Теоретические основы квалификации преступлений: учебное пособие [Анна Владимировна Корнеева] (fb2) читать онлайн

Рецензенты:

Н. Г. Иванов, заслуженный юрист РФ, доктор юридических наук, профессор;

А. В. Бриллиантов, доктор юридических наук, профессор.

Под редакцией заслуженного деятеля науки РФ, доктора юридических наук, профессора А. И. Рарога.

Глава 1 Понятие квалификации преступлений

§ 1. Понятие и виды квалификации преступлений

Основанием уголовной ответственности, согласно ст. 8 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК, Кодекса), является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления предусмотренного этим Кодексом. Возможность применения наказания к лицу, совершившему преступление, возникает, с правовой точки зрения, уже с момента совершения преступления. Именно тогда возникает уголовно-правовое отношение. Однако для практического применения наказания необходимо официально констатировать и зафиксировать в уголовно-процессуальной форме наличие уголовно-правового отношения: установить юридический факт, породивший его возникновение; установить субъекта правоотношения; выяснить его содержание, т. е. определить, какой уголовно-правовой нормой оно предусмотрено. Эти задачи выполняются органами дознания, следствия и судом, которые в процессуальных документах фиксируют выявленное уголовно-правовое отношение в определенной квалификации преступления.

Квалификация преступления является важнейшей, но не единственной составляющей применения нормы права. Понятие «применение нормы права» охватывает; 1) анализ фактических обстоятельств дела; 2) выбор (отыскание) соответствующей нормы; 3) удостоверение в правильности (подлинности) текста юридического источника, содержащего нужную норму, и установление его силы; 4) уяснение смысла и содержания нормы; 5) толкование нормы; 6) принятие решения и издание акта, закрепляющего это решение^[1].

Квалификация составляет только ту часть процесса применения нормы права, которая заключается в выборе единственной уголовно-правовой нормы, точно соответствующей признакам реально совершенного опасного деяния, и закреплении этого выбора в юридическом акте (приговоре, определении, постановлении).

Квалификация (от лат. qualis — качество, facere — делать) в русском языке означает характеристику предмета, явления, отнесение явления по его качественным признакам, свойствам к каким-либо группам, разрядам, классам. Квалифицировать преступление — значит дать ему юридическую оценку, определить статью уголовного закона, предусматривающую наказание за данное преступление, «Квалификация преступления состоит в установлении соответствия данного конкретного деяния признакам того или иного состава преступления, предусмотренного уголовным законом»^[2].

Определение квалификации преступления как «установления и юридического закрепления точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой» является общепризнанным в уголовном праве^[3]. Исходя из этого квалификацию преступлений, можно определить как логический процесс установления признаков состава преступления в общественно-опасном поведении лица и результат этого процесса, т. е. закрепление в процессуальных документах следствия и суда указания на уголовный закон, подлежащий применению.

Говоря о квалификации преступлений, некоторые ученые утверждают, что между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления необходимо установление соответствия. Другие авторы, говоря о квалификации преступлений, утверждают, что это вывод о подобии (тождестве) конкретного жизненного случая тому понятию о преступлении данного вида, которое сформулировано в норме закона^[4]. В этом определении понятия «тождество» и «подобие» употреблены как синонимы. Представляется, прав А.И. Рарог, что «ни соответствие, ни подобие не отражают той степени совпадения (как по перечню, так и по содержанию) юридических признаков реального общественно опасного деяния и его нормативной характеристики, которая необходима для квалификации преступлений. Более точно характер совпадения двух групп признаков передается терминами «идентичность либо тождество»^[5].

В науке условного права в зависимости от разных критериев выделяют различные виды квалификации преступлений. Так, в зависимости от субъекта, производящего квалификацию, различают два вида квалификации преступлений: официальная (легальная) и неофициальная (доктринальная). «Официальная (легальная) квалификация — это уголовно-правовая квалификация преступления, осуществляемая по конкретному уголовному делу лицами, специально уполномоченными на это… государством: работниками органов дознания, следователями, прокурорами и судьями. Неофициальная (доктринальная) квалификация — это соответствующая правовая оценка преступного деяния, даваемая отдельными гражданами: научными работниками, авторами журнальных статей, монографий, учебников, учебных пособий, студентами, изучающими те или иные уголовные дела и т. д.»^[6].

Только официальная квалификация имеет юридическую силу и влечет конкретные юридические последствия. Доктринальная квалификация лишь выражает мнение ученых и других лиц по вопросам квалификации преступлений, она не имеет процессуального оформления и не влечет юридических последствий. В литературе выделяется также полуофициальная квалификация, которая дается Пленумом Верховного Суда РФ в постановлениях по практике применения уголовного законодательства по определенным категориям дел^[7]. Однако в разъяснениях, даваемых Пленумом Верховного Суда РФ, приводятся научно-практические рекомендации по применению закона ко всем случаям совершения преступлений подобного вида, но не о квалификации конкретного преступления^[8].

В зависимости от результата, полученного при квалификации, ее можно подразделить на позитивную и негативную. Под позитивной понимается квалификация, в результате которой установлено, что деяние лица содержит состав преступления. Квалификация является негативной, если не установлено тождество фактических признаков совершенного деяния и признаков состава преступления^[9].

Квалификация, понимаемая как оценка качества деяния, может завершиться выводом как о том, что содеянное подпадает под одну из статей уголовного закона, так и о том, что содеянное не является преступлением в силу различных обстоятельств: малозначительности (ч. 2 ст. 14 УК); в связи с наличием обстоятельств, исключающих преступность деяния (ст. 37–42 УК). Вывод может состоять в том, что в содеянном содержатся признаки приготовления к преступлению небольшой или средней тяжести, которые в силу ч. 2 ст. 30 УК не влекут уголовной ответственности, или же о том, что содеянное представляет собой покушение на преступление, от которого лицо добровольно отказалось и в связи с этим не подлежит уголовной ответственности (ст. 31 УК). В связи с изложенным в литературе высказано мнение о том, что правомерно говорить о квалификации в широком смысле, т. е. об уголовно-правовой оценке деяния до установления его преступного характера, и о квалификации в узком смысле, т. е. о квалификации деяния именно как преступления^[10].

В зависимости от точности соотнесения признаков преступления и признаков состава преступления возможны два вида квалификации — правильная и неправильная. Правильная квалификация — такая, при которой признаки преступления, имеющие Значение для квалификации, полностью совпадают с признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой. Определение понятия квалификации, ранее приведенное и принадлежащее В.Н. Кудрявцеву, таким образом, является определением правильной квалификации. Неправильной же является такая, при которой признаки преступления, имеющие значение для квалификации, не полностью совпадают с признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой^[11].

В специальной литературе отмечается, что неправильная квалификация также имеет свои разновидности (недостаточная и избыточная). При недостаточной квалификации признаки преступлений не находят полного отображения в применяемой для уголовно-правовой оценки норме. Например, квалификация оконченного деяния как покушения на преступление; квалификация содеянного по одной статье, в то время как необходима квалификация по совокупности статей; квалификация деяния как менее тяжкого, в то время как в действительности совершенное деяние необходимо квалифицировать путем вменения квалифицирующего или особо квалифицирующего признака.

Избыточной является квалификация, при которой признаки преступления находят излишнее отображение в применяемой для уголовно-правовой оценки норме^[12]. Примерами избыточной квалификации являются ситуации, обратные приведенным выше примерам.

По происхождению квалификация преступлений бывает ошибочной и объективно-неправильной. Ошибочной квалификация преступления будет тогда, когда она зависит от самого квалификатора, т. е. допущенное им установление и закрепление в соответствующем уголовно-процессуальном акте предусмотренности выявленного деяния составу преступления, которым, на самом деле, данное деяние не охватывается. Объективно неправильной называется квалификация, которая является неправильной из-за изменений уголовного законодательства, которые происходят уже после осуществления уголовно-правовой оценки деяния^[13].

Значение правильной квалификации преступлений исключительно велико. Она обеспечивает соблюдение принципов законности, вины, справедливости и гуманизма, гарантирует действительное достижение равенства перед законом. Правильная квалификация преступлений является основанием для отрицательной оценки государством совершенного деяния как преступления с учетом его тяжести и степени общественной опасности и, таким образом, является важной предпосылкой назначения законного и справедливого наказания. Правильная квалификация преступления предопределяет верное отнесение его к одной из четырех категорий: небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкому или особо тяжкому (ст. 15 УК РФ). С вопросом об отнесении преступления к той или иной категории связано решение очень многих вопросов уголовного права, таких как освобождение от уголовной ответственности и наказания, дифференциация условий отбывания лишения свободы, сроки погашения судимости и др. Правильная квалификация преступлений обусловливает процессуальный порядок расследования преступлений, предусмотренный уголовно-процессуальным законом, о подследственности, подсудности, процессуальных сроках, видах мер пресечения. Правильная квалификация преступлений имеет также важное криминологическое значение. Она позволяет правильно отразить в статистической отчетности состояние, структуру и динамику преступности, что, в свою очередь, позволяет сделать обоснованные прогнозы, планировать и осуществлять меры по пресечению и предупреждению преступлений.

§ 2. Этапы процесса квалификации преступлений

Квалификация преступлений, которая, как уже отмечалось, является лишь частью процесса применения уголовно-правовой нормы^[14], представляет собой процесс установления юридического тождества между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления и его результат, т. е. процессуальное закрепление установленного тождества между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления.

Квалификация преступления как процесс установления тождества представляет собой явление, протекающее во времени, подчиненное определенным закономерностям, в котором могут быть выделены различные этапы. Вопрос о количестве, содержании и критериях выделения этапов квалификации в науке уголовного права решается по-разному. Квалификации преступления, состоящей в выборе уголовно-правовой нормы, подлежащей применению, предшествует предварительная деятельность, которая сама по себе не составляет процесса квалификации преступлений. Как пишет В.Н. Кудрявцев: «Для квалификации преступления, конечно, необходимо, прежде всего, правильно установить фактические обстоятельства дела, уяснить содержание уголовно-правовой нормы, выяснить юридическую силу соответствующего источника и т. д. В процессе квалификации все эти обстоятельства неоднократно повторяются и уточняются, однако указанные действия, на наш взгляд, сами по себе не составляют содержания процесса квалификации, а лишь создают для него необходимые предпосылки (условия), обеспечивающие правильное применение закона»^[15].

Непосредственный процесс квалификации преступления начинается лишь по завершении предварительной деятельности, являющейся предпосылкой для правильной квалификации преступлений. В.Н. Кудрявцев связывает этапы квалификации со стадиями уголовного процесса и, в связи с этим, выделяет следующие: 1) возбуждение уголовного дела; 2) предъявление обвинения; 3) составление и утверждение обвинительного заключения; 4) предание обвиняемого суду; 5) судебное разбирательство; 6) пересмотр дела в кассационном или надзорном порядке^[16]. Представляется, что это не этапы установления тождества между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, а перечисление стадий уголовного процесса, на которых осуществляется квалификация.

Следует согласиться с А.И. Рарогом^[17], что квалификация преступлений на разных стадиях уголовного процесса обладает общими чертами и закономерностями, поэтому подмену понятия «этапа квалификации» понятием «стадии уголовного процесса» вряд ли можно Признать обоснованной^[18]. По мнению Г.А. Левицкого, существуют четыре этапа квалификации преступлений: «а) определение правового значения объективных и субъективных признаков, характеризующих совершенное деяние и личность виновного; б) выбор уголовно-правовой нормы, предусматривающей предполагаемый в данном случае состав преступления, и уяснение сущности образующих его признаков, т. е. толкование закона; в) установление точного соответствия признаков совершенного деяния с признаками определенного состава преступления; г) закрепление этого вывода в соответствующем процессуальном акте»^[19].

Представляется неоправданным, что автор в процесс квалификации преступления включил и предварительную деятельность, которая создает лишь условия или предпосылки для правильной квалификации, но сама квалификацией не является. Н.Ф. Кузнецова также выделяет четыре этапа квалификации преступлений. Первый из них — это установление той уголовно-правовой нормы, которая описывает соответствующий состав преступления. Второй — установление тождества юридически значимых признаков конкретного общественно-опасного деяния признакам состава преступления, предусмотренным в искомой уголовно-правовой норме. Третий заключается в ответе на вопрос, нет ли оснований, исключающих возбуждение уголовного преследования. И четвертый, завершающий этап означает закрепление в установленной процессуальной форме тождества юридически значимых признаков реального общественно-опасного деяния признакам состава преступления, предусмотренным уголовно-правовой нормой^[20].

Представляется, что в высказанной позиции квалификация как «выбор уголовно-правовой нормы, предусматривающей данное общественно-опасное деяние»^[21] завершена уже на первом этапе квалификации преступлений, т. е. выбор уголовно-правовой нормы уже произведен, приведенная этапизация не отражает процесса, именно процесса выбора искомой уголовно-правовой нормы.

Под этапами квалификации преступлений, представляется, следует понимать этапы выбора уголовно-правовой нормы, подлежащей применению. Когда преступление очевидно, выбор правовой нормы, квалификация преступлений могут осуществляться мгновенно, сразу же правильно отражать происшедшие события и не измениться вплоть до рассмотрения дела в надзорной инстанции. «Часто наблюдается мгновенное, так называемое симультанное узнавание, при котором используется обобщенный образ типичного объекта. Практика применения уголовного закона подтверждаем что этот тип узнавания довольно часто встречается и при квалификации преступлений. Опытный юрист уже при ознакомлении с фабулой дела делает вывод о составе совершенного преступления, не производя (во всяком случае, внешне) детального сопоставления выявленных признаков с нормой закона»^[22]. В то же время в случае совершения неочевидных, замаскированных преступлений узнавание необходимой к применению уголовно-правовой нормы может быть существенно затруднено. Трудно установить, имело ли место событие преступления, а если имело, то какое именно.

В связи с этим представляется заслуживающим внимания предложенное Б.А. Куриновым деление квалификации на следующие этапы: 1) выявление наиболее общих признаков деяния с целью установления типа правоотношения; 2) выявление родовых признаков преступного деяния и 3) выяснение и сопоставление видовых признаков преступления^[23]. А.И. Рарог высказывает обоснованное сомнение в необходимости выделения такого этапа квалификации преступлений как установление типа правоотношения, на котором она осуществляется «без прикидки» (хотя бы предварительной) конкретной правовой нормы к установленные обстоятельствам дела^[24]. К тому же уголовное дело может быть возбуждено только в том случае, когда имеются достаточные данные, указывающие на признаки преступления (ч. 2 ст. 140 УПК РФ). О возбуждении уголовного дела выносится постановление, в котором, согласно ч. 2 ст. 146 УПК РФ, должны быть указаны пункт, часть, статья УК РФ, на основании которых возбуждается уголовное дело.

Полагаем, первый этап квалификации преступлений — это предположение о том, что совершено преступление, общая версия о событии преступления^[25]. При этом следует согласиться с В.Н. Кудрявцевым, что достаточными данными, указывающими на признаки преступления (ч. 2 ст. 140 УПК РФ) является «установление (хотя бы приблизительно) признаков нарушенного объекта преступления и причиненного ему вреда»^[26].

Вторым этапом квалификации преступлений является выдвижение квалификационных версий (как частных гипотез), соответствующих фактическим обстоятельствам, т. е. выявление группы родственных составов преступлений^[27].

На третьем этапе квалификации по мере сбора данных о фактических обстоятельствах, их оценке и проверке каждой из выдвинутых версий производится разграничение смежных составов преступлений и выбор конкретной уголовно-правовой нормы, по которой квалифицируется деяние.

В науке уголовного права и практике расследования уголовных дел сложилось мнение, что квалификацию преступлений следует проводить по элементам состава преступления. В то же время представления о том, с какого же элемента состава преступления ее необходимо начинать, существенно различаются. Так, Б.А. Куринов утверждает, что начинать процесс квалификации необходимо с установления объекта преступления^[28]. Другие специалисты утверждают, что процесс квалификации преступлений не подчиняется жестко регламентированным правилам^[29]. В одних случаях решение вопросов целесообразно начать с выяснения признаков субъекта преступления (это касается, предположим, воинских и должностных преступлений), в других случаях — с установления признаков объективной стороны преступления, в третьих — с выяснения признаков объекта посягательства, например, при покушении на жизнь судьи или следователя^[30].

Представляется все же, что следует согласиться с Е.В. Благовым в том, что процесс квалификации преступлений следует начинать с признаков объективной стороны преступления^[31]. Именно общественно опасное поведение лица, наступившие общественно опасные последствия, примененные лицом орудия, средства совершения преступления или способ его совершения являются основанием для появления первого из указанных нами этапов квалификации преступлений, выдвижения общей версии. Об этом: же фактически говорит В.Н. Кудрявцев, утверждая, что «было бы малопродуктивно при расследовании дела сначала выяснять, действовал ли виновный умышленно или неосторожно, а затем уже устанавливать, что он совершил или стремился совершить. Поэтому и разграничение преступлений по субъективным признакам целесообразно производить на базе уже установленных объективных признаков состава»^[32]. На следующих же этапах квалификации преступлений: при выдвижении квалификационных версий и при выборе конкретной уголовно-правовой нормы программа квалификации преступлений может быть любой. Признаки, относящиеся к различным элементам состава преступления, могут быть использованы в любой последовательности, в зависимости от особенностей квалифицируемых обстоятельств. Так, в случае обнаружения трупа с признаками насильственной смерти первоначальный этап квалификации будет зависеть от последствия как признака объективной стороны. Далее же, в зависимости от других обстоятельств, квалификация может определяться различными элементами состава. Предположим, при установлении, что виновный причинил смерть, будучи спровоцированным неправомерным поведением потерпевшего и, в связи с этим, находившимся в состоянии аффекта, характеристика субъекта окажет влияние на последующую квалификацию. Если же будет установлено, что виновный находился в состоянии обороны от неправомерного нападения потерпевшего, то характеристика обстановки, т. е. признака, относящегося к объективной стороне, будет определять квалификацию.

§ 3. Принципы квалификации преступлений

Общеправовые принципы законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма^[33] впервые закреплены в УК 1996 г. и сформулированы применительно к задачам уголовно-правового регулирования. Несмотря на то, что до принятия действующего уголовного законодательства эти принципы не были законодательно сформулированы, в литературе их существование не подвергалось сомнению и анализировалось в различных монографиях и научных статьях^[34]. Принципы, понимаемые в русском языке как «основное исходное положение какой-либо теории, учения»^[35], применительно к праву можно понимать как определяемые закономерностями общества и закрепленные в праве руководящие идеи, обусловливающие направленность, характер и объём правового регулирования общественных отношений^[36]. Принципы уголовного права, закрепленные в УК 1996 г., распространяются на все этапы применения уголовно-правовой нормы, одним из которых является квалификация преступлений. В ст. 3–7 УК закреплены общие принципы уголовного права. Представляется, что применительно к каждому из этапов применения уголовно-правовой нормы могут быть сформулированы специальные принципы. Это относится и к принципам квалификации преступлений.

Мысль о необходимости формулирования специальных принципов квалификации преступлений, которые отличаются от общих правил квалификации преступлений, в литературе была сформулирована относительно недавно. Причем единство мнений по вопросу о количестве и содержании принципов квалификации преступлений не достигнуто. Так, А.И. Рарог указывает следующие принципы квалификации преступлений: объективность, истинность, точность, полнота квалификации преступлений^[37]. Н. Смирнов и А. Толмачев указывают следующие принципы: истинность, точность, полнота^[38].

Р.А. Сабитов утверждает, что квалификация уголовно-правовых деяний основывается на общих уголовно-правовых принципах законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма, а также на производных от Них специальных принципах — субъективного вменения, недопустимости двойного вменения, полноты, точности, учета общественной опасности квалифицируемого деяния и наказания, установленного за его совершение, толкования всех сомнений в пользу лица, совершившего общественно-опасное деяние, приоритета норм, смягчающих ответственность виновного^[39].

В более ранних работах указывалось на необходимость при квалификации общественно опасного деяния достижения точности и полноты применения уголовного закона^[40], необходимости установления истины при квалификации преступлений^[41], однако точность, истинность и полнота не выдвигались в ранг принципов квалификации преступлений.

Принципы квалификации преступлений — это основополагающие идеи, которыми руководствуется правоприменитель при установлении и юридическом закреплении тождества между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой. Принципы могут быть как закреплены в самом уголовном законе, так и не сформулированы в нем, но могут вытекать из содержания норм Конституции РФ, уголовного и уголовно-процессуального права^[42].

Одним из принципов квалификации преступлений является ее истинность. Для достижения истинности квалификации преступления, во-первых, необходимо тщательное и всестороннее изучение всех фактических обстоятельств совершенного преступления, а также последующее выделение из всех выявленных фактических обстоятельств тех, которые имеют юридическое значение Для квалификации. Во-вторых, необходим правильный выбор уголовно-правовой нормы, устанавливающей ответственность за преступление, и уяснение смысла этой нормы с использованием всех возможных приемов толкования нормы. В-третьих, требуется, чтобы не было допущено ошибок в самом процессе квалификации^[43], т. е. при установлении тождества между фактическими обстоятельствами дела и юридическими признаками преступления определенного вида. Следует учитывать, что, например, В.Н. Кудрявцев применительно к процессу квалификации преступлений употребляет вместо термина «истинность» другой, менее обязывающий термин — «правильность»^[44].

Является ли изменение квалификации на различных стадиях уголовного процесса свидетельством того, что квалификация преступлений была произведена неправильно? Квалификация преступлений — это определенный логический процесс, который определяется суммой добытых следствием и судом фактических обстоятельств. Лицо, осуществляющее квалификацию преступления, связано и зависимо от объема и характера фактических обстоятельств, установленных в надлежащем процессуальном порядке. При этом не могут быть приняты во внимание никакие иные обстоятельства. Из этого следует, что квалификация преступления должна считаться правильной, если она объективно соответствует объему и характеру имеющихся фактических обстоятельств. Если же появляются новые фактические обстоятельства совершенного преступления, естественно, может меняться и уголовно-правовая оценка совершенного преступления. При этом изменение квалификации происходит не из-за того, что она ранее была произведена ошибочно, а вследствие того, что изменился объем и характер фактических обстоятельств, имеющихся в распоряжении следствия или суда. Квалификацию следует признавать произведенной ошибочно только в том случае, если она не соответствовала имеющимся и доказанным по уголовному делу фактическим обстоятельствам^[45]. Философия различает понятия абсолютной и относительной истины. Истина, достигаемая в процессе квалификации преступлений, должна быть абсолютной, если иметь в виду только установление тех фактов, которые соответствуют признакам состава преступления и сопоставления их с содержанием правовой нормы^[46]. Вместе с тем преступление как явление объективной реальности содержит множество конкретных Жизненных обстоятельств, которые немаловажны сточки зрения правильного разрешения данного уголовного дела, но не оказывают влияния на квалификацию преступлений. В связи с этим истинность при квалификации преступлений является относительной в том смысле, что она не охватывает всех обстоятельств совершенного деяния, ограничиваясь лишь юридически значимыми.

Принцип точности квалификации преступлений предполагает установление именно той уголовно-правовой нормы, в которой совершенное общественно опасное деяние описано с наибольшей полнотой. При квалификации преступлений необходима ссылка на статью Особенной части УК РФ, а если статья состоит из нескольких частей или пунктов, то и на соответствующий пункт или пункты и часть этой статьи. Отсутствие в процессуальном документе такого указания влечет признание квалификации неправильной. Это требование квалификации преступлений закреплено, как уже говорилось, во многих статьях УПК РФ, например в ст. 146, 171, 220 УПК РФ и др. В случае необходимости при квалификации указывается статья или пункт статьи Общей части УК. Так, точная квалификация предполагает правильное определение и закрепление в процессуальном документе стадии совершения преступления. Ссылка лишь на ст. 30 УК в этой ситуации является неправильной. Необходимо указать часть ст. 30 УК. При совершении преступления в соучастии с распределением ролей принцип точности квалификации предполагает определение в процессуальных документах конкретной роли каждого из лиц, принимавших участие в совершении преступления, и закрепление этой роли со ссылкой на конкретную часть ст. 33 УК.

Как указал Пленум Верховного Суда РФ в п. 8 постановления от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре», выводы суда относительно квалификации преступления по той или иной статье уголовного закона, его части либо пункту, необходимо мотивировать в приговоре, По делу в отношении нескольких подсудимых или при обвинении подсудимого в совершении нескольких преступлений суд должен обосновывать квалификацию в отношении каждого подсудимого и в отношении каждого преступления^[47].

Принцип полноты квалификации требует указания всех статей Особенной части УК, в которых сформулированы составы преступлений, совершенных лицом, Это касается случаев как идеальной, так и реальной совокупности преступлений. Квалификация должна содержать ссылку на все нарушенные пункты каждой статьи УК РФ. Так, при совершении кражи группой лиц по предварительному сговору с незаконным проникновением в помещение деяние должно квалифицироваться по п. «а», «б» ч. 2 ст. 158 УК. Квалификация по различным частям одной и той же статьи возможна только в том случае, если они предусматривают самостоятельные составы преступлений. Так, если лицо одновременно занималось незаконным сбытом как огнестрельного, так и холодного оружия, то содеянное подлежит квалификации по ч. 1 и 4 ст. 222 УК. Если же части одной статьи представляют собой различные виды одного состава, различающиеся лишь степенью общественной опасности, то квалификация преступлений производится по той части статьи, которая предусматривает состав, представляющий наибольшую общественную опасность. Так, при вовлечении несовершеннолетнего в совершение преступления, совершенном родителем с применением насилия, квалификация должна производиться по ч. 3 ст. 150 УК по признаку применения насилия, но в процессуальных документах то обстоятельство, что деяние совершено родителем, должно быть обязательно указано. Если диспозиция статьи сформулирована как альтернативная с указанием нескольких объективных признаков, полной будет квалификация при указании всех имеющихся в объективной действительности признаков, даже если это не влияет на квалификацию преступлений. Так, в случае умышленного уничтожения чужого имущества путем поджога, которое повлекло по неосторожности смерть человека, при квалификации указываются оба признака: как способ — поджог, так и дополнительное последствие — смерть человека, наступившая по неосторожности, несмотря на то, что любого из этих обстоятельств было бы достаточно для квалификации содеянного по ч. 2 ст. 167 УК. Полнота квалификации предполагает квалификацию действий всех лиц, причастных к совершению преступления исполнителем (организатора, подстрекателя, пособника).

Принципом квалификации преступлений является принцип субъективного вменения, представляющий собой основополагающее начало, согласно которому квалификация деяния основывается на том, что имеющие уголовно-правовое значение обстоятельства деяния охватывались сознанием лица, его совершившего^[48]. Принцип субъективного вменения нельзя отождествлять с принципом вины. При квалификации преступления необходимо устанавливать не только вину, но и субъективное отношение ко всем объективным признакам состава преступления: объекту, предмету, потерпевшему, деянию, последствиям, квалифицирующим обстоятельствам и другим объективным признакам преступления.

Одним из основных принципов международного, конституционного, уголовного и административного права является то, что никто не может дважды нести ответственность за одно и то же деяние. Применительно к правилам квалификации преступлений этот принцип может быть сформулирован как принцип недопустимости двойного вменения. Он корреспондирует с общим принципом уголовного права — справедливости который запрещает правоприменителю более одного раза вменять лицу совершение одного преступления, т. е. двойную квалификацию установленных по делу фактических обстоятельств. На этом принципе базируется ряд правил квалификации преступлений, например о том, что при конкуренции специальных норм, содержащих квалифицированные составы преступления, квалификация производится по норме, предусматривающей наиболее тяжкий квалифицирующий признак, при конкуренции нормы-части и нормы-целого применяется только норма-целое и другие. Представляется, реализацией этого принципа является изменение редакции ч. 1 ст. 17 УК, в соответствии с которой, например, совершение убийства, сопряженного с другим преступлением, должно быть квалифицировано лишь по соответствующему пункту ч. 2 ст. 105 УК без совокупности с сопряженным преступлением. На необходимость применения принципа недопустимости двойного вменения обращается внимание, в том числе, в судебной практике. Так, Президиум Верховного Суда РФ исключил из судебных решений по делу Кайсина, обвиняемого в совершении убийства женщины, которую он ошибочно полагал беременной, квалификацию действий по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ (оставив лишь квалификацию по ч. 1 ст. 105 УК РФ), указав, что одни и те же действия Кайсина суд квалифицировал и как убийство, и как покушение на убийство^[49].

К принципам квалификации преступлений следует также отнести принцип толкования всех сомнений в пользу лица, совершившего общественно опасное деяние. Этот принцип базируется на конституционной норме, согласно которой все неустранимые сомнения в виновности подсудимого толкуются в его пользу (ст. 49 Конституции РФ). В соответствии с разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ, данными в п. 4 постановления «О судебном приговоре», «по смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих ответственность обстоятельств и т. д.».

§ 4. Логические основы квалификации преступлений

Процесс квалификации преступлений является мыслительной деятельностью правоприменителя, в связи с чем для него очень большое значение имеет логика как наука, предметом которой являются законы и формы, приемы и операции мышления, с помощью которых человек познает окружающий мир^[50].

Законы логики носят объективный характер, они формируются независимо от воли и желания человека. Их объективной основой являются относительная устойчивость, качественная определенность, взаимообусловленность предметов действительности. Они, как правильно отмечает В.Н. Кудрявцев, в практической работе следователя, прокурора и судьи применяются обычно безотчетно, неосознанно, так как логическое мышление — это свойство человеческого мозга, развивающееся в течение всей жизни независимо оттого, изучал человек логику или нет^[51].

В то же время при квалификации преступлений как одной из областей мыслительной деятельности используются логические категории, правила, законы. А.В. Наумов и А.С. Новиченко, анализируя логические формы квалификации преступлений, отмечают, что «квалификация преступлений как разновидность юридического познания есть сложный путь от незнания к знанию. В реальном мыслительном процессе квалификации этот путь совершается в форме перехода от одного знания к другому. Квалификация — логический процесс перехода от исходного знания к выводному через обосновывающее знание»^[52]. При этом исходное знание содержит в себе как знание, являющееся результатом анализа признаков общественно опасного деяния, так и знание, опирающееся на содержание конкретной уголовно-правовой нормы. Обосновывающее знание базируется на теории уголовного права и на знании логических форм и законов. Выводным знанием, результатом квалификации является окончательное суждение об оценке действий преступника.

В литературе указывается, что процесс квалификации преступлений протекает по форме дедуктивного умозаключения^[53]. Под дедуктивным понимают умозаключение, в котором для выведения из одного или нескольких суждений нового суждения необходим переход от общего знания к частному. При этом для уголовно-правовой квалификации используется форма простого категорического силлогизма, заключение в котором выводится из двух общеутвердительных суждений (большая посылка силлогизма содержит знание об уголовном законе, меньшая — о деянии, подлежащем квалификации, выводное суждение устанавливает, что деяние подпадает под действие закона, т. е. представляет собой результат квалификации). Пример:

Умышленное причинение смерти другому человеку является убийством.

Ю. умышленно причинил смерть своему соседу Р.

________________________

Ю. совершил убийство.

Не оспаривая того положения, что итоговый вывод о квалификации производится дедуктивным методом, следует отметить, что при установлении фактических обстоятельств дела познание идет индуктивным путем. В индуктивных умозаключениях мысль направлена от знания меньшей степени общности к знанию большей степени общности^[54].

Вывод при построении силлогизма будет являться правильным, если являются истинными обе посылки. В связи с этим главная трудность при квалификации преступлений состоит не в том, чтобы из двух посылок сделать вывод, а в том, чтобы решить, какие именно посылки должны быть взяты для построения умозаключения^[55], т. е. найти большую посылку умозаключения и определить норму, подлежащую применению. Таким образом, задача квалификации решается одновременно с построением умозаключения.

Логический закон достаточного основания требует доказанности меньшей посылки, т. е. фактических обстоятельств дела.

В следственной и судебной практике нередко возникают ошибки из-за нарушения законов формальной логики. Это законы тождества, непротиворечия, исключенного третьего и достаточного основания. Указанные законы получили название основных, потому что выражают наиболее важные свойства правильного мышления: его определенность, непротиворечивость, последовательность и обоснованность.

Под законом тождества понимают необходимость точного соответствия самой себе всякой мысли. Типичной ошибкой нарушения закона тождества является логическая ошибка подмены понятия, при которой доказывается не выдвинутое положение, а другое, принимающееся за выдвинутое.

Закон непротиворечия означает, что два несовместимых друг с другом противоположных, суждения не могут быть одновременно истинными. По крайней мере, одно из них необходимо ложно. Так, в соответствии со ст. 379–380 УПК РФ одним из оснований отмены или изменения приговора в кассационном порядке является несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела. Это несоответствие может, в частности, состоять в том, что выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли или могли повлиять на правильность применения уголовного закона. При наличии двух противоположных суждений суд должен с необходимостью установить, какое из них является ложным. Например, суд первой инстанции осудил Сабирова по п. «з» ч. 3 ст. 162 УК (в ред. ФЗ от 13 июня 1996 г.) за разбой, т. е. нападение, соединенное с насилием, опасным для жизни или здоровья потерпевшего, между тем вердиктом коллегии присяжных заседателей было констатировано, что Сабиров насилия к потерпевшему не применял. Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал его действия на п. «в» ч. 2 ст. 161 УК (в ред. ФЗ от 8 декабря 2003 г.). Представляется, изменение квалификации в этом случае было вызвано нарушением судом первой инстанции закона непротиворечия: вердикт присяжных осовершении преступления без насилия противоречил выводу о квалификации содеянного как преступления, сопряженного с насилием, опасным для жизни или здоровья потерпевшего^[56].

Закон исключенного третьего действует в отношении противоречащих суждений. Он состоит в том, что два противоречащих суждения не могут быть одновременно ложными, одно из них необходимо истинно.

Закон достаточного основания состоит в том, что всякая мысль признается истинной, если она имеет достаточные основания. Она должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана. Этот закон также имеет большое значение при установлении фактических обстоятельств дела, в зависимости от которых применяется та или иная уголовно-правовая норма.

Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 28 февраля 2003 г. приговор в отношении Часыгова, осужденного по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК, изменила, переквалифицировав его действия на п. «г «ч. 3 ст. 111 УК. Как на предварительном следствии, так и в судебном заседании Часыгов показывал, что никого не хотел убивать. Согласно материалам дела, ни один из потерпевших после полученных ранений не падал, ничто не препятствовало Часыгову довести свой предполагаемый умысел на убийство до конца, однако он не только не предпринял никаких действий по реализации такого умысла, но, напротив, сам убежал с места происшествия. Достаточных данных для квалификации действий Часыгова как покушения на убийство судом не установлено^[57].

Для правильной квалификации преступлений большое значение имеет разработка строго научных, формально-логических программ или алгоритмов процесса применения уголовно-правовых норм. Разработка программ применения уголовно-правовых норм является одной из задач теории уголовного права^[58]. Такие приемы, представляется, следует называть правилами квалификации преступлений.

§ 5. Правила квалификации преступлений, уголовно-правовые презумпции и фикции

Мнения о необходимости разграничения принципов и правил квалификации преступлений приводились в литературе^[59]. Вместе с тем одними авторами пристально изучался вопрос о принципах квалификации преступлений^[60], другие же авторы все свое внимание посвящали вопросу понятия классификации и содержания правил квалификации преступлений^[61]. В комплексе вопрос о принципах и правилах квалификации преступлений рассмотрен Р.А. Сабитовым^[62].

По мнению Л.Д. Гаухмана, правила квалификации преступлений есть приемы, способы применения уголовного закона, предусмотренные в нем самом {например, в ч. 3 ст. 17, ч. 3 ст. 29, ч. 2–5 ст. 34 УК), в постановлениях Пленумов Верховных Судов РФ, РСФСР и бывшего СССР, а также выработанные иной судебной практикой и теорией уголовного права^[63]. Р.А. Сабитов считает определение правил квалификации, данное Л.Д. Гаухманом, неприемлемым, поскольку прием — это отдельное движение, действие или система действий при исполнении какой-либо работы. В связи с этим он предлагает собственное определение правил квалификации преступлений — как положение, в котором отражена конкретная закономерность, касающаяся установления и юридического закрепления точного соответствия фактических признаков общественно опасного деяния и признаков состава преступления^[64]. Данное определение нам представляется также не вполне удачным, в частности потому, что оно не показывает грань, разделяющую понятия «принципы квалификации» и «правила квалификации» преступлений. Вместе с тем пояснения, даваемые и Л.Д. Гаухманом и Р.А. Сабитовым к приведенным ими определениям понятия правил квалификации преступлений, приводят к мнению о том, что указанные авторы вкладывают один и тот же смысл в понятие правил квалификации преступлений. Так, Л.Д. Гаухман говорит о том, что содержанием правил квалификации преступлений является технология применения уголовного закона при уголовно-правовой оценке содеянного^[65]. Р.А. Сабитов полагает, что правила квалификации преступлений указывают правоприменителю, каким образом ему необходимо действовать при выборе статьи (пункта, части статьи) УК РФ, предусматривающей квалифицируемое деяние^[66].

В толковых словарях русского языка даются следующие определения понятию «правило». Правило — положение, в котором отражена закономерность, постоянное соотношение каких-нибудь явлений; постановление, предписание, устанавливающее порядок чего-нибудь^[67]. Правило — закон, постановленье или узаконенье, основанье для действия, в данных случаях, при известных обстоятельствах^[68].

Правило квалификации преступления должно указывать правоприменителю, каким образом ему следует поступать при том или ином наборе фактических данных, при тех или иных фактических обстоятельствах. В связи с этим можно определить правило квалификации преступлений как предписание, устанавливающее порядок действий правоприменителя при известных фактических обстоятельствах для выбора при квалификации преступления конкретного пункта, части, статьи УК РФ.

В теории уголовного права сделаны попытки классификации правил квалификации преступлений. Л.Д. Гаухман выделяет общие правила квалификации преступлений, основанные на принципах, закрепленных в УК, Конституции РФ и на иных положениях, установленных в УК; частные правила квалификации преступлений: одного состава, при множественности преступлений, при изменении квалификации преступлений; и единичные правила квалификации, количество которых безгранично и которые определяются в процессе юридического анализа конкретных составов преступлений^[69]. Представляется, что при выделении правил, основанных на принципах, закрепленных в УК и Конституции РФ, Л.Д. Гаухман фактически уравнивает принципы и правила квалификации преступлений. При рассмотрении частных правил квалификации преступлений Л.Д. Гаухман неосновательно отнес правила квалификации при конкуренции уголовно-правовых норм к частным правилам квалификации множественности преступлений^[70]. Представляется, что конкуренция уголовно-правовых норм и множественность преступлений являются самостоятельными уголовно-правовыми институтами и квалификация преступлений при их наличии регламентируется различными правилами. Выделение Л.Д. Гаухманом единичных правил квалификации преступлений, которые предназначаются для квалификации отдельных видов преступлений, вообще дезавуирует понятие правил квалификации преступлений, поскольку предполагает наличие отдельного «рецепта» для каждого отдельного вида преступлений.

Р.А. Сабитов выделяет следующие правила квалификации преступлений: 1) в зависимости от того, к какому элементу состава преступления они относятся (по объекту, объективной стороне, субъективной стороне, субъекту преступления); 2) от количества квалифицируемых деяний (правила квалификации единичного преступления и множества преступлений); 3) в зависимости от специфических форм преступной деятельности (неоконченной преступной деятельности; преступлений, совершенных в соучастии; множества преступлений)^[71]. Обращает на себя внимание, что Р.А. Сабитов относит множество преступлений как к количеству квалифицируемых деяний, так и к специфическим формам преступной деятельности, что нарушает единство критериев классификации правил. В литературе, посвященной теории квалификации преступлений^[72], фактически выделяются общие правила квалификации преступлений, т. е. правила, относящиеся к оценке отдельного оконченного преступления, совершенного одним лицом, и специальные правила квалификации неоконченных преступлений, преступлений, совершенных в соучастии, множественности преступлений, правил квалификации при конкуренции уголовно-правовых норм, правил, используемых при изменении квалификации преступлений^[73].

Классификация правил квалификации преступлений на общие и специальные представляется в наибольшей мере соответствующей как общей теории уголовного права, так и общей теории квалификации преступлений.

При применении уголовного закона, одним из этапов которого является квалификация преступлений, используются уголовно-правовые презумпции, под которыми понимаются положения, признаваемые истинными, пока не доказано обратное^[74]. Характерной особенностью презумпций является прямое или косвенное закрепление их в нормах права. Их применение основывается на предположении о наличии или отсутствии определенных фактов, которые основаны на связи предполагаемых фактов с наличными фактами, исходя из предшествующего опыта^[75]. Так, презумпция знания уголовного закона состоит в том, что действующее уголовное законодательство исходит из бесспорности знания гражданами уголовно-правовых запретов исходя из факта его опубликования. Предполагается, что, если закон надлежащим образом опубликован, его положения всем известны. Это предположение представляется истинным, пока не доказано обратное, предположим в случае, если лицо находилось длительное время в экспедиции вне связи с внешним миром и не имело возможности получить информацию об изменении закона. К презумпциям можно отнести также осознание лицом, достигшим возраста уголовной ответственности, общественной опасности своего поведения (ст. 20, 25, 26 УК), вменяемости лица, совершившего Преступление к состоянии физиологического или наркотического опьянения (ст. 23 УК), и др.

Любой закон, в том числе уголовный, формален. Любые процессы и результаты деятельности правоприменителя должны соответствующим образом оформляться. Оцениваемое преступное поведение и состав преступления нужно как-то обозначить. Для решения этой задачи используются знаки, под которыми понимают чувственно воспринимаемые материальные объекты. Применительно к квалификации преступлений к таким знакам относятся обозначения пунктов и частей статей, номера самих статей уголовного закона, слова «кража», «убийство» и т. п., словосочетания «преступное сообщество (преступная организация)», «покушение на преступление» и др.^[76]. Порядок и последовательность фиксации результата квалификации посредством знакового отражения тождества признаков оцениваемого поведения с признаками состава конкретного преступления закон не определяет. Имеются лишь отдельные указания в уголовном законе (ч. 3 ст. 29 и ч. 3 ст. 34 УК) на необходимость ссылки на ст. 30 и 33 УК, а также частные требования уголовно-процессуального законодательства обозначать в ряде процессуальных документов пункт, часть, статью УК, предусматривающую ответственность за конкретное преступление (ст. 146, 171, 220, 225, 308 УПК РФ). Обязательным является также письменное указание на избранные при решении уголовного дела конкретные отягчающие и смягчающие обстоятельства. Правила символической записи квалификации преступлений сводятся к следующим: в приведенном ниже порядке указываются (при их наличии) такие элементы: номер части ст. 30 УК; обозначающий вид неоконченного преступления и (или) номер части ст. 33 УК, обозначающей вид соучастника (кроме исполнителя); пункт(ы), часть, статья уголовного закона; наименование уголовного закона (УК РСФСР, УК РФ); атрибуты закона, который ввел данную статью в уголовный закон; атрибуты закона, изменившего редакцию статьи^[77].

При применении знаковой фиксации квалификации преступлений частым является использование юридических фикций. Фикция — намеренно созданное измышленное положение, построение, не соответствующее действительности, и обычно используемое с какой-нибудь определенной целью^[78]. Так, если лицо, пытающееся похитить из аптечного склада наркотикосодержащие препараты, фактически похищает лекарства, которые не содержат наркотических веществ, налицо ошибка в объекте. При подобного рода ошибке преступление должно квалифицироваться в соответствии с направленностью умысла виновного, однако объекту, охватываемому умыслом виновного, фактически ущерб не причинен. «Чтобы привести в соответствие эти два факта (направленность умысла и причинение вреда не тому объекту, на которое субъективно было направлено посягательство), при квалификации преступления используется юридическая фикция (курсив мой. — А.К.). Преступление, которое по своему фактическому содержанию было доведено до конца, оценивается как покушение на намеченный виновным объект (применительно к описанным выше обстоятельствам — как покушение на хищение наркотических средств)»^[79]. Юридические фикции достаточно широко распространены при квалификации преступлений. Приведем несколько примеров. Они применяются, например, при квалификации неоконченной преступной деятельности. Так, если некто А хотел убить некоего Б, но причинил ему лишь тяжкий вред здоровью, необходима квалификация в соответствии с направленностью умысла как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК), в то время как объективно наступившим последствием является тяжкий вред здоровью.

Если некто А хотел убить некоего Б, но промахнулся и попал в некоего В, необходима квалификация как покушение на убийство и неосторожное причинение смерти (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105, ч. 1 ст. 109 УК). В данном случае фактически причинена смерть одному человеку, в квалификации же используется две статьи, последствием которых является наступление смерти (отклонение действия).

Примером применения юридических фикций является также правило квалификации в случае ошибки в развитии причинной связи. Так, некто А хотел убить некоего Б ножом, ударил его и, думая, что Б умер, сбросил в реку с целью сокрытия следов преступления. При расследовании причин наступления смерти и проведении экспертизы было установлено, что в легких потерпевшего находилась вода, и, соответственно, он не умер от удара его ножом, а был жив во время попадания в воду. Смерть же была причинена не теми действиями, которыми ее желал причинить виновный (не ударом ножом), а наступила в результате утопления. В таком случае необходима квалификация деяний виновного как покушение на убийство и по совокупности как неосторожное причинение смерти — ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105, ст. 109 УК.

Фикции используются для обеспечения формальной определенности права, для обеспечения соответствия знаковой фиксации квалификации правилам квалификации преступлений.

Глава 2 Состав преступления и его функции при квалификации преступлений

§ 1. Уголовный закон и состав преступления как основа квалификации преступлений

Определение квалификации преступлений как установления и юридического закрепления тождества юридически значимых признаков реально совершенного деяния с признаками состава преступления этого вида, закрепленными в норме Уголовного кодекса, предопределяет значение уголовного закона как правовой основы квалификации преступлений. В процессе квалификации преступлений производится сопоставление и установление тождества не с каким-либо научным определением преступления или определением, сложившимся в судебной практике, а только с законодательной моделью этого вида преступления^[80]. Именно уголовный закон содержит информационную модель преступлений каждого вида или состав преступления^[81]. Состав преступления — научная абстракция — представляет собой совокупность предусмотренных уголовным законом объективных и субъективных признаков, характеризующих общественно опасное деяние как преступление. Создавая законодательную модель преступления конкретного вида, законодатель абстрагируется от нетипичных, частных признаков, особенностей отдельных преступных деяний и закрепляет в уголовном законе лишь минимально необходимый набор признаков, которые неизбежно повторяются при совершении любого преступления данного вида и являются необходимыми и достаточными для признания лица виновным в совершении преступления определенного вида.

Признак состава преступления в литературе определяют как обобщенное юридически значимое свойство (качество), присущее всем преступлениям данного вида^[82]. Все признаки состава преступления в той или иной форме содержатся в уголовно-правовой норме, однако ни одна статья Особенной части УК РФ не содержит всех признаков состава преступления. Существенные и отличительные признаки, специфичные для того или иного состава, содержатся в статье Особенной части УК, а признаки, общие для всех преступлений, вынесены законодателем в Общую часть УК. Так, возраст уголовной ответственности, признаки вменяемости, характеристики форм и видов вины и др. не имеет смысла указывать в каждой статье, чтобы избежать ненужных повторений, поэтому они закреплены в Общей части УК так же, как и специфические признаки неоконченного преступления (ст. 30 УК) или соучастия в преступлении (ст. 33 УК). В этой связи нельзя согласиться с проводимым некоторыми авторами отождествлением понятия уголовно-правовой нормы и диспозиции статьи Особенной части УК^[83].

Конструирование уголовного закона с использованием бланкетных диспозиций вызывает споры среди специалистов по поводу того, содержит ли бланкетная диспозиция все признаки состава преступления или только их часть, являются ли нормативные акты, к которым отсылает бланкетная диспозиция, источником уголовного права. Так, по мнению Л.Д. Гаухмана, признаки состава преступления предусматриваются не только в уголовном законе — статье Особенной части и статьях Общей части УК, но еще и в других — неуголовных — законах или иных нормативных правовых актах, ссылки на которые сделаны в бланкетных диспозициях статей Особенной части УК^[84]. В связи с этим он утверждает, что при квалификации преступлений необходимо устанавливать точное соответствие между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, закрепленными не только в уголовном законе, но и в иных законах (или иных нормативно-правовых актах). Представляется, что в бланкетных диспозициях признаки преступного деяния лишь детализируются посредством нормативных предписаний иных законодательных актов. Бланкетная диспозиция соединяет нормативные компоненты различной отраслевой принадлежности, образуя вполне самостоятельную норму, особое юридическое образование, но оно имеет все признаки уголовно-правовой нормы, которая сформулирована непосредственно в уголовном законе^[85]. Таким образом, признаки состава преступления не могут формулироваться в нормах других отраслей права. Нет необходимости ссылаться на такие нормы для квалификации преступления, они необходимы лишь для ее обоснования. Ссылка на иные нормативные акты должна содержаться только в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора в качестве доказательства (п. 1, 2 ст. 307 УПК РФ)^[86]. В резолютивной же части приговора должна содержаться ссылка лишь На уголовный закон.

Использование приемов законодательной техники при построении уголовного закона приводит к тому, что некоторые из признаков состава преступления сформулированы в законе в позитивной форме, другие же — в негативной. Соответственно, по степени выраженности в законе признаки состава преступления в литературе предлагается подразделять на позитивные и негативные^[87].

Позитивные признаки состава преступления выражаются в так называемых положительных понятиях, т. е. в понятиях, в которых отражаются признаки, присущие предмету. Например, состав убийства (ч. 1 ст. 105 УК), состав кражи (ч. 1 ст; 158 УК) обрисованы в законе с использованием положительных понятий. Наличие указанных в законе признаков свидетельствует о наличии преступления определенного вида. Вместе с тем при описании некоторых составов преступлений используются негативные, отрицательные понятия, в которых обобщающим признаком служит отсутствие у них тех или иных качеств или свойств. Так, в ст. 112 УК речь идет о причинении вреда здоровью, не опасного для жизни человека и не повлекшего последствий, указанных в ст. 111 УК. Согласно ст. 171 УК, незаконным является предпринимательство, совершенное, в частности, без регистрации или без специального разрешения (лицензии). В примечании к ст. 359 УК; дающем определение наемника, указывается, что наемником признается лицо, не являющееся гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях, не проживающее постоянно на его территории, а также не являющееся лицом, направленным для исполнения официальных обязанностей.

Большинство признаков состава преступления сформулированы в виде позитивных понятий, в позитивной форме, в виде указания на те или иные качества или свойства преступления. Негативные признаки содержатся как в Общей, так и в Особенной части Уголовного кодекса. Так, в ч. 2 ст. 14 УК зафиксировано положение, что не является преступным деяние, не представляющее такой степени общественной опасности, которая характерна для преступлений. Понятие невменяемости сформулировано в ч. 1 ст. 21 УК также с использованием отрицательных понятий. Негативные признаки, исключающие состав преступления, соответствуют обстоятельствам, исключающим преступность деяния, предусмотренным ст. 37–42 УК. Приведенные ранее примеры негативных понятий относились к Особенной части УК.

Негативные признаки играют в составе, преступления такую же роль, как и позитивные признаки, и в той же мере могут быть использованы для квалификации преступлений. Так, для квалификации содеянного по ст. 112 УК должно быть констатировано, что вред здоровью не опасен для жизни человека и не повлек причинения лицу тяжкого вреда здоровью. Если же признак состава преступления, сформулированный в законе в качестве негативного, в реальной действительности присутствует как позитивный, это свидетельствует об отсутствии состава преступления определенного вида. Так, если результатом совершенного преступления является причинение вреда здоровью, опасного для жизни человека или повлекшего последствия, указанные в ст. 111, это исключает квалификацию по ст. 112 УК. В связи с этим утверждение Л.Д. Гаухмана, что «негативные признаки составов преступлений, предусмотренные нормами Особенной части уголовного законодательства, это такие признаки, при наличии которых отсутствует данный конкретный состав преступления»^[88], представляет собой нарушение законов формальной логики.

Наличие в законе негативных понятий объясняется в большинстве случаев соображениями законодательной техники. Перечисление в законе позитивных признаков не всегда может быть осуществлено достаточно экономным способом. Так, для формулирования состава незаконного производства аборта (ст. 123 УК) с использованием позитивных понятий необходимо было бы в уголовном законе привести полный перечень всех медицинских специальностей, представители которых не имеют права производить аборт, что едва ли осуществимо на практике. При квалификации преступления используются в совокупности как позитивные, так и негативные признаки. Как справедливо утверждает В.Н. Кудрявцев, при квалификации недопустимо ограничиваться установлением одних только негативных признаков и квалифицировать преступление «путем исключений». «Вряд ли нашелся бы судья, который осудил бы человека за убийство только на том основании, что в совершенных им действиях нет признаков ни разбоя, ни бандитизма, ни телесного повреждения, ни изнасилования, ни дезертирства»^[89]. В этой связи следует подчеркнуть роль позитивных признаков, которые являются основой в построении состава преступления и основой квалификации преступлений.

Важным для квалификации преступлений является деление признаков состава преступления по степени их неизменности, устойчивости на постоянные и переменные^[90]. Постоянными являются такие признаки, содержание которых остается неизменным в течение всего времени действия данного уголовного закона и не зависит от конкретных обстоятельств совершенного преступления. Постоянными являются не только признаки, указанные в диспозиции статьи Особенной части УК, но и сформулированные в статьях Обшей части. Постоянный признак является неизменным на всей территории действия той или иной уголовно-правовой нормы и стабилен в пределах действия конкретного уголовного закона. Изменение закона может привести к замене одного признака другим или к тому, что признак приобретает иное содержание. Так, УК РФ 1996 г. в ч. 1 ст. 222 в качестве предмета преступления предусматривал огнестрельное оружие, не указывая его признаков. В этой связи представляется, что под огнестрельным оружием следовало понимать и гражданское гладкоствольное оружие. В соответствии с изменениями, внесенными в редакцию данной статьи Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ, предметом этого преступления является огнестрельное оружие за исключением гражданского гладкоствольного, его основных частей и боеприпасов к нему. Таким образом, на протяжении того периода времени, когда закон действует без изменений, постоянные признаки также являются неизменными.

Переменными называются признаки, содержание которых может измениться без изменения текста диспозиции статьи Особенной части УК на протяжении действия одного уголовного закона. Содержание этих признаков определяется не только текстом статьи, но и другими моментами. Переменные признаки бывают оценочными и бланкетными.

Содержание оценочных признаков в значительной мере определяется правосознанием лица, применяющего уголовный закон. В.Н. Кудрявцев, образно характеризуя содержание оценочных признаков, предложил сравнить словосочетание «деревянный дом» и «хороший дом». Если мы используем термин «деревянный», то его смысл является общепринятым и одинаковым для всех, признак же «хороший» не является столь однозначным. Дом может быть хорошим для одной цели, но неподходящим для другой. Он может подходить для одного лица, но не подходить для другого, и даже для одного и того же лица в различные периоды его жизни этот дом может быть или хорошим или плохим^[91]. Оценочные признаки относятся к переменным, поскольку они, во-первых, по-разному воспринимаются различными людьми, и, во-вторых, могут по-разному восприниматься одним лицом с течением времени. УК РФ содержит достаточно большое количество оценочных признаков. Так, в ст. 37–39 УК речь идет о явном несоответствии характеру и степени общественной опасности, в п. «д» ч. 1 ст. 61 УК — о стечении тяжелых жизненных обстоятельств, в п. «б» ч. 1 ст. 63 УК — о наступлении тяжких последствий, в п. «г» — об особо активной роли в совершении преступления, в п. «и» — о совершении преступления с особой жестокостью, садизмом, издевательствами, а также мучениями для потерпевшего, в ч. 1 ст. 107 УК — о тяжком оскорблении, в ст. 110 УК — о жестоком обращении, в ч. 2 ст. 167 УК — о наступлении иных тяжких последствий. Подобные признаки содержатся во многих других статьях Особенной части УК.

Существование оценочных понятий имеет свои как позитивные, так и негативные стороны. Так, оценочные понятия дают возможность более детально учитывать специфические обстоятельства дела, которые могут выступать в различной форме и обладать значительным многообразием содержания. В то же время их наличие не способствует единообразию применения уголовного законодательства в целом и квалификации преступлений в частности. Уяснение содержания оценочных признаков, которое должно способствовать обеспечению единообразия в их понимании правоприменителями, достигается различными способами. Так, уголовный закон должен восприниматься в нормативном единстве. Например, п. «б» ч. 3 ст. 131 УК содержит такие квалифицирующие признаки, как причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей по неосторожности, заражение ее ВИЧ-инфекцией или иные тяжкие последствия. «Иные тяжкие последствия» должны быть сопоставимыми по степени общественной опасности с причинением тяжкого вреда здоровью по неосторожности или заражением ВИЧ-инфекцией, т. е. болезнью, которая в настоящее время излечению не подлежит. Не случайно к «иным тяжким последствиям» судебная практика относит самоубийство потерпевшей.

Единообразию в понимании оценочных признаков способствует целенаправленная законодательная конкретизация оценочных признаков, осуществляемая для придания им строго определенных границ. Наиболее распространенным способом подобной конкретизации является разъяснение их содержания в примечаниях к статьям Особенной части УК^[92]. Так, в примечании 2 к ст. 158 УК разъяснено понятие значительного ущерба гражданину, в примечании к ст. 169 УК — понятие крупного размера, крупного ущерба, дохода либо задолженности в крупном размере. Подобного рода примечания содержатся во многих статьях, например, ст. 174, 178, 185, 193, 194 УК. Следует отметить стремление законодателя уточнить оценочные понятая не только количественного, но и качественного характера. Так, внесение в ст. 37 УК части 21 следующего содержания: «не являются превышением пределов необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения» — направлено на сужение усмотрений правоприменителя при решении вопроса о том, является ли причиненный вред явно не соответствующим характеру и опасности посягательства (ч. 2 ст. 37 УК РФ)^[93]. Содержание оценочных признаков неоднократно разъяснялось в постановлениях Пленумов Верховных Судов РФ; РСФСР и СССР по отдельным категориям дел. Например, понятие особой жестокости было разъяснено в п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»^[94], а также в решениях по конкретным делам.

Бланкетными являются признаки, конкретное содержание которых раскрывается в законе, относящемся к другой отрасли права, или подзаконном акте. Бланкетный признак состава преступления внешне стабилен, но по содержанию может существенно меняться из-за изменений того закона или подзаконного акта, на который содержится отсылка в уголовном законе. Большинство бланкетных диспозиций, предусмотренных в уголовном законе, являются закрытыми бланкетными диспозициями. Такими являются диспозиции в преступлениях с материальным составом, в которых большинство признаков объективной стороны обрисовано в самом уголовном законе. Нормативные акты иных отраслей, связанные с такой бланкетной диспозицией, лишь уточняют содержание того, что в общей форме уже указано в уголовном законе^[95]. Закрытые бланкетные диспозиции имеют место, например, в ст. 143, 216, 264 УК. Бланкетные диспозиции в формальном составе, когда содержание большинства признаков объективной стороны детализируется с помощью нормативных актов другой отрасли права, называются открытыми бланкетными диспозициями. «При открытой бланкетной диспозиции не исключается возможность изменения уголовно-правового запрета посредством изменений в нормативных актах, с которыми он связан. Например, в составе незаконной охоты на территории заповедника (п. «г» ч. 1 ст. 258 УК РФ) практически все признаки объективной стороны определены в региональном законодательстве и в подзаконных актах (в правилах охоты)»^[96].

Необходимо указать на следующие проблемы квалификации с использованием бланкетных диспозиций. Во-первых, в ряде норм с бланкетными диспозициями делаются ссылки не на конкретные законы и другие нормативные акты, а на целые правовые институты. Например, ст. 141 УК говорит о воспрепятствовании работе избирательных комиссий, о вмешательстве в осуществление избирательной комиссией, комиссией референдума ее полномочий, установленных законодательством о выборах и референдумах, что предполагает знание избирательного законодательства. В ст. 170 УК речь идет о регистрации незаконных сделок с землей. Для применения этой нормы необходимо знание земельного законодательства. При применении подобных диспозиций правоприменитель должен знать всю совокупность нормативных актов, составляющих в комплексе правовой институт, регламентирующий соответствующую сферу общественных отношений, и уметь анализировать эти нормы как в отдельности, так и в их совокупности. Во-вторых, сами законы и иные нормативные акты, на которые дается ссылка в бланкетных диспозициях, также являются нестабильными, и при квалификации преступлений правоприменитель обязан знать все изменения и дополнения, внесенные в эти акты, и уметь их оценить с точки зрения обратной силы закона.

Иные законы и подзаконные нормативные акты, как уже указывалось, не содержат признаков состава преступления, а лишь детализируют те признаки, которые указаны в уголовном законе. Исключением является положение, содержащееся в примечании 2 к ст. 228 УК, в котором сказано, что размеры средних разовых доз наркотических средств и психотропных веществ утверждаются Правительством Российской Федерации. Таким образом, крупный размер в рамках этой статьи, который является обязательным признаком состава преступления и определяет характер противоправности — уголовный, — устанавливается органом не законодательной, а исполнительной власти. В данном случае имеет место нарушение принципа разделения полномочий органов власти. Наличие норм с бланкетными диспозициями, с одной стороны, обеспечивает экономию текста уголовного закона и избавляет законодателя от необходимости детализировать в уголовном законе признаки, раскрытые в иных законах и подзаконных актах. С другой стороны, существенно затрудняет правоприменителю квалификацию преступления, а также создает опасность подмены уголовного закона подзаконными актами, нарушения прав лиц, привлекаемых к уголовной ответственности. и

§ 2. Роль постановлений Пленума Верховного Суда РФ в квалификации преступлений

Толкование уголовного закона, понимаемое как уяснение смысла уголовного закона, в зависимости от применяемых критериев принято классифицировать следующим образом: по субъектам (аутентическое, судебное, доктринальное); по приемам (грамматическое, систематическое, историческое и логическое); по объему (буквальное, ограничительное, распространительное). Для точной квалификации преступления недостаточно знать содержание состава преступления, необходимо правильно истолковать характеризующие его признаки, если они не раскрыты в уголовном законе. Методы толкования признаков состава преступления зачастую зависят конструирования диспозиции статей Особенной части УК в зависимости от особенностей их деления на четыре вида: простые, описательные, бланкетные и ссылочные. Однако при любом из способов законодательной техники законодатель не может и не должен дать в статье Уголовного кодекса исчерпывающего описания всех признаков определенного состава преступления. Язык закона должен отличаться лаконизмом и способностью охвата соответствующей формулировкой повторяющихся типических ситуаций^[97].

Для уяснения признаков состава преступления важную роль играет судебное толкование, даваемое в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам. При этом первостепенное значение для квалификации преступлений имеет выяснение вопроса об определении юридической природы разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по вопросам применения уголовно-правовых норм и степени обязательности таких разъяснений. По мнению секретаря Пленума Верховного Суда РФ В.В. Демидова, содержащиеся в постановлении Пленума разъяснения по вопросам применения законодательства, основанные на требованиях закона и обобщениях судебной практики, в масштабах страны представляют собой своеобразную форму судебного прецедента, подлежат обязательному учету в целях вынесения законных и обоснованных приговоров, решений, определений и постановлений, поскольку они способствуют правильному толкованию и единообразному применению закона на всей территории России и помогают избежать судебных ошибок^[98]. Подобного же мнения придерживается Г.И. Микеров: «Низовой суд никогда не примет решение иное, чем то, которое принял вышестоящий суд по аналогичному делу, — под угрозой его отмены. На другое решение отважится только тогда, когда сочтет, что его аргументация будет более убедительной, чем аргументы вышестоящего суда»^[99].

Некоторыми авторами высказывается соображение о том, что толкование уголовного закона Пленумом Верховного Суда РФ de jure не является обязательным, но de facto оно таково^[100]. А.И. Рарог логическим путем с использованием системного анализа действующего неуголовного законодательства делает вывод о том, что разъяснения Верховного Суда РФ по вопросам судебной практики должны носить рекомендательный характер^[101]. Для вывода об общеобязательной силе разъяснений Пленума Верховного Суда СССР и Пленумов Верховных Судов союзных республик по вопросам применения норм уголовного права до принятия Конституции РФ имелись все основания в законодательстве того периода. Так, п. «а» ст. 43 Конституций СССР 1924 г. относил к компетенции Верховного Суда СССР «дачу Верховным Судом союзных республик руководящих разъяснений по вопросам общесоюзного законодательства». Использование характеристики «руководящий характер» являлось свидетельством того, что разъяснения Верховного Суда Союза ССР были для судов страны обязательными. Конституция СССР 1936 г. уже не подчеркивала руководящего характера разъяснений Пленума Верховного Суда СССР, однако Положение о Верховном Суде СССР, принятое в 1957 г., указывало, что он имеет право давать судам руководящие указания по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел, обязательные для исполнения всеми судебными органами страны. Конституция Союза ССР 1977 г. также не содержала термина «руководящие разъяснения» для характеристики актов судебного толкования правовых норм, однако в законе СССР «О Верховном Суде СССР» ст. 3 была озаглавлена «Руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР» и указывала, что руководящие разъяснений Пленума Верховного Суда СССР обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применяющих закон, по которому дано разъяснение. Действующая Конституция РФ в ст. 126 закрепляет за Верховным Судом РФ право осуществлять надзор за деятельностью судов общей юрисдикции и давать разъяснения по вопросам судебной практики. Законодатель на уровне Конституции РФ не называет разъяснения, даваемые Верховным Судом РФ, руководящими, т. е. не подчеркивает их обязательного значения, а также наделяем Верховный Суд РФ правом давать разъяснения не по вопросам законодательства или по вопросам применения законодательства, а только по вопросам судебной практики. В соответствии с Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. «О судебной системе Российской Федерации», «суды осуществляют судебную власть самостоятельно, независимо от чьей бы то ни было воли, подчиняясь только Конституции Российской Федерации и закону», а Верховный Суд РФ вправе давать лишь разъяснения по вопросам судебной практики. Следовательно, ни содержание Конституции РФ, ни содержание других законов не свидетельствуют о том, что разъяснения Пленума Верховного Суда РФ имеют нормативный характер и являются обязательными для судебных органов. «Разъяснения Верховного Суда по вопросам судебной практики должны носить рекомендательный характер и с учетом высокого авторитета этого органа, квалифицированности и научной обоснованности его рекомендаций служить ориентиром для правильного и единообразного применения уголовного закона»^[102]. Однако специалистами приводятся достаточно широко распространенные примеры недостаточно обоснованных с точки зрения уголовного закона разъяснений Пленума Верховного суда РФ^[103].

Нельзя недооценивать казуального толкования, даваемого судом при рассмотрении конкретного уголовного дела для уяснения признаков, необходимых для квалификации преступления. Не по всем спорным вопросам Пленум дает свое заключение, оформленное в виде постановления. Опубликованные в бюллетенях Верховного Суда РФ решения по конкретным делам, а также обзоры судебной практики в некоторой степени восполняют отсутствие соответствующих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ. Они не имеют и не могут иметь обязательной силы при рассмотрении судами сходных или аналогичных дел в силу ч. 1 ст. 1 УК РФ, трактовка которой заставляет признать источником уголовного права лишь уголовный закон, однако играют важную роль для уяснения признаков уголовно-правового запрета. Как утверждает А.В. Наумов, «буква уголовного закона наполняется реальным содержанием только через судебные решения по конкретным делам, и содержание уголовно-правовой нормы состоит из набора известных судебных прецедентов по этим делам»^[104]. Поэтому казуальное толкование, не являясь обязательным для судов, обычно используется нижестоящими судами как образец при вынесении приговора. Опубликованные решения Верховного Суда РФ существенно корректируют практику применения уголовного закона, существенно влияют на понимание правоприменителем содержания того или иного признака состава преступления^[105].

Доктринальное толкование признаков состава преступления, которое дается в научных комментариях, учебниках, статьях имонографических изданиях, не является обязательным для правоприменителя, но имеет большое значение для правильного уяснения признаков состава преступления, особенно в тех случаях, когда судебное толкование того или иного признака в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ или в опубликованной судебной практике отсутствует.

Глава 3 Общие правила квалификации преступлений

§ 1. Квалификация по признакам объекта преступления

Традиционным в теории уголовного права является определение объекта преступления как охраняемых уголовным законом общественных отношений, которым при совершении преступления причиняется вред или создается угроза причинения вреда. К факультативным признакам элемента «объект» состава преступления принято относить предмет преступления и потерпевшего от преступления, которым при решении вопросов уголовной ответственности придается одинаковое значение. Предмет преступления — это физический предмет материального мира или интеллектуальная ценность, на которые оказывается Непосредственное воздействие при совершении преступления. Под потерпевшим понимается «физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации» (ч. 1 ст. 42 УПК РФ). Общественное отношение — это конкретная определенная социальная связь между членами общества, и поэтому причинить вред путем непосредственного воздействия на него невозможно. Нарушить социальную связь можно лишь путем воздействия на что-либо материальное или путем разрыва этой социальной связи. В литературе выделяют основные элементы общественного отношения, воздействуя на которые это общественное отношение можно нарушить. Ими являются:

1) субъекты (носители) общественных отношений;

2) предмет (объект), по поводу которого существует общественное отношение;

3) социальная связь как содержание общественного отношения как социально значимая деятельность субъектов^[106].

При квалификации преступлений определение объекта представляет известные трудности. Объект преступления — общественные отношения — не может быть воспринят правоприменителем непосредственно. Ни анализ фактических обстоятельств дела, ни показания виновного, свидетелей или потерпевших не могут зачастую дать представления об объекте преступления. Допрашиваемые лица могут дать показания о других признаках состава, например, о способе совершения преступления, причиненном ущербе, времени совершения преступления, мотивах, которыми руководствовался виновный. Установление объекта преступления в таких случаях производится опосредованно, путем анализа признаков, относящихся к другим элементам состава преступления. По утверждению В.Н. Кудрявцева, правильное установление способа действия в некоторых случаях позволяет сделать обоснованный вывод об объекте или хотя бы о примерном круге объектов преступного посягательства^[107]. Таким образом, вывод об объекте всегда является суждением, вытекающим из анализа фактических обстоятельств совершения преступления^[108].

Нарушение общественного отношения возможно путем воздействия на субъекта (носителя) общественного отношения. Такое воздействие может быть физическим, что имеет место, например, при совершении убийства, причинении тяжкого вреда здоровью, при совершении половых преступлений, или психическим, при совершении таких преступлений, как клевета, оскорбление, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. При воздействии на субъекта общественного отношения правовое значение приобретает потерпевший от преступления. Следует различать уголовно-правовое и уголовно-процессуальное понятие потерпевшего. Так, в случае причинения А тяжкого вреда здоровью он является потерпевшим в уголовно-правовом смысле. В случае же, если А украл у некоего Б картину, имеющую особую историческую ценность, для уяснения уголовно-правовой характеристики содеянного имеют значение не признаки потерпевшего, а признаки предмета преступления — картины, имеющие особую историческую ценность. Таким образом, признаки потерпевшего от преступления имеют значение в случае воздействия на субъекта общественного отношения, а не на предмет (объект) общественного отношения, как это имеет место в случае хищения картины.

Один лишь вид воздействия на субъекта общественного отношения по общему правилу не позволяет сделать однозначный вывод о квалификации преступления, поскольку оно может быть направлено на изменение различных общественных отношений. Так, выстрел в потерпевшего может явиться основанием как для квалификации содеянного по ст. 105 УК, когда объектом является жизнь человека, так и для квалификации по ряду других статей, например, по ст. 277 УК, если объектом являются основы конституционного строя РФ.

Свойства потерпевшего, его отношения с другими лицами, поведение до и в момент посягательства во многих составах являются признаками, определяющими квалификацию содеянного. Например, в ряде составов такие физические свойства потерпевшего, как пол, возраст, состояние здоровья и др., могут определять квалификацию преступления. Так, мужской пол потерпевшего от сексуального преступления исключает квалификацию содеянного как изнасилование (ст. 131 УК). Для квалификации по ст. 150 УК (вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления) возраст потерпевшего должен быть менее 18 лет. Для квалификации пост. 124 УК потерпевший должен быть больным, а не нуждающимся, например, в косметической операции.

Физическое и психическое состояние потерпевшего учитывается при квалификации ряда преступлений против личности. Так, состояние беспомощности является альтернативным конструктивным признаком изнасилования (ст. 131 УК), квалифицирующим признаком убийства (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК) и других преступлений. Заведомое нахождение женщины в состоянии беременности является квалифицирующим признаком ее убийства (п. «г» ч. 2 ст. 105 УК).

В ряде составов для правильной квалификации преступлений необходимо выяснение взаимоотношений между виновным и потерпевшим. Так, наличие личных неприязненных отношений между виновным и потерпевшим обычно исключает квалификацию содеянного как совершенного из хулиганских побуждений. Нахождение потерпевшего в-материальной или иной зависимости от виновного является альтернативно-обязательным признаком понуждения к действиям сексуального характера (ст. 133 УК). Поведение потерпевшего, послужившее поводом к совершению преступления, также может явиться обстоятельством, определяющим квалификацию содеянного. Так, посягательство на потерпевшего, выполнявшего общественно-полезную деятельность по пресечению правонарушений, может явиться основанием для квалификации по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК. В случае же совершения убийства, спровоцированного тяжким оскорблением виновного со стороны потерпевшего, возможна квалификация по ст. 107 УК.

Для всех преступлений, входящих в главу «Преступления против общественной безопасности», является характерным то, что совершается посягательство на состояние защищенности жизненно важных интересов именно общества в целом, когда потерпевшим может явиться любой член общества, любое лицо. Так, при похищении человека и незаконном лишении свободы умысел виновного направлен на совершение общественно опасных действий в отношении конкретного лица. Он по мотивам, которые могут быть самыми разнообразными, стремится лишить свободы передвижения именно гражданина А или гражданина Б, или гражданина В. Что касается захвата заложников, для этого состава характерна неперсонифицированность потерпевшего для виновного. Именно то обстоятельство, что умысел виновного направлен не на конкретное лицо, а лишь на физическое лицо, которое обладает какими-то признаками (чаще социальными), позволяет отнести захват заложников к преступлениям против общественной безопасности. При захвате заложников лишается свободы, например, работник исправительной колонии (это может быть работник А или работник Б, или любой другой работник); пассажир или, чаще, пассажиры транспортного средства; зритель или зрители на представлении. При захвате заложников виновного интересует не личность потерпевшего, а возможность использования его для давления на адресата угрозы.

В ряде случаев для квалификации преступления необходимо выяснить наличие согласия потерпевшего на совершение определенных действий^[109]. При отсутствии согласия лица на совершение указанных в законе действий наступает уголовная ответственность, например, за изнасилование (ст, 131 УК), нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК) или жилища (ст. 139 УК). Однако в тех случаях, когда потерпевший не осознает характера совершаемых в отношении его действий, согласие потерпевшего не является действительным, правомерным и не исключает ответственности виновного. Например, согласие малолетнего (малолетней) на половое сношение, мужеложство или лесбиянство не исключает ответственности лица, достигшего 18-летнего возраста, пост. 134 УК. Внешне добровольная передача потерпевшим имущества или права на имущество виновному под влиянием обмана или злоупотребления доверием не исключает квалификации содеянного как мошенничества (ст. 159 УК).

При воздействии на предмет (объект), по поводу которого существует общественное отношение, уголовно-правовое значение приобретает предмет преступления. Способы воздействия на предмет преступления могут быть различными. Так, возможно изменение социального статуса вещи, что имеет место, например, при совершении хищения. Изменение физических свойств предмета происходит при совершении, например, таких преступлений, как уничтожение или повреждение имущества (ст. 167–168 УК), диверсия (ст. 281 УК). Изменение вида и содержания предмета происходит при совершении, например, таких преступлений, как служебный подлог (ст. 292 УК) или изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК). К способам воздействия на предмет общественного отношения следует отнести его изготовление, например, незаконное изготовление оружия (ст. 223 УК), незаконное изготовление наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов (ст. 228 УК) или их производство (ст. 228¹ УК).

Признаки предмета преступления, а также иные «признаки состава должны быть указаны в законе или однозначно вытекать из него, причем это должно быть ясно при толковании закона»^[110]. Так, в ч. 2 ст. 188 УК перечислены предметы, перемещение которых через таможенную границу вне зависимости от размера является уголовно наказуемым. В ч. 1 этой же статьи, устанавливающей ответственность за контрабанду в крупных размерах, признаки предмета преступления не указаны, однако уточняется, что ими являются товары и иные предметы, за исключением указанных в ч. 2 настоящей статьи. Таким образом, использование ссылочной диспозиции при построении ч. 1 ст. 188 УК позволяет сделать однозначный вывод о том, что все те предметы, которые не перечислены в ч. 2 ст. 188 УК, следует отнести к предметам преступления, предусмотренного ч. 1 этой статьи.

Обстоятельством, определяющим квалификацию деяния, могут явиться свойства предмета преступления. Так, хищение картины лицом, осознающим ее особую художественную ценность, является основанием для квалификации содеянного по ст. 164 УК, а не по иным статьям о хищениях (ст. 158–162 УК). Для выяснения вопроса о возможности вменения лицу преступления, предусмотренного ст. 186 УК, требуется установить качество подделки банковских билетов, металлической монеты, государственных ценных бумаг или других ценных бумаг. Наличие грубой подделки исключает квалификацию по ст. 186 УК, поскольку делает невозможным ее участие в денежном обращении. Подобные действия должны быть квалифицированы как мошенничество.

Таким образом, при посягательстве на предмет (объект) общественного отношения предмет преступления и способ воздействия на него определяет основу преступного деяния, его направленность на конкретный объект преступления, что в свою очередь влияет на квалификацию преступления. Так, один и тот же предмет, например, автомобиль, в случае его хищения (изменения социального статуса вещи) может привести к необходимости квалификации по ст. 158–162 УК. В случае же его поджога (изменения физических свойств предмета) необходима квалификация по ст. 167 УК. В случае изготовления предмета квалификация зависит от свойств созданного предмета. Так, если незаконно изготовлено оружие, необходима квалификация по ст. 223 УК, и объектом преступления в этом случае является общественная безопасность. Если же изготовлены или произведены наркотические средства, психотропные вещества или их аналоги, деяние квалифицируется по ст. 228 или 228 УК. Таким образом, предмет преступления может сыграть роль ориентира в определении объекта преступления. Объектом этих преступлений является здоровье населения.

Третий способ воздействия на общественные отношения, с помощью которого можно их нарушить, — это разрыв социальной связи как содержания общественного отношения. Он возможен несколькими способами:

1) путем невыполнения субъектом лежащей на нем обязанности, например, при неоказании помощи больному (ст. 124 УК), при злостном уклонении от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей (ст. 157 УК);

2) разрыв социальной связи происходит при исключении себя из данного общественного отношения, например, при побеге из места лишения свободы (ст. 313 УК);

3) издание неправомерного акта разрывает социальную связь, так как меняет социальное положение субъекта. Так, при привлечении '"заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 299 УК) нарушаются" общественные отношения, обеспечивающие принципы осуществления правосудия.

При нарушении общественного отношения путем разрыва социальной связи именно характер социальной связи является тем ориентиром, который позволяет определить объект преступления.

Может ли объект преступления быть единственным критерием разграничения преступлений? Этот вопрос неоднократно поднимался в литературе. Так, Б.А. Куринов полагает, что во всех случаях объект преступления не может быть единственным критерием для квалификации и разграничения преступлений^[111]. По мнению В.Н. Кудрявцева, преступлений, которые различались бы между собой только по признаку объекта, не так много^[112]. В качестве примера им приведены такие пары составов: оскорбление (ст. 130 УК РФ) и оскорбление представителя власти (ст. 319 УК РФ); разглашение государственной тайны (ст. 283 УК РФ) и разглашение данных следствия (ст. 310 УК РФ); уничтожение и повреждение лесов (ст. 261 УК РФ) и уничтожение иди повреждение имущества (ст. 167–168 УК РФ). Представляется, приведенные В.Н. Кудрявцевым примеры являются не вполне удачными, так как указанные составы преступлений различаются между собой не только характеристикой объекта, но и признаками, относящимися к объективной стороне. Так, оскорбление (ст. 130 УК РФ) и оскорбление представителя власти (ст. 319 УК РФ) различаются между собой не только признаками объекта, но и обстановкой — оскорбление должно быть публичным и совершаться при исполнении представителем власти своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением. То же можно сказать и по поводу других примеров, приведенных В.Н. Кудрявцевым. В то же время структура построения Особенной части УК в зависимости от объекта посягательства предполагает возможность как наличия в настоящее время, так и появления в будущем составов, различающихся между собой только признаками объекта. К таким можно отнести, например, хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК) и хищение либо вымогательство наркотических средств или психотропных веществ (ст. 229 УК). Вместе с тем в большинстве случаев объект не является — единственным разграничительным признаком преступлений. Для их разграничения нужно обратиться к признакам, относящимся к другим элементам состава преступления. Смежные же составы преступления вообще нельзя разграничить по объекту преступления. Разграничение происходит по другим элементам состава преступления. Так, кража (ст. 158 УК) и грабеж, совершенный без насилия (ч. 1 ст. 161 УК), различаются между собой, в первую очередь, способом совершения преступления. Убийство (ст. 105 УК) и неосторожное причинение смерти (ст. 109 УК) различаются между собой формой вины. «Смежные составы различаются между собой по одному или нескольким признакам. Это значит, что один из смежных составов имеет признак, который отсутствует в другом, но при этом другой состав обладает признаком, отсутствующим в первом. Так, кражу характеризует признак «тайное хищение»; этого признака нет в смежном составе грабежа, в котором зато имеется признак “открытое”»^[113]. Ряд предусмотренных уголовным законом преступлений одновременно посягает на два или более объекта уголовно-правовой охраны. При этом в науке принято выделять основной, дополнительный и факультативный непосредственные объекты. Первые два из названных объектов оказывают влияние на квалификацию преступлений. Так, основным непосредственным объектом является тот, который терпит ущерб во всех случаях совершения преступлений данного вида и ради защиты которого построена правовая норма. Дополнительный непосредственный объект также терпит ущерб во всех случаях совершения преступлений данного вида, но лишь попутно с основным: не ради его защиты построена правовая норма. Признаком основного непосредственного объекта является то, что он находится в одной плоскости с видовым и родовым объектом. Так, при совершении разбойного нападения (ст. 162 УК) терпят ущерб два объекта отношения собственности и здоровье лица. При этом отношения собственности являются основным непосредственным объектом, а здоровье лица — дополнительным непосредственным объектом. В некоторых случаях дополнительные непосредственные объекты могут быть представлены альтернативно. Так, в составе вымогательства (ст. 163 УК) отношения собственности являются основным непосредственным объектом, дополнительными же объектами могут являться или здоровье лица, или его честь и достоинство.

Правила квалификации преступления по объекту сводятся к следующему:

1. Если при совершении преступления степень тяжести вреда, причиняемого дополнительному объекту, меньше или равна степени тяжести вреда, причиняемого основному объекту, квалификация, производится по статье, предусматривающей посягательство на основной объект, квалификации по совокупности преступлений не требуется. Так, в случае причинения при изнасиловании легкого и средней тяжести вреда здоровью содеянное полностью охватывается ч. 1 ст. 131 УК и квалификация по статьям о преступлениях против личности не требуется (п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. № 11 «О практике применения судами ст. 131 и 132 УК РФ»^[114]), Определение того, какой вред является более тяжким, производится путем сопоставления санкций ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 112 и ч. 1 ст. 115 УК. Основным объектом при совершении этого преступления является половая свобода женщины, дополнительным — ее здоровье. Максимум санкции ч. 1 ст. 131 — 6 лет лишения свободы, ч. 1 ст. 112 — 3 года лишения свободы, а ч. 1 ст. 115 УК — 4 месяца ареста. Значит, при совершении изнасилования, вред дополнительному объекту — здоровью — является меньшим, чем вред основному объекту — половой свободе. Следовательно, при совершении изнасилования с причинением легкого Или средней тяжести вреда здоровью потерпевшей, содеянное подлежит квалификации по ч. 1 ст. 131 УК. Дополнительная квалификация по ст. 112 или 115 УК не требуется.

2. По общему правилу, если при совершении (преступления степень тяжести вреда, причиняемого дополнительному объекту, больше степени тяжести вреда, причиняемого основному объекту, требуется квалификация по совокупности преступлений. Так, если для незаконного проникновения в жилище, совершенного против воли проживающего в нем лица, применяется насилие, состоящее в причинении тяжкого вреда здоровью, необходима квалификация по ч. 2 ст. 139 УК по совокупности с ч. 1 ст. 111 УК. Законодательно установлено лишь одно исключение из этого правила (ч. 1 ст. 17 УК в ред. от 21 июля 2004 г.). Совокупность преступлений не образуется, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание. Например, если в процессе разбойного нападения виновный для завладения имуществом причиняет смерть потерпевшему, то, руководствуясь общим правилом, необходима квалификация по совокупности ст. 162 и 105 УК. Однако, поскольку в п. «з» ч. 2 ст. 105 УК в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание, указана «сопряженность с разбоем», квалификация по совокупности преступлений не требуется. В этой связи, представляется, следует считать утратившим силу положение, содержащееся в п.

22 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»^[115], которое рекомендовало квалифицировать подобные ситуации по совокупности преступлений.

3. Если в статье альтернативно указаны несколько дополнительных объектов, для квалификации преступления по этой статье достаточно причинения вреда хотя бы одному из них. Так, для вменения состава, предусмотренного ст. 296 УК РФ («Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования»), основным объектом которого являются интересы правосудия, достаточно наличия угрозы причинения вреда любому из альтернативно указанных дополнительных объектов: жизни, здоровью, отношению собственности.

§ 2. Квалификация по признакам объективной стороны преступления

Объективная сторона преступления представляет собой внешнее проявление преступного поведения, «процесс общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые уголовным законом интересы, рассматриваемые с его внешней стороны, сточки зрения последовательного развития тех событий и явлений, которые начинаются с преступного действия (бездействия) субъекта и заканчиваются наступлением преступного результата»^[116].

«Объективная сторона преступления — это «сердцевина» преступного деяния. Именно во внешней стороне преступлений в первую очередь объективизируется общественная опасность деяния. Характеристика объективной стороны преступления в уголовном законе отражает состояние (направленность) и «объем» уголовной репрессии в стране»^[117].

Роль признаков объективной стороны преступления в квалификации преступлений исключительно велика, поскольку именно признаки объективной стороны с наибольшей полнотой обрисовываются законодателем в диспозициях статей Уголовного кодекса и поэтому способствуют выявлению других признаков состава преступления, а также являются наиболее значимым критерием отграничения преступлений друг от друга и, как следствие, их правильной квалификации.

Обязательным признаком объективной стороны преступления является деяние, которое может быть выражено в форме действия или бездействия. Технико-юридические приемы описания деяния в уголовном законе являются различными, что оказывает влияние на квалификацию преступлений.

Перечень и характер общественно опасных действий (бездействия) может быть исчерпывающим образом описан в диспозиции статьи Особенной части УК, так как это имеет место, например, в ст. 126, 139, 222, 228 УК и др. Такой способ законодательного оформления диспозиций существенно ограничивает пределы судейского усмотрения при осуществлении уголовно-правовой квалификации преступления, поскольку точное применение условного закона исключает возможность расширительного толкования перечней видов общественно-опасного поведения. Содеянное квалифицируется по статье, предусматривающей тот характер поведения, которым совершено установленное посягательство.

Диспозиция может не содержать описания деяния, а указывать лишь на общественно опасный результат — например, ст. 105, 111, 112, 115 УК. Виды общественно опасного поведения в этих случаях конкретизируются в следственной и судебной практике, теории уголовного права. Правоприменитель должен определить, какими вообще деяниями можно причинить подобные последствия, может ли это быть действие или бездействие. Способ совершения преступления при таком законодательном описании признаков объективной стороны на квалификацию влияния не оказывает, за исключением случаев, когда ему придается значение квалифицирующего признака. Так, убийство можно совершить путем выстрела, удара ножом, удушения, утопления и другими способами, что не оказывает влияния на квалификацию. Главное — преступный результат, причинение смерти другому человеку (ч. 1 ст. 105 УК РФ). Однако убийство, совершенное, например, путем сжигания заживо, должно быть оценено правоприменителем как совершенное с особой жестокостью (п. «д» ч. 2 ст. 105 УК). Такому способу законодатель придает значение обстоятельства, увеличивающего степень общественной опасности содеянного.

В ряде случаев описание деяния производится с использованием бланкетных диспозиций, например, в ст. 143, 171, 216, 236 УК и др. Об особенностях квалификации с использованием переменных признаков, зафиксированных с использованием бланкетных диспозиций, см. § 1 гл. 2 работы.

В ссылочных диспозициях деяние не описывается, а делается отсылка на другую часть той же статьи или другую статью Особенной части УК, в которых описывается деяние, например, ч. 2, 3 ст. 127, ч. 2, 3 ст. 186, ч. 1 ст. 165 УК. Действие в уголовно-правовом смысле — это не только телодвижение человека, но и использование виновным определенных технических средств, производственных процессов, свойств предметов внешнего мира, действий других людей^[118].

При квалификации преступления необходимо установить, можно ли его совершить путем действия и бездействия, или только действием, или только бездействием. В некоторых случаях ответ на этот вопрос дают законодательные формулировки. Так, неоказание помощи больному (ст. 124 УК) совершается путем бездействия. Кража (ст. 158 УК), грабеж (ст. 161 УК), разбой (ст. 162 УК) совершаются только путем действия. В других случаях ответ на вопрос о форме деяния дают изучение следственной и судебной практики, специальной литературы, жизненный и профессиональный опыт. Так, форма деяния при убийстве не указана, однако общепризнано, Что оно может быть совершено как путем действия, так и путем бездействия. Бездействие — это несовершение тех действий, которые виновное лицо было обязано и имело возможность совершить в данных конкретных условиях. Обязанность совершить действие является объективным критерием уголовной ответственности за бездействие. Уголовная ответственность за неисполнение этой обязанности должна быть зафиксирована в уголовном законе, т. е. бездействие, так же как и действие, должно обладать признаком уголовной противоправности.

Источники возникновения обязанности действовать различны:

1. Это может быть закон (например, обязанность выплачивать средства на содержание детей и нетрудоспособных родителей, злостное неисполнение которой наказывается согласно ст. 157 УК, закреплена в Семейном кодексе РФ);

2. Иной нормативный правовой акт (например, лицо, причастное к дорожно-транспортному происшествию, в соответствии с п. 2.5 Правил дорожного движения, утвержденных постановлением Правительства РФ от 23 октября 1993 г. № 1090, обязано оказать помощь пострадавшим. В случае неисполнения этой обязанности возможна ответственность по ст. 125 УК);

3. Обязательства, принятые на себя лицом на основании договора (например, лицо, вызвавшееся присматривать за ребенком и небрежно относящееся к своей обязанности, в случае гибели ребенка в результате этой небрежности будет отвечать по ст. 125 УК); приобретения определенной профессии (например, неисполнение врачом своей профессиональной обязанности оказывать помощь больному, квалифицируется по ст. 124 УК);

4. Предшествующее поведение лица, ставящее законные интересы других лиц в реальную опасность (например, лицо, поставившее потерпевшего в опасное для жизни и здоровья состояние и затем оставившее его без помощи, несет ответственность по ст. 123 УК). В то же время лицо, умышленно причинившее потерпевшему тяжкий вред здоровью, не может нести ответственность за оставление потерпевшего в опасности. Так, суд первой инстанции квалифицировал действия Жгилсва и Щебенькова, которые вечером 12 февраля 2000 г. из хулиганских побуждений избили потерпевшего Н. с причинением тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, после чего оставили потерпевшего без помощи лежащим на земле, по п. «а», «в» ч. 3 ст. 111 УК и ст. 125 УК. Суд кассационной инстанции отменил приговор в отношении Жгилева и Щебенькова в части, касающейся их осуждения по ст. 125 УК, и уголовное дело в этой части прекратил, мотивировав свое решение тем, что ответственность за оставление потерпевшего в опасности наступает только в случаях, прямо предусмотренных в ст. 125 УК^[119].

Субъективный критерий бездействия состоит в реальной возможности определенного лица с учетом его субъективных свойств (физическая сила, знания, опыт, быстрота реакции и пр.) совершить конкретные действия в условиях конкретной обстановки. Отсутствие реальной возможности у определенного лица совершить требуемое действие исключает субъективный критерий бездействия и, следовательно, возможность привлечения к уголовной ответственности.

Теория уголовного права различает понятия так называемого чистого и смешанного бездействия. Чистое бездействие состоит в полном неисполнении лицом возложенной на него обязанности. Так, например, в ст. 124 УК неоказание помощи больному — это чистое бездействие. Смешанное бездействие бывает двоякого рода. Во-первых, им может являться лишь частичное выполнение лицом возложенных на него функций. Так, использование законодателем в ст. 293 УК при характеристике халатности формулировки «ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей» является характеристикой смешанного бездействия. Вторым случаем совершения преступлений с использованием смешанного бездействия является ситуация, когда лицо для уклонения от возложенной на него обязанности предпринимает какие-то действия. Например, уклонение от исполнения обязанностей военной службы путем симуляции болезни или иными способами (ст. 339 УК) — преступление, совершаемое путем бездействия, так как лицо не выполняет обязанностей военной службы. При этом для уклонения от этих обязанностей он совершает действия (симулирует болезнь, совершает членовредительство или другие действия). Для квалификации содеянного может иметь значение не только уяснение вопроса о том, путем действия или бездействия может быть совершено преступление, но также и вид бездействия. Так, в зависимости от характера поведения врача по оказанию помощи больному, приведшему, например, к смерти пациента, квалификация может быть различна. Так, если врач не явился по вызову к пациенту или явился, но не оказал должной помощи, что привело к смерти больного, квалификация необходима по ч. 2 ст. 124 УК. Если же врач не изучил должным образом состояния пациента и применил для его лечения средства и методы, непригодные в данной конкретной ситуации, что привело к смерти больного, возможна квалификация по ч. 2 ст. 109 УК.

Большое значение для уголовно-правовой квалификации содеянного имеет установление определенных вредных последствий. Последствия преступления — это такие изменения во внешнем мире, которые указаны в уголовном законе в качестве признака преступления. Последствия в уголовном праве обладают рядом особенностей. Во-первых, последствия — это ущерб, вред объекту, охраняемому уголовным законом, который является результатом общественно опасного, противоправного поведения субъекта преступления. Во-вторых, уголовно-правовое значение имеют не все изменения, произошедшие во внешнем мире в результате совершаемого преступления, а лишь последствия в строго определенном количественном и качественном выражении, в том выражении, которое зафиксировало в уголовном законе в качестве признака преступления. Так, если в случае нарушения лицом, управляющим автомобилем, Правил дорожного движения наступил легкий или средней тяжести вред здоровью потерпевшего, квалификация по ст. 264 УК исключается, так как в ч. 1 этой статьи в качестве последствия указывается лишь на причинение тяжкого вреда здоровью человека.

Можно выделить несколько типов законодательного определения последствий:

1. Уголовный закон указывает и конкретизирует характер и тяжесть последствий достаточно определенно (например, ст. 105, 111, 112, 124 УК и др.). При этом в отдельных случаях может быть определен минимальный ущерб, который необходим для квалификации по той или иной статье или части статьи Уголовного кодекса. Часто это делается в примечании, например, к ст. 158, 169, 174, 178 УК и др. Так, согласно примечанию 4 к ст. 158 УК крупным размером в статьях главы о преступлениях против собственности является 250 тысяч рублей, а особо крупным — 1 миллион рублей.

2. В законе нередко используется определение вредных последствий при помощи понятий и терминов, употребляемых в различных областях естественных наук, медицине, технике и т. п. В таких случаях для выяснения характера последствий необходимо обращаться к нормативным актам других отраслей права, в которых содержится разъяснение этих понятий и терминов. Например, установление тяжести вреда здоровью требует для своего определения специальных судебно-медицинских познаний^[120].

3. Нередко уголовный закон использует для определения последствий оценочные понятия, такие как, например, тяжкие последствия, крупный ущерб, существенное нарушение прав и законных интересов граждан (ст. 171, 172, 285, 215¹ УК и др.). Оценочное определение законодателем последствий дает возможность правоприменителю при применении этих норм в полной мере учесть конкретные обстоятельства уголовного дела при квалификации преступлений. Например, для квалификации по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК по признаку причинения потерпевшему значительного ущерба требуется тщательное выяснение имущественного положения потерпевшего.

Так, Президиум Липецкого областного суда по протесту Заместителя Председателя Верховного Суда РФ приговор и кассационное определение в отношении Нарижнего отменил, а уголовное дело по обвинению его в самоуправстве по ч. 1 ст. 330 УК прекратил за отсутствием состава преступления, поскольку, как это следует из показаний свидетелей, существенного вреда его действиями причинено не было^[121].

4. В уголовном законе возможно альтернативное указание ряда последствий в диспозиции статьи. Например, в ст. 216 УК указано в качестве последствий альтернативно «крупный ущерб», «тяжкий вред здоровью» или «иные тяжкие последствий». Для квалификации подобных составов достаточно наступления хотя бы одного из указанных последствий. Но квалификация не меняется, если наступили все указанные в диспозиции последствия. Таким образом, количество наступивших последствий на квалификацию не влияет, а лишь учитывается при назначении наказания.

5. Возмещено использование в законе указания лишь примерного перечня конкретных видов вредных последствий. Так, в ст. 248 УК уголовная ответственность наступает в случае причинения вреда здоровью человека, распространения эпидемий или эпизоотий или иных тяжких последствий. Подобные же формулировки содержатся в п. «б» ч. 3 ст. 131, ч. 2 ст. 167 УК и др. В этих составах законодатель имеет в виду последствия, по характеру и степени тяжести равнозначные, однопорядковые с теми, которые прямо указаны в законе (подробнее об этом см. в § I гл. 2 об оценочных признаках состава преступления).

В законе в качестве последствий в ряде случаев могут быть указаны не реально наступившие последствия, а угроза наступления вредных последствий, опасная обстановка (ч. 1 ст. 122, ч. 1 ст. 215 УК) — это так называемые «составы конкретной опасности».

С вопросом о последствиях неразрывно связано принятое в науке уголовного права деление составов по конструкции объективной стороны на материальные и формальные, которое имеет большое значение для определения при квалификации момента окончания преступления. К материальным относятся составы преступления, которые законодателем сформулированы таким образом, что момент окончания преступления связывается с наступлением указанных в уголовно-правовой норме последствий. К ним относятся, например, убийство (ст. 105 УК), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст 111 УК), кража (ст. 158 УК), нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств (ст. 264 УК). К числу формальных относятся составы, сформулированные законодателем так, что момент окончания этих преступлений связывается с совершением предусмотренного уголовным законом деяния, например, клевета (ст. 129 УК), оскорбление (ст. 130 УК), получение и дача взятки (ст. 290, 291 УК).

Дискуссионным является вопрос об отнесении составов конкретной опасности к числу материальных или формальных^[122]. Выяснение этого вопроса нам представляется принципиальным, так как решение многих вопросов уголовного права, в частности связанных с квалификацией преступления (например, о форме и виде вины), напрямую зависит от выяснения вопроса о конструкции состава преступления. Нам представляется правильным отнесение составов конкретной опасности к числу материальных составов, в которых последствием является реальное состояние опасности, реальная возможность причинения преступного последствия. При квалификации деяния виновного по статье, сформулированной законодателем в качестве состава конкретной опасности, должно быть установлено, что совершенные виновным деяния вызвали реальное состояние опасности. Например, для применения ч. 1 ст. 215 УК «Нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики», традиционно относимого к числу составов конкретной опасности, нарушение правил безопасности при размещении, проектировании, строительстве и эксплуатации объектов атомной энергетики должно быть существенным, таким, которое может повлечь смерть человека и радиоактивное заражение окружающей среды. Очевидно, что даже в сфере эксплуатации объектов атомной энергетики не всякое нарушение правил безопасности может вызвать состояние опасности для жизни человека и радиоактивного заражения окружающей среды. Для квалификации необходима констатация состояния конкретной, а не абстрактной опасности именно для указанных в диспозиции статьи объектов, что и является последствием рассматриваемого поступления.

В теории уголовного права принято выделять обязательные и дополнительные последствия, имеющие неодинаковое значение для квалификации преступлений. Обязательные — это такие последствия, наличие которых обязательно для применения данной уголовно-правовой нормы, устанавливающей запрет причинения исключительно этих последствий. Дополнительные последствия описываются как в самостоятельной, так и в применяемой уголовно-правовой норме, охватывающей их причинение. Так, в ч. 1 ст. 111 УК РФ причинение тяжкого вреда здоровью является обязательным последствием, в п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ причинение этих же последствий является дополнительным последствием, которое не требует дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ^[123].

Причинная связь как обязательный признак объективной стороны преступления с материальным составом не имеет самостоятельного значения для квалификации и разграничения преступлений^[124]. Полагаем, она относится к числу дихотомических признаков: установление ее наличия в уголовно-правовом смысле между деянием и последствиями свидетельствует о наличии состава преступления, а ее отсутствие не позволяет квалифицировать содеянное как преступление. На квалификацию может оказать влияние лишь неправильное понимание лицом причинно-следственной зависимости между его деянием и общественно-опасными последствиями. Этот вопрос будет рассмотрен в § 3 гл. 3 «Квалификация по признакам субъективной стороны преступления».

Такие факультативные признаки объективной стороны состава преступления, как место, время, способ, обстановка, орудия и средства совершения преступления сравнительно редко используются законодателем в диспозициях статей Особенной части УК в качестве признаков, образующих основной состав преступления, т. е. являются конструктивными признаками состава преступления. Так, место — континентальный шельф — указано в ч. 1 ст. 253 УК. На место совершения преступления обращено внимание также в ст. 253 % 256, 258 УК. В ст. 334, 336 УК наказуемым является совершение преступления во время исполнения обязанностей военной службы. Часть 1 ст. 195 УК применяется, если деяние совершено в обстановке банкротства или предвидения банкротства.

Наиболее часто из числа названных факультативных признаков в качестве конструктивного выступает способ совершения преступления, что, например, имеет место в статьях о хищениях (ст. 158–162 УК) и является решающим признаком для разграничения этих преступлений. Чаще место, время, способ, обстановка, орудие и средство совершения преступления предусматриваются в уголовном законе в качестве квалифицирующих признаков преступления. Так, в ч. 2 ст. 162 УК предусмотрена ответственность за совершение разбоя с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия; в п. «е» ч. 2 ст. 105 УК — за убийство, совершенное общеопасным способом.

Если место, время, способ, обстановка и другие обстоятельства совершения преступления не указаны ни в качестве конструктивных, ни в качестве квалифицирующих признаков состава преступления, они тем не менее должны бытьвыявлены, так как их установление означает установление события преступления, они подлежат доказыванию в соответствии со ст. 73 УПК РФ, а также могут способствовать разграничению преступлений. Так, одним из признаков, способствующих разграничению незаконного лишения свободы, похищения человека и захвата заложников, является обстановка, в которой совершаются эти преступления. При похищении человека и лишении свободы виновный стремится избежать огласки. Заинтересованные лица (например, родственники похищенного при желании получить выкуп) уведомляются о совершенном Деянии лишь в силу необходимости. При захвате заложников виновный стремится придать свои действия огласке, чтобы использовать их в качестве рычага давления на адресата своих требований.

Используя приведенные характеристики признаков объективной стороны состава преступления, можно сформулировать некоторые правила квалификации преступлений по признакам объективной стороны:

1. Если перечень и характер действий (бездействия), которыми может быть совершено преступление, точно описан в законе, при квалификации преступлений должно быть установлено тождество между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, зафиксированными в диспозиции статьи УК.

2. Если характеристика объективной стороны состава преступления не содержит описания деяния, а лишь указывает на общественно опасный результат, способ совершения преступления может быть любым, за исключением случаев, когда он указан в квалифицированном составе в качестве признака, повышающего степень общественной опасности содеянного. Например, умышленное уничтожение или повреждение имущества путем поджога, взрыва или иным общеопасным способом (ч. 2 ст. 167 УК). Иные, помимо указанных в ч. % способы уничтожения иди повреждения имущества должны быть квалифицированы по ч. 1 ст. 167 УК.

3. Если в диспозиции статьи Особенной части УК указано несколько альтернативных действий или несколько общественно-опасных последствий, то для квалификации посягательства по этой статье или части статьи УК достаточно совершения одного из указанных действий или наступления одного из указанных последствий. Например, ч. 1 ст. 222 УК предусматривает альтернативно такие действия, как приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, а ч. 1 ст. 267 УК в качестве последствий предусматривает причинение тяжкого вреда здоровью человека либо причинение крупного ущерба. Наступление любого из этих последствий свидетельствуете наличии состава преступления.

4. Если в умышленном преступлении с материальной конструкцией состава отсутствует обязательное последствие, это исключает квалификацию содеянного как оконченного преступления. Деяние может быть квалифицировано как покушение на совершение этого преступления. Например, если лицо намеревалось причинить смерть, а причинило лишь тяжкий вред здоровью, содеянное подлежит квалификации как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК).

5. Отсутствие дополнительного последствия, указанного в диспозиции статьи Особенной части УК, не является свидетельством незавершенности преступления, если оно не охватывалось намерением виновного, а требует квалификации по той части статьи Особенной части УК, которая предусматривает ответственность за причинение вреда без такого дополнительного последствия.

Наступление дополнительного последствия, описанного в статье Особенной части УК, не требует квалификации по совокупности статей. Так, в случае причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего в процессе разбойного нападения, необходима квалификация по п. «в» ч. 4 ст. 162 УК. В случае отсутствия у виновного желания причинить такой вред при ненаступлении такого вреда здоровью и отсутствии иных квалифицирующих признаков, необходима квалификация поч. 1 ст. 162 УК.

6. Отсутствие вредных последствий в неосторожных преступлениях исключает квалификацию содеянного в качестве преступления. Так, если нарушение лицом, управляющим транспортным средством, Правил дорожного движения не привело по неосторожности к причинению тяжкого вреда здоровью человека, состав, предусмотренный ч. 1 ст. 264 УК, не образуется, возможно лишь применение мер административной ответственности при наличии состава административного правонарушения.

7. Если в результате совершения деяния наступили последствия, предусмотренные различными частями одной и той же статьи УК, содеянное подлежит квалификации только по той части статьи, которая устанавливает ответственность за причинение более тяжкого последствия. Это положение нашло отражение в ряде постановлений Пленума Верховного Суда СССР, РСФСР и РФ. Так, в п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 6 октября 1970 г. № 111 «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях»^[125] указывается, что в случаях, когда в результате нарушения Правил дорожного движения одновременно наступили последствия, предусмотренные несколькими частями ст. 264 УК РФ, действия виновного подлежат квалификации только по той части статьи, которая устанавливает ответственность за наиболее тяжкие из наступивших последствий.

8. Если способ совершения преступления является более опасным, чем то преступление, ради совершения которого он применяется, то необходима квалификация по совокупности преступлений.

Например, если для подавления сопротивления потерпевшей при изнасиловании причиняется тяжкий вред здоровью, необходима квалификация по совокупности преступлений (ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст, 111 УК). Исключение составляют случаи, когда способ совершения преступления законодательно сопряжен с тем преступлением, ради совершения которого он применяется, в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание. В таких случаях в соответствии с ч. 1 ст. 17 УК квалификация по совокупности не требуется, Например, если для подавления сопротивления потерпевшей при изнасиловании виновный причинил ей смерть, не требуется квалификация по совокупности ст. 131 и 105 УК, необходима квалификация лишь по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК. Подробнее этот вопрос будет аргументирован в § 3 гл, 4 работы при рассмотрении правил квалификации при совокупности преступлений.

§ 3. Квалификация по признакам субъективной стороны преступления

Под субъективной стороной преступления понимают психическую деятельность лица, непосредственно связанную с совершением преступления. Признаки субъективной стороны преступления не имеют внешней формы и не могут непосредственно восприниматься органами чувств, что создает трудности в их познании. Однако они находят выражение вовне в объективных обстоятельствах, изучение и анализ которых способствует установлению признаков субъективной стороны преступления. Важность их установления подчеркивает не только уголовное законодательство, в частности, путем закрепления в ед. 5 УК принципа вины, но и уголовно-процессуальное законодательство. Суд при постановлении обвинительного приговора помимо установления факта совершения общественно-опасного деяния, содержащего состав определенного преступления, предусмотренного уголовным законом, обязан установить еще и виновность подсудимого в совершении этого преступления (ст. 299 УПК РФ).

Содержание субъективной стороны преступления раскрывается с помощью таких юридических признаков, как вина, мотив и цель, которые характеризуют различные формы психической активности человека. Некоторые авторы к числу признаков субъективной стороны преступления относят эмоции^[126]. Законодатель придает юридическое значение лишь состоянию аффекта при убийстве (ст. 107 УК) и при причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (ст. 113 УК). Другие эмоции для квалификации преступления значения не имеют. Следует согласиться с А.И. Рарогом в том, что эмоции характеризуют особенности психического состояния лица, а не его психического отношения к совершенному им общественно опасному деянию. И в связи с этим эмоции следует признать не юридическим признаком субъективной стороны преступления, асоциальным признаком, характеризующим личность виновного^[127].

Вина как обязательный признак субъективной стороны состава преступления оказывает наибольшее влияние на квалификацию преступлений, Уголовный закон содержит ряд парных составов преступлений, полностью совпадающих по объективным признакам, ответственность за которые дифференцируется в зависимости от того, с какой формой вины совершено деяние. К ним относятся: убийство (ч. 1 ст. 105 УК) и неосторожное причинение смерти (ч. 1 ст. 109 УК); тяжкий вред здоровью, причиненный умышленно (ч. 1 ст. 111 УК) и по неосторожности (ч. 1 ст. 118 УК); умышленное (ч. 1 ст. 167 УК) и по неосторожности (ст. 168 УК) совершенное уничтожение или повреждение имущества. Признаком, разграничивающим эти составы преступления, является форма вины.

Большинство статей Особенной части УК построены таким образом, что содержат в диспозиции указание на форму вины, при наличии которой охарактеризованное деяние рассматривается в качестве преступления. Понятно, что в таких случаях трудности при определении формы вины для квалификации преступлений не возникает. Вместе с тем ряд составов сконструирован таким образом, что не содержит такого указания. В соответствии с ч. 2 ст. 24 УК, гласящей, что «деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса», такие преступления могут быть теоретически совершены как умышленно, так и по неосторожности. Отсутствие указания на неосторожность в диспозиции статьи Особенной части УК еще не является свидетельством того, что преступление может быть совершено с любой формой вины. Для выяснения смысла закона в таких случаях необходимо обратиться к его толкованию и использованию специальных познаний. Так, о возможности совершения преступления лишь с умышленной формой вины свидетельствуют следующие обстоятельства:

1. Состав сформулирован как формальный, например ст. 308 УК, или усеченный, например ст. 208 УК.

2. В законе содержится указание на специальную цель или мотив совершения преступления, например, ст. 206, 227, 277, 285 УК.

3. Указание на заведомость действий. Сам термин «заведомость» представляет собой особый технический прием, применяемый для характеристики субъективной стороны преступления. Он означает способ указания в законе на то, что субъекту при совершении деяния было заранее известно (ведомо) о наличии тех или иных обстоятельств, имеющих существенное значение для квалификации преступления или для назначения наказания, т. е. он достоверно знал об этих обстоятельствах»^[128]. Например, распространение заведомо ложных сведений при клевете (ст. 129 УК), заведомая ложность доносов (ст. 306 УК).

Так, судом Еврейской автономной области 31 мая 2002 г. П. была оправдана по ч. 1 ст. 301 УК за отсутствием в ее действиях состава преступления, поскольку доказательства по делу в их совокупности позволили суду прийти к выводу об отсутствии у П. умысла на незаконное задержание Н. Суд признал, что П. действовала с учетом своего профессионального опыта, добросовестно полагая, что, задерживая Н. в порядке ст. 122 УПК РСФСР, она поступает в соответствии с законом. Убеждение П. как следователя в причастности Н. к преступлению исключает в ее действиях признак «заведомости» незаконного задержания^[129].

4. Сам характер преступления (изнасилование, дача взятки), способ его совершения (обман, злоупотребление доверием), характер используемых терминов (самоуправство, самовольное оставление части).

Преступления с двумя формами вины в соответствии со ст. 27 УК в целом признаются умышленными. Все другие составы преступлений могут характеризоваться как умышленной, так и неосторожной формами вины.

Уголовное законодательство не содержит никаких оснований для различной квалификации оконченного преступления в зависимости от того, совершено ли оно с прямым или косвенным умыслом. Вид умысла может оказывать влияние только на квалификацию неоконченных преступлений^[130].

Помимо формы вины на квалификацию преступлений большое влияние оказывает направленность умысла. «Под направленностью умысла понимается мобилизация интеллектуально-волевых усилий виновного на совершение деяния, посягающего на определенный объект, совершаемого определенным способом, причиняющего конкретные последствия, характеризующегося наличием определенных смягчающих и отягчающих обстоятельств»^[131].

Так, трудности в разграничении убийства и умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, объясняются прежде всего тем, что объекты этих преступлений сходны. Если при убийстве жизнь человека является основным объектом, то при причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, жизнь тоже относится к числу его объектов, однако является не основным объектом, а дополнительным. Признаки объективной стороны преступлений, предусмотренных ст. 105 и ч. 4 ст. 111 УК, также могут полностью совпадать. Объективная сторона рассматриваемых преступлений в диспозициях обрисована через указание последствий (смерть потерпевшего). Что же касается способов причинения смерти, способов совершения этих преступлений, то они могут быть идентичными, Продолжительность времени, истекшего между совершением деяния и наступившими последствиями, не является разграничивающим признаком этих преступлений, что неоднократно отмечалось как в литературе^[132], так и в решениях по конкретным делам, Как продолжительный отрезок времени, прошедший до момента наступления смерти, не исключает умысла на лишение жизни, так же и мгновенно наступившая после нанесения тяжкого вреда смерть не всегда свидетельствует о наличии умысла на убийство^[133]. Разграничение этих преступлений следует проводить по признакам субъективной стороны преступления. Для квалификации содеянного по ст. 105 УК должен быть доказан прямой или косвенный умысел именно на достижение смерти потерпевшего. Для квалификации же по ч. 4 ст. 111 УК необходимо наличие умысла по отношению к причинению тяжкого вреда здоровью и неосторожности по отношению к наступлению смерти потерпевшего. Иначе говоря, разграничивающим признаком этих преступлений является направленность умысла виновного, установление которой, безусловно, вызывает проблемы на практике. Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 постановления «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» рекомендовал при решении вопроса о направленности умысла виновного исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений, например, ранение жизненно важных органов человека, а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения. С.В. Бородин на основе анализа рассмотренной рекомендации Пленума Верховного Суда РФ, а также судебной практики, сформулировал признаки, совокупность которых свидетельствует о том, что у виновного был умысел именно на причинение смерти. К ним относятся:

1) направленность действий виновного на нарушение функций или анатомической целостности жизненно важных органов (головы, шеи, левой стороны груди, печени, паха);

2) применение таких орудий или средств, которыми может быть причинена смерть;

3) интенсивность действий виновного, достаточная для нарушения функций или анатомической целостности жизненно важных органов человека^[134].

Как правильно отмечено в указанном постановлении, о направленности умысла может свидетельствовать также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего.

Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 28 февраля 2003 г. приговор Курганского областного суда в отношении Часыгова изменила, переквалифицировав его действия с ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК на п. «б» ч. 3 ст. 111 УК, поскольку суд дал оценку действиям Часыгова как покушения на причинение смерти трем лицам, учитывая не его отношением содеянному и направленность умысла, а наступившие последствия — причинение Карчемагину и Подкорытову тяжкого вреда здоровью, нанесение ранений потерпевшим ножом в течение незначительного промежутка времени. Часыгову ничто не препятствовало (если бы он имел намерения убить потерпевших) довести свой умысел до конца, однако он не только не предпринял никаких действий, но, напротив, сам убежал с места происшествия^[135].

Совершение внешне идентичных действий при направленности умысла виновного на различные объекты с необходимостью приводит к квалификации по различным статьям УК. Например, срывание одежды с потерпевшей может явиться основанием как для квалификации содеянного в качестве покушения на изнасилование (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 131 УК), так и для квалификации действий как оскорбления (ст. 130 УК). Решающим критерием квалификации здесь является направленность умысла на нарушение половой свободы или на унижение чести и достоинства потерпевшей.

Так, Президиум Верховного Суда Республики Татарстан 10 апреля 2002 г. протест Заместителя Председателя Верховного Суда РФ об изменении судебных решений и переквалификации действий осужденного с ч. 3 ст. 213 УК удовлетворил, поскольку вывод суда о применении Мухаметовым насилия к потерпевшим из хулиганских побуждений сделан без учета конкретных обстоятельств, предшествовавших событию преступления.

Преступные действия виновного в безлюдном месте (в поле) были обусловлены неправомерным поведением потерпевших, а не его намерением реализовать свои хулиганские побуждения. Поэтому действия Мухаметова в отношении Кадырова следует квалифицировать по ст. 115 УК как умышленное причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья, а в отношении Мухаметзянова — по ст. 116 УК как нанесение побоев^[136].

Необходимость учета при квалификации преступлений направленности умысла на совершение преступления определенным способом можно проиллюстрировать ссылкой на постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»^[137], в котором содержится положение о том, что если потерпевший или посторонние лица видели, что происходит похищение, но виновный, исходя из окружающей обстановки, считал, что действует тайно, содеянное следует квалифицировать как кражу (п. 2), что является еще одним примером использования фикций в процессе квалификации. Таким образом, при разграничении кражи и грабежа решающее значение придается направленности умысла виновного на совершение преступления тайным или открытым способом. Так, Президиум Верховного Суда Республики Бурятия по протесту заместителя Председателя Верховного Суда РФ действия Пискунова переквалифицировал с п. «д» ч. 2 ст. 161 УК на п. «г «ч. 2 ст. 158 УК. Как следует из материалов дела, Пискунов в ходе предварительного следствия и в судебном заседании утверждал, что взял калькулятор с прилавка киоска в тот момент, когда продавщица отвернулась и не видела его действий, после этого сразу же ушел, никаких окликов не слышал. Это же следует из показаний потерпевшей. Объективных доказательств того, что Пискунов знал, что потерпевшая видела его действия, по делу не имеется. Изъятие имущества при таких обстоятельствах квалифицируется как кража^[138].

Изменения, внесенные в регламентацию ответственности за хулиганство Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ, в соответствии с которыми под хулиганством понимается грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (ст. 213 УК), привели к необходимости уяснения вопроса о правилах разграничения хулиганства и других преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений, к которым в настоящее время относятся: убийство из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК); причинение тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений (п. «д» ч. 2 ст. 111 УК), умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью из хулиганских побуждений (п. «д» ч. 2 ст. 112 УК), умышленное причинение легкого вреда здоровью из хулиганских побуждений (ч. 2 ст. 115 УК) и умышленное уничтожение или повреждение имущества из хулиганских побуждений (ч. 2 ст. 167 УК).

Разграничения требуют ситуации, когда убийство, причинение тяжкого, средней тяжести, легкого вреда здоровью или уничтожение или повреждение имущества из хулиганских побуждений совершены С применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия.

Для хулиганства (ст. 213 УК РФ) и всех перечисленных преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений, характерен хулиганский мотив, содержание которого раскрыто в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об ' убийстве (ст. 105 УК РФ)», где под хулиганскими побуждениями предлагается понимать деяние, «совершенное на почве явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение (например, умышленное причинение смерти без видимого повода или с использованием незначительного повода как предлога для убийства)».

Основным признаком, позволяющим провести разграничение между рассматриваемыми преступлениями, является направленность умысла виновного. Так, если действия виновного направлены на противопоставление себя обществу, на демонстрацию пренебрежения нормами поведения, морали, на дестабилизацию общественного порядка как элемента общественной безопасности, когда виновный стремится при помощи оружия не причинить вред конкретной личности или собственности, а лишь нарушить общественный порядок, испугать граждан (например, выстрелы в воздух, размахивание ножом без намерения причинения вреда окружающим или отношениям собственности), содеянное следует квалифицировать по ст. 213 УК как хулиганство.

Если же виновный стремится продемонстрировать свое демонстративное пренебрежение нормам поведения, существующим в обществе, однако избирает в качестве объекта своих неправомерных действий какое-либо лицо или предметы материального мира, содеянное следует квалифицировать как преступление против личности или против собственности, совершенное из хулиганских побуждений. При этом преступление против личности совершается часто без повода или с использованием незначительного повода как предлога для преступления, а виновного и потерпевшего не связывают личные взаимоотношения. Потерпевшим от преступления против личности из хулиганских побуждений может быть буквально любое лицо, случайно «подвернувшееся под руку» виновному.

Направленность умысла может оказать влияние на квалификацию, связанную со способом, являющимся не обязательным, а квалифицирующим признаком состава преступления. Так, вменение п. «д» ч, 2 ст. 105 УК возможно при констатации направленности умысла на убийство, «совершенное способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий (нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение человека заживо, длительное лишение пищи, воды и т. п.)» (п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»).

Направленность умысла на причинение определенных последствий влияет на квалификацию, когда ответственность ставится законодателем в зависимость от тяжести последствий, определяемых в конкретно обозначенных в законе рамках. Квалификация содеянного в подобных случаях зависит от направленности умысла виновного, и недостижение желаемого результата свидетельствует о незавершенности преступления, о необходимости квалификации его как покушения на преступление. Так, если виновный намеревался тайно похитить имущество в крупном размере, однако это ему не удалось, необходима квалификация по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 158 УК РФ.

На практике встречаются случаи, когда в процессе совершения конкретного преступления, до его окончания, направленность умысла виновного трансформируется в умысел, соответствующий по содержанию другому составу преступления. Так, если виновный, намеревавшейся тайно похитить вещь, в процессе ее изъятия был замечен потерпевшим, однако продолжил изъятие вещи, налицо перерастание кражи в грабеж, т. е. умысел на совершение кражи изменился в процессе совершения преступления в умысел на совершение грабежа^[139]. Квалификация в подобных случаях производится по статье, предусматривающей более тяжкое преступление (см. об этом п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»).

Действия, начатые как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, могут перерасти в совершение покушения на убийство или причинение тяжкого вреда здоровью или даже в совершение оконченных преступлений. В соответствии с правилом квалификации о том, что при перерастании менее тяжкого преступления в другое, более тяжкое, преступление квалификация по совокупности не производится, в таких случаях нужно квалифицировать содеянное по ст. 105 или ст. 111 УК.

Преступление, начатое как вымогательство, перерастает в насильственный грабеж или разбой в зависимости от характера примененного насилия, если виновный требовал у потерпевшего имущество под угрозой применения насилия или реально применял к нему насилие с целью завладения имуществом в будущем, однако потерпевший, испугавшись насилия, а также вследствие того, что требуемое имущество в момент предъявления требования оказалось при нем, выдал имущество немедленно. Сопоставительный анализ санкций соответствующих частей ст. 163, п. «д» ч. 2 ст. 161 и соответствующих частей ст. 162 УК позволяет при квалификации воспользоваться правилом о том, что при перерастании менее тяжкого преступления в более тяжкое квалификация производится в соответствии со статьей о более тяжком преступлении.

В отличие от выделенных законодателем видов умысла (прямого и косвенного) разработанные наукой уголовного права виды умысла, различающиеся степенью определенности представлений субъекта о существенных объективных свойствах деяния, оказывают влияние на квалификацию преступлений. К таким видам умысла принято относить определенный, неопределенный и альтернативный умысел^[140].

Определенный умысел выражается в том, что лицо имеет конкретное представление о качественных и количественных показателях важнейших свойств деяния. Если у субъекта имеется четкое представление о каком-либо одном индивидуально определенном результате, умысел является простым определенным. Если сознание виновного охватывает возможность наступления двух или более конкретно определенных последствий или возможность причинения вреда одному из двух объектов, умысел является альтернативным.

Неопределенный умысел выражается в том, что объективные свойства деяния хотя и охватываются представлениями виновного, но индивидуально не определены. Лицо имеет лишь обобщенное представление о них. Неопределенный умысел широко распространен при совершении преступлений против личности. Так, лицо, умышленно нанося удары потерпевшему в разные части тела, предвидит, что своими действиями причинит вред здоровью, но степень тяжести причинения этого вреда может в своем сознании не конкретизировать.

Значение деления умысла по степени определенности на определенный и неопределенный состоит в следующем. При простом определенном умысле квалификация производится по направленности умысла. Например, если лицо стремилось причинить смерть, однако по не зависящим от него причинам был причинен лишь тяжкий вред здоровью, необходима квалификация по направленности умысла как покушения на убийство. Если лицо собиралось тайно похитить имущество, однако в процессе совершения хищения его действия были замечены посторонними, но виновный об этом не подозревал, содеянное подлежит квалификации как кража, а не грабеж.

Вопрос 6 правилах квалификации преступлений при альтернативном умысле в литературе является дискуссионным. Существует мнение, согласно которому преступления, совершенные с альтернативным умыслом, следует квалифицировать как покушение на причинение наиболее тяжких последствий из числа тех, которые охватывались сознанием виновного. Такая позиция обосновывается тем, что последствия, вменяемые субъекту, «охватывались его сознанием, и его воля была направлена на достижение этих, более тяжких последствий»^[141]. При такой трактовке фактически производится отождествление прямого определенного и альтернативного умысла, что едва ли оправдано. Представляется, преступление как с альтернативным умыслом, так и с неопределенным умыслом следует квалифицировать как умышленное причинение тех последствий, которые фактически были причинены.

По нашему мнению, выработанное наукой определение альтернативного умысла и правила его квалификации несколько рассогласованы и непоследовательны. Так, альтернативный умысел считается видом определенного умысла. В то же время правильная квалификация при альтернативном умысле приравнивается к правилам квалификации при. неопределенном умысле. Представляется, приводимые в литературу определения альтернативного умысла, согласно которым «сознанием виновного охватывается возможность наступления двух или более конкретно-определенных последствий либо возможность причинения вреда одному из двух объектов, охватываемых сознанием субъекта»^[142] (правда, не вполне ясно, почему последствий может быть два и более, а объектов — только два), или как «предвидение наступления одного или нескольких индивидуально конкретизированных в сознании преступных результатов»^[143] гораздо больше сближают альтернативный умысел с неопределенным умыслом, чем с простым определенным, ведь при неопределенном умысле виновный предвидит не последствия вообще, а последствия определенного вида. Так, нанося удары по телу человека, виновный предвидит вид последствий — вред здоровью, — однако степень тяжести вреда здоровью в его сознании не дифференцируется, это может быть или легкий вред, или средней тяжести, или тяжкий вред здоровью. То есть в подобной ситуации также существует некая альтернатива в предвидении последствий. Поэтому альтернативный умысел следует считать разновидностью неопределенного умысла.

Предлагаемая классификация видов умысла по степени определенности дает возможность сформулировать более четкие правила квалификации преступлений в зависимости от этих видов умысла. Так, при определенном умысле квалификация производится в зависимости от направленности умысла. При неопределенном умысле, разновидностью которого является альтернативный умысел, квалификация производится в зависимости от тех последствий, которые были фактически причинены.

При совершении конкретного преступления содержание вины образует не умысел или неосторожность вообще, а умысел или неосторожность, наполненные определенным содержанием, специфическим для преступлений данного вида. Психическое отношение к объективным признакам, имеющим место во время совершения деяния, не может быть охарактеризовано как «умысел» или «неосторожность», поскольку закон употребляет эти понятия лишь для обобщенной характеристики преступления в целом. Психическое отношение к отдельным объективным свойствам совершаемого деяния, таким как место, время, способ, обстановка его совершения, совокупность которых существенным образом влияет на характеристику его степени общественной опасности, должно всегда выражаться в их осознании^[144]. Так, при совершении кражи виновный должен не только осознавать, что деяние совершается в форме изъятия, но и то, что имущество является чужим для виновного, что способ изъятия — тайный. Отсутствие осознания обстоятельств, играющих роль обязательного признака основного состава преступления, исключает квалификацию содеянного по этой статье Особенной части УК. Так, если лицо не осознает заведомой ложности распространяемых сведений, содеянное не может быть квалифицировано как клевета (ст. 129 УК).

Выясняя вопрос о субъективном отношении к квалифицирующим признакам содеянного, следует отметить, что в соответствии с законодательным описанием умысла и неосторожности (ст. 25, 26 УК), они могут выясняться только по отношений) к такому квалифицирующему признаку, как последствие^[145]. Отношение к квалифицирующим последствиям в неосторожных преступлениях может быть только неосторожным, иначе все преступление в целом превращалось бы в умышленное.

В ряде составов умышленных преступлений, предусмотренных Особенной частью УК, в качестве квалифицирующих признаков предусмотрены последствия, отношение к которым неосторожное. Выяснение формы вины к таким последствиям, таким образом, трудности не представляет. Однако в некоторых составах законодатель не конкретизирует субъективное отношение к квалифицирующим последствиям, например, п. «д» ч. 2 ст. 131, п. «в» ч. 3 ст. 163, п. «в» ч. 2 ст. 164 УК и др. В подобных случаях при квалификации преступлений следует руководствоваться следующим правилом: «При отсутствии в диспозиции уголовно-правовой нормы прямого указания на неосторожное отношение к квалифицирующему последствию умышленного преступления, причинение такого последствия с умыслом (а тем более, по неосторожности) полностью охватывается этой нормой и не требует дополнительной квалификации, только при условии, что в статье УК об умышленном причинении того же самого последствия закон не предусматривает более строго наказания, чем за умышленное преступление, в котором данное последствие играет роль квалифицирующего признака»^[146]. Если же нормой об умышленном причинении определенного последствия предусмотрено более строгое наказание, чем нормой, в которой данное последствие играет роль квалифицирующего признака умышленного преступления, требуется квалификация по совокупности преступлений. Так, п. «в» ч. 3 ст. 163 УК устанавливает ответственность за вымогательство с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, не уточняя форму вины применительно к этому последствию. Сопоставительный анализ санкций ч. 3 ст. 163, ч. 1–3 ст. 111, ст. 112 и 118 УК позволяет сделать вывод о том, что причинение как умышленного, так и по неосторожности вреда здоровью, вплоть до тяжкого, охватывается этой статьей и не требует квалификации по совокупности. Если же загрязнение вод повлекло причинение вреда здоровью человека (ч. 2 ст. 250 УК — максимум санкций — лишение свободы на срок до 2-х лет), то в случае причинения тяжкого вреда здоровью по неосторожности и умышленного причинения легкого вреда здоровью, содеянное охватывается ч. 2 ст. 250 УК. В случае же умышленного причинения средней тяжести и тяжкого вреда здоровью требуется квалификация по совокупности ч. 2 ст. 250 и ст. 111 или 112 УК. Эти же правила распространяются на случай описания в диспозициях статей последствий с использованием оценочных терминов, таких, например, как тяжкие последствия или тяжкий вред.

Отношение виновного к иным квалифицирующим признакам умышленного преступления — не последствиям — должно выражаться в их осознании. Виновный должен заведомо знать о наличии этих обстоятельств. Квалифицирующие признаки, влияющие на увеличение степени общественной опасности содеянного, могут вменяться виновному только при осознании им факта их наличия. Так, разбой с применением оружия (ч. 2 ст. 162 УК) может вменяться лишь лицу, осознающему, что он использует предмет, специально предназначенный для поражения живой цели. Квалификация по пункту «в» ч. 3 ст. 131 УК возможна только в том случае, если виновный осознавал, что потерпевшая заведомо не достигла 14-летнего возраста. Если лицо не осознавало общеопасности способа, применяемого при убийстве (например, взрыв должен был быть произведен в абсолютно безлюдной местности), содеянное не может быть квалифицировано по п. «е» ч. 2 ст. 105 УК как убийство, совершенное общеопасным способом. Таким образом, квалифицирующие обстоятельства, характеризующие особые свойства объекта или объективной стороны преступления за исключением последствий, могут быть вменены лицу лишь при осознании им их наличия.

Так, Президиум Верховного Суда Российской Федерации исключил из приговора осуждение Кривоножкина, Андриянова и Птушина п. «д» ч. 2 ст. 105 УК и указал в постановлении, что, квалифицировав действия осужденных по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК по признаку совершения убийства с особой жестокостью, суд исходил из того, что осужденные наносили множество ударов и ранений потерпевшему с целью убийства. Однако сама по себе множественность причиненных потерпевшему телесных повреждений не свидетельствует об особой жестокости убийства. По смыслу закона признак особой жестокости убийства наличествует, если убийство совещалось способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий, и если умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью, чего в данном случае установлено не было^[147].

Мотив и цель как факультативные признаки субъективной стороны преступления имеют значение для уголовно-правовой квалификации лишь при совершении умышленных преступлений. В неосторожных преступлениях мотив и цель устанавливаются лишь для выяснения причин и условий, способствующих совершению преступления, для выяснения характеристики личности виновного, и могут лишь оказать влияние на назначение наказания. Указание мотива и цели в качестве обязательного признака субъективной стороны преступления является свидетельством того, что данное преступление может быть совершено лишь умышленно.

Мотивы и цели могут быть указаны в качестве конструктивного признака основного состава преступления. Так, подмена ребенка является преступлением, если совершена из корыстных или иных низменных побуждений (ст. 153 УК). Отсутствие указанного в законе мотива или цели в таких случаях свидетельствует об отсутствии состава преступления. Мотив и цель могут явиться признаками, необходимыми для правильной квалификации и разграничения преступлений в случае совершения преступлений, сходных по объективным признакам. Так, убийство работника милиции из мести за предшествующее Задержание предполагает необходимость квалификации по ст. 317 УК. Если же работник милиции убит по мотиву ревности, квалификация по указанной статье исключается, а необходима квалификация по ч. 1 ст. 105 УК.

Разграничению составов насильственного грабежа, разбоя и вымогательства способствует выяснение вопроса о том, с какой целью виновный угрожает применением насилия или применяет его к потерпевшему. При насильственном грабеже или разбое насилие или угроза его применения используются в качестве средства немедленного завладения имуществом или его удержания, а при вымогательстве — в качестве средства устрашения, предназначенного для того, чтобы обеспечить выполнение имущественных требований виновного не немедленно, а в будущем. Наиболее часто мотив и цель выступают в качестве квалифицирующего признака содеянного, например, п. «б», «в», «и», «к», «л», «м» ч. 2 ст. 105, п. «з» ч. 2 ст. 126, п. «б» ч. 2 ст. 244 УК.

Если в статье альтернативно указаны мотивы и цели совершения преступления, дискуссионным в науке уголовного права является вопрос о вменении нескольких мотивов и целей или только одного из них, т. е. вопрос о так называемой «конкуренции» мотивов и целей. Так, некоторые авторы считают возможной квалификацию одновременно по нескольким мотивам. Например, убийство из корыстных побуждений и с целью скрыть другое преступление (п. «в», «к» ч. 2 ст. 105 УК)^[148].

Следует согласиться с позицией других ученых, нашедшей подтверждение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», которое в п. 13 содержит положение о том, что «по смыслу закона квалификация по пункту «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ совершенного виновным убийства определенного лица с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение, исключает возможность квалификации этого же убийства помимо указанного пункта по какому-либо другому пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ, предусматривающему иную цель или мотив убийства. Поэтому, если установлено, что убийство потерпевшего совершено, например, из корыстных или хулиганских побуждений, оно не может одновременно квалифицироваться по п. «к» ч.2 ст. 105 УК РФ»^[149]. В поведении лица должен быть выявлен доминирующий мотив, в пользу которого выбирается квалификация,

Так, Президиум Верховного Суда РФ 20 августа 2003 г. удовлетворил жалобы осужденных С.Бачкало и Д.Бачкало, исключив из приговора, по которому их действия были квалифицированы по п, «ж», «з», «к» ч. 2 ст. 105 УК, указание на п. «з», поскольку облегчение совершения другого преступления являлось основным мотивом лишения жизни потерпевшего, что исключает возможность квалификации этого же убийства по какому-либо другому пункту ст. 105 УК, предусматривающему иную цель и мотив убийства^[150].

Вместе с тем мотив или цель могут сочетаться с другими квалифицирующими Признаками, характеризующими объективные свойства деяния. Так, при убийстве, совершенном группой лиц с особой жестокостью из хулиганских побуждений необходима квалификация по п. «д», «ж», «и» ч. 2 ст. 105 УК. Если мотивы или цеди альтернативно указаны в качестве обязательных признаков основного состава, для квалификации содеянного по соответствующейстатье необходимо наличие одного из этих признаков. Например, указание на цель — воспрепятствование законной деятельности потерпевших или мотив мести за такую деятельность — содержится в ст. 277, 295 и 317 УК.

Резюмируя сказанное, к правилам квалификации преступлений по субъективным признакам состава преступления можно отнести следующие:

1. При определенном умысле квалификация производится в зависимости от направленности умысла на определенный объект, на совершение деяния определенным способом, на причинение определенного рода последствий.

2. При неопределенном умысле квалификация производится в зависимости от тех последствий, которые фактически были причинены.

3. При перерастании умысла в процессе совершения преступления в умысел, соответствующий по содержанию другому составу, предусматривающему более опасное преступление, квалификация производится по статье, предусматривающей ответственность за совершение более опасного преступления.

4. При отсутствии в диспозиции уголовно-правовой нормы прямого указания на неосторожное отношение к квалифицирующему последствию умышленного преступления причинение такого последствия с умыслом и по неосторожности полностью охватывается этой нормой и не требует дополнительной квалификации только при условии, что в статье УК об умышленном причинении того же самого последствия закон не предусматривает более строгого наказания, чем за умышленное преступление, в котором данное последствие играет роль квалифицирующего признака. Если же нормой об умышленном причинении определенного последствия предусмотрено более строгое наказание, чем нормой, в которой данное последствие играет роль квалифицирующего признака умышленного преступления, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений.

5. Квалифицирующие объективные признаки, не являющиеся последствием, могут вменяться лицу лишь в случае осознания их наличия. Если лицо не осознает какой-либо из объективных квалифицирующих признаков умышленного преступления за исключением последствия, то содеянное подпадает под статью об умышленном преступлении без указанного признака, например, не изнасилование заведомо несовершеннолетней (п. «д» ч. 2 ст. 131 УК), а ч. 1 этой же статьи.

6. Если в диспозиции статьи Особенной части УК в качестве обязательных признаков основного состава указаны альтернативно мотивы или цели, для квалификации по этой статье достаточно наличия одного из них.

7. Если в статье в качестве квалифицирующих признаков предусмотрено несколько мотивов или целей совершения преступления, квалификация производится по доминирующему мотиву или доминирующей цели.

Субъективная ошибка и ее влияние на квалификацию преступления

Субъективная ошибка — это неправильное представление лица об объективных свойствах общественно опасного деяния или его противоправности. В зависимости от предмета, относительно которого возникает заблуждение лица, субъективную ошибку принято делить на юридическую или фактическую. Юридическая ошибка, которая представляет собой заблуждение лица относительно юридических свойств и юридических последствий совершаемого деяния, не влияет на квалификацию преступления и вследствие этого не будет являться предметом рассмотрения в данной работе.

Фактическая ошибка — это неверное представление лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности. В зависимости от содержания неверных представлений лица принято различать различные виды фактических ошибок. Рассмотрим правила квалификации преступлений применительно к каждой из них.

1. Если лицо ошибочно полагает, что посягает на один объект, а фактически причиняет вред другому объекту, содеянное квалифицируется в соответствии с направленностью умысла виновного как покушение на то преступление, которое охватывалось намерением виновного. Так, если лицо намеревалось похитить наркотики, а фактически похитило лекарства, не являющиеся наркотическими средствами, содеянное следует квалифицировать как покушение на похищение наркотиков — ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 229 УК. Эта позиция нашла отражение в ряде постановлений Пленума Верховного Суда РФ. Например, в п. 5 постановления от 27 мая 1998 г. № 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»^[151] содержится положение, что покупатели, которые вместо наркотических, психотропных, сильнодействующих или ядовитых веществ приобрели какие-либо иные средства или вещества, «при наличии предусмотренных законом оснований могут нести ответственность за покушение на незаконное приобретение» этих веществ. В п. 13 постановления от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»^[152] указано, что «если лицо похитило непригодные к функциональному использованию огнестрельное оружие, комплектующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, заблуждаясь относительно их качества и полагая, что они исправны, содеянное следует квалифицировать как покушение на хищение» этих предметов.

2. Если лицо ошибочно полагает, что посягает только на один объект, тогда как фактически страдают два и более объекта, охраняемых уголовным законом, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений как оконченное преступление против того объекта, на который были направлены действия (бездействие) виновного и неосторожное преступление, затрагивающее другой объект, если виновный должен был и мог предвидеть возможность причинения вреда другому объекту. Если в таких случаях причинение вреда другому объекту по неосторожности является квалифицирующим признаком рассматриваемого умышленного преступления, квалификация по совокупности не требуется. Так, если виновный хотел из мести поджечь дом своего соседа, в котором от пожара погибли люди, наличие которых в доме виновный не предвидел, но должен был и мог предвидеть, содеянное квалифицируется по ч. 2 ст. 167 УК РФ.

3. Если умысел виновного был направлен на причинение вреда нескольким объектам, а фактически пострадал только один из них, содеянное квалифицируется как оконченное преступление против объекта, которому фактически причинен вред, и покушение на преступление против объекта, которому вред не нанесен, по совокупности. Так, если виновный поджигает дом с целью убийства его жителей, но по независящим от виновного обстоятельствам люди не пострадали, содеянное квалифицируется как умышленное уничтожение имущества путем поджога и покушение на убийство общеопасным способом (ч. 2 ст. 167, ч. 3 ст. 30, п. «е» ч. 2 ст. 105 УК).

4. Неверное представление лица о предмете преступления, которое не сопровождается ошибкой в объекте преступления, не влияет на квалификацию преступления. Так, если виновный хотел украсть имущество у гражданина А, а по ошибке украл имущество гражданина Б, содеянное квалифицируется как оконченное хищение.

Если ошибка в предмете преступления сопровождается ошибкой в объекте преступления, необходима квалификация по направленности умысла как покушение на тот объект, который охватывался намерениями виновного. Так, если виновный, приняв зажигалку за пистолет, похитил его, содеянное подлежит квалификации как покушение на хищение оружия.

5. Ошибка в личности потерпевшего, если она не сопровождается ошибкой в объекте преступления, не влияет на квалификацию. Так, если некто А хотел убить некоего Б, но в темноте перепутал его с другим человеком и убил последнего, содеянное подлежит квалификации как оконченное убийство.

Если же ошибка в личности потерпевшего сопровождается ошибкой в объекте преступления, квалификация производится по направленности умысла виновного. Так, если виновный хотел из мести убить судью, а убил другого человека, содеянное квалифицируется как посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК).

6. Посягательство на «негодный» объект, т. е. объект, не обладающий свойствами, наличие которых предполагает виновный, квалифицируется по направленности умысла как покушение на соответствующее преступление. Так, если виновный стреляет в труп, считая, что стреляет в живого человека с целью его убийства, деяние квалифицируется как покушение на убийство.

7. Если виновный использовал для совершения преступления непригодное в данном случае средство, которое он считал вполне пригодным, квалификация производится в соответствии с направленностью умысла как покушение на преступление. Так, выстрел с целью убийства из ружья, давшего осечку, квалифицируется как покушение на убийство.

8. Если виновный использует для совершения преступления абсолютно негодные средства, которые считал годными в силу своего невежества или суеверия (молитвы, заклинания, колдовство, наведение порчи), содеянное не влечет уголовной ответственности.

9. Если виновный ошибается в способе совершения преступления, который является разграничивающим признаком преступления, содеянное квалифицируется в зависимости от направленности умысла на совершение преступления определенным способом. Так, если виновный собирался совершить преступление путем кражи, но в процессе ее был замечен, однако не осознал это обстоятельство, содеянное подлежит квалификации как кража.

10. Если виновный, намереваясь совершить преступление, уголовная ответственность за которое в законе дифференцируется в зависимости от тяжести причиненных последствий, причинил меньший вред, чем тот, который охватывался его намерением, содеянное подлежит квалификации как покушение на преступление в зависимости от направленности умысла. Так, если виновный собирался совершать хищение в крупном размере, однако по ошибке изъял существенно менее ценное имущество, содеянное подлежит квалификации по направленности умысла как покушение на хищение в крупном размере.

11. Если общественно опасное последствие, охватываемое умыслом виновного, наступило в результате не тех действий, которыми предполагалось причинить это последствие, а иных, квалификация производится как покушение на преступление, охватываемое умыслом виновного, и неосторожное причинение наступивших последствий. Предположим такую ситуацию. А с целью убийства выстрелил в некоего Б. Думая, что Б умер, А поджег его дом, чтобы скрыть труп. После обнаружения трупа в результате проведения судебно-медицинской экспертизы, выяснено, что огнестрельное ранение смертельным не было, смерть наступила от удушения угарным газом при пожаре. В подобной ситуации необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК) и умышленное уничтожение имущества, повлекшее причинение смерти по неосторожности (ч. 2 ст. 167 УК), поскольку смерть наступила не от тех действий, которыми ее намеревался причинить виновный,

12. Если виновный при совершении преступления ошибочно предполагает наличие объективных обстоятельств, усиливающих степень общественной опасности содеянного, деяние подлежит квалификации как покушение на преступление при наличии этих квалифицирующих обстоятельств. Так, если виновный намеревался убить женщину, которую он ошибочно полагал беременной, необходима квалификация как покушение на убийство беременной женщины (ч. 3 ст. 30, п. «г «ч. 2 ст. 105 УК). В связи с этим едва ли можно согласиться с квалификацией, приведенной в постановлении Президиума Верховного Суда по делу Кайсина. Так, Кайсин убил потерпевшую К. После того, как она сообщила ему о своей беременности и потребовала деньги, угрожая в противном случае заявить о том, что он ее изнасиловал. Судебно-медицинской экспертизой было установлено, что в состоянии беременности потерпевшая не находилась. Суд первой инстанции квалифицировал действия Кайсина по ч. 3 ст. 30, п. «г «ч. 2 ст. 105 УК и ч. 1 ст. 105 УК.

Заместитель Генерального прокурора РФ в надзорном представлении просил изменить судебные решения, исключить из осуждения Кайсина ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК. Президиум Верховного Суда РФ удовлетворил надзорное представление прокурора, указав, что умысел Кайсина на лишение жизни потерпевшей был полностью реализован и в результате его действий наступила смерть потерпевшей^[153]. Вместе с тем умысел виновного был направлен на лишение жизни женщины, заведомо для него находившейся в состоянии беременности, что не нашло отражения в приведенной квалификации.

13. Если виновный при совершении преступления не осознает наличия объективны/обстоятельств, усиливающих степень общественной опасности содеянного, деяние должно квалифицироваться как совершенное без отягчающих обстоятельств. Так, если виновный убил беременную женщину, однако не знал о ее беременности, содеянное не может быть квалифицировано с использованием квалифицирующего признака, указанного в п. «г» ч. 2 ст. 105 УК.

14. Распространенным видом ошибки является так называемая мнимая оборона. При этом лицо может ошибаться в общественной опасности совершаемых действий. Так, А, шедший по темной улице, услышал за собой шаги, думал, что его догоняет лицо, намеревающееся совершить на него посягательство. А наносит догоняющему удар. Впоследствии оказалось, что прохожий хотел спросить у А дорогу. При мнимой обороне возможна ошибка в личности посягающего, если обороняющийся в толпе по ошибке нанес удар не тому лицу, которое осуществляло на него посягательство. Ошибка может состоять в неправильном представлении о моменте окончания посягательства. Однако в последнем случае следует учитывать положение п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»^[154] о том, что для обороняющегося может быть не ясен момент окончания посягательств.

Квалификация действий, совершенных при мнимой обороне, производится по правилам фактической ошибки:

а) если лицо не предвидело, не должно было и не могло предвидеть отсутствие реального общественно-опасного посягательства и не превысило пределы необходимой обороны применительно к условиям соответствующего реального посягательства, причинение вреда при мнимой обороне не влечет уголовную ответственность;

б) если лицо не предвидело, но исходя из обстановки происшествия должно было и могло предвидеть, что реальное общественноопасное посягательство отсутствует, причинение вреда при мнимой обороне влечет уголовную ответственность за неосторожное преступление;

в) если лицо совершило действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства применительно к условиям соответствующего реального посягательства, причинение вреда при мнимой обороне влечет уголовную ответственность за превышение пределов необходимо обороны.

15. От фактической ошибки следует отличать так называемое отклонение действия, при котором отсутствует неправильное представление лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности, а по причинам, не зависящим от воли виновного, вред причиняется не тому лицу, на которое было направлено посягательство. Так, если А, намеревавшийся убить Б, промахнулся и убил В, случайного прохожего, необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК) и неосторожное причинение смерти (ст. 109 УК), в случаях, если А должен был и мог предвидеть возможность гибели другого человека от выстрела.

§ 4. Квалификация по признакам субъекта преступления

Субъектом преступления признается физическое лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние и способное нести за него уголовную ответственность. Субъект преступления — это уголовно-правовое понятие — элемент состава преступления, — которое включает в себя перечень признаков, имеющих значение для решения вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности^[155]. Лицо считается совершившим преступление, если оно лично, собственными силами (в том числе с использованием сил природы, домашних и диких животных, технических механизмов и т. п.) осуществило общественно опасные действия (бездействие), образующие состав определенного вида преступления, или если оно для достижения преступного результата использовало в качестве орудия преступления поведение невменяемых лиц, малолетних, а также граждан, не осознававших действительное значение совершаемых ими действий^[156]. Обязательные признаки субъекта преступления (физическое лицо, достижение возраста, установленного уголовным законом, вменяемость) нормативно установлены в ст. 19 УК. Факультативный признак субъекта преступления — специальный субъект — выделяется доктриной уголовного права на основе анализа Общей и Особенной частей УК.

На квалификацию преступления могут оказать влияние только два из названных признаков — возраст и признак специального субъекта. Проблема уголовной ответственности юридических лиц достаточно широко обсуждается в специальной литературе^[157]. Однако уголовный закон в качестве субъекта преступления рассматривает только физическое лицо. Невменяемость лица исключает уголовную правосубъектность лица^[158] и, таким образом, исключает квалификацию совершенного общественно опасного деяния в качестве преступления.

В соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 421 УПК РФ по каждому уголовному делу о преступлении, совершенном несовершеннолетним, должен быть установлен точный возраст обвиняемого: число, месяц и год рождения. При этом, согласно п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»^[159], лицо считается достигшим возраста, с которого наступает уголовная ответственность, не в день рождения, а по истечении суток, на которые приходится этот день, т. е. с ноля часов следующих суток. Если возраст подсудимого неизвестен, он устанавливается судебно-медицинской экспертизой. При этом днем рождения лица считается последний день того года, который назван экспертами, а при определении возраста минимальным и максимальным числом лет следует исходить из предлагаемого экспертами минимального возраста такого лица. Соответственно лицо считается достигшим указанного возраста с ноля часов 1 января следующего за предполагаемым года. Общий возраст уголовной ответственности по УК составляет 16 лет (ч. 1 ст. 20 УК), пониженный (абсолютно минимальный) — на основании ч. 2 ст. 20 УК — 14 лет. Он установлен за исчерпывающий перечень преступлений, общественная опасность которых доступна пониманию несовершеннолетнего уже в возрасте 14 лет.

Наступление уголовной ответственности за ряд преступлений возможно в более позднем, чем 16 лет, возрасте (например, ст. 134, 135, 150, 151, 305 УК и др.), что объясняется особенностями совершенных лицом преступлений и относится к признакам специального субъекта преступления. Этот вопрос будет рассмотрен ниже при анализе влияния признаков специального субъекта на квалификацию.

Недостижение лицом, совершившим общественно опасное деяние, абсолютно минимального возраста, с которого по российскому уголовному законодательству возможна уголовная ответственность, — 14 лет — полностью исключает уголовную правосубъектность лица. Подобное деяние не может быть квалифицировано в качестве преступления, поскольку один из элементов состава преступления — субъект преступления — не обладает всеми необходимыми для наступления уголовной ответственности признаками.

Вопрос о влиянии возраста на квалификацию преступления может возникнуть в случае совершения лицом в возрасте от 14 до 16 лет общественно опасного деяния, уголовная ответственность за которое наступает с 16 лет. При этом возможны два варианта квалификации. Так, совершенное лицом общественно опасное деяние, уголовная ответственность за совершение которого установлена с 16 лет, может фактически содержать состав другого преступления, уголовная ответственность за которое в соответствии с ч. 2 ст. 20 УК установлена с 14 лет. Например, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК), уголовная ответственность за совершение которого наступает с 16 лет, фактически содержит состав убийства (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК), уголовная ответственность за совершение которого наступаете 14-летнего возраста. При посягательстве на жизнь государственного или общественного деятеля, например, из мести за такую деятельность, лицом в возрасте от 14 до 16 лет, его действия могут быть квалифицированы как убийство лица в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга. Лицо, совершившее хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 164 УК), в возрасте от 14 до 16 лет, может понести уголовную ответственность, если совершило деяние путем кражи (ст. 158 УК), грабежа (ст. 161 УК) или разбоя (ст. 162 УК). Подобная же квалификация возможна для состава массовых беспорядков (ст. 212 УК), бандитизма (ст. 209 УК), организации преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) и других подобных преступлений. Изложенная позиция по поводу квалификации преступлений нашла отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», п. 14 которого содержит положение о том, что «лица в возрасте от 14 до 16 лет, совершившие различные преступления в составе банды, подлежат ответственности лишь за те конкретные преступления, ответственность за которые предусмотрена с 14-летнего возраста (ст. 20 УК РФ)»^[160].

В том же случае, если совершенное лицом в возрасте от 14 до 16 лет общественно опасное деяние не содержит состава иного преступления, ответственность за которое возможна с более раннего возраста, такое деяние, как не содержащее всех признаков состава преступления, не подлежит уголовно-правовой квалификации.

Как отмечалось ранее, субъектом преступления считается не только лицо, собственными силами осуществившее общественно опасные действия (бездействие), но и использовавшее для достижения преступного результата в качестве орудия преступления поведение невменяемых или лиц, не достигших возраста уголовной ответственности. Правила квалификации в подобных случаях зависят от того, осознавало ли лицо, обладающее признаками субъекта преступления, что использует для совершения общественно опасного деяния лицо невменяемое или не достигшее возраста уголовной ответственности за это преступление, или нет.

Так, если под воздействием лица, обладающего признаками субъекта преступления, деяние, предусмотренное уголовным законом в качестве преступления, совершил невменяемый или лицо, не достигшее возраста уголовной ответственности за это преступление, лицо, обладающее признаками субъекта преступления, хотя фактически и не совершавшее общественно опасных действий, как «лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста и невменяемости», признается посредственным исполнителем преступления (ч. 2 ст. 33 УК), поскольку лицо, не достигшее возраста уголовной ответственности или невменяемое, было использовано им в качестве орудия совершения преступления. Если при этом посредственный исполнитель достиг совершеннолетия, то за вовлечение им в совершение преступления лица, не достигшего возраста уголовной ответственности, его действия дополнительно подлежат квалификации по ст. 150 УК.

Если же лицо использовало для совершения преступления несовершеннолетнего, не достигшего возраста уголовной ответственности, или невменяемого и не осознавало этого обстоятельства, умысел виновного направлен на совершение преступления в соучастии, однако в соответствии с п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»^[161] совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста или невменяемости, не создает соучастия. Таким образом, умысел виновного на совершение преступления в соучастии не реализован, поэтому при квалификации необходима ссылка на ч. 3 ст. 30 УК как покушение на преступление. Также при квалификации должна быть отражена выполнявшаяся им фактическая функция, т. е. его действия в качестве организатора, подстрекателя или пособника. Поэтому, например, действия лица, подстрекавшего невменяемого совершить убийство, следует квалифицировать как покушение на подстрекательство к убийству (ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 33, ч. 1 ст. 105 УК)^[162]. В литературе высказано также иное мнение по этому вопросу^[163].

Под специальным субъектом преступления понимается «лицо, которое кроме Необходимых признаков субъекта (вменяемость, достижение определенного возраста) должно обладать еще особыми дополнительными признаками, ограничивающими возможность привлечения к уголовной ответственности за совершение данного преступления»^[164], классификация признаков специального субъекта в литературе производится по различным основаниям, однако для целей квалификации преступлений характер специального признака не имеет значения. Признаки специального субъекта или прямо указаны в диспозиции статьи Особенной части УК (ст. 150 УК — лицо, достигшее возраста 18 лет; ст. 285 УК — должностное лицо) или с необходимостью вытекают из ее содержания (ст. 131 УК — лицо мужского пола). Исполнителем преступления со специальным субъектом может быть только лицо, обладающее специальным признаком. Для правильной квалификации в таких случаях необходимо точное уяснение признаков специального субъекта. Лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в статье Особенной части УК, в соответствии с ч. 4 ст. 34 УК несет уголовную ответственность за преступление в качестве организатора, подстрекателя или пособника.

Универсальность положения о том, что лица, не обладающие признаками специального субъекта, не могут выступать в качестве соисполнителей преступления, а также о том, что во всех преступлениях со специальным субъектом возможно соучастие, неоднократно подвергалась сомнению в литературе^[165]. Так, соучастие невозможно в преступлении со специальным субъектом, когда характеризующий субъекта специальный признак носит сугубо личностный характер и не отражается на характере и степени общественной опасности самого деяния. Примером такого преступления является убийство матерью новорожденного ребенка (ст. 106 УК). В диспозиции ст. 106 УК факторы, значительно смягчающие наказание (к ним относятся особое психофизиологическое состояние матери во время или сразу после родов; психическое расстройство, не исключающее вменяемости; психотравмирующая ситуация), относятся исключительно к личности виновной и не могут оказывать смягчающего влияния на квалификацию действий других соучастников этого преступления. Поэтому для квалификации действий соучастников убийства матерью новорожденного ребенка не может применяться правило, закрепленное в ч. 4 ст. 34 УК. Действия соисполнителя и других соучастников этого преступления должны квалифицироваться с учетом выполнявшейся ими роли по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК как убийство лица, заведомо находящегося в состоянии беспомощности.

Невозможно соучастие ни в виде соисполнительства, ни в виде действий организатора, подстрекателя или пособника в преступлениях, сходных по всем признакам состава за исключением субъекта преступления, когда он образует «пары» преступлений, исчерпывающие всех возможных субъектов. Так, шпионаж как форма государственной измены (ст. 275 УК) может быть совершен только гражданином РФ, а субъектом шпионажа как самостоятельного преступления (ст. 276 УК) может быть только иностранный гражданин или лицо без гражданства. Соучастие при совершении этих преступлений иных субъектов, помимо указанных в названных статьях, невозможно. Если, например, гражданин РФ оказывает помощь в шпионаже иностранному гражданину, его действия должны квалифицироваться как государственная измена либо в форме шпионажа, если он был соисполнителем, либо в форме оказания иной помощи в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности РФ.

При изнасиловании субъектом преступления может быть лицо только мужского пола. В соответствии с ч. 4 ст. 34 УК женщина может быть только организатором, подстрекателем или пособником этого преступления. Вместе с тем изнасилование — преступление, имеющее сложную структуру объективной стороны преступления. Часть объективной стороны изнасилования, совершаемого с применением насилия или угрозой его применения, вполне может выполз нить и женщина, которая в таком случае как лицо, частично выполняющее объективную сторону преступления, должна признаваться субъектом данного преступления, что также противоречит положениям, закрепленным в ч. 4 ст. 34 УК РФ. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ», не указывая, что женщина может быть соисполнителем изнасилования, тем не менее высказав положение о том, что «действия лиц, лично не совершавших насильственного полового акта или насильственных действий сексуального характера, но путем применения насилия содействовавших другим лицам в совершении преступления, следует квалифицировать как соисполнительство в групповом изнасиловании или совершении насильственных действий сексуального характера (ч. 2 ст. 33 УК РФ) (п. 10). Изложенные соображения приводят к выводу о необходимости согласиться с авторами, утверждающими, что «законодательное решение, закрепленное в ч. 4 ст. 34 УК РФ, создало непреодолимые препятствия для квалификации действий лиц, не обладающих признаком специального субъекта, но принявших Непосредственное участие в его совершении»^[166], «следует считать излишними и правила, изложенные в ч. 4 ст. 34 УК РФ, и саму эту норму в законе»^[167]; «законодательное положение, сформулированное в ч. 4 ст. 34 УК не является абсолютным, применимым ко всем без исключения случаям соучастия в преступлении, совершаемом специальным субъектом. В связи с этим возникает серьезное сомнение в целесообразности включения в уголовный закон этого и подобных ему положений теории уголовного права, нуждающихся в дополнительных уточнениях и оговорках»^[168].

Как отмечал В.Н. Кудрявцев, «как правило, специальный субъект преступления — только следствие создания норм со специфическими признаками объекта преступления»^[169]. В этих случаях «существование и выделение в уголовном праве понятия специального субъекта обусловлено спецификой отдельных видов преступлений, совершение которых возможно только в сфере специальных отношений лицами, надлежащим образом включенными в систему этих отношений» (курсив наш. — А.К.)^[170]. Таким образом, в ряде составов преступлений специальный субъект характеризуется не только наличием дополнительных признаков, но и специфическими условиями признания лица специальным субъектом Преступления. Один лишь факт формального нахождения лица в сфере специальных общественных отношений еще не означает, что допущенное им нарушение специальных обязанностей должно повлечь за собой уголовную ответственность. Если будет установлено, что лицо включено в сферу специальных отношений некомпетентным органом или с нарушением соответствующих законодательных требований и условий, то такое лицо, посягающее на специальные объекты, не может быть привлечено к уголовной ответственности заданное преступление^[171]. Так, лицо, незаконно призванное на военную службу, поскольку к моменту призыва имело неснятую или непогашенную судимость за совершенное ранее тяжкое преступление, не может нести ответственность за самовольное оставление части или места службы (ст. 337 УК), поскольку не может быть субъектом преступления против военной службы.

Так, Президиум Верховного Суда РФ оставил состоявшиеся судебные решения без изменения, а протест — без удовлетворения по делу М., обвинявшегося в самовольном оставлении места службы (ст. 337 УК). Суд первой инстанции признал М. невиновным и вынес оправдательный приговор за отсутствием в его действиях состава преступления, указав, что М. был призван на военную службу незаконно, поскольку к моменту призыва имел неснятую и непогашенную судимость за совершенное ранее тяжкое преступление, а поэтому не мог быть субъектом преступления против военной службы^[172].

Несовершеннолетний не может быть, в соответствии с трудовым законодательством, в законном порядке зачислен на должность, непосредственно связанную с движением транспортных средств. Если все же это произойдет, например, в результате представления несовершеннолетним ложных сведений о своем возрасте или в результате ошибки работника кадровой службы или его злоупотребления, несовершеннолетний старше 16 лет, вопреки закону принятый на должность, связанную с движением и эксплуатацией транспортных средств, не может нести уголовную ответственность за преступления, субъектом которых может быть лишь работник транспорта (ст. 263, 266, 269, 270, 271 УК), но может отвечать за другие транспортные преступления (ст. 264, 265, 267 и 268 УК), а также по нормам о причинении по неосторожности смерти (ст. 109 УК), тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 118 УК), об уничтожении или повреждении имущества по неосторожности (ст. 167 УК)^[173].

Если лицо, не наделенное правовой обязанностью выполнять конкретные функции, самовольно берет на себя их выполнение или же делает это по просьбе лица, на которого исполнение этих обязанностей было возложено, такое лицо не может быть признано специальным субъектом преступления, поскольку при этом отсутствует специальный нормативный способ включения лица в область специальных общественных отношений. Так, если часовой, отлучаясь с поста, оставляет вместо себя другого военнослужащего, а тот допускает хищение имущества из охраняемого им объекта, последний не может отвечать за утрату военного имущества по ст. 348 УК, поскольку оно не было ему вверено и он не нарушал правила его сбережения^[174].

Таким образом, лицо незаконно, ошибочно или обманным способом приобретшее статус специального субъекта, должно признаваться ненадлежащим субъектом этого преступления и не может нести за него ответственность. При этом в ряде случаев не исключается его ответственность по другим статьям УК. Так, если результатом совершенного несовершеннолетним, работавшим машинистом, нарушения Правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного транспорта явилось причинение тяжкого вреда здоровью пассажира, несовершеннолетний подлежит ответственности не по ч. 1 ст. 263, а лишь по ч. 1 ст. 118 УК.

На основании изложенного можно сформулировать следующие правила квалификации по признакам субъекта преступления.

1. Если лицо в возрасте от 14 до 16 лет совершило общественно опасное деяние, ответственность за которое наступает с 16 лет, и в его действиях не содержится иного состава преступления, такое лицо не подлежит уголовной ответственности и его действия не могут быть квалифицированы как преступление.

2. Если лицо в возрасте от 14 до 16 лет совершило общественно опасное деяние, ответственность за которое наступает с 16 лет, однако в его деянии наличествует другой состав преступления, ответственность за которое наступает с 14 лет, деяние этого лица должно быть квалифицировано по статье о том преступлении, ответственность за которое предусмотрена с 14 лет.

3. Если лицо, обладающее признаками субъекта преступления, совершило преступление с использованием лица, не достигшего возраста уголовной ответственности за это преступление, или невменяемого и осознавало-эти обстоятельства, он является посредственным исполнителем этого Преступления и его действия подлежат квалификации по статье УК РФ, соответствующей совершенному им преступлению без ссылки на ст. 33 УК РФ. Если при этом субъект преступления достиг возраста 18 лет, то использование им при совершении преступления Несовершеннолетнего подлежит Дополнительной квалификации по ст. 150 УК.

4. Если лицо, обладающее признаками субъекта преступления, совершило его с использованием несовершеннолетнего, не достигшего возраста уголовной ответственности за это преступление, или невменяемого, однако не осознавало этого обстоятельства, его действия следует квалифицировать как покушение на подстрекательство (организацию, пособничество) этого преступления, т. е. со ссылкой на ч. 3 ст. 30, ч. 3, 4 или 5 ст. 33 УК.

5. Исполнителем преступления со специальным субъектом может быть лицо, обладающее специальными указанными в законе признаками.

6. Деяние лица, не обладающего признаками специального субъекта преступления, участвовавшего в совершении преступления со специальным субъектом, как правило, квалифицируются как действия организатора, подстрекателя или пособника со ссылкой наст. 33 УК.

7. Совершение общественно опасного деяния ненадлежащим специальным субъектом не может быть квалифицировано по статье, предусматривающей ответственность за совершение деяния специальным субъектом. При наличии оснований совершенное может быть квалифицировано по другим статьям УК.

Глава 4 Специальные правила квалификации преступлений

§ 1. Квалификация при неоконченной преступной деятельности

Диспозиции статей Особенной части УК содержат описание оконченных составов преступления. Вместе с тем в реальной действительности нередки случаи, когда субъекту не удается довести преступление до конца. Тогда правоприменителю необходимо производить уголовно-правовую квалификацию неоконченной преступной деятельности. В соответствии с ч. 1 ст. 29 УК преступление признается оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного Кодексом. Понятия неоконченного преступления закон не приводит, указывая лишь, что это может быть приготовление к преступлению и покушение на преступление (ч. 2 ст. 29 УК). Понятия «приготовление» и «покушение» раскрываются в ч. 1 и 3 ст. 30 УК.

Законодателем в ч. 3 ст. 29 УК отражено правило квалификации неоконченных преступлений, которое состоит в том, что содеянное следует квалифицировать по статье, предусматривающей ответственность за оконченное преступление со ссылкой на ст. 30 УК. Необходимость для правильной квалификации отражения степени незавершенности преступного деяния неоднократно отмечалась в литературе^[175]. Вместе с тем представляется, что для правильной квалификации неоконченного преступления недостаточно ссылки лишь на ст, 30 УК без указания ее части. Такая позиция является в настоящее время общепризнанной в литературе и в судебной практике^[176]. Рассмотрение уголовного закона в нормативном единстве, когда ч. 2 ст. 30 УК указывает, что наказывается приготовление только к тяжкому и особо тяжкому преступлению, а ст. 66 УК устанавливает различные правила наказуемости приготовления и покушения, приводит к однозначному выводу о том, что при квалификации содеянного требуется не только ссылка на ст. 30 УК, но и на соответствующую ее часть — ч. 1 для приготовления к преступлению и ч. 3 для покушения на преступление. Так, действия осужденных, не имевших возможности распорядиться похищенным имуществом, квалифицированы по ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 3 ст. 159 УК^[177].

Для правильной квалификации неоконченной преступной деятельности необходимо выяснить вопрос, при совершении всех ли преступлений возможно приготовление и покушение. Сам текст уголовного закона, указывая на то, что приготовление — это «умышленное создание условий для совершения преступления», а покушение — это «умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления», исключает возможность приготовления и покушения к неосторожным преступлениям. В настоящее время общепризнано, что предварительная преступная деятельность (покушение и приготовление) возможна только с прямым умыслом^[178]. При приготовлении совершаются общественно опасные действия, создающие условия для совершения преступления, при покушении — действия, направленные на совершение преступления. То есть речь идет о целенаправленной деятельности для достижения определенного результата. При косвенном же умысле наступившие последствия являются побочным продуктом действий (бездействия) лица. В сторону реализации косвенного умысла деяние специально не совершается, поэтому при косвенном умысле обоснованной является лишь квалификация содеянного в зависимости от реально наступивших общественно опасных последствий. На этой же позиции стоит и судебная практика. Так, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» (п. 2) указал, что «покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, т. е. когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления, но смертельный исход не наступил по независящим от него обстоятельствам». Таким образом, если не установлен прямой умысел на причинение предусмотренных уголовно-правовой нормой общественноопасных последствий, содеянное не может квалифицироваться как приготовление к этому преступлению или покушение на него.

Предварительная преступная деятельность представляет собой этапы реализации преступного намерения, при которых идет постепенное наращивание общественной опасности преступления^[179]. Для уголовно-правовой квалификации имеет значение только та стадия осуществления преступного намерения, на которой преступление было прервано. В рамках одного состава каждая последующая стадия поглощает предыдущую, т. е. покушение охватывает приготовление, а оконченное преступление — и приготовление, и покушение на преступление.

Как отмечалось ранее в § 3 гл. 3 работы при анализе правил квалификации по признакам субъективной стороны преступления, квалификация деяния как покушения возможна при определенном умысле. При неопределенном умысле, разновидностью которого, полагаем, является альтернативный умысел, квалификация производится в зависимости от наступивших последствий. Если при неопределенном умысле последствия не наступили по причинам, не зависящим от воли виновного, то его общественно опасное поведение следует квалифицировать как покушение на причинение наименее опасного из всех желаемых вредных последствий^[180]. Такое предложение по квалификации при неопределенном умысле вытекает из принципа необходимости толкования любого сомнения в пользу обвиняемого. Так, если некто А, не зная, какое количество денег находится у потерпевшего, собирался совершить карманную кражу, что ему не удалось, действия могут быть квалифицированы как покушение на карманную кражу, т. е. по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 158 УК, однако не могут быть расценены ни как покушение на кражу с причинением значительного ущерба гражданину (п. «в» ч. 2 ст. 158 УК), ни как покушение на кражу в крупном или особо крупном размере (п. «б» ч. 4 ст. 158 УК).

Сложным является вопрос о возможности неоконченной преступной деятельности в преступлениях с двумя формами вины. Такая возможность категорически отрицается рядом авторов^[181]. Вместе с тем в литературе высказано и иное мнение по этому вопросу^[182].

В преступлениях с двумя формами вины, для которых характерно наличие умысла в основном составе и неосторожное отношение к квалифицирующим последствиям, приготовительные действия действительно не могут иметь место, поскольку не могут послужить причиной квалифицирующих последствий. Что же касается покушения, то вопрос решается в зависимости от типа состава с двумя формами вины.

Первый сконструирован следующим образом: основной состав устанавливает ответственность за причинение первичного последствия, отношение к которому умышленное; в квалифицированном составе установлена ответственность за наступление производного последствия, отношение к которому неосторожное (ч. 4 ст. 111 УК). При такой конструкции состава первичное последствие является причиной квалифицирующего последствия. При отсутствии первичного последствия, что характерно для покушения, невозможно причинение вреда производному последствию. Таким образом, при рассматриваемом типе составов преступления с двумя формами вины покушение невозможно.

Второй тип составов преступлений с двумя формами вины состоит в том, что в основном составе устанавливается уголовная ответственность за совершение умышленных действий вне зависимости от наступления каких бы то ни было последствий. В квалифицированном составе указываются последствия, повышающие степень общественной опасности содеянного, отношение к которым неосторожное. Действия, указанные в основном составе преступления, могут послужить причиной наступления квалифицирующих последствий не только в случаях доведения их до конца, но и при частичном их выполнении. Так, возможна ситуация, когда для подавления сопротивления потерпевшей при изнасиловании виновный причиняет тяжкий вред ее здоровью, однако половой акт им не был совершен по причинам, не зависящим от его воли. В таком случае необходимо квалифицировать деяние как покушение на изнасилование с причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 3 ст. 30, п, «б» ч. 3 ст. 131 УК). Таким образом, если основной состав преступления сконструирован по типу формальных, возможно покушение на совершение такого преступления.

Определение момента окончания преступления, а следовательно, и правила квалификации неоконченной преступной деятельности неразрывно связаны с вопросом о конструкции состава. Приготовительные действия возможны при любой конструкции объективной стороны состава преступления.

Покушение возможно во всех преступлениях с материальной конструкцией состава. Незавершенность преступления может быть выражена:

1) в несовершении всех действий, которые собирался совершить виновный и, следовательно, ненаступлении последствий (например, лицо, собиравшееся похитить имущество, не успело вынести вещи из квартиры);

2) в ненаступлении желаемых последствий (например, лицо хотело убить другого человека, однако промахнулось);

3) в наступлении последствий, меньших по степени общественной опасности, чем ожидаемые (например, лицо хотело убить другого человека, однако причинило ему не смерть, а лишь тяжкий вред здоровью).

Во всех рассмотренных ситуациях правило квалификации одно — по направленности умысла виновного.

Относительно правил квалификации третьей из рассмотренных нами возможных ситуаций незавершенности преступления с материальным составом специалистами высказаны различные мнения. Речь идет о тех случаях, когда умысел виновного не реализован, однако наступившие последствия образуют самостоятельный состав преступления. Первое из них нами уже излагалось. Оно состоит в том, что при квалификации единых преступлений, при частичном наступлении вреда, квалификация должна производиться в соответствии с направленностью умысла виновного. Так, если некто А хотел убить некоего Б, однако причинил ему тяжкий вред здоровью, необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК). Квалификация по совокупности по ч. 1 ст. 111 УК не требуется^[183].

Вторая позиция состоит в том, что содеянное должно квалифицироваться как покушение на деяние в пределах умысла виновного и как оконченное преступление в той части, в которой преступная цель достигнута, если эта часть содержит все признаки какого-либо состава преступления. Поддерживающие эту позицию авторы в обоснование своего мнения, в основном, ссылаются на постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», которое в п. 5 содержит положение о том, что «убийство одного человека и покушение на убийство другого не может рассматриваться как оконченное преступление — убийство двух лиц. В таких случаях независимо от последовательности преступных действий, содеянное следует квалифицировать по ч. 1 или ч. 2 ст. 105 и по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ»^[184].

Третья позиция заключается в том, что содеянное следует квалифицировать как оконченное преступление в пределах умысла виновного независимо от фактической его реализации и достижения преступной цели. Так, в «Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за третий квартал 1999 года» приведен пример отмены кассационной инстанцией приговора с указанием, что по смыслу закона, если умысел виновных был направлен на получение взятки в крупном размере и заранее было обусловлено, что она будет получена частями, то при получении хотя бы части взятки содеянное должно квалифицироваться как оконченное преступление в виде получения взятки в крупном размере^[185].

Представляется, едва ли можно согласиться с квалификациями, предлагаемыми во втором и третьем случаях. Действия виновного, имевшего умысел убить двух лиц, но достигшего цели в отношении лишь одной жертвы, следует квалифицировать как покушение на убийство двух и более лиц (ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК)^[186]. В данном случае речь идет о едином преступлении. Причинение смерти двум лицам охватывается единством умысла виновного (А.П. Козлов указывает, что вид единого преступления в данном случае — продолжаемое). Подобная ситуация не является ни реальной совокупностью, для которой характерно совершение различных действий, каждое из которых совершается при наличии самостоятельно возникшего умысла, ни идеальной совокупностью, для которой характерно совершение одного деяния, подпадающего под различные статьи Особенной части УК, поскольку при убийстве одного человека и покушении на убийство другого в рассматриваемом случае действий два. В этой связи едва ли можно согласиться с приведенной ранее рекомендацией Пленума Верховного Суда РФ о квалификации подобных случаев по совокупности преступлений.

Третья из изложенных позиций, связанная с квалификацией получения части взятки как оконченного преступления в виде получения взятки в крупном размере, также едва ли может быть поддержана, поскольку налицо объективное вменение лицу деяния, которое оно не успело совершить, а крупный размер в п. «г «ч. 4 ст. 290 УК указан не в виде цели преступления, а в виде признака, относящегося к объективной стороне преступления. Поэтому в этой ситуации, так же как и во всех ранее описанных, необходима квалификация в зависимости от направленности умысла — по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 290 УК.

Покушение возможно в преступлениях с формальным составом, в которых действия являются сложными, неодноактными. Так, формальными являются составы изнасилования (ст. 131 УК), клеветы (ст. 129 УК), дачи взятки (ст. 291 УК). Если при изнасиловании виновный применил насилие, однако половой акт еще не совершил, налицо покушение на изнасилование. Если виновный хотел распространить сведения, порочащие другое лицо, однако его информация не дошла до третьих лиц, налицо покушение на клевету. Если виновный передает взятку должностному лицу, однако должностное лицо отказывается ее принять, налицо покушение на дачу взятки. Возможно покушение и при совершении преступления с усеченным составом. Так, в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»^[187] указывается, что «в тех случаях, когда активные действия лица, направленные на создание устойчивой вооруженной группы в силу их своевременного пресечения правоохранительными органами либо по другим, не зависящим от этого лица обстоятельствам, не привели к возникновению банды, они должны быть квалифицированы как покушение на создание банды». То же можно сказать и о возможности покушения при организации незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) или преступного сообщества (ст. 210 УК). В то же время при совершении иных преступлений с усеченным составом, например разбоя (ст. 162 УК), когда само действие составляет оконченный состав преступления, покушение невозможно^[188].

Длящееся преступление, которое в соответствии с постановлением XXIІІ Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»^[189] (п. 1), можно определить «как действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования», используя тавтологию, «длится» на стадии оконченного преступления. К таким преступлениям можно отнести, например, побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК), самовольное оставление части или места службы (ст. 337 УК), злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей (ст. 157 УК). Первоначальный момент действия или бездействия в этих преступлениях уже образует оконченный состав преступления. Поэтому утверждение некоторых авторов о том, что длящиеся преступления являются оконченными с момента прекращения преступного состояния^[190], едва ли можно поддержать. Представляется, этими авторами производится смешение юридического и фактического момента окончания преступления. Юридически эти преступления окончены с первоначального момента действия (бездействия), а фактически — с прекращения преступного состояния по воле или вопреки воле лица.

Длящиеся преступления являются преступлениями с формальным составом, поэтому возможность покушения при длящихся преступлениях рассматривается по общим правилам о возможности покушения в преступлениях с формальным составом. Если деяние имеет сложный характер, покушение возможно. Так, лицо, собиравшееся совершить побег из места лишения свободы с помощью применения насилия над стражей, однако задержанное в пределах места лишения свободы, подлежит ответственности по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 313 УК за покушение на побег Продолжаемые преступления, к которым в соответствии с названным постановлением Пленума Верховного Суда СССР относятся преступления, «складывающиеся из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление», являются оконченными с момента прекращения последнего преступного действия. Как справедливо отмечает А.П. Козлов^[191], для продолжаемых преступлений характерен определенный умысел, жесткая конкретизация желаемого результата. Так, если кладовщик выносите территории склада запасные части для автомашины с тем, чтобы собрать дома автомобиль, в случае его задержания, когда он еще не успел вынести все детали, его действия подлежат квалификации как покушение на хищение на сумму, составляющую стоимость всех запасных частей автомобиля, а не на сумму, образующую стоимость похищенных деталей. В случае же, если работник магазина, пользуясь бесконтрольностью, систематически выносит продукты на небольшие суммы, ejo действия не могут быть расценены как продолжаемое преступление, а лишь как повторное мелкое хищение, даже в том случае, если совокупная стоимость продуктов образует размер, характерный для уголовно наказуемого хищения, поскольку в данном случае в сознании виновного изначально нет жесткой конкретизации желаемого результата.

Некоторые вопросы возникают при выяснении правил квалификации преступлений с альтернативными действиями (актами бездействия). При наличии в статье нескольких альтернативно указанных действий (актов бездействия) совершение хотя бы одного из них является достаточным для квалификации преступления как оконченного. В то же время совершение нескольких перечисленных в диспозиции действий также образует одно преступление, совокупности преступлений не образуется.

Какой должна быть квалификация действий лица, которое совершило одно или несколько из числа перечисленных действий, а какое-либо из действий не смогло довести до конца, например, приобрело, хранило, перевозило боеприпасы, а потом пыталось их сбыть, но было задержано? И в литературе, и в судебной практике подобные ситуации предлагается квалифицировать как оконченное преступление^[192], т. е. по ч. 1 ст. 222 УК. Квалификация в подобной ситуации приобретения, хранения и перевозки боеприпасов по ч. 1 ст. 222 УК, а покушения на сбыт по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 222 УК приводила бы к нарушению логики дифференциации уголовной ответственности, поскольку при квалификации преступления как оконченного наказание назначается в пределах санкций ч. 1 ст. 222 УК, при назначении же наказания по совокупности требовалось бы применение ст. 69 УК, что привело бы к тому, что более опасный преступник, выполнивший полностью несколько альтернативных в составе преступления действий, получает преимущество перед менее опасным преступником, который одно из действий выполнил не в полном объеме.

Интерес представляет выяснение вопроса о том, возможна ли квалификация преступления как неоконченного, если виновному не удалось осуществить свое намерение о совершении преступления с квалифицированным составом. Если сознанием виновного охватываются квалифицирующие признаки, относящиеся к объекту и объективной стороне преступления, и его умысел был направлен на совершение преступления с этими квалифицирующими обстоятельствами, квалификация производится по направленности умысла. Так, если виновный хотел убить беременную женщину, однако это ему не удалось по причинам, от него не зависящим, необходима квалификация содеянного как покушение на убийство беременной женщины (ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК). Если виновный собирался совершить кражу в крупном размере, однако в нужное время в нужном месте имущества в крупном размере не оказалось, и он украл имущество на меньшую сумму, содеянное подлежит квалификации как покушение на хищение в крупном размере (ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 158 УК).

Однако, если при этом тяжесть последствий определяется законодателем определенными рамками и лицо не выходит за установленные законом рамки, квалификация необходима как оконченного преступления. Так, хищение является крупным, если его размер превышает 250 тыс. рублей, но не более 1 млн. рублей. Если умысел виновного был направлен на хищение, предположим, 750 тыс. рублей, а он украл лишь 500 тыс. рублей, т. е. свой умысел не реализовал, однако содеянное все равно укладывается в установленные законом рамки от 250 тыс. до 1 млн. рублей, содеянное следует квалифицировать как оконченное преступление в крупном размере.

Если же квалифицирующий признак предусмотрен в законе в качестве цели деяния, недостижение указанной цели не превращает преступление в неоконченное. Так, если виновный намеревался при совершении разбойного нападения завладеть имуществом в особо крупном размере, однако ему это не удалось, содеянное подлежит квалификации как оконченное преступление по п. «б» ч. 4 ст. 162 УК, в которой завладение имуществом в особо крупном размере предусмотрено в качестве цели. В то же время действующая редакция ст. 162 УК приводит к тому, что если умысел виновного был направлен на совершение разбойного нападения в крупном размере, однако он не был реализован, содеянное следует квалифицировать как покушение на совершение разбоя в крупном размере (ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 162 УК), поскольку в ч. 3 ст. 162 УК крупный размер указан не в качестве цели действия виновного, а в качестве последствия.

Недостижение цели, предусмотренной в качестве конструктивного признака состава, также не свидетельствует о неоконченности преступления. Так, обязательным признаком состава захвата заложников является понуждение государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия как условие освобождения заложника. Поскольку требования в рассматриваемом составе захвата заложника являются целью действий виновного, недостижение этих целей, непредъявление требований не влияет на квалификацию преступления в качестве оконченного. Предположим, если лицо, захватившее заложников, не успело выдвинуть требования властям в силу того, что было задержано правоохранительными органами, деяние также следует квалифицировать как оконченное преступление.

Возможны ситуации, когда приготовительные действия носят такой характер, что они образуют состав самостоятельного оконченного преступления. Это имеет место в тех случаях, когда производится приготовление к совершению одного преступления, в то же время виновный совершает посягательство на какой-либо иной объект уголовно-правовой охраны. Например, если виновный при приготовлении к совершению убийства совершает хищение огнестрельного оружия, чтобы с его помощью совершить убийство, содеянное подлежит квалификации по Совокупности преступлений за оконченное хищение оружия (ст. 226 УК) и приготовление к совершению иного преступления (п. 18 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»^[193]).

В ч. 6 ст. 35 УК сформулировано следующее правило квалификации преступлений: «Создание организованной группы в случаях, не предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса, влечет уголовную ответственность за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана». В данном случае имеется в виду квалификация содеянного, не подпадающего под признаки создания незаконного вооруженного формирования, банды, преступного сообщества (преступной организации) и экстремистской организации, которые специально упомянуты в ст. 208–210, 282 УК как оконченные составы преступления.

При неоконченной преступной деятельности возможен добровольный отказ виновного от доведения преступления до конца. При этом в соответствии с ч. 3 ст. 31 УК лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит иной состав преступления.

Законодатель допускает возможность добровольного отказа на любой стадии неоконченного преступления. Теория уголовного права исходит из того, что добровольный отказ всегда возможен при приготовлении к преступлению и при неоконченном покушении на преступление. При оконченном покушении добровольный отказ возможен тогда, когда имеется разрыв во времени между совершенными действиями и наступлением задуманного преступного результата. Если в таком случае виновный вмешивается в развитие причинной связи и не допускает преступных последствий, речь идет о добровольном отказе от совершения преступления. При этом правила квалификации добровольного отказа при оконченном покушении полностью вписываются в положения, предусмотренные ч. 3 ст. 31 УК. Так, если виновный хотел убить своего недруга путем поджога его дома, однако, услышав крики жертвы о помощи, отказался от своего намерения и затушил дом, содеянное подлежит квалификации лишь как умышленное уничтожение имущества путем поджога по ч. 2 ст. 167 УК, но не как покушение на убийство.

Резюмируя сказанное, можно сформулировать следующие правила квалификации неоконченной преступной деятельности.

1. Квалификация неоконченного преступления должна отражать ту стадию, на которой преступление было прервано, т. е. содержать ссылку не только на ст. 30 УК, но и на конкретную часть ст. 30 УК.

2. Если при квалификации преступления не установлен прямой умысел, деяние не может быть расценено как приготовление к преступлению или покушение на него.

3. Каждая последующая стадия совершения преступления поглощает предыдущую и не требует самостоятельной квалификации.

4. Квалификация содеянного как покушения при наличии прямого определенного умысла возможна.

5. При ненаступлении последствий в преступлении с неопределенным умыслом содеянное квалифицируется как покушение на преступление с наименее опасными из всех желаемых последствий.

6. В преступлении с двумя формами вины, в которых основной состав сформулирован по типу формальных, возможно покушение на преступление.

7. При неоконченной, преступной деятельности квалификация производится по направленности умысла виновного. Если при покушении на преступление в содеянном наличествуют признаки менее опасного преступления, отражающего частичную реализацию умысла виновного, квалификаций по совокупности преступлений не требуется.

8. В преступлениях с формальным составом квалификация содеянного как покушения возможна в случаях совершения виновным лишь части действий, образующих объективную сторону преступлений.

9. Продолжаемое преступление квалифицируется как оконченное с момента совершения последнего из всех преступных действий, направленных к единой цели.

10. Совершение хотя бы одного из действий, альтернативно указанных в диспозиции статьи, в полном объеме исключает уголовно-правовую оценку как покушение на преступление другого из них, выполненного лишь частично.

11. Если виновный не осуществил свое намерение о совершении преступления с квалифицирующим признаком, относящимся к объекту или объективной стороне преступления, деяние должно квалифицироваться как неоконченная преступная деятельность (приготовление или покушение) с этим квалифицирующим признаком.

12. Если конструктивный или квалифицирующий признак представляет собой цель деяния, ее недостижение не может свидетельствовать о неоконченности преступления.

13. Если приготовление к совершению преступления образует состав самостоятельного оконченного преступления, содеянное подлежит квалификации по совокупности преступлений.

14. Создание организованной группы в случаях, не предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса, требует квалификации как приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана.

15. Деяние лица, добровольно отказавшегося от доведения преступления до конца, подлежит уголовно-правовой квалификации в том случае, если фактически совершенное им содержит иной состав преступления.

§ 2. Квалификация преступлений, совершенных в соучастии

Согласно ст. 32 УК «соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления». Соучастие не создает каких-либо особых оснований уголовной ответственности, поэтому положения ст. 8 УК в полной мере распространяются на преступления, совершенные в соучастии. Исходя из этого положения, при привлечении каждого из соучастников к уголовной ответственности должно быть установлено, что лицо принимало участие в совершении конкретного преступления, т. е. деяния, прямо предусмотренного в качестве преступления в Особенной части УК. Как следует из определения соучастия, для его наличия необходимо участие в преступлении как минимум двух лиц, обладающих признаками субъекта преступления. В п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»^[194] отмечено, что «совершение преступления с использованием Лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста (ст. 20 УК РФ) или невменяемости (ст. 21 УК РФ), не создает соучастия». Действующее уголовное законодательство и наука уголовного права исходят из того, что соучастие возможно лишь в умышленных преступлениях. Употребление законодателем в определении соучастия в ст. 32 УК два раза слова «умышленное» указывает на то, что соучастие возможно при совершении лишь умышленного преступления при умышленном объединении усилий двух или более лиц для достижения преступного результата.

Причинение общественно опасных последствий совместными неосторожными действиями двух или более лиц в литературе получило наименование неосторожного сопричинения, что в законодательстве в настоящее время отражения не нашло^[195].

Квалификация преступлений, совершенных в соучастии, непосредственно связана с выяснением вопросов о формах и видах соучастия, которые относятся к числу наиболее дискуссионных в уголовном праве^[196]. При рассмотрении правил квалификации преступлений, совершаемых в соучастии, будем исходить из позиции, что виды соучастия выделяются в зависимости от характера выполняемых соучастниками функций. К ним относится простое (соисполнительство) и сложное соучастие (соучастие с распределением ролей). В простом соучастии (соисполнительстве) в зависимости от степени согласованности действий соучастников можно выделить следующие формы соучастия: группа лиц, группа лиц по предварительному сговору, организованная группа, преступное сообщество (преступная организация).

При соучастии в преступлении с распределением ролей лишь исполнитель является лицом, непосредственно совершившим преступление, выполнившим его объективную сторону. Поскольку диспозиции статей Особенной части УК описаны применительно к деяниям исполнителя, при квалификации действий исполнителя не требуется ссылка на ст. 33 УК (ч. 2 ст. 34 УК). Предложение некоторых авторов^[197] о необходимости при квалификации деяния исполнителя ссылаться на ч. 2 ст. 33 УК в законе и судебной практике поддержки не нашли.

Другие соучастники (организатор, подстрекатель, пособник) сами объективную сторону преступления не выполняют, они лишь содействуют исполнителю. Поэтому для квалификации их действий и отражения выполняемых ими функций при квалификации необходима ссылка на ст. 33 УК РФ. Специалистами отмечено, что содержащаяся в ч. 3 ст. 34 УК рекомендация о квалификации действий организатора, подстрекателя и пособника по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление со ссылкой на ст. 33 УК, является недостаточной, не отражает особенностей деяния лица, конкретный характер выполнявшихся им функций^[198]. Рекомендации квалифицировать действия соучастников со ссылкой не только на ст. 33 УК РФ, но и на ее часть содержится также в ряде постановлений Пленума Верховного Суда РФ, например, в п. 10 постановления Пленума от 15 июня 2004 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ»^[199]. Практика также дает более полную, чем вытекает из закона, уголовно-правовую квалификацию поведения организатора, подстрекателя и пособника, давая ссылку не только наст. 33 УК, но на конкретную часть этой статьи, которая соответствует роли, выполняемой соучастником (организатор — ч. 3 ст. 33, подстрекатель — ч. 4 ст. 33, пособник — ч. 5 ст. 33 УК). Так, действия Д.Бачкало, признанного пособником в совершении кражи, были квалифицированы по ч. 5 ст. 33 и п. «б» ч. 3 ст. 158 УК^[200].

Если организатор, подстрекатель или пособник одновременно является соисполнителем преступления, то его действия квалифицируются по статье Особенной части, предусматривающей ответственность за это преступление, без ссылки на ст. 33 УК (ч. 3 ст. 34 УК).

Не все случаи совершения лицом умышленного преступления совместно с другими лицами образуют соучастие. Если в совершении преступления участвовали два лица и лишь одно из них обладало признаками субъекта, т. е. достигло установленного законом возраста ответственности за это преступление и было вменяемым, соучастия не образуется. Как следует из п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», лицо, вовлекшее несовершеннолетнего, не подлежащего уголовной ответственности, в совершение преступления, в силу ч. 2 ст. 33 УК несет ответственность за содеянное как исполнитель путем посредственного причинения. Представляется, обозначение указанного лица как исполнителя является не вполне корректным, так как исполнитель появляется только при наличии соучастия, а соучастия в данном случае не образуется, подобное лицо является единолично-действующим субъектом преступления.

Признание лица соучастником преступления предполагает осознание им юридически значимых признаков преступления, совершаемого исполнителем. «Для решения вопроса об уголовно-правовой квалификации действий соучастника необходимо установить, что лицо знало не только о факте совершения преступления, но и о ряде его важнейших особенностей. В общей форме можно сказать, что это такие обстоятельства совершения преступления, которые составляют признаки состава преступления. Иными словами, все, что вменяется в вину соучастнику, должно охватываться его умыслом»^[201]. Признаки, осознание которых является необходимым для квалификации деяния как совершенного в соучастии, могут относиться К любому элементу состава преступления (как к объекту, объективной стороне, так и к субъективной стороне и субъекту преступления), являться как конструктивными, так и квалифицирующими (и смягчающими, и отягчающими). Так, лицо, предоставившее оружие для совершения убийства, может быть признано пособником убийства только в том случае, если оно осознавало, что объектом преступления, которое намеревался совершить исполнитель, является именно жизнь потерпевшего, а не его, например, здоровье. Для квалификации действий соучастников хищения необходимо осознание ими способа совершения преступления, применяемого исполнителем (например, тайный, открытый, с применением насилия). Для вменения соучастнику квалифицирующего признака, относящегося к объективной стороне преступления, также необходимо его осознание. Например, подстрекателем кражи в особо крупных размерах (ч. 4 ст. 33, п. «б» ч. 4 ст. 158 УК) может быть лишь лицо, возбуждающее решимость у исполнителя совершить именно такое преступление — кражу в особо крупном размере. Пособником разбойного нападения с применением оружия (ч. 5 ст. 33, ч. 2 ст. 162 УК) может быть признано лишь лицо, осознававшее, что в процессе совершения разбойного нападения оружие будет применено.

Так, суд первой инстанции квалифицировал действия Цуцкиридзе и Воронцова по ч. 5 ст. 33, ч. 2 ст. 209 УК и ч. 5 ст. 33, п. «а», «б» ч. 3 ст. 162 УК, однако достоверных доказательств того, что Воронцов и Цуцкиридзе, оказывая пособничество в разбойных нападениях, совершенных другими осужденными, осознавали принадлежность последних к бандитскому формированию, в материалах дела не имелось. С учетом этого приговор в части осуждения Воронцова и Цуцкиридзе по ч. 5 ст. 33 и ч. 2 ст. 209 УК отменен с прекращением дела производством ввиду их непричастности к совершению преступления. Из приговора также исключено осуждение Воронцова и Цуцкиридзе по ч. 5 ст. 33 и п. «а» ч. 3 ст. 162 УК, предусматривающих ответственность за пособничество в совершении разбоя организованной группой^[202].

Вопрос о правилах квалификации совершенных в соучастии преступлений, в которых роль конструктивного или квалифицирующего признака выполняют факультативные признаки субъективной стороны (мотив и цель), по-разному решается в литературе. Так, по мнению Л.Д. Гаухмана, «различие мотивов преступного поведения соучастников может повлечь квалификацию их действий по разным статьям УК, например, при убийстве, когда подстрекатель руководствуется мотивом ревности, а исполнитель, которому обещано вознаграждение, — корыстным мотивом. В данном случае подстрекатель понесет ответственность по ст. 33 и ч. 1 ст. 105, а исполнитель — по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ»^[203]. Однако представляется более правильной при квалификации подобных ситуаций позиция других авторов, утверждающих, что «для одинаковой квалификации действий исполнителя и других соучастников, не требуется совпадения мотивов и целей, усиливающих ответственность (а по нашему мнению, — А.К. — и определяющих ее), но обязательной является осведомленность других соучастников о том, что исполнитель преступления совершает его по указанным в законе мотивам либо со специальной целью. Например, действия лица, помогающего совершить убийство, должны квалифицироваться как пособничество убийству из корыстных побуждений, если их наличие у исполнителя охватывалось сознанием пособника, хотя сам пособник действовал из ревности или мести»^[204]. Несовпадение мотивов и целей, являющихся не квалифицирующими, а конструктивными признаками состава преступления при соучастии, можно проиллюстрировать на следующем примере. Так, если А, оказавший Б помощь в убийстве государственного деятеля в целях прекращения его государственной деятельности, сам при этом руководствовался личными неприязненными отношениями, возникшими на почве владения соседними дачными участками, его действия должны квалифицироваться как пособничество к посягательству на жизнь государственного или общественного деятеля (ч. 5 ст. 33, ст. 277 УК), а не как пособничество простому убийству (ч. 5 ст. 33, ч. 1 ст. 105 УК). Представляется, подход к квалификации подобных ситуаций должен быть единым. «Квалификация действий единолично действующего лица осуществляется только по статье Особенной части УК за совершенное им преступление. При выполнении преступления несколькими лицами часть функций единолично действовавшего лица теперь распределяется между несколькими». «Действия исполнителя составляют «целое», а действия соучастников — «часть» действий исполнителя^[205]. Если исполнитель совершил преступление с определенными мотивами или целями, являющимися конструктивным или квалифицирующим признаком («целое»), действия соучастника, осознававшего эти мотивы и цели, следует квалифицировать в качестве соучастия в преступлении с этим мотивом или целью.

Что же касается влияния на квалификацию поведения соучастников признаков, относящихся к субъекту преступления, оно зависит от характера этих признаков. По мнению А.А. Пионтковского, признаки, относящиеся к личности исполнителя, могут быть двух видов. Первые из них, хотя и относятся к личности исполнителя, тем не менее характеризуют повышенную или пониженную общественную опасность совершенного преступления. Так, то обстоятельство, что лицо занимает государственную должность Российской Федерации, характеризует его личность, однако получение таким лицом взятки существенно повышает степень общественной опасности этого преступления (ч. 3 ст. 290 УК) по сравнению с получением взятки должностным лицом, не занимающим подобную должность (ч. 1 ст. 290 УК). Другие же признаки не влияют на степень опасности самого деяния и относятся исключительно к личности данного конкретного преступника, указывая на ее более или менее высокую социальную опасность^[206]. До внесения изменений в УК Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162 к таким признакам, носящим сугубо личный характер, можно было отнести Неоднократность, судимость. В настоящее время в уголовном законе квалифицирующих признаков, носящих сугубо личный характер и не влияющих на степень общественной опасности совершенного деяния, не осталось. Вместе с тем в ряде составов имеются конструктивные признаки, относящиеся лишь к личности виновного, указывающие на ее меньшую социальную опасность и позволяющие отнести эти преступления к числу составов со смягчающими обстоятельствами. Так, и убийство матерью новорожденного ребенка (ст. 106 УК), и убийство в состоянии аффекта (ст. 107 УК) относятся к числу привилегированных составов не из-за меньшей степени общественной опасности совершенного деяния. И в том, и в другом случае последствием является смерть человека, а при квалификации по ст. 106 УК потерпевшим является новорожденный, т. е. лицо, находящееся в беспомощном состоянии. Смягчение ответственности при совершении этих преступлений объясняется особым состоянием, матери после рождения ребенка или состоянием внезапно возникшего сильного душевного волнения, которое также носит сугубо личный характер. Распространение признаков, имеющих сугубо личный характер, на других соучастников невозможно и не может смягчить их ответственности, поэтому, например, действия лица, помогавшего матери в убийстве ее ребенка сразу после родов, квалифицируются не как пособничество убийству матерью новорожденного ребенка (ч. 5 ст. 33, ст. 106 УК), а по ч, 5 ст. 33, п. «в» ч. 2 ст. 105 УК. Таким образом, обстоятельства, смягчающие наказание лишь исполнителя преступления, не распространяются на других соучастников. В то же время обстоятельства, относящиеся к личности исполнителя, но тем не менее характеризующие общественную опасность совершенного деяния, учитываются при квалификации действий других соучастников, умыслом которых эти обстоятельства охватывались. Так, действия лица, подстрекавшего родителя на вовлечение ребенка последнего в совершение преступления, следует квалифицировать по ч. 4 ст. 33, ч. 2 ст. 150 УК как подстрекательство родителя на вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления. То обстоятельство, что вовлекающим является родитель ребенка, существенно повышает степень общественной опасности этого преступления в целом, так как может причинить больший ущерб объекту уголовно-правовой охраны — нравственному развитию несовершеннолетнего.

Квалифицирующие обстоятельства, характеризующие действия организатора, подстрекателя и пособника, имеют значение для квалификации действий лишь тех из них, к которым они относятся, и не вменяются в вину остальным соучастникам. Так, если подстрекатель склонял исполнителя к совершению убийства общеопасным способом, а исполнитель же умышленно избрал способ, не обладающий такими признаками, действия подстрекателя следует квалифицировать по ч. 5 ст. 33, п. «е» ч. 2 ст. 105, действия же исполнителя — по ч. 1 ст. 105 УК.

Если исполнитель по причинам, от него не зависящим, не довел задуманное совместно с другими соучастниками преступление до конца, его действия квалифицируются как приготовление (если преступление относится к тяжким или особо тяжким) или покушение на преступление. Действия других соучастников следует квалифицировать со ссылкой на соответствующие части ст. 33 и 30 УК. Едва ли можно согласиться с мнением Р.А. Сабитова о том, что действия лица, «заказавшего» убийство другого человека, в случае неудавшегося исполнения квалифицируется по ст. 30 и п. «з» ч. 2 ст. 105 УК^[207]. Такая квалификация не отражает роль подстрекателя в совершении преступления. Представляется, квалификация должна быть по ч. 4 ст. 33, ч. 3 ст. 30, п. «з» ч. 2 ст. 105 УК.

Так, действия Оболонского, организовавшего совершение разбойного нападения Карловым и Юдиным, которое, однако, не удалось довести до конца, поскольку автомашина, в которой находились последние, была задержана работниками ГАИ, были квалифицированы по ч. 1 ст. 30, ч. 3 ст. 33 и п. «а», «г» ч. 2 ст. 162 УК^[208].

Если подстрекателю не удалось склонить другое лицо к совершению преступления, имеет место так называемое неудавшееся подстрекательство к совершению преступления. Его действия должны квалифицироваться как приготовление к этому преступлению в соответствии с п. 5 ст. 34 УК. «Поскольку реально отсутствует количественный признак соучастия, то юридически соучастия нет, нет и подстрекателя. Поэтому при неудавшемся подстрекательстве ответственность наступает только за приготовление к преступлению, причемответственность возможна лишь при попытке склонить лицо к совершению тяжкого или особо тяжкого преступления»^[209].

Общие правила квалификации преступлений со специальным субъектом, совершенных в соучастии, изложены в ч. 4 ст. 34 УК, в соответствии с которыми исполнителем преступления со специальным субъектом может быть лишь лицо, обладающее специальными признаками, а квалификация действий иных лиц, не обладающих признаками специального субъекта, участвовавших в совершении преступления, возможна лишь со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК как организатора, подстрекателя либо пособника. Особенности квалификации преступлений со специальным субъектом, совершаемых в соучастии, были подробно рассмотрены в § 4 гл. 3 работы «Квалификация по признакам субъекта преступления», поэтому еще раз на данном вопросе останавливаться не будем. Напомним лишь, что положение ч. 4 ст. 34 УК не носит универсального характера, а также то, что признаки специального субъекта вменяются другим соучастникам преступления лишь при осознании ими наличия этих признаков.

При простом соучастии (соисполнительстве) каждый соучастник, являясь соисполнителем, совершает действия, которые в совокупности с действиями других соучастников образуют состав преступления. Формами простого соучастия (соисполнительства) следует считать охарактеризованные в ст. 35 УК в порядке повышения степени организованности и, следовательно, общественной опасности, группу лиц, группу лиц по предварительному сговору, организованную группу и преступное сообщество (преступную организацию). Давая в ч. 1 ст. 35 УК определение группы лиц, законодатель всех участников группы называет исполнителями. Представляется, положение о том, что все члены группы являются соисполнителями, распространяется на все формы соучастия вне зависимости от степени организованности группы, в том числе и на преступное сообщество, которое в соответствии с ч. 4 ст. 35 УК является сплоченной организованной группой. Совершение преступления с использованием любой формы соучастия представляет собой групповое преступление, при котором виновные совместно совершают общее для них «преступное дело» и поэтому являются соисполнителями преступления вне зависимости от конкретных функций, выполняемых ими при совершении преступлений.

То обстоятельство, что совершение преступления преступной группой не требует дополнительной квалификации по ст. 33 УК, неоднократно подчеркивалось в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Так, п. 10 постановления от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» содержит положение о том, что при совершении преступления группой лиц по предварительному сговору содеянное соучастниками является соисполнительством и в силу ч. 2 ст. 34 УК не требует дополнительной квалификации по ст. 33 УК. В соответствии с п. 15 этого же постановления при признании преступлений, совершенными организованной группой, действия всех соучастников, независимо от их роли в содеянном, подлежат квалификации как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК.

Так, Президиум Верховного Суда РФ указал, что заранее согласованные с Трояновым действия Смирнова, направленные на совершение разбоя, связанные с оказанием помощи непосредственному исполнителю разбоя, правильно расценены судом как соисполнительство разбойному нападению. Если участник совершения преступления в соответствии с распределением ролей совершал согласованные действия, направленные на оказание непосредственного содействия исполнителю в совершении преступления (например, лицо не проникало в помещение, но по заранее состоявшейся договоренности подстраховывало других соучастников от возможного обнаружения совершенного преступления), содеянное им является соисполнительством и в силу части 2 ст. 34 УК не требует дополнительной квалификации по ст. 33 УК. В связи с этим нельзя признать обоснованными доводы жалобы адвоката о квалификации действий Смирнова со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК^[210].

Квалификация соучастия в преступной группе зависит от характера его регламентации в Особенной части УК, при этом ссылка на ч. 2 ст. 33 УК не требуется.

Если в статье Особенной части УК имеется указание на соответствующую форму соучастия, деяние квалифицируется по тому пункту или части статьи, где это указано. При этом соответствующий пункт и часть статьи могут содержать указание как на одну, так и на несколько форм соучастия. Так, по п. «а» ч. 3 ст. 111 УК квалифицируется умышленное причинение тяжкого вреда здоровью группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; по пункту «а» ч. 2 ст. 163 УК — вымогательство, совершенное группой лиц по предварительному сговору, а по п. «а» ч. 3 ст. 163 УК — вымогательство, совершенное организованной группой. Действия Харченко, признанного виновным в совершении 7 сентября 1999 г. разбойного нападения в составе организованной группы, были квалифицированы по п. «а» ч. 3 ст. 162 (п. «а» ч. 4 ст. 162 УК РФ в ред. ФЗ от 8 декабря 2003 г. №-162 ФЗ)^[211].

Если статья Особенной части УК не содержит квалифицирующего признака, указывающего на совершение преступления преступной группой, при отсутствии иных квалифицирующих признаков содеянное квалифицируется по признакам основного состава преступлений.

Если статья Особенной части УК не содержит указания на определенную форму соучастия в преступной группе, но предусматривает более опасную форму, деяние при отсутствии иных квалифицирующих признаков квалифицируется по признакам основного состава преступления. Так, ст. 188 УК предусматривает в качестве квалифицирующего признака контрабанды лишь совершение ее организованной группой (ч. 4). В случае совершения преступления, предположим, группой лиц по предварительному сговору, содеянное при отсутствии иных квалифицирующих признаков квалифицируется по ч. 1 ст. 188 УК.

Если в статье Особенной части УК не указано на определенную форму соучастия, но в качестве квалифицирующего признака указана менее опасная форма, содеянное при отсутствии иных квалифицирующих признаков квалифицируется по тому пункту или части статьи, где отражена эта менее опасная форма^[212], поскольку наличие любой формы соучастия предполагает совершение преступления преступной группой, что и должно быть отражено при квалификации преступления. Так, ст. 194 УК — уклонение от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организации или физического лица, содержит в качестве квалифицирующего признака указание лишь на одну форму соучастия — группу лиц По предварительному сговору (п. «а» ч. 2 ст. 194 УК). В случае (Совершения этого преступления организованной группой квалификация должна быть произведена по п. «а» ч. 2 ст. 194 УК.

Если факт создания организованной группы образует признаки самостоятельного состава преступления (ст. 208, 209 и 239 УК), содеянное подлежит квалификации по этим статьям. В случае же совершения участниками этих организованных групп действий, образующих самостоятельные составы преступлений, необходима квалификация по совокупности преступлений (п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»). Так, при совершении членами банды похищения человека необходима квалификация по совокупности ст. 209 и п. «а» ч. 3 ст. 126 УК.

Если факт создания организованной группы не предусмотрен в Особенной части УК в качестве самостоятельного состава преступления, ее создание в соответствии с ч. 6 ст. 35 УК следует квалифицировать как приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана.

Совершение преступлений преступным сообществом (преступной организацией) не предусмотрено законом в качестве квалифицирующего признака отдельных составов преступлений. Сам факт создания преступного сообщества образует самостоятельный состав преступления, предусмотренный ст. 210 УК. Каждое преступление, совершаемое преступным сообществом, требует самостоятельной уголовно-правовой квалификации.

Так, Московским городским судом 21 февраля 2002 г. осуждены: Хизриева и Квашенко по ч. 1 ст. 210 и по п. «а» ч. 3 ст. 159 УК, а Стаканова, Бородина и Загарийчук по ч. 2 ст. 210 и по п. «а» ч. 3 ст. 159 (ч. 4 ст. 159 УК в ред. ФЗ от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ)^[213]. В тех случаях, когда членами преступного сообщества совершаются преступления, диспозиции которых содержат квалифицирующий признак «совершение деяния организованной группой», квалификация производится с использованием этого квалифицирующего признака, так как преступное сообщество является видом организованной группы, что и должно найти отражение в квалификации.

При совершении преступлений в соучастии возможны ситуации, когда лицо, не являясь членом преступной группы, тем не менее оказывает ей содействие или подстрекает другое лицо или группу лиц к созданию преступной группы для совершения конкретных преступлений. При этом происходит сочетание простого соучастия в одной из предусмотренные законом форм и соучастие с распределением ролей. При квалификации подобных действий необходима ссылка на ту часть ст. 33 УК, которая соответствовала выполняемой соучастником роли и квалификация по той части статьи Особенной части УК, которая в качестве квалифицирующего признака предусматривает ту или иную форму соучастия. Так, если А и Б по предварительному сговору совершили кражу, а В, не принимая непосредственного участия в совершении преступления, предоставил им машину для транспортировки похищенного, действия А и Б следует квалифицировать по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК как кража группой лиц по предварительному сговору, а действия В по ч. 5 ст. 33, п. «а» ч. 2 ст. 158 УК как пособничество группе лиц в совершении кражи. О необходимости такой квалификации неоднократно указывалось в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Например, в п. 15 постановления «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» указано, что, если лицо подстрекало другое лицо или группу лиц к созданию организованной группы для совершения конкретных преступлений, но не принимало непосредственного участия в подборе ее участников, планировании и подготовке к совершению преступления (либо в их осуществлении), его действия следует квалифицировать как соучастие в совершении преступлений организованной группой со ссылкой на ч. 4 ст. 33 УК. Согласно п. 10 постановления «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», «действия лиц, не состоявших членами банды и не принимавших участия в совершенных ею нападениях, но оказавших содействие банде в ее преступной деятельности, следует квалифицировать по ст. 33 и соответствующей части ст. 209 УК РФ».

При совершении преступления группой лиц, лишь одно из которых обладает признаками субъекта, квалификация его деяний с ист пользованием квалифицирующего признака, отражающего ту или иную форму соучастия, невозможна. Так, если в изнасиловании принимали участие три человека, два из которых являлись малолетними, квалификация действий лица, подлежащего уголовной ответственности, при отсутствии иных квалифицирующих признаков возможна лишь по ч. 1 ст. 131 УК РФ.

Вопрос о квалификации подобных ситуаций ранее решался иначе, Так, в п. 9 постановления от 22 апреля 1992 г. № 4 изнасилование отнесено к групповому «независимо от того, что остальные участники преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости… или по другим, предусмотренным законом основаниям». С принятием постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», где в п. 9 указано, что «совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста (ст, 20 УК РФ) или невменяемости (ст. 21 УК РФ), не создает соучастия», а в еще большей мере постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», где в п. 12 содержится положение, что «в случае совершения кражи несколькими лицами без предварительного сговора, их действия следует квалифицировать по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ по признаку «группа лиц», если при совершении этого преступления совместно участвовали два или более исполнителя, которые в силу ст. 19 УК РФ подлежат уголовной ответственности за содеянное», можно констатировать, что позиция Пленума Верховного Суда РФ по поводу правил квалификации преступлений, совершенных группой лиц, где лишь один из участвовавших обладает признаками субъекта преступления, изменилась. Нам это представляется вполне оправданным. Для соучастия необходимо наличие как минимум двух лиц, обладающих признаками субъекта преступления. Если такое лицо одно, то, соответственно, соучастия не образуется, и невозможно вменение этому лицу квалифицирующих признаков, отражающих совершение преступления при наличии преступной группы. В связи с изложенным едва ли можно согласиться с позицией Президиума Верховного Суда РФ, отраженной в постановлении по делу Прокопьева, действия которого были квалифицированы судом по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК как убийство, совершенное группой лиц.

В надзорном представлении заместитель Генерального прокурора РФ указал на необходимость переквалификации действий Прокопьева с п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК на ч. 1 ст. 105 УК, мотивируя свое решение тем, что органы следствия и суд, квалифицируя действия осужденного как совершение убийства группой лиц, не учли, что преступление Прокопьев совершил совместно с лицом, которое признано невменяемым в отношении к инкриминированному ему деянию. Президиум Верховного Суда Российской Федерации оставил надзорное представление без удовлетворения, указав, что по смыслу закона (ст. 35 УК РФ) убийство признается совершенным группой лиц, когда два или более лица, действуя совместно, с умыслом, направленным на совершение убийства, непосредственно участвовали в процессе лишения жизни потерпевшего, применяя к нему насилие, причем необязательно, чтобы повреждения, повлекшие смерть, были причинены каждым из них. Доводы же, изложенные в надзорном представлении, не основаны на законе^[214]. Думается, такой подход свидетельствует о том, что Президиум Верховного Суда РФ постарался избежать выяснения вопроса о связи вменения квалифицирующего признака «группа лиц» и наличия соучастия, неоправданно применив такой квалифицирующий признак в ситуации, где соучастие отсутствует.

В то же время при совершении преступления группой, предположим, состоящей из двух лиц, одно из которых обладает уголовно-правовым иммунитетом или впоследствии было по другим оснований ям освобождена от уголовной ответственности, действия другого соучастника квалифицируются как групповое преступление^[215].

При совершении преступления исполнителем могут быть совершены общественно опасные действия, выходящие за рамки общего замысла соучастников, т. е. эксцесс исполнителя (ст. 36 УК). Такой эксцесс возможен как при соучастии с распределением ролей, так и при соисполнительстве. За эксцесс исполнителя, согласно ст. 36 УК, другие соучастники уголовной ответственности не подлежат. Это объясняется тем, что при выходе исполнителя за рамки общего замысла преступление перестает быть совместным для соучастников. Утрачивается субъективная связь между соучастниками, наступивший результат также не является совместным для них. Получается, что при эксцессе исполнитель совершает преступление без участия других лиц^[216].

При эксцессе одного лица во время совершения преступления действия других лиц квалифицируются в соответствии с направленностью их умысла исходя из принципа субъективного вменения. Так, если в процессе разбойного нападения А нанес удар ножом потерпевшему, что не охватывалось умыслом Б, действия А следует квалифицировать по ч. 2 ст. 162 УК, действия же Б по ч. 1 этой статьи. Правило квалификации по направленности умысла при эксцессе исполнителя распространимо на любые ситуации выхода исполнителя за пределы совместного умысла. Так, если исполнитель добровольно совершил менее тяжкое преступление, чем то, о котором было достигнуто соглашение, то его действия квалифицируются по статье УК, предусматривающей ответственность за фактически им совершенное, а действия организатора, подстрекателя и пособника как приготовление к более тяжкому преступлению. Если исполнитель совершил другое неоднородное преступление, о совершении которого не было достигнуто соглашения между соучастниками, действия исполнителя квалифицируются по фактически им содеянному, а действия других соучастников квалифицируются как неудавшееся соучастие — приготовление к преступлению. Так, если между исполнителем и пособником была достигнута договоренность о совершении разбоя, а исполнитель совершил убийство, то действия исполнителя следует квалифицировать как убийство, а действия пособника — как приготовление к разбойному нападению — ч. 3 ст. 30, ст. 162 УК.

Военная коллегия изменила приговор Московского окружного военного суда, который признал Мацко виновным наряду с другими преступлениями в разбое, совершенном с применением предметов, используемых в качестве оружия, с причинением тяжких телесных повреждений, с проникновением в жилище, а Ширяева — в разбое с проникновением в жилище. Суд признал в приговоре, что Мацко и Ширяев предварительно договорились тайно похитить имущество К, проникнув в его жилище. Совершив убийство К из корыстных побуждений, Мацко вышел за пределы состоявшегося сговора. Ширяеву об убийстве известно не было, он в применении насилия не участвовал и не видел происшедшего. Поэтому действия Ширяева, совершившего тайное хищение имущества с проникновением в жилище уже после применения Мацко насилия к К, следовало квалифицировать по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК^[217].

Дискуссионным в теории и на практике является вопрос о вменении квалифицирующего признака «по предварительному сговору группы лиц» при эксцессе исполнителя^[218]. Представляется, поскольку при эксцессе исполнителя совершенное преступление фактически не является совместным, т. е. соучастия не образуется, вменение квалифицирующего признака «по предварительному сговору группой лиц» невозможно.

Подведем итоги сказанному и сформулируем правила квалификации преступлений, совершенных в соучастии.

1. При соучастии с распределением ролей действия исполнителя квалифицируются без ссылки на ст. 33 УК.

2. При квалификации действий организатора, подстрекателя и пособника необходима ссылка на ст. 33 УК с указанием конкретной части этой статьи, соответствующей выполняемой лицом роли.

3. Если организатор, подстрекатель или пособник одновременно является соисполнителем преступления, то его действия квалифицируются по статье Особенной части, предусматривающей ответственность за это преступление, без ссылки на ст. 33 (ч. 3 ст. 34 УК).

4. Действия лица, использовавшего для совершения преступления другое лицо, не обладающее признаками субъекта преступления, квалифицируются как совершенные единолично действующим субъектом преступления.

5. Конструктивный и, квалифицирующий признаки преступления, совершенного исполнителем, имеющие как объективный, так и субъективный характер, учитываются при квалификации действий всех соучастников, сознанием которых они охватывались, за исключением признаков, относящихся исключительно к личности исполнителя.

6. Квалифицирующие обстоятельства, относящиеся к организатору, подстрекателю и пособнику, имеют значение для квалификации действий лишь тех из них, к которым они относятся, и не вменяются в вину остальным соучастникам.

7. В случае недоведения исполнителем преступления до конца по независящим от него обстоятельствам действия других соучастников следует квалифицировать со ссылкой на соответствующие части ст, 33 и 30 УК.

8. Если подстрекателю не удалось вовлечь другое лицо в совершение преступления, его действия следует квалифицировать как приготовление к преступлению — по ч. 1 ст. 30 и соответствующей статье Особенной части УК.

9. Действия лиц, непосредственно участвовавших в совершении преступления со специальным субъектом, как правило, квалифицируются со ссылкой на соответствующие части ст. 33 УК как действия организатора, подстрекателя или пособника.

10. При совершении преступления преступной группой не требуется ссылка на ч. 2 ст. 33 УК.

11. Если в статье Особенной части УК указано в качестве квалифицирующего признака на соответствующую форму соучастия, квалификация производится по тому пункту и части статьи, где это отражено.

Если статья Особенной части УК не содержит квалифицирующего признака, отражающего форму соучастия, квалификация производится по признакам основного состава преступления.

Если в статье Особенной части УК не указана определенная форма соучастия, но предусмотрена более опасная, деяние квалифицируется по признакам основного состава преступления.

Если в статье Особенной части УК не указана определенная форма соучастия, но предусмотрена менее опасная форма, деяние квалифицируется по тому пункту и части статьи, где отражена эта форма соучастия.

12. Если факт создания организованной группы образует признаки самостоятельного состава преступления (ст. 208, 209, 239 УК), содеянное подлежит квалификации по этим статьям, а в случае совершения Членами организованной группы преступлений, образующих самостоятельные составы, — по совокупности преступлений.

13. Если создание организованной группы не предусмотрено в Особенной части УК в качестве самостоятельного состава преступления, создание организованной группы следует квалифицировать как приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана.

14. Факт создания преступного сообщества (преступной организации) квалифицируется по ст. 210 УК РФ. Совершаемые преступным сообществом иные преступления квалифицируются самостоятельно по совокупности со ст. 210 УК.

15. Действия лиц, не являющихся членами преступной группы, но содействовавших ее деятельности, следует квалифицировать как соучастие преступной группе по соответствующей части ст. 33 УК РФ и статье, предусматривающей ответственность за совершение преступления преступной группой.

16. Квалификация преступления, совершенного группой лиц, лишь одно из которых обладает признаками субъекта преступления, производится без использования квалифицирующего признака, отражающего совершение преступления преступной группой.

17. При эксцессе исполнителя действия других, соучастников квалифицируются в соответствии с направленностью их умысла. Квалифицирующие признаки, отражающие совершение преступления преступной группой, при этом не вменяются.

§ 3. Квалификация при совокупности преступлений

Реформирование уголовного законодательства, произведенное Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162, привело к исключению неоднократности как института Общей части УК РФ, отказу от неоднократности и специального рецидива как квалифицирующих признаков в Особенной части УК и, соответственно, к новой трактовке понятия совокупности преступлений. Изменения, внесенные в ст. 17 УК Федеральным законом от 21 июля 2004 г. № 73, также существенным образом оказали влияние на определение правил квалификации при совокупности преступлений. Действующее уголовное законодательство содержит регламентацию двух форм множественности — совокупности и рецидива преступлений, и лишь наличие совокупности преступлений оказывает влияние на их квалификацию.

Согласно ч. 1 ст. 17 УК совокупностью преступлений признается совершение лицом двух или более преступлений, ни за одно из которых оно не было осуждено. Этот вид совокупности, получивший в науке и практике название «реальной совокупности» преступлений, характеризуется осуществлением лицом несколькими действиями (актами бездействия) двух или более составов различных преступлений. После исключения из Уголовного кодекса неоднократности преступлений реальная совокупность охватывает не только разнородные и однородные, но и тождественные преступления. Общее правило квалификации преступных деяний при их реальной совокупности состоит в том, что каждое из совершенных преступлений квалифицируется по самостоятельной статье (пункту, части статьи) Особенной части УК.

Характеристика второго вида совокупности преступлений — «идеальной совокупности» — в законе приведена в ч. 2 ст. 17 УК; совокупностью преступлений признается и одно действие (бездействие), содержащее признаки преступлений, предусмотренных двумя или более статьями Кодекса.

В идеальной совокупности могут находиться и преступления, предусмотренные разными частями статьи УК, если этими частями закреплены признаки отдельных самостоятельных преступлений, а не разновидности состава одного и того же преступления^[219]. Однако случаи возможной квалификации при идеальной совокупности содеянного по нескольким частям одной и той же статьи, содержащим признаки самостоятельных составов преступлений, распространены нечасто. Это объясняется общей концепцией построения Уголовного кодекса, когда одна статья Особенной части УК, как правило, содержит признаки лишь одного состава преступления, а если и нескольких, то таких, что невозможно их выполнение одним действием (бездействием).

Так, Никулин был осужден 26 января 2000 г. по ч. 1 и 4 ст. 222 УК за незаконное ношение газового оружия и боеприпасов к огнестрельному оружию^[220].

Если совершенное лицом деяние содержит в себе признаки преступления, подпадающие под различные части одной статьи, которые предусматривают не самостоятельные составы преступлений, а разновидности состава одного и того же преступления, идеальная совокупность не образуется. Так, мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору в крупном размере, квалифицируется не по совокупности ч. 2 ст. 159 и ч. 3 ст. 159, а лишь по ч. 3 ст. 159 УК. Квалификация подобных ситуаций определяется не правилами квалификации при идеальной совокупности преступлений, а правилами квалификации при конкуренции уголовно-правовых норм, которые будут рассмотрены в следующем параграфе работы.

Идеальную совокупность, как правило, не образуют тождественные преступления. Исключение составляет рекомендация, предусмотренная в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», о квалификации убийства одного человека и покушения на убийство другого. При оценке подобных ситуаций, в том числе и в случаях, когда виновный имел умысел на убийство двух лиц одним действием (например, путем взрыва), Пленум предлагает независимо от последовательности преступных действий содеянное квалифицировать по ч. 1 или ч. 2 ст. 105 и по ч. 3 ст. 30 и пункту «а» ч. 2 ст. 105 УК. Этот вопрос уже рассматривался нами в § 1 гл. 4 работы «Квалификация неоконченной преступной деятельности». Напомним лишь, что, по нашему мнению, квалификация подобных случаев должна производиться в соответствии с направленностью умысла как покушение на убийство двух лиц (ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК), т. е. не образовывать идеальной совокупности тождественных преступлений.

Преступления, входящие в идеальную совокупность, имеют ряд общих признаков. Ими являются не только субъект преступления, но и действие или хотя бы часть действия^[221]. При этом объект преступления и форма вины могут как совпадать, так и различаться. Так, в случае отклонения действия, если виновный, стремившийся убить одно лицо, промахнулся и причинил по неосторожности смерть другому, необходима квалификация содеянного как покушение на убийство одного лица и неосторожное причинение смерти другому (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105, ч. 1 ст. 109 УК). При этом действие и объект полностью идентичны, различается лишь форма вины. Если некто А хочет убить некоего Б путем поджога дома последнего, необходима квалификация по совокупности при наличии к тому оснований по п. «д», «е» ч. 2 ст. 105, ч. 2 ст. 167 УК. В этом случае объекты преступлений различны, однако форма вины совпадает. Если лицо, взрывая машину, причиняет одному потерпевшему смерть, а другому — тяжкий вред здоровью, необходима квалификация по совокупности п. «е» ч. 2 ст. 105 и п. «в» ч. 2 ст. 111 УК. В этом случае совпадает форма вины, а объекты хотя и различны, но являются однородными (жизнь и здоровье).

Совокупность могут образовывать преступления, завершенные на различных стадиях его совершения, совершенные как единолично, так и в соучастии.

Нами были рассмотрены общие правила квалификации при совокупности преступлений. Однако ч. 1 ст. 17 УК содержит также исключения, отражающие ситуации, когда совокупность преступлений не образуется. Совершение лицом двух или более преступлений, ни за одно из которых оно не было осуждено, не признается совокупностью преступлений в случаях, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части УК в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание. Это положение относится к случаям как реальной, так и идеальной совокупности преступлений.

Статья 17 УК построена следующим образом. В части 1 содержится общее правило по определению того, что является совокупностью преступлений — совершение двух или более преступлений, ни за одно из которых лицо не было осуждено. То есть общее правило — это наличие при совокупности двух или более преступлений. Часть же 2 содержит исключение из этого правила. Совокупностью преступлений признается и одно действие при определенных обстоятельствах. Сама формулировка «признается и одно действие», на наш взгляд, свидетельствует именно о том, что в ч. 2 ст. 17 УК изложено исключение из общего правила. Это исключение затрагивает лишь вопрос о количестве деяний, которые могут образовывать совокупность — одно или два (или более), и не затрагивает других характеристик совокупности преступлений, в частности того, что каждое из преступлений, входящих в совокупность, требует самостоятельной квалификации. Таким образом, все положения, относящиеся к ч. 1 ст. 17 УК, излагающей общие правила, относятся и к исключению, изложенному в ч. 2 ст. 17 УК, что позволяет прийти к выводу, что и при реальной, и при идеальной совокупности преступлений, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части УК в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание, совокупность преступлений не образуется.

В связи с изложенными соображениями едва ли можно согласиться с мнением Л.Д. Гаухмана об относимости положения о том, что совокупностью преступлений признается совершение двух или более преступлений, ни за одно из которых лицо не было осуждено, за исключением случаев, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части УК в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание, только к случаям реальной совокупности преступлений^[222].

Под исключение, изложенное в ч. 1 ст. 17 УК, в действующем уголовном законодательстве подпадают следующие ситуации:

1) совершение преступления в отношении двух или более лиц;

2) совершение преступления, сопряженного с другим преступлением.

1. Совершение преступления в отношении двух или более лиц как квалифицирующий признак предусмотрено в ряде статей Особенной части УК, например, п. «а» ч. 2 ст. 105, ч. 2 ст. 107, п. «б» ч. 3 ст. 111, ч. 2 ст. 121 УК и др. Вменение этого квалифицирующего признака возможно как при единстве умысла на совершение преступления в отношении двух или более лиц, так и при отсутствии такового^[223]. Это могут быть ситуации, когда:

1) одним действием и, естественно, при едином умысле совершается преступление в отношении двух лиц (например, одновременное похищение двух человек);

2) совершение в разное время в отношении разных лиц деяний, охватываемых единым умыслом (например, убийство лицом двух своих конкурентов, проживающих в разных районах города);

3) совершение в разное время самостоятельных преступлений, не охватываемых единым умыслом (например, заражение венерической болезнью одного сексуального партнера, а через некоторое время другого).

Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 6 апреля 2004 Г. приговор в отношении Степанова и Горланова изменила с учетом изменений и дополнений, внесенных в УК Федеральным законом от 8 декабря 2003 Г. В определении указано, что, поскольку из УК исключен признак неоднократности, убийство двух лиц должно быть квалифицировано не по п. «н» ч. 2 ст. 105 УК, a по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК^[224].

Все эти преступления квалифицируются не самостоятельно, а по квалифицирующему признаку, предусматривающему совершение преступления в отношении двух лиц. Первая и вторая из изложенных ситуаций представляют собой единое преступление. Третья ситуация представляет собой учтенную законодателем реальную совокупность преступлений.

2. Совершение преступления, сопряженного с другим преступлением, имеет место в случаях, когда это обстоятельство играет роль квалифицирующего признака в норме Особенной части УК. Так, в п. «в», «з» и «к» ч. 2 ст. 105 УК речь идет о сопряженности убийства с похищением человека, захватом заложника, разбоем, вымогательством, бандитизмом, а также изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера. Совершение убийства, сопряженного с перечисленными преступлениями, следует квалифицировать не по совокупности убийства и любого из этих преступлений, а только по соответствующим пунктам ч. 2 ст. 105 УК. Такой должна быть квалификация как при учтенной законодателем идеальной совокупности преступлений (например, насильник с целью подавления сопротивления жертвы убивает ее) так и при учтенной законодателем реальной совокупности преступлений (например, насильник после совершения полового сношения убивает жертву из мести за оказанное при изнасиловании сопротивление). В обоих случаях квалификация должна производиться лишь по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК^[225].

В связи с изложенным едва ли можно согласиться с рекомендациями Пленума Верховного Суда РФ о необходимости квалификации убийства, сопряженного с другими преступлениями, по совокупности преступлений, данными в постановлении «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», а также о необходимости квалификации убийства в процессе изнасилования или насильственных действий сексуального характера по совокупности п. «к» ч. 2 ст. 105 и соответствующей части ст. 131 или 132 УК (п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 131 и 132 УК РФ»),

Не образуется совокупности преступлений, если одно преступление перерастает в другое, более тяжкое преступление, т. е. если во время совершения преступления до полного его окончания происходит трансформация умысла виновного. В этом случае содеянное следует квалифицировать по статье, предусматривающей ответственность за более тяжкое преступление. Так, в соответствии с п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», «если в ходе совершения кражи действия виновного обнаруживаются собственником или иным владельцем имущества либо другими лицами, однако виновный, сознавая это, продолжает совершать незаконное изъятие имущества или его удержание, содеянное следует квалифицировать как грабеж, а в случае применения насилия, опасного для жизни или здоровья либо угрозы применения такого насилия — как разбой». Действие, начатое как мелкое хулиганство, являющееся административным правонарушением (ст. 20.1 КоАП РФ), может перерасти в уголовно-наказуемое хулиганство (ст. 213 УК), если виновный, например, начав с нецензурной брани в общественном месте, потом вытащил нож и стал им угрожать окружающим. А если же он этим ножом причинит кому-либо тяжкий вред здоровью, содеянное перерастает в умышленное причинение тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений (п. «д» ч. 2 ст. 111 УК). Совокупность преступлений в таком случае не образуется, квалификация осуществляется по статье, предусматривающей ответственность за более тяжкое преступление. Вместе с тем, если умысел виновного трансформируется лишь частично, а в другой части продолжает реализовываться виновным, необходима квалификация по совокупности преступлений. Так, если виновный при совершении вымогательства завладевает частью имущества потерпевшего немедленно, а часть требует передать в будущем под угрозой насилия, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст, 161 (или 162) и 163 УК, поскольку в данном случае образуется реальная совокупность преступлений, которая требует квалификации по двум статьям УК.

Наукой уголовного права выделен ряд сложных единичных преступлений, отграничение которых от совокупности преступлений может вызывать определенные сложности.

Составные преступления состоят из двух или нескольких самостоятельных преступлений, образующих единое преступление, ответственность за которое предусмотрена отдельной статьей УК. Так, массовые беспорядки охарактеризованы в ч. 1 ст. 212 УК как действия, сопровождающиеся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти. Составное преступление может предусматриваться признаками как основного состава (приведенный пример с массовыми беспорядками — ч. 1 ст. 212 УК), так и признаками квалифицированного состава преступления, например, п. «в» ч. 2 ст. 126 УК — похищение человека с применением насилия или с угрозой его применения. Правило квалификации единого составного преступления состоит в том, что если простые преступления, являющиеся компонентами единого составного преступления, являются менее или равными по общественной опасности, чем образующее их составное преступление, квалификаций по совокупности не требуется. Если же простое преступление, являющееся компонентом единого-составного преступления, является более общественно опасным, чем то составное преступление, в которое оно входит, необходима квалификация по совокупности преступлений. Так, если массовые беспорядки сопровождаются применением насилия вплоть до причинения тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 111 УК), квалификация Но совокупности не требуется, так как ч. 1 ст. 212 УК предусматривает более опасное преступление (санкция от 4 до 10 лет лишения свободы), чем предусмотренное ч. 1 ст. 111 УК (наказывается лишением свободы от 2 до 8 лет). В случае же, если в этой ситуации причинение тяжкого вреда здоровью повлекло по неосторожности смерть потерпевшего, необходима квалификация по совокупности ч. 1 ст. 212 и ч. 4 ст. 111 УК, так как санкция ч. 4 ст. 111 УК предусматривает наказание от 5 до 15 лет лишения свободы.

К числу составных преступлений относится бандитизм. Нужна ли квалификация по совокупности бандитизма и совершаемых бандой преступлений, а если да, то в каких случаях? В литературе по этому вопросу сформулированы различные позиции. Так, ряд авторов, опираясь на п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г; № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», в котором указано, что «судам следует иметь в виду, что ст. 209 УК РФ, устанавливающая ответственность создание банды, руководство и участие в ней или совершаемых ею нападениях не предусматривает ответственность за совершение членами банды в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельные составы преступлений, в связи с чем в этих случаях следует руководствоваться положениями ст. 17 УК РФ, согласно которым при совокупности преступлений лицо несет ответственность за каждое преступление по соответствующей статье или части статьи УК РФ»^[226], утверждают, что поскольку «бандитизм как оконченный состав преступления не предполагает наступления определенных последствий»^[227], во всех случаях совершения бандой преступлений Необходима квалификация по совокупности ст. 209 УК РФ и соответствующих статей Кодекса.

Другая позиция состоит в том, что «совокупности преступлений не может быть, если объективная сторона второго состава, даже тяжкого преступления, как и бандитизм, выражается только в нападении, Таким образом, поглощаются составом бандитизма акты «разбойного нападения» как для завладения имуществом, так и оружием, поскольку и вооруженность, и нападение в целях завладения — это элементы бандитизма»^[228].

Бандитизм является составным преступлением. Трудности в его квалификации объясняются тем, что простые преступления, входящие в него, в отличие, например, от состава массовых беспорядков (ст. 212 УК), представлены обобщенно^[229]. Правила квалификации бандитизма при совершении бандой конкретных преступлений, на наш взгляд, должны определяться правилом квалификации составных преступлений, состоящим в том, что если простые преступления, являющиеся компонентами единого составного преступления, являются менее или в равной степени тяжкими, чем образующее их составное преступление, квалификации по совокупности не требуется. В противном же случае необходима квалификация по совокупности преступлений. При этом критерием определения сравнительной степени тяжести преступлений являются санкции (см. об этом подробнее в § 4 гл. 4 «Квалификация при конкуренции уголовно-правовых норм»). По мнению В.С. Комиссарова^[230], при совершении бандитизма необходима квалификация по совокупности во всех случаях посягательства на более ценный объект уголовно-правовой охраны. Думается, квалификация бандитизма по совокупности с другими преступлениями необходима в тех случаях, когда посягательство на другие объекты уголовно-правовой охраны наказывается более строго, чем по ст. 209 УК, например, ч. 3 ст. 126, ч. 2, 3 ст. 205, ч. 3 ст. 206 УК. Процитированный п. 13 постановления можно трактовать таким образом, что если простые преступления, являющиеся составными частями составного преступления, «являютсяменее опасными, чем это составное преступление, то они не образуют самостоятельных составов преступлений, а являются именно частями составного преступления. Если же степень тяжести каких-либо частей составного преступления больше, чем степень тяжести составного преступления, такие преступления являются самостоятельными и требуют квалификации по совокупности. Вместе с тем, совершение членом банды убийства, в соответствии с ч. 1 ст. 17 УК, следует квалифицировать по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК как убийства, сопряженного с бандитизмом.

Часто в составных преступлениях одно преступление выступает способом совершения другого. В таких случаях правила квалификации те же. Если одно преступление выступает способом совершения другого, более или в равной степени опасного преступления, совокупность преступлений не образуется. Если же способ совершения преступления является более опасным, чем то преступление, ради которого он применяется, необходима квалификация по совокупности преступлений. Чаще всего таким способом является насилие (при этом фактическое содержание насилия чаще всего устанавливается исходя из анализа санкции^[231]), реже — использование служебного положения и обман или злоупотребление доверием. В соответствии с изложенным правилом, например, если для вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления используется насилие вплоть до причинения средней тяжести вреда здоровью, содеянное охватывается ч. 3 ст. 150 УК и не требует квалификаций по совокупности. В случае же причинения тяжкого вреда здоровью необходима квалификация по совокупности ч. 3 ст. 150 и соответствующей части ст. 111 УК. Так, Волков, Шишкин и Площадных были осуждены по ч. 2 ст. 162 и п, «а», «г» ч. 2 ст. 127 УК. Президиум Верховного Суда РФ удовлетворил надзорное представление заместителя Генерального Прокурора РФ, указав, что вина всех осужденных в разбойном нападении на Краснова установлена. Вместе с тем, осужденные удерживали потерпевшего Краснова в салоне автомашины с целью подавить его сопротивление совершаемому хищению и исключить возможность обращения в правоохранительные органы, т. е. их действия по удержанию Краснова представляют собой один из способов насилия, примененного к нему в процессе разбойного нападения, поэтому квалификация их действий по п. «а», «г» ч. 2 ст. 127 УК является излишней^[232].

Требует уяснения вопрос, необходима ли при совершении преступлений из хулиганских побуждений квалификация по совокупности с хулиганством (ст. 213 УК). Диспозиции составов преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105, п. «д» ч. 2 ст. 111, п. «д» ч. 2 ст. 112, ч. 2 ст, 115, ч. 2 ст. 167 УК), обрисованы в уголовном законе путем описания наступивших опасных последствий. При этом способ причинения последствий, если он не образует самостоятельного квалифицирующего признака, увеличивающего степень общественной опасности содеянного (например, с особой жестокостью, общеопасным способом для убийства), значения для квалификации не имеет. То есть причинение смерти при убийстве возможно, например, путем удушения, утопления, производства выстрела, удара ножом; сам факт применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия, квалифицирующего значения при убийстве не имеет. Таким образом, исходя из сказанного, можно утверждать, что применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, является одним из способов совершения убийства из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК). Сопоставительный анализ санкций хулиганства (ч. 1 ст. 213 УК) и преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений, позволяет сделать вывод, что квалификация по совокупности требуется только при причинении легкого вреда здоровью из хулиганских побуждений (ч. 2 ст. 115 УК). Санкции остальных статей являются равными или более строгими, чем та, которая установлена в ч. 1 ст. 213 УК.

Не образует совокупности совершение нескольких действий, альтернативно предусмотренных в одном составе преступления, совершение любого из которых образует оконченный состав преступления. Квалификация преступления как единого производится при наличии как одного, так и нескольких действий, а также и в том случае, когда одно из действий не окончено (см. § 1 гл. 4 «Квалификация при неоконченной преступной деятельности»).

Не образуют совокупности эпизоды единого продолжаемого преступления. Продолжаемыми являются преступления, складывающиеся из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление (п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»). Эпизоды, образующие продолжаемое преступление, даже если они содержат в себе признаки самостоятельного преступления, тем не менее самостоятельного значения не имеют, поскольку являются лишь этапами в реализации единого преступного умысла виновного.

Приведенное определение продолжаемого преступления позволяет сделать вывод о том, что для него характерен определенный умысел. Правила квалификации преступлений при наличии определенного умысла состоят в том, что деяние может быть квалифицировано как оконченное преступление лишь при полной реализации умысла виновного, поэтому продолжаемое преступление является оконченным с момента совершения последнего из тождественных деяний при «жесткой конкретизации желаемого результата»^[233]. Едва ли можно согласиться с тем, что в продолжаемом преступлении возможен неконкретизированный умысел^[234] (например, лицо крадет по одной книге из чужой библиотеки, «пока не поймают»). Н.Ф. Кузнецова предлагает отнести такие деяния к продолжаемым преступлениям с неконкретизированным умыслом и квалифицировать по фактически наступившим последствиям. Представляется, такое предложение противоречит сложившемуся в науке определению продолжаемого преступления. Общественная опасность продолжаемого преступления в том и состоит, что отдельные его эпизоды, которые могут и не образовывать признаков самостоятельного состава преступления, в целом составляют единое преступное деяние. При неконкретизированном же умысле, когда нет четкого представления о едином преступном результате, улица возникает отдельный умысел на совершение конкретного преступного эпизода, каждый из которых должен квалифицироваться самостоятельно, если содержит признаки самостоятельного состава преступления. При этом прав А.П. Козлов, когда утверждает, что «традиционно признается, что повторное мелкое хищение всегда остается мелким»^[235], количество правонарушений не перерастает в качество. Не зря же законодатель при построении Уголовного кодекса РФ отказался от института административной преюдиции. Таким образом, если деяние образует продолжаемое преступление, отдельные его эпизоды не подлежат самостоятельной квалификации по совокупности преступлений. Если же умысел виновного был неконкретизированным, совершенные им тождественные преступные деяния подлежат самостоятельной оценке. Если они содержат признаки самостоятельных составов преступлений, необходима квалификация по совокупности. Если же деяния содержат признаки административного правонарушения, то вне зависимости от факта привлечения или непривлечения лица к ответственности за каждое отдельно взятое действие (бездействие) и от общего объема ущерба общественным отношениям они подлежат рассмотрению в административно-правовом порядке.

Длящиеся преступления характеризуются непрерывным осуществлением состава определенного преступного деяния. «Длящееся преступление можно определить как действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования» (п. 1 указанного постановления Пленума Верховного Суда СССР). Уже первоначальный акт действия (преступного бездействия) при длящемся преступлении составляет оконченный состав преступления. Прекращение длящегося преступления происходит или по воле самого лица (например, явка с повинной); или в силу действий правоохранительных органов (например, задержание лица); или в силу иных обстоятельств, прекращающих выполнение преступления (например, отпадение лежавшей на лице обязанности). Таким образом, на всем протяжении совершения длящегося преступления происходит непрерывное осуществление одного и того же состава преступления, поэтому длящееся преступление образует единое преступление и исключает квалификацию содеянного по совокупности преступлений.

Итак, основные правила квалификации При совокупности преступлений сводятся к следующему:

1. Общее правило квалификации по совокупности преступлений — каждое из преступлений, входящих в совокупность, квалифицируется по самостоятельной статье (пункту, части статьи) УК РФ.

2. При идеальной совокупности квалификация, как правило, производится по различным статьям Особенной части УК или же по различным частям одной статьи, если они содержат признаки самостоятельных составов преступлений.

3. Совокупности преступлений не образуется, когда два или более преступления предусмотрены другими статьями Особенной части УК в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание. В этих случаях квалификация совершенных деяний производится с использованием соответствующих квалифицирующих признаков того состава преступления, который предусматривает другое преступление в качестве сопряженного с ним.

4. Исключается квалификация по совокупности преступлений, если совершено одно деяние, Признаки которого предусмотрены различными частями одной статьи Особенной части УК, закрепляющими разновидности одного и того же состава преступления.

5. При перерастании преступления в процессе его совершения, но до полного окончания в другое, более тяжкое, преступление, совокупность преступлений не образуется. Содеянное подлежит квалификации по статье, предусматривающей ответственность за более тяжкое преступление.

6. Если простые преступления, являющиеся компонентами единого составного преступления, являются менее тяжкими или равными по степени тяжести, чем объединяющее их составное преступление, квалификация по совокупности не требуется.

Если простое преступление является более тяжким, чем то составное преступление, компонентом которого оно является, необходима квалификация по совокупности преступлений.

7. Если одно преступление выступает способом совершения другого, равного по тяжести или более тяжкого преступления, совокупности преступлений не образуется.

Если способ совершения преступления является более общественно опасным, чем то преступление, ради совершения которого он применяется, необходима квалификация по совокупности преступлений.

8. При совершении нескольких действий, указанных альтернативно в одном составе преступления, совокупность преступлений не образуется.

9. Отдельные эпизоды продолжаемого преступления не подлежат самостоятельной квалификации и, соответственно, не образуют совокупности преступлений.

10. При наличии неконкретизированного умысла на совершение нескольких тождественных деяний, когда нет четкого представления о едином преступном результате, каждое из совершенных деяний подлежит самостоятельной оценке. Если они содержат признаки самостоятельных составов преступлений, необходима квалификация по совокупности.

11. Длящееся преступление является единым и не может само по себе образовывать совокупности преступлений.

§ 4. Квалификация при конкуренции уголовно-правовых норм

В практике нередко возникают ситуации, когда одно и то же отношение одновременно регулируется двумя или более нормами, одно преступное деяние одновременно охватывается несколькими статьями Особенной части УК, применяться из которых должна одна. Такое положение свидетельствует о том, что имеется конкуренция уголовно-правовых норм. Необходимо подчеркнуть отличие конкуренции норм от идеальной совокупности преступлений. При идеальной совокупности одним действием совершается два или более преступления, которые предусмотрены двумя или более уголовно-правовыми нормами, и квалифицировать преступление, совершенное одним действием, необходимо по двум или более статьям или частям одной и той же статьи Уголовного кодекса. При конкуренции же уголовно-правовых норм совершено одно преступление, признаки которого установлены в двух или более уголовно-правовых нормах, и применяться должна одна из них, а именно та, которая наиболее полно и точно отражает социальную и правовую природу совершенного преступления. Как отмечает В.Н. Кудрявцев, «при конкуренции уголовно-правовых норм нельзя ставить вопрос абстрактно: какая из двух норм всегда подлежит применению? Вопрос следует формулировать иначе: под какую норму подпадает данное преступление? Какая из норм подлежит применению в данном случае?»^[236] Таким образом, вопрос о конкуренции норм идет в конкретных случаях применения закона в зависимости от различий в фактических обстоятельствах дела.

В соответствии с определением конкуренции, разработанным Л.В. Иногамовой-Хегай, «конкуренция уголовно-правовых норм — это регулирование одного уголовно-правового отношения одновременно двумя или более нормами, приоритетной из которых всегда является одна норма»^[237]. Выбор необходимой уголовно-правовой нормы при квалификации преступлений называют преодолением конкуренции уголовно-правовых норм, для чего используют правила, одни из которых предусмотрены нормами уголовного права, другие же следуют из системы уголовного права, разработаны общей теорией права или вытекают из связи уголовного права с другими отраслями права и общепризнанными нормами и принципами международного права.

При квалификации преступлений наиболее часто приходится встречаться с такими видами конкуренции уголовно-правовых норм, как конкуренция 1) общей и специальной нормы, 2) части и целого.

При конкуренции общей и специальной нормы одна из норм — общая — описывает совершенные деяния более широко, является обобщенным понятием, которое включает в себя множество разновидностей, лишь одной из которых является специальная норма. Специальная норма обладает всеми признаками общей нормы, но конкретизирует один или несколько из этих признаков. Правило конкуренции общей и специальной нормы зафиксировано в ч. 3 ст. 17 УК, в соответствии с которым при конкуренции общей и специальной нормы квалификация производится по специальной норме. Эти конкурирующие нормы находятся между собой в тесной взаимосвязи. Как отмечал А.Н. Трайнин, «специальный состав… берет верх над родовым. Родовой состав, таким образом, как бы сохраняется в резерве для тех случаев, которые специальными составами не охватываются»^[238]. Следовательно, при отмене специальной нормы регулирование отношений, которые ранее охватывались этой нормой, будет осуществляться общей нормой. Например, после исключения из диспозиции ч. 1 ст. 264 УК последствия в виде крупного ущерба, наступившего по неосторожности вследствие нарушения лицом, управляющим транспортным средством, правил дорожного движения, причинение такого ущерба следует квалифицировать по ст. 168 УК как уничтожение или повреждение чужого имущества в крупном размере, совершенное путем неосторожного обращения с источниками повышенной опасности. Открытый перечень видов деятельности, осуществляемой с использованием источников повышенной опасности, дается в ст. 1079 ГК РФ. К их числу относится и использование транспортных средств. Представляется, если уголовное законодательство не дает собственного определения источника повышенной опасности, должно быть использовано законодательное регулирование, выработанное другими отраслями права, и, значит, транспортные средства относятся к источникам повышенной опасности. Указание в ст. 168 УК на огонь как источник повышенной опасности свидетельствует о том, что законодатель в целом воспринял перечень бесспорных источников повышенной опасности, приведенный в ст. 1079 ГК РФ, однако посчитал необходимым его расширить, указав, что применительно к рассматриваемой ситуации огонь также бесспорно является источником повышенной опасности. Можно предположить, что законодатель, исключая из диспозиции ст. 264 УК указание на крупный ущерб, имел целью декриминализацию его причинения в результате нарушения правил дорожного движения, однако эта цель достигнута не была. Причинение крупного ущерба вследствие нарушения правил дорожного движения являлось специальной нормой по отношению к норме, предусмотренной в ст. 168 УК. Исключение специальной нормы привело к необходимости квалификации подобных ситуаций по общей норме.

В судебной практике нередко возникает вопрос о квалификации убийства в процессе изнасилования с целью скрыть факт его совершения. При этом суды вменяют виновному либо два квалифицирующих обстоятельства п. «к» ч. 2 ст. 105 УК — «с целью скрыть другое преступление» и «сопряженное с изнасилованием», либо одно — «сопряженное с изнасилованием».

Представляется, что убийство, сопряженное с изнасилованием, специально выделено из числа убийств с целью скрыть другое преступление, является их частным случаем, своеобразной специальной нормой, и в связи с этим подлежит применению именно она. Такое решение вопроса содержится и в п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»: «Под убийством, сопряженным с изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера, следует понимать убийство в процессе совершения указанных преступлений или с целью их сокрытия, а также совершенное, например, по мотивам мести за оказанное сопротивление при совершении этих преступлений». Следовательно, совершение убийства в процессе изнасилования с целью скрыть данное преступление необходимо квалифицировать по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК как убийство, сопряженное с изнасилованием.

Так, по уголовному делу П., Н. и других, осужденных Уральским окружным военным судом, Военная коллегия изменила приговор суда. Судом первой инстанции действия П., выразившиеся в умышленном убийстве См были квалифицированы по п. «е», «и» ст. 102 УК РСФСР как убийство, сопряженное с изнасилованием и совершенное с целью скрыть другое преступление лицом, ранее совершившим умышленное убийство. В кассационном определении квалифицирующий признак «с целью скрыть другое преступление» был исключен, поскольку по смыслу закона убийство, сопряженное с изнасилованием, полностью охватывает этот признак, а суд, обосновывая его, никакого другого преступления, кроме изнасилования С., не учитывал^[239].

Норма может быть специальной вне зависимости от соотносительности санкций этих норм. Появление специальной нормы обусловливается объективными обстоятельствами, которые могут свидетельствовать как о большей, так и о меньшей степени общественной опасности специального случая по сравнению с общим. Поэтому специальная норма подлежит применению, когда она предусматривает как равную или менее суровую, так и более суровую санкцию, чем общая норма^[240]. В этой связи едва ли можно согласиться с П.С. Яни, утверждающим, что «если бы законодатель полагал данную норму об ответственности… специальной… он предусмотрел бы более строгое наказание за это посягательство»^[241].

К видам конкуренции общей и специальной норм можно отнести конкуренцию норм о составах одного и того же преступления и конкуренцию норм о составах самостоятельных преступлений^[242].

Рассмотрим конкуренцию общей и специальной норм о составах одного И того же преступления в зависимости от степени общественной опасности. Это может быть конкуренция между основным составом и квалифицированным составом; между основным составом и привилегированным составом; между двумя видами квалифицированных составов; между двумя видами привилегированных составов; между квалифицированным и привилегированным составами. Осиповной состав преступления содержит конструктивные признаки состава преступления данного вида и является общей нормой. Квалифицированный или привилегированный составы детализируют один или несколько конструктивных признаков основного состава и закрепляются специальной нормой.

В соответствии С общим правилом, закрепленным в ч. 3 ст> 17 УК, при конкуренции общей и специальной нормы квалификация производится по специальной норме, значит, при конкуренции основного и квалифицированного составов квалификация производится по признакам квалифицированного состава преступления. Так, в случае вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления его родителем квалификация должна производиться по ч. 2 ст. 150 УК, которая предусматривает квалифицированный состав этого преступления, а не по ч. 1 ст. 150 УК, которая предусматривает основной состав.

При конкуренции основного и привилегированного составов преступления квалификация производится по статье (части статьи) УК, которая предусматривает привилегированный состав преступления. Так, при убийстве лица, совершенном в состоянии аффекта, квалификация производится по ст. 107 УК, которая предусматривает привилегированный состав убийства, а не по ч. 1 ст. 105 УК, предусматривающей основной состав.

При конкуренции специальных норм, предусматривающих квалифицированные составы преступлений, квалификация производится по норме, предусматривающей более тяжкий квалифицирующий признак. Так, при совершении мошенничества группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 159 УК) в особо крупном размере (ч. 4 этой же статьи), квалификация производится по ч. 4 ст. 159 УК. При квалификации в этой ситуации по ч. 2 и 4 ст. 159 УК наказание следовало бы назначать по совокупности преступлений, что означало бы нарушение конституционного принципа о недопустимости двойного вменения, который находит свое выражение и при квалификации преступлений, поскольку лицо за совершение одного мошенничества отвечало бы два раза. В то же время квалификация лишь по ч. 2 ст. 159 УК означала бы, что совершение мошенничества с особо квалифицирующим признаком осталось без уголовно-правовой оценки, что нарушает принцип справедливости назначенного наказания^[243]. Это правило квалификации при конкуренции специальных норм, предусматривающих квалифицированные составы преступлений, неоднократно отражалось в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Так, в постановлении «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (п. 17) указывается, что «в случае совершения кражи, грабежа или разбоя при отягчающих обстоятельствах, предусмотренных несколькими частями статей 158, 161 или 162 УК РФ, действия виновного при отсутствии реальной совокупности преступлений подлежат квалификации лишь по той части указанных статей УК РФ, по которой предусмотрено более строгое наказание».

При конкуренции специальных норм, предусматривающих различные привилегированные составы преступления, квалификация производится по статье, содержащей наиболее смягчающий признак. Так, если обороняющийся совершил убийство при превышении пределов необходимой обороны, находясь при этом в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, его действия следует квалифицировать не по ч. 1 ст. 107, а по ч. 1 ст. 108 УК. Такая рекомендация приведена в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств». Сопоставление максимума санкций ч. 1 ст. 107 (лишение свободы до 3 лет) и ч. 1 ст. 108 УК (лишение свободы на срок до 2 лет) приводит к выводу о том, что р точки зрения законодателя более смягчающим обстоятельством является совершение преступления при превышении пределов необходимой обороны. Этим и объясняется квалификация в приведенном случае по ч. 1 ст. 108 УК. Приведенное правило квалификации привилегированных составов преступления базируется на двух основополагающих принципах уголовного права — справедливости и гуманизма.

При конкуренции норм о квалифицированном и привилегированном составах преступления применению подлежит норма о привилегированном составе. «Данное правило статьями Уголовного кодекса не предусмотрено, но… оно вытекает из всей системы норм, правил и принципов уголовного права и связи уголовного права с другими отраслями права»^[244]. На этом правиле базируется приведенная в п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике, по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» рекомендация о квалификации убийств: «По смыслу закона убийство не должно расцениваться как совершенное при квалифицирующих признаках, предусмотренных п. «а», «г», «е», «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ, а также при обстоятельствах, с которыми обычно связано представление об особой жестокости (в частности, множественность ранений, убийство в присутствии близких потерпевшему лиц), если оно совершено в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения либо при превышении пределов необходимой обороны».

При конкуренции общей и специальной нормы о составах самостоятельных преступлений конкуренция возможна по всем признакам состава преступления. Так, злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК) и служебный подлог (ст. 292 УК) конкурируют между собой по признаку действия. Злоупотребление должностными полномочиями является общей нормой, а служебный подлог — специальной, в которой уточняется вид злоупотребления. В то же время норма о злоупотреблении должностными полномочиями (ст. 285 УК) и вынесение заведомо неправосудного приговора (ст. 305 УК) конкурируют между собой по признакам объекта и субъекта преступления. Чаще всего конкуренция между нормами о самостоятельных преступлениях осуществляется одновременно по нескольким признакам состава преступления. Так, оскорбление (ст. 130 УК) и оскорбление представителя власти (ст. 319 УК) конкурируют между собой по признакам объекта, объективной стороны и субъективной стороны преступления. Так, объектом оскорбления является честь и достоинство человека. При оскорблении представителя власти честь и достоинство являются лишь дополнительным объектом, а основным объектом является авторитет органов власти. Конкуренция по признакам объективной стороны состоит в том, что оскорбление является преступлением при осуществлении его в любой обстановке и в любое время. Оскорбление же представителя власти преступно при совершении его в обстановке публичности и во время исполнения должностным лицом своих обязанностей. Конкуренция по признакам субъективной стороны заключается в том, что оскорбление может быть совершено по любым мотивам. При оскорблении же представителя власти должны быть установлены альтернативно или время (при исполнении своих должностных обязанностей) или мотив (в связи с исполнением должностных обязанностей).

Другим видом конкуренции уголовно-правовых норм, часто используемым при квалификации преступлений, является конкуренция части и целого. Под данным видом конкуренции понимается случай, когда признаки совершенного деяния предусмотрены несколькими уголовно-правовыми нормами, одна из которых охватывает совершенное деяние в целом, а другая лишь часть его признаков. Конкуренция части и целого — это конкуренция уголовно-правовых норм по содержанию. Норма-целое и норма-часть находятся в отношении подчинения, где более полной является первая. Общее правило квалификации преступлений при конкуренции части и целого состоит в том, что применяется только целое, т. е. та норма, которая охватывает с наибольшей полнотой все фактические признаки совершенного деяния^[245]. Конкуренция части и целого может существовать по признакам объекта, объективной и субъективной стороны преступления^[246]. По субъекту преступления такого вида конкуренции быть не может, так как в действующем законодательстве нет таких составов, которые были бы полнее других по субъекту^[247]. Так, нормы о разбое (п. «в» ч. 4 ст. 162 УК) и умышленном причинении тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 111 УК) находятся в соотношении целого и части по объекту преступления. Разбой является двуобъектным преступлением, в котором основным объектом являются отношения собственности, а дополнительным — здоровье лица. Здоровье в составе причинения тяжкого вреда здоровью является основным объектом. В составе разбоя здоровье является вторым (дополнительным) объектом, следовательно, по объекту преступления полнее норма о разбое. Она является целым относительно нормы об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, которая является частью. В таком случае, при причинении в процессе разбойного нападения тяжкого вреда здоровью необходима квалификация по норме-целому, т. е. по п. «в» ч. 4 ст. 162 УК. Объект составного преступления всегда является целым по отношению к объектам составляющих его преступлений, которые являются частями. Так, объект массовых беспорядков (ст. 212 УК) является целым. Он состоит из основного объекта в виде общественной безопасности и ряда дополнительных объектов: здоровья, отношений собственности, отношений в сфере осуществления порядка управления. Поэтому если в процессе совершения массовых беспорядков причиняется вред здоровью вплоть до тяжкого (ст. 111 УК), он является лишь нормой-частью, а квалификация должна осуществляться по целому (ст. 212 УК).

По объективной стороне конкурируют нормы, посягающие на один и тот же объект. Часто встречающимся случаем конкуренции части и целого по признакам объективной стороны является ситуация, когда способ совершения преступления предусмотрен в уголовном законе в качестве самостоятельного уголовно-наказуемого деяния. Правило квалификации подобных ситуаций, сформулированное В.H. Кудрявцевым, состоит в том, что когда норма, предусматривающая способ совершения преступления, находится в конкуренции с нормой, предусматривающей все преступление в целом, должна применяться последняя норма^[248]. Наиболее часто законодатель в качестве такого способа указывает насилие или угрозу его применения. Так, если угроза является способом совершения другого, более тяжкого преступления, например, изнасилования (ст. 131 УК) или разбоя (ст. 162 УК), квалификация по совокупности этих статей со ст. 119 УК не применяется. В этих случаях при конкуренции части (ст. 119 УК) и целого (ст. 131, 162 УК) квалификация производится по целому.

Так, действия осужденного Воронцова, связанные с нападением на потерпевшую с целью завладения ее деньгами, в ходе которого потерпевшей был причинен тяжкий вред здоровью, были квалифицированы судом по совокупности преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 162 (п. «в» ч. 4 ст. 162 в ред. ФЗ от 8 декабря 2003 г. № 162 ФЗ) и ч. 1 ст. 111 УК.

Президиум Верховного Суда РФ удовлетворил надзорное представление Заместителя Генерального прокурора РФ об изменении состоявшихся по делу судебных решений в связи с неправильной квалификацией действий осужденного, поскольку в случае причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшей в ходе разбойного нападения действия виновного полностью охватываются составом преступления, предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 162 УК, и дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ не требуют^[249].

Однако в большинстве составов определить содержание насилия исходя лишь из диспозиции статей невозможно. Его содержание следует выводить из сравнительного анализа санкций за преступление, в состав которого насилие включено в качестве способа, и насильственного преступления. В предшествующих разделах работы уже использовалось правило квалификации, когда способом совершения одного преступления является другое преступление: если способ совершения преступления является менее или равным по опасности, чем то преступление, ради совершения которого он применяется, квалификации преступлений по совокупности не требуется. В этом случае норма, предусматривающая способ, является частью, а норма, устанавливающая ответственность за основное преступление, — целым, квалификация в этом случае происходит по правилам конкуренции части и целого.

По вопросу о правилах квалификации составных преступлений в литературе высказаны различные мнения. В соответствии с одним из них конкуренция отсутствует при «совпадении пределов санкций уголовно-правовых норм об ответственности за составное преступлений и преступление «входящее» в его состав»^[250]. При этом совокупность преступлений образуется, когда санкция преступления, входящего в сложный состав, соответствует или превышает санкцию самого преступления со сложным составом, частью которого оно является^[251]. Этой же позиции придерживается и Н.Ф. Кузнецова, однако в качестве критерия определения сравнительной степени тяжести преступления она предлагает считать не максимум санкций статей, а категорию преступления^[252].

Правильной представляется иная позиция, в соответствии с которой «сложный состав охватывает включенные в него простые только в той мере, в какой характер и степень опасности последних не превышает (то есть меньше или равен. — А.К.) опасности деяния, предусмотренного сложным составом, причем роль критериев опасности выполняют размеры соответствующих санкций»^[253]. Сравнительная степень тяжести преступлений определяется исходя из санкций, а не исходя из категории преступления, поскольку рамки категорий преступления являются достаточно широкими, в пределах которых возможна существенная дифференциация преступлений по степени тяжести. На этой же позиции стоит Л.Д. Гаухман, утверждающий, что: 1) более полная норма не должна быть менее строгой по сравнению с менее полной нормой; 2) конкуренция более полной и менее полной норм, влекущая квалификацию только по одной более полной норме, может иметь место лишь тогда, когда все элементы и признаки состава преступления, предусмотренные менее полной нормой, «укладываются» в соответствующие элементы и признаки состава, установленного более полной нормой. Если же хотя бы один (любой) элемент или признак состава, содержащегося в менее полной норме, не охватывается более полной, то содеянное представляет собой совокупность преступлений»^[254]. По мнению Р.А. Сабитова, «норма-часть» не должна содержать более строгую санкцию по сравнению с «нормой-целым». Если «деяние-часть» наказывается более строго (курсив наш. — А.К.), то содеянное должно квалифицироваться по совокупности преступлений»^[255].

Вопрос, таким образом, является дискуссионным лишь в той части, требуется ли квалификация по совокупности преступлений в случае, когда Составное преступление и входящие в его состав простые преступления равны по степени тяжести.

Высшие судебные органы эту ситуацию вообще не подвергают оценке. Так, Верховный Суд РФ при анализе вопроса о квалификации физического насилия в сложных насильственных преступлениях в одном и том же пункте обзора указал, что «для правильной квалификации посягательств, совершаемых с применением физического насилия, большое значение имеет вопрос о случаях идеальной совокупности и конкуренции норм. Речь идет о том, какой объем физического насилия охватывается без дополнительной квалификации соответствующим признаком конкретного состава преступления, а когда требуется дополнительная квалификация по статьям о преступлениях против жизни, здоровья и физической свободы. На практике основным способом решения указанной проблемы является сопоставление строгости конкретных санкций, поскольку характер общественной опасности преступления, степень важности того или иного объекта уголовно-правовой охраны, в том числе и опасность причиненного ему вреда, формально отражены в санкции. Квалификация сложного насильственного преступления производится по одной статье (или части) в тех случаях, когда санкция за такое преступление является более строгой (курсив наш. — АЖ.) по сравнению с санкциями за применение физического насилия в соответствующих статьях главы 16 УК РФ. Так, состав превышения должностных полномочий предусматривает в качестве квалифицирующего признака применение насилия или угрозу его применения (п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ). Исходя из строгости санкции за это преступление (лишение свободы на срок от 3 до 10 лет), объем физического насилия в этой статье охватывает и истязание (ст. 117 УК РФ), поскольку максимальное наказание за истязание, с учетом квалифицирующих обстоятельств, составляет лишение свободы от 3 до 7 лет. Военная коллегия, рассматривая в кассационном порядке дело Щ. и других, осужденных Тихоокеанским флотским военным судом, исключила из приговора квалификацию действий виновных по, п. «а», «г«, «д» и «е» ч. 2 ст. 117 УК РФ, которые были вменены осужденному наряду с п. «а» и «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ. В определении отмечается, что всякое насилие, в том числе и истязание, если это не образует состава более тяжкого преступления (курсив наш. — А.К.), охватывается ч. 3 ст. 286 УК РФ»^[256].

Таким образом, ситуация, когда преступления равны по степени тяжести, вообще выпадают из поля зрения правоприменителя, а это в ряде случаев имеет место. Например, максимум санкции хулиганства (ч. 1 ст. 213 УК) и умышленного уничтожения или повреждения имущества из хулиганских побуждений (ч. 2 ст. 167 УК) совпадают и равны 5-ти годам лишения свободы.

Представляется, что до тех пор, пока степень тяжести простого преступления не больше степени тяжести составного преступления, компонентом которого оно является, простое преступление может быть любым, эта ситуация индифферентна для закона. Ведь, образно выражаясь, если наливать воду в стакан, она начнет переливаться через край лишь тогда, когда объем жидкости перестанет быть меньшим или равным объему стакана.

На наш взгляд, имеется конкуренция норм, а совокупность преступлений не образуется, если, используя логические понятия, объем понятия нормы-части меньше или равен объему понятия нормы-целого. При этом, оперируя юридическими понятиями, можно сказать, что степень общественной опасности простого преступления, являющегося компонентом составного преступления, не превышает степени общественной опасности составного преступления (при этом не больше — означает меньше или равно). Квалификация по совокупности требуется только при превышении максимума санкции простого преступления по сравнению с максимумом санкции составного преступления.

Схематично правила квалификации составных преступлений можно пояснить на круговых схемах:

Так, сопоставление санкций ч. 1 ст. 111, ч. 1 ст. 112, ч. 1 ст. 115 и ч. 1 ст. 131 УК приводит к выводу о том, что если применяемое при изнасиловании насилие не превышает средней тяжести вреда здоровью, насилие является частью, а изнасилование — целым. В соответствии с правилом квалификации конкуренции части и целого, такие ситуации квалифицируются лишь по ч. 1 ст. 131 УК. Если же насилие представляет собой тяжкий вред здоровью, способ не охватывается нормой об изнасиловании, и содеянное следует квалифицировать по совокупности ч. 1 ст. 111, ч. 1 ст. 131 УК.

При конкуренции части и целого по признакам субъективной стороны конкуренции по формам вины быть не может, так как ни одна из них не включает другую^[257]. Возможна конкуренция в зависимости от более широкой направленности умысла и наличия определенной цели. Так, уничтожение или повреждение предприятия путем взрыва или поджога в целях подрыва экономической безопасности и обороноспособности РФ является нормой-целым (ст. 281 УК) по сравнению с нормой-частью, зафиксированной ч. 2 ст. 167 УК.

По правилам конкуренции части и целого решается вопрос и о правилах квалификации при перерастании менее тяжкого преступления в более тяжкое при трансформации умысла в процессе совершения преступления. Так, в судебной практике по делам об убийствах встречаются случаи неправильной квалификации по совокупности ст. 105 и 111 УК действий виновного, выражающихся вначале в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего, а затем — в умышленном причинении ему смерти, когда умысел на причинение смерти возникает у виновного в процессе причинения тяжкого вреда здоровью. Объекты убийства (жизнь) и причинения вреда здоровью (здоровье) являются однородными, при этом здоровье выступает в качестве необходимого условия обеспечения жизни, т. е. по существу является составной ее частью. Поэтому в случаях конкуренции ст. 105 и 111 УК подлежит применению норма, предусматривающая ответственность за убийство, поскольку в ней наиболее полно предусмотрен объект посягательства. В связи с этим при возникновении умысла на убийство в процессе причинения тяжкого вреда здоровью и его реализации содеянное полностью охватывается ст. 105 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ. Так, Уральским окружным военным судом Б. и К. были осуждены, наряду с другими преступлениями, по п. «а» ч. 3 ст. 111 и п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК. Рассмотрев в надзорном порядке дело, Военная коллегия исключила из приговора указание об осуждении обоих по п. «а» ч. 3 ст. 111 УК, поскольку суд при квалификации действий Б. и К. по п. «а» ч. 3 ст. 111 и п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК ориентировался на предъявленное обвинение, согласно которому часть действий была квалифицирована как причинение тяжкого вреда здоровью, а часть — как убийство. Избивая вдвоем О. руками и ногами, осужденные причинили ему сначала опасный для жизни тяжкий вред здоровью (травмы живота и груди, разрывы селезенки, легкого, ушиб печени и др.). В процессе избиения потерпевшего у виновных возник умысел на убийство, в этих целях они причинили О. новую травму, сопровождавшуюся переломом хрящей гортани, массивными кровоизлияниями и отеком тканей шеи, гортани и приведшую к асфиксии. Таким образом, преступление, начатое ими как менеетяжкое, переросло затем в более тяжкое. С учетом этого причиненный потерпевшему умышленно тяжкий вред здоровью охватывался составом преступления, предусмотренного п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК, и дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ не требовал^[258].

По признакам субъективной стороны состава преступления конкуренция по правилам части и целого возможна между нормами о неосторожном причинении вреда и преступлении с двумя формами вины^[259]. Преступления с двумя формами вины чаще всего являются составными (т. е. целым) и включают в себя два и более самостоятельных деяния, которые образуют части. Так, похищение человека, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (п. «в» ч. 3 ст. 126 УК), является нормой-целым, а причинение смерти по неосторожности (ч. 1 ст. 109 УК) — нормой-частью. Наиболее распространенной является конкуренция части и целого одновременно по нескольким признакам состава. Так, в приведенном примере, конкуренция производится не только по признакам субъективной стороны, но также и по объектам.

Изложенные соображения о правилах квалификации при конкуренции уголовно-правовых норм можно обобщить следующим образом:

1) при конкуренции общей и специальной нормы квалификация производится по специальной норме (ч. 3 ст. 17 УК);

2) при конкуренции основного и квалифицированного состава преступления квалификация производится по статье (части статьи) УК, предусматривающей квалифицированный состав;

3) при конкуренции основного и привилегированного составов преступления квалификация производится по статье (части статьи) УК, предусматривающей привилегированный состав;

4) при конкуренции специальных норм, предусматривающих квалифицированные составы преступления, квалификация производится по норме, предусматривающей более тяжкий квалифицирующий признак;

5) при конкуренции специальных норм, предусматривающих привилегированные составы преступления, квалификация производится по норме, предусматривающей наиболее смягчающий признак;

6) при конкуренции норм о квалифицированном и привилегированном составах преступления квалификация производится по норме, предусматривающей привилегированный состав;

7) при конкуренции целого и части квалификация производится по целому, т. е. по статье (части статьи УК), которая с наибольшей полнотой охватывает признаки содеянного;

8) если признаки состава преступления, предусмотренного нормой-частью, полностью охватываются признаками состава, предусмотренного нормой-целым, а санкция его меньше или равна санкции нормы-целого, квалификация по совокупности преступлений не требуется;

9) если хотя бы один признак состава преступления, содержащийся в норме-части, не охватывается нормой-целым, а санкция его больше санкции нормы-целого, содеянное квалифицируется по совокупности преступлений.

Глава 5 Изменение квалификации преступления

§ 1. Квалификация при изменении уголовного закона

Согласно ч. 1 ст. 9 УК общественно опасное деяние квалифицируется по статье уголовного закона, который действовал во время совершения деяния. В связи с этим требует уточнения вопрос, что понимают под временем совершения преступления. В соответствии с ч. 2 ст. 9 УК, таковым признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий. В связи с указанной позицией законодателя время совершения преступлений как с материальным, так и с формальным составами совпадает, однако следует различать время совершения преступления и момент окончания преступления. Применительно к преступлениям с материальным составом временем совершения преступления является время совершения деяния, момент же окончания преступления связывается с наступлением последствий. В преступлениях с формальным составом время совершения и момент окончания преступления совпадают и связываются с окончанием осуществления деяния (действия или бездействия). Время совершения преступления с двумя обязательными действиями связывается с моментом совершения последнего из таких действий. Так, время совершения вымогательства связывается с моментом объективизации угрозы, а не только с предъявлением требования о получении имущества. Время совершения продолжаемого преступления определяется по моменту совершения последнего из ряда тождественных преступных актов, направленных к единой цели. Вместе с тем вопрос об определении времени совершения длящихся преступлений является дискуссионным. Так, по мнению Л.В. Иногамовой-Хегай, таковым признается момент начального действия (бездействия), которое выразилось в нарушении лежащей на лице правовой обязанности^[260]. Думается, оно совпадает с моментом прекращения осуществления преступного деяния по воле или вопреки воле лица. Механизм определения времени совершения растянутого во времени преступления должен быть одинаковым для всех подобных преступлений: как для преступлений, состоящих из двух обязательных действий, так и для продолжаемых, и для длящихся преступлений. Объективная сторона таких преступлений «становится все более и более полной, причем прибавляющаяся часть не способна регулироваться старым, предыдущим законом, так как появилась уже при утрате им своей силы»^[261].

Вопрос о времени преступления, совершаемого в соучастии, также является дискуссионным. Рядом авторов отстаивается позиция, что время совершения преступления каждым из соучастников определяется по моменту совершения преступления исполнителем^[262]. Однако представляется, что, хотя соучастники в соответствии со ст. 32 УК РФ принимают участие совместно в совершаемом преступлении, тем не менее их ответственность определяется в соответствии с ч. 1 ст. 34 УК РФ характером и степенью их личного, фактического участия в совершении преступления, следовательно, временем совершений преступления каждым соучастником является время осуществления фактического участия каждого из них в совершении преступления^[263].

Статья 10 УК содержит исключение из общего правила о том, что общественно опасное деяние квалифицируется по статье уголовного закона, который действовал во время совершения этого деяния; уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т. е. распространяется на лиц, совершивших общественно-опасное деяние до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость. В таком случае возможна переквалификация содеянного лицом в соответствии с новым законом.

Так, Президиум Верховного Суда РФ, анализируя доводы, содержащиеся в надзорном представлении заместителя Генерального Прокурора, указал, что Волков, осужденный 24 января 2001 г. по ч. 1 ст. 222 УК за незаконное хранение двух патронов к гладкоствольному охотничьему ружью, подлежит освобождению от наказания, так как Федеральным законом от 21 июля 2004 г. № 73-ФЗ в ч. 1 ст. 222 УК внесены изменения, исключающие уголовную ответственность за незаконные действия с боеприпасами к гражданскому гладкоствольному оружию^[264].

Если до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость деяния были устранены новым уголовным законом, в соответствии с ч. 2 ст. 24 УПК РФ уголовное дело подлежит прекращению за отсутствием в деянии состава преступления.

Если новый закон но декриминализировал какое-либо деяние, но изменил правила его квалификации, то при смягчении наказания этим законом деяние подлежит переквалификации по соответствующей статье нового закона. При усилении же наказания оно квалифицируется по статье старого закона^[265]. Например, УК РФ не содержит статьи об ответственности за посредничество во взяточничестве, которая существовала в УК РСФСР (ст. 1741). Однако деятельность посредника во взяточничестве не декриминализована. Она в соответствии с п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» в зависимости от конкретных обстоятельств дела и роли лица в содеянном может квалифицироваться как пособничество получению взятки (п. 5 ст. 33, ст. 290 УК) или даче взятки (п. 5 ст. 33, ст. 291 УК). Поскольку наказания по ст. 290 и 291 УК РФ более мягкие, чем по ст. 173, 174 и 1741 УК РСФСР, посредничество во взяточничестве следует переквалифицировать по статьям УК РФ.

Если новый уголовный закон смягчает наказуемость деяния или иным образом улучшает положение лица, совершившего преступление, он является более мягким и, таким образом, имеет обратную силу. Действия лица в этом случае также подлежат переквалификации по статье нового закона.

Так, по приговору Верховного Суда Республики Татарстан от 26 марта 2004 г. Зуев и Сагьдиев осуждены по п. «в» ч. 4 ст 162 УК. Преступление совершено ими 14 ноября 2003 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 8 июля 2004 г. приговор в отношении Зуева и Сагьдиева изменила, указав, что суд первой инстанции в нарушение закона квалифицировал разбойное нападение по ч. 4 ст. 162 УК (в ред. от 8 декабря 2003 г.).

Санкция ч. 4 ст. 162 УК в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 г. в виде лишения свободы не смягчена по сравнению с санкцией ч. 3 ст. 162 УК в редакции до внесения названных изменений. Более того, в ч. 4 ст. 162 УК предусмотрено еще и наказание в виде штрафа. Таким образом, внесенные указанным Федеральным законом изменения в ст. 162 УК ухудшают положение осужденных. Поэтому их действия должны были быть квалифицированы по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК в действовавшей до 8 декабря 2003 г. редакции^[266].

Подлежит применению уголовный закон, в санкции которого снижен верхний или нижний предел наказания или снижены оба предела наказания.

Так, Северо-Кавказским окружным военным судом Л. и К. были осуждены, наряду с другими преступлениями, по ч. 1 ст. 218 УК РСФСР за незаконное приобретение, ношение, хранение огнестрельного оружия и боеприпасов, совершенные ими в 1996 г. Санкция ч. 1 ст. 222 УК РФ за аналогичные деяния предусматривает менее строгое наказание. В частности, в ней снижены верхний и нижний пределы наказания. С учетом положений ст. 9 и 10 УК Военная коллегия указанные действия Л. и К. переквалифицировала нач. 1 ст. 222 УК и каждому из них определила лишение свободы в пределах санкции этой статьи.

В случаях, если закон усиливает наказание в одном из пределов санкции и смягчает в другом (например, снижен верхний предел и повышен нижний предел наказания), более мягкой следует считать статью, санкция которой предусматривает более низкий верхний предел наказания.

Потому же уголовному делу Л. и К. были осуждены и за совершение разбоя в отношении потерпевших Щ. и З. по ч. 2 ст. 146 УК РСФСР. Согласно ч. 2 ст. 162 УК РФ разбой на момент рассмотрения дела наказывался лишением свободы на срок от 7 до 12 лет с конфискацией имущества, тогда как по ч. 2 ст. 146 УК РСФСР этот срок составлял от 6 до 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Поскольку верхний предел санкции действующей статьи УК РФ менее строгий, разбой, совершенный Л. и К., Военной коллегией переквалифицирован на ст. 162 УК РФ. Следует согласиться с Пленумом Верховного Суда РФ в том, что такое решение обусловлено, прежде всего, тем, что в основание деления преступлений на категории (ст. 15 УК РФ) положен верхний предел санкции. Отнесение же совершенного виновным преступления к той или иной категории влечет серьезные последствия для осужденного^[267].

Как отмечает В.Н. Кудрявцев, «случаи «чистой» переквалификации со старого на новый закон только в связи с изменением санкций довольно редки. Как правило, при издании нового закона меняется, хотя бы и незначительно, диспозиция соответствующей нормы, а это существенно усложняет решение проблемы переквалификации»^[268].

Если новый уголовный закон затрагивает диспозицию уголовного закона, делая ее уже по кругу охватываемых деяний путем исключения отдельных признаков, характеризующих объект, предмет, объективную, субъективную стороны или субъекта преступления, некоторые разновидности преступного деяния декриминализуются, объем нормы сужается, она предусматривает меньший круг действий, которые признаются законом преступными, и, таким образом, подобная норма имеет обратную силу. Так, УК РФ устанавливает ответственность за развратные действия (ст. 135) в отношении лица, заведомо не достигшего 16-летнего возраста. Статья 120 УК РСФСР предусматривала ответственность за развратные действия в отношении несовершеннолетних, Таким образом, законодатель устранил ответственность за развратные действия в отношении лиц в возрасте от 16 до 18 лет. Если диспозиция статьи нового закона уже, чем ранее действовавшего, в действиях лица отсутствует состав преступления или содеянное подлежит переквалификации по статье закона, содержащей более мягкую санкцию.

Если диспозиция нормы нового закона шире по кругу охватываемых деяний, чем диспозиция нормы старого закона, а санкция является более мягкой, значит, норма нового закона имеет обратную силу лишь в отношении деяний, ответственность за которые предусмотрена как новым, так и старым законом. В отношении же тех деяний, которые ранее не признавались преступными, новая норма означает их криминализацию и обратной силы не имеет. Так, в соответствии с Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ вовлечение в занятие проституцией (ч. 1 ст. 240 УК) является преступлением, если совершено любым способом, максимум санкции при этом составляет три года лишения свободы. Предшествующая редакция этой статьи указывала, что вовлечение в занятие проституцией является преступным лишь будучи совершенным определенными способами (путем применения насилия или угрозы его применения, шантажа, уничтожения или повреждения имущества, обмана) при максимуме санкции в 4 года лишения свободы. Таким образом, вовлечение в занятие проституцией после вступления в силу указанного Закона, например, путем шантажа, подлежит переквалификации в соответствии с новой редакцией ст. 240 УК.

Если диспозиция и санкция нормы нового уголовного закона не изменились по сравнению с диспозицией и санкцией старого уголовного закона, в соответствии с ч. 1 ст, 9 УК квалификация производится в соответствии с законом, действовавшим во время совершения преступления.

Если диспозиция нормы нового закона шире, чем старого, поскольку включает в нее признаки, ранее не содержавшиеся в этой норме, такая норма не имеет обратной силы в отношении деяний, характеризующихся этими признаками. Так, п. «л» ч. 2 ст. 105 УК содержит такой квалифицирующий признак, как убийство по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести. Такой признак отсутствовал в ст. 102 УК РСФСР 1960 года. Значит, диспозиция ч. 2 ст. 105 УК шире по этому признаку, и в случае совершения убийства по мотивам, указанным в п. «л» ч. 2 ст. 105 УК до 1 января 1997 г., содеянное следует квалифицировать по ст. 103 УК РСФСР.

Если новый закон усиливает наказуемость деяния, а диспозиция нормы не изменилась, новый закон обратной силы не имеет.

Дискуссионным в науке уголовного права и на практике является вопрос о правилах квалификации преступлений при наличии так называемого промежуточного закона. Проблема возникает тогда, когда во время совершения преступления действовал один закон, который был потом заменен другим, более мягким законом, который, в свою очередь, на момент квалификации содеянного был заменен третьим, более строгим, чем второй, уголовным законом. Так, уголовная ответственность за похищение человека, совершенное организованной группой, в соответствии с ч. 3 ст. 125 УК РСФСР наказывалась лишением свободы на срок от 10 до 15 лет с конфискацией имущества или без таковой. По ч. 3 ст. 126 УК РФ в первоначальной редакции это деяние наказывалось лишением свободы от 5 до 15 лет. По п. «а» ч. 3 ст. 126 УК в действующей редакции наказание установлено от 8 до 20 лет лишения свободы. Проблема состоит в том, подлежит ли применению промежуточный закон, если он мягче закона времени совершения преступления. Верховный Суд СССР в 1964 г. по делу Фейгина сделал заключение о том, что «преступные действия не могут быть квалифицированы по закону, который не действовал ни в момент совершения преступления, ни ко времени рассмотрения дела»^[269]. Вместе с тем представляется, что рассматриваемую ситуацию по квалификации преступлений следует решать в пользу более мягкого закона, несмотря на то, что к моменту рассмотрения дела он утратил силу. Если промежуточный закон мягче первого закона, то с принятием промежуточного закона первый закон утрачивает свою силу. Поэтому при принятии третьего закона есть возможность в определении сравнительной тяжести между промежуточным и последним, но никак не первым законом. Следовательно, если промежуточный закон является более мягким, то именно он подлежит применению при квалификации преступлений^[270].

Итак, правила квалификации преступлений при изменении уголовного закона состоят в следующем.

1. Общественно опасные деяния квалифицируются по статье уголовного закона, который действовал во время совершения этого деяния (ч. 1 ст. 9 УК).

2. Если новый уголовный закон устраняет преступность деяния, совершенного виновным, оно не может быть квалифицировано в качестве преступления.

3. Если новый уголовный закон не устраняет преступности деяния полностью, однако изменяет правила его квалификации, то в случае смягчения им наказания деяние подлежит переквалификации по соответствующей статье нового закона. При усилении же наказания оно квалифицируется по статье старого уголовного закона.

4. Если новый уголовный закон смягчает наказуемость или иным образом улучшает положение лица, он имеет обратную силу, а совершенные лицом деяния подлежат переквалификации на новый закон.

5. Если диспозиция нормы нового уголовного закона уже по кругу описываемых деяний, в действиях лица может отсутствовать состав преступления или содеянное подлежит переквалификации по статье закона, содержащей более мягкую санкцию.

6. Если диспозиция нормы нового закона шире, а санкция мягче, норма имеет обратную силу в отношении деяний, являющихся преступными в соответствии как со старым, так и с новым законом.

7. Если диспозиция и санкция нормы нового закона совпадает с диспозицией и санкцией нормы старого закона, квалификация производится по закону, действовавшему во время совершения преступления (ч. 1 ст. 9 УК).

8. Если диспозиция нормы нового закона шире, эта норма не имеет обратной силы в отношении деяний, характеризующихся новыми признаками.

9. Если новый уголовный закон усиливает наказуемость деяния, не меняя при этом диспозиции нормы старого закона, он не имеет обратной силы (ч. 1 ст. 10 УК).

10. Если промежуточный закон является более мягким, чем закон, действовавший во время совершения преступления, квалификация производится по промежуточному закону.

§ 2. Изменение квалификации в процессе уголовного судопроизводства

Применение уголовно-правовых норм возможно только в рамках уголовного судопроизводства, поэтому квалификацию преступлений необходимо рассматривать в неразрывной связи с процессом и результатом процессуальной деятельности дознавателя, следователя, прокурора и суда, осуществляемой в порядке и форме, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством РФ.

Квалификация преступлений как динамический процесс установления тождества признаков фактически совершенного деяния признакам состава преступления обладает определенной спецификой на каждой стадии уголовного процесса и закрепляется в уголовно-процессуальных документах, составляемых работниками следствия, прокуратуры и суда. Квалификация преступления осуществляется на всех стадиях расследования и судебного разбирательства уголовного дела. На каждой из них дается юридическая оценка содеянному, определяется состав преступления, содержащий признаки деяния, и норма УК, предусматривающая ответственность за данное деяние. Так, требование указать пункт, часть, статью или статьи уголовного закона в процессуальном акте содержится в ч. 2 ст. 146 (в постановлении о возбуждении уголовного дела), ч. 2 ст. 171 (в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого), ч. 1 ст. 220 (в обвинительном заключении), ч. 3 ст. 231 (в постановлении о назначении судебного заседания), ч. 1 ст. 308 (в обвинительном приговоре), ч. 1 ст. 387 и ст. 388 (в кассационном определении), ст. 408 УПК РФ (в определении и постановлении надзорной инстанции) и др. Нарушение требований Общей части УК, применение не той статьи или не того пункта или части статьи Особенной части УК, которые подлежали применению, являются основанием отмены или изменения приговора в кассационном порядке (ст. 379, 382 УПК РФ). При квалификации приготовления и покушения на преступление обязательна ссылка на соответствующую часть ст. 30 УК. При совершении преступления подстрекателем, организатором или пособником содеянное квалифицируется по соответствующей части ст. 33 УК и статье Кодекса, предусматривающей ответственность за совершенное исполнителем преступление.

В.Н. Кудрявцев, рассматривая вопросы изменения квалификации в процессе правоприменения, условно связывает их с изменением фактических материалов дела и в то же время справедливо отмечает, что под изменением фактических материалов дела следует понимать лишь изменение тех сведений о фактах, которыми располагает следователь, прокурор или суд, квалифицируя преступление^[271], поскольку факты, анализируемые при квалификации преступлений, имеют отношение к прошлому. Вместе с тем в некоторых случаях в процессе осуществления уголовного судопроизводства могут изменяться не только сведения о фактах, но и сами факты. Это будет иметь место, если, например, после поступления уголовного дела в суд по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК, потерпевший скончался от полученных телесных повреждений.

В постановлении о возбуждении уголовного дела (ст. 146 УПК РФ) указываются пункт, часть, статья УК, на основании которых возбуждается уголовное дело. Эта квалификация носит предварительный характер, является предположением, поскольку в распоряжении органа расследования еще очень мало фактов, необходимых для правильной квалификации.

Вместе с тем неверная квалификация содеянного на любой стадии процесса означает нарушение законности. Даже при возбуждении уголовного дела неточность квалификации может привести к нарушению подследственности, ошибке в избрании мер пресечения, применении сроков давности, амнистии, освобождении от уголовной ответственности. Дифференциация уголовно-процессуальной процедуры, в частности формы предварительного расследования, также определяется исходя из уголовно-правовых признаков содеянного (ст. 31, 99, 150, 151 УПК РФ и др.).

На стадии предварительного расследования в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) также обязательно описывается преступление, в совершении которого обвиняется данное лицо, и указываются пункт, часть, статья УК, предусматривающие ответственность за это преступление (ч. 1 ст. 171 УПК РФ). Данная квалификация является более стабильной, хотя все еще носит предварительный характер и может быть уточнена или изменена в ходе дальнейшего расследования.

Следователь на стадии предварительного расследования вправе изменять и дополнять обвинение как в сторону улучшения, так и в сторону ухудшения положения обвиняемого. При этом следователь выносит новое постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого и предъявляет его обвиняемому (ст. 175 УПК РФ). Формулировка обвинения в обвинительном заключении должна совпадать с той, которая дана в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого (п. 4 ч. 1 ст. 220 УПК РФ). При поступлении уголовного дела с обвинительным заключением или обвинительным актом прокурору, он вправе самостоятельно, без возвращения уголовного дела следователю или дознавателю, изменить объем обвинения путем исключения из него отдельных пунктов обвинения или переквалифицировать содеянное лишь по уголовному закону о менее тяжком преступлении (п. 1 ч. 2 ст. 221 и ч, 2 ст. 226 УПК РФ). В том случае, если, по мнению прокурора, необходима переквалификация содеянного на статью о более тяжком преступлении, он возвращает уголовное дело следователю или дознавателю для производства дополнительного следствия или дознания и (или) составления нового обвинительного заключения или обвинительного акта (п. 3 ч. 1 ст. 221, п. 2 ч. 1 ст. 226 УПК РФ).

В обвинительном заключении или обвинительном акте по уголовному делу излагаются все обстоятельства дела, а также формулировка обвинения с указанием пункта, части статьи или статей уголовного закона, предусматривающих данное преступление (ст. 220, 225 УПК РФ). Эта квалификация является значительно более стабильной, чем при предъявлении обвинения и в соответствии с ч. 1 ст. 252 УПК РФ ограничивает рамки судебного разбирательства.

На стадии предварительного слушания (на котором назначается судебное заседание) выясняется, наряду с другими вопросами, вопрос о возможном прекращении уголовного дела (ст. 236–239 УПК РФ), а при постановлении приговора суд решает вопрос о том, является ли деяние преступлением и каким именно пунктом, частью, статьей УК оно предусмотрено (ст. 299 УПК РФ).

В соответствии со ст. 252 УПК РФ судебное разбирательство производится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению. Изменение обвинения в судебном разбирательстве допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту.

Так, согласно обвинительному заключению Эседов и Батырбеков обвинялись, наряду с другими преступлениями, в убийстве Л. при отягчающих обстоятельствах. Ленинградский окружной военный суд признал доказанным, что убийство совершено А., скрывшимся от органов следствия, а Эседов и Батырбеков лишь вывезли и спрятали труп, в связи с чем квалифицировал их действия как укрывательство особо тяжкого преступления (ст. 316 УК). Таким образом, признав, что Л. лишен жизни А., суд вышел за пределы судебного разбирательства, которое, согласно ч. 1 ст. 252 УПК РФ, производится только в отношении обвиняемого^[272].

Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленного подсудимому обвинения, то он отказывается от обвинения полностью или частично, что влечет за собой полное или частичное прекращение уголовного дела или уголовного преследования. Также государственный обвинитель до удаления суда в совещательную комнату может изменить обвинение в сторону смягчения путем исключения из юридической квалификации деяния признаков преступления, отягчающих наказание, исключения из обвинения ссылки на какую-либо норму УК, если деяние подсудимого предусматривается другой нормой Кодекса, нарушение которой вменялось ему в обвинительном заключении или обвинительном акте, или квалифицировать деяние в соответствии с нормой УК, предусматривающей более мягкое наказание (ч. 7, 8 ст. 246 УПК РФ).

Обвинительный приговор — это последний с процессуальной точки зрения документ, содержащий квалификацию преступления с учетом уточнений, сделанных в ходе предварительного расследования и судебного рассмотрения уголовного дела. Заключенный в нем вывод суда о квалификации преступления после вступления приговора в законную силу является окончательным.

Изменением квалификации содеянного в качестве преступления можно назвать и провозглашение судом оправдательного приговора (ч. 2 ст. 302 УПК РФ), когда данные, положенные в основу квалификации, во время судебного разбирательства отпали полностью или частично, но таким образом, что оставшиеся факты не образуют состава преступления. Так, если в суде удалось доказать лишь один из двух вменявшихся эпизодов незаконного использования чужого товарного знака, оставшийся один эпизод, если он не причинил крупного ущерба (ч. 1 ст. 180 УК), не образует состава преступления, в таком случае постановляется оправдательный приговор за отсутствием в деянии состава преступления (п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ).

Изменение квалификации в процессе судебного разбирательства возможно, если им не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту, с изложением в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора оснований и мотивов изменения квалификации в случае признания обвинения в какой-либо части необоснованным или установления неправильной квалификации преступления (п. 3 ст. 307 УПК РФ).

Если подсудимый обвиняется в совершении нескольких преступлений, то суд при постановлении приговора решает вопросы, связанные с квалификацией по каждому из преступлений в отдельности (ч. 2 ст. 299 УПК РФ). Если обвинение в совершении некоторых из этих преступлений не подтвердилось, суд в описательно-мотивировочной части приговора приводит мотивы признания подсудимого виновным в одних преступлениях и оправдания по обвинению в других преступлениях, а в резолютивной части приговора формулирует соответствующее решение о признании подсудимого виновным по одним и об оправдании по другим статьям.

Если подсудимому вменено совершение преступления, состоящего из нескольких эпизодов, подпадающих под действие одной статьи уголовного закона (например, несколько эпизодов продолжаемой преступной деятельности), и обвинение в совершении некоторых из них не подтвердилось, то, если это не влечет изменения квалификации содеянного, суду достаточно в описательной части приговора с приведением надлежащих мотивов сформулировать вывод о признании обвинения в этой части необоснованным.

Если подсудимый совершил одно преступление, которое ошибочно квалифицировано несколькими статьями уголовного закона, суд только в описательно-мотивировочной части приговора должен указать на исключение ошибочно вмененной подсудимому статьи уголовного закона, приведя соответствующие мотивы (п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре»^[273]).

Изменение квалификации действий подсудимого на другую статью уголовного закона, а также переквалификация отдельных эпизодов преступления по статье закона, по которой подсудимому не было предъявлено обвинение, возможно лишь при соблюдении нескольких условий:

1) если действия подсудимого, квалифицируемые по новой статье закона, вменялись ему в вину и не были исключены судьей из обвинительного заключения при назначении судебного заседания;

2) если действия подсудимого не содержат признаков более тяжкого преступления;

3) если действия подсудимого существенно не отличаются по фактическим обстоятельствам от предъявленного обвинения;

4) изменение обвинения не ухудшает положение подсудимого и не нарушает его права на защиту (п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебном приговоре»).

В соответствии с указанным постановлением более тяжким считается обвинение, когда применяется другая норма уголовного закона (статья, часть статьи или пункт), санкция которой предусматривает более строгое наказание, или в обвинение включаются дополнительные, не вмененные обвиняемому факты (эпизоды), влекущие изменение квалификации преступления на закон, предусматривающий более строгое наказание, либо увеличивающие фактический объем обвинения, хотя и не изменяющие юридической оценки содеянного.

Существенно отличающимся обвинением от первоначального по фактическим обстоятельствам предлагается считать всякое иное изменение формулировки обвинения (вменение других деяний вместо ранее предъявленных, вменение преступления, отличающегося от предъявленного по объекту посягательства, форме вины и т. д.), если при этом нарушается право подсудимого на защиту.

Таким образом, исходя из анализа уголовно-процессуального законодательства и рекомендаций, данных Пленумом Верховного Суда РФ, изменение квалификации преступлений в процессе судебного разбирательства возможно при соблюдении ряда условий:

1. Применяемая другая норма уголовного закона содержит более мягкую санкцию. Например, возможна переквалификация с ч. 2 на ч. 1 ст. 165 УК, поскольку ранее вменявшийся квалифицирующий признак «группой лиц по предварительному сговору» не подтвердился, так как одно из лиц, принимавших участие в совершении преступления, не обладало признаками субъекта этого преступления.

2. Уменьшение объема обвинения, если формулировка исходного обвинения включала в себя признаки деяния, содержащегося в новом обвинении. Так, при недоказанности участия обвиняемого в краже возможна переквалификация его действий со ст. 158 наст. 175 УК, если он распоряжался похищенным имуществом^[274]. Переквалификация преступления со ст. 158 на ст. 175 УК в судебной практике встречается довольно часто и, в принципе, не вызывает сомнений. Важно, чтобы изначально лицо обвинялось не только в изъятии чужого имущества, но и в распоряжении им, а также были установлены иные основания и условия уголовной ответственности по ст. 175 УК, в том числе 16-летний возраст подсудимого^[275]. Обвинение в убийстве (ст. 105 УК) может быть изменено на обвинение по ст. 106, 107, 108, 111 УК. Обвинение в покушении на убийство может быть изменено на угрозу убийством, если будет установлено, что лицо лишь угрожало оружием и не пыталось реализовать свою угрозу.

При соблюдении этих условий суд вправе переквалифицировать уголовно наказуемое деяние с одной статьи на несколько статей уголовного закона, предусматривающих ответственность за менее тяжкие преступления (п. 18 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11 июня 1999 г. «О практике назначения судами уголовного наказания»)^[276].

Изменение квалификации преступлений в процессе судебного разбирательства невозможно, если при этом:

1. Применяется другая норма уголовного закона, содержащая более строгую санкцию. Например, невозможна переквалификация с ч. 1 на ч. 2 ст. 188 УК, если было установлено, что перемещаемый предмет относится к числу культурных ценностей.

2. Увеличивается объем обвинения, если формулировка нового обвинения включает в себя признаки деяния, не содержащегося в исходном обвинении. Так, деяние лица, обвинявшегося в покушении на убийство двух лиц (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК), если один из потерпевших был жив на момент начала судебного разбирательства и умер уже в процессе его производства, не может быть переквалифицировано на п. «а» ч. 2 ст. 105 УК, т. е. из формулы обвинения не может быть исключено указание на то, что деяние было закончено на стадии покушения, поскольку это означает увеличение объема обвинения.

3. Существенно изменяется формулировка обвинения по фактическим обстоятельствам. Так, в соответствии с п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» изменение судом обвинения с одного пункта на другой ч. 2 ст. 105 УК недопустимо.

Изменение квалификации действий (бездействия) виновного на статью УК о более тяжком преступлении при новом судебном разбирательстве возможно лишь при отмене приговора кассационной инстанцией в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении (ч. 4 ст. 360 УПК РФ). Основаниями отмены приговора судами апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, при наличии которых может быть произведено изменение квалификации на статью о более тяжком преступлении, является несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела и неправильное применение уголовного закона (п. I, 3 ч. I ст. 369, п. 1,3 ч. 1 ст. 379 УПК РФ).

Действующее уголовно-процессуальное законодательство не содержит института дополнительного расследования. Оно заменено процедурой возвращения судом прокурору уголовного дела для устранения препятствий его судебного рассмотрения (ст. 237 УПК РФ), которая допускается только на стадии предварительного слушания. В связи с этим в судебной практике возникло множество вопросов о том, каким образом может быть изменена квалификация, если в ходе судебного разбирательства будут получены доказательства виновности лица в совершении преступления более тяжкого, чем то, в совершении которого ему было предъявлено обвинение, или хотя и не более тяжкого, но существенно отличающегося от первоначального обвинения, когда выявляются новые обстоятельства совершенного преступления, которые хотя и не влияют на тяжесть содеянного, но не будучи указанными в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительном заключении или обвинительном акте, приводят к вынесению оправдательных приговоров^[277].

Возвращение уголовного дела прокурору возможно в строго определенных случаях, в перечень которых не вошли существенные нарушения норм материального и процессуального права. В числе других случаев, наличие которых дает основание для возвращения уголовного дела прокурору, указана лишь ситуация, когда обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований УПК РФ, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения или акта (п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ). Вместе с тем представляется, что при рассмотрении подобных ситуаций следует руководствоваться постановлением Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан», который в п. 1 признал не противоречащей Конституции РФ ч. 1 ст. 237 УПК РФ, поскольку содержащиеся в ней положения по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм не исключают правомочий суда по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвратить дело прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению судом во всех случаях, когда в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона, неустранимые в судебном производстве, если возвращение дела не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия.

Вместе с тем Конституционный Суд РФ признал не соответствующей Конституции РФ ч. 4 ст. 237 УПК РФ, запрещавшую производство каких-либо следственных или иных процессуальных действий по уголовному делу, возвращенному прокурору. Таким образом, если при судебном разбирательстве выявляются существенные нарушения закона, допущенные в досудебной стадии и являющиеся препятствием к рассмотрению уголовного дела, и суд не может устранить такое нарушение самостоятельно, он по ходатайству сторон или по своей инициативе возвращает дело прокурору для устранения указанного нарушения, при условии, что оно не будет связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия. Следует также отметить, что «после возвращения дела судом, прокурор (а также по его указанию следователь или дознаватель) вправе, исходя из конституционных норм, провести следственные или иные процессуальные действия, необходимые для устранения выявленных нарушений и, руководствуясь статьями 221 и 226 УПК РФ, составить новое обвинительное заключение или новый обвинительный акт» (п. 14 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального Кодекса РФ»). Поскольку понятие судебного разбирательства в соответствии с п. 51 ст. 5 УПК РФ включает в себя судебное заседание судов первой, второй и надзорной инстанций, «можно сделать вывод, что высшие судебные органы имели в виду возможность возвращения прокурору уголовного дела для устранения существенного нарушения закона судом любой из трех инстанций, где было выявлено данное нарушение»^[278]. Таким образом, в связи с необходимостью предъявления нового обвинительного заключения или акта право на защиту лица не нарушается, так как дальнейшее производство дела начинается заново.

До вступления приговора в силу в соответствии со ст. 354 УПК РФ он может быть обжалован в апелляционном или кассационном порядке. Согласно п. 4 ч. 3 ст. 367 УПК РФ апелляционная инстанция вправе изменить приговор суда первой инстанции, в частности по такому основанию, как неправильное применение уголовного закона (п. 3 ч. 1 ст. 369 УПК РФ), заключающееся, в числе прочего, в неправильной квалификации преступления (п. 1 и 2 ст. 382 УПК РФ). На основании п. 4 ч. 1 ст. 378 УПК РФ кассационная инстанция полномочна изменить не вступивший в законную силу приговор первой или апелляционной инстанции. Одним из оснований также является неправильное применение уголовного закона (п. 3 ст. 379 УПК РФ). Лишь после принятия акта суда кассационной инстанции обжалованный приговор первой или апелляционной инстанции вступает в законную силу, и с этого момента процесс квалификации можно считать завершенным.

Вступивший в законную силу приговор суда может быть пересмотрен в надзорном порядке по представлению прокурора или по жалобе осужденного, его защитника или представителя. Однако пересмотр приговора в надзорном порядке не является обязательной стадией уголовного процесса, поскольку в удовлетворении такой жалобы или представления может быть отказано, подача надзорного представления или надзорной жалобы не влечет автоматического пересмотра обжалуемого приговора. Но в случае пересмотра приговора надзорная инстанция вправе внести изменения в приговор (п. 6 ч. 1 ст. 408 УПК РФ), в том числе и в части квалификации преступления. В соответствии с постановлением Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г № 5-П пересмотр в порядке надзора по жалобе потерпевшего, его представителя и по представлению прокурора обвинительного приговора, определения и постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона оболее тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также оправдательного приговора, определения или постановления суда о прекращении уголовного дела, допускается лишь в течение года по вступлении их в законную силу.

Обобщенно правила изменения квалификации в процессе уголовного судопроизводства можно сформулировать следующим образом.

1. Изменение квалификации преступления на стадии предварительного расследования возможно как в сторону улучшения, так и в сторону ухудшения положения обвиняемого.

2. Изменение квалификации в процессе судебного разбирательства возможно при соблюдении ряда условий:

а) применяемая другая норма уголовного закона содержит более мягкую санкцию;

б) уменьшается объем обвинения, если формулировка исходного обвинения включала в себя признаки деяния, содержащегося в новом обвинении;

в) изменение квалификации с одной на несколько статей уголовного закона возможно, если они предусматривают ответственность за менее тяжкие преступления.

3. Изменение квалификации в процессе судебного разбирательства невозможно, если:

а) применяется другая норма уголовного закона, содержащая более строгую санкцию;

б) увеличивается объем обвинения, если формулировка нового обвинения включает в себя признаки деяния, не содержавшегося в исходном обвинении;

в) изменяется формулировка обвинения, существенно отличающаяся от исходного по фактическим обстоятельствам.

4. Изменение квалификации на статью о более тяжком преступлении при новом судебном разбирательстве возможно лишь при отмене приговора в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении. Основаниями отмены приговора судами апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, при наличии которых может быть произведено изменение квалификации на статью о более тяжком преступлении, является несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела и неправильное применение уголовного закона.

5. Если существенное нарушение закона, допущенное в досудебной стадии и являющееся препятствием к рассмотрению уголовного дела, выявлено при судебном разбирательстве, суд, когда он не может устранить такое нарушение самостоятельно, по ходатайству сторон или по своей инициативе возвращает дело прокурору для устранения указанного нарушения при условии, что оно не будет связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия.

Список литературы

Аветисян С С. Соучастие в преступлениях со специальным составом. М., 2004.

Благов Е.В. Квалификация преступлений (теория и практика). Ярославль, 2003.

Благов Е.В. Применение уголовного права. СПб., 2004.

Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999.

Бурчак Ф.Г. Квалификация преступлений. Киев, 1985.

Волков Б.С. Мотив и квалификация преступлений. Казань, 1968.

Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2005.

Герцензон А.А. Квалификация преступления. М., 1947.

Горелик А.С. Конкуренция уголовно-правовых норм. Красноярск, 1998.

Иногамова-Хегай Л. В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999.

Кадников Н.Г. Квалификация преступлений и вопросы судебного толкования. М., 2003.

Козлов А.П. Учение о стадиях преступления. СПб., 2002.

Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений. Волгоград, 1976.

Красиков Ю.А. Множественность преступлений (понятие, виды, наказуемость). М., 1988.

Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999.

Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960.

Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988.

Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1984.

Левицкий Г.А. Квалификация преступлений. М., 1981.

Малыхин В.И. Квалификация преступлений. Теоретические вопросы. Куйбышев, 1987.

Навроцький В.О. Теоретичні проблеми кримінально-правової кваліфікації. Київ, 1999.

Нафиев С.Х., Мухамедзянов И.А. Квалификация преступлений. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1999.

Наумов А.В., Новиченко А.С. Законы логики при квалификации преступлений. М., 1978.

Никонов В.А. Научные основы квалификации преступлений. Тюмень, 1996.

Павлов В.Д. Субъект преступления. СПб., 2001.

Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. Спб., 2003.

Сабитов Р.А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний. М„2003.

Тарарухин С.А. Квалификация преступлений в судебной и следственной практике. Киев, 1995.

Ткаченко Ю.Г. Нормы социалистического права и их применение. М., 1955.

Толкаченко А.А. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 2004.

Черненко Т.Г. Квалификация преступлений: вопросы теории. Кемерово, 1998.

Якубов А.Е. Обратная сила уголовного закона: некоторые проблемы совершенствования Уголовного кодекса Российской Федерации. СПб., 2003.

Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998.

Примечания

1

См.: Ткаченко Ю.П Нормы социалистического права и их применение. М., 1955. С. 27.

(обратно)

2

Герцензон А.А. Квалификация преступления. М., 1947. С. 4.

(обратно)

3

Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступления. М., 1972. С. 7–8.

(обратно)

4

См.: Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1984, С. 11.

(обратно)

5

Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С 16–17.

(обратно)

6

Куринов Б. А. Указ. соч. С. 19–20.

(обратно)

7

См. Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2005. С. 22–24.

(обратно)

8

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 20.

(обратно)

9

См.: Сабитов Р.А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний. М., 2003. С. 7.

(обратно)

10

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 15.

(обратно)

11

См.: Лаптева Е.Н. К вопросу о понятии и видах избыточной квалификации преступлений // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве: Сб. науч. ст. Ярославль: Изд-во Яросл. ун-та. 1996. С. 44.

(обратно)

12

См.: Лаптева Е.Н. Указ. соч. С. 44; Лаптева Е.Н. О видах квалификации преступлений // Юридические записки Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова. Ярославль. 1998. Выл. 2. С. 232.

(обратно)

13

См.: Благов Е.В. Квалификация преступлений (теория и практика). Ярославль: Изд-во Я рос л. ун-та, 2003. С. 18.

(обратно)

14

См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999. С. 12.

(обратно)

15

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 13. См. также: Куринов Б.Н. Указ. соч. С. 55; Рарог А.И. Указ. соч. С. 23; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 19 и след.

(обратно)

16

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 197–208.

(обратно)

17

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 24.

(обратно)

18

См. также: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 14.

(обратно)

19

Левицкий Г.А. Квалификация преступлений. М., 1981. С. 11.

(обратно)

20

См.: Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 3 / Под ред. А.И. Коробеева. 1998. С. 18.

(обратно)

21

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 13.

(обратно)

22

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 175.

(обратно)

23

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 56–57.

(обратно)

24

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 25.

(обратно)

25

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 16.

(обратно)

26

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 199.

(обратно)

27

См.: Толкаченко А.А. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 2004. С 18.

(обратно)

28

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 58.

(обратно)

29

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 50.

(обратно)

30

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 19.

(обратно)

31

См.: Благов Е.В. Указ. соч. С. 27–32.

(обратно)

32

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 158.

(обратно)

33

См.: Общая теория государства и права. Академ. курс. Т 2. Теория права. М., 1998. С. 612–620.

(обратно)

34

См., напр., Курс советского уголовного права. М., 1970. Т. 1. С 9—11; Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988.

(обратно)

35

Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1993. С. 14.

(обратно)

36

См. Кригер Г.А. Место принципов советского уголовного права в системе принципов права // Советское государство и право. 1981. № 2. С. 102.

(обратно)

37

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 29–43.

(обратно)

38

См.: Уголовное право. Особенная часть. Конспект лекций. М., 1999. С. 4.

(обратно)

39

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 48.

(обратно)

40

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С.22.

(обратно)

41

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 40.

(обратно)

42

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 40.

(обратно)

43

См.: Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1963. С. 65.

(обратно)

44

См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999. С. 48.

(обратно)

45

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 25.

(обратно)

46

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 46; Рарог А.И. Указ. соч. С. 33.

(обратно)

47

См.: ВВС РФ. 1996. № 7. С. 3.

(обратно)

48

См.: Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998. С. 13.

(обратно)

49

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 2-й квартал 2004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 6 октября 2004 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 2 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

50

См.: Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика. М.: Юристь, 1998. С. 5.

(обратно)

51

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 50.

(обратно)

52

Наумов А.В., Новиченко А.С. Законы логики при квалификации преступлений. М., 1978. С. 76.

(обратно)

53

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 51; Нафиев С.Х., Мухамедзянов И.А. Квалификация преступлений. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1999. С. 11.

(обратно)

54

См.: Наумов А.В., Новиченко А.С. Указ. соч. С. 81.

(обратно)

55

См.: Кудрявцев B.H. Указ. соч. С. 54–55.

(обратно)

56

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 3-й квартал 2004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 8 декабря 2004 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 3 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

57

См.: ВВС РФ. 2004. № 3. С. 11.

(обратно)

58

См.: Наумов А.В., Новиченко А.С. Указ. соч. С. 73–74.

(обратно)

59

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 29–30.

(обратно)

60

Рарог А.И. Указ. соч. С. 29–43.

(обратно)

61

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 267 и след.

(обратно)

62

См.: Сабитов Р.A. Указ. соч. С. 39–52.

(обратно)

63

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 267.

(обратно)

64

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 48–49.

(обратно)

65

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 268.

(обратно)

66

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 49.

(обратно)

67

См.: Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. М., 1987. С. 498.

(обратно)

68

См.: Даль В. Толковый словарь живаго великорускаго языка. Т. 3 «П». СПб.-М., 1882. С. 378.

(обратно)

69

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 272–273.

(обратно)

70

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 51; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 51.

(обратно)

71

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 50.

(обратно)

72

См.: Кудрявцев B.H. Указ. соч.; Куринов Б.А. Указ. соч.

(обратно)

73

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 51.

(обратно)

74

См.: Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 2001. С. 557.

(обратно)

75

См.: Кругликов Л.Л. О средствах законодательной техники в уголовном праве // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве: Сб. науч. ст. Ярославль. Изд-во Яросл. ун-та. 1996. С. 10; Кругликов Л.Л., Зуев Ю.Г. Презумпция в уголовном праве. Ярославль, 2000. С. 87–88; Сабитов С.А. Указ. соч. С. 51.

(обратно)

76

См.: Никонов B.A. Понятие квалификации преступлений и ее формула как знаковая фиксация преступного поведения // Российский юридический журнал. Екатеринбург. Изд-во Уральск, ун-та. 2003. № 3. С; 32.

(обратно)

77

См.: Никонов В.А. Указ. соч. С. 33.

(обратно)

78

См.: Крысин Л.П. Указ. соч. С. 744.

(обратно)

79

Рарог А.И. Указ. соч. С. 175 — ч. 3 ст. 30, ч. I ст. 229 УК РФ (при отсутствии квалифицирующих признаков).

(обратно)

80

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 27.

(обратно)

81

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 60; Рарог А.И. Указ. соч. С. 44; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 53.

(обратно)

82

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 45.

(обратно)

83

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 16.

(обратно)

84

См.: там же. С. 18.

(обратно)

85

См.: Пикуров Н.И. Действительные и мнимые проблемы бланкетной диспозиции уголовного закона // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 72.

(обратно)

86

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 19.

(обратно)

87

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 104–107; Куринов Б.А. Указ. соч. С. 36; Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 249–265; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 54–55.

(обратно)

88

Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 257.

(обратно)

89

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 107.

(обратно)

90

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 108–123; Куринов Б.А. Указ. соч. С. 36; Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 236–248; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 55; Пикуров Н.И. Квалификация преступлений при бланкетной форме диспозиции уголовного закона: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1982; он же. Действительные и мнимые проблемы бланкетной диспозиции уголовного закона // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 71–75.

(обратно)

91

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 116.

(обратно)

92

См.: Кобзева Е.В. Использование оценочных признаков в Уголовном кодексе России 1996 г.: итоги и перспективы //5 лет действия УК РФ: итоги и перспективы. М., 2003. С. 184.

(обратно)

93

См.: Грачева Ю.В. Судейское усмотрение в уголовном праве: прошлое, настоящее и будущее // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 92.

(обратно)

94

См.: ВВС РФ. 1999. № 3.

(обратно)

95

См.: Пикуров Н.И. Действительные и мнимые проблемы бланкетной диспозиции уголовного закона // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 72.

(обратно)

96

Пикуров Н.И. Указ. соч. С. 73.

(обратно)

97

См.: Наумов А. Диспозиция уголовного закона и квалификация преступлений // Советская юстиция. 1986. № 3. С. 4.

(обратно)

98

См.: Демидов В.В. О роли и значении постановлений Пленума Верховного суда Российской Федерации // ВВС РФ. 1998. № 3. С. 23–24.

(обратно)

99

Микеров Г.И. Судебная власть в правовом государстве (опыт сравнительного исследования) // Государство и право. 2001. № 3. С. 19.

(обратно)

100

См.: Караулов В.Ф. О некоторых спорных разъяснениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 85.

(обратно)

101

См.: Рарог А.И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ // Государство и право. 2001. № 2. С. 51–57.

(обратно)

102

Рарог А.И. Указ. ст. С. 57.

(обратно)

103

См.: Рарог А.И. Указ. ст. С. 54–56; Джинджолия P.C. Унификация оценочных признаков при квалификации преступлений против личности. М.: Закон и право. 2004. С. 203–205; Караулов В.Ф. Указ. ст. С. 85–89 и др.

(обратно)

104

Наумов А.В. Источники уголовного права // Уголовное право: новые идеи, М., 1994. С. 21.

(обратно)

105

См.: Яни П.С. О значении опубликованной практики Верховного Суда Российской Федерации для решения проблем квалификации преступлений // Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы. М., 2003. С. 142.

(обратно)

106

См.: Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений. Волгоград, 1976. С. 51–78.

(обратно)

107

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 139.

(обратно)

108

См.: Кури нов Б. А. Указ. соч. С. 67; Рарог А.И. Указ. соч. С. 49.

(обратно)

109

См.: Сабитов P.A. Указ. соч. С. 69.

(обратно)

110

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 96.

(обратно)

111

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 68.

(обратно)

112

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 133.

(обратно)

113

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 215.

(обратно)

114

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

115

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

116

Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М.: Госюриздат, 1960. С. 9.

(обратно)

117

Куринов Б.А. Указ. соч. С. 69.

(обратно)

118

См.: Дурманов Н.Д. Понятие преступлении. М.-Л., 1948. С. 54; Куринов Б.А. Указ. соч. С. 75; Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 94.

(обратно)

119

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 2-й квартал 2003 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 16 июля 2003 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 2 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

120

См.: Спицын Ю.В. Некоторые вопросы применения специальных познаний при квалификации преступлений // 5 лет действия УК РФ. Итоги и перспективы. М., 2003. С. 321–323.

(обратно)

121

См.: ВВС. 2003. № 6. С. 16.

(обратно)

122

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 86; Уголовное право. Общая часть / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. М., 2004. С. 141–143.

(обратно)

123

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 109; Куринов Б.А. Указ. соч. С. 87–88.

(обратно)

124

См.: Благов Е.В. Указ. соч. С. 39. Однако в литературе высказано и иное мнение: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 145–146.

(обратно)

125

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

126

См.: Дагель П.С. Понятие вины в советском уголовном праве // Материалы XIII конференции ДВГУ. Ч. IV. Владивосток, 1968. С. 123.

(обратно)

127

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 60.

(обратно)

128

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 61.

(обратно)

129

См.: ВВС РФ. 2004. № I. С. 11–12.

(обратно)

130

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 161.

(обратно)

131

Рарог А.И. Указ. соч. С. 87.

(обратно)

132

См.: Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999. С 316.

(обратно)

133

См.: Курс уголовного права. Особенная часть. T. 3. М.: Зерцало-М, 2002. С. 177.

(обратно)

134

См.: Бородин С.В. Указ. соч. С. 315.

(обратно)

135

См.: БВС РФ. 2004. № 3. С. 11–12.

(обратно)

136

См.: ВВС РФ. 2003. № 6. С. 15.

(обратно)

137

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

138

См.: ВВС РФ. № 9. С. 14.

(обратно)

139

См., напр.: Ситникова А.И. Оконченное и неоконченное хищение при трансформации умысла и видоизменении способа //Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 194–197.

(обратно)

140

См. напр.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 102–104; Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 154–155.

(обратно)

141

Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. 1997. № 3. С. 11.

(обратно)

142

Рарог А.И. Указ. соч. С. 103.

(обратно)

143

Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 154.

(обратно)

144

См., напр.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 152; Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 139; Рарог А.И. Указ. соч. С. 80.

(обратно)

145

См. подробнее: Рарог А. И. Указ. соч. С. 163 и след.

(обратно)

146

Рарог А.И. Указ. соч. С. 165.

(обратно)

147

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 1-й квартал 2002 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 10 июля 2002 г). Судебная практика по уголовным делам. П. 3 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

148

См., напр.: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / Под ред. Р.Р. Галиакбарова. Саратов, 1997. С. 209–210.

(обратно)

149

См.: Волков Б.С. Мотив и квалификация преступлений. Казань, 1968. С. 29; Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999. С. 80–81; Рарог Д.И. Указ. соч. С. 203–204; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 81. Такая же позиция отражена в Обзоре качества рассмотрения окружными (флотскими) военными судами уголовных дел по первой инстанции (утв. пост. Президиума ВС РФ от 26 января 2005 г.). Вопросы квалификации. П. 2.3.

(обратно)

150

См.: БВС РФ. 2004. № 4. С. 17.

(обратно)

151

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

152

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

153

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 2-й квартал 5004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 6 октября 2004 г). Судебная практика по уголовным делам. П. 2 //СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

154

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

155

См.: Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 37; Павлов В.Д. Субъект преступления. СПб., 2001. С. 68.

(обратно)

156

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 94.

(обратно)

157

См., напр.: Никифоров А.С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ответственности. М., 2002; Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц. СПб., 1998.

(обратно)

158

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 260.

(обратно)

159

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

160

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

161

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

162

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 261–262.

(обратно)

163

См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. И.Я. Казаченко, B.A. Незнамовой. М., 1997. С. 259.

(обратно)

164

Арембаев Р. Специальный субъект преступления. Алма-Ата, 1977. С. 46.

(обратно)

165

См.: Валженкин Б. Некоторые проблемы соучастия в преступлениях, совершаемых специальными субъектами //Уголовное право. 2000. № 1. С. 15; Козлов А.П. Соучастие. СПб., 2001. С. 319–323; Рарог А.И. Указ. соч. С. 267–276.

(обратно)

166

Рарог А.И. Указ. соч. С. 274.

(обратно)

167

Козлов А.П. Указ. соч. С. 323.

(обратно)

168

Волженкин Б. Некоторые проблемы соучастия в преступлениях, совершаемых специальными субъектами // Уголовное право. 2000. № 1. С. 15.

(обратно)

169

Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999. С. 163.

(обратно)

170

Аветисян С.С. Соучастие в преступлениях со специальным составом. М., 2004. С. 222.

(обратно)

171

См.: там же. С. 226.

(обратно)

172

См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1998 г. // БУВС и ВК ВС РФ. 1998. № 4 (172). С. 53–55.

(обратно)

173

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 252–254; Чучаев А.И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1998. С. 95.

(обратно)

174

См.: Аветисян С.С. Указ. соч. С. 244.

(обратно)

175

См., напр.: Куринов Б.А. Указ. сом. С. 120.

(обратно)

176

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 206; Благов Е.В. Указ. соч. С. 109; Нафиев С.Х., Мухаметзянов И.А. Указ. соч. С. 82.

(обратно)

177

См.: ВВС РФ. 2003. № 10. С. 23.

(обратно)

178

См., напр.: Рарог А. И. Указ. соч. С. 205; Кури нов Б. А. Указ. соч. С. 127; Благов Е.В. Указ. соч. С. 95–96; Сабитов P.A. Указ. соч. С. 90; Нафиев С.Х., Мухаметзянов И.А. Указ, соч. С. 82 и др.

(обратно)

179

См.: Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955. С. 13.

(обратно)

180

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 128; Нафиев С.Х., Мухаметзянов И.А. Указ. соч. С. 82.

(обратно)

181

См.: Российское уголовное право. Курс лекций. T. 1. Владивосток, 1999. С. 428; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 90; Нафиев С.Х., Мухаметзянов И.А. Указ. соч. С. 82.

(обратно)

182

См.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 215–217.

(обратно)

183

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 121; Редин М.П. Квалификация единых преступлений при частичном наступлении вреда // Следователь: федеральное издание. 2004. № 2. С. 16.

(обратно)

184

См. также: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 91–92; Толмачев О. Квалификация преступлений при частичной реализации умысла // Российская юстиция. 2000. № 12. С. 30–31.

(обратно)

185

См.: ВВС РФ. 2000. № 5. С. 12.

(обратно)

186

См.: Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999. С. 134; Козлов А.П. Учение о стадиях преступления. СПб., 2002. С, 296–297; Кондрашова Т.В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. Екатеринбург, 2000. С. 55–56.

(обратно)

187

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

188

Существует и иное мнение по этому поводу. Так А.И. Ситникова (Оконченное и неоконченное хищение при трансформации умысла и видоизменении способа // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 194–197) утверждает, что возможно покушение на разбой, поскольку нападение и насилие не тождественные понятия, следовательно, при разбое возможно нападение без насилия, что и следует считать покушением на разбой. Однако, как известно, при нападении возможно не только применение насилия, но и угроза насилия. Нападение, не связанное с угрозой применения насилия, представить весьма проблематично.

(обратно)

189

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

190

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 94; Нафиев С.Х., Мухаметзянов И.А. Указ. соч. С. 83.

(обратно)

191

См.: Козлов А.П. Указ. соч. С. 159.

(обратно)

192

См., напр.: Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 2001. С. 891; Благов Е.В. Указ. соч. С. 116–117; Шепельков В. Квалификация преступлений с альтернативными составами // Российская юстиция. 2001. № 10. С. 71.

(обратно)

193

См.: СПС КонсулътантПлюс.

(обратно)

194

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

195

См., напр.: Рарог А.И. Указ. соч. С. 240–241.

(обратно)

196

См.: Гришаев П.И., Кригер ГА. Соучастие по уголовному праву. М., 1959; Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву Киев, 1969; Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М., 1974; Гаухман Л.Д. Соучастие в преступлении по советскому законодательству (опыт сравнительною правоведения). М., 1990; Козлов А.П. Соучастие. СПб., 2001 и др.

(обратно)

197

См.: Кладков А. Квалификация преступлений, совершенных в соучастии // Законность. 1998. № 8. С. 26; Благов Е.В. Указ. соч. С. 131.

(обратно)

198

См.: Благов Е.В. Указ. соч. С. 131.

(обратно)

199

См.: СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

200

См.: БВС РФ. 2004. № 4. С. 17.

(обратно)

201

Куринов Б.А. Указ, соч, С. 154–155.

(обратно)

202

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 4-й квартал 2002 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 12 марта 2003 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 1 //СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

203

Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 227.

(обратно)

204

Рарог А.И. Указ. соч. С. 236; см. также: Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. Киев, 1969. С. 212; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 98; Нафиев С.Х., Мухаметзянов И.А. Указ. соч. С. 85.

(обратно)

205

Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 135.

(обратно)

206

См.: Пионтковский А.А. Учение о преступлении. М., 1961, С. 583.

(обратно)

207

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 102.

(обратно)

208

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 3-й квартал 2002 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 4 декабря 2002 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 1 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

209

Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. М.,1999. С. 101.

(обратно)

210

См.; Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 3-й квартал 2004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 8 декабря 2004 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 2 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

211

См.: ВВС РФ. 2004. № 4. С. 18.

(обратно)

212

См.: Благов Е.В. Указ. соч. С. 153.

(обратно)

213

См.: ВВС РФ. 2003. № в. С. 9.

(обратно)

214

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 3-й квартал 2004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 8 декабря 2004 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 4 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

215

См.: Кибальник А. Иммунитет как основание освобождения от уголовной ответственности // Российская юстиция. 2000. № 8. С. 35; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 96.

(обратно)

216

См.: Тельнов П.Ф. Указ. соч. С. 153; Рарог А.И. Указ. соч. С. 229; Благов E.B. Указ. соч. С. 155.

(обратно)

217

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 3-й квартал 2002 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 4 декабря 2002 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 5 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

218

См.: Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 2001. С. 164; ВВС РФ. 2002. № 9. С. 11; Перескоков П. Эксцесс исполнителя при совершении преступления по предварительному сговору группой лиц // Российская юстиция. 2001. № 10. С. 74; Благов Е.В. Указ. соч. С. 155.

(обратно)

219

См.: Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 162; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Изд. второе / Отв. ред. проф. А.И. Papon М., 2004. С. 28.

(обратно)

220

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 2-й квартал 2004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 6 октября 2004 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 3 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

221

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 245.

(обратно)

222

См.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 306.

(обратно)

223

См.: Рарог А.И. Роль науки в развитии уголовного права // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 6.

(обратно)

224

См.: ВВС РФ. 2005. № 2. С. 11.

(обратно)

225

См.: Рарог А.И. Указ. сом. С. 6; Иногамова-Хегай Л.В. Совокупность преступлений: проблемы квалификации // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2005. С. 113–114.

(обратно)

226

СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

227

Шмаров И., Мельникова Ю., Устинова Т. Ответственность за бандитизм: проблемы квалификации // Законность. 1994 № 5. С. 9—10. См. также: Уголовное право РФ. Особенная часть / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. М, 2004. С 362.

(обратно)

228

Андреева А., Овчинникова Г. Квалификация бандитизма // Законность. 1996. № 4. С. 19.

(обратно)

229

См.: Кузнецова Н. Квалификация сложных составов преступлений // Уголовное право. 2000. № 1. С. 25; Благов Е.В. Указ. соч. С. 70.

(обратно)

230

См.: Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 4. М.: Зерцало, 2002. С. 254.

(обратно)

231

См., напр.: Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999. С. 119–125.

(обратно)

232

См.: ВВС РФ. 2005. № 3. С. 21.

(обратно)

233

Козлов А.П. Учение о стадиях преступления. СПб., 2002. С. 159.

(обратно)

234

См.: Кузнецова Н. Указ. ст. С. 32.

(обратно)

235

Козлов А.П. Указ. соч. С. 160.

(обратно)

236

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 215.

(обратно)

237

Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 11.

(обратно)

238

Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 243–244.

(обратно)

239

См.: Обзор качества рассмотрения окружными (флотскими) военными судами уголовных дел по первой инстанции (утв. пост. Президиума ВС РФ от 26 января 2005 г.). Вопросы квалификации. П. 2.3.

(обратно)

240

См.: Куринов Б.А. Указ. соч. С. 177; Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 74.

(обратно)

241

Яни П.С. О значении опубликованной практики Верховного Суда РФ для решения проблем квалификации преступлений // 5 лет действия УК РФ: итоги и перспективы. М., 2003. С. 140.

(обратно)

242

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 220–221; Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 74–75; Благов Е.В. Указ. соч. С. 58.

(обратно)

243

См.: Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 84–85.

(обратно)

244

Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 86.

(обратно)

245

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 226; Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 110.

(обратно)

246

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 226–230; Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 110–132.

(обратно)

247

См.: Благов Е.В. Указ. соч. С. 67.

(обратно)

248

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 226.

(обратно)

249

См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 3-й квартал 2003 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 3 и 24 декабря 2003 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 2 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

250

Насильственная преступность / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. С. 63–64.

(обратно)

251

См.: Красиков Ю.А. Множественность преступлений (понятие, виды, наказуемость). М., 1988. С. 15; Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 124–125.

(обратно)

252

См.: Кузнецова Н. Указ. ст. С. 26.

(обратно)

253

Горелик А.С. Конкуренция уголовно-правовых норм. Красноярск, 1998. С. 72.

(обратно)

254

Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 303; Благов Е.В. Применение уголовного права. СПб., 2004. С. 152.

(обратно)

255

Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 115.

(обратно)

256

Обзор качества рассмотрения окружными (флотскими) военными судами уголовных дел по первой инстанции (утв. пост. Президиума ВС РФ от 26 января 2005 г.) Вопросы квалификации. П. 2.1.

(обратно)

257

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 230.

(обратно)

258

См.: Обзор качества рассмотрения окружными (флотскими) военными судами уголовных дел по первой инстанции (утв. пост. Президиума ВС РФ от 26 января 2005 г.). Вопросы квалификации. П. 2.2.

(обратно)

259

См.: Иногамова-Хегай Л.В. Указ. соч. С. 126.

(обратно)

260

См.: Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция уголовно-правовых норм, изданных в разное время // Уголовное право. 2000. № 3. С. 22–25.

(обратно)

261

Благов E.B. Квалификация преступлений (теория и практика). Ярославль, 2003. С. 190.

(обратно)

262

См.: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учеб. / Под ред. А.И. Рарога. М., 2004. С. 40.

(обратно)

263

См.: Уголовное право России. Общая часть / Под ред. А.И. Рарога. 1997. С. 24; Бойцов А.И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб., 1995. С. 73; Якубов А.Е. Обратная сила уголовного закона: некоторые проблемы совершенствования Уголовного кодекса Российской Федерации. СПб., 2003. С. 40–42; Иногамова-Хегай Л.В. Международное уголовное право. СПб., 2003. С. 76; Благов E.B. Указ. соч. С. 191.

(обратно)

264

См.: ВВС РФ. 2005. № 3. С. 21.

(обратно)

265

См.: Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 123.

(обратно)

266

См.: ВВС РФ. 2005. № 2. С. 12.

(обратно)

267

См.: Обзор качества рассмотрения окружными (флотскими) военными судами уголовных дел по первой инстанции (утв. пост. Президиума ВС РФ от 26 января 2005 г.). Ошибки в применении норм Общей части УК РФ. П. 1.1.

(обратно)

268

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 282.

(обратно)

269

ВВС СССР. 1965. № 2. С. 29–30.

(обратно)

270

См.: Якубов А. Действия «промежуточного» уголовного закона // Российская юстиция, 1998. № 8. С. 11; Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999. С. 267; Благов Е.В. Указ. соч. С. 202. Мнение о том, что «промежуточные» законы не подлежат применению, высказано, например, Блум М.И., Тилле А.А. Обратная сила закона. М., 1969. С. 129; Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 288.

(обратно)

271

См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 289.

(обратно)

272

См.: Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за 1-й квартал 2004 года (утв. пост. Президиума ВС РФ от 23 и 30 июня 2004 г.). Судебная практика по уголовным делам. П. 4 // СПС КонсультантПлюс.

(обратно)

273

См.: БВС РФ. 1996. № 7.

(обратно)

274

См.: ВВС РФ. 2002. С. 19.

(обратно)

275

См.: Макаров С. Изменение квалификации преступлений в судебном разбирательстве // Уголовное право. 2003. № 2. С. 119.

(обратно)

276

Кудрявцев B.H. Указ. соч. С. 296; Сабитов Р.А. Указ. соч. С. 129.

(обратно)

277

См., напр.: Аксюк Т.Л. Возвращение уголовного дела прокурору // Уголовный процесс. 2005. № 1. С. 23–30; Дегтярев В.П., Гаврилов Б.Я. Возврат к институту доследования: за и против//Уголовный процесс. 2005. № 2. С. 25–29.

(обратно)

278

Аксюк ТЛ. Указ. ст. С. 30.

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Понятие квалификации преступлений

  § 1. Понятие и виды квалификации преступлений

  § 2. Этапы процесса квалификации преступлений

  § 3. Принципы квалификации преступлений

  § 4. Логические основы квалификации преступлений

  § 5. Правила квалификации преступлений, уголовно-правовые презумпции и фикции

Глава 2 Состав преступления и его функции при квалификации преступлений

  § 1. Уголовный закон и состав преступления как основа квалификации преступлений

  § 2. Роль постановлений Пленума Верховного Суда РФ в квалификации преступлений

Глава 3 Общие правила квалификации преступлений

  § 1. Квалификация по признакам объекта преступления

  § 2. Квалификация по признакам объективной стороны преступления

  § 3. Квалификация по признакам субъективной стороны преступления

    Субъективная ошибка и ее влияние на квалификацию преступления

  § 4. Квалификация по признакам субъекта преступления

Глава 4 Специальные правила квалификации преступлений

  § 1. Квалификация при неоконченной преступной деятельности

  § 2. Квалификация преступлений, совершенных в соучастии

  § 3. Квалификация при совокупности преступлений

  § 4. Квалификация при конкуренции уголовно-правовых норм

Глава 5 Изменение квалификации преступления

  § 1. Квалификация при изменении уголовного закона

  § 2. Изменение квалификации в процессе уголовного судопроизводства

Список литературы

*** Примечания ***