Ночная смена [Джек Хиггинс] (fb2) читать онлайн

Джек Хиггинс Ночная смена

Посвящается, как всегда, Эйми

Когда меняются времена, вместе с ними меняются и люди.

Очень много друзей и недругов полиции считают, будто полицейские констебли вовсе не люди.

Из показаний Королевской Комиссии по делам полиции

Для рядового солдата бой идет на его собственном малом участке фронта.

Генерал Грант

ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ

Центральный индекс ЗО/ЗБ/112

Форма № 272

Файл № 372/1/6

УЧЕТНАЯ КАРТОЧКА ОФИЦЕРА 982

ИМЯ: Миллер Николас Чарльз

АДРЕС: «Фор Уиндс», Фейрвью-авеню

ДАТА РОЖДЕНИЯ: 27 июля 1939 г.

ВОЗРАСТ К МОМЕНТУ ПОСТУПЛЕНИЯ В ДЕПАРТАМЕНТ: 21 год

ЗАНЯТИЕ ДО ПОСТУПЛЕНИЯ НА СЛУЖБУ: Студент

ОБРАЗОВАНИЕ:

Стипендиат средней классической школы архиепископа Холдена

Стипендиат Лондонского университета — 1956 г. Лондонский институт экономики.

УЧЕНАЯ СТЕПЕНЬ: Бакалавр права 2-й степени, Лондонский университет, 1959 г.

ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК:

Поступил на службу в департамент 1.02.60 г.

Прошел стажировку в районном подготовительном центре — 1.05.60 г.

Получил свидетельство об удовлетворительном прохождении испытательного срока — 1.02.61 г.

Назначен в Центральный округ — 3.03.61 г.

Назначен детективом-констеблем и переведен в отделение «Е» — 2.01.63 г. (см. файл «Нэйшнл Банк Лтд», 21.12.62 г.)

Выдержал экзамен Наблюдательного комитета и выдвинут на повышение квалификации в Брэмсхилле 2.12.63 г. (см. файл «Дэйл-Эммет Лтд», 3.10.63 г.)

Окончил с отличием специальный курс в Брэмсхилле и получил назначение на должность детектива-сержанта Центрального округа. Действительно до 1.01.65 г.

БЛАГОДАРНОСТИ И ПООЩРЕНИЯ:

1.08.60 г. См. файл 2/Б/321/ Джонс Р.

5.03.61 г. См. файл 2/Ц/143/ Роджерс Р.Т.

4.10.61 г. См. файл 8/Д/129/ Лонгли Лтд.

5.6.62 г. См. файл 9/Е/725/ Али Гамид.

21.12. 62 г. См. файл 11/Д/832/ Нэйшнл Банк Лтд.

3.10.63 г. См. файл 13/Ц/172/Дэйл-Эммет Лтд.

СЕКРЕТНАЯ АТТЕСТАЦИЯ:

Офицер с высоким интеллектом, с явными способностями к работе полицейского.

Обладает потенциальными качествами руководителя высокого ранга.

Самый большой недостаток — тенденция проявлять в работе самостоятельность.

Следует отметить, что этот офицер имеет коричневый пояс по дзюдо и владеет искусством каратэ — японским способом самообороны, то есть может убить противника голыми руками.

Офицеру было указано на нежелательность применения этих приемов при исполнении служебных обязанностей.

Глава 1

Над Темзой поднимался едкий туман; подгоняемый ранним утренним ветерком, он окутывал город желтым саваном.

Дежурный офицер заглянул в глазок двери и жестом пригласил пройти полдюжины ожидающих людей. Они вступили во враждебный мир.

Бен Гарвалд был последним в очереди — большой, сурового вида мужчина, чьи массивные плечи распирали дешевый плащ. Он замешкался, поднимая воротник, и дежурный офицер слегка подтолкнул его:

— Что, не хочешь уходить от нас, а?

Гарвалд обернулся и спокойно взглянул на него:

— Что ты воображаешь себе, свинья?

Офицер невольно отпрянул на шаг и вспыхнул:

— Я всегда считал, что у тебя поганая пасть, Гарвалд. Давай двигай!

Гарвалд вышел наружу, и дверь за ним захлопнулась, казалось, навсегда. Это прозвучало странно успокаивающе. Он пошел по направлению к главной дороге, минуя целый ряд припаркованных автомобилей, и человек, заслоненный колесом старого синего фургончика, стоявшего в конце переулка, обернулся к своему напарнику и кивнул.

Гарвалд постоял на углу, наблюдая за транспортом, который медленно двигался в утреннем тумане, выбрал момент, быстро перешел улицу и вошел в кафе на противоположной стороне.

Там уже были двое. Они ждали у стойки, а крашеная блондинка с сонными глазами стояла у спиртовки и заваривала свежий чай в металлическом чайнике.

Гарвалд сел на табуретку и стал ждать, глядя в окно. Через некоторое время синий фургон пересек сквозь туман полосу движения и остановился у обочины. Из него вышли двое мужчин и вошли в кафе. Один был маленький и небритый, другой — ростом почти в шесть футов, с жестким, костистым лицом и большими руками.

Он прислонился к стойке и, когда девушка обслужила остальных посетителей, быстро обратился к ней с мягким ирландским говорком:

— Два чая, дорогуша.

Он явно ждал, самоуверенно и насмешливо улыбаясь, что Гарвалд что-нибудь скажет, но тот не шевельнулся, продолжая смотреть на туман сквозь дождь, брызжущий за окном.

Ирландец заплатил за два чая и присоединился к своему компаньону за угловым столиком, а коротышка украдкой взглянул на Гарвалда.

— Ну, Терри, что ты скажешь?

— Может быть, тысячу лет тому назад он и был крутым парнем, но, похоже, они выжали его там досуха. — Ирландец ухмыльнулся. — Это будет, пожалуй, самым легким делом из тех, которые были у нас за долгое время.

Девушка за стойкой зевнула, наполнила чашку для Гарвалда, наблюдая за ним краем глаза. Она привыкла к таким мужчинам. Почти каждое утро кто-то пересекал улицу, выйдя из здания напротив, и все они выглядели одинаково; но этот все же чем-то неуловимо отличался.

Она подтолкнула к нему чашку и отбросила с лица длинные волосы:

— Хочешь еще что-нибудь?

— А ты можешь предложить еще что-то?

Его глаза были серыми, как дым от горящих поленьев в осенний день, и в них чувствовалась сила, какая-то тревожная, животная сила, которую девушка ощутила почти физически, почувствовав, как реагирует ее тело.

— В такую рань? Все вы, мужики, одинаковы!

— А чего же ты хочешь? Прошло так много времени! — Он подтолкнул к ней монету через прилавок: — Дай-ка мне пачку сигарет без фильтра. Хочу почувствовать их вкус.

Он закурил сигарету и протянул пачку девушке. Двое мужчин в углу наблюдали за ним в зеркало. Гарвалд, не обращая на них внимания, дал девушке прикурить.

— Долго был там? — спросила она, изящно выпуская дым.

— Достаточно долго. — Он взглянул в окно. — Похоже, здесь многое изменилось.

— Все теперь изменилось, — согласилась она.

Гарвалд усмехнулся и, перегнувшись, запустил пальцы в ее волосы. У нее перехватило дыхание.

— Но что-то остается прежним.

И тогда девушка внезапно испугалась, во рту у нее пересохло; она почувствовала себя совершенно беспомощной, будто по ней прошел какой-то безжалостный ток. Гарвалд быстро наклонился и поцеловал ее в губы долгим поцелуем.

— Увидимся как-нибудь!

Он соскользнул с табуретки и с неправдоподобной для такого большого мужчины быстротой вышел из двери и пошел прочь.

Двое, сидевшие в углу, тотчас последовали за ним, но, когда они вышли на тротуар, он уже исчез в тумане. Ирландец побежал вперед и через мгновение увидел быстро шагающего Гарвалда. Тот свернул за угол, на узкую боковую улочку. Ирландец ухмыльнулся и толкнул коротышку локтем:

— Он просто напрашивается, этот тип!

Они тоже повернули за угол и пошли по неровному тротуару между обветшалых домов викторианского стиля, обрамленных железными решетками. Ирландец приостановился, заставив спутника задержаться, и прислушался. Однако единственным звуком, который он услышал, был раздавшийся с улицы, странно приглушенный туманом рев раннего утреннего транспорта.

Ирландец нахмурился и осторожно двинулся вперед. Из-за его спины вышел Гарвалд. Он отшвырнул коротышку и ударил его коленом в пах. Тот свалился на тротуар, ловя воздух ртом. Ирландец обернулся. Гарвалд стоял по другую сторону скорчившегося тела, засунув руки в карманы плаща и слегка улыбаясь:

— Ищешь кого-нибудь?

Ирландец бросился на него, угрожающе выставив вперед руки, но они схватили только воздух, а сам он, ловко сбитый с ног, свалился на мокрые плиты тротуара и, ругаясь, вскочил на ноги. В то же мгновение Гарвалд схватил его обеими руками за кисть, перевернул ее, рванул вверх, захватив в тиски плечо.

Ирландец издал отчаянный вопль — он почувствовал, как разрываются его мускулы. Продолжая удерживать противника железной хваткой, Гарвалд бросил его головой в ограду.

Коротышку стошнило на решетку, после чего он поднялся и прислонился к ограде. Лицо его выражало ужас. Гарвалд перешагнул через ирландца и подошел ближе к коротышке. Тот почувствовал небывалый страх:

— Ради Бога, не трогай меня!

— Так-то лучше, — сказал Гарвалд. — Гораздо лучше! Скажи, кто тебя натравил на меня?

— Парень по имени Роско — Сэм Роско. Они с Терри сделали в Вилле одно дельце пару лет тому назад. На прошлой неделе он написал Терри из этой дыры на севере, где он живет. Сказал, что твое освобождение — плохая новость. Что никто не хочет, чтобы ты возвращался.

— И ты должен был убедить меня не делать этого? — вежливо спросил Гарвалд. — И сколько же вам заплатили за то, чтобы передать мне это сообщение?

Коротышка облизал губы.

— Сотню. На двоих, — добавил он поспешно.

Гарвалд опустился на колено возле ирландца, насвистывая странный печальный мотив, перевернул его и обыскал. Он нащупал бумажник и извлек пачку пятифунтовых банкнотов:

— Это?

— Да. Терри еще не поделил их.

Гарвалд быстро пересчитал деньги и сунул их в свой внутренний карман:

— Ну вот. Я бы сказал, нынче утром я неплохо поработал.

Коротышка склонился над ирландцем. Он осторожно ощупал его лицо и в ужасе отпрянул:

— Пресвятая дева, ты же раздробил ему челюсть!

— А ты бы, пожалуй, поискал ему врача, — сказал Гарвалд и отвернулся.

Он исчез в тумане, и в воздухе некоторое время раздавался его свист. Затем он постепенно заглох.

Коротышка стоял, согнувшись, над ирландцем, капли дождя стучали по его дешевенькому плащу.

Этот мотив, этот проклятый мотив! Никак не удавалось отвязаться от этого звука, и по какой-то причине, которую позднее он не мог членораздельно объяснить, он начал всхлипывать, беспомощно, как ребенок.

Глава 2

Потом наступила ночь с холодным восточным ветром, который все сметал на своем пути и проникал до костей, подобно вонзаемому в спину ножу. Ветер со свистом прочесывал улочки северного города, улочки узкие, как ущелья, между возвышающимися, подобно башням, многоквартирными домами — новым достижением жилищного строительства. И когда начался дождь, это был холодный, пронизывающий зимний дождь, барабанящий по окнам, как град свинцовых пуль.

Джин Флеминг сидела на жестком деревянном стуле в главном офисе Центрального управления по расследованию уголовных преступлений и ждала. Было немногим более девяти часов, и помещение казалось странно пустынным. Тени выползали из углов, падая на длинные узкие столы, вызывая непонятную, таинственную тревогу. Сквозь дверь комнаты слева она слышала движение и тихое бормотание. Через некоторое время дверь открылась, и крупный, седеющий мужчина сорока с лишним лет обратился к ней:

— Старший инспектор Грант может принять вас сейчас, мисс Флеминг.

Она поднялась и быстро вошла в кабинет. Помещение было слабо освещено, единственный свет давала зеленая лампа под абажуром, стоявшая на столе. Обставлен кабинет был очень просто: несколько ящиков с карточками и большая карта города на стене. Границы участков были отмечены красным.

Грант чувствовал себя очень усталым. Ноющая боль в глазу и небольшая непроизвольная дрожь, которую он не мог унять, указывали на то, что он, по-видимому, подвергся нападению азиатского гриппа, уже отправившего на больничный лист почти пятую часть всех его подчиненных. Он открыл ящик, высыпал из пузырька три таблетки аспирина, проглотил их и запил стаканом воды. Потянувшись за сигаретой, Грант взглянул на девушку, севшую напротив него по другую сторону стола. Двадцать семь или двадцать восемь лет, судя по внешности, ирландка, темные волосы, остриженные почти до самого черепа, — прическа, которую он, честно говоря, не одобрял, но которая определенно шла ей. На ней были тяжелая дубленка ценой примерно в сорок фунтов и сапожки до колена из натуральной кожи.

Она села на стул, который ей пододвинул Брэди, и положила ногу на ногу. Грант, впервые за этот вечер, несколько оживился. Она аккуратно расправила юбку и улыбнулась:

— Вы не помните меня, мистер Грант?

— А разве я вас знаю?

Он нахмурился. Флеминг, Джин Флеминг. Он покачал головой, и его некрасивое лицо расплылось в совершенно обезоруживающей улыбке, полной обаяния, которое было одним из наиболее ценных его качеств.

— Наверное, я старею.

— Я сестра Беллы Гарвалд.

Казалось, что она произнесла какое-то магическое заклинание — все вдруг встало на свои места. Бен Гарвалд и «Стил Амальгамейтед» — дело восьми-, нет, девятилетней давности. Его первое большое дело в качестве главного инспектора. Воспоминания перескочили в дом на Хайбер-стрит, к Белле Гарвалд и ее младшей сестре.

— Вы изменились, — сказал он, — насколько я помню, вы учились тогда еще в начальной школе и готовились поступить в колледж. Кем вы хотели стать? Учительницей?

— Я стала ей.

— Здесь, в городе?

Она кивнула.

— Старая школа мисс Ван Хефлин? Это был первый район, который мне поручили обходить, когда я начал служить в полиции. Она все еще работает? Ей, должно быть, не менее семидесяти.

— Она ушла в отставку два года тому назад, — сказала Джин Флеминг. — Теперь это моя школа.

Она не могла скрыть гордости: ее голос задрожал, и северный акцент стал заметнее.

— Далеко вы продвинулись от Хайбер-стрит, — заметил Грант. — А как Белла?

— Она развелась с Беном вскоре после того, как его посадили. Снова вышла замуж год тому назад.

— Припоминаю. Гарри Фолкнер. Она хорошо устроилась.

— Да, — спокойно подтвердила Джин Флеминг, — и я бы не хотела, чтобы ее жизнь снова испортили.

— Кто именно?

— Бен, — сказала она. — Его вчера освободили.

— Вы уверены?

— Он должен был выйти в прошлом году, но ему добавили срок за попытку побега с работ в Дартмуре несколько лет тому назад.

Грант выпустил струю дыма в потолок:

— Вы думаете, он может что-нибудь натворить?

— Он не соглашался на развод. Поэтому и пытался бежать. Он сказал Белле, что никогда не позволит ей уйти к другому.

— Она навещала его с тех пор?

Джин Флеминг покачала головой:

— В этом не было смысла. Я в прошлом году навещала его, когда Белла сошлась с Гарри. Я сказала Бену, что она снова выходит замуж и что бесполезно пытаться встретиться с ней.

— И как он реагировал на это?

— Он пришел в ярость. Хотел знать, за кого, но я отказалась ему сказать. Он поклялся, что, когда выйдет, отыщет ее.

— Фолкнер знает об этом?

— Да, — кивнула Джин, — но он, похоже, не очень беспокоится. Он считает, что Бен никогда не посмеет здесь снова показаться.

— Возможно, он прав.

Она покачала головой:

— Несколько дней тому назад Белла получила письмо, вернее, записку. В ней было сказано: «Скоро увидимся. Бен».

— Она показала ее мужу?

Джин Флеминг отрицательно помотала головой:

— Я знаю, что это звучит глупо, но сегодня день рождения Гарри, и они устраивают вечеринку на целую ночь. Танцы, угощение и все прочее. Я тоже отправлюсь туда от вас. Белла очень постаралась. Не хотелось бы, чтобы Бен все испортил.

— Понятно, — сказал Грант, — так что же вы хотите, чтобы мы предприняли? Он отбыл свой срок и, если только не натворит чего-нибудь, он — свободная личность.

— Вы могли бы поговорить с ним, — сказала она. — Скажите ему, чтобы он не лез. Разве я прошу слишком много?

Грант повернулся на стуле, встал и подошел к окну. Он взглянул на огни города, светившиеся сквозь стену дождя.

— Взгляните сюда, — сказал он, оборачиваясь к Джин Флеминг, — семьдесят квадратных миль улиц, полмиллиона человек — и восемьсот двадцать один полицейский, включая тех, кто работает за письменным столом. По любым разумным стандартам нам требуется прямо сейчас еще двести пятьдесят.

— Почему же вы не наберете их?

— Вы будете просто удивлены, узнав, как мало людей хочет провести остаток жизни, работая в три смены, причем у них всего один уик-энд на семь недель, который они могут провести дома, с семьей. И, кроме того, зарплата не блестящая, если представить себе их труд. Если вы мне не верите, попробуйте постоять в субботу около биржи часов в одиннадцать, когда закрываются пивные. Хороший полицейский зарабатывает там за один час свое недельное жалованье!

— Значит, это намек на то, что вы не можете помочь?

— Мне подчиняются пятьдесят два детектива. В настоящее время восемнадцать из них больны гриппом, а остальные работают по восемьдесят часов в неделю. Я думаю, что вы заметили, как здесь тихо? Это потому, что детектив-констебль Брэди и я — единственные, кто сейчас находится в офисе. В лучшие времена у нас в смену с десяти до шести работает, можно сказать, символическая группа, а сейчас дела хуже обычного.

— Но кто-то все же должен быть?

Он хрипло рассмеялся и вернулся за свой стол:

— Обычно кто-то бывает.

Она встала:

— Значит, все будет в порядке? Вы позаботитесь об этом?

— Если он в городе, найти его будет не трудно, — сказал Грант. — Я не могу обещать многого, но мы сделаем все, что сможем.

Она порылась в сумке и вынула визитную карточку:

— Я буду у Беллы в Сент-Мартин-Вуд, а затем вернусь домой. Я живу в старой квартире мисс Ван Хефлин, при школе. Номер здесь есть.

Она повернулась к двери. Когда Брэди встал, чтобы открыть ей дверь, Грант сказал:

— Я не понимаю одного. Почему вы? Почему не Белла?

Джин Флеминг медленно обернулась:

— Вы, наверное, плохо ее помните, да? Она всегда была против активных действий. Что до нее, то она готова просто сделать вид, что Бена Гарвалда не существует, и надеяться на лучшее. Но, боюсь, этого недостаточно. Если что-нибудь случится, я, похоже, потеряю больше, чем она. Скандал может меня погубить, мистер Грант, разрушить все, что я создала. Вы сами сказали, что я далеко ушла от Хайбер-стрит. Слишком далеко, чтобы оказаться отброшенной назад…

Когда Джин, повернувшись, пошла через главный офис, она почувствовала, что дрожит. Не дожидаясь лифта, молодая женщина быстро пробежала три пролета мраморной лестницы и выскочила наружу через вертящуюся дверь, остановившись в подъезде напротив городской ратуши. Она прислонилась к одной из огромных каменных колонн, возвышавшихся у входа, и порыв ветра швырнул ей в лицо ледяные брызги дождя, причиняя странную боль. Дождь был таким же ледяным, как поднимающийся в ней страх.

— Будь ты проклят, Бен Гарвалд, будь ты проклят! — злобно прошипела она и бросилась по ступеням вниз.

— Ничего девчонка! — сказал Брэди.

Грант кивнул:

— И не глупа. Будь она иной, ей бы не выжить в таком месте, как Хайбер-стрит.

— Вы думаете, во всем этом что-то есть, сэр?

— Возможно. В свое время не было никого круче Бена Гарвалда. И я думаю, что девять лет в Паркхэрсте и Муре вряд ли исправили его.

— Я не знал его лично, — сказал Брэди, — я тогда только еще начинал работать в Центральном отделении. У него было много друзей?

— Пожалуй, нет. Он всегда был вроде одинокого волка. Большинство людей просто боялись его.

— Настоящий головорез?

Грант покачал головой:

— Нет, у него был другой стиль. Прибегать к насилию только в крайнем случае — таков был его девиз. Он служил в Корее, в отряде коммандос. В пятьдесят первом уволен по инвалидности — ранен в ногу. С тех пор слегка прихрамывает.

— Кажется, это действительно тяжелый случай. Достать его досье?

— Сначала надо подыскать того, кто мог бы им заняться.

Грант выдвинул ящик картотеки и быстро перебрал карточки.

— Грэхем все еще занимается изнасилованием в Муренде. Варли отправился расследовать налет на фабрику в Мэйск-Лейн. Лоуренс болен. Форбс уехал в Манчестер свидетелем по делу о мошенничестве, которое будет слушаться завтра. Грегори болен.

— А Гарнер?

— Все еще помогает в отделении «С». У них нет сейчас ни одного человека в штатском, который мог бы стоять на ногах.

— И у каждого по меньшей мере по тридцать дел, а то и больше, — сказал Брэди.

Грант встал, подошел к окну и посмотрел на моросящий дождь:

— Я думаю: что, черт возьми, сказали бы жители, если бы знали, что сегодня у нас в «наружке» только пять человек на весь Центральный округ.

Брэди кашлянул:

— Но ведь есть еще Миллер, сэр.

— Миллер? — безучастно откликнулся Грант.

— Детектив-сержант Миллер, сэр. — Брэди слегка подчеркнул звание. — Я слышал, что он закончил обучение в Брэмсхилле на прошлой неделе.

В тоне, каким Брэди произнес это, не было ничего особенного, но Грант знал, что́ за этим кроется. По новым правилам, каждому констеблю, успешно прошедшему одногодичный курс в Брэмсхилле, присваивается, по возвращении в свое отделение, звание сержанта. Это служило причиной горечи, которую испытывали полицейские офицеры, которым приходилось проделать тяжелый путь, прежде чем получить это звание, или те, которые еще ожидали повышения.

— Я начал его забывать. Это тот парень со степенью юриста, да? — спросил Грант, не потому что ему была нужна информация, а лишь для того, чтобы увидеть, какова будет реакция собеседника.

— Так говорят, — ответил Брэди жестким тоном, в котором заключалось все презрение старого офицера-служаки к «книжным червям».

— Я встречался с ним только однажды, на собеседовании, когда решался вопрос о его направлении в Брэмсхилл. У него, похоже, неплохой послужной список: три года на тротуарах в Центральном отделении, — следовательно, он повидал жизнь! Насколько я припоминаю, он был первым на месте после налета на банк на Лиденхолл-стрит. Именно после этого старик решил перевести его в Центральное управление по расследованию уголовных преступлений. Он работал в отделении «Е» с Чарли Паркером. Чарли считает, что у него есть все данные, необходимые хорошему современному полицейскому.

— Да, включая богатея братца, который предоставляет ему самые роскошные машины, — сказал Брэди. — Он явился однажды на парад в «ягуаре» типа «Е».

Грант кивнул:

— Я слышал, что он взял на поруки Большого Билли Мак-Гьюера и выступил в его защиту, когда Билли проколол шины на этой самой машине. По словам Билли, он может хорошо постоять за себя, а похвала Билли — это похвала мастера!

— Фокусы. Болтовня, — презрительно произнес Брэди. — Умеет ли он ловить жуликов, вот в чем вопрос?

— Чарли Паркер, похоже, считает, что умеет. Он хотел, чтобы Миллер вернулся в отделение «Е».

Брэди сразу нахмурился:

— И куда же он направляется?

— Он возвращается к нам, — сказал Грант. — Старик сказал мне об этом сегодня вечером.

Брэди глубоко вздохнул, не сумев сдержать раздражения:

— Весь путь усыпан для некоторых розами! А я потратил девятнадцать лет — и все еще констебль!

— Такова жизнь, Джек, — спокойно ответил Грант. — Кажется, Миллер до понедельника в отпуске?

— Можно его вытащить.

— Почему бы нет? Если он возвращается на работу к нам, то может начать хоть сейчас. В картотеке есть номер его телефона. Передай ему, чтобы он явился немедленно. Никаких отговорок.

Легкая кислая улыбка тронула уголки губ Брэди, и он вышел, переживая свой маленький триумф.

Когда дверь закрылась, Грант закурил новую сигарету и направился к окну. Хороший человек Джек Брэди. Надежный. Отдай ему приказ — и он его выполнит до последней буквы, вот почему он все еще детектив-констебль и останется им до того дня, как уйдет в отставку.

Глава 3

Дома на Фейрвью-авеню были типичными домами обеспеченных жителей. Большие, хотя и не особняки, расположенные в некотором отдалении друг от друга и окруженные морем зеленых лужаек. Сознание, что Ник Миллер живет в одном из таких домов, не улучшало настроения Джека Брэди.

«Фор Уиндс» находился в конце — городской дом в викторианском стиле из серого камня, с полукруглой аркой над воротами и с двумя выходами. Брэди въехал, припарковал свой старенький «форд» у дверей, вышел и позвонил.

Спустя некоторое время дверь открыл стройный, начинающий седеть человек примерно его возраста. Резкие, решительные черты лица; очки для чтения в массивной оправе делали его похожим на ученого.

— Да, в чем дело? — Вопрос прозвучал нетерпеливо, и Брэди заметил, что в правой руке у мужчины — колода карт.

— Я из департамента полиции. Пытался связаться с детективом-сержантом Миллером, но, похоже, телефон не отвечает. Ваш телефон в порядке?

Мужчина покачал головой:

— У Ника своя собственная квартира над гаражом, и там отдельный телефон. Насколько мне известно, он должен быть дома. Я его брат — Фил Миллер. Он вам зачем-то нужен?

— Можно и так сказать.

— Я думал, что он до следующего понедельника в отпуске.

— Так оно и было. Могу я пройти?

— Пожалуйста. Вы не заблудитесь. Пожарная лестница у главного входа в гараж приведет вас прямо туда.

Брэди спустился по ступеням, обогнул дом по гравийной дорожке и вышел в задний двор, освещаемый газовым фонарем, прикрепленным к стене над дверью черного хода.

Раздвижные двери гаража были приоткрыты. Брэди вошел в гараж и включил свет. В гараже стояли бок о бок три машины — «зодиак», знаменитый «ягуар» типа «Е» и зеленый мини-«купер».

Гнев, внезапно закипевший в Брэди, был так силен, что он не мог с ним справиться. Он быстро выключил свет, вышел и полез по пожарной лестнице наверх.

Ник Миллер проснулся от резкого, настойчивого звонка. Некоторое время он продолжал лежать, глядя в потолок и пытаясь собраться с мыслями, затем сбросил одеяло и спустил ноги на пол. Он встал, прошел в гостиную, зажег, проходя мимо, настольную лампу и открыл входную дверь.

Брэди бросилась в глаза черная шелковая пижама с золотыми пуговицами, круглым вырезом и монограммой на кармане. Затем он перевел взгляд на лицо — красивое, даже аристократическое, с резко обозначенным подбородком, высокими скулами и такими темными глазами, что казалось, они поглощают всякий свет.

В любой другой момент эти глаза остановили бы Брэди, но расстройство и гнев, бурлившие в нем, одержали верх над здравым смыслом.

— Вы мистер Миллер? — недоверчиво спросил он.

— Правильно.

— Детектив-констебль Брэди. Вы, по-видимому, не торопитесь открывать дверь. — Брэди протиснулся мимо него. — Или сегодня у лакея выходной?

Ник закрыл дверь и подошел к камину. Он открыл серебряную шкатулку, стоявшую на столике, выбрал сигарету и прикурил ее от настольной зажигалки в стиле королевы Анны.

— Нельзя ли ближе к делу? Я собирался рано лечь спать.

— Для начала следующее: старший инспектор Грант хочет видеть вас в офисе. Похоже, ему потребовались ваши ценные услуги.

Брэди подошел к телефону, трубка которого была снята, и положил ее на место.

— Неудивительно, что я не мог дозвониться. — Он сердито обернулся. — Я пытался дозвониться до вас последние полчаса.

— Вы просто разрываете мне сердце! — Миллер потрогал свой подбородок. — В любом случае вам не имеет никакого смысла околачиваться здесь. Я спущусь к вам. Я поеду на своей машине.

— На какой? На «роллс-ройсе»? — Когда Ник проходил мимо него, Брэди схватил его за рукав: — Старик сказал, на своих двоих!

— Тогда ему придется подождать, — хладнокровно произнес Ник. — Мне нужно принять душ и побриться. Можете сказать ему, что я буду через полчаса.

Он легко высвободил руку и отвернулся. Весь гнев и раздражение Брэди вылились в порыве злобы. Он развернул Ника и злобно толкнул его:

— Что ты, черт тебя возьми, о себе воображаешь? Выскакиваешь неизвестно откуда, прослужив в полиции всего пять лет, со своей паршивой степенью и своими роскошными автомобилями, пролезаешь через экзамены — и тебя делают сержантом! Господи, в этом одеянии ты похож скорее на третьеразрядного сутенера!

Брэди оглядел роскошно обставленную комнату, толстый ковер, крашеные половики из овечьих шкур и подумал о своем жилище — половине домишки в одном из самых малопривлекательных мест по ту сторону реки, где он и подобные ему люди жили как бы в постоянной осаде.

Раздражение и гнев, которых к этому моменту он уже не мог сдерживать, вырвались наружу.

— И только посмотрите на эту комнату! Больше похожа на приемную в притоне на площади Гасконь!

— Ты, по-видимому, хорошо с ними знаком!

Лицо Ника побелело, и выражение его совершенно изменилось. Кровь отлила от щек, прядь волос падала на лоб, а глаза смотрели на Брэди как на неодушевленный предмет.

Эти глаза должны были предостеречь Брэди, но он уже перешел ту границу, за которой человек ведет себя разумно. Он шагнул вперед и схватился за черную пижамную куртку. Шелк разорвался в его руках, и в ту же минуту его самого пронзила, как жидкий огонь, острая боль. Он споткнулся, вскрикнул, и рука его повисла совершенно беспомощно. Хватка была ослаблена, он опустился на колено, и боль сразу же отступила. Брэди встал, изумленный, потер правую руку, пытаясь вернуть чувствительность онемевшим мускулам и нервам, и затем взглянул в темное лицо — лицо дьявола. Ник мягко улыбнулся:

— В наше время для всего нужны мозги, даже для простой работы. Ты, папаша, совершил ошибку. Ты не первый и не последний, но больше не говори со мною так. Следующий раз я просто вышвырну тебя через пожарный вход. Теперь убирайся и учти, что это — приказ, детектив-констебль Брэди!

Брэди безмолвно повернулся и поковылял к двери. Дверь захлопнулась за ним. Ник стоял, прислушиваясь к шагам, спускающимся по железной лестнице. Потом он глубоко вздохнул и отправился в ванную.

Когда, спустя пять минут, он вышел и потянулся за полотенцем, то увидел своего брата, который стоял в дверях, держа в руках порванную пижаму.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто не сошлись во мнениях. Брэди работает уже давно, и ему трудно пережить, что кто-нибудь другой, скажем я, выскакивает вперед в очереди.

Фил Миллер швырнул пижаму в угол и тихо выругался:

— Зачем тебе это нужно, Ник? Я бы мог взять тебя в свой бизнес прямо сейчас. Мы все время расширяемся, ты знаешь это. Зачем так напрягаться?

Ник прошел за его спиной в спальню, открыл раздвижную дверь гардероба, занимавшего одну из стен комнаты, и вынул темно-синий ворсистый костюм и свежую белую хлопчатобумажную рубашку. Он бросил все это на кровать и начал одеваться.

— Дело в том, что мне нравится моя работа, Фил, вот и все. Никакой Брэди не заставит меня изменить решение. Я собираюсь остаться там, и чем быстрее они с этим примирятся, тем будет лучше для нас всех.

Фил пожал плечами и сел на край кровати, наблюдая за братом:

— Что бы сказала наша матушка, если бы была жива! Все ее планы, все надежды — и в конце-концов, ты — полицейский!

Ник ухмыльнулся, глядя на брата в зеркало, и быстро завязал темно-синий галстук из тяжелого шелка:

— Ей бы понравилась такая шутка, Фил. Может быть, она сейчас радуется.

— Я полагал, что ты до понедельника в отпуске?

Ник пожал плечами:

— Вероятно, что-то произошло. Я разговаривал сегодня вечером с Чарли Паркером из отделения «Е», он сказал, что рекрутский набор очень низок. Не хватает более двухсот человек. Кроме того, Бог знает сколько человек сейчас больны этим самым азиатским гриппом.

— Следовательно, им понадобился Ник Миллер. Но почему сейчас? Что это за время, чтобы отправляться на работу?

Ник взял из гардероба темно-синий шведский плащ.

— Мы работаем всегда, Фил. Тебе пора знать об этом. С десяти вечера до шести утра. Ночная смена. — Ник ухмыльнулся, подпоясывая плащ. — Что бы ты сделал, если бы кто-нибудь забрался в твой магазин сейчас?

Фил выбросил вперед руку, словно защищаясь, и поднялся.

— Ладно. Ты сделал свой выбор. Итак, великий Ник Миллер выходит в ночь, чтобы защищать общество. Будь осторожен — это все, о чем я тебя прошу. В наше время всякое может случиться.

— Так оно обычно и бывает, — усмехнулся Ник. — Не волнуйся, Фил. Я могу постоять за себя!

— Надеюсь. Но я не хочу, чтобы где-нибудь около четырех часов утра мне позвонили и пригласили приехать в больницу. Рут и детям будет очень тяжело это перенести. Как ни странно, но они к тебе очень привязаны.

— Ну хорошо. Теперь пусть зазвучат скрипки!

Ник водрузил на голову темно-синюю полувоенную фуражку, слегка сдвинул ее набок и обернулся к брату:

— Ну, как я?

— Здорово! — сказал Фил. — Не знаю, для чего именно, но для чего-то ты сойдешь!

Ник улыбнулся и похлопал его по плечу:

— Если повезет, я, может быть, смогу позавтракать с тобой!

Он двинулся к двери, и, когда открыл ее, Фил резко окликнул:

— Ник!

— Ну что?

Фил тяжело вздохнул, будто выпустив из легких весь воздух:

— Ничего. Абсолютно ничего. Просто будь осторожен, это — все!

Ник повернулся, сбежал по пожарной лестнице в мощенный булыжником двор и двинулся в ночь, чувствуя, как его охватывает странное беспокойство — возбуждение от перспективы вернуться на работу после года перерыва.

Фил остался стоять посреди гостиной, слегка нахмурившись. Снизу, из гаража, внезапно раздался звук мощного заведенного мотора. Открыв дверь, он увидел, как маленький мини-«купер», пересекая двор, выезжает на дорогу и исчезает за углом дома.

Фил стоял на верху железной лестницы под дождем, прислушиваясь к тому, как звук мотора постепенно удаляется и глохнет. Машина спускалась с горы по направлению к городу. И когда наступила тишина, ему стало страшно. Впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, ему стало по-настоящему страшно.

Глава 4

Ветер яростно выл за углом ратуши, и град с треском колотил по окнам.

— Господи, помоги бедным парням, которые в такую ночь вынуждены шагать под дождем по тротуарам, — сказал Грант, когда дежурный офицер отошел от телефона.

— Но такая погода держит дома и этих, сэр, — сказал инспектор. — В этом гриппе одно хорошо: он не делает различия между людьми. Сейчас с гриппом валяется столько же негодяев, сколько и наших парней. Я могу судить по звонкам. Пока их было только пять. Обычно к этому времени их бывает до тридцати.

— Это хорошо еще и потому, что у нас сейчас на весь город всего четыре автомобиля.

Грант посмотрел на огромную карту города, на которой вспыхивали зеленые и красные лампочки. Было немногим больше десяти, и он вздохнул:

— Как бы то ни было, рано считать цыплят — пьяницы еще не выползли. У нас еще может стать весело.

Он вышел в коридор и встретил Брэди, шедшего из комнаты, где помещался телепринтер:

— Есть что-нибудь из Центральной справочной?

— Они подтверждают, что он был выпущен вчера утром. Это все.

— А что Миллер?

— Его пока не видно.

Они вместе пошли в главный офис Центрального управления по расследованию уголовных преступлений, и Грант пробурчал:

— Похоже, он не торопится. Ты бы, пожалуй, приготовил для него все нужные файлы, Джек. Мы и так потеряли уже много времени.

— Хорошо. Если я понадоблюсь, то я в архиве, — сказал Брэди и вышел.

Грант остановился, чтобы прикурить сигарету, и вошел в свой кабинет. У окна, глядя за оконную тьму, стоял Ник. Он быстро обернулся и улыбнулся:

— Добрый вечер, сэр.

Грант оглядел начищенные до блеска высокие ботинки, сшитый на заказ плащ, белый воротничок и, наконец, континентальную фуражку. Он глубоко втянул воздух:

— Что это за штука, черт возьми, у тебя на голове?

Ник с легкой улыбкой снял фуражку:

— Это, сэр? Немцы называют это защитным шлемом. Скоро все будут носить такие.

— Боже упаси! — воскликнул Грант, садясь за стол.

— Что-нибудь не так, сэр?

— Да нет, если ты хочешь выглядеть как один из этих пижонов, которые стоят рядом с хорошенькими куколками на рекламных картинках в дамских журналах, я желаю тебе успеха!

— Дело в том, что я хочу выглядеть именно так, сэр, — спокойно ответил Ник.

Грант резко поднял голову, осознав внезапно, что этот исключительно самонадеянный молодой человек одерживает над ним верх, и одновременно с удивлением ощущая, что он не имеет ничего против.

Он улыбнулся, и Ник сразу же ответил ему улыбкой.

— Ладно, черт побери, мы квиты. А теперь садись, и давай начнем!

Ник расстегнул плащ, сел за стол напротив и закурил сигарету. Грант продолжал:

— Брэди готовит все материалы, которые могут тебе понадобиться, но это только основные факты. Девять лет тому назад Бен Гарвалд, один из наиболее хорошо известных нам граждан, влип на десять лет. Вчера утром его выпустили из Вандсворта.

— И вы ждете, что он может объявиться?

— Этого боится его жена, вернее, его бывшая жена. Белла Гарвалд. Она развелась с Гарвалдом и вышла замуж за Гарри Фолкнера пять лет тому назад.

— Гарри Фолкнер — букмекер?

— Пусть он лучше никогда не услышит, что ты его так называешь, сынок. Главный эксперт по скачкам — это звучит лучше. Он уже много лет не пачкает руки деньгами, заключая пари. Зато он в настоящее время участвует во всех прибыльных делах. У него есть даже свой собственный футбольный клуб!

— Это не все, чем он владеет, — уточнил Ник. — Насколько я помню, в то время, когда я под стол пешком ходил, ему уже принадлежала половина публичных домов на площади Гасконь.

Грант покачал головой:

— Попробуй докажи. Кроме того, нас сейчас интересует не это. Нам нужен Бен Гарвалд.

— Он в городе?

— Это именно то, что я хотел бы, чтобы ты срочно выяснил. Дело в том, что, когда они разводились, он угрожал своей жене, как это часто бывает. Она боится, что он появится и испортит ее благополучную, обеспеченную жизнь. Особенно если это произойдет сегодня вечером. Она устраивает большую вечеринку для Гарри у них дома, в Сент-Мартин-Вуд. Сегодня его день рождения.

— Как трогательно, — сказал Ник, — она что, сделала официальное заявление?

— Ее сестра. Джин Флеминг. Она учительница. У нее своя приготовительная школа в Окдене, на Йорк-роуд, на окраине города.

Ник выдвинул доску из стола Гранта и делал быстрые заметки. Он взглянул на Гранта, нахмурившись:

— Флеминг, Джин и Белла Флеминг. Интересно, они изменились?

— Обе они выросли на Хайбер-стрит, это на южном берегу реки.

— Знаю, — ответил Ник, — я жил там до десяти лет, а потом мы переехали в большую квартиру на Брентвуд. У моей матери был магазин на углу Хэлл-роуд и Хайбер-стрит.

— Ты помнишь их?

— Беллу трудно забыть. Она была самой известной шлюхой в районе. Половина жителей ничего не делала, только ждала, когда она пройдет мимо. Я был тогда еще слишком молод и не понимал, что́ со мной происходит. Теперь знаю.

— И что, с тех пор никогда не было ничего подобного? — спросил Грант. — А что ты скажешь о Джин?

Ник пожал плечами:

— Просто угловатый подросток примерно моих лет. Я думаю, что мы едва ли встречались больше одного раза в день. Они не пользовались нашим магазином. Моя мать не давала в кредит.

Дверь открылась, и вошел Брэди, держа под мышкой пачку бумаг. Он проигнорировал Ника и спросил Гранта:

— Куда девать это?

— В приемную. — Грант вопросительно посмотрел на Ника: — Нужна какая-нибудь помощь? У тебя очень немного времени.

— Как хотите, — сказал Ник, также игнорируя Брэди.

— Хорошо. Джек может помочь тебе в течение получаса. Если будет нужно проконсультироваться, заходи.

Грант протянул Нику папку, тот встал и вышел в приемную, снял плащ и повесил его на вешалку. Брэди бросил бумаги на один из столов.

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил он деревянным тоном.

— Еще пока не знаю. Что у вас там?

— Личное дело Гарвалда и файлы на всех, кто был с ним близок.

— Прекрасно, — сказал Ник, — Гарвалдом я займусь сам. Вы начните делать выписки из других дел.

Брэди ничего не возразил. Он оставил досье Гарвалда на столе, забрал остальное, направился к своему столу в углу у окна и немедленно приступил к работе.

Ник раскрыл папку с делом Гарвалда и стал рассматривать идентификационную карточку. Смотревшее на него лицо было жестким, даже жестоким, но в нем были видны сила и ум, можно было даже предположить наличие чувства юмора и заметить легкую усмешку в углу рта.

Как обычно, на карточке были приведены только самые краткие сведения. В ней упоминалось об обвинении, по которому Гарвалд был осужден в последний раз, а именно о налете на фабрику «Стил Амальгамейтед Лтд» в Шеффилде и похищении 15 817 фунтов стерлингов.

Сведения из прилагавшегося конфиденциального досье были гораздо интереснее.

Бен Гарвалд два года служил в отряде морских коммандос во время войны и был демобилизован в 1946 году. Спустя три месяца он был приговорен к одному году тюрьмы за организацию кражи. Обвинение в организации этой кражи — ограблении почты — было затем снято из-за недостаточных доказательств. Это произошло в 1949 году, а в 1950-м он был призван из запаса на войну в Корее. В начале 1951 года, после пулевого ранения в ногу, он вернулся хромым, получив 33 и 1/3 процента пенсии по инвалидности. С тех пор и до его последнего осуждения в 1956 году, в июне, у него было не менее двадцати семи приводов в связи с различными правонарушениями.

Дверь кабинета Гранта открылась, и он вышел, держа в зубах сигарету.

— Есть огонь?

Ник чиркнул спичкой, и старший инспектор присел на край стола:

— Ну, как идет дело?

— Любопытный тип, — сказал Ник. — Судя по всему, в то время на него пытались повесить каждое обвинение.

— Кроме обвинения в том, что он живет на доходы от аморальных дел. Ты, пожалуй, прав, — сказал Грант. — Действительно, забавный тип Бен Гарвалд. Каждый негодяй в городе боялся его до смерти, и, однако, когда дело касалось женщин, он вел себя как герой тех книг, которые они любят читать. Он обращался с Беллой как с принцессой.

— Это объясняет, почему он был так потрясен, когда она решила с ним развестись. Я только что начал читать о его последнем деле — о том, за которое его посадили.

— Тут я могу помочь тебе сэкономить время, — сказал Грант. — Это дело вел я. Гарвалд с тремя подельниками украли с предприятия«Стил Амальгамейтед» в Бирмингеме более пятнадцати тысяч фунтов. Это были деньги, приготовленные для выплаты зарплаты, которая должна была производиться на следующий день. Эти слабоумные бедняги никогда ничему не научатся, я имею в виду не Бена Гарвалда и его товарищей. Во всяком случае, они стукнули ночного сторожа не очень сильно, он поднял тревогу, и полиция Бирмингема как следует прочесала город.

— Но было уже поздно?

— Не совсем. Там было две машины. Одна из них попала в аварию и вспыхнула, как факел. При этом погибли известный Джек Чарлтон и водитель.

— А Гарвалд?

— Он и еще один разбили каменную ограду дороги и удрали. Мы задержали Гарвалда на следующий же день, и ночной сторож сразу его опознал.

— А деньги?

— Гарвалд сказал, что они были в другой машине.

— Звучит правдоподобно.

— Как это ни странно, но я готов был ему поверить. Мы действительно обнаружили следы денег среди пепла. Это было все, что нам удалось обнаружить. Второго мы не смогли задержать.

— И Гарвалд ничего не рассказал.

— Абсолютно верно. Он вел себя как настоящий мужчина.

— А парень, который был с ним в машине в ту ночь? Имеете вы о нем какое-нибудь представление?

— Да. Очень много различных сведений. Все нити вели к некоему Фреду Ментону.

— Ментон? — Ник нахмурился. — Это не ему ли принадлежит клуб «Фламинго» на площади Гасконь?

Грант кивнул:

— Он и Гарвалд были компаньонами, им принадлежал небольшой клуб на той стороне реки в то время, когда произошла эта кража. Слишком много посетителей показали под присягой, что всю ту ночь Ментон был в клубе, а один или два из этих посетителей — весьма уважаемые люди.

— Давал ли Ментон какие-нибудь показания?

— Вот отрывок из его досье. — Брэди быстро пересек комнату и положил перед Ником исписанный лист.

Ник быстро ознакомился с тем, что было там написано:

«Фредерик Ментон, 44 года, владелец клуба, площадь Гасконь, Меннингем. Был четыре раза осужден. Отсидел 30 месяцев за организацию грабежа. Воровство, тунеядство. В восемнадцати случаях полиция считала, что он мог бы помочь в расследованиях, но Ментону всегда удавалось выйти сухим из воды».

— Допустим, что ты прав относительно Ментона. — Грант встал и направился в свой кабинет. — Но клубом «Фламинго» владеет Гарри Фолкнер, а Фред Ментон просто работает у него помощником. Что же касается Гарри Фолкнера, то не пытайся втянуть его в это дело. Одни его машины стоят пятнадцать тысяч долларов.

Дверь за ним закрылась, и Ник взглянул на Брэди:

— Ну, а что остальные?

— Здесь девять человек. Все это люди, которые имели к нему достаточно близкое отношение, — сказал Брэди. — Пять из них сейчас в тюрьмах. Четверо на свободе. Их дела лежат сверху.

Он уронил выписки на стол перед Ником, пошел к двери Гранта, открыл ее и втиснулся внутрь:

— Могу я теперь отдохнуть?

Грант взглянул на свои часы:

— Прекрасно, Джек, увидимся после полуночи.

Брэди закрыл дверь, взял с вешалки свой плащ, натянул его и вышел в коридор. Он стоял у лифта, нетерпеливо нажимая кнопку вызова.

Если Бен Гарвалд в городе, то есть одно место, куда он обязательно придет, и один человек, которого он обязательно навестит. Это ясно любому, у кого есть опыт. И если он окажется там, то он, Джек Брэди, доставит его в отделение в течение часа, в то время как этот умник Миллер будет колесить по улицам и искать его. Интересно, что скажет тогда Грант? Когда Брэди вошел в лифт, он весь дрожал от возбуждения.

Глава 5

Примерно в то же время, когда Джин Флеминг беседовала с Грантом, Гарвалд соскочил с грузовика на автобусной остановке на северной кольцевой дороге, которая связывала город с участком «А-1». Спустя десять минут он сел в первый же автобус и вылез из него в полумиле от центра города. Остальную часть пути он проделал пешком.

Путь из Лондона занял бы не более четырех часов в удобном пульмановском вагоне, но это было бы слишком. Он не мог афишировать свое вступление в город при данных обстоятельствах.

Надо было кое с кем повидаться, кое-что сделать, свести некоторые счеты, например с Сэмми Роско. Однако сначала ему была нужна база, откуда он мог бы начать действовать.

Гарвалд без особого труда нашел то, что ему было нужно, — третьеразрядную гостиницу в переулке, недалеко от центра. Когда он вошел, за конторкой, читая журнал, сидела женщина лет 25–30, в нейлоновом халатике. У нее были темные вьющиеся волосы и дерзкие черные глаза.

Гарвалд оперся локтем о конторку:

— Вы кто такая?

Она захлопнула журнал, и в ее глазах вспыхнул некоторый интерес. Она ответила в его манере:

— Я бедная ирландская девушка, которая пытается вести порядочный образ жизни в этом беспощадном мире.

— Бог в помощь, — сказал Гарвалд. — Для начала скажите, можете ли вы предоставить мне комнату? Комнату с ванной.

— А у нас все комнаты с ванной, — ответила она хладнокровно. — Ванная на каждом этаже, в конце коридора.

Она сняла с доски ключ и стала подниматься по лестнице.

Комната была не лучше и не хуже, чем он ожидал. В ней стояла обычная тяжелая мебель в викторианском стиле. На полу лежал вытертый ковер. В углу, на стене, выложенной кафельной плиткой, была установлена современная раковина.

Гарвалд бросил на стул свою сумку, подошел к окну и взглянул вниз, на улицу. В это время женщина сняла с кровати покрывало.

— Ну, все? — спросила она.

Гарвалд обернулся к ней:

— Выпить не найдется?

— У нас нет лицензии. Недалеко на улице пивная.

— Не стоит беспокоиться. Я просто могу лечь спать пораньше, — покачал он головой.

— Если понадобится что-нибудь, просто позвоните. Я дежурю всю ночь.

Гарвалд усмехнулся:

— Если подумать об этом, то просто невозможно выдержать!

Она ответила ему улыбкой, и дверь за ней закрылась.

Улыбка сошла с лица Гарвалда, он закурил сигарету, сел на край постели и начал перелистывать телефонную книгу. Телефона Сэма Роско в книге не было, и он посидел некоторое время, слегка нахмурившись, пытаясь придумать, кому еще он может доверять. Кто-нибудь из старых времен должен же еще быть.

Он просмотрел имена одно за другим и наконец остановился на имени Чака Лайзера, тихого американца, пианиста, игравшего раньше в клубе «Уан спот», который тогда принадлежал Бену и Фреду Ментону. Только Чак вряд ли существует, он, должно быть, давно уехал в Штаты, это просто очевидно. Все же, поколебавшись, Гарвалд снова заглянул в книгу и сразу наткнулся на имя: «Чак Лайзер, 15, Барон-Корт». Он потянулся за телефонной трубкой, но вдруг передумал. Дела нужно улаживать не по телефону. Он надел шляпу и вышел, заперев за собой дверь.

Около лестницы Бен приостановился, затем вернулся назад и пошел по коридору. Он попробовал открыть дверь в его конце, и она открылась. Он увидел в темноте узкую лестницу. Он быстро сбежал вниз, вдыхая поднимающиеся из темноты запахи кухни. Оказался в тускло освещенном коридорчике перед входной дверью. Он открыл эту дверь и вышел на улицу.

Чтобы сэкономить время, он взял одно из такси, стоявших на городской площади. Лайзер жил недалеко от университета, в районе высоких, обветшавших домов в викторианском стиле, в основном превращенных в квартиры для найма.

Гарвалд прошел по узкой дорожке через заросший сад и поднялся на несколько ступеней к большому парадному входу. Откуда-то изнутри доносились звуки: смех и музыка. Он стал рассматривать таблички над дверными звонками.

Чак Лайзер занимал квартиру номер 5 на третьем этаже, и Гарвалд открыл дверь и вошел в холл. Когда он закрыл за собой входную дверь, справа от него открылась другая, откуда хлынули музыка и смех. Показался молодой человек со взъерошенными волосами и небритым подбородком, как бы с намеком на бороду. Он нес коробку пустых бутылок.

Гарвалд остановился внизу лестницы:

— Чак Лайзер случайно не у вас?

— Бог мой, нет, — сказал молодой человек, — мы ведь просто выпиваем и балуемся с девчонками. Вот и все, чем мы занимаемся. Это не для Чака. Скорее всего вы найдете его в его дыре.

Молодой человек удалился, а Гарвалд начал быстро подниматься по лестнице, слегка нахмурившись и пытаясь догадаться, что имел в виду молодой человек.

Третий этаж, казалось, был очень далеко от того, что происходило внизу, и звуки музыки доносились очень слабо, как нечто нереальное, из другого мира. Гарвалд прочел имя на двери, некоторое время прислушивался, потом постучал. Ответа не последовало, и, когда он взялся за ручку, дверь сразу же открылась.

Вонь была ужасающей. Смесь застоявшегося пота, мочи и пищи да плюс какой-то еще неуловимый запах. Он зажег свет и осмотрел грязную, захламленную комнату. На узкой кровати лицом вниз лежал полуголый человек. Гарвалд широко распахнул окно, глубоко втягивая в легкие сырой, наполненный туманом воздух, затем закурил сигарету и повернулся к кровати.

На маленькой тумбочке около кровати лежала раздавленная ампула, которая сразу раскрывала тайну. Шприц и несколько иголок, в большинстве грязных и тупых. Пустые баночки из-под героина и кокаина, чашка, наполненная водой, стеклянная бутылочка с этикеткой, надпись на которой была неразличима, так как на нее попала горящая спичка, и пустая спичечная коробка.

Голая рука, свисавшая с кровати, была вся в точках от уколов. Некоторые следы уколов были воспалены — те, куда попала инфекция.

Гарвалд глубоко вздохнул и перевернул Лайзера на спину.

Лицо американца было совершенно изможденным. Оно больше напоминало череп, обтянутый кожей. Темная борода придавала ему сходство с ликом святого постника. Он сразу зашевелился, и Гарвалд ударил его ладонью по лицу. Веки лежащего задрожали в неуправляемом мускульном спазме, затем открылись темные глаза и уставились, казалось, в вечность ада.

— Чак, это я, — сказал Гарвалд, — Бен Гарвалд.

Лайзер уставился на него, и Гарвалд сунул ему в рот сигарету. Лайзер глубоко затянулся, начал странно кашлять, весь содрогаясь от спазмов, которые, казалось, разрывали его тело. Когда ему наконец удалось подавить кашель, он весь трясся и у него текло из носа.

Гарвалд накинул ему на плечи одеяло.

— Это я, Бен Гарвалд, Чак, — снова сказал он.

— Я прекрасно вижу и слышу тебя, папаша, ты говоришь ясно и громко. — Лайзер снова начал содрогаться и закутал шею одеялом. — Боже, мне нужен укол! Ой, Господи, мне нужен укол! — Он глубоко вздохнул, снова содрогаясь и стараясь овладеть собой, потом посмотрел на Гарвалда. — Давно не видел тебя, Бен.

— Спасибо тебе за письма.

— Ну, в них никогда не было ничего стоящего!

— Нет, неправда. А что Белла?

— Проститутка, Бенни. Хорошенькая шлюха, которая пляшет, звеня цимбалами, под музыку того, кто в это время ворочает большими кусками золота!

— Говорят, она снова вышла замуж?

— За мешок золота, Бенни. Докатилась. Разве ты не знал?

— Кто же этот счастливчик?

— Гарри Фолкнер.

— Гарри Фолкнер? — Гарвалд нахмурился. — Но ему ведь под шестьдесят!

— Ну и что же, зато он сейчас большой человек, Бен. Большой человек. Он всунулся во все, что приносит доход, и он не слишком разборчив. Он и Белла живут в подобии замка Гарун-аль-Рашида в Сент-Мартин-Вуд. Роскошный район.

— А Фред Ментон жив?

— Конечно. Он теперь работает на Гарри. Заведует клубом под названием «Фламинго» на площади Гасконь. Я играю у него на фортепьяно, когда не забываю, что надо туда идти.

Внезапно Чак застонал, и тело его стало снова непроизвольно содрогаться.

— Боже, мне нужно уколоться! — Он ловил воздух ртом, зубы его скрежетали. — Сколько сейчас времени?

— Примерно пятнадцать минут одиннадцатого.

Лицо Лайзера заметно напряглось.

— Слишком поздно идти к врачу. Значит, я не смогу получить рецепта до утра!

— Ты что, зарегистрированный наркоман?

Лайзер кивнул:

— Это единственная причина, почему я не вернулся в Штаты несколько лет тому назад. Там они засунули бы меня за решетку. Здесь мне хоть дают возможность существовать.

— И давно ты уже на игле? — спросил Гарвалд, поднимая пустую баночку из-под героина.

Лайзер оскалил зубы в вымученной улыбке.

— Слишком долго. Настолько долго, что не могу ночь провести без укола, Бенни.

— Ты знаешь, где сейчас можно достать дозу?

— Конечно, около круглосуточной аптеки на городской площади. Очень много бедняг получают там лекарство по своим вечерним рецептам. Но на это нужны деньги, а этого-то у меня начисто нет.

Гарвалд вынул бумажник из внутреннего кармана, отсчитал десять банкнотов по одному доллару и аккуратно положил их на тумбочку.

— Достаточно?

— Вполне.

Глаза Лайзера внезапно засветились, и он потянулся за деньгами. Однако Гарвалд прикрыл их рукой:

— Сэмми Роско, Чак. Где мне найти его?

— Сэмми? — Лайзер казался удивленным. — Он работает у Ментона в клубах.

— «Фламинго»?

— С его-то рожей? — Лайзер покачал головой. — Фред управляет у Фолкнера одним или двумя дешевыми подвальчиками. Плохая выпивка и еще худшие девки. Ты же понимаешь, Сэмми бывает там, где он особенно нужен. Бармен и вышибала. Вот его стиль. Кажется, на этой неделе он в клубе «Илевен».

— Вилма все еще с ним?

— Ну, он же не может без нее. Имей в виду, сейчас все изменилось, с тех пор как новый акт заставил их убраться с улиц. Она теперь работает в основном дома. — Он мучительно напрягся, пытаясь вспомнить. — Кажется, Карвер-стрит. Да, правильно, Карвер-стрит. Я не знаю номера дома, но это на середине улицы, следующая дверь за магазином с заколоченными окнами. Скоро вся улица развалится.

Гарвалд одним быстрым движением сгреб деньги и вложил их в раскрытую ладонь Лайзера, крепко сжав его пальцы:

— Молодец, Чак. Увидимся!

— На чьих похоронах?

Бен Гарвалд обернулся в дверях и улыбнулся:

— Я еще не решил. Когда решу, я тебе сообщу. Ты будешь хорошо смотреться в похоронной процессии.

Дверь за ним закрылась. Некоторое время Лайзер сидел скрючившись на постели, плотно закутавшись в одеяло и держа деньги в стиснутой правой руке. Затем, одним быстрым рывком, за которым последовала как бы цепная реакция, он вскочил и начал одеваться.

Глава 6

Карвер-стрит представляла собой ряд домов, расположенных террасами, возле реки, в районе трущоб, подлежащих, как сказал Лайзер, сносу.

Пройдя примерно полпути, Гарвалд обнаружил забитое досками окно. Следующий дом выглядел так, будто мог рухнуть в любой момент. Он прошел по узкому проходу, который привел его на задний двор, заваленный консервными банками: здешний пейзаж не поддавался никакому описанию.

Гарвалд спустился по ступеням и постучал в дверь. Через некоторое время послышались шаги, дверь приоткрылась на несколько дюймов, и женский голос спросил:

— Кто там?

— Я ищу Сэма Роско, — сказал Гарвалд. — Сэма. Я его старый приятель.

— Его нет дома.

Легкий немецкий акцент, который был некогда частью шарма Вилмы, еще сохранился; Бен подошел ближе к двери:

— Вилма, это Бен. Бен Гарвалд.

За дверью ахнули, затем наступила пауза, после чего цепочка зазвенела, и дверь открылась. Когда он вошел в темный коридор, к лицу его протянулась рука, а потом его заключили в объятия.

— Бен, милый! Я не могу поверить! Это правда ты?

Она протащила его по коридору в комнату, находившуюся в самом его конце. Комната была довольно чистой и уютной. На полу лежал ковер, а у стены находилась двуспальная кровать.

Она повернулась, чтобы рассмотреть его, большая, грузная женщина с двойным подбородком. Только волосы неправдоподобного соломенного цвета сохранились такими, какими он их помнил. Гарвалд улыбнулся. Она порозовела и откинула голову.

— Ну что, я постарела? Ведь прошло так много времени!

— У тебя по-прежнему самые красивые волосы, которые я когда-либо видел!

Что-то сверкнуло глубоко в ее глазах, и на одно мгновение она снова стала молодой стройной немочкой, которую Сэмми Роско привез домой после войны. Она прижалась к Гарвалду, обхватив его за шею, и крепко поцеловала в губы:

— Ты всегда стоил больше, чем все они, вместе взятые!

Бен Гарвалд быстро обнял ее, смакуя с четким наслаждением ощущение женского тела, прижатого к его собственному, впервые после длительного перерыва; затем он решительно отстранился.

— Дело, Вилма, сначала дело. В доме есть что-нибудь выпить?

— Когда в этом доме будет нечего выпить, это будет особенный день!

Она направилась к буфету, вынула бутылку джина и два стакана. Гарвалд сел на стул около стола. Он огляделся:

— Все еще продолжаешь?

— А что я еще могу делать?

— А ты думала когда-нибудь о возвращении домой?

— В Баварию? — Она вскочила, подошла к окну в углу комнаты, приподняла ковер и извлекла белый конверт. Она открыла его и, вынув оттуда паспорт, бросила его на стол.

— Я прячу его подальше от Сэмми. Последний раз, когда я хотела им воспользоваться, он так меня избил, что я целую неделю пролежала в больнице.

— Ты не накопила денег?

— Ах, я тебя умоляю! — Она пожала плечами. — За все это время я не могла сэкономить даже пяти фунтов, ни разу. Он за этим следит. Ждет в кухне и, когда клиенты уходят, сразу отбирает у меня деньги.

Гарвалд поднял паспорт и раскрыл его:

— Он все еще действителен.

— Ну и что? Это все равно что билет на Луну. — Она проглотила свой джин и вновь наполнила стакан. — Что привело тебя назад, Бен? Здесь тебе ничего не светит. Вероятно, ты знаешь, что Белла снова вышла замуж.

— Да, мне говорили. А где сейчас Сэмми?

— В «Гросвенер Тэпс», это пивная в конце улицы.

— Он скоро вернется?

Она взглянула на часы и кивнула:

— Они закрылись примерно пять минут назад. Он обычно заглядывает домой перед работой.

— И где он сейчас работает?

Она пожала плечами:

— В разных местах. На этой неделе — в клубе «Илевен». Это забегаловка примерно в полумиле отсюда. Там работает на Фолкнера Фред Ментон.

— А кто там заправляет?

— Молли Райан.

— Там девочки, да?

Вилма снова пожала плечами:

— Ты же знаешь, что это за заведения. Там есть все. Тебе Сэмми нужен по делу?

Гарвалд закурил еще одну сигарету и выпустил дым на затемненную лампу.

— Когда я вышел вчера утром из Вандсворта, пара болванов пыталась избить меня, Вилма. Они совершили ошибку. — Он холодно усмехнулся. — И Сэмми тоже.

Наружная дверь распахнулась, и в коридоре раздались шаги. Через минуту в комнату ввалился Сэмми Роско. Это был мужчина бычьего сложения, с руками, свисавшими до колен. Лицо его опухло от пьянства, и он стоял, покачиваясь, со злобным блеском в глазах.

— Что здесь происходит?

— Кое-кто хочет тебя видеть, Сэмми, дорогой, — сказала Вилма голосом, в котором чувствовалось предвкушение удовольствия, — старый друг.

Гарвалд повернул голову и слегка ухмыльнулся:

— Ну вот, Сэмми, старый ублюдок, это — я.

Лицо Гарвалда было очень спокойным, но серые глаза, изменчивые, как гонимый ветром дым в осенний день, сказали Роско все, что ему следовало знать. Он повернулся, чтобы выскользнуть в дверь, но Гарвалд действовал быстрее. Его рука схватила Роско за шиворот и с невероятной силой швырнула его через комнату.

Роско рывком поднялся с пола. Гарвалд сделал шаг и хладнокровно ударил его ногой в живот. Роско перевернулся со всхлипом, падая на кровать и корчась от боли.

Вилма сидела, наблюдая эту сцену, и в глазах ее не было ни капли жалости. Гарвалд вылил содержимое бутылки в свой стакан, сел и стал ждать. Спустя некоторое время Роско повернулся. Лицо его было белым как бумага.

— Ну что, Сэмми, тебе лучше?

— Заткнись, ублюдок, — выдавил Роско.

— Ну, так-то лучше, — сказал Гарвалд, — так гораздо лучше. Теперь скажи, почему ты вчера утром натравил на меня этих двух головорезов?

— Я не знаю, черт побери, о чем ты говоришь?

В одно мгновение Гарвалд схватил пустую бутылку из-под джина и разбил ее о край стола. Он наклонился вперед, приставив острое страшное оружие к горлу Роско:

— Может быть, ты забыл, Сэмми, что я никогда не любил фокусов?

Лоб Роско покрылся каплями пота, глаза его расширились.

— Это был Фред, Бен. Фред Ментон. Он приказал мне организовать это для него. Он сказал, что не хочет, чтобы ты возвращался.

Гарвалд нахмурился, и глаза его потухли.

— Но почему, Сэмми? Зачем Ментон сделал это? Какой в этом смысл?

Он угрожающе выставил вперед разбитую бутылку, и Сэмми пропищал:

— Это все, что я знаю, Бен.

Гарвалд отшвырнул бутылку к камину, затем рывком поднял Роско на ноги. Он распахнул на нем пальто, вытащил из его внутреннего кармана бумажник и раскрыл его. Там было пятьдесят фунтов в банкнотах по пять, все новые. Он быстро пересчитал их, затем сильным толчком пихнул Роско к двери.

— Сыпь и не возвращайся!

Роско повернулся в дверях, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом, видимо, передумал. Он поковылял по коридору в темноте, и спустя мгновение входная дверь захлопнулась за ним.

Гарвалд сложил на столе пятьдесят фунтов:

— Это больше чем достаточно, чтобы ты могла вернуться домой, Вилма. Если только не все изменилось с тех пор, когда я был здесь, в Лондон все еще ходят ночные экспрессы.

Она бросилась ему на шею, прижалась, и, когда подняла лицо, из глаз ее лились слезы, смывая тушь.

— Я никогда не забуду тебя, Бен Гарвалд, никогда!

Он поцеловал ее, крепко обнял и ушел, а она стояла, прислушиваясь к его шагам, пока они не стихли на тротуаре; потом огляделась, наполненная внезапной ненавистью к жилищу, где провела годы, и к тому, что эти годы сделали с ней. Затем начала быстро собираться. К тому времени, когда она сложила вещи, была уже полночь. Она натянула плащ, закрыла чемодан, окинула в последний раз взглядом комнату и вышла в узкий коридор. Когда она подошла к двери, в нее кто-то постучал.

— О Господи, нет! О Боже, нет!

Крик нарастал в ее горле, она повернулась и бросилась назад по темному коридору, к комнате, которая была в его конце.

Дверь открылась.

Вилма упала на колени перед камином, пальцы ее отчаянно искали осколки стекла. Наконец они ухватили большой кусок, изогнутый и острый, как кинжал. Она выгнула шею, собираясь перерезать себе горло, но внезапно ее руку, как огонь, обожгла боль, так сильно, что она с криком выронила стекло. Рука подняла ее на ноги, повернула и толкнула через комнату так, что она упала на кровать.

Она подняла руку и закрыла лицо от удара, который должен был, как всегда, последовать. Затем она опустила ее, моргая, потому что у стола, глядя на нее, стоял не Сэмми Роско. Это был значительно более молодой человек, которого она никогда раньше не видела. Он был одет в дорогой синий плащ, и у него были странные, темные глаза, которые, казалось, пронизывали ее насквозь.

Глава 7

«Чарльз Эдвард Лайзер, 45 лет, музыкант. Адрес: Барон-Корт, 15. Гражданин Америки. В октябре 1939 года поступил на службу в Королевские ВВС, демобилизован в 1946 году, в июне. Звание — лейтенант-штурман ВВС. В мае 1944 года награжден Крестом „За летные заслуги“. До этого четырежды был задержан за различные правонарушения, включая организацию кражи, как подозреваемое лицо, а также за воровство и нелегальное хранение наркотиков. Не депортирован из-за отличий в военной службе и из-за того, что все его проступки связаны с тем, что он наркоман».

Ник снова перебрал в уме все эти факты, ожидая в темноте, в едва освещенном проходе. На стук никто не ответил, но когда он взялся за ручку, дверь просто открылась.

Окно было распахнуто, ветер трепал занавески, и дождь заливал внутрь довольно сильно. Ник быстро окинул взглядом грязную, неприбранную комнату. Ноздри его затрепетали от запаха нестираного белья. Он повернулся, вышел из комнаты и спустился по лестнице.

Из квартиры на первом этаже доносился ужасающий шум. В ночи раздавался ровный, будто пульсирующий стук — это группа, танцевавшая блюз, отбивала ритм. Ник постучал в дверь несколько раз и, не получив ответа, открыл ее и заглянул внутрь.

В комнате находилось по меньшей мере тридцать, а то и сорок человек. По виду большинство из них были студентами, они ели, пили и танцевали в углу, группами по три человека. Одна пара даже занималась любовью на полу, за старомодной софой.

Молодой человек с бородой и растрепанными волосами двигался посреди толпы, наполняя стаканы из большого эмалированного кувшина. Отойдя от одной группы, он увидел Ника и подошел к нему:

— Извини, старик, у нас на этот раз никаких безобразий. Сугубо частное мероприятие.

Ник вытащил свое удостоверение, и лицо у парня вытянулось.

— Ради Бога, что случилось?

Он открыл дверь, и Ник последовал за ним в коридор, закрыв за собой дверь; шум стал намного тише.

— Ничего страшного, — сказал он, — я просто пытаюсь найти парня, который живет наверху, Чака Лайзера. Кстати, его у вас там нет?

Молодой человек усмехнулся, вынул из-за уха сигарету и сунул ее в угол рта:

— Чак? Да нет. Он ведь вертится в своем узком кругу, Господи, помоги ему!

— Да, насколько мне известно, но теперь он зарегистрирован как наркоман.

Молодой человек внезапно нахмурился:

— Послушай, а в чем, собственно, дело?

— Да ничего особенного. Я не собираюсь на него ничего вешать. Мне просто нужна его помощь, я должен кое-что узнать. Вот и все.

— Вы все так говорите!

Ник пожал плечами:

— Думай как хочешь.

Он повернулся к двери, а молодой человек внезапно воскликнул:

— О, черт возьми! Он ведь проспал свой вечерний визит к врачу. Кто-то спрашивал его примерно полчаса тому назад.

— Кто именно?

— Большой такой мужчина в грязном плаще. — Молодой человек внезапно улыбнулся: — Какая у тебя замечательная фуражка, я никогда не видел ничего подобного! Где взять такую?

— В любом хорошем магазине мужской одежды в Гамбурге. Послушай, а они ушли вместе?

Молодой человек покачал головой:

— Лайзер вышел десять минут тому назад. Я на пять минут выходил с одной пташкой, мы были в конце коридора, когда он спустился с лестницы.

— Он спешил?

— Они все торопятся, когда им нужна очередная доза. Я думаю, что он спешил получить рецепт, а для этого ему надо повидать своего врача.

— А кто его врач?

— Доктор Дэс, он живет за углом, на Барон-стрит. Он, кажется, единственный врач в городе, который принимает наркоманов. Скажите, а вы правда полицейский?

— Да, всегда был им.

— С ума сойти! — воскликнул молодой человек; глаза его выражали искреннее восхищение. — Если я поступлю в полицию, мне тоже будет гарантирована такая форма?

— Я обязательно скажу об этом главному инспектору утром, когда увижу его.

— Правда, мужик, сделай это!

Он отворил дверь и вернулся к гостям, а Ник спустился по ступенькам на улицу, под дождь. В воздухе стоял туман, густой и едкий, который забивался в горло. Он сел за руль своего мини-«купера» и отправился за угол, на Барон-стрит.

Доктор Дэс жил в доме номер 20, и медная дощечка на двери информировала об удивительных фактах, учитывая район и обстоятельства. Он был не только доктором медицины, но также членом Королевского общества медиков!

Ник позвонил, и через некоторое время услышал приближающиеся шаги. Дверь открыл высокий, очень бледный индус с высокими скулами и спокойными карими глазами.

— Доктор Дэс?

— Правильно. Чем могу служить?

— Детектив-сержант Миллер, Центральный округ. Я пытаюсь найти вашего пациента, некоего мистера Лайзера. Его нет дома, и один из его соседей сказал, что он, возможно, отправился к вам.

— Войдите, пожалуйста, сержант.

Ник последовал за доктором по коридору. Индус открыл дальнюю дверь и указал ему путь. За полированной решеткой в камине пылал веселый огонь, в углу стоял письменный стол, стены были заставлены книгами.

Доктор Дэс взял сигару с обрезанным концом из коробки сандалового дерева, стоявшей на камине, зажег ее угольком от огня и с улыбкой повернулся к Нику:

— Простите, что не предлагаю вам сигару, сержант, я получаю их с большим трудом, так как поставки очень ограничены. Сигареты вы найдете на столе, за вашей спиной.

Ник взял сигарету. Индус стоял с непроницаемым лицом спиной к огню:

— С Лайзером случилось что-нибудь?

— Нет. — Ник отрицательно покачал головой. — Речь не об этом. Я просто пытаюсь найти кое-кого, кто мне срочно нужен, и думаю, что Лайзер может мне помочь. Я знаю, что он наркоман и зарегистрирован у вас.

— Совершенно верно, — сказал доктор Дэс. — Мистер Лайзер уже два года мой пациент, даже, может быть, немного больше. Я интересуюсь людьми, которые оказываются в таком печальном положении. Я бы сказал, что очень мало врачей интересуется ими.

— Насколько глубоко увяз Лайзер?

Дэс пожал плечами:

— В день он принимает порядка семи гранов героина и шести — кокаина. Если представить себе, что для того чтобы снять боль, достаточно принять одну двенадцатую грана героина — в таких случаях это считается нормальной дозой, — можно догадаться о размерах проблемы.

— С этим можно сделать что-нибудь?

— Я думаю, в большинстве случаев — нет. У меня есть пациенты, которые «высыхают», как они это называют, до шестнадцати-семнадцати раз в день. Они регрессируют с поразительной быстротой. Беда в том, что большинство из них страдает различными уродливыми дефектами, которые и объясняют их первоначальную потребность в наркотиках.

— Но я не могу понять этого, когда речь идет о Лайзере, — возразил Ник. — Я видел его послужной список. Он очень хорошо служил в ВВС во время войны.

— Чарльз Лайзер особый, трагический случай. Он впервые попробовал героин и кокаин на вечеринке, примерно три года тому назад. Он был, вероятно, совершенно пьян тогда и просто не сознавал, что он делает.

— И после этого он сел на иглу?

— Боюсь, что да. Он бросал дважды, один раз не кололся почти пять месяцев, но затем взялся снова. Это удивительно!

— Значит, все же есть надежда?

Доктор Дэс слегка улыбнулся:

— Похоже, что вы проявляете к этому личный интерес?

Ник пожал плечами:

— Я видел его послужной список, и он мне понравился. Все там очень просто. Он хорошо прошел войну. Доктор, я несколько старомоден и с уважением отношусь к таким вещам. Можно ли что-нибудь сделать для него?

Индус кивнул:

— Существует новый метод, работая по которому мой коллега в Лондоне добился поразительных результатов в прошлом году. Этот метод основан на применении апоморфина и требует полного отказа пациента от наркотиков на несколько месяцев.

— И это действительно срабатывает?

— Если сам пациент проявляет инициативу. Апоморфин — это морфий без молекулы воды. После его инъекции у пациента пропадает потребность в наркотиках, и это препятствует возникновению симптомов, которыми обычно сопровождается попытка снизить ежедневную дозу. Эти симптомы крайне неприятны.

— Вы говорили об этом Лайзеру?

— Я как раз собирался сделать это сегодня, но он вечером не появился.

— А он может прийти к вам не в приемные часы, если у него возникнет острая потребность в наркотике?

— Нет, это бесполезно. Мое первое правило заключается в том, что я никогда не выписываю рецептов в неприемные часы. Вам это может показаться жестоким, но я уверяю вас, что твердость и настаивание на некоторой дисциплине совершенно необходимы, когда речь идет о больных такого рода.

— Итак, Лайзеру придется ждать до утра, до вашего утреннего приема, и обойтись ночью как сумеет?

— Вряд ли. — Дэс покачал головой. — Может быть, я очень ошибаюсь, но думаю, что он направится к аптекарю, который работает на городской площади всю ночь. Там наверняка есть один-два наркомана, у которых уже выписаны рецепты на следующий день; в таком городе они все знают друг друга. Лайзер займет или купит несколько таблеток, чтобы продержаться до утра.

— Вы думаете, что я найду его там?

— Я уверен.

— Тогда я, пожалуй, пойду. Не хочу упустить его.

— Я хочу предупредить вас об одном, — сказал индус, когда они шли по коридору к выходу, — после того как Лайзер сделает первый укол, вы заметите в нем некоторую перемену. Иногда человек впадает в некую паранойю и начинает особенно бояться полиции. Однако чаще всего он просто теряет контроль над тем, что говорит, у него могут возникнуть на какое-то время звуковые или зрительные галлюцинации. Все это совершенно не опасно, но неприятно, если вы не привыкли к такого рода вещам.

— Я буду иметь это в виду. — Ник протянул доктору руку.

— Обращайтесь ко мне не задумываясь в любое время, если понадобится моя помощь, сержант.

Рукопожатие индуса было на удивление сильным. Дверь закрылась, и Ник, спустившись по ступенькам, отправился в путь под проливным дождем.

Глава 8

Чак Лайзер держался изо всех сил. По телу его поползли мурашки. Сначала медленно, постепенно вызывая реакцию в мускулах, с которой он уже не мог справиться. Он вышел из круглосуточной аптеки, поднял лицо к ночному небу. Казалось, что падающие капли дождя приносили ему временное облегчение.

За ним вышел маленький высохший человечек в старом берете и плаще. Он развертывал пакет, который держал в руках.

Лайзер быстро обернулся:

— Поскорее, ради Христа! Я не могу больше терпеть!

Маленький человечек открыл коробку с пилюлями и высыпал несколько таблеток героина Лайзеру на ладонь.

— Не забудь, откуда ты их взял. Около одиннадцати утра я буду пить кофе в «Ред Лизард». Можешь там со мной рассчитаться.

Он быстро удалился, а Лайзер направился к обочине. В это мгновение рядом с ним остановился зеленый мини-«купер», дверца распахнулась, и из машины вышел молодой человек в эффектном синем плаще.

— Детектив-сержант Миллер, Центральный округ, Центральное управление по расследованию уголовных преступлений. Лайзер, я хотел бы с тобой поговорить. Куда мы могли бы пройти?

Лайзер оглядел плащ, странные темные глаза, фуражку военного покроя и дико расхохотался:

— Генерал, вы можете быть кем угодно — Александром Великим и Наполеоном, вместе взятыми, мне все едино. Сейчас вам придется подождать.

Он перебежал улицу, прошмыгнул между двумя машинами и внезапно исчез на середине улицы, сбежав вниз по ступеням общественного туалета. Ник выбрал момент и помчался за ним.

Комнатка служащего была темной и пустой, и, когда он повернул за угол и вошел в большую, выложенную плиткой уборную, то увидел, что там никого нет, кроме Лайзера, который лихорадочно дергал дверь одной из кабин в самом конце.

Когда Ник настиг его, американец как раз открыл дверь и проскочил внутрь. Он опустил сиденье, игнорируя присутствие Ника, встал на одно колено, вынул из кармана и разложил на крышке несколько предметов. Затем он снял пиджак и плащ, закатал рукав и затянул верхнюю часть руки коричневым шнуром, чтобы набухли вены. Он наполнил водой из унитаза маленький пузырек, бросил в него пару таблеток, лихорадочно чиркнул спичкой и подержал ее под донышком пузырька. Потом он оглянулся. Лицо его искажала дикая улыбка, глаза выражали все те мучения, которые он сейчас испытывал.

— Жизнь прекрасна, генерал, если не давать слабину!

Он потянулся за другой спичкой, уронил коробку, рассыпал ее содержимое и застонал, как животное. Ник вынул из кармана зажигалку, зажег ее и молча протянул ему.

Лайзер подержал огонь под донышком пузырька еще пару минут, затем уронил зажигалку и наполнил шприц.

Четыре года службы в полиции одного из крупных промышленных городов Англии приучили Миллера спокойно взирать на многое, но, когда грязная тупая игла вонзилась в руку Лайзера, ему показалось, что она впивается в него самого. Брызнула кровь. Лайзер ослабил шнур, голова его откинулась. Глаза были закрыты. Он оставался в таком состоянии одну-две секунды, затем его тело забилось в конвульсиях. Вскрикнув, он ухватился за стену и упал прямо на Ника. Через некоторое время Чак медленно выпрямился и попытался улыбнуться. Улыбка получилась страдальческой.

— Момент истины, генерал. Ну, а теперь, что вам нужно?

Глава 9

Клуб находился за углом, в переулке. Это было одно из тех заведений, которые как грибы выросли повсюду в последние годы. Ник хорошо его помнил по тем временам, когда дежурил на улицах Центрального округа.

Здоровенный латиноамериканец расплылся в улыбке, когда они спустились по узкой лестнице.

— Хай, Чак! Как делишки? Поиграешь у нас сегодня?

— Не выйдет, Чарли, — сказал Лайзер, расписываясь в книге, — у меня сегодня работенка попозднее в другом месте, если только я вспомню где.

Темнокожий повернулся к Нику, и в глазах его сразу что-то мелькнуло. Ник быстро протянул ему руку:

— Очень приятно, Чарли, как дела?

— Хорошо, мистер Миллер. Очень хорошо. Давно вас не видел. Я слышал, будто вы ушли из полиции?

— Просто грязный слух, Чарли. Я сержант и служу в управлении по расследованию уголовных преступлений. Ты теперь будешь меня часто видеть.

Чарли рассмеялся, демонстрируя свои великолепные зубы:

— Я не против!

В главном баре было не больше дюжины человек, все — цветные. Лайзер приветствовал бармена, подняв руку, и уселся за маленькое пианино. Ник закурил сигарету, пододвинул стул и уселся рядом с ним. Пальцы американца пробежались по клавишам, подбирая мелодию в минорном ладу, и через пару минут он начал наигрывать ритмичный мотив, в звуках которого, казалось, смешивались ночь и город. Ник уловил момент и включился, искусно подыгрывая правой рукой. Американец взглянул на него и одобрительно улыбнулся:

— Правильно, генерал, правильно!

Они закончили общими аккордами, и публика в зале разразилась аплодисментами. Глаза американца возбужденно блестели, лицо его залилось румянцем. Когда бармен принес на подносе два виски с приветствиями от хозяина, он быстро опрокинул свою порцию и рассмеялся:

— У тебя есть душа, генерал, золотая, прекрасная душа! Я вижу, как она поднимается над тобой в облаке славы. Если бы тебя слышал Брубек, он отвернулся бы к стене и пролил слезы радости, генерал, слезы радости!

— Гарвалд, — сказал Ник, — Бен Гарвалд.

Лайзер запнулся, тон его мгновенно стал сухим.

— Бен? — спросил он. — Мой старый товарищ Бен? Конечно, я знаю Бена. Он заходил ко мне сегодня вечером. — Он помолчал. Лицо его приняло озабоченное выражение. — А сегодня ли это было? Может быть, в другой день?

— Что ему было нужно? — терпеливо спросил Ник.

— Что ему было нужно? Что было нужно Бену? — Настроение у Лайзера явно изменилось. Он потянулся за стаканом Ника, осушил его и начал с большим искусством исполнять прелюдию Баха. — Ладно, я скажу тебе, генерал. Старик Бен хотел узнать о своей жене, какое у нее новое имя и где она живет.

— И это все?

— Потом он хотел узнать, где ему найти Сэмми.

— Сэмми?

— Сэмми Роско. Это вышибала из клуба «Илевен». Он живет на Карвер-стрит.

— А зачем Гарвалд хотел его видеть?

Лайзер перешел к вальсу Штрауса.

— Он не собирался сделать ему приятный сюрприз, это точно. Боже, будь милосерден к душе Сэмми Роско, бедного грешника! — Он громко рассмеялся. — Ты знаешь, что натворил этот идиот? Он натравил на Бена у Вандсворта, в тумане, пару дешевок. Он совершил ошибку!

В этот момент Лайзер достиг вершины экстаза, не вполне сознавая, что он говорит. И Ник старался этим воспользоваться.

— А зачем ему была нужна Белла, Чак? Он что, сердится на нее?

— На Беллу? Почему он должен на нее сердиться?

Вальс перешел в медленный печальный блюз, и пара, сидевшая в углу, поднялась, чтобы потанцевать.

— Он любил эту женщину, генерал. Он любил ее, а она отшвырнула его и вышла замуж за другого.

— Может, он хочет слегка посчитаться с ней?

— Ты хочешь сказать, прирезать ее или что-нибудь в этом роде? — Мелодия прекратилась. — Генерал, ты не знаешь Бена Гарвалда. Я могу поклясться, черт возьми, что ты не знаешь Бена Гарвалда! — Он наклонился и положил руку на плечо Ника. — Когда речь идет о женщинах, это самый нежный человек в городе!

— Ну, ладно. Ты сделал свое дело. — Ник поднялся.

Лайзер вдруг напрягся:

— А к чему весь этот интерес? Ты думаешь, что он пойдет к Белле?

— Она так думает.

— Она что, сделала официальное заявление?

— Вроде того.

— Паршивая сука! И это после всего того, что он для нее сделал! Девять вонючих лет, потом она разводится с ним и выходит за старика с денежным мешком!

— Да, жизнь может стать адом, — сказал Ник.

Он быстро пошел прочь, не обращая внимания на внезапный окрик Лайзера, поднялся, не оглядываясь, по ступеням и направился по переулку к городской площади. Карвер-стрит и Сэмми Роско явно были следующими в его повестке дня. Он сел за руль мини-«купера» и быстро отъехал. За его спиной, у входа в переулок, стоял Лайзер, подняв руку в тщетном жесте. Когда Миллер отъехал, за спиной Лайзера в дверях вспыхнула спичка, и из темноты, закуривая сигарету, выступил Бен Гарвалд.

— Кто этот твой приятель, Чак?

Лайзер обернулся с удивлением. Первоначальное действие наркотика уже начало ослабевать, и он постепенно возвращался к более-менее нормальному состоянию:

— Откуда, черт побери, ты выскочил?

— Я хотел еще раз повидать тебя. Помнишь, что ты сказал о круглосуточной аптеке на городской площади? Ты и этот тип в роскошном синем плаще и необыкновенной фуражке стояли у обочины, когда я вышел из-за угла. Кто он?

— Полицейский, Бен. Детектив-сержант. — Лайзер напряг свою память. — Миллер, да, Миллер.

— Ты что, шутишь? — переспросил Гарвалд. — Я никогда не видел полицейского, который бы выглядел так. Что ему было нужно?

— Ты, Бен, — сказал Лайзер. — Он хотел узнать, знаю ли я, где ты.

— Он сказал, почему?

Лайзер вновь попытался вспомнить:

— Белла. Это из-за Беллы. Она не хочет, чтобы ты появлялся.

— Она боится, — сказал Гарвалд. — Что ты сказал полицейскому?

Но Лайзер, по мере того как мозг его остывал и экстаз проходил, терял память. Гарвалд понял это и быстро кивнул:

— Ладно, Чак, забудь. Не имеет значения. Я чист как стеклышко, и эти гомики в ратуше знаютэто. Во всяком случае, у меня есть более важные дела. Где мне найти сейчас Фреда Ментона?

— Конечно, во «Фламинго».

— А ты можешь провести меня туда через боковой вход? Я хотел бы застать его врасплох.

— Нет ничего проще, — сказал Лайзер, — там есть особая служебная лестница, вход из переулка. Ты подождешь, а я могу пойти вперед и открыть тебе дверь.

— Тогда пошли. У меня нет времени, — сказал Гарвалд, и в этот момент где-то вдалеке, приглушенный дождем и туманом, на часах ратуши раздался первый из двенадцати ударов, обозначающих полночь.

Глава 10

Сорокапятилетний Джек Брэди уже почти четверть века был полицейским. Двадцать пять лет работы в три смены, неприязнь соседей, возможность быть с семьей только один уик-энд из семи и вытекающие отсюда сложные отношения с сыном и дочерью.

Он не был умен, но он был терпелив и обладал умением медленно, но верно докапываться до сути; и это вместе с хорошим знанием человеческой натуры, которое он приобрел за тысячи тяжелых длинных субботних ночей, проведенных в городе, сделало из него хорошего полицейского.

У него не было сознательного желания помочь обществу. Общество состоит из граждан, которые находятся порой в состоянии партизанской войны, а войну эту постоянно ведет полиция с уголовниками. По правде говоря, он предпочитал уголовный элемент. С ним, по крайней мере, все ясно.

Но он не был сентиментален. Бандит есть бандит, и такого понятия, как «хороший вор», просто не существует. Одна взятка свидетельствует об общей коррупции. Он это где-то прочитал, и, шагая вдоль улицы, нагнув голову навстречу ветру, Джек вспомнил эти слова и подумал о Бене Гарвалде. Судя по разговору с Грантом, Миллер, похоже, проникся к Гарвалду симпатией. Если так, то чем скорее ткнуть его носом и дать хороший пинок, тем лучше. Полицейский должен ловить воров, и никакое образование в мире не может этому научить, только опыт.

Брэди мрачно вздохнул и остановился, чтобы закурить сигарету. Странно: теперь, когда его первоначальный гнев утих, он с удивлением обнаружил, что Миллер произвел на него гораздо большее впечатление, чем он предполагал. С другой стороны, это не причина, чтобы не проучить его. Это кое-чему научит парня.

Площадь Гасконь была тихим местечком, расположенным не дальше четверти мили от городской ратуши. Окружавшие ее добротные городские дома в георгианском стиле были еще в очень хорошем состоянии; здесь в основном располагались конторы нотариусов и другие офисы. Однако один или два самых больших дома оказались идеально подходящими для того, чтобы превратить их в игорные клубы, которые как грибы расплодились по всей стране с тех пор, как изменился закон.

Некоторые из этих клубов служили также для удовлетворения порочных страстей. Брэди сардонически усмехнулся, минуя клуб «Илевен», к которому такси подвезло полдюжины бизнесменов среднего возраста; спускаясь по лестнице к узкому входу, они возбужденно друг друга подталкивали.

В этой дыре они получат все, что им нужно. Молли Райан позаботится об этом; один или двое, возможно, получат даже больше, чем рассчитывают. Такова жизнь: каждый восход солнца дает тебе еще один шанс.

«Фламинго» был, несомненно, классом повыше, но все же он несколько выпадал из общего стиля старой площади, со своим полосатым тентом над входом и ярким неоновым освещением. В нескольких ярдах от входа на коробке из-под апельсинов сидел маленький, сухой человечек в твидовой кепке и старой шинели. Около него лежала стопка воскресных газет. Старик знал Брэди, и Брэди знал старика, но ни тот, ни другой не подали вида, что узнали друг друга. Полицейский спустился по ступеням к входу и вошел в стеклянную дверь, которую швейцар в красной ливрее распахнул перед ним.

Темноволосый итальянец в белом вечернем костюме сразу пошел к нему навстречу с сосредоточенным выражением лица. Он хотел скрыть беспокойство, изобразив «открытую» улыбку, но, увы, это ему не удалось.

— Мистер Брэди, как приятно! Я могу быть вам чем-нибудь полезен?

Брэди стоял, держа руки в карманах своего дешевого плаща, игнорируя этого человека: при виде толстых ковров, кремово-золотистой отделки помещения и гардеробщицы в сетчатых чулках на лице констебля появилось отвращение.

— Мне нужен Ментон, где он?

— Что-нибудь случилось, мистер Брэди?

— Случится, если ты быстро не приведешь сюда Ментона.

Группа из трех или четырех только что приехавших мужчин смотрела на него с любопытством; итальянец шагнул к двери с надписью «Кабинет» и открыл ее.

— Я думаю, что мистер Ментон в баре. Если вы подождете здесь, я схожу и посмотрю.

Брэди вошел в дверь, и она закрылась за ним. Кабинет был немногим больше норки. Стол и зеленый металлический ящик занимали большую часть помещения. На столе лежал блокнот со списком служащих. Констебль рассеянно просмотрел его, отмечая про себя знакомые имена.

Дверь за его спиной распахнулась и снова захлопнулась. Когда Брэди обернулся, Фред Ментон стоял, прислонившись к притолоке, закуривая сигарету. Это был худощавый человек с широкими плечами, которые подчеркивались хорошо сшитым смокингом. Голубые глаза и подстриженные щеточкой усы придавали его облику нечто военное, и это нравилось посетителям. Многие шутливо называли его «майор» и считали, что он выпускник одной из лучших закрытых школ; ничто не могло быть дальше от истины. Брэди хорошо знал это. Он уронил список на стол и смерил Ментона сверху вниз взглядом, выражающим презрение и открытую неприязнь.

Ментон подошел к столу и открыл ящик. Он взял в руки блокнот со списком служащих:

— Кое-кто мог бы сказать тебе, что ты суешь свой нос в дела, которые тебя не касаются.

— Ты просто разрываешь мне сердце, — сказал Брэди. — Гарвалд. Бен Гарвалд. Где он?

Ментон выглядел по-настоящему изумленным:

— Наверное, ты стареешь. В последний раз я слышал, что он в Вандсворте. Я думал, все это знают.

— Его вчера выпустили. Но ты, конечно, не знал этого, да?

Ментон пожал плечами:

— Я не видел Бена девять лет, с того самого дня, как он попался по этому делу со «Стил Амальгамейтед» в Бирмингеме. Или ты не слышал об этом?

— В подробностях, — сказал Брэди. — Водитель машины, в которой был Гарвалд, улизнул после этой небольшой неудачи. Нам так и не удалось поймать его.

— Ну, не смотри на меня так, — сказал Ментон. — В ту ночь я был дома.

— Кто это сказал? Твоя мать? — Брэди усмехнулся.

Ментон погасил сигарету в пепельнице очень демонстративно и взялся за телефонную трубку:

— Я не знаю, куда ты гнешь, но я больше ни слова не скажу без моего адвоката.

Брэди вырвал трубку из руки Фреда и положил на рычаг:

— Ладно, Ментон, давай кончать игру. Мне нужен Гарвалд. Где он?

— Откуда я могу это знать, скажи, ради Христа?! Поверь мне: это самое последнее место, куда он заглянет.

— Когда мы задержали его по делу «Стил Амальгамейтед», вы ведь с ним были партнерами в клубе по ту сторону реки?

— Верно. Старый клуб «Уан спот», ну и что?

— Может быть, Гарвалд думает, что ты должен ему кое-что? Или ты расплатился с ним, пока он сидел?

— Расплатился с ним? — Ментон рассмеялся. — Чем я мог с ним расплатиться? Мойками? После того как Бена замели, ваши парни так поработали в «Уан спот», что мы в течение целого месяца терпели одни убытки. Я был должен всем — отсюда до Лондона. И, если на то пошло, Бен тоже, но его не было, когда приехали судебные приставы, а я был.

В голосе его прозвучала горечь, которая придавала всей этой печальной истории правдоподобность; и Брэди, столкнувшись с тем фактом, что его подозрения не оправдались, проглотил свое разочарование. Однако он предпринял еще одну, последнюю попытку:

— У тебя наверху есть еще частное помещение, верно? Я хотел бы его осмотреть.

— У тебя есть ордер?

— Послушай, что ты о себе воображаешь?

Ментон пожал плечами:

— Ладно. Осмотри все, что тебе хочется. Если ты найдешь Бена, скажи мне. Я заставил бы его поработать годика два, и он все равно остался бы мне должен. — Ментон улыбнулся. Зубы его блеснули из-под подстриженных усов. — Подумай, Брэди. Весной мне понадобится новый человек у входа. Ты ведь скоро уходишь в отставку?

Рука Брэди стиснула ручку двери так, что косточки побелели. Гнев сжал ему горло — казалось, что он захлебнется. Он глубоко вздохнул, а когда снова заговорил, голос его был поразительно сдержанным:

— Какое глупое замечание для такого разумного парня, как ты, Ментон, право, глупое!

И Ментон знал это. Его улыбка исчезла, а Брэди мягко улыбнулся и, закрыв за собой дверь, направился по мягкому ковру к выходу.

Дождь, который большую часть вечера разгоняло ветром, теперь стал очень сильным, и Брэди приостановился около старого газетчика, который завернулся в большой газетный лист. Брэди взял одну газету и развернул ее на спортивной странице.

— Бен Гарвалд, Мики. Помнишь его?

Голос старика звучал хрипло и надорванно, огрубев за долгие годы от болезней и алкоголя:

— Такого не забудешь, мистер Брэди!

— Приходил он сегодня во «Фламинго»?

Старик сделал вид, что не смотрит на Брэди, притворяясь, что ищет сдачу в одном из своих карманов:

— Вряд ли, но имейте в виду, что у Ментона есть свой отдельный вход, за служебным, в проходе. Там лестница, которая ведет прямо в его квартиру.

Брэди опустил пару полукрон в ладонь старика, получил сдачу — одну или две медных монетки — и отошел. На углу переулка, который шел вдоль здания «Фламинго», он остановился и оглянулся. Швейцара у входа видно не было, и он быстро шмыгнул в узкий проход, забитый мусорными ящиками. Старый газовый фонарь освещал две двери. На одной была надпись: «Служебный вход. Только для персонала», на другой не было никакой надписи; но когда он взялся за ручку этой двери, то обнаружил, что она заперта.

В другом конце переулка была видна главная магистраль, и звуки позднего ночного транспорта раздавались здесь приглушенно и странно, как будто издалека. Он посмотрел на часы. Было немногим более одиннадцати, а ему не нужно было возвращаться в отделение до полуночи. Он пошел назад по переулку, к площади, нашел подъезд и, шагнув в его тень, стал ждать.

Было страшно холодно, и время тянулось медленно. Он прислонился в углу, засунул руки глубоко в карманы, и поползли минута за минутой. Никто не появлялся.

В общем, приходилось признать, что он ошибся. «Ты, наверное, стареешь!» Так сказал Ментон, и он, наверное, прав. Значит, это все, что он может продемонстрировать после двадцати пяти лет работы! Его охватила странная ностальгия. Если бы только он мог начать все сначала! Все было бы иначе!

Издалека ему вдруг послышались голоса. Он глубоко вздохнул и вернулся к действительности, обнаружив с беспокойством, что чуть не заснул.

Из тени выступил человек и остановился у служебного входа, закуривая сигарету. Брэди сразу узнал Чака Лайзера и вспомнил, что американец работает в клубе пианистом.

Когда служебная дверь за Лайзером закрылась, Брэди снова прислонился к стене, дрожа от ветра, гулявшего вдоль переулка и трепавшего полы его плаща. Похоже, что он зря тратил время.

Он поднял руку, чтобы взглянуть на светящийся циферблат часов, и, к своему удивлению, обнаружил, что они показывают десять минут первого. В этот миг дверь, которая вела в частную квартиру Ментона, открылась, и кто-то тихо свистнул. Бен Гарвалд вышел из темноты, прошел по переулку, приостановился под фонарем и исчез внутри дома.

Охваченный удивлением и оцепеневший, Брэди постоял несколько мгновений в тени, затем, внутренне собравшись, двинулся вперед. Возбуждение холодом сжало его желудок.

Дверь на лестницу, ведшую в частную квартиру Ментона, все еще оставалась закрытой, но служебный вход открылся от одного его прикосновения, и он поспешил войти.

Глава 11

Когда Лайзер открыл дверь в квартиру Ментона и Гарвалд вошел, он оказался в маленьком квадратном холле у покрытой ковром лестницы. Лайзер стал подниматься первым. Наверху он осторожно открыл дверь и заглянул в узкий коридор.

— Что там? — тихо спросил Гарвалд.

— Частная квартира Ментона. Его кабинет в дальнем конце. Он сейчас там, я только что с ним разговаривал. Он хочет, чтобы я взял пару ребят из оркестра и отправился к Белле, поиграть там. Сегодня у нее большая вечеринка.

— По какому поводу?

— День рождения Гарри.

— Она становится сентиментальной. Старость… — заметил Гарвалд. — Не говори ей, что ты меня видел. Я хотел бы сделать сюрприз.

— С удовольствием. — Лайзер широко расплылся в улыбке. — Может быть, ты попозже явишься туда?

— Это как лягут карты. Я остановился в гостинице «Риджент» на Глойн-стрит. Если что-нибудь случится, ты можешь меня найти там.

— Идет.

Они двинулись вдоль коридора, и американец приоткрыл зеленую, обитую сукном дверь слева.

— Это дорога в преисподнюю, — сказал он, когда оттуда раздались музыка и смех. — Не делай только того, что делаю я!

Гарвалд прошел по коридору и остановился у двери в дальнем конце. На какое-то мгновение он замешкался, ожидая услышать через открытую фрамугу какие-нибудь звуки. Потом он уловил за спиной движение и быстро обернулся.

Высокий широкоплечий мужчина стоял и наблюдал за ним. У него были длинные черные волосы, ниспадавшие на уши, слегка вьющиеся на шее. Один его глаз, здоровый, рассматривал Гарвалда не мигая. Другой был затянут мутно-серебристой пленкой бельма.

— Что ты тут делаешь? — хрипло спросил он.

Гарвалд холодно осмотрел его с ног до головы, отвернулся и, ни слова не говоря, открыл дверь. Комната, в которую он вошел, была окрашена в кремово-золотой цвет, и в камине стиля королевы Анны пылал огонь. Ментон сидел за столом орехового дерева, на котором были разложены бумаги. Он резко поднял голову.

Несколько мгновений он и Гарвалд молча смотрели друг на друга, затем Ментон вздохнул:

— Я не думал, что ты поступишь так, Бен.

— То есть что я вернусь? — Гарвалд пожал плечами, открыл серебряную шкатулку на столе и взял сигарету. — Человеку нужны бывают друзья в трудной ситуации. Я много пережил, Фред. Куда мне было еще идти?

Человек с бельмом произнес от двери:

— Он не мог пройти через клуб или через кухню, мистер Ментон, там полно народу. Значит, он вошел через боковую дверь. Может быть, мне поискать у него ключ?

— Попробуй, и я сломаю тебе руку, — весело ответил Гарвалд.

Одноглазый сделал шаг вперед, лицо его потемнело. Ментон остановил его движением руки:

— Оставь, Доннер. Он отправит тебя на месяц в больницу, а ты нужен мне здесь. Иди вниз.

Доннер постоял мгновение, злобно глядя на Гарвалда своим единственным глазом, затем повернулся на каблуках, и дверь за ним захлопнулась.

Ментон подошел к стенному шкафу, открыл его и достал бутылку виски и два стакана. Он наполнил оба и молча приподнял свой, приветствуя Гарвалда.

— Как ты вошел, Бен?

— Послушай, скажи мне, — ответил Гарвалд, — когда это мне был нужен ключ, чтобы открыть дверь?

Ментон передернулся:

— Да, конечно, Бог свидетель, это правда. Ты был самым большим специалистом по дверям и окнам в прежние времена.

Ментон вернулся к столу и закурил сигарету. Он явно тянул время:

— Зачем ты вернулся, Бен? Здесь тебе ничего не светит.

— Тогда почему ты так не хотел моего возвращения? Ты зря натравил на меня этих двух головорезов вчера возле Вандсворта, в тумане. После этого ничто не могло помешать мне прийти.

— Все изменилось, — сказал Ментон. — Теперь все уже не так, как было в прежние времена. Денежные люди теперь повсюду, и, содержа хороший клуб, можно заработать гораздо больше, чем рэкетом. Только ты, с твоим прошлым, не подойдешь для бизнеса. Все очень просто.

— Говорят, что ты теперь на жалованье. Вот уж никогда не думал, что доживу до такого!

— Если ты знаешь об этом, то должен знать и на кого я работаю, — спокойно произнес Ментон. — Гарри Фолкнер. И он относится ко мне прекрасно. Я получаю хороший кусок пирога дважды в год. Это больше, чем все, о чем мы могли мечтать в «Уан спот», когда были компаньонами. — Ментон поставил свой стакан и сказал подчеркнуто спокойно: — Давай, Бен, договоримся сразу. После того как полицейские схватили тебя по этому делу «Стил Амальгамейтед», они крепко обложили «Уан спот». Мне пришлось работать на Фолкнера два года, чтобы расплатиться с долгами. Я тебе ничего не должен.

Гарвалд ухмыльнулся:

— А разве я говорил, что должен?

Ментон не мог скрыть своего удивления. Он подозрительно нахмурился, а затем, будто приняв внезапное решение, сел, вынул связку ключей и отпер ящик.

— Ну, черт возьми, тогда я должен сделать тебе любезность! — Он извлек из ящика пару пачек банкнотов и бросил их на стол. — Здесь пять сотен, Бен. Это все, чем я могу тебе помочь.

Гарвалд взглянул на деньги со странной улыбкой, затем подошел к шкафу и налил себе еще одну порцию виски. Когда он обернулся, лицо его выглядело совершенно бесстрастным.

— Я не благодарю тебя, Фред.

— Тогда чего же ты хочешь? Беллу? — Ментон разгневанно вскочил на ноги.

— Она моя жена, Фред.

— Ты хочешь сказать «бывшая», — кисло процедил Ментон. — Такой разговор ни к чему не приведет. Только тронь ее, и Гарри Фолкнер так быстро расправится с тобой, что ты и не успеешь узнать, что же произошло.

Гарвалд улыбнулся:

— А ты говоришь, что теперь все законно!

Ментон нахмурился с несколько смущенным выражением.

— Нет, тебе нужна не Белла, да? Это деньги. Добыча от дела со «Стил Амальгамейтед».

— Которые сгорели, как факел, вместе с Джеки Чарлтоном?

— А может быть, и не сгорели? — мягко сказал Ментон. — Может быть, вы уже их поделили?

— Должен согласиться, что это интересная мысль!

В коридоре раздались шаги, дверь распахнулась, и вошел Доннер. Он склонился над столом, не обращая внимания на Гарвалда:

— Надвигается большая неприятность. Проклятый полицейский — Брэди.

— Что ему нужно?

— Ему нужен вот этот наш друг. Джанго задержал его внизу у лестницы, но боюсь, что ненадолго.

Ментон сердито взглянул на Гарвалда:

— Что ты, черт побери, натворил?

Большой ирландец уже подходил к двери.

— Он ищет меня, но у меня другие дела. Передай ему мой привет, Фред. Я выберусь сам.

Когда Гарвалд исчез в коридоре, Доннер хотел последовать за ним, но Ментон удержал его за рукав:

— Пусть идет. Имей в виду, его здесь не было.

Фред сел за свой стол и закурил сигарету. Спустя минуту он услышал в коридоре голоса, и в комнату ворвался Брэди, отбросив маленького черноволосого человечка в смокинге, с гладко прилизанной прической.

Человечек остановился у стола Ментона. Лицо его буквально вспухло от возбуждения, и он заговорил с сильным греческим акцентом, странно жестикулируя перед лицом Ментона одной рукой:

— Он ворвался как сумасшедший через служебный вход, босс. Когда я пытался помешать ему подняться сюда, он чуть не сломал мне руку.

— Ничего, ты, маленький выскочка, — резко сказал Брэди. — Мне нужен Бен Гарвалд, где он?

Ментону с некоторым усилием удалось сделать удивленную гримасу.

— Бен Гарвалд? Ты, вероятно, лишился своего слабого умишки!

Брэди перегнулся через стол и рывком поднял Ментона на ноги, обрывая своей огромной ручищей шелковый лацкан его смокинга.

— Не вешай мне на уши лапшу! Я стоял снаружи в переулке. Кто-то впустил его в дверь твоей квартиры!

Лишь на одно мгновение Ментон утратил над собой контроль. Насупившись, он взглянул на Доннера, а Брэди резко засмеялся:

— Я читаю тебя как книгу, ты, свинья! Ну, так где он?

Ментон высвободился и отпрянул:

— Я не знаю, чего ты от меня хочешь, но мне хотелось бы, чтобы ты предъявил ордер, а если его у тебя нет, то лучше выметайся отсюда, пока я не позвал настоящих представителей закона!

— Не пугай меня, — презрительно сказал Брэди.

— Я, может быть, и не напугаю тебя, а вот Гарри Фолкнер, тот напугает!

Однако Брэди уже перешагнул ту границу, где действиями руководит разум. Даже в самые лучшие времена осторожность не была его достоинством. Он смотрел на Ментона налитыми кровью глазами.

— Бен Гарвалд здесь. Я сам видел, как он входил! Клянусь Богом, что я его найду!

Он обернулся, отшвырнул Джанго в сторону небрежным движением руки и вышел в коридор. Он распахнул первую дверь слева, зажег свет и обнаружил, что попал в ванную. Когда он снова вышел в коридор, то увидел, что три человека стоят там и ждут его. На лице Ментона блуждала легкая вежливая улыбка.

— Ну, что? Нашел что-нибудь?

— Может быть, он думает, что мы смыли Гарвалда водой в ванную? — спросил Доннер.

Брэди проигнорировал оба замечания и распахнул следующую дверь.

— Гостиная, — услужливо сообщил Ментон, — рядом моя спальня.

Брэди безуспешно осмотрел обе комнаты и, когда выходил из спальни, заметил, что дверь в другом конце коридора слегка приоткрыта. Он бросился к ней, распахнул и посмотрел вниз, на лестницу, которая вела в квартиру Ментона. Он обернулся. Лицо его пылало гневом.

— Вот оно что!

— Господи, босс, долго будет продолжаться эта комедия? — спросил Доннер, обращаясь к Ментону. — Ты что, не можешь дать ему пару пятифунтовых или что-нибудь в этом роде? Может быть, он пришел именно за этим?

Из горла Брэди вырвался гневный рев. Он схватил Доннера за плечо и повернул к себе. Вся злоба и возмущение, кипевшие в Доннере, вырвались наружу.

— Ты лучше убери от меня свои поганые лапы, — крикнул он злобно, обернулся, схватил руку Брэди, которой тот держал его за плечо, и одновременно шагнул вперед, целясь коленом в незащищенный пах. Когда Брэди согнулся, колено угодило ему в лицо, отбросив его назад. Одно мгновение огромный полицейский качался в дверном проеме, цепляясь за стену, а затем рухнул вниз, в темный лестничный пролет.

Глава 12

Трое мужчин стояли молча, потрясенные. За ними щелкнула дверь, и из бельевого шкафа появился Бен Гарвалд.

— Ты становишься невнимательным на старости лет, Фред. — Он покачал головой. — Вспомни одиннадцатую заповедь: никогда не трогай полицейского. Это обойдется тебе во сто крат дороже!

Он прошмыгнул мимо них и сбежал вниз по лестнице. Брэди лежал внизу на спине, ноги его, неестественно подогнувшись, оставались на лестнице, а голова и плечи были разбиты о стену. Голову его заливала кровь, кровью были залиты и глаза. Он едва двигал головой.

Гарвалд обернулся и взглянул наверх, на Ментона, который спустился на шесть-семь ступенек.

— Он выглядит неважно, Фред! Ну, желаю тебе всего хорошего! — Бен открыл дверь и быстро вышел.

Ментон притянул к себе Джанго:

— Иди за ним. Упустишь его, я тебе уши оборву!

Когда дверь захлопнулась за киприотом, Ментон опустился около Брэди на колено. Полицейский открыл глаза и взглянул на него. Из горла его вырвался сдавленный стон. Из ноздрей лилась кровь. Голова его упала на сторону.

— Бог мой, да ему конец! — прошептал Доннер.

Ментон встал на ноги:

— Какая поганая история!

— Но это же был несчастный случай, — в отчаянье воскликнул Доннер. — Он первый бросился на меня. Ты же видел!

— Я представляю себе судью и присяжных, которые мне поверят! — горько произнес Ментон. — Будь взрослым, Доннер. Ты убил полицейского, а это дело скверное.

Доннер направил на него дрожащий палец:

— Если посадят меня, ты сядешь тоже. Мы оба в этой истории влипли, не заблуждайся!

— Не надо втирать мне это, — сказал Ментон. — Даже если эти сволочи в ратуше не найдут против меня никаких доказательств, они их придумают.

Доннер подхватил:

— Значит, нам надо от него избавиться. Это будет разумно. Что, если сбросить его в канал у верфи Грейнджер? Это ведь недалеко.

— Тогда это будет больше всего походить на убийство, — возразил Ментон. — Надо придумать что-нибудь поумнее. Несчастный случай. Удобный несчастный случай, вот что нам нужно. Может быть, сбили и удрали?

Доннер согласно кивнул:

— Это неплохо. Совсем неплохо. Особенно если мы сможем использовать чью-нибудь машину и потом бросить ее. Впрочем, еще одно. Кто, кроме нас, видел его здесь?

— Только Джанго, — сказал Доннер, — к счастью, у служащих был перерыв перед главным представлением. Они все были на кухне. Он задержал Брэди и разговаривал с ним внизу у лестницы. — Он поколебался. — Ну, еще ведь был Гарвалд.

— Им мы займемся позже. Сначала надо избавиться от этого нашего приятеля. Мы выведем его из прохода под руки, поддерживая с двух сторон, через переулок на Стенкс-Ярд, потом ты пойдешь и подгонишь машину. И не мешкай.

Переулок был пуст, и они прошли его в темноте, таща под руки бесчувственное тяжелое тело Брэди. Стенкс-Ярд находилась на дальнем конце, у выезда на главную дорогу. Это был темный колодец между высокими складскими помещениями, предназначенными на снос. Используемый в течение долгих лет мусорщиками, он зарос всякими отбросами. Широкие ворота, ведущие на главную дорогу, всегда оставались открытыми.

Ментон прислонился к стене, пытаясь укрыться от усиливающегося дождя, сжимая пальцами сигарету. Как ни странно, он не испытывал страха. Пожалуй, только некоторое возбуждение. Поразительно, но впервые после долгих лет ему казалось, что он снова живет! Он грустно усмехнулся. Да, теперь и Бен мог бы посмеяться!

Кто-то вошел в проход со стороны главной дороги и быстро прошел вдоль неровного бордюра. Шаги отдавались эхом среди высоких кирпичных стен. Ментон отступил и стал ждать. Через минуту мимо дверного проема прошел Джанго. Лицо его было ясно различимо в тусклом свете газового фонаря, висевшего у входа в переулок. Ментон тихонько окликнул его. Джанго оглянулся и быстро подскочил к нему. Он осторожно вглядывался в темноту:

— Что происходит?

— Брэди у нас умер. Надо от него избавляться. Я жду Доннера, он подгонит машину.

Киприот присвистнул:

— Это скверно, мистер Ментон. Я бы не хотел оказаться замешанным в убийстве!

— Ты в нем уже по уши, нравится тебе это или нет, — грубо рявкнул Ментон, — если только ты не хочешь, чтобы я напомнил тебе обо всех убийствах, которые ты совершал в ЭОК.^[1] Теперь кончай препираться и расскажи мне о Гарвалде.

— Он остановился в гостинице «Риджент» на Глойн-стрит. Отсюда это не больше чем в пяти минутах ходьбы. Блошиная дыра. У них нет даже ночного дежурного портье. Вместо него — горничная.

— Ты говорил с ней?

— Конечно. — Джанго хихикнул, и глаза его заблестели в темноте. — Она просто шлюха, мистер Ментон. Я знаю это местечко. Ее держат только для того, чтобы угодить постояльцам. Фунт ей в чулок, и она выдаст пятьдесят семь вариаций.

— Как интересно, — тихо сказал Ментон, — что же она будет вытворять за двадцать фунтов?

— Меня просто в дрожь бросает от одной мысли об этом, — простодушно сказал Джанго.

Между узкими стенами внезапно раздался рев мотора, и свет двух фар выхватил их из темноты. В ворота въехала машина. Это был синий фургон «Темза», и, когда они вышли из укрытия, из-за руля вылез Доннер.

— Ничего лучшего не нашлось. Давайте кладите его назад, и поехали отсюда поскорее.

На улице все еще было кое-какое движение, но поздний час и проливной дождь опустошили почти все вокруг. Доннер выехал из двора и свернул на главную улицу.

— Не трать времени и не выдумывай ничего особенного, — сказал ему Ментон, — сойдет любой из этих переулков.

— Может быть, не стоит делать это так близко от клуба? — сказал Джанго.

— Пошевели мозгами, — возразил ему Ментон, — он работает в Центральном округе, не так ли? И его могли пораньше видеть около клуба. Это должно быть как раз недалеко.

Доннер крутанул руль, переезжая двойные рельсы, свернул в боковую улочку и поехал между высокими складами по направлению к реке. Дождь припустил еще сильнее, и в неотапливаемой машине было страшно холодно.

— Здесь хорошо, — сказал Доннер и притормозил посреди заброшенной безлюдной улицы, так что «Темза» забуксовала на мокром асфальте.

Ментон открыл дверцу и выпрыгнул. Улочка круто изгибалась, и поэтому они не были видны с главной улицы. Здания складов возвышались в ночи темными и безмолвными громадами.

— Не выключай двигатель, — приказал Ментон Доннеру. — Джанго и я сделаем все, что надо.

Он подошел к машине сзади, открыл дверцу и вытащил Брэди, подхватив его за локти. Киприот взял его за плечи, и они вместе пронесли тело перед машиной и уронили на мостовую, прямо перед капотом. Ментон ударом ноги разбил одну из фар. Скрюченное тело Брэди обдало стеклянным дождем.

— Сойдет, — сказал Ментон и влез в машину, втолкнув перед собой Джанго.

— Может быть, надо было его переехать или сделать еще что-нибудь? — сказал Доннер. — Просто чтобы это выглядело правдоподобнее?

Ментон заколебался. В этом предложении был определенный смысл. Свет автомобильных фар разбивался об изогнутую стену склада, возвышавшегося перед ними.

— Поехали, — хрипло сказал он.

Доннер дал задний ход, и задние колеса, когда он повернул руль, стукнулись о край тротуара. Они рванулись вперед, причем одно колесо переехало правую ногу Брэди. В тот же момент из-за поворота вынырнул маленький автомобильчик — седан.

— Я не хочу подъезжать ближе, — сказал Доннер. Они пересекли рельсовые пути и выехали на другую улицу.

— Что будем делать теперь?

— Можешь высадить меня и Джанго на следующем углу, — сказал Ментон. — Затем сверни на улицу, которая идет вдоль канала, и сбрось машину с пристани Грейнджер. Не следует слишком облегчать им работу. Увидимся в клубе, когда вернешься. Постарайся обернуться поскорее. Не забывай, что надо еще подумать о Гарвалде.

— Ну, этого я только и жду, — сказал Доннер. — Честное слово, жду не дождусь этого!

Человек за рулем седана был не молод, а девушка, которая сидела рядом с ним, была явно не его женой, и это осложняло ситуацию. Он в ужасе смотрел на тело, лежавшее посреди дороги, и нервно оглядывал тени, падавшие от стен складских зданий.

— Гнусная свинья, — сказала девушка, — даже не остановился!

Ее попутчик кивнул, открыл дверцу, вылез и подошел к Брэди. Когда он вернулся в машину, казалось, что его стошнит.

— Все лицо в крови. Я думаю, что он мертв. — В глазах его был ужас. — Мы не можем оставить его так, — сказал он.

— А почему бы нет? — грубо возразила девушка. — Мы явно не можем ему ничем помочь. Если тебя это сколько-то успокоит, мы можем остановиться у первого же автомата. Набери 999, но не называй себя.

Он сидел, изумленно глядя на нее. Она пожала плечами:

— Конечно, если ты хочешь прочесть свое имя в газетах…

Этого было достаточно. Он включил двигатель и быстро отъехал, оставив позади ужас, под тусклым светом газового фонаря.

Через некоторое время тело напряглось, и странное нечеловеческое всхлипывание вырвалось из его горла. Джек Брэди перевернулся на живот и попытался рывком подняться на ноги, но рука его была сломана, и он снова рухнул на землю, заливая асфальт кровью. И он остался ждать, что они приедут за ним; он знал, что это произойдет, и поэтому цеплялся за последний скрытый резерв, который есть у всех людей и который не позволял ему умереть.

Бен Гарвалд лежал на кровати, куря сигарету и глядя в потолок. У него было накоплено достаточно опыта, но на этот раз все было иначе. Сейчас он мог выйти в любое время, когда бы ни захотел.

Интересно, что Ментон сделает с полицейским? Он подумал об этом, и улыбка тронула его губы. Да, это, конечно, проблема, но, с другой стороны, он тут ни при чем. Он посмотрел на часы. Был час ночи, и он нахмурился, пытаясь наметить план дальнейших действий.

Если это такая вечеринка, какую он мог себе представить, она может продолжаться до утра. Конечно, нет никакого смысла видеться с Беллой часов до четырех-пяти. К этому времени большинство гостей будет уже валяться или просто находиться в невменяемом состоянии. Он улыбнулся, пытаясь представить себе выражение ее лица, когда она увидит его.

В дверь раздался легкий стук. Дверь открылась, и вошла ирландская девушка с чашкой и чайником в руках:

— Я приготовила вам чай.

— Я помяну тебя в моих молитвах!

Она налила ему чай и засмеялась, взглянув на него.

— Ну и денек! — Девушка подошла к окну и постояла, глядя на улицу. Когда он выпил чай, она снова подошла к нему и села на край постели. — Можно, я возьму сигарету?

— Пожалуйста.

Она взяла одну, и он поднес ей зажигалку. Когда она наклонилась, ее нейлоновый халатик распахнулся на груди. На ней были только трусики, ее белую упругую грудь не стягивал бюстгальтер. Она крепко держала его за кисть руки, прикуривая от поднесенной им зажигалки, и смотрела ему прямо в глаза. Гарвалд засунул свою левую руку ей под халатик и провел ею по груди. Сосок под его ладонью сразу стал твердым.

— Вот ты какой! — мягко проговорила она.

Гарвалд выронил зажигалку, вынул сигарету из ее рта и погасил в пепельнице, стоявшей на столике около кровати.

— Я давно этим не занимался, черт знает как давно. Предупреждаю тебя!

Руки ее сомкнулись у него на шее, и он стянул халатик с ее плеч. Губы их слились. Он дрожал, прямо как мальчишка, с которым это происходит впервые, что было странно. Казалось, что свет в комнате стал каким-то мутным. Она опрокинулась на спину, раздвинула ноги, приглашая его погрузиться в ее мягкую плоть, но его тело внезапно обмякло. Он почему-то оказался на полу, а она, сидя на краю постели, смотрела на него удивленно. Бедра ее были прикрыты халатиком, а ноги были самым прекрасным, что ему когда-либо приходилось видеть.

Позади кровати приоткрылась дверь, и вошел Доннер. Он смеялся, но на его лице, помимо улыбки, было что-то еще, и, когда он раскрыл рот, оттуда, казалось, не вылетело никакого звука. Он обошел кровать, и Гарвалд попытался подняться, но было слишком поздно. Нога в ботинке поднялась, и последнее, что он услышал, прежде чем погрузиться во мрак, был отчаянный крик девушки.

Глава 13

Ник закурил сигарету и присел на край стола, глядя на нее. Через некоторое время Вилма осушила свой стакан и передернулась. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Слезы смыли тушь с ее ресниц.

— Наверное, я выгляжу ужасно! Можно мне еще выпить?

— Это ведь твой джин. — Он взял бутылку и налил ей полстакана. — Плохо, что ты хотела так поступить!

— Я подумала, что это мой муж. — Она одним глотком выпила джин и снова потянулась за бутылкой.

— Ты, наверное, очень беспокоишься о нем?

— Я бы не стала даже вынимать его из петли, если бы он повесился. — Она хрипло рассмеялась. — Я скажу тебе о моем муже, мистер, все, что ты захочешь узнать о Сэме Роско. Он негодяй! Когда он подобрал меня на улице в Гамбурге в сорок пятом и женился на мне, я думала, что случилось чудо. В те дни я еще молилась Богу. Мне было только пятнадцать лет, но я соврала, сказала, что больше.

— Ну, и что же случилось дальше?

— Мы вернулись домой, и он демобилизовался. Домой, вот сюда. — Она огляделась вокруг. На лице ее было отвращение. — Медовый месяц продолжался, пока он не истратил свои деньги. Потом он привел ко мне первого мужчину.

— И с тех пор он жил на то, что ты зарабатывала?

— Вроде того. Приводил сюда всех подряд. Пьяных и трезвых, черных и белых, и я никогда не смела отказать. Сэмми позаботился об этом. Первый раз, когда я попыталась возразить, он избил меня до потери сознания. Вот так все время.

— А ты пыталась когда-нибудь уехать?

— Можно так сказать. — Она осушила свой стакан и провела рукой по глазам. — Понимаешь, мне надо успеть на поезд. Я не знаю, кто дал тебе адрес, но я больше не играю в эти игры.

— Я пришел не за этим.

Она не ела ничего с утра, и джин сразу ударил ей в голову, поэтому, когда она теперь взглянула на него, то с трудом сосредоточилась, нахмурившись:

— Кто ты? — И затем с тревогой: — Ты вовсе не приятель Сэмми, да?

— Конечно нет, — сказал Ник и рискнул: — Меня зовут Ник Миллер. Я друг Бена Гарвалда.

— Ты друг Бена? — Она удивленно посмотрела на него. — Надо подумать. Мне кажется, что я видела тебя где-то раньше. — И по какой-то необъяснимой причине она вздрогнула.

— Нет, ты не могла меня раньше видеть, — сказал Ник, — я в этом городе недавно. Бен и я провернули одно дельце в Паркхэрсте. Меня освободили в октябре.

— Ну, так ты только что упустил его, — сказала она. — Он был здесь недавно.

— Я должен был его встретить около Вандсворта вчера, но мне кое-что помешало. Я слышал, что там была неприятность.

— Да, его подкараулили в тумане, — сказала она, глядя в пустой стакан.

Ник быстро его наполнил:

— Кто это был, Вилма?

— О, какая-то мразь, которую Сэмми знает. — Она начала смеяться и снова сделала глоток джина. — Боже мой, он не мог им много рассказать о Бене!

— Бен ведь крепкий орешек?

— Он может справиться с ними со всеми. — Она задумчиво посмотрела в пространство. — Но когда речь идет о женщинах… — Она покачала головой и потянулась за своей сумкой. — Видишь это? — Она помахала пятьюдесятью фунтами перед лицом Ника. — Вот что такое Бен! Я отправляюсь домой, понимаешь? Я еду на родину.

— А как же Сэмми?

Она презрительно рассмеялась:

— Бен дал ему как следует, а потом вышвырнул его.

— Бен хорошо сделал. — Ник подошел к очагу и повернулся к ней спиной. — Одного я не могу понять, почему Сэмми хотел покалечить Бена, когда тот вышел из Вандсворта вчера? Вроде в этом нет никакого смысла.

— А ты думаешь, что он сделал это по собственному почину? — Она вдруг резко замолчала, увидев в зеркале над камином его лицо.

— Продолжай, Вилма, — сказал Ник, оборачиваясь, — на кого он работал?

Она внезапно протрезвела и поняла, что что-то не так. Она отрицательно покачала головой и поднялась.

— Не знаю. Не помню. Я должна уйти отсюда. Мне надо успеть на поезд. — Она потянулась за своим чемоданом, но Ник остановил ее.

— На Фреда Ментона?

Она уставилась на него, быстро трезвея. В глазах ее вспыхнуло подозрение.

— Ты вовсе никакой не друг Бена.

Она подошла поближе, пристально глядя ему в лицо, и Ник медленно кивнул:

— Ты права, Вилма, я представитель закона.

Теперь в ее глазах появилось выражение неподдельного ужаса, и она, окончательно протрезвев, схватила свой чемодан и попыталась проскользнуть мимо него.

— Я не совершила ничего дурного. Ты не можешь меня задержать. Мне надо успеть на поезд.

Ник с силой оттолкнул ее:

— Куда пошел Бен, Вилма? Скажи мне, и я сам отвезу тебя на станцию.

На одно мгновение могло показаться, что она лишилась дара речи, но затем она направила на него дрожащий палец и выдавила:

— Теперь я знаю, почему я тебя испугалась и где я тебя раньше видела. Когда я была еще ребенком, в Гамбурге, во время войны, у меня был двоюродный брат, похожий на тебя. У него было такое же бледное лицо и такие же глаза, которые, казалось, просверливали тебя насквозь. Он служил в гестапо. Когда наступил конец, толпа повесила его на фонаре в конце нашей улицы.

— Бен, — сказал Ник. — Где он, Вилма? Я просто хочу поговорить с ним. Он еще ничего не совершил.

— Ты можешь положить мне на ногу раскаленную кочергу, я все равно ничего тебе не скажу. Он единственный человек, который отнесся ко мне как к человеческому существу за всю мою жизнь.

Ник пожал плечами:

— Плохо. Значит, мне придется забрать тебя на допрос. Ты не успеешь на свой поезд.

Лицо ее было очень бледным, рот полуоткрыт, и она тупо смотрела на него.

— Но если я не успею на поезд, Сэмми снова за меня возьмется. Он вернет меня.

Голова ее раскачивалась из стороны в сторону, и Ник терпеливо повторил:

— Все, что от тебя требуется, — это сказать, куда пошел Бен.

Странно то, что она этого действительно не знала, но все же какая-то внутренняя гордость, сила — она раньше никогда не думала, что обладает такой силой, мешающей предать человека, который помог ей. Она проглотила слезы, и подбородок ее задрожал.

— Хорошо. Поехали на станцию.

Ник вздохнул и кивнул:

— Ладно, Вилма, тебе пора на железнодорожную станцию. Пошли. Я подброшу тебя на своей машине.

Она уставилась на него недоверчиво, потом схватила свой чемодан и протолкнулась мимо него.

— Лучше уж я с дьяволом поеду!

Он последовал за ней по темному коридору, вниз по ступенькам, во двор, и, когда она повернула в сторону улицы, обойдя машину, взял ее за плечо:

— Не будь дурой, Вилма. Я могу довезти тебя туда за пару минут. Есть поезд в двенадцать двадцать. Мы как раз успеем.

— Убери от меня свои лапы! — Она отпрянула. — С этого момента я хожу одна.

Лицо ее казалось желтым в свете фонаря, в глазах пылала ненависть:

— Английская полиция, гестапо — какая разница? Вам ведь наплевать, если кому-то причинят боль, вам ведь только важно выяснить то, что вы хотите. Я надеюсь, что Бен Гарвалд проломит тебе башку!

Она плюнула на тротуар ему под ноги, повернулась и пошла прочь, волоча чемодан, который бил ее по ногам. Ее высокие каблуки постукивали по тротуару, и она исчезла в ночи. Ник постоял, вглядываясь в темноту. Через некоторое время он сел в свой мини-«купер» и тронулся с места.

Он выскочил из машины и сбежал по ступенькам к белой двери, служившей входом в клуб «Илевен», нагнув голову под сильным дождем. Он нажал кнопку звонка и посмотрел через мокрый тротуар на «Фламинго», ярко освещенный в темноте. Это позже. В данный момент он хотел только переброситься парой слов с Сэмми Роско.

Дверь открылась, и он, пройдя мимо швейцара в ливрее, обнаружил себя стоящим в маленьком, застланном ковром фойе. Девушка в черных чулках, — кроме этих чулок, на ней почти ничего больше не было надето, — приняла его плащ, и беловолосый, похожий на военного тип вышел ему навстречу, широко улыбаясь.

— Ваш членский билет, сэр?

— У меня его нет, но я хотел бы повидать мисс Райан. Скажите ей, что это Ник Миллер.

— Личный приятель, сэр?

— Пожалуй, можете так сказать. Мы с ней даже провернули однажды вместе одно дельце.

Человек нахмурился, и Ник предъявил свое полицейское удостоверение, бросив его на стойку:

— Передайте ей это с моими приветствиями.

Лицосветловолосого человека поблекло, но он поднял телефонную трубку и нажал кнопку. Пробормотав несколько слов, он снова ее положил. Когда он повернулся, улыбка снова была на его губах и оставалась там как приклеенная.

— Мисс Райан спустится к вам через минуту, мистер Миллер. Может быть, вы будете любезны подождать в баре? Сейчас как раз начинается шоу.

— Я найду дорогу, — сказал Ник.

Он вошел в дверь в конце коридора и оказался около лестницы, которая вела вниз, в битком набитую людьми гостиную. Над столиками возвышался узкий помост, и полуодетые девушки, участницы шоу, исполняли там свой танец.

За столиками сидело много народу. Посетители были исключительно мужчины. Многих из них обслуживали девушки, которых в клубе «Илевен» специально держали для этой цели.

Ник заказал выпивку и встал среди толпившихся мужчин у стойки бара. Через некоторое время под звуки барабана на помост, спотыкаясь, выкатился толстый лысый клоун-конферансье с микрофоном в руке.

Его выступление состояло из обычной грубой чепухи и непристойных намеков. Правда, примешивалось еще и некое едкое остроумие, направленное главным образом на посетителей, чего большинство из них не улавливало. Наконец юморист остановился на одной стороне помоста и приступил к своей роли конферансье большого представления, которого, судя по аплодисментам, завсегдатаи ждали с нетерпением.

Все было как обычно. Знаменитые красавицы не первой молодости. Каждый раз, когда конферансье объявлял имя, занавес в конце зала поднимался, и взорам присутствующих представлялась сцена в жанре «ню». Различные упитанные девицы изображали Елену Троянскую, Еву в райском саду и тому подобное.

Время от времени девушки маршировали по подмосткам, демонстрируя свои прелести таким образом, который вряд ли одобрил бы лорд Чемберлен. Все это время клоун комментировал происходящее, болтая непристойности.

Лица сидевших за столиками покрылись потом. В полумраке под подмостками царила похоть: протянутые руки стремились схватить за ноги марширующих девиц.

Наконец на сцену выскочила совершенно голая девица. Выйдя из-за занавеса, она начала медленно и осторожно прогуливаться по подмосткам. Зал замер в молчании. Она полуобернулась. Зал погрузился в темноту, а яркий свет прожектора осветил ее ягодицы.

— Десять тысяч вольт! — провозгласил конферансье, и свет в зале зажегся снова. Зал огласился хохотом.

Ник обернулся, потянулся за своим стаканом — и тут он обнаружил, что в нескольких футах от него стоит и смотрит на него Молли. Ей было где-то под тридцать. Ярко-рыжие волосы гармонировали с зеленым платьем, подчеркивающим достоинства ее фигуры, которая все еще оставалась соблазнительной. В лице ее угадывалась сила и некоторая надменность. Однако когда она взглянула на Ника, лицо излучало неподдельную радость.

— Давно не виделись с тобой, Ник.

— Очень давно. — Он взял ее руки и крепко их пожал. — Я уезжал на год. Учился.

— Я слышала. Говорят, что ты теперь детектив-сержант.

— Правильно. В Центральном отделении. Можно, я угощу тебя?

Она отрицательно покачала головой:

— Не здесь. Здесь все предназначено строго для этих рож. И это относится также к напиткам, к барахлу, которое мы им продаем. Давай поднимемся в мой кабинет.

Она прошла между столиками, обмениваясь там и тут несколькими словами с посетителями, поднялась на несколько ступенек за сценой и вошла в дверь с надписью: «Служебное помещение». Они прошли через комнату, служившую гримерной для девиц, и наконец приблизились к другой двери, которая привела их в маленькую и довольно строго меблированную комнату со шкафчиками, письменным столом и несколькими телефонами.

Молли открыла один из шкафчиков, достала бутылку виски и наполнила стакан. Она протянула его Нику с легкой улыбкой:

— Ирландское, дистиллированное. Я помню, что ты любил такое.

— А ты разве не выпьешь?

— Это чистый яд. Я никогда не сделаю ни глотка, пока жива. — Она усмехнулась. — Кроме того, это тормозит.

Он с любопытством осмотрелся вокруг и покачал головой:

— Это как-то не похоже на тебя.

— Это мой кабинет, — ответила она спокойно и села за свой письменный стол. — Здесь я занимаюсь исключительно делами. Ты ведь пришел по делу?

— Ты просто читаешь мои мысли как открытую книгу!

— Неудивительно. Ведь я знаю тебя достаточно давно. — Она поперхнулась. — А ты помнишь, как мы впервые встретились? Ты был начинающим полицейским, а я — начинающей…

— Два часа ночи. Проливной дождь.

— И нам обоим показалось, что с нас достаточно. Я привела тебя к себе. — Она рассмеялась. — Ты думал, что я обыкновенная начинающая проститутка.

Он покачал головой:

— Никогда так не думал, Молли, никогда.

Она закурила сигарету и откинулась в кресле:

— Что тебе нужно, Ник?

— Для начала мне нужен Бен Гарвалд. Ты видела его сегодня ночью?

Казалось, что она была искренне удивлена:

— Видела ли я Бена? Насколько мне известно, он еще сидит.

— Уже нет. Вышел вчера. Говорят, что он вернулся и ищет Беллу.

Молли громко рассмеялась:

— Будем надеяться, что он ее найдет.

— Ты, я вижу, не очень ее любишь.

— Она не стоит того, чтобы чистить его ботинки. Для меня он — самый лучший. Да, он крепкий, крепкий как сталь, но когда дело касается женщин… — Она вздохнула, и лицо ее смягчилось.

Ник сказал:

— Значит, ты на его стороне?

— Да, я бы сказала, что именно так. Когда я впервые приехала из Ирландии, я ведь была зеленой девчонкой, мне было всего восемнадцать лет. Я ничего не знала. Не успела я опомниться, как меня захватили мерзавцы и выжали досуха. Бен Гарвалд вытащил меня оттуда, освободил бесплатно, ни за что. Это его слабое место — он просто не может не помочь женщине в беде.

— Ладно, — сказал Ник, — значит, ты его сегодня не видела?

— Представь себе, что нет. А что, Белла подала жалобу?

— Вроде того.

— Корова. Я знаю, где я хотела бы ее видеть.

Ник попробовал пойти по другому пути:

— А Сэмми Роско случайно не здесь?

Она кивнула:

— Он дежурит наверху. Не рассказывай мне, что ты ищешь и его.

— Да нет. Мне просто нужно задать ему несколько вопросов. Вполне обычное дело. Можно мне подняться наверх?

Она пожала плечами:

— Почему бы нет?

Они вышли из кабинета, прошли по коридору и остановились перед дверью, на которой было написано: «Секция здоровья. Только для членов клуба».

— Теперь это называется «секция здоровья»? — сказал Ник, но она проигнорировала его замечание, открыла дверь и пропустила его внутрь.

Они прошли по безлюдному коридору, миновали крутящиеся двери и вошли в длинную, выложенную плиткой комнату, наполненную паром. Толстый, довольно уродливый человек средних лет, обернутый в турецкие полотенца, двигался им навстречу. Его поддерживала молодая женщина в нейлоновом халате. Они прошли в кабину, и она задернула занавеску.

Вся комната была разделена на такие кабины. В одной из них занавеска не была полностью задернута. Проходя мимо, Ник заглянул туда и увидел другого жирного пожилого мужчину, который лежал на кушетке, в то время как молодая женщина делала ему массаж. Похоже, что в такой жаре она считала черные шаровары достаточной одеждой.

Когда Молли открыла дверь в конце комнаты, она улыбнулась:

— Все строго законно, Ник. У них у всех есть дипломы института физкультуры и массажа, который известен в Лондоне.

— Ничего себе институт!

Следующая комната, куда они вошли, была выложена белой кафельной плиткой. В одном углу находилась душевая, а в центре — стол, обитый мягким материалом. Сэмми Роско сидел в углу и читал журнал. На нем были белая майка и слаксы.

— Очень живописно, — сказал Ник, — кем же это он здесь у вас работает?

Роско посмотрел на него, нахмурившись, затем отбросил журнал и поднялся на ноги:

— Кто этот чудак, Молли?

Ник быстро обернулся к ней:

— Теперь ты можешь оставить нас одних!

— Эй, подожди минутку! — воскликнула она удивленно.

— Я сказал: оставь нас. — Голос его был твердым и резким, как острие бритвы.

Она повернулась и вышла почти мгновенно, вспыхнув от возмущения. Ник предъявил свое удостоверение.

— У меня мало времени, поэтому отвечай быстро, Роско. Ты нанял двух человек, чтобы они напали на Бена Гарвалда около Вандсворта вчера утром. Зачем?

Роско взглянул через его плечо как затравленное животное:

— Я не знаю, о чем ты говоришь!

— Не трать моего времени, — сказал Ник устало. — Я говорил с твоей женой. Она рассказала мне, что произошло у вас дома сегодня и что с тобой сделал Бен Гарвалд. — Он указал пальцем на свежую ссадину на левой щеке Роско. — Подумать только, какой драчун!

— Ах, эта вшивая проклятая сука! Ну ладно, я ей покажу! Она пожалеет, что родилась на свет!

— Тебе придется долго ждать, — сказал Ник, — примерно десять минут тому назад она села на лондонский поезд. Я сам посадил ее туда. — Он слегка улыбнулся. — Она уехала к себе, Сэмми.

Роско недоверчиво покачал головой:

— Этого не может быть, у нее же нет денег!

— Гарвалд позаботился об этом. Хорошо поступил, правда?

С криком негодования и возмущения Сэм бросился на Ника. Тому не стоило большого труда увернуться. Помня о Вилме, он ударил Роско левой рукой ниже пояса, а правой нанес удар по приблизившемуся лицу, разбив зубы. Роско отлетел, ударился о покрытый мягким стол и сполз на пол.

Он лежал, издавая стоны, кровь заливала его белую майку, и Ник склонился над ним:

— Это от Вилмы, Сэмми. И не вздумай больше бросаться на полицейского офицера. Это не приведет ни к чему хорошему, поверь мне. Особенно если принять во внимание все твои прежние дела!

Когда Роско встал на ноги, дверь открылась и вошла Молли. Ник сказал:

— Он поскользнулся и упал. Нет ли у вас здесь доктора?

Она жестко посмотрела на него в упор:

— Не возвращайся больше сюда, Ник, никогда не приходи больше как друг. Я не должна забывать, на каком я свете.

— В чем дело? Это что — Берлинская стена? Я по одну сторону, а ты — по другую?

— Вроде того.

— Как тебе угодно. Как-нибудь увидимся!

Он повернулся и, пройдя сквозь пар, мимо кабинок, вышел в коридор. Ноги его утопали в мягком ковре. Как ни странно, он не испытывал никакого сожаления. Собственно говоря, он уже обдумывал следующий шаг.

Когда он поднимался по ступеням ко входу в клуб «Фламинго», им, пожалуй, больше руководило любопытство, чем что-либо другое. Ментон, конечно, будет отрицать свою причастность к нападению на Бена Гарвалда у Вандсворта. Возможно, будет отрицать и то, что видел Гарвалда, даже если на самом деле видел его. Все же, может быть, стоит к нему заглянуть.

Ментон был в спальне своей частной квартиры, он спешно переодевался. Когда раздался звонок в дверь, он как раз снимал мокрую одежду. Он выслушал, что ему сказал подошедший к двери человек, и кивнул:

— Проводи его в первую комнату офиса, я буду через пять минут.

Он быстро переоделся в чистую рубашку и темный костюм. Мысли его мелькали. Детектив-сержант Миллер? Новый парень. Явно не слышал, чтобы тот работал в Центральном округе. Но что ему надо? — вот в чем вопрос.

Когда он выходил из комнаты, его утешала единственная мысль: это не могло иметь отношения к Брэди. Просто прошло еще слишком мало времени.

Ник рассматривал историческую карту Северной Англии, которая висела в раме на стене, когда вошел Ментон. Он обернулся и приветливо улыбнулся:

— Мистер Ментон, простите, что побеспокоил вас, сэр. Мое имя Миллер, детектив-сержант, Центральный округ. Я пытаюсь установить местонахождение вашего старого знакомого, Бена Гарвалда. У меня есть основания предполагать, что он приехал сегодня в город и мог с вами увидеться.

Ментон решил изображать честного, но удивленного малого:

— Все спрашивают Бена Гарвалда. В чем дело, сержант? Я уже ранее сказал мистеру Брэди, что даже не знал, что Бен вышел из тюрьмы.

Ник нахмурился:

— Джек Брэди был здесь?

Ментон запнулся:

— Примерно час тому назад. Я надеюсь, что не сказал ничего лишнего, но он вошел, как и вы, с парадного входа. Его все видели.

— Хорошо, мистер Ментон, — сказал Ник, — это просто недоразумение. Значит, вы не можете мне помочь найти Бена?

— Как я уже говорил Брэди, я даже не знал, что его выпустили.

— Прекрасно. Я не стану больше вас тревожить. — Ник направился к двери, потом приостановился и обернулся. — Еще только один вопрос. Сэмми Роско работает на вас?

Ментон нахмурился:

— Он работает прямо напротив, через улицу. А что, с ним произошло что-нибудь?

— Да нет, ничего, — спокойно ответил Ник, — но, будь я на вашем месте, я бы постарался от него избавиться.

— Почему?

— Дело в том, что он сочиняет небылицы, мистер Ментон, причем главным образом про вас.

Ник улыбнулся, и дверь за ним закрылась. Ментон постоял одну минуту за своим столом, сузив глаза, затем поднял трубку телефона и набрал номер.

Глава 14

Дом Гарри Фолкнера находился в Сент-Мартин-Вуд, районе исключительно жилых домов, недалеко от собственного дома Ника. Это был старинный особняк в викторианском стиле, расположенный далеко от дороги и окруженный парой акров земли. Весь дом был ярко освещен, и перед ним стояло так много машин, что Ник с трудом нашел место, чтобы припарковать свою.

Он поднялся по широкой лестнице в вестибюль и позвонил в звонок на двери. Ответа не последовало. Через некоторое время он попытался повернуть бронзовую дверную ручку. Дверь сразу открылась, и он вошел.

Дом, казалось, был полон народу. Люди толпились в холле, пары сидели на ступенях лестницы. У большинства в руках были бокалы. «И каждая постель занята», — подумал он про себя с отвращением. Он снял фуражку и плащ, оставил их на подставке для тростей у входа и протиснулся сквозь толпу по направлению к пианино, на котором, в сопровождении других инструментов, исполнялось что-то ритмичное и знакомое.

Он оказался у входа в длинную узкую комнату, с боковыми окнами, выходящими на наружную террасу. В комнате был прекрасный, натертый до блеска паркет, явно предназначавшийся специально для танцев. Народу здесь было так же много, как в холле.

Чак Лайзер сидел на возвышении в углу напротив бара, расположенного в дальнем конце. Ник собирался пробраться к нему, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до его плеча. Он обернулся. Высокий, тяжеловесный человек лет тридцати стоял перед ним с вежливой улыбкой на лице. На нем был смокинг, сшитый хорошим портным, но слегка изломанная линия носа и жесткий взгляд заставили Ника сразу же насторожиться.

— Я видел, как вы вошли, сэр. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?

— А кто вы такой, собственно говоря?

— Крэйг, сэр, слуга мистера Фолкнера.

Ник чуть не рассмеялся:

— Я хотел бы видеть миссис Фолкнер. Вы не знаете, где она?

— Она сейчас очень занята, сэр. Что-нибудь важное?

Ник вынул свое удостоверение:

— Я думаю, что она сразу прибежит, когда ты скажешь ей, кто ее спрашивает.

Улыбка исчезла. Глаза стали еще жестче.

— Прошу вас сюда, сэр.

Ник последовал за ним сквозь толпу. Крэйг остановился перед какой-то дверью, вынул из кармана ключ и открыл ее.

— Это кабинет мистера Фолкнера, сержант. Если вы подождете здесь, я найду миссис Фолкнер. Я думаю, что она на кухне, наблюдает за приготовлением ужина.

Комната была уютная, уставленная с пола до потолка книгами. У камина стоял величественный письменный стол орехового дерева, а в углу находился маленький бар, тщательно подобранный по стилю. Начиная с тяжелых бархатных занавесок и до персидского ковра на полу все здесь было великолепным. Однако все выглядело так, будто хозяева пришли на фирму, где работают дизайнеры по интерьеру, и заказали кабинет для мужчины, выбрав его по картинке в каталоге.

Ник взял сигарету из коробки — сигареты с турецким и виргинским табаком представляли собой еще один анахронизм — и прошел вдоль полок с книгами. Можно было подумать, что книги доставлены вместе с прочим убранством, в общей упаковке. Он взял с полки одну, просмотрел ее и улыбнулся. Страницы книги даже не были разрезаны. Когда он поставил книгу на место, дверь открылась и вошла Белла.

Поразительно, но она, казалось, не постарела ни на один день. Она выглядела так же, как то молодое здоровое животное, которое он некогда боготворил; будучи мальчишкой, он частенько болтался на углу Хайбер-стрит, дожидаясь, когда она пройдет мимо.

Конечно, она была одета в более дорогие одежды. Красное платье обошлось Фолкнеру явно не дешево, а бриллиантовая брошь на плече выглядела настоящей.

Но все это было несущественно. Волосы ее были все такими же темными, глаза по-прежнему сияли, а губы остались полными и чувственными; и когда она пошла к нему навстречу, он почувствовал, что в нем еще сохранилось какое-то неуловимое влечение к этой женщине. В ней ощущалась абсолютная, неподвластная времени чувственность, которая будет волновать мужчин даже тогда, когда ее волосы поседеют.

— Миллер? — спросила она. — Ник Миллер? Я ведь знаю тебя.

— Очень давно это было, — ответил он, — за углом старого дома на Хайбер-стрит. У моей матери был магазин.

Ее улыбка была как пузырик, поднявшийся на поверхность.

— Помню. Ты младший брат Фила Миллера. Я встречалась с ним на вечеринке на прошлой неделе. Он мне все о тебе рассказал.

— Я удивлен, что он упомянул обо мне в обществе.

Она взяла из коробки сигарету, и он поднес ей зажигалку.

— Итак, ты теперь детектив-сержант? — Она покачала головой. — Повсюду, куда бы я ни пошла, везде вижу эти телевизионные магазины, принадлежащие Филу. Непонятно, почему ты не работаешь с ним?

— У Фила нюх на то, чтобы делать деньги, — улыбнулся Ник, — у меня же более скрытые таланты. Но, во всяком случае, я в доле.

— А разве это законно? Я имею в виду, для полицейского.

— А мы об этом не рассказываем. — Он бросил в огонь свою сигарету. — Последние два-три часа я безрезультатно разыскиваю Бена. Он в городе, но это все, что я знаю.

— Бен? — спросила она равнодушно, но улыбка исчезла. — О чем ты говоришь?

— Сегодня вечером твоя сестра сделала заявление. Сказала, что ты получила от Бена записку, где говорится, что он навестит тебя. Она просила перехватить его. Предупредить, чтобы он тебя больше не беспокоил.

— Черт возьми, почему она не может заниматься своими делами? — сердито проворчала Белла.

— Лично я не видел ее, — сказал Ник, — но судя по всему, она беспокоится о тебе, о том, что может произойти, если Бен объявится.

— Скорее всего она беспокоится о себе и об этой своей драгоценной школе, — возразила ему Белла, и в голосе ее зазвучали знакомые Нику с юности грубоватые нотки. Затем она, казалось, взяла себя в руки. — Нет, это нечестно. Она, конечно, беспокоится обо мне. Она всегда беспокоилась. — Женщина улыбнулась и покачала головой. — С ума можно сойти, как подумаешь об этом. Она на пять лет моложе меня и давно уже заботится о нас обеих.

— Можно мне посмотреть это письмо?

— Оно у меня в ящике, в спальне. Я вернусь через секунду.

Она подошла ко второй двери в комнату, открыла ее и вышла. Ник мельком увидел роскошно обставленную спальню, выдержанную в красно-золотых тонах, и огромную четырехспальную кровать. Белла открыла один ящик туалетного столика и вернулась, держа в руках письмо. Это был маленький клочок бумаги из обычного тюремного блокнота, сложенный до размера конверта и датированный позавчерашним днем. Письмо было кратким и деловым: «Скоро увидимся. Бен». Даже тюремный офицер, просматривающий почту, не мог ни к чему придраться в таком невинном послании.

— Когда ты получила это?

— Позавчера.

— И ты не показала его мужу?

— При его характере? — Она покачала головой и нетерпеливо постучала пальцами по краю стола. — Да и какой в этом смысл? Может быть, встреча никогда и не произойдет. Если он и появится, то лишь для того, чтобы вспомнить прошлое, а не ради чего-нибудь иного. Бен никогда не сделает мне ничего плохого.

— Тогда о чем ты беспокоишься?

Она рассмеялась:

— Похоже, что это Джин беспокоится. Может быть, тебе лучше поговорить с ней?

— Да, я бы был не прочь.

— Попробую поискать ее. Она, может быть, все еще на кухне. Она помогает мне с приготовлением ужина. Прислуге нельзя доверять.

Дверь за Беллой закрылась, и Ник снова подошел к камину. Он поставил одну ногу на отполированную медную решетку и стоял, глядя на огонь и думая о Бене Гарвалде. Дверь снова открылась.

В жизни иногда происходят поразительные вещи, которые оказывают сокрушительное влияние на всю дальнейшую жизнь. Ник Миллер как раз и пережил такое мгновение, когда обернулся и увидел стоящую в дверях Джин Флеминг.

Она была в туфлях на высоких каблуках, в темных чулках, простом черном платье без рукавов, доходящем ей до колен. Она смотрела на него с порога, излучая спокойствие и равнодушие.

Это выглядело несколько странно, как будто она чего-то ждала. Ее нельзя было назвать красивой. У нее были темные, очень коротко, почти наголо остриженные волосы — такая прическа придавала ее облику что-то мальчишеское. Простое ирландское крестьянское лицо говорило прежде всего о силе, а не о каких-либо иных качествах. Тем не менее он никогда еще не испытывал такой внезапной тяги к другому существу.

— Мы уже встречались с вами, — сказала она.

— Да, очень давно.

Она направилась к нему, и, когда он взял ее протянутую руку, она слегка дрожала.

— О чем вы думаете сейчас?

— Я думаю, что хотел бы забрать вас сейчас, в эту самую минуту, в какое-нибудь тихое место, где бы нас никто не трогал.

— А разве такое место существует?

— Только в мечтах.

Она рассмеялась, высвободила свою руку и взяла из коробки на столе сигарету. Он поднес ей зажигалку, и она еще раз улыбнулась.

— Я думаю, что вам было около девяти лет, когда я впервые в вас влюбилась.

— А сейчас? Все по-прежнему?

— О да. — Она кивнула. — Я бродила около магазина вашей матери в надежде, что вы появитесь.

— Я всегда думал, что вы меня ненавидите.

— Не я, Белла. Все мужчины в районе, начиная с пацанов, считали, что она просто конец света. Мне это было безразлично, пока и вы не оказались в их числе.

— Похоже, что мне придется сделать очень много, прежде чем я смогу рассчитывать на что-то, — сказал он холодно.

Когда она повернулась, внимательно посмотрев на него, глаза ее были зелеными, как море, и такими глубокими, что в них, казалось, можно было утонуть. Она глубоко вздохнула, быстро возвращаясь к действительности.

— Белла сказала, что вы хотите поговорить со мной о Бене.

— Да, правильно. Похоже, что она была не очень довольна тем, что вы обратились к нам.

— Белла всегда думала только о сегодняшнем дне. Так было всегда, сколько я себя помню, — произнесла Джин Флеминг. — Если рассуждать, как она, то надо сделать вид, что Бен не существует и никогда не существовал. Это не правильно. Совершенно не правильно.

— Я проверил кое-что у его старых друзей, — сообщил Ник, — он определенно в городе.

Она быстро подняла голову:

— А вы имеете представление о том, где он сейчас?

— Ни малейшего. Я подумал, что он может прийти сюда.

— О Боже! Я надеюсь, что нет.

Она отошла от него явно в большом разочаровании, и Ник нахмурился.

— А что он может сделать? Устроить скандал? Это будет неприятно, и только. Если он попытается выкинуть еще что-нибудь, мы его задержим.

— Гарри тоже так говорит.

Она сразу спохватилась. Казалось, что она хочет взять свои слова назад.

Ник спросил:

— Значит, вы рассказали ему о письме?

Она кивнула:

— Белла не хотела, но я сделала это за ее спиной. Она даже не в курсе, что Гарри знает. Вот почему я не была вполне откровенна со старшим инспектором Грантом. Я думала, что, если Бен появится в городе и полиция поговорит с ним, этого будет достаточно.

— Что же ответил Фолкнер, когда вы рассказали ему о письме?

— Он рассмеялся и заявил, что может избавиться от Бена в любой момент, стоит ему только захотеть. Он также намекнул, что я беспокоюсь больше о себе, чем о Белле.

— А это действительно так?

— Честно говоря, да. Если Бен появится здесь, устроит сцену и его придется арестовать, Белла забудет об этом скандале самое большее через неделю. А меня это может погубить.

— Вы имеете в виду школу?

Она кивнула:

— Я прямо представляю себе газетные сообщения. Директриса школы, зять которой выпущен из тюрьмы после девятилетнего заключения за вооруженный грабеж. Они устроят спектакль!

— Для вас это так много значит?

— Окден? — Она рассмеялась. — Школа ведь даже не моя. Во всяком случае, не целиком. Когда мисс Ван Хефлин пришлось неожиданно выйти в отставку и она предложила продать школу мне, у меня не было нужной суммы денег.

— А Фолкнер разве не мог помочь?

На ее правой щеке напрягся мускул.

— Такого рода помощь мне не нужна. Не от него. Мисс Ван Хефлин предложила мне выплачивать ей проценты с годового дохода в течение некоторого времени, о котором мы договорились.

— И все получилось?

— Еще пять лет, и школа будет моей целиком.

В лице ее светилась подлинная гордость, и Ник усмехнулся:

— Да, долгий путь от Хайбер-стрит.

— Именно так выразился и старший инспектор Грант. — Она улыбнулась. — Долгий путь для нас обоих.

Он взял ее руки и крепко сжал их:

— Я хотел бы чаще видеть тебя, Джин, гораздо чаще.

Она замерла в его объятиях и нежно погладила его по щеке.

— Я думаю, что теперь ты, даже если захочешь, от меня не избавишься!

Некоторое время они стояли, обнявшись. Затем она мягко отстранилась.

— Я хочу сказать несколько слов Белле, а потом ты можешь отвезти меня домой. Я без машины. Или ты еще останешься?

Он покачал головой:

— Не думаю. Я хотел бы повидать Чака Лайзера, прежде чем уехать. Ты знаешь его?

— Он играл в прежние времена в клубе у Бена. Он самый лучший из здешних музыкантов. Я поищу тебя после того, как поговорю с Беллой.

Она повернулась к двери и одновременно взяла его за руку.

— Я не отвечаю за последствия, если отвезу тебя домой!

Ее лицо было очень спокойным, глаза бесстрастными.

— Я беру ответственность на себя!

Дверь тихо закрылась за Джин. Долгое время Ник стоял, глядя ей вслед, затем пошевелился. Жизнь действительно может быть очень сложной. Таков, для начала, был его вывод в этот вечер.

Когда он вышел в длинную комнату, Чак Лайзер сидел очень высоко, как бы витая в облаке, недосягаемый для всех, в прохладном и тихом одиночестве. Постепенно он начал спускаться с облака на землю. Пальцы его пробежали по клавиатуре, взяв несколько сложных аккордов, и он открыл глаза.

Никто не слушал музыку; лишь несколько пар на паркете продолжали двигаться в танце, как будто музыка еще звучала.

Когда Лайзер узнал его, Ник приветливо улыбнулся:

— Ты играешь для себя, Чак. Никто ведь не слушает.

— Это как посмотреть, генерал. Они все были здесь, со мной, живые и мертвые, мне все равно. Фэтс и Бикс, Джек Тигарден, Чарли Паркер, Гудман, Билли Холлидэй. Каждый, кто когда-либо существовал или будет существовать.

Ник предложил ему сигарету, поднес зажигалку.

— Как насчет выпивки?

Американец покачал головой и провел тыльной стороной руки по лбу, чтобы вытереть пот.

— Мне нужно кое-что более серьезное, чем выпивка, генерал, то, из-за чего у меня все начинает болеть.

— Я говорил сегодня с твоим врачом, — осторожно произнес Ник, — он считает, что ты не безнадежен.

— А разве они не всегда так говорят?

— Есть новый способ лечения, — сказал Ник, — собственно говоря, не новый, это апоморфин, но его успешно применяют.

— Что для этого требуется? Воздерживаться?

— С помощью апоморфина уменьшается острота симптомов, связанных с отказом от наркотиков. Уменьшается ломка и тому подобное.

— Звучит слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить.

— Скажи, а когда ты впервые попался на крючок?

Лайзер передернулся.

— Плохая компания. Выпил слишком много. Кто-то шутя сделал мне укол, когда я начал трезветь. Вот и все!

Рука Ника сжалась в кулак, и он стукнул им по крышке фортепьяно. Косточки на руке побелели. Лайзер усмехнулся:

— Я знаю, генерал, я себя чувствовал так же. — Он быстро встал на ноги. — Послушай, поиграй за меня несколько минут. Мне нужно уколоться.

Он протолкался сквозь толпу к двери в углу бара.

Ник сел за инструмент, кивнул басовику и барабанщику и сразу начал с аранжировки блюза «Сент-Луис». Он играл уже третью часть, когда вернулся Лайзер. Ник начал играть медленнее, но американец покачал головой, сел рядом с ним и вступил тоже. Одновременно с темпом усилился и звук. Лайзер искусно затягивал каждую паузу. Ник играл на басах.

Внезапно что-то произошло, что-то заставило танцующие пары удивленно остановиться и двинуться к фортепьяно, окружив его. Их вело нечто простое, понятное, как сама жизнь.

Не меняя темпа, Лайзер переключился на мелодию «Как высоко луна», и Ник, захваченный его блестящим исполнением, продолжал вести мелодию ритма так, что американец, откинув голову, в восторге застонал. Он переключился на более серьезную мелодию, а Ник сопровождал его игру серией мощных аккордов, отдававшихся болью и расплывающихся в паузах.

У Ника заболела левая рука. Он замедлил темп, и Лайзер последовал за ним, как бы спускаясь с достигнутой ими вершины, переходя на более спокойную мелодию, которая наконец затихла в минорном ладу.

Люди вокруг громко аплодировали, Лайзер улыбался, глаза его лихорадочно блестели.

— Ты был на высоте, генерал! Ты просто молодец!

Джин пробралась сквозь толпу. Лицо ее пылало от удивления. Когда он встал, она протянула ему руку.

— Одна из моих слабостей, — ухмыльнулся Ник. — Ты готова?

Кто-то слегка похлопал его по плечу, и он, оглянувшись, увидел Крэйга, который стоял с подобием улыбки на грубом лице.

— Мистер Фолкнер приветствует вас. Не будете ли вы любезны последовать за мной, я отведу вас к нему. Он хочет сказать вам несколько слов, прежде чем вы уйдете.

Глава 15

Хотя Ник никогда раньше не встречался с Гарри Фолкнером лично, он много раз видел его издалека и знал, что брат время от времени встречается с ним в различных клубах, которые обычно посещаются обеспеченными жителями города.

Респектабельный бизнесмен с широким кругом интересов, филантроп, спортсмен, председатель нескольких благотворительных обществ — таков был культивируемый им имидж.

Гарри Фолкнер проделал большой путь из хижины на берегу реки, где он появился на свет; он дал расцвести своим новым качествам и теперь демонстрировал их всем на удивление. Он демонстрировал ежедневно сменяющиеся в петлице его пиджака свежие гардении, свой особняк в Сент-Мартин-Вуд, свои машины и свою красивую молодую жену.

Он владел всем этим, нарушая закон или, по крайней мере, используя его в своих интересах. Всю свою жизнь он балансировал на кромке преступного мира, употребляя свои мозги на то, чтобы заставлять других делать то, что он не хотел делать сам. Он всегда проявлял осторожность, так что ни при каких обстоятельствах не мог оказаться замешанным ни во что.

Гарри Фолкнер сидел за столом в своем кабинете, когда туда был препровожден Ник. Крепко сбитый мужчина среднего роста, который легко нес груз своих шестидесяти лет. Даже седые, с железным оттенком, волосы производили почему-то впечатление силы и жизнеспособности.

Крэйг удалился, а Фолкнер встал, вышел из-за стола, протягивая с любезной улыбкой руку Нику.

— Итак, вы Ник Миллер. Я много слышал о вас. Я ведь регулярно играю с вашим братом в гольф в клубе.

— Правда? — спросил Ник.

— Хотите выпить? Виски подойдет?

— Ирландское, если у вас есть.

Ник сел к столу, а Фолкнер пошел к бару. На нем был самый роскошный смокинг, который Нику когда-либо приходилось видеть, идеально сидящий и достаточно модный, но в то же время не вызывающий. Грудь его крахмальной рубашки сияла, отражая огонь камина, а манжеты выглядывали из рукавов ровно настолько, насколько это было нужно.

Пока Ник находился в кабинете, там царила полная тишина. Это было как бы рекламой виски в одном из лучших журналов.

Фолкнер был слишком безупречен. Похоже, кто-то дал ему список черт, характеризующих настоящего джентльмена, и он вызубрил его наизусть и претворил в жизнь.

Он протянул Нику стакан и снова сел за стол. Это было виски «Джеймсон», и Ник смаковал неповторимый вкус с явным удовольствием.

— Великолепно, — сказал он.

— Рад, что вам нравится.

Фолкнер аккуратно вставил сигарету в серебряный мундштук и откинулся в кресле.

— Я только что говорил с Беллой обо всем этом деле. Жаль, что моя чертова золовка не может не совать свой нос в чужие дела!

— Похоже, что она считает это своим делом.

— Да, она так считает, — сказал Фолкнер, — единственное, о чем она беспокоится, — это ее драгоценная школа.

— Значит, вас не беспокоит, что Бен Гарвалд может появиться здесь и устроить неприятности?

— Он не такой дурак, — возразил Фолкнер твердо, со слегка пробивающимся акцентом. — Я могу сам о себе позаботиться. Если Гарвалд не знает этого, то пора ему об этом узнать!

— Интересное дело. — Ник сделал еще один глоток «Джеймсона». — Ведь кто-то пытался преподать Бену урок возле Вандсворта, когда его выпустили вчера утром. Насколько я слышал, им здорово влетело.

— Такое случается постоянно, — ответил Фолкнер вежливо. — Все, что им нужно, — немного тумана, и тогда каждый головорез в городе пытается урвать что-нибудь.

— Странно, что вы так говорите, — задумчиво протянул Ник. — Вчера утром около Вандсворта был действительно очень сильный туман, но ведь сегодня здесь никакого тумана нет.

Фолкнер перестал улыбаться:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я только хочу сказать, что некий кусок дерьма по имени Сэмми Роско организовал это вчерашнее покушение возле Вандсворта. Он совершил ошибку. И Фред Ментон тоже.

Лицо Фолкнера ничего не выражало.

— А какое отношение к этому имеет Ментон?

— Интересно. Насколько я могу предполагать, он выступал в качестве посредника какого-то своего приятеля. Теперь я вот все время думаю, кто бы это мог быть?

Когда Фолкнер ответил, акцент его был таким же сильным, с каким говорили в доках канала. Глаза его злобно сверкали.

— Если ты хочешь сказать что-нибудь, то давай валяй, но имей в виду, что лучше тебе попридержать язык, потому что я достану тебя!

Ник проглотил остаток виски, подошел к бару и налил себе еще.

— Хорошо. Пусть будет так. Когда Белла получила эту записку от Бена, она не хотела вам о ней говорить, потому что она из тех, кто считает: если закрыть глаза на какую-то ситуацию и сделать вид, что ее не существует, может быть, все обойдется. Но сестра ее — иная. Она, напротив, решила, что лучше вам рассказать.

— Ну и что?

— Вы поговорили с Ментоном, попросили его устроить Бену прием, когда он выйдет из Вандсворта, — единственный вид приема, который, как вы считали, он поймет. — Ник усмехнулся. — Но здесь вы совершили ошибку.

— Это все? — спросил Фолкнер.

— Интересно, что ему надо от Беллы, — сказал Ник, — может быть, он хочет, чтобы она к нему вернулась? Она и правда может уйти к нему. Насколько я слышал, в прежнее время он был довольно привлекательным мужчиной.

Гнев Фолкнера перелился через край, как горячая лава, и он злобно нажал кнопку на своем столе.

— За кого ты, черт возьми, меня принимаешь?!

— За великого Гарри Фолкнера, друга профессиональных игроков, — ответил Ник. — За бизнесмена, филантропа, мечту сирот в каждое Рождество. А кроме того, за вора, сутенера и сводника! — Он осушил стакан и поставил его на крышку бара. — Расскажи мне что-нибудь, Фолкнер. Я знаю, что эти твои бордели на площади Гасконь могут доставить любую бабу всякому, кто этого захочет, но правда ли, что ты имеешь дело также и с гомиками?

Дверь открылась, и вошел Крэйг. Он подошел к столу, и Фолкнер с пепельно-серым лицом поднял дрожащую руку.

— Вышвырни его!

Крэйг медленно повернулся к Нику, шевеля пальцами.

— Знаешь, ты мне не понравился сразу, как только вошел!

Он выглядел очень самоуверенно. Оказавшись на расстоянии трех футов от Ника, он нанес удар, вложив в него все, что только мог. Ник сделал шаг навстречу противнику, перехватил его руку левой рукой, применив прием каратэ, и сильно ударил парня по голени, а когда Крэйг согнулся вдвое, двинул его правым коленом в незащищенное лицо. Крэйг опрокинулся со стоном, прикрывая рот рукой. Сквозь его пальцы лилась кровь.

— Встань, Крэйг, — приказал Фолкнер, — встань!

— Я не думаю, что он такой дурак! — Ник пошел к двери. Приоткрыв ее, он обернулся, и холодный взгляд его черных глаз заставил Фолкнера содрогнуться. — Здесь явно нечто большее, чем видно на поверхности, Фолкнер, значительно большее. Я вернусь, когда выясню, что именно.

Джин стояла у входа в длинную комнату, держа на руке легкое вечернее пальто. На другой ее руке висела сумочка с драгоценностями.

— Что было нужно Гарри?

— Ничего особенного. Ты готова?

Она не успела ответить — сквозь толпу к ним протиснулся Чак Лайзер:

— Уходишь, генерал?

Ник кивнул:

— Было очень мило, но нам пора уходить.

— Не возражаешь, если я пойду с вами? С меня хватит этих поминок!

Ник повернулся к Джин с улыбкой:

— Вот и дуэнья. Все вопросы решены!

— Я не уверена, — ответила она, когда Ник подавал ей пальто, и, направляясь к двери, они засмеялись.

Фолкнер вышел из-за стола и пнул Крэйга ногой.

— Вали отсюда!

Крэйг отполз от него, ожидая нового удара, встал на ноги и распахнул дверь. Когда дверь за ним захлопнулась, Фолкнер подошел к бару и налил себе еще виски. Он осушил стакан двумя глотками, закашлявшись, когда напиток обжег его желудок.

По странной ассоциации Миллер напомнил ему учителя в начальной школе «Док Роул», старого Вальтера Стрита, который провел долгое время в окопах Первой мировой войны и после ранения остался хромым.

Он вспомнил, как впервые встретил Стрита после того, как бросил школу. Ему было девятнадцать, он уже жил за счет женщин и был одет с иголочки, во все лучшее, что только можно было купить. На самом деле он был тогда еще новичком, пытавшимся стать большим человеком, а старый Вальтер посмотрел на него, как будто он был просто куском дерьма. Старый Вальтер в его поношенной солдатской шинели. Он посмотрел на него так, будто просто хотел стряхнуть его со своего башмака.

Фолкнер выплеснул остатки из стакана в огонь и открыл дверь в спальню.

Белла стояла перед зеркалом у кровати, стягивая через голову красное платье. Огненное белье, которое было на ней, обтягивало ее округлые формы, и над чулком была видна белая полоска обнаженного тела.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил он.

— Переодеваюсь. Я надену теперь черное. Помоги! Сломалась проклятая «молния»!

Он стоял рядом с ней, помогая стащить через голову платье, ощущая теплоту и нежность ее тела. Внезапно он обхватил жену, сжал ее полные груди и прижал к себе.

— Ради Бога, Гарри! — сказала она нетерпеливо. — У нас сто двадцать гостей!

Когда Белла обернулась, Гарри захлестнули гнев, возмущение и унижение, и он ударил ее по лицу.

— Не указывай мне, что я должен делать! — заорал он. — Я Гарри Фолкнер, поняла? А ты моя жена и будешь делать то, что я скажу!

Она начала отступать. На лице ее отразился страх, а вид ее испуганного лица всегда заставлял его кровь пробегать по венам, как огонь. Он разорвал на ней рубашку сверху донизу, и Белла, споткнувшись, упала на кровать.

Он бросился на нее, сжимая руками ее груди, ища губами ее рот, и, как всегда, она ответила ему, запустив пальцы в его волосы и страстно целуя.

Но это не помогло. И на этот раз все было как всегда. Сила, эмоции — все это застыло в нем, и он откинулся, ошеломленно глядя на нее.

Взглянув в зеркало, Гарри увидел, что оттуда на него смотрит старик.

— Я могу теперь одеться? — спокойно спросила она.

Он пошел к двери как мертвец, открыл ее и повернулся, облизывая пересохшие губы.

— Прости, Белла, я не знаю, что на меня нашло.

— Да ладно, Гарри.

Она стояла, глядя на него, прекрасная, в разорванной рубашке, лохмотья висели у нее на груди, и в глазах ее была только жалость. Это было не то, чего он хотел.

Он закрыл дверь, подошел к своему столу и нажал кнопку. Все же еще существовала сила, которой он мог повелевать, некая сила. Это было лучше, чем ничего.

Через некоторое время дверь открылась, и вошел Крэйг. Его разбитые губы распухли.

— Да, мистер Фолкнер.

— Миллер ушел?

— Примерно пять минут тому назад. Мне показалось, что он поехал провожать вашу свояченицу.

— Это как раз ее тип. — Фолкнер злобно ткнул сигарету в пепельницу. — Пора поставить его на место, Крэйг. Я говорю, поставить на место. Ты понял меня?

— Вполне, — ответил Крэйг с деревянным выражением лица. — Я позабочусь об этом.

— Я бы на твоем месте не тратил времени. Он вряд ли долго пробудет в школе.

— Это займет не более пятнадцати минут, мистер Фолкнер.

Крэйг ушел, а Фолкнер подошел к бару и налил себе большой стакан тоника. Он медленно выпил его, смакуя свежесть напитка; через некоторое время дверь спальни раскрылась — появилась Белла.

Она выглядела прекрасно. Макияж на ее лице был освежен, платье из черных кружев подчеркивало ее великолепную фигуру.

— Ты готов, Гарри? — спросила она весело.

Он взял ее за обе руки и покачал головой:

— Боже мой, я горжусь тобой, Белла! Клянусь, ты, черт возьми, самая прекрасная женщина на сегодняшней вечеринке.

Она ласково поцеловала его в щеку и взяла под руку. Когда они открыли дверь, чтобы выйти к гостям, оба улыбались.

Глава 16

Квартира выходила окнами в школьный двор, и, когда Ник отодвинул занавеску и посмотрел в ночную темноту, он увидел, что дождь по-прежнему непрерывно барабанит по асфальту, а туман окутывает остроконечную ограду, желтеющую всвете уличных фонарей.

— Сколько же детей учится у тебя? — спросил он.

Джин ответила из спальни:

— Сто пятьдесят три ребенка. Я без труда могла бы удвоить это число, но сейчас трудно набрать учителей.

Оглянувшись на ее голос, он мельком увидел через полуоткрытую дверь, что она стоит около кровати. Ее гибкое тело ясно угадывалось под нейлоновой рубашкой. Она отстегивала чулок.

Он безучастно смотрел, как она раздевается, совершенно не ощущая того захватывающего физического влечения, которое он испытал до этого.

Тайная грация женского тела. Нечто очень важное в жизни, пожалуй, основное место, где мужчина обретает покой. Хотел ли он этого? Он отвернулся и снова взглянул в окно на дождь. Снизу, из музыкальной комнаты, раздавались звуки музыки — играл Чак Лайзер.

Он играл все — Берлина, Коула Портера, Роджерса и Харта. Все то, чего теперь, казалось, не писал уже никто. Намек на прошедшее лето, от которого остались только воспоминания.

Джин вошла в комнату в черных брючках и строгом пиджаке. Вся косметика с ее лица была стерта, и она выглядела поразительно юной и невинной.

— Что ты будешь пить — чай или кофе?

— Чай, если это тебя не затруднит, а потом мне нужно будет идти.

Она перестала улыбаться и слегка нахмурилась:

— Это необходимо?

Он кивнул:

— У меня все еще дежурство.

Она пошла на кухню, наполнила чайник. Стоя в дверях, он наблюдал за ней. Она приготовила поднос, положила чай в заварной чайник коричневого цвета, затем села на табуретку, обхватив колени и ожидая, пока закипит вода.

Что-то между ними было утрачено, какой-то очень важный контакт, который возник ранее, и Ник старался поскорее найти правильный тон.

— Твоя школа значительно больше, чем я ожидал.

— Я сделала пристройку. Теперь сзади есть дополнительные классы. Их можно хорошенько разглядеть только днем.

— Сколько времени ты уже здесь?

— Пять лет. С тех пор как получила диплом. Когда Бена арестовали, я думала, что не смогу продолжать обучение. Директор колледжа, куда я собиралась поступить, написал мне, что после всего этого он не может предложить мне место.

— И что же ты сделала?

— Сначала плакала, а потом взбесилась. — Она улыбнулась. — Забавно, как зуботычины иногда пробуждают все самое лучшее. В общем, этот колледж показался мне недостаточно хорошим, и я решила поступить в университет. Белла не могла мне помочь, у нее самой было достаточно забот, но я сумела добиться небольшой стипендии от местных властей. Я заработала это, трудясь во время каникул. Один год я даже служила вечерами в баре.

— Это, наверное, было не легко!

— Ну, это было не так уж и страшно. Получив диплом, я приехала сюда и стала работать у мисс Ван Хефлин. Она была прекрасным человеком.

— Все обычно выходит правильно, если правильно живешь.

Когда чайник, наконец, закипел, она подошла к плите и стала заваривать чай.

— Ну, а ты?

— Ничего интересного. Фил хотел, чтобы я поступил в университет, поскольку его бизнес процветал, мне никогда не приходилось заботиться о деньгах. Я отправился в Лондон, в институт экономики, и изучал право.

— И обнаружил потом, что не хочешь быть юристом?

— Вроде того.

— Но почему все же полиция?

— А почему бы нет?

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Вполне понимаю. Я слышу это от Фила по крайней мере по два раза в день. Рабочие в униформе. Рабочая профессия. Большие люди с маленькими мозгами. Не так ли?

— Я так не говорила.

— Никто не говорит так, но на самом деле именно так думают.

Он внезапно рассердился, вышел в другую комнату, открыл окно и высунулся под дождь. Джин пошла за ним, поставила поднос и подошла:

— Извини меня, Ник. Мне, право, жаль!

Он с усилием улыбнулся:

— Странные люди! Нотариус присваивает деньги клиента, учитель наносит преступные оскорбления ребенку. Они делают то, что хотят. Не больше и не меньше. Однако никому не приходит в голову осуждать эти профессии. Когда же речь идет о полиции, никакие доводы не принимаются во внимание!

— Я же сказала, что сожалею!

— Когда что-нибудь разбивают и при этом летят осколки, рядом всегда оказываются люди, но когда им бывает нужна помощь, они не могут даже быстро поднять трубку телефона!

Она положила руку на его рукав, и, когда заговорила, голос ее звучал до странности тихо:

— Для тебя это так важно, да?

Он посмотрел на нее сверху вниз; его странные черные глаза, казалось, ничего не выражали, но в голосе прозвучала твердость и решительность:

— Я не хочу делать ничего другого сейчас и не захочу никогда, Джин.

Она улыбнулась и погладила его лицо; эта ласка означала нечто большее, чем поцелуй.

— Ну, все в порядке, да? Пойдем выпьем чаю.

Они уселись у огня в дружелюбном молчании. Ник пил чай и смотрел на нее. Она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, выглядя удивительно беззащитной.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросил он. — Ты беспокоишься из-за Бена? Я хочу сказать, ты действительно беспокоишься?

Она открыла глаза, и в них без слов можно было прочитать ответ.

— Всю мою жизнь я хотела выбраться с Хайбер-стрит. И мне удалось сделать это, Ник. Я там, где хотела быть, — в спокойном, упорядоченном мире. И вот теперь является Бен и может все испортить! — Она сплела пальцы, и косточки на них побелели. — Боже, как я его ненавижу!

Ник наклонился к ней, слегка нахмурившись:

— Ты действительно думаешь, что это может случиться?

— Я всегда ненавидела его. — Она встала и подошла к окну. — Мне было четырнадцать лет, когда он женился на Белле, и с того момента, когда она привела его к нам, моя жизнь превратилась в кошмар. — Она внезапно обернулась. — Нет, это не совсем так. Дело в том, что всегда, когда я оказывалась поблизости, он, казалось, наблюдал за мной. Когда я одевалась или раздевалась, он всегда оказывался в дверях с этой улыбочкой на лице.

Она заметно содрогнулась, а у Ника пересохло в горле.

— Продолжай!

— Нет, больше ничего не было, во всяком случае ничего такого, о чем ты думаешь. Он был слишком умен. Но было другое. — Она как будто заглянула в прошлое. — Он был таким чертовски сильным! Когда он клал на меня свои огромные руки, я не могла ничего поделать, ничего!

— А ты никогда не пыталась поговорить с Беллой?

— Я грозила, что сделаю это, но он только смеялся. Говорил, что она не поверит ни одному моему слову. И он был прав.

Ник поднялся и нежно обнял Джин. Он прижал ее крепче, так, что она задрожала.

— Это было очень давно, и все теперь уже прошло. Бен Гарвалд никогда больше не потревожит тебя, я обещаю тебе это!

Она взглянула ему в лицо, и руки ее сомкнулись у него на шее. Она пригнула его голову и прижалась к губам. Когда кровь ударила ему в виски, он опустил руки на ее бедра и страстно прижал девушку к себе. Сквозь бурю ощущений он слышал, как она повторяла его имя снова и снова. Он закрыл глаза, продолжая крепко прижимать ее к себе, ожидая, пока она утихнет. Спустя некоторое время он открыл глаза и улыбнулся ей:

— Интересно, что по этому поводу будет напечатано в воскресном приложении? Я представляю себе заголовок: «История влюбленного детектива».

Она улыбнулась ему в ответ:

— К черту воскресное приложение!

— Знаю, — сказал он, — но мне все же надо идти!

Она глубоко вздохнула и отпрянула от него:

— Можно надеяться, что ты вернешься?

— Боюсь, что нет. Я позвоню тебе утром. Может быть, пообедаем вместе?

— Сейчас я напишу тебе номер моего телефона.

— А разве его нет в телефонной книге?

— Там только телефон моего кабинета в школе. — Она улыбнулась. — Это маленькая хитрость. Если бы в телефонной книге был мой домашний телефон, мне бы весь вечер названивали дюжины родителей. У меня никогда не было бы ни минуты покоя. — Она покопалась в ящике, нашла сложенный клочок бумаги и быстро нацарапала на нем свое имя и номер телефона, затем снова сложила бумагу и сунула ее во внутренний карман Ника, улыбнувшись ему. — Теперь — никаких отговорок.

— Никаких!

— Особенно если у тебя будет еще и вот это. — Она вынула из кармана английский ключ на колечке и протянула ему. — Если ты сможешь вернуться до завтрака, просто войди.

— А ты разве не будешь еще в постели?

— Вероятно. — Она лукаво улыбнулась.

Он снова прижал ее и поцеловал:

— Ну, теперь пошли, пока я еще окончательно не развратился.

Чак все еще сидел за открытым фортепьяно в углу музыкальной комнаты, наигрывая при свете уличного фонаря, проникающем через окно.

— Конец партитуры, — тихо сказал Ник от двери.

Чак закончил игру несколькими быстрыми аккордами, повернулся и встал.

— Я с тобой, генерал. Куда теперь?

— Я должен отметиться в округе, — сказал Ник. — Могу подбросить тебя домой, если хочешь.

Они вышли в маленький переулок и прошли несколько шагов в сторону железной дороги. Дождь все еще продолжал барабанить сквозь туман, и Джин, провожавшая их, передернулась.

— Лучше ты, чем я!

— Пожалей бедного полицейского. Увидимся!

Они прошли дальше по узкому тротуару. С другой стороны возвышалась большая каменная стена.

Мини-«купер» был припаркован под старомодным газовым фонарем; и Ник вынул из кармана ключ и сошел с тротуара, чтобы подойти к машине сбоку. Из освещенного подъезда Джин тревожно окликнула его.

Когда он хотел обернуться, в лицо ему полетел чей-то кулак. Сработал какой-то необъяснимый рефлекс, и, когда удар, скользнув, попал по его щеке, он почувствовал острую боль. Лицо его, как бритва, разрезало острое металлическое кольцо; и тут рука Ника умело взметнулась и захватила шею нападавшего.

Мужчина отшатнулся в темноту, подальше от света, который отбрасывал газовый фонарь, и Ник увидел остальных. Их было трое, а может быть и четверо, он не мог бы сказать точно, так как они бросились на него из тумана внезапно, как форварды в регби. У одного из них в руках был железный брус. Подойдя на достаточное расстояние, этот человек стал размахивать им вверх и вниз, рыча от напряжения. Ник нагнулся, и брус пролетел над крышей автомобиля. Он поднял ногу и ударил парня по ноге. Брус прогремел, ударившись о булыжники, а парень упал с отчаянным воплем.

Времени для объяснений не было. Подходили еще двое. У одного в руках была бритва с костяной ручкой. Лезвие блестело под дождем. Ник потянулся за его кистью, повернув голову так, чтобы избежать удара от другого, и увидел за плечом мужчины искаженное гневом лицо Джин с оскаленными зубами.

Она запустила пальцы в длинные жирные волосы мужчины, оттягивая назад его голову, а Ник сосредоточился на другом. Он схватил его, вырвал бритву и захватил в «замок» его кисть. Человек вскрикнул, уронил бритву, и Ник нанес ему удар локтем с близкого расстояния, исторгнув дикий крик.

Человек упал навзничь, затем вскочил и поковылял прочь. Ник оглянулся и увидел, что Лайзер катается на залитой водой решетке, борясь с человеком в старой шинели. Джин яростно дралась с другим у стены.

Ник быстро подбежал к тому, с которым боролась Джин, схватил его за шиворот обеими руками и швырнул в туман. В тот же самый момент человек, с которым дрался Лайзер, вывернулся, вскочил на ноги и припустился бегом за своими товарищами.

Наступила тишина. Слышен был только шум дождя. Джин, успокаиваясь, старалась выровнять дыхание. Человек, у которого был железный брус, слабо стонал.

Лайзер сидел у водосточного желоба. Через некоторое время он встал со странным, прерываемым кашлем смехом:

— Откуда взялась эта шайка?

— Вероятно, я оскорбил чьи-то чувства, — предположил Ник и спросил, повернувшись к Джин: — Ты в порядке?

Она дрожала и смеялась:

— Да, я, черт возьми, в порядке, но что же все это значило?

Он покачал головой:

— Не знаю, Джин. Во всем этом деле есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Нечто значительно более серьезное.

За спиной у них раздался слабый шум, и, когда Ник оглянулся, то увидел, что человек, который лежал лицом вниз на тротуаре, дотянулся до железного бруса и поднялся на ноги. Лайзер быстро подскочил, легко вырвал брус из его рук и с силой стукнул человека о машину.

— Еще одно такое движение, и я согну эту палку о твою башку!

Мужчина повис около машины, держась руками за ее крышу и свесив голову. Ник взял Джин за руку и провел ее до подъезда.

— Сделай себе выпить что-нибудь покрепче, ты это заслужила. А потом — в постель.

Она озабоченно посмотрела на него. Лицо ее, в свете фонаря, казалось очень бледным.

— А как ты?

— Я отвезу этого типа в Центральный округ. Не думаю, правда, что из него удастся выжать много, но во всяком случае, его можно будет упрятать на пару лет, что уже кое-что значит.

— Ты сможешь вернуться позже?

— Я постараюсь. Правда постараюсь. — Он взял ее руку и с минуту крепко подержал ее в своей. — Ты здорово смотрелась!

— Это Хайбер-стрит. Закалка Хайбер-стрит остается внутри, — сказала она, — от этих привычек никогда не избавиться! — Она вынула из кармана носовой платок и потянулась, чтобы вытереть кровь с его щеки. — Паршивый порез. Тебе надо показаться врачу.

Ник мягко взял ее за кисть руки, притянул к себе, обнял и поцеловал. Ему показалось, что он никогда не переживал ничего подобного: такое глубокое волнение, яростное и в то же время нежное…

Она посмотрела на него несколько удивленно, а затем улыбнулась, и показалось, что внутри у нее зажегся свет. Она поднялась на цыпочки, еще раз прикоснулась к его лицу и, пробежав под дождем, скрылась в подъезде.

Глава 17

Светло-зеленые стены помещения, где проводились допросы, казалось, выплывали из тени благодаря яркой лампе, свисавшей с потолка в центре комнаты. За столом сидел Чарльз Эдвард Фостер, обхватив голову руками и демонстрируя, что все его тело — одна сплошная боль.

Ник стоял у окна и смотрел на опустевшую, залитую дождем улицу. Щека его болезненно пульсировала, и он осторожно прижимал к ней широкую полоску пластыря, удерживая его кончиками пальцев.

Было около четверти третьего. Он зевнул, вынул смятую пачку сигарет и извлек из нее последнюю штуку. Он собирался закурить ее, когда вошел дежурный инспектор.

— Я заполнил для тебя обвинительный бланк.

— Спасибо. Я не забуду тебя, когда буду составлять завещание.

— Мне кажется, что тебе надо обратиться сейчас в больницу, у тебя скверный порез. Возможно, придется наложить швы.

Фостер сразу поднял голову:

— Наплевать на этого негодяя. А что со мной? Если кому-нибудь здесь и нужен врач после того, что он натворил, черт побери, то это в первую очередь мне. Только подождите, когда сюда придет мой адвокат!

— И что же он сделал тебе такое, Чарли? — спросил с порога старший инспектор Грант.

Фостер изобразил на лице смесь притворной невинности и поруганного достоинства:

— Он ударил меня по голени, вот что он сделал, мистер Грант. Я могу только сказать, что у вас хороший парень!

Дежурный инспектор подал Гранту обвинительное заявление, не сказав при этом ни слова.

— Может быть, эта шайка не имела никакого отношения к тому случаю?

Грант подошел к столу, стоявшему сбоку, где были разложены железный брус, бритва с костяной ручкой и длинная велосипедная цепь — все то, что оставили на поле боя друзья Фостера.

Фостер погрузился в мрачное молчание, и Грант вопросительно посмотрел на Ника:

— Ты как — в порядке?

— Если бы вы спросили меня, — произнес дежурный инспектор, — то я бы порекомендовал ему наложить несколько швов на лице.

Грант кивнул:

— Пусть кто-нибудь отведет этого ковбоя вниз, ладно, Джек? Я с ним поговорю попозже.

Инспектор взял Фостера за руку и вывел его из комнаты. Грант сел на край стола и закурил трубку.

— Ты слышал о Брэди?

— Да, мне сказали, когда я привез Фостера. Что же с ним произошло?

— Похоже, что его сбила машина. Сбила и уехала. Нам позвонили анонимно по 999, но это ничего не значит. Возможно, что это какие-нибудь добропорядочные граждане, которые не хотели пачкать руки о полицейское дело. — Он вздохнул. — Что за ночь! Налет на фабрику в Мэйск-Лейн, там, кажется, речь идет о похищении почти семи тысяч фунтов. Бог знает сколько драк и нападений в тумане. Три вооруженных грабежа. Похоже, что все это дело рук одного и того же артиста. Одна попытка изнасилования и, наконец, этот случай с Брэди.

— Как он?

— Вот предварительное медицинское заключение, если ты действительно интересуешься.

— Похоже, дела плоховаты, да? — сказал Ник, возвращая Гранту заключение.

— Вызвали консультанта, и я поговорил с ним после того, как он осмотрел Брэди. Очевидно, по-настоящему серьезная травма — черепная. Все остальное — просто ушибы. В настоящее время он считает, что Джек выкарабкается. — Он вздохнул и поднес к трубке новую спичку. — Мне хотелось бы знать, что он делал на улице около канала.

Ник погасил свою сигарету в пепельнице.

— Знаешь ли ты, что, уйдя отсюда, он отправился искать Бена Гарвалда?

Грант удивленно уставился на Миллера. Казалось, он поражен:

— О чем ты, черт побери? Ведь Бен был поручен тебе!

— Это не помешало Брэди пойти во «Фламинго», опередив меня, и спросить Фреда Ментона, не приходил ли туда Гарвалд.

— Ты уверен?

— Ментон сам сказал мне об этом. — Ник пожал плечами. — Я не вижу, какие у него основания врать.

Грант сурово нахмурился и закусил губами трубку:

— Интересно, чего добивался Джек?

— Я думаю, что все очень просто, — сказал Ник. — Ему трудно примириться со мной. Может быть, он думал, что докажет что-то, если найдет Бена Гарвалда первым.

Грант тяжело вздохнул:

— Вероятно, ты прав. Во всяком случае, мы ничего толком не узнаем, пока Брэди не придет в сознание.

— А что это за машина, которая его сбила?

— Искать ее в такую ночь все равно что иголку в стоге сена, но не бойся, мы ее найдем. — Грант снова поднёс спичку к трубке. — Ты лучше расскажи мне, что ты делал. Ты явно сильно наступил кому-то на ногу, если этот кто-то прибег к услугам Чарли Фостера и его прекрасной шайки, чтобы совершить на тебя нападение.

Ник быстро рассказал все подробно, ничего не упустив. Когда он закончил, Грант нахмурился.

— Ну, и что ты думаешь? — спросил Ник через некоторое время.

— Думаю, что все это дурно пахнет, — сказал Грант. — Очень дурно. Когда такие осторожные птицы, как Фред Ментон и Гарри Фолкнер, позволяют втянуть себя в открытую уголовщину, на это должна быть какая-то серьезная причина. — Он резко поднялся. — Найди Бена Гарвалда, Миллер. Он — ключ ко всему.

Ник взял со стула свою фуражку и плащ и натянуто улыбнулся:

— Если не сдаваться, жизнь может быть очень интересной!

— Ужасно чувствуешь себя с этим проклятым азиатским гриппом, — сказал Грант. — Аспирин скоро начнет вылезать у меня из ушей, если я приму еще хоть одну таблетку. Поддерживай со мной связь, я буду на фабрике в Мэйск-Лейн, если я тебе понадоблюсь.

Он прошел по коридору к своему кабинету, а Ник надел фуражку и плащ и спустился к главному выходу. В углу, прижавшись к стене, стоял с закрытыми глазами Чак Лайзер.

Ник кивнул дежурному сержанту и похлопал Лайзера по плечу.

— Пошли, Америка!

Они вышли через стеклянную дверь и остановились на верхних ступенях главной лестницы у высокой колонны. Ник поднял воротник плаща, защищаясь от дождя.

— Ну, и что дальше? — спросил Лайзер.

Ник усмехнулся:

— Ты — в постель. Я подброшу тебя домой, а сам я пока на дежурстве — до шести часов, а может быть, и гораздо дольше, если не найду до тех пор Гарвалда.

— Это очень важно? — Чак Лайзер колебался. — Послушай, ты правда считаешь, как говорил раньше, что тебе нужно только поговорить с Беном? Я хочу сказать, он ничего не натворил?

— Насколько мне известно, ничего. Он просто мог бы разъяснить нам некоторые вещи. — Ник нахмурился. — Уж не хочешь ли ты сказать, что знаешь, где он?

Лайзер принял решение и вздохнул:

— Он говорил что-то о гостинице «Риджент», генерал. Это недалеко от городской площади, но имей в виду: это не означает, что он там.

— Возможно, но все же надо проверить, — сказал Ник, и они вместе поспешили вниз по лестнице и сели в мини-«купер».

Когда они вошли в холл гостиницы «Риджент», он был пуст. Ник позвонил в звонок, и спустя некоторое время дверь офиса открылась, и к ним вышла ирландская девушка с сонными глазами. Она одернула подол нейлонового халата и зевнула:

— Чем могу служить?

— Полиция, — сказал Ник. — Я ищу человека по имени Бен Гарвалд. Насколько мне известно, он живет здесь. Возможно, зарегистрировался сегодня вечером.

В глазах ее что-то промелькнуло, но затем быстро исчезло, и она нахмурилась в притворном недоумении:

— Это, вероятно, ошибка. У нас не живет никакой мистер Гарвалд.

— Он мог записаться под другим именем. Большой плотный ирландец. Примерно лет сорока.

— Нет. У нас таких нет. — Она решительно покачала головой. — Собственно говоря, за последние три дня у нас было вообще всего двое новых гостей, и это была пара индийских джентльменов.

— Я могу посмотреть книгу регистрации?

Она вынула книгу из-под конторки без малейшего колебания, и он открыл ее. Две записи на середине страницы были сделаны два дня тому назад. Это были индусы, о которых она говорила. Если книга что-то значила, то она действительно говорила правду.

— Удовлетворены, сержант? — спросила она приветливо.

Ник улыбнулся и захлопнул регистрационную книгу.

— Извините, что побеспокоил вас. Вероятно, это в другой гостинице.

Лайзер во время этого разговора не сказал ни слова, но, когда они вышли на улицу, он схватил Ника за рукав:

— Гостиница «Риджент», Глойн-стрит. Вот что он мне сказал, генерал!

— Знаю, знаю, — ответил Ник. — Она врет. Это видно за милю. Подождем пару минут и вернемся.

Он закурил сигарету и остановился в подъезде, на последней ступеньке, глядя на дождь. Внезапно он ощутил усталость. Беда была в том, что у него еще не открылось второе дыхание. Ник швырнул сигарету в темноту, и она описала огненную кривую, падая на тротуар. Он кивнул Лайзеру и тихо открыл стеклянную дверь.

Холл снова был пуст, но дверь в офис была открыта. Он осторожно прошел вперед и тихо поднял доску конторки.

Девушка-ирландка стояла у стола в офисе. Перед ней лежала открытая сумочка. Она быстро извлекла оттуда пачку денег, поставила ногу на стул, приподняла подол и засунула деньги под чулок.

Лайзер тихонько хлопнул в ладоши:

— Вот так шоу!

Ирландка быстро обернулась и оправила подол с выражением ужаса на лице. Какое-то мгновение она выглядела смущенной и растерянной, но затем решила, по-видимому, исправить положение.

— Эй, разве это хорошо, так подглядывать за девушкой?

— А мы не думали, что ты будешь иметь что-нибудь против! — Ник взял ее за руки. — Как тебя зовут, милочка?

— Ой, какой ты, право! — И когда он подтолкнул ее к столу, она обняла его за шею. — А что скажет на это главный констебль?

— Ему нравится, когда мы развлекаемся. Кроме того, это придает нам силу!

Он склонился, чтобы поцеловать ее, и одновременно рука его быстро скользнула вверх по теплой ноге. Она стала сопротивляться, но он обнаружил то, что искал, и рассмеялся, когда в его руке оказалась пачка денег.

— Отдай, будь ты проклят! — воскликнула она, бросаясь на него и стараясь схватить его руку. — Черт возьми, что ты воображаешь о себе? Что ты делаешь?

Он отстранил ее и быстро пересчитал деньги.

— Двадцать фунтов, и все по одному. — Он покачал головой. — У тебя еще никогда в жизни не было сразу таких денег!

— Отдай мне мои деньги! — выкрикнула она со слезами злости.

Он швырнул их ей в лицо, и она отпрянула, вскрикнув. Он схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Я даю тебе десять секунд на размышление. Был здесь Гарвалд? Был?

Она широко раскрыла рот, в глазах ее застыл ужас. Она заслонила лицо, ожидая удара:

— Ради Бога, не бей меня! Я все скажу! Я скажу!

Ник отошел и стал ждать. Затем, через одно-два мгновения, у нее вырвались слова:

— Он пришел сегодня вечером. Он не записался в книге, потому что я забыла ему ее дать.

— Он уходил?

— Нет, насколько мне известно. В час ночи он был у себя, когда за ним пришли эти люди.

— Какие люди? Кто это был?

Она поколебалась, и он, быстро шагнув к ней, повысил голос:

— Кто это был?

— Один из них парень, которого я видела на вечеринке несколько недель тому назад. Грек или киприот, или что-то в этом роде. Они называли его Джанго. Кто был второй, я не знаю, но у него был один глаз. Это все, что я могу тебе сказать.

— Макс Доннер, — быстро подсказал Лайзер. — Он и Джанго — пара качков. Ментон держит их специально для того, чтобы улаживать разные скандалы.

Ник кивнул и повернулся к девушке:

— Итак, они дали тебе двадцать фунтов. За что?

— Я должна была отнести Гарвалду чашку чая. Джанго насыпал туда что-то. Я думаю, что это было снотворное. Мне кажется, что они боялись его.

— И это сработало?

Она кивнула:

— Они увезли его в машине. Я не знаю куда.

Ник повернулся к Лайзеру, и американец пожал плечами:

— Может быть, во «Фламинго»?

— Вряд ли, — сказал Ник, — но мы можем попытаться там узнать.

Они направились к двери, а ирландка схватила Ника за рукав:

— Я не думала ничего плохого. Они сказали, что они его друзья и просто хотят над ним пошутить.

— Разве похоже, что я свалился с луны? — Ник мягко похлопал ее по щеке ладонью. — У тебя есть двадцать фунтов, и около шести утра идет паром в Ливерпуль. Уезжай на нем.

Он повернулся и пошел, оставив ее стоять посреди комнаты. Она некоторое время стояла, глядя ему вслед широко раскрытыми глазами, с растерянным выражением лица. Затем медленно опустилась на четвереньки и начала собирать разбросанные деньги.

Вокруг «Фламинго» было оживленное движение. Машины главным образом отъезжали. Ник стоял возле своего мини-«купера» и курил сигарету, ожидая Чака Лайзера.

Вся история начинала становиться похожей на чью-то продуманную жестокую месть, причины которой все еще не были ясны. Ясно было одно: тот, кто хотел устранить Бена Гарвалда, по-видимому, имел для этого достаточно серьезные основания.

Американец вышел из-за угла и подошел вплотную к Нику:

— Никаких следов. Ментона тоже нет на месте.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я даже поднялся наверх и осмотрел его частную квартиру. Я вышел сейчас через боковую дверь. — Чак передернулся. — Может быть, он уже в реке, я хочу сказать — Бен.

— А есть еще какое-нибудь место, куда они могли его отвезти? Какое-нибудь укромное местечко?

Лайзер задумался, затем лицо его внезапно просветлело.

— Почему я не подумал об этом раньше! Есть старый дом в пригороде возле Райскрофта. Они называют его, как местные, фермой. Он стоит одиноко, вокруг на несколько акров нет других строений.

— Он принадлежит Ментону?

Лайзер покачал головой:

— Это еще одно приобретение Фолкнера. Он хотел устроить шикарный загородный клуб, но хозяйничает там Ментон. Сейчас в доме живет только старик сторож по прозвищу Мрачный Помещик. Раньше он был вышибалой во «Фламинго», пока не сломал ногу.

Райскрофт. Это примерно в полумиле от границы города. Строго говоря, эта местность была уже под юрисдикцией загородного констебля, то есть в другом административном округе. Ник подумал об этом и о ряде других серьезных факторов и принял решение.

— Поехали, — сказал он и направился к своему мини-«куперу».

Глава 18

Дом-«ферма» был построен из серого йоркширского камня в расцвет Викторианской эпохи каким-то самодеятельным умельцем, охваченным манией величия. Высокие готические трубы возвышались в ночи над остроконечной крышей, а вокруг громоздились десятифунтовые стены.

Ник припарковал машину на узкой дорожке примерно в тридцати-сорока ярдах от главного входа, открыл калитку и вошел.

— Выглядит как скверная пародия на Вутергинские высоты.

Лайзер протиснулся за руль и рассмеялся:

— Пожелай мне успеха, генерал. Может быть, они вручат мне медаль или что-нибудь в этом роде.

— Разыграй что-нибудь. Сымпровизируй по слуху, — попросил Ник. — Если Ментон там, ты найдешь что сказать. Я буду ждать тебя здесь.

Американец захлопнул дверцу машины и быстро отъехал. Железные ворота были открыты, и он проехал по аллейке между двумя параллельными рядами голубых елей, которая вела к темной махине дома. Нигде не было видно ни единого огонька. Он направился по узкой дорожке вокруг дома и остановился в захламленном дворе.

Свет был виден в отдаленном окне. Он освещал «ягуар» Ментона, и Лайзер выключил двигатель. Когда его звук заглох в ночи, в доме послышался собачий лай, громкий и угрожающий. У Чака что-то сжалось внутри, и он вздрогнул.

Когда Лайзер вылез из мини-«купера», дверь дома открылась, и луч света выхватил его из ночной темноты.

— Кто там? — прокаркал хриплый голос.

— Это я, Мрачный, — ответил американец, — Чак Лайзер. Мне нужен Фред. Я подумал, что он может быть здесь.

Мрачному Помещику было лет шестьдесят, но он выглядел старше. Спутанные седые волосы спадали ему на широкий лоб, он был не брит. Слева под мышкой он держал карабин, а правой рукой крепко держал за ошейник из великолепной черной кожи, отделанный серебром, большую овчарку, которая жадно рвалась к Лайзеру; из глотки собаки раздавалось нарастающее рычание, звучавшее как рев готового взорваться вулкана.

— Он очень занят, — сказал старик, — это что, так важно?

— Ты мне будешь рассказывать! — Лайзер двинулся вперед. — Джанго и Доннер с ним?

Старик взглянул на него с подозрением:

— Не много ли ты хочешь знать, черт возьми?

— Что за таинственность? Я ведь бывал здесь и раньше, не так ли?

— Ладно, ладно, — пробурчал старик, — пожалуй, лучше войди.

Они вошли в то, что, по-видимому, считалось в доме кухней в дни его величия — в большую, выложенную камнем комнату с печью у стены. В комнате давно не убирались. Стол, стоявший посредине, был завален грязной посудой. Там стояла пара пустых молочных бутылок и лежали полбуханки хлеба и несколько открытых консервных банок. В углу находилась неубранная постель. Мрачный Помещик отдал приказ овчарке, и собака улеглась перед очагом, глядя не мигая на американца.

— Подожди здесь. Я позову Ментона.

Он прислонил карабин к стене и вышел. Лайзер присел на край стола.

Спустя некоторое время дверь открылась, и вошел Ментон, сопровождаемый Доннером.

На Ментоне был накинутый для тепла пиджак, и он мрачно хмурился.

— Я считал, что ты должен играть сегодня на вечеринке у Фолкнера.

— Я ушел оттуда, — просто сказал Лайзер. — Появился какой-то паршивый фараон и спрашивал про Бена Гарвалда. Сержант из Центрального округа, по имени Миллер.

— Про Бена Гарвалда? — спросил Ментон. — Но он ведь в тюрьме.

— Нет, его там больше нет. Его вчера освободили, по словам Миллера, и он сейчас в городе.

— А зачем он им понадобился?

— Вроде бы какой-то обычный допрос, так сказал этот полицейский, но я посчитал, что тебе следует об этом знать, Фред. Вы с Беном ведь были раньше компаньонами. Может быть, этот фараон теперь явится к тебе.

— Ты правильно сделал, Чак. Большое спасибо. — Ментон поколебался. — Этот парень, Миллер, он упоминал мое имя?

Лайзер покачал головой:

— Он ворвался внезапно. Похоже, что какой-то другой детектив или еще кто-то был до этого сбит машиной. Он сейчас в больнице и висит на волоске.

Доннер издал отчаянный возглас, стоя в дверях, и кожа на лице Ментона, похоже, натянулась. Он постарался изобразить улыбку:

— Они будут до утра разыскивать того, кто это сделал, и вряд ли у них останется время для нас. Еще раз спасибо за информацию, Чак. Ты правильно сделал, что приехал.

— Ну, тогда все, — сказал Лайзер. — Я отчаливаю. Мне надо хоть немного вздремнуть. — Он подошел к двери, открыл ее и обернулся с улыбкой: — Увидимся завтра в клубе.

Дверь за ним закрылась, и в комнате прошелестел легкий ветер, пытаясь вырваться наружу и замерев в углу комнаты.

Первым молчание нарушил Доннер:

— Если Брэди выкарабкается и заговорит…

— Тогда каждому по пятнадцать лет… — прошептал Ментон. — Ни один судья в стране не даст меньше.

— Мы могли бы быть к утру в Ливерпуле, — сказал Доннер, — быстро перебраться в Испанию, и тогда никаких вопросов. Я знаю там нужных людей.

— Такое путешествие стоит денег.

— Их достаточно в сейфе клуба: семь, а может, и восемь тысяч.

— Но это деньги Фолкнера, не мои.

— Но мы могли бы оказаться с ними очень далеко.

Ментон подумал, принял решение и кивнул:

— Дело только вот еще в чем. Что, если фараоны уже ждут нас там? Где-нибудь возле клуба, в надежде, что мы там появимся.

— Это легко обойти, — пожал плечами Доннер с совершенно спокойным лицом. — Пошли туда Джанго. Он достанет нам все, что нужно.

— А он пойдет?

— А почему бы и нет? Особенно если ты ему ничего не расскажешь.

Ментон засмеялся и покачал головой:

— Ты, однако, негодяй, Доннер.

— Но это единственно возможный путь, — ответил Доннер.

— А что с Гарвалдом?

— Нет смысла держать его здесь дольше. Он все еще спит. Мы возьмем его с собой и выбросим у дороги, которая идет мимо болота.

Старый охранник приковылял, хромая, на кухню из прихожей.

— Джанго пошел взглянуть, как там этот парень наверху, мистер Ментон. Сколько он еще пробудет здесь?

Не успел Ментон ответить, как откуда-то из глубины дома раздался вопль, и он быстро обернулся:

— Похоже, что это Джанго!

Не говоря ни слова, Доннер взвел курок карабина и бросился в темный коридор.

Бен Гарвалд пришел в себя, вышел из темноты, в которую был погружен, и открыл глаза. Ему показалось, что вся комната полна тумана. Огромные клочья какой-то паутины шевелились перед ним. Он снова закрыл глаза и глубоко вздохнул, борясь с поднимающейся в нем паникой. Когда он опять открыл глаза, паутина почти исчезла. Он лежал на узкой койке у стены в маленькой комнате. С потолка свисала лампочка, прикрытая колпаком, а окна были задернуты занавесками.

Бен опустил ноги на пол и некоторое время посидел на постели, прежде чем сделать попытку встать. Во рту он ощущал неприятный привкус, язык был сухим и распух.

Что бы там ни было в этом чае, но оно здорово подействовало. Он встал, наконец, на ноги, прошелся по комнате, держась за стену, повернулся и снова подошел к постели. Через некоторое время паутина перед его глазами совсем исчезла, и все встало на свои места.

Комната в гостинице, ирландка с чашкой чая. Все это он хорошо помнил. Он помнил и то, что приехал Доннер, а это могло означать только одно: полицейский, который приходил в клуб, что-то разнюхал.

Любопытная ситуация. Он снова встал и проверил дверь. Она была крепко заперта, можно было даже подумать, что забита наглухо. Над дверью не было никакой фрамуги. Он подошел к окну и раздвинул занавески. Окно легко открылось, и он выглянул наружу. Он находился на верхнем этаже, и сад, который он различил в темноте, был от окна на расстоянии не менее сорока футов. Ближайшее окно слева было в добрых десяти футах, и достичь его не представлялось никакой возможности.

Бен закрыл окно, вернулся к постели, чтобы обдумать ситуацию, и в это мгновение в замке заскрипел ключ. Он колебался секунду, затем быстро лег и закрыл глаза.

Дверь отворилась, и к нему кто-то подошел. Гарвалд подождал, пока рука дотронулась до его рубашки и слегка потрясла его, раскрыл глаза и взглянул в пораженное лицо Джанго. Киприот успел издать только один тревожный крик, прежде чем правый кулак Гарвалда нанес ему удар в живот. Джанго упал на колени, ловя ртом воздух, а Гарвалд вскочил на ноги и мгновенно выбежал из комнаты, закрыв за собой дверь на ключ.

Он пробежал пролет лестницы до следующей площадки и услышал снизу голос Доннера:

— Джанго, Джанго, что там случилось?

Гарвалд открыл ближайшую дверь, вошел в темноту за нею и стал ждать. Раздались шаги по голым доскам пола, и появился Доннер с карабином наперевес. Гарвалд вышел в коридор и ребром ладони нанес сильный удар по правой руке Доннера. Тот хрюкнул и выронил карабин.

— Осторожно, Ментон, Гарвалд вырвался! — крикнул Доннер и бросился вперед, стараясь пальцами левой руки вцепиться Бену в глаза. Снизу раздался устрашающий рык — Мрачный Помещик спустил овчарку. Доннер и Гарвалд на минуту сцепились, и в это мгновение в коридоре появилась собака, скользившая по полу на задних лапах.

С огромной силой Гарвалд отшвырнул Доннера по коридору к лестнице. Тот упал на одно колено, Бен подхватил карабин и нажал на спуск. Собака уже была в это время в середине коридора. Выстрел настиг ее в тот момент, когда она бросилась вперед, и пуля сразила ее в прыжке. Овчарка странно дернулась и упала около стены. Она лежала на полу, слабо дергаясь. Раздался хриплый гневный крик, и в другом конце коридора, рядом с Доннером, появился Помещик. Потом возник Ментон. Все трое двинулись вперед, и Гарвалд бросил в них карабин, повернулся и побежал по коридору.

Показалась узкая служебная лестница, и Гарвалд устремился по ней вниз, в узкий каменный проход. Ему удалось открыть дальнюю дверь и выскочить во двор.

Свет из кухонного окна освещал замусоренный двор. Он добежал до десятифутовой стены на противоположной стороне двора и обнаружил там узкую калитку. Некоторое время Бен безуспешно провозился с ржавым замком; затем повернулся туда, где к стене примыкала конюшня. Используя водосточную трубу и подоконник конюшни в качестве опоры, он подтянулся и встал на покатую крышу, затем перебросил тело через стену, повисел некоторое время на руках и спрыгнул на траву.

Бен поднялся на одно колено, и в этот момент чья-то рука обхватила его шею и сильно стиснула ее. Когда он попытался освободиться, рука сжала его шею сильнее, совершенно закрывая воздуху доступ в его легкие.

Зажглась спичка, и Чак Лайзер сказал:

— Отпусти его, генерал, это Бен Гарвалд.

Ник ослабил хватку. Гарвалд некоторое время стоял на одном колене, качая головой и держась рукой за горло. Потом он встал:

— Где твоя машина?

— Там, в конце дорожки.

— Тогда поехали скорей!

Ник схватил его за руку:

— Не торопись, Гарвалд. Мы слышали что-то вроде выстрела в доме около минуты тому назад.

— Да, черт возьми! Старый идиот, который стережет этот дом, спустил на меня овчарку. Мне пришлось ее прикончить. Ты собираешься меня арестовать?

— Возможно. В зависимости от того, как ты будешь отвечать на мои вопросы. Поехали.

Они поторопились выбраться с тропинки к главной дороге. Мини-«купер» с выключенными фарами был припаркован под деревьями. Ник открыл дверцу:

— Садись сзади.

Гарвалд послушался без колебаний. Мозг его работал лихорадочно. Он уже потратил много времени, и казалось, что все выходит из-под контроля. Лучше всего взять то, за чем он приехал, и побыстрее выбраться из города. Но сначала надо отделаться от Миллера и выйти из-под его наблюдения, что будет, вероятно, не легко.

— Как ты узнал, где я нахожусь?

Американец обернулся к Гарвалду:

— Я запомнил: ты сказал, что снял номер в «Ридженте». Ирландская птичка, которая дежурит там ночью, после некоторого нажима навела нас на след.

— Я покажу ей, суке! — Гарвалд закурил сигарету и откинулся на сиденье. — Но что все это значит, Чак? Похоже, что ты сотрудничаешь с полицией, или я ошибаюсь?

— Ради Бога, Бен! Я пытаюсь тебе помочь.

— Звучит не очень убедительно. — Гарвалд повернулся к Нику: — Чем вызвана эта «охота на ведьм»? Я совершенно чист. Только что приехал в город, несколько часов тому назад.

— Когда я начал искать тебя сегодня утром, Гарвалд, я только хотел предупредить, чтобы ты держался подальше от Беллы.

— Значит, дело в ней? — засмеялся Гарвалд. — Она в полной безопасности. Я не прикоснусь к ней даже шестом длиной в десять футов!

— Значит, ты вернулся за деньгами, — спокойно произнес Ник, — за своей долей в деле «Стил Амальгамейтед»? Довольно большая часть из восьми тысяч кусков. Больше тебе нечего тут ловить.

Гарвалд тщетно придумывал удачное возражение. Он сделал хитрый ход:

— А как Брэди?

— Ради Бога, Бен, что ты знаешь о Брэди?! — воскликнул Лайзер. Тут вмешался Ник, холодным и твердым голосом:

— Что с Брэди?

— Это один из ваших парней, не так ли? — спросил Гарвалд. — Он зашел во «Фламинго» и зачем-то искал меня. Там получился какой-то скандал, и Доннер спихнул его с лестницы, которая ведет в частную квартиру Ментона.

— Его нашли на улице возле реки, — сказал Ник, — выглядело так, будто его сбили машиной и удрали.

— Хитро! — слегка улыбнулся Гарвалд. — Похоже, что это идея Ментона. Чтобы такое придумать, нужен изворотливый и извращенный ум.

— Ты уверен?

— Я видел, что произошло. Я прятался в бельевом шкафу в том же коридоре. — Гарвалд хрипло рассмеялся. — Почему, ты думаешь, Ментон и его подручные схватили меня в «Ридженте»? Они убили полицейского, и я был, черт возьми, единственным свидетелем. Могу себе представить, что они собирались сделать со мной!

— Ирония в том, что Брэди не мертв, — сказал Ник, — правда, он все еще без сознания, но полагают, что у него есть значительный шанс выкарабкаться.

— А Ментон об этом знает?

— Теперь знает, — Лайзер повернулся к Нику, — я разговаривал с ним на кухне, пытаясь выглядеть естественно. Я упомянул, что Брэди жив и находится в больнице. Сказал, что он приходит в себя. Когда они услышали это, то выглядели довольно кисло.

— Они попытаются сбежать, — спокойно сказал Гарвалд, — у них нет другого выхода.

Он удовлетворенно откинулся и закурил сигарету. Двое других закурили свои. На какое-то время все отодвинулось на задний план по сравнению с делом Брэди. Они не успокоятся теперь, пока Ментон и его друзья не окажутся в наручниках, что не вызовет у Бена никакого сострадания. Ментон — крыса. Такая мысль приходила к нему не раз за последние годы.

У Ника была другая срочная проблема. У него не было радиотелефона, и он не мог связаться с округом, а один он не в состоянии задержать Ментонаи двух его бандитов.

Однако проблема решилась сама собой, когда «ягуар» Ментона помчался по направлению к городу. Ник не колебался. Он нажал стартер своего мини-«купера» и рванул следом. Колеса слегка буксовали на мокром асфальте.

— У тебя есть шанс, — засмеялся Гарвалд.

— Ты давно отошел от дел, — сказал Ник, — Ментон — настоящий волк в овечьей шкуре!

Мини-«купер» набрал скорость семьдесят миль в час почти за тридцать одну секунду, и стрелка спидометра продолжала еще двигаться, а когда они достигли дороги, ведущей к внешнему кольцу, скорость подошла уже к девяноста.

— Бог мой, вот это да! — закричал Бен Гарвалд.

Ник усмехнулся, сосредоточив все свое внимание на огнях «ягуара», который мчался впереди, сверкая под дождем.

— Величайшее изобретение со времен лошади!

Когда они съехали с двухсторонней дороги, Ник притормозил, затем свернул в сторону, и мини-«купер» остановился — колеса застряли в мокрой земле. «Ягуар» был не более чем в пятидесяти ярдах, и он продолжал мчаться.

Гарвалд перегнулся через сиденье и дотронулся до плеча Ника:

— Ты подумал о том, что ты один, полисмен? Трое против одного, и при этом Доннер — это человек, который продаст родную сестру, если у него не будет денег на пиво!

Ник не ответил ему. Машина тронулась, и он сосредоточенно старался сохранить дистанцию между собой и «ягуаром», заранее рассчитывая свою скорость до долей секунды. Теперь они сидели на хвосте «ягуара». Внезапно Ник переключился на третью скорость и сильно нажал на акселератор. Мини-«купер» поравнялся с «ягуаром». «Ягуар» подпустил к себе маленькую машину и, казалось, начал сдаваться. Повернув руль, Ник оглянулся. В машине сидел только один человек — водитель. Он ударил о бок машины, потом еще раз, сильнее, и «ягуар» соскользнул в сторону. Колеса его съехали на траву, растущую на обочине дороги.

Когда обе машины остановились, Ник выключил мотор и выпрыгнул наружу. Джанго действовал несколько медленнее. Он вылез из «ягуара» и бросился бежать. Однако рука схватила его за плечо, повернула и сокрушительным ударом швырнула так, что он стукнулся о машину. Он прореагировал, как это обычно делают преступники, взрывом «невинного» возмущения и агрессии.

— Эй, что это значит?

Рука сжимала горло киприота с такой силой, что он завизжал в агонии и, дико вытаращив глаза, качнулся в сторону бледного лица, которое маячило перед ним.

Второй раз этой ночью кулак нанес ему удар в живот. Упав и лежа на мокрой траве лицом вниз с руками, скованными за спиной стальными «браслетами», он испытал холодный страх и ощущение конца.

Лайзер вылез из автомобиля и стоял у открытой дверцы мини-«купера», глядя сквозь мрак на «ягуар». Он заметил позади себя какое-то движение и быстро оглянулся. Бен Гарвалд сидел за рулем. Он улыбнулся, сжав стартер:

— У меня еще много дел, Чак. Может быть, мы с тобой еще встретимся, хотя вряд ли. Передай Миллеру мое почтение. В другой ситуации я бы с удовольствием возненавидел его!

Двигатель взревел, машина двинулась на Лайзера, заставив его отступить. Покачнувшись, американец восстановил равновесие. Тем временем дверца хлопнула, и мини-«купер» исчез в ночи.

Глава 19

Было немногим больше трех ночи, и по меньшей мере двадцать-тридцать гостей еще не собирались уходить. Вечеринка продолжалась. Гарри Фолкнер принял на себя обязанности бармена в длинной комнате, и полдюжины пар танцевали под музыку проигрывателя.

Белла давно уже дошла до стадии, когда джин начал застревать у нее в горле, и внезапно с ней произошло нечто странное. Каждое лицо, на которое она смотрела, стало казаться ей противным, злым и эгоистичным. Когда же она повернулась и взглянула в зеркало, то там она увидела самое отталкивающее.

Слишком много выпила, вот в чем дело. Ей нужно погрузиться в горячую ванну и хорошо поспать часов двенадцать.

Ванная комната была отделана черным мрамором с золотыми прожилками, а ванна погружена в пол, выложенный плиткой. Белла вошла в нее и заперла за собой дверь. Она открыла воду, вернулась в спальню, быстро разделась и рассеянно бросила платье и белье на постель.

Она стояла перед зеркалом туалетного столика целую минуту, внимательно рассматривая свое роскошное тело. Грудь ее была все еще высокой и упругой, кожа — безупречной, но вокруг талии появилась заметная жировая складка, и подбородок начал немного отвисать.

Она вошла в ванную и погрузилась в горячую воду, ощущая одновременно с физическим удовольствием обычное успокоение.

Она лежала в ванне, глядя в потолок и перебирая в памяти события сегодняшнего вечера. Она думала о Бене. Странно, но она не могла вызвать в памяти его зрительный образ. Ну конечно, ведь прошло очень много времени. Она привстала, потянулась за мылом — и вдруг почувствовала некое движение воздуха, будто отворилась дверь. Когда она оглянулась, то увидела Бена, который стоял и улыбался, глядя на нее.

Продолжая улыбаться, он сунул в рот сигарету.

— Много времени прошло, ангелочек, но для меня ты все еще выглядишь прекрасно!

Она не испугалась, и это было удивительно: Белла была уверена, что испугается. Она взглянула на него, и что-то внутри у нее напряглось. Словно ожила память о юности, когда можно было ни о чем не думать, а только весело проводить время. Затем в ее жизни появился Бен, этот красивый, улыбчивый ирландский дьявол, который мог до смерти напугать любого, кто бы ни обидел его; но одновременно в нем было все, о чем только может мечтать женщина.

Она рывком поднялась и встала во весь рост. Вода стекала с ее грудей, а пар окутывал округлые формы.

— Дай-ка мне лучше полотенце!

Он все еще продолжал улыбаться. Вид ее не произвел на него особого впечатления. Он бросил сигарету на пол, снял с вешалки купальное полотенце и протянул ей.

— Не хочешь ли, дорогая, чтобы я вытер тебе спинку?

— Как раньше, — ответила она спокойно.

Он закутал плечи женщины полотенцем и затем мгновенно обнял ее. Она почувствовала, как у нее упало сердце, как сжался желудок. Она посмотрела на него и внезапно непреодолимое тепло разлилось по ее телу. Она обхватила руками его шею, полотенце соскользнуло на пол, груди ее прижались к нему, а он слегка отстранился и пошел в спальню. Она догнала его, и губы ее нашли его губы. Она отстранилась, потерлась о него щекой и прошептала:

— Бен, о, Бен!

— Я знаю, дорогая, что любовь прекрасна! — Он уронил ее на кровать и отступил на шаг с улыбкой на лице. — Боже мой, ты должна согревать сердце бедного старого Гарри Фолкнера!

Белла лежала, опершись на локоть, полотенце прикрывало меньше половины ее прекрасного тела, и смотрела на него сверкающими глазами.

— Хорошо, тогда что тебе нужно?

— Мои деньги, ангел мой, вот и все. Мои семь тысяч восемьсот пятьдесят кусков. Это, конечно, не состояние, но моя старая бабушка в графстве Антрим назвала бы это достойной долей. Это немного за девять лет, которые я провел в тюрьме, но для начала это мне поможет.

Она лежала, глядя на него, слегка нахмурившись, и он перестал улыбаться.

— Они у тебя, не так ли?

Она кивнула и села, закутав плечи полотенцем:

— Но не здесь.

Он несколько помрачнел:

— Это плохо. Я собирался до завтрака покинуть город. Я думаю, что и тебя это устроило бы.

— У меня есть моторная лодка в гавани Хейген, на реке, — сказала она. — Гарри подарил ее мне в прошлом году на день рождения. Деньги там. Я буду рада их тебе вернуть.

— Прекрасно, — сказал Гарвалд, — у меня машина. Я думаю, что нам потребуется не больше десяти минут, чтобы добраться туда.

Она встала и продолжала стоять, закутанная в полотенце.

— Не будешь ли ты так любезен и не выйдешь ли отсюда к черту. Я оденусь. В той комнате ты найдешь, что выпить!

— Да, уже пора, — одобрительно сказал он и рассмеялся. Смеясь, он вышел в библиотеку. Как только дверь за ним закрылась, Белла присела на край постели и взяла телефонную трубку. Она быстро набрала номер. На другом конце ей ответили почти мгновенно.

— Он здесь, — сказала она, — мы выезжаем через десять минут.

Трубку на другом конце тотчас же положили. Белла повесила свою и быстро надела слаксы, короткие сапожки и тяжелую дубленку. Она стояла перед зеркалом туалетного столика, повязывая на голове по-крестьянски шелковый шарф.

Наконец она подошла к бюро, отперла маленьким ключиком ящик и вынула автоматический «смит-и-вессон» 38-го калибра. Долгую минуту она смотрела на оружие, сжимая его рукоятку так крепко, что на руке ее побелели косточки, затем сунула револьвер в карман и вышла в библиотеку.

Мрачный Помещик сидел за кухонным столом, тупо уставившись в пространство. В руках он держал стакан и бутылку. Он думал о своей собаке, глядя в угол у окна, где под старым мешком лежало ее тело.

Странно, но он не винил Гарвалда. Это была вина Ментона, Ментона и этого одноглазого негодяя, Доннера. Если бы они не привезли на ферму Гарвалда, ничего бы этого не произошло.

Снаружи послышался звук подъезжающего автомобиля. Он встал, выглянул через окно во двор, где продолжал лить дождь. «Ягуар» был припаркован в нескольких футах от входа, и он быстро отпер дверь.

То, что произошло дальше, казалось каким-то странным, извращенным сном. Ближайшая дверца «ягуара» открылась, и огромный мужчина с обветренным, морщинистым лицом выскочил наружу с поразительной быстротой. Старик сразу узнал его.

Он стоял, разинув рот, а огромная, как тарелка, рука схватила его за горло, и Грант, а это был он, произнес тихо:

— Где они, Помещик? Они нужны мне, причем быстро!

Он ослабил хватку, и старик глубоко вздохнул:

— Они наверху, мистер Грант, в офисе у Ментона на первом этаже. Это единственная комната в доме, где есть какая-то мебель.

Едва успев произнести эти слова, он отпрянул, так как помещение сразу наполнилось полицейскими. Грант сказал:

— Ладно, Помещик, если ты хочешь выйти отсюда невредимым, ты должен сделать вот что…

Ментон проглотил свое виски и за несколько минут уже пятый раз посмотрел на часы.

— Похоже, он не торопится!

— А может быть, его схватили? — хрипло рассмеялся Доннер. Он сел на край стола, положив на колени карабин, с сигаретой в углу рта, полузакрыв свой зрячий глаз. Другой глаз был неподвижно и неприятно раскрыт. Он был более чем навеселе и потянулся за бутылкой, чтобы снова налить себе.

— Оставь бутылку, — сердито сказал Ментон, — тебе потребуются все твои мозги, чтобы пережить эту ночь!

— Дни, когда вы мне отдавали распоряжения, мистер Ментон, миновали, — сказал Доннер, наливая себе виски.

Ментон сделал шаг в его сторону и внезапно остановился, услышав, как кто-то стучит в дверь.

— Кто это?

— Это я, мистер Ментон, — ответил Мрачный Помещик. — Джанго вернулся.

Ментон сразу почувствовал, как внутри у него разлилось облегчение; он повернул ключ. В ту же секунду дверь распахнулась внутрь, и он увидел Гранта с лицом бога возмездия и рядом с ним — Миллера, глаза которого выглядели как черные дыры на белом, как кость, лице. Позади них он увидел других высоких людей в синей форме, которые рвались вперед, как прилив, как захлестывающая волна.

Доннер попытался вскинуть карабин, но было слишком поздно: Ник швырнул в него стул, который попал в затвор, и произошел бессмысленный выстрел. Карабин разрядился в пол. Грант проскочил последние десять футов, и его огромный кулак сильно ударил Доннера по правой скуле.

Уже спустя мгновение Доннер лежал на полу, под тяжестью четырех мужчин, тщетно пытаясь с ними бороться. Понадобилась помощь еще двоих, чтобы препроводить его в закрытую машину.

Глава 20

Когда они приблизились к центру города, туман усилился, и Гарвалд, сидевший в мини-«купере», съехал с главной дороги и продолжал ехать к реке, придерживаясь боковых улиц.

— Откуда ты взял машину? — спросила Белла.

— Приятель одолжил.

Они продолжали ехать еще некоторое время в молчании. Затем она заговорила снова:

— Много времени прошло, правда, Бен? Я имею в виду с тех пор, как мы были с тобой вот так вместе.

— Слишком много, мой ангел, — ответил он, и его голос звучал твердо.

Она, по-видимому, поняла это, вынула золотой портсигар и сунула в рот сигарету.

— И что же ты собираешься делать дальше?

— Когда получу деньги? — Он ухмыльнулся. — Я отправлюсь домой, Белла. Назад, в старую деревню. У моего дяди в Антриме есть ферма, и ему никто не помогает. С меня хватит городов.

Она изумленно подняла на него глаза и рассмеялась:

— Ты — фермер? Я поверю в это только тогда, когда увижу собственными глазами.

— Происходят еще более странные вещи!

— Например?

— Ты продалась, чтобы стать грелкой в постели старика, — сказал он с жестокостью, заставившей ее замолчать.

Когда они подъехали к реке, вокруг не было видно никакого транспорта. Они въехали в район темных больших складских помещений, запертых и покинутых на ночь. По ее указанию Гарвалд остановился под фонарем в узком проулке рядом с воротами. Сквозь железную решетку он мог видеть огни барж, причаленных на противоположной стороне реки. Огни сверкали сквозь туман, но единственным раздававшимся в тишине звуком был плеск воды, разбивавшейся о столбики пристани.

— Дальше придется идти пешком, — сказала она ему.

Бен вышел из машины и пошел с ней рядом. Главные ворота были заперты, но маленькая калитка открылась под ее рукой, и они вошли в гавань.

Один или два старинных фонаря, приделанные к стенам складов, давали некоторое освещение, но туман, поднимавшийся с реки, сильно уменьшал видимость.

Они прошли дверь с надписью «Пристань Хейген — главная контора» и продолжали идти по черным блестящим булыжникам к последнему фонарю в конце старого склада. За ним кончались рельсовые пути, и деревянный настил исчезал в тумане, уходя во тьму реки.

— Черт возьми! — сказала Белла. — Фонарь в конце пирса не горит. Этому проклятому сторожу нельзя доверять больше десяти минут!

— А что, лодка пришвартована там?

Она кивнула:

— Подожди здесь. Я схожу в контору и возьму ручной фонарь. У меня есть ключ.

Она быстро ушла, и стук ее каблуков по булыжникам замер почти сразу. Гарвалд вынул сигарету, закурил и стоял, угрюмо глядя в туман.

В общем, по большому счету, он должен был чувствовать себя превосходно, потому что впервые в своей жизни он собирался действительно что называется «прорваться». Однако вместо этого ему было до странности грустно. Фонарь над его головой, пристань перед ним, уходящая вдаль, казались чем-то нереальным, будто они могли в любой момент раствориться в тумане.

«Годы, съеденные саранчой». Цитата всплыла в его памяти, и одновременно он вспомнил свою старую бабушку с Библией на коленях, в пятницу вечером она читала вслух мальчику, у которого впереди была жизнь со всеми ее надеждами, мечтами и захватывающими чудесами.

Он услышал приближающиеся шаги по булыжникам, начал оборачиваться.

— Ты быстро управилась.

В эту последнюю, остановившуюся минуту своей жизни, когда время, казалось, замерло, он увидел только одно — направленное на него дуло пистолета. В ночи вспыхнул огонь, и он, пошатнувшись, упал на деревянный настил пристани. Он полуобернулся, пытаясь ухватиться за него, и, когда настил затрещал и сломался, вторая пуля попала в спину Бену Гарвалду и отправила его за рубеж — туда, где лишь вечная темнота.

Глава 21

Когда Гарри Фолкнер вошел в главный офис Центрального округа, было ровно четыре часа пятнадцать минут. Первый, кого он там увидел, был Чак Лайзер, который сидел за свободным столом. Перед ним стояла чашка чая, и всем своим видом он демонстрировал терпеливость.

— Что ты, черт возьми, здесь делаешь? — спросил пораженный Фолкнер.

— Я, как они это называют, теперь помощник полицейских Центрального округа, — ответил Лайзер. — Интересная работа, только платят мало.

Дверь кабинета старшего инспектора Гранта открылась, и оттуда вышел молодой констебль.

— Сюда, пожалуйста, мистер Фолкнер. Старший инспектор Грант хотел бы с вами побеседовать.

Грант сидел за своим столом, накинув на плечи плащ. На лбу его блестели капельки пота, и время от времени он вытирал их рукавом. Он вынул из кармана пачку аспирина и сунул в рот две таблетки. Потом он сделал глоток чая из большой кружки, стоявшей у его локтя, и скривился.

— Будь молодцом, налей сюда чего-нибудь поприличнее!

Констебль взял кружку и вышел, а Фолкнер сел на стул по другую сторону стола, нахмурившись.

— Что происходит? В чем дело?

— Мы арестовали Фреда Ментона, — сказал Грант, поднося спичку к своей трубке. — Я подумал, что вам следует об этом знать, поскольку он ваш служащий и так далее.

Фолкнер был слишком стреляной птицей, чтобы попасться в ловушку. Он вынул из портсигара сигарету и прикурил ее от медной зажигалки.

— В чем его обвиняют?

— В данный момент — в попытке убить полицейского офицера.

Лицо Фолкнера стало серым.

— Вы понимаете, что вы делаете?

— Да, черт побери, очень хорошо понимаю. Если это вас интересует, то могу сказать, что он собирался смыться со всеми деньгами, которые оказались бы в его руках. Вашими деньгами, конечно.

— Негодяй! — воскликнул Фолкнер. — И это после всего того, что я сделал для него!

— Я пошлю сейчас во «Фламинго» пару офицеров, — сказал Грант, — у них ордер, который дает им право произвести тщательный обыск в кабинете Ментона, в его квартире. Я думаю, что вы, как владелец клуба, должны присутствовать там просто для того, чтобы подтвердить, что все в порядке. Я в особенности хотел бы ознакомиться с описью содержимого сейфа.

— Готов помочь во всем, — спокойно сказал Фолкнер. — Вы же знаете меня.

— Я почему-то был уверен, что вы ответите именно так. Вы найдете детектива-констебля Картера и другого офицера в полицейской форме внизу, они ждут вас.

Фолкнер пошел к двери, открыл ее и посторонился, пропуская молодого констебля, который нес Гранту чай.

— Еще одна просьба, мистер Фолкнер, — сказал ему вдогонку Грант, — я просил бы вас вернуться сюда с этими двумя офицерами после того, как обыск будет завершен. Я хочу, чтобы вы сделали заявление относительно Ментона.

— Это действительно необходимо?

— Я буду признателен, если вы окажете нам эту помощь. Любую помощь.

Фолкнер посмотрел на него, слегка насупившись. Он не вполне понимал, чем все это пахнет, но в конце концов пожал плечами:

— Хорошо. Тогда до встречи.

Дверь за ним закрылась; Грант потянулся за кружкой чая и поднес ее к губам.

— Это свежая заварка, сэр, — сказал молодой констебль, оправдываясь.

— Ты не виноват, парень, — сказал Грант, — дело во мне. Я становлюсь, будь оно все проклято, слишком стар для таких игр. Я оставил постель двадцать часов тому назад. У меня температура сто два градуса по Фаренгейту, а во рту у меня как у русского борца под мышкой.

— Могу я сделать еще что-нибудь для вас, сэр?

— Да. Пока ты еще достаточно молод, чтобы выбраться отсюда, найди себе какую-нибудь приличную работу. — Грант встал, подошел к двери и обернулся. — Если ты скажешь кому-нибудь, что я посоветовал тебе это, шкуру спущу!

Когда он проходил по комнате, где сидел Чак Лайзер, тот покачал головой:

— Вид у вас — краше в гроб кладут!

— Знал бы ты, как я себя чувствую!

Грант прошел по коридору, открыл дверь в комнату следователей и вошел. Ментон сидел у стола в центре, обхватив голову руками. Констебль в форме, сидевший у двери, встал. Грант кивнул, подошел к столу, сел напротив Ментона и закурил сигарету.

Дождь барабанил по окну, и серо-зеленые стены, казалось, выплывали и не могли выплыть из темноты. В комнате стоял запах сигаретного дыма и тумана, острый и едкий. Голова у Ментона болела, и, прикоснувшись к своей щеке, он нащупал шишку, величиной в три дюйма, распухшую и набрякшую, — там, куда угодил чей-то кулак во время потасовки на ферме.

— Ладно. Попробуем заново. — Голос Гранта раздавался, казалось, из морских глубин. — Давай с самого начала.

— Я требую адвоката, — слабым голосом произнес Ментон, — я знаю свои права.

— Тебе потребуется адвокат после того, как я с тобой разберусь, — сказал Грант, — ну а теперь давай начнем.

— Ладно, будь ты проклят. Говорю тебе в третий раз. Это был Бен Гарвалд. Он пришел ко мне в клуб, наверх, когда явился Брэди. Гарвалд хотел уйти, а Брэди попытался его остановить. Все очень просто.

— Значит, это Гарвалд столкнул его с лестницы?

— Они дрались. Я не думаю, что Бен хотел этого. Просто случайность.

— Подумать только, какое благородное замечание! Тебе помешали работать, верно?

— Я говорю правду и я буду придерживаться своих слов, — упрямо произнес Ментон.

— Пока Джек Брэди не придет в сознание. Но что будет, если он расскажет нам что-нибудь иное?

— А может быть, он не поправится? Он ведь упал с большой высоты.

— Повтори мне, что произошло после того, как он упал. Я хотел бы еще раз послушать это.

— У Гарвалда была машина, припаркованная за домом. Он подумал, вероятно, что Брэди мертв. Он взвалил его себе на плечо и сказал, что выбросит его где-нибудь и постарается сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай.

— А ты, Доннер и Ставру просто стояли и глядели?

— Гарвалд сказал нам, чтобы мы не вмешивались. Он сказал, что может повесить все это на двоих вместо одного.

— И напугал вас до смерти!

Дверь открылась, и вошел Ник:

— Ну, что? Все те же басни?

— Слово в слово. Они с Доннером, похоже, вместе делали домашнее задание.

Ник протянул Гранту заполненный лист, не говоря ни слова. Грант быстро пробежал его и рассмеялся:

— Это здорово! Пусть наш приятель посмотрит, а потом возьми его вниз и оформи.

Он положил на стол исписанный лист, не сказав Ментону ни одного слова. Тот взял его дрожащими руками и стал, нахмурясь, читать.

Городская полиция.

Добровольное показание заключенного

Во всех случаях, когда арестованный обвиняется в уголовных преступлениях, офицер, арестовавший его, должен сразу, предъявив обвинение, сообщить, что он не обязан ничего говорить, но все, что он захочет сказать, должно быть изложено письменно и будет в дальнейшем использоваться как свидетельство. Предупредив об этом задержанного, офицер должен как можно точнее, на бланке, слово в слово занести каждое относящееся к обвинению заявление, которое может сделать арестованный. Запись должна быть передана главному инспектору округа или главному констеблю и сохранена ими до суда над арестованным.

Мое имя Алексиас Ставру, мои друзья знают меня как Джанго Ставру. Я служу помощником менеджера в клубе «Фламинго» на площади Гасконь.

Немного позже полуночи я находился у служебного входа в клуб, когда пришел мистер Брэди и сказал, что ему нужен Бен Гарвалд. Я ответил, что даже не знаю, кто такой Гарвалд, не зная, что тот в это время находился наверху, у мистера Ментона. Подошел Доннер, и между ними начался спор. Мистер Брэди силой прорвался наверх, но Гарвалд уже исчез. Тогда он начал обыскивать комнаты. Доннер сказал Ментону, чтобы тот дал полицейскому пару пятифунтовых, тогда он отстанет. Брэди страшно рассердился. Началась перепалка. Доннер ударил Брэди по ноге, и тот упал с лестницы, которая ведет в частную квартиру Ментона. Тогда вышел Гарвалд из бельевого шкафа, где он прятался. Он вышел через боковую дверь, и мистер Ментон велел мне идти за ним. Я шел за Гарвалдом до гостиницы «Риджент» на Глойн-стрит. Вернувшись, я обнаружил, что мистер Ментон стоит, спрятавшись на заднем дворе возле клуба. Он сказал мне, что Брэди мертв и что Доннер пошел искать какой-нибудь фургон. Они собирались выбросить Брэди где-нибудь на улице, изобразив несчастный случай — будто его сбила какая-то машина и скрылась. Я сказал мистеру Ментону, что не хочу быть замешанным в этом деле. Тогда он пригрозил мне. Он знает, что я был членом ЭОК в течение пяти лет во время беспорядков на Кипре и что я живу здесь по фальшивому паспорту. Мы оставили мистера Брэди на улице возле реки, изобразив все так, будто произошел несчастный случай. Доннер хотел еще переехать его фургоном, чтобы все выглядело более правдоподобно, но появилась какая-то другая машина, и нам пришлось уехать. Доннер бросил фургон возле пристани Грейнджер.

После этого, по приказу мистера Ментона, мы взяли Гарвалда в его номере в гостинице «Риджент» и отвезли его на ферму в Райскрофте, потому что он был свидетелем происшедшего, но он убежал. Мистер Ментон приказал мне взять его «ягуар», отправиться во «Фламинго» и привезти ему все, что было в сейфе. Он сказал, что ему позвонил его босс, мистер Фолкнер, и сказал, что ему нужны наличные, так как на один из его игорных домов совершен налет. По пути в клуб я был арестован мистером Миллером, который сказал мне, что мистер Брэди не умер и как все обстоит по правде. Это все, что я могу рассказать, и это правда, клянусь могилой моей матери.

Подпись: Алексиас Ставру.

Ментон сидел, уставясь на заявление, долгое время после того как прочитал его. Ник протянул руку и отобрал у него бумагу.

— Можешь что-нибудь сказать?

— Если вы можете все это доказать… А если нет… — Ментон взял сигарету из пачки на столе, и Ник дал ему прикурить.

— Правильно, Ментон. Но есть еще один вопрос. Что с Гарвалдом? Зачем он сюда вернулся? За деньгами, которые остались после дела со «Стил Амальгамейтед» и которые находятся у кого-то здесь?

— Почему я должен облегчать вам, сволочам, жизнь? Вам достаточно платят, не так ли? — Ментон оттолкнул свой стул. — Отведите меня вниз, и давайте покончим с этим. Я хотел бы немного поспать.

— У тебя будет очень много времени, чтобы выспаться, — там, куда ты отправишься. Осталось выяснить совсем немного.

Дверь скрипнула. Они обернулись. Вошел Грант. Лицо его было жестким и мрачным, на нем резко обозначились морщины.

Он кивнул констеблю:

— Отведи его вниз, ладно? Я хочу поговорить с сержантом Миллером.

Дверь за ними закрылась, и Ник покачал головой:

— Он будет продолжать врать, пока не узнает, выкарабкается Джек Брэди или нет. Это ясно. Ему теперь нечего терять.

— Они нашли твою машину.

— Где?

— На пристани Хейген, у реки. Просто припаркована недалеко от входа. Ворота были открыты, и полицейский, который нашел ее, заглянул, нет ли там Гарвалда.

— И он был там?

Грант кивнул:

— Он лежал на берегу в конце причала. Мне сказали, что его застрелили.

Глава 22

Большой черный фургон, известный в департаменте как «лаборатория», уже стоял у пирса в конце пристани Хейген, когда туда приехали Ник и Грант.

Пара констеблей прилаживали дуговую лампу-переноску, питающуюся от аккумуляторной батареи. За их работой наблюдал детектив-сержант Уэйд, заведующий лабораторией.

Уэйд был крупным, полным мужчиной с двойным подбородком. Он носил очки в роговой оправе, так что можно было ошибочно принять его за мягкого человека. На нем были тяжелое пальто и фетровая шляпа с небольшими, слегка загнутыми сзади полями; он выглядел как процветающий букмекер из захолустья. Двигался он очень медленно, но в той области, в которой он работал, значение имели только мозги, а они у Уэйда функционировали блестяще.

— Быстро сработали, Генри, — сказал Грант, подходя.

— Для разнообразия неплохая работенка. Интересная, — ответил Уэйд. — Мы занимались налетом на литейный цех Парсона, когда мне позвонили. — Он с любопытством взглянул на Ника. — Кто этот юноша? Выпускник престижного колледжа?

Ник проигнорировал его замечание и прошел мимо фургона к концу дамбы. В этот момент кто-то зажег переноску, и свет залил разбитую ограду.

Бен Гарвалд лежал на спине в грязи. Одна рука его была подвернута, другая вытянута, пальцы слегка согнуты. Глаза его были широко раскрыты, и взгляд их прикован к точке, расположенной на расстоянии миллиона световых лет, в вечности. На губах его застыла слабая удивленная улыбка, будто он не мог поверить в то, что с ним произошло. Казалось, он вот-вот встанет, но это было невозможно из-за рваной раны на его шее, прямо под подбородком, и кровавого отверстия в его плаще с левой стороны груди, куда угодила вторая пуля.

Ник смотрел на тело, стоя и держа руки в карманах. Его черные задумчивые глаза выделялись на бледном лице. Шесть или семь часов тому назад он впервые услышал имя Бена Гарвалда. С тех пор из материалов, с которыми он ознакомился, перед ним возник образ человека: сначала туманный и расплывчатый, затем кости его будто обросли мясом; и наконец он побеседовал с ним в течение десяти минут.

Вероятно, он изучил Бена Гарвалда лучше, чем кто бы то ни было. Может быть, именно этим можно было объяснить странное чувство личной утраты, которое он испытывал сейчас, глядя на распростертое тело.

— Не очень здорово выглядит, — заметил Грант.

Ник покачал головой:

— Не знаю, что случилось, но он заслуживал лучшего.

Грант взглянул на него с любопытством, затем повернулся к Уэйду, который натягивал пару резиновых перчаток:

— Начинаешь, Генри?

— Сию минуту. Тебе нужны все подробности?

— Все. Любые мелочи, отпечатки, если, например, убийца подошел, чтобы убедиться, что он мертв. И сфотографируй все вокруг. Не забудь и про машину Миллера. — Он повернулся к Нику: — Прости, но нам придется ее задержать.

Когда Уэйд направился в конец пирса, где находился какой-то мусорный ящик, Грант обратился к молодому констеблю, который терпеливо стоял у фургона. С его шлема капал дождь.

— Джонсон, сэр, Центральный округ, номер восемьсот два.

— Это ты его нашел, да?

— Верно, сэр.

— Расскажи.

— Я получил задание поискать автомобиль сержанта Миллера в три часа тридцать минут, когда был на дежурстве с моим сержантом, сэр. Было ровно четыре пятнадцать, когда я на нее наткнулся здесь.

— Ты осмотрел ее?

— Только подергал дверцы, сэр. Они были заперты.

— И тогда ты решил заглянуть сюда?

— Я подумал, что логично осмотреть это место. Калитка была приоткрыта. Я подумал, что там может быть еще кто-нибудь, и прошел вдоль пристани, проверил двери складов. Я собирался уже повернуть назад, когда мой фонарь осветил разбитую ограду.

Грант взглянул на его забрызганные грязью башмаки:

— Ты, как я вижу, спускался к нему?

— Глаза у него были открыты, и я сначала не понял, жив он или мертв. Я вынул его бумажник и обнаружил там документы о его освобождении из тюрьмы и прочее. Из этих документов я узнал, кто он. Я отправился к ближайшему телефону и доложил о случившемся. Затем вернулся и стал ждать.

«Для этого потребовалось определенное напряжение нервов», — отметил про себя Грант, думая о тумане и темноте и о том, что лежало там, в грязи, около пирса.

— Выполнял ли ты когда-нибудь какие-либо задания для Центрального управления по расследованию уголовных преступлений?

— Нет, сэр.

— Я подумаю, что можно будет для тебя сделать, ладно? Стой здесь, пока я не отпущу тебя. Ты можешь мне позже понадобиться. Через пару минут ты получишь чашку горячего чая, если я правильно понимаю ребят из «лаборатории».

Джонсон постарался скрыть свою радость, и ему это удалось.

В этот момент Генри Уэйд, который стоял, скорчившись, у тела Гарвалда, поднял глаза, и свет лампы отразился в его очках.

— Я могу сказать одно, сэр. Он находился здесь недолго.

Грант повернулся к Нику:

— Он действительно не мог быть здесь долго, правда? Когда он забрал твою машину?

— Около трех часов.

— Допустим, что он был мертв по крайней мере полчаса, когда его нашел Джонсон. Остается сорок пять минут. Интересно, что он делал в это время?

— У него была только одна цель, ради которой он возвратился, — сказал Ник, — я теперь уверен в этом.

— Деньги от «Стил Амальгамейтед»? Ты все еще веришь в это?

— Больше, чем когда-либо.

Грант прислонился к фургону и закурил сигарету, которую ему предложил Ник.

— Допустим, что ты прав. Если эти деньги существуют, то кому мог Гарвалд их оставить? Если в тот раз за рулем был Ментон, сразу возникает другое объяснение сегодняшних событий.

Ник покачал головой:

— Бен написал Белле из тюрьмы перед самым выходом. Он написал: «Скоро встретимся. Бен». Зачем? Он не любил ее больше. Он мне сам сказал, что не прикоснулся бы к ней даже десятифутовой тростью, и я поверил ему.

— Это означает, что он хотел видеть ее по другой причине.

— Чтобы получить деньги, которые она хранила для него все эти годы. Единственное слабое место в этой версии — сама Белла. Зная ее, я считал бы, что она давно все потратила.

— Не обязательно, — возразил Грант. — Я следил за ней почти год с тех пор, как Бен был арестован, как раз на случай, если она начнет тратить много денег. Это доказало бы, что деньги не сгорели. Однако она этого не делала. Большую часть времени работала официанткой, потом получила работу в одном из клубов Гарри Фолкнера. С этого момента она начала жить припеваючи. Гарри довольно долго охотился за ней, и она, поверь мне, заставляла его раскошеливаться.

За их спиной проехала машина, и высокий, аскетического вида мужчина в темном пальто с университетским шарфом, замотанным вокруг шеи, вышел из нее. В руке у него была старая черная сумка. Он по-свойски кивнул Гранту.

— Простите, профессор, — сказал Грант, — для этого случая вам потребуются резиновые сапоги. Там, в машине, для вас есть пара.

Профессор оперся о колесо и передернулся.

— Я понимаю, что вы имеете в виду.

Он поставил свою сумку и повернулся к фургону. Грант взял Ника под руку и отвел его в сторону.

— Я уже подумал. К счастью, Гарри Фолкнер может находиться сейчас только в двух местах. Он или поехал назад во «Фламинго», или он у нас, ждет меня, чтобы узнать о деле Брэди. Поэтому Белла одна. Было бы хорошо, если бы ты нанес ей визит.

— А какой версии мне придерживаться?

— Можешь начать с того, что она нужна для опознания тела Гарвалда. Она его бывшая жена, самая близкая родственница.

— Так я и скажу.

— Посмотри на ее реакцию. Если она сломается, возьмись за нее сразу. Это будет подходящий момент. Не говори, что тебе не на чем ехать. Можешь взять мою машину. Если случится что-нибудь неожиданное, сообщи мне по радио.

Грант повернулся к выходящему из фургона профессору в резиновых сапогах, которые были ему здорово велики, а Ник быстро пошел, довольный тем, что ему позволили уйти.

Теперь перед ним, по крайней мере, стояла какая-то конкретная задача, решение которой могло со временем привести к разгадке.

Машина Гранта стояла за воротами, на дорожке, и водитель сидел за рулем, куря сигарету.

— Старший инспектор остается здесь, — сказал ему Ник, — а ты отвезешь меня к дому Гарри Фолкнера в Сент-Мартин-Вуд. — Он взялся за ручку дверцы. И водитель спросил:

— А что делать с янки, сержант? Он ходит здесь взад и вперед как кот по горячим кирпичам с тех самых пор, как вы вошли в ворота.

Чак Лайзер вышел из тени на свет, под одинокий фонарь над воротами. Он выглядел как живой мертвец. Кожа на его лице натянулась, и темная щетина на подбородке подчеркивала желтоватую бледность кожи.

В глазах Чака стоял вопрос, и Ник ответил на него:

— Боюсь, что это Бен. Похоже, что в него дважды стреляли в упор. Хочешь войти?

Потрясение было явно слишком сильным: казалось, что-то вышло из Лайзера вместе с глубоким вздохом. Он покачал головой:

— Зачем?

— Подбросить тебя?

— Куда? — Лайзер снова покачал головой. — Он был славным малым. Слишком хорошим, чтобы кончить так.

Он повернулся и пошел прочь. Ник настойчиво окликнул его:

— Чак, ты не сделаешь никакой глупости?

Лайзер пожал плечами:

— Это не важно, генерал. Разве вообще что-нибудь имеет значение в этом паршивом мире?

— Мы узнаем, кто это сделал. Мы их поймаем.

— Ну и что? Это ведь не вернет Бена. Иисусе Христе, генерал! Вы когда-нибудь задавали себе вопрос: что же происходит?

Он снова побрел прочь; Ник догнал его и схватил за руку.

— Я еду к Белле, Чак. Она нужна для официального опознания. Поедем со мной. Ты можешь, если хочешь, остаться ждать меня в машине.

— А какой в этом смысл?

— Ну, скажем так. Смерть одного хорошего человека за ночь — этого достаточно. Я просто не перенесу еще одной.

Лайзер мрачно смотрел на него несколько минут, ничего не говоря, затем дважды кивнул, давая знать, что он понял. Вместе они вернулись к машине.

Дом в Сент-Мартин-Вуд был все еще залит светом, когда они подъехали, но перед домом оставались припаркованными только четыре машины. Все еще раздавалась музыка проигрывателя, слабо звуча сквозь занавески на окнах в длинной комнате. Ник повернулся к Лайзеру:

— Пойдешь со мной? Похоже, вечеринка еще в разгаре.

— Почему бы не пойти? Может быть, им нужен хороший пианист.

Они вместе поднялись по ступеням. Дверь была заперта, и Ник сильно нажал на кнопку звонка. Он держал на ней палец добрых полминуты.

Когда дверь, наконец, раскрылась, выглянул Крэйг. Лицо его с одной стороны сильно распухло, на нем была видна большая ссадина. Он выглядел очень злым. По его сверкающим глазам было видно, что он пьян.

— Что вам здесь, дьявол вас возьми, нужно? Вечеринка закончилась!

— Мне кажется, что еще нет.

Ник сильным толчком отпихнул его и вошел. Холл был пуст, но в длинной комнате две пары все еще бессмысленно топтались на полу. Возле камина на диване стиля Регентства спал мужчина в смокинге.

Лайзер прошел по комнате, подошел к проигрывателю, выключил его, сел за фортепьяно и начал играть.

Крэйг захлопнул входную дверь, схватил Ника за рукав и повернул его к себе.

Ник легко освободился:

— Посмей только сделать так еще раз, и я прошибу тобой стену. Где миссис Фолкнер?

— У тебя есть ордер?

— Дело в том, что он мне не нужен. Где она?

— Я видел, что она прошла в свою комнату примерно полчаса тому назад. Похоже, что с нее довольно.

— Иди и притащи ее. Скажи, что я хочу с ней поговорить.

Крэйг открыл рот, чтобы огрызнуться, но, по-видимому, решил воздержаться. Он пошел по холлу, а Ник подошел к фортепьяно.

Лайзер устало улыбнулся:

— Мы уже были здесь, генерал!

— Долгая ночь, Чак. Чертовски долгая ночь, — сказал Ник. — Хочешь выпить?

— Неплохо бы.

Ник подошел к бару, нашел пару чистых стаканов, бутылку шотландского виски и вернулся к фортепьяно. Он щедро налил Лайзеру, наполнил до краев свой стакан и выпил его залпом.

— Осторожно, генерал! Так это может войти в привычку, — сказал Лайзер.

Когда тепло разлилось по его телу, Ник налил себе еще, затем прислонился к фортепьяно, слушая музыку, которая, казалось, окутывала его.

Было пять часов утра. Долгая ночь была на исходе, и он чувствовал себя очень усталым, слишком усталым, чтобы здраво мыслить; это было очень плохо. Это было плохо, потому что подсознательно что-то грызло его, пилило, как ножовкой, что-то, что было ключом ко всей этой истории, и будь он проклят, если он может догадаться, что же это такое!

Появился Крэйг и насмешливо поклонился:

— Она себя не очень хорошо чувствует. Тебе придется подождать до завтра, фараон.

— Завтра уже наступило. — Ник покачал головой. — Ты что, хочешь получить, Крэйг? Делаешь ошибку!

Он пошел по комнате, не обращая внимания на возмущенный окрик Крэйга, затем прошел через холл и подошел к библиотеке.

Когда он открыл дверь и собрался войти, Крэйг бросился за ним и схватил его за плечо. Ник отшвырнул его так, что он пролетел по холлу, вошел в комнату, закрыл за собой дверь и запер ее изнутри на ключ.

Огонь в камине догорал, но лампа на столе все еще горела. Он подошел к двери спальни и постучал. Ответа не последовало, и, когда он попробовал открыть дверь, оказалось, что она заперта. Он снова постучал:

— Белла, это Ник Миллер. Мне нужно поговорить с тобой.

Какое-то время стояла тишина. Затем раздались шаги и поворот ключа. Когда он открыл дверь, она шла к камину.

На ней было черное шелковое неглиже с рукавами, отделанными норкой. Она была очень бледна, с черными кругами под глазами. Она взяла стакан с маленького столика, налила себе двойную порцию джина и вызывающе повернулась к нему:

— Где до сих пор Гарри? Не говори только мне, что он накололся на чем-то после всех этих лет.

— Гарри? — Ник нахмурился, затем вспомнил. — Ты все спутала, Белла. Влип не он, а Фред Ментон. Он хотел смыться с содержимым сейфа во «Фламинго». Гарри пригласили для того, чтобы он проверил, что там есть. Вот и все.

За ее спиной в зеркале отражалась фигура чужого человека в плаще с темными глазами, которые смотрели из-под козырька полувоенной фуражки. Они пронизывали насквозь и, казалось, даже глубже. Она передернулась и поспешно сделала глоток джина.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

— Нет, я приехал, чтобы сказать тебе, что Бен больше тебя не побеспокоит.

В глазах ее что-то мелькнуло, но лишь на мгновение. Она откинула голову:

— Правда? Ладно, можешь передать ему, чтобы он катился к черту, если это касается меня!

— Он меня не услышит, — спокойно произнес Ник, — он лежит на спине в грязи в конце пристани Хейген, Белла. Кто-то выпустил в него пару пуль.

До сих пор все это было только кошмаром, сопровождаемым дождем, туманом и ночью, — чем-то, что можно было стряхнуть с себя с утренним светом, забыть, как дурной сон. Но теперь, в момент откровения, она представила его себе, лежащего там, в грязи, с приклеенной улыбкой, — и только тогда то, что произошло, обрушилось на нее с полной силой.

Она уронила стакан и вытянула руку, будто отстраняясь от него. Голова ее раскачивалась из стороны в сторону, лицо исказилось, а в горле поднялась рвота, и она бросилась в ванную, зажимая рот рукой. Она наклонилась над раковиной, плечи ее содрогались.

Ник стоял в дверях и наблюдал за ней со странным хладнокровием. Ему казалось, что он наблюдает за ними обоими со стороны, но это, скорее всего, было действие виски. Он стоял в тени другой комнаты, глядя на себя и на эту женщину, зная, сознавая с большой долей уверенности, что он на пороге разгадки.

Наконец он схватилее за плечи и повернул к себе:

— Во-первых, зачем Бен приезжал сюда? За деньгами, не так ли? За теми деньгами, которые хранились все эти годы у тебя? За его долей от «Стил Амальгамейтед»?

Она с силой оттолкнула его к стене и бросилась в другую комнату.

— Убирайся! — крикнула она. — Убирайся вон отсюда!

— Он был сегодня здесь?

— Нет, неправда. Я не видела Бена Гарвалда девять лет.

Она попыталась проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку и швырнул на кровать. Она лежала там, глядя на него с ужасом. Он склонился над ней:

— Он мне сказал, что не дотронулся бы до тебя даже тростью длиной в десять футов, и я ему верю. Тогда зачем ему нужно было видеть тебя? Из-за денег?

Он сунул руку в нагрудный карман, вытащил бумажник и разные документы, разбрасывая их по кровати, роясь в них одной рукой, держа в то же время ее другой рукой за кисть.

Наконец он нашел письмо, быстро развернул его и поднес к ее глазам:

— Он написал из тюрьмы, предупреждая, что придет, верно? Вот это письмо!

Лицо ее исказила судорога. Он отпустил ее кисть и посмотрел, нахмурясь, на письмо. То, что он увидел там, внезапно ударило его, будто мул копытом, под ложечку.

Когда она начала истерически рыдать, он схватил ее за горло и заставил поднять голову:

— Ладно, сука, теперь мы узнаем правду!

Глава 23

Было почти шесть часов утра, когда Джин Флеминг открыла боковую калитку и вошла в школьный двор. В сером свете раннего утра туман слегка рассеялся, но дождь продолжал барабанить так же, не переставая, будто держа занавес перед ветром.

Она вбежала в подъезд, ища свой ключ одной рукой. В другой руке у нее был пакет молока, под мышкой — газета. Наконец она открыла дверь и приостановилась, слегка нахмурившись. В музыкальной комнате кто-то играл на фортепьяно.

Ник чувствовал себя усталым более чем когда-либо. Ночь была долгой, и вот ночная смена заканчивалась. Он взглянул на Джин, которая открыла дверь. Она поставила пакет молока и положила газету на стол, развязала мокрый шарф, которым была повязана ее голова, и, двинувшись вперед, пригладила пальцами свои темные волосы.

На ней были тяжелая коричневая дубленка, сапожки и сшитая на заказ твидовая юбка. Она стояла так близко: ему стоило только протянуть руку, чтобы коснуться ее.

Ник спросил себя: случается ли такое больше чем один раз в жизни? Это странное сочетание нежности, любви и плотского желания, вызывающего чуть ли не боль?

— Ты выглядишь прекрасно, — сказал он, продолжая играть, — прекраснее, чем я мог себе представить. Прекраснее, чем вообще может выглядеть женщина так рано утром. Тебе удалось поспать?

— Вообще-то нет. Я ждала тебя.

— Но я ведь сказал, что не смогу освободиться до конца смены.

— Ну, а теперь ты освободился?

Он посмотрел на часы на стене:

— Не совсем. Еще десять минут.

Она улыбнулась:

— Ты приехал позавтракать со мной?

Он покачал головой:

— Нет, Джин. Я приехал, чтобы забрать тебя в город.

— В город? — Она еще продолжала улыбаться, но глаза ее приняли жесткое выражение. — Ты хочешь сказать, в полицейское управление?

— Правильно. Я арестую тебя за убийство Бена Гарвалда.

Она даже не пыталась ничего отрицать, и это было странно. Она стояла, глядя на него как-то совершенно отвлеченно, будто находилась где-то далеко. Ее бледное простое лицо было совершенно спокойным.

Ник перестал играть. Он вынул из кармана пачку сигарет, сунул одну в рот и поискал спички. Нашел их, прикурил и закашлялся — дым попал ему в горло.

— Можно мне взять одну?

Он подтолкнул к ней пачку по крышке фортепьяно и дал ей прикурить. Она глубоко затянулась и совершенно спокойно взглянула на него:

— Может быть, расскажешь, как ты это узнал?

— Ладно. — Он снова начал наигрывать. Пальцы его медленно двигались по клавишам, извлекая мягкие печальные аккорды, в которых, казалось, сливались воедино осень и зима. — Пара вопросов по этому делу не давала мне покоя всю ночь. Например, письмо, которое Бен, как считается, послал Белле.

— Как считается?

— Он отправился искать Чака Лайзера, чтобы узнать, за кого Белла вышла замуж, не имея понятия о том, где она живет. Как, черт побери, он мог написать ей? Я думаю, что ты взяла кусочек бумаги из специального блокнота в тюрьме, когда ходила к нему в последний раз. Достаточно просто. В комнате свиданий всегда есть такая бумага.

— Тебе будет трудно доказать это.

— Не думаю.

Он вынул из бумажника сложенный клочок бумаги и положил его на крышку фортепьяно. Наверху на нем было напечатано:

«Отвечая на это письмо, пожалуйста, укажите на конверте:

Номер…

Фамилия…

Тюрьма…»

Эта сторона листка не была заполнена, но когда он перевернул его, то на обороте рукой Джин Флеминг было написано ее имя и номер телефона. Он достал письмо Бена, написанное на такой же бумаге, и положил его рядом.

Джин вздохнула:

— Да, я была неосторожна.

Легкость, с которой она восприняла это, ее ледяное спокойствие привели его в ужас.

— Да, но это все довольно случайные улики, Ник. У меня должна была быть какая-то причина…

— У тебя она была. Бена надо было остановить, чтобы он сюда не возвращался. Ты знала, как он мог прореагировать, узнав, что денег нет. Вот ты и узнала, когда его выпускают, и состряпала это письмо.

— Чтобы напугать Беллу?

— Только частично. Ты хотела иметь что-то, что можно было показать Гарри Фолкнеру. Ты знала, что он может все устроить. Например, продемонстрировать силу, которая, быть может, испугала бы Бена и заставила его отступить. Но тут ты совершила ошибку. Бен Гарвалд был не тот человек, которого можно было испугать. Ты обратилась к нам, просто чтобы это выглядело правдоподобно.

— Ты был у Беллы?

Он кивнул:

— Когда я сказал ей, до чего додумался сам, она сразу досказала остальное. Рассказала даже про развод. Как Бен посоветовал ей сделать это, чтобы усыпить у полиции какое бы то ни было подозрение, что деньги у нее.

— Она сказала тебе, что, когда Бен проворачивал операцию со «Стил Амальгамейтед», она была за рулем?

— А ты обеспечивала ее алиби. Ты поклялась полиции, что она всю ночь не выходила из дома, а потом ты шантажировала ее. Ты затянула петлю на шее собственной сестры. Она знала, что тебе достаточно раскрыть рот, и она получит пять лет.

— Мне были нужны деньги, — спокойно сказала она.

— Теперь я понимаю это, — ответил Ник. — Четыре года учебы в университете. Кстати, ты правда работала ночами в баре? И потом, это место. Ты говорила, что платила мисс Ван Хефлин проценты с твоих доходов. Ты не сказала, что сразу заплатила ей отступного три тысячи фунтов. Она рассказала мне. Я вытащил ее из постели полчаса тому назад. Славная старушка. Между прочим, она надеется, что ты не натворила ничего дурного.

Железная выдержка Джин сдала, и она сильно стукнула кулаком по крышке фортепьяно:

— Я должна была выбраться с Хайбер-стрит, Ник. Ты понимаешь, Ник, должна!

— А как же Бен?

— Он мог все испортить. Если бы у него было достаточно здравого смысла, если бы он не появился, ничего бы не произошло!

— Белла рассказала мне, как ты все устроила. Если бы Бен появился, она должна была сочинить ему историю о том, что деньги спрятаны на борту лодки, которую она якобы пришвартовала на пристани Хейген. Ты должна была уговорить Бена уйти. Вот что ты ей сказала.

Джин пожала плечами:

— Бедная Белла, она никогда ничего не могла сделать. Когда становилось трудно, я все должна была делать за нее, даже когда была еще ребенком. Но знаешь, вы никогда не найдете пистолет.

— Это не имеет значения. Мы проведем экспертизу твоих рук нитратом. Это покажет, что ты недавно стреляла. И, кроме того, грязь на пристани. Лабораторный анализ грязи на твоих сапогах поможет все это связать. Затем твоя машина. Она долгое время стояла на дороге возле пристани. Это мы тоже можем доказать. — Он покачал головой. — У тебя нет никаких шансов!

— Неужели?

— Знаешь, в чем была твоя главная ошибка? Ты говорила, что ненавидела Бена, что с четырнадцати лет он не давал тебе покоя. — Ник покачал головой. — За последние восемь часов я понял следующее. Там, где дело касалось женщин, Бен Гарвалд был настоящий джентльмен. Он скорее отрубил бы себе правую руку, чем позволил себе обидеть четырнадцатилетнюю девочку.

— Я хотела его, — просто сказала Джин. — Я лежала в постели целые ночи и сгорала от желания, думая о нем, а он никогда даже не дотронулся до меня!

Ник встал, уронил на пол сигарету, а она подошла к нему, крепко обхватив его за шею и прижалась к нему грудью.

— Никому не надо знать об этом, Ник. Ты ведь можешь все уладить. Я знаю, что можешь!

— Только если бы я хотел этого, — медленно ответил он, — а загвоздка как раз в этом. Если выразиться словами человека, который стоил в дюжину раз больше, чем ты, я не дотронулся бы до тебя, дорогая, даже десятифутовым шестом для отталкивания барж.

Она окончательно сломалась: бросилась на него с согнутыми пальцами и попыталась выцарапать ему глаза. Когда он схватил ее за кисти рук, она разразилась грубыми ругательствами. Все, что было накоплено в ней за годы, проведенные на Хайбер-стрит, все, что было подавлено и скрывалось в темном углу сознания, вырвалось наружу.

В двери появился Грант, двигавшийся с поразительной для человека его комплекции быстротой. Вместе с ним вошел констебль. Грант схватил Джин за руку:

— Давай, парень, забери ее!

Констебль взял ее за другую руку, и она прошла между ними в дверь, оглядываясь через плечо, с лицом, искаженным ненавистью и нескончаемым отвращением, и исчезла во дворе под дождем.

Ник стоял, глядя в пространство, механически ища сигарету. Он сунул ее в рот, и спичка вспыхнула. Он повернулся, посмотрел на измученное, потемневшее лицо Чака Лайзера, затем обернулся к свету.

— Длинная ночь, генерал!

Ник не ответил. Он вышел из комнаты, прошел по коридору и остановился в подъезде, глядя на непрекращающийся дождь.

— Длинная ночь, — повторил он тихо.

— Я знаю, каково тебе сейчас, — сказал Чак Лайзер смущенно, — но она, в конце концов, женщина. К ней проявят снисхождение.

— Снисхождение? — Ник обернулся. Глаза горели на его бледном лице, и весь его гнев, отвращение к себе, крушение страсти — все вылилось в одну-единственную фразу: — Будь она проклята! Надеюсь, что эту суку повесят!

Примечания

1

ЭОК — национальная организация кипрских борцов. (Примеч. перев.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

*** Примечания ***