Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды [Владимир Семенович Короткевич] (fb2) читать постранично, страница - 3

Мозырем. А туда от Менска почти сто шестьдесят две менские версты^[14], как птице лететь.

И от ужаса, голода, битв и знаков небесных понятно было: наступают последние времена, погибель лютая человечеству и вымирание. Те времена, когда, может, не только на развод людей не останется, но и одного, чтобы плакать над трупами. Те, когда остаётся только и надеяться, что на высший разум.

Думаю, сказки это. Никто ничего не знает. И не Он это, наверное, приходил. Но то, что на небе делалось и что сделалось в ту ночь, это правда, это многие видели. И потому поверили легко. А может, и не потому, а просто растерялись.

...Весной той, ночью — а видели это жители Мира, и Несвижа, и Слуцка, и Слонима, всех тех городов и весей — с шипением и свистом промчал по небу огненный змей с длинным ярким хвостом.

Ближе всех видели его мужики деревни Ванячье, что под Миром. Пролетело сверху, и вниз, и наискось и громыхнулось за окоёмом. Содрогнулась земля, полыхнуло что-то огнём, а потом долетел глухой удар.

Утром самые смелые пошли в ту сторону. Увидели огромную яму — шесть, если не больше, домов влезет — с боками оплавленными, что-то блестящее на дне и разметённую вокруг, тёплую, как печка, землю.

Яму ту, вместе со всем, потом мирский капеллан повелел, не глядя и не копаясь, землёй засыпать — чтоб искушения не было и чтобы не прикасаться к следам змеевым. Ведь всем известно, чьим орудием был змей. Но это потом, на другой день.

И тогда увидели мужики под кустами, в тумане, человека, что лежал, широко раскинувши руки, ничком, как свергнутый, как лежал Сатана, когда Пан Бог свергнул его с небес.

Лежал он недвижимо. Потом крики испуга то ли разбудили его, то ли привели в сознание. И он опёрся на руки, а после медленно встал и взял с земли плащ. И тогда все увидели, что он в одежде школяра, и тут уж крикнули и подошли, а до того боялись.

Спросили его, кто такой, а он сказал, что странствующий школяр и заблудился, и хорошо видел, как падает это с неба... И далеко от него; но так как он и дальше блуждал, то случайно вышел на это самое место и тут увидел, что земля горячая. А поскольку кресало он потерял, а сам очень замёрз, то лёг на горячую землю и проспал, как на лежанке. А когда у него спросили, почему это у него лоб разбитый, он сказал, что вчера, дорогой, подрался с бродячим монахом в корчме.

И тогда у него спросили, как это он не боялся так близко от дьявольского места спать. А он сказал, что никаких дьяволов на свете не боится и с охотою бы на их вид поглядел или даже выспался с ними на одной печке — так как ему это безразлично.

Был он не такой уж и молодой, лет тридцати пяти, но очень сильный и на голову выше всех. Лицо какое-то не такое и, как те люди мне сказали, смешноватое, брови густые и длинные, зубы на удивление белые. У пояса его висел корд^[15] в блестящих ножнах. Блестящих, но дешёвых, так как это было не серебро.

И мужики эти пустили его идти своей дорогой, а сами пошли к капеллану. И школяр пошёл.

Флор Мамонтович, шляхтич, потом говорил мне, что он первый обо всём догадался. Ибо, возвращаясь из города домой и встретив этого одного на дороге в его плаще, испугался, приняв его за Христа. Словно вдруг и на минуту смекнул — даже ноги к земле прикипели и небо показалось с литовский кожух. Но тут удивляться не надо. Этот Флор, известно, как всегда, был в подпитии. Все знают, чего он так рано из города ходит.

...А потом видели его уже с двумя другими людьми... А после видели шесть человек... Десять... Потом их было тринадцать, и за ними тянулся крытый кужелью^[16] фургон.

СЛОВО ДВУХ СВИДЕТЕЛЕЙ

Так считали люди. Но мы ничего такого не замечали, даже если оно и было. Иначе почему бы он был сначала таким, как мы, почему никуда не вмешивался и не лез, почему не помог людям?

Наболтал тут бесстыдно в единственной своей записи о нём, о слухах, какие ходили про начало его, Андроник Логофил. И ничего более не сказал, понадеявшись на других. Про главное не сказал.

А было не так. Было вот как. Слушайте, люди.

Глава 2 ГОЛОД, И НАПАСТЬ, И МОР

Земля была чёрная.

Вся в сетке трещин, в глубоких расщелинах, сухая, как ладонь земледельца и как пыль. Редко, иногда в половине сажени один от другого, шевелились на ней чахлые ржаные ростки.

Ветер временами вздыхал среди зноя, но приносил только ещё большую жару, как из раскалённой печки. И тогда полем блуждали карликовые смерчи. Они несли пыль, но такую чёрную, что казалось: пепел.

И такой же пепел вился из-под копыт охотничьей кавалькады, что мчала полем, а потом дорогой, к недалёкому селу.

Некоторые люди восседали на чёрных или мышиных злых мулах, и по этому можно было догадаться, что едут особы духовного звания. Но, если бы не пурпурная кардинальская мантия одного, если бы не епископский плащ другого, если бы не серая доминиканская и не