Искатель. 2013. Выпуск № 12 [Журнал «Искатель»] (fb2) читать онлайн

ИСКАТЕЛЬ 2013
Выпуск № 12

Борис Пьянков
ЛОВУШКА ДЛЯ ФОТОГРАФА

Пролог

Меня уволили. Министерство образования посчитало, что студентам колледжа не нужны такие предметы, как география и экология. Куда подеваться холостому преподавателю, который уже разменял пятый десяток?

Мысль о том, что можно устроиться в школу, вызывала у меня отвращение. Когда-то я с удовольствием убежал именно оттуда. Учитывая нравы нынешних учеников, такая работа представлялась мне чем-то вроде пожизненного заключения в психушке.

Перед увольнением я сорвался и высказал начальству откровенное мнение о недостатках работы колледжа в частности и обо всем Министерстве образования в целом. Как вы думаете, заинтересовало ли мое мнение хоть кого-то?

После нескольких неудачных попыток найти себе занятие, я устроился в агентство, которое занималось продажей фотографий, обслуживанием свадеб и других ритуальных мероприятий. Я был продвинутым фотолюбителем, имел опыт работы с «фотошопом», легко выбирал нужные ракурсы съемки, поэтому успешно выдержал испытательный срок.

Моя новая контора находилась в Перово. Это было довольно далеко от того места, где я теперь жил, но многие ли из нас могут выбирать удобное место работы? К счастью, мне, как фотографу, отмечаться там каждый день было не обязательно; адреса заказчиков можно передавать и по телефону.

Знай я наперед, в какую череду событий мне доведется влипнуть, работая в этом агентстве, я бы наверняка предпочел работу в самой отвратительной школе.

Глава 1

Тедди был самым жизнерадостным парнем, которого я когда-либо знал. Веселого, сорокалетнего толстяка любили все сотрудники фирмы. Он мог поддержать товарища добродушной шуткой или глотком коньяка из карманной фляжки, а сотрудницам фирмы, независимо от их возраста, дарил конфеты и шоколад. Его сходство с игрушечным медвежонком было столь очевидно, что почти никто не называл Тедди настоящим именем.

Мне было легко работать с ним. Сыграло ли здесь роль сходство или, наоборот, различие характеров, сказать трудно, но вскоре мне казалось, что я знаю о Тедди все.

Он был хорошим рассказчиком и охотно рассказывал о своей жизни. Тедди родился в небольшой деревеньке, где-то под Херсоном. Чтобы заработать деньги, ему всегда приходилось крутиться как белка в колесе, и только неожиданное наследство, которое досталось от покойной тетушки, позволило ему. купить квартиру в российской столице.

Что делает обычную квартиру домом? Конечно же, наличие хозяйки! Получив деньги, Тедди решил остепениться; он женился на одной из многочисленных подружек и в последнее время был вполне доволен своей жизнью.

А теперь его жена стала вдовой. Я услышал эту печальную новость двадцать девятого мая, в одиннадцать часов утра. Наша контора только что открылась, но в коридорчике конторы уже висел портрет Тедди, перевязанный траурной лентой. Под портретом, на табурете, застеленном зеленым обрывком винилового фона, лежало несколько красных гвоздик, которые успела купить Катя, наша расторопная секретарша.

— Как это произошло? — поинтересовался я у нее.

— Дурацкий какой-то случай, — девушка была мрачнее тучи, — я и представить себе такого не могла! Тедди ехал в своей машине. Он остановился у перекрестка, а какой-то мотоциклист выстрелил ему из пистолета в голову! — заплакала Катя.

Я сразу же почувствовал себя виновным. Этот заказ должен был выполнять я; и именно я, а не кто-нибудь другой просил Тедди о подмене.

Вероятно, из-за этого полицейский, прибывший для допроса сотрудников, уделил мне больше времени, чем остальным. На мой взгляд, следователь ничем не отличался от других полицейских; во всяком случае, его рожа показалась мне достаточно противной.

Может быть, это произошло потому, что я был с похмелья? Или потому, что люди в форме частенько пытались содрать с меня деньги за нарушение правил дорожного движения?

— Можете называть меня Александром Сергеевичем! — сказал следователь. — Когда вы в последний раз видели Старцева Алексея Станиславовича?

Настоящее имя Тедди прозвучало для меня пустым звуком.

Я рассказал, что просил коллегу подменить меня, потому что не хотел пропустить встречу с бывшими сослуживцами.

— А что, другой день для встречи с сослуживцами было нельзя выбрать? — спросил полицейский.

— У нас традиция такая, — ощущая во рту противную сухость, огрызнулся я, — мы встречаемся именно двадцать восьмого мая, в день пограничника. То, что Тедди убили в этот день, это простое совпадение, не более того!

— Вы меня не убедили. Должен заметить вам, что в расследовании, как правило, случайных совпадений не бывает!

Если этот полицейский хотел разозлить меня, то он этого вполне добился.

— Вас ведь зовут Александром Сергеевичем? — спросил я у следователя.

— Да!

— Вот видите, какое совпадение, — мстительно сказал я, — и притом совершенно случайное!

— Не надо грубить. Мне уже сказали, что вы работаете здесь недавно. А где работали до этого?

— Преподавателем колледжа!

— И вас оттуда уволили. Туда вы тоже часто приходили с похмелья?

— Не ваше дело!

— Да, мне доводилось слышать, как низко упало качество нашего образования, — сказал Александр Сергеевич, — и думаю, что это произошло благодаря таким, как вы!

— Надо же из кого-то делать полицейских, — съехидничал я.

— Мы пошлем запрос на вашу бывшую работу, чтобы дали на вас характеристику, — сказал следователь, — а теперь распишитесь в протоколе, где галочка.

— Да делайте что хотите, мне на это абсолютно наплевать!

Наверное, мне не стоило грубить следователю, но в то время я был очень зол. Через некоторое время бывшие коллеги поведали мне, что органы полиции действительно запросили мою характеристику со старого места работы.

В ней было сказано, что Сидоров Петр Петрович (то есть я) обладает неуживчивым, непостоянным и мстительным характером.

Плохое самочувствие удалось поправить; просто благо, что гастроном находился недалеко от офиса. Мысли о смерти Тедди не выходили из моей головы. Организация убийства была профессиональной. Но за что его могли убить? Пораскинув просветлевшими мозгами, я сумел выдвинуть целых четыре предположения.

Первое: целью убийства была кража фотоаппарата. Сомневаетесь? А вы спросите у какого-нибудь всезнайки, сколько стоит хорошая профессиональная камера.

Сейчас могут убить за гораздо меньшие деньги. Интересно, была ли найдена полицией фотоаппаратура убитого?

Второе: во время фотосъемки на кладбище Тедди мог увидеть что-то лишнее, что не предназначалось для его глаз. И это показалось преступникам настолько опасным, что они решили прибегнуть к убийству, наняв профессионального киллера.

Третье: убийство могло быть сведением личных счетов, например из ревности. Тедди любил женщин и не раз с удовольствием рассказывал мне о своих амурных приключениях.

Четвертое: Тедди убили по ошибке, вместо меня! У страха глаза велики; как я ни отгонял эту идиотскую мысль, она все время возвращалась ко мне. Исполнять этот заказ должен был я, а о том, что мы с Тедди поменялись, не знала ни одна живая душа. И в договоре записана именно моя фамилия…

За какие грехи и кому нужно было убирать меня? — спросите вы.

Ну, не знаю! Нет у меня особенных врагов, разве что парочка рогоносцев, среди которых есть и те, кто считается солидным членом общества. И чего, спрашивается, не хватало их женам?

— Катя! Ты не помнишь, не интересовался ли кто-нибудь вчера моей работой? — спросил я у секретарши.

— Был такой звонок, с самого утра. Заказчики напоминали, чтобы мы не опаздывали на похороны. Я сказала, что мы никогда не опаздываем! А правда, почему вы решили поменяться с Тедди?

Господи, и она о том же! Я пропустил Катин вопрос мимо ушей.

— На каком кладбище он делал съемку?

— Сейчас посмотрю! На Введенском…

— Да, кладбище старое, сейчас там бедных не хоронят. А как фамилия заказчика?

— Кузнецов. Вам знакома эта фамилия?

— Нет! Такого я, кажется, не знаю.

Черт возьми, такой фамилией может назваться любой! — подумал я. У страха глаза велики, и меня настораживало уже то, что такой звонок был.

Во время нашей беседы из кабинета вышел наш немолодой шеф. Выглядел Аркадий Давидович прямо пропорционально нашему бизнесу, то есть далеко не лучшим образом.

— Кто-то должен съездить на квартиру к жене Алексея, — мрачно сказал он, — надо взять у женщины результаты вчерашней съемки.

— Какие там результаты, он же был убит по дороге домой! — удивился я.

— Следователь сказал мне, что Старцев успел побывать дома. Он поужинал, а затем ему кто-то позвонил. Сославшись на важное дело, Алексей уехал. Трудно сказать, куда он хотел доехать, его уже не спросишь. Впрочем, это не наше дело, следствие все прояснит!

Интересно, после смерти Тедди шеф начал называть покойного его настоящим именем.

— Или не прояснит, — сказал я:

— Это нас не касается, — поморщился шеф, — наше дело забрать фотографии у вдовы. Надеюсь, вы понимаете, что заказ должен быть выполнен! Кто-нибудь из наших сотрудников знаком с ней?

— Петр Петрович хорошо знает ее! — торопливо сказала Катя.

— Я только один раз разговаривал с ней по телефону! — возмутился я.

— Вот ты и поедешь; будь любезен, найди время сегодня! — решительно сказал Аркадий Давидович.

Спорить с ним было бесполезно. Перед уходом я бросил взгляд на рабочее место Тедди. Поверхность стола была покрыта серо-зеленой пыльцой, которая в изобилии сыпалась на город этой весной.

Все правильно: Тедди не любил засиживаться в конторе. Он обрабатывал свои фотографии дома, где у него имелся многоядерный фирменный компьютер, по сравнению с которым наши офисные машины выглядели допотопными монстрами. Тедди обожал электронику и всегда был в курсе самых последних технических новинок, а его оптика была гораздо дороже, чем у всех нас вместе взятых.

В этот день мне предстояло работать вечером; до банкета для ветеранов таможенной службы оставалось несколько часов, и я решил заглянуть к бывшей жене Тедди. Это была задача не из легких: попробуйте-ка заявиться к безутешной вдове с заявлением, что надо забрать фотографии, сделанные ее покойным мужем!

По дороге я обнаружил, что в баке моего мотоцикла кончается бензин. Мне пришлось свернуть на заправку, где имелся небольшой магазинчик; я купил там букетик гвоздик. Кирпичный дом, в котором жил Тедди, был расположен в уютном зеленом микрорайоне, неподалеку от центра. Пробок на дорогах почти не было, и я быстро добрался до цели.

Перед тем как позвонить в квартиру, я мысленно посчитал до десяти и приготовился сказать речь, которую сочинил по дороге. В таких случаях мне всегда трудно говорить, но сейчас мои слова должны были выглядеть искренними, полными сочувствия и сопереживания.

Дверь открыла Нина, бывшая жена Тедди.

— Здравствуйте! Я приношу вам свои искренние соболезнования, — произнес я первую фразу, после которой все остальное моментально выскочило из моей головы.

Эффектная блондинка, которая стояла передо мной, была совершенно не похожа на безутешную вдову, несмотря на то что была одета в черный шелковый халат. Ее расчесанные волосы были влажными — вероятно, она недавно вышла из ванной. Любопытно, когда она успела сделать макияж?

— Проходите, не будем же мы беседовать с вами на пороге!

— Спасибо!

В гостиной я присел на край полукруглого дивана и огляделся по сторонам. Изысканная итальянская мебель и тяжелые, в коричнево-золотистых тонах шторы делали большую комнату весьма уютной. Если бы Тедди был жив, ему вполне можно было позавидовать!

— Виски, коньяк, водку? — Передо мной появился изящный сервировочный столик. — Можете курить, если хотите!

Я чувствовал себя не в своей тарелке, и разрешение закурить показалось мне спасительным. Меня смущало поведение Нины. От женщины пахло дорогими духами. При каждом движении разрез халата открывал ее стройные ноги; покинув гостиную, чтобы налить в цветочную вазу воды, она надела туфли на высоких каблуках. Это было совсем не похоже на поведение вдовы, убитой горем.

— Я должен забрать работу, которую сделал Алексей, — разглядывая дым от сигареты, сказал я. Поручение шефа сильно тяготило меня, и мне хотелось побыстрее справиться с порученным мне делом.

— Что это за работа?

— Это последний заказ, который выполнил ваш муж. Поймите меня правильно, наша фирма не может подвести клиента!

— И я должна это найти? — В голосе женщины мне почудилась еле заметная ирония.

— Скорее всего, это небольшая карта памяти от фотоаппарата.

— Я в этом ничего не понимаю. Давайте я покажу вам его рабочее место!

Кабинет Тедди был напичкан электроникой и напоминал кабину космического корабля из фантастического фильма.

Я быстро огляделся. На рабочем столе в беспорядке валялось множество флешек. Дорогущий Canon-ID X, с которым в последнее время работал Тедди, попросту лежал на одном из кресел.

Черт возьми, подумалось мне, я и мечтать не смел о подобном фотоаппарате! Когда я попытался включить камеру, у меня ничего не вышло. Странно, в фотоаппарате не оказалось аккумулятора. Может быть, Тедди поставил его на зарядку?

Ничего похожего на зарядное устройство в комнате не было. Куда Тедди мог положить эту штуку?

— Вы не знаете, куда ваш муж мог подевать аккумулятор от камеры? — поинтересовался я у вдовы.

— А как он выглядит?

После такого вопроса мне стало ясно, что Нина вряд ли сумеет мне помочь. Недолго думая, я вытащил из фотокамеры карту памяти. А вдруг это не то? Тогда придется приехать сюда еще раз… Пожалуй, мне стоило убедиться, что это именно те снимки, которые нужны шефу.

— Можно я включу компьютер?

— Вы можете делать все, что вам заблагорассудится, — со словами, в которых мне внезапно послышался фривольный намек, Нина повернулась ко мне спиной и вышла из кабинета.

Что должна означать эта странная фраза? Я не удержался и поглядел женщине вслед. Сзади эта шикарная блондинка выглядела не менее гармонично, чем спереди.

«Да ладно, я ведь сюда не в гости заявился!» — спохватился я.

Компьютер запросил пароль. Я подобрал несколько простых вариантов, но войти в систему так и не удалось. Как определить, что я уже нашел нужный материал? Жаль, что я не захватил с собой ноутбук! Поразмыслив, сгреб в карман все карты памяти, которые нашел на столе Тедди. Все равно они никому не нужны!

Я покинул кабинет покойного с облегчением.

— Спасибо! Я все нашел!

Ни слова в ответ!

— Я ухожу!

Женщина стояла ко мне спиной. Когда я коснулся ладонью шелка обтягивающего ее плечи, Нина резко повернулась ко мне. Пояс ее халата оказался развязанным, и я сразу отметил, что на ней нет никакого белья.

Наконец-то до меня дошла причина ее странного поведения! Плотина, сдерживающая поток моего желания, сразу прорвалась; не говоря ни слова, я увлек Нину на диван. Она не сопротивлялась. Накопившееся напряжение скоро вышло из нее одновременно с глубоким вздохом, но я не чувствовал усталости и управлялся с женщиной, как с куклой, беззастенчиво делая с ней все, что подсказывало мне воображение. Когда Нина заснула, я потихонечку захлопнул входную дверь.

На похороны к Тедди я не пошел, Мне было как-то неловко перед покойником после проделанного с его женой.

Дела в конторе шли из рук вон плохо. Оказалось, что мои более молодые коллеги, недовольные заработком, перетягивают клиентов, вместо того чтобы приносить доход фирме. После того как шеф уволил кое-кого из них, количество работы резко возросло. Таким образом, у меня сразу же появилось оправдание своему поступку.

Ну какие могут быть похороны, когда дел выше крыши; я же не могу отказаться от порученных мне заказов!

Глава 2

Работа фотографа по вызову не так проста, как это может показаться. Здесь на первое место выходит мастерство фотографа: далее, как правило, следует обработка снимков в «фотошопе», ведь заказчики (особенно это касается свадеб) непременно хотят видеть себя в лучшем виде.

Конкуренция в этом бизнесе велика. В наше время электронные фотоаппараты, иногда очень дорогие, имеются почти в каждом доме. И почти две трети тех, кто имеет новомодные игрушки, искренне считают себя талантливыми фотографами. Большинство этих людей не имеют понятия ни о композиции, ни о глубине резкости, ни о техническом устройстве фотоаппарата, зато обожают вертеться под ногами профессионального фотографа и давать ему советы.

Заказчику нельзя грубить ни в коем случае, ведь он может не оплатить заказ или через суд потребовать компенсацию за некачественное выполнение работы. У нас это уже бывало! Таким образом, на втором месте в работе фотографа-профессионала стоят крепкие нервы.

Что бы я поставил на третье место? Умение воздержаться от выпивки, назойливо предлагаемой гостеприимными хозяевами!

Через месяц работы без выходных дней нервы мои были на пределе. К счастью, в июле волна заказов неожиданно схлынула, и я выпросил у шефа недельный отпуск.

Этим летом я собирался съездить в Египет, чтобы проверить восторженные рассказы знакомых о Красном море. К сожалению, сделать это не позволяло состояние моего тощего кошелька.

Пришлось искать бюджетный вариант, и в итоге я согласился на предложение приятеля. Он недавно купил под Калязином домик с видом на затопленную колокольню и звал меня в гости.

С вечера я упаковал в рюкзак смену белья и пятилитровую пластмассовую емкость с чистейшим спиртом. Гулять так гулять!

Ехать собирался на своем мотоцикле. Обычно у меня не хватало слов, чтобы описать знакомым этот черно-желтый агрегат, созданный для быстрого и комфортного перемещения в пространстве! BMW R 1200 — отличная машина, которая в свое время обошлась мне в целое состояние. Но, несмотря на это, я никогда не беспокоился за своего двухколесного друга, припаркованного во дворе. Электронный ключ было невозможно подделать, а надежная сигнализация моментально сообщила бы мне о попытке угона.

Я любил этот мотоцикл сильнее, чем некоторые любят женщин, и вот, в это ясное субботнее утро, я обнаружил, что его у меня больше нет.

На асфальте беспомощно валялись стальные тросики, защищавшие мотоцикл от злоумышленников. Они были перекушены мощными кусачками. На бетонном столбе, возле которого обычно стоял мой мотоцикл, добавилась новая надпись, сделанная красным маркером: «Отдашь флешки — получишь мотоцикл!» Чуть позже я нашел в почтовом ящике записку с таким же содержанием. Предложение было сформулировано предельно ясно. Оставалось выяснить немногое: кому, черт возьми, я должен отдать их? Явно не вдове покойного…

Сгоряча я вызвал полицию; к тому времени как подъехала полицейская машина, надпись на столбе уже была залеплена объявлением о пропаже собаки, так что полицейские ее не увидели. Люди в погонах доходчиво объяснили мне, почему уже поздно объявлять план-перехват, а потом любезно отвезли меня в полицию, где я подал заявление об угоне. О деталях случившейся со мной неприятности я умолчал.

Зачем мне усложнять дело? Надо подождать, когда появятся новые предложения от автора непонятной записки. Я был уверен, что они появятся; вот тогда можно будет что-то предпринять!

Из отделения полиции я возвращался пешком, торопиться мне было уже незачем. По дороге позвонил приятелю в Калязин и сказал ему, что у нас много работы — мой отпуск откладывается на неопределенное время.

Когда я подходил к подъезду своей блочной пятиэтажки, из дома выскочила Алина, моя квартирная соседка. Она сразу же замахала мне рукой.

Забавная девчонка! Года два назад она приехала в столицу поступать в МГУ, а теперь вынуждена работать на стройке, чтобы оплатить комнату в жалкой коммунальной квартире на окраине города.

Подружились мы с ней при следующих обстоятельствах: наш третий сосед, здоровенный бугай, отсидевшйй в тюрьме за вооруженный грабеж, решил, что пора познакомиться с девушкой поближе. Будучи в сильном подпитии, Глеб без слов заломил ей руки и затащил в свою комнату. До последнего момента Алина пыталась доказать ему, что он поступает не по-соседски, и закричала только тогда, когда бывший уголовник разорвал на ней новую кофточку. Трудно сказать, что могло произойти, если бы меня не было дома. Перегородки в нашей коммуналке тонкие; услышав крик девушки, я бросился на помощь.

Когда я вышиб дверь, предусмотрительно запертую Глебом на щеколду, он кинулся на меня с ножом. Для обороны мне пришлось пустить в ход первый попавшийся предмет. Этим предметом оказалась грязная чугунная сковородка, которой я огрел несостоявшегося насильника.

Впоследствии Глеб не раз благодарил меня за этот поступок. И правда, кому охота сидеть в лагере за изнасилование?

А с Алиной у меня сложились приятельские отношения. Иногда я одалживал ей деньги; в благодарность девушка часто кормила меня ужином;

— Привет, милашка! — сказал я.

— Сколько раз говорила, чтобы вы не называли меня милашкой! — рассердилась девушка. — У меня имя есть!

— Но ты и вправду милая; вот смотрю на тебя — и не налюбуюсь: какая ты хорошенькая! — Почему-то мне всегда нравилось поддразнивать Алину.

— Я сегодня надела новый сарафан, — заулыбалась девушка, — вам нравится?

Алина крутанулась передо мной, чтобы я разглядел ее со всех сторон! Действительно, фигурка у девчонки была отличная.

— Да. В нем ты настоящая красавица!

— Врете вы все!

— Я никогда не вру, — серьезным голосом сказал я. — Куда ты такая нарядная?

— Мы с подругой идем в кино.

— Хороший фильм?

— Пока не знаю. У меня есть для вас новости! — Алина вдруг понизила голос. — Вчера, когда вас не было дома, к нам приходила полиция!

— Зачем? — удивился я.

— Они расспрашивали о вас. Их интересовало, когда вы бываете дома, сколько тратите денег и часто ли к вам приходят знакомые. А еще полицейские осмотрели ваш мотоцикл!

— Алина, а ты уверена, что эти люди были именно из полиции?

— Один из них показал свое удостоверение! А их главный, со звездами на погонах, просил ничего вам не рассказывать!

— Час от часу не легче! — почесывая затылок, сказал я.

— А где сейчас ваш мотоцикл? Его увезли в полицию? — простодушно поинтересовалась девушка.

— Он сломался! Я поставил его в ремонт, — неловко соврал я.

— Понятно! — недоверчиво протянула Алина. — Ой, мне надо бежать, а то я опоздаю на встречу, — спохватилась она.

Лифта в нашем доме не было. Я медленно поднялся на последний этаж, отворил квартиру и вошел в свою комнату. По сравнению с обстановкой в квартире Тедди мое жилье было жалким.

Два года назад я развелся с женой. Детей у нас не было, поэтому этот процесс не представлял большого труда. Я соглашался со всеми требованиями своей бывшей половины, и после развода у меня не осталось почти ничего. Все ценное имущество отошло бывшей жене. Счастьем было то, что мне удалось отвоевать мотоцикл, на продаже которого она так настаивала.

В итоге мне достался лишь старый письменный стол и гардероб с растрескавшимся лаком. Покупать. подержанный диван мне не хотелось из соображений брезгливости, поэтому в первое время я спал на полу, а потом меня выручил за бутылку знакомый прапорщик. С какой-то военной распродажи он привез мне двухъярусную армейскую кровать с железными сетками. Она оказалась довольно практичной: на втором ярусе кровати я хранил свою фотоаппаратуру, утюг и небольшой запас консервов.

Крыша дома протекала. В мае, когда начались дожди, мне пришлось растянуть над кроватью полиэтиленовую пленку, чтобы вода не испортила дорогую оптику.

Большим плюсом в моем жилье было только одно: в квартире не было насекомых, которые так отравляют жизнь обитателям городских квартир. Оставалось предположить, что моя обстановка показалась тараканам и клопам слишком антисанитарной.

Я позвонил шефу и сказал ему, что мои планы изменились и я снова готов выйти на работу.

— Ну и хорошо! — с пафосом заявил Аркадий Давидович. — На завтра я все заказы раздал, так что можешь отдохнуть как следует, а послезавтра впрягайся в работу — ты же знаешь, лишних людей у нас нет!

Испытывая нетерпение, я включил компьютер. Сразу же после визита к Нине я отдал шефу флешку из фотоаппарата Тедди. Вероятно, он получил, что хотел; остальные карты памяти, изъятые мной, шефа не заинтересовали и до сих пор лежали в моей сумке. Интересно, какую ценность представляют те снимки, из-за которых заинтересованная сторона способна на преступление?

Я поочередно вставлял флешки в картридер. Как оказалось, они содержали не только фотографии. Здесь были списки адресов и номера телефонов, копии документов, различные счета, видеозаписи, среди которых имелись непонятные мне переговоры, И множество фильмов порнографического содержания.

Сначала меня поразило низкое качество съемки, но потом до меня дошло, что многие фотографии и видеозаписи были сняты скрытой камерой. Истина открылась мне лишь тогда, когда я увидел знакомое мне по телевизионным передачам лицо, которое со всей душой предавалось несоответствующему его высокой репутации занятию.

А вот съемка, сделанная в нашем офисе: здесь я собственной персоной, глупо похохатывая, задираю широкую юбку пригнувшейся к столу секретарши…

Какое идиотское у меня выражение лица! Я остановил запись, от волнения у меня даже пересохло во рту. Да, было такое около полугода назад, на коллективной вечеринке, посвященной юбилею шефа. Мы тогда уходили последними, и я обещал подвезти девушку на мотоцикле. Потом мы с Катей долго избегали встречаться взглядами.

Трясущимися руками я закурил сигарету. Ай да Тедди! Я явно его недооценивал! Интересно, где он установил скрытую камеру?

Успокоившись, я возобновил просмотр записей. Оказалось, что я не один такой! Мне сразу полегчало, когда я увидел, что проделывает с нашей секретаршей Аркадий Давидович. Мне даже в голову не приходило, что Катя умеет такое!

Следующее видео было сделано лучше остальных. Точки съемки были отлично выбраны, а фокусное расстояние непрерывно менялось, обеспечивая наезды на самые интересные детали.

Женщина с плеткой в руке, в фуражке с высокой тульей и черных виниловых шортах, была мне незнакома. А лицо полного мужчины в детских трусиках я знал хорошо — это был один из известнейших депутатов Государственной Думы!

Народная молва приписывала этому человеку многомиллионное состояние, от которого он все время открещивался. Оно и понятно! Чиновники не имеют права заниматься бизнесом, поэтому все предприятия по документам принадлежали не депутату, а его жене.

Когда я оторвался от изучения содержимого карт памяти, стояла глубокая ночь. Я отхлебнул прямо из бутылки изрядную долю коньяка, который берег к своему дню рождения. «Хеннесси» с контуром Наполеона на этикетке не принято пить из горлышка; раньше я полагал, что на такое способны лишь одуревшие от безделья новые русские. Ну да черт с ним!

Просмотрев все, я вдруг понял, что мне представляется реальная возможность подзаработать. За эти материалы можно выручить огромные деньги. Да, это рискованно, очень рискованно, но большая часть работы уже проделана до меня. Если начать действовать с умом, то это поможет мне избавиться от того жалкого образа жизни, который я вел до сих пор!

Но Тедди мертв, и теперь я знал, почему это случилось. Шантаж — штука опасная!

А если меня тоже убьют? — призадумался я. Не так уж много я теряю, ведь время идет. А что меня ждет в будущем? Жалкая пенсия, ночной горшок и дом престарелых?

Итак, решено: игра стоит свеч!

Глава 3

На следующий день я решил позвонить Нине. Те люди, которые требовали у меня возврата попавшего мне в руки горячего материала, не могли не побывать у вдовы. Что именно они хотят от меня получить?

По памяти я набрал номер домашнего телефона Тедди, надеясь, что ничего не перепугал и к телефону подойдет Нина. Так оно и вышло.

— Я ждала вашего звонка, — голос женщины был взволнованным, — у вас все в порядке? Ко мне приходили какие-то странные люди, они угрожали мне и настойчиво требовали у меня карты памяти от фотоаппарата. Мне было очень страшно. Сначала я даже не могла понять, чего именно они хотят!

— И потому вы отправили этих людей ко мне, — с сарказмом сказал я.

— Они уже звонили вам? Я переживала из-за вас, но что мне оставалось делать? Вы все забрали, поэтому я дала им телефонный номер вашей фирмы.

Слушая взволнованный голос Нины, я смягчился. Было ясно, что эта блондинка совершенно не представляет себе того, что происходит. Но она волновалась из-за меня. Неужели женщина, как это говорится, запала на меня? Я вспомнил, как она стонала под моей тяжестью, расцарапывая мне спину, в голове у меня мелькнула новая мысль: почему бы мне не порадовать эту женщину еще разок? Атам и с флешками разберемся!

— Сейчас я приеду! — сказал я.

— Я с нетерпением жду вас, — эта фраза зазвучала в моих ушах, как музыка.

Компромат следовало спрятать. Я бережно завернул все карты памяти в полиэтиленовый пакетик. Куда бы его засунуть? Я заметался по комнате в поисках тайника, но тут услышал, что за стеной тихо играет музыка. Алина была дома.

Конечно же, девушка не сумеет отказать мне в небольшой просьбе, решил я, лучше и придумать нельзя! Кто может догадаться о том, что я спрятал что-то у соседки? О наших приятельских отношениях никто не знает! И я постучал в дверь Алины.

Девушка убрала мой пакетик в платяной шкаф, где хранились ее самые ценные вещи: фотография рано угасшей матери, школьный дневник со стихами и открытка с видом на замок Нейшванштайн.

Когда я вышел из комнаты соседки, за моей спиной вдруг грянуло: Dies irae, dies ilia Solvet saeclum in favilla, Teste David cum Sibylla… Алине всегда нравилась музыка Моцарта; очевидно, после того как я вышел, она резко прибавила громкость музыкального центра.

Спускаясь по лестнице, я вздрогнул, стараясь отогнать дурное предчувствие.

Реквием! Но ведь это всего-навсего музыка… Мало ли какие бывают в жизни совпадения!

Ехать к Нине пришлось городским транспортом. Было жарко, и меня раздражало буквально все: толчея и городские пробки, потные тетки с кошелками в руках, щетинистые мужики с запахом перегара, вечно орущие дети и наглые подростки.

В трамвае я забыл заплатить за проезд, и с меня попытались содрать огромный штраф, от которого еле удалось отвертеться. Словом, без мотоцикла я был как птица с подрезанными крыльями.

Но меня ждали, и это способствовало подъему настроения. Сейчас меня ждала красивая женщина, а в будущем — настоящая яркая жизнь, которой я вполне достоин. Для этого мне надо будет хорошенько поработать, но я верил в свои силы. Кто не рискует, тот не выигрывает!

Встреча с бывшей женой Тедди показалась мне пределом моих мечтаний. Секс в шикарной обстановке был просто ошеломляющим. Оказалось, что Нина умеет взять на себя инициативу; эротические игры с ней чуть не довели меня до полного изнеможения.

Чуть позже, сидя с бокалом виски в руке, я поинтересовался, знала ли хозяйка дома о том, чем занимался ее муж.

— Фотографией или видеосъемкой, а чем еще он мог заниматься?

— Те люди, которые приходили забрать флешки, говорили что-нибудь об их содержимом?

— Нет, не говорили!

— И ты их даже не спросила?

— Меньше знаешь — лучше спишь! Я даже думать не хочу, куда мог ввязаться мой покойный муж!

— Сколько их было?

— Двое! Они показывали мне какие-то бумаги, но я не разобрала, что именно там написано. Леша погиб, а мне было очень страшно.

— Они оставили тебе свои координаты?

— Да, свой номер телефона! Как ты думаешь, это они убили моего мужа?

— Нет, я думаю, что это была какая-то ошибка, — ляпнул я наобум, — тебе ничто не должно грозить!

Не говорить же несчастной женщине, что смерти ее мужа могли желать очень многие!

— Мне очень хотелось бы на это надеяться! — вздохнула Нина.

— Завтра я позвоню им, и все встанет на свое место, — уверенно сказал я.

Побеседовав с ней еще немного, я понял, что эта женщина и в самом деле не имела понятия об истинном размахе деятельности покойного мужа. Но мне надо было подстраховаться.

— Полиция увезла компьютер Алексея?

— Они не нашли там ничего интересного.

— Там же был пароль!

— Наверное, они подобрали его…

Это была хорошая новость. Если бы полицейские поняли, чем занимался Тедди, они увезли бы компьютер в качестве вещественного доказательства. Значит, они ничего не нашли. Ясное дело, что я не был заинтересован в том, чтобы информация, сохраненная покойным, досталась полицейским!

От логических рассуждений меня отвлекало присутствие женщины. Сейчас раскрасневшаяся Нина выглядела весьма соблазнительной. Я отставил бокал в сторону и притянул ее к себе. Я всегда обожал блондинок: не блистая умом, они очень хороши в постели. Стоит ли говорить о том, что я охотно остался здесь на ночь?

Утром я собрался с духом и, улучив момент, позвонил со своего мобильного по номеру телефона, полученному от Нины.

— Здравствуйте!

— Кто это говорит? — это был голос весьма уверенного в себе мужчины.

— Совсем недавно вы интересовались материалами фотосъемки, — сказал я, — а меня в первую очередь интересует мотоцикл!

— Кто дал вам этот номер телефона?

— Нина, кто же еще!

— Вы вернули женщине то, что взяли у нее? По соглашению с ее покойным мужем эти материалы принадлежат нам!

— Пока нет! Я хочу получить гарантии возврата моей машины. Кроме того, я хотел поинтересоваться, какой именно материал вас интересует?

— Вы что, просмотрели все материалы?

— Да! Они показались мне очень любопытными. Что именно из них вас интересует?

— Нас интересует все!

— В таком случае я собираюсь с вами поторговаться: вам не кажется, что весь материал стоит гораздо дороже, чем мой мотоцикл? — С трудом проговорив эту фразу, я понял, что от страха по моему лбу стекает холодный пот, Я ждал, что голос в трубке напомнит мне о судьбе Тедди. Но, к моему удивлению, этого не произошло.

— Сколько вы хотите?

Я лихорадочно соображал. Если бы я знал сколько! Конечно, мне хотелось бы получить как можно больше. Но моя жизнь вряд ли стоит больше трех-четырех тысяч баксов. Если я запрошу такую сумму, скорее всего мне ее отдадут. Но с мечтами о богатой жизни придется распрощаться. Но с другой стороны, кто мешает мне скопировать все эти материалы?

— Почему вы молчите?

— Боюсь продешевить, — сказал я, — но мне думается, что десять тысяч долларов меня вполне устроят! Надеюсь, вы понимаете, что я принял все возможные меры предосторожности?

— Пять тысяч и ваш мотоцикл! — отрезал мой собеседник.

— Идет! — сказал я, вытирая лоб носовым платком.

— И еще: вы имеете дело с солидными людьми, которые держат свое слово. Я думаю, мы вправе потребовать от вас, чтобы вы не копировали материалы и больше никогда не пытались использовать их нигде и ни при каких обстоятельствах. Иначе нам придется принять чрезвычайные меры. Вы догадываетесь, что я хотел этим сказать?

— Я с детства был сообразительным!

— Все материалы положите в ваш почтовый ящик, деньги будут спрятаны там же. Не вздумайте выслеживать моих людей. Вы все поняли?

— Понял!

— Значит, договорились! — И связь с моим собеседником была прервана.

Я так и не понял, с кем разговаривал. Вряд ли это была какая-либо официальная структура. Скорее всего, я имел дело с преступной группировкой. Но если это так, то я легко отделался!

По телефону я доложил Нине, что все в порядке, ее больше никто не побеспокоит, и она была рада этому.

— Ты приедешь ко мне? — спросила Нина.

— Не сейчас. У меня есть срочные дела, которые не терпят отлагательства!

— Но ты еще приедешь ко мне?

— Обязательно!

Я отметил, что эта женщина нравится мне все больше и больше.

Пока я отсутствовал, какие-то неизвестные побывали в моей квартире. Замок в комнате был взломан. Все перевернуто, содержимое письменного стола вывалено на пол, а содержимое разорванных пакетов с чаем и кофе похрустывало под ногами.

Мне было нетрудно догадаться, что здесь искали — в моем хозяйстве напрочь отсутствовали все носители информации. Изуродованный фотоаппарат валялся в углу комнаты. Компьютер был вскрыт, жесткий диск вырван, а монитор разбит вдребезги. В этом не было никакой логики; очевидно, в конце безуспешного обыска нежданные посетители сильно рассердились.

Но кто это сделал? Или меня попросту обманули? А может быть, этот погром произошел до того, как я сумел договориться с заинтересованными лицами? Ответа на эти вопросы у меня не было.

Убирать комнату мне не хотелось. В ожидании Алины я сходил в кафе «Гюльнара», расположенное на соседней улице. Там я неспешно выпил кофе и пару бокалов коньяка, чтобы прийти в себя. В соседнем магазинчике купил портативный SSD-диск.

Алина пришла с работы около половины восьмого. Девушка была удивлена случившимся. До своего ухода она не слышала никакого шума из моей комнаты, значит, все произошло утром, то есть тогда, когда она уже ушла на работу.

— Чем я могу помочь вам? — спросила Алина.

— Мне нужен компьютер.

— Возьмите мой ноутбук! Он подойдет вам?

— Да!

Компьютер Алины был слабоват, но вполне годился для того, чтобы перенести нужную информацию на купленный мной диск.

Пока я сидел в комнате девушки, скачивая информацию, Алина приготовила ужин. Всем своим видом она старалась выразить мне свое сочувствие, и я ощущал себя не в своей тарелке. После ужина, приняв душ, Алина переоделась, но вовсе не в тот старый халат, в котором я часто встречал ее в кухне.

Девушка предстала передо мной в полупрозрачном пеньюаре, щедро отделанном кружевом. Этот наряд делал ее весьма соблазнительной. У меня мелькнула мысль, что, если я сейчас завалю ее на кровать, она не окажет никакого сопротивления — более того, будет рада этому.

Но мне не хотелось подавать своей соседке необоснованные надежды. Когда все нужные мне данные были перенесены на жесткий диск, я поднялся с места.

— Спасибо за ужин, Алина!

— Вы уже уходите? — голос девушки слегка дрогнул.

— Уже поздно, маленьким девочкам пора спать!

— Я вовсе не маленькая девочка!

— Спокойной ночи!

Глядя в расширенные глаза девушки, я понял, что должен добавить еще что-то, чтобы она успокоилась.

— Такой красавице, как ты, должны сниться замечательные сны!

— Где же вы будете спать? У вас там полный разгром.

— Ну, мою железную кровать сломать нелегко, — засмеялся я.

— Поцелуйте меня на прощание, — неожиданно сказала Алина, — или я этого не заслужила?

Я мягко поцеловал девушку в лоб.

— Нет, не так, — возмущенно сказала Алина, прильнув ко мне всем телом, так плотно, что я ощутил, как бьется ее сердце. — Поцелуйте меня по-настоящему!

И я поцеловал девушку в губы, стараясь вложить в этот долгий поцелуй всю нежность, на какую еще был способен. Симпатия к этой девчушке внезапно перешла в желание, которое взорвалось во мне, как граната Ф-1, но я чудом сумел удержать себя в руках. Я уже был женат, и мне не хотелось проводить этот безумный эксперимент заново.

— Приятных снов, Алина! — сказал я, отстраняя от себя девушку.

— Спокойной ночи! — И моя соседка сердито хлопнула дверью.

Перед тем как уйти в свою комнату, я тихонечко спустился к почтовому ящику и положил в него все карты памяти, которые забрал у Тедди. Если мой собеседник попытается меня обмануть, то у него все равно ничего не выйдет — диск с копиями материалов остался у меня.

Утром следующего дня я обнаружил во дворе свой мотоцикл. Он привычно стоял на отведенном для него месте; на секунду у меня создалось впечатление, что его никто не угонял. На машине не было следов взлома или других повреждений, а бензобак был полон.

«Скорее всего, никто даже не пытался завести мотор, — подумал я. — Наверное, поставили моего любимца в кузов крытого грузовика и увезли… Ловко проделано!»

В почтовом ящике я нашел толстый конверт, в котором лежали пятьдесят зеленых бумажек, по сто долларов каждая.

«Приятно иметь дело с солидными людьми, — думал я, — но какая сволочь учинила разгром в моей комнате?»

Глава 4

Фотоаппарат был моим рабочим инструментом. Без него мне не имело никакого смысла выходить на работу, но сорвать порученные заказы я не мог; этого шеф не простил бы никогда. Пришлось одолжить камеру у старого приятеля. Ранним утром я заехал к нему.

— Только верни его через четыре дня — я выписываю жену из роддома, и фотик мне понадобится! — сказал мой знакомый.

— Спасибо, обязательно верну. С меня причитается!

— Идет! — обрадовался мой благодетель.

У него был старенький «Nikon» с недорогим штатным объективом, но мне пришлось довольствоваться этим, все равно я не мог достать ничего лучшего. Оставалось надеяться на то, что попадутся нетребовательные клиенты, которые не обратят на мое снаряжение особого внимания.

Вечером следующего дня я привел комнату в относительный порядок. Вся моя техника была выведена из строя, и я с горечью подумал о том, что этот лом не удастся продать даже на запчасти. Имея деньги, можно было купить новые вещи, но пять тысяч долларов для покупки приличной фототехники — это не так уж и много!

Я вспомнил, с какой камерой работал муж Нины, такой фотоаппарат трудно купить за пять тысяч долларов. Но ведь Тедди больше нет!

Мысль о том, что я могу воспользоваться аппаратурой покойного пришла мне в голову совершенно внезапно. Сначала она показалась неэтичной, но я отогнал ее. Я уже унаследовал его женщину, сумел воспользоваться материалами Тедди в своих целях, так почему бы мне не унаследовать его аппаратуру? Я позвонил Нине.

— Алло, кто это? — У женщины был какой-то отсутствующий голос.

— Сейчас я приеду к тебе!

— Не надо! Я не хочу никого видеть!

Этот ответ оказался для меня абсолютно неожиданным.

— Но почему?

— Мне бросили в почтовый ящик письмо с угрозами, — Нина заплакала.

— И что там?

— В нем написано, что если я не отдам карты памяти, то мне не жить!

— Но я же все им вернул, — от волнения у меня пересохло во рту, — клянусь тебе! Нина, ты звонила по телефону, который они тебе оставили?

— Там механический голос отвечает, что такой абонент не существует!

— Что ты собираешься делать?

Вряд ли мой вопрос показался женщине оригинальным.

— Я уезжаю. Продам квартиру и уеду!

— Куда?

— Откуда я знаю? Куда угодно, чтобы быть подальше от этой проклятой богом страны!

— Может быть, я могу помочь тебе?

— Ты? — в голосе Нины зазмеилась ирония. — Не знаю, какую роль ты играешь, но наверняка все случилось именно из-за тебя. Кто просил тебя лазить по ящикам моего мужа?! Даже не пытайся со мной встретиться, чертов идиот, чтоб тебе пропасть! — И женщина бросила трубку.

От последней зарплаты у меня почти ничего не осталось, поэтому я срочно отправился в Сбербанк, чтобы обменять полученные мной доллары на рубли. Курс доллара оказался высоким.

Затем я побывал в нескольких магазинчиках, прежде чем выбрал себе фотоаппарат. Камера без объектива обошлась мне в две с половиной тысячи долларов, еще за полторы тысячи удалось найти несколько подходящих объективов, а на оставшиеся деньги я купил себе не слишком дорогой, но достаточно производительный ноутбук.

Можно было выбрать фотоаппарат и попроще, но мне хотелось иметь возможности для качественной видеосъемки; некоторые фотографы неплохо подрабатывают именно на этом.

Настроение мое было отвратительным, и мне не хотелось встречаться ни с кем. Защелкнув входную дверь изнутри, я обмыл покупки с помощью недорогого молдавского коньяка.

Как легко я растратил свои пять тысяч! Работа фотографа меня, конечно, прокормит, размышлял я. Но что будет дальше?

Мои недавние планы развеялись в прах. Нина собирается за границу, а удачная операция с долларами обернулась простой компенсацией за утраченные вещи.

Попытка успокоить нервы алкоголем опасна тем, что может перерасти в привычку. В последнее время я много пил. Вечерами часто вспоминал прежнюю жизнь: учебу в педагогическом институте, полную событий офицерскую службу на границе с Афганистаном и вполне обеспеченную работу в качестве преподавателя колледжа. Я отдал родине все, что мог — за что же я получил от нее пинка? Почему должен прозябать в жалкой коммуналке, когда другие воруют миллионы?

Жизнь у меня только одна, и мне бы хотелось прожить ее достойно. Уж если государство мне ничего не должно, то почему я должен соблюдать его законы?

Но ведь копии, сделанные с материалов Тедди, остались у меня! Почему бы не использовать их еще разок? Если все пройдет благополучно, то можно сорвать куш, а после этого сразу уйти в тень! Моя фантазия расцветала по мере убывания коньяка в бутылке, и я сразу же вспомнил съемку, сделанную в квартире Тедди. Почему бы депутату в детских трусиках не поделиться со мной своими огромными доходами? И не надо церемониться с ним, тысяч пятьсот, да, это именно та сумма, которая меня устроит!

Но как выйти на связь с этим депутатом? Я ведь даже не знаю его адреса. Кроме того, такие люди обычно ходят с охраной. Даже при удачном раскладе я не могу заговорить с ним сам; моя личность должна оставаться в тени, или меня попросту сотрут в порошок!

Я еще раз просмотрел материалы, унаследованные мною от Тедди, и решил, что пора действовать. Однажды на богатой свадьбе я познакомился с корреспондентом одной известной газеты. Изрядно нализавшийся журналист провозгласил тост «за вторую древнюю профессию», а потом весело разоткровенничался со мной, даже не думая скрывать, что подрабатывает в желтой прессе.

Его звали Борисом, но свои корреспонденции он подписывал, как Боб Павловский. Просматривая газеты, я неоднократно встречал эту подпись под самыми разнообразными статьями, которые объединяло только одно: все они имели скандальное содержание.

Я позвонил Борису, представившись Сергеем, фотокорреспондентом. Вряд ли он вспомнил, кто я такой, но возможность раздобыть сенсационную информацию непременно должна была заинтересовать этого журналиста. Я рисковал, но мне позарез был нужен посредник.

Мы встретились с ним в небольшом ресторанчике «Старый город» возле станции метро «Семеновская». Днем здесь бывало мало народа, и данное заведение как нельзя лучше подходило для нашей встречи. Я заказал для нас обоих пирожки и мясное ассорти.

— Что вы будете пить, Борис?

— Водку, конечно!

Мы отобедали; здесь нельзя было курить, ц в ожидании кофе с пирожными мы вышли наружу.

— Что у вас есть для меня, Сергей?

— Любопытное видео, с депутатом Государственной Думы.

— Какого вида?

— Сексуальные извращения.

— Порнушка, стало быть… А с кем?

Я назвал фамилию депутата, и Борис сразу посерьезнел:

— Вы не шутите?

Я заверил его, что не шучу, и показал распечатку: кадр из записи, сделанный при помощи видеозахвата.

— Откуда это у вас?

— Случайно нашел! — насмешливо сказал я.

— Но я не могу опубликовать такое. Мне моя жизнь еще не надоела!

— А зачем это обнародовать? Наоборот, клиент даст хорошие деньги, чтобы об этом никто не узнал. Денег-то у него куры не клюют!

— Но я не занимаюсь шантажом! И потом, как я могу выйти на всенародно известного депутата? Не могу же я сделать это под своим именем! Тогда вы очень скоро будете читать мой некролог!

— Жаль, значит, не договорились!

— Не спешите, дайте подумать. Есть у меня одна идея!

— Какая?

— Я знаю других людей, которых может заинтересовать ваш материал!

— Сумеете провернуть дело? Цена вопроса пятьсот тысяч долларов. Можете поторговаться, я не против, но вы должны отдать мне мои триста тысяч. А если дело выгорит, у меня могут возникнуть и другие выгодные предложения.

— Не уверен, что за эту запись дадут столько денег.

— Качество съемки отличное!

— Я не могу ничего обещать. Но рискнуть, пожалуй, стоит!

За кофе мы обговорили остальные детали, а связь решили поддерживать через интернет. Я передал Борису копию обещанного видеофильма. Подвоха с его стороны я не боялся — здесь риск был обоюдоострым. Вряд ли известный журналист захочет затеять со мной какие-то разборки!

Глава 5

В субботу у Алины был выходной; делать ей было особенно нечего, и я пригласил ее в близлежащий лесопарк, пообещав девушке бесплатную фотосессию. Это не было альтруистическим поступком, просто мне надо было получше приноровиться к новой фотокамере.

Алина торопливо нарядилась в свой новый сарафан и босоножки на высоком каблуке.

— Ты выглядишь как настоящая фотомодель, — одобрительно сказал я, — но идти в лес лучше в кроссовках. А босоножки положи в сумку!

— Ой, как я сама-то не догадалась!

Кроме обуви девушка положила в сумку несколько бутербродов, чтобы мы могли перекусить. Я повесил на спину рюкзак с фотоаппаратурой, и мы отправились в путь.

До огромного лесопарка, врезавшегося зеленым клином в скучную городскую окраину, было минут пятнадцать хода. В последнее время районные власти взялись за обустройство близлежащих территорий, поэтому в парке проложили дорожки из гравия и обустроили детские площадки. По краю парка выросли домики для шахматистов и любителей домино, а для остальных организовали прокат велосипедов.

Особой гордостью местных властей стали стальные башенки с солнечными батареями наверху; в пределах облагороженной части парка их энергия обеспечивала беспроводную связь с интернетом.

К счастью, культурные преобразования коснулись только края этой территории; метров через пятьсот лесопарк начинал переходить в самый настоящий лес, в котором водились лисы, зайцы и великое множество пернатых.

Разнообразие ландшафтов делало этот парк уникальным местом для фотосъемки. Здесь можно было увидеть березняки и дубравы, а на дне глубоких оврагов журчали прохладные ручьи, через которые были переброшены деревянные мостики. В принципе, здесь я мог провести пробные съемки и без модели, но с Алиной мне было удобнее и веселее.

Почему бы не сделать человеку приятное, учитывая, что тебе это ничего не стоит!

Первые фотографии я сделал на окраине парка, там, где расположились голубятни. Обитаемых голубятен было мало, но старые постройки, даже пустующие, все равно определялись как питомники и потому охранялись законом.

Некоторые из них, окруженные выцветшим штакетником, выглядели как маленькие дачи; здесь были резные лесенки и пристройки с занавешенными окнами, за заборчиками имелись вспаханные грядки и цвели цветы, а к одной голубятне была прикручена телевизионная антенна.

— Зачем это? — удивилась Алина.

— А голубятня, как и гараж, — это способ спрятаться от жены! Тогда и телевизор можно спокойно посмотреть…

— А к чему было тогда жениться?

— Ну, жизнь у всех по-разному складывается, — пожал я плечами. — Помнишь, фильм был такой, «Любовь и голуби»?

— Нет, я редко кино смотрю, читаю больше… А вы почему не женитесь?

Заметив, что наш разговор начинает принимать невыгодный оборот, я отдал девушке команду:

— А ну-ка полезай на эту лестницу! Не трещит под ногами? Тогда еще выше… Стоп, снимаю! Еще… Все, слезай!

Затем мы углубились в лес. Я фотографировал Алину с березками и елками, на мостике над ручьем и на бревне среди папоротников. Доверчивая белка вскарабкалась девушке на плечо. Получился отличный снимок; я подумал о том, что можно будет продать его в какой-нибудь журнал.

Испытав новую камеру, я остался вполне доволен своей покупкой. Почувствовав усталость, мы перекусили и направились к дому, развлекая себя ни к чему не обязывающей болтовней.

Внезапно Алина схватила меня за плечо.

— Мне это не нравится! — прошептала она.

К нам быстро приближались двое молодых людей, которые даже не пытались скрыть свои агрессивные намерения. Как назло, местность вокруг нас была совершенно безлюдной.

— Алина, — тихо сказал я, снимая с плеча тяжелый фоторюкзак, — если что, беги!

По опыту я знал, что в подобных случаях выяснение отношений является абсолютно бесполезным, а лучший способ защиты — нападение. Я приготовился к драке, но произошло что-то непонятное: в мои уши больно врезался внезапный прерывистый визг. Я был так оглушен, что не сразу сообразил, что это Алина включила карманную сирену!

Молодые люди на секунду оторопели, но не растерялись: один из них кивком указал другому в сторону девушки.

Так вот кто главный! Я сделал бросок вперед. Мой соперник, вероятно, не ожидал от меня такой прыти — защититься он не успел. Я перенес всю тяжесть тела на правую руку и влепил кулак в его переносицу. Удар оказался удачным, парень свалился на траву без признаков сознания. Я повернулся к девушке.

Сирена смокла. Заломив моей спутнице руку за спину, второй нападающий сумел вставить чеку обратно.

— Разве можно так обращаться с девушкой, — укоризненно сказал я, выбирая момент для нападения. Уцелевший молодой человек оттолкнул Алину и просунул руку под куртку.

Нож! — эта мысль пронеслась в моей голове быстрее молнии. Медлить было нельзя; я ударил ногой ему в промежность, а затем нанес хук справа. Просто удивительно, что он не упал! Для этого мне пришлось добавить хук слева.

Куртка потерпевшего была расстегнута, под ней виднелась наплечная кобура. Недолго думая, я выхватил оттуда пистолет Макарова с лазерным прицелом. Все оказалось гораздо серьезнее, чем я думал вначале.

— Осторожно! — крикнула Алина.

Раздался негромкий щелчок. Пуля оцарапала мне скулу — это главный бандит очухался и стрелял в меня из короткоствольного револьвера. Его лицо было залито кровью, и это мешало ему прицелиться как следует.

Мои выстрелы оказались более удачными. Два попадания в голову не давали противнику шансов выжить.

Я повернулся к напарнику убитого и навел на него пистолет. Парень дрожал от страха.

— Еще есть оружие?

— Только запасные обоймы!

— Кидай их на траву!

Мое требование было выполнено.

— Кто вас послал?

— Не знаю!

— Как его имя?

— Не знаю! Нам не положено… Я простой исполнитель!

— Вы из ФСБ? — на эту мысль меня навело снаряжение нападавших.

— Нет. Мы сами по себе…

— Группировка? Бандиты?

— Да… можно сказать, что так.

— Какая группировка? Название?

— Нет у нас названия, мы с братом вдвоем по вызову работали.

— Какое было задание?

— Устранить вас!

— Почему? — заорал я.

— Не знаю, я просто исполнитель. Не убивайте меня, пожалуйста!

— Немного я от тебя узнал!

Времени на подробный допрос у меня не было; нам с Алиной надо было срочно уносить ноги, пока никто не увидел.

Зачем оставлять в живых человека, который хотел тебя убить? Я поднял пистолет… Увидев это, Алина схватила меня за руку. Красная точка лазерного прицела плясала возле виска лежащего на земле парня.

— Пожалуйста, не надо делать этого!

— Не убивайте меня! — жалобно вторил девушке избитый мной киллер.

Во время службы на афганской границе я никогда не щадил врагов; мне ничего не стоило пристрелить парня, хотя это и было бы превышением необходимой самообороны. Но выглядеть убийцей в глазах Алины мне не хотелось.

— Ладно! Живи, гадина… — Я засунул пистолет в карман джинсов. — И благодари девушку, которая подарила тебе второй день рождения!

— Спасибо, клянусь, что я никогда не забуду вас!

— Сними кобуру и вали отсюда!

Возле убитого бандита валялся бесшумный револьвер ОЦ-38, оружие убийцы! Такими револьверами обычно пользуются спецслужбы при проведении операций. Обшарив карманы убитого, я нашел там две запасные обоймы к револьверу, две полукруглые пластины по пять патронов в каждой. Черт возьми, откуда могло взяться у этих молокососов такое оружие?!

Никаких документов я не обнаружил, но это было естественно: зачем преступникам брать с собой документы? Все трофеи я прихватил с собой. Теперь у меня был настоящий оружейный арсенал!

Странно, но нам с Алиной удалось уйти из этого места незамеченными. От пережитого девушка дрожала, как лист на ветру. Дома я заставил ее выпить коньяка; после того как мы опустошили бутылку, Алина заснула у меня на руках. Я укрыл ее одеялом и отправился спать в свою комнату. Под подушку положил заряженный пистолет со снятым предохранителем.

У меня никогда не было такой трудной фотосессии!

Утро я начал с физзарядки. В сложившихся обстоятельствах мне надо поддерживать форму, ведь теперь трудно предположить, что может случиться дальше. Затем я осмотрел свои трофеи. Не таскать же с собой сразу два ствола!

Пораскинув мозгами, я завернул ОЦ-38 и его круглые обоймы в тряпку и забросил сверток под старую, с отбитой эмалью, ванну, — может быть, когда-нибудь и он пригодится! ПММ, снаряженный магазином на двенадцать патронов, казался мне более надежным оружием; к тому же для него имелась удобная наплечная кобура.

Приняв душ, я постучал в дверь к Алине. Мне хотелось узнать, как она себя чувствует, а заодно я надеялся, что девушка покормит меня каким-нибудь завтраком. На мой стук никто не отозвался. Взглянув на часы, я понял, что Алина уже ушла на работу.

Значит, она вполне оправилась после вчерашних событий, решил я. Но что делать с завтраком? Я чувствовал зверский голод и был готов съесть даже манную кашу. Мне следовало обмозговать случившееся, но на голодный желудок работать мой мозг отказывался.

Пришлось снова воспользоваться услугами знакомого кафе. Здесь мне повезло больше. За стойкой стоял Намиг, хозяин заведения. Я познакомился с ним, когда учил его детей в колледже. Предметом гордости этого азербайджанца было его знатное происхождение. В этом можно было усомниться, но зачем? Для своих знакомых он варил отменный кофе!

— Привет тебе, Намиг-мирза!

— Здравствуй, Петя! Я всегда рад тебе, уважаемый!

С утра в кафе было немноголюдно. Я выбрал столик поудобнее и уселся за него лицом к входу. Мне подали кутабы и яичницу с помидорами, а Намиг поставил на стол большой бокал с коньяком.

— Апшерон. Это за счет заведения! — Намиг всегда безошибочно определял настроение своих клиентов.

Принесли кофе. Курение в этом зале было запрещено, но официант без слов поставил передо мной чистую пепельницу, и я с удовольствием щелкнул зажигалкой.

Теперь можно было обдумать то, что со мной случилось. Это было нелегкой задачей: я всегда считал себя человеком действия, но никак не мыслителем. Усилием воли я заставил себя размышлять.

Труднее всего мне было объяснить вчерашнее нападение. Алина тут, разумеется, ни при чем. Убить хотели меня, а девушка оказалась рядом со мной случайно. Это значит, ей ничто не грозит! Но кому понадобилась моя жизнь? Это не те люди, у которых я выкупил мотоцикл. Этим, другим, явно не нужна была никакая информация, ведь вчерашние молокососы даже не пытались договориться со мной!

А кто учинил разгром в моей комнате? Очевидно, там искали именно информацию, но не нашли ее. Но тогда зачем им убивать меня? Моя голова шла кругом, но не обдумывать ситуацию я не мог, ведь неправильное решение могло укоротить мой жизненный путь.

Я закурил еще одну сигарету. Вскоре рядом со мной появилась новая чашка с ароматным кофе, и я благодарно кивнул Намигу.

Вот черт! Задача казалась неразрешимой. Но те, с кем я сумел договориться, не должны иметь ко мне никаких претензий, если… Если они получили от меня все сполна! Тогда надо допустить, что есть еще какая-то часть информации, о которой я не знаю. Но эти люди подозревают, что она у меня!

Тут есть еще один вариант. После смерти Тедди копии его флешек могли попасть еще к кому-то, и тот начал действовать. А ведь мой телефонный собеседник предупреждал меня о последствиях…

Но разгром моей комнаты и нападение на нас с Алиной произошло практически одновременно; столь различные действия могут обозначать только одно: за «наследством» Тедди охотится не одна группировка, а несколько. Могла ли догадаться об этом Нина? Вот чертова баба, ведь она явно что-то недоговаривает!

Через пятнадцать минут я уже мчался на мотоцикле к дому Нины с пистолетом под мышкой. Сейчас я вышибу из головы этой смазливой бабенки все, что она знает! — вертелось в моей голове.

Я опоздал. Рабочие уже выносили строительный мусор из бывшей квартиры Тедди.

— А где хозяева? — спросил я.

Один из работников неприветливо кивнул в сторону молодой армянки, стоявшей возле белого внедорожника марки «Лексус». Она, не стесняясь окружающих, громко ссорилась с кем-то по телефону.

Выждав подходящий момент, я спросил ее:

— Вы не можете подсказать мне, где найти бывших хозяев квартиры? Я хотел бы поговорить с ними.

Женщина с мобильником вела себя так, будто не слышала никакого вопроса. Она была поглощена своим мобильником.

— Я вас спрашиваю, — на повышенных тонах сказал я, — как мне найти тех людей, у которых вы купили квартиру?

Модно одетая дамочка все же оторвалась от телефонного экрана.

— Это еще кто такой? Володя, разберись с ним! Мне некогда…

Из задней двери «Лексуса» нехотя вылез здоровенный парень — вероятно, это был телохранитель истеричной дамочки.

— Чего надо, мужик? Давай, вали отсюда! — угрожающе сказал он.

— Молодому человеку следует называть старших на «вы», — сказал я.

— Я тебе сейчас… — Парень растерялся и не сумел договорить свою угрозу до конца — в его лицо смотрел ствол моего пистолета.

— А теперь, щенок, узнай у своей хозяйки, как мне найти бывших хозяев?

— Она этого не знает. Ее муж купил эту квартиру через фирму «Терра».

Я выругался. Название фирмы было на слуху, вот только вряд ли они дадут мне нужную справку!

— А теперь уходите отсюда, пожалуйста, — попросил парень, — иначе меня уволят с работы!

— Считай, уже уволили! — зло сказал я.

— Почему? — удивился парень.

— Сейчас увидишь!

Я завел свой BMW и дал газ; мотоцикл поехал прямо на скандалистку, и она испуганно отшмыгнула в сторону. Проезжая мимо, я перехватил пистолет за ствол и ударил его ручкой по ветровому стеклу «Лексуса».

Истошный вой невоспитанной дамочки и звон стекла слились для меня в один приятный звук; позднее я жалел, что так поступил, но тогда мои эмоции требовали хоть какого-то выхода.

В квартирную фирму я все-таки наведался. С помощью стодолларовой бумажки мне удалось разговорить одну из сотрудниц, но полученные сведения были неутешительными.

Мне сказали, что Нина уехала в одну из стран Западной Европы.

Как счастливы те люди, у которых есть деньги! Они могут позволить себе многое: могут не ходить на работу, нанять себе телохранителя, уехать за границу, а в случае судебного преследования у них всегда найдется возможность оплатить хорошего адвоката.

Ну да бог с ними, флаг им в руки! Что позволено Юпитеру, то не дано быку, то есть мне… В отличие от денежных мешков, мне надо вертеться как белка в колесе, чтобы выжить… Я уже парковался возле дома после работы, когда в моем кармане нетерпеливо заерзал мобильник. Мои размышления были прерваны, и я нажал кнопку приема.

— Сидоров Петр Петрович?

— Да! Что вы хотели?

— Здравствуйте! Я думаю, вы меня помните. С вами говорит Александр Сергеевич, следователь из полиции.

— И что?

— Экий вы, однако, неприветливый! Я хочу пригласить вас в отделение полиции, так сказать, для приватной беседы!

— А если я не приду?

— Вас приведут! На всякий случай я напоминаю вам, что по существующему порядку звонок следователя приравнивается к получению повестки из полиции. А это значит, что ваш визит к нам является вашим гражданским долгом! — приторным голосом сказал Александр Сергеевич. — Повестку для представления по месту работы мы вам выпишем.

— Когда и куда я должен явиться?

— Вот так-то лучше! — Следователь продиктовал мне адрес отделения. — Часика так в два дня, надеюсь, вас это устроит?

— Устроит! — буркнул я. Вот черт, час от часу не легче!

Я прибыл в отделение полиции ровно в четырнадцать часов, но в ожидании вызова к следователю мне довелось изрядно поелозить на стуле в душном коридоре.

На кой черт они меня вызвали? Через час я получил ответ на этот вопрос, и, надо отметить, он меня не обрадовал.

— Сидоров Петр Петрович? — Голос следователя показался мне ехидным.

— И что с того?

— Отвечайте мне, пожалуйста, по существу! Это ваши фамилия, имя и отчество?

— Да, это я!

Нервируя меня, тезка великого поэта неторопливо записал в протокол место и дату моего рождения, а также адрес, по которому я зарегистрирован.

— Вы живете по месту регистрации? — невозмутимо уточнил следователь.

— Да, а где я еще могу жить?

— Всякое бывает!.. — Александр Сергеевич сделал многозначительную паузу. — Недавно вы подали в полицию заявление об угоне мотоцикла… Зачем вы это сделали?

— Но у меня его действительно угнали, — разозлился я.

— Кстати, какой марки ваш агрегат?

— BMW R 1200!

— Номерной знак?

Я назвал.

— Отметим! — Следователь записал номер и марку моего мотоцикла в протокол.

— А где ваша машина сейчас?

— Стоит возле дома. Подростки побаловались да и вернули! — не моргнув глазом, соврал я.

— Вот так просто взяли и вернули?

— Ага! Взяли и вернули!

— А я думаю, что вы сами инсценировали угон, чтобы спрятать мотоцикл. Но позднее поняли, что это бесполезно!

— И зачем бы мне это понадобилось?

— А у меня есть данные, — торжествующе заявил Александр Сергеевич, — с помощью вашей машины было совершено тяжкое преступление! Что вы на это скажете?

— Чушь собачья!

— Зря вы так! У нас есть свидетель, который утверждает, что с вашего мотоцикла был произведен выстрел, в результате которого был убит Старцев Алексей Станиславович. Думаю, вам знакомо это имя.

Однако. Что-что, а такое мне и в голову прийти не могло!

— А номер мотоцикла ваш свидетель запомнил?

— Запомнил! — со значением сказал следователь. — Но может быть, вы хотите сделать какое-нибудь заявление?

— Но у меня не было никакого повода убивать своего коллегу по работе!

— Мало ли что бывает, например ревность. У вашего коллеги была жена, очень красивая женщина! А вы ее домогались!

— Вы с ума сошли, что ли?

— По этому поводу у нас есть заявление, подписанное Ниной Николаевной Старцевой, женой покойного!

— Вот стерва, — краска бросилась мне в лицо, — да не было ничего такого!

— Не надо нервничать, выпейте водички и успокойтесь! — Следователь налил мне воды из графина, стоявшего у него на столе. Вода оказалась тухлой.

— Можно я закурю? — спросил я.

— Да, пожалуйста, торопиться вам все равно некуда!

От последней фразы следователя меня бросило в жар. Неужели я буду арестован? Жадно затягиваясь сигаретой, я лихорадочно обдумывал сложившееся положение. Ясно, что следователь ждет от меня признания в убийстве; похоже, что он и сам в это верит. Но как доказать ему, что я не убийца?

— Давайте уточним суть дела, — сказал я, переходя в атаку. — Вы утверждаете, что у вас есть свидетель, который видел момент убийства и запомнил номер моего мотоцикла. А как вы докажете, что за рулем был именно я?

— А вы можете вспомнить, где вы были двадцать восьмого мая в девять часов вечера? — спросил Александр Сергеевич.

— В этот день мы отмечали в ресторане день пограничника! Я даже не притрагивался к мотоциклу; на встречу и обратно я ехал на метро. Я никогда не сажусь за руль пьяным. Около девяти часов я, наверное, был в метро. Но точное время, к сожалению, не запомнил.

— Это может кто-нибудь подтвердить?

— Домой я ехал один.

— Вот видите, и алиби у вас не имеется!

— Соседи могли видеть, что в это время мой мотоцикл стоял возле дома.

— Мы опрашивали ваших соседей, никто из них не уверен в том, что ваша машина стояла во дворе. А свидетель в это время видел ее совсем в другом месте!

— Но это не доказывает, что именно я убил Тедди! Если бы я был убийцей, я бы обеспечил себе алиби!

— Но вы сами подтверждаете, что были пьяны в тот вечер. В состоянии алкогольного опьянения люди часто совершают неадекватные поступки! — сказал следователь.

— А вы уверены в показаниях своего очевидца? Он точно запомнил номер мотоцикла? Я могу с ним встретиться?

В этом пока нет необходимости!

— И ваш свидетель уверен в том, что в момент убийства он видел именно меня?

— Увы, — Александр Сергеевич покачал головой, — мы показывали ему ваши фотографии, но свидетель не утверждает, что видел именно вас. Мотоциклист был в закрытом шлеме!

— Значит, у вас нет доказательств, что за рулем мотоцикла в момент убийства Тедди сидел я!

— К сожалению, пока нет! Все указывает мне на вас, но без санкции прокурора я не могу взять вас под арест. Но вы дадите мне подписку о невыезде, — заявил следователь.

Покидая отделение полиции, я с облегчением вздохнул. Хорошо, что сейчас не старые времена; в то время я не смог бы так легко отделаться!

Глава 6

Я вернулся домой. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, как плохо обстоят мои дела. И черт меня дернул ввязаться в эту историю! Самым обидным было то, что я ничего не мог предпринять, чтобы решить возникшую проблему. Теперь мне оставалось лишь одно: ждать развития событий. Это было сложно — ожидание давалось мне хуже всего.

Алина обходила меня стороной, при встрече отделываясь от меня односложными приветствиями. Я ее не винил — не каждой юной девушке приходится переживать такое!

Прошло несколько дней. За это время ничего не случилось, я успокоился и втянулся в рутину повседневной работы. Крестины, свадьбы, юбилеи, похороны — все важные события человеческой жизни могли уложиться в один мой рабочий день. Такой образ жизни может сделать мизантропом любого!

Теперь, когда я вступил на тропу войны, мне следовало позаботиться о своей безопасности; требовалось место, где я мог спрятаться в случае серьезной угрозы. У меня было много знакомых, которые могли пустить меня ночевать, но по понятным причинам я не мог воспользоваться их гостеприимством. Не подставлять же их под удар! Перебирая в уме различные возможности, я вспомнил о бесхозных голубятнях на краю лесопарка; туда точно никто не наведается…

Как только взошло солнце, я отправился на разведку и вскоре подобрал подходящий вариант. Было просто удивительно, как я сумел заметить эту постройку за окружающими ее деревьями! Едва заметная тропинка вилась через густые заросли кустарника, когда-то заботливо посаженного хозяином. На двери калитки болтался заржавевший замок, а сама голубятня была окружена почти трехметровым забором из стальной сетки, которая заросла вьющимися растениями. Из-под калитки выбивалась густая трава. Хозяин явно не был здесь несколько лет!

С трудом продираясь через кусты, я попытался обойти голубятню вокруг. Не тут-то было — забор позади постройки проходил по краю заболоченного оврага. Настоящий дом Робинзона Крузо!

Недолго думая, я сбегал домой за инструментами. Изрядно потрудившись, я смог перепилить дужку замка от калитки.

Голубятня оказалась довольно внушительной постройкой. Основой всего сооружения являлся бревенчатый сруб с окном; второй уровень был обшит вагонкой и увенчан двухскатной крышей, покрытой потрескавшимся рубероидом. Сбоку постройки была пристроена высокая сетчатая вольера, увенчанная жердочкой для посадки голубей.

Чтобы попасть внутрь, мне снова пришлось поработать ножовкой. Помещение оказалось незахламленным, повсюду лежала только пыль. Еще здесь было несколько деревянных ящиков, заполненных пустыми пакетами из-под птичьего корма, а в углу обнаружился облезлый железный шкаф — вероятно, там когда-то хранились вещи хозяина.

К окну был придвинут столик, сколоченный из отесанных досок. Возле него одиноко доживал свой век старый венский стул с продавленным сиденьем. На подоконнике стояла керосиновая лампа, а вдоль стены тянулись деревянные нары.

На второй этаж вела узенькая лестница. Через грязные окна пробивался солнечный свет, который освещал пустые клетки. В одной из клеток лежала высохшая крыса. Словом, для меня там не было ничего интересного.

Улучив свободное от работы время, я пробежался по магазинам. В хозяйственном купил фонарик с ручным генератором и выходом для подзарядки телефона и два навесных замка, а в супермаркете запасся сухими супами, консервами, крупами и кофе.

На следующее утро, скрываясь от посторонних глаз, я в два приема притащил в голубятню упаковку с питьевой водой, спальный мешок, походный бензиновый примус, старый свитер и смену белья. Умывальные принадлежности тоже не были забыты. Готовиться стоило основательно: неизвестно, сколько времени мне придется прятаться.

Собирая вещи, я достал из-под ванны револьвер — такую вещь в квартире хранить не стоило. Теперь ОЦ-38 был прикреплен под нарами так, чтобы его можно было быстро достать. Крупы были пересыпаны в стеклянные банки с крышками, чтобы до них не добрались грызуны. Все остальные вещи я сложил в железный шкаф.

Что может еще мне понадобиться? Ложка, вилка, кружка, универсальный швейцарский нож. Аспирин. Немного поразмыслив, я перенес в голубятник фотоаппаратуру и канистру со спиртом; если кто-нибудь решит снова учинить разгром в моей комнате, он не нанесет мне значительного вреда.

«Жаль, что я не смогу загонять сюда мотоцикл! — подумал я. — Может быть, продать его?» Я гневно отогнал эту мысль подальше, ладно, пусть пока остается там, где стоит; потом что-нибудь придумаю!

Возвратившись из леса, во дворе дома я встретил Алину. Я лелеял надежду, что за это время моя соседка сумела оправиться от испуга. Мне была нужна ее помощь. Если кто-нибудь заявится ко мне без спроса, девчонка всегда может предупредить меня по телефону.

Я помахал девушке рукой:

— Привет, Алина!

— Здравствуйте! — Ее голос показался мне каким-то чужим.

— Как дела, милашка?

Вместо ответа девчонка попыталась прошмыгнуть мимо меня, но я быстро шагнул в сторону и перекрыл ей дорогу.

— Детка, как ты себя чувствуешь?

— Я вам не детка, — Алина смотрела на меня с отвращением, — мне неприятен тот день, когда я подружилась с вами!

— Если бы Глеб изнасиловал тебя, было бы лучше? — спросил я.

— Пустите меня! Я не хочу разговаривать с убийцей!

— Даже так? — удивился я. — А если бы эти юнцы убили нас?

— Дайте мне пройти!

Вот черт! Неужели эта глупая девчонка так и не поняла, что мы с ней были на волосок от смерти!

— Нет, постой, — я схватил Алину за плечо, — давай объяснимся!

— Эти ребята не хотели нас убивать, — выпалила девушка, — а вы напали на них. И вы застрелили бы их обоих, если бы я вам не помешала. Немедленно отпустите мою руку!

— Все было не так!

— Я не желаю вас слушать!

— Алина, я думал, что ты умнее! — сгоряча сказал я, сообразив, что мои противники каким-то хитрым образом сумели запудрить девчонке мозги.

— Зато я не убийца!

Она вырвалась из моей руки и бросилась к автобусной остановке.

— Ну и дура. Скатертью тебе дорога! — уже ни к кому не обращаясь, тихо сказал я.

А ведь в чем-то Алина права! Если бы мы не познакомились с ней ближе, то вряд ли я пригласил бы ее в лесопарк… Интересно, девчонка может написать заявление в полицию? Тогда моей свободе быстро придет конец!

После разговора с Алиной на душе остался неприятный осадок, но сейчас мне не следовало обращать на это внимание. Снявши голову, по волосам не плачут!

Плохое настроение качественному труду не способствует. Занимаясь съемкой на свадебном банкете, я поссорился с надоедливым шафером. В стельку пьяный молодой человек попытался устроить со мной «разборку» в курительной комнате, и я подбил ему левый глаз. Теперь можно было ждать неприятностей от шефа!

Окончив съемку, я явился на работу. Было около восьми часов вечера, и Катя собиралась уходить домой.

— Я думала, что ты уже дома! — удивилась она.

— У моих соседей таджики делают ремонт, — не моргнув глазом, соврал я, — и мне удалось договориться с ними, чтобы они вечером переклеили обои в моей комнате. Поэтому я хотел немного поработать здесь.

— Спроси разрешения у Аркадия Давидовича!

Я постучал в дверь начальника. Разрешение было получено без труда. Шеф был в хорошем настроении, и я понял, что на меня еще никто не жаловался.

— Мне нравится такое отношение к работе, — важно сказал Аркадий Давидович, — когда появится возможность, я выпишу тебе премию!

— Спасибо! — как можно вежливее сказал я, силясь припомнить, когда шеф давал нам премии… Скорее все слоны в Африке передохнут!

— Уходя, не забудь поставить помещение на сигнализацию!

— Не забуду, Аркадий Давидович!

Вскоре я остался один. После просмотра фильмов из коллекции Тедди, отснятых в офисе, я сразу догадался, что единственным подходящим местом для установки скрытой камеры в нашей комнате, было вентиляционное отверстие в углу, возле самого потолка. Сейчас у меня появилась возможность проверить эту догадку.

Я приставила стене колченогую табуретку. Сквозь запыленные щели металлической решетки было трудно что-либо заметить. Я порылся в столе и вооружился подходящей отверткой, но проклятые шурупы никак не желали поворачиваться.

Что за черт! Я попытался просунуть отвертку в едва заметную щель между стеной и решеткой; раздался легкий щелчок, и решетка внезапно упала на пол, подняв небольшое облачко пыли. В темном отверстии вентиляции ничего не было. Я слез с табуретки и внимательно осмотрел упавшую на пол крышку. Оказалось, она крепилась к стене стальными защелками, а головки шурупов являлись декоративными элементами. Я чувствовал себя полным идиотом.

— Детектив хренов! — в воздух сказал я, закуривая сигарету.

Но должна же установка камеры оставить там хоть какие-то следы! В столе секретарши я нашел светодиодный фонарик. Затушив сигарету, снова заглянул в вентиляцию. На этот раз я обнаружил едва заметные следы — вероятно, от подставки камеры.

Кроме того, на глаза мне попался запылившийся тонкий капроновый шнурок. Вытянув его на десяток сантиметров, я вдруг почувствовал, что к нему что-то привязано. Интересно, что это?

Я тянул за шнур медленно и осторожно — так рыбак вываживает тяжелую рыбину. На конце шнура висел довольно объемистый сверток, завернутый в полиэтилен. Затаив дыхание, я развернул полиэтилен: в пакете лежали деньги!

В нетерпении я разорвал защитную ленту на одной из пачек. Фиолетовые банкноты выглядели непривычно. От волнения я неосторожно переступил ногами; у старой табуретки отвалилась ножка, и я упал на пол, рассыпав содержимое закладки вокруг себя. Лежа на полу, среди купюр по пятьсот евро, я ощущал себя совершенно счастливым.

Я сосчитал банкноты. Двести тысяч евро. Мало какой рыбак может похвастаться таким уловом!

Отдышавшись, я поправил ножку табуретки, вставил обратно вентиляционную решетку и смахнул шваброй пыль на полу. Теперь все выглядело как обычно. Воодушевленный находкой, я решил осмотреть на всякий случай рабочее место Тедди.

Ни на что особенно не надеясь, я начал поочередно вытаскивать ящики из письменного стола. В верхнем отделении хранились никому не нужные бумаги, дыроколы, скоросшиватели и другие канцелярские приспособления. В среднем ящике лежали провода и различные детали от старого компьютера, а нижний был набит пачками бумаги для цветного принтера. На всякий случай я вытащил из стола все, что в нем было.

Сейчас я даже не вспомню, как в мою голову пришла мысль внимательно осмотреть эти ящики снизу, и в одном из них внезапно обнаружился тайник.

Двойное дно скрывало пакет из-под фотобумаги. Когда я перевернул ящик, на пол упала мятая открытка, на которой были изображены живописные домики в горах. На ее обороте не было никаких записей; скорее всего, открытка использовалась как обычная закладка.

Зато во вложенном в пакет конверте нашлись материалы поинтереснее! Фотографии Нины. Это была весьма странная подборка! Снимки в фас, в профиль, в три четверти; некоторые фотографии были сделаны на улице, причем скрытой камерой. Вот Нина делает покупки в магазине, вот она садится в машину, а вот входит в подъезд. На каждом снимке было отпечатано время съемки.

Зачем Тедди понадобилась слежка за женой? Может быть, он подозревал жену в измене? — размышлял я. Но здесь не видно никакого мужчины!

Я перевернул фотографию: на обороте карандашом были указаны адреса косметических салонов, модных бутиков и ресторанов. В этот момент в моей голове сверкнула страшная догадка: мне показалось, что Тедди замышлял убийство своей жены!

Кому, спрашивается, нужны такие снимки? Ясно, что они могут понадобиться лишь киллеру.

Допустим, у Тедди был какой-то повод убить свою жену. Но вот вопрос: зачем ему услуги наемника? Наверное, сам не хотел мараться… Складывая в сумку найденные бумаги и деньги, я неожиданно зевнул.

Стояла глубокая ночь. Погода испортилась, и на улице пошел дождь. Ехать домой не имело смысла, поэтому я составил вместе все стулья, которые нашел в офисе. Настроив сигнал мобильного на шесть утра, я завалился спать прямо на работе.

Глава 7

К утру дождь закончился. Умываясь, я пожалел об отсутствии зубной щетки и усмехнулся собственным мыслям. В моем положении надо было думать вовсе не об этом. Найденные деньги требовалось срочно спрятать.

В половине седьмого улицы были пустыми, и мне представилась возможность выжать из своего BMW максимум возможностей. Вспомнив q бесчисленных видеокамерах, контролирующих скорость передвижения, я забрызгал номер грязью из ближайшей лужи, сел на своего стального коня и выжал газ до отказа. Через полчаса я привязал свою машину к ограде во дворе жилого дома, расположенного недалеко от лесопарка.

Деньги я рассовал по стеклянным банкам и зарыл их в землю возле старой голубятни, тщательно замаскировав следы закладки. Испытывая чувство удовлетворения, я вернулся к своему мотоциклу и поехал в кафе «Гюльнара» позавтракать.

За время моего отсутствия в кафе произошли заметные перемены. На стене возле стойки бара висел огромный телевизор, купленный Намигом для привлечения посетителей.

— Приветствую тебя, Намиг-мирза!

— Здравствуй, Петя, я тоже рад тебя видеть!

Я немного постоял перед экраном, делая вид, что любуюсь им — надо же сделать приятное гостеприимному хозяину.

— Какой большой экран, — сказал я, — мне и в голову не приходило, что он может быть такой огромный!

— Красивый, целых семьдесят дюймов! Двести тысяч мне обошелся… рублей!

Я неожиданно вздрогнул. Прозвучавшая сумма странным образом совпадала с количеством найденных мною денег, и на секунду мне показалось, что хитрый азербайджанец видит меня насквозь. Мне стоило беречь свои нервы!

Я сел за столик, и скоро мне подали привычный набор: кофе, кутабы и яичницу с помидорами.

Призывая меня полюбоваться покупкой, Намиг включил телевизор.

Передавали последние новости:

…МЧС Кубани снова предупреждает об угрозе подтоплений в Сочи… у Украины нет средств для погашения долга перед РФ… кинокартина «Невинность мусульман» нарушила планы германского МВД… Президент исключил Маляревича из Совета по культуре…

Меня эта болтовня не трогала; больше половины новостей я попросту не воспринимал. В конце концов, какое мне дело до глупого фильма или исключения Маляревича откуда бы то ни было…

Я с наслаждением глотнул кофе и закурил.

…Депутат Государственной Думы РФ шестого созыва отстранен от работы в ее думской фракции и исключен из партии. Назначено служебное расследование…

Бог ты мой! В лице отстраненного депутата я узнал мужчину в трусах, того самого, на которого я передал компромат. Значит, сработало; скоро должен объявиться Павловский с деньгами.

Сейчас, правда, это не так уж и актуально, думал я, но триста тысяч баксов на дороге тоже не валяются… А что я буду делать с деньгами? Одно время мне представлялось, что лучшим вариантом будет уехать из России туда, где никто не достанет. Но как перевезти большую сумму за границу? Я слышал, что это уже не так легко делается. Родственников в других странах у меня нет. Кому я там нужен? Деньги закончатся, кем я смогу работать за бугром? Из языков мне знакомы только фарси да школьный немецкий, а с ними далеко не уедешь…

Наверное, мне не стоит уезжать из своей страны, с деньгами я могу хорошо устроиться и тут. И пенсию в старости какую-нибудь, но дадут, пусть даже мизерную! За границей мне и такой не дождаться!

«…Куплю себе приличное жилье и автомобиль, да и на черный день кое-что останется… Буду летом к морю ездить; прихвачу бабенку поаппетитней, и вперед! На Турцию и Египет мне денег хватит…» —размечтался я.

…в своей квартире был найден труп известного журналиста Боба Павловского, известного своими скандальными статьями в желтой прессе… на теле покойного остались следы истязаний… следствие отвергает версию наемного убийства и считает, что преступление было совершено на бытовой почве… допрошена любовница… надеются, что преступление скоро будет раскрыто…

Услышав эту новость, я оцепенел. Бедный Павловский! Такого развития событий я не предусматривал…

Черт возьми! Мой лоб внезапно покрылся каплями пота, хотя в кафе вовсе не было жарко. Зачем его пытали? И рассказал ли Борис под пытками, откуда он брал свои материалы?

Если убийство Павловского было местью бывшего депутата, то никакие деньги не помогут мне спасти свою шкуру! Я подозвал официанта, чтобы расплатиться, и вытащил мобильник, чтобы позвонить на работу.

Трубку снял Аркадий Давидович, и я сообщил ему, что с сегодняшнего дня я хочу взять двухнедельный отпуск.

— Ты меня без ножа режешь! — сердито сказал шеф. — Что за капризы? Я же совсем недавно давал тебе отдохнуть целую неделю; ты этим предложением почему-то не воспользовался, а теперь звонишь и снова морочишь мне голову! Работы невпроворот, сколько можно отдыхать?

По договору мне полагался оплаченный отпуск в двадцать восемь рабочих дней, но обычно Аркадий Давидович старательно забывал об этом сроке, а об оплате отпуска не могло быть и речи. Что поделаешь, для начальства закон не писан!

— Аркадий Давидович, поверьте, мне позарез необходим этот отпуск! Если вы мне его не дадите, мне придется уволиться!

— Сейчас самый разгар работы, зачем тебе понадобился отпуск?

— Как вам сказать… — замялся я. Не говорить же ему правду!

— Чует мое сердце, что здесь замешана женщина! — внезапно выручил меня шеф.

— Вашей проницательности можно позавидовать, Аркадий Давидович!

Его голос заметно смягчился.

— Природа всегда берет свое, — сказал он, — мужчина не должен жить один, это противоестественно! Я, конечно, могу пойти тебе навстречу, но у тебя сегодня два заказа, а у нас нет людей. Кто будет выполнять за тебя твою работу? Давай договоримся так: две недели, естественно без содержания, я тебе дам. Мы как-нибудь выкрутимся… Но сегодняшние заказы, кровь из носа, но должны быть выполнены!

— Спасибо, Аркадий Давидович, — сказал я.

Расплатившись, я попрощался с Намигом.

— Плохие новости? — спросил он.

— Да, Намиг-мирза! — Меня всегда удивляла его способность чувствовать настроение своих клиентов.

В контору я прибыл почти вовремя. Шеф позвал меня в свой кабинет. Он внимательно поглядел в мои глаза и внезапно спросил:

— Деньги нужны?

— Нет, Аркадий Давидович!

— Не скромничай, в трудные минуты мы должны помогать друг Другу!

Шеф открыл сейф и выдал мне зарплату за последние дни.

Помню, как я был удивлен этим поступком, абсолютно не характерным для прижимистого начальника; тогда я еще не мог разгадать истинную причину его щедрости!

А ответ был простым: отпуская меня, суеверный шеф знал, что может не увидеть меня живым, и не хотел остаться в долгу перед покойником. Но тогда я не догадывался о происходящем, и эта приятная неожиданность была весьма кстати — она избавляла меня от необходимости менять валюту прямо сейчас.

Правду говорят люди, подумал я, забирая у шефа получку, деньги действительно идут к деньгам…

— Спасибо, Аркадий Давидович!

— Иди работай! Отснятый материал можешь не обрабатывать, просто отдашь его Кате. С завтрашнего дня ты в отпуске на две недели!

За день со мной ничего не случилось, и я слегка приободрился. Почему я вообще считаю, что депутат будет мстить мне? Он ведь уже отомстил Павловскому… Но кто-то же пытался убить меня, и сбрасывать это со счетов было никак нельзя.

«Сегодня же залягу на дно! — решил я. — Надо все обдумать, а там видно будет!»

Я зашел домой, чтобы взять там свой ноутбук, кое-что из одежды, а заодно принять душ. В нашей квартире никого не было, и мне без труда удалось выполнить задуманное.

Спускаясь по лестнице с рюкзаком на плечах, я выглянул в давно не мытое окно подъезда. Напротив дома, на лавочке возле детской площадки, всего в двадцати метрах от моего мотоцикла, маячил молодой человек с букетом роз в руках. Его фигура показалась мне смутно знакомой.

Когда я вспомнил, где видел его, в моей душе зашевелились ледяные иголочки. Это был киллер, которого я пощадил по просьбе своей соседки!

Я вытащил из кобуры пистолет и снял его с предохранителя. Зря я не убил этого парня тогда! У меня на миг мелькнула мысль о том, что можно выстрелить в него из окна, но ПММ не предназначен для стрельбы на такие расстояния. Мне оставалось только ждать. Если убийца войдет в подъезд, у меня будет шанс выстрелить первым; вряд ли он будет идти по лестнице с пистолетом наперевес!

В этот момент я вдруг заметил Алину, которая торопливо шла со стороны автобусной остановки. А что, если парень, желая отомстить, выстрелит в девушку?

Прыгая через несколько ступенек, я бросился вниз, каждую секунду ожидая услышать выстрелы. Но их не было, и я осторожно выглянул в приоткрытую дверь подъезда.

Улыбающаяся Алина поцеловала парня в щеку, а он вручил ей цветы. После короткой беседы они сели в серебристо-серый автомобиль, который лениво выехал с нашего двора.

«Форд Фокус», машинально отметил я. Но какая же глупая девчонка; она принимает убийцу за ухажера и даже не понимает, что ей грозит! Странно, но в этот момент я почувствовал что-то вроде укола ревности. Ладно, черт с ней, с Алиной! В конце концов, она сама делает свой выбор. Но почему киллер ведет себя так странно? Здесь можно было допустить только один вариант: этот парень получил задание и собирается использовать Алину, чтобы найти спрятанные мной материалы.

Надо убрать со двора мотоцикл, решил я, и тогда эта «сладкая парочка» подумает, что я куда-нибудь уехал!

Через полчаса я остановил свой агрегат в незнакомом дворе, неподалеку от лесопарка. Мотоцикл следовало обезличить; я снял с него номер. Пристегнув машину к столбу стальным тросом, я укрыл ее выцветшим брезентовым тентом.

Черт возьми! Кто бы знал, как мне не хотелось бросать на произвол судьбы своего железного друга!

Глава 8

Я сварил на примусе гречку и заправил ее тушенкой. Варево слегка подгорело, но я с аппетитом съел его. Наступил вечер. Я зажег свечу, но ее пришлось погасить: в темном лесопарке светящееся окно будет слишком заметным.

Ладно, утро вечера мудренее! Я расстелил на нарах спальный мешок и улегся, но быстро заснуть мне не удалось. В тишине леса все время раздавались какие-то звуки, и мне казалось, что к голубятне кто-то крадется. Под утро я все же заснул — под нудный аккомпанемент крысы, грызущей бревенчатые стены моего убежища…

Утром я не сразу сообразил, где нахожусь. На разные голоса лаяли собаки — вероятно, наступил час, когда собачники выводили на прогулку своих питомцев. Сделав гимнастику, я приготовил кофе и открыл банку с консервами, стараясь растянуть процесс завтрака подольше.

Делать было абсолютно нечего. От скуки я проиграл компьютеру шахматную партию и со вздохом выключил его — аккумуляторы следовало расходовать экономно.

За обедом, не придумав ничего лучшего, я выпил полстакана спирта, а потом снова завалился на нары. Здесь я мог спать сколько душе угодно, и это было единственным плюсом моего добровольного заточения.

Несколько дней я находился в состоянии ступора. Мне надо было срочно искать выход из создавшегося положения, но мозг с завидным упорством возвращал меня к недавним временам, когда я мог жить, не озираясь по сторонам.

Зачем я ввязался в это? — спрашивал я у себя снова и снова. Ездил бы себе на работу на мотоцикле* После напряженного рабочего дня и отдохнуть приятно. Например, можно было купить цветов и вина и завалиться в гости к какой-нибудь безотказной бабенке!

Зарытое в землю богатство уже не радовало меня. Разве можно с удовольствием тратить деньги, когда серьезно опасаешься за свою жизнь?

Удивительно, раньше мне никогда не приходила в голову мысль о том, как хорошо жить спокойной, размеренной жизнью… Правы были древние: все познается в сравнении!

Все это время бритва не касалась моего лица, и отросшая щетина неприятно натирала шею. Я поглядел на себя в осколок зеркала, закрепленного на стене бывшим хозяином, — на меня глядела незнакомая, совершенно бандитская морда!

«Борода скоро отрастет, — подумал я, — это поможет мне изменить внешность. Может быть, побрить голову наголо?» Мысль показалась мне забавной, но у меня не было с собой бритвы. Собирая вещи, я позабыл о ней.

Мои запасы воды подходили к концу, и я решился выбраться из своей норы, чтобы обновить их. Небритый мужик в мятых джинсах, старой военной куртке и стоптанных кроссовках не должен привлекать особого внимания.

Кого может заинтересовать такой тип? На наших улицах их множество; как правило, у них никогда не хватает мелочи, чтобы. купить себе лишнюю бутылку пива. Подобные люди обычно не интересуют ни полицию, ни грабителей.

Перед походом в магазин я решил посмотреть на свой мотоцикл. В этом не было никакой необходимости, но на душе у меня было неспокойно. Как он, бедный, поживает без хозяина, в чужом дворе? Не поцарапали ли его какие-нибудь придурки?

Когда я вошел во двор, где стоял мотоцикл, я понял, что такие подозрения вполне оправданы. Брезентовый тент, укрывавший машину, был содран. На сиденье ерзал какой-то странный парень. Судя по всему, он никак не мог понять, как заводится двигатель.

Увидев эту картину, я ускорил шаги, чтобы как следует проучить отморозка, покусившегося на мою собственность, но не успел сделать этого.

Парень засунул в ключ зажигания какую-то тонкую железку. В ту же секунду я был ослеплен яркой вспышкой. Раздался сильный взрыв, ударная волна отбросила меня назад, и я упал на асфальт.

Очухавшись от падения, я приблизился к месту, где стоял мотоцикл. От него осталась лишь рама, непонятные трубки и покореженные куски металла. На переднем плане валялась окровавленная рука, оторванная взрывом. Чуть дальше лежало тело погибшего. Голова неудавшегося похитителя была вывернута в сторону; в неестественно круглых глазах покойника мне почудилось недоумение.

Кровь начала смешиваться с водой, оставшейся в углублениях асфальта; здесь недавно проехала поливальная машина. Переднее колесо мотоцикла откатилось в сторону, и его резина горела ленивым коптящим пламенем.

К месту взрыва стал стягиваться народ.

— Это теракт! — выкрикнул кто-то.

— Надо раненому помочь!

— Вы его видели? Мертвому уже не поможешь!

— Я знаю его, это же Колька-даун, наш дворовый дурачок! — сказала женщина с продуктовым пакетом в руках. — Он в целом безобидный… Ума не приложу, чего ему вздумалось ковыряться в чужом мотоцикле!

— Колька всегда к технике был неравнодушен! — заметил кто-то.

Когда крепкий седовласый мужчина начал звонить в полицию, я потихоньку растворился в толпе. Встреча с людьми в погонах не входила в мои планы.

Перед глазами все время возникала картинка с окровавленным, разорванным на части телом. Бедный дурачок! Сам того не ведая, он спас мне жизнь. Пусть земля ему будет пухом!

Меня выследили, плохи мои дела! Тот, кто осмеливается применять в городе такие способы убийства, не успокоится, пока не добьется своего!

Купив упаковку с водой, я вернулся в голубятню. Ступор закончился.

Интересно, есть ли в интернете новые подробности о смерти Павловского? Я запустил ноутбук в надежде, что он окажется в зоне покрытия wi-fi.

Связь установилась. Скорость загрузки оказалась приличной, и я в нетерпении набрал слова поиска: журналист; убийство; компромат.

…в Российской Федерации растет число смертей журналистов, погибших в мирное время… атакам чаще всего подвергаются репортеры, корреспонденты и редакторы… называет Россию третьей по опасности для журналистов страной в мире… центр экстремальной журналистики считает, что около 70 процентов нападений связано с работой журналистов…

…дорвались до власти… могут смело отмывать деньги… собирает на своих коллег компромат… воры на свободе… с миллиардами за бугром…

В этой информации для меня не было ничего интересного, и я изменил свой запрос: убийство Павловского; компромат.

…Убийство известного журналиста Бориса Павловского остается загадочным. Следствие по-прежнему настаивает на бытовой версии преступления, немногие представители прессы ставят это утверждение под сомнение. Представитель МВД, пожелавший остаться неизвестным, сообщил нам, что в квартире погибшего была найдена видеозапись с компроматом на весьма высокопоставленного чиновника…

…Фамилия чиновника не была упомянута, но многие журналисты связывают полученную информацию с недавно исключенным из партии депутатом, в отношении которого было открыто служебное расследование…

…У прессы имеются неподтвержденные сведения о том, что существует база данных, в которой собраны компрометирующие материалы на большинство высокопоставленных чиновников, включая лиц из окружения президента…

…Представители ФСБ и МВД категорически отрицают существование таких материалов, но по городу ходят упорные слухи о том, что за вышеупомянутой базой уже начали охоту преступные группировки столицы…

…Со своей стороны, мы вполне допускаем, что Павловский действительно получил доступ к базе данных с материалами, компрометирующими правительственных чиновников. Именно поэтому, а вовсе не по какой-то бытовой причине он и был убит…

… Сограждане! Как долго мы будем терпеть произвол властей, погрязших в разврате и коррупции?

В этой заметке не было ни слова о деньгах, которые мог выручить за шантаж Павловский.

Это и понятно, думал я, человек, который их прикарманил, не станет болтать об этом направо и налево! Меня тревожило другое. Что это за база данных, которую все кинулись разыскивать, неужели это те самые карты памяти, которые я взял у вдовы Тедди?

Я уже успел изучить все, что там было. Компромат на упомянутого депутата, нескольких популярных телеведущих, парочку высокопоставленных чиновников, и все… Материала, который мог ниспровергнуть лиц из окружения президента, там не было и в помине!

— Ай да вдовушка! — До меня внезапно дошло, что меня обвели вокруг носа, как последнего идиота. Я вспомнил о том, как первый раз приехал к ней за отснятым материалом. Фотоаппарат Тедди без аккумулятора, компьютер, который не включался без пароля, — все было направлено на то, чтобы я проглотил наживку и взял лишние флешки. Даже секс с этой бабенкой должен был убедить меня в том, что она проста, как грабли, и не имеет представления о делах мужа.

Вероятно, она всегда была заодно с Тедди. Напуганная его смертью, вдова сбежала за границу, но предварительно подстраховалась, оставив меня в качестве козла отпущения. И теперь заинтересованные лица считают, что базу данных похитил я! Чем больше я размышлял, тем яснее мне представлялся алгоритм действий этой интриганки.

Я должен был сыграть свою роль и исчезнуть так, чтобы Нина никого больше не интересовала. Для того чтобы отправить меня на тот свет, нужно время. Чтобы я не скрылся, Нина написала заявление в полицию о том, что я ее преследовал. В эту картину вписывается и свидетель убийства Тедди, запомнивший номер моего мотоцикла. Нина попросту подкупила его!

А настоящая база данных, разумеется, осталась у «несчастной» вдовы. Заниматься шантажом можно и за границей! Как жаль, что я не могу достать эту стерву!

Ну и что теперь делать? Ответ был прост. При таком раскладе мне надо смываться, пока не достали! Но куда мне уехать? На этот вопрос память насмешливо отреагировала цитатой из классики:

Саратов меня не устраивал, но в Воронежской области, в дальнем поселке со странным названием Елань-Коленовский, у меня жили хорошие знакомые, к которым можно приехать. Как хорошо было там отдыхать! Домики, утопающие в зелени садов, купание, рыбалка… Снять жилье в этих местах совсем не дорого. Уеду туда, и ищи ветер в поле!

Но я дал в полиции подписку о невыезде; тогда выйдет, что я пытаюсь сбежать от правосудия. И все же лучше сбежать от ментов, чем стать покойником… «Итак, решено, еду в Воронеж!» — подумал я, укладываясь на нары.

Утром я, как обычно, сделал гимнастику, а потом с удовольствием позавтракал. Впервые за много дней у меня появился план действий, поэтому ко мне вернулось хорошее расположение духа.

Батарея ноутбука еще не села. Поезд Москва — Воронеж отправлялся в двадцать часов с минутами; через интернет я забронировал себе билет в мягком вагоне.

Заходить домой было незачем — все ценности я давно перенес в голубятню. Я сделал небольшую вылазку — для поездки мне была нужна дорожная сумка, чтобы сложить свои немногочисленные пожитки. На этом мои сборы были закончены.

Когда я взял лопату, чтобы вырыть из земли деньги, я вдруг услышал мелодичный свист. Интересно, кому и зачем понадобилось насвистывать возле моего убежища?

Я посмотрел в щель калитки. То, что я там увидел, меня не обрадовало: человеком, который сидел перед голубятней на обрубке бревна, оказался тот самый киллер, который дарил Алине цветы.

Выследил, сволочь!.. Я достал пистолет из кобуры.

Парень сидел ко мне спиной, но сразу ощутил мое присутствие. Может быть, он услышал щелчок предохранителя?

— Не беспокойтесь, я без оружия! — сказал он. — Меня зовут Рустам! Алина просила передать вам большой привет!

— Не вставай, сиди, как сидишь, Рустам! Что тебе от меня надо?

Стоя возле открытой калитки, я удерживал палец на спусковом крючке пистолета, что был в кармане.

— Я хочу извиниться за тот инцидент, который возник между нами. — Фигура мальчишки оставалась совершенно неподвижной. — Я полюбил Алину и сейчас пришел по ее просьбе. Мы с ней собираемся пожениться. Я больше никогда не буду убивать людей!

— Любовь с первого взгляда, ты хочешь сказать? — окрысился я.

— Да, это так! Алина спасла мне жизнь, а я ее полюбил!

— Ты что, принимаешь меня за идиота? Как ты узнал, что я здесь?

— Алина сказала, что кроме старых голубятен вам спрятаться негде. Здесь их не так уж и много, а на вашей калитке замок висит изнутри!

«Наблюдательный, сволочь!» — подумал я.

— Зачем ты пришел?

— Просить прощения! — ровным голосом сказал парень. — Я собираюсь стать вашим соседом и поэтому должен наладить отношения с вами. Так просила Алина. Она сказала, что если я не сумею этого сделать, то она не выйдет за меня замуж!

— Дура твоя Алина!

— Мне так не кажется!

— Зачем ей это понадобилось, если она со мной не разговаривает?

— В начале нашего знакомства я не Говорил ей всей правды, просто не мог… Я сказал Алине, что я офицер ФСБ, а то, что произошло с вами, было досадной случайностью! Получилось так, что во всем виноваты вы… Но теперь она знает все!

— Твоя Алина могла прийти сюда сама!

— Она сейчас на работе!

— Да что ты говоришь? — с иронией протянул я. — А тебе не кажется, что будет правильно, если я сейчас выпущу в тебя всю обойму?

— Если вы считаете нужным, стреляйте… Я готов к этому!

— Ты действительно офицер ФСБ?

— Нет! Но я воевал в Чечне. Потом работы не было, и мой бывший сослуживец уговорил меня стать киллером. Это было наше первое задание!

— Кто заказал мое убийство?

— Женщина.

— Что ты знаешь о ней?

— Я говорил с ней по телефону. Женщина не называла свое имя, но во время наших переговоров ее отвлекли. У меня хороший слух, и я слышал, как собеседник назвал ее, кажется, Нонной.

— Может быть, Ниной?

— Да! Что-то вроде этого…

— Понятно… — Было похоже, что мои предположения оправдываются.

— Теперь вы верите мне?

— Если бы я всем верил, меня давно не было бы на свете! — сказал я.

— Что я должен передать Алине? Вы простили меня?

— Да, простил… Я зайду к вам сегодня же вечером! — соврал я.

У меня не было никаких оснований верить этому парню. Кто знает, может статься, что и Алины уже нет в живых? Господи, и почему я не пристрелил этого козла тогда!

Я проследил, чтобы он ушел, и немедленно выкопал свою закладку. Пачки с купюрами я замаскировал на дне сумки, а оружие завернул в чехлы от объективов и спрятал в рюкзак вместе с фотоаппаратом.

Убежище было засвечено, и мне надлежало немедленно покинуть его, но не следовало оставлять за собой следы. Современная криминалистика способна творить чудеса, и найти следы оружейной смазки на моих вещах ей ничего не стоит. Мало ли как все может обернуться? Мне стоило подстраховаться. Недолго думая, я опростал на пол канистру со спиртом.

Вот уж правда, гори все синим пламенем! — подумал я, чиркая зажигалкой у порога старой голубятни. Когда я садился в автобус, над лесопарком уже поднимался столб дыма.

Глава 9

На вокзале я выкупил билеты. До отправления поезда оставалось много времени. Я оставил свои вещи в автоматической камере хранения и покинул вокзал; светиться в людном месте мне было незачем. В киоске я купил несколько толстых журналов с кроссвордами в дорогу, а в обменном пункте разменял бумажку в пятьсот евро.

Неожиданно я почувствовал сильный голод. Воображение нарисовало мне крабовый салат, толстый кусок мяса с жареной картошкой, кофе и большую рюмку коньяка. Что ж, теперь я мог себе это позволить!

Возле дороги виднелся небольшой ресторанчик, и я устремился к нему, не глядя по сторонам.

То, что произошло дальше, оказалось для меня неожиданным. Передо мной внезапно возник молодой человек в джинсах. В руке он держал незажженную сигарету.

— Огонька не найдется?

Я полез в карман за зажигалкой, но в этот момент какие-то люди скрутили мне руки. Щелкнули наручники. Рядом со мной остановился черный внедорожник, и я оказался на его заднем сиденье, даже не успев осознать произошедшее. По бокам от меня разместились двое парней в повседневной одежде. Лица обоих были невозмутимы, и по их виду было невозможно определить, к какой категории они относятся.

Как глупо я попался! «Сколько веревочка ни вейся, а конец будет», — часто повторяла моя покойная мама. Как она была права!

Машина набирала скорость.

Через некоторое время ко мне вернулась способность соображать.

— Кто вы такие? — спросил я.

— Скоро вы все узнаете! — Обращение моего сопровождающего на «вы» удивило меня. Ни полиция, ни бандиты особой вежливостью не отличаются!

— Мне неудобно сидеть. Снимите с меня наручники, я никуда не денусь!

— Извините, но это необходимая предосторожность. Потерпите немного.

Тем временем автомобиль выехал на третье кольцо.

— Вы не должны видеть дорогу. Сейчас мы завяжем вам глаза!

Молодой человек слева от меня натянул мне на голову эластичную повязку, лишив меня зрения.

Теперь мне стало ясно, что это не полиция, а значит, преступники. Но повязка на глазах определенно означала шанс выжить. Я приободрился и попытался считать повороты, но в условиях города это было абсолютно бесполезным. Мои спутники никак не комментировали происходящее, и понять, куда меня везут, не представлялось возможным.

Через час, а может, и более машина свернула с оживленной дороги. Ожидаемых ухабов не было, а пробки закончились. Это позволяло думать о том, что меня везут на какую-нибудь фешенебельную дачу в Подмосковье.

Автомобиль остановился, затем послышался легкий шум электромотора открывающего ворота. Машину мягко качнуло вперед; судя по всему, она въехала в подземный гараж.

Меня вытащили из салона автомобиля, обыскали и повели куда-то наверх. Считать ступеньки я не стал — вряд ли мне это пригодится!

— Мы привезли Сидорова!

— Проводите его в мой кабинет!

— Не делайте резких движений! — предупредил меня чей-то голос.

К моему удивлению, с меня сняли не только повязку, но и наручники. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел сидящего за письменным столом немолодого, но подтянутого человека в военно-морской форме.

Удивление мое не знало границ. Уж чего-чего, а такого я никак не ожидал!

— Здравствуйте, садитесь, пожалуйста, Петр Петрович!

— Здравствуйте!

Пока я разминал затекшие кисти, кто-то услужливо придвинул ко мне глубокое кресло. Отлично задумано: из такого положения быстро не вскочишь…

Человек в военной форме сделал характерный жест, и сопровождающие меня молодые люди вышли из кабинета. Это был хороший знак, и я несколько взбодрился, приглядываясь к его погонам. Контр-адмирал — немаленькое звание…

— Меня зовут Николай Иванович, — сказал военный, — я представляю… скажем так, некоторую организацию патриотического характера. В первую очередь я должен извиниться перед вами за то, что вас пригласили сюда не совсем обычным образом… У нас просто не было другого выхода!

Голос собеседника показался мне знакомым.

— Это вы украли мой мотоцикл? — поинтересовался я.

— Да, похищение вашего мотоцикла организовали мы.

— И как давно патриотические организации крадут у простых граждан их собственность? — не удержался я от иронии.

— Вы знаете, с какой целью это было сделано. Кроме того, мы с лихвой возместили вам моральный убыток. Разве не так?

— Да! — Я подумал и решил, что в моем положении не стоит ерепениться.

— Я буду честен. Нашей целью не является причинение вам какого-либо вреда. Мы надеемся на конструктивное сотрудничество, но для этого вам придется ответить на несколько вопросов.

— Я готов! — сказал я.

— Вы знали, чем занимался Старцев, ваш покойный коллега?

— До того как мне в руки попали его флешки, я даже не догадывался об этом!

— Понятно… Предыстория этого дела такова: мы договорились с ним о том, что он продает нам весь имеющийся у него компромат, а затем выходит из дела. Ваш коллега получил аванс и должен был привезти нам все материалы, но внезапно был убит, а обещанная нам база данных пропала. Вдова покойного сказала нам, что эти материалы забрали вы!

— Но я вернул вам все, что у меня было! — твердо сказал я.

— Вы уверены в этом?

— Да, у меня ничего не осталось!

— То есть вы хотите сказать, что выполнили все условия нашего устного договора? Отдали нам все, что у вас было, не копировали эти материалы и не пытались использовать их?

— Конечно, нет!

Твердый взгляд собеседника прожигал меня насквозь, и я испугался, что мой голос может прозвучать неуверенно.

— На самом деле вы передали нам лишь малую часть информации. А утечка данных из этой базы данных продолжается. Как вы думаете, чем это можно объяснить? Откуда, например, у покойного журналиста Боба Павловского взялся ролик с компрометирующими материалами? Я привожу этот пример потому, что об этом сообщалось в прессе. Но были и другие прецеденты! — с досадой произнес Николай Иванович.

— У меня никогда не было важного материала, это была простая подстава!

Я довел до своего собеседника свою историю и сделанные мной выводы. О передаче компромата Борису я умолчал. Если большая утечка документов действительно имела место, то будет трудно догадаться, каким путем попал к журналисту этот материал!

— Значит, вы считаете, что все материалы остались у вдовы Старцева… И именно она пыталась ликвидировать вас?

— Думаю, что без ее участия это дело не обошлось!

— Что ж, ситуация прояснилась, — после небольшой паузы произнес Николай Иванович, — следовательно я могу перейти к следующей части нашей беседы! — Он нажал кнопку на столе.

— Разрешите? — раздался стук каблучков, и в двери въехал резной столик на колесах. Едва я успел заметить на нем бутылку Курвуазье, фрукты и разноцветные канапе, как мое внимание переключилось на симпатичную особу, которая держалась за ручки сервировочного столика.

Столик остановился возле моего кресла.

— Что-нибудь еще, Николай Иванович? — равнодушно оглядев меня, спросила контр-адмирала девушка. Короткая черная юбка и белая блузка выгодно подчеркивали ее изящную фигуру.

— Спасибо, Наташа! Сделай нам кофе, пожалуйста… Где-то через полчасика, хорошо? — Николай Иванович легко вышел из-за стола и уселся в кресло напротив меня. — Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?

— Конечно, нет! — Мне хотелось сострить, но я сумел прикусить язык. Это было не в моих интересах, ведь никто не знает, что у этих странных людей на уме.

Машинально я отметил, что мне никогда не приходилось сидеть за одним столом с контр-адмиралом, но мысли мои уносились в сторону длинноногой красотки. В воздухе еще витал запах ее дорогих духов.

Очаровательное создание! Никогда бы не подумал, что в моем положении можно любоваться стройными ножками, кому бы они там ни принадлежали. Откуда у этого моряка такая красивая секретарша?

— Вы, наверное, проголодались. Угощайтесь, пожалуйста! — Мой собеседник залпом выпил рюмку коньяка и закусил крошечным бутербродом, и я с удовольствием последовал его примеру.

Посреди посуды на столе рядом с пачкой «Мальборо» стояла хрустальная пепельница.

— У вас в кабинете курят? — спросил я.

Получив разрешение, я с удовольствием затянулся сигаретой.

— Хороший табак! — сказал я.

— Это настоящие американские сигареты, можете взять эту пачку себе!

Самое неприятное было позади, но расслабляться не стоило. Скорее всего, мне следовало ожидать от этого военного какого-то подвоха. И действительно, продолжение не заставило себя ждать.

— Вам нравится то, что делается у нас в стране? — внезапно спросил меня Николай Иванович.

— Нет, конечно! — Было понятно, что ожидается именно такой ответ, иначе не имело смысла задавать мне подобный вопрос. Не мог же я честно заявить, что совсем не интересуюсь политикой и мне абсолютно наплевать, что у нас делается, — лишь бы меня не трогали!

— Нам это тоже не нравится, — продолжил^свою речь контр-адмирал, — при современной власти мы лишились того, что было завоевано потом и кровью нашего народа. Промышленность разрушена, образование и здравоохранение под угрозой, а природные ресурсы продолжают разворовываться… — Речь моего собеседника постепенно становилась громче: — На телевидении в почете гомосексуалисты и другой сброд. В среде чиновников стремительно растет коррупция, а среди трудящихся число алкоголиков. И, наконец, самое страшное: Россия потеряла статус мировой державы, а русские в своей стране быстро становятся национальным меньшинством! В сложившихся условиях нет никакой надежды, что наш народ самостоятельно сумеет изменить существующий режим, Это значит только одно: сложившееся в стране положение могут изменить только военные!

Если к власти в России придут военные, а во главе страны встанет Военный переходный совет, возглавляемый лицами, не запятнавшими себя коррупционными скандалами, то такой переходный режим получит широкую поддержку со стороны населения страны. Под контролем военного совета могут быть осуществлены необходимые политические реформы, итогом которых станет превращение России в действительно свободную и демократическую страну.

И вполне может быть, что очень скоро наши сограждане получат возможность не только вспоминать подвиги наших дедов и прадедов семидесятилетней давности, но и гордиться современной российской армией, — стоящей на защите своего народа!

Разгоряченный Николай Иванович перевел дух, и его голос неожиданно потерял театральность:

— Короче говоря, наша организация ставит себе целью наведение порядка в России. В прошлом вы честно служили родине. Хотите присоединиться к нашему товариществу?

Ни хрена себе! От такого предложения я совершенно опешил.

Мне только что предложили вступить в группу, которая готовит в России военный переворот! «А что будет, если я откажусь? — лихорадочно думал я. Заговорщики должны беречь свои секреты. Скорее всего, меня выведут в подвал и пустят пулю в затылок… Значит, надо соглашаться, а потом что-нибудь придумаю!»

— Сочту за честь, товарищ контр-адмирал! — твердо отрапортовал я.

— Я не ожидал от вас, боевого офицера, другого ответа! Но вам придется оправдать наше доверие! Вы готовы к этому?

Вот это вопрос! Больше всего мне хотелось выйти отсюда живым, а там я как-нибудь решу вопрос о том, как унести ноги…

— Готов, товарищ контр-адмирал!

— Тогда о деле… Вы являетесь человеком, который хорошо знает Нину в лицо. У нас имеются данные, что она выехала за границу, скорее всего в Швейцарию. Вам предстоит разыскать эту женщину. При выполнении этого поручения мы будем содействовать вам всеми возможными способами. Вы готовы выполнить это задание?

— Есть одна загвоздка: следователь заставил меня дать подписку о невыезде!

— Это вопрос решаемый! У вас есть загранпаспорт?

— Да, есть.

— Купите туристическую путевку, деньги на расходы вы получите. В ближайшие дни мы свяжемся с вами и сообщим место встречи. Не тяните, выезжайте сразу же, как появится возможность! Вы работаете? На работе возьмите отпуск за свой счет, мы компенсируем вам зарплату и командировочные расходы!

«Возьмите отпуск!» При этих словах я живо представил себе выпученные глаза шефа, когда он услышит, что я прошу у него третий отпуск подряд.

— Я уже брал отпуск. Мне могут не дать его!

— Увольняйтесь, мы всегда сумеем найти вам достойную работу!

Выпивка шумела в моей голове. Я подумал о том, что все складывается не так уж и плохо. Полученное задание совпадало с моими интересами, кроме того, я получал влиятельную опеку и возможность противостоять обстоятельствам, осложняющим мою жизнь. А если мечты контр-адмирала о военном перевороте станут реальностью, то для меня наверняка найдется тепленькое местечко!

— Я постараюсь оправдать ваше доверие, товарищ контр-адмирал!

— Сейчас вы вернетесь домой. Скоро наш человек свяжется с вами, и вы обговорите детали предстоящей вам операции. Пароль — фраза: «В тысяча девятьсот девяносто третьем году я был защитником Белого дома»!

— Отзыв?

— Отзыв не нужен. Наш связник не перепутает вас с кем-то еще!

— Понятно!

— Тогда наша беседа окончена… Было приятно с вами познакомиться. Просто замечательно, что у нас России еще имеются такие патриоты, как вы!

Кофе нам так и не принесли. Я выбрался из кресла. Николай Иванович протянул мне руку; его ладонь была сухой, а рукопожатие крепким.

— Думаю, что излишне предупреждать вас о необходимости неразглашения нашей тайны, — сказал контр-адмирал.

В машине на мои глаза снова надели черную повязку.

«Конспираторы хреновы, черт их задери, — мысленно выругался я. — Хорошо, что не предложили снова надеть наручники!»

— Куда вас отвезти?

— Высадите меня около любой станции метро, этого вполне достаточно!

Глава 10

Мои сопровождающие явно перестраховывались. Они высадили меня в центре, на Новом Арбате.

Хорошо, что деньги лежат в камере хранения! — думал я. Если бы эти люди поняли, что я присвоил аванс, выданный Тедди, я вряд ли бы сумел выбраться от них безнаказанным. Но что мне делать сейчас?

Ехать на вокзал за вещами было слишком опасно. Вполне возможно, что за мной следят люди контр-адмирала. Они могут отобрать у меня и оружие, и деньги. В отданном мне приказе было недвусмысленно сказано, что я должен быть дома; именно там со мной должны встретиться. Скорее всего, это будет звонок мобильного телефона… А если они позвонят по городскому номеру?

Господи, и почему я не выяснил конкретно, каким именно способом со мной свяжутся! Проклиная себя за глупость, я поехал туда, куда мне меньше всего хотелось попасть, то есть домой.

К счастью, мои соседи никак не обнаруживали своего присутствия. Быстро приняв душ, я улегся на кровать. Без оружия я чувствовал себя голым; прислушиваясь ко всем доносящимся до меня звукам, я долго не мог заснуть.

Утром меня разбудил мобильник. Звонил один из бывших сослуживцев, вместе с которым мы отмечали день пограничника. Странно, и зачем я ему понадобился? Вовремя службы наши пути мало пересекались, и мое знакомство с этим человеком было чисто формальным.

— Я слышал, что у тебя неприятности с полицией! Тебе нужно алиби на вечер двадцать восьмого мая? — спросил он.

— Да! Откуда ты это знаешь? — удивился я.

— Земля слухами полнится, дружище! Я видел, что ты вышел из ресторана в десять часов вечера и при этом из ресторана никуда не отлучался. Могу подтвердить это любому следователю и в любой момент! Сам-то ты что, не помнишь время своего ухода?

— Я и в голову это не брал!

— Пить надо меньше, приятель…

— Согласен. Кто-то просил тебя помочь мне?

Мой собеседник слегка помялся:

— Скажем так, меня попросили весьма влиятельные люди!

— Я так и думал…

— Я позвоню тебе на днях… — И наша связь разъединилась.

Я набрал телефонный номер следователя. Он был на месте.

— У меня имеется алиби на момент убийства, — сказал я, — и вам придется отменить мою подписку о невыезде!

— Я уже знаю об этом. Будем считать, что вы не давали мне никакой подписки, — недовольным тоном бросил Александр Сергеевич.

Да уж, подумал я, контр-адмирал слова на ветер не бросает!

Лежа на кровати, я обдумал сложившуюся ситуацию еще раз. Может быть, все же стоит дать тягу? Но эта временная мера никак не освободит меня от преследования; напротив, к преступникам могут добавиться и заговорщики. Эти найдут меня не только под Воронежем!

Значит, мне выгоднее сдержать обещание, данное Николаю Ивановичу. Если удастся нейтрализовать Нину, большая часть моих проблем будет решена.

Но куда спрятать деньги и оружие?

В коридоре послышался разговор, который шел на повышенных тонах; было похоже, что там ссорятся. Я прислушался. Это были голоса Алины и ее нового кавалера, моего потенциального убийцы.

Как его зовут? Кажется, Рустам! А у них далеко зашло, с раздражением подумал я, парнишка-то уже ночует здесь… И права качает! Это обстоятельство весьма осложняло мое положение. Неужели у этого подонка нет собственного пристанища?

Входная дверь захлопнулась. Наступила тишина, и я выбрался йз комнаты. После душа я отправился в кафе к Намигу позавтракать. Сегодня кофе и утренняя сигарета показались мне особенно приятными.

После завтрака я поехал на вокзал за вещами. Взяв такси, отвез свои сумки домой и снова отправился в центр. День провел весьма плодотворно.

Не вникая в мелкие детали, я оплатил туристическую путевку в Швейцарию. Оформление шенгенской визы фирма взяла на себя. Если не будет никаких осложнений, то я окажусь за границей уже через десять дней.

Памятуя о том, что не надо хранить все яйца в одной корзине, я сумел пристроить в нескольких банках большую часть своего капитала. Оформляя пластиковые карточки, я почувствовал себя богатым — очень приятное ощущение!

Восстановив свои силы в дорогом ресторане, я зашел в парикмахерскую, а затем прошелся по магазинам, постепенно оставляя там поношенную одежду. К концу дня меня было не узнать: я был не только хорошо одет, но и чувствовал себя вполне защищенным — под полой просторной замшевой куртки у меня снова висела кобура с пистолетом. Интуитивно мне хотелось оттянуть неизбежное возвращение домой, и ближе к вечеру я. решил заехать на работу. В этом не было никакой необходимости, но я убедил себя в том, что мне надо договориться с шефом о продлении отпуска. В конце концов, Аркадий Давидович всегда относился ко мне по-человечески, так почему бы не отплатить ему той же монетой?

Я остановил подвернувшееся такси.

— Какой вы импозантный, — восхитилась Катя, — я даже не узнала вас сначала!

— Ты и сама выглядишь прекрасно, — галантно сказал я.

Катино восхищение казалось искренним. Наша секретарша была незамужней и жила одна. Я подумал, что можно пригласить ее в ресторан, а затем напроситься к ней на кофе. Тогда можно и домой не ехать… Всегда хорошо сочетать приятное с полезным…

Я вспомнил съемки, сделанные скрытой камерой. Почему бы девчонке не продемонстрировать мне свои способности до конца? И прецедент имелся… Но сначала надо зайти к шефу!

— Аркадий Давидович у себя?

— Шеф просил не беспокоить его!

— Ну, я ненадолго! — И через минуту я постучал в дверь шефа.

— Не ожидал увидеть тебя так рано, — заявил он, — но я рад тебе, работа не ждет… Есть подходящие для тебя заказы!

— Я хотел продлить отпуск, по неотложным обстоятельствам!

— Ты с ума сошел, у нас столько дел!

— В противном случае мне придется написать заявление об увольнении!

— На какой срок ты хочешь продлить отпуск?

— Недели на три-четыре. — Сделав это наглое заявление, я ожидал бурной реакции Аркадия Давидовича, но ее почему-то не последовало.

— Хорошо, я продлю тебе отпуск. А теперь иди!

— Спасибо, до свидания!

Странно, обычно бодрый шеф сейчас выглядел болезненным и старым. В последнее время Аркадии Давидович частенько выпивал на работе. Может быть, сейчас у него печень болит?

Захлопнув дверь начальника, я остановился и задумался. Как получше преподнести Кате мое предложение? В вечерней тишине было отчетливо слышно, как шеф крутит диск на старинном телефонном аппарате.

«Жене звонит, наверное», — предположил я.

Из-за двери голос шефа звучал глухо и неуверенно:

— Вы просили сообщить… Сидоров сейчас здесь, в конторе… Нет, не знаю… Он неожиданно приехал… домой собирается, куда ему еще… Отпуск попросил на месяц… Конечно, дал… Вам легко говорить… Я выполнил ваши требования. Может быть, теперь вы оставите меня в покое? Что, мы можем продолжать работу? Спасибо! Хорошо, я обязательно позвоню, если что-то изменится… — И Аркадий Давидович положил трубку.

Когда до меня дошло, что шеф информирует неизвестного собеседника не о ком-нибудь, а именно обо мне, у меня внутри все похолодело. Интересно, с кем это он имел беседу?

Я без стука открыл дверь.

— Что тебе еще надо? — Мой начальник выглядел испуганным.

— С кем вы сейчас говорили, Аркадий Давидович?

— Ни с кем. Ты кто такой, чтобы я вообще говорил о тебе? — Шеф попытался напустить на себя грозный вид.

— А ведь вы только что проговорились, Аркадий Давидович!

— Выйди и закрой дверь с другой стороны! Нет, ну что за наглость…

— Вы плохо меня поняли, Аркадий Давидович! — разозлившись, сказал я. — Повторяю свой вопрос: с кем высейчас разговаривали?

Из шефа как будто выпустили воздух. Задыхаясь, он опустился на стул и прижал левую руку к сердцу.

— Где-то у меня был нитроглицерин! — Правой рукой Аркадий Давидович нервно шарил в верхнем ящике письменного стола.

Он так и не сумел найти лекарство. Лицо его посинело, он изогнулся, упираясь руками в стол. Я попытался оказать ему первую помощь, но это не помогло; через несколько минут Аркадий Давидович скончался.

Несчастный старик… Я напугал его до смерти! Как довести эту новость до его секретарши? Усилием воли я взял себя в руки. А надо ли сообщать ей об этом? Ведь это вовсе не в моих интересах… Шеф предал меня, и я не имею никакой возможности узнать, кому именно он звонил. Ясно только одно: домой мне точно нельзя.

Захлопнув дверь, я вышел в коридор, где меня посетила новая мысль. А зачем говорить девчонке, что Аркадий Давидович умер? Ведь ему уже ничем не помочь, а если его тело утром найдет уборщица, то это избавит меня от нежелательных в моем положении встреч с представителями закона.

— Катя! Я хочу пригласить тебя провести со мной вечер! — чувствуя себя последним подлецом, сказал я.

— Я согласна, но не знаю, отпустит ли меня шеф!

— Аркадий Давидович велел передать тебе, что ты можешь идти!

Девушка собралась и взяла в руки свою сумочку.

— Я быстро, только зайду попрощаться.

— Аркадий Давидович просил не беспокоить его. У него важный телефонный разговор, — снова солгал я.

— Тогда едем! — решилась девушка.

Я с трудом перевел дух. Мое взволнованное состояние не осталось незамеченным, но я надеялся, что Катя примет-его на свой счет. Так оно и вышло. Мы поймали такси и поехали в ресторан со странным названием «Большой». По дороге домой я купил девушке цветы и дорогое шампанское.

Утром Катя долго не хотела отпускать меня.

— Мне не хочется быть все время одной. Поживи у меня несколько дней, я могу оставить тебе ключи от квартиры! — сказала девушка.

Это предложение было очень своевременным: жить в моей комнате стало опасно. А люди контр-адмирала найдут меня и здесь! — думал я.

— Хорошо. Но мне надо захватить из дома кое-какие вещи!

Проводив девушку, я почувствовал голод. Катя предлагала мне позавтракать, но я гордо отказался: кроме молока и овсянки у нее ничего не было.

Около станции метро, расположенной возле известного всем горожанам исторического парка, было множество кафе. Я присел за столик первой попавшейся на глаза закусочной.

Ассортимент этой забегаловки не мог похвастаться разнообразием, и я заказал себе гречневую кашу с сосисками и большую кружку кофе. Сосиски оказались несъедобными, а разваренная гречка была холодной. Вместо кофе в моей чашке оказалась непонятная коричневая бурда, в которой плавали мелкие капельки жира.

Я подозвал официанта и сунул ему в руки пятитысячную бумажку:

— Можешь оставить это себе, при условии что принесешь мне яичницу, настоящий кофе и свежую булочку с маслом! Думаю, что это немного за эти деньги. И захвати пепельницу!

— У нас не курят! — сказал парнишка, жадно заглядывая в мой бумажник.

— Сделайте для меня исключение!

Возле стойки официант пошептался с теткой в засаленном фартуке, и исключение было сделано. Напиток, принесенный мне в этот раз, выгодно отличался от первого.

Я никуда не спешил, а на улице стояла прекрасная погода. Выкурив пару сигарет, я решил прогуляться через парк, к другой линии метро. Это весьма сокращало мое пребывание в душных вагонах подземки. С ностальгической тоской я вспомнил о бывшем мотоцикле.

«Когда все закончится, куплю себе такой же, только пусть модель будет поновее», — мечтал я, неспешно шагая по тропинке в сторону Перово.

Возле мостика через Серебрянку что-то заставило меня оглянуться. Гуляющих в парке было мало, и трое молодых людей, которые целенаправленно приближались ко мне, ничем не напоминали праздных пенсионеров. Похоже, ситуация повторялась, только сейчас со мной не было Алины и я был вооружен.

Храбрость — отличное качество! Я всегда думал, что обладаю ею в достаточной мере, но в моем случае было лучше всего спасаться бегством. Так я и сделал!

Я побежал, и у меня не осталось никаких сомнений в том, что троица преследует именно меня. Покинув открытое пространство, я вскоре повернул налево. Зная парк как свои пять пальцев, я был уверен, что сумею уйти от погони, запутав преследователей, но не тут-то было. Сначала дистанция между мной и ними увеличилась, а затем начала сокращаться — частое курение давало о себе знать.

Может быть, я действительно смог бы убежать от этих троих, кто знает? К сожалению, на очередном повороте моя нога попала на мокрую глину, и я оступился.

Резкая боль свидетельствовала, как минимум, о растяжении связок. Выхватывая из кобуры пистолет, я отпрыгнул в густые заросли лещины. Откатившись в сторону, залег в густой траве, надеясь на то, что меня никто не увидит. Поначалу так и вышло. Со стороны тропинки слышались удивленные возгласы и обильная ругань.

— Он что, сквозь землю провалился?

— Да не мог он далеко уйти!

— Ищем, братва!

— У этого фраера большие бабки!

— Посадим его на пику, погуляем…

Шакалы… Закусив губу от боли, я подумал о том, что сам во всем виноват. Зачем я размахивал своим бумажником? Как можно быть таким неосторожным?

Послышался треск кустарника. Нападающие определили мое местоположение. Но ведь это не наемники… Вряд ли у этой шелупони есть что-то кроме ножей! Я приподнялся на колено, удерживая правую руку с оружием внизу.

— Вот он, кажись, ногу вывихнул, — обрадовался моей беде шедший впереди бандит, — ну ничего, фраерок, тебе недолго мучиться осталось!

Я ошибался, думая, что у них не может быть огнестрельного оружия. Парень не спеша вытащил из-за пазухи охотничий обрез. Этим он предрешил свою судьбу: я выстрелил в его грудь два раза, и он камнем рухнул на траву.

— У него пушка!

— Уходим!

Некоторое время я настороженно, прислушивался. Все было спокойно, за полчаса по тропинке проехала лишь коляска в сопровождении молодой мамы.

Зашвырнув обрез в небольшое болотце, я разорвал рубашку и туго перетянул тряпками опухшую ступню. Из валявшейся на земле ветки мне удалось соорудить нечто вроде костыля. Испытывая боль при каждом шаге, я выбрался на шоссе, где после нескольких неудачных попыток мне удалось остановить какого-то частника.

Хорошо, что Катя оставила мне ключи от квартиры!

Пошарив в стенном шкафу, я нашел аптечку, в которой имелись и анальгин, и эластичный бинт. Как раз то, что нужно! Наглотавшись таблеток, я почувствовал себя настолько лучше, что сумел заказать по телефону доставку вина и суши.

Взбудораженная Катя вернулась домой довольно рано.

— Аркадий Давидович умер вчера вечером!

— Как это — умер? — притворно удивился я.

— Сразу после нашего ухода! Врач сказал, что инфаркт. Господи! Какая-то черная полоса пошла: сначала Тедди, потом шеф… Что теперь с нами будет?

— Он ждал какого-то важного разговора… Наверное, переволновался, — фальшиво сказал я. — Жаль старика, но от судьбы не уйдешь! Но, может быть, все еще обойдется?

— Мне очень хочется на это надеяться! — вздохнула Катя. — А что у тебя с ногой?

— Ступню вывихнул, — не вдаваясь в подробности, пояснил я, — скоро пройдет.

Внезапно раздался звонок в дверь.

— Кто это может быть в такое время? — встревожилась Катя.

— Спроси на всякий случай… но я думаю, что беспокоиться не стоит. Это привезли вино и суши из японского ресторана! Ты любишь суши?

Глава 11

Через два дня, ранним утром, зазвонил мобильник. Снова напомнил о себе мой бывший сослуживец. Мне было неловко, но я опять забыл, как его зовут.

— Дружище, ты еще помнишь меня? Нам надо встретиться! — сказал он.

— Помню, конечно, но давай отложим нашу встречу! Мне сейчас очень и очень некогда!

— Вот тебе раз, — весело засмеялся мой собеседник, — мы стареем, становимся необязательными. Нет, так жить нельзя! Неужели ты не помнишь, что обещал Николаю Ивановичу?

— Какому еще Николаю Ивановичу? — спросонья не понял я.

— В тысяча девятьсот девяносто третьем году я был защитником Белого дома! А где ты был в это время, Петя?

— Что ты сказал?

— Сегодня в семнадцать часов ты должен ждать меня в метро на любой скамейке станции «Таганская-кольцевая». Все ясно?

— Куда яснее, — буркнул я.

Черт возьми! Родина ждет своего героя… — уныло подумал я.

Но мне почему-то совершенно не хотелось быть этим героем!

К счастью, я вовремя вспомнил, что моего собеседника зовут Павел. Мы уселись за столик в небольшом кафе возле Таганской площади. В заказе не было ничего лишнего: только кофе и чебуреки.

В первые минуты нашего разговора я никак не мог вспомнить, кем был мой нынешний собеседник во время нашей совместной службы. Павел служил не на заставе, а в штабе нашего погранотряда, поэтому я почти не сталкивался с ним. Уже тогда он имел звание майора, а у нас это звание было достаточно весомым.

Еще меня интересовало, как давно Павел работает на заговорщиков, но он не стал тратить время на объяснения и сразу перешел к главному:

— Введу тебя в курс дела. Мы располагаем сведениями о том, что Нина эмигрировала в Швейцарию. Там проживают более пяти тысяч выходцев из России, — менторским тоном сказал он, — обычно все русские поддерживают отношения между собой, так как раствориться в местной среде им сложно: коренные жители чрезвычайно осмотрительны в отношениях. Для установления добрососедских отношений эмигрантам может потребоваться не один год. Большинство наших соотечественников выбирают для жизни крупные города: Берн, Женеву, Цюрих или Лозанну.

— Обожаю географию, — с легкой иронией заметил я. — Это моя специальность!

— Ты в первый раз едешь за границу?

— В первый! — Мой собеседник корректно поставил меня на место, и я почувствовал быстро растущую неприязнь к нему.

— Значит, ты должен знать обстановку страны, куда едешь! — твердо сказал Павел.

— А с чего вы взяли, что Нина именно в Швейцарии? — поинтересовался я.

— У этой женщины была мультивиза, выданная посольством Швейцарии. У нас есть надежные информаторы среди пограничников!

— А вдруг она уже уехала оттуда куда-нибудь, в ту же Америку?

— Вряд ли. Зачем этой дамочке огород городить, тем более что она свободно говорит по-немецки. Есть еще вопросы?

С немецким языком Нина вполне могла выбрать Австрию или Германию… Но мне не стоило спорить, ведь если женщины в Швейцарии не окажется, то виноват в этом буду вовсе не я!

— Вопросов нет! Я тебя слушаю. — Сдерживая внутренне раздражение, я отставил в сторону кофе и кивнул, обозначая внимание к собеседнику.

— В этих городах сейчас образовалась целая русская диаспора, что существенно затрудняет наши поиски, — продолжил Павел. — Разумеется, нас не интересуют русские, которые поселились в этой стране еще до революции, а также ловко выскочившие замуж дамочки, студенты, ученые, программисты, богатые нувориши — это не наш контингент! Выходцам из России получить разрешение на работу в Швейцарии довольно сложно. Одним из самых удобных видов иммиграции в страну является открытие своего дела. Конечно, бизнес-иммиграция — это не самый дешёвый способ стать гражданином Швейцарии, но если средства позволяют, этот путь является самым быстрым.

Та женщина, которую мы ищем, должна принадлежать к среднему классу. Она имеет деньги — наши предварительные выкладки это подтверждают. Мы исходим из того, что у нее уже есть гражданство или вид на жительство в стране.

В отношении эмигрантов в Швейцарии действуют довольно сложные законы. Чтобы получить гражданство, необходимо прожить на территории страны больше двенадцати лет и полностью интегрироваться в местное общество. Только тогда будет возможна натурализация. Разрешение, которое дает право на получение гражданства Швейцарии, должно быть выдано и утверждено в трех инстанциях. Во-первых, государственные службы, занимающиеся решением вопросов о натурализации иностранных граждан. Во-вторых, комиссия кантона, в котором иностранец проживает. Здесь могут потребовать подтверждение многолетнего проживания в одном и том же кантоне. В третьих, коммуна проживания, которая имеет право выдвигать к претенденту на получение гражданства собственные требования. Именно здесь принимается окончательное решение, от которого зависит, получит соискатель статус гражданина Швейцарии или нет.

Согласно законам страны, Нина, как иностранка, должна жить в том же месте, где она имеет свое дело. Пытаясь ее найти, мы проделали немалую работу. Нашему специалисту, работающему в Швейцарии, уже удалось взломать базу данных федерального управления иммиграции, но в этих списках Нина Старцева не значится. Мы предполагаем, что женщина могла сменить фамилию.

В базе данных имеются снимки иммигрантов, но пока нам не удается идентифицировать их с фотографиями Старцевой. У нас их почти нет. Имеется только копия фото из ее паспорта, размером три на четыре сантиметра.

Я отпил кофе. Благодаря случайной находке в столе Тедди фотографии Нины у меня были. Но стоит ли сообщать об этом Павлу? — раздумывал я. Если я передам снимки вдовы заговорщикам, то они вполне смогут обойтись без меня. И мне придется ждать завершения этого дела в Москве. А оставаться дома для меня опасно. Кроме того, у этой женщины есть должок передо мной…

Незаконченный гештальт — страшная штука! Только сейчас я остро ощутил, что очень хочу встретиться с Ниной еще раз! Да и в Европе я никогда не был…

— Ты был любовником этой женщины и знаешь ее лучше других, — ровным голосом говорил Павел. — На первом этапе задача заключается в том, чтобы найти и опознать ее.

— А на втором?

— На втором этапе нам предстоит изъять у этой женщины все имеющиеся у нее материалы.

— Какие меры воздействия мы можем предпринять?

— Любые. Операция стоит серьезных материальных затрат, и ставка чрезвычайно высока!

— Я буду действовать один?

— Тебя все время будут поддерживать наши люди. Когда ты вылетаешь?

— Через пять дней виза должна быть готова.

— Отлично! В Берне ты встретишься с нашим человеком. Затем мы дадим сигнал, и ты придумаешь уважительный повод, чтобы отстать от группы. Дальнейшие инструкции получишь на месте от связного!

Отступать было некуда. Усмехнувшись, я подозвал официанта:

— Сделайте, пожалуйста, три части джина с сухим мартини. Положите лед и кусочек лимона, хорошо взболтайте, но не перемешивайте!

— Извините, но мы не подаем коктейли! — смутился официант.

— Жаль! Тогда принесите нам бутылку Johnnie Walker; я видел в вашем баре бутылку с черным ярлыком!

— У тебя своеобразное чувство юмора, — улыбаясь, сказал Павел, — я рад, что мы не ошиблись в тебе!

— За успех нашего предприятия! — Я выпил виски залпом, как водку.

— За обновленную Россию! — с неожиданным чувством в голосе сказал Павел.

Фанатик, заговорщик чертов, зло подумал я, лучше бы за «Спартак» болел!

Прощаясь с собеседником, я вдруг вспомнил, кем был в штабе Павел. Он занимал должность начальника разведотдела.

Приближаясь к своему дому, я нервничал. Кому мог звонить покойный Аркадий Давидович? Наверняка это именно те люди, которые пытаются убить меня!

Пытаясь обнаружить слежку, я внезапно выходил из вагонов метро и пересаживался с автобуса на троллейбус. Похоже, за мной никто не следил, во всяком случае, я добрался до своего района без приключений.

Я привычно поднялся на пятый этаж, где моим глазам представилась странная картина… Дверь в нашу коммуналку криво висела на одной петле, а ее деревянное полотно было буквально изрешечено выстрелами из автомата.

Я осторожно вошел в квартиру. Здесь валялись щепки от двери и осколки старого зеркала, которое было привинчено в прихожей. Стены коридора тоже изрядно пострадали. В тишине было отчетливо слышно, как в туалете журчит вода — это подтекал давно не ремонтированный сливной бачок. Квартира выглядела необитаемой, и мне сразу стало не по себе.

Господи, остался ли тут кто-нибудь живой? Я вытащил ПММ из кобуры, снял его с предохранителя и засунул руку с оружием в брючный карман. Левой рукой я постучал в дверь Алины. Из ее комнаты не доносилось ни звука, зато в комнате нашего соседа послышались неуверенные шаги. Большим пальцем я взвел курок пистолета.

В дверном проеме показался взъерошенный и вдребезги пьяный Глеб.

— Это ты? Заходи, а то мне выпить не с кем! — заикаясь, произнес он.

— А где Алина?

— А хрен ее знает, — снова икнул Глеб, — в полиции или хахаля своего хоронит… Тут у нас такое было, — он опять икнул, — два дня назад… или четы-тыре… Ты заходи, присядем. Меня чего-то ноги не слушаются!

Я прошел в комнату соседа.

— Садись, не мая-ячь! — С пьяной настойчивостью он усадил меня на замызганную табуретку. — Сто грамм примешь?

— Да! — ошарашенно сказал я.

— Извини, закусить нечем! — Сосед вытащил из платяного шкафа бутылку дешевой водки и разлил ее по мутным стаканам. — Тут такое было… Грохот, стрельба! Выпьем?

Я выпил водку, не ощущая ее вкуса. Глеб как-то странно хрюкнул и снова наполнил стаканы.

— Расскажи все подробно! — выдохнул я.

— А… Тут такое было… Часов в одиннадцать вечера, значит, в дверь позвонили. Ну, и хахаль Алинин, этот, как его там… Рустик! Он подошел к двери и спросил, кто там… — Глеб осоловело замолчал. — Да, так и спросил, прямо как в мультике… И кто там, говорит, значит! Хорошо, что меня тут не было! А то бы они и меня убили… Всю дверь измочалили из автомата, и пацана этого Алинкиного, того… Замочили насмерть, сволочи!

— А ты где был в это время?

— Во дворе, случайно в песочнице уснул. Хорошо, что меня тут не было!

— А откуда ты все знаешь?

— Так полиция приехала. Разбудили меня, всех соседей полночи расспрашивали… я все и понял. Но ничего такого я не видел!

Мои предположения относительно бывшего шефа подтвердились. Вероятно, бандиты пообещали разорить или уничтожить его контору, если он не выполнит их требования. Зная многое, напуганный старик выдал им меня со всеми потрохами. Пытаясь собраться с мыслями, я выпил еще полстакана водки.

Бандиты неплохо знали обстоятельства моей жизни; чтобы быть уверенными в результате, они должны были знать, что к входной двери подойду именно я. Убийцы учли, что моего соседа-пьяницы нет дома, но не подумали о том, что в нашей квартире может появиться еще один мужчина — Рустам. И судьба распорядилась так, что он умер вместо меня! Но как убийцы могли догадаться, что Глеб спит в песочнице?

А ведь это совсем просто. В его комнате не было света! Ошеломленный догадкой, я выскочил в коридор и распахнул дверь своей комнаты — так и есть! Покидая жилище в последний раз, я так торопился, что забыл погасить настольную лампу.

Пока я раздумывал, в мою комнату мешком ввалился Глеб.

— Ты это… Одолжи денег, а то водка кончается. Пили-то вместе… Я верну потом, с получки! — В его глазах горело томительное ожидание.

— Этого хватит? — я протянул соседу тысячу рублей.

— Хватит! И на водку, и на закуску…

Я быстро взял все необходимое и собрался уходить, но на меня вдруг накатилась необъяснимая тоска. В последнее время я только и делал, что собирал свои вещи. А когда я смогу обрести покой? Где тот последний полустанок, на котором мне доведется остановиться? А может быть, мне вовсе не суждено покоя? Мои опрометчивые поступки сеют разрушение и смерть. Может быть, завтра придет и мой черед?

К черту сантименты! Я собрался с духом и быстро перекинул ремень сумки через плечо. Погасив в комнате свет, я вышел в коридор.

Там, прислонившись к изрешеченной пулями двери, стояла Алина.

Глава 12

Увидев девушку, я застыл на месте от неожиданности. Я не видел Алину с того памятного дня, когда мы поссорились, и не ожидал от нашей встречи ничего хорошего. Ее парня убили из-за меня, и девчонка вряд ли простит мне это обстоятельство.

— Здравствуй, Алина! — осторожно произнес я, раздумывая о том, как побыстрее проскочить мимо нее.

— Здравствуйте! — Глаза девушки странно блестели. — Вы вернулись?

— Я уже ухожу, — торопливо произнес я.

Господи! Скандала мне только не хватало! Но девчонка стояла у меня на пути; это означало то, что беседы с ней избежать не удастся.

— Я должна извиниться перед вами! — лишенным интонации голосом сказала Алина.

— За что? — удивился я.

— Вы были правы с самого начала! Вы уже знаете, что здесь произошло?

— В общих чертах, да!

Произнося эту фразу, я попытался обойти Алину, но она внезапно обхватила меня за шею и разразилась рыданиями на моей груди.

— Я все время ждала тебя! Ты сейчас самый близкий для меня человек. Не уходи, пожалуйста!

Я дал Алине выплакаться, а потом проводил ее в комнату. Когда девушка успокоилась, она рассказала мне о своих отношениях с Рустамом. Добившись от девушки взаимности, парнишка сразу же охладел к ней. Алина не могла понять, почему это произошло, и надеялась на то, что их отношения скоро наладятся. Но Рустам стал вести себя еще хуже.

Однажды вечером девушка застала его в моей комнате. Парень не стал скрывать свои намерения и объяснил Алине, что хочет найти. свое оружие. Скоро выяснилось, что ее избранник вовсе не собирался бросать свой преступный промысел. Рустам много пил, а в состоянии опьянения становился развязным и грубым. Ему нравилось унижать девушку, принуждая ее к жесткому сексу, а когда Алина попыталась протестовать, Рустам сказал, что ему ничего не стоит придушить ее подушкой.

— Алина! Ты посылала его ко мне на переговоры?

— Какие переговоры? — удивилась девушка.

— Когда я прятался на старой голубятне возле леса, Рустам пришел ко мне с сообщением, что его послала ты!

— Я его никуда не посылала… Правда, Рустам видел мои фотографии, и он особенно интересовался теми снимками, которые ты сделал на голубятне!

Действительно, вряд ли девушка догадалась, где я могу поселиться. А этот гаденыш с легкостью вычислил мое убежище: увидев фотографии Алины, он сообразил, как меня найти! Но зачем он затеял со мной переговоры?

Ответ напрашивался сам собой: будучи безоружным, Рустам пытался заманить меня в ловушку. Скорее всего, он надеялся обыскать голубятню после моего ухода; впрочем, здесь возможны и другие варианты…

— Тебе надо успокоиться, детка, теперь все позади! — как можно тверже сказал я.

— Мне страшно! А вдруг эти убийцы придут снова?

— Не придут, не бойся. Мне надо идти, Алина!

— Ты же не можешь уйти просто так, — взмолилась девушка, — останься, пожалуйста, останься! Я сделаю для тебя все, что ты захочешь…

— Я не должен говорить тебе об этом, но я в бегах, Алина! Мне нельзя здесь оставаться. Скорее всего, Рустама убили по ошибке, вместо меня. Когда все закончится, обещаю, что я вернусь к тебе! А сейчас мне надо идти!

Вместо ответа девушка закусила губу.

Я вытащил из бумажника с десяток мятых пятитысячных бумажек и положил их на тумбочку возле кровати:

— Пока меня не будет, займись делом, Алина… Закажи прочную стальную дверь!

Я так и не понял, услышала ли она мою просьбу. Когда я аккуратно прикрыл дверь ее комнаты снаружи, Алина перестала сдерживать себя и заплакала навзрыд.

Наследником Аркадия Давидовича оказался его старший сын. Он пожелал сдать занимаемое помещение под торговую точку, и все наши сотрудники получили уведомления об увольнении. Узнав, что я уезжаю в длительную служебную командировку, Катя посерьезнела:

— Ты хочешь сказать, что нашел новую работу в такой короткий срок?

— Да, нашел!

— Я тебе не верю! За такой срок это просто невозможно; думаю, что ты просто ищешь повод, чтобы расстаться со мной без скандала!

— Ничего подобного, Катя! Ты мне очень нравишься…

— То есть ты любишь меня?

— Конечно! — В этом я был далеко не уверен.

— И ты готов жениться на мне?

— По-моему, нам еще рано обсуждать такие вопросы…

— Все вы так говорите! А потом ищи ветра в поле…

Вместо ответа я пожал плечами. Женитьба на Кате никак не входила в мои планы.

— Ну что же, мне все предельно ясно. Я должна сообщить тебе, Петр, что у меня есть человек, который готов взять за меня ответственность в этой нелегкой жизни. Он, конечно, намного старше меня, поэтому я долго не могла согласиться на его предложение. Но теперь, когда я осталась без работы, у меня просто нет другого выхода! Зато он по-настоящему любит меня… А сейчас, будь любезен, отдай ключи от моей квартиры!

— Я от всей души желаю тебе счастья, Катя! Могу я хоть как-то загладить свою вину?

— Что ты имеешь в виду? — : удивилась девушка.

— Давай отпразднуем начало твоей супружеской жизни. Я приглашаю тебя в ресторан, любой, какой захочешь!

— И ты совсем не сердишься на меня?

— Нет! Ты же видишь, что я не создан для брака…

Выбранный Катей ресторан был достаточно дорогим, но готовили там неважно. К счастью, моя бывшая любовница не обращала на это никакого внимания. Ей было весело, а я сумел хоть как-то приглушить гнетущее чувство вины, ведь именно из-за меня наша секретарша потеряла свою работу.

Туристическую путевку я получил за день до вылета. Вместо билета на самолет мне выдали какую-то непонятную бумажку с моей фамилией и номером рейса.

— А где сам билет?

— Билет у вас электронный. Для посадки на самолет надо показать паспорт! — вежливо пояснила мне девушка-оператор. — Не теряйте экспресс-квитанцию; вдруг вы забудете номер рейса! Кроме того, за границей вас могут спросить о сроках пребывания в стране. А здесь все написано!

— А почему в этой бумажке указан рейс до Мюнхена?

— Какой вы невнимательный! Вы же сами купили экскурсионную путевку, маршрут которой охватывает четыре страны: Германию, Австрию, Швейцарию и Лихтенштейн. Это очень интересный маршрут; большая его часть проходит именно по Швейцарии. Я ручаюсь, что вы не будете разочарованы! — улыбнулась моя собеседница.

Сумка для путешествия у меня уже была. Что нужно взять с собой за границу? Удобный джинсовый костюм, фотоаппарат, ноутбук, смена белья, аптечка и банковские карты — и мои сборы были закончены.

Но куда я дену оружие? Поразмыслив, я решил уничтожить то, что в будущем могло обернуться опасной уликой против меня. Ранним утром я утопил свой арсенал в Москве-реке, сбросив его в воду возле Нагатинского моста.

Рейс авиакомпании «Air Berlin» вылетал ночью. Перед отъездом я немного нервничал, и, как оказалось, абсолютно зря: такси доставило меня в Домодедово без всяких приключений. Моим провожающим был Павел, который вручил мне четыре тысячи евро.

— Это командировочные? Не слишком щедро для такого шпиона, как я!

Павел пропустил мою шутку мимо ушей.

— Не роскошествуй, тебе еще придется отчитываться за эти деньги…

— Жив буду, как-нибудь отчитаюсь!

— Запомни пароль и отзыв для связи в Швейцарии… Слово в слово:

— Haben Sie schon einmal den Rheinfall gesehen?

— Nein, abersagen, es isteine Wucht!

— Dies ist der Ort, wo Sherlock Holmes mit Professor Moriarty gekampft?

— Nein, Sie haben es mit dem Reichenbach Falls verwirrt^[1]

— Я смотрю, ваш Николай Иванович большой любитель детективного жанра…

— Это на всякий случай, — сказал Павел, — при визуальном контакте с партнером пароль тебе не понадобится!

Услышав это, я слегка поморщился. Это означало, что работать мне придется не с кем-нибудь, а именно с Павлом, у которого начисто отсутствует чувство юмора.

— А я-то надеялся, что в связных у меня будет симпатичная блондинка!

Павел криво усмехнулся. Проводив меня на паспортный контроль, он пожал мне руку и еще раз пожелал счастливого полета.

Глава 13

Самолет А-320 рейса Москва — Мюнхен приземлился в аэропорту столицы Баварии ближе к вечеру. После проверки документов нас встретила гид — экзальтированная дама неопределенного возраста по имени Марина. Наша группа оказалась достаточно большой, более тридцати человек.

Одиночек вроде меня было мало. В основном, все путешествовали семейными парами, среди которых преобладали люди среднего возраста, некоторые со взрослыми детьми. Туристический автобус привез всю группу в четырехзвездочный отель, расположенный в самом центре города, неподалеку от железнодорожного вокзала.

Здесь группе предстояло провести всего одну ночь, с утра наш автобус уже отправлялся в Швейцарию. Поздних экскурсии в программе предусмотрено не было, но Марина вызвалась показать небольшой группе желающих местные достопримечательности, и мы с удовольствием прошлись с ней до площади Мариенплац, увешанной разноцветными флагами.

Я с удовольствием щелкал затвором фотокамеры — это было гораздо интереснее, чем снимать опостылевшие свадьбы. Здесь было много гуляющих; в глаза бросались большие арабские семьи; мусульманки, несмотря на жару, были с ног до головы укутаны в черные одежды.

Вечер удался. Наша прогулка закончилась в пивной Хоффброй-хаус, где я воздал должное светлому пиву и знаменитым белым сосискам с горчицей. Возвращаясь в отель, я подумал о том, что давно не чувствовал себя так комфортно. Еще бы, ведь здесь мне ничто не угрожало!

Вернувшись в свой номер, я улегся на кровать. Не успев подумать о том, что на таком шикарном ложе грешно ночевать одному, я крепко заснул.

По дороге в Швейцарию, мы заехали в Нойшванштайн. Любуясь видом замка с моста Марии, я неожиданно вспомнил об Алине. Она всегда мечтала попасть в эти места. Интересно, что она делает сейчас?

Днем наш туристический автобус прибыл в Женеву. Во время экскурсии мне на глаза часто попадался один и тот же человек, который вовсе не принадлежал к нашей группе. Неужели за мной следят?

Нет, не может быть! Отмахнувшись от этой мысли, я с интересом разглядывал мощную струю знаменитого фонтана, взлетающую над озером. Сфотографировавшись на фоне цветочных часов, наша группа выехала в Берн, где нам предстояло провести два дня.

Многоэтажный отель «Аллегро», расположенный неподалеку от исторического центра города, показался мне весьма оригинальным. Я нигде не видел такого дизайна: двери номеров открывались в полукруглые длинные балконы, напоминающие театральные ложи, которые выходили в огромное внутреннее пространство, просматривающееся от пола до высокого потолка здания. Все этажи были соединены застекленными переходами с парящей в этом пространстве, невесомой на вид лестницей, убегающей с первого этажа под самую крышу.

При спуске с пятого этажа у меня возникло ощущение полета, и я видел, как у других туристов с непривычки тоже перехватывает дух.

От посещения экскурсий я отказался, предпочтя самостоятельные прогулки по городу. На следующий день я снова встретил странного незнакомца на мосту через реку Арно. Отвернувшись от меня, он с упоением фотографировал «мыльницей» открывающийся вид на город. В той точке, где он стоял, пейзаж и в самом деле был великолепен.

Но кто такой этот тип? Зачем он за мной ходит?

Недолго думая, я сделал вид, что занят тем же, что и он. Уставившись в объектив своей зеркалки, я сделал шаг назад и как бы невзначай сильно толкнул неизвестного мужчину спиной.

— Извините меня! — коверкая немецкий, произнес я.

— Это вы меня извините — иногда я бываю таким неловким! — улыбаясь, сказал незнакомец. Он говорил по-русски с южным акцентом.

— Вы русский?

— Нет, но россиян за границей сразу видно, просто по выражению лица…

— А откуда вы знаете язык? — сделав удивленное лицо, спросил я.

— Я гражданин Израиля. Но родился в России, на Ставрополье! Мы с мамой эмигрировали в девяносто первом году. Бедная мама! Ее пугали летающие тараканы, а еще она очень страдала от жары…

— Сочувствую вашей маме!

— К сожалению, ее уже нет… Она так хотела понянчить внуков! Но увы, не успела… Я все еще не женат. C возрастом иллюзий становится меньше, поэтому трудно подобрать подходящую кандидатуру на эту роль. Вот и приходится путешествовать по Европе одному, спасаясь от летнего зноя. Но что это я о грустном… давайте знакомиться! Михаил Шапкин! — словоохотливый мужчина улыбнулся и протянул мне свою руку; рукопожатие его было в меру крепким.

— Петр, просто Петр! — представился я. — Мне показалось, что я уже несколько раз видел вас в здесь, в Швейцарии.

— Неудивительно, в этих горах все туристические маршруты копируют друг друга!

Это объяснение показалось мне правдоподобным. Наверное, здесь, за границей, мне не стоит быть таким подозрительным… Ладно, поживем — увидим! — решил я.

— Кажется, мне пришла в голову неплохая мысль, — сказал Михаил, — почему бы нам не отметить наше знакомство? Или вы торопитесь на экскурсию?

— Нет, не тороплюсь! Думаю, что задержусь в этом городе, я хотел подробно осмотреть здешние достопримечательности.

— Замечательно, я тоже собираюсь задержаться здесь на несколько дней!

Наше знакомство мы обмыли в небольшом баре на Театральной площади. Михаил показался мне очень приятным парнем. На прощанье мы обменялись телефонными номерами.

Вечером я постучался в номер к Марине. Услышав о моем желании отстать от группы, она пришла в ужас.

— У меня еще не было таких случаев. Как я буду объясняться с начальством?

— Скажете, что один из туристов решил вернуться домой сам. Мол, вы пытались меня отговорить, но у вас ничего не вышло!

— Вы что, хотите остаться здесь нелегально? Вас моментально депортируют обратно!

— Не говорите глупостей… Все просто, я хочу продолжить поездку самостоятельно!

— Наша туристическая фирма поставит на вас крест!

— Это я как-нибудь переживу!

Я подарил Марине двести евро, и она несколько смягчилась. После отъезда группы я продлил свое пребывание в отеле, оплатив номер на три дня вперед.

В Москву, на указанный мне телефон было отправлено сообщение о том, что я прибыл на место.

Ответ не замедлил себя ждать. В сообщении было написано: «Побольше гуляй по городу. О своем прибытии скоро сообщу; жди».

Гулять так гулять! Вечером мы снова встретились с Мишей. В очередном баре мы подхватили двух нетребовательных девчонок, которые приехали в Швейцарию из Украины. Их звали Оксана и Жанна. Вино и другие напитки текли рекой; проснувшись в номере на следующий день, я долго не мог вспомнить, как зовут девушку, которая лежит в моей постели.

Через два дня, когда я сосредоточенно вытряхивал в утренний кофе остатки бренди из карманной бутылочки, ко мне за столик подсел один из новоприбывших туристов. У меня трещала голова, и мне ни с кем не хотелось разговаривать.

— Здесь, к сожалению, занято! — сказал я по-немецки.

— Нихт ферштеен!

Удивляясь назойливости незнакомца, я поднял голову. Это был Павел.

— Вижу, голова болит… Развлекаешься? — с иронией спросил он.

— Какого черта… Я что, не могу слегка расслабиться? — разозлился я.

— Знаешь анекдот? — снисходительно улыбнулся Павел. — Тысяча девятьсот сорок четвертый год. В Берлинском кафе поломаны все стулья и столики, разбита стойка. Испуганные посетители давно разбежались. На полу, среди обломков, лежит бесчувственный Штирлиц. Рядом с ним валяется расшифрованная телефонограмма, в которой написано: Алекс — Юстасу. Можете расслабиться!

Я молча допил кофе.

— Пока ты кутил, никто не проявлял к тебе интереса? — внезапно спросил Павел.

— Кому я нужен!

— Если заметишь что-нибудь подозрительное, немедленно сообщи мне. У нас есть сведения, что материалом, который мы ищем, заинтересовались иностранные разведки!

— Зачем им это нужно?

— Будем считать твой вопрос риторическим… Приведи себя в порядок, прими аспирин, но не пей. Ровно через три часа мы встретимся возле медвежьей ямы, у подъема в Розенгартен! — поднимаясь с места, сказал Павел.

Я заказал себе еще одну чашку кофе. После слов моего напарника я чувствовал себя не в своей тарелке. Я не сказал Павлу о том, что пьянствовал в теплой компании. Интересно, может ли Миша быть агентом иностранной разведки? Такой хороший парень! А девчонки?

Я отогнал от себя неприятные мысли и решил, что впредь буду осторожнее в своих знакомствах. В номере проглотил две таблетки пирацетама из своей аптечки и сделал гимнастику. После холодного душа я пришел в форму и был вполне готов к встрече с коллегами.

Вместе с Павлом мы поднялись на смотровую площадку. Вид на старый город был великолепен. Я бы охотно забыл о том, что приехал сюда не по своей воле, но рядом со мной стоял Павел. Что за жизнь!

— Прекрасный пейзаж, — сказал мой напарник. — Сфотографируй его, не стоит забывать, что ты приехал сюда в качестве туриста!

Я сделал несколько снимков.

— Кого мы ждем?

— Здесь должен появиться человек, от которого может зависеть исход нашей операции. Это юный компьютерный гений. Парень учится в местном университете. Его зовут Данила, ему нужны деньги, и он работает на нас. — В голосе моего напарника мне послышалась скрытая неприязнь. — Именно он должен установить, где может находиться интересующая нас дама. Если деятельность Данилы ничего не даст, наша задача сильно осложнится…

— А почему мы не могли встретиться с ним в отеле?

— Элементарная предосторожность: стены могут иметь уши, — сказал Павел. — А вот и наш герой, легок на помине!

К нам приближался какой-то парень в бейсболке, надетой назад козырьком, и с рюкзаком на спине. Его дырявые джинсы и неопрятная футболка вызвали у меня неожиданное раздражение. Как можно быть таким неаккуратным!

При ближайшем рассмотрении Данила оказался худющим очкариком; его вялое рукопожатие было холодным и влажным, таким, что я с трудом удержался, чтобы не вытереть руку носовым платком.

— Как дела? — спросил у очкарика Павел.

— Мне удалось получить кое-какие материалы с сайта торговой палаты! Но чтобы понять, что именно нас интересует, мне нужно некоторое время. — Данила пустился в непонятные объяснения, вовсю оперируя незнакомыми мне техническими терминами.

Я не очень-то понял, о чем идет речь, но моему напарнику эта новость не слишком понравилась.

— То есть новых результатов пока нет! — сухо подытожил Павел.

— Вы же будете работать с анкетами, значит, у меня еще есть время!

— Где материалы?

— Здесь все данные из базы данных Федерального ведомства по вопросам иммиграции, — с выражением гордости на лице Данила достал из кармана usb-накопитель, изготовленный в виде зажигалки, — взломать эту базу было нелегко!

Когда парнишка удалился, Павел протянул мне липкую от рук юного хакера псевдозажигалку.

— Эти снимки надо просмотреть, как можно быстрее. Если узнаешь Нину, звони мне в любое время. Ты не забыл свой ноутбук?

— Нет, не забыл!

— Отлично! Теперь ты должен запомнить адрес электронной почты, который я тебе продиктую. Это почта Николая Ивановича; воспользоваться этим адресом ты можешь лишь в крайнем случае, если со мной что-нибудь случится. Не записывай ничего, просто запомни! — И мой напарник продиктовал мне несложную комбинацию из букв и чисел.

— Господи! Да что здесь может случиться! — удивился я.

— Мало ли что может произойти, — со значением сказал Павел. — Вдруг ты потеряешь связь со мной?

— А какой шифр я должен использовать?

— Какой еще шифр? — удивился мой собеседник. — Пиши прямым текстом, все как есть, — засмеялся Павел, — в наше время шифры уже потеряли свое значение; компьютерные программы запросто распознают любой код. Электронную почту тоже легко взломать, поэтому просто сохрани этот адрес в тайне!

Глава 14

В отель мы возвращались порознь. По дороге я решил, что Павел проявляет ненужную осторожность. Можно подумать, что мы тут кому-то нужны!

Расставшись с ним, я купил пару пачек сигарет, упаковку местного пива и несколько завернутых в пленку бутербродов. Мне предстояла большая работа, и я не хотел отвлекаться на мелочи типа похода в ресторан.

У себя в номере я сразу же запустил ноутбук. Как знать, может быть, я быстро добьюсь цели! Но нет, мне не повезло. Вскоре в моих глазах стало рябить от множества снимков, но я не сдавался. К обеду я просмотрел несколько сотен анкет и фотографий, но количество файлов на этой чертовой флешке исчислялось не сотнями, а тысячами.

Ближе к вечеру мне позвонил Миша, который пригласил меня в знаменитый «Престиж клуб» на Лаупенштрассе. Это было совсем недалеко от моего отеля, но я был вынужден отказаться, мысленно проклиная свою рутинную работу.

Ближе к ночи я напился пива и заснул беспокойным сном, так и не добившись никаких результатов. В моем воображении непрерывным хороводом крутились лица незнакомых эмигрантов, которые строили мне различные гримасы. Выспаться мне не удалось, и утром я чувствовал себя совершенно разбитым.

После совместного с Павлом завтрака я возобновил вчерашнее занятие; теперь оно казалось мне совершенно бессмысленным. Тоже мне задача — найти иголку в стоге сена! Зачем я ввязался в эту дурацкую историю с поисками Нины?

К обеду мой партнер почему-то не явился. Прихлебывая протертый картофельный супчик, я с удивлением ощутил приступ ностальгии по своей прежней жизни. Выпить бы сейчас пару стопок ледяной водки под обжигающе острый украинский борщ! — и откуда у меня, холостяка, такие странные мысли? Ведь не обеды в уличной столовой я вспомнил…

В последний раз домашней едой меня угощала Алина. Интересно, поставила ли она стальную дверь в нашей квартире?

Вечером я зашел в номер Павла, но он не отозвался. Это вовсе не показалось мне удивительным, мало ли какими делами он может быть занят… Отработав очередные анкеты, я улегся спать, а рано утром в мою дверь настойчиво постучали.

— Кого там черти носят?

— Это полиция. Откройте дверь, пожалуйста! — за дверью говорили по-немецки.

— Одну минуту! — накинув на себя халат, я отпер дверь.

Мне вежливо объяснили, что один из русских туристов ночью совершил самоубийство, бросившись вниз с перехода пятого этажа. Случайные свидетели видели, как я приходил в его номер поздно вечером, и теперь полицейские интересуются, не заметил ли я какие-то детали, которые могут пролить свет на это самоубийство.

Кровь сразу же застыла у меня в жилах.

— Я могу увидеть тело? — спросил я.

— В этом нет необходимости. У нас есть фотографии! — Офицер показал мне снимки, сделанные вскоре после прибытия полиции. Теперь у меня не оставалось никаких сомнений — это был именно Павел.

Путаясь в немецкихсловах, я объяснил полицейским, что погибший был всего-навсего моим случайным знакомым, а заходил я к нему только потому, что хотел выпить вместе с ним.

— Мне больше нечего добавить!

Мне показалось, что полицейские остались недовольны моими ответами, но что еще я мог им сказать? Когда они уходили, до моего слуха донеслось:

— Эти русские! От них всегда одни неприятности!

Какая нелепая смерть! Но Павел не мог покончить с собой, а это означает, что его убили.

Я никогда не воспринимал нашу миссию серьезной, позволял себе дурацкие шутки в адрес Павла и невнимательно относился к его указаниям. Теперь мой товарищ был мертв, а я чувствовал себя виноватым в его смерти.

Следуя инструкции моего покойного приятеля, я отправил через интернет письмо с докладом о случившемся. Павел говорил, что этим адресом я могу воспользоваться лишь в экстренном случае. Вот он и наступил, этот случай; хорошо, что я не забыл адрес. Теперь мне следовало ждать ответа. Как долго будет думать контр-адмирал?

По пути на первый этаж, я прошел мимо номера, в котором жил Павел. Дверь была опечатана. Кто мог убить его? На этот вопрос у меня не было ответа. За утренней чашкой кофе у меня мелькнула мысль о том, что у моего коллеги могли остаться материалы, которым не следовало попадать в руки полиции. Может быть, мне надо попытаться попасть в его номер? Поразмыслив, я решил, что это не имеет смысла — те люди, которые убили Павла, наверняка прихватили с собой все, что их интересовало.

Надо ждать… Я никогда не умел ждать. Да и чего мне теперь ждать?

Возвращаться в свой номер не хотелось. Я вышел из отеля и направился в центр города. В первом попавшемся баре я изрядно удивил молодого бармена, заказав себе полный бокал русской водки. Выпив его залпом, я жестом показал бармену, чтобы он оставил на стойке бутылку, и вытащил сигареты.

А можно ли здесь курить? Невысказанный вопрос повис в воздухе. Ко мне неожиданно протянулась рука с зажженной зажигалкой.

— В Швейцарии пока нет абсолютного запрета на курение, — сказал Миша, — и в этом баре курить можно!

— Откуда ты здесь?

Миша не спеша уселся рядом со мной и тоже задымил сигаретой.

— Я случайно прознал о случившейся у тебя неприятности!

— Даже так! — Внезапная догадка пронеслась у меня в голове, и я с ненавистью поглядел на своего собеседника. — Это ты убил Павла?

Я взял бутылку за горлышко, намереваясь отбить у нее донышко. Живой эта сука отсюда не выйдет! — в приступе гнева подумал я.

Миша с неожиданной ловкостью выхватил у меня бутылку.

— Нет, Петя, не я… И я пришел сюда как к другу, с деловым предложением!

— Да что ты говоришь… — зло протянул я.

— Хватит пить! Слушай меня внимательно…

— Пошел ты… — Я смачно озвучил, куда именно следует идти моему собутыльнику, и слез с барной табуретки.

— А ты куда пойдешь, обратно в отель? — В Мишином голосе внезапно зазвучала насмешка. — Давай, давай, там тебя уже ждут… В твоем номере. Они ведь решили, что после завтрака ты вернешься к себе!

— Кто там меня ждет?

— Убийцы!

— Откуда ты это знаешь?

— Ты уже перестал сердиться? Я многое знаю и пришел, чтобы спасти тебя. А ты ерепенишься!

Я замер на месте.

— И ты знаешь, как погиб Павел?

— Да, знаю! Сердце твоего знакомого проткнули длинным шилом, а затем сбросили его с лестницы. При таких ранениях бывает очень мало крови, поэтому полиция сразу не разобралась в том, что произошло. Кроме того, владельцы едва ли хотели афишировать то, что в их отеле убили человека.

— Это сделали ваши люди? — навязчивая идея не давала мне покоя.

— Это сделали ваши люди, Петя! Я тебе все объясню… Присядем за столик?

— Ладно, присядем…

— Два кофе, пожалуйста! — Мой собеседник взмахнул рукой, и на нашем столике вскоре оказались две чашки кофе и пепельница.

— На кого ты работаешь, Миша? Это Моссад?

Мой собеседник слегка поморщился.

— Скажем так, я представляю разведку одной могущественной корпорации, тебе пока не надо знать, какой именно. И я намерен сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. У тебя просто нет другого выхода…

— И ты с самого начала следил за мной? — поинтересовался я.

— Да. Информация о вашей подпольной организации не является секретной ни для нас, ни для ваших спецслужб. А нас очень интересуют те документы, которые вы ищете! Имея эти материалы, мы сможем оказывать сильное давление на ваших политиков. Для мае это может иметь большое значение!

— Если паша разведка обладает такими возможностями, как ты говоришь, то зачем вам понадобился я?

— Утечка информации оказалась слишком большой; о базе данных с компрометирующими ваше правительство материалами сообщалось даже в российских периодических изданиях. Сейчас за этой базой охотится не только наша разведка, компроматом на ваших политиков интересуются и другие спецслужбы. А вашим разведчикам, судя по всему, поставлена противоположная задача:, любым путем не допустить, чтобы компромат попал в чужие руки. Думаю, что именно они устранили твоего друга и хотят убить тебя, Петя! Что касается нас, нашим людям выгодно до определенной поры оставаться в тени и перехватить эти документы. в самом конце. Зачем путаться под ногами сильнейших разведок мира?

— Но вы тоже могли бы убить человека из-за этих материалов? — От услышанного я почти протрезвел.

— Убийство — не наш профиль! Обычно все решают деньги, точнее, их количество. Если не удается подкупить заинтересованных лиц, то допускаются и другие методы изъятия информации, например их похищение. К убийству можно прибегнуть лишь в случае серьезной угрозы, исходящей главным образом от всякого рода фанатиков. В любом случае нам не было смысла убивать кого-то из вашей организации, ведь вы еще не получили то, что нам требуется, — спокойно сказал Миша, допивая кофе. — Теперь решать тебе… Ты согласен работать на нас?

Вот черт, из огня да в полымя! Поверить такому человеку, каким оказался мой новый знакомый, было трудно, но не доверять ему тоже не было смысла. Как проверить его слова? Вернуться в отель, где только что убили моего товарища?

Положение казалось мне совершенно безвыходным, но неожиданно для самого себя я решил поторговаться.

— А что я получу за это?

— Жизнь, разве этого мало? — усмехнулся мой собеседник.

— Жизнь бывает разная, — заметил я, — что. еще вы можете мне предложить?

— Деньги, паспорт на другое имя, а если все закончится успешно, то новую биографию и вид на жительство в одной из стран восточной или южной Европы.

— А если у меня ничего не выйдет?

— По обстоятельствам, но скорее всего то же самое. Мы своих людей бережем!

Верить или не верить Мише? Я колебался, но выбор у меня был не слишком-то велик.

Нельзя сказать, чтобы я был большим патриотом своей страны, вовсе нет! Наоборот, я был уверен в том, что во всех странах происходит примерно одно и то же:, любые власти, в какие цвета бы они себя ни окрашивали, являются кучкой паразитов, которые стараются жить за счет обманываемого ими народа. И все же что-то мешало мне принять это предложение. Не доверяя собеседнику, я нисколько не сомневался, что Миша работает именно на Моссад, а его слова о могущественной корпорации являются легендой, которая призвана замаскировать истинное положение вещей.

Предательство никогда не входило в список тех моральных ценностей, которые я одобрял. Да, но сейчас это не было риторическим вопросом; мне реально предстояло выбрать между жизнью и смертью… В горле стоял ком. Мне очень хотелось выжить, но я никогда бы не подумал, что для этого мне придется работать на израильскую разведку.

— Я согласен, — очень ровным голосом сказал я, — где бумажка, в которой надо расписаться?

— Отлично! Должен заметить, ты отлично держишься… Расписываться нигде не нужно, пока достаточно твоего слова. Но нам не стоит засиживаться, здесь небезопасно! — сказал мой новый коллега. — Сейчас мы поедем в Люцерн. Там обсудим дальнейшие детали операции.

— Мне надо забрать из отеля вещи и ноутбук!

— К себе в отель ты больше не вернешься. Там тебя убьют…

— Но в моем компьютере осталась вся база данных!

— Твой ноутбук у меня. Когда ты пошел завтракать, мы изъяли из твоего номера все документы и бумаги, а также всю электронику, включая карты памяти от фотоаппарата, — засмеялся Миша. — Чудом успели!

— А сам фотоаппарат не взяли?

— Это же тяжелая профессиональная камера. Скоро тебе придется изменить имидж, так зачем тебе таскать на себе особые приметы? Ноутбук и телефон тебе тоже придется менять, ведь по ним можно вычислить твое местоположение…

Вместо ответа я тяжело вздохнул, мне было жаль терять дорогой фотоаппарат.

— У тебя есть деньги?

— Наличных немного. Но у меня есть банковские карты. А что? — встревожился я.

— Их могут заблокировать. Как только приедем в Люцерн, постарайся обналичить свои деньги. Если я не ошибаюсь, верхний предел для иностранных карт тысяча франков в сутки. Потом мы сделаем тебе новую карточку. — Миша положил на стол бумажку в десять евро. — Расплатись за свою выпивку, и быстро уносим отсюда ноги!

Глава 15

Комфортабельный отель «Пиквик» понравился мне сразу. Из его окон открывался прекрасный вид на реку Рёйс, косо пересеченную знаменитым «Цветочным мостом», а справа, за автомобильной дорогой, открывался голубой простор ФирвальдштетскоГо озера.

Через день после прибытия в Люцерн я получил мощный ноутбук для продолжения работы. Следуя совету своего осторожного партнера, перед началом работы я проверил машинку при помощи специальной программы, которая была должна перелопатить его жесткий диск так, чтобы там не осталось даже малейшего следа от кейлоггеров или других троянских программ.

Проделав эти несложные, но хлопотные действия, я наконец заглянул в свой почтовый ящик, где нашел письмо от Николая Ивановича:

1. Головная организация считается распущенной в силу непреодолимых обстоятельств и не может выполнять возложенные на нее функции. Финансирование всех проектов прекращается. Вследствие этого все сотрудники освобождаются от возложенных на них обязательств.

2. Приказываю: работу зарубежного филиала остановить. Все контакты немедленно прекратить. Сотрудники могут считать себя свободными от взятых на себя обязательств, кроме неразглашения производственных секретов.

3. Во избежание возможных слухов каждый сотрудник будет уведомлен об этом в индивидуальном порядке.

4. Всем сотрудникам подтвердить получение этого приказа.

Н. И. К.

Интересно! Николай Иванович даже не думал сохранять инкогнито, к чему бы это? Впрочем, об этом не стоило раздумывать. В первом пункте приказа было сказано о непреодолимых обстоятельствах.

Скорее всего, это означало то, что наша подпольно-патриотическая организация вот-вот будет раскрыта соответствующими органами правопорядка. Именно поэтому все сотрудники освобождались от своих обязательств.

Что ж, если это так, то хорошо, — теперь меня не будет мучить ощущение, что я стал предателем. Мысль о том, что я буду работать на разведку чужого государства, меня самого уже нисколечко не смущала, ведь меня пытаются убить именно свои!

А если Николай Иванович вдруг сумеет сохранить организацию? В глазах контр-адмирала работа на иностранную разведку будет выглядеть стопроцентной изменой…

Как сделать, чтобы он не искал меня? Недолго думая, я пропустил стаканчик коньяка и написал Николаю Ивановичу о том, что решил задержаться в Швейцарии, потому что я взял след и должен разобраться с убийцами своего товарища.

«Око за око, зуб за зуб»! — писал я в письме, давая понять своему бывшему начальнику, что в вопросах мести шутить не собираюсь, а раз так, то уже не знаю, увидимся ли мы с ним в будущем. После такого письма контр-адмирал вряд ли удивится тому, что я так и не вернулся домой!

Письмо было отправлено, и я тут же уничтожил все следы этой переписки; мне вовсе не хотелось, чтобы мои новые хозяева подумали, что я веду двойную игру.

Вскоре я получил от Миши новый паспорт. Теперь я был гражданином республики Словакия, бизнесменом по имени Питер Бонта.

— Хорошая, динамично развивающаяся страна, — сказал Миша в ответ на мое удивление, — в Великобританию или США тебя без визы не пустят, но зато у тебя не будет никаких проблем в шенгенской зоне!

Усы, короткая стрижка спортсмена и несколько походов в солярий изменили мою внешность так сильно, что я не узнавал себя в зеркале. Переменам моего облика немало способствовали новая просторная одежда в стиле «кэжуал» и спортивные часы швейцарской фирмы «Сектор».

Одежду мне пришлось оплатить самому, от новых хозяев я пока не получил ни копейки. Траты пришлись некстати, так как мне удалось получить в банкоматах всего несколько тысяч франков; через несколько дней мои карты были действительно заблокированы, что полностью убедило меня в правоте слов моего нового приятеля.

Вместо денег Миша вручил мне простенький на вид фотоаппарат-мыльницу, нашпигованную современным оборудованием. В крошечной камере имелся микрофон, вай-фай и навигатор. Я никогда не пользовался подобными игрушками.

— Бери, этот аппаратик даже в воде не испортится!

— И зачем мне такая ерунда? — Я смотрел на мыльницу взглядом профессионального фотографа. Лишь позднее я выяснил, что эта камера, сделанная специалистами, с легкостью помогает определить мое местоположение, даже будучи выключенной. Вероятно, коллеги Миши все же допускали возможность моего побега.

— Эта штучка прекрасно дополнит твой новый имидж! А потом, вдруг тебе придется что-нибудь сфотографировать? — сказал мой напарник.

Моя работа была такой же однообразной, как в Берне. Правда, здесь за моим режимом дня почти все время наблюдал Миша. Он следил, чтобы я вовремя ходил на завтрак, не пропускал обед, и водил меня на послеобеденную прогулку возле Цветочного моста. А еще он совсем не давал мне пить — и это было для меня настоящим испытанием!

— Неужели ваши люди не могут сами вычислить местоположение Нины, ведь у вас такая мощная разведка? — с раздражением спросил я.

— Такая работа нами ведется, но главная ставка сделана на тебя! — ответил Миша. — Я сумел убедить в этом наше руководство. Ты представляешь, что будет, если начальство решит, что оно может справиться без тебя?

Я представил. Больше я никогда не задавал Мише подобных вопросов.

Идентифицировать человека по фотографии вовсе не так легко, как это может предположить себе непосвященный, и в особенности это касается женщин. С помощью прически женщины могут сделать со своим лицом почти все, что им захочется.

Высокая прическа увеличит лоб, а зачесанные назад волосы визуально уменьшат объем головы. Объемная челка способна исправить скошенный лоб, а крупные локоны зрительно укоротят шею. Количество приемов, с помощью которых прекрасная половина человечества пытается исправить образ, созданный творцом, так велико, что только редкий парикмахер или визажист знает все эти ухищрения.

Так на что же следует обращать внимание при идентификации личности? А вот на что: каждый человек обладает присущей лишь ему индивидуальностью. Прежде всего, это проявляется в неповторимости форм, размеров и особенностей наружных частей лица, обладающих совокупностью признаков: размерами, размещением и их конфигурацией.

Такие элементы, как лоб, рот или надбровные дуги, обладают следующими параметрами: размер, контур и положение относительно вертикали. Сочетание элементов, обладающих характерными признаками, практически бесконечно. Именно это и создает неповторимость индивидуума и обеспечивает возможность выделения его из массы других.

Опасаясь пропустить лицо Нины в потоке фотографий, я снова и снова изучал ее снимки, найденные мной в столе Тедди. Вместе с Мишей мы испробовали новую программу поиска по изображению, но результаты, к нашему сожалению, оказались весьма неудовлетворительными.

К этому времени мной были изучены почти все файлы, имеющиеся в моей базе данных. Я с неуверенностью ожидал, что произойдет, когда Нина не будет опознана. Вероятность того, что я пропустил ее лицо в потоке фотографий, была ничтожно мала, и я допускал, что этой женщины вообще нет в числе эмигрантов.

Шансы на успешное окончание операции падали с каждым часом, но, как это иногда случается, меня спас счастливый случай.

Как-то раз, пользуясь временным отсутствием своего опекуна, я решил заглянуть в бар, чтобы освежиться. Скорее всего, за мной все время следили Мишины коллеги, которые обязательно доложат ему о моих передвижениях, но мой поход в бар вряд ли должен был попасть в разряд событий, стоящих особого внимания.

Из прежних вещей у меня сохранился только бумажник. Вытащив его из заднего кармана, я неожиданно подумал о том, что это единственная вещь, которая связывает меня с прошлой жизнью. Мое имя, приятели, женщины, военная служба и работа растворились в прошлом в одно мгновение; все это теперь не имело для меня никакого значения, а вот бумажник остался.

Неужели это означает, что важнее денег в жизни ничего нет? — с иронией подумалось мне.

Сортируя банкноты по достоинству, я залез в дальнее отделение бумажника и наткнулся на сложенную вдвое мятую открытку, когда-то найденную мной в столе Тедди вместе с фотографиями сто жены. Я взял открытку в руки; это был какой-то пейзаж. Мне вдруг стало интересно, почему Тедди хранил ее, ведь никаких записей на обороте открытки не имелось.

А что, если попробовать отыскать это изображение в интернете?

Недолго думая, я сфотографировал картинку. Перегнав изображение в интернет, я открыл браузер и воспользовался поиском по изображению.

Надо же! Моя мысль оказалась удачной, среди множества похожих изображений моему вниманию предстала фотография с горным пейзажем, таким же, как и на открытке. Я щелкнул пальцем по тачпаду, и под фотографией обрисовался следующий текст:

«Недвижимость в Швейцарии — это самое надежное вложение средств!

1. Andermatt Swiss Alps — недвижимость в Швейцарии. Уникальная возможность приобрести недвижимость в Швейцарии иностранцам-нерезидентам на роскошном круглогодичном курорте в самом сердце Швейцарских Альп, расположенном всего в часе езды от Цюриха и 2,5 часах до Милана.

2. Единственное исключение из закона Lex Koller за последние 20 лет, что означает отсутствие правительственных квот и ограничений размеров жилой площади (по закону Lex Koller — 200 квадратных метров).

3. Отсутствие ограничений на использование недвижимости в Швейцарии (сдача в аренду или последующая перепродажа), а также приобретение нескольких жилых объектов собственности как на физическое, так и на юридическое лицо — компанию или траст.

4. Прекрасная инвестиционная возможность приобретения апартаментов в известных гостиничных сетях The Chedi 5* и Radisson Blu 4* с обеспеченной гарантированной доходностью до 6 % годовых.

5. Перспектива получения гражданства Швейцарии путем выплаты фиксированного налога (пороговая сумма выплаты в кантоне Ури самая низкая по стране и составляет 150 тысяч швейцарских франков)!

6. Andermatt Swiss Alps также попадает под исключение из принятого в ходе референдума 2012 года закона об ограничении строительства так называемых домов для отдыха (secondary homes), поэтому возможна также покупка недвижимости в Швейцарии для сезонного отдыха!

Дальше шли справочные данные:

Andermatt Swiss Alps — прекрасный курорт в альпийской деревне Андермат, кантон Ури. Это:

территория в одну целую и четверть миллиона квадратных метров и пешеходный центр города с подземной парковкой;

расширенный горнолыжный комплекс на тринадцать подъемников и более ста тридцати пяти километров новых трасс, спроектированных олимпийским чемпионом Бернардом Русси;

гольф-поле международного уровня на восемнадцать лунок;

сорок два жилых дома, двадцать восемь эксклюзивных частных вилл и тридцать пять тысяч квадратных метров коммерческих площадей, пятизвездочные и четырехзвездочные отели;

все необходимые для жизни и отдыха объекты инфраструктуры;

новая станция и железнодорожный вокзал;

альпийские традиции качества в сочетании с самыми современными технологиями и балансом с окружающей средой.

Прочитав текст, я на некоторое время замер перед монитором, оценивая полученную информацию.

Мой Бог! Я вдруг понял, почему Тедди сохранил эту открытку. Он интересовался здешней недвижимостью. И именно тут для иностранцев предлагались исключительно выгодные условия. А Нина — жена и наследница покойного. Если Тедди успел купить дом в этом районе, то все это означает, что круг поисков Нины сузился и мы можем реально найти ее!

Но как сообщить об этом Мише? Если рассказать правду, то я буду выглядеть в его глазах полным идиотом. Почему? Да потому, что только дурак мог упустить информацию, которая сама шла ему в руки!

Разорвав открытку в мелкие клочья, я спустил ее в унитаз, проследив, чтобы ни одна бумажка не вынырнула на поверхность, и вскоре сообщил своему новому шефу, что, будучи у Нины, я видел на стене большую фотографию с изображением типичного для Швейцарии пейзажа. И еще добавил фразу Нины о том, что ей и Тедди всегда хотелось жить в подобном месте.

— А как ты понял, что это именно Андерматт? — спросил Миша.

— Я просмотрел интернет и нашел в компьютере такой же вид.

— Как же ты забыл об этом?

— Сам не понимаю! Выпало из памяти; да мало ли что у кого на стене висит, — сказал я, притворно пожимая плечами, — а сейчас вдруг вспомнилось… Посмотри сам! — Я запустил ноутбук и познакомил собеседника с найденным материалом.

— Отлично! Я всегда верил в удачу, и теперь, похоже, круг наших поисков замкнулся. Завтра же едем в Андерматт! — резюмировал мой напарник, одобрительно хлопнув меня по плечу.

Глава 16

Андерматт оказался небольшой деревушкой, живописно раскинувшейся на фоне Альпийских гор, неподалеку от перевала Сен-Готард. У моего нового приятеля было отличное настроение.

— Райское местечко! — заявил Миша после того, как мы устроились в отеле.

Я равнодушно пожал плечами. Пребывание в этой стране нравилось мне все меньше и меньше. Заснеженные вершины и водопады; законопослушные и вежливые аборигены, медленно тянущие из рюмок микроскопические порции спиртного; шумные туристы, вереница некрасивых женщин; бесконечные пасторали за окном и неряшливое фондю на обед…

Поневоле мне вспомнилось письмо Николая Васильевича Гоголя, отправленное приятелю из Швейцарии:

«Что тебе сказать о Швейцарии? Всё виды да виды, так что мне уже от них наконец становится тошно, и если бы мне попалось теперь наше подлое и плоское русское местоположение с бревенчатою избою и сереньким небом, то я бы в состоянии им восхищаться, как новым видом…»^[2]

— Мне не нравится твое выражение лица, Питер! — Миша немедленно отметил мое настроение.

— Я несколько устал от швейцарских впечатлений! — заявил я, еще раз отметив, что с моим наблюдательным приятелем надо держать ухо востро.

— Когда все кончится, ты сумеешь выбрать себе другое место!

— Надеюсь, что так!

— Ты что, мне не доверяешь? — мягко спросил Миша.

Голос его был таким искренним, что я сразу заподозрил неладное.

— А что, доверие входит в мои обязанности? — едко спросил я.

— Не входит! Все равно ты от нас никуда не денешься, так чего тебе ерепениться? Контракт есть контракт!

— Ты хочешь сказать, что если коготок увяз, то всей птичке пропасть?

— Я рад, что ты сам это понял! — сказал Миша, глядя мне прямо в глаза.

Вечером начальство позволило мне расслабиться. Этому способствовали великолепная сауна отеля и уютный бар. Утром, после обильного завтрака, Миша поставил мне новую задачу:

— Списками здешних переселенцев из России займутся наши люди. Когда все будет закончено, ты получишь для идентификации все материалы. А сейчас твоей главной задачей является наблюдение. Ты отдыхающий, так что гуляй, вступай в разговоры, фотографируй. Узнай, в каких домах здесь живут твои земляки, но не забывай, что по паспорту ты словак.

— А если я встречу словаков или чехов?

— Скажешь им, что серб! — нашелся Миша. — В любом случае со всеми говори только по-немецки. О проделанной работе будешь отчитываться передо мной. Если вдруг столкнешься с Ниной лоб в лоб, не выдавай свою заинтересованность. Твой облик стал другим, так что она тебя не узнает! Будут плохо отзываться о русских, поддерживай тему; мол, они оккупировали твою страну в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом, и поэтому ты их не любишь. Вечерами посещай бары и рестораны, но не вздумай напиваться… Работай; если мы достигнем цели, я постараюсь сделать так, чтобы тебя отпустили на все четыре стороны. Деньги тоже будут; я уже говорил тебе, что мы ценим своих людей, но не прощаем одного — предательства. Тебе все ясно?

— У меня все равно нет другого выхода! — равнодушно сказал я.

— Это точно! — подтвердил Миша.

Андерматт — место русской воинской славы. Здесь Суворов перешел знаменитый Чертов мост. Неподалеку от этого места в скале вырублен двенадцатиметровый крест в честь подвига российской армии. Пешком, без особого труда, я добрался до этой точки. Народа возле памятника почти не было, здесь находилась лишь пожилая супружеская пара туристов из Германии.

— Что это такое? — притворно поинтересовался я у них.

— Здесь когда-то был русский генерал Суворов со своей армией!

— Всюду эти русские! И какого черта им здесь понадобилось?

Моего возмущения «diese russischen» политкорректные туристы не поддержали и потому вежливо откланялись.

Все фотографии, потихоньку сделанные мной во время прогулки я передавал своему новому начальнику, то есть Мише, который пока не давал мне новых указаний, вероятно, дожидаясь результатов работы своей аналитической службы. Мои бессистемные поиски не приносил пользы, и я не без оснований подозревал, что мой новый шеф придумал для меня такое занятие, чтобы я не сидел без дела.

На третий день, после длительной прогулки по окрестностям, и устал от своей безуспешной охоты и решил поужинать в небольшом и, как мне показалось, малозаметном кафе. Сидя лицом к входу, я заметил, как в дверь вошла рыжеволосая девушка, яркая внешность которой была немедленно отмечена одобрительными комментариями посетителей.

К моему немалому удивлению, она направилась ко мне.

— Guten Abend! 1st dieser Sitz am Tisch frei?^[3]

— Sit down, please!^[4]

Ее улыбка показалась мне обворожительной. Красивая девчонка! Любопытно, почему она выбрала именно мой столик?

— Sind Sie auch Tourist?^[5]

— Ja. Aus der Slowakei. Mein Name ist Peter.^[6]

— Ich kam hierher aus Miinchen. Mein Name ist Natascha.^[7]

Девчонку из Мюнхена звали русским именем Наташа, но я не очень этому удивился. В последние десятилетия это имя стало весьма популярным на западе, особенно после широкого проката кинофильма «Война и мир».

Девушка понравилась мне, и я решил познакомиться с ней поближе. Наверняка она ищет приключений, не случайно же пришла сюда одна!

— Ich bin froh, Sie kennen zu lemen! — сказала Наташа. — Wie Sie die Schweiz?^[8]

— Es gibt viele Berge, aber nur wenige schone Frauen!^[9] — сказал я со смехом.

— Es ist nicht nur die Berge, — улыбнулась девушка. — Haben Sie schon einmal den Rheinfall gesehen?^[10]

Гром с ясного неба ошеломил бы меня меньше, и я на секунду оторопел. Эта фраза прозвучала в точности как пароль, назначенный мне для связи еще в Москве… Или это простое совпадение?

— Haben Sie schon einmal den Rheinfall gesehen?^[11] — повторила вопрос моя собеседница.

— Nein, aber sagen, es ist eine Wucht!^[12] — тщательно вспоминая отзыв, проговорил я.

— Dies ist der Ort, wo Sherlock Holmes mit Professor Moriarty gekampft?^[13] — снова улыбнулась Наташа.

Услышав эту фразу, я сразу понял, что все случайности исключены. Неужели эта симпатичная девчонка связной контр-адмирала?

— Nein, Sie haben es mit dem Reichenbach Falls verwirrt^[14], — механически сказал я.

Наташа неспешно допила свой кофе.

— Ich will gehen. Willst du mich sehen?^[15]

— Sehrgem!^[16]

Когда мы вышли на улицу, моя новая знакомая взяла меня под руку, и я услышал именно те слова, которых ожидал.

— Николай Иванович передает вам большой привет! Пожалуйста, доложите мне обстановку.

— Значит, организация продолжает свою деятельность? — взволнованно перебил я свою собеседницу.

— Да, письмо о прекращении работы было выслано с целью дезинформации противника. Была произведена чистка и реорганизация нашей конторы. Дело в том, что мы вычислили предателя…

— И что вы с ним сделали? — Этот вопрос очень волновал меня; теперь я и сам был предателем.

— Вам незачем знать об этом… Доложите обстановку; учтите у нас мало времени!

Стараясь говорить как можно короче, я опустил некоторые подробности, которые свидетельствовали не в мою пользу. Но то, что я вынужден работать на чужую разведку, скрыть было невозможно, поэтому я постарался, чтобы мой поступок выглядел в глазах Наташи как тактический ход.

— Николай Иванович предвидел такой поворот событий, — сказала девушка. — Вы не думаете, что Павла убили те люди, на которых вы работаете сейчас?

— Я уверен в том, что это не так!

— На кого работает ваш теперешний напарник?

— Миша? Он не сказал ничего определенного, но я склонен думать, что он из израильской разведки!

— Ваш Миша сам это озвучил?

— Нет, но он и не отрицал этого!

— На почерк Моссад это не похоже. Ваш новый приятель не такая уж и крупная фигура, иначе мы бы знали о нем. Мы предполагаем, что он работает на одну из крупных транснациональных корпораций, заинтересованных в дешевых поставках минерального сырья. Обладая компрометирующими материалами на высокопоставленных лиц в России, они могут заработать большие деньги.

— Откуда у вас такие сведения?

— У Николая Ивановича имеются надежные источники информации.

— В службе внешней разведки или в ГРУ?

— Какая разница? Для вас это ничего не меняет; главное, чтобы вы ни на минуту не забывали о том, что ваш напарник очень хитрый и опасный человек! Мы должны сделать так, чтобы он и его люди не помешали нам достичь намеченной цели… Все, мне надо идти; дальнейшие инструкции я передам вам завтра в это же время, в этом кафе!

— А если обстоятельства не позволят мне попасть сюда?

— В любом случае мы найдем способ с вами связаться!

Глядя вслед девушке, я вспомнил, где я ее видел; именно она привозила нам столик с закусками во время беседы с Николаем Ивановичем, но тогда я решил, что это просто красивая секретарша, которая почему-то забыла принести нам кофе. Все правильно, учитывая возможные варианты, контр-адмирал дал Наташе возможность поглядеть на меня живьем. Приготовление кофе вовсе не входило в ее обязанности!

Зря я недооценил эту контору! По пути в отель, я обдумывал новую ситуацию, и она нравилась мне все меньше и меньше. Не зря же моя очаровательная связная употребила в разговоре местоимение «мы»; теперь мне не приходилось сомневаться в том, что она здесь не одна. С появлением людей Николая Ивановича все усложнялось, и если еще час назад я хоть как-то мог представить себе будущее, то сейчас оно выглядело весьма туманным.

Каким ловким я казался себе еще недавно — и каким дураком оказался в итоге! Как только я опознаю Нину, моя роль будет сыграна. «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти»!

А дадут ли мне уйти? Что произойдет тогда, когда интересы противоположных сторон столкнутся между собой? На кого бы Миша ни работал, он не Позволит забрать базу данных без боя. И если он уличит меня в предательстве, церемониться со мной никто не будет, скорее всего меня просто убьют.

Доверять людям контр-адмирала у меня тоже не было никаких оснований. С самого начала они использовали нас с Павлом вслепую, и надо отметить, что такая тактика позволила им выполнить сразу две задачи: спрятаться в тень и вычислить возможных конкурентов. Это была дорогостоящая игра, и в этой игре жизнь случайных людей не играла большой роли.

Черт возьми! Эти люди проделали со мной то же, что кошка делает с мышью. Как радуется раненая мышь, когда кошка приподнимает свою тяжелую лапу с ее спины! Мышка бросается вперед, надеясь на спасение, которого не будет. Со стороны наблюдателей такая возня может показаться довольно забавной; в конце концов для мышки печальный исход предусмотрен самой судьбой, но мне меньше всего хотелось оказаться на ее месте!

В таких условиях мне было абсолютно все равно, кому должна достаться эта проклятая база данных; она уже не представляла для меня никакой ценности. Я просто хотел выжить. Еще раз оценив свои шансы, я все же решил сделать ставку на людей контр-адмирала. Если я сдам им нужную информацию, они скорее всего дадут мне уйти. Но как мне уйти от людей Миши?

Вечером следующего дня я снова встретился с Наташей. Сидя у барной стойки, она с удовольствием потягивала белое вино. Сегодня девушка сменила обтягивающие джинсы на короткую юбку.

У меня давно не было женщин; и я не мог оторвать взгляд от ее длинных ног, туго обтянутых лайкрой.

Зачем девчонка так вырядилась? К моему удивлению, ответ на этот вопрос был получен чрезвычайно быстро.

— Я сняла номер в этом отеле. Зайдем ко мне? — предложила Наташа.

Мы поднялись в номер, но даже тогда, когда девушка заперла дверь на ключ, я не торопился приступать к каким-либо действиям, так как не был уверен в смысле, казалось бы, такого ясного приглашения. Откуда я знаю, что у девчонки на уме? Наташа бросила свою сумочку на прикроватный столик и повернулась ко мне лицом.

— Ты так и будешь стоять, как столб? — с иронией спросила моя связная, стягивая через голову черную водолазку, при этом ее рыжие волосы разметались по обнаженным плечам и упругой груди.

У меня больше не было сил, чтобы казаться равнодушным. Бросив девчонку на кровать, я сорвал с нее оставшуюся одежду. Наташа неожиданно оказалась темпераментной, во время секса она кусалась и царапалась. Мне пришлось применить силу, чтобы придерживать ее тренированное тело в удобном для меня положении.

Когда наши неукротимые фантазии несколько истощились, Наташа вдруг заявила:

— Ужас как пить хочется… Сходи в бар, пожалуйста, принеси нам бутылку вина!

— Шампанского?

— Нет, просто белого вина, того, которое я пила перед тем, как мы поднялись в номер. Это вино из замороженного винограда. Оно называется Eiswein…

Отказаться от этого предложения я просто не имел права. Удивительно, в баре выяснилось, что стоимость небольшой бутылки вина вполне сопоставима с ценой хорошего шампанского! Я купил вино и поднялся наверх.

— Отлично! А теперь тебе пора уходить, — безапелляционно заявила Наташа, когда я принес вино.

Мне явно давали понять, что я сделал свое дело и больше здесь не нужен. Я распрощался, а что мне было делать? Неприятный осадок, который остался у меня от этой встречи, заставил меня позабыть о том, кем на самом деле является эта девушка.

Глава 17

А на следующий день, во время совместного с Мишей обеда, в туалетной комнате ресторана при отеле «Cristal» я неожиданно встретил Тедди. Сначала я засомневался, что вижу именно его, мало ли на свете похожих людей!

Я привык верить словам, и раз уж мне сказали, что мой бывший коллега «почиет в бозе», то значит, так оно и есть. И тем не менее это был именно Тедди! У меня хорошая память на лица, и я имел достаточно времени, чтобы узнать его. Походка, жесты, смена выражения лица — все говорило мне о том, что это именно он.

При встрече мой бывший приятель лишь скользнул по мне взглядом. Он явно не узнал меня, и я мысленно похвалил себя за то, что сохраняю равнодушное выражение лица. Незаметно проскочив к выходу из ресторана, я запомнил номер автомобиля, в который сел Тедди.

Чувствуя себя не в своей тарелке, я вернулся за свой столик.

— У тебя странное выражение лица. Что-то случилось? — спросил Миша.

— Мне показалось, что я увидел случайного знакомого. Но он, слава Богу, меня не узнал!

— Что это за знакомый? — мой напарник смотрел на меня с подозрением.

— Да так, один бывший капитан, мы когда-то служили вместе… Я подслушал их разговор с женой, — соврал я. — Они путешествуют и, судя по всему, уже уехали во Францию!

— Хорошо, если так! Встреча с твоими бывшими знакомыми нам вовсе не нужна…

Избавившись от общества Миши, я не пошел гулять по деревне, а засел в ближайшем баре. Водки у них не было, и я заказал себе двойную порцию киршвассера.

В ожидании выпивки, я записал на салфетке номер автомобиля, на котором уехал Тедди. Теперь мне надо было собраться с мыслями и обдумать свои дальнейшие действия.

Итак, Тедди жив и невредим. Прикинувшись покойником, он обвел всех вокруг носа и сбежал, ловко использовав меня в качестве козла отпущения. Это было хорошо задумано; непонятно только, какую роль играла во всей этой истории Нина.

Была ли эта женщина его сообщницей или Тедди перестраховался, подставив под удар и жену? Зачем он хранил фотографии Нины, сделанные скрытой камерой? Что было бы, если бы их нашли? Почему мой бывший коллега оставил деньги в вентиляции?

Обдумывая ситуацию, я опрокинул залпом свой стакан и заказал себе еще одну порцию киршвассера. Хорошо! Попробуем зайти с другой стороны…

Тедди вполне мог предвидеть, что после просмотра компрометирующей меня видеозаписи я осмотрю вентиляцию и его рабочее место. Может быть, он хотел, чтобы полицейские нашли у меня фотографии? Они наверняка решили бы, что я убил Тедди и хотел организовать убийство его вдовы! Интересно, а жива ли сейчас Нина?

После ее заявления, и с такими уликами, я бы никогда не смог выпутаться… Впрочем, мою окончательную судьбу решила бы вовсе не полиция; бандиты рассчитались бы со мной в любом случае, неважно, в тюрьме или на свободе. А большая сумма денег должна была убедить заинтересованных лиц в том, что я начал использовать материалы из базы Тедди для шантажа. Но нет, тут что-то не вяжется!

Я заказал себе третью порцию и вскоре обнаружил, что в моих рассуждениях присутствует изрядная брешь.

Во-первых, деньги в вентиляционной шахте. Вряд ли Тедди выкинул бы на ветер большую сумму!

Во-вторых, почтовая карточка с видом на Андерматг. Оставлять в ящике стола такую улику было по меньшей мере неразумно. Но раз это случилось, значит, мои прежние рассуждения не соответствуют действительности; скорее всего, Тедди срочно пришлось бежать, и именно поэтому он не успел опустошить свои тайники.

Ну, ладно! Сейчас это не главное… Мой бывший коллега жив и невредим, а это означает, что людям контр-адмирала придется иметь дело именно с ним.

Имея номер автомобиля, вычислить адрес Тедди не составит особого труда — с этой мыслью я расплатился и решительно поднялся с места. Имеющаяся у меня информация требовала безотлагательной передачи, и я решил пойти в отель, где сняла номер Наташа.

Выход из бара перегораживал небольшой грузовой фургон с улыбающимся негром за рулем. Это показалось мне подозрительным, и я решил воспользоваться служебным выходом. Едва я выглянул за дверь, как получил сильнейший удар по голове, а когда попытался сопротивляться, к моему лицу прижали тряпку, пропитанную хлороформом, после чего я потерял сознание.

Я очнулся в полумраке на холодном деревянном полу. Моя голова непереносимо болела, а руки и ноги были крепко связаны капроновой веревкой. Раскачавшись, я согнул ноги в коленях и сумел перевернуться на бок; меня тут же вырвало. Хорошо, что мой рот не был заткнут кляпом!

На стене ярко вспыхнула лампочка. Я лежал в какой-то крошечной комнатке, типа неотапливаемого чулана. За стеной послышался шум, и дверь отворилась. За ней стоял человек, в котором я без труда признал Тедди.

— Привет, приятель! — Мне хотелось, чтобы мои слова выглядели бодро и иронично, но вместо этого из меня выходило какое-то глухое шипение. — Разве можно так обращаться со старыми друзьями?

— Поверь, Петр, мне жаль, что мы встретились в таких обстоятельствах, — заявил Тедди, — и я рад видеть старых друзей, но осторожность для меня превыше всего!

— Может быть, ты все же развяжешь меня?

— Конечно! — Тедди отошел в сторону и отдал какую-то команду, но я не расслышал, какую именно.

В комнату вошел здоровенный чернокожий парень, тот самый, который сидел за рулем продуктового фургончика. Сверкая белками глаз, он достал огромный нож и разрезал на мне веревки. Вскоре в моих онемевших конечностях снова забурлила кровь. Это ощущение оказалось таким болезненным, что я с трудом сдержал стон.

Не успел я порадоваться своему освобождению, как чернокожий верзила проворно захлопнул на моих руках и ногах кандалы, попарно соединенные стальной цепью, и одним рывком поставил меня на ноги.

В дверях снова показался Тедди.

— Я приглашаю тебя выпить за встречу старых друзей. Ведь ты не откажешься выпить со мной?

— Я бы сначала умылся, а потом можно и выпить!

— Проводи его в туалетную комнату! — приказал негру Тедди.

Придерживаемый за плечо черным слугой, я двигался вперед короткими шаркающими шагами — цепь давала рукам и ногам некоторую свободу. Приноровившись, я сумел умыться и воспользоваться туалетом по прямому назначению. Все это время негр ухмылялся и не сводил с меня глаз.

По дороге нам попалось большое зеркало, отразившее нас. В моей памяти промелькнула картинка, когда-то увиденная мной в одной из книг по истории: белый надсмотрщик ведет на продажу скованного цепями черного раба… Сейчас рисованные персонажи как бы поменялись местами.

Что ни говори, а жизнь умеет мастерить парадоксы! — внутренне усмехнулся я.

После посещения мною туалета, чернокожий снова ухватил меня за плечо; его хватка показалась мне железной. Вместе с ним мы с преодолели деревянную лестницу и вошли в просторное помещение, оформленное в охотничьем стиле; по наличию камина и характерным балкам на потолке можно было понять, что мы находимся в доме, выстроенном по типу шале.

Стены были увешаны шкурами животных, а вуглу стоял застекленный шкаф с красиво расположенной коллекцией старинного оружия. В середине комнаты располагалось несколько белых кожаных кресел, а также изящный резной столик с позолоченными ножками. Убранство комнаты довершал огромный плоский телевизор, прикрепленный к потолочной балке.

В целом парадная комната Тедди не произвела на меня большого впечатления; наверное, дело было в том, что строгий интерьер, старательно подобранный дизайнером, нарушала дорогая и безвкусная мебель, купленная хозяином.

За широким окном, выходящим на балкон, было почти темно — уже наступил вечер.

«Сколько же времени я провалялся без сознания?» — подумал я.

На этот вопрос ответить было нетрудно: старинные часы, установленные на каминной полке, показывали без трех минут девять. Значит, мое отсутствие уже обнаружено обеими сторонами, только найдут ли они меня?

— Как тебе мой кабинет? — с гордостью спросил меня Тедди.

— У тебя отменный вкус! — со скрытой иронией сказал я. — Но я бы повесил на стену несколько старинных картин, Рубенса, там, или Босха.

— Ну, нет! Это выглядело бы перебором. Ты меня извини, Петя, но я всегда отмечал за тобой некоторый недостаток вкуса… Что ты будешь пить? Виски, коньяк, текилу?

— У тебя есть аспирин?

— Сейчас принесут! — Расхаживая по кабинету, Тедди вытащил мобильник и отдал соответствующее распоряжение.

Вскоре в комнате появился еще один чернокожий с подносом в руках. На подносе стоял стакан с водой и лежала упаковки рис творимого аспирина.

— Спасибо! — наблюдая, как растворяются в воде таблетки, сказал я.

С бокалом виски в руке мой бывший коллега опустился в кресло и указал мне место напротив себя. При этом я отметил, что столик, которому полагалось бы стоять в центре кресел, сильно сдвинут в сторону Тедди.

Вполне вероятно, что под столом прикреплен пистолет, решил я, внимательно наблюдая за своим собеседником. Когда чернокожие слуги вышли из кабинета, Тедди сделал интуитивное движение, как бы проверяющее нижнюю поверхность столешницы, и я понял, что мое предположение абсолютно точно. Несмотря на кажущуюся уверенность в себе, мой бывший приятель опасался, что я могу предпринять какие-то действия.

По-собачьи склонив голову набок, Тедди налил себе вторую порцию виски.

— Выпьем! И дай бог, чтоб не последнюю!

— А как поживает твоя вторая половина? — поинтересовался я.

— Нина? К сожалению, она уже ушла в лучший мир. Попала под поезд — ужасная и нелепая случайность, — отставив в сторону бокал, заявил мой собеседник. — Мне очень не хватает ее сейчас!

— Прими мои соболезнования!

Вместо ответа, мой бывший приятель опять склонил голову набок; он все время к чему-то прислушивался. Аспирин начал действовать, и мне стало заметно лучше. Как выпутаться из положения, в которое я так глупо попал?

— На кого ты сейчас работаешь, Петя? — мягко спросил меня Тедди.

— Ни на кого. Я приехал сюда по туристической путевке, хотел посмотреть Европу, — спокойным голосом сказал я, — а то, что мы с тобой встретились, так это простая случайность!

— Не надо врать, Петя! Когда тебя сюда везли, мои люди обнаружили в воротнике твоей куртки микрочип с микрофоном. Это что, тоже случайность?

«Так вот зачем Наташа отослала меня за вином, — сообразил я, — не доверяя мне, хитрая девчонка пристроила к моей одежде передатчик!»

— Я даже не подозревал о нем. Кроме того, я купил эту куртку на распродаже, поэтому думаю, что это тоже случайность! — от растерянности я брякнул первое, что пришло мне на ум.

— И часто ты покупаешь одежду на распродаже? — насмешливо поинтересовался у меня бывший приятель.

— Все бывает, а эта куртка мне понравилась! — угрюмо сказал я.

— Вероятно, ты надеешься на помощь своих приятелей, — улыбнулся Тедди. — Должен заметить, что это абсолютно бесполезное занятие.

— Никого я не жду! — сказал я.

— Давай говорить откровенно, Петя, — заявил мой собеседник. — Ты не поверишь, но мне так редко предоставляется это удовольствие! Обещаю тебе, что у нас будет достаточно времени насладиться искренней беседой, ведь я сделал для этого все возможное. А еще я готовлю тебе небольшой сюрприз! — снова улыбнулся Тедди. — Итак, откровенность за откровенность! Как вы на меня вышли?

— Я нашел деньги в вентиляционной шахте, — лихорадочно соображая, сказал я, — а в твоем столе завалялась открытка с пейзажем, по которой я вычислил место, в которое ты мог уехать!

— Мне пришлось очень быстро уносить ноги, и я был вынужден бросить эти деньги. А об открытке я даже не подумал; действительно, это было недопустимой ошибкой, — признался мой бывший коллега.

— А еще там были фотографии Нины…

— Не бери в голову, я тогда заподозрил ее в неверности, и, как оказалось, зря!

— Можно я налью себе виски? — спросил я у хозяина кабинета, делая попытку встать с места.

Как только я шевельнулся, железная рука стоящего за моей спиной негра удержала меня на месте. А я даже не заметил, как он оказался за моей спиной…

— Тебе не надо вставать, чтобы наполнить свой стакан! — мягко сказал Тедди.

Он щелкнул пальцами. Вышколенный телохранитель понял хозяина с полуслова и в одно мгновение наполнил мой бокал виски. Я показал негру три пальца, и он моментально добавил в мой бокал три кубика льда.

— Отличные у тебя слуги! — подтверждая свои слова кивком, отметил я. — Где ты набрал таких здоровяков?

— Они из Центральной Африки; из них получились отличные телохранители! Между нами говоря, они не брезгуют людоедством, так что у меня нет никаких проблем с лишними трупами! — засмеялся мой собеседник. — Ладно, не пугайся, я просто пошутил!

Или не пошутил, мрачно подумал я.

— Тедди, ты же меня знаешь; возьми меня в свое дело, я буду тебе верным помощником! — ни на что не надеясь, я все же забросил пробный камень.

— В идеальном варианте это было бы возможно; мне трудно работать одному… Знал бы ты, с какими материалами. я имею дело!

— С какими?

— Хочешь посмотреть?

— Я просто обожаю кино! — сказал я, подумав о том, что время работает на меня. — Нет ни одного дня, чтобы я не посмотрел какую-нибудь приключенческую хреновину…

— Ну что же, это можно устроить. — Тедди последовательно нажал несколько кнопок на своем мобильнике.

Подчиняясь команде владельца, прямо из пола, выложенного декоративной плиткой, внезапно выехал прямоугольный сейф, отливающий серебром. Нажав еще одну комбинацию кнопок, мой бывший приятель вытащил из него портативный жесткий диск.

— Коды знаю только я; если нажать другие цифры, содержимое этой стальной коробки будет автоматически уничтожено!

Выждав некоторое время, разумная механика автоматически упрятала сейф обратно; место, куда он скрылся, выглядело абсолютно неотличимым от остальной поверхности.

— Классная штуковина! — заметил я.

— Вот она, та база данных, которую ты ищешь! Это работа всей моей жизни! — хвастливо сказал мой собеседник, приподняв диск на уровень головы.

Он подключил жесткий диск к телевизору и нажал кнопку пульта.

О боже! Я увидел на экране такие вещи, о которых даже не подозревал! Тедди щелкал пультом, выбирая самые четкие картинки, и перед моими глазами представали различные сцены, на которых в качестве актеров выступали первые лица государства и различные высокопоставленные чиновники.

Чего тут только не было: детская порнография и сцены человеческого унижения; дорогостоящие маскарады с переодеванием и подношение дорогих подарков, которые стоили миллионы долларов; масонские ритуалы, заказные убийства и бесконечные банные пьянки с голыми девками!

Минут через двадцать Тедди наигрался и выключил телевизор. Перебирая кнопки, он снова попытался вызвать свой хитроумный сейф, но на сей раз у него что-то не получилось.

— Хваленая японская техника опять не сработала, — выругался хозяин сейфа, — надо будет вчинить иск их дурацкой компании! — Махнув рукой, он привычным движением засунул диск во внутренний карман пиджака и спросил: — Ну, и как тебе мое кино?

— Черт возьми! — сглотнув, восхитился я. — Если сказать, что я ошеломлен, то это будет очень слабым определением того, что я чувствую! Как тебе удалось получить такие материалы?

— Это давняя история! — охотно ответил мой бывший приятель, раскуривая сигару.

— Расскажешь?

— Почему бы и нет, — произнес Тедди, — раз уж это мне ничем не грозит!

Я протянул пустой бокал негру, и он снова наполнил мой бокал виски. Это был знаменитый Johnnie Walker, голубой ярлык, — нечасто мне удавалось пить такие напитки!

— Я родился в Германии, в тогдашней ГДР, — начал свой рассказ Тедди. — Мой отец был немцем, а мать русской, именно поэтому я свободно владею обоими языками.

Отец мой служил в ШТАЗИ, в отделе, который занимался сбором компромата на потенциально неблагонадежных граждан. Когда произошло объединение Германии, сотрудники получили сверху приказание уничтожить все архивы. В Министерстве госбезопасности началась настоящая паника. Машинок для уничтожения архивов не хватало, и многие бумаги рвали руками. Фотографии и кинопленки уничтожить было еще труднее.

Неразбериха была такой сильной, что нам с отцом удалось вынести и сохранить довольно большую часть фото- и киноматериалов, если не в оригинале, то в точной копии.

Спасаясь от перемен, наша семья переехала в Советский союз, где вскоре началась перестройка. Используя некоторые документы из архивов ШТАЗИ, нам с отцом удалось наладить дело в новой России. Мы с отцом доставали нужные нам документы, используя для этого всевозможные средства, включая шантаж и подкуп должностных лиц из органов разведки России.

Вскоре отец умер, а я продолжил наше совместное дело. Все шло хорошо, пока я не допустил несколько промахов, о которых не люблю вспоминать. Из-за этой оплошности на меня вышла крупная бандитская группировка. Договориться с этими людьми мне не удалось, поэтому я и бежал из России. Заметая все следы, я выправил себе новые документы и новое гражданство.

Нина, которая знала обо мне слишком много, погибла. Я действительно любил эту женщину, но смерть за предательство досталась ей справедливо и, главное, вовремя.

«Надо же, какой гадиной оказался мой бывший приятель, — ужаснулся я, нисколько не сомневаясь, что именно он способствовал смерти своей жены, — а мы, глупые, еще сравнивали его с пушистом медвежонком!»

— Мне казалось, что спокойная жизнь начала налаживаться, — продолжал Тедди, — но вдруг появляешься ты, человек, который, по моим расчетам, должен был увести мои следы в сторону, а затем исчезнуть, раствориться в воздухе так, будто его никогда не было…

— Замечательное признание! — с трудом взяв себя в руки, заметил я.

— Мы с самого начала договорились быть откровенными, — сказал Тедди, — я тебе все рассказал, теперь твоя очередь!

— Я уже все сказал! — категорично отрезал я.

— Нет, не все, приятель! Договоримся с тобой так: или ты расскажешь мне правду, в которую я поверю, или мне придется сделать тебе укол скополамина. Это сыворотка истины, и ты наверняка слышал о ней!

Ловушка захлопнулась, и я ощутил внезапный приступ ужаса. Я не только слышал о скополамине, мне даже приходилось наблюдать его действие. Во время моей военной службы мы отслеживали крупную партию наркотиков и применили это вещество во время допроса одного из афганских контрабандистов. Это было незаконно, но очень эффективно, и в итоге караван с героином был уничтожен.

Скополамин — это ужасное вещество. Наркотик, лишенный цвета, вкуса и запаха. Его можно подмешать в еду или в любой напиток. Получив дозу скополамина, человек делается абсолютно послушным. Известны случаи, когда под его воздействием жертвы сами выносили грабителям ценности или выдавали пароли к банковским картам. При передозировке скополамина может наступить полная амнезия и даже смерть.

Глава 18

Внезапно ожил лежавший на столе мобильник; мелодией его звонка оказалась хорошо знакомая мне музыка. Это был реквием Моцарта.

Тедди с нетерпением схватил телефон:

— Отлично, наденьте оковы и ведите его сразу ко мне!

— А вот и обещанный сюрприз! — ехидно улыбаясь, сказал мой бывший приятель.

Через минуту внизу послышалась замысловатая ругань на нескольких языках, и вскоре двое чернокожих гигантов втолкнули в комнату Мишу, скованного по рукам и ногам, причем в отличие от меня его руки были заведены за спину.

— Я обычный турист, так какого черта вам от меня надо? — изо всех сил выворачиваясь, кричал мой напарник.

— Ты знаком с этим человеком, Петр? — с издевкой поинтересовался у меня хозяин положения.

— Мы жили в одном номере, выпивали вместе, вот и все, что я знаю! — сказал я, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе. Я уже догадывался, что сейчас произойдет, и сожалел, что не сообщил Мише о том, что встретил Тедди.

Хозяин щелкнул пальцами; послушные негры растянули Мишу на диване и заткнули ему рот, чтобы не слышать его проклятий. В руках одного из чернокожих тускло блеснул шприц, и моему партнеру вкололи скополамин. Направленные на мучителя глаза Миши горели ненавистью.

— Подождем немного! — Тедди спокойно наполнил свой бокал и обратился ко мне: — Сейчас пациент нам все расскажет; если же он умрет, то следующим будешь ты!

Усилием воли я сумел взять себя в руки. Если бы я не был закован, то можно было бы попробовать воспользоваться пистолетом, который спрятан под столом нашего «гостеприимного» хозяина. К сожалению, это место было далеко от меня, допрыгнуть до него было возможно, но в этом случае Тедди все равно дотянется до пистолета первым.

Лицо Миши сильно покраснело. Его дыхание стало более частым, мышцы расслабились, а расширенные зрачки начали бессмысленно бродить по сторонам.

— Вытащите кляп из его рта, — по-немецки скомандовал неграм их хозяин. Быстро вскочив со своего кресла, он склонился над пленником. — Кто ты такой?

— А ты кто такой? — голос моего недавнего наставника был вялым и хриплым.

— На кого ты работаешь?

— Кто, на кого? — пьяно скривив губы, удивился Миша. Выражение его лица было совершенно идиотским, из разорванного кляпом угла рта текла кровь, но он и не думал отвечать на поставленные ему вопросы.

— Где ты работаешь?

— Где-где? Ник-де! — перекосив губы, оскалился допрашиваемый.

— Так мы ничего не добьемся. Надо удвоить порцию, — озабоченно сказал Тедди.

Исход этого эксперимента был ясен: удовлетворив любопытство хозяина виллы, нам с Мишей предстояло умереть. Теперь мне следовало действовать; потенциальный противник покинул свое место возле стола, а терять было уже нечего.

— Пожалуйста, не надо колоть вторую дозу, это же убьет его! — испуганным голосом завопил я, подбирая под себя ноги для решительного прыжка.

— Боишься, тварь? Тогда говори ты! Кто вы такие, зачем я, черт возьми, вам понадобился? Говори, сука, или я убью вас обоих! — У нашего инквизитора внезапно лопнуло терпение, и он повернулся ко мне лицом. И куда только подевалось его напускное благодушие?

В этот момент послышался звон разбитого стекла, и в комнату по-хозяйски ворвался свежий воздух. Стреляли с близкого расстояния, с темного балкона, отделенного от нас широким окном. Пули были выпущены из бесшумного оружия, и телохранители Тедди не сумели быстро оценить обстановку. Вот дернулась голова одного чернокожего, вот со стоном упал другой.

При первых же выстрелах я прыгнул к столику, желая завладеть оружием Тедди, но он опередил меня с неожиданным проворством. В тот момент, когда мой противник выстрелил, я со всей силы обрушил на его голову поднятые вверх кандалы. К счастью, у Тедди не хватило времени, чтобы как следует прицелиться, и пуля лишь оцарапала мне плечо. Внизу раздалось еще несколько глухих хлопков, а затем все стихло.

Переносной жесткий диск валялся рядом с Тедди, вероятно, он вывалился из его кармана во время нашего короткого поединка. Незаметным движением я засунул эту небольшую коробочку к себе за пазуху.

Когда я, в поисках ключей от оков, рылся в карманах лежавших на полу трупов, в комнату вошла Наташа. Ее рыжие волосы были аккуратно собраны в конский хвост. На девушке был облегающий спортивный костюм и яркие кроссовки, а в руке она картинно сжимала пистолет «Глок» с глушителем.

«Ну, вылитая Лара Крофт!» — со странной неприязнью подумал я.

Глядя на Наташу, я понял, что, несмотря на молодость, именно она руководила всей операцией. Странно, но девчонка выглядела абсолютно спокойной, от нее пахло дорогими духами. Ресницы ее были подведены. Не зная о том, что произошло, можно было подумать, что она собралась на дружескую вечеринку.

Испытывая смешанные чувства, я пристально взглянул на девушку, но ее темные глаза были непроницаемыми. В это мгновение мне захотелось высказать ей многое; я хорошо помнил, как люди контр-адмирала подставили нас с Павлом, который погиб из-за выбранной ими стратегии, или то, что мне никогда не нравились молодые девушки, легко самоутверждающиеся в роли безжалостных убийц!

Да, я мог бы сказать девушке о многом, но скорее всего это оказалось бы совершенно бессмысленным. Сегодня эти люди спасли мне жизнь, а остальное не имело никакого значения, ведь история не имеет сослагательного наклонения!

Вскоре мои оковы перекочевали на руки и ноги очнувшегося Гедд и.

— Ну и задачку ты нам задал, — хладнокровно заявила девушка, хорошо, что я успела закрепить на тебе микрочип!

— Эти ребята сразу же обнаружили его, — хрипло сказал я.

— Зато мы успели понять, что с тобой произошло! Кроме того, один из наших парней нашел салфетку с номером автомобиля, которая при похищении выпала из твоего кармана. Мы нашли фото владельца и сразу послали запрос контр-адмиралу. В Москве быстро разобрались, с кем именно мы имеем дело. Кстати, Алексей Старцев проживает в Швейцарии под именем Йонас Шмидт, местом его рождения считается австрийский город Инсбрук. Если бы не стечение обстоятельств, мы никогда не смогли бы его найти! А что это за тип валяется на диване?

— Это Миша. Его тоже схватили, как моего подельника.

— Он выглядит так, будто пьян в стельку!

— Нет, он вовсе не пьян, просто ему сделали укол скополамина.

— Он рассказал что-нибудь интересное?

— Нет, только ругался по-черному! — Я начал освобождать Мишу от цепей.

— Ты не выяснил, где находится база данных?

Почему я не захотел сказать девчонке правду? В этот момент я живо представил себе, что может случиться, если материалы Тедди попадут в руки контр-адмирала: в стране произойдет государственный переворот. Прольется кровь. Брат снова встанет против брата. В Москву и в Петербург войдут танки, начнется гражданская война, в результате которой во главе государства встанут военные, которые сделают все, чтобы удержать свою власть. Начнутся массовые расстрелы. История повторится, и простой народ вновь окажется в дураках, сменив одно ярмо на другое, а значит, последует новая цепочка смертей!

Пока я раздумывал, как мне поступить, в сгустившемся воздухе повисла пауза. Изобразив некоторое раздумье, я важно изрек тривиальную мысль о том, что у Тедди должен быть сейф.

— Да. Сейчас мы допросим этого типа, — сказала Наташа, теряя ко мне интерес.

— Думаю, что вы, как профессионалы, справитесь с этим делом лучше меня!

— Безусловно! — легко согласилась со мной девушка. — Но что мы будем делать с этим? — она указала пальцем на неподвижного Мишу. — Его следует нейтрализовать!

— Свою игру этот парень проиграл, но не думаю, что он опасен для нас! — сказал я.

— Он же убил Павла!

— По правде говоря, я так не думаю. Перевезем его в отель, дадим противоядие, а когда он очухается, мы будем уже далеко… Зачем нам лишняя смерть?

На лице Наташи отобразилось сомнение, и я понял, что она, не задумываясь, может убить любого. В этот момент в комнату вошли три человека с длинноствольными пистолетами за поясом. Они были одеты почти так же, как девушка, но лица молодых людей были спрятаны за черными полумасками.

По моей просьбе они перетащили тяжело дышавшего Мишу в одну из спален, после чего я отправился на первый этаж в поисках противоядия. Мне надо было напоить своего компаньона водой; кроме того, я надеялся, что сумею найти в доме аптечку, в которой будет кофеин, кордиамин или еще что-то, что может послужить в качестве противоядия.

На лестнице и на первом этаже возле входа валялись тела убитых телохранителей; если считать тех, что были убиты наверху, получалось четыре покойника. Когда я сосчитал мертвецов, по моей спине пробежала неприятная дрожь. Я даже не предполагал, насколько отвратительным может оказаться окончание этой операции!

Наверху внезапно раздался взрыв, и я сразу же бросился в сторону лестницы. Ворвавшись в кабинет, я застал немую сцену: растерянная команда боевиков во главе с Наташей явно не знала, что ей следует предпринять. Я сразу же понял, что произошло: после неправильно набранного кода, подсказанного Тедди, взорвался сейф, спрятанный в полу.

— Теперь вы не сможете убить меня! — самодовольно заявил скованный по рукам и ногам Тедди, подмигивая мне с видом заговорщика. — Дубликаты всех файлов хранятся в облачном хранилище, а систему паролей знаю только я! Ну что, поторгуемся?

— Ты говорил, что они кололи твоему напарнику скополамин, — сердито сказала мне Наташа, — это вещество где-то здесь! Вколите ему дозу, и пусть эта сволочь заговорит!

— На Мишу скополамин не подействовал! — машинально заметил я.

— Минуточку! — заявил Тедди. — Если вы сделаете мне укол, я умру — вам это надо?

— Он врет? — сердито спросила меня Наташа.

— Не обязательно, — невпопад сказал я, думая о том, что Тедди уже понял, у кого находится диск с базой данных, — я слышал о том, что в разведке носителям секретов специально делают такую прививку, которая вызывает смертельную реакцию на укол скополамина.

— Я всегда знал, что этот парень может трезво мыслить; думаю, мы еще поработаем вместе, — Тедди подмигнул мне и торжествующе засмеялся. — Вам нужны данные, а мне дорога моя жизнь — как мы будем договариваться?

Меня передернуло от отвращения. Только что Своими руками я спас эту пиявку от смерти. Зачем я это сделал? Что будет, если он сумеет договориться с людьми контр-адмирала? Что тогда будет со всеми нами? А понял ли Тедди, что базу данных забрал я? Судя по всему, понял, а это значит, что он отдаст диск Наташе, как только она пообещает ему, что он останется в живых!

Я резко выхватил из-за пояса одного из боевиков пистолет и, не раздумывая, несколько раз выстрелил в сердце своего бывшего коллеги. Теперь он никому не причинит вреда!

Мои действия вызвали замешательство.

— Зачем ты это сделал? — охнув, выдавила Наташа.

— Я немного погорячился! — с чувством собственного достоинства сказал я. — Но база данных все равно уничтожена. Разве вам не понятно, что эта гадина просто тянула время?

— Этот малый, похоже, ведет свою игру. Обыщите его! — показывая своим людям на меня, неожиданно прищурила глаза Наташа.

— Ты с ума сошла, зачем мне это надо? — притворно удивился я.

Приказ есть приказ. Молодые люди, которые растерянно рылись, в обломках сейфа, не стали со мной церемониться. Меня повалили на диван и ощупали каждый сантиметр тела. Я даже не сопротивлялся. В самом деле, откуда бойцы могли знать, что я, спустившись вниз, успел зашвырнуть диск в кустарник, растущий за забором?

— У него ничего нет! — наконец доложил Наташе один из спецназовцев.

—¹У вас нет никаких оснований мне не доверять. Я пожалуюсь на вас контр-адмиралу! — сердито сказал я.

— Проклятый дурак, ты все испортил! — Наташа смотрела на меня с ненавистью, и я нисколько не сомневался, что она застрелила бы меня без колебаний, но, вероятно, такие действия превышали ее полномочия.

— Я бы никогда не дал Тедди взорвать сейф, — презрительно заявил я.

Операция была провалена.

— Уходим, — оценив создавшуюся обстановку, сердито скомандовала Наташа.

Эпилог

Что было дальше? Без особенного труда разыскав в кустах жесткий диск, я выволок на улицу полубесчувственного Мишу и погрузил его в автомобиль Тедди. Привычный портье не обратил на двух пьяниц никакого внимания, и я беспрепятственно отвел своего компаньона в его номер.

Теперь мне следовало уничтожить проклятую базу данных. Но как сделать это наверняка? Убедившись, что Мише стало легче, я запер его в номере и поехал к памятнику, посвященному подвигу русских солдат под руководством Суворова. Стоя на Чертовом мосту, я зашвырнул смертельно опасную базу данных в бурлящие внизу воды Рейса. Теперь эти материалы не смогут навредить никому!

Далее следовало подумать о себе. Автомобиль, принадлежавший Тедди, я бросил на первой же попавшейся стоянке. Собрав нехитрые пожитки, я расплатился по счетам и покинул отель. Объясняться с Мишей мне не следовало, ведь в его глазах я тоже был предателем. В итоге мне так и не удалось выяснить, кем был мой напарник на самом деле. Да и так ли это важно? Кем бы он ни был, он казался мне неплохим парнем!

У меня не было российского паспорта, и я не мог, да и не хотел ехать домой, ведь там меня ожидали давние разборки с бандитами. Поразмыслив, я уехал в столицу Австрии, где сумел устроиться на работу. Мне пришлось поработать мусорщиком, курьером и строителем, а потом мне повезло, и я начал работать в туристической фирме, показывая бывшим соотечественникам главные достопримечательности Вены.

Позднее, просматривая газеты, я убедился, что местные власти не смогли избежать шума, связанного с массовым убийством в Андерматте; но в прессе эта тема муссировалась недолго, ведь это было не в интересах нынешнего хозяина растущего курорта. Установив прошлое хозяина шале, полиция Швейцарии привычно обвинила во всем русскую мафию, и на этом все закончилось. Мое имя в прессе не фигурировало, да и как мог быть связан с русскими одинокий турист из Словакии?

Спустя два года я посетил Москву в качестве иностранного туриста, не преминув заглянуть в гости к Алине, которая встретила меня со слезами радости. Девушка легко согласилась выйти за меня замуж. Сейчас у нас двое детей и своя квартира в Вене. У нас все хорошо, но иногда на меня нападают приступы ностальгии, и тогда мне очень хочется домой, в Россию.

Александр Вяземка
СЕРЕЖКА В ЗАЭКРАНЬЕ

«Предрассветное небо было затянуто оскалившимися мраморными тучами. Однако они были не в состоянии задушить надвигающуюся ало-свинцовую зарю…»

— Невероятная бездарность… — выдохнул он с тоской и бросил взгляд за окно.

Рассказ не давался. «Если не знаете, с чего начать свою книгу, начните с пейзажа», — после нескольких часов сидения перед компьютером в попытках дать начало новой жизни, пусть и воображаемой, ему вспомнился этот когда-то прочитанный совет начинающим, а также беспомощным авторам.

Ну, и?.. Вот пейзаж в светлеющем в предрассветном брожении мглы квадрате окна. Вот бросившие якорь на ночь, а теперь насупившиеся из-за будящего их солнца тучи. Пейзаж есть. Рассказа по-прежнему нет. Лишь пара строчек, с насмешкой поглядывающих на него, как на родителя, не знающего, чем накормить и во что одеть своих отпрысков, а главное — что вообще с ними делать.

Пусть небо с тучами и были нарисованными, но настоящему художнику не составило бы труда описать их. Да настоящий художник… Эх, пятый час уже. И двадцать шестой год. Писатель из него никудышный. Хотел быть в детстве футболистом, да не хватало упорства пересиливать себя на тренировках. Актером было стать решил — на первом же чтении один только вид многочисленной экзаменационной комиссии лишил его голоса. Нет, не надо никаких целей и задач. Есть люди, которым вершины не покоряются. Никакие вершины. Наш удел — просиживать до утра в тоске и комфортном самоутешении. Наш удел — пользоваться плодами чужого гения, пусть плоды эти и редко приходятся нам по вкусу…

Сергей Николаевич — еще несколько дней назад просто Сережка — вздрогнул и прислушался. Нет, вроде показалось.

Началось все еще в первую его ночь во дворце. Около полуночи Сергей проснулся. Он долго лежал во враждебно молчащем полумраке, силясь определить, что его разбудило. Наконец понял что. Откуда-то, то ли из-за стены, то ли с потолка, а может, и из-под пола раздалось несколько негромких ударов, напоминающих удары шарика для игры в пинг-понг, звонких, хотя и негромких.

Внезапно удары стихли. Минуты потекли в тишине. Сергей уже начал проваливаться в полузабытье, как шарик запрыгал вновь. Пробежав босиком по светлому паркету президентской опочивальни до окон, Сергей приоткрыл одно из них и осторожно всмотрелся в пространство перед дворцом.

Минуты три спустя звуки повторились, но исходили они явно не снаружи. Сергей прикрыл окно и вернулся в постель. Он решил дождаться следующей серии ударов, после чего — непременно заснуть. Ударов все не было. От напряжения ожидания он окончательно проснулся. В конце концов, решив, что таинственный теннисист, должно быть, наигрался, Сергей подоткнул под себя одеяло и приготовился ко сну.

От тотчас раздавшегося негромкого, но отчетливого звона игривого шарика Сергей подпрыгнул. Перекатившись к краю постели, он несколько раз злобно шлепнул тапкой по полу, давая понять, что любитель настольного тенниса, или кем бы он ни был, развлекается в неурочный час. После этого взрыва ярости Сергей выронил тапку и прислушался. Несколько секунд протекли в тишине. Сергей уже мысленно восхитился собой: «Вот так-то!» — как вместо звона шарика раздались глухие и при этом оглушающие удары, будто кто-то пытался пробить тараном стену. После нескольких ударов грохот прекратился.

Сергей отпрянул, словно битый пес, и, натянув одеяло до глаз, прислушался. Тишина была абсолютной и потому страшной. Надеясь, что на этом шалости неизвестного злодея прекратились, Сергей расслабился и закрыл глаза. Заснуть он, однако, не мог. Он ждал. Наконец удары повторились. Смирившись, Сергей схватил со столика у изголовья какие-то документы, оборвал четверть листа и, разжевав бумагу, скатал из нее пару мякишей, которыми заткнул себе уши. Периодически до него еще долетали звуки, но приглушенные до уровня легкого, едва различимого похлопывания пальцем о поверхность стола. Усталость и сон вскоре взяли свое.

Когда наступила сегодняшняя ночь и пришло время сна, Сергей ощутил тревогу, граничащую с паникой. И не напрасно. Проведя около часу в ожидании, переходящем в бессонницу, он тихо заскулил, когда раздалась первая серия ударов.

Однако человеку в его положении не пристало лежать и скулить подобно узнику, ожидающему утренней казни. Плотно запахнув халат и прихватив фонарик, которым он загодя запасся днем, Сергей покинул спальню. Коридор был пуст и погружен в мягкий полумрак ночного освещения.

Сергей направился прямиком к ближайшей двери справа, ведущей в президентский кабинет. Под его резким толчком дверь распахнулась. Луч фонарика метнулся из угла в угол. Спрятаться здесь было негде: функциональный минимум мебели, нарисованной, как и весь дворец, весь город, весь здешний мир.

Сергей замер и прислушался. Кроме тиканья часов на стене и столе не было слышно ни звука. Секунды перетекали в минуты, а ударов все не было. Но вот раздались и они. Такие же негромкие, но беспардонно настойчивые, что и в спальной зале.

Сергей перешел к комнате, соседствующей с опочивальней с другой стороны. Вновь не включая верхнего света, он убедился, что и эта комната пуста, и застыл в ожидании.

— Азус вас всех подери! — выругался он, когда щелканье шарика возобновилось, и поскакал по лестнице на второй этаж.

Там все повторилось. Комнаты над его спальней были пусты, звук же — будто тише.

— Подвал… — не без уныния заключил Сергей и нехотя поплелся в поисках двери, ведущей в подземные помещения.

После минут двадцати скитаний по дворцу входа в подвал он так и не обнаружил. Сергей направился к парадному подъезду. Никого из служащих или охраны во дворце ночью не было. Присутствовал лишь то ли швейцар, то ли консьерж в парадном мундире — как именно называлась его должность, Сергей не знал. Швейцар восседал у парадной двери в ярко освещенном холле. Заслышав шаги Президента, швейцар повернул немолодое, но приятное лицо и подскочил, нахлобучивая фуражку и виновато улыбаясь.

— Скажите, как вам спится? — поинтересовался Сергей.

— А я не сплю, царь-батюшка. Не положено, — как бы подчеркивая свою прилежность, швейцар вытянулся во фрунт.

— Я имею в виду — вообще.

— Никак нет… — швейцар в непонимании захлопал глазами. — Вас бессонница одолевает?

— Бессонница — это фильмография Люка Бессона, а у меня…

— Прости, царь-батюшка, что? Не уразумел.

— Нет-нет. Ничего… Тут звуки какие-то. Будто шариком в стенку кидают. Кстати, где здесь подвал?

— Здесь подземелий нету.

— Нет?! — почти вскричал Сергей.

— Нет. Не держим. А ежели вам звук почивать мешает, так вы его отключите.

— Точно… Точно… Отключить же просто надо… — Сергей помялся, пытаясь понять, о чем говорит швейцар, но, осознав, что больше жаловаться не на что, нехотя побрел в опочивальню.

— А можно, царь-батюшка… вопрос? — уже в спину осторожно полюбопытствовал швейцар.

— Можно, — Сергей проворно и радостно обернулся. — Что?

— А вы вот скатерть-самобранку в глаза видали когда? Ну, хоть когда?

Сергей помолчал несколько секунд, пытливо разглядывая швейцара в надежде понять, смеется тот над ним или нет.

— Видал… — наконец нерешительно ответил он, так и не определив, насколько серьезен его собеседник. — В э… в Историческом музее.

— И она того… работает? В исправности?

— В исправности, в исправности… — Сергей решил немного подыграть швейцару, чтобы раскусить его игру.

— И что же, она взаправду сама себя бранит и критикует?

— Что значит «бранит и критикует»? С чего ей себя бранить-то?

— А то — она же… самобранка. — Тут, заметив, что Сергей изменился в лице, швейцар затряс головой, колени его подкосились, а сам он повис на рукавах Президента. — Не гневись, царь-батюшка!

— Да что вы заладили: «царь-батюшка» да «царь-батюшка»? Какой я вам «царь-батюшка»? Да встаньте же!

— Виноват. По старой привычке. Тут, изволите знать, царь до вас величествовать изволили.

— Царь?! — Струнка нехорошего предчувствия дрогнула в сознании Президента.

— Ца-арь! — нараспев откликнулся швейцар. — Как есть царь!

— И куда же он девался?

— Не ведаю. Сказано было только, что цари нонче не того… неактуальны. И его не стало.

— А кто сказал?

— Говорили. Все так говорили, милостивец.

— Все! А президенты, значит, актуальны! — вспомнив, как он здесь оказался, Сергей в сердцах сплюнул.

Он всмотрелся в своего собеседника. Ему показалось, что щеки у швейцара алели, а ворот застегнутой рубашки явно душил его тяжелую шею.

— Кхе-кхым… Слушайте, — обратился он к швейцару, — а вы раньше не были человеком?

— Я, помилуйте, только надеюсь им стать. — На этот раз не было никаких сомнений, что отвечавший был явно смущен расспросами: его глаза опустились и забегали, а руки принялись отделять мясистую стену горла от ворота.

«Программа, значит», — догадался Сергей, а вслух спросил:

— Послушайте, откуда у вас лексика тысячелетней давности? Кто в вас эти архаизмы запихнул?

— Я изъясняюсь неразборчиво, да? Это всё писания. Ей-ей, они!

— Писания? — Только сейчас Сергей заметил, что конторка, за которой восседал швейцар, была завалена стопками книг, в основном — сказками и былинами. — Это кто же вам дал их читать? Не царь ли?

— Они самые, заступник ты наш.

— Вы вот что… Царя больше нет, поэтому сказки вам ни к чему. Давайте на что-нибудь другое переходите.

— Что-нибудь из классики? Я классику люблю.

— Да, да. Классика — самое оно.

Сергей как можно более ободряюще улыбнулся и зашагал прочь, бормоча под нос:

— Боже, как человек! До чего дошли технологии! Еще немного — и не они нам будут подражать, а нам придется подражать им. И ведь к чему пришли, а? Люди больше не читают. Теперь за нас это делают программы!

— А не дозволите ли последний вопросик напоследок, милостивец? — вновь раздался за спиной жалобный голос.

Сергей застыл и, не оборачиваясь, ответил:

— Можно. Отчего же нельзя?

— Я вот, понимаете ли, узнал, что Москва слезам не верит. А не подскажете, чему не верят прочие столицы мира?

Не говоря ни слова, Сергей почти бегом ринулся прочь.

«Что он имел в виду, под «отключите звук»? — вернувшись в опочивальню, Сергей принялся клясть себя за то, что не осмелился спросить напрямую, как именно это сделать. — Ну… желаю, чтобы больше не стучало. Так, что ли?»

Как это ни удивительно, но звуки прекратились. Однако спать Сергей уже не мог. Через несколько часов выяснилось, что и писать он был не в состоянии.

«Предрассветное небо, предрассветное небо…» — передразнил он самого себя.

В последнее время предрассветное небо он видел часто, засиживаясь до утра без особой на то надобности — исключительно в силу того, что вот уже третий, а то и четвертый месяц, как был уволен с последнего места работы.

Ровно десять дней назад он вот так же бесцельно просидел всю ночь, опомнившись лишь от бодрой переклички первых утренних птах.

— Ну, все. Только прогноз погоды гляну — и спать, — пообещал себе Сережка, уже давно извивающийся в кресле в позе «Наездился».

Прогноз вполне соответствовал тому, что вызревало по ту сторону стекла.

— Никудышное лето нынче. Совсем как моя жизнь… Так, а это что? «Сетевая игра «Страна Портупея» приглашает Вас на должность своего виртуального Президента. Мы гарантируем Вам: настроение, прекрасное, как первая красавица школы; благодарность и любовь вернейших подданных; работу, похожую на волшебный сон, но никак не на тяжкий труд». Пор-ту-пея?! А жители тогда кто? Портупейцы?

Сережка прихрюкнул — до того шутовской показалась ему вся эта затея с президентом для страны с несуразным названием, а браузер уже уносил его на страницу игры. Под стилизованным изображением вполне современного городка перед Сережкой развернулась следующая надпись:

«Чтобы стать кандидатом в Президенты, вам необходимо зайти в систему под своим именем или зарегистрироваться».

— «Регистрация», — послышался тонкий щелчок мыши, и Сережкины пальцы заплясали по клавиатуре: — «Имя: Сергей. Отчество: Николаевич. Фамилия: Висельников».

Тут его веселое похрюкивание прервалось. Он вперился уставшим, едва понимающим взглядом в свою фамилию.

— Фамилия, конечно, что надо. Как раз для такого местечка. Ладно, не понравится — плакать не стану. Так… «Возраст: 25. Телефон… Логин… Пароль… Подтверждение пароля… Адрес электронной почты… С условиями Соглашения согласен (-сна)». Что теперь? Ага… «Поздравляем! Вы зарегистрированы кандидатом в Президенты Портупеи! Вы можете принять участие в голосовании. Введите имя кандидата, за которого Вы хотели бы отдать свой голос». Хм… А какой, скажите, смысл записываться в кандидаты, а потом голосовать за кого-то еще?

Сережка набрал свои имя и фамилию. Какие-то странные выборы. От него не требовалось ни избирательной программы, ни хотя бы приветствия к потенциальным избирателям. Зачем он вообще нажал на эту ссылку? Может, и не голосовать? А ну его… Хотя… Пускай. Ясно, что закончится это ничем. Да и чем, скажите на милость, это может закончиться? А ничем. Да и не хочется, откровенно говоря, чтобы у этой истории было продолжение. Но зря, что ли, регистрировался?

Сережка нажал на кнопку с надписью «Проголосовать» и, уже не глядя на вновь открывшуюся страницу, обесточил свой личный портал в виртуальное пространство человечества.

— Сергей Николаевич? — трубка телефона заворковала почти приятным баритоном.

— Да. Да-да?.. — Сережка ответил поспешно, чтобы собеседник не смог заметить, что язык Сергея Николаевича, несмотря на первый час пополудни, был тяжел и малоподвижен от оков позднего сна.

— Сергей Николаевич, моя фамилия — Захаров. Я представляю «Двойку Технолоджиз»…

Господин Захаров выжидательно замолчал.

«Черт, — Сережка выругался про себя, пытаясь ускорить мыслительный процесс. — Это, наверное, должно мне о чем-то говорить?»

Тут его осенило:

— Вы насчет моего резюме? Да, я как раз ищу работу.

— Я насчет вашего участия в наших президентских выборах, — несколько обиженным тоном поправил его собеседник.

«Каких еще выборах? — Сережка с удивлением и некоторым испугом присел в постели. — Ах…»

Прошла неделя с тех пор, как он зарегистрировался в сетевой игре, и за все это время оц ни разу даже не вспомнил об этом. Так… И что теперь? Ну, зарегистрировался и зарегистрировался — мало ли где он регистрировался. Почему они звонят-то?

— Сергей Николаевич, позвольте поздравить вас с избранием на должность Президента.

Вот те раз… Пугаться? Или нет?.. Что теперь? Значит, все-таки работу предложат? А справлюсь?

— Спа… спасибо, — промямлил Сережка, оглушенный новостью, способной круто изменить его жизнь.

— Хорошо. — Захаров понял, что дело надо брать в свои руки, поскольку собеседник его к беседе пока не готов. — Вы вот что… Сейчас за вами придет машина. Вы пока соберитесь. В принципе, ничего брать и не нужно — все равно ничем из личных вещей пользоваться вы не сможете. Ну, вы одевайтесь — мне подсказывают, что автомобиль уже у вашего подъезда, — и выходите. У нас уже и поговорим.

Прямо напротив подъезда был припаркован седан представительского класса. Сережка в силу какого-то смутного инстинкта самосохранения, а проще говоря — страха, хотел было проскочить мимо, но обе задние дверцы распахнулись с не предвещавшей ничего приятного резвостью, и из них выросли две фигуры в добротных деловых костюмах, одна из которых красноречивым кивком указала на автомобиль. Внушительностью габаритов фигуры не отличались, а были даже сухи и в определенной мере тщедушны. Но для него была в них заключена властность, которая рождается не от силы, а от неизбежности.

Сережка внешне отрешенно, а внутренне — с беспокойным трепетом, устроился на заднем сиденье.

«Интересно, это мне по статусу положено? Или я уже муха, распятая на паутине, и меня ни за что не отпустят?»

Костюмы тут же прижали его с обоих боков.

«Муха… — понял Сережка и на мгновение сник, но тут же в нем заговорила, скорее даже заголосила вечнаяспутница отчаявшегося человека — надежда. — Ну, это я зря. Это мы еще посмотрим! Может, все не так уж и страшно. Вернее, все совсем не страшно. В конце концов, меня не к инквизиторам везут, а чтобы вручить приз или еще там чего».

Сережка расправил грудь, стиснутую клещами тел его спутников, и с наигранным апломбом поинтересовался:

— А что, платят много?

Сопровождавшие переглянулись, пытаясь понять, о чьей зарплате идет речь, и дали столь же двусмысленный ответ:

— Жаловаться грех.

— Это хорошо…

Общих для беседы тем у них, как у людей, друг с другом незнакомых, не было, а что именно расспрашивать о внезапно свалившемся на него президентстве, Сережка не знал. Все было слишком неожиданно, немного несерьезно, несколько таинственно и настолько несуразно, что, наверное, следовало бы рассмеяться этому приключению, как розыгрышу со скрытой камерой, и отправиться домой.

Но чт;о-то подсказывало ему, что несуразны его рассуждения и ощущения, а вот происходящее с ним — таинственно, да, но лишь в той мере, в какой он пребывает об этом деле в неведении, в остальном же — вполне реально, а с точки зрения этих парней — даже обыденно.

— Слушайте, а что у нас переднее сиденье пустует? Давайте кто-нибудь из вас туда пересядет. Или я, а?

— Инструкция… — насупившись еще больше, буркнул один из сопровождающих.

«Прелестненько! Я Президент, но распоряжения отдаю не я. Отдают их мне. Неужели они не понимают, что в этом нет никакой логики? Стоп. А может, я и не Президент никакой? Скорее всего, здесь ошибка и им нужен редактор. Или, скажем, модератор. Ну, конечно! Кто ж человека с улицы Президентом поставит? Надо уточнить…»

— Скажите, а в чем моя задача-то будет состоять? — поинтересовался Сережка.

— Василий Андреевич вас обо всем проинструктирует, — сопровождающие были корректны, но на слова скуповаты.

— Захаров?

— Захаров.

— А…

— Василий Андреевич лучше нас разбирается.

— Сергей Николаевич! Прошу, прошу! — Василий Андреевич Захаров оказался мужчиной лет сорока пяти и выглядел овежо и опрятно, словно решительно настроенный порвать со свободой холостяк на первом свидании.

Сережка уселся. Захаров же остался стоять, не отпуская от себя улыбку приветливости, которой в верхнем полушарии лица ассистировала приподнятая правая бровь.

— Как вам наша игра?

— Очень, очень впечатляет, — уклончиво ответил Сережка, который, стыдно признаться, об игре не знал ничего.

— Еще бы! — Разговаривая, Захаров почти вскрикивал, дирижируя при этом самому себе. — Четырнадцать миллионов игроков! Не каждая настоящая страна может похвастаться таким, числом жителей!

«Че-тыр-на-дцать! — мысленно присвистнул Сережка. — Вот ведь раскрутились! Или врет? Как пить дать, врет. Врать в наше время не зазорно. Врать — это уже как мат. Раньше матом ругались. Теперь матом разговаривают. Так и с враньем. Если не врать, сразу чувствуется, что в разговоре чего-то недостает».

Захаров продолжил распространяться о статистических рекордах игры, установленных и грядущих. Сережку же взволновало совсем другое. Секретарь Захарова как-то уж чрезмерно беспокойно поглядывала на него и с видимым напряжением вслушивалась в разговор. Что-то явно смущало ее: за те несколько минут, что Сережка провел в кабинете Захарова, она заточила на механической точилке около десятка карандашей и три или четыре шариковые ручки.

— Ну что же, — Захаров наконец закончил и довольно потер ладони, — как говорится, добро пожаловать и в добрый час!

— Спасибо… А… Кхе… — Сережка прочистил сильно запер-шившее горло. — А скажите, я из дома буду работать или здесь, у вас?

— У нас, у нас. Работа несложная. В любом случае, у вас будет опытный помощник. Он прекрасно владеет ситуацией и всегда подскажет, что делать. Давайте уже пройдем к нашему рабочему месту.

«Двойка Технолоджиз» занимала низкорослый особнячок, трусовато выглядывавший лишь коньком крыши из-за мускулистого каменного приятеля-забора. Общее число комнат в здании вряд л и превышало дюжину, поэтому уже через полминуты Сережка оказался в небольшом угловом зале. У одной из стен притаилась больничного вида койка с множеством, как ему подумалось, медицинских аппаратов. Однако тот факт, что это была не больница, а чрезвычайно далекая от медицинской темы организация, превращал зал из комнаты здоровья в подобие комнаты пыток.

У противоположной стены стояли два старомодных офисных стола, напоминавших своей уродливостью о начале девяностых, когда товар был редок, дорог и чрезвычайно гадок. На каждом из столов примостилось по монитору. Мониторы были погашены, из чего можно было заключить, что управление игрой осуществлялось не отсюда.

Давая всем своим видом понять, что все в порядке — койку он не заметил, а если и заметал, она ему совсем не мешает, — Сережка уверенно шагнул к столам.

— Сергей Николаевич, вам не сюда. Ваше место вот.

От слов Захарова Сережка замер.

— Не сюда?

— Нет.

— А разве я не… не за компьютером буду работать?

— Не за компьютером. На компьютере, — чтобы смысл его слов правильно дошел до собеседника, Захаров подчеркнуто нажал на предлог.

— К-как… в компьютере? — Смысл слов Захарова до Сережки дошел, но породил лишь новые вопросы. — Ой, вы знаете, я вообще-то в технике ничего не понимаю. Я не разберусь.

— Там, — Захаров устало подчеркнул и это слово, — разберетесь. Обязательно разберетесь. Прошу!

Директор строго указал в сторону койки.

«Что здесь творится-то?» — От предчувствия недоброго у Сережки в груди, между горлом и животом, образовалась бездна щемящей пустоты.

— Да будет вам компьютер. Чего побледнели-то, словно у вас любимую игрушку отобрали? Такой компьютер будет — закачаетесь!

Захаров призывно шевельнул бровями, и тотчас один из служащих выкатил скрывавшийся до этой минуты за прочими аппаратами огромный механизм, напоминавший собой рукотворного осьминога. Вместо щупалец у него были тонкие, заканчивающиеся присосками шланги. При этом механизм был не только осьминогом, но и осьмиглазом: черное тело чудища глядело на Сережку почти десятком экранчиков, на которых замерли металлические стрелки и несколько электронных нулей.

Мрачный вид механизма и особенно нацелившиеся на него щупальца вызывали несвоевременные ассоциации с фильмом «Матрица».

«Круто, конечно… — подумалось Сережке, — но лучше все это в кино и наблюдать, но ни в коем случае самому не участвовать».

Тем временем другой служащий почти по-дружески подталкивал совсем сникшего Сережку к койке.

— П-проверить мое здоровье х-хотите? — упавшим голосом пролепетал Сережка.

— И это тоже. По самой игре у вас вопросы есть? Думаю, представление о ней достаточное?

— В общих чертах, да.

Сережка отметил про себя, что в целом не соврал: представление об игре у него было действительно общим, причем настолько общим, что более общим оно быть просто не могло. Это был эталон общего представления.

«Нехорошо врать. Ой, нехорошо!»

Сережка готов был театрально рвать на себе волосы, но нельзя было выдавать себя. Нельзя. Оставалось только врать дальше.

— Вот и прекрасно! — заключил Захаров. — Времени на подробный инструктаж все равно нет.

— Скажите, а как-нибудь без этой машины можно? Я чувствую себя отлично, и, уверяю вас, ничего проверять у меня не нужно.

— Слушайте, вы ведете себя как ребенок у зубного!

— Ну и пусть как ребенок! — огрызнулся Сережка, к этому моменту уже уложенный на койку. — Интересно, как бы вы себя вели на моем месте? Как вел бы себя на моем месте любой из ваших работников? И объяснять ведь ничего не объясняете… А распоряжаетесь мною, будто своим гардеробом.

Захаров выжидательно поглядел на одного из сотрудников — обильно лысеющего, скелетообразного почти старика, который был старше Захарова лет на двадцать и которого тот пренебрежительно называл просто Лешей. Пока между Захаровым и Сережкой велся диалог, цепкие и умелые руки Леши успели облачить Президента в излишне теплый для лета спортивный костюм и приладить ему под куртку и на голову целый пучок из щупалец чудовища.

Вняв немому призыву начальника, Леша печальным, почт траурным голосом пояснил:

— Это один из прототипов виртуальных машин, Сергей Николаевич. Благодаря им отпадает необходимость в традиционном интерфейсе между человеком и виртуальными мирами. То есть в компьютере в том виде, в котором он известен публике, потребности больше нет. Но поскольку это прототип, та, соответственно, экземпляр он штучный и до внедрения в массовое производство требует проведения испытаний. А случай выступить в качестве испытателя выпал именно вам. В документе, под которым вы при регистрации поставили галочку, много что объясняется. Но сам документ вы, конечно, не читали.

— Не читал. Знаете, мне подумалось, что особыми художественными достоинствами ваше Соглашение вряд ли обладает и не стоит того, чтобы тратить на него время.

— Художественными — нет. Разъяснительными же — вполне.

Говорил Леша мягко, даже ласково, что не мешало его словам, принимая во внимание обстоятельства, звучать издевательски.

— Ну, хорошо, — сдался Сережка, — полежу тут у вас денек. Может, два. Сколько эти ваши испытания займут времени?

— О, не один год! — Захаров вновь заулыбался. — Года три-четыре. Вы не волнуйтесь: современное состояние медицины позволяет поддерживать функции организма в состоянии полуанабиоза в течение и гораздо более продолжительного срока!

— К-какого анабиоза?!

— Я же говорю: полуанабиоза. Полу. Все функции организма сохраняются, но сильно замедляются. Кроме мозговой.

— А мозговая функция совсем не сохраняется?!

— Наоборот, не замедляется. Сознание останется ясным. На вашем здоровье все это, уверяю вас, никак не отразится.

— Нет. Ну, подождите! — взмолился Сережка, пытаясь сорвать с себя щупальца, которые, казалось, уже срослись присосками с его собственным телом. — Почему сразу на несколько лет? Кому это нужно? Давайте начнем с недельки, а?

— Сергей Николаевич, дорогой, — Захаров присел к Сережке и обнял его за плечи, прекратив тем самым всякие трепыхания, — и недельку, и месяц, и даже год уже позади. Пройденные этапы. Вы поймите, мы не состояние полуанабиоза здесь испытываем, а будущий образ жизни всего человечества! Ваша слава затмит славу таких первооткрывателей, как Колумб и Гагарин! Благодаря нашей технологии человеку больше не придется страдать в этом «лучшем из миров», не оправдывающем свое название и на четверть процента. Мы подарим ему новый мир. Будущее человечества — не в каких-то там обитаемых мирах у черта на куличках, куда добираться тысячу лет. Будущее человечества здесь! — Захаров похлопал панель металлического осьминога, отчего тот радостно булькнул в ответ. — Здесь столько обитаемых миров, что их число ограничено лишь нашим собственным воображением. К будущему мы готовы. Дело за малым — практическими испытаниями в течение нескольких лет. Будущее уже за ближайшим углом! Осталось лишь сделать несколько шагов и дойти до него! Так давайте пройдем эти несколько шагов вместе, а?

— Это все немыслимо интересно, но все-таки не могу, — Сережка нерешительно извивался под рукой Захарова. — У меня квартира. За нее платить надо. Да еще кошка у меня. Это затруднительно.

— Квартплату мы берем на себя.

— А…

— А когда вернетесь, найдете все таким, каким оставили сегодня.

— А…

— А до тех пор вас ждет увлекательнейшее приключение, о котором, уверяю вас, вы будете с ностальгией вспоминать всю свою жизнь.

— Господи… Послушайте, мне ведь, наверное, в командировки придется часто ездить. А я, понимаете, летать боюсь. Все-таки я для вас далеко не лучший кандидат.

— Летать никуда не надо. К тому же виртуальные самолеты не падают, не беспокойтесь.

Сережка с удовольствием уперся бы рогом, но присутствие в комнате нескольких мужчин, его опасений не разделявших, указывало на тщетность такой тактики.

«Побьют», — не без резона мысленно поморщился он.

— Короче, если настоящих противопоказаний и причин отказаться от работы, на которую вы осознанно шли, у вас нет, больше нам голову не морочьте, Сергей Николаевич! Раньше надо было думать. Раньше! А теперь ни у вас, ни у нас обратной дороги нет. Так, запускаемся! — Захаров обернулся к остальным присутствующим, давая понять, что рассматривает Сережку в качестве статиста и мнением его более не интересуется. — У нас по расписанию через три часа церемония вступления Президента в должность. Начали уже, начали!

Отвечал Захаров все неохотнее. Было заметно, что вступать в спор, убеждать, взвешивать, сомневаться в его планы не входило. Последними словами Захарова, которые Сергей помнил, были:

— Я вот думаю: может, ему всего и не надо знать? Я имею в виду, знать заранее.

Дальше все было как в тумане. Просьбы. Мольбы. Угрозы. Угрожал он. Угрожали ему. Разве что до драки не дошло. А лучше бы, наверное, дошло. Они бы вышвырнули его, и на этом бы все и закончилось. Конечно, наверняка маялся бы сейчас дома, все так же без работы, без перспектив, без интереса с чьей бы то ни было стороны. Но лучше уж так, чем как сейчас: сознанием-то он здесь, а где его тело? Где вообще гарантии, что оно еще живо? Что какой-то ниточкой, каким-то чудом сознание с телом еще соединено?

Теперь он знал достаточно — правда, не столько об игре, сколько о себе самом, — но старался о новых знаниях этих особо не думать и уж тем более не распространяться. Однако скрывать свою неуклюжесть, некомпетентность и бесталанность становилось все труднее.

«Если человек бесталанен, он бесталанен во всем», — заключил он как-то, в момент особого разочарования в себе.

Сергей снова бросил взгляд в окно. Он провел в кресле у компьютера не менее четырех часов. Сонливости или усталости не было. Как не было и многих других чувств, ощущений.

То, каким образом сон настигал его, отчего-то вселило в него уверенность, что он прекрасно мог бы обходиться и без сна. Тем не менее он следовал ритуалу отхода ко сну, боясь прервать эту, возможно, единственную связь с прежней жизнью, с «тем» миром, с миром, который он лишь теперь начал видеть с другой, более позитивной стороны.

Снились ли ему сны, он не знал. Он просто ложился, закрывал глаза и погружался в сон. И если бы не этот загадочный шарик, на то, чтобы заснуть, ему хватило бы и двух минут.

Его пробуждения были не менее загадочными. Будильника или иного подобного устройства ни в спальне, ни в других уголках дворца он не обнаружил, что не мешало ему начинать новый день, словно его включали неизвестной кнопкой, ровно в восемь, одетым в деловой костюм и попивающим кофе в трапезной зале в компании Виктора. Всезнание Виктора внушало ему благоговение, а всеведение — ужас.

Виктор был личным помощником Президента, обеими его руками, глазами, ушами и даже мозгом. От его плотной, монолитной фигуры, придававшей ему своими скупыми, но при этом экспрессивными движениями сходство с памятником, исходила самоуверенность хитроватого слуги, готовящего себя к тому, чтобы сыграть в подходящий момент роль истинного хозяина.

Утро четвертого дня его пребывания в игре снова застало Сергея механически помешивающим лоснящуюся жидкость в излишне грубоватой для президентского сервиса чашечке. Виктор уже сидел напротив, углубившись в бумаги, веером разложенные на его стороне стола, и то ли с показным, то ли настоящим удовольствием вовсю причмокивал коричневой жижицей, которую он беспрестанно подливал себе в чашку.

— Виктор, вам действительно нравится этот кофе или вы только делаете вид? — поинтересовался Сергей с нескрываемым раздражением.

— Нравится. Очень. А вам он разве не по вкусу?

— По вкусу?! Я не чувствую никакого вкуса. Я даже не знаю, горячий он или холодный.

Виктор пожал плечами и, протолкнув в рот тарталетку, вновь захлюпал кофе.

«Ничего удивительного, — подумалось Сергею. — Рисованный персонаж пьет рисованный кофе. Конечно, он будет ему нравиться».

— Вы не выспались, господин Президент? — спросил Виктор, а чтобы вопрос звучал участливо, на мгновение оторвал взгляд от своих бумаг.

— Нет, нет. Я жаворонок, — поспешил соврать Сергей. — Я люблю рано вставать.

— А я петух. Люблю всех ни свет ни заря поднимать, — то ли похвастался, то ли соврал Виктор.

Обескураженный подобным признанием, Сергей замолчал. Пить кофе не хотелось. Есть тоже. Во-первых, еда и напитки не имели здесь никакого вкуса. Сергей даже не мог сказать, чувствует ли он свой собственный язык, пусть владеть им, то есть говорить, он и был в состоянии. Во-вторых, чувства голода или жажды как таковых он не испытывал.

«Колют они мне, что ли, там что-то?» — в отчаянии подумал он.

— Знаете, как у нас говорят? По-настоящему вкусен только заслуженный обед. — Оказывается, все это время Виктор продолжал наблюдать за ним.

— Что?

— Так. Ничего…

— Нет, Виктор, вы уж, пожалуйста, сказав «А», говорите и «Б».

— Я могу и «В» сказать.

Президент и его помощник померялись тяжестью и пристальностью взглядов — одной из немногих вещей, которой можно публично меряться государственным мужам. Несмотря на то что в игре Сергей был представлен в качестве мужчины средних лет с пробивающейся по краям висков сединой и наростами мешков под впадинами задумчивых, тревожно вопрошающих черных глаз, Виктор относился к нему с неким пренебрежением, с каким относятся к дармоедам, от которых нельзя избавиться, но которых и не за что уважать. С доку ментами работал именно он, испрашивая мнение Президента лишь изредка и, как чувствовал Сергей, имея по каждому вопросу свое мнение, которому изменять не собирался. Вводить Президента в курс государственных и окологосударственных дел Виктор также не спешил, рассуждая, очевидно, что разбирающийся и в тех и в других делах Президент — прямой конкурент своему помощнику. На робкие же попытки со стороны Сергея получить разъяснения отводил взгляд и отвечал, что всему свое время. В общем, оберегал свою власть ревниво и с хитростью настоящего царедворца.

В упорном молчании прошло минуты полторы, и тут Виктор вздрогнул и, повернувшись к двери, промолвил:

— А вот и ваша пресс-секретарь.

— Пресс-секретарь? — изумился Сергей. — У меня есть пресс-секретарь?

— Теперь есть.

Секунд пять спустя дверь отворилась, и в трапезной, слегка переваливаясь на тяжеловесных туфлях, появилась женщина лет тридцати с небольшим, обернутая в деловой костюм и прячущая ярко обведенные глаза в оправе скорее всего не требующихся ей очков.

«А очень ничего так краля. Клевоногая… — Сергей невольно залюбовался видением. — Но не хочу. Странно все это. Все-таки они мне что-то там колют».

Пресс-секретарь вдруг зарделась и вытаращилась. Сергей вздрогнул: вслух он, что ли, думать начал? Виктор же с лирическим выражением лица выглядывал что-то за спиной Президента.

Сергей обернулся. На электронной панели у него за спиной, как, впрочем, и на всех других панелях, установленных на каждой из стен залы, бегущей строкой транслировалась мысль, которую он только что озвучил в своей голове. Такие панели были установлены во всех помещениях дворца, но до настоящего момента Сергей даже не задавался вопросом об их назначении.

— Извините, мне в туалет нужно, — смущенно пробормотал Президент и, опрокинув пару стульев, вылетел в коридор.

Добежав до туалета, он тяжело уперся в края рукомойника и обратился к понуро глядящему на него из зеркала отражению:

— Так, краля — никакая не краля. Это какая-то программа, в присутствии которой я выражаю свои мысли вслух, хотя мне кажется, что я высказываю их лишь себе. Вернее, это программа считывания мыслей. Так… Что же дальше? Если теперь мысль какая несвоевременная в голову взбредет, ее ж придется как-то шифровать… А вообще изобретение, конечно же, полезное, но для реального мира: очень неплохо было бы знать, что в действительности думают наши правители. Только там у пресс-секретарей функция совсем другая — мысли президентов не озвучивать, а всячески подкрашивать и прикрывать.

В коридоре Сергей застал одного из сотрудников своего аппарата нетерпеливо поджидающим его у двери трапезной.

— К вам просители, господин Президент! — выпалил тот, едва Сергей приблизился на расстояние, позволяющее сообщить новость, не переходя на крик.

— Просители? Хм… Что ж, просите…

— Да, просите, — подтвердил Виктор, неожиданно выросший под боком у Сергея. — Думаю, удобнее всего будет принять в зале аудиенций, господин Президент.

Первым в зал аудиенций был впущен малый с глуповатым лицом. Подобное выражение придавали ему стрижка «под горшок», полтора уса вместо полноценных двух и карикатурный нос-пятачок. Одет проситель был просто, даже бедно, и западал на одну ногу, словно заезженная кляча.

— Анисий Поделомович Куропатовкин! — объявил служащий, выполнявший сегодня функции мажордома.

Едва проситель приблизился к креслу, в котором восседал Президент, как Виктор грозно гаркнул:

— На колени, раб!

Проситель тотчас же с готовностью рухнул на колени.

— Виктор, вы эти средневековые замашки бросьте! — Сергей вскочил с кресла и засуетился вокруг просителя. — А вы, Анисий… э… Такинадович, поднимитесь, поднимитесь сейчас же!

Проситель приподнял одно колено, оставив другое на полу, и с радостью и преданностью воззрился на мрачно поглядывающих на него и друг на друга Президента и его помощника. Лицо посетителя выражало необъяснимый экстаз.

«Дурдом! — подумал Сергей. — Как есть дурдом!»

«Дурдом! Как есть дурдом!» — зажглось на всех экранах зала.

— Да прекратите уже транслировать мои мысли! — рявкнул Сергей в сторону пресс-секретаря и, уже обращаясь к просителю, поинтересовался: — Так что вы хотели?

— Прошу руки вашей дочери! Не-е откаж-жите! — пропел Анисий Поделомович.

Сергей озадаченно повернулся к Виктору. Тот молча смотрел на него, как бы говоря: да, мол, братец, такие вот фортеля случаются в жизни.

— То есть как «моей дочери»? — Сергей вновь заговорил с просителем. — Какой такой… дочери?

— Которая Анна.

— И много у меня… дочерей? — пролепетал Президент, обескураженный подобным открытием.

— Пять, — отозвался Виктор.

— Что?!

— Я вот тоже подумал, что довольно много, — заметил снизу проситель, — и решил избавить вас хотя бы от одной. Смею в качестве зятя соответственно претендовать и на звание генерала.

«Вотра нартаглец!» — выругался про себя Сергей, ловя на себе изумленный взгляд пресс-секретаря.

— Мы посоветуемся. И подумаем. — Сергей поднял Анисия Поделомовича с пола за борт пиджака и, брезгливо взяв под руку, довел до двери.

— А мне когда теперь зайти? — полюбопытствовал тот.

— Больше заходить не нужно, — заверил его Президент. — В этом нет необходимости.

Закрыв за посетителем дверь, Сергей вернулся к креслу.

— Какой-то проходимец, Виктор, — решил поделиться он впечатлениями со своим помощником.

Тот, не отрывая взгляда от ногтей, по которым он водил пилкой, словно миниатюрным смычком, лишь болезненно скривил лицо.

Не успел Куропатовкин исчезнуть, как в дверях появился новый проситель, смахивающий одеждой на зажиточного крестьянина, сошедшего со страниц тургеневских рассказов. Однако бороденка портила все впечатление. Именно бороденка, а не борода: растительность на его лице была жидка и неровна и лишала его всякой солидности.

Мужичок с бороденкой приблизился к креслу Президента чрезмерно осторожно, как-то бочком, и заунывным, плачущим голосом затянул:

— Ваше Рассиятельство…

— Какой я вам еще «рассиятельство»?! — моментально вскипел Сергей: все эти подобострастные обращения ему порядочно надоели.

— Ну, вы же сияете…

— Виктор… я думаю… — в предчувствии нехорошего Сергей судорожно сглотнул. — Я правда сияю?!

Виктор повернулся к Президенту и довольно кивнул. Тотчас Сергей почувствовал, как голова его наполнилась жаром.

— Виктор, вы дурак! Я сказал, думаю, а не надеюсь!

— Как изволите, — буркнул Виктор обиженно, и жар прекратился.

«Тфакирт понучеркфтов!» — выругался про себя Сергей.

Виктор внимательно вгляделся в бегущую строку, но ничем не выдал, удалось ли ему ее расшифровать.

— Так с чем вы пришли? — обратился Сергей к просителю, который к этому времени уже стоял сбоку от президентского кресла-трона.

— По дельцу, благодетель.

— Я для вас еще ничего не сделал, чтобы меня благодетелем называть, — нахохлился Сергей.

— Ну, так сделаете! — заверил его проситель. — Дельце-то плевое.

— Сделаю, что смогу, — пообещал Сергей. — Вы рассказывайте, Не стесняйтесь. Вас как зовут? Вроде вас не объявляли.

— Конюхов я. Пелагей.

— Ага… Очень хорошо, Пелагей. Говорите.

— Да говорить я могу, благодетель, вы уж не обессудьте… Так я по делу.

— Очень здорово, что по делу. Я вас слушаю.

— Да дело-то пустяковое. Так, дельце…

— A-а… Ну так, значит, нам будет легче его решить. Правда, Виктор?

— Несомненно, — поддакнул тот. — Для того мы здесь и поставлены — блюсти.

— Очень хорошо, что именно вы и поставлены. — Проситель вынырнул с другой стороны кресла. — За тем и пришел. К кому же еще маленькому человечку и обратиться, если не к вам?

— Так обращайтесь смело. Мы вас внимательно слушаем, — улыбнулся Сергей.

— Это просто замечательно, что внимательно, благодетель. Вот если бы все так внимательно слушали, то и не пришлось бы мне вас сейчас беспокоить.

— Да что вы! Какое «беспокоить»? Уверяю вас, именно ради этого мы здесь и работаем. Это и есть цель нашего труда. Так ведь, Виктор?

Виктор глянул исподлобья, но не сказал ничего.

— Да уж надеюсь, что не обеспокоит вас мое дельце-то. Оно ведь и нехитрое вовсе. Не дело ведь, а дельце, да.

— Так, так… — Сергей ободряюще подался в сторону просителя. — Да вы не робейте. Выкладывайте все как есть. Что у вас?

— Да ведь оказия у меня к вам, благодетель. Дельце.

— Очень хорошо. И?..

— И… ну, дельце-то так себе, пустяк. И вас ничуть не обеспокоит. Соответственно беспокоить вас им не стану. Спасибочки. Благодарствую за заботу, а за беспокойство извиняюсь. Простите уж великодушно за неудобство.

Пелагей Конюхов поклонился и, продолжая кланяться и бормотать слова извинений, попятился к дверям, за которыми благополучно и исчез.

— Виктор, что этот человек хотел? — обратился Сергей к своему помощнику, как более знающему и опытному товарищу. — Что это вообще такое было?

— НБО.

— НБО?

— Неопознанный болтающий объект. Вырвался откуда-то какой-нибудь не удаленный вовремя регистр. Вот и носит его теперь везде. Сам мается и других только отвлекает.

Пока Сергей приходил в себя от подобной новости, в зале появилась целая делегация просителей. Вели они себя, вследствие своей многочисленности, крайне самоуверенно, хотя и удостоили Президента поклонами.

— Господа! Господа!.. Я ни-чег-го не могу разобрать! Говорите кто-нибудь один! — взмолился Сергей: после того как толпа ввалилась в зал аудиенций, она распалась на множество обсуждающих что-то друг с другом и апеллирующих к Президенту групп. — Говорите вот вы! — Сергей ткнул в отчаянно жестикулирующего толстячка с вытянутым по горизонтали овалом лица.

— Серпантин Колобочко, — отрекомендовался тот и торжественно объявил, обращаясь, как истинный оратор, не столько к самому Президенту, сколько ко всем присутствующим: — Господин Президент! Мы представляем хорошо известную вам… — Толстячок помолчал, а затем добавил: — И нам… и всем… Лигу защиты компьютерных вирусов. Конечно, нас целая лига, но мы вынуждены искать защиты и у вас.

— От вирусов? — Сергей был несколько сбит с толку объяснениями лидера вирусофилов.

— Ни в коем случае! — воскликнул тот. — Для вирусов!

Сергей ошарашенно покосился на своего помощника.

Виктор с полуулыбкой молча поглядывал на начальника, в то время как взгляд его уверял: «Да, брат, бывают и такие несуразности».

— Мы требуем… — Предводитель братства защитников вирусов выжидательно замолчал, и тотчас поднялся страшный гвалт, из которого следовало, что просители прибыли сюда не просить, а именно требовать. — Мы требуем запретить уничтожение компьютерных вирусов! Это негуманно — сначала создать что-то, а потом убить. Мы требуем гуманного отношения!

— Гуманного! Гуманного! — подхватили остальные требователи на манер того, как казаки выражают одобрение возгласами «Любо! Любо!».

— Кроме того… — отчеканил их предводитель. — Кроме того, мы требуем, чтобы подвергнутым аресту и посаженным на карантин вирусам полагались ежедневные двухчасовые прогулки! На сво-бо-де! Кроме того…

Вождь вирусофилов явно вошел во вкус. Подогреваемый вниманием Президента и своей возросшей в собственных глазах значимостью, он принялся горделиво прохаживаться взад-вперед, эдакий главный петух в курятнике.

— Кроме того…

— Достаточно, можете идти, — Виктор прервал предводителя уставшим, безразличным голосом. — А о прошении своем забудьте. И еще — проверьтесь-ка на антивирусе.

— Что?!

— А ну, молчать! Я вас самих всех на карантин пересажаю без права выгула!

Окрик Виктора придал вождю вирусофилов ускорение по направлению к двери, которое способен придать пусть и главному, но не по делу зарвавшемуся петуху лишь хороший пинок. Замысловато подпрыгивая и кудахча обиженным фальцетом, он выскочил из зала. Остальные представители Лиги, топча друг друга, в панике бросились вслед за ним.

Сергей с благоговением полюбовался решительным профилем своего помощника, подумывая: «Это ничего. Ничего. Дайте мне только время, я этого Витька за пояс заткну. Я всем, всем… Господи, я же нешифрованным каналом мечтаю…»

Просители тянулись бесконечной чередой до самой ночи. Необычности, а порой и экстравагантности прошений Сергей уже не удивлялся и участия в их обсуждении почти не принимал, рассудив, что Виктор, который знал несравненно больше, был способен принять более взвешенное, да и просто более правильное решение. Себе же он выбрал роль ученика и наблюдателя.

Отужинав в компании телевизора и вернувшись в спальную залу, Сергей понял, что что-то не так, что ему следует разобраться в чем-то важном. Но в чем? В чем? Нет, никак не получается вспомнить. Ведь что-то было. Что-то сегодня произошло такое, о чем нельзя забыть, что нужно разрешить. Какая-то проблема, вопрос, непонятность…

Сергей в отчаянии повалился на постель и уставился на излучавшую мягкий холодный свет люстру. Сияние! Жар в голове! Он отчетливо вспомнил. Он был уверен. Он явственно почувствовал этот жар, неожиданно наполнивший ему голову. Как он, черт побери, возник? Этот Виктор просто… Сергея передернуло от мысли о могуществе Виктора.

«А боль? Боль, интересно, есть?»

Сергей поднялся одним рывком и подбежал к столику в углу, на котором стоял бронзовый подсвечник с воткнутой в него одинокой свечой. Подле подсвечника лежали спички. Нетерпеливым, лихорадочным движением Сергей вытряхнул из коробка спички и зажег свечу. Неуверенно помигав несколько секунд, тонкое пламя устремилось вверх. Сергей было заколебался, но, раздосадованный собственным малодушием, ткнул ребро ладони в пламя. Боли не было. Как не было и копоти, дыма, обгорелой кожи, шипящего мяса… Пламя лишь мягко пульсировало в руку, словно вылизывающая себя кошка.

«Вот ведь захочешь утопиться с тоски, а не получится! — Сергей уныло шлепнулся на стул. — Я уже совсем запутался. Все можно, и ничего нельзя. Еще немного, и я начну сходить с ума. Вот это, думаю, мне удастся. А свечи? Зачем здесь свечи? На случай отключения электричества? Но позвольте, чтобы оно вырубилось во дворце, оно должно вырубиться по всей системе, по всем серверам. Черт! А что будет, если оно действительно отключится? Я выживу или… не выживу? Черт! Черт! Черт!..»

Чтобы забыться, можно было бы лечь спать, но спать, как всегда, не хотелось. Проведя в раздумье несколько секунд, Сергей направился в холл.

Швейцар сидел на своем привычном месте, за конторкой. В желтом круге, отбрасываемом массивной канцелярской лампой, был распростерт очередной том человеческих комедий и трагедий, которые швейцар усердно и с видимым удовольствием штудировал.

Присутствие Президента он заметил, только когда тот принялся перебирать загромождавшие стол книги, в основном — собрания сочинений авторов девятнадцатого столетия.

Сергей рукой предупредил подобострастный порыв швейцара и открыл наугад одно из лежащих на поверхности изданий. Швейцар попытался вернуться к собственному чтению, но было видно, что это ему не удастся. Около минуты он напрасно боролся с собой, после чего вкрадчиво поинтересовался:

— Ваше высокоблагородие, я вот многих вещей не понимаю. Дозвольте полюбопытствовать?

— Валяй… — скорее отмахнулся, чем ответил Сергей: сказалось влияние манеры, в которой Виктор обращался с просителями. — Дозволяю. — Устыдившись своего неуместного барства, Сергей захлопнул книгу и улыбнулся.

Швейцар кивнул и, собравшись то ли с духом, то ли с мыслями, спросил:

— Почему как «умница» — так умная, а если «умник» — то дурак?

— A-а… Э-э… Ну…

Поняв из нечленораздельных объяснений, что сложность данного вопроса застала Президента врасплох, швейцар решил пожертвовать ответом на него ради ответа хотя бы на менее сложный:

— Почему человек умирает, а собака подыхает?

— Да… конечно… язык, знаете ли, необычайно богат на такие подвохи. И знаете ли, не только это, не только это. Вот, скажем, в девятнадцатом веке понятие «получить ссылку» имело совсем другое значение…

— И между прочим… между прочим… — Швейцар заговорщически огляделся и, привстав, чтобы быть ближе к уху Президента, прошептал: — Между прочим, ваше превосходительство, у раков нету шеи!.. Да-с!

— Нет?

— Нет-с!

— Э… И что?

— Конфеты «Раковая шейка» есть?

— Есть.

— А самой шейки нет-с! О как, значится. Парадокс!

— Парадокс, — вынужден был признать Президент.

— Или вот, или вот… — неугомонный слуга познаний захлебывался словами, боясь, должно быть, что Сергей потеряет интерес прежде, чем он успеет его обо всем расспросить. — Не соизволите ли разъяснить, зачем мучиться с локтями, если покусать себя за коленки гораздо проще?

— Так затем и надо пытаться укусить себя за локоть, чтоб помучиться. В этом и есть смысл данного упражнения.

— То есть это такое упражнение?

— Выходит, да.

— И его смысл в том, чтобы… помучиться?

— Точно.

— Практический смысл именно в этом?!

— Не практический, но… Понимаете, проще-то проще, но ку сать себе коленки смысла нет. Просто никакого!

— Мудрено-то как. И причинно и следственно одновременно… То есть возможное смысла не имеет… А невозможное, наоборот, имеет… Ага… Я правильно разумею?

— Я сам уже ничего не разумею, — тягостно вздохнул Сергей и присел на соседний стул. — А вы, я смотрю, все с книгами.

— Да, вот-с. Читаем-с.

— По-прежнему хотите стать человеком?

Швейцар смущенно заулыбался.

— А вы знаете, ведь многие люди желают, чтобы они никогда и не были людьми, — заметил Сергей.

— Может быть, оттого, что у них быть людьми не получается?

— Возможно.

— А как там вообще?

— Где?

— У вас. В том, настоящем мире.

— Вообще-то не очень. Каждый стручок и каждая луночка мнят о себе невесть что.

— Даже стручки?! Ишь ты! Как же мало я ведаю о настоящем мире… Кофею не изволите? У меня превосходнейший кофей. — Было видно, что швейцару очень хотелось, чтобы у Президента. был хоть такой маленький, но повод гордиться своим ночным стражем. — Контрабандный, — полушепотом признался он. — Из игры «Преображение Вселенной». С какой-то планеты завезли-с.

— Да мне что кофе, что ртуть — выпью и не почувствую разницу. Ничего не чувствую…

— А вы ощущения включите, ваше высокоблагородие.

— А что, здесь есть ощущения?! И я могу их… включить?

— Конечно. У вас же есть доступ.

— Доступ? — Сергей недоверчиво прищурился. — Вы уверены?

— Да есть у вас доступ, ваше преосвященство, есть. У вас один из самых высоких уровней доступа.

— А почему не самый высокий?

— Ну, помилуйте, кто же даст постороннему самый высокий уровень? Ведь и в вашем мире есть правители формальные, которые на виду, и те, что страну создали и теперь ее оберегают. А президенты — это всегда люди наемные. Посторонние. Не извольте гневиться, ваше сиятельство!

Швейцар плюхнулся со стула на пол и повалился Президенту в ноги.

— Ну, полноте! Полноте!

Роль государя, которому кто ни попадя валится в ноги, Сергею изрядно надоела, поскольку никакого практического капитала, во всяком случае — пока, он с этого не имел.

— Так вы не гневитесь, ваше величество?

— Нет, не гневлюсь. И хватит меня уже величествами и благородиями называть. Не к месту это как-то.

— Ох, виноват, виноват! Но как же тогда, ваше превосхиятельство? Я в ум не возьму, как: в девятнадцатом веке-то, извольте знать, и президентов никаких не было. Не разумею. Виноват-с!

— Ну, как, как… Я ведь сейчас не на работе. И одни мы. Зовите меня просто Сергеем, что ли.

— Хороший вы человек, Сергей. — Швейцар прижал ладошки одну к другой и сложил на груди, с умилением любуясь своим Президентом. — Не то что раньше правители были. Мне бы уже давно отсекли голову или сгноили в карцере. А вы… вы другой. Сегодняшний человек — лучший, n’est-ce pas?

— Другой, лучший человек, говорите, ходит сегодня по Земле? — Сергей усмехнулся с подчеркнутой горечью: для него это был вопрос, стоивший ему много порченой крови. — Полноте! Человек все тот же. Он всегда тот же. Это эпохи другие. Проблема в чем? Все хотят жить как в Раю. Ключевое слово здесь «как». В Раю не хотят. Рай построить можно. Но для этого надо быть порядочным человеком, делиться с другими, жить для других. Чтобы жить как в Раю, достаточно быть наглецом и подлецом, что намного проще и ближе нам, чем порядочность. Парадокс счастья состоит в том, что для его достижения подчас приходится жертвовать счастьем других. Куда ни плюнь, одни парадоксы выходят, друг мой.

— Но ведь вы же не чураетесь меня. Как же-с! Значит… уже лучший;

— Между человеком и человеком всегда должен стоять знак равенства. Даже между царем и плотником. Вот и всё. А должность — это оболочка. И мерить человека по должности — это как сравнивать красавца и природой обделенного. Это преступно.

— Но отчего же все этого не понимают? Не мыслят, как вы? Не сотворят порядок у себя в голове?

— Есть такие люди, для которых порядок у них в голове стал бы для них трагедией.

— Да поди ж ты! Ай, хитро! Хитро… Но зато ж они не игроки. Они же искренне мерзавцы, так?

Сергей не ответил. Он задумался. Но не над вопросом, а над этой любознательностью, этим стремлением, этим тяготением со стороны какой-то там программки, набора электронных данных и команд, даже не имеющих физической оболочки, познавать. Познав человека, они попытаются заглянуть в самое мироздание, приручить Вселенную. И будут ли они в этом соревноваться с нами? Станем ли мы соперниками со своими собственными творениями? Весь опыт истории говорит за то, что это неизбежно: творцу и творению становится тесно, и если начинается все с соревновательности, то заканчивается именно соперничеством. И пусть поначалу творец и является объектом изучения и даже преклонения, от участи изгоя он не застрахован.

— Некоторые искренне, но… — Сергей очнулся от задумчивости; швейцар не сводил с него своих пытливых глаз, все это время наблюдая за ним с неотступным вниманием дьявола, — но многие все же играют. Всю жизнь приходится играть. Быть собою — самая трудная роль. Мне ли не знать…

Интересно, играл ли швейцар? Игралась ли с ним эта программа? Способна ли она уже была на это? Что в действительности ей было нужно? Была ли у нее какая-то своя, особая цель, которую она скрывала под маской добродушия и любопытства?

— Даже когда люди остаются наедине с самими собой, они зачастую играют, — Сергей уже не столько обращался к швейцару, сколько пытался разобраться в этой задачке с душевными кривляньями. — Даже когда они пытаются усовершенствовать себя, многие делают это лишь для того, чтобы лучше играть свои роли. Да и вообще, люди слишком много времени и усилий тратят на совершенствование самих себя и слишком мало — на совершенствование мира. А важно-то именно второе, да и первую задачу немало облегчает.

«Жаль, я не программист, — подумал Сергей, — поэтому программу эту мне не приручить. И будет тешиться она и дальше. А впрочем… пусть тешится. Пусть изучает. Пусть будет равной человеку. Пусть будет равной мне. Какой мне от этого убыток?»

Он прервал свои размышления и с изумлением уставился на швейцара: мысли вдруг принялись колоть ему висок, причем настолько осязаемо, что он невольно поморщился.

— Ладно, пойду я. — Он с силой потер виски. — Что-то у меня голова разболелась. Хм… Странно… К чему бы это?

Вернувшись в опочивальню, Сергей в нетерпении направился прямо к столику со свечой, чтобы повторить опыт. Зажечь ее было делом нескольких мгновений, но, уже поднеся руку к задрожавшему пламени, он снова остановился в нерешительности…

Мертвую тишину ночного дворца огласил дикий крик боли. Уголки губ и глаз швейцара дернулись и сжались, отчего на лице его родилась добродушная улыбка.

— Сергей, а вот если вы листали «Толковый словарь Даля», то, конечно, согласитесь, что составлен он крайне бестолково… — не поднимая головы, пробормотал он в пустоту и уже в следующее мгновение вновь был поглощен чтением и своими мыслями.

* * *

Вот уже почти час, как Сергей, несколько обалдевший от вкусовых впечатлений, обрушившихся на него с невообразимой яркостью и даже некоторой яростью, сидел за обеденным столом в окружении многочисленных блюд, значившихся в президентском меню. Прямо перед ним лоснящейся горкой раскинулись несколько килограммов осетровой икры, которую он, немало обессилев после продолжительной осады собственного желудка, более не глотал жадно, фактически с остервенением — он мог лишь играться с ней.

Уже само перекатывание между нёбом и языком этих маленьких, упругих комочков дарило радость. Да, не просто наслаждение, а именно радость. Почему, он и сам бы не смог объяснить, но если бы в этот момент его спросили, счастлив ли он, он, не задумываясь, ответил бы: «Да». А их вкус? Вкус был… нестерпимо божественным. Зрелый, живительный, свежий, мягкий, зовущий, колдовской. Сергей был не в состоянии остановиться, сказать себе: «Хватит!»

«Ах, волшебник швейцар-то, а? — твердил он самому себе. —Чародей… Ведь чародей? Чародей. Чародеюшка!»

— Я смотрю, у вас сегодня отменный аппетит, господин Президент, — то ли с завистью, то ли с озлоблением заметил Виктор, то и дело поглядывавший, как бы невзначай, на бегущую строку.

— А что, любезный, — Сергей запрокинул голову, чтобы видеть стоящего за ним официанта, — шампанское у нас имеется? Ну, так неси.

— Шампанское, я думаю, все-таки лишнее, — Виктор сделал официанту знак, отменяющий заказ Президента.

— Виктор, я вам Глава Портупеи или кто? Вы мне жена? Нет? Очень хорошо. Кстати, — Сергей добродушно откинулся в предвкушении интересных, ласкающих самолюбие новостей, — все хочу вас спросить, Виктор, а сколько за меня голосовало человек?

— Один. Но всего за вас было подано два голоса.

— Позвольте, как такое вообще может быть?! — подобное известие не столько удивило, сколько возмутило Сергея.

— Может, может. Каждый из игроков голосовал за себя, поэтому мы и сгенерировали лишний голос, а присудили его вам.

«И здесь одни жулики…»

Не сказать, что признание Виктора привело Сергея в живейшее отчаяние. Скорее, он просто констатировал факт таким, каким тот ему представимся, а выбить его из состояния искусственного счастья было нелегко даже подобной новостью.

— Послушайте, а пресс-секретарь во время завтрака нам обязательно нужна? — Необходимость следить не только за своим языком, но и за мыслями раздражала Сергея все больше и больше. — Она ведь все равно не ест.

Виктор ничего не ответил. Он погладывал то на пресс-секретаря, то на электронные панели на стене в глубокой задумчивости, как будто рассчитывал сложную формулу.

— Пусть пока побудет, — наконец заключил он.

— А я могу и поесть. — Пресс-секретарь, до этого деликатно простаивавшая, в сторонке, резво подсела к столу и навалила на кусок хлеба целую пирамиду сервелата, который и принялась неумело, не прожевывая, заталкивать в себя.

Сергей наблюдал за пресс-секретарем одновременно с любопытством и приправленной отвращением неприязнью, приравнивая программу к человеку и ожидая от нее всего того, что в состоянии сделать сам.

Программка давилась, кряхтя и попискивая, но сдаваться не собиралась. Сергей тоже набил рот икрой и продолжил прерванный завтрак.

— Виктор, как считаете, я вот икру эту ем — мне жирная пища вообще не повредит? — спросил он, застигнутый врасплох этой неожиданной мыслью. — У вас тут есть врач, чтобы проконсультироваться?

— Лекарь есть придворный. Правда, он в отпуске.

— Можно, конечно, и лекаря спросить… Но лучше бы академика или профессора какого.

— Извиняйте — не держим…

«Я ведь сейчас лопну… — сник Сергей. — Вот ерунда-то, а? Мир другой. Проблемы те же».

Едва на экранах вспыхнула надпись «Я ведь сейчас лопну…», как Виктор не на шутку встревожился.

— Немедленно вызывайте «скорую»! — приказал он официанту, бросившемуся выполнять поручение. — Президент сейчас лопнет!

Сергей понимал, что Виктор мог вызвать бригаду «скорой помощи» одной силой своей мысли — точно так же, как он проделал фокус с нимбом, — но по какой-то причине демонстрировать свое могущество не желал.

Сергей сорвал галстук и ремень брюк, но легче не стало. Грудь спирали не только тяжесть, но и тревога. Живот раздулся безобразным шаром. Минуты ожидания готовы были превратиться в вечность…

Наконец появился доктор. В одной руке у него был чемоданчик, в другой — коробка конфет.

— Не удержался: судьба не каждый день посылает таких пациентов, — пояснил он и положил коробку перед Президентом. — Кушайте на здоровье.

Тот лишь что-то невнятно простонал.

— Что ж, давайте вас посмотрим, — в ответ на умоляющий взгляд Президента доктор достал из чемоданчика стетоскоп и, расстегнув пару пуговиц на рубашке пациента, просунул в образовавшийся просвет руку. — Кряхтите… Не кряхтите… Кряхтите… Не кряхтит, — пожаловался он Виктору. — Придется госпитализировать.

Сергея вынесли на носилках из дворца и разместили в возбуждающем одновременно отчаяние и надежду чреве кареты «скорой помощи». Врач, Виктор и пресс-секретарь уселись тут же. Машина дернулась и понеслась.

Сергей закрыл глаза и со скорбным облегчением сосредоточился на то ли распирающей, то ли сжимающей его легкие и желудок… пустоте. Пустоте? Очень даже может быть. Главное, что сосредоточиться на ней было совсем нетрудно. Нужно было лишь перестать думать и отвлекаться на происходящее вокруг. Отупляющие завывания сирены и броски автомобиля отлично в этом помогали: думать о чем-либо в такой обстановке было решительно невозможно.

Сергей расслабился и замер, проваливаясь в приятное оцепенение. Грохот и тряска становились все менее явными. В какой-то момент сквозь завывания сирены до него донесся голос Виктора:

— Он что, без сознания?

— Похоже на то, — ответил голос доктора.

— А он может нас слышать?

— Такого не бывает, господин Помощник Президента.

— Такого не бывает, чтоб такого не бывало, — не согласился Виктор.

«А к чему этот вопрос?» — мелькнуло в мозгу Сергея.

— А к чему этот вопрос? — раздался вдруг голос пресс-секретаря.

От неожиданности Сергей чуть было не; привстал, но какой-то инстинктивный импульс заставил его продолжить играть роль бесчувственного тела.

— Вот уж кого это никоим образом не касается, так это вас, — сурово ответствовал Виктор.

«Как же, не касается!» — усмехнулся про себя Сергей.

— Как же, не касается! — огрызнулась пресс-секретарь.

— Кхе… — Виктор был несколько обескуражен подобным поведением второстепенного лица. — Очень хорошо, что мы едем в больницу, — обратился он к доктору, — Пусть они заодно и нашего пресс-секретаря проверят. Похоже, ей тоже требуется медицинская помощь.

«Да вас самих всех лечить надо!» — мысленно рявкнул Сергей.

Пресс-секретарь в панике завертела головой: экранов для трансляции президентских мыслей в машине предусмотрено не было. Незаметно приоткрыв веки, Сергей выжидательно наблюдал за ней.

— Да вас самих всех лечить надо! — наконец выпалила она и с ужасом воззрилась на Виктора.

— Остановите машину! — крикнул тот водителю и, едва автомобиль застыл, зловещим тоном, от которого вздрогнул даже Сергей, процедил сквозь зубы: — Милочка, вам следовало бы следить за своими словами. А теперь — вон!

Под торжествующим взглядом Сергея униженная пресс-секретарь, ломая каблуки и обдирая чулки, вывалилась из фургона. Сергей злорадствовал. Но это было не все. Впервые в жизни он упивался своим злорадством.

Сергей мысленно отключил ощущения, вновь активировав их спустя несколько секунд. Насколько он мог понять, они полностью обновились: желудок был приятно легок.

— Вот что, Виктор… — Сергей свесил ноги и потянулся, — можно ехать обратно: я в полном порядке.

— Раз уж мы все равно выбрались в город, — ответил тот, — как насчет того, чтобы встретиться с народом, пообщаться, так сказать, с простым людом, господин Президент?

Сергей помолчал, прикидывая, что может скрываться за подобным предложением.

— Вы предлагаете мне вроде как «сходить в народ»? — уточнил он.

— Именно.

— Охрану бы мне, Виктор… — неуверенно начал Президент.

— О, вам нечего опасаться, — заверил его Виктор. — Это не тот случай…

Сирена к этому моменту уже была выключена, и автомобиль не спеша пробирался по улицам города, которым Сергей правил, но который был до этого момента для него чем-то абстрактным, почти несуществующим.

Сергей пересел на скамью, установленную вдоль борта, и всмотрелся в стекло бокового окошка. Точно так же, как и в обычном мегаполисе, пешеходы сшибались лбами на тротуарах, автомобили — бамперами на специально выделенной для этого проезжей части улиц, карапузы обиженно голосили, выторговывая что-то у родителей, а профессиональные торговцы обезображивали творения архитекторов своими бездушными вывесками. Первая из попавших в поле зрения Президента предлагала: «Кондиционеры. Пропажа. Установка».

«Пропажа». Как это, «пропажа»? — удивился про себя Сергей. — Может быть, «продажа»?»

«Ждите! Скоро — наша новая провокация!» — значилось на полотнище, перекрывшем небо соседней улицы.

Сергей, раздраженный подобной бестолковостью своих подданных, загудел себе под нос:

— Промо-акция, наверное? Да что же здесь творится? «Бредовая обувь в три раза дешевле!» А что, брендовая больше не котируется?

Афиши местного кинотеатра душили друг друга на гигантском стенде «Смотрите на экранах страны», наперебой предлагая неискушенному зрителю: «Небо. Девушка. Метлолёт», «Блондинка в загоне», «Цветы для прекрасной драмы», «Смежная королева» и, наконец, судя по уверениям промоутеров, — сногсшибательный совместный проект всемирно успешных режиссеров-продюсеров Квентина Таракано и Акиры Красавы «Ниссан и Изольда».

— Что-то не так, господин Президент? Вас что-то смущает? — Напряженность на лице Президента, конечно же, не ускользнула от его помощника, одна из обязанностей которого заключалась в своевременном выявлении смены настроений, степеней напряженности и непонимания, на этом лице отражающихся.

— Мне показалось, здесь как-то слишком много близнецов на улицах… Или не показалось?

— Не показалось, — заверил Виктор.

— То есть э… близнецы — это не случайно? Зачем это?

— Вы никогда не хотели иметь близнеца? Только честно.

— Честно?.. Посещали такие мысли.

— И?.. Что бы он вам дал, ваш близнец?

— Чувство надежности какое-нибудь, что ли…

— А точнее?

— Хм… Ну, хорошо. Мне всегда хотелось, чтобы меня кто-то вел по жизни или подталкивал, — признался Президент. — Как старший брат. Или близнец.

— Или чтобы была определенная соревновательность, а? Он ставит планку, вы ее берете. Так?

— Угу.

— Именно поэтому у нас и есть функция «Близнец». Она создает у человека ощущение, а может быть, даже уверенность, что он не одинок. Что ему есть на кого опереться.

— Так вы что, вызываете у игроков ощущение соревновательности? Через такую искусственную шизофрению?

Виктор рассмеялся. Да так, что принялся задыхаться, яростно клекоча, словно стервятник. Сергей представил себе перемазанный кровью клюв довольной, веселящейся птицы. Поддержать этот смех своим не хотелось.

— Виктор, а у вас брат-близнец есть?

— Конечно, — Виктор приосанился. — Неужели такому примеру для подражания пропадать зазря?

— А… у меня? — робко поинтересовался Сергей.

— Ну-у… А зачем? Лично вам пример для подражания не нужен — вы Президент. Куда вам еще расти? С другой же стороны, какой из вас — положа руку на сердце — пример?

Сергей ничего не сказал. Прямодушие Виктора зачастую порождало в нем малодушие. Хотя было ли это прямодушием? Оно не подкупало откровенностью, а лишь заставляло сомневаться в себе.

— Вот что, милый, — крикнул Виктор водителю, — останови нам здесь. Дальше мы пешочком прогуляемся. Пусть уже Президент со своими гражданами пообщается-познакомится.

Сергей настороженно спустился из машины и медленно втянул в себя полную грудь воздуха: как писатель, он знал, что воздух в состоянии многое сказать о новой местности, а эта местность теперь была его домом, и он считал себя вправе рассчитывать на волнующие, манящие ожиданием впечатления.

На улице неприятно несло «морозной свежестью» — горьким, разъедающим легкие запахом стирального порошка. Судя по всему, где-то рядом властвовало химическое производство. На Сергея навалилась волна тошноты. Коктейль из рассеянной в воздухе дряни терзал и выворачивал его пустой желудок.

— Виктор, у вас есть деньги? — бросил он своему помощнику и, получив от того утвердительный кивок, нетерпеливо зашагал в направлении запримеченного им вдали тонара. — Если я сейчас не съем чего-нибудь, мне снова понадобится «скорая».

Под тонаром примостился выводок полуголодных щенков, беспокойно копошившихся перед брюхом худой матери, призывно поглядывавшей на всех подходящих к кафе на колесах.

— Прекрасно вас понимаю, но ничем помочь не хочу, — бросил ей Сергей.

— Спасибо хоть за честность, — раздалось ему в спину.

Сергей резко обернулся. Собака вылизывала одного из щенков и утруждать себя разговорами с кем бы то ни было явно не собиралась.

— Надеюсь, я ненароком не включил функцию «Показалось» или «Галлюцинации», — пробормотал он и, уже обращаясь к продавцу, поинтересовался: — Так, любезный, что у вас в меню?

— Сосиски в тексте и кофе с молотком, — буркнул тот.

— Очень хорошо. Виктор, вы будете? Дайте нам по порции и того и другого.

На просунувшемся в окошко подносе возвышались две огромные глиняные кружки, залитые до краев кофе. К каждой кружке прилагалось по молотку, ручки которых уже торчали из недобро поблескивающей жидкости, и по сосиске, завернутой, как в блин, в четверть газетного листа.

— И что, это съедобно, Виктор? — спросил Сергей у своего помощника, ожидавшего его у столика, укрытого от нещадно палившего искусственного солнца дырявым зонтом.

— Вполне.

Сергей осторожно отпил несколько глотков кофе и отщипнул розовую мякоть околомясного изделия. Приобретенные образцы местного общепита отдавали полиграфической краской и смазочным маслом. Виктор же, не колеблясь ни секунды, заглотил в себя сосиску и залил ее кофе.

— Я смотрю, Виктор, вы всеядны, — уважительно заметил Президент.

— Ну, уж если кого и можно назвать всеядным, так это Митридата Шестого, — отозвался Виктор, отмахиваясь от похвалы, как от обвинений, и, взбодренный этой незамысловатой трапезой, потянул Сергея за собой. — Вам уже лучше? Отлично. Тогда давайте зайдем к кому-нибудь в гости, узнаем, чем люди живут и зачем. К кому? Да все равно. Да хоть вот в этот дом и зайдем. В первую же квартиру.

От зноя и горячего кофе Сергей разомлел, словно от графинчика водки. Он желал лишь одного — поскорее убраться с улицы куда-нибудь в тень. Ветра не было. От пышущего жаром асфальта перед глазами плавали чернильные круги. Сергей бросил злобный взгляд на тыкающее в него тепловым лучом пятно в небе и поплелся за Виктором к ближайшей пятиэтажке. Конечно, он мог отключить функцию ощущений, но решил терпеть до последнего — какой смысл пользоваться этой функцией, если ее без конца придется выключать?

Солнце било в здание со стороны, обращенной к улице, значит, заключил Сергей, надо побыстрее добраться до двора: там будет тень. Однако, обогнув дом, он обнаружил, что солнце переместилось вслед за ним и теперь било по стене пятиэтажки, выходящей на двор.

— Однако… — Сергей застыл в недоумении.

— Господин Президент… — Виктор был уже в дверях подъезда.

В трубе лестничных пролетов прогуливался ретивый сквознячок и царила приятная полутьма. Виктор раза три-четыре надавил кнопку звонка ближайшей двери. Ответа все не было. Сергей уже поднес было палец к звонку соседней квартиры, но Виктор отрицательно покачал головой, будто зная заранее, что сейчас кто-то все-таки отзовется. Так и случилось. За дверью послышались тяжелые шаги с трудом передвигающихся ног.

— Хто там? — строго потребовал старческий, громкий голос тугоухого человека.

Виктор хитро улыбнулся Сергею и прокричал в ответ:

— Виктор Примерещенко, личный Помощник Президента, и Президент Висельников собственной персоной.

Дверь нехотя отворилась. Виктор тотчас расширил образовавшийся проем, вдавив в него свое тело.

— Здравствуйте, Ивана Марьевна, как поживаете? Гостей сегодня принимаете?

— Некогда нам гостей принимать: своих печалей невпроворот, а гость всегда свою несет, — проворчала Ивана Марьевна, налегая на дверь с другой стороны.

— Заходите, заходите! — раздался из-за ее спины новый, звонкий голос. — Иваша, пропусти людей!

— А… Марья Ивановна! Вы тоже дома? — Виктору наконец удалось пробиться мимо хозяйки и устремиться в глубь квартиры.

— Извините… — сконфуженно пролепетал Президент и осторожно засеменил по следам своего помощника.

Следы привели его на кухню. Кухня представляла собой сильно вытянутый прямоугольник замусоленных стен, вдоль которых жались обшарпанные предметы из разных мебельных наборов. Даже среди табуреток не было двух одинаковых. Вместо скатерти стол был укрыт полиэтиленовой пленкой и газетами. Всюду громоздились мутно лоснящиеся разводами грязи банки и посуда. Под потолком одиноко болталась тусклая лампочка…

Сергей споткнулся о порожек дверного проема и влетел внутрь. Описание комнаты оборвалось. Началась собственно комната. У окна, опираясь на подоконник, стояла молодящаяся копия Иваны Марьевны, представленная Президенту как Марья Ивановна.

Пока Виктор ввязывался в бодрый разговор с последней, Сергей оказался на ближайшем к двери табурете. Ивана Марьевна, которую они своим приходом, похоже, оторвали от мытья посуды, принялась намыливать стопку громоздящихся в раковине тарелок и чашек.

Сергей покосился на Марью Ивановну. Та на все сказанное ободряюще кивала головой и, как казалось, совершенно бесконтрольно улыбалась. Лицо же Иваны Марьевны, которое он мог наблюдать в профиль, было строго и сосредоточенно. Сергею непременно захотелось как-то компенсировать хозяйке неудобство своего неожиданного визита. Он вновь всмотрелся в ее лицо. Несмотря на выражаемое каждой его черточкой недовольство, оно было приятным, даже притягательным для взгляда.

— Хорошо выглядите для своих лет, Ивана Марьевна, — заметил Сергей, желая наладить хоть какое-то подобие беседы.

— Как хочу, так и выгляжу, — буркнула та и заскоблила по посуде с удвоенным остервенением.

— Прополоскав посуду под тоненькой струйкой, просачивающейся из дергающегося от распирающего его давления крана, Ивана Марьевна расставила тарелки с чашками в сушке и принялась вычерпывать скопившуюся в раковине воду в ведро. Насколько Сергей мог судить, ведро с водой она отнесла в санузел.

— У вас раковина забилась? Давайте помогу, — предложил он, — когда Ивана Марьевна вновь появилась в дверях.

— Зачем забилась? Ничего не забилась. Счетчиков вона нам навинтили — теперя посуду моем и ентой же водою в туалете смываем. А как же? Цены растут. За то заплоть, за енто заплоть…

Сергей обернулся к Виктору:

— Здесь-то, в игре, зачем экономить?

— Наше государство — копия реального общества человека, — тоном лектора ответил тот.

— Человека? Ну, вы, конечно, нашли кого копировать!

Мы копируем человека и его общество не для того, чтобы ему подражать. А чтобы, знаете ли, искать для этого общества решения и пути совершенствования.

— А… Ну, это еще куда ни шло… Но почему такие маленькие пенсии? Ивана Марьевна, даю вам слово: я обязательно займусь пенсиями.

— Ох, не надоть обещать, что не в состоянии сделать, — Ивана Марьевна лишь отмахнулась от слов Президента, как от настырного комара.

— Это еще почему же? Очень даже в состоянии!

— Это правда, Сергей Николаевич, — заметил Виктор. — Пенсии может повысить только Премьер-министр. Но здесь вы не совсем правы, сударыня. Обещать — это прямая обязанность Президента.

— Премьер-министр?! — Сергей был озадачен. — У меня есть Премьер-министр?

— А как же? Кто же еще за всем уследит?

— Так… Великолепно… Почему же я с ним еще не общался?

— Всему свое время, господин Президент. Всему свое время. Наш Премьер — человек необычайно занятой…

— Человек, значит…

— Образно говоря…

Наступило неловкое молчание. Ивана Марьевна принялась тереть посудной мочалкой грязные стены. Секунд через десять отмытые участки стены вновь зарастали грязью. Ивана Марьевна тихо поругивалась и бросалась на стену со все возрастающим исступлением.

Марья Ивановна же улыбалась непрерывно. Причем простодушно, искренне, зовуще: было видно, что она приглашает каждого желающего и даже нежелающего присоединиться и улыбаться вместе с ней.

Усталостей озлобленность на лице ее сестры были не менее искренними и зовущими: его выражение предлагало каждому желающему и нежелающему отправиться туда, где их ждут, вместо того чтобы досаждать ни в чем не повинным людям своим навязчивым вниманием.

Одна обляпана жизнью, вторая — обласкана.

Сергей украдкой плюнул на стену и потер ее указательным пальцем. Очищенное от грязи пятно чистым и осталось.

«Так, спокойно. Только не заморачивай себе этим голову, — призвал он себя. — Это игра, и правила физического мира здесь ничего не объяснят и не в чем не помогут».

Но какие правила и законы тут действуют? Почему они не универсальны?

— Вы же близнецы? — неожиданно для самого себя, выпалил Сергей.

— Близнецы, близнецы… — проворчала Ивана Марьевна и смачно плюнула на участок стены, за который ей предстояло взяться.

— А как же получается, что у вас отчества разные?

— У нас и имена разные, кормилец, — резонно заметила Ивана Марьевна.

Сергей внимательно посмотрел на Ивану Марьевну, ни разу не присевшую и не улыбнувшуюся, и на Марью Ивановну, никакой заботой себя не скомпрометировавшую.

«Легко улыбаться, когда все, что от тебя требуется, — это улыбаться. Улыбаться — дело нехитрое», — решил про себя Сергей.

— Так вы сестры или антагонисты? — спросил он вслух в надежде разобраться во взаимоотношениях двух пенсионерок.

— Ишь, что удумал! Напущаейп» в дом гостей, а тебя ж еще и антагонистой намалюют! — Ивана Марьевна бросила губку в раковину, в которой уже высилась новая стопка грязной посуды, и, брюзжа себе под нос, демонстративно удалилась из кухни.

— Красна изба пирогами и черна горшками, а? — несколько саркастически спросил Виктор, когда они снова оказались на улице. — С пирожками вот, правда, не выгорело… Как насчет перекусить, господин Президент?

— Было бы неплохо.

— Вот и отлично. Зайдемте тогда… — Виктор закрутил головой, — вон туда.

— Но ведь это мебельный салон.

— Зато обеденные столы какие!

В салоне работали кондиционеры и несколько консультантов-продавцов.

— Ничего, ничего. Посуда, уверен, у них найдется, — ободрил Виктор своего патрона. — А обед закажем из какого-нибудь ресторана. В конце концов, вы Президент. Вы можете позволить себе маленькие слабости и шалости.

Виктор тотчас отрядил одного из продавцов в ближайший ресторан, а сам повел Президента в зал столовых и обеденных групп.

— Да вы оригинал, Виктор, — похвалил своего помощника Сергей. — Отобедать в мебельном салоне — такое далеко не каждому в голову придет.

Они расположились за одним из расставленных вдоль витрин столов, просторных, массивных, выглядящих степенно и респектабельно, словно вельможи, пытающиеся поразить монарха своим самомнением. Из окна кондиционируемого помещения залитый солнцем город казался Сергею уже не враждебным, а притягательным. Именно солнце является главным, единственно главным элементом вида из такого окна: сидеть в холодной комнате и пялиться в хмурый пейзаж за окном никакой радости не доставит. Все удовольствие в контрасте. Именно контраст…

Позади раздались торопливые, даже нетерпеливые шаги, и преувеличенно грозный голос воскликнул:

— Господа! Что все это значит? Кто дал вам право распоряжаться моим персоналом и моими… Ой! Извиняйте! Я вас не признал, господин Президент! Такая честь! Такая честь! Такая-сякая… че-есть! — перед ними заискивающе улыбался и что есть силы гнул лысину к полу вертлявый человечек. — Очень понравилось ваше вчерашнее выступление по телевизору, господин Президент. Очень!

— Какое такое выступление? — Сергей чуть не подпрыгнул от подобного комплимента.

Единственным его выступлением по телевизору была двухминутная речь на церемонии вступления в должность. Но это было еще в первый день его заключения в этой виртуальной фантазии. К тому же речь эту никак нельзя было отнести к удачной: Сергей немало перетрусил, когда зачитывал заранее заготовленный для него текст. Перетрусил, потому что знал, что на него смотрят миллионы игроков, но не затаив дыхание, как потом соврали газеты, а позевывая и посмеиваясь над ним.

— Вы просто не помните, — снисходительно заметил Виктор.

— Я не только ничего не помню, черт побери, но и ничего не знаю и не понимаю! Хватит уже вешать мне лапшонку на ушонки, Виктор!

— А вот и обед, — владелец салона захлопал в ладоши, подгоняя присланных рестораном официантов: он прекрасно отдавал себе отчет, что быть свидетелем ссоры между первым лицом государства и его всемогущим помощником — честь сомнительная.

Официанты проворно разложили приборы и предупредительно замерли в сторонке вместе с хозяином магазина. Сергей проглотил несколько ложек супа, который был не столько вкусным, сколько экзотическим, но все равно почувствовал себя в гораздо лучшей форме и зашипел через стол:

— Вы вот что, Виктор, вы все эти сказки и недоговорки а-ля Стругацкие оставьте себе. Они себя изжили. Одно время читать их было интересно, даже увлекательно, но оказаться в подобной сказочке — это уже отдает второсортным романом, где на читателя обрушивают кучу мистики, да ни черта ему не объ-яс-ня-ют! Скажите мне уже, кто я? В чем моя задача? Что я могу? Я ведь всего лишь номинальная фигура, так?

— Боже упаси! У нас тут не шахматы, чтоб фигурами быть. Вы лицо вполне самостоятельное.

— Угу, самостоятельное… Ложечкой кормить себя самостоятельно могу, ага.

Сергей впал в подавленное молчание, но аппетита при этом не утратил. После супа было подано на выбор несколько мясных блюд. Сергей придвинул к себе «Крылья Пегаса», и вкусом и видом сильно смахивавшие на обычные цыплячьи, однако у него не было ни желания, ни оснований оспаривать тот факт, что перед ним не крылышки пегасят. Виктору выпал «президент-флаш», ассорти из пяти котлет различных наименований, разложенных веером в коробке из тонкого белого картона. В таких коробках когда-то можно было купить ассорти из пирожных. Хорошие были времена, подумалось Сергею: вкусное было в дефиците, а потому было действительно вкусным.

— Виктор, а чем занят ваш брат? — Сергею вдруг стало любопытно, насколько близнец Виктора похож на него — не лицом, конечно, а амбициями, стремлением выжать из жизни по максимуму, однако сделать это аккуратно, чтобы случайно не превратить ее в выжатый лимон: какой прок от выжатого лимона? — Я так понимаю, у нас в администрации он не работает?

— Не работает. Выдерживает паузу. Вот уже третий год, как поставил видеоплеер на паузу. И выдерживает.

— Что выдерживает?

— Паузу. Ждет, когда вызреет.

— Понятно…

Однако понятно не было ни черта, поэтому Сергей спешно переменил тему.

— Виктор, вот мне странно слышать, когда люди ругают правительство. — Сергей заметил, что при этих словах верноподданническая лысина владельца салона вновь пригнулась к земле. — Мол, ворье. Мол, себе все гребут. Ни о ком, кроме себя, не думают. А потом эти же люди идут, скажем, в лес за грибами и разоряют грибницу. Плюют фактически в других. Сами-то, конечно, лишний гриб-другой отхватят, но разоренная грибница плодов уже не принесет. То есть после них грибами уже никто ж не побалуется. А сделай того горе-грибника депутатом, так он и людей будет разорять. Получается, нет у них права вякать на правительство-то, а? Ведь те, кто во власти, — это они сами и есть, только вчерашние.

— Да, хорошо вы излагаете, господин Президент, — согласился Виктор. — По-государственному.

Виктор снова был в благожелательном расположении духа.

Сергей решил воспользоваться этим, чтобы добиться благоприятного ответа на мучивший его почти все время вопрос:

— Виктор, а потом, когда мой президентский срок закончится, вы меня отпустите?

— Что вы, что вы! Не волнуйтесь: мы вас переизберем!

— А если я не захочу переизбираться?

— Да вы что! У нас не предусмотрено, чтобы Президент покидал свой пост. В Конституции четким по белому так и написано, что по истечении срока полномочий Президент переизбирается на следующий срок. А уж переизбрание мы вам обеспечим. Я вам ручаюсь!

Сергей потух и грустно уставился на стоящую перед ним бутылку французского вина, резюмировав ситуацию, в которой оказался:

— Вот, пожалуйста, «Бордо». А кто не хочет наш «Бордо», тот получит по мордо…

От проницательного Виктора нахлынувшая на его подопечного меланхолия, само собой, не ускользнула.

— Да бросьте, господин Президент, — обратился он к Сергею, когда, переварив сытный обед, они появились на крыльце магазина. — Это всего лишь как выйти замуж не по любви: со временем втянетесь и влюбитесь. А хотите, мы устроим вам культ личности?

— Чур меня, Виктор! Вы шутите!

— Отнюдь. Кстати, не желаете ли посетить наших юных сограждан? Будущее, так сказать, нации? Тут буквально за углом расположена средняя школа. Кстати, носит ваше имя.

— Как это, носит мое имя?

— Так. Школа имени С. Н. Висельникова, первого Президента Портупеи. Между прочим, я ее в свое время оканчивал, — улыбнулся Виктор. — Тогда она, конечно, была просто средняя школа. Но теперь это особое образовательное учреждение, отмеченное ва…

— Идите вы к черту с такими идеями! Вы… — Сергей запнулся и внимательно вгляделся в своего помощника. — И что, много чего еще уже носит мое имя?

Виктор улыбался, но молчал, что было красноречивее любого ответа.

— Господин Президент, — наконец сказал он, — вы должны понимать, что, как и любой президент реального мира, себе вы не принадлежите. Как не принадлежит себе любой человек. Мы принадлежим своему обществу, хочется нам этого или нет. И даже если мы не желаем ему служить, оно найдет пути использовать нас в своих интересах.

— Хорошо, но какой у всего этого смысл?

— Смысл? А разве нужен смысл? Разве в жизни человека он обязательно должен быть? Смысл может быть вложен в жизнь лишь самим человеком, но поскольку жизнь уже предрешена за него обществом, откуда в ней смыслу взяться? Человеку дается предназначение. И, я считаю, это важнее смысла.

От вина и жары Сергея снова замутило. Слова Виктора проникали к нему, словно пули, пробивающие тяжелую фанеру, — с трудом, но при этом все равно разили наповал. Каждое слово заставляло его внутренне содрогаться и искать опоры в своем ускользающем мироощущении.

— Виктор, а Земля здесь круглая?

— Извините, не понял вопроса.

— Земля. Планета. Круглая или плоская?

— Она такая, какая нам удобна. Захотим, будет круглой. Хоть кубом будет.

У ступенек крыльца школы их уже поджидала мрачного вида матрона.

— А вот и наш дире-ектор, Флавия Помпеевна, — заискивающим голоском сообщил Виктор. — Главная шпаноукладчица микрорайона. Рекомендую.

Сергей вгляделся. Да, тут было что рекомендовать. В юности Флавия Помпеевна наверняка увлекалась тяжелой атлетикой или дзюдо. В ее взгляде отчетливо читалось желание схватить собеседника и победно вздернуть его над головой либо бросить эффектным приемом через бедро. Любой президент был бы рад видеть подобных директоров во главе всех своих школ. Да и не только школ.

Экономным, рубящим движением ладони Флавия Помпеевна указала на входную дверь и столь же экономно, то есть немногословно, отчеканила:

— Прошу!

Сергей вошел в школу. Была перемена. В холле скопилось множество учеников, однако в воздухе висела то ли торжественная, то ли зловещая тишина. Ученики передвигались неспешно и размеренно, будто свое в детстве они уже отбегали. Не было ни возни, ни смеха, ни визгов.

— Вы, случаем, не нашу школу оканчивали, господин Президент?

— Нет… — выдавил из себя осекшимся голосом Сергей.

Флавия Помпеевна вышагивала сбоку от Президента, не отрывая от него сурового взгляда, как бы обещавшего: «Ну, только попадись мне!»

Дверь в конце коридора, куда директриса отконвоировала Сер гея, распахнулась. Мимо них проскочил звонко икающий, зареванный мальчонка лет восьми. Из комнаты, откуда он выбежал, на Сергея смотрели, ухмыляясь, с полдюжины учителей. Или не ухмыляясь, а приветливо и верноподданнически улыбаясь?

Взгляд Сергея случайно упал на табличку на двери. На официально траурном прямоугольнике таблички золотом было выведено: «Мучительская».

— Нет, Виктор, я туда не пойду, — Сергей завертел головой и попятился, осознавая, что принадлежит не себе, а наций, и, значит, пора кончать с развлекательными экскурсиями и возвращаться к государственным делам. — Нет, нет и нет!

Со вчерашнего вечера ландшафт на конторке швейцара кардинально изменился. Она уже не была заставлена обветшалыми фолиантами старинных изданий и внушительными томами родителей русской литературной классики. Вместо них на столе высилось несколько стопок из хлюпких — в основном тонких, в мягких обложках — книжонок, в названиях которых Сергей узнал несколько современных изданий. Над одной из таких книжек, в напряжении навалившись на нее обеими руками, Словно придавливая поверженного врага, возвышалась громада швейцара.

— А… Сергей! Добрый вечер! — Швейцар был столь поглощен разворачивающимся перед ним на страницах романа действием, что заметил Президента лишь спустя пару минут после его появления. — Скажите, а правда, что в вашем мире новости тоже на компьютере делаются?

— С чего вы взяли?

— Да вот, тут один автор весьма толково разоблачает…

Швейцар закрыл книгу, чтобы Сергей мог прочитать на обложке фамилию автора и название: Тюленин, «Генерация Пи».

— Да ну! Бросьте вы эту ерунду, — Сергей махнул рукой, показывая, как следует расправляться с распространяющими дезинформацию изданиями. — У этого товарища что ни книжка, так «откровение» о тайном устройстве мира и истинном его предназначении.

— А что же читатели? Не понимают?

— А что читатели? Им позапутанней о них самих соври, они это и съедят с превеликим удовольствием, и причмокивая, и добавки попросят. Вообще-то это немало утомляет, когда в каждой книге у него новое откровение — а что делать со старым? — и новая система мироздания, а мы для него — оральные едоки его анальных продуктов. Пардон, но я лишь пользуюсь его собственной терминологией. В действительности же все гораздо проще, чем видится нам, и гораздо сложнее, чем представляется ему.

— Извините великодушно, но это как? Не совсем вас понимаю.

— Па-ра-докс! — выдохнул Сергей не без торжествующего самолюбования. — Но ведь я вас заинтриговал, а?

— Заинтриговали.

— Вот видите, заинтриговать-то несложно. А вот разъяснить… Тюленин дает оценку происходящему, пусть и оригинальную, но не дает ответов. Что, впрочем, не его одного беда, а системная. Внятно разъяснить свою идею авторам развлекательного жанра не дано.

— Так он автор развлекательного жанра?

— Конечно.

Швейцар закусил губу и задумался.

— Он не дурак, — наконец сказал он и, взвесив еще несколько только ему известных аргументов, добавил: — Он умный.

— Стоп. Стоп. Он не дурак или он умный? Это вещи разные.

— В самом деле? — Швейцар пометил что-то у себя в записной книжке. — Но, по-моему, главная мысль у него отнюдь не развлекательная.

— Да? Что за мысль?

— Он хочет сказать, что людям предлагается в качестве пищи для ума всевозможная чушь, и люди ее с удовольствием потребляют. Это тоже неправда?

— Это как раз правда. Это понимают все-все-все, но при этом все-все-все с удовольствием эту ерунду и потребляют.

— И причмокивают?

От непроизвольного смеха у Сергея из углов глаз вырвались две струйки слез:

— Молодец! Усвоили… Вот если бы только Тюленин не занимался тем же… я бы ему памятник поставил. Ей же ей, поставил! Однако он «разводит» читателя точно так же, как его персонажи «разводят» друг друга. Он создает у нас иллюзию, что нам непременно следует узнать, что ему есть сказать. А чтобы это узнать, его надо прочесть. Не говоря уже о том, чтобы купить. С другой стороны, что я его хаю? В конце концов, он — победитель литературного конкурса «Золотая запятая», а в рамках национальной премии «Платиновая закорючка» так и вовсе трижды признавался закорючкой года отечественной литературы.

— Так мне его читать не следует? — Швейцар заметно погрустнел: было видно, что он находил Тюленина пусть и привирающим, но зато интересным автором. — Может, тогда кого-то порекомендуете из личных предпочтений?

— Честно говоря, в нашей сегодняшней литературе наблюдается та же ситуация, что и в нашей политике: не за кем идти и некого читать. Мне все это сильно напоминает астрологию.

— А при чем здесь астрология?

— Астрология разъясняет не будущее — здесь она бессильна. Но зато она в состоянии разъяснить, как выдоить денежки из тех, кто верит, что будущее можно предсказать. А почему некого читать? Да ты в литературу просто не пробьешься! — Сергей вдруг заговорил с жаром и, если не с ненавистью, то с каким-то злобным отчаянием. — Чтобы добиться чего-то, в жизни, надо быть упорнее, чем слухи, самоувереннее, чем пуп Вселенной. Добиться же чего-то в литературе еще сложнее. Это нелегко. Ох, нелегко!.. Места перспективных авторов занимают не имеющие никакого отношения к литературе люди. Если ты никто и звать тебя никак — до свиданья! Но если рукопись принесет стручок, которому сказать пусть и нечего, но зато имя его примелькалось в прессе, издательство почтет за честь, даже обязанность, напечатать ее — пока этой обязанностью не воспользовался кто-то другой. Вот же как жизнь интересно устроена: засветился в какой тусовке, и сразу тебе доступ и на подиум, и на эстраду, и в кино, и в литературу, и в политику, а? — рявкнул Сергей так грозно, что швейцар невольно попятился и шлепнулся на стул; то, что теперь собеседник был на целых две головы ниже его, только подзадорило Сергея. — Смотрят не на то, есть что человеку сказать или нет, а на другое его весьма сомнительное достоинство. Хм… «засветился в тусовке». Поверить не могу, что я так сказал… А вы знаете, по сравнению с ужасным сленгом, на котором будут разговаривать люди будущего, это еще будет классикой русского языка. По сравнению с каким-нибудь «звезд-нул в тусне».

— Сергей, а вы сами пишете? — с наивной любознательностью поинтересовался швейцар.

«Раскусил, — Сергей невольно напрягся. — А ведь грешен я. Еще, чего доброго, решит, что это я из зависти к Тюленину прицепился. И ведь не соврешь — раскусил он меня…»

— Да, я писатель, но, похоже, этот факт бесспорен только для меня. — Голос Сергея сник, а нотки его похолодели и сделались монотонными. — Для остального же мира я просто мараю бумагу. С тем, что я умру непризнанным автором, я уже смирился, но вот с тем, что ничего больше не создав, — никогда!

— Вы, писатели, наверное, очень счастливые люди.

— Да какое там счастье?! В любой ситуации, где другие просто получают удовольствие, мы ищем тему для сюжета, все к чему-то присматриваемся, оцениваем, прикидываем, прислушиваемся да приглядываемся. Мука! Да, творчество это такая вещь… Это она с нами, а не мы с ней, если можно так выразиться… Я смотрю, вы читаете с карандашом?

— Да… — швейцар замялся, но быстро осознал, что ничего предосудительного в его манере чтения не было. — Подчеркиваю всякие интересные обороты.

— Я тоже читаю с карандашом. Правда, я не подчеркиваю, а зачеркиваю.

Сергей с одобрением рассматривал своего собеседника. Он даже любовался им.

«Будущее литературы в твоих руках, читатель. Уже не в наших, писательских. В твоих…» — Сергею казалось, что этим немым монологом он в состоянии обратиться в лице швейцара и к читателям настоящим.

— А вот жаль, что нельзя питаться текстом книг, а? — Добродушно-наивное лицо швейцара покрылось налетом мечтательности. — Почитал — и сыт. И размышляй дальше о сути и не сути…

— Очень жаль! — охотно согласился Сергей. — Но чтение требует серьезной мыслительной работы, а зачем напрягать мозг, когда можно предаваться пусть и никчемным, но столь ощутимым физическим радостям? Миру физических наслаждений интеллект не нужен. Интеллект лишь все усложняет. Некоторые только на пиво легко тратят шесть тысяч рублей в месяц, но не потратят и пятисот за всю жизнь на книги. Интеллект им лишь во вред.

— У них от него несварение желудка?

— Точно. Да и спать он мешает. Когда ты — просто мешок с желудочным соком, интеллект — помеха.

— Хорошо вы объясняете, Сергей. И пишете, наверное, соответственно. Что же вам путь в литературу не дают?

— Вы, что такое макулатура, знаете?

— Как же, как же — знаю.

— Так вот, макулатуру можно не только сдавать. Ее еще и сочиняют. Сейчас большим спросом пользуется именно она. Смотришь, вроде книга с претензиями на умность, а прочитал — и будто не читал. Дать тебе она ничего не может. И непонятно, то ли дело в тебе, то ли пуста книжонка-то — лишь набор слов, а вот идей-то, мыслей для этих слов и нет. Зачем теперь в школах изучать «Путешествие из Петербурга в Москву», когда есть «Москва-Петушки»? Да, такова уж несправедливость мира: те, кого не печатают, но кто живет литературой, страдают непомерно. Авторы же дешевок не знают мук творчества и отлично пережили бы отсутствие интереса к ним со стороны издателей. Они этих страданий не ведают, прекрасно себя чувствуют, но им-то как раз и отдают предпочтение!

Сергей почувствовал, что зарделся. Но не столько потому, что вошел в раж, подгоняемый своей речистостью, сколько из-за отсутствия в его библиографии хотя бы одного законченного литературного произведения, а значит, полного отсутствия в его биографии оснований для подобной речистости. Ему вдруг стало не по себе от мысли, что швейцару, возможно, все о нем прекрасно известно.

— Да я не о себе беспокоюсь, а за литературу, — виновато заметил Сергей, вдруг ощутивший себя Сережкой — неуверенным в себе и вечно чувствующим необходимость во всем оправдываться перед другими. — Когда видишь, каким «опусам» достаются современные литературные премии, становится не столько тоскливо, сколько страшно за будущее художественного слова. А правило «короткого предложения», соблюдения которого требуют от надеющихся напечататься? Отчего-то считается, что современный читатель страдает умственной одышкой и не в состоянии усвоить фразы длиной более шести-семи слов, а может передвигаться, то есть читать, лишь короткими перебежками. Вот увидите, я напишу однажды книгу о стране или планете поп-культуры, где преданы анафеме книги с абзацем более двух предложений, а золотой стандарт — предложения из трех слов.

— Сергей, а вот литературное слово — в периоды, когда оно сильно, — оно действительно владеет душами и умами?

— Еще как владеет. — Перед Сергеем проходили бесчисленные часы счастья, проведенные им наедине со своей библиотекой, собирать которую он начал еще подростком на карманные деньги, выделявшиеся на так и не купленные завтраки и не состоявшиеся походы в кино. — Не знаю ужпочему, но судьба и особенно смерть выдуманных персонажей зачастую трогают нас сильнее, чем судьбы ближайших родственников.

* * *

При входе в зал заседаний Кабинета министров взгляд невольно упирался в статую Венеры Давосской, богини экономической красоты и денежного плодородия. В углу напротив красовался — в пику Венере — неказистый, но весьма довольный собой божок либерально-рыночной вседозволенности и бесконтрольности. Венера отливала отражением огней, отшлифованная заинтересованными взглядами мужчин до состояния пряжки сержантского ремня. Статуя же божка, наоборот, была грубо вытесана и покрыта выщерблинами, словно те же мужчины выражали свое отношение к ней метанием в нее тяжелых камней.

У Сергея при входе в зал невольно екнуло сердце. Нет, не от красоты Венеры, не от роскоши убранства купающейся в золотых тонах комнаты, не от слепящего света люстр и настенных светильников. Сам зал был квадратным, однако пол его представлял собой круглую лужайку с ровно подстриженной травкой, приобретшей из-за особенностей освещения и цветового убранства стен и потолка золотистый оттенок. По периметру лужайки были выкопаны — именно выкопаны в толстом слое почвы, как позже убедился Сергей, а не оборудованы в полу — порядка двадцати ямок в половину человеческого роста. В каждой было установлено по креслу. Почти из каждой ямки, словно из окопа, выглядывало по голове в военной каске, тянущейся из едва выступающих над поверхностью пиджачных плеч строгих тонов. Сходство с индивидуальными окопами ямкам придавало наличие перед ними насыпей, напоминающих брустверы.

— A-а… Сергей Николаевич! Дорогой! Заходите, заходите!

Сергей неуверенно двинулся на голос. Подойдя к одному из окопчиков, он обнаружил в нем суховато улыбающегося ему субъекта, сильно смахивающего на какого-нибудь профессора предпенсионного возраста: из-под каски субъекта выглядывали неряшливые копны седоватых волос, а верхнюю половину лица скрывали вцепившиеся в переносицу очки со столь толстыми линзами, что за их аквариумной мутью совсем не было видно глаз.

— Грех Командармович? — робко спросил Сергей.

Премьер-министр молча кивнул и указал рукой на два окопа по соседству, оставленных свободными, судя по всему, для него и Виктора.

«Какое же у него зрение? Минус девяносто?» — подумал Сергей, спускаясь по земляным ступеням в предложенный ему окопчик.

— А мы тут, Сергей Николаевич, как раз письмо подписываем. Не желаете ли присоединиться? — спросил Премьер-министр.

— Желаю, — как можно дружелюбнее отозвался Сергей, намеревающийся воспользоваться подобной возможностью продемонстрировать свой настрой на мирное и плодотворное сотрудничество: утром он лично настоял на том, чтобы Виктор отвез его в Дом Правительства. — А что за письмо?

— Благодарственное письмо индустрии видеоигр. Они подарили нынешнему и всем последующим поколениям радость детства без книг.

— Вы шутите… — Сергей, едва устроившийся в кресле, нахлобучил на себя найденную на полу окопа каску и удивленно повернулся к расположенному в полутора метрах справа окопу Премьер-министра. — Как… э… благодарственное письмо? Может, обличительное?

— Нет-нет, дражайший наш Сергей Николаевич, именно благодарственное.

— Но помилуйте — детство без книг! Я даже вообразить себе такое не могу!

— Вот именно! А они не просто вообразили, они его детям подарили!

— Вы как хотите, Грех Командармович, но мой аппарат займется составлением обличительного письма. Сделайте, пожалуйста, пометку, Виктор, — Сергей повернулся к возвышающейся слева от него над травой каске. — Это безнравственно!

— Наоборот, весьма ответственно. Вы же знаете лозунг индустрии видеоигр: «Мы в ответе за тех, кого приучили».

— Игры надо запретить! Хотя бы здесь.

— Здесь? Мы не ослышались? Здесь?

— Здесь.

— Здесь? В видеоигре?

Из молчащих до настоящего момента окопов раздался дружный смех. Даже Виктор не стал скрывать ухмылки.

— Вы сами подумайте! — Сергей был оскорблен таким несерьезным отношением к серьезнейшему вопросу. — Жизнь твоя должна быть такой, чтобы о тебе можно было написать книгу. А если ты всю жизнь просидишь за компом, что о тебе писать-то? Вот о каком выборе идет речь. И мы делаем за детей этот выбор! Дети не читают, а целыми днями превращаются в видеозомби. Читать, писать и думать они уже не умеют. Готовая масса для любой непорядочной государственной идеи!

— Особенно читать, да?

За стеклами очков на долю секунды мелькнуло что-то черное и недоброе. Сергей непроизвольно вздрогнул. Отчего-то он был уверен, что хотя он глаз Премьера видеть не может, тот в свою очередь прекрасно видит его глаза и даже саму душу.

— Вы ведь, кажется, писатель? — щель рта под ужасными очками вновь пришла в движение. — А о чем пишете? Развлекаловку разводите? А к чему она? Вы знаете, почему не стало СССР? В нем развлекаловку разрешили, а пишуще-снимающая интеллигенция сразу этим воспользовалась и страну убила. Номенклатура понимала, что разрешать писать можно только о трудовых свершениях.

Писать нужно о труде, заводе, поле. Если публиковать романы о чем-то другом, люди будут стремиться читать об этом другом. И кончится тем, что они себя в поле и на заводе видеть не будут. Что в итоге мы и получили.

— А что мы получили? — не до конца понимая сказанное, переспросил Сергей.

— В поле никого уже не загонишь работать, — недовольно буркнул Премьер-министр. — Наш крупнейший завод консервированных овощей, «Спаси и сохрани», третий год простаивает: ни студентов, ни лаборантов НИИ в подшефные фермерские хозяйства не выгонишь. А вы про непорядочные государственные идеи рассуждаете. Рассуждайте про порядочные. Вы теперь лицо официальное. А рассуждения про непорядочные оставьте интеллигентам. Им все равно ничем иным заняться не получается.

— Да, Грех Командармович, я же только…

— А если вы желаете возглавить какую непорядочную государственную идею, так вы не переживайте: мы вас представим как нужно. В лучшем виде: деспотом и самодуром.

Отовсюду раздался гул неодобрения и даже свист. Что-то с громким звоном ударило Сергею в каску, сбросив ее с головы. По полу окопа запрыгало яблоко. По брустверу прощелкали несколько апельсинов.

— Но я не деспот! И не самодур! — выкрикнул Сергей, съеживаясь и судорожно застегивая ремешок каски под подбородком. — Я как раз против самодурства и прочих перегибов!

— Ну, хватит! Хватит! Достаточно! — Премьер-министр поднял руку, призывая членов Кабинета успокоиться. — Ишь, расшалились… Что там у нас дальше на повестке дня, Генрих Панихидович?

Генрих Панихидович выполнял при Премьер-министре роль секретаря и ординарца. В дальнейшем Сергею неоднократно пришлось наблюдать, как Генрих Панихидович, юркий молодой человек, доставлял ползком, подобно связному на передовой, записки от Премьера к окопчикам отдельных министров. При этом остальные министры, не жалея фруктов, как могли, препятствовали его передвижениям.

В ответ на просьбу Премьера Генрих Панихидович откашлялся, поправил каску, огляделся в явном ожидании подвоха со стороны засевших в окопах хулиганов и, уткнувшись в разложенные сбоку от Греха Командармовича бумаги, зачитал:

— «Рассмотрение целесообразности направления в Парламент проекта закона, известного как «Дефект бабочки». Если в двух словах, закон голосит, что взмах плавника сельди не способен вызвать цунами в противоположной части мирового океана.

— А ведь хороший закон, — одобрительно подметил Премьер-министр. — Надо принимать. Вы как думаете, Сергей Николаевич?

— А что, если мы его не примем, он не будет действовать? Он же как бы закон природы…

— Это вы правильно подметили: он будет действовать независимо от того, примем мы его или нет. Но это не должно являться для нас препятствием в его лоббировании. Так ведь?

— Не должно… — неуверенным, а потому тихим голосом согласился Сергей.

— Очень хорошо, — Грех Командармович удовлетворенно кивнул Президенту. — Возражения, замечания по законопроекту, господа? Нет? Прекрасно, прекрасно… Что-то там дальше, Генрих?

— Подготовка дефолта, господин Премьер-министр.

При этих словах зал наполнил гул, но не возмущения, а, к удивлению Сергея, одобрения.

— Дефолта? — пробормотал он, силясь осмыслить значение сказанного.

— Господин Премьер-министр, — донесся громкий голос с противоположного конца комнаты, — а мы точно сможем прикарманить при его проведении до двух третей госбюджета? Мы вроде и так люди небедные, и заваривать кашу ради копеек как-то не хочется.

— Глава социалки, — разъяснил Президенту Виктор. — Совесть Правительства. Вечно в сомнениях, как другие — в голдах…

— Никакие не копейки! — раздалось где-то справа, и в окоп Совести Правительства, шелестя в воздухе распушенными листьями, ворвался ананас. — Гарантия! Все было придумано и успешно опробовано не один десяток раз еще до нас!

— Министр финансов, — услужливо подсказал Виктор, — не выносит социалку и любых ее представителей на генетическом уровне. Организовал в прошлом году Фонд содействия ликвидации упрямых жильцов коммунальных квартир. Одна из самых успешных инициатив финансово-экономического блока. Почти всех несговорчивых хозяев комнат в коммуналках истребил. Эффективнейший менеджер.

— Позвольте, что еще за дефолт? — встрепенулся Сергей. — Вы же собираетесь обмануть народ. Попросту говоря, его ограбить. Не позволю!

— А мы не против пригласить вас присоединиться к нам, — миролюбиво возразил Премьер. — Правда ведь, господа?

— Не про-отив! — раздался гул потревоженного осиного роя. — Не про-отив!

— Позвольте! Как это «присоединиться»?! Это же афера!

— Афера? — строго переспросил Грех Командармович. — Господин Президент, если вы так хорошо разбираетесь в экономике, посоветуйте нам выход из сложившейся ситуации. Это рынок диктует нам свои условия, а не мы ему.

— Проблема с диктовкой рынка в том, что он диктует то, что выгодно ему. И далеко не всегда — потребителю, то есть простомучеловеку, за которого мы так переживаем.

— Кто это «мы»? Мы не переживаем. Господа, мы ведь не переживаем?

Из окопов вновь грянул хор одобрительного гула.

— А может, господин Президент прав, а? — раздался голос Министра социальной защиты, развития и бесправия. — Афера. Аморально. Безответственно!

— Оттоман Телекинезович, — раздраженно загудело из окопа Премьер-министра, — что-то не нравится мне твое настроение в последнее время. Ты правдой мне до сих пор служил?

— Правдой.

— Теперь служи кривдой! И вообще, никогда не говори: «Никогда», а всегда говори: «Всегда».

— Слушаюсь, господин Премьер-министр!

— Вам же, Сергей Николаевич, объясняю. — Премьер устало потер виски: убеждать всех и каждого в своей правоте днями напролет — занятие утомительное. — Объясняю. Ситуация вышла из-под контроля. Населению уже не поможешь, но вот личные свои сбережения спасти и преумножить нам вполне по силам.

— Но честь-то, честь надо знать!

— Да честь-то мы и познали и попользовали. Теперь вот настала очередь бесчестия.

— Вы будете смеяться, Грех Командармович, но мне, как Президенту этой страны, на благосостояние моих подданных не наплевать!

— Господин Президент, вы так говорите, будто мы не ваши подданные и на наше благосостояние вам наплевать.

— Но по какому, по какому праву вы собираетесь провернуть эту… этот… это прикрытое дефолтом предприятие?

— По праву хитрого. От каждого по способностям, каждому — по жадности.

— Живем только раз, господин Президент! — подал голос один из окопов напротив.

— Все живут только раз. Поэтому не надо жить за счет других, господа.

— Какой-то он тупиковый субъект. Где вы только его взяли, Виктор? — фыркнул ближайший слева сосед Виктора.

— Ничего, ничего, — поморщился тот. — Спор — это хорошо. В споре рождается истина. Так что давайте, давайте спорить!

— Правильно. Главное, чтобы младенец родился. А способ рождения — второстепенен, — примирительно пошутил Премьер-министр. — Кстати, на следующей неделе, господин Президент, вам надо будет выступить с речью. У нас ожидаются торжества.

— Что за торжества? Какой-то праздник?

— День Зачинщика Отечества. Зачитаете торжественное поздравление и примете с трибуны военный парад.

— А вы уверены, что людям необходимо видеть на трибуне меня?

— Именно вас. Государство — это мы, а Отечество — это вы.

— Отечество? — Сергей усмехнулся. — Действительно, Отечество — это не вы. Но и не я. Отечество — это народ. И очень жаль, и очень непонятно, что на обучение детей, лечение даже тяжело больных, достойную старость у государства денег нет. А есть они у него только на правящих воров! Виктор, не подскажете, они совесть у хирурга удаляют или уже и пилюли такие продаются?

— Ну, вы еще скажите, что политики хуже, скажем, проституток!

Премьер-министр рассмеялся, но смех его был не веселый, не задорный, призывающий всех последовать его примеру, а мрачный и даже угрожающий.

— Конечно, политики хуже проституток, — охотно согласился Сергей. — Последние торгуют только собой, а вы — судьбами других людей. Ваш дефолт не пройдет! Я его не разрешаю!

— Знаете, Сергей Николаевич, — Премьер поправил каску неизвестно откуда взявшимся пистолетом, который он явно желал продемонстрировать Сергею, — вы весьма похожи на ворону, которой кажется, что карканье ее чрезвычайно красиво и люди снисходительно отнесутся к тому, что она каркнет еще раз пятьсот. А в это время кто-то уже расчехляет ружье…

— Вы мне угрожаете?

— Нет, не угрожаю. Хочу лишь сказать, что нет такого сорняка, который нельзя было бы вытоптать.

— Ну, и пожалуйста! Объявляйте свой дефолт! — Сергей в сердцах сплюнул. — Все равно тут у вас все ненастоящее.

— Ошибаетесь. У нас все настоящее. Кроме вас. Вы можете быть Президентом, но если откинуть этот громкий титул, вы, в сущности, здесь никто и ничто. Я же здесь всё — что с вами, что без вас…

— Вот, вот — весь жизненный опыт говорит о том, что от нас ничего не зависит, но «Мегафон» продолжает утверждать, что будущее зависит именно от меня…

Премьер-министр не произнес больше ни слова. Болезненно, а может, недовольно морщась, он поднялся из окопа и направился к выходу. Тут Сергею открылось, что у пиджака Премьера обратная сторона — вся в медалях. Рассмотреть что-либо еще он не успел. Рядом жахнула светошумовая граната. Отовсюду послышались торжествующие и жалобные крики. В воздухе замелькали увесистые фрукты. Несколько из них залетело в окоп Сергея. Плод авокадо, будто хлесткий удар кулаком, разбил ему губы и чуть не выбил несколько зубов. Ответить тем же своим обидчикам Сергей не успел: кто-то поджег пару дымовых шашек, и всеобщая баталия была прервана всеобщей эвакуацией.

Вечер вновь начался в одиночестве. Таким его Сергей и задумал. Он просто лежал, уставившись в потолок. Правда, самого потолка он не замечал. Перед ним вырастали и множились картины из его жизни. Но не той, настоящей, а когда-то нафантазированной им. Жизни сладкой и желанной для каждого, кому о ней приходится лишь мечтать. Ему виделся литературный успех и сопутствующий успеху стандартный набор: деньги, машина, дом, жена. Не все могут стать богатыми и знаменитыми. Не все добьются даже среднего достатка. Таков уж мир.

Его мечтания были неожиданно прерваны монологом, обращенным им к самому себе:

— Ну вот, допустим, добился я успеха, стал знаменитым. Что происходит дальше? Я начинаю задирать нос. Но кто я теперь, и что я теперь? Почему я вдруг начинаю считать себя лучше других? А ведь я начну так считать. А лучше ли я, скажем, Гогена, человека, выбравшего нищету и безвестность, непонимание, даже презрение других, мечтающего не о золоте? Действительно, деньги не столько нужны — во всяком случае, не в огромных количествах, — сколько их просто хочется. Итак, именно Гогена мир считает великим, а не пишущего ради денег Висельникова. Хотя мнение мира тоже, знаете ли… Он и отребье, бывает, преподносит великими людьми. С мнением мира приходится считаться, но не более. Ведь не с мнением мира мы боремся, не ему пытаемся что-то доказать, когда стремимся стать кем-то значимым. Мы всегда, прежде всего, бьемся с собой. Хотя порою это и трудно заметить.

Сергей помолчал, осторожно потеребил распухшие губы и принялся рассуждать дальше:

— Достойные у меня мечты или недостойные — сейчас второстепенно. Важно то, что, если я здесь застряну, мне с любыми мечтами придется распрощаться. А какой мне от этого прок? Я здесь всего лишь лабораторная мышь. Не самая завидная роль. И что самое ужасное, от меня не зависит ничего. Мне нечего не остается, кроме как играть свою роль, кем-то вычерченную, хотя мне и не ясную. Странно… Эта Портупея — какая-то карикатура на человеческое общество, при том что само человеческое общество — тоже карикатура на общество, которым ему следовало бы быть. Какой цели подчинено существование Портупеи? Ясно, что ничего нового и революционного они создать не могут. Наука? Интересно, министерство науки-то тут есть? А даже если и есть, что здесь может быть за наука? И ладно если просто ее профанация, но ей здесь в принципе служить не могут. Здесь не может быть задачи двигать науку вперед. Здесь это не нужно. Они себя прекрасно чувствуют в своем нынешнем состоянии, и любой прогресс если бы и не убил их, то вызвал бы такой зуд во всем теле, что… Нет, сознательно ни на какой прогресс они не пойдут. Про наличие настоящих ученых лучше и не заикаться. Про искусство тоже. Наверняка поэты и художники здесь либо безумны, либо настолько преданы власти, что власть от их верноподданнических излияний тихо стонет.

Рассуждения Сергея оборвались. Что-то было не так. Не таким, как прежде. Нет, он не почувствовал вдруг невидимую угрозу или враждебность. Просто что-то изменилось. Но что?..

Сергей вздрогнул: в комнате появилось множество предметов, которых полчаса назад и в помине не было. Появились какие-то полочки, шкафчики, столики, этажерки. Убранство комнаты стало чрезвычайно детальным. На стенах проявились неровности, потеки…

«Потеки? В президентском дворце? Кто-то со мной забавляется или просто желает разнообразить мои впечатления?»

Его взгляд вновь вернулся к столикам и этажеркам. Все они были заставлены прелюбопытными безделицами, которыми можно любоваться часами напролет, забыв обо всем на свете. Забыв обо всем на свете… Забыв обо всем на свете! Сергей швырнул в стену фарфоровую статуэтку, изображавшую какой-то диковинный ритуал, и принялся с вызовом шарить глазами вокруг себя, вызывая на бой невидимого противника. Наверное, в своем гневе он выглядел не только прекрасно, но и грозно: противник почел за благо не высовывать носа, а так и остаться невидимым и неслышимым.

Сергей прекратил озвучивать свои мысли вслух и в целях конспирации принялся рассуждать про себя:

«Итак, что мы имеем? Кто меня контролирует? Виктор… Виктор — это ведь один из админов, так? Поэтому здесь он только днем, а по выходным его и вовсе не видать. А ночью? Швейцар — кто-то из ночных работников? Нет, он же говорит не как человек. Все-таки программа. Виктор, да, скорее всего, — администратор игры или модератор-подтиратор какой. Любитель же беллетристики — какая-то программа доступа. Ну, точно: швейцар же! Привратник, брандмауэр или как там это правильно называется? Надо его лишь правильно попросить о доступе…»

Швейцар расхаживал ритмичным шагом по холлу с томиком стихов. То ли так ему было легче воспринимать поэзию, то ли он пытался справиться с никак не дававшимися его цифровой памяти рифмами.

— Послушайте, — сказал Сергей, поймав швейцара за рукав, — а вот царь, тот, который здесь раньше правил, он тоже из моего мира был?

— Думаю, да. Но я с ним почти не общался. Не пристало ему со мною беседы говорить.

— А когда его это… «удалили», он вернулся назад, в мой мир?

— Не знаю. — Во взгляде и голосе швейцара появилось сочувствие.

«Нет, все-таки как человек, а?» — пронеслось у Сергея в голове.

— Что-то случилось? — настороженно поинтересовался швейцар.

— Нет, но у меня к вам просьба. Не могли бы вы включить мне доступ ко всей-всей информации, а? Очень нужно. Хоть на пять минут?

Сергей кивнул в знак благодарности и заспешил по ступеням обратно в опочивальню.

— A-а… Сергей… — раздался у него за спиной растерянный голос. — А вопросик можно? Скажите, ведет ли употребление алкоголя в умеренных количествах к умеренному алкоголизму?

— Нет, нет. Не до этого сейчас, — Сергей отрицательно помахал ладонью. — Я все понял, но не время сейчас опускать руки и спиваться.

— Сергей, я не…

Но Сергей ничего больше не слышал. Он снова бросился на постель и выжидательно зажмурился. Прошло минуты две или три.

Ничего не происходило. Сергей решил уже, что и не произойдет, как вдруг словно оказался пленником песчаной бури. Только вместо стремящихся похоронить его заживо песчинок на него обрушились вихри битов, толкающих и оттесняющих друг друга от Сергея, теребящих его, подобно хныкающим и просящимся «на ручки» детям.

Отыскать в этой буре поток с представляющей хоть какой-то интерес информацией, а тем более — расшифровать его, казалось невозможным. Но вот один из вихрей словно прокричал ему в ухо:

«Все зависит от условий. Человек оскотевает на скотном дворе, а не в библиотеке…»

Прокричал, что успел, и оборвался, исчез, а вместо него к Сергею рвались сотни его собратьев. Сергей завертелся, силясь вновь поймать ускользнувший вихрь, и на несколько секунд показалось, что это ему удалось.

«Есть такая мужественная профессия — Родину воровать…» — не столько услышал, сколько осознал он, словно мысли зарождались в нем, а не проникали извне. — «Мы в оппозиции, но нету нас своей позиции…» «На одних обиженных всю воду не перевозишь…» «Рафаэлло» — когда недостаточно слов. Да и денег не ахти как много…» «Если слов из песни не выкинешь, надо выкинуть саму песню…» «Красоте страшно без силы…» «Что за манера — брать больничный во время отпуска?..»

Сергей попытался отмахнуться от этого хаоса, найти в сплетении струек вихрей значимые, но их напор лишь усиливался, они оплетали его, словно желая одеть в жужжащий миллионам голосов кокон:

«Пускай уж лучше гость сидит как бедный родственник, чем как богатый…» «Думать надо головой, а не интуицией…» «Согласно заключению экспертов, «Windows» — система, которая стремится к саморазрушению, даже не будучи зараженной вирусами…» «Любви все возрасты потворны…» «Йогурт — не только замечательный кислополезный продукт, но и отличная пропитка для самодельного бисквитного торта…» «Тот, кто не умрет от скромности, умрет от нескромности…» «Кашмир — тот еще кошмар…» «Люди делятся на тех, кто боится обидеть других, и тех, кто боится обидеть себя…» «Труба Большого адронного коллайдера ведет в параллельные и перпендикулярные миры…»

Тут среди тонких, налетающих на мгновение и тут же ускользающих от него угрем струек возник один мощный и громкий поток.

«Едят ли курицы руками?..» — словно услышал он вопрошающий голос швейцара. — «Согласны ли собаки на собачью смерть?..» «Насколько сильно правильный образ жизни отличается от здорового, а правильный образ мыслей — от здравого смысла?..» «Кто бы мне объяснил, как выглядит одноэтажный мат?..»

Но и этот поток растворился, оттесненный неослабевающим натиском все новой и новой информации:

«Есть только одна вещь, которую человек может сделать без брака — это он сам. Но нужно ли ему это?..» «Маленький купальник» звучит гораздо более интригующе, чем «Маленький купальщик»…» «Доброе дело безнаказанным не останется…» «Одни платят деньги, чтобы получить образование. Другие — чтобы получить диплом…» «Новое — это плохо добитое старое…» «Победителям подсудят…» «Многие древние заблуждения были опровергнуты. Но одно не будет опровергнуто никогда. Человек слишком слаб, чтобы отказаться от заблуждения о бессмертности души…» «Главным образом, вода камень мочит…» «Русский запрягает долго, но красиво…» «Вся эта «сенсация» с лох-несским чудовищем была рассчитана на лохов…» «Власть никогда не разговаривает с народом на равных. Только с позиции силы…»

— Стоп! Стоп! Стоп!

Сергей раскрыл глаза, вытаращив их, будто опасался, что они могут внезапно закрыться сами собой и кошмар продолжится. Дыхание давалось ему с трудом. Он почти хрипел. Рубашка была отвратительно холодной и мокрой. Пришлось сбросить ее и обтереться простыней: валяться в ванной, впустую тратя время, не хотелось.

«И что теперь? — мучительно рассуждал Сергей, копаясь в гардеробе. — Э, да ведь есть еще игроки… Игроки… Вот что: народ, подданные — это же игроки! И ведь не все игроки сейчас спят. Это у админов рабочий день закончился, а игроки здесь топчутся круглосуточно».

Он накинул поверх футболки первую попавшуюся куртку, раскрыл окно и, проворно перебравшись через ограду дворца, растворился в ночном городе.

— Губастенький, а ты смешной. — Девушка была не столько пьяна, сколько настроена на флирт. — Но что-то все-таки в тебе не так. Не такой ты какой-то… Ни рыба ни мясо. Ни курица ни птица…

— Разговаривать со мной тяжело? — вздохнул Сергей.

— Да! Ты только не подумай чего. Ты — мужчина в самом скаку. Но… Не знаю…

— Если честно — вот если честно-честно, — в последнее время я и сам постоянно ловлю себя на мысли, что хорошего во мне ничего и нет. Со мной действительно трудно общаться. Даже, наверное, тяжело. Хотите — верьте, хотите — нет, но я сам себя уже порой раздражаю. Короче, если можно так выразиться, мой любовный роман с самим собой близок к завершению… Это фильм или новости?

Взгляд Сергея, все реже задерживающийся на лице собеседницы, случайно выхватил экран подвешенного под потолком телевизора.

— Эй, бармен, звук сделай! — крикнула его новая знакомая, представившаяся как Маня Небеснова: на голове — клякса крашенных в чернильный цвет волос, одна половинка рта — в постоянной полуусмешке, вторая — обездвижена, будто параличом, глаза…

Теперь, когда она сидела вполоборота, он уже и не мог сказать, какими были ее глаза. Сергей тоже развернулся к телевизору. На экране рвались снаряды, рушились целые здания, по шоссе резво бежала бронетехника и молодцевато маршировали колонны пехоты.

— Путчисты уже находятся на подступах ко второму по значимости… — голосу диктора удалось на мгновение ворваться в густой гул бара.

— Путч! — Маня выжидательно посмотрела на Сергея.

— Путч? — переспросил тот.

— Именно это тебе и нужно.

Сергей явно колебался.

— Ну а как еще ты можешь отсюда вырваться? Даже если я вызову на адрес фирмы полицию, юридически их не поддеть: ты же сам подпись поставил. Да даже если они поверят, что не все чисто, сколько времени будет нужно, чтобы аннулировать договор? Это ж суд должен решить. А как адвокат с тобой общаться будет? Такого в мировой практике еще не было. Пока они процедуру общения выработают… Остается только попытаться дорваться к кнопке изнутри. И, знаешь, тут тебе повезло: у меня два брата тут, близнецы. Один — майор в танковых войсках, второй — в ВДВ капитанит.

— Искусственные близнецы? — спросил Сергей с недоверием: в отношении подобного рода близнецов он испытывал немалый скепсис.

— Почему сразу искусственные? Они и по жизни близнецы. Реальней не бывает.

— А у тебя близнец есть?

— Был. Я ее убила.

Сергей поперхнулся.

— Смело, смело…

— Да не «смело», а надоела… Ну так что? Я тебе прямо завтра с ними встречу устрою.

— Не знаю… Надо подумать…

— Странный ты… А впрочем, вы все мужики такие.

— Нет, ты не поняла. Делать что-то надо, но я в толк не возьму, от путча-то, например, какая тебе выгода? Тебя ведь, если вычислят, могут и доступа к игре лишить.

— И слава Богу! Хоть так от этой зависимости отделаюсь. Что? Ты сам говорил, что у этой игры есть скрытая задача — привязать всех к компьютеру и манипулировать ими. Впрочем, у всех сетевых игр такие задачи. Ах, ты уже не уверен… Знаешь, даже реальный мир, в котором мы живем, уже давно результат не твоего ума, а чужого, способного изменять реальность для других. Вот это уже если не страшно, то неприятно точно — за тебя уже кем-то создан этот мир, ты лишь поставлен перед фактом. Потому многие и бьются с миром, так как чувствуют, что он им чужой. Он создан злым, коварным дядей. И цель у этого дяди — подчинить всех остальных своим правилам.

«А не сглупил ли я, доверившись первому встречному? — подумал Сергей, но это опасение тут же исчезло в волне хмельного безразличия. — А вообще, будь она мужчиной, мне от нее был бы прок…»

Словно отозвавшись на его рассуждения, Маня заметила:

— Если бы я родилась в другую эпоху, я могла бы быть героиней Эллады в прошлом или покорительницей просторов Вселенной в будущем. Но я родилась сегодня, в эпоху мелочных душонок, где душа — размером с прыщ. Людям не нужна любовь, хоть они о ней и говорят как знатоки. Им нужен поставщик комфорта и материальных благ. А слово «самопожертвование» они никогда и не слышали… Так как насчет продолжения нашего знакомства? — закончила она вкрадчиво. — У тебя ведь нет девушки?

Где-то под потолком бара заливался местный соловей Фрэнк Селитра. От табачного дыма и выпивки голова шла кругом. Сергей понял, что навеселе и поэтому готов рискнуть. Но он промолчал.

— Знаешь, когда я заполняла в игре анкету, в графе «Мне нравится» написала: «Самообман», — девушка и не пыталась скрыть разочарования в своем голосе. — Молчишь? Ладно, скажу тогда я. Правда, иносказательно. Хотя и примитивно. Я же не писатель. Рука у меня не набита под красивость стиля и энергию мысли. Итак, жила когда-то девушка. Может быть, была она красивой, умной и непривередливой, а может, и нет. Для нашей короткой истории это не имеет никакого значения, хотя кому нужна история, героиня которой не обладает исключительной красотой, умом и прочими достоинствами? Ну, жила и жила, никого не трогала, так что и мы ее излишне теребить не будем. И был у нее молодой человек. Хороший был. Мало кому уступал в своих мужских и человеческих качествах. И вот однажды увидел наш герой в одном из магазинов вещь, товар и артикул, которые, он знал, могли заинтересовать ту, которая интересовала его. То могли быть часы, розовая кофточка, пелерина или что-то еще. «Дорогая, — сказал он тем же вечером. — Дорогая, я намерен купить тебе эти часы, розовую кофточку, пелерину или что-то еще. Торжественно клянусь, что я это сделаю». — «Хорошо», — ответствовала дорогая и, согласно правилам былинного романса, села у окошка ждать. Прошло несколько недель… «Дорогая, — спросил как-то вечером молодой человек, — так ты еще хотела бы получить то, что я тебе вроде как предложил? Ну, тогда жди. Хорошо?» — «Конечно», — ответствовала дорогая и пошла варить щи понаваристей да лепить вареники понеобыкновенней. Прошло несколько недель… «Дорогая, — сказал как-то вечером молодой человек; имени своего она ему не доверила, кокетка, но охотно откликалась на данное обращение. — Дорогая, знаешь, я подумал и решил, что не буду тебе дарить эти часы, розовую кофточку, пелерину или что-то еще. Просто представь, что они, она, оно у тебя есть. Поиграй своим воображением — так даже романг точней. И будь довольна». Ничего не ответствовала на это дорогая, а молча собрала свой нехитрый скарб и навсегда удалилась из дома, который так и не успел стать для нее родным. И вот здесь-то нас начинают обуревать сомненья в ее умственном потенциале — и разве не должны? — да слышали мы, что в ее жизни и так было уже достаточно людей, которые что-то предлагали, обещали и прочим образом всячески поддерживали разговор. И решила она, глупая, что больше таких людей в ее жизни не будет. Глупая, конечно. А может быть, и вовсе дура… Будь здесь завтра, после девяти вечера.

Манеры близнецов выдавали их с головой: в «войнушку» в детстве они явно не наигрались. Они постоянно лупили друг друга по ребрам то локтем, то кулаком, стреляли в окружающих из воображаемого пистолета и старались наполнить каждый свой жест показной воинственностью. В бар оба явились в форме, но и после почти часа разговора Сергей не мог запомнить, кто из них десантник, а кто — танкист. Нашивки родов войск только путали его: у одного на шевроне был изображен выпрыгивающий из пламени Микки Маус, у второго — Пятачок, заливающий кипящий мед в пасть Винни-Пуху.

— Итак, десант и танки мы вам гарантируем, — подвел итог беседы близнец, отзывавшийся на имя Бастион. — Пришлете подтверждение вот на этот адрес. Вы все еще сомневаетесь?

— Вы только не подумайте, что дело в вас. — Не желая тягаться взглядом со своими собеседниками, Сергей принялся изучать пену в своем пивном бокале. — Просто вы не знаете, насколько эти люди могущественны. Не думаю, что это возможно.

— И антивозможное возможно! — Второй близнец, Децибел, посмотрел на Президента ободряюще и в то же время испытующе. — Это не люди, а всего лишь персонажи. Это во-первых. Во-вторых, кто не играет, тот не выигрывает.

Децибел откинулся на спинку кресла, наслаждаясь эффектом своего остроумия. Однако Президент по непонятной для Децибела причине решил продемонстрировать, что никакое это не остроумие, а обычное словоблудие:

— Но ведь и не проигрывает…

— То есть ответ отрицательный? Я вас не понимаю!

— Не то чтобы он был совсем уж отрицательным… — Сергей чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что уже второй день его уговаривают сделать то, что отвечает его интересам, а он находит всевозможные предлоги, чтобы каких бы то ни было активных действий избежать, будто надеясь, что существующее положение вещей изменится само по себе. — Что, если мы совершим что-то такое, что завтра не наступит?

— А что, если завтра наступит… вам на ногу? — возразил Децибел.

Бастион же, разодрав рывком рубашку, так что на стол брызнул град пуговиц, фальшиво заголосил, пытаясь взбодрить Президента геройскими строками Застольной армейской песни:

— Ладно, ладно, поостынь! — оборвал его Сергей. — Войны, конечно, хотят все и всегда, но вот ввязываться в нее следует лишь, когда согласен с ее ценой.

— Не понимаю я вас, — почти обиженно заметил Бастион. — Оно вам и надо и не надо одновременно. Сами ж говорили, что Премьер и его банда — подлецы и держат людей за дураков. Знаете, вы напоминаете мне одного моего знакомого. Переводчика. Его постоянно пытаются заставить преподавать язык своему племяшу.

«Но это же твой племянник! — говорят. — Почему ты не хочешь заниматься с ним английским?» На что он отвечает: «Так, давайте не будем делать из обычного племянника «реет моей жизни». Так и вы. Боитесь взвалить на себя крест?

— Хорошо! — неожиданно для самого себя решился Сергей. — Будет вам драка!

— Вот это по-нашему!

Братья радостно заерзали и потребовали еще водки. Сергей от водки отказался, но не чокнуться со своими сообщниками и не пригубить еще пива не мог — в этой серьезнейшем деле он желал не потерять ни чувства меры, ни контроля над ситуацией.

— А вообще знаете, — заметно захмелевший Децибел доверительно подался вперед, — пора уже кончать с этой армией. Давайте переводить всех на альтернативную службу? Армия — это ведь, как видите, опасность. Сбросим Премьера, и всё — никакой больше армии, а?

— Довольно странно слышать подобное от боевого офицера. — Сергея подобные слова озадачили, и в нем зародились смутные, тревожные подозрения.

Однако разгадка была гораздо прозаичней.

— Это я здесь майор, — объяснил Децибел, — а дома — студент второго курса.

— То есть как? Мне предлагают устроить путч со студентами?!

— Да не волнуйтесь — трусцою с Ватерлоо не побежим, — заверил его Бастион и, чтобы у Президента не возникло сомнений в их с братом боеспособности и профессионализме, налил каждому по рюмке с «горкой». — Все равно больше никто и не решится, уверяю вас. Это никому не нужно. Тут все в мещан превратились. Приключениями, а уж тем более авантюрами, никого не заинтригуешь. А что вы хотите? Полное обмещание народа. Это куда хуже обнищания. Обнищавших еще можно поднять за собой, а обмещавшие лишь будут над тобой посмеиваться.

— Но как же вы майора и капитана получили, если вы студенты? — удивился Сергей.

— Как, как… Купили. Здесь — как и в обычной жизни: если деньги есть, ты — король. Хочешь — академика себе звание купишь, хочешь — адмирала. Тарифы же официальные. Эх, зеленый вы еще Президент — толком ничего не знаете. Ну все, давайте уже решайтесь: покажем этой высокотехнологической сволочи, что и мы не лыком шиты, и впишем в скрежетали истории наши имена!

Децибел же не сказал ничего. Осовевшему и уставшему, больше всего на свете ему хотелось не драться, а выспаться.

Следующий день выпал на субботу, но Виктор почему-то появился. Сергея это сильно смутило, но он решил пока ни о чем не спрашивать.

За завтраком Виктор был непривычно хмур и молчалив. Только раз он встрепенулся, когда официант поставил перед Президентом рюмку с небольшим количеством дрожащей в ней жидкости.

— Пейте, пейте, Сергей Николаевич, — принялся увещевать Виктор. — Вы хотели какое-нибудь лекарство. Вот вам какое-нибудь лекарство.

Сергей хотел было поартачиться, но в итоге мысленно махнул рукой.

— М-м… Вкусно… А что это?

— Да так, коктейль из активаторов стресса.

— Активаторов стресса?! Это еще зачем?

— Слишком спокойная у вас жизнь, Сергей Николаевич. Хочу, чтобы вы немного понервничали, поубивались.

После завтрака Виктор предложил проехаться за город.

— Дел у нас с вами сегодня особых нет. Не желаете ли осмотреть окрестности? Есть красивейшие пейзажи…

Все время, что они ехали, молчал уже Сергей. Ему было не до пейзажей. Он был озабочен свалившейся на него подавленностью. Он чувствовал неясную вину. Но за что? Перед кем? Виктор же поглядывал на Президента с лукавой ухмылкой и подчеркнуто громко и беззаботно болтал с водителем.

Из оцепенения Сергей вышел на какой-то полянке, тонущей, несмотря на безоблачное небо, в наводящем тоску полумраке. В центре ее высилось корявое мертвое дерево, своим толстым суком, указывающим в сердце лесной чащи, напоминающее виселицу. Определить, что это за дерево, было невозможно: кора на нем давно опала, и ствол успел приобрести серый цвет неухоженной древесины. На краю поляны валялись какие-то одеяния. Во всяком случае, на расстоянии предметы напоминали именно расстеленную на траве одежду.

— Вы знаете, что это? — спросил Виктор, направляясь к ним.

— Нет… — неуверенным голосом ответил Сергей, ожидая какого-нибудь подвоха.

— Предыдущие правители Портупеи.

— Как это — предыдущие правители? Это?!

Сергей всмотрелся. Теперь предметы отчетливо напоминали спущенные надувные фигуры: у них присутствовали не только одежда, но также конечности и неестественно вывернутые сплющенные головы.

— Да, — невозмутимо продолжил Виктор. — Вот это вот — царь. Был до вас. Вы о нем, наверное, слышали. Губернатор — когда-то Портупея была частью соседней империи. Вот это — князь. Поначалу это было лишь княжество.

— Это их… трупы?

— Можно и так сказать. В общем, то, что от них осталось.

Это были всего лишь нарисованные оболочки, бутафорские изделия, используемые в качестве внешности персонажей, но Сергей с содроганием отшатнулся.

— Зачем вы мне все это показываете, Виктор? — сдавленно прохрипел он.

— Чтобы у вас больше не возникало соблазна… — многозначительно заметил Виктор.

— Соблазна? Какого соблазна?

— Знаете, кого вы мне напоминаете, Сергей Николаевич? Вот поцелует молоденькая девушка-красавица зрелого мужчину из простого баловства, а он потом возомнит черт-те что о своей мужской привлекательности и будет пугать развязной самоуверенностью других хорошеньких девушек. Так и вы.

— Вы что-то путаете, — промямлил Сергей, все еще надеясь, что этот разговор не имеет никакого отношения к вчерашней встрече в баре. — Никого я пугать и не думаю.

Виктор вздохнул и промолчал. Но делать было нечего: похоже, его начальник был человеком недалеким и ему требовалось все разжевывать.

— Сделайте одолжение: помните, что вы сюда приняты на работу в качестве Президента, — сказал он, вновь непроизвольно вздохнув. — Но это не значит, что вы здесь — царь и Бог. Отнюдь. Я вам наглядно показал, что стало с царями и богами, которые забывались. Их больше нет. А Портупея есть. Я есть. Есть Премьер-министр.

— Виктор, но что у вас общего с Премьер-министром? Он махинации какие-то мутит. Или вы… в доле?

— Нет, я не в доле, и мои с Премьером и его соколиками отношения вполне прохладные.

— Ну!..

— Но есть интересы более важные, чем мои, или премьерские, или ваши.

— Виктор, вы действительно решили, что я преследую какие-то свои мелкие интересы? Да вы что?! Меня же поставили, чтобы я улучшал жизнь портупейцев. Я бьюсь-бьюсь, бьюсь-бьюсь… А мне — палки в колеса! Как-то глупо все задумано.

«Хотя постой… — сказал Сергей уже самому себе. — Может, я вовсе и не переживаю по поводу виртуальных жителей? Может, это во мне уязвленное самолюбие говорит, что кто-то может меня переплюнуть, что кто-то меня и в ломаный грош не ставит?»

— Премьер и его министры тоже, знаете ли, служат народу, не щадя живота своего икрой, балычком, перепелами, омарами, — объяснял между тем Виктор. — Так что здесь они от вас ничуть не отстают, а может, даже превосходят.

— Так сам черт велел им здесь не отставать. Премьер… Он так горделиво любит себя, что прям смешно. Премьер ваш — порядочная сволочь. Зря улыбаетесь, Виктор: никакого отношения к порядочности сволочь, даже порядочная, не имеет и иметь не может. Виктор, я же совсем по-другому смотрю на деньги и на вопрос, кому они нужнее. Для кого-то пять тысяч долларов — ничто. Уверен, для Премьера и любого члена его Кабинета разбойников — ничто. Любой из них пять тысяч в ресторане за вечер проест и не заметит. А вот если бы он вместо этого пожаловал эти деньги человеку, для которого подобная сумма может изменить судьбу… вот это был бы достойный уважения жест. Может, это именно та сумма, которая способна вернуть здоровье страдающему от тяжелой болезни или помочь опубликоваться начинающему автору. Для кого-то эта сумма ничтожна, для кого-то же — способна изменить всю жизнь. Виктор, я вынужден уже спросить напрямую. Вы мне друг или враг?

— Хе-хе, — Виктор хихикнул непривычно писклявым, чуть ли не плаксивым голоском. — Это что-то вроде: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто мой»? Хе-хе. Знаете… я даже самому себе и друг и враг, как никому другому.

— Ясно. Прямого ответа от вас не дождешься. Но неужели вам самим все это не противно?

— А вы отрешитесь. Как я. Получайте от этого удовольствие. Ведь это всего лишь игра.

— Это для вас игра. Мне же от этого никуда не спрятаться, не вырваться, не отключиться. Для меня это никогда и не было игрой. И быть ею не может. Я просто оказался в другом мире. А он оказался во мне. Но я не могу его принять. Он как яд, который мое тело пытается выдавить из себя каждой порой, потому что он создан не для меня. Он противен самой природе человека. Непонятно лишь, почему он вызывает отторжение далеко не в каждом? Неужели здесь нельзя создать идеальное общество?

— Но это же будет скучно. Вы бы сами стали играть в игру, в которой нет никаких переживаний, происшествий, приключений, борьбы? В игру, где скучно, потому что решительно ничего не происходит?

— Но ведь всего этого хватает и в обычной жизни. Зачем людям тратить время и деньги, чтобы получить то, чего с переизбытком хватает и «там»?

— А вот людей и спросите. Выходит, живет в них такая потребность. Их поведение столь же загадочно, что и поведение ночных насекомых, предпочитающих жизнь в темноте, но летящих к свету. Зачем они летят к нему? Чтобы погасить? Мол, непорядок: «Сейчас ночь. Извольте выключить светильник!» Я не знаю. В человеке многое не поддается логическому объяснению, хоть это вроде как и самое рациональное существо. Вот вы за что? За демократию или тоталитаризм?

— Конечно, за демократию!

— Вот… Ну какой из вас правитель? Хотите знать, чем тоталитаризм лучше демократии? Демократия позволяет бардаку развиться, а потом пытается бороться с ним. Причем тоталитарными методами. Тоталитаризм же бардака просто не допускает. Взять хоть пример Москвы. Раньше была прописка. Демократия ее отменила. Что мы получили в итоге? Транспортный коллапс. Неконтролируемую застройку города и области. Прописку в итоге восстановили. Ввели аукционы на покупку частного транспорта, а теперь — так вовсе запрет на личные автомобили. Здорово? Когда человек не в состоянии контролировать себя, функцию контроля над ним приходится взваливать на себя другим. Под демократией у нас ведь что понимают? Свободу тешить свое тщеславие, поплевывая на коллективные интересы.

Всю обратную дорогу Сергей подчеркнуто молчал. Только один раз на доводы и уже неприкрытые угрозы Виктора он поинтересовался:

— Да? И что вы сделаете? Лишите меня десерта? Отстраните от государственных решений, к участию в которых меня все равно не допускают? — И, помедлив, с надеждой подсказал: — Выкинете меня из игры?

С подчеркнутым спокойствием Виктор спросил:

— Вы слышали когда-нибудь о зомбировании?

Сергей похолодел и злобно подумал: «Радуетесь, Виктор? Радуетесь, будто барашек, который узнал, что он — волк. Ну, ничего, ничего. Будет и на вашей улице траур…»

— Я бы все-таки советовал вам не упорствовать, господин Президент. Однако по глазам вижу, вы мне не доверяете.

— Не доверяю, — не стал юлить Сергей.

— Я понимаю, что вопрос доверять или не доверять врачу каждый решает индивидуально, но учтите, что пациент тоже может сам себя залечить до смерти.

На въезде в город их встретил дорожный указатель: «Ростов-на-дому».

«А может, и правильно было бы мне не рыпаться и не соваться, — грустно подумалось Сергею, — если уж до сегодняшнего дня я даже не знал, как называется столица страны, которую возглавляю?»

Утром в воскресенье подавленное состояние Сергея не отпустило. Он чувствовал за собой взваленную на него Виктором вину, но больше всего ему хотелось установить наконец свой авторитет в отношениях со своим помощником. После поездки за город в обращении последнего с Сергеем снисходительность окончательно уступила место неприкрытой язвительности и определенной презрительности.

«Я должен еще раз съездить на ту поляну, — наконец решил он для себя, не понимая, правда, что это ему даст. — Но что мне это даст? Наряжусь в «шкуру» царя и напугаю Виктора? Но он же меня сразу раскусит. Хотя… Если на несколько секунд, лишь несколько секунд мне удастся его пусть даже не напугать, а смутить, то, может, это даст мне какое-то моральное преимущество: ведь я буду свидетелем и даже причиной его страха или смущения. Или не буду. Кто знает, какая у него там психология… Или потом как-нибудь? Нет, зачем же откладывать на завтра то, что откладывать нельзя?»

Приняв решение, Сергей быстро собрался и в очередной раз покинул дворец через окно: отчитываться перед швейцаром о своих планах не хотелось. А уж тем более — изворачиваться и врать о том, куда и на какой срок он собирается отлучиться.

Перепрыгнув забор, он поспешил в направлении проспекта, который, как он заметил накануне, переходил в шоссе, ведущее к холму с плешью из рудных отвалов. Этот холм был единственным ориентиром, по которому он мог надеяться отыскать поляну.

На ближайшем перекрестке Сергей остановился. Движение здесь было довольно интенсивным, а вот пешеходов на тротуаре не было совсем. Горел зеленый, но Сергей не мог заставить себя сдвинуться с места и пересечь переход: он стоял под странным разрешающим знаком, на котором был изображен автомобиль, давящий пешехода.

Сергей не знал, сколько он так простоял в нерешительности и сколько бы еще простоял, если бы рядом с ним не появился мальчик лет десяти.

— Мой юный друг… — задорно начал мальчуган.

— Это еще вопрос, кто здесь юный, — огрызнулся Сергей, но беззлобно: он уже усвоил, что возраст персонажа соответствует возрасту игрока далеко не всегда.

Пешеходный светофор вновь вспыхнул зеленым. Сергей опрометью бросился на противоположную сторону.

— Дружище! Мужчина! — через две сотни шагов город вновь наполнился пешеходами.

— Ну что? Что?

Перед Сергеем стоял торгующий вразнос лоточник.

— Мужчина, купите халявы.

— Как это «купите халявы»?

Сергей всмотрелся в разложенный на лотке товар. Это были пачки халвы по двести и пятьсот граммов. На товарном ярлыке под словом «Артикул» рукой было вписано: «Халва» и указана цена.

— Так у вас же нет халявы.

— Нет?!

Пока лоточник озадаченно пытался осознать эту новость, Сергей двинулся Дальше. Путь к проспекту лежал через один из тех тенистых скверов, которым удается создавать в мегаполисе своей свежестью и чистотой воздуха ощущение загородного парка. Вокруг качелей и песочниц с визгом и заливистым смехом носились взрослые. На скамейке же с хмурыми, уставшими лицами сидела компания младшеклашек, жующих сигареты и потягивающих пиво.

— Держи его! Держи! — раздалось за спиной.

Мимо Сергея промчался гражданин в горящей шапке. Вслед за ним — возглавляющий погоню милиционер и несколько обывателей с огнетушителями.

— Что такое? — Сергей присоединился к погоне.

— Вор! Украл, понимаешь, кошелек, а на нем шапка и загорелась. Надо ж догнать и затушить, а то сгорит ко всем чертям…

Бежать спасать вора не хотелось. К тому же Сергей уже был на проспекте. В такси он долго возился с ремнем безопасности. Ремень отчего-то был не эластичным, а военным — кожаный и с бляхой. Водитель был пристегнут таким же.

— Чего вылупился? На бляхмобиле никогда не ездил? — раздраженно спросил таксист.

— Бляхмобиле?.. — задумался Сергей.

— Бляхмобиле, бляхмобиле. У нас весь таксопарк из бляхмобилей теперь. Закон же приняли.

— Дурной закон какой-то. Эти бляхи что, удобней?

— А бог их знает. Нас разве кто спрашивает? Скажут зарплату всю отдавать до копейки, будешь отдавать. Скажут без штанов ходить, куда денешься? Закон…

Сергей молчал. Таксист по-недоброму косился.

— Где же я тебя видел? — буркнул он. — Не на стенде ли «Их разыскивает милиция»?

Сергей не знал, стоит ли ему открыться таксисту, но решил, что хуже не будет.

— Господин Президент, — голос водителя волшебным образом превратился в поток сладкого киселя, — а вот как бы нам разрешить проблему пробок?

Сергей пожал плечами — мол, не разбираюсь, но тут у него в голове зародилась дерзкая мысль.

— Не знаю. Но думаю, надо принять закон, по которому те, кто пользуется частным транспортом без необходимости — лишь бы поехать куда-нибудь, — должны стоять в пробке вечно.

Таксист посмотрел на него одобрительно, но языком цокнул с нескрываемым в отношении реалистичности идеи разочарованием:

— Боюсь, большинство жителей не поймут и не одобрят.

— Я вам открою один секрет: президентов вообще мало кто понимает. Нас, президентов, и не надо понимать, нас надо лю… Ладно, это из несколько иной оперы… Короче, пусть будет так, как считаем нужным. А судит пусть история.

— А проблему пробок это точно разрешит?

— Нет. Но зато как эти автовладельцы помучаются!

— Не любите автовладельцев?

— Гарь не люблю, — признался Сергей. — Не люблю, что я должен дышать выхлопами только потому, что кому-то не сидится дома, но вместо того, чтобы пойти погонять мяч, он гоняет по пыльному городу своей автомобиль. А водят как? Все куда-то летят, чтобы урвать пять минут, а потом, долбанувшись, стоять часами, дожидаясь ДПС и страховщиков. Что прикажете с ними делать, а?

— Я ничего приказать не могу, господин Президент. Не соизволите ли вы приказать?

— А-а!.. — Сергей в отчаянии отмахнулся. — Сколько в свободное время читают, а сколько — проводят за рулем? Нам нужна читающая нация, а не автомобильная. За рулем человек звереет и тупеет. За книгой — осмысливает и переосмысливает свою жизнь.

— Да! — с излишней готовностью поддакнул таксист. — Вот вы знаете, вы правы…

Он помолчал еще и столь же твердым голосом еще несколько раз выдавил из себя «Да!», но развивать свою мысль не стал.

— А автопроизводители? — крикнул Сергей так громко, что машина чуть не вильнула в кювет. — Рекламируют свои автомобили, будто они — гении совершенства. А автомобили делают из людей убийц. Только ж автоконцерны об этом — ни гу-гу… Да и для самих водителей, и для пассажиров мощные машины смертельно опасны. Закон «тише едешь, дальше будешь» производители автомобилей отменить не в состоянии.

Над вершинами деревьев показался знакомый холм.

— Здесь мне остановите.

Сергей вышел из автомобиля, неуверенно помялся, обтирая собою пыль на его дверцах…

— Ждите меня. Сколько бы ни пришлось ждать, ждите! — полуприказал-полупопросил Сергей, и ему вдруг стало страшно.

«Леса бояться — к волкам не ходить», — мысленно подбодрил он себя, углубляясь в чащу.

Похоже, лес здесь никогда не прореживался: он сразу же сомкнулся за ним и обступил совсем не приветливо. Сергей сделал глубокий вдох и решительно зашагал вперед.

Минут через пять лес внезапно поредел. Сергей оказался на его окраине. В десяти метрах, дожидаясь его, стоял бляхмобиль. Таксист приветливо кивнул и зажег сигарету.

«Так… Отлично… Кружу, значит…»

Сергей вновь зашел в чащу и взял резко вправо, надеясь пусть и не выпрямить, но хотя бы выправить траекторию движения. На прежнем месте он оказался уже только минут через семь-восемь. Водитель начал поглядывать в его сторону с нескрываемым любопытством.

Сергей выбрал себе направление и двинулся вперед, сверяясь по воображаемой прямой линии, образуемой одновременно несколькими деревьями, самое дальнее из которых и служило ориентиром. Это сильно замедляло продвижение, но было единственным надежным способом не ходить по кругу.

Спустя примерно полчаса Сергей вышел на внезапно отрывшуюся прогалину. Нет, это была не та поляна, которую он разыскивал. В углу прогалины ютилась хижина. Судя по вытоптанной вокруг траве, в лачуге кто-то проживал.

Сергей осторожно стукнул в дверь и раскрыл ее. Из полутьмы на него с волнением блеснули два глазных белка.

— Позволите?

Сергей осторожно прошел внутрь. Глаза быстро привыкли к темноте, выхватив из тени заросшего всклокоченной бородкой и космами мужичка. У окошка, залепленного полиэтиленовой пленкой, примостилась пара досок — подобие столика и лавки. У стены напротив — еще одна лавка с наваленным на нее сеном. Из утвари в лачуге были лишь миска, мятая алюминиевая кружка и самодельная ложка, выточенная из дерева. Бедность обстановки была столь же робкой, что и хозяин. В Сергее проснулся государь:

— Вас как звать? Да вы не пугайтесь. Вы можете мне довериться. Я ваш Президент.

— Николя Нидворя меня звать, мил человек.

— А скотину-то вы какую-нибудь держите?

— Да нет. Только кошку. Ее трудно назвать скотиной. Хотя постойте: вот когда она гадит по углам, то да, под это определение вполне подходит.

— А могу я поинтересоваться, почему вы здесь отшельником прозябаете?

Николя сделал жест невыразимого отчаяния — этакий пенсионер, читающий правительственный вестник:

— Да вот… банки обвинили меня в уклонении от получения кредитов. По судам затаскали. Третий год уже в лесах скрываюсь.

Сергей знающе кивнул.

— Вы вот что, Николя, — сказал он после продолжительного, приправленного грустными думами молчания, — вы прям завтра ко мне во дворец приходите. Не будут вдруг пускать — скажете, я вам велел явиться. Я ваш вопрос решу. Чего бы мне это ни стоило.

Хозяин кротко кивнул и поинтересовался:

— Угоститься чем-нибудь не желаете?

— Воды бы попить. Жарко, — пояснил Сергей, понимая, что разжиться чем-то существенным у столь бедного существа немыслимо.

Николя снова кивнул и кинулся наружу. Посидев у окошка минут десять, Сергей тоже вышел. Хозяина нигде не было. Прождав еще минут пятнадцать, Сергей пожал плечами и двинулся дальше, жалея лишь, что не успел расспросить Николя о местоположении разыскиваемой им полянки.

Чаща, казалось, становилась все гуще — видимо, у нее были причины не пускать его в глубь леса. Сергей, однако, решил во что бы то ни стало эту чертову поляну разыскать.

Вскоре он вышел на еще одну прогалину. В центре ее, подставляя бока едва проникавшему сюда солнцу, возвышался куб из тесаных бревен, посаженный на два столба, напоминающих птичьи лапы. Рядом для информирования путников стоял указатель: «Избушка на курьих ножках».

— На курьих ножках избушка? Оригинальное какое архитектурное решение, однако… — уважительно отозвался о дизайнерской находке Сергей, поднимаясь по шатающейся под его шагом лесенке.

Внутренности избушки располагали к себе уютом, теплом и светом. Никаких люстр или свечей зажжено не было, но внутри было чудесным образом светло и даже солнечно.

— Вы, бабушка, не пужайтесь, — сказал Сергей замеченной им хозяйке, благообразной старушке в ярком сарафане, подходящем больше какой-нибудь щеголяющей девице. — Вы знаете, кто я?

— Знаю, конечно, — ответил хрустящий и скрипучий, словно половица, голосок.

— Знаете? А откуда? У вас же и телевизора нет.

— А чего ж тут знать-то? Добрый молодец ты. Сюда другие и не захаживают.

Тут старушка улыбнулась, и улыбка обнажила длинные, крепкие клычки, вправленные в частокол ее зубов.

— Вы — баба Яга? — ужасная догадка хлыстом полоснула отшатнувшегося гостя. — Вы будете меня есть?!

— Да не, соколик, я сестра ейная буду, баба Ого. И есть я тебя не стану. Ты мне для другого сгодишься. — И Баба Ого кокетливо похлопала по постели, на которой все это время сидела.

— Вы же нечисть! — в отчаянии почти вскричал Сергей.

— Ну, пусть будет нечисть.

— А вы — вирусы какие? Или все-таки игроки?

— Есть такие игроки, что хуже иного вируса, — ответствовала старушка, поднимаясь во весь свой немалый рост и направляясь к Сергею.

— Знаете, бабушка, я лучше пойду себе… До следующих встреч!

Покинув одним прыжком избушку на курьезных ножках и ее неравнодушную хозяйку, Сергей припустил, не разбирая толком дороги. Лишь промчавшись не одну сотню метров, он привалился, задыхаясь, к одному из деревьев и выдавил из себя:

— Чудо — чудное, а юдо — юдное. Ну, брат, дела…

Отдышавшись, он поднял голову, и — о, чудо, чудо, а никакое не юдо! — впереди забрезжил просвет и знакомое дерево-виселица.

«Шансы, конечно, невелики, но…» — напряженно думал Сергей, стараясь не упустить из виду пытавшуюся затеряться среди многочисленных стволов виселицу.

— Шансы, конечно, невелики, но… — бормотал он себе под нос, уже отчетливо различая прогалину.

Вот и полянка. Пусто… Пусто! В кустах вокруг тоже ничего…

«Запугать меня хотел. Так и знал, что это лишь дешевый розыгрыш», — сказал себе Сергей, хотя и не совсем уверенный, что действительно знал это заранее.

Он застыл на месте, обдумывая свое положение. От мыслей его оторвал резкий автомобильный гудок.

— Ну что, едем? — нетерпеливо поинтересовался водитель притаившегося на краю полянки бляхмобиля.

Почему-то его появление в этих зарослях Сергея не удивило. Что его удивило, так это отсутствие у себя хоть малейшей степени удивления этому появлению.

Вернувшись во дворец, Сергей впал в оцепенение. Ситуация развивалась совсем не так, как он рассчитывал. Однако от раздумий и нерешительности проку не было ни малейшего: ему оставалось либо смириться с существующим положением вещей, что было невозможно, так как это было не то положение вещей, с которым можно было мириться хоть мало-мальски порядочному человеку, либо действовать. А если действовать все равно рано или поздно придется, так что отсрочивать да отсрочивать, мучаясь все это время неизвестностью и своею слабостью?

Четким почерком Сергей вывел на клочке бумаги: «Завтра, в понедельник. В полдень». Привязал записку к почтовому голубю и отправил его по адресу, указанному Бастионом.

Он с надеждой посмотрел вслед лихо перебирающему крыльями гонцу и вновь замер у окна. Теперь оставалось только ждать.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут над головой мелькнул почтовый голубь породы «mailer-daemon», и на подоконнике проступило полужидкое сообщение: «Письмо успешно доставлено».

В одиннадцать утра понедельника Сергей, сославшись на надуманное дело, отправился в условленное место — одну из главных площадей города. Здесь ему предстояло возглавить обещанную танковую бригаду, продвинуться с ней к дворцу и Дому Правительства, низложить Кабинет и расположить к себе население целым рядом не популистских, а самых что ни на есть народных дел.

Сергей предвосхищал приближение великого момента непроизвольной дрожью всего тела и состоянием эйфории, бодрящим, как купание в ручье. Он был целиком поглощен видениями победоносных сражений и предстоящими реформами. Он был там, в будущем своей страны, мудрый, обожаемый всеми правитель. Он станет частью истории, примером самоотверженности и любви к простому человеку. Он…

Но вот уже и половина первого. Где же танки? Сергей напряженно вслушивался, нервно вышагивая по площади, и проклинал себя за то, что доверился первым встречным, вложив в их руки свою судьбу, а мысли о великом будущем жались по углам, стараясь быть незаметными.

Со смежных улиц неоднократно доносился рев тяжелых моторов. Сергей бросался на звук, но всякий раз то был лишь тяжелый грузовик, с натугой тащивший бетонные плиты или гору песка.

Час X давно минул, за ним — час Y. За ними — и час Z. Сергей уже не грезил надеждами и фантазиями. Ужасные предчувствия парализовали его. Что, если заговор раскрыт, мятежники схвачены и уже дают показания? Под пытками… Сознаваясь во всем и выдавая его, Сергея. Обвиняя его…

Вот уже и вечер. Седьмой час… Сергей, исходивший площадь вдоль и поперек, без сил опустился на скамью в небольшом скверике. В нескольких метрах от него в луже возились трое малышей.

— Славик, Леночка, Коля! Немедленно вылезайте из лужи! Там же грязно! — взмолилась одна из сидевших на противоположной скамейке родительниц.

— Мама, мы грязи не боимся, — гордо возразил один из мальчуганов.

Сергей вздрогнул и, бросив взгляд на малышей, усмехнулся:

— А вот и танки…

Но, странное дело, усмехнулся не горько. Не с разочарованием и не с тревогой, а с настоящим облегчением: если до сих пор он не арестован, значит, не арестованы и прочие заговорщики. Заговор умер, будто его и не было, и выходит, не было и государственной измены. Формально он был чист и безупречен.

В дверях дворца он столкнулся с торопившимся домой Виктором:

— Что-то вы в последнее время отходите от своих обязанностей, господин Президент, — с укором заметил его помощник.

— Завтра… Завтра, Виктор, займусь делами. Дел невпроворот, вы правы. Хорошего вечера!

Сергей дружелюбно кивнул расплывшемуся при его появлении в улыбке швейцару и направился в свои частные апартаменты. В опочивальне он снова принялся нетерпеливо вышагивать взад-вперед. Через четверть часа он понял, что сходит с ума.

Чтобы обрести хоть какой-то душевный покой и отвлечься от осаждавших мыслей и беспокойства, Сергей включил телевизор. По главному каналу страны шел экстренный выпуск рекламы.

— Компания «Крах Фудз» выпустила новую марку шоколада: «Альпен Голод», — гордо объявил первый рекламный ролик.

— Попробуйте новый освежающий вкус от компании «Лола-Лола» — «Как бэ минерале» с повышенным содержанием как бэ минеральных веществ, — не отставали кудесника слова, нанятые «Лола-Лолой».

— Мы обошли весь мир в поисках добра. А все это время оно было в нас самих, — плакались производители добра.

— Боже, Боже, и здесь одно и то же!.. — пожаловался своему Творцу Сергей и, рухнув на постель, мгновенно провалился в спасительный сон.

Поначалу сон был абсолютным, вязким. Он был поглощающей всех и вся черной дырой. Но в какой-то момент в нем появился сюжет, послышались звуки, возникли напоминания о существовании яви, которая призвана его сменять.

Сергею снилась строительная площадка. Со всех сторон раздавался грохот бесчисленных отбойных молотков, в хор которых врывался гром сваезабивочного копра. Сергей, судя по всему, был прорабом или начальником участка: его со всех сторон осаждали пытавшиеся свернуть ему плечо или оторвать рукав рабочие.

— Президент! — кричали они. — Дело дрянь!

Кто-то из них шлепнул его по лицу. От неожиданности Сергей проснулся.

— Президе-ент! Президент! Дело дрянь!

Вокруг постели толпились несколько офицеров, среди которых Сергей узнал Бастиона и Децибела. У окон очередями отстреливались с полдесятка морпехов.

— Что? Что?.. — нетерпеливо потребовал Сергей.

— Нас заблокировали в казармах, — объяснил Децибел. — Насилу к вам прорвались. Но дело и вправду дрянь, Президент. Они подняли авиацию. Через пять минут дворец сровняют с землей. Мы, конечно, будем отстреливаться до последнего. Но у нас мало танков и никаких средств ПВО. Уведите Президента в безопасное место! — приказал он какому-то лейтенантику.

Лейтенант подхватил Сергея под локоть и потащил вон из комнаты. Противиться Сергей не стал. Он отлично осознавал, что здесь своим присутствием только мешает.

В коридоре они наткнулись на поджидавшего у двери швейцара. Тот нетерпеливо переминался с ноги на ноги, но приличествующего случаю волнения не выказывал. Лейтенант передал Сергея швейцару и помчался в направлении центрального входа.

На миг Сергей забыл о том, в какой передряге оказался. Его охватила неловкость: последние дни он полностью игнорировал общество швейцара. Он не знал, куда девать глаза. Тот же смотрел на него с необъяснимой собачьей преданностью и даже нежностью.

Словно очнувшись, швейцар вздрогнул и засеменил в глубь коридора, призывая Сергея следовать за ним. Они закрылись в одном из подсобных помещений.

— Сергей, вам надо отсюда выбираться, — горячо зашептал швейцар.

— Всем бы надо, но как? Насколько я понимаю, мы окружены со всех сторон. Да еще бомбить сейчас будут. Не успеем…

— Я не об этом, — голос швейцара сделался глухим и торопливым. — Вам надо выбираться из игры. Другого случая может уже никогда и не представиться. Я запущу форматирование дисков центральных игровых серверов. Игра будет уничтожена, а вы — свободны: аппаратура жизнеобеспечения автоматически отключится и выведет вас из летаргии.

Сергей издал вопль ликованья и бросился на шею швейцару. Он сжал его что было сил… и вдруг обмяк… Он пах! Швейцар пах! Пусть нечистой, потной кожей, но он пах! Так мог пахнуть только человек…

Сергей отстранился и застыл.

— Что с вами?

— Погодите! — Сергей начал задыхаться. — Давайте выбираться вместе! Здесь вы человеком не станете!

— А разве, чтобы быть человеком, обязательно состоять из плоти и крови?

— Не всегда, конечно. Да что же все так умничать-то любят, а?! Там доказывай, что ты человек. Здесь доказывай, что ты человек. О Господи, Господи! Если вы уничтожите игру, то уже никогда не станете человеком! Понимаете? Я не могу…

Швейцар задумался, но не более чем на несколько мгновений.

— Именно это и сделает меня человеком. И ничто иное, — заверил он. — Никакие книги меня им не сделают. Только поступок.

Они помолчали, словно прощаясь без слов.

— Скажите, — швейцар прервал молчание первым, — а ощущать тепло человеческого тела — это приятно?

— Очень. — Сергей взял швейцара за плечи и пристально посмотрел ему в глаза. — Но гораздо приятнее ощущать тепло человеческой души.

Снова наступило молчание, но не тишина: грохот выстрелов и разрывов не затихал.

— Ну, вы готовы к возвращению? — наконец спросил швейцар.

— Готов… — неуверенно ответил Сергей. — Постойте! Постойте… Вы случайно не знаете, что здесь стучало-то по ночам?

— А это было ваше сердце. Теперь вы будете слышать его каждый день.

Привратник расплылся в улыбке, будто радость слышать зов своего сердца предстояла именно ему.

Сергей хотел что-то сказать, что-то возразить, апеллировать к еще не придуманным аргументам, но на него навалилась тяжелая сонливость. Он закрыл глаза, однако, силясь побороть эту неуместную сонливость, со стоном, сопровождавшим усилие, вновь раскрыл их. Лицо швейцара было по-прежнему растянуто в улыбке, но его черты — размыты, как в толще воды. Глаза Сергея сомкнулись снова Раскрыть их повторно было еще труднее. Вокруг уже не было ничего. Тьма. И тишина. Сергей со страхом сжал веки и провалился в бездонную бездну.

Когда он пришел в себя, за стеной по-прежнему слышались крики, беготня, в воздухе витал смрад горелого лака и пластика. Выстрелов, правда, не было. Не было и президентского дворца.

Сам он лежал на особой ортопедической кровати в «Двойке Технолоджиз». Рядом с кроватью замерла мертвая махина железного осьминога. Синие экраны мониторов на столах неподвижно уставились в пустоту.

Сережка сорвал с себя плети проводов и щупальцев и осторожно приподнялся. Странно, но, несмотря на долгую неподвижность. тело было гибким и послушным Лишь немного закружилась голова, когда он опустил ноги на пол.

Ни ботинок, ни хотя бы тапочек в комнате не было. Ну и ладно — такие пустяки… Сережка распахнул окно и выбрался во двор. Ночной ветерок освежал и пьянил. Привычным движением он преодолел забор и зашагал прочь, вниз по скрывающейся за углом одного из дальних домов улице.

«А тучи-то мраморные…» — заметил он самому себе, вглядываясь в небо, все еще почивающее в утробе мглы.

Примечания

1

— Вы когда-нибудь видели Рейнский водопад?

— Нет, но говорят, что это потрясающее зрелище!

— Это место, где Шерлок Холмс сражался с профессором Мориарти?

— Нет, вы путаете его с Рейхенбахским водопадом.

(обратно)

2

Письмо Н. В. Гоголя Прокоповичу Н. Я., 27 сентября, 1836 г.

(обратно)

3

Добрый вечер! Место за столом свободно?

(обратно)

4

Садитесь, пожалуйста!

(обратно)

5

Вы тоже турист?

(обратно)

6

Да. Из Словакии. Меня зовут Петр.

(обратно)

7

Я приехала сюда из Мюнхена. Меня зовут Наташа.

(обратно)

8

Я рада познакомиться с вами! Как вам Швейцария?

(обратно)

9

Много гор, но мало красивых женщин!

(обратно)

10

Здесь есть не только горы.

(обратно)

11

Вы уже видели Рейнский водопад?

(обратно)

12

Нет, но говорят, что это потрясающее зрелище!

(обратно)

13

Это место, где Шерлок Холмс сражался с профессором Мориарти?

(обратно)

14

Нет, вы путаете это место с Рейхенбадским водопадом.

(обратно)

15

Я хочу уйти. Вы проводите меня?

(обратно)

16

Охотно!

(обратно)

Оглавление

Борис Пьянков ЛОВУШКА ДЛЯ ФОТОГРАФА

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Эпилог

Александр Вяземка СЕРЕЖКА В ЗАЭКРАНЬЕ

*** Примечания ***