За землю отчую [Юрий Сергеевич Галинский] (fb2) читать постранично, страница - 3

Книга 300020 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

пепельной ивы. За нее-то и рассчитывал зацепиться Федор. Наконец это ему удалось. Затянул петлю, попробовад: держится крепко. Облегченно выпрямил согнутую спину, стащил с себя кольчугу и отцепил меч. Укрепил их на седле — надеялся и коня вытащить, когда сам окажется па тропке. Слез с жеребца. Мокрая, холодная жижа плотно окутала его по пояс. Сердце Федора учащенно забилось, когда он натянул веревку и сделал первый шаг. Волнуясь, стал медленно выбираться из трясины. Расстояние до тропы сокращалось, но теперь каждое движение давалось ему с большим трудом. Ива трещала, гнулась, но не ломалась — ствол был гибок... И вдруг порубежник едва не по плечи погрузился в болото — выдернутый с корнями куст соскользнул в топь.

Поначалу Федор не осознал того, что случилось. Судорожно рванул веревку к себе, резко забросил ее снова и только тогда понял, что тонет. Некоторое время он еще делал отчаянные усилия, пытаясь выбраться из трясины, но лишь погружался все глубже. Вот вода покрыла его плечи, и он затих....

«Должно, доля такая — погибнуть тута!..»

За спиной Федора истошно, с храпом заржал конь. Смертная мука в голосе животного болью отозвалась в сердце порубежника. Когда он повернул голову, конь уже скрылся под водой. Перед Федором простиралось пустынное болото, заросшее топяным хвощом и сабельником. Лишь ветер шелестел в стеблях ситняга и осоки, слегка

покачивая их, да безучастно кричали невидимые лягушки.

«Конец, всему конец...» — подумал Федор с горечью, чувствуя, как что-то холодное, липкое охватило его шею и поползло вверх,

ГЛАВА 2

Уже вечерело, когда в хоромы сына боярского Сидора Тимофеевича Валуева, тревожно оглянувшись перед дверью по сторонам, вошел в сопровождении дворового холопа худющий, сутулый человек в темном, видавшем виды кафтане и колпаке, надвинутом на самые глаза.

Сидор Валуев, крупный, большеголовый, с широченными, квадратными плечами, плотно обтянутыми розовой рубахой китайского шелка, сидел в полутемной горнице один. Беспрестанно зевая во весь рот, он дремал над наполовину опустошенной серебряной братиной с белым медом, рядом стояли деревянные, с позолоченными ободками тарелки с квашеной капустой с клюквой, крупно нарезанными ломтями окорока, солеными грибами.

Холоп, которому передалось нетерпеливое волнение незнакомца, спрашивать дозволения у сына боярского не стал, сразу ввел гостя в горницу. Валуев, открыв глаза, удивленно уставился на обоих, едва кивнул в ответ на низкий поклон пришельца и тут же невольно привстал.

Епишка!?

Он самый, господине,— слегка взволнованным, но твердым голосом ответил тот.

Да как же ты, беглый холоп, тать, душегубец, насмелился?! — вскочив из-за стола, рыкнул Валуев. - Бориско, зови дворню, хватай его!..— И угрожающе выставив руки с огромными кулаками, он двинулся на пришельца.

Но тот даже не пошевелился; кривая ухмылка перекосила его рябое лицо с чахоточными пятнами на впалых щеках.

Не торопись, Сидор Тимофеевич, выслушай поначалу! — насмешливо произнес беглый холоп.— Да и нет у меня часу тары-бары с тобой разводить тута.

От изумления и гнева сын боярский не мог произнести и слова, тяжело дышал и лишь таращил глаза на своего бывшего холопа, сбежавшего из митрополичьего села несколько годов назад.

Бориско истуканом застыл в углу горницы, потрясенный происходящим, а Епишка с нагловатой усмешкой поигрывал рукояткой ножа, который висел у него за поясом.

С повинной пришел, чтоль? наконец выдавил из себя сын боярский.

Ещё чего не хватало! — едко бросил Епишка;— Так бы уж и явился я к тебе с повинной... Ин ладно, не том речь, слушай, Сидор Тимофеевич, пока еще час есть.... Только поперво дай глоток меду испить, в горле пересохло...— И, не ожидая разрешения, потянулся к братине.

Тут уж Валуев не выдержал, бросился на него, но рябой оказался проворнее, отскочил в сторону, выхватил нож, замахнулся...

- Не торопись, коза, в лес, все волки твои будут! — зло выкрикнул незваный гость.— Аль и вовсе ополоумел? Тут, может, жисти твоей всего ничего осталось, а ты дурью маешься,— продолжал он уже потише.— Ин ладно, как хошь, я и уйти могу! — Рябой направился к двери.

Чего уж там, говори...— нехотя протянул сын боярский.

Накажи выйти Бориске, тогда скажу. Да побыстрее! — чуть ли не приказным голосом бросил Епишка.

Хозяин, оторопело мигая глазами, весь съежился, но велел холопу выйти — понял наконец, что беглый тать неспроста явился. Самолично наполнил чару белым медом, терпеливо ждал, пока рябой осушит ее...

Только не задаром, Сидор Тимофеевич, скажу, за мзду добрую,— вытирая тыльной стороной ладони жиденькую бородку и усы, сказал гость.

Сколько? — прохрипел Валуев. И, услышав