Дети Чёрного Дракона. Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х годов. Том VIII [Николай Николаевич Панов Дир Туманный] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Дир ТУМАННЫЙ ДЕТИ ЧЕРНОГО ДРАКОНА

Необычайные приключения в Китае

Часть I ТРУЩОБЫ ПЕКИНА

1. В курильне опиума

Узкая, извилистая, зловонная щель китайской улицы. Низкий дом с черепичной крышей и глиняными стенами — дом, как две капли воды похожий на соседние, сжавшие его со всех сторон дома. Темная, покрытая жиром и грязью от тысячи прикосновений, дверь.

Если подойти и четыре раза быстро стукнуть в толстые доски, — дверь откроется. Выплывут чадящая керосиновая лампа и желтое морщинистое лицо с раскосыми, обшаривающими глазами. Вы входите в зеленоватый, вздрагивающий полусвет средней большой комнаты. Вы ложитесь на земляной пол, на грязную тростниковую циновку. Вам подают керосиновую коптилку, длинную бамбуковую трубку и порцию густого, темно-коричневого, лоснящегося теста. Это опиум. Положенный в трубку, нагретый над стеклом лампы, он кипит, раздувается, превращается в удушливосладкий, преображающий человека дым. Курильщику открывается новый, необыкновенный, волшебный мир.

Почему так много опиума курит желтый человек? Потому что в это время он забывает действительность. Он забывает, что он раб, половица под ногами белого дьявола и своего соотечественника — гордого мандарина. Он забывает, что древний город Пекин наполнен бледнолицыми, вероломными, странно одетыми людьми, из которых каждый может ударить по лицу бедного кули и приказать дать ему сто или двести бамбуковых ударов. А здесь, в дымной, грязной курильне, лежа на боку с чубуком в зубах и маленькой чашечной волшебного снадобья у локтя, желтый человек уносится в прежние времена могущества и свободы. И затем он думает о будущем — еще более свободном и ярком.

Что в том, что через час он выйдет отсюда слабый и больной и не будет знать покоя до нового блаженного часа куренья. Да, люди из-за океана принесли много зла желтым людям, но есть и хорошая сторона их появления в стране великого дракона. Ведь без них миллионы широкоскулых, узкоглазых тружеников никогда не узнали бы сверкающих откровений, доступных только курильщикам опиума!

На липких от грязи, твердых ковриках, одно подле другого, вдыхают в себя сладкую отраву распростертые человеческие тела. Вдоль рядов скользит дряхлая фигура содержателя курильни, подающего новые порции и собирающего плату за старые. Ведь и отрава…

Ведь и отрава стоит денег! А что делать тому, кому уже не хватает трех полных трубок? Хорошо, если в его карманах звенят тяжелые доллары или хотя бы истертые, легковесные, презренные центы!

На циновке, брошенной у самого входа во внутреннюю комнату, раскинулся высокий европеец в потрепанном платье английского пехотинца, с острой черной бородкой на худом, давно уже не бритом лице. Его узловатые пальцы сжимают кончик, — увы, уже не дымящейся больше — трубки. Только что выкуренная, пятая по счету порция съела его последние деньги, небрежно брошенные подобострастно согнувшемуся хозяину.

Месяц тому назад ему хватило бы такого количества. Но опиум безжалостен. Только потребляемый все в большем и большем количестве, он может оказывать свое обычное действие. А как помочь делу, если уже две недели у человека нет занятий и последние, с таким трудом доставшиеся деньги безвозвратно скрылись в чужих карманах.

Будем откровенны, — бывший камер-юнкер его величества, князь Львов, поручик Львов до революции, лишившей его всего состояния, лейтенант Львов на службе короля Англии и, наконец, Львов — полковник дальневосточной «армии» Меркулова, — находился сейчас далеко не в блестящем положении!

Он лежал, приподнявшись на локте, бессмысленно глядя в угол комнаты, через бритые головы неподвижных курильщиков. Внезапный шум сзади заставил его лениво заглянуть в полуоткрытую дверь соседнего помещения.

Здесь происходила довольно необыкновенная сцена.

Прислонившись спиной к дальней стене и вытянув перед собой руки, стоял по-европейски одетый высокий китаец. К нему, согнувшись, подходили двое в широких местных костюмах, с желтыми лицами, перекошенными злобой и страхом. Справа, вдоль стены, огромной тенью крался третий нападающий, в его зубах синевато сверкала полоса кривого ножа.

Стоявший у стены вовремя заметил эту опасность. Неожиданно присев, он сильно ударил ногой в лицо ползущего. Но остальные двое разом прыгнули вперед. Три сцепившихся тела упали на пол. Китаец с ножом вскочил на ноги и бросился на борющихся.

В ту же секунду человек в английской форме — Львов, тоже очутился у места неравной схватки.

Да не подумает читатель, что исключительное миролюбие или что-либо в этом роде толкнуло его на такой энергичный шаг!

Аристократ Львов всей силой своей дворянской души ненавидел этих грязных китайцев, существ «низшей расы». Но ведь даже