Никогда не доверяй партнеру [Роберт Экелз] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Роберт Экелз Никогда не доверяй партнеру

Секретарь с сомнением посмотрела на меня.

— Видите ли, мистер Келмартин обычно никого не принимает без предварительной договоренности.

Я бы дал ей максимум двадцать один год. Крупная девушка с миловидной деревенской мордашкой.

Улыбнувшись, я нацарапал на обратной стороне визитки: «Готов назвать 10 000 причин, по которым Вы должны меня принять».

— Передайте мою карточку мистеру Келмартину, — попросил я девушку. — Посмотрим, что он скажет.

Сомнение на ее лице усилилось, но она взяла визитку, поднялась из-за стола и скрылась за дверью кабинета босса. Через пару мгновений вернулась.

— Он вас примет, — в голосе слышалось безмерное изумление.

Я ей подмигнул и прошествовал в кабинет, позволив девушке закрыть за мной дверь.

Среди самых удачливых нью-йоркских торговцев произведениями искусства Келмартин, пожалуй, выделялся спартанскими вкусами. Разумеется, выставочный зал украшали картины и скульптуры, а вот в кабинете все это отсутствовало напрочь. В нем едва хватало места для стола и двух деревянных стульев. Под стать обстановке выглядел и сам Келмартин — высокий, сухопарый, с острыми чертами лица и ледяными глазками за маленькими восьмигранными линзами очков в тонкой металлической оправе.

— Так что я могу для вас сделать, мистер Ланг? Вернее… — он скосился на мою визитку, лежащую на столе, — …что вы хотели бы мне предложить?

Я доброжелательно улыбнулся:

— Как я понимаю, вы составляете каталог художественной коллекции, принадлежавшей недавно покинувшей нас Бернис Магрудер.

— Это никакой не секрет. Все газеты сообщили об этом.

— Да, — кивнул я. — В газетах также сообщалось об эксцентричности вкуса мисс Магрудер, которая зачастую покупала под влиянием момента. А купленное уже никогда не продавала.

Келмартин задумчиво смотрел на меня.

— И что?

— Следовательно, пока каталог не составлен, никто не знает, что есть в коллекции, а чего в ней нет. И мне представляется, что налицо ситуация, которая позволяет двум умным людям остаться с неплохим наваром.

Келмартин ничего не ответил, продолжая изучающе разглядывать меня.

— Допустим, — продолжил я, — в коллекции обнаружится действительно ценная картина. Разумеется, кристально честный человек внес бы ее в каталог. К вящей радости наследников. Но, поскольку все они — дальние родственники и им уже отписано больше денег, чем они смогут потратить до конца своих дней, этот довесок их не осчастливит. А если картину продать третьему лицу, то деньги пойдут тем, кто заслуживает их куда в большей степени.

— К примеру, вам и мне, — уточнил Келмартин.

— Именно так.

Келмартин холодно кивнул и уткнулся в лежащие перед ним бумаги.

— К сожалению, мистер Ланг, для того, чтобы ваш план сработал, необходимо наличие в коллекции Магрудер хотя бы одной ценной картины. Позвольте вас заверить, таковая в коллекции отсутствует. Бернис Магрудер отличало отсутствие вкуса. Она абсолютно не разбиралась в искусстве. Я это знаю. Потому что сам продал ей большую часть того хлама, что называется ее коллекцией. Если бы в этой куче дерьма отыскалась хоть одна жемчужина, поверьте мне, я бы сумел избавиться от нее без вашей помощи. Так что позвольте с вами распрощаться, мистер Ланг. — И он начал делать пометки на полях какого-то документа.

Я не сдвинулся с места.

— Действительно, в этом случае мои услуги вам бы не потребовались. Однако, раз уж в коллекции нет ничего ценного, потребность в нем может возникнуть. Я готов предложить вам такую картину.

Келмартин перестал писать, посмотрел на меня поверх очков.

— У меня есть партнер, художник Лоуэлл, — продолжил я. — У него, конечно, свои причуды, но у кого их нет? Он весь дерганый и ест лишь то, что готовит сам. Но главное в другом. Он может нарисовать копию любой картины, да так ловко, что отличить подделку удастся лишь спектрографическим или электролюминесцентным анализом.

В последнее время его особенно заинтересовал французский художник Ламартен. Одно время тот рисовал только пшеничные поля. Согласно Лоуэллу, Ламартен в этот период экспериментировал со светом и тенью, так что не видел в этих пейзажах никакой ценности. И раздавал их друзьям и кредиторам практически бесплатно.

— Да, — согласился Келмартин, — раздавал. И некоторые из них теперь обнаруживаются в самых неожиданных местах. Я сомневаюсь, чтобы и сам Ламартен знал, сколько картин он отдал и кому.

— Так почему бы одной из них не выплыть в коллекции Магрудер?

— Думаю, это никого не удивит. — Келмартин потер подбородок. — Репутация Ламартена после его смерти только растет, так что такую картину можно назвать и ценной. — Он пристально посмотрел на меня. — Однако подделка должна быть очень высокого качества, а одного вашего слова, пожалуй, недостаточно, чтобы убедить меня в том, что ваш партнер действительно так хорош.

— Вы можете взглянуть на картину. Она в автомобиле. Я бы принес ее с собой, но мне не хотелось, чтобы ваша секретарша видела меня с картиной под мышкой.

— Мудрый подход. — Келмартин выглянул в приемную. — Мисс Джонс, утром я заказал кое-какие канцелярские принадлежности в «Барлеттсе». К вечеру их должны подвезти, но неожиданно выяснилось, что они понадобятся мне раньше. Вас не затруднит сходить за ними?

По тону чувствовалось, что ее возможные затруднения вряд ли будут приняты во внимание, поэтому дородную девушку как ветром сдуло.

Едва за ней закрылась дверь, Келмартин повернулся ко мне.

— Горизонт чист. Давайте взглянем на вашу картину.

Разглядывал он ее добрых полчаса. Как при естественном, так и при искусственном свете. Наконец отложил увеличительное стекло.

— Думаю, пара-тройка недочетов имеется. — Келмартин снял очки и опять принялся протирать их платком. — Но я нашел их, зная, что передо мной подделка. Трудно сказать, как бы я отреагировал, если бы мне предложили купить эту картину. — Он вздохнул, очки вернулись на законное место. — Ладно, согласен с вами. Ваш партнер действительно хорош.

— Так мы договорились?

— Смотря о чем, — ответствовал Келмартин.

— Ламартен стоит от пятидесяти до шестидесяти тысяч долларов. В силу сложившихся обстоятельств покупатель вправе рассчитывать на более приемлемую цену. Скажем, мы становимся партнерами и запрашиваем двадцать тысяч долларов, которые и делим поровну, по десять тысяч на брата.

Келмартин засмеялся.

— Предложение соблазнительное. Однако нам надо еще найти потенциального покупателя, а это сопряжено с риском.

— Нет проблем, — улыбнулся я. — Потенциальный покупатель у меня есть.

Келмартин поднял на меня глаза.

— Кто?

— Вы его не знаете. Скорее спекулянт, чем коллекционер. Из тех, кто покупает подешевле, чтобы тут же толкнуть подороже.

— Понятно. — Келмартин пожевал нижнюю губу, потом кивнул. — Хорошо. Приводите вашего покупателя сегодня вечером, когда все уйдут. — Он позволил себе сухо улыбнуться. — Партнер.

Я ответил лучезарной улыбкой и отбыл.


В дверь Келмартина я позвонил в начале восьмого. Уже смеркалось. Компанию мне составлял Хэссо — высокий, ширококостный, лысоватый, с носом-крючком, отвисшей нижней губой — эдакий гном-переросток. Стоял он, глубоко засунув руки в карманы.

Нам не открыли, поэтому я позвонил вновь, более настойчиво. На этот раз Келмартин подошел к двери, посмотрел в глазок, открыл.

— Мистер Келмартин, это мистер Хэссо, — представил я своего спутника. — Я бы хотел показать ему картину, о которой мы говорили сегодня.

Келмартин подозрительно оглядел Хэссо.

— Все в порядке, — заверил я его. — Мистер Хэссо понимает, что речь идет о конфиденциальной сделке.

Келмартин еще несколько мгновений изучал физиономию Хэссо, потом молча повернулся и провел нас в кабинет. Оставив нас там, скрылся за дверью, чтобы минуту спустя вернуться с работой Ламартена, которую уже установил в резную дубовую рамку.

Хэссо взял картину в руки, долго смотрел на нее, изогнув толстые губы, наморщив лоб.

— Что в ней особенного? — наконец изрек он. — Кто-то нарисовал кукурузное поле.

— Пшеничное поле, — поправил его Келмартин. — В самом поле ничего особенного нет. А цену картины определяет репутация художника.

— И сколько она стоит? — спросил Хэссо.

— В ценах сложившегося рынка? — Келмартин пожал плечами. — Никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.

— Так почему вы хотите продать ее за двадцать тысяч? — в лоб спросил Хэссо.

И вперился взглядом в глаза Келмартина. Тот не ожидал столь прямого вопроса и лишь открывал и закрывал рот, словно вытащенная из воды рыба.

Пришлось вмешиваться мне:

— Я же говорил вам, мистер Хэссо…

Хэссо зыркнул на меня, вновь повернулся к Келмартину:

— А я хочу, чтобы сказал он.

Но Келмартин уже пришел в себя.

— Видите ли, некоторые обстоятельства этой сделки не позволяют мне выписать вам квитанцию или выдать сертификат, удостоверяющий, что покупка оформлена через мою галерею. Поэтому я снижаю и цену.

— Логично, — Хэссо вновь повернулся к картине. — А где доказательства того, что это не подделка?

— Я кое-что смыслю в этих делах, мистер Хэссо, — вновь подал я голос. — И могу гарантировать, что картина подлинная. Опять же, рискую я. И лишь прошу, чтобы вы одолжили мне деньги на покупку.

— Гм-м, — Хэссо взглянул на Келмартина. — А если я захочу пригласить своего эксперта?

Келмартин задумался.

— Конечно, рискованно, но, с другой стороны, вы имеете на это полное право. При условии, что он не будет знать, откуда картина, и осмотрит ее здесь.

Последнее условие особенно мне понравилось. Сие означало, что эксперт Хэссо не сможет провести всестороннего обследования и не поймет, что перед ним — подделка.

Хэссо удовлетворенно кивнул:

— Мне этого достаточно. Раз вы согласны на приглашение независимого эксперта, нет нужды на этом настаивать.

— Значит, вы одолжите мне деньги? — радостно воскликнул я.

Хэссо покачал головой:

— Нет, я куплю ее сам.

— Подождите, подождите, — запротестовал я.

Хэссо повернулся к Келмартину, словно и не слышал меня.

— Вы же не обязаны продать картину исключительно Лангу?

— Разумеется, нет. Деньги — они всегда деньги, кто бы ни платил.

— И я того же мнения, — кивнул Хэссо. — Но чек вас, похоже, не устроит?

— Я бы предпочел наличные, — не стал спорить Келмартин.

Хэссо наморщил лоб.

— Мне потребуется день или два, чтобы собрать такую сумму. Придержите картину для меня.

Келмартин уже открыл рот, чтобы заверить его, что картина никуда не денется, но я поспешил внести свою лепту:

— Ничего ему не обещайте. По крайней мере, оставьте мне шанс добыть деньги где-то еще.

Келмартин помялся, потом решил признать мою правоту:

— Хорошо. Я продам картину тому, кто первым принесет деньги.

— Это справедливо. — Хэссо окинул картину взглядом, повернулся ко мне, его толстые губы разошлись в усмешке. — Тебя, Ланг, я не боюсь. Ты не стал бы обращаться ко мне, если бы мог добыть деньги где-то еще. — Он посмотрел на Келмартина: — До встречи, — и отбыл.

Я заулыбался еще до того, как он скрылся за дверью.

— Должен признать, все прошло, как по писаному.

— Возможно, — в голосе Келмартина слышалась некоторая неудовлетворенность, — но я думал, что ваш человек придет с деньгами.

Я покачал головой.

— Хэссо не такой уж богач, каким хочет казаться. Ему придется брать ссуду. Но репутация у него безупречная, так что деньги он найдет. И не будет пытаться сбить цену, поскольку знает о существовании конкурента.

— Надеюсь, вы правы.

— Можете не сомневаться, — я взял картину со стола, огляделся в поисках бумаги, в которую мог завернуть ее.

Келмартин нахмурился.

— Что вы собираетесь делать?

— Заберу ее с собой. — Я заприметил утреннюю газету в корзине для мусора, достал ее, разложил на столе, начал заворачивать в нее картину. — У меня есть одно нерушимое правило: никогда не доверяй партнеру. Пока картина у меня, я точно знаю, что вы не провернете сделку у меня за спиной и не оставите меня с носом.

— Не смею с вами спорить. Я же предпочитаю нечто более весомое. — Келмартин выдвинул ящик стола, на что-то нажал. Послышался треск, а потом портативный магнитофон начал воспроизводить нашу дневную беседу. Где-то на середине Келмартин выключил магнитофон. — Если вы попытаетесь обмануть меня, я позабочусь о том, чтобы эта пленка попала к нашему другу Хэссо. Почему-то мне представляется, что он не из тех, кто позволяет себя надуть. И готов спорить, обидится он на вас, а не на меня.

Я склонил голову, признавая, что удар пришелся не в бровь, а в глаз.

— Что ж, партнер, мы, я вижу, достойны друг друга.


Следующий день я провел в отеле: слонялся по номеру, спал, читал газеты. Мой друг — художник Лоуэлл — то и дело куда-то убегал, прибегал, один за другим опустошал стаканчики с йогуртом. Короче, нервничал. Наутро позвонил Келмартин:

— Приносите картину. Деньги есть.

Лоуэлл с тревогой смотрел на меня, когда я клал трубку на рычаг. Я ему подмигнул.

— Все идет по плану.

Келмартина я нашел одного: девчушку он опять куда-то отправил. Он выхватил у меня картину, сдернул газету, осторожно положил на стол.

— Когда придет Хэссо? — спросил я.

— Во второй половине дня, — Келмартин оторвал взгляд от картины. — Но я все более склоняюсь к тому, что вам в это время здесь находиться не следует.

Я было запротестовал, но он резко осадил меня.

— Не волнуйтесь, деньги вы получите прямо сейчас. — Он вытащил из ящика стола конверт, протянул мне. — Если хотите, можете пересчитать.

Я поймал его на слове и пересчитал деньги. Ровно десять тысяч долларов. Сунул конверт в карман пиджака.

— Если не возражаете, я хотел бы получить и пленку.

— Разумеется. — Келмартин дал мне прослушать начало, чтобы у меня не возникло сомнений, что на пленке записана именно наша беседа, затем отдал кассету мне.

— Очень приятно иметь с вами дело. — Я поклонился. — Если вновь возникнет аналогичная…

— Конечно, конечно. — Келмартин увлек меня к двери, словно хотел как можно скорее избавиться от меня.

Хэссо ждал меня в моей машине, припаркованной в паре кварталов от галереи Келмартина.

— Как я понимаю, ты пришел не с пустыми руками.

Я достал из кармана конверт (не тот, что получил от Келмартина), протянул ему.

— Как договаривались. Тысяча долларов.

Конверт перекочевал в карман Хэссо.

— Лучше б пересчитать, — заикнулся я.

— Незачем, — отмахнулся Хэссо. — Я знаю, что ты не обманешь. — Он вопросительно посмотрел на меня: — Но скажи мне, Гарpи, как получилось, что Келмартин расплатился с тобой, еще не получив деньги за картину?

— Видишь ли, — я откашлялся, — не все в этом бизнесе столь же честны, как мы с тобой. Когда к Келмартину пришел еще один покупатель и предложил за картину тридцать тысяч долларов, тот решил, что нет нужды делиться с партнером дополнительными десятью тысячами. Да только он не мог получить этих тридцати тысяч, не отдав картины. А ее-то я прихватил с собой. Поэтому, — я улыбнулся, выдержав театральную паузу, — ему и пришлось выдать мне мою долю авансом.

— Понятно, — кивнул Хэссо. — Но кто заплатит ему тридцать тысяч за такую мазню?

— Должен признаться — никто. Потому что это предложение он получил от Лоуэлла.