Корни (Отрывки из пьесы) [Арнольд Уэскер] (fb2) читать онлайн

Арнольд Уэскер Корни (отрывки из пьесы)

АРНОЛЬД УЭСКЕР — родом из лондонского Ист Энда, от которого, по его словам, «несмотря на постоянную нехватку денег», у него «остались самые счастливые воспоминания детства». Он вырос в окружении большой и дружной семьи «с многочисленными тетушками и бабушками, живущими по-соседству…» «А главное, — говорит Уэскер, — нашей семье было присуще чувство целеустремленности, политической активности и сознательности».

Уэскер пытался попасть в театральную школу, но не вы держал экзаменов, работал краснодеревщиком, но остался без работы, писал рассказы, которые никто не хотел издавать, и в конце концов «сбежал» в сельский район графства Норфольк, где жила одна из его замужних сестер. Там он перепробовал несколько занятий и, в конце концов, стал работать в гостинице. Он отказался от своих литературных поползновений — во всяком случае так ему казалось — и находил удовлетворение в работе на кухне отеля, однако очень скоро «обнаружил, что оказался втянутым во взаимоотношения служащих кухни» — как личного, так и политического характера — «и хотя я сумел убедить себя, что вовсе не занимаюсь литературным творчеством, я постоянно записывал свои наблюдения. Когда из этих записей в конце концов родилось три коротких рассказа, я неожиданно почувствовал, что в них мне удалось достичь той зрелости, какой мне не удавалось достичь ни в одном из моих предыдущих рассказов. Однако я все еще не считал себя писателем».

Уэскер работал затем в кухнях Лондона и Парижа и скопил достаточно денег для учебы в лондонской школе кинематографии. Под влиянием таких режиссеров, как Карел Рейс и Линдсей Андерсон, а также пьес Джона Осборна, он неожиданно «нашел себя»: он начал писать пьесы и очень скоро стал пользоваться большим успехом у публики.

Три пьесы Уэскера — «Куриный суп с ячменем», «Корни» и «Я говорю о Иерусалиме» — основаны на пережитом им самим в Ист Энде и Норфольке. Пьеса «Кухня» также носит автобиографический характер. Однако его последняя пьеса «Картошка ко всем блюдам», в основу которой положены некоторые эпизоды из жизни Королевского военно-воздушного флота в мирное время и которая так же, как и его предыдущие пьесы, содержит несколько весьма резких высказываний по поводу классовых и культурных различий, свидетельствует о значительном прогрессе Уэскера в области драматического мастерства.

Пьесу «Корни», при ее первом появлении в театре, журнал «Нью стейтсмен» охарактеризовал как «пьесу о жизни британского рабочего класса, по своему качеству и правдивости на много превосходящую все, созданные ранее на эту тему». Из всех пьес Уэскера, она имеет наибольший шанс на успех за пределами Великобритании, ибо для того, чтобы оценить ее по достоинству, требуется меньше детального знания английской жизни.

Миссис Брайант: Ты обратила внимание на мои цветы, когда проходила? Некоторые мальвы до сих пор еще цветут. Видела? Они ползут по стенам. А астры и герань? Мне дал их старик Джо Саймондс незадолго до смерти… Уж очень хороши герани.

Бити: Ага.

Миссис Брайант: А когда приезжает твой Рони?

Бити: В субботу на той неделе. И я хочу, мама, чтобы вся семья была в сборе, когда он приедет, так что ты уж, пожалуйста, постарайся утрясти свои ссоры с ними к этому времени.

Миссис Брайант: О чем ты говоришь, дочка? Какие ссоры?

Бити: Ты знаешь очень хорошо, о каких ссорах я говорю. Ссоры с Перл и Сюзан.

Миссис Брайант: Ну, тут уж не знаю. Это они ссорятся со мной, дочка; а я-то как раз стараюсь не обращать внимания.

Бити: А я тебе говорю, мама, что все должно быть в порядке, поняла? Рони для меня дороже всего на свете, я три года изо всех сил стараюсь удержать его. Когда он уедет, делайте что хотите, но пока он здесь, чтобы вы меня не подвели, слышишь?

Миссис Брайант: Поговори лучше с отцом, дочка.

Бити: И отцу я скажу. Рони не должен думать, что я выросла в семье ограниченных людей. Он говорит: «Я не терплю узких людей. Меня не интересует, какое они получили образование, не интересует их прошлое, лишь бы у них был широкий и любознательный ум, лишь бы у них был широкий круг интересов».

Миссис Брайант: Кто это так сказал?

Бити: Рони.

Миссис Брайант: Это он так говорит?

Бити: Ага.

Миссис Брайант: Как все равно проповедник.

Бити (становясь на стул и подражая манере Рони): «Можете называть меня проповедником, если вам угодно. Мне все равно. Я все равно выскажу то, что хочу сказать. Даже если вы не любите, когда вам стараются что-то разъяснить. Теперь настало время, когда мы должны, наконец, громко заявить: это хорошо, а это плохо. Боже милосердный, не пора ли нам перестать быть трусливыми зайцами? Не пора ли?» Черт возьми, у тебя, мама, все еще летают осы. (Она машет руками в воздухе.) Уже сентябрь, а тут полно ос. Пошли вон! Убирайтесь! (Голосом маленькой девочки.) Мам, ну мам, ну прогони их отсюда.

(Она спрыгивает со стула и берет вешалку для одежды. Вдвоем с матерыо они начинают осторожно красться по комнате, охотясь за осами. Миссис Брайант делает это всерьез и по деловому, а Бити дурачится.)

Миссис Брайант: Их приманивают яблоки вон на том дереве. Пошли, пошли вон отсюда! Слышите? Ну вот, как будто все теперь, но не успеешь оглянуться, как они, проклятые, налетят снова.

(Бити выходит в другую комнату и потом появляется, неся в руках две картины в рамках, которые она ставит на стол. Она любуется ими. Это стилизованные примитивные узоры с резкими очертаниями, довольно пропорциональными формами, в ярких «плакатных» тонах: красных, черных и желтых.)

Бити: Мама, писала я тебе или нет, что я стала заниматься живописью? Уже почти полгода. Гуашь. Рони говорит, что у меня получается. Он говорит, что мне надо продолжать и что, может быть, мне удастся их пристроить как узоры для занавесок. «Рисуй, девочка!» говорит. «Рисуй! Мир полон людей, которые не делают того, что хотят, поэтому ты рисуй и вселяй в нас надежду!» Нравится?

Миссис Брайант (просмотрев их): Красивые цвета, правда? А ты, кажется, собиралась печь?

Бити (повязывает передник и достает какой-то пакет): Да, сейчас. А это, Дафни Брайант, вам подарок. Мне нужны яйца, мука, сахар и маргарин. Я спеку бисквитный пирог с узором.

Миссис Брайант (раскрывает пакет и вытаскивает оттуда передник): Теперь мы с тобой обе в новых передниках. (Она чистит картошку, а Бити разбивает четыре яйца, отделяет желтки и начинает взбивать их с сахаром. Работая, она напевает звонкую народную песенку.)

Он мне сказал: взбивай яйца до тех пор, пока они не станут светложелтыми.

Миссис Брайант: Кто сказал?

Бити: Рони.

Миссис Брайант: Что это за песню ты поешь?

Бити: Это шахтерская песенка.

Миссис Брайант: Хочешь знать, что я считаю хорошей песней? «Там в дали голубой, снова встречусь с тобой». Вот эта песня красивая, такая красивая.

Бити: Таких песен — тысячи. В ней нет никакого смысла, одна размазня и слезливость.

Миссис Брайант: А по мне — это очень хорошая песня.

Бити: Приехал! Приехал!

(Сцена из спектакля «Корни» Арнольда Уэскера в театре Ройял Корт)

Бити (внезапно): Послушай, мама, давай я тебе объясню одну вещь. Рони всегда говорит, что только для этого и стоит знакомиться с людьми. Какой смысл, говорит, в том, чтобы иметь таких друзей, которые только и знают, что гладят друг друга по головке? «Передавать им то, что мы знаем, и брать у них то, что они знают, — вот в чем радость знакомства с новыми людьми», так говорит Рони. «Учись у меня», говорит. «Я знаю не много, но научись у меня тому, что я знаю». И сейчас я постараюсь объяснить тебе, что он мне объяснял.

Миссис Брайант (услышав шум проезжающего автобуса): Это одиннадцатичасовой автобус в Дисс. Что-то он рано сегодня. (Ставит кастрюлю с картошкой на плиту и собирается выйти в сад.)

Бити: Мама! Я же с тобой разговариваю! Черт возьми, уж не так-то часто мы с тобой встречаемся и разговариваем. Да и то почти всегда мне приходится выслушивать от тебя, кто еще отправился на тот свет. Послушай же меня хоть минуту. Как эта песня поется?

Mиссис Брайант: Да я слов не знаю. Но дело не в словах. Мне нравится мотив.

Бити: Ну хорошо, пусть мотив. Как он на тебя действует? Что ты ощущаешь? У тебя внутри что-нибудь переворачивается, или сердце начинает биться, или голова кружится от страсти? Хотя в этой третьесортной песне нет и грамма страсти.

Миссис Брайант: Очень хорошо, дочка, значит эта песня — третьесортная. Тогда, может быть, ты объяснишь почему? Почему эта песня третьесортная, а все эти фигли-мигли, все эти твои оперы и концерты — первосортные? Вот что, Бити Брайант, ты стала какой-то прямо шальной, и я не понимаю, что с тобой делается, дочка. Просто не понимаю.

Бити: Я сама не понимаю. Наверно это оттого, что я беспокоюсь из-за Рони. Мы с ним спорим точно так же, как сейчас с тобой. Я ему задаю точно такой же вопрос: почему одна песня третьесортная, а другая нет? И когда он объясняет, я ничего не понимаю. Что-то вроде того, что мир коммерции притупляет наше восприятие. Он говорит: «Наберись терпения, голубушка. Терпение! За один день ты не сможешь понять, как надо жить. Даже я этого не знаю, — говорит, — и половина человечества этого не знает, но мы должны стараться этому научиться. Мы все еще ощущаем на себе результаты двух мировых войн, только не отдаем себе в этом отчета. Надо говорить с людьми, — говорит, — и смотреть, и слушать, и задавать вопросы». Но, господи, откуда я знаю, какие надо задавать вопросы и как говорить с людьми? И тогда он ужасно сердится. Зато иногда он бывает такой милый…

Миссис Брайант: Вот уж тоже не знаю, о чем он говорит. Ты лучше, дочка, пеки поскорей свой пирог, а то через час уже отец приедет.

* * *

Бити: Какой у человека смешной нос и какие смешные уши. И руки, и ноги…

Миссис Брайант (выключая радио): Довольно с меня этой дряни.

Бити: Мама! Я готова убить тебя, когда ты так делаешь! Ничего удивительного, что я ничего ни о чем не знаю. Ты меня ничему, ничему стоящему не научила. Я ничего не знала о том, что делается в мире, потому что ты всегда выключала последние известия. Я никогда не читала хороших книг, потому что у нас в доме их никогда не было. Я никогда не слышала никакой музыки кроме танцевальной, потому что ты всегда выключала классическую. Я даже не умею как следует разговаривать, потому что ты никогда ни о чем, кроме пустяков, не говорила.

Миссис Брайант: Да что в тебя бес что ли вселился?

Бити: Боже милостивый! Ты прожила всю жизнь на лоне природы, но в тебе нет… нет ни капли… ничего возвышенного. Ты проводишь все свое время среди зелени полей, выращиваешь цветы, вдыхаешь чистый воздух, и в тебе нет ни капли возвышенного. Ты только говоришь и говоришь все время об одном и том же, твоя голова забита пустяками, и ты ничего вокруг себя не видишь. Что ты мне дала, чему научила?

Миссис Брайант: Да что ты, дочка, что я — учительница, что ли?

Бити: Ты только мне мешала. Ты не открыла передо мной ни одной двери. Даже его мать больше заботится обо мне, чем ты. Она мне сказала: «Бити, почему бы тебе не поступить в вечернюю школу, ты смогла бы тогда чему-нибудь научиться и перестать работать официанткой». «Учись, — говорит, — ты никогда об этом не пожалеешь». А ты? Разве тебя когда-нибудь интересовало, кем я буду работать, буду ли я учиться? Ты даже не понимаешь, что мне нужно учиться.

Миссис Брайант: Я тебя кормила. Я тебя одевала и обувала. Я вывозила тебя к морю. Чего же ты еще от меня хочешь? Мы ведь простые деревенские люди.

Бити: Какая разница, деревенские или городские? Все городские девушки, которые со мной работали, ничуть от меня не отличались. Когда я работала в лагере отдыха и мы с другими девочками садились писать письма, то мы подолгу обсуждали то, о чем писали. В этом лагере отдыха столько происходило разных событий, а мы не умели даже этого описать. Господи, ну как я приведу Рони в этот дом!

Миссис Брайант: Скажи пожалуйста! Если наш дом не подходит твоему Рони, то пусть…

Бити: Да нет, вы-то ему понравитесь. Ему почти все нравятся. Он говорит: это мы, молодые, должны стать другими. А те, кто что-то знает, должны взять и научить тех, кто не знает.

Миссис Брайант: Вот уж, наверно, пришлось ему повозиться, чтобы тебя перевоспитать.

Бити: Да он вовсе и не старался меня перевоспитывать. Он говорит, что людей изменить нельзя, что им только нужно дать немного любви и стараться, чтобы они ее приняли. Вот это он и хочет мне дать, и я стараюсь понять. Понимаешь теперь, мама?

Миссис Брайант: Я что-то не пойму, при чем тут музыка?

Бити: О, господи! Ну как мне тебе объяснить! Ладно, садись и сейчас увидишь. (Идет в другую комнату и возвращается с проигрывателем и с пластинкой.) Только не принимайся за глажку, или за чтение, или еще за что-нибудь. Сиди просто так, и сейчас ты поймешь. Ты еще совсем не такая старая, ты просто сиди и слушай. Рони всегда говорит: «Садись, голубушка, и слушай. Пусть это снизойдет на тебя, и тогда ты станешь великой, как сама музыка».

Миссис Брайант: Господи, он говорит прямо по-книжному!

Бити: Теперь слушай. (Она ставит запись сюиты Бизе «Арлезианка».) Это совсем простая музыка, вполне доступная каждому, но она полна жизни. Под нее хочется танцевать. Рони говорит, что таким должен быть социализм. Он говорит: «Господи боже, социализм — эго не значит постоянные рассуждения. Социализм, это значит жить в полную силу, петь, танцевать, интересоваться всем вокруг, всеми людьми, всем миром». Слушай, мама. Это простая музыка, правда? Ты ведь не скажешь, что это дрянь?

Миссис Брайант: Я вовсе и не говорю, что всякая музыка — дрянь.

Бити: Ты не должна хмуриться из-за того, что это — живая музыка.

Миссис Брайант: Нет, совсем не всякая музыка — дрянь.

Бити: Послушай, как вступает другая мелодия? Слышишь? Две простые мелодии, одна за другой.

Миссис Брайант: Я и не говорю, что всякая музыка — дрянь.

Бити: А сейчас, вот послушай, они звучат вместе. Две мелодии вместе… это просто изумительно! Неужели тебе не хочется танцевать? (Она начинает танцевать какую-то смесь матросского танца с казачком.) Ты слушай, мама. Разве это трудная музыка? Я чувствую себя от нее такой легкой, уверенной в себе, счастливой. Ля-ля-ля… (Она хлопает в ладоши и танцует, и миссис Брайант улыбается и тоже хлопает в ладоши. Занавес падает.)

(Спустя две недели. Суббота. Вторая половина дня. Торжественно накрытый стол в ожидании прибытия Рони. Появляются остальные члены семьи Брайантов.)

Перл: А где папаша Брайант?

Бити: Возится со свиньями.

Фрэнк (муж Перл): Вам повезло, что вы меня видите здесь.

Бити: Неужели?

Фрэнк: Была бы чуть получше погода, и я бы начал уборку.

Перл: Что ты скажешь о вчерашней грозе? Всю ночь грохотало, и молнии по всему небу.

Бити: А знаете, Рони любит грозу. Он часами может сидеть и смотреть на грозу.

Фрэнк: В таком случае у него шариков нехватает.

Дженни Брайант (сестра Бити): Он и правда вроде немножко того, а?

Бити: А вот скоро увидите.

Джимми Брайант: У него есть сестры?

Миссис Брайант: С меня довольно! Она говорит, что она член семьи! Да она никогда не жила дома!

(Сцена из спектакля «Корни» Арнольда Уэскера в театре Ройял Корт)

Бити: Есть одна сестра. Она замужем и живет недалеко отсюда.

Перл: Она живет в деревне? Городская девушка? Почему?

Бити: Ее муж делает мебель.

Перл: Разве он не может делать ее в Лондоне?

Бити: Рони говорит, что они считают, что Лондон — бездушен.

Джимми: Вот уж что верно, то верно.

Бити: Вот и папаша Брайант. (Входит усталый мистер Брайант в плаще.)

Фрэнк: А вот идет глава могущественного клана Брайантов!

Бити: Быстро переодевайся, папа: он может появиться с минуты на минуту.

М-р Брайант: Помолчи-ка, дочка. Я переоденусь, когда мне нужно. Нечего меня подгонять.

(Миссис Брайант спускается с лестницы в опрятном цветистом платье.)

Фрэнк: А вот идет супруга главы могущественного клана Брайантов.

Миссис Брайант: Ну-ка, Брайант, иди переодевайся поживей. Посмотри, все уже готовы.

(Наступает неловкая пауза, мужчины рассказывают анекдоты, женщинам становится не по себе, всем начинает надоедать ожидание. Раздается стук во входную дверь.)

Бити (радостно вскакивая с места): Приехал! Приехал! (Но в дверях стоит почтальон, который вручает ей письмо и сверток.) Вот глупый! Ну до чего глупый! Только он способен на это: прислать письмо в день своего приезда. А пакет тебе, мама.

Перл: Это, наверно, платье, что ты заказывала!

Миссис Брайант: Не заказывала я никакого платья!

(Бити читает письмо. Она ошеломлена, тяжело дышит и подносит руку к лицу. Она не может двинуться с места. Безмолвно обводит всех напряженным взглядом.)

Миссис Брайант: Что с тобой, дочка? Дай-ка я взгляну. (Она выхватывает письмо и читает его вслух громким, но удивительно невыразительным голосом, словно это какое-то воззвание.) «Дорогая Бити! Все равно из этого ничего не выйдет, правда? Честность требует признать, что все мои идеи о том, что человека можно научить жить по-новому, романтичны и совершенно бесполезны. Вероятно, я слишком многого ог тебя требую. Я не хочу обвинять тебя в упрямстве, в том, что ты не обращала внимание на все мои убеждения. Я сам виноват в том, что поддерживал в тебе надежду на то, что у нас может что-нибудь получиться. Мы пережили не мало прекрасных минут вдвоем. Но за те две недели, что ты отсутствуешь, я набрался смелости, чтобы все обдумать и решить, и…»

Бити (с криком вырывает у нее письмо): Замолчи!

Миссис Брайант: Так. Все понятно.

М-р Брайант: Так что? Он не приедет, что ли?

Миссис Брайант: Да. Теперь все понятно.

М-р Брайант: Я спрашиваю, приедет он или нет?

Бити: Нет, он не приедет. (Тягостное молчание. Всем не по себе.)

Дженни (мягко): Бити, милая, разве это уж такая неожиданность для тебя?

(Бити утвердительно кивает головой.)

Миссис Брайант: Так значит мы упрямы, да?

Дженни: Да замолчи ты, мама. Видишь, она расстроена.

Миссис Брайант: Да уж я вижу, вижу. Вижу, что он не приедет, а мы туг все собрались как последние дураки. Уж это я вижу.

Бити: Он так хотел, чтобы я ему помогла, а я не могла. Как- то раз он стал учить меня печатать на машинке, но как только я начала делать ошибки, я все бросила, И за что я ни бралась, все бросала. Я не выносила ошибок. Не знаю почему, но я просто не выносила ошибок.

Миссис Брайант: Вот, значит, как было у вас. Этого ты нам не говорила.

Дженни: Сейчас же замолчи, слышишь?

Фрэнк (без злого умысла): А как насчет этих серьезных разговоров?

Бити: Мы никогда не разговаривали серьезно. Он всегда хотел, чтобы мы с ним все обсуждали и спорили, но я не понимала, зачем это нужно.

Перл: И из-за этого он на тебя рассердился?

Бити (как бы пытаясь понять сама): Я всегда была слишком нетерпеливой.

Миссис Брайант: Вот когда все открывается.

Бити: Я не могла ему помочь. У меня не хватало терпения.

Миссис Брайант: Вот уж верно люди говорят: яблоко от яблони недалеко падает. Уж это точно.

Бити (с тоской): Ты, значит, гордишься этим? Сидишь здесь довольная собой и гордишься, что твоя дочь не смогла удержать своего молодого человека. Да посмотрите на себя. Вы все! Вы не можете ничего сказать! Вы даже не можете помочь своей собственной плоти и крови. Это ведь вас тоже касается. Я ведь член вашей семьи. Утешьте же меня чем-нибудь! Слышите? Скажите мне что-нибудь… ради бога, скажите же мне что-нибудь… хоть кто-нибудь! (Она разражается слезами.)

М-р Брайант: Что же нам теперь делать, а?

Миссис Брайант: Что делать? Идем пить чай, вот что.

Дженни: Не говори чепухи, мать. Мы же не можем ее бросить всю в слезах.

Миссис Брайант: Я не виновата, что она в слезах. Я сделала все, что могла. Я приготовила все эти угощения, я бы носилась с ним как с родным сыном, если бы он приехал. Но он не приехал! Мы здесь все собрались ради него, а он не соизволил явиться. Так что же я должна, по-твоему, теперь делать?

Бити: Я ненавижу тебя, мать. Господи боже мой, единственная вещь на свете, которую я действительно хотела, и я не смогла его удержать, не знаю почему. Я ненавижу тебя, ненавижу тебя… (Миссис Брайант дает Бити пощечину. Все слегка шокированы.)

М-р Брайант: К чему это ты сделала?

Миссис Брайант: С меня довольно! С той минуты, как она приехала домой, я только и слышу, что то не так, да это не так. Я не понимаю половины из того, что она говорит, но с меня довольно! Она говорит, что она член семьи! Да она никогда не жила дома с тех пор, как кончила школу. Она уехала отсюда, набила свои мозги какими-то аристократическими бреднями, а потом оказывается, что она ничуть не отличается от меня. (Обращаясь к Бити.) Ну-ка, скажи, правду я говорю или нет? Так это или не так? Когда ты говоришь мне, что я упрямая, это значит, что он говорил тебе, что ты упрямая, да? Когда ты говоришь, что я ничего не понимаю, это значит, что ты ничего не понимаешь, да? Когда ты говоришь, что я не стараюсь, это значит, что ты не стараешься. Так в чем же ты меня винишь? Я за тебя не отвечаго с тех пор, как ты уехала из дома. Она думает, что мне нравится толочься целый день у плиты. Так я могу тебе сказать, что ты ошибаешься! Если бы у меня была когда-нибудь возможность уехать отсюда и поступить на работу, я бы плюнула на всех вас и уехала бы. Пусть я дура, я знаю, что я дура. Уже две недели мне только об этом и твердят. В таком случае, извини, пожалуйста, уж я ничем не могу тебе помочь, дочка, ты так и знай.

Бити: Я знаю, что не можешь.

Миссис Брайант: И нечего сидеть тут и вздыхать. Ты ведь все понимаешь, а мы народ темный, так уж ты и говори. Говори, говори, дочка.

Бити (в отчаянии): Я не могу, мама. Ты права, яблоко от яблони недалеко падает. Ты права, я такая же, как ты. Упрямая. И у меня нет корней. У меня нет корней, хотя моя семья живет в деревне.

Фрэнк: Корней? Каких еще корней?

Бити (нетерпеливо): Корней, корней, корней! Боже мой, Фрэнк, ты целый день работаешь в поле и должен знать, как растут растения.

Корпи! Из которых мы вырастаем, которые нас питают. Которые составляют нашу гордость.

M-р Брайант: У тебя же есть семья.

Бити: Я говорю не о семейных корнях. Я говорю… корни, которые… Вот смотрите! С самого первого дня своего возникновения мир все время развивается, верно ведь? Все время что-то происходит, люди что-то открывают, придумывают, изобретают что-то новое. А мы? Что мы об этом знаем?

Джимми: К чему она клонит?

Бити: Как это, к чему я клоню? Я ведь с вами говорю! Так слушайте, что я говорю. Я говорю, что мир развивается уже две тысячи лет, а мы этого даже не заметили. Ты, мать, знаешь, как ухаживать за своими цветами. А ты, Джимми, знаешь, как сделать так, чтобы у твоих овощей были крепкие и здоровые корни. Крепкие корни нужны не только зерновым, нам они тоже нужны. А что у нас есть? Мы даже не знаем и не хотим знать.

Перл: Ну и что же? Я, например, не жалуюсь.

Бити: Ты говоришь, что не жалуешься. Но посмотри на себя! Что ты сделала с тех пор, как пришла? Сделала ты хоть что-нибудь, или сказала что-нибудь, чтобы стало видно, что ты живая? Живая! Образование— это не только книги и музыка: это значит всем интересоваться, все время обо всем спрашивать. А мы, миллионы людей по всей стране, идем по пути наименьшего сопротивления. Все, с кем бы я ни работала, все идут по пути наименьшего сопротивления. И знаете, что говорит иногда Рони? Он говорит, что так нам и надо! Мы сами во всем виноваты — вот что он говорит!

Джимми: Вот, значит, мы какие — теперь понятно, что мы из себя представляем.

Миссис Брайант: Что ж, если он считает, что мы ничего не стоим, тогда он правильно сделал, что не приехал.

Бити: Да нет же, он-то так не считает. Но вы сами, да разве вы считаете, что вы многого стоите? Рони прав: вы сами этого заслуживаете. Вам нравится третий сорт — так и получайте его. Получайте его… получайте его!

(Внезапно Бити замолкает, словно прислушиваясь к себе. После небольшой паузы она оборачивается с улыбкой экстаза на лице.)

Вы слышали? Вы слышали? Вы слышали, что я сказала? Ведь это говорила я! Дженни, Фрэнк, мама, я больше не повторяю чужих слов!

Миссис Брайант (поднимаясь, чтобы сесть за стол): Хватит. Я уже сыта по горло этой болтовней. Пусть себе говорит: ей скоро надоест самой.

(Остальные присоединяются к ней и начинают есть. Слышится приглушенный шум разговоров.)

Бити (словно ей явилось видение): Боже милостивый, РОНИ!

Ты был прав! Вот оно! Вот оно, тут во мне. Я начинаю понимать, я чувствую, как это происходит со мной! Наконец-то я стою на своих собственных ногах…

(Последние возгласы Бити заглушаются нарастающим шумом разговоров за столом. Каковы бы ни были ее дальнейшие поступки, ясно, что в их жизни ничего не переменится. Бити, наконец заговорившая, стоит одна, и занавес падает.)

Arnold Wesker

Журнал «Англия» — 1964 — № 1(09)