Малина [Ингеборг Бахман] (fb2) читать постранично, страница - 2

прозе. Сама Бахман десять лет спустя говорила об этих рассказах, что «эта проза еще вызвана состоянием стихотворства. Там немало попыток дать фразе такое высокое напряжение, при котором повествование уже невозможно». В рассказах-монологах «Тридцатого года» звучит тема, отмечавшаяся уже в лирике Бахман — тема языка. Кризис языка как средства для выражения мысли, его беспомощность отражают кризис мира: только изменив язык, можно изменить мир, — эти идеи сформировались у Бахман под влиянием философии Людвига Витгенштейна и занимали ее до конца жизни. «Если бы у нас было Слово, был язык, нам не понадобилось бы оружие», — заявила она в одной из своих франкфуртских лекций.

В конце 50-х — начале 60-х годов слава Ингеборг Бахман кажется незыблемой, на нее сыплются одна за другой литературные премии — премия Общества слепых ветеранов войны за радиопьесы, премия Георга Бюхнера, премия Вольного Ганзейского города Бремена, премия Берлинских критиков и Большая австрийская государственная премия. Она много путешествует: Венеция, Рим, Париж, Нью-Йорк, дает бесчисленные интервью, выступает по радио, постоянно окружена толпой почитателей и воздыхателей. Люди, знавшие Ингеборг Бахман в те годы, говорят о ее неотразимом обаянии. «Находясь с ней рядом, ты видел и слышал только ее,» — писал годы спустя Макс Фриш. А тогда он не на шутку увлекся ею, и она увлеклась тоже. Эти два сильных, высокоодаренных человека, две яркие и столь непохожие друг на друга творческие индивидуальности сблизились и несколько лет (1958–1963) жили вместе, в Риме и в Цюрихе. Отдельные эпизоды их совместной жизни Фриш с грустью вспоминает в романе «Монток», написанном уже после смерти Ингеборг, погибшей осенью 1973 года от пожара, случившегося в ее римской квартире. Но еще при ее жизни, вскоре после того, как они разошлись, Фриш опубликовал роман «Назову себя Гантенбайн» (1964), где рассказчик, маскирующийся под слепого, изображает свою жену, блестящую, знаменитую актрису Лилю, которая без конца ему изменяет. Нашлись люди, увидевшие в Лиле Ингеборг Бахман. Расставание с Фришем, по-видимому, далось ей нелегко; сведения о том, как она восприняла его книгу, исследователи позже будут выискивать в ее произведениях. Так или иначе, в жизни Ингеборг Бахман наступает критический период: она умолкает почти на десять лет. С 1961 по 1971 год из-под ее пера не выходит ни одного значительного нового произведения, если не считать нескольких стихотворений, разбросанных по страницам периодики.

Критика вначале недоумевает, потом негодует, наконец, выносит приговор: оскудение таланта. Тем временем «оскудевший талант», как вскоре выяснилось, вынашивал большие планы. Из переписки Бахман с ее мюнхенским издателем Клаусом Пипером известно, что еще в 1963 году она задумала цикл романов под общим названием «Виды смерти» (Todesarten) — нечто подобное «Человеческой комедии» Бальзака, картины жизни современного общества, которое сделалось «величайшей ареной убийств», ибо люди там не умирают своей смертью — их медленно и планомерно умерщвляют.

Первым и единственным романом этого цикла, дописанным до конца, стал роман «Малина», вышедший в свет в 1971 году. Посмертно были опубликованы фрагменты еще двух романов: «Реквием по Фанни Гольдман»^[2] и «Книга Франца».

А последней книгой Ингеборг Бахман, изданной при ее жизни, стал сборник рассказов «Синхронно» (1972), куда, по ее словам, вошло все то, что она писала «для отдыха» во время невероятно напряженной работы над романом «Малина» и что в рамки самого романа не укладывалось. Пять рассказов о пяти женщинах. Ингеборг Бахман спрашивали, почему она вдруг сосредоточила свое внимание на женских образах. «Великие писатели прошлого, — отвечала она, — считали, что через галерею женских портретов можно лучше всего показать нравы эпохи». В одном из рассказов этой книги критика усмотрела полемику с упоминавшимся романом Фриша «Назову себя Гантенбайн». Там — мнимый слепец, который на самом деле прекрасно все видит и цинично распоряжается увиденным; здесь — полуслепая девушка, которая отказывается от коррекции зрения, ибо не хочет видеть мир и людей («О, эти счастливые глаза»).

В романе «Малина» многие тоже усмотрели отклик на роман Фриша — своего рода «литературный реванш». История литературы знает подобный случай: французский писатель-романтик Бенжамен Констан в романе «Адольф» и писательница Жермена де Сталь в романе «Коринна, или Италия» описали, каждый по-своему, историю их любви. В романе Бахман слышны глухие отзвуки пережитой трагедии — в прошлом рассказчицы кроется какая-то катастрофа, тяжелая болезнь, возможно, даже попытка самоубийства. Но тщетно было бы искать здесь последовательное изложение событий. Временные планы в романе то и дело смещаются; частые провалы в прошлое обличают зыбкость, неустойчивость настоящего — того самого «сегодня», которым героиня словно бы заклинает время. «Со временем, моим убийцей, я наедине», — писала Бахман в