Штрафная мразь [Сергей Эдуардович Герман] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

прислушиваясь к новому и доселе незнакомому им ощущению.

Отдельно от маршевой колонны, рядом с крайними теплушками стояла разношерстная толпа. С первого раза было не понять, кто это такие. То ли солдаты. То ли уркаганы.

Одеты они были в форменную одежду армейского образца, но без погон и звёздочек на пилотках.

Вид — расхлябанный. На руках татуировки.

По рядам пошёл гулять шёпот:

— Штрафники!.. Штрафники!..

Кто-то из новобранцев, в новом, ещё необмятом обмундировании с интересом вытягивал шею.

— Где? Где штрафники?

Молодой блатарь с перебитым носом, стоящий в строю штрафников, хищно улыбнулся, показывая металлические «фиксы» и спросил раздражённо:

— Чего зенки топыришь? К нам хочешь?

Новобранец уловил в его тоне угрозу, нервно затоптался на месте, стараясь не встретиться с блатарем глазами, и нырнул за спины других бойцов.

Штрафники! Одно это слово бросало в дрожь.

Штрафная рота- на несколько часов боя. В лучшем случае — на несколько суток. Первый эшелон в наступлении. Первая траншея в обороне. Назад — ни шагу.

Попасть в штрафную часть, почти всегда означало одно — погибнуть. Или стать инвалидом. Но это в лучшем случае. Смертники!

— Товaрищ стaршинаa- не унимался блатарь, — разреши к фраерам сходить. Все бабки ваши, жрaтваa — наша. Всё по закону!

— Кaкой я тебе товaрищ! — огрызался стaршинa. Серый волк в лесу тебе товaрищ. Кончaй базар!

— Зря ты так со мной стaршинa, — не унимался задиристый парень. — Я двух легавых загрыз пока меня не скрутили — и тебя зaгрызу, не поморщусь!

— Я те зaгрызу, сявкa, — вскипел стaршинa. — И до фронта не доедешь! Сейчас отведу за путя и шлёпну. Я таких в Гражданскую…. огрызок!

Штрафники засмеялись.

— Раз-говорчики! Ста-новись! Равняй-сь! — заорал капитан.

Подошёл лейтенант. Прикрикнул, — а ну тихо!

Пополнение для штрафной роты отвели в сторону, отдельно от общего строя. Командиры провели перекличку, доложили капитану.

Тот провёл краткий инструктаж. Приказал не курить в строю. Предупредил, что отставшие и потерявшиеся приравниваются к дезертирам, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Кто — то из штрафников запальчиво крикнул из середины строя:

— Напугали блядь абортом!

Крикуна перебил хриплый насмешливый голос.

— Молчи Клёпа! Вологодский конвой шуток не понимает: стреляет без предупреждения!

Раздался хохот.

Капитан выждал, когда смех утихнет. Покатал желваки. А потом сказал медленно и отчётливо:

— Ну вот, опять весёлые попались. В прошлом эшелоне было двое таких-же. Смеялись и досмеялись. Метрах в ста отсюда лежат. Для них война уже закончилась!

Сказал он это так буднично и просто, что все поверили. Так и есть. Шутки закончились. Помрачнели.

Капитан, уловив смену настроения, усмехнулся.

— Ну что, пошутковали?!

— Куда идем-то? — крикнул кто-то.

Капитан не ответил, дал отмашку рукой.

Стоявший рядом старшина громко, напрягая на шее жилы, гаркнул:

— Напраа-воо! Шаго-оом арш!

Эшелон двинулся назад, а штрафников повели в сторону фронта. Уже светало.

Багрово-красное солнце поднималось из-за кромки леса. Чёрными провалами зияли не прикрытые двери вагонов-теплушек.

Были эти провалы мрачны и неразличимы, словно будущее этих людей, целой страны. Чернота как бы сожрала всякую надежду.

* * *
Через пару часов марша до колонны донесся странный низкий гул.

Все поняли, что это канонада. Значит фронт рядом.

В штрафники часть бойцов попала из кадрового состава. Это были бывшие красноармейцы и сержанты всех родов войск: пехота, артиллеристы, танкисты. В основном обыкновенные «залётчики», отправленные в штрафную за нарушения дисциплины: самоволки и пъянство. Были и осужденные за совершение воинских преступлений: самострелы, дезертиры, растратчики, или просто те, кому не повезло.

Один из них — Аркаша Гельман. Служил он в запасном полку, охранял склад. Однажды подошёл начальник караула — старший сержант Ширяев. За ним — сани с двумя лошадьми в упряжке. Ширяев — старослужащий, взрослый, авторитетный. Молча, отобрал у часового винтовку. Штыком сковырнул замок с двери склада. Потом погрузил на подводу продукты и уехал.

Гельман понял, что произошла самая обыкновенная кража, которой он не помешал.

Нужно было доложить командованию.

Но ему было всего семнадцать, а кражу совершил начальник караула.

К тому же, как закладывать своего брата солдата? А если завтра вместе с ним на фронт?

Пока Гельман решал для себя непростую дилемму, прибывшие кладовщики обнаружили кражу и подняли шум.

Командир полка дал команду, немедля отыскать воров! Целая группа командиров и дознавателей рыла и копала. Хотя чего было искать?

Ширяев уже с самого утра ходил под мухой, а у Аркаши Гельмана в глазах читалась вековая печаль всего еврейского народа.

Естественно его арестовали. Затем увели сержанта. У Гельмана забрали комсомольский билет и другие документы. Неделю он просидел