Дэмономания [Джон Краули] (fb2) читать постранично, страница - 3

на положенных остановках в бедных кварталах незнакомых городов и в одиноких закусочных на продуваемых всеми ветрами холмах, — тогда ее демонический любовник переменится: перестанет быть любезным, обернется жестоким, невнимательным, будет причинять ей боль теми страшными способами, которые только ты, ее возлюбленный, можешь знать; начнет изменять, мучить, отравит ей жизнь нескончаемой горечью, разобьет ей сердце.

Испытание же состоит ют в чем: а сколько ты продержишься?

Автобус к тому же переполнен бедным людом, который заполонил все сиденья, на стоянках по-овечьи толпится у выхода, дабы купить резиновый хот-дог или развернуть пахучую домашнюю закуску, и вновь выстраивается в очередь к двери автобуса, сжимая заляпанный жиром билет. Однако эти люди в отличие от тебя не осуждены; они могут сойти, их сменят другие, такие же, но другие, обремененные такими же, но другими дешевыми чемоданами и перевязанными бечевкой узлами. Так сколько ночей сможешь ты провести с ними, забываясь беспокойным сном, закутавшись в пальто, берясь за книгу (Кьеркегора^{5}) и вновь откладывая ее, вглядываясь в проносящуюся за окном пустоту? Она, конечно, никогда не узнает о твоей поездке.

Пирс усмехнулся. Такое странное представление о любви, такое искаженное. Казалось, целое столетие отделяло его от того юнца, которому, конечно, не на ком было испробовать свою теорию, даже гипотетически. Испытание любви более жестокое, чем в любом рыцарском романе, и, в отличие от романов, его невозможно пройти так, чтобы злодеи потерпели поражение, а любовь под конец победила.

Жил-был некогда рыцарь, которому на долю выпало испытание его любви. Он взял меч и щит, а потом, не в силах выполнить веление, положил их обратно.

Нет, сказал он себе, это не по мне. Это выше моих сил, нет. Это не по мне.

Он глянул на часы. На самом-то деле всего лишь полтора часа в пути. А вечером Пирса ждет автовокзал в Конурбане, где Роз обещала его встретить, он еще ни разу там не был, но место уже казалось знакомым. Он вызвал к жизни прессованные из фибергласа скамейки, и прилепленную к исподу засохшую жвачку, и грязь, тончайшим слоем размазанную по полу, — создал их своим воображением, заранее к ним прикоснувшись; и, невольно подталкивая себя и автобус к неблизкой цели, он понял, с совершенной уверенностью понял, что она не встретит его на станции; конечно, ей помешают кукловоды.

Дождь припустил посильнее, а может, это автобус припустил побыстрее и капли принялись сильнее хлестать по стеклам? Выехали на федеральную автостраду и помчались мимо зеленых знаков, сообщавших названия вымышленных населенных пунктов, ненужных городов и дорог. Его попутчики, несомые вместе с ним вперед, безучастно смотрели в окно или перед собой, а вокруг теснились стада машин, спеша по унылым и безотлагательным делам.

«Что же я наделал? — повторял про себя Пирс. — Что я наделал?»

IUXORБрак Агента и Пациента

Глава первая

Когда кончается мир, для каждой живой души он кончается по-своему; конец наступает не для всех разом, но снова и снова проходит по миру, как трепет по коже коня. Пришествие конца может сотрясти сперва один только округ, одну местность и не затронуть соседних; может стать ощутимой зыбью под ногами прихожан в церкви, миновав завсегдатаев кабачка, расположенного ниже по улице; нарушить покой одной лишь этой улицы, одной семьи или даже одной дочери, которая, оторвавшись в этот миг от воскресного комикса, вдруг отчетливо понимает: теперь ничто на свете не будет прежним.

Но хотя для одних мир кончается раньше, чем для других, каждый, кто через это проходит — или через кого это проходит, — может оглянуться назад и понять, что перешел из старого мира в новый, в котором он, хочет того или не хочет, умрет; осознать это, хотя соседи все еще живут в мире старом, среди прежних утех и страхов. И вот доказательство: по лицам близких он увидит, что оставил их на том берегу, поймет по взглядам, что благополучно переправился на ту сторону.

В то лето сонная апатия сковала округ, в который входила большая часть Дальних гор со всеми тамошними городками, фермами и водными артериями. В знойном, оцепенелом затишье начали возникать бесчисленные странности — вероятно, незначительные и между собой, очевидно, не связанные. Один рыбак поймал в озере Никель большеротого окуня и увидел начертанные на гаснущей радуге чешуи письмена; он переписал их, показал библиотекарше в Блэкбери-откосе, и она сказала, что это латынь. Один мужчина из Конурбаны, строивший для себя и своего семейства летний домик у горной дороги (на дороге к Жучиной горе? или к Обнадежной горе?), однажды не смог найти ни купленный участок, ни заложенный днем ранее фундамент, хотя был совершенно уверен, что дорога та самая; в ярости и замешательстве он дважды возвращался к развилке и дважды доезжал до места, но там по-прежнему ничего не было, и лишь на следующий день, вернувшись по той же самой дороге (в чем он был