Точка отсчета [Патриция Корнуэлл] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (121) »
Патриция Корнуэлл Точка отсчета
Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть.Первое послание к коринфянам, 3:13
С любовью — Барбаре Буш Эй, ДОК, Тик-ток. Пламя, пила и кости. Дома одна? Вот тебе на! Или ждешь ФИБА в гости? Помнишь темный свет, Страх и поезд, нет? Поездпоездпоезд. ГНКГ ждет фото. Приходи навести. Третий этаж мой. Ты мне, я тебе. Люси еще с тобой? На ТВ Люси-Бу. Садись на мою трубу. Потанцуем, попоем, А потом крылом махнем. Шшшшшшш, Слышишь, ДОК, Тик-ток, Тик-так. Подожди, увидишь, так?КэрриФазаний ДворЖенское отделение «Кирби»Остров Уорд, Нью-Йорк
Глава 1
Бентон Уэсли снимал кроссовки у меня на кухне, когда я прибежала к нему, дрожа от страха, ненависти и напомнившего о себе ужаса прошлого. Письмо Кэрри Гризен оказалось в стопке писем и прочих бумаг, где и пролежало до того момента, когда я решила спокойно выпить чаю с корицей в тиши своего дома. Было воскресенье, восьмое июня, и часы показывали тридцать две минуты шестого. — Полагаю, она прислала это в твой офис, — сказал Бентон, стягивая белые найковские носки. Похоже, случившееся нисколько его не взволновало. — Роуз не читает письма, если они помечены «лично» или «конфиденциально», — заметила я, хотя в таком напоминании и не было необходимости — он прекрасно об этом знал. — А может быть, и зря. У тебя здесь, как выясняется, куча поклонников. Лишенные сочувствия слова резали, словно бумага. Бентон сидел, опустив на пол бледные босые ноги, упершись локтями в колени и опустив голову. По плечам и рукам с хорошо развитой для мужчины его возраста мускулатурой стекали капельки пота, и мой взгляд соскользнул с колен и бедер на голени с полоской от резинки носков. Проведя ладонью по влажным серебристым волосам, он откинулся на спинку стула, вытер лицо и шею полотенцем и пробормотал: — Господи, я слишком стар для всей этой ерунды. Он глубоко вздохнул и с нарастающей злостью выдохнул. Потом взял лежавшие на столе часы «Брейтлинг-аэроспейс» в корпусе из нержавеющей стали — мой подарок на Рождество — и защелкнул их на запястье. — Черт бы побрал их всех! Ну что за люди — хуже рака. Дай взглянуть. Письмо было написано от руки нарочито неуклюжими красными печатными буквами, а вверху листа красовался хохолок какой-то птички. Нацарапанное под ним загадочное латинское слово ergo, или следовательно, не говорило мне в данном контексте совершенно ничего. Взявшись за уголки, я развернула лист простой белой печатной бумаги и положила на старинный французский столик. Бентон даже не прикоснулся к письму, хотя оно в скором времени могло стать вещественной уликой, но я видела, с каким вниманием его взгляд сканирует каждое слово странного послания Кэрри Гризен. — Судя по почтовому штемпелю, отправлено из Нью-Йорка, а там много писали о ее процессе, — сказала я, продолжая рационализировать и отыскивать причины, которые позволяли бы надеяться, что письмо написано не ею. — Одна сенсационная статейка появилась всего лишь две недели назад. Так что именем Кэрри Гризен мог воспользоваться кто угодно. А что касается моего адреса, то он и вовсе не является какой-то закрытой информацией. Весьма вероятно, что письмо написано совсем и не Кэрри Гризен. Наверное, какой-нибудь сумасшедший. — Весьма вероятно, что оно от нее, — продолжая читать, бросил Бентон. — По-твоему, письма пациентов психиатрической больницы никто не просматривает? — попробовала возразить я, чувствуя, как сгущается страх, обволакивающий мое сердце. — "Сент-Элизабет", «Бельвью», «Мидхадсон», «Кирби». — Он и головы не поднял. — Кэрри Гризен, Джон Хинкли-младший, Марк Дэвид Чепмен[1] — все они пациенты, а не заключенные. Люди, находящиеся в исправительных заведениях и психиатрических центрах, пользуются такими же, как мы, гражданскими правами. Они создают доски объявлений для педофилов и продают информацию серийным убийцам. Ну и, конечно, пишут язвительные письма главным судмедэкспертам. Теперь в голосе Уэсли чувствовалась злость, в словах — четкость, даже резкость. В глазах, когда он поднял голову и посмотрел на меня, горела ненависть. — Кэрри Гризен смеется над тобой, док. Над ФБР. Надо мной. — Над фибом, — пробормотала я. Наверное, в других обстоятельствах это показалось бы мне смешным. Уэсли поднялся и накинул полотенце на плечи. — Ладно, предположим, письмо написала она, — снова начала я. — Она. У него не было на этот счет никаких сомнений. — Пусть так. Но тогда в письме не только насмешка. — Конечно. Ее цель — напомнить нам о том, что они с Люси были любовницами. Широкая публика этого еще не знает. Пока не- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (121) »
Последние комментарии
53 минут 44 секунд назад
1 час 10 минут назад
1 час 31 минут назад
4 часов 13 минут назад
11 часов 36 минут назад
17 часов 20 минут назад