Площадь Ильича [Анатолий Евгеньевич Киселев] (fb2) читать постранично

А. Е. Киселев (Улисс) Площадь Ильича

День 30 апреля заканчивался в бурных производственных баталиях. Две бригады согласились остаться со второй смены в третью, ещё одна воспротивились окончательно и бесповоротно, не вдохновлённая обещанной в получку премией и двумя наличными червонцами, мотивировав это тем, что магазины давно закрыты, в «Журавли» такой порой вечно не пробиться, а ж/д им совсем не по пути…

Домой заторопились.

Ладно, идите, можно подумать, что только вас дома ждут… Мне тоже пора. Хотелось бы выспаться перед демонстрацией.

Заскочил в кабинет, открыл сейф. Плеснул в стакан граммов 150 из початой бутылки. Хватит, а то развезёт ещё с устатку. Завтра праздник, завтра и погуляем.

Уходя, пробежался по центральному пролёту, дал последние ц/у бригадирам.

Через проходные промчался без пяти двенадцать. Вахтёр уже задрёмывал на своём стульчике, вяло махнул рукой на предъявленный пропуск.

В парке, как назло, фонари не горели. Ну и чёрт с ними. Не споткнуться бы только. Или на патруль не налететь, в предпраздничную ночь наверняка на улицах ментов полно, особенно в парке. Загребут ещё в мойку, телегу на завод пришлют, объясняй потом что к чему… Выговор, премии лишат, на партком вызовут…

Ладно, парк проскочили, теперь через площадь, в подворотню — и прямо по Комсомольской, тут уже недалеко до дома.

Что это они перед праздником электричество экономить вздумали? Обычно всё огнями горит и сияет, а теперь вот и площадь в каком-то полумраке… Туман, что ли какой? Ага, похоже на то… Клочьями какими-то… Пьедестал в центре площади виден хорошо, а вот фигуры Ильича на нём не разглядеть. Возле ДК трибуны поставили к завтрашнему дню, их видно, а самого ДК — нет… Да вообще ничего не видно кроме постамента без Ленина, да ещё трибун…

Интересно, памятник что, на реставрацию сняли? Перед самым праздником? Я ж на работу шёл — он ещё стоял. И когда его теперь на место поставят, что там можно за ночь отреставрировать?

Я чуток притормозил. Вон мужики какие-то стоят возле трибун. Поджидают кого? Или может — менты? Да нет, вроде без формы…

Ладно, чего мне к ним подходить, мне левее, можно даже и не через подворотню, а через сквер. Сейчас мы…

Чёрт, чёрт! Что за ерунда? Хотел же ещё левее, через сквер — а ноги сами несут к трибунам!

Стоп. Постоим минутку.

Назад вернёмся. Не нравятся мне мужики эти. Не такие они какие-то. Прицепятся ещё… Их-то трое, а я один…

А, хрен с ним, вернусь чуток назад, музыкальную школу обогну — и вперёд, по Комсомольской, до самого дома, да побыстрее! А они пусть себе возле трибун стоят, дураков ждут!

Не вышло.

Я так и не понял, почему ноги меня опять вынесли прямиком к трибунам. Только что вроде бы заворачивал за музыкалку, а вот опять — трибуны и троица мужиков, уже перед самым носом.

Вот те, бабушка и ночь на первое мая…

Вальпургиева, кстати, ночь.^[1]

Стоп. А видок-то у мужиков ошарашенный… Похоже, мнутся в замешательстве, оглядываются… Смотрят на меня, как на чудо заморское…

На вид — вроде свои, заводские. Ага, вон у рыжего — даже рожа знакома. Не иначе, где-то у вагонников работает. А тот лысоватый, длинный — не у дизелистов ли случаем? Третьего что-то не припомню…

Похоже, не только мне не по себе, им тоже…

Ну что ж. Попробуем разобраться. Подойду спокойненько. Главное — не показать, что волнуюсь. И расспросить, что тут, мол, мужики, да как. Поздороваться, не забыть…

Не успел.

Где-то неподалёку огромные башенные часы начали отбивать полночь.

Какие часы? В городе нет часов с боем!

Наверху что-то зашевелилось. Я поднял голову.

На трибуне стоят люди. Один впереди, остальные — чуть сзади и по сторонам, как бы окружая переднего почтительным полукольцом. Лиц не разобрать, ясно только, что у первого бородка клинышком и на голове кепка, а у кого-то из свиты блещет пенсне, у кого-то топорщатся усы…

Остальное сливается в вяло шевелящуюся тёмную безликую массу.

Звук: шорох? шёпот? слов не разобрать.

Фигура в кепке знакомым жестом вскидывает руку — вперёд и вверх…

Свита застывает. Теперь движение начинается здесь, внизу. Ноги сами относят меня в сторону, рядом — рыжий вагонник… Лысоватый дизелист с незнакомцем остаются неподалёку от трибуны.

С этого момента я начал воспринимать происходящее отстранённо. Как будто бы наблюдал за своими действиями со стороны, не покидая впрочем, тела… Меня уже ничего не удивляет, а если и удивляет, то опять же, как бы — со стороны…

Перед трибунами — круг, образованный горящими факелами.

Мы с Рыжим — снаружи, Длинный с незнакомцем — внутри него.

В огненном круге начинается медленное движение.

Два хищника выжидают момент…

Кто первый?

Ноги расставлены и чуть согнуты…

Фламберг^[2] в вытянутых руках змеится холодным пламенем над головой…

Это Длинный.

Левый бок повёрнут к противнику,