Абсолютные новички [Колин Макиннес] (fb2) читать постранично

Колин МАКИННЕСС АБСОЛЮТНЫЕ НОВИЧКИ

Альфреду Бэрону

В Июне

С пришествием эры Лондонского Лори я понял, что весь эпос тинэйджеров неверной походкой движется к гибели.

— Он абсолютный новичок, этот четырнадцатилетний, — сказал я Уизарду, когда мы случайно замешкались у секции грампластинок, чтобы послушать выступление Малыша Лори на его золотом диске.

— С этой минуты, — сказал Уизард, — у него действительно Весь Мир В Руках.

Мы слушали, как вращались гланды вундеркинда.

— С каждым годом они покупают все более молодых из нас, — стонал я. — Ведь у Юного мистера Л. еще не сломался голос! Так кого же следующего попытаются похитить эти налогоплательщики?

— Грудничков, — ответил Уизард.

Мы забрались по белой лестнице в застекленный сад под крышей районного магазина, и нам открылась великолепная панорама, наше любимое r endezvous.

Я должен разъяснить, что мы с Уизом никогда не приходили в этот магазин с целью что-нибудь купить, за исключением, как и сегодня, сэндвича с копченой семгой и кофе со льдом. Но, что самое важное, мы имели возможность увидеть новейшую мебель и ткани, словно у каких-то семейных пар — а так же великолепный вид Лондона, самый волшебный, насколько я знаю, во всем городе, и почти неизвестный, по сравнению с остальными надоевшими ценностями нашего времени, никому, кроме этих престарелых крестьянок из Челси, которые приходят перекусить сюда до полудня.

Если смотреть на север, то многого не увидишь, это точно, а на западе весь вид закрывает здание, в котором ты находишься. Но, медленно поворачиваясь на своем высоком стуле у стойки бара, с востока на юг, как на кинораме, можно увидеть опрятные новые бетонные высотки, возвышающиеся, как фениксы, из старых английских площадей, затем эти пышные парки, с деревьями, похожими на французские салаты. Потом вновь жизнь в портах Темзы, этой великолепной реки, напоминающей нам, что мы находимся на эстуарии, а если честно, то прямо в устье реки. Бешеные чайки кругами поднимаются над ней и почти разбивают свои клювы о круглую стеклянную тарелку… а потом ты, сделав полный круг, возвращаешься к своей чашке ледяного кофе.

— Лори Л. — это признак упадка, — сказал я. — Эта тинэйджерская штука разрастается на глазах.

Уиз выглядел мудро, как одна из тех трех обезьянок.

— В этом виноваты не налогоплательщики, — сказал он, — это вина самих парней, что покупают EP, которыми эти дряхлеющие подлецы подкупают соловьев-подростков, чтобы те растолстели.

— Несомненно, — сказал я, так как знал, что без толку спорить с Уизардом, или с кем-нибудь другим, кто тащится от мыслей.

Мистер Уиз продолжил, жуя свой сэндвич так, чтоб всем было видно.

— Это самое подростковое веселье — палка о двух концах. Эксплуатация пацанов стариками-сенаторами и эксплуатация самих себя хитрыми маленькими абсолютными новичками. Что из этого вытекает? «Тинэйджер» превращается в грязное слово или, по любым меркам, недвусмысленное.

Я улыбнулся Мистеру У.

— Ну, расслабься, сынок, — сказал я, — потому что шестнадцатилетнему сперматозоиду вроде тебя еще нужно прожить немало подростковой жизни. А вот я, перевалив за свои восемнадцать лет, я скоро присоединюсь к старшим.

Уизард смерил меня взглядом, как вылитый Сомерсет Моэм.

— Насчет меня, парень, — сказал он, — я скажу тебе вот что. Так или иначе, но я не буду жалеть, когда ярлык подростка будет содран с заднего кармана моих сухих небесно-голубых джинсов.

То, что сказал Уиз, было хоть и немного, но верно. Этот праздник подростков был действительно блистателен в те дни, когда парни узнали, что впервые за тысячелетия ожидания пришествия царства у них появились деньги. А до сих пор отрицалось, что это лучшее время, когда их можно использовать, то есть когда ты молод и силен, а так же до того, как газеты и телевидение ухватились за эту тинэйджерскую сказку и проституировали ее, как и все остальное, чего касались стариканы. Да, скажу я вам, этот праздник был действительно великолепен в те дни, когда мы обнаружили, что никто не сможет больше сидеть на наших лицах, потому что у нас были бабки, и мы наконец-то могли их тратить, и наш мир был нашим миром, таким, каким мы хотели, и мы не стояли на чьих-то ступенях, выклянчивая мед, наверное.

Я встал со стула, пошел и встал возле окна этого дряхлого магазина, прижался к стеклу так сильно, что казалось, я был там, снаружи, подвешен в воздухе над городом, и я поклялся Элвисом и всеми святыми, что этот мой последний тинэйджерский год будет настоящим безумием. Да, черт возьми, что бы там ни было, этот последний год подростковой мечты я отдам кайфу и фантазии.

Но мое спокойствие было нарушено шумом, доносившимся от Уизарда, спорившего с каким-то стариканом за стойкой бара.

Я должен пояснить, что Уиз испытывает ко всем старикам такую же ненависть, какую психопаты испытывают к евреям, иностранцам или цветным, так оно и есть, он ненавидит всех, кто не тинэйджер, кроме