Магические формулы. Дневник сновидений [Николай Михайлович Сухомозский] (rtf) читать онлайн
Книга в формате rtf! Изображения и текст могут не отображаться!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Дневник сновидений
«Если мы научимся смотреть сны,
то обретем, быть может, истину».
(Ф. Кекуле, химик).
1 июля 1993 года. Четверг
Вечер. Незнакомое издательство. Я дежурю по номеру своей газеты. А поскольку работаю недавно, приходится часто обращаться за подсказкой, как куда пройти, где что взять. Таким образом, быстро схожусь с одним мужиком –именно за ним последние «штрихи» перед выходом моего издания в свет. Дело идет к концу, и я прикидываю, что где-то к 20.00 смогу отправиться домой.
Для ускорения процесса на этаж выше нужно отнести пластину. Делаю это. Теперь у нас –небольшая пауза в производственном процессе, и мужик предлагает прилечь на полчаса-час, благо тут же стоят две кровати. Мы так и делаем.
Спустя энное время я просыпаюсь. Никак не могу выбраться из-под одеяла: ведь стараюсь не особо шуметь, дабы не разбудить «коллегу по несчастью». Тот со мной заговаривает, давая понять, что тоже проснулся. Очень темно, и я интересуюсь, который час. Он смотрит на ручной хронометр и отвечает:
–Час ночи!
Я –в тихом ужасе. Мало того, что газета уже ушла читателям, а ее так и не видел. Так и дома ждут –волнуются. И как я вообще перед супругой оправдаюсь? Вряд ли она поверит, что ее благоверный вот так заснул прямо в цехе.
Между тем узнаю, что одна из машин с моей газетой еще не ушла. Решаю хотя бы сейчас взглянуть на номер. Выхожу во двор. Авто не вижу. Куда-то иду. И тут мне в голову приходит мысль, что возвращаться в издательство, как я собираюсь, нет ни малейшего смысла. Лучше отправиться домой –все-таки раньше, чем если еще заходить на работу.
Так и делаю. Уже через десяток минут вхожу в подъезд родного дома. Начинаю подниматься на свой не низкий этаж. Лестница отчего-то без перил и никак не закреплена, от чего при каждом шаге приходит в движение. Мне откровенно не по себе. Передвигаюсь еле-еле. Навстречу идут ребятишки. Осторожно пропускаю их. Последний, разминаясь, неожиданно об меня облокачивается. Я чуть не грохаюсь вниз.
Перевожу дыхание. Так же по-черепашьи продолжаю путь домой. И тут лестница начинает ходить буквально ходуном. Оглядываюсь, что за чертовщина. Далеко внизу на лестницу взбирается какая-то девушка. Прихожу к выводу, что одновременно двум взрослым по столь хлипкому сооружению подниматься крайне опасно и спускаюсь вниз, дабы, так сказать, уступить даме пальму первенства в рискованном занятии.
Она пробует повторить ту же попытку, что немногим раньше я. Ничего не получается. Лестница начинает коварно раскачиваться, повреждая при этом какую-то трубу. Из последней начинает хлестать вода. Мы понимаем, что путь наверх отрезан.
И тут дама вспоминает, что аналогичные ситуации в подъезде уже были (почему я ничего не знаю?!). Так тогда к себе в квартиры жильцы забирались по торцевой стене дома. Отправляемся туда. Женщина начинает карабкаться наверх, благо ей и нужен-то всего второй этаж.
–А если кому, к примеру, на восьмой? –уточняю.
–А какая разница? –удивилась она. –От окна к окну и лезли.
Я понимаю: это занятие чревато падением не меньше, чем оно же в подъезде. Прикидываю, как хотя бы дать жене знать, что я жив-здоров и нахожусь рядом. В это время одно из окон на первом этаже распахивается, в нем показывается моя благоверная. Она кивает: ты, мол, можешь залезть в дом через это окно. «И в самом деле, –думаю я. –Как я сам к подобному шагу не додумался?».
Подхожу к окну. Внутри –полно людей, выстроившихся в очередь с подносами. Догадываюсь, что там столовая. Но как на виду у толпы лезть в окно? Никак не решаюсь. Ко мне пробивается жена:
–Возьми поднос и сделай вид, что ты возвращаешься за кусочком хлеба.
Женская мудрость поражает в очередной раз.
2 июля 1993 года. Пятница
Сон первый
Еду на «Жигулях», взятых по случаю на прокат у друга. Встречаю трех знакомых дам –тоже на автомобиле. Они говорят, что направляются после работы на новый офигенный спектакль. И у них есть лишний билет. Настойчиво меня приглашают. Мне, в принципе, спектакль по барабану, но отказаться как бы неудобно. Соглашаюсь.
Какими-то закоулками подъезжаем к огромному дворцу культуры. Интересуюсь:
–А платная автостоянка поблизости есть?
–Зачем? –удивляется дама, находившаяся за рулем своей машины. –Средства передвижения оставим на улице!
Мне становится не по себе: а ну, как уведут чужое авто? Подобная перспектива пугает.
Оставляем машины у здания и направляемся в фойе. Там одну из дам ожидает супруг с билетами. Здороваемся. Обращаю внимание, что все они разодеты по случаю в пух и прах, а я –в джинсах, а торс –вообще голый. Становится немного не по себе.
–Я же, если не ошибаюсь, сидел за рулем в летней майке-безрукавке, –обращаюсь к дамам. –Где же она делась?
–Не беспокойся! –отвечает та, что вела второе авто. –Вот она!
И достает мою майку из лежащей на столике принадлежащей ей шубы. Я быстренько облачаюсь в свой прикид, немного переживая, что выбиваюсь из общего ряда.
И тут вспоминаю супругу. Она сидит одна дома, ждет меня после работы. А я буду один развлекаться, смотря модное представление. Такая ситуация кажется мне в корне несправедливой. Особенно, если учесть, что и мне не спектакль не больно нужен. Однако прямо сказать об этом людям, жертвующим мне билет, не хватает то ли наглости, о ли смелости. И я решаюсь (чтобы, так сказать, и волки сыты, и овцы целы!) на обман.
–Извините, но я все-таки отгоню машину на платную стоянку! И вас всех догоню.
–Зачем? –удивляется моя компания.
–Как зачем? Если ее уведут, то этот спектакль мне обойдется в две-три тысячи долларов. Подобной роскоши я себе позволить, увы, не могу!
И решительно направляюсь к выходу, переживая, как бы кто-то из доброхотов не двинулся следом –помогать. Ведь на уме у меня совсем другое: исчезнуть. Не вполне приличный финт по отношению к пригласившим удается без проблем.
Правда, на второй день я, вопреки своему желанию, встречаю даму, пригласившую на представление. Она, естественно, первым делом поинтересовалась, отчего я так и не появился в зале. Но ответ у меня был готов заранее:
–Так и не нашел стоянки!
Дама сказала:
–Это я виновата! Можно ведь было подсказать тебе, чтобы загнал авто во двор нашей бабушки –она живет рядом.
Сон второй
Поезд Киев –Новосибирск. Я еду по делам в город, где недавно был. И где-то уже в Сибири с ужасом осознаю, что забыл, как он называется. Следовательно, не знаю, на какой станции мне сходить.
Переходя из вагона в вагон, ищу карту-схему маршрута. Однако, как назло, ее нигде нет. На очередной станции выхожу, чтобы увидеть, какое она носит название. Увы, нужной надписи нигде не обнаруживаю. Вижу мужика, шествующего далеко впереди. Решаюсь догнать и спросить хотя бы у него. Оглядываюсь на мой состав –не ушел бы. И рискую. Бегу. И вдруг слышу, как заскрипели колеса. Неужели останусь без вещей на этом проклятом полустанке без названия?!
Что есть силы бегу обратно. Поезд набирает ход. Я понимаю, что догнать его уже не успею. И только тут с облегчение замечаю. Что состав-то –грузовой. А мой все так же, слава богу, стоит на путях.
Думаю: если бы была возможность позвонить жене, она бы посмотрела в старое командировочное удостоверение и подсказала бы, куда я еду. А может, и сама помнит, где я перед этим был. Но телефона на платформе я не вижу.
Поезд, между тем, медленно трогается. И я еду, сам не зная куда…
3 июля 1993 года. Суббота
Сон первый
Незнакомый город. У нас с женой –шикарная трехкомнатная квартира. Правда, рядом ютится с десяток шумных не то китайцев, не то вьетнамцев, что вызывает у нас определенный дискомфорт. Мы с супругой ругаемся по поводу ключа от входной двери –он у нас один на двоих и из-за этого постоянно возникают конфликты. Она заявляет:
–Все, мне это уже надоело. Сейчас отдам, пусть изготовят дубликат. И носи его на здоровье, да не предъявляй мне претензий!
Мне не нравится, что жена сердится, но сделать я ничего не могу. Она уходит в душ, который отчего-то расположен не в квартире, возвращается, и мы продолжаем грызться из-за ключа.
Потом выходим из дома. Садимся на какое-то подобие железнодорожного вагона, только без крыши и боковых стенок –одна платформа. И начинаем ехать. Скорость местами достаточно приличная, так что существует опасность на полном ходу свалиться. Мы что есть силы держимся друг за друга. Супруга говорит, что сейчас будет идти встречный поезд из Севастополя, и она боится, как бы воздушным потоком не сбросило под колеса. Я успокаиваю, как могу.
Наконец толпа пассажиров, стоящая на платформе подается и впереди освобождается более удобное место. Супруга туда проскользнет, а я не успеваю. Опережает мужик с не то девушкой, не то женщиной –полностью парализованной.
Кратковременная остановка. Этот мужик на минуту выходит покурить. Его парализованная попутчица начинает кататься по платформе. Я выскакиваю, чтобы позвать мужика.
Дальше я уже еду с невесть откуда взявшимися соседями –«не то китайцами, не то вьетнамцами». И больше –никого. Едем довольно долго. Появляются контролеры. Я плачу за билеты в оба конца. У попутчиков денег нет, и их высаживают. Так что к конечной остановке я подъезжаю в гордом одиночестве.
Выхожу, чтобы идти домой даже без ключа: подожду жену там. Но вдруг обнаруживаю, что это –не тот город. Но вспоминаю, что уже здесь был с супругой: нам тут выделили пятикомнатную квартиру. Брожу улицами и переулками, однако найти свой новый дом не могу. Вспоминаю, будто улица носила имя Мануильского. Однако на ней нужного здания не обнаруживаю.
Иду каким-то длинным и ломаным подъездом. Впереди мелькает фигура человека, исчезнувшего за углом. Мне она показалась знакомой. Убыстряю шаг. Из-за угла выныривает человек. Так и есть: это Степан Черный, наш хороший товарищ из Львова.
Поздоровавшись, он неожиданно интересуется:
–Ну что, мир?!
–О чем речь? Конечно! –отвечаю. –Хотя мы как будто никогда и не ссорились.
–Так что же ты в дом не приглашаешь?
–Так я уже не здесь живу!
–А где?
–Да сослали на исправление в Курган! И жилье предоставили. Кажется, если мы пойдем вот сюда, то как раз выйдем к моему дому!
Сон второй
С группой друзей приезжаю в Пирятин. Со мной –невеста. Это Нина Василенко, корректор из «Туркменской искры». По родной улице я отчего-то иду один. И, добравшись до дома Александра, слышу из открытого окна голоса:
–Он (откуда-то понимаю, что речь идет о моем отце –Авт.) –ни «бэ», ни «мэ», ни «кукареку»!
–Действительно, лежит как-то странно.
–Наверное, ему нехорошо.
–Да что там хорошего? –раздается голос брата моей матери Николая Бондаренко. –Что-то здесь не то…
Беру несколько камешков и бросаю на крышу дома. Голоса смолкают, потом лица мужиков появляются в окна. Интересуюсь, где отец сейчас: там, где ему стало плохо или дома?
–Мы его привели домой! –слышу в ответ.
Подхожу. Там уже моя «невеста» и друзья.
–Что здесь? –интересуюсь первым делом. –Как себя чувствует отец?
–Подойди к окну, –говорит Нина –Он, по-моему, в порядке. Сидит за накрытым столиком. Празднует и смотрит телевизор.
Я облегченно вздыхаю. Все заходим во двор. Выходит отец. Он –в шикарном костюме. Здороваемся. Он суетится: не ожидал стольких гостей, чем нас угощать?
Эти слова услышала соседка Агафья (которую я по жизни терпеть не могу –Авт.) и забегала по двору со сковородкой, дабы приготовить нам яичницу с салом и принести. Отец ушел со двора, сказав, что на пару минут. Мы с «невестой» стоим на крыльце, остальные –во дворе. Я обращаю внимание, насколько велика у нас с Ниной разница в росте.
–А ну, встань возле меня! –говорю ей.
Она встает. Ее голова –на уровне моего пупа.
–Ну, ты и маленькая! –удивляюсь я.
–А что ты хочешь? –отвечает «невеста». –Посмотри вот, я надела твои старые туфли, так буквально утонула в них.
И она показывает мне свою ступню в моем старом рваном и грязном «ботинке». Я, между тем, схожу с крыльца и выглядываю на улицу. Во двор входит отец. А сзади него вижу, как Екатерина Степура несет на палке, схожей на коромысло, привязанных на веревках два чугуна.
–О, –произношу вслух. –Нам сейчас еще еды подбросят.
4 июля 1993 года. Воскресенье
Кладбище в райцентре, где я родился. Мы с женой что-то там делаем. А с нами небольшой поросенок, которого купили на базаре. Дабы он нам не мешал, его, как это принято, посадили в мешок.
Своими делами (может, убирались у могилы?) занимались несколько часов. Даже покидали кладбище. По возвращению я вижу на дорожке мешок, который передвигался. И вспомнил, что это наш бедный поросенок уже столько мучится без света и воздуха. Решил ему подсобить. И раскрыл мешок, дабы дать Пятачку вдохнуть полной грудью. А он, стервец, возьми (если мед, так ложкою) да и ускользни из темницы вообще. А вокруг –кусты. Попробуй теперь –поймай беглеца.
Супруга, не откладывая дела ни в долгий ящик, ни в темный мешок, тут же высказала мне, растяпе, не все что думает. А я, чтобы замять «свиной инцидент», рьяно кинулся преследовать наглеца. Увы, сие оказалось не так просто. Несколько раз думал, что уже настигну, но поросенок (что с него возьмешь?) всякий раз ускользал. Пока, наконец, вообще не исчез в кустарнике, не подавая ни хрюка.
Откуда-то появились три будто бы наших знакомых. Жена решила, что поросенок сбежал аж в карьер, и направила меня туда его искать. Товарищи отправились вместе со мной –на помощь. Мы, естественно, никакого поросенка в карьере не нашли. Зато попили предусмотрительно прихваченного ребятами пива. И вернулись назад на кладбище.
Снова –бесплодные поиски. Вконец уставший, я прихожу к выводу, что дешевле будет купить нового Пятачка.
5 июля 1993 года. Понедельник
Поздний вечер. Я возвращаюсь откуда-то к родительскому дому. Собираюсь спать, но чувствую: не засну, очень жарко. Беру одеяло и иду во двор, чтобы лечь там. Укладываюсь почему-то под стеной фасада, рядом с дорогой.
Спустя нескорое время просыпаюсь. Вижу над собой до безумия звездное небо. Рядом, под другим одеялом, лежит мать. Ее правая нога высунулась наружу, и я, небезосновательно решив, что она замерзла, более тщательно укрыл. И только тут до меня дошло: мы мало того, что, расположились практически на проезжей части, так и дом оставили незапертым.
Потихонечку, дабы не разбудить мать, поднимаюсь, одновременно настороженно озираясь по сторонам: не подстерегает ли какой-нибудь неприятный сюрприз. Никого не видно. Лишь со двора соседки Агафьи раздается девичий голос, спрашивающий ее, где взять покрывало, чтобы завесить ворота.
Я не хочу заходить во двор с их стороны –могут заметить. Захожу с обратной. Притом делаю это очень осторожно, не сводя глаз с окон. А вдруг в дом уже кто-то забрался?
Проникаю во двор. На веранде горит свет, а я не знаю, выключала ли его мать, выходя ко мне. Застываю в напряжении, размышляя, как поступить, дабы без особого риска для жизни, проверить, нет ли внутри непрошеных гостей? И вдруг замечаю на занавеске тень движущегося человека. Значит, мои опасения были не напрасны и хорошо, что я не зашел в дом, как ни в чем ни бывало.
Буквально на цыпочках приближаюсь к входной двери. Внезапно она открывается и на пороге появляется …мать. Я в недоумении. Мать, между тем, интересуется, почему я не захожу.
–Дураков нет, –говорю я. –Ты не настоящая!
–Как это? –не понимает она. И выходит ко мне.
–А та что настоящая лежит на улице?! И спит.
–Не понимаю, что с тобой и что ты такое городишь!
Как быть?! Что предпринять? Чему и кому верить? Эти вопросы не дают мне покоя. Хотя бы не глухая ночь вокруг!
И тут меня осеняет. Говорю:
–Давай отойдем немного, и я стану тебя душить. Если будешь задыхаться, значит, настоящая. А если нет, настоящая та, на улице. А ты –что-то другое, но не только не моя мать.
Та немедленно соглашается:
–Давай за сарай зайдем!
–Нет, –отвечаю я. –Если ты не настоящая, там тебя могут ждать сообщники.
У меня, между тем, свой план в голове. Душить ее я не стану, а только сымитирую сей малопривлекательный процесс. И если она начнет делать вид, будто ей плохо, тут-то я ее и поймаю на лжи.
Делаем шаги в сторону огорода. Женщина склоняет голову. Я кладу свою ладонь на затылок и собираюсь совсем несильно, как и задумал, сжать на горле пальцы. Не успел я этого сделать, как она начинает рвать:
–Мне стало плохо!
Я в растерянности. Как поступить теперь? Ведь я так ничего, по сути, и не проверил. Рвота у женщины началась до того, как я нажал. Но о чем это говорит? О том, что она настоящая мать и ей действительно стало плохо? Или о том, что это –кто-то другой, и дама прокололась, начав рвать раньше, чем я –даже символически –сжал пальцы?
«Мать», между тем, придя в себя, снова зовет меня в дом. Я же мучительно ищу ответы на непростые вопросы, от которых, не исключено, зависит моя жизнь.
«А что если ее сейчас вывести на улицу, разбудить ту, вторую, и устроить им очную ставку?» –думаю я. И отказываюсь от этой идеи на том основании, что дом снова останется открытым и неизвестно, кто туда еще заберется.
6 июля 1993 года. Вторник
Крайний Север. Зима. Естественно, морозище. Несколько человек, в том числе и я, подходим к нескольким стоящим вкупе сборным зданиям и вагончикам. Нас зачем-то собирает то ли инженер, то ли прораб. Все мы – в кожухах.
Забираемся в одно из помещений. Я хотел было сбросить тяжелую одежку и расправить плечи, но почувствовал, что в здании довольно прохладно. Так что из вошедших никто не разделся. Я прошел вдоль стены, подняв ладонь, и почувствовал, что кое-где дует. Стала понятна причина довольно низкой температуры внутри помещения.
Хозяин кабинета, сидящий за единственным столом с кучей бумаг, развернул одну из них и попросил всех нас подойти к нему поближе.
–Вот на этом участке будем строить … (тут я не расслышал) завод. Подготовьте, пожалуйста, к завтрашнему дню хотя бы схему объекта!
–Заметано, шеф! –отозвался один из вошедших. Причем можем это сделать уже и с указанием необходимых сумм на каждый цикл работ.
–Ну и прекрасно! Тогда на сегодня все свободны.
Выбрались на улицу. К морозу здесь добавился еще и почти штормовой ветер. Я поднял воротник кожуха, пряча в нем лицо, и все равно чувствовал, как буквально перехватывает дыхание.
–Интересно, сколько сегодня градусов?! –произношу вслух. –Ведь еще только октябрь на дворе, рановато для сильных морозов.
–С утра было минус тридцать семь! –ответил чей-то голос. Подняв голову, я увидел, что остался лишь с одним напарником, остальные, видимо, разошлись кому в какую сторону нужно.
–А о каком предприятии идет речь? –уточняю. –А то я там что-то не расслышал.
–Которое будет выпускать траки для танков.
–Но ведь это продукция оборонного назначения, –размышляю я вслух. –Ее нельзя абы кому производить. Или для нас существует что-то похожее на госзаказ?
–Не знаю подробностей. Сказали «Будем строить» –значить будем. Наше дело маленькое.
–Ты где живешь? –перевожу разговор в иное, однако, не менее важное для меня, русло.
Попутчик объясняет. Я радуюсь, ибо нам –в одном направлении. А ведь сам приехал на север недавно и на местности еще плохо ориентируюсь.
–Тогда пойдем вместе, –предлагаю. –А то я могу и не найти свой дом с первого захода.
–Нет проблем! –говорит тот. –Я тут живу не первый год, и город знаю, как свои пять пальцев.
Несколько раз встречаем редких прохожих. Идем какими-то дворами, перелесками. Как мне кажется, уже очень долго. Неужели с таким провожатым сбились с пути? Через несколько минут выясняется, что таки да. Мне это не нравится: ведь жене на работу, и мы договаривались дома еще встретиться –хоть на пару минут.
Наши рывки то в одну, то в другую сторону, успеха не приносят. Нервничать начинает и мой провожатый. К счастью, в одной из ложбин, которую мы как раз форсировали, натыкаемся на двух парней. Один из них, к тому же, оказывается знакомым моего попутчика. Мы спрашиваем, как выйти туда-то и туда-то. Один из ребят показывает рукой и уточняет, что топать нам еще изрядно. Я понимаю, что на встречу с супругой безнадежно опоздал. И отправляюсь в дорогу.
7 июля 1993 года. Среда
Крепкое здание дореволюционной постройки у перекрестка. Между ним и дорогой –глубокий ров. Иду по тротуару с кем-то из знакомых. Мужского, так сказать, пола. Вдруг на перекресток на бешеной скорости (как эта колымага могла такую развить?) вылетает «Москвич-407». Вписаться в поворот ему, естественно, не удается. «Что сейчас будет?» –только и успеваю подумать я.
Автомобиль выносит за пределы дороги. Но как! Он несколько десятков метров летит через ров в воздухе, что есть силы ударяется боком в здание, превращается в лепешку, отскакивает, на обратном пути сваливается в ров и там несколько раз переворачивается. Спуститься и заглянуть в салон у меня недостает мужества. И я делаю ход конем, вслух обращаясь к знакомому:
–Я шустро к телефону-автомату –вызывать «Скорую», а ты давай вниз –спасать пассажиров, если кто-то остался в живых.
Вернувшись через несколько минут к месту происшествия, застаю вокруг «Москвич-407» толпу зевак. В салоне замечаю только сидящего за рулем, больше там никого нет. Хочу разогнать ротозеев, но тут слышу, как одна из стоящих девиц говорит подруге:
–Боже, как я, глядя на все это, возбудилась!
У меня от подобного кощунства дыбом встают волосы. Однако, похоже, только у меня. Ибо пострадавший, подняв голову от руля, произносит:
–А что, милая, я тоже не против!
«Мадам» взвизгивает от неожиданности и удовольствия:
–Тогда я залезу на тебя прямо в этом измятом коробке –ты такой сексуальный.
Слава богу, контужен владелец колымаги не окончательно. У него достает здравого смысла, выбраться из салона и под улюлюканье недовольной публики увести девицу в ближайшие кусты.
8 июля 1993 года. Четверг
Территория, занятая американскими войсками. С каким-то мужиком убиваем янки. И ломаем головы, как уйти от ответственности.
Как назло, на нас натыкается патруль:
–Что здесь произошло? –глядя на труп, интересуется один из солдат.
–Да вот, –объясняю, –мы шли и увидели, как этот застрелился.
–Самоубийство? –переспрашивает янки.
–Что б вы не сомневались! –убеждаю я.
Патрульные переворачивают коллегу. И многозначительно переглядываются.
–А как это он мог застрелиться лежа, да еще при этом пустить себе пулю в спину?!
Мы понимаем, что попались. И сейчас нас самих поставят к стенке. Делаю отчаянную попытку спастись:
–Но мы, правда, ни в чем не виноваты. Поверьте!
–Ладно! –говорит вдруг один из янки. –У вас деньги есть?
–Нет! –отвечаем совершенно искренне.
–Плохо! –констатирует американец.
–Может, картошку возьмете? –подбрасывает идею товарищ.
–Нет, –мотают головами патрульные.
Чем же откупиться?
–А документы у вас при себе? –всплывет новая тема.
–У меня вообще нет, –признаюсь. –Утеряны.
–А у меня есть, –ответствует друг, –но они дома.
–Пошли! –кивает дулом автомата янки.
Шагаем незнакомой улицей. Чтобы как-то заполнить тягостную паузу, открываю рот:
–А зачем вам его документы? Какая из них польза?
Солдаты не роняют ни звука.
Подходим к двенадцатиэтажному зданию, где на самой верхотуре обитает мой товарищ. Начинаем подниматься. Я замыкаю шествие. Чем выше забираемся, тем ненадежнее становятся ступени. Между предпоследним и последним этажами они вообще все в прорехах. У меня начинает кружиться голова, и я резко замедляю скорость передвижения, улегшись на брюхо.
Между тем, троица уже стоит на верхней площадке. Товарищ открывает дверь, находящуюся справа, и входит. Внутри раздаются какой-то грохот и крики. Солдаты отступают на шаг назад, один из них кладет руку на кобуру. Внезапно из остающейся открытой двери вылетает (откуда он в квартире товарища взялся?!) негр.
Мелькает мысль: «Сейчас эти расисты чернокожего замочат».
Однако я ошибаюсь. Один из янки коротко бросает:
–Вниз!
Однако негру спуститься никак нельзя: на узких ступеньках пластом лежу я. Но патрульных сей факт, похоже, интересует мало: они скрываются в квартире.
–Давай, поднимайся! –говорит африканец. –Мне надо быстрее уходить.
–Боюсь свалиться вниз, –признаюсь честно.
–Не выдумывай! Поднимайся.
Я подтягиваю тело еще на три ступеньки. Теперь мой подбородок уже лежит на площадке.
–Помоги! –обращаюсь к негру.
И тут же даю задний ход:
–Не нужно! Ты меня все равно не удержись, и я грохнусь.
–Но мне ведь необходимо уйти, пока ТЕ не появились! –африканец, похоже, пребывает в отчаянии.
–В таком случае, –нахожу я выход из ситуации, –буду сползать вниз. Зачем мне эта квартира?
И я начинаю на пузе медленно, словно рак, пятится по ступенькам назад. Негр передвигается следом. Уже когда до первого этажа остается всего ничего, мы –почти друзья. Даже собираемся ночевать в стоге сена, где африканец провел минувшую зиму.
9 июля 1993 года. Пятница
В незнакомом городе, где я живу, проходит акция протеста против власть предержащих. Какими-то дворами пробираюсь к месту сбора. Обгоняю двух дам. Слышу их разговор:
–Разве им до нас? Набивают карманы!
–И еще против того, чтобы мы поддерживали оппозицию!
–А ведь никто, кроме ее представителей, о сирых и голодных не вспоминает.
Чем дальше продвигаюсь, тем больше становится народа. Особенно, молодежи. «Наверное, студенты» –думаю.
Наверное, место сбора –дальше не протолкнуться. Становлюсь рядом с незнакомым подполковником. Потом к нам прибиваются три девушки. Толпа растет как на дрожжах.
И вдруг я чувствую, как в штанах твердеет и начинает подниматься член. Вскоре девушка, стоящая справа между мной и офицером незаметно начинает тереть рукой по моей ширинке. Дальше –больше. Уже нажимает пальцами на член. Отодвинуться некуда. Да я и не сказал бы, что мне неприятно. Через некоторое время девушки исчезают.
Проходит довольно немалое время. Мой «пупсик» не успокаивается. И надо же: на него рукой натыкается… подполковник. Глаза у него едва не лезут на лоб:
–Ни хрена себе! –произносит он вслух.
–Наоборот, хрена себе! –возражаю я.
–И давно? –уточняет служивый.
–Да почти с самого начала акции протеста …протестует.
–Так…
–Вот-вот, –перебиваю. –Я и думаю, кого бы засандалить, чтобы разгрузиться. Тут, правда, стояла одна девица без комплексов, так куда-то исчезла.
–Тут рядом, –приходит на выручку военспец, –живет мой товарищ, тоже офицер. Я сейчас сбегаю, он всю округу знает, как облупленную. Даст адресок!
Мне его идея не нравиться, однако возразить что-либо я не успеваю: подполковник уже мчится к домику типа «барак», стоящему позади нас. «На фига мне такие приключения? Еще болячку какую-нибудь подцеплю», –рассуждаю я вполне здраво. И начинаю рвать когти с места события.
Поскольку людей много, пытаюсь нырнуть в ближайший двор, однако его ворота оказываются на замке. Передвигаюсь по тротуару, все время оглядываясь. Толпа становится все плотнее –приличной скорости не разовьешь. Молодежь из бутылок пьет какой-то «винт». Я, наконец, выбираюсь на проезжую часть, где немного посвободнее.
И вдруг оказываюсь в Пирятине у водозаборной колонки возле школы №3. Весь скверик украшают не то ледяные, не то хрустальные скульптурные фигуры. Трогаю одну рукой: не холодная. «Значит, хрустальные» –прихожу к логичному выводу.
Мой дом уже рядом. Захожу, на ходу щупая не теряет ли ситуация актуальности. Нет! Жена говорит, что только что закончила уборку и так вспотела, что даже не вышла на балкон за бутылкой пива, хотя очень хотелось. Допила несколько глотков из открытой. Потом она обращает внимания на мои топорщащиеся брюки.
–Неси по пиву, –говорит, –глотнем и займемся «делом».
10 июля 1993 года. Суббота
У соседа по площадке куда-то уехала жена, и он просит его вечерком покормить. А у меня самого –шаром покати. Вот незадача! Тем более что сосед мне, по сути, никто.
На работе появился очень богатый человек –миллионер. Порешав свои вопросы, сел с одним из сотрудников играть в шахматы. Я обратил внимание на доску. В ней на ребре виднелся какой-то индикатор.
–Что это? –спрашиваю ребят.
–Да доска для игры на деньги! –отвечают.
–А видеоокошко зачем?
–Сумму выигрыша показывает.
И вот игра закончилась. Победил гость. Я взглянул на индикатор. Там стояло «30 рублей».
–Для вас это, конечно, не деньги, –обращаюсь к миллионеру. –А вот для моего соседа –это целое состояние. У него сегодня нечего есть.
А сам, между тем, соображаю: отдаст дедуле тридцатник, тот ко мне ужинать не придет. Тоже неплохо.
–Когда нечего кушать, –соглашается гость, –это, действительно, плохо. Так что, думаю, я могу ему из своего выигрыша пожертвовать червонец.
Я стремлюсь не показать, насколько поражен подобной скупостью. И лихорадочно прикидываю, как побыстрее получить с него хотя бы обещанный червонец. А вслух говорю:
–А каким образом победитель получает свой выигрыш? Ведь в доске мини-банка нет. Откуда берутся наличные?
Все молчат. Наверное, доска экспериментальная и этого нюанс еще мало кто знает. Между тем, я не успокаиваюсь и делаю коммерческое предложение:
–А что если доску за червонец продать?!
11 июля 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Концертный зал. На сцене –Филипп Киркоров. Он поет под гитару. Играет на ней, стоя у самой рампы, музыкант с широким лицом якута.
Я сижу в первом ряду. И вдруг обнаруживаю, что моя правая рука протянута вверх, и ладонь обнимает гриф инструмента. Сам гитарист лишь перебирает струны своей левой рукой, а аккорды берет пальцами моей правой. Мне это не очень нравится, и я убираю свою руку. Музыка замолкает.
Растерянный гитарист пытается взять аккорд самостоятельно, однако у него ничего не получается. Несколько судорожных попыток –тот же результат. Киркоров, между тем, от неожиданности дает петуха и зло смотрит на музыканта. Тот поеживается от страха потерять работу, а мне с отчаянием тихонько говорит:
–Никак не могу попасть в мелодию.
Сон второй
Я в отпуске. Конечно, в Пирятине. Добираюсь в родительский дом. В районе детсадика «Березка» встречаю двух соседок –Людмилу С. и Наталью З. Первая тоже гостит у близких, а вторая говорит, что хочет взять больничный, дабы больше уделить внимания подруге. Я думаю: неплохая идея, надо и мне таким нехитрым образом продлить отпуск.
Едем в кузове небольшого грузовичка. Наталья З., педагог по образованию, звонит с радиотелефона, как я понимаю, в школу и дает какие-то указания. А еще говорит, что в магазине нет ни минеральной воды, ни чего-нибудь перекусить на скорую руку. И заключает:–А вы еще на уроках что-то вякаете о Брежневе! А сами себя даже продуктами обеспечить ума не хватает.
Разговор затягивается. Мы уже въезжаем во двор дома моих родителей, а Наталья З. не выпускает трубку из рук. Я же хочу с ней перекинуться парой слов относительно листка нетрудоспособности: все-таки она живет и работает здесь, наверняка в поликлинике есть знакомые.
И тут обращаю внимание на то, что входная дверь в дом не заперта.
–О, –произношу вслух. –А дома кто-то есть.
Слезаю с кузова и толкаю дверь. Навстречу из хаты выходит отец. Вижу, что настроение у него неважнецкое. Открываю вторую дверь. В комнате накурено, пахнет алкоголем. Вижу, что с дивана в зале свисает чья-то рука. Первая мысль –была пьянка и тот, кто сошел с дистанции, валяется на диване. «Сейчас вышвырну вон!» –решаю я.
Захожу в зал. И с удивлением обнаруживаю на диване мать. У нее парализованы ноги. Лицо –в слезах.
–Что случилось? –спрашиваю, хотя ответ уже предполагаю сам.
Она молчит. Лишь горше начинает молча лить слезы.
–Отец бил? –снова говорю я.
Мать кивает головой.
–И, наверное, не впервые?
Не ожидая ответа, оборачиваюсь к зашедшему в зал вслед за мной отцу. Хватаю его за лацканы пиджака, начинаю трясти. Потом –бью.
12 июля 1993 года. Понедельник
Матч в какую-то игру похожую на гандбол, но с элементами хоккея. Встречаются команды США и наши. Идет игра. Я стою за воротами противника. Один за другим туда влетают мячи. Кричу от восторга. Вот забывают еще один –уже четвертый. Счет –4:0.
Я перехожу на бровку и говорю стоящему там тренеру наших:
–Что, может, уже пора скандировать «Янки, на жопах ваших ранки!».
–Сам придумал кричалку? –спрашивает тренер.
–Сам! –отвечаю с гордостью. –Только что, пока стоял там, за воротами.
–Не-е, –после минутного раздумья говорит он. –Может, возникнуть международный скандал. Скандируйте лучше что-нибудь привычное.
В расстроенных чувствах я хожу.
13 июля 1993 года. Вторник
Сон первый
Небольшой водоем. Действующие лица –на его берегу. У Натальи Хилько –моей однокурсницы по университету –смертельно травмированы голова и шея. Пострадавшую кладут на дощатый настил. «Наверное, чтобы хотя бы относительно зафиксировать тело», –прихожу к выводу я. Однако настил… сталкивают в воду, что мне совершенно непонятно. Какая-то девушка тоже спускается в водоем, занимает позицию у изголовья Натальи Х. И начинает совершать малопонятный обряд. При этом «плот» то и дело раскачивается, а голова пострадавшей –дергается. Тело вообще грозит свалиться в воду.
–Перестаньте! –кричу я. –Что за идиотские шутки?! Ведь, то, что она без сознания, еще не значит, что она не чувствует боли. Зачем же так издеваться?
Сон второй
Подхожу к дому, в котором живу. Вызываю лифт (их в подъезде два). Жду. Подходит девушка. Наконец один из лифтов распахивает двери. Мы заходим. Дама нажимает нужный ей этаж. Начинаем подниматься. Я отмечаю про себя, как быстро лифт движется и как долго мы, несмотря на это, едем.
–А вам на какой этаж? –уточняю у спутницы.
–На 21-й! –отвечает она.
Первая мысль –ага, так вот почему мы так долго поднимаемся. Вторая –но мне же ниже, почему девушка не поинтересовалась? И третья –да ведь дом-то всего двенадцатиэтажный?!
Последнюю мысль без промедления озвучиваю. Попутчица удивляется, как такое могло произойти. Я говорю:
–Наверное, вы не в тот дом зашли.
И тут лифт замирает. И начинает понемногу раскачиваться. Я вдруг обнаруживаю, что в нем отсутствует задняя стенка. Дабы не рухнуть вниз, пододвигаюсь ближе к двери и ложусь на пол.
Спустя какое-то время лифт приходит в движение. Но это уже не тот лифт, в который я садился, а какой-то огромный –похожий на вагон детской железной дороги. В нем –полно людей. И движется оный… в горизонтальном, а не вертикальном направлении. Я осторожно выглядываю в окно –высота более чем приличная.
Кто-то мне объясняет, что подобные лифты созданы для передвижения не только между этажами, но и между домами. Но вот и наш чудо-лифт останавливается. А мне необходимо скорее попасть домой: там или уже произошел или вот-вот произойдет взрыв. Я спрашиваю, почему мы не движемся. Один из пассажиров отвечает:
–Пропускаем лифты, пересекающие нашу траекторию.
Сон третий
С супругой идем улицей. Обгоняем несколько человек знакомых по Ашхабаду. Отчего-то не останавливаемся, не заговариваем. Слева, между группой мужчин и женщин, завязывается потасовка. Но какая-то она странная. Чем смахивает на игру. Причем достаточно плохую. Однако мало ли кто может, таким образом, дурачится? Тем более, народ молодой. Ашхабадцы останавливаются и начинают с интересом смотреть на драку, увидев ней развлечение. Мы с женой проходим дальше, сворачиваем за угол и тоже замираем: что-то нас насторожило. Оборачиваемся: сзади ребята, только что мутузящие друг друга, с азартом нападают на ашхабадцев. Те перед превосходящими силами противника бросаются врассыпную. Но одного –Мишку Шалаева –ловят и, жестоко избив, как тряпку бросают наземь. Что делать? Попытаться придти на помощь пострадавшему? Искать остальных ашхабадцев? Скрыться, пока целы, самим? Эти мысли некоторое время не дают нам покоя. Наконец решение принято: не обнаруживая себя, остаемся на месте событий и действуем по обстоятельствам.
Продвинувшись немного вперед, залегаем. Видим, как начинает двигаться избитый. Как к нему подходят мужчины и куда-то уводят. Как вскоре все они вновь появляются в поле нашего зрения. К ним присоединяются женщины, одетые по-домашнему. Из их разговора понимаем, что Мишку Ш. Взяли в плен кавказцы. Предположительно, чеченцы.
Старшая и наиболее безобразная и грязная женщина начинает инструктировать пленника. Первым делом объясняет, что мысль о побеге лучше отложить. Сделать это не удастся, а поймают –только хуже будет. С любыми жалобами пусть обращается к ней:
–Все мужчины, –довольно говорит она, –стараются выдумать какую-нибудь претензию, лишь бы встретится с матушкой (подразумевает себя –Авт.) в надежде заполучить ее в любовницы. Не встречался еще джигит, который бы устоял.
И тут в разговор ввязывается моя супруга, оскорбленная в своих лучших чувствах:
–И вы уверены, что на такую, извините, приманку клюнет мой муж?!
Женщина удивленно таращит глаза в сторону изгороди, за которой мы лежим. Что-то отвечает. Увы, я даже не успеваю выразить своей жене свое «фэ» ее импульсивным действием, рассекретившим нас. Как появляются «джигиты» и довольно бесцеремонно тащат нас во двор. Вскоре другая группа приводит остальных ашхабадцев. Нам объявляют, что мы отныне –пленные и будем использоваться на хозяйственных работах.
–Так это не пленные, а рабы, –не удерживаюсь я от комментария. –Почему бы так прямо и не сказать?
–Хорошо! –соглашается один из местных. –Рабы –так рабы. Пусть будет так!
Мысли о побеге –только они остались в моей башке. Среди «рекрутированных» аналогичным образом есть дагестанец. Знакомлюсь с ним. Спрашиваю, не знает ли он, где мы находимся. Ведь от этого зависит план побега. Главное, правильно выбрать направление движения. Но мой новый знакомый такой информацией не владеет.
–Ну, на твой Дагестан, к примеру, это похоже?
Тот сомневается. Я злюсь:
–Ты что, свою республику узнать не можешь? Хотя бы по пейзажам.
Он отвечает, что, на его взгляд, мыне в Дагестане, а все-таки в Чечне.
Ситуация хуже, чем я рассчитывал. Ведь передвигаться по Чечне куда опаснее, чем по Дагестану. Однако выбирать не приходится. Теперь нужно узнать название населенного пункта, чтобы окончательно определиться с маршрутом.
Появляются двое из наших мучителей. С каким-то непонятным инструментом в руках. Подзывают меня, предлагают закатать правую штанину. И только тут я понимаю: хотят поставить тавро. Прикидываюсь крайне испуганным (столь заметную метку на теле иметь никак не хочется) и начинаю хныкать: смол, только недавно перенес жуткую. Операцию на левой ноге и снова терпеть эту адскую боль.
–Разве по этим шрамам вы меня не узнаете? –спрашиваю мужиков и закатываю левую штанину.
Там действительно еще свежий послеоперационный шрамище внушительных размеров. Мужики начинают совещаться между собой. Один настаивает на том, чтобы меня все-таки клеймить, а другой говорит, что, в самом деле, надежная метка на моем теле уже есть.
–Но ее ведь хватит не больше, чем месяцев на шесть, –упорствует не соглашающийся.
–Ну вот, –рискую встрять в разговор я. –Потом и поставите новую.
Этот аргумент кажется обоим более чем убедительным, и они уходят. Я облегченно вздыхаю: одно дело при задержании в случае побега иметь на теле послеоперационные рубцы, а другое –тавро.
В один из дней к нашему двору подходит мужик из местных и заговаривает с кем-то из наших хозяев. Не знаю почему, но он у меня вызывает доверие. Откуда-то приходит уверенность, что он может помочь нам. Хотя бы не станет скрывать, где мы находимся. Когда он уходит, я неожиданно для всех вдруг подаю голос:
–Приходите еще!
Гость оборачивается и, внимательно посмотрев мне в глаза, кивает головой: мол, хорошо.
Я иду работать, имея надежду в душе.
14 июля 1993 года. Среда
Малая родина супруги –село Скребеличи. Я лежу в постели, в другой комнате толкутся гости. Вытаскивают из кровати и меня. Начинаются тары-бары и прочая. Потом мы куда-то с ребятами собираемся. Одевшись, вываливаем на темную улицу. Двигаем в сторону тока. Я вдруг обнаруживаю, что на носу нет очков. Говорю об этом мужикам. И уточняю:
–Вы, когда зашли в дом, не заметили, я в очках был или нет?
Оказывается, никто не обратил внимания.
Возвращаемся. Кто-то находит очки под подушкой, на которой я спал. Подает мне. Я, не останавливаясь, пытаюсь их нацепить. И со стуком роняю. Один из ребят поднимает: те, к счастью, не разбились.
В это время на улицу из дома выходят остальные, включая мою мать. И направляются в противоположную сторону –к калитке. Мы слышим, что это ведут мою мать до железнодорожной станции, –она уезжает. Я удивляюсь: куда это –на ночь глядя? Но присоединяюсь ко второй кампании.
Начинаются –не без моего участия –споры: что лучше –ждать автобуса или идти пешком? Большинство –за первый вариант. Я –за второй. Убеждаю, автобус может опоздать или быть таким переполненным, что в него при всем желании не втиснешься. Ко мне не прислушиваются.
Тогда я беру у матери один из пакетов и демонстративно ухожу. Крикнув:
–Встретимся у кассы на вокзале!
По дороге вижу фары. Подъезжает и останавливается злополучный автобус. «Чего это он здесь проезжает, –удивляюсь я. –Ему ведь надо следовать через Скребеличи». Мне объясняют, что маршрут изменился и отныне он туда не заезжает.
Сначала в автобусе полно людей. Но постепенно они выходят. Наконец мне удалось даже сесть. Вот парень, который сидел со мной, но от окна, нырнул под переднее сиденье и вылез в проход –ему надо выходить. В автобусе остается два-три человека. Я еду и размышляю: как же теперь мать? Догадаются ли они пойти пешком? И если догадаются, успеют ли к поезду?
15 июля 1993 года. Четверг
Черкассы. Здесь работает мой хороший товарищ по университету Петр Шляхтун. Его организация называется Республиканский Комитет Рабочего Контроля (РКРК). А меня он устраивает в контору типа налоговой инспекции. И после заполнения анкеты приводит на собеседование.
Беседует со мной –в присутствии Петра –какая-то, как я понимаю, незначительная сошка. Задает малозначащие вопросы. Что-то пишет. Я стараюсь подсмотреть. Несмотря на ужасный почерк, удается прочесть: «Может выполнять работу, которую выполняли Лысогор и…». Женскую фамилию до конца я разобрать не сумел.
На велосипеде вместе со Шляхтуном едем к нему на службу (он за рулем, я сзади на багажнике.). Торговки предлагают нам что-нибудь купить, однако мы отказываемся. И только прибыв на работу моего товарища, я вспоминаю, что ни словом не обмолвился о зарплате: какая же она у меня будет? Спрашиваю у Петра, может, он случайно в курсе дела. Тот отвечает отрицательно. Уточняю: может, у него есть кто-нибудь знакомый в той конторе, чтобы поинтересоваться? Товарищ говорит, что нет никого.
Между тем, я вдруг осознаю, что круг обязанностей, который мне предстоит выполнять, связан с риском для жизни. Более того, скорее всего, люди, на место которых меня берут, погибли при исполнении служебных обязанностей. «Если дают меньше 200 долларов, откажусь» –решаю я и на том успокаиваюсь.
16 июля 1993 года. Пятница
Умер мой товарищ. Я пришел на кладбище с целлофановым пакетом и зонтом в руке. И… залез к нему в могилу. Вижу –лежит без гроба. И места еще достаточно, чтобы повернуться. Думаю: а может, он и не умер вовсе? Надо проверить. А как? Да самым простым способом. Ущипнуть. Если скривится от боли –значит, живой. А если нет –мертвый.
Не откладывая дела в долгий ящик типа «гроб», выполняю задуманное. Товарищ реагирует. Что ж, выходит он живой.
С этой мыслью выбираюсь из могилы. И уже наверху обнаруживаю, что забыл внизу зонт и пакет. Надо вернуться, чтобы забрать. Однако после нескольких минут раздумий, почему-то не решаюсь. Так и ухожу в надежде, что дождя сегодня не будет.
17 июля 1993 года. Суббота
Незнакомый город. Река. Вдоль нее –дорога. По дороге на небольшом велосипеде уезжает женщина. Я ее должен, во что бы то ни стало, остановить. Ибо то, что ее упустили, на моей совести.
Бросаюсь в погоню. Тоже на велосипеде, но размером побольше. В связи с этим думаю, что довольно быстро беглянку настигну. Увы, все не так просто. Как только остается метр-другой, она уходит вперед. Так продолжается довольно долго.
Наконец впереди показывается какое-то странное строение. Женщина исчезает. Подкатываю и я. И вижу беглянку на уровне второго этажа –она в купальном костюме, виден чудесный загар. Внизу два мужика. Я киваю, чтобы те посторонились, не загораживали проход на второй этаж: мне, мол, туда нужно.
–Вопросов нет! –звучит в ответ.
И я по чему-то, напоминающему лестницу, лезу наверх. Поднявшись наполовину, вижу даму.
–О, –говорю, –шоколадная женщина!
Беглянка широко улыбается и отодвигается немного в сторону –дабы не мешать мне продвигаться дальше. В этот момент я чувствую, как с меня начинают спадать брюки –это мужики внизу так развлекаются. Делать нечего, спускаюсь, говорю «шутникам» все, что о них думаю. И отправляюсь снова наверх.
Дамы уже не вижу. Решаю подождать. Укладываюсь наподобие сеновала, благо сквозь щели можно вести наблюдение. И постепенно задремываю. Просыпаюсь от подозрительного постороннего звука. Подаю голос. Та молчит, неумолимо приближаясь. Я отчетливо понимаю, что проиграл. Убьет меня сейчас она, а не наоборот. Ведь я по какой-то причине не могу даже пошевелиться. И я начинаю кричать –вдруг кто-то услышит и придет на помощь?
Прихожу в себя оттого, что жена тормошит меня за плечо:
–Проснись! Тебе, наверное, что-то страшное снится. Ты очень кричишь, даже меня разбудил.
18 июля 1993 года. Воскресенье
Дом (воочию я его не видел) Степана Черного под Львовом. Захожу в гости. Дома его новая супруга. Разговариваем в ожидании появления хозяина. Она рассказывает, что у них трое общих детей, о том, что еле успевает с семейными хлопотами.
Появляется Степан. Просит супругу сообразить что-нибудь по случаю встречи. Сами мы выходим во двор. Проходим в дальний конец усадьбы. Вдруг я замечаю что-то блестящее. Выковыриваю из земли –это подстаканник. Отдаю Черному. И снова замечаю уже более слабый блеск. Ковыряю пальцем –колечко белого цвета. Рядом нахожу еще три. И решаю одно оставить себе. Незаметно кладу его в карман.
Возвращаемся в дом. Степана не видно. Зато заходит моя жена с огромным букетом цветов. Спрашивает, где хозяйка, чтобы вручить. Я киваю:
–В той комнате.
И тихонько говорю:
–Бука! Сама увидишь.
Появляется та. Жена вручает ей букет. Хозяйка смущенно говорит, чтобы мы подождали –она вскоре вернется.
–Куда хотите идти? –спрашиваю.
–В магазин за бутылкой. По такому случаю, –кивает она на цветы, –нужно выпить.
Из-за того, что мне кажется, будто живут они небогато, я ее отговариваю от этой затеи.
19 июля 1993 года. Понедельник
Федор П., покончивший жизнь самоубийством, во сне признается, что довел его до веревки директор кирпичного завода, где он в то время работал.
20 июля 1993 года. Вторник
Совершенно нелепый случай с какой-то бабушкой, которая по чьему-то наущению заготовила заявления в правоохранительные органы о попытке изнасилования мною ее несовершеннолетней внучки.
21 июля 1993 года. Среда
Я и мои друзья детства Божко и Шкарбан на машине «Скорой помощи» (последний действительно на ней в те времена работал) въезжаем во двор дома моей матери. При этом сносим целый пролет нового забора (в самом деле, мы его только поставили).
Шкарбан:
–За рулем был не я!
22 июля 1993 года. Четверг
На каком-то небольшом велосипеде еду в карьер у еврейского кладбища (Пирятин). Я наверху, внизу вижу идущую жену. Почему-то решил, что она собирает грибы (сроду там не росли). И прямо с горы по меже (вокруг –огороды) на приличной скорости спускаюсь. После дождя –скользко. Занесло. Но удержался.
Остановился уже внизу. И сразу увидел гриб. Но в странной оболочке. Сунуть в нее руку опасаюсь: вдруг там гнездо змеи? Да и сам гриб непонятно, съедобный или нет. Подошла супруга. Посмотрела. Сказала, что съедобный.
Гриб у меня в руках. Шляпка, как диск, который метают легкоатлеты. Сам похож на рыжика. Сомневаясь в душе, что он съедобный, кладу в сумку.
23 июля 1993 года. Пятница
Железная дорога. Товарный поезд. Нужно незаметно в него забраться, чтобы поехать туда, где мне дадут 5 мешков сахара.
Добрался. Слез. Отчего-то босой.
24 июля 1993 года. Суббота
Снились лифт, волки, овцы, телефон, брюки. Где-то обедал.
25 июля1993 года. Воскресенье
С кем-то выпивал. Потом появился грузовик. Нас –много, в кабину залезло лишь трое. Кстати, за рулем сидела женщина. Я, как и другие, полез в кузов. Однако ввиду изрядного алкогольного вливания никак не могу туда забраться. Уже даже и толстой старухе это без особого труда удалось сделать, а я все пытаюсь.
Ухватился за край борта и пробую зацепиться ногой. Несколько попыток. Не получается. А доска в руках начинает отламываться –сейчас грохнусь. Наконец каким-то образом очутился в кузове. Все сидят, лишь я и еще один представитель мужской стати стоим. Он мне напоминает, что первым делом машина едет к вузу, где я должен прочитать лекцию на тему «Форматирование». Я ужасаюсь –совершенно не готов. Потом вспоминаю, что еще изрядно пьян. Вспомнив это, начинаю шататься. Спрашиваю:
–Это мы уже едем, и автомобиль раскачивается?
Все находящиеся в кузове смеются: нет, мы стоим, это меня так спиртное болтает.
Я начинаю уговаривать стоящего, чтобы он меня подменил на лекции. Тот категорически отказывается. Я обнимаю его за плечи, дабы по-дружески попытаться уговорить и мы оба… падаем. Я понимаю, что и он нетрезв и что надеяться здесь на подмену мне не приходится.
26 июля 1993 года. Понедельник
Университет. Друзья. Среди них –Козин. Но будто бы все это – в Ташкенте, а не Киеве. Выпускной экзамен. Ступеньки, библиотека, люди.
Неожиданно я понимаю, как они все меня ненавидят.
27 июля 1993 года. Вторник
Ашхабад. Какой-то мужик покупает у Нины Жолниной (зав. отделом «Туркменской искры») квартиру. А я хочу у него перекупить. С тем, чтобы потом перепродать с наваром, ибо жить в Ашхабаде с его обострившимся «национальным вопросом» никак не светит.
Появляется Лариса Скачкова (тоже из «Туркменской искры»). И сразу с претензиями:
–Вы в доску пьяные!
Мне очень обидно, ведь во рту ни капли спиртного не было.
28 июля 1993 года. Среда
Мы с Рафиком Масимовым (мой шеф в бизнесе и старинный приятель) должны проверить дневную выручку из магазина. Кстати, ящичек, в котором она хранится, закрывается на хитроумный замок. Придя домой, открываем. Сумма, по всему, солидная –и ассигнациями и монетами.
Рафик берет упакованные «колбаской» 5-рублевые блестящие монеты.
Я:
–Дайте я эти буду пересчитывать, я ведь олимпийские монеты собираю. Вдруг попадутся.
Он передает мне «колбаску».
Однако что-то нам мешает заниматься приятным делом. Уходим.
Потом я вспомнил, какая сумма осталась в общежитии и все время очень переживал. Спешил вернуться.
Вернулся. В коридоре бегают три девчушки. Одна заскочила мне в комнату –вся такая веселая, игривая. Я предлагаю ей побороться. Помню: не каратэ или дзюдо, а именно в классическую.
Вдруг заходит Клара Джунелова (журналистка «Туркменской искры»). Я предлагаю ей снять верхнюю одежду. Вешаю пальто. Шкаф –буквально набит одеждой. Но Клара утверждает, что там есть и ее место.
Дальше, уже в другом месте, я вижу Ельцина. Он толкал речь. С трибуны уходил походкой старого человека, сильно хромая на правую ногу.
29 июля 1993 года. Четверг
Сон первый
Многоэтажный дом. Я здесь то ли живу, то ли пребываю у кого-то в гостях.
Двор. Взрослые, дети. Неведомой конструкции подъемник с креслом внутри. В нем сидят молодая женщина и два подростка. Мне объясняют, что таким образом их через балкон поднимают в квартиру. «Опасно!» –мысленно отмечаю я.
И в этот миг женщина вываливается из подъемника и падает на асфальт (с ужасом я узнаю в ней племянницу своей жены). Боюсь, как и в настоящей жизни, подойти и посмотреть. Сбегаются люди.
Я же поднимаюсь в квартиру. Ее размеры поражают. Прохожу в зал. И вдруг слышу голоса, раздающиеся сзади, из коридора. Осознаю, что живу в одной квартире с потерпевшей. И сейчас здесь появится милиция. Первым делом они станут разрабатывать версию о том, что племянницу выбросили.
На всякий случай прохожу в более отдаленную комнату. Голоса стражей порядка снова приближаются. Я пытаюсь каким-то образом исчезнуть. Пробираюсь к вешалке, дабы одеться. И тут меня замечают.
Сон второй
Зима. Город. 31 декабря. Моя жена находится в больнице. Мне очень грустно отмечать праздник самому.
Встречаю знакомого. Предлагаю сообразить на двоих. Он –ни «да», ни «нет». А я все активнее уговариваю.
Захожу в магазин. Набираю спиртного, еды. Расплачиваюсь. И тут вижу шоколадку в виде драгоценного меча. Стоит она 3 тысячи рублей. А у меня остается втрое меньше –все истратил. Смотрю, а подобные мечи, только размером поменьше, есть и по тысяче с чем-то. У кого одолжить недостающую мелочь? В окно магазина вижу, будто идут пирятинские ребята. Выхожу в надежде разжиться. Увы, денег у них нет.
30 июля 1993 года. Пятница
Сон первый
Мы с женой в Пирятине в родительском доме. С улицы доносится крик матери. Я –супруге:
–Отец ее убьет!
Оба выскакиваем на крыльцо. Жена, прислушиваясь:
–Ничего не слышно!
Я:
–Пропусти!
Заворачиваю за угол дома. У соседского забора отец пытается поймать мать. Она из последних сил уклоняется. Я:
–Давай, ко мне! Он тебя не осмелится тронуть!
Однако мать не слушается или не слышит и продолжает уворачиваться. Я пытаюсь подбежать к ним и не могу сдвинуться с места.
Сон второй
Объект производственного назначения. Странные постройки. Я «накручиваю» километраж по периметру. Так же идут и двоюродный брат с женой. Я прячусь.
По стремянке забираюсь на второй этаж. Появляются моя супруга и женщина, здесь дежурящая. Она куда-то нас ведет. Очень опасно, каждую минуту рискуем свалиться вниз.
Выходим к месту, где на полу лежит постель. Оказывается, здесь мы, втайне, должны спать. Дежурная не знает, утром будет еще на посту она или кто-то другой. А второй вариант представляет опасность –нас могут обнаружить.
Женщина-проводник уходит. Я ложусь. Жена стоит. Неведомым образом мы оказываемся не на втором этаже, а на земле. По направлению к нам направляется «УАЗик». Я его небеспочвенно опасаюсь. Но автомобиль, не дорулив до постели, сворачивает в сторону. Я облегченно вздыхаю.
Но теперь появляется подвода. И тоже –прямиком к нашему «насесту». Едва не задевает постели. На подводе –«наша» дежурная. Она говорит:
–И сегодня –моя смена.
Я испытываю необъяснимое облегчение и тут же засыпаю.
31 июля 1993 года. Суббота
Сон первый
Лифт. Народ. Все почему-то разуты и без брюк. Я решил выйти. Нажимаю кнопку «Стоп». Лифт не останавливается. Нажимаю повторно –кабину заклинивает. Вызываю диспетчера. Пока тот отзывается, успеваю надеть штаны. Лифт останавливается, заходит куча женщин. Уже при них я надеваю туфли.
Обращаюсь к попутчикам, кому какой этаж нужен («Мне лично девятый»). Оказывается, всем выходить на разных «остановках». Поэтому звучит предложение нажимать все кнопки подряд. Продвигаемся очень долго, потому без конца останавливаемся. Такое впечатление, что уже достигли 20 этажа. Спрашиваю. Мне отвечают: только шестой.
А лифт, между тем, движется с полуоткрытыми дверьми. Легко можно выпасть. Испытываю чувство страха.
На девятом выходим гурьбой. Откуда-то узнаю, что дамы участвуют в конкурсе на лучший материал. Поросят, дабы я оценил заголовки. Первый –«Награда нашла достойного» –сходу бракую: штамп. Предлагаю вариант «Из одного металла льют», понимая, что это тоже не шедевр. Говорю:
–Нужно что-то оригинальное!
Одна из конкурсанток:
–На худой конец, у меня есть научный вариант заголовка.
–Какой? –спрашиваю.
–«Наука, медаль, Филарет» –отвечает.
Уточняю:
–Филарет –это имя героя?
Она отвечает утвердительно.
Расходимся. Я отчего-то снова еду лифтом вниз.
Сон второй
Какой-то город. Не исключено, Крайний Север. Мой знакомый – первый секретарь Новоуренгойского горкома КПСС Столяров.
Мне крайне необходимо попасть на совещание. Однако некие враги всеми силами пытаются помешать. Я скрываюсь в проходных дворах, лезу через заборы и т. д.
Попадаю в какой-то магазин. Начинаю смотреть на шубы. Меня подгоняют:
–Побыстрее, а то опоздаете на совещание!
Уже –совещание. Столяров в конце заявляет:
– хотел подколоть:
–Откуда она у вас взялась?
Но промолчал.
1 августа 1993 года. Воскресенье
Новый Уренгой. Володя Дектярь с женой Леной (наши хорошие знакомые) очень странно одеты. Во что-то типа тоги или сари. Правда, обмотаны тканью у них только груди и промежности. У Лены, как у кенгуру, спереди примотан ребенок.
Мне нужно куда-то уезжать. Прощаюсь и ухожу.
Предстоит изрядно протопать пешком. Причем населенный пункт неизвестен. Но сильно смахивает на деревню –в основном избы.
Выхожу на перекресток. Откуда-то знаю, что здесь находится автобусная остановка. Увы… Оказывается, я шел не в ту сторону. Нужно было передвигаться под углом 90 градусов до моего маршрута.
Мчаться куда нужно? Но ведь до отправления автобуса остается всего пять минут и мне никак не успеть. Смысла бежать нет. И я неторопливо направляю свои стопы назад к Дектярям.
2 августа 1993 года. Понедельник
Пирятин. Я порезал большой палец на правой руке. На «Волге» (откуда она взялась?) еду с кем-то из близких в поликлинику. Врач наложил несколько швов. И все никак не может завязать нитку. Просит помочь. Я ее преспокойно завязываю сам. Отгрызаю болтающиеся концы.
Выхожу на улицу. Ошибочно сажусь в такую же, но другую «Волгу». Будто бы она принадлежит директору расположенного невдалеке кирпичного завода. Рядом стоит еще одна –серная –с надувной лодкой и рыбацкими снастями на багажнике.
Меня хотят везти. А как же сопровождавшие в поликлинику? Говорю:
–Сейчас я свистну, пусть подходят!
Изо всех сил изображаю Соловья-разбойника. Близкие не слышат.
–Побегу, позову! –роняю я водителю и вылезаю из авто. На бегу спотыкаюсь и начинаю падать на что-то металлическое, торчащее вверх стальным штырем. Отчетливо осознаю: конец. Сейчас штырь проткнет мне горло. В последний момент падение происходит как бы в замедленном темпе, и я успеваю схватиться за опаснейший штырь руками.
Оглядываюсь: ни машины, ни моих нет.
Сажусь в другое авто. Думаю: приеду домой, обязательно расскажу жене, каким чудесным образным я избежал смерти.
3 августа 1993 года. Вторник
Сон первый
В который раз вижу Пирятинский кирпичный завод, возле которого жили родители и на котором в свое время мы все трое работали. Я, супруга и мать ищем покойного отца, но он очень хорошо прячется. Ничего у нас не получается.
Далее уже прячемся мы, а ищет нас –он. С недобрыми намерениями.
Я и Андрюша (внук родительского соседа Федора Пташенчука) спускаемся в какие-то катакомбы. В стороны идут какие-то ответвления. Причем лишь одно –в левый бок, все остальные – в правый.
Осторожно выглядываю из-за угла наверх. Там идет дождь. Появляется умерший Федор. Вижу его со спины. Он одет в длинный с капюшоном брезентовый плащ. И идет мимо.
В ответвлении слева начинают достаточно громко разговаривать. Машу рукой: «Замолчите!».
Федор в этот момент, как будто поняв, что в могиле –посторонние, настороженно оглядывается. Я замираю. Он меня не замечает и исчезает.
В этот момент шуметь начинают в правом ответвлении. Я –снова команду
–Тихо!
Они не перестают. И я с ужасом вижу, что Федор возвращается. Понимаю, что из могилы и становится страшно.
Между тем, покойный меня увидел и начал садистки медленно спускаться вниз. Я отчетливо понял: он хочет убить именно меня и никого другого.
Федор приближается. Я чувствую, как воняет мертвечина. Запах все сильнее. Вот Федор уже наваливается. Я достаю нож (откуда он взялся?) и бью напавшего в сердце.
Сон второй
Аэропорт. Собираюсь улетать. А везу то ли небольшую стиральную машину, то ли что-то похожее. И твердо знаю, что провозить сей предмет таможенными правилами запрещено. Пробую пройти контроль незаметно. Удается.
Огромный самолет. В салоне –полно пассажиров (кстати, салон почему-то круглый, как зал заседаний в ООН). Сажусь на свое место. По какой-то надобности поднимаюсь. И впоследствии еле втискиваюсь –столько народа.
Самолет готовится к вылету. Я мысленно прикидываю, какое это у меня по счету авиапутешествие за всю жизнь. И, вспомнив статистику, с ужасом осознаю: лимит исчерпан, самолет грохнется.
Но оставить летательный аппарат не успеваю. Он взмывает в небо.
4 августа 1993 года. Среда
Снова Пирятин. Я куда-то исчезаю, а жена и мать делают вывод, что их сын и муж покончил жизнь самоубийством. И от горя лезут в петлю.
Я, между тем, возвращаюсь и с ужасом узнаю горестную новость. Естественно, переживаю.
Иду в печали улицей. Сидят Батрачка и Стригунка (родительские соседки). Слышу голос:
–Смотри, смотри, он же живой!
И сразу же второй:
–Что, стал богатым наследником? И дом, и денежки теперь твои…
Огрызаюсь:
–А вам, что, завидно?
И гордо шествую дальше.
На углу у дома Миргородских откуда-то узнаю, что жена повешение симулировала и пребывает в полном здравии, а вот мать действительно «самоубилась».
5 августа 1993 года. Четверг
Всю ночь напролет снился Егор Гайдар. Он находился в командировке в городе, где я на тот момент обитал. Наша полуофициальная встреча за столом. Мы уже знакомы. Гайдар обращается ко мне по имени-отчеству (запомнил, гад!)
После встречи мы отправляемся в бордель. Там сопровождать высокого гостя поручают моему однокурснику по Ташкентской ВПШ казаху…
Я между тем весь – в размышлениях. Думаю: не пойти ли, воспользовавшись случаем, на службу к «демократам»? Внутренняя борьба. Принимаю соломоново решение: поближе сойтись с Гайдаром, а дальше видно будет.
Прибываем к мету «развлечения». На дверях уже стоит вышеупомянутый казах. Начинается выпивка-закуска и песни.
Всем своим видом казах демонстрирует, что ему изрядно вся эта тягомотина надоела.
–Что, сворачиваемся, едем в гостиницу? –обращается он ко мне.
Я:
–Ладно, сворачиваемся! Однако едем не в гостиницу, а ко мне. Егор Тимурович будет ночевать у меня.
В это мгновенье в дверях появляется изрядно поддатый Гайдар и слышит конец моей фразы.
–Николай Михайлович, –обращается он ко мне. –По-моему, вы рановато хотите меня отсюда забрать. Веселье-то в разгаре.
Я:
–Остаемся, конечно, остаемся!
Увидев недовольное лицо казаха, бросаю:
–Ты уезжай, я сам справлюсь.
Гуляем, веселимся. Поздней ночью возвращаемся в правительственную гостиницу. У стойки –дежурная (представительница национальных меньшинств) и куча детишек. Гайдар начинает требовать еще выпивки.
Дежурная в довольно грубой форме начинает читать мораль о нашем облике, сетовать на то, что переполошили всех постояльцев.
В перепалку то и дело вмешиваюсь я, стремясь смягчить непримиримые позиции сторон, перевести все в шутку. В итоге нацменка смилостивилась:
–Ну, хорошо, по 100 граммов я вам налью. Но ни каплей больше. Правда, на закуску осталась только холодная яичница, так что не обессудьте. Надо являться вовремя.
6 августа 1993 года. Пятница
Холмистая, испрещенная рвами, местность. Мы идем с кем-то. И я все время замечаю на земле монеты. Подбираю. Потом увидел металлический рубль –тоже не разминулся. Потом деньги стали попадаться чаще. Причем, как правило, их видел я. Подбирал, а попутчику тоже оставалось, –я пропускал. Нашел несколько ржавых рублей с изображением Ленина –юбилейных.
И тут, откуда ни возьмись, немецкие солдаты. Снизу они пробирались к нам несколькими группами, охватывая в кольцо. Первая мысль была, естественно, бежать. Увы, мы были окружены. Немцы уже кричали «Хенде хох!» и угрожали автоматами. Мы сочли благоразумным поднять руки. И тут же очутились в окружении врагов.
Я, испытывая некоторые угрызения совести, что сдался, так сказать, без малейшего сопротивления, вдруг заявил:
–Мы –простые люди. Поэтому и подняли руки. Но если случится так, что вы отступите и сюда вернутся наши, нас мобилизуют. И, подчиняясь приказу, мы будем стрелять в вас.
Всем задержанным приказали загружаться в машины. Мне не давала покоя одна мысль: будут ли каждого обыскивать. И если будут, отберут ли у меня найденную мелочь. Хотя, может, удастся уговорить их ее не трогать? Зачем она им?
И тут же понял: у немцев найдется железный аргумент «против». Они скажут: мы пришли сюда навсегда, с Советским Союзом покончено, так зачем вам деньги несуществующей страны? И я решаю: скажу, что на память в нумизматическую коллекцию.
7 августа 1993 года. Суббота
Позор позором, но из песни слов не выкинешь. А из сна –картинок.
Снилось, что я занимался сексом с матерью. А отец что-то подозревал. И мы от него прятались.
8 августа 1993 года. Воскресенье
Снился Леонид Брежнев. Кстати, это не первый раз. Трижды на протяжении жизни я уже видел его, живя в Туркмении, Узбекистане. Невероятное совпадение: в этот день нам трижды приходили посылки от родных.
9 августа 1993 года. Понедельник (спал в поезде)
Пирятин. Ночь. Со стороны усадьбы Пороло я приближаюсь к родительскому дому. Вижу, что в окошке приветливо горит свет. И вдруг осознаю со стопроцентной уверенностью, что там меня поджидает смертельная опасность.
Тихо подкрадываюсь к фасаду. Встаю на стремянку, заглядываю в окно. И никого не вижу.
Тут кто-то ко мне подходит сзади. И –все.
10 августа 1993 года. Вторник (спал в поезде)
Сон первый
Встречаю одноклассников. Они рассказывают, что Ворону (учился с нами до 9 класса) посадили.
Моя мать:
–А ведь она могла выйти второй раз замуж, но не решилась. Всю жизнь посвятила сыну, а он так ее отблагодарил.
Сон второй
Встречаю бывшего одноклассника Толю Рябоконя (умер молодым). Он хвастается, что работает вахтовым методом под Львовом, получает 20-процентную доплату. А еще, если нужно, сможет помочь с грузовыми перевозками.
Заходим в его контору. Там висит объявление о наборе людей на работу тем же вахтовым методом, но уже в другие регионы. Мы загораемся идеей. Толик убегает узнавать детали.
11 августа 1993 года. Среда
Сон первый
Очередной раз мне угрожает жуткая опасность, нужно от кого-то защищаться. Нахожу укороченный десантный автомат. Увы, патронов к нему нет. Яростно ищу. И не нахожу. А опасность –шкурой чувствую! –приближается, она уже где-то рядом.
Неожиданно появляется Николай Рубанец (однокурсник по университету). И протягивает мне патроны на полную обойму. Я спрашиваю, как набить магазин, хотя в обычной жизни сам знаю. Он объясняет. Я снаряжаю рожок.
Сон второй
В какой-то организации секретарша допустила промах, и шеф устроил ей разгон. Она –вся в слезах. Кивает мне, чтобы я подал незаметно ее пальто. Что я и делаю. Та удаляется.
Находящиеся на приеме мужики затевают разговор о сексе. Один говорит, что из-за толщины члена он часто густо не входит во влагалище дамы.
–И как же ты выходишь из ситуации? –спрашивает второй.
–Да занимаюсь этим… как его…, –морщит лоб тот.
–Оральным сексом, что ли? –встрял в беседу я.
Рассказчик смотрит не понимающим взглядом.
–Ну, это когда в рот…, - просвещаю его.
В этот момент возвращается секретарша…
12 августа 1993 года. Четверг
Чужой незнакомый город. Ядерная бомбардировка. Я в мельчайших деталях (сон –цветной) вижу армаду вражеских самолетов, летящие монстры-бомбы, взрывы, грибы, слепящий свет. Прячусь в каком-то подвале. Выждав, выхожу и среди ужасных руин начинаю искать хоть кого-нибудь из близких. Хотя прекрасно понимаю: в этом аду не осталось никого.
13 августа 1993 года. Пятница
Снился какой-то футбольный матч. Деталей не запомнил.
14 августа. Суббота
Трижды просыпался. Удивительно, но ровно через час: в 3.45; 4.45; 5.45. Звонил среди ночи даже в автоматическую справочную точного времени.
Снился Валера Орлов (журналист из Туркмении). Мы с ним прыгали с парашютами.
Кто-то резал себе вены. Хорошо помню только потоки крови по руке.
15 августа 1993 года. Воскресенье
Проснувшись ночью, сон отчетливо помнил. Поленился записать, решил сделать это утром. Увы, потом ничего вспомнить не мог, как не силился.
16 августа 1993 года. Понедельник
Вдвоем с малолеткой. Осторожно ввел ей головку. Она застонала. Я тут же вернул член в исходное положение, то бишь в ширинку. И подобных «вольностей» дальше не позволял.
Встретили то ли дальних родственников, то ли хороших знакомых. Те начали восхищаться:
–Ой, какой у девочки цветущий вид!
Я что есть силы начал переводить разговор на абсолютно отвлеченную тему. Заговаривал зубы, дабы ребенок не проговорился.
17 августа 1993 года. Вторник
Железнодорожный вокзал. Народ ждет подхода поезда. Мне в туалет приспичило –невмоготу. Живот прихватило так, что вынужден расстегнуть ремень и «молнию». Держу брюки в руках. И иду по направлению к туалету: вспомнил, где он располагался.
Навстречу медленно подходит пассажирский состав. Часть народ бежит одним с ним курсом и на ходу о чем-то договаривается с машинистом. Я плотнее сжимаю брюки. Дабы люди не увидели, что они расстегнуты.
Наконец, туалет. Выясняется, что платный. Мне нужно достать деньги из внутреннего кармана пиджака, но для этого надо выпустить из рук брюки. А те тут же свалятся. Допустить подобного конфуза я, естественно, не могу. Наконец, умудряюсь и рыбку съесть, и на «очко» сесть. Впрочем, до последнего еще нужно добраться. Ибо народ с поезда прет в туалет, как ненормальный.
Плачу. Мне говорят:
–Вам положено два метра туалетной бумаги. Отматывайте!
Удивляюсь, зачем так много. Однако задавать вопросы некогда. Захожу. Все кабинки, как я и предполагал, уже заняты. Между тем, чувствую, вот-вот потерплю полное фиаско. Обидно, что прямо в туалете.
К счастью, распахивается дверца какой-то боковой кабинки. Унитаз расположен настолько вплотную к стенке, что на него взобраться –проявить чудеса эквилибристики. Что я с успехом и делаю.
18 августа 1993 года. Среда
Сон первый
Пирятин. Сосед Иван перекрывает крышу: та снята полностью. Моя мать штукатурит дом. Вокруг –горы песка, цемента. Мать как раз выравнивает угол. Бросил комок раствора туда и я.
Появляются дети. Один из мальчиков (внук дядькиной последней жены?) очень вредный. Взял и начал расшатывать столбик, к которому крепится штакетник. Я ору. Он и ухом не ведет.
Подбегаю, кричу снова: –Тебе вылезло, что ли?! Труба ведь сварная, может лопнуть. Вот сейчас надеру уши!
Паренек отбежал на безопасное расстояние и начал меня дразнить, щедро сдабривая дразнилки матом.
Сон второй
Ночлег в каком-то общежитии. Утром все просыпаемся. Лида Марткович подол ночной рубашки нарочно поправляет так, чтобы моему взору предстал ее лохматый треугольник.
Сон третий
Приснилось, что я должен записать, то, что в этот момент снится.
19 августа 1993 года. Четверг
Пирятин. Пришли к другу детства Николаю Божку. Через окно слышу, как ему то ли жена, то ли мать читает мораль: «Опять напился, опаздываешь на работу. Сколько это будет продолжаться?». Заходить в дом в этой ситуации не хочется.
Но Николай вдруг выходит сам. И говорит, что, вообще-то, он на работу сегодня забил, как бы бабы не изгалялись.
Идем к нему в сарай и прячемся.
20 августа 1993 года. Пятница
Визит к врачу. Несколько жалоб. Врач:
–Снимайте штаны!
Снимаю. Одна из жалоб –нажмешь на тело, а потом синева очень долго не проходит.
Доктор:
–Ерунда! Так и должно быть. Одевайтесь!
В это время в кабинет стремится зайти очередная пациентка.
Я:
–Подождите! Дайте одеться!
Та все равно заходит. Я поспешно натягиваю брюки.
21 августа 1993 года. Суббота
Сон первый
Нам в Пирятине выделили служебное жилье в доме на… кладбище. Первым делом ищу мастера, который бы изготовил ставни. Чтобы, с одной стороны, не смотреть на малопривлекательный ландшафт, а, с другой, любопытные не заглядывали в дом. И тут меня осенило: а зачем вообще ставни на кладбище? Живые ночью здесь ходить не рискнут, а мертвые, тем более, в окна заглядывать не станут.
Сон второй
Далекий незнакомый город. Прежняя соседка родителей (уехала на постоянное место жительства к дочери в Белоруссию) по дому Варвара Нестерец дает мне почитать письмо. Это ответ главного редактора рязанской областной газеты (удивительно: В. Т. –не журналистка –Авт.) на ее просьбу взять на работу, поскольку она переезжает туда. Тот сообщает, что прием к ним обусловлен 12 специальными пунктами. Типа: уметь прыгать с парашютом, водить бронетранспортер и т. п.
В. Н. расстроена. А я ловлю себя на мысли: может, написать туда самому? Вдруг примут? Ведь почти, что перечислено в их условиях, я, в отличие от собеседницы, делать могу. А остальному можно быстренько подучиться.
Но понимаю, что поступить подобным образом не смогу. Ведь получится, что я перейду дорогу В. Н.
Сон третий
Супруга уехала в командировку, кажется, в Москву. Должна была позвонить. Но молчит. Не дает о себе знать и на следующий день. Переживаю. Чувствую: произошло что-то недоброе. Даже трагичное.
Отправляюсь на вокзал, дабы ехать на поиски. На полу везде в синих пижамах лежат больные. Не хватило места в палатах (оказывается, вокзал одновременно является и больницей).
Спускаюсь куда-то по широким ступенькам. Навстречу по точно таким же спускаются люди. Замечаю стоящего среди потока Реджепа Баллыева (учились вместе в ВПШ, потом –дружили). Обрадовался: хоть одна душа знакомая. Чтобы не упустить его из виду, я убыстряю шаг. Неожиданно замечаю жену. Она, вынырнув откуда-то справа, спешит к выходу. Я машу рукой. Она вот-вот исчезнет. Однако в последний момент замечает меня.
22 августа 1993 года. Воскресенье
Мы с женой ищем укромное место для этого самого дела. Натыкаемся на какую-то хибару. Проходим дальше. Неожиданно из хибары раздаются сладострастные стоны. Мы понимающе переглядываемся: еще одна пара самозабвенно совокупляется.
Киваю супруге: заглянем? Она соглашается.
Заходим. На импровизированном ложе –двое. У них как раз пик событий. Я подхожу и пристраиваюсь третьим. Ввожу член незнакомке, а жену в это время целую и не только в губы.
Мужику ничего не остается, как занять позицию сбоку. Потом я предлагаю ему у меня пососать. Он не отказывается. Вскоре все вместе кончаем.
Незнакомец ставит мою супругу раком, нежно гладит водит рукой вокруг ануса. Вслух заявляет, что любит именно сюда. Жена резко вскакивает и наотрез отказывается от подобных утех.
Позже мы коллективно выпиваем и закусываем. Мужик с Павловной изредка целуются.
Странно, но я почти не ревную.
23 августа 1993 года. Понедельник
Сон первый
Вкушаю пищу. Очень болит нижний коренной зуб справа. Лезу пальцем в рот. Трогаю зуб –он здорово шатается. Трогаю второй –тот тоже как пьяный. Настроение окончательно портится.
Сон второй
Нахожусь в командировке в Свердловской области. Город расположен у черта на куличках. Не могу выбраться обратно. Нужные мне рейсы отменены. Кто-то советует улететь в другой город и добираться уже оттуда. Так и поступаю.
В промежуточном населенном пункте прихожу в кассу. За билетами –огромная очередища. Продавать их будут по прибытию самолета.
Я, не будь дурак, подмаргиваю кассирше: авось удастся ее расшевелить и она, снизойдя до простого смертного, продаст нужный билет. Увы, когда объявляют о нашем рейсе, коварная кассирша выносит четыре билета какому-то парню и громко говорит для остальных:
–Больше билетов нет!
Решаю ехать дальше поездом. Но что-то на вокзалетоже не срастается, видимо, сегодня не мой день. Возвращаюсь в аэропорт –ждать последнего рейса в нужном направлении.
Наконец самолет садится. Надежды улететь –минимальные. Вдруг появляется мужчина в аэрофлотовской форме и протягивает мне билет. Я пытаюсь его «отблагодарить», дав сверху. Он наотрез отказывается. Приглашаю выпить по рюмахе. Тоже не соглашается.
Я иду на посадку, страшно переживая о том, что не догадался купить незнакомцу хотя бы бутылку коньяка.
24 августа 1993 года. Вторник
Клиника. Огромная толпа, жаждущая глубокого медицинского обследования. Последними «форпост здоровья» покидаем я и какая-то женщина.
–А вас что, –спрашивает она меня, – так и не обследовали?
–С чего вы взяли?
–Мне так показалось.
–Нет, обследовался. А вы? –задаю встречный вопрос.
–Тоже.
–Ну и как?
–Раковое заболевание, –отвечает она. А у вас?
–У меня –тоже. Где-то на переходе пищевода в желудок.
Я просыпаюсь и чувствую боль именно в этом месте.
25 августа 1993 года. Среда
Ночью снится сон. Он заканчивается. И я –во сне! –думаю: надо его обязательно запомнить, дабы утром записать.
Утром просыпаюсь и помню только вторую часть. Ту, где я себе неоднократно повторял мысль о необходимости сон запомнить. Чтобы потом обязательно перенести его на бумагу.
26 августа 1993 года. Четверг
Невероятно, но факт: один к одному повторилась предыдущая ситуация.
27 августа 1993 года. Пятница
Снилось очень многое. Прямо-таки форменный калейдоскоп. Но связно, цельно ничего не помню. Так, отдельные отрывки.
Итак…
Крайний Север. Мы с супругой живем в общежитии семейного типа. Нам поселяют новую соседку.
Знакомимся. Она –журналистка. Приехала работать на местное ТВ. Откуда? С края земли. «А как узнала, что здесь нужны кадры?» –спрашиваю.
–Вычитала в газете «Недра», –отвечает.
Удивляюсь: я о такой газете никогда даже не слышал. Хотя журнал с аналогичным названием, кажется, издавался. Впрочем, появилось столько новых газет, что впору запутаться.
Соседка, между тем, жалуется, что один глаз у нее сильно косит. Что особенно заметно, когда она на остановке выглядывает автобус.
В один из дней нам сообщают, что в блок поселят еще и Андрея. Удивляемся с супругой: сколько в эти три махонькие комнатенки можно набить жильцов? Начинаем подсчитывать. Мы вдвоем, соседка с ребенком и матерью, теперь Андрей. А ведь еще не подъехал муж соседки. Возмущаемся.
28 августа 1993 года. Суббота
Сон первый
Не впервые ареной моих сновидений становится Пирятинский кирпичный завод. Я там с каким-то парнем. Железнодорожные подъездные пути. Вагоны. Мы, осознавая, что нарушаем инструкции, подаем последние под погрузку.
Я стою на шухере. Идет Драло (покойный мастер кирпичного завода). Я с ним стремительно заговариваю, чтобы отвлечь внимание. Но делаю все так неуклюже, что в итоге сам же проговариваюсь. Он возмущается нашей самодеятельностью и тут же направляется к месту криминальной погрузки. Дабы установить, что там и к чему.
Вдруг он отчего-то смягчается. И уже готов простить нас. Более того, дабы самоуправство не повлекло наказания, просит меня позвонить высокому начальнику и сказать, что того приглашает к телефону… главный редактор Драло. Я удивляюсь «Когда он успел стать редактором, да еще главным?», но благоразумно молчу.
Драло, разгадав мои сомнения, довольно улыбается. И я верю: он действительно уже главный редактор.
В результате телефонной беседы вагоны начинаю подавать обратно. Мы, как мальчишки, пытаемся помешать процессу. Цепляемся за них, упираемся. Наконец повисаем на поручнях. Скорость, между тем, уже прилична. Калейдоскопом мелькают шпалы. В голове одна-единственная мысль: не сорваться.
Сон второй
Родительский дом. На что нужна тысяча рублей, а ее нет. Мать пошла к соседям –одалживаться.
В доме остаемся я, жена и какая-то женщина. И мы все втроем молча начинаем заниматься сексом. Переживая, что некстати не вернулась моя мать. Поз не помню. Осталось в памяти лишь то, что мой член дамы по очереди сосали, а потом жена его дрочила. Увы, напрасны были муки: я так и не кончил.
А тут еще увидел в окно, что возвращается мать. Она сказала, что хотела взять взаймы у брата. Но оказалось, что он и ста рублей не даст, не то что тысячу.
29 августа 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Во сне я думаю: «Вот ничего мне этой ночью не приснится и утром нечего будет записать». А потом вдруг врубаюсь: «Ведь эта мысль мне снится –ее и надо будет записать».
Сон второй
Ашхабад. В квартире я и мать (жена в Москве в командировке). Мать делает уборку. Я переживаю: почему это супруга, как договаривались, не позвонила? И решаю проявить инициативу. Подхожу к телефону. Замечаю на трубке капли воды. Мелькает мысль: «Слишком мокрой тряпкой мать протирает пыль».
Мать:
–Ну, ты будешь, наконец, звонить?
Мне вопрос отчего-то очень не понравился. Я огрызаюсь:
–А тебе какое дело?!
Долгая пауза. Видно, мать хочет мне что-то сказать и никак не решится.
–Ну? –поторапливаю ее я.
Мать говорит:
–Если будешь звонить Наде, попроси пусть привезет дыни.
–Ты в своем уме?! Откуда –из Москвы? Да их же все везут туда отсюда. Здесь купим и мы.
30 августа 1993 года. Понедельник
Такое впечатление, что сны видел беспрерывно с момента, когда сомкнул глаза, и до момента, когда их раскрыл. Увы, все не вспоминается.
Сон первый
Пирятин. Старая наша времянка. Ночь. Мы вдвоем с матерью. Закрыты изнутри. Ибо знаем, что нам угрожает жуткая опасность.
Выглядываем поочередно в окна, чтобы не пропустить момента появления Зла с большой буквы (кстати, аналогичный сон вижу далеко не впервые).
Сон второй
Я с ребятами (в их числе и Олег Тарануха из Екатеринбурга) в Пирятине. Пошли зачем-то в карьер. Там нашли вырытую в глине пещеру. Я в нее залез. Когда выбрался, мне сказали, что Олег на авто укатил в сторону Прилук.
Домой возвращаюсь в одиночестве. На месте хаты покойных Запорожцев вижу магазинчик. Весьма крохотный. Поднимаюсь на второй этаж. Торговая точка практически пуста: кроме продавца никого и ничего нет.
Спускаюсь вниз. И вижу уже буквально на выходе: в лотке лежат дрожжи. Оглядываюсь –продавец поднимается наверх и на меня не смотрит. Хватаю две пачечки, иду в угол и прячу их там. Мысль: «А вдруг продавец кражу заметил и сейчас закричит? А ведь это болезнь –клептомания. Разве я виноват, что ею страдаю?».
31 августа 1993 года. Вторник
Нахожусь в Туркмении в составе Славянских вооруженных сил. Направлен сюда с секретной миссией –за чем-то особенно важным. Передо мной встает вопрос: как добытое вывезти? Ведь Туркмения находится в кольце независимых государств. И, следовательно, прямого выхода на славянские страны нет.
Останавливаюсь на варианте –пробираться через Каспий и Кавказ. Несмотря на то, что в Азербайджане идет война, этот путь кажется наиболее безопасным.
Прибываю в Баку. Сам в форме. С огромным баулом в руках. Документы у меня –отпускные.
Еду на вокзал. В кассе объясняют: выбраться в связи с продолжающимися боевыми действиями в ближайшее время практически невозможно.
Мечусь из стороны в сторону. Повсюду –антиславянские лозунги, злое выражение лиц.
Каким-то непостижимым образом я оказываюсь в узкой штольне наподобие колодца. Пытаюсь по скользким ступенькам выбраться наверх. Но на последний рывок не хватает сил. Нога соскальзывает со ступеньки, и я падаю.
Там –люди коренной национальности. Никто и пальцем не двинул, чтобы мне помочь. Подходят два солдата. Один тыкает пальцем мне в грудь:
–В туркменской армии служил?!
–Нет!
–А это? –недоуменно указывает он на шеврон моего кителя. В его уголке –махонький цветной треугольник. –Это ведь цвета туркменского государственного флага!
–А я там жил пятнадцать лет! –нахожусь я.
–Видишь, –обращается солдат к своему напарнику. –Я же говорил, что он каким-то образом связан с нашей Родиной.
И бойцы исчезают.
Бреду куда-то наобум. Навстречу то и дело попадаются военные. У кого-то из них узнаю, что где-то поблизости есть дежурный, занимающийся отпускниками.
Подхожу к заветной двери. Читаю: у имярек –обеденный перерыв. В этот момент дверь открывается. Из нее появляется с набитым ртом хозяин кабинета, который вместе с каким-то солдатом направляется к кассам. Я рву за ними.
У кассы дежурный требует у солдата бумагу об отпуске. Не успевает тот что-либо сказать, как кассирша заявляет, что нужный документ находится у нее: его, дескать, ей передали телеграфом.
Я обрисовываю «шефу» свою ситуацию». Причем нагло заявляю, что подтверждающая сей факт бумага, тоже уже находится у кассирши.
–Хорошо! –бросает тот. И удаляется в кабинет –продолжать прерванную трапезу.
В этот момент объявляют посадку на вертолет, лететь на котором желающих находится немного. Среди них, безусловно, ваш покорный слуга.
Взлетаем. Уже в воздухе выясняется, что винтокрылая машина принадлежит экологической экспедиции, и ученые из простого сочувствия согласились подбросить посторонних. Сообща переживаем, чтобы машину не сбили.
Рядом, чуть в стороне, появляется еще один вертолет, летящий параллельным с нами курсом. Мгновенье –и в него попадает ракета. «Стрекоза» разваливается на две части. И словно два стакана дном вверх ныряет вниз. Вихри воздуха вырывают из салона тела, тюки. Жутчайшее зрелище!
И только тут до меня доходит, что мы летим не в сторону России, а в противоположную –к границе с Ираном.
Как быть?
Чудесным образом вновь оказываюсь в Баку. Билет на поезд получаю вместе с кучей квитанций о различных сборах-поборах. Пора отправляться на перрон. И тут я вспоминаю, что-то важное не услышал (или не сказал?) в кассе. Возвращаюсь. Идти приходится по хрупкой доске над водоемом. Жутко мешает баул. Еле передвигаюсь. Вдруг доска трещит. Надо удержать равновесие! А еще этот проклятый баул...
Неожиданно слышу, как кто-то меня зовет. Это те малознакомые солдаты. Они спрашивают, на какой поезд у меня билет. И показывают свои: им удалось достать, но на разные.
Роюсь в кипе квитанций. Увы, билета не нахожу. И только тут понимаю: кассир меня обманула. А билет перепродала другим.
1 сентября 1993 года. Среда
Сон первый
Пирятин. Домик моей покойной бабушки. Убогая комната. Я смотрю в окно на надворные постройки. Потом выхожу в сени, открываю наружную дверь. Сзади раздается шорох. Оглядываюсь. С чердака с каким-то узлом спускается бабушка. А я ведь точно знаю: она умерла. Но удивляюсь отчего-то не шибко. Больше сержусь на нее за то, что не предупредила о своем появлении и изрядно напугала.
...На улице –люди. Кто-то сообщает, что я должен лететь в США на переговоры с президентом Клинтоном. По вопросу какого-то сверхоружия. Мол, когда Сталин в 1949 г. о создании такого в СССР обмолвился, в Штатах и бровью не повели. Почему? Вот я и должен выяснить, не владеют ли они аналогичным?
В это время в воздухе слышится рокот. Поднимаю голову. И вижу огромный вертолет с флагом США на борту, заходящий на посадку.
Мне объясняют: именно на нем я полечу: это по каким-то причинам безопаснее, чем самолетом.
–И сколько времени займет перелет? –интересуюсь.
–Девять часов, –отвечают мне.
У меня появляется идея взять с собой 1-2 хороших знакомых: полет-то бесплатный. Отправиться в путешествие по Америке соглашаются моя супруга и сестра соседа Виктора Степуры –Людмила. Они заводят речь о том, где взять долларов и как отовариться за океаном.
И вот мы в Штатах. Вокруг деревья, асфальт –все смахивает на огромный парк. Снуют клерки. Оказывается, это резервная резиденция Клинтона.
«Не забыли ль валюту?» –интересуюсь у попутчиц. Те, пошарив в сумочках, облегченно вздыхают. Настала моя очередь проверить карман пиджака. Вытягиваю что-то, завернутое в газету. Разворачиваю. Они, доллары!
Задумываюсь: как же, практически не зная английского, вести столь серьезные переговоры с президентом? И перевод абы кому не доверишь: тема-то –суперсекретная.
Отчего-то вспомнил знакомого ашхабадца Мурада Мурадова. «Вот бы его сюда» –чешу репу. (Уже проснувшись и записывая этот сон, недоумеваю: Мурад, кроме русского, знает лишь туркменский. Чем бы он мне помог на переговорах с Клинтоном?)
Пустой зал. Две группы молодежи –русской и штатовской.
–Почему отдельно? –спрашиваю у клерка.
–Сейчас смешаются, –отвечает он.
Группы идут навстречу друг другу и начинают танцевать. Потом американцы дарят нам значки и доллары. Я переживаю, что не захватил сувениров. Но выход нахожу: начинаю вручать каждому янки по сто тысяч рублей.
Сон второй
Тот же Пирятин. Я на велосипеде еде мимо больницы. Навстречу идет сосед Виктор Степура. А слева у обочины сидит мой покойный отец. Витя кричит, приветствуя нас, и проходит дальше. Я же останавливаюсь возле отца. Он говорит, кивая в сторону удаляющегося соседа:
–Проверялся у психиатра. А чтобы поменьше злословили длинные языки, взял больничный у терапевта.
Интересуюсь:
–А с какой стати ему у психиатра проверяться?
–Замешан в убийстве и хочет –в случае чего –уйти от ответственности.
2 сентября 1993 года. Четверг
Сон первый
Откуда-то узнаю, что моему екатеринбургскому знакомому Александру Левченко угрожает опасность. Еду на крыше товарного вагона. Вижу –стоит он. Вагон заталкивают на отстой. Но движется он еще с большой скоростью и проезжает мимо А. Л.
–Жди! Я сейчас вернусь!
Думаю: хорошо бы кто-нибудь догадался подложить под колесо тормозную колодку. Правда, вагон мог бы опрокинуться, а такая перспектива не радует. К счастью, на повороте вагон замедлил свой бег. И остановился в аккурат у дверей огромного универмага.
К месту встречи возвращаюсь на дрезине. Встречаю А. Л. и предупреждаю о грозящей ему опасности.
Сон второй
Друг детства Николай Божко. Я финансирую его гуманитарный проект в Москве (кажется, связанный с театром). Отправляюсь в первопрестольную и сам. Однако Николая на квартире нет. Лишь записка: «Если бы ты деньги привез раньше, я бы отправился с верным человеком на Дальний Восток и провернул крупную операцию с лесом».
Только тут я понял: гуманитарный проект –дымовая завеса, чтобы получить нужную сумму совсем для других целей. Становится очень обидно. Чувствую себя обманутым в своих лучших чувствах.
3 сентября 1993 года. Пятница
Я в отпуске. Собираюсь из Пирятина поехать в Овруч. В Киеве встречаюсь с супругой. Дальше отправляемся вместе.
Автобус набит битком. А по пути народ подсаживается еще. Я –морду кирпичом и своего законного места никому не уступаю.
На одной из промежуточных остановок водитель начал проверять билеты. Я наших никак не найду. Достану то старый пирятинский, то ненужную бумажку. Наконец нахожу. Они отчего-то длинные, как товарные чеки. Читаю: «Цена –182 рубля». Соседи –один за другим:
–А наши по 180!
Странно. Читаю дальше. Вверху –штамп: «По разрешению комиссариата».
–А-а, –объясняю народу, –наши коммерческая структура продавала, поэтому они на 2 рэ и дороже.
И мы все преспокойно едем дальше.
4 сентября 1993 года. Суббота
Вновь родительский дом. Гардероб. Его ножки стоят на кусочках фанеры. Я достаю пиджак. Пытаюсь закрыть дверцу, однако мне это не удается. Подходит мать. Обращается ко мне:
–Ты что, не видишь? Гардероб наклонился, вот-вот опрокинется.
Смотрю, одна ножка, действительно, почти съехала с фанерки. Начинаю толкать гардероб. Тяжело, но на место его ставлю.
5 сентября 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Пирятин. С женой у соседа Андрея Пороло и его не психически не вполне здоровой взрослой дочери Тамары. Ищем во дворе золото, которое почему-то должно там быть. Не находим. Испытываем вполне понятное разочарование.
И тут я обращаю внимание на ряд высохших молодых деревьев. Сверху на ветке одного из них –обручальное кольцо. Снимаю и прячу в карман. И начинаю присматриваться дальше. На каждом из деревьев –по обручальному кольцу. Всех их я переправляю в собственный карман.
Спустя энное время уже в другом месте осматриваем с супругой добычу. Цвет металла начинает вызывать сомнения. Но вот на одном я замечаю пробу –583. Слава богу, хоть одно –точно настоящее.
–В остальных, –уверенно говорю жене, –процент драгметалла незначительный.
Она тут же находит выход из ситуации:
–Надо узнать, можно ли, переплавив кольца, добыть из них те крупицы золота, которыми они богаты.
Кажется, мы собираем деньги на жилье.
Сон второй
Берег моря. Компания. Один из мужчин хочет продемонстрировать, как классно он ныряет. Заходим хором в воду. Дно –твердое, как камень. Высказываю опасения по поводу затеи. Какая-то из женщин энергично возражает.
Мы идем и идем, а воды все –по щиколотку. «Как тут он будет нырять, –недоумеваю. –Ведь шею свернет!».
Наконец дно начинает уходить в глубину. Крутизна достигает градусов 30. Вода тем временем куда-то вообще исчезает. Под ногами –ил. Я трогаю дно руками –мрамор. Непонятная поверхность еще круче уходит куда-то вниз. Я уже держусь, дабы не скатится.
Сон третий
Какое-то техническое строение. Далеко внизу –механизмы, люди. Мне нужно туда. Со всеми предосторожностями начинаю спускаться. Внезапно меня обгоняет пожилой мужчина. Он обмотан страховочным фалом. Делает мне: мол, присоединяйся. Я не отказываюсь. Дальше мы спускаемся в связке. Внизу мы что-то передаем парням и собираемся возвращаться назад.
–Не лучше ли подниматься по очереди? –предлагаю я. –Двоих страховочная скоба может не выдержать.
Незнакомец соглашается и первым уходит наверх.
Я тем временем обнаруживаю в глухой стене небольшое окошко. Смотрю и вижу ноги прохожих. Рядом со мной появляются ребята.
–Наверное, попробую сквозь окно выбраться, –говорю им я. –Впрочем, оно очень узкое, да и о стекло не мудрено порезаться.
Те соглашаются.
Я, не дожидаясь страховочного конца, цепляясь за неровности в стене, начинаю подниматься вверх.
6 сентября 1993 года. Понедельник
Разговаривал с собакой! Верее, с махоньким кутенком. Был у кого-то в гостях. Откуда-то вылез этот щенок. Ну, совсем крохотуля. Я начал его ловить, дабы поиграть. Он уворачивался. А потом зарычал.
Я удивился: ты, мол, чего? А он вдруг говорит (не раскрывая пасти): «Мне очень скучно. Хозяева в гости ходят очень редко. Вот я и изнываю».
–Так почему же со мной играть не хочешь?
–А что с тобой?! У тех людей, куда хозяева ходят в гости, очень много спичек. А я так люблю играть со спичками.
7 сентября 1993 года. Вторник
Сон первый
Екатеринбург. Железнодорожные пути. Мои знакомые из области –Игорь и Валера. Ведем беседу о поставках цистернами вина из Туркмении.
В руках у Игоря –увесистый батон копченой колбасы. У меня –мысль: «Может, пригласить их на обед?». И –мерзкий «довесочек»: «Ребята, поди, не поскупятся, порежут и колбаски. А то, что не съедим, вряд ли заберут. Останется мне».
Появляются таможенники. Один очень тепло здоровается с Игорем. Последний, когда зеленофуражечники отошли, рассказывает нам историю знакомства. Оказывается, тот как-то чуть не выбросил Игоря с поезда –не было билета. Однако 10 тысяч рублей поубавили рвения служаку. После того случая они стали едва не друзьями.
Толстый мужик с жирной обвисшей грудью. Я треплю его по плечу и называю отчего-то женским еврейским именем.
Сон второй
Улицы, кажется, Киева. Толпа прохожих. Нас почти бегом обгоняет высоченная, ростом под 2 метра, молодая женщина. Блондинка. Нечаянно толкает меня. Хотел возмутиться. Однако она еще раз –еще более грубо –толкает.
Погоня за бесцеремонной дамой. Люди –тоже бегом. Дабы увидеть момент, когда мы ее настигнем и понять что к чему. Увы, толпа настолько плотная, что сильно не разогнаться. Беглянку теряем из виду. Я взбираюсь на плечи друзей и верчу головой. Вдали замечаю убегающую блондинку.
–А может, –высказываю я догадку, –она спортсменка и сейчас просто тренируется? А мы такой хай-вай подняли.
Толпа: кто затих, а кто начал нервно возмущаться: как же, лишили зрелища.
8 сентября 1993 года. Среда
Половину сновидений, как правило, записываю не сразу, а как позволит время. Обычно дело доходит до авторучки где-то после обеденного перерыва. И вот какую деталь я заметил. Ежели с утра «прокручу» в памяти ночной «видеофильм», все в порядке. А если нет, как, например, сегодня, –капут. Ни черта не вспомню. «Видеокассета» головного мозга чиста, как первозданный снег…
9 сентября 1993 года. Четверг
Сон первый
Вновь Пирятин. Зима. Трескучий мороз. Я иду от Николая Божка (со старой усадьбы, давно проданной другим) через двор Ивана Волыка. Снега –по пояс. В углу обнаруживаю колодец (его там сроду не было). Он страшно, просто фантастически, обледенел. Моя мать пытается вытянуть ведро воды. Рядом чем-то занята хозяйка Лида.
Я, естественно, пытаюсь матери помочь. Опускаю ведро в ледяное горло колодца. Начинаю крутить барабан. Что-то заедает. И ведро остается в колодце.
Пытаюсь подцепить его коротеньким шестом. Хотя понимаю: существует реальная опасность, что я сорвусь и нырну вслед за ведром.
Один раз у меня почти получается достать пропажу. И тут неожиданно выясняется, что мне нужно «выудить» вовсе не ведро, а несколько бутылок туркменского вина «Сэхре». Увы, ничего у меня так и не получается.
Сон второй
В неизвестном доме (две комнаты плюс сени) я, двоюродный брат супруги Алексей и его бывшая жена Ольга. Слышу, как в сенях Алексей уговаривает Ольгу «дать ему по старой памяти», а она все не соглашается.
Я в комнате пребываю без штанов. Замечаю в окно, как в дом направляется малолетний брат Алексея. Быстро напяливаю джинсы (они оказались Алексеевыми) и спешу в сени предупредить пару об опасности быть застигнутыми врасплох.
10 сентября 1993 года. Пятница
Сон первый
Восточный город. Я, какой-то мужик и две дамы. На последних из одежды –только шкура. Мой «сотоварищ по счастью» лежит. Товарки включают видак. Он не похож на привычные. Во-первых, у него есть экран. Во-вторых, он тоньше книги. И, в-третьих, создается просто сумасшедший эффект присутствия.
На экране -две пары во время яростного группового соития. Азарт и темп столь высоки, что мой подельщик приподнимается с постели, дабы краем ока взглянуть на экран.
Одна из наших подруг как бы невзначай наклоняется и раздвигает руками ягодицы, открывая моему взору трепещущую от возбуждения промежность. Чтобы усилить эффект, начинает призывно вилять бедрами. Увы, ее непосильный труд напрасен. Мой член, казалось, никогда не был знаком с понятием эрекции.
То ли от стыда, то ли, действительно, по естественной необходимости, я направляю свои стопы в туалет. Это –обычное деревенское дощатое строение во дворе. Справедливости ради надо сказать, не очень загаженное.
Не успел я сделать дело, как услышал голоса. А туалет, надо сказать, напоминал решето и монолитностью не отличался. Выглядываю в одну из щелей. И вижу работниц «Туркменской искры» Галину Семенову и Лину Половинкину. Они направляются в сторону домика, который я в данный момент все еще занимаю.
«Неудобно будет, если с женской половины заметят меня в щель» –думаю я и отодвигаюсь от перегородки подальше. И вдруг вижу, что женщины направляются в «мужское отделение». Решаю придержать дверь. В щель меня замечают. Однако азарта справить нужду именно в «М» сей факт не убавляет. Более того, Галина С. –верх наглости! –удивленно меня спрашивает: «А ты что здесь делаешь?»
Сон второй
Большой город. Впереди –два выходных. Обращаюсь к супруге со следующими словами: «Меня на субботу и воскресенье кладут в клинику на обследование. Но ты ко мне не приезжай –лучше отдохни».
Вместо больницы я попадаю в родительский дом. В постели –обнаженная женская натура. А сама постель (по чьей, интересно, зловредной прихоти?) расстелена на улице. В аккурат посреди огорода, но в неглубокой ямке. Чем мы занимались с пассией и занимались ли чем-либо вообще история умалчивает. А я уже очутился на чердаке сарая. Сверху сквозь щели пробиваются лучи солнца.
Выглядываю во двор. Дама лежит там, где ей положено, – в ямке. Перевожу взор внутрь, и взгляд натыкается на женскую одежду. «Что это она на чердаке разделась?» –недоумеваю.
И поеживаюсь. А вдруг сюда сейчас поднимется жена и спросит, откуда взялись чужие женские тряпки? Надо сказать той дуре на постели, чтобы побыстрее оделась. А вдруг она заартачится?
На всякий случай начинаю проводить рекогносцировку на чердаке. Вижу циклопических размеров дымоход. Решаю: если появится супруга, спрячусь за него. Авось не заметит.
11 сентября 1993 года. Пятница
Приснилось, что мне снится какой-то сон.
12 сентября 1993 года. Суббота
Сон первый
Родной и привычный уже даже читателю Пирятин. Я иду по улице Цыбаня, дохожу до улицы Загородной и собираюсь на нее свернуть. Слышу: кто-то окликает. Оглядываюсь. Сзади, у дома покойной Маруси Р., –ашхабадец Какабай с тремя «шкафами» и подростком. Догадываюсь: приехали за деньгами, которые давали в кредит.
«Зачем было тащить с собой такую ораву? –мелькает мысль. –Ведь их всех надо приглашать в гости, а дома жрать нечего, только картоха осталась».
И тут же меня осеняет. Деньги-то я одалживал для своего товарища Николая Шкарбана. Вот пусть он их и угощает. А я сам и на картошке продержусь.
Изображая радушие, поворачиваюсь, чтобы поприличнее встретить варягов на украинской земле. Каждый из них держит в руках по баночке пива, и что-то имеется в авоськах. Предлагают хлебнуть ячменного напитка мне, однако я вежливо, но настойчиво отказываюсь.
Какабай вдруг начинает ругать подростка: тот остатки недопитого пива сливает в какую-то емкость.
Сон второй
Зима. Мороз. Мы с материным братом Николаем идем на железнодорожный вокзал кого-то встречать. Еще ночь, но рассвет уже близится. На средине улицы Шевченко я останавливаюсь, как вкопанный: «Гости могут с дороги быть голодными. Прихватили ль мы что-нибудь им перекусить на скорую руку». Дядька отвечает отрицательно. После короткого совещания приходим к выводу, что я вернусь в дом родственника и прихвачу то-се.
Возвращаюсь. Во двор захожу не через калитку, а откуда-то сбоку, как бы от соседей. На натянутых бечевках висит много тряпья. Размером с покрывало. Переживаю, что придется будить тетку, чего делать не хотелось бы. К счастью, замечаю: входная дверь приоткрыта. Значит, хозяйка уже на ногах.
А вот и она. Я сказал о нашей с ее мужем думке. Услышал одобряющую тираду в ответ.
Идем в амбар. Однако это уже не тетка, а покойная Екатерина С. Она говорит, что сейчас быстро поджарит кролика.
–Как быстро? –переспрашиваю я.
–Кролик уже забит! –успокаивает она.
Смотрю и вижу на полу амбара тушу огромного кабана. Рядом –половина коровьей туши. И целая груда ободранных кролей. «Что они со всем этим будут делать, когда потеплеет?», –удивленно думаю я.
13 сентября 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Родительский дом. В коридоре на газовой плите вываривается белье. Духотища. Мне хочется воды. Заносят сразу два ведра. Зачерпываю из первого. Вода теплая, невкусная. Беру из второго. Кайф!
Заходит старец. Просит попить.
–Вон набирайте!
–Спасибо!
–Нет, лучше из другого. В этом ведре вода теплая.
Старец жадно пьет.
–А где брали воду? –задает мне вопрос.
–Да в каком-то из тех колодцев, –киваю в сторону соседей.
Старец осуждающе мотает головой:
–Нехорошо! Обдираете людей.
Сон второй
Мне хочется в уборную. Подхожу к двери оной. Рядом вертится упитанная девчушка лет 10-и. Она, несмотря на более чем юный возраст, уж больно сексуально крутит попой, все время выставляя напоказ промежность, еле прикрытую трусиками. А мне –в туалет по тяжелому и никаких гвоздей! Но перед ней садится неудобно.
Наконец не выдерживаю, подхожу к дверце вплотную. Перед нею на земле –лист жести. Ступив на него, вижу, как щедро он обоссан. Почему-то решаю, что «бяку» сделала эта девчушка, но она сей факт упорно отрицает.
Захожу внутрь. Деревянная решетка вот-вот свалится в очко. Вытаскиваю, стремясь не испачкаться в кале.
А девчонка, зараза, не уходит. Вертится, чешет сквозь ткань писку. Явно нарывается на неприятность (или приятность?). Обращаюсь к нимфетке: «Давай лучше я почешу. У меня сил больше». А сам думаю: в огороде супруга с матерь пропалывают зелень, вдруг увидят. К моему облегчению, девчонка от предложенной взрослым и сильным дядей услуги отказывается.
Возвращаюсь во двор –одновременно с матерью и женой. Оглядываюсь. Девчушка уже сняла трусики и вовсю –без малейшего стыда –сверкает голой попой. Чтобы близкие не увидели этого и не заподозрили меня в чем-нибудь предосудительном, поспешно увлекаю обоих в центр двора.
сентября 1993 года. Вторник
Сон первый
Оказавшись без работы, я –с подачи собкора «Правды» Анатолия Грачева –пожаловал в Москву на ТВ. Там –собрание. Идем по широкой лестнице. Анатолий представляет меня руководству на предмет трудоустройства. Тот до окончательного решения вопроса предлагает посидеть на собрании.
Рядом со мной оказывается молодая женщина с явно не славянскими чертами лица. Знакомимся. Она называет очень сложное для восприятия имя. Дама протягивает удостоверение. Читаю. Она –технический работник. Фамилия –армянская. Вслух:
–А имя у вас действительно сложное. Такое слышу впервые.
Она соглашается: действительно, редкостное.
Видно, что я ей интересен. Рассказываю о себе.
С собрания мы выходим вместе. И оказываемся на улицах не Москвы, а Пирятина. Спутница начинает проявлять высокую сексуальную активность: согласна хоть посреди тротуара заняться любовью. Я, как в свое время и по другому поводу Троцкий, проявляю пассивность: ни войны, ни мира. Между тем, дама увлекает меня за собой в настойчивых поисках места. Заглядывает вовсе дворы, углы, под густые кусты. Но везде что-то препятствует соитию.
Впереди –еврейское кладбище. В обрыве вырыта нора. Но не на голой же земле трахаться?!
Я возражаю:
–Здесь, поблизости, удобного места не найти!
И стремлюсь незаметно сверкнуть пятками. Дама выражает полное недовольство моей ренегатской позицией, однако отправляется следом за мной.
Прихожу в дом. Ложусь. Рядом на кровати –жена. Вдруг дверь открывается и появляется «технический работник московского ТВ». Падает мне на грудь и начинает объясняться в любви. Я аккуратно пытаюсь отстранить барышню, дабы сказать жене, что гостье, помогающей мне с трудоустройством, негде переночевать. Вот она и решила найти приют у нас.
Сон второй
Гостиница. В ней кабинет заведующего отделом агитации и пропаганды Тюменского обкома КПСС Черкашина. Случайно с ним встречаемся. Беседуем. Появляется заместитель главного редактора красноводской (Турменистан) областной газеты «Знамя труда» Эдуард Гомолинский. Радостно приветствуем друг друга.
Я думаю: надо бы ребят пригласить на выпивку. Однако в этот момент Черкашин достает из шкафа две недопитые бутылки пива. Одну протягивает Эдуарду Г., а вторую –мне. Пьем. Довольны.
Подобие кровати. Я раздеваюсь и укладываюсь. Черкашин начинает что-то рассказывать. И замечает, что очень устал.
Я говорю:
–Раздевайся и ложись тоже. Отдыхай!
Он следует моему совету. Но садится на кровать настолько неудачно, что чуть не падает. Я успеваю его поддержать. Черкашин чувствует себя неудобно. И не совсем удачно шутит:
–Был бы я женщиной, ты был бы доволен хотя бы тем, что подержался за талию.
15 сентября 1993 года. Среда
Местность, которую занимает пирятинский кирпичный завод, но все постройки совершенно другие. Много людей –что-то типа карнавала. Мы с супругой тоже в какой-то кампании. Веселимся. Потом идем к выходу. Слева –непонятные коммуникации, уходящие глубоко под землю. Я пытаюсь туда проникнуть. Получается. Оказываюсь на трубе внушительного диаметра. Подо мной пропасть, причем тут и там утыкана металлическими патрубками, швеллерами и т. п. Испытываю неподдельный страх.
Назад! Увы, страх настолько меня парализовал, что выбраться не могу. Уцепился обеими руками в трубу и не могу отпустить. Жена наверху –недалеко –возмущается: что я там вожусь. Прошу подать руку. Она не желает этого сделать. Я еще раз пытаюсь выбраться сам. Вытягиваю руку и пытаюсь крепко уцепиться за поперечную металлическую балку. Не получается. Но с пальца слетает обручальное кольцо (как бы запасное) и падает. Жена тоже это видит. Однако улетает колечко недалеко. Оно где-то рядом, внизу опускается на другую трубу. Увы, мужества попытаться достать его у меня недостает: ведь во время поисков надо будет держаться одной рукой.
И тут я вижу, что супруга уходит. Как же так?! Я ведь, скорее всего, погибну, сорвавшись вниз.
Оставшись один, чувствую, как во мне закипает злость. Решаю: была ни была! Медленно сдвигаюсь вперед и, выбросив руку, цепляюсь ею за поперечную, еще большего диаметра, трубу. В какой-то момент показалось, что срываюсь. Но удержался. Потом забросил на трубу правую ногу, дабы оседлать ее, словно коня. И тут силы меня почти оставили. Я подумал: была бы жена, может, именно ее слабого усилия хватило бы, чтобы я выбрался из западни, а не грохнулся с такой высоты вниз. Собрал последние остатки мужества и… вылез наверх.
Среди толпы иду к тому месту, где гуляла наша кампания. По дороге нахожу несколько складных ножей (не все вместе, а порознь). Два, которые посчитал, лучшими, оставил, остальные –выбросил.
Прихожу. Двери в помещение закрыты. Распахиваю. Веселье –в разгаре. У жены прическа под ирокеза, все они поют, пританцовывая. Меня не заметили. Я прикрыл дверь. И начал искать, куда бы понадежнее припрятать ножи.
16 сентября 1993 года. Четверг
Ночь. Еду поездом. На очередной остановке должен встретиться с какими-то ребятами. Так и происходит. Беседуем. Вдруг обращаю внимание на название станции –Иркутск.
–Так это Иркутск? –удивленно спрашиваю.
–Да, –отвечают.
–О, я же здесь не раз бывал и как-то прямо с моста отливал в Ангару.
–Нормалек!
–А жил в гостинице «Центральная»! Наискосок ходил пешком на базар, –уточняю я, дабы собеседники поверили, что я не треплюсь.
Они верят и, попрощавшись, уходят. А я чувствую, что дико хочу освободить мочевой пузырь: даже в поезд не в состоянии вернутся. Сажусь на скамейку, дабы менее заметно было антиобщественное действо и начинаю поливать. В этот момент вижу перед собою трех-четырех милиционеров, однако, остановиться уже не могу. Стражи порядка с криками осуждения моментально ко мне подлетают. Я говорю:
–Заканчиваю и плачу штраф!
–Ни хрена! –отвечает капитан, старший среди них по званию. –Твое лицо мне знакомо. Ты влипаешь не впервой. Так что ответишь по полной катушке за этот и прежние грешки!
Я начинаю убеждать омундиренную публику, что капитан ошибается, что мы с ним видимся впервые в жизни, что, если они затеют со мной разбирательства, уйдет мой поезд, что я виноват лишь в том, что поссал в неположенном месте и готов понести наказание в виде штрафа. Как горохом об стенку.
Решаюсь на последний аргумент: я, мол, внештатный корреспондент «Известий» (единственная газета, которую я по жизни не любил, ровным счетом, как и многих ее собкоров по Туркмении, где сам работал). Сей факт, кажется, наоборот, не успокоил, а еще больше раззадорил капитана.
Меня уводят и запирают в каталажку. Утром мне все-таки удается настоять на том, чтобы стражи порядка сделали звонок в Москву. Там подтвердили мои полномочия, и правоохранителям ничего не оставалось, как указать мне на дверь.
На вокзале я вновь встретился со старыми знакомыми. Капитан, судя по всему, уже знал о дальнейшем развитии событий, и только зло сплюнул. Толкнув ногой лежащую на земле бочку с бензином, я решил, что обязательно напишу о ЧП…
17 сентября 1993 года. Пятница
Я лежу в туберкулезной больнице. Принял душ. Вытерся. А поскольку голова еще мокрая, держу на ней полотенце.
В этот момент санитарка сообщает, что всем выдают пенсии, но никто почему-то не спешит их получать. Я в раздумьях: и потом в очереди неохота стоять, и с головой, укутанной полотенцем, как бы не совсем удобно идти. В конце концов, деньги решаю получить немедленно.
К месту их выдачи идти не близко крытой длиннющей галереей. В обоих направлениях народу движется прилично. И я то делаю вид, что просто приподнял полотенце на уровень башки, то сдвигаю его к груди, словно шейный платок. Наконец, выхожу на перекресток, где расставлены столы и сидят –каждый за своим –трое людей в белых халатах. Одна из них –главврачи больницы, в которой я лежу. Обращаю внимание на часы, висящие на столбе: 13.15.
–Извините! –обращаюсь ко всей троице. –У вас, наверное, обед, так что я не вовремя.
–Нет, нет! –говорит главврач. –Получайте ваши деньги!
Я расписываюсь на каком-то клочке бумаги и получаю на руки меньше 20 рублей. Уже возвращаясь назад и вспомнив, что т. н. ведомость была заполнена карандашом, прихожу к выводу: не зря они там все сидят и пенсии выдают в обеденный перерыв. Химичат, надувая нас, больных.
18 сентября 1993 года. Суббота
Присутственное место, кажется, редакция. Абсолютно незнакомое. Люди. У входной двери –кровать. На ней лежит моя в дупель пьяная супруга. Простынь отброшена в сторону. Она –абсолютно голая с широко расставленными ногами.
Мне, с одной стороны, неимоверно стыдно. С другой, от злости готов прибить дражайшую половину. Стараюсь незаметно накинуть на нее простынь. Удалось. Увы, она с пьяным упорством отбрасывает ее.
Проходит какое-то время. Жена, уже одетая, о чем-то со мной заговаривает. Я грубо обрываю: видеть ее после всего не могу спокойно. Она снова, как ни в чем ни бывало, пытается завести тары-бары. В ответ на эти попытки я говорю, что жить дальше с нею вряд ли смогу: так надоели ее пьяные выходки. Когда решусь на разрыв, еще не знаю точно. Но это может произойти в любой момент –через год или через час.
Похоже, мое решение супругу огорчило не очень…
19 сентября 1993 года. Воскресенье
Пирятин.Родительский дом. У соседки Агафьи –чужие люди –три женщины. Одна –толстая-претолстая, вторая –худущая-прехудущая, третья –просто серая мышка.
Хозяйки нету дома, а эти от нечего делать шляются по двору. Я через забор спрашиваю:
–Чего мучаетесь?
Дамы в один голос:
–Скучно. Хотя бы вы с нами пообщались!
Мы –в доме. Я лежу. Женщины намекают на возможность очень хорошо заработать, занявшись торговлей детьми. Другие, мол, на доходы не жалуются. Собственно, с этим предложением они, по старой дружбе, явились к Агафье. Но поскольку ее не оказалось дома, а дело не терпит отлагательства, счастливый билет выпал мне.
Начинаю громко возмущаться.
–Неужели, –интересуюсь язвительно, –уже и славяне запятнали себя столь низменным, недостойным цивилизованного человека, занятием?! Да вас скопом нужно сдать в кутузку!!
Женщины понимают, что им необходимо как-то выходить из ситуации. Худая опускается возле меня на корточки и начинает что-то жарко шептать на ухо. Моя рука в это время непроизвольно (уловка?) оказывается между ног дамы. И я начинаю с все возрастающим темпом мастурбировать ее сквозь тонкое белье.
Кончается все тем, что непрошеная гостья, вытащив мой член, начинает его исступленно сосать. Не скажу, что происходящее мне уж совсем не понравилось. Однако кончить я так и не смог.
20 сентября 1993 года. Понедельник
Железнодорожная станция. Полно людей. Давка. Слава богу, у меня есть билет.
С горем пополам сели. В вагоне народа –минимум вдвое больше расчетной вместимости. Пассажиры разместились и в купе, и в проходах.
–Ничего, сейчас появится проводник и всех рассортирует по их местам, –успокаиваю себя.
Вдруг слышу: кто-то меня называет по имени. Оказалось, это уроженец Пирятина. Мы познакомились во время призыва в армию в Полтавском облвоенкомате. Помнится, немного испуганные, держались два дня –до прибытия «покупателей» –вместе. Служили, правда, в разных местах. Визави тоже надо уезжать этим поездом, однако, билета он не достал. Решил договориться с проводником: авось, повезет.
Поезд трогается. Проводника, между тем, не видно и не слышно. На одном из полустанков выходим глотнуть свежего воздуха. Я прямо на перроне вижу кассу. Киваю:
–Беги, спроси. Вдруг здесь билеты есть.
Он побежал. Я двинулся следом. И что же? Проездной документ незадачливому путешественнику нашелся. Но не хватает 1700 рублей. Товарищ просит одолжить ему 2000.
Какой может быть разговор? Лезу в карман. Вытягиваю в основном купюры номиналом в 200 рублей. Начинаю отслюнявливать. Двухсоток недостаточно. Добавляю мелочи. И вдруг натыкаюсь на 5000-ю ассигнацию. Странно, даже не знал, что она у меня есть. Присматриваюсь. А купюра-то с дефектом! Посредине прожженная сигаретой дырочка. Подаю попутчику:
–Попробуй, может возьмет?!
Все прошло о'кей. Я получаю три тысячи рублей сдачи. Напарник уходит в другой конец состава –там его вагон.
А я к своему ужасу вижу, как поезд начинает медленно двигаться. Что есть бегу вдогонку. Чувствую: не успеваю.
В конце перрона –тоннель. Догоняю последний тамбур. Цепляюсь. Стучусь в окно, но мне никто не открывает. Спрыгиваю, чтобы не попасть в жернова тоннеля и состава.
Подходят люди. Я спрашиваю, где здесь ближайшая стоянка такси. Ответ малоутешителен. А тут еще я вспоминаю, что в поезде осталась супруга без копейки денег.
21 сентября 1993 года. Вторник
Явно не славянская страна. Направляюсь в гости к одному из многодетных аборигенов. Небольшое уточнение: к его 16-летней дочери я испытываю теплые чувства. Что-то вроде любви.
В то же время замечал не раз, с каким интересом на меня поглядывает живущая здесь же с мужем старшая дочь моего знакомого. Меня сие настораживает, если не огорчает. По местным обычаям, за подобные вольности и женщину, и того, на кого она обратила свой пылающий взор, ждет неминуемая и страшная расплата. Кстати, именно поэтому и свою симпатию к младшей я тщательно скрываю.
Захожу. Никого из взрослых дома нет. На полу спят двое детей 6-7 лет. Просыпаются. Спрашиваю, где остальной народ? Они отвечают: в клубе. Ничего не остается, как направить свои стопы туда.
Зал буквально набит –банану негде упасть. Сидят даже на полу. Пробираюсь в уголок и я. И вдруг вижу рядом старшую дочь аборигена с супругом. Она смотрит на меня полными любви и мольбы глазами. Выражение ее лица –красноречивее любых слов. Я неожиданно делаю открытие: боже, как она красива! Как я, слепец, не замечал этого раньше?!
Молодая женщина, презрев условности, с каким-то отчаянием и отрешенностью обнимает меня и начинает исступленно целовать. Я отвечаю взаимностью. Хотя в голове не перестает биться тревожная мысль: нас же видят. Теперь она пропала. Да и моя жизнь не стоит и копейки. И все же не могу ее оттолкнуть.
Между тем, женщина уже добралась до моего члена: она, будто стремящуюся вырываться на свободу птицу, крепко сжимает его в руке. Ласкает. И тут же, не откладывая дела в долгий ящик, начинает сосать. При массовом стечении народа!! На виду у многих своих родственников!!! Нисколько не думая о том, что ее ждет через какие-нибудь полчаса. Я тоже отчетливо понимаю: мы оба обречены.
И тут у меня начинается оргазм.
–Куда? –одними глазами спрашивает меня женщина, подразумевая, конечно, слово «кончать».
–Туда! –так же молча отвечаю я.
Мы падаем набок, и я, не мешкая, ввожу член во влагалище нечаянной и трагичной партнерши. В то же время краем глаза замечаю: народ вокруг начинает подниматься и в зловещем молчании покидать зал. Последним в услужливо распахнутую дверь удаляется муж теперь уже моей любовницы. Или любимой?!
Мы остается вдвоем в пустом помещении. По законам кровной мести –мы прекрасно это осознаем –нас ждет немедленная смерть. Но женщина не жалеет о случившемся.
Бежать? А куда? Да и как выбраться из здания, если оно, наверняка, окружено возмущенной толпой?
И тут открывается дверь, ведущая к черному (запасному) входу. Человек в форменной одежде, кажется, милицейской, подает спасительный жест рукой. Мы благополучно выбираемся из клуба.
...Проходит определенный промежуток времени. Я на детских санках привожу на приемный пункт стеклопосуды пустые бутылки и банки. Среди последних оказывается много битых. Да и завалены они сущим хламом –гайками, болтами, гвоздями и т. д. Начинаю «сортировку груза».
В этот самый момент к приемному пункту подходит еще один клиент. И заводит неторопливую беседу с приемщиком.
–Смотри! –говорит приемщик. –Вон идет …
Звучит имя той, с которой мы так бесстыдно согрешили.
Я резко оборачиваюсь и вижу женщину с потухшим взглядом, опущенными плечами, печатью безысходной тоски на лице.
–Неужели она рискнула сюда вернуться? –спрашивает клиент.
–Представь себе! Более того, вызвал ее этот … герой.
Я с удивлением понимаю, что речь идет обо мне.
–И что? –не унимается сдатчик посуды.
–Да ничего хорошего! –ответствует приемщик. –По крайней мере, для нее. Устроилась тренером в спортивную секцию. Зарплата –крошечная. А он совершенно к ней охладел. Вот и мучается, лишившись всего: доброго имени, детей, уважения. И было бы ради кого!
Быстренько сдаю посуду и удаляюсь на всех парах. Пока меня не узнали. Стыд буквально жжет лицо. Я осознаю, что значит выражение «правда глаза колет».
22 сентября 1993 года. Среда
Огромнейшее здание довольно необычной конструкции. Не разделенное на комнаты – как бы двухэтажный спортзал.
У народа на руках что-то наподобие чековых книжек. Кто-то объявляет, что в стране затеяна очередная денежная реформа. В результате которой все чековые книжки станут недействительными. Поэтому разумнее их побыстрее сдать.
У меня оная –очень пухлая. Причем я еще не выписал ни одного чека. Жалко расставаться со своим сокровищем. Однако с государством в азартные игры не поиграешь.
И все же бес противоречия уже пролез в мою черепную коробку. Прикидываю: за полцены чеки, наверняка, скопом приобретут перекупщики. Не исключено, за доллары. Вырученной суммы будет достаточно, чтобы купить квартиру.
Вижу членов правительства. Премьер, грозя пальцем, вновь предупреждает население: к тому, кто нарушит правила игры и не сдаст чековые книжки, будут применены самые жесткие санкции. Я утвердительно киваю головой. А сам тут же отправляюсь на второй этаж и надежно прячу заветную книжицу.
Рабочий день продолжаю с одной-единственной мыслью: как вечером вынести ценный –в буквальном смысле слова –документ из стен охраняемого здания?
23 сентября 1993 года. Четверг
Пирятин. Однако здания расположены не так, да и сами они –не те. В городе ожидается фестиваль с участием зарубежных звезд. Концерт состоится … на кирпичном заводе.
Гости начинают собираться. Вот шагает Легран. Впереди себя толкает тележку, на которой стоит большой барабан, в который он время от времени бьет. При этом мсье поет «ля-ля-ля».
В толпе вижу своего однокурсника В. Довгича, но пробраться к нему не удается. А нужно: я ему должен 10 рублей и хочу вернуть.
На уличной сцене демонстрируют свое мастерство танцоры. Вокруг –тьма зрителей. Присоединяюсь и я. Рядом оказывается супруга. Мы перебрасываемся словом-другим. Ансамбли на сцене меняют друг друга. Потом все устремляются в зал, где будут петь. Я туда идти отчего-то не намерен.
Неожиданно встречаю школьного знакомого - парень учился в классе на год старше. Кстати, после выпуска я его не видел. Он спрашивает, иду ли я концерт. Отвечаю отрицательно.
–Но тебя до входа проведу, –говорю ему.
Спрашиваю, как сложилась его судьба. Он отвечает уклончиво. Я не сдаюсь:
–А работаешь где?
Он:
–Да есть одна хитрая фирма.
И тут же переводит разговор в другую плоскость:
–А ты где?
Я:
–Честно?
Он:
–Конечно, честно.
Я:
–Если честно, то нигде!
Он сильно удивляется. Однако отреагировать не успевает. Мы –у двери в зал. Он их дергает –закрыты. Пытается вставить в замочную скважину огромный ключ, но тут дверь открывается изнутри и кто-то говорит: «Концерт уже начался, заходите быстрее». Школьный знакомый исчезает за дверью. Я остаюсь один.
24 сентября 1993 года. Пятница
Сон первый
Пирятин. Родительская усадьба. Мы с супругой –в гостях. Оба чем-то заняты во дворе. На крыльце появляется мать, зовет. Я подхожу. За спиной матери –длинный-длинный коридор, в конце которого стоит две газовые плиты. Подходит и жена. Я отчетливо вижу, что газ, как говорят в народе, «вспыхнул». То бишь, горит целым столбом.
Говорю об этом вслух. Жена не соглашается. Я настаиваю: нужно немедленно плиту выключить.
–Быстрее! –кричу, но сам с места не двигаюсь.
Стоят и супруга с матерью. Я ругаюсь и даже подталкиваю жену в спину. Результат –тот же.
Наконец подруливаю к плите сам. Вижу утечку. Выключаю плиту.
Выхожу во двор, радостный оттого, что удалось избежать взрыва. Со своего огорода соседка Лидия В. кричит, что если я еще не перехотел пива, то у Николая Пороло можно как раз купить бутылочного. Он его, дескать, продает прямо дома.
Сон второй
Незнакомый город. Кабинет в явно присутственном месте. Люди. За столом сидит моя однокурсница по университету Алла Ярошинская. «Надо же, какое совпадение, –мелькает мысль. –Ведь именно она мне и нужна». Так что выберу удобный момент и подойду.
Через минуту-другую одна из посетительниц, уже пробившихся внутрь, оборачивается, и я узнаю в ней нашу общую с Аллой Я. Знакомую –Анастасию Гордиенко. Она меня тоже увидела. Говорит, что зачем-то искала меня, даже письма отправляла, но не нашла. А тут, мол, такая неожиданная встреча.
Толпа, между тем, рассосалась, и мы беседуем уже втроем. Алла жалуется: ее лишили служебного кабинета и пока приютили здесь. Договариваемся встретиться вечером.
Прихожу в какую-то лабораторию. Как раз идет эксперимент. Индикаторы то гаснут, то зажигаются, голубоватое мерцание и т. п.
Вдруг двери автоматически закрываются. На окнах опускаются жалюзи. Я осознаю: это роботы вышли из-под контроля и замыслили что-то нехорошее по отношению к своим создателям.
Кричу, сигнализируя о грозящей опасности. Вижу приближающуюся даму. Предупреждаю:
–Остановитесь! Не подходите!
Где там! Двери на мгновенье открывается, проглатывая ничего не подозревавшую жертву.
Я от бессилия колочу в них руками. Потом решаю поискать оружия. Чтобы прицельными выстрелами разрушить запорное устройство и вырваться из ловушки. Увы, ни окон, ни дверей в помещении уже нет. Вокруг –глухие стены. Или нет? Конечно же, двери и окна в другом месте. Это роботы, чтобы запутать меня окончательно, поменяли их местами.
Замираю в отчаянии, не зная, что предпринять дальше.
25 сентября 1993 года. Суббота
Сон первый
Заключаю пари, что с еще одним пилотом в сильную грозу и ураган совершу перелет на легком АН-2 по N-скому маршруту.
Вылет. Вокруг –демонический разгул природных сил. Громовые удары следуют один за другим. Сверкающие зигзаги исполинских электрических разрядов. Флуоресцирующие «колбы» шаровых молний. Ни на секунду не прекращающийся вой ветра заглушает стрекот мотора нашей «козявки». В душе уже немного жалею, что ввязался в столь рискованный спор.
А тут еще в какой-то момент приходит осознание того, что летательный аппарат перестал слушаться рулей. И все наши усилия исправить ситуацию терпят поражение. Мы падаем.
Проигрываю в голове секунду, когда мое тело встретиться с неласковой с неудачными воздухоплавателями землей. Итак, сгруппироваться, падать набок, держа ноги полусогнутыми. Застываю в напряженном ожидании. Вдруг раздается восторженный крик напарника, не выпускавшего ни на мгновенье штурвала:
–Садимся! Садимся!! Все обошлось!
Смотрю в иллюминатор. Мелькают верхушки деревьев. Вот появился кустарник. Наконец, матушка-земля.
Касание колес посадочной полосы –и наша рукотворная небесная птаха на спасительной вожделенной тверди.
Сон второй
Лес. Вокруг –вооруженные люди. В форме и без. Бой. Я –в стане артиллеристов. Противник наступает. Команда «Огонь!». Пушки дружно рявкают, изрыгая из своего чрева длинные пламенные языки.
И всякий залп я четко вижу место разрыва каждого снаряда и тела вражеских солдат, то и дело взлетающих в воздух.
***
Днем жена (мы как раз ехали в троллейбусе) вдруг говорит:
–Знаешь, мне интересные сны сегодня приснились. Хочешь, расскажу?
–Давай! –отвечаю.
И она начинает свой рассказ.
Сон первый (жены)
Мы находимся в деревне. В родительском доме. Стоит самолет –«драчка» (простонародное название АН-2 –Авт.). И ты собираешься на нем куда-то лететь. Я –против. Нет опыта: какой с тебя, к черту, пилот? Но ты к моему мнению не прислушиваешься. Влезаешь в кабину и взлетаешь. И прямо над улицей проносишься на бреющем. Я в ужасе: ведь, так выпендриваясь, непременно грохнешься.
К счастью, через некоторое время ты заправски садишься. Заходишь в дом. Я говорю:
–Ты что, на ночь самолет так и оставишь на улице?
–Конечно!
–Да ты что! В своем ли уме? Его ведь до утра разберут по частям! Нужно поставить хотя бы в сарай.
Сон второй (жены)
На меня нападают какие-то бандиты. Одному я удачно двинула между ног. Упав, он так больше и не поднялся.
Я же, как заправская киногероиня, ударяю о столб пустой бутылкой, разбиваю ее и с помощью «розочки» начинаю защищаться от остальных.
P. P. S. Надо же, как в эту ночь схожи наши сны! И АН-2 у обоих присутствует, и бой (драка). Загадка!
26 сентября 1993 года. Воскресенье
Пирятин. Моя детская симпатия –москвичка Люда Холодилина. Мы договорились встретиться. Я ее ищу. По обеим сторонам трассы Сумы –Прилуки полно воды. Дети пускают самодельные кораблики. Здесь я и встречаю Людмилу.
Какой-то дом. Поцелуи. Обоюдное желание близости. Стыдливые объятия. Я чувствую рукой, какая у нее костлявая «чебурашка». Фрикции. Ее стоны. Но кончить она не может. Подкладывает мне под колени небольшую подушку с таким расчетом, чтобы член входил во влагалище под углом 90 градусов по отношению к поверхности кровати. Так она, мол, сильнее возбуждается и, возможно, дождется оргазма. Не получается.
Встаем.
–Пошли! –говорит Людмила.
–Куда? –спрашиваю я. –В другой дом?
–Нет! В траву или кусты! Там –я это точно знаю –все будет прекрасно!
27 сентября 1993 года. Понедельник
Нахожусь в незнакомом месте в незнакомом здании. На дворе –зима. Откуда-то узнаю, что моя мать почувствовала себя плохо и ее повезли в больницу. Выбираюсь из здания. Слева вдалеке вижу людей. Присматриваюсь –на снегу лежит мать. Рядом –персонал в белых халатах. Как говорится, спинным мозгом чувствую: медсестры или санитарки. Бросаюсь туда. Однако ноги не бегут, я передвигаюсь, как в замедленном кинофильме.
Между тем одна из медсестер пытается мать поднять и роняет. Мать сильно бьется головой об лед и кричит от боли. Я пытаюсь крикнуть, чтобы они были осторожнее, особенно с головой, ведь мать ею жутко страдает с молодых лет. Увы, голос у меня пропал.
Наконец я добираюсь до места ЧП. Беру мать за плечи и осторожно приподнимаю. На лице у нее –кровь. Я ее вытираю и успокаиваю: все, мол, теперь будет хорошо, ведь я здесь.
28 сентября 1993 года. Вторник
Общежитие. Просыпаюсь. Начало седьмого утра. Рано. Но дрыхнуть больше не хочется. Думаю: приму душ, а потом сварганю себе на общей кухне что-то на завтрак. Выглянув в коридор, вижу, что плиты заняты –кто-то встал раньше меня. Обираюсь идти в душевую. Вдруг слышу в коридоре голос однокурсника Владимира Довгича:
–А Сухомозский в какой комнате живет?
Кто-то отвечает. Мы открываем дверь одновременно: он с той стороны, а я –с этой. Вместе с Довгичем еще один наш однокурсник Петр Лысенко. Владимир без обиняков заявляет:
–Мы страшно голодны. Заглянули в надежде пожрать. У тебя ведь всегда что-нибудь в запасе найдется. Да и я в магазин сбегаю.
Я не возражаю. Говорю только, что все надо обстряпать побыстрее, ибо к девяти я должен быть на занятиях.
Душа уже не принимаю, чищу зубы, умываюсь и начинаю шарить по закромах. Нахожу металлическую банку с кабачковой икрой –деликатесом студентов. Лезу в шкафчик еще за чем-то. И тут мой взгляд падает на часы: уже без скольких-то минут восемь.
–Ребята, я должен бежать, а то опоздаю! –говорю ранним гостям.
–Так я еще в магазин не сбегал, –спохватывается Довгич.
–Уже некогда! Давайте хотя бы съедим то, что нашлось, быстренько.
Беру в руки банку с кабачковой икрой и читаю надпись: «Жареные колбаски». Пусть простят меня друзья, но мне становится сего неожиданного продукта (где он у меня взялся?) жалко. Начинаю соображать, как бы незаметно эту банку положить назад, а с икрой вытащить на замену. И тут Довгич говорит:
–А ты уходи на занятия, а ключ оставь нам.
Деваться некуда. Нехотя соглашаюсь, ибо понимаю, что они за милую душу до моего возвращения стрескают не только икру и колбаски, но и все остальное, что найдут.
29 сентября 1993 года. Среда
Сон первый
Полупустыня. Высокие руководящие лица. Трое –с самого политического Олимпа, председатель колхоза и я. В какой-то момент Зевс отзывает меня в сторону и открытым текстом дает понять, что башлыка надо устранить –он слишком много знает. Мне искренне жаль добряка-председателя, но приказы, как известно, не обсуждаются.
Дабы обреченный ни о чем не догадался, «Зевс» отправляет меня с кем-то из своей свиты якобы по важному делу. А, уже незаметно вернувшись, мы должны будем осуществить преступный замысел.
Жарища. Песок. Редкие чахлые кусты. Но мы возвращаемся. Показывается река (странно, ее ведь здесь совсем недавно не было). Вода в ней –ледяная. И никаких подручных средств, дабы перебраться на ту сторону. А нужно позарез: на противоположном берегу –аул, в котором уже находятся высокие гости и председатель.
Мой спутник, раздевшись, смело лезет в мутновато-желтую с быстрым течением речку.
–Нам не привыкать! –звучит его искусственно-бодрый голос. Одежду он держит в высоко поднятой руке.
Я же влезть в речку никак не осмелюсь: уж больно водица не того. Хотя понимаю: выбора у меня в принципе нет.
–Будь что будет! –решаюсь наконец.
Снимаю часы, чтобы не набрать в них воды, и по многолетней привычке надеваю на ремешок обручальное кольцо.
Мой напарник уже машет с того берега, приглашая скорее штурмовать водную преграду.
Захожу в речку по колено. Все, сей резко брошусь вперед и поплыву. И в этот момент роняю часы и кольцо. Наверное, смог бы поймать их на лету, но промедлил. Надо нырять, не оставлять же такое добро на дне.
Обращаю внимание, какая вокруг моих ног взбаламученная вода: сквозь густой тягучий ил, несмотря на малую глубину, ничегошеньки не видно. В отчаянии начинаю шарить по дну ногами, авось наткнусь на потерю. Увы, все мои усилия напрасны. Напарник, между тем, кричит:
–Тут очень быстрое течение! Так что часы и кольцо наверняка утянуло куда-то в сторону.
Сон второй
На почте получаю посылку. Она не в ящичке, а зашита в серое домотканое полотно. Когда я взял ее в руки, то случайно прихватил аналогичный мешочек с почтовыми принадлежностями. Никто на это не обратил внимания. Однако я, извинившись, нечаянно «украденное» положил на место и ушел с чувством исполненного долга.
30 сентября 1993 года. Четверг
Снилось противостояние Ельцина и парламента во главе с Хасбулатовым и Руцким. Мы с супругой готовили антипрезидентскую листовку, развешивали объявления о митинге в защиту конституционного строя.
1 октября 1993 года. Пятница
Сон первый
Ну что так часто я вижу городок моего детства и юности? В этот раз я очутился там с Лялей и Мишей П. (хозяева квартиры, которую мы снимали в Екатеринбурге). Как бы и мы, и они теперь живем в Пирятине – каждый в собственном доме.
С Мишей возвращаемся с базара. Я предлагаю заглянуть ко мне в гости. Он соглашается. Однако предлагает сделать это чуть позже, поскольку ему еще надо выгнать дома самогон.
Заходим к нему. Настраиваем аппарат. Терпеливо ждем «начала процесса». Наконец начинает капать. Сливаем. В конце концов, мне надоедает: в доме очень жарко.
–Выйду на улицу! –говорю Мише. –Подожду тебя там.
Жду довольно долго. И вот он появляется.
–Наконец-то! –с облегчением я поднимаюсь с корточек.
–Знаешь, старик! –ошарашивает Миша. –Я и запамятовал: самогон-то нужно перегнать дважды –для чистоты и крепости. Так что ты иди, не майся понапрасну! А я, как закончу «процедуру», подскочу сам.
Сон второй
Длиннющее трехэтажное здание. Я, стараясь держаться поближе к коньку, ползу по его крутой крыше.
Напротив, через улицу, на углу буквой «Г» стоит коттедж из катаных бревен. Отмечаю, насколько он, покоящийся на бело-розовом фундаменте, красив и необычен. Мастер приколачивает последнюю доску в коробку. Причем делает это, нарушая все мыслимые и немыслимые правила ТБ, без всякой страховки. Вот он хватается рукой за край козырька, немного подтягивается. Зависает над зияющей внизу пустотой. Начинает ударами ноги подгонять доску. «Сорвется ведь, безумец!» –холодеет у меня в груди. Но нет. Парень спустя мгновенье молодцевато спрыгивает на крохотный балкончик.
Мне же приходит в голову мысль на скате крыши… прикорнуть. И задуманное –невероятно! –удается воплотить в жизнь. Вернее, в сон.
Просыпаюсь от внутреннего толчка: опасность! Действительно, было от чего придти в ужас. Оказывается, во сне я сполз на самый краешек крыши. И теперь рискую грохнуться с 10-метровой высоты вниз.
Начинаю осторожно, цепляясь за малейший выступ на кровле, продвигаться к коньку. Ни о чем другом, как добраться до его спасительной ребристой поверхности, вцепиться намертво руками, а то и оседлать наподобие лошади, я не думаю.
Увы, уже на середине пути понял: сил не хватит. Пальцы немели все больше и реагировали на команды, посылаемые мозгом, все хуже и хуже. На ходу меняю маршрут: вправо к фронтону! А там видно будет. Если мне не изменяет память, там есть водосточная труба, а, значит, по ней можно будет попытаться спуститься на землю.
Подползаю. И холодею. Никакой трубы нет и в помине! Наконец меня осеняет: водосток находится с противоположного края.
Узенькая досочка, за которую я держусь, неожиданно отламывается, и я едва не срываюсь вниз. Однако буквально чудом удерживаюсь.
Из рядом расположенного здания выходит группа подростков. Они смотрят вверх на меня, моментально оценивают ситуацию и тут же подсказывают: вон земляной горб едва не восьмиметровой высоты, так что если повиснуть на руках, на него можно без излишнего риска спрыгнуть. Что я вскоре благополучно и совершаю.
Сон третий
Захожу в небольшой магазин. Полки –практически пустые. Посему поворачиваю назад. На выходе сталкиваюсь с женщиной. Она от неожиданности что-то роняет. Предмет напоминает чехол подзорной трубы. По инерции мы разминаемся. Потом оба поворачиваемся. И ногами задеваем упавший предмет. Футляр трескается. Я извиняюсь.
Женщина, между тем, объясняет. Она –учительница. Купила для школы прибор, а тут такая неприятность.
2 октября 1993 года. Суббота
Сон первый
Общежитие (кажется, студенческое). Поздний вечер. Мне пора уходить (в общежитии я не живу, я в нем –гость). Увы, сделать это, оказывается, весьма непросто. Ибо я по неизвестной причине лишился… штанов. Именно так, а не иначе. Туфли есть, рубашка –тоже, галстук –на месте. Трусы, слава богу, тоже присутствуют, а вот прикрыть их нечем. Так что надо любым способом найти недостающую часть туалета.
Содрогаясь от малейшего шороха, не то, что голоса, пробираюсь коридором. Вахтер сладко спит. И это хорошо. Еще неизвестно, как бы он отреагировал на столь неординарный стиль одежды, тем более чужака.
Делаю попытку прошмыгнуть незаметно в дверь, ведущую на второй этаж. И слышу горячий шепот парочки, уединившейся на лестнице. В панике поворачиваю назад. В другом крыле первого этажа света нет. В темноте натыкаюсь на какой-то предмет. Щупаю. Узлы тряпьем. С чувством явного облегчения извлекаю на свет божий… кальсоны: вышагивать в них по общежитию, на мой взгляд, приличнее, чем в трусах.
Возвращаюсь в комнату, где был с визитом. Там уже другие люди –ни одной знакомой физиономии. Путано пытаюсь что-то объяснить, лишь бы заполучить взять «в прокат» штаны. К несчастью, меня не понимают, да и не шибко стремятся это сделать.
Тем временем светает. Обитатели комнаты –среди них и девушка –по телефону заказывают завтрак. Я ограничиваюсь кофе.
«Вскоре, –мечтаю, –дама уйдет на лекции, и я смогу встать и отправиться на четвертый этаж. Там найти штаны точно удастся».
Сон второй
Мне предстоит перегнать огромный грузовик из Киева в Пирятин. Как это осуществить, если я практически не умею рулить? Тем более, такой махиной и на столь оживленной трассе. Да еще руль у автомонстра с правой стороны.
Со мною два пассажира –юноша и девушка. Один из них сидит в будке, а другой –в кабине.
С горем пополам движемся по Дарнице. Я никак не сориентируюсь, как выбраться на Харьковское шоссе. Обращаю внимание на пост ГАИ. Резко торможу. Юзом, едва не задев стойку ограждения, останавливаюсь. В душе –смятение. Сейчас потребуют за такую езду предъявить права и –крышка.
Но делать нечего. Лихо соскакиваю на землю, демонстрируя всем видом залихватскую браваду: дескать, опытный сухопутный волк –и не такое могу.
Номер проходит. Гаишники терпеливо объясняют, как проще выехать к автозаправке на Красном Хуторе. Немного даже препираются друг с другом. Стремясь угодить мне. Благодарю. Возвращаюсь к автомобилю. Встаю на подножку, открываю кабину. Там сидят уже оба моих попутчика. И в это мгновенье чувствую, что машина произвольно начинает катиться назад под уклон.
Неужели на ручник забыл поставить? Или он отказал? Впрочем, хрен редьки не слаще.
Краем глаза замечаю, как отчаянно жестикулирует водитель стоящего сзади меня «Москвича». Столкновение кажется неизбежным.
В долю секунды я успеваю прямо с подножки просунуть в кабину левую ногу и нажать на тормоз. Грузовик замирает. Всего в нескольких сантиметрах от переднего бампера легковушки.
Сон третий
Трасса Киев –Харьков. Я еду в Пирятин (156 км) на велосипеде. Позади уже 35 километров. Я –в Борисполе. На центральной площади встречаю двух товарищей (оба тоже на велосипедах). Они просят дать им по сигарете. Вытягиваю пачку –угощаю.
Перебрасываемся тройкой-другой фраз. Они удивляются, как я решился отправиться в столь длительное путешествие на велосипеде.
–А что? –возражаю я. –Завтра к вечеру буду в Пирятине.
Расстаемся. Я снова нажимаю на педали. На развилке какая-то неразбериха со светофором.
–Почему его не уберут?! –возмущается чей-то голос. –Поставили, когда город еще только начинал строиться, и вокруг была голая земля. И хорошо, что с помощью светофора ограничивали транспортный поток. Но ведь теперь –столько зелени, кислорода всем хватает. А светофор как стоял, так и стоит!
Что он говорит дальше, я уже не слышу, усердно нажимая на педали.
3 октября 1993 года. Воскресенье
Предстоит срочная командировка. На пару с бывшей одноклассницей Верой Таранец. Не откладывая дела в долгий ящик, отправляюсь за билетами. С трудом достаю их на следующий день. Причем время отправления кассирша сначала указала неправильно и лишь с моей подачи ошибку исправила.
Вернувшись домой, сажусь на велосипед и отправляюсь искать Веру Т., чтобы сообщить о времени выезда и договориться о месте встречи. Вырулив на Киевскую улицу (на ней живет попутчица), вдруг осознал, что забыл, где находится ее дом. Решаю спросить у кого-нибудь по дороге.
Еду по пешеходной дорожке. Она все больше забирает влево и уходит немного вверх. Ничего не могу понять: дорожка всегда шла параллельно улице.
Поворот, и, оказавшись в тупике, я чуть не въезжаю в раскрытую дверь какого-то дома. В коридоре горит свет, слышатся голоса. Спрашиваю, где живет Вера Т. Две женщины наперебой начинают объяснять. Однако я ничего не могу понять из их многословных тирад. Уже собираюсь махнуть рукой, но в этот момент одна из женщин зовет мужа. Тот оказывается дальним родственником Веры Т. и соглашается немного пройтись со мной, чтобы точнее показать правильную дорогу.
С нами увязывается сын-подросток хозяина. Ему очень хочется прокатиться на моем велосипеде. Однако тут, как назло, пришло в негодность управление двухколесного средства передвижения: руль поворачиваешь вправо, а велосипед катит прямо или, еще хуже, влево. Все вместе мы приходим к выводу, что пользоваться подобным транспортом –себе дороже. Я оставляю велосипед у новых знакомых. Тем более, они пообещали все починить до моего возвращения из командировки.
Мужчина, между тем, на несколько минут исчезает. Появившись, сообщает, что был у Веры Т. дома и ее родители против, чтобы я сейчас к ним заглянул. Кто-то сильно заболел и ему нужен полный покой.
Возвращаюсь пешком домой и ложусь спать.
Проснувшись, первым делом смотрю на циферблат часов. И ужасаюсь. Стрелки показывают уже начало первого следующего дня. Все, опоздал! Накрылась командировка, пропали билеты. А шума будет на работе!
В расстроенных чувствах поднимаюсь. И хлопаю себя ладонью по лбу. Да ведь я ориентируюсь на время отправления, которое ошибочно указала растяпа-кассирша. Или я заблуждаюсь?! Бросаюсь к пиджаку, достаю билеты. Так и есть, исправленному верить: 15.53. Ур-ра, я спасен! В запасе еще полных три часа. Правда, надо еще успеть предупредить Веру Т.
Не знаю почему, но сборы заняли у меня столь много времени, что на то, дабы заскочить на Киевскую улицу, его у меня не осталось. «Буду надеяться, что родственники ей передадут».
Когда я появляюсь на вокзале, поезд уже подан на посадку. На платформе, к вящей радости, вижу Веру Т. Предлагаю ей идти в купе, а сам остаюсь на улице перекурить. Она просит меня без приглашения в купе не заходить (ей, дескать, нужно переодеться, привести себя в порядок). Я утвердительно киваю головой.
На улице успеваю не только выкурить сигарету, но и набросать на бумаге карандашом несколько этюдов.
4 октября 1993 года. Понедельник
За ночь не сомкнул глаз –следил по ТВ за развитием кровавых событий вокруг Дома Советов в Москве.
5 октября 1993 года. Вторник
Сон первый
Слушаю объявление по радио о смерти патриарха Всея Руси Алексия II.
Сон второй
Пирятин. Мы с женой приехали сюда в гости. Еще жив мой отец. Ждем вечера, чтобы всем вместе отправиться в кинотеатр.
Выхожу к ветру. Увы, на привычном месте домика не нахожу. Зато появились сразу две выгребные ямы. Причем обе засыпаны тонким слоем земли. Сделай неосторожный шаг –и провалишься. Я расстегиваю ширинку и начинаю мочиться.
Возвращаюсь в дом. Собираемся в кино. Я никак не могу найти чистую рубаху. Наконец нахожу –серую из плащевки. Думаю: «Наверняка будет жарко». Но напяливаю.
В дипломат зачем-то кладу три пары джинсов, зонтик и литровую банку с пивом. Выхожу во двор и жду остальных. Особенно долго собираются мать и жена.
Раздосадованный, ставлю дипломат на крыльцо. Из него течет жидкость. Беру, открываю. Так и есть, черт возьми! Банка стоит вверх ногами, крышка с нее слезла, и все пиво вылилось.
–Теперь и брюки другие придется искать, –думаю со злостью.
К счастью, джинсы остались сухими.
Сон третий
Супруга мне что-то говорит. Я переспрашиваю:
–Откуда тебе это известно?
–Из твоего «Дневника сновидений». Там вычитала.
6 октября 1993 года. Среда
Пирятин. Городское кладбище. Я иду по улице имени Кулинича со стороны железнодорожных путей. Издали вижу: во дворе Екатерины Табаначки –мужики, трапезничающие за столом. Поминки?
Со стороны кирпичного завода по краю кладбища мне навстречу движется группа людей. Они направляются к месту свежего захоронения –помянуть усопшего. Две цыганки глазеют на проходящих.
Я одет в не первой свежести рабочую одежду. Испытываю чувство неудобства: мужики меня знают и, надо же, высшее образование, журналист, а пашет простым работягой. Около цыганок останавливаюсь, о чем-то с ними беседую. Нечаянно с одной соприкасаюсь руками. Нас обоих словно бьет током. Я беру ее за грудь, потом провожу свободной рукой по спине. Дальнейший сценарий для обоих как бы ясен. Однако вот-вот должны появиться мужья цыганок. И мы не знаем, как нам поступить.
7 октября 1993 года. Четверг
Право, и год, и два, и десять тому назад Пирятин снился мне крайне редко. Настолько редко, что, помню, проснувшись, обычно говорил супруге:
–А мне Пирятин приснился.
А теперь словно прорвало. Снова он –город детства и юности, моя малая родина.
Володя Солодовник. По соседству с ним, когда я еще не ходил в школу, мои родители снимали убогую комнатенку. Сам он стал сварщиком.
Так вот, Володя С. рассказывает, что имеет огород за лесопилкой. И просто беда –так там все тянут ввиду дороговизны на базаре. Даже приходится по очереди участки охранять. В ближайшую ночь –его очередь. Я решаю составить Володе С. компанию.
К месту встречи я прибыл раньше условленного времени. Расхаживаю взад-вперед в ожидании. Появилась даже мысль, пока никого нет, и себе что-либо стибрить: вон всего сколько. Но тут появляются три парня довольно сумрачного вида и начинают исподволь за мной приглядывать.
Неожиданно один что-то кричит, и они дружно бросаются врассыпную. Оказывается, ловить замеченного воришку. Стегают его крапивой. Тот орет затаившемуся товарищу, чтобы он «делал ноги». Однако ловят и его. Экзекуция с применением жалящего растения продолжается.
Появляется Володя С. Его участок расположен чуть дальше. Двигаемся в путь. Он сетует: участок размером примерно 10 х 10 м злодеи у него уже «убрали».
Добираемся до места ночной дислокации. Мужики ужинает, что бог послал (правильнее, чем жены снабдили). Подъезжает грузовик с колбасой, консервами, печеньем, минеральной водой. Кто что хотел, тот взял.
Володя С. говорит, что Люська Фоминых (моя одноклассница) советует ему бросить все и уехать в Россию. Там, дескать, жизнь легче. Он в принципе это знает –срочную службу проходил в Сибири.
–А ты что скажешь по этому поводу? –обращается ко мне с волнующим его вопросом.
–Решай сам! –отвечаю.
Мы с ним уже идем по моей улице. Он кивает на усадьбы Ивана Волыка и Андрея Пороло:
–Объясни, почему они живут лучше других?
8 октября 1993 года. Пятница
Снилось что-то связанное с едой и сексом –то бишь, хлеб и зрелища.
9 октября 1993 года. Суббота
День накануне не был для меня удачным. Не знаю, правилен ли следующий вывод, но мне кажется, что состояние духа существенно влияет на степень запоминаемости сновидения. Состояние тревоги основательно забивает «картинку».
Подтверждением тому – и сегодняшняя ночь.
10 октября 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Нахожусь за кулисами сцены. В зале собралось на какое-то совещание. Высокие лица из окружения самого президента РФ. Более того, проносится слух, что и он сам пожаловал. Публика вполголоса переговаривается в ожидании начала заседательского действа.
Ближе остальных ко мне люди в «жовто-блакытной» форме и головных уборах. Один из них, как говорится, спинным мозгом почувствовал, что Ельцин уже прибыл и попытался проскандировать антипрезидентский лозунг. Но его тут же одернули свои:
–Прекрати! Сейчас подобные выходки не к месту. Политика политикой, однако, экипирует нас пока Борис Николаевич!
–Да вы что! –возмутился протестант. –По его высочайшему повелению купили эти несчастные кепки?!
–А что здесь такого?
–?!
–А сегодня вот попросим брюки и курки. И можешь не сомневаться, –получим.
Такой вот меркантильно-предательский милый молодежный разговорчик.
Я возвращаюсь за кулисы. И интересуюсь:
–Кого представляют девушки и ребята в «жовто-блакытной» форме?
Слышу в ответ:
–Курскую область.
У меня от удивления чуть зрачки из глазных яблок не вывалились. Разве область уже отошла к Украине?
Однако на меня уже никто не обращает внимания.
Сон второй
Один из екатеринбургских афганцев Сергей Б. Приглашает нас с супругой на отдых:
–Великолепный курорт! Просто чудо!
Я интересуюсь:
–А надолго?
–На денек! Смотаемся туда и обратно.
–А далеко? –настырно уточняю.
–Да в Тавду! Там в зэковской зоне отличный комплекс отдыха.
–Так туда же поездомехать часов 12. Да назад столько. Шкурка вычинки не стоит, –сразу теряю я интерес в предстоящей вылазке.
Какая-то женщина нам подсказывает: можно добраться туда и на АН-2.
Я отвечаю:
–Рейсы отменили. Я в Тавду недавно ездил и знаю это очень хорошо.
Сон третий
Хожу в кирзовых сапогах. Перед знакомыми очень неудобно за столь грубую обувь. На всякий случай я сапоги беспрестанно чищу. А еще размышляю: отвернуть голенища или не надо?
Наконец решаю все оставить так, как есть: что в моем возрасте форсить?
Сон четвертый
Мы вдвоем с супругой. У меня член стоит на 12. Как воздух, необходим аварийный сброс энергии. Только намереваюсь это сделать, как жена заявляет:
–Не буду! Он у тебя недостаточно тверд!
Я доказываю обратное, однако, без особого успеха.
Отхожу и растягиваюсь неподалеку на каком-то ложе. Через минуту прибегает супруга. Начинает извиняться: мол, он по-глупому меня обидела, хотя на самом дела имела в виду совсем другое.
Я отмахиваюсь: успокойся, ничего из ряда вон выходящего не произошло.
Жена не унимается:
–Не темни! Я же вижу, как ты обиделся.
11 октября 1993 года. Понедельник
Приснилось стихотворение. Запомнил только две строки:
Сейчас вам подадут напиток
Из огуречных слез моих!
12 октября 1993 года. Вторник
Сон первый
Мы снимаем квартиру. Были в гостях. Возвращаемся ночью. А там хозяйка спит на полу. И сами ложимся тихонечко, чтобы не разбудить.
С хозяйки сползло одеяло. Голая «чебурашка» темнеет треугольником волос. И ее владелица, чувствую, проснулась. Хотя вида не подает. Более того, она спустя минуту начинает поглаживать меня.
Сон второй
Ночь. Приезжаю с кем-то из ребят на полигон, связанный, кажется, с запуском ракет. Перебежками направляемся к секретному объекту. Нам туда нужно попасть обязательно.
Распахивается какая-то дверь. В луче света вижу кролика. Понимаю, что он ручной. Беру, глажу его. Отпускаю, а он снова устремляется на руки.
Говорю:
–Как это до сих пор этим глупым кроликом никто не закусил?
Сон третий
Магазин. У кассы на полу сидит Валерий Гордеев (сотрудник «Туркменской искры»). Оказывается, его поймали с поличным и как раз вытаскивают из-за пазухи украденный шарф.
Мы с отцом проходим в торговый зал. Прячусь за спины покупателей, дабы Валерий Г. меня не заметил и ему не стало еще вдвое стыднее.
Меряю полушубок. Впору, сидит, как влитой. Но я рассуждаю вслух:
–У меня уже три подобных есть. Зачем еще один?
Отец:
–Бери! Я носить буду.
Я:
–Так заплати! У меня сейчас собой нет столько денег. Я верну.
Выходим. Валерий Г. развешивает на плечиках одежду.
Искупает грех?
13 октября 1993 года. Среда
Пирятин. Иду по Второму рабочему переулку с 13-14-летней девчушкой. И неожиданно заявляю:
–Вот сейчас возьму и поцелую твою грудь! Неужели тебе будет неприятно? И бояться не нужно: как была девушкой, так и останешься.
Она:
–Я согласна! Однако знаю: ты это будешь делать в перерыве между твоими остальными делишками с шикарными дамами.
14 октября 1993 года. Четверг
Пирятин. Мать, жена, покойная бабушка отправились на базар. Мы с отцом Николая Шкарбана следом –на велосипедах. Прибыли.
Толкаюсь в рядах. Нахожу своих. Говорю, что подожду у выхода. Время идет, а матери с супругой нет и нет. Людей на базаре остается все меньше.
Я оставляю на скамейке покупки с мыслью «не успеют украсть» и –в ряды. Моих не вижу. Куда же они подевались? Кто-то говорит, что видел, как они уехали на автобусе.
Успокаиваюсь. Сажусь на велосипед и еду домой. Дорога идет по горку. Педали крутить все тяжелее. А тут я еще обнаруживаю, что на велосипеде сидит еще двое знакомых.
–Ни фига себе примочка! –возмущаюсь я. –Я не повезу троих. Слезаем и идем пешком.
Вскоре оказываемся на высокой бетонной стене. Вплотную к ней –дерево. Ребята, как ни в чем ни бывало, соскакивают вниз, на землю. А у меня –велосипед: прыгать весьма неудобно. Беру его за переднее колесо и подаю. Один из знакомых как раз достает до переднего.
Начинаю спускаться сам. Мешает невесть откуда взявшееся ружье. Сашка Панченко кричит:
–Бросай! Мы поймаем.
Я бросаю. Ружье цепляется за ветку дерева и открывается. Я, наконец, слезаю.
Все рассматриваем ружье. Я:
–Посмотрите, ствол нарезной!
Заглядываем. И я еще больше восхищаюсь:
–Что-то среднее между охотничьей двустволкой и карабином. Калибр двенадцатый.
Ухожу. По дороге думаю, что надо притупить патронов и пострелять.
15 октября 1993 года. Пятница
Каким-то образом я попадаю вместе с Ельциным на Дальний Восток. Бесконечные официальные приемы, встречи, накрытые столы. Рыба, икра в разных вариациях. Я испытываю чувство неловкости: в то время, как народ питается как бы не очень, тут на дармовщину губы раскатали.
Говорю об этом Ельцину. Он:
–Ты знаешь, я сам над этим думал. И нашел выход…
–?!
–Скажу, пусть зачислят нас куда-нибудь на работу, долларов чтоб по 200 каждому. Возьмем аванс и будем за все расплачиваться.
16 октября 1993 года. Суббота
Помню только один штрих. Положил руку даме на интимное место. А там что-то вязкое, типа вазелина.
Она:
–Не бойся! Это не болезнь. Это врач мне для профилактики смазал!
17 октября 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Пирятин. Мы с отцом собираем какие-то ягоды прямо во дворе. Слегка подустали. Заходим в дом. Мать лежит на диване.
Вижу: отцу это не понравилось: не работает, а прохлаждается.
И мать это понимает. Ситуация накаляется. Вот-вот дойдет до рукоприкладства.
Мать выскакивает на улице. Я выхожу тоже. Там –ребята. Среди них Володя Левандовский (спас меня, когда я в детстве тонул в реке). Он по пояс раздет, загар –великолепен. Моя покойная бабка (по материнской линии) делает Володе Л. массаж.
Из форточки коридора –дым: отец смолит.
Мать:
–Не знаю, что и будет!
Я захожу в коридор. Вспоминаю, что однажды по аналогичному поводу уже дрался с отцом. Но сегодня –не намерен. Говорю:
–Что ты издеваешься над матерью?!
Он:
–А что она прикидывается, будто не спала?
И обреченно махнув рукой:
–А-а-а, тебе все равно не понять.
Сон второй
Мы с отцом –на крыше сарая. Дует очень сильный ветер. Я боюсь свалиться. Слезаю, раздавив при этом лист шифера.
18 октября 1993 года. Понедельник
Небольшой зал. Люди. Подходят еще. Висят береты –типа папах –с кокардами. Из разговора понятно, что мужики участвовали в осаде Дома Советов в Москве.
Торжественное заседание по поводу 23 февраля. Председательствующий Михаил Фишман (некогда заведовал отделом в овручской районной газете «Зоря») вручает почетные грамоты, подарки. Я сижу в хвосте, но слышимость - отличная.
–Надо было бы купить в запас штук 100 грамот, –говорит председательствующий. –Если бы так сделали, может быть, и Союз не распался бы!
Подходит к сейфу. Достает кучу подарков, в том числе –плюшевого мишку. И –к президенту.
Кто-то из сидящих возле меня замечает:
–Обычно он заседание ведет не так. Это ты его в этот раз надоумил?
Не знаю отчего, но я ответил уклончиво. Типа: на пару с ним. Хотя это была откровенная ложь.
Михаил Ф.:
–Не вручены грамоты еще шести товарищам.
И перечисляет фамилии. В их числе –моя. И Натальи Сосниной –дважды. Я думаю «раз назвали дважды, значит, жива».
19 октября 1993 года. Вторник
Друг пригласил в ресторан. Но я чувствую: это не просто обед, что-то он замыслил. И это «что-то» каким-то образом связано с его женой.
–Будет моя любовница с подругой, –информирует друг. –Так что ты ее клей безо всяких-яких. Никаких там околичностей!
Мне все это не очень нравится. Да, по большому счету, вообще не нужно. Но, как говаривали в старину, сам погибай, а товарища выручай.
Едем в троллейбусе. Я переживаю: как бы в окно меня случайно не заметила жена.
Ресторан. Садимся за столик. Баб-с все нет.
Друг говорит:
–Ты, пожалуйста, посиди, а я на минутку выйду. А появятся, меня не дожидайся, –начинай действовать!
Жду. С одной стороны, уже надоело. С другой, на хрена оно все мне надо? С третьей, узнает супруга, не избежать скандала. И из-за чего?
После этих размышлений ухожу. Вернувшись домой, звоню другу:
–Знаешь, их до сих пор нет. Мне сидеть одному в ресторане надоело. Так что –нравится тебе или нет –линяю отсюда и я.
Вот такая маскировка.
20 октября 1993 года. Среда
На предприятии –пьянка. Я решаю ее незаметно покинуть. Переходы, коридоры, галереи. Наконец ворота. Выхожу. Вахтер пытается их закрыть. С первого раза ему это не удается. А тут как раз появляется еще одна компания «под газом». Кто-то кричит:
–Не закрывайте ворота! Люди еще будут выходить.
Вдруг слышится рев мотора. С территории предприятия к воротам несется огромный грузовик. И на полном ходу врезается в стенд.
Ребята ведут окровавленного водителя к колонке с водой. Он:
–Об аварии никому ни слова!
Я ставлю на ребро оторвавшееся колесо и качу его на другой конец города –в автомастерскую. И слышу по радио объявление: с места происшествия исчезло колесо, милиция его ищет.
Я прикатываю его назад.
21 октября 1993 года. Четверг
Сижу в самолете (кажется, ТУ-154). Разбег. С трудом, едва не задев хвостом полосу, он отрывается от земли. Начинаем резко набирать высоту. Откидываю спинку кресла, чтобы подремать.
Минут через десять разлепляю глаза. В иллюминаторе мелькают… кроны деревьев. Протираю глаза –может, снится. Где там?! Самолет падает. Летчик пытается его выровнять и посадить. И ему это удается.
Однако погасить скорость он не успевает. Мы въезжаем в здание аэровокзала. Вокруг шум, гам.
Вижу в стене дырищу, размером в аккурат с корпус самолета. Дыр от крыльев по бокам почему-то нет, что меня сильно удивляет. Не в воздухе же они отвалились.
22 октября 1993 года. Пятница
В составе экипажа из трех человек меня запускают в Космос. Сему предшествовала длительная подготовка.
Космодром. Посадка в корабль (все в ярких и мельчайших подробностях). Выход на орбиту. Стыковка с орбитальной станцией. Переход в нее. Выход в открытый Космос.
Внизу проплывают голубые моря, облака, континенты.
23 октября 1993 года. Суббота
Сон первый
Мою правую руку обвивает внушительных размеров аспид. Пытаюсь его сбросить или сорвать. Не получается. Дабы змея, рассерженная, что потревожили, не укусила, стремлюсь схватить ее у головы, как это делают опытные змееловы. Тоже не удается.
Я пребываю в легкой панике. Уже не очень заботясь о соблюдении правил безопасности, что есть силы трясу рукой. И змею, в конце концов, сбрасываю.
Сон второй
Накануне была пьянка. Всей кампанией спим в квартире –кто где. Бардак полнейший.
Заходит Лиля Качурина (бывший зам. главного редактора «Туркменской искры»). Я наливаю ей. Она мнется: мол, очень дорого.
Я:
–Это за наш счет!
Сон третий
Я в командировке в Ашхабаде. Зашел в редакцию, где прежде работал. Со многими увиделся. В кабинете учетчицы писем Бике Оразкулиевой съел все сухофрукты. Хотя по реакции видел (да и сам понимал), что они недешевы.
–Куплю обязательно верну, –успокоил я общество.
Сон четвертый
Бреюсь электробритвой. Что-то мешает. Смотрю, а на сетку налипло какое-то густое вещество. Естественно, сдираю. И повреждаю всю сетку, которая приходит в негодность.
24 октября 1993 года. Воскресенье
Сон первый
Гощу у кого-то из знакомых. Хозяин возлежит на кровати. Рядом с ним мурлычет кошка. Потехи ради начинаю ее дразнить. Она мигом вцепляется зубами в ладонь. Даже сбросить не могу.
Сон второй
В командировке где-то в глубинке Туркмении я, моя жена и Рафик Масимов. Какими-то мешками загружаем грузовик. Супруга и Рафик М. на кузове принимают товар и укладывают. Я заглядываю, как движутся дела. И тут же ловлю себя на мысли:
–Небось, Рафик подумает, что я это из ревности.
25 октября 1993 года. Понедельник
Сон первый
Лето. Пирятин. Родительский дом. Планировка комнат –совсем иная.
Я выхожу на улицу. Оказываюсь у старого дома Фоминых. Едет на велосипеде Сашка Калина (товарищ юности). Не очень хочу, чтобы он меня увидел –стал пьяницей, о чем с ним разговаривать? Но поздно.
Не останавливаясь, тот спрашивает:
–Ну что, вышла твоя книга на английском?
Я:
–Вышла, но не английском, а на русском.
И уточняю:
–Правда, не в России, а в Туркмении.
Он:
–Какая разница!
Мелькает мысль: «Я ведь давал ему читать. Заныкал?»
Направляюсь домой. Слышу, он, оставшийся за поворотом, говорит кому-то:
–Зачем нам помогать им на похоронах? Это же столько работы! Не проще ли ограничится соболезнованием? К тому же, у меня уже готов и вариант текста.
Думаю:
–Наверное, предложит тот, который мы вместе прошлый раз придумали.
Захожу в дом. У меня сегодня –день рождения. Жена на работе, которую на днях получила в какой-то пирятинской конторе. Телефона у нее пока нет, поэтому и не звонит.
Смотрю на часы. 17.45. Значит, должна скоро появиться.
Я отчего-то переживаю, хватит ли водки?
Наконец, на кухне прилегаю на кровать. Входит Вовка Волык (соседский взрослый сын) и говорит:
–Николай, не могу придумать, что тебе подарить.
Я:
–Знаю, у тебя есть гашиш или план. Дай на косячок –вот и будет подарок.
–О чем базар? Сейчас принесу. И того, и другого. Ты заодно поймешь, чем они отличаются.
Возвращается с двумя металлическими коробками. И иголки. Тычет одною в коробку. Демонстрирует. На кончике –масса темного вещества. Ту же манипуляцию –с другой иголкой. Только масса на ней –светлая.
Сон второй
У меня на правом плече небольшой фурункул. Я начинаю его выдавливать. Из него бесконечно течет густой пастообразный гной.
Сон третий
Кирпичный завод. Девятиэтажка, которой там никогда не было. Раиса Батрак (юношеское увлечение). Она говорит, что несчастна без меня. Откуда-то появляется Людмила Корзун (зам. главного редактора «Туркменской искры»). И обращается ко мне:
–У тебя что-то сидит на носу.
Я вытаскиваю зеркало и убираю маленького «козлика».
Внизу –Максимовна, родная сестра Раисы. Она улыбается мне. Мы здороваемся.
27 октября 1993 года. Среда
Сон первый
Пирятин. Родительский дом. Вечер. Мы вдвоем с матерью.
Я выхожу зачем-то в коридор. И в это мгновенье с его крыши куда-то исчезает где-то квадратный метр кровли. Сквозь дыру на небе видны звезды.
Первая мысль; это –не непогода. Это некие злоумышленники разобрали кров, готовясь к преступлению. Как защитится? Тревога буквально снедает. С этой мыслью, взволнованный, просыпаюсь.
Сон второй
Какой-то вуз. Выпускной вечер. Официанты накрывают столы. Я –не выпускник, но по какой-то причине очутился в зале. Испытываю чувство неудобства. Пытаюсь незаметно (почему незаметно, ведь незваный гость хуже татарина?) улизнуть. Увы, кто-то, кажется, одна из официанток, удерживают. Объяснив, что угощение ныне не только для выпускников, а для всех присутствующих. Остаюсь.
Начинается трапеза, естественно, со спиртным. Ко мне вдруг подходит Наталья Соснина (один из лучших журналистов «Туркменской искры», исчезнувшая в годы перестройки –по одной из версий, не без участия Туркменбаши Ниязова –Авт.). Я удивлен до крайности: ведь ее убили. Она вдруг садится мне на колени. Я, собственно, не очень удивляюсь. Волнует лишь одно: что же с нею произошло на самом деле?
28 октября 1993 года. Четверг
Сон первый
Мы с женой меняем квартиру: двухкомнатную на двухкомнатную. Из окраины переезжаем в центр. Это –Киев, но город сам на себя совершенно не похож. В момент, предшествующий перевозке вещей, находимся в разных концах города и должны встретиться. В назначенное время это и происходит. И тут по улице движутся машины с полуоткрытыми фургонами: это кто-то тоже переезжает. Изнутри вдоль крытых бортов стоят книжные шкафы с сотнями томов. Вслед появляется еще два подобных автомобиля, и мы видим, что это везут уже наши вещи. С гордостью замечаем: у нас книг больше. И понимаем: надо спешить на разгрузку, благо это не очень далеко.
И тут вспоминаем, что нужно купить какую-то крайне необходимую мелочь. Я мчусь в магазин. Люди спешат –каждый по своим делам. Набрать приличной скорости в толпе я не могу. Пытаюсь сделать крюк и вскоре понимаю, что заблудился. Начинаю спрашивать дорогу и никак не добьюсь от прохожих толка. Начинаю нервничать: ведь машины уже наверняка прибыли к новому месту жительства, а хозяев с ключами квартиры нет. Да и жена волнуется.
Вдруг каким-то невероятным образом слышу голос супруги, звонящей близкой подруге по телефону. Она обрисовывает ей ситуацию и почти плачет: думает, что со мной что-то случилось. Я еще более активно начинаю спрашивать дорогу хотя бы к универмагу «Украина». Дальше, мол, разберусь сам и рвану прямо на разгрузку. Жена тоже должна догадаться, что ждать меня бессмысленно и подойдет туда же.
Наконец, молодой человек мне объясняет: путь к магазину лежит прямо… вниз. Я иду каким-то странным узким переходом. И думаю: а что если у нас денег не хватит заплатить грузчикам? Да и водителям что-то дать нужно, хотя в их фирму и делали взнос. И еще одна мысль посещает голову: а что если от скуки грузчики начнут рыться в вещах и наткнутся на заначку? Все, что мы за столько лет собрали тяжким трудом, накроется медным тазом.
Сон второй
Мы, по-моему, с одноклассниками собираемся отметить очередную годовщину окончания школы. Несколько часов до торжества. Выясняется, что нужно еще съездить забрать заказанные заранее пиццы. Вызываюсь я и еще один парень. Он уже пьян основательно. У какого-то здания прямо под окнами останавливается помочиться. Я испытываю чувство неловкости: лучше бы поехал сам, чем такой помощник.
По указанному адресу нас не только не ждут, но временно даже не работаю –начнут, как объяснили, только через два дня. Едем в другое место.
Уже по прибытии вижу у своих ног очень интересную маленькую собачку. Раздается голос:
- О, моя маленькая, ты устала, пока снималась в кино!
Появляется хозяйка. Я интересуюсь, что это за порода. Она называет. Я о подобной никогда не слышал.
И тут я обращаю внимание, как дама одета. Из халата бесстыдно выглядывают крупные, но упругие, груди. А напротив самого интимного места –солидная щелка в ткани, полы там на пуговицы не застегнуты. И мелькает узенькая полоска белой материи.
Мы беседуем о чем-то незначительном. Вдруг хозяйка присаживается на корточки. Собачка подбегает к ней и ныряет под подол. Спустя минуту дама поднимается: псины у ее ног нет. Я ошеломлен. Довольная произведенным эффектом женщина, достает собаку из-под подола и объясняет: мы, мол, часто с нею так играем. Вслед за собой в ее руках появляются изящные трусики, которые она сняла тоже незаметно.
Я настроен по-боевому. Спрашиваю, где она работает.
–Да тут, неподалеку, –кивает она куда-то назад.
–В университете? –уточняю.
–Почти, –отвечает явно неохотно собеседница.
–Значит, напротив, –резюмирую я, понимая, что разговор не клеится.
Дама собачкой уходит. Зато появляется мой помощник. И говорит, что пиццы и здесь нет. Мы идем дальше. У него на ступеньках из руки выбивают сигарету. Он начинает качать права, дабы виновник инцидента поднял ее. Я зову:
–Ладно, пошли. Меньше покуришь –здоровее останешься.
И мы двигаем дальше, обсуждая достоинства дамы с собачкой.
29 октября 1993 года. Пятница
Мы в Пирятине. Родительский дом. Ночь. Я просыпаюсь и вижу, что в зале горит свет. Встаю, чтобы его выключить. В соседнем дворе слышу голоса. Осторожно, сквозь щель в шторе, выглядываю. Соседка Агафья держит большую воронку и готовится наливать молоко. Рассматриваю покупательницу.
Обращаю внимание, что под потолком отчего-то висит сразу две люстры. Смотрю, а на стене –два выключателя. Щелкаю каждым –свет все равно продолжает гореть. Проснувшаяся супруга из спальни мне говорит:
–Выключатели работают на параллельных курсах. Один выключается вверх, а второй –вниз. Ты что, забыл?!
Я поступаю так, как мне велено. Увы, люстры продолжают светить, как ни в чем ни бывало. Я торопливо эксперимент повторяю, но уже в обратном направлении –эффект тот же. А с улицы нам угрожает опасность. На всякий случай ныряю в спальню –там хотя бы темно. Начинается небольшая перепалка с женой по поводу не выключенного света. Я ей объясняю, что при любом положении каждого из выключателей цепи он не прерывает. И спрашиваю:
–А кто их устанавливал?
Выясняется, что имярек.
–Надо будет его пригласить, –произношу вслух.
Супруга порывается пойти попробовать свои силы. Я не пускаю и настаиваю на том, что сейчас просто выверну лампочки. А днем, дескать, разберемся.
Выхожу очередной раз в зал. Там невесть откуда взявшийся знакомый мне мужик солидного возраста. Он говорит, что вокруг дома кто-то ходит. Я:
–Может, электрик?
–Не знаю, –отвечает он, и укладывается на кровать таким образом, чтобы его не было видно из окна. Я пристраиваюсь рядом, но сидя. В руках –патрон. Пытаюсь вести разговор, однако мужик молчит, словно воды в рот набрал. Я понимаю: он боится. Но ведь «гуртом і батька легко бити». Не понимаю. А гость, между тем, делает вид, что спит. Я сую ему в руку патрон: надеюсь, что это мужика приободрит. Увы. Тогда я говорю:
–Подвинься, я выгляну во двор!
Он сразу же пододвигается, выдав себя, что не спал вовсе.
Выглядываю. Под окнами быстрым шагом, переходящим в бег, движется актер Евгений Стеблов. Сообщаю об этом лежащему на постели. Тот тоже выглядывает и подтверждает мою информацию. И говорит:
–Смотри, два самолета движутся наперерез друг другу. Сейчас столкнутся!
Я поднимаю глаза к небу. В воздухе огромный самолет и вертолет. Идут по углом друг к другу градусов тридцать. В последний момент вертолет зависает неподвижно: кажется, столкновения удалось избежать. Ан нет! Вертолет круто отваливает в сторону и исчезает над крышей родительского дома. Но двигатели продолжают работать, и я думаю, что пронесло.
Однако вертолет неожиданно появляется в окне, выходящем на улицу у шелковицы. И напротив двора Владимира Ф. начинает еще в воздухе переворачиваться. «Сейчас будет взрыв, –успеваю подумать я. –Вылетят наши окна. И меня может ранить осколками стекол». В последний момент успеваю упасть на пол, заслонив лицо рукой. На улице вырастает облако пламени. Сыплются стекла. Чувствую, как мне сечет руку.
В зале появляется незнакомый военный. Я откуда-то знаю, что он в высоком звании, но отставник. Он спрашивает, есть ли потерпевшие. Я показываю на свою руку:
–Все в порядке!
30 октября 1993 года. Суббота
Сон первый
Очистив пять-шесть картошек, чтобы помыть их, набираю полную ванну воды.
Сон второй
Что-то связанное с бизнесом. Имярек скрывает, какую он должность занимает в коммерческой структуре, а мне это кровь из носу нужно знать.
31 октября 1993 года. Воскресенье
Подхожу к зданию –что-то похожее на гостиницу. У открытых дверей замечаю человека. Он резко тормозит, прислушивается, кивает в знак того, что все понял головой, и поворачивает назад. Изнутри звучит музыка, и я понимаю, что ее слушает футболист Андрей Шевченко. А ведь им накануне ответственных матчей делать это запрещено. Спешу его предупредить, дабы оградить от лишних неприятностей.
Захожу в здание и комнату. Так и есть, парень лежит на кровати в наушниках и балдеет. Трогаю его за плечо. Он перестает слушать музыку и поворачивается ко мне. Обрисовываю мужика и странные маневры. Андрей говорит, что это пилот динамовского самолета и что он –футболисты точно знают –их закладывает.
Говорю:
–Вырубай быстрее магнитофон! Сейчас нагрянут тренеры.
Шевченко выключает средних размеров «« и вместе с наушниками задвигает под кровать. В этот момент как бы невзначай в комнату заходит кто-то из руководства команды. Ничего не выявив, уходит.
Футболист благодарит меня за помощь и предлагает сопровождать его к самолету, на котором команда вылетает на очередную игру. Соглашаюсь. Андрей берет сумки, и мы выходим на улицу.
Место сбора –недалеко. Андрей просит, чтобы я зашел вместе с ним в зал ожидания и пробыл там до конца, пока он не уйдет в самолет. Я спрашиваю:
–А можно ли это делать посторонним?
Он отвечает:
–Да, если там мало людей.
–А если много? –уточняю.
–Тогда только пятнадцать минут. Но ты и в таком случае ухитрись и побудь до конца, –просит спортсмен.
Оглавление
июля 1993 года. Четверг
июля 1993 года. Пятница
июля 1993 года. Суббота
июля 1993 года. Воскресенье
июля 1993 года. Понедельник
июля 1993 года. Вторник
июля 1993 года. Среда
июля 1993 года. Четверг
июля 1993 года. Пятница
июля 1993 года. Суббота
июля 1993 года. Воскресенье
июля 1993 года. Понедельник
июля 1993 года. Вторник
июля 1993 года. Среда
июля 1993 года. Четверг
июля 1993 года. Пятница
июля 1993 года. Суббота
июля 1993 года. Воскресенье
июля 1993 года. Понедельник
июля 1993 года. Вторник
июля 1993 года. Среда
июля 1993 года. Четверг
июля 1993 года. Пятница
июля 1993 года. Суббота
июля1993 года. Воскресенье
июля 1993 года. Понедельник
июля 1993 года. Вторник
июля 1993 года. Среда
июля 1993 года. Четверг
июля 1993 года. Пятница
июля 1993 года. Суббота
августа 1993 года. Воскресенье
августа 1993 года. Понедельник
августа 1993 года. Вторник
августа 1993 года. Среда
августа 1993 года. Четверг
августа 1993 года. Пятница
августа 1993 года. Суббота
августа 1993 года. Воскресенье
августа 1993 года. Понедельник (спал в поезде)
августа 1993 года. Вторник (спал в поезде)
августа 1993 года. Среда
августа 1993 года. Четверг
августа 1993 года. Пятница
августа. Суббота
августа 1993 года. Воскресенье
августа 1993 года. Понедельник
августа 1993 года. Вторник
августа 1993 года. Среда
августа 1993 года. Четверг
августа 1993 года. Пятница
августа 1993 года. Суббота
августа 1993 года. Воскресенье
августа 1993 года. Понедельник
августа 1993 года. Вторник
августа 1993 года. Среда
августа 1993 года. Четверг
августа 1993 года. Пятница
августа 1993 года. Суббота
августа 1993 года. Воскресенье
августа 1993 года. Понедельник
августа 1993 года. Вторник
сентября 1993 года. Среда
сентября 1993 года. Четверг
сентября 1993 года. Пятница
сентября 1993 года. Суббота
сентября 1993 года. Воскресенье
сентября 1993 года. Понедельник
сентября 1993 года. Вторник
сентября 1993 года. Среда
сентября 1993 года. Четверг
сентября 1993 года. Пятница
сентября 1993 года. Пятница
сентября 1993 года. Суббота
сентября 1993 года. Воскресенье
сентября 1993 года. Вторник
сентября 1993 года. Среда
сентября 1993 года. Четверг
сентября 1993 года. Пятница
сентября 1993 года. Суббота
сентября 1993 года. Воскресенье
сентября 1993 года. Понедельник
сентября 1993 года. Вторник
сентября 1993 года. Среда
сентября 1993 года. Четверг
сентября 1993 года. Пятница
сентября 1993 года. Суббота
сентября 1993 года. Воскресенье
сентября 1993 года. Понедельник
сентября 1993 года. Вторник
сентября 1993 года. Среда
сентября 1993 года. Четверг
октября 1993 года. Пятница
октября 1993 года. Суббота
октября 1993 года. Воскресенье
октября 1993 года. Понедельник
октября 1993 года. Вторник
октября 1993 года. Среда
октября 1993 года. Четверг
октября 1993 года. Пятница
октября 1993 года. Суббота
октября 1993 года. Воскресенье
октября 1993 года. Понедельник
октября 1993 года. Вторник
октября 1993 года. Среда
октября 1993 года. Четверг
октября 1993 года. Пятница
октября 1993 года. Суббота
октября 1993 года. Воскресенье
октября 1993 года. Понедельник
октября 1993 года. Вторник
октября 1993 года. Среда
октября 1993 года. Четверг
октября 1993 года. Пятница
октября 1993 года. Суббота
октября 1993 года. Воскресенье
октября 1993 года. Понедельник
октября 1993 года. Среда
октября 1993 года. Четверг
октября 1993 года. Пятница
октября 1993 года. Суббота
октября 1993 года. Воскресенье
Последние комментарии
27 минут 9 секунд назад
47 минут 10 секунд назад
1 час 12 минут назад
1 час 16 минут назад
10 часов 46 минут назад
10 часов 50 минут назад