Марат [Альберт Захарович Манфред] (fb2) читать постранично

Манфред Альберт Захарович МАРАТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ КОНЕЦ ВЕКА

Восемнадцатый век шел к концу.

Великий век, век Просвещения, он становился все более непохожим на то царство разума или мир голубиной кротости, о котором по-разному мечтали многие современники, воспитанные на творениях Вольтера и Дидро, на «Общественном договоре» и «Новой Элоизе» Жана Жака Руссо или даже на сентиментальных романах Бернардена де Сен-Пьера.

Последние десятилетия, или, вернее сказать, вся вторая половина, восемнадцатого века были бурным временем. Кровопролитные войны, ожесточенные классовые сражения, социальные битвы вспыхивали одно за другим, а порою и одновременно в разных концах Старого и Нового Света.

На европейском континенте еще господствовал феодально-абсолютистский строй. Его могущество казалось непререкаемым; внешне он представлялся несокрушимой твердыней. Но уже ряд примет возвещал его историческую обреченность, близость больших перемен.

Семь лет — с 1756 по 1763 год — продолжалась беспримерная для того времени по масштабу, по количеству вовлеченных сил опустошительная война. Девять сильнейших держав участвовали в Семилетней войне; то была действительно европейская война, вовлекшая в ожесточенную борьбу весь континент. — За ней последовала русско-турецкая война 1768–1774 годов, затем война восставших английских колоний в Америке против метрополии, длившаяся девять лет, с 1774 по 1783 год, и закончившаяся полной победой восставших.

В войне молодой заокеанской республики против Англии ее союзниками были абсолютистские монархии Франции и Испании, а также Голландия. И все-таки современники отчетливо ощущали, что в этой длившейся почти десять лет американской войне было нечто новое.

Она была совсем не похожа на те феодальные войны позднего средневековья, которые мемуаристы и историки, приукрашивая, наделяя вымышленными чертами и, отвлекаясь от неприглядной действительности, называли «рыцарскими войнами», или «войнами в кружевах». В этой войне с американской стороны все шло не «по правилам». Эти «парни свободы», как именовали первых американских повстанцев, изменили само содержание войны. Это была революционная война за независимость и свободу молодой республики; больше того, это была революция.

И сотни молодых людей в Европе, увлеченных «вольнолюбивыми мечтами», поверивших в то, что в Новом Свете начинается «золотой век» человечества, возвещенный великими мыслителями Просвещения, отправлялись за океан — в далекий, неведомый, заманчивый край, сражаться за его свободу, за будущность, за новый день, который завтра займется над всем миром. Впрочем, и здесь в Европе слышался гул подземных ударов.

В Российской империи, где устои самодержавия и крепостничества казались незыблемыми, в семидесятых годах разразилась могучая крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева. Воспетая поэтами, просвещенная императрица Екатерина II, покровительствовавшая Вольтеру и Дидро и даже советовавшаяся с ними в подчеркнуто дружественной переписке, при зареве помещичьих усадеб забыла о своих вольнолюбивых корреспондентах и двинула отборные гвардейские полки в приволжские губернии, чтобы потушить грозный пожар «мужицкого мятежа».

В Австрийской монархии Габсбурги в течение полутысячелетия удерживали за собой трон «Священной Римской империи германской нации». Гнет габсбургского абсолютизма был направлен не только против австрийского крестьянства и маломощного бюргерства, но и в особенности против подневольных народов — венгров, чехов, хорватов, поляков, сербов, румын. Мощные народные восстания 1775 года в Чехии, 1784–1785 годов в Трансильвании, никогда не затихавшая борьба венгерского народа напоминали о том, что и здесь, под скипетром Марии Терезии и Иосифа II, накапливаются враждебные им силы, готовые подняться на борьбу против феодального и чужеземного гнета.

В трехстах пятидесяти германских государствах царили деспотизм, рутина и палочная муштра; здесь дело не доходило до широких народных движений. Но за кажущейся неподвижностью общественной жизни, скованной жестокой и мелочной опекой трехсот пятидесяти фюрстов и курфюрстов и их всевидящей полиции, скрывались подспудные процессы, подтачивавшие изнутри каменную кладку феодально-казарменного строя. Поэзия «бури и натиска», драматургия Лессинга, великие творения Гёте и Шиллера — это могучее духовное движение созвездия талантов, как бы сразу поднявшихся над чересполосной землей Германии, и было их внешним выражением.

То явственно зримые, то остававшиеся невидимыми, могучие общественные силы повсеместно вступали в борьбу с феодально-абсолютистским строем. Все, казалось, пришло в движение. Политическая атмосфера сгущалась, предвещая приближение грозы.

Но где она разразится? Какая из стран станет полем великого социального сражения? Где раньше всего