Когда я был мальчишкой [Леонид Анатольевич Сергеев] (fb2) читать онлайн
- Когда я был мальчишкой 1.04 Мб, 10с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Леонид Анатольевич Сергеев
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Леонид Анатольевич Сергеев Когда я был мальчишкой
Праздники
Когда я был мальчишкой, я любил праздники. На праздники всегда дарили подарки. А родственников у нас было много, и подарков мне дарили целую кучу. Я любил все праздники в календаре. Дни рождения всех родственников и их именины. Дни рождения друзей, приятелей и просто знакомых. И знакомых моих знакомых. Больше всего я любил свой день рождения и бабушкины праздники, потому что их было много. Сами праздники меня мало интересовали. Обычно я и не замечал, как они проходили. Все веселились, танцевали, а я сидел в углу, ждал подарков. Когда я немного подрос, то заметил, что праздников слишком мало, и я решил сам придумать несколько праздников. Так я придумал праздники всего первого: первого дождя, первых грибов и ягод, первых щей из свежей капусты и многие другие. Придумал праздники всего хорошего: хорошей погоды, хорошей книги, хорошей отметки. Придумал неинтересный праздник: прополку огорода и грустный праздник: конец каникул. О праздниках я сообщил родственникам, и они приносили подарки. Если кто-нибудь из родственников приносил плохой подарок, я его стыдил или не брал подарок вообще, чтобы в следующий раз он дарил более ценные вещи. А когда однажды дядя забыл про подарок, я не разговаривал с ним целую неделю.
Скоро я навыдумывал столько праздников, что их нужно было справлять почти каждый день. С утра, как только я просыпался, я выдумывал себе праздник. Родственники возмущались: — Ты бездельник! — кричали они. — У тебя не жизнь, а сплошные праздники. Займись делом! Иначе из тебя ничего не выйдет. Ты будешь „ни с чем пирог?“ Но заняться делом я не мог. У меня постоянно было праздничное настроение. Не успевало закончиться одно торжество, как начиналось другое. Но чем больше было праздников, тем хуже становилось моё настроение. Я уже устал от праздников и хотел пожить без них. Но я уже навыдумывал их слишком много. Были даже дни с несколькими праздниками сразу. И тогда я придумал праздник отдыха от праздников. Однажды, после очередного праздника, я вышел погулять на улицу и случайно забрёл в мастерскую к кузнецу дяде Толе. В мастерской было шумно, и от горна било жаром. Дядя Толя раздувал мехами огонь. Потом брал щипцы, вынимал из пламени белое раскалённое железо и нёс его, рассыпая искры, на наковальню, и бил по нему молотком, и оно становилось мягким, как глина. — Заходи, заходи! — закричал мне дядя Толя, как только я заглянул в дверь. — Хорошо, что пришёл! Мне как раз нужен помощник. Держи-ка щипцы! Я подбежал к наковальне и схватил щипцы руками. А дядя Толя ударил по железной болванке несколько раз молотком, и болванка превратилась в подкову.
— Теперь давай зачищай вот эти прутья, — сказал дядя Толя. — А я сделаю обруч для бочки. — Дядя Толя положил передо мной ржавые железные пруты, дал напильник и показал, как надо зачищать. — Из них мы сделаем много разных вещей, — сказал дядя Толя. — Засовы, обухи, лапки, молотки. Я стал зачищать, водить напильником по прутьям. На пол посыпались опилки, мелкие, как мука. Вначале оранжевые, потом серебристые. Зачистив с одной стороны, я переворачивал пруты и зачищал с другой. А рядом, на наковальне, стучал молотком дядя Толя и кричал мне: — Давай, давай, работай! И я работал. Напильник нагревался и жёг руки, пот градом лил со лба, но я всё зачищал и зачищал. Я очень старался. Ещё бы! Столько полезных вещей из каких-то обыкновенных прутьев, и сделаем эти вещи мы с дядей Толей вдвоём, он и я. Когда я зачистил все пруты, они блестели, как зеркало. — Из тебя выйдет отличный мастер! — сказал дядя Толя и крепко пожал мне руку.
— Дядь Толь! — попросил я. — А можно, я завтра опять приду? — Конечно, приходи! И пораньше! — засмеялся дядя Толя и хлопнул меня по плечу. Весь вечер мне хотелось веселиться и петь и делать что-нибудь необыкновенное. И это был самый лучший праздник. Праздник без подарков.
Вопросы
Когда я был мальчишкой, я очень много задавал вопросов. Меня интересовало всё. Почему светятся светляки, почему тёплое молоко с пенками, почему у царевны в книжке глаза, как звёздочки, почему нельзя поймать ветер, почему одна лягушка ловит комаров, а другая сидит под лопухом и зря тратит время. И каких людей больше — хороших или плохих, и кто что любит больше: папа пиво, или сестра куклу, или Ника стрелять из рогатки, или козлик траву. Я был очень любознательный. В школе я был членом всех обществ и кружков. Был в обществах юннатов, пчеловодов, цветоводов, садоводов и огородников. Был членом кружков: „Умелые руки“, „Хочу всё знать“, „Сделай сам“. Был членом всех спортивных секций и состоял в театральном клубе. И везде был самым активным. Я везде успевал. Я был очень способный. Все ребята меня уважали. Потому что я задавал им трудные вопросы.
Например, захожу в общество натуралистов, а там Вовка Перцов. Сидит, накалывает мотыльков на доску. Я подхожу и задаю ему ехидный вопросик: — Почему мотыльки летят на свет? — Почему? — спросит Вовка и посмотрит на меня. А я ничего, стою, улыбаюсь загадочно, как будто знаю почему. — Вот в том-то и оно, почему? — говорю. — Я-то знаю. Это ты скажи. Ведь ты их ловишь. Вовка покраснеет, потом начнёт тереть лоб, станет думать, ломать голову. А я иду в другое общество. На другой день Вовка сообщает мне, что мотыльки принимают свет за солнце. Только скажет, а я ему бах! И ещё парочку вопросиков: — А почему они не летят без пыльцы, и куда они улетают на зиму? Вовка разинет рот и уходит, совсем ошарашенный. Так я задаю Вовке вопросы, пока он не узнает всё интересное про мотыльков и не расскажет мне. Тогда я переключаюсь на другого приятеля. И так в каждом обществе, кружке и секции. Однажды я заглянул в кружок рисования и встретил там Женьку Монина. Он делал рисунки к какой-то сказке. Я подошёл, посмотрел. — Ну, скажи, — говорю, — почему в одних сказках медведь добрый, а в других злой? — Так медведи разные бывают, как люди, — усмехнулся Женька и продолжал рисовать. — Так! — сказал я. — Ну, а кто сильнее — слон или тигр? — Каждый по-своему, — ответил Женька. — Они же не нападают друг на друга. Тигр задирает антилоп, а слон поедает листья.
Я замолчал. Какой бы, думаю, ещё вопросик ему задать потруднее. Потом подумал и спросил: — Ну, а про змей ты что-нибудь знаешь? — Знаю! — сказал Женька. — Ну, почему гремучая змея называется гремучей? — Потому что у неё на хвосте растут кольца, которые гремят, как погремушки. Я хотел задать Женьке новый вопрос, но он вдруг спросил: — А вот ты скажи. Что такое изюм? — Как что? Ягода! — Нет, — улыбнулся Женька. — Это сушёный виноград. — А у какого растения самые большие листья? — снова спросил Женька. — У лопуха. — Нет, — засмеялся Женька. — У цветка Виктория на Амазонке. — А у каких животных есть реактивные двигатели? — снова спросил Женька. — Ни у каких нет! — твёрдо сказал я. — Эх ты, нет! У осьминогов. Вот у кого. Почитай книжки.
Венька
Бабушка говорит, что я непослушный, и всегда ставит мне в пример Веньку. Однажды я делал планер, и мне нужен был клей. Я полез в кухне на полку и разбил две тарелки. Бабушка сказала, что я непослушный и что вот Веня никогда не разбил бы тарелки, он такой примерный мальчик. А Венька, как девчонка, даже не умеет играть в футбол. Целыми днями Венька пиликает на скрипке. Я не люблю Веньку. Он это прекрасно знает. Венька всегда идёт по двору со своей скрипкой, намурлыкает что-то себе под нос и не замечает ничего вокруг, как будто он на небе. Чтобы опустить его на землю, я подкрадываюсь сзади и сильно хлопаю его по плечу и говорю: — Привет, Бетховен! — Привет, — вздрагивает Венька. — Ну, как? — спрашиваю. — Всё пиликаешь? — Пиликаю, — скажет Венька и улыбнётся. — Ну, пиликай, пиликай, — усмехнусь я, а сам думаю: „Ну, и балбес“. — Настоящий мальчишка должен быть футболистом, — говорю я Веньке. — А на скрипке пиликают только маменькины сынки. Неужели ты не понимаешь, что занимаешься ерундой. — Понимаю, — улыбнётся Венька. — Но ничего не могу с собой поделать. Привык уже. Так и говорит „привык“. Вот чудак!
— Так у тебя вся жизнь пройдёт, голова! — возмущаюсь я. — Что поделаешь, — говорит Венька и всё улыбается. Это меня уже злит по-настоящему. Я уже готов на него наорать, но сдерживаюсь и снова начинаю терпеливо ему втолковывать, что к чему. А Венька смотрит на меня и смеётся, как дуралей. — Ты всё понял? — под конец спрашиваю я. Венька захохочет и кивнёт: „Всё!“ Я вздохну. Ну, думаю, слава богу, дошло. А на другой день опять вижу его со скрипкой. Как-то и говорю Веньке: — Может, тебе помочь бросить музыку и научить тебя чему-нибудь другому? Например, играть в футбол. И Венька неожиданно сказал: — Конечно, помоги. Я немного растерялся. Я удивился Венькиной поспешности. Мне даже стало жалко его, и я сказал: — Ну, ты совсем-то музыку не забрасывай. Играй иногда, может, из тебя что-нибудь и выйдет. — Да нет уж! Чего там! Брошу совсем, — смеётся Венька, — футболистом быть лучше. Только вот завтра у нас в училище концерт. Я его отыграю, и всё. На другой день, с утра, я ходил по комнатам и думал, чем бы заняться. Змея делать не хотелось, да и нитки нужно было искать. Рисовать надоело, я много рисовал накануне. К тому же, карандаши были не заточены. Вот так я всё ходил и думал. Но ничего не лезло в голову, как назло. А тут ещё кошка на полу разлеглась. Пнул её как следует. Засунул руки в карманы. Снова ходил, думал и всё выглядывал во двор, не вышли ли ребята с мячом. Но ребят почему-то не было. И вдруг пришла бабушка и сказала, что все ребята давно на концерте, в Венькином училище, и что только я сижу дома.
Прибежал я в училище, а там и правда все ребята с нашего двора. Сидят, слушают, как играет какой-то мальчишка на рояле. Сел я на крайний стул, тоже приготовился слушать. Но тут мальчишка кончил играть, и все ему захлопали. После мальчишки на сцену вышел Венька со своей скрипкой и сказал, что сыграет пьеску, которую сочинил сам. Я хихикнул. Все обернулись и посмотрели на меня, но как-то с уважением. Наверно, подумали, что я знаю, какая это „пьеска“. Венька начал играть. Вначале я не слушал, что он играет, я только смотрел, как он водит смычком. Но постепенно, как-то само собой, я стал вслушиваться. Одни звуки были похожи на плеск воды, другие напоминали ветер, третьи — рожок пастуха. Я и не заметил, как звуки захватили меня и перенесли в какую-то солнечную страну, где на песок накатывались волны и на высоких деревьях качались плоды. Где рядом разгуливали Буратино с Карабасом, и Дровосек со Страшилой, и Смелые Звероловы с пуделем Арто. Это было какое-то волшебство. Это было как сон. Такого со мной не было никогда. Венька давно кончил играть, и все ему хлопали, а я всё не мог опомниться. После концерта Венька подошёл ко мне и сказал: — Ну как, научишь меня играть в футбол? — Научу, — сказал я. — А ты всё же не бросай играть на скрипке.
Пирог ни с чем
Когда я был мальчишкой, все ребята в нашем дворе твёрдо знали, кем они будут, когда вырастут. И только я не знал. Вначале я хотел быть мороженщиком. Я думал, что быть мороженщиком лучше всего. Захотел — и съел пять пачек пломбира сливочного. Или даже не пять, а десять. А надоел пломбир, взял и съел эскимо или целый фруктовый торт из мороженого. Будь тогда я мороженщиком, я всем ребятам раздавал бы мороженое. И ещё, зимой построил бы город из цветного мороженого. С зоопарком и магазинами. И каждый мог бы взять себе с витрины любую игрушку или целого слона из зоопарка. Нужно было только успеть съесть слона за зиму, потому что весной он растаял бы. Ведь он был из мороженого. Потом мы с Витькой Чижиковым решили стать малярами. Как-то мы вышли на улицу, а наш двор стал светлее и как будто шире. И забор, и глухая стена сарая, и конура Пальмы были покрашены в яркую голубую краску. Мы с Витькой заглянули в сарай и увидели маляра дядю Костю. Он отмывал огромную кисть-дилижанс в ведре со скипидаром.
— А! Это вы! — кивнул нам дядя Костя! — Ну, как двор? Нравится? — Ещё бы! — сказали мы с Витькой. — Вот так-то, — улыбнулся дядя Костя. — Становитесь малярами. Маляры красят всё: дома, мосты, машины. Маляры красят улицы. А улицы — это лицо города. И, заметьте, красят всё в яркие красивые цвета. А почему? Потому что красивый цвет поднимает настроение. Правда, веселей во дворе стало? — Правда! — сказали мы с Витькой и сразу же решили стать малярами. Но через два дня Витька куда-то пропал. Пришёл я к нему, а он боксирует с воображаемым противником. Делает выпады, пригибается, вскрикивает и сопит. — Вставай, в стойку! — выпалил Витька и бросился на меня с кулаками. Я попятился. — Стой! — закричал я. — Подожди! В чём дело? — Защищайся! — прохрипел Витька и снова замахал кулаками. Я попробовал отбиться, но Витька сразу же дал мне в поддых, и я свалился на пол.
— Готов! — сказал Витька. — Накаут! — И сел на диван. Отдышавшись, я закричал: — Ты что? Спятил? Ни с того ни с сего лезешь драться? Что я тебе сделал? — Это бокс! — сказал Витька и снова ударил воздух. — Какой ещё бокс? — спросил я. — Скажи лучше, куда ты пропал? Почему не заходишь? — Дела, — сказал Витька. — Много всяких дел. — Какие дела? — Я решил стать боксёром. Тренируюсь целыми днями. — А как же маляром? — Передумал, — сказал Витька. — Скучно это. Всё время крась и крась. Боксёром быть лучше. Бокс — это тебе не краски там какие-то, соображать надо! И я сообразил. Я тоже решил стать боксёром. Но после этого я прочитал книгу „Королевские пираты“ и захотел стать мореплавателем. Потом я прочитал какую-то книжку о цветах и захотел стать цветоводом. Ещё я хотел быть поваром, артистом, парикмахером. В конце концов я решил заняться искусством. Я остановился на двух профессиях — художника и музыканта. То есть, иногда мне хотелось быть художником, а иногда музыкантом. А чаще всего — и тем и другим одновременно.
Моим родителям это не нравилось. Мама говорила, что заниматься всем, значит, по-настоящему не заниматься ничем. А отец говорил, что я лентяй и что из меня вообще ничего не выйдет. Но остальные родственники верили в меня. Особенно бабушка. Она говорила, что я очень способный и чем бы ни занимался, всё равно добьюсь успеха. Бабушка понимала меня больше всех. Как только я заявил ей, что хочу заняться искусством, она тут же купила мне акварельные краски и губную гармошку. Когда акварель и гармошка мне надоели, бабушка купила мне масляные краски и трубу. Обычно искусством я занимался по утрам, а потом весь день гонял во дворе в футбол. Долго чем-нибудь одним я не занимался, чтобы осталось время для другого. Немного поиграю, потом порисую, потом снова поиграю, а там уже и ребята вышли во двор с мячом.
С каждым днём я всё больше убеждался, что иметь две профессии очень удобно. Надоела одна, взял и бросил на время, занимаешься другой. И удобно отговариваться; если тебя кто-нибудь ругает, например, за плохую игру на трубе, всегда можно сказать, что ты и не музыкант вовсе, а художник. А музыкой занимаешься просто так, для себя. А если ругают за плохие рисунки, можно сказать, что ты музыкант, а рисуешь для удовольствия. И тогда тот, кто начал ругать, говорит: „А, ну тогда другое дело! Не бросай это занятие. Может, из тебя и выйдет что-нибудь!“ Скоро я заметил, что для занятий и музыкой, и рисованием нужно терпение, и мне расхотелось заниматься искусством. Я снова стал думать: кем же мне быть, чем заняться? Целыми днями я слонялся по двору и всё думал. И вдруг пришёл к замечательному открытию. Оказывается, лучше всего было вообще ничего не делать. Я просто гулял или ходил от одного приятеля к другому и всем давал разные советы. Я давал отличные советы. Я заходил к Вовке Перцову и смотрел, как он накалывает бабочек в гербарии. Вовка хотел стать натуралистом и всё время ловил разных насекомых. Вовке я советовал устроить выставку своей коллекции. Витька по-прежнему занимался боксом, и ему я советовал поступить в спортивную школу. Больше всех я советовал Женьке Монину. Я дал ему много ценных советов. Женька любил рисовать и собирался стать художником. А уж в живописи я разбирался! Я же до этого сам хотел быть художником. Несколько раз мы с Женькой рисовали вместе. Но каждый раз, когда у меня что-нибудь не получалось, я откладывал работу и шёл гулять на улицу. Заходил к Вовке или к Витьке и что-нибудь им советовал. Вот так я всё ходил, всё смотрел и советовал. „Я-то ещё успею чем-нибудь заняться, — думал я о себе. — Ведь я такой способный! Моё время ещё придёт!“ А время, как назло, тянулось медленно. И главное, я почему-то очень уставал от ничего не делания. Даже больше, чем когда занимался чем-то. Потом Вовка получил премию на выставке натуралистов. Витька поступил в спортшколу, а Женька в художественное училище. Теперь уже мне нечего было им советовать. Теперь уже, наоборот, они мне советовали. — Становись натуралистом! — говорил Вовка. — Будь боксёром! — повторял Витька. Но самый хороший совет мне дал Женька. Он сказал: „Глотай таблетки от лени, а то будешь «пирог ни с чем»“.
Последние комментарии
52 минут 5 секунд назад
6 часов 36 минут назад
7 часов 43 минут назад
8 часов 41 минут назад
8 часов 55 минут назад
18 часов 5 минут назад