Шахиня искусства [Реимбай Сабиров] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Шахиня искусства (пер. Александр Лаврентьевич Колпаков) 120 Кб, 24с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Реимбай Сабиров
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
моим носом…
Следующий день был выходным. Рано утром Мухтар пригласил в дом Айсенем. Когда я вышел ей навстречу, Мухтар сказал: — Прошу тебя, Айсенем, сопроводи гостя. Он хочет полюбоваться возрожденным Куня-Ургенчем. — А разве ты не идешь с нами?! Он несколько смущенно пробормотал: — Не могу, милая. Много работы. Пойми меня правильно. Айсенем подозрительно смотрела на него, собираясь что-то сказать, но сдержалась. — Что ж, я готова, — сухо произнесла девушка. И мы отправились в путь. …Наконец-то сбылась моя давняя мечта! Вот я стою здесь, и передо мной всемирно известный Куня-Ургенчский минарет. Или вот изумительный мавзолей Торебег Ханум. Старинные часовни, дворцы, здания, возвращенные из небытия руками зодчих начала XXI века, в торжественном спокойствии окружали просторную площадь. Великолепные орнаменты, украшавшие их, казались мне песней без слов — гимном тем мастерам из народа, которые в глухую пору средневековья сумели создать подобные шедевры… Не видно ни конца, ни края этому волшебному городу, где можно без конца любоваться куполами небесно-голубого цвета, переливами красок, впитывать каменную симфонию минаретов и дворцов. Как прекрасен купол Текеш-шаха! А величественный Караван-сарай? В моем сердце медленно поднялась волна чувства, восхищение силой человеческого гения. Почти час простоял я перед минаретом — не мог отвести от него глаз. — Наверно, самый высокий в Азии? — спросил я Айсенем. — Во всем мире, — поправила она. — Особенно пришлось потрудиться строителям над его верхней частью. Ведь войска Чингисхана разрушили большую часть вершины. Помолчав, Айсенем без всякого перехода сказала: — Мухтар очень странный человек… Первые дни, когда он приехал сюда, вообще не выходил из этих мавзолеев и минарета. Можно было подумать, что он стал жертвой каких-то древних чар. Ночами он где-то пропадал… я ревновала, — смущенно сказала девушка. — Однажды его не было целые сутки. «Может, заболел?» — подумала я. И пошла к нему домой. Там его не оказалось. Я бросилась на поиски, дала знать сотрудникам института… Четыре мини-вертолета искали Мухтара и наконец обнаружили его на окраине зеленого городка Кырк Гыз. Мухтар был без сознания. Много дней пролежал он в больнице — не спадал жар. И что удивительно: к груди он прижимал какой-то прибор с полой трубкой. Никто не мог оторвать его, как ни старались. Очень крепко держал Мухтар… Не одну ночь просидела я у изголовья больного. Временами Мухтар бредил: «Найду! Где бы ты ни таилась — найду!..» …Я с любопытством слушал Айсенем. И вдруг понял: Мухтар тогда отнюдь не бредил! — На следующий день он пришел в себя, — продолжала Айсенем, — и я спросила: «Что было с тобой?» — «Заблудился в песках», — коротко сказал он. «А как очутился в Кырк Гызе?» Мухтар не ответил. Как бы то ни было, дней через пять он выздоровел и встал на ноги. Однако ночные вылазки не оставил… Так прошло еще три года. Ой-ля-ля! — спохватилась Айсенем. — Этак мы не вернемся и к полуночи. Идемте дальше. Мы направились к мавзолею Торебег Ханум. Там, как я знал, были изумительные орнаменты на потолке — один из редчайших образцов искусства средневековья. И я спешил лично убедиться в этом. Когда мы вступили в мавзолей, послышались звуки дутара. На мраморной плите, лежавшей в глубине полутемного помещения, сидел старик. Он будто возник передо мной из сказок Шехрезады: высокий, прямой, с лицом отшельника и совершенно белой бородой, закрывавшей грудь. Запрокинув голову к куполу мавзолея и раскачиваясь, он играл на дутаре. На сухом, тонком лице старика застыло блаженное выражение. И тут меня словно током пронзило: да это же вчерашняя мелодия! Только старик исполнял ее много искуснее Мухтара. И я понял, у кого мой друг научился играть старинную мелодию Хорезма. Потом я поднял глаза к куполу — и был сражен. Искусство, с которым неведомый гений орнаментировал свод, казалось немыслимым для простого смертного. Прошло столько веков, а узоры орнамента, похожие на цветущий сад, и поныне сверкали первозданной чистотой и свежестью красок. В них, чудилось мне, живет сокровенная красота женской души, витает сказочная птица безграничной мечты… А мелодия словно истекала из лабиринтов орнамента — в поисках нетленной красоты, что жила в ней самой. Мелодия тихо угасла — старик открыл глаза. Мы почтительно поздоровались с ним. Вежливо ответив на наше приветствие, он сказал с улыбкой: — Наверно, подумали: вот сумасшедший старик. В полумраке наигрывает самому себе на дутаре. — Нет, яшули, — с достоинством возразил я. — Гениальная мелодия — а это так! — свидетельствует против вас. — Спасибо, сынок. Но если бы на моем месте сидел более искусный музыкант… — О нет, яшули! — твердо сказал я. — Велико и ваше искусство. — И небо Хорезма свидетель тому, — поддержала меня Айсенем. Старик был доволен. И все же, погладив бороду, заметил: — Разве это
Следующий день был выходным. Рано утром Мухтар пригласил в дом Айсенем. Когда я вышел ей навстречу, Мухтар сказал: — Прошу тебя, Айсенем, сопроводи гостя. Он хочет полюбоваться возрожденным Куня-Ургенчем. — А разве ты не идешь с нами?! Он несколько смущенно пробормотал: — Не могу, милая. Много работы. Пойми меня правильно. Айсенем подозрительно смотрела на него, собираясь что-то сказать, но сдержалась. — Что ж, я готова, — сухо произнесла девушка. И мы отправились в путь. …Наконец-то сбылась моя давняя мечта! Вот я стою здесь, и передо мной всемирно известный Куня-Ургенчский минарет. Или вот изумительный мавзолей Торебег Ханум. Старинные часовни, дворцы, здания, возвращенные из небытия руками зодчих начала XXI века, в торжественном спокойствии окружали просторную площадь. Великолепные орнаменты, украшавшие их, казались мне песней без слов — гимном тем мастерам из народа, которые в глухую пору средневековья сумели создать подобные шедевры… Не видно ни конца, ни края этому волшебному городу, где можно без конца любоваться куполами небесно-голубого цвета, переливами красок, впитывать каменную симфонию минаретов и дворцов. Как прекрасен купол Текеш-шаха! А величественный Караван-сарай? В моем сердце медленно поднялась волна чувства, восхищение силой человеческого гения. Почти час простоял я перед минаретом — не мог отвести от него глаз. — Наверно, самый высокий в Азии? — спросил я Айсенем. — Во всем мире, — поправила она. — Особенно пришлось потрудиться строителям над его верхней частью. Ведь войска Чингисхана разрушили большую часть вершины. Помолчав, Айсенем без всякого перехода сказала: — Мухтар очень странный человек… Первые дни, когда он приехал сюда, вообще не выходил из этих мавзолеев и минарета. Можно было подумать, что он стал жертвой каких-то древних чар. Ночами он где-то пропадал… я ревновала, — смущенно сказала девушка. — Однажды его не было целые сутки. «Может, заболел?» — подумала я. И пошла к нему домой. Там его не оказалось. Я бросилась на поиски, дала знать сотрудникам института… Четыре мини-вертолета искали Мухтара и наконец обнаружили его на окраине зеленого городка Кырк Гыз. Мухтар был без сознания. Много дней пролежал он в больнице — не спадал жар. И что удивительно: к груди он прижимал какой-то прибор с полой трубкой. Никто не мог оторвать его, как ни старались. Очень крепко держал Мухтар… Не одну ночь просидела я у изголовья больного. Временами Мухтар бредил: «Найду! Где бы ты ни таилась — найду!..» …Я с любопытством слушал Айсенем. И вдруг понял: Мухтар тогда отнюдь не бредил! — На следующий день он пришел в себя, — продолжала Айсенем, — и я спросила: «Что было с тобой?» — «Заблудился в песках», — коротко сказал он. «А как очутился в Кырк Гызе?» Мухтар не ответил. Как бы то ни было, дней через пять он выздоровел и встал на ноги. Однако ночные вылазки не оставил… Так прошло еще три года. Ой-ля-ля! — спохватилась Айсенем. — Этак мы не вернемся и к полуночи. Идемте дальше. Мы направились к мавзолею Торебег Ханум. Там, как я знал, были изумительные орнаменты на потолке — один из редчайших образцов искусства средневековья. И я спешил лично убедиться в этом. Когда мы вступили в мавзолей, послышались звуки дутара. На мраморной плите, лежавшей в глубине полутемного помещения, сидел старик. Он будто возник передо мной из сказок Шехрезады: высокий, прямой, с лицом отшельника и совершенно белой бородой, закрывавшей грудь. Запрокинув голову к куполу мавзолея и раскачиваясь, он играл на дутаре. На сухом, тонком лице старика застыло блаженное выражение. И тут меня словно током пронзило: да это же вчерашняя мелодия! Только старик исполнял ее много искуснее Мухтара. И я понял, у кого мой друг научился играть старинную мелодию Хорезма. Потом я поднял глаза к куполу — и был сражен. Искусство, с которым неведомый гений орнаментировал свод, казалось немыслимым для простого смертного. Прошло столько веков, а узоры орнамента, похожие на цветущий сад, и поныне сверкали первозданной чистотой и свежестью красок. В них, чудилось мне, живет сокровенная красота женской души, витает сказочная птица безграничной мечты… А мелодия словно истекала из лабиринтов орнамента — в поисках нетленной красоты, что жила в ней самой. Мелодия тихо угасла — старик открыл глаза. Мы почтительно поздоровались с ним. Вежливо ответив на наше приветствие, он сказал с улыбкой: — Наверно, подумали: вот сумасшедший старик. В полумраке наигрывает самому себе на дутаре. — Нет, яшули, — с достоинством возразил я. — Гениальная мелодия — а это так! — свидетельствует против вас. — Спасибо, сынок. Но если бы на моем месте сидел более искусный музыкант… — О нет, яшули! — твердо сказал я. — Велико и ваше искусство. — И небо Хорезма свидетель тому, — поддержала меня Айсенем. Старик был доволен. И все же, погладив бороду, заметил: — Разве это
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
2 часов 3 минут назад
3 часов 10 минут назад
4 часов 8 минут назад
4 часов 22 минут назад
13 часов 33 минут назад
13 часов 34 минут назад