее жизнь была так безмятежна. Такая обыденная, как и у всех тех людей, которые спрятались где-то за стенами сырого подвала. Они тоже не знают ответов и не хотят! Их жизнь размерена, пропитана иллюзией защищенности. И этот легкий обман так глубоко засел в головы, что даже правда не способна убить его. А истина тут, прямо у ног Макса. Куда делась та веселая жизнь? Где-то во времени потерялись все переплетения. Теперь Мелисса старалась постичь волшебство человеческой души, ее метаморфозы и краски. И этот мир, внутри сырой темницы, в разы интересней, чем бесконечный и бессмысленный бег в погоне за постоянством.

          - Мне пора – тихо промолвил Макс

          - Ты еще вернешься?

          На лице парня скользнула улыбка. Знаете, этот звериный оскал, что возникает у каждого из вас. Та суровая реальность, где осознание зависимости от человека, превращает объект воздыхания в монстра, наделяет его полным правом предать, сделать больно, но быть прощенным ради любви. Во имя этих чувств!

          - Да. Я не могу оставить тебя здесь одну

          - Почему?

          - Потому что, когда я закрываю дверь, мою душу вновь втискивает сюда какая-то сила. Это так тяжело объяснять тебе. Ведь, ты и сама хочешь слышать мои шаги. Я прав?

          Мелисса замолчала. Она спустилась в самые глубины своего сердца, чтобы отыскать правильные ответы. Те самые слова, которые, словно электрическим разрядом, пронзят ее ум, принеся осознание момента. Щелк. Вот оно! В один миг душа Мелиссы закричала в ужасе. Мысли связались в вереницы, словно торговые корабли спешат по следам своих соотечественников, по этим тонким линиям на волнах! Она полюбила монстра. Невозможно бороться с этим чувством. Его не заглушить алкоголем и болью, наркотиками и приходами от них. Знаете, будто вулкан взрывается в потоке лавы, чтобы снести деревни, которые построили глупые люди. И эти домики, как предрассудки и здравый смысл, будут уничтожены под горячей субстанцией богов. Они будут плавиться, а дети, в своих колыбельках, в последний раз смогут закричать от боли, чтобы оставить лишь обугленные кости безумия. У любви нет законов, на ее кисти не набросить сверкающую сталь браслетов, ее не сломать, подобно могучим деревьям, она останется среди людей, как символ вечности! Суровая философия. Стратегия любви по уничтожению человеческих факторов. Хотели магии? Так вот она! Прямо тут! Волшебство, которое посылает здравый смысл к черту! Его нет в этих пределах! Словно сами боги спустились на планету, оставляя следы подошв на дороге белоснежных облаков, чтобы провести хирургическую операцию на душе своих рабов, что стали почитателями безумия! Вырезать из их тел крупицы разума, оставив лишь всепоглощающее чувство любви! Проснись! Открой глаза! Посмотри на этот мир! И его нет! Лишь желание быть с тем, чьи комбинации организма засели глубоко внутри, в самом сердце, вырывается в атмосферу, чтобы пропитать нежностью каждый кубометр планеты! Вот оно! Величие любви! Доказательство того, что человеческий фактор слабее душевной организации. В ней нет алгоритмов! Лишь бесконечные переплетения последующих эпизодов с целью поработить пространство, оттолкнуть глупых людей от мирских ценностей, подарив им духовное наслаждение! И этот миг стал для Мелиссы всем. Страх все крепче хватал ее за горло, не позволяя даже прохрипеть какой-либо звук. Она молчала. Хотя внутри ее организма началась атомная война. Битвы звуков и чувств, здравого смысла и любви! И эта война заранее проиграна ею! Ведь, при любом исходе сражений, чтобы не появлялось внутри, она не сможет сломать оковы любви, а значит, никогда не избавиться от зверя, что заточил ее в этот мерзкий подвал! Она будет с ним, даже если Макс откроет дверь и укажет на выход. Мелисса приползет назад! На коленях! Это и будет последним штрихом любви!

          - Да. Я не хочу, чтобы ты уходил куда-то – едва переборов страх, произнесла девушка, выдавливая слова из своего горла – Ты надолго?

          - Честно? Не знаю. Ты будешь скучать?

          Мелисса промолчала. Она знала, что не стоит показывать свою любовь. Но как скрыть очевидное?

          За спиной парня хлопнула дверь подвала. Он смотрел в зеркало, стараясь откопать в себе чувства, память. Серебряная гладь отражала его лицо в своеобразной гримасе. Такая странная эмоция застыла на коже, растягивая уста в пугающей улыбке. Максу не было весело, скорее муки проходили сквозь его тело, словно, ведомые северным ветром, снежинки запрыгивают в окна детских спален, чтобы растаять, оставив лишь маленькие лужицы. Психологические лабиринты разума сковывали зеркало в своих объятиях, показывая новые кадры болезни. Парень проникал взглядом все глубже в ровную гладь. Там, где лишь пустая иллюзия творит историю, Макс видел тысячи прожитых дней, которые бежали, как актеры по экрану большого кино, рассыпались на мелкие кусочки, чтобы возродиться, взлететь вверх, прорвать крепкую грань зеркала и вырваться в мир живых и падших! Там, где-то в оковах отражения, сотни историй: Фрэнк, София, психология, болезнь Виктории. Там его душа! Жизнь, если угодно. И Макс так боялся падать в этот мир, где фантазии разорвут его на куски.

          - Папа – раздался голос Виктории со второго этажа – Иди сюда. Быстрее!

           Макс забежал по лестнице наверх, открыв дверь в комнату Виктории.

          - Что случилось?

          Девочка сидела на углу кровати, а из ее пальца текла кровь. Капли багровой жидкости превращались в ручейки, скатываясь по обложке потрепанной тетради. Той самой, что скрыта от глаз Макса. Она не позволит ему заглянуть внутрь, чтобы не разрушить весь этот мир. Медленные потоки крови, которые с каждой секундой становились гуще, обволакивали обложку секрета.

          - Я порезалась!

          Виктория едва сдерживала слезы. Капли соленых рек наполняли глаза. Они готовы сорваться вниз и побежать по щекам, чтобы смешаться с кровью. Макс подошел ближе и взял пальчик дочери в свою ладонь. Рваная рана на коже напоминала ту, которая появляется, если резко дернуть железным острием ручки. Наверное, она писала. Знаете, словно порванная одежда на телах девиц, рана показывала всю красоту крови, открывая вид на нее для усталых глаз парня.

          - Не плачь! – приказал Макс – Я сейчас схожу за бинтом, и мы все исправим. А пока ты посидишь тут. Хорошо?

          Дочь кивнула головой, стараясь обхватить ладонью другой руки палец, который выплескивал маленькие ручейки крови. Макс вскоре вернулся. Белый бинт, словно теплая вуаль, обволакивал рану, впитывая в себя багровые следы. Парень так нежно прокручивал ткань, чтобы она полностью закрыла рану. Виктория лишь смотрела на него. Да, Макс определенно ее любил.

          - Вот так – произнес молодой человек, поднимаясь с колен – Болит?

          - Чуть-чуть

          - Но ты же не будешь плакать?

           Макс нежно толкнул дочь, чтобы та легла на кровать. Парень начал щекотать ее. Звонкий смех вырвался из уст Виктории. На лице молодого человека скользнула улыбка, а в груди загорелось счастье. Он уже и забыл, что это за чувство, когда ты радуешься тем дням, которые летят мимо, подобно ядерной бомбе. Эта легкость в голове и теле. Макс уже не был в этой комнате, он находился где-то далеко. Там, где Мелисса свободна рядом с ним, где они наблюдают за Викторией, пока по ногам бьет прилив теплых волн. Но сможет ли она принять его? Он должен рассказать правду про Фрэнка!

          Девочка перевернулась на животик, уткнувшись лицом в подушку.

          - Ты побудешь одна?

          - Да

          - Чем будешь заниматься?

          - Писать, рисовать. А ты куда?

          - Пойду вниз. Мне кое-что надо сделать. Хорошо?

          Парень хотел выложить все то, что осталось в его груди. Он желал рассказать правду Мелиссе, чтобы она смогла простить его. Сколько времени проживет обман? Хм. Он будет расстрелян, как только Мелисса выйдет из темницы. Глупо скрывать истину.

          Спустившись с лестницы, Макс заметил у своих ног белоснежную газету. Странно. Ее никогда здесь не было.

«Внимание! Розыск!

Катерина Пирс ушла из дома 8 мая 2013 года и не вернулась. Девушка направлялась на тренировку по фехтованию. При себе имела спортивную сумку и паспорт.

Информация:

Дата рождения: 17 октября 1988 года.

Цвет волос: Каштановый.

Цвет глаз: Зеленый.

Отличительные приметы:

Девушка была одета в черную футболку и синие шорты. На теле имеется повреждение в виде шрама на левой ноге.

Просьба, всем, кто располагает информацией о местонахождении Катерины Пирс, сообщить в ближайшее отделение полиции или по номерам, которые увидите внизу объявления».

          Макс сжал газету в руке и швырнул ее в угол кухни, посчитав, что это очередная шутка его разбитого разума.

          Настал миг истины. Парень медленно снял с крючка, вбитого в стену, нелепую маску клоуна. Макс долго смотрел на его ухмылку. Мелисса тоже видела ее, и эта улыбка приносила лишь боль и страдания. Молодой человек касался кончиками пальцев разрезов для глаз, и с каждым нажатием все больше шоковых вспышек памяти влетало в его голову. Знаете, это, как дефибриллятор, способный привести к жизни заторможенное сердце, вырвать тело из цепких лап смерти, чтобы моменты реального мира вползали в глаза, оставаясь в них бесконечными бликами. И каждое касание маски возвращало Макса в тот сырой подвал. Он видел, как кричала Мелисса, смотря в его глаза, находя там звериное обличие Фрэнка. Глубокий вдох. Необходимо собраться с мыслями, подобрать нужные слова, чтобы заслужить прощение.

          Парень медленно шел по коридору в сторону подвала. С каждым шагом волнение переполняло его грудь, выплескиваясь через глаза в виде чистых слез. Он смотрел на стены, на которых висели рамки, заковавшие в себя изображения Софии, и лишь одна фотография выбивалась из ряда бесконечной любви и боли – Мелисса. Тот самый снимок, сделанный Максом в момент ее радости. Она такая живая. Среди всех этих ликов, ее образ был таким светлым. Возможно, лишь потому, что Максу не нужно было примерять к ней черные ленты. Она все еще жила.

          Парень остановился у двери в подвал. Он старался набрать, как можно больше воздуха в свои легкие, чтобы оставить его там, чтобы не дышать больше. Маска клоуна очень нежно легла на лицо Макса. Молодой человек медленно повернул ключ в замочной скважине. Еще секунда, и Мелисса узнает правду. Сквозь тонкие прорезы для глаз, парень улавливал каждую частичку воздуха, превосходные эпизоды памяти, где он в теле Фрэнка приносил боль той самой, чья душа так прекрасна в человеческих масштабах. Ужас. Наверное, прямо сейчас Макс хотел сбежать, исчезнуть с этой планеты, чтобы его безбожные и мерзкие галлюцинации больше не приносили боли, чтобы они умерли, воспевая прощальные оды. Глубокий вдох. Рука толкнула дверь. Казалось, даже воздух распахнулся перед молодым человеком. Шаг в темноту. Лицо под маской клоуна. Еще один миг.

          Макс приближался к Мелиссе. Лицо девушки было таким печальным. Она смотрела сквозь стену, где находилось маленькое окошко, через которое дул осенний ветер. Замечательная симфония природы. Девушка, услышав шаги, повернула лицо к двери. Ужас пронзил ее тело. Взгляд разбился об клоунскую маску. Ведь, Макс обещал, что его больше не будет, что она не увидит Фрэнка, что боль исчезнет, оставив лишь налет глупой печали.

          - Нет! – закричала Мелисса – Не надо! Макс! Помоги мне! Нет!

          Сквозь разрез глаз, Макс улавливал попытки девушки на побег. Она билась в истерике, стараясь разорвать руками металлические оковы, а из ее глаз падали слезы. Мелисса так боялась Фрэнка, что тот стал для нее чем-то другим, нежели просто человеком.

          - Прошу! Не трогай меня! Макс!

          Мелисса звала на помощь. Она даже и не подозревала, что ее спаситель прямо тут, что именно он приносил ей столько боли. Макс молчал, лишь приближаясь к своей жертве. Тысячи мыслей влетали в его голову, но не было той единственной, которая могла бы загладить вину. Парень подошел к Мелиссе и медленно сел на пол. Грубая ладонь легла на маску, сжимая ее, чтобы та издавала звук скрипящего пластика, такого противного и мерзкого. Еще секунда, и лицо Макса предстало перед девушкой в полной своей красоте. Такое странное. Словно в нем смешались все эмоции человеческой жизни.

          - Макс – испуганно произнесла Мелисса – Что… что происходит?!

          - Истина – парень медленно положил маску клоуна на холодный пол – Чистота правды, Мелисса

          - Я тебя не понимаю!

          - Врешь – грубо сказал парень, ударив тыльной стороной ладони по лицу девушки – Ты все знаешь, сука!

          На мгновение показалось, что телом Макса вновь овладевал Фрэнк. Перед его глазами лик Мелиссы менялся. Знаете, словно маневры хитрых режиссеров показывают нам, как сливаются две души в фантастических фильмах о призраках. Те знакомые черты из детства. Его тело возбуждалось все сильнее. Он так хотел изнасиловать ее прямо тут!

          - Макс, мне больно – сквозь слезы выдавила девушка – Остановись, прошу!

          Парень не слышал ее слов. Его голова была забита образами и желаниями, которых он так страшился последние годы. Они смешивались в своеобразную бомбу, готовую взорваться, разлететься на маленькие осколки, чтобы вонзиться в нежные сплетения нейронов. Эти мысли готовы принести боль, разорвать тонкую грань между миром живых и психологическими лабиринтами внутри души. Глаза молодого человека показывали лишь холод, глупую проекцию мыслей о прошлом. Казалось, в них можно было наблюдать целый фильм, снятый из череды событий, сотни лиц. Макс смотрел куда-то вглубь воздуха. Интересно, что видел молодой человек в этих переплетениях? Это было нечто невообразимое. Впервые в своей жизни парень ощущал подобное чувство. Волнение переполняло его грудь, руки тряслись. Он ждал лишь реакции Мелиссы, хотя, вместо нее, Макс видел лишь огрызки прошлого. Знаете, еще никогда психологические лабиринты не подбирались так близко к войне с чистым разумом. И Макс чувствовал эту битву. Фантастика внутри его головы. Лабиринты так нежно царапали глаза, что-то шептали, и их голос разносился эхом среди полушарий мозга, между тонкими гранями, где душа превращается в сердце. А вместе с прошлым в этот мир старался проникнуть и Фрэнк! Но разум не позволял им сломать свою броню, расстреливая мысли на подходе к последнему рубежу. Макс не говорил ни слова. Он лишь наслаждался. Молодой человек был вне пространства, вне времени, бесплотен. В подвале осталась лишь его оболочка. Сам он убежал туда, в святую войну, в последний бой! И среди трупов мыслей, Макс так хотел поймать Фрэнка, чтобы отрезать ему голову за все мучение, которые приносил его образ! Вскрыть его мерзкое горло, чтобы услышать хрипоту смерти, ее страшное дыхание. И проекция внешнего мира не могла позволить ему пасть в колени. Один миг, чтобы избавиться от недуга, чтобы вернуть свою жизнь! Макс не мог упустить такого шанса. Игра внутри головы набирала обороты, ошметки сырого мяса, которые появлялись из тел памяти от острых наконечников пуль, и финальный исход разума!

          - Макс, я люблю тебя! Слышишь?!

          - Что?!

          Эти фразы вырвали парня из его битвы. Словно пробка, что вылетает из дна ванны, чтобы вода, подобно кускам памяти, уходила куда-то вглубь, в черную пустоту, смешиваясь с различными потоками, образуя целую сеть подземных канализаций. Таковы и человеческие процессы. Терять мысли, чтобы они стали единым потоком, превратившись в «общественное мнение». И эти стандарты отрубают кристальные капсулы мерзких и похотливых струй. Им нет места в мире без морали! Без настоящей истины. Они засоряют разум, чтобы позволить ему мучиться в догадках, скрываться, прятаться от людей, оставаясь запретным плодом искусства. Не более того.

          - Я люблю тебя – повторила Мелисса

          - Как?! Ведь, это!

          Макс схватил с пола маску клоуна и начал размахивать ею, разрезая прекрасное тело осеннего воздуха. Девушка взяла его за руку. Так нежно. Это напоминало ту ласку, которую испытывают мамы, когда укладывают своих детишек в кроватку, читая им сказку, напевая колыбельную. Безграничная любовь. Невероятное соединение бесконечной нежности и легкой доброты. На щеке девушки красовался большой след от удара. Мелисса была так тепла.

          - Все это время ты насиловал меня, Макс?

          - Не я!

          - А кто тогда?! – закричала девушка, не сдержав свой гнев – Кто?!

          - Он! – Макс откинул маску клоуна – Фрэнк!

          - И где он?!

          - Тут! – парень ткнул пальцем себя в голову – Внутри меня!

          Мелисса поняла все. Она осознала масштаб болезни того, кто стал для нее таким родным, любимым. Девушка не могла даже злиться. Ее эмоции умерли, оставаясь лишь прахом в мусорной урне. О какой ненависти может идти речь, когда любовь бьет сквозь ребра огромным потоком тепла?! Мелиссу пугала эта мысль. Да, теперь она окончательно убедилась в том, что ее организм и душа сумеют полюбить монстра. Печально. Ведь, он болен. И что тут сделаешь? Человечество никогда не поймет определенных вещей. Винить в убийствах маньяка или шизофреника в его суицидах – ненавидеть глухого за то, что он не услышал ваших слов! Самая страшная болезнь, способная сломать не только жизнь, но и эмоциональный барьер – вирус психопатии. Этот ад может настигнуть любого, появиться в момент отчаяния или безумия. И Мелисса понимала это, сжимая ладонь Макса все сильнее.

          - Ты понимаешь?! Он внутри меня! Все эти дни! Годы! – кричал парень, стараясь скрыть проступившие слезы – Он тут!

          - Тише, прошу – губы Мелисы коснулись шеи Макса – Все хорошо. Ты веришь мне, милый мой?

          - Прости меня! Прошу! – молодой человек плакал – Я не знал, что он делает с тобой! Не думал, что я во всем виноват! Прошу! Прости!

          Макс нежно целовал ладони Мелиссы, а девушка чувствовала, как на ласковую кожу падают капельки слез. Любовь владела ее телом. А уста хотели прошептать, что Макс прощен. Нет, не так. Они желали сказать, что Фрэнк показал обратную сторону жизни, владея молодым человеком. Странная эмоция, когда сквозь жестокость и насилие люди получают что-то новое, невиданное ранее. Девушка готова была заплакать в такт слезам Макса, но сдерживалась, чтобы не дать развалиться сплетению эмоций.

          - Я прощаю тебя, милый

          - Правда?

          Парень не мог поверить ее словам. Ведь, сколько боли он принес ей? Вернее, его болезнь, что сотворила мерзкого зверя, составив его из гнилых объедков памяти! Руки тряслись, а разум опасался быть разыгранным, словно попасть под шквальный огонь насмешек одноклассников! Когда изгой становится богом, то последователи не думают о его делах и кем он был! И если богом может стать любой, то почему не верить в себя?! Знаете, как в божество!

          - Правда – ответила Мелисса – Знаешь, мне плевать на то, что ты делал со мной. Ведь, это был не ты! Твоя болезнь – ужас, способный уничтожать. Но я знаю, что больше боли испытываешь сейчас именно ты, Макс – на глазах девушки проступили слезы – Мне не передать словами, что чувствовала я, когда он приходил сюда! Когда ты приходил! Но разве это важно?! Теперь его нет! И я готова остаться с тобой, свободной, как птица. Я люблю тебя Макс!

          - Ты хочешь быть свободна, чтобы уйти?

          - Нет – Мелисса опустила глаза в пол – Чтобы остаться с тобой и Викторией

          - Уверена?

          Мелисса одобрительно кивнула головой.

          Макс медленно, трясущимися руками, достал из кармана маленький ключик и поднес его к оковам, что сжимали ножку леди. Секунда, щелк.

          Звук оков, которые упали на пол, разлетелись по пределам подвала, собирая симфонию ужаса, оставляя в прошлом все эти мучения, страдания и боль. Всего лишь шум, но для Мелиссы он был чем-то другим. Она так долго ждала свободы, что забыла, как это: радоваться пустым секундам. Оковы не просто сжимали ее ногу, они обволакивали сердце и душу. Но теперь она неуязвима. Свобода выдирала из груди радостные крики, но уста молчали. Макс сидел напротив, опустив голову. И она могла бы убить его, воткнув в его грудь свои руки, но желание всадить в глаза Макса свой взгляд уничтожало любые вибрации ненависти. Он стал родным, тем самым, кто способен подарить ей ласки, умереть с ней в один день, как в старых историях про принцесс. Наверное, наступил самый счастливый вечер в ее жизни. Серая футболка покрывала тело, едва касаясь бедер. Осенний воздух стал другим. Таким свежим и грациозным, рисующим тысячи полотен красоты. Интересно, неужели, чтобы оценить величество свободы, людей нужно ввести в постоянную кому?! Они не дорожат секундами. И это глупо. Мерзко, как минимум. Где будете вы, если завтра наступит апокалипсис, если через месяц ваше тело закроют в камере?! Будете ли вы жалеть об упущенных годах?! Да! Но свободу не купить за деньги! Она раздавит слабых. Свобода – сильнейший аргумент в человеческом механизме. И неготовые люди умрут под ее тяжестью, а остальные поймают устами, как рыбы поглощают пузырьки воздуха, так беззвучно и слепо. Это и есть та самая тайна, что вы искали! Но слишком поздно!

          - Макс – промолвила Мелисса, сдерживая свою радость – Я люблю тебя!

          Девушка подняла ладонями лицо парня, поцеловав его в сладкие уста, такие холодные и сухие.

          - Ты свободна. Можешь убегать, я пойму

          - Но я не хочу бежать

          - А что ты желаешь?

          - Выйти отсюда с тобой, взявшись за руки, познакомиться с твоей дочерью и остаться здесь. Навсегда!

          Молодые люди встали со своих мест. Ласковые касания ладоней, где пальцы образовывали настоящие замки, словно из металла, чтобы руки никогда не отпускали друг друга, чтобы через тонкую кожу чувствовать пульс усталых вен, бег горячей крови. Они медленно шли к дверям, ведущим в дом. Последние взгляды на подвал, окончательные сюжеты памяти. Хлопок, и дверь закрылась, оставив боль позади спин счастливой пары.

Глава 8. «Когда умирает жизнь».

          Мелисса увидела свое отражение в большом зеркале. Девушка успела даже разглядеть, как захлопнулась дверь ее темницы, оставив за собой страхи и разочарования. Она не узнавала себя. Совершенно другая. На лице, кое-где, оставались тонкие разводы туши, которые маскировали бурые пятна, что создали удары. Глаза такие красные, как большие бутоны маковых полей, блестели от слез, наполняя драматизмом забытый акт человеческой пьесы. В ней не было жизни. Нет, не так. Она умирала в том подвале, чтобы сейчас возродиться, в виде глупой улыбки, которую растягивали уста. А эти сухие губы, треснувшие по тонким линиям, словно разбивая их на сектора, так требовали влаги, хотя бы капельку воды. Рядом с клоном Мелиссы, который являлся проекцией в глупом зеркале, находилось отражение Макса. Их союз – танец воды и огня, такой превосходный и осторожный, чтобы языки пламени не затухали, не обжигали тело океана. Осторожность в масштабах любви.

          - Пошли со мной. Не бойся.

          Макс не отпускал руку Мелиссы, начав движение. Маленькими шагами молодые люди стремились прочь с холодного коридора, чтобы их тела обняли пределы кухни. Сердце девушки бешено стучало в груди, ожидая встречи с Викторией.

          Странно. На стене, чуть выше зеркала, находись рамки для фотографий с замкнутыми в них картинами жизни. Некоторые из них уже поблекли от бесконечного забега лет, другие же отдавали яркими цветами. Временной промежуток между щелчками затвора фотоаппарата, как грань между рождением и смертью. Эта глупая линия, что люди привыкли называть жизнью. Всего лишь тонкая нить, способная разорваться под тяжестью невыносимых человеческих проблем, таких легких и беззаботных. Наверное, сами люди выдумывают себе препятствия, чтобы навсегда уничтожить свободу.

          Несколько женщин были закованы в металлическую рамку. Такие разные, то живые, то совсем мертвые. Длинная вереница оков тянулась к дальней стене. Казалось, они смотрели на Мелиссу своими глазами, старались что-то сказать ей, но не могли. Эти женщины не способны сломать фотографию, чтобы выйти из нее. Мелисса не отводила взгляда. В каждой из них, девушка видела что-то родное, такоетеплое, ласковое. Казалось, она знала всех их. И это чувство не давало покоя. Странные нотки страха пробежали по телу. Лишь ладонь Макса, которая удерживала ее руку в теплых объятиях, успокаивала Мелиссу. Ощущение того, что он тут, рядом, что больше нет Фрэнка, что они одни на этой планете, бесподобно. Парень лишь шел вперед. Наверное, он уже давно видел все эти фотографии. Нет. Эти снимки стали для него единым целым, той самой Софией. И в каждой рамке Макс видел ее лик. Знаете, словно программа, заложенная в процесс мышления электронных машин, не позволяет отойти от заданного курса, не дает хотя бы шанс остаться собой, сломать барьеры, чтобы увидеть реальность, впитать ее своими глазами. Около стены, последним собранием, висела рамка, которая заковала в себя лик Мелиссы. Девушка слегка испугалась, но вспомнила, как Макс фотографировал ее, чтобы поймать улыбку на сухих устах. И этот снимок так жизнерадостен, полон теплых чувств. И не потому, что она там улыбается. Нет, вовсе нет. Фотография хранила в себе куда больше слоев человеческих чувств. Память, мучения, что оставались позади жизни, размышления и пожары. Слишком много эмоций в кадре, остановившем бег страданий. И лишь сейчас, в этой бетонной коробке, где так нежно потерялись года и психика, Мелисса улыбалась. Она радовалась тому, что любовь в ее сердце сильнее, чем мучения, ненависть, злоба. Девушка сжала ладонь Макса, чувствуя горячую кожу.

          - Кто эти женщины? Чьи это снимки? Кто изображен на них?

          - А ты разве не видишь? София и ты – тихо ответил Макс – Зачем задаешь мне глупые вопросы?

          Мелисса замолчала. Она так и не поняла ответа, но сдержала порыв слов, чтобы насладиться моментом любви. Неужели во всех этих лицах Макс видел лишь лик Софии? Почему? Тысячи мыслей влетали в голову Мелиссы, но девушка молчала. А вскоре, стена, на которой располагались металлические рамки, скрылась за углом кухни.

          Сквозь стеклянную дверь, что вела на лужайку, в дом вливались мелкие лучи холодного солнца, которое, то появлялось, то вновь пряталось за осенними тучами. Оно не грело, но вносило свет в обстановку. Мелкие блики стучали по грязным бокалам, на дне которых все еще красовалось вино. Словно пленка, излучающая странный запах веселья. Мелисса заглядывалась на стены, ружье, что висело на дощечке, удерживаясь на гнутых гвоздях. Для нее все это было таким необычным, новым, превосходным. Будто совершенно другая жизнь заползала в ее организм, разрывая кожу на мелкие клочки. Материал для сарафана.

          - Спасибо, Макс – выдавила Мелисса

          - За что?

          - За то, что я тут, а не в подвале. Для меня наступила новая жизнь – девушка сделала паузу – С тобой. Понимаешь?

          Макс нежно поцеловал Мелиссу в щеку.

          - Хочешь познакомиться с Викторией?

          Девушка одобрительно кивнула головой.

          - Тогда, поднимайся по лестнице – макс указал пальцем на дверь, которая вела на второй этаж – И жди меня. Мне необходимо привести себя в порядок. Хорошо?

          Мелисса так и не ответила. Она медленно зашла в дверь. Лишь скрипящий звук старых ступеней наполнял тишину дома, очаровывая своей пронзительностью. Казалось, Макс даже слышал его из ванны, где чистые холодные капли влаги скатывались по лицу, разбиваясь об металлическое тело раковины. Молодой человек уже давно не испытывал такого волнения. Что скажет Виктория? Как она отнесется к новой маме? Сможет ли Мелисса окончательно простить его? Ведь, какой бы не была любовь, боль в разы сильнее. Именно черная сторона души имеет максимум сил, чтобы уничтожить свет, взорвать сердце, похожее на солнце, чтобы оно больше не могло радовать тело теплыми лучами.

          Поднявшись наверх, Мелисса остановилась в выборе. Две двери. За одной из них находилась Виктория, которая так давно не получала материнской любви, а за другой раскинулся невиданный, незнакомый мирок, полный фобий и ужаса. Девушка не знала, где именно она окажется. Ладонь нежно обхватила ручку двери. Секунда. Резкий скрип старых петель. Дверь отворилась.

          Сквозь разбитые окна в комнату вливался морозный ноябрьский ветер. Такой новый и свежий. Он так нежно подбивал своими порывами тонкую белую тюль со странными узорами на ней. Комната пахла памятью. Знаете, этот странный аромат разложения, гниения, который смешивается с духами замужних женщин или вдов, чаруя, создавая иллюзию теплоты и добра. В бетонной коробке не было Виктории, а значит, Мелисса промахнулась с выбором. Девушка медленно зашла внутрь. Казалось, ее пульс вот-вот обгонит жизнь, выйдя за пределы тела, чтобы стать просто звуком в композиции природы.

          Яркие обои стали грязные с бегом лет. Паутина в углу под потолком рисовала свои узоры, переливаясь, искрясь, улавливая на себе взгляд молодой девушки. Если бы эта комната могла говорить, то она поведала бы самые интересные истории дома и души. Но стены всегда будут молчать, стараясь сохранить обещание, утаить те секреты, что способны сравнять с землей аккуратный фасад психики. Большая кровать, покрытая красной шелковой тканью, находилась в центре комнаты, упираясь спинкой в дальнюю стену. Мельчайшие крупицы пыли застряли в сплетении нитей, чтобы остаться там навсегда.

          Мелисса сделала еще пару шагов.

          Письменный стол, прижатый к стене, одиноко ждал своих посетителей. Хотя бы услышать скрежет острого наконечника ручки, который царапает листы бумаги, оставляя на нем буквы и чувства. Мелисса медленно шла вдоль стены, касаясь пальцами старых обоев. Мимо стола, небольшой тумбочки, держащей на своем деревянном теле хрипящий магнитофон. Девушка нажала на кнопку. Из колонок, покрытых сеткой, так мелодично раздалась музыка. Женский вокал напевал о любви. Иногда, голос тормозил, но вновь ускорялся. Наверное, уж слишком много лет эта пленка являлась душой магнитофона. Она стерлась, потрепалась, но продолжала радовать зевак. Мелодия так тихо лилась в комнату, наполняя ее своеобразной теплотой. Большой шкаф из дерева приглашал Мелиссу в гости, слегка приоткрыв дверцу. Запах старых нарядов. Бальные платья, вечерние костюмы. Сколько памяти заложено тут? Мелисса не знала ответа. Да и не хотела его знать.

          Макс вышел из ванной комнаты. На его лице блестела улыбка. Это случилось. Теперь он не останется один, никогда! Осознание любви приходит медленно, но бьет сильно. Это, словно ядерная бомба. Ты знаешь, что тебя накроет, но пока она в полете, лишь чувствуешь легкое напряжение, без страха и лжи. Он очень торопился. Как долго Макс мечтал об этом, когда его череп раскалывали игры психологии?

          Мелисса сидела на полу комнаты, уставившись в зеркало, которое стояло на полу под разбитым окном. В ее руках находилась старая потрепанная тетрадь. Тот самый дневник, что так трепетно скрывала Виктория от глаз Макса. Он был прямо тут, в одном из ящиков шкафа. Тело Мелиссы покрывала футболка парня, едва прикрывая ее аппетитную попу. Девушка царапала ноготками обложку тетради, стараясь раскрыть ее, посмотреть на те тайны, что заложены где-то в глубине. Какое-то странное чувство владело ею. Страх, или что-то подобное.

          Макс медленно открыл дверь в спальню Виктории. Девочка стояла у окна. Легкий халатик касался ее колен, лаская их прикосновением шелка. Она что-то искала взглядом в дали, там, за лесом, за жизнью, вне планеты.

          - Привет – тихо произнес парень

          - Добрый день – ответила Виктория, даже не поворачиваясь к своему отцу

          - Как настроение?

          Девушка, вслушиваясь в слова заунывной песни, медленно открыла тетрадь. Она долго листала ее, рассматривая красивые рисунки, где изображены счастливые семьи, что качают на руках мертвых детей, портреты, картины шприцов и наркотических приходов. А вскоре, она наткнулась на письмо. Некоторые буквы были не разборчивы. Видимо, их смыло влагой, которая капала из глаз автора.

          «Вчера мы вернулись с больницы…».

          - Не очень. А твое?

          - Мое нормальное – ответил Макс – Что тебя тревожит?

          - Смерть – тихо произнесла Виктория, продолжая смотреть куда-то за пределы планеты, в самое сердце холодного космоса

           - Думаешь о маме?

          «Сколько боли может уместиться во мне? Я смотрю в окно и вижу, как Макс счастлив. Он играет с нашей «победой». А сколько было пройдено? Я вспоминаю, как мы познакомились. Иногда, мне хочется сбежать от него, но чувства сильнее. Я не смогу уйти!

          Я – идеал. Сколько боли уничтожила в организме Макса? Всегда была рядом. В любом случае…».

          - Не только о маме – ответила Виктория

          - О ком еще?

          - О себе, о тебе – девочка перевернулась – Ты помнишь?

          Лицо Виктории было изуродовано. Черные гниющие пятна расползались по ее лику, стараясь соединиться в узоры, чтобы прожечь бледную кожу. Глаза растекались, словно тающие глыбы вечных снегов. Они превращались в слезы, капая на деревянный пол. Едкий запах смерти наполнял комнату. Казалось, совсем скоро из лица Виктории вылезут мерзкие черви, которые проедают плоть, чтобы увидеть мелкие лучи солнца, что застилали комнату тонкими бликами. По ее бледным рукам расползались синие вены. Такой прекрасный нательный рисунок. Макс даже видел, как кровь пульсирует внутри изображения, принося туда великолепный красноватый оттенок. Этот своеобразный цвет манил к себе, не позволяя даже произнести нужных слов. Виктория была другая. Нет, в ней не было больше жизни. Она ушла за границу смерти. Психологические лабиринты владели ее душой, ломая на куски, на тысячи мельчайших молекул. Ножки девочки покрывали ссадины, словно кто-то бил ее. А на устах, в самых уголках, засохли кусочки рвоты.

          - Папа – повторила Виктория – Ты помнишь?

          «… Но сейчас все по-другому. Я не справляюсь. Он все дальше уходит в свои грезы и мечты. Макс болен. И эпидемия сильнее его. Даже моя помощь умерла в попытках зацепиться за него! Я больше не вижу просвета в его глазах! Сейчас я смотрю в окно и вижу радость! Но ее нет! ...».

          Виктория подходила все ближе к Максу.

          - Что я должен помнить, солнце?

          - Как вы ждали меня – голос девочки захрипел – И как вернулись домой. Без меня!

          «… Вот он! Я вижу его, как Макс играет на лужайке! Но с кем?! Ведь наша победа мертва! Она умерла при родах. Боже! А он качает ее на лужайке, улыбаясь солнцу, которого тоже нет! Сколько лет я старалась уничтожить его проблемы, но они мощнее! Я выбилась из сил! И нашей победы нет с нами! А значит, мы проиграли этот бой! …».

          - Что ты такое говоришь?

          - Очнись! Ты же должен помнить! – Виктория заплакала – Почему ты не помнишь?!

          - Что?! – Макс повысил голос – Что я должен помнить?!

          - Как мама повесилась из-за тебя!

          - Заткнись!

          Макс сильно ударил Викторию по лицу тыльной стороной ладони. Девочка рухнула на кровать. Всего лишь проекция, иллюзия, но она такая живая в психике. Казалось, парень даже почувствовал, как хрустнула ее челюсть. Ужас прошел сквозь тело, словно разряд тока, испепеляя кости дотла, перекрашивая их в черный цвет копоти.

          «… В один момент, мне показалось, что я излечила его. Он стал совершенно другим, таким добрым и обыкновенным. Макс перестал видеть того, чего нет. И этот ребенок, что родился мертвым, должен был стать отправной точкой нашей счастливой жизни. Но у судьбы другие планы. В миг мы вернулись в прошлое. Наверное, даже глупые наркотики не помогут ему. Он вновь застрял в галлюцинациях, а я увязла в чувствах и безысходности…».

          Виктория смеялась, выдавливая слова.

          - Папа, я давно мертва!

          - Заткнись!

          Парень сел на тело дочери, обхватив ладонями ее шею. Он чувствовал, как кровь бежит по венам, спеша наполнить сердце багровой теплотой. Руки сильнее сдавливали аорту. И сквозь этот барьер, Виктория старалась смеяться громче, а вскоре, ее голос превратился в тонкий хрип. Лицо девочки растекалось по кровати, словно собранное из капелек воды. Черной воды. Макс старался поймать влагу в свои ладони, но она просачивалась сквозь пальцы, растворяясь на белоснежной простыне.

          - Нет! – глаза Макса извергали слезы – Нет! Не может быть! Твою мать!

          Тело Виктории таяло, как исчезает бесконечный снег после длительной зимы, когда его душу ласкают языки раскаленного солнца. И в этом потрясающем театре психики, Макс, словно идол времен, бог забытых племен, старался вдохнуть хотя бы момент их победы.

          - Нет! Милая!

          Но дочь молчала. Вернее, она почти исчезла в этот миг. Белая простыня лишь принимала в себя ее тающее тело, чтобы высушить последние капельки мечты. Макс даже не мог пошевелиться, слезть, закрыть глаза. Паралич целой души.

          «… Макс, если ты когда-нибудь выйдешь из этой комы, сможешь различать реальность и вымысел, то беги! Скрывайся там, где лабиринты психики не найдут тебя! Прошу, Макс.

          Знай, я всегда любила тебя. И даже сейчас, когда от мира мертвых меня отделяет шаг, я смогу чувствовать тепло. Просто нет больше сил. Как тяжело писать последнее письмо. Но больше нет сил.

          Прости меня, Макс.

          Помни, любовь – реальность наших душ. Прощай».

          Мелисса выронила из рук старую тетрадь, почувствовав, как грубая веревка коснулась ее кожи. В зеркале, которое уныло стояло под окном, девушка разглядела лик Макса. В его руках находилась старая веревка, она обкручивала шею Мелиссы.

          - Что ты делаешь, Макс? – шепотом спросила девушка

          - Тебя ведь тоже нет!

          Их взгляды вновь попали в аварию там, в зазеркалье. Они разбились друг об друга, как, вечно куда-то спешащие, машины. И лишь капли крови выдали в воздухе непонятные танцы смерти. Макс сильнее сжал веревку на шее Мелиссы. Девушка даже не сопротивлялась. Она смотрела в глаза своему мучителю, улавливая их сквозь зеркальную проекцию. Нет, в этом взгляде не было ненависти или боли, лишь бесконечное чувство любви. Странно. Даже за шаг до смерти Мелисса любила это чудовище. Больной элемент общества, призванный сходить с ума в ежедневных прогулках, пораженный организм, чьи грезы стали явью. И можно ли винить его? Ведь жизнь Макса – тот самый сладкий сон. Мука или дар? Уйти из реальности, смешать краски эпидемии с человеческой жизнью, чтобы получить совершенно новую вселенную. Дар.

          Воздух уже не поступал в легкие Мелиссы, но ее глаза наполнялись любовью, которая путалась в кровавых капиллярах, лопнувших, перекрасивших зрачки в кровавый цвет. Даже сейчас она любила его. И эти чувства невозможно заглушить болью или мерзостью. Они сильнее! Тело девушки приобретало синеватый оттенок, а руки тряслись, выплясывая непонятный вальс. Из глаз Макса побежали слезы, которые рисовали узоры на его щеках. Он чувствовал, как жизнь девушки спешит из ее организма, ползет по рукам парня, создавая новый сюжет, абсолютное чувство, прекрасный портрет эмоций.

          - Прости!

          Слабость проникла в душу Мелиссы, а глаза захлопнулись, прервав тонкую нить любви. Ее тело рухнуло на пол, безжизненное и холодное. Макс выбежал из комнаты.

          Лестница, фиолетовая баночка пилюль, вода, пасть, тишина.

          Стена в коридоре удерживала на себе десятки металлических рамок. Нет, там не было других лиц, кроме единственной, Софии. Она так печально смотрела на Макса из каждого снимка. Такая живая. Она жива и сейчас!

          Парень медленно поднимался по лестнице. Легкая мелодия лилась из комнаты Софии, создавая на лице Макса глупую улыбку. Виктория мирно спала в своей кроватке. Рай наступал в душе молодого человека. Вот он, момент бесконечного счастья.

          Ладонь нежно обхватила ручку двери, из-за которой доносилась мелодия. Макс так сильно хотел поцеловать Софию. Баррикада распахнулась, и ужас настиг сердце парня.

          София лежала перед ним. Такая другая. Короткая футболка едва покрывала ее попу. По ножкам бежали синие вены, которые больше не качали жизнь. Макс быстро побежал к своей возлюбленной. Ужас охватывал его тело. Он перевернул Софию к себе. Синие линии рисовали на щеках узоры, а в глазах запеклась кровь, которая даже не позволяла видеть ей своего мужа. Зрачки, заляпанные багровой жидкостью, упали куда-то вниз, туда, где заканчивается жизнь. София была так прекрасна, как и в первый день их встречи. Макс начал судорожно скидывать с ее шеи веревку, не понимая, зачем она это сделала. Красные линии бежали по шее, оставляя кровавую борозду. Ужас. Из глаз Макса посыпались слезы, а из комнаты Виктории тихо пронеслось:

          - Папа!

Эпилог.

          Макс сидел на кресле около лужайки, наблюдая за играми Виктории. София ушла совсем недавно, но эти месяца стали вечностью. Уже пол года ее не было в пределах его глаз. Так странно.

          Наверное, он никогда и не вспомнит, что уже шесть лет прошло с того момента, как София ушла из жизни. Ему не дадут вспомнить это! Психологические лабиринты его разума сильнее, чем человеческая память. Дайте им свободу, и мир никогда не станет прежним. Фокус природы. Главная загадка людей. Можно прожить века так и не поняв, что все вокруг – лишь игра психики, ее самые злачные притоны. И можно ли судить человека сошедшего с ума? Кто дал право вам уничтожать задумку мира, его грязный эксперимент?! Ведь, Макс – и есть жертва, кролик для опытов! И если пророков бросают на пики, то вышвырни и меня! Он никогда не вспомнит о тех женщинах, фотографиями которых увешан его дом, которые любили его! Нет! Они стали однотонным лицом Софии, копией идеала любви! И этот фокус, как самый нежный нож, что разрезает тела, оставит свои шрамы, но время их стирает! Оно не позволяет придти в мир, увидеть все великолепие жизни! Ведь, разум Макса уже давно прогнил, пропустив через себя тонкие дороги боли и слез. И лишь память, закованная в психологические лабиринты, диктует то, что ей велели передать. Тот самый идеал любви!

          Макс сидел на кресле. Его разум продумывал дорогу в город, где нужно купить лекарства, вечера разговоров с Фрэнком. Парень лишь листал газету, ожидая назначенного часа. Страница, еще одна, пока не наткнулся на знакомое объявление.

«Внимание! Розыск!

Пропал человек. Мелисса Кларк…».