Львиное озеро [Хэммонд Иннес] (fb2) читать постранично

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Хэммонд ИннесЛьвиное Озеро

Записка, врученная мне в конторе аэродрома, была нацарапана карандашом: «Немедленно возвращайся домой. Отцу плохо Мама». Я едва успел на поезд и три часа спустя был в Лондоне. Всю дорогу я размышлял об отце, пытаясь припомнить, каким он был в годы моего детства, но все заслонял собою его теперешний образ - образ разбитого, немого калеки. Когда он вступил в королевские ВВС и отправился воевать, мне не было еще и шести лет...

В редкие наезды домой я иногда заходил в комнату, где отец держал свой радиопередатчик. Он разговаривал со мной посредством записок, но все равно я чувствовал себя так, словно непрошено вторгаюсь в чужой мир. Соседи полагали, что отец немного с приветом, да так оно в известном смысле и было, потому что он день-деньской занимался одним и тем же: сидел в своем кресле на колесах и держал связь с такими же, как и он сам, радиолюбителями. В основном с канадскими. Как-то раз я полюбопытствовал: почему? Услышав мой вопрос, отец разволновался, его израненное горло издало какие-то странные нечленораздельные звуки, тяжелое крупное лицо раскраснелось от напряжения. Я, помнится, попросил его написать то, что он пытался мне поведать, но записка, которую он черкнул, сообщала лишь, что все это «слишком сложная и долгая история». Взгляд отца обратился к полке, где хранились книги о Лабрадоре, и черты его лица вдруг приобрели странное выражение. С тех пор я всегда смотрел на книги и на карту Лабрадора, висевшую над передатчиком, с чувством какой-то тайны. Тем более что карта эта не была отпечатана в типографии: отец сам вычертил ее, пока лежал в госпитале.

Я думал обо всем этом, торопливо шагая по знакомой улочке. Солнце село. В сумраке наша сторона улицы стала похожей на сплошную кирпичную стену. Я невольно замедлил шаг, чувствуя, что отца уже нет, что больше я никогда не увижу его живым: шторы на верхнем этаже нашего дома были задернуты.

Внизу меня встретила мать.

— Спасибо, что приехал, Ян.— Она не плакала, просто говорила тихим, усталым голосом.— Наверное, хочешь взглянуть на него.

Она отвела меня в полутемную комнату.

Отец лежал на кровати. Морщины, которые оставила на его лице постоянная многолетняя боль, теперь разгладились, он казался умиротворенным, и в некотором смысле я был даже рад за этого доброго и одновременно бесстрашного человека. Горечь и злость зашевелились во мне. Чертовски тяжкая доля выпала ему в жизни. Почему именно он? Сотни людей прошли войну без единой царапины. Разве это справедливо?

— Это почти облегчение, правда, мам?

— Да, милый, с тех пор как три месяца назад случился этот удар, я ждала конца каждую минуту. Если б он еще согласился лежать в кровати... так нет, далась ему эта комната с приемником! Последнюю неделю он и вовсе оттуда не вылезал, совсем прилип к своим наушникам. Я даже доктору побоялась рассказать, как все случилось, настолько это странно. Я шила внизу, как вдруг услышала, что твой отец зовет меня. «Мать, мать!» - кричал он. Потом еще что-то, но я не разобрала, потому что дверь была закрыта. Когда я прибежала, отец стоял на ногах, лицо было красное, искаженное от напряжения...

— Он стоял?! — Это было совершенно невероятно: отец долгие годы не поднимался на ноги.

Мать тихо заплакала у меня на груди.

— Что же заставило его проявить такое нечеловеческое усилие? — спросил я.

— Не знаю, — ответила мать и посмотрела на меня испуганным взглядом, словно искала зашиты. Я заподозрил неладное.

— Должна же быть какая-то причина, — твердо сказал я. — Очень веская причина. Отец был в наушниках, когда ты вошла?

— Да, но... куда ты, Ян?

Я не ответил. Я уже бежал по лестнице. Я думал о карте Лабрадора. Мать застала отца стоящим у стола, рука его тянулась к стене, на которой висела карта. Я знал, что Лабрадор давняя любовь отца, навязчивая идея, захватившая все его мысли.

На двери «радиорубки» по настоянию отца была намалевана надпись: «Станция G2STO». Я вбежал в комнату и огляделся. Меня не оставляла мысль о том, что где-то здесь должна быть записка или еще какое-нибудь указание — разгадка случившегося. Фотографии военных лет, снимки одноклассников, обломки самолетов, испещренные подписями боевых друзей отца, выцветший портрет моей бабки, Александры Фергюсон. Лицо волевое, без улыбки. Я уставился на фотографию. Интересно, знала ли бабка ответ на мучивший меня вопрос? Я часто ловил взгляды, которые бросал на ее портрет отец. Впрочем, он мог смотреть вовсе и не на фотографию, а на то, что висело под ней, — ржавый пистолет, секстант, обломок весла, рваный чехол от палатки и изъеденную молью ушанку с козырьком. Почему-то