Воин вереска [Денис Андреевич Луженский] (fb2) читать постранично

Денис Луженский Воин вереска

Когда-нибудь напишут: славное это было время и счастливое. Потому что бури утихли. Потому что небо очистилось. Без малого столетие не видеть солнечного Лика, разве только урывками, в редких разрывах клубящихся туч, разве только как слепое пятно за облачной пеленой… Ясное Небо! Ты стало символом нашей эпохи, легендой, мечтой и желанной целью. Почти век в сумерках — на земле, полгода замерзающей под толщей снега, а другие полгода — заливаемой нескончаемыми дождями… И вот всё кончилось. Не в один день, даже не в один год, но… кончилось! Однажды священная лазурь воссияла над моей головой и за весь день ни единое облачко, даже самое лёгкое, не нарушило этой великой бездонной чистоты. В тот день я понял: свершилось. Тёмный век остался в прошлом, величайший кризис преодолён, пора двигаться дальше.

Когда-нибудь скажут: странное это было время и удивительное. Потому что мы не знали, как нам быть дальше. Потому что скоро поняли: главная работа ещё впереди. Мало выстоять, выжить, сберечь ничтожные крупицы былого мира, нужно потом из сохранённых семян вырастить новые всходы. И позаботиться о том, чтобы эти всходы не зачахли, не погибли. Оградить их и защитить — вот насущная задача. Она была важна тогда, десять лет назад, она важна сегодня, она не потеряет своего значения и через столетие. Её всё ещё предстоит решать нашим детям, и детям наших детей. Наш долг и святая обязанность помочь им уже сейчас, закладывая основы грядущего мироустройства… Мой долг. И моя обязанность.

Хотел бы я когда-нибудь произнести, безмятежно глядя в огонь пылающего камина: «Тревожное это было время…» Увы, оно тревожно теперь и останется тревожным ещё очень, очень долго. Существ, которых мы называем «выродками», не становится меньше. Север закрыт для нас, самое малое, на десятки лет. Юг снова охвачен эпидемией «бурой сыпи»… (О, Небо, я опять жалуюсь! Хорошо, пока лишь на бумаге, а не в голос. Век с четвертью, без малого, за душой. Не иначе, старость на пороге? Хе!)

В сущности, всё перечисленное — обычные для нас беды, они преходящи и преодолимы. Но как прикажете быть с памятью человеческой? Мерзавка хрупка и недолговечна, она, как клок тумана, влекомого ветром перемен — чем дальше во времени её уносит, тем меньше от неё остаётся. Люди склонны забывать. Люди склонны повторять ошибки, даже самые роковые. Люди склонны ненавидеть и убивать друг друга, даже перед лицом общей для всех угрозы.

Тяга к войне, равно как и тяга к мирной жизни, заложена в природе человеческой. Во все известные нам времена и у всех известных нам народов существовали как апологеты первого, так и поборники второго. И так уж выходит, что на миротворцах держится процветание, а воины движут вперёд историю. До тех пор, пока для нас имеют значение власть, богатство и зависть к соседу, мы не перестанем использовать силу во имя достижения сомнительных целей. И будем неизменно порождать в ответ горе, ненависть и жажду возмездия. Нет такой силы, которая устояла бы перед другой силой. Что же до воинов… люди войны всегда оказываются по обе стороны справедливости.

«Абель Вендел. О надежде, вере и смысле», 112 г. Эры Возрождения, Нойнштау, Главный архив

Над болотом туман,

Волчий вой заметает следы.

Я бы думал, что пьян,

Так испил лишь студеной воды

Из кувшина, что ты мне подала,

Провожая в дорогу,

Из которой я никогда не вернусь…

«Воин вереска», Хелависа (Н. Николаева)

Вода чистая, чуть сладковатая. Холодная — до ломоты в зубах. Первую кружку проглатываешь жадно, одним большим долгим глотком. Вторую — чуть медленнее. С третьей уже не торопишься — пьёшь спокойно, чувствуя, как жидкий лед вымывает из глотки остатки сухой горячей пыли.

И разглядываешь девушку, что держит в руках кувшин.

Она невысокая и какая-то очень хрупкая для хуторянки. Черты лица правильные, пусть и лишённые утончённого изящества столичных красавиц. Губы, пожалуй, тонковаты… зато алые, яркие, а зубки за ними — белые-белые. По плечам темной волной — волосы цвета воронова крыла. А движения полны особой, естественной грации, без тени жеманства и фальшивой кокетливости. И еще эта улыбка…

— Благодарствую.

— Пустое, — улыбается девушка. — Доброму человеку отчего бы не помочь?

В большой глиняной кружке ещё плещется недопитая вода. Очень кстати, когда не знаешь, что сказать в ответ. Неторопливо, смакуя, словно выдержанное столетнее вино, цедишь простую колодезную воду. И, сделав последний глоток, произносишь то, о чём, кажется, вовсе не думал говорить:

— Ты меня не бойся.

Обронил слово, и самому неловко: к чему брякнул-то? Ведь и без того видно, что девчонка нимало не боится…

Откуда возник на его пути этот маленький хуторок? Ни дороги вблизи, ни иных признаков человечьего