Случайное добро [Ольга Викторовна Смирнова] (fb2) читать онлайн

Ольга Смирнова Случайное добро

Глава 1. О счастье, которое у каждого своё

Родители Лере были рады. Известный в семьях волшебников факт — чем реже встречаются родственники, тем теплее между ними отношения. В данном случае расставание затянулось на полгода, и если бы не масштабы проблемы, стоявшей ныне перед Лерой, она бы испытывала искреннее удовольствие от неожиданной возможности побыть с родителями.

А так… крайне тяжело делать вид, что все в порядке, когда порядком и не пахнет. Первым её порывом, еще там, на полянке, было рассказать родителям, что обратный портал ей муж не откроет и дракона за ней не пришлет. Но поразмыслив, Лера решила чистосердечное признание отложить «до после» ужина. Зачем раньше времени настроение и аппетит портить?

Ей пришлось притвориться, что все складывается лучше некуда. Родители ничего не заподозрили — и правда, какая трагедия в небольшой, по их мнению, задержке перед возвращением к мужу? Вместе они направились к дому. Сгущались сумерки, и Лера вздрагивала от каждого шороха. После предупреждений Александра ей все казалось угрожающим. Только бы сработали амулеты, только бы сработали…

Когда пришли (Лера незаметно выдохнула с облегчением), Евгения Павловна накрыла на стол и заварила душистый чай. Отец, Николай Дмитриевич, вытащил из кладовки безумно вкусное варенье — подарок соседей. Лере тоже досталась часть обязанностей — она стелила скатерть и расставляла столовые приборы. Вместе они поужинали и попили чай под жизнерадостный Лерин рассказ о своем житье-бытье.

Несколько раз за столом её так и подмывало честно объяснить родителям возникшую проблему, но она не смогла себя заставить. Нужные слова будто выскакивали из головы в последний момент, и она выдавала что-нибудь легкомысленное, к делу не относящееся. В итоге за ужином Лера с энтузиазмом обсуждала все — собственную семейную жизнь, погоду, удобрения и помидоры, лишь бы оттянуть тот самый момент. Под конец она, чувствуя вину за беззастенчивое враньё, мужественно предложила убрать со стола. Родители со спокойной душой отправились в лабораторию. Собственно лабораторией ветхое дощатое сооружение на заднем дворе назвать было сложно, но они были всем довольны, их ждали новые свершения. Поэтому они исчезли раньше, чем Лера наскребла в себе смелость во всем признаться.

«Мямля, — ругала она себя, глядя на закрывшуюся дверь. — Трусиха. Неудачница».

Закончив с уборкой, она опустилась на стул и стала думать, как лучше поступить. Идея была только одна. Надо до города добраться — не так уж далеко, и Игната найти, он подскажет, поможет.

Пометавшись некоторое время по дому, Лера отправилась спать. Уснуть не могла долго — лежала в кровати, смотрела в потолок и вспоминала прошедшую неделю. И дивилась, сколько событий уместилось в семь дней — иным на год хватит. А ещё планировала, нервничала, гадала, заметил ли Александр ее отсутствие или плесневеет в своей лаборатории. Сон смилостивился над Лерой только в двенадцатом часу.

Проснулась она, когда часы пробили полдень. Желание понежиться в постели боролось в ней со страхом неопределенности, помноженным на осознание глубины той ямы, в которую она провалилась. Все вместе это тревожило, раздражало и мешало получать удовольствие от безмятежного валяния в одеялах. Помимо этого, Лере было трудно примириться с необъяснимым нежеланием рассказать родителям правду.

Определившись с планами, она спустя полчаса после пробуждения уже стучалась в хлипкую дверь лаборатории. Со вчерашнего вечера родители оттуда так и вылезали.

— Мам, я решила задержаться. Хочу из дома кое-какие вещи забрать, — вранье слетело с Лериных уст легко и естественно. — С Игнатом повидаться.

Мать сдвинула огромные очки на кончик носа и ответила дочери непонимающим взглядом:

— С каким Игнатом?

— С одноклассником бывшим.

— Ах, с Игнатом! Ну конечно, Элеонора. Стало быть, нас ты покидаешь?

Лера придирчиво разобрала интонации матери на отдельные составляющие и не нашла в них ничего, хоть отдаленно напоминающее огорчение.

— Пап? — позвала она.

— Что? — прокряхтел Николай Дмитриевич, вылезая из-под стола.

— Ты что там делаешь?

— Пузырек искал, — отец выпрямился и победно потряс склянкой из темного стекла. — Второй раз укатывается, зараза его возьми.

— Я уезжаю.

— Калитку не забудь запереть, — сказал отец, придирчиво разглядывая содержимое пузырька на свет. — А то с этими соседями никакого сладу — постоянно шпионят, варвары. И как у них совести хватает? Хотят на готовенькое прибежать, а мы им — кукиш, правильно, Женечка?

Евгения Павловна с достоинством кивнула:

— Правильно. Ишь, чего удумали! Пусть сами разрабатывают, исследуют, да в жизнь претворяют.

— Именно, — поддакнул Николай Дмитриевич. — Лер, про калитку не забудь, хорошо?

— Хорошо.

Лера поплелась обратно в дом. Нужно было собираться. Путь был не так чтобы очень далёк, но это на машине, а пешком через лес можно было добраться до окраин города часа за два.

Лера неторопливо брела по лесной тропинке. Ей было одновременно и не по себе от осознания собственной уязвимости; и радостно, блаженно, потому что она наконец-то одна, почти недосягаема для проблем хоть на какое-то время. Это не значило, что проблемы ушли, нет. Но пока они оставили ее в покое, и это было бесценно. Переживать, выискивать пути возвращения она начнёт потом, когда встретится с Игнатом. А сейчас будет просто идти вперед, позволив себе не думать ни о чем конкретном. Ведь от того, что она будет мусолить свои беды сейчас, ничего не поменяется, и везение не придет, и озарением не накроет, только нервы себе истреплет. Еще недавно, когда Лера желала, чтобы ее оставили в покое, столь радикального решения она не подразумевала. Но у богов свои способы учить мудрости. И только дурак не сделает выводов из всего произошедшего.

Ветер овевал лицо, шумел в кронах деревьев. Землю устилала хвоя, идти было мягко и приятно. Лирическое настроение накатило вдруг и совершенно некстати. Лера не стала гнать его прочь, но и бдительности не теряла, зорко смотрела по сторонам, то и дело стискивала маскировочный амулет под рубашкой, словно одно это отгоняло злых волшебников.

Не одолев и четверти пути, Лера поняла, что ей адски жарко в рубашке, но снимать её не стала — слишком много амулетов на ней было понавешано. Так и топала, обливаясь потом, рискуя получить тепловой удар, но упрямо не разоблачалась, сама себе напоминая боязливую девственницу перед мужчиной. Ноги в кроссовках, кажется, уже стерлись до мяса.

До дома своего Лера доплелась к трем пополудни, голодная как волк и совершенно разбитая от жары и долгой дороги. Стоило увидеть родные стены, как усталость обрушилась каменной лавиной, и стало невозможно сделать ещё хотя бы один шаг. Захотелось плакать. Обругав себя, Лера открыла калитку — простой крючок в металлической петельке — и вошла в садик.

За ту неделю, что ее не было, ничего не поменялось. Лера быстро оглядела свои владения, воровато покосилась на соседний дворик и, прихрамывая, потрусила к входной двери. Ключей у нее не было, но они и не требовались. Дом был защищен заклинанием, с которым в свое время помог Игнат. Он же рассказал, как его снять, поэтому с проникновением проблем не возникло. Двадцать минут полной сосредоточенности в укромном уголочке — и Лера очутилась в прихожей.

Первым делом она устремилась на кухню, потому что пить хотела неимоверно. Затем в туалет, а после — в ванную, хоть немного привести себя в порядок после пешего марафона. Вдоволь поплескавшись в душе (амулеты были предусмотрительно развешаны по всей ванной комнате), выстирав грязную майку, шорты, носки и положив их сушиться на подоконник, Лера занялась стертыми в кровь ступнями. Сперва она подумала было призвать на помощь волшебство, но представив, сколько на это времени и сил уйдет, махнула рукой и поспешила за аптечкой. Мазь и пластырь тоже сойдут.

Закончив с лечением, Лера позвонила Игнату в контору, однако трубку никто не взял. Может, ушел на задание? На обед? На свидание? Родители срочно вызвали?

Дома Лере не сиделось — ждать у моря погоды вообще было не в ее характере. Поэтому, недолго думая, она решила нанести другу детства личный визит — если он к тому времени на работе не объявится, она хотя бы записку под дверью оставит. Неплохо было бы и домой к Игнату заглянуть, но путь до его конторы был втрое короче пути до квартиры. Написать записку заранее Лера даже не подумала.

Облачиться пришлось в недосохшую одежду и все ту же рубашку, так как ничего другого в шкафах не обнаружилось — от большого ума Лера вывезла в новый дом все до единой вещи.

Было жарко, и Лера быстро оценила преимущества влажной одежды, хотя по дороге к площади Веселой Революции всё равно держалась в тени домов. В здании, где располагалась контора Игната, было прохладно. Зайдя в коридор, Лера ощутила себя на вершине блаженства. Нужная дверь оказалась приоткрыта. Волшебница стукнула в нее разок для очистки совести и тут же распахнула. И застыла на пороге.

Да, контору Игната и прежде назвать образцом порядка было трудновато, особенно когда Карина брала отпуск, но это… Словно ураган прошелся по кабинетику. Стол Игната был перевернут, стул валялся в углу, беспомощно задрав ножки, пол был услан бумагами, как ковром. Кактусу и тому досталось — кто-то безжалостно выдернул его из горшка и швырнул на пол.

Что здесь произошло? И где Игнат? Знает ли о погроме? Где, в конце концов, эта дылда-секретарша? Почему не следит за порядком? Кому в голову могла прийти такая дичь?

Некоторое время Лера просто изумленно озирала беспорядок, потом к ней закралась мысль, что логику тех, кто громит подобным образом чужие кабинеты, не понять, и этот неизвестный — хорошо, если один, а не банда — может вернуться в любой момент, а ей своих неприятностей хватает, а значит… Она развернулась на пятках, преодолела коридор, сохраняя максимум хладнокровия, и вышла под палящие лучи солнца. Немного постояла в тени, задумчиво постукивая ногой об асфальт, многозначительно промычала «так-так-так» и направилась по другому адресу.

По пути она вспоминала последний разговор с Игнатом, его слова про «злых» клиентов и просьбу не показываться в городе. Связано ли одно с другим? И если да, то каким образом? Невольно в голове всплывали обвинения змеюки-секретарши, что Лера втянула Игната в какие-то неприятности.

Получасовая прогулка Леру доконала. Солнце, забыв, что уже практически вечер, жарило макушку, пыль взвивалась от каждого шага, и не было ни малейшего ветерка, чтобы её разогнать. Она некрасиво сопела и неэстетично потела, и без того пострадавшие ноги ныли от непривычной нагрузки, ни пластырь, ни мазь уже не спасали. Из-за амулетов снять рубашку было нельзя, и она уже всерьёз боялась получить тепловой удар. В конце концов стало просто невыносимо, и она решилась закатать рукава. И упрямо продолжала идти.

Наконец, дыша как загнанная лошадь, она остановилась перед домом, где жил Игнат, и поклялась себе, что при первой же возможности поступит в университет. И первое, что освоит, будет техника построения порталов. И плевать, что это, вероятно, затратно и очень сложно. Зато ноги сбережет и время. Ну и нервы, разумеется, как свои, так и чужие. Интересно, как там Александр?

Переминаясь с ноги на ногу, Лера постояла около подъездной двери старенького двухэтажного домишки, а затем вошла внутрь. Игнат жил на первом этаже, и впервые в жизни это её обрадовало — она опасалась, что до второго попросту не доползёт.

Оказавшись у двери его квартиры, Лера не стала стучаться, как делала обычно. Наоборот, она мышкой замерла и прислушалась — не раздадутся ли какие-нибудь звуки? Внутри все было тихо, или так казалось. Лера осторожно попробовала повернуть ручку двери — и ручка поддалась! Не ожидавшая этого Лера застыла на месте, испытывая нехорошее чувство дежавю. Сердце ее колотилось сильно и часто. Почему открыта дверь? Войти или дать деру, пока еще не поздно? Что вообще за ерунда здесь творится? Ее не было всего неделю, а мир успел сойти с ума.

Безопаснее всего было бы попытаться изобразить некий щит вокруг себя, прежде чем соваться внутрь (а соваться придётся, тут вариантов не было), но на это ушло бы очень много времени. И не факт, что заклинание сработало бы. Если честно, оно вообще у Леры ни разу не получилось, сколько она ни билась. Стоит ли тратить силы сейчас? Но войти просто так было всё-таки боязно…

Тут Лера вспомнила, что на ней есть защитные амулеты. Жаль, что она не удосужилась уточнить, от чего конкретно они защищают — только от волшебства или от физического воздействия тоже. Если рассуждать логически, последнее так же маловероятно, как совместная жизнь вампира и человека. С другой стороны, ее муж, при всех его недостатках, был волшебником незаурядным, и от него можно было ожидать чего угодно. Вполне возможно, он и об этом позаботился. Конечно, проверять границы возможностей амулетов опытным путем ей не особенно хотелось, но уйти просто так, не выяснить, что с Игнатом, не позволяла совесть.

Немного успокоив себя, что в квартире не слышно взрывов и истошных воплей «Спасите, убивают!» тоже, Лера тихонько открыла дверь и в образовавшуюся щель просунула голову. Посмотрела по сторонам, но ничего подозрительного не увидела. В коридоре все было в порядке — сверх стандартного мужского бедлама вещи не валялись, крови не было, трупов тоже.

Вдохнув поглубже, Лера протиснулась в щель целиком. Мысль о том, чтобы отворить пошире дверь, даже не пришла ей в голову. Но не будем ее за это винить — кто знает, как бы мы поступили на ее месте. Закрывать дверь на замок за собой она тоже не стала. Во-первых, лишний шум. Во-вторых, если придется спасаться бегством, на обратную процедуру потеряются драгоценные секунды.

По коридору Лера кралась на цыпочках, затаив дыхание. Ей уже не терпелось развернуться и сбежать отсюда, но она продолжала толкать себя вперед, прислушиваясь к малейшему шороху. От стараний даже в ушах зазвенело, и звенело раздражающе, пока Лера кралась до двери, ведущей в комнату. Дойдя до порога, она остановилась.

В тот же момент ее руку — больную, перебинтованную — кто-то крепко схватил и дернул. Лерины нервы, и без того натянутые, не выдержали, и она заорала благим матом. По инерции она качнулась в сторону и оказалась прижата к чьему-то телу. Нападающий зажал ей рот рукой, она подавилась визгом, но не растерялась и принялась активно жевать чужую ладонь, порыкивая от усердия, как бультерьер.

Бедное ее сердечко уже готово было разорваться от ужаса, когда чей-то голос прошептал сердито:

— Лерок, ты голодная такая, а? Обещаю бутерброд, если перестанешь меня есть. Я невкусный, правда.

В голове была каша, и Лера по инерции пару секунд поклацала зубами, а потом, когда до нее дошел смысл слов, в сердцах выплюнула недогрызенный палец. Страх отпустил, зато моментально заболело запястье, да так, что слёзы на глазах выступили.

— Отпусти. Больно, — зло прошипела она. Игнат поднял руки ладонями вверх и отошел к окну.

Голова у Леры кружилась, руки тряслись, колени подгибались, а волосы стояли дыбом, как у ошпаренной кошки. В общем, бесстрашная героиня романа во всей красе. Она прижала больную руку к животу и принялась её баюкать, словно это могло помочь. Болеть меньше не стало, но зато Лера слегка успокоилась. Она выдохнула, тряхнула головой и осторожно подобралась к Игнату. Спрятавшись за шторой, он внимательно наблюдал за чем-то или кем-то на улице. С Лерой он даже не поздоровался, да что там — и не взглянул на нее.

— Что случилось? — выпалила она. — Почему у тебя в конторе такой бардак?

— Надо уходить, — пробормотал Игнат, отходя от окна. Вдруг глаза его весело блеснули, он улыбнулся, крепко обнял Леру, потискал и сказал: — Эх, Лерок, рад тебя видеть! Только ты больше не кусайся.

— А нечего мне лапы в рот совать! Неужели нельзя нормально поздороваться? Зачем пугать до полусмерти? — Лера поймала себя на том, что тоже улыбается, хотя обстоятельства к этому не располагали. До сего момента она и не понимала, как соскучилась по Игнату. Поэтому, хотя голова раскалывалась — видимо, от переутомления общего — она отказывалась отлипать от друга и усаживаться на стоящий около стены стул.

— Уходить надо, — повторил Игнат. — Потом расскажу. Полезли.

— В смысле? Что значит — полезли?

— То и значит. В окно. Пока мои гости не сориентировались. А то нам с тобой несдобровать…

Лера хотела уже покрутить пальцем у виска, но поймала его взгляд… и без слов направилась к окну.

— Час от часу не легче, — бормотала она сердито, с трудом переваливаясь через подоконник.

Игнат вылез первым и теперь подстраховывал ее снаружи, но это не особенно помогало. Перетруженные мышцы болели все больше, и слабость накатывала волнами. Леру это стало порядком раздражать — она и не подозревала раньше в себе такой изнеженности. Подумаешь, пешком прошлась через лес, не вагоны же разгружала, не с драконом воевала.

Расспрашивать бывшего одноклассника, что, да как, да почему, она не спешила. Бестолковым паникером Игнат никогда не был. Раз говорит, что надо бежать, значит, надо бежать, а не тратить время попусту. Вопросы задать можно будет и потом, когда они окажутся в безопасном месте. Только где оно, это место, хотелось бы знать? Очень далеко?

С подоконника Лера спрыгнула в палисадник. Запущенный такой, заросший кустами да сорняками так, что даже улицы не видно. Впрочем, это им было на руку.

— Стой здесь. Не вздумай шевельнуться! — приказал Игнат тоном, который Леры слышала только от своего мужа. Обижаться было не время и не место, но она всё-таки обиделась, потому что за прошедшую неделю этого тона наелась досыта. Интересно, у волшебников с годами приходит потребность всеми командовать или это врожденное? Что за безапелляционные интонации? Попросить нельзя нормальным тоном?

— Стою, — понуро сказала она, осматриваясь по сторонам в поисках неизвестных преследователей. Никого не увидела и, хотя это и ничего не значило, немного успокоилась.

Игнат в это время творил заклинание. На вопрос Леры, какое именно, он ответил со значительной задержкой. Оно и понятно, кто ж на середине прерывается — можно таких дел понаделать!

— Чтобы следы наши скрыть, а то выследят, твари. Должно сработать. Вперед!

Это, видимо, было сказано Лере. Она в лучших традициях спринтерских бегунов тут же взяла с места в карьер, едва не рыдая от боли.

— Ты порталы открывать до сих пор не умеешь? — с неосознанным упрёком спросила она, пока они стремительно огибали дом, прижимаясь к стенам.

— За прошедшую неделю ничего не поменялось, — ответил Игнат. — Умею, но не буду — практики маловато. А никакие курсы экстренного повышения квалификации я не посещал. Так что глупый вопрос, мартышка.

— Ну вдруг. А мы куда бежим-то?

— К одному знакомому. Точнее, в его квартиру. Мой бывший клиент, Артем. Мы с ним, можно сказать, сдружились в процессе работы. Сейчас он уехал в столицу на заработки. Я у него ключ попросил, давно еще.

— Проблемы начались так давно, и ты мне ничего не сказал? Ни полсловечка? — попыталась обидеться Лера.

Пригибаясь и озираясь, Игнат трусцой повёл её в сторону каких-то полуразрушенных дворов.

— Мне лаборатория нужна была, вообще-то. Но теперь… в живых бы остаться.

Шикарно, — сказала бы Лера, если бы не задыхалась от полубега-полуходьбы. На ногах у неё, кажется, живого места не осталось. Ах, как хотелось содрать с себя кроссовки и зашвырнуть их прямиком в ад, прокляв предварительно на веки вечные!

— А что… — пропыхтела Лера, осознав, что не в силах и молчать, ибо слишком нервничала: — в универе твоем не научили порталы открывать нормально? Ты там сколько лет оттрубил, а практического толку никакого.

— Почему не научили? Научили, все чин по чину — просто в теории. Поэтому я не рискну в такой спешке. Еще окажемся с тобой где-нибудь под землей, будешь знать.

По мнению Леры, они могли оказаться под землей и без портала — если неизвестные преследователи их догонят. Но спорить сил не было.

— Значит… ух… ух… учат. Хо… хо…рошо… вот поступлю, сразу буду требовать.

— Ну-ну, — развеселился Игнат, пробираясь через дырку в шатком заборе. — Нам сюда. Береги голову. Здесь гвозди торчат.

— Я смотрю, ты эти подворотни хорошо знаешь.

— Приходится.

— Ты еще скажи — по долгу службы. И вообще — я сюда не пролезу. Ты сравни габариты.

— Не буду озвучивать альтернативу. Лезь, кому говорят! Догонят ведь!

— Хватит меня пугать! — зашипела Лера, но послушно стала протискиваться в дырку. И сперва вроде бы все хорошо пошло, она не застряла, не поцарапалась и не споткнулась… Да, все было хорошо до тех пор, пока её всклокоченные сверх всякой меры волосы не зацепились за торчащий из щербатой доски гвоздь. Лера этого не заметила и, торопясь, последний рывок совершила на всех парах. У нее аж искры из глаз посыпались.

— Игнат! — в панике крикнула она в спину удаляющемуся однокласснику. Там, позади, ей мерещились чудовища одно страшнее другого. — Игнат! Меня что-то держит! Помоги!

— Боги… — возвел глаза к небу парень, но в помощи не отказал. Через секунду Леры была свободна и спешила следом.

Бежали они еще минут двадцать, которые выжали Леру досуха. И вот когда уже казалось, что следующий шаг ее просто убьет, они остановились перед стандартным для их городка двухэтажным жилым домиком на восемь квартир. В похожем жил Игнат.

По лестнице Леру пришлось заносить, так как ноги её не держали совершенно. Понадобись — она бы поползла, но вечный джентльмен Игнат мужественно поднял спутницу на руки и втащил внутрь. Благодарно обмякшая в его руках Лера чувствовала бы себя на вершине блаженства, вот только некстати разболелась голова. Опять.

Перед входной дверью произошла небольшая заминка. Игнат попытался стряхнуть ношу с рук, чтобы достать ключи, а она ни за что стряхиваться не желала, взяв шею одноклассника в борцовский захват. Выходило, что избавиться от Леры можно было только вместе с головой.

— Мартышка! Я не могу делать два дела одновременно! — воскликнул Игнат.

— А ты дверь попинай, — невнятно предложила Лера. — Ты сильный, у тебя получится. А я пока отдохну.

— Элеонора! Слезай с меня немедленно!

— Нет.

После пяти минут препираний Лера всё-таки согласилась покинуть насест, но с условием — Игнат возьмет ее на руки, как только откроет дверь. Еще спустя две минуты порядком уставший одноклассник заволок её в квартиру, ругая про себя жадных строителей, из-за которых в коридоре два человека разойтись никак не смогут. Сразу, не разуваясь, он прошел в гостиную и с облегчением сгрузил Леру на изрядно продавленный диван.

Лера оглядела укрытие. Обычная комната, обычная мебель, порядком потрепанная, функциональная до идиотизма. Зато лишних денег платить не надо. На окнах — простенькие занавесочки, обои кое-где отошли от стены; все говорило о том, что у хозяина квартиры больших денег не водится.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Игнат, снимая с подруги кроссовки. Лера попыталась взбрыкнуть, но он крепко схватил ее за ноги. — Не дергайся. Дай посмотрю. — В два счета он избавил её от грязных (почему, почему, ведь она недавно их стирала?) носков и присвистнул: — Ну ты, мать, даешь! И как ты вообще шла, а?

— Как шла, как шла, — пробормотала себе под нос красная как рак Лера. Да, друг, да, одноклассник, но зачем же носки-то? Стыдоба! Стыдобища! Да еще ступни все в пластырях! — Ногами. Сам сказал — надо бежать, я и побежала.

— Великолепно, — хмыкнул Игнат. — Ты где эту неделю была? В воспитательной колонии? Или это брак так на тебя влияет?

— Я крайне здравомыслящая особа, чтобы ты знал. И всегда ею была, — с достоинством отозвалась Лера, больше всего на свете желая, чтобы ее носки вслед за обувью сгорели в пламени ада, а не валялись посреди комнаты. — А у друга твоего аптечки нет?

— Зачем тебе аптечка? Я тебя сам вылечу.

— Нет! — вскинулась Лера.

— Нет? — удивился Игнат. — Почему нет?

Лера замялась — как она сумеет объяснить часть, не объясняя всего? Не вдаваясь в особенности ее брака, не обосновывая наличия на ней защитных амулетов? Пока она молчала, Игнат сам что-то сообразил и подозрительно уставился на неё:

— Ты, что, беременна?

Лера от подобного предположения аж поперхнулась.

— Ага, два раза, — съязвила она. — Игнат, просто поверь — не стоит. Мой муж… не одобрит.

Игнат помолчал, но спорить, к облегчению Леры, не стал, только, выходя из комнаты, то ли иронично, то ли с непонятным сожалением сказал:

— И как я мог забыть про мужа…

Вернулся он через несколько минут. Лера всё это время просто сидела на диване, таращась в одну точку, заново переживая случившееся. И как ее угораздило попасть в еще худшее положение, чем то, в котором она оказалась вчера вечером? Правильно говорят — не хочешь себе зла, не делай другим добра. Отвезла, называется, родителям реактивы. Только кто теперь ее спасать будет?

Игнат принес тазик с водой, лейкопластырь, тряпочку и какую-то мазь.

— А что у тебя с рукой? — спросил он, колдуя над Лериными ногами.

— Поранилась.

— Что-то больно много на тебе повреждений.

— Тебе какое дело? Ты вообще бегством спасался, когда мы встретились. Кстати, я так и не услышала внятных объяснений. Что, зачем, почему и отчего.

Игнат усмехнулся и покачал головой.

— Не поверишь, но все это произошло из-за тебя.

Лера поверила.

* * *

Они шли по школьному коридору и переговаривались.

— Это как вам в голову пришло так представиться? — все спрашивал Матвей у молодого человека. — Счастье. Это надо же. А Елена Ивановна у нас в этом кабинете заседает уже который год. Вам ведь к ней надо?

— К ней, к ней, родимой, — радостно покивал молодой человек. Звали его, как выяснилось после более обстоятельного знакомства, Михаил. Просто Михаил. Это имя всегда Матвею нравилось, в детстве он даже иногда хотел, чтобы его звали именно Михаил. Так вот, Михаил оказался начальником подрядной организации, которая будет заниматься ремонтом школы. А самокат в его руках — подарок сынишке. Матвей еще посмеялся над собой за глупые мысли и подозрения. Счастье! Это надо же… Просто все так совпало. — А чем не счастье? Будет у вас все новенькое, с иголочки. Уж мои расстараются…

Они остановились перед кабинетом директора, и Матвей сказал:

— Пожалуйте.

Михаил волшебника поблагодарил, и, стукнув костяшками пальцев в дверь, просочился внутрь. Матвей развернулся было, но его остановил женский голос.

— Ты как себя чувствуешь? Почему домой не пошел? И ты опять надел пиджак! Ох, уж мне эти мужчины…

Навстречу Матвею летела Елена Александровна. В одной руке она держала сумку, другой прижимала к уху телефон. И при этом успевала болтать с Матвеем.

— Да, дорогой. Нет, это я не тебе. Матвею. Ну, помнишь, наш библиотекарь. А я вот решила пораньше с работы уйти, все равно никого нет. И дел нет… Нет, не тебе. Не сердись… Пока, Матвей. Целую в обе щеки. Увидимся, мы, вероятно, уже нескоро. Осенью… Нет, не тебе. Да, опять. Да, зайду, ты же знаешь, я без этой колбасы жить не могу.

Вот так, разговаривая на два фронта, улыбаясь одинаково сияющей улыбкой и невидимому собеседнику, и Матвею, Елена Александровна провальсировала мимо, махнув на прощание рукой. Матвей промямлил:

— И вам всего хорошего.

Он долго смотрел ей вслед. И смотрел бы еще дольше, если перед ним не возникло Счастье… то есть, простите, Михаил. Пристроив самокат в другую руку, начальник подрядной организации доложил:

— В кабинете никого. Может, ушла? Не знаешь, она еще появится? У кого бы узнать?

— А Марины нет?

— Марины?

— Секретаря.

— Никого там нет. Что же я, зря пришел? — Михаил выглядел расстроенным. — И к сыну опоздал на праздник, и с заказчиком не встретился. Неудачный сегодня день.

Матвей кивнул сочувственно и предложил:

— Хотите, дам вам телефон Елены Ивановны? У меня где-то записан был.

— Хочу, — тотчас сказал Михаил.

— Тогда идемте.

И они пошли обратно. Матвей сам бы не мог объяснить, почему, но молодой человек казался ему симпатичным. Обычно незнакомцы вызывали у него неодолимое, гнетущее чувство недоверия, подозрительности. В особо тяжелых случаях (если были задействованы симпатичные девушки и нарочито брутальные мужчины) на Матвея накатывало маниакальное стремление уличить их в насмешках над собственной персоной. Он рассматривал каждое слово под микроскопом, ловил каждый взгляд, оценивал каждый жест и пускался в подробный разбор. Мысленный, разумеется. А Михаил такого желания не вызывал. Может, для Матвея еще не все потеряно? Может, у него в жизни наступила новая полоса? Может, темнота была во благо?

В библиотеке Матвей долго рылся в ящике стола в поисках списка телефонов сотрудников. Не то чтобы он был неаккуратен, просто крайне редко кому-нибудь звонил, и потому бумажка, выданная в свое время секретарем Мариной, быстро переквалифицировалась в разряд ненужного мусора и была похоронена в ящике, под грудой другого, менее ненужного мусора.

Пока Матвей искал, Михаил пристроил самокат-подарок около входной двери и отправился бродить меж книжных полок, задумчиво рассматривая учебники.

— Не скучно вам здесь? — подал он голос.

Матвей так увлекся изысканиями, что не сразу осознал, что вопрос задан именно ему.

— Ни капельки, — ответил он чистосердечно. — Здесь тихо, спокойно.

— Это в школе-то? — усомнился Михаил. — В школе тихо-спокойно? У меня от одного мальчишки голова кругом, а тут целая орава.

— Не знаю, как вам объяснить. Но меня все устраивает. — В Матвее проснулось желание защитить свой выбор, пожалуй, единственный в жизни, сделанный самостоятельно. — Мне нравится.

— Да сколько угодно, — пропел Михаил, вытаскивая какой-то учебник и просматривая его по диагонали. — Надо же, я и забыл, сколько всего мы учили в школе.

— Да-да! И спрашивается, сколько из изученного нам пригодилось в жизни.

Михаил понимающе улыбнулся.

— Кстати, — спросил Матвей. — А вы правда два месяца будете ремонт делать?

Михаил задумчиво пожевал губами.

— Надо уточнить. Но вроде как да.

— Долго как.

— Это ваш незапланированный отпуск. Радуйтесь.

— Радуюсь, — нерадостно вздохнул Матвей, захлопывая ящик. В руке он держал заветный листочек. Быстро переписав телефонный номер, он позвал:

— Михаил, держите.

На том они и расстались.

Оставшееся до окончания рабочего дня время Матвей просматривал книги, делал пометки, вспоминая то самокат в руках Михаила, то Елену Александровну и ее настоятельную рекомендацию избавиться от пиджака. Еще он сокрушался, что дело с картотекой до конца довести не успеет — завтра-то, поди, и на работу уже не пустят. Скажут — закрыто на ремонт. Гуляйте два месяца.

Еще думалось — навязчиво, страшно — о Марфе Васильевне и о том, как жить с осознанием нового себя. Как примириться с тем, с чем примириться в принципе невозможно. И перед кем бы оправдаться, да так, чтобы выслушали и грехи отпустили. И Матвей бы получил возможность забыть все плохое и начать жизнь с чистого листа.

Домой идти не хотелось совершенно. К пяти часам волшебник настолько ошалел от просматривания книг, собственных мыслей и тревожных перспектив, что вспомнить свое имя представлялось сверхсложной задачей, не то что выползти из берлоги. Он бы вообще никуда не пошел, но его матери вполне по силам было поднять по тревоге весь полицейский участок, если сын не найдется на положенном месте в положенное время.

Солнце только-только начинало клониться к горизонту. Лучи его уже не палили, а мягко грели. Пиджак перестал казаться неподъёмной ношей, но настроения это не улучшило. Матвей чувствовал себя абсолютно вымотанным. Уставшим донельзя. От работы ли, от жизни, от себя самого — сказать сложно. Однако ему потребовалось невероятное усилие, чтобы только оторвать зад от стула. Тяжело было даже моргать, а путь домой казался неодолимым.

Мысль, что мама будет волноваться, немного приободрила Матвея, проветрила голову и заставила-таки выбраться из кабинета. Со скоростью черепахи он полз по лестнице вниз, нервно зыркая по сторонам в поисках призрака уборщицы, но вместо него встретил Елену Ивановну с каким-то мужчиной. Крепко сбитый, приземистый, красноносый, с обветренным грубым лицом, он напомнил Матвею школьного дворника — только метлы в руках не хватает.

— Матвей Корнеевич? — удивилась Елена Ивановна. — Вы еще здесь? Но…

— Пять часов. Я уже ухожу.

— В любом случае, хорошо, что вы мне попались. Хочу предупредить, что школа будет закрыта послезавтра. На два месяца, практически до начала учебного года.

— Я помню, — убитым голосом ответил Матвей. — Кстати, сегодня вас искал Михаил. Я ему ваш телефон дал.

— Какой Михаил? — подняла брови Елена Ивановна.

— Начальник подрядной организации. Михаил.

Елена Ивановна выглядела озадаченной.

— Но… позвольте, начальника зовут Артем. Вот он.

Она указала на красноносого. Тот кивнул и протянул руку для приветствия:

— Артем Викторович Васюков. Очень приятно.

— А мне-то как… — пробормотал сбитый с толку Матвей, после некоторой заминки пожимая руку.

— Так что там с вашим Михаилом? Где вы его встретили? Да еще мой телефон дали?

Матвей рассказал, как было дело, старательно вспоминая все мелочи, которые могли бы помочь изобличить самозванца.

— Вы его и в кабинет мой пустили? — ужаснулась Елена Ивановна. — Боги! Там же… документы! Там же… столько всего! Простите меня.

Она ринулась проверять, не пропало ли чего важного. Мужчины остались вдвоём, и повисла неловкая пауза. Матвей, чувствуя себя виноватым во всех бедах, даже ещё не случившихся, мысленно посыпал голову пеплом и придумывал себе оправдания, а красноносый с интересом осматривал стены.

— Мда… работы здесь много, — резюмировал он. — Но думаю, в два месяца уложимся. Если что, в две смены работать будем.

Матвей его не слышал, он яростно спорил с самим собой. Мог ли он понять, что Михаил водит его за нос? Мог. Надо было только спросить документы, подтверждающие личность.

Но постойте, при чем здесь личность и должность? В паспорте же не написано, кем этот трижды проклятый Михаил работает? Но зачем было затевать этот маскарад? Еще и самокат притащил. Если бы Матвею не вспомнился тот самокат из детства, он был бы бдительнее, а так размяк, утонул в неприятных воспоминаниях и как следствие оплошал. Вот стыд-то!

Что теперь скажут окружающие? Как в глаза коллегам смотреть после этакого?

Ожидание становилось все более невыносимым, и, не выдержав, Матвей сорвался следом за Еленой Ивановной, что, конечно, было очень невежливо по отношению к красноносому. Поэтому, сделав два шага, Матвей притормозил, обернулся и скороговоркой выпалил извинения. И понесся дальше.

Дверь в кабинет Елены Ивановны была закрыта. Еле слышно постучавшись, Матвей услышал «Заходите» и вошел.

— Вам очень повезло. Все на месте, — сообщила директор, и у Матвея отлегло от сердца. Он сглотнул и произнес слабым голосом:

— Я… мне нет оправдания.

Матвей еще долго извинялся, лепетал что-то, но Елена Ивановна слушать его не желала. Она что-то искала в ящике стола. Оказалось, блокнот и ручку. Вручив все это Матвею, она велела:

— Напишите все, как было. А я пока охрану поспрашиваю. Кто-то же должен был видеть этого мужчину. И камеры надо просмотреть. И защита на здании стоит, вроде. Как он сюда вообще проник?

Пока Матвей писал, едва удерживаясь от того, чтобы сгрызть кончик ручки, Елена Ивановна подняла на уши охрану, приказала проверить записи с камер, состояние защитного заклинания и записи в журналах. Выяснилось, что никто ничего не видел, на камерах ничего не зафиксировано, защитный купол не взломан и нет никаких следов, что его пытались взломать.

Но Матвей видел! Собственными глазами! Видел, и все тут. Разговаривал, шел рядом.

— Кто-нибудь еще вас видел? — тоном, показавшимся Матвею крайне унизительным, допрашивал его начальник охраны. — Кто-нибудь шел мимо, когда вы направлялись в кабинет Елены Ивановны?

Матвей краснел, мялся, вспоминал и наконец с робкой надеждой предположил, что одна коллега могла видеть. Позвонили Елене Александровне. Увы, она ничего не заметила. Да, она встретила Матвея, когда уходила, но он был один.

— Видимо, в этот момент Михаил в кабинете был, — сказал Матвей, понурившись. — Мы недолго разговаривали — минуту, не больше. Как раз это время злодей в кабинете и пробыл.

Начальник охраны сверлил допрашиваемого подозрительным взглядом. Матвей, сидящий на шатком стуле посреди почти пустого кабинета, мучился, потел, дрожал и всей душой желал, чтобы этого дня никогда не было. Чтобы и его, неудачника и слабака, сына такого же неудачника, никогда не было тоже. Ну почему жизнь всегда такая непутевая, почему именно ему достаются все шишки и тычки, все неловкости и глупости?

«Да, я виноват! Виноват во всем на свете! — хотелось заорать во всё горло. — Убить меня теперь за это, что ли? Отстаньте, отпустите! Я так устал, так устал, я больше не могу… Мама, помоги мне, мама…»

— Как удачно для вас, — согласился начальник.

И все пошло по новому кругу.

Два часа спустя Матвей, выжатый как лимон, был с миром отпущен из кабинета начальника охраны. Больной черепахой он полз домой, ощущая каждый демонов грамм своего веса. Этот вес словно бы распух, разросся за последние два часа, а может, на планете вдруг сошли с ума физические законы, но Матвею ноги поднимать было невероятно тяжело. Его прижимало к земле, вдавливало в асфальт, и единственное, чего ему хотелось, — лечь где придется и не шевелиться больше никогда. Если бы не выстиранный матерью костюм, Матвей так и сделал бы. Сил не осталось совершенно. Жить не хотелось. Он и раньше не был в особом восторге от своего существования, а сейчас ощущал, что способен выброситься с н-ного этажа (если сумеет доползти). Или наслать на себя смертельное заклинание, знать бы только какое. Или разбить голову о стену. Или еще что…

Ужасные мысли, предательские по отношению к маме, но как Матвей ни старался, выбросить их окончательно из головы не выходило. И кстати, о маме…

Она ждала дома — напряженная, недовольная.

— Где ты был? — спросила, едва он показался на пороге.

Матвей почувствовал, как к горлу подкатил горький комок и не нашел в себе сил справиться со слезами. Еще один позор в бесконечном списке позора имени Матвея Бестолкового.

— В школе задержался, — пробормотал он по-девчачьи срывающимся голосом, кенгуриными прыжками взбежал по лестнице и заперся в своей спальне.

Мать последовала за ним — кто бы сомневался — и начала стучать, да так громко, что Матвей, свернувшийся калачиком на кровати, изо всех сил зажал уши руками.

— Матвей, я с тобой разговариваю! Матвей, ты не имеешь права меня игнорировать! Я спрашиваю, что случилось!

Каждая ее фраза, каждое слово, каждый звук был наполнен гневным требованием, и от этого Матвею становилось всё хуже. Но не отозваться он не мог. Вскочив с кровати, как марионетка, которую за ниточки дёрнули, волшебник умылся, насухо вытер лицо, глубоко вздохнул, прогоняя слезы, и поплелся открывать дверь.

— Да, мама?

— В чем дело? — мать выглядела не столько злой, сколько обеспокоенной. — Матвей, что случилось? Почему ты опоздал?

«Вот ведь заладила! — поднялась в Матвее волна неожиданной ярости. — Оставь меня в покое! Я просто хочу, чтобы меня никто не трогал! Неужели это так сложно? Неужели я многого прошу? Ненавижу!..»

Последнее слово еще долго отдавалось раскидистым эхом в его голове, пока он спокойно объяснял матери причину задержки. Он рассказал все, как было.

— Ты бы хоть позвонил… — упрекнула Алевтина Григорьевна. — Я же волновалась. Я два часа ждала от тебя вестей, а ты… на вопросы отвечал. Неужели не нашел минутки для матери? Как тебе не стыдно!

У Матвея потемнело в глазах. Нет, он не ждал сочувствия от матери — в их семье были не приняты подобные нежности, Алевтина Григорьевна изо всех сил растила сына-не хлюпика. Нет, он не хотел этого сочувствия, он бы просто не знал, что с ним делать… Но откровенное равнодушие стало последней каплей.

Что-то в нем, Матвее, последнем неудачнике, сыне такого же неудачника, сломалось в тот момент. А может, так умирала его душа…

Глава 2. О том, что беда не приходит одна

— Я искал твоих должников. А нашел крупные проблемы на свою голову. Это вкратце, — начал свой рассказ Игнат. Лера расположилась на диване, Игнат вальяжно подпирал стену напротив.

— Вот елы-палы, — Лера молчать просто не могла. Эмоции клокотали в ней, как лава в вулкане, и грозили извергнуться либо истерическими рыданиями, либо крушением всего, что под руку попадется. Поэтому она решила выговориться — может, так удастся взять себя в руки с наименьшими потерями. — Как так? Почему так? Да что ж за полоса-то неудач?

— Почему полоса? — тотчас уцепился Игнат. — У тебя проблемы, о которых я не знаю?

— Да что ты вообще знаешь о проблемах! — в сердцах бросила Лера. Хотелось ей сказать, что его проблемы по сравнению с ее — детские шалости, но она не стала и отделалась туманным: — Нет в жизни совершенства. Но это не важно. Говори дальше.

Игнат некоторое время разглядывал бывшую одноклассницу, но допытываться, что к чему не стал, продолжил:

— Я точно не знаю, в чем дело. Как обычно, я выяснил адреса и телефонные номера твоих неплательщиков. К моему удивлению, они совпали. Поэтому у меня вопрос — могут твои должники быть одним и тем же волшебником?

— Как так? — не поняла Лера. — Записок-то две.

— И что? Разве нельзя к тебе повторно обратиться?

Лера заморгала.

— Можно. Только мне это в голову не приходило.

— Продолжу. Я отправился на разведку, посмотрел, где они — или он — живут, и после этого посыпались чудеса. Сначала пришел ко мне на работу какой-то мужик, все глаза таращил по сторонам, расспрашивал, кто я, да что я. Вроде ему что-то надо было найти, но я так понимаю, они тогда просто присматривались, потому как до сути дела мы так и не добрались. На следующий день кто-то вломился в мой офис — ты уже видела, что там творится. Слава богам, в это время там никого не было. — Это, видимо, относилось к Карине. — Я на дно залег, а малыш… Карине отгул дал.

— То-то она мне звонила в панике, — усмехнулась Лера. — Отдыхала так.

— Я сам способен разобраться со своими проблемами, — тихо, но твердо сказа Игнат. У Леры создалось впечатление, что не в первый раз он этот постулат озвучивает. — За меня волноваться не надо. Но не об этом разговор. Потом мне стали поступать странные звонки.

Он оттолкнулся от стены и уселся на диван рядом с Лерой.

— В каком смысле странные?

— На самом деле странные, мартышка. Сначала молчат, а потом то ли пение хоровое, то ли заклинания. Не разобрать. Сплошные помехи. А три дня назад, как раз, когда мы с тобой разговаривали ночью — помнишь? — вечером кто-то на меня напал.

— Напал? — ахнула Лера. — Как напал?

— Очень просто. Заклинание кинул. Неприятное весьма. Только зря старался.

— Почему? — глупо спросила Лера, как будто не знала.

— Отец не зря деньги платил за защиту. Ее пробить может только очень сильный волшебник. Увижу предка, скажу спасибо.

Лера удрученно молчала, болтая ногами в воздухе. Молчал и Игнат. Каждый думал о своем. Затем она подала голос:

— А с чего ты взял, что это связано с моей просьбой? Может, что-то другое?

— Я того, кто на меня напал, выследил. Аккурат до квартиры, где твои должники — пусть будет двое, пока не доказано обратное — проживают.

— Ты с ума сошел? Ты за ним еще и следил? — взвизгнула Лера, всплеснув руками. Игнат едва успел увернуться. — Совсем страх потерял? А если бы тебя заметили?

— Лерок, я сыщик или кто, по-твоему? Я тоже чему-то научился за эти два года. И потом, я весьма неплохой волшебник. И маскировка мне удается на десять баллов из пяти возможных.

— Так почему мы сейчас убегали?

— Потому что драться с двумя волшебниками одновременно я не смогу. Да еще и имея тебя за спиной.

— Откуда ты знал, что их двое?

— Система оповещения а-ля Игнат.

— То есть ты знал, что это я к тебе в квартиру вошла? — нахмурилась Лера. — Зачем напугал тогда?

Рассмеявшись, Игнат встал с дивана и прошелся по комнате.

— И не думал. Просто хотел тебя в комнату втащить побыстрее. А ты как заорешь.

— Значит, банальное «Привет, давай бегом. Я спешу» тебя не устроило? Ладно, проехали. Ты мне скажи лучше, во что сунулся.

— Говорю же, не знаю толком. Но во что-то нехорошее. Ты своих должников, чтоб им трижды быть съеденными троллем, в глаза-то видела?

— Откуда бы? Только записки. Это обычная практика. — Помолчав, она спросила: — Ты выяснил, кто они такие? Сколько их? И почему они стали тебя преследовать?

— Я точно знаю, что в их группе один волшебник — видимо, тот самый, что в должниках числится. Предполагаю, что может быть еще один. И шушера мелкая, человеческого рода.

— Сильные волшебники?

— Без понятия. Но они явно занимаются чем-то противозаконным, раз такая паника поднялась. Я даже папку завел, только впопыхах забыл дома. Надо будет забрать при случае, но в принципе я и так все помню.

— Боги, — вздохнула волшебница, — если бы знала, чем все обернется, порвала бы записки на мелкие кусочки. Не стоят они всего этого.

— Поздно, — бодро сказал Игнат.

Лера посмотрела на бывшего одноклассника озадаченно. Для той ситуации, в которой они оказались, он был странно весел. Ему бы сокрушаться по поводу разгрома на работе и осадного положения, её во всех грехах обвинять, а он улыбается. Она чего-то не знает?

— Тебя по голове не били? — спросила она на всякий случай. — Довольный слишком.

— Ни разочка. Просто это, Лерок, забавно.

— Забавно, — повторила Лера так, словно это был диагноз. — И тебе не страшно?

— Почему не страшно? Страшно. Но и интересно. Даже не знаю, чего больше.

— Великолепно, — буркнула Лера. — Ты не думал в участок пойти? Пусть примут меры.

— А кто сказал, что я там не был? Сразу после того, как до квартиры их выследил, и отправился.

— И что?

— И ничего. Сказали приходить, когда убьют. Тогда будет повод дело возбудить. А разгромы и заклинания, да еще не сработавшие, в расчет не берутся. Мол, это недовольные клиенты. Работать надо лучше, не провоцировать народ.

— Да ладно, — ахнула Лера. — Не может быть.

— Почему сразу не может? Я другого и не ожидал. Но решил все равно отметиться. Для очистки совести, так сказать. В участке меня никогда не любили — вроде как я их хлеб отнимаю. Хромая логика, но боги с ними.

— Игнат, не может такого быть. Они же закон! Они должны нас защищать, а не считать, кто у кого что отнимает!

— Должны, — легко согласился Игнат. — Но как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Это стопроцентно наш случай. Не расстраивайся так. Все в порядке. Первая проба сил. Не пропадем!

— Какая проба? Какая проба? — не сдавалась Лера. — Это же угроза твоей жизни! Надо сходить еще раз в участок! Давай вместе!

— Не стоит. Правда. Мне приятно, что ты за меня переживаешь и все такое, но не стоит. Все под контролем.

— Ага, я уже поняла. То-то мы убегали, только пятки сверкали.

— Я не убегал, — с достоинством возразил Игнат. — Я предпринял тактическое отступление.

— Которое еще не проигрыш в войне, я правильно поняла?

— Да.

— Боги с тобой! — прорычала Лера, испытывая как никогда сильное желание треснуть лучшего друга по затылку.

Она демонстративно подымилась ещё немного, потом не без помощи Игната сползла с дивана, переступила пару раз заклеенными вдоль и поперек ногами. Пол был чистый, и это радовало. А вот мужская непрошибаемая уверенность в себе успела утомить. Особенно если учесть, что она не имела под собой реальной основы.

— Упрямый ты осёл. Да ну тебя к демонам! Ладно, о насущном. Чай здесь есть? И еда какая-нибудь? А то у меня с утра маковой росинки во рту не было.

— Холодильник на кухне. Кухня прямо по коридору, — ответил Игнат, развалившись на нагретом ею диване. — И мне сделай! — крикнул он вслед. — И бутеров каких-нибудь! Лучше с колбасой!

Лера только хмыкнула — ей одной кажется, что все мужики одинаковые?

Холодильник оказался полон. Игнат из комнаты объяснил, что это его рук дело — он собирался провести некоторое время в лаборатории и загодя запасся продуктами. Она немного повозилась с готовкой и вскоре ребята смотрели телевизор и пили чай с бутербродами — все как было заказано.

Игнат не лез к Лере с расспросами, но было видно, что ему не терпится узнать, что с ней приключилось. О своих свершениях он ей поведал и рассчитывал на ответную любезность. И отступать не собирался. Пусть не наскоком, без давления, не выжимая признания, а скорее поощряя их, но в первый же удобный момент он начнёт профессионально вытягивать из нее правду.

Лера же молчала потому, что не знала, как подступиться к Игнату и попросить его связаться с Александром без того, чтобы рассказать все как было. А это значило, что… боги, да она сама не знала, что это значило! События десятилетней давности были похоронены глубоко, и доставать их на свет божий, ворошить не было никакого желания. Но и признаваться частично смысла не имело — Игнат будет выпытывать до конца. Уж такой он дотошный.

Для начала Лере необходимо было успокоиться.

— Они точно нас не найдут?

— Не тот уровень, — беспечно пожимая плечами, отозвался Игнат. Отправив в рот очередной бутерброд, он добавил с набитым ртом: — У нас в городе вообще нет сильных волшебников. Так что эту ночь можно спать спокойно.

Леру так и подмывало уточнить насчет ночи завтрашней, и послезавтрашней, и вообще всех последующих и слегка сбить с него спесь, но она воздержалась. Главным образом потому, что сейчас ей было спокойно и уютно, а болячки более-менее утихомирились. Зачем нагнетать обстановку?

А вдруг, пока её не было, Александр каким-нибудь чудодейственным образом вернул свои силы? Если так, ее проблемы решатся сами собой. Если нет… об этом опять же думать не хотелось.

— Не трусь, мартышка. Прорвемся, — с этими словами Игнат приобнял бывшую одноклассницу за плечи. — Где наша не пропадала.

Лера кивнула, не слишком ободренная его словами.

— А у твоего друга нет таблетки от головной боли?

— Не знаю, — пожал плечами Игнат. — Очень надо? А заклинанием?.. Ах да, забыл, забыл. Ты то ли беременная, то ли муж не одобрит. В общем, тебе нельзя. — Лера хихикнула, даже несмотря на головную боль. — Пойду, гляну.

Когда Игнат вернулся с кухни, держа в руках стакан с водой и упаковку таблеток, голова у Леры уже прошла.

— Ты все равно оставь, вдруг пригодится.

Они еще немного посидели, а потом Игнат вдруг набрал в рот побольше воздуху и выпалил с напором:

— Как получилось, что ты ноги стерла до крови? Где ты шлялась? И какого демона тебя занесло в наш Мухосранск? Я же ясно сказал тебе тогда — держись подальше. И где, демоны все побери, твой муж? Почему ты без присмотра?

У Леры до сих пор не было удовлетворительного ответа ни на один из этих вопросов, поэтому молчала она долго. Собирала мысли, готовила слова, перебирала фразы, какие-то отбраковывала, какие-то по нескольку раз прокручивала в голове. Игнат ее не торопил, но и отставать не собирался. Он ждал. И Лера заговорила.

* * *

— Нет, ты, Лерок — форменная дура. Прости меня, но это правда. Я слова плохого никогда о женщинах не говорил, боги этому свидетели, но ты… ты… ты… да тьфу, чего теперь об этом!

Оправдывались самые худшие Лерины ожидания — Игнат очень разозлился. Она еще толком не успела и до середины своего унылого повествования дойти, а он уже «дурой» обозвал. Интересно, что он скажет, узнав всё до конца? Сдаст на опыты как единственную в своем роде клиническую идиотку?

Поджав ноги под себя, Лера сидела все на том же диване. Взгляд ее намертво прилип к остывшему заварочному чайнику. Игнат торчал около наглухо зашторенного окна — интересно, что там такого разглядывать? Дырки в занавесках? Спрашивать Лера поостереглась, ибо настроение у друга детства стремительно портилось. С каждым сказанным ею словом.

— Я еще могу понять, почему ты ничего не рассказала мне тогда, в школе. Но что тебе мешало это сделать сейчас, до замужества? Элеонора! Мы бы что-нибудь придумали.

— Игнат, — с расстановкой ответила Лера, — ты не понимаешь главного — жить хочется. Очень хочется. А у тебя сил бы не хватило меня защищать.

— Откуда ты знаешь? — вспетушился Игнат.

— Оттуда. Не спорь. Просто знаю, и все. И потом, я клятву дала. Еще тогда.

— Я бы придумал что-нибудь.

— Боги, да зачем? Зачем нагружать тебя такими проблемами?

— Я всегда полагал, что дружба означает некую степень доверия и откровенности. И взаимопомощь.

— Вероятно.

— Ты просто струсила.

— Еще ногами попинай. Мне куда легче станет.

— Я думал…

— Не стоило. Игнат, давай закончим с твоими разочарованиями во мне. Толку никакого. Все случилось так, как случилось. Сожаления и упреки ничего уже не поменяют. Только на нервы мне действуешь.

Игнат усмехнулся, отошел от окна, уселся на корточки напротив Леры и, посмотрев ей в глаза, сказал:

— Хотелось бы услышать все до конца.

— Так слушай, а не ругайся. И так несладко, ты еще добиваешь.

Лера честно выложила все, как было. Умолчала только об одном — роли Александра в одарении ее божественным огнем, рассудив, что не стоит нарываться на очередную порцию нотаций. Она еще и первую-то не переварила до конца. Поэтому окончание рассказа заняло всего десять минут, в течение которых Игнат так и сидел в прежней позе.

— Ладно, — подытожил он, когда Лера смолкла. — Все, что я хотел бы сказать, ты и так знаешь. Нечего пинать, ты правильно заметила. Будем думать, как жить дальше.

— Надо с Александром связаться.

— Это еще зачем?

— Если он… хммм… в порядке, то сможет помочь. Ведь есть же вероятность…

— Лучше бы он тебя обратно забрал в таком случае. А я уж разберусь без вас. Ладно, посмотрим. Как бы с ним связаться?

— Ты университет заканчивал, ты и думай. А я пока еще чаю выпью. У меня обезвоживание. И нервы. Ты, кстати, своим-то родителям про преследователей говорил?

— Нет.

— Ах вот как, — прозвучало это многозначительно и с намеком. — А как же откровенность, доверие и взаимопомощь? Вы же не просто друзья — семья.

— Они в первый раз за десять лет укатили в отпуск. Вдвоем. Я не хотел портить им отдых. — Игнат вернулся на свой пост у окна. — У них все плохо было и только недавно стало налаживаться. Пусть занимаются своими отношениями. Я уже взрослый, чтобы отцу с матерью жаловаться по любому поводу.

— Надеюсь, у них все сложится, — безразлично пожелала Лера и резко поменяла тему: — Игнат, ты не боишься связываться с преступниками? Они уже показали, на что способны, и это только цветочки. А вдруг это какой-нибудь супер-тайный клан наемных убийц?

— Супер-тайный? — рассмеялся Игнат. — Лерок, да если бы они хоть что-нибудь понимали в убийствах, мы бы с тобой не разговаривали, по крайней мере, без волшебного круга и заклинания вызова духов. Чем конкретно они занимаются, мне еще предстоит выяснить. Вот отправлю тебя домой и сразу займусь.

— Не хочу портить тебе настроение, но мое отправление домой займет некоторое время.

— Я сделаю все, что в моих силах, — с кислой физиономией пообещал Игнат. — Чудес не обещаю, но пробую все варианты.

— Может, прямо сейчас и начнем? — предложила Лера — в ней всё ещё цвела робкая надежда, что Александр сумел вернуть силы и поможет ей. А заодно разберется с преследователями Игната. Что ему, великому волшебнику, стоит?

— Отчего же нет. Давай.

Игнат отлип от окна и уселся рядом с Лерой на диван.

— Начнем с самого легкого, — возвестил он.

Заклинание было совсем коротеньким, Лера не успела вслушаться в слова, как Игнат уже закончил. Ничего не произошло.

— В чем смысл? — На всякий случай волшебница понизила голос до шепота. — Чего ждать-то?

Игнат выдержал паузу, прежде чем ответить.

— Это общее заклинание вызова. Но видимо, без конкретных данных не срабатывает. А так должен либо облик твоего мужа появиться, либо — если сил не хватит для полноценного воплощения — просто голос.

— Что значит — конкретные данные? Дата рождения, адрес, фамилия, имя? Рост, вес? Родимые пятна, группа крови, реакция Вассермана? Что?

— Да хотя бы вещь, ему принадлежащая, сгодилась бы.

— Амулеты? Я боюсь их снимать.

— Амулеты, мартышка, не столь безобидная вещь. Неизвестно, как они отреагируют на мое волшебство. А то окажемся в царстве призраков, и глазом моргнуть не успеешь.

— Не хотелось бы… — кивнула Лера понятливо. — Тогда как?

— Можно попробовать тебя к нему перекинуть. Там и поговорите.

— Что значит «перекинуть»? Как так «перекинуть»? — подозрительно уточнила Лера. Нет, прямая ей дорога в университет. Надо учиться, пока не поздно. Столько всего мимо проходит, столько возможностей упущено только из-за того, что она не имеет высшего образования.

— Если грубо, то в качестве призрака. Видения бесплотного.

— Мои амулеты?

— Может, снимешь?

— Ну нет. — Лера даже за веревку схватилась, на которой часть из них болталась, словно Игнат уже их сдергивал. — Я жить хочу.

— Мы быстро.

— Игнат, это не тебя в клетке держали. Нет, амулеты снимать не буду ни за какие коврижки. Давай другие идеи.

— Тогда можно по старинке. Телефон у него есть?

— Нет, — буркнула Лера. — Он в этом плане хуже доисторических драконов. По-моему, он даже не знает, что такое телефон, не говоря уже о том, чтобы уметь им пользоваться. О, а давай просто отправим записку. Сил много не потребуется, габариты не те. Я, конечно, вряд ли смогу, а вот ты — запросто. Мы еще в школе это проходили, я даже заклинание помню.

— Что-то не доверяю я девичьей памяти.

— Не доверяешь моей — вспомни сам. — Лера не обиделась, потому что хорошо знала, чем чревато неправильно произнесенное слово в заклинании.

— Даже если и вспомню, где гарантия, что мы по адресу попадем? А даже если и попадем — что твой муженек, — слово прозвучало ядовито, — записку прочитает? Он у тебя, по всему видно, волшебник своеобразный. Вдруг читать не умеет?

Лера хмыкнула против воли, но тотчас снова посерьёзнела:

— Ладно. Тогда… Может, воспользуемся зеркалом?

Игнат округлил глаза и хлопнул себя по лбу.

— И как я об этом не подумал! Это же элементарно.

— Да, простых путей мы не ищем. И если проблема недостаточно серьезна и всеобъемлюща, мы ее сперва доведём до кондиции, а потом дружно, с энтузиазмом возьмемся расхлебывать. И жаловаться всем и каждому на трудную жизнь, — ни с того, ни с сего разозлилась Лера. Осознав же, что злится скорее на себя, на собственную глупость, приведшую к печальным последствиям, причём уже и не раз, и не два, она разозлилась еще и на Игната. За компанию. — Ну, что молчишь, язык проглотил? Надо зеркало искать.

Игнат сделал вид, что грубости не заметил.

— Надо посмотреть в лаборатории. Пойдёшь со мной или здесь подождешь?

Он покосился на замотанные в три слоя пластыря ступни Леры. Она сжала губы в тонкую полоску — то есть когда он гонял ее за чаем и бутербродами, его это не смущало? А теперь озаботился. Как бы то ни было, ей и вставать-то больше не хотелось, не то что идти куда-то босиком. Но оставаться в стороне от активных действий хотелось ещё меньше.

— Тапочек гостевых у хозяина не найдется? Размера эдак сорокового, меньше, боюсь, не налезут. — Лера в свою очередь печально оглядела пластыри.

Игнат вышел из комнаты, пробормотав себе под нос невнятно:

— Я и забыл, какая ты дотошная.

Лера услышала и крикнула ему в спину:

— Мы неделю не виделись, когда успел?

— Не поверишь, но я не все время о тебе вспоминаю. Бывает, что и о других думаю, — откликнулся он из коридора. Спустя минуту он появился в гостиной, держа в руках довольно потасканные тапки, больше похожие на лапти. — Это подойдет? Больше ничего не нашел.

— Эх, — вздохнула Лера, — давай сюда. Горе ты, а не сыщик.

Она немного поколебалась — стоит ли носки надевать, и решила все-таки надеть. Пусть грязные, но родные.

— Руку дай. Я сама не встану.

И они направились в лабораторию.

* * *

С утра ему никуда не надо было спешить. Но Матвей никуда и не рвался. На него напала апатия. Лень было даже моргать, не то что встать и умыться. Мать несколько раз стучалась в дверь, но Матвей не открыл. И, наверное, уже не откроет никогда по доброй воле.

Пробило девять часов, и мать ушла на работу, так до Матвея и не достучавшись. В доме воцарилась тишина, которой Матвей искренне наслаждался — и ему казалось, что никогда и ничему в своей жизни он так не радовался.

Волшебник лежал в кровати, положив руки поверх одеяла — как приучила в детстве мама — и пытался думать. Назойливые обычно, сейчас мысли разбежались кто куда и носа не казали. Пусто было в голове, пусто и просторно. Иногда Матвею хотелось есть, желудок некрасиво бурчал, но Матвей не мог заставить себя встать с кровати.

Время было около двенадцати дня, когда он наконец нашёл в себе силы повернуть голову и подскочил как ужаленный — к его двери был прислонен самокат! Чертовски похожий на тот, что держал в руках злодей Михаил.

Матвей ахнул, спрыгнул с кровати и пошатнулся от слабости, едва не рухнул на пол. Кое-как сумев удержать равновесие, он минуту стоял неподвижно, разглядывая самокат, а затем осмелился приблизиться. Осторожно потрогал блестящую ручку, новенькие колеса.

— Что это? — спросил он сам у себя дрожащим голосом. — Откуда это здесь появилось?

Ответом ему была тишина.

— Я сейчас закрою глаза, открою их, и это исчезнет, — несколько раз повторил Матвей, и сделал, как сказал, но ничего не поменялось. — Я не хочу здесь этого видеть. Мне просто кажется, я вчера перенервничал. Мне кажется. Этого самоката здесь нет.

Перед глазами Матвея сразу поплыли воспоминания о вчерашнем позоре. Он бы с удовольствием взял нож в руки и вырезал их из себя, сжег, растоптал, чтобы и следа не осталось, чтобы не мучили постоянно. Однако возможности даже волшебников в этом плане ограничены — время вспять не повернуть, слов и действий назад не взять. Матвею оставалось лишь горько сожалеть о своей глупости.

В какой-то момент Матвею пришло в голову, что надо бы самокат отнести начальнику охраны в качестве улики по делу о проникновении в кабинет директора. Эта мысль принесла некоторое успокоение. Кинув еще один настороженный взгляд на самокат, Матвей загнал себя в ванную, где умылся, руки поскреб, зубы почистил. Механически выполняя все эти утренние обязанности, он окончательно решил, что надо брать самокат и идти в школу. Может, тамошние умельцы смогут найти Михаила. И этот Михаил окажется сильным волшебником, и Матвей окажется совершенно не виноватым в том, что не уличил самозванца во лжи.

Идти все одно очень не хотелось. Снова косые взгляды, сбивающие с толку вопросы, ставящие в тупик предположения и ранящее нежную Матвееву душу недоверие. Очередное испытание, посланное богами. Очередной вызов, принимать который не было сил и желания. Но не доложить он не мог.

Когда волшебник выходил из ванной, настроение у него было плохим, но ровным. Он смирился с тем, что должен сделать. Он настроился поступить правильно. Но… где же самокат? Матвей захлопал глазами точно так же, как когда только его увидел. Однако теперь самоката на прежнем месте не было. Исчезновение важной улики внесло совершеннейший разлад в мысли Матвея. Он минут пять метался по комнате, заглядывал под кровать, в шкаф, под стол, но тщетно. Никаких следов самоката обнаружить не удалось. Он даже попытался применить заклинание поиска, и оно, к его удивлению, сработало, но опять же ничего не показало. Пшик. Матвей тяжело задумался, почему волшебство его еще работает и почему раньше ему казалось, что непременно выйдет осечка, но ни к какому выводу так и не пришёл. В конце концов он снова принялся блуждать по комнате, по боги знает какому кругу заглядывая во все возможные места.

Он решительно не знал, что думать. Ему и впрямь привиделось? На нервной почве? Или это чьи-то злые шутки? Темнота сказала, что уходит, но так ли это на самом деле? И что это такое — темнота? Или кто? Чей голос на протяжении пары недель не давал ему покоя, толкнул на ужасное преступление?

Матвей уселся на кровать и схватился за голову, которая неожиданно разболелась. Покачавшись из стороны в сторону, он простонал:

— Не могу… не могу больше…

Нетвердым шагом он вышел из комнаты, даже не заметив, что на нем пижама. Ему в голову пришла дельная мысль — раз самокат самовольно ушел, значит, кто-то должен был его видеть. Надо найти свидетелей. Все просто. Кто-то видел, должен был видеть этот треклятый самокат.

Утренняя апатия сменилась жаждой деятельности. Да еще какой! Почти скатившись с лестницы, Матвей вдруг ринулся обратно наверх, потому что забыл пересчитать ступени. Убедившись, что со вчерашнего вечера их число осталось прежним, волшебник вышел на улицу и прищурился — солнце светило слишком ярко. Козырьком приставив ко лбу ладонь, Матвей решительно зашагал в сторону первых замеченных им прохожих — молодой пары. Парень с девушкой не спеша прогуливались, смеялись, щебетали о чем-то интересном.

Матвей вырос перед ними, словно чертик из табакерки.

— Самокат. Вы видели самокат? Красный, с черными колесами.

Мгновение они стояли, непонимающе разглядывая Матвея, а затем парень рассмеялся.

— Вы нас разыгрываете, да?

Теперь рассмеялась и девушка.

— Нас потом по телеку покажут, да? Что нужно сказать, чтобы показали, а?

Матвей переполнился раздражением — глупые улыбки, не отягощенные интеллектом взгляды! И это нынешняя молодежь? Куда катится мир? Надо поискать других, более надёжных свидетелей. Напоследок он всё-таки сделал ещё одну попытку:

— Самокат, — выговорил он почти по буквам. — Я ищу самокат. Вы не видели самокат?

Но парочка заговорщицки переглянулась, захихикала и, обогнув Матвея, продолжила путь. Он бы плюнул вслед этим бестолковым особям, если бы был способен на безумства. Поэтому им достался испепеляющий взгляд, который даже не был замечен.

Матвей продолжил преследование. Следующим ему повстречался пожилой мужчина с клюкой — волшебник или чистокровный человек, Матвей не успел даже понять. Он только задал животрепещущий вопрос, как получил увесистой клюкой по ноге. Очень больно. Что-то сердито бормоча про распущенные нравы молодежи, старик отправился по своим делам. Матвей дрыгнул ногой, стряхивая боль, и ринулся дальше на поиски истины.

Сейчас ему казалось, что он наконец-то нашел цель в жизни. И эта цель — восстановить справедливость. Совсем как в недавнем сне, где Великий Волшебник Матвей спасал миры. Сейчас ему казалось, нет, он был уверен, что впервые в жизни взял судьбу в свои руки и распоряжается ею по своему усмотрению. Он более не пешка в игре богов. Он — не марионетка в руках жадной темноты. Он словно переписывал свою судьбу в этот момент — награждая себя новым характером, новой жизнью.

Матвей вот уже пять минут допрашивал с пристрастием очередного прохожего, бывшего на свою беду, таким же воспитанным, как и сам Матвей в период существования «до цели». Матвей был убеждён, что прохожий знает куда больше, чем говорит, и наседал все сильнее, становился все агрессивнее. Случайно он повернул голову и увидел Михаила с самокатом в руках, заворачивающего за угол дома.

— Держи его! — просипел Матвей и, оттолкнув со своего пути бедолагу-прохожего, рванул следом. — Не дайте ему уйти! Это преступник!

Полчаса он гонялся за Михаилом, пугая прохожих безумным взглядом, боевыми кличами и неожиданными зигзагами. А Михаил, как был далеко, издевательски далеко, так далеко и оставался, только иногда поворачивался к своему преследователю и смотрел со значением — мол, догони, если сможешь. Поймай. Изловчись. Придумай, как. И вновь исчезал за очередным поворотом.

…К своему дому Матвей подошел за несколько минут до прихода матери — никакие свершения в жизни не стоили ее укоров и лекций. Он вымотался до предела, но так и не смог поймать Михаила. Кое-как поднявшись на второй этаж, он сразу заполз в ванную, размышляя, не утопиться ли там с горя. Но не успел — громко хлопнула входная дверь. Этот звук разрезал мир Матвея и его самого в придачу напополам. «До» и «после».

— Матвей, я дома! — крикнула Алевтина Григорьевна. — Матвей!

— Мама, я моюсь! — заорал во все горло послушный сын. — Две минуты!

Но смыть пыль, грязь и пот за заявленный промежуток времени не удалось. Мытьё заняло без малого полчаса, поэтому, когда Матвей спустился вниз — чистый и нормально одетый, мать была раздражена до предела.

— Я думала, ты ужин приготовишь.

Матвей опустился на стул и тихо сказал:

— Я…приготовлю. Потом. Завтра. Сейчас не могу.

— Это еще почему?

— Сил нет. Мама, я устал. Я, правда, устал.

— И отчего, спрашивается? — уперев руки в боки, спросила мать. — Ты сегодня даже на работе не был.

— Не был, — согласился Матвей легко. — Но я выполнял другую, крайне важную миссию.

— Это что еще за новости? Какую такую миссию?

— Я должен был отыскать самокат, — без запинки ответил Матвей. — Это ли не важно?

* * *

Зеркало в лаборатории неизвестного друга нашлось быстро. И какое это было зеркало! Невероятной красоты чаша, хранившая память о тех, кого уже давно не было в живых.

— Ей сколько лет? — спросила Лера с придыханием, осматривая стоящее на столе сокровище. — Ее даже в руки брать страшно. Ты что? А если она рассыплется? Твой друг нас убьет. Она же стоит, наверное, как чугунный мост!

Игнат пожал плечами:

— Сколько бы ни стоила — она нам нужна.

— Может, не надо? Я заметила в гостиной шкаф со стеклянной дверцей. Давай там попробуем. Или воды в стакан нальем. Уж если не выйдет, тогда за это… произведение искусства возьмемся.

— Лер, у меня волшебства, конечно, не кот наплакал, но на три попытки вряд ли хватит. И потом — расстояние большое, хотелось бы с наименьшими затратами заклинание сотворить. А для этого поверхность должна быть приближенной к идеалу.

— Но…

— Мы с тобой не в той ситуации, чтобы силами разбрасываться. Так что будем восторгаться искусством в более подходящее время. И не спорь. Уж лучше пожертвовать зеркалом, чем мной или тобой. Кто знает, что ждет нас через минуту, завтра, послезавтра. Я хочу быть готов.

— Ну да, как погонщик драконов… — устало сказала Лера. — Что делать нужно?

Игнат вручил Лере зеркало и подробно проинструктировал её по её же просьбе — на всякий случай. Хотя она и знала, как через зеркала общаться, но исключительно в теории, на практике же всё что угодно могло пойти не так. А Лера уже не раз на своей шкуре проверяла банальную истину — если что-то может пойти не так, то обязательно пойдет. Лишние пять минут инструктажа погоды не сделают, и на плачевное состояние их дел не повлияют.

Игнат послушно описал ей порядок действий. Все оказалось проще некуда — Лере предстояло таращиться в зеркало до тех пор, пока в отражении не появится образ милого, после чего по мере сил и возможностей донести до него свое сообщение. Четко, коротко, внятно — то есть именно так, как Лера говорить не умела в принципе. Но никогда не поздно учиться, и она, выпросив у Игната ручку и листок бумаги, начала сочинять речь.

Сочинялось из рук вон плохо. Во-первых, с чего начать? С приветствий и расспросов о его житье-бытье? Слишком долго, а ей велено говорить покороче. Значит, опустить любезности и без предисловий перейти к делу. Опять же — с чего начать, чтобы звучало поубедительнее? С волшебной карты? С неплательщиков, которых то ли двое, то ли один? С того, как они с Игнатом в школе сидели за одной партой, и поэтому он, Александр, просто обязан помочь? Почему-то Лера подозревала, что он не проникнется. Ну вот ни капельки.

Промучившись минут десять и окончательно запутавшись, Лера решилась на экспромт. Доложила Игнату, что готова, и взяла в руки чашу.

В этот самый момент зазвонил телефон. Никто даже не вздрогнул, ибо в этой истории все всегда случается не вовремя. Лера, подняв брови, посмотрела на Игната — он лихорадочно вытаскивал сотовый из кармана. Удивлялась она, естественно, не тому, что у него телефон звонил, а мелодии звонка — что-то нежно-приторное, в духе девятнадцатилетних барышень, а не уверенных в себе волшебников. И испепели ее дракон, если она не знает, кто это решил побеспокоить Игната!

— Да, — зашипел в трубку парень, отвернувшись от Леры. — Нет. Я же сказал — все в порядке. Нет. Не надо. Нет, не буду. Хорошо, буду. Как скажешь, только я сейчас занят. Не звони мне… боги, да я не то имел в виду! Прекрати. Нет, ничего опасного. Нет. Я перезвоню, когда освобожусь. Пока.

— Зазнобушка? — спросила Лера, когда Игнат в сердцах швырнул телефон на стол. — Поссорились? Девчонки, они такие. Особенно если недокормленные, да еще в очках…

— Лера!

— Молчу, молчу. Ты лучше начинай, пока твоя возлюбленная нам все планы не попутала.

Пока Игнат читал заклинание, Лера вглядывалась в зеркальную поверхность так старательно, что глаза заслезились.

«А если у Александра под рукой зеркала не окажется, тогда что?» — ни с того, ни с сего пришло ей в голову, но прерывать Игната она не решилась. Один раз она вмешалась в ритуал и получила за это сполна. Больше и рта не раскроет, пока волшебство не будет сотворено.

С возрастающим интересом Лера следила, как по мере воплощения заклинания в жизнь, зеркальная поверхность подергивается рябью и появляется крайне несимметричное и какое-то скособоченное изображение знакомой лаборатории.

«Ну да… где бы ему еще быть…»

Сам Александр обнаружился сидящим на диване с чашкой чая в одной руке и бутербродом в другой. У Леры глаза округлились — еда в лаборатории, где это видано? Кто подменил ее мужа?

— Говори, — напомнил Игнат.

— Да, да… Александр! Вы меня слышите?

— Вы еще и на «вы»? — усмехнулся Игнат, «тактично» устраиваясь поближе, чтобы если не видеть, то хотя бы слышать разговор.

Лере это не понравилось, и она сделала шаг в сторону. Игнат последовал за ней, как на невидимом поводке. Тогда Лера прошипела сердито «Прекрати дышать мне в ухо!» и дернула плечом, только в последний момент сообразив, что этого делать не стоит — чаша может выпасть из рук. Склеивай потом осколки. Лера заставила себя стоять спокойно, хотя у неё опять вдруг и некстати разболелась голова. «Погода, что ли, меняется? — у неё за последние несколько часов голова болела больше, чем за всю предыдущую жизнь. — Старею? Скоро суставы начнут хрустеть? И я, как и все благообразные старушки, буду ходить по знахарям да лечиться примочками и заклинаниями?» Игнат хмыкнул где-то совсем рядом.

— Милая семейка. На «вы»… боюсь спрашивать подробности.

Лера проигнорировала замечание, так как Александр, спокойно оставив чашку и бутерброд на столе, поднялся с дивана и подошел к… дверце шкафа, наверное. Лере, естественно, видно не было, но судя по углу, под которым открывался вид на лабораторию, это была именно она. Да и вряд ли за прошедшее время Александр обзавелся зеркалом на стене. Только когда её муж приблизился, Лера заметила, что выглядит он необычно… более молодо и счастливо, что ли. Его привычного, можно сказать, излюбленного кислого выражения лица как не бывало. Волосы взъерошены, глаза блестят, словно не он несколько дней назад потерял цель в жизни; движения энергичные, бодрые; весь его облик — тот, что виднелся в отражении — представлял собой сплошной позитив и веру в себя. Лера незаметно выдохнула. Оставляла она его в куда худшем расположении духа и теперь была искренне рада видеть такие перемены. Интересно, что с ним произошло? Или это временное? Или то было временное? Волшебник тем временем поприветствовал некстати замечтавшуюся супругу:

— И тебе доброго времени суток. Проблемы?

— Как видите, — ответила Лера беззлобно. — У меня в последнее время — лет десять — сплошные проблемы. Но я не поэтому с вами связалась.

— Догадываюсь. Голова трещит со вчерашнего вечера.

— При чем здесь голова? Вы перебрали?

— Не в этом дело. Ты бракосочетание помнишь? Это благословение о себе напоминает. Дальше будет хуже, — по жизнерадостному выражению лица Александра нельзя было сказать, что это его пугает.

— Даже так, — присвистнул Игнат, — буду знать.

Александр вдруг построжел:

— Это еще кто?

— Ммм… друг, а что? Я, собственно, и звоню, то есть, не звоню, а зеркалю… неважно. Хочу сказать, что задержусь.

— Не пойдет. — Судя по взгляду, её муж подумал нехорошее. И надо бы, наверное, было его разубедить, но время поджимало, некогда было антимонии разводить, оправдания тому, чего на самом деле нет и быть не может, придумывать. Уж он-то должен понимать. «Понимать-то должен, но видимо, не очень хочет, — подумала Лера, глядя на его недовольное лицо. — Ладно, отношения — ха-ха — будем потом выяснять».

— …И спросить — вы… — Лера упорно подбиралась к сути, с трудом подавляя желание пуститься в виноватый лепет.

— Элеонора, я еще раз спрашиваю — что у вас случилось? Кто это с тобой? — требовательно так спросил он, как будто действительно беспокоился. Лера умилилась, но на её лице это никак не отразилось.

— Друг, я же говорю. Александр, речь не об этом. У меня произошла небольшая накладка.

— Я так и понял.

— Родители случайно закрыли портал. Я не могу вернуться назад.

— А этот хмырь на что? Или он полная бездарность?

Удерживать драгоценную чашу одной рукой и параллельно зажимать рот Игнату другой было трудно. Особенно учитывая, что он так и рвался ответить собеседнику Леры. Но она справилась на «ура». В конце концов, она оттолкнула возмущенного Игната подальше и продолжила разговор:

— Александр, давайте не будем опускаться до оскорблений. Игнат вам ничего плохого не сделал. Он мне помогает, и у нас тут возникли кое-какие проблемы… в общем, я спросить хотела…

— Нет.

Лера упала духом. Только сейчас она поняла, как надеялась на то, что Александр выручит ее, а заодно и Игната, из беды.

— Ты где? — спросил Александр.

— В лаборатории, — честно ответила Лера.

— Я и сам вижу, что не в зоопарке. Элеонора, не думаю, что твоя задержка — хорошая идея.

— Это еще почему? — вклинился Игнат.

Александр неприязненно покосился на парня, который с ногами влез в их разговор и теперь невежливо торчал из-за спины его супруги.

— Потому, — коротко буркнул он и продолжил, обращаясь к Лере: — Дай мне минуту. Надо обдумать.

Минута пошла. В течение этого времени зеркало Александра не отражало — он то ли отошел в сторону, то ли совсем вышел из лаборатории. Лера с тоской размышляла о том, что ее надежды, которые и надеждами-то в полном смысле этого слова не назовешь, так, слабое подобие, не оправдались. И как теперь возвращаться? Как помочь Игнату? Как помочь себе самой, в конце концов?

Спустя ровно шестьдесят секунд отражение в зеркале зарябило, и одновременно с этим Игнат сказал:

— Быстрее со своим клоуном заканчивай. Сейчас заклинание исчезнет.

— Я все слышу, — раздался из-за кадра голос Александра. — И помню. — Он снова возник в зеркале и сказал: — Я приеду. Видимо, чему быть, того не миновать. А там придумаем что-нибудь… адрес точный, где ты находишься или планируешь находиться.

Лере было что сказать, и это был вовсе не адрес. Она могла бы привести железобетонные аргументы против этого плана. Первое. Александр без волшебства, а значит, ей и Игнату бесполезен. Только лишний рот. Да-да, Лера подозревала, что первое, что Александр от нее потребует по прибытии, будет ужин, завтрак или обед — зависит от времени встречи. Второе. Это очень опасно. Он сам признался как-то, что врагов у него хватает. А Лере лишние неприятности не нужны, со здешними злодеями бы разобраться. То есть не ей лично разбираться, разумеется. Третье. Как Александр планирует сюда прибыть? Если у него есть возможность открыть портал, так почему бы не открыть его для Леры? Впрочем, это автоматически означало, что Игнат останется один на один со своими проблемами. Совесть начинала грызть Леру за одну только мысль о дезертирстве с «поля боя». Четвертое. Чего ради ему вообще тащиться сюда? Из-за какой-то там головной боли? Таблеточки, по старинке, попробовал бы. Говорят, хорошо помогают.

— Прибуду… поездом, что ли. Или автобусом. Или что там ходит. Драконы летают?

— Летают, — хохотнул Игнат. — Но все больше мимо. Хотя можно попробовать сбить одного. Или заарканить. Потом прыгнешь вниз, мы поймаем. И от асфальта отскребем, если что.

Александр Игната проигнорировал и обратился к совершенно запутавшейся в невысказанных аргументах Лере:

— Адрес?

Пожав плечами, Лера перевела взгляд на Игната. Тот нахмурился, но ответил:

— Если ничего не поменяется, то будем здесь. Проспект Мира, дом 13, квартира 8. Время прибытия?

— Не знаю. Но это и не важно. Я вас найду. Это ведь город, откуда Элеонора родом, я правильно понимаю? Как его там?

— Да, — ожила Лера. — Да, все верно. Лопухи. Но, Александр, может, не стоит? Я имею в виду…

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. И, поверь, я не жажду класть голову на эшафот. Но… во-первых, ритуал и чертова клятва, на которой ты сама же настояла. Придется тебя охранять по мере сил и возможностей. Во-вторых, я неожиданно выяснил, — тут Александр весело ухмыльнулся, — что мне очень хочется жить. Так странно. Не ожидал.

Лера улыбнулась в ответ:

— Вы много чего не ожидали. Однако получили.

— Это, должен признаться, тяжело. Я отвык. Но…

— Хватит, — вклинился в их воробьиное чириканье Игнат. — Сейчас заклинание…

Он не успел договорить, как отражение в зеркале зарябило и потухло. Лера вновь увидела отражение собственного лица, и была неприятно поражена тем, насколько довольной выглядит. Щеки раскраснелись, глаза блестели, и губы то и дело норовили разъехаться в глупую улыбку. И с чего? С того, что её муженёк проявил некое подобие чувств? С того, что он выглядел куда более молодым и бесшабашным, а главное, доступным, чем до ритуала? С того, что он, несмотря ни на что, собрался приехать? Да, клятва, ритуал и благословение, как он верно заметил, были главным мотивом, но все равно приятно. Прошлое супругов было ужасно, но носиться с обидами вечно было не в Лерином характере. И пусть она не оставила сладкие грезы о мести окончательно, но… все одно было очень приятно. И она улыбалась.

Глава 3. О принципе равновесия

После завтрака Матвея вырвало. Он едва сдерживался до того момента, как захлопнется за матерью дверь. Его даже не хватило на то, чтобы выждать для верности пару-тройку минут — так плохо было. Тошнота не появилась внезапно, нет, она мучила Матвея с той самой минуты, как он спустился вниз и почуял запах свежесваренной овсяной каши. Мать считала, что это самый здоровый завтрак, и вот уже на протяжении двадцати восьми с половиной лет Матвей этим завтраком давился. Сказать матери о том, что он ненавидит овсянку, у него не поворачивался язык.

Вчерашний разговор про самокат закончился быстро — его оборвала Алевтина Григорьевна лично, и взгляд при этом у нее был очень нехороший. Матвей бы насторожился, если бы не был занят вычислением местоположения злодея Михаила по едва проклюнувшимся на небосклоне звездам. И совсем не важно, что этих звезд не было видно из-за потолка. Важно было другое — найти и обезвредить преступника любой ценой!

Ночью Матвей практически не спал, ходил как заведенный из угла в угол, и утро встретил в приподнятом настроении. Полчаса он приводил себя в порядок прежде, чем спуститься вниз и приступить к тайной операции под названием — Матвей очень гордился собственным воображением — «Искоренение зла». Некоторое несоответствие тяжести свершенного Михаилом деяния строгости наказания не смущало Матвея. Откровенно говоря, он об этом и не думал. Он помнил лишь одно — свой двухчасовой позор в школе и слова матери по возвращении домой.

Эти воспоминания жгли огнем, они въелись в память и грызли Матвея. Он старался не думать, но не думать не получалось. Только за одно это злодея Михаила следовало покарать.

А тут еще треклятая овсянка…

Матвей давился каждой ложкой, остро ощущая отвратительный запах и клейкий вкус — точнее отсутствие вкуса, под строгим взглядом матери, не смея даже поморщиться. Он пихал в себя кашу, и это наказание длилось и длилось, казалось, целую вечность и даже больше. Матвей с ужасом представлял себе, что там, в этой липкой овсянке, от его ненависти просто не могли не появиться червяки. Склизкие, белые, рыхлые, они ползали в каше, шевелились, скатывались в комья, попадали в ложку и отправлялись в Матвеев пищевод. И там эти черви продолжали шевелиться, размножаться, вгрызаться, и…

Матвея рвало долго. Но он был этому рад.

Освободив свой организм от захватчиков, он уселся на кровать и принялся усиленно думать. Он думал так и эдак, прикидывал варианты, рассматривал возможности, ломал голову, и мог бы продолжать в том же духе до самого вечера — больно увлекательное занятие оказалось. Правда, о чем именно он так истово размышлял, Матвей сказать бы не смог даже под страхом смертной казни.

Он погрузился в мысли, как иные волшебники — в лабораторные опыты. По самую маковку, безраздельно, отрешившись от окружающего. Тем болеенеожиданно для него прозвучал мужской голос:

— Ну, привет, друг. Давно не виделись.

Матвей дернулся, вскинул голову и уставился на злодея Михаила, каким-то чудом оказавшегося в спальне. Злодей стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Выражение его лица было немного грустным. Самокат был прислонен рядом. У Матвея задергался глаз.

— Вы… вы! — прохрипел Матвей, вскакивая с кровати и невежливо тыкая указательным пальцем в главного виновника своего позора. — Вы… чудовище! Я вас ненавижу!

— А до меня ты ненавидел Александра, — ответил Михаил спокойно. — Непостоянен ты в своих привязанностях. Еще один признак нарушенной психики.

— Да я… да вы!.. — взвыл не своим голосом Матвей и кинулся на противника.

Но, добежав до стены, он поймал руками воздух. Михаил и самокат неведомым образом переместились к окну.

— Не стоит из-за меня так расстраиваться, — по-доброму посоветовал Михаил. — Я тебе не враг. Я же говорил. Я — Счастье. Твое. Уникальное, для тебя созданное. Неужели ты сам не видишь? Хочешь, дам на самокате покататься?

Матвей взревел еще громче и, хищно вытянув руки, прыгнул к окну. Но опять опоздал. Секунда — и Михаил уже сидел на его кровати. Опять белье в стирку!

— Я дам тебе еще немного времени свыкнуться с мыслью, что мы теперь вместе навсегда. Ты больше не один, у тебя есть я — твоя…

Матвей зажал уши руками, не в силах это выслушивать, ведь что-то подобное говорила ему темнота. ««Ты больше не один… у тебя есть я…» Кто я? Как жить со всем этим? Чьи это злые шутки? Чьи происки?»

Он опустил руки и делал ещё одну попытку:

— Как вы здесь очутились? Кто вы?

Михаил был само терпение. Он приветливо улыбнулся:

— Я уже говорил, а ты, Матвей, плохо слушаешь. Я — Счастье. Я не дам тебе больше грустить.

— Да какое вы счастье! — тихо сказал Матвей, махнув рукой. Как-то очень внезапно он устал, смертельно устал. Ему ничего так не хотелось, как лечь в кровать и уснуть. Когда же наступит вечер? А Михаил… пусть катится к демонам в преисподнюю. Там его уже ждут и оприходуют по первому разряду. — Я сошел с ума, ведь так? Мне все это кажется? Или это заклинание?

— Время покажет. — Михаил глядел на Матвея с теплотой. — Время покажет. А пока я оставляю тебе это. Маленький подарок без злого умысла. И, пожалуйста, не надо сдавать его в качестве улики. Лучше… покатайся, что ли. Больше пользы принесет.

Михаил договорил и исчез. А самокат, как и обещано, остался. До самого вечера Матвей сидел на кровати, забыв о сне, пытаясь осмыслить произошедшее и неотрывно глядя на самокат. Словно боялся, что он снова испарится. Или надеялся на это.

Пробило пять часов, и с работы вернулась мать. Матвей сразу же вспомнил, что обещал приготовить сегодня ужин. Но у него не нашлось сил даже подняться с кровати, не говоря уже о том, чтобы совершать какие-то действия. И он просто сидел в ожидании приговора, который, как обычно, не заставил себя ждать.

Мать распахнула дверь в спальню, осмотрела растрепанного, несчастного, потерянного сына и безапелляционно заявила:

— С меня хватит.

* * *

Игнат дал Лере выспаться на единственной имеющейся в квартире кровати, а сам все ночь не смыкал глаз — караулил. На вопрос, что именно, Игнат ответить затруднился, отделавшись туманным «на всякий случай». Что они будут делать, если этот самый «случай» наступит, он тоже не знал. Он позволил себя прикорнуть на часок лишь под утро, когда на смену заступила Лера. Сперва она привела себя в порядок, затем отправилась готовить завтрак. Настроение у неё было не очень, и единственное, что хоть как-то согревало — это полностью зажившее запястье. Бинт был снят и торжественно выброшен в мусорное ведро; после этого Лера придирчиво осмотрела место пореза, но на коже даже следа не осталось.

Игнат выполз в кухню точно к завтраку, помятый, невыспавшийся и жутко голодный.

— Что мы будем делать? — спросила Лера, раскладывая по тарелкам горячие бутерброды. — Как выкручиваться? Не можешь же ты в подполье существовать всю оставшуюся жизнь?

— Не могу. А главное, не хочу. Я уже примерно знаю, с чего начать.

— И с чего же?

— Лерок, ты в это дело не лезь. Оставь проблемы мужчинам.

— Не могу, — копируя Игната, ответила Лера. — А главное, не хочу. Точка. Так что можешь сэкономить воздух и логику и сразу выкладывать, что надумал.

Несмотря на её слова, Игнат сделал еще пару попыток, но она была тверда — поможет и точка. Точка, точка, точка. В итоге он сдался.

— План, в принципе, прост, как две монетки. Сдать преследователей в полицию. Повязать на горячем и сдать.

— На горячем?

— Именно. Я собираюсь выяснить, чем они занимаются, собрать доказательства и…

— Получить награду «Болван года». Посмертную. Ты о родителях подумал, герой доморощенный? Ты куда лезть собрался? — Лера очень быстро вышла из себя. Одна мысль о том, что Игнат добровольно сунет голову в петлю, бесила хуже соседских кошек, периодически раскапывающих ее драгоценные клумбы. — Ты представления не имеешь, чем они занимаются. А если они сильные волшебники? Разберут на запчасти и никто тебя никогда не найдет.

— Ты преувеличиваешь, — с завидной уверенностью возразил Игнат. — Ничего со мной не случится.

— Ты говоришь, как прыщавый подросток, у которого гормоны нокаутировали разум. Только они в подворотнях косяки с волшебной травой курят, а ты голову льву в пасть суёшь.

— Ты преувеличиваешь, — повторил Игнат с нажимом. — Лерок, наш городок слишком провинциален, мал и чахл, чтобы в нем зрели действительно злодейские замыслы. Кружки по интересам — наш потолок. Я склонен думать, что здесь замешаны последователи «Детей».

— Каких детей? — не поняла Лера. — При чем здесь дети?

— Лер, ну что ты, в самом деле! «Дети Солнца». Почему-то мне кажется, что это связано именно с ними.

— Интересно, почему? — саркастически поинтересовалась Лера. — Боги на ухо нашептали?

— Боги здесь как раз ни при чем. Сплошной здравый смысл и четкая логика. Мужская логика, тебе не понять.

— Где уж мне, — согласилась Лера. — Только одно скажи мне, логик, — кто в наши дни занимается подобной ерундой? Это так же устарело, как накрахмаленные юбки и шариковые ручки. И потом… разве этим дурачкам не запретили собираться?

— В том-то и дело, что был официальный запрет чуть ли не сто лет назад. Поэтому они и шифруются.

— Что-то уж больно активно шифруются. Тебя чуть не убили.

— Так не убили же, — с непонятной Лере жизнерадостностью парировал Игнат. — И у меня появился шанс их взять. Думаю, надо начать с осмотра той квартиры и визита в город-призрак. Как тебе?

— Никак! — сорвалась Лера. — Не беси меня! Хватит теорий заговоров! Хватит глупых идей о расследованиях! Хватит с меня всего! Я иду в участок. Всех на уши поставлю, но добьюсь, чтобы они занялись этим делом.

— Лерок, — снисходительно произнес Игнат, — не ерепенься. Готовься лучше к приезду своего муженька. То-то тебе радость. Соскучилась, поди, за сутки-то, а?

Лера чуть не зарычала от злости, но вовремя заткнула себе рот очередным бутербродом с колбасой. Ну вот что делать с этакой твердолобостью? Как, скажите на милость, оставить этого малахольного? Да он мигом влипнет, она еще в портал войти не успеет. Что ж, возможно, Александр найдет аргументы посильнее, или убеждать будет… убедительнее.

«Дети Солнца»… Задумчиво жуя бутерброд, Лера принялась собирать воедино все, что знала о них. Выходило не особо много — кроме названия, да того факта, что их последователи давным-давно квартировали в пригородном лесочке, практически ничего. Пришлось уточнять у Игната. Он с удовольствием пустился в объяснения.

«Дети Солнца». Единственная достопримечательность родного городка Леры. Точнее, не сам культ, а место, где они обитали, в нескольких километрах к востоку от города, на окраине леса. Там в свое время был заложено небольшое поселение душ на триста. «Видящий» — так называли бессменного главу культа — привел туда своих последователей и наказал остаться. Вроде как боги ему откровение послали. Или камень на голову упал и спровоцировал озарение. А может, «Видящего» просто потянуло на природу. Города-то засорены — дым, пыль, выхлопные газы и заводские выбросы. А удобства во дворе, отсутствие газа и водопровода и натуральное хозяйство кого хочешь взбодрят.

Поговаривали, что «Видящий» этот был страшным человеком. Или волшебником, тут информация разнилась. Да и как иначе — уже больше века прошло с тех пор, как он умер. Или сбежал. Или перевоплотился — в этом пункте версии тоже плодились, как кролики. Так вот, страшным человеком был «Видящий». Требовал беспрекословного подчинения, за малейшую провинность наказывал, бил смертным боем и, кажется, от этого получал искреннее удовольствие. В чем состояло удовольствие тех, кто провинился, и почему они продолжали жить в таких условиях, Игнат не знал, но кто их, «Детей» разберет, может, они мазохисты.

Догма «Детей» была неоригинальна: королевство Таан, как и всю планету в целом, ждет крушение. Взрыв, землетрясение, наводнение невероятных масштабов, после чего все живое сгинет, точнее, окажется в нижних слоях ада и будет обречено на вечные мучения. Лишь «Дети Солнца» сумеют возродиться. Лера до сих пор и не подозревала, что ад имеет какие-то там слои, но «Видящему», конечно, виднее…

Разумеется, не все будет так просто и быстро. Поначалу «Детям» придется существовать в виде одноклеточных организмов, но всего несколько сотен лет — видимо, по ускоренной программе будут развиваться — и эти организмы перекочуют прямиком в отряд приматов, благополучно перескочив некоторые стадии развития. Надо лишь запастись терпением. А потом — вуаля! Да случится чудо, и приматы станут людьми и волшебниками. Пусть и через полмиллиона лет.

Жители Лериного городка были не очень довольны таким соседством и строчили жалобы, шибко отчаянные решались на диверсии после того, как под влияние «Видящего» попали их родные и близкие, но ни то, ни другое ни к чему не привело. Шаткое равновесие длилось недолго и закончилось трагично — половина «Детей» покончила самоубийством во имя процветания своих братьев — видимо, на всех энергии не хватало для перерождения. Культ был официально запрещен, оставшиеся в живых последователи разогнаны кто куда, а поселение осталось медленно гнить и разрушаться. Пронырливые дельцы тут же обозвали его «Городом-призраком», насочиняли леденящих душу подробностей и за небольшую плату водили туда на экскурсии впечатлительных туристов.

Постепенно ажиотаж сошел на нет. О «Детях Солнца» забыли — по крайней мере, те, кто не имел к ним прямого отношения. Те же, кто числился в живых последователях или имел родственников, числящихся в живых последователях, вылезали из этого кошмара еще очень долгое время — если не все отпущенное им богами.

Игнат уже довольно долго молчал, а Лера все пыталась утрамбовать в голове услышанное. «Дети Солнца»! Это ж надо такое придумать! Сама мысль о том, что кто-то мог попытаться возродить запрещенный культ, была смехотворной. На первый взгляд. На Лерин взгляд. Или Игнат видит то, что ей не доступно в силу женского склада ума, о чём он только что прямым текстом и сказал?

— Ладно. Ты можешь мне внятно ответить — почему именно «Дети», а не местный тайный кружок любителей порно? С чего ты взял?

— Так тебе все и выложи, — хитро прищурился Игнат.

— В твоих же интересах ничего не скрывать. Я не стану смотреть, как ты рискуешь жизнью.

Игнат угрозу всерьез не воспринял.

— Я Карине пожалуюсь! — прибегла Лера к запрещенному приему. Тыкала она, в общем-то, наугад, но, судя по испепеляющему взгляду Игната, угодила в точку. Она внутренне улыбнулась. — Да ладно, ладно, не плачь, это я так… для красного словца. Выкладывай свои догадки, вижу же, как ты хочешь ими поделиться.

Игнат скривился, но всё-таки ответил:

— Тот парень, что приходил ко мне в офис… он был немного не в себе, неадекватен. Такое ощущение, что под заклинанием послушания или под гипнозом. И у него на запястье я заметил небольшую татуировку, которая мне показалась смутно знакомой. Я порылся в книгах и обнаружил, что подобные «знаки отличия», если не сказать клеймо, ставили всем, кто якшался с «Детьми Солнца».

— Неадекватен, говоришь. И татуировка на запястье. Все, чтобы разжечь твое любопытство. А ты, как послушный баран, и заинтересовался. Какой дурак будет татуировку запрещенного культа на видном месте делать? Бред и только.

— Бред или как, но я должен выяснить все до конца. — Игнат был непреклонен.

— Должен, так должен, — пожала плечами Лера, вставая из-за стола. — А я тебе помогу. Итак, что у нас на повестке дня первым пунктом?

* * *

Матвей сбежал из дома, когда мать сообщила, что записала его на прием к психиатру. Конечно, сначала он покивал согласно, уверил, что пойдет с радостью и будет сотрудничать. Он все ждал вопроса по поводу самоката, стоящего на самом видном месте, но так и не дождался. Это Матвея удивило, но спросить у матери, почему она не заметила самокат, он не отважился.

Мать вышла из комнаты, а Матвей переоделся в уличную одежду, взял самокат и, обливаясь холодным потом, спустился по лестнице, каждую секунду ожидая услышать голос матери. Но Алевтина Григорьевна готовила ужин, и от сына подлянки не ожидала.

Матвей выскользнул из дома незамеченным и пошел в сторону городских окраин. Ему казалось, что там безопаснее. Крепко сжимая самокат, он шагал по улице. В глазах закипали слезы. Горькая обида душила, хватала за горло и не давала нормально дышать. Мать решила сдать его в психбольницу! Своего родного сына! Она не только не поверила в его миссию, она с ходу поставила диагноз!

Опять навалилось все и сразу, и чтобы не упасть под этим грузом, Матвей остановился передохнуть. Лениво повертев головой по сторонам, он неожиданно увидел в толпе знакомое лицо — Михаил! Недолго думая, Матвей направился к нему, но когда приблизился, Михаила и след простыл.

Ничуть не обескураженный — они это уже недавно проходили — Матвей двинулся дальше. Он был совершенно уверен, что Михаил последует за ним. Почему? Потому что. Сему загадочному персонажу явно от Матвея что-то нужно. Понять бы еще, что. И кто за всем этим сумасшествием стоит? Кто дергает за ниточки?

И самокат оставили. Интересно, какой максимальный вес он выдерживает? И что скажет мама, если Матвей покатается, совсем немножечко? Будет ругаться или посмотрит разочарованно?

— Не переживай, — посоветовал ему Михаил, появляясь справа от Матвея. — Она того не стоит. Она тебя не понимает. Она тормозит твое развитие, не дает нормально жить. Разве ты не видишь? Она — зло, зло!

Матвей дернул плечом, отказываясь идти на контакт. Хватит с него. Он более не будет поддаваться на провокации.

— Я знаю, куда ты идешь, — вдруг заявил Михаил, шагая с Матвеем в ногу. Волшебника это сильно раздражало, но возражать он не стал, ведь это автоматически привело бы к диалогу.

«Он знает, куда я иду, — подумал Матвей. — Очень кстати, потому я не знаю».

— Очень верное решение, полностью поддерживаю. Только там можно спрятаться. Я провожу тебя туда, не возражаешь?

«Конечно, возражаю! И где это — там?» — крикнул Матвей мысленно, но с шага не сбился и головы в сторону Михаила не повернул.

— Друг мой, ты самокат еще не опробовал? Жаль. Я не предупредил, но он твой вес точно выдержит. Так что если ты боишься его сломать — не стоит.

«Заткнись, заткнись!»

— Кстати, еще я забыл упомянуть одну маленькую деталь — этот самокат тебе подарил твой заклятый друг. Или враг, зависит от точки зрения.

«Боги, когда же это закончится? Просто оставь меня в покое! Уйди, сгинь!»

— Александр передавал огромный привет, — продолжал говорить Михаил, и голос его был бархатным, доброжелательным. На Матвея нахлынуло противоестественное ощущение спокойствия, захотелось выговориться. До дна выскрестись. Рассказать о наболевшем, тем самым облегчить душу, признаться в содеянных преступлениях, покаяться и принять наказание. Хоть кому-нибудь, кто пожелал бы выслушать. Единственный раз в жизни. Пусть даже тому, кого он знает пару дней, тому, кого считает преступником и злодеем. Так даже лучше. Не будет чувства неловкости. Когда-нибудь потом Матвей отругает себя за постыдный порыв откровенничать с Михаилом, но прямо сейчас нести это груз в одиночку было слишком тяжело.

— А хочешь, я открою тебе тайну? — не умолкал Михаил. — Ты ведь веришь в искупление, правда? Веришь в то, что добрые поступки перевесят злые? Сотрут с карты жизни все гадости, что ты сотворил? Перекроят нечестивые мысли?

Матвей неопределенно мотнул головой, а Михаил всё вещал:

— Мы сейчас найдем убежище, где тебя никто не побеспокоит. И тогда поговорим.

— Нам не о чем говорить, — не выдержал Матвей. — Меня из-за тебя… ээх, да что теперь! Я предлагаю тебе во всем честно признаться Елене Ивановне. Так будет правильно.

— Матвей, Матвей… какой ты наивный. Правильно-неправильно. Что есть правильно вообще? С точки зрения обывателя и с точки зрения власть имущего? С точки зрения бедняка и богача? Волшебника и человека? Правда, она разная бывает. И каждый приводит свои аргументы, отстаивает свою точку зрения.

— Не морочь мне голову, — отрезал Матвей. — Я не желаю иметь с тобой никаких дел. Убирайся. И скажи спасибо, что не волоку тебя за шкирку в участок.

— Я знаю, что тебя гложет, поверь. Я могу помочь. Я подскажу выход. Принцип равновесия. Решайся!

И с этими словами Михаил испарился. Матвей даже не удивился — на фоне последних событий спонтанные появления и исчезновения таинственного злодея было такой мелочью. Он просто шел всё дальше и дальше, пинал попадавшиеся по дороге камни, чего не позволял себе раньше, смотрел под ноги, шёл и шёл и пришел-таки. К заброшенному дому на окраине города. К убежищу. Интересно, про него ли говорил Михаил?

Не то чтобы Матвей по дороге занимался исследованиями городских окраин и трущоб, просто дом попался ему на глаза и сразу привлёк его внимание. Дряхлый деревянный домик с выбитыми стеклами, остатки входной двери косо свисают с единственной петли, внутри — грязь и запустение. Чистюля Матвей пришел в восторг.

Стараниями заботливых местных жителей забор был уложен на землю и частично растащен для своих нужд, так что проникнуть внутрь проблем не составило.

Воняло в доме жутко. Трухлявыми досками, гнилым тряпьём, плесенью, протухшей едой, отходами жизнедеятельности живых существ. Воняло так, что прежний Матвей выскочил бы наружу быстрее пули. Но это прежний. Вежливый, забитый, не готовый к испытаниям. Новый же Матвей просто поморщился, обошёл дыру в полу и уселся на шаткий скелет табурета. Самокат пристроил рядом. И стал ждать. Чего? Чего-нибудь. Если закон равновесия вселенной работает, то что-нибудь обязательно должно случиться уже в ближайшие пять минут. Тридцать лет болотного существования прямо-таки взывали к установлению баланса.

Матвей оказался прав. Почти сразу следом появился Михаил.

— Не ожидал, что здесь так мило, — оглядевшись, сказал он. — Может, чайку с баранками?

— Нет, спасибо. Вы о чем-то хотели поговорить? Кто вы?

— Матвей, ты утомительно однообразен. Кто я, что я — не важно. Важно, что я помогу тебе.

— Мне уже помогли один раз. Хватит, — сказал Матвей, вспомнив темноту в голове. Это воспоминание потянуло за собой разом ожившие призраки прошлого — убийство уборщицы, чувство вины и выгрызающую внутренности совесть. Матвея передернуло.

— Я хочу побыть один, — буркнул он.

— Лицемер, — улыбнулся Михаил. — Мы оба знаем, чего на самом деле ты хочешь. И я дам тебе прощение, успокоение. Это в моих силах.

Успокоение!.. Не было ничего в мире заманчивее. Не было ничего в мире желаннее. И ничего недостижимее.

— Принцип равновесия. Ты помнишь?

Матвей неопределенно пожал плечами, ожидая продолжения. И Михаил ожидания с удовольствием оправдал. Говорил он напористо, уверенно, четко, так, что его словам невозможно было не поверить.

— Ты должен совершить благое дело. Великое благое дело. И тогда оно сотрет грязь из истории твоей жизни. Если не вдаваться в подробности, та уборщица испортила тебе тридцать лет безупречного существования. Это ли не подлость?

— В каком смысле?

— Ты тридцать лет числился в отличниках, а потом в одно мгновение — бац! И сорвался. Но это я могу понять. Не каждый выдержит. Да еще в библиотеке! В общем, что было, то было. Теперь надо исправляться. Дел-то куча! И это я еще не упоминал твоего предназначения.

— Я ничего не делал специально, для галочки. Я жил, как жил. — Слова про «предназначение» Матвей счел неудачной шуткой.

— Да ладно, — недоверчиво рассмеялся Михаил. — Этого не может быть. Ни один волшебник в здравом уме не пойдет работать в библиотеку, если он не тайный растлитель малолетних. Или?..

— Нет, нет, боги упаси! — Матвей аж со стула подскочил. — Боги упаси! Как вы можете думать такое!

— Значит, просто унылый придурок? Самому-то не противно? Поверь мне, сейчас самое время подогнуть жизнь под себя. Завязать в узел, навязать свою волю.

— Михаил, мне это неинтересно.

— План восхитительно прост. Мы с тобой убьем Александра и тем самым восстановим равновесие. И тогда ты, фигурально выражаясь, вылупишься из яйца. Перед тобой откроются такие перспективы, друг мой…

Не сказать, что Матвей сильно удивился, услышав предложение Михаила. Он ожидал чего-то в этом духе. Поразило его другое — собственные эмоции. В них не было прежнего ужаса. Только вялое, инертное любопытство, припорошенное сверху остатками боязни, что поймают и накажут.

— Дался вам этот Александр, — отбрыкнулся Матвей без энтузиазма. — Я уже, помниться, нагадил ему. Чем дело закончилось, неизвестно?

— Враг ослаб, — патетично вскинув руки вверх, объявил Михаил. — Самое время довершить начатое.

— То есть, убить. Интересно, каким образом? И что вы к нему прицепились? Чем он вам не угодил?

— Он — мерзость, — сказал Михаил. — Он обидел твою мать, и многих других. Он — отступник. Этого достаточно?

— Мне — нет, — твёрдо ответил Матвей, подходя к окну, где стал выдергивать из трухлявой рамы остатки стекла и бросать на пол. — Я вам не верю.

— А своей матери поверишь? — вдруг спросил Михаил с чувством. — Поверишь?

Матвей замер и медленно кивнул, потом, поколебавшись секунду, спросил:

— Но… мама от Александра в восторге. Иногда мне кажется…

— Она врет, — уверенно сказал Михаил. — Врет, как сивый мерин, и даже не краснеет. У нее есть замечательный сын, зачем ей восхищаться посторонним?

Мысли Матвея, высказанные невзначай, почти незнакомцем, прозвучали как гром среди ясного неба. Пока волшебник пытался справиться со смятением, Михаил продолжал:

— По крайней мере, сейчас. И потом — Александр зло. И она это знает. А это в свою очередь подводит нас к следующему выводу, мой невезучий друг.

— О чём вы?

— А ты такой дурачок? Слов не понимаешь, мозгами шевелить разучился? Вроде на одном языке разговариваем.

— Какой вывод? Вы о чем? — все спрашивал Матвей, в голове которого уже зашевелились, как черви, нехорошие подозрения.

Михаил ласково улыбнулся.

— Не будем раскрывать все тайны сразу. Давай постепенно, иначе правда тебя доконает, а нам ведь этого не надо. Начнем с далекого прошлого, когда твоя мать была девчонкой. Тут два варианта. Можно спросить у нее самой.

— Нет!

— Хорошо, не будем в лоб. Достанем письма.

— Какие письма?

— Ее. К Александру. Из них ты узнаешь все. Она до сих пор их хранит. В том закрытом на ключ ящике стола, что ты обнаружил пару лет назад, помнишь? Ты еще гадал тогда, что там может находиться, и взломал замок, и увидел адреса на конвертах. Мать, поняв, что ты копался в ее вещах, тебя чуть не побила. Ты еще плакал и просил прощения на коленях, ползал за ней по всему дому…

— Хватит! — выкрикнул Матвей, складывая руки на груди, словно прощения просить собирался вновь. — Хватит, я больше не хочу…

— Тогда пойдем. Доверься мне.

И Матвей пошел.

* * *

Лера и Игнат вышли из дома, только когда стемнело. Игнат был весь в маскировочном заклинании, как эскимо в шоколаде, Лера же уповала на защитные свойства амулетов. До нужного дома они добрались быстро — Игнат хоть и был невидим, но Лерину руку не отпускал, вёл её за собой. К самому дому, понятное дело, они приближаться не стали, затаились на противоположной стороне улицы в темном переулке.

— Первый этаж, — шепнул Игнат, соблюдая конспирацию. — Третье окно слева. То, что не горит. Жди здесь. Я быстро.

Лере очень хотелось пойти с Игнатом, но она понимала, что лучше ей и впрямь «ждать здесь».

— Осторожнее, — шепнула она бывшему однокласснику, когда тот отпустил ее руку. — Береги себя.

В ответ раздался удалой хмык из серии «мне все нипочем», а затем послышались удаляющиеся шаги. Лера неотрывно смотрела на то самое окно. Ей было здорово не по себе.

Следующие десять минут прошли относительно спокойно, если не считать того, что Лера вся извелась, а потом в окне вспыхнул свет. Она вздрогнула, поморгала, надеясь, что у нее от нервов галлюцинации начались. Но свет продолжал гореть. Она ещё немного потопталась на месте, потирая руки, и вскоре поняла, что неизвестность просто невыносима.

«Я только одним глазком, — решила она. — Быстренько, туда и обратно. Никто ничего не заметит».

И Лера пошла в сторону дома, делая вид, что все нормально, и она изо всех сил наслаждается вечерним променадом по пыльному городу. И следить за кем-то у неё и в мыслях нет. И в окна заглядывать — тем более.

Нужное ей окно от тротуара отделял небольшой заборчик и симпатичный палисадник. Ухоженный — Лера как любитель оценила аккуратно подстриженные кусты шиповника. Ей никогда не удавалось добиться подобного.

Поравнявшись с окном, Лера быстро огляделась по сторонам, но улица была пустынна. Тогда легко, словно заслуженная конкурная лошадь, она взяла невысокое препятствие в виде заборчика и метнулась через кусты к стене дома, прижалась к нагретым солнцем кирпичам сбоку от вожделенного окна и прислушалась. Ни воплей, ни свиста, обычные уличные звуки.

Окно было расположено довольно низко, и Лера могла заглянуть в него без подручных средств типа лестницы или табуретки. Соблюдая максимальную осторожность, она на полусогнутых ногах подобралась под самый подоконник и очень-очень медленно выпрямилась. За окном оказался не жуткий притон и не молитвенная комната с алтарём, заляпанным кровью, а обычная, среднестатистическая гостиная. Обои в цветочек, круглый стол накрыт скатертью, напротив продавленного дивана стоит тумбочка с телевизором. Пепельница на табуретке, поставленной у подлокотника дивана, — апогей обыденности. И никого нет. Кто тогда включил свет? Ушел в другую комнату? А свет почему оставил? И это когда на каждом углу твердят об экономии электроэнергии и переходе на волшебные светильники. Видимо, хозяева квартиры — или же их гости — поддерживать королевскую программу не желали и лампочки жгли почем зря.

Не успела Лера додумать эту мысль, как оконное стекло с жалобным звоном разлетелось вдребезги. В лицо ей брызнули осколки. Опешившая волшебница машинально подалась назад, закрыв лицо ладонями, и, как водится, запуталась в собственных ногах и шлёпнулась на задницу.

Стеклянное крошево ещё висело в воздухе, когда кто-то заорал благим матом. Лере показалось, что неизвестный орал уже какое-то время, просто до сих пор его не было слышно.

— …держи его! Я тебе говорю!.. Руки оторву, если упустишь!

Какие-то осколки всё-таки поранили кожу, потому что щёки под пальцами щипало и кололо. Хорошо, что в глаза не попали. Вот ей и ответ на вопрос, спасают ли амулеты от физического воздействия.

Пора было убираться от греха подальше. Лера так и собиралась поступить, но тут на неё что-то упало. Огромное, невидимое, оно навалилось и придавило, угрожая буквально вколотить её в мягкую землю. Лера завизжала и неистово задергалась.

— Заткнись, Лерка! — зашипел невидимый груз знакомым голосом и давление исчезло. — Двигаем отсюда. Быстррро!

Лера мигом захлопнула рот. Тряхнув головой, чтобы избавиться от осколков стекла в волосах, она вскочила на ноги, совершенно игнорируя боль во всём теле, и драпанула через палисадник.

На тротуаре, когда ее за руку цапнул невидимый Игнат, Лера только икнула. И икала до ближайшего переулка, где он остановился и выпалил:

— Придется тебя тоже скрывать. Времени нет на что-то другое. Они сейчас нас найдут и тогда…

— Боги с тобой. Давай, только быстрее!

Лера была согласна на все. Особенно когда услышала тот самый голос из квартиры очень близко, за углом дома. И этот голос требовал «Найти! Найти ублюдка! Я из него…» Амулеты… трупу они ни к чему все равно.

Игнат что-то пробормотал, и Лера ощутила тошноту. Живот скрутило так, что дышать стало трудно. Голова разболелась, и мгновенно захотелось улечься на землю. Но неприятные ощущения прошли бесследно, когда в дальнем конце переулка показался дородный мужчина в спортивном костюме, размахивающий чем-то, напоминающим амулет на веревке.

— Они завернули сюда! — крикнул он, обернувшись. — Я видел. Все за мной!

— Разворачиваю сеть, — произнес обладатель того самого голоса, тоже появляясь в переулке. Это был высокий представительный мужчина в деловом костюме — такому место скорее в чиновничьем кабинете, чем в этаком задрипанном райончике. Мужчина был лыс, как коленка, и почему-то в глазах Леры это добавило ему угрозы. — Они не уйдут.

Лера примерзла месту, и только когда Игнат резко дернул её за руку, очнулась. И тотчас сорвалась с места. Вслед им понеслось:

— Было движение! Было! Все вперед! Перехватим у выхода!..

Никогда в жизни Лера не бегала так быстро. Никогда в жизни она не боялась так сильно. Никогда в жизни она не молилась так истово. Ей было страшно до дрожи, она в буквальном смысле ощущала на себе взгляды охотников.

И сеть… заклинание активного поиска. С его помощью можно было не только засечь жертву, но и удерживать ее до нужного момента. Сеть находила цель и просто сжималась вокруг. Лера знала, что вырваться из неё будет сложно даже Игнату. Поэтому ещё прибавила ходу.

Амулеты на ней искрили и нагревались, но в истерии погони она чувствовала лишь легкое покалывание в тех местах, где они касались кожи, через ткань или непосредственно. Куда они бежали, она понятия не имела, да это ее и не интересовало, покуда Игнат вел. Видимо, он все-таки знал.

Случайные прохожие, на которых Лера наталкивалась по неосторожности, совершенно забыв о своей невидимости, разлетались в стороны, как кегли, ругались на все лады, грозили кулаками вслед. Часто она и сама едва удерживалась на ногах. Скорее всего, она давно бы валялась на тротуаре вместе со своей очередной жертвой, если бы не поддержка бывшего одноклассника. Игнат на удивление хорошо лавировал во встречном потоке. Еще и Леру умудрялся за руку тащить.

Наконец они очутились в очередном темном переулке. Игнат бросил ее руку и приказал:

— Жди.

— Нет! — зашептала Лера, едва не плача от отчаяния. — Не смей меня оставлять! Не смей! Я умру здесь! Потом сам будешь перед Александром оправдываться! Игнат! Игнат! Я тебя умол… хрюк-хрюк…

Это Лера подавилась словами, когда в переулок вошел один из преследователей — толстяк в спортивном костюме. Осторожно двигаясь вперед, он ласково говорил:

— Лучше сам сдайся, ублюдок. Если я тебя найду, хуже будет. А так сдохнешь без мучений…

«Люди! — хотелось заорать Лере. — Помогите хоть кто-нибудь! Вы же видите, что происходит!»

Но если кто что и увидел, то уже спешил по своим делам. Еще быстрее, чем прежде. История одиноких героев не любит. Она их разжевывает, проглатывает и предает забвению их имена. Чтобы остальным неповадно было.

«Спортивный костюм» приближался, амулет в его руках сверкал и переливался.

— Ну-ну… — произнес мужчина, останавливаясь совсем рядом с замершей истуканом Лерой. — Я уже знаю, где ты. И я тебя…

И тут Лера совершила невозможное. Искренне поверив в то, что спасение не придет сверху, как божественная милость, а Игнат отлучился по очень важным делам и может вовремя не успеть, она издала душераздирающий боевой вопль и атаковала толстяка первой, презрев все правила честного боя.

Если быть точнее, она со всей дури врезала «спортивному костюму» в пах. Так, что нога заболела, а чувство гордости собой при виде багрового противника, сложившегося пополам и нежно схватившегося за самое дорогое, зашкалило.

— Сам ты ублюдок! — завопила Лера, в жизни ни одного плохого слова не произнесшая, и занесла ногу для повторного удара куда придется. Ее остановил голос Игната:

— Я сам. Ну вот куда ты влезла раньше времени?

— Сам ты — раньше времени, — огрызнулась Лера, небрежно отряхивая руки — как все героини в приключенческих фильмах. — Ты меня бросил.

— Я тебя попросил подождать. Я бы его скрутил в два счета.

Послышался характерный щелчок пальцами и толстяк замер, выпучив глаза.

— Примерно вот так, — довольно добавил Игнат.

— Он бы меня убил!

— Я был рядом… да что теперь!

Где-то недалеко слышались голоса преследователей, и это вытравило из Леры всякое желание отстаивать свою правоту.

— Бежим!

— Две секунды, — просипел Игнат где-то слева.

Лера увидела, как глаза «спортивного костюма» наливаются бешенством, как расстегивается молния на толстовке, оттопыриваются будто бы сами по себе карманы — очевидно, Игнат что-то искал.

— Ну же! — поторопила она, вертя головой по сторонам.

— Дёру! — наконец-то согласился Игнат.

Глава 4. О том, что мужчины и здравый смысл несовместимы

Заклинание маскировки было снято только тогда, когда ребята оказались в квартире Игнатова друга, в относительной безопасности. Обрушившись на диван, чтобы перевести дух, Лера мельком заметила в руках Игната амулет — тот самый, с которым носился «спортивный костюм».

С приведением себя в порядок, оценкой общего ущерба здоровью и красоте она решила повременить до тех пор, пока сердце не перестанет выскакивать из груди. Было еще что-то, доставлявшее смутное беспокойство…

— Ах, ты ж… — вдруг завопила Лера, расстегивая рубашку. — Больно, елы-палы!

Это были амулеты. Они жгли тысячами раскаленных игл, а разбушевавшееся воображение усугубляло ситуацию — Лера уже представляла, как на теле остаются ужасные следы, шрамы, рубцы и тому подобные украшения. Ей было от чего оттолкнуться и чем вдохновиться — недавно она созерцала ожоги на теле Александра.

— Все твое заклинание маскировочное! — обвиняюще сказала Лера, быстро поднимая за веревку висящие на шее амулеты. Что делать с теми, которые квартировали в задних карманах тесных джинсов, она не знала. Но делать что-то надо было, и срочно. Вариантов было два, один другого хуже. Снять амулеты и рисковать быть разлитой по колбам, или оставить их и рисковать быть сожженной заживо. Та еще дилемма. И да, она получила ответ на очередной свой вопрос — что будет, если кто-нибудь подвергнет её заклинанию. Больно будет, вот что. Но почему? Амулеты так не работают, иначе какой в них смысл?

Игнат глянул на её перекошенное лицо и его проняло.

— Подожди. Я помогу. Волшебства на тебе нет, они уже остывают. Ты знаешь, какой из них… тот самый?

— Какой тот самый?

— Маскировочный.

— Вот, — Лера потянула за веревку. — Этот. Остальные — для защиты.

— И, поверь, они свое дело сделали, — серьезно сообщил Игнат. — Давай вынем те, что на… хмм… в карманах. А эти попробуем оставить. В крайнем случае, обернем тебя чем-нибудь, пока амулеты не остынут окончательно.

Очень бережно он вынул из карманов амулеты, но Лере все равно было больно. Впрочем, хныкать она не стала, а спросила:

— Почему ты говоришь, что свое дело они сделали? И почему они вообще так раскалились? И, кстати, мази не найдется у друга твоего?

— Тебе нужен личный знахарь, — ворчливо сказал Игнат, уходя на кухню. Оттуда ему пришлось кричать: — То ей таблетки, то ей мазь. В мазях я не разбираюсь совершенно. Давай лучше заклинанием вылечу. Дешево и сердито.

— Нет! Только не заклинанием! Неси аптечку сюда, я разберусь…

Пока Лера копалась в лекарствах, Игнат отвечал на заданный вопрос:

— На нас сеть накинули, как ты не почувствовала? Хотя… ты и ожогов не почувствовала, так что не удивительно.

— Я очень сильно испугалась, — призналась Лера, — я боялась, что нас поймают. Я ничего не понимала, знала только, что надо бежать изо всех сил.

— Надо еще твои ноги осмотреть.

— Что-то я стала походить на учебное пособие для студентов-медиков, тебе не кажется? Надо с этим что-то делать.

— Ты можешь поехать с мужем домой, — быстро предложил Игнат. — Это лучший вариант.

— Это мы обсудим потом, — уклончиво сказала Лера. Если честно, желание помогать Игнату у нее резко снизилось после произошедшего. — Так что с сетью? Она же должна была нас задержать, да?

— Именно. У меня сработала защита, а что касается тебя — справились амулеты. Иначе нас бы схватили. Заклинание сети было мощным, и поэтому амулеты нагрелись. Я так себе это представляю, уж не знаю, прав я или нет.

— Не очень удобно.

— Зато живы остались. И потом — нечего было все сразу надевать. Это тебе не елочные игрушки. Хватило бы одного.

— Я для верности, — надула губы Лера.

Теперь нужно было позаботиться об ожогах. Лера ушла в ванную, аккуратно приспустила джинсы и порядочно извернулась, пытаясь рассмотреть в мутное зеркало пострадавшую пятую точку. Затем горестно повздыхала, разглядывая следы на груди. Хотя на деле это были просто красные пятна, Лера густо замазала их мазью. Дождавшись, когда мазь впитается, она, мысленно чертыхаясь, попыталась натянуть джинсы обратно. Помучилась, помучилась, и закричала:

— Игнат!

— Что? — отозвался парень так быстро, как будто караулил под дверью. — Что еще?

— А у друга твоего… брюк нет? Желательно большого размера.

— Я бы удивился, если бы были, — хмыкнул Игнат. — Мой друг по комплекции меня напоминает. Но, кажется, у него были спортивные штаны. Тебе подойдет? Правда, я не знаю, чистые они или нет. И не взял ли он их с собой…

— Игнат! — утомленно вздохнула Лера, кое-как пристраиваясь на бортик ванной. Заду сразу стало холодно, и она блаженно улыбнулась. — Давай ты просто пойдешь и посмотришь. Если грязные — используй заклинание. Что, я тебя учить должна?

— Вот еще… — голос Игната зазвучал тише. — Бытовые заклинания для девчонок.

— Игнат!

— Да иду я уже, иду…

Спортивные штаны нашлись, и даже волшебство использовать не пришлось — ни для поисков, ни для стирки. Спустя пять минут Лера щеголяла в обновке. Они были немного великоваты, но резинку подтянуть любая волшебница сможет. В ее ситуации придираться не приходится. Амулеты на шее Лера выпустила поверх рубашки. Найдя расческу и тщательно её вымыв, она где вычесала, где вытряхнула, где выстригла из волос осколки стекла. После умылась, привела себя в порядок и с гордо поднятой головой вышла из ванной.

На столе были разложены остальные ее «драгоценности». Лера с грустью их осмотрела. Игнат заметил ее взгляд.

— Не вздумай. Тебе мало было?

— Ладно, ладно. — Она примирительно подняла руки.

Игнат принялся вертеть перед глазами трофейный амулет.

— Зачем он тебе? — спросила Лера с некоторой опаской. — Вдруг там сюрпризы? Еще руку оторвет.

— Если бы могло, уже оторвало бы, — беспечно заметил Игнат. Леру это замечание взбесило, но будучи девушкой вежливой, она не стала говорить ему, что думает о его здравом смысле и отсутствующем инстинкте самосохранения. Вместо этого она устроилась на диване в интересной позе — чтобы поменьше болело — и спросила:

— Что все-таки произошло? Там, в квартире.

Игнат бросил амулет на стол, сам уселся на стул и пустился в словесное плавание по морям и океанам своего приключения.

— Я зашел в квартиру.

— Как?

— Банальная отмычка. Детектив я или кто? Ну и заклинание взлома.

— Глупец ты, вот ты кто, — не сдержалась Лера. — Как так можно? И что за заклинание взлома? Сам придумал?

— Не совсем. Упрощаю термины.

— А если бы защитное заклинание на двери стояло? — продолжала наседать Лера. — Ты бы мог пострадать.

— Оно там и было, — ответил Игнат спокойно.

— Как?! Как это было?

— Простенькое, слабенькое. Меня таким не прибьешь. Уровень не тот.

— Папу своего поблагодари. Он оценит. И про сеть не забудь рассказать.

— А то как же. — Игнат отказывался чувствовать себя виноватым или неправым. Он был все еще взбудоражен погоней, эмоции зашкаливали. Лера видела, какого труда ему стоит не выплеснуть все это на нее. Не в силах усидеть на одном месте, он вскочил со стула и стал наворачивать круги по комнате. Воспоминания словно вернули его на полчаса назад.

— Сядь, а? Голова от тебя кружится, — миролюбиво попросила Лера.

— Потом. Так вот. Я вошел, начал осматриваться. Заклинание на входе я почувствовал, но не придал ему значения. И в этом моя ошибка. Видимо, оно оповещающее было. Так как вскоре после моего прихода пришли два мужика. Волшебники, по крайней мере, один из них — точно. И началось… а ты что делала под окнами? Почему не осталась там, где я сказал?

— Не выдержала, — призналась Лера. — Увидела, как загорелся свет в квартире, и просто не могла больше усидеть на месте. Я очень волновалась за тебя.

— Включился свет? — озадаченно спросил Игнат, но Лера продолжала говорить:

— Но в окне я никого не увидела…

— Тогда все понятно. Очередное заклинание, маскировочное, судя по всему. Не ожидал, что все так серьезно.

Лере очень хотелось добить Игната сакраментальной фразой «Я же говорила!», но это было бы бесполезное злорадство. Им и так досталось. А Игнат умный парень, выводы сделает самостоятельно.

— Почему разбилось окно?

— Мы дрались. Кто-то швырнул в меня чем-то — по-моему, это была пепельница. Я увернулся, и пепельница угодила в окно.

— Но как?

— Очень просто. Она тяжелая была, железная, что ли. Такой по лбу схлопочешь — нокаут обеспечен.

— Я не об этом! Как они тебя увидели?

— Они волшебники, по крайней мере…

— …да-да, один из них… — встряла Лера.

— Вроде того, — пожал плечами Игнат. — А я не так чтобы много силы в заклинание маскировочное вкладывал. Тем более, они знали, что в квартире кто-то есть. В этом было их преимущество.

Лера удрученно помолчала. Ей было трудно смириться с тем, что друг так беспечно относится к своей безопасности. Но читать лекцию уже никаких сил не было. Чтобы хоть чем-то заняться, она стянула носки и вплотную занялась осмотром ступней. Ничего утешительного не высмотрела и продолжила допрос:

— Ты успел что-нибудь найти?Полезное, я имею в виду. Про неприятности я уже слышала.

— В квартире — нет. Но у нас есть амулет. Есть от чего отталкиваться. И… вот это. — Он достал из кармана блокнот.

— Это еще откуда?

— Пока мы с тобой препирались в переулке, я по карманам того мужика в спортивном костюме прошелся.

— Я видела. Шустро.

Игнат улыбнулся.

— Ну что, посмотрим?

* * *

Матвей пришел домой за полночь. Мать еще не спала. Она встретила загулявшегося сына в прихожей. Руки сложены на груди, лицо траурно-укоризненное, поза напряженная.

— Ты где был? Ты почему ушел, не сказав мне ни слова?

— Мама, прости, — ответил Матвей, думая о том, как бы пробраться в кабинет незамеченным и достать письма, о которых говорил Михаил. — Я больше так не буду.

Он снял ботинки, прислонил самокат к стене и отправился на кухню мыть руки. Мать следовала за ним.

— Где ты был? И… чем это пахнет от тебя? Матвей! Где ты шлялся?

— Бродил по городу, — честно признался Матвей. — А что? Мне уже тридцать лет, я вполне самостоятельный мужчина. Неужели я не могу уйти из дома без твоего согласия?

— Конечно, можешь, — обиженно поджала губы мать. — Ты все правильно сказал. Только у меня сердце разрывается от того, что я не знаю, где ты и что с тобой. Неужели так трудно предупредить? Чтобы я не волновалась, не пила успокоительное. Сейчас час ночи, Матвей! Я вся извелась!

Матвей по привычке виновато опустил глаза. А потом… ему вдруг стало противно. Он сам себе стал противен. Взрослый мужик, а ведёт себя как последний рохля.

— Мам, — сказал он как мог твердо. — Я спать пойду. И тебе того же советую.

— Матвей! Я еще не договорила!

— Мам, я устал. Давай завтра, а?

— Нет, я сказала, что мы будем говорить сегодня! Это нельзя так оставлять! Это неслыханно!

— Что нельзя, мама? — Матвей в упор взглянул на мать. — Почему нельзя? Я гулял, что в этом плохого?

— Ты пренебрег мною! Ты забыл все, чему я тебя учила! И вообще — как ты смеешь со мной разговаривать в подобном тоне?

— Мам, я спокойно разговариваю. Не преувеличивай.

— Ты неуважителен! Я — твоя мать.

— И я никогда с тобой за это не расплачусь… — вдруг брякнул Матвей первое, что пришло в голову.

Алевтина Григорьевна побелела, помолчала, затем сказала:

— Я не желаю больше с тобой разговаривать. Марш в свою комнату.

Матвей ссутулился — запал прошел, ему стало горько и обидно. За то, что все так получилось, за то, что не может, хоть ты что делай, ослушаться прямого приказа матери. За то, что слишком любит ее и не любит себя.

У себя в спальне он для верности выждал час. Это был час колебаний и сомнений, час, полный нерешительности и самых мрачных ожиданий. Вспоминая предложение Михаила, Матвей впадал в эйфорию, но, задумываясь о возможности провала, миллионах возможностей, хотел умереть. А если мать застукает… а если Александр победит… а если ничего не получится… а если Михаил — просто змей-искуситель, ведущий бедного Матвея на убой…

Он еще раз помыл руки и принялся бесцельно слоняться по комнате, в сто пятый раз прокручивая в голове разговор с Михаилом. Кому же умудрился так насолить Александр? Что сделал его матери? Любит она Александра или нет? Что произошло в их прошлом, какие обиды стояли между ними, и были ли они вообще, эти обиды? Матвею мать не прощала ни малейшего промаха; так почему продолжает восхвалять Александра, как будто ничего не случилось, если он сделал что-то плохое? Но, опять же, это по словам Михаила. В правдивости его сведений еще предстояло убедиться.

И почему Матвей все больше проникается идеей равновесия, несмотря на очевидные минусы?

Когда пришла темнота, Матвей поддался ее уговорам. Ему было удобно и безопасно согласиться с ней, и он позволил безумию овладеть своим разумом. А сейчас… сейчас пришло время восстановить баланс, и если ради этого нужно будет пожертвовать неизвестным злодеем по имени Александр — что ж… Мир от этого станет лучше, воздух — чище (словно Александр — завод какой-то, вредными отходами загрязняющий атмосферу, улыбнулся Матвей своим мыслям).

К двум часа ночи волшебник убедил себя, что все получится и такой шанс упускать нельзя. Конечно, в одиночку он не справится. Но обещанная награда в виде спокойствия и мира в душе была так сладка, так заманчива, что он готов был принять любую помощь. Даже от того, кому не доверяет ни на грош.

Наворачивая круги по комнате, Матвей все чаще отвлекался от своих мыслей и посматривал на самокат. И, наконец, решился. Осторожно поставил ногу на деку, взялся за руль — для этого пришлось согнуться в три погибели, оттолкнулся и… поехал.

— Я смотрю, ты времени зря не теряешь, — похвалил как всегда возникший из ниоткуда Михаил. — Молодец.

— Хватит следить за мной! — вспылил Матвей, резко останавливаясь. Под взглядом Михаила он покраснел — еще бы, застали за постыдным занятием!

Самокат был отставлен — если не сказать, откинут — в сторону, Матвей в волнении сжал кулаки.

— Зачем ты здесь?

— Один ты не решишься, — снисходительно ответил Михаил. — Я помогу. Морально. Согласен?

— Ты мне не нужен. Я сам.

— Свою «самость» ты должен был отстаивать в детстве. Сейчас уже поздно. Так что пошли. Твоя мать уже десятый сон видит, наверное.

И они пошли — беззаботный Михаил и насупленный Матвей. Если первый шел совершенно бесшумно, плавно, будто плыл, то Матвей даже на цыпочках производил столько шума, что боялся разбудить весь город.

Первый раз в жизни Матвей порадовался, что мать спит в берушах. Так повелось с самого Матвеева рождения. Будучи оставлен в кроватке, младенец орал, как резанный, мешая матери отдыхать или заниматься своими делами. Поэтому Алевтина Григорьевна делала очень просто — она не только закрывала дверь в спальню сына, она еще и уши затыкала, чтобы ничего не отвлекало ее от чтения. Или готовки. Или уборки. Или сна. И маленький Матвей мог надрываться и сучить ручками-ножками сколько угодно — никого в мире не волновало, что он испуган до потери сознания, что он один в темноте, полной чудищ. Мать растила самостоятельного сына, настоящего мужчину. А это, как известно, надо воспитывать с пелёнок. Никаких нелепых нежностей и соплежуйста. Никаких компромиссов. Матвей просто не имел права бояться — ведь это нерационально. И уже подросший мальчик никак не мог объяснить матери, что в темноте, по ночам к нему приходят монстры и пугают до мокрых трусиков. Он даже научился стирать ради того, чтобы мать ничего не подозревала.

Матвей верил своей матери безмерно и молча терпел, прятал свои страхи так глубоко, что они сумели вылезти наружу только недавно и теперь скалились ему в лицо.

Нужный ящик, как и предполагал Матвей, оказался заперт. Пришлось воспользоваться заклинанием, хотя Матвей до последнего надеялся, что этого можно будет избежать. Он зачем-то постучал пальцем по замку, аккуратно подергал за ручку, даже обошел стол пару раз, но в итоге все одно пришлось творить волшебство. Потея и нервничая в присутствии свидетеля его возможного позора — вдруг заклинание не сработает или сработает не так — Матвей непослушными губами выговорил слова и с облегчением услышал, как щелкнул замок. Правда, замки открылись и в остальных ящиках, но он этого не заметил, захваченный своими переживаниями.

— Что ты замер?

Матвей кинул на Михаила недовольный взгляд. Лезть в ящик он действительно не спешил. Его словно что-то держало — то ли страх быть застуканным, то ли страх узнать правду.

— Давай, открывай!

С огромной неохотой Матвей выдвинул ящик, словно до этого шел сюда полы мыть, а не в чужих тайнах ковыряться. Ящик оказался доверху забит пожелтевшими от времени конвертами, перевязанными для удобства веревочкой.

— Мне страсть как интересно, — влез Михаил.

— Отойди, — неприятным голосом велел Матвей. Одно дело — читать самому, другое — позволять Михаилу.

— Ладно, ладно. Я на подоконнике пока посижу. Ты раньше никогда здесь не сидел? Очень удобно.

Матвей не ответил. Да ответ и не требовался — кабинет матери всегда был под запретом как для игр, так и для праздных посещений. И делать ему здесь было нечего — и тогда, и сейчас.

Как бы то ни было, отступать было поздно, хотя колебания все его не оставляли. Пока разум метался в поисках правильного решения, руки Матвея сами собой развязали узел и открыли первый конверт.

«…Алекс, ну когда ты приедешь? Сколько можно ждать? Я скучаю, скучаю, скучаю! Сегодня первый день твоих каникул, и мы все очень-очень тебя ждём, только и разговоров, что о твоем приезде. Я приготовила тебе подарок. А ты мне? Помнишь, я тебе говорила, что хочу нарядное платье, и даже картинку из журнала показывала. Мама не даёт мне смотреть по телевизору мультики. Это несправедливо. Когда приедешь, обязательно скажи ей, что она не права. И папе тоже. Я скучаю по тебе! Еще я подралась с Пашкой. Он враль и наглец. Жду не дождусь, когда ты вернешься. Твоя самая любимая сестренка».

«…Ты не приехал. Ты не приехал! ТЫ НЕ ПРИЕХАЛ!!!»

«…Я очень скучаю, Алекс. Каждый день жду, когда ты позвонишь или напишешь. Почему так редко пишешь? Почему не звонишь? Я же твоя любимая сестренка, я не могу без тебя. Скажи маме, что двойка по природоведению — это ничего, и суп — противный. Там лук и морковь. Фу. Я хочу к тебе. Возьми меня с собой, я буду хорошо себя вести. Я даже буду есть суп, правда. Алекс, мне плохо без тебя, меня все обижают! Напиши мне. Твоя любимая сестренка».

Матвей посмотрел на даты, произвел в уме нехитрые вычисления и постановил, что на момент написания писем его матери было десять лет. Значит, Александру было около 20. Матвей знал, что его «дядя» учился в университете в другом городе. Что его удивило, так это тон писем. Столько капризной любви. Откуда в его матери это иррациональное чувство? Впрочем, она была ребёнком…

Проверив ещё несколько конвертов, Матвей открыл один — с письмом от Александра.

«Привет, малявка! Не мог написать раньше — прости, если можешь. Я скучаю. Приеду на следующих каникулах, сейчас очень занят. Люблю, целую вас всех. Обнимаю тебя, и маму, и папу. П.С. Подарок с меня».

Остальные его письма были примерно такого же содержания.

Продолжив изыскания, Матвей нашел письма более позднего периода — юной Алевтине исполнилось шестнадцать лет. Тон их стал куда сдержаннее, но мнительный Матвей прекрасно читал сквозившее между строк отчаяние матери. Александр не хотел возвращаться домой, и это превращалось в трагедию. Почему?

«…Алекс, родители не хотят, чтобы я поступала в тот же университет, что и ты. Это несправедливо. Я уже взрослая. Вчера я сказала им, что все равно уеду к тебе. Они заперли меня в комнате. Алекс, я уже взрослая, правда. Хоть ты и пропустил мой день рождения. Кстати, я до сих пор не услышала, почему. За мной ухаживает один мальчик, но он слишком глупый. И имя у него дурацкое. Ты можешь себе представить, что я буду встречаться с кем-нибудь по имени Корней? Я не хочу его видеть. Когда ты приедешь? Кстати, я хочу приехать к тебе на выходные. Почему ты не пишешь мне? Это плохо. Я волнуюсь за тебя. Напиши мне».

«…Алекс, я так больше не могу! Ты совсем меня забыл! Ты уехал и забыл, а я осталась! Я не хочу жить с родителями! Я хочу к тебе. Забери меня отсюда, я прошу. Напиши мне. У меня столько планов! Я пойду учиться, и мы вместе создадим что-нибудь невероятное! Мы прославимся! Ты же помнишь, все учителя хвалили меня за нестандартное мышление. Я здесь умираю. От скуки, от скуки, от того, что рядом нет тебя. Ты ведь мой старший брат. Ты говорил, что всегда будешь рядом. Ты нужен мне сейчас. Алекс, напиши. Я требую».

«…Мне пришли обратно мои письма. Все. Мои. Письма. Ты их не читал. Ты даже не потрудился забрать их с почты! Как ты можешь так поступать? Наверное, ты и это не получишь, но я все равно напишу. Я тебя ненавижу. Ты все бросил, ты бросил меня и уехал! Ты — скотина…»

— Ты разочарован? — вдруг раздался голос Михаила.

Матвей, углубившийся в чтение, вздрогнул, поднял голову и спросил конспиративным шепотом:

— Почему я должен быть разочарован?

— Потому что твоя мать умеет любить. Была, по крайней мере. Тебя-то она не любит. Было бы куда легче, если бы она просто была на это не способна. Не правда ли?

* * *

Блокнот оказался полон записей о том, как сажать огурцы. Лера и Игнат узнали много нового про особенности грядок под пупырчатые, про степень прения компоста, про «цветочки-мальчики», «цветочки-девочки». В общем, информация была в изобилии, но всё не по делу. Ребята были не столько разочарованы, сколько озадачены.

— Огурцы? — повторила Лера. — Зачем этим дядькам огурцы? Меньше всего они похожи на садоводов-огородников.

— Да я бы сказал, совсем не похожи, — согласился Игнат, задумчиво почесывая макушку. — Может, блокнот никакого отношения к их делишкам не имеет?

— Мы наткнулись на бандита, который в свободное время выращивает огурцы? Ни за что не поверю.

— Давай-ка еще раз прочитаем.

Остаток ночи был посвящен чтению — она разбирали текст по буквам, искали тайный смысл, комбинировали так и эдак слова, чуть ли не с лупой страницы осматривали, но никаких результатов не добились.

— Может, имеет значение сам блокнот? — устало предположил Игнат под утро. Глаза у него были красные, как у кролика.

Лера согласно зевнула. Спасть ложиться было уже поздно (или ещё рано), и, поскольку в лаборатории было всё необходимое, чтобы проводить несложные исследования, они с нездоровым рвением взялись за новую задачу — заставить блокнот показать свою истинную сущность. Ещё какое-то время они снимали гипотетические маскировочные заклинания, возможные личины и тому подобное. Игнат не поленился и проверил каждую страничку. Увы. Блокнот был настоящий, никакого волшебного воздействия — кроме надругательств двух молодых энтузиастов — прежде не испытывавший.

— Может, попробовать волшебство использовать для расшифровки? — азартно спросила Лера. Ей вспомнилось заклинание, которым она давеча неразборчивую записку «доброжелателя» расшифровала. — Вдруг получится?

Игнат пожал плечами.

— Можно попробовать. Хотя, если быть честным, по моему опыту толку от подобных экспериментов нет совершенно.

— Почему?

— То ли мне шифры заковыристые попадались, то ли сил я мало вкладывал, но на выходе получалась белиберда. Еще больше все путалось.

— Интересно знать, когда это ты успел в расшифровках попрактиковаться?

— Успел. Мы в свое время в университете куролесили будь здоров.

Лера не стала спрашивать, при чем здесь университет, не потому что не хотела знать, а потому что ее в данный момент интересовало другое.

— Думаю, попробовать все же стоит.

И они попробовали. И опять ничего не вышло. Единственное, что поменялось — расстояние между строчками. Оно стало шире. По сто пятому разу просмотрев вдоль и поперек блокнот, Лера и Игнат переглянулись.

— Видимо, и впрямь дурак нам попался, — удрученно сказал парень. — Фанат огурцов. И надо было именно его поймать! Ладно, давай амулет посмотрим.

У Леры после её недавних злоключений не было никакого желания ни смотреть амулет, ни трогать его. Поэтому она отправилась на кухню приготовить кофе — глаза закрывались сами собой. Игнат рассмеялся ей вслед.

— Ты так смешно ходишь. Как будто тебе палку…

Лера обернулась и испепелила бывшего одноклассника взглядом.

— Это не у тебя по всему телу ожоги. Больно, между прочим.

— Был неправ, — искренне сказал Игнат. — Но ходишь ты все равно смешно.

В отместку за насмешки Лера вместо сахара положила ему в кофе две ложки соли. И ей хватило наглости предложить дело рук своих Игнату и хладнокровно смотреть, как он делает большой глоток и выпучивает глаза.

— Что это? — пробулькал он.

Плеваться ему не позволяло воспитание, пришлось давиться. Лера мстительно улыбнулась:

— Что, не вкусно? Ну ладно, в следующий раз постараюсь не перепутать. Ты с амулетом разобрался?

Игнат закивал и отставил чашку. Про соль и нанесенную обиду он мигом забыл.

— Ты представляешь, этот амулет — и не амулет вовсе. Он только выглядит таковым.

— Маскируется? — усмехнулась Лера, залпом выпивая чашку кофе. — Скорее всего, просто не заряжен.

— Это пластмасса. Сверху покрашенная под дерево. И то не слишком качественно. Бред.

— Как пластмасса? — Лера вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть амулет. Игнат сунул ей добычу под нос и повертел так и сяк. — Какой дурак будет делать амулет из пластмассы?

— Это не амулет, — повторил Игнат. — Это детская игрушка, полая внутри. Может, в нем что-то хранили? Зелье, например.

— Но зачем?

— Вот и я думаю, зачем. Пока не знаю. Ты с таким не сталкивалась?

Лера подумала, покрутила в голове, но ничего припомнить не смогла. Игнат ткнул пальцем в амулет и продолжил:

— Знаешь, у меня складывается впечатление, что этот амулет — только часть целого. Вот здесь как будто выемка.

Лера присмотрелась, куда показывал Игнат. И впрямь, поверхность амулета странно ломалась ближе к низу, было похоже, что от него оторвали — или отрезали — кусок.

— То есть где-то должна быть еще одна бесполезная финтифлюшка.

— Вероятно. Здесь еще надпись идет по кругу. Что-то про конец света.

— Все-таки «Дети»? И потому амулеты у них «детские»?

— Надо выяснить. А для этого придётся отправиться в город-призрак.

Лера покачала головой.

— Зачем? Кому в голову придет возвращаться туда, где их в первую очередь будут искать?

— Кому-то очень умному. Прятаться надо у всех на виду, никогда не слышала?

— Глупости. Прятаться надо там, где тебя никто не знает.

— Может и так, не буду спорить, — сказал Игнат, кладя «амулет» на стол. — Но что-то подсказывает мне, что город-призрак уже не такой призрак, как раньше. Проверить не помешает.

У Леры было диаметрально противоположное мнение, и поэтому весь день, прошедший весьма обыденно и даже скучно, они с Игнатом то и дело возвращались к этому вопросу, но к согласию так и не пришли. Он твёрдо стоял на своем — вылазке быть, и в конце концов Лера сдалась.

— Одного не отпущу! — Последняя отчаянная попытка.

— Куда ты денешься, Лерок? Ты едва ходишь, вся в боевых ранениях. От тебя сейчас никакого проку.

Прозвучало это так, будто бы раньше прок от нее был. Лера даже почувствовала себя заслуженным бойцом, и это слегка умерило её раздражение. Она вздохнула, капитулируя, и угрюмо сказала:

— Только будь на связи.

— Ты как себе это представляешь? Телефон с собой взять? Чтобы он зазвонил в самый неподходящий момент?

— Поставь на беззвучный режим. Что может быть проще.

— Нет, — категорически отказался Игнат. — Никаких телефонов. Буду под утро, так что спи спокойно. И, кстати… помудри еще над блокнотом, если получится. И над амулетом. Может, чего в голову придет.

Лера не стала говорить, что у нее голова чугунная после приключений, помноженных на бессонную ночь и непрекращающийся мозговой штурм. Ей требовался полноценный отдых. Прав Игнат, толку от нее никакого. Сплошная обуза.

У неё даже не было сил его проводить. Да что там, сил не было и доползти до спальни. Лера рухнула на диван и провалилась в глубокий сон, похожий на кому. Она не услышала, как хлопнула, закрываясь, дверь.

* * *

Письма были возвращены в конверты, конверты аккуратно перевязаны и сложены стопками в прежнем порядке, ящики заперты, дверь закрыта. Ночная вылазка прошла без происшествий. Видимых глазу, по крайней мере.

Матвей прокрался обратно в спальню, умылся, почистил зубы и лег в кровать. Он разрешил себе не думать, куда из кабинета пропал Михаил. Матвей даже не заметил, чтобы он уходил — просто в один момент поднял взгляд и обнаружил, что остался в одиночестве. Он разрешил себе не думать, что злодей может безнаказанно бродить по дому и совать нос в его вещи. Он наплевал на реакцию матери, если она проснется и обнаружит Михаила. Наверное, уже тогда Матвей что-то подозревал, иначе не позволил бы себе вопиющей халатности.

Было пять утра, а сна ни в одном глазу. Матвей проводил занятный эксперимент — пытался улечься так, как удобно ему, а не так, как приучила мать. Вот он повернулся на бок, поджал ноги, блаженно вздохнул, смежив веки… а в следующее мгновение понял, что руки его вновь вытянуты по швам поверх одеяла, а сам он пялится в белый психушечный потолок. Когда мамины наставления въелись под кожу настолько, что стали образом жизни? Когда ее мысли стали его мыслями? Её правила — его кодексом?

Матвей никому не признался бы — и себе в первую очередь — что знает. Что мать его не любит. Потому что тогда его жизнь окончательно потеряла бы смысл. Пока тлела слабенькая надежда, что он просто ещё не достиг желаемого ею статуса, пока он заставлял себя верить, что все может поменяться, если он ещё немного постарается, ещё чуть-чуть потерпит…

Наверное, убийство плохого волшебника, злодея поможет ей увидеть в сыне героя. Без сомнения, цель оправдывает средства. По крайней мере, эта цель и эти средства. Принцип равновесия, чтоб его демоны побрали, не выходил из головы. Добрые поступки и злые поступки. Все может быть, но все можно исправить. Еще один довод в пользу… убийства. Прежний Матвей убежал бы в ужасе при одной только мысли об этом, но Матвей нынешний мусолил идею в голове, не в силах отбросить её просто так.

Одним выстрелом убить кучу зайцев. Восстановить равновесие, вернуть спокойствие, избавить мир от злодея и тем самым вымостить себе дорогу в рай. Соблазнительно, чертовски соблазнительно. Привлекательно, как ни одна женщина, идея или книга.

Умаслить мать — отомстить ее обидчику. Пусть она и говорит, что Александр — идеальный, но Матвей-то знает. Теперь знает, что многословными восхищениями она маскирует давнюю обиду, не желая признавать, что ее в свое время кто-то посмел отвергнуть. Хорошая мина при плохой игре — так, кажется, называется? О другом варианте Матвей как послушный сын даже думать не хотел. Алевтина Григорьевна не может быть плохой, с Александром заодно. Да, она самую чуточку не дотягивает до совершенства, но совершенны в этом мире только боги. Нет, она просто хорошо притворяется, не показывает боль, причиненную давним предательства. А Матвей отлично знал, как ранит чужое равнодушие, как болит сердце и рвется душа.

Из писем Матвей усвоил одно — Александр свою нежно любящую сестру променял на порочную столицу. Отринул семейные ценности и сбежал, подлец. Разбил сердце юной Алевтине. Но она не позволила себе ни одного грубого слова в его адрес, ни одного намека на прошлое. Матвею было престранно думать о матери подобными словами — юная, любовь, привязанность, письма. Проще было называть ее — даже в мыслях — по имени, как будто со стороны… Алевтина — поразительная женщина. Или…

Нет, нет, нет. Миллион раз нет, этого просто не может быть. Она не плохая. Она слишком принципиальна. Она бы не отступилась от себя даже ради брата. И потом, она даже не знала, где его искать. Или…

И все начиналось по новой.

Рассвело. Матвей сел на кровати, потер глаза и попытался вспомнить, когда в последний раз спал ночью. Получалось, что очень давно. Как он вообще держится? Это всё мысли виноваты. Мысли, эти изнуряющие назойливые мысли, будто коршуны, подстерегают, следят, когда он потеряет бдительность, и нападают, атакуют, клюют…

…За завтраком Матвей сказал категорично:

— К врачу не пойду.

Сегодня еда казалась еще более отвратительной, чем обычно, и запихать в себя хотя бы ложку ему так и не удалось. Его лихорадило, он не мог усидеть на месте, все теребил кромку скатерти, перекладывал ложку с места на место, крутил тарелку. При этом он искоса, тайком рассматривал мать, словно никогда прежде не видел. Все искал доказательства — или оправдания. Пытался определиться, понять, заметить. И вот брякнул о враче.

Алевтина Григорьевна медленно положила ложку на стол, выдержала трагическую паузу и ответила:

— Это для твоего же блага.

— Нет.

— Я - твоя мать, я лучше знаю.

«Это я лучше знаю! Потому что я — это я! — завопил Матвей мысленно. — Не пойду к врачу, не хочу к врачу!»

Больше всего на свете ему хотелось спросить, что же она чувствует на самом деле, возгордится ли, если он отомстит за нее, но он бы скорее язык себе откусил, чем произнес хоть слово.

— Пойду, прогуляюсь, — выпалил Матвей и вскочил из-за стола, отодвинув тарелку подальше.

Алевтина Григорьевна хмуро смотрела сыну вслед. Все, что она хотела сказать, Матвей знал наперед и слушать не хотел категорически. Может быть, это трусость — избегать конфликта, но у Матвея не было сил отстаивать свою независимость. Сил на это у него, впрочем, не было никогда, но сегодня это было ему особенно очевидно. Может, сказывался хронический недосып, может, пустой желудок, но Матвей не мог больше этого выносить.

Он выбежал на улицу и болтался там до вечера. Михаил то появлялся, то исчезал по своим делам. Матвей психовал, обвинял его в слежке, пару раз пытался убежать, путая следы как заяц, но только прохожих напугал.

— Ты уже весь мой, — заявил ему Михаил, улыбаясь. — Зачем бежать? От себя не убежишь. От меня — тем более. Давай лучше мороженого съедим, которое ты больше всего любишь. Мамаши твоей нет, ругаться никто не будет.

Домой Матвей пришел измотанный. Мать встретила его в коридоре застывшей статуей, но он молча прошмыгнул мимо. В кухне работало радио. Матвей привычно абстрагировался от назойливой болтовни и стал сосредоточенно мыть руки. И вдруг услышал, как диктор говорит:

— Вы, Матвей Корнеевич, с желаниями-то определились? А то мы ждем, ждем, а вы всё решиться не можете. Зрителей заставляете скучать.

Матвей даже голову повернул в сторону бестолковой говорильни. В это время мать зашла в кухню.

— Матвей, нам надо поговорить.

— Тсс! — прошипел Матвей и навострил уши.

— Вы, Матвей Корнеевич, понимаете, что от вашего решения зависят судьбы многих волшебников? Принцип равновесия не имеет под собой достаточной доказательной базы. Однако на вашем примере мы сможем принцип либо подтвердить, либо опровергнуть. Вы — наш первооткрыватель, можно сказать. Мы следим…

— Ты это слышала? Нет, ты это слышала? — прошептал Матвей. — Невероятно!

— Слышала что?

Неужели это дело рук Михаила? Очередной способ подтолкнуть нерешительного Матвея, Матвея-тряпку, Матвея-нытика к действиям? Заставить принять нужное злодею решение, подчиниться требованиям большинства?

— Вы в окно-то выгляните, не сочтите за труд, уважаемый. Наша машина припаркована на противоположной стороне улицы. Черный фургон.

Матвей и без выглядываний в окно знал, что фургон стоит на заявленном месте. Он его приметил, когда домой возвращался. Уж больно подозрительно выглядела машина — черная, тонированная наглухо, с темными фарами. Зловещая, в общем. А теперь выясняется, что чутье не подвело…

— Мы за вас болеем, Матвей Корнеевич. Порадуйте нас. И да — включите телевизор. Про вас там передача идет по «Первому таанскому».

— Матвей! — мать подошла к сыну и стукнула по руке. — Я с тобой разговариваю!

Матвей вздрогнул, посмотрел на мать. Глаза его возбужденно сияли.

— Не может быть! Этого просто не может быть!

Он скачками помчался в комнату.

— Где пульт? — заорал он благим матом.

Мать вбежала следом, то увещевая, то ругаясь, то угрожая. Матвей не слушал. Пульт был найден, заветный канал включен. На экране была огромная студия. В центре её стояли два кресла, одно из которых занимал ведущий. Периодически камера показывала зрителей, внимающих ему так, словно он изрекал божественное пророчество. Еще были короткие вставки, представляющие главного героя передачи — собственно Матвея Корнеевича в обычной жизни.

Матвей пялился в экран с безумно-счастливым видом. Трудно сказать, что радовало его больше всего — собственная глупая физиономия крупным планом, ночные мысли, высказанные хмырем-ведущим, или красочная перспектива — он прославится, станет уважаемым и, как следствие, любимым.

— Мам, ты только погляди! — возбужденно говорил Матвей, тыча пальцем в экран. — Я только вчера про это думал, а они уже знают! Михаил! Михаил, где ты? Я согласен!

— Матвей! — Голос матери был совсем близко. Так близко, что отдавался в голове волшебника эхом. — Матвей!

Мать выдрала пульт из рук сына и выключила телевизор.

— Сидеть! — рявкнула она, толкая его назад.

Он не ожидал такого, оступился и удачно угодил задом в кресло.

— Что, мама? — спросил он нормальным тоном. — Ты все поняла, правда? Думаешь, принцип равновесия сработает?

В руке матери молнией сверкнул телефон. Не отрывая глаз от сына, она набирала номер.

— Алло, Виталий Евгеньевич? Приезжайте срочно. Срочно, я сказала! Плевать. Только не официально, я не переживу такого позора. Успокоительное захватите, и побольше.

Глава 5. О гостях незваных и званых

Лера спала очень крепко и потому стук в дверь услышала далеко не сразу, только когда он перешел в фазу «вышибание двери».

Кто бы это мог быть? — пронеслось в голове, как только она проснулась окончательно. — У Игната ключи должны быть. Или не должны? Может, хозяин заявился? И без ключей? Сомнительно. Тогда кто? Враги выследили?

Лера кинула быстрый взгляд в окно — то ли ранее утро, то ли пасмурный день, но явно не ночь. Дома ли Игнат? Вряд ли. Он бы тогда уже показался — такой грохот мертвого поднимет. Тогда где он? Раздумывая над этим вопросом, Лера на всякий случай обошла квартиру, никого не нашла и выползла в коридор, где взгляд ее упал на тумбочку у стены. Там, на листке бумаге — записке — лежали два ключа, рядышком примостился сотовый. Решив, что тот, кто ломится в дверь, подождёт, если очень надо попасть внутрь, а если не очень надо — так и скатертью дорога, Лера быстро проглядела записку. В ней ровным Игнатовым почерком, который Лера лучше своего знала, было написано, что ей торжественно оставлен допкомплект ключей на всякий случай и Игнатов телефон на сохранение.

Стук не стихал. Похоже, кто-то пинал дверь ногами. Лера посмотрела в глазок и перекосилась. Стоит ли подавать признаки жизни? По всему выходило, что придется, иначе незваная гостья расправится с дверью не хуже штурмовой бригады.

— Доброе утро. — Щелкнув замком, Лера изобразила самую доброжелательную улыбку. — Не спится вам?

На пороге стояла Карина — злая, как черт, и уже готовая идти на таран. Глаза её за узкими очками прожигали Леру насквозь. Одета она была по обыкновению в темную юбку и белую блузку; волосы собраны в старушечий пучок. Отвратительно. В руках Карина сжимала телефон.

— Я войду? — спросила она на удивление прохладным тоном, в котором не нашла отражения полыхавшая во взгляде ярость. — Ненадолго.

— Отчего же нет, — усмехнулась Лера. — Можете даже и надолго. Хоть жить оставайтесь.

— Мне нужен Игнат, — отчеканила Карина.

— Не представляете — мне тоже. Хотите чаю? Кофе? Или лучше валерьяночки?

«Не хочу вас утруждать» в устах секретарши прозвучало ругательством, последующее «Вы, видимо, только встали» и вовсе проклятием.

— Игната нет, но вы можете его подождать. Чистое белье захватили? И кровать — моя.

Лера неожиданно пришла в хорошее настроение. Не то чтобы она вдруг прониклась к секретарше Игната дружескими чувствами, но переживать за него в компании лучше, чем в одиночестве киснуть и в итоге угрызениями совести и догадками довести себя до полного коллапса.

Карина сжала телефон так, что он жалобно хрустнул, и спросила:

— А где он? Что вообще происходит?

— О! — улыбнулась Лера. — Вы, значит, еще не в курсе? Как же это Игнат вам не доверился? Как же не поведал всю правду? Кстати, вы сладкого купить не догадались по дороге? Жаль, рассказ долгий получится.

— У меня нет времени слушать вашу болтовню, — отрезала Карина, разворачиваясь к двери. — Мне нужен Игнат, и я его найду.

— Интересное заявление. У вас вдруг волшебные способности прорезались? Или вы от Игната идиотской верой в свои силы заразились?

— Разумеется, искать буду не я. Я просто заявление в полицию напишу. По друзьям поспрашиваю. Кто-нибудь, да видел.

— Да не видел его никто, — вздохнула Лера. — И видеть не мог.

Карину это заявление огорчило до такой степени, что она позволила увлечь себя на кухню, где Лера, продолжая разыгрывать из себя гостеприимную хозяйку, налила гостье чая. На этом идиллия закончилась и началась свара. Обычная, женская, безобразная.

Зачинщицей стала Карина — без экивоков заявив, что во всех несчастьях Игната виновата Лера. Волшебница, ясное дело, возразила, слово за слово, и понеслось. До драки дело не дошло только потому, что в дверь кто-то опять начал стучаться.

Спорщицы замерли, а потом, отталкивая друг друга, понеслись на стук. При этом Лера цеплялась за длинноногую Карину, которой удалось вырваться вперед, и злобно шипела:

— Куда ты, дура? У него ключи есть! Это не он. Не вздумай открывать!

У двери они оказались одновременно — всклокоченные, раскрасневшиеся и помятые. Блузка секретарши не выдержала Лериного натиска и разошлась на спине. Вопреки опасениям Леры, Карина не стала тут же хвататься за замок, а замерла.

— Руки убрала, — на всякий случай предупредила Лера театральным шепотом. — Не вздумай открывать.

Девицы дружно навострили уши.

— Твою мать… — удалось расслышать в паузе между ударами в дверь. — Как же все это бесит…

Лера улыбнулась и открыла дверь.

…В кухне стало тесновато. Александр мрачно цедил чай. Карина покидать квартиру не собиралась и с плохо скрываемым нетерпением ждала Лериного доклада. Сама Лера готовила завтрак из того, что нашлось в холодильнике, хотя у неё были сомнения, что имеющегося хватит, чтобы накормить её голодного и злого как демоны мужа. И слушала, слушала, слушала.

За последний час Александр сказал больше слов, чем за всю их совместную жизнь. Путешествие поездом произвело на него неизгладимое впечатление.

Александр вообще никогда на поездах не ездил в силу особенностей существования. И от жизни был оторван как никто — Грань берет свое. Он даже не знал или забыл, что поезда ходят по расписанию, поэтому на вокзале ему пришлось просидеть около пяти часов прежде, чем объявили посадку на поезд N 452 «Столица — Лопухи».

Поскольку разницу между купе и плацкартом ему никто объяснить не удосужился, Александр купил тот билет, который предложила ему жалостливая кассирша. Боковая полочка. Верхняя. В конце вагона. Великолепное место для того, кто желает познать саму жизнь во всех её проявлениях. Или понюхать чужие носки. Или полюбоваться голыми пятками, торчащими с соседних полок. Или послушать, как хлопает дверь, когда любители выпить или просто несчастные с проблемными почками стройным клином тянутся в туалет.

Сам Александр осмелился зайти в туалет единственный раз — только затем, чтобы тут же пулей из него вылететь. Может, сорок лет за Гранью и стерли большинство воспоминаний о жизни, отучили обращать внимание на окружающий мир, но… воняло в сортире нестерпимо, а грязь была такая, что ноги вязли. В итоге ему приходилось выбегать по нужде на очередной остановке с риском упустить поезд.

Еще Лера услышала красочное, потрясающее по своей художественной силе и выразительности описание ночной жизни поезда. Это когда одна половина вагона гуляет до утра, а другая — храпит на разные тональности. Все одно, спать невозможно. Да и без музыкально-голосового сопровождения — спать невозможно! На узенькой полке, где лишнее движение грозит немедленным падением! И все время кто-то шастает — туда, сюда, туда, сюда! Так и хочется вслед плюнуть.

…Лера слушала…

Особенно запомнились Александру две молодые на вид девицы. Хотя кто знает, может, и не молодые. Может, омолаживающими заклинаниями увлекающиеся. Девицы обитали напротив и всё время поездки обсасывали свои проблемы. Точнее, одну-единственную проблему, весьма специфическую. Александр пережил бы и тему одноразового секса, и вечное «все мужики — козлы», и пьянку, и слезы, и нытье, но… соседки оказались оригиналками. Они обсуждали кишечник, причём так, будто он был у них один на двоих. Одна жаловалась на периодические запоры, а вторая поддакивала и жадно уточняла. На стадии «Ой, у меня если с утра не получится, так я потом весь день мучаюсь, и никакой кефир с огурцами не помогает…», Александр накрыл голову плоской, как блин, казённой подушкой и завыл в матрас. Он не желает этого слушать! Оставьте ему хоть немного иллюзий! Недосказанность оставьте! И невинность!

…Лера внимательно слушала…

…И эти разговоры за жизнь во всех концах вагона — громкие, надрывные. И запах варёных яиц, от которого тошнит. И жара, жара, жара, в которой все потеет, смердит и плавится. Ни глотка свежего воздуха.

Сутки пути. Слишком жестоко для того, кто сорок лет провел в забытьи.

— Кофе хотите? — прервала Лера излияния Александра. — Сварю ради такого дела.

На кофе он согласился, но жаловаться не перестал. Она по-прежнему прилежно слушала его нытьё, хотя больше всего на свете ей хотелось его заткнуть и в свою очередь рассказать про их с Игнатом приключения. Она волновалась за одноклассника. Где он? Что с ним? Обещал к утру быть, а сейчас — она посмотрела на часы — десять утра. Пора организовывать спасательную операцию или подождать еще минуточку, пока муж закончит изливать душу?

— Что у вас случилось? — вдруг прервал описание длительной внеплановой остановки поезда Александр. — Где твой друг?

Карина встрепенулась и открыла рот:

— Да, где он?

— И я бы хотела знать, где он, — вздохнула Лера. — Ушел на разведку, обещал вернуться под утро.

— И не вернулся.

— Пока нет.

— На какую разведку? — не унималась Карина. — Что за бред?

Лера собиралась ответить, но Александр допил кофе и встал из-за стола. Ему были до лампочки чужие страдания, метания и горести. Он даже не поинтересовался, кто такая Карина и что здесь делает. Вполне возможно, он вообще её не заметил.

— Весьма печально. Но нам пора.

— Куда? — спросила Лера, озвучив застывший в глазах Карины вопрос.

— Домой.

И начался второй раунд. Александр настаивал на немедленном отъезде, аргументируя это тем, что они практически беззащитны, а значит, бесполезны. Да, амулеты имеются, и у него тоже, но на одних безделушках далеко не уедешь.

Лера уперлась. По мере того, как спор набирал обороты, у неё складывалось впечатление, что возражает ей Александр больше для проформы, нежели и впрямь желая переубедить. Это паранойя или он опять что-то скрывает?

Карина сидела в уголочке, не вмешивалась, спокойно слушала милую семейную беседу, но было видно, что она ринется в бой, как только решит, что ситуация складывается не в ее пользу.

В итоге Лера добилась-таки того, чтобы Александр дал ей, по крайней мере, рассказать обо всём, а уж потом тащил за волосы домой. Она выложила все, как было. Карина внимала ей так, что Лера ощущала себя ответственной за каждое сказанное слово, муженёк же слушал вполуха. Когда она выдохлась, он покачал головой:

— Два умника. Вам бы в разведку. Вражескую. Тогда даже воевать бы не пришлось.

Лера надулась:

— Критиковать все хороши. Никто и не рвется в специалисты. Игнат просто хочет, чтобы его оставили в покое.

— По-моему, он хочет в одиночку сразиться за мир во всем мире. Не меньше. Самоубийца.

Лера была такого же мнения, но принялась активно друга защищать. Александр не стал возражать, и спор затих сам собой.

— Зачем он телефон оставил? — вдруг спросила Карина. — Где его теперь искать?

— Кстати, — встрепенулась Лера, а Александр посмотрел на Карину так, будто только что увидел. Впрочем, Лера вполне допускала, что так оно и было. — Вы как здесь очутились? Вы откуда этот адрес знаете?

— Ниоткуда, — буркнула Карина, и Лера с удивлением отметила, что она покраснела. — Это программа знает. Когда Игнат пропал окончательно, даже на звонки перестал отвечать, я заволновалась. Ну и… есть там одна хитрость. Можно узнать, где находится телефонный аппарат. Отправляешь запрос, тебе приходит ответ. Так я и узнала адрес.

Лера подозревала, что дело не так просто, как его описывает Карина, но уточнять не стала.

— А вы ему звонили? Я не слышала.

— Полночи пыталась дозвониться.

Лера вышла в коридор. Выяснилось, что звонков от Карины поступило с две дюжины, а не слышала их волшебница потому, что телефон был поставлен на беззвучный режим. Мысленно послав Игнату воздушный поцелуй за предусмотрительность, Лера задумалась, как быть дальше. Может быть, Карина была в этой квартире совсем не к месту, и надо бы проявить твердость и указать ей на дверь, но тратить на это время было некстати. Куда важнее было найти Игната.

Лера вернулась на кухню, так и не придумав ничего путного.

— Что делать будем?

— Пока ждать, — сказал Александр. — Может, непредвиденные обстоятельства у твоего друга возникли. Если уйдем сейчас, велика вероятность разойтись. Будем потом друг за другом кругами бегать.

— Я могу остаться, — предложила Карина. — Вы идите… или нет, лучше я.

— В полицейский участок, заявление писать? Скатертью дорога. Месяца через три они пришлют вам ответ.

— Ваши предложения? — ощетинилась Карина. — Хотя не думаю, что в вашей голове может родиться…

— Прекратить перепалку, — скомандовал Александр, терпение которого иссякло еще на реплике его жены. — Вы… как вас там?... свободны. Идите куда-нибудь, займитесь… чем-нибудь.

— Я никуда отсюда не уйду, — взвилась Карина. — Я желаю участвовать!

Но Александр ее не слушал. Он словно исключил ее из поля своего зрения, и вроде бы Карина в кухне находилась, и даже пыталась что-то сказать, но без толку. Лере стало интересно, как повел бы себя Александр, если бы Карина полезла на рожон. Раздавил морально? Попытался воззвать к чувству самосохранения секретарши? Вытолкал взашей, насильно? В последнем случае некрасивая вышла бы сцена; немужской поступок. Но это так и осталось в качестве воображаемого варианта, потому что Карина нахохлилась на стуле и притворилась невидимой. Отстаивать права Игната пришлось Лере.

— Просто ждать? А вдруг его убивают?

— Может и такое быть. В этом случае мы помочь все одно не успеем. Так что не надо дергаться. Все выяснится в свое время. Лучше покажи мне ваши находки.

— На столе.

Лера была более чем рада отвлечься от мрачных мыслей. Ожидание, неизвестность, пожалуй, потяжелее, чем непосредственное участие в приключениях. Александр подошел к столу, взял блокнот и повертел в руках; полистал, потер страницы между пальцами, даже понюхал. Потом зачем-то посмотрел на свет.

— Что, говоришь, вы делали? И каков результат?

Лера рассказала.

— Сдвигать пробовали?

Лера устало кивнула — от одних воспоминаний о бессонной ночи ей захотелось спать.

— Эх, умельцы, — вздохнул он,закрывая блокнот. — Будем надеяться, что это не шифр. Уж больно глупое содержание. Ладно, приступим.

У Леры от любопытства зачесался кончик носа. Она вытянула шею, заглядывая ему через плечо, и ахнула — Александр разобрал блокнот на запчасти, то есть по листочку.

— Так надо, — быстро проговорил он, прежде чем Лера успела возмутиться. — Не сопи мне в ухо. Отвлекает.

Лера фыркнула, но отошла в сторонку, продолжая за ним наблюдать. Он, судя по всему, когда-то посещал кружок оригами, потому что сноровисто складывал листы блокнота так и сяк. «Геометрическими формами увлекался?» — заинтересовалась Лера, завистливо вздыхая. Ей в свое время даже простейшие цветы не удавались, сколько она ни билась.

— А дракона сможете? Подвижные умеете? — вырвалось у нее прежде, чем она прикусила язык.

Александр обернулся и нахмурился:

— В смысле? Какого дракона?

Он говорил, но своего занятия не бросал. Лера восхищенно наблюдала за его руками. Ей бы такую уверенность и легкость движений. Каждый сложенный лист Александр придирчиво осматривал но результат его не удовлетворил. Он распрямил листы, задумчиво протянул «ага» и спросил у Леры:

— Утюг имеется?

— Чего-чего?

— Зажигалка? Спички? Можешь просто включить плиту. Она газовая, надеюсь?

— Зачем? — Лера впала в ступор. — Зачем плита? Вы опять проголодались? — Это сейчас ужас в ее голосе? — И вам нужно погладить рубашку?

— Что такое женская логика, и как с этим бороться, — усмехнулся Александр. — Нет, продолжаем в детективов играть. Разве не понятно?

Лере понятно не было, но напрашиваться на следующую порцию насмешек не хотелось. Поскольку поиски утюга могли занять неопределенное количество времени, она пошла по простому пути и включила плиту. Александр разгладил первую страницу, поднес к огню — не настолько близко, чтобы бумага загорелась, но достаточно, чтобы…

— Не раз замечал, что простые решения — самые трудные. Наш разум куда охотнее выдает многоходовые, чертовски запутанные стратегии, когда надо всего лишь нажать на огромную красную кнопку перед носом.

Лера ошеломленно поморгала.

— Это что, невидимые чернила? Ими сделаны записи между строк?

— По-моему, это лук, — сморщился Александр. — Дальше сама разберешься.

— Как вы догадались?

— Я не догадывался. Я начал по порядку проверять варианты. Как и вы. Но ваша ошибка в том, что вы шли от сложного к архисложному. Я же начал с самого простого.

Лера глубокомысленно промолчала.

— Амулет давай.

Про амулет ничего определенного сказать он не смог, кроме того, что это никакой не амулет.

— Это мы и так знали, — буркнула Лера.

Она в это время старательно переписывала на листок «невидимое» содержимое блокнота. Затем вместе с Александром они просмотрели, что получилось. А получился короткий список — десять имен и фамилий.

— И зачем их прятать? — недоуменно спросила Лера. — Что в этих волшебниках особенного?

— С чего ты взяла, что они волшебники?

— По крайней мере, один из них точно. Я его знаю. Это мой сосед.

* * *

Когда приехал Виталий Евгеньевич, Матвей уже спал. Он насколько утомился, выслушивая собственные мысли по телевизору, что чуть не свалился прямо в гостиной, но всё-таки сумел дотащить себя до спальни. Ему снилось, что он нашел Александра и уже вовсю восстанавливает справедливость, когда плечо что-то больно ужалило.

Яд! — в ужасе вскинулся Матвей, просыпаясь. Он успел откатиться в сторону прежде, чем Александр нажал на поршень. Матвей забился в угол и, тяжело дыша, уставился на мужчину со шприцем в руке.

— Матвей, я требую, чтобы ты позволил доктору… — послышался голос матери, но Матвей не дал себя обмануть.

Никакого доктора не было и в помине. Зато был Александр, вселенское зло и принцип равновесия. И с этим надо было что-то делать. Матвей напрягся, зашевелил губами, и с пальцев его сорвалась молния, нацеленная на замаскировавшегося под доктора врага.

Попала молния удачно. Враг выронил шприц, заверещал подстреленным зайцем и выскочил из спальни. Матвей не успел возрадоваться и броситься в погоню, дабы покончить с врагом раз и навсегда, как подлетела мать и отвесила ему пощечину. А у неё всегда была тяжелая рука. Щеку словно обожгло. Голова Матвея мотнулась в сторону и загудела. Мысли, словно муть, всплыли на поверхность.

— За что? — прохрипел он растерянно, прижимая ладонь к садящей щеке. — Мама! За что?

— Какой позор! — отчеканила мать, сверля Матвея грозным взглядом. — И это мой сын? Это плоть от моей плоти? Я не желаю такого! Немедленно извинись перед Виталием Евгеньевичем!

Матвей весь сжался, скукожился, но делать требуемое отказался. Он бы еще заскулил, как побитая собака, но в горле пересохло.

— Я требую уважения в своем доме!

Каждое слово хлестало розгами, било по нервам. Ясность мышления тонула в чувстве вины и собственного несовершенства; где-то там, в самой глубине, тлело робкое удивление, что мать не видит зла. Почему? Неужели она слепа? Неужели только Матвею дано «зрение»? Он — избранный. Борец со злом, творец справедливости. Он — рука богов, глашатай их воли.

Или мать все-таки притворяется? Видит, но закрывает глаза, не желает сопротивляться, бороться, искоренять? Или она — боги, не допусти! — со злом заодно? Как и намекал Михаил? Последняя мысль была столь ужасной, что Матвей зажмурил глаза, замотал головой и замычал протестующе.

— Вы видите? Вы это видите? Что с ним, вы можете мне объяснить? — пробился сквозь пелену голос матери. — Что с ним? Что с Матвеем?

«А может быть, эта женщина со злыми глазами и старым лицом вообще не моя мать? — подумал Матвей и ощутил себя предателем. Но отделаться от этой мысли он уже не мог. — Потому и не любит… Или зло? Или просто слепа? Или?..»

Вариантов было так много, что на тщательное их обдумывание и анализ не хватило бы всей Матвеевой жизни с учетом перерывов на сон и обед. Впрочем, у него не было и минуты — в дверном проеме появился фальшивый врач, краснолицый, злой и в прожженном свитере.

— Пока трудно сказать определенно, — сказал он, настороженно поглядывая на забившегося в угол пациента. — Но скорее всего нервы. Вы и сами видите эту реакцию.

— Я вижу только то, что это не мой сын!

«Не мой сын, не мой сын», — эхом прокатилось в голове Матвея, и он все понял. Это было как озарение, как вспышка, как переданная богами истина, как великое понимание. Наконец-то. Матвей вздохнул, сжимая и разжимая кулаки. Он поднял голову и бестрепетно взглянул на пожилую женщину.

— Вон пошли. Оба.

Алевтина Григорьевна гневно ахнула и схватилась за сердце.

«Только нет там ничего, — зло подумал Матвей. — Кроме пустоты и разочарования».

— Браво! — воскликнули рядом и захлопали в ладоши.

Матвей повернул голову на звук и обнаружил на подоконнике Михаила.

— Браво, дорогой мой! Я всегда знал, что в тебе это есть. Стержень. Основа. Я горжусь тобой.

Эти слова, сказанные злодеем, чужим существом, практически незнакомцем, пришлись Матвею настолько по душе, что он даже улыбнулся.

— Вы видите? — послышался шепот Алевтины Григорьевны. — Вы видите? Он сейчас ведь… Но там никого…

— Вижу, — зашипел врач. — Сможете его удержать? Мне понадобиться помощь. На счет три. Раз, два…

— Три! — воскликнул Михаил, опережая доктора. — Вперед, к свету и равновесию!

* * *

Остаток дня Александр будто намеренно сбивал Леру с толку. Он был каким угодно — раздраженным обстоятельствами, любопытным, надоедливым, приставучим и капризным, но не равнодушным скотом, каким Лера привыкла его видеть. Но это не значило, что с ним стало хоть сколько-нибудь легче. Скорее наоборот.

— Что это на тебе? — спросил Александр, когда Лера прошаркала мимо него в хозяйских тапках. — Откуда этот ужас?

Карина к тому времени освоилась в квартире и что-то готовила на кухне на случай, если её блудный работодатель все-таки вернется.

— Хозяин квартиры, видимо, не думал, что к нему на постой прибьется незнакомая девица. Вот и не озаботился покупкой тапочек размером поменьше.

— Почему бы не одеть кроссовки? Они хотя бы выглядят прилично. Тут и без того… свинарник, — Александр огляделся по сторонам.

Лера внимательно наблюдала за ним. Это было забавно — волшебник с удивлением, не всегда радостным, воспринимал и впитывал окружающий мир. Как будто раньше его не видел.

— Кроссовки трут. У меня все ступни в пластырях.

Тут Александр словно впервые осмотрел её с ног до головы. Лере его взгляд пришёлся не по вкусу — многовато собственнического.

— Так. А это что такое?

Лера подумала, что он имеет в виду царапины на лице.

— Стекло, — ответила она лаконично.

— Это когда вы в разведку боем ходили. Правильно я помню? — в голосе Александра звучало что угодно, только не одобрение.

Лера кивнула, чувствуя себя неуютно.

— Еще боевые ранения?

Лера пожала плечами:

— Да больше и нет ничего, — и добавила про себя «почти».

В мгновение ока Александр оказался рядом и больно ткнул пальцем ей чуть пониже ключицы. Попал точно в один из ожогов. Лера ойкнула, глаза сами собой налились слезами от боли. В сердцах она стукнула его по руке:

— Сдурели?

Александр вдруг отошел на шаг и замер. Затем он медленно покачал головой и сказал:

— Это странно. Мне не нравится. Я не привык так. Я уже устал.

Лера фыркнула, чем заслужила строгий взгляд.

— Нечего врать, — сказал Александр бодро, словно не он секунду назад «устал». — Тебя вообще надо запереть и никуда не пускать. Ты хоть представляешь, что твои, мать их, прости, не хотел ругаться, раны — они и у меня болят? Допускаю, куда меньше, но я их ощущаю.

А Лера еще хотела удивиться, откуда такая точность попадания.

— Это благословение? — спросила она. — Церемония?

— Оно. И ведь работает. И я без волшебства. И проблемы навалились. Как все некстати.

Хотела Лера сказать, что жизнь всегда такая — сплошные проблемы, которые кстати не случаются никогда, а наваливаются всем скопом, и жалят, и травят, и бросают то в холодный пот, то в жар. И если от этого приходить в отчаяние, так это прямой путь на тот свет. Единственный выход — идти вперед, несмотря ни на что. Искать не оправдания, но выход.

Помолчав, Александр сказал:

— Весело тут у вас.

— В городе? Это первый раз на моей памяти. Обычно у нас тихое, унылое болото. Это внештатная ситуация.

— Да в каком городе! — махнул рукой Александр. — При чем здесь ваше болото? В жизни. В жизни весело. Но это я уже говорил.

К вечеру Игнат так и не появился. Карина в панике ковыряла омлет и кидала умоляющие взгляды на Леру. Лера рвалась в поисково-спасательную операцию, Александр пресекал любые её попытки выйти за порог. В конце концов, доведенный до ручки ее упорством, он сказал:

— Делаем так. Отправляется в город-призрак. Находим Игната. По возможности, спасаем — или хороним. И домой.

Лера подавилась от его лаконичности. Можно было бы поспорить, но главной цели она достигла, лучше вовремя остановиться. Карина вообще заскулила, но тотчас заткнула рот ладонью. Вся ее холодность, вся надменность испарились, и за то, что секретарша сумела ради Игната проглотить свою гордость, возражения и самомнение чохом и не подавиться, Лера ее даже немножко пожалела.

— Вы остаетесь караулить, пока нас не будет, — обратилась Лера к Карине. Та поджала губы, но кивнула. — Вдруг вернется Игнат.

Прежде, чем показываться на улице, они обсудили, что с собой брать, в плане амулетов. Точнее, дело было так. Лера опять набила ими карманы, повесила на шею весь «золотой запас», а Александр, заметив это, попытался половину отобрать. Спор происходил в хозяйской спальне.

— Тебе одного раза было мало? — аргументировал он свои действия. — Они ж в тебе дыру прожгут, если что.

— А зачем они жгутся? — с обидой спросила Лера. — Это же амулеты.

— Правильно. Они не рассчитаны на то, что ты их будешь носить все и сразу. Отсюда и неудобства выплывают.

— Неудобства? — хмыкнула Лера. — Я бы назвала это по-другому.

— Глупость. Причем твоя. Один маскировочный амулет — на божественный огонь, плюс один защитный. Это предел. Больше — дает несовместимость.

— То есть они нагрелись не от того, что на сильное вражеское заклинание среагировали?

Александр недоуменно покосился на неё.

— Ты это с какого потолка взяла? Где это видано, чтобы амулеты нагревались при выполнении своего предназначения? Зачем они тогда нужны, если жечь будут при активизации? Бред. Только несовместимость и чья-то патологическая жадность.

— Это элементарная забота о собственной безопасности, — возразила Лера вяло. — И вообще, зачем вы мне тогда их столько дали?

— Про запас. Амулеты не вечны. Мне и в голову не приходило, что ты их сразу все нацепишь. Это же вернейший способ угробить себя без посторонней помощи.

— Могли бы и предупредить. Ну да ладно. Я мазь возьму, — хмуро сказала Лера. — Но амулеты не сниму. Мне так спокойнее.

— А мне нет! — заявил Александр. — И если ты их сейчас не снимешь, я это сделаю за тебя!

Ответственно так заявил, твердо, решительно. И даже пару шагов сделал по направлению к Лере. У неё чаще забилось сердце, но не отступать же!

— Вы просили церемонию, — возразила она. — Вы ее получили. Теперь расхлебывайте последствия.

Александр вдруг улыбнулся — вышло многозначительно.

— Точно. Все, что я просил, я получил. И ничуть об этом не жалею.

Лера неожиданно смутилась, чуть покраснела и отругала себя за попытку опустить глаза.

— Мы идем или нет?

— Половина.

— Что?

— Сойдёмся на половине амулетов. Иначе сниму сам.

Еще через десять минут ожесточенных споров Лера признала своё поражение и принялась, скрепя сердце, «разоружаться». Сказать по правде, было у нее робкое, еще не оформившееся, далекое, и потому крамольное, желание довести Александра до ручки. До заявленного им момента «иначе сниму сам». И посмотреть, что из этого выйдет. Или не выйдет. Как повезет. Или опять же — не повезет.

Но она не осмелилась. Да, истина проста — лучше сделать, и ругать себя за это, чем не сделать, и всю жизнь жалеть об упущенных возможностях. Однако кто сказал, что этот спор последний? Уж Лера постарается сделать их семейную жизнь сказкой. Страшной, но увлекательной.

Половина амулетов была снята в ванной, за провоцирующе закрытой дверью. Александр не поленился, пересчитал и ненужные отнес в лабораторию.

— А вы? — не смогла не спросить Лера перед выходом. — Вы-то…

— Что я? У меня тоже есть… амулет. Или вроде того. Иначе я бы сюда вряд ли добрался. Живым, по крайней мере.

— Где?

— Где, где. Все тебе расскажи.

Но «амулет» из-под майки он достал, и Лера придирчиво его изучила. Иначе как безделушкой и не назовёшь. Плоский кружочек размером с монетку, посередине дырка, в нее продет кожаный шнурок. Даже надписей нет. Амулеты — по крайней мере, серьезные — так не выглядят. Амулеты — это амулеты, и этим все сказано. Внушительные и увесистые, с защитными заклинаниями, выгравированными по краю, с кучей охранных знаков и символов.

— И что это? — Бездна недоумения в голосе Леры порядком развеселила Александра.

— Амулет. Говорю же.

— Странный какой-то.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спросил он. — Разговор долгий будет.

Разумеется, Лера хотела, но пришлось признать, что на это нет времени. Однако она взяла на заметку — расспросить про амулет, когда время появится.

— Надо бы фонарик захватить, — с этими словами Александр, открывший было входную дверь, развернулся и пошёл обратно в лабораторию. — Пригодится.

— Не думаю, — сказала Лера — правда, уже пустому коридору.

Переминаясь с ноги на ногу перед дверью, как застоявшаяся молодая лошадка, Лера вдруг подумала, что весь день убила на пустые разговоры с мужем (хотя и не сожалела об этом), а могла бы провести время с пользой. Стопы подлечить, например. Теперь же ей оставалось лишь сокрушаться по поводу собственной недальновидности и морально готовиться к продолжению мучений.

В принципе, и сейчас лишний час погоды не сделал бы, но она не желала больше тратить впустую ни секунды. Ни на себя, ни на фонарик. Представив себе, сколько времени Александр может провозиться с поисками, Лера мысленно застонала, однако он вернулся очень быстро.

— Вперед, — скомандовал он.

И они вышли. За секунду до того, как закрылась входная дверь, Лера услышала, как Карина желает им удачи.

* * *

Матвей бежал вперед, повинуясь древнему, как мир, инстинкту самосохранения. Разметав врагов по углам с помощью заклинания, он сумел вырваться на свободу. Он и не думал, что заклинание сработает в полную силу, но страх за свою жизнь оказался отличным стимулом.

Теперь маски сброшены, карты выложены на стол. Враги знают, что Матвей видит их насквозь. И они начнут охоту. Это говорил Матвею внутренний голос, это говорил Матвею и Михаил, бежавший рядом.

— Надо найти укрытие, — сказал Михаил. — Бежим в тот заброшенный дом.

Матвею эта идея показалась дельной. Михаилу он все еще не доверял, однако больше деваться было некуда.

Тяжелее всего было примириться с тем, что Алевтина Григорьевна оказалась не той, за кого себя выдавала. Она оказалась злом. И этому не было никакого объяснения. Вообще, может ли такое быть? Или Матвей просто сошел с ума и ему все кажется? Но вот же рядом Михаил, и он Матвею верит, поддерживает. Значит, не просто так…

— Думаю, стоит начать со слабого звена, — посоветовал Михаил, заходя вслед за Матвеем в дом. — Елы-палы, как же здесь воняет!

— Какого звена?

— С Александра, разумеется.

— Он с ними заодно? — ужаснулся Матвей масштабам заговора. — И он тоже? Сколько же их? И зачем все это?

— Они знают, — прошептал Михаил, наклоняясь к Матвею. — Они знают про тебя. Они не дают тебе расправить крылья. Разве ты еще не понял? Тот сон… Это твоя сущность рвалась на свободу. Ты обязан вызволить ее из плена. Ты обязан восстановить равновесие. Твоя миссия священна. Она благословлена богами.

Новая информация привела Матвея в трепет, но поверить в нее безоглядно он побоялся. Вдруг это всё брехня и сказки? Такого разочарования он не пережил бы.

— Но почему тогда боги допустили такую несправедливость? — Он попытался найти несостыковки в словах Михаила. — Почему позволяли этим зверям издеваться надо мной столько лет?

— Так надо, — ответил Михаил грустно и потрепал Матвея за плечо. — Так надо, друг мой. Не познавши горя, не хлебнув полной чаши несчастий, не погрузившись в пучину отчаяния, не сумеешь освободиться. И потом — боги не могут прямо вмешиваться в дела смертных, они лишь дают направление, подсказывают по мере возможности. Испытывают нас свободой. И ты выдержал все испытания — одна библиотека чего стоит. Ты избранный. Тебе открыты все дороги. Дерзай же!

У Матвея от подобных откровений подкосились колени, и он уселся прямо на пол. Наконец он позволил себе поверить. Пусть лишь на несколько секунд, но эти секунды были невероятны. Он бы еще за голову схватился, но посчитал это перебором драматизма. У него дух захватывало от масштабов — только что он лишь собирался освободиться от прошлого, а теперь подает заявку на избранность!

— Этого не может быть, — пробормотал он, из последних сил сопротивляясь соблазнительным теориям. — Я не могу быть избранным. Ты врешь, ты зачем-то мне врешь.

— Но ты видел эту женщину. Ты видел врача. А помнишь того, первого? И зло, что пряталось в нем? Ты заметил, а она — нет. Это она врала. Пыталась вновь подмять тебя под себя, лишить уверенности, превратить в марионетку. Матвей, очнись! Оглянись по сторонам! Ты должен спасти этот мир!

— Но… как? Я же не имею достаточных сил…

— Не имел, — веско возразил Михаил. — И, может быть, не имеешь их сейчас, но все в твоих руках. Освободи разум, прими предназначение, и сила придет.

Матвей неловко поерзал на холодном полу. Торчащие щепки впились в зад, он ойкнул и замер.

— Ты думаешь, я смогу? — спросил он неуверенно. — Ты правда в это веришь?

— Главное, чтобы в это поверил ты. Но если тебе важно знать — однозначно да. Я верю.

Матвей просиял, то тотчас опять впал в сомнения.

— Но Марфа Васильевна… как я мог совершить подобное? Это ли поступок избранного?

— Испытания, посланные богами, оставляют шрамы. И тебе с этим жить. Великое не может всегда быть благом.

Матвей обдумал эту мысль, обдумал тщательно, со всех сторон, где-то согласился, где-то возразил, а потом спросил:

— Ответь мне, кто ты?

Михаил посерьезнел, уселся на пол напротив Матвея, и, глядя ему в глаза, произнес:

— Я - посланец богов. Твой слуга и наставник. Я — тот, кто поможет тебе сделать первые шаги. Тот, кто всегда поддержит и поверит. Я…

Михаил замолк на полуслове и прислушался. Матвей тоже навострил уши. На улице слышались чьи-то возбужденные голоса. Мужчины вскочили на ноги, Матвей бросился к окну, осторожно выглянул. К дому приближались двое полицейских и какой-то незнакомец. Последний красноречиво тыкал пальцем в сторону Матвеева укрытия и что-то тараторил.

— Надо бежать, — сказал Михаил. — Ты не волнуйся только. Это нормально. Тебя не поймут сначала; скорее всего, объявят сумасшедшим. Так им будет проще. Они боятся того, чего не понимают.

— Сумасшедшим? Меня?

Матвей осторожно отступил от окна. Слова Михаил его поразили. На самом деле поразили, будто не он сам недавно сомневался в собственном здравомыслии.

— Здесь наверняка есть черный ход. Стандартные планировки — бич современности, — с усмешкой отметил Михаил. — Давай посмотрим. Если не окажется, полезем через окно.

Через окно Матвею лезть совсем не хотелось — выбитые стекла рваными штырями торчали из рам каждого оконного проема. Они на цыпочках, но по возможности быстро вышли из комнаты и стали блуждать по дому. Черный ход и впрямь обнаружился там, где ему положено быть, в бывшей кухне, окнами выходившей на задний двор. Покосившая дверка лишь чудом держалась на кривой петле и ужасно скрипела.

— Я сильно их поранил? — спросил Матвей Михаила. — Ты не знаешь?

Мысль о том, что он причинил боль своей матери, пусть её матерью язык назвать не поворачивался, все одно была ужасной. Она же… растила его, воспитывала. Шпыняла, шлифовала, давила, добивала. Несмотря ни на что, она оставалась женщиной, которая дала ему жизнь. Очередная неоднозначность, очередная дилемма, от которой мозг закипал.

— Потом, потом, потом, — прошептал Михаил, перелезая через упавшее и зацепившееся ветвями за крышу дерево, которое почти намертво заблокировало крыльцо. Сад, как и дом, был заброшен, деревья, кустарники, сорняки получили свободу и использовали ее на полную катушку. — Мы с тобой все обсудим потом.

Матвей с трудом преодолевал полосу препятствий вслед за Михаилом. У него получалось далеко не так изящно, бесшумно и бескровно — уже пара острых веток оставила отметины на лице. «Что-то нечисто с этими буреломами, — мелькнула мысль. — Вряд ли сад — даже за сто лет — мог превратиться в непроходимые чащи без помощи волшебства. Только зачем тратить на это силы?»

— Чертовы волшебники, — пробормотал Михаил, когда они оказались у шаткого заборчика.

— А что?

— Думаешь, подобный ужас мог здесь появиться естественным путем? Никогда.

Матвей кивнул:

— Я тоже об этом подумал.

— Не сомневаюсь. А теперь — бежим, пока полицейским не пришло в голову окружить дом.

— Вот он, вот он! Сюда! — раздался чей-то голос, и Матвей подскочил на месте, в панике завертел головой.

— Бежим же! — понукнул его Михаил.

Но Матвей примерз к асфальту. Его будто ледяной водой окатило, и глаза словно только что открылись, как у двухнедельного котенка, и он увидел, осознал себя — в бегах. Это за ним погоня? Это его хотят поймать?! Самого примерного, послушного, идеального?!

— Бежим! — взвыл за его спиной Михаил.

Матвей все смотрел, как на него надвигается полицейский. В голове царила звенящая пустота. Этого просто не могло быть. Он все ждал, что проснется и вновь окажется на своей кровати. А полицейский был все ближе, ближе, ближе…

— Да чтоб тебя! — рявкнул ему на ухо Михаил. — Бегом марш!

Матвей вздрогнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и послушно взял с места в карьер. Они мчались грязными подворотнями и извилистыми переулками, рискуя каждый раз попасть в тупик. Погоня не отставала.

— Куда мы? — задыхаясь от непривычной нагрузки, просипел Матвей.

— Тебе выбирать, — не оборачиваясь, ответил «посланник». — Ты у нас «видящий». Сейчас главное — оторваться от «хвоста».

Если бы ситуация не была столь напряженной, Матвей бы выражению улыбнулся. Он когда-то давно слышал его по телевизору в динамичном захватывающем боевике. Мать… ох, простите, «эта женщина» запрещала ему смотреть подобные фильмы, ибо пагубно для психики идеального ребенка, и может сбиться вся программа, и тогда, по ее словам, прощай великие перспективы. Но один раз Алевтина Григорьевна отвлеклась, ушла на кухню, и Матвей переключил канал, и попал на момент невероятной погони… На экране главный герой бежал что было сил по ночному городу, таща на буксире полуголую симпатичную и худую как спичка девицу, и постоянно оборачивался назад, и отчаяние искажало его мужественное лицо, когда он видел, что преследователи близко; и девица плакала от страха, и герой говорил: «Ничего, ничего, нам бы только оторваться от хвоста»…

Что было дальше, Матвей так и не узнал, потому как в комнату вошла «эта». Она не просто телевизор выключила, но и в спальню в наказание отправила, и потом еще беседу воспитательную провела, после которой Матвей еще долго к пульту боялся подходить. И вот боги знает сколько лет спустя Матвею тоже пришлось спасаться бегством, и кому-то со стороны это показалось бы увлекательным. Но только со стороны.

— Надо найти укрытие! — донесся до него голос Михаила. — Решай! Мы долго не протянем.

Матвей на себя такую ответственность брать боялся. Ему вдруг захотелось оказаться дома, в безопасности, и чтобы все стало как раньше. Чтобы он продолжал считать мучительницу Алевтину хорошей, тянуть лямку в школе, бояться и стыдиться себя. Чтобы все было, может, не так уж просто, но уж точно понятно, распланировано на годы вперед.

Когда он мечтал о великих делах, то никак не представлял себе, что они сопряжены со множеством неудобств морального и физического толка. С ответственностью за принятые решения; с колебаниями и волнениями. В его представлении «великое дело» всегда было лишено каких-либо негативных оттенков и последствий; было абсолютно прозрачным по природе.

И вот теперь, когда его преследовали, Матвей впервые пожалел, что у него «предназначение».

Полицейские не отставали — теперь их было трое, и они гнали Матвея, как дикого зверя. По крайней мере, так казалось самому преследуемому. Он несся по городским окраинам, пугая немногочисленных прохожих, нырял в подворотни, сворачивал в проулки, вытирал пот и отдувался, пока не увидел открытую подъездную дверь. Это было спасение. Он резко свернул к ней, запнулся о порожек и практически упал в благословенно-тёмную дыру подъезда. Михаил, эту дверь миновавший, вернулся и юркнул следом.

— Быстро! — скомандовал он. — Твори!

— Что?

— Твори, говорю! Сбей их со следа! И только попробуй сказать, что заклинание забыл!

— Что?

— Иллюзия, мой друг! Простейшая иллюзия!

Матвей почти не слышал слов Михаила — так громко стучало сердце — но смысл уловил. Только бы заклинание не перепутать, только бы не перепутать. Альтернативы не было, времени на размышления не было. Или заклинание, или его поймают. Матвей выталкивал из себя слова, и чувствовал, как волшебство начинает работать.

Полицейские были близко. Потеряв его из виду, они остановились неподалёку от подъезда, где он спрятался, и зыркали по сторонам, негромко переговариваясь. Как скоро они догадаются проверить его укрытие?

У угла дома послышался звук шагов, и мелькнули силуэты двух мужчин. Наступившие сумерки были Матвею на руку — вышло очень естественно и похоже. Полицейские попались на удочку и рванули в погоню.

— Теперь куда? — спросил Матвей, чувствуя себя потерянным и одиноким. Только присутствие Михаила помогало держаться. Без него Матвей давно бы сдался.

— Как куда? — сказал Михаил добрым голосом. — Искоренять зло.

Глава 6. О дальнейшем расследовании

Может, два часа пути и не покажутся кому-то испытанием, но только не тому, кто все ноги себе до колен стоптал. Они прошли только половину, а Лере казалось, что ступни горят огнем. Она стискивала зубы, отвлекала себя и Александра пустыми разговорами, придиралась, дулась, шутила, пока, наконец, не услышала:

— Если ты сейчас не закроешь рот, я тебя отшлепаю.

— Я чего-то про вас не знаю? — Лера попыталась изобразить кокетливую улыбку, но получилась перекошенная гримаса.

Даже если забыть об отвратительном самочувствии, ночной лес — не самое приятное место для прогулок. Узкая тропинка вилась между разлапистых чёрных елей, зачастую совершенно пропадая в густых ночных тенях. Каждый второй шаг был в неизвестность, и она то и дело спотыкалась о торчащие из земли корни и попадала в когти цепких кустарников. Звуки и шорохи непонятного происхождения, демонски пугающие, доносились со всех сторон, и из-за этого казалось, что невидимые твари окружают их и вот-вот набросятся.

Лера наплевала на свои принципы, на то, что у них с Александром — древние, кипучие разногласия из-за мировоззрения, на то, что он ей жизнь разрушил… перечислять можно долго. Так вот, наплевав на все это и еще на сто страниц других, не менее важных, причин, Лера схватила своего мужа за руку, чем его безмерно удивила. Он даже остановился, на их руки посмотрел, хмыкнул и сказал:

— Не романтичная ты особа, Элеонора. Хочешь, я тебе балладу спою?

— Не уверена, — буркнула Лера. — Это вы сейчас шутить изволите?

— Представь себе, нет. Мне вспоминается что-то… из прошлой жизни, наверное.

— Вы пели в опере? В любом случае, не стоит. Лишнее внимание нам ни к чему.

— Тоже верно, — согласился Александр и крепко сжал пальцы Леры. — Дрожишь, трусишка?

— В бесстрашные никогда не метила.

— Не боятся только дураки. Тропинка нас точно выведет?

— Да. Мы в детстве тут много раз шастали.

— Чего же ты тогда боишься?

Лера неопределенно пожала плечами. Одно дело — беззаботное детство, осененное уверенностью в собственной неуязвимости. И другое — в полной мере осознавать степень опасности. Но разговаривать об этом не было никакого желания.

До города-призрака они добрались без приключений, однако облегченно выдыхать было рано. Самое сложное было еще впереди.

Город напоминал скелет огромного доисторического чудовища — вросшие в землю огрызки стен и заборов в слабом лунном свете походили на обломки костей, вскрытые, как консервные банки, домики с прогнившими насквозь, обвалившимися крышами, были целомудренно прикрыты буйными кустарниками и плетьми дикого винограда, как клочками истлевшей плоти. Почти ничего не изменилось с тех пор, как Лера была здесь в последний раз, больше десяти лет назад, разве что зелени стало больше, а следов присутствия разумных существ — меньше.

Александр с Лерой притаились на небольшой полянке, за кустами, осматриваясь и прислушиваясь в поисках признаков жизни. Но все было тихо. Ни огонька, ни звука, ни движения. Хорошо это было или плохо, Лера пока не могла решить. Заметил ли Александр что-нибудь помимо жуткого пейзажа, она тоже не знала. Она старательно пялилась в темноту, хотя больше всего на свете ей хотелось сесть на землю и скинуть кроссовки, дать наконец отдых гудящим ногам. Но тревога за одноклассника и искателя приключений по совместительству не давала покоя, поэтому она упрямо маялась и заодно прикидывала возможность позвонить Карине и спросить, не вернулся ли Игнат домой. Потом вспомнила, что у неё нет телефона.

Александр отвлекся от созерцания прекрасного и сказал:

— Ты останешься здесь, я схожу на разведку. Отдохни пока, только не вздумай высовываться. Понятно?

Лера кивнула — чего здесь может быть непонятного. Опять она в виде балласта, и опять ей выпадает ожидание. Но и сделать ещё даже шаг она не в состоянии. Нужен хотя бы кратковременный отдых. Убедившись, что она не собирается возражать, Александр скрылся в зарослях.

Лера очень осторожно стянула кроссовки, носки и пошевелила пальцами ног. Прохладный ветер овевал ступни, не скованные больше проклятой обувью. Неземное блаженство!

Позволив себе пять минут отдыха, она натянула обувь обратно. Надо было быть готовой, если понадобится срочно убегать. А скакать по лесу босиком все равно, что в улей сунуться голой.

Она посидела еще немного и только собиралась подняться, как ее всю — от макушки до пяток — словно током пронзило. Что это? Чужое заклинание? Кто-то на нее напал исподтишка? Она тихо ойкнула и огляделась по сторонам, пытаясь решить, что безопаснее: дать деру или остаться на месте. В итоге она отползла в сторону, за другие, более густые кусты и там затихла, высматривая неведомого врага и одновременно тягостно размышляя, что делать.

Если она уйдет, как потом найдет Александра? А если останется — кто даст гарантию, что её саму сейчас кто-нибудь не найдёт? Причём не обязательно Александр… И если это чьи-то происки, то где продолжение? По всем законам жанра ее должны были поджарить, пока она мучилась сомнениями. Но либо медлили, либо ей всё почудилось, и опасности нет.

Как бы то ни было, убегать без Александра волшебница не решилась. Ночной лес был по-своему безмятежен. Хищные твари и охочие до её крови злобные волшебники из кустов не выпрыгивали, и вообще, тишина вокруг царила кладбищенская. Но перепуганная Лера не спешила поверить в этот, возможно, обманчивый, покой. Она распласталась по земле, насколько возможно, и для собственного успокоения сжала в руке один из амулетов.

Это были самые долгие полчаса за всю ее жизнь, но все проходит, прошли и они. Когда Александр вернулся, Лера едва не разрыдалась от счастья. Под конец она уже боялась не столько нападения, сколько простудиться — хоть и лето, а земля была холодной; да ещё и под одежду муравьи забрались.

К великому Лериному сожалению, Александр пришёл один. Увидев приближающийся силуэт и удостоверившись, что это именно её муж, она вылезла из кустов, чем его изрядно удивила.

— Ты спала, что ли?

— Уснешь тут, — пробурчала Лера и больше никаких объяснений не предложила.

Пока она остервенело вытряхивала муравьёв из одежды, Александр что-то внимательно рассматривал у себя на ладони. Стеснительность и скромность на некоторое время были забыты, и Лера, стянув рубашку и задрав майку до верхнего предела приличия, сражалась с непрошенными гостями. И победила. Все еще почесываясь, она привела себя в порядок, то и дело искоса поглядывая на Александра — а ну как глаза свои бесстыжие пялит? Ура или увы — волшебник казался полностью поглощенным своим делом. Тогда Лера спросила:

— Ничего подозрительного не заметили?

— Никого нет, — развел руками волшебник. — Пусто. Ни живых, ни мертвых, если тебя это успокоит.

«Сомнительное утешение», — подумала Лера, а вслух уточнила:

— Игнат?..

— Говорю же — никого. Может, он здесь и был, но сейчас его нет.

— Что же делать? Может, теперь я все осмотрю? Вдруг вы что-то пропустили?

— Не стоит. Я кое-что нашел. Думаю, нас ждет много интересных открытий.

Лера непонимающе уставилась на него:

— Что вы нашли-то?

Александр вытянул вперед руку и раскрыл ладонь. На ней лежали три таблетки. Белые, самые обыкновенные на вид, похожие на все таблетки сразу.

— Это должно помочь?

— Видимо, проще будет тебе показать, чем объяснять. Следуй за мной.

— Да что показать-то? — потеряла терпение Лера.

Вот ведь дурацкая привычка — ронять многозначительные намеки, загадывать загадки и уходить от прямого ответа. Она, что, мысли должна читать? Кипя от раздражения, Лера похромала за Александром. Ей было очень трудно не ворчать, но она сдерживалась, хотя в шпионские способности муженька не верила ни на грош. Он до недавнего времени поезда в глаза не видел!

Они практически на ощупь продирались сквозь густые кустарники, рискуя если не ногу подвернуть, то глаз выколоть острыми сучьями. Внезапно Лера вспомнила — фонарик!

— Ты еще фейерверк предложи запустить, — шепнул Александр в ответ на ее предложение. — Чтобы уж все знали, что мы тут разведку боем осуществляем. Самому смешно становится.

— Тогда зачем вы его вообще взяли?

Александр не ответил, просто пошел дальше. Лера поплелась следом. Через пару минут они оказались перед полуразрушенным кирпичным домом. В тусклом свете луны он производил жуткое впечатление. Александр взял Леру за руку и шепнул:

— Туда.

Они кое-как перебрались через громоздящиеся кучей гнилые доски и труху, в которой утопали ноги, — всё, что осталось от крыльца, и очутились внутри. Крыша давно обвалилась, стены, казалось, целыми удерживает только ковёр дикого винограда. Природа неумолимо отвоёвывала своё. Единственное, что сохранилось достаточно хорошо — это пол. Леру это удивило. Она сперва осторожничала, перед каждым шагом пробовала пол ногой, но он был обнадеживающе тверд. В тусклом свете луны, да под грудами досок и мусора рассмотреть, по чему именно она идет, было невозможно. Добравшись до центра комнаты, Лера решила, что кому-то много лет назад пришла в голову прекрасная идея сделать пол каменным, и поэтому они еще не провалились в подвал, если таковой имеется.

— Иди сюда, — потянул Александр её за руку. — Смотри.

Он постучал ногой по странно чистому пятачку пола в тени стены. Согнувшись чуть ли не пополам, Лера увидела не камень, а почти новые доски и вделанное в них железное кольцо.

— Ручка? Люк?

— Он самый. Здесь явно кто-то был до нас. И вероятно еще будет.

Александр отпустил руку Леры и потянул за кольцо. Люк открылся легко и без скрипа.

— И что? Нам туда лезть? А вдруг там… ловушки? — В голосе Леры был ужас.

— Куда же без них, родимых. Надеюсь только, что сюрпризы на мне закончились.

— В каком смысле?

— Разумеется, люк защищён волшебством. Был защищён, то есть. Чтобы всякие любопытные туда носы не совали. Кто угодно бы мимо прошел — на нём ведь помимо прочего и маскировочное висело. Но что мне, величайшему волшебнику, какие-то заклинания! — Лера слабо понадеялась, что это была ирония. — Точнее, это амулет сработал. Я увидел кольцо, решил слазить, разузнать, что к чему. Как только открыл, волшебство и очнулось. Тряхнуло меня разочек, и дело к стороне.

«Тряхнуло, значит, — подумала Лера зло. — Тебя, то есть, вас тряхнуло, а у меня чуть сердце не остановилось. Предупреждать надо!»

— А вам в голову не приходило, что внутри кто-то может находиться?

— Заклинание было активировано. Значит, внутри никого. Это так просто.

Лера допускала великое множество вариаций, кроме упрощенного «внутри никого». Вот откуда в нём столько небрежности, даже безрассудства? Грань Гранью, но инстинкты-то не должны были атрофироваться, не так ли? Только она открыла рот, чтобы всё это ему высказать, как он добавил, словно мысли её прочитал:

— Ты меня сюда притащила. Ночью. Так что кто из нас больший дурак — еще вопрос.

Лера закрыла рот, клацнув зубами, подумала, что семейная жизнь не сахар, а семейная жизнь с волшебником — вообще исключительно для тех, кто крепко сидит на антидепрессантах и заклинаниях безмятежности и желает свои дни закончить в психиатрическом учреждении, и поменяла тему:

— А меня на атомы не распылит?

— Заклинания больше нет, проход свободен. Кстати, должен ли я как джентльмен пропустить даму вперёд? — Вот опять, шутит он или всерьёз? — Помнится, ты говорила мне, что я галантен, как пещерный медведь.

— Дракон.

— Не важно. Ты лезешь или нет?

— Лезу, — шепнула Лера зло. — Лезу. Только руки свои уберите.

— Осторожно, там лестница шаткая, — предупредил Александр, но Лера и без него это заметила.

Он светил фонариком строго вниз, но спуск это не особенно облегчало. Вся лестница ходила ходуном от каждого её движения, и она обливалась холодным потом, судорожно цепляясь за перекладины. Но никогда бы в этом не призналась!

— Подожди меня. Там темно.

Еще одна прописная истина. Лера чуть отошла в сторону, давая ему возможность спуститься на пол, а не ей на шею. Александр лестницей пренебрег и просто спрыгнул вниз.

— Вы шею себе свернете, — не удержалась Лера. — Мне-то потом как жить?

— Никак, — удивился Александр. — Неужели еще не уяснила? Мы теперь с тобой связаны навеки, нравится тебе это или нет. Так что всё будет как в сказках«…и умерли в один день».

— Не нравится. Глупее некуда. Умирать вслед за вами я не жажду, учтите. Так что осторожнее на поворотах.

Александр кашлянул:

— Мы… может, к осмотру приступим? А поговорим потом.

Лере очень хотелось поговорить об этом сейчас, и не только об этом, а ещё о сотне других, не менее животрепещущих вопросов, как-то: что же нашел Александр, каковы его планы по возвращению силы и удалению из ее крови божественного огня и так далее и тому подобное. Увы, не время было и не место. Но если задуматься, со временем у них постоянно напряженка, а подходящих мест для неудобных разговоров по душам вообще не существует в природе. Так почему не здесь и не сейчас?

— Потом, — с нажимом повторил Александр.

Закрылся люк, вспыхнул свет фонарика. Лера внимательно смотрела по сторонам. Александр не стал тратить время на полноценную экскурсию, сразу направившись к дальнему углу. Она торопливо пошла следом. Всё-таки ей было не по себе.

— Здесь. Смотри.

Она повиновалась, но ничего криминального или выдающегося не увидела. Обычный стол, каких миллионы, на нём стоят разномастные колбы. Пузатые, причудливо изогнутые, плоские, острые, с отводными трубками, маленькие и огромные — они были либо закреплены в штативах, либо отдыхали на столе в хаотичном порядке. Помимо этого было несколько емкостей, сообщающихся друг с другом посредством резиновых трубок, баночки, скляночки, тарелочки. Чуть поодаль лежали резиновые перчатки и защитные очки.

— Бардак у них тут в лаборатории, — вынесла вердикт Лера. — Свиньи, а не волшебники.

— Включи мозг, — грубо посоветовал Александр, но тут же поспешно добавил: — то есть посмотри повнимательнее. Слева от тебя.

— Можно мне фонарик? — Не дожидаясь ответа, Лера выдрала фонарик у него из рук, посветила в указанном направлении и обнаружила небольшие электронные весы. — И что? Что в этом такого?

— Здесь я нашел таблетки. В одной из тарелок, — любезно объяснил Александр, после чего уставился на Леру выжидательно.

Лера за всю жизнь еще ниодного ожидания, в том числе и своего собственного, не оправдала. Все, на что хватило ее смекалки, это предположить:

— Таблетки для похудания? Что-нибудь запрещенное туда добавляют для большего эффекта? А смысл? Проще заклинание наложить и тихо сдохнуть от истощения. Мы это уже проходили.

— Рад за тебя. Только сомневаюсь, что все настолько безобидно. Насколько я могу судить, эти таблетки тут и производят.

— Глупости, — фыркнула Лера. — Здесь постоянно дети шляются, да простят меня боги за грубость. Лабораторию бы обнаружили в два счета.

Александр поочередно брал колбы и рассматривал их содержимое.

— Не хочу тебя пугать. Не хочу, но придется. Заклинание, которым меня шарахнуло, оно сильное. Из разряда запрещенных. Кто-то очень постарался скрыть это место. Ты знаешь, что пока заклинание не развалилось, доски пола были гнилые?

— То есть?

Лера не удержалась и, вернув ему фонарик, принялась в свою очередь рассматривать колбы. Некоторые были пусты, но в большинстве плескалась мутноватая жидкость непонятного цвета — свет фонарика не позволял различить, какого.

— То и есть. Маскировка на высшем уровне. Охрана — тоже. Сначала я подумал, что в таком месте должна быть сигнализация.

— Что? — шепотом завопила Лера, чуть не выронив очередную колбу. — И вы так спокойно об этом говорите? Вы с ума сошли? Надо немедленно уходить!

— Если бы она была… — Александр схватил ее за руку, не давая широким жестом смахнуть если не стол, то все его содержимое на пол, и повторил спокойно: — Если бы была, эти любители-лаборанты были бы уже здесь. Думаю, им портал открыть — раз плюнуть. Вряд ли они отправятся сюда пешком.

— Вам откуда знать? — зашипела Лера, изо всех сил дергая руку. — Да пустите же! Я ухожу!

— У страха глаза велики. Вполне может статься, эти придурки выложились на двести процентов, маскируя это место, и щеголяют теперь с пустыми резервами. Не знаю точно, но это вероятно. Кстати, загляни-ка сюда. — Александр без предупреждения отпустил Леру, отчего она пошатнулась и чуть не упала. Пришлось ему подхватывать её второй раз. — Под стол.

— Не хочу! Я уйти хочу!

— Я думаю, что это твоего дружка. Может, все-таки взглянешь?

Лера застыла, затем порывисто полезла под стол. Александр посветил ей фонариком. Глубоко лезть не пришлось — стоило опуститься на четвереньки, как под руку сразу попалась ручка. Обыкновенная, шариковая, дареная соседу по парте то ли на день рождение, то ли на именины еще в далёкие школьные годы. Лера кучу времени убила на надпись «Игнат» и на заклинание, благодаря которому чернила в стержне не кончились до сих пор. А вот почему Игнат писал ею до сих пор, она не знала. На его месте она давно бы подарок потеряла, или сломала, или заклинание сняла и посмотрела бы, что из этого вышло — интереса ради.

— Это Игната! — возбужденно крикнула Лера, и когда Александр зашикал на нее, повторила шёпотом: — Это Игната.

— Я и так догадался. По надписи.

— Я ее заберу. — Лера прижала ручку к сердцу.

— Твоя воля. А теперь нам и впрямь надо уходить. Больше здесь ничего интересного нет.

Без лишних разговоров Лера полезла наверх; Александр маячил сзади. До дома они доплелись без приключений, уже под утро. Несмотря на это, спать не хотелось ни ему, ни ей. Карина тоже не спала, была одета, причесана и готова хоть сейчас броситься на спасение шефа, который, к великому сожалению, так и не вернулся. Ее никто не особенно не привечал, но и не гнал. Перво-наперво Лера занялась своими несчастными ногами — помыла, густо нашлепала мази, сверху натянула украденные у хозяина квартиры носки и снова обрядилась в его же безразмерные тапки. Попутно она докладывала молчаливой Карине о ночных приключениях. Когда закончила, Карина сделала чай и нарубила — по-другому не скажешь — бутербродов с остатками колбасы. Все трое сели завтракать, хотя есть хотел только Александр. Девицы были слишком взволнованы.

— Что будем делать дальше? — спросила Лера.

— Расставь приоритеты. Вариантов несколько.

— Нужно найти Игната, — сказала, как отрубила, Карина.

— Без волшебства это сделать проблематично. Была бы у меня сила… — Карина сделала большие глаза, но уточнять благоразумно не стала.

— Давайте опустим сожаления, — предложила Лера, не желавшая посвящать постороннего человека в их семейные неурядицы.

— Не по-мужски?

— Да нет, — пожала плечами Лера. — Просто бесит.

— Ладно. Что мы имеем? Первое. Пропавшего Игната. Он может где-то примерять на себя роль сыщика. Либо его схватили и удерживают. Или убили… — Под двумя испепеляющими взглядами Александр поднял руки. — Не надо так смотреть, я понял. Второе. Те, кто преследовал его, и те, кто устроил в развалинах лабораторию — две разные силы или одна?

— Игнат считает, что одна, — ответила Лера.

— В курсе. Только с какого потолка он это взял?

— Надпись, — туманно пояснила Лера. — На амулете.

— Про конец света? И что? При чем здесь чертов город?

— Может, и не при чем, — еще более туманно сказала она. — Но Игнату почему-то казалось…

— Интуиция? — хмыкнул Александр.

— Но она не подвела! — бросилась Лера на защиту друга. — Мы же нашли… это все.

— Но нет прямых доказательств, что одно с другим связано. Хотя скорее всего так и есть. И если Игната схватили те, кто производит эту радость волшебников, то надо прошерстить наш расшифрованный список.

— А если нет?

— Тогда будет сложнее. Но, думаю, я все-таки прав. Вряд ли у вас тут действуют одновременно несколько…

— Злодеев?

— Вроде того. Места маловато. Они бы обязательно передрались. Что касается планов, то можно попробовать навестить ещё разок ту квартиру.

Лера не готова была предлагать варианты, чересчур взбудораженная была после вылазки, поэтому спросила о другом:

— А почему радость волшебников?

— Это наркотики. Психотропные средства. Что угодно, увеличивающее резерв — пусть и в сумасшедших грезах.

— Но… Смысл?

— Неудачники, слабаки и лентяи тянутся к легкому способу решения проблем. Выпивка, наркотики, черные мессы.

Пока супруги беседовали, Карина, не в силах усидеть на месте, занялась уборкой кухни. Полноценной, с выравниванием табуреток по линейке, расстановкой баночек с крупами в алфавитном порядке, протиранием окон и отскребанием чашек от чайного налета. Она бы еще и обои переклеила, если бы материал был.

— Волшебники — лентяи? Никогда не слышала.

— Ты — извини, конечно — вообще много о чём не слышала. И то, что ты не слышала, не значит, что этого нет в природе.

— Что-то вы больно много извиняться стали, — подозрительно сощурилась Лера, отхлебывая чай. — Бульк-бульк-бульк.

— Особенно последнее, — согласился Александр.

— Но если Игнат у них… — У Леры похолодело в груди, а Карина трагично застыла с недомытой чашкой в руках. — Если он у них…

— Не разводи мокроту раньше времени, — оборвал ее муж. — Рыдать будешь над трупом или над могилой. А пока у нас ни того, ни другого.

Лера шмыгнула носом и спросила:

— Думаете, стоит навестить моего соседа? А если он откажется говорить? Или хуже того — забьет тревогу?

— Надо сделать так, чтобы не успел. Он сильный волшебник?

— А что в вашем понимании сильный?

— Сложно объяснить, — прибег к знакомой формулировке Александр. — Перефразируем — что он может? И как по-твоему — он из тех, кто употребляет, или заодно с горе-бизнесменами?

Лера крепко задумалась. Эмиля она знала постольку-поскольку. Все, что она могла сказать — молодой веселый парень, лет двадцати пяти, без определенного рода занятий, любящий себя прежде всего.

— Он кажется обыкновенным. Если бы я точно не знала, что он волшебник, приняла бы за человека чистокровного. Ведет довольно праздный образ жизни, почти всегда дома. Вроде бы любит компьютерные игры, но не уверена. Что-то такое проскакивало в разговорах, сейчас уже не помню. И еще — в его доме лаборатории нет, зато оборудован спортзал. — После небольшой паузы она подвела итог: — Не думаю, что он сильный.

— Наверное, он клиент, — решил Александр. — Ты описала полное ничтожество.

— То, что я ничего не знаю о его профессии, еще ничего не означает, — ответила Лера его же словами. — Может, он шифруется хорошо. Не хочет, чтобы окружающие знали, чем он занимается.

— Это очень вероятно, при условии, что он занимается втюхиванием таблеток.

— С чего вы вообще взяли, что это наркотики?

— Но это первое, что приходит в голову. Разве нет? Потайная химико-волшебная лаборатория. Таблетки. Что ещё это может быть?

Лера промолчала — она бы не догадалась ни первым, ни вторым заходом. Может быть, она слишком плохо знала окружающий мир, но некоторые знания бывают лишними. Александр продолжал:

— Конечно, это всего лишь догадки, и стопроцентно я поручиться не могу. Другое дело, что проверить в данный момент можно только опытным путем. Не думаю, что это возможно в нынешних обстоятельствах.

Лера была согласна, но предложила, чтобы не казаться бесполезной:

— Здесь же есть лаборатория. Что если провести какие-нибудь опыты?

— Я в этом не силен, признаюсь честно. Так что вряд ли.

— Значит, придется всё-таки за Эмиля взяться. Только как мы его заставим расколоться?

Последнее слово Александра изрядно развеселило. Он даже улыбнулся неумело, прежде чем ответить:

— Придется как-то его вывести из строя. То есть и физически, и лишить возможности творить заклинания. Чтобы быстро и эффективно. Наше преимущество — внезапность.

— Подкрадемся и огреем по голове? И кляп в рот, правильно? — У Леры загорелись глаза.

— Ты кровожадная, — усмехнулся Александр. — Постараюсь не поворачиваться к тебе спиной. Особенно после ссоры.

— Помните об этом. Но как провернуть эту… операцию незаметно?

— Провернуть операцию? Дорогая, по тебе должность участкового плачет.

— Берите выше — детектива! — задрала нос Лера.

Карина у раковины скептически хмыкнула, но Лера знала, что это от банальной зависти. Надо уметь ценить себя, иначе так всю жизнь и будешь плесневеть в лаборантах да подмастерьях, а все великое сотворится без твоего участия.

— Детектива, — повторила Лера, подняв указательный палец вверх.

— Я уже понял, что с амбициями у тебя все в порядке, — кивнул Александр. — И это правильно. Что я предлагаю — обезвреживание твоего соседа возьму на себя. Амулет прикроет, если этот сморчок атакует.

— Вы уверены?

— Элеонора, я уже выяснил, что умирать не хочу. И не захочу в ближайшие лет много. Жизнь, оказывается, интересной бывает.

— Особенно жизнь со мной. Полукровка без претензий на место в истории. — Совершенно позабыв о том, что у их беседы есть случайный свидетель, Лера за мгновение скатилась от самодовольства к детским комплексам.

— Что за глупые слова? — Александр удивился и удивился искренне. — Почему ты себя так унижаешь?

Лера вдруг устала от разговора. Выворачивать душу наизнанку не хотелось — всегда проще лезть в чужую и судить других. Поэтому она отделалась ничего не значащим:

— Шутка.

Александр посмотрел внимательно и выдал:

— Тебе виднее.

— Когда выступаем?

— Чем раньше, тем лучше. Ты далеко отсюда живешь?

— Не очень.

— Надо идти. Есть шансы застать его спящим.

Еще бы — часы показывали три утра. При мысли о том, что придется вновь напяливать кроссовки, Лера едва не взвыла, но остаться дома было просто невозможно. Она видела, что Александр куда охотнее отправился бы один, но — честь ему и хвала и плюс десять в глазах Леры — отговаривать её не стал.

Карине вновь выпала доля ожидающего — Лера понимала, как это тяжело, поэтому от ехидных комментариев воздержалась. Зато высоко оценила ее вклад в превращение квартиры-сарая в квартиру чистую. И все это Карина умудрилась сделать, не запачкав безупречно беленьких манжет на рукавах блузки. Хозяин свою халупу не узнает, когда вернется.

До дома Леры они добрались быстро. Расположились на кухне, окна которой выходили на соседский дом. Забор между садиками был небольшой и обзору не мешал. Окна дома Эмиля были черны. Спал? Отсутствовал? Бодрствовал в романтическом полумраке?

— Не знаешь, есть ли у него защитное заклинание на доме?

— Если и есть, то очень слабое. Помнится, как-то он жаловался, что денег нет на обновление защиты. А самому сил не хватало. Так что вполне возможно, что сейчас заклинание себя исчерпало. И будем надеяться, что на новое Эмиль так и не накопил. Впрочем, он и замки дверные никогда не запирал. Полная безалаберность, — в голосе Леры звучало неодобрение.

— Может, и безалаберность, но нам на руку. Я пойду первым. Ты за мной, но только когда позову. Договорились?

Они пошли — друг за другом, мягко ступая и зорко вглядываясь в предутренние сумерки, словно бывалые разведчики. В общем-то, после их ночной вылазки Лера именно таковым себя и чувствовала. В дом проникли без проблем — входная дверь действительно оказалась не заперта. Защитные заклинания даже не пощекотали. Лера осталась караулить у самого порога, Александр двинулся дальше. Несколько минут все было тихо, а потом раздался чей-то придушенный крик и звуки борьбы. Лера не утерпела и бросилась на помощь. Влетев в спальню Эмиля, она застала презабавную картину — ее благоверный восседал на поверженном враге, как полководец на коне. Эмиль лежал ничком, полузадушенно мыча — из его рта торчал…

— Носок? — не поверила своим глазам Лера. Впрочем, было ещё довольно темно, легко обмануться.

Первое впечатление, которое производила спальня — склад мебели. Несусветное нагромождение стульев, стол — зачем? — огромная кровать, по обе ее стороны стоят, как часовые, тумбочки, шкаф. И все это теснилось, жалось друг к другу, не оставляя пространства для маневра. Да какой там маневр, здесь и просто пройти от кровати к шкафу было затруднительно. Александр умудрился занять единственный свободный пятачок на полу рядом с дверью, так что Лере пришлось буквально протискиваться мимо него с риском отдавить поверженному Эмилю что-нибудь важное.

— Первое, что под руку попалось, — пропыхтел Александр, крепко держа заведенные за спину руки Эмиля. — Веревку давай.

Прозвучало это так, будто они эту веревку с собой принесли, или, по крайней мере, знали ее точное местонахождение. Естественно, ничего подобного и в помине не было, так что Лере пришлось в срочном порядке искать веревкозаменитель. Она открыла в шкаф и, преодолев брезгливость, принялась ворошить его содержимое. Вскоре под руку попались какие-то брюки — ура, ура — с ремнём!

Во всех крутых боевиках пленникам связывают руки ремнем — если ничего другого не находится. У наших героев лихо справиться с этой задачей не вышло. Они провозились минут пять, прежде чем соорудили более-менее крепкие путы. Все это время Эмиль извивался как червяк, что-то протестующе мычал и, похоже, сдаваться без боя не собирался. Но в итоге победа осталась за доморощенными сыщиками.

Вдвоем они взгромоздили жертву на стул. Лере было жутко стыдно перед соседом за произвол и потому, хотя беспокойство за Игната перевешивало совесть, она старалась держаться так, чтобы лица ее Эмиль не видел. Как только представилась возможность, она отошла в самый темный угол за спиной пленника. Почему-то ей и в голову не пришло, что он может узнать ее по голосу.

— Ты знаешь, что это такое? — сразу перешел к сути Александр, сунув под нос Эмилю раскрытую ладонь, на которой лежали таблетки.

Пленник подслеповато поморгал, прищурился, а потом округлил глаза. И выразительно замычал.

— Да или нет?

Эмиль помотал головой. Лере очень хотелось вмешаться, но она не стала. Пусть сначала её муж попробует силы. Да к тому же, она все равно не знала, с чего начать, и с трудом представляла себя в роли инквизитора.

— Врешь, — сказал Александр без тени сомнения. — Ты знаешь, что это такое. И будет лучше, если ты все расскажешь по-хорошему.

Прозвучало это угрожающе и так естественно, будто Александр только тем и занимался, что волшебников допрашивал. Эмиль задрожал, но продолжал отрицательно качать головой — однако скорость качания увеличилась в разы.

«Оторвется ведь», — Лера нервно хмыкнула над собственной шуткой. Пленник дернулся, попытался обернуться, но Александр не дал.

— Значит, будем по-плохому. Ну что ж, ты сам выбрал.

С этими словами Александр вышел и вернулся с… с… со стаканом воды? Лера поморгала. Он что, Эмиля утопить решил в стакане?

— Если я прав, то скоро ты все расскажешь, и даже по ролям, — сказал Александр с предвкушением. — Заодно проверим мою теорию. Три за один присест, наверное, многовато, но нам нужно знать точно. Так что заранее прости за побочные эффекты.

С этими словами Александр вынул изо рта Эмиля кляп, и когда тот попытался чирикнуть какое-то заклинание, несильно ударил его по лицу. Лера на секунду зажмурила глаза — она никогда не была сторонницей насилия, и наблюдать воочию, на что способен ее муж, было неприятно.

— Молчать, — велел Александр, не повышая тона. — Язык вырежу. Коллекция ножей у тебя на кухне знатная. Я оценил. А теперь открываем ротик и глотаем. Все сразу.

Перед глазами Леры вдруг всплыл момент, когда Александр перерезал подопытной мышке горло. Не то что никакого сожаления, вообще никаких эмоций — как и сейчас. Неужели сможет? ужаснулась Лера.

Видимо, Эмиль почуял, что слова с делом у его мучителя не расходятся, а терпения нет вообще, потому что открыл рот и проблеял:

— Не надо… не надо таблеток. Ножей не надо. Я все расскажу.

И поторопился выложить следующее. У них в городке с некоторых пор предприимчивые волшебники наладили производство «умных» таблеток. Глотаешь одну — и открывается тебе истина во вселенском масштабе. Как производители находили потенциальных клиентов — слабых волшебников — Эмилю было неизвестно, но он подозревал, что у них есть связи в полицейском участке или в мэрии. Сам Эмиль был распространителем, то есть низшим звеном в этой цепочке. В его задачу входила доставка таблеток до адресатов. Пробовать эти таблетки не пробовал. С остальными членами банды никогда не встречался и встречаться не хотел.

«Но как же так? Ведь он должен как-то эту гадость получать!» — возразила Лера, и Александр, словно услышав её мысли, тут же озвучил вопрос:

— Откуда брал таблетки?

— Приносили ночью. Оставляли у порога. Я не интересовался. Платили хорошо, а остальное…

В этот момент Лера перестала жалеть Эмиля, равно как и ощущать стыд за незаконное проникновение в чужое жилище и рукоприкладство. Александр поставил стакан на прикроватную тумбочку и сел на стул.

— Вы их не найдете, — продолжал откровенничать Эмиль. — Скорее, они найдут вас. И тогда берегитесь.

— Я понял, — совершенно серьезно ответил Александр. — Знаешь Григория Яркого?

Это было еще одно имя из списка. Эмиль прилежно вспоминал с минуту, затем уверенно покачал головой:

— Никогда не слышал.

— Давно был в городе-призраке?

Эмиль застыл, но почти тотчас ответил:

— Давно, — и добавил невинным тоном: — А что? — после чего попытался схохмить: — Могу сводить на экскурсию. Бесплатно.

Лера сжала кулаки — даже ей было понятно, что Эмиль знает больше, чем говорит. Александр потянулся за стаканом с водой. Этого оказалось достаточно, чтобы пленник поторопился сознаться:

— Лаборатория. В городе. У них там лаборатория. Больше ничего не знаю, правда. Ну правда же, поверьте мне, — захныкал он, раскачиваясь на стуле.

В течение следующих тридцати минут Эмиль рассказал, как именно он доставляет таблетки и куда отдает деньги. Последнее заинтересовало Александра больше всего.

— Когда ты должен быть там в следующий раз?

Оказалось, что завтра, то есть уже сегодня, в десять утра Эмиль будет прогуливаться мимо дома, где по счастливой случайности находилась та самая квартира, в которую вломился Игнат. Пакет с деньгами предстояло оставить в урне у одного из подъездов. О дальнейшей его судьбе Эмиль ничего не знал.

— Достаточно людное место, — заметила Лера, когда они с Александром вышли из спальни, чтобы обсудить добытые сведения. Эмиль был оставлен связанным, меланхолично жующим собственный носок. — Да еще утром, когда народ так и шастает. Неужели они не боятся, что деньги возьмет кто-нибудь другой?

— Почему-то не боятся, — задумчиво проговорил Александр. — Знать бы, почему. Любой, кто роется в мусоре, автоматически привлекает внимание. Может, они под попрошаек гримируются?

— Мне одной кажется, что все слишком запутанно? — вопросила Лера. — Ладно, и как мы поступим?

— Пойдем вместо него, как же еще, — как само собой разумеющееся ответил Александр. — Посмотрим, кто придет за деньгами.

— А если они следят? И засекут нас? Что тогда?

— Вряд ли они отважатся напасть среди бела дня.

Лера в этом очень сомневалась и так ему и сказала.

— Самое плохое, что может случиться — мы их спугнем, — ответил он. — Но они так и так уже знают, что их деятельность не осталась незамеченной посторонними. И будут осторожничать. Либо сжигать мосты, либо убирать этих «посторонних».

— То есть нас, — невесело констатировала Лера. — Как здорово. Наполняет желанием продолжать. Ладно, не будем о грустном. Что с Эмилем?

— Оставим как есть, только получше к стулу прикрутим и кляп поглубже запихнем.

— Но…

— Что?

— Он же… проголодается!

— Сердобольная ты моя! — воскликнул Александр. — Так и быть, как только тайная операция завершится, отпущу тебя пленника покормить. Довольна?

Лера нахмурилась — шутки шутками, но оставлять в беспомощном положении Эмиля, каким бы подонком он ни был, ей не хотелось. Поэтому Александру в нелегком деле прикручивания пленника к стулу пришлось обойтись без её помощи. За это время он выпытал у него, где сейчас спрятаны деньги, и точное местоположение урны, в которой эти деньги следовало оставить.

— Почему вы думаете, что они придут за деньгами? — спросила Лера по дороге домой. — Может, у них заклинание какое-нибудь сработает?

— Может, и сработает. Нам в любом случае надо с чего-то начинать. Не стоит усложнять проблему заранее.

— Я не усложняю, — буркнула Лера. — Я продумываю варианты и ищу пути решения.

И тут Александр выдал:

— Я тоже подумал и решил — отныне мы будем жить как муж с женой.

Лера будто на стену натолкнулась, и эта стена осыпалась на нее всеми кирпичами. Малодушно решив, что ослышалась, волшебница переспросила:

— Чего-чего?

— Говорю же — будем жить как муж с женой.

— Но мы вроде и так… живем, — попыталась разыграть непонимание Лера.

— Не валяй дурака, — Александр вдруг остановился и, схватив её за локоть, развернул к себе. — Не выводи меня. Я и без того на взводе в последнее время.

Леру эта фраза просто убила. Подумать только — он на взводе! Растерянность ушла, уступив место гневу.

— Это вы на взводе? — прорычала она, выдирая руку. — Это вы на взводе? Да вы вообще не знаете, что такое чувства! Хватит с меня вашего самоуправства! Попугая себе заведите и им командуйте всласть! Почему это я должна по первому вашему зову бежать, как цирковая собачка?

— Потому что ты моя жена? — интонация была скорее утвердительная. Александр довольно улыбался, и эта улыбка взбесила Леру ещё пуще.

— Не дождетесь! — прошипела она. — Не бывать этому! Да я лучше с дракона спрыгну, чем с вами… хым… хым…

Она не была ханжой или краснеющей барышней, но разговаривать о сексе со своим мужем ей было неловко.

— И хым-хым тоже, — согласился Александр. — Я тебя проинформировал.

Лера от злости затопала ногами.

— У меня друг пропал! Понимаете — друг! А вы о чем? Как вам не стыдно!

— Не стыдно, — самым добрым голосом ответил волшебник. — А почему мне должно быть стыдно?

— Потому что такое понятие как дружба должна ставиться выше глупых инстинктов.

— Так. Интересная точка зрения. Этот «глупый», как ты его назвала, инстинкт, между прочим, отвечает за жизнь на планете. Давай это обсудим. Оказывается, я соскучился по разговорам.

— Без меня, — отрезала Лера и заторопилась вперед. — И вообще — вам не кажется, что у меня может быть свое мнение, отличное от вашего?

— Не кажется, — весело сказал Александр, держась чуть поодаль. — Зачем тебе ненужными вещами голову забивать?

Дальнейший путь они продолжали в полном молчании — Лера вновь и вновь подходила к точке кипения, прокручивая в голове бестолковый разговор и его претензии на «доступ к телу»; Александр, казалось, задумался о чем-то важном и на пыхтящую супругу внимания не обращал. К тому моменту, как они оказались в квартире, Лера взвинтила себя до такой степени, что стоило Александру открыть рот, с места в карьер заорала:

— Не буду! Я сказала, не буду! Вы не можете меня заставить!

— Эээ… я хотел предложить будильник поискать. Нам вставать через три часа — проспим ведь.

Лера тупо уставилась на него, не зная, то ли успокаиваться, то ли еще понервничать.

— Будильник?

— В принципе, можно вообще не ложиться, но как по мне, это не лучшая идея. Так что по кроваткам… да, про будильник не забыть бы.

Это он сейчас что предлагает? — Леру после их разговора немного заклинило, и вполне безобидное слово «кроватки» подняло в ней бурю подозрений. Поэтому она ответила:

— Я спать не хочу. Опять же — вдруг Игнат вернется? Лучше покараулю. Я вас разбужу.

Александр, вопреки её смутным опасениям, ни за руку, ни за волосы ее в спальню не потащил и уговаривать тоже не стал. Пожелал спокойной ночи, развернулся и ушел. А она осталась наедине с выстраданными за полчаса пути возражениями, ядовитыми отказами, насмешками и — да, да! — неутоленным любопытством.

— Что-то случилось? — Карина появилась в коридоре, как привидение.

Лера подскочила на месте, хотела было крикнуть, но передумала. Вместо этого она спросила:

— Чайник горячий?

— Только вскипел. Я собиралась чай пить.

— Отлично, — полная самых мрачных ожиданий, Лера протиснулась мимо Карины в кухню. Спать не хотелось совершенно. — Я тоже буду.

За столом Карина выпытала у Леры все подробности; вместе они выдули по две чашки чая и, расстроенные неопределённостью ситуации, всё-таки разошлись по спальным местам.

Глава 7. О трудностях пути избранного

Для того чтобы бороться со злом, требовалось основательно подкрепиться. И не столько едой, сколько — по словам Михаила — внутренней энергией. Это было Матвею на руку, поскольку пища уже давно не вызывала в нём положительных эмоций. Наоборот, Матвей к каждому кусочку принюхивался, прислушивался, присматривался — а не полезут ли черви, а не превратится ли говядина в человечину, не обнаружится ли гниль?

Они крались в темноте, избегая света фонарей и витрин. Матвей все думал о том, как бы незаметно мимо «этой» проскочить в спальню. Только из спальни был возможен сеанс с богами. Об этом ему сообщил опять же Михаил, пояснив:

— Я не специалист, но в твоей комнате какие-то потоки энергии в один сливаются, и ткань миров истончается, и ты имеешь все шансы достучаться до богов. Боги благоволят избранным, а твоя миссия священна.

Это звучало так складно, так похоже на речи книжных героев, что Матвей не мог не поверить. С восторгом и удивлением он внимал Михаилу, прячась от случайных прохожих за деревьями. Очень хотелось попросить: «Расскажи еще. Еще про меня и божественное предназначение. Еще, еще, еще…»

— Откуда ты все это знаешь? — все-таки спросил Матвей, когда они были в квартале от его дома.

— Я - посланник богов, мне по должности положено знать.

Матвею очень хотелось поинтересоваться, знает ли Михаил о темноте, но сперва он не решался, а потом стало некогда. Потому что как только в поле зрения Матвея попал его дом, стало понятно — были дела плохи, а стали — ужасны. Первое, что бросилось в глаза волшебнику — светящаяся в темноте красная заградительная лента, окружающая дом. У входной двери были припаркованы полицейские машины, и туда-сюда сновали люди в форме. Несмотря на поздний час, у ленты собралась толпа зевак. Все окна светились. Демоны все побери, в его спальне тоже горел свет!

Матвей споткнулся, растерянно остановился и посмотрел на Михаила. Тот пожал плечами:

— Наверное, твое заклинание сработало в полную силу.

Не готовый к такому откровению Матвей похолодел, затрясся, как заяц, и неверным голосом спросил:

— В смысле? Они…

— Думаю, в ином случае народу было бы куда меньше.

— Тссс! — испуганно прижал палец ко рту Матвей. — Тихо ты!

— Да ладно! Идем, посмотрим одним глазком! Ты же видишь, сколько народу собралось — тебя нипочем не заметить! Только заклинание маскировочное накинь самое простое — чтобы соседи любопытные не узнали.

Мысль показалась бы дельной, если бы Матвей не так страдал. Он нервно пригладил волосы, повздыхал, но нужные слова выговорил и поплелся за Михаилом. Ему не столько хотелось потолкаться среди зевак, сколько он боялся остаться наедине со своими мыслями, без поддержки Михаила.

Он убил… опять. И кого? Свою мать! Пусть она была плохая, пусть еще сто оправданий и причин, но… Думать об этом было невыносимо, и Матвей пытался не думать, не вникать, не анализировать. Потому что иначе он тут же наложил бы на себя руки.

— Ты уничтожил зло, — шептал ему на ухо Михаил. — Они должны тебе спасибо сказать.

Матвей поежился, не слишком уверенный, что начальник участка выдаст ему похвальную грамоту за двойное убийство. Обнадеживало его только одно — еще ни в одном фильме добро не торжествовало сразу, безоговорочно и легко. Оно, это добро, продиралось сквозь дебри непонимания, наталкивалось на неодобрение, боролось с предрассудками и кознями. Его, это добро, били по морде, втаптывали в грязь, глумились и насмехались. Но оно, это добро, выживало назло всем врагам и в конце, окровавленное, измочаленное, но счастливое, праздновало победу посреди пепелища. Вопреки всему. Но мать!.. Мать!.. как с этим быть? Как с этим жить-то?

— Вот и я говорю, — вздыхал рядом Михаил, — хорошо — легко не бывает. Крепись, мой друг.

И они влились в толпу. Матвей весь скукожился — подобной близости он не терпел, но обстоятельства вынуждали.

— Спроси у этого борова, что случилось, — подтолкнул волшебника Михаил.

— Отстань ты, — дернулся Матвей. — Не хочу я ничего спрашивать.

«Боров» немедленно обернулся, окинул Матвея подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Матвей же выдохнул, только когда оказался от «борова» на приличном расстоянии.

— Какой позор, — зашипел он Михаилу. — Что он теперь обо мне подумает!

— Тебе не все ли равно? — хмыкнул Михаил. — Ты — избранный. Они следы твои целовать должны, а не носы воротить. Но мы им еще покажем…

— Я не хочу! Я не хочу ничего никому показывать! — испугался Матвей.

— Тут уж, друг мой, ничего не поделаешь, — вздохнул посланник небес. — Боги тебя выбрали, и ты обязан оправдать. Иначе будет плохо.

Матвей как услышал слово «оправдать», так спал с лица. Его затошнило, закрутило, завертело. Перед глазами всплыло лицо «этой» и ее вечное разочарование. Методично, основательно, неторопливо она-таки сумела выбить из него «дурь», превратить в безвольное существо. И вот только он «прозрел», увидел все, как оно есть, так опять должен «оправдать»!

Рядом кто-то сказал:

— Она никогда даже не здоровалась. Всегда важничала, задирала нос. А сынок ее… даже не помню, как зовут. И как выглядит — тоже. Ходил вроде на работу, вежливый.

— Какой кошмар! Неужели это сын сделал? — охнули в толпе.

— Да кто ж их разберет, но поговаривают, что да.

— Вот вам и вежливый… — с осуждением заметили в толпе.

— Да знаю я их, — воскликнули в ответ. — Не сын убил, точно говорю! У него бы духу не хватило. Он мямля был… юродивый.

Матвей побагровел, слушая, как незнакомцы с удовольствием обсуждают его и его жизнь.

— А второй-то? Второй кто?

— Полюбовник, поди…

— Чей? Сына?

— Дурачье! Материн! Вроде сын их застал за непристойностями и обоих… того…

— Бред. Сын — не муж. С чего бы ему?..

— Они оба странные были, не удивлюсь, если там такое непотребство творилось…

Матвей не сдержался и заткнул уши руками — слушать дальше было выше его сил. Бочком, бочком он стал протискиваться обратно. Ему не хватало воздуха, в груди что-то сжалось, в глазах щипало. Очутившись относительно далеко от своего дома, Матвей облокотился на ствол дерева и разревелся. Как девчонка, как сопливый малыш, у которого отняли конфетку. Он затыкал себе рот кулаком, зажмуривал глаза, но слезы лились градом, и не было никакой возможности взять себя в руки.

— Ты чего? — довольно равнодушно спросил Михаил, останавливаясь рядом. — Чего рыдаешь-то?

Матвей ничего членораздельного выдавить не смог, в голове его эхом отдавались презрительные слова зевак. Сбылся один из кошмаров — ему перемывали косточки в его присутствии. Перемывали алчно, взахлеб, без стеснения. Перемывали снисходительно, с оттенком презрения, сознанием собственного превосходства и невысказанным «Уж со мной такого никогда не случится. Я — нормальный». Плюс осознание, что он убил свою мать, и все это вылилось в форменную бабскую истерику.

— Да успокойся ты, — увещевал Михаил. — Ну, подумаешь, болтают. Чего переживать-то? Вытри сопли и вперед, зло бить. Мужик ты или кто?

Матвей горестно вздохнул, последовательно подвергая сомнению все, сказанное Михаилом. Он более не был уверен ни в чем, особенно насчёт «мужика», однако ж изменить что-то и не помыслил. Он мог только рефлексировать, мусолить, переживать вновь и вновь и покорно продолжать идти туда, куда скажут. Потому что самостоятельно решить, что делать, он был не в силах.

— Так, — продолжал Михаил, — твоя спальня недоступна. Школьный кабинет тоже под защитой. Айда на кладбище!

Матвея так поразило это предложение, что он даже перестал лить слезы.

— Какое кладбище ночью? Там все закрыто.

— А мы попросим открыть, — не растерялся Михаил. — Скажем, что ты убит горем и хочешь попрощаться с любимым хомячком, сестрой, братом, матерью, в конце концов — уж куда актуальнее.

Матвей сглотнул вязкую слюну, всеми силами пытаясь отстраниться от того себя, что совершил преступление. «Матвей должен был это сделать, — подумал волшебник о себе в третьем лице. — Иначе Матвея бы самого убили. Матвей вынужден был. Это крайние меры. Но он — не виноват! Он — не хотел! Поймите же!»

Михаил хлопнул волшебника по плечу:

— Вперед уже. Кстати, у тебя деньги есть?

Денег у Матвея, разумеется, не было, зато были дорогие часы — подарок матери на тридцатилетие. Их и решено было предложить сторожу, чтобы он их пропустил в неурочный час.

— Вас? — прошамкал благообразный старичок, придирчиво рассматривая часы и разве что не пробуя их на зуб. — Кого это — вас?

— Меня и, вот, друга, — слабым голосом пояснил Матвей.

Старик нахмурился, потаращился за плечо Матвея и кивнул:

— Да как угодно, господин. С другом так с другом, мое дело — сторона. Только эта… не шалите там особо. И друга своего не забудьте, когда уходить будете. — И пробормотал себе под нос: — Ну и молодежь пошла… чего ж они принимают-то…

Матвей последней фразы не понял, но уточнить постеснялся. Он открыл было рот, чтобы поблагодарить старичка, который со знанием дела засовывал трофейные часы в карман, как вдруг услышал по радио свое имя. Его как молнией пронзило, он замер и навострил уши.

— Вы вот думаете, что это все игра детская, уважаемая. Вы видите лишь одну сторону дела. Это плохо. Матвей Корнеевич, он наша новая надежда. И не стоит называть его дураком. Не заслужил он.

— Он не только дурак, он еще и убийца! Он убил свою мать!

У Матвея подкосились ноги, и если бы не старичок, послуживший ему невольной опорой, он рухнул бы на пол.

— Чтой-то с вами, господин? — прошамкал сторож, отцепляя руку Матвея от своего плеча. — Никак на свежий воздух пора.

Ведущий радиопередачи продолжал разоряться:

— Вы, уважаемая, не богиня, чтобы кидаться обвинениями. Критиковать все горазды. Вы бы сделали лучше что-нибудь для королевства. Или для планеты. И тогда мы с удовольствием вас обсудим. Бельишко ваше перетряхнем, грязные тайны повытаскиваем на свет божий, в больных местах поковыряемся скальпелем. Любимое дело — оно не в тягость.

— Нечего на личности переходить! Я про этого урода говорю! Какой он после всего этого избранный? Где же справедливость?

— Принцип равноправия, уважаемая. Вот и посмотрим, работает ли он на деле. Матвей Корнеевич, как уже говорилось, первопроходец. От всей своей, хи-хи, души пожелаю ему успехов.

— Он все равно убил! Убил, убил, убил! Он — убийца! И боги его покарают, вот увидите, покарают!

Матвея кто-то потряс за плечо, потом осторожно похлопал по руке.

— Эй, эй, что с вами?

Волшебник моргнул, приходя в себя, и с таким ужасом уставился на старенький радиоприемник, что старичок убрал звук, а потом и само радио с глаз долой.

— Передача не понравилась? — спросил он заискивающе. — Так то ж для моего… возраста. Вам, молодым, не понять. Все, уже выключил.

— Ты это слышал? — дрожащим голосом обратился Матвей к скромно притулившемуся в уголке Михаилу.

Тот неопределенно пожал плечами. Матвей схватился за голову.

— Нет, ты это слышал? Они же про меня говорят… Они все знают! Как такое может быть? Ведь не прошло и часа!

Старик в это время дверь своей сторожки открывал и говорил любезнейшим тоном:

— Вы… это… идите подобру-поздорову. Сколько вас тут есть. Чтобы правила не нарушать…

Матвей если и понял, что их выставляют, на грубость не обиделся, все его существо было сосредоточено на услышанной радиопередаче. Просто кивнул Михаилу на выход. Вместе они шагнули за порог, в круг света единственного фонаря, висящего над дверью. Дальнейший путь им пришлось совершать в кромешном мраке — тяжёлые облака заволокли небо, поглотив луну.

— Ты слышал это? — спросил Матвей, как только они отошли от сторожки.

— Радио? Слышал. И что?

— И… все! Это же конец! Меня поймают и бросят в тюрьму! Я не переживу этого!

— Вот только не надо опять соплей. Победителей не судят. Все, что от тебя требуется — стать им. И вообще, давай куда-нибудь подальше отойдем, чтобы внимание не привлекать, — посоветовал Михаил.

Матвею очень хотелось ещё поговорить про радиопередачу, но Михаил был явно к этому не расположен. Волшебник помялся, но навязываться не стал, послушно перескочил на другое:

— Чье внимание-то? Призраков? Это же кладбище. Здесь никого нет, кроме трупов. А им без разницы, что мы делаем.

— Я бы не был так уверен, — возразил посланник богов. — Мы же здесь. Кто знает, сколько еще народу шляется по последнему пристанищу.

Матвей подавился, закашлялся и затравленно оглянулся, но ничего особенного не увидел и снова потрусил за Михаилом. Узкая тропинка, петляющая между могил, уводила их в дальний угол кладбища. Матвей ни за что бы не признался, но у него дрожали колени и постоянно мерещилось что-то жуткое. Чтобы хоть немного отвлечься, он спросил:

— А почему именно кладбище?

— Есть мнение, что отсюда до богов что-то вроде прямого маршрута. Самый короткий путь. Можно, конечно, еще на гору повыше подняться, но так проще.

— У нас и гор-то нет, — нервно хихикнул Матвей, только сейчас вспоминая, что когда-то давно читал книги по этой теме. Твердых доказательств в тексте приведено не было, насколько он помнил, но от этого идея своей привлекательности в глазах Матвея ни грамма не потеряла. — Так это правда? Перехлест потоков и открытый диалог с богами?

— Все может быть, — уклончиво ответил Михаил. — Смотря как попросишь. Сами-то они к тебе обратиться не могут — запрещено. Однако ответить на просьбу им ничего не мешает. Все законно, все довольны.

Матвей упал духом. Просить он не умел вообще, будучи абсолютно убеждён, что проще сделать всё самому. Каждый раз приходилось буквально пинать себя, чтобы кого-то чем-то озадачить. А тут боги… Но было отступать поздно, признаваться в своей слабости — стыдно, идти вперед — страшно, а в сторону — частокол надгробий мешает.

— А как надо? — осмелился уточнить Матвей. — Как просить-то, чтобы услышали?

— Ты должен искренне хотеть, чтобы тебя услышали, — ответил Михаил. — Ты ведь хочешь стать великим? Выполнить миссию? Искоренить зло? Так дерзай! Все в твоих руках!

Беда была в том, что Матвей в глубине души хотел лишь одного — покоя. Которого ему не достичь никогда. Сознавая это, он понуро следовал за посланником богов, кляня себя на чем свет стоит. Михаил шел уверенно, словно бывал здесь раньше и точно знал, куда направляется. Остановившись около очередной могилы, он заметил:

— По-моему, здесь ничем не хуже, чем в твоей спальне.

— М…мне круг начертить? — Матвей огляделся по сторонам, будто надеялся, что на одном из надгробий будет начертана подсказка. — Или так можно?

— Можно круг. А можно и так, — ответил Михаил, усаживаясь на оградку соседней могилы. — Ты избранный, тебе видней. А я пока отдохну. Набегался за день.

Матвей окончательно растерялся. Единственное, что ему приходило в голову — стоять и звать богов в голос, но это ж как кричать надо, чтобы на небесах услышали. Вероятно, существовали специальные заклинания, но он не знал ни одного.

— Уважаемые боги… — прошептал он в ночную темноту, чувствуя себя глупее некуда. — Я… хмм… взываю к вам.

Выдав сие предложение, Матвей посмотрел на Михаила, который, казалось, и не слушал. Он рассеяно разглядывал темное безлунное небо, а может, и еще что, недоступное взгляду простого смертного.

— Ты по делу говори, не мямли, — посоветовал Михаил, все так же не отрывая глаз от неба. — Боги, они смелых любят. Им дерзость подавай и огонь в душе. Ты как зло-то воевать будешь, если даже голос повысить боишься? Ты как Александра будешь уничтожать, скажи на милость? Первая трудность — и в кусты? Не бывать этому. Я не допущу. Я из тебя сделаю…

— Не надо. Я сам, — как можно тверже сказал Матвей. — Я — избранный. Так ведь? Я просто не до конца освоился еще с этим. Мне нужно время.

— Да нет у нас времени, — воскликнул с досадой Михаил и даже вскочил. — Ни дня нет, ни минуты лишней. Зови богов, получай добро и дуем открывать в тебе новые грани.

Матвей вжал голову в плечи, но попытался еще раз. И еще. И, когда разочарование в самом себе подступило к критической отметке, услышал знакомый голос — голос темноты — недовольный, как будто сонный:

— Чего тебе, драгоценный мой?

«Вот вам и боги. Вот вам и великие дела», — успел подумать Матвей прежде, чем темнота скользнула в его голову. До тошноты знакомым жестом, от которого внутренности в узел скручивались, она погладила его бархатными щупальцами и промурлыкала:

— На этот раз ты позвал сам. Запомни это.

* * *

Двое из трёхневольных обитателей квартиры номер 8 в тринадцатом доме по проспекту Мира видели десятый сон. Лера же поворочалась немного и решила действовать. Ну не могла она заснуть, когда друг в опасности. Волшебница она или как? Пусть и невеликой силы, но что-то же есть. Значит, надо попробовать создать поисковое заклинание. Время до утра есть, хватит и слова вспомнить и сосредоточиться.

Для начала Лера сняла с себя все амулеты и аккуратно сложила на столик. Затем, крепко сжав в ладони ручку Игната, она уселась прямо на пол, скрестив ноги. Полчаса ушло на то, чтобы собрать по сусекам силу, затем она начала творить. Заклинание никак не хотело срабатывать, Лера постоянно запиналась. Чем дальше, тем чаще возникало ощущение, что она продирается сквозь вязкий кисель, а рот набит ватой, и оттого язык ворочается с трудом. Но в конце концов Лера справилась, заклинание выговорила, на последних словах дыша так, словно дракона молодого выезжала всю ночь или вагоны грузила.

Выговорила и стала ждать — потянется ли ниточка, засверкает ли след. Увы, ничего не произошло. То ли сил у нее было мало, то ли след уже остыл, но где Игнат, понятнее не стало. Лера упрямо попробовала еще раз, и еще, пока не выдохлась окончательно. И волшебства остались крохи, теперь пару дней придется без заклинаний обходиться. Весьма опрометчиво с ее стороны, но ее волшебство в принципе не быстрого реагирования и в драке не поможет. Да и за Игната было тревожно; она бы так и не успокоилась, если бы всё возможное не использовала, чтобы его найти.

Поражение Лера восприняла стойко. Злиться и пыхтеть не стала, вместо этого остатки силы и еще сорок минут времени отдала на лечение ступней, которые чем дальше, тем сильнее болели. Можно было разориться еще и на ожоги, но с ними дела обстояли куда лучше. «Само пройдет, еще пару раз помажу и все», — махнула рукой Лера.

После всех процедур она встала с пола, отряхнулась, понавешала обратно амулеты и отправилась на кухню делать кофе. Спать по-прежнему не хотелось, однако голова от усталости и недавних умственных усилий была совершенно чугунной, и она надеялась, что кофе поможет прочистить мозги. За кухонным столом она и просидела до той поры, когда нужно было будить остальных.

Карина встала сама, без понуканий, шмыгнула в ванную — Лера только и успела, что рот открыть, чтобы пожелать доброго утра — и плескалась там с полчаса.

Разбудить Александра оказалось совсем не так легко, он спал как убитый. Лера толкала его, трясла за плечо, звала, но он и ухом не повёл. А между тем, время поджимало. Пришлось пойти на крайние меры. Под номером один значились пощечины. Поначалу Лера осторожничала, ограничиваясь похлопыванием по щекам, но потом, видя, что это не действует, влепила ему хорошую затрещину и не сдержала улыбку — сработало!

Он проснулся моментально, сердитый, как черт, а еще, похоже, голодный. Вот только что он посапывал себе мирно, а в следующую секунду вскочил с постели и как был — неумытый, взъерошенный — понесся на кухню, словно управляемый снаряд. Точнее, неуправляемый. Предложенные бутерброды он проглотил в мгновение ока, и когда Лера потянулась за своей порцией, то обнаружила пустую тарелку.

— Эй! Я и для себя готовила тоже! — возмутилась она.

— Зато не растолстеешь. Я в душ. И еще — чай был несладкий.

Высказав претензии, Александр скрылся в коридоре. Лера так и осталась стоять с открытым ртом. Далее раздался громкий стук в дверь ванной, откуда моментально вылетела красная как рак Карина, по уши замотанная в полотенце.

— Совести у вас нет! — в сердцах бросила она, устремляясь в гостиную. — Одно слово — волшебник!

Ответом ей стала хлопнувшая дверь ванной. Лера даже усмехнулась — не одной ей приходится мириться с отвратительным характером и отсутствием манер этого субъекта. Уже легче дышится.

Следующая встреча мужа и жены произошла в спальне. Классика жанра — Лера в джинсах и лифчике мазала ожоги, поскольку ванная комната была занята. Во всяком случае, она так думала, пока не услышала шаги за спиной. Александр стуком себя не затруднил, равно как и извинениями за внезапное вторжение. Лера даже не возмутилась, просто сделала мысленную заметку: в следующий раз подпереть дверь гаденьким заклинанием. Например, заходишь без спросу — на тебя выливается ведро ледяной воды. Или чего поароматнее.

— Ты еще долго? — ворчливо осведомился Александр, с интересом её разглядывая. — Нам выходить через десять минут.

Сам он при этом щеголял в расстегнутых штанах, с обнаженным торсом и босиком. И это при том, что в квартире находилась незамужняя… пусть будет девушка. Где элементарное уважение к окружающим? О скромности Лера уже и не мечтала. Для неё самой это зрелище было не особенно притягательным, учитывая шрамы. И дело было совершенно не в их неприглядности, просто воспоминания тяжкие с ними связаны. Лера изо всех сил старалась не опускать взгляд ниже его небритого подбородка.

— Вы бы… — начала было она, но осеклась. Что толку спорить с этим непрошибаемым бревном? Все одно он сделает виноватой ее. Надо как-то по-другому. Как именно — еще предстояло сообразить, но пробный шар можно было запустить уже сейчас. — Вы мне не поможете? — и она протянула банку с мазью Александру.

Он банку взял, осмотрел со всех сторон, понюхал, разве что не лизнул.

— И что это?

— Мазь, разве не видно? Ожоги от амулетов надо долечить.

— И где, с позволения спросить, ты не достаешь?

Лера хмыкнула и показала себе на пятую точку. Посмотрим, что он скажет. Да, она рисковала, но нездоровый азарт не давал пойти на попятный. Было и страшно, и одновременно дух захватывало.

— Мне не видно.

— К зеркалу подойти не пробовала? — буркнул он, не отказываясь, впрочем, сразу. — Раздевайся.

— Вот еще, — фыркнула Лера. — Все не так плохо. Я джинсы приспущу, вы где надо, помажьте.

— Где надо, где не надо… — бормотал он, пока она по миллиметру стаскивала джинсы и все изворачивалась, проверяла, чтобы не открыть слишком много. — Долго еще?

— Уже все, — довольная собой, Лера повернулась к нему пятой точкой. — Только не очень густо, а то не впитается.

— Обойдусь без ценных указаний, — отрезал Александр. — Мне не пять лет.

— А кажется, что пять, — улыбнулась Лера.

Волшебник на это ничего не ответил. Слышалось только его сопение. Слава богам, что кожа уже не болела, иначе Лера бы в голос орала — муженёк нежным быть либо не умел, либо внаглую отказывался. А так — приятно. Прохладная мазь, неуклюжие касания, больше похожие на тычки, и тонна мужского недовольства за спиной. Жить становилось веселее.

Александр уложился в полминуты.

— Свободна, — сказал он сердито, сунул банку Лере в руки и пошел одеваться. — Жду в коридоре.

Карина тоже ушла. Куда она направлялась, осталось неизвестным, потому что разговаривать с соседями по квартире она отказалась. Задрав нос, секретарша выскочила за дверь, даже не попрощавшись. Александр нарочитой грубости искренне не заметил, ибо сам был незнаком с хорошими манерами. Лера же поймала себя на мысли, что Карина ее бесит в разы меньше, чем в период «до пропажи Игната». То ли приоритеты сместились, то ли заняться было чем, то ли попросту придираться надоело. А может, сама Карина при ближайшем рассмотрении оказалась не так уж плоха.

Спустя минуту Лера и Александр тоже вышли на улицу. Настроение у него было мрачным, зато она веселилась от души, оттачивая на нём свое остроумие. «Сомнительное», как обозвал его волшебник после второй или третьей шутки. Деньги нес он же, а Лере просто болталась рядом. На месте они оказались за полчаса до назначенного времени.

— Вон то окно, — прошипела Лера ему на ухо, пытаясь понять, что ее коробит, — третье слева.

— Ты, кажется, упоминала, что оно разбилось? — сказал Александр, и Лера поняла, в чём дело — стекло было целым! Очередное заклинание? Что-то с волшебством перебор. Надо быть очень сильным волшебником, чтобы так силами разбрасываться. Или сноровистые мастера и отсутствие длиннющей очереди в фирме по остеклению?

— Сделали, наверное, — пожала плечами Лера, к определенному выводу так и не придя. — Это наша урна?

Они опустили деньги в нужную урну и спрятались в подъезде, где находилась та самая квартира. Осторожно пройдясь вверх-вниз, своим наблюдательным пунктом они выбрали площадку между первым и вторым этажом. Там было окно, через которое открывался хороший обзор. И выбежать можно быстро в случае чего. И дверь в квартиру видно.

Пять минут спустя выяснилось, что их убежище не столь надежно, как казалось с первого взгляда. Как только они с минимальным удобством устроились на узком подоконнике, дверь одной из квартир на втором этаже открылась и старушечий голос проскрежетал:

— А ну вон пошли! Я участкового вызову! Ишь, расселись! Прелюбодеи!

— Мы, между прочим, женаты, — растеряно произнесла Лера, спрыгивая с подоконника.

Александр же остался сидеть на месте, чем дал старушенции повод брехать дальше. А ей было что сказать: мэр за порядком не следит, на улицах мусор, по ночам криминальные личности шастают, кошаки спать не дают, орут под окнами, нравственность падает. И везде сплошная нестабильность. И как венец — появление двух подозрительных личностей в подъезде.

— А ну кыш отсюда! — потрясая кулаками, голосила старушенция.

С самым независимым видом, как будто это не его чихвостили, Александр сполз с подоконника и направился вниз по лестнице. Лера, красная как перезрелый помидор, пошла следом. Молча они вышли из подъезда, и только тогда Александр заговорил:

— Какая милая женщина.

— И голос хорошо поставлен, заметили?

— В оперу ей. Королевскую. Там по достоинству оценят.

— И репертуар посовременнее подберут, — поддакнула Лера.

Александр отошел от подъезда подальше, Леру же так и тянуло заглянуть в урну — проверить, на месте ли конверт с деньгами. Но он ее намерения вовремя разгадал, потому как в два шага оказался рядом, с самым милым видом цапнул за локоть и потащил за собой.

— Ты мне всю операцию сорвешь! — прошипел он ей на ухо.

— Да иду я, иду, — выдохнула Лера, которой приходилось почти бежать. — Только куда?

— Да хотя бы на лавочку. Будем миловаться.

— Чего?

— Миловаться. Так, кажется, молодожены делают в медовый месяц, или я что-то перепутал?

— Что-то больно много в последнее время слышу от вас намеков на это, — заметила Лера беззлобно. — Проходу не даете.

— На то я и муж, — без малейшего стеснения подтвердил Александр и утащил Леру за собой на скамейку, — чтобы проходу не давать. Ты сядь лицом в эту сторону, а то мне урну не видно.

— Значит, все-таки маскировка. — Лера повернулась, как было велено.

— Где-то, как-то, — туманно ответил Александр. — И голову наклони влево, и волосы с плеча откинь. Отлично. А пуговицы — парочку хотя бы — не расстегнешь на рубашке?

Лера нахохлилась, но он улыбался так заразительно, что дуться на него было невозможно. Конечно, можно было бы попенять на невнимательность к расследованию, на то, что он относится к нему, как к игре, но ведь он и не обязан был помогать. Спасибо уже за то, что не бросил, что валандается с ее проблемами. Хотя, если задуматься, он сам себе эти проблемы и создал, когда на полноценной церемонии настоял. В общем, здесь было о чем подискутировать на досуге, но сейчас терять на это время не стоило.

Лера старательно натягивала на лицо самое безмятежное, самое глупое выражение, присущее, по ее мнению, всем молодоженам. Еще она жмурила глаза, вытягивала губы трубочкой — вроде как для поцелуя — и морщила нос (непонятно зачем).

— У тебя что-то болит? Я ничего не чувствую, — забеспокоился Александр. — Опять ожоги? Может, тебе лучше домой… то есть в квартиру вернуться?

Лера тут же выпрямилась, глаза открыла, томность из них изгнала и немного раздраженно объяснила:

— Я вам подыгрываю.

— Ммм… — понимающе протянул Александр. — А можно экспрессии поубавить, а то кажется, что у тебя колики?

Лера опять хотела рассердиться, но что-то в его словах, в выражении его лица показалось ей столь забавным, что она от души расхохоталась и смеялась до тех пор, пока Александр вдруг не прижал ее к себе.

— Цыц, — зашипел он, когда она удивленно застыла. — Что-то началось. Нет, ты погляди, а? Думаешь, случайность? Демоны, да не оборачивайся ты так резко! Медленно, невзначай! А давай так…

И движением, в котором чувствовались опыт и практика, он развернул ее спиной, посадил к себе на колени и уткнулся носом в шею. Лере стало щекотно и неуютно, она заерзала и ерзала бы долго, если бы Александр не предупредил серьезно:

— Еще одно движение и за последствия я не ручаюсь. Если хочешь расследование продолжить, лучше не шевелись, дорогая.

Лера замерла, прикрыв глаза вроде как в упоении, а сама наблюдала сквозь ресницы, как неказистый мужичок в форме дворника споро метет тротуар; как вокруг их урны скачет бешеная ворона и все норовит внутрь нырнуть; как из подъезда, из которого их с позором изгнали, выходит мамашка с коляской и начинает около этой коляски копошиться.

— И что? Ты этого дядьку имел в виду? Или птицу?

— Конечно, дворника, дорогая, — прошептал Александр и укусил Леру за шею.

«Ну это уже совершеннейший произвол! — пронеслось в её голове. — Мало того, что он ситуацией пользуется, так еще и без зазрения совести! О чём я вообще? Откуда у него совести взяться?»

— А что с ним не так? — шепотом спросила Лера, незаметно, но сильно двинув ему локтем под ребра — чтобы не забывался.

— Да все. Подожди еще чуть-чуть и сама увидишь. — В отместку Александр расстегнул ей верхние пуговицы рубашки, но это Леру не испугало, потому как под рубашкой была майка. Зато появился достойный повод стукнуть его еще разок.

Их возня не осталась незамеченной — проходившая мимо женщина средних лет удостоила парочку неодобрительным взглядом из серии «Вот они, современные нравы». Лера не удержалась и тетке в спину сказала:

— Мы женаты, вообще-то.

Тетка чуть повернула голову, презрительно хмыкнула и поспешила дальше по своим важным и нужным делам. Лера начала было делиться с Александром мыслями по этому поводу, но он не обратил на нее внимания. Тогда она проследила за его взглядом и увидела, как дворник лезет в их урну, вынимает мусор, среди которого мелькнул и конверт с деньгами, и складывает в специально приготовленный черный пластиковый пакет. Опустошив урну, дворник завязал пакет, к урне прислонил и перешёл к следующей, где принялся производить схожие манипуляции.

Леру охватила паника — деньги достали, как быть? Никто за ними не пришел! А может, их в конверте уже и нет?

— Что делать будем? — прошипела она Александру. Голову пришлось едва ли на на сто восемьдесят градусов вывернуть.

— Ждать. Пока он двор дометет.

Но ждать не пришлось. Покончив с урнами, дворник подошел к «денежному» мешку, быстро, Лера бы даже сказала, суетливо огляделся по сторонам, взвалил мешок на плечи и поспешил в дружелюбный подъезд.

— А мы? — растерянно сказала Лера. — А как же мы узнаем?..

— А что тут знать? Деньги мужик понес в квартиру. Других вариантов я не вижу. Нам бы за ним, да только без волшебства это чистой воды самоубийство.

Леру как пружиной с его колен подбросило:

— Но надо же что-то делать! Мы не можем просто так отступиться!

— Надо, — согласился Александр без особой охоты. — И за это ты со мной не расплатишься, дорогая.

Его предупреждение Лера пропустила мимо ушей, сосредоточившись на главном — спасении Игната, и желательно спасении немедленном. Однако идти в лобовую атаку на нескольких волшебников мог лишь отчаянный герой или, как правильно заметил Александр, отъявленный самоубийца. Лера не замечала в себе склонностей ни к первому, ни ко второму.

— Без подготовки мы туда не полезем. Мы не знаем, сколько их там и чего от них можно ожидать. Кроме того, ты упоминала заклинание.

— Было дело, — кивнула Лера. — Когда в окна заглядываешь, видишь обычную квартиру. А потом выяснилось, что там сражение шло.

— И звуков слышно не было?

— Ни единого, — произнесла Лера убито. — И что мы можем им противопоставить?

Пока они разговаривали, дворник вышел из подъезда, собрал все мешки, закинул за плечо, подхватил метелку и удалился. Лера пристально смотрела ему вслед.

— Придется покопаться в лаборатории. Пошли, — сказал Александр, поднимаясь с лавочки. — Мы и так уже всем глаза намозолили.

— Вы думаете, нас заметили? — с суеверным ужасом спросила Лера и разве что голову в плечи не вжала в ожидании атакующего заклинания.

— Надеюсь, что нет, — беспечно бросил Александр, беря её за руку. — В любом случае твой друг уже разворошил осиное гнездо.

— Но зачем мы тогда сюда притащились? Зачем в глаза лезли?

— Затем, что нам надо было знать точно. И никакого другого способа выяснить, существует ли связь, не было. Тыкаться как слепые котята во все углы чревато.

— Великолепно, — буркнула Лера и поаплодировала. — Надо было еще в дверь позвонить, чтобы уж точно о своих намерениях объявить. Теперь внезапно напасть не получится!

— Внезапно напасть? — Александр даже приостановился. — Внезапно напасть? Я что, похож на обделенного мозгами героя боевика?

— Почему сразу обделенного мозгами? — вскинулась Лера, которая пренебрежительные слова приняла на свой счет. — Фактор внезапности облегчил бы нам задачу. А теперь они остерегаться будут, ловушек понаставят. А мы в эти ловушки попадем и…

— Послушай, дорогая. Первое и главное. О факторе внезапности надо было думать до того, как твой друг полез в их логово. Второе. Если я не ошибаюсь, эти светочи науки к тебе обращались за прибавлением силы. Я прав? Тогда какие они сильные волшебники? Хватило их на парочку действительно серьезных заклинаний, но кто сказал, что в резерве еще что-то осталось? Нет, я не утверждаю, что они безобидны, как божьи коровки, но переоценивать и наделять их сверхспособностями тоже не стоит. Но я уже повторяюсь.

— Так что же нам делать? — спросила Лера, вдруг ощутив нечеловеческую усталость. Помимо прочего, было очень тяжело смириться с тем, что вызволить Игната в данный момент не получится. Опять ждать, опять волноваться, переживать и теряться в догадках, одна ужаснее другой!

Не отвечая, Александр упрямо тянул Леру за собой, и она послушно волочилась. Оставалось надеяться, что у него есть план.

* * *

Обратный путь до сторожки Матвей помнил плохо — темнота ртутью растеклась внутри него и что-то мурлыкала. Его эти звуки сводили с ума, но он не протестовал, зная, сделает лишь хуже. Михаил шел рядом и выглядел довольным.

Матвею очень хотелось спросить посланника, почему он звал богов, а явилась к нему жуткая темнота, где закралась ошибка, но он боялся. Другой волновавший его вопрос — куда идти? Домой нельзя, там наверняка засада, праздно шататься по улицам — кто-нибудь узнает, поди, по всем местным каналам показывают его ничем не примечательную физиономию.

Чувство вины за содеянное пригибало к земле, и даже осознание того, что «эта» — вероятно, воплощенное зло, больше не спасало. Чем дальше, тем страшнее, ярче, четче и мучительнее он понимал, что убил свою мать! На первых порах, когда у него была цель — воззвать к богам, все было не так ужасно. Разум был словно окутан туманом, сиюминутные трудности отвлекали, и Матвею удавалось абстрагироваться и не думать. Вот и сейчас он попытался выдавить из сознания все, что мешало, и на некоторое время это у него получилось. Он вздохнул полной грудью. Огляделся по сторонам и понял, что они пришли к сторожке.

— Вперед, — толкнул его Михаил. — Время поджимает.

«Куда поджимает? Кого поджимает? У них сроки?» — хотелось спросить Матвею, но он опять не посмел. Старичок поднялся с шаткой табуретки, чтобы проводить их. Вежливый.

— Вы… все вышли? — спросил он скрипучим голосом.

— Все, все, — ответил Матвей. — Разве не видно? Или у вас со зрением проблемы?

Сторож неопределенно поддакнул и поспешил оправдаться:

— Мне подтверждение требуется, а то начальство по шапке, по шапке за послабления страждущим. Ночным посетителям, то бишь. У нас ведь нельзя после десяти. Да только сострадания во мне океан разливанный. Ко всем с душой, с открытым сердцем. Коли сильно надо, дык как ж отказать-то? А вообще у нас строго. Порядок быть должен во всем, иначе как жить?

Матвей не знал, как жить — ни в порядке, ни в беспорядке. Как выяснилось, он вообще ничего не знал, даром что прокоптил небо чуть больше тридцати лет. Пока он крутил замок на входной двери, пытаясь понять, как именно он открывается, радио настырно предлагало ему бросить все к демонам и отправиться в отпуск. За недорого поваляться на пляже в обнимку с красивой девушкой, посидеть в экзотическом кафе, попробовать новые блюда, потешить себя зрелищами. Заманчивая идея. Только от совести не убежишь, от себя не спрячешься. А от темноты, равно как и от своего предназначения, уже ощущавшегося более камнем на шее, нежели благом, тем более.

Они вышли из сторожки и остановились у кладбищенской ограды.

— Куда дальше? — спросил Матвей скорее у самого себя и сам себе же честно ответил: — Без понятия.

— У тебя должна интуиция сработать, — подсказал Михаил. — Она и приведет.

Но у Матвея сработала не интуиция, а темнота. Она указала направление и велела идти, и Матвей послушно заработал ногами. Что ждет его впереди, он примерно представлял, и очень этого не хотел, но разве кто-то интересовался его мнением? Им всегда управляли, всегда вели. Сначала была мать, потом темнота, потом Михаил, а теперь опять темнота. И несмотря на все минусы такого положения, Матвей не мог не чувствовать — где-то глубоко в душе — предательского облегчения от того, что кто-то знает, что делать. Кто-то направляет, принимает решения, ему же остается самое легкое — следовать.

— Ты скучал по мне? — шептала темнота. — Я следила за тобой все это время, и должна признать — ты меня порадовал. Один только пассаж с мамашей чего стоил. Браво! Я аплодирую стоя. Теперь все точно поверят, что ты… избранный, так ведь? И кстати, врач выжил. Досадное упущение, но его легко исправить. Зло не должно торжествовать, или что у тебя там в целях числится, дорогой мой друг?

Матвей молчал. Он шел, не оглядываясь по сторонам, его даже не слишком интересовало, следует ли за ним Михаил. Темнота не умолкала:

— Но врач подождет. Сейчас главное — Александр. Признаться честно, я думала, что счастья будет достаточно, но ты… крепкий орешек. Не такой крепкий, как некоторые, но все еще продолжаешь сопротивляться. Прими свое предназначение. Смирись с ним. Смирись с тем, что предстоит сделать. Твоя главная цель — Александр, средоточие зла…

Темнота продолжала бубнить, как вдруг из подворотни перед Матвеем выскочил парень. Черты его лица разглядеть было невозможно, волшебник понял только, что волосы у незнакомца короткие, и что он, скорее всего, достаточно молод. Одет он был в джинсы и майку. В руке его посверкивал в слабом свете луны то ли нож, то ли скальпель. Матвей вяло подумал, что надо бы испугаться, но темнота в его голове была в сотни раз страшнее незнакомца. Так что бояться он не стал. Тем более с ним был Михаил. Получается двое на одного — или парень тоже с компанией?

— Бабло гони. И мобилу, — выплюнул незнакомец, угрожающе размахивая ножом.

Матвей оглянулся на Михаила — тот загадочно улыбался — и спросил:

— И чего делать будем? Ты сам сказал, что время поджимает, ты и разбирайся. Догонишь? Я медленно пойду.

Но Михаил еще более загадочно покачал головой и отступил в темноту, скрывшую его почти с головой. Матвей понял, что придется разбираться самому. Начать он решил с переговоров — так все герои фильмов делают. Правда, еще ни разу это не срабатывало, и герои фильмов в середине спасительной речи все как один получали по сусалам, но чудеса же случаются.

Парень замахнулся ножом и процедил:

— Молчать. Порежу. Хватит дурку валять. Бабло гони. И мобилу.

— А нету, — ответил Матвей, разводя руками. — Нету ни того, ни другого. Я в бегах. — И пояснил, чтобы вопросов не возникало: — За убийство. Можем вместе в участок сдаться, я хоть сейчас готов. Ты как?

Парень машинально отступил на шаг, но сразу же опомнился, по-петушиному вскинул голову и пропищал:

— Молчать. Порежу. Бабло гони. И мобилу.

Матвей покачал головой — словарный запас нынешней молодежи, к которой он перестал причислять себя лет двадцать назад, был ужасающе скуден. Куда катится мир? Куда смотрит король, в конце концов?

— Ты не боишься? — спросил он у нападающего.

— Нет! Выкладывай все, что есть! — выкрикнул парень.

Матвей сделал движение, видимо, слишком резкое, расцененное противником как угроза, потому что парень вдруг бросился на него, неуклюже размахивая ножом. Матвей — история не даст соврать — физически подготовлен был ниже среднего и боевыми приемами не владел даже на уровне кусания и царапания, но сумел увернуться. В первый раз. Во второй парень умудрился его достать — лезвие вскользь прошло по ладони, которой Матвей автоматически пытался заслониться.

— Михаил, ну помоги же! — пропыхтел Матвей, вертясь как уж на сковородке. — Если он меня убьет, останетесь без избранного. Сами будете зло искоренять.

Ни ответа, ни привета. В процессе исполнения балетных па Матвей неловко пошатнулся и шлёпнулся на землю, больно ударившись копчиком. Парень воспользовался представившимся шансом и пнул противника, куда пришлось. Матвей взвыл. Второй пинок последовал незамедлительно, но ему удалось схватить парня за ногу и дернуть что оставалось сил. Парень потерял равновесие и рухнул рядом лицом вниз. Кряхтя как старая бабка, Матвей поднялся и на подгибающихся ногах дал деру. Как не упал — непонятно, его трясло и колотило немилосердно. Первая уличная драка за всю жизнь. Глупая, некрасивая, нечестная. Позорная. Почему он не использовал заклинание, первое, что пришло в голову? Почему позволил с собой так обращаться? Ведь мог же, мог защититься достойным образом. Ан нет, предпочел рукопашную, в которой заведомо не мог победить. И Михаил… предатель.

Раненая ладонь адски болела. Матвей опасался, что в порез могла попасть инфекция. Срочно требовалось волшебство или на худой конец перекись водорода и чистый бинт. Но чтобы воспользоваться что одним, что другим, нужно было остановиться. Пока это было опасно. Матвей бежал и отчаянно прислушивался, не раздадутся ли за спиной звуки погони. Было тихо. Ноги заплетались, внутри все тряслось и падало в обморок, и он чувствовал, что долго не протянет. Свернув в ворота небольшого скверика, он без сил опустился на первую же лавочку. Его лихорадило так, что зубы клацали. А откуда-то сверху, с небес ли, или от богов, давила, не давала покоя мысль: «Хочу уснуть! Хочу уснуть и проснуться завтра, без боли, голосов в голове и предназначения. Хочу уснуть и не просыпаться вовсе». Он с трудом поднял голову и наткнулся на пристальный взгляд Михаила.

— Учишь тебя, учишь, — с оттенком презрения сказал посланец. — Душу в работу вкладываешь, а ты… ты… ты — неслух. Ты чего рассусоливал? Ты кого жалел? Этого подонка? Он в следующий раз на ребенка нападет, а ты его обхаживал! Эх, горе. Волшебник, называется.

Матвей опустил голову — он и сам понятия не имел, почему «рассусоливал». Понимал где-то внутри, что воспользуйся он волшебством, от мальчишки и пепла, чтобы развеять, не останется? Он посидел некоторое время, прокручивая в голове каждое свое слово, каждый жест и движение, а затем приступил к медицинским процедурам. Заклинание далось тяжело — то ли от переживаний, то ли от общей усталости, язык не слушался, слова наскакивали одно на другое, смысл ускользал. Однако ж через десять минут Матвей сумел унять боль и более-менее затянуть порез.

Ещё противно ныл отбитый копчик, но Матвей силы тратить больше не стал — вдруг пригодятся в дальнейшем. Само заживет.

— Ты готов? — ожила в голове темнота.

Матвей даже не стал уточнять, к чему. Все одно его знание или незнание ничего не изменит, и с этим он, оказывается, давно смирился.

— Открывай портал, — скомандовала темнота. — Переходим к финальной стадии.

Глава 8. О бесполезности планирования

Пихая ключ в дверной замок, Лера вопреки всему надеялась, что Игнат окажется в квартире. Торопливо разувшись, она пробежалась по комнатам, но не нашла никого. Александр спросил ей в спину:

— Телефон здесь есть?

— Был где-то. Если очень нужно, Игнат свой оставил. А зачем вам?

— Позвонить в участок. Уведомить власти о том, что в их городе творится безобразие.

Лера повеселела — первое разумное решение.

— Сейчас принесу, — сказала она, уже делая шаг в нужную сторону.

— Нет. Это на крайний случай. Что мы им сейчас скажем?

— Как это что? Про лабораторию подпольную расскажем. Про квартиру. Про таблетки. Они ведь еще у вас?

— У меня.

— Вот и пусть разбираются. А мы Игната будем искать.

— Всё-таки давай немного повременим. Ставить людей против волшебников глупо.

— В полиции служат волшебники!

— Ой ли?

— Ну, не у нас тут, а в райцентре, но есть же. Их вызовут, они разберутся.

— Знаешь, что я тебе скажу — мой опыт подсказывает, что не от хорошей жизни волшебники на госслужбу идут. Тем более в этакую глухомань. Идут от того, что лентяи, или бездари, или тупицы, которых на хорошее место просто не возьмут. В общем, не верю я, что эти деятели из вашего райцентра смогут что-нибудь обнаружить, даже если все углы в квартире обнюхают. А лабораторию вообще никак с этой квартирой не связать.

В чем-то циник Александр был, безусловно, прав, но Лера просто так сдаваться не собиралась.

— А если мы окажем им посильную помощь?

— То есть ты окажешь? И какую помощь, хотелось бы знать?

— Заклинания уберу.

— Не уберешь, — уверенно заявил он. — С твоими способностями от тебя вреда будет больше, чем пользы. Я думаю, надо поймать преступников с поличным и тогда уже звонить в участок. Чтобы у них не было шанса отвертеться или уничтожить следы. Только как мы сможем удерживать их до приезда полиции? — уже самому себе задумчиво сказал он. — Скорее всего, никак. Другой вариант — по возможности на время выманить хозяев из квартиры и тогда звонить в участок. И когда они вернутся, их уже будут ждать. Для начала не мешало бы узнать, сколько людей и сколько волшебников вообще замешано. Во избежание неприятных сюрпризов.

— Нам еще и ловить их? — хмыкнула Лера. — Может, еще и отчеты написать?

— Между прочим, это твоя идея. Так что слушай и не возникай. Мне кажется, можно пойти даже дальше. Провести отвлекающий маневр, выманить их, а самим проникнуть в квартиру, все осмотреть и разложить на видных местах улики.

— Пожар в доме, что ли, устроить?

— Над подробностями еще не думал.

— Не сомневаюсь. Маневр маневром, но всё равно опасно пытаться проникнуть в квартиру. Вдруг нас заметят?

— А лаборатория на что? Придумаем что-нибудь, я в своей жизни много разных зелий составил.

При мысли о том, что опять придется глотать какую-нибудь гадость, Лера скривилась.

— Еще светлые мысли будут?

— Пока нет. Но я усиленно размышляю, — зевнул Александр. — И пойду-ка я, пожалуй, размышлять на диван. Чаю сделаешь?

— Разумеется, дорогой, — сладким голоском отозвалась Лера и удалилась в кухню.

Она приготовила чай, от души его посолила и вернулась в гостиную, но своего мужа не обнаружила. Тогда она направилась в лабораторию. Александр был там, увлеченно читал толстенную книгу.

— Что это? — спросила она, поставив чашку на середину стола — от греха подальше. — Что вы читаете?

— Зельеварение. Может, наткнусь на что-нибудь стоящее.

— Вы неделю будете читать, пока осенит. Давайте я помогу.

— Книгу на две части мы раздирать не станем, уволь, — отказался Александр. — К тому же я ведь не рецепты читаю, а названия. Это не так долго, как кажется.

— Но для Игната может быть дорога каждая секунда!

— Он знал, куда совался. Сам дурак, раз попался. И подставляться из-за него я не собираюсь. Рисковать тобой тоже. Поэтому угомонись на часик-другой и дай подумать.

Скрепя сердце Лера последовала совету. На месте ей не сиделось, поэтому она стала ходить вдоль полок с книгами, читая на корешках называния. Она так увлеклась этим занятием, что вздрогнула, когда Александр заговорил:

— Что нам надо, чтобы сдать этих умников? Единственно доступное, на мой взгляд, — убрать все заклинания, чтобы полицейские видели полную картину. Правильно?

Лера кивнула, но Александр, судя по всему, просто рассуждал вслух, потому как продолжал смотреть в книгу и бубнить негромко:

— …как мы можем это сделать? Первое, что приходит в голову — раздать сотрудникам участка по амулету. Очень затратно и в данной лаборатории мне недоступно. Второе. Применить на месте соответствующее заклинание. Недоступно. У меня нет волшебства, у тебя — знаний и… тоже волшебства в достаточном количестве. Третье…

— Надавить на совесть? Провести беседу, вдруг проникнутся и сами явятся с повинной? — невесело пошутила Лера.

— Можно и так, — согласился Александр, но было понятно, что он даже её не слушал. — Итак, третье. Немного более запутанное, чем все остальное. Выяснить, кто там главный волшебник, сколько волшебников вообще, лишить их силы, а потом… смотри главную задачу.

— Как лишать будем? — вклинилась в его монолог Лера. — Опять заклинания, которые ни мне, ни вам не доступны?

— Зачем так сложно? Зельем обойдемся. И оно даже не самое заковыристое в приготовлении. Только как заставить их выпить…

— И еще бы выяснить, кого «их».

— Я уже об этом говорил, но здесь мы бессильны. Минус этого варианта в том, что волшебники зелье распознают мгновенно и добровольно пить его не станут.

— Слушайте! — вдруг загорелась Лера. — А если это будет не зелье, а… ну допустим, снотворное? Сильное, чтобы тролля усыпляло за минуту. Или еще какая-нибудь неприятная штука. Слабительное там.

— Ты еще яда им в чай предложи насыпать, — сказал Александр, отхлебывая из своей чашки. — Как мне вот. Что это, соль? Не пожалела. Очень вкусно, спасибо. — До воспитанности Игната ее мужу было как до Луны, поэтому он давиться не стал, чай выплюнул. — Но знаешь… идея со снотворным кажется мне стоящей. Только тот же вопрос — как заставить их его выпить?

— Профилактика гриппа и сезонных заболеваний? Всегда мечтала примерить халатик медсестры, — улыбнулась Лера. — Да и укол эффективнее будет.

— Дорогая моя, нас на порог никто не пустит. Они же не группа продленного дня.

— А кого пустят? — тут же озадачилась Лера и сама себе ответила: — Знакомого какого-нибудь. Друга. Соседа?

— Скорее, соседку, — заметил Александр, вспоминая приключение в подъезде, и в шутку добавил: — Думается, от нее еще никто не уходил. Она им по два укола поставит плюс освежающую клизму, и они ей еще спасибо скажут, что в живых остались. Только для начала нам придется провести с ней беседу, чтобы они прониклась важностью порученной миссии.

— Но она нас видела! И я уверена, запомнила, карга старая, — воскликнула Лера. — Да она нас самих в участок сдаст в две секунды. Я таких знаю — им заняться нечем, бдят круглые сутки около дверного глазка и на всех гавкают. И никакие заклинания их не берут! А еще они бегают, как спринтеры, за автобусом, расталкивая всех локтями, хотя, когда надо, делают вид, что им собственную авоську до дома донести слишком тяжело…

— Я пошутил насчет старухи, — перебил Александр супругу, пока она не ударилась в детальное описание жизнедеятельности тех, кому далеко и глубоко «за». — Если серьезно, не думаю, что этот план удачен. Слишком много остаётся на волю случая. Эти умники вряд ли даже бригаде скорой помощи дверь откроют.

— Как тогда? Как мы их усыпим?

— Самое простое — подсыпать им снотворное в чай. Или кофе. Ну или что они там пьют, мне без разницы.

— Но для этого нам нужно пробраться в квартиру незамеченными. А мы только что установили, что это невозможно! А даже если получится — вдруг они не выпьют? Нам-то откуда знать, выпили или не выпили? Может, они вообще не пьют?

— Я же сказал — план неидеален. Однако он проще, чем все остальное.

— А может, они пиццу любят? — с надеждой спросила Лера.

Александр озадаченно поморгал:

— В смысле? Чем это нам поможет?

— Ну как же! Это классика жанра — перехватываем заказ, поливаем пиццу нашим зельем и доставляем в лучшем виде по адресу. Просто и изящно.

Александр усмехнулся:

— Фантастика. Как, по-твоему, мы станем ловить этого гипотетического разносчика пиццы? Предлагаешь сидеть в засаде около их дома круглые сутки? Эдак мы за сто лет не управимся. Говоря твоими же словами, может, они вообще не едят…

Лера помрачнела:

— Как тогда?

— Пусть будет зелье. Это самый легкий вариант, если нужные ингредиенты найдем в лаборатории. Могу похимичить. Невидимке куда легче проникать в чужие квартиры с нехорошими намерениями. К сожалению, дальше придётся действовать экспромтом, но другого выхода я не вижу.

Лера как вспомнила про выпитый ею огонь, так содрогнулась. Потом вспомнила про Игната и про то, что его уже который день злодеи держат в плену и мысленно постановила — для дела можно и отравиться еще разок. О том, что друга уже могли закопать в лесу, она думать принципиально не желала, свято веря в теорию, что мысли материальны. В данном конкретном случае.

— Что за зелье? — уточнила она. — Очень противное?

— Тебе какая разница? Не тебе же его пить.

Леру это заявление противоестественным образом огорчило.

— Как — не мне? Почему это не мне? А кто же туда пойдет?

— Я пойду.

Хм, и почему ей это в голову не пришло сразу?

— Но Игнат тоже был невидим! И его застукали!

— Значит, придется сделать зелье, которое и волшебство не возьмет.

— Такого не существует. И потом — как вы туда попадете? У вас ведь ни ключа, ни волшебства, чтобы заклинание снять.

— А это уже вторая часть моего плана…

На изготовление зелья ушло полдня, причем Лере пришлось сбегать в близлежащую знахарскую лавку. Разумеется, лавку она нашла далеко не сразу, потому что в этом районе плохо ориентировалась, пришлось покружить немного. Зато ассортимент не подкачал. Выговорить километровые названия нужных трав Лера даже не попыталась, просто протянула знахарке помятый в сердцах (пока бегала по улицам) списочек, выданный ей предусмотрительным Александром. Знахарка прочитала, покивала, ушла в кладовку и через минуту вернулась, неся требуемое. Лера расплатилась и поспешила в аптеку — за снотворным. Вскоре она уже звонила в дверь квартиры Игнатова друга.

Александр приветствиями или благодарностями себя как всегда не утруждал, впрочем, Лера этого даже не заметила. Она так хотела в туалет, что практически швырнула в руки мужу пакет, а сама стремительно исчезла за нужной дверью. А когда вышла, его и след простыл.

Теперь предстояло ждать — опять, снова. В лаборатории Лера присмотрела себе книгу, но из-за непреходящего беспокойства даже абзаца не осилила. Вот уже какое время она бродила из угла в угол в гостиной, рискуя протоптать тропинку в древнем линолеуме. Когда ближе к вечеру Александр появился в дверях, Лера от нетерпения и волнения была готова сгрызть диванный подлокотник.

В руках её муж держал два пузырька.

— Почему два? — тут же спросила она.

— Мы же должны попасть внутрь, как ты правильно заметила, и неплохо бы перед этим убедиться, что в квартире никого нет. Из волшебников, по крайней мере.

— То есть?

— Тут у нас опять же несколько вариантов на выбор. Можно пойти самым простым путем, и даже второе зелье не понадобится — поджечь дом и поднять общую тревогу. Гарантировано выбегут все.

— Вы когда-нибудь пробовали поджигать многоквартирный кирпичный дом? — скептически спросила Лера. — Вы хоть представляете, сколько на это уйдет времени и горючего? Мы же с вами не заправочный комплекс. Да и потом — там кроме этих бандитов, обыкновенные люди живут. Пожилые, мамашки с детьми, им-то каково придется, если объявят срочную эвакуацию? А вдруг не все успеют выбежать?

— Вот и я о том же подумал, — кивнул Александр. — Правда, без теоретических выкладок про старикашек.

— Мамашек, — поправила Лера.

— Да не важно. Если вариант с поджогом тебе не нравится, то можно в их подпольной лаборатории что-нибудь взорвать, они туда сразу бросятся.

— Вы уверены? Сами же говорили, что системы оповещения там нет. Иначе нас бы застукали. А если они о нашей диверсии узнают через неделю? Мы все это время будем в засаде загорать? А даже если и нет, они, по вашей версии, порталы умеют строить. Вдруг они в лаборатории быстро разберутся и вернутся в квартиру до того, как мы оттуда уйдём?

— Но зелье-то я сделал, — обиженно выпятил губы Александр. — Теперь обязательно надо что-нибудь взорвать. Я старался.

— Сильное зелье?

— Для лаборатории в самый раз. Потолок не рухнет, но беспорядок выйдет знатный.

Лера морщила лоб в поисках решения, Александр рассеяно смотрел на пузырьки с зельями. Оба сосредоточенно молчали некоторое время, а потом заговорили одновременно:

— Я…

— Надо…

Лера осеклась, а Александр продолжал:

— Надо будет… ладно, давай ты первая.

— Это сейчас галантность была? — на всякий случай уточнила Лера и, не дожидаясь ответа, продолжила: — А может, просто им позвонить? Слушайте, точно! Не надо ничего взрывать. Надо вернуться к Эмилю и заставить его позвонить им. Сообщить, что в их лабораторию направляется полиция. Пусть бегут улики уничтожать, а мы в это время…

— Ты уверена, что у них есть телефон? И что номер их телефона есть у Эмиля? И потом, они по твоему замыслу в лабораторию побегут как стадо слонов на водопой? Все вместе, дружно, ломая на своем пути деревья? Уверена, что никого в квартире не останется?

— Не уверена, разумеется, — воскликнула Лера чуть более раздраженно, чем следовало. Эти пустые разговоры выводили из себя. Ей не терпелось перейти к активной части плана. Какого именно плана? Да какого угодно, лишь бы не сидеть в четырех стенах и не воображать ужасы, один ужаснее другого! — Да и не важно это. Он же волшебник! И наверняка сможет придумать что-нибудь.

Александр с сомнением покачал головой.

— Не пойдет. Слишком зыбко. И потом, с чего ты взяла, что Эмиль твой безропотно будет делать всё, что прикажем? Пусть он и не великий волшебник, но явно посильнее некоторых.

— Тогда как? Боги, Александр, на счету каждая секунда. Неужели нельзя придумывать побыстрее?

— Возможно, ты упрекнешь меня в излишнем философствовании и разбазаривании драгоценного времени, но чему быть — того не миновать. И если Игнату твоему суждено погибнуть в плену, так тому и быть. Наши с тобой потуги ничего не изменят.Боги решат — и это окончательно, обсуждению и обжалованию не подлежит. — Он вздохнул. — Сам удивляюсь, что говорю это, но последние события меня убедили, что не все происходит по нашей воле, и в некоторых случаях мы бессильны.

— Не верю! — в сердцах воскликнула Лера. — Это глупое убеждение! Это превращает нас всех в стадо баранов! В наших силах изменить судьбу! А боги… они слишком далеко, чтобы планировать для каждого. И нас, их подопечных, слишком много.

— Я бы не был столь категоричен, — отозвался Александр. — То, что ты не знаешь об их планах на тебя, еще ни о чем не говорит. Просто дает тебе шанс на относительно безмятежное существование. Если не лезть глубже, не придется страдать за свою любознательность. — В этих словах явно слышался намек, но Лера его не восприняла. Она, как локомотив, набирала скорость, и сворачивать не собиралась.

— Знать ни о чем не желаю. Давайте ближе к делу.

— Как скажешь. Тогда предлагаю следующее. Наплевать на тонкие чувства жителей дома и устроить диверсию. Точка.

— С минимальными повреждениями, — тут же вставила Лера.

— Как получится. Ты своего друга выручить хочешь? — И почему каждый раз слово «друг» у него выходило богатым на двусмысленные оттенки? Или она пристрастна?

— Хочу. Но это не значит, что я готова лишить крова ни в чем не повинных людей. Это дикость!

Александр был явно другого мнения, но отвлекаться на словоблудие не стал, упорно придерживаясь основной темы разговора:

— Пожертвуем чердаком.

Лера поджала губы:

— А что, рядом с домом никак? В кустах тех же?

— То есть случайных прохожих можно пустить в расход, я правильно понял?

— Неужели нельзя придумать вариант, где мы бы успешно выполнили план, не убив при этом с десяток людей и не разрушив жилой дом?

— Можно, разумеется. Но для этого нужно вернуть мне силу, а это, поверь, куда сложнее, чем дом взорвать. Тогда бы я просто пошел к этим промышленникам, и дело было бы сделано. А так… раздобыть нужную информацию можно только лично и действовать потом в зависимости от увиденного.

Лера открыла было рот, чтобы засыпать его вопросами про возвращение волшебства, но осеклась. Что-то в его словах зацепило, растревожило память. Она прокрутила их в голове еще разок, и спустя секунду ее осенило.

— У Игната папка была! С данными! Там и телефон и адрес, и может, другая полезная информация.

Взгляд, которым ее одарил Александр, был столь красноречив, что Лера на мгновение стушевалась.

— Что вы так смотрите?

— Ничего. Я уже понял, что наше дело обещает быть очень трудным. И совершенно не потому, что враги попались стоумовые.

Лера насупилась.

— Я забыла про папку. Я совершенно про нее забыла. У меня были другие дела!

— Ты сможешь дверь открыть в его квартиру?

— Попробую.

— Тогда пойдём, пойдём уже. Только отнесу зелья в лабораторию.

Путь до квартиры Игната отчего-то вышел неизмеримо короче, чем когда Лера спасалась бегством, но сей временной выверт она оставила без комментариев. Остановившись на некотором удалении от его дома, Лера спросила:

— Мы вот так и пойдем? В открытую?

— Нас никто не знает, может, мы в гости идем. Ты главное перестань вздрагивать от каждого шороха и по сторонам испуганно зыркать. И плечи распрями, что ли, а то так и хочется палкой по спине дать.

Очередной урок семейной жизни Лера пропустила мимо ушей, зорко вглядываясь в прохожих. Самой себе она казалась неутомимой разведчицей в стане врага, не дремлющей и все подмечающей.

— Около подъезда никого, — сообщила она через минуту. — Идемте?

Они вошли в дом. Лера мысленно проговаривала нужное заклинание, стараясь при этом не терять бдительности и связи с окружающим миром.

— Открыла? — спросил Александр, когда они подошли к двери. — И неплохо бы проверить на присутствие непрошеных гостей.

— Кроме нас, вы имеете в виду? Спешу сообщить, что такие заклинания вне моей компетенции, — с некоторым сарказмом ответила Лера. — Так что проверять придется самолично.

— Но замок-то ты откроешь?

И тут Лера подумала, что убегали они с Игнатом в спешке и через окно, а их преследователи вряд ли позаботились запереть за собой дверь, а раз так, то может всего-навсего нужно… Лера потянулась к ручке двери и, затаив дыхание, повернула ее. Замок щелкнул, дверь открылась. Вуаля!

Конечно, всегда оставалась вероятность, что за дверью их ждут громилы, страшные волшебники, засада, ловушки, но если обо всем этом думать, никогда смелости не наскрести, чтобы друга выручить. И примет Игнат героическую смерть, о которой никто не узнает. Поэтому Лера под одобрительным взглядом Александра глубоко вздохнула и… уступила ему дорогу. Галантность галантностью, но пусть он первым войдет.

— Трусишка, — шепнул он, проскальзывая внутрь.

Лера сжала в кулаке амулеты и шагнула следом. И тут же влетела в спину своего мужа, который застыл в проеме. Еще не успев понять, в чем, собственно дело, Лера была за плечи развернута на девяносто градусов и буквально запихана в приоткрытую дверцу гардероба, в висящие куртки и пальто. Да еще и прижата ко всему этому удушающему великолепию немаленьким телом Александра.

— Что за… тьфу, тьфу… за…

— Молчать! — зашипел он ей на ухо. — У нас осложнения.

Лера затихла, прислушалась и… услышала негромкие голоса, исходящие, похоже, откуда-то из глубины квартиры. Половину пути она готовила себя к тому, что они будут не единственными гостями в квартире Игната, но всё равно, как оказалось, обнаружить здесь посторонних не ожидала. Дышать становилось все труднее — плотная ткань куртки, в которую Александр добросовестно уткнул Леру носом, едва пропускала воздух. Как могла бесшумно, Лера развернулась и выразительно вытаращила глаза, но Александр в ответ лишь покачал головой и приложил палец к губам. А потом… ушел. Лера дернулась следом и едва не треснулась физиономией о закрывшуюся дверцу гардероба. Красноречивее намека просто быть не могло. Лера машинально подалась назад, гадая, что он задумал.

Раз следовать за мужем было нельзя, волшебница напрягла слух. Вскоре до нее донесся едва слышный щелчок — видимо, Александр закрыл входную дверь. Но больше не раздавалось ни звука, сколько Лера ни мучила уши.

Секунды не шли, они ползли, тяжело, муторно, и каждая так и норовила задержаться подольше в настоящем. Лера сглатывала нервную слюну, немилосердно тискала попавшийся под руку рукав и ждала худшего. Спустя какое-то время она услышала чёткие шаги — идущий явно не таился. Зажмурившись, Лера вжалась спиной в одежду. Где Александр? Что делает?

— Не знаю, — крикнул кто-то совсем рядом. — Мне без разницы. Платят хорошо, а остальное без разницы.

Где-то Лера подобные рассуждения слышала недавно, но где? Погруженный в панику мозг отказывался работать.

— … да смотрели уже, — недовольно продолжал голос. — Нет, ничего нет. Можем полы вскрыть, если угодно, потолок разобрать по кирпичикам. Ну тогда нечего нас учить работать! Не первый год в деле!

Видимо, неизвестный мужчина говорил по телефону, потому как его собеседника слышно не было.

— Ладно, по третьему, так по третьему. За ваши деньги. Вы бы еще поспрашивали поточнее да понапористее, глядишь, сознался бы паренек. А то времени уже сколько зря потеряли… ладно, ладно, я понял. Учту. Буду внимательнее. Конечно, как скажете. Нет, нет, я совершенно и точно все понял. Разумеется. По результату отзвонюсь. — Мужчина замолчал на несколько секунд, и потом добавил совершенно другим тоном — раздраженным, злым — видимо, вдогонку, положив трубку: — Да иди ты, *** со своими ***. Сказано идиоту — ничего нет. Пусть сам сюда чешет, когда приспичит. Кривой, ты все? Пошли уже, хватит. Жрать охота.

Раздался топот, от которого сердце у Леры ушло в пятки. Другой голос ответил:

— По башке настучат, слышь? Давай еще десять минут. И валим.

— Да пошел ты! Сколько можно? Я за жратвой, а ты тут хоть подыхай.

Дверь открылась-закрылась. Изо всех сил сдерживая желание вдохнуть полной грудью, Лера гадала — ушли оба или один? И где, опять-таки, её муж? И…

И тут дверца шкафа распахнулась — неожиданно, с треском. Лера от страха подалась назад, запуталась в одежде и упала. Куртки, в которые она машинально вцепилась, погребли её под собой. Она даже не успела рассмотреть, кто открыл шкаф, и теперь беспомощно барахталась в попытке то ли освободиться, то ли зарыться поглубже.

Чьи-то руки вытащили её из курточного омута, отряхнули и поставили на ноги. Снисходительно оглядев её с ног до головы, Александр констатировал без малейшего сожаления:

— Шпионки из тебя не выйдет, уж не обессудь. Твой потолок — яичница.

— К…ка-ка-кая яич-чница? — от пережитых волнений язык заплетался. — П-при ч-чем?..

— При всем. Посажу тебя дома у плиты, будешь мне готовить. Все эти приключения — не для тебя.

Лера была с этим полностью согласна, но как быть с Игнатом? Ведь ясно, как божий день, что говорил мужик по телефону про него.

— Ты в себя приди, дорогая. Ищи документы, пока эти придурки не вернулись, — подстегнул Лерино возвращение к жизни Александр. — Чего застыла? Бегом марш!

Войдя в комнату, Лера увидела жуткий беспорядок, но ни удивиться, ни ужаснуться не успела, потому что муженёк чуть ли не хлыстиком её подгонял.

— Быстрее, давай быстрее — повторял он.

Подумав, Лера направилась в туалет. Александр держался близко, и хотя это слегка нервировало, на фоне всего остального уже не имело особого значения. Пусть тащится, если угодно.

В туалете Лера опустилась на колени и стала вдумчиво считать напольные плиточки, начиная от двери. Остановившись на пятой, она решила, что и от Александра должна быть польза в трудном деле взламывания чужих тайников, и попросила:

— Ножик с кухни можете принести? И поковырять вот здесь, где шов?

Александр без лишних вопросов сделал, как было велено. Плитка отошла легко, открыв тайник.

— Можно теперь я?

Лера отодвинула его в сторону, запустила руку внутрь, пошарила там, что-то понажимала. В результате рука ушла вниз чуть ли не по локоть. Бумаг в тайнике оказалось довольно много, на поиск нужных потребовалось еще десять минут. Просмотрев все по два раза на всякий случай, Лера выбрала тощую картонную папку.

— Вот. — Впервые за все время она почувствовала себя нужной и важной. — Вот, это они.

Александр папку в свою очередь открыл, быстро пролистал и кивнул.

— Теперь уходим.

— Подождите! Надо все вернуть обратно.

Следующие пятнадцать минут Лера кряхтела над созданием экспозиции «до вскрытия тайника», то есть возвращала документы обратно в тайник, придирчиво укладывала плитку и творила заклинание, которое никак не хотело твориться. Когда Александру это надоело, он сдвинул в сторонку и Леру, и плитку, сгрёб только что уложенные бумаги, сунул под мышку вместе с Игнатовой папкой и буркнул:

— К демонам такую конспирацию. Пошли.

Они спешно вышли из квартиры, но Лера выдохнула только когда оказалась в нескольких кварталах от дома Игната.

— Кто это был? — спросила она. — В квартире?

— Люди. Какие-то… служащие? Правильно?

— Подельники, — с чувством поправила Лера. — Воры, грабители, одним словом, нехорошие люди. А что вы-то делали? Как они вас не заметили? В квартире не так чтобы много места для укрытия.

— Да они бы меня не нашли, если бы нос к носу столкнулись. Еще один яркий пример того, что деньги не гарантируют качественной работы.

— Они что-нибудь говорили?

— Помимо потока жалоб на надоевшую работу и бестолкового шефа? Практически ничего полезного. Я так понял, они ничего и не знают. Так, девочки на побегушках. Оплата почасовая, мизерная, личных контактов с самым главным — никаких. Единственное, что можно было бы из них выжать — номер телефона, по которому они с шефом связываются. Однако сильно сомневаюсь, что их шеф нам так уж нужен. Поди, очередной «почасовой».

— Но они знают про Игната! — воскликнула Лера недоверчиво. — Как это объяснить? Значит, не такие уж непосвященные.

— Они знают от сих и до сих. Что квартира чужая, что нужно найти тайник с бумагами, а хозяин квартиры о его местонахождении рассказывать не спешит. Точка.

— То есть они искали записи Игната? Но зачем?

— Затем, чтобы их не нашли другие, — с терпеливым видом объяснил Александр. — Чтобы не осталось… свидетельств преступной деятельности. Пускать все на самотек, надеяться на то, что пронесет — верх глупости, и в этом я с ними полностью согласен.

За разговором они сами не заметили, как добрались до дома. Очутившись в квартире, Александр первым делом принялся изучать папку, а Лера попрятала остальные документы. На всякий случай. Запали ей в душу слова Александра про «самотек».

— Есть номер телефона и адрес, — прочитав бумаги, сказал Александр. — Розовый бульвар, дом сто три. Это там, где квартира?

Лера растеряно пожала плечами:

— Вроде да. В первый раз меня Игнат вел, я адрес не спрашивала. Но, по-моему, это он.

Александр вздохнул:

— Карты города здесь не имеется?

— Мне откуда знать? Надо глянуть.

И они стали просматривать книжные полки.

— Выяснили еще что-нибудь интересное? — спросила Лера, изучая названия книг.

— Только, что главарь — волшебник. Весьма полезная информация, сам бы я никогда не догадался. Остальные вроде люди.

— Волшебников как минимум двое, — вдруг выпалила Лера. — Игнат, может, просто не успел это записать.

— С чего ты взяла?

— Мы когда убегали, Игнат сказал, что против двоих не выстоит.

— Хочешь сказать, что главарь этой шарашки самолично занимался отловом ненужного свидетеля? Что-то сомнительно.

— Значит, волшебников в этой «шарашке», — запальчиво произнесла Лера, — на одного больше! Уже трое выходит.

— Слишком много волшебников для успешного мероприятия, — задумчиво сказал Александр. — Как они вместе уживаются-то? Как друг друга еще не поубивали?

В глубине души Лера была согласна — большинство волшебников индивидуалисты отпетые, и превосходства над собой не признают. Им проще чахнуть над провальными опытами в лаборатории в полнейшем одиночестве, чем пойти на сотрудничество с собратьями. Естественно, есть и отношения «учитель-ученик», но это отдельная тема для разговора. Тут собственная гордыня, гонор и тщеславие держатся в узде. До поры, до времени.

— Гипноз? — предположила Лера.

— Обязательно, — покивал Александр. — Главарю силу некуда девать, он волшебников своей воле подчиняет. То еще развлечение.

— Тогда не знаю, сами придумывайте.

— Да скорее всего, все просто. Нет там троих волшебников, возможно, и двух-то нет. Просто кто-то умело пускает пыль в глаза. И Игнат твой попался на удочку.

— Это как?

— Амулеты, маскирующие ауры. Как у тебя, например. Только ты свою скрываешь, а кто-то наоборот. Еще можно с заклинаниями помучиться, но они, сдается мне, запрещенные. Там не получится просто видимость создать, там основа быть должна реальная. То есть волшебство должно иметься, хоть капля, а значит, уже не человек.

— Зачем это нужно?

— У страха глаза велики, это всем известно. С одним волшебником твой друг мог бы потягаться, а с двумя — еще вопрос. Сомнение в своих силах — уже поражение.

— Сколько вы пословиц знаете, аж завидно, — сказала Лера с насмешливым уважением. — Много читали, наверное… Так, нашла карту, только она лохматого года, — возвестила она, вытаскивая с книжной полки потрепанный жизнью талмуд.

Через пять минут выяснилось, что адрес, указанный в бумагах Игната, — адрес того дома, в котором располагалась пресловутая квартира.

— И что теперь? — с замиранием сердца спросила Лера. — Будем звонить?

— Нет, — ответил Александр. — Сначала будем пить.

Провожаемый непонимающим взглядом Леры, он вышел из гостиной. Вернулся спустя минуту с пузырьком в руках.

— Пожелай мне приятного аппетита, — немного невпопад сказал он и залпом выпил зелье. — Оно не сразу действует. И поэтапно. Так что не пугайся…

— …если от вас останется одна голова? Или руки? Спасибо, что предупредили. Меня уже мало чем можно удивить. Но случайные прохожие — другое дело… ладно, оставим, я совершенно не хотела вас критиковать. То есть мне идти с вами? Весьма польщена оказанным доверием.

— Разумеется, со мной. Ты позвонишь откуда-нибудь с улицы и сообщишь о полицейской облаве. Я в это время спрячусь около квартиры и попытаюсь проникнуть внутрь, когда они будут выходить.

Сказать, что Лера была настроена скептически, это ничего не сказать. План казался не только глупым, но и опасным. Терять еще одного мужчину, пусть и не самого любимого, Лера не очень хотела, этак не напасёшься. Но подвергать в который раз сомнению его рассуждения было чревато. Александр и так посматривал недобро, стоило ей открыть рот.

— Дальше что? Если вам удастся? И кстати, как я узнаю, удалось или нет?

— Если не вернусь, значит, удалось, дорогая. Все просто.

— Ладно. Вы не вернулись. Мне что делать?

— Действуй по ситуации. Вдруг чего хорошего надумаешь, — с чувством ответил Александр. — Собираемся. Да, и зелье взрывающееся придется взять. На всякий случай. Если меня застукают, или… ну в общем, отвлекающий маневр придется проводить тебе.

Далее он пояснил полной нехороших предчувствий Лере, как именно активировать зелье и, извлекши из кармана рубашки второй пузырек, торжественно вручил ей. Она приняла чуть дрожащими руками и уточнила:

— Оно не взорвется по пути?

Ответом ей стало неуверенное хмыканье.

Они отправились в путь. Правда, не успели выйти из подъезда, как Лере пришлось возвращаться обратно — она забыла (в бурлящих опасениях взрыва) телефон Игната. Звонить-то без телефона трудновато. По дороге она триста раз уточнила, как именно обращаться с зельем, как звонить, что говорить, чтобы ей поверили. С каждым шагом её скептицизм рос, а уверенность в успехе таяла. Но спасение Игната стоило риска.

Выпитое Александром зелье сработало неожиданно и совсем не так, как он описывал — просто в один прекрасный момент Лера повернула голову и не обнаружила его рядом, ни целиком, ни по частям.

— Вы… где? — спросила она, понизив голос, чтобы не привлекать внимания. — Вы… тут?

В ответ ее небольно, но чертовски обидно ущипнули в бок. Лера потерла пострадавшее место и пробурчала:

— Словами-то никак? Проблемы у вас с общением, дорогой мой. Огромные проблемы.

Еще один щепок. Лера наугад стукнула по воздуху, но не попала. Гоняться за мужем-невидимкой она не стала, просто прибавила шаг, стараясь при этом ступать как можно мягче. Кто знает эти зелья…

— Я ушел, — шепнул он, когда они проходили мимо подъезда.

Лера старательно отводила взгляд от подъезда, тискала в руках мобильный телефон и молилась всем богам, чтобы им повезло. Чтобы Игнат был жив. Чтобы у Александра все получилось. Чтобы злодеи попались на удочку. И еще множество разных «чтобы».

Усевшись на самую отдаленную от подъезда скамейку, Лера дала себе минуту на то, чтобы успокоиться. Увы, стало только хуже. Тогда она приказала себе: «Просто возьми и сделай. Забудь о том, как это сложно. Давай, делай, демоны б тебя побрали! Набирай номер, мартышка трусливая! Мартышка, мартышка, макака!» Ладони были липкими от пота, телефон норовил выскользнуть, пальцы съезжали с кнопок. Но Лера всё-таки набрала заветный номер, и сердце ее замерло, когда, приложив трубку к уху, она услышала длинные гудки. Внутри все похолодело, а нужные слова вдруг разом вылетели из головы.

И на сто пятом по счету гудке, когда Лера уже потеряла надежду, что кто-нибудь ответит, трубку сняли.

— Да, — бросили коротко, отрывисто. Мужчина.

Лера резко выпрямилась, словно он мог ее видеть, сглотнула и, отвесив себе мысленного пинка, прошипела:

— За вами скоро придут. Из участка.

— Кто это?

— Облава, — продолжала шипеть Лера. — Полиция знает про наркотики. И про лабораторию. Они уже идут.

— Какого хрена? Какую?..

Но Лера быстро отключилась. Теперь оставалось только ждать.

Ждать пришлось недолго. Из подъезда, не торопясь, вышли двое мужчин. Одного Лера узнала сразу — тот самый толстяк в спортивном костюме, у которого Игнат блокнот в переулке отобрал. Второго — чуть позже. «Лысый деловой костюм». Они что, всегда парой ходят? Мужчины поозирались по сторонам, о чем-то поболтали, а затем… направились в ее сторону. Они не выглядели встревоженными или обеспокоенными, на Леру никакого внимания не обращали. И может быть, поэтому она до последнего не верила, что они по ее душу. Убеждала себя, что им просто в эту сторону надо. Она выдвигала версии, одна другой правдоподобнее, не зная, что лучше — дать деру или не выдавать себя раньше времени. На всякий случай она вынула из кармана пузырек с зельем и сжала в ладони. Пока она колебалась, лысый в деловом костюме остановился напротив и сказал самым миролюбивым тоном:

— Ну что, красотка, может, пришла пора лично познакомиться? Хватит уже от нас бегать.

Лера не стала тратить понапрасну время и слова, а попыталась сотворить атакующее заклинание. То самое, что вышло у нее, когда сумасшедший в труселях к ней в спальню забрался. Увы, тогда вышло, сейчас нет. Как только Лера закончила тараторить, раздалось негромкое «пф». Перед ее носом зависло облачко дыма.

— Хорошая попытка, — иронично прокомментировал лысый. — Еще сюрпризы?

Эффектным взмахом руки он разогнал облачко.

— Да дайте я ее сейчас… — жарко заговорил «спортивный костюм», но был остановлен очередным жестом в исполнении лысого. Он недовольно нахмурился, но возражать не стал. Ага. Значит, «спортивный костюм» вряд ли волшебник — тех так просто не заткнешь, скорее в ответ получишь оплеуху. Или рога на голове, или копыта в неожиданном месте. Волшебник — лысый? С виду похож — заносчивость так и сочится, равно как сознание собственной значимости для этой планеты.

Лера, не будь дурой, попробовала еще раз сотворить атакующее заклинание, но лысый что-то проговорил, и язык перестал её слушаться. Так, одного волшебника нашли.

— Вот спасибо, — пробормотала она совершенно непонятно. Вышло что-то похожее на «хрум-хрум-хрум». — И надолго мне такое счастье?

Оказалось — ненадолго, пара секунд, и онемение прошло. Пока лысый открывал рот, чтобы заговорить — медленно открывал, чтобы жертва прочувствовала, испугалась и прониклась, Лера решила пойти наиболее банальным, и в то же время лёгким путем. А именно — позвать на помощь. Она уже воздуха в легкие набрала, но «спортивный костюм», быстро глянув на лысого, вмешался:

— Любовника твоего прикончу, если пикнешь. Поняла, дура?

Лысый с каменным лицом закрыл рот, а «спортивный костюм» вдруг отступил на шаг, пробормотав под нос то ли извинение, то ли оправдание. Субординация однако, оценила Лера. Она не стала уточнять, кого толстяк имеет в виду — Игната или Александра. Ни тот, ни другой быть чести ее любовником не удостоился, и в свете невеселых перспектив это как-то угнетало. Может, надо было посильнее провоцировать муженька, сейчас было бы не так обидно? Думать об этом в данный момент было некогда, некстати и вообще глупо, поэтому Лера и не стала.

— Чего вы хотите? — слабым голосом спросила она.

Она все крепче сжимала пузырек. Жертвовать своей жизнью, швырнув его во врагов, она готова не была, но и сдаваться просто так не собиралась. Пробрался ли в квартиру Александр? И если да, то сколько времени ему нужно, чтобы сориентироваться и совершить задуманное? Если же нет, то не собирается ли он спасать свою непутевую жену?

— Королевский трон, — поучаствовал, наконец, в разговоре лысый. — Не соблаговолите ли проводить нас до дома?

— Я… лучше здесь посижу, — пропищала Лера. — Без меня никак?

— Пойдемте, пойдемте, — учтиво промурлыкал лысый. — Без вас — какой праздник? И друг ваш сердечный в одиночестве скучает. Составите ему компанию… Я настаиваю.

«Спортивный костюм» вид имел довольно хмурый — видимо, его с Лерой первая и последняя встреча запала ему в душу.

— Поднимай ***, дура, — рявкнул он негромко, зыркнул по сторонам и угрожающе навис над Лерой. — Топай, куда сказано.

Лера подалась назад:

— Уже, уже. Я сама пойду. Вы меня достаточно напугали.

То ли фраза была построена неправильно для запуганной девушки, то ли Лера не выглядела достаточно бледной, но парочка тут же наградила жертву подозрительными взглядами. Сама же Лера… да, ей было очень страшно; да, в открытой драке она бы ничего не смогла этим двоим противопоставить и отлично осознавала это; но в последнее время жизнь пошла такая, что она стала больше верить в себя и свои силы. В то, что неприятности — еще не конец света, и да, они, разумеется, случаются, но барахтаться все одно необходимо. Поэтому Лера, кряхтя, как старушенция, медленно-медленно стала подниматься со скамейки. Она тянула время, как могла. Давала Александру пространство для манёвра.

Стоило ей встать, как «спортивный костюм», в который раз оглядевшись по сторонам, спешно обыскал ее, стараясь, чтобы это выглядело, как некое лобызание, обнимание и дружеское похлопывание по всем местам. Из кармана рубашки был выужен телефон, с шеи сняты защитные амулеты. Лера стоически терпела, хотя чувствовала себя так, будто ее прилюдно раздели. Она только надеялась, что у лысого силенок не хватит увидеть ее «дар», или мозгов, чтобы понять, с чем имеет дело. И радовалась, что кулак ее разжать не догадались.

— Босс… — «спортивный костюм» протянул лысому находки.

Тот не стал их трогать, осмотрел издалека, хмыкнул и скомандовал:

— Убери пока. Позже изучу.

Лера со священным ужасом наблюдала, как «костюм» утрамбовывает ее драгоценные амулеты в карманы штанов, ругается, дергает за веревки, кулаком подпихивает для верности и штанину трясет. Ни один волшебник не позволит себе такого обращения с амулетами. Впрочем, делать поспешных выводов и ручаться, что «спортивный костюм» не обладает волшебством, Лера не стала.

Когда лысый схватил ее за локоть и потащил к подъезду, Лера глубоко вздохнула, готовясь действовать. Раз есть тактильный контакт с волшебником, значит, нет защитного заклинания. А это, в свою очередь, значит… Лера вдруг зацепилась одной непослушной ногой за другую и чуть не упала носом вниз. Вскрикнув как подстреленный лебедь — визгливо и надрывно — она вцепилась свободной рукой в лысого. Не готовый ловить неловких девиц, он опасно накренился. Ситуацию спас «спортивный костюм». Он схватил Леру за шкирку, и, ругаясь тихо-тихо, поставил на ноги, не забыв как следует тряхнуть в назидание. «Спасибо, что пинка не отвесил», — подумала Лера.

— Сам ее веди, — брезгливо произнес лысый и, с трудом оторвав её пальцы от своей руки, пошел вперед.

Леру не расстроила смена спутника. Ведь, как известно, ничто не вечно пред божественным взором. Не стала она горевать и из-за отсутствия галантности, когда злодей подпихивал ее в спину, вместо того, чтобы вести под руку. И волны агрессии тоже не смущали. Ведь главное было сделано — пузырек перекочевал в карман пиджака лысого. И Лера безропотно шагала вперед. Неужели она сейчас увидит Игната? И — не приведи боги! — Александра?

Они вошли в подъезд, поднялись на первый этаж. Лысый обернулся толстяку, и тот шустро вытащил ключ из кармана разношенных штанов. Открыл дверь. Лысый шагнул вперед, а Лера замешкалась, за что удостоилась очередного «ускоряющего» тычка.

— Иду я, иду, — прошептала она непонятно кому и вошла.

Если бы у неё было хоть немного времени, чтобы подготовиться, осмыслить, привыкнуть и перестать бояться! Но времени не было. Были два недружелюбных субъекта и неизвестность впереди, сзади и вокруг. Неизвестность окружала, подавляла и сводила с ума. Как Игнат? Где Александр? Действовать ли или еще подождать? И вообще, есть в этом хаосе у кого-нибудь какой-нибудь план?

Они прошли в комнату — совершенно другую, нежели Лера видела в окне. Не было телевизора, не было дивана и табуретки с пепельницей, зато был избыток свободного пространства. На полу разбросаны какие-то пакетики, листки вперемешку с книгами. При виде такого варварского отношения к книгам Лера не удержалась:

— Это же научные труды! Почему они валяются под ногами?

— Заткнись, — гаркнул «спортивный костюм» и пихнул Леру в разы сильнее, не опасаясь случайных свидетелей.

Лера шатнулась вперед, не удержала равновесие и упала лицом в ворох бумаг, едва успев подставить руки. Поднявшись на колени, она полуобернулась и хмуро спросила:

— Мама не учила вас хорошим манерам, я смотрю? Плохо.

«Спортивный костюм» было двинулся к ней, но лысый его остановил:

— Это подождет. Свяжи ее, чтоб под ногами не мешалась.

«Костюм» ушел, напоследок одарив Леру недружелюбным взглядом. Лысый же приблизился к окну, расшвыряв по дороге то, что мешалось под ногами, в стороны и сказал, мягко так, с сожалением:

— Я не сторонник радикальных мер, но любопытство иногда приводит к катастрофическим последствиям. Уж не обессудьте.

Лера посмотрела по сторонам и, не увидев никого, пришла к выводу, что обращаются к ней.

— Убьете? — спросила она нарочито равнодушно. — Это вам с рук не сойдет. Я замужем, между прочим. Меня муж искать будет.

— Твой муж у нас, — бросил лысый.

В первое мгновение Леру словно током тряхнуло с ног до головы, а потом она сообразила, что лысый, должно быть, принял Игната за ее мужа. Или нет?

— Ммм? — промычала она в диапазоне от «боги, я сейчас от страха и без вашей помощи умру!» до «кто-кто у нас муж?» Непонятно промычала, в общем, воодушевляя его на дальнейшую откровенность.

Лысый принял ее мычание за крик души и пояснил:

— Но ты и сама знаешь, иначе бы не пришла. Глупость сделала, конечно. Твой благоверный молчал до сей поры. Зато теперь уж с твоей помощью мы ему язык расшевелим.

Значит, все-таки Игнат. А где Александр? Справился ли со своей задачей? И если да, то как узнать, куда именно он снотворное подсыпал? И самое главное — как заставить злодеев его выпить? Лысый никак не походил умирающего от жажды.

В комнату вернулся «спортивный костюм» с мотком толстой веревки в руках. Лера невольно вздохнула — и почему ей так не везет?

— Где Игнат? — поторопилась спросить она, опасаясь, что в скором времени её лишат возможности разговаривать.

— В соседней комнате, — рассеяно ответил лысый, плавая в далеких мыслях.

«Спортивный костюм» недовольно скривился, но промолчал, сноровисто связывая пленнице руки и ноги. Как Лера и опасалась, в качестве завершающего штриха он сунул ей в рот кляп, а затем так и оставил лежать на полу. Это было крайне неудобно и вдобавок негигиенично, если учесть, какой бардак здесь царил. Она умудрилась подкатиться к стене и, используя её как опору, попыталась сесть. Пресс она не качала за всю жизнь ни разочка, поэтому зрелище вышло занимательное. В ход шли многочисленные ухищрения, Лера извивалась, сгибалась почти пополам, чуть ли не зубами в стену впивалась. После пяти минут мучений ей удалось усесться, она прислонилась к стене и облегченно выдохнула.

— А что за лаборатория? — вдруг обратился к ней лысый.

— Мммм? — выразительно сказала Лера.

— Ты, когда звонила, ляпнула что-то про лабораторию. Что это за лаборатория? Где она? И при чем здесь мы?

Такого поворота Лера совершенно не ожидала. Голова тотчас распухла от вопросов без ответов. Они ошиблись в своих предположениях? Существует две банды и лаборатория принадлежит второй? Кто схватил Игната? Эта вторая банда? Но как в таком случае Игнат очутился здесь, в этой квартире?

— Мммм, — Лера решила скосить под дурочку. — Ммммм.

Лысый недовольно кивнул подельнику, и тот без особой нежности вынул кляп у нее изо рта.

— Тьфу ты, гадость какая, — сплюнула Лера. — А повкуснее ничего нет? Пироженки, например?

— Что за… — начал лысый раздраженно, и она благоразумно не стала дожидаться продолжения.

— Откуда я знаю, что за лаборатория? Я так, для красного словца, ляпнула, как вы изволили выразиться. У всех волшебников есть лаборатории, разве нет?

Поверил ей лысый или нет, она не знала. Видимо, да, потому что дальнейших вопросов не последовало, и по его сигналу толстяк снова впихнул ей в рот кляп. Лера с тоской уставилась в пол, словно надеялась взглядом прожечь в нём дыру и убежать. Два злодея в это время тихо переговаривались. Слов она не слышала, и это казалось зловещим. Поэтому, не теряя времени даром, она решила приступить к делу.

— Мммм, — взвыла она не хуже вампира, случайно вышедшего на солнце. — Ммммм!

Лысый даже не почесался, зато «костюм» зло зыркнул в её сторону.

— Чего надо?

— Ммммммм!

Без команды сверху толстяк колебался, Лера выла все громче и противнее, у неё и самой уже в ушах звенело. Лысый не выдержал:

— Да узнай уже, чего ей надо, в конце концов.

— На кой черт нам это сдалось? Давайте, я ее к хахалю оттащу. Пусть вместе воют.

Лысый обрадовано кивнул, но Лера, не будь дурой, уже прожевала и выплюнула кляп и заскулила:

— Я пить хочу. Очень хочу. Можно мне стакан воды или чего-нибудь?

— Можно я ей врежу? — с надеждой спросил «костюм». Лера зажмурилась.

— Успеешь, — отрезал лысый. — Убирай ее.

«Костюм» подобрал кляп и с особым смаком затолкал его обратно Лере в рот, после чего взвалил её на плечо и потащил в другую комнату. Она испугалась, что её сейчас вывернет наизнанку — его плечо, демонски твёрдое, несмотря на слой жировых отложений, больно упёрлось в живот. Но обошлось. «Костюм» сгрузил, практически скинул Леру на пол и мгновенно ретировался, хлопнув дверью. От боли Лера и думать забыла про тошноту.

«Оч-чень здорово», — подумала она, оглядываясь по сторонам, и тут же радостно замычала — Игнат нашелся. Порядком измочаленный, связанный, как и она, по рукам и ногам, с кляпом во рту, но… живой вроде. Вон как глазищами сверкает.

Их узилище представляло собой пустую комнату без мебели и отделки. На стенах — ни клочка обоев, на холодном бетонном полу — ни полоски линолеума, неровный потолок нависает низко над головой. Свет едва просачивался сквозь грязное стекло единственного окна.

— Слава богам! — попыталась сказать Лера Игнату.

Он что-то ответил, правда, что именно, Лера не поняла. Да и не вслушивалась особенно в его мычание, сосредоточившись на выплевывании кляпа. Это оказалось посложнее, чем в прошлый раз. То ли «костюм» сменил технику всовывания кляпов, то ли Лерино везение ушло к тому, кто не лезет в неприятности очертя голову, но кляп покидать её рот отказывался.

В это время Игнат, вихляясь, поднялся по стенке и мелко попрыгал в сторону Леры. Навис над ней и угрожающе сказал:

— Ммммммм!

Лера ответила невинным:

— Ммммм?

Игнат гневно дернулся всем телом и выдал новый аргумент:

— Ммммммм.

Лера вздохнула, еще некоторое время пожевала кляп, потолкала его языком и пожаловалась:

— Ммммм.

Издалека Игнат выглядел плохо, вблизи — ужасно: осунувшееся лицо украшено синяками, на рассечённых губах запеклась кровь. Одежда превратилась в лохмотья. Как ни странно, при всем при этом он не казался отчаявшимся или сдавшимся, наоборот, был относительно спокоен, даже бодр.

Лере тоже надоело валяться на полу, точно сломанной игрушке. Она доползла до стены, с помощью которой, применив недавно открытую методику, встала на ноги. Неуклюже, очень медленно, набив парочку новых шишек, но ведь встала! Теперь они с Игнатом были на равных. Надо было бы объясниться.

Лера ещё немного помусолила невкусную тряпку и выразительно посмотрела на Игната — мол, придумывай что-нибудь уже, кто здесь мужчина и герой? Он пожал плечами и скосил глаза на свой кляп. Лера подпрыгнула на месте от злости.

Их немой диалог был прерван едва слышным скрипом двери. Пленники синхронно повернули головы на звук. Дверь открылась, но в комнату никто не зашел. Однако ж спустя секунду дверь тихонько притворилась. Еще через мгновение Лера почувствовала, как узлы на веревках, стягивавших ее руки, а потом и ноги, словно по волшебству развязываются. Освободившись, она лихорадочно принялась растирать красные следы на запястьях и активно, но аккуратно отплёвываться от мусора, попавшего в рот вместе с кляпом. Попутно она наблюдала, как избавляется от пут Игнат.

— Что делать будем? — спросила она шепотом. — У тебя с резервом как?

Игнат медленно двигал конечностями, морщась от боли, и не сразу понял, что обращаются к нему.

— Что делать? Бить уродов. Давно об этом мечтаю.

— Сначала кровообращение восстанови, герой. Александр, вы снотворное куда… — обратилась к воздуху Лера.

— В воду. У них на кухне бутылка воды незапечатанная. Все туда и бухнул.

— Вот и муж объявился, — хмуро констатировал Игнат. — Ладно. Планы какие? Что за снотворное?

— О планах позже. Это сейчас не актуально.

— А что тогда актуально? — влезла Лера, чем заслужила два — она уверена, уверена, уверена — укоризненных взгляда в свою сторону.

— Сможешь их обезвредить? — спросил Александр.

Если Игнату и странно было разговаривать с пустотой, то внешне это никак не отразилось. Впрочем, может быть, из-за того, что лицо его представляло собой сплошные ссадины и кровоподтеки.

— Не знаю. Хотя я давно не творил заклинания, но когда они меня… захватили, сопротивлялся активно.

— Ну так проверяй, чего ждешь! — велел Александр. — Ты здесь уже какие сутки кукуешь, а к драке подготовиться не сумел.

Судя по всему, Игнат хотел ответить в том же тоне, но сдержался.

— У меня стопроцентно хватит сил на одного, того, что попроще, жирного. На второго, лысого, если он тут, уже вряд ли. Не уверен, но может быть замешан еще один волшебник. Лучше их всё-таки снотворным накачать для верности.

— За стенкой один придурок человеческого рода, и один — волшебного. Все.

Глаза Игната загорелись. Лера подумала, что если есть второй волшебник, то по всем законам жанра он должен объявиться в самый неподходящий момент. А это значит, жди — не жди, результат будет одинаковый. И надо рисковать, не теряя…

Пока она размышляла, дверь снова открылась-закрылась, и она осталась в одиночестве. Прекрасно. Макраме, что ли заняться? Вон, сколько веревок лежит. Лера еще подумала и на цыпочках вышла вслед за мужчинами. В коридоре, где она оказалась, царила первобытная тьма — или ей так показалось с перепугу. Она кралась вперед, неосознанно прижимаясь к стене, и шепотом повторяла слова атакующего заклинания. Было до неприличия тихо. Так же, не нарушая тишины, кто-то схватил ее сзади. Леры открыла рот, но широкая, как лопата, ладонь с размаху шлепнулась ей на лицо. Она начала вырываться, и тотчас в бок ткнулось что-то острое. Порыв биться за свою свободу до конца резко ослаб.

— Так-то лучше, — прошипел ей на ухо мужской голос. Лера его не узнала — лысый? Спортивный костюм? Кто-то третий? — Шевели клешнями.

С этими словами нападающий потащил ее за собой. Выходило крайне неудобно — обоим приходилось двигаться спиной. Мужчина посопел, посопел, затем попытался развернуться. Поскольку коридор походил на кишку метровой ширины, Лера во время этого маневра едва не проскребла лицом по стене. Она успела откинуть голову назад и — случайно, видят боги, совершенно случайно! — разбила нападавшему нос. Нож — или что-то другое — прижатый к ее боку, конвульсивно дернулся и впился в кожу. Лера ахнула в чужую ладонь, рванулась в сторону, но ничегошеньки этим не добилась. Одновременно она схватилась за бок, чтобы уменьшить кровотечение. Насколько опасен порез, можно было лишь гадать — она не ощущала сопутствующей большой кровопотере слабости, она уже и боли-то не ощущала, но предосторожности лишними не бывают.

Вот таким странным, неуклюжим образом, напоминая двухголового паука, пленница и нападающий продвигались в сторону… Лера не знала, куда, но пока ее по-прежнему вели по темному коридору.

Памятуя о ноже, она особенно не упиралась — на кой черт ей лишние дырки в теле? Окончательно не удариться в панику помогала слабенькая надежда на Александра. Церемония и благословение богов были? Были. Вот пусть муж и думает, как ее спасти, а она пока ножками поперебирает, да заклинание приготовит защитное. Хотя с защитой у нее дела обстояли еще хуже, чем с атакой.

Нападающий протащил Леру по коридору, впихнул в комнату и практически на руках отнес к окну. Только она ужаснулась, что сейчас придётся прыгать, позади раздался голос Игната:

— Уже уходите?

Значит, он справился с волшебником и поспешил ей на помощь. Лера еле слышно выдохнула с облегчением. Впрочем, радоваться было преждевременно. Кому как не ей было знать, что все самое неприятное судьба обычно приберегает на тот момент, когда начинаешь надеяться на победу.

Леру основательно тряхнули и развернули лицом к другу детства. Рядом с ее ухом проговорили:

— Пошел вон. Порежу девку твою.

Теперь Лера узнала голос — «спортивный костюм». Радости это знание не принесло. Как мужчины его пропустили? Защитники называется. Острие ножа прижалось к ее боку еще плотнее, рана заныла, задергалась. Рука с ее лица переместилась на шею, обхватила недружелюбно и слегка сжала, отчего Лера засипела.

— Не горячись, — тут же сказал Игнат. — Давай мирно разойдемся.

Лицо у него стало такое сосредоточенное, что Лера руку на отсечение бы дала — заклинание творит. Но почему ничего не выходит? Почему она все еще заложница?

— Не рыпайся! — тем временем велел «спортивный костюм». — Иначе плохо ей будет.

Он ткнул ножом посильнее. Лера против воли вскрикнула, а Игнат поспешно отступил на шаг.

— Не делай ей больно. Давай так — я сейчас выйду, а ты можешь уходить. Только отпусти девушку.

«Спортивный костюм» усмехнулся Лере в ухо. Она вздрогнула. Игнат отступал к двери, её мучитель напряженно ждал момента, когда можно будет действовать, сама же Лера шныряла взглядом по комнате. Искала. Кого? Догадайтесь. И готовилась.

Так что начавшаяся позади мышиная возня не застала её врасплох. Хватка толстяка ослабла, Лера вывернулась из его лап и в два прыжка оказалась около двери. Там ее подхватил Игнат. Однако вместо того, чтобы трогательно посмотреть в глаза спасенной, убедиться, что ее жизни и здоровью ничего не угрожает, произнести слова ободрения, сжать в объятиях, он бесцеремонно прислонил её к стене, а сам ринулся на помощь Александру. Лера подышала немного, потом осмотрела полученную рану, но ничего криминального не обнаружила — чуть порезана кожа, даже кровь уже не течёт, запеклась. Тогда волшебница обратила внимание на эпическое сражение у окна.

«Прав был тот, сто раз прав, — философски думала Лера, созерцая попытки двух волшебников справиться с одним человеком, — кто сказал: Волшебство — великая сила, но с ножом не поспоришь».

Игнату не хватало умения драться. Он мог быть детективом, волшебником, молодым сильным парнем, но… опыт «спортивного костюма» — а он явно был опытен втаких делах — брал верх. Негодяй обращался с ножом очень уверенно и двигался быстро, несмотря на свои габариты. Игнату едва удавалось уворачиваться, о том, чтобы перейти в атаку, и речи не шло. Кроме того, он ослаб после нескольких дней плена, где не пряники жевал и не на перине почивал.

Две минуты — и противник отшвырнул Игната к стене, как котенка, вспрыгнул на подоконник, и Лера уже решила, что сбежит, сволочь, как пить дать, сбежит… И вдруг ноги «спортивного костюма» сами собой поехали назад, тело по инерции качнулось вперед; он разбил головой окно и страшно упал поперёк подоконника. Нож выпал из его руки и приземлился рядом.

Лера в ужасе смотрела на кровь, которая закапала с подоконника на пол. Неужели умер? Ей стало дурно при мысли о том, сколько длинных острых осколков патологоанатом извлечет из живота толстяка. Она так увлеклась, воображая подробности потрошения трупа, что чуть не пропустила момент, когда нож как будто сам по себе взлетел в воздух и исчез.

Игнат в это время уже поднялся, и, пошатываясь, побрел к противнику. Убедившись, что он подает признаки жизни, друг детства сказал непонятно кому:

— Скорую вызови, что ли. И полицию. Они пока доедут, я все заклинания уберу маскирующие.

Он склонился над бессознательным врагом и что-то зашептал.

— Ты его еще и лечить собрался? — голос Александра взорвал воздух совсем рядом с Лерой.

Она испуганно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

— А что прикажешь? — спросил Игнат зло после продолжительной паузы — не прерываться же на середине заклинания. — Он умрет от потери крови.

— И что? — Это сейчас ее муж говорит? Он и правда бессердечная скотина? Хотя Лере толстяка было не слишком жаль, но и смотреть, как он умирает, она бы не смогла. Она бы тоже помогла, будь у нее возможность творить заклинания быстрее.

— Я не убийца, — произнес Игнат, с трудом переворачивая противника. — И не собираюсь им становиться.

— Глупости, — фыркнул Александр. — Все мы убийцы, только не у всех хватает смелости в этом признаться.

Лера поежилась. Разбираться, есть ли в его словах доля правды, очень не хотелось, потому что она подозревала — есть и большая.

— Лучше бы помогли, — влезла она в разговор. — Он тяжелый небось. А Игнат после плена…

— Может, ему еще и сопли подтереть? — осведомился Александр, но, судя по легкости, с которой Игнат уложил толстяка на пол, все-таки помог.

Лера отлипла от стены, склонилась к поверженному противнику и на глазах у изумленного мужа и Игната принялась бесцеремонно выворачивать его карманы.

— Это еще что за…

— У него должны быть мои амулеты! — ответила она, чтобы не сочли сумасшедшей. — Нету. Выложил, что ли? Где?

— Может, в гостиной? — предположил Александр. — В любом случае, мы их найдем, не переживай. Они должны быть в квартире.

— А что с лысым? — вспомнила Лера, поднимаясь с колен. — Вы его…

— Жив, если тебе это интересно. В соседней комнате отдыхает. С волшебником оказалось куда легче справиться.

Игнат уселся прямо на пол и с усталым вздохом спросил:

— Телефон есть у кого-нибудь?

— Не будем спешить, — вдруг сказал Александр. — Сначала надо разобраться с заклинаниями, которые тут понавешаны. Ты еще полчаса будешь ковыряться в таком состоянии.

Игнат вдруг напрягся и навострил уши. Оглядевшись по сторонам, он сказал Александру:

— Ты ничего не почувствовал?

— Нет, — был ответ. — А что такое?

Игнат с сомнением почесал в затылке.

— Сам не знаю. Меня словно током стукнуло легонько.

— Кулаком тебя стукнуло, а не током, — заметила Лера. — Ты еле живой. А еще в драку полез.

Воцарилась тишина. Александр Игнату то ли не поверил, то ли размышлял над сказанным, сам же бывший военнопленный произнес после паузы:

— Лерок, воды принесешь?

Выходить без амулетов было страшновато, но ведь все противники обезврежены… Вслед Лере Александр крикнул:

— Со стола бутылку не трогай!

Лера кивнула сама себе и, только оказавшись в коридоре, сообразила, что не знает, где в этой тёмной, путаной и бестолковой квартире кухня. Пришлось тыкаться наугад. Со второй попытки она очутилась в неожиданно светлой просторной кухоньке. В шкафчике нашла стакан, налила воды из-под крана и заторопилась обратно.

И надо же было такому случиться, что на пороге кухни ее кто-то окликнул ее.

— Вот мы и встретились снова, дева. Ты помнишь меня?

Глава 9. О приговоре

Когда Матвей оказался в незнакомом коридоре, то поначалу ничего не понял. Куда забросил его портал? Что ему предстоит свершить? Кто бы объяснил…

Тревога моментально разрослась до невероятных масштабов, волшебника аж потряхивало. Пальцы сводило судорогой; они сами собой сжались в кулаки и разжать их могли бы только клещи. Если бы не Михаил, Матвей бы уже бежал без оглядки из незнакомого места. Но посланник богов был собран, спокоен и доволен жизнью и собой. Оглядев сумрачный коридор, где они очутились, он пробормотал себе под нос:

— И это декорации к финальному акту? Убожество.

Матвею коридор тоже не понравился, но по другой причине. Он вообще не любил замкнутые пространства без окон и дверей, через которые можно было бы убежать. А здесь было еще и темно. Перед глазами и так всё плыло, а сердце заходилось от страха. «Избранный» попытался переключиться: переступил с ноги на ногу, представил, как именно этот процесс выглядит со стороны банальной физики, небанального волшебства и всеобъемлющих законов природы. Подумал, что вышло масло масляное, еще более все запутывающее, и стал бояться дальше.

— Пошли, — скомандовал Михаил, и Матвей пошел.

Спотыкаясь, запинаясь, практически по стеночке, он двинулся навстречу «финальному акту». Темнота в голове молчала, и это уже было хорошо. Или нехорошо — как он без подсказки догадается, что делать, когда идти станет некуда? Кто скомандует вперед? Михаил?

Они зашли в комнату — светлую, просторную, но какую-то рябую. Всё замельтешило, стоило ему посмотреть по сторонам. И это мельтешение имело ярко выраженный волшебный исток. Вроде бы перед глазами была одна картинка, но она периодически — словно помехи в старом телевизоре — менялась на другую, прыгала, мерцала, действовала на нервы. Матвей протер глаза, но ничего не поменялось.

— Да сними ты уже эту гадость! — призвал Михаил, обходя комнату.

— Г-гадость? Снять?

— Заклинание. Глаза болят.

— И у тебя? — поразился Матвей. Михаил — посланник небес, но и ему мешают эти помехи?

— Мешают, разумеется, — словно прочитав его мысли, ответил Михаил. — Не думай, что мне это нравится. Так что снимай, снимай, снимай скорее!

Матвей кивнул и начал бормотать заклинание — а в такт ему темнота мурлыкала что-то на непонятном языке. И было это так красиво, завораживающе, что Матвей против воли начал ей вторить, да так, что сам себя чуть не усыпил. Очнулся он, только когда вокруг него в комнате стало темновато. Он поежился, поискал взглядом Михаил — посланник отодвинул тяжелые шторы, которых раньше не было, и уселся на подоконник. Он смотрел на Матвея одобрительно, улыбался. Матвей непонятно почему собой даже возгордился на мгновение.

— У меня получилось?

— У вас получилось, мой дорогой друг. У вас получилось. Только теперь свалка вылезла, ступить некуда.

И правда — на полу валялись разномастные пакеты, банки, колбы, склянки, обрывки журналов, газет. И это не считая непростительного слоя пыли. Мебели не было вообще. Окна, как уже упоминалось, оказались глухо зашторенными.

— Что мы здесь делаем, а? — жалобно спросил Матвей.

— Ты уже не хочешь в герои? — с иронией поинтересовался Михаил. — Нет уж, назвался избранным — полезай в кузов. А то хороши нынешние волшебники — им славу подавай, а проблемы пусть другие решают. Будем биться до конца.

— Д-до какого конца?

— Победного, мой друг, победного. Двинули дальше.

И они пошли. В следующей комнате маскирующего заклинания не было вовсе, а был хлам, два стола и связанный по рукам и ногам мужчина. Волшебник, определил всезнающий Михаил. Пленник мычал, вращал глазами, плевался, но не мог произнести ни слова.

— Не трогай его, — предупредил посланник небес. — Пусть полежит. Если связали, значит, за дело. А если не за дело, значит, сам дурак, пусть валяется.

Матвей спорить не стал, тем более что его первоначальный порыв помочь был весьма нелюбезно принят темнотой, которая заворочалась в голове, и пристукнула кошачьим хвостом, и сузила желтые кошачьи глаза, и когтями острыми поскребла в его мозгу. Брррр!

Матвей машинально зажал уши, опасаясь, что мозг вытечет, но ничего подобного не случилось. Только колени подкосились, предметы в комнате грозили пальцами и сводили с ума, но к этому он уже привык — просто облокотился о стену, закрыл глаза и стал ждать, когда приступ пройдет.

Михаил тем временем прошелся по комнате, отодвинул шторы, выглянул в окно и протянул:

— Хотя бы стекла помыли. Хлев развели, самим-то не стыдно?

Матвей бы тоже ужаснулся беспорядку, царящему в комнате, если бы не страх и отвратительное самочувствие.

— Куда дальше? — спросил он слабым голосом.

Михаил замер на мгновение, затем задернул шторы и демонстративно отряхнул руки.

— А знаешь-ка… давай начнем с кухни… — ответил он.

И они опять пошли. Михаил шагал уверенно, как будто знал, где именно расположена кухня. Они уже почти миновали темный коридор, как в очередном дверном проеме показалась фигура. Матвей от неожиданности вмерз в пол и не сразу сообразил, что видит перед собой девушку. Не вооруженную, не агрессивную, а скорее, немного испуганную, как и он сам. И главное, смутно знакомую. Только где они могли встречаться?

Матвей было плохо видно её лицо, потому что свет бил ей в спину, и к тому же она смотрела в другую сторону. В руках у неё был стакан воды. Вдруг Матвея осенило — спальня, Спаситель Невинных Дев, ритуал, Александр! Пока волшебник хлопал глазами, Михаил прикрикнул:

— Поздоровайся с тетей! Тебя мама не учила правилам этикета?

Матвей сглотнул вязкую слюну, потер нервно руки, пригладил волосы, перебрал в уме сотни вариантов приветствия, нашел их все до одного банальными, забраковал и промямлил:

— Вот мы и встретились снова, дева. Ты помнишь меня?

Дева подскочила на месте, повернулась к нему и тут же шарахнулась назад. Что это с ней? Не узнала?

— Это же я, — сказал Матвей. — Я. Помнишь?

Стакан выскользнул из ее руки и звонко упал на пол, но не разбился. Зато вода разлилась.

— Н-н-не… — начала дева.

— Не узнала, — обреченно выдохнул Матвей. — Так я и думал. Это же я. Помнишь, спальня, ночь…

— Интересные подробности, — вдруг сказал воздух рядом с ними. — И когда это ты, моя дражайшая супруга, успела побыть в спальне с этим… малым?

Матвей покрутил головой, пытаясь увидеть того, кто это произнес, но никого не обнаружил.

— Это… это… — прохрипела дева, отступая вглубь кухни. — Это он.

— Кто он? — голос звучал сердито. — Почему я постоянно узнаю о всё новых твоих друзьях? Откуда их столько? И почему они мужского пола?

— Бред! — взвизгнула дева, а Матвей по-детски зажал уши руками. — Это тот самый, в трусах…

— Боги… — вздохнул голос. — Еще и в трусах. Уж простите, молодой человек, это у нее стресс сказывается. А можно узнать, кто вы такой и что здесь делаете? Хотя… кажется, я и так догадываюсь.

Матвей растерялся окончательно. Он кусал губы, не зная, с чего начать. Кто он такой, не ведают даже боги. Спаситель мира или городской сумасшедший. Любящий сын или убийца зла. А может и вовсе никто. Может быть, он — плод чьего-то воображения? Может его, Матвея, в природе не существует?

Вопрос второй. Что он здесь делает, он и сам хотел бы знать. Уничтожает зло, сказал бы Михаил. Исполняет свое предназначение, подтверждает принцип равновесия. Только никуда этот принцип сейчас Матвею не сдался. Хотелось все забыть, лечь в кровать, повернуться носом к стенке и уснуть. Но как быть с тем, что его мать… О нет, об этом думать нельзя.

— Молодой человек! — в мужском голосе зазвучало нетерпение, а дева осторожно предложила:

— Давайте вы сами, а я пошла, а? У меня Игнат пить просил. И… я кое-что забыла… в кармане у лы… — она осеклась.

Тут на сцене появился молчавший доселе Михаил. Он локтем подтолкнул Матвея в бок и сказал:

— Хватит мяться. Ты — избранный, так будь им. Хватит пресмыкаться. Хватит неуверенности в себе, хватит соплежуйста. Поверь в себя.

Матвей пламенную речь прослушал, но не проникся. В голове его кружились в безумном хороводе миллионы мыслей, тревога поедала решительность с таким аппетитом, с каким не всякий тролль тухлятину ест.

— Элеонора, а знаешь, ты права, — сказал голос. — Выйди, мне с нашим гостем поговорить надо. Воду не забудь.

Элеонора — та самая дева, так и оставшаяся неспасенной — подхватила стакан, налила воды из-под крана и бочком-бочком, стараясь держаться от Матвея как можно дальше, унеслась по коридору в неизвестность.

Матвей даже обиделся — он что, заразный? Почему его все вечно сторонятся? И вообще, пить воду из-под крана — это ж никакое заклинание потом не спасет от полного расстройства желудка. Совсем девицы пошли никуда не годные, к жизни не приученные. Кто ж ее, такую неумеху, замуж возьмет?

— Действие зелья скоро закончится, — произнес мужской голос спокойно. — И мы сможем поговорить. Позвольте представиться — Александр. Но мы, насколько я могу судить, уже заочно знакомы, так ведь?

Матвея словно током шарахнуло: невидимка — это Александр? Но… но он нормальный! По крайней мере, с первого… звука.

— А что он должен делать, по-твоему? — ядовито прошептал Михаил. — Огнем плеваться, как дракон? Злодейски хохотать? Младенцам головы рубить? Кровь пить? Нет, друг мой. Злодеи настоящие, не книжные — они так похожи на нормальных волшебников, что жуть берет. Они, твари, вежливые, обходительные. С ними можно и чай, и кофе попить. Они тебе расскажут много занимательных историй из своей жизни, пока ты будешь умирать у них на глазах.

Матвей дернул головой и скосил на посланника небес глаза. И тоже зашептал:

— Но как тогда узнать, что он — злодей?

— То есть? — переспросил Александр. — Вы очень тихо говорите, вас не слышно.

Матвей хотел было ответить, что не с ним разговаривает, но неожиданно Михаил исчез. Впрочем, волшебника это нисколько не удивило. Михаил вообще имел нехорошую привычку оставлять подопечного в трудной ситуации без поддержки. И что делать? Бить морду Александру? Но его же не видно! Чаю попить, подождать, пока проявится, и потом бить?

Начать драку, пусть и во имя мира во всем мире, вот так, без каких-либо провокаций Матвей не смог бы. Да и с провокацией не смог бы — он ведь даже хулигана в переулке не сумел заклинанием отделать! Молчание затягивалось. Ситуация складывалась глупее некуда. На помощь, как всегда, пришла темнота. Вот уж кто не сомневался. Вот уж кто в себе был уверен и на колебания времени не тратил.

Темнота ожила, радостно потерла ладошки и произнесла голосом Матвея.

— Здравствуй, Александр.

Молчание. Затем все еще невидимый Александр произнес:

— И вам доброго времени суток, уважаемая.

— Какая уважаемая? — деланно удивилась темнота. — Нет здесь никого, кроме вас двоих.

— Это я уже понял, — ответил Александр. — О, зелье действовать перестало. Но это и к лучшему.

Матвей, а его глазами и темнота, смотрел на высокого темноволосого мужчину. Мужчина стоял, опершись бедром о край стола, руки сложив на груди. Лицо его было серьезным, спокойным. Не было на нем «печати порока», но и… Матвей быстро подсчитал в уме… Александру сейчас должно быть восемьдесят! Но выглядел он на… Матвей не знал, на сколько именно, но гораздо, гораздо моложе! Как такое может быть? Черные мессы? Сговор с темными силами?

Матвей хотел бы сказать что-нибудь, например, поздороваться — пусть вселенское зло перед ним, но вежливость еще никто не отменял. Но темнота не позволяла. Мягко, ненавязчиво, она подчинила себе незадачливого борца за справедливость, как в случае со школьной уборщицей, и Матвею осталась роль наблюдателя.

— Чего ты хочешь? — спросил Александр, и Матвей удивился. Как это — чего он хочет? Искоренить зло! Внешний вид противника — лишнее доказательство, что он пользуется запрещенными приемами.

Зло, зло, воплощенное зло!

— Я ничего не хочу, — утомленно произнесла темнота. — Меня вообще здесь нет. Но есть этот способный паренек. Он хочет проверить принцип равновесия в действии.

— Какой такой принцип равновесия? Первый раз слышу.

Матвей возмущенно выпучил глаза, но сказать ничего не смог. Темнота лизнула его и лениво потянулась. Матвей чуть не упал от такой откровенной «ласки».

— Мне без разницы, по какой причине он тебя отделает. Разбирайтесь сами, — с этими словами темнота свернулась в клубок и уснула.

Матвей помотал головой, понимая только одно — перед ним цель, уничтожение которой принесет успокоение. Он наворотил таких дел, что искупить их сможет только подвиг во благо планеты. А подвиги, как он выяснил, не совершаются по щелчку пальцев, придется попотеть.

— Я тебя убью, — сообщил он Александру, который на это заявление отреагировал совершенно неадекватно — засмеялся.

— Боги, ты — можно ведь на «ты»? — это серьезно? Детский сад. Давай не будем слушать истеричек и впадать в крайности.

Матвей не пожелал слушать дальше — иначе сомнения задушили бы окончательно. Иначе смелости не наскрести, и решимость испарилась бы вовсе.

— Принцип равновесия, — прошептал он себе под нос. — Я должен очистить мир от зла и очиститься сам. Другого выхода нет. Ах, мама, мне так трудно, так трудно без тебя! Но я все исправлю, клянусь, я все исправлю! Ты будешь гордиться мною…

Отчаянно надеясь, что еще не поздно, что все наладится, Матвей вскинул вверх руки и заговорил. Совсем как во сне. Мгновение — и враг был обездвижен, однако продолжал слабо трепыхаться. Странно. Заклинание должно было словно замуровать его в бетон. Намертво. Сил мало вложил?

— Не делай этого, — выдохнул Александр. — Не позволяй ей взять верх. Ты просто попал под ее влияние.

— Нет! — по-бабски взвизгнул Матвей.

Пути назад уже не было. Или он победит, или умрет. Потому жить с осознанием того, что натворил, он не сможет. И значит надо верить, что тропа, которой он идет — истинная, а речи злодея — коварны и лживы.

Закрыв глаза для лучшей концентрации, он начал творить смертельное заклинание, то самое, которое никогда не знал, то самое, которое произносил когда-то во сне во время поединка с Александром. То, что подсказала темнота. Он говорил напевно, плавно, все больше опутывая кухню сетями волшебства, и Александр не сопротивлялся.

Это немного сбивало с толку — вселенское зло не может быть покорным. Оно не должно уговаривать и терпеливо ждать своего конца. Оно пользуется подлыми приемами, а не стоит, уставившись в одну точку, словно и не помышляя о сопротивлении. Оно не увещевает — оно караулит и бьет в спину.

— Еще раз прошу — не делай этого. Это ошибка. Ты запутался, но я помогу. Я все исправлю.

Голос Александра звучал сдавленно — заклинание неторопливо вытягивало из него жизненные силы. Он бы упал, если бы Матвей его не обездвижил. Еще минута — и враг будет повержен. Матвей собрал все силы, финальная часть заклинания была самой трудной. Представление затягивалось, хотя насколько Матвей знал — от темноты, это заклинание убивало практически мгновенно. Оставшаяся же часть служила для закрепления за душой волшебника миленького бонуса — проклятия.

Он не успел закончить. Рядом с ним оглушающе грянул взрыв. В лицо ударила волна жара, какие-то ошметки. Матвея сбило с ног, дыхание перехватило, в ушах зазвенело. Пока он ковырялся на полу, пытаясь встать на ноги, кто-то торопливо протопотал мимо. Взволнованный женский голос затараторил:

— Обалдели? Я что, должна упокоиться вместе с вами? Что за образ великомученика? Надеетесь, зачтется перед богами? Так вот — идиотская это затея. У меня все тело сводит.

— Элеонора, помолчи, ради богов. Уходим!

— Сами помолчите! Я его убила? Убила?

— Боги, жена, ты же видишь, что он шевелится! Марш на выход!

— Может, у него конвульсии предсмертные! Видели когда-нибудь, как петухам головы откручивают и как они потом прыгают по двору без голов, и кровища разливается океанами? Видели? Не видели, а я видела… аааа!

— Молчать! — Звук пощечины, хотя полуоглушенный Матвей не поручился бы за это. — На выход!

— Вы… Вы… меня сейчас ударили? Ссскотина! Мало того, что вы мне жизнь…

— А, к демонам, — пробормотал Александр, и началась возня.

— Опустите меня немедленно! Я приказываю! — завыл женский голос. — Какого… вы все меня таскаете? Я не могу больше так висеть! Я не мешок с картошкой!

— Куда там, — голос Александра звучал глухо, отдаленно. — Он молчит, а мне такого счастья не видать…

Звук быстро удаляющихся шагов — и все стихло. Матвей все это время мотал головой, ковырялся в ушах и пытался открыть глаза, но получалось плохо. В груди жгло, и казалось, что груди-то уже и нет, а есть одна огромная дыра. И в этой дыре что-то копошится, шевелится, хлюпает мокро. Сердце? Червяки? Гниль? И надо было бы проверить, потрогать, но ужас парализовал.

Тянуло гарью, и рукам было очень горячо, и именно эта боль помогла Матвею очухаться. Он проморгался, увидел, что ладони его обожжены, а костюм порван в клочья. Но — жив! И дыры в груди нет — Матвей придирчиво щупал, и трогал, и нажимал, и все прислушивался к своим ощущениям. Провалятся ли пальцы внутрь, начнет ли сердце стучать сильнее, или может быть, перестанет стучать вообще. Как бы тогда все стало хорошо и замечательно!

Матвей не боялся, что враг ускользнет. Темнота направит его по следу. И он довершит начатое.

— Ты выглядишь смешно. Как будто тобой полы мыли, — сообщил Михаил, появляясь в дверях кухни. — Мдаа… и что здесь произошло? Стоило отлучиться…

— Куда ты ходил? — мрачно прокаркал Матвей, порядком рассерженный манерой посланника небес оставлять его одного в критической ситуации.

— Вызывали. У меня же тоже работа, друг мой. И шеф есть, немного не от мира сего. Но у нас на небесах все такие… что же касается твоих упреков — да не делай такие глаза, у тебя на лице все написано, особенно если умоешься… так вот, касаемо твоих упреков — ты должен барахтаться сам. И только сам. Если я буду помогать тебе, выйдет только вред. Ты растешь, борешься, преодолеваешь. Никто не сделает это за тебя. Так что смирись.

Матвей слушал речь Михаила через слово, если вообще слушал. Он был поглощен отряхиванием, оглядыванием и составление картины происшедшего.

— Это… дева меня так? Чем?

— Бомба, — хохотнул Михаил. — Зелье. Боги знают, чем. Спросишь, когда догоним. Ну что ты стоишь, горюешь? У тебя десять костюмов — и все одинаковые. Потеря одного из них меня лично только радует. Может, джинсы себе купишь раз в жизни. И двигайся уже, они сбегут!

Но Матвей не стал спешить — слабость спеленала его плотным коконом, в голове будто бы паутина оплела все мысли. Темнота перекатывалась с боку на бок, перетекала из стороны в сторону и шептала, что делать дальше.

После сеанса общения Матвей совершенно обессилел. Во рту пересохло. Почему-то вспомнился стакан с блаженно прохладной водой в руках девы. Кухня была раскурочена, посуда разбита, но пить из-под крана Матвей все одно не мог себя заставить. Он огляделся в поисках непонятно чего, и взгляд его упал на чудом уцелевшую пластиковую бутылку с водой. Взрыв укатил её в угол, под раковину. Матвей поднял бутылку и, придирчиво изучив этикетку, постановил — к употреблению пригодна. Одним глотком выхлебал все до дна. Сразу стало намного лучше, силы появились.

Темнота шевельнула лапкой, и Матвей побрел в указанном направлении.

* * *

Они удирали во все лопатки и совершенно не стыдились этого. Не до того им сейчас было. Леру разбирал лихорадочный смех пополам с истерическими всхлипами. Прохожие шарахались от потрёпанной компашки, как от прокаженных, неодобрительно смотрели вслед, особо впечатлительные крутили пальцем у виска.

В авангарде их маленького отряда топал Игнат, в затылок ему сопела Лера. Александр, еле живой после заклинания, прихрамывал позади. Лера то и дело оглядывалась на него, предлагала помощь, но он отнекивался — мол, больше мешать будет. Хотя он и бодрился изо всех сил, ему было не просто плохо, а очень плохо. Лера знала это совершенно точно, потому что её потряхивали отголоски его состояния. Правда, она слишком вымоталась, чтобы отделять свои страдания от чужих. У нее все болело, и выяснять, за какую именно боль ответствен ее муж, сейчас, в суете бегства, было не с руки.

Далеко убежать не удалось. Сумасшедший парень, так и оставшийся безымянным, догнал их уже через двадцать минут, в маленьком и неухоженном пустом парке.

— Стойте! Бежать бессмысленно. Справедливость и возмездие вас настигнут.

Естественно, они и не подумали останавливаться, наоборот, прибавили ходу. Лера сжала амулеты — их нашел Игнат. Оказалось, что «спортивный костюм» надел их на шею и убрал под майку, куда она лезть побрезговала.

Ни скорость, ни амулеты не помогли. Полуминуты не прошло, как Лера почувствовала, что ее словно арканом тянет назад. В панике она посмотрела на спутников — их тащило тоже. Игнат злился и пытался освободиться с помощью волшебства, а когда не вышло, просто беспорядочно задергался. Безрезультатно. Александр, напротив, был спокоен. Повернувшись лицом к врагу, он о чем-то думал. Леру его показное (она была уверена, что показное!) равнодушие взбесило. Она не хочет умирать! И если ради того, чтобы выжить, придётся спасти и этого идиота, что ж, она спасёт! Даже без его участия. Да даже против его воли!

Все трое были остановлены в паре метров от парня. При дневном свете он производил совершенно другое впечатление, а может, Лера успела немного успокоиться — что не убила. Болезненно тощий, в рваном, прожженном костюме (хорошо она прицелилась колбой), мышиного цвета волосы — где-то прилизанные, где-то всклокоченные. Горящие фанатичным огнем глаза — одну секунду. Другая секунда — и они потухли, и весь его облик излучает отчаяние. Третья — кажется, парень готов рухнуть на землю, ноги его не держат. Он весь трясется, переминается с ноги на ногу, бормочет что-то, словно разговаривает сам с собой. Но от этого не становится безобиднее. Напротив, Леры боялась полнейшей непредсказуемости его действий.

Парень оглянулся через плечо, затем повернулся к пленникам.

— Мне нужен только он. Остальные свободны.

— Нет! — отрубила Лера, так как подозревала, что Игнат тут же согласится на предложение, а Александр в своём пораженческом настроении и возражать не станет. Но она против! Она решительно против!

— Дева, не усложняйте. Этот волшебник недостоин с вами одним воздухом дышать, — выдохнул парень. Зябко поежился, с силой потер глаза, пожевал губами и продолжил: — Он — зло. И я это зло искореню!

Лера многое могла бы сказать о состоянии психики преследователя и о том, где это лечится, но не стала, опасаясь последствий. Лучше было пока согласиться, а самой ждать удобного момента. В разговор вступил Александр. Он спросил парня:

— Я могу поговорить с ней?

Тот озадаченно нахмурился:

— С кем с ней?

— С ней. Не знаю, как она представилась тебе. Но вообще-то ее имя Арья. Надеюсь…

Лера вытаращила глаза — богиня? Что за больные фантазии? Её муж успел заразиться от этого психа, а она и не заметила?

— У тебя нет права надеяться, — потусторонним голосом провыл парень. Это его подкосило, он закашлялся и кашлял долго. Наконец, выговорил: — Ты приговорен.

— Это я уже слышал. Но она тебе врет.

— Нет никого! Никого, кроме меня и посланника небес. — Засим последовал странный жест в сторону окаймляющих аллею кустов. Они-то чем не угодили? — И мы тебя одолеем. Принцип равновесия будет доказан.

— Хорошо, — покладисто согласился Александр. — Но подумай, только немного подумай — почему ты выбрал именно меня?

— Вы искалечили жизнь моей матери! — На глазах нападающего выступили слезы. — Она любила вас, любила, а вы… ее бросили! Вы бросили ее, свою сестру, и свою семью, дабы вступить на тропу порока!

У Леры от обилия красивых бессмысленностей в голове каша образовалась — хоть ложку бери и хлебай. Но основное она вычленила — семья. Этот псих — родственник ее мужа? Вот надо, надо было справку из психушки о мамах, папах, дядях, тетях требовать, прежде чем замуж выходить. Но теперь уже, как водится в ее жизни, поздно. Интересно, передается ли это по наследству? Александр и сам по себе странный, а если учесть, что у него в родственниках бегает это чудо на ножках, расти ему есть куда. Или падать.

— Какую сестру? Ты о чем? — Александра эта речь сбила с толку. — У меня нет никаких сестер.

— Наглая ложь! Ваша родная сестра, Алевтина, — голос парня дрогнул. — Алевтина, моя м-мать. Вы ее бросили! Вы ее бросили! Вы сволочь, скотина!

По мнению Леры, привилегией обзывать Александра нехорошими словами обладала только она одна. Впрочем, вмешиваться она не стала, предоставив событиям идти своим чередом. Ей хотелось узнать, кто в этом абсурдном диалоге врет, псих или ее муженёк.

Совершенно неожиданно Александр заявил:

— Может быть. Я не помню.

У Леры рот сам собой открылся — «Вечная любовь донны Розы», сезон тридцать первый, серия две тысячи сто пятая. Те же и донна Роза. Момент истины: донна Роза режет правду-матку о негодяе, который бросил ей после незабываемой совместной ночи, а негодяй, по совместительству главный герой, как назло, на прошлой неделе потерял память.

Как это вообще можно — не помнить? Опять на Грань будет валить?

— Вы изверг, — парень зевнул, прикрыв рот рукой. — Вы злодей. И вы будете наказаны.

Этим зевком он несколько попортил торжественность момента. Лера украдкой взглянула на Игната: ему бы кресло поудобнее и мисочку попкорна, и он был бы полностью доволен жизнью. Вопрос — ей одной хочется в живых остаться? Почему все такие… ууух… такие расслабленные? Это же не шутки, это сумасшедший волшебник с манией величия ее мужа убить хочет! А за ним и она как верная жена к богам первым рейсом отправится.

— Игнат, сделай что-нибудь, — прошипела она, делая страшные глаза.

— Бесполезно, — пожал плечами её друг. — Я пробовал.

— Врешь! Когда успел?

— Это не твои тридцать минут на подготовку. Так что не придирайся. Просто поверь — успел. Без толку. Что-то его охраняет. Амулеты? Зелье какое-нибудь? Не знаю. Не берут его заклинания.

— Силенок у тебя маловато, — фыркнула Лера. — Дохляк. Пара дней в плену — и уже спекся.

Игнат не стал обижаться — Лера слишком нервничала, чтобы следить за языком. Высказавшись, она обратила свой взор на психа и, вспомнив старые добрые киношные традиции последнего слова (на пару-тройку часов), завела:

— А вы его, — кивок на Александра, — знаете? Откуда?

Парень замялся, но затем ответил:

— Не знаю. И знать не хочу.

— Но откуда тогда бре… знаете, что он — зло? — Зря она избрала путь логики. От последней фразы стало только хуже — лицо психа скривилось, взгляд сделался бешеным, а все тело повело как на шарнирах. Финт не удался.

— Уходите! — выкрикнул он, ожесточенно растирая глаза. — Вы двое! Говорю вам, уходите.

— Лерок, я конечно…

— Элеонора, это будет лучше всего. Идите. Не обещаю хорошего конца, но постараюсь. Все равно вы ничем не поможете. Эти силы… это не то, во что надо совать нос. Можно жизни лишиться.

— Еще скажите, что вам жаль, — перебила доведенная до ручки Лера. Она не хотела полагаться на чье-то сомнительное «постараюсь». — И слезу пустите. Я проникнусь, честное слово.

— Элеонора!

— Не уйду! — вспылила Лера. — Послушайте, вы… — это уже психу.

Она бы высказала все, что накипело, просто потому, что умирать молча было невыносимо. Пусть псих хотя бы знает, что он — сволочь и еще много разных красочных слов.

Но он не слушал. Ее вообще никто не слушал. Преследователь зачитывал заклинание, которое поставит крест на ее жизни. Александр, видимо, понял, что одними разговорами делу не помочь, и бросился врукопашную.

Стоит ли упоминать, что машущие кулаками волшебники — незабываемое зрелище? Эта драка была далека от тех изящных, стремительных драк, почти танцев, которые показывают в фильмах. Эта драка была неуклюжей и нечестной, где-то забавной, где-то даже ловкой и очень искренней. Пыхтение обоих противников, их красные лица и злые глаза — это стоило бы записать на пленку и показывать всем волшебникам в назидание. Самое интересное, что псих-то оказался не так прост, удары Александра отражал, хотя выглядел при этом весьма удивленным. Чему именно он удивлялся — своей ловкости или ситуации в целом — было непонятно.

Но Александр в любом случае своего добился — заклинание сбилось, волшебство запуталось, замерцало негодующе и полетело к тому, кто уважительнее с ним обращается. Псих это понял и взвыл не своим голосом. От этого крика не только птиц с деревьев как ветром сдуло, но и его боевой дух взлетел до небес. Он снова начал читать заклинанием и одновременно пошел на Александра с такой решимостью, с таким отчаяньем в глазах, что Лере поплохело. Противник её мужа выглядел так, словно ему уже нечего терять. Секунда — и Александр упал, сраженный волшебством. Лера вдруг ощутила сильное жжение в груди, и увидела, как Александр судорожно пытается сорвать с шеи тот самый амулет. Жжет!

— Игнат! Он же его убьет! — заголосила Лера.

— И что?

— Ты совсем? Я тоже умру! Ну сделай же что-нибудь!

Игната проняло. У него сделалось невероятное выражение лица.

— Я забыл! Демоны меня подери, Лерок, я забыл про ваш обряд!..

И бывший одноклассник кинулся на психа. Опять кулаки? Наблюдать за дракой было уже не смешно, а страшно. Лера бы вмешалась, если бы не боялась сделать только хуже. На всякий случай она огляделась по сторонам и приметила невдалеке большой сук. Но поднять его не успела — мимо нее на хорошей скорости пролетел Игнат и практически впечатался в дерево. Лера вскрикнула, не зная, куда бежать — то ли за суком, то ли к другу, то ли к мужу. Мужчины, елы-палы! Двое на одного — и проигрывают! Защитники! «Тьфу на вас, убогих, — подумала она в сердцах и порысила за палкой. — А потом начинается — почему женщины стремятся к независимости, где это видано, сидели бы дома с веником!.. А мы бы сидели, с удовольствием, если бы волшебники были хоть каплю мужественнее тряпок!..»

Она затормозила над палкой, пытаясь перетерпеть боль в груди, и оглянулась на Александра. Он лежал ничком и признаков жизни не подавал, но жив был однозначно, раз она жива. Или есть какая-то временная прожилка между смертью одного супруга и второго? Так сказать, чтобы накраситься успеть. Гадать было некогда. Псих в ее сторону не смотрел, он пялился на Александра, и губы его безостановочно шевелились.

Игнат «отдыхал» около дерева, держась за голову. Лера подняла палку, перехватила поудобнее и ринулась на защиту своей жизни. И жизни мужа заодно. Подбежав, она замахнулась посильнее и ударила. И вроде бы попала, и даже по голове, но псих и не покачнулся. Да что там — он попросту не заметил ее удара, зато умудрился сладко зевнуть, не прерывая своего бубнения. Лера ударила еще раз. По ее мнению, череп парня должен был треснуть, как орех, но ничего не произошло. Однако она не сдавалась и после ещё пары ударов почувствовала себя заправским лесорубом.

— Дева, отойдите. Чему быть, того не миновать. Не стоит провоцировать судьбу. Этот волшебник должен умереть. Зло, которое он причинил, невозможно искупить земными делами. Ему придется держать ответ перед богами.

Лера могла бы поклясться, что это псих говорит с ней, однако, присмотревшись, поняла, что артикуляция не совпадает. Но голос-то его! Жжение в груди стало непереносимым, Лера в панике посмотрела на распростёртого Александра. Он не шевелился.

Неожиданно краем глаза она увидела сбоку слабое мерцание и отпрыгнула в сторону, едва не взвизгнув. Призрак! Не сойти ей с этого места, но это был призрак! Лица его при дневном свете было почти не видно, но это явно была женщина.

— Сынок, — позвала женщина-призрак.

Псих резко замолк, перестал буравить взглядом Александра и вскинул голову. Лера никогда не видела такого цвета лица — белое, как мел. Он был не просто ошарашен, он был в ужасе. Он истерично заморгал, начал задыхаться, отступил на два шага и прошептал:

— Мама?

— Это я, сынок. Почему ты ведешь себя так плохо?

— М-м-мама, я… для тебя… а ты… а я…

Он продолжал отступать, все быстрее и быстрее, а призрак настойчиво летел за ним. Псих спиной уперся в дерево, закрылся руками и зарыдал:

— Мама! Прости! Мама! Я больше так не буду! Мама, я только хотел, чтобы ты простила меня! Мама, забери меня к себе! Я устал!

Он рыдал, размазывая сопли по щекам, и у зрителей это зрелище вызвало противоречивые эмоции. Истерика доконала парня — глаза его закатились, он начал как-то странно заваливаться на бок. Никто из троих волшебников не успел бы его подхватить, даже если бы собирался, поэтому через секунду он рухнул в траву.

— Что с ним? — заикаясь, спросила Лера.

— Обморок, — предположил Игнат. — Не знаю. Здорово я придумал, правда?

— Ты? Призрак — твоих рук дело? — Лера кинула быстрый взгляд на бессознательного психа и поспешила к бессознательному Александру. Усевшись на колени рядом с ним, она попыталась нащупать пульс. Руки тряслись так, что поначалу она решила, что сердце у него не бьется вообще.

— Ага, — Игнат был явно горд собой и не скрывал этого. — Он про свою мать так рассказывал, что я понял — дело нечисто. И создал простенькую иллюзию. Сходства особого не потребовалось — день же.

— А слова?

— Боги, да что она может ему сказать? То же, что и все матери на свете. Моя мне всю плешь проела упреками.

Лера, определив, что ее муж жив, стала думать, как привести его в сознание.

— А если очнется? — попутно бросила она Игнату.

— Домой пойдете. И тащить не придется на себе.

— Да не Александр! А этот… я третьего раунда не переживу! Я слабая волшебница, у меня нервы!

— У всех нервы… — прохрипел Александр, приоткрывая глаза.

Лера едва не вскрикнула — белки у него покраснели, и оттого выглядел он как сытый вампир.

— Что, плохо? — хмыкнул он через силу. — А будет еще хуже.

— Не хочу, — буркнула Лера, потирая ребра. — Мне и так нерадостно. Больно. Это заклинание было?

— Амулет сгорел, — коротко ответил он. — Так, убираемся отсюда, пока этот кролик не очухался. — Он с трудом приподнялся на локтях. — Как вы его усмирили, кстати?

— Игнат постарался, — ответила Лера. — Потом давайте, а? Уходим.

С Игнатовой помощью Александр встал. Немного покачался, ища баланс, потом подобрал с земли обуглившийся амулет и поморщился.

— Что? — тут же спросила мнительная Лера.

Не ответив, он пощупал карман, и лицо его просветлело. Он достал нож, конфискованный, видимо, у «спортивного костюма» и сделал невероятное — в два шага (откуда только силы взялись?) оказался у поверженного противника и быстрым движением всадил ему этот нож в грудь. Лера подумала и упала в обморок. Хватит с нее приключений. Пусть разбираются, как хотят.

* * *

Матвей ощутил ослепляющую боль в груди и очнулся. В первую очередь он безумным взглядом поискал мать, точнее ее призрак, но не нашел. Зато увидел кинжал, торчащий из груди. Больно. Очень больно. Наверное, ему следовало бы как минимум огорчиться, что он умирает, а как максимум — наслать проклятие на своего убийцу, но…

Матвей был своему убийце очень благодарен. Он понял, какое благо убийца совершил — позволил Матвею умереть героем, в битве, а не трусливо наложить на себя руки. Он не опозорил свою мать. В самом конце он доказал, что способен на великое. Или хотя бы на попытку это великое совершить. И это было самое прекрасное ощущение. Невероятное, оно разливалось по его телу сотней острых игл, но Матвей радовался. Он бился честно, на пределе сил и возможностей. Он не халтурил, не отступал, он шел до конца.

На глаза опять навернулись слезы — на этот раз слезы радости. Впервые за тридцать лет он был собой доволен. Теперь можно умереть, ибо своего предназначения он не перенесет. Он устал. Нет у него силы духа. Пусть кто-нибудь другой спасает мир, без него. Боги найдут следующего избранного, а он, Матвей, все отпущенное время будет на небесах умолять мать о прощении. Ему будет что рассказать ей о последних часах своей земной жизни, когда они сядут пить вечерний чай там, на облаках.

Матвей смотрел на кинжал и не понимал, почему в глазах не мутнеет. Ведь смерть — она же уже близко, не так ли? Интересно, проводит ли его на небо Михаил? Матвей скосил глаза — повернуть голову сил не было — и увидел посланника небес, сидящего рядом на траве. Вид у него был печальный.

— Жаль, мой друг, что все так закончилось. Но хочу, чтобы ты знал — я тобой горжусь, — вот и все, что сказал Михаил, прежде чем раствориться в воздухе.

Матвей вздохнул — увидятся ли они снова? Там, на небесах? А рядом с ним кто-то вопил:

— Вы… зверь! Вы чудовище! Я не буду с вами жить! Развод! Триста раз развод! Если я вам нахамлю, вы меня тоже прирежете?

— Элеонора, — раздался голос Александра над его головой. Матвей чуть улыбнулся. — Я это сделал ради нашей безопасности. Кто знает, на что этот юродивый еще способен. Ты же сама кричала, что хочешь жить.

— Хочу! Но… демоны! Он же беззащитный лежал, а вы его… как рука-то поднялась? Я отказываюсь быть вашей женой!

— Лерок, не истери!

— Молчать! Я не к тебе обращаюсь! Лучше вызови… кого-нибудь! Надо парня спасать!

— Он нас чуть всех не угрохал, а ты спасать? Ты вообще о чем? И потом — у нас нет телефона! Как я вызову?

— Вы… вы…

В голове Матвей ожила темнота. Она вздохнула, ласково погладила его и сказала:

— Ты… отдохни немного, а я закончу. За тебя.

Матвей еще раз улыбнулся. Ему даже понравилось улыбаться.

* * *

Поскольку ни один из присутствующих мужчин не пожелал ее галантно подхватить, обморок пришлось быстро свернуть и сделать вид, что ее просто ветерком пошатнуло. Немного повизжав для разрядки, Лера начала искать взглядом случайных прохожих, у которых можно было бы отнять телефон. Тут умирающий вдруг открыл глаза и сказал совершенно неумирающим голосом:

— Скучали без меня?

Лера подпрыгнула на месте. Спасать его как-то сразу перехотелось. А захотелось сбежать. Противоречивая женская натура во всей красе.

— Не стоит, я прошу. К вам у меня никаких претензий. Пока. А вот мужа вашего я бы с удовольствием… лишила всех привилегий до конца его жизни.

— Все-таки вылезла, — буркнул Александр. — Так я и знал.

— Каково побыть бесполезным, зависимым?Жить-то нравится, поди. И волшебство свое получить обратно хочется, я права?

— Да, права, — спокойно ответил Александр. — Чего изволите? Мою голову на блюде? Поджарить или так, в сыром виде жрать будете?

— Смири свою гордыню, отродье, — голос парня стал злым. — Смири свою гордыню. Ты ничто пред волей божьей.

— О, я понимаю, — с сарказмом произнес Александр. — Так что, мне прощения попросить? На колени пасть? Цветы к вашему алтарю вознести?

— Помимо прочего, смертный. Но прощения ты будешь просить не у меня, а у него.

— У этого? — Лицо волшебника выразило крайнюю степень изумления. — У него-то за что? Кто это вообще такой?

— Он тебе сказал, только ты, по обыкновению, не слушал. Это сын твоей сестры, о которой ты забыл. Твой племянник. И я обязую тебя оставить его в живых. А прощение… выпросишь. У него. Как хочешь.

— Издеваетесь? — прошипел Александр, разом теряя благородную сдержанность. — Он же меня чуть не убил, а я… его спасать должен? Ни за что!

— Как знаешь, красавчик. Только время пошло. Я больше смерть отвлекать не буду, она придет очень скоро. А если он умрет, ты можешь навсегда попрощаться со своими силами. Вот так вот.

— Но почему? Почему именно он? Может, лучше по старинке — цветы, молитвы… — Он запинался от ярости. — Я не желаю пресмыкаться перед этим недомерком.

— Как знаешь, как знаешь. Смирение — великое благо.

— Себе говорите почаще.

— У меня не может быть смирения! — В голос парня вкрались грозовые раскаты. — Ты забываешься! В который раз. Будет забавно наблюдать, как ты делаешь выбор. Ты не желал почитать богов, так склони колени перед «недомерком», чтобы спасти свою ничтожную жизнь. Все вы гордые, пока не прижмет.

— Умри достойно или живи на коленях, — пробормотала Лера. — Я бы выбрала второе. Впрочем, я так и живу.

— Решайте, — прошелестел парень и вдруг сильно дернулся. Из раны потекла кровь, а Лера завопила:

— Сделайте же что-нибудь, мать вашу! Я вас лично на опыты сдам, если он умрет!

Всех спас Игнат. Точнее, попытался спасти, но его лечебное заклинание не сработало. Александр секунду стоял без движения, заворожено глядя на умирающего, а потом сорвал с себя рубашку и прижал к ране. Она мгновенно пропиталась кровью. Лера увидела какого-то гуляющего, единственного на весь парк, который по счастливой случайности говорил по телефону, и метнулась к нему. Бедолага и сообразить ничего не успел, как она выдрала телефон у него из рук и набрала номер скорой.

Глава 10. О наказании

В больнице волшебники разделились — Лера и Игнат отправились в квартиру заканчивать дела, Александр остался караулить психа, которому в тот момент делали операцию.

О чём он думал, на что надеялся, Лере было неведомо. Замкнутый вид его не располагал к задушевным беседам. Она не знала, стоит ли его пожалеть и примет ли он ее жалость, а других позывов в себе не отыскала, и потому сбежала. Решила заняться делом и таким образом позабыть о проблемах. Да, до отношений, в которых супруги поддерживают друг друга, им было еще очень далеко. Но они только начали и начали плохо…

Порядком измученные, друзья доплелись до квартиры, уповая на то, что за прошедшие полчаса там ничего не изменилось. То есть пленный волшебник не освободился, а раненный «спортивный костюм» не умер. В спешке покидая «место преступления», они не то что вызвать скорую, они телефон найти не удосужились. Теперь бывшим одноклассникам предстояло довершить начатое. Как то: убедиться, что все маскировочные заклинания убраны, вещдоки и разоблачительные таблетки валяются на видных даже полицейским местах, и вызывать скорую и полицию.

Лера очень волновалась за толстяка и сразу помчалась проверить, что с ним. Все обошлось. Он как упал с подоконника на пол, так и лежал, даже позу не поменял. Она перепугалась сперва, но тотчас заметила, что он дышит, причём глубоко и ровно, на зависть. Видимо, что-то еще было в заклинании Игната, о чем она не знала, и обморок толстяка был не совсем естественного происхождения.

— Смотри! — Игнат выскочил из соседней комнаты и чуть не сшиб Леру. В его вытянутой руке болтался амулет на веревке. Она отпрянула и баском крикнула:

— Ты чего мне под нос всякую гадость суешь?

— Это не гадость, — Игнат настойчиво потряс амулетом перед её лицом: — Это та самая пластмасска. Не узнала?

— Откуда бы, — буркнула Лера, нервно заправляя волосы за ухо. Демоновы волшебники. — Какая ещё пласстмасска?

— Боги, Лерок, амулет. Которого у нас только часть. Сейчас узнаем, в чем дело…

Лера хотела сказать, что не стоит совать любопытный нос туда, где его может оторвать заклинанием, но не успела. Игнат лихо разломил амулет пополам, и на пол горохом посыпались белые таблетки.

— Опа, — возвестил друг. — Вот повезло-то! Сейчас такую экспозицию тут устроим.

В четыре руки они собрали таблетки, ссыпали часть обратно в амулет, но закрывать его не стали, а положили на пол. Так, чтобы даже идиот заметил и понял. Остаток распределили по карманам бессознательного толстяка и рычащего в кляп лысого.

После этого они обошли квартиру, заглянули в каждую комнату, проверили все уголки и решили: можно звонить. Только где телефон?

— Его человек забрал, — неуверенно сказала Лера. — Вместе с моими амулетами. Ты, когда его обыскивал, не находил?

— Если бы нашел, не спрашивал бы. Сама подумай. Ладно. Давай их телефоном воспользуемся, какая разница?

— Ты уверен, что у них есть телефон? — спросила Лера, словно не она им звонила какое-то время назад, но Игнат уже скрылся за дверью. Было еще что-то, что она хотела то ли спросить, то ли сказать, но мысль, как это часто бывает с важными мыслями, подразнила и убежала.

Телефон они взяли у лысого, после чего вышли в коридор и переглянулись. Их занимал один вопрос — стоит ли дожидаться полиции и давать пояснения? Или лучше слинять и избавить себя от лишних проблем? А если волшебник выкрутится?

— Давай сделаем проще, — по размышлении предложил Игнат. — Как там — клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды? Помнишь, мы в школе подобными зельями баловались, учителям в еду добавляли? Оно несложное, за десять минут готово будет.

— Порезать, измельчить, но не в крошку, и перемешать, — улыбнулась Лера. — Как не помнить. Только где взять траву?

— В знахарской лавке.

— А деньги? Даром мне никто не даст. Отнимать — долго.

— Думаю, никто не обидится, если мы у этих умников одолжим.

И они и впрямь одолжили. Лысый всё-таки обиделся и очень возражал, когда по его карманам в очередной раз прошлись, но его никто не спрашивал. К счастью, Лера ещё раньше приметила знахарскую лавку недалеко от дома, так что обернулась за пять минут. Еще пятнадцать ушли на поиск тары — ибо практически вся посуда была разбита взрывом зелья — собственно стряпанье зелья и самое трудное — вливание его в глотку волшебника. Тот плевался, брыкался, сопротивлялся и даже хотел их проклясть, но Лера вспомнила своего мужа и пригрозила:

— Язык вырежу. На кухне ножи целые остались.

И так натурально у нее это получилось, даже лучше чем у Александра в свое время, что даже Игнат на некоторое время потерял дар речи. Что уж говорить про лысого.

Не мытьем, так катаньем и угрозами, зелье было впихано, кляп засунут обратно. Ребята еще раз проверили, дышит ли раненый, сделали необходимые звонки и вышли во двор, где уселись на самую дальнюю лавочку, с которой просматривался вход в подъезд. Стали ждать.

Заскучав, Лера спросила:

— Ты как попался-то, а?

Игнат вздохнул и ответил с огромной неохотой:

— Я, как ты помнишь, отправился в город-призрак. Некоторое время там шарил по разрушенным домам и в одном из них услышал шорох прямо у себя под ногами. Через секунду открылся замаскированный люк, и оттуда стал вылезать какой-то парень.

— Угу, — глубокомысленно кивнула Лера. — Дальше что? Поздоровался?

— А то. Я даже двинуться не успел, как он меня за ноги схватил и дернул. Я упал, затылком ударился и отключился. Башка до сих пор трещит.

— Хоть фильм снимай, — покачала головой Лера. — «Жизнь и приключения Игната бестолкового».

— Как ты тогда сказала — еще ногами попинай?

— И попинаю. А потом догоню и еще раз попинаю. Чтобы в голове отложилось.

— За это будь спокойна. Я пока в этой демоновой квартире полы протирал, много чего обдумать успел.

— Это очень радует. Дальше? Ты упал и?..

— И. Не знаю, что «и». Я же в отключке был. Пришел в себя в этой квартире, в той самой комнате. Поначалу даже не испугался особенно, это потом уже невесело стало.

— А… что стало?

— В принципе, ничего особенного, — горько улыбнулся Игнат. — Мне не пытали, только лупили. Все спрашивали, кто еще знает и где бумаги.

— Но как они узнали про бумаги?!

— Я им сказал. Припугнуть хотел — мол, если не отпустите, то полетят улики первым же рейсом в полицию.

— Да ты молодец. Ты бы им еще что-нибудь рассказал. Про детство, отрочество и юность, и где у тебя деньги лежат. Кстати, почему они тебя били? Резерв кончился? Лысый козел — волшебник.

— Он попробовал один раз, но заклинание не сработало. Точнее, сработало, но не в полную силу.

— Отца твоего стараниями, быть может? — предположила Лера. Она все пыталась вспомнить, чем же хотела поделиться с Игнатом.

— Скорее всего.

— Слушай, а когда должны приехать все эти… кого вызывали?

Игнат не успел ответить — только она договорила, как он вдруг ощутимо напрягся, затем без объяснений подскочил с лавки и рванул куда-то.

— Что? — заволновалась Лера, подрываясь следом. — Что такое?

В голове ее заголосили сотни догадок, одна хуже другой, но когда она догнала Игната около подъезда, то услышала, как он отчитывает кого-то, стоящего за раскидистым кустом сирени. Лера не стала лезть вперед, а навострила ушки.

— Ты что здесь делаешь, в третий раз спрашиваю? Ты как этот адрес узнала?

— Если я скажу, что живу здесь, поверишь?

Хм. Еще раз хм. И еще раз. Карина. Лера вдруг стало смешно — мало Игнату досталось, теперь с собственной секретаршей отношения выяснять придется. Хватит ли у него силенок на все и всех?

— Нет.

По закону подлости именно в этот момент Лера вспомнила-таки, о чем хотела сказать Игнату, но было уже не очень удобно.

— И правильно. Я бы тоже не поверила!

— Ма… — Игнат резко оглянулся и ожег Леру угрожающим взглядом, но она лишь невинно улыбнулась. Он хмыкнул и отвернулся: — Карин, мы с тобой это позже обсудим. Я сейчас занят. Завтра буду на работе, там и поговорим, хорошо?

Лера Карину не видела, но это не помешало ей догадаться, насколько Игнат этой фразой просчитался. Не стоило говорить такое измученной ожиданием и тревогой девушке. Тем более, девушке, которая считает, что имеет на него, Игната, какие-то права.

— Ты… индюк надутый, — прошипела Карина. — Я не желаю больше слышать это вранье. Немедленно успокаивай меня, иначе я за себя не ручаюсь.

— Карина, мы здесь по делу. И вообще… давай отойдем. Вон туда, к лавочке, а то здесь сейчас возня начнется. Не хочу опять оказаться в центре событий.

Лера согласно кивнула, хотя к ней, в общем-то, никто не обращался, и посеменила за парочкой. Игнат, трогательно поддерживая пышущую гневом секретаршу под локоток, довел её до скамейки, усадил и сказал:

— Карина, давай не будем… при свидетелях.

— Угу, — встряла Лера, — я же потом вас с мужем обсуждать буду. И не только с мужем. А что у вас… то есть между вами… ну вы поняли? Пока ждем, может, поделитесь, интересно…

Игнат Леру проигнорировал. Его интересовало другое:

— Ты как здесь очутилась?

Карина вздохнула, расправила невидимые складки на идеально выглаженной юбке и ответила:

— Так и очутилась. Ты же сбежал, толком ничего не объяснил. В офисе — погром, в квартире твоей — погром, тебя кто-то заклинанием чуть к асфальту не пришкварил. И ты говоришь мне, что все хорошо. Где хорошо-то, где хорошо, я тебя спрашиваю? Что ты меня за дуру безмозглую держишь?

— Я не хотел тебя вмешивать. Не хотел, чтобы ты пострадала, — немного растеряно ответил Игнат. Он-то в героя играл, ему было интересно, и как любой благородный герой, он подругу защищал, потому дома и оставил за семью замками чай пить, да плюшками баловаться. Ему, герою, и невдомек было, что подруга чаем уже давится, а от плюшек вообще целлюлит бывает и запоры.

— Напрягаться ты не хотел, — отрезала Карина. — Это же объяснять надо, разговаривать, время тратить. Куда проще сбежать.

— Я не сбегал. Я проблемы свои решал.

Лера слушала их перебранку с великим интересом.

— То есть, как жить вместе — так давай, а как проблемы — так твои собственные? — в ярости спросила Карина, вскакивая на ноги.

Игнат силой усадил ее обратно и зашипел:

— Прекрати. Я никогда и не собирался нагружать тебя решением проблем. Это не женское дело. Так что успокойся.

Если бы Александр сказал ей что-нибудь подобное, Лера бы всплакнула от счастья. Но Карина Лерой не была, и такой поворот разговора ей не понравился.

— Отлично. И что ты предлагаешь — каждый раз скромно ждать, пока ты вернешься, и не задавать неудобных вопросов?

— Вот-вот, — неожиданно для себя поддакнула Лера.

— Тебя не спрашивают, — хором гаркнули спорщики, но её это не смутило.

— А я бесплатно. Вы продолжайте, продолжайте.

Игнат вздохнул и попытался взять Карину за руку, но она не далась.

— Карин, давай вечером. Или нет, не так. Мы сейчас дожидаемся полицию и уходим…

— Зачем ждать? Пойдем сейчас.

— Чтобы наверняка. И дома я все расскажу, обещаю. Не сердись.

На этом разговор пришлось прервать, потому что к дому подкатило сразу несколько машин. Скорая, полиция. Ребята сразу поднялись и ушли.

* * *

Матвей пришел в себя в больничной палате, светлой, оклеенной кремовыми обоями сколько хватало глаз. У двери стоял стул. В остальном в палате было пусто, как в его голове. Все ушли, бросили его одного. Что произошло, он помнил плохо. Память выдавала события какими-то рваными кусками, полосками, мусором. Нужно было собирать их, как пазлы, но сил не было. «Я же вроде умер», — вдруг вспомнил он кинжал в груди. Он хотел было проверить, но вдруг заметил, что нашпигован многочисленными проводками с головы до ног. И стоило ему шевельнуться, как замигали какие-то лампочки и почти сразу же дверь в палату отворилась. Вошла медсестра. Улыбнувшись пациенту, она сказала:

— Уже пришли в себя? Это радует. Как самочувствие?

Матвей что-то промычал — он и сам до конца не определился с этим вопросом. Он вообще своего тела не ощущал. Так и ответил, в конце концов.

— Это потому что вы на обезболивающих, — пояснила медсестра, одновременно проверяя показания каких-то приборов. — Радуйтесь. Когда отменят — вот тогда завоете. А пока отдыхайте. Родственников ваших мы не пустили, уже не обессудьте. Вы еще в реанимации. Увидитесь, когда переведут.

Родственников? Неужели его мать?.. Но как она узнала?.. И ведь призрак?.. Матвей хотел додумать мысль и обрадоваться, но сон сморил его мгновением раньше.

Следующее пробуждение было менее радужным, потому что Матвея сильно мучила жажда. Уже знакомая медсестра принесла стакан воды. Матвей пил мелкими глотками, и только выпив почти до дна, вспомнил, что не поинтересовался, очищена ли эта вода должным образом. Еще ему было очень неприятно, что он весь такой… никакой, и при свидетелях. Стремясь поскорее отделаться от медсестры, которая смотрела с ненавязчивой жалостью, он сунул ей стакан в руку, но неудачно, и стакан упал. Матвей тут же запаниковал. Не помогало даже то, что он был слаб, и по идее, столь тонкие материи, как чей-то там взгляд, просто не должен был замечать. Увы, Матвей замечал все. И он ждал, что сейчас она засмеется или пошутит обидно, и весь сжался в этом ожидании, но медсестра молча подняла стакан и, пожелав пациенту хорошего дня, вышла.

Она вышла, а Матвей остался. Голова была до отвращения ясная. Боли не было, не было никакого дискомфорта, и соответственно, не было ничего, что отвлекало бы его от роя мыслей-пчел. Жалящих, беспощадных мыслей, на которые у Матвея уже пошла аллергическая реакция.

Мать! Как жить дальше?

Смерть! Ну почему ему так не везет? Ведь он почти умер…

Принцип равновесия! Доказать не удалось, как жить дальше?

Сомнительная избранность! Куда бы ее засунуть?

Матвей застыл на кровати, прикрыв глаза, и отдался на растерзание мыслям. Сопротивляться он больше не мог. Он клял себя, ел поедом, рыдал, ненавидел, презирал — особенно за то, что остался в живых. Умер, и все были бы довольны. А он сам — так счастлив до предела. Неужели и в этой малости — умереть достойно — ему отказано? Почему? За что? Одно Матвей знал точно — из палаты у него есть только один выход. Ногами вперед, в больничный морг. Только кого бы попросить его добить? Хотя бы из жалости?

Он вытер слезы, нахохлился и принялся ждать. Чего угодно. Хоть того же кирпича на голову — как вышло с его отцом. Через две минуты он дождался. Дверь в палату распахнулась, и на пороге возник злой как черт Александр.

Поначалу сердце Матвея испуганно пропустило пару ударов, а потом помчалось вскачь от радости. Вот оно! Сейчас сбудется его мечта. Он закрыл глаза, чтобы не видеть своего конца — малодушие, последняя поблажка.

Однако смертельного удара так и не последовало. В палате царила гробовая тишина. Матвей осторожно приоткрыл один глаз, ожидая увидеть, как враг точит скальпель, но Александр все также стоял на пороге. И злился пуще прежнего.

Матвей был вежливым мальчиком, простите, мужчиной. И даже с тем, кто его ножом в грудь ткнул, не смог не поздороваться — тишина нервировала, вынуждала.

— Д-добрый… простите, не знаю времени суток. В-вы ко мне?

— К тебе, — раздраженно бросил Александр, входя внутрь и закрывая за собой дверь.

Началось! — подумал Матвей и закрыл глаза — приготовился. Но опять просчитался. Александр произнес, сдавленно так, через силу:

— Я пришел попросить прощения.

Матвей глаза распахнул и увидел, что враг стоит перед ним на коленях. От изумления у Матвея упала челюсть.

— Вы… в-вы что делаете?

— А что, непонятно? — буркнул Александр. — Прощения прошу. Так надо.

— М-мне не надо! В-встаньте немедленно. Еще увидит кто! Что за выдумки?

— Молчать, — прикрикнул на него Александр. — Молчать и слушать. Я буду говорить. И только попробуй меня не простить.

— Ммм. — Матвей совершенно растерялся. Никто никогда не просил у него прощения — тем более в такой исключительной манере.

— Перед лицом всех богов я смиряюсь и прошу прощения у этого… волшебника. Прошу искренне, со всем почтением. Я пришел добровольно. — Слова Александр практически выплевывал и кривился, словно они ему язык обжигали.

Матвей безропотно слушал. Александр еще что-то сказал про богов, про прощение, упомянул смирение и гордыню и на этом закончил.

— Услышал? — спросил он Матвея. Тот утвердительно икнул. — Простил? — Матвей кивнул. — Вот и славненько. Проверим.

И Александр произнес заклинание. Даже не обладающий большой силой — без темноты он мало на что годился — Матвей осознал, что оно было серьезным. Уж больно заковыристо звучало. Ничего не произошло. Александр сердито посмотрел вокруг, затем — на свои руки, затем — на Матвея, и от этого взгляда последнему стало не по себе. Опять он в чем-то виноват?

Выяснить это возможности не представилось, потому что открылась дверь и в палату зашла давешняя медсестра. Грозная, как шторм, величественная, как цунами, она тихо спросила:

— Вы как здесь очутились?

Матвей сусликом замер на кровати, переводя тревожный взгляд с медсестры на Александра.

— Проведать зашел. Племянника.

— Я вам еще когда сказала, что его нельзя беспокоить? Вы таанского не понимаете? Я сейчас охрану позову, и вас больше в больницу не пустят! Марш из палаты! Как не стыдно! Пациент после операции, а вы его беспокоите! Марш, марш, кому сказала!

На волнах её праведного гнева Александра буквально вынесло из палаты. Медсестра осталась.

— Вот кнопка. Если вдруг вам опять будут надоедать, нажмите, и я приду. Тоже мне, родственник.

— Кто родственник? — прошелестел Матвей. — Этот… дядя? Он мне не родственник.

— Вот даже как, — сощурилась медсестра. — А это уже интересно. Он сообщил о вашем родстве, ждал, пока вы очнетесь, всех извел.

Матвей бы почесал макушку, если бы провода позволяли. Врать у него никогда не выходило, поэтому он принялся искать обходные пути. И, как показалось, нашел.

— Он… я его никогда не видел, не знал и знать не желаю.

Медсестра никак не прокомментировала это заявление, еще раз указала на кнопку вызова и удалилась. А спустя полчаса в палате объявилась полиция, и для Матвея наступил очередной конец света.

* * *

Лере и Александру пора было возвращаться домой, но всё не получалось. Александр разбирался с полицией, которая то допрашивала его по поводу происшествия в парке, то вызывала на какие-то загадочные опознания. Обвинений ему никаких не предъявили. Раненый оказался убийцей в розыске, и в участке никому не было интересно, как его задержали. Главное, что задержали. Все списали на необходимую самооборону. Лера не уставала благодарить богов. Если бы ее мужа посадили, пришлось бы ставить шалашик под стенами тюрьмы.

Они обосновались в Лерином доме, пытаясь составить мало-мальски приемлемый план на будущее. Сделать его — и план, и будущее — менее мрачным.

— Его зовут Матвей. Тридцать лет. Мать недавно умерла. Насколько я понял, он ее и убил, — рассказывал Александр после первого допроса. — Ее и какого-то мужика. Врача, что ли. Нет, врач вроде выжил? Ладно, неважно это. Мы не первые в списке.

Лера покачала головой. Знай она об убийствах до встречи в парке, ни за что бы к нему не полезла с палкой. Матвей выглядел грустным клоуном, выражался так, что без дешифратора не поймешь, но при этом умудрился упокоить двух живых существ и почти упокоить третьего. Все-таки им крупно повезло.

— Их-то за что? Он же про мать так говорил… Он вас обвинял, что вы ее обидели, а сам?

— Элеонора, он не в себе. Сколько в этом естественного, а сколько приобретённого, еще предстоит разобраться.

— Он что, притворялся психом? Так натурально выходило…

— Нет. Арья не смогла бы психически здорового волшебника свести с ума. Даже мне в отместку.

— Побольше уважения в голосе, — хмыкнула Лера. — А то еще кто-нибудь по вашу душу прибежит. Сколько у вас осталось живых родственников с тараканами в голове?

— Я не помню, — вздохнул Александр. — Надо бы наведаться к ним домой. Может, узнаю.

— А вы хотите? — удивилась Лера. — Что-то не замечала в вас до сей поры такого стремления.

— Не особо, — признался Александр. — Но в то же время понимаю, что надо.

— А адрес вы знаете?

— Дорогая, я даже город не знаю, — невесело ответил Александр.

— Странная у вас потеря памяти. Избирательная. Себя-то вы помните. И заклинания тоже.

— Я бы не назвал это потерей памяти. То, чем я жил за Гранью, осталось. Много другое — забылось, потому что неважное. Иногда мелькают какие-то отрывки, но собрать их в единое целое я не могу.

— Удобная позиция.

Он не ответил и разговор как-то сам собой затух.

Лера все меньше смотрела по сторонам и все больше — на своего мужа. Он сидел за столом, положив локти на столешницу, сцепив пальцы в замок и вперив отрешенный взгляд в стену. Было ясно, что мысли его витают далеко-далеко. Пожалуй, впервые она всерьёз задумалась, каково это — пытаться жить без волшебства. Она не обладала значительными силами, но если бы лишилась их… ей было бы трудно это пережить. А имея все, что имел он… Ей казалось, что это похоже на свободное падение. С небес на землю и ниже — туда, где царит тьма. Вероятно, она не могла в полной мере представить себе масштаб трагедии. Но одно знала точно — смириться с подобным невозможно.

* * *

Был ранний вечер четвёртого дня после происшествия в парке. Александр чах над чашкой чая, каждые двадцать минут названивая в больницу. Лера подозревала, что ему просто нравится нажимать кнопки на телефонном аппарате. Как бы то ни было, ничего узнать ему не удалось. На следующий день он ушел в больницу — караулить, а она в припадке хозяйственности и чтобы не поддаваться кислому настроению, вспомнила былое и, вооружившись необходимым инструментом, обкорнала пару-тройку кустов. В планах был забавный пингвинчик, а вышел лохматый тролль. Зато она успокоилась. Возясь в саду, она сначала поглядывала на соседний дом, гадая, сумел ли Эмиль освободиться или до сих пор в спальне в мумию превращается и не надо ли сбегать проверить, но вскоре увлеклась стрижкой и о нём забыла. Потом вернулся Александр с новостями, и стало вообще не до соседских горестей. Тем более, если Эмиль и освободился, то ненадолго.

И вот супруги сидели на диванчике, пили чай и беседовали. Тихо, мирно. Никто никого не обвинял, не подкалывал, не унижал. Странно, но Лера уже начинала к этому привыкать, хотя учитывая их прошлое, ожидала от себя большего злопамятства. Может, совместно пережитые опасности повлияли, может, осознание, что деваться им друг от друга некуда, но желание напакостить прошло. Взамен появились другие.

Ей бы радоваться, злорадно потирать руки — тот, кто в свое время разрушил ее жизнь, теперь похоронен под обломками своей — но не получалось. Получалось сочувствовать. И еще очень красочно, животрепещуще и как-то само собой получалось воображать их двоих вместе — занятых не только спасением своих жизней, но и кое-чем другим. И с этим надо было срочно что-то делать.

Лера меланхолично бомбардировала чайной ложкой стенки чашки, размешивая сахар. Александр говорил:

— В участке опять спрашивали одно и тоже. Этот… Матвей стабилен. И я исполнил приказ Арьи. Но сил это мне не вернуло.

— Хорошо вы в свое время подгадили богине, что она ради вас на такие ухищрения пошла.

— Просто напрямую мстить мне — не по правилам. Представь, какой бедлам начнется, если боги станут свою силу использовать в личных целях. И сколько полубогов будет бегать по улицам нашего королевства. Поэтому и заходы, и тактика разработаны были. А Матвей… он бы и без ее помощи с ума сошел, но вероятно, только под конец жизни. И уж явно про меня и не вспомнил бы.

— Значит, никакой он не сильный волшебник? — Лера вспомнила легкость, с которой Матвей залез к ней в спальню. — Значит, это проделки богини?

— Начнем с того, что ни один волшебник в этом королевстве не в состоянии жить долго после того, как ему кинжал воткнули в грудь. И то заклинание, которое он на мне пробовал, без ритуала мало кто отважится произнести. Столько энергии нужно, что страшно. Оно для тех, кто хочет врагу испоганить не только жизнь, но и смерть, и посмертие в придачу.

— Александр! Говорите яснее. Ничего не поняла. Мне уже надоело чувствовать себя дурой.

— Все просто. Демоново заклинание отнимает много сил. До дна вычерпывает резерв, после чего не каждый волшебник сможет восстановиться. Да что там восстановиться — и выжить тоже. Даже тебе должно быть известно, что добровольно отданная кровь, не говоря уже о жизни, из заклинания делает некое… совершенство. И жуткую дрянь, от которой потом не избавишься. Например, накладываешь ты смертельное проклятие на врага, и если хватит тебе духу с собой покончить — на выходе получишь истребление вражьего рода до десятого колена. Правда, для тебя это уже ничего не значит, но кого это останавливает?

— Бред. Ценой собственной жизни… зачем? В чем смысл?

— Весьма разумные вопросы, только немногие ими задаются. Те же, кто не планирует предстать перед богами, обычно используют ритуал для совершения заклинания.

Лера подумала, что ей еще только предстоит научить его излагать свои мысли не только четко, но и кратко, а то пока он до сути доходит, она уже вопрос забывает.

— Что нам теперь делать? — хмуро спросила она, делая последний глоток. — Еще чаю не хотите? Я себе пойду ставить.

— Хочу. А плюшек больше не осталось?

— Парочка.

— Неси.

Они отвлеклись на кипячение чайника, на дележку трех булок — каждый хотел урвать побольше. Спустя двадцать минут они вновь уселись на тот же диван.

— Мне нужно вернуть волшебство. Без него я долго не протяну, — признался Александр. — И ты, соответственно, тоже. У меня сейчас защиты никакой. Амулет сгорел.

— Кстати, а что это был за амулет? — поинтересовалась Лера. — Странный какой-то.

— Я его сделал, когда постоянно за Гранью находился. Поэтому он мог тебе показаться не похожим на остальные. Но за Гранью все другое.

— Другое в каком смысле?

Александр задумался на пару секунд и ответил:

— Просто другое. Существование, лишенное атрибутов, нацеленное на познание. Грань знает, чем заманивать. Постепенно ты растворяешься в волшебстве и перестаешь быть; теряешь телесную оболочку, становишься частью волшебства и рискуешь никогда не вернуться обратно. Подозреваю, что в конце от меня остался бы лишь разум, не отягощенный физическими проявлениями и потребностями. Нет, это не жизнь, это какое-то мерное качание на волнах. Ты один, и вокруг очередные ступени развития, новые достижения, открытия — мечта всех волшебников.

— Ну да, — с готовностью согласилась Лера, которую эти цветистые речи порядком раздражали. — И рассказать-то вам, бедняжечке, некому, что величие из вас уже через уши вылезает вместе с мозгами — я правильно поняла? И поделиться не с кем. А разговоры с самим собой плохо заканчиваются. Тем более с вашим-то анамнезом и родственниками.

Александр подозрительно посмотрел на неё, но она всем своим видом являла серьезность и сочувствие. Тогда он продолжил:

— Знаешь, в один прекрасный момент я поймал себя на мысли, что не хочу. Безграничной мудрости, которая грозит обернуться шизофренией. Бесконечных знаний, с которыми нечего делать. Могущества, с которым очень скучно существовать. Тем более, в виде горстки элементарных волшебных частиц.

Лера смотрела на него без особой жалости. Эти полноценные волшебники сами не знают, чего хотят. Зажрались, капризничают, как дети. Грань ему, видишь ли, не угодила. Это при том, что сотни тысяч других волшебников не чают туда попасть. Вот если бы ей на голову свалилась возможность познать великое, она бы на попятный не пошла…

— Ладно. — Лера не любила разговоров о том, чего не понимает и понять не сможет. — Какие у нас планы? Жить недолго и несчастливо?

— У нас одна глобальная проблема — возвращение мне волшебства. Все остальное решится, когда мы разберемся с первой.

— И как возвращать будем, если стояние на коленях перед этим Матвеем не помогло?

— Я не знаю. Я пересмотрел множество книг, но книги эти бесполезны. Если бы я мог снова выйти за Грань, там при должном старании можно было бы найти ответ. Здесь же, в нашем королевстве, как и на всей планете в целом подобных знаний не существует.

— Но ведь наверняка есть другие волшебники. Те, кто побывал за Гранью. Они могут знать.

— Только где их найти, — вздохнул Александр. — Это раз. Согласятся ли они помочь — это два. И третье, но самое главное — Грань своих не отпускает. Я пять лет потратил на исследования, прежде чем нашел выход.

И хотела бы Лера разозлиться, вспомнив, какой именно выход нашел ее муженек, но не стала. Что было, то прошло, и тратить нервы на это не стоило. Но высказаться она себе позволила, без особого жара:

— Вот почему вам не жилось спокойно в свое время? Корпели бы в своей лаборатории, тешили бы собственное самолюбие местечковыми открытиями. Зачем вы в высшие сферы полезли? И себе жизнь испортили, и другим досталось.

Александр ее речь пропустил мимо ушей — он жевал плюшку и с отсутствующим видом смотрел в окно. Лера плюнула на философию и заговорила о насущном:

— Что с племянником вашим?

— Арестуют, наверное.

— Но он ведь не виноват. Его заставили. Богиня ваша!

— Во-первых, поди докажи. Во-вторых, он совершил преступление. И ничего с этим не поделаешь. Но я думаю, ему прямая дорога в психушку.

— Ему прямая дорога в суд. Это что же получается — жил себе волшебник, никого не трогал, а богиня его взяла в оборот и заставила пойти на преступление.

— С кем судиться? — иронично спросил Александр.

— Но он же сядет в тюрьму! Или в дурдом попадёт! Ни за что!

— Ты чего распереживалась-то? Он тебя чуть не убил.

Лера и сама поняла, что перегнула палку, но кому, как ней было знать, каково это — быть игрушкой в руках более сильного. Она пережила это, и слава богам, сохранила здравый рассудок. А этот несчастный… Она искренне негодовала. Ведь это не его воля, не его желание, не его месть даже, но расплачиваться ему. И за это наказывать? А истинная виновница пойдет забавляться с новой жертвой? Нельзя так оставлять!

Не придумав ничего толкового, Лера вздохнула и сменила тему:

— Надо Игнату позвонить. Узнать, как дела.

— Не стоит.

— Это еще почему?

— Ммм… как бы тебе объяснить. Если я правильно помню схему отношений «мужчина-женщина», он сейчас занят.

— Но уже сколько дней прошло с тех пор, как мы расстались!

— И что? — пожал плечами Александр. — Отстань от парня.

Насупившись, Лера стала усиленно придумывать себе новое занятие. Сидеть в тишине рядом с Александром становилось некомфортно. На ум опять лезли его слова про «супружескую жизнь» и картинки того, как это могло бы быть. И как назло, именно в этом вопросе ее воображение дало себе волю. Она неслышно вздохнула и, схватив журнал, принялась им обмахиваться. При этом она украдкой косилась на своего мужа. Вдруг приставать начнет? А она еще не решила окончательно, то ли сразу по лбу, то ли попробовать сперва, а потому уже по лбу, если не понравится.

— Тогда надо Эмиля проведать! — вскричала она не своим голосом после раздумий. — Вдруг он умер.

Она это сказала и сама удивилась сказанному. И интересу, звучащему в голосе. Именно интересу, а не ужасу. Мда, еще месяц такой жизни — и она примется осваивать запрещенные заклинания. Тоже из интереса. И когда она успела так сильно растянуть границы приемлемого? Когда успела пересечь установленные своей же совестью пределы? Точнее, кто в этом виноват?

— Зачем? — не понял Александр. После еды его тянуло поспать, а не лазить по чужим домам, но Леру это не волновало. Она определилась с целью и готова была горы свернуть для ее достижения. — Если не ошибаюсь, в скором времени его и без тебя проведают.

— Кто это? — глупо спросила Лера. — Ах, ну да. Полиция.

— Если дело не спустят на тормозах, то они очень скоро заявятся. Напомни, у вашей полиции хоть какие-то договоренности с волшебниками есть? Сотрудничество в расследовании преступлений, совершенных волшебниками же, практикуется?

— Есть. Иначе наш участок просто функционировать не смог бы. Но я же вам рассказывала — «волшебный» отдел не у нас, а в райцентре. Туда посылается запрос, а что потом, какие условия, сроки и результаты, я не знаю. Возможно, знает Игнат. И все же, — после паузы упрямо добавила она, — надо проведать Эмиля.

— И ты всерьез думаешь, что он тебя встретит с распростертыми объятиями? Я бы на его месте уже верёвки перегрыз и чемоданы упаковывал.

Почему-то эта мысль Леру не посещала.

— Как так? Уйдет ведь, сволочь, — мгновенно вскинулась она. — Тем более, надо проверить.

— Стоп, — сказал Александр и весомости ради положил руку ей на колено. Она посмотрела на него, на его руку, потом опять на него и сказала:

— Это не аргумент.

— Кому как. По мне — так очень даже. Первое. Если он освободился и сбежал, а я думаю, что это вероятнее всего, то мы ничего не сделаем. Если же нет — нам тем более в доме делать нечего.

Лера стряхнула его руку с колена, отсела подальше, рискуя упасть с дивана, и возразила:

— Но он наверняка голодный и пить хочет. И… все остальное тоже.

— Элеонора, не изводи себя жалостью. Это чувство мало того что бесполезно, оно опасно. Сосед все-таки волшебник. Придумает что-нибудь. Нас так легко не отправишь на небеса.

Лера повздыхала немного, затем проворковала:

— Ужастики любите? У меня канал подключен — упадете.

Но Александр не дал сбить себя с толку.

— Давай лучше чем-нибудь более интересным займемся, — предложил он с улыбкой.

Лера посмотрела на него с сомнением, потом вспомнила, что жизнь очень коротка и недавно она сильно по этому поводу расстраивалась, и наконец решилась:

— Только сначала Игнату позвоним все-таки.

И вскочив с дивана, она понеслась к телефону.

* * *

Полиция пробыла у Матвея недолго — их выгнала все та же медсестра. Матвей умирал от калейдоскопа эмоций: начиная со стыда и заканчивая все тем же стыдом. Ему становилось хуже с каждой минутой. Медсестра вышла, но Матвею казалось, что она все равно как-то наблюдает за его корчами. Через дырку в потолке, или через заклинание, или через окно. И не она одна — весь больничный персонал во главе с главврачом наслаждается душевными терзаниями обвиняемого в убийстве, и обсуждает, и похихикивает мерзко, и тычет десятками пальцев.

Матвей пошевелиться боялся, почесаться не мог, хотя очень чесалось в правом боку. Он полулежал, уставившись в одну точку, то краснея, то бледнея. Порой ему слышался чей-то смех за дверью, и он напрягался еще больше, потому что знал — там смеются над ним, Матвеем. Там обсуждают его, Матвея, и его поступки.

Время не просто тянулось медленно, оно было как липкая грязь, как пластилин; из-за этого день вышел длинный, бесконечный, мучительный. Матвей все время так и пролежал, не шелохнувшись. Он думал и не думал одновременно. К концу дня он понял, что мысли, кружившиеся в его голове — не его. И воспоминания тоже не его. Ему все это приснилось. Он не убивал мать — этого просто не может быть. Ведь она — его мать! Это был сон, дурной сон, всего лишь сон. И Михаил приснился, и темнота, и Александр трижды проклятый приснился.

Он устал на работе, переутомился. А по дороге домой на него напали — вот он и очутился в больнице. Все просто. Известили ли об этом мать? Ясно, что полиция Матвея с кем-то перепутала, а может, полиция ему тоже приснилась? Кто знает, какими таблетками его здесь пичкают, и какую воду в стаканах приносят. Избавиться бы от постоянной слежки, и станет получше. А кто ему в этом деле помочь может? Правильно, только король. Он издаст указ и дырку в потолке замажут намертво. И заклинание снимут. И окно черным закрасят. Надо только в прошении чётко обозначить все проблемы.

Матвей несколько приободрился и наконец-таки чуть шевельнулся… и услышал знакомый голос:

— Я тут подумал… Король — идея, конечно, хорошая, но больно долго все это тянуться будет. Пока прошение через всех чиновников пройдёт, пока слушания да обсуждения, пока указ составят, пока подпишут… может, просто жвачкой заклеить? Дырку-то.

Через силу Матвей повернул голову. Михаил сидел на подоконнике, болтая ногами. В руках он вертел любимую кружку Алевтины Григорьевны.

— Тебе принес, не поленился. А то здешние кружки, поди, не стерильные. Еще животом мучиться будешь.

— Ты… откуда?

— Оттуда, друг мой, оттуда, — улыбнулся Михаил. — Миссию свою ты не выполнил. Прискорбно, но факт. А как все хорошо начиналось: и дура эта, и врач одним ударом. Да-да, врач-таки окочурился. Вот, решил в утешение тебе кружечку занести.

Очередная революция в сознании Матвея произошла быстро и бескровно — наши победили. Сон с реальностью опять поменялись местами. Матвей протянул руку к кружке — рука тряслась, одни проводки повылезали, другие сместились и кожа над ними медленно начала распухать.

— Можно?

— Конечно. — Михаил легко спрыгнул с подоконника и подошел к подопечному. — Держи.

Матвей долго рассматривал кружку, сдерживая слезы. На время он даже забыл, что за ним наблюдают и сейчас прибегут Михаила выставлять. Бдительная медсестра Матвею попалась.

— Если ее разбить, — вдруг мурлыкнул Михаил, — то края острые получатся. И резать они будут хорошо. А знаешь, где проще всего резать? Нет, запястье оставь тем, кто хочет выжить. Вот здесь, — Михаил показал на горло, — сбоку. Только воткнуть надо посильнее. И в палате сразу станет красиво, а то белый цвет тоску навевает.

— Уйди, — попросил Матвей. — Это мамина кружка. Я не буду ее разбивать.

— Ага, — глубокомысленно кивнул Михаил. — Мать ты угрохал, а кружку бережёшь. Где логика, друг мой?

Матвей только глаза закрыл и губу прикусил — сильно-сильно — чтобы не разрыдаться.

— Ой, да ладно тебе, — всплеснул руками Михаил и уселся на кровать рядом с Матвеем. — Мы же не просто так. Мы же тебя к предназначению готовили. Ради, во имя и так далее. Убил и убил, подумаешь. Без нее даже лучше.

Внутреннее напряжение грозило разорвать Матвея на сотни ошметков. Михаил жизнерадостно болтал:

— Ну не вышло у тебя с избранностью. Придурком ты оказался, слабовольным придурком. И врага не уничтожил, и принцип не доказал. Зато у тебя остался я — полное Счастье. Мы вместе. И мы что-нибудь придумаем. Не зря же я тебе кружку тащил. Кидай. Кидай же.

— Не могу. — У Матвея тряслись губы. Он сильно прижимал кружку к груди, пытаясь справиться с эмоциями. — Я сломался. Я сломался.

— Тогда это сделаю я! — азартно выкрикнул Михаил, выдернул кружку у Матвея из рук и с лихим гиканьем швырнул ее об пол. Осколки брызнули во все стороны. — Каково, а?

В этот момент произошло две вещи. Первая: открылась дверь, и в палату вошла медсестра. Вторая: у Матвея потемнело в глазах, в голове зазвенело.

Он никогда не умел бороться за свое, этот волшебник-неудачник. В детстве у него отнимали игрушки даже дети помладше. Он просто отходил в сторону, и глаза его были полны слез, но смелости отобрать свое не находилось. Ведь для того, чтобы отобрать, нужно было драться, а хорошие мальчики, примерные сыновья не дерутся. Упаси боги. Это так огорчает их матерей.

Такой ярости Матвей не ощущал никогда. Ярости, в которой не было ни грана страха; ярости чистой, первобытной, инстинктивной. Запоздалой, детской, когда плевать на последствия — главное, забрать свое.

Тихо, стремительно, Матвей кинулся на улыбающегося Михаила, который стоял на месте и не двигался, пока его не сшибли. Провода выдрались из тела Матвея окончательно, и ему было бы больно, если бы он находился в уме. Откуда только силы взялись — после тяжелой операции, после ранения в грудь, после нескольких дней мучительных раздумий и самоедства. Как бы то ни было, силы нашлись — раз была мотивация.

Матвей мутузил посланника небес с таким наслаждением, что не сразу понял, что его кто-то пытается от Михаила оторвать.

— Немедленно перестаньте! Вам сейчас плохо будет!

Медсестра-подлюка позвала на помощь еще двоих, и только так они смогли оторвать Матвея от его жертвы. Матвей плевался, орал и брыкался. Кровь лилась из открывшейся раны, но ему было все равно.Безумным взглядом он смотрел на распростертого на полу Михаила. Посланник выплюнул пару зубов, с трудом поднялся с пола, отряхнулся и сказал:

— Давно бы так. А то сю-сю… дай себе волю, друг мой. Дай себе волю. Тебе понравится, обещаю. В этом твое спасение.

— Врача, немедленно. Он умирает… Врача!

Последней мыслью Матвея было — не было за тридцать лет у меня счастья, и не надо.

Глава 11. О добре

Было раннее утро. Александр спал, а Лера нет. Не спалось ей ни капельки. Может, потому что прошедшая ночь была весьма бурной — во всех смыслах. Может, потому что Александр оказался на удивление заботливым как раз там, где этого от него не ожидалось. Может, мыслей было слишком много…

Лежа на кровати, Лера рассматривала своего мужа как в первый раз. Словно до этого никогда не видела. Падение произошло, и с этим ничего не поделаешь. Ей самой не верилось, что она согласилась, но, демоны побери все на свете, оно того стоило, и она была готова повторить при первом удобном случае. Он ее муж, на веки вечные, до смерти, и кто знает, чем благословение богов грозит им после. Прожить годы во вражде с Александром, который, если бы не известные обстоятельства, был бы — чего уж теперь отрицать — для нее непреодолимым соблазном, не хотелось. Но и забыть о прошлом так легко не получалось. Поможет ли им время? Или зелье выпить какое?

Устав в конце концов от собственных переживаний, Лера вскочила с постели и понеслась готовить завтрак. Едой они запастись не подумали, все имеющиеся запасы уже вышли, поэтому пришлось бежать в магазин. Предварительно она одолжила денег у спящего, проще говоря, пошарила по его карманам, решив, что он не рассердится.

Яичница была готова за десять минут, кофе сварен, а Александр по-прежнему спал. Лера оголодала, как тролль, а потому ждать, пока благоверный разомкнет светлы очи, не стала и смолотила свою порцию в одиночестве.

Наслаждаться завтраком в полной мере мешали новые назойливые размышления. На сей раз на тему — как зависит и зависит ли вообще привязанность от качества секса. Потому что именно в это утро Александр — даже спящий — показался ей симпатичнее обычного. Настроение было приподнятым.

Лера цедила кофе, подперев щеку рукой, хотя это было жутко неудобно. Томная задумчивость никак не желала ее покидать. Она самой себе казалась дурочкой, когда, вспомнив какую-нибудь мелочь из прошлой ночи, улыбалась. Но и не улыбаться не могла.

В приятных философский раздумьях она и не заметила, как кончился кофе и яичница уютно устроилась в желудке. Она сгребла посуду в раковину, но мыть поленилась и вышла на улицу. Солнце грело несильно, по-утреннему ласково. Она потянулась всем телом, зевнула.

— Привет, соседка! — вдруг раздался голос Эмиля.

Лера так и замерла в интересной позе — руки в стороны, рот некрасиво раззявлен, глаза зажмурены. Картина маслом, одним словом.

— Как дела? Раздумала замуж выходить?

Лера медленно повернулась к говорящему и оглядела его с головы до ног. Выглядел он как обычно: в одних джинсах, промасленный, довольный, как кот, энергичный. Словно не его несколько ночей назад к стулу привязали и язык грозили отрезать.

— П-привет, — выдавила Лера, не зная, как быть. Кидаться обвинениями? Давить на ответственность перед обществом? Звонить в полицию? Сделать вид, что она не причём? Узнал ее Эмиль в ту ночь или нет? Если подумать, узнал бы — так вежливо не разговаривал бы. И вообще, почему он до сих пор здесь? Почему не сбежал? Какие-то далеко идущие маневры? Или он просто дурак? Чего он дожидается — пока арестовывать придут или надеется, что обойдется?

— Как дела? Замуж-то вышла, спрашиваю?

— Хорошо. Вышла, — ответила Лера по порядку и спросила вежливо: — А у тебя?

— И у меня хорошо, — улыбнулся Эмиль. — Ты уже завтракала?

Все-таки не узнал? Волшебница перевела дыхание и даже выдавила ответную улыбку. Молчание затянулось, и Эмиль повторил вопрос.

— Нет, — неожиданно для себя соврала Лера. — Нет еще.

— Могу я тебя накормить?

— Спасибо, — еще более заторможено, чем до этого, ответила она, хотя есть не хотела совсем.

— У меня сегодня яичница на завтрак, — провозгласил Эмиль, останавливаясь в дверях и пропуская Леру вперед. — И чай зеленый. Добро пожаловать.

При мысли о яичнице желудок заорал благим матом, но она мысленно плюнула на физические неудобства. За истину и пострадать можно. При свете дня дом Эмиля оказался стерильным, однотонным и вымеренным. Все вещи в нем начиная от мебели и заканчивая журналами на столике в гостиной занимали строго отведенное им место и морального права сдвинуться хоть на миллиметр не имели. На тумбочке в коридоре — ни пылинки, на полу — ни соринки, стёкла настолько чистые, что кажется, будто их и вовсе нет; словом, очень подозрительно — при том, что спальня, насколько Лера помнила, по захламленности напоминала джунгли. Кремовый цвет не просто преобладал, он уверенно праздновал победу и был везде. Кремовыми были обои, обивка мебели, оконные рамы, телевизор (Лера не поленилась и в гостиную нос сунула), полы, потолки. Эмиль заметил её интерес и объяснил:

— Я сам выбирал цвет. Читал где-то, что он успокаивает.

«В таких безумных количествах скорее настораживает», — подумала Лера, однако головой покивала и скроила одобрительное выражение лица.

— Ничего, если на кухне поедим? — спросил Эмиль, указывая на дверь. — Я уже приборы расставил.

— Конечно, как скажешь, — согласилась Лера.

Они сидели на кухне и разговаривали. Поначалу, как показалось гостье, это был вежливый трёп ни о чем.

— Очень рад, что ты согласилась, — улыбался Эмиль, разрезая яичницу ножом на части. Лере терпения не хватало на подобные тонкости — свою порцию заодно с тарелкой она со скрежетом пилила вилкой. — Дом большой, иногда хочется с кем-нибудь поболтать. А ты почему здесь? В столицу же собиралась?

Лера не могла припомнить, что именно она говорила соседу о своих планах, поэтому отделалась туманным:

— Обстоятельства. Зубную щётку забыла. Пришлось вернуться.

— Это прекрасно, когда есть, куда вернуться, — вдруг провозгласил Эмиль. — Ты никогда не замечала, что в конце жизни все — и волшебники, и люди — хотят вернуться туда, откуда родом? Я думаю, это потому, что родительский дом прежде всего ассоциируется с безопасностью, с теплом и уютом, беззаботностью детства.

Лера подавила первый порыв сказать, что Эмиль идиот, и мысли его идиотские, к завтраку никак не подходящие. Доморощенную философию пусть перед зеркалом тренирует, ей это не интересно. Интересно другое — как тонко подвести разговор к… Тут Эмиль сказал:

— Я, между прочим, еще немного обижен на тебя за то, что оставила меня связанным. Пришлось повозиться.

Лера не стала ронять вилку, или ахать и таращить невинные глаза, или спрашивать «Что ты имеешь в виду?». Теперь, когда появилась ясность, стало даже проще.

— Ты получил по заслугам. И еще получишь, когда до тебя полиция доберется.

— Ты мне угрожаешь? — разъехался Эмиль в очаровательной улыбке. — Не стоит. Что я такое — мелкая сошка, передаю пакеты, ничего не знаю. Доберутся, тут ты, возможно, права. Но так даже интереснее.

— Что значит интереснее? Тебя арестуют и дело с концом. Какой тут интерес? — не поняла Лера и тут же мысленно себя отругала: «Еще сбежать предложи, дура набитая».

Впрочем, не похоже было, что Эмиль собирается выпрыгнуть в окно и дать деру. Нет, он спокойно, даже грациозно жевал яичницу и помешивал чай. Он казался непривычно взрослым, даже голый торс не спасал.

— Лерочка, скажи — что в твоей жизни главное? Богатство? Слава? Степени ученые? Спокойствие? Любовь?

Лера пожала плечами:

— Если сам пойдешь в участок, тебе сделают послабление. Наверное.

— Ты говоришь, как специалист, — усмехнулся Эмиль. — Только без надобности мне это. Ты лучше ответь — что в жизни главное?

Лера посмотрела на соседа с неудовольствием, но все же ответила:

— Безопасность.

— Даже так. — Эмиль выглядел приятно удивленным. — Я думал, скажешь любовь. На худой конец богатство, раз замуж вышла. Но я рад, что ты оказалась небанальна. Что до меня, то главное в моей жизни — удовлетворить интерес. А интересуюсь я многим.

Лера сделала еще одну попытку:

— Давай я позвоню в участок.

— Не надо. Это все равно ничего не даст. Найдут они меня раньше или позже — невелика разница.

— Почему? Ты не боишься попасть в тюрьму?

— Не будь скучной. От этих таблеток еще никто не сдох, по крайней мере, в глобальных масштабах. А если и сдох — так меньше дураков на свете.

— Не согласна! — заявила Лера категорично. — Тебе откуда знать? Ты же их не принимал! Или я чего-то не знаю?

— Разумеется, ты многого не знаешь. Однако ж недостаток знаний, как ни странно, скорее во благо. — Эмиль сунул в рот кусок яичницы геометрически правильной формы и жевал его до бешенства долго, прежде чем добавить: — Нет, я таблетки не принимал.

— Тогда откуда?

— Я их создал, — улыбнулся Эмиль, откладывая в сторону столовые приборы. — И я точно знаю их состав. У меня не было цели перетравить всех бездарных особей в нашем городке, оговорюсь сразу. Ни в коем случае. Мне было просто интересно. Назовем это экспериментом немного больших масштабов, нежели принято в нашем городишке. И в итоге глупость восторжествовала. Разум ушел в нокаут, волшебники в очереди не стояли, но спрос, безусловно, был. За диссертацию, что ли, сесть?

— То есть? Чей разум?

— Вот ты бы стала принимать незнакомые таблетки? Даже для увеличения резерва и улучшения качества заклинаний? Стала бы или нет?

— Я даже таблетки для похудения не ела, — хмуро отозвалась Лера, вставая из-за стола. И тут ее осенило: — Ты мне… предлагал! Ты их мне предлагал? Гаденыш! А если бы я отравилась?

— Это вряд ли. Разве что аллергия на компоненты вылезла бы.

— Но ты… ты же… мы думали… ну ты артист…

— Что есть, то есть, — скромно улыбнулся Эмиль. — С другой стороны, я хотел не только наблюдать со стороны, я хотел участвовать. И попросился в распространители.

— Как? Лысого это не смутило?

— Он и не знал, что я — это я. В его глазах я был просто распространителем. А тот, кто таблетками его снабжал, так и остался за кадром.

— Однако. — Лера была удивлена поворотом дела, но не слишком. Откровенно говоря, куда больше ее удивило бы, если бы Эмиль оказался именно тем, кем выглядел — веселым до идиотизма мажором без определенного рода занятий. Эмиль всё-таки был странным (для волшебника), и теперь эта странность обрела контуры и причины.

— А лаборатория? Ты там химичил?

— Поначалу да. Но потом мне это надоело. Если бы вы не влезли, всё бы само затухло через пару месяцев. Это была предпоследняя партия, и та из старых запасов. Кстати, это вы мне там маскировку сбили? Я столько сил на нее угрохал. — Эмиль был весел и раскован.

— Лысый про лабораторию не знал? — полуутвердительно спросила Лера.

— Нет, конечно, откуда бы? — было видно, что Эмилю льстит ее интерес. — Зачем мне лишние свидетели? Этим дурачкам я просто оставлял пакеты с таблетками.

— А почему лабораторию устроил в заброшенном городке? Больше мест не нашлось? Забрался бы в чащу…

— Вырыл бы там яму поглубже… Глупости говоришь сейчас. Зачем тратить силы, когда можно воспользоваться готовеньким? Заходи и пользуйся.

— Но там же дети вечно носятся…

— А в лесу грибники и туристы. Какая разница? Моя маскировка исправно работала. До вашего прихода.

— А знаки «Детей Солнца»?

— Что? — Эмиль выглядел искренне удивленным. — При чем здесь знаки?

— Игнат татуировку видел у одного из твоих «посланцев». «Дети Солнца». Собственно, именно поэтому он и решил наведаться в заброшенный городок.

Эмиль улыбнулся и развел руками.

— Видимо, это одна из тех случайностей, которые устанавливают мировой порядок. Ни сном, ни духом, поверь мне, об этой татуировке. Совпадение. Боги решили, что хватит играть, и подали знак.

Лера хмыкнула:

— Хороша случайность. Если бы не она, мы бы твою лабораторию не нашли.

— А вы и не нашли. Игнат твой случайно поблизости оказался, когда я вылезал из подвала. Увидел меня. Пришлось срочно принимать меры.

Эту историю Лера уже слышала, повторения не желала и потому спросила:

— Ручка Игната. Как она оказалась в лаборатории?

Эмиль недоуменно нахмурился:

— Уже не помню. Хотя подожди… я же записку писал. Да, точно. Когда обыскивал твоего приятеля, нашел ручку. Спустился в лабораторию, чтобы написать записку Димочке — ты его невежливо лысым зовешь, и ручку, видимо, там забыл.

— Как Игнат попал в квартиру лысого, если ты соблюдал конспирацию?

— Я главный или как? В квартиру войти могу без проблем — и ключи есть, и допуск волшебный. Дело было ночью, я просто притащил твоего дурачка и инструкции письменные оставил своим дятлам.

— А ты вообще знал, что Игнат заинтересовался вашей замечательной деятельностью?

— Постольку поскольку. Мне Димочка докладывал, но я особо не слышал. Интерес к делу пропал, и мне было без разницы, кто там рыть будет и что найдет. Честно говоря, когда я дурачка твоего оставлял в квартире, я не знал наверняка, что он — это он. То есть тот, кто до нас докапывался. В любом случае я не собирался его убивать. Просто хотел обезвредить на некоторое время, пока лавочку не сверну.

Лера нахмурилась — недоверчиво, сердито:

— Если без разницы, неужели нельзя было оставить Игната там, в городе-призраке?

— Около моей лаборатории? Шутишь? А если бы он, очнувшись, полез выяснять? Или полицию вызвал? Где мне работать потом?

— Ну… тут… в доме.

— Ещё не хватало домой это тащить! Вдобавок, тут места мало. У меня в подвале тренажёрный зал, ты ведь знаешь.

— Как все запутанно, — вздохнула Лера. — Зачем столько усилий для устранения Игната, если ты уже заканчивать хотел?

Эмиль выглядел озадаченным, и она пояснила:

— Зачем было погром в его квартире устраивать? И в офисе? Зачем было нападать на него? Я имею в виду, до вашей встречи в городе-призраке.

— Я не при чем, это Димочка постарался. Пятерку за рвение, кол за исполнение. Хороший волшебник, только слишком инициативный, а мозгов маловато, — ответил Эмиль. — Перепугался и без моего ведома начал твоего дружка выслеживать. С другой стороны, нечего было совать нос не в свое дело. А потом, как я уже говорил, все совпало. И место, и время, и действующие лица. Очень любопытно, на мой взгляд. Невольно приходит мысль о предопределении и…

— Нечего было жадничать и не платить за услуги, — угрюмо перебила Лера, вспомнив, с чего все, собственно, началось и «кто виноват». — К демонам предопределение.

— То есть? — не понял Эмиль.

— Твой лысый оказался должен мне денег и не захотел платить, — туманно ответила она, не желая вдаваться в подробности своей работы. — Я наняла Игната — он же частным детективом работает. Он выследил твоего подельничка. И понеслось.

Эмиль покумекал и спросил:

— Это когда они амулет зарядить не могли? Димочка помощи у кого-то просил. Вроде. Получается, ты ему помогла? А с виду и не скажешь, что сильная волшебница.

— Я не сильная, — отрезала Лера, подавив желание дотронуться до маскирующего амулета под рубашкой. — И неважно это. Лучше скажи, как выходило, что лысый тебя не раскрыл?

— Простейшее заклинание маскировки и минимум общения через зеркало.

— Я бы на его месте попыталась снять твою маскировку. Просто из любопытства.

Эмиль сложил пальцы домиком и сказал:

— Вы, видимо, родственные души в плане дурости. Он тоже попытался. Только ничего из этого не вышло.

— Ясно, — мрачно произнесла Лера, размышляя, как быть дальше.

— Не горюй, соседка! — Эмиль одним глотком допил остывший чай, встал из-за стола и потянулся всем телом. — Надо пойти потренироваться. Айда со мной.

Лера смотрела на соседа во все глаза.

— Ты… какое тренироваться? Тебе в участок прямая дорога.

— Не пойду, и не уговаривай, — хмыкнул Эмиль, собирая посуду со стола. Закончив, он осторожно выгрузил её в раковину и развернулся к двери. — Сами явятся. А у меня до той поры дела.

— И ты не боишься сесть в тюрьму? Понести наказание? Ты будешь ждать и не убежишь? — не могла успокоиться Лера.

— Боги, соседка, ты о чем? Я всего лишь жалкий распространитель, пешка. Самое страшное, что мне грозит — разговор по душам с начальником участка. Между прочим, они там, в участке, сами не ангелы. И всегда есть факты, которые они хотели бы скрыть от общественности. Но это на крайний случай.

Махнув рукой, Эмиль скрылся в коридоре. Лера так и осталась стоять с открытым ртом.

* * *

Повторную операцию Матвей пережил благополучно. Видимо, боги наказывали его за плохое поведение, сменив в этом отношении почившую Алевтину Григорьевну.

Матвей пережил период реабилитации, весьма нелегкий. Своеобразно пережил. От еды он отказывался, но до истощения ему было далеко, и потому он сделал вывод, что его тайно кормят. Во сне ли, через трубочки, воткнутые в тело, а может быть, под заклинанием или гипнозом — он так и не выяснил, хотя пытался изо всех сил. Однажды он даже поковырялся в своем животе, но пальцы оказались недостаточно острыми, чтобы проткнуть кожу, в итоге содержимое желудка рассмотреть не удалось. Спал Матвей мало и практически не реагировал на внешние раздражители, однако неумолимо шел на поправку.

Он пережил унизительные допросы полиции. Он — в своих лучших традициях — просто отказался разговаривать. Не разговаривал он и с Михаилом, хотя тот частенько навещал его в обход бдительной медсестры.

Матвей пережил визит странного дядьки, изображающего — весьма бесталанно — участие и заинтересованность в выздоровлении Матвея. Где-то в середине пространного монолога гостя о том, как важно быть частью социума, а также соблюдать распорядок дня и режим питания, Матвея впервые за долгое время открыл рот и послал дядьку далеко и надолго. Еще и заклинанием бы припечатал, но сил хватило только на то, чтобы закрыть рот.

Дядька покивал сочувственно, словно Матвей ему что-то доброе поведал, и продолжил говорить. Матвей поглядел в потолок с укором: мол, вы, которые наблюдаете, может, глупого дядьку уберете подальше? Сколько можно издеваться? С тем же немым укором он оглядел стены — на случай, если дырки и там просверлены. Дядька пробыл в палате Матвея довольно долго: все что-то говорил, спрашивал, уточнял, пытался диалог построить, да только Матвей на потеху наблюдателям кривляться не собирался.

Дядька еще немного посидел, покрутил головой, а потом вежливо попрощался и вышел. Спустя два часа за Матвеем приехали. Медсестра кричала, звала врача, пыталась противодействовать, но дядьки с серыми лицами все равно увезли её пациента. В какое-то странное заведение. Михаил назвал его «родным домом». Матвей назвал бы его клеткой.

Он был помещен в палату и разложен на кушетке. В руки ему воткнули те же иголки, приборы похожие пищали над ухом. И вроде бы все было как в той, первой палате, но при этом не так. Почему-то в новой палате Матвей задыхался. Ему было плохо. Голову словно сдавило прессом, она стала такая тяжелая, что шея просто отказывалась ее держать; потолок того и гляди грозил рухнуть; время снова начало свои игры — то размазывалось по белой простыне, как пластилин, то рассыпалось как песок, то как муха ползло по Матвею — тянуло взяться за мухобойку. Матвея передергивало, и если бы не Михаил, катающийся на самокате по палате, он не выдержал бы. Он бы и в самом деле сошел с ума.

— Наконец-то мы дома. — Михаил подал голос, как только дверь за медбратом закрылась.

— Тсс, — выпучил глаза Матвей. — Они услышат. Говори тише.

— Сам ты тише. Я посланник небес. Меня никто не слышит, кроме тебя.

Матвея эта мысль раньше не посещала, и пару минут — а может, часов — он усиленно обдумывал новую информацию. Затем произнес невнятно:

— Никакой ты не посланник небес. Ты — демон.

— Не может быть! — воскликнул Михаил и руки к груди прижал. — Друг! Ты ранишь меня в самое сердце!

— Нет, ты даже не демон… — бормотал Матвей себе под нос раздраженно. — Ты… призрак. Чей-то злобный призрак. Ты здесь, чтобы мучить меня. Все это время ты искушал меня, вел кривой дорогой.

— Это ты вел себя кривой дорогой. Ты и только ты. Ты делаешь свою жизнь невыносимой. Ты в ответе за собственные несчастья. А я всего лишь эхо. Эхо твоих обид и страхов, если угодно. И посланник небес на полставки.

— Не слушаю, не слушаю, не слушаю… — шептал Матвей. — Тебе больше не удастся меня запутать.

— Больно надо, — ухмыльнулся Михаил. — Ты и сам с этим справляешься отлично. Эге-гей! — вскричал он радостно. — Мир сошел с ума! И виноват в этом Матвей! Казнить его за это! Предать огню! Отрубить голову!

— Тише ты, тише, — зашипел Матвей испуганно. — Тише, умоляю. Они услышат. Они все слышат. Они наблюдают за мной!

— Второй раз говорю — они меня не слышат.

Матвей устало прикрыл глаза и обреченно вздохнул:

— Придется отрезать себе язык. Меня-то они слышат.

— Гениальная идея, — радостно откликнулся Михаил и в ладоши захлопал. — Браво! Браво! Считаешь, это чем-то поможет?

— Не знаю. Но больше ничего придумать не могу.

Матвей опять надолго замолчал. Сил говорить не было. Михаил пожал плечами и снова принялся ездить по палате, все быстрее. Матвей не выдержал и, забыв о недавних обвинениях, сказал жалобно:

— У меня от тебя голова кружится. Остановись, пожалуйста. Скажи правду. Только правду, я прошу. Скажи мне правду. Ты ведь скажешь?

Не останавливаясь ни на секунду, Михаил кивнул.

— Боги больше не считают меня избранным? Я свободен?

— Друг мой, кто из нас свободен в этой жизни? — заголосил Михаил и вдруг запустил самокатом в стену. И перешел на серьезный тон: — Свободен. Ты официально свободен.

Матвей принял ответ, однако ожидаемого облегчения не почувствовал.

— Моя мать… она… почему она умерла?

— Отстань, — неожиданно зло бросил Михаил и пнул валявшийся на полу самокат. — Слышать про эту каргу ничего не желаю. Сдохла — туда ей и дорога. Сколько можно над своим ребенком издеваться? Я бы на твоем месте ее куда раньше прикончил. Тогда, глядишь, и выгорело бы… эх, да что теперь об этом говорить…

— Это я ее убил? — Матвей сам не понял, откуда взялось невыразимое удивление в его голосе. С одной стороны, он точно помнил, что сотворил смертельное заклинание, а с другой — это разве он был? Может, все ему приснилось? И каким-то образом его сон повлиял на реальность?

— Нет, я, — съязвил Михаил и пнул самокат еще раз, после чего уселся на пол и уставился на Матвея. — Ты убил и правильно сделал. Это тебе говорю я, посланник богов, а я истину глаголю.

— Но это была моя мама… она приходила ко мне… она… я помню… призрак… — слезы полились из глаз Матвея на потеху наблюдателям. Он их глотал, давился, кашлял и никак не мог успокоиться. Голова становилась все тяжелее, мысли — лихорадочные, яростные — подняли бунт. От этих мыслей руки-ноги сводило судорогой, глаза закатывались, а крик словно сам собой рождался в груди и рвался наружу. Под ребрами, внутри, что-то противно шевелилось и ухало — сердце, мышь? Перед глазами поплыла пелена. В этой пелене Матвей слышал голос матери, укоряющий, до боли родной:

— Матвей, хорошие мальчики не плачут. Вот тебе платок, немедленно возьми себя в руки.

Дверь в палату открылась, что-то больно укололо руку, и Матвей начал проваливаться в сон. Последнее, что он услышал, был удаляющийся голос Михаила:

— Жизнь прекрасна, — напевно говорил он. — Надо только правильно подобрать лекарства и точно соблюдать предписания психиатра.

* * *

Прошло две недели, а Лера и Александр так никуда и не уехали. Они словно бы застыли в некой нерешительности, и если в свое оправдание Лера как обычно могла привести тонну аргументов, то почему колебался Александр, ей было неизвестно. Волшебство к нему не вернулось, и надежды на благополучный исход с каждым прожитым днем таяли. Первую неделю Лера ещё уповала на забывчивость богини — женщина, что с нее взять! — но к концу второй оптимизм практически испарился.

Александр же вел себя так, будто ничего непоправимого не случилось, хотя Лера видела, что ему тяжело смириться. И потому не заводила разговоров на больную тему.

Игнат приводил в порядок офис, квартиру и личную жизнь.

Эмиль успел «побеседовать» со следователями в участке. Как он потом рассказал Александру, с которым неожиданно и против всех законов жанра сдружился, его отпустили на поруки. Какой дурак за него поручился — осталось тайной. Лысого и подручных ожидал суд. Таблетки пылились на полках хранилища вещественных доказательств.

После официального «отпущения грехов», Эмиль с головой окунулся в тягание железа и каждый вечер исправно пил чай с Александром.

Лера не слишком жаловала их общение. Эмиль не был хорошим парнем в ее представлении, хотя и безнадежно плохим она бы его не назвала. Скорее, он был темной лошадкой, опасной потому, что от неё в любой момент можно ожидать подвоха. Причём не от злобы, а «из интереса», как он сам изволил выразиться. И, конечно же, ей было трудно забыть, что по вине соседа её друг провел несколько незабываемых дней в плену. Лера пробовала поговорить с Александром, но он только посмеялся.

— Оставь свою паранойю, дорогая.

— Я ему не доверяю.

— Я тоже. Это нормально.

— Тогда зачем приглашать его к нам? Давайте…

— Элеонора, не глупи. Так можно надумать много чего. Не создавай проблемы заранее, нам и так есть о чем пострадать.

Лере поджала губы и кивнула. Александр был упрям, как мул, в этом она уже неоднократно успела убедиться. Он гнул свою линию независимо от того, оказывался ли прав или виноват. Поэтому она сделала вид, что смирилась, а про себя поклялась незаметно приглядывать за Эмилем.

— Элеонора, прекрати выдумывать, — взгляд ее мужа прожигал насквозь. Она в очередной раз заволновалась, что он читает ее мысли. Даже не имея волшебства.

— Да у тебя на лбу все написано, — хмыкнул он. — А чай готов? Эмиль скоро должен прийти.

Леру передернуло, но спорить она не стала. Впереди очередные посиделки, на которые ее, разумеется, никто не пригласит. Когда всё это только начиналось, она пыталась подслушивать, но очень скоро устала от «мужских разговоров». Пришлось по мере сил самой себя занимать. Садом, уборкой, размышлениями о жизни, божественном вмешательстве и спасении. В общем, лучше бы они её приглашали. Тогда бы она не додумалась до того, до чего додумалась от скуки и нервов.

* * *

Лера набрала номер Игната, и очень обрадовалась, что бывший одноклассник трубку вообще взял.

— Помощь нужна, — сообщила она и в двух словах изложила суть вопроса.

Игнат отнекивался сколько мог, но когда она пригрозила дружеским визитом, сдался. В тот же вечер он позвонил и доложил о результатах, после чего поведал ненавязчиво, между делом, что в ближайший месяц уезжает отдыхать. Далеко. Телефон оставит дома. Лера пожелала ему счастливого пути и побольше детей (Игнат на том конце трубки подавился), передала привет Карине и повесила трубку. Теперь предстояло самое трудное. Прервать вечернее чаепитие.

— Простите великодушно, — возвестила Лера и шваркнула дверью. Александр и Эмиль, сидевшие на веранде и о чем-то увлеченно спорившие, не повели даже ухом, точнее, ушами, и не прервались ни на секунду.

— Простите, — провыла Лера и дверью еще раз о косяк стукнула. Ноль эмоций. Тогда она сказала: — Я сейчас поеду за Матвеем. И он будет жить у нас. Это понятно?

Эмилю понятно не было, он в сторону соседки даже не повернулся, зато Александр потерял дар речи. А когда нашёл, выдал:

— С ума сошла?

— Нет, это он, бедолага, с ума сошел и его сейчас в закрытой психушке держат. Это вы его с вашими закулисными играми довели. Это ваш, в конце концов, племянник. Это ваша семья.

— И правильно делают, что держат, — отрезал Александр. — Туда ему и дорога. Ты чего взбеленилась? Он же убийца.

Неожиданно Лера и Эмиль в один голос выдали:

— И что?

Лера недовольно покосилась на неожиданного сторонника, только сейчас сообразив, что выбрала не самое подходящее время для разговора с мужем. Но деваться было некуда. Александр уже поставил чашку на столик.

— Так, стоп. Элеонора, внятно, четко и доступно, чего ты хочешь?

Эмиль тоже смотрел выжидающе, но Лера смущаться и не подумала. Иначе заклюют.

— Ему помочь надо. Попросите у этой своей… — Лера не знала, посвятил ли ее муж Эмиля в свои проблемы, и потому обходила детали и имена. — Пусть поможет. Обратно парня в разум приведет.

— Не получится, — ответил Александр. — Она не поможет. Это против правил.

— А то, что она сделала, значит, по правилам? — Лера топнула ногой. — Это по правилам?

— Против, но уже ничего не изменишь. И потом — масштаб личностей несравним.

— Это все вы виноваты, — напирала она. — Вы и расхлебывайте. Я хочу, чтобы вы помогли бедолаге. Хоть эту свою… просите, хоть сами отплясывайте у алтаря.

Александр недоверчиво посмотрел на неё:

— Ты… хорошо себя чувствуешь? Может, в постель ляжешь?

Тут непрошибаемая Лера покраснела, да так, что сразу стало понятно, о чем она подумала, но мужчины дружно сделали вид, что ничего не заметили.

— Элеонора, я серьезно. С тобой все в порядке? Что за бредовые мысли? Он нас чуть не убил, а ты его спасать собралась.

— Представь себе. — Лера стояла на своем, несмотря на то, что щёки у неё полыхали, а сердце колотилось в три раза чаще. — Он не нас хотел убить, а вас. За дело. И потом — строго говоря, это даже не он хотел, а… ну вы поняли. И вины его нет.

Когда Александр посмотрел на неё подозрительно, она ответила невинным взглядом. Нет-нет, она давно простила ему ту шутку с подселением в ее кровь божественного огня. Что вы, что вы, она и не думала мстить. Даже самую капельку. И она совершенно определенно хочет помочь Матвею из одного сочувствия. Племянник же мужа ее, как-никак. И вообще, добрые дела делаются без какой-либо задней мысли, только тогда они по-настоящему добрые.

— Мне его никто не отдаст, — сопротивлялся Александр. — Его судить будут и в тюрьму.

— В психушку. Мне Игнат все узнал. До конца дней его запрут в психушку. Но это не самое страшное. Его собираются «обезвредить».

— Это как? — уточнил Эмиль. — Лоботомию сделать, что ли?

— Не уверена, что знаю, что это, — честно ответила Лера. — Так, и не надо объяснять, я лучше в словаре почитаю, — это Александру, который уже рот открыл. — Насколько я понимаю, Матвея собираются лишить волшебства. Посредством какого-то ритуала. Вы представляете?

Поколебавшись, Александр мрачно сказал:

— Представляю, получше твоего. Но это не имеет значения. Все равно мне его никто не отдаст.

— Никогда не встречал лишенных волшебства, — вставил Эмиль, — ну кроме тебя. Но ты… обычный. В чем проблема-то? Лишат — и лишат. Будет вручную еду готовить и пешочком ходить. Делов-то.

— Ты сам понял, что сказал? — буркнул Александр.

Эмиль не стал вникать в драму и пожал плечами:

— Это жизнь, и она бывает разная. Знания — единственная стоящая вещь. От наличия или отсутствия волшебства они не зависят. Главное, чтобы интерес не угасал. Подозреваю, что без волшебства трудно, но трудности закаляют.

— Я бы с тобой поспорил, но ты и сам поймешь в свое время.

— То есть ты бы не огорчился, если бы остался без резерва? — подняла брови Лера. Нет, Эмиль странный даже для волшебника. Очень странный. Непредсказуемый, непонятный, далекий. Ей опасаться его дальше или пожалеть? — Ты это серьезно?

Эмиль на секунду задумался:

— Ммм… огорчился бы. Минут на пять. А потом… это же какие горизонты открываются… познать жизнь заново… увидеть новыми глазами… как человеку…

Лера его уже не слушала, она смотрела на Александра:

— Вы должны его забрать.

— Невозможно. Чисто физически.

— Это не мои проблемы, — через плечо бросила она, направляясь обратно в дом. — Либо вы помогаете Матвею, либо…

— Либо что? — вторгся в их беседу Эмиль.

Александр и Лера посмотрели на него с одинаковым неудовольствием.

— Ничего, — ответила Лера легко. — Просто помогите ему. Я прошу.

* * *

Матвея они попросту украли. Потому что правильно отметил Александр — Матвей убийца, и никто его просто так на свободу не выпустит.

Эмиль принял в планировании и осуществлении побега самое деятельное участие. Поначалу Лера была категорически против.

— У меня нет силы, — рявкнул Александр в очередном их споре по этому поводу. — Ты как себе это представляешь? Я приду в больницу и мне просто выдадут этого дохлика?

— Ну если вы улыбнетесь и скажете пожалуйста… — попыталась пошутить Лера. Александр одарил ее свирепым взглядом.

— Так не пойдет. Эмиль в деле.

— Вы его еще не спрашивали.

— Я и без того знаю, что он согласится.

Лера тоже это знала, но ни за что бы не призналась. Тем не менее, возражать она не решилась — Александр и так был на взводе.

— Я могу… — неуверенно предложила она. — Я могу помочь. Я же волшебница. — Александр полоснул ее очередным взглядом, и она осеклась. — Все так плохо?

Он выдохнул, встряхнулся. Она прямо-таки видела, как он избавляется от гнева и успокаивается. Он подошел к ней, взял ее за руки и посмотрел в глаза так, что она разом позабыла, о чем они спорили.

— Не обижайся, но… да. Ты очень слабая волшебница. Твоя кровь… она может помочь, но ее во-первых, не достать. Нет пера, нет силы во мне, чтобы ее пробудить.

— Но у меня же получается… кое-что. К тому же, есть зелья, — цеплялась Лера за остатки надежды. — Я могу выпить и стать сильнее.

— Милая, пойми, с тобой этот фокус не пройдет. Ты слабая. — Было очевидно, что Александру очень не нравится их разговор, но он продолжал: — Тебе просто не с чем сравнивать. Твое окружение, твои… ммм… пусть будут друзья — они слабые. Игнат, Эмиль, родители. Кто еще, не знаю. Ты просто не видела, что такое сила. Что такое волшебство во всей красе. И тебе не с чем толком сравнивать. Поэтому нет, дорогая. Я не стану рисковать и поить тебя всякой гадостью.

Лера знала, что она — не талант, но всегда неприятно, когда тебя тычут носом в твою слабость. Она старательно скрыла обиду.

— А университет? Я хотела поступить в университет. Думаете, я не потяну?

Александр задумался на секунду и покачал головой.

— Вряд ли. Боги, не расстраивайся ты так. Я знаю куда больше всех преподавателей вместе взятых. И если тебе приспичило учиться, я помогу. Только позже.

Лера слабо представляла себя в роли ученицы, и еще слабее своего мужа — в роли учителя. С его-то норовом, с его нетерпением, упрямством, жесткостью и придирками. Увольте. Хотя… поживем, увидим.

— А Эмиль потянет?

— Что? — Александр отвлекся от разговора. Лера вдруг поняла, что он устроился в кресле, а она сидит у него на коленях. — Куда потянет?

— Застегни обратно. Мы не договорили. Ты уверен, что Эмиль справится, если что?

— Зелье ему в помощь. Должен. В любом случае, выбора у нас нет. Если хотим вытащить дохлика, без волшебства не обойтись.

Был объявлен общий сбор, и все оставшееся до него время Лера старательно убеждала себя в том, что Эмиль не выкинет ничего из ряда вон. Он, конечно же, согласился не раздумывая. В подробности произошедшего его никто так и не посвятил, но ему этого и не требовалось. Его манило другое — новый вызов. Как выкрасть больного из закрытого, тщательно охраняемого учреждения? С энтузиазмом, достойным лучшего применения, сосед взялся им помогать. Вместе с Александром они за пару дней сообразили нечто, похожее на план, еще неделя ушла на подготовку.

План сводился к следующему: подкатить к какой-нибудь симпатичной медсестричке, очаровать ее — не без помощи волшебства — вызнать про защиту здания, график персонала и вообще все, что получится. Эту часть плана пришлось взять на себя Эмилю, так как Лера была категорически против, чтобы ее муж лапал за грудь кого-нибудь, кроме нее. Еще недавно ей было бы все равно, но сейчас…

Она высказалась — как никогда ясно и коротко, заслужив одобрительный взгляд Эмиля. Александр же хохотал от души.

— Ты оказывается ревнивая? — спросил он с удовольствием, затащил ее на колени и громко чмокнул в ухо.

Подпрыгнув, она развернулась к нему лицом и отчеканила:

— Я серьезно. Только попробуй.

— Даже не думал. Благословение обязывает.

— Ах благословение…

Она немного сникла. Ей, конечно же, хотелось, чтобы он расписал, что «даже не думал» из-за… секса? Отношений? Симпатии? В общем, чего-то такого.

Поняв, что промахнулся с ответом, Александр потискал ее и прошептал:

— Ничуть не жалею, что выбрал тебя в жены.

Лера хмуро кивнула, пытаясь разобрать на рациональные составляющие свои чувства. Любила ли она своего мужа? Нет. Хотела? В последние недели до безумия. Бесилась из-за него? О, это сколько угодно. Прежнего равнодушия меж ними как ни бывало, но и гармонией не пахло. Каждый раз, когда она мечтала о будущем, в голове настойчиво всплывали события прошлого и губили мечты на корню. Да, секс был умопомрачительным, но после Лера не могла заснуть и ругала себя слабовольной мартышкой. А это непонятно откуда взявшееся чувство собственничества сбивало ее с толку. Короче говоря, так или иначе, прошлое или будущее, но никаких медсестер!

Разведка донесла, что Эмилю придется туго. Медсестры в этом богами благословленном заведении были все как одна крепко сбитые, мужеподобные и для обольщения никак не годились.

— Им бы намордник, поводок на шею, и границу королевства охранять, — хмурился Эмиль. — Я не буду целовать это. Она ж меня… раздавит. Я хрупкий.

Лера посмотрела на его шею, которая была толщиной примерно с ее талию, и пожала плечами:

— Кто-то говорил, что трудности закаляют. До ритуала осталась неделя. Делай, что хочешь, но сведения добудь.

Эти слова подстегнули волшебника, и сезон охоты на «ланей» был открыт. В первый же вечер Эмилю улыбнулась удача, правда, весь следующий день бедняга заикался, стоило ему вспомнить подробности романтического свидания. Но заклинание очарования еще никто побороть не мог, да и сам Эмиль был парнем симпатичным, а главное, настойчивым, поэтому через три дня заговорщики определились с планом окончательно.

На здании стояла хорошая защита, ее обновляли раз в два дня. Для этого ее приходилось отключать на десять секунд. Точный момент отключения не знал никто, кроме техников, которые, собственно, и занимались обновлением. Эмиль вызнал у своей зазнобы ихданные и нанес дружеский визит. На них были амулеты, но это их не спасло. Таким образом сообщники выяснили время проверки. После этого Эмиль и Александр прошлись по знахарским лавкам и на два дня заперлись в лаборатории. Той самой, в городе-призраке.

Леру туда опять не пустили, так что ещё целых два дня она сходила с ума в одиночестве. Перечитала всю имеющуюся в доме литературу, даже прошлогодние журналы, даже то, что входило в школьную программу. Убралась, вынесла мусор, перемыла посуду, наготовила еды на полк солдат. Искромсала под корень два последних куста. Снова устроила в доме беспорядок. Ей было не просто скучно. Она скучала. По своему мужу. Он ей даже приснился один раз. Демоны все побери, и когда она успела так привыкнуть к его обществу?

Когда ранним утром третьего дня двое голодных волшебников ввалились в дом, Лера была вне себя от радости. Она повисла у Александра на шее, что-то повизгивая. Такой приём его изрядно удивил. Да что скрывать — Лера сама от себя была в шоке. Но висеть продолжала — ей вдруг понравилось не думать и не вспоминать, а просто жить моментом. Перестать ковыряться в ранах и позволить себе больше свободы. Принципы хороши, пока они не грозят превратить будущее в ад. Может быть, надо просто легче ко всему относиться? Или так она будет выглядеть совсем дурочкой из серии «вытирайте об меня ноги сколько угодно, я моюсь часто»? Поняв, что сейчас опять начнет копаться в себе, Лера решительно встряхнулась и просто осмотрела своего мужа. Демоны все побери, а он красивый! Пусть и характер отвратительный.

Александр попытался осторожно отцепить ее, но ничего не вышло.

— Я есть хочу, — выдал он тогда свою коронную фразу. — Тебя я тоже хочу, но позже.

— Конечно, — пыхтела Лера, — все готово.

Темные глаза смотрели на Леру с плохо скрываемым недоумением — то ли по поводу готовой еды, то ли потому что ее руки все еще обвивали его шею. Пауза затянулась.

Эмиль нетактично пожелал им хорошо провести время и ушел на кухню. Никто в его сторону даже не повернулся. Лера не знала, сколько они простояли — глядя друг на друга, словно ведя безмолвную беседу, когда Александр вдруг сказал:

— Прости.

— Что-что?

Было видно, что ему совершенно не улыбается вдаваться в объяснения, и при других обстоятельствах Лера, может, и не стала бы настаивать. Но поскольку слово «прости» в лексикон ее мужа не входило, ей до дрожи хотелось узнать, что именно его подвигло попросить прощения.

— Я был неправ.

— Это в который из десятков сотен раз? — не удержалась Лера и тут же пнула себя.

Александр замолчал. Это сейчас укоризна в его взгляде? Нет уж, дудки, она не будет чувствовать себя виноватой. Впрочем, изобразить понимание ей нетрудно. Продолжить в прежнем тоне означало бы окончить разговор, а она еще не удовлетворила своё любопытство.

— Я слушаю, — шепнула Лера ему на ухо проникновенно. — Внимательно.

— Я был неправ, — повторил Александр. — С другой стороны, мы бы никогда не встретились, если бы я пошел честным путем.

Опять оправдания себе ищет, подумала Лера беззлобно. Действительно, кто знает, какой была бы ее жизнь, не вмешайся в нее Александр. Кем бы она стала, чем бы занималась? Вполне возможно, что все было бы очень обыденно, уныло и грустно. А может, она встретила бы мужчину своей мечты, вышла за него замуж и жила в свое удовольствие. Или, смирившись с тем, что волшебство не ее стихия, подалась бы в ландшафтные дизайнеры. Вариантов миллион. Жить с сожалениями — все равно что похоронить себя заживо. Но и отпустить прошлое было тяжело, перестать цепляться за остывший гнев — и того труднее. Ведь тогда придется начать Александру доверять, принять его.

Но ведь он просит прощения. И как бы ни было страшно, все идёт к тому, что скоро ей придется выбирать.

— Хорошо, — сказала Лера, не желая таять только от того, что он соизволил извиниться. — Обсудим это позже.

— Трусиха, — бросил Александр и прижал ее к себе крепко-крепко. — Да, я в свое время поступил не слишком красиво. С твоей точки зрения. И за это я прошу прощения. Но хочу, чтобы ты знала — я не жалею. — Лера уткнулась носом ему в шею, заставляя себя слушать. — Демоны, не жалею ни о чем. И ты можешь сколько угодно считать, что я разрушил твою жизнь, и сколько угодно наказыватьменя за это, мы все одно придем к…

— К чему? — голос Леры звучал глухо. — К чему мы придем? Я не могу забыть, вы не можете исправить. К чему мы придем? К быстрой смерти?

— Ты — трусишка.

— Повторяетесь. Я не согласна.

— Поживем — увидим.

Лера четко уловила момент, когда ее муж окончательно потерял интерес к беседе. Его руки сжали ее так сильно, что вздохнуть было невозможно. Он потащил ее в спальню, поставив тем самым точку в разговоре. Или взяв паузу. А скорее всего, осознав, что нельзя разрешать ей много думать — ни к чему хорошему это еще не приводило. Так они и оказались в спальне вместо кухни. И завтрак Александр съел намного позже, чем собирался.

В лаборатории волшебники приготовили два зелья: невидимости и временного увеличения резерва — для Эмиля. Ему как единственному рабочему волшебнику выпала самая сложная задача: не только вызволить Матвея, но и порталы открыть. В последнем он ничего не смыслил, зато у него были силы. У Александра дело обстояло с точностью наоборот, так что они отличным образом дополняли друг друга. С подачи Александра же Эмиль на всякий пожарный выучил заклинание левитации. Если у них все получится, для начала доставить спасенного было решено к Лере домой, а затем к ее родителям.

В ночь перед проведением ритуала «обезвреживания» они отправились «на дело». Лере оставалось ждать и надеяться. Чем она и занималась целую, по ее ощущениям, бесконечность. В конце концов, она так себя накрутила, что даже сидеть не могла. Она мерила шагами комнату вдоль и поперек, намотав не один километр, натыкалась на мебель, грызла ногти, ждала и ждала, и все равно подскочила на месте, когда открылся портал и перед ней возникли трое мужчин.

Эмиль и Александр держали носилки, на которых лежал Матвей, и синхронно крутили головами в поисках места, куда бы их пристроить. Пристраивать было особенно некуда, ибо Лера всегда отличалась несравненной способностью устраивать бардак на ровном месте. А в последнее время от нервов эта ее способность стократ усилилась.

Быстро расшвыряв по сторонам подушки и журналы, а также пульт от телевизора и, кажется, стеклянную вазочку, Лера гостеприимно указала на пол. Мужчины осторожно положили носилки и дружно выдохнули.

— Нет, это никуда не годится, — вспыльчиво начал Александр.

Лера кивала, будто внимательно слушала, а сама смотрела на Матвея и не узнавала. Он и до того не был добрым молодцем, но безвольное существо, лежащее сейчас на носилках, вообще мало походило не только на волшебника, но даже на человека. Что с ним сделали?

— Лечили, наверное, — пожал плечами Александр. — Я не специалист. Не врач, не психиатр. Кроме того, он же при смерти был. А от этого румянец на щеках не появляется.

— Он что, еще под наркозом?

— Да, — это сказал Эмиль. — По крайней мере, я так думаю. Мы с ним уже час возимся, а он даже не шелохнулся. Я изначально прикидывал его оглушить или обездвижить заклинанием, но об этом и без нас позаботились. Мы по времени попали неудачно, там обход был. Этому дурню что-то вкололи — тогда я думал, что витаминки или там обезболивающее, сейчас думаю, что-то сильнодействующее. Мы пока его отвязывали…

— Откуда вы его отвязывали?

— Хм. — Задумались оба, и Александр, и Эмиль. Переглянулись, затем Эмиль продолжил: — Странно, кстати. Он ведь к кушетке был привязан. Ремнями. Зачем, если он и так в отключке? Может, сопротивляться вздумал?

— А вы не видели? Что укол делали — видели, а как именно — не видели?

— Соседка, мы же не отряд боевых волшебников с неограниченным резервом, чтобы через стены видеть. Мы тихонько за окном посиживали, осматривали палату и ждали отключения защитного заклинания, к нему в палату врачи зашли. Целый консилиум на такого дохлика. У одного из них был в руках шприц — ну не для красоты же он его нес, правильно? Ну, мы спрятались на всякий случай, потому и не видели…

— Вы через окно влезли? — изумилась Лера. — Хотели ведь через подвал.

— Мало ли что мы хотели, — ответил Эмиль. — Подвал — это был первый, сырой, вариант. После всестороннего анализа мы вынуждены были от него отказаться. А окна — план Б. Но, видимо, в момент обсуждения плана Б ты чай на кухне глушила. Впрочем, и план Б никуда не годен оказался. Окна там такие маленькие, что в них моя рука только и пролезет. И зарешечены, к тому же. Пришлось план корректировать.

— А до этого вы про решетки не знали? Вы чем целую неделю занимались? В карты играли?

— Цыц, женщина, — шутливо прикрикнул Эмиль. — Про решетки мы знали, а про отдельные защитные заклинания на них — нет. Хотя могли бы предположить. Упущение, согласен, но не ошибается тот, кто задницу прилежно отсиживает. В итоге мы решили, что взламывать чужие заклинания — слишком много шума и…

— Прорыли ложкой туннель, — не сдержалась Лера.

— Да, прямиком в палату, — вклинился Александр. — Хватит уже. Как попали, что кололи, зачем привязали… Привязали — значит, надо было. Достали тебе этого доходягу — и радуйся. Я только одного не пойму — вот он тут, и что с ним теперь делать? У него же еще рана не затянулась толком. Если он умрет… тогда плохо будет всем. Лечи давай, наркобарон.

— Это совсем просто, — кивнул Эмиль и начал что-то напевно говорить.

— Что это? — шепотом спросила Лера.

— Заклинание, что же еще, — снисходительно ответил Александр. — Подлатает сейчас, что сможет.

Через пару минут Матвей открыл глаза, но почему-то упрямо смотрел в потолок и кривил губы, будто расплакаться собирался. Поняв, что Эмиль и её муж считают свою работу выполненной и без хорошего пинка и шага лишнего не сделают, Лера присела около носилок на колени и спросила:

— Как вы себя чувствуете?

Матвей пробормотал невнятно, по-прежнему в потолок:

— Плохо.

Он вывернул голову в сторону, пошамкал губами, сглотнул через силу и опять по-старушечьи пошамкал.

— Вы пить хотите? — догадалась Лера.

Долгое молчание, странные дерганые жесты и еле внятное «нет». И упорное нежелание смотреть на нее, свою, между прочим, спасительницу, и в довесок раздражающее шамканье.

— Так, хватит. Надо отсюда уходить. На месте будешь разбираться, пить он хочет или есть, — вмешался Александр.

Лера еще раз посмотрела на Матвея — он выглядел плохо, но не настолько плохо, чтобы счесть его умирающим — и дала добро на перемещение в деревню. Родители, как всегда, пропадали в лаборатории, так что по выходе из портала Матвей был без проблем и лишних вопросов занесен в дом.

— И что с ним делать? — сама того не желая, повторила Лера вопрос своего мужа, когда Матвея разместили в её спальне.

Не сказать, что это привело Леру в восторг, но… сама напросилась, теперь капризничать и задний ход давать поздно. И мысли наподобие «лучше б я промолчала тогда» и «почему боги меня дара речи не лишили в тот момент» так и остались мыслями.

К удивлению всех присутствующих, Матвей провалялся в постели недолго — от силы час. Как раз столько ушло у троицы на обсуждение дальнейших планов. В итоге, порядком утомившись от мрачных перспектив, нарисованных Александром, Лера оставила мужчин пить чай и думать, как жить дальше, а сама отправилась проведать пациента. Каково же было ее удивление, когда она застала его на ногах. Он ходил из угла в угол и что-то непрерывно бормотал. На вошедшую хозяйку внимания никакого не обратил. Вежливое приветствие также осталось без ответа.

— Вы голодны? — спросила Лера, пытаясь привлечь его внимание.

Она понятия не имела, насколько опасен этот тип, и потому стояла на пороге, чтобы в случае чего успеть удрать.

— Смотрят, смотрят, — вдруг четко и ясно произнес Матвей и обернулся к Лере, но глаза его словно жили своей жизнью, взгляд был намертво приклеен к потолку.

«Общается с богами?» — предположила она.

— Кто смотрит?

— Все смотрят! — в голосе Матвея, слабом и дрожащем, прорезались возмущенные нотки. — Они смотрят на меня. Хватит. Я вас прошу. Не вынесу. Тяжело.

С этими словами он плюхнулся на пол, отполз в угол и, издав протяжный вздох, застыл там. Лера автоматически отступила в коридор, мысленно ругая себя на чем свет стоит за «светлую» идею. Лежал бы себе парень в психушке, кололи бы ему уколы, врачи бы его наблюдали, а волшебство ему и не нужно вовсе, кажется, а сейчас что прикажете с ним делать? Вот что? Невооруженным глазом видно, что ему плохо, а если еще хуже станет? А если он за нож схватится или не приведи боги, заклинание какое вспомнит?

— Тяжело, — повторил Матвей и с трудом поднялся на ноги. — Тяжело.

И снова принялся ходить, еле переставляя ноги. Он ходил и ходил, губы его непрерывно шевелились, кулаки сжимались-разжимались.

— Вас что-то беспокоит? — осмелилась спросить Лера.

— Беспокоит.

— Или нет?

— Или нет.

— Так беспокоит или нет? — запуталась волшебница.

— Нет. Беспокоит. Нет-нет-нет, — с этими словами Матвей опять уселся на пол. — Тяжело. Что-то происходит. Михаил, где ты?

Еще десять минут Лера наблюдала, как Матвей то мечется из угла в угол, то сидит на полу. Он потирал руки, вертел головой, и куда бы ни повернулся, его глаза закатывались вверх, к потолку, и это было жутко. Пришлось признать всю несостоятельность своего плана, да только возвращать пациента на место было поздно. Если она хоть заикнётся об этом, Александр её придушит.

Заперев комнату, Лера спустилась вниз.

— Что с ним делать? — спросила она у мужа. — Мы можем ему чем-нибудь помочь?

— Где же я оставил свой диплом по психиатрии? — Александр завертел головой по сторонам. — Кажется, на чердаке, в сундуке. Пойду достану, пыль стряхну и положу обратно.

— Я серьезно! — вспылила Лера, и без того расстроенная ситуацией.

— Понимаешь, в чем дело, дорогая, — обстоятельно начал он. — Насколько я понял, дохлик уже неподдельный псих. И ничего ты с этим не поделаешь. Если бы он черту еще не пересек, тогда можно было бы попытаться что-то сделать, но сейчас… мне кажется, она сработала на ура. Довела, дотащила и заботливо ручку подала, чтобы не поскользнулся на границе, и, отвесив ускоряющего пинка, растворилась в небе. Матвей обратно не вернется. Это уже не заклинание, это состояние души. Она больна, она искалечена. Не знаю, лечится ли это и если да, то какими методами.

— Надо его чем-нибудь занять, — предложил Эмиль. — Я вот когда ничего не делаю, с ума схожу. В фигуральном смысле, конечно. Пусть идет огород полоть.

— Он после операции! — напомнила Лера мрачно.

— И что? Я же не заставляю его нормативы по прополке грядок сдавать. Сколько может. Пару раз махнет тяпкой — и отдыхать. Или пусть рисует — мне лично помогает думать.

— Были бы силы, я бы попробовал что-нибудь сделать, — сказал Александр без особого расстройства тем, что сил ему, по всей видимости, уже не вернуть. — Но увы. Поэтому и впрямь пусть задом кверху загорает.

Лере казалось сомнительным, что трудотерапия приведет к положительным результатам, но других вариантов не было. Пока. По возвращении в город она собиралась проконсультироваться с каким-нибудь врачом — психиатром, психотерапевтом или как их называют — без имен и личностей, конечно, просто описать ситуацию и попросить совета. Где найти соответствующих врачей, она не знала, но надеялась, что Александр не откажет ей в помощи.

Ее муж продолжал:

— Кстати, меня одного волнуют мысли о том, что псих может в один прекрасный момент нас всех перерезать?

Лера угрюмо промолчала. Эмиль хмыкнул и спросил:

— Есть идеи?

— Зелье увеличения резерва все выхлебал?

— Осталась пара капель.

— На заклинание хватит.

Вдаваться в подробности Александр не пожелал, заявив, что все объяснит в свое время. Лера снова вздохнула — вот надо было ей на себя это взваливать. Жалость и сочувствие — чувства, несомненно, достойные, но уж больно муторные. И все же… Племянник же. Родственник. Вдобавок, без вины пострадавший. Она не один раз повторила все эти аргументы, чтобы не поддаться искушению подбросить Матвея обратно к воротам психушки. Помогло.

Когда Эмиль ушел спать, она спросила Александра:

— А… вы все еще хотите в дом Матвея наведаться? Или передумали?

— Честно говоря, я вообще про это не думал. Некогда было. — Пауза. — Я… надо. Не хочу, но надо.

— Зачем?

— Узнать, есть ли у меня еще живые родственники.

— Будем к ним по воскресеньям ходить на чай?

— Не язви.

С одной стороны, Лера была рада, что Александр заинтересовался своей семьей, с другой — силы у него нет, она вообще потенциальный донор, какие визиты, какие путешествия? Им бы забиться в укромный уголок и уповать на милость богини.

* * *

Родители Леры вылезли из лаборатории только утром следующего дня. Нельзя сказать, что они сильно обрадовались новому гостю, запертому в спальне дочери. Лера выдержала целую битву. Ни в какую Евгений Павловна не желала оставлять у себя «больного». И это Лера еще придержала информацию о психических проблемах Матвея, рассказав только, что это родственник ее мужа, который был ранен в драке. Неадекватность поведения «родственника» она списала на лекарственные препараты, а на вопрос, почему «родственник» не в больнице, ответить затруднилась.

— Элеонора, это не обсуждается. Он не будет жить здесь.

— Мам, но это ненадолго! Пожалуйста.

— Не понимаю, почему нельзя оставить его у вас. В конце концов, это же родня твоего мужа, а не наша.

На этот вопрос у Леры тоже не было убедительного ответа, поэтому она вновь промолчала. Евгения Павловна поправила прическу и продолжила:

— Чтобы к завтрашнему дню его здесь не было. Элеонора, я серьезно. Здесь тебе не лазарет. Мы с твоим отцом исследования проводим, и я не хочу, чтобы кто-то болтался у нас под ногами. К тому же… волшебники… ты и сама знаешь, народ любопытный, а у нас эксперименты в завершающей стадии. Слишком соблазнительно. Не хочу, чтобы он совал нос не в свое дело.

— Мама, он не в том состоянии, чтобы интересоваться вашими исследованиями. Ему нужно время и тихое место, чтобы… прийти в себя. — В последний момент слово Лера отказалась от слова «выздороветь». И без того достаточно лжи.

— Не понимаю, почему он должен оставаться у нас, — повторила Евгений Павловна сердито. — Я не собираюсь нянкаться с ним.

— Я буду приходить каждый день, присматривать за ним, — пообещала Лера, сама слабо в это веря. Как она собирается сюда добираться, когда у нее даже бытовые заклинания выходят через раз? А своим ходом не наездишься. Долго, дорого и опасно.

Судя по выражению лица, Евгения Павловна тоже не поверила дочери, хотя и не знала о проблемах с волшебством у ее мужа. В итоге Лера выторговала у матери еще один день, в течение которого надеялась ее переубедить или же придумать новый план. Можно, конечно, было забрать его обратно к себе, но там его кто-нибудь мог увидеть и узнать. Чревато последствиями как для больного, так и для его «спасителей».

Кроме этого, Леру тяготило молчаливое недовольство родителей по поводу остальных незваных гостей — Эмиля и Александра. Будь последний трижды их зятем, ни мать, ни отец не желали лишнюю минуту проводить впустую, вне лаборатории. И обязанности хозяев выполняли скрепя сердце. Эмиль, правда, был доволен жизнью за всех, за ужином развлекал присутствующих историями из жизни — сколько в них было правды, оставалось лишь догадываться.

Ночевать Лере пришлось в спальне для гостей, а Эмилю — на диване в гостиной. Он не жаловался. Александр добровольно вызвался надзирать за Матвеем. Поскольку заниматься сексом с мужем в родительском доме Лере почему-то казалось неправильным, она не возражала.

Поворочавшись с боку на бок минут двадцать, она в сердцах откинула простыню, которой укрывалась вместо одеяла, и слезла с кровати. Оглядела себя: шорты, майка — ничего, что Александр не видел бы раньше. Но Эмиль… вдруг у него бессонница? И Лера полезла в шкаф за халатом, даже не вспомнив, что это не ее спальня. Шкаф был гулок и пуст.

В итоге, уповая на то, что совесть Эмиля чиста и спит он как младенец, Лера пошла в свою спальню как была. Перед дверью она замерла в нерешительности. Что делать — постучаться? А если разбудит психа, то есть, Матвея?

Пока она мялась, дверь словно по волшебству распахнулась и на пороге возник Александр. В ночной темноте он казался огромной мрачной тенью.

— Не спится? — спросил он с усмешкой.

Лера осторожно заглянула в комнату, но не увидела ничего, кроме чернильной темноты.

— Как он?

— Ты сюда пришла, чтобы справится о здоровье дохлика? — в голосе Александра было искренне недоумение.

— Нет, — прошептала Лера язвительно, — чтобы сексом с вами заняться.

— Я так и понял. Ладно, в чем дело?

— Вы… может, в коридор выйдете?

— Зачем?

— Чтобы не разбудить Матвея.

— Он не спит.

— Как? — Лера аж подпрыгнула. — Почему?

— Откуда мне знать? Он лежит на кровати и совершенно определенно не спит. Что он делает конкретно — не знаю, не спрашивал. Пока все тихо, меня это не интересует.

— В любом случае, надо поговорить.

Александр со вздохом вышел в коридор, загнал Леру к стенке, навис над ней и прошептал на ухо:

— Я слушаю.

А что слушать-то, когда Лера вдруг разом ослепла и оглохла? Она даже забыла, зачем пришла, и что секс в этом доме казался ей неправильным, тоже забыла. И все свои теоритические выкладки. Обняв мужа за шею, Лера прижалась к нему и прошептала:

— Я…

— Вам чего не спится? — раздался из темноты веселый голос.

Александр тяжко вздохнул, нехотя отлип от нее, и повернул голову в сторону Эмиля:

— Тебе-то чего?

— Мне — не поверите — вообще ничего. Но судя по всему, надо что-то решать с этим полудурком. Кстати, как он?

— Нормально, — хором ответили супруги.

Лера была согласна с Эмилем, но никак не могла заставить себя разжать руки. Ей было тепло и уютно и хотелось продолжить с того, на чем они остановились, и чтобы никто не прерывал. Она потерлась о мужа всем телом, он сдавленно хмыкнул и машинально ее обнял. Может, в итоге ей удастся смириться с прошлым? Когда он был так близко, это казалось легче легкого. На крайний случай всегда остается лоботомия — да, да, она не поленилась и выяснила, что значит это слово.

— …говорю, куда девать будем?

— Не знаю, надо подумать, — ответил Александр.

— Можно ко мне.

— Плохая идея.

— Других все равно нет.

Александр подумал немного, для чего ему пришлось отойти от Леры подальше. Она была разочарована, но понимала, что это правильно со всех точек зрения. И все-таки она поежилась от холода. Ладно, хватит растекаться лужицей, тем более в присутствии посторонних. Тем более в присутствии Эмиля. Он, конечно, им добросовестно помог, но предубеждение было сильнее Леры.

— Давайте спустимся вниз, там обсудим. Нальешь чаю, соседка?

Скрипнув зубами, Лера пошла ставить чайник. Мужчины же, как и положено, отправились размышлять, как жить и что делать дальше. Сложное дело, если вдуматься.

Когда Лера прервала мозговой штурм чаем и бутербродами, оказалось, что доверять им интеллектуальную работу не стоило, ибо воображение у обоих хромает на две ноги. То, что они надумали, привело ее в ужас.

— Все просто, соседка, — объявил Эмиль в ответ на вопрос, что они решили. — Заклинание. Легонькое, они ничего не почувствуют.

— З-заклинание? — Если бы Александр заблаговременно не забрал поднос у нее из рук, она бы швырнула его на пол. Или в Эмиля. — Заклинание?!

— Ну да, а что такого? — искренне не понял Эмиль. В тусклом свете лампы он выглядел здоровенным и зловещим. — Заклинание или зелье. Небольшое вмешательство в их желания, и проблем больше не будет.

В поисках поддержки Лера посмотрела на Александра, но он и не думал возражать. Более того, судя по виду, он считал это прекрасной затеей и готов был лично подлить ее родителям зелье в чай. В ней вновь всколыхнулся гнев — застарелый, набивший оскомину. Руки зачесались схватить сковороду потяжелее и огреть муженька по голове. Она просто не знала, как иначе, без рукоприкладства и мата, выразить своё отношение к их так называемому плану. Вот к чему приводят благие намерения! Она и подумать не могла, что всё так обернётся, когда предлагала выручить Матвея.

— Нет, мы не будем так поступать с моими родителями, — сказала она, наконец, сквозь зубы. — Я не позволю.

Александр пожал плечами, Эмиль вообще ее не слушал, уплетая бутерброды за обе щеки. Лере страшно захотелось затолкать ему в глотку еще и подушку.

— Тогда нам придется искать другое место для дохлика, — глубокомысленно изрек Александр. Лера с трудом подавила порыв заткнуть подушкой и его тоже. Мало ее родителям досталось от него десять лет назад, так нет, опять. Конечно, это самый легкий путь, для него. А им каково? Кто сказал, что легче — значит, лучше?

— Нет. Я поговорю с ними еще раз, — сказала Лера, сжав кулаки. — Я смогу убедить маму.

Неожиданно сверху раздался грохот. Лера подскочила, мужчины продолжали меланхолично жевать.

— Меня одну волнует, что там случилось?

Они даже не потрудились ответить, просто кивнули.

— Да чтоб вас, — топнула Лера ногой и побежала вверх по лестнице. Распахнув дверь в свою спальню, она так и застыла на пороге: Матвей стоял около стены и ритмично бился в нее головой. Бух-бух-бух. Ее письменный стол был перевернут, а бумаги разбросаны по полу.

Удары головой о стену становились все яростнее. Это было не показательное выступление с целью надавить на жалость. Это было искреннее желание превратить мозги в яичницу. Луна едва заглядывала в окно, и Лере было не разглядеть, как сильно поранился Матвей. Ей казалось, что от подобного усердия голова его уже должна была лопнуть.

Надо было что-то делать и срочно, но она не могла заставить себя подойти к Матвею. И отвести от него взгляд тоже не могла. Когда кто-то взял ее за плечи и подвинул, она дёрнулась и взвизгнула.

— Тихо, тихо, — сказал Александр, — Это всего лишь я.

— Он, он, вы видите? Он же убьет себя! — Трясущимися руками Лера вцепилась в мужа. — Нет, не ходите! Надо позвать Эмиля!

— Зачем? — Александр попытался оторвать ее от себя, но ничего не вышло. — Он еще не доел.

Матвей, казалось, вообще не понимал, что в комнате есть кто-то кроме него. Он перестал биться головой о стену, повернулся к окну и что-то сказал. Помолчал, словно выслушивал ответ и снова что-то сказал. А потом бросился что-то искать. Когда на него упал лунный свет, Лера увидела, что весь лоб парня разбит. Кровь стекала по его худому, непривлекательному лицу, словно слезы, но он этого не замечал. Он продолжал искать. Переворошил простыни, заглянул под кровать, под стул.

— Сходи за аптечкой, — приказал Александр. — Есть в доме?

Лера понятия не имела, но побежала вниз. Увы, аптечки она не нашла, только перекись и вскрытую упаковку бинта, и с этой скудной добычей поспешила обратно. Когда она вернулась в спальню, оказалось, что Матвей уснул. Александр сидел на стуле рядом с кроватью.

— Ему так плохо, — вдруг сказал Александр с неловким удивлением, будто впервые это осознал. А может и вправду впервые. Лера пожалела, что в комнате недостаточно светло, чтобы разглядеть выражение его лица. — Он ничего не понимает. Он… знаешь, что он искал? Самокат. Чертов самокат. В детстве не наигрался, что ли?

Лера никак не прокомментировала странные изыскания Матвея, молча протянула Александру бинт и перекись. Пока он обрабатывал рану, она смотрела в окно — не потому что хотела полюбоваться ночным садом, а потому что видеть разбитый лоб «спасенного» — хотя и видно-то практически ничего не было — было выше ее сил.

— Иди спать, — тихо сказал Александр. Лера резко обернулась. — Иди. Я посижу с ним.

Было что-то странное в его тоне, что-то, что она никак не могла определить. Она понимала, что ему тяжело примириться с присутствием Матвея, особенно после того, как тот его чуть не прикончил, но именно сейчас в голосе ее мужа было что-то… что-то странное, но как будто хорошее.

И только укладываясь спать, Лера поняла, что это было. Точнее, чего не было. Не было сарказма. Обычно Александр, говоря о «родственнике», был зол или очень зол. Он плевался словами, дышал огнем и ерепенился или выказывал такое перенебрежение, что хотелось ему врезать. Но там, у кровати, он был спокоен. Что-то произошло за время ее отсутствия? Как бы то ни было, она надеялась, что Александр сможет если не простить, то отпустить злые деяния, плохие мысли и поступки, ошибки. Как собственные, так и Матвея.

Но с чего бы? У нее самой это не очень-то получается. Так почему должно получиться у Александра? Лера в который раз обмусолила в голове собственные опасения, чаяния и желания. Ничего утешительного не выяснилось. Она с отчаянным упорством цеплялась за то, что сделал Александр десять лет назад, построив такую стену, что никаким заклинанием не пробьёшь. А самое главное, понимая, что это путь в никуда, она не могла остановиться. Не могла разрешить себе влюбиться, поверить, расслабиться. Как бы ни было им хорошо в постели, о доверии и любви между ними речи не шло. Влечение, чувство собственности — возможно, но не больше.

Но ей предстоит прожить с ним всю жизнь, и значит, надо принимать его таким, какой он есть, либо не принимать вообще и тихо упокоиться с миром. Обоим. А ей бы хотелось, чтобы все наладилось. Так или иначе. А сейчас лучше лечь спать, ведь завтра предстоит тяжелый разговор с родителями. Очередная битва за того, кто даже не понимает, что о нем теперь будут заботиться.

* * *

Родители остались непреклонны. Лера битый час провела в лаборатории, но ничего не добилась. В принципе, ожидаемо, но все равно обидно. До чертиков, до злых слез, до комка в горле. Не так уж часто она обращалась к ним с просьбами.

— Мам, ему нужно немного времени. И свежий воздух.

Евгения Павловна даже не потрудилась ответить, она высматривала что-то на дне пробирки.

— Пап!

Николай Дмитриевич глянул на дочь поверх ящика с рассадой и сказал:

— Элеонора, я думал, ты уже уехала. Но раз уж ты здесь… не хочешь посмотреть, что у нас получается?

— Коля, не надо! — тотчас ожила мать. — Ты же знаешь, это плохая примета! Потом, потом она посмотрит, когда будет результат. Еще часик. А потом мы станем знаменитыми!

Лера поникла. Было ужасно осознавать, что Александр и Эмиль оказались правы. Неужели этим все закончится? Неужели придется… Чтобы успокоиться, она пошла прогуляться по саду и в дальнем его углу наткнулась на своего мужа и Матвея. Александр прислонился к забору, не сводя глаз с больного. Матвей же сидел на корточках и держал в грязных руках цветок. Голова его была забинтована, под глазом расцветал синяк. И несмотря на всё это — счастливое выражение лица.

— Смотри, — сказал Матвей неожиданно сильным голосом — ничего общего с его обычным бормотанием, — смотри, я сорвал его маме. Она любит этот цвет. Только надо помыть руки.

— Помоешь, — согласился Александр. Глянув на него повнимательнее, Лера вдруг поняла, что роль няньки совершенно его не возмущает.

— Кто вы и куда дели моего мужа? — пробормотала она себе под нос. — Привет. Как дела?

— Привет, — сказал Александр, а Матвей уткнулся в землю разве что не носом и принялся ковыряться там с утроенной силой. — Сделаешь нам чаю? Матвей, ты будешь булочки?

Да что ж такое? — подумала Лера ошеломленно, а вслух сказала:

— Конечно. Эмиль уже встал?

— По-моему, он и не ложился. Как все прошло?

— Никак, — с величайшей неохотой призналась она. — Никак. Я не знаю, что делать.

— Знаешь. Да, неприятно, но… мы не можем тащить его в город.

С последним утверждением Лера была согласна, но это ничего не меняло. Матвей не поднимал головы, яма около его ног быстро расширялась.

— Это не просто. Совсем не просто. Я не знаю, как быть. Знаю только, что не могу разрешить опять их… использовать. Это ужасно.

Ей хотелось бы, чтоб Александр обнял ее, погладил по голове, как маленькую, заверил, что все будет хорошо, но он по-прежнему подпирал забор. Не было на его спокойном лице ничего, что разрешило бы искать у него утешения. А она так устала.

— Пойду делать чай, — сказала Лера, чтобы сказать хоть что-то. Отходя, она все ждала, что он окликнет, но так и не дождалась. Зато она услышала, как Матвей спрашивает:

— А кто эта тетя? Это твоя мама?

— Нет, Матвей, это определенно не моя мама.

— Это моя мама? Нет, это не моя мама! Моя мама, она… другая. Я сорвал ей цветы…

Лера принялась мрачно хозяйничать на кухне. Оказалось, что вчерашние булочки слопал Эмиль, и пришлось печь новую партию. Это заняло полтора часа и пятьдесят процентов мыслей. Немного отвлекло.

Когда на кухне появилась Евгения Павловна, увлёкшаяся Лера сперва ее даже не заметила. А заметив, очень удивилась.

— Ммм. Чем это пахнет? Печешь?

— Булочки. Хотите чаю?

— Элеонора, — начала мать, даже не потрудившись ответить, и Лера по тону знала, что сейчас последует просьба. И не ошиблась. — У нас вышла небольшая заминка. Не сработал катализатор, нужен новый. Сможешь достать?

— Название напиши, — попросила Лера, вооружаясь прихватками и доставая из духовки противень. — Только печатными буквами. Срочно?

— Вчера, — скупо улыбнулась Евгения Павловна. — Нам всегда все нужно вчера.

— Папа будет чай?

— Нет, он прибирается. У нас… взрывчик был.

— Боги!

— Ничего страшного. Колбу разнесло. И полочку. — Сердце Леры сжалось от предчувствия. — А на полке реактивы были.

— Вы не пострадали?

— Как видишь. Мы в это время в подпол лазили. Но реактивы…

— Много?

— Немного, но все нужные. Я названия тебе напишу.

Одурительно пахло свежей сдобой. Лера смотрела в окно и думала, хватит ли у нее наглости озвучить свою мысль. Но… и так все плохо, и если станет еще хуже, то это не от того, что она не попытается! Лучше жалеть о сделанном, чем корить себя за бездействие.

— Будут вам реактивы, если оставите Матвея.

Ну вот, она это сказала. И тотчас приготовилась к ожесточенному бою. К взрыву негодования, к укорам и обвинениям. Но Евгения Павловна только покачала головой, сдвинула очки на кончик носа и сказала с едва уловимым оттенком гордости:

— Ты у нас получилась настырная, да? Раньше я этого не замечала. Я поговорю с отцом. Но не обещаю.

Лера вылупила глаза, пытаясь осознать, что только что услышала. Надо было ответить, поблагодарить, но на ум ничего не шло, кроме: Да ладно, мам, и это все?

— Ммм… да, — выдавила она в спину уже повернувшейся к двери матери. — Хорошо. Я буду здесь.

Она сделала это. Сама. Даже если отец откажется, Лера была уверена, что мать сумеет его уговорить. Ей захотелось побежать к Александру и рассказать о своей победе, но она осталась на месте. Сейчас они сядут за стол и тогда она нахвастается вдоволь.

— Ты чего такая довольная? Сьешь лимончик, — на кухню, привлеченный запахом, влетел Эмиль. — Таак, что у нас тут? Чур, этот ряд мой! Соседка, чайку бы, а?

От удара чашкой в лоб Эмиля спасло лишь Лерино благодушное настроение.

— Сам делай, умник, — расплылась она в улыбке. — Или жену себе найди, пусть она тебе делает. Ясно?

Два дня ушло на обустройство. Эмиль незнамо каким образом наболтал себе доступ в лабораторию и все свободное время пропадал там с родителями Леры. Подал им пару многообещающих идей. Александр болтался с Матвеем в огороде, рыл ямы и собирал цветы. Свежий воздух и солнце явно шли последнему на пользу, по крайней мере, физически. Лера волновалась, подсматривала то за ними, то за родителями и гадала, узнаёт ли Матвей Александра. Винит ли по-прежнему в бедах матери? Надо же ей было хоть о чём-то думать, кроме серии поражений в собственной семейной жизни.

Она до сих пор не могла заставить себя обращаться к Александру на «ты». Хотя глядя, как он терпеливо возится с племянником, она не раз думала, что для него еще не все потеряно. И для нее, соответственно, тоже. Александр оставил свою злобу, гнев и разочарование где-то там, за калиткой. Так почему бы и ей не избавиться от своих? Когда на нее находили такие мысли, Лера мечтательно пялилась в небо, словно сопливая десятиклассница, и обещала себе, что попытается. Как там говорится, смирение — добродетель? Или терпение? Это неважно, важно то, что ей не хотелось проснуться через тридцать лет и обнаружить, что все эти годы она потратила на сомнения и злобу вместо того, чтобы жить полной жизнью.

— Не руби с плеча, — шептала она себе, сжимая кулаки. — Все наладится. Все будет хорошо. Надо только начать. Хоть с чего-нибудь, с мелочи.

* * *

Вечером третьего дня, когда они собрались обратно в город, Эмиль, с подсказки Александра, окутал Матвея каким-то непонятным заклинанием.

— Чтобы шею случайно не свернул, — «объяснил», как и обещал, Александр, но ни Лера, ни Эмиль не стали допытываться дальше. — Ни себе, ни кому-либо еще.

Матвей, сидевший в кресле, уже немного походил на нормального волшебника. Он даже попрощался с ними, когда они шагали в портал.

Они вернулись домой. Список реактивов оказался невероятно длинным, но Лера была полна решимости выполнить свою часть сделки. Она уже смирилась с тем фактом, что ей придется постоянно навещать родителей — и Матвея. Во избежание. Заклинание заклинанием, но личный пригляд не помешает. А поскольку Эмиль вряд ли сможет каждый раз открывать ей портал, придется пешочком. Эта перспектива её не особенно грела, но деваться было некуда. Впереди маячила перспектива новой поездки в город, где жили Матвей и Алевтина.

В общем, жить становилось все интереснее…

Эпилог. О награде

Утром следующего дня Александр встал и поджег шторы. Просто махнул рукой и что-то пробормотал про солнце, светившее прямо в окна. Даже не заклинание, а так… заклинаньишко, мелочевка. Отвык от волшебства, очень быстро, как оказалось. Он потом еще долго стоял и смотрел на весело пожирающий шторы огонь и пытался осознать, но получалось из рук вон плохо… пока Лера не проснулась от вони и не заорала диким голосом:

— Горим же, елы-палы! Ты глянь! Сашкаааа..

Оглавление

Глава 1. О счастье, которое у каждого своё

Глава 2. О том, что беда не приходит одна

Глава 3. О принципе равновесия

Глава 4. О том, что мужчины и здравый смысл несовместимы

Глава 5. О гостях незваных и званых

Глава 6. О дальнейшем расследовании

Глава 7. О трудностях пути избранного

Глава 8. О бесполезности планирования

Глава 9. О приговоре

Глава 10. О наказании

Глава 11. О добре

Эпилог. О награде