Полоцкое разоренье [Александр Валентинович Амфитеатров] (fb2) читать онлайн
- Полоцкое разоренье 285 Кб, 41с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Александр Валентинович Амфитеатров
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Александр Валентинович Амфитеатров Полоцкое разоренье Драматическія сцены въ четырехъ дѣйствияхъ
ПОСВЯЩАЕТСЯ Марьѣ Николаевнѣ Ермоловой.
Отъ автора (Къ первому изданію 1892 года)
Въ настоящемъ трудѣ своемъ авторъ руководствовался, по преимуществу, слѣдующими источниками: 1) Лѣтописный разсказъ, 2) Былины Владимірова круга, 3) Карамзинъ, Соловьевъ, Костомаровъ. 4) «Исторія Полоцка» Бѣляева, 5) «Изслѣдованія въ области русской исторіи» Василія Пассека, 6) «Илья Муромецъ и богатырство кіевское» Миллера, 7) «Женщина домонгольскаго періода» Добрякова, 8) «Семейныя власти y древнихъ славянъ и германцевъ» Шпилевскаго, 9) «Поэтическая воззрѣнія древнихъ славянъ на природу» Аѳанасьева, 10) Frithjoffssаge, 11) «Викинги» (Походы викинговъ) Стриннгольма, – а также и многими другими. Авторомъ преднамѣренно допущенъ незначительный анахронизмъ. Убіеніе Ярополка въ Роднѣ; изображено предшествующимъ сватовству Владиміра къ Рогнѣдѣ, тогда какъ дѣло было наоборотъ. Неточность въ нѣсколькихъ мѣсяцахъ, кажется, проступокъ не слишкомъ важный при передачѣ сюжета, многими признаваемаго за сказку.Лица
Исполнители перваго представленія.
Рогволодъ, князь полоцкій. – г. Левицкій. Рогнѣда, его дочь – M. H. Ермолова. Владимиръ[1], князь кіевскій – К. Н. Рыбаковъ. Добрыня, его дядя – г. Падаринъ. Путята, его братимъ – г. Рыжовъ. Вышата, ближній бояринъ Владимира – г. Парамоновъ. 1-й, 2-и и 3-й богатыри Владимировой дружины — Ингульфъ, варяжскій викингъ – А. И. Южинъ. Гаральдъ, дружинникъ Рогволода – А. И. Ѳедотовъ. 1-й, 2-й и 3-й варяги изъ дружины Рогволода — 1-й кривичъ – В. А. Макшеевъ. 2-й кривичъ — Безъ рѣчей: Изяславъ, сынъ Владимира и Рогнѣды — Варяги, славяне-поляне и славяне-кривичи, богатыри, женщины Рогнѣды и др.Время дѣйствія около 980–986 гг. по Р. X., въ послѣдніе годы язычества на Руси. Между вторымъ и третьимъ дѣйствіемъ промежутокъ въ семь лѣтъ.
Мѣсто дѣйствія: Полоцкъ, лѣсъ въ землѣ кривичей и село Гореничи подъ Кіевомъ.
Дѣйствіе I
Картина I
Полоцкъ. Теремъ Рогволода. Гридница. Добрыня, Путята и Вышата съ малою славянскою дружиною. Добрыня.Не жду добра отъ нашего посольства!
Идетъ y насъ плохое сватовство,
И, мнится, намъ безъ сраму не убраться
Изъ Полоцка.
Да, нареченный тесть
Медвѣдемъ смотритъ.
Говорилъ я князю:
Зачѣмъ тебѣ съ варягами вязаться?
Спесивъ и лютъ воинственный ихъ родъ.
Куда намъ до варяговъ! На варягахъ
Кольчатыя рубахи, сапоги
Чешуйкою желѣзною обиты,
У пояса булатный мечъ, въ рукахъ
Копье, что длинный шестъ отъ голубятни.
Варягъ идетъ, – земля дрожитъ; плыветъ
Днѣпръ плачется, береговыя села
Горятъ ярчѣе бабьяго свѣтца!
Варягу до всего на свѣтѣ дѣло:
Повсюду-то онъ хочетъ пановать,
Брать дани-пошлины, чинить расправу
И подъ стальной тяжелый свой сапогъ
Славянскую гнуть шею. Ну, а мы
Народъ простой и тихій, лыкомъ шиты
И въ лыко обуваемся, сохой
И бороной работаемъ охотнѣй,
Чѣмъ кладенцомъ-мечомъ, въ дѣла чужія
Соваться не привыкли: если насъ
Не трогаютъ, мы никого не тронемъ.
А тронуть насъ и недругу лихому
Не пожелаю. Смиренный нашъ народъ
Во гнѣвѣ – звѣрь. Не мало на варягахъ
Обидъ и кривды числитъ славянинъ:
Пусть берегутся переполнить чашу!
Нѣтъ на Руси заступниковъ варягамъ:
Ихъ старый другъ и льстивецъ, Ярополкъ,
Въ гробу, а наше солнышко – Владимиръ[2]
Славянскою дружиной окруженъ,
Славянскихъ чтитъ боговъ, славянскій свычай
Блюдетъ по старинѣ.
Одно не ладно —
Зачъмъ варяжку сватаетъ? Не слѣдъ.
Хитеръ племяшъ. На Полоцка твердыни,
Варяжскаго насильника оплотъ,
Давно онъ виды тайные имѣетъ.
Давно уже славянскій этотъ край
Ждетъ вырваться изъ рукъ иноплеменныхъ
И Кіеву поддаться. Стоитъ знакъ
Владимиру[3] подать, и тьмою воевъ
Возстанутъ кривичи, и кровь польется.
Но добрый князь мечтаетъ сватовствомъ
Достичь того, что властенъ взять войною;
Желаетъ онъ, чтобы не мечъ, но бракъ
Связалъ его наследственно съ правами на
Рогволода хищнаго удѣлъ.
А если намъ, посламъ княжимъ, варяги
Покажутъ двери?
Такъ и будетъ.
Что жъ?
Возьмемъ силомъ, чего не взяли честью.
Сюда идутъ. Къ сторонкѣ станемъ, други!
Гаральдъ.
Напрасно ты покинуть насъ задумалъ.
Нельзя иначе. Викингу сидѣть
Безъ дѣла богатырскаго постыдно.
Наврядъ тебя отпустить Рогволодъ.
Холопъ ему я что ли?
Онъ нечаетъ
Души въ тебѣ, гдѣ посадить, не знаетъ,
И, кажется, никто другой, какъ ты,
Княжны Рогнѣды суженый.
Я сваталъ:
Согласенъ князь – Рогнѣда не согласна.
Она горда, какъ Фрея. Мало я
Имѣю, видишь, подвиговъ и славы,
Чтобы назвать ее женой; нельзя
Связать свое блистательное имя
Съ моимъ ей темнымъ именемъ. Короче:
Она меня не любить. Вотъ, Гаральдъ,
Причина, почему я уѣзжаю,
Зачѣмъ хочу попробовать свой мечъ
На витязяхъ славянскаго поморья.
Рогнѣда хочетъ славы: я не старъ,
Не трусъ, – за славою не станетъ дѣло!
Останься. Руки мощныя твои
Нужнѣе много здѣсь, чѣмъ на Поморьѣ.
Не миновать намъ съ Кіевомъ войны
Изъ-за твоей красавицы, Рогнѣды.
Ужели ей въ замужество идти
За темнаго князька, рабыни сына,
Измѣною добывшаго престолъ?
И слышать о Владимирѣ[4] не хочетъ
Князь Рогволодъ. Неслыханная дерзость
Такое сватовство!
Что говорить!
Родня не въ почесть. Брать зарѣзалъ брата
И по его невѣсту шлетъ сватовъ!
Покойный Ярополкъ уже объявленъ
Былъ женихомъ Рогнѣды.
И княжна
Его любила? да?
Любить, не видѣвъ,
Нельзя, а полюбила бы навѣрно:
Покойникъ былъ могучій богатырь.
Я зналъ его. Съ воителемъ Свенельдомъ,
Опекуномъ его, мы свояки.
Свенельдъ вскормилъ въ немъ истаго нормана, —
Онъ сапоговъ желѣзныхъ не мѣнялъ
На лыковые лапти!
Гаральдъ.
А, можетъ быть, отказа
И надобно ему. Напасть на Полоцкъ
Нельзя же безъ предлога. Онъ стоить
Съ дружиною y самой нашей грани,
И шлетъ сватовъ! Еще ли не насмѣшка,
Еще ли не желаетъ онъ войны?
Боюсь, Ингульфъ, что выпряли намъ
Норны недобрую судьбу. Славянскій князь,
Играя съ нами, взялъ впередъ все кости,
И, можетъ быть, послѣдніе часы
Теперь надъ нами носятся…
Самъ конунгъ.
Рогволодъ (становится на княжее мѣсто).
Пусть подойдутъ славянскіе послы!
Что скажете?
Пора намъ, господине,
Увидѣть очи князя своего.
Я не держу васъ. Добрый путь!
Отвѣта
Ты не далъ намъ.
Мы порѣшимъ съ гридьбой.
Сейчасъ же это дѣло.
Какъ съ гридьбой?
Семейное-то дѣло?
Не скрываю
Я ничего отъ витязей моихъ.
Съ ихъ множествомъ живу одной душою.
Да здравствуетъ могучій Рогволодъ!
Чудно мнѣ, князь… Обычай нашъ славянскій…
Обычай вашъ славянскій? Я норманъ,
Обычаевъ не вѣдаю славянскихъ
И не желаю вѣдать ихъ.
Своихъ мнѣ за глаза довольно.
Что жъ, Добрыня?
Серчаетъ князь, – чего еще намъ ждать?
Ужъ обругалъ: пожалуй, драться станетъ?
Что хочешь, здѣсь открыто возвѣсти,
Да только пояснѣй и покороче.
Инъ, хорошо. И впрямь: въ чужую хату
Не слѣдъ свои порядки приносить.
Не обезсудь! я думалъ, что и Полоцкъ
По старому обычаю живетъ,
Какъ боги человѣку указали,
Какъ мы живемъ и какъ живетъ весь свѣтъ.
У насъ не горделивою насмѣшкой
Хозяева привѣтствуютъ гостей,
А честью-честь, поклономъ, хлѣбомъ-солью.
Стыдимся мы на гостевы уста
Цѣпь надѣвать, какъ на губу медвѣжью.
У васъ порядки новые. Ништо!
По-новому заговоримъ и сами.
Варяжскій князь! вотъ сказъ тебѣ простой:
Владимиръ[6], свѣтлый Кіева властитель
И выборный новогородскій князь,
Тебѣ, варягу, кланяется низко
И дочь твою, прекрасную Рогнѣду,
Себѣ въ супруги проситъ y тебя.
Рогволодъ.
Большую честь мнѣ дѣлаетъ Владимиръ[7],
Такую честь, что и не знаю я,
Въ какихъ словахъ сказать ему спасибо!
Подумать лишь, что Полоцка княжну,
Праправнуку великаго Радбрада,
Оденову наслѣдницу, возьметъ
Въ свой теремъ… кто же? – ключницы Малуши
Откуда-то пригулянный сынокъ!
Вышата.
Князь! рѣчь твою намъ слушать непригоже.
Уйми его, Добрыня.
Погоди.
Пускай сама прекрасная невѣста
Васъ, дорогихъ сватовъ, благодаритъ.
Ты слышала, Рогнѣда?
И отвѣчу.
Ступайте вы, непрошенные гости,
Въ свой теплый Кіевъ, родину людей
Съ оленьей жидкой кровью въ слабомъ тѣлѣ
И заячьей ничтожною душой!
Придете, – своему скажите князю:
Рогнѣда земно бьетъ тебѣ челомъ
На памяти княжой твоей и ласкѣ
И рада-бъ замужъ… да одна бѣда:
Боится, какъ-бы Ярополкъ покойный,
Ея женихъ, а твой любимый братъ,
Не всталъ изъ гроба призракомъ кровавымъ,
Чтобъ гостемъ сѣсть на свадебномъ пиру
Убійцы своего. Бѣда другая:
Слыхала я, что на славянскихъ свадьбахъ
Цѣлуетъ молодая, какъ раба,
Десницу повелителя-супруга
И съ ногъ его снимаетъ сапоги.
Такъ пусть ужъ разувальщицу другую
Поищетъ князь, межъ дѣвъ своей страны,
Къ мужскому надругательству привычныхъ,
А Полоцка свободная княжна
Не для того на свѣтъ родилась бѣлый,
Чтобы разуть рожденнаго рабой!
Ваpяги.
Да здравствуетъ прекрасная Рогнѣда!
Да здравствуетъ могучій Рогволодъ!
Ай, дѣвушка! языкъ твой ножъ каленый,
А слово – подколодная змѣя:
Шипитъ, льетъ ядъ и въ сердце на смерть жалитъ!
Красива ты, но злости y тебя
Въ душѣ, пожалуй, много больше будетъ,
Чѣмъ красоты въ лицѣ.
Презренный рабъ!
Языкъ твой слишкомъ дерзокъ. Ты ли смѣешь,
Червякъ слѣпой, на солнце клеветать?
Не знаю, молодецъ, кто ты. Путята-жъ
Ничьимъ рабомъ и не былъ и не будетъ; —
Остерегись, Ингульфъ. Когда бы не посломъ
Стоялъ ты передъ княземъ Рогволодомъ,
Я на твою отвѣтствовалъ бы брань,
Не языкомъ – мечомъ своимъ……
Довольно!
Не потерплю я ссоры въ терему.
Молчи, Ингульфъ, и вы, послы, молчите!
Вы слышали? чего же вамъ еще?
Иль мудрено отвѣтила Рогнѣда?
Такъ я вамъ растолкую…..
Нѣтъ, спасибо
На милости! Ты гнать насъ погоди.
Уйдемъ и сами, дай лишь молвить слово.
Князь Рогволодъ неправдой завладѣлъ
Ты Полоцкомъ. Не вѣча приговоромъ
Основано твое княжое право,
Не завѣщаньемъ предковъ, а лихимъ
Разбойничьимъ набѣгомъ дикой шайки
Свирѣпыхъ бездомовниковъ-бродягъ.
Князь Кіева, пресвѣтлый нашъ Владимиръ[8]
На Полоцкую землю предъявляетъ.
Отъ Рюрика пріятыя права.
Давно стоитъ съ безчисленною ратью
Онъ на границѣ Полоцкой земли,
И къ миру и къ войнѣ равно готовый,
И вѣсти ждетъ отъ насъ, своихъ пословъ.
Ты оскорбилъ жестоко насъ. О мирѣ
Не можетъ быть и рѣчи.
Острый мечъ,
Таинственно жрецами освященный
На кіевскомъ Перуновомъ холмѣ;
Я предъ гридьбой твоею повергаю,
Какъ грозный зовъ борьбы на жизнь и смерть.
Рогволодъ.
Вотъ эта рѣчь тебѣ пристала больше,
Чѣмъ сватовство. Я принимаю вызовъ.
Война – такъ быть войнѣ!
Ваpяги (стучать оружіемъ).
Война! Война!
Послы, храня законъ гостепріимства,
На двое сутокъ коннаго пути
Дарю я жизни вашей безопасность.
Но горе вамъ, когда на трети день
Заря васъ въ краѣ Полоцкомъ застанетъ!
Пyтята.
Небось! Не засидимся. Чтобъ тебя,
Съ разбойничьимъ твоимъ гостепріимствомъ,
Въ своемъ аду такъ Гела приняла!
Она ничѣмъ не хуже хлебосолка
Гаральдъ.
Послы! васъ ждутъ осѣдланные кони,
Мнѣ поручилъ достойный Рогволодъ
Васъ на лѣсную вывести опушку.
Прощай, посолъ! на полѣ боевомъ
Мы свидимся съ тобой. И для Валгаллы
Одинъ изъ насъ желанный, скорый гость.
Прощай, варягъ! Ты y меня узнаешь
Ужо, какъ обзывать меня рабомъ!
Когда твою желѣзную рубаху
И цареградскій кованый шеломъ
Не прошибу мечомъ – возьму дубину:
Держись, варягъ! какъ снопъ измолочу!
Картина II
Дремучій лѣсъ въ землѣ кривичей. Посѣка и хуторъ. За деревьями видны шалаши Владимировой[9] рати. Владимиръ съ несколькими кривичами сидитъ на срубленномъ деревѣ.Владимиръ.
Такъ все въ лѣсу живете?
Искони.
Вонъ хуторъ нашъ.
Темно y васъ въ дубравѣ…
Угрюмый лѣсъ… Недолго заскучать
Въ зеленомъ вашемъ царствѣ…
Мы привыкли.
Здѣсь тихій лѣсъ. Коль буря налетитъ
И на опушкѣ дубы поломаетъ,
У насъ вершинки только пошумятъ.
Какъ въ омутѣ живемъ. Гостей не часто
Приходится видать намъ. Въ нашу глушь
Ни осенью, ни красною весною
Доступы нѣту. Полая вода
Стоитъ по рвамъ и балкамъ, грузнутъ долы.
Повсюду грязь, да топь, дрожитъ земля.
Зимой, что стѣны, выростутъ сугробы,
Опять къ намъ ни проѣхать, ни пройти.
Засыплетъ насъ въ землянкахъ; какъ медвѣди
Въ берлогахъ спимъ до солнцеповорота,
Да слушаемъ, какъ сѣверякъ-морозъ,
Зимы-колдуньи грозный воевода,
Въ лѣсу гуляетъ, свищетъ и стучитъ
По соснамъ ледяной своей дубинкой,
Съ лѣсовикомъ воюя…
А звѣрье
Не забижаетъ васъ?
Бѣда! рогатинъ
Не напасемся. Силенъ тутъ медвѣдь,
Перуновъ звѣрь, лѣсной чащи хозяинъ,
А волку-сиромахѣ, кошкѣ, рыси
Богатырямъ-дружинникамъ его
И счета нѣтъ! Скотины не заводимъ
Изъ-за звѣрья: гдѣ намъ ее стеречь!
Пушной мѣною кормитесь?
Да. Лѣтомъ
Мы рубимъ лѣсъ и путики кладемъ.
Въ ту пору наѣзжаютъ къ намъ варяги
Изъ Полоцка и дани съ насъ берутъ
Бобрами да лисицей чернобурой.
И торгъ ведутъ: домашній обиходъ,
Хлѣбъ, соль, боговъ, наряды бабьи, луки,
Рогатины, червленые щиты
Привозятъ къ намъ; а мы куницу, бѣлку
Даемъ въ замѣнъ. Варягъ уйдетъ – ятвягъ
Надвинется и тоже спросить дани.
За нимъ придетъ свирѣпая Литва,
И ей дадимъ.
Кому же, горемыки,
Подвластны вы?
Подвластны никому —
А платимъ дани.
Да кому?
Кто спросить
И кто сильнѣе насъ.
Беретъ съ насъ Полоцкъ,
Берутъ ятвяги, тоже и Литва.
Вотъ ты пришелъ къ намъ съ многою дружиной:
Прикажешь дань – заплатимъ и тебѣ.
Отнынѣ такъ не будетъ. Васъ возьму я,
Безсчастные, подъ княжескую руку
И подъ защиту крѣпкую свою.
Мнѣ одному и данью, и покорствомъ
Обязаны вы будете. Бѣда —
Тому, кто васъ осмѣлится обидѣть.
Я дамъ вамъ копья, воеводу, рать:
Съ ятвяговъ и варяговъ вашихъ сами
Возьмете дань; лишь стоить захотѣть…
Добрыня.
Челомъ бьемъ князю-солнышку!
Здорово,
Хоробрая дружина! здравствуй, дядя!
Изъ Полоцка богатаго въ лѣса
Что принесли хорошаго?
Немного,
Надежа-князь! Вернулись мы съ отказомъ
По горло срамомъ сытые.
Я ждалъ,
Что будетъ такъ. Тѣмъ лучше. Оскорбленьемъ
Князь Рогволодъ мнѣ руки развязалъ.
За мною въ ставку, Вышата и дядя!
А ты, Путята, милый побратимъ
И сверстникъ мой, сбери гремящимъ рогомъ
Мою дружину, стягъ мой подыми
И возвести, что на враждебный Полоцкъ
Мы выступаемъ нынѣ же въ ночи.
Пyтята.
Внимайте мнѣ, богатыри и вой!
Владимиръ-князь зоветъ васъ воевать
Богатый Полоцкъ, городъ Рогволода,
Обидчика-злодея своего.
Потешьте князя, молодцы!
Кто любитъ Владимира,
Ѣстъ хлѣбъ его и соль,
Вооружись, сбери свою худобу,
И будь готовъ въ немедленный походъ.
1-й богатырь.
Давно пора. А то въ лѣсныхъ трущобахъ
Погнили мы, что пни безъ корчевы.
Не ближній путь на Полоцкъ. По болотамъ,
Пожалуй, и въ недѣлю не дойти.
Пути лѣсные, русла и овраги
Мни вѣдомы: не даромъ я Путята!
Такою васъ дорогой поведу,
Что узрите вы Полоцкій дѣтинецъ
Скорѣй, чѣмъ три румяныя зари
Улыбкой солнце встрѣтятъ и проводятъ.
Варяговъ много. Воины они
Могучіе. Ихъ одолѣть не шутка.
Подъ Полоцкомъ не одному изъ насъ
Сложить свою головушку придется.
А ты не каркай ворономъ!
Навѣрно
И кривичи пристанутъ къ намъ.
На бой охочи ихъ ребята молодые…
И старики ништо.
Какъ снѣжный комъ,
Катящійся съ горы, расти и пухнуть
Княжая будетъ рать. По хуторамъ,
Погостамъ, завалящимъ деревушкамъ,
Что, какъ барсучьи норы, здѣсь въ лѣсахъ
Отъ взора человѣчьяго таятся,
Давнымъ давно гуляетъ недовольство.
Варяги всѣмъ противны. Кривичи
Соскучились по Палтесову вѣку,
По вольностей старинныхъ временамъ.
Скучаемъ… точно… Новгородъ Великій
Прислалъ въ нашъ край своихъ переселенцевъ,
Могучихъ, грозныхъ оныхъ полочанъ.
Мы приняли ихъ дружески. Намъ боги
И семьи стали общіе. Мы рѣчью
Одною говорили, на войну
Ходили вмѣстѣ. Крѣпкою защитой
Намъ былъ союзъ нашъ братскій. Ливь и Корсь,
Летигола, Литва, варяги сами
Боялись насъ, грабительской рукой
Не шарили по нашему угодью.
Мы жили жирно. Налетѣлъ варягъ
Все помутилъ.
Ты съ нами, значить, старче?
И самъ пойду и роду своему
Велю идти; молодшихъ лишь оставлю
На хуторѣ стеречь ребятъ и бабъ.
2-й богатырь.
А вотъ и князь!
Какъ гнѣвенъ!
Туча тучей!
Еще-бы князю весело глядѣть!
Жестокую обиду Рогволода
На щитъ свой, вместо солнца, не прибьешь,
Хвалиться нечѣмъ!
Онъ шеломъ снимаетъ,
Сталъ на бугоръ… Знать, хочетъ говорить.
Добрыня.
Въ кругъ, молодцы! Верстайтесь по десяткамъ!
Эй, сотскіе! десятскіе! впередъ!
Владимиръ.
Здоровы будьте, храбрая дружина!
Здоровъ будь.
Земный вамъ поклонъ
Кладетъ вашъ князь. Небось, уже слыхали
Вы всѣ, какимъ позоромъ Рогволодъ
Покрылъ мою головушку? Дружина!
Покойный братъ мой, княжичъ Ярополкъ,
Какъ я, Рогнѣду сваталъ, и варяги
Его не охуждали сватовства,
Но за большую милость почитали.
За что-жъ я оскорбленъ? Съ покойнымъ братомъ
Не одного ли дѣти мы отца?
Въ насъ кровь одна, одной мы чести стоимъ,
Но вотъ ему почетъ, мнѣ поруганье!
Эхъ! съ той поры, какъ мать сыра-земля
Стоить, такой не видано обиды!
Ты не кручинься.
Голову твою
Мы отомстимъ своими головами!
Что я, не Ярополкъ, не какъ варягъ,
Живу, не знаюсь съ ними, ихъ Одену
Жертвъ не курю, но вашихъ чту боговъ,
Вѣкъ коротаю съ вами, вашимъ бытомъ,
Такъ я не князь? Такъ я не человѣкъ?
Обидно мнѣ, дружина удалая,
И за себя, да и за васъ обидно.
Гнушается славянами варягъ,
Въ чужой землѣ насильникъ и пришелецъ,
Какъ будто той земли онъ волостель.
Горды не кстати стали! Мы собьемъ
Съ нихъ эту спесь шалыгами! На Полоцкъ!
На Полоцкъ насъ веди! На Рогволода!
Добудемъ мы Рогнѣду для тебя!
Твоя обида наша! Черной кровью
Варяжскою мы смоемъ твой позоръ!
Въ бой, въ бой веди!
Вторично бью вамъ низко
Челомъ за то, что князя пожалѣли
И ворогу не выдали его!..
Верстай полки, Добрыня. Вечерѣетъ,
И дивъ кричитъ на деревѣ… Пора.
Залѣшане! Со мной-ли вы?
Съ тобою,
Князь-солнышко! Готова наша рать.
У насъ недолгій сборъ: дубье на плечи,
Лукъ за спину, да съ толокномъ кису
На поясъ – и готово.
Бочку меда
Вели разбить, другъ Вышата! Ковши
Скорѣй подать сюда!
Передъ походомъ
Я пью за васъ, товарищи мои!
За ваше богатырское здоровье!
2-й богатырь.
Чтобъ весело начать намъ трудный путь!
Сломать рога гордынѣ Рогволода!
Добыть Рогнѣду!
Полоцкъ сокрушить!
Во здравіе княжое!
Многи лѣта!
Во всемъ тебѣ удача! Мы твои —
Ты нашъ!
Пyтята.
Рога походъ трубятъ.
Добрыня (входитъ).
Готово, —
По сотнямъ стали воины и ждутъ
Богатырей.
Въ походъ! въ походъ!
Остановитесь!..
Друзья мои и родичи! Дружина
И земщина! Предъ скорымъ смертнымъ боемъ
Не стану вашу храбрость распалять
Угодливымъ ласкательствомъ. Отъ предковъ
Ведется нашъ обычай боевой:
Не посрамимъ же прадѣдовъ могилы!
Гей! мечъ на мечъ и щитъ на щитъ! впередъ!
Одно скажу, дружина: съ кѣмъ вы бьетесь,
Подумайте!.. Я не медвѣдь дубравный,
Чтобъ крови человѣческой алкать
И лить ее въ напрасныхъ войнахъ. Братья!
Я тяжко Рогволодомъ оскорбленъ,
Но, если бъ за свое лишь униженье
Привелъ я васъ подъ Полоцкъ умирать,
Такъ лучше бы на свѣтъ мнѣ не родиться!
Борюсь я не за новыя свои
За земскія исконныя обиды.
Прочь Полоцкъ! Прочь кровавое гнѣздо
Заморскихъ ястребовъ! Долой варяговъ!
Довольно ихъ разбойничій обычай
Господствовалъ надъ русскою землей!..
Насильники! При нашихъ кроткихъ дѣдахъ
Въ текущій молокомъ и медомъ край
Пришли они чинить порядокъ.
Гдѣ же Порядокъ тотъ? Несытые бродяги,
Они для насъ, что яростная рысь
У лося на плечахъ, что пестрый кречетъ
Надъ мирной стаей бѣлыхъ лебедей!
Коль дѣды въ годы темной старины
Себя управить сами не умѣли,
Ужель и намъ гнуть шею подъ ярѣмъ?
Съ тѣхъ давнихъ поръ за сто годовъ минуло,
Свѣтъ постарѣлъ и мы умнѣе стали!
Управимся и разумомъ своимъ
Безъ коршуновъ, изъ-за моря прилетныхъ.
Гей! мечъ на мечъ и щитъ на щитъ!.. Дружина!
Припомните! Я брата Ярополка
Не пощадилъ за то, что, какъ варягъ,
Сидѣлъ онъ на столѣ великокняжемъ.
Такъ вамъ щадить ли полоцкихъ варяговъ,
Насильниковъ и злостниковъ своихъ?
Бей не жалѣй! Вѣдь насъ не пожалѣютъ
Они, коль ненарокомъ побѣдятъ.
Дарю вамъ Полоцкъ. Грабьте, рѣжьте, жгите,
Въ полонъ ведите женщинъ и дѣтей,
Чтобъ было чѣмъ потѣшить намъ Перуна,
Когда предъ нимъ на Кіевскомъ холмѣ
Зажжемъ мы благодарственныя жертвы!
Гей! Мечъ на мечъ и щитъ на щитъ! Впередъ!
Занавѣсъ
Дѣйствіе II
Пожарище Полоцкаго Дѣтинца. Ночь; луна въ тучахъ; тусклый свѣтъ. Въ глубинѣ, y костра, славянская стража; слѣва, y обгорѣлыхъ теремныхъ службъ, брошенъ на голой землѣ варяжскій полонъ, связанный; справа теремъ Рогволода, тоже обгорѣлое и полуразрушенное зданіе, откуда по временамъ доносятся пѣсни и хмельные крики; въ окнахъ яркій свѣтъ. Ингульфъ, Гаральдъ и плѣнные варяги.Гаральдъ.
Что вы молчите, витязи морей?
Не отмолчаться намъ отъ лютой казни
И призракъ смерти скорбью не прогнать.
Я проклинать усталъ. Не внемлятъ боги
Проклятіямъ. Оставилъ насъ Оденъ.
А я молчу затѣмъ, что слезы гнѣва
Безсильнаго давно уже стоятъ
Въ глазахъ моихъ: заговорю заплачу,
А не пристало воину.
Съ зарею
Ждетъ насъ костеръ и пытка. Трижды счастливъ
Покойный Рогволодъ!
Теперь пируетъ съ предками въ Валгаллѣ
Духъ конунга воинственный… а мы!
Въ полонѣ мы и Асамъ ненавистны!
Угодна мрачной Гелѣ наша смерть,
Ея пировъ добыча наши души.
Я сагу o Рагнарѣ королѣ
Слыхалъ не разъ. Его въ змѣиной ямѣ
Томилъ полономъ лютый врагъ. Король
Въ тюрьмъ своей, смотря голодной смерти
Въ костлявое, безглазое лицо,
Оковами тяжелыми сражаясь
Съ ужами и ехиднами, сложилъ
Пѣснь про свои бывалыя побѣды,
Про жалкій свой безвременный конецъ.
Та пѣснь жива, и живъ Рагнаръ съ ней вмѣстѣ!
А мы?.. Увы! на памяти людской
Короткія, какъ въ полдень, лягутъ тѣни,
И эти тѣни – наши имена.
Я пѣснь сложилъ бы, но кому ту пѣсню
Я передамъ? Безмолвная умретъ
Она, какъ мы, съ грядущею зарею.
Ингульфъ! никакъ ты спишь, Ингульфъ?
Оставь!
Зачѣмъ будить? Онъ славно поработалъ
Мечомъ сегодня; примахались руки,
Могучія устали плечи. Спи,
Ингульфъ!.. Бѣднякъ! изъ насъ ты всѣхъ несчастнѣй.
Два счастья мы теряемъ: жизнь и славу,
А ты еще вдобавокъ и любовь!
Его въ зятья покойный конунгъ прочилъ,
Наслѣдовать онъ Полоцкъ долженъ былъ…
О-о-о-о!.. Умолкните вы, совы
Зловѣщія! Что пользы сострадать,
Когда помочь вы мнѣ не въ состояньи?
Что пользы сокрушаться, вспоминать
О томъ, чего и праведные боги
По-новому не въ силахъ передѣлать?
Усните лучше! Много надо силъ
Набраться вамъ, чтобы разсчеты съ жизнью
Свершить достойно, глазомъ не смигнуть,
Когда огонь, служитель алчной смерти,
Багровымъ окомъ глянетъ вамъ въ лицо
И, какъ лукавый песъ, дворовый льстивецъ,
Лизнетъ въ уста васъ краснымъ языкомъ.
Усните! ночи лѣтнія коротки!
Ингульфъ.
Любовь, престолъ и слава – три мечты,
Три сновидѣнья. Думалъ переполнить
Я вашимъ отголоскомъ цѣлый міръ:
Не та судьба! Я завтра стану пепломъ,
Поднимется отъ пепла черный дымъ,
И кончено!..
На что-нибудь получше я гожусь
Славянскаго костра, но жребій смерти
Мнѣ выпряли завистливыя Норны.
Они сильнѣй меня: да будетъ такъ!
Пируетъ врагъ, кропитъ виномъ и медомъ
Своихъ убитыхъ память. На погибель
Варяжскую за кубкомъ кубокъ пьетъ.
За браные столы красивыхъ плѣнницъ
Насильно посадилъ и поцѣлуи
Срываетъ съ блѣдныхъ устъ. И тамъ позоръ!..
Она княжна Рогнѣда!.. Боги неба!
Молніеносецъ Торъ!..
Я видѣлъ: въ теремъ
Вломился врагъ, – и встрѣтила его
Рогнѣда, какъ Валькирія. На помощь
Я бросился и улицей кровавой
Въ толпѣ враговъ свой обозначилъ путь.
Ужъ близко былъ я. Но тяжелый камень,
Нежданнымъ гостемъ, свистнулъ изъ пращи —
Безъ памяти упалъ я, оглушенный,
Къ ногамъ Рогнѣды… Если бы y нихъ
И умереть тогда, не оживая
Добычею для пытки и костра
И для стыда безмѣрнаго, – увидѣть
Ее – княжну, красавицу мою
Владимира[10] поруганной рабыней!
Увидѣть и терпѣть! Оковы грызть
Отъ бѣшенства и быть не въ состояньи
Отмcтить врагу!.. О ты, богиня мести,
Кровавая, съ желѣзными зубами!
Зачѣмъ ты измѣнила мнѣ, за что
Покинула?..
Рогнѣда.
Кто плачется и стонетъ
Тамъ въ темнотѣ? Не воронъ ли морской,
Таинственный посланникъ вѣщей ночи,
Пророкъ кровавыхъ бѣдствій?.. Смолкни, воронъ!
Несчастья кубокъ полонъ до краевъ
Тебѣ въ него ни капли не прибавить!
Кто блѣдной тѣнью всталъ тамъ надъ землей?
А! разорвись, мое на части сердце!
Ты!.. ты!.. княжна Рогнѣда!
Кто?.. Ингульфъ!
Остановись! куда бѣжать ты хочешь?
Скрыть мой позоръ отъ взгляда твоего!
Зачѣмъ скрывать? я брать твой по несчастью.
Ты видишь стыдъ мой: я лежу въ цѣпяхъ.
А о твоемъ и спрашивать не надо!
Убей меня, убей своей рукою!
Мнѣ легче будетъ.
Радъ бы… связанъ я!
О, честь моя погибшая! о, юность,
Увядшая, не вѣдая расцвета!
Я связанъ, ты свободна. Ножъ возьми,
Сама съ собой покончи.
Не рѣшаюсь.
Такъ молода я… страшно мнѣ…
Дитя!
Страшнѣе смерти будетъ жизнь безъ чести,
Воспоминаній полная кровавыхъ
И безъ надеждъ на лучшее…
А месть?
Иль ты ее надеждой не считаешь?
О, женщина! большое слово ты
Промолвила.
А дѣло будетъ больше.
О, если бъ видѣлъ сердце ты мое!
Полно оно, какъ туча грозовая,
Палящихъ молній праведнымъ огнемъ.
О, пожалѣй меня! смѣшались мысли,
И черепъ лопнуть хочетъ… Я горю,
Я задыхаюсь!.. льется въ этихъ жилахъ
Не кровь, но яростное пламя точно
Разрушеннаго Полоцка пожаръ
Переселился въ грудь мою.
И Полоцкъ
Горѣлъ съ утра, а къ вечеру погаснулъ.
Мой пламень не угаснетъ, – далъ ему
Владимиръ[11] слишкомъ много пищи.
Знаю.
Но мужества достанетъ ли въ тебѣ
Служить богинѣ мести? Берегись!
Не приступай, своей не взвѣсивъ силы,
Къ желѣзному богини алтарю!
Въ рукахъ ея сверкаетъ мечъ двуострый,
Преступнику и мстителю равно
Блестящими грозящій лезвіями.
Кто жаждетъ мести, голову свою
Въ закладъ подъ эту месть отдай сначала.
Готова гибнуть лишь бы отомщенной!
Ингульфъ! ты воинъ, ты меня любилъ,
Такъ научи меня, что надо дѣлать,
Какъ месть начать!
Убей врага измѣной,
Убей его въ объятіяхъ своихъ!
Убить!.. теперь?.. Ингульфъ! должно быть, мало
Несчастенъ ты, коль мщеньемъ смерть считаешь.
Смерть счастіе.
Для горемыкъ такихъ,
Какъ мы съ тобой. Но онъ вѣдь побѣдитель.
Убить его? О, нѣтъ. Цѣню дороже
Я месть свою. Ужели кровь его
Такъ драгоцѣнна, что лишь ей одною
Я искуплю и голову отца,
И дымъ костровъ, зажечься вамъ готовыхъ,
И трупы честныхъ родичей моихъ,
На полоцкой защитѣ убіенныхъ?
Такъ драгоцѣнна, что и честь мою
Изъ пропасти позора вновь подниметъ
Все та же чудодейственная кровь?
Чья кровь!.. о, адъ и небо! стыдно молвить!..
Чья кровь! потомка прихоти княжой,
Рабынею рожденнаго!.. И въ черномъ
Ея потоки хочешь утопить
Ты ненависть мою? О, нѣтъ! всѣмъ родомъ,
Всѣмъ княжествомъ своимъ онъ мнѣ заплатить!..
Приди ко мнѣ на помощь, злая ложь!
Лукавое безстыдство, стань оружьемъ
Для гнѣва моего! своимъ щитомъ
Покрой меня, двуликое притворство!
Владимиръ[12] хочетъ ласки – онъ получитъ
Неслыханную ласку! Обовьюсь
Я, какъ змѣя, вкругъ княжескаго сердца,
И доступа не будетъ никому
Къ душѣ его. Единственнымъ совѣтомъ
Ему моя да будетъ воля! Страсть
Любовная подсказывать рѣшенья
Княжія станетъ, и незримымъ ядомъ
Я въ нихъ волью всю ненависть мою
Къ злодѣю Полоцка! Своимъ народомъ
Любимъ Владимиръ, скоро ненавидѣть
Его начнутъ. Варягамъ лютый врагъ
Славянскій князь, – войдутъ въ почетъ варяги!
Мудреное задумала ты дѣло!
Убить его?! Сперва столкну врага
Я со стола княжого. Пусть изгоемъ
Родной страны влачитъ онъ жизнь свою!
Пускай себя увидитъ одинокимъ,
Разбитымъ, нищимъ, безъ друзей, безъ власти
И безъ любви! пускай утратитъ онъ
Въ себя, въ людей, въ боговъ могучихъ вѣру!
Какъ мы, пускай клянетъ свою судьбу,
Безумствуетъ и черный образъ смерти
Зоветъ къ себѣ!.. Но смерть къ нему придетъ
Не ласковой Валкиріей съ привѣтнымъ,
Валгаллу отражающимъ, лицомъ:
Она, какъ ядовитая гадюка,
Въ ночи къ нему измѣной подползетъ.
Въ послѣдній часъ, въ гробу одной ногою,
Съ отчаяньемъ узнаетъ онъ, что мнѣ,
Одной лишь мнѣ обязанъ онъ паденьемъ
Звѣзды своей съ небесной высоты.
Да побораетъ Торъ-молніеносецъ
И хитрый Локи, разума вожатый,
Тебѣ въ путяхъ твоихъ. Не знаю я,
Свершишь ли, что задумала, но вѣрю,
Что ненависть твоя непримирима.
Живи во имя прошлаго! Костеръ
Не страшенъ больше мнѣ: ты наши кости
Не позабудешь въ мщеніи своемъ.
Прощай, княжна, и вспоминай порою
Ингульфа… друга, что тебя любилъ,
Какъ эти тучи любитъ буйный вѣтеръ,
Какъ волны моря любятъ корабли!
Ты позабылъ, Ингульфъ, что предъ тобою
Не прежняя Рогнѣда, но раба
Славянскаго полона, только имя
Носящая Рогнѣды…
О, княжна!
Что мнѣ до плѣна твоего? Все та же
Ты для меня, и страсть моя все та же;
И, если бы предъ смертію «люблю»
Я услыхалъ изъ устъ твоихъ прекрасныхъ,
Пошелъ бы я навстречу синелицей
Во тьмѣ живущей Гелѣ, какъ на пиръ,
Рогнѣда (размышляетъ).
Ты не умрешь.
Заря… Готовить скоро
Костеръ начнутъ славяне.
Поклянись,
Что, если потухающій свѣтъ жизни
Тебѣ я возвращу, раздѣлишь братски
Со мною подвигъ мщенья моего.
Клянусь тебѣ молніеноснымъ Торомъ,
Клянусь козломъ и молотомъ его,
Клянусь мечомъ своимъ, отца могилой
И матери сѣдою головой!
Какая бы тебя ни ожидала
Судьба, ее по-братски раздѣлю!
Товарищемъ и красныхъ дней, ичерныхъ,
Какъ вѣрный песъ, пойду я за тобой.
Душа твоя да будетъ мнѣ душою!
Ты будешь жить, – я буду жить; умрешь, —
И я умру! Ты воля – я орудье.
Ты туча грозовая я твой громъ.
Ты мысль, а я послушное ей дѣло.
Ты голова, а я твоя рука!
Благодарю. Свою запомни клятву.
Внималъ ей Торъ и радовались Асы.
Красавица! а я тебя ищу
По терему: куда, молъ, затерялась
Она, мое бурмицкое зерно?
Поди ко мнѣ, Рогнѣда!..
Глянь-ка въ очи,
Въ лицо мое… Глубокое клеймо
Напрасной и безсмысленной обиды
На это богатырское чело
Ты бѣлою рукою положила,
За что, про что, не вѣдая сама.
Ты видишь: нѣтъ его уже. Омыто
Оно варяжской кровью, сожжено
На Полоцкомъ пожарищъ, несмѣтной
Окуплено добычею, но пуще —
Твоими поцелуями!
Пyтята.
Хмѣленъ
Надѣжа-князь!
Гуляй, душа!
О, князь!
У насъ, варяжскихъ дѣвъ, такой обычай:
Женихъ, невѣсту сватая, обязанъ
Ея расположенье заслужить
Широкой славой своего оружья,
Удачей богатырской. Въ терему
Родительскомъ, дѣвица, я взростала,
Твоихъ не зная дѣлъ: мнѣ про тебя
Не пѣли скальды. Но пути другіе
Есть къ сердцу нашему. На славу мы
По слуху одному легко сдаемся,
Такъ можетъ ли дѣвица устоять,
Когда самой увидѣть ей придется
Отвагу богатырскую? Мечомъ
Мы, женщины варяжскія, владѣемъ
Мужчинъ не хуже; защитить себя
Или убить, безчестія избѣгая,
Съумѣла бъ я, когда бы захотѣла…
Вертитъ хвостомъ варяжская лиса!
Но… князь! въ тотъ грозный мигъ, когда въ бою
Лицомъ къ лицу ты встрѣтился съ мною
И, какъ стекло, булатъ мой раздробилъ,
Ты взялъ на щитъ не только это тѣло
Ничтожное, душа моя въ тебѣ
Властителя признала, сердце робко
Забилось и шепнуло мнѣ: вотъ онъ!
Вотъ мужъ, кому не жаль отдать свободу,
Предъ кѣмъ не стыдъ во прахъ, благоговѣя,
Колѣна непокорныя склонить.
Казни меня! въ твоей могучей волѣ
Моя судьба. Я не прошу пощады, —
Твоя обида слишкомъ велика.
Рабамъ своимъ заставь меня служить,
На посмѣхъ дай послѣдней сѣнной дѣвкѣ!
Безъ ропота приму твой приговоръ:
Его я заслужила.
Полно, встань.
Мила мнѣ рѣчь покорная. Свѣтлѣе
И много краше ждетъ тебя судьба.
Гдѣ жъ видано, чтобы властитель многихъ
Народовъ и земель переходилъ
Темны лѣса, топя въ болотахъ войско,
Лишь для того, чтобы въ своемъ дому
Имѣть одной рабыней больше? Много
Ихъ y меня – рабынь, наложницъ, хотей, —
Но милой сердцу нѣтъ. Ужъ брать, такъ брать
Тебя женой водимою!.. Княгиня
Отнынѣ ты.
Великій князь…
Смотри,
Люби меня, и слушайся и бойся!
Смиреніе и ласку я люблю.
А вы, – моя хоробрая дружина,
Богатыри и ближніе бояре,
Позволите-ли князю своему
Жену себѣ по сердцу взять?
Намъ что же!
Совѣтъ вамъ, да любовь!
На многа лѣта!
Владимиръ.
Вернувшись въ Кіевъ, свадьбу пировать
Мы примемся веселую, а нынѣ.
Ты, дядя, другъ и старой родичъ мой,
Соединишь меня въ чету съ невѣстой
И трижды насъ вкругъ дуба матераго,
По старинѣ, съ молитвой обведешь.
Рогнѣда, цѣлый Полоцкъ мнѣ на вѣно
Съ собою принесла ты. Отдарить
Тебя я долженъ.
Побратимъ Путята! Съ богатырей варяжскаго полона
Вели-ка путы поснимать.
Во прахъ,
Во прахъ передъ тобою!
Владимиръ.
Между ними
Есть родичи твои. Озера крови
И то насъ раздѣляютъ; переплыть
Ихъ ширину любовь съ трудомъ лишь можетъ.
Зачѣмъ же въ эти бездны прибавлять
Еще ручьи кровавые?
Владимиръ.
Варяги! Свободны вы. На выборъ вамъ даю:
Хотите, – на мою идите службу,
Мнѣ нужны воины; хотите, въ Балты
Плывите на узорчатыхъ ладьяхъ
Внизъ по Двине-красавицѣ. Рѣшайте.
Гаральдъ.
Я старъ и сѣдъ. Мѣняться поздно мнѣ.
Покойнаго любилъ я Рогволода,
Служить его убійцѣ не могу.
И я!
И мы, и мы!
Владимиръ.
Такъ путь вамъ добрый! Держать не станемъ васъ.
А ты, Ингульфъ,
Что скажешь намъ? Не вѣдаю…
Ни мечъ, ни честь Ингульфа
Друзьямъ своимъ не могутъ измѣнить.
Я сдѣлаю, что мнѣ княжна прикажетъ.
Онъ не измѣнитъ. Я одна за всѣхъ
Измѣнница…
Владимиръ (съ крыльца).
Сбирайтесь въ путь, варяги!
Рогнѣда.
Прощай, Ингульфъ! прощай, мой братъ названный!
Ступай къ сѣдому морю, отнеси
Ему поклонъ отъ полоцкой Рогнѣды
И про ея причудницу-судьбу
Поразскажи далекимъ поморянамъ.
Когда-нибудь, быть можетъ, и опять
Придется намъ увидаться. Ты воинъ
И y боговъ домашнихъ подъ крыломъ
Засиживаться подолгу не любишь.
Попомни, что великій въ греки путь,
Любимая варяжская дорога,
Лежитъ на стольный Кіевъ по Днѣпру.
Ингульфъ (кланяется Владимиру).
Коль на Босфоръ къ Владыкѣ Византіи
Надумаю на службу я идти
Съ мечомъ своимъ и невеликой ратью,
Позволь, о князь, тогда напомнить имя
Тебѣ мое и пропуска просить.
Ты будешь честно принять. Храбрый воинъ
Всегда желанный гость въ моемъ дому.
Не забывай меня, Ингульфъ! Ты другомъ
Былъ Рогволоду и на дочь его
Перенеси останки старой дружбы!
Хотѣла бы я чувствовать себя
Отъ родины не вовсе отчужденной.
Хотѣлось бы мнѣ знать, что кто-то есть
Въ странѣ заморской, мнѣ одноплеменной,
Кому близка я, бывшая варяжка,
Теперь пріемышъ русской стороны!
Ты не забудь, а я не позабуду!
Вѣдь я умомъ упрямъ и сердцемъ крѣпокъ.
Кого люблю, до гроба! съ кѣмъ вражду
Затѣю, – никогда не помирюся!
А въ чемъ клянусь, – молніеносецъ Торъ
Скорѣй сломаетъ свой громовый молотъ,
Чѣмъ я свое нарушу обѣщанье.
Прощай, княгиня! до свиданья, князь!
Рогнѣда.
Прощай! даруй тебѣ Оденъ за моремъ
Друзей, такихъ же вѣрныхъ, какъ ты самъ!
Занавѣсъ.
Дѣйствіе III
Роща при теремѣ Рогнѣды въ селѣ Гореничахъ подъ Кіевомъ. Добрыня сидитъ на колодѣ подо дикою яблонью и плететъ лапоть. Входитъ Путята съ лукомъ, колчаномъ и битою дичью. Пyтята.Здорово, сватъ!
Откуда?
Посылалъ
Надѣжа-князь набить гусей и утокъ
Къ вечернему столу.
Иль y него
На то иныхъ людишекъ не случилось,
Что безпокоитъ онъ богатыря?
Гостямъ почета больше.
Вотъ гдѣ гости
Сидятъ мнѣ эти!
Да, пора бы имъ
И ко дворамъ по добру, по здорову.
Княжая служба мнѣ не тяжела,
Охочь я рыскать съ лукомъ и стрѣлами
По заводямъ, да было бъ для кого.
Какъ для кого? Княгинюшка похвалить.
Она? меня? Ну, нѣтъ. Она семь лѣтъ
На насъ съ тобою смотритъ исподлобья.
Не будь я князю другъ и побратимъ,
А ты, Добрыня, дядя, – наши очи
Давно бы въ чистомъ полѣ вороньѣ
По милости княгинюшки клевало.
Какъ волка ни корми, онъ въ лѣсъ глядитъ.
Была она варяжкой и осталась.
Да, скареднымъ охотничьимъ посылом
Не иначе, какъ ей обязанъ я.
Припомнила, какъ этому бродягѣ
Ингульфу, гостю милому ея,
Я кушакомъ крутилъ къ лопаткамъ руки
Въ дѣтинцѣъ Полоцкомъ: вотъ и казнись
За старые грѣхи! кого обидѣлъ,
Тому и поработай.
Мой племяшъ
Съ Рогнѣдою совсѣмъ утратилъ разумъ:
На бѣлый свѣтъ глядитъ сквозь бабьи пальцы
И бросилъ насъ, своихъ богатырей,
На жертву женской прихоти. Кто въ честь
Войти съумѣетъ y Рогнѣды, княземъ —
Хорошъ иль нехорошъ, забытъ не будетъ.
Рогнѣдѣ поклонись, и полѣзай,
Толкая локтемъ старшихъ, въ красный уголъ.
Вышата.
Богатырямъ поклонъ.
Тебѣ челомъ.
Вышата. Доколѣ же терпѣть-то намъ, бояре?
А что?
Мишату знаешь?
Какъ не знать!
Пріятели.
Его казнятъ.
Ты шутишь?
До шутокъ ли?
Какъ такъ? за что, про что?
Разсказывай!
Княгиню разобидѣлъ
Нашъ богатырь. Не по сердцу ему
Пришлись обычаи гостей, варяговъ:
Что, намъ едва отвѣтивъ на поклонъ,
Они гурьбою жмутся въ красный уголъ:
Что съ княземъ будто съ ровнею своимъ,
Свободно слишкомъ шутятъ, а съ княгиней
Того еще свободнѣй; что она.
Столь гордая для насъ, предъ ними гнется,
Какъ на лугу зеленая трава
Предъ вѣтрами, внучатами Стрибога.
Онъ обругалъ варяговъ, не стерпѣлъ.
А за варяговъ на него княгиня.
Онъ и княгинь тоже сгоряча
Сказалъ словцо. Княгиня князю въ ноги.
И вотъ стоитъ Мишатушка теперь
Среди двора, съ ярмомъ на бѣлой шеѣ,
А передъ нимъ досужій берендей
Натачиваетъ ножикъ, чтобы горло
Перехватить ему.
Тому не быть!
Я упрошу, умилостивлю князя.
Нельзя своими жертвовать варягамъ
И бабъ обозлившейся. Добрыня. Ступай!
Авось, тебѣ помогутъ боги.
Худо, Вышатушка!
Чего ужъ хуже!
Князь
Сегодня такъ расправится съ Мишатой,
А завтра и до насъ дойдетъ чередъ.
Въ рукахъ боговъ – и жизнь, и смерть.
Ну, боги
Богами, а не лишнее и намъ
Самимъ подумать, да поостеречься.
Пора сломить Рогнѣдину гордыню,
Довольно князь Владимиромъ[14] владѣть
Ея красѣ.
Что жъ? извести?
Опасно.
Виновныхъ князь сумѣетъ розыскать
И приласкать по-своему. Рогнѣдой
Пускай онъ утѣшается покуда,
А мы ему тѣмъ временемъ найдемъ
На смѣну ей красавицу другую.
Эхъ, мало ль y надежи-князя бабъ?
Не удивишь его! Изъ цѣлыхъ сотенъ
Ласкательницъ, Рогнѣда лишь одна
Смирить сумѣла нравъ его желѣзный
И осѣдлала князя, что коня,
И сѣла, и поѣхала… Конь добрый,
А путь-дорога гладкая: скачи,
Куда глаза глядятъ!
Мы въ этомъ бѣгѣ
Ее съ размаху выбьемъ изъ сѣдла.
За племяшомъ внимательно слѣжу я.
Рогнѣда величавостью своей
Владимира[15] совсѣмъ захолодила.
А онъ веселый князь, ему тепла
И свѣта подавай! Къ нему варяжка
Ласкается змѣиной хитрой лаской,
Разлакомитъ, разнѣжитъ, а потомъ
И шепчетъ въ уши князя лжи лихія,
Опалы вызываетъ клеветой,
Ломать исконные порядки учить
И хочетъ Кіевъ нашъ не то въ Царьградъ,
Не то въ притонъ варяжскій передѣлать.
Владимиру[16] по-своему пожить,
Безъ спроса бабьяго, давно охота,
Да совѣстливъ некстати онъ.
На-дняхъ,
Въ Вышгородѣ онъ былъ y прежней хоти,
Покинутой Мальфриды.
Навѣстилъ
Грекиню тоже, матерь Святополка,
Что въ Роднѣ полонили мы, когда
Съ покойнымъ Ярополкомъ воевали.
Да, посмотрѣть поближе, чуть ли ты
Не правъ выходишь, и ковать желѣзо
Намъ надобно, покуда горячо.
Эге! самъ князь идетъ сюда съ Путятой.
Заспорили!..
Владимиръ.
Путята, ни за что!
Помилуй, князь!
Когда стрела Перуна
Ударитъ въ дубъ, ему ужъ не воскреснуть,
А гнѣвъ мой – тотъ же громъ.
Но вѣдь Перунъ
Не наобумъ, съ разборомъ посылаетъ
На землю пламя молніи своей.
Оно метла, которою изъ міра
Громовникъ зло мететъ, а ты добро
Задумалъ вымести.
Не тронь Мишату,
Безъ разума его ты осудилъ:
Нѣтъ y тебя слуги его вѣрнѣе.
Владимиръ (Добрынѣ)
И ты ворчишь?
Да какъ же не ворчать,
Коль стали y тебя дешевле рѣпы
Богатырей головушки?
О, князь!
И я прошу: коль согрубилъ княгинѣ
Мишата, съ глазъ долой его ушли,
Но не казни.
Пусть съ бѣлоглазой Чудью,
Или съ Литвой порубится. Авось
Научится учтивости въ изгнаньѣ.
Мужикъ простой Мишата: не привыкъ
Сгибать сегодня спину передъ тѣми,
Кого вчера приказывалъ ты бить.
Онъ думаетъ: варягъ, такъ, значитъ, ворогъ
А съ ворогомъ коротокъ разговоръ:
За воротъ, да и о земь! Не домыслилъ,
Пустая голова, что ужъ давно
У насъ варягъ изъ грязи вышелъ въ князи
И милости твоей дороже сталъ
Богатырей-дружинниковъ.
Эй, дядя! Шути, да осторожнѣй.
Я старикъ,
Изъ лѣтъ учобы вышелъ. Какъ умѣю,
Такъ говорю.
Тебѣ охота мною
По-прежнему, по-молодому, править,
Пути мои приказывать.
Гдѣ намъ!
Мы на гудкахъ варяжскихъ не горазды,
Ты жъ подъ свирѣль славянскую не пляшешь.
Есть y меня свой умъ. Ты при себѣ
Совѣты береги, покуда спросятъ,
Я изъ пеленокъ вышелъ.
И въ фатѣ Рогнѣдиной запутался.
Добрыня!
Пyтята.
Что ты кричишь? Дружина правду скажетъ.
Мы братья по оружію съ тобой,
Но, если ты неправдой жить задумалъ,
Такъ отпусти заранѣе меня
Изъ Кіева! Мнѣ новые порядки
Не понутру, а y меня языкъ
Еще быстрѣй Мишатина. Пожалуй,
Отъ топора и я недалеко,
А жалко мнѣ головушки удалой.
И я уйду.
Куда это?
На свѣтѣ
Не мало мѣста. Хоть бы и въ Царьградъ.
А то въ степи заставой богатырской
Заслонимъ Русь отъ дикихъ печенѣгъ.
Живи себѣ съ варягами!
Да, полно!
Безумные вы что ли?
Нѣтъ въ умѣ,
За тѣмъ-то и уходимъ.
Али мало
Вы жалованы мной? аль не дарилъ
Я вамъ цвѣтныя платья? али чарой
Васъ на пирахъ веселыхъ обносилъ?
И сыты мы, и пьяны, и одѣты,
Но яства дорогія, сладкій медъ
И платья византійскія не могутъ
Свободы замѣнить…
А вы свободу
Даете мнѣ, крамольники?!
Стыдись!
Кого корить рѣшаешься крамолой?
Я пѣстунъ твой и дядя!
Я твой братъ!
Я твой слуга отъ самой колыбели!
Пойдемъ, друзья. Отъ ласковаго князя
Мы почести дождались по заслугамъ!
Хоть головы руби, а мы тебѣ
Не слуги больше!
Стой, Путята… дядя!..
Опомнитесь!
Прощай, надежа-князь!
Упоренъ я, а вы меня упрямѣй.
Безъ богатырства не останусь я,
На ваше мѣсто тысячи найдутся
Охотниковъ, да жаль мнѣ васъ: привыкъ!
Инъ, помиримся. Такъ и быть, Мишатѣ,
По вашему прошенію, дарю
Обратно буйну голову. Но знайте:
Въ послѣдній разъ потворствую я вамъ!
Владимиръ (Путятѣ).
Ступай, вели освободить Мишату,
Но чтобъ сегодня жъ былъ онъ за Днѣпромъ!
Не выѣдетъ, пусть на себя пеняетъ:
Увижу завтра, голову долой!
Добрыня.
Спасибо и на томъ!
Вотъ и побѣда!
Рогнѣда не проститъ намъ.
А пускай!
Добрыня.
Пойдемъ и мы съ изгнанникомъ проститься
И выпить по разстанному ковшу.
Рогнѣда.
Не вѣрю я, не можетъ быть!
Однако
Я слышалъ самъ.
Мишату онъ не могъ,
Не смѣлъ простить…
О, мужъ мой, князь великій!
Я такъ ли слышала? живетъ Мишата
И будетъ жить?
Преступнаго Мишату
Я не простилъ, но замѣнилъ ему
Изгнаньемъ смерть.
Такъ это правда? Боги
Великіе!
Напрасно, добрый князь.
Къ преступному Мишатѣ снисхожденье
Признанье справедливости его
Постыдной лаи.
Владимиръ.
Рогнѣда…
Какъ! предъ цѣлою гридьбой
Онъ выбранилъ меня, свою княгиню,
Твою супругу, Рогволода дочь,
И ты щадишь языкъ его безстыжій?!
Онъ звалъ меня распутной чужеземкой,
Волчицей, къ пришлымъ льнущею волкамъ, —
И ты щадишь!
Довольно для него
Изгнанія.
Но развѣ наказанье
Изгнаніе Мишатѣ? Честь и милость!
Какой не рвется въ степи богатырь
Пополевать и плечи порасправить
Съ кочевниками дикими въ бояхъ?
Богатыри другіе бьютъ годами
Тебѣ поклоны: только отпусти
Ихъ погулять хоть мѣсяцъ по пустынѣ!
А ты Мишату въ степи посылаешь!
Сумѣлъ ты грознымъ быть!
Нельзя казнить Богатырей.
И то ворчитъ дружина,
Что воли нѣтъ ей…
Оскорблять меня?
Я знаю хорошо: они бы рады
Меня въ муку стереть. И мною ты
Имъ жертвуешь, Владимиръ! Если чести
Моей не жаль, такъ пожалѣй свою.
Вѣдь ты и я одно, вѣдь я считаюсь
Женой твоей, я мать твоихъ дѣтей!
За что на смѣхъ твоимъ богатырямъ
Меня ты выдалъ, бѣдную?
Довольно.
Не расточай напрасныя слова.
Однажды измѣнить свое рѣшенье
Я могъ еще, но каждый мигъ мѣнять, —
То казнь прощеньемъ, то прощенье казнью
Ни князя, ни мужчины не достойно.
Мнѣ жаль, что я Мишату пощадилъ,
Но я далъ слово, это слово твердо.
Оно не стругъ днѣпровскій, я не руль,
Чтобы вѣрить его по произволу:
То подъ рукой Добрыни и Путяты,
То подъ твоею.
А… такъ вотъ кому
Позоромъ я обязана?
Ты слишкомъ
Разгнѣвалась. Поди и успокойся.
И радъ бы угодить, да не могу.
Такъ не сердись на мужа на прощаньи
Я приказалъ коней сѣдлать.
Ты ѣдешь?
Куда?
Не бойся не въ далекій путь,
Не надолго. Пора мнѣ мать провѣдать,
Давно старуха ждетъ…
Но на дворѣ
Ужъ сумерки…
Мнѣ путь освѣтитъ мѣсяцъ.
На завтра я къ обѣду возвращусь.
Прощай, Ингульфъ!.. А ты, душа Рогнѣда,
Досаду разгуляй свою и завтра
Повеселѣе мужа привечай.
Рогнѣда (задумчиво смотрити вслѣдъ Владимиру).
Что это значить? Въ третій разъ къ Малушѣ
Онъ ѣдетъ въ этомъ мѣсяцѣ.
Княгиня!
Съ Малушей ты въ ладу живешь ли?
Нѣтъ.
Когда же y славянъ свекровь съ невѣсткой
Живутъ въ ладу? Она мой злѣйшій врагъ.
И князя ты къ старухѣ отпускаешь?
Не мальчикъ князь, свою имѣетъ волю.
И какъ я смѣю сыну запретить
Съ родной видаться матерью?
Надъ нимъ
Имѣешь ты немного власти.
Кто же
Сильнѣй меня?
Да хоть бы тотъ, кто могъ
Изъ лапъ y смерти выхватить Мишату.
Добрыня?
Не одинъ онъ. За спиной
Его стоить славянская дружина.
Колокола слыхала ты? Такъ вотъ
Такой же колоколъ – дружина князя,
А дядюшка Добрыня въ немъ языкъ:
Ударитъ онъ, и заревѣть дружина
И князя оглушитъ, перепугаетъ
И съ толка зычнымъ голосомъ собьетъ.
Они меня, какъ язву, ненавидятъ…
Пусть ненавидятъ, только бы боялись!
Ты видишь: не боятся.
Странно мнѣ!
Недоброе творится что-то съ княземъ…
То онъ въ гостяхъ, то судбищами занятъ,
То на охоту ѣдетъ онъ, отказомъ
На просьбу мнѣ отвѣтилъ; между тѣмъ
По-прежнему ко мнѣ и добръ, и ласковъ.
Тутъ козни есть какія-то, но кто
Построилъ ихъ? откуда дуетъ вѣтеръ?
Мнѣ не понять и не придумать!
Ингульфъ.
Да?
А дѣло дня весенняго яснѣе.
Наскучила ты князю. Ищетъ онъ
Другой себѣ забавы.
Полно бредить!
Не промѣнять ему ни на кого
Меня, мечомъ не дешево добытой
Въ честномъ бою.
Ты странно говоришь!
Другой, не я, подумалъ бы, пожалуй,
Что ты своей судьбой довольна…..
Я?!
Что ты спала и видѣла въ дѣвицахъ
Женою быть Владимира[18].
Ингульфъ!
Что Полоцкъ свой и старца Рогволода
Растоптанный насиліемъ вѣнецъ
Ты принесла приданымъ въ честномъ бракѣ
Любимому супругу своему;
Что ты забыла клятву правой мести
Великимъ нашимъ данную богамъ…
Да ты боговъ-то помнишь ли?
Рогнѣда.
Кто право
Далъ говорить тебѣ со мной такъ дерзко?
Любовь моя, во-первыхъ; во-вторыхъ,
Тобою неисполненная клятва,
Въ которой я товарищъ и участникъ.
Ты долга незаплаченнаго гнетъ
Легко выносишь, думать позабыла
О тягости его, а мнѣ горой
Онъ каменной на плечи навалился.
На Полоцкомъ разгромѣ ты въ меня
Могучій духъ вселила – духъ жестокій,
Бездѣйствію враждебный, неустанно
Живого дѣла ищущій. Не словъ,
Не замысловъ онъ требуетъ, а жертвы.
Довольно языкомъ и головой
Трудились мы, – пора руками работать!
Къ чему спѣшить?
А ждать чего намъ?
Время Святую месть, какъ вызрѣвшую рожь,
Пожать съ давно посѣяннаго поля.
Не для того изъ Норики далекой
Пришелъ Ингульфъ, чтобы справлять пиры,
Соловушекъ-баяновъ слушать пѣсни
И князю льстить!
Вѣрнѣе лести нѣтъ
Оружія…
Тупится слишкомъ скоро
Оружье это. Ты сама, княгиня,
Тому примѣромъ. Вѣрь или не вѣрь,
Но князь совсѣмъ отъ рукъ твоихъ отбился,
И быть тебѣ въ опалѣ неминучей —
Забытою, отвергнутой женой.
Опять о томъ же рѣчи ты заводишь!
Что вывѣдалъ? что знаешь? говори!
Богатырей спроси, какихъ красавицъ
Надѣжа-князь ласкаетъ y Малуши?
Что?!
Разспроси княжихъ богатырей.
Стой!. Слышала и поняла…
Не вѣрю!..
Не можетъ быть! не можетъ быть! ты лжешь!
Не забывайся, женщина!
Клевещешь!
Обманщикъ ты, Ингульфъ!
Еще впервые
Такое слово слуха моего
Коснулось безнаказанно!
Куда
Глаза мои глядѣли? Эти уши
Что слушали?.. Прости меня, Ингульфъ!
Себя не помня, молвила тебѣ я
Нечаянныя дерзкія слова.
Забудь о нихъ. Твою я правду знаю.
Но, можетъ быть, ты самъ обманутъ?
Нѣтъ
Я свѣдѣнія точныя имѣю
И, если мало сказаннаго мной,
Еще прибавлю. Вѣдомо ль тебѣ,
Что снова князь своихъ старинныхъ хотей
Сталъ навѣщать?
Семь лѣтъ, семь лѣтъ, семь лѣтъ
Стыда такого не было!..
С грекиней,
Покойнаго супругой Ярополка,
Проводитъ онъ свободные часы
Во множествѣ, въ задумчивыхъ бесѣдахъ
О странныхъ тайнахъ византійской вѣры
Въ распятаго евреями раба…
О глупая! надменная! слѣпая!
И я не знала ничего!
В себя
Ты слишкомъ много вѣрила.
И разомъ
Ты эту вѣру умертвилъ во мнѣ!
Семь лѣтъ!.. Семь лѣтъ!..
С любовію княжой
Ты ничего не потеряла.
Будто?
Ты думаешь? Ха-ха-ха-ха!
Опомнись!
Что помнить мнѣ?
Ты клялся, ты мнѣ брать
И другъ… нужна мнѣ помощь: выручай же!
Что предпринять, что дѣлать, говори!
Я растерялась, спутаны всѣ мысли…
Семь лѣтъ… семь лѣтъ!
Послушай, y меня
С собой въ ладьяхъ сто воиновъ, да слѣдомъ
Ведетъ Гаральдъ лѣсами, по Днѣпру
Еще другую сотню потаенно
Отъ глаза человѣчьяго. На завтра
Змѣя варяжской рати проползетъ
В Гореничи – и мщеніе свершится.
Такъ скоро?!
Я съ храбрѣйшими в ночи
Ударю на Владимира[19] дружину:
За ужиномъ покрѣпче подноси
Меды имъ завтра… Но убитъ всѣхъ прежде
Князь долженъ быть.
Ахъ!..
Лишь только удалось бы уничтожить
Намъ пастуха, а стадо разбѣжится.
Мы Изяслава, сына твоего,
Объявимъ княземъ.
Малаго младенца?
Шесть летъ ему…
Опекою твоей
Онъ крѣпокъ будетъ.
А народъ что скажетъ?
Что? Промолчитъ.
Народъ y васъ глупецъ, —
Его удѣлъ благоговѣть предъ силой,
Удачѣ покоряться.
Страшно мнѣ!
К твоимъ устамъ нейдетъ такое слово.
Кому же ты поручишь совершить
Убійство… о, какое слово!..
Кто же
Достойнѣе тебя подобной чести?
Я?.. я должна?
А почему бы нѣтъ?
Онъ завтра y тебя ночуетъ. Трудно ль
Покончить соннаго?
Я не хочу!
Я не могу поднять руки на мужа,
Отца моихъ дѣтей!
Я такъ и зналъ!
Гдѣ жъ стыдъ, гдѣ гордость y тебя, Рогнѣда?
Тебя зоветъ священный долгъ, а ты
Робѣешь предъ насильникомъ и цѣпи
Невольничьи супружествомъ зовешь!
Семь лѣтъ туманный призракъ Рогволода
По полоцкимъ развалинамъ блуждаетъ
И мести ждетъ… О, дай ему уснуть
Спокойно подъ лѣснымъ его курганомъ!
Ахъ, какъ давно все это было…
Это
Весь твой отвѣтъ?
Я не могу, не смѣю… Я не хочу!
Взгляни въ мои глаза!
Оставь меня!
Взгляни!
Оставь!
Ты любишь
Его, несчастная!
Нѣтъ, нѣтъ!
Не обмануть тебѣ меня! Я началъ
Давно подозрѣвать тебя.
Неправда!
Вѣрна я клятвѣ…
Такъ сверши ее.
О!..
Замолчала ты?
Въ какую пропасть
Ты увлекла меня, святая месть!?
Да! Месть свята настолько же, насколько
Грѣшна любовь безчестная твоя!
Любовь?! Ингульфъ! Ингульфъ!
Не отрицай!
Тебя люблю я… Любящіе зорки,
Къ несчастію! Измученное сердце
Подсказываетъ правду ихъ глазамъ.
Ты вырвать y меня признанье хочешь
Насильемъ?
Твой вопросъ само признанье!
Слова твои мнѣ пытка.
А мои
Сомнѣнія тяжелѣе всякой пытки.
Рогнѣда.
Да будетъ же по-твоему, упрямый
И грубый человѣкъ. Да, я люблю.
О, духи вѣчной ночи!
Злобы сѣмя
Усердно я въ душѣ своей ростила.
Ха-ха-ха-ха! А выросла любовь?
Когда засѣетъ поле земледѣлецъ
Пшеницею, то урожая ждетъ
Пшеницей же.
Но кто же помѣшать
Тому сумѣетъ, чтобы въ желтомъ полъ
Колосья не обвила повилика.
Не росъ лиловый куколь, василекъ
Звѣздою синей не сіялъ? Не люди,
Но боги сѣютъ ихъ!..
Лжешь! Злые духи!
Пусть будетъ такъ. Мнѣ; все равно, откуда
Взялась моя любовь, но есть она,
И нѣтъ надъ нею власти.
Злое сѣмя
Изъ сердца съ корнемъ вонъ!
Тогда все сердце
Придется вырвать.
Любишь ты его!
Зачѣмъ же я здѣсь? Я? Глупецъ! Я думалъ,
Что, мученица долга, слезы льешь
На ложъ ты насильничьемъ, что давитъ
Тебя, какъ цѣпь, обязанность притворства!
И полетѣлъ къ тебѣ я, какъ орелъ
На выручку пойманной орлицы,
И вотъ кого нашелъ!.. Передо мной
Господской лаской сытая рабыня,
Наложница, счастливая позоромъ!
И ты Рогнѣда?
Я была Рогнѣда.
Зовусь я Гориславою теперь.
Жена и мать, люблю отца и мужа.
Двухъ сыновей вскормила я ему
Своею грудью, а они, быть можетъ,
Платя мнѣ за рожденіе свое,
За материнскій трудъ, за дни и ночи
Заботы неусыпной, напитали
Любовью сердце гордое мое.
Притворство правдой стало. Все смѣшалось
Въ душѣ моей и ненависти старой
Завѣтный долгъ, и новая любовь.
Ингульфъ! Ингульфъ! я молода… а развѣ
Любви не стоитъ онъ, мой богатырь,
Мой князь?.. О, не кляни!
Не подобрать тебѣ такихъ проклятій,
Какими я сама себя казнила,
Когда чадъ страсти проходилъ, когда,
Въ просонкахъ пробужденнаго сознанья,
Являлся мнѣ отецъ мой, Рогволодъ,
Въ разрубленной кольчугѣ, съ гнѣвнымъ взоромъ,
Сурово мнѣ грозящимъ…
Конунгъ мой!..
Да! онъ грозилъ мнѣ… мертвою рукою
Указывалъ на сотни привидѣній,
Летящія за нимъ, съ протяжнымъ воемъ:
Отмсти!.. Отмсти!..
Такія же, какъ ты!
Въ глазахъ одно и то же выраженье,
Одни и тѣ жъ проклятья на устахъ.
Что ты пришелъ? что грознымъ судіею
Передо мной стоишь теперь?.. Уйди!
Ты долго ѣхалъ: сталъ живой Владимиръ
Милѣе мертвыхъ мнѣ за это время.
Убить его – себя убить!
Когда
Не хочешь ты отмстить за Рогволода,
За самое себя отмсти, а боги!
Въ одно сведутъ съ Владимиром[20] твой счетъ.
Смотри, какъ слабы, нѣжны эти руки…
Чего отъ нихъ ты хочешь!
Мало ль зла
Творится в мірѣ нѣжными руками.
О, вѣрный мой Ингульфъ! не надо крови!
Оставимъ Кіевъ! Ты меня умчишь
Въ ладьѣ своей подъ небеса другія,
Родимыя и дружескія намъ,
И страсть моя въ разлукѣ истребится,
И жизнь, быть можетъ, улыбнется намъ
По-новому…
Куда жъ умчать прикажешь
Тебя, моя красавица? Туда ли,
Гдѣ скальды бородатые, бродя
Изъ веси въ весь, поютъ подъ звуки арфы
Про честную погибель Рогволода
И про измѣну дочери его?
Ты проклята на родинѣ.
За моремъ
Не мало странъ счастливыхъ…
Какъ тебя,
Клятвопреступницу, на бортъ возьму я?
Потопить насъ неистовая Рана,
Торъ молотомъ корабль мой разобьетъ!
Наложница Владимира[21] не стоить,
Чтобъ жертвовалъ собой варяжскій викингъ
Съ дружиной богатырскою.
Увы!
И людямъ я, и небу ненавистна,
И духи зла смѣются надо мной…
Вотъ ножъ, возьми!
Онъ руки жжетъ…
Возьми!
Тебѣ онъ завтра ночью пригодится.
Возьму, но ничего не обѣщаю. Запомни это!
Время есть еще
До ночи завтрашней тебѣ обдумать.
Убей!.. и ножъ мой, кровью освященный,
Брось изъ окна. Мнѣ будетъ это знакомъ
Къ возстанію. Всю ночь я буду ждать…
Теперь прости! Мнѣ тяжела бесѣда.
Печальныя признанія твои
Упали мнѣ на душу, будто молотъ
На наковальню звонкую, и глухо
Гудитъ подъ ихъ ударами она!
Учите жъ вы меня, святые боги!
Путемъ, желаннымъ вашей мощной волъ,
Мою ведите руку, мысль мою
Въ угодный вамъ поступокъ воплотите!
Мои дѣла сомнительны и трудны,
Мой разумъ теменъ, страсть моя сильна.
На злобныя загадки хитрой жизни
Не въ силахъ я отвѣтить!.. Пусть несетъ
Меня судьба, какъ мчатъ Днѣпра стремнины
Покинутую кормщикомъ ладью.
Занавѣсъ.
Дѣйствіе IV
Теремъ Рогнѣды. Опочивальня. Поздняя ночь. Лунный свѣтъ. Владиміръ спитъ на ложѣ, за пологомъ. Рогнѣда стоитъ y полога, прислушиваясь.Рогнѣда.
Уснулъ…
Звенѣлъ мой мечъ въ чужой сторонѣ,
Никто не могъ противиться мнѣ,
Я княземъ былъ на трехъ корабляхъ,
Теперь я рабъ въ плѣну и цѣпяхъ…
Рогнѣдѣ. Условный знакъ… Смѣлѣй, Рогнѣда!
Ты весело уснулъ, могучій князь,
Виномъ и женской лаской упоенный;
Не чуялъ ты, что надъ тобой бѣда
Трепещущія крылья распустила.
Гдѣ ты, люба…
Рогнѣда?
Люба!
Поцѣлуй меня…
Рука дрожитъ, слабѣетъ воля…
Люба…
Мой щитъ разбить и мечъ пополамъ,
Корабль морскимъ игрушка валамъ,
А я, забытъ въ подземной тюрьмѣ,
Живу, какъ гадъ, въ грязи и во тьмѣ!
Двѣ птицы
Поютъ мнѣ пѣсни. Черная одна,
Другая – бѣлая. Одна о мести,
Другая о любви. Кого же слушать?
Какая пѣсня Локи внушена,
Какая свѣтлымъ Бальдеромъ?.. О, боги!
Когда сомнѣнье допустили вы
И въ этотъ мигъ рѣшительный, то, вѣрно,
Вамъ неугодна жертвы этой кровь.
Какъ онъ хорошъ! Убить его? Изъ тѣла
Прекраснаго ножемъ исторгнуть душу
Жемчужную, и жить потомъ самой,
И называть своими малыхъ дѣтокъ,
Сыновъ его?.. Какое дѣтямъ дѣло
До Рогволода? Онъ безвѣстенъ имъ!
Удѣлъ ихъ мать свою возненавидѣть,
Какъ ненавидѣть я тебя должна,
Хорошій мой, желанный мой! Что – если
Любовь и долгъ возможно примирить?
Тѣнь Рогволода ждетъ кровавой жертвы
Я замѣню Владимира. Мнѣ жизнь
Недорога и вовсе безполезна.
Не мало женщинъ въ сѣверныхъ краяхъ
Кончаетъ жизнь на жертвенникахъ грозныхъ,
Подземнымъ посвященныхъ божествамъ,
А я отдамъ себя суровой тѣни
Родителя…
О!.. холодно въ могилѣ!
А ты?.. ты жить останешься, купаться,
Какъ пташка въ небѣ, въ свѣтѣ и теплѣ?
Ты будешь видѣть солнце золотое,
Дышать весной; полюбишь, можетъ быть…
Другой отдать тебя? Чужимъ устамъ
Отдать уста твои для поцѣлуевъ?
Знать, что одной недѣли не пройдетъ
Отъ похоронъ моихъ, а эти плечи
Другія руки женскія обнимутъ,
Другая грудь прильнетъ къ твоей груди?
Къ прошедшему мнѣ ревности довольно!
Я не хочу въ сомнѣньяхъ умирать,
Къ грядущему мучительно ревнуя!
Нѣтъ, никому тебя не уступлю,
Съ собою уведу тебя! За гробомъ
Ты будешь мнѣ супругомъ, какъ живой!
Сперва тебя, потомъ себя… мгновенно…
Чтобы моя душа явилась рядомъ
Съ твоей душой на правый судъ боговъ!
Товарищи! на сломъ!.. громи въ тараны!..
Гей! мечъ на мечъ и щитъ на щитъ! впередъ!..
И я скажу: впередъ! Напомнилъ кстати
Ты прошлое своимъ безсвязнымъ бредомъ!
О Рогволодъ! ты, въ тишинѣ ночной
Блуждающая тѣнь! приди! двѣ жертвы
Тебѣ покажетъ мѣсяцъ!..
Не могу!..
Ахъ!..
Владимиръ.
Это что… съ ножемъ? моя Рогнѣда!..
Но твердъ мой духъ, мнѣ цѣпи смѣшны!
Я сплю и вижу дивные сны:
Я слышу, море бьетъ о скалы,
Я вижу, въ небѣ реютъ орлы…
Владимиръ.
Глазамъ не вѣрю!.. ты меня убить
Хотѣла?…
Да.
Какъ будто сонъ волшебный?
Я на яву ли, полно?
На яву.
Такъ вотъ твоя любовь!
Любовь меня и сдѣлала убійцей!
Неслыханно!
Ты разлюбилъ меня,
А мнѣ тебя милѣе видѣть мертвымъ,
Чѣмъ не своимъ.
Откуда ты взяла
Такую мысль, безумная?
Мнѣ тѣни
Ее въ ночи прошедшей нашептали.
Какія тѣни?
Старый Рогволодъ,
Родитель мой, и мужи полочане,
Убитые тобой…
Семь лѣтъ прошло,
Семь лѣтъ молчала ты. Теперь охота
Пришла изъ гроба мертвыхъ вызывать?
Я не звала; они явились сами
И говорили: насъ тебѣ не жаль,
Ты за погибель нашу не отмстила
И нашему убійцѣ отдалась
Такъ мсти за самое себя! забвенье
Святого долга боги покарали:
Тобой наскучилъ мужъ… Ахъ, эту правду,
Владимиръ[22], ты не можешь отрицать!
Ты y дѣтей отца отнять рѣшилась
И князя y Руси?
Какое мнѣ,
Варяжкѣ, дѣло до Руси? А дѣти
Не одного отца теряли: мать
Они съ тобой бы вмѣстѣ схоронили…
Теперь одну меня схоронятъ…
Да, —
Великъ твой грѣхъ и не минуетъ казни.
Я жду ея. Отнынѣ ты не можешь
Любить меня, а безъ любви твоей,
На что мнѣ жизнь?
Иди! нарядъ венчальный
Одѣнь и жди меня. Къ твоей красѣ
Палачъ рукою наглой не коснется:
Я самъ тебя казню.
Благодарю.
Бываютъ сны, но это пробужденье
Тяжелѣе всякихъ сновъ…Прочь этотъ ножъ!
Въ окно его!
Ингульфъ.
Оденъ! Оденъ!
Что это?
Пyтята.
Князь! князь! бѣда! сошли съ ума варяги!
На теремъ твой, съ мечами на-голо,
Валомъ валятъ, сѣкутъ твою дружину.
Всѣхъ впереди Ингульфъ. Да я его
Угомонилъ, разбойника!
Измена!
Куда ты безъ шелома и кольчуги?!
Двумъ не бывать смертямъ, а отъ одной
Я только-что ушелъ. Впередъ, Путята!
Добрыня (влагая мечъ въ ножны).
Зачѣмъ впередъ? Все кончено. Варяги
Кто перебиты, кто бѣжали въ лѣсъ.
Мы поутру облаву имъ устроимъ,
Что кабанамъ…
А вотъ и звѣрь бѣжитъ
Самъ на ловца!
Ингульфъ!
Такъ ты не умеръ?
Ну, и здоровъ же ты! Моя рука
Болитъ еще доселѣ отъ удара,
Которымъ я попотчевалъ тебя!
Ты живъ!.. Судьба съ тобою въ заговоръ,
А больше бабья глупость, бабья трусость
И подлость сердца женскаго! Ты живъ,
А умираю я! О, справедливость!
Знать, далеко отъ міра ты живешь!
Варягъ, варягъ! тебя зовутъ Ингульфомъ,
Ты знаменитый пѣнитель морей,
Ты жизнью былъ однажды мнѣ обязанъ,
Ты гость мой. Какъ же могъ ты на меня
Поднять свое оружье?
Гдѣ Рогнѣда?
Рогнѣда!?
Князь Владимиръ![23], на упреки
Я отвѣчать не стану. Не затѣмъ
Теперь сюда приползъ я, полумертвый.
Безчестно ли напалъ я на тебя,
Моихъ убійцу братьевъ, или честью
Къ тому обязанъ былъ, – разсудитъ Торъ,
Съ кѣмъ пировать въ сіяющей Валгаллѣ
Я полечу на черныхъ крыльяхъ смерти.
Князь! гдѣ твоя? Въ послѣдній часъ
Дай мнѣ проклясть измѣнницу!
Рогнѣду!?
Она дала мнѣ ложный знакъ возстанья,
Она въ окно мнѣ выбросила ножъ,
Что мною былъ на смерть твою отточенъ.
Владимиръ.
Меня спасло невидимое чудо,
Къ какому не способенъ нашъ Перунъ!
Узнайте всѣ: немногія мгновенья
Тому назадъ, Рогнѣда покушалась
На жизнь мою.
Княгиня!
Хороша!
Ахъ, ты змѣя варяжская!
Владимиръ.
Я выбилъ
Ножъ изъ руки ея. Мнѣ стало гнусно
Оружіе убійства потайного. Ингульфъ!
Я самъ въ окно булатъ твой бросилъ,
Самъ подалъ знакъ тебѣ…
Великій Торъ!
Благодарю! Ты возвратилъ мнѣ право
Рогнѣду уважать: такъ тяжко было
Любить и презирать. Теперь умру
Спокойно я, съ душою примиренной…
Владимиръ.
Что дѣлать мнѣ съ Рогнѣдою, бояре?
Твоя жена, что хочешь, то твори.
Въ семейныя дѣла твоей дружинѣ
Мѣшаться грѣхъ.
Что порѣшишь, то ладно.
Владимиръ.
Такъ пропади жъ, измѣнница!
Владимиръ (опуская мечъ).
Мой сынъ!
Зачѣмъ ты здѣсь?
Чтобъ смерть мою увидѣть.
Не чаялъ я…
Не бойся, порази,
Но на глазахъ его! Пускай запомнить
Мой Изяславъ, что ты меня казнилъ,
Какъ помню я убійство Рогволода,
И отомстить когда-нибудь тебѣ,
Какъ я сегодня отомстить пыталась.
Все месть, да месть… Нѣтъ, жутко, тяжело!
Булатный мечъ самъ изъ руки валится.
Пускай другіе судятъ насъ съ тобою:
Я не могу… Дружина! какъ истецъ,
Вамъ кланяюсь! на вашу честь и правду
Надѣясь, отдаю на вашу волю
Рогнѣду и себя.
Добрыня (выступаетъ впередъ).
Великій князь!
Ты вѣдаешь, что мы съ твоей княгиней
Не изъ друзей, что всяческое зло
Другъ другу мы усердно измышляли
Семь полныхъ лѣтъ, – и все же я скажу:
Нельзя ее казнить!
Пyтята. Что правда правда!
Взята она убійствомъ и грозой,
Оставлена безъ племени и рода, —
Съ чего бы ей добра тебѣ желать?
Однако, ты смирилъ ее. Вѣдь бабій
Коротокъ умъ, а память что вода:
Слѣда не держитъ долгаго. Рогнѣда
Тебя ласкала, сына родила,
Потомъ другого, къ дѣтямъ привязалась,
Да и тебя, отца ихъ, полюбила.
А ты на запоздалую любовь
Отвѣтилъ ей остудой, да измѣной!
Не самъ ли ты смущалъ меня, Добрыня?
Что дѣлаетъ Добрыня, перечтешь,
Когда судить Добрыню будешь: такъ-то,
Надѣжа-князь! Теперь Рогнѣду судимъ, —
О ней и будетъ рѣчь. Что говорить!
Не безъ вины я, точно, въ этомъ дѣлѣ,
Досадовалъ, что ты свою дружину
На женину указку промѣнялъ, —
Вотъ и смущалъ! А ты не поддавался бъ,
Когда любилъ!
Эхъ, дядя!
Даже песъ
И тотъ кусаться станетъ, коль изъ пасти
Кусокъ послѣдній вырвешь y него.
А женщина, хоть прока въ ней немного,
Все жъ не собака, человѣкъ. Одно,
Хорошаго что было y Рогнѣды,
Любовь свою похитилъ ты. Казнись
За это самъ.
Когда бы не остуда,
Не подняла бы на тебя ножа
Она, не то, что ради Рогволода,
А хоть Оденъ ей съ неба прикажи!
А я скажу: остуда-то остудой,
Но, будь ты вовсе чистымъ предъ женой,
И то простить совѣтую. Имѣетъ
Дочь право мести за отца.
Прости,
Прости ее, надѣжа-князь.
Покоренъ
Я вашему рѣшенію. Рогнѣда!
Свободна ты.
Но не жена твоя?
Я видѣлъ ножъ въ рукѣ твоей, ты знаешь
Мою остуду. Сгинуло довѣрье,
Любовью насъ дарившее. Прости!
Даю тебѣ родной твой городъ Полоцкъ:
Да будетъ онъ удѣломъ твоему
Спасителю, сынишкѣ Изяславу…
Когда бъ не онъ, мой первый строгій судъ
Свершился бы… будь благодарна сыну!
Спасибо вамъ за милостивый судъ,
Дружина богатырская! Не радость
Мнѣ жить, да и не радость умирать
Опальною женой. Другая станетъ
Княгиней вашей… Кто же защитить
Моихъ дѣтей отъ мачехи ревнивой?
Пойдемъ, мой сынъ, мой Изяславъ, въ лѣса
Родимые мои, къ Двинѣ широкой!
Я сберегу твой княжескій удѣлъ
Отъ вороговъ, навстрѣчу намъ грядущихъ,
И выростешь ты грозенъ и великъ,
Какъ грозенъ былъ твой дѣдъ неотомщенный.
Нѣтъ, княгиня умерла
И вмѣстѣ съ ней угасла жрица мщенья
И грѣшная любовница твоя,
Мой добрый князь. Несчастная Рогнѣда
Отнынѣ! только мать!.. Прости!..
Ингульфъ!
У ногъ… y ногъ твоихъ послѣдній
Мой вздохъ хочу Одену передать…
Прости!.. всю жизнь любилъ…
Въ глазахъ темнѣетъ… Туманъ… У ногъ твоихъ…
А! вотъ она!
Валькирія, свершительница смерти!
Смѣется… какъ похожа на тебя!..
Лети! готовь мнѣ мѣсто на Валгаллѣ
Близъ Рогволода! Я иду… иду…
Рабы! почтите викинга!
Рогнѣда. (Склоняется надъ трупомъ).
Ингульфъ!
Занавѣсъ.
1886–1891.
Последние комментарии
2 часов 40 минут назад
2 часов 44 минут назад
2 часов 54 минут назад
3 часов 43 секунд назад
3 часов 2 минут назад
3 часов 5 минут назад