Последняя Инстанция [Том Клэнси] (fb2) читать онлайн

ТОМ КЛЭНСИ, МАРК ГРЕНИ ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ

ОСНОВНЫЕ ПЕРСОНАЖИ

ПРАВИТЕЛЬСТВО СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

Джон Патрик «Джек» Райан — президент Соединенных Штатов.

Дэн Мюррей — генеральный прокурор Соединенных Штатов.

Арнольд ван Дамм — начальник администрации президента.

Роберт Бёрджесс — министр обороны.

Скотт Адлер — министр иностранных дел (госсекретарь).

Мэри Патрисия Фоули — директор управления национальной разведки.

Джей Кэнфилд — директор центрального разведывательного управления.

Адмирал Джеймс Грир — директор по разведывательным вопросам центрального разведывательного управления.

Судья Артур Мур — директор центрального разведывательного управления.

Кит Биксби — начальник резидентуры ЦРУ в Киеве, Украина

ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ США

Адмирал Марк Йоргенсен — председатель Объединенного комитета начальников штабов.

Эрик Конвэй — старший уорент-офицер второго класса Армии США, пилот вертолета ОН-58Д «Кайова Уорриор».

Андре «Дре»^[1] Пейдж — старший уорент-офицер второго класса Армии США, второй пилот вертолета ОН-58Д «Кайова Уорриор».

Барри «Мидас» Янковски — подполковник армии США, 1-й оперативный отряд Специального Назначения «Дельта».

Харрис «Чумазый» Коул — капитан ВВС США, пилот F-16

«КАМПУС» / АССОЦИАЦИЯ ХЕНДЛИ

Джерри Хендли — директор «Кампуса» / Ассоциации Хендли.

Джон Кларк — директор по разведывательным вопросам.

Доминго «Динг» Чавес — оперативник.

Сэм Дрисколл — оперативник.

Доминик «Дом» Карузо — оперативник.

Джек Райан младший — оперативник / разведчик-аналитик.

Гэвин Бири — директор по информационном технологиям.

Адара Шерман — директор по транспортным вопросам

БРИТАНЦЫ

Сэр Бэзил Чарльстон — директор Секретной разведывательной службы (МИ-6).

Энтони Холдейн — международный финансист, бывший министр иностранных дел.

Виктор Оксли, он же «Бедрок»^[2] — офицер 22-го полка специальной авиационной службы (SAS) британской службы безопасности (SIS).

Дэвид Пенрайт — офицер SIS (МИ-6).

Николас Истлинг — офицер SIS, управление контрразведки.

Хью Кастор — генеральный директор агентства «Кастор энд Бойл риск анализ лимитед».

Сэнди Ламонт — старший бизнес-аналитик агентства «Кастор энд Бойл риск анализ лимитед»

РУССКИЕ / УКРАИНЦЫ

Валерий Володин — президент Российской Федерации.

Роман Таланов — директор Федеральной службы безопасности (ФСБ).

Станислав Бирюков — директор Службы внешней разведки (СВР).

Сергей Головко — бывший дикертор Службы внешней разведки (СВР).

Оксана Зуева — глава партии «Украинское региональное единство».

Татьяна Молчанова — ведущая теленовостей на канале «Новая Россия».

Дмитрий Нестеров, он же «Глеб Резаный» — vory v zakone, член криминальной организации «Семь сильных людей».

Павел Лечков — боевик «Семи сильных людей»

ПРОЧИЕ

Кэролайн «Кэти» Райан — первая леди Соединенных Штатов.

Эдвард Фоули — муж Мэри Пэт Фоули, бывший директор Центрального разведывательного управления.

Дино Кадич — хорватский наемный убийца.

Фелисия Родригез — Венесуэльская студентка.

Марта Шёйринг — «городской партизан» Фракции Красной Армии.

Малкольм Гэлбрайт — шотландский предприниматель, владелец «Гэлбрайт Россия энержди холдинг»

ПРОЛОГ

Флаг Союза Советских Социалистических Республик высоко развевался над Кремлем под проливным дождем. Красный с золотым флаг на фоне серого неба. Молодого капитана, сидевшего на заднем сидении едущего по Красной площади такси, захлестнул этот образ.

Этот флаг, реющий над центром самой большой страны мира, наполнил его гордостью, хотя Москва никогда не станет для него родным домом. Он был русским, но провел последние несколько лет в боях в Афганистане, и единственные советские флаги, которые он видел, были на форме окружавших его военных.

Он вышел из такси в двух кварталах от площади, у северной стороны массивного здания ГУМа. Он дважды проверил адрес на сером административном здании перед ним, расплатился, и вышел под дождь.

Вестибюль здания был небольшим и непримечательным. Одинокий охранник проводил его взглядом, когда он сунул головной убор под мышку и поднялся по узкой лестнице, приведшей его к двери без всяких обозначений на первом этаже.

Капитан остановился перед дверью, разгладил складки на форме и провел рукой по рядам медалей, убедившись, что они совершенно ровные.

Только после этого он постучал в дверь.

— Vkhodi.

Молодой капитан вошел в небольшой кабинет и закрыл за собой дверь. Держа головной убор в руке, он остановился и вытянулся:

— Капитан Роман Романович Таланов по вашему приказанию прибыл!

Человеку, смотревшему на него из-за стола, не было и тридцати, что очень удивило капитана Таланова. Он прибыл, чтобы встретиться с высокопоставленным офицером КГБ и, конечно же, ожидал кого-то соответствующего возраста. Человек был в костюме и галстуке, маленький, худой и не особенно значительный. На взгляд русского офицера, он не служил в своей жизни ни дня.

Таланов не выдал никакого намека на это, но был разочарован. Для него, как и для любого военного, офицеры КГБ делились на два класса — Sapogi и pidzhaki. Этот молодой человек, возможно, был высокопоставленным чиновником госбезопасности, но для военного это был просто гражданский. Пиджак.

Человек встал, обошел стол, а затем сел на его край. Небольшая сутулость резко контрастировала с осанкой офицера, стоящего перед ним.

Он не представился. Он просто сказал:

— Вы только что вернулись из Афганистана.

— Да, товарищ.

— Я не буду спрашивать, каково вам там было, так как в этом не разбираюсь и, вероятно, это будет пустой треп.

Капитан застыл, словно каменный.

«Пиджак» продолжил:

— Вы из спецназа ГРУ. Сил специального назначения. Вы действовали в тылу врага в Афганистане. Даже за границей, в Пакистане.

Это не было вопросом, и капитан ничего не ответил.

С улыбкой, человек, развалившийся на столе, продолжил:

— И даже в качестве члена самых элитных сил специального назначения в военной разведке, вы выделялись. Интеллект, настойчивость, инициативность. — Он подмигнул Таланову. — Преданность.

Голубые глаза Таланова смотрели в одну точку на стене за столом, так что подмигивание он пропустил. Он мощным голосом ответил хорошо отрепетованной мантрой:

— Служу Советскому Союзу!

«Пиджак» полуприкрыл глаза, но Таланов это также пропустил.

— Расслабьтесь, товарищ. Посмотрите на меня, а не на стену. Я не ваш командир. Я просто товарищ, который хочет поговорить с другим товарищем, а не чертовым роботом.

Таланов не расслабился, но сместил взгляд со стены на человека из КГБ.

— Вы родились на Украине. В Херсоне. Ваши родители были русскими.

— Да, товарищ.

— Я сам из Санкт-Петербурга^[3], но ездил на лето к бабушке в Одессу, недалеко от того места, где вы выросли.

— Да, товарищ.

«Пиджак» вздохнул, разочарованный непробиваемым формализмом спецназовца. Он спросил:

— Вы гордитесь этими медалями на вашей груди?

На лице Таланова впервые проявились эмоции. Это была нерешительность:

— Я… Они… Я служу…

— Да, вы служите Советскому Союзу. Da, капитан, это отмечено должным образом. Но что, если я скажу вам прямо сейчас снять их и больше никогда не надевать?

— Я не понимаю, товарищ.

— Мы следили за вами, особенно за вашими операциями в тылу врага. Мы исследовали каждый аспект вашей личной жизни, того немного, что можно назвать этим словом. И мы пришли к выводу, что вы мало заинтересованы во благе Коммунистической партии и более заинтересованы в самой своей работе. У вас, уважаемый капитан, имеется рабское желание отличиться. Но мы не заметили никакой выраженной страсти к коллективизму или уникального восхищения командной экономикой.

Таланов хранил молчание. Это что, проверка лояльности Партии?

«Пиджак» продолжил:

— Председатель^[4] Черненко умрет через несколько месяцев. Возможно, недель.

Капитан Таланов моргнул. Что за безумные разговоры? Если бы кто-то сказал то же самое человеку из КГБ на их базе в Афганистане, его бы больше никто никогда не увидел.

«Пиджак» продолжил:

— Это правда. Его скрывают от общественности, потому что он находится в инвалидной коляске и проводит большую часть времени в Кремлевской больнице в Кунцево. Сердце, легкие, печень. У старого ублюдка больше не работает ничего. На посту госсекретаря его сменит Горбачев — конечно, вы слышали, что он следующий в очереди. Это должно быть известно в любой пещере в Афганистане.

Молодой офицер ничего не ответил.

— Вы хотите знать, откуда я это знаю?

Таланов медленно ответил:

— Da, товарищ. Я хочу это знать.

— Я знаю это потому, что это мне сообщили люди, которых это беспокоит. Их беспокоит будущее, беспокоит то, как Горбачев примет Советский Союз. Беспокоит то, что Рейган делает на западе. Беспокоит все, что может развалиться и рухнуть им на головы.

В кабинете на несколько секунд воцарилась полная тишина. Затем человек из КГБ продолжил:

— Все это кажется невозможным, я понимаю. Но я уверен, что основания для беспокойства имеются.

Таланов больше не мог терпеть. Он должен был понять, что происходит:

— Генерал Золотов приказал мне явиться сюда сегодня. Он сообщил мне, что рассматривается вопрос моего привлечения к специальному проекту КГБ.

— Миша Золотов знал, что делал, отправляя вас ко мне.

— Вы работаете в КГБ, да?

— Конечно. Но если более конкретно, я собираю группу тех, кто выживет. Людей из КГБ и ГРУ, которые понимают, что от дальнейшего существования наших организаций зависит выживание нашей страны и нашего народа. Не Кремль приводит эту нацию в движение. Ее приводит в движение здание на площади Дзержинского.

— Здание КГБ?

— Da. И мне поставлена задача защищать это здание, а не Коммунистическую партию.

— И генералу Золотову?

«Пиджак» улыбнулся:

— Он тоже член нашего клуба. Как я уже сказал, некоторые люди из ГРУ тоже в этом участвуют.

Человек в костюме подошел очень близко. Его лицо оказалось всего в десятке сантиметров от обгоревшего на солнце лица Таланова. Он сказал почти шепотом:

— На вашем месте, я бы сейчас задавался вопросом: «какого, собственно хрена»? Я думал, меня направили в КГБ, а вместо этого я попал к сумасшедшему, который разговаривает со мной о грядущей смерти генерального секретаря, а также возможности развала Союза.

Таланов повернулся к нему лицом и расправил плечи:

— Каждое сказанное вами слово, товарищ, было изменой.

— Это правда, но так как в этой комнате нет записывающих устройств, только вы можете дать показания против меня. Это было бы неразумно, капитан Таланов, так как «выживальщики», которых я упомянул, находятся на самом верху, и будут защищать меня. Что они сделают с вами, остается только догадываться.

Таланов снова уставился на стену:

— Я… Я так понимаю, мне предлагается поступить в КГБ, но работать не на КГБ. А наоборот, работать на эту группу.

— Совершенно верно, Роман Романович.

— Что именно мне предстоит делать?

— То же самое, чтобы вы делали в Кабуле и Пешаваре, Кандагаре и Исламабаде.

— Мокрые дела?

— Да. Вы поможете обеспечить безопасность операции, несмотря на все изменения, которые ждут Советский Союз в ближайшие несколько лет. В свою очередь, вы будете защищены от всего, что сможет случиться с Советским Союзом в будущем.

— Я… Я все еще не понимаю, что, по вашему мнению, должно случиться в будущем.

— Ты меня слушаешь? Дело не в том, что я думаю. Как я, еж твою мать, могу знать? Послушайте, Таланов. СССР — это корабль, а вы и я его пассажиры. Мы сидим на палубе и полагаем, что все прекрасно, но потом — офицер КГБ резко дернулся, словно разыгрывая какую-то сцену — подождите, что это? Некоторые из офицеров корабля собираются его покинуть!

Он снова повернулся к Таланову.

— Я могу не видеть айсберг по курсу, но когда руководство начинает искать гребаную спасательную шлюпку, мне должно хватить мозгов обратить на это внимание.

— А потом… Меня назначили в этой спасательной шлюпке старшим. Это большая ответственность. — «Пиджак» усмехнулся. — Будете ли вы помогать мне со шлюпкой?

Капитан Таланов был человеком простым. Метафоры его раздражали.

— И что это за шлюпка?

Пиджак пожал узкими плечами:

— Деньги. Просто долбаные деньги. Серия черных фондов будет создана по всему миру. Я сделаю это, а вы поможете мне хранить эти средства от угроз внешних и внутренних. Это будет простое назначение, на несколько лет, я полагаю, но потребует от нас обоих всех усилий.

Человек в костюме подошел к небольшому холодильнику, который стоял у стены между двумя книжными полками. Он вытащил бутылку водки, а затем подхватил с полки две рюмки. Он вернулся к столу и наполнил обе.

Пока он делал это, капитан Роман Таланов просто смотрел.

— Давайте выпьем за это.

Таланов покачал головой:

— За это? Я еще ни на что не согласился, товарищ.

— Нет, конечно. — Человек в костюме улыбнулся и протянул растерянному офицеру одну из рюмок. — Пока нет. Но вы согласитесь очень скоро, потому что у вас и меня теперь есть нечто общее.

— Нечто общее?

«Пиджак» поднял свою рюмку.

— Да. Теперь вы и я выживем, как и люди наверху, которые придумали эту схему.

ГЛАВА 1

Наши дни

Черный «Бронко» несся в грозу по покрытой гравием дороге. Колеса вздымали грязь, песок и воду. Дождь заливал ветровое стекло быстрее, чем дворники успевали протирать его.

Пока грузовик продолжал нестись вперед на скорости в сто километров в час, его задние двери открылись. Двое вооруженных людей выбрались под дождь, встав на подножках с каждой стороны машины, и держась за дверные рамы руками в перчатках. Их глаза были защищены от грязи, камней и воды толстыми очками, но черные номексные костюмы и висящие на шеях пистолеты-пулеметы мгновенно покрылись водой и грязью вместе с остальным снаряжением: шлемами со встроенными гарнитурами, бронежилетами, защищавшими грудь и спину, наколенниками и налокотниками, а также разгрузками для снаряжения. К тому моменту, как «Бронко» подъехал к хижине под проливным дождем, все это изрядно промокло и покрылось грязью.

Машина быстро затормозила, остановившись, пойдя юзом, всего в шести местах от входной двери. Двое стоявших на подножках спрыгнули и бросились к зданию, отслеживая стволами автоматов все вокруг, ища возможные цели в окружающих деревьях. Водитель «Бронко» также присоединился к ним. Как и остальные, он был вооружен пистолетом-пулеметом «Хеклер-Кох» с толстым глушителем на конце ствола.

Трое бойцов выстроились у входа тесным строем. Передний подался вперед, проверяя замок.

Заперто.

Шедший последним — водитель — не говоря ни слова, выдвинулся вперед. Повесив «HK» на грудь, он протянул руку и вытащил из ранца дробовик с пистолетной рукояткой. Оружие было заряжено патронами «Дезинтегратор» — семисантиметровыми патронами повышенного могущества, содержащими пятидесятиграммовые пули из стального порошка, залитого пластиком.

Он подвел ствол дробовика на пятнадцать сантиметров к верхней петле двери и выстрелил прямо по ней «Дезинтегратором». Последовала яркая вспышка и сильный удар, прессованный стальной порошок ударил в дерево, сорвав дверь с петли.

Он выстрелил вторым патроном в нижнюю петлю и выбил дверь ногой. Она упала в помещение.

Боец с дробовиком отпрянул в сторону, а двое с пистолетами-пулеметами ворвались в темную комнату, вскинули оружие и залили комнату сверкающими веерами очередей. Водитель убрал дробовик, схватил «HK» и присоединился к ним.

Каждый зачистил свой сектор быстро и чисто. Через три секунды они двинулись вперед по прихожей, которая вела в заднюю часть дома.

Перед ними возникли два дверных проема, по одному с каждой стороны коридора, оканчивавшегося закрытой дверью. Первый и второй отделились, первый занялся левым дверным проемом, второй — правым. Оба обнаружили цели и выстрелили в них. Выстрелы из оружия с глушителями в замкнутом пространстве прозвучали очень громко.

Пока двое занимались боковыми комнатами, оставшийся в одиночестве третий стоял в коридоре, держа под прицелом дверь впереди на случай, если кто-то появиться оттуда.

Затем двое быстро вернулись в коридор и двинулись вперед. Третий последовал за ними. Через секунду они оказались у запертой двери. Они построились, и передовой тихо проверил защелку.

Она была не заперта. Он остановился только для того, чтобы пригнуться еще на несколько сантиметров. Его товарищи сделал то же самое. Затем все трое ворвались в комнату, осветив закрепленными на оружии фонариками свои сектора обстрела.

Их «груз» находился в неосвещенном центре комнаты. Джон Кларк сидел в кресле, держа руки на коленях, и щурился от яркого света. В считанных сантиметрах от него справа и слева фонарики высветили две стоящие фигуры и край лица третьего человека, прямо за головой Кларка.

Все трое стоявших в дверях бойцов — Доминго Чавес, Сэм Дрисколл и Доминик Карузо открыли огонь одновременно. Короткие очереди треснули в комнате, из стволов вырвалось пламя, а запах пороховых газов заглушил запах сырой плесени, стоявший в доме.

Джон Кларк не двинулся, даже не глазами не моргнул, когда пули ударили по стоящим рядом.

Во лбах стоящих рядом людей появились пробоины, но они не упали. Это были деревянные стенды, на которых были закреплены фотореалистичные изображения вооруженных людей.

Тактические фонари осветили остальную часть комнаты, один из них высветил четвертую и пятую фигуры, стоявших рядом в дальнем углу. Деревянная цель слева изображала мужчину с детонатором в руке.

Динг Чавес дважды выстрелил цели в голову.

Второй луч фонарика высветил угол и красивую молодую женщину, держащую правой рукой ребенка. В левой, частично заведенной за спину, она держала длинный кухонный нож.

Не колеблясь ни секунды, Дом Карузо выстрелил женщине в голову.

Секундой позже с другой стороны комнаты раздался голос Дрисколла:

— Чисто.

— Чисто, — ответил Казузо.

— Все чисто, — подтвердил Динг.

Джон Кларк встал со стула в центре комнаты, протирая глаза после трех тактических фонариков в 200 люмен^[5] каждый.

— Оружие на предохранители.

Все три бойца поставили свои МП-5 на предохранители и повесили их на ремни.

Вместе они осмотрели все пять мишеней, а затем вышли из комнаты и проверили мишени в коридоре. Затем они вышли из темного дома и встали на крыльце, стараясь держаться подальше от дождя.

— Что думаешь, Динг? — Спросил Кларк.

Чавес сказал:

— Все правильно. То, что мне пришлось догонять ребят, чтобы занять позиции у двери замедлило нас. Но по-другому было никак. Если мы хотим идти на штурм втроем, нам придется ждать водителя.

Кларк согласился.

— Да, это так. Еще что?

Карузо продолжил:

— Когда Дин и Сэм пошли в боковые комнаты, я остался один. Я прикрывал дверь в конце коридора, но не мог не подумать о том, что хорошо бы, чтобы кто-то еще прикрывал меня со спины. Враг, вошедший снаружи, мог без проблем выстрелить мне в затылок. Я смотрел по сторонам, но это не то же самое, что иметь еще одного бойца.

Кларк кивнул:

— Действуем малыми силами.

— Еще более малыми без Джека-младшего, — согласился Дом Карузо.

Дрисколл сказал:

— Мы должны подумать о привлечении кого-то нового.

— Джек вернется, — ответил Чавес. — Вы знаете это так же, как и я. Как только мы будем восстановлены, он не сможет держаться в стороне.

— Быть может, — сказал Дом. — Но кто знает, когда это будет.

Кларк сказал:

— Наберись терпения, малыш. — Но всем на этом крыльце было ясно, что Кларку самому не терпелось получить возможность проводить время за совсем другими делами. Он был солдатом, оказывавшимся в эпицентре почти каждого конфликта, в котором США принимали участи за последние сорок лет. Хотя он отошел от боевых операций «Кампуса», он был явно готов к чему-то большему.

Кларк посмотрел на «Бронко». Двери были широко раскрыты, а гроза лишь усилилась. Пол машины был на три сантиметра залит водой. Покрытие салона также промокло.

— Хорошо, что я сказал вам использовать всего лишь фермерский грузовик.

Динг сказал:

— Но салон все равно придется чистить.

Они засмеялись.

— Хорошо. За работу, — сказал Кларк. — Значит так, ребята, возвращаетесь на дорогу, ждете двадцать минут, а затем повторяете заново. У меня пока будет время, чтобы повесить дверь и переставить мишени. Дом, а на второй мишенью в спальне у тебя, похоже, слегка рука дрогнула.

— Понял, — сказал Дом. Он выстрелил по второй мишени из МП-5 три раза, и все три пули попали ей в голову на расстоянии не более шести сантиметров друг от друга, но не стал спорить с Кларком. Тем более, что Дрисколл и Чавес вложили все пули с разбросом менее пяти сантиметров.

— И Сэм, — сказал Кларк. — Тебе следует пригибаться ниже, когда будешь входить. Те пять сантиметров, на которые тебе бы следовало пригнуть голову могут означать разницу между экспресс-стрижкой и дыркой во лбу.

— Будет сделано, мистер К.

Дом уже двинулся с крыльца, но остановился и посмотрел на погоду:

— Никакого шанса подождать, пока дождь кончится?

Динг залез прямо в грязь и стал под сильным ливнем:

— Был у меня инструктор по боевой подготовке в Форт Орде. Алабамский реднек^[6], но мужик жесткий и четкий. Так вот, он любил говорить: «транероука без дажджа — не транероука».

Кларк и Дом засмеялись, и даже Сэм Дрисколл, самый тихий член группы, не смог сдержать улыбки.

ГЛАВА 2

Российская Федерация вторглась в суверенное соседнее государство в первую безлунную ночь весны. К рассвету их танки двигались на запад по шоссе и другим дорогам, словно вся эта земля принадлежала ей, словно четверть века, прошедшая после холодной войны, была лишь сном.

Этого не должно было случиться. Эстония, в конце концов, была членом НАТО. Политики в Таллинне обещали своим людям, что Россия никогда не решиться вторгнуться в их страну после того, как она присоединиться к Альянсу.

Но пока что НАТО не заявило о себе.

На земле русское вторжение возглавляли танки Т-90 — полностью модернизированные пятидесятитонные танки, оснащенные 125-мм орудием, двумя тяжелыми пулеметами, динамической защитой, а также современным автоматизированными комплексами активной защиты, обнаруживающими приближающиеся ракеты и уничтожающие их выпускаемыми снарядами. Следовавшие за Т-90 рабочие лошадки войны, бронетранспортеры БТР-80 перевозили в своих чревах пехоту, высаживая ее, чтобы прикрыть танки в случае необходимости, а затем снова подбирая ее после того, как угроза будет нейтрализована.

До сих пор, на земле война для Российской Федерации шла чисто номинально.

В воздухе разворачивалась совсем другая история.

Эстония имела хорошую систему противоракетной обороны, и российский удар по станциям раннего оповещения и расположениям ЗРК был очень ограниченно успешным. Многие батареи ЗРК сохранили боеспособность, сбили более десятка российских самолетов и не дали десяткам других выполнить поставленные задачи.

Русские еще никоим образом не владели небом, но на наступлении наземных сил это совершенно не сказалось.

В первые четыре часа войны, деревни были стерты с лица земли, города лежали в руинах, а множество танков продолжало вести огонь. Разгром нарастал, и это было понятно даже тому, кто ничего не понимал в военном деле. Такая маленькая страна, как Эстония, должна была полагаться на дипломатию, а не на оборону как таковую.

Эдгар Нылвак понимал это. Он не был ни военным, ни политиком — он был школьным учителем — но понимал это потому, что увидел это все воочию еще раньше, чем оно попало на экраны телевизоров. Лежа в грязной, холодной и сырой канаве и дрожа от страха, оглохший от устойчивого грохота разрывов снарядов, выпускаемых российскими танками, расположившимися в деревьях на другой стороне поля, он сохранил достаточно присутствия духа, чтобы желать, чтобы чертовы лидеры его страны не тратили впустую время на переговоры в Брюсселе, а потратили его на возведение гребаной стены, которая отгородила бы гребаных русских от его гребаной деревни.

Разговоры о вторжении шли дни и недели после того, как за границей, в России, взорвалась бомба, убив восемнадцать мирных жителей. По телевидению, русские обвинили в этом эстонскую Службу Внутренней безопасности. Это чудовищное обвинение было брошено грязным контролируемым государством российским телевидением. Они показали состряпанные доказательства, после чего президент России заявил, что у него нет иного выбора, кроме как провести спецоперацию в Эстонии, чтобы защитить русских людей.

Эдгар Нылвак жил в Пыльве, в сорока километрах от границы и всю свою юность, пришедшуюся на 70-е и 80-е годы, боялся, что однажды их того самого леса появятся танки и разрушат его дом. Но за эти двадцать три года он почти забыл этот страх.

Теперь эти танки появились, уже убили десятки жителей его города и, конечно, это едва ли задержало их путь на запад.

Два часа назад, Эдгару позвонил его друг, живший в Выикуле, в нескольких километрах восточнее. Он прятался в лесу и голосом, искаженным шоком, сказал ему, что российские танки прошли мимо его деревни, выпустив по ней всего несколько снарядов, так как там не было ничего, кроме нескольких домов и заправочной станции. Но в нескольких минутах позади танков и бронетранспортеров с солдатами двигались нерегулярные части на пикапах, которые начали жечь дома и грабить деревню.

После этого Эдгар и другие мужчина отправили свои семьи подальше, а сами, по смелости или по глупости, взяли ружья и укрылись в канаве, ожидая, пока бронетехника пройдет дальше. Они ничего не могли сделать, чтобы остановить танки, но они не позволят русским ополченцам сжечь их деревню до основания.

Этот план сложился в тот самый момент, когда полтора десятка танков отделились от главных сил, двигавшихся по шоссе, заняли позиции у леса, и начали обстреливать Пыльву осколочно-фугасными снарядами.

Детские кошмары Эдгара стали явью.

Эдгар и его соседи поклялись сражаться до смерти. Но когда появились танки, боя не случилось.

Это был просто расстрел.

Школьный учитель почти сразу получил ранение. Перебегая от одной позиции на другую, он оказался застигнут на открытом месте снарядом, ударившим по парковке перед старшей школой. Осколки от взрыва припаркованной машины пробили ему ноги, и теперь он лежал в грязи, подмяв под себя ружье, и ожидая конца.

Эдгар Нылвак ничего не понимал в военном деле, но был уверен, что, продвигаясь в таком темпе, русские окажутся в городе Тарту, к северу от его деревни, к полудню.

Звук, похожий на треск рвущейся бумаги, сотряс воздух. Он слышал этот звук уже час, и потому знал, что это означало. Он снова вжался лицом в холодную грязь.

Бабах!

За его спиной, снаряд ударил прямо в спортивный зал средней школы. Конструкция из алюминия и шлакоблоков взорвалась огромным облаком. Деревянный настил баскетбольной площадки засыпал Эдгара щепками.

Он приподнялся над краем канавы. Танки были всего в тысяче метров к востоку.

— Где, нахрен, это НАТО?

* * *

В тысяче метров от него, капитан Аркадий Лапранов высунулся из открытого люка своего танка «шторм ноль-один» и крикнул:

— Где, нахрен, это воздушное прикрытие?

Это был риторический вопрос. Командиры остальных пяти танков слышали его, но не ответили. Двое других членов его экипажа, наводчик и механик-водитель, также молча ждали приказов. Они знали, что при появлении любых воздушных угроз вперед выдвинуться ударные вертолеты. И пока не было никаких признаков присутствия эстонских вертолетов или самолетов. Российские самолеты дальнего радиолокационного обнаружения также не видели ничего на своих радарах.

Небо было чистым.

Хороший день. Мечта танкиста.

В тысяче метров впереди облако дыма и пыли над школой несколько рассеялось, и Лапранов смог видеть, что было за ним. Он сказал в микрофон:

— Огонь по зданию за предыдущей целью. ОФС. Я не хочу двигаться по этой дороге без надлежащей поддержки с воздуха, не видя, что справа от перекрестка.

— Так точно! — Крикнул снизу наводчик.

Наводчик нажал кнопку, и система управления автоматом заряжания выбрала из боеукладки нужный снаряд. Манипулятор зарядил его в орудие. Наводчик воспользовался видеоэкраном, чтобы найти нужное здание, а затем прижался лицом к обрамленным резиной окулярам прицела и навел орудие на цель. Он нажал на кнопку на панели управления, и 125-мм гладкоствольное орудие мощно выпустило снаряд в голубое небо. Он пронесся над паровым полем и ударил прямо в цель.

— Попадание, — сказал наводчик.

Они занимались этим все утро. До сих пор они прошли мимо четырех деревень, обстреливая большие цели из 125-мм орудий и подавляя малые огнем спаренных пулеметов.

Лапранов ожидал большего сопротивления, но начал признавать, что президент России Валерий Володин был прав. Володин объявил своему народу, что у НАТО кишка тонка сражаться за Эстонию.

В шлемофоне Лапранова раздался вызов от командира одного из его танков.

— «Шторм ноль-один», это «Шторм ноль-четыре».

— Говори, «ноль-четыре».

— Капитан, вижу движение в канаве перед последней целью. Дальность тысяча. Похоже, спешенная пехота.

Лапранов поднял бинокль и начал рассматривать канаву.

Вот. Чьи-то головы поднялись из грязи, потом снова исчезли.

— Вижу их. Оружие стрелковое. Не тратить 125-мм. Зачистим их из спаренных пулеметов, когда подойдем ближе.

— Вас понял.

Еще один залп ударил по зданию на небольшом холме за перекрестком. Лапранов посмотрел в бинокль. Город словно вымер. Не было никаких признаков сопротивления.

— Продолжать огонь, — скомандовал он, опустился на место командира и взял пачку сигарет и зажигалку. — Сотрите это место с лица земли.

Несколькими секундами спустя в шлемофоне раздался вызов:

— «Шторм ноль-один», это «шторм ноль-два».

— Говори, — сказал Лапранов и закурил.

— Движение к югу от больницы. Я… я думаю, это какая-то машина.

Лапранов бросил зажигалку внутрь и посмотрел в бинокль. Потребовалось время, чтобы найти нужное место: больница была в нескольких километрах за школой, на небольшом холме. Но, взглянув на юг от нее, он, наконец, увидел движение на дороге в тени.

Сначала он подумал, что это какой-то джип, возможно, внедорожник.

Командир другого Т-90 вызвал его:

— «Шторм один», это «Шторм три». Я думаю, это вертолет.

— Nyet, — сказал Лапранов, но затем пригляделся. Темная машина словно бы остановилась на перекрестке, а затем сместилась в сторону, вроде бы паркуясь.

— Какого хрена? — Сказал Лапранов. — Похоже, это вертолет. Наводчик, можешь опознать его через «Катрин»?

«Катрин» было названием тепловой камеры дальнего радиуса действия, входящей в систему управления огнем каждого танка и позволявшей наводчику видеть удаленные цели на видеоэкране^[7]. У Лапранова тоже был экран «Катрин», но ему пришлось бы забраться внутрь башни, а он не хотел терять удовольствие пребывания снаружи.

Наводчик «Шторма ноль-один» ответил по ВПУ:

— Подтверждаю. Легкий вертолет. Один винт. Не могу опознать его — он в тени грузовика. Черт, он так низко… Полозья всего в метре над землей.

— Вооружен? — Спросил Лапранов. Он прижал бинокль к глазам, пытаясь сам лучше разглядеть цель.

— Хм… Подождите. У него две подвески с пулеметами. Ракет нет. — Наводчик хмыкнул. — Он что, собирается поиграть с нами с этими пукалками?

Лапранов услышал, как рассмеялся командир одного из танков.

Однако капитану было не до смеха. Он сделал глубокую затяжку.

— Пометить как цель.

— Понял. Помечаю как цель.

— Дальность?

— Четыре тысячи двести пятьдесят метров.

— Черт! — Сказал Лапранов.

Дальность ракетного комплекса 9К119 «Рефлекс», используемого как против танков, так и против медленных низколетящих целей, таких как вертолеты, составляла четыре тысячи метров. Маленький вертолеты был вне зоны досягаемости^[8].

— Где поддержка с воздуха? Они должны видеть ушлепка на радарах.

— Они не могут его увидеть. Он перемещается между зданиями и слишком низко к земле. Наверное, он пролетел через весь город, чтобы остаться незамеченным. Кто бы это, черт побери, не был, он хороший пилот.

— Ага, только мне это не нравиться. Я хочу, чтобы он умер. Запросить поддержку. Передай им координаты.

— Da, kapitan!

— Всем «Штормам», зарядить ОФС и продолжать огонь.

— Da!

Через несколько секунд, шесть танков выпустили шесть 125-мм снарядов по зданию в центре Пыльвы, одним залпом убив четверых, и ранив девятнадцать человек.

ГЛАВА 3

Эдгар Нылвак услышал, как у него над головой пронеслись новые снаряды, и обернулся как раз в тот момент, когда те ударили по зданию ратуши и автобусной станции. Когда улегся дым, он заметил какую-то машину дальше по дороге на холме. Сначала он подумал, что это был то ли черный, то ли зеленый внедорожник, он даже вроде бы пытался припарковаться. Было трудно рассмотреть его, так как он скрывался в тени большого здания больницы. Но, наконец, Эдгар понял.

Это был черный вертолет. Полозья шасси висели всего в метре-двух над землей.

Человек, лежавший в грязи за его спиной схватил Эдгара за руку. Он указал на вертолет и истерично закричал:

— Они у нас за спиной! Они атакуют с запада!

Эдгар неуверенно посмотрел на вертолет. Наконец, он ответил:

— Это не русские. Я думаю, это журналисты.

— Они что, будут снимать нас? Просто будут смотреть, как мы умрем?

Эдгар обернулся обратно к танкам как раз в тот момент, когда еще один снаряд ударил всего в шестидесяти метрах от канавы, в которой они лежали. Его и остальных засыпало землей.

— Они сами умрут, если не уберутся отсюда к черту.

* * *

Лапранов наслаждался сигаретой. Он сделал глубокую затяжку, когда в гарнитуре раздался вызов:

— «Шторм ноль-один», это «Шторм ноль-четыре».

— Говори, четвертый.

— Сэр^[9], я снова взглянул на этот вертолет через «Катрин»… У него какой-то нарост над основным винтом.

— Что у него?

— Нарост, сэр.

Услышав последнее сообщение, Лапранов рухнул на место командира и посмотрел на монитор «Катрин». Теперь он мог видеть вертолет четче. Да. На валу несущего винта маленького вертолета было какое-то круглое устройство.

— Какого черта…

Сигарета выпала у него из рта.

Твою мать.

Лапранов изучал силуэты всей воздушной техники всех стран НАТО. Он неуверенно сказал:

— Это… Это ОН-58.

Механик «Шторма ноль-один» ответил по ВПУ:

— Никак нет, сэр. У эстонцев таких нет…

Лапранов рванулся вверх, отчаянно хватаясь за ручку люка, чтобы закрыть его. Он закричал:

— Это долбаные американцы!

* * *

Старший уоррент-оффицер второго класса Эрик Конвэй, звено «Браво» 2-й эскадрильи 17-го кавалерийского полка 101-й воздушно-десантной дивизии взглянул на многофункциональный дисплей и увидел тепловое изображение русских танков в деревьях в чуть более чем двух милях. Затем он поднял глаза и взглянул на несущий винт. Концы четырех лопастей несущего винта ОН-58Д «Кайова Уорриор» проносились в опасной близости от зданий по обе стороны улицы. Если он допустит ошибку и не удержит машину в зависании, лопасти заденут здания, и его собственный несчастный вертолет убьет его раньше, чем русским танкам представиться шанс сделать это.

Убедившись, что висит устойчиво, он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, а затем сказал в гарнитуру:

— Готов, чувак?

Второй пилот, СУО2 Андре Пейдж, спокойно ответил:

— Если ты готов, то я и подавно.

Конвэй кивнул и сказал:

— Подсвечивай.

— Понял. Есть цель.

Конвэй быстро переключил частоту рации:

— «Синий макс шесть-шесть», я «Черный волк два-шесть». Есть цель.

* * *

В семи километрах за ОН-58Д «Кайова Уорриор», два крупных ударных вертолета «Апач Лонгбоу» зависли на малой высоте к северу от деревни Аарна, укрываясь за лесистой высотой. Ведущий, «Синий макс шесть-шесть» принял сообщение от разведывательного вертолета в тот же момент, как его второй пилот/бортстрелок, сидевший вперед и ниже от него, увидел на своем многофункциональном дисплее отметку лазерного целеуказателя, наложенную на первую цель в нескольких милях от них.

— Вас понял, «Черный волк два-шесть». Есть цель. К пуску «Хеллфайров» по вашей наводке готов.

* * *

Зависший над Пыльвой разведывательный вертолет «Кайова Уорриор» не был хорошо вооружен. Но его сила была не в собственном вооружении; его реальная сила была в способности найти и указать цели для больших ударных вертолетов «Апач». Это называлось предельно непосредственная воздушная поддержка, и СУО2 Эрик Конвэй, как и его штурман, были вынуждены приложить все свои навыки, чтобы провести свой вертолет едва ли не по улицам городка, чтобы избежать обнаружения вражескими радарами и занять позицию для поддержки «Апачей».

— Понял вас, «Синий макс шесть-шесть». Нужно ускориться, противник нас обнаружил.

* * *

А в лесу, командир танка на правом фланге эскадрона^[10] Лапранова закричал по рации:

— «Шторм ноль-один», это «Шторм ноль-шесть». Лазерное облучение!

— Твою мать! — Пробормотал Лапранов. Маленький вертолет вдали, возможно, не нес ракет сам, но, видимо, указывал цели для каких-то невидимых самолетов или вертолетов.

— Включить «Арены» — Скомандовал он^[11].

Комплекс активной защиты «Арена» танка Т-90 использовал доплеровский радар для обнаружения приближающихся угроз танку. Как только вражеский снаряд оказывался в радиусе поражения, «Арена» выпускала снаряд, предназначенный для поражения угрозы на расстоянии двух метров от танка.

Лапранов продолжил:

— Эта вертушка наводит «Апачи» или самолеты. Где воздушное прикрытие?

Командир «шторма ноль-пять» ответил:

— Будет через десять минут.

Лапранов ударил кулаком по боку командирского пульта.

— Всем, зарядить «Рефлексы».

Управляемая ракета 9М119 «Рефлекс» была предназначена для стрельбы из танкового орудия. После выстрела ракета раскрывала стабилизаторы и летела к цели. Наводчикам потребуется более тридцати секунд, чтобы разрядить уже заряженные фугасные снаряды, а затем зарядить «Рефлексы» при помощи автоматов заряжания.

«Шторм ноль-два» ответил:

— Цель вне зоны досягаемости, сэр.

Лапранов закричал:

— Просто делай, что сказано, черт тебя побери! — Он надеялся, что залп шестью ракетами заставит маленький «Кайова Уорриор» на холме сбросить лазерное наведение на достаточное время, чтобы танки «Шторм» могли вернуться под прикрытие леса.

* * *

В четырех милях к западу, два ударных вертолета «Апач Лонгбоу», несущие по восемь ракет «Хеллфайр» каждый, зависли к северу от деревни Аарна. По команде ведущего бортстрелки обоих произвели пуски. Когда «Хеллфайры» понеслись по голубому небу к невидимой цели на востоке, пилот ведущего сообщил разведывательному вертолету в Пыльве:

— «Черный волк два-шесть», готовность. Ракеты сошли и пошли, цель «Альфа».

* * *

А в «Шторм ноль-один», капитан Аркадий Лапранов увидел яркие полосы на экране «Катрин». Он понял, что ракеты направлены на «ноль-шестой», поскольку экипаж этого танка сообщил о лазерном облучении.

Первая ракета показалась над склоном холма крошечной мерцающей искрой. На фоне голубого неба ее нельзя было видеть несколько секунд, но затем она пошла вниз, к деревьям.

Автоматический комплекс активной защиты «Арена» «Шторма ноль-шесть» обнаружила приближающуюся ракету «Хеллфайр» и выпустила снаряд. «Хеллфайр» взорвался в пятидесяти метрах от танка^[12]. металлические осколки пронеслись через лес.

«Арена» сработала один раз, но вторая ракета «Хеллфайр» появилась слишком быстро за первой, прежде, чем «Арена» сбросила первую цель и захватила вторую. Ракета ударила в башню «Шторма ноль-шесть» прежде, чем система смогла выстрелить снова.

Лапранов находился на командирском месте своего танка, его люк был закрыт, а «ноль-шестой» находился в ста двадцати метрах к северу, однако металлические осколки от взрыва ударили по корпусу его машины.

Второй танк, «Шторм ноль-два», выпустил два заряда «Арены» секундой позже, и это позволило ему избежать двух идущих на него «Хеллфаров». Но в тот же момент, как вторая ракета взорвалась перед «ноль-вторым», «Шторм ноль-пять» доложил об облучении лазером.

Мгновение спустя «ноль-пятый» взорвался.

Лапранов решил забыть о ракетах «Рефлекс»; автоматы заряжания четырех оставшихся танков все еще находились в процессе выбора нужного снаряда из боеукладки.

Лапранов прокричал приказ «поставить дым и выйти из боя» всем «Штормам», а затем крикнул по ВПУ:

— Механик, вытаскивай нас! Назад, назад, назад!

— Da, Kapitan!

* * *

В своем зависшем на высоте в полтора метра над Пыльвой «Кайова Уорриор», Эрик Конвэй и Андре Пейдж увидели, как четыре оставшихся танка начали отходить от города, пытаясь укрыться в деревьях. Десяток столбов белого дыма начал окутывать их пухлым облаком.

Пейдж сказал:

— Они ставят дым и отходят.

Конвэй спокойно ответил:

— Переключить полярность.

— Принял, — ответил Пейдж и переключил тепловой прицел с режима показа источников тепла белым в режим показа источников тепла черным.

Четыре танка, укрывшиеся в широком облаке дыма, неожиданно появились на экране, словно и не было никакой помехи.

В гарнитуре Конвэя раздалось:

— «Черный волк два-шесть», готовность, две ракеты пошли.

— Продолжать пуски, — ответил Конвэй.

Пока Пейдж наводил лазер на четвертый танк слева, Конвэй переключил свое внимание на несущий винт. Машина сместилась вправо, концы лопастей оказались всего в двух метрах от второго этажа здания больницы. Он быстро бросил взгляд вправо, увидел, что там зазор несколько больше и плавно качнул машину вправо, после чего зафиксировал ее.

Один из Т-90 в деревьях выпустил снаряды комплекса активной защиты. На экране теплового прицела вспыхнули небольшие взрывы. Однако они померкли рядом со взрывом пятидесятитонного танка, случившимся через секунду когда ведомая ракета врезалась ему в крышу башни.

— Хорошее попадание, «Синий макс». Цель уничтожена. Даю следующую.

— Понял тебя, «Черный волк два-шесть». Пуск… Ракеты сошли и пошли.

* * *

Лапрановский «Шторм ноль-один» углубился в лес уже на двадцать пять метров, когда раздался сигнал предупреждения о лазерном облучении. Он крикнул механику двигаться глубже в лес. Т-90, ломая сосны, пытался отойти.

Секундой позже, сработал комплекс активной защиты. Капитан не мог ничего сделать, кроме как схватиться за поручень и закрыть глаза.

Волна ужаса и паники объяла Аркадия Лапранова, который не испытывал никакого сострадания к мужчинам и женщинам в домах, которые расстреливал все утро. Он съежился на командирском сидении и чертовски надеялся, что «Арена» спасет его.

Комплекс спас его дважды, однако третья ракета прорвалась и ударила в динамическую броню «Контакт-5», вызвав взрыв, который должен был ослабить попавший в танк снаряд, однако «Хеллфайр» прошел через стальную броню как пуля сквозь плоть. Трое танкистов погибли через микросекунду после взрыва ракеты. Башня Т-90 взлетела в воздух на пятьдесят метров, а остов танка разлетелся, как пластмассовая игрушка, которую швырнул о бетон. Куски брони разлетелись по лесу, клубы пламени и дыма устремились в холодное небо.

* * *

Минутой спустя, СУО2 Эрик Конвэй передал оценку ситуации по рации:

— «Синий макс шесть-шесть», я «Черный волк два-шесть». Хорошая стрельба. Целей не наблюдаю.

Пилот ведущего «Апач Лонгбоу» ответил:

— Вас понял. Идем домой.

Конвэй поднял кулак, а Пейдж ударил в него своим. Затем «Черный волк два-шесть» развернулся на север, одновременно набирая высоту. Затем он перешел в горизонтальный полет и пронесся над больницей, направляясь на базу.

* * *

А в канаве в километре или около того на востоке, Эдгар Нылвак сел, чтобы получить наилучший обзор на шесть танков, догорающих в деревьях.

Не было никакого радости или ликования. Они все едва поняли, что случилось, да и не было никакой возможности узнать, не катилась ли новая волна российской военной техники через лес прямо сейчас. Тем не менее, они были рады, что атака закончилась. Некоторые бросились к своим машинам, чтобы подвести их сюда, другие вытаскивали раненых из канавы и несли их к стоянке, чтобы доставить в больницу.

Кто-то грубо и неуверенно схватил Эдгара Нылвака и потащил его. Он скользил по грязи, морщась от боли в ногах, которую заметил только сейчас, и молча молился за свою деревню, за свою страну и за весь мир, потому что его охватило чувство, что он стал свидетелем начала чего-то очень нехорошего.

* * *

Бой за Пыльву стал первым столкновением между Россией и НАТО, однако во второй половине дня десяток подобных случаев случился по всей восточной Эстонии.

Российские планы зависели от того, решатся ли оставшиеся страны НАТО поддержать одно из государств-членов Альянса. Российская ставка проиграла, и войска из Эстонии были выведены на следующий день, после заявления, что операция достигла успеха: единственная ее цель заключалась в искоренении террористов, засевших в нескольких деревнях вдоль границы, и эта цель была достигнута.

Но все на западе знали, что целью России было дойти до Таллинна, и неспособность сделать это оказалась ничем иным, как полным поражением Валерия Володина. Всем, наверное, даже самому Володину, было очевидно, что он недооценил решимость НАТО вообще и США в частности.

Но пока запад ликовал по поводу отвода российских войск, чиновники в Кремле уже отбросили эту неудачу и начали работу над новым планом расширения своей власти на Запад.

И этот план должен был учитывать опасность, исходящую от Соединенных Штатов.

ГЛАВА 4

Две привлекательные женщины двадцать с небольшим сидели за столом в центре паба. Как и в большинство вечеров в среду, Эмили и Ялда пили пиво и обсуждали то, как им тяжело работается в Банке Англии. Было почти 11 вечера и большинство сотрудников уже разошлись по домам, но эти две женщины всегда работали допоздна по средам, заканчивая отчеты, которые находили утомительными и напряженными. Чтобы вознаградить себя за свои усилия, они развили привычку приходить сюда, чтобы выпить и посплетничать прежде, чем отправиться на метро по своим квартирам в Ист-Энде.

Они следовали этому ритуалу уже больше года, и их знали как завсегдатаев «Коунтинг Хаус», если не по именам, то в лицо.

Это был Сити, деловой центр Лондона. Практически все посетители этого заведения были постоянными. Это были сотрудники торговых домов, банков, инвестиционных компаний и финансовых бирж, расположенных в этой части города. Конечно, встречались здесь и новые лица, но они редко вызывали у кого-то интерес.

Однако сегодня здесь появилось новое лицо. Эмили и Ялда оторвались от разговора, увидев, как оно вошло в дверь.

Это был высокий мужчина под тридцать или немного за тридцать, в стильном сером костюме, говорившем о наличии денег и уровня. Даже консервативный покрой пиджака не мог скрыть спортивность фигуры.

Он был один. Пройдя к столику в углу бара, он выключил небольшую лампу и сел в полумраке. Через минуту подошла официантка, он сделал заказ, и вскоре она принесла пинту пива. Он посмотрел на бокал, пару раз проверил телефон, но, казалось, он пребывал в глубокой задумчивости.

Задумчивость и отрешенность только усилили интерес со стороны Эмили и Ялды, наблюдавших за ним.

К тому моменту, как он начал пить вторую пинту, две сотрудницы Банка Англии решились где-то наполовину. Они не были нежными фиалками, как правило, не задумываясь могли подойти к любому интересному мужчине, не обремененному обручальным кольцом, но ни Эмили, рыжая уроженка Фулхэма, ни Ялда, брюнетка пакистанского происхождения, родившаяся и выросшая в Ипсвиче, пока не решились подойти. Хотя он не смотрелся ни жестким, ни просто раздраженным, ничто в нему не намекало на доступность.

Вечер начинал бросать им нечто вроде вызова. Они хихикали, пытаясь подбодрить друг друга. Наконец, Эмили заказала «Егермейстер»^[13], так сказать, для храбрости, и выпила его одним глотком. Переведя дух после ликера, она встала и двинулась через зал.

* * *

Джек Райан-младший, увидел приближающуюся рыжую девушку шагов за двадцать. Черт, пробормотал он себе под нос. Я не в том настроении.

Он уставился на бокал с золотистым лагером, надеясь, что они растеряется прежде, чем подойдет.

— Привет.

Джека сильно разочаровали его способности к невербальному убеждению.

Она сказала:

— Я подумала, стоит подойти и проверить, как вы тут. Чего-нибудь освежающего? Или, может быть, сделать свет поярче?

Джек посмотрел на нее, стараясь не смотреть в глаза. Он немного улыбнулся, стараясь быть вежливым, но не выглядеть дружелюбно.

— Хороший вечер, да?

Глаза Эмили расширились.

— А, вы американец… Я знала, хотя раньше вас не видела. Мы с подругой пытались понять, кто вы.

Джек снова посмотрел на свое пиво. Он знал, что, по идее, должен был быть польщен, но такого чувства не было.

— На самом деле, во мне нет ничего такого интересного. Я здесь работаю несколько месяцев.

Она протянула руку:

— Эмили. Рада познакомиться.

Джек быстро посмотрел ей в глаза и определили, что она была несколько навеселе, но не намного больше, чем он.

Он пожал ей руку:

— Джон.

Эмили забросила волосы через плечо за спину.

— Мне нравиться Америка. Была там в прошлом году со своим бывшим. Не мужем, ничего подобного, просто парнем, с которым я встречалась прежде, чем поняла, что он просто самовлюбленный пень. Настоящий козел. По крайней мере, отпраздновала, когда ушла от него, и рада, что ему теперь хорошо где-то в другом месте.

— Замечательно.

— А из какого вы штата?

— Из Мэриленда.

Говоря, она смотрела ему в глаза. Джек сразу понял, что она ощутила отсутствие интереса и была явно этим смущена. Она повторила заход:

— Это восточное побережье, так ведь? Недалеко от Вашингтона. Давно не была на восточном побережье. Мы с бывшим была на Западном. Мне понравилось в Сан-Франциско, но ехать потом в Лос-Анжелес было кошмаром. Он так толком не привык ездить по правой стороне, и…

Глаза Эмили внезапно расширились и она замолчала.

Черт, сказал Джек сам себе.

— О… Господи…

— Все нормально, — мягко сказал Джек.

— Вы же младший Джек Райан.

Насколько Джек помнил, так его еще не называли. Но у этой девушки, возможно, просто немного заплетался язык. Он сказал:

— Да, я Джек-младший.

— Поверить не могу! — Сказала Эмили чуть громче, едва не прокричала. Она двинулась обратно, но Джек протянул руку и мягко взял ее за предплечье.

— Эмили. Пожалуйста. Не делайте из этого мировой новости.

Рыжая быстро окинула взглядом зал, затем посмотрела на Ялду, собиравшуюся уходить. Эмили повернулась к Джек и заговорщицки кивнула:

— Точно. Поняла. Нет проблем. Я не выдам твоего секрета.

— Спасибо. — Джек был не в настроении, но все же улыбнулся.

Эмили пристроилась напротив него.

Черт.

Они поговорили несколько минут. Она наперебой задала ему десяток вопросов о его жизни, о том, что он здесь делает, и как так получилось, что он оказался здесь сам по себе без какой-либо охраны. Он отвечал кратко, стараясь не грубить, но вежливо всем видом демонстрируя отсутствие интереса.

Эмили явно не собиралась приглашать сюда свою подругу, тем более, что Джек заметил в зале еще парочку интересных мужчин, могущих представлять для той интерес.

Джек перевел свое внимание на Эмили как раз в тот момент, когда она произнесла:

— Джек…не будет ли слишком грубо попросить тебя пойти куда-нибудь, где мы могли бы поговорить?

Джек сдержал очередной вздох:

— Ты хочешь честного ответа?

— Ну…да, конечно.

— Тогда…да. Это будет достаточно грубо.

Молодая женщина опешила, не уверенная, как реагировать на ответ американца. Прежде, чем она заговорила, Джек произнес:

— Извини. Мне просто очень рано вставать завтра.

Эмили сказала, что понимает и попросила никуда не уходить. Потом она подошла к своему столику, взяла свою сумочку и вернулась. Она вытащила ручку, визитку и стала писать на ней телефонный номер.

Райан сделал глоток лагера и посмотрел на нее.

— Я надеюсь, ты позвонишь мне, когда не будешь занят? Я хотела бы показать тебе город. Я родилась и выросла здесь, поэтому могу сделать это не хуже экскурсовода.

— Уверен.

Она протянула визитку Джеку, явно, так, чтобы это видела ее подруга, снова сидевшая в одиночестве. Джек, подыгрывая ей, вымученно улыбнулся. В конце концов, она согласилась подыграть ему, а не заявила во всеуслышание о том, что здесь присутствует сын президента Соединенных Штатов.

— Было приятно пообщаться, Джек.

— Аналогично.

Эмили неохотно вернулась за свой столик и Джек снова принялся за свое пиво. Он положил карточку в карман пальто. Когда он придет домой, то положит ее на полку к десяткам других карточек, салфеток и конвертов, на каждом из которых написан телефон девушки, которую он встретил при таких же обстоятельствах в течение всего дву недель здесь, в Великобритании.

Допивая пиво, Джек не смотрел на столик, за которым сидела Эмили, но через несколько секунд ее подруга крикнула на все заведение:

— Да ты гонишь!

Джек полез в карман за бумажником.

ГЛАВА 5

Две минуты спустя он шел по тротуару — или, как здесь говорили, мостовой, что Джек находил одним из наиболее логичных различий между британским английскими и американским английским.

Он в одиночестве брел по темной улице к станции метро «Банк», снедаемый ощущением, что за ним кто-то следит. Ощущение это явно было надуманным — не было никаких оснований считать, что за ним действительно следят, но каждый раз, встречая кого-то незнакомого, он испытывал беспокойство. Появлялось ощущение того, что, несмотря на благие намерения, он подвергает опасности тех, о ком он беспокоился.

Он приехал в Соединенное королевство думая, что проникнет в город незамеченным, но за две недели здесь по крайней мере половина людей — в пабах, в метро, в очереди за рыбой и жареной картошкой — точно знали кто он.

Джек Райан-младший был того же роста, что и его всемирно знаменитый отец. У него была такая же волевая челюсть и пронзительные голубые глаза. В юности он несколько раз мелькал на телевидении, но, несмотря на то, что последние несколько лет изо всех сил старался скрываться от нежелательных глаз, он выглядел почти так же, и вряд ли мог пойти куда-либо, рассчитывая на то, что никто его не узнает.

Несколько месяцев назад, будучи оперативником «Кампуса», он понял, что китайская разведка выяснила, кем он был и чем в действительности занимался. И это подвергло опасности не только Райана, но и его друзей и коллег, а также потенциально, администрацию его отца.

Пока китайцы не были проблемой; Джек надеялся, что воздушный удар его отца по Китаю стер с лица земли всех, кто как-то мог связать его с разведкой, но он подозревал, что настоящим поводом было то, что новые лидеры Пекина делали все возможное, чтобы потребовать компенсацию у США. То, что ими двигали экономические интересы, а не простой альтруизм части компартии Китая не отрицали тот факт, что — по крайней мере, пока — китайцы играли нам на руку.

И Джек знал, что его разрыв с Мэлани Крафт, которая была его девушкой целый год, также связан с его чувством недоверия и беспокойства. Он встречал нескольких женщин в Великобритании (одинокие женщины здесь, похоже, не имели гена скромности, распространенного среди американских женщин) и был на нескольких свиданиях, но все еще не мог позволить себе серьезных отношений.

Порой ему казалось, что серия интрижек на одну ночь может излечить его от недомогания, но когда представилась такая возможность, он признал, что он на самом деле не относился к такому типу мужчин. Видимо, его родители воспитали его лучше, чем он думал, и, когда он представлял как какой-нибудь ублюдок использует одну из его сестер как вещь, его кулаки непроизвольно сжимались от ярости.

Ему пришлось столкнуться с фактом, что, хотя он никогда не испытывал проблем с привлечением противоположного пола, он совсем не был Казановой.

Джек прибыл в Великобританию в первую очередь для того, чтобы отдалиться от «Кампуса» после утечки информации. Он четко объяснил главе «Кампуса» Джерри Хендли, что хотел бы посвятить несколько месяцев неаналитической стороне своей работы. Он не мог постучаться в дверь ЦРУ или АНБ без необходимых разрешений, того, что Джек Райан младший никогда бы не смог получить, учитывая его нелегальную работу в последние несколько лет. Но Джерри обладал незамутненным разумом. Он немедленно предложил Джеку покопаться в международной бизнес-аналитике, пообещав молодому Райану, что если он станет работать в правильной фирме, то с головой погрузится в мир правительственной коррупции, организованной преступности, наркокартелей и международного терроризма.

Джеку это понравилось.

Джерри предложил Райану сделать резюме, но Райан предпочел действовать по-другому. Он провел некоторые исследования компаний, занимающихся бизнес-аналитикой, и узнал о том, что самой крупной и успешной компанией в Соединенном Королевстве был «Кастор энд Бойл риск аналитикс лимитед». Из того, что Райан вычитал, «К&Б» имела связи практически в каждом укромном уголке и трещинке международного финансового мира.

В течение недели Райан старался попасть в «Кастор и Бойл» и сейчас был в Лондоне для собеседования по поводу шестимесячного контракта на работу в качестве бизнес-аналитика.

Во время первой встречи с совладельцем фирмы Колином Бойлом Райан четко дал понять, что не хотел бы, чтобы ему оказывали помощь из-за его происхождения. Более того, он заявил, что если его наймут, он сделает все, что сможет, чтобы приуменьшить значимость своего происхождения, и попросил фирму уважать его право на частную жизнь.

Кумовство и старые приятельские связи были здесь настолько нормой жизни, что Бойл оказался ошеломлен и заинтригован тем, что сын президента Соединенных Штатов не претендовал ни на что большее, чем должность еще одного загруженного молодого специалиста по бизнес-анализу с кабинетом и компьютером.

За это Бойл захотел взять его немедленно, но внял пожеланиям Райана и весь день гонял его по тестам. Бухгалтерский учет, методы анализа, личностные опросники, углубленные исследования его познаний в политике, географии и текущих событиях. Райан прошел все, так что ему дали подписать контракт, и он вернулся в Балтимор, только чтобы разобраться с квартирой и собрать вещи.

Десять дней спустя Райан прибыл на работу в «Кастор энд Бойл».

Он проработал две недели и был вынужден признать, что работа была интересной. Хотя он был финансовым аналитиком, а не аналитиком разведки, он воспринимал эти специальности как различные проявления одного и того же, а не как разные специальности.

Кастор и Бойл работали в удивительно быстрой и беспощадной отрасли. Колин Бойл был скорее лицом компании и человеком, появлявшимся с средствах массовой информации по вопросам, связанными с «К&Б». Реальной движущей силой компании был Хью Кастор. Во времена Холодной войны он был сотрудником британской внутренней безопасности, МИ-5. Уйдя с правительственной должности, он успешно перешел в область корпоративной безопасности и бизнес-анализа.

Другие сотрудники специализировались на судебно-бухгалтерской экспертизе или бизнес-аудите, но на начальном этапе своей работы в «Кастор энд Бойл» Райан был специалистом широкого профиля.

Это была не совсем та работа, знакомая ему по «Кампусу». Он не рылся в важных секретных документах разведывательных служб, отслеживая террористов. Теперь он рылся в запутанных деловых отношениях поставных фирм-однодневок, стараясь постигнуть подноготную международного бизнеса, чтобы клиенты «Кастор энд Бойл» могли принимать нужные решения на рынке.

Он не убивал шпионов в Стамбуле и не гонялся за врагами Америки в Пакистане, но, тем не менее, ощущал, что его работа имеет значение, пускай даже для достаточно рядовых клиентов компании.

Сначала в его планах было с головой уйти в работу здесь, в Лондоне, чтобы узнать все о финансовых махинациях и юридическом бизнес-анализе, а также держаться подальше от Ассоциации Хендли, чтобы не подвергнуть «Кампус» большей опасности, чем он подвергся уже.

Но тогда он строил краткосрочный план. А в долгосрочной? В долгосрочной перспективе Джек не знал, что будет дальше. Куда он пойдет. Он хотел вернуться в «Кампус», когда тот снова вернется к работе, но он не знал, когда это случиться.

В его годы его отец уже успел послужить своей стране в морской пехоте, женился, получил докторскую степень, заработал много денег на финансовых рынках, написал книгу и стал отцом.

Джек гордился тем, что сделал для «Кампуса», но быть сыном резидента Джека Райана означало вечно иметь за спиной какую-то невероятно огромную тень.

* * *

Райан выбрался из Трубы^[14] на станции «Эрлс Корт» в 11.50 вечера и выбрался на улицу, в сопровождении еще нескольких человек. Начался дождь но, как это обычно бывало, Джек забыл зонт на работе. Он подхватил бесплатную газету коло выхода со станции и, накрыв голову, перешел улицу и направился в жилой квартал.

Райан в одиночестве шел по улице под дождем. На Хогард-Роуд он притормозил, повернулся и посмотрел через плечо. Это стало привычкой для сотрудников «Кампуса». Он не собирался отрываться от слежки, так как это потребует у него час или больше на то, чтобы менять маршрут, и пользоваться различным транспортом. Но, по крайней мере, он хотел знать, не шел ли за ним кто-либо.

Джек имел достаточно ума, чтобы изменять повседневным привычкам, когда это было нужно. Каждый вечер после работы он ходил в новый бар, так как в Сити было более, чем достаточно вариантов. Жил он при этом в Кенсингтоне, и знал, что пройдет много месяцев прежде, чем ему понадобится искать новое место жительства.

Кроме того, каждый вечер он возвращался домой настолько новым маршрутом, насколько это было возможно. Переплетение Кенсингтонских улиц давало ему множество способов добираться до квартиры по-новому.

Но даже принимая все эти меры, Джек не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. Он никого не видел и не имел никаких доказательств его подозрений, но каждое утро, совершая пробежку, направляясь на работу в Сити, идя на ужин с коллегами, и возвращаясь домой, он почти что кожей ощущал чей-то колючий взгляд.

Китайцы? Они следили за ним здесь, в Лондоне? Или британская разведка негласно вела за ним наблюдение? Или они как-то натолкнулись на его прежнюю деятельность?

Или Секретная Служба США^[15] следила за ним, дабы убедиться в его безопасности? Джек был первым сыном президента США, отказавшимся от ее защиты. Этот факт взволновал многих и, хотя они не имели обязанности защищать его, он не мог исключить такой возможности.

Чем больше он задавался вопросом, кто же все-таки следит за ним и почему, тем больше он убеждался, что это не более чем его собственная паранойя.

На Кромвель-Роуд он снова обернулся. Как обычно случалось, когда он «проверял хвост», он не увидел никого.

Несколько минут спустя он повернул на Лексхэм-Гарден, взглянул на часы и увидел, что было уже за полночь. Он должен был срочно лечь спать, чтобы получить возможность отдохнуть пять часов перед утренней пробежкой.

Входя в подъезд, он снова оглянулся и снова никого не увидел.

Все это было лишь игрой воображения.

Замечательно, Джек. Твой батя в твои годы спасал принца уэльского от террористов из ИРА и угонял русскую подводную лодку. А ты не можешь даже сходить в бар без нервотрепки.

Черт, держи себя в руках.

С момента вступления в «Кампус» он предпринял ряд мер, дабы скрыть информацию о себе, но теперь, поднимаясь по лестнице, он понял, что должен стать полностью анонимным. Он был далеко от дома, один, и сменить облик было можно и нужно.

Он решил отпустить бороду и усы, а голову побрить наголо. Кроме того, начать одеваться по-новому и начать ходить в тренажерный зал, чтобы немного потягать железо.

Он понимал, что смена облика не произойдет в одночасье, но должен был сделать так, чтобы, наконец, расслабиться и пожить собственной жизнью.

ГЛАВА 6

Два месяца спустя

Дино Кадич сел за руль своего седана «Лада», глядя на строй роскошных внедорожников, припаркованных с противоположной стороны площади. Полдесятка БМВ, «Лэнд Крузеров» и «Мерседесов» стояли нос к хвосту, а сразу за ними сиял неоном один из самых роскошных ресторанов города.

Отличные машины, отличный ресторан. Но Кадича это не волновало.

Он ждал, пока это место превратиться в ад.

В любом другом месте на земле стоящая у ресторана целая колонна машин свидетельствовала бы о том, что там ужинала какая-то особо высокопоставленная персона, но это была Москва. Здесь любой уважающий себя мелкий бандит или бизнесмен с хорошими связями располагал собственным автопарком дорогих машин и целым штатом охранников. Полдесятка дорогих машин и пристально осматривающая окрестности охрана не свидетельствовала, что внутри находился кто-то особенный. Вероятно, думал Кадич, просто местный крутой парень или коррумпированный чиновник.

Его же цель прибыла на своих двоих. Это был иностранный предприниматель, наверное, важный где-то, но не важный здесь. Он не был криминальным элементом или политиком. Это был английский высокоуровневый фондовый менеджер Тони Холдейн. Кадич пристально проследил за ним, когда тот вошел в «Ваниль» около 7 часов вечера. Затем Кадич переместился за деревья на противоположной стороне улицы. Он припарковал свою «Ладу» всего в метре от Гоголевского бульвара и сел за руль, положил на колени телефон и начал наблюдать за входом в ресторан.

Телефон, лежащий у него на колене, был настроен на отправку сигнала на детонатор самодельного взрывного устройства размером с коробку для обуви, укрытую под листьями одной из клумб, стоявших рядом с парадным входом в ресторан.

Со своего поста в ста двадцати метрах, Кадич смотрел на охранников и водителей, околачивавшихся у клумбы, не догадываясь об опасности.

Он сомневался, что кто-то из этих парней уцелеет. Но беспокоило это его меньше всего.

Он забарабанил пальцами по рулю — не от скуки, а от нервов — и ощутил, как с каждой минутой нарастает его пульс. Несмотря на то, что Дино занимался подобным уже давно, каждый раз адреналин нахлынывал на него, словно в первый раз. Поиск решения, разработка, подготовка и исполнение, ожидание взрыва, запах горящих топлива и пластика и, да, горящей плоти.

Он впервые ощутил подобное двадцать лет назад, когда оказался хорватским боевиком в войне на Балканах. Когда Хорватия подписала перемирие с Сербией, Кадич понял, что на войне ему было слишком весело. Он не был готов прекратить, поэтому организовал наемную группу, занявшейся партизанскими действиями в Боснии, против сербской армии в интересах правительства Боснии. К группе проявило интерес ЦРУ, которое вскоре предоставило Кадичу и его людям инструкторов и оборудование.

У ЦРУ не ушло много времени на то, чтобы понять, что оно допустило ошибку. Хорватский партизанский отряд Кадича оказался замешан в преступлениях против сербского мирного населения, и ЦРУ оборвало связи с Кадичем и его группой.

После окончания войны, Кадич стал наемным убийцей. Он работал на Балканах и Ближнем Востоке, а затем, на рубеже нового тысячелетия, перебрался в Россию, где стал наемным убийцей для любого преступного объединения, нуждавшегося в таковом.

Он создал себе хорошую репутацию за несколько лет, а затем перебрался с вырученными деньгами обратно в Хорватию, где формально устроился на работу с неполным рабочим днем, живя, в основном, на деньги, вырученные в России за прошедшее десятилетие. Но время от времени ему приходили заказы, от которых он не мог отказаться.

Такие, как это покушение на Холдейна. Заказчик, лицо из русского криминалитета, предложил Кадичу баснословную сумму при минимальном, по оценке Кадича, риске. Единственное, русский очень точно определил время и место взрыва, сказав Кадичу, что намеревается громко заявить о себе.

«Nyet problem», сказал тогда Дино заказчику. Громче будет некуда.

Он замедлил дыхание, заставляя себя успокоиться.

И сказал сам себе фразу на английском, которую когда-то сказал ему американской инструктор:

— Stay frosty — «оставайся холодным».

Это стало для него своеобразным ритуалом в моменты затишья перед заданием. От этого ему становилось хорошо, и это стоило делать. Он ненавидел американцев, которые отвернулись от него, сочтя ненадежным, но они не могли забрать то, чему его научили.

И он намеревался в полной мере использовать это.

Дино взглянул на часы, а затем снова сосредоточился на темной площадке перед рестораном. Он не пользовался биноклем, так как была слишком большая вероятность того, что кто-то, проходящий мимо его автомобиля, или даже проезжающий мимо или глядящий из окна заметит человека с биноклем, глядящего в него на место, где вскоре произойдет взрыв. Любое упоминание о его машине заставит следователей из МВД заняться ее поиском на камерах наблюдения, и его достаточно быстро идентифицируют.

Этого не должно было произойти. Дино должен был не вызвать подозрений и поэтому держался в стороне. Люди, нанявшие его для этого дела, приказали ему совершить это убийство максимально громко, так что бомба имела избыточную мощность. По этой причине Дино расположился намного дальше от места взрыва, чем бы ему хотелось.

На таком расстоянии ему придется опознавать цель по цвету его пальто из верблюжьей шерсти. Дино подумал, что это было неплохо.

Он снова посмотрел на часы.

— Оставайся холодным, — сказал он сам себе по-английски, а потом добавил на родном сербохорватском: — Požuriti, prokletniĉe! — «Быстрее, черт тебя подери»!

* * *

Внутри «Ванили» кордон из четырех телохранителей в черных костюмах стоял перед красным занавесом, отделявшем приватный зал от общего. Хотя обитатели ресторана привыкли видеть телохранителей в штатском по всему этому небезопасному городу, даже беглого взгляда на них хватало, чтобы понять, что это были люди высшей категории, гораздо более высокой, чем обычные мордовороты.

За ними и занавесом, двое мужчин средних лет потягивали коньяк за столом в центе большого, за исключением них пустого зала.

Один из них был одет в серый костюм от «Барберри». Узел синего галстука был затянут правильно и столь же туго, как и в восемь часов утра. Он сказал по-английски, но с сильным русским акцентом:

— Москва всегда была опасным местом. Но я боюсь, за последние несколько месяцев опасность нарастает экспоненциально.

Сидевший напротив британский подданный Энтони Холдейн был одет столь же хорошо, сколь и русский. Синий в полоску костюм от «Бонд стрит» был столь же свежим и хорошо подогнанным. Верблюжье пальто висело на стойке рядом. Он улыбнулся, удивленный сказанным:

— Довольно тревожные слова, учитывая, что их говорит начальник службы безопасности этой страны.

Вместо ответа с ходу, Станислав Бирюков отпил чачи, грузинского коньяка, приготовлявшегося из виноградной отжимки. Протерев губы салфеткой, он ответил:

— СВР занимается внешними вопросами. В зарубежье дела идут относительно хорошо. Внутренними вопросами занимается ФСБ, которая заправляет в нынешней катастрофе, как в России, так и в странах, с ней граничащих.

Холдейн ответил:

— Ты меня извини, что все никак не запомню, что СВР и ФСБ это не одно и тоже. Для такого старика, как я, вы все еще КГБ.

Бирюков улыбнулся:

— И, раз уж мы о старом, то мы все всё равно чекисты.

Холдейн усмехнулся:

— Ну, я все-таки не настолько стар, дружище.

Бирюков поднес бокал к свече, он вгляделся в глубокий золотистый цвет жидкости и сказал, тщательно подбирая слова:

— Как иностранец, вы можете этого не знать, но ФСБ занимается не только Россией, но и другими странами Содружества Независимых Государств, хотя наши соседи — суверенные государства. Их называют приграничными странами, или «ближним зарубежьем».

Холдейн склонил голову. Он сделал вид, что не знает этого, а Бирюков сделал вид, будто этого не понял. Русский добавил.

— Я понимаю, это может быть немного запутанным.

Холдейн сказал:

— Кто-то печется о внутренней безопасности России в бывших советских республиках. Вроде как кто-то забыл сказать шпионам, что Советского союза больше нет.

Бирюков не ответил.

Холдейн понимал, что директор СВР преследует какие-то свои цели, раз пригласил его на ужин этим вечером, но русский держал карты как только можно прижатыми к жилетке. Англичанин попытался сделать ход:

— Думаете, они лезут на вашу землю?

Бирюков громко рассмеялся.

— Да пусть забирают. Моя работа в Париже, Токио и Торонто — настоящая тонкость по сравнению с тем, чем им приходится заниматься в Грозном, Алматы и Минске. Пусть уж «смежники» это все разгребают.

— Могу я предположить, что ты хотел поговорить со мной именно об этом?

Бирюков ответил вопросом на вопрос:

— Тони, сколько мы уже знаем друг друга?

— С конца восьмидесятых. Ты тогда был атташе по культуре в советском посольстве в Лондоне, а я — сотрудником министерства иностранных дел.

Бирюков поправил его:

— Ты хотел сказать, что я был из КГБ, а ты — из британской разведки.

Холдейн словно хотел запротестовать, но лишь на мгновение.

— Есть какой-то смысл что-то отрицать?

Русский сказал:

— Мы ведь тогда были совсем детьми, да?

— Это точно, старина.

Бирюков подался вперед:

— Я не собираюсь наводить на тебя ужас, друг мой, но я знаю, что ты сохранил свои отношения с вашим правительством.

— Я все еще подданный Ее Величества, если ты об этом.

— Nyet. Ты понимаешь, о чем я.

Брови Холдейна взлетели вверх.

— Неужели директор российской внешней разведки обвиняет меня в том, что я — иностранный шпион в столице России?

Бирюков откинулся на стуле.

— Не надо такого драматизма. Вполне естественно, что ты сохранил дружеские связи с МИ-6. Они не помешают такому опытному бизнесмену, как ты, а вашим шпионским службам это тоже не помешает. Разумный подход для обеих сторон.

Вот что он задумал, с некоторым облегчением подумал Холдейн. Стэн намеревался выйти на британскую разведку при помощи своего старого друга.

Разумно, подумал он, осушая бокал. Не будет же глава СВР являться на прием в британское посольство.

Холдейн сказал:

— У меня, конечно, остались друзьям в МИ-6, но я бы не советовал слишком сильно на меня надеяться. Я ушел оттуда уже давно. Я могу передать любое сообщение, которое ты хотел бы им передать, но чем больше нужно будет сделать, тем меньше у меня будет возможностей.

Бирюков налил им обоим по новому бокалу чачи.

— Очень хорошо. Я сделаю все предельно четко. Этим вечером я намерен сообщить тебе, чтобы ты сообщил Великобритании, что наш президент намерен воссоединить обе наши разведывательные службы, чтобы воссоздать единый орган внешней и внутренней безопасности. — Он добавил: — и это, по-моему, очень плохая идея.

Англичанин поперхнулся коньяком:

— Он хочет восстановить КГБ?

— Мне трудно представить, что Кремль, даже при Валерии Володине окажется настолько наглым, чтобы назвать новую организацию Komitet Gosudarstvennoĭ Bezopasnosti, но роль ее будет почти той же самой. Одна организация, отвечающая за все вопросы безопасности, как внешней, так и внутренней.

Холдейн пробормотал почти про себя:

— Твою же мать.

Бирюков мрачно кивнул:

— От этого не будет ничего хорошего.

Холдейн подумал, что это монументальное преуменьшение.

— Тогда зачем?

— Сегодня как в России, так и в бывших советских республиках события нарастают. После неудачной атаки на Эстонию пару месяцев назад, президент Володин и его люди начали наращивать влияние России по всем направлениям. Он хочет больше власти и больше контроля над бывшими сателлитами. И то, что он не может взять танками, он возьмет шпионами.

Холдейн знал это, потому что он этого говорили во всех новостях. В прошлом году в Белоруссии, Чечне, Казахстане и Молдове были избраны твердо пророссийские и антизападные правительства. Во всех случаях Россию обвиняли во вмешательстве в выборы, политическими методами, разведывательными органами или преступными элементами, чтобы результаты склонились в пользу Москвы.

Раздоры, в значительной степени подпитываемые Москвой, были на повестке дня в других странах. Вторжение в Эстонию закончилось неудачей, но сохранялась угроза вторжения на Украину. Кроме того, в Грузии состояние было близко к гражданской войне, в Литве и Латвии шли напряженные и спорные президентские компании, а в других соседних страх бушевали массовые беспорядки и акции протеста.

Бирюков продолжил:

— Всем этим заправляет мой коллега из ФСБ Роман Таланов. Я полагаю, имея полный контроль над внешней разведкой, он сможет расширить свое влияние и начать дестабилизировать страны дальнего зарубежья. Россия вторгнется на Украину, вероятно, в ближайшие несколько недель. Аннексирует Крым. Затем, если не будет сопротивления со стороны Запада, будет занято все до Днепра. Как только это все будет достигнуто, Володин займется заключением союзов с позиции силы с другими странами ближнего зарубежья и бывшего Варшавского договора. Он считает, что сможет вернуть весь регион под прямую власть Кремля. Польша. Чехия. Венгрия. Болгария. Румыния. Они станут следующими в цепи домино.

Бирюков сделал глоток, но Холдейн не притронулся к бокалу. Речь шла, по крайней мере, о новой холодной войне, которая могла привести к войне горячей. Но англичанин знал русского достаточно долго, чтобы понимать, что этот человек не склонен к преувеличениям.

Холдейн спросил:

— Если Таланов возьмет на себя работу СВР, что будет с тобой, Стэн?

— Я обеспокоен хрупкостью нашей демократии. Я обеспокоен свободой русского народа. Я беспокоюсь об опасном перенапряжении, которое может вызвать широкомасштабная война с Западом. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Но о собственных перспективах трудоустройства я не беспокоюсь.

Он добавил:

— У меня будет для тебя больше сведений. Нам обоим нужно поднять связи. Это займет время.

Холдейн усмехнулся от неожиданности:

— То есть, становишься моим агентом?

Директор СВР склонился над столом:

— Я обойдусь тебе дешево. Я не хочу ничего взамен, кроме уверенности в том, что Запад предпримет все необходимые политические шаги, чтобы помешать ФСБ усилить свое влияние над нашей внешней разведкой. Если вы опубликуете это, это может охладить головы Володину с Талановым.

Холдейн поймал себя на мысли о том, как эти сведения повлияют на его инвестиции в Европе. Он был, в первую очередь, бизнесменом. Но он выбросил из головы деловые вопросы и сосредоточился на том, чтобы вновь стать разведчиком.

Это оказалось трудно. Он не работал в МИ-6 уже почти два десятилетия. Он поднял руки в знак капитуляции:

— Я… Я действительно вышел из игры, друг мой. Конечно, я сразу же вернусь в Лондон и поговорю об этом со своими старыми знакомыми, а они уже найдут кого-то более подходящего для передачи твоих сведений.

— Нет, Тони. Я буду разговаривать только с тобой.

Холдейн медленно кивнул.

— Я понял. — На мгновение он задумался. — У меня здесь будут дела на следующей неделе. Мы сможем встретиться?

— Хорошо, но после этого нам нужно будет наладить обмен информацией.

— Согласен. Я не уверен, что смогу часто бывать здесь по ночам.

Станислав улыбнулся.

— Ты прав. Моя жена ничуть не менее опасна, чем директор ФСБ Роман Таланов.

— Не сомневаюсь, старина.

ГЛАВА 7

Президент США Джек Райан стоял у Южного Портика Белого дома рядом с женой Кэти и охранниками из Секретной службы по обе стороны от них. В Вашингтоне стоял ясный весенний день, с голубым небом и температурой около плюс пяти. Глядя на въезжающий в резиденцию черный «Форд Экспедишн», Райан не мог не думать о том, что это прекрасная погода для фотосессии на Южной лужайке.

Но фотографий сегодня делать не следовало, хотя встреча была официально назначена. Официальное расписание мероприятий президента было выложено в открытый доступ, и его мог видеть весь мир, но, тем не менее, ничего конкретного понять было нельзя. Записано было просто: «Частный обед в резиденции. 13.00–14.30».

И была бы воля госсекретаря Скотта Адлера, этой встречи не было бы вообще.

Но Райан был президентом Соединенных Штатов, и смог добиться своего. Этот гость был его личным другом, он был в городе, и Райан не видел ни одной причины, по которой он не мог бы с ним повидаться.

Пока они ожидали подъезда «Экспедишна», Кэти Райан наклонилась к мужу:

— А ведь он когда-то держал тебя под прицелом^[16].

Это точно, подумал Райан.

Он хитро улыбнулся:

— Извини, милая, это секретная информация. Но ты ведь знаешь Сергея. Он мой друг.

Кэти игриво ущипнула мужа за руку и шутливо сказала:

— Они ведь его обыскали?

— Кэти… — Начал Райан голосом, в котором слышался упрек, однако потом шутливо добавил: — Черт… Надеюсь, да.

Старший телохранитель Райана, Андреа Прайс О» Дэй, стояла достаточно близко, чтобы услышать это.

— Если уж на то пошло, господин президент, я думаю, вы сами справитесь.

«Экспедишн» остановился, и один из сотрудников Секретной службы открыл дверь.

Мгновением позже из машины медленно выбрался Сергей Головко, бывший офицер КГБ и бывший глава российской Службы внешней разведки.

— Сергей! — Улыбнулся Райан и протянул ему руку.

— Господин президент, — ответил Головко и улыбнулся.

Кэти подалась вперед, принимая дежурный поцелуй. Она встречалась с Сергеем раньше и знала, что это был мягкий и добрый человек, несмотря на то, что случилось между ним и Джеком давным-давно.

Когда они повернулись и двинулись к Белому дому, Райан не смог не заметить, что Сергей выглядел заметно старше, чем во время их последней встречи. Хотя он и улыбался, но движения его были медленными и вялыми, а укрытые синим костюмом плечи сильно поникли.

Райан сказал сам себе, что это не удивительно. По статистике, средняя продолжительность жизни русского мужчины была около шестидесяти, а Сергею было уже за семьдесят. Плюс к тому, Головко провел последние две недели в наполненном выступлениями путешествии по Соединенным Штатам. Стоило ли удивляться, что он выглядел немного измотанным?

Да, Джек, подумал он. Все мы стареем.

Когда они вошли в Зал Дипломатических Приемов и направились к лестнице на второй этаж, Джек коснулся спины Головко:

— Как вы, друг мой?

— Все хорошо, — ответил Сергей. А потом добавил, пожав плечами. — Хотя сегодня с утра не очень. Вчера вечером, в Лоуренсе, штат Канзас, я съел то, что назвали барбекю-грудинкой. Судя по всему, даже мой железный русский желудок оказался к такому не готов.

Райан усмехнулся и приобнял своего старого друга.

— Мне жаль. Но у нас есть личный врач. Я могу пригласить ее, если ты считаешь нужным.

Сергей вежливо покачал головой:

— Nyet. Я в порядке. Спасибо, Иван Эмметович^[17]. — Он быстро поправился. — Я хотел сказать, господин президент.

— Лучше «Иван Эмметович», Сергей Николаевич. Я ценю этот знак уважения к моему отцу.

* * *

Энтони Холдейн и Станислав Бирюков стояли в фойе ресторана «Ваниль», одевая пальто и заканчивая разговор. Когда они были готовы отправляться, старший телохранитель директора СВР сообщил по рации подгонять «Лэнд Ровер» Бирюкова ко входу.

Они пожали друг другу руки:

— До встречи через неделю, Энтони Артурович.

— Da svidaniya, Стэн.

Тони Холдейн вышел в дверь вместе с одним из охранников Бирюкова, который намеревался проверить улицу. Сам Станислав остановился в дверях, окруженный тремя телохранителями.

Когда Холдейн зашагал к обочине позади ряда внедорожников, чтобы поймать такси, Бирюков вышел из ресторана, оказавшись в восьми метрах позади англичанина. Как только он оказался между двумя клумбами, стоявшими по обе стороны от входа в «Ваниль» все вокруг заволокло вспышкой.

Долей секунды позднее налетели грохот и ударная волна.

Взрыв швырнул охранников на улицу, словно груду тряпья. Бронированный «Рэйндж Ровер» перевернулся, словно игрушечный, осколки выбитых стекол ранили прохожих за сто метров. Десятки сигнализаций взорвались в дикой какофонии, заглушая все, кроме самых громких криков, вызванных шоком и болью.

Дино Кадич выпрямился на сидении своей «Лады» на другой стороне парка. Нажимая кнопку отправки на своем телефоне, он опустился почти что ниже уровня окон, так как находился на пути разлета осколков, хотя его седан был, в целом, защищен углом здания банка.

Когда улеглись последние признаки взрыва, Кадич тронулся с места и выехал в вечерний поток. Он ехал медленно и спокойно, не оглядываясь на оставшиеся за спиной разрушения. Он лишь немного опустил окно машины и глубоко вздохнул, выдохнув целое облако табачного дыма.

* * *

Президент Джек Райан и первая леди Кэти Райан с гостем расположились в обеденном зале на втором этаже Белого дома, напротив Западного зала заседаний. Помимо них, на обеде присутствовали глава национальной разведки Мэри Пэт Фоули и ее муж, бывший глава ГРУ Эд Фоули.

Присутствие на частном обеде в Белом доме бывшего главы российской спецслужбы выглядело несколько сюрреалистично, особенно для этой небольшой группы, еще помнившей Холодную войну. Но времена изменились, и во многих отношениях.

Головко больше не был российским разведчиком — на самом деле, скорее даже наоборот. Он был частным лицом и бельмом на глазу для нынешних хозяев Кремля. Госдепартамент предупредил президента Райана, что если русские узнают об этом обеде, они смогут объявить его провокацией. Джек неохотно согласился, но только частично: он распорядился провести встречу неофициально и вообще всячески держаться «тише воды, ниже радаров».

Сергей Головко ушел из разведки три года назад и почти сразу же стал заметен, потому что, в отличие от большинства начальников разведки в России, не подался в политику или бизнес. Наоборот, Головко вышел на пенсию и начал выступать против siloviki — этим термином в России называли членов разведывательных органов и военных, ставших высокопоставленными и сильными политическими лидерами. Кремль был до отказа заполнен бывшими шпионами и офицерами, работавшими вместе тесно сплоченной командой, чтобы заполучить и удерживать власть, используя те навыки, которые они получили на своих предыдущих постах — контролируя каждый аспект общественной и личной жизни.

Новый хозяин Кремля, шестидесятилетний Валерий Володин, сам являющийся siloviki, многие годы проработал в ФСБ, а до этого, в молодости, был офицером КГБ. Большинство нынешних членов исполнительных и законодательных органов также были бывшими сотрудниками органов внешней или внутренней безопасности, или военной разведки (ГРУ).

Головко начал публично выказывать недовольство политикой и практикой администрации Володина, а Володин не любил неодобрительных высказываний от бывших начальников СВР, особенно, когда они критиковали отход нового режима от демократических институтов. Бывший горячим противником siloviki, Головко понимал, что было лишь вопросом времени, когда его собственная безопасность окажется под угрозой. Оставшиеся старые знакомые Головко в СВР предупредили своего бывшего начальника о том, что в его же интересах было покинуть Россию и никогда более не возвращаться.

Скрепя сердце, бывший глава СВР отправил себя в добровольную ссылку с родины и отправился в Лондон. Последний год он довольно скромно жил там, продолжая критиковать Володина и его министров. Он проводил выступления по всему миру, и его выступления на различных круглых столах и интервью можно было видеть почти каждую неделю.

Райан взглянул на Головко через стол и удивился, как ему удавалось не отставать от графика, почти такого же плотного, как его собственный, притом, что он выглядел столь измотанным.

Головко поймал его взгляд и улыбнулся:

— Как ваши дети, Иван Эмметович?

— Спасибо, замечательно. Кейти и Кайл ходят в школу здесь, в Вашингтоне. Сэлли оканчивает университет Джона Хопкинса.

— Три доктора в семье. Впечатляет, — сказал Сергей, протягивая руку с бокалом к Райанам.

Джек усмехнулся:

— Доктора три, но доктора в смысле врача — только два. Я ведь доктор истории. И хочу заметить, что это далеко не так полезно, как M.D.^[18], особенно в доме, полном детей.

— А как Джек-младший? — Спросил Сергей.

— По уши в делах. Уехал в Лондон два месяца назад.

— Неужели? — С легким удивлением спросил Головко. — И чем же он там занимается?

— Работает бизнес-аналитиком в частной компании. Проводит дни за анализом корпоративных рисков и международных финансовых операций.

— А, понятно. Лондонский Сити.

— Точно. Но живет он в Эрл-Корт.

Сергей с улыбкой сказал:

— У него отцовский ум. Ему следовало бы пойти в разведку.

Райан взял себе салата, тщательно заминая тему.

Кэти Райан сказала:

— Одного спецагента в семье вполне достаточно.

Сергей поднял стакан:

— Конечно. Это трудно. Для семьи тоже. Я уверен, то, что он работает по хорошей безопасной специальности, очень вас радует.

Кэти сделал глоток ледяного чая:

— Конечно.

Джек подумал, что его жена куда лучше умела изображать каменное лицо, чем он сам.

Сергей добавил:

— Мне хотелось бы с ним встретиться. Я живу неподалеку от Эрл-Корт, в Ноттинг-Хилл. Возможно, Иван Иванович сможет как-нибудь наведаться ко мне на ужин.

— Я думаю, оно того стоит, — ответил Райан.

— Не беспокойтесь. Я не буду рассказывать слишком много старых баек.

— Он все равно тебе не поверит.

Собравшиеся разразились смехом. Только Эд и Мэри Пэт знали всю историю. Кэти с трудом могла поверить, что этот пожилой русский когда-то мог угрожать ее мужу.

Тему подхватили Мэри Пэт и Эд. Разговор зашел об их работе в Москве в восьмидесятых. Они говорили о стране, людях и погоде.

Райан заканчивал с обедом, продолжая смотреть на Сергея. Он подумал, что его старый друг, наверное, предпочел бы водку вместо чая со льдом и борщ вместо свиной вырезки. Хотя он периодически касался вилкой тарелки, Джек не думал, что он съел хоть немного.

Кэти спросила Сергея о его турне, и от этого он, похоже, воспрянул духом. За последние две недели он побывал почти в десятке городов по всем США и мог сказать что-то хорошее обо всех. Он также высказал все, что думал о коррумпированной администрации Володина, своих выступлениях, в основном, в университетах, а также о наработках по книге, которую планировал написать по возвращении.

Эд Фоули сказал:

— Сергей, прошел всего год с начала первого срока Валерия Володина. А вчера он подписал указ, согласно которому он имеет право сам назначать губернаторов всех восьмидесяти трех российских регионов. На взгляд такого старого служаки как я, откат от демократии набирает обороты.

Головко ответил:

— С точки зрения Володина, это имеет смысл.

— Как это?

— Региональные выборы должны были состояться в конце этого года. И всегда был шанс, небольшой, но был, что население изберет того, чья лояльность центральной власти будет под вопросом. А цель Володина контролировать все, начиная от Москвы. Постановка своих людей во главе всех восьмидесяти трех регионов поможет ему сделать это.

Мэри Пэт спросила:

— То есть, вы видите конец демократии в России?

Головко сделал большой глоток ледяной воды. Затем ответил:

— Президент Володин объясняет свою железную руку тем, что в России «особая демократия». Ссылкой на нее он обосновывает контроль над средствами массовой информации, назначение губернаторов и отправку в тюрьмы предпринимателей, которые, по его мнению, не принимают в расчет интересы Кремля, когда принимают решения в своем бизнесе. — Головко медленно покачал головой от отвращения. Райан заметил, как из-под его редких седых волос стекает пот. — «Особая демократия». Особая российская демократия во всем мире больше известна под другим названием. Диктатура.

Все присутствующие согласно кивнули.

— То, что твориться сейчас в России, это не правительственные особенности. Это преступление. Володин и его приспешники имеют интересы на миллиарды долларов в «Газпроме», правительственном газовом концерне и «Роснефти», нефтяном концерне, а также акции, от миноритарных пакетов до тотального контроля над банками, судоходством и лесным хозяйством. Они насилуют страну ради ее богатств и природных ресурсов и используют свою власть в Кремле, чтобы это делать. После трех лет Володина и его siloviki у власти, я боюсь, от российской демократии остались одни воспоминания. Это не преувеличение с моей стороны. Центральная власть, это снежный ком, который катиться с горы и вбирает в себя все больше и больше снега, и катиться все быстрее и быстрее. Через несколько лет никто не сможет его остановить.

— Но почему люди стоят за него? — Спросила Кэти.

— Общественный договор в России очень прост. Население готово отказаться от свободы и закрыть глаза на коррупцию в правительстве в обмен на безопасность и процветание. Это работало до тех пор, пока безопасности и процветания не было, но это уже не удается сейчас.

— Я помню 1990-й год. Пенсионер, который, идя на рынок за продуктами, обычно брал сто рублей, внезапно узнал, что ему нужно один миллион шестьсот тысяч на то же самое количество товаров. Владельцы магазинов в основном занимались тем, что говорили людям идти умирать с голоду.

Русские рады, что те дни закончились. Володин диктатор, но большинство видит в нем защитника. Тем не менее, экономическая и демографическая ситуация в России меняются, и не в его пользу. Рождаемость среди славян во всех странах была отрицательной почти два десятилетия. И пока его железный кулак сжимается все сильнее, а ресурсы уходят из России, обрекая страну на банкротство, все больше и больше людей начинают замечать давление.

Сергей Головко на мгновение закашлялся, но затем протер губы салфеткой и продолжил:

— Развал существующего общественного договора в России не приведет к появлению нового. Он приведет только к тому, что Володин начнет забирать все больше и больше свободы.

Джек Райан сказал:

— Бенджамин Франклин когда-то сказал: «Те, кто готовы пожертвовать насущной свободой ради малой толики временной безопасности, — недостойны ни свободы, ни безопасности».

Головко задумался об этой цитате на мгновение:

— Если бы он сказал это в Москве, его бы ФСБ отправило бы его в Лефортово на допрос.

Джек улыбнулся. Или Головко не знал, кто такой был Бенджамин Франклин, или он просто забыл. Он сказал:

— Франклин сказал это двести пятьдесят лет назад, когда наша страна переживала тяжелые времена.

Мэри Пэт добавила:

— Володин беспокоит меня не только во внутренней политике. Последние события в бывших советских республиках дают понять, что Кремль тянет руки к ним.

— Разведка Романа Таланова и «сильная рука» Валерия Володина создают пояс марионеточных государств.

Райан сказал:

— Содружество независимых государств уже не такое независимое.

Головко оживленно кивнул, сделал еще один большой глоток воды, а затем снова воспользовался салфеткой, но уже чтобы вытереть пот со лба:

— Совершенно верно. Они вмешиваются в выборы, подкупая и запугивая лидеров и влиятельных людей и подрывая оппозиционные силы. Беларусь, Грузия, Молдова… Снова стали сателлитами. Узбекистан и Таджикистан другими и не были. Другие еще балансируют. Мы видели, что случилось в Эстонии, когда одно из соседних с Россией государств не сделало то, что Москва от нее хотела. И если бы не вы, Иван Эмметович, Эстония стала бы вассальным государством, а Литва и Латвия также пали бы.

Райан дипломатично поправил его:

— Не я, Сергей. НАТО.

Головко покачал головой:

— Вы возглавили их. Европа не хотела драки, но вы убедили ее.

Для Белого дома это был больной вопрос. Райан слегка кивнул и сделал глоток чая.

Мэри Пэт спросила:

— Что вы можете сказать о конфликте с Украиной?

— Украина — это особый случай, во многом, благодаря своему размеру. В десять раз больше Грузии. И там огромное число людей, которые связывают свое происхождение с Россией, а не с Украиной. Кроме того, это славянский народ. Он забыт многими на Западе, а Украина, Россия и Белоруссия имеют общее наследие. Володин явно желает их объединения, во-первых, по историческим причинам, во-вторых, потому что хочет управлять этими странами и сделать из них буфер между Россией и Западом.

Эд Фоули сказал:

— Когда Украина начала говорить о вступлении в НАТО, это, конечно, вызвало недовольство России, но реальные угрозы начались только после прихода к власти Володина в пришлом году.

Сергей снова закашлялся. Он подавил приступ кашля и сказал:

— Извините. Я всегда волнуюсь, когда речь заходит о Володине.

Большинство присутствующих вежливо усмехнулись. Но доктору Кэролайн Райн было не смешно. Она отметила бледность кожи Головко и повышенное потоотделение.

— Сергей, у нас есть врач. Если вы хотите, я могу пригласить Мауру к вам после обеда, просто чтобы убедиться, что все в порядке. — Она сказала это с вежливым, но профессиональным выражением, так, как обычно разговаривала с родителями своих пациентов. Она не давила, но она должна была это сказать и гарантировать, что ее услышат.

— Кэти, большое спасибо за предложение, но я вернусь в Великобританию сегодня вечером, и обязательно навещу моего лондонского врача завтра, если боли в животе не прекратятся. — Он слабо улыбнулся, явно ощущая дискомфорт. — Я уверен, что утром мне будет лучше.

Кэти опустила глаза с явным недовольством. Джек отметил ее взгляд и понял, что это был не конец спора.

Бедный Сергей, подумал он.

Головко же явно был больше озабочен разговором, чем собственным здоровьем.

— Да, Эдвард. Русские боятся поворота Украины к западу и ее выхода из ее сферы влияния. Володин пришел в ярость, когда националисты пришли к власти. Он опасается, что украинцы вступят в НАТО, потому что знает, что как только это произойдет, Западу придется их защищать.

Головко добавил:

— Володин положил глаз на Крым, на юге Украины, и он понимает, что когда Украина вступит в НАТО, ему будет трудно что-то сделать. С его точки зрения, ему нужно действовать в ближайшее время.

Райан сказал:

— И он прав. Между Украиной и НАТО нет договора. Если он вторгнется, Европу не удастся заставить сражаться за Крым.

Головко махнул рукой.

— Европа хочет иметь нефть и газ, а Россия поставляет их. Они пресмыкаются перед Москвой уже долго.

— Чтобы быть справедливым, — возразил Райан. — Им нужны нефть и газ. Мне это может не нравится, но иметь хорошие отношения с Россией в их интересах.

— Это вполне так, но по мере того, как Россия становиться все ближе и ближе к ним, устанавливая марионеточные режимы в Центральной и Восточной Европе, страны НАТО будут иметь все меньше и меньше возможностей. Они должны оказать на Москву своей влияние, пока остаются хоть какие-то возможности.

Райан согласился, но эта проблема нарастала многие годы, и ее явно нельзя было решить за обедом.

* * *

После десерта, к которому Сергей даже не притронулся, Мэри Пэт и Эд попрощались и удалились. Джек и Кэти пригласили Головко в Желтый Овальный зал, формальную гостиную, в которой Кэти любила проводить частные встречи.

По дороге Головко извинился и направился в туалет. Джек провел его в ванную за гостиной. Когда он вернулся, Кэти подошла к нему.

Она мягко сказала:

— Он болен.

— Да, он же сказал, что вчера съел что-то ни то.

Кэти скривилась.

— Он выглядит намного хуже. Я не знаю как, но ты должен уговорить его показаться Мауре, прежде, чем ехать в аэропорт.

— Я не уверен…

— Зато я уверена. Джек, я действительно волнуюсь. Я думаю, он серьезно болен.

— Ты думаешь? — Спросил Джек.

— Не уверена, но проверить точно нужно. И сегодня, а не завтра.

— Я постараюсь, но он всегда был упертым сукиным сыном.

— В данном случае, это глупость. Напомни ему, что он не дурак.

Райан кивнул, соглашаясь с женой. Он был президентом Соединенных Штатов, но также был сознательным супругом и не хотел, чтобы Кэти весь оставшийся вечер волновалась насчет Сергея.

ГЛАВА 8

Дино Кадич добрался до своей съемной квартиры через тридцать минут после взрыва, вытащил из холодильника пиво и сел перед телевизором. Ему нужно было собираться, но он мог позволить себе время на то, чтобы выпить темного «Ярпива». Ему следовало покинуть Москву первым утренним поездом, но он мог позволить себе несколько минут насладиться собой и посмотреть, как новости освещают сделанное им.

Они не заставили себя ждать. Сделав всего пару глотков, он увидел первые кадры с места события. Выбитые стекла и горящий фасад ресторана. Камера сместилась влево и показала несколько разбитых внедорожников на улице. За ними виднелся купол храма Христа-спасителя. Мигающие огни машин спасательных служб отражались от окон.

Кадич откинулся на спинку дивана, придя в восторг от сотворенного им хаоса.

Привлекательного вида женщина-репортер, появившаяся в кадре, выглядела совершенно потрясенной бойней вокруг. Она поднесла микрофон ко рту и изо всех сил пыталась сказать что-либо.

Кадич улыбнулся, глядя, как она излагает немногие известные ей детали. В основном, она просто мямлила и опустошенно выдавала плохо подобранные прилагательные.

Однако через минуту она поднесла руку к уху и внезапно замолчала, услышав в наушнике сказанное режиссером.

Ее глаза расширились.

— Это подтверждено? Я могу сказать об этом в эфире? — Она ждала ответа, а Кадич задался вопросом, что это происходит. Слегка кивнул, корреспондент сказала: — Нам только что стало известно, что директор службы внешней разведки Станислав Аркадьевич Бирюков находился в ресторане в момент взрыва. Он ранен, и, в настоящее время, о его состоянии ничего не известно.

Кадич медленно опустил бутылку пива и уставился на экран. Менее циничный человек после первых известий мог счесть это стечением обстоятельств. Конечно, она ошиблась. Неверное понимание случившегося в первые минуты репортажа с места было скорее правилом, чем исключением.

Но десятилетия работы на разведывательные службы и мафиозные группы сделали Кадича циничным, как мало кого. Как только он услышал, что Бирюков в момент взрыва был у ресторана, он понял со всей отчетливостью, что это было не случайно.

Это было подстроено. Заказчик убийства Холдейна поручил ему осуществить взрыв в точное время в точном месте, и потребовал, чтобы бомба была как можно более мощной для увеличения зоны поражения. Тот, кто задумал исполненное Кадичем, имел реальной целью главу СВР.

— Пичку матирину!

На сербскохорватском это было что-то вроде «твою мать!», только еще грубее.

И Дино Кадич знал еще кое-что. Тот, кто организовал это все, не будет дважды думать о том, чтобы отправить кого-то сделать так, чтобы он замолчал навсегда и уже не смог поделиться своими соображениями с кем бы то ни было.

Сидя на маленьком диване на съемной квартире, он был в этом совершенно уверен.

Вопрос был не в том, придут ли за ним. Вопрос был, когда за ним придут.

И Кадич, будучи циником, не мог дать себе много времени. Он должен был собрать вещи за минуту и быть внизу у машины через две.

— Оставайся холодным, — сказал он сам себе, бросил бутылку пива в телевизор и бросился в коридор, собирая самое нужное.

* * *

Пара темно-зеленых грузовиков ЗиЛ-130 подъехали к подъезду жилого дома на Грузинском валу. Их задние двери распахнулись. В считанные секунды двадцать четыре бойца 604-го Краснознаменного центра специального назначения высыпали на тротуар. Это были войска МВД, наиболее подготовленные и самые элитные в российской полиции. Стоявшие на тротуаре на Грузинскому валу люди в черных бронежилетах, черных масках и зачерненных пластиковых очках походили на фантастических роботов.

Восемь из них остались снаружи, в то время как две группы из восьми человек направились по лестнице на четвертый этаж. Зайдя в подъезд, они приложили свои автоматы АК-74 к плечам и направили их через плечи стоящих перед ними.

На четвертом этаже они остановились. Несколько обитателей квартир открыли двери и увидели группу людей в масках и с автоматами. Они быстро закрыли двери и сделали телевизоры погромче, чтобы оградить себя от любого знания о том, что там, черт побери, происходит.

Бойцы «Красного знамени» остановились перед квартирой номер 409. Командир группы выдвинулся вперед, встав прямо за теми, кому предстояло выбивать дверь.

* * *

— Пора, — сказал сам себе Кадич ровно через шестьдесят секунд после того, как спрыгнул с дивана. Он застегнул сумку с вещами и собрался поднять ее с кровати.

За спиной, дверь квартиры распахнулась, слетела с петель, и упала в комнату. Кадич развернулся, а затем вскинул руки вверх, выронив сумку. У него не было выбора, кроме как попытаться сдаться, хотя он почти мгновенно понял все.

В конце конов, он был циником. Не было ни шанса, чтобы эти люди нашли его так быстро, если не они были отправлены его шлепнуть.

Если только его не сдали.

Он прохрипел единственное слово по-русски:

— Pozhalusta!

Командир группы «Красного знамени» промедлил, но только на мгновение. Затем он выстрелил. Вся группа последовала его примеру. Хорватский наемный убийца дернулся и отлетел в сторону, когда пули разорвали его грудь.

Вскинув руки, он рухнул на кровать.

Командир группы начал осматривать тело, приказав своему подчиненному осмотреть вещи. Тот повернулся, протянув найденный в сумке пистолет, держа его рукой в перчатке. Командир группы взял пистолет и сунул его в руку мертвом хорвату, сжал окровавленные пальцы, а затем опустил руку на пол.

Минуту спустя, он сказал:

— Чисто. — Нажав на кнопку рации, закрепленной на плече, он сказал: — Все чисто. Один убит.

У командира группы был свой приказ. Кто-то наверху хотел, чтобы этот человек умер. Законное обоснование организовать было несложно.

«Красное знамя» сделало то, что ему приказал сделать Кремль.

ГЛАВА 9

Джек, Кэти и Сергей вошли в Желтый Овальный кабинет. Для них был подготовлен кофе, но Сергей не притронулся к нему. Джек и Кэти также его проигнорировали.

Головко сказал:

— Приношу извинения за запальчивость за обедом.

— Ничего, — ответил Джек.

— Моя жена умерла несколько лет назад, и с тех пор у меня было много времени подумать о своей роли и о месте моей страны в истории. Под управлением Валерия Володина Россия откатывается назад, к юношеской психологии, когда нет достаточной мудрости, чтобы бояться, и это пугает меня больше всего. Я вижу свою задачу в том, чтобы использовать свое глубокое знание темных аспектов нашего прошлого, чтобы гарантировать, что это не повториться.

Сергей на мгновение переключился на свою поездку по Соединенным Штатам, однако было заметно, что он рассеян. На лбу выступил пот, еще сильнее, чем за обедом.

Поймав умоляющий взгляд Кэти, Джек сказал:

— Сергей, я хочу попросить тебя об одном одолжении.

— Конечно, Иван Эмметович.

— Я хотел бы, чтобы кто-то осмотрел тебя и убедился, что с тобой все в порядке.

— Я признателен, но это не обязательно.

— Сергей, взгляните на ситуацию с моей стороны. Как я буду выглядеть в мировых СМИ, если бывший глава СВР, приехавший в США, отравится просроченной курятиной?

Стоявшие рядом сотрудники Секретной службы усмехнулись, но Сергей только слабо улыбнулся. Джек заметил это. Он знал, что Головко любил посмеяться. Подобная реакция на шутку только еще больше убедила Райана, что тому следует показаться Мауре, президентскому врачу.

Райан собирался форсировать этот вопрос, но в этот момент в дверях появился начальник администрации президента Арни ван Дамм. Райан удивился, увидев его, так как он обычно не покидал Западного крыла весь день. Значит, что-то случилось. В дело вмешался протокол, так что Райану пришлось переключить внимание на ван Дамма. Головко также заметил его, кивнул, а затем снова сел в кресло напротив Кэти.

— Господин президент, вы можете уделить мне минуту?

— Хорошо. Сергей, я скоро вернусь, но не думайте, что я от тебя отстану.

Головко слегка улыбнулся и кивнул.

Райан последовал за ван Даммом в Центральный зал, а затем дальше, в Западный Зал Совещаний. Там его уже ждала Мэри Пэт Фоули. Десять минут назад она была у него на обеде, и, казалось, не ожидалась ничего особенного.

— Что такое?

Мэри Пэт ответила:

— Россия. Тридцать минут назад директор СВР Стэн Бирюков был убит в результате взрыва в центре Москвы, всего в паре километров от Кремля.

Райан стиснул зубы:

— Черт побери.

— Да. Нам он нравился. Конечно, он был русским шпионом, но настолько прямолинейным, насколько мы только могли пожелать.

Райан ощущал то же самое насчет Бирюкова. Хотя он и не знал того, он знал, что Бирюков сыграл важную роль в спасении его друга, Джона Кларка, из рук жестоких мучителей в Москве чуть больше года назад. А еще, совсем недавно, Бирюков тайно помог «Кампусу» в заброске Кларка в Китай. Райан считал его настолько святым, насколько начальник российской Службы внешней разведки только мог быть. Райан спросил:

— Есть возможность, что это был случайный теракт, а не направленное убийство?

Фоули ответила:

— Я бы сказала, что никакой. Но говорим о Москве. С того момента, как Володин пришел к власти в прошлом году, там было пять или шесть взрывов. Ресторан пользовался популярностью как «kulturny» — то есть нельзя исключить, что его взорвали потому, что там собиралось много российских шишек, а не потому, что там находился глава СВР.

— Но? — Спросил Райан. Он работал с Мэри Пэт достаточно долго, чтобы научиться понимать ее по интонации.

— Но… Как вы знаете, если слухи, что некоторые другие взрывы были организованы «в темную» ФСБ. Бирюков не был таким ставленником Кремля, как директор ФСБ Роман Таланов. Их, на самом деле, считали непримиримыми соперниками. — Она поправилась. — Я хотела сказать, конкурентами.

Райан удивленно покачал головой:

— То есть вы полагаете, что убийство главы СВР организовал глава ФСБ?

— Не предполагаю, господин президент. Просто мысли вслух. Это кажется паранойей, но после того, как Валерий Володин пришел к власти, в России произошло много всего, чтобы не сказать больше.

Райан задумался:

— Хорошо. Встречаемся в Овальном кабинете полным составом совета национальной безопасности. Постарайтесь найти как можно больше ответов.

Мэри Пэт сказала:

— Это бросает тень на Головко. Если он ведет свою игру и на самом деле ходит под Володиным, с тех пор, как тот пришел к власти, быть может, для него появилось предположение. В конце концов, в СВР сейчас открылась вакансия.

Это был, конечно, черный юмор, но Райану было не до шуток.

— Сергей не стал бы работать на Володина, даже если бы тот приставил ему пистолет к голове.

* * *

Райан направился обратно в Желтый овальный зал. Ему хотелось немного отвлечься от события такого масштаба, как убийство начальника российского разведки, но ему также хотелось обсудить этот вопрос с Головко.

Однако войдя в зал, он сразу оказался в эпицентре событий. Сотрудник Секретной Службы, стоявший около стены, бросился в центр зала. Только в этот момент Джек заметил, что его старый друг лежит на полу у кресла. Кэти сидела рядом, держа его голову.

Лицо Головко было сведено болью.

Кэти посмотрела на Джека:

— Зови Мауру! И вызови скорую к Южному портику. Пусть сразу же везут его в УДВ!^[19]

Райан развернулся обратно к дверям. Секретная служба уже, несомненно, сделал все это, следуя приказам Первой леди, но Джек, тем не менее, также последовал инструкциям жены.

Головко погрузили в машину скорой в Восточном входе в Белый дом. Джек и Кэти стояли в дверях.

Машина скорой помощи ехала без сирен, пока не оказалась на Коннектикут авеню, чтобы не привлекать внимание прессы.

Кэти хотела отправиться с Головко, но понимала, что по прибытии в Университетскую больницу имени Джорджа Вашингтона им займутся врачи, а через несколько минут пресс-центр Белого дома будут сотрясать репортеры, жаждущие узнать, что они пропустили. Знала Кэти и то, что с Головко отправился собственный врач президента, и что она была врачом высочайшей категории.

Джек оставил жену на мгновение и направился в Западное крыло, стараясь оправиться от шока по поводу Головко и сосредоточиться на предстоящей встрече. Он прибыл в зал совещаний, когда ему сообщили, что Мэри Пэт Фоули и директор ЦРУ Джей Кэнфилд уже прибыли, и желали поговорить с ним. Он посмотрел на часы. До совещания оставалось еще полчаса.

— Впускайте их, — сказал Райан по селекторной связи и сел во главе стола.

Фоули и Кэнфилд просто влетели в зал. Мэри Пэт с ходу выпалила:

— Господин президент… У нас проблема.

Джек встал из-за стола:

— Беда не приходит одна? Давайте.

— По русскому телевидению заявили, что полиция в Москве застрелила человека при попытке задержания. Они говорят, что это он совершил взрыв в ресторане. Это хорват по имени Дино Кадич.

— И в чем же проблема?

Мэри Пэт взглянула на Джея Кэнфилда. Кэнфилд кивнул и посмотрел на президента:

— Этот Кадич… мы… Мы его знаем.

— То есть?

— Он был связан с Конторой.

Плечи Райана поникли. Он оперся на край стола.

— То есть он был в ЦРУ?

— Не напрямую. Он действовал на Балканах в девяностые. Некоторое время он состоял в группе, которая финансировалась ЦРУ. Также мы обеспечивали им некоторую подготовку. Но мы прекратили поддержку Кадича и его группы, когда они… скажем так, стали злоупотреблять.

— Военными преступлениями?

— Особо тяжкими.

— Господи. И русские знают, что он состоял на содержании у ЦРУ?

Мэри Пэт включилась в разговор:

— Кадич сделал себе репутацию в преступном мире, бравируя своими прежними связями с ЦРУ. Его послушать, так у него был свой кабинет на седьмом этаже^[20] в Лэнгли. Поверьте, русские знают все о связях Кадича с Агентством.

— Замечательно, — сказал Джек. — Володин контролирует все СМИ в России. И все утренние газеты выйдут с рассказом о том, как киллер из ЦРУ убил начальника их службы внешней разведки.

Кэнфилд ответил:

— Вы, наверное, правы. Мы, разумеется, будем отрицать это.

Мэри Пэт сменила тему:

— Я слышала о Головко. Он в порядке?

Джек пожал плечами:

— Не знаю. Я думаю, это просто пищевое отравление, но я кандидат исторических, а не медицинских наук. Его забрали в университетскую больницу Джорджа Вашингтона. Он в сознании, но у него слабость и дезориентация.

— То есть вы не сможете поговорить с ним о Бирюкове?

— Нет. — Он на мгновение задумался. — Головко увезли в больницу, и увезли из Белого Дома. Нам нужно подготовиться к последствиям. И этого, и убийства Бирюкова.

Мэри Пэт присвистнула, сведя эти два события воедино.

— Джек Райан ликвидирует главу российской внешней разведки, и в тот же день встречается с главным критиком Кремля.

— Которого теперь рвет куриным салатом. — Добавил Кэнфилд.

— Ага. DEFCON-два, как минимум, — пробормотал Джек.

Именно в этот момент госсекретарь Скотт Адлер вошел в зал.

— Скотт, — сказал Джек. — Мы должны пригласить сюда российского посла, чтобы я мог выразить свои соболезнования по поводу смерти Бирюкова.

Адлер уловил намек.

— Я думаю, это уже будет перебор.

— Вы еще кое-чего не знаете. Лучше примите Маалокс перед тем, как Джей расскажет вам, что завтра будет во всех российских газетах.

Адлер медленно опустился на диван.

— Замечательно.

ГЛАВА 10

Одинокая фигура целеустремленно шла по ночному Лондону, бесшумно двигаясь по улицам Кенсингтона. На ней был черный джемпер с капюшоном и черные хлопковые штаны, позволяющие прекрасно растворяться в темноте между уличными фонарями. Даже когда его лицо высвечивалось их светом, оно было не видно за бородой и усами.

Человек шел, опустив голову. Пакет на плече качался в такт его спортивной походке. У него явно было дело, но две женщины средних лет, направляющиеся навстречу от станции метро, не знали, в чем оно заключалось. Они просто увидели приближающегося человека и перешли на другую сторону пустой улицы, просто чтобы оказаться на безопасной стороне.

Джек Райан-младший, увидев, как женщины метнулись на другую сторону улицы, понял, что они метнулись от него, и усмехнулся. Он не испытывал удовольствия, пугая случайных прохожих, но понял, что слегка переборщил с «преображением».

Это действительно было слишком. Он отпустил бороду и усы, а также постригся короче, чем когда-либо прежде.

На работе в «Кастор энд Бойл риск аналитик», Джек носил хорошо подогнанный костюм из магазина на Джермин-стрит неподалеку от Пикадилли, однако вне офиса обычно носил джинсы с джемпером или спортивный костюм.

Он обучался рукопашному бою несколько лет, но теперь ходил в тренажерный зал на Эрлс Корт-Роуд каждый день, обычно, поздним вечером, и, в результате, стал заметно больше. За восемь недель тяжелых нагрузок и белковой диеты он набрал почти четыре килограмма, в основном, за счет спины, груди, плеч и рук. Из-за этого он двигался не так, как раньше. Шаг стал намного шире, походка несколько быстрее. Он знал достаточно о методах слежки, чтобы понять, какое это давало преимущества.

Прохожие не узнавали его уже больше месяца. Он был уверен, что даже большая часть его друзей дома, в Штатах, смогут пройти мимо него на улице без всякой мысли о том, что это он.

Ему нравилось это ощущение незнакомости, несмотря на постоянные шутки, которые он слышал на работе по поводу постоянных тренировок и растительности на лице.

В дополнение к этим «внеклассным занятиям», Райан проводил на работе более пятидесяти часов в неделю. Ему было поручено вести дело Малкольма Гэлбрайта, шотландского нефтегазового миллиардера, который владел несколькими компаниями по всему миру, в том числе крупным концерном по добыче газа в Восточной Сибири. После того, как он и другие частные инвесторы вложили миллиарды в создание «Гэлбрайт Россия Энерджи» на голом месте, после десяти лет, ушедших на разведку и бурение в суровых условиях Сибири, она, наконец, начала приносить прибыль.

Но когда с момента достижения рентабельности прошел год, компанию без всякого предупреждения притащили в здание суда во Владивостоке и обвинили в уклонении от уплаты налогов. Гэлбрайт еще не успел сесть в самолет, чтобы вылететь в Россию и попытаться разобраться во всем этом, как вся компания была продана за долги российской налоговой инспекцией. Было примечательно, что все сооружения и оборудование компании были мгновенно проданы по смехотворным ценам, полностью уничтожив ценность акций, принадлежавших Малкольму Гэлбрайту и другим иностранным акционерам.

Конечным получателем активов был «Газпром», фактически государственная и крупнейшая в России компания по добыче природного газа. Газпром уплатил за нее менее десяти процентов фактической стоимости, и, конечно, не вложил не рубля за годы исследований и разработок, которые оказались необходимы, чтобы сделать это рискованное предприятие прибыльным.

«Газпром» сразу же удалил «Гэлбрайт» из названия компании. «Россия Энерджи» протянула еще несколько дней.

Все это было вопиющим воровством. Российское государство с невозмутимым видом вступило в сговор, чтобы национализировать компанию после того, как иностранный частный бизнес потратил миллионы для достижения ее рентабельности.

Малкольм Гэлбрайт обратился в «Кастор энд Бойл» с целью разобраться в подноготной ситуации, чтобы, как он надеялся, найти доказательства уголовных преступлений и компенсировать себе часть огромных потерь в суде. Не в российском. Все стороны знали, что это будет бесполезно. Но «Газпром» владел компаниями и акциями компаний по всему миру. Если бы «Кастор энд Бойл» удалось непосредственно связать эти активы с похищенными миллиардами, то суд этих стран мог бы передать эти активы Малкольму Гэлбрайту.

Джек оказался прямо в центре этого сложного, но увлекательного дела. Как и в делах с другими сомнительными слияниями, поглощениями и аналитическими задачами, в которые требовался глубокий бизнес-анализ.

* * *

Джек как раз добрался до своей квартиры на Лекхэм Гарден. Он снял пропотевшую на тренировке одежду и собирался залезть в душ, когда раздался звонок.

— Алло?

— Джек, старина. Извини, что не даю тебе поспать.

Райан узнал голос Сэнди Ламонта, своего менеджера в «Кастор энд Бойл».

— Что-то случилось?

— Новости ты, конечно, не смотрел.

— Что за новости?

— Боюсь, что поганые. Тони Холдейн убит этой ночью.

Джек только слышал о Холдейне, он ни разу не встречал знаменитого фондового менеджера, хотя офисное здание его фонда размещалось всего в нескольких кварталах от конторы, где работал Джек.

— Черт. Как это?

— Вроде бы теракт, или что-то такое. Кто-то взорвал ресторан в Москве. Где в тот момент был глава службы внешней разведки России. Похоже, Тони Холдейн имел несчастье оказаться в одном месте с человеком, внесенном в чей-то расстрельный список. Бедный старый пень.

Джек не сразу понял, что Сэнди вызывает его из-за огромных последствий для бизнеса, которые повлекла смерть одного из самых успешных международных фондовых деятелей, причем в России. Но разумом Джек в этот момент пребывал не в Лондонском Сити, а в Федеральном округе Колумбия. Он думал о «Кампусе», убийстве главы одной из двух российских служб безопасности, и о том, что свалилось на головы аналитиков «Кампуса». Конторе придется работать в поистине авральном режиме.

Нет. Разберутся как-нибудь. Ведь потом все устаканится, не так ли?

— Ужасно. — Ответил Джек.

— Для Холдейна да, — согласился Сэнди. Но не так страшно для нас, учитывая, какой вырисовывается список клиентов. Взволнованных инвесторов будет полно. Они будут выводить средства из фонда и искать новые места, чтобы пристроить их. И им будет нужна фирма «Кастор энд Бойл», чтобы не упустить потенциальные возможности.

— Ну ты и циник, Сэнди, — сказал Джек.

— Жизнь такая. Это деньги. И это реальный мир.

— Понятно, — ответил Райан. — Но сейчас у меня отбой. Завтра у меня будет целый день звонков следователям в Москву, Лихтенштейн, на Кипр и Каймановы острова.

Ламонт секунду просто пыхтел в трубку.

— А я думал, ты настоящий питбуль.

— Стараюсь.

— Джек, ты знаешь, что дело Гэлбрайта представляет собой поганый случай, который все больше и больше уходит в юрисдикцию налоговой полиции. По своему опыту я знаю, что такие дела никогда не разрешаются в пользу наших клиентов.

Райан спросил:

— Ты хочешь сказать, что я шлангую?

— Нет, нет. Ничего подобного. Просто знаю, что головой стену не пробьешь. Ты нашел следователей в пяти странах, загрузил юридический отдел, бухгалтерию и переводчиков.

— За это платит Гэлбрайт, — ответил Джек. — Нам это ничего не стоит.

— Конечно, но мы не можем позволить себе зациклиться на одном деле. Нам нужные новые дела, новые возможности, потому что все это — новые деньги.

— И что ты хочешь сказать, Сэнди?

— Просто хочу дать совет. Я тоже был молодым и бравым. Хотел исправить чертову систему и вывести на чистую воду все эти российские схемы, чтобы что-то исправить. Но система сильнее. Ты не победишь чертов Кремль. Ты сгоришь на этом деле и потом останешься чертовски разочарован. — Он сделал паузу. Райану показалось, что он пытается найти нужные слова. — Не растрачивай весь порох на одно дело. Оно безнадежное. Просто направь свой инстинкт убийцы на нахождение новых клиентов. Вот где будут деньги.

Райану нравился Сэнди Ламонт. Он был умен и интересен. Хотя Джек работал у него всего несколько месяцев, сорокалетний англичанин взял его под свое крыло и относился к нему почти как к младшему брату.

И он умел быть беспощадным. Не в буквальном смысле, конечно. Но хорошо одетые мужчины и женщины в Сити постоянно вели охоту за успехом, и всегда защищали то, что удавалось добыть.

Но Джек не мог не думать, что зачастую их гнев или волнение в погоне за еще одним долларом, фунтом, йеной или рублем были довольно раздражающими после той игры со смертью, которую он сам вел последние несколько лет.

Джек до чертиков хотел вернуться в «Кампус», сидеть на крыльце у Кларка с пивом и вести мозговой штурм на тему того, что произошло в Москве этим вечером. Дух товарищества, к которому он привык за эти несколько лет, стал для него чем-то само собой разумеющимся. Оказавшись здесь, сам по себе, он мог только строить догадки, чем так занимаются остальные ребята дома, в Штатах.

Он вдруг ощутил невероятный покой и полное безразличие к тому, что творилось в Лондоне этим вечером, чего бы не хотел его коллега на другом конце провода.

Так, соберись Джек. Ты сам подписался на эту работу, и ее, черт ее побери, придется делать.

— Ты еще там, дружище?

— Да, Сэнди. Здесь я. Завтра приду первым. Можешь начинать придумывать, как мы возьмем в оборот вкладчиков Холдейна.

— Вот это то, что я хотел услышать. Инстинкт убийцы. До встречи. — Ламонт повесил трубку.

Джек встал под душ. Инстинкт убийцы, ага. Знал бы ты, Сэнди, что это такое.

ГЛАВА 11

Возможно, Белый дом и называют Народным домом, но за последний десяток лет ни одна семья не жила там дольше, чем семья Райана.

Президент Джек Райан чувствовал себя здесь чужим, хотя шел уже второй год его последнего срока. Его настоящий дом был в Мэриленде. Белый Дом был для него временным пристанищем, и, хотя, признаться, ему нравилось быть президентом, больше всего ему хотелось уйти в отставку и наслаждаться отдыхом на берегах Чесапикского залива.

Весь вечер Райан работал в Овальном кабинете и, прежде чем лечь спать, решил прогуляться по главной резиденции Белого Дома. Они с Кэти зашли в личный кабинет Джека и вместе позвонили в больницу университета Джорджа Вашингтона, чтобы справиться о состоянии Сергея Головко. Они не узнали ничего нового: еще были получены не все результаты исследований. У русского все еще было низкое давление и нарушения работы пищеварительной и эндокринной систем. До постановки диагноза его перевели в отделение интенсивной терапии. Он был с сознании и весьма встревожен.

Джек и Кэти поблагодарили докторов за их усилия, затем Джек заставил себя приободриться, чтобы помочь Кэти уложить детей спать.

Вечера в Белом Доме не очень отличались от таковых в большинстве других домов с детьми в США. Такие же указания детям идти чистить зубы и ложиться спать, как и везде.

Сначала они зашли пожелать спокойной ночи Кайлу Дэниелу. Его комната была Западной Спальней и выглядела также, как обычная спальня большинства американских мальчишек: ящики для игрушек, заполненные рельсами для игрушечных поездов, фигурками супергероев, головоломками и настольными играми. На покрывале и шторах были планеты, спутники, астронавты на фоне черного неба и звезд.

Комната не была слишком большой, но ощутимо больше, чем у обычного восьмилетнего мальчика. В этой комнате жил Джон Ф. Кеннеди Младший, когда был младенцем, а Рональд Рейган оборудовал здесь спортзал.

Хотя родители требовали от обоих детей убирать за собой, комната Кайла не была слишком опрятной. Джек постоянно напоминал детям, что их не будут обслуживать всю их жизнь, поэтому не стоит слишком к этому привыкать.

Кайл, похоже, генетически не был предрасположен к тому, чтобы убирать за собой кусочки Лего, поезда, машинки и другие маленькие острые вещи из его ящика для игрушек, разбросанные по всему полу.

Хотя Райан дал четкие инструкции персоналу не слишком опекать детей, давая им возможность развивать самостоятельность, он не раз заставал агентов секретной службы раскладывающими игрушки Кайла по местам. И каждый раз, когда президент, опершись о косяк двери пронизывал агента взглядом, агенты выдавали очередной предлог, вроде того, что восьмидюймовая пожарная машина Лего может стать препятствием, в случае, если им будет нужен быстрый доступ к ребенку, чтобы защитить его.

И Джек неизменно поднимал бровь, слегка улыбался и кивал, прежде, чем продолжить свой путь.

* * *

Как только Кайл был уложен спать, Джек и Кэти спустились вниз, чтобы проведать Кейти. Комната Кейти была Восточной Спальней. Раньше в ней был кабинет Нэнси Рейган, спальня Кэролайн Кеннеди, а также спальни «первых детей» Триши Никсон, Сьюзан Форд и Эми Картер. Она было ощутимо опрятнее комнаты Кайла, наверно, благодаря тому, что Кейти была на два года старше. У дальней стены стоял кукольный домик, точная копия Белого дома, который вместе с кроватью с балдахином лавандового цвета, составлял основу интерьера комнаты. На столе стояла фотография лучащейся Кейти вместе с улыбающейся Марселлой Хилтон, агентом секретной службы, которая погибла, спасая Кейти во время ее похищения. Кейти уже не помнила ее, но родители хотели почтить память Марселлы, сохранив ее фото в резиденции Белого Дома. Они надеялись, что будущие президенты и первые леди подумают о важности работы секретной службы.

Как только дети были уложены, Джек и Кэти вернулись в свою спальню. Они залезли в кровать и занялись чтением. Кэти погрузилась в «Американский журнал офтальмологии». Джек открыл новую книгу о Лондонской Военно-морской конференции 1930 года.

Через полчаса чтения в тишине они выключили свет и, поцеловав друг друга, легли спать.

* * *

Джек и Кэти проспали всего несколько минут, когда Джек проснулся от того, что открылась дверь спальни.

Джек быстро сел на кровати. Как президент Соединенных Штатов, он уже привык к таким ночным побудкам, и его не удивляло, что он посыпался от мертвого сна из-за открывающейся двери или ощущения людей, стоящих за дверью. Обычно ему нравилось следовать за дежурным сотрудником охраны в Западный зал совещаний, чтобы все обсудить, не беспокоя Кэти. Но когда Джек опустил ноги на пол и потянулся за очками, в спальне включился свет.

Раньше такого не случалось.

Удивленный и настороженный, Джек надел очки и увидел сотрудника Секретной службы Джо О» Хирна, направляющегося к его кровати.

— Что случилось? — Спросил Джек, не показывая беспокойства.

— Извините, мистер президент, чрезвычайная ситуация. Вас и вашу семью следует срочно перевести в Западное крыло.

— В западное крыло? — Джек ничего не понимал, но двинулся туда, не спрашивая О» Хирна о том, что случилось. Джек уважал работу Секретной службы и знал, что последнее, что нужно в чрезвычайной ситуации — это задавать глупые вопросы.

Но один вопрос он должен был задать:

— Дети?

— Все в порядке, — заверил президента О» Хирн.

Джек взял одежду и повернулся к Кэти, которая уже встала, надевая халат. Хотя она все еще пыталась понять, что происходит, она направилась к двери вместе с О» Хирном и мужем.

Дети уже стояли в коридоре с несколькими сотрудниками. Собравшись вместе, Райаны в сопровождении четырех защитников направились по лестнице, спокойно, но быстро.

О» Хирн сказал в гарнитуру:

— Иду вниз с «Мечником», «Хирургом», «Вспышкой» и «Песочницей». Готовность три минуты.

«Мечник» был кодовым обозначением Секретной службы для него самого, «Хирург» — Кэти, по вполне понятной причине, Кейти и Кайла именовали «Песочницей» и «Вспышкой» соответственно.

Минуту спустя всех четверых членов семьи Райанов проводили наружу через Восточную колоннаду. Дети еще не совсем проснулись и Джек знал, что через минуту Кейти начнет допытываться, что происходит. Он надеялся получить хоть какие-то ответы, прежде чем она начнет забрасывать его вопросами.

Вокруг них было шестеро агентов секретной службы, в руках у них не было оружия, никто не кричал и не бросался окружить их, но было видно, что Президенту и его семье угрожает какая-то опасность, от которой их нужно защитить.

Пока мы шли, О» Хирн переговаривался с кем-то через гарнитуру, после чего сказал:

— Мы должны проводить вас ненадолго в Овальный Кабинет.

Джек посмотрел на подошедшего О» Хирна:

— Я не понимаю, Джо. Что за угроза может присутствовать в спальне Белого Дома, но не в двадцати метрах от нее в Западном крыле?

— Я не уверен, сэр, но мне сказали, что я должен вывести вас из резиденции.

— А как же Салли и Джуниор? — Райан, не понимая сущности угрозы, закономерно интересовался, были ли его дети в такой же опасности.

О» Хирн, похоже, ничего не знал. Он действовал на основании сведений, которые поступали к нему всего на несколько секунд раньше, чем доходили до самого президента. Он понятия не имел, что происходит, просто действовал, как положено.

Оказавшись в Овальном кабинете, Джек подошел прямо к столу и схватил телефон. Он собирался набрать Арни ван Дамма, но начальник администрации сам вошел в кабинет. Джек понял, что Арни работал допоздна. Он был без галстука, рукава рубашки были закатаны.

Он жестом указал Джеку и О» Хирну следовать за ним обратно в коридор, подальше от детей, затем добавил:

— Кэти, почему бы вам тоже не пойти с нами?

Это удивило Джека и Кэти, но Кэти сказала детям оставаться с сотрудниками Секретной службы. Затем трое взрослых вышли в коридор.

— Что случилось? — Спросил Джек.

Арни ответил:

— Секретная служба получила сообщение из УДВ. Пришли анализы Сергея Головко. У него радиационное отравление.

— Радиационное?

— Да. Маловероятно, что Белый дом мог оказаться серьезно загрязнен, но в целях безопасности они хотят проверить вас и вашу семью.

Джек побледнел:

— Господи, Кэти! Ты ведь касалась его руками!

Доктор Кэролайн Райан выглядела расстроенной по поводу того, что только что услышала о Сергее, но странным образом не проявляла беспокойства за себя. Она быстро отбросила тревогу мужа:

— Это так не работает. Я знаю, им нужно будет проверить и меня, но я в порядке.

— Почему ты так уверена?

— Потому что у него не было заражено тело. Как он выглядел после полудня… Теперь все понятно. Это не пищевое отравление. И не облучение. У него классические признаки попадания в пищеварительный тракт радиоактивного изотопа. Его отравили.

Она повернулась к Арни:

— Полоний?

— Я… я не знаю. В больнице все еще проводят анализы.

Кэти выглядела категоричной:

— Они найдут полоний. — Она посмотрела на Джека. — Мне жаль, Джек. Если все настолько плохо, что он выглядел так, как сегодня, это смертельно. Противоядия нет.

Райан повернулся к О'Хирну:

— Я хочу, чтобы все покинули резиденцию. Все, до последнего повара, охранника, служащего и дворника.

Джо О'Хирн ответил:

— Занимаемся этим, сэр.

Кэти добавила:

— Никому не входить в белый дом без ОЗК третьего уровня во время анализов и очистки. Это просто мера предосторожности. Он получил большую дозу, так что, возможно, придется дезактивировать столовые приборы и посуду, которой он пользовался, но не более того. — На мгновение она задумалась. — Возможно, еще и ванную.

Джек не был так уверен, но в его обязанности также входил анализ политических последствий всего этого. Он сказал Арни:

— Пусть они делают то, что нужно в резиденции, но это не должно влиять на работу исполнительной власти. Ничего не меняется, хорошо?

— Джек, — ответил Арни, — Нам надо понять, с чем мы имеем дело. Может быть Головко не был целью. Возможно, он был оружием.

— Что ты имеешь в виду?

— Это могло быть покушение на вас и вашу семью. Попыткой обезглавить руководство США.

— Я так не думаю, Арни. — сказала Кэти и обратилась к агенту О» Хирну. — Мы должны проверить Джека, чтобы быть уверенными, но мне кажется, что те, кто имел доступ к полонию и возможность отравить Сергея, полностью выполнили свое задание. Сергей не контактировал с Джеком настолько близко, чтобы быть угрозой.

Она добавила:

— Я ни секунды не верю, что целью был Джек.

Президент Райан доверял жене в этом вопросе и мог думать о более глобальных вещах:

— Нет никаких шансов, что все это не раскроется. Особенно, если я поеду в больницу делать анализы. Нам нужно разобраться с этим как можно быстрее.

Ван Дамм сказал:

— Всемирно известный русский диссидент, по-видимому, будучи в США, был отравлен и попутно заразил Белый Дом. Ни к чему хорошему это не приведет, Джек.

— Точно. — Райан вздохнул. — Извини, Арни. Ты делаешь то, что должен. Но мы справимся с этим любыми способами. Другого выхода нет.

Джек и Кэти поднялись в Овальный кабинет, где посвятили несколько минут детям, объяснив, что все в порядке. Кэти объяснила, что гостю стало плохо и нужно очень тщательно очистить места, в которых он побывал, но беспокоиться не о чем.

Кайл купился на это объяснение, узнав, что отец позволит ему ночевать на диване в его кабинете. Кейти была достаточно взрослой, чтобы усомниться, но Кэти убедила ее, что они в безопасности после немного более честного объяснения.

Потом в течение нескольких минут Кэти сидела за столом в Овальном кабинете, разговаривая с врачами в больнице Джорджа Вашингтона, пытаясь узнать о состоянии Головко что-то, что не смог передать Ван Дамм, который может быть и был прекрасным главой штаба, но никак не врачом. Затем она подняла коллег из университета Джона Хопкинса, экспертов по ядерной медицине и лучевым болезням, и, получив заверения в полной конфиденциальности разговора, обсудила с ними ситуацию.

Райан позволил своей жене взять управление ситуацией. Он знал, что ему повезло иметь человека с ее опытом в первые моменты кризиса, что позволяло ему сосредоточиться на своих обязанностях. Он сидел в кабинете Арни, где они сконцентрировались на политических последствиях, которые, как он боялся, могли быть настолько же «радиоактивными». Двое их них связались с командой национальной безопасности, попросив их прибыть как можно скорее. Западное крыло было практически закрыто на вечер, но они попросили принести кофе в кабинет, чтобы полуночное обсуждение прошло более продуктивно.

* * *

Джек вошел в тускло освещенный Кабинетный зал. Кэти подошла к нему мгновением позже. Они сели за длинный стол.

— Что слышно из ДВ? — Спросил Джек.

Кэти ответила:

— Все плохо, Джек. Они подозревают отравление высокой дозой полония-210.

— Почему они сразу не могут сказать что это?

— В больнице не проверили его сразу по прибытии. Это настолько редко встречается, что не входит в стандартную программу анализов.

— И какую дозу радиации он получил?

Кэти вздохнула. Сообщать мрачные новости было темной стороной ее работы. У нее был большой опыт. Были времена, когда немного подсластить было необходимо. Но это был Джек. Она знала, что он хочет услышать факты, настолько честно и четко, насколько это было возможно.

— Как бы это сказать. Если его не кремируют после смерти, кости будут заражены еще десять лет.

— Поверить не могу.

— Полоний-210 в четверть миллиона раз токсичнее цианида. Количества размером с гранулу соли более чем достаточно, чтобы убить человека.

— И его не засекли радиационные детекторы в Белом доме?

— Полоний испускает, в основном, альфа-лучи. Они не обнаруживаются радиационными детекторами. По этой же причине его легко ввезти в страну.

— Ужасно, — пробормотал Джек. — Но ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Да. Последствия зависят от дозы, а я не получила такой дозы, о которой стоило бы говорить. Ты сам пожал Головко руку. Нас стоит проверить, но если мы не приняли яд внутрь, с нами все будет хорошо.

— Почему ты, черт возьми, знаешь об этом больше, чем я?

Кэти ответила, пожав плечами.

— Я имею дело с радиацией каждый день, Джек. Ты тоже научишься принимать ее всерьез. Но научишься и жить с этим.

— Сергей действительно умрет?

Кэти мрачно кивнула.

— Я не знаю, какова была доза, но она определит только то, сколько он промучается. Ради него же, я надеюсь, что кто бы это не сделал, он дал ему большую дозу. Я бы предположила, что ему осталась пара дней. Я знаю, он был тебе другом.

— Да. Мы через многое прошли.

ГЛАВА 12

Совет национальной безопасности собрался в Кабинетном зале в час дня. Присутствовала Мэри Пэт Фоули, главы АНБ, ЦРУ и Нацбезопасности, а также госсекретарь, министр обороны и председатель Объединенного комитета начальников штабов. Генпрокурор Дэн Мюррей стоял в входа в Овальный кабинет, разговаривая со своими старшими помощниками и по телефону, и шагнул в зал только когда остальные собравшиеся уже поприветствовали друг друга.

Джей Кэнфилд, директор ЦРУ, определил повестку дня своей первой фразой:

— Дамы и господа, я собираюсь встать и сказать прямо. Если кто-то из присутствующих сомневается, что за это несет ответственность Кремль, то этот кто-то безнадежно наивен. Вы должны понять, насколько редко это вещество. Во всем мире производится около ста граммов каждый год. Производство и хранение находится под усиленным контролем. Мы знаем, где наш собственный полоний^[21].

Президент Райан сказал:

— Вам не нужно убеждать меня, что за покушением стоял Кремль.

— Мне жаль, господин президент. Но это было не покушение. Это было убийство. Да, Сергей Головко еще не умер. Но это лишь вопрос времени.

Джек кивнул.

Мэри Пэт Фоули подала голос со своего места слева от Райана.

— Головко был бельмом на глазу для Валерия Володина. Конечно, его убил Володин. Вопрос в том, сможем ли мы это доказать.

Генпрокурор Мюррей сказал:

— Мы должны будем провести некоторые анализы, но химические примеси приведут нас к определенному ядерному реактору. Я рискну предположить, что он окажется где-то в России.

Скотт Адлер спросил:

— Если он так легко отслеживается, почему они не убили его каким-то другим способом?

Мэри Пэт Фоули отозвалась:

— По той же причине, по которой они не убили его в Лондоне. Смотрите, я думаю, это отместка за Эстонию. Они убивают друга президента и одновременно обвиняют нас.

Но Адлер не поддался:

— Но мы можем доказать, что это сделали русские.

Райан вернулся в разговор:

— Как? Экспертным заключением? Среднестатистический человек в России или даже на Западе, если уж на то пошло, не собирается верить утверждениям, что мы можем что-то доказать, и точно не станет читать отстраненное научное заключение, подтверждающее это.

Мэри Пэт добавила:

— И они скажут, что мы сфабриковали это, чтобы обвинить их.

Адлер покачал головой:

— Нелепость.

Райан потер усталые глаза.

— Я бы сказал, что семьдесят, семьдесят пять процентов населения страны поверят Володину. Мы видели это не раз в прошлом году — в своей песочнице он главный. Россия и все страны в той части мира находятся под российским доминированием в информационном пространстве. Российское телевидение, которое более менее контролируется государством, как в старые времена, транслируется по всему региону. Россия может мощно давить на нас, давая свое видение любого вопроса. И внешний мир для большинства людей в бывшем Советском Союзе является врагом, даже для тех, кто не большой поклонник Кремля.

Райан добавил:

— И глава СВР, бывший глава СВР, гибнет в тот же день. Происходит что-то большое, и главной задачей здесь присутствующих является понять, что именно.

Собравшиеся разошлись, но Дэн Мюррей, Арни ван Дамм и Мэри Пэт Фоули остались. Райан сказал:

— Дэн, пока ты будешь начинать расследование, мне нужно будет поговорить с Сергеем.

Мюррей ответил:

— Я просмотрел доклад. Вы не сможете поговорить с ним прямо сейчас. Он в реанимации и под терапией. Даже если они смогут разбудить его, он сейчас под медикаментами и вряд ли сможет сделать что-либо, кроме как посмотреть на вас.

Джека это не остановило.

— В интересах национальной безопасности США сделать так, чтобы он смог сказать что-либо. Поговорите с докторами. Мне отвратительно так поступать с ним, но поверьте, он поймет. Он понимает важность этой информации и понимает, что обе наши страны находятся в опасности.

Арни ван Дамм сказал:

— Так. Мы можем настроить видеоконференцию между Западным крылом и его палатой в отделении интенсивной терапии, но я не хочу, чтобы вы…

— Я намерен пойти в больницу. Он мой друг. Я хочу поговорить с ним лично. Если меня после этого придется дезактивировать, или мне придется надеть долбаную химзащиту, я все равно должен поговорить с ним. Особенно учитывая, что это я приказал врачам вывести его из-под наркоза.

Мюррей сказал:

— Раз уж мы решили его добить, я хотел бы направить туда агента, чтобы тоже его опросить. Мы увидим, знает ли он, когда и как это произошло.

— Замечательно, — сказал Джек. — Но только после того, как с ним поговорю я. Нам нужно поймать убийцу, но другие аспекты намного более важны. Я не хочу, чтобы он умер раньше, чем я смогу поговорить с ним.

Джек отхлебнул кофе.

— Мне стыдно за то, что я думаю, что мы сможем найти виновника отравления Головко, который выведет нас на Володина, и мы сможем поставить его в угол. На западе достаточно маргиналов, среди которых можно спрятать все концы, но дело не в этом.

Дэн Мюррей, слуга закона, сказал:

— Вопрос в том, сможем ли мы поймать убийцу. Я направлю лучших. Мы узнаем, кто это, где, когда и как он это сделал. Даже если это кто-то из ЦРУ и госструктур.

Райан поставил чашку и думал о перспективах поимки убийцы.

— Кто бы не сделал это, как бы не далек он был от ЦРУ или государства, они, в конце концов, могут оказаться замешаны. Держите меня в курсе.

Мюррей кивнул.

— Будет сделано. — Он покачал головой. — Но вы можете поверить, что мы до такого докатились? Что, черт побери, случилось с Россией? Мы не были такими чужыми со времен Холодной войны. Я несколько лет назад был там, работая рука об руку с их МВД!

Райан сказал:

— Я поддерживал их во время их недолгого пребывания в НАТО, помогал им во время войны с Китаем. Времена изменились.

Мэри Пэт ответила:

— Меняются лидеры, меняются и времена.

— Итак, держите меня в курсе дел. — Джек взглянул на Арни. Прежде, чем он успел что-либо сказать, тот ответил:

— Я понимаю. Вы хотите, чтобы те, кому может потребоваться ваша помощь, были рядом.

— Точно.

ГЛАВА 13

Новое посольство США в Киеве находилось на улице А.И.Сикорского, в зеленой зоне на западе города. Шесть комнат в глубине здания на третьем этаже главного здания занимала резидентура ЦРУ. На протяжении дня небольшая группа дежурных сотрудников, помощников и секретарей заполоняли их, однако к вечеру пространство, занимаемое резидентурой, имело свойство затихать. Однако практически каждый день в девять часов вечера в небольшой, но хорошо обставленной комнате отдыха включался свет, и группа, в основном белых мужчин среднего возраста доставали виски и собирались за большим столом в центре комнаты.

Начальником киевской резидентуры был сорокавосьмилетний уроженец Нью-Джерси по имени Кит Биксби. Он управлял значительным составом офицеров, каждый из которых был ответственен за ряд агентов в украинском государственном аппарате, вооруженных силах, местных предприятиях, а также выходы на дипломатический персонал других посольств, расположенных в городе.

Многие годы Киевская резидентура комплектовалась по остаточному принципу, по той простой причине, что лучшие сотрудники и подавляющее большинство финансовых ресурсов направлялись на борьбу с исламским терроризмом, то есть тем, чего в бывших советских республиках не водилось.

Но все изменилось — сначала неочевидно, с окончанием войн в Ираке и Афганистане, и сокращением внимания к Ближнему Востоку вообще — а затем все яс нее, с приходом Валерия Володина к власти в Москве и его империалистическими амбициями. Бывшие советские республики снова привлекли к себе внимание Лэнгли, и нигде это не было важнее, чем здесь, в Киеве.

Но даже притом, что ЦРУ вновь вкладывало средства в Украину, она оставалась жестоким испытанием для Кита Биксби и его команды. Страна была разделена на националистический и несколько прозападный запад и стойко пророссийский восток. Россия активно вмешивалась в дела страны, а реальная угроза российской военной мощи черной тучей висела над головой каждого.

Кит Биксби начал свою службу в качестве атташе в Москве, однако потом, в связи с переносом центра внимания на исламский терроризм, провел последнее десятилетие в Саудовской Аравии, выбиваясь из сил, чтобы добывать информация в среде и культуре, совершенно отличных от тех, к которым он привык. Эта фаза его карьеры закончилась всего девять месяцев назад, когда ему дали старшую должность в Киеве.

И, насколько он мог понимать, Киев был краеугольным камнем в отношениях США с Россией.

Конечно, начальник Московской резидентуры был еще более важен, но вся деятельность начальника московской резидентуры наиболее тщательно контролировались. Конечно, Кит знал, что и здесь, в Киеве, действовали агенты ФСБ, которые, несомненно, следили за посольством США настолько тщательно, насколько это было возможно. Но Биксби и его сотрудники все же имели намного большую мобильность в городе и были намного более входи в местные органы власти, чем если бы они работали в России. По этой причине он находил Киев куда лучшим и куда более важным местом для работы на должности начальника резидентуры.

Биксби работал много и тяжело, выделяя на сон мене пяти часов в сутки с момента конфликта в Эстонии. Но каждый вечер он позволял себе провести время со своими коллегами за игрой в техасский покер и распитием «Джек Дэниэлс» и «Катти Сарк».

Хотя ему хотелось бы так собраться в местной пивной, да и вообще пройтись по ночному Киеву, эти партии в покер с подчиненными позволяли еще рад-другой обсудить дела, скопившиеся за день. В городе такое было бы невозможно, так что ночные встречи проходили здесь, в скучной и пресной обстановке.

Некоторыми из его лучших сотрудников были женщинами, что не было неожиданностью в свете того, что Мэри Пэт Фоули была известна в близких к ЦРУ кругах как лучший сотрудник, когда-либо нанятый Агентством. Но у всех из них были семьи, и им было трудно совмещать трудную работу и домашние дела. Так что Биксби не намеревался добавлять к их каждодневной работе еще и вечерние посиделки с начальником.

Кит и еще полдесятка офицеров сидели за столом уже больше часа, когда вошел Бен Герман, самый младший сотрудник резидентуры, держа в руках папку.

Один из сидевших за столом офицеров оторвался от карт и сказал:

— Бен, если у тебя там куча денег, которые ты готов просадить, давай садись, раздену тебя в следующей партии. А если у тебя там что-то по работе, то иди отсюда.

Сидящие засмеялись. Это было довольно смешно, особенно после нескольких стаканов «Джека», однако Биксби проигнорировал комментарий:

— У тебя есть что-то, что мне нужно увидеть?

Бен пододвинулся к нему:

— Ничего эпохального, но я думаю, вы могли бы помочь. — Молодой офицер открыл папку и достал несколько черно-белых фотографий восемь на десять. Биксби взял их и разложил на столе среди карт и фишек.

— Откуда это?

— Я получил их от одного знакомого в украинской армии, который получил их от одного знакомого в СБУ. Служба Безопасности Украины была государственной правоохранительной системой, наподобие ФБР в Соединенных Штатах. — Эти фотографии получены от отдела по борьбе с коррупцией и организованной преступностью.

Фотографии представляли собой несколько снимков одной и той же группы из шести мужчин, все из которых были в пальто, стояли перед рестораном, курили и говорили. Они были определенно славянской внешности, пяти из них было под тридцать, а шестой был намного старше, возможно, под шестьдесят.

Биксби присвистнул:

— Гляньте на этих болванов. ОП? — ОП было сокращением от «организованная преступность».

Герман потянулся к лежащему на столе пакету сушек и взял горсть.

— Да, они так полагают. Эта группа была снята в момент встречи с представителем «Шалинских странников», чеченской банды, действующей здесь, в Киеве.

Биксби посмотрел на Германа:

— Слушай, тебе что, делать нечего?

— Извините, босс. Я, конечно, считаю танки и самолеты. Оп не моя сфера. Я раньше никогда не слышал о «шалинских странниках». Думаю, я не очень ориентируюсь в бандах, бегающих по Киеву. — Герман прослужил девять лет в морской пехоте, и его направлением была украинская армия.

— Ничего страшного. — Биксби взглянул на фотографии пристальнее. — А почему СБУ отправило это украинским военным?

— Они вели наблюдение за чеченцами, но потом появились эти ребята. Они проследили за ними до «Формонт гранд отель» и выяснили, что те сняли целый последний этаж на месяц. Очевидно, что они из какой-то ОП, но не местные. Один криминалист в СБУ подумал, что они похожи на военных, настоящих или бывших, поэтому отправил их военным, чтобы проверить, не знают ли там чего-либо. Они не знают, но мой контакт в украинской армии передал это мне.

— И они действительно похожи на военных? — Спросил Биксби?

Он еще раз просмотрел фотографии. — Младшие так точно. А вот насчет деда я не уверен.

Кит передал фотографии остальным. Сначала никто не узнал никого из изображенных на них, но последний получивший их сотрудник, старший оперативник по фамилии Отсхаймер присвистнул.

— Черт тебя подери, — сказал он.

— Что такое? — Поинтересовался Биксби.

— Деда я знаю. Даже имя, так сказать.

— А не врешь?

— Он русский, я полагаю. Его кличка Резаный.

— Замечательно.

— Пару лет назад, когда я работал в Санкт-Петербурге, этот парень там засветился. У местных копов на него был зуб, а также фотография и кличка. Он чертовски хорошо избегал всякого обнаружения себя, насколько это возможно для члена ОП в этой части мира. Никто не знает его настоящего имени. Банда Резаного находится в розыске за ограбление банка, нападение на инкассаторов и заказные убийства чиновников и предпринимателей.

Биксби усмехнулся:

— Боюсь даже спросить, где именно он был резан.

Все собравшиеся за столом рассмеялись.

Бен Герман сказал:

— Полагаю, поскольку я младший по званию, выяснить это будет моей задачей. — И добавил вполголоса: — И вот ради этого я получал магистра международных отношений?

Биксби сказал:

— Шутки в сторону. Это Резаный явно старший в этой группе. Гляньте на фотографии. Военные придерживают для него дверь и дают прикурить.

— Может, просто телохранители? — Предположил кто-то.

— Не похоже. Их пальто застегнуты, и это не потому, что холодно, но они не осматриваются по сторонам в поисках угроз. Нет. Они слишком долго пробыли в боевой обстановке. Похоже, бывшие спецназовцы или вроде того.

— И русский криминальный босс заправляет ими? — Удивленно спросил Бен.

— Как ни странно, — признался Биксби.

Отсхаймер добавил:

— Что еще более странно, это то, что они встречаются с чеченскими бандитами. Довольно странные подельники для бывших спецназовцев. Кроме того, здесь, в Киеве, ОП настолько укрепилась, что на улице в любое время могут начать стрелять от того, что какой-то жлоб пройдет не по тому газону. И я не понимаю, черт побери, как какой-то русский парень может просто так ввалиться в город, как к себе домой, и не полететь задницей вперед в Днепр.

Бен сказал:

— Я пошлю запрос в Лэнгли, проверю, известно ли им что-то об этом Резаном.

Отсхаймер покачал головой.

— Я проверял, когда работал в Сент-Пите. Его досье было тонким. Может, появилось что-то новое, но я бы не рассчитывал.

Биксби вернул снимки Бену:

— Учитывая, сколько у нас всего, я не хотел бы никого отвлекать на это. Завтра я сделаю пару звонков и выйду на пару старых «русских» в Лэнгли и проверю, что они думают об обладателе этой клички. Ему было чуть больше тридцати, когда в девяностые здесь начался Дикий Запад. Если он выжил в том московском тире, кто-то что-то должен знать.

Биксби допил порцию виски и налил следующую. Он подумал, что надо заканчивать и поскорее просадить оставшиеся пятьдесят баксов, чтобы вернуться домой и немного поспать, потому что он намеревался придти на работу пораньше.

Быть начальником киевской резидентуры становилось все интереснее.

ГЛАВА 14

Утро понедельника для Джека Райана-младшего началось в 8.15, когда он, продирая мутные глаза, прибыл в офис «Кастор энд Бойл риск аналитикс», поставил сумку, сбросил пиджак и направился в небольшой кафетерий на их этаже. Он заказал бутерброд с яйцом и кофе — не чай — и направился к столу.

Яичница в бутерброде была пожарена на масле и размером почти с тарелку. Она выступала из-под хлеба, и с нее капало масло. Кофе был крепким и на вкус как асфальт. Но он съел бутерброд и выпил кофе, потому что кофеин и протеины ему сегодня будут нужны.

Он провел почти все выходные за исследованием сложной схемы своего клиента, «Гэлбрайт Россия Энерджи», а также последующей продажи ее активов «Газпрому». Он мало спал, и теперь работал на аварийном питании.

За два с половиной месяца, проведенные в «Кастор энд Бойл», Джек раздобыл несколько стопок корпоративных документов и полную картотеку бухгалтерского учета, а также стенограммы заседаний совета директоров. Как бы сухо это не звучало, Джек не видел в этом большого смысла, но работа, которую он делал, похоже, все больше и больше уводила его от бизнес-анализа в расследование преступных схем.

И неизбежной истиной, которую он открыл своей работой по делу «Гэлбрайт Россия» было то, что заказчиками преступления был ряд мужчин и женщин, входивших в российское правительство.

Феномен криминального захвата целых предприятий в России имел даже свое название — reidversto. Это было не то, что было принято называть рейдерством на Западе. В этом рейдерстве использовались шантаж, мошенничеством, угрозы насилия и фальсификация документов, чтобы добиться подачи необоснованных исков в суды, в которых подкупленные судьи выступали на стороне преступников. Полиция и государственные чиновники получали выгоду от помощи в этом деле, часто, активами отнимаемого предприятия.

Российская официальная государственная статистика говорила о том, что в год около четырехсот компаний становились добычей рейдеров. Райан знал, что это значило для России. Это отпугивало иностранных инвесторов и наносило экономике России вред, степень которого было трудно оценить.

Клиент их компании, шотландский миллиардер Малкольм Гэлбрайт, стал жертвой невероятно сложной и организованной схемы, лишившей его одного из его крупнейших холдингов в России одним махом. Теперь же Джек обнаружил, что те, кто работал от имени Гэлбрайта — юридические фирмы, следователи и другие связанные с ним предприятия на Востоке — сами стали жертвой Кремля.

В минувшие выходные он узнал, что адвокат, непосредственно нанятый Гэлбрайтом, был арестован в Санкт-Петербурге, а служащий одной из фирм, обслуживающих газопроводы, принадлежащие Гэлбрайту, был избит в Москве бандитами, которые, как он сообщил следствию, открыто заявили, что их целью было передать Гэлбрайту, что ему следует завязывать с расследованием по делу о «Россия Энерджи».

Эти две плохие новости, возможно, снизили бы рвение многих, но Джека только поощрили работать активнее. Он подошел к делу по-военному, и, благодаря своему расследованию обнаружил, что Газпром купил принадлежащие шотландцу активы по кускам у небольших иностранных компаний, возникших из неоткуда аккурат к аукциону по продаже активов.

Райан имел несколько средств, чтобы распутать все это. Его главным рабочим инструментом был SPARK, корпоративная база данных, полученная от Интерфакс, российской НПО, содержащая множество бесценной информации о каждой компании, работающей в России.

Джек не говорил по-русски — в «Кастор энд Бойл» было более чем достаточно переводчиков — но выучил кириллицу и мог просматривать данные из SPARK уверенно и быстро. Он выучил триста русских слов, связанных с бизнесом, налогами, банковским делом и корпоративными структурами. Он не мог заказать себе номер или сказать девушке, что у нее красивые глаза, но мог прочитать сводку из SPARK, например, адрес и площадь в квадратных футах здания новой компании в Курске, ведущей бизнес в национализированной российской древесной промышленности.

Еще одним его инструментом была разработанная IBM «I2 Analyst» s Notebook», среда анализа данных, позволяющая сопоставлять различные группы данных, а затем представлять их визуально при помощи графиков и диаграмм, по которым было легко отслеживать тенденции, устанавливая отношения в исследуемой среде. Это позволяло анализировать данные более динамично, что в любой другой среде, использованию которой он обучался.

Системный анализ был неотъемлемой частью разведывательной работы; Джек с большим успехом занимался им в «Кампусе». Начав работать в «Кастор энд Бойл», он сразу же понял необходимость подобного подхода в бизнес-анализе. Он понимал, что правильный подбор данных были самым ценным товаром для любого аналитика.

После часа блужданий по базе данных, лихорадочного добавления собственных примечаний, а также расшифровки того, что он записывал, словно курица лапой в ходе «марафона» в выходные, он отвернулся от экрана, чтобы глотнуть холодных остатков своего кофе. Именно в этот момент в его кабинет заглянул Сэнди Ламонт. Крупный блондин только что появился на работе. В руке он держал первую за сегодня чашку чая.

— Привет, Джек. Как провел выходные?

— Замечательно. — Джек на мгновение задумался. — Ну, то есть, хорошо. Работал дома.

— С чего бы это?

— Ты мне сказал, что наше дело против «Газпрома» заведомо проигрышное, так что я решил покопаться в компаниях, участвовавших в приобретении активов Гэлбрайта, чтобы выяснить, что на самом деле владел ими.

— Это будет тяжело, приятель. Они будут принадлежать трестам и финансовым фондам, зарегистрированными в оффшорах, а все имена, которые ты найдешь, будут подставными лицами, а не реальными собственниками.

— Ты прав, но я полагаю, что зарегистрированным агентом для нескольких победителей того аукциона может быть одна и та же компания.

Сэнди пожал плечами:

— Зарегистрированный агент — это чисто номинальная возможность найти реального владельца. Один агент может работать с десятью тысячами компаний. Я сожалею, приятель, но от агента ты ничего не добьешься.

Райан сказал, в принципе, себе под нос:

— Тогда кому-то следует приставить агенту пистолет к голове. Бьюсь об заклад, он неожиданно все вспомнит.

Брови Сэнди взлетели вверх. Секундой спустя, он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Сделав глоток чая, он сказал:

— Я знаю, что все это утомительно и неприятно. Как насчет того, чтобы я стал тем, кому ты сможешь выговориться?

— Спасибо. Было бы замечательно.

Сэнди взглянул на часы:

— Что же, у меня совещание с Хью Кастором в двенадцать, а до этого я весь внимание. Что у тебя есть?

Джек подхватил со стола ступку документов и начал искать в ней что-то. Одновременно он сказал:

— Хорошо. Чтобы доказать, что средства, украденные у Гэлбрайта в России, сейчас находятся где-то на Западе, где Гэлбрайт может иметь какой-то шанс на них претендовать, мне нужно было проверить иностранные холдинги. Мы знаем об участии российского правительства в краже, так что никогда не получим чего-то собственно в России.

— Даже за миллион лет.

— Правительство обвинило газодобывающую компанию Гэлбрайта в неуплате налогов на двенадцать миллиардов долларов. Ежегодные налоговые требования превысили доходы компании.

Сэнди знал это.

— Правильно. Они оказались должны больше, чем зарабатывали. Это чушь собачья, но когда мошенники контролируют суды, возможно и не такое.

— Точно, — с легким поклоном сказал Джек. — Налоговая инспекция дала Гэлбрайту двадцать четыре часа на то, чтобы придти с деньгами, что было нереально, поэтому правительство выставило активы компании на торги, чтобы «покрыть свои убытки». Торги были спешно организованы, и на каждом аукционе на торги выставлялась всего одна компания.

— Как удобно, — саркастически заметил Сэнди.

— Я отмел большинство этих подставных покупателей, но узнал кое-что об одном из них. Это ООО «Международная финансовая корпорация». За неделю до аукциона она была зарегистрирована в Панаме с заявленным уставным капиталом в триста восемьдесят пять долларов. Тем не менее, она оказалась в состоянии взять в российском банке семь миллиардов долларов для участия в торгах.

— Они должны были быть чертовски убедительны, — сказал Сэнди. В его голосе не было ни малейшего удивления, он слишком хорошо разбирался в российской клептократии.

Райан продолжил, зачитывая документ:

— Оценочная стоимость активов Гэлбрайта на аукционе составила около десяти миллиардов. Аукцион продолжался пять минут, после чего МФК выкупила шесть целых три десятых миллиарда. Четыре дня спустя она продала свою долю «Газпрому» за семь целых пять десятых миллиарда.

Он оторвался от своих записей и посмотрел на Сэнди.

— «Газпром» легко сделал два с половиной миллиарда только на перепродаже, а контроль над активами перешел к правительству, так как «Газпром» — государственная собственность. Два с половиной миллиарда дохода подняли акции «Газпрома», и все доходы были разделены между акционерами.

— Которые, чисто случайно, оказались siloviki. Как необычно, — сказал Сэнди. — Но нельзя забывать, что эта, черт возьми, МФК увела у них одну целую две десятых миллиарда.

Джек снова вернулся к своим бумагам.

— После сделки, МФК продолжает нестись на крыльях успеха. Эта небольшая компания с панамской регистрацией имеет кучу филиалов, и каждый их них имеет странную способность приобретать ключевые активы по символической цене, используя свое недавно заработанное богатство для обеспечения своих вкладов, в основном, в российских и швейцарских банках.

Он посмотрел на Сэнди и увидел, что тот внимательно изучает дно своей чашки.

— Вы все еще здесь?

Сэнди усмехнулся:

— Сожалею, юноша, но запутанностью схемы вы меня не удивите. Я такое вижу каждый день.

Джек снова уткнулся в свои бумаги.

— Хорошо. При помощи SPARK мне удалось обнаружить одно юридическое лицо, минуя серию фирм-однодневок, трестов и частных фондов. И, наконец, вышел на конкретный адрес.

Сэнди Ламонт поднял бровь.

— В самом деле? Ну, это уже кое-что. И что же?

— Ликероводочный завод в Твери, в двухстах километрах к северо-западу от Москвы. Я отправил сотрудника из Москвы, чтобы проверить его. На заводе люди словно не имели ни малейшего представления о том, что он им говорил, но он сообщил, что это место определенно как-то связано с организованной преступностью.

— С какой-то конкретной бандой?

— Неизвестно.

Сэнди снова принял скучающий вид:

— Продолжай.

— В любом случае, через месяц после продажи активов Гэлбрайта, эта крошечная компания, зарегистрированная в Панаме и располагающаяся на небольшом ликероводочном заводе в небольшом российском городе получила необеспеченный кредит на шестьдесят миллионов евро от швейцарского банка, который ведет свои дела в оффшорных зонах по всему миру. Этот кредит пошел на покупку газопроводной компании в Болгарии. А месяцем ранее, она купила трубопроводную компанию в Словении за девяносто миллионов евро, и такую же компанию в Румынии за сто тридцать три миллиона. Итак, МФК имеет десятки юридических лиц, все новые, все имеющие счета в оффшорных зонах. Кипр, Каймановы острова, Дубай, Британские Виргинские острова, Панама. Но у всех этих компаний я отследил одну общую особенность. — Райан пролистал несколько страниц, ища что-то. — Все эти компании имеют филиал в Сент-Джонсе на Антигуа.

— Филиальное отделение?

Джек пожал плечами.

— Все это просто подставные фирмы. Нет ничего, что физически могло бы связывать их с Антигуа. Сказать по правде, я не понимаю, что их вообще с ней связывает. Конечно, я понимаю, что Антигуа — оффшорная зона и налоговый рай, но все эти компании и так уже находятся в оффшорах. Почему же они все привязаны к Антигуа?

Сэнди на мгновение задумался:

— Первое, что напрашивается — на Антигуа как-то завязан реальный владелец этого созвездия.

— Каким образом?

— Возможно, он тамошний гражданин.

Райан посмотрел на Ламонта, как будто он сошел с ума.

— Сэнди, я не разу не расист, но могу вас заверить, что олигарх, правительственная шишка или мафиозный босс, сделавший миллиард двести миллионов долларов на мошеннической схеме, провернутой Кремлем во Владивостоке, родился не в какой-то стране третьего мира в Вест-Индии.

Сэнди покачал головой.

— Нет, Райан. Я не говорю, что он там родился. Антигуа — это одно из немногих государств, куда вы можете прилететь, дать денег кому надо… Я бы сказал пятьдесят тысяч долларов, и получить новый паспорт. Они их открыто продают.

— И зачем это может быть нужно?

— По-разному. Скорее всего, потому, что только граждане Антигуа имеют право открыть в этой стране собственный банк.

Джек явно смутился.

— Но зачем открывать там свой собственный банк? Даже не учитывая закон о банковской тайне, если банки ведут какой-то нелегальную деятельность, они в значительной степени связаны друг с другом и поэтому вынуждены доверять и проверять. И некий подозрительный русский с подозрительным паспортом просто не сможет перевести в «Ситибанк» средства из какого-нибудь «Антигуанского банка имени Ивана».

Сэнди рассмеялся.

— Мне нравится твой запал, Джек, но ты в этом лесу еще юный мальчик. Ты прав, многие оффшорные банки не смогут вести дела с большими ребятами, не имея лицензии, но есть способ это обойти. «Антигуанский банк имени Ивана», как ты выразился, должен просто договориться о посредничестве с банком, который имеет несколько более сильную позицию в банковском мире и при этом готов вести дела с сомнительными личностями. За небольшую сумму для чиновника в банке-посреднике это можно сделать. Теперь посредник будет перечислять деньги Ивана другому посреднику — в Швейцарии, Лихтенштейне или на Мадейре, которые тоже довольно мутны, но все-таки более уважаемы, чем чертово Антигуа. А оттуда деньги уже можно переводить куда угодно — в США, Великобританию, или, как бы я рискнул предположить в случае с делом Гэлбрайта, обратно в Россию.

— А зачем обратно в Россию?

Англичанин сказал:

— Потому что это классическая схема отмывания денег под названием «гоняем по кругу». Берем деньги, полученные на коррупции, хищениях, взятках, преступной деятельности, откуда угодно — и направляем их холдингу в оффшорной зоне, где их пересылают другом холдингу, а затем обратно в Россию — как «чистые» деньги в виде иностранных инвестиций.

— Черт, — пробормотал Райан. — Мне еще есть чему поучиться.

— Это точно. Но учишься ты быстро. — Ламонт посмотрел на часы. — Все это очень интересно, с чисто академической точки зрения, но подставные компании появляются и исчезают с такой легкостью, что если у тебя нет информации об их реальных активах или имен реальных людей, ты никогда не сможешь получить от них денег. А мы не знаем никого из этой «МФК» или ее филиалов. Они очень сильно поработали, чтобы сохранить эту информацию в тайне и у них это получилось чертовски хорошо. Ты же видел все документы.

Глаза Джека слабо засветились.

— Да, это так. Все документы направлены на сокрытие владельца, но что если мы знаем, где находится его банк?

Сэнди почесал затылок.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорил, что все эти компании зарегистрированы на Антигуа. Забыл сказать, что все они зарегистрированы в одном и том же здании.

— Это не редкость. В налоговом раю в вашем распоряжении будут зарегистрированный агент, компания, которая поможет с паспортами, компания, которая поможет вам открыть счет. Это ни разу не указание на реальную собственность.

Джек сказал:

— Но ведь банк будет где-то рядом?

— Там не будет банковского офиса, парень. Никаких кассиров и банкоматов. Все это будет существовать только на бумаге, со счетами в других банках. Там будут какие-то сотрудники, чтобы контролировать это все, но они точно не будут рекламировать свои услуги в «Фэйсбуке». В такие игры играют, не привлекая к себе внимания.

Джек сказал:

— Я бы хотел взглянуть на эту компанию. То есть, я хотел бы лично осмотреть это здание.

Сэнди пожал плечами.

— Конечно. Я тебе помогу, чисто ради интереса. Пришлю тебе фотографию из гуглмапа.

Джек покачал головой.

— Я не это имел ввиду. Я хотел бы поехать туда. Немного побродить по окрестностям.

Ламонт поразился:

— Поехать? Ты хотел бы туда поехать?

— Именно.

— А почему не послать сотрудника из нашего филиала на Антигуа?

— Сэнди, ты сам сказал, что этом лесу я еще юный мальчик. Я могу читать документы или изучать данные SPARK, могу нанять кого-нибудь, чтобы провести расследование, но лучше пойму все, если просто сам пойду и проверю. Дайте мне день или два, чтобы проверить это место. Возможно, я даже что-то узнаю о «МФК» и других лицах, работающих там.

Сэнди эта идея не понравилась. Он еще раз попытался отговорить Райана:

— И что ты планируешь сделать? Покопаться в их мусорке?

Джек улыбнулся.

— Хорошая идея.

Сэнди сделал глубокий вдох.

— Я думаю, ты не понимаешь, куда лезешь. Я уже занимался подобным. Поверь мне, мутные финансовые компании в странах третьего мира всегда прикрыты несколькими не менее мутными личностями. Помимо того, там есть целая толпа наркоторговцев, крайне заинтересованных в том, чтобы никаким любопытным иностранным инспекторам не попались на глаза компании, которые они использую для отмывания доходов. А ты сын президента США. Тебе не следует связываться с хулиганами.

Джек не ответил.

— Ты не найдешь ничего, чего не сможешь увидеть в документе или в Power Point, а ведь просматривать документы в своем кабинете намного безопаснее.

— Сэнди, туристы ездят на Антигуа и на Барбадос постоянно. Я не собираюсь испытывать судьбу. Поверь мне, я буду аккуратен.

Сэнди откинул голову на спинку кресла и довольно долго смотрел в потолок. Наконец, он сказал:

— Если уж на то пошло, я не могу отпустить тебя одного.

Джек подумал о том же самом.

— Тогда поехали вместе.

Сэнди замялся, но Райан понимал, что его английский коллега уже вовсю думал о пляже и пинаколаде.

— Хорошо. Полетим и посмотрим, но при первых признаках неприятностей сворачиваемся и бежим обратно, понял?

— Понял, Сэнди. — Он поднял руку и вскрикнул: — Едем на море!

Сэнди посмотрел на него.

— Прошу прощения?

Джек опустил руку.

— Все будет замечательно. Советую вам не забыть крем от загара, хотя… По вам не скажешь, что вы были на Карибском море без него.

Сэнди Ламонт не смог сдержать улыбки.

ГЛАВА 15

На ферме Джона Кларка и его жены Сэнди под Эмметсбургом, штат Мэриленд, было уже десять часов вечера. Они досматривали взятый в прокат фильм и готовились ко сну, когда зазвонил стоящий на тумбочке телефон.

Кларк поднял трубку.

— Алло?

— Джона Кларка, пожалуйста.

— Я слушаю.

— Здравствуйте, мистер Кларк. Извините за столь поздний звонок. Я Кит Биксби, звоню из посольства США в Киеве.

Кларк пробежался по базе данных в своей голове. Тревожного звонка не было, поскольку он не знал никого, кто бы работал в Киеве на настоящий момент.

Но прежде, чем ему пришлось бы признаться, что он понятия не имеет, кто такой Кит Биксби, тот сказал:

— Ваш номер дал мне Джимми Хардести. — Хардести был из ЦРУ. Кларк знал его десять лет и доверял ему.

— Понятно. А кем вы работаете в посольстве, Кит?

— Атташе по культуре.

Это означало, что Биксби был начальником украинской резидентуры. Также это значило и то, что раз Биксби свободно сообщил это Кларку, и знал, что Кларк поймет, что он был начальником резидентуры.

— Понятно, — сказал Кларк, стараясь не упустить деталей. — Чем я могу вам помочь?

— В ходе работы мы наткнулись на одну личность. У нас нет сведений по нему, так что приходится разбираться. Как вы понимаете, я Джимми главный в архивах вашего бывшего работодателя, и я в первую очередь обратился к нему.

— Понятно.

— Джимми знал не больше, чем я, но предложил мне обратиться к вам. Он сказал что вы, возможно, сталкивались с ним в ходе ваших… поездок.

— О ком идет речь?

— Русский, я бы дал ему от пятидесяти пяти до шестидесяти, большая криминальная шишка в Санкт-Петербурге. Известен под кличкой Резаный.

Кларк ответил:

— В то время я о нем не слышал.

— Но вы его знаете.

— Я немного знаю о нем… Но ничего не знаю о вас. Извините, ничего личного, но я позвоню Хардести, а потом уже перезвоню вам.

Биксби ответил:

— Если бы вы сказали что-то другое, я бы подумал, что вы состарились.

Кларк хмыкнул в трубку:

— Только физически, не умственно.

— Я тоже так подумал. Запишите мой прямой номер.

Кларк повесил трубку, набрал Джимми Хардести, убедился в том, что Кит Биксби тот, за кого себя выдает, и убедился, что это на самом деле начальник Киевской резидентуры ЦРУ. Хардести высоко оценил его, а Кларк знал, что начальники архивного управления ЦРУ был великим инквизитором по части оценки людей и их способностей.

Пять минут спустя, Кларк перезвонил Киту Биксби.

— Джимми сказал, что вы тот, за кого себя выдаете и нужный человек, но я хочу в последний раз в этом убедиться. Когда и где вы последний раз пили пиво с Джимми?

Биксби ответил без промедления:

— Год назад на прошлом месяце. Кроун-плаза Маклеан. Я был в городе на одной встрече. Я взял «Шок топ», а Джимми «Буд Лайт», если я не ошибаюсь.

Кларк усмехнулся:

— О-кей, вы — это вы. Джимми удивился, что я вас не знаю.

— Не высовывать задницу было моей главной задачей с начала работы и до сего момента, — ответил Биксби. — Я уже по голову завален бумагами, а на седьмой этаж меня так и не позвали, в отличие от некоторых.

— Мы с вами из одного теста. Я скажу вам то, что вас интересует, но имейте в виду, что этим сведениям уже несколько лет.

— Это, все же, поновее, чем мои. Кто он?

— Его зовут Глеб Резаный. Он криминальный босс, но это вы уже, наверное, и так знаете.

— У меня были подозрения. Я могу отправить вам фотографию, чтобы вы попытались опознать его?

— Не получиться. Я никогда не видел его.

— Ничего себе. Он действительно скрытен.

Кларк ответил:

— Сниматься он стесняется, это да, но вот выдержка. Он родился в Джанкое, в Крыму, на Украине, но он этнический русский. Переехал в Санкт-Петербург в начале девяностых после отбытия срока в ГУЛАГЕ за несколько убийств в криминальных разборках. Из Сибири он вышел еще более жестоким, чем был, когда туда попал.

— Но это еще не все?

— Есть еще немного. Он действовал в Сент-Пите, на высокой должности в одной из крупнейших славянских группировок, «Семь сильных людей». Занимались вымогательством, контрабандой и прочими тяжкими делами. Я командовал «Радугой» несколько лет назад, когда его банда дала о себе знать. Группа вооруженных людей ворвалась в здание городской администрации, где находилось множество чиновников. Типичный бандитский налет. Но полиция среагировала нехарактерно быстро, и налетчики были окружены. Они взяли заложников. После двух дней переговоров нас вызвали из Великобритании. Мы перехватили звонки из здания, в частности, переговоры между налетчиками и их лидером, которого называли Глеб Резаный. Он приказал им не сдаваться, оставаться и драться. Мы сочли, что он решил пожертвовать ими, чтобы они не смогли вывести нас на него.

Кларк продолжил:

— «Радуга» пошла на штурм и мы их убрали. Мы спасли всех оставшихся заложников, но он успели убить трех государственных министров и полдесятка охранников здания. У нас было несколько легко раненых. — Кларк сделал паузу, с сожалением вспоминая об этом случае. — Все прошло не так чисто, как хотелось бы. Если бы мы получили зеленый свет от русских на несколько часов раньше, мы смогли бы спасти гораздо больше.

— И Глеба не удалось поймать?

— Нет. Он предпочитает поручать всю грязную работу своим людям. А сам он большая шишка с чистыми руками. Тот, кто играет по-крупному, а на рискованные дела посылает мелкую рыбешку.

Биксби долго молчал.

— Тогда это тем более интересно, потому что он сейчас здесь, в Киеве, и лично командует парадом.

— Странно. Насколько я помню, Киев — не его земля. «Семь сильных людей» там не активны, не так ли?

— Нет, не так. Они заправляют в России, сильны в Беларуси, но если они и действуют на Украине, то это для них новое направление. Глеба сфотографировали с группой молодых парней, похожих на бывших спецназовцев. Они встречались с чеченскими бандитами здесь, в Киеве.

— Это действительно непохоже на то, что знаю о Глебе Резаном. В его бригаде все были славянами. Перед тем, как Володин расправился с мафией, грузинские и чеченские банды заправляли в России. Но Глеб, насколько я помню, с ними дел не имел.

— Может, он постарел и стал менее принципиален?

Кларк усмехнулся:

— Я полагаю, все дело в том, кто послал его на это дело. Приехал в Киев с бывшими военными, контактирует с этническими группировками. Это не похоже на «Семь сильных людей», это похоже на что-то совершенно новое.

— Вы меня расстраиваете, Кларк.

— Да, у вас проблема. Вам необходимо выяснить, на кого он работает — именно этот сукин сын есть ваш главный источник проблем.

Биксби глубоко вздохнул.

Кларк подумал, что тот бы в нем разочарован.

— Я хотел бы больше вам помочь.

— Нет, вы очень мне помогли. Вы дали мне некоторую пищу для размышлений.

— Надеюсь, вы сможете не только подумать обо всем этом.

Биксби вздохнул в трубку:

— Я уверен, вы представляете себе ситуацию. Киев превратился в поле боя разведок за последние несколько месяцев обострения между Украиной и Кремлем. Глеб Резаный всего лишь человек, интересный, но, на самом деле, не более чем повод для любопытства, поскольку у меня нет ресурсов. Он должен сделать что-то действительно впечатляющее, чтобы сделать себя объектом для полноценной разработки.

— Я понимаю, — ответил Кларк, но подумал, что это чертовски любопытно — высокопоставленный русский криминальный деятельно работает в Киеве и, по-видимому, выполняет поручения кого-то другого.

— Спасибо за помощь.

— Обращайтесь, Биксби. Будьте наготове — если новости не врут, вы оказались посреди новой горячей точки.

— Я хотел бы сказать, что они преувеличивают, но в поле все выглядит еще более мрачным.

ГЛАВА 16

Российское телевидение не контролировалось государством официально, как это было во времена Советского Союза, но контролировалось эффективно. Все крупнейшие каналы принадлежали Газпрому, который по чистой случайности частично принадлежал президенту Володину и некоторым другим siloviki.

Те каналы и газеты, которые не принадлежали Кремлю, подвергались постоянным преследованиям, оскорбительным искам и нелепым налоговым требованиям, на оспаривание которых уходили годы. Еще более устрашающей мерой поддержания контроля над СМИ были ставшие обыденным явлением угрозы расправы и акты насилия в отношении журналистов, отклонявшихся от официальной пропаганды. Избиения, похищения и даже убийства сильно подрывали свободную прессу в России.

В тех редких случаях, когда кого-то все же арестовывали за преступление против журналиста, этот кто-то оказывался отморозком из молодежной про кремлевской группы или нерусским подручным мелкого бандита. Другими словами, преступления против четвертой власти никогда не связывались с Кремлем или ФСБ.

Авангардом кремлевской «связи с общественностью» был Седьмой канал или Новая Россия. Транслируемый в России и по всему миру на семнадцати языках, он стал эффективным рупором Кремля.

Нельзя было сказать, что Новая Россия всегда озвучивала позицию Кремля. Чтобы создать видимость беспристрастности, канал допускал в новости материалы, которые выглядели некоторой критикой правительства. Но, в основном, это были мелочи — «разоблачения» коррумпированных чиновников (но только тех, кто попал к немилость к Володину), мелкие городские и правительственные проблемы, такие как вывоз мусора, профсоюзные митинги и другие косвенные проблемы, по которым канал мог позволить себе объективность.

Но когда дело доходило до государственных вопросов, особенно касающихся Валерия Володина и политических вопросов, в которые он вмешивался лично, предрассудки «Новой России» показывались во всей красе. Почти каждую ночь шли долгие «журналистские расследования», касающиеся конфликта в Грузии и потенциального конфликта на Украине. Правительство Эстонии, которая стала членом НАТО и твердо встала на прозападный курс, было постоянной целью для всех возможных инсинуаций финансового, уголовного и сексуального характера, какие только могли быть приписаны руководству в Таллинне. Малообразованных но преданных зрителей «Новой России» можно было простить за то, что после каждого вечернего эфира они приходили к выводу, что эстонцы были нацией воров и извращенцев.

Хотя называть канал «рупором Володина» считалось уничижительным, этот термин становился актуальным, так как сам Володин часто появлялся в прямом эфире в вечерних новостях.

Сегодня был как раз один из таких вечеров. Без всякого намека, группа, готовившая 6-часовой выпуск новостей, получила в 17.35 звонок из Кремля, в котором им заявили, что президент Валерий Володин в настоящий момент садится в машину и намеревается прибыть в ближайшее время для интервью в прямом эфире в вечерних новостях. Темой, как сообщалось, будет убийство ЦРУ Станислава Бирюкова и отравление полонием Сергея Головко в Соединенных Штатах, о котором только что стало известно.

Хотя после этого звонка цепь событий в здании «Новой России» закрутилась с бешеной скоростью, этот хаос был вполне управляемым, так как сотрудники канала уже имели опыт почти двух десятков импровизированных интервью, которые Володин дал за год нахождения у власти. Для них эта беготня была заготовленным хореографическим номером.

Узнав, что глава государства направляется в студию, первым делом они позвонили любимой ведущей Володина и сообщили, что хотя у нее планировался свободный вечер, независимо от того, какие у нее были на него планы, ей предстояло прибыть для интервью с президентом в прямом эфире в ближайшие полчаса.

Татьяна Молчанова была тридцатитрехлетней ведущей и телерепортером. Хотя никто никогда не говорил об этом прямо, всем было ясно, что женатый Володин был сражен этой темноволосой хорошо образованной журналисткой. На своем горьком опыте сотрудники канала выучили, что интервью с любым другим ведущим вызовет у президента неудовольствие.

Настолько же, насколько ее красота привлекала ее, многие тайно полагали, что, изображая беспристрастность, она одаривала Володина заискивающе-пристальным взглядом. Она явно находила его привлекательным мужчиной, и это проявлялось само собой, пусть даже и нарушало границы журналисткой этики.

Как только Молчанову оповестили с канала, один из вертолетов канала вылетел, чтобы забрать ее из квартиры на Ленинградской.

Пока вертолет находился в пути, сотрудники канала приступили к подготовке вопросов для интервью, оформлению и прочим процедурам, призванным сделать как всегда красочное интервью президента гладким и безупречным для миллионов зрителей, которым предстояло увидеть его в прямом эфире.

Все знали, что Володин не потерпит каких-либо указаний, поэтому они должны будут готовы выйти в эфир с тем, что у них будет к моменту его прибытия. Чтобы облегчить процесс прибытия, в коридорах здания «Новой России» появились мужчины и женщины с рациями. Как только Володин выбрался из своего лимузина и вошел в здание, «радисты» принялись отслеживать его перемещение, направляя его в лифт, заготовленный специально для него, а затеем в студию на шестом этаже, в которой он побывал уже более двух десятков раз с тех пор, как стал президентом.

Они справились хорошо. К тому моменту, как Володин уверенно вошел в студию в 18.17, съемочная группа была уже готова. Володин был невысоким, всего 175 см ростом, но двигался энергично, словно сжатая пружина, готовая разорвать темно-коричневый костюм. Он прошел мимо камер без малейших препятствий со стороны съемочной группы. Любой вопрос или проблема были вопросом и проблемой для съемочной группы, а не для него.

Глава съемочной группы остановил выпуск прямо посреди репортажа и включил рекламу как раз в тот момент, как Валерий Володин появился в студии. Хотя в глазах зрителей это выглядело бы непрофессиональным, это было меньшее из двух зол, потому что интервью Володина можно будет начать гладко и быстро.

Татьяна Молчанова прибыла всего на две минуты ранее, но она была профессионалом, особенно по таким вопросам. Она сделала макияж в вертолете, трижды прослушала подготовленные режиссером вопросы по пути в студию, чтобы быть готовой к ним, а собственный опыт позволил ей иметь некоторое представление о том, что нужно будет спрашивать, если Володин захочет дать реальное интервью.

Ей следовало быть готовой к любому повороту событий.

Иногда Володин занимал лишь часть выпуска, делал чуть более, чем просто пару заявлений, и уходил, оставляя персонал гадать, чем занять оставшуюся часть выпуска. В других случаях ему словно некуда было больше пойти: он отвечал на все вопросы Молчановой, вступал в продолжительные дискуссии о русской жизни и культуре, даже о погоде и хоккейных матчах. Съемочная группа не рисковала прерывать его, не запуская следующую программу даже когда «Час с Валерием Володиным» переваливал за 19.00.

Они не имели понятия, в какую крайность он удариться сегодня, но Татьяна и съемочная группа были готовы ко всему.

Пока Володин здоровался с Молчановой, звукорежиссер приладил ему на воротник микрофон. Водкин тепло пожал руку своей ведущей. Он знал Молчанову уже несколько лет. В московских блогах даже ходили определенные слухи, основанные впрочем, не более чем на нескольких фотографиях, на двух из которых были запечатлены протокольные объятия на общественных мероприятиях, а также личных измышлениях по поводу ее мечтательных глаз и улыбки.

Наконец, Володин занял свое место, и руководитель съемочной группы прервал выпуск рекламы. Ожили камеры.

Молчанова была введена в курс дела. Она принялась рассказывать зрителям о взрыве, приведшем к гибели Станислава Бирюкова. Затем она спросила президента Володина о его реакции на это.

Сложив руки на столе перед собой и придав лицу несчастное выражение, Володин заговорил в своей фирменной манере: мягко, но уверенно в себе, с призрачной ноткой высокомерия.

— Это очень похоже на убийство, и очень вероятно, что за этим стоит рука Запада. У Станислава Аркадьевича не было реальных врагов среди российских криминальных элементов. Его работой было зарубежье, а не уголовная нечисть с Кавказа и ближнего зарубежья.

Он отвернулся от камеры к Татьяне Молчановой:

— Станислав Аркадьевич неустанно работал над защитой нашей родины от постоянных угроз, исходящих с Запада. К счастью, благодаря блестящей работе нашей полиции мы узнали, что убийцей Станислава Аркадьевича был никто иной, как агент запада. Хорват на службе ЦРУ. Я не думаю, что будет слишком трудно установить, что виновен в этом чудовищном преступлении против нашей родины.

На экране появилось фото на паспорт Дино Кадича, на которое красным шрифтом, очень походим на остальные слова в паспорте, были наложены слова «Центральное разведывательное управление» на английском языке, что создавало впечатление, будто этот документ был официальным удостоверением сотрудника ЦРУ. Этот просто трюк произвел должное впечатление на десятки миллионов серых зрителей канала.

Молчанова подала Володину следующую тему:

— А теперь, господин президент, по горячим следам убийства директора Бирюкова мы переходим к сообщению из Америки о радиационном отравлении Сергея Головко, предшественника Бирюкова на должности главы СВР.

— Da. Случившееся с Сергеем Головко тоже крайне интересно. Хотя у меня были личные разногласия с ним, я вполне готов простить ему некоторые из сделанных им абсурдных заявлений. В конце концов, он был уже не молод, и принадлежал ушедшей эпохе. Тем не менее, я считаю доказанные обвинения в коррупции в его адрес очень неприятными. Кроме того, он был любимцем американцев и другом Джека Райана, до того момента, конечно, как те отравили его.

— Зачем же они сделали это, господин президент?

— Чтобы обвинить Россию, конечно же. Ясно, что они рассчитывали, что отравление проявиться только после его возвращения в Великобританию. Но их врачи-убийы допустили ошибку. Возможно, им нужны новые калькуляторы или весы, или что-то такое. — Володин усмехнулся сам себе, а ведущая улыбнулась в ответ. Со стороны камер также донесся смешок. Володин продолжил: — Я не знаю, отравили ли его слишком большой дозой или в неверное время. Представьте, что их план сработал бы. Он бы вернулся в Соединенное королевство, и только там проявились бы симптомы. Америка была бы незапятнанна, а Россия выглядела бы виновной. Таково было их намерение. — Он гневно взмахнул пальцем в воздухе.

— После необходимой операции по наведению порядка в Эстонии в январе, когда наши небольшие и слабо вооруженные экспедиционные силы были атакованы превосходящими силами НАТО и втоптали их в грязь, американцы увидели в России угрозу своему существованию. Они считают, что ему смогут как-то обвинить Россию, приписать нам преступления, в которых нет нашей вины, они смогут изолировать нас от мира.

Володин посмотрел в камеру:

— Но это им не удастся.

Татьяна Молчанова задала следующий вопрос, дабы поддержать тему:

— Какие меры будут предприняты нашим правительством, чтобы поддержать порядок и стабильность перед лицом этой угрозы?

— После тщательного разбирательства и консультаций с ключевыми сотрудниками служб безопасности я принял решение произвести некоторые важные изменения. Станислав Аркадьевич был незаменим на посту директора СВР. Я согласен с этим. Именно поэтому я принял решение не заменять его. Как показал акт внутреннего терроризма, приведший к гибели Бирюкова и нескольких ни в чем не повинных людей, а также акт международного терроризма — отравление Сергея Головко — ясно, что угрозы нашей стране, исходящие изнутри и снаружи, являются одним и тем же. Угроза нашей стране такова, что мы более не можем позволить себе иметь два разведывательных органа. Нам нужно единство наших спецслужб. С этой целью я приказал произвести воссоединение СВР и ФСБ. Новая служба сохранит название Федеральная служба безопасности, но теперь ФСБ возьмет на себя в том числе внешнюю разведку.

— Директор ФСБ Роман Таланов останется главой организации и, помимо нынешних обязанностей будут заниматься иностранными делами. Он очень способный человек и я полностью доверяю ему.

Похоже, даже Татьяна Молчанова удивилась. У нее, конечно, не было заготовлено вопросов по этой теме, но она знала свое дело:

— Эта новость очень заинтересует наших зрителей, как в России и ближнем зарубежье, где директор Таланов защищал Россию от внешних угроз, так и на международном уровне, где российские интересы так хорошо отстаивались директором Бирюковым.

Володин, естественно, согласился, и завел двенадцатиминутную импровизацию, вникая в прошлый конфликт в Грузии, текущие споры с Украиной и другими странами, которые Володин относил к сфере привилегированных интересов России.

Затем он перешел на заявления против НАТО, Европы и Соединенных Штатов. Он остановился на вопросах цен на природный газ и нефть, и даже прочитал краткую лекцию по истории на тему участия России в спасении Западной Европы от фашизма во время Второй Мировой войны.

Президент закончил выступление, свет в студии погас, и по студийному монитору побежала реклама. Володин снял микрофон и встал. Он улыбнулся и пожал Молчановой руку. Она была такого же роста как и он, а хорошие манеры позволяли ей всегда «радоваться» его появлению в студии.

— Спасибо, что уделили нам время, — сказала она.

— Всегда рад видеть вас.

Он не сразу отпустил ее руку, и ведущая решила попробовать воспользоваться этим.

— Господин президент, ваше сегодняшнее выступление было крайне интересным, и я уверена, что оно будет воспринято должным образом. Как вы думаете, не было бы хорошей идеей пригласить в нашу студию директора Таланова? Мы еще ни разу не видели его здесь. В свете последних событий, это была бы прекрасная возможность представить его гражданам России.

Улыбка Володина не дрогнула, а его глубокий и пристальный взгляд не отвелся от глаз Татьяны, но в словах ощутимо проступил холодок.

— К сожалению, Роман Романович не сможет выступать на телевидении. Он человек, которому приходится очень много пребывать в тени. Он занимается этим, потому что умеет это делать лучше всего и, между нами… Я хочу защитить его.

Володин подмигнул.

Впервые в своей профессиональной деятельности, Татьяна Молчанова не нашла, что ответить. Она лишь кивнула в ответ.

ГЛАВА 17

«Кампус» был создан президентом Джеком Райаном во время своего первого срока как небольшой, но мощный ударный отряд, призванный служить целям США в некнижной манере.

Ее главой Райан назначил Джерри Хендли. Хендли был бывшим сенатором от штата Кентукки, который ушел из политической жизни по сфабрикованным обвинениям в финансовых махинациях, что было сделано исключительно с целью вывести его из политики и начать трудную, но важную работу по созданию тайной шпионской организации.

Дабы гарантировать, что мужчины и женщины «Кампуса» будут защищены в случае, если какая-либо их операция будет раскрыта, прежде, чем покинуть свой пост после первого срока, Райан тайно подписал сто пустых бланков указов о помиловании и передал их Хендли.

Имея доступ к разведывательным каналам ЦРУ и АНБ, но не имея бюрократического аппарата и не подвергаясь надзору как государственная разведывательная организация, «Кампус» получил значительно большую свободу в проведении операций, и это дало ему силу и возможности, который позволили за прошедшие несколько лет добиться невероятных успехов.

Однако, когда президент Райан создавал «Кампус», он никак не мог знать, что в один прекрасный день в оперативную группу этого подразделения войдут его давние друзья и соратники Джон Кларк и Доминго Чавес, его племянники Доминик и Брайан Карузо, и даже его собственный сын Джек Райан-младший.

Брайан погиб в операции в Ливии два года назад. Его сменил бывший рейнджер армии США Сэм Дрисколл.

Несколько месяцев назад, китайские хакеры взломали сеть «Ассоциации Хендли», а ликвидационная группа китайских оперативников глухой ночью атаковала штаб «Ассоциации» в Западном Одентоне, пытаясь уничтожить ее. Нападение китайцев было сорвано, но Хендли и его команда поняли, что их работа больше не могла продолжаться на том месте, так как китайцы знали, где они находились и, возможно, даже то, кем они являлись.

Потеря базы в Западном Одентоне создало большую проблему, чем просто необходимость найти новое здание. «Кампус» осуществлял большую часть своей разведывательной деятельности при помощи антенн на крыше пятиэтажного здания, которые перехватывали секретные данные, передаваемые из Агентства Национальной безопасности в Форт-Миде, штат Мэриленд в Центральное Разведывательное управление в Лэнгли и обратно.

Этот метод перехвата секретной информации был потерян. Теперь Ассоциации Хендли находилась полностью на «светлой стороне».

Но надежда на будущее у «Кампуса» была. Она была бледным и пузатым пятидесятипятилетним компьютерным фанатиком по имени Гэвин Бири. Бири провел многие месяцы, изучая то, как китайцам удалось взломать «Интерлинк-ТС», сверхсекретную сеть ЦРУ. Найдя передовую программу взлома, использованную китайцами и убедившись, что ЦРУ исправило уязвимости, он начал искать новые потенциальные угрозы «Интерлинк-ТС».

До сих пор его работа была многообещающей, но малорезультативной.

Пока Гэвин работал над сбором своих сведений, а Джерри Хендли подыскивал новую базу для организации, оперативники «Кампуса», за исключением Райана-младшего, использовали обширную ферму Джона Кларка в Эммитсбурге, штат Мэриленд, в качестве тренировочной базы.

Деревенские владения Кларка были, пожалуй, не самым подходящим местом для тренировок оперативников секретного полувоенного — полуподпольного подразделения, но в данный момент, по крайней мере, подходили для этой цели.

До недавнего времени они проходили подготовку на секретных базах по всей стране, но теперь они были раскрыты, так что они отправились на ферму и начали тренировки, призванные держать их в форме. Они заняли гостевую спальню и превратили ее в мини-оперативный центр и класс. Они проводили в нем по часу в день или больше, обучаясь иностранным языкам по программам на своих ноутбуках и изучая самую свежую открытую информацию по всем горячим точкам мира.

И по-человечески надеялись, что эти чертовы тренировки и изучения информации когда-нибудь закончатся, и они вернуться к оперативной работе.

* * *

Джерри Хендли вернулся в Эммитсбург, штат Мэриленд из поездки по сотням кабинетов в округе Колумбия во второй половине дня. Джон Кларк в этот момент сидел за столом на кухне. Вокруг него собирались оперативники «Кампуса», а также Гэвин Бири. Они встречались так раз в неделю, хотя такие встречи были не такими деловыми, как это могло показаться. Джерри докладывал о своей охоте на подходящее здание, Кларк и оперативники обсуждали тренировки и свои тяготы и лишения, а Бири на сугубо компьютерном жаргоне рассказывал о том, что он делал в целях того, чтобы получить данные от ЦРУ и поддерживать организацию в курсе дел.

Хотя встречи проходили вежливо, на самом деле всем им хотелось делать нечто иное, чем сидеть у Кларка на кухне.

Джерри уже изготовился начать встречу с краткого обзора пары присмотренных им мест рядом с Бетесдой, но Кларк сказал, что хотел бы обсудить кое-что другое.

— Что такое? — Спросил Джерри.

— Ситуацию, как она нам представляется.

Кларк рассказал Хендли и остальным о своем разговоре с Китом Биксби, начальником резидентуры ЦРУ в Киеве, и о том, что ЦРУ заинтересовалось русским криминальным авторитетом, известным как Глеб Резаный.

Доминго Чавес последние несколько дней обзванивал некоторых из своих друзей в России и на Украине, в основном, тех, с кем он служил в «Радуге». Через них он узнал кое-что о «Резаном» и его организации. Никто не знал, что он делал на Украине вместе с чеченцами, но Кларк и Чавес сочли, что это было весьма подозрительным, и чем-то большим, чем разборки где-то за горизонтом.

Хендли сказал:

— Итак, все, что вы знаете, это то, что этот парень — русский бандит и что он действует в Киеве.

Кларк ответил:

— Еще я знаю, что ЦРУ не имеет ресурсов, чтобы установить за ним слежку. Это вполне разумно, учитывая, что они ориентированы на профессиональных разведчиков, а не на организованную преступность.

— И чего же они хотят?

— Кит Биксби — хороший начальник резидентуры, находящийся в сложной ситуации. Я полагаю, мы могли бы отправиться в Киев и пощупать эту банду, просто проверить, что это за Глеб Резаный.

Хендли окинул взглядом остальных членов группы. Было неудивительно, что они выглядели готовыми отправиться в аэропорт прямо сейчас.

— Насколько этот парень большая фигура в своей организации? Он вроде мафиозного дона?

За прошедший год Чавес стал вроде эксперта по организованным преступным группировкам. Это был тот вопрос, на котором он сосредоточился в то время, как «Кампус» простаивал.

Динг ответил:

— У России нет мафии в том смысле, который мы обычно вкладываем в это слово. Это просто удобный термин в значении «преступная организация». В России и других восточных государствах, главные шишки в криминальной среде называются vory v zakonye. Это что-то типа «вор, соблюдающий кодекс». Девяносто девять и девять десятых процентов преступников, щеголяющих золотыми цепями и плохо подогнанными костюмами, хотят, чтобы все думали, что они большие шишки, но они не настоящие vory v zakonye. В верхушке каждой организации может быть отдельный vory, а тот, кто абсолютно самый главный, тот точно будет vory.

Чавес добавил:

— Глеб Резаный, мы уверены, настоящий. Он vory.

Хендли задал следующий вопрос:

— Как на сегодняшний день велика проблема организованной преступности в России?

— Министерство внутренних дел Валерия Володина на сегодняшний день выбило почти все самые крупные и самые влиятельные преступные группировки в России.

— Как им это удалось?

— В ФСБ имеется Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО). Оно включает, в основном, боевые группы, захватывающими членов организованной преступности в Москве и Санкт-Петербурге. Но что интересно, они, похоже, отлавливают только бандитов иностранного происхождения.

— Но существует славянская группировка, которая зародилась еще в конце восьмидесятых, и сейчас процветает, потому что все чеченские, армянские и грузинские сильно преследуются ФСБ. Эта группировка известна как Семь Сильных людей.

Хендли спросил:

— В ней только семь членов?

— Нет, она была названа так в честь необычного каменного образования в Республике Коми. Это семь массивных каменных столбов, стоящих в плоской долине. Группа сформировалась в ГУЛАГЕ^[22] там же, в Коми.

— В настоящее время, Семь Сильных людей контролируют в России рэкет, похищения с целью выкупа, торговлю людьми, проституцию, угон машин, заказные убийства… Как вы это называете.

— И этот Глеб главарь Семи Сильных Людей?

— Он не глава — лидер этой организации неизвестен. Похоже, даже большинство членов самой группы не знают этого. Но нам известно, что Глеб Резаный — глава «Семи сильных людей» в Санкт-Петербурге. Он вполне может быть вторым по списку.

Карузо сказал:

— И никто понятия не имеет, чем он занимается в Киеве с чеченскими бандитами, не так ли?

— Ничего. Никто не знает, зачем он выбрался со своего болота, и при этом, не был замечен в дружбе с этническими меньшинствами.

Хендли сказал:

— Хорошо, я даю добро. Но как вы добудете сведения о Семи сильных людях?

Кларк обернулся к Бири:

— Гэвин?

Бири ответил:

— Я не могу войти в «Интерлинк-ТС». По крайней мере пока. Но у меня есть доступ к SIPRNET. Это конфиденциальная правительственная сеть. Там, конечно, не тот уровень, как в «ТС», но… Вы знаете, как с этим всем. Там тонны дерьма с открытым кодом, и шифрование в два раза проще.

Кларк сказал:

— С секретной информацией от Гэвина в качестве обеспечения нашей непосредственной операции в Киеве, мы должны быть в состоянии получить хорошее представление о тамошней ситуации.

Гэвин добавил:

— Кроме того, я взломал сервер украинской СБУ — это их государственная служба безопасности. Они там держат все данные по организованной преступности. Это должно быть полезным, но это все равно не то, что доступ к «Интерлинк-ТС».

Дрисколл подал голос:

— То есть нам предстоит примерить старые шпионские говнодавы.

Остальные хмыкнули, но Хендли продолжил:

— Кто еще участвует?

— Райан сейчас в Великобритании, но все остальные в сборе, — ответил Кларк.

Хендли словно несколько удивился:

— Ты же вроде говорил, что завязал с работой в поле.

— Это так. Но я говорю по-русски и читаю по-украински. На этот раз мне придется вернуться в поле.

— Да, фетровую шляпу вам на вешалку не повесить, мистер К, — ухмыльнулся Дом.

Кларк строго посмотрел на него:

— Да иди ты. Фетровую шляпу я в жизни не носил. Не такой я старый.

Дом сказал:

— Не разрушайте мое представление о вас, как о крутом парне, мистер К.

Чавес сказал:

— Эй, Гэвин. Ты ведь тоже поедешь, да?

Бири посмотрел на Хендли, словно ребенок на маму, упрашивая ее пойти поиграть к другу.

Хендли вздохнул.

— Я полагаю, после того, как вы провернули одно дело в Гонконге, вы возомнили себя человеком-загадкой международного масштаба, Гэв?^[23]

Бири пожал плечами, но Чавес встал на его защиту.

— Он вытащил нас из реальной задницы, Джерри. Мне тяжело это говорить, но мы, наверное, не справились бы без него.

— Хорошо, — сказал Хендли. — Можете отправиться туда в качестве поддержки. — Затем он переключился на Кларка. — Естественно, вы отправляетесь туда без оружия.

— Да, — ответил Кларк. — Мы должны всеми силами избегать любого внимания со стороны властей. Прикрытие — журналисты. Если прикрытие будет что надо, все будет просто замечательно.

Хендли возразил:

— Хорошие документы пригодятся вам в случае попадания в полицию, но никак не помогут вам при захвате Семью Сильными.

Джон Кларк согласился.

— Совершенно верно. Мы будем очень аккуратны и не попадемся Резаному и его банде.

Джерри добавил:

— Джон, мне не надо тебе напоминать, что Киев просто кишит разными темными личностями. Официальными и неофициальными.

Кларк посмотрел на остальных членов группы:

— Я заявляю вам официально и четко, что мы сделаем все возможное, чтобы сохранить нашу деятельность в тайне от всех, официальных и неофициальных. — Он улыбнулся. — Но уже не для протокола: у меня есть целая банда знакомых темных личностей.

ГЛАВА 18

Президент США и его сопровождающие прибыли в реанимационное отделение Университетской больницы им. Джорджа Вашингтона незадолго до 22.00. Пресса окружали главный вход, но не оцепленный подъезд приемного отделения на 22-й улице. Президент прибыл на зеленом «Шеви Субурбан» среди нескольких подставных машин, и направился прямо к двери, блюдя максимальную скромность.

История с радиационным заражением Белого дома гуляла по всем новостям. История с полонием пока держалась в тайне, новости сообщали лишь о том, что Головко был, по странному совпадению, отравлен как раз в момент посещения Белого дома. О том, что «яд» был радиоактивным веществом, не сообщалось. Однако разум взял верх. Можно было или пытаться изо всех сил скрыть эту историю, которая все равно выйдет наружу, или раскрыть ее по собственной воле. Было решено немедленно опубликовать все, сохраняя в тайне лишь некоторые детали о состоянии Головко. Ради него же.

У Сергея не осталось близких родственников. В комнате ожидания Райана представили его сопровождающим: публицисту, координатору и британскому сотруднику безопасности.

Джек осмотрелся, ища кого-то еще, но никого больше не было. Несмотря на долгую жизнь Головко в Советском Союзе и России, большая часть его собственного народа, похоже, отвернулась от него, или вовсе его забыла.

Посовещавшись с врачами о запрете посещений Головко и его состоянии, Райан и охранники из Секретной службы направились по коридору к палате Сергея. Старшая телохранитель Джека осталась при своем, имея свое мнение относительно сегодняшнего вечера, но она не стала снова высказывать их. Андреа Прайс О» Дэй знала, когда на «Мечника» следует надавить, а когда нужно оставить его. Хотя она предпочла бы находиться в палате вместе с Райаном и Головко, она понимала, что Райан не разрешит этого. Поэтому она первой вошла в палату вместе с еще двумя сотрудниками, быстро и бесшумно проверила небольшое помещение с лежащим на кровати словно труп Головко, а затем отступила в коридор. Она могла следить за президентом через окно палаты, но не могла находиться в ней.

Джек вошел в палату один и поразился, насколько маленькая палата была заполнена медицинским оборудованием. Лежащий среди всех этих машин Сергей выглядел маленьким и бледным. Он был подключен к аппарату искусственного дыхания, а руки утыканы капельницами. Голову поддерживала большая подушка — врачи сказали Райну, что мышцы шеи Головко ослабели настолько, что он не мог поднять голову.

Его глаза запали, а вокруг них были большие серые круги. Волос на голове было заметно меньше, чем вчера. Райан заметил выпавшие полосы на подушке. Стоявший позади кровати аппарат ЭКГ периодически издавал писк и выводил на экран сердечный ритм.

Джек подумал, что Сергей спал, но его глаза слабо задвигались, а затем открылись. Мгновение он сосредотачивался, а затем посмотрел на Райана. Джек заметил, что Сергей слабо улыбнулся, но всего на долю секунды. Затем лицо Головко потемнело, словно его утомило это усилие.

— Как вы, Сергей Николаевич?

— Лучше, Иван Эмметович. — Его голос дрожал, но все же был сильнее, чем Райан ожидал, учитывая его ужасное состояния. Он слабо улыбнулся и сказал по-русски: — Na miru i smert» krasna.

Джек не практиковался в русском языке уже давно. Он попытался вникнуть в смысл. Он пришел к варианту «в компании даже смерть не так тяжела» и понял, что не знает, что сказать.

— Должно быть, я поставил вас в неловкое положение. Izvinitie, — брови Сергея нахмурились. Он медленно понял, что опять перешел на русский. Он перевел сам для себя. — Извините.

Джек взял один из стульев, поднес его к кровати и сел.

— Это я сожалею, что с вами такое случилось. Ничто другое сейчас не имеет значения.

Головко уставился куда-то вдаль. Он сказал:

— Несколько лет назад руководство Китая пыталось убить меня.

— Я помню это.

— Мне, конечно, сильно повезло, но у них ничего не вышло. Мое старое русское сердце разрывается оттого, что руководству моей собственной страны это удалось.

Джек хотел сказать ему, что он не умрет, что врачи обязательно вылечат его. Но это была бы явная ложь, которую он не мог себе позволить по отношению к Сергею.

Вместо этого, он сказал:

— Мы узнаем, кто это сделал.

Сергей закашлялся.

— Я пожал много рук на прошлой неделе. Я выпил немало чая и воды. Съел хот-дог в Чикаго. — Он улыбнулся, пытаясь сосредоточиться. — Где-то по ходу моего турне по Соединенным Шта… — Он закашлялся. Приступ длился около тридцати секунд. Казалось, он потерял ход своих мыслей.

Джек подождал, чтобы дать Сергею закончить. Не дождавшись, он сказал:

— Я понимаю, что вы устали и вам тяжело, но произошло два события. Я не хотел бы рассказывать вам о них, но я думаю, вы могли бы помочь мне некоторым советом.

Взгляд Головко обрел некоторую четкость. Джек подумал, что тот был рад помочь чем бы то ни было.

Райан продолжил:

— Станислав Бирюков был убит в результате взрыва в Москве прошлым вечером.

Джека удивила реакция Головко, точнее, ее отсутствие.

— Это был лишь вопрос времени. Он был хорошим человеком. Не великим. Хорошим. И он не был из ближайшего окружения Володина. Его нужно было заменить.

— Но зачем убивать его? Разве Володин не мог заменить его одним росчерком пера?

— Его смерть принесет кремлю больше пользы. Они могут обвинить в этом Украину, или НАТО, или кого-то еще из своих врагов.

— Они уже обвинили нас.

— И они продолжат. — Головко оторвал мертвенно-бледную руку от кровати на несколько сантиметров и попытался махнуть ей. Рука упала обратно почти мгновенно, но Джек понял движение. После некоторой паузы Сергей сказал:

— Вы сказали, что у вас два вопроса.

— Володин сделал заявление на канале «Новая Россия» об объединении ФСБ и СВР в единую службу.

Глаза Головко на мгновение закрылись. Он медленно проговорил:

— Таланов?

— Да, ее главой назначен Роман Таланов.

Сергей сказал:

— Роман Таланов появился в ФСБ из неоткуда. Я провел в органах госбезопасности всю жизнь, но никогда не слышал о нем до того момента, как он стал сотрудником полиции в Новосибирске шесть лет назад. Я тогда был директором СВР и получил от своих сотрудников сообщение, что этот полицейский сменяет начальника городского управления ФСБ. Его продвижение проходило не по линии ФСБ. Этот приказ пришел прямо из Кремля.

— Но почему?

— Тогда я много думал над этим вопросом. Мне сказали, что он был из ГРУ, военной разведки, и был любимцем тогдашних кремлевских лидеров. Я не мог понять, как было возможно, чтобы какой-то бывший офицер военной разведки, о котором никто ничего не слышал, стал начальником полиции в одном из городов Сибири.

Позже я узнал, что Валерий Володин, который тогда был премьер-министром, вынудил начальника Новосибирского управления ФСБ уйти в отставку и назначил Таланова на его место.

Джек спросил:

— Чем Таланов занимался в ГРУ?

— Я сам пытался выяснить это. Просто из профессионального интереса. Я слышал, что он был в Чечне в первую войну. Но на вопрос, чем он занимался в Чечне и чем он занимался до этого, я не получил никакого ответа.

Райан не был уверен, что его собственная разведка знает что-либо о Романе Таланове, но решил выяснить это сразу же, как покинет эту палату.

— Почему вы об этом никому не говорили?

— Это было внутренним делом. При всех своих разногласиях с администрацией, есть некоторые вещи, которые я не хочу выставлять на всеобщее обозрение. Кумовство разъедает наше руководство, словно рак. У нас есть даже термин, которым называют ситуацию, когда некий покровитель предоставляет защиту вступившему в его ряды. Мы называем это krisha. Тот факт, что Таланов пришел в ФСБ, наверное, не так уж и удивителен. У него krisha в правительстве. Может быть, это сам Володин. Тем не менее, отсутствие информации по нем в ГРУ весьма тревожно.

Джек только кивнул. Учитывая проблемы, стоявшие перед ним на данный момент, история главы новой российской разведывательной службы казалась не такой уж важной. Но она явна была важна для Головко.

Тот сказал:

— Узнайте, кто он. Кем он был.

— Узнаю, — пообещал Джек.

Головко выглядел невероятно уставшим. Джек хотел спросить его, что он думает по поводу планов ФСБ, но решил, что Головко больше не следует тревожить. Джек и так был зол на себя за то, что был здесь так долго.

Он медленно встал. Глаза Сергея открылись — он не забыл о присутствии Райана.

Джек сказал:

— Выслушайте меня. То, что случилось с вами, будет не напрасно. Я позабочусь об этом. Я не могу сказать, как именно, но последствия того, что случилось с вами, сделает наши страны сильнее. Я использую это против Володина. Это займет много дней, недель, даже месяцев, но вы победите.

— Иван Эмметович. Мы через многое прошли за эти годы.

— Да. Да, мы прошли.

— Мы больше не встретимся. Я хочу сказать, что вы сделали много хорошего для всего мира. Для обеих наших стран.

— Как и вы, Сергей.

Головко закрыл глаза.

— Вы не могли бы попросить сестру принести еще одно одеяло? Я не знаю, как может быть холодно от радиации, но мне холодно.

— Конечно.

Джек встал, наклонился, чтобы пожать руку лежащему без движения Головко и понял, что тот уснул. Он взял его руку и аккуратно ее сжал. Врачи сказали ему, что его придется пройти процедуру обеззараживания, если он коснется Головко. Джек понимал, что этим они вежливо рекомендовали ему держаться подальше. Нет, ему было не наплевать. Его руки можно обеззаразить, и он не намеревался мешать чему-либо выразить последний жест уважения своему старому другу.

ГЛАВА 19

Джек Райан-младший и Сэнди Ламонт сели на Боинг 777 компании «Бритиш Эйруэйс», чтобы через восемь часов приземлиться в Антигуа и Барбуда. После проверки посадочных талонов они направились в переднюю часть бизнес-класса. Салон был наполовину пуст, но все места рядом с ними были заняты.

Роскошные кожаные сиденья были расположены к лицу друг с другом немного смещаясь, чтобы их можно было разложить для сна во время трансатлантического полета. Сиденье Райана было направлено назад, так что он не мог наблюдать за другими пассажирами рейса. Бизнес-класс был полон индийцев, азиатов, британцев и немцев. На борту также было большое количество шведов, что вызвало у Райана растерянность, пока он не услышал от стюардессы, что полет начался в Стокгольме перед тем, как остановиться в Хитроу.

Казалось, самолет был в основном заполнен туристами, но здесь, в бизнесс-классе, и, вероятно, в совершенно отделённом салоне первого класса, самолет был полон мужчин и женщин, которые сделали свои банковские дела, полностью, либо частично, в оффшорной налоговой гавани Антигуа. Работа Райана за последние два месяца сделала его невероятно подозрительным в отношении окружающих, и он осторожно рассмотрел каждого из пассажиров, делая предположения относительно их личности и темных секретов.

Джек не слышал русского акцента, но он не был бы удивлен, если бы узнал, что первый класс за ним полон Евразийских олигархов и преступных авторитетов.

Через несколько минут он понял, что, подозревая всех окружающих может довести себя до паранойи, и после взлета заставил себя сосредоточиться на обеденном меню.

Джек решил потратить время длительного перелета на работу. Как только фарфор убрали со стола после роскошного обеда, он вытащил свой ноутбук и начал просматривать интерактивные карты их пункта назначения, Сент-Джона. Он постарался запомнить главные улицы и транспортные центры, составил маршрут из своего отеля в центре города в офис зарегистрированного агента, всего в нескольких кварталах от отеля. Он записал адреса других зданий, которые были выделены СПАРК, как причастные к банковским и коммерческим оффшорам, потому что он не был уверен, что именно он искал в этой поездке, и поэтому хотел посетить как можно больше мест.

Пока Джек был занят, Сэнди смотрел фильм. Джек не мог видеть его со своего места, но это, должно быть, что-то впечатляющее, потому что громкий смех Ламонта то и дело просачивался через шумоподавляющие наушники Джека.

Приблизительно через час исследования города, он начал просматривать некоторые бизнес-аналитические ресурсы, загруженные в его закодированный ноутбук. Это была база данных проведенных российских государственных тендеров, которую он обновлял каждый день, надеясь найти новые улики для расследования.

Несмотря на предупреждения Сэнди о том, нет смысла сосредотачиваться на одном Газпроме, Джек был полон решимости получить более ясную картину того, как крупнейшая компания в России ведет дела, в частности, с правительством. Для этого, он просмотрел договора Газпрома в широком спектре отраслей промышленности, в поисках каких-либо заявок компаний, принадлежащих Газпрому или какой-либо другой фирме, которая сделала деньги на схеме выигрыша аукциона Газпромом.

* * *

Джек занимался этим делом уже два часа, когда Сэнди снял наушники, встал со своего места и направился в сторону туалета. Затем светловолосый англичанин вернулся, собираясь продолжить просмотр комедии.

Джек сказал:

— Сэнди, ты не поверишь, что я нашел.

Ламонт наклонился ближе к своему коллеге, чтобы он мог говорить тише. Свет был выключен, и многие вокруг спали.

— Что ты смотришь?

— Предложения по русским государственным контрактам.

— О. А я думал фильм, который я смотрел был смешным.

Джек сказал:

— На самом деле, кое-что из этого дерьма настолько возмутительно, что почти смешно.

Сэнди поднял сиденье и пододвинулся ближе к Райану, чтобы видеть его ноутбук.

— Тогда продолжай. И какие же возмутительные финансовые махинации тебе удалось раскрыть за время полета?

Джек прокрутил страницу базы данных и нажал на ссылку:

— Взгляните на переводы этих документов. Это российские государственные тендеры. — Он выбрал один и развернул его на весь экран. — Вот. Контракт на триста миллионов рублей на услуги по связям с общественностью для дочерней компании «Газпрома» в Молдове.

Сэнди просмотрел документ.

— Десять миллионов долларов на связи с общественностью в крошечной стране для газовой компании, у которой не может быть конкурентов. Похоже на обычное завышение стоимости госзакупок. — Он пожал плечами. — Даже жаль, что у нас в Великобритании такого быть не может.

— Я уверен, что в нашей стране занимаются такими вещами, хотя папа пока никого не поймал за хвост, — ответил Джек. — Но здесь все еще наглее, чем кажется. Посмотри на дату подачи, а потом на дату истечения срока подачи заявлений.

Сэнди взглянул на документ, потом на свои часы.

— Размещен сегодня, а все завершиться все должно завтра. Тендер на десять миллионов. Черт знает что.

— Точно, — сказал Джек. — Я собираюсь покопаться в этом деле и выяснить, какая именно теневая составляющая у этого контракта. — Он перешел на другую страницу базы данных и выбрал еще один размещенный заказ. — Не только «Газпром», вся российская власть занимается таким дерьмом. Вот еще один тендер на два миллиона рублей для находящегося в госсобственности психиатрического института.

Сэнди посмотрел на перевод заказа. Его глаза расширились.

— Психиатрическая больница закупает норковые шубы и шапки на два миллиона рублей?!

— Только подумай, сколько мошенников должны быть вовлечены во все это, чтобы размещать заказ на нечто столько очевидно нецелесообразное, — сказал Райан.

— Это такой уровень бесстыдства, что я думал, я такого уже не увижу, — признал Сэнди. — Вот тебе хороший пример. В последние несколько лет в российских ВУЗах одной из самых востребованных специальностей являются налоговые инспекторы. Они получают паршивую зарплату, но это та работа, где коррупция является неотъемлемой составляющей. Просматривает документы компании, обнаруживаем, что они должны десять миллионов рублей, и позволяем им сократить эту сумму до пяти при условии уплаты одного миллиона лично им. Это, если можно так выразиться, лицензия на воровство.

— Почему Володин не положит этому конец? — Спросил Джек.

— Потому что он больше нуждается в удовлетворенных государственных служащих больше, чем в государственных доходах. Каждый коррумпированный член госаппарата — это еще один влиятельный человек, заинтересованный в сохранении статус-кво. Его администрация позволяет людям делать деньги. Это гарантирует безопасность для siloviki.

Райан, сидя в полутемном салоне, задумался о том, что он узнал о России за последние два месяца. Он пожалел, что не интересовался всем этим последние несколько лет, но тогда он был занят делами более насущными для США на тот момент.

— Как вы думаете, как Валерий Володин, богатый бизнесмен, смог успешно обратить свое состояние в политическую власть, когда все остальные либо остались в тени, либо были уничтожены российским правительством?

— Не могу сказать тебе правду. Потому что не знаю.

— Вы больше разбираетесь в этой сфере. Начнем с того, как Володин получил свои деньги?

Ламонт немного опустил спинку кресла и зевнул:

— Нам придется вернуться в последние дни существования Советского Союза. Володин основал один из первых частных банков в России. Он выдавал наличность другим олигархам, использовавшим их для скупки собственности, когда в России приватизировалось все. Он одолжил миллион тому, миллион тому, плюс кое-что купил сам. Вскоре Советский Союз был распродан, как вы, Янки, говорите пучок за пяточек, и в руках Володина и клиентов его банка оказалась собственность практически в каждой отрасли.

— Но он же работал в КГБ в конце существования СССР, не так ли? Откуда он, черт возьми, взял деньги, чтобы создать этот банк?

— Никто не знает наверняка. Он утверждает, что это были иностранные инвестиции, но в то время в России в помине не было никакого законодательства по частной собственности, так что ему не пришлось доказывать, откуда пришли эти деньги.

Джек хотел узнать больше о прошлом Володина, но Сэнди снова взглянул на часы.

— Извини, Джек, я собираюсь немного подремать, чтобы быть свежим к моменту посадки. Тебе тоже стоят оторваться от этих захватывающих госзаказов и подумать о тех местных девушках, которых мы увидим этим вечером.

Райан рассмеялся. У него были совершенно другие планы на Антигуа, но он не хотел разбивать мечты Сэнди, и просто вернулся к ноутбуку, чтобы прочитать еще немного, пока Сэнди будет спать.

* * *

Они приземлились в международном аэропорту им. В.С. Бёрда на Антигуа в два с лишним часа дня, взяли джип такси и направились на север к столице крошечного острова, Сент-Джонсу.

Был теплый и солнечный день, разительно отличавшийся от типичного лондонского. Дул сильный ветер с востока. Райан подумал, что Сент-Джонс едва ли будет более или менее развитым, чем большинство других столиц карибских государств, которые ему довелось посетить. Он будет простым и небольшим. Двигаясь по деловому центу, он увидел лишь горстку зданий выше четырех-пяти этажей.

Он читал, что население города составляло всего 25 000 человек, но когда в порту присутствовали круизные суда, в центре было не протолкнуться. Однако когда они приблизились к порту, Райан осмотрел гавань и не заметил ничего, кроме рыбацких лодок, парусных яхт и небольших грузовых судов, так что ездить по узким улочкам можно было легко и быстро.

Они сняли два номера в отеле «Кокос». Сэнди решил немного отдохнуть и проверить электронную почту. Райан оставил свой багаж и в одиночестве направился вниз.

В 4 часа дня он оказался на улице Рэдклифф перед зданием «ССS Корпорейт Сервисес», где был зарегистрирован офис «МФК Холдингс».

Входить он не собирался, по крайней мере, пока. Вместо этого, он нашел крошечный рыбный магазинчик в квартале от улицы Редклифф прямо за Маркет-стрит. Он полез в холодильник и схватил бутылку «Вададли» — пива, о котором он никогда раньше не слышал, и, заплатив за него, сел в шаткое деревянное сиденье у входа. Через несколько минут, устроившись поудобнее, он снова посмотрел на улицу. Там, через полквартала и две дорожных полосы, стояло трехэтажное бирюзового цвета здание. За стеклянной дверью стоял человек в дешевом синем пиджаке, который висел на нем мешком. Джек определил в нем охранника вестибюля.

Райану все было видно как на ладони. Рядом с бирюзовым зданием на той же стороне был небольшой мясной рынок. Под лучами солнца на веревках висели бараньи ноги и куски говядины, и люди, идущие мимо, отмахивались от мух. С другой стороны здания был магазин сувениров для пассажиров круизных судов, которые вдруг забрели за пять кварталов от порта.

Джек сделал большой глоток пива, продолжая сканировать местность. Трудно было поверить, что это место было связано с юридическим лицом, участвующим в продаже природного газа на миллиарды долларов на другом конце мира.

На самом здании было десятка два вывесок, но большинство из них ни о чем не говорило Джеку. В дополнение к мутному «СиСиЭс Корпорэйт Сервисес», Джек увидел «ЭйБиВи Сервисес», «Кариббеан Уорлд Партнерс Лтд» и «Сэйнт Джонс Консалтинг Групп».

Похоже, в здании было более десятка адвокатских контор. На каждой вывеске было одно-два имени и телефонный номер, а на каждой третьей был также адрес веб-сайта или электронной почты.

Со своего места Джек не мог прочесть большую часть вывесок невооруженным глазом, но, конечно, у него было чем вооружиться. Он вытащил из кармана небольшой монокль и поднес его к глазу, с этим устройством он смог легко почесть даже интернет-адреса с расстояния в сорок ярдов.

Он также заметил кучу входящих и выходящих из здания проводов, натянутых вдоль столбов и переплетающихся, как спагетти. Он предположил, провода доставляли в задние электроэнергию, Интернет и телефон. В дополнение к ним, на крыше было несколько спутниковых тарелок и антенн.

Потягивая пиво, он фотографировал каждую вывеску, которую видел, на свой телефон. В середине этого процесса на экране его телефона высветилось уведомление о новом текстовом сообщении.

Это был Сэнди.

— Ты где? Не прочь выпить?

В ответ Джек напечатал: «Я уже начал без вас, босс». И добавил свое местонахождение.

Пока Ламонт добирался, Джек проводил время за скрытым незаконным фотографированием всех названий, цифр и электронных почтовых адресов не только с вывесок здания, в котором разместилось «СиСиЭс Корпорэйт Сервисес», но и со здания на северо-восточном углу рынка и улицы Редклифф. Похоже, оно был полно того же вида услуг, поэтому он решил, занести и эти данные в базу в своем гостиничном номере.

Наконец Джек поднял взгляд и увидел Ламонта, направляющегося к нему вниз по улице. Капли пота стекали с его лба.

Джек направился к холодильнику, взял еще пива и заплатил за него. Он передал его Ламонту, как только англичанин сел.

Сэнди приложил бутылку ко лбу:

— Как чертовски хорошо почувствовать лондонскую прохладу.

Он посмотрел на здание за улицей, снова на Райана, сделал глоток из бутылки и сказал:

— Чувствую себя Джеймсом Бондом. А то, что рядом со мной сын президента США, добавляет пикантности интриге.

Джек усмехнулся. Он сказал:

— Интересно, сколько таких зданий в этом городе.

— Антигуа идеальны для тех, кому надо скрыться или отмыть деньги. Другие страны, Панама к примеру, несколько усилили надзор, чтобы достичь большей законности. Антигуа же как Дикий Запад. Да, тебя немного обсчитают, но если у тебя есть деньги, ты можешь привезти их сюда, чтобы они могли начать свое путешествие через огромную прачечную банковской системы планеты Земля.

— Но преступники, наркокартели, русские преступные сообщества не могут сами приехать сюда, не так ли?

— Могут приезжать, могут не приезжать. Многие люди настаивают на личной встрече. Некоторые никому не доверяют, другие считают, что коррумпированные правительственные чиновники смогут им помочь. Юристы здесь используются для встречи с некоторыми страшными людьми, а потом делают именно то, что им говорят. Но прежде чем начать плакать о них, помни, они компенсируют свои беды большими суммами денег.

Вдруг в поле зрения Джека попал большой черный пикап, который показался Джеку новее и чище, чем многие другие транспортные средства на Редклифф-стрит. Райан заметил двух молодых чернокожих мужчин в кабине, водитель пикапа смотрел прямо на рыбный магазинчик, где сидели Райан и Ламонт. Джек отвернулся от них и пикап уехал вверх по улице.

Джек допил пиво:

— Я не думаю что в этом здании работает больше сотни человек. Один из них, по крайней мере один, знает, кто владеет АйЭфСи и где его банк.

— Они, по крайней мере, знают, какой банк АйЭфСи используют для переводов. Я думаю, они посылают деньги отсюда в Панаму, но это может быть любое из десятка мест.

Джек пробормотал себе под нос:

— Жаль, что мы не можем послать хвост за всеми, кто приходит и уходит.

— А ты сам их отследи. Ты же вечно весь такой из себя суперагент, — рассмеялся Ламонт.

— Похоже, я пересмотрел фильмов.

* * *

Сэнди Ламонт допил пиво и двое мужчин пошли исследовать окрестности. Джек вставил в ухо наушник с Bluetooth и нажал кнопку записи на своем телефоне. Он не хотел, чтобы кто-то заметил как он делает фотографии, так что он стал тихо читать вслух каждую вывеску, которая чем-то его привлекала, а также номерной знак каждого дорогого автомобилей, проезжавшего мимо. Все его заметки через Bluetooth передавались на телефон, где специальная программа конвертировала их в текстовую форму, чтобы их можно было внести в базу данных на его ноутбуке.

Они бродили по улицам почти до восьми вечера, потом поужинали в ресторане с видом на гавань. Сразу после девяти они вернулись в отель. Джек сказал Сэнди, что собирается загрузить все данные в программу «IBM i2 Analyst Notebook» и запустить ее вместе с данными по сделке «Гэлбрейт Россия Энерджи».

Сэнди удалился в свою комнату, принял душ и переоделся для отхода ко сну. Он представил как Райан разбудит его завтра на заре, чтобы опять блуждать по раскаленным улицам Сент-Джона, и его ноги готовы были отвалиться.

Как только он лег, раздался стук в дверь. Открыв ее, он увидел Райана с ноутбуком подмышкой, одетого в черные хлопковые штаны и черную футболку.

— Еще не время спать.

— Нет?

— Мы сейчас пойдем обратно.

— Куда?

— Впусти меня на секунду и я покажу.

— А у меня есть чертов выбор?

Ламонт открыл дверь. Райан направился прямо к столу в дальнем углу комнаты, чтобы поставить туда ноутбук.

— Посмотри сюда, сказал Джек. — Я загрузил все новые неструктурированные данные в систему и начал сравнивать их с информацией по делу Гэлбрайта.

Он нажал на несколько кнопок и на экране появилось окно программы. Тысячи элементов данных были представлены маленькими точками на белом экране. Разные точки соединялись линиями, а затем различные точки и линии начали менять цвета.

Джек сказал:

— Разрозненные элементы данных, несколько степеней разделения.

Затем синие и красные точки возникли над именем представителя СиСиЭс Корпорэйт Сервисес, зарегистрированного на Антигуа.

Через несколько секунд на схеме появилось имя. Рэндольф Робинсон, юрист. На нем было несколько цветных точек.

— Кто этот парень и как он связан с этим?

Я видел сегодня его вывеску на здании на Рэдклифф-стрит в нескольких кварталах к северу от СиСиЭс. Я решил проверить его, и оказалось, что он работает на СиСиЭс.

Сэнди пожал плечами.

— Местная компания использует местного юриста. Наверное, для номинальных услуг. Договоры и тому подобное.

— Само по себе это ничего не значит, он нигде больше не высвечивается. Но я прогнал его имя через все средства массовой информации и бизнес-реестры и нашел номер его мобильного телефона. Программа связывает его с двумя другими компаниями, участвующими в сделке Гэлбрейта, а также с созданной в качестве прикрытия сетью ресторанов в Санкт-Петербурге.

— Замечательно. Но что это доказывает? Эта русская компания ведет дела на Антигуа? Мы это и так знаем.

— Это первый слой, — с улыбкой ответил Райан. — В его перечне адресов есть доверенный абонентский ящик, выделенный ему как местному представителю «Шоал Банк Кариб», которым владеет холдинговая группа из Швейцарии. Эта холдинговая группа также владеет несколькими компаниями, в основном в России и на Украине. У одной из этих компаний есть физический адрес. Ликероводочный завод в Твери. Один из филиалов «МФК Холдингс».

Сэнди наконец включился в дело.

— Бинго.

Райан посмотрел на него.

— Это связывает его с русской мафией.

— Этот парень работает с банком, занимающимся денежными переводами МФК, — согласился Сэнди.

Джек продолжал улыбаться. Сэнди спросил:

— Что ты намерен делать?

— Ты же сам сказал. Покопаюсь в мусоре. Он, конечно, может уничтожать документы, но, если он этого не делает, десятки тысяч нужных слов только и ждут, пока я наложу на них руки. Мне нужно только, чтобы ты постоял на стреме.

— А ты не на самом деле Джеймс Бонд?

ГЛАВА 20

Несколькими днями спустя после того, как Джерри Хендли дал добро на восстановление «Кампуса», пятеро оперативников вылетели в Киев на борту «Гольфстрима» G550, принадлежащего Ассоциации Хендли.

Прикрытие оперативникам обеспечивала специально созданная для этой цели компания «OneWorld Productions», новое новостное агентство, зарегистрированное в Ванкувере. Освещая мировые события с левоцентристской перспективы, оно поставляло новости агентствам по всему миру через Интернет.

У «OneWorld Productions» был собственный сайт, реальный офис с секретарем в Ванкувере, и оно даже действительно публиковало некоторые новости, хотя пристальное рассмотрение его деятельности показало бы, что оно располагает всего несколькими внештатными журналистами, не имеющими представления о том, что их работа — на самом деле лишь фикция, созданная с целью прикрытия частной разведывательной организации.

В дополнение к ветеранам — пилоту и штурману — на «Гольфстриме» Ассоциации Хендли находилась также директор по транспорту — крайне серьезная бывшая врач ВМФ Адара Шерман. Пока они находились в воздухе, она исполняла роль стюардессы, однако помимо этого была врачом группы, офицером безопасности и ведущим специалистом по всем вопросам, связанным с воздушным и наземным транспортом.

Убрав посуду, Адара помогла оперативникам подготовить кое-что из оборудования. При них должны были быть камеры, АйПады, спутниковые телефоны с возможностью двусторонней связи — все то, без чего группа журналистов будет выглядеть подозрительно — но, помимо этого, у них было и то, к чему не следовало привлекать внимание сотрудников украинской таможни.

В частности, это была коробка с небольшими, не больше спичечного коробка приборчиками — миниатюрными GPS-маячками. Они были идеальны для отслеживания машин через приложения на телефонах и АйПад-ах.

Помимо этого, при них были — нет, это не контрабанда, хотя объяснить это будет непросто — несколько «игрушечных» радиоуправляемых машинок, специально разработанных для доставки и установки этих маячков.

Группа не располагала огнестрельным оружием, за исключением короткоствольного карабина и пистолета у Адары, а также пистолетов для остальных, скрытых в панелях на самолете. Тем не менее, четверо оперативников «Кампуса» располагали некоторым оружием, которое могло пригодиться им в Киеве. У каждого был многофункциональный нож со скрытым десятисантиметровым лезвием. У них также были «шариковые ручки» из прочного пластика, способные в случае надобности легко пробить одежду и кожу. Кроме того, внутри находился кусок лески, которую можно было использовать в качестве удавки. Даже к спутниковым телефонам прилагались батареи, на самом деле являвшиеся мощными электрошокерами, способными вывести человека из строя при близком контакте.

С помощью Адары они спрятали самые подозрительные вещи в тайники на самолете, чтобы без проблем пройти таможенный досмотр. Затем они потратили некоторое время на проверку установленной на их ноутбуках «FalconView», высокотехнологичной картографической системы, доступной для военных и разведки, а также «Кампусу» до того, как Гэвин утратил доступ к линии связи между Фортом Мид и Лэнгли. Но даже притом, что их «FalconView» не обновлялся уже много месяцев, Гэвин был уверен, что он будет намного лучше, чем «Google Maps».

Они мчались над Атлантическим океаном на скорости более семисот километров в час. Кларк, проверив текущее местоположение на главном мониторе в шикарном салоне самолета, сказал:

— Приземление через пять с половиной часов. Давайте постараемся немного поспать. Завтра будет немало беготни.

* * *

Джек Райан-младший и Сэнди Ламонт шли по Рэдклифф-стрит в Сент-Джонсе на Антигуа. В 22.30 на улице еще были люди, и немалое их количество были белыми туристами, так что Джек и Сэнди не выделялись слишком сильно. Тем не менее, Джек беспокоился о поддержании скрытности, особенно с неподготовленным компаньоном.

Они нашли здание, в котором располагалась контора Рэндольфа Робинсона. Это была крытая парковка на полтора десятка машин, над которой располагались офисы. Здание ограждалось забор с охраняемыми воротами, но Джек быстро понял, что мог легко перелезть забор за углом.

Райан осмотрел пустырь и увидел три больших мусорных контейнера. У одного была поднята крышка, поверх прочего мусора виднелись какие-то бумаги.

Они заглянули за угол и увидели большой грузовик с продуктами, рядом с которыми на ящиках из-под молока сидела группа людей, поедая соленую рыбу и запивая ее кокосовой водой. Все периодические прикидывались к питью и возвращались к разговору.

— Ты не можешь забрать весь этот мусор, — сказал Сэнди.

— И не собирался, — ответил Джек, доставая телефон.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Залезу чрез забор и засниму все на камеру. Возьму эту стопку бумаг и просмотрю их так быстро, как только смогу. Мне потребуется доля секунды, чтобы заснять каждый. Затем скину видео в архиватор. Там можно будет провести полное распознавание текста с каждого кадра и сохранить все слова и числа, чтобы я мог просмотреть их.

— Это просто зашибись. Сколько времени тебе нужно?

Прежде, чем Джек успел ответить, мимо проехал черный пикап, водитель и сидевший на переднем сидении пассажир тщательно и пристально смотрели на него. Джек был уверен, что уже видел эту машину этим вечером.

Сэнди не обратил на машину внимания, да и Джек не сказал ему, так как последнее, что было нужно в этот момент — это напуганный компаньон. Он подумал, что может отменить свои планы, но вместо этого просто решил внимательно следить за дорогой на случай, если те вернуться.

Он проводил машину глазами, пока та не скрылась за углом, а затем ответил Сэнди:

— Зависит от того, что я там найду. Я бы сказал, минут пятнадцать.

— А если кто-то нас заметит?

— Бежать сможешь? — Усмехнулся Джек.

— Не уверен.

— Тогда не дай никому нас поймать.

Он двинулся к зданию. Ламонт спросил вслед:

— Где ты всему такому научился?

— Я не юрист, не фининспектор, и у меня нет тонны тех навыков, что у всех в «Кастор энд Бойл», — сказал Джек. Он поднял телефон. — Приходится полагаться на некоторые хитрости. Это помогает мне использовать то, что я умею.

Непосредственный сбор данных из мусорных баков прошел на удивление гладко. Джек незаметно перелез через забор, пригнулся и бросился к бакам. В двух не обнаружилось никаких бумаг, но в третьем обнаружились сотни документов, конвертов и прочих бумаг. Он сунулся в бак, чтобы свет телефона не увидел никто с улицы, и начал перебирать бумаги, поднося их к телефону.

Сэнди оставался на улице. Он связывался с Райаном по телефону каждые пару минут и напоминал Джеку, что ему следует торопиться — в общем, замечательно стоял на стреме.

Райан вернулся через десять минут, и они направились на запад к гостинице.

— Рыбья требуха и все такое были хороши? — Спросил Сэнди.

— Рэндольф Робинсон следит за чистотой офиса. Некоторые документы порваны, но, как и большинство людей, он оказался слишком ленив, чтобы отправить это все в измельчитель. Я нашел сотни документов, конвертов, накладных и рукописных пометок. Не знаю, найдется ли там что-то полезное, но лишним точно не будет.

Они преодолели половину пути до гостиницы, когда Джек увидел проблему. Тот же черный пикап — это можно было сказать однозначно, потому что он был примерно на пять лет новее, чем среднестатистический автомобиль на улице — был припаркован у перекрестка. Внутри сидели четыре человека. Джек не мог быть уверен — расстояние было слишком велико — но, судя по всему двое, которых он видел ранее, съездили за еще двумя приятелями.

Джек был уверен, что дело плохо.

Райан знал, что возвращать в гостиницу не стоит. Последнее, что ему было нужно, это чтобы эти ребята знали, где он живет.

Впереди Райан увидел оживленный бар.

— Как насчет выпить? — Спросил Джек.

Сэнди не пришлось уговаривать.

ГЛАВА 21

В тот момент, как Джек Райан-младший и Сэнди Ламонт пересекли улицу, направляясь к бару, Джек заметил вторую машину, направлявшуюся им наперерез прямо к бару. Задние фары горели, и Джек увидел в витрине сувенирной лавки, что машина, стоявшая у перекрестка, направилась на аллею за баром.

— Твою мать, — тихо сказал Райан. Сэнди был впереди, и не услышал.

Джек понял, они с Сэнди окажутся окружены, как только войду в здание. Он подумал, что нужно завязывать, направится обратно в отель и позвонить в полицию, но он не мог быть уверен, что следившие за ними сами не были из полиции.

Поэтому он решил положиться на относительную безопасность людного места и изо всех чертовых сил надеяться, что кто бы это ни были, они не станут делать что-либо в баре при свидетелях.

Бар жил своим чередом. Ди-джей на подиуме, танцпол, барная стойка и черный ход слева от нее.

Сэнди шел впереди. Как только они добрались до барной стойки, он сказал Сэнди садиться. Сам он сел спиной к барной стойке и начал следить за входом, но также каждые несколько секунд проверял дверь черного хода.

Джек начал обдумывать ситуацию. Он полагал, что эти люди были мордоворотами, работающими на местные фирмы и частные охранные агентства, но они не были в курсе его действий.

Конечно, он мог потешить свое тщеславие и подумать, что эти ребята были здесь, потому что он был сыном президента Соединенных Штатов, и что они замыслили по этому поводу нечто недоброе.

Но он понимал, что первый вариант был более вероятен. Его и Сэнди вели довольно вяло. Работай он с Джоном Кларком и Дингом Чавесом, подумал Джек, у них был бы оперативный план, как раз на случай подобной ситуации. Но он прилетел сюда, полагая, что это будет обыденное и скучное упражнение в бизнес-аналитике, и самое большее, о чем придется беспокоиться — это о том, как справиться с секретаршей, не желавшей позволить им взять визитку фирмы.

Двое вошли в бар и замерли у входа. Один был с дредами, у другого были короткие волосы и немалые плечи. Они о чем-то спросили вышибалу, а затем начали осматриваться. Спустя мгновение они встретились взглядами с Райаном и заняли позицию у двери.

Джек посмотрел на заднюю дверь. Там не было никого, но он был уверен, что даже самая последняя банда растаманов из какой-нибудь задрипанной островной деревни догадалась бы перекрыть черный ход, чтобы блокировать свою добычу.

Джек отказался от мысли, что они не хотели связываться с ним в общественном месте и начал надеяться на то, что они хотели только дать ему понять, что к чему.

— Сэнди, мне нужно кое-что тебе сказать, и ты должен оставаться предельно спокоен.

Сэнди протянул Джеку пиво, а сам взял пина-коладу и начал тянуть ее через соломинку. По виду англичанина было понятно, что в следующие несколько минут от него будет мало толку — Джек никогда не слышал, чтобы мужчины, заказывавшие пина коладу, когда-либо проявляли себя в кабацких драках.

Джек посмотрел Сэнди в глаза через ананасный лист.

— У дверей пара парней, которые ищут нас. Они следят за нами уже какое-то время.

Сэнди начал поворачивать голову, но Джек сказал:

— Нет, не делай этого. Мне нужно только чтобы ты был готов выйти через черный ход.

— Ты что, серьезно? — Он медленно обернулся, неудачно попытавшись незаметно осмотреться.

— Думаю, кто-то видел нас днем перед зданием CCS. Возможно, в том же здании работает кто-то, занимающийся темными делами, и этот кто-то нанял их, чтобы отваживать любопытных со стороны. Я не думаю, что действительно стоит ждать проблем, но они собираются хорошенько напугать нас.

Сэнди заметил их. Двое перед входом. У одного были дреды, а рубашка была распахнута на груди. На шее красовалось черное ожерелье. У второго были короткие черные волосы, а черная футболка едва не трескалась под напором бугристых мышц.

— Да, да, им это удалось. Что будем делать?

Он с силой втянул через соломинку, словно тридцать грамм рома могли помочь успокоиться.

— Завязываем пить и выдвигаемся. Я думаю, они постараются нас зацепить, но тогда дай мне разобраться. Все будет хорошо.

— А почему чертовым переулком?

Джек подумал над ответом. Он не хотел, чтобы в случае чего кто-то что-то видел. Он упорно старался сохранить свою легенду и был готов рискнуть, чтобы продолжить ее поддерживать.

— Все будет в порядке. Доверься мне. — С этими словами он мысленно призвал на помощь удачу, хотя больше верил в свои физические данные и в свою способность выкрутиться из любой ситуации, которая только могла возникнуть.

— Джек, ты что, забыл, кто ты? — Сказал Сэнди. — Достань телефон, набери свой секретный номер, я знаю, он у тебя есть, и дело в шляпе. Сюда приплывет авианосец и заберет нас в безопасное место.

Джек мог бы посмеялся над гениальным планом Ламонта, если бы его ум не был занят мыслями о надвигающемся неизбежном столкновении.

— Никому звонить не будем, — сказал он, и слова прозвучали тяжело. — Мы выйдем через черный ход, пройдем по переулку, а затем двинемся в гостиницу.

— А потом?

— А потом я придумаю еще один замечательный план.

— Точно. Верно.

* * *

Минуту спустя Джек и Сэнди вышли в переулок. Было не так темно, как он опасался, на улице были несколько фонарей, а также огни казино, занимавшего длинное здание по другую сторону.

Они направились к отелю, но успели сделать всего несколько шагов, когда из тени появились двое, направившись к ним.

— Господи, — пробормотал Сэнди.

Двое оказались молодыми и ретивыми парнями. Джек рассудил, что они были из какой-то местной банды. На руках, открытых безрукавками, виднелись татуировки.

Джек улыбнулся и двинулся навстречу. Он окинул взглядом их руки и пояса, но оружия не увидел.

— Добрый вечер. Могу чем-то помочь, джентльмены?

Один, более высокий, сказал с сильным вест-индийским акцентом:

— Какого хрена те надо было в здании, где ты седня че-та фоткал?

— Не знаю, о чем вы. Мы просто туристы.

— Нифига ты не туриста. Ты сунул нос туда, куда не нада, и нам это не нравица.

Сэнди подал голос, искаженный страхом:

— Слушай, приятель. Мы не ищем проблем.

Второй незнакомец ответил, тоже с вест-индийским акцентом:

— Но ты нашел проблем.

Сэнди был близок к панике. Райан услышал, как сзади хлопнула дверь бара. Он спокойно повернулся и увидел, что это подошли те двое, которых он видел разговаривающими с вышибалой. Сознание переключилось в другой режим, смирившись с тем, что эти ребята от них не отстанут. Тем не менее, он находил некоторое утешение в том, что оппоненты, судя по всему, были абсолютно уверены, что контролируют ситуацию.

Джек знал, что может обернуть это против них.

Парень с дредами сказал:

— Мы хотим убедиться, что вы, ребята, вернетесь домой и больше сюда не вернетесь.

— Да не вопрос, — сказал Сэнди.

Парень с дредами улыбнулся, блеснув зубами в свете фонарей.

— Нам нужны гарантии, снежок. Мы вас отправим в травму, чтобы вы точно запомнили, куда не надо лезть.

Это был старший, понял Райан. В этот момент он находился вне досягаемости руками, в то же время, у него не было оружия. Джек понимал, что должен действовать, исходя из предположения, что все четверо могут в любой момент что-то выхватить.

Сэнди поднял руки в знак капитуляции.

— Это совершенно не нужно, господа. Я могу вас заверить, что мы поняли ясно и…

Он бросился бежать. Все четверо рефлекторно дернулись за ними, и это открыло Джеку окно возможностей. Один татуированный пробежал прямо перед ним, так что Джек просто резко ударил ему с правой в челюсть, вырубив его и повалив на землю. Второй, стоя в паре шагов дальше, осознал угрозу, переключившись с блондина на темноволосого бородатого американца. Он вытащил из-за спины нож и выставил перед собой.

Джек сократил дистанцию очень быстро, но поймал скользящий удар по переносице. Но прежде, чем антигуанец сумел воспользоваться ножом, Джек схватил его за правую руку, захватив кисть и выкрутил руку. Татуированный закричал, и Джек нанес ему удар под колено, попалив на землю и оставив корчиться рядом с потерявшим сознание подельником.

Двое оставшихся оторвались от Ламонта, чтобы помочь подельникам. Они выхватили ножи и направились к Райану, что-то крича.

Джек расслабил колени и пригнулся. Парень с короткими волосами в футболке приблизился и сделал выпад ножом. Джек нырнул ему под руку, развернулся и ударил по спине, схватив за опустившуюся руку. Он вывернул ее, и тот выронил нож.

Дредованный попытался ударить Райана, но Джек развернул парня в футболке, поставив его между собой и последним нападающим. Он полностью контролировал его, держа за заломленные за спину руки, не давая оставшемуся бандиту нанести удар. Когда дредованный опустил нож, Джек рванул руки парня в футболке, вывернув ему одно плечо, а затем пихнул вперед, прямо в дредованного. Тот даже не успел ничего сообразить. К тому моменту, как он успел убраться с траектории движения парня в футболке, высокий американец подскочил к нему, выбил из руки нож и нанес три удара в комбинации по лицу.

Антигуанец упал на асфальт. Джек закончил с ним, прижав коленом и нанеся еще несколько ударов сверху.

Убедившись, что дредованный без сознания, Джек оглянулся. Парень в футболке бежал куда-то, сжимая руку. Третий бился на земле, сжимая колено и извергая непонятные ругательства. Четвертый лежал на животе, не подавая признаков жизни.

Джек обернулся. Сэнди Ламонт стоял всего в двадцати метрах, глядя на побоище и припавшего на колени Джека в центре всего этого.

Джек поднялся и двинулся к нему.

— Уходим.

* * *

Они вернулись в гостиницу через двадцать минут. Сэнди дрожащими руками вытащил бутылку рома из мини-бара, и налили себе в стакан. Джек сел рядом. Он взял пива, но не притронулся к нему.

Сэнди посмотрел на Райан в упор:

— Кто ты такой, черт подери?!

Джек потрогал переносицу. Просто ссадина, крови не было. На кулаках тоже было несколько царапин и синяков.

Он обдумывал ответ, пока они шли к гостиницы в неудобном молчании.

— Секретная служба протащила меня через чертову тучу курсов самозащиты. Они делали это многие годы, но потом я отказался от их защиты, а вот навыки остались… — Джек пожал плечами и улыбнулся. — Черт, наверное, я сейчас немного тяну на ниндзя.

— Просто зашибись, — сказал Сэнди. — Эти уроды хотели нас убить.

— Нет. Они намеревались надавать нам по башке, но не более того. Они занимаются запугиванием. Наверное, работают на любого наркоторговца, отмывателя денег или сутенера. Но они не убийцы. Просто гопота.

Сэнди сделал глоток рома. Его руки все еще тряслись.

Джек осторожно перешел к следующему вопросу:

— Я могу рассчитывать на то, что это останется между нами?

— Что ты имеешь в виду?

— Я не хотел бы, чтобы Хью Кастор узнал о случившемся.

Сэнди на мгновение просто уставился на океан за окном.

— Да. Хорошая идея. Он обвинит во всем этом меня.

— Почему?

— Он давит на меня по твоему делу, — пожал плечами Сэнди.

— Давит? Почему?

— Уф. Чертов «Газпром». Он поднимает шум каждый раз, как слышит, что ты копаешься в его делах.

Джек вспомнил, как Сэнди отговаривал его связываться с гигантской российской корпорацией.

— Так значит, это был Кастор, а не ты?

— Извини, коллега. Начальник приказал. Но я его понимаю. Мы должны делать свои дела, не сталкиваясь нос к носу с российской властью.

— А ты ничего не путаешь? Я думал, что российская власть — это Кремль.

Так как разговор вернулся к деловым вопросам, Сэнди моментально успокоился.

— Подумай, Джек. «Газпром» не просто принадлежит Кремлю, он напрямую связан с банковскими счетами siloviki в Кремле. Кастор никогда не хотел провоцировать кремль, и я бы сказал, что к их гребаной кормушке это тоже относится.

— Я думал, что Кастор ведет дела согласно имеющимся фактам, — сказал Джек, глядя куда-то в море.

— Если честно, Джек, я тоже так думал. Старина Кастор всегда готов, когда какой-нибудь российский олигарх собирается подать в суд на другого российского олигарха, но только пока в дело не оказываются вовлечены Володин и его siloviki.

— Но siloviki вовлечены во многие закулисные махинации.

— Я думаю, он просто боится Володина и его головорезов. Он никогда в этом не признается, но все его упорство как рукой снимает, когда дело расследование приводит в Кремль.

Джек ощутил подавленность, но ему было приятно видеть, что Сэнди тоже ее ощущал.

— Я не буду рассказывать об этой драке. При одном условии.

— Каком?

— Я хочу, чтобы ты показал мне пару приемов.

— Это дело, — сказал Джек.

ГЛАВА 22

При всех значках, карточках, оборудовании и прочей мишуре группы независимых журналистов, Кларк, Чавес, Дрисколл, Карузо и Бири прибыли в международный аэропорт Борисполь в Киеве к девяти часам утра. Их встретил человек, которого Кларк нанял в качестве связного в их операции.

Игорь Кривов был бывшим членом группы «Альфа» службы безопасности Украины, военизированного подразделения специального назначения, предназначенного для освобождения заложников и антитеррористических операций. Также он служил штурмовиком под командованием Доминго Чавеса в группе «Радуга». Теперь он покинул это поприще, получив травму во время тренировок, когда основной парашют не раскрылся, а из-за сильного порыва ветре на запасном он сильно ударился о землю. Он сломал обе ноги, повредил таз и едва не умер от вызванной переломами и разрывами тканей кровопотери.

Узнав, что травмы не позволят ему вернуться на службу в «Радуге», он устроился на работу в Киевскую городскую милицию, при этом получив степень магистра в области криминалистики. За короткое время он стал следователем в министерстве внутренних дел, и при этом оказался не замешанным в коррупции, которой было хоть отбавляй в его ведомстве. Его настойчивое стремление играть по правилам испортила ему отношения с работодателем, так что он перешел в частный сектор, балансируя между работой в охранной сфере и работой связного — по сути, очень много знающим гидом для иностранцев, ведущих свои дела в 2,8-миллионном городе.

От полученных травм у Кривова была развалистая походка и выраженная хромота, но, несмотря на все проведенные операции и долгую историю работы, сопряженной с насилием, на его лице всегда была улыбка.

— Полковник Кларк! — Воскликнул он, пожимая руку Джону. — Рад снова вас видеть.

— Привет, Игорь. Рад, что ты согласился работать с нами.

— Ты что, серьезно? Мне осточертело возить журналистов CNN от одной акции протеста до другой. Несколько дней поработать с вами, ребята, будет весело.

Когда по трапу «Гольфстрима» Ассоциации Хендли спустился Чавес, Кривов схватил небольшого мексиканца и заключил в свои медвежьи объятия.

— Рад видеть тебя, Игорь.

— И я тоже.

Он поздоровался с остальными. В считанные минуты он погрузил их оборудование в подготовленный фургон. Игорь знал, что эти люди не были журналистами, но Кларк сказал ему только то, что они прибыли сюда «немного покопаться». Украинце вполне резонно заключил, что эти люди были из ЦРУ, но действовали под прикрытием.

Кривов был известен всему Киеву как человек, работавший с иностранными журналистами, так что Кларк понимал, что бывший боец «Радуги» может помочь обеспечить им прикрытие. Это, наряду с знанием местного криминалитета, делало его идеальным выбором для группы Кампуса, которая должна была проникнуть в некоторые темные места этого города и понять, чем здесь занимаются Семь сильных людей.

Они покинули аэропорт и направились в арендованную квартиру на третьем этаже в старом доме на правом берегу Днепра. Хотя американцы были утомлены перелетом, они, не теряя времени, начали обеспечивать безопасность своего убежища. Они проверили его на наличие «жучков» крошечными устройствами, спрятанными в камерах, и выбрали маршруты в здании и на прилегающей территории, которые позволят быстро уйти в случае необходимости.

Гэвин Бири расположил свою технику в гостиной. С самого начала Кларк подчеркивал важность сохранения их прикрытия. Бири учел это. Помимо того, что все компьютеры были защищены паролями, рабочие программы «Кампуса» скрывались среди графических редакторов и новостных сайтов. Даже если кто-то получил бы доступ, он бы решил, что это компьютер редактора или оператора съемочной группы.

Гэвин включил два из своих ноутбуков, получив доступ к SIPRNet ЦРУ и сети украинской СБУ. Он также настроил компьютер для выполнения роли цифрового радиоприемника и системы перехвата переговоров. Система могла перехватить и расшифровать передачи местной полиции, хотя только Кривов свободно говорил по-украински.

Это ограничение он попытался обойти при помощи программ перевода. Перехватываемые Гэвином переговоры украинской полиции должны были мгновенно и автоматически переводиться на английский. В теории звучало великолепно, но на практике эта программа была сплошным разочарованием. Гэвину приходилось читать каждое предложение несколько раз, чтобы понять его, а большая часть была просто бредом.

Пока остальные обустраивались в их новом логове, Дин Чавес отвел Игоря Кривова в сторону.

— Слушайте, Игорь, мы с вами знаем друг друга уже долго. Так что вы знаете, что я свой, правильно?

— Конечно, Динг.

— У меня есть вопрос к вам, так что я просто хочу его задать. Я знаю, что вы украинец, но вы из русской семьи. Что вы думаете о слухах, идущих из России в эти дни?

— Вы про то, что Россия собирается вторгнуться?

— Точно.

Кривов ответил:

— Я украинец русского происхождения, но это не значит, что я желаю жить под властью Москвы. Володин не остановиться, пока не уничтожить последние остатки свободы в этом полушарии, чтобы он и его прихвостни могли контролировать все и вся.

— Вы должны понять, Динг. В этой стране есть три типа людей. На западе большинство — украинские националисты. На востоке большинство русские националисты. А еще есть украинцы русского происхождения, которые не желают иметь ничего общего с Кремлем. Я сам из этой категории, и мы здесь везде. Я видел уже достаточно войн, чтобы увидеть еще одну, в особенности на своем пороге.

— Хорошо это знать, — сказал Динг. Они пожали друг другу руки. — Я уверен, что нам всем будет полезно знать это при работе с местными преступными группировками.

— Помогу, чем смогу, ребята.

Пока они размещались в квартире, Кривов рассказывал им все новые и новые сведения о ситуации в области безопасности здесь, в Киеве. Согласно Кривову, за последние месяцы Киев превратился в не больше не меньше рай для российских шпионов и российской организованной преступности. Другие группировки — чеченские, грузинские и татарские — тоже вели активную деятельность, но ситуацией на улицах заправляли русские.

Организованная преступность на уличном уровне, явление, которое словно исчезло в России, похоже, бурно развивается здесь. Многие ощущали в усилении насилия, рэкета, убийств только неизбежное зло переживаемой страной политической нестабильности, но такой старый волк как Кривов, похоже, видел в этом нечто менее естественное.

— Эти новые русские парни в городе подкупают местных чиновников, чтобы те голосовали так, как нужно России. Они стимулируют другие местные преступные группировки, которые действуют активнее, что приводит к перегрузке местной полиции. Они избивают, запугивают и похищают некоторых журналистов, которые пишут негативные материалы о кремле. Насколько я могу судить, русская организованная преступность делает здесь, в Киеве, работу ФСБ.

Кривов рассказал им, что никогда не слышал о Глебе Резаном, но знал некоторых людей, которые могли бы предоставить более подробную информацию.

Кларк выслушал все, что Кривов рассказал ему о ситуации здесь, в Киеве, и сказал:

— Когда я был в «Радуге», русские были нашими лучшими партнерами по НАТО^[24]. Они работали вместе с нами над вопросами терроризма, распространения ядерного оружия, региональной безопасности.

Кривов ответил:

— Все еще есть хорошие русские военные. Это само собой разумеется. Верите или нет, но остались и хорошие дипломаты, хотя и только потому, что не хватает siloviki, чтобы укомплектовать ими штаты всех посольств, а не только шпионов. Но Володину удается водить всех за нос, приплачивая своим сторонникам, что ему позволяет существующий уровень коррупции.

Дрисколл спросил:

— Мистер К, каков наш первый шаг?

Кларк ответил:

— Завтра я намерен обратиться к начальнику местной резидентуры, Киту Биксби.

Чавес удивился:

— Обратиться к нему? Разве это не слегка рискованно? Ты же понимаешь, что это будет не просто несколько звонков, и ты получишь местную полицию, таскающуюся у тебя на хвосте на их собственной территории.

— Догадка. Я скажу, что я пришел помочь. Я заявлю, что я частное лицо и все понимаю. Он выглядит прагматичным. Я полагаю, он будет рад получить в этом городе еще одну пару глаз.

— А если вы ошибаетесь? — Спросил Бири.

Кларк пожал плечами:

— Тогда это будет очень короткая командировка.

ГЛАВА 23

После радиационной тревоги в Белом доме Кэти и дети вернулись домой, в штате Мэриленд, на время дезактивации. С другой стороны, Джек хотел продолжать работать в Западном крыле, так что переехал в Блэр-Хаус на Пенсильвания-авеню, официальную гостевую резиденцию президента США.

На другой стороне улицы началась дезактивация Белого дома. Большая часть поверхностей в здании требовала тщательной чистки Decon-90, сильным моющим средством, содержащим трехпроцентный раствор гидроксида калия. Затем все было перемыто еще раз и перекрашено. Потом была проведена проверка на изотопы полония, чтобы убедится в их полном отсутствии.

Но вот ванную, которую посетил Головко, предстояло полностью уничтожить. Эмаль унитаза и раковины содержала его выделения, и не могла быть очищена моющим средством. Поэтому они были разбиты на мелкие кусочки и помещены в освинцованные контейнеры на специальном складе. Период полураспада полония-210 составлял 138 суток. Это значило, что эти материалы могли быть безопасно переработаны окончательно только спустя несколько месяцев.

Пока шла эта работа, те же действия начались в отеле на Капитолийском холме, где остановился Головко, на борту самолета, на котором он прибыл из Канзаса, в номере его отеля в Лоуренсе и Канзасском университете.

Пока в Белом доме выкорчевывали отбойными молотками зараженную сантехнику, Джек Райан сидел за столом в Овальном кабинете. В этот момент поступил звонок. Из больницы им. Джорджа Вашингтона сообщили, что Сергей Головко скончался в отделении интенсивной терапии.

Он повесил трубку и повернулся к собравшимся, сел и сообщил эту новость Скотту Адлеру, Мэри Пэт Фоули и Джею Кэнфилду. Они встретились, чтобы обсудить заявление Володина о расширении полномочий ФСБ. Известие о смерти Головко, как ни странно, сделало этот разговор еще более актуальным.

Райан протер глаза под очками:

— КГБ вернулся. Называйте, черт побери, как хотите, пусть они оденут дизайнерские костюмы и наймут пиарщиков с Мэдисон-авеню, но теперь эта та старая банда, которую мы все знаем и ненавидим.

Мэри Пэт Фоули сказала:

— Я могу сказать, что новая ФСБ стала еще могущественнее, чем КГБ. КГБ никогда не имел реальной возможности принимать решения, как многие думают. Их работа состояла в выработке рекомендаций для Коммунистической партии. Не они нажимали на спуск. Но теперь… Теперь разведчики и шпионы заправляют всем. — Она сделала паузу. — Теперь все еще хуже.

Райан сказал:

— Весь вопрос в том, как продвижение Таланова повлияет на это.

Джей Кэнфилд ответил:

— Можно ожидать наступления по всем фронтам. Царствование Таланова в ФСБ характеризовалось расширением связей с силами, которые становятся «теневыми» элементами его Конторы. Повстанческие группировки в Грузии, профсоюзы на Украине, организованные преступные группировки, работающие на него в Чечне и странах Балтии.

Фоули согласилась.

— Все Конторы занимаются такими делами. Черт, мы тоже в некоторой степени используем «теневые» силы, но Таланов возвращается к схеме КГБ, делая их центральным элементом внешней разведки. Володин пытается установить прямой контроль России над всеми соседними странами, так что вы все можете быть уверены, что Таланов будет выполнять все приказы по дестабилизации стран, оказавшихся на пути у Кремля.

Скотт Адлер добавил:

— Целью Володина является создание чего-то наподобие Варшавского договора. Как только это произойдет, Европа будет полностью подавлена, не говоря уже о сотнях миллионов людей, потерявших свободу и самоопределение.

Райан сказал:

— Головко был очень озабочен Талановым. Он сказал, что особенно подозрительно то, что он возник на должности главы ФСБ из неоткуда.

— Я соглашусь, — сказала Фоули. — Когда Володин сделал это заявление, я связалась с некоторыми союзными Конторами, чтобы проверить, нет ли у них на Таланова чего-либо, чего нет у нас. Конечно, мы проверяли его и после того, как он стал главой ФСБ, но я хотела убедиться, что мы не пропустили никаких подводных камней.

— И что удалось узнать?

— Мало и официально, — призналась Фоули. — Он был главой ФСБ в Новосибирске, крупнейшем городе Сибири до того, как перебрался в Москву в прошлом году и стал главой всей внутренней безопасности. Мы проработали его по полной программе, но нашли только обрывки. Есть слухи, что он бывший сотрудник ГРУ, был в Чечне, но ничего конкретного. Он самый непрозрачный начальник российской разведки со времен Советского Союза.

— Сергей подтвердил, что он из ГРУ, — сказал Джек. Мэри Пэт сделала пометку в лежащем у нее на коленях блокноте. Джек спросил:

— И как он мог настолько оставаться в тени?

— На самом деле, ничего удивительного. Взгляните на самого Володина. Мы знаем, что он был сотрудником КГБ в середине-конце восьмидесятых, а потом немного и в ФСБ. Когда распался Советский Союз, он пошел в банковскую сферу, сделав несколько миллиардов, а затем в политику, в своем родном Санкт-Петербурге. Он был таким бизнесменом, что было легко забыть, что когда-то он был шпионом.

Кэнфилд сказал:

— Согласно его официальной биографии он был в КГБ чуть ли не вахтером, а мы никогда особенно не уточняли это.

— Володин — автократ, но дал Таланову невероятную силу. Почему? — Спросил Райан.

Адлер ответил.

— Потому что ценит его способности, я полагаю.

Фоули добавила:

— Конечно, но и потому, что доверяет ему.

Джек надавил на эту тему:

— И что, черт побери, сотрудник ГРУ и начальник полиции из Сибири мог сделать, чтобы заслужить такое доверие? Володин не доверяет никому.

— Хороший вопрос.

— Задать его просто. Трудно на него ответить.

Фоули кивнула:

— Это точно. Я займусь этим.

Но Джека что-то зацепило.

— Мэри Пэт, когда я спросил, что вы знаете о Таланове, вы сказали, что знаете «мало и официально». Насчет «мало» все понятно, но что вы имели в виду под «официально»?

— Ну, это просто странный слух, но ничего существенного.

— И все же?

Фоули махнула рукой.

— Это всего лишь не подтвержденная и непроверяемая информация. Финны прислали отчет, что он был «девятым» в КГБ, но ни один из известных нам «девятых» им не является.

Джей Кэнфилд сказал:

— Я извиняюсь. Кто такой «девятый»?

За Мэри Пэт ответил Райан.

— Ничего себе! Джей, ты, конечно, молодой, но не настолько, чтобы не помнить Советского Союза. «Девятыми» мы назвали начальников Девятого управления. Телохранители и служба безопасности.

Кэнфилд поднял руки.

— Приношу извинения. Я все больше по Ближнему Востоку. СССР был не моей специальностью. Я, конечно, знаю о Девятом управлении, но без таких подробностей. В любом случае, выходит, что финны плохо сработали. У Девятого управления существовал центр подготовки, а его бывший начальник состоял у нас на зарплате в девяностые. Он сообщил нам все имена, но Таланова среди них не было.

Мэри Пэт добавила:

— Немцы сообщают, что он работал в ГРУ после того, как службы в десантных войсках в Афганистане. Есть сведения, что он принимал участие во вторжении в 1979.

Джек подумал над этим.

— Похоже на правду. Он был там в начале двухтысячных. Но ГРУ не развалился так, как КГБ, и у нас не было всей полноты информации.

— Это так.

— Что-либо еще? — Спросил Райан.

— Ничего существенного. У британцев есть совсем бредовая информация, но они всячески подчеркивают, что эта информация не подтверждена и весьма сомнительна.

— И что же?

Фоули, похоже, сама не была уверена в том, сто сказала:

— Что он был убийцей. В восьмидесятые ходили дикие слухи о том, что одинокий сотрудник КГБ действовал по всей Восточной и Западной Европе, убивая людей от имени Москвы. Никто не мог найти его или даже доказать его существование.

Глаза Джека широко раскрылись:

— Стоп. Ты говоришь о «Зените»?

— Да. По слухам, оперативным псевдонимом этого убер-асассина из КГБ было «Зенит». Вы помните об этом?

— Черт, Мэри Пэт. Я знаю одну из его жертв. Я был в Великобритании, когда это случилось.

— Да, верно. Конечно. В любом случае, через много лет после этого, один из источников британцев опознал «Зенита» в бывшем сотруднике ГРУ по фамилии Таланов, который также служил в десантных войсках в Афганистане.

Райан не мог поверить своим ушам. Впервые за этот разговор он повысил голос:

— Ты хочешь сказать, что Роман Таланов — «Зенит»?

Фоули энергично закачала головой.

— Нет, я хочу сказать, что один парень рассказал британской разведке эту историю, и он подшили ее в папку. Опять же, это был одиночный источник, не предоставивший никакого подтверждения. Вы же знаете, в таких делах всегда зернышко пшеницы на мешок плевел. Я просмотрела наши данные по «Зениту» и пришла к выводу, что не было никакого советского киллера, убивавшего банкиров и разведчиков на западе.

Райан сказал:

— Британцы возложили ответственность на немецких террористов.

Фоули ответила:

— Да, верно, Фракция Красной Армии. Полиция вязала штурмом квартиру в Берлине, несколько террористов были убиты и были найдены доказательства, связывающие их с так называемыми «убийствами «Зенита».

В зале на мгновение воцарилась тишина. Три человека, сидящие перед Райаном, понимали, что он вернулся в какой-то момент в своем прошлом, и терпеливо ждали, пока он заговорит. Наконец, он сказал.

— Но я никогда не был уверен, что они нашли настоящих виновников.

Фоули сказала:

— Но господин президент, вы же понимаете, что после падения железного занавеса сотни бывших шпионов КГБ счастливо кинулись рассказывать о своих подвигах. У нас много информации по сотрудникам КГБ того времени. И ни одного доказательства существования «Зенита», и ни одного упоминания фамилии «Таланов». Русские провели собственное расследование и ничего не нашли.

— То есть дело закрыто. Или «Зенита» никогда не существовало, или он был не из КГБ, — сказал Райан.

— Откуда же? — Спросил Кэнфилд.

Райан пожал плечами.

— Мне нужно знать, что есть у SIS по этому делу.

Фоули стукнула ручкой по лежащему на коленях блокноту.

— Извините, но на вас это не похоже. Вы слишком сильно цепляетесь за какие-то слухи.

— Сделайте одолжение, Мэри Пэт.

Она пожала плечами.

— Вы, конечно, президент. Но помните, это было тридцать лет назад. Некоторых участников больше нет. Другие все забыли.

Райан подумал об этом.

— Мы могли бы запросить у SIS исходные материалы по делу «Зенита».

— Как скажете. Мы можем отправить к ним кого-нибудь, как только получим материалы.

Джек сказал:

— Как насчет того, чтобы поручить это дело кому-нибудь извне? Тому, кто работал тогда. Кто знает Советский Союз. Действующих лиц, бюрократию. То время.

— У тебя есть кто-то на уме?

— Как насчет Эда? Ему может быть это интересно?

— Шутишь? Он же ухватиться за это дело.

— Замечательно. Мы сможем найти ему место рядышком с СЗИУ. В Старом здании исполнительного управления располагались административные службы Белого дома и множество офисов, используемых его сотрудниками. — Он может заняться документами по этому делу и проверить, нет ли чего-либо, способного связать Таланова с «Зенитом».

Фоули поднялась со своего места.

— Вы извините, но, похоже, для вас это что-то личное.

— Вы правы. В то время для меня это было личным. Но теперь это нечто большее. Мы все понимаем, что знаем крайне мало о втором по влиятельности человеке в России. И если он, черт побери, тридцать лет назад был киллером КГБ, то это имеет значение. А если нет, мы, по крайней мере, будем в этом уверены.

Мэри Пэт сказала:

— Я позвоню Эду, как только вернусь в свой кабинет.

ГЛАВА 24

Начальник киевской резидентуры ЦРУ Кит Биксби провел утро на совещании в посольстве США. Теперь, сразу после обеда, он начал тянуть одну ниточку. В четвертом часу дня он провел встречу с итальянским бизнесменом, владевшим небольшой транспортной компанией, возившей контрабанду в Россию и из нее.

Как начальнику резидентуры, Биксби было довольно непривычно проводить тайные встречи с агентами, но в этом не было ничего сверхъестественного. Каждый живой сотрудник резидентуры работал либо здесь, в Киеве, либо в других частях Украины. Сейчас большинство из них работало на российской границе и в Крыму, стараясь получить сведения о русских и их намерениях.

Киевская резидентура имела недостаточно сотрудников, но это было обусловлено не тем, что она была отдаленным забытым всеми форпостом. Проблема состояла, скорее, в том, что почти все говорящие по-русски или по-украински оперативники уже работали в России или на Украине, а ЦРУ не успевало вести подготовку новых сотрудников в достаточных количествах.

Когда барабаны войны стали бить все громче и громче, Биксби взял на себя часть обязанностей, чтобы помочь своей резидентуре справляться со свалившейся на нее нагрузкой. Это означало, что ему предстояло покинуть посольство и лично направиться по улице на встречу с подозрительной личностью в подозрительном ресторане. Этот итальянский контрабандист не был так уж чертовски важен, учитывая то, что было предельно ясно, что русские собираются атаковать в ближайшее время, но он предоставлял реальную информацию, и Биксби решил лично встретиться с ним.

Начальник резидентуры был всего в двадцати минутах от места встречи. Он остановился на автобусной остановке перед массивным и величественным Собором Святого Владимира, когда какой-то человек подошел к нему и стал рядом. Человек был одет в куртку с капюшоном, а нижняя часть лица была замотана шарфом.

Начальник резидентуры присмотрелся к нему. Подозрительность была для разведчика проявлением профессиональной деформации, но зачастую могла спасти жизнь.

Человек опустил шарф.

— Я Джон Кларк. Мы разговаривали на прошлой неделе.

Биксби присмотрелся к его лицу и опознал его по фотографии, которую видел в переданном ему старом лично деле Кларка из ЦРУ. Тем не менее, он не уступил:

— Я надеюсь, вы не сделали неверного вывода, что мой звонок был приглашением?

Кларк усмехнулся.

— Конечно нет.

— Тогда какого черта вы здесь делаете?

— Собрался отведать борща.

Глаза Биксби заметались.

— Почему бы вам не пройти в мой кабинет, чтобы мы могли спокойно поговорить?

— Потому что, — сказал Кларк. — Мне бы хотелось, чтобы все осталось между нами.

Биксби на мгновение задумался.

— Ну хорошо. Нам нужно пройтись. Пойдемте, поговорим.

Они прошли несколько зданий по бульвару Тараса Шевченко, а затем свернули в ботанический сад им. Александра Фомина рядом с университетом.

Они оказались на широкой аллее между деревьями, которые все еще не подавили никаких признаков жизни после долгой зимы. По причине ветреной погоды, а также того факта, что день был рабочим, людей здесь было немного. Тем не менее, Кларка это не успокоило. Он заговорил вполголоса:

— Не уверен в этом месте. Я полагаю, наши коллеги из другого посольства свое дело знают.

Биксби махнул рукой:

— Все нормально.

Кларк осмотрелся по сторонам. Все выглядело мирно, но он не знал, кто или что могли скрываться за деревьями.

— А микрофоны направленного действия?

Молодой сотрудник ЦРУ ответил:

— Без сомнений.

— Тогда зачем?

— Потому что ФСБ. Они здесь везде, но они не сверхлюди. Мы определили, что им требуется добрых десять минут, чтобы развернуть наблюдение. Я полагаю, прямо сейчас четверо парней выбираются из фургона, стоящего перед станцией метро, к которой мы шли, достают микрофоны и рации и пытаются занять положение впереди нас. Мы должны обсудить все важные вопросы быстро, чтобы, когда они развернуться, мы уже ушли.

— Хорошо — ответил Кларк и натянул на лицо капюшон, чтобы прикрыть лицо от любых камер, которые могли бы снимать его встречу с начальником местной резидентуры ЦРУ.

Биксби сказал:

— Итак, первое. Что вы вообще делаете в Киеве?

— Я сознательный гражданин и потому хочу вам помочь.

— Мне это трудно сказать, Кларк, потому что вы герой Америки, но вы мне зубы заговариваете.

Кларк усмехнулся. Ему понравился этот парень.

— Меня интересует Глеб Резаный. Когда мы на днях разговаривали, мне показалось, что вам некого послать проверить эту личность, как следует.

— Это так. ФСБ действует повсюду. Новое лицо из числа российской организованной преступности в городе — это интересно, но на данный момент несущественно, особенно в виду нависшей угрозы войны.

— Возможно, я мог бы вам помочь.

— Каким образом?

— У меня есть пара знакомых. Я говорю по-русски. Я нигде не значусь, но могу работать. — Он пожал плечами. — Для меня это не впервой.

— Я не могу взять вас под свою ответственность, Кларк.

— И не надо. Я не прошу доступа к секретной информации. Мне нужно просто ваше согласие и какой-то канал, чтобы сообщить вам что-то важное, если я это найду.

— Вы знаете, много раз так вот ходил с агентами, но никогда с оперативниками.

Кларк не рассчитывал на особый успех. Он сменил тему:

— Что происходит в Крыму? Готова ли украинская армия к российскому вторжению?

Биксби пожал плечами:

— Могу сказать только несекретное. Я знаю, что вам, в общем-то, можно доверять, но, черт подери, никакого соглашения мы еще не заключали.

— Эй, ничего такого я не спросил. Я просто американский турист, интересующийся, не провести ли ему выходные в Одессе?

Биксби покачал головой.

— Ладно. Что же… Я бы посоветовал вам Мауи. Там неплохие скидки в отелях. Крым взорвется в самое ближайшее время. Русские готовы к вторжению и просто ищут повод. Украина направляет туда войска, чтобы воспрепятствовать этому — об этом говорят в местных новостях, так что ничего секретного я вам не сообщаю — и результат почти тот же самый, как если бы это были русские провокации.

— Потому что все русские националисты живут в Крыму.

— Ага. Вы, наверное, знаете, что российское у этих «граждан» только гражданство, потому что Москва раздает паспорта украинцам русского происхождения. Это чистая операция ФСБ, создающая почву для вторжения. Они называют это «паспортизация». Русские предлагают паспорта жителям Крыма с русскими корнями. Они создают русских на Украине, а потом скажут «мы должны защищать своих граждан». Они сделали точно то же самое в Грузии несколько лет назад. Там были две автономные республики, Южная Осетия и Абхазия. ФСБ тайно раздала паспорта некоторому проценту населения. А потом русские использовали тот факт, что там было много русских, чтобы ввести туда войска и выгнать оттуда грузинскую армию^[25].

— И, судя по всему, с этим ничего нельзя поделать.

Биксби пожал плечами.

— Я считаю, что они атакуют, и я считаю, что они захватят Крым. Это созревшие фрукты. То, что меня беспокоит, это вся остальная страна. Россия заявляет, что украинские националисты у власти представляют явную опасность для российских граждан в стране. Володин может просто направить войска на Киев.

Кларк спросил:

— Могу ли я чем-то вам помочь?

Биксби остановился и посмотрел на него.

— Вы же здесь не один, не так ли?

Кларк не ответил.

— Послушайте. У меня нет ни сил, ни времени на то, чтобы проверить вас. Единственное, что я могу, это позвонить в украинский пограничный контроль и добиться отмены виз для вас.

— Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, — сказал Кларк. — Я здесь не один. Со мной Доминго Чавес.

Брови Биксби взлетели вверх. Чавеса в Конторе знали замечательно.

— Вы здесь что, как сотрудники частного охранного агентства? Работаете на какую-нибудь нефтяную компанию?

— Ничего подобного. Поверьте, мне не платят за то, чтобы я здесь находился. Но я хочу вам помочь. У меня есть пара друзей и местный парень, который когда-то служил у меня в «Радуге». Мы настроены найти Глеба Резанного и понять, что он здесь делает, но я не хочу, чтобы мы делали одну и ту же работу. Мы можем вам немного и квалифицированно помочь. И все.

Они пошли дальше. Биксби пожал плечами:

— Итак. Я ценю то, что вы собрали свою команду и пролетели полмира, но я не такой доверчивый парень. Это моя земля, и, хотя у меня не хватает людей, я не готов направлять вас на свои операции.

— Тогда вы делаете ошибку, — сказал Кларк. Он вытащил из кармана карточку с номером спутникового телефона. — Если передумаете, я буду рядом.

Биксби на ходу взял карту и сунул в карман пальто.

Когда они подошли к станции метро, Биксби двинулся в сторону от Кларка. Он отошел почти на три метра, но затем кивком указал на деревья за Кларком.

— У нас появилась компания. Там расположился хмырь из ФСБ.

Кларк ответил:

— И еще один, позади меня. Но у того хотя бы нет наушников.

Биксби не оглянулся. Не поворачивая головы, он сказал:

— Мы еще увидимся, Кларк. Но постарайтесь держаться подальше от проблем. Их у меня и так достаточно.

Сам Кларк смотрел вниз. Если бы кто-то увидел их с расстояния, никто бы не подумал, что они как-то общались. Кларк ушел налево, направляясь к станции метро, спустился в подземку и сел на поезд.

Биксби подошел к обочине и взял такси, направившись к посольству. Ему нужно было направиться на встречу с итальянским бизнесменом прежним маршрутом.

ГЛАВА 25

Президент Джек Райан лежал на кровати в «Блэр Хаус». Была полночь — он знал это, потому что напольные часы в зале только что пробили час. Его должны были разбудить в 6 утра, если только среди ночи не случиться ничего, что потребует его внимания, так что он надеялся уснуть в ближайшее время.

Но он понимал, что это будет маловероятно. Его удерживали новые сообщения. Джей Кэнфилд сообщил, что Россия ввела мотострелковый батальон в Белоруссию. Это не было вторжением, напротив, все проходило при полной поддержке Минска. Райан знал, что в Минске, черт его побери, сделают все, что захочет Москва. Авторитарный лидер Белоруссии был полностью под колпаком у Володина.

Нет, сама по себе переброска войск в Белоруссию его не беспокоила. Беспокоило его то, что Белоруссия граничила с Украиной с юга.

Джек спросил у Джея, может ли мотострелковый батальон в Белоруссии представлять для Киева опасность. Ответ по-прежнему вертелся у него в голове:

— Да, но, честно говоря, опасность для Киева могут представлять и российские войска на восточной границе Украины. Оборонные расходы Киева недостаточны даже для поддержания исправности имеющейся техники. Русские могут взять украинскую столицу с любого направления.

Джеку казалось, что каждый день делал потенциальное вторжение все ближе. Он отправил госсекретаря Скотта Адлера в Европу, чтобы заручиться дипломатической поддержкой, чтобы попытаться остановить российское вторжение еще до его начала. Но пока что Адлер услышал много дежурных банальностей, но мало что реального.

Этим утром Райан провел запланированную встречу с министром обороны Бобом Бёрджессом, чтобы обсудить военные последствия российского вторжения на Украину. Он знал, что необходимо начать готовиться к тому, что начинало становиться все более и более неизбежным.

В свете этого он осознавал, что все его внимание должно быть сосредоточено на настоящем. Но, как он ни старался, случайное заявление Мэри Пэт Фоули о киллере по кличке «Зенит» и волне убийств тридцать лет назад снова и снова заставляли его возвращаться в прошлое.

Он не думал о «Зените» уже давно. За те четыре года между сроками он работал над мемуарами. Это был неспешный процесс, еще более замедлявшийся оттого, что многое в его жизни было засекречено и было не очень хорошей идеей писать об этом в книге.

Но «Дело «Зенита» — то есть «предполагаемое дело «Зенита» — к этому не относилось, поскольку, в сущности, оно не только не было засекречено, но и никто не имел никаких доказательств его существования. Джек не говорил никому о «Зените» уже тридцать лет.

И оттого было еще удивительнее услышать о нем от Мэри Пэт Фоули в контексте нынешнего кризиса.

Осталось так мало загадок Холодной войны. Когда железный занавес рухнул, ответы хлынули из-за него бурным потоком.

Но, несмотря на то, что и российское правительство изучало это дело, на вопросы, связанные с «Зенитом» так и не было получено ответа.

Джек знал, что Мэри Пэт была права. Не стоило расследовать детали одного неясного доклада. Он заявил, что хотел проверить, не был ли Таланов так или иначе причастен к «делу «Зенита» якобы потому, что это было важным для понимания его личности и его роли в нынешней ситуации. Но Джек был честен с собой и признавал, что приказал заново рассмотреть «дело «Зенита» потому, что это был один из немногих оставшихся в его жизни вопросов. И если Роман Таланов, как бы маловероятно это не было, имел к нему какое-то отношение, Джек чертовски хотел это узнать.

Он закрыл глаза и попытался уснуть. Завтра ему предстояло в полной мере погрузиться в проблемы современные, и он не мог позволить себе роскоши лежать без сна и думать о делах минувших.

* * *

Сэнди Ламонт волновался о молодом и бравом подчиненном по ряду причин. Во-первых, после возвращения из Вест-Индии Джек Райан работал так много, что стал похож на зомби. Ламонта беспокоило то, что кто-то из начальства увидит Райана, а затем вызовет его, Ламонта, в свой кабинет и пропесочит его за издевательство над подчиненным.

Второй причиной были звонки, которые поступали ему из Москвы, в основном, на ту же тему. Работа, которой занимался Джек-младший начала привлекать к ним нежелательное внимание тамошних властей.

Джек вернулся к «Газпрому», это было понятно по обоим звонкам. В ходе своего расследования молодой американец отправил аудиторов из московского офиса «Кастор энд Бойл» проверить документы налоговых органов. Это создавало им проблемы с налоговой. Сэнди понимал, что необходимо аккуратно убедить молодого сотрудника, что его высокая пыл нужно несколько охладить, ради собственного же благополучия «Кастор энд Бойл риск аналитикс». Сэнди понимал, что может случиться, если Кастор узнает о том, что Джек сфокусировал свое расследование на дойной корове siloviki.

Сэнди нашел Джека именно там, где и ожидал, сгорбившимся за компьютером с телефонной трубкой у уха. Сэнди подождал, пока парень закончит разговор с одним из переводчиков компании, а затем постучал в дверь его кабинета.

— Привет, Сэнди.

— Есть минута?

— Конечно. Заходи.

Сэнди вошел в маленький кабинет, закрыл дверь и сел на второй стул.

— Чем занимаешься? — Спросил он, хотя и знал ответ.

— Швейцарской компанией, ведущей дела с «Газпромом».

Сэнди изобразил удивление.

— Ты только помни, приятель. «Газпром» был конечным заказчиком кражи активов Гэлбрайта, но не они непосредственно украли их.

— Я в этом не так уверен.

— Слушай, если ты купил что-то краденное, тебе, возможно, придется вернуть это обратно, если это что-то было куплено нелегально, но это не значит, что ты сам преступник. Мы должны помочь Гэлбрайту и его юристам доказать виновность компаний, которые осуществили эту сделку, но не «Газпрома», который перекупил их позднее.

Райан сказал:

— Эту крупное дело, Сэнди. Я могу проследить всю цепочку до «Газпрома» и владеющих им шишек. Я знаю, Кастора это немного беспокоит, так что я действую так аккуратно, как только могу.

Сэнди понимал, что его попытка убедить энергичного аналитика убрать ногу с педали газа провалилась. Он подавил вздох.

— И что ты узнал?

Райан ответил:

— Среди того мусора, что я нашел у Рэндольфа Робинсона, я наткнулся на один документ Шоал Банка, который, как мы полагаем, принадлежит людям, стоящими за МФК. Он касался перевода денег из Германии в Шоал Банк. Я проверил эту компанию и, начиная от информации об акционерах, прошел вверх, к именам, адресам, делам и документам по совершенным международным сделкам.

— И чем занимается эта компания?

— Германия покупает природный газ у «Газпрома». Эта зарегистрированная в Швейцарии немецкая компания получает платежи от правительства Германии, а затем переводит их «Газпрому».

— Переводит?

Джек усмехнулся.

— Ага. Они лишь посредник. Немцы перечисляют деньги на счет этой компании в швейцарском банке, а она переводит их в Россию, не считая комиссионного сбора. «Газпром» пользуется ее услугами без видимой причины.

Сэнди сказал:

— Очевидно, это делается для того, чтобы кто-то мог обсчитать немцев.

— Да, — ответил Джек. — Но на самом деле все еще хуже. Я обнаружил, что немцы, по требованию «Газпрома», произвели платеж на десять миллионов долларов консалтинговой компании в Женеве через Шоал Банк на Сент-Джонсе. Имена владельцев консалтинговой компании скрыты, и я работаю над тем, чтобы это выяснить, но я уверен, что это только еще один слой, и даже не первый. Это просто какой-то откат. Насколько я могу судить, единственной причиной существование этой женевской фирмы является накручивание платежей.

— Это довольно легко, — согласился Сэнди. Такие компании существуют только на бумаге и не производят ничего, кроме лишних платежей.

— Правильно, — сказал Джек. — Какой-то немецкий чиновник, подписывавший договор с «Газпромом» создал подставную компанию в Женеве и получает деньги от собственной страны.

Райан знал, что Сэнди был намного опытнее его, и удивить его было трудно. Он сказал:

— И десять миллионов это только разовый платеж. Через этого швейцарского посредника от немцев к «Газпрому» перешло четыре миллиарда долларов и ничто не знает, сколько из этой суммы осело по дороге.

Сэнди сказал:

— Молодец. Когда старик Кастор сказал мне, что под моим началом будет работать Джек Райан-младший, я подумал, что это будет просто мальчик-мажор. Но теперь я понимаю, что когда-то ты окажешься на моем месте.

Райан высоко оценил этот комплимент, но у него осталось чувство, что он был несколько скользким. Он сказал:

— Это у меня от папы. Я люблю покопаться в хорошем деле, но, говоря по правде, хочу только решить стоящую передо мной задачу. У меня не амбиций на должность начальника отдела, не говоря уже о главе компании.

Сэнди ответил.

— Я сам тоже был молодым и горячим в твои годы. Это был конец девяностых, а Россия была совсем другим зверем. Парни с золотыми цепочками вышибали друг другу мозги. Настоящее, со всеми этими околоуголовными финансовыми махинаторами, может показаться мрачным, но ничего похожего на то, что творилось тогда, уже нет.

— Ну, на днях я погрузился в те времена на Антигуа.

— Ты там хорошо поработал. Всегда рад видеть такую работу. — Ламонт изготовился начать свою лекцию, но Джек перебил его.

— В данных Робинсона я нашел еще кое-что. Запись о визите директоров «Шоал Банка» в Цуг, Швейцария, на деловую встречу в марте этого года. Я считаю, что ключом ко всей этой газовой сделке может стать точный состав участников.

Ламонт удивленно поднял брови:

— Поднять документы?

— Да, это сложно.

— Да уж. Ближайший аэропорт в Цюрихе, и принимает всего по сотне рейсов в день.

Райан кивнул.

— Я просмотрел все коммерческие рейсы из России в пределах семидесяти двух часов до встречи. Правда, я проверил только первый класс, просто потому, что подумал, что люди, вовлеченные в мошенничество на одну целую две десятых миллиарда долларов не станут летать эконом-классом.

— Разумно.

— В Цюрих в течение всего дня прибывали менеджеры и финансовые директора, но никого, кто бы мог принять участие в подобной операции.

Ламонт ответил:

— Я так понимаю, ты проверил частные самолеты.

— Конечно. Я вообще с самого начала полагал, что нужно заняться ими. Я просмотрел все заявленные рейсы, но не слишком внимательно, так как подумал, что эти ребята прибудут закрытым рейсом.

— Как это?

— Швейцарская систему управления воздушным движением называется «Скайгайд». Скайгайд может «закрыть» рейс так, что никто не узнает о нем. У нас в США такое тоже есть. Вам нужно только вежливо попросить, и диспетчеры закроют информацию о вашей личности и вашем маршруте. Это нужно компаниям, желающим вести дела, не привлекая внимания конкурентов, кинозвездам, желающим избежать папарацци, а также тем, у кого есть проблемы с безопасностью.

Ламонт сказал:

— Я уверен, они прибыли так по какой-то другой причине.

Райан кивнул и потянулся за кофе.

— Естественно. Во всяком случае, зная, что я не могу получить бортовые номера и маршрут самолета, я получил аудиозаписи переговоров диспетчеров Цюрихского аэропорта и перегнал их в текст. Даже если рейс закрыт во всех документах, диспетчеры должны знать номер рейса и его маршрут. Из этих распечаток я получил бортовые номера частных самолетов и проверил каждый.

Ламонт снова удивился упорству Джека.

— Я снова убеждаюсь, что ты настоящий питбуль.

— Это было не так сложно, потому что я знал, что должен искать закрытый рейс, который должен был нигде больше не обозначен. Я нашел несколько самолетов компаний, тайно летавших в Швейцарию. Но я нашел аэробус А-318, бортовой номер NS3385, который приземлился там в девять тридцать утра первого марта, в день встречи. А-318 — это корпоративный самолет со спальней, гостиной и даже конференц-залом.

— Чертовски дорогой самолетик.

— Я проверил его и ничего не нашел, так что просмотрел документы наземных служб в Цюрихском аэропорту и обнаружил, что А-318 заправлялся тем утром. Заправка была оплачена холдинговой компанией, зарегистрированной прямо в Цюрихе, и эта же компания оплачивала топливо для другого самолета несколькими месяцами ранее. Тот самолет принадлежал сети ресторанов в Санкт-Петербурге.

Сэнди наклонил голову в бок:

— Сети ресторанов в Санкт-Петербурге?

Джек улыбнулся.

— Верно. Той самой, с которой Рэндольф Робинсон работал на Антигуа. Она была создана подставной фирмой, и она же управляет Шоал Банком, принадлежащим МФК.

Сэнди спросил:

— У тебя есть какие-то имена, связанные с этой сетью ресторанов?

Джек посмотрел в свои записи.

— Дмитрий Нестеров. Он владелец этой сети ресторанов. Но кроме этого, я о нем ничего не знаю. Я искал долго. Он никогда не учился ни в одной школе экономики, не являлся членом Думы и не имел отношения к Кремлю.

— Но он является главой компании, которая купила активы нефтегазовой отрасли на двенадцать миллионов евро четыре месяца назад.

— Чертовски невероятно.

— Да, — сказал Райан. — Мы должны выяснить, кто такой Нестеров и почему Кремль предоставил ему миллиард двести миллионов долларов, полученных от рейдерского захвата «Гэлбрайт Россия Энерджи».

Ламонт кивнул, но медленно и осторожно. Он вынужден был признать, что этот Янки продвинулся дальше любого другого в этой компании. Он понимал, что Кастор был против работы против «Газпрома», но Джек Райан занялся ею, и Сэнди Ламонт не собирался вставать ему поперек дороги.

Райан спросил:

— А вы хотели о чем-то поговорить?

Сэнди покачал головой.

— Да нет. Занимайся.

ГЛАВА 26

Ситуация в Киеве, казалось, ухудшалась с каждым днем. То, что началось как серия ежедневных выступлений украинских националистов на Майдане Незалэжнасти, всего за несколько дней превратилось в десятитысячный митинг, наполненный антироссийскими плакатами, выступлениями и песнопениями.

Раскол в стране дал о себе знать, когда пророссийски настроенные украинцы начали собственные ежедневные митинги на другой стороне майдана. Любые надежды полиции, что ситуация сможет разрешиться сама собой рухнули, когда с обеих сторон появились палатки, а между националистами и пророссийскими силами начались столкновения, которые становились все ожесточеннее.

Спецподразделения полиции разнимали участников столкновений, гранаты со слезоточивым газом и бутылки с зажигательной смесью летели в оппонентов каждый день. Количество задержанных и пострадавших росло с каждым днем.

И такое творилось не только в Киеве. В Севастополе, в Крыму, банды скинхедов из числа русского большинства били витрины магазинов, принадлежащих украинцам и татарам, устраивали поджоги и избивали первых попавшихся прохожих.

На следующее утро после того, как Кларк шокировал Кит Биксби своим предложением помочь ему в поиске Глеба Резаного, группа «Кампуса» проснулась от воя сирен. Они находились в нескольких километрах от майдана, но пение и гул толпы доносились до их конспиративной квартиры на третьем этаже.

Так как официально они были журналистами, Кларк, Чавес, Карузо и Дрисколл быстро оделись, схватили камеры и микрофоны и направились вниз. Они вышли на улице и оказались посреди марша протеста, который, якобы спонтанно, начался за пределами города и двигался прямо к майдану Незалежности. Судя по плакатам и язвительным крикам, было понятно, что это была группа ультранационалистов с запада страны.

Но было очевидно и то, что они не пешком прибыли в столицу с Западной Украины. Ясно, что их доставили сюда ночью, а затем организовали в «спонтанный» марш.

Как только митингующие прошли, четверо офицеров поднялись в квартиру. Кларк отверг идею отправиться к начальнику резидентуры, и решил, что ему следует импровизировать. Игорь Кривов был полицейским и знал множество личностей на местном «дне», так что Кларк решил воспользоваться этой возможностью, чтобы держать ухо так близко к земле, как это только возможно.

Сразу после завтрака он объявил собравшимся на квартире:

— Игорь, Дин и я отправляемся на разведку.

Карузо ответил:

— Я так понимаю, что вы, как говорящие по-русски, собираетесь поболтаться по округе, а мне и Сэму сидеть с нашим нердом?

Бири яростно работал с одним из своих ноутбуков. Не отрываясь, он ответил:

— Я не нерд, я гик.

Чавес сказал:

— Игорь собирается поводить нас по округе, чтобы встретиться с людьми, которые помогут нам подобраться ближе к среде, в которую мы должны проникнуть, если хотим узнать что-либо о Глебе Резаном.

Дрисколл ответил:

— То есть с наркоторговцами, сутенерами и торговцами людьми. Хорошо там повеселитесь.

— Будет сделано, — ответил Кларк.

* * *

Валерий Володин снова присутствовал в вечерних новостях на «Новой России» вместе со своей любимой ведущей Татьяной Молчановой. Темой интервью было новое торговое соглашение с Китаем, однако у Молчановой были заготовлены некоторые заметки и уточняющие вопросы по широкому кругу вопросов, в зависимости от прихотей Володина.

Володин, как обычно, говорил прямо в камеру, а его «ответы» были скорее не ответами, а тезисами, с целью донести которые до зрителя он и явился в студию. С решительным выражением на лице и гордо глядя прямо в объектив камеры, он сказал:

— Я хочу объявить о новом торговом договоре с нашими друзьями в Китайской Народной республике. Две наши могущественные державы объединяют свою политику в области энергетической безопасности. Мы удвоим поставки нефти в Китай, обеспечивая его потребности, необходимые для экономического роста и тем самым увеличиваем наш рынок, несмотря на попытки Запада давить на нас угрозой голода. Вопрос со средствами этих поставок решен. Трубопроводы начнут строиться практически сразу. Мы будем строить мосты и высокоскоростные железные дороги между нашими странами. Мы уже начали разведку угольных месторождений Сибири в рамках совместного соглашения.

Мы оставили наши прошлые разногласия позади и вместе создадим крупнейший экономический рынок на земле.

— С учетом того, что Америка назвала «Азиатским поворотом» и незаконной атакой на континентальный Китай в прошлом году, китайцы понимают, что в их интересах принять наше дружеское предложение и усилить с нами экономическое сотрудничество.

Черноволосая красавица задумчиво кивнула и задала следующий вопрос, который якобы только что пришел ей в голову, как органичная реакция на последний ответ Володина, хотя ее вопросы были составлены режиссером заранее.

— Господин президент, как по-вашему это повлияет на отношения России с Западом? Недавние конфликты с США и НАТО обеспокоили некоторых русских, которые задаются вопросом, не окажет ли это негативного влияния на нашу экономику.

Володин посмотрел прямо на Молчанову:

— Напротив, как раз наоборот. Доминирование Америки заканчивается там, где начинается наша сфера влияния. Они могут поднять много шума, пригрозить еще раз расширить НАТО, могут продолжать выступать с угрозами на мировой арене, но Европе нужны наши товары и услуги. И теперь, когда Россия и Китай установили новый мировой порядок, детские угрозы Запада будут иметь для нас еще меньшее значение.

— Считаете ли вы Россию мировой державой, господин президент?

Володин улыбнулся:

— Никто не может отрицать, что главными силами двадцатого века были Соединенные Штаты и Советский Союз. Распад Советского Союза стал одной из величайших трагедий прошлого века. В качестве главы России, я не могу сказать большего, чтобы не прослыть на западе коммунистом. Конечно, это смехотворное обвинение, потому что кто, как не я добился наибольшего успеха в современной России за счет свободного рынка?

Но именно запад не понимает нашей истории. Экономическая модель была ошибкой, но наш народ был силой. Во время перехода от командной экономики к рыночной мы наступили на многие грабли, но, оглянувшись назад, именно запад подкладывал их.

— Вы хотите сказать, что сейчас Запад имеет меньше влияния на Россию.

Володин кивнул:

— Я говорю именно это. Россия будет принимать решения, основываясь на интересах России и только интересах России. Но это будет хорошо для наших соседей.

Он улыбнулся в камеру:

— Сильная Россия принесет в регион стабильность, не раздрай. И я вижу себя именно тем, кто сделает Россию сильной.

ГЛАВА 27

Рабочий день президента Райана начался в Овальном кабинете в 6 утра. Он все еще не привык спать в Блэр-Хаус, поэтому взял в привычку «приходить на работу» за час, чтобы воспользоваться этим временем.

Сейчас было уже 8 утра, и Райан уже включился в работу. Но было очень сложно занимать самый высокий пост на земле, не выспавшись. Джек действительно должен был признать, что было удачей иметь в своем распоряжении один из лучших на планете кофе.

Как только прибыла для утреннего совещания Мэри Пэт Фоули, он налил чашку и ей, а также вторую себе, понимая, что этот кофеин ему припомниться где-то после полудня.

Когда они уже собирались приступать, на столе Райана запищал телефон внутренней связи. Из динамика раздался голос секретаря:

— Мистер президент, прибыл Эм-Ю Мюррей.

— Пригласите, пожалуйста.

Министр юстиции Дэн Мюррей вошел в кабинет быстрым прыгающим шагом. Его глаза за толстыми стеклами очков горели.

Райан встал.

— Должно быть, вы нашли что-то, Дэн.

Мюррей улыбнулся:

— Это потому, что у меня хорошие новости. Мы нашли того, кто отравил Сергея Головко.

— Слава богу. Рассказывайте.

Мюррей ответил:

— К сожалению или к счастью, в зависимости от вашей точки зрения, у меня не так уж чертовски много опыта в расследовании отравлений полонием. Оказывается, его не так уж трудно отследить, имея нужное оборудование.

— Полоний оставляет след. Его еще называют «хвост». Мы смогли проследить путь Головко в обратном порядке: из Белого дома в этот отель, к лимузину, который он и его группа взяла в национальном аэропорту имени Рейгана, а затем в Лоуренс, штат Канзас. Каждое место, где он находился, все, чего он касался, все имеет следы изотопа.

— В университете Канзаса он выступал с речью и отвечал на вопросы студентов. Его номер в отеле, взятый им напрокат автомобиль, место, с которого он выступал перед студентами, зал ожидания, ванная — все имело следы полония.

Мюррей слегка улыбнулся:

— А потом… Ничего.

Райан покачал головой:

— Ничего?

— Да. Место, где он завтракал перед выступлением чисто. Коммерческий рейс, которым он летел в Лоуренс из Далласа чист. Мы прошли по всем остановкам на его пути. Все отели, автомобили, рестораны, самолеты. Нигде нет следов радиации. Нигде, до того, как вошел в зал, в котором выступал перед студентами Канзаского университета.

Мэри Пэт сказала:

— Звучит подозрительно походе на тупик.

— Знал, что вы так думаете, но мы снова взяли след. Мы нашли на кухне университетского кафетерия стакан, который светился в темноте, несмотря на то, что был должным образом вымыт. По словам свидетелей, Головко во время выступления пил «Спрайт» — и мы думаем, что из этого стакана.

— Мы составили список людей, которые работали в кафетерии во время выступления и хотели начать опрашивать их одного за другим, но обнаружили, что у них есть раздевалка для персонала, поэтому вместо этого проверили ее. Мы проверили шкафчики и поймали сигнал в одном, как изнутри, так и снаружи. Он принадлежа двадцати однолетнему студенту, который был тем самым человеком, который дал Головко этот стакан прежде, чем он поднялся на сцену.

— Студент. Только не говори, что он русский.

— Это она, и она не русская. Она Венесуэлка.

— О боже, — сказал Райан. Венесуэла была близким союзником России. Если она направили агента своих спецслужб совершить убийство в США, это еще больше повредит американо-венесуэльским отношениям, которые и так были достаточно плохи.

Мюррей сказал:

— Мы собираемся установить за ней наблюдение, чтобы провести расследование, но мы должны немедленно узнать, что у нее нет больше полония, который мог бы представлять опасность для окружающих. Мои эксперты говорят, что учитывая, какую она дала дозу и как неосторожно она с ним обращалась, ей осталось жить всего несколько недель, но если у нее есть больше, чем она положила в напиток Сергею, мы должны его найти и поместить в свинцовый ящик как можно скорее.

Джек вздохнул:

— Бери ее. — Это было действительно непростое решение. Было трудно осознавать, что они могли упустить возможность заснять ее встречу с агентом российской разведки.

Мэри Пэт спросила:

— Что мы знаем о ней?

— Ее зовут Фелисия Родригез. Она живет в Канзасе с пятнадцатилетнего возраста. Она несколько раз летала к дедушке с бабушкой в Каракас, но не оставалась там надолго. Она не похожа на кадрового агента, ни даже на лицо, связанное с правящими в Венесуэле силами.

Джек сказал:

— Вы не можете полагать, что она была невольным участником.

— Она, конечно, понимала, что добавляет что-то Головко в напиток, но, возможно, ее обманули. Мои эксперты говорят, что в ее шкафчике так много следов полония-210, что она понятия не имела, с чем имеет дело. Возможно, она думала, что это «руфи»^[26].

— Руфи?

— Да. Вы знаете, он смазывает речь, производя впечатление старческого маразма. Кубинцы часто так делают для дискредитации своих противников.

— Это так, — согласилась Мэри Пэт.

Мюррей встал:

— Если позволите, я сделаю звонок и прикажу ее арестовать. Ее доставят в больницу и поместят в карантин. — Мюррей добавил. — И под надежную охрану, разумеется.

Как только Мюррей покинул Овальный кабинет, секретарь Райана доложил о прибытии министра обороны Роберта Бёрджесса, вместе с председателем Объединенного комитета начальников штабов адмиралом Марком Йоргенсеном. Они прибыли на утреннее совещание, но Райан сразу понял, что у них на уме было что-то более важное.

— Что случилось?

Бёрджесс сказал:

— Сегодня утром министр обороны России объявил, что сегодня они начинают учения в Черном море. Через час после его заявления, практически весь Черноморский флот пришел в движение. Два десятка кораблей подняли якоря и вышли из Севастополя.

— Они объявили только об обычных учениях?

— Это так.

— Какая же в этом угроза?

— Тревожным, если не сказать больше, является тот факт, что это было сделано без предупреждения. Похоже, это продолжалось уже какое-то время, но мы ничего не знали. Соглашение русских с Украиной говорит, что военные учения с более чем семью тысячами участников должны согласовываться заранее.

— Укладываются ли они в эту цифру?

— Сомнительно. Участвуют тридцать шесть кораблей. Это менее семи тысяч человек, но вовлечено также неизвестное количество наземных войск и авиации. Кроме того, они объявили, что в учения примут участие воздушно-десантные войска, спецназ ГРУ и морская пехота.

Йоргенсен добавил:

— Чисто внешне, сэр, я бы сказал о двадцати пяти тысячах, как минимум.

— Это с учетом войск, которые выдвинулись в Белоруссию?

— Да, а также войск на западной границе России.

Райан потер пальцами переносицу:

— Они намереваются совершить вторжение, не так ли?

Берджесс сказал:

— Похоже на то. Володин порядочно махал саблей, но такой мобилизации мы не видели. Даже в атаке на Эстонию были задействованы меньшие силы.

Райан ответил:

— Крым — это больший приз.

— Действительно.

— Наши варианты?

— Ограничены.

— Ограничены как в резком письме или каким-то иным образом?

Берджесс ответил:

— В военном отношении мы можем сделать не так много. У нас есть несколько лодок в Черном море, но этого недостаточно, чтобы запугать их или повлиять на деятельность их флота. А что касается дипломатических вариантов, я полагаю, это вопрос к Адлеру.

Райан кивнул. Ему нужно будет посоветоваться со Скоттом Адлером, как только тот вернется в Вашингтон.

Он попытался представит себе, что происходит в Москве. Володин сделал то, что он, черт его побери, хотел сделать. Конечно, это были слухи. Но если это правда? Райан знал о бесчисленных слухах о связях Володина с организованной преступностью. Хотя никто не мог действительно поймать его на какой-то преступной деятельности, Райан любил представлять ублюдка до самую жопу в преступных делах с бандитами, которые держали его за яйца. Но Джек знал, что, скорее всего, все было с точностью наоборот. Имея контроль над вооруженными силами, министерством внутренних дел и спецслужбами, Володин наверняка был истинной силой в России.

Райан продолжил:

— И украинские вооруженные силы слабы, верно?

Йоргенсен ответил:

— Очень слабы. Их расходы на оборону составляют целый процент от ВВП, всего пару миллиардов долларов. Этих денег недостаточно для закупки новых систем и техники. Они едва могут поддерживать то, что у них есть.

— Тактика и доктрина?

— Они устроят драку на границе, а также у них есть неплохая система противовоздушной обороны. По программе НАТО «Партнерство ради мира» мы можем отправить туда триста американских военнослужащих. Зеленые береты обучают их пехоту, а ребята из «Дельты», совместно с ЦРУ работают над получением разведданных о ситуации в Крыму. Все отчеты, которые я получаю, говорят о том, что все, на что Украина может рассчитывать, это немного разбить русским нос, пока те будут занимать Крым и восток страны. И если они сделают это достаточно болезненно, то Володин, возможно, не поведет армию на запад, на Киев.

— Господи, — сказал Райан. — Лучший сценарий, чтобы потерять часть своей территории.

— Боюсь, что это так.

Райан задумался на мгновение:

— Наши военные. Они понимают, что должны убраться с дороги, если начнется стрельба?

— Да, господин президент. Они не собираются оставаться и вести бои с русскими. Я приказал им проявлять минимум активности. В Севастополе и Одессе, главных городах Крыма^[27], все и так довольно неспокойно. Протесты пророссийских сил распространяются, словно лесной пожар. Значительная часть жителей хочет русского вторжения. Украина, используя вооруженные силы для подавления беспорядков, просто делается для своего народа похожей на полицейское государство, которое только увеличивает количество жителей, которые поддерживают русское «освобождение».

Райан простонал:

— Мы же не хотим чего-либо из этого.

— Нет, сэр, — ответил Марк Йоргенсен.

Пока они говорил, секретарь Райана приоткрыл дверь:

— Извините, сэр, но вас вызывает министр юстиции Мюррей.

Джек удивился этому. Дэн покинул Овальный кабинет всего пять минут назад.

— Примите, — сказал Райан, но повернулся к Йоргенсену и Берджессу: — Я хочу провести встречу с штабом национальной обороны в полном составе, чтобы рассмотреть все возможные варианты наших действий для недопущения российского вторжения. Скажем, через семьдесят два часа. Мне нужно, чтобы вы и ваш персонал работал круглосуточно и я хочу иметь все возможные варианты.

Когда они покинули Овальный кабинет, Джек повернулся к столу и взял телефонную трубку:

— В чем дело, Дэн?

— Боюсь, новости плохие. Фелисия Родригез сбита машиной. Она мертва.

— Проклятье. Я думал, ты взял ее.

— Я как раз делал соответствующий звонок, когда мне сообщили. У нас была группа, которая вела ее, но они были недостаточно близко, чтобы предотвратить это.

— А автомобиль, который сбил ее?

— Скрылся. Это произошло на стоянке перед домом. Никаких камер. Группа наблюдения не была готова. Когда они добрались до своей машины, он уже исчез. Мы искали его по описанию, но я готов поставит жалование за неделю, что он был украден и будет найден сгоревшим где-нибудь под мостом.

Райан посмотрел в пространство перед собой:

— Тебе не кажется, что это называется «чисто сработано»?

— Очень на то похоже.

— Русские или венесуэльцы?

— Это единственное, что вызывает вопросы. В любом случае, это создаст сильную головную боль на международном уровне.

— И, в любом случае, организовали все это определенно русские, — сказал Джек. — Но мы установим истину и выведем их на чистую воду.

— Абсолютно. Я работаю над этим. Я сожалею, Джек. Мы должны были работать быстрее.

Райан услышал в голосе министра юстиции разочарование.

— Это усложнит твою работу, Дэн. Но не вини себя слишком сильно за девушку. Из того, что ты мне сказал следовало, что она просто пропитана полонием. А после того, как я увидел Сергея в больнице в тот вечер, я могу сказать со всей ответственностью, что я бы предпочел попасть под чертову машину.

ГЛАВА 28

Весь день Кларк, Чавес и Кривов перебирались от бара к бару, каждый из которых был еще подозрительнее предыдущего и пили пиво, пока Игорь звонил и переписывался с различными людьми из числа киевской изнанки. Они держались подальше от хаоса Майдана Незалежнасти, оставаясь в рабочих районах за пределами центра города. В других местах им нужно было постоянно помнить о том, что они — «журналисты».

Но половину подозрительных личностей в этих барах составляли иностранные преступные элементы и их местные подельники. Это были наркоторговцы, торговцы людьми, и личности, способные взять машину с немецкой улицы и перегнать ее на любую украинскую — за соответствующую цену. Получая информацию о местном криминальном мире из первых рук, Кларк и Чавес узнали многое о ситуации в этом городе.

Хотя было правдой то, что здесь действовала российская организованная преступность, Клар и Чавес были удивлены тому, какую активность здесь развернула ФСБ.

Еще одна тревожная новость пролила свет на происходящие в городе столкновения. Националистическая Партия, пришедшая к власти в прошлом году, всеми силами избавляясь от пророссийской стороны, втянутой в серию коррупционных скандалов. Но и у самих националистов были проблемы.

Слухи, собираемые Кларком и Чавесом, свидетельствовали о том, что нынешние столкновения подогревались ФСБ с обеих сторон. Русские организовывали автобусные колонны с пророссийского востока, заполненные проплаченными профсоюзными активистами и высаживали их в Киеве по ходу маршей. В то же время, они тайно финансировали СМИ, высказывавшие националистические взгляды.

Если это было правдой, это означало, что русских в Киеве интересовало не завоевание умов и сердец, а хаос и междоусобица.

* * *

К восьми часам вечера Кларке распорядился прекратить операцию, и они вернулись в квартиру. Обсудив в гостиной события этого дня, они решили отправиться на ужин на соседний Крещатик. Они потратили несколько минут на то, чтобы проверить и обезопасить квартиру, а затем направились туда.

Было ветрено, температура держалась около 3 градусов тепла, но киевляне считали это весенним вечером. Преодолев множество переходов в районе Европейской площади, они направились к ресторану, который порекомендовал Игорь Кривов.

Чтобы пройти через площадь к ресторану им пришлось несколько метров пробиваться через толпу. Кларк, Кривов и Чавес говорили по-русски, но остальные просто шли, держа руки в карманах, чтобы не замерзнуть. Гэвин Бири держался крайним правым. Когда перед ним на тротуаре появилась группа молодых людей, отошел, чтобы пропустить их. Однако, когда он проходил мимо них, одни из парней пихнул Бири плечом в бок, повалив его на землю.

Толкнувший его пошел дальше со своей компанией, даже не остановившись.

Карузо не видел этого, но увидел, что Бири упал. Когда виновник происшествия двинулся дальше, Дом повернулся и подался за ним.

Однако Сэм Дрисколл перехватил его за руку:

— Оставь его.

Чавес помог Гэвину подняться.

— Ты как, Гэв?

— Нормально. — Он отряхнулся, больше от обиды, чем от грязи.

Карузо посмотрел на Кривова:

— Какого черта это было?

Кривов понятия не имел:

— Я не видел.

Чавес помог начальнику отдела информационных технологий «Кампуса» отряхнуться, а затем хлопнул его по спине:

— Я тебе налью за это.

* * *

Оказавшись в ресторане, они заняли длинный стол в темном углу бара. Гэвин, Дом и Сэм взяли пиво, Кривов — бутылку водки со льдом. Дин и Кларк пили в барах, где они встречались с местными, начиная с 10.30, так что ограничились минералкой, хотя Игорь сказал официанту принести водочные рюмки всем, чтобы поднять тост.

Они поговорили о вещах, которые соответствовали их легенде, согласно которой, они были журналистами. О новостях в других частях мира, гостиницах, компьютерах и другой технике. Это достаточно пересекалось с их реальной деятельностью, чтобы разговор не выглядел искусственно.

Одновременно с тем, как им принесли заказ, в ресторан вошли трое мужчин в темных пальто. Оперативники «Кампуса» сразу заметили их, так как постоянно держали глаза открытыми, даже за ужином. Хозяйка поприветствовала их, однако они, ничего ей не ответив, прошли мимо и направились к барной стойке.

Гэвин Бири рассказывал о фотографиях, о различиях в качестве между пленками и цифровыми изображениями, но остальные пятеро молчали, сосредоточившись на вошедших. Хмурые мрачного вида люди направились прямо к блинному столу, за которым они сидели и сели на противоположном конце, всего в паре метров. Они повернулись к «кампусовцам» и начали просто молча на них смотреть.

Бири замолчал.

Несколько напряженных мгновений американцы ждали, не представит ли Кривов каких-либо своих знакомых, о том, что пригласил которых, он забыл упомянуть. Но быстро стало ясно, что Кривов не знает никого из пришедших.

— Вы кто? — Спросил Кривов по-украински.

Трое просто продолжали смотреть на него, ничего не говоря.

Официантка подошла к новым посетителям, чтобы предложить им меню, однако один из них поднял руку и мягко оттолкнул ее в сторону.

Еще через минуту напряженного молчания Чавес посмотрел на Дрисколла:

— Хлеб не передашь?

Сэм взял тарелку с хлебом и протянул ее Дингу.

Они вернулись к ужину, хотя Дом продолжил зло поглядывать на одного из пришедших, продолжая копаться в баранине с картошкой.

Официантка принесла чек, сумев пройти к середине стола, стараясь держаться подальше от сердитого виду мужчин на обоих его концах. Кларк заплатил, сделал последний глоток воды и встал:

— Господа, думаю, нам пора.

Остальные пошли за ним. Троица, следившая за ними весь ужин, осталась на месте.

Когда они вышли на Европейскую площадь, Игорь Кривов сказал:

— Друзья, мне жаль, что так вышло.

Кларк спросил:

— ФСБ?

— Да, я так думаю.

Дом кивнул:

— Это просто какая-то карикатура и пародия. Худшего наблюдения я в жизни не видел.

Кларк покачал головой.

— Дом, на самом деле это demonstrativnaya slezhka. Они хотят, чтобы мы знали, что за нами следят. Они будут ходить за нами, раздражать нас, как правило, жестко. Поэтому мы не сможем заниматься тем, зачем мы сюда приехали.

Дрисколл сказал:

— Я бы понял, если бы мы были в России. Как эти парни могут так работать здесь, на Украине?

— Это, конечно, наглость, — согласился Кларк. — Они должны быть достаточно уверены, что мы не пойдем в полицию.

— Или с полицией они уже все вопросы решили. Или и то, и другое, — сказал Кривов.

Кларк добавил:

— Беспокоится пока не о чем. Это не значит, что нас раскрыли. Наша легенда прочна. — Он усмехнулся. — Просто мы им не понравились.

— Эти бараны на стену полезут, если узнают, кто мы на самом деле, — сказал Сэм.

Карузо ответил:

— Мне это дерьмо не нравиться. Мистер К, как насчет того, чтобы добыть пару стволов?

Кларк покачал головой.

— Пока мы легендированы, у нас не должно быт оружия, даже скрытого. Помните, что нас в любой момент могут проверить местные копы. И если они вытащат что-то серьезное у нас из карманов и поймут, кто мы на самом деле, нам будет жопа. Мы окажемся в местной тюрьме, и я вам могу гарантировать, что там у нас будет полная жопа приключений, чего нам абсолютно не надо.

— Понятно, — протянул Дом. Ему не нравилась мысль ходить без оружия, когда русские бандиты едва не наступали ему на пятки, но Кларк занимался такими вещами еще до его рождения, так что он знал, что лучше не спорить.

* * *

Они вернулись в квартиру около одиннадцати вечера. Поднявшись по лестнице на третьей этаж и остановившись перед дверью. Дин вставил ключ в замок и начал поворачивать его, но остановился прежде, чем открыть дверь:

— Ложись! — Крикнул он.

Остальные пятеро понятия не имели, что случилось, но все быстро залегли. Впрочем, Бири залег не сам — скорее Сэм Дрисколл сгреб начальника ИТ-отдела, словно полузащитник в регби.

Взрыва не было. Через несколько секунд Кларк посмотрел на Чавеса и увидел, что тот все еще стоит, держа ключ в замке:

— Замок вскрыт… Там как песка насыпано. Может быть, это так и есть, но там может быть датчик давления. Если это так, и я отпущу его, может бахнуть.

Они медленно поднялись с пола. Кто-то нервно рассмеялся, но не Кларк. Он подошел к двери и достал фонарик. Он опустился на колени, а Чавес немного отвел руку, чтобы тот смог увидеть защелку и ключ в замке.

— Он может быть с другой стороны. Отсюда не понять.

Пока Чавес неподвижно стоял, чтобы случайным движением двери не вызвать взрыва, Карузо подошел к окну, выбрался из него и перебрался на их балкон. Через несколько секунд они услышали, что он был в квартире, а еще через мгновение он стоял с другой стороны двери.

— Чисто, — сказал он.

Чавес глубоко вздохнул и отпустил дверь.

Карузо открыл ее изнутри.

Они вошли в квартиру, уже понимая по замку, что за время их отсутствия в квартире кто-то побывал.

Мебель была странным образом переставлена. Диван стоял посреди комнаты, стулья были сложены один на другой, а стол на кухне перевернут вверх ногами. В центре перевернутого стола была поставлена ваза.

Ноутбуки Гэвина была защищены и запаролены так, что никто не мог войти в них. Но люди из ФСБ — а Кларк не сомневался, что это были они — вытащили все шнуры и удлинители и связали их вместе узлом. Ноутбуки были закрыты и сложены друг на друга.

Кларк и Чавес поднесли пальцы к губам, указывая всем молчать, так как их могли прослушивать. Они могли говорить, но только касательно того, что видели.

Гэвин Бири был потрясен:

— Кто-то шарился в моих компьютерах.

Чавес, проходя мимо него, чтобы осмотреть три жилые комнаты, похлопал его по спине.

Спальни выглядели так же: вещи были перемещены, чемоданы сложены друг на друга, одежда штабелями сложена на полу.

Он в замешательстве покачал головой, а затем покачал ею снова, увидев небольшого плюшевого мишку, оставленного на одной из кроватей. Раньше его в квартире не было. Динг проверил его на наличие прослушивающих устройств и убедился, что все было чисто. Видимо, это был чей-то своеобразный юмор.

Проверив две другие комнаты и увидев там то же самое, Чавес заметил, что свет в туалете включен. Он подался вперед, чтобы выключить его, но уловил неприятный запах.

Он посмотрел. В унитазе были чьи-то фекалии^[28].

— Класс, — сказал Динг сам себе.

Из своей комнаты вышел Дом:

— Какой-то козел рылся в моих вещах.

Он взглянул через плечо Чавеса.

— Просто отвратительно. Что они пытались этим сказать? Я имею в виду то, что тут будто дети-дауны поигрались.

Они вернулись в гостиную. Кларк включил телевизор и радио на полную громкость, а затем открыл все краны на кухне, чтобы усилить шум звуком льющейся воды.

Он подошел к своим людям, собравшимся в середине зала. Когда все утихли, он сказал:

— Парни, это просто психологическая атака. Они хотят, чтобы мы ушли, но действуют мягко. Они показывают нам, что они в любой момент могут придти и сделать нам гадость в любое время.

Кларк оглядел комнату и понял, тактика ФСБ возымела желаемый эффект. Гэвин и Дом выглядели подавленными и сломленными, словно их работа была разрушена, не успев начаться. Дрисколл просто злился, будто кто-то вторгся в его личное пространство.

Кларк сказал:

— Эти придурки хотят сказать нам, что они могут и будут делать все, что хотят, но не мы не позволим им добраться до нас. Мы по-прежнему можем работать здесь, но мы должны быть в тонусе. Мы найдем способ ходить мимо них, даже находясь под наблюдением.

Гэвин покачал головой, изо всех сил пытаясь выбросить из головы беспокойство. Через несколько секунд он сказал:

— Хорошо. Чур я первый в ванную.

Чавес и Карузо посмотрели друг на друга:

— Она вся твоя, Гэв.

ГЛАВА 29

Конференц-зал в Оперативном центре Белого дома был выбран местом проведения сегодняшнего совещания по ситуации на Украине по одной причине. Здесь было больше мультимедийных средств, чем в овальном кабинете, чтобы докладчики от ФБР, ЦРУ, РУМО, ГНР и госдепартамента могли нарисовать общую картину для президента.

Поскольку совещание шло своим чередом, Мэри Пэт Фоули спросила, может ли она сообщить новую информацию:

— Сегодня утром мы получили некоторые тревожные сведения. Сегодня утром было установлено, что второй человек в СБУ, Службе Безопасности Украины занимался шпионажем в пользу России. Он бежал из Киева и на него сейчас идет охота по всей Украине, хотя мы предполагаем, что он объявится в России.

— Господи, — сказал Райан.

Джей Кэнфилд уже знал об этом. Он сказал:

— Мы ведем проверку того, как это могло повлиять на наши операции, но все не очень хорошо. Нам придется снижать свою деятельность.

Президент Райан согласился:

— Еще меньше глаз и ушей в этом регионе.

— Согласна, — сказала Мэри Пэт. — Болезненный удар.

— Кто начальник киевской резидентуры?

Джей Кэнфилд сказал:

— Кит Биксби. Хороший человек, полевик, не кабинетный работник.

— Ты поаккуратнее, Джей, я ведь тоже был кабинетным работником, — язвительно заметил Райан.

Кэнфилд сказал:

— Нет, господин президент. Это я был кабинетным. А вы если и имели кабинет, то там не появлялись — Джей улыбнулся. — Вы же понимаете, о чем я.

— Я тебя понял.

Мэри Пэт сказала:

— Я хорошо знаю Кита Биксби и могу сказать, что лучшего начальника резидентуры в этих обстоятельствах я не могу представить.

— Может ли произойти так, что нам придется выводить его?

— Биксби лучше кого бы то ни было может определить, что сейчас нужно делать ЦРУ. Он сможет определить, какие операции нужно сворачивать, каких людей нужно возвращать домой, каким агентам нужно ложиться на дно или бежать из страны ради собственной безопасности. Излишне напоминать, что случившееся — это катастрофа. Мы, конечно, будем менять некоторых людей, но русские заметят, что в посольстве в Киеве вдруг появились новые люди и, следовательно — это новые разведчики.

Райан тихо застонал от мысли о том, насколько тяжело будет это все.

Он сказал:

— Хорошо. Давайте перейдем к следующему вопросу. Володин объявил о расширении связей с Китаем. Опуская на мгновение экономику, что будет означать российско-китайское соглашение в геополитическом плане?

Фоули ответила:

— В последнее время они проявили общую позицию по многим вопросам. По Сирии, по Северной Корее, по Ирану. Китай и Россия хоронят топор войны, так что это соглашение только укрепит их отношения. Пекин, Москва и Тегеран стали тем, что некоторые называют «железным треугольником».

— А каковы будут экономические последствия?

Райан обратился к докладчику по экономическим вопросам. Ее звали Хелен Гласс, она была выпускницей Уортонской школы бизнеса и была хорошо известна в Белом доме в качестве эксперта по России.

— Это чистая победа. Китай нуждается в российских научных достижениях и сырье, Россия — в рынке сбыта и китайских производственных мощностях. Если они достигнут соглашения, обе страны выиграют.

— Насколько плоха российская экономика? — Спросил Райан.

Гласс ответила:

— Несколько лет назад, России казалось, что она чего-то добилась. Обнаружение огромных запасов нефти и золота в Сибири, казалось, сулило огромные перспективы. Но запасы золота оказались не столь велики, как по предварительным оценкам, а нефть оказалось трудно добывать, особенно теперь, когда Володин и его предшественник выдавили из страны западные компании в попытке обеспечить «Газпрому» полный контроль. Энергетические ресурсы составляют примерно семьдесят процентов всего российского экспорта. Но у этого есть и обратная сторона. Огромные природные ресурсы оказывают негативное влияние на производственный сектор. Это явление называют «русской болезнью».

Райан кивнул. Он понимал это явление:

— Деньги не нужно зарабатывать, нужно просто копать и качать. А не вкладывать в инновации или в производство. Через некоторое время нация начинает терять способность что-то разрабатывать, создавать и производить.

— Верно, господин президент. После распада Советского союза Россия обладала огромным потенциалом, но в девяностые все для них сложилось плохо, так как развалилась экономика. Это было самое крупное перераспределение богатства в истории, произошедшее не в результате войны.

Райан сказал:

— И когда все настолько плохо, ты должен дать русскому народу какие-то деньги чтобы просто-напросто выжить.

— И они выжили. Но не начали процветать. Володин преуспел потому, что никто не пришел и не показал русским, что значит быть богатыми. Российская экономика велика, но не современна и не динамична. Промышленность сосредоточена на добыче сырья. Из промышленных товаров на мировом рынке спросом пользуются только автоматы Калашникова, икра и водка.

— Ты говоришь о банановой республике с населением в четверть миллиарда человек и сотнями МБР, — сказал Джек.

— Я стараюсь не преувеличивать, господин президент. Но… поскольку их экономика ограничивается тем, что они могут выкопать и продать… Да. И это не единственная их проблема. Основным экспортом России является ископаемое топливо. Но даже этому мешает коррупция.

— Сурово.

Хелен Гласс не дрогнула:

— Но справедливо. Имело место отвратительное перераспределение собственности в пользу властей и создание полицейского государства для их защиты. Бюрократия занимается форменным рэкетом. Россия управляется не формальными структурами власти, а находится в ведении siloviki. Дума стала не более, чем Министерством Утверждения. Они делают то, что им приказывают siloviki.

Райан сказал:

— Банды, которая заправляет и бизнесом, и страной.

— Да, и нигде связь между бизнесом и властью не проявляется так прямо, как в «Газпроме», — сказала она. — Официально «Газпром» приватизирован, но Кремль сохраняет сорок процентов его акций, а также сто процентов способности принимать решения. Горе для частного акционера «Газпрома» пойти против воли Володина. Он заявляет о том, что это особая форма капитализма, которая позволила России процветать, но это не капитализм, а Россия не процветает.

Райан спросил:

— Найдется ли в мире экономист, видящий связь между усилением в России авторитаризма и их экономическим ростом?

Хелен Гласс а мгновение задумалась:

— Я уверена, некоторых таких вы сможете найти, но помните, что были экономисты, которые пророчили падение капитализма и переход к мировому коммунизму, даже в восьмидесятые.

Джек усмехнулся:

— Хороший ответ. Вы всегда сможете найти эксперта для подтверждения вашей точки зрения, какой бы нелепой она не была.

— С 2008-го года из России было выведено более половины триллиона долларов. Большинство этой суммы — чистый вывод капитала. Эти миллиарды оказываются в оффшорах. Пять крупнейших мест вложения российских инвестиций за рубежом — это «налоговые убежища»^[29].

Райан сказал:

— То есть инвестициями это назвать нельзя.

Гласс ответила:

— Верно. Это либо отмывание денег, либо уклонение от налогов.

— Верно, — сказал Райан. — И пока цены на энергоносители высоки, Кремль может затушевать тот факт, что треть экономики уходит в чьи-то карманы^[30].

— Вы снова правы, господин президент. Иностранные инвесторы бегут. Российские биржи потеряли почти триллион в прошлом году. Инвестиции упали на пятьдесят процентов.

— У России есть все, чтобы стать одной из величайших экономик мира. Образованные люди, природные ресурсы, рынки, транспортная инфраструктура, земли. Если бы не всеобщая коррупция, они бы занимали верхние позиции в списке развитых стран мира. Русские сейчас находится в худшем положении, чем десять лет назад. Общественная безопасность, здравоохранение, законность, соблюдение права собственности. Выросло потребление алкоголя, расходы на здравоохранение и средняя продолжительность жизни упали за последние годы. Были приняты закон, запрещающий лицам с двойным гражданством появляться на государственных телеканалах. Из русского языка удаляются слова иностранного происхождения.

Райан сказал:

— Такое ощущение, что все откатывается на тридцать лет назад?

— Во многом я согласна, господин президент.

Джек Райан отвернулся от советника по экономике к Джею Кэнфилду и Мэри Пэт Фоули:

— И при все при этом мы знаем, что Россия намерена вторгнуться в соседнее государство, а наши разведывательные возможности сильно ограничены?

— Бардак, господин президент, — признался Кэнфилд.

ГЛАВА 30

Джон Кларк шел по станции «Оболонь» на синей линии Киевского метрополитена. Было четыре тридцать вечера, не совсем час пик, но переходы, эскалаторы и поезда быстро заполнялись людьми.

Американец целенаправленно двинулся через толпу, подняв голову, чтобы выделится. Он направился на платформу, но был не уверен, что ему делать, когда он до нее доберется, так как все указания сводились к тому, чтобы прибыть на станцию «Оболонь» для встречи с Китом Биксби.

Биксби позвонил ему два часа назад, попросив о срочной встрече, и назвал место и время. Кларк вышел из квартиры и внешне беспорядочным образом двинулся на встречу, петляя по улицам, садясь на такси, автобусы, метро, проходя через магазины, универмаги и даже цыганский рынок, где купил себе за триста долларов зимнюю куртку якобы «Найк», чтобы на ходу изменить внешний вид, и подал один доллар бездомному на улице.

И, наконец, прибыв в назначенное место встречи, он чертовски надеялся, что срочный вопрос, который намеревался обсудить с ним Биксби, не был связан с командой Государственного департамента срочно вернуть их обратно в США.

Подойдя к концу платформы, он услышал мягкий голос прямо у себя за спиной.

— Садитесь на поезд в сторону «Ипподрома», последний вагон.

Сказано это было по-английски, но голос принадлежал не Биксби, в этом Кларк был уверен. Не ответив, он смешался с толпой и вышел на противоположную сторону платформы, а затем вошел в только что остановившийся поезд в сторону «Ипподрома».

Вагон был почти пуст, так как «Оболонь» была всего третьей с конца станцией на линии, однако Кларк заметил Биксби, сидящего в конце вагона. Он двинулся через вагон, начавшийся заполняться пассажирами, подошел к начальнику Киевской резидентуры и сел рядом.

Биксби не посмотрел на Кларка, но сказал:

— Хорошая куртка.

Люди стояли и сидели в трех метрах от них, но грохот мчащегося по туннелю поезда не давал им ничего услышать.

Кларк оперся локтями на колени и подался вперед, делая вид, будто рассматривает бумаги, которые достал из кармана. Его голова оказалась в тридцати сантиметрах от Биксби.

— Что случилось?

— На днях я говорил, что ты станешь для меня здесь занозой в заднице, но, боюсь, я должен серьезно пересмотреть свою позицию.

— Продолжайте.

Биксби протяжно выдохнул:

— Сегодня утром второй человек в СБУ был обвинен в шпионаже в пользу ФСБ.

Кларк внешне никак не отреагировал. Он спросил:

— Это точно?

— Достаточно точно. Украинцы, проведя расследование, обнаружили его электронный почтовый ящик, который он использовал, чтобы договариваться о встречах и тайниках. — Биксби прорычал: — Да, именно так. Кто в наши дни все еще пользуется тайниками?

— Его арестовали?

— Нет. Ему кто-то шепнул и он исчез. Наверное, сейчас он в Москве.

— Это создало какую-либо угрозу вашим операциям?

— Можно сказать и так, — пробормотал Биксби. — Он был моим главным связным с СБУ. Конечно, он знал не все. Он ничего не знал о наших электронных сетях, не знал наши основные источники, методы и ресурсы. — Биксби вздохнул. — Но все же… Мы сотрудничали по многим вопросами, так что он знал чертовски много. Я должен исходить из предположения, что ФСБ известны личности всех моих сотрудников в посольстве и многие наши конспиративные квартиры по всей стране.

— Упс, — сказал Кларк.

— Это серьезный удар в самое неподходящее время. Я вынужден отозвать большинство моих людей ради их же безопасности и закрыть некоторые объекты по всей стране.

— Могу вас понять, — согласился Кларк.

Поезда остановился, и стук колес стих. Оба замолчали, пока люди, стоявшие рядом, вышли, а новые пассажиры вошли. Биксби хранил каменное выражение лица, пока поезд не тронулся. Когда колеса загремели снова, он тихо сказал:

— Я направляюсь в Севастополь с группой этим вечером. У нас там раскрыт объект.

— Объект?

— Да. Объект системы SIGINT, который мы использовали вместе с украинцами. У нас там техническая группа и дохрена аппаратуры. А еще несколько охранников-контрактников и группа CAG.

Кларк знал, что CAG означало «группа разработки методов боевого применения вооружения и техники», то есть они были из «Дельты». Для него не стало неожиданностью присутствие «Дельты» в Севастополе. Это была база российского Черноморского флота. Соединенные Штаты, естественно, делали все, что могли, чтобы следить за ним.

— У нас там много аппаратуры, которую нужно снять и вывезти сюда, и много документов, которые нужно уничтожить. Я пробуду там от тридцати шести до сорока восьми часов.

— Севастополь сейчас похож на пороховую бочку.

— Расскажите мне что-нибудь новое.

— Я побродил по окрестностям… Похоже, этот Резаный стоит за беспорядками и погромами в Киеве.

— Я слышал подобные слухи.

— Мы можем что-либо сделать, пока вас не будет?

Невозмутимость Биксби впервые дала трещину. Не замечая никого вокруг, он прямо уставился на Кларка:

— Можете что-либо сделать? Да прямо сейчас мне нужно все, что только можно. Вы для меня глаза и уши, пока Лэнгли не пришлет замену, а это произойдет не ранее, чем через неделю.

Кларк взял другой документ из своей папки.

— Шестеро. Считая меня, нас шестеро. Один говорит по-украински и трое по-русски.

— Да, замечательно. Я не прошу брать на себя все. Но поскольку вы здесь, почему бы вам не проследить за Глебом? Он остановился в «Формонт Гранд Отель». Засранец снял весь верхний этаж. Я слышал от парня, работающего в отеле, что он постоянно встречается с какими-то людьми. Не из ФСБ, по крайней мере, не те, которых мы знаем. — Биксби засунул руки глубже в карманы и немного подался вперед. — Пара подготовленных ушей — это то, что мне нужно, чтобы ощущать себя лучше, зная, что кто-то хоть немного следит за ситуацией здесь, в Киеве.

— Заметано.

— И да, извините, что проявил себя таким козлом.

— Вы не проявили себя козлом. Вы делали то, что должны были.

Биксби невесело улыбнулся.

— Да, и посмотрите, что из этого вышло.

Поезд остановился на очередной станции. Начальник резидентуры поднялся и сказал:

— Еще увидимся.

— Буду на связи, — ответил Кларк.

Биксби сошел на станции «Тараса Шевченко» и растворился в толпе. Кларк, не глядя, положил руку на сидение, где сидел Биксби и нащупал маленький кусок бумаги. Он сунул его в карман, не сомневаясь, что на нем будет номер к телефону на защищенной линии, по которому он сможет связаться с Биксби.

Он откинулся на сидении, начав обдумывать планы по переносу части своей операции в «Формонт Гранд отель».

ГЛАВА 31

Был конец рабочего дня, но Джек Райан-младший не оставил свое рабочее место и не пошел в кафетерий в поисках кофе и бутербродов или в санузел — он был просто не в состоянии назвать его сортиром — но, тем не менее, он с нетерпением ждал возможности пойти домой и посвятить еще несколько часов своему расследованию.

Зазвонил телефон, и он, не глядя на номер, сразу ответил:

— Райан слушает.

— Это Сэнди, Джек. Ты не мог бы подняться наверх при первой возможности?

— Наверх?

— Да. Я здесь с мистером Кастором. Но ты не торопись.

Райан пробыл здесь достаточно, чтобы понимать привычку британцев говорить намеками. Ламонт имел в виду хватать ноги в руки и бежать в кабинет директора.

— Сейчас буду.

— Замечательно.

* * *

Джек сидел за столом в богато обставленном кабинете Хью Кастора, директора-распорядителя «Кастор энд Бойл риск аналитикс» и потягивал кофе из фарфоровой чашки. Кастор сидел за своим столом, разговаривая по телефону по-французски. Сэнди Ламонт, скрестив ноги, видел напротив Джека.

— Что случилось? — Шепотом спросил Джек.

Ламонт пожал плечами, словно и сам не имел представления.

Шестидесятивосьмилетний англичанин закончил разговор. Он повернулся к гостям и сел на стул во главе стола.

— Вы проделали замечательную работу. Я был очень впечатлен.

Джеку понравилась похвала, но голос Кастора прямо-таки кричал об одном «но».

Тот поднял брови.

— Но, — сказал Хью Кастор, — мы, откровенно говоря, нервничаем, Джек.

— Нервничаете?

— Обнаружение связей между российским бизнесом, российским правительством и российской преступностью является, в сущности, частью нашей работы. Тем не менее, ваши методы могут быть расценены некоторыми как чрезмерно напористые.

Джек посмотрел на Сэнди. Сначала он подумал, что тот рассказал о случившемся в переулке на Антигуа. Но Сэнди едва заметным движением головы сказал ему, что речь идет о чем-то другом.

— Расценены кем? — Спросил Джек.

Кастор вздохнул:

— В своем расследовании вы наткнулись на одно имя.

— Дмитрий Нестеров, — кивнул Джек. — И что с ним?

Кастор на мгновение посмотрел на свои пальцы.

— Как выяснилось, — сказал он, — это крупный акционер «Газпрома» и высокопоставленный чиновник ФСБ.

— Хотите сказать, двойная проблема, — вставил Ламонт.

— Верно, — согласился Кастор.

Джек ничего не ответил.

Кастор обратил внимание на его молчание.

— Вы, наверное, пытаетесь решить, как спросить у меня, откуда я узнал о Нестерове.

— Я навел справки, — ответил Джек. — Он владелец сети ресторанов в Санкт-Петербурге. Я не обнаружил никаких связей ни с ФСБ, ни даже с «Газпромом». У вас должны быть иные средства.

— Учитывая профессию вашего отца до того, как он пошел в политику, я полагаю, вам что-то известно о работе спецслужб?

Можно сказать и так, подумал Райан. Но в ответ лишь кивнул.

— Между «Кастор энд Бойл» и некоторыми хорошими людьми в британской секретной службе периодически ведется взаимовыгодное сотрудничество. Мы, обнаружив что-то, как это сделали вы, могли бы спросить их, а они, в случае надобности, могли бы спросить у нас что-то, что мы узнали по ходу своей работы.

Я догадывался, подумал Джек. «C&B» связан с SIS. Но вслух он этого опять не сказал.

— Это имеет смысл.

— Так что я спросил у них о Нестерове, и они пришли прямо ко мне и сказали, в их уникальной манере, что мы должны быть крайне осторожны.

— Хорошо, — сказал Джек. И поспешно добавил. — Я буду осторожен.

Кастор посмотрел на него.

— Полететь на Антигуа и Барбуда, чтобы покопаться в мусорных баках на частной территории. Это не осторожность. Я представить себе не могу, что написали бы о «Кастор энд Бойл», если наш сотрудник, да еще и сын президента Соединенных Штатов пострадал бы, или оказался бы убит в ходе тайной поездки в страну третьего мира на Карибах. Это опасный мир, юноша, а вы не имеете опыта общения с некоторыми личностями, с которыми в нашем деле порой приходится сталкиваться.

Сэнди Ламонт кашлянул, но ничего не сказал.

— Вы отправили следователей в Тверь, отправили запрос в российскую налоговую инспекцию, исследовали маршруты движения самолета Нестерова. Это все далеко выходит за пределы наших обычных расследований. Я обеспокоен проблемами, которые ФСБ может нам создать, так же, как они создают их многим нашим клиентам, и я не могу этого допустить.

— Вас беспокоит ФСБ или то, что я — сын президента? — Спросил Райан.

— Честно говоря, и то и другое. Наша работа — выполнять желания наших клиентов. В данном случае, вы проделали превосходную работу, но я не могу порекомендовать Гэлбрайту продолжать это дело. Проблема, юноша, в том, что если Нестеров — владелец МФК, у Гэлбрайта нулевые шансы когда-либо увидеть свои деньги. Мы не сможет обратиться в суд, ни в России, ни в какой-либо европейской стране, потому что Россия контролирует потоки энергоносителей в Европу.

— Если мы раскроем тот факт, что «Газпром» в сговоре с налоговой инспекцией захватил компанию Гэлбрайта, и этот парень из ФСБ заработал на этом миллиард двести миллионов, мы сможем положить конец такого рода делам.

— Мы не полиция. И не армия. Твой отец, может быть и лидер свободного мира, но в этой ситуации он не имеет значения. ФСБ может создать нам проблемы, если мы слишком заиграемся с нашим расследованием.

Райан стиснул зубы.

— Если вы говорите, что моя работа, направленная на установление справедливости, создает вам проблемы, я напишу заявление.

— Но все на самом деле просто, — ответил Кастор. — Наша работа — не устанавливать справедливость.

Ламонт услужливо вставил.

— Наша работа — деньги. Мы помогаем нашему клиенту вернуть потерянные активы. Это возможно, если мы найдем некие материальные активы на Западе, но если в дело оказываются вовлечены высокопоставленные шишки из ФСБ, Гэлбрайт не сможет ничего отсудить, могу тебя заверить.

— Джек, — сказал Кастор. — Ты просто замахнулся слишком высоко.

— Я понимаю, — ответил он спустя мгновение.

На самом деле он не понимал этого, но понимал то, что если пробудет здесь еще хотя бы минуту, то прошибет кулаком стену.

— Мы дадим тебе что-нибудь еще, — сказал Кастор. — Что-то менее взрывоопасное. Вы замечательно себя проявили, и мы просто обязаны направить ваши способности на решение новой задачи.

— Конечно, — ответил Джек. — Все, что сочтете нужным.

* * *

Джек ушел с работы в шесть тридцать вечера. Сэнди пригласил его на ужин в качестве компенсации за жесткий разговор с директором, но он решил, что сегодня он был не в состоянии сносить чью-то компанию. Вместе этого он в одиночестве пошел в бар, взял «пастуший пирог»^[31] и четыре пинты пива, а потом направился к метро.

Отвратительное настроение усилилось, когда он вышел на Кэннон-стрит и обнаружил, что начался дождь. Он опять забыл чертов зонт, и от злости запретил себе купить новый. Нет, он решил дать себе промокнуть, чтобы, может быть, в другой раз не забыть.

Он подумал о том, чтобы зайти в еще какой-нибудь паб по дороге домой. По дороге к метро он прошел мимо «Хетчета»; он уже был там и любил это место. Еще больше пива сейчас бы не помешало, но Джек решил, что опьянение только усилит угрюмость.

Нет. Он пойдет домой и немного выспится.

Переходя улицу, он несколько раз оглянулся через правое плечо. Банальная привычка, ничего более, и, как обычно, никого, хоть каким-то образом выделавшегося из толпы прохожих. Он обругал сам себя. Такое ощущение, что он никак не мог понять, что в его жизни что-то поменялось. Он фанатично работал, расследуя теневые дела международных бизнесменов, как если бы они были международной террористической организацией, потому что этим он занимался на своей прежней работе. Он постоянно петлял и уходил от возможного наблюдения, потому что так его учили на его прежней работе.

И, в качестве еще одного средства обеспечения своей личной безопасности, он считал любую женщину, приблизившуюся к нему более чем на десять метров вражеским агентом.

Потому что на его последней работе так и вышло.

* * *

Райан вошел на станцию метро Мэдисон-хаус промокшим замерзшим. На эскалаторе, стоявшая перед ним молодая симпатичная девушка обернулась и посмотрела на него. Она сочувственно улыбнулась, словно увидела промокшего от дождя котенка. И отвернулась прочь от промокшего парня в хорошем костюме.

Двадцать минут спустя он вышел на станции «Эрлс-коурт», засунув руки в карманы и подняв воротник. В «трубе» он немного высох, но, хотя дождь уже прекратился, вечерний туман был невероятно густым, и, казалось, под ним он за несколько минут снова промок.

Он прошел мимо нескольких людей, стоявших под зонтами у индийского ресторана на Хогарт-роуд, и в одиночестве пошел по тротуару мимо долгого ряда домов. Он пересек улицу, направляясь к Кинвэй, но сознание все еще было загружено работой. У него только что отобрали дело Гэлбрайта, но он не мог ничего с собой поделать, все еще пытаясь продраться через лабиринт вовлеченных в дело компаний, трестов и фондов.

Он пересек улицу, чтобы уйти в переулок между зданиями, который привел бы его на Кромвель-роуд и на автомате посмотрел через плечо, словно просто проверив наличие транспорта на улице.

Кто-то шел за ним, отбрасывая длинную тень в свете уличного фонаря, но затем внезапно остановился и начал медленно пятиться. Тень скользнула назад по улице.

Джек остановился посреди дороги, глядя на удаляющуюся тень, а затем двинулся следом. Тень исчезла. Джек услышал торопливые шаги, переходящие в бег.

Райан бросился следом. Сумка чуть не слетела с плеча. Он завернул за угол, надеясь поймать убегающего.

Никого. Только два длинных белых многоквартирных дома по обе стороны дороги и машины, припаркованные вдоль улицы. Густой туман, хлопьями висящий на уличных фонарях, вызывая суеверный ужас.

Райан стоял посреди улочки, и его сердце бешено колотилось.

Он повернулся и пошел в сторону дома. На долю секунды он позволил себе предположить, что это мог быть возможный грабитель. Но за последние несколько лет он узнал достаточно, чтобы понимать, что не бывало такой вещи, как совпадение. И у этого случая не было никакого другого объяснения. Кто-то следил за ним.

Сердце забилось еще сильнее.

Сознание наполнилось перечнем местных и иностранных спецслужб, преступных и террористических группировок, пытаясь понять, кто именно мог следить за ним, но пока что в его распоряжении не было ничего, кроме теней.

И, добравшись до дома, ощущая нарастающее чувство опасности, он вынужден был признать, что с ним пришло и ощущение радостного возбуждения.

ГЛАВА 32

Спустя полторы недели, семья Райанов без особой помпы вернулась в Белый дом. Президент не хотел устраивать из этого торжественного мероприятия, так что о нем никому не сообщали заранее. Кэти с детьми вышли из вертолета, доставившего их из дома в Мэриленде на Южную лужайку Белого дома, и Джек встретил их у Южного входа. Кэти и Кайл немедленно бросились в свои комнаты и обнаружили, что там все осталось так же, как когда они уехали, за исключением того, что члены группы очистки убрали игрушки Кайла, чтобы вымыть ковер.

После полудня Кэти, обойдя резиденцию, сама вызвалась дать интервью корреспонденту из пресс-службы Белого дома. Это был старший корреспондент от АВС. Кэти приняла его вместе с оператором, показав им все помещения на втором этаже, чтобы показать всей Америке, что Народный дом не получил никаких повреждений в результате этого происшествия.

В конце интервью корреспондент остановил первую леди вопросом, не кажется ли теперь, в ретроспективе, плохой идеей пригласить на ужин известного врага российской власти.

Кэти с достоинством ответила, что он был другом их семьи, другом Америки и другом России.

Джек Райан пришел в гнев, узнав, что через десять дней после случившегося тело Сергея Головко оставалось в Соединенных Штатах, по сути, застряв на таможне. Он позвонил главе управления по делам иммиграции и таможенного контроля, дабы узнать, чем была вызвана задержка. Тот постарался максимально деликатно объяснить президенту, что тело его друга представляло собой, в соответствии с законодательством США, радиоактивные материалы и, хотя он всеми силами старался протолкнуть гроб с телом в первую очередь, с его транспортировкой в Великобританию для захоронения было связано невероятное количество волокиты.

Райан был одновременно взбешен и опечален этой новостью, однако нашел достаточно ума признать, что в этой ситуации мог только приложить к голове что-нибудь холодное. Он извинился, поблагодарил директора за усердную работу и отпустил его.

Они провели первый вечер в Белом доме в кинотеатре за просмотром детского фильма. Идея Кэти вернуть детям привычную атмосферу жизни была в значительной степени успешна. Как-то раз Кайл упомянул о «человеке, устроившим бардак в ванной», но, как и все дети, он просто оставался безучастным к тем событиям, которых на самом деле не понимал. Джек понимал, что пройдет немного времени прежде, чем он поймет, что за странной ночью, когда ему было десять лет, и ему разрешили спать в отцовском кабинете, а затем они уехали в загородный дом на неожиданные каникулы, стояло нечто большее.

* * *

На следующее утро Джек Райан вылетел в Майами на борту «Эйр Форс один» на встречу с лидерами кубинских американцев. Вечером была запланирована встреча с местными активистами Республиканской партии, однако он прервал поездку в связи с ситуацией на Украине и вернулся в Вашингтон сразу после обеда.

Как только самолет приземлился на авиабазе Эндрюс, Райану сообщили, что его ожидает Эд Фоули. Джек направился прямо в Овальный кабинет и обнаружил Эда у дверей.

Фоули провел последние несколько дней за просмотром старых дел британской Секретной службы, касающихся «Дела «Зенита» — серии убийств в Европе тридцатилетней давности. Райан поручил ему заняться этим делом, не объясняя его актуальности.

Райан вошел в зал Рузвельта, где его ждал Эд.

— Привет, Эд. Извини, что заставил ждать. Заходи.

Фоули проследовал за Райаном в Овальный кабинет.

— Нет проблем, — сказал он. — Как Майами?

— Есть, что рассказать. Я пробыл там два с половиной часа. Как минимум, мне достался кубинский сэндвич и кофе с молоком.

— Поосторожнее. Это просочится наружу, и все скажут, что вы продались коммунякам.

Джек засмеялся. Они сели на диваны перед столом.

— Я признателен тебе за то, что согласился покопаться в старых делах, — сказал он.

— Пожалуйста. Это было не безынтересно.

— Нашел что-нибудь?

— Боюсь, больше вопросов, чем ответов. Я провел пять дней за чтением присланных мне отчетов о произошедшем — с точки зрения трех разных разведок и полицейских управлений. От англичан я получил документы из SIS, МИ-5 и Скотланд-Ярда. SIS также предоставил отчеты, полученные от немцев — документы BfV и связанные дела Швейцарского федерального полицейского управления. Все они пришли к одному и тому же выводу, — продолжил Эд. — Не было никакого русского убийцы, действовавшего в Европе. Это была просто легенда, состряпанная немецкой террористической группировкой «Фракция Красной Армии». Они совершали политические убийства, но в то время почти бездействовали. Кто-то из террористов решил таким образом отвести от себя подозрения. Убийства не были санкционированы руководством организации, так что совершившие их люди, дабы не быть связанными с убийствами, запустили легенду о заговоре КГБ.

— А кто связал это дело с Романом Талановым?

— Информация пришла от британской разведки, но уже много лет спустя. В начале девяностых их источник в России, имя изменено, утверждал, что «Зенит» был реален, и что это был бывший офицер Спецназа ГРУ по фамилии Таланов, служивший в десантных войсках во время вторжения в Афганистан.

— Имя источника было изменено?

— Да, и это крайне странно. Имя было скрыто во всех документах, присланных мне. Я показал их Мэри Пэт, и она отправила запрос в SIS. Они утверждают, что имя было изменено в изначальном рапорте 1991 года, и они понятия не имеют, кто это был на самом деле.

— Как необычно.

— Очень. Мэри Пэт решила, что это свидетельствует о том, что информация была ложной, а источник не заслуживающим доверия. Но тогда они должны были бы уничтожить весь документ о Таланове, но кто-то просто затер имя информатора, а не саму информацию.

— Значит это черт знает что черт знает откуда, — сказал Райан. — И, в любом случае, это тупик, так как мы даже не знаем, откуда пришел э тот раппорт.

— Однако, у меня есть одна зацепка из документов швейцарской полиции. Один из отчетов из полиции кантона Цуг. Они задержали одного человека на месте одного из убийств. Надели на него наручники и посадили в машину, после чего он сбежал. — Эд пролистал документы, а затем протянул нужный. Райан просмотрел его. Это была фотокопия набранного на электронной пишущей машинке документа на немецком языке.

Сначала Джек ничего не заметил. Он просто сказал:

— Ихь шпрехе кайн дёйч^[32].

— Я тоже не говорю по-немецки, — ухмыльнулся Эд. — Но присмотритесь к пометке на правом поле.

Джек натянул на нос очки и увидел еле заметную пометку. Там было что-то написано карандашом, затем это попытались стереть.

Он присмотрелся.

— Здесь написано «Бедрок»?

— Да.

— Что это значит?

— Вряд ли это подсказка, — покачал головой Эд. — Я никогда не слышал об этом и, безусловно, это не упоминается ни в одном материале по «делу «Зенита». Я проверил с Мэри Пэт. SIS ничего не известно о таком псевдониме или названии операции.

— Но пометка сделана рядом с отчетом о подозреваемом, сбежавшем из-под стражи?

— С моим немецким туда лучше не лезть, но переводчик говорит, что да, — ответил Эд.

Райан снова пристально взглянул на английское слово.

— Кто мог сделать эту пометку?

— Есть другие англоязычные пометки в немецких и швейцарских документах. Должно быть, это некий англичанин. Я думаю, пометки сделаны лично сэром Бэзилом Чарльстоном.

— Интересно.

— Я подумал, что вы могли бы позвонить Бэзилу. Возможно, он ничего не помнит — в конце концов, прошло тридцать лет — но попытаться стоит.

— Я звонил ему в прошлом году, поздравляя с днем рождения. Его ум остр как никогда, но он глух, как пень.

— Если вы хотите, я мог бы отравиться в Великобританию и поговорить с ним.

— Возможно, но нет надобности. Я позвоню Джеку и попрошу его навестить сэра Бэзила и спросить его. Я вообще давно не говорил с сыном, так что это даст мне повод проведать, как он, не выставляясь заботливой мамочкой.

— Кстати, как он?

— Сказать по правде, я не знаю. Он разговаривал с Кэти на днях. Говорит, что все нормально, и он стал порядочным денди. Может быть, получится что-либо узнать.

Они поднялись.

— Извини, что я не смог найти ничего в этих документах, — сказал Эд. — Я знаю, вы надеялись связать Таланова с этими убийствами, но они действительно похожи на темные дела РАФ. Немцы накрыли ячейку в Берлине, и нашли доказательства.

Джек похлопал Эда по плечу.

— Может быть. Может быть. Но я знаю, что в этой истории был нечто большее, чем попало в те документы.

— Откуда тебе знать? — Спросил Фоули.

— Потому что я оказался втянут в это лично, — устало улыбнулся Джек.

ГЛАВА 33

Хотя они планировали действовать в Киеве под прикрытием, Джон Кларк и другие оперативники «Кампуса» были вынуждены изменить свои планы и, по сути, перейти к тому, чтобы скрываться из виду. Рокировки с ФСБ в течение нескольких ночей показали, что русская разведка заполонила город, и любые попытки действовать незаметно были обречены на провал. Принимая это во внимание, Кларк решил, что ему и его команде нужно снова вернуться к образу группы наивных журналистов, пребывающих в блаженном неведении о том, что они окружены сексотами и мафией и не подозревающей, что за ними следят.

Гэвин, всеми силами пытавшийся проявлять терпение опытного оперативника пару раз допустил оплошности, заведя разговор об операции. Каждый раз кто-то ближайший к нему неодобрительно смотрел на него и быстро меня тему. Бири вздрагивал от неожиданного осознания отсутствия у себя выдержки настоящего шпиона и, виновато кивая, быстро подхватывал новую тему разговора.

Но даже будучи вынужденными следить за словами, так как они знали, что их подслушивают, они могли обмениваться записками на АйПадах, сразу же стирая сообщения или на листках бумаги, которые сразу же уничтожались. Также они могли переписываться по сети, так как Бири установил надежную систему безопасности на всех компьютерах, блокировавшую даже лучшие попытки расшифровать сообщения.

«Формонт Гранд отель» представлял собой массивное здание на берегу Днепра в историческом районе Подил. Из окон гостям открывался впечатляющий вид на реку на востоке и золотые купола церквей на западе.

Возведение эстокады по соседству со зданием, шум, пыль и оживленное движение крупной стройки создавал району гораздо меньше обаяния, чем того следовало ожидать. Мелкие преступники рыскали по Крещатикской набережной днем и ночью. Постояльцев отеля предупреждали ночью пользоваться только государственной службой такси из-за распространенных лжетаксистов, грабивших туристов или вывозивших их в темное место, где их грабили их пособники.

Русский, известный как Глеб Резаный, снял Королевский Люкс на девятом этаже, но его окружение также заняли все остальные номера на девятом и восьмом этажах. Также его охранники присутствовали на крыше отеля и постоянно ошивались у входа. Любой человек с наметанным глазом мог легко обнаружить нескольких человек, явно не являвшихся сотрудниками отеля но, тем не менее, постоянно обнаруживающихся у входа. Они располагались за столиками, сидели на мягких диванах или просто слонялись без дела.

Большинство этих личностей были охранниками из «Семи сильных людей», но вокруг ошивались также сотрудники ФСБ, украинской разведки, реальные охранники, а также сотрудники других спецслужб. Кларк не сомневался, что ЦРУ следовало иметь кого-то здесь круглосуточно, если бы у него было достаточно сотрудников. Даже если бы Глеб Резаный не представлял интереса для организации круглосуточного наблюдения, Кларк был уверен, что в «Формонте» было более чем достаточно объектов для наличия здесь хотя бы осведомителя.

Кларк принял решение оставить основную базу на съемной квартире, но вместе с тем снять номер в «Формонте», чтобы располагаться поблизости от Глеба Резаного. Чтобы сделать так и, в то же время, оставит остальных на квартире, Кларк придумал хитрость. Вернувшись в квартиру, он начал перепалку с остальной «съемочной группой». Подыгрывая прослушке, которая, как он знал, записывала каждое его слово, Кларк, «старший репортер в группе», устроил молодым и менее опытным разнос, касательно всего, от техники, которую они взяли с собой, до производственных идей. Он громко жаловался, что ему платят недостаточно, что суточные не соответствуют ресторанам, соответствующим его уровню, а также на то, что вынужден делить эту комнату с остальными.

И, наконец, в финале этой комедии, по ходу которой остальные едва сдерживались, Кларк заявил, что собирается уехать в отель и снять там номер до конца командировки.

Джон Кларк был оперативником ЦРУ со времен Вьетнама, и ни у кого язык не поворачивался назвать его кисейной барышней, но здесь его легенда предполагала именно этот образ.

Час спустя, Джон Кларк и Игорь Кривов прибыли в «Формонт», неся большие чемоданы, набитые множеством вещей, которые могли присутствовать у любого путешественника. Кларк соблюдал осторожность, ограничившись действительно безобидными вещали, так как возможно, кто-то попытается сунуть к них нос при первой возможности. Он зарегистрировался в отеле по свои документам старшего репортера «OneWorld Productions» из Ванкувера, а затем вместе с Игорем занес багаж в номер на третьем этаже. Они говорили по пути, Кларк цеплялся к украинцу, разглагольствуя о своих командировках, о том, как ожидал лучших условий и большего профессионализма от координатора, фотографа, звукооператора и техника съемочной группы, в которою ему угораздило попасть.

Конечно, Кларк знал, что за ним следят люди мафии и сотрудники вражеских разведок, так все это было направлено на поддержание легенды.

Оказав помощь с доставкой багажа объемов, достойных кисейной барышни, Игорь Кривов покинул отель и оперативно вернулся в квартиру. Кларк спустился в холл отеля, устроился на мягком диване, заказал себе кофе, подключил гарнитуру и положил на колени АйПад.

Пока Кларк разбирался со спутниковой связью в отеле, остальные завершили последние приготовления. Они разделились на две группы по двое, Игорь и Сэм расположились во взятой в прокат «Тайота Хайландер», Дом и Динг в другой, а Гэвин остался на квартире.

У них было некоторое беспокойство по поводу оставления Гэвина одного на квартире, на которую ФСБ уже совершило один набег, но Игорь пригласил двоих своих бывших коллег из федеральной полиции^[33] проследить за квартирой, сказав им, что там остался канадский звукооператор с аппаратурой.

В десять утра оба «Хайландера» прибыли к «Формонту» и расположились по обе стороны от главного входа в массивное здание.

И все принялись за то, что было им привычно в подобных делах. Сидеть и ждать.

* * *

Прошло немного времени прежде, чем на Джона Кларка обратили внимание. Люди с деревянными лицами начали смотреть на него, даже садиться плечом к плечу на диванах. Кларк, глазом не моргнув, продолжал разговаривать по гарнитуре или копаться в планшете.

Это было новое проявление «демонстративной слежки» ФСБ, с которой он и его ребята столкнулись тем вечером.

Но Кларк был к этому морально готов и не поддавался. Он не обращал внимания на них, несмотря на настойчивые попытки залезть ему под кожу. Даже когда двое сели на диван по обе стороны от него и начали о чем-то громко разговаривать, распространяя едкий неприятный запах изо ртов и тыча локтями Кларку в бока, он просто продолжали читать что-то на планшете, словно их и не было.

Говоря по телефону, он делал вид, будто разговаривал с офисом своей расположенной где-то за океаном компании, однако на самом деле — по защищенному каналу с четырьмя своими оперативниками, находящимися в непосредственной близости от отеля.

Люди в машинах на улице, занимавшиеся его прослушкой, слышали лишь жалобы на командировку в Киев и отказ предоставлять материалы в Ванкувер, пока ему не направят новую камеру с оператором, обученным работе с ней.

К полудню ФСБ-шники разбрелись кто куда. Возможно, они нашли пожилого репортера таким же хамлом, как и он их. Они остались в холле, в основном, отслеживая других посетителей и недобро косясь на любого вошедшего. Кларк, по крайней мере, смог спокойно выпить кофе, чтобы никто не прижимался к нему по бокам.

Хотя пока ему приходилось прилагать наибольшие усилия для обеспечения своей легенды, он был здесь не просто так. Он мог с профессионально поставленной беспечностью осмотреть все закоулки и следить за всем входящими и выходящими из лифтов на другой стороне холла, бдительно наблюдая за всеми, кто когда-либо поднимался на девятый этаж.

Сразу после половины первого двое мужчин, которых Кларк сразу опознал как возможных спецназовцев вошли в холл и направились к лифту. Они остановились о чем-то поговорить с двумя толстыми гоповатого вида субъектами в плохо сидящих костюмах. Кларк счет, что эти двое были боевиками «Семи сильных людей», поставленными здесь контролировать лифты. После нескольких минут разговора суровые мужики, выглядевшие отставными военными, вошли в один из лифтов.

Кларк поправил очки. Линзы были созданы таким образом, чтобы давать сильное увеличение вдаль при взгляде через самый верх стекол. Благодаря им он смог увидеть цифру на табло, указывавшем этаж. Лифт уехал на девятый.

Ага, сказал сам себе Кларк. Пришли поговорить с боссом.

Двадцать минут спустя они вышли из того же лифта и прошли к выходу.

Кларк подождал, пока они пройдут через вращающуюся дверь, а затем сказал по телефону, словно отвечая кому-то, с кем он разговаривал.

— Рад это слышать, Боб.

Это был кодовый сигнал для группы снаружи, говоривший им, что из отеля выходил кто-то, представляющий интерес. Задачей двух групп на автомобилях стало опознать объекты и их машину.

Динг сидел за рулем черной «Тайота Хайландер» в сотне метров вверх по улице через дорогу от стройки. Рядом с ним сидел Дом. Они увидели, как из отеля вышли двое и сели в ожидавший их «Лэнд Ровер». Машина направилась на север, в их сторону.

Дом ответил в гарнитуру Кларку, продолжавшему о чем-то трепаться, изображая разговор.

— Видим машину. Мы проследим на ней.

Чавес влился в поток через несколько машин за внедорожником. Они проследовали за ним по Набережно-Крещатицкой вдоль левого берега Днепра, а затем по Набережно-Луговой.

Тем временем Доминик Карузо открыл на своем АйПаде приложение, приготовившись в нужный момент быстро и решительно ввести серию команд.

В обоих направлениях было оживленное движение, но Динг смог держаться в пределах трех машин за внедорожником, пока они не остановились на красный свет. Обе машины остановились, и Карузо ткнул в ярлык на своем планшете.

Прямо под ним, радиоуправляемая машинка размером с кирпич, прикрепленная на магните к топливному баку, отцепилась и опустилась на дорогу. Дом увидел на экране изображение с камеры машинки и толкнул вперед значок управления, направляя машинку под машиной, стоившей перед ними, грузовиком, припаркованным на краю улицы и четырехдверным «седаном».

Когда радиоуправляемая машинка оказалась под нужным внедорожником, Карузо нажал на кнопку, переключая экран на направленную вверх камеру. Изображение сменилось, и Дом начал медленно перемещать машинку, передвигая соответствующие иконки на планшете, ища нужное место на нижней части внедорожника.

Он переместил машинку под маслобак внедорожника и нажал несколько кнопок, блокируя колеса. Как только машинка была зафиксирована, он переключился на окно приложения и нажал иконку, подписанную просто: «пневматика».

Стоявшая под внедорожником радиоуправляемая машинка выстрелила вверх GPS-маячок при помощи пневматической установки, прикрепив его к маслобаку внедорожника маячок, размером со спичечный коробок, ударился в металлическое дно внедорожника и прикрепился к нему мощным магнитом, мгновенно начав выдавать координаты машины.

Гэвин Бири, сидевший за своими ноутбуками на конспиративной квартире, сказал:

— Принял сигнал.

— Понял, — ответил Дом, и поспешно разблокировал колеса радиоуправляемой машинки, так как автомобили двинулись вперед. Он переключил камеру обратно на передний обзор, развернул машинку и погнал ее обратно к «Хайлендеру».

Чавес тоже двинулся вперед, накатываясь на машинку. Когда она оказалась под ними, Дом нажал на кнопку, и машинка подпрыгнула на подпружиненных колесиках. Раздался стук, и Дом и Дингом с удовлетворением поняли, что машинка вернулась на свое место под маслобаком, закрепившись на магните. На следующем повороте они свернули налево, чтобы вернуться к отелю.

На обратном пути они остановились на заправке на улице Волоськой, достали машинку и зарядили новый маячок. Был еще только полдень, да и вообще, Глеб Резаный мог располагать другими машинами, которые нужно было отслеживать.

ГЛАВА 34

В Москве стояло холодное серое весеннее утро, ожидался дождь. На Лубянской площади стояли примерно четыреста пятьдесят мужчин и женщин, пританцовывавших на месте, чтобы отогнать холод. Все они работали в большом здании в стиле необарокко на северном краю площади, в котором располагалась главная штаб-квартира ФСБ и бывшая штаб-квартира КГБ.

Все они были направлены сюда сообщениями, пришедшими по электронной почте, которые предписывали им покинуть свои места в десять часов и выйти на площадь. Они ждали, курили и разговаривали.

Уже было начало двенадцатого, но никто не жаловался.

Площадь была закрыта до часа пик, водителей и пешеходов безо всяких разъяснений направили в перегруженные переулки. Проблемы простых людей не были проблемой для ответственных за это мероприятие. Даже станция метро под площадью была закрыта. Машинистов поездов проинструктировали замедляться, но не останавливаться. На краю платформ стояли вооруженные охранники, чтобы никто не попытался высадиться из проезжающих вагонов.

Никто ничего не знал о том, зачем они стояли на холоде, а также что намечается сегодня. Хотя у всех на площади было предположение, многие не могли в это поверить.

Перед ними стояла объект высотой двенадцать метров, которого не было в центре площади накануне. Хотя он был укрыт тяжелой зеленой занавеской, сотрудники ФСБ не имели сомнений относительно того, что под нею скрывалось.

Все они были уверены, что там находилась статуя Феликса Дзержинского, стоявшая на этом месте многие десятилетия, вплоть до того, как была убрана в 1991 году.

Дзержинской был героем Октябрьской революции, приведшей к власти Владимира Ленина. Ленин сам назначил его главой Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Эта организация, ставшая известной по русской аббревиатуре ЧК была ответственна за обеспечение госбезопасности с образования Советского Союза и до замены ее Сталиным в 1920-х.

Поэтому Дзержинский был отцом советской госбезопасности. Он получил прозвище «Железный Феликс» за свою железную веру в строгость наказания. Его дурная слава витала над Советским Союзом в течение всего времени его существования как основателя системы ГУЛАГ-а.

Демонтаж статуи в 1991 году стал веским доказательством того, что старой гвардии больше не было. Ее повторное появление, если под накидкой действительно скрывалась она, означало для четырехсот пятидесяти сотрудников ФСБ, направленных наблюдать ее открытие, то, что эпоха отступления от прошлого окончена, и возвращение госбезопасности в верхние эшелоны власти в России было окончательно завершено.

Президент Российской Федерации Валерий Володин появился через несколько минут. Толпа взревела, как в связи с появлением популярного лидера, с чувством благодарности за то, что событие, которого они так долго ждали, наконец, началось.

Володин прошел через толпу, которая послушно расступалась перед ним при небольшой помощи вооруженной охраны. Вместе с ним прибыл высокий мужчина лет пятидесяти. Как и Володин, он имел классические славянские черты, но в его глазах не было и доли той искры и очарования, излучаемых президентом.

Это был директор ФСБ Роман Таланов. Многие из тех, кто работал в здании на Лубянской площади прямо за двенадцатиметровой статуей, никогда не видели его и могли только предположить, что это был Таланов, поскольку он прибыло вместе с президентом.

Они подошли к статуе, и над толпой воцарилась тишина. Каждый из них встал лицом к толпе рядом с массивным укрытым объектом.

Президент посмотрел на ближайших членов толпы, стоящих вокруг и улыбнулся. Он подмигнул и сказал:

— Сюрпризов не будет.

Все засмеялись. Они это знали.

По кивку президента, два человека стянули зеленую накидку, открывая двенадцатиметровую статую Железного Феликса.

Собравшиеся сотрудники ФСБ разразились громким «Ура!» которое можно было услышать в Кремле, находящемся в четырех кварталах отсюда.

Когда аплодисменты стихли, Володин принял протянутый ему микрофон.

Он глубоко вздохнул, а затем с волнением заговорил:

— Некоторые из вас слишком молоды, чтобы помнить то время, когда Железный Феликс стоял здесь, охраняя это здание. Быть может, больше помнят тот день, когда его повалили на землю и увезли.

— Они были обмануты дураками и иностранцами. Но мы, защитники порядка, знали правду. Феликс Эдмундович и не очень немногие люди его времени были теми, кто обеспечил почти столетие нашей мощи.

Толпа вновь взревела.

Володин замахал кулаком:

— Начинается новый век нашей мощи! Быть может, когда-нибудь храбрые и сильные русские будут стоять здесь и говорить о тех, кто вернул Железного Феликса на его законное место, чтобы сильная новая Россия могла начаться от этого самого здания, от этой самой площади!

Володин взглянул на Таланова, который молча стоял за ним без всякого намека на эмоции, испытываемые почти всеми остальными на площади.

— В ближайшие несколько месяцев нас ожидают великие дела! Но награда будет гораздо большей. Роман Романович поведет вас, и когда вам потребуется вдохновение, взгляните в окно и посмотрите на эту статую. — Володин едва не засветился. — Мы все должны позволить железному Феликсу вести нас вперед через испытания!

Раздались новые крики «Ура!» и не стихали до того, как Володин покинул площадь несколько минут спустя, помахав на прощание собравшимся.

Никого из них не удивился тому, что их директор Роман Таланов не сказал ни слова толпе. После того, как Володин отбыл, и площадь начала пустеть, многие заметили, что Таланова здесь не было. Большинство решило, что он ушел в свой кабинет, пока Володин привлекал к себе все внимание.

* * *

Крым представлял собой вдававшийся в Черное море полуостров на южной оконечности Украины. Русские называли его домом со времен Крымской войны, когда Турция была разгромлена войсками Екатерина Великой и российская цитадель была создана в Севастополе^[34]. В дальнейшем, Иосиф Сталин «русифицировал» эту территорию, выслав местное туркоязычное татарское население в Среднюю Азию и заменив его русскими. Во многих случаях, новые славянские жители полуострова поселялись в домах, оставленных высланными татарами.

В 1950-х годах Хрущев передал Крым Украине, одной из советских республик. Очевидно, у него не было ни малейшего представления о том, что это когда-нибудь вызовет какие-то споры, как не было у него возможности узнать, что в один прекрасный день СССР перестанет существовать и Украина получит свободу самоопределения.

Все знали, что амбиции России распространялись на Крым, но несколько лет назад споры несколько утихли после того, как на смену националистическому президенту Украины пришел пророссийский. Пребывание Черноморского флота в Севастополе, казалось, перестало быть под вопросом, и Россия занялась своими делами.

Все изменилось после того, как в Киеве снова пришли к власти националистические силы вскоре после того, как Валерий Володин пришел к власти в Москве. С тех пор весь Крымский полуостров стал очагом беспорядков, уличных протестов, политических убийств и похищений. Ходили даже слухи о вооруженных бандах, поддерживаемых Россией, деятельность которых была направлена против чиновников, не поддерживавших аннексию полуострова Россией.

Было ясно, что ФСБ развернула по всему Крыму активности, всеми мыслимыми усилиями подпитывая межнациональную рознь.

Крымский город Севастополь являлся базой российского Черноморского флота. Двадцать пять тысяч русских жили и работали в городе только в интересах флота. Жители Севастополя не скрывали, что считают своей родиной Россию. Это было одно из немногих мест на земле, где памятники Ленину и Сталину беспрепятственно пережили даже бурные девяностые. Даже сейчас, спустя более чем два десятилетия после провозглашения Украиной независимости, Севастополь был едва ли не более русским городом, чем Москва.

В парках Севастополя по-прежнему стояли памятники Ленину. Местные русские были не только пророссийскими, но и просоветскими.

Кит Биксби прибыл в Севастополь всего час назад, после одиннадцатичасовой поездки из Киева. С ними было еще два офицера, двадцатисемилетний бывший офицер морской пехоты Бен Герман и сорокавосьмилетний бывший выпускник Принстона Грег Джонс. Втроем они вели два больших внедорожника, нагруженных продовольствием и аварийными запасами. Оружия у них не было, так как хотя они были «с прикрытием», то есть имели дипломатические удостоверения, машины не имели дипломатических номеров.

Здесь, в Крымском порту, они располагались на территории старой радарной станции времен Холодной войны с прилагающимися к ней казармами, превращенными в неуютную, но функциональную базу. Высокий кирпичный забор окружал около двух пятых гектара территории, на которой располагалось одиночное трехэтажное здание с балконами на все стороны и на всех этажах, напоминавшее небольшую гостиницу.

Это непримечательное здание, перед которым располагался мрачный сквер, было спецбазой ЦРУ под кодовым названием «Маяк». Персонал базы состоял из четырех технических специалистов из ЦРУ, шесть охранников из американской частной охранной компании, а также четверо офицеров Сил передовых Операций из группы «Дельта» Объединённого командования специальных операций США. Все они имели реальные документы. Из вооружения имелись легкие автоматы и пистолеты, а также несколько запертых в служившем арсеналом кабинете гранатометов для стрельбы гранатами со слезоточивым газом.

Их огневая мощь была не впечатляющей, но это была только непосредственная охрана здания. Вторая линия обороны состояла из полдюжины украинских охранников, располагавшихся у главных ворот. Большинство из них были бывшими сотрудниками полиции. Они были вооружены только пистолетами и дробовиками, но у американцев с ними установились хорошие отношения, так что те были уверены, что они могли справиться с любой угрозой.

Охрана знала только то, что их здесь пребывание связано с программой «Партнерство ради мира», направленной на усиление сотрудничества с государствами, не являющимися членами НАТО. Украинцы, конечно, обратили внимание, что никто из иностранцев не носил военной формы какой-либо страны НАТО, но никто не думал, что в этом здании располагалось нечто большее, чем какая-то полувоенная контора, связанная с этой мутной и, в целом, бесполезной программой НАТО.

База ЦРУ действовала здесь уже многие годы, но в последнее время становилось все труднее скрывать факт ее существования по мере того, как обстановка все сильнее накалялась пророссийскими силами, особенно после столкновения России и НАТО в Эстонии. Несмотря на трудности, вызванные работой в нестабильной обстановке, это место определенно приносило пользу Соединенным Штатам, позволяя им понимать ситуацию вокруг Черноморского флота.

Когда Россия перевооружила флот и обновила оборудование и вооружение, оперативники «Дельты», базирующиеся на «Маяке», сфотографировали ключевые системы. Когда крейсер «Коупенс» ВМФ США заходил в Севастополь в прошлом году, персонал «Маяка» следил за реакцией местных жителей, чтобы оценить поддержку США и НАТО в регионе или отсутствие таковой. А сейчас, несколько дней спустя после того, как Черноморский флот пришел в движение после объявленных Володиным внезапных учений, персонал «Дельты» и ЦРУ собрал аудио- и видеоматериалы, которые могли оказаться очень полезными в случае реального военного противостояния на море.

Несмотря на то, что большая часть населения Крыма была настроена решительно пророссийски, Украина сотрудничала с ЦРУ, и украинские службы знали о наличии здесь этой базы.

Теперь это стало проблемой. Сведения о том, что один из самых высокопоставленных людей в СБУ был пойман на передаче сведений ФСБ, привели к тому, что руководство ЦРУ принялось изо всех сил давить на тревожные кнопки. Киту Биксби приходилось латать тысячу пробоин на тонущем корабле, так как большая часть его людей оказалась под угрозой, но ничего сейчас не было настолько важно, как эвакуация всех и всего из Севастополя.

Если русские начнут войну, они направят войска на Крымский полуостров вообще и прямиков в Севастополь в частности. Когда это случиться, пройдет немного времени, прежде, чем российские военные окажутся перед главными воротами «Маяка» с вежливой просьбой войти и все осмотреть.

Биксби прибыл сюда как начальник резидентуры, и провел большую часть дня с отверткой в руках, разбирая компоненты локальной сети, чтобы погрузить их во внедорожники и вывезти. В зале на третьем этаже велось уничтожение бумажных документов.

Двадцать лет назад не стоило бы тратить сутки на уничтожение всех бумаг, но теперь было нужно уничтожить все, до последнего клочка, в ближайшие несколько часов.

Остальные тем временем выносили компьютеры, извлекали жесткие диски, выдавали сотрудникам из местных пачки гривен в конвертах, а также выполняли прочие обязанности, требовавшиеся при спешном выводе секретной разведывательной базы.

На то, чтобы выполнить всю эту работу и погрузить персонал «Дельты», ЦРУ и наемных охранников и оборудование во внедорожники, разместившиеся на кольцеобразной стоянке перед зданием, и выехать в Киев, понадобятся сутки. Затем большая часть сотрудников, включая самого Биксби, вылетят с Украины.

Персонал «Маяка» в стране больше был не нужен, так как база сворачивалась, а Кит должен был быть эвакуирован, так как был посвящен во все, что передал русским вторым человеком в СБУ.

Было около девяти вечера. Кит работал в одиночестве. На столе перед ним стояла рация, чтобы он мог постоянно слышать переговоры остальных шестнадцати человек на базе. Он потянулся к стопке распечаток переговоров в оберточной бумаге, когда из рации раздался голос одного из техников ЦРУ.

— Кит, вы не могли бы спуститься?

Кит отправил стопку в уничтожитель, а затем ответил:

— Если не трудно, лучше вы подойдите сюда.

Последовала небольшая пауза:

— Извините, сэр, но боюсь, не могу.

— Сейчас спущусь.

Биксби щелкнул выключателем на уничтожителе и поспешил вниз.

* * *

В холле Биксби встретил командира небольшой группы «Дельты». Все звали его по позывному — «Мидас», но Биксби знал его как подполковника Барри Янковского, человека, грудь которого была украшена медалями, полученными за долгие годы в Рейнджерах армии США. Биксби не мог не заметить, что «Мидас» был в шлеме, а на плече у него висел автомат «Хеклер-Кох».

Полчаса назад, когда они виделись в последний раз, шлема и автомата не было.

Плохо.

Рядом с ним стоял Рекс, охранник-контрактник. Он тоже был вооружен, только карабином М4.

— Что случилось? — Спросил Биксби, спустившись по лестнице.

Рекс ответил:

— У нас проблема. Один из украинских охранников шел на смену, и ему позвонил приятель из местной полиции. Он сказал, что сегодня не выйдет на работу.

— Он сказал почему?

— Он сказал, что распространились слухи, что здесь находится база НАТО, и готовятся акции протеста. Местные копы собираются постоять в стороне.

— Черт, — сказал Биксби, посмотрев на «Мидаса». — Что вы об этом думаете?

«Мидас» ответил.

— Я думаю, что мы должны взять, что можем, подорвать остальное и свалить отсюда. Но это я так думаю.

Кит подумал обо всей секретной аппаратуре в здании.

— Здесь чертовки много чего нужно будет взорвать. Если мы все это взорвем или подожжем, то привлечем к себе внимание и уже отсюда не выберемся. Плюс антенны на крыше и аппаратура в центре связи. Если мы установим там заряды, мы не сможем быт уверены, что уничтожим все, но можем быть уверены, что русские разберут здесь все до винтика, когда займут это место.

— У нас еще есть ночь… Времени на то, чтобы разобрать спутниковые системы на крыше нет — нам нужно просто снять все и засунуть в машины. — Он на мгновение задумался. — Нам нужна еще пара внедорожников.

Рекс ответил:

— Я мог бы поговорить с местными…

Биксби покачал головой.

— Нет. Раз уж о нас уже говорят в полиции. Я не хочу, чтобы кто-то знал, что мы собираемся бежать отсюда.

Биксби быстро обдумал ситуацию. Как он мог чем-то помочь? В стране у него были некоторые нелегальные оперативники, но все они сейчас были у границы, и могли прибыть, лишь убедившись, что эту будет безопасно. Он не мог просить их прибыть к «Маяку», не выдавая еще больше людей и баз ЦРУ.

Также на Украине было немного американских войск, в основном, на украинских военных базах. Но здесь, на Крымском полуострове, не было никого. Что было еще более важно, если бы сюда прибыло несколько «Хамви» Армии США, спокойно выехать обратно у них не было бы ни малейшей возможности.

Вдруг его озарило. Джон Кларк и Доминго Чавес.

Он повернулся к «Мидасу».

— Я могу обеспечить пару джипов к завтрашнему утру.

«Мидас» ответил:

— Хорошо. Я поставлю ребят на крыше, чтобы следить за ситуацией. Остальные будут снимать оборудование.

* * *

Джон Кларк плюхнулся на застеленную шикарным бельем кровать в люксе в отеле «Формонт», когда зазвонил спутниковый телефон.

— Кларк слушает.

— Привет, приятель.

Кларк узнал Кита Биксби. Он усмехнулся. Судя по всему, ЦРУ-шник собирался еще о чем-то попросить.

— Здорово, — ответил он.

— Не хотел отвлекать, но есть проблема и мне срочно нужна помощь.

— А именно?

— Одиннадцать часов езды среди ночи к месту, где ситуация является настолько напряженной, что скоро станет опасно.

Кларк ответил:

— Я свяжусь с ребятами. Только еще закажу кофе.

Биксби кратко изложил ему ситуацию. Через несколько минут, Кларк связался с Дингом на конспиративной квартире на другом конце города.

ГЛАВА 35

Джек Райан-младший провел весь день в «Кастор энд Бойл» за составлением новой базы данных в «i2 Analyst» s Notebook». Новое дело касалось норвежской судоходной компании, которая закупила несколько кораблей у российской фирмы, однако после доставки обнаружила, что получила ржавые остовы. Мало того, что дело было банальным и неинтересным, стоимость заказа была на несколько порядков меньше, чем по «Делу Гэлбрайта — «Газпрома». Джек заскучал уже к полудню и в два часа дня принялся тайком заглядывать в диаграмму связей этого дела, которую он создал в «Analyst» s Notebook» на прошлой неделе.

Когда зазвонил телефон, он поднял трубку не глядя.

— Райан слушает.

— Привет, Джек. Не помешал?

Он не ожидал услышать отца.

— Привет, папа. Нет, конечно. Просто занимаюсь русскими.

— Представь, я тоже.

— Да, я слышал. Дэн уже выяснил, кто отравил Головко?

— Да, но кое-что создало больше вопросов, чем ответов.

Джек-младший прикинул в уме. В голове, казалось, была полная каша.

— Я слушаю.

— Мать говорила, что ты звонил вчера вечером. Извини, что не удосужился подойти.

— Все нормально. Я знаю, что тебя загоняли по поводу Сергея и Украины. Я надеюсь, что у тебя все будет в порядке.

— Все хорошо. Мы вернулись в резиденцию и все пошло, как прежде. Правда, здесь разворотили всю ванную комнату.

— Быть того не может. Папа, извини, что не позвонил. Был реально загружен.

— Все в порядке. По себе знаю, что это значит.

Райан-младший усмехнулся.

— Ну как у тебя вообще?

— Замечательно.

— В Лондоне здорово, да? — Джек мог услышать в голосе отца энергию, словно он сам вспоминал через него этот город, в котором тоже когда-то жил.

Джек-младший только вяло пробормотал:

— Точно.

Последовала пауза. Джек-старший спросил:

— Все ведь нормально?

— Ну, кое-что надо наладить.

— Что-то не так? Какие-то проблемы?

— Да нет, папа. Все нормально.

Джек-старший снова сделал паузу:

— Ты же знаешь, что можешь со мной поговорить.

— Конечно. Все хорошо. Просто работа достала.

— Понимаю, — отец сменил тему, хотя понял напряженность в голосе сына. — Ты не мог бы кое-чем мне помочь?

Джек-младший расслабился.

— Конечно. Было бы неплохо как-то отвлечься.

— Помнишь Бэзила Чарльстона?

— Конечно. Хотя это было давно… Ему же уже должно быть за восемьдесят?

— Вот в этом и проблема. У меня есть к нему пара вопросов, которые я бы хотел обсудить с ним лично, но у меня какое-то предчувствие, что ему трудно будет говорить по телефону. Последний раз, когда я звонил ему, он половину не услышал.

— Он все еще живет в Белгравии?

— Да.

— Я смогу заехать, но не очень надолго. Что мне спросить у него?

— Около тридцати лет назад в Европе случилась серия убийств. Тогда некоторые полагали, что ответственность за них нес агент КГБ с псевдонимом «Зенит». Мы обнаружили некоторые неподтвержденные данные в одном старом деле, которые наводят на мысль, что «Зенит» — это Роман Таланов.

— Нихрена себе, — ответил Джек-младший.

— Это все, в основном, мои догадки, но я не хочу зафантазироваться. Мне нужно знать больше. Кодовое слово «Бедрок» появилось из дела, связанного с убийствами «Зенита». Я не знаю, это человек, место, или, может быть, операция. Нам нужно знать, что это такое. И если кто-то может это помнить, то это сэр Бэзил.

Райан-старший объяснил, что вроде бы именно Чарльстон сделал пометку «Бедрок» в документе, и что секретарь немедленно перешлет документ по электронной почте.

— Судя по всему, это секретные документы разведки. Зачем ему говорить со мной?

— Бэзил не откажется поговорить с тобой, — сказал Джек-старший. — Он же знает, что ты работал на Джерри.

Джек-младший знал, что разговор с отцом шел по закрытому каналу, и что отец тоже знал об этом. Тем не менее, он не решил сказать прямо. Но то, что Чарльстон знал, что он «работал на Джерри» означало, что он знал о «Кампусе». Это удивило Джека.

— Действительно?

— Абсолютно. Он знает, что ты был аналитиком, и знает, какими делами ты занимался с Джерри.

— Ладно. Еще вопрос. Разве это было не в те времена, когда мы жили в Англии?

— Да, именно тогда. Я хорошо помню это дело. Ты тогда был совсем карапузом.

— Папа, ты не обижайся, но это было очень давно. Как ты думаешь, Бэзил что-то вспомнит, если об этом «Бедроке» ничего не было в документах SIS?

— Джек, ты же лучше многих знаешь, что не каждая важная операция запечатлеется для потомков. Если «Бедрок» был настолько важен, что ему не нашлось места в мемуарах, то Бэзил, скорее всего, будет хорошо помнить.

— Я тебя понял. Я спрошу. Но ты действительно думаешь, что есть шанс, что к этому причастен Таланов?

— Этого знать нельзя. Я научился не слишком полагаться на единственный отрывок информации. Мне нужно больше, чтобы в чем-то убедиться.

— Но тебя это заинтересовало настолько, что ты решил найти «Бедрока».

— Верно, — сказал Джек-старший, но затем спохватился: — Выследить? Я говорил только поговорить с Бэзилом. Я не хочу, чтобы ты кого-то выслеживал.

— Точно, — ответил Джек-младший.

— Расскажешь, что у тебя на работе?

— Занимаюсь махинациями русских. Обманывают по части бизнеса и прав собственности. Лгут с бесстрастным лицом и используют судебную систему, чтобы красть и запугивать.

— Все насколько плохо?

— Ты не повершишь, — затем Джек-младший сам спохватился. — Хотя о чем я говорю? Ты же работал нос к носу с КГБ.

— Очень верно подмечено, — сказал Райан-старший. — И как, хотя бы нравится работа?

Райан-младший вздохнул.

— Достало. Я несколько лет мечтал о справедливости. О том, чтобы выслеживать и останавливать плохих парней. Но здесь я гоняюсь за плохими парнями, но максимум, на что я могу рассчитывать, это на то, что суд, не имеющий никаких полномочий по отношению к ним постановит арестовать какие-то захапанные ими активы, чего, вероятно, никогда не случиться.

— Справедливость вообще вещь неторопливая.

— А тут еще вообще никаких подвижек. Мой начальник, Хью Кастор, видимо, боится трогать какую-либо грязь, непосредственно связанную с siloviki в кремле. Я понимаю, что он не хочет увязнуть в суде или чтобы наши сотрудники начали преследоваться властями, но мы слишком легко отпускаем реальных преступников.

— Не думаю, что могу чем-то помочь, но я бы тоже хотел заставить некоторых бесполезных уродов задуматься над своим поведением. Если бы здесь были Динг, Джон, Сэм и Дом, я очень уверен, что мне бы не пришлось копаться в старых договорах.

— Понимаю. Когда я работал аналитиком, была пара случаев, когда я знал, что что-то нашел, но вышестоящие так не думали. Мало что может быть более отвратительным.

— Я отправил тебе документ, который тебе нужно будет показать Бэзилу, — сказал Джек-старший. — Этого, а также того, что я тебе уже сказал, будет достаточно, чтобы заставить его покопаться в памяти. Не буду вдаваться в подробности, так как это долгая история, да и я сам уже всего не помню.

— Без вопросов. Я поговорю с Бэзилом и передам тебе, что он скажет. Вообще довольно забавно.

Джек-старший слегка рассмеялся.

— Вряд ли я могу обещать тебе нечто большее, чем несколько минут беседы с восьмидесятилетним стариком, но мне хотелось бы на что-то рассчитывать.

— Все нормально, папа. Ты же знаешь, мне нравиться слушать сказки.

Голос президента потяжелел:

— Не в этот раз, сынок. Мне кажется, что в этой истории счастливого конца не планируется.

ГЛАВА 36

Тридцать лет назад

Джек Райан проснулся от слабого стуку капель дождя, хотя вряд ли понял это. Это была Англия, и отсутствие дождя в это время года было удивительным. Он медленно протянул руку, и наткнулся на теплое плечо жены. Было без двадцати шесть, и Кэти еще спала, что Джек находил вполне разумным.

Будильник был установлен на без пятнадцати шесть, так что Джеку пришло время просыпаться. Он протянул руку, выключил будильник и выбрался из кровати. Он побрел на кухню, сделал кофе и направился к дверям, чтобы взять утреннюю газету.

На улице было абсолютно тихо. Райаны жили в Северном Кенте, в Чатеме, находящемся в пятидесяти километрах к северу от Лондона. Они были простой парой с улицы Гриздейл Клоз, выходящей на шоссе, ведущее к столице. В первом по улице доме их каждое утро видели выезжающими с улицы на машине с включенными фарами.

Все соседи знали, что Кэти была хирургом в Хаммерсмитском госпитале, а Джек — чиновником на скучной должности в американском посольстве. Хотя официально все так и было, истина была намного интереснее, чем сплетни, ходящие за живыми изгородями на Гриздейл Клоз.

Молодой американец был аналитиком из ЦРУ.

Джек заметил, молочник принес обычную половину галлона^[35]. Их дочь Салли выпьет все до капли до приноса следующей. Он поднял тару, а затем поискал газету, лежавшую в кустах рядом с дверью. Экземпляр «Интернейшнл Геральд Трибьют» была завернут в полиэтиленовый пакет, чтобы уберечь его от дождя, что говорило о том, что мальчишка-разносчик относился к своей работе лучше, чем от него требовалось.

Джек вернулся в дом и разбудил Кэти, а затем пошел на кухню. Налив себе чашку кофе, он раскрыл газету и сделал глоток.

Фотография внизу первой страницы привлекла его внимание. На улице лежало накрытое брезентом тело. По виду зданий он определил, что это была Италия или, возможно, Швейцария.

Он прочитал заголовок.

«Швейцарский банкир застрелен, четверо прохожих ранены».

Джек пробежался по статье. Убитого звали Тобиас Габлер, он работал в «Рицманн Приватбанкиерс», принадлежащем почтенной семье банке в кантоне Цуг в Швейцарии. Габлер был убит и еще несколько случайных прохожих получили ранения, когда кто-то открыл по нему огонь из окна здания на заполненной людьми улице.

Пока что полиция ничего и никого не обнаружила.

Джек поднял глаза, когда Кэти забрела на кухню в своем розовом халате. Она поцеловала его в макушку и шагнула к кофеварке.

— Операций не планируется? — Спросил Джек. Кэти никогда не пила кофе, если на этот день были назначены операции.

— Нет, — ответила она, наливая себе кофе. — Просто обходы и осмотры. Дрогни у меня рука, для кого-то в очках настанет конец света.

Джек представить себе не мог, как его жена могла утром идти на работу, чтобы резать кому-то глаза. Хорошо, что это не моя работа, сказал он сам себе.

* * *

Направляясь в душ, Джек заглянул в комнату их пятилетней дочери Салли. Она спала, но он знал, что к тому моменту, как он выйдет из ванной, она уже проснется. Он любил смотреть на мирно спящую маленькую девочку, которая не носилась вокруг, как вертолет. И по утрам у него был для этого единственный шанс.

Затем он посмотрел на Джека-младшего. Ребенок крепко спал на животе в своей кроватке попой в пеленках вверх. Джек улыбнулся. Мальчик начнет ходить в ближайшее время, и кроватка его тоже не удержит.

Джек пошел в душ и посмотрел на себя в зеркало. Ростом шесть футов, один дюйм, в неплохой форме, хотя и не уделял внимание диете или физическим упражнениям в последние несколько месяцев здесь в Великобритании. Вместе с двумя маленькими детьми в доме появился особый график, расходившийся с его упражнениями, к тому же в кладовке появилось обилие закусок, сухих завтраков и всяких угощений, от некоторых из которых он не мог отказаться.

Как обычно по утрам, Райан заметил на плече заметный белый шрам. Годом ранее он спас принца Уэльского и членов его семьи от покушения, совершенного фракцией Ирландской республиканской армии. За свои оперативные действия он получил от королевы почетное рыцарское звание, но получил и огнестрельное ранение от террористов за недостаток оперативности.

Райану уже доводилось сталкиваться с опасностью, как тогда, и Ирландцами, так и в Ватикане, во время покушения на Папу Римского Иоанна Павла II. Он сделал все возможное, дабы предотвратить нападение, но едва не упустил болгарского агента, работавшего по приказу из Москвы.

Райан отвернулся от зеркала и встал под душ. Горячая вода медленно потекла по спине, расслабляя напряженные мышцы и напоминая о другом случае в прошлом. В двадцать три года он, второй лейтенант^[36] Морской пехоты США, служил на десантном корабле, принимавшем участие в учениях НАТО на Крите. Он находился в корме вертолета СН-46, когда отказал хвостовой винт и вертолет, полный морских пехотинцев, врезался в скалу. Райан сломал позвоночник, был комиссован и много лет мучался от болей, пока удачная операция не вернула ему нормальную жизнь.

Жизнь после армии началась для него в Меррилл Линч^[37], где ему повезло сколотить некоторое состояние на рынке. Несколько лет спустя он решил вернуться к образованию. Он получил докторскую степень в истории, некоторое время преподавал в Военно-морской академии, а затем ушел в ЦРУ.

За свои тридцать два года ему довелось пережить больше, чем среднестатистическому человеку. Стоя под теплым душем, он улыбнулся, и подумал, что вряд ли следующие тридцать два окажутся не менее насыщенными. Ему бы не хотелось, чтобы его дети росли, думая о том, смогут ли они его увидеть.

К тому моменту, как Джек и Кэти были готовы ехать на работу, приехала няня, молодая рыжая южноафриканка по имени Маргарет. Она сразу же взялась за дело, вытирая джем с лица Салли одной рукой, второй пытаясь удержать Джека.

Таксист на улице дал гудок, так что Джек и Кэти обняли детей напоследок и направились к двери, выйдя в густой туман.

Десять минут спустя он оказались на вокзале в Чатэме. Они поднялись на поезд и Лондон, сели в вагон первого класса и провели большую часть пути за чтением газет.

Поцеловавшись напоследок, они расстались на вокзале «Виктория». Без десяти девять Джек шел под зонтом по Вестминстер Бридж Роуд.

Хотя официально Джек был служащим в посольстве, на самом деле он там почти никогда не появлялся. Работал он на Вестминстер Бридж Роуд 100, в Сенчури-хаус, где располагалась Секретная Разведывательная служба.

Его начальник в ЦРУ, директор по разведывательной работе адмирал Джеймс Грир направил его сюда в качестве связного между двумя дружественными конторами. Он попал под начало Саймона Хардинга в Русскую Рабочую Группу, занявшись всем, к чему в СССР у ЦРУ и МИ-6 был совместный интерес.

Тем не менее, обе службы имели полное право скрывать свои источники и операции. Джек знал, насколько британцы могли быть скупы в плане информации. Он не раз задумывался о том, сталкивался ли его работающий в Лэнгли коллега из SIS с теми же препонами, пытаясь добиться какой-либо информации от ЦРУ. И приходил к выводу, что его контора, была, вероятно, еще более прижимиста. Тем не менее, сотрудничество приносило пользу обеим странам.

* * *

За несколько минут до десяти утра, зазвонил телефон. Райан, погруженный в отчеты о русских подводных лодках класса «Кило»^[38], расположенных в Палдиски, в Эстонии, рассеянно потянулся к трубке.

— Райан слушает.

— Доброе утро, Джек. — Это был сэр Бэзил Чарльстон, глава Секретной Разведывательной службы.

Райан выпрямился и положил распечатку на лежащее перед ним на столе пресс-папье.

— Здравствуйте, Бэзил.

— Мне было бы интересно забрать вас у Саймона на несколько минут. Не будете ли вы так любезны?

— Сейчас? Конечно. Уже иду.

— Замечательно.

Райан вошел в персональный лифт, поднявший его к кабинету сэра Бэзила на верхнем этаже. Войдя, он увидел главу SIS, стоящего у окна с видом на Темзу. Он разговаривал с блондином, примерно тех же лет, что и Джек, в темно-сером полосатом костюме.

— О, привет, Джек. Вот и ты, — сказал Бэзил. — Хочу представить тебя Дэвиду Пенрайту.

Они пожали друг другу руки. Светлые волосы Пенрайта были зачесаны назад, а пристальные голубые глаза выделялись на чисто выбритом лице.

— Рад видеть вас, сэр Джон.

— Пожалуйста, называйте меня Джек.

— Джек не слишком сознательно относится к своему рыцарскому званию, — сказал Бэзил^[39].

— Почетному рыцарскому званию, — поспешил добавить Джек.

Пенрайт ответил с улыбкой:

— Вижу, вы все же помните. Очень хорошо, Джек.

Они сели за стол, на котором уже стоял подготовленный чайный сервиз.

Чарльстон начал:

— Итак. Дэвид наш оперативник, действующий, в основном, в Цюрихе. Я не ошибаюсь?

— Нет, сэр.

— Тяжелое место, — улыбнулся Джек. Но никто из них не улыбнулся в ответ.

«Бллиин…» — Подумал Джек.

На столике рядом с сервизом лежала утренняя лондонская «Таймс». Пенрайт поднял ее.

— Вы просматривали утренние газеты?

— «Интернейшнл Трибьют». Полистал немного.

— Видели статью об ужасном происшествии в Швейцарии вчера вечером?

— Вы имеете в виду в Цуге? Довольно страшно. Один убит, несколько раненых. В газете говорится, что на ограбление не похоже, так как стрелявшие ничего не взяли.

Пенрайт ответил:

— Убитого звали Тобиас Габлер. И его убили не в Цуге, а в соседнем городке Роткрёз.

— Да, это так. Он был банкиром.

Пенрайт ответил:

— Да, действительно. Вам знаком его банк, «Рицманн Приватбанкерс».

Райан ответил:

— Нет. В Швейцарии есть десятки небольших семейных банков. Они были там всегда и потому должны быть успешны. Но, как и большинство швейцарских банков, там знают, чего стоит быть успешным.

— Что вы имеете в виду? — Спросил Чарльстон.

— Швейцарский Закон о Банковской деятельности 1934 года четко определил понятие банковской тайны. Швейцарские банки не должны выдавать любой информации третьей стороне, в том числе иностранным правительствам без постановления швейцарского суда.

— И им очень с этим повезло, — сказал Пенрайт.

— Точно, — согласился Райан. — В Швейцарии все туго, когда дело доходит до попытки получить какие-либо сведения. И потому их банки привлекают грязные деньги, словно мед пчел.

— Кодированные счета не являются действительно анонимными, как многие думают, так как сам банк должен полностью проверить личность человека, открывающего счет. Тем не менее, они не должны ничего фиксировать. И это делает все операции крайне мутными, так как любой человек с нужным кодом может внести средства на счет или снять их.

Двое англичан переглянулись, словно решая, стоит ли продолжать.

Мгновение спустя, сэр Бэзил кивнул Пенрайту.

Тот сказал:

— Мы полагаем, что у одной нехорошей организации есть счета в РПБ.

Райана это не удивило не в малейшей степени.

— Наркокартели? Мафия?

— Мы имеем основания полагать, что убитый, Тобиас Габлер, был управляющим счетами КГБ.

Райан не удивился.

— Интересно.

— Неужели? — Спросил Пенрайт. — Мне интересно, не обнаружило ли ЦРУ того же самого по этому банку?

— С некоторой долей уверенности я могу сказать вам, что в Лэнгли неизвестны конкретные счета в Швейцарии. Я имел в виду то, что как мы все знаем, они существуют. Русские имеют скрытые фонды на западе, чтобы их оперативники по эту сторону железного занавеса могли иметь денежные средства, но самих счетов мы пока не обнаружили.

— Вы уверены? — Спросил Пенрайт. Он выглядел несколько разочарованным.

— Уверен. Но могу позвонить Джиму Гриру и попросить проверить. Я надеюсь, что получив такую информацию, мы могли бы просто перекрыть КГБ доступ к счетам, или, еще лучше…

Пенрайт закончил за него.

— Или, лучше контролировать их, чтобы видеть, кто снимает средства.

— Да, — сказал Джек. — Это могло бы стать кладезю информации об операциях КГБ.

Чарльстон заговорил:

— Это ваши идеи. Интересные, однако перед нами стоит один конкретный вопрос, достаточно крупный и достаточно актуальный.

— Возможно, они накапливают средства для чего-то на будущее? — Предположил Райан.

— Очень хотелось бы, чтобы нет, — ответил сэр Бэзил Чарльстон.

— Почему?

Бэзил подался к Райану.

— Потому что мы говорим о счете, на котором находятся более двухсот миллионов долларов. И он пополняется крупными долларовыми переводами ежемесячно.

Глаза Джека расширились.

— Двести миллионов?

— Двести четыре миллиона, если быть точным, — сказал Пенрайт. — И если деньги будут продолжать поступать прежними темпами, через год эта сумма удвоится.

— Все на одном счете? Не могу поверить!

— Хватит уже изумляться, — сказал Чарльстон.

Райан ответил.

— Очевидно, это все не для разведывательной операции на западе. Денег слишком много… Вы… вы уверены, что это деньги КГБ?

— Не уверены, но очень на то похоже.

Это заявление немного сказало Джеку, но он подумал, что британцы старались не выдать свой источник. Он задумался:

— Я пойму, если вы не станете выдавать мне источник, но я не могу предположить ничего, зная лишь, что у вас есть кто-то в этом банке.

Бэзил посмотрел на Пенрайта и снова кивнул. Он дал понять молодому разведчику, что тот может обмениваться информацией с аналитиком ЦРУ.

Пенрайт сказал:

— У нас есть источник в банке. Давайте так это и оставим.

— И ваш источник имеет основания полагать, что двести миллионов поступили от КГБ?

— Что-то вроде того.

— А теперь Габлер, управляющий счетами, убит.

— Боюсь, что так, — сказал Пенрайт.

— Вы полагаете, что КГБ обнаружил, что их счетовод что-то выдал, и они убили его?

Бэзил ответил:

— Это была первая мысль, но в ней есть одна большая дыра.

— Убийство Габлера не выглядит так, словно было совершено КГБ, — сказал Райан.

Пенрайт ответил:

— Совершенно верно. Нас смутило вот что. Свидетели заявили, что Габлер пешком шел по улице в шесть часов вечера, когда по нему открыли огонь из автомата из окна якобы пустого гостиничного номера. Все тридцать патронов были выпущены по нему с расстояния менее пятнадцати метров. И в него попали три раза из тридцати, что не говорит о меткости стрелявшего.

Пенрайт добавил:

— Даже кот сэра Бэзила справился бы лучше.

Бэзил поднял бровь, но не отреагировал на остроту. Вместо этого, он добавил:

— А также были ранены четверо прохожих.

— И никто не видел стрелявшего?

Пенрайт ответил:

— Нет. Из подземного гаража раздался вой мотора, туда бросились несколько зевак, но никто не заметил водителя.

Джек сказал:

— Это совсем не укол зонтиком… — Он намекнул на убийство болгарского диссидента Георгия Маркова, случившееся в 1978 году всего в нескольких сотнях метров от того места, где они сейчас сидели.

— Нет, — признал сэр Бэзил. — Тем не менее, мы очень опасаемся, что херр Габлер стал жертвой отнюдь не случайного приступа насилия. Возможно, он был убит какой-то другой разведкой, которой стало известно о его связях с русскими? Или другими клиентами, заподозрившими, что он обманывает их доверие? Мы хотели бы узнать, имеет ли ваша Контора какую-либо информацию о грязных делах этого банка или кого-либо из этого списка.

Пенрайт передал Райану несколько сложенных пополам листов бумаги. Раскрыв их, Райан увидел несколько сотен имен.

— Кто все эти люди?

— Сотрудники и клиенты РПБ. Как вы знаете, некоторые счета открываются на компании, а значит, несмотря на правила, даже сам банк не в курсе, кому на самом деле принадлежат средства. Еще один слой секретности.

Райан понял.

— Вы хотите, чтобы мы проверили эти данные и проверили, нет ли у нас кого-то из этих имен в надежде, что вы сможете найти кого-либо, имевшего основание убить Габлера.

Пенрайт добавил:

— А также, чтобы вы проверили собственные счета. В США банки работают не так, как в Швейцарии. Вы можете найти данные, которые позволят связать реальные имена с подставными компаниями.

— Вы должны быть уверены, что ваш источник в банке не был раскрыт, — сказал Райан.

— Это так, — согласился Чарльстон.

— Хорошо. Займусь немедленно. Я бы не стал пересылать список в Лэнгли по факсу, он слишком большой. Я направлюсь в посольство и отправлю его дипломатической почтой. Потребуется несколько дней на получение ответа.

Пенрайт сказал:

— Чем скорее, тем лучше. Я постараюсь выйти на связь с нашим человеком в Цуге. Держу пари, что он потрясен всем этим. Если мы не свяжемся с ним завтра, я начну готовиться к поездке туда. Я хотел бы сказать ему, что у нег опока нет поводов для беспокойства.

Джек начал вставать, но остановился.

— Сэр Бэзил, вы, как и я, понимаете, что Лэнгли захочет использовать это дело. Могу я лично попросить… О сотрудничестве?

Бэзил ждал этого вопроса.

— Мы отправим нашим друзьям в Вашингтон все, что получим от нашего источника. И с готовностью примем любые советы по данному делу. Но боюсь, на данном этапе мы не готовы к сотрудничеству.

— Я дам знать Григу и Муру, — сказал Джек и встал. — Они хотели бы большего участия, но я уверен, они поймут, что основное внимание сейчас следует направить на безопасность вашего агента — ради него, конечно, но и ради нас. Я не представляю себе, зачем КГБ двести миллионов долларов в западном банке, но нам нужен человек, который сможет за ними проследить.

Чарльстон встал и пожал руки Райану и Пенрайту.

— Я не сомневался, что вы все поймете важность этого дела, — сказал сэр Бэзил.

ГЛАВА 37

Наши дни

Джек Райан-младший прибыл в лондонский район Белгравия к сэру Бэзилу Чарльстону в полдень, в разгар грозы. Он предварительно позвонил, хотя отец предупредил его, что восьмидесятилетний бывший директор SIS не мог общаться по телефону. Тем не менее, на звонок ответил явно более молодой человек. Он представился Филиппом, личным помощником сэра Бэзила, а также, как понял Райан, его телохранителем.

Двумя часами позже, Райана пригласила в дом экономка, которой явно тоже было немало лет. Филипп встретил его в холле. Хотя ему было за пятьдесят, Джек сразу же понял, что у него было при себе оружие и он явно умел им пользоваться.

Филипп пошел на кухню, чтобы помочь экономке с чаем. Джек стал ждать сэра Бэзила, прохаживаясь мимо полок с книгами, фотографиями и памятными вещами.

На фотографиях были изображены дети и внуки. На видном месте была фотография младенца, который, как предположил Джек, был правнуком сэра Бэзила.

На одной из полок лежал британский шлем времен Первой Мировой войны и кожаные штаны того же периода, а также шлем времен Второй Мировой. Под стеклом лежал находящийся в идеальном состоянии немецкий «Люгер», а также медали и благодарности от британского правительства. Джек удивился, увидев фотографию сэра Бэзила с Маргарет Тэтчер, и фотографию, на которой был изображен сэр Бэзил и его собственный отец, Джек-старший. Райан узнал эпоху — фотография была сделана в начале карьеры его отца, во время его службы в Великобритании.

На видном месте лежал экземпляр первой книги его отца, «Вводные и решения». Он открыл ее и увидел, что экземпляр был подписан отцом.

В этот момент в библиотеку вошел сэр Бэзил Чарльстон. Он был высоким и худым, и был одет как раз для встречи с сыном президента США. На нем был синий пиджак с красным галстуком с розовой бутоньеркой. Бэзил передвигался с тростью, выражено сутулясь. Джек подумал, что его здоровье сдало с момента их предыдущей встречи, однако это заблуждение развеялось, когда бывший глава британской разведки резво пересек комнату, улыбнулся и воскликнул:

— Господи! Мальчик мой, ты так вырос, или просто отпустил бороду, чтобы выглядеть старше?

— Рад снова видеть вас, сэр Бэзил.

Экономка принесла чай. Хотя Джек предпочел бы кофе, чтобы взбодриться этим дождливым днем, он был вынужден признать, что чай был замечателен.

Несколько минут они просто разговаривали. Старик устроил Джеку форменный допрос. Он расспросил его о работе в «Кастор энд Бойл», семье, задал неизбежный вопрос о том, не появилась ли в его жизни та самая особенная женщина. Джек был вынужден наклониться вперед и периодически повторять, но, несмотря на некоторую потерю слуха, сэр Бэзил был полон сил и настроен на разговор.

Наконец, сэр Бэзил спросил:

— Что я могу сделать для твоего отца?

— Его интересует Роман Таланов, новый глава ФСБ, — ответил Джек.

Чарльстон мрачно кивнул.

— Я человек, большую часть жизни провел рядом с КГБ, и ничто не холодит мне кровь сильнее, чем возвращение российской госбезопасности. Это чертов позор.

— Я согласен.

— Эти ублюдки вторгнуться на Украину, попомните мои слова.

— Об этом все говорят, — согласился Райан.

— Да, конечно, люди думают, что они просто займут Крым, но я знаю русских и знаю, как они думают. Они займут Крым за несколько дней, а затем увидят, как это было легко и как невнятна будет реакция Запада, и пройдут всю дорогу до Киева. Взгляните на Эстонию. Если бы ваш отец не надавил на НАТО, чтобы резко их остановить, русские сейчас заняли бы Литву.

Сэр Бэзил обо всем этом гораздо больше, чем Джек. Тот молча материл себя за то, что так погряз в финансовых махинациях, что имел только обрывочные представления о надвигающейся войне.

Чарльстон продолжил:

— Но вернемся к Таланову. Я не могу сказать, что что-то о нем знаю. Большинство людей наверху там, в России, в лучшем случае, начинали в КГБ или ФСБ в те годы, когда я был на службе. Когда я возглавлял Сенчури-хаус, у нас никто не слышал о Романе Таланове.

— Отец предполагает, что у вас может быть информация о Таланове в старых делах, связанных с «Зенитом», — сказал Джек.

— С чем? — Чарльстон приложил руку к уху, пытаясь расслышать.

— С «Зенитом», — едва не крикнул Джек.

— «Зенитом»? — Чарльстон с удавлением откинулся на спинку кресла. — О господи. Тот самый таинственный убийца из КГБ? В восьмидесятые?

— Да, сэр. В его деле был один момент, так и не подтвердившийся.

Чарльстон нахмурился.

— Я уверен, что по этой информации не было никакого подтверждения. Мы тогда проводили жесткую проверку. Тогда у нас не было всей этой электроники. Я не думаю, что вы, молодежь, смогли бы работать с бумагами, как нам приходилось тогда. — Он взмахнул рукой. — Во всяком случае, любое, что может связывать Таланова с этим делом — ошибка. «Зенит» был уловкой, использовавшейся террористами из «Фракции Красной Армии». Я помню, твой отец много возмущался тогда, но мы не нашли никакого подтверждения, что «Зенит» когда-либо существовал.

— Папа сказал, что на полях в одном деле есть пометка, сделанная от руки, и он хотел бы поговорить об этом.

— Пометка, сделанная от руки? Я правильно понял? Ты хотел бы поговорить об этом?

— Да, сэр.

— И что же там написано?

— Одно слово. «Бедрок».

Наступила тишина. Было слышно только тиканье старинных часов.

Джек ощутил беспокойство старика. Он вдруг стал не таким открыт и благодушен, как стоило бы ожидать от обитателя такого дома и такого красного галстука.

— Я так понимаю, документ у вас при себе?

Джек сунул руку в карман пальто и достал отчет швейцарской полиции, отправленный ему по почте из Белого дома. Бэзил взял документ, достал из бокового кармана своего синего пиджака небольшие очки и надел их.

Бэзил смотрел на документ целую минуту, поднеся его ближе к глазам. Райан полагал, что он был в состоянии читать по-немецки, а единственное английское слово прочесть было недолго, даже если оно было частично затерто. Сидя и ожидая, Джек слышал шаги Филиппа, медленно расхаживающего туда-сюда по паркету.

Чарльстон посмотрел на Райана, снял очки и протянул документ обратно. Он сказал:

— Тридцать лет прошло, а кажется, все было вчера.

— Вы можете что-то сказать?

Чарльстон не ответил напрямую.

— «Бедрок» — это оперативный псевдоним одного нашего бывшего оперативника.

Джек поднял голову.

— Мэри Пэт просмотрела документы британской разведки, и не нашла ничего.

Чарльстон задумался на мгновение.

— Ну, тогда, возможно, не стоит выносить сор из избы.

— Простите, сэр Бэзил, но отец говорит, что это чрезвычайно важно. Это может оказать влияние на нынешние проблемы США с Россией.

Чарльстон не ответил. Казалось, он был где-то далеко.

— Вы можете что-либо рассказать?

Чарльстон довольно долго смотрел в окно, словно размышляя. Джек почти решил, что старик собирается сказать ему выйти и закрыть за собой дверь, однако Бэзил все же повернулся к нему и заговорил, уже мягче, чем ранее.

— В истории любой разведки, даже действующей из лучших побуждений, полной чести и доблести, случались… ошибки. Дела, которые хорошо выглядят на бумаге, решения, порожденные отчаянной ситуацией, имеют тенденцию, перейдя с бумаг в реальный мир, развиваться не настолько идеально.

— Конечно. — Признал Джек.

Сэр Бэзил поджал губы.

— Совершенно верно, юноша. — Его взгляд наполнился решимостью, и Джек понял, что он собирался все рассказать. — Если Мэри Пэт обратилась в МИ-6 по поводу «Бедрока» то, естественно, не нашла ничего. Но если она обратилась к их коллегам из МИ-5, контрразведки, и они сказали ей, что ничего об этом не знают… — Он скривился от отвращения. — Это не совсем так.

— Вы имеете в виду, ей соврали?

— Быть может. А может, в МИ-5 уже не помнят о делах МИ-5 тогда.

Джек подумал, что сейчас Чарльстон слукавил, но продолжил разговор.

— Значит, «Бедрок» был из МИ-5?

— Это правильно. Он был… — Старик тщательно подбирал слова. Затем его лицо немного прояснилось. — Это был оперативник. Его звали Виктор Оксли.

— Он англичанин?

— Да. Оксли служил в двадцать втором полку SAS, был в группе «Пагода». Весьма элитное подразделение. Группа специального назначения, вроде вашей «Дельты».

Райан, естественно, это знал.

— МИ-5 хотело иметь оперативника, действующего за Железным занавесом. Чтобы отслеживать шпионов КГБ и других служб на начальном этапе, прежде, чем они смогут проникнуть на нашу территорию.

Джек несколько смутился:

— За Железным занавесом, вроде бы, действует ваша более старая организация, МИ-6, а не контрразведка, МИ-5.

Бэзил кивнул и ответил:

— Можно сказать и так.

— Неужели межведомственная конкуренция?

— Нечто вроде этого. Иногда операции МИ-5 заводили нас на запретную территорию. Оксли мог нам в этом помочь. Он мог поехать в Ригу, чтобы заснять британского перебежчика, проживающего там, или в Софию, чтобы сообщить с места, как болгарская разведка готовит своих сотрудников к работе на улицах Лондона. Он мог поехать в Восточный Берлин и узнать, в каком баре директор «Штази» Эрих Мильке любит проводить встречи, так, чтобы если высокопоставленный британский агент решит связаться с кем-то из верхушки ГДР, мы знали, где его искать.

Капли дождя мягко стучали по стеклу окна библиотеки.

— Иногда ему поручали нечто большее. Время от времени ему было приказано находить угрозы для контрразведки — я имею в виду подданных Короны, совершивших предательство, а затем сбежавших за Занавес. — И ликвидировать их.

— Ликвидировать? — Удивился Райан.

Бэзил посмотрел на Райана, не моргнув.

— Убивать.

— Невероятно.

— Говорили, что Оксли был невероятен. МИ-5 завербовало его с военной службы и подготовила для собственных целей. Он знал язык — кто-то из его родителей был русским, так что он говорил на русском, как на родном. И у него были все навыки для работы в тылу. Он был очень хорош. Он перепрыгивал границы лучше, чем кто-либо, кто был у нас с то время.

Бэзил добавил:

— Я не думаю, что вы знаете очень много об истории британских спецслужб, но у нас в прошлом было несколько предателей, на самом верху.

— Кембриджская пятерка, — ответил Джек.

— Были опасения, что их было больше пяти. Поэтому было принято решение иметь на территории противника средства, так сказать, принуждения к честности. Высокие чины в МИ-5 считали, что если кто-то решил передать КГБ государственную тайну, чтобы получить орден Ленина и бесплатную квартиру в Москве, другие сотрудники британских спецслужб сделают верные выводы, если этот кто-то будет найдет удавленным в общественном туалете в парке Горького.

— Черт подери… — Сказал Райан. Это было совсем не то, чего он ожидал, придя в этот роскошный дом, чтобы поговорить со старым разведчиком о карандашной пометке в старом деле.

— Мои коллеги в МИ-5 о нем не распространялись. Он был вне обычной системы субординации, так что очень немногие знал о существовании Бедрока. — Чарльстон слегка улыбнулся. — Были слухи о киллере-чистильщике в Пятой, и частью они распространялись намеренно, но почти никто не знал, насколько они были правдой. Куратор позволял Бедроку действовать по усмотрению, без связи и прикрытия.

Джек увлекся этой историей больше, чем старался показывать:

— У него была лицензия на убийство?

— У него не было лицензии ни на что. Он знал, что действует на свой страх и риск.

— Вы можете вспомнить что-либо о связях Бедрока с жертвами «Зенита»?

Чарльстон покачал головой. Учитывая, как сдержанно он рассказывал о Бедроке, Джек попытался найти какие-либо признаки обмана. Насколько он мог судить, старик был правдив. Колебания, очевидно, были вызваны тем, что он не думал об этом уже давно и, возможно, вовсе не гордился тем, что случилось с Бедроком.

— Как я уже говорил, не было никакого «Зенита», — сказал он.

— Но вы же писали, что Бедрок оказался свидетелем одного из убийств, совершенных «Зенитом».

— Нет, юноша. Я этого не писал.

Джек удивленно поднял брови.

— Откуда я могу что-то знать? Я ничего не знал о «Бедроке» тогда, и я никогда не писал этого имени. Я не знаю, кто его туда вписал. Эти документы валялись где-то тридцать лет. Кто-то когда-то просмотрел их и сделал эту пометку. Потом ее попытались затереть, хотя и не получилось. Я могу предположить, что это был кто-то из МИ-5, осведомленный об этом деле, но я ни в чем не уверен. — Бэзил снова взглянул на документ. — Я не знаю, что «Бедрок» мог делать в Швейцарии в это время. Насколько я знаю, он никогда не работал к западу от Железного занавеса.

— Оксли знал моего отца?

Чарльстон хохотнул.

— Господи, нет, конечно. Они работали в совершенно разных кругах. Даже если «Бедрок» по какой-то причине мог быть в Лондоне, я не помню, чтобы он сталкивался с твоим отцом в Сенчури-хаус. Оксли вообще не появлялся на Вестминстер Бридж.

— Вы сказали, что тогда о нем не знали. А когда вы узнали?

— Когда МИ-5 попросило меня помочь найти его. Он пропал за занавесом. Насколько я помню, это было одновременно с так называемым «делом «Зенита».

— Его нашли?

— Я не знаю. МИ-6 точно не нашла.

— То есть вы не знаете, жив ли он?

— Не знаю. Но я, и мой телохранитель тоже — вы же встречались с Филиппом? — исходим из предположения, что он жив.

— Какое отношение ваш телохранитель имеет к Оксли?

— Филиппу приказано не подпускать Оксли ко мне. — Чарльстон снова посмотрел в окно. — Нужно быть начеку в отношении тех, кто может быть обижен на руководство британской разведки. Мы, опять же, искали его… Но не нашли. Если такие люди, которые полагают, что мы не сможем найти их довольно долго.

Райан подумал о том же. Похоже, для этого потерянного человека уже было достаточно. Он не мог представить себе человека, желающего зла этому вежливому старику. Он постарался представить Чарльстона молодым, возглавлявшим одну их лучших разведок мира, но не мог.

— Могу я как-то узнать, вернулся ли он с Востока? Кто-нибудь занимается делами бывших оперативников МИ-5? — Спросил Джек.

— Тех, что были ее сотрудниками да, но если вы не забыли, «Бедрок» был черным оперативником, не значившимся документах. — Чарльстон задумался. — Хм. Он был из SAS, а у них может быть ветеранская организация. Хотя не могу представить, что он появится на собрании сослуживцев. Держу пари, что он давно исчез, если вообще еще жив.

— С кем он работал? Мог бы я с кем-то поговорить?

Последовала длинная пауза. Однако отвечая, Чарльстон выглядел наиболее собранным за все время разговора.

— Боюсь, ничем не могу помочь.

Джек отметил его тон. Чарльстон что-то знал, но не мог или не хотел выдавать это ему.

— Я начну с SAS. Посмотрю, что можно будет выяснить, — сказал Джек.

Чарльстон оттянул полы пиджака.

— Отец посла тебя ко мне поговорить о «Бедроке». Это был хороший тон, отправить члена семьи. Однако я не верю, что твой отец сможет как-то этим воспользоваться. По-моему, он просто копается в тенях из прошлого.

— И что мне ответить? — Спросил Джек.

Сэр Бэзил по-отечески улыбнулся:

— Скажи отцу, что я сказал тебе обращаться с такими вопросами в Скотланд-Ярд. Ничего не делай сам.

— Вы полагаете, что Виктор Оксли может быть опасен?

— Предположив на мгновение, что он жив, и ты сможешь найти его… Да. Такие люди как он не любят власти, и не уважают их. Если вы придете, чтобы поговорить за чашкой чая о старых делах… Боюсь, все может кончиться не так, как ожидалось.

— Это было давным-давно, сэр Бэзил. Он, наверное, уже давно переварил все это.

— Такие люди как Оксли ничего не забывают. Поверь мне, мальчик мой. Если он жив, он все еще полон ненависти. — Плечи сэра Бэзила поникли. — И, бог мне свидетель, он имеет на это полное право.

Джек не понял, что Бэзил имел в виду, но решил, что лучше не спрашивать. Он сказал ему все, что мог.

ГЛАВА 38

Тридцать лет назад

После насыщенного дня в Сенчури-хаус, офицер связи от ЦРУ Джек Райан собирался уходить. Повернувшись на вращающемся кресле, чтобы подобрать с пола портфель, он поднял глаза и увидел стоящего рядом Дэвида Пенрайта.

— Привет, Джек.

Джек от удивления отпрянул:

— О, Пенрайт. Вы так тихо подобрались…

Пенрайт улыбнулся.

— Профессиональное. Плохая привычка.

— Точно. Я отправил список из РПБ в Лэнгли еще вчера. Думаю, ответ придет завтра.

— Вообще-то я зашел не поэтому. Не хотите выпить после напряженного трудового дня?

Вообще-то времени не было. Он планировал встретиться с Кэти на вокзале и поехать домой. Он хотел провести немного времени с детьми, а долгое время пути с работы оставляло ему мало времени. Если он пропустит поезд в 18.10, он, наверное, не успеет домой до того, как Салли и Джек лягут спать.

Но работа есть работа. Джим Грир послал его сюда ради обмена информацией с британцами. И он не мог упустить возможность завести знакомство с оперативником МИ-6, особенно занимающимся таким важным делом, как то, что закручивалось в Швейцарии.

— Отлично. Только жене позвоню, — сказал Райан.

Пенрайт слегка поклонился.

— Очень признателен, кроме того, плачу я. — Он поднял руку. — Можете проверить. То есть за все платит Корона. У меня есть счет специально для таких дел. — Он подмигнул. — Буду ждать в холле.

Джек полагал, что они направятся в паб здесь же, в Сенчури-хаус. Он был таким же унылым, как и остальные здания, но, что немаловажно, гораздо более безопасным, чем какая-либо пивная в городе. Хотя они все еще должны были соблюдать осторожность в разговорах в баре Сенчури-хаус, в окружении исключительно сотрудников SIS можно было разговаривать намного спокойнее.

Но когда Райан появился в холле, Пенрайт отправил его обратно в свой кабинет, сказал взять пальто и портфель, так как они возьмут такси и направятся в частный клуб, членом которого был Пенрайт.

Двадцать минут спустя он протянули свои пальто и портфели гардеробщику в холле джентльменского клуба на площади Святого Джеймса. Они прошли в фойе величественного старого здания и вошли в старинную библиотеку, где безукоризненно одетый и чрезвычайно вежливый стюард принес им коньяк и сигары. Вокруг виднелись еще несколько членов клуба и гостей. По мнению Райана они все были банкирами и политиками. Хотя из групп посетителей периодически раздавались усмешки или даже открытый смех, большая часть присутствующих вела себя крайне тихо и значительно.

На вкус Райана здесь было слишком душно и чопорно, но он был вынужден признать, что было интересно сесть в кожаное кресло и выкурить сигару в окружении лондонских воротил.

Конечно, он был почетным рыцарем, а его семья провела в Букингемском дворце больше, чем любая другая американская семья, но он был не настолько искушен, чтобы для него это было не в новинку.

Они допивали первые стаканы бренди. Пенрайт рассказывал что-то о школьных годах в Итоне, и своем доме в Котсволдсе. Джеку показалось, что английский шпион не замечал здесь никого, кроме них. Здесь было душно, а атмосфера была довольно претенциозной, но достаточно прилично и, несомненно, достаточно увлекательно.

Однако Пенрайт, наконец, вернулся к ситуации с «Рицманн Приватбанкирс».

— Я думаю, стоит сказать, что я завтра вылетаю в Цуг. Нужно пару дней на то, чтобы осмотреться там и связаться со своим человеком в РПБ. Я сообщу, где остановлюсь. Если получишь от своих что-либо по списку имен, позвони.

— Хорошо, — сказал Райан. — Но это будет незащищенный канал.

— Естественно. Нам нужно договориться. Если твои друзья в Вашингтоне что-либо найдут, просто скажешь, что тебе нужно встретиться со мной в моем офисе в Цюрихе.

— А вы направитесь в посольство в Цюрихе и перезвоните?

Пенрайт посмотрел на Джека так, словно тот сказал нечто довольно глупое.

— Нет. У меня есть конспиративная квартира в Цуге. Я направлюсь туда и перезвоню.

— Хорошо, — ответил Райан. — Я не знаю, надут ли что-либо в ЦРУ, но вы должны понимать, что причиной смерти Габлера, скорее всего, было то, что он работал с КГБ.

Пенрайт сделал затяжку.

— Я не могу рассказать тебе о нашей агентуре в банке — Бэзил несколько беспокоится за такие сведения — но я могу сказать, что не на секунду не верю, что КГБ знает о том, что мы знаем об их счетах. Габлер был убит не с целью заставить его замолчать.

— Так почему же тогда он был убит?

— Вот поэтому я и решил поговорить с тобой. — Он подался вперед, Райан последовал его примеру. — Бэзил не стал посвящать тебя во все детали.

Джек поднял руки.

— Тогда и вы не говорите.

— Вот только не надо, — ответил Пенрайт. — Это так положено, не более того. Мы оба знаем, что натравили наши службы на клиентов РПБ. Они займутся ими и, если они сочтут нужным, мы сами окажемся вовлечены в это дело. На этой уйдет несколько дней. Бэзил, как вышестоящий руководитель, защищает формальные аспекты. Но я полевик. Я работаю на передовой, и у меня нет времени на игры.

Джеку стало не по себе. Он не собирался проворачивать дела за спиной Бэзила, но этот парень был настроен решительно. Какого черта, подумал Джек. Я не могу просто убежать от него, заткнув уши.

Он просто сделал глоток бренди и посмотрел на огонь в камине.

Пенрайт продолжил:

— Мне представляется, что двести четыре миллиона долларов на счету, управляемым Тобиасом Габлером, на самом деле были украдены у КГБ.

Джек отвернулся от огня. Изображать удивление не пришлось — он действительно не мог поверить сказанному:

— Украдены? Кем?

— Вот этого я не знаю. Я знаю следующее: в прошлом месяце в РПБ появились нежданные посетители. Группа людей, назвавшихся венграми, явились без предупреждения и предъявили коды, доказывающие, что у них имеются счета в этом банке.

— Кодированные счета?

— Да. Небольшие счета, принадлежащие подставным фирмам. Мы подозреваем, что это деньги КГБ. Вроде бы не о чем говорить, но эти люди наведались туда лично.

— Что дальше?

— У них было много вопросов, но они не касались счетов и баланса. Они пытались выяснить, переводил ли в банк кто-либо деньги оттуда же, откуда и они.

— То есть из Венгрии?

— В Швейцарию из любого государственного банка за железным занавесом. Также они хотели получить информацию о деньгах, оставленных в РПБ в наличности, облигациях, золоте, и тому подобном.

— И что им ответили?

— Вежливо попросили удалиться. — Пенрайт поднял бокал. — Боже, храни швейцарские секреты.

— И эти венгры просто ушли?

— Нет. Они явно были в отчаянии. Мой человек сказал, что чем больше они злились, тем больше русского звучало в их голосах. Скорее всего, они были из КГБ. Просто подумай: они пришли в банк, только что не размахивая советским флагом. Они угрожали закрыть свои счета и перевести деньги в другое место. Обвиняли банк в сговоре с кем-то, кто крал деньги с их счетов на Востоке. Кричали, топали ногами, потом начали завуалировано угрожать. А потом и уже и не завуалировано.

— Но ваш человек настоял на своем?

— Да. Они ушли, а другой служащий банка, Тобиас Габлер, управляющий счетом, на котором лежали двести четыре миллиона долларов, оказался в морге.

Джек подался вперед.

— Но если они уже знали о Габлере и двухстах четырех миллионах, зачем им идти в банк и задавать вопросы?

— Я подозреваю, их волновали не сами деньги. Я думаю, они хотели получить ответы. Хотели голову того, кто украл у них эти деньги. Наш человек в банке скажем так, ошалел от такого, и я его за это не виню. Но я не могу его вытащить. Если я так сделаю, русские закроют счета и переведут все средства куда-то в другое место, и мы потеряем всякую возможность за ними следить.

Пенрайт добавил:

— По какой-то причине, тот, кто накапливает эти деньги, хочет, чтобы они были на Западе, и легко доступны для перевода.

— Зачем? — Спросил Джек.

— Понятия не имею, Джек. Я надеялся, что вы сможете что-нибудь сказать.

Пенрайт посмотрел на часы.

— Вот черт, я опаздываю. Запланированная встреча, так сказать. Я же прилетел не столько в Лондон, сколько к этой женщине. По одной в каждом порту, а в Лондоне — две. — Он усмехнулся. — Сожалею, Райан, но гости здесь не могут оставаться без члена клуба.

Последний комментарий привел Джека в ступор. Он быстро допил бренди — в конце концов, халява — и встал с кожаного кресла.

— Секунду. А зачем тебе вообще я?

Пенрайт направился к выходу. Джек последовал за ним.

— Да просто подумал. Бэзил говорил, что на Уолл-стрит ты проявил себя вундеркиндом.

Гардеробщик протянул им пальто.

— Уолл-стрит здесь не причем. Я действовал на Балтиморской фондовой бирже.

Пенрайт натянул пальто.

— Какая разница? Я знаю, что ты работал в «Меррил Линч», что ты занимался самодеятельностью на рынках, знаю, что хотя мой галстук стоит больше, чем твой костюм, ты сделал достаточно денег, чтобы купить этот клуб и выставить всех этих старых чудаков на улицу. У тебя есть чутье в подобных делах. Кроме того, я думаю, что твои приятели из Лэнгли также будут не лишними в этой операции. — Пенрайт подмигнул Джеку, выходя на улицу, чтобы вызвать такси. — Сам подумай.

Джек надел куртку и догнал английского разведчика на тротуаре, когда тот уже садился к такси.

Пенрайт поднял глаза на Райана.

— Позвони мне в Швейцарии, как только найдешь что-нибудь.

Джек остался стоять на тротуаре, а черное такси влилось в поток, направившись к площади Святого Джеймса.

ГЛАВА 39

Наши дни

Джон Кларк и Дин Чавес вели «Тайоту Хайландер» всю ночь, двигаясь вдоль Днепра, а затем свернули на юго-восток в сторону Крыма. Здесь за руль сел Дом Карузо, давая им время хотя бы немного отдохнуть.

Они мало что знали о том, что их ждало впереди, кроме того, что была раскрыта база ЦРУ и требовалось несколько новых машин, чтобы помочь вывезти оборудование в Киев, а затем и из страны.

* * *

К тому моменту, как трое членов «Кампуса» прибыли к воротам Маяка следующим утром, на улице начала формироваться толпа. Дин оценил ее в двести человек. У некоторых из них были плакаты с надписью «ЦРУ убирайся!» на английском языке, но большинство просто что-то скандировали, кричали и просто стояли на дороге.

Они припарковались на улице так, чтобы ворота были в пределах видимости. Кларк вызвал Биксби, который сказал ему направляться прямо к воротам.

Мгновение спустя оба «Хайландера», ревя гудками, на высокой скорости направились туда. Протестующие бросились врассыпную, некоторые начали швырять в мчащиеся внедорожники бутылки с водой и картонные коробки. Но обе машины смогли пробиться к воротам, которые сразу перед их подъездом открыли, а затем закрыли вооруженные контрактники из охраны.

Две «Тайоты» остановились на круглой площадке рядом с четырьмя другими машинами: двумя «Юконами» и двумя «Лэнд Роверами».

Как только они припарковались, несколько вооруженных людей — судя по внешности и поведению американцев — направились к ним, катя тележки, заваленные пластмассовыми ящиками. Они начали загрузку «Хайландеров» в считанные секунды.

* * *

Кларк, Чавес и Карузо встретили Биксби в холле здания. Кларк увидел на его лице беспокойство.

Биксби пожал каждому из них руки.

— Господа, я не знаю, как вас отблагодарить, но когда мы отсюда выберемся, я все же как-нибудь попробую.

— Нет проблем, — сказал Чавес. — Как ситуация?

— Теперь у нас шесть машин, и этого достаточно, чтобы вывести отсюда ребят и технику.

Дом сказал:

— Мы о том, намерена ли эта толпа пропустить нас?

В вестибюль вошел бородатый мужчина — командир группы «Дельты». Он сказал:

— У нас есть слезоточивый газ. Затем попытаемся просто прорваться. Мы не думаем, что кто-то попробует перекрыть дороги. Как только уберемся из окрестностей, незаметно уйдем из города. Конечно, времени уйдет больше, зато геморроя будет меньше.

Биксби быстро представил прибывших. «Мидас» пожал им руки, но все же, похоже, был в чем-то не уверен.

— Я думал, что знаю всех ребят из Лэнгли на этом театре.

Биксби сказал:

— Вообще-то, они бывшие федералы. И свое дело они знают.

«Мидас» снова окинул их взглядом:

— Не обижайтесь, ребята, я ценю вас и ваши машины, но вас я не знаю. А еще я несу ответственность за сохранность всего этого. Поэтому я не хочу видеть любого из вас с каким-либо оружием. Это понятно?

Биксби повернулся к нему:

— «Мидас», я ручаюсь за них как начальник резидентуры.

«Мидас» не отступил:

— Если бы вы не ручались за них, они бы не прошли через ворота. — Он повернулся к ним. — Без оружия. Понятно?

Кларк ответил без промедления:

— Нет проблем. — Он повернулся к Дингу и Дому. — Давайте поможем загрузить машины.

В это же мгновение слабые крики толпы за воротами стали громче. Они снова и снова повторяли одну и ту же фразу.

Кларк на мгновение вслушался.

— Что они говорят?

«Мидас» ответил:

— Я слышу это уже два часа. «Янки, го хоум».

— Старый добрый лозунг, — сказа Кларк, и вместе с Домом и Дингом направился к выходу, чтобы проверить, чем они могли помочь с загрузкой.

* * *

Спустя сорок минут после того, как Чавес, Карузо и Кларк прибыли на Маяк, оставшееся секретное оборудование было погружено в «Тайота Хайландеры» и «Мидас» начал раздавать по рации указания быть готовыми к отбытию в течение пяти минут.

Однако, несмотря на то, что два внедорожники прибыли из Киева совсем недавно, толпа перед лагерем ЦРУ выросла более чем вдвое. Местные радиостанции объявили о раскрытии базы ЦРУ — кто именно, местная полиция еще не успела выяснить — и это привлекло еще больше демонстрантов и любопытных прохожих.

В толпе виднелись профсоюзные работники — Биксби опознал их по лозунгам — а также люди с микрофонами, направляющие толпу и заводящие ее лозунгами. Он также опознал синие футболки пророссийской молодежной группы, состоящей, в основном, из молодежи, превращенной благодаря тайной поддержке ФСБ в бродячую банду полезных идиотов. Они организовывали по всей России и восточной Украине марши, сидячие акции протеста и любые другие массовые мероприятия, которые требовало их руководство, которым, в свою очередь, непосредственно руководили агенты ФСБ.

Когда Кларк, Чавес, и Карузо прибыли, улица перед воротами был переполнена людьми, но через них, хотя и с трудом, еще можно было проехать. Двое дельтовцев на крыше сообщили, что улица стала почти непроходима, и еще пара сотен протестующих занимали парк через улицу — по сути, бетонный забор вокруг пустого места с некоторым кустарником и небольшими деревьями.

Персонал «Маяка» с утра пытался связаться с местными ментами, чтобы выехать под их конвоем, но до сих пор никто не появился. Они также запрашивал расположенную поблизости украинскую часть — американцы были частью программы «Партнерство ради мира» — но им ответили, что запрос ушел наверх, и, в любом случае, на украинской базе не было людей или техники, чтобы обеспечить эвакуацию.

Командир группы «Дельты» «Мидас» имел в своем распоряжении пару гранатометов М79, но гранаты со слезоточивым газом не были лучшим решением. Хотя газ мог эффективно отогнать людей от ворот, он также мог был сдут ветром на американцев в процессе эвакуации. Кроме того, была крайне нежелательная вероятность, что от газа гневный протест перерастет в открытые беспорядки.

К полудню на кольцеобразной стоянке перед портиком собрались все шесть машин, во всех из которых караулили водители. Карузо и Чавесу поручили два «Хайлендера», которые пойдут третьим и четвертым в колонне. Впереди будут два «Юкона» «Дельты», а позади два «Лэнд Ровера» ЦРУ.

«Мидас», стоявший с рацией в руке за автомобилями у портика, посмотрел вперед, на въездные ворота. Три охранника-контрактника, все из которых могли немного говорить по-украински, остались перед закрытыми железными воротами, нервно следя за плотной толпой кричащих распевающих что-то разгневанных протестующих. «Мидас» собирался поднести рацию ко рту, чтобы приказать им оставаться на месте, а всем остальным — грузиться в машины, когда его вызвал один из двоих «Дельтовцев», дежуривших на крыше «Маяка».

— «Мидас», это Мэтт, с крыши. Примерно в трех кварталах разгружаются автобусы.

— Автобусы?

— Так точно. Четыре заполненных автобуса. Вижу людей, высаживающихся их них. Примерно пятьдесят человек в каждом, то есть двести идет к воротам. В основано, мужчины, может, только мужчины. В гражданском, но выглядят организованно.

— Опять профсоюзники или коричневорубашечники из молодежных групп?

— Определенно не молодежная группа. На профсоюзных точно не похожи. Выглядят как гребаные головорезы. Скинхеды. Кожа и джинса, все такое.

— Оружие?

— Не вижу. Стойте… У всех рюкзаки, но я не вижу, что у них там.

— Признаки местной полиции?

Мэтт ответил:

— Так точно. На дальней стороне парка вижу четыре, может пять патрульных машин и что-то вроде машины для разгона беспорядков. Они определенно держаться в стороне.

— Понял, — сказал «Мидас» и объявил всем по рации: — Ладно, все к машинам, кроме двоих на крыше и двоих с М-79.

Одновременно с его словами у передней стены здания начали падать какие-то предметы. Они залегли и опознали бутылки и кирпичи. Хотя все они попали в дорогу и стоянку, где были припаркованы внедорожники, трое охранников перед металлическими воротами, определенно находились в пределах досягаемости.

Мэтт вышел на связь:

— Эй, «Мидас»! Прибывшие засранцы кидаются дерьмом!

Новые стеклянные бутылки обрушились на стоянку. Это определенно было организованным нападением новой группы, присоединившейся к протестующим.

Мидас принес рацию к лицу:

— Да, я вижу. Ребята у ворот, отходите к машинам. Мы уходим.

Задняя стена забора «Маяка» была прикрыта глубокой бетонной канавой с несколькими футами проточной воды в ней, так что никто из протестующих не нападал с тыла. Однако с трех других сторон «Маяк» продолжали забрасывать их всяческой дрянью.

Трое охранников-контрактников отбежали на двадцать метров к круговой стоянке. Их непрерывно осыпали всякой дрянью. Одному из них в спину ударил кусок доски, сбив его с ног, но он встал и продолжил бежать.

Одновременно двое охранников в противогазах выбежали из здания и направились на стоянку, к «Юконам». У каждого был гранатомет М-79 и патронташи, снаряженные сорокамиллиметровыми гранатами со слезоточивым газом. Они заняли позиции за машинами, зарядили гранатометы и начали ждать команды.

— Как ветер? — Крикнул им «Мидас».

Один из гранатометчиков обернулся через плечо:

— Что надо. Газ затянет весь парк.

— Хорошо, давайте по три гранаты по толпе.

Оба выстрелили. Гранаты вылетели по дуге, перелетели ворота и разорвались в центре толпы.

Словно в ответ на слезоточивый газ, через стену полетело еще больше мусора. «Залп» последовал далеко справа от ворот, причем два из брошенных предметов явно горели.

Это были бутылки с «коктейлем Молотова». Сначала две, потом еще обрушились на стоянку с противоположной от ворот стороны забора. Они перелетали через стену, разбиваясь на дороге или небольшом саду камней перед стоянкой, разлетаясь брызгами горящего топлива и осколками стекла.

Черные шлейфы дыма прочертили траекторию полета бутылок с коктейлем Молотова.

Снова ухнули гранатометы, отправляя сорокамиллиметровые гранаты по стенам, откуда прилетели бутылки.

— Черт, пробормотал «Мидас». С добавлением самодельных бомб все внезапно переросло в полноценную атаку. Протест перерос в бунт. У него было девятнадцать человек, и большинство из них имело оружие и достаточно опыта, чтобы принести нападавшим много боли. Но офицер «Дельты» понимал, что если ничего не делать, все станет только хуже.

Трое охранников, только что отошедшие от ворот разом обернулись и вскинули свои автоматы АК-74, направив их на ворота.

«Мидас» закричал им:

— Не стрелять!

Они подчинились, но камни продолжали сыпаться на них, а перспективы отступления все уменьшались. «Мидас» знал, что его подчиненные все сильнее будут барабанить пальцами по спусковым крючкам.

Охранники с М-79 выстрелили третьими гранатами через стенку. В тот момент, когда они заряжали четвертые гранаты, с западной стороны здания, далеко от него, раздался какой-то треск.

Стоявшие на улице и стоянке залегли или попытались укрыться за машинами. Все узнали звуки выстрелов из автоматического оружия.

«Мидас» вызвал наблюдателя на крыше:

— Мэтт, не молчи.

Тот ответил после короткой паузы:

— Так, секунду, босс.. — Еще один короткий перерыв. «Мидас» надеялся, что двое наблюдателей искали укрытие. Несколько секунд спустя он услышал:

— Обстрел из стрелкового оружия с запада. Либо с холмов, либо из зданий с видом на нас, потому что пули бьют в крышу. Мы переместились на точку между лестничной клеткой и кондиционером. Думаю, здесь мы можем укрыться, но не имеем кругового обзора.

Кит Биксби направился на второй этаж, в кабинет прямо над вестибюлем. Он посмотрел в окно, а затем на площадь перед зданием. Толпа разрослась до более чем тысячи человек, появился некоторый хаос после того, как несколько гранат со слезоточивым газом разорвалось прямо в ее центе. Но, несмотря на то, что бунтовщики разбегались во всех направлениях, чтобы избежать газа, улицы все еще были плотно заполнены людьми.

Начальник резидентуры ЦРУ поднес рацию ко рту:

— «Мидас», нам отсюда не выехать. Там толпа, а нас обстреливают. Нам нужна эвакуация по воздуху.

«Мидас» спокойно сказал по рации:

— Согласен. Всем внутрь. Нам надо связаться с украинскими ВВС, чтобы нас вывезли по воздуху.

Кларк, Чавес, и Карузо выскочили из машин и побежали к зданию. За постоянным грохотом от всякого барахла, швыряемого с трех сторон разгневанной толпой, слышались далекие выстрелы из стрелкового оружия.

После того, как все укрылись в трехэтажном здании, «Мидас» отправил людей прикрывать подходы к зданию с балконов, расположив двоих-троих вооруженных людей с каждого направлены на верхних этажах. Затем направился на крышу, чтобы непосредственно переговорить с парой, располагавшей самым дальнобойным средством в их арсенале.

На «Маяке» была одна дальнобойная винтовка, полуавтоматическая АР-15 с девятикратным прицелом и сошкой. Она принадлежала «Дельте», но лучшим стрелком проявил себя Рекс, глава отряда контрактников из шести человек. До того, как пойти в контрактники, он служил снайпером-разведчиком в морской пехоте, а затем снайпером в Десятом отряде SEAL. «Мидас» убедился, что Рекс с винтовкой занял хорошую позицию на крыше, а Мэтт расположился рядом, чтобы помогать ему искать цели. Затем командир «Дельты» вернулся на первый этаж, где перед дверью расположились его люди с гранатометами. Они могли высунуться из-за портика и ударить по воротам в случае необходимости.

— Если кто-то попытается войти в ворота, не мешать. Я сказал нашим на верзу не стрелять, если не видят оружие, так что если безоружные попытаются подняться на забор или снести его, отгоняйте их.

На лестнице появился Биксби со спутниковым телефоном.

— Я говорил с Лэнгли. Вашингтон договаривается с украинскими ВВС об эвакуации по воздуху.

«Мидас» ответил:

— Занимайся этим.

В этот же момент по рации раздалось:

— Раненый! У нас раненый! — Один из охранников, расположившихся группами по двое на втором этаже, был ранен.

«Мидас» бросился мимо Биксби к лестнице, чтобы проверить состояние раненого.

ГЛАВА 40

Президент Джек Райан спешно вошел в Оперативный зал Белого дома в семь часов утра, с расстегнутым воротником и во фланелевой куртке, спешно взятой у помощника на подходе к резиденции. Полчала назад его уведомили, что на Украине возникла ситуация, связанная с американскими военными и сотрудниками спецслужб, а МО Бёрджесс просил о срочной встрече в Оперативном зале.

Джек удивился, не обнаружив в зале старших советников. Конечно, некоторый персонал был на местах, также присутствовали некоторые высокопоставленные чиновники национальной безопасности, но директор АНБ Колин Хёрст, НРА Мэри Пэт Фоули, директор ЦРУ Джей Кэнфилд, а также министр обороны Боб Берджесс присутствовали лишь на мониторах, находясь в своих кабинетах. На одном из мониторов был также находящийся на связи из Киева посол США на Украине, и на другом госсекретарь Скотт Адлер, вышедший на связь из посольства США в Брюсселе.

Джек сел во главе стола, а затем бросил взгляд на мужчин и женщин, сидевших вдоль стены.

— Смешно. Давайте сюда, за стол.

Несколько служащих разведки и военных советников быстро уселись за стол, обычно предназначенный только для президента и старших советников. После того, как все двенадцать, не считая президентского, мест были заняты, всего несколько младших сотрудников остались сидеть у стен.

Джек посмотрел на ряд мониторов, отображавших членов кабинета, и сфокусировался на директоре ЦРУ на крайнем левом.

— Ладно. Что случилось на Украине?

Джей Кэнфилд ответил из своего кабинета на седьмом этаже штаб-квартиры ЦРУ в Маклине, штат Вирджиния:

— Мистер президент, у нас есть специальная база, в сущности, пост наблюдения в Севастополе, в Крыму. Кодовое название «Маяк». Как и большая часть объектов ЦРУ на Украине он был раскрыт на прошлой неделе, и мы сворачивали его. Было много чувствительной электроники, которую требовалось разобрать и вытащить оттуда, так что потребовалось время. К сожалению, персонал не успел эвакуироваться, и теперь, судя по всему, их атакуют.

— Что значит «судя по всему»?

— Последние несколько часов шел митинг протеста, довольно бурный, но полчала назад вспыхнули беспорядки. «Маяк» попал под обстрел из стрелкового оружия с близлежащих холмов и зданий. Есть сообщения о раненых, погибших пока нет.

— Кто на объекте?

Кэнфилд ответил:

— На «Маяке» было только четыре человека из группы «Дельта», четыре технических оператора из ЦРУ и полдесятка охранников. Как правило, их дополняли охранники и разведывательный персонал с Украины, но сейчас их там нет. К сожалению, туда также прибыли начальник резидентуры и два оперативника из Киева, чтобы помочь свернуть базу, когда началась эта атака.

— Это тот Биксби, о которым вы упоминали накануне?

— Да, мистер президент. Кит Биксби.

— И они не могут выбраться?

— Нет, сэр. Они говорят, что улицы перекрыты, обстрел не прекращается, а местные полицейские на улице неподалеку просто стоят и смотрят по сторонам.

— Твою же мать. Кто ведет огонь?

Вмешался Берджесс:

— Есть сообщения о вооруженных формированиях, хотя на данный момент мы не в чем не можем быть уверены.

— Нужно переговорить с украинским правительством, — сказал Райан.

— Украинский президент проинформирован о ситуации и распорядился вывезти американцев на вертолетах украинских ВВС, — сказал Скотт Адлер. — В настоящее время они направляются к месту.

— Хорошо, — сказал Джек, но заметил смущенное выражение лица украинского посла. — Есть проблемы, Арлин?

Посол Арлен Блэк ответил:

— Мистер президент, он просит — я бы даже сказал, требует, чтобы вы лично попросили его об этом. — Блэк пожал плечами. — Вы же знаете Кувчека. Он любит выступить.

Несколько людей в зале издали стоны.

Райан просто оглянулся к одному из операторов связи, стоявших около двери.

— Дайте Кувчека. Я попрошу. Он зарывается, но не время выяснять отношения. Я его хоть в задницу поцелую, если так будет нужно, чтобы вытащить наших людей.

* * *

Обстрел базы ЦРУ, известной как «Маяк» усиливался. Окна были разбиты со всех сторон здания, что указывало на то, что огонь велся со всех направлений, а крыша уже выглядела рябой, что говорило о том, что, по крайней мере некоторые стрелки стреляли сверху. До сих пор ни одному из американцев не удалось определить в толпе или в соседних зданиях тех, кто вел огонь.

Очаги возгорания отмечали места падения бутылок с «коктейлем Молотова» по периметру здания. Мусорные баки у южной стены были полностью охвачены огнем. Горела трава по обеим сторонам подъездной дороги.

Один из «Дельтовцев» на втором этаже получил ранение в плечо, раздробившее ключицу, а один из охранников-контрактников получил рикошет в ладонь, раздробившее кость и разорвавший плоть. Обоих доставили в лазарет, где раны обработали при помощи носимого пакета медицинской помощи одного из «Дельтовцев» — медицинские запасы уже были погружены в один из «Юконов», находившийся под наиболее сильным обстрелом с восточной стороны здания.

Рекс, контрактник, расположившийся на крыше с винтовкой с оптикой, осматривал далекие крыши и балконы в девятикратный оптический прицел, ища стрелявших. Дело продвигалось медленно, так как он был вынужден ползать под кондиционерами, чтобы осматривать все направления. Мэтт был рядом с биноклем, но, казалось, он всегда смотрел не в ту сторону, когда раздавался выстрел. Они оба пришли к выводу, что по ним велся согласованный снайперский огонь с целью не давать никому высунуться.

Одному из «Дельтовцев» на втором этаже, пуля попала в грудь, ударив в стальную платину бронежилета. Напарник втащил его в кабинет и осмотрел, а затем доложил «Мидасу».

«Мидас» в это время находился в радиоцентре на втором этаже с Биксби. Он посмотрел на офицера ЦРУ:

— Огонь слишком дофига точен для нескольких неподготовленных гражданских засранцев.

Биксби кивнул.

— Это могут быть дезертиры из украинских SWAT^[40] или армии, или подготовленные ФСБ боевики. — Он добавил. — Черт, это может быть даже Спецназ, прибывший из России для дестабилизации обстановки. Не заблуждайтесь — кто-то вполне может намереваться захватить это место.

В дверях появились Джон Кларк, Динг Чавес и Дом Карузо. Кларк спросил:

— Что слышно из Лэнгли?

«Мидас» ответил:

— Запросили вертолеты. Два украинских Ми-8 на подходе, чтобы забрать нас. Время прибытия ококо двадцати минут.

Карузо спросил:

— Разгружать машины?

«Мидас» покачал головой:

— Поставим на каждую заряд Си-4 и подорвем все, что они могли бы захватить. Никому не выходить, пока нет прикрытия с воздуха.

* * *

Несколькими минутами спустя Кларк, Чавес и Карузо стояли в маленьком холле, глядя, как очередной «коктейль Молотова» перелетел через стену и взорвался бушующим огненным шаром. Стрельба продолжалась со всех направлений. Никто уже не следил за воротами — охранники-контрактники перебрались в здание, расположившись вместе с людьми из ЦРУ и «Дельты».

Толпа погромщиков в гражданском, практически все — молодые мужчины — плотно прижалась к запертым воротами, но до сих пор никто не пытался ворваться на базу.

В кармане у Кларка зазвонил телефон и он вышел на лестницу, чтобы найти более-менее тихое место.

— Кларк слушает.

— Привет, мистер К. Это Сэм.

— Что такое?

— Гэвин отследил GPS-системы тех подозрительных машин, что мы заметили вчера. Две из них сегодня около четырех утра покинули город, но мы не имели не малейшего представлений, куда они направились. А сейчас Гэвин думает, что понял, куда.

— И куда же?

— В Севастополь. Они будут там примерно через час.

— Интересно. У меня было ощущение, что в атаке участвуют головорезы из «Семи сильных людей». Это подтверждает мои подозрения.

— Нам стоит выдвигаться? Мы можем отправиться в аэропорт прямо сейчас и как-то помочь вам.

Кларк сказал:

— Нет, оставайтесь и делайте то, что делали. Мы прижаты, но на подходе вертолеты. Я не знаю, где они нас подберут, но когда мы приземлимся, я дам вам знать, если нам понадобиться помощь, чтобы вернуться в Киев.

— Понял. Берегите головы.

* * *

Ожидая эвакуации, люди в «Маяке» занимались тем, что высматривали какие-либо цели в окружающих зданиях и на холмах. Трое оперативников «Кампуса», не имея оружия, ощущали себя бесполезными, и им просто оставалось стоять и ждать. Но все изменилось, когда по рации раздалось «У нас убитый!». Динг и Дом помчались вверх по лестнице и обнаружили технического оператора из ЦРУ, который оказался в коридоре в тот момент, как удачный выстрел попал в окно. Пуля пролетела через окно, пробила внутреннюю стеку и ударила ему в центр груди. Убитый, мужчина средних лет, был найден контрактником. Дом и Динг несколько минут пытались его реанимировать, но он лежал с широко раскрытыми глазами, не на что не реагируя. Пуля пробила сердце, и ничего уже нельзя было сделать. Они помогли еще двоим техникам перетащить тело вниз, что было медленным и трудным делом, и упаковать его в мешок, который положили у двери, чтобы быстро забрать тело, когда приземляться вертолеты.

* * *

Два толстых серых Ми-8 украинских ВВС появились с севера в три часа ночи. Наблюдатели на крыше сообщили об этом «Мидасу», который сразу же скомандовал своим бойцам, офицерам ЦРУ и контрактникам сниматься с позиций на этажах и направляться вниз, в вестибюль. Двоим раненым помогли спуститься по лестнице, посадив их рядом с телом убитого техника.

«Мидас» связался непосредственно с пилотами вертушек и предупредил их о возможном обстреле. Ми-8 летели с открытыми боковыми дверями, а турельные пулеметы отслеживали возможные угрозы. Но, глядя на их приближение, «Мидас» подумал, что они летели не так аккуратно, как должны были бы, учитывая опасность. Они летели близко друг к другу, прямо над занятым бунтовщиками сквером и сделали всего один небольшой круг, ища угрозы, прежде, чем начать приземляться.

«Мидас» подумал, что пилоты вертолетов были уверены, что само их присутствие заставит любых возможных врагов воздержаться от стрельбы, пока они будут в воздухе. Он связался с ними по рации и напомнил, что они заходят на посадку в условиях возможного обстрела и должны действовать соответственно.

Но никаких перемен он не увидел.

На круговой стоянке между зданием и забором было достаточно места для приземления только одного вертолета, так что первый украинский Ми-8 пошел на посадку, в то время как второй продолжил кружить, обеспечивая прикрытие.

Стрельба на мгновение словно стихла, даже толпа, вроде бы, стала кричать тише, когда серый вертолет начал приземление. «Мидас» скомандовал открыть двери и, вместе с Биксби, вышел под портик, чтобы направлять вертолет.

Когда Ми-8 спустился ниже ста метров, прямо перед глазами «Мидаса» и Биксби появилось яркое пятнышко света, взлетевшее из-за восточной стены «Маяка». Оно помчалось вверх от двух многоквартирных домов на противоположной стороне парка. Оно, дергаясь, взлетело в синее небо и понеслось к вертолету.

Кто-то на борту Ми-8 заметил его, или же у пилота была какая-то система предупреждения. Вертолет резко накренился вправо. Биксби и «Мидас» заметили, как стрелок, сидевший за пулеметом у двери, влетел внутрь^[41], когда вертолет сделал попытку уйти от приближающейся ракеты.

Ракета пролетела совсем рядом с хвостовым винтом и ушла куда-то вверх, не причинив вреда.

Но не вторая. Второе пятнышко света появилось на востоке. Биксби и «Мидас» не видел место пуска, но ракета уверенно направилась к вертолету и ударила в борт, прямо рядом с бортовой дверью.

Взрыв боеголовки был не так силен, но почти сразу же вторичный взрыв разорвал Ми-8. Центробежная сила разбросала куски раздробленных лопастей несущего винта на километр вокруг. Горящие обломки пролетели оставшиеся девяносто метров до земли, рухнув в центре сквера, прямо на скопление погромщиков.

Огненный шар взлетел выше здания ЦРУ. Столб густого черного дыма начал подниматься в небо.

По второму Ми-8 никто не стрелял. Он кружил на высоте в триста метров, но через секунду после крушения первого вертолета развернул на север и помчался прочь.

По всему «Маяку» раздались крики и ругань, но ни «Мидас», ни Биксби не проронили ни слова несколько секунд. Затем начальник резидентуры сказал «я доложу в Лэнгли», и двинулся внутрь.

ГЛАВА 41

Президент Джек Райан и все собравшиеся в Оперативном Зале узнали о крушении украинского вертолета всего через три минуты. В зале и на мониторах Райан видел множество мужчин и женщин, переговаривающихся друг с другом. Он видел разочарование и тщетные попытки на лету придумать запасной план. Некоторые — как офицеры, так и дипломатический персонал — опасались за свою карьеру, но Джек знал, что несмотря на сокрушительную неудачу, он не должен был напоминать им, что Соединенные Штаты приложат все усилия для эвакуации персонала «Маяка».

Райан опустил с совещания посла США на Украине, чтобы она могу приложить все усилия, дабы заставит украинцев отправить на место наземные силы. Так как Джек разговаривал с президентов Украины всего несколько минут назад, он знал, что все наземные силы, годящиеся для спасательной операции, были перемещены к российской границе, так что он не возлагал больших надежд на то, что на помощь осажденной базе ЦРУ придет колонна бронетехники. Тем не менее, он не хотел заранее отвергать никакой вариант и поручил послу сделать все, что было в ее силах, дабы попытаться добиться именно этого.

На цифровой карте отображалась Украина и дислокация американских сил. Глаза всех в зале были прикованы к ней. Обсуждались все варианты. Обсуждения быстро перетекали в споры, но Райан заставил всех вернуться непосредственно к стоящей перед ними задаче.

Президент Джек Райан за жизнь носил много званий и титулов, но в данный момент он был Верховным Главнокомандующим, уполномоченным принимать решение. Тем, кто должен был принять жестокий вызов. А чтобы сделать это, ему было нужно, чтобы все его подчиненные четко поняли свою задачу и снабдили его информацией настолько быстро и настолько чисто, насколько это был возможно. Джек уже не был военным и уже не был сотрудником разведки. Он был Верховным, и его задачей было направить ситуацию в такое русло, чтобы стоящая перед ними задача была решена.

Когда вспыхнула очередная дискуссия, на этот раз между помощником главы Совета национальной безопасности и советником по военно-морским делам от Объединенного комитета начальников штабов, Райан оборвал их, подняв руку. Затем он посмотрел на ряд мониторов.

— Я хочу слышать только Бёрджесса и Кэнфилда. Вы должны были иметь какие-то планы на такой случай. Как вы рассчитывали эвакуировать персонал «Маяка» в случае нападения?

Бёрджесс сказал:

— У нас на Украине есть «Дельта», рейнджеры и армейский спецназ, но они рассеяны по всей стране в рамках подготовки к российской атаке и не годятся на роль сил быстрого реагирования. У нас есть пара армейских «Блэкхоуков» на украинской базе под Била Церква, которую вы можете увидеть на карте севернее Севастополя. Оттуда им лететь несколько часов. Мы можем собрать группу быстрого реагирования и отправить ее туда немедленно, но сажать вертолеты при наличии у противника РПГ рискованно, если они не будут располагать каким-то прикрытием.

Директор ЦРУ Кэнфилд был настроен еще менее оптимистично.

— Господин президент, поскольку Украина является нашим союзником, наши планы действий в чрезвычайных ситуациях опирались на обеспечения прибытия групп быстрого реагирования местными силами.

— Ага, — сказал Райан, барабаня пальцами по столу. — Не сработало.

Советник от Корпуса морской пехоты, полковник Диал, наполовину поднял руку.

Райан заметил это.

— Полковник?

— Господин президент, у нас есть пара V-22 «Оспри» из контингента КМП в Лодзи, в Польше, участвующего в учениях с силами НАТО. Это не группа быстрого реагирования, но это морская пехота. Я могу отправить «Оспри» и два отделения бойцов в течение получаса. Полет займет около полутора часов.

— Райан спросил:

— А как у «Оспри» с вооружением? Я помню, что у них есть пулемет у десантного люка, но это не так значительно, учитывая обстановку вокруг объекта.

Диал сказал:

— Это так, «Оспри» не лучшая машина для посадки в горячей точке, как эта. Но конкретно эти V-22 оборудованы IDWS, то есть системой оборонительного вооружения. Это пулеметная турель под брюхом, соединенная с инфракрасной и оптической камерами. Она управляется изнутри машины.

— Огневой мощи будет достаточно? — Последнее, чего Райану хотелось, это отправить два экипажа и два отделения морской пехоты в опасную зону без возможности защитить себя в воздухе.

Диал ответил:

— Господин президент, эта трехствольная 7,62-мм установка с сектором обстрела 360 градусов и темпом стрельбы три тысячи выстрелов в минуту. В сочетании с 12,7-мм пулеметами у кормовых люков это позволит им долететь и приземлиться. А на земле, я готов выставить двадцать четыре бойца КМП США против пятисот вооруженных погромщиков в любой момент. Конечно, я бы предпочел больше оружия и техники, но, учитывая ситуацию, это лучшее, что мы можем выставить.

— Боб, — сказал Райан, повернувшись к Берджессу. — Вот что. Если мы можем вывести наш персонал силами украинцев до прибытия «Оспри», это нужно сделать. Займись этим.

Бёрджесс кивнул и повернулся к своим подчиненным в Пентагоне. Судя по всему, работа там кипела.

Но президент Райан не удовлетворился.

— Дамы и господа, на этот план потребуется два часа. Мы еще не закончили. Судя по докладам, у персонала базы нет двух часов. Я хочу знать, что мы можем сделать в ближайший час, чтобы предотвратить захват «Маяка».

Бёрджесс шумно выдохнул и поднял руки.

— Честно говоря, сэр, если мы не сможем направить им на помощь местные силы, я не знаю, что мы можем сделать.

Райан взглянул на полковника Диала, но тот тоже не ответил.

Однако его внимание привлек один из помощников Диала, молодой афроамериканец, майор ВВС. Он сидел у стены за полковником по левую руку Райна, и когда Диал ничего не ответил, бросил взгляд на президента. Он ничего не сказал, отвернулся в сторону и посмотрел на свои руки. Однако Райан подумал, что майор не мог решиться что-то предложить.

Райан подался вперед, чтобы прочитать имя майора на его форме.

— Майор Адойо? Вам есть что сказать?

— Нет, сэр, извините, — Райан уловил слабый африканский акцент.

— Не стоит. Берите стул и рассказывайте.

Адойо сделал, как сказал президент, сев на следующее кресло за полковником Диалом. Он выглядел нервным, и Райан понимал, почему.

— Расслабьтесь, Адойо. Вам явно есть что сказать, больше чем всем в этом зале. И я хотел бы услышать, что именно.

— Эээ, сэр, у нас есть 22-я истребительная эскадрилья F-16 над Инджирликом, в Турции. Это прямо на другой стороне Черного моря. Я бы задействовал их. Это менее чем в четырехстах километрах от Крыма.

Министр обороны почти рявкнул на молодого майора с экрана монитора:

— Мы не станем бомбить город в дружестве…

Президент Райан поднял руку. Бёрджесс немедленно замолчал.

— Продолжайте, майор.

— Я знаю, что мы не можем стрелять по людям на земле, но если в Инджирлике у нас есть в готовности, или еще лучше, в воздухе, самолеты с достаточным количеством топлива, они могли бы пролететь над базой ЦРУ на малой высоте в ближайшие тридцать-сорок минут. — Он провел ладонями по столу. — Я имею в виду… Не все так просто, но на некоторое время кто-то точно заляжет пониже. — Он снова сделал паузу. — Это нормальное дело. Такое было, когда я летал на А-10 в Ираке. Бывало, что если нужна поддержка с воздуха, но применение оружия недопустимо из-за близости мирного населения, это было лучшее, что можно было сделать. Пролететь низко, быстро и наделав побольше шума.

Райан посмотрел на лицо Бёрджесса на мониторе.

— Что скажешь, Боб? Звучит неплохо.

Бёрджесс так не думал.

— Мы не можем быть уверены, что толпа, и тем более вооруженные атакующие разбегутся.

— А что мы теряем? Разве кто-нибудь у «Маяка» сможет сбить F-16?

Адойо пробормотал «хрена с два». И у него перехватило дыхание, когда он понял, что таким образом ответил вслух на вопрос, адресованный министру обороны президентом США.

Президент Райан посмотрел на полковника Диала:

— Майор Адойо полагает, что «хрена с два». Вам есть, что возразить, полковник?

— Хм, если мы уверены, что противник располагает только стрелковым оружием, то я согласен. Истребитель, идущий на малой высоте на сверхзвуке не сбить ни из автомата, ни из РПГ, это я гарантирую.

Райан на мгновение задумался о дипломатических последствиях и сказал:

— За дело. — Затем он посмотрел на Скотта Адлера, так как знал, что госсекретарю это решение не понравилось.

Адлер сказал первым:

— Мистер президент, направить невооруженный или слабо вооруженный вертолет для эвакуации это одно, но вы собираетесь отправить звено истребителей-бомбардировщиков к базе Черноморского флота. Русские просто изойдутся.

Райан ответил:

— Я понимаю, и нашей задачей будет с этим справиться. Я хочу поговорить с украинцами, а также, чтобы вы поговорили с министром иностранных дел России в ближайшие десять минут. Скажете им, что мы направим самолеты в Севастополь с разрешения правительства Украины. Скажете, что мы понимаем, что Крым полуавтономен, что он рядом с Россией и что это все носит провокационный характер. Но сейчас мы должны думать только о безопасности американских военнослужащих, которые, как вы должны подчеркнуть, находятся там по программе «Партнерство ради мира». Скажете, что мы запрашиваем у них разрешения, но примем просто отсутствие противодействия. — Джек поднял руку. — Вы можете сказать, что мы не будем возражать, если они устроят истерику по телевидению или подадут официальный протест в ООН или НАТО. Но скажите, что это произойдет примерно через полчаса. Любое вмешательство со стороны русских может обернуться тем, чего не хочет ни одна из сторон.

Адлер, глава американской дипломатии, быстро продумал последствия. Он сказал:

— Кремль захочет что-то взамен.

Райан был в настроении на базарную сделку.

— Ну и ладно. Мы уберем некоторые наши военные корабли из Черного моря, или что-нибудь в таком духе, но наших людей мы бросить не можем. Если министр иностранных дел, или даже сам Володин потребует меня, я отвечу.

— Понятно, — ответил Адлер. Райан понимал, что госсекретарь был не рад. Ему не было приятно говорить, что база ЦРУ действовала под прикрытием НАТО, что, прежде всего, давало ей статус дипломатической миссии. Такого рода вещи делали все, но дипломаты, естественно, ненавидели, когда ЦРУ размещало где-то свои базы под дипломатическим прикрытием, так как это угрожало реальным дипломатическим миссиям.

Райан понимал, что как только будет сказано, что это здание было базой ЦРУ, по сему миру безобидные миссии госдепартамента окажутся под сильным подозрением со стороны местного населения.

Но об этом можно было подумать завтра. А сейчас Адлер извинился и удалился, зная, что должен применить немного дипломатической магии, чтобы удержать Черноморский флот от стрельбы по американским самолетам.

ГЛАВА 42

Звено F-16 «Файтинг Фалкон» ВВС США летело над центральной Турцией строем «четыре пальца»^[42]. Около них держались еще три звена F-16, также по четыре самолета, но они не имели опознавательных знаков ВВС США. Вместо этого их хвосты украшали красно-белые флаги ВВС Турции. Вместе, все шестнадцать самолетов летели в построении эскадрильи над пухлыми белыми облаками.

Американские самолеты были из 480-й истребительной эскадрильи ВВС США «Военные ястребы», и хотя они дислоцировались на базе Спангдаллем в Германии, они прибили на неделю в Турцию для плановых учений с ВВС Турции в рамках НАТО.

Ведущим американского звена была капитан ВВС США Харрис Коул по прозвищу «Чумазый», тридцатилетний уроженец Нью-Йорка. Хотя все шестнадцать самолетов, казалось бы, летели в почти идеальном строю, Коул испытывал определенные трудности в связи с тем, чтобы удерживать его в условиях облачности. Его основной проблемой были постоянные трудности с пониманием говоривших с сильным акцентом турецких ведущих. Хотя он должен был постоянно запрашивать их для подтверждения статуса, он дал туркам больше свободы действий, так как сам по-турецки знал только «Бир бира, люфтен» («пиво, пожалуйста»), и если бы в этом вылете все зависело от его знания иностранного языка, все шестнадцать самолетов в таком плотном строю давно бы врезались друг в друга.

В тот же момент, когда капитан Коул начал отдавать турецким ведущим приказ выдерживая строй, подняться на 10 700 метров, по рации раздался вызов с базы ВВС в Инджирлике. Ему был дан приказ отделиться от турецких F-16 и направиться на север в сторону Черного моря, а затем ожидать дальнейших указаний.

Иных объяснений, кроме того, что это было «реальным заданием», а не сценарием учений, он не получил.

В последнее время Черное моря стало очагом активности, так как российский Черноморский флот начал учения, направив в окрестности своих баз и в боле удаленные его регионы десятки кораблей. Однако Коул не мог представить себе, как его четыре истребителя-бомбардировщика могут чем-то помочь в надвигающемся кризисе.

Всего через несколько минут после того, как его звено «Воин» отделилось от турецких истребителей и направилось на север, «чумазый» получил указание набрать максимально возможную скорость и войти в воздушное пространство Украины в районе Севастополя.

На вполне резонный вопрос Коула, знали ли украинцы о том, что его звено направляется в их воздушное пространство, ответа не последовало.

Он знал, что нужно действовать быстро. Подчеркивая остроту ситуации, он сказал диспетчеру:

— Держите связь. Время прибытия двадцать одна минута.

Ответом стало краткое:

— Вас понял. Ведем вас.

— Кх-мм. Еще… Мы хотели бы знать, знают ли русские, что мы делаем? У них есть ПВО их флота, размещенного прямо там, в Севастополе. Как поняли?

— Вас понял. Мы работаем над этим. Генерал Натансан сообщит вам больше данных через секунду.

Койл уже был обескуражен поворотом событий, но услышав, что командир 52-й оперативной группы, в которую входило 52-е истребительное авиакрыло, будет непосредственно говорить с ним, вводя его в кус дел, заставило его волосы встать дыбом.

Там что-то творилось, причем что-то большое, и «Чумазый» изо всех сил надеялся, что им удастся получить разрешение на пролет над Севастополем прежде, чем их собьют русские. Еще он надеялся, что им удастся встретить заправщик, потому что, чтобы долететь туда, сделать что-то и вернуться обратно, его звену потребуется топливо.

Звено «Воин» неслось над Черным морем, получая новую информацию об их задании. Как им и обещали, генерал Натансан лично вышел на связь с капитаном Коулом. Он говорил быстро и откровенно, сообщив капитану о ситуации в Севастополе, передал координаты «Маяка» и приказал Коулу оставаться в районе, пока будет топливо, а затем возвращаться в воздушное пространство Турции, где их встретит самолет-заправщик КС-135 «Стратотанкер», чтобы заправить их для возвращения на базу в Инджирлике.

Пока Натансан инструктировал его, Коул быстро проверил топливо. У четырех его самолетов имелось топлива не более чем на четыре прохода над городом. Исходя из сказанного генералом, Коул пришел к выводу, что все рассчитывали, что его четыре самолета, несколько раз пролетев над городом, смогут так или иначе дать американцам на земле полтора часа времени, необходимого на то, чтобы за ним смог прибыть V-22 Корпуса Морской пехоты.

Натансан также сообщил «Чумазому», что пролет над городом был согласован с украинцами, а те в настоящий момент работали с русскими. Коул знал, что у России в Севастополе была ПВО для защиты базы, и сразу же решил, что они должны будут подойти с востока, чтобы не пролетать прямо над российскими кораблями.

Затем «Чумазый» переключился на связь со своим звеном и объяснил ситуацию, пытаясь придумать, как силами своего звена сделать «шок и трепет» максимально эффективным. Он быстро придумал план, а затем начал раздавать указания.

— «Воин ноль-первый» звену «воин». Вводная. Устраиваем авиашоу для Черноморского флота.

Он пояснил им, что американская группа — хотя передача шифровалась, Натансан не произнес слова «ЦРУ» — подвергалась атаке неизвестной вооруженной группы, и имелись опасения, что бунтовщики собирались взять их штурмом. Он объяснил своим подчиненным, что американцы уже имели убитых и раненых, и поэтому им предстояло лететь низко и достаточно значительно, чтобы повлиять на события на земле.

Его ведомый, капитан Джеймс «Умник» Ле Блан, спросил:

— Будем добавлять значимости «Вулканами»?

Хотя самолеты не имели под крыльями боеприпасов «воздух-земля», каждый нес М61 «Вулкан», 20-мм авиапушку системы Гатлинга. Пушки были заряжены фугасными снарядами и имели темп стрельбы более шестисот выстрелов в минуту^[43].

Но «чумазого» пробил пот от мысли о применении какого-либо оружия.

— Отставить. Для «Вулканов» там слишком много мирных жителей и слишком мало места.

Пабло, он же «воин-третий» спросил в ответ:

— То есть просто летаем и кажемся страшными?

«Чумазый» ответил:

— Мы не будем казаться страшными. Мы будем страшными. — И начал объяснять подчиненным свой план.

* * *

Разбившийся в открытом парке перед «Маяком» вертолет в некоторой степени отогнал толпу от главных ворот. Чавес, «Мидас» и Биксби стояли у входа и смотрели на стоянку, подъезд и металлические прутья ворот. Впервые за полчаса большая группа молодых людей, кидавших кирпичи и бутылки, куда-то пропала.

Тем, кто остался в «Маяке» сообщили, что к ним направляется пара V-22 «Оспри», и для того, чтобы большие гибриды самолетов и вертолетов могли приземлиться на территории «Маяка», нужно убрать все с территории перед зданием. Чтобы сесть, одному «Оспри» потребуется площадка около 35 квадратных метров.

«Мидас» воспользовался тем, что толпа разбежалась, чтобы отправить несколько человек наружу, чтобы отогнать машины и проверить территорию на наличие чего-либо, способного взорваться. Так как Кларк, Динг и Дом не могли дежурить с оружием на верхних этажах, они вызвались добровольцами, вместе с Биксби, одним из людей «Мидаса», а затем и самим «Мидасом». Каждый взял связку ключей, и бросились к машинам.

Два «Хайландера» и один «Лэнд Ровер» быстро и без проблем получилось переместить на гравийную площадку сбоку от здания. Второй «Лэнд Ровер» не завелся, но Карузо воспользовался огнетушителем, чтобы погасить горящую рядом траву, а затем, сняв машину с тормоза, при поддержке офицера ЦРУ затолкал нагруженную машину к стене «Маяка».

Оба «Юкона» группы «Дельта» были повреждены огнем из стрелкового оружия. Их колеса были пробиты, так что был принято решение использовать один из «Хайландеров», чтобы убрать их со стоянки. Дом сел за руль, а Чавес принялся направлять его.

* * *

Пока на стоянке занимались машинами, Рекс, американский контрактник-снайпер, лежал на крыше и смотрел на восток. Он внимательно высматривал любые признаки вражеских снайперов. Этим же занимался его наводчик Мэтт, из «Дельты» при помощи бинокля. Он заметил движение на крыше четырехэтажного здания на улице Суворова в нескольких кварталах от них и сообщил об этом Рексу, направившему туда свою АР-15.

Рекс заметил двоих человек, кравшихся по крыше. У каждого был автомат АК-47. Они замерли и направили оружие в сторону «Маяка». Рекс неглубоко вздохнул, а затем наполовину выдохнул. Он положил палец на спусковой крючок АР-15 и выстрелил в правого. Самозарядная винтовка не была страшно мощной, но позволяла вести огонь в быстром темпе. Секундой спустя, он выстрелил в левого.

Оба стрелка забились в судорогах и исчезли из поля зрения. Рекс не был уверен, что убил хотя бы одного, но точно знал, что оба больше не смогут вести бой.

* * *

Доминик Карузо сумел вывести «Юкон» с открытой площадки перед портиком, где стояли «Хайлендеры» и теперь пытался подвести его вплотную к последней машине. «Мидас», Биксби и еще четыре человека тушили огни от коктейлей Молотова и убирали с площадки мусор, ожидая прилета «Оспри». Они подбирали камни, кирпичи, куски железа и битого стекла и отбрасывали все это к стенам, чтобы вся эта дрянь не попала в огромные винты V-22, когда тот приземлится.

Каждые двадцать или около того секунд раздавались далекие выстрелы, иногда американцы на балконах или крыше открывали ответный огонь по далеким целям.

Каждый раз люди на площадки низко пригибались, но им не оставалось иного выбора, кроме как подвергать себя опасности, пока не прибудут V-22.

Они сделали всего половину своей работы, когда за криками толпы раздался новый звук. Чавес направлял Карузо, отгонявшего «Хайландер», когда раздался свист. Он бросился наземь, как и двое техников из ЦРУ. Однако двое оперативников из Киева, а также Биксби, не залегли, а просто начали глазеть по сторонам, ища источник шума.

«Мидас» стоял рядом с Биксби и повалил начальника резидентуры на землю. Они оба растянулись на холодном асфальте. «Мидас» оказался на Биксби, когда что-то взорвалось в двадцати метрах за ними. Осколки со сверхзвуковой скоростью просвистели над их головами.

Почти сразу свист раздался снова, и грянул еще один взрыв, на этот раз с южной стороны здания. В здании «Маяка» вылетело несколько стекол, осколки посыпались на стоянку.

— Восемьдесят два! — Крикнул «Мидас» прямо в ухо Биксби.

— Что восемьдесят два?

«Мидас» вскочил с колен:

— Минометы! Восемьдесят два мэ-мэ! Всем в «Маяк»! — Он подхватил Биксби и вместе с остальными офицерами ЦРУ бросился бежать.

Чавес и Карузо отогнали последний «Юкон», а затем бросились к входу в здание. Они добрались до какого-никакого укрытия как раз в тот момент, когда по стоянке ударила мина, осколки которой ударили по окнам.

Оказавшись внутри, «Мидас» закричал по рации:

— Мэтт, давай ребят на крышу! Всем остальным занять позиции у окон с наилучшим обзором на улицы. Если увидите кого-нибудь с коктейлями Молотова, кирпичами, камнями или еще чем-либо — огонь на поражение. Может их и дофига как больше, но я не собираюсь позволить им прирезать нас!

— Вас понял, — ответил один из охранников, и раздавшийся через несколько секунд выстрел возвестил о том, что какая-то цель была выявлена и поражена.

В тот же момент удар сотряс все здание. На верхних этажах вылетели стекла. Судя по всему, подумал командир «Дельты», мина попала в крышу, где находились двое его людей.

— Мэтт? Ребята в порядке?

Нет ответа.

— Мэтт? Как слышишь меня?

Рация хранила молчание.

ГЛАВА 43

Мэтт и Рекс погибли.

В тот же момент, когда они оба пытались найти укрытие, 82-миллиметровая мина разорвалась у угла крыши здания. Раскаленные осколки ударили по ним, убив обоих на месте.

Через минуту их тела были обнаружены двоими из уцелевших сержантов «Дельты». Те вытащили тела за мгновение до того, как еще одна мина разорвалась на крыше маяка.

Кларк, Чавес и Карузо помогли «Мидасу» затащить тела по двум лестничным пролетам и поместить их в мешки. Это был непосильный труд, так как мины продолжали дождем бить по основанию маяка.

Как только два мешка с телами были уложены у двери, «Мидас» повернулся к офицерам Кампуса.

— Забудьте, что я говорил. Вам, ребята, нужно какое-то оружие. Думаю, вас этому учили. Стрелять только по вооруженным. Понятно?

— Понятно, — ответили они и направились вверх по лестнице, чтобы взять оружие. Они были рады получить новые «Хеклер-Кох HK-416». Учитывая специфику Кампуса, это был первый раз, когда кто-либо из них получил возможность пострелять из фирменного оружия группы «Дельта».

Сам Мидас поднялся на второй этаж и зашел в большой кабинет с окном, из которого он мог видеть пространство перед зданием, парк с упавшим вертолетом, а также пространство за ним. Он посмотрел в прицел винтовки, надеясь, что ему повезет, и он сможет засечь позицию миномета.

Биксби был рядом с ним, говоря по телефону с Лэнгли:

— По нам ведется минометный огонь. Мощный обстрел из РПГ и стрелкового оружия. Несколько KIA и WIA^[44]. Судя по всему, нас атакуют подготовленные иррегулярные силы и, возможно, российские военные.

* * *

Чавес встал на колени в кабинете на втором этаже маяка. Его глаз примкнул к голографическому прицелу автомата НК-416. На линзе прицела отображалась красная точка. Даже притом, что прицел не давал увеличения, он смог разглядеть лиц людей, бегущих по улице перед въездом на маяк.

Он увидел первых вооруженных через несколько секунд. Двое мужчин с автоматами АК-47 на плечах, низко пригибаясь, продирались через толпу разъяренных бунтовщиков.

Стоявший справа от Чавеса Дом Карузо осматривал другой участок. Он сказал:

— Вижу чувака с автоматом. В пятнадцати метрах от вертолета. Он прямо в толпе гражданских. — Дом в отчаянии прорычал: — Не стрелять.

Динг ответил:

— Вижу двоих парней с оружием. Они смешались с толпой на улице к северу от парка. Они прикрываются гражданскими, чтобы подобраться к воротам.

Дом ответил:

— Они собираются прорваться сюда, да?

Чавес сказал:

— Прорваться. Подняться. Какая разница? Они идут.

— Что все это значит? — Спросил Дом.

В комнату вошел Кларк вместе с Биксби. Он опустился на колени и укрылся за столом, чтобы держаться подальше от огня возможных снайперов. Он сказал:

— У меня есть мнение.

Биксби ответил:

— Я хочу его услышать.

— Русские хотят захватить это место и обнаружить, что ЦРУ действует в Крыму. Они собираются использовать это как оправдание для вторжения.

Биксби ответил:

— Факта существования этого места будет мало, чтобы оправдать вторжение, даже для Володина.

Кларк посмотрел в прицел автомата:

— Может и нет, но если Таланов проводит одну из своих любимых операций под фальшивым флагом, как с Бирюковым и Головко, он сможет обвинить в этом «американских шпионов и диверсантов». — Он добавил. — Если мы сможем выбраться отсюда и подорвать аппаратуру, им будет не так легко вписать ЦРУ в эту схему.

— Вы хотите сказать, что раз мы и наша аппаратура здесь, и они смогут ее показать, им безразлично, возьмут они нас живыми или мертвыми?

— Именно.

На противоположной стороне парка показался школьный автобус. Динг и Дом проводили его стволами, пока он, набирая скорость, проследовал мимо горящего остова вертолета. Водитель словно понятия не имел о протестующих. Погромщики бросились в рассыпную с его пути.

Люди в кабинете на втором этаже смотрели на эту картину молча. Наконец, Карузо невозмутимо сказал:

— Судя по всему, он хочет спасти нас. — Это был уже юмор висельника. Он знал, что ни о каком спасении речи не шло — автобус ознаменовал начало новой атаки.

Автобус врезался в железные ворота «Маяка», выбив их вместе с частью каменной стены. Он попытался двинуться дальше, но Дом, Динг и еще несколько человек открыли огонь по водителю. Автобус резко свернул вправо и врезался в забор.

Почти одновременно по крыше «Маяка» ударила пара 82-мм мин, и в здании погас свет.

«Мидас», находящийся где-то наверху, объявил по рации.

— Поставить газ у стены! Всем, что есть. Всем, разрешаю огонь по любому ублюдку, который решит войти!

Динг вставил новый магазин и в этот же момент заметил, как кто-то забирается на забор рядом с автобусом.

— Дом!!! На десять!

— Вижу! — Ответил Карузо и открыл огонь по группе нападавших, убив одного, ранив другого и вынудив третьего спрятаться за стену.

Еще больше людей полезло через южную стену. Загремели выстрелы. Карузо выбрался на балкон, чтобы получить обзор на южную стену, и в этот же момент несколько пуль просвистело мимо его головы.

Дом бросился на пол, но услышал за спиной громкий стон.

Чавес и Кларк одновременно обернулись.

Прямо за спинами они увидели Кита Биксби. Тот пошатнулся, отпрянул назад в кабинет и упал на пол.

— Биксби?

Кларк подполз к Биксби на четвереньках, укрываясь от огня противника. Он перевернул начальника резидентуры ЦРУ на спину и увидел, что его зрачки не реагировали на свет. Пуля попала ему в висок.

Кларк знал, что уже ничего нельзя сделать.

Двое сотрудников ЦРУ появились в зале мгновение спустя, держа в руках набор первой помощи одного из охранников.

Кларк отпряну с их пути, выставив автомат в окно кабинета. Дом и Динг заняли позиции рядом.

— Начальник резидентуры мертв, — мрачно сказал Кларк.

Атакующие теперь двигались вдоль стен, по одному-двое. По мнению оперативников «Кампуса», они не были похожи на солдат. Кларк больше полагал, что это были боевики «Семи сильных людей». Они были обучены стрелять из оружия, и им была поставлена задача захватить базу ЦРУ. Однако реальную опасность для американцев представляли снайперы и минометы, бившие откуда-то издали. Это могли быть российские войска, может быть, спецназ ФСБ, имевшие задачу захватить «Маяк» прежде, чем люди и оборудование смогут быть эвакуированы.

Американцы на «Маяке» могли держаться против такой атаки без особого труда, если бы не точный и непрерывный снайперский и минометный обстрел, не дававший им высунуться и вынуждавший укрываться за мебелью и внутренними стенами. Из-за этого они не имели полного обзора. Трое оперативников «Кампуса» и двое «Дельтовцев» оставались в строю, остальные тоже занимали позиции по периметру здания с винтовками, следя за своими узкими секторами. Они держались далеко от окон и редко могли стрелять прицельно, не подвергая себя опасности.

Тем не менее, через несколько минут после того, как погромщики начали попытки перебраться через стену, дорога, газон по обе стороны он нее и сама стена были завалены трупами.

Появилась пара крытых грузовиков, который направились по дороге прямо к «Маяку», прорвавшись через серое облако слезоточивого газа. У ворот они резко затормозили и из кузовов хлынули вооруженные люди. Некоторые из них направились не в ту сторону, дезориентированные газом, но большинство, преодолевая кашель и резь в глазах, рванули к «Маяку».

Десять винтовок в здании разом гаркнули. Одиночные выстрелы обрушились на новую группу атакующих, которые в ответ открыли автоматический огонь из «Калашниковых», продолжая бежать к зданию.

Еще четверо перебрались через северную стену и побежали через стоянку, добравшись до портика, оказавшись незамеченными из-за происходящего у ворот. Они бросились ко входу в здание, но двое охранников, стрелявших газовыми гранатами по воротам, выхватили пистолеты и открыли по ним огонь.

Двое атакующих были убиты, а двое других укрылись за бетонной клумбой сбоку портика.

В разгар перестрелки снаряды из РПГ пролетели через парк параллельными курсами, направляясь прямо к «Маяку». Американцы на двух верхних этажах, заметившие их, залегли, однако одна из гранат влетела в балкон в северо-восточном углу третьего этажа, ударив в стеклянную дверь комнаты, в которой двое оперативников ЦРУ, присев на корточки, следили за северным направлением. Граната взорвалась, ударив в дверь, по небольшой комнате прошла ударная волна и поток битого стекла и осколков. Оба были убиты на месте, а еще один охранник-контрактник этажом ниже получил ранение, так как с потолка на него посыпались обломки.

«Мидас» бросился к лестнице, чтобы проверить своих людей в холле, на направлении главного удара. Кларк побежал по коридору, надеясь помочь кому-либо, пострадавшему от гранаты.

Чавес услышал внизу стрельбу и ощутил взрыв сверху слева. Перезарядив автомат, он сказал спокойно, просто констатируя факт:

— Их слишком много. Через минуту дойдет до рукопашной.

Карузо выстрелили в человека, бежавшего по подъездной дороге, попав ему в лоб и свалив на землю.

— Я бы предпочел это, чем сидеть и ждать следующей мины, — крикнул он, перекрикивая грохот выстрелов.

Вдали появился еще один грузовик, полный атакующих. Он направился к «Маяку», продираясь через толпу погромщиков на улице.

* * *

В пяти километрах к востоку от «Маяка», Харрис «Чумазый» Коул вел первый самолет летевшего колонной — каждый самолет в нескольких сотнях метров позади другого — звена. Он дал команду, и три ведомых отделились: «Воин-два» ушел направо, «Воин-три» налево», «Воин-четыре» последовал за «вторым» вправо. «Чумазый» довернул на клубы черного дыма впереди и толкнул рычаг управления двигателем вперед, выводя его на полную боевую мощность.

План Коула состоял в том, чтобы пролететь прямо над «Маяком» на скорости почти в тысячу двести километров в час. Остальные «воины» сделают то же самое со слегка других направлений, рассчитав время так, чтобы пройти один за другим, с интервалом в пятнадцать секунд. Оно создаст постоянную «стену» звуковой ударной волны и даст им время сделать разворот для второго, а затем третьего и четвертого проходов.

Если все пойдет по его плану, атакующие внизу не смогут понять, сколько самолетов вообще и тем более не будут иметь ни малейшего представления, какие у тех летчиков намерения.

В любом случае, для бунтовщиков и атакующих это будут четыре минуты хаоса, замешательства, ужаса и дикого грохота.

Все «птицы» снизились до всего сотни метров, мчась на скорости, близкой к Мах 1, ревя двигателями и оставляя след огня и дыма от двигателя каждого самолета.

— Ну ладно, вышибем пару окон, — сказал «Чумазый».

На такой скорости «Чумазый» не мог получить никакого представления о том, что твориться около «Маяка» и, тем более, внутри его. Он просто установил курс и начал выдерживать высоту, следя за индикатором на лобовом стекле, системой предупреждения о столкновении и холмами вокруг, стараясь лететь так низко, как это было возможно, не рискуя ни во что врезаться.

«Чумазый» смотрел на дым, который был все ближе и ближе, не рассеиваясь даже на сотне метров. Несколькими секундами спустя он промчался через дым и вылетел в чистое небо на западе.

Он знал, что пролетел над нужным местом, так как индикатор курса показывал именно то, что он хотел увидеть. Коул оттянул РУД назад, и начал разворот, заставивший противоперегрузочный костюм сжаться на ногах, не допуская отлива крови от головы.

ГЛАВА 44

На «Маяке» Чавес и Карузо поднялись на колени. Когда над ними прошел первый самолет, они упали на пол, не зная, был он своим или вражеским. Бешеный рев, сопровождаемый форсажным пламенем за хвостом, выбил остатки стекла в окнах и ударил им по ушам, уже расшатанным грохотом выстрелов в закрытом помещении.

Они едва успели мельком заметить самолет, прошедший темным пятном по синему небу, как над их головами с юга на север пронесся еще один. Когда появился третий, шедший в обратном направлении, на юг, люди на «Маяке» рискнули предположить, что самолеты пытались заставить врагов залечь, так что Дом и Динг решили воспользоваться замешательством, царившим на улице.

Они открыли огонь по людям у забора, которые залегли, пытаясь укрыться, или целились куда-то в небо. Остальные американцы, на этажах выше и ниже, так же воспользовались возможностью проредить толпу вооруженных агрессоров.

Когда в небе появился четвертый самолет, с крыши далеко на востоке навстречу ему понесли две реактивные гранаты.

Шансов попасть из РПГ в цель, движущуюся на скорости два километра в семь секунд, не было никаких. Все, чего добились гранатометчики, это выдали себя американским стрелкам на «Маяке». Их позиции немедленно попали под обстрел бойцов «Дельты» на третьем этаже, который заставил гранатометчиков укрыться.

Самолеты продолжили разрывать небо над их головами. Динг не мог сказать, были ли это одни и те же четыре самолета, но сотрясающий землю грохот и само появление мчащихся со скоростью молний самолетов сделали свое дело. Атака на «Маяк» прекратилась, люди в радиусе нескольких кварталов в страхе разбежались, отчаянно пытаясь найти какое-либо укрытие.

Кларк взял Динга и Дома за плечи.

— Ребята, пытавшиеся прорваться сюда, явно действовали организованно. Ищите тех, кто остался на месте. Я уверен, что таковые будут вооружены.

— Вас понял, — ответили оба, и начали осматривать местность перед «Маяком», выискивая новые цели.

* * *

— Нам нужно было брать плату за авиашоу, — сказал «Чумазый», начиная третий заход.

В гарнитуре раздался голос Пабло, «Воина-три»:

— Я хочу надеяться, что мы идем достаточно быстро, чтобы эти лохи внизу не заметили, что у нас нет никаких долбанных бомб.

«Чумазый» не успел ответить, так как в эфир влез «Умник»:

— Вы знаете, эти пешеходы увидели наши ракеты «воздух-воздух» и решили, что у нас тут напалм. — Он засмеялся. — Там внизу очень много русских в мокрых штанах.

«Чумазый» сострил в ответ:

— Я хотел бы, чтобы мы выглядели не такими страшными, летая и ничего не делая. — Он проверил свое местоположение. — Ладно, еще разок.

Мгновением спустя «Чумазый» закончил четвертый заход и набрал эшелон две тысячи, довернул на восток и двинулся окольным курсом, который проходил подальше от порта.

* * *

Дом Карузо перезарядил автомат и воспользовался этим моментом, чтобы осмотреться.

— Гляньте, как бегут, — сказал он.

Динг оторвался от прицела и тоже осмотрелся. В толпе погромщиков царила неразбериха, они разбегались во всех направлениях. Мужчины с подожженными коктейлями Молотова побросали бутылки и разбежались, Женщина, оказывавшая первую помощь пострадавшему при падении вертолета, бросила раненого на асфальте в парке и бросилась по улице, исчезнув в переулке.

Между «Маяком» и забором лежало боле десяти убитых и раненых в гражданском; ближайший был у самых дверей портика. Еще пятнадцать или около того атакующих отступили к воротами, ища укрытия.

За воротами, три четверти погромщиков и атакующих, три минуты назад занимавших все вокруг, попрятались в заданиях, в машинах или просто разбежались.

Американцы не сомневались, что если бы не появление F-16, которые разогнали большую часть толпы, здание было бы захвачено. Выжившие были задавлены в считанные секунды.

Но сотрясающий землю рев реактивных двигателей стих так же резко, как и появился, и вокруг повисла атмосфера замешательства.

К оперативникам «Кампуса» подошел «Мидас».

— Ребята, вы должны быть наготове, — сказал он. — Это была попытка дать нам время, пока не прибудут спасатели. Ничего еще не кончилось.

— Могу гарантировать, что они попытаются снова, — ответил Кларк. — Им понадобится немного времени, чтобы перегруппироваться и обсудить случившееся, но они поймут, что авиация была просто блефом и атакуют еще жестче, чтобы покончить с нами.

— Ты говоришь как человек, уже попадавший в такие ситуации.

Кларк просто пожал плечами, ничего не сказав.

«Мидас» поднял рацию.

— Всем перезарядиться и занять наилучшие позиции. До прибытия спасателей еще сорок пять минут. Это дерьмо еще не кончилось.

* * *

«Чумазый» оказался над морем через две минуты после ухода из неба над Севастополем. Он взял курс на юг и снизил скорость для экономии быстро тающего запаса топлива.

Три других самолета звена доложили о том, что все нормально, и «Чумазый» немного расслабился.

Но ненадолго.

Руководитель полетов вышел на связь сразу же после того, как «Чумазый» направил звено на новый курс, ведущий к КС-135 у побережья Турции.

— «Воин-первый», четыре русских «Фланкера», идут на перехват, курс ноль-пять-ноль, ангел-5 в наборе^[45].

Коул пробормотал:

— Су-27. Вот черт.

Инджирлик отозвался через мгновение.

— «Воин-первый», имей в виду, что «Фланкеры» ясно выразили свои намерения. Они собираются сблизиться с вами и сопровождать над Черным морем до воздушного пространства Турции.

«Умник», слышавший передачу, сказал:

— Суду все ясно.

Коул ответил:

— Точно. Это дерьмо покажут по российскому телевидению. Они будут рассказывать, как прогнали американские орды.

Пабло сказал:

— Нам не хватит топлива на ближний бой. Если они просто собираются красиво пролететь рядом, это не самое худшее, что могло случиться.

— Хороший подход, — признал «Чумазый».

Коул морально подготовился к напряженному получасу слежения за топливом под пристальным взглядом в спину сердитых российских пилотов, которые будут искать повод показать силу. Он сказал своим ведомым не беспокоиться о «Фланкерах» и напомнил сам себе, что если они не будут делать резких движений, ничего не случиться. Напряженность облета базы ЦРУ была позади. Теперь пришло время лететь прямо, медленно и скучно.

И он лишь надеялся, что дал тем ребятам в Севастополе немного времени.

* * *

Минометный обстрел «Маяка» возобновился через пятнадцать минут после ухода самолетов. Кларк отметил, что минометные расчеты — а, судя по темпу и интенсивности стрельбы, «Маяк» обстреливало два — побросали все и залегли во время прохода F-16, и только теперь вернулись к оружиям.

Обороняющиеся присели на корточки, и перешли в режим выживания.

«Мидас» приказал всем спуститься в холл и другие помещения на первом этаже, так как снайперский, минометный и гранатометный обстрел делал нахождение на двух верхних этажах слишком опасным. У них осталось всего девять боеспособных, и «Мидас» решил сконцентрировать их на первом этаже. Он расположил их по периметру здания, оставив у входа Чавеса и Карузо.

Хотя на первом этаже они были в большей безопасности, в результате оставления верхних этажей они лишились обзора.

Минометы продолжали стрельбу. Два взрыва грохотали каждую минуту, но затем внезапно остановились. Вскоре появился грузовик, въехавший в разбитые ворота, и направился к стоянке.

Чавес, Карузо и «Мидас», расположившиеся у парадного входа, перевели автоматы на режим автоматического огня.

Пара гранат из РПГ ударила в здание над ними, но они открыли огонь, выпуская очередь за очередью по грузовику. Они разбили лобовое стекло, убив водителя, и начали обстреливать капот, пока машина не загорелась. Грузовик съехал с дороги и врезался в забор.

Вооруженные люди начали выпрыгивать из кузова горящего грузовика, как только тот остановился. Дом, Динг и «Мидас» открыли по ним огонь, но грузовик взорвался шаром огня, уничтожив нескольких атакующих прежде, чем они смогли направиться к «Маяку».

Горящие люди бросились врассыпную, катаясь по земле и пытаясь сбить пламя.

Собравшиеся в портике сменили магазины как раз в тот момент, когда возобновился минометный обстрел. Они бросились обратно в здание.

— Скоро они поймут, что все, что им нужно — это продолжать добить минометами, пока они не подберутся к воротам. Мы вынуждены будем залегать вместо того, чтобы следить за ними, и не сможем сделать такой же салют из следующей машины.

Рация «Мидаса» слабо затрещала. Он поднес ее к уху.

— Вас не понял, повторите.

— «Маяк», «Маяк», я «Стойкий четыре-один», направляюсь к вам, две минуты до точки. Как слышите, прием?

«Мидас» посмотрел на низкий потолок вестибюля и пробормотал: «слава богу».

— Слышу зашибись, морпехи!

Дом и Динг подняли пальцы в знак одобрения, но человек у одного из окон холла крикнул, что атакующие лезут через северную стену, так что радость была недолгой.

ГЛАВА 45

Пилоты V-22 «Оспри» любили говорить, что могли летать в два раза быстрее и в пять раз дальше вертолета. Хотя они были сложны в управлении, те, кто летал на них, гордились своими машинами.

Два конвертоплана, пролетевших над Севастополем, несли позывные «Стойкий четыре-один» и «Стойкий четыре-два». Они входили в состав 263-й конвертопланной эскадрильи 2-го авиакрыла Корпуса морской пехоты. Эскадрилья носила запоминающееся прозвище «Громовые цыплята», в честь эскадрильи транспортных вертолетов эпохи Корейской войны, и оно оставалось с ними после перехода на конвертопланы. «Громовые цыплята» были оснащены конвертопланами в 2006 году и с тех пор перевозили личный состав и технику по всему Ираку и Афганистану.

В этом срочном вылете на Крымский полуостров, «Стойкий четыре-один» нес восемнадцать морских пехотинцев и собственный экипаж из двух пилотов, двух стрелков и командира экипажа. «Стойкий четыре-два» нес шестерых солдат и пятерых членов экипажа.

Солдатам, сидящим в хвостах конвертопланов, было, в среднем, двадцать один год, и никто не сказал им, что их задача состояла в эвакуации секретной базы ЦРУ. Им вообще мало что сказали помимо того, что им предстоит высадиться в боевой обстановке и какого-то дипломатического объекта США и эвакуировать пятнадцать — двадцать американцев, находящихся под огнем со всех направлений.

И они знали кое-что еще. В ходе вылета они были проинформированы о том, что на объекте разрешается огонь по усмотрению, и это было хорошо, так как они знали, что сами попадут под обстрел.

Большую часть пути два пузатых конвертоплана проделали в самолетном режиме. Большое винты на крыльях были направлены вперед и работали как пропеллеры. «Четыре-один» и «четыре-два» промчались над городом на высоте триста метров со скоростью пятьсот двадцать километров в час. Атакующие внизу почти что ограничились тем, что повернулись в их сторону. Большинство заколебалось: они не видели «Оспри» и пытались рассмотреть вражеские самолеты. Это говорило о том, что пролет самолетов над нами дал мало эффекта, так как большая часть атакующих не испугалась появления этих новых странных машин.

Турельные установки под брюхом машин развернулись. Стрелки припали к инфракрасным мониторам, выискивая цели, о которых им сообщали с земли по рации.

Эти орудия назывались Переходная система самообороны. Это было позднейшее дополнение к конструкции «Оспри», дававшее этим крупным транспортным машинам возможность вести заградительный огонь в круговом секторе. До установки системы, V-22 приходилось полагаться только на вертолеты сопровождения и пулемет калибра 12,7 у десантной аппарели в задней части машины, что значительно снижало выживаемость машины в боевой обстановке.

Пулеметчик у десантного люка стоял на коленях за своим массивным пулеметом, поддерживая связь с оператором турели, стрелками во втором «Оспри» и человеком с позывным «Мидас» на земле в искомом объекте. «Мидас» провел последнюю минуту, объясняя стрелкам, откуда велся минометный огонь. Теперь все четверо старались обнаружить цели.

Бортстрелки знали, что должны были подавить минометы перед посадкой. «Оспри» были большими, толстыми и медлительными, и на земле оказывались совершенно беспомощны, особенно когда место посадки находилось в пределах досягаемости минометов, засыпающих его градом снарядов. Так что стрелки не могли дать пилотам добро на посадку, пока минометы не будут подавлены.

Бортстрелок «Стойкого четыре-один» управлял турелью при помощи джойстика, словно играя в компьютерную игру. ИК-камера турели двигалась вместе с орудием, так что поворачивая его при помощи джойстика вправо и влево, вверх и вниз, он сразу видел на экране точку, куда были направлены три ствола в виде перекрестья на маленьком мониторе. Он искал место, где, как предполагал «Мидас», находилась одна из позиций минометов. Почти сразу же он увидел расчет из двух человек на крыше здания к востоку от разбившегося посреди парка Ми-8.

Люди появились в виде контрастных черных точек на зеленом экране ИК-системы. Бортстрелок также увидел горячий ствол миномета между ними. Секунду спустя миномет расцвел черной вспышкой, сказавшей стрелку, что расчет выпустил очередную мину по дипломатическому представительству.

Мгновение спустя, бортстрелок «Стойкого четыре-один» нажал на спуск.

Большой пулемет системы Гатлинга на турели, опущенный из нижнего люка «Оспри», взревел, выпустив вместе с клубами огня и дыма пятьдесят пуль. Стреляные гильзы сплошной струей посыпались вниз.

Двоих минометчиков на крыше здания просто разорвало. Их тела не опознал бы ни один патологоанатом.

В этот же момент, стрелок у десантного люка «четыре-два» заметил человека с гранатометом РПГ на улице к западу от здания диппредставительства, и открыл огонь, поливая огнем улицу и здания в том месте, где стоял гранатометчик. Пыль и осколки стен заволокли все вокруг, но когда пыль развеялась, РПГ валялся на земле, а гранатометчик лежал на животе рядом. Его ноги валялись в паре метров от остальной части тела.

Два «Оспри» облетели район на встречных курсах. Все четверо стрелков нашли цели и устранили их. Пулеметы калибра 12,7-мм у десантных люков грохотали, отправляя ливень свинца через длинные стволы, пока сектор обстрела не заслоняли опущенные аппарели. Затем пулеметчики поднимали пулеметы и начинали искать новые цели.

На втором заходе большинство стрелков на земле залегли, но второй минометный расчет так и не был обнаружен. Пилоты обсудили возможность посадки, но решили сделать еще заход, чтобы дать стрелкам возможность все же найти его.

Оператор турели «Стойкого четыре-два» обнаружил второй миномет на четвертом заходе. Миномет находился на небольшой стоянке рядом с мусорным контейнером. Рядом были сложены несколько ящиков со снарядами, но не было никаких признаков расчета. Он открыл огонь, изрешетив миномет, ящики и несколько машин поблизости.

На следующем проходе над «Маяком», пилот «четыре-один» замедлил машину. V-22 наклонился назад, крылья повернулись в вертикальное положение, и скорость быстро упала. Винты начали разворачиваться в «вертолетное» положение. «Два-четыре» остался прикрывать в воздухе, тогда как «Четыре-один» пошел на посадку. Командир экипажа подошел к аппарели и осмотрелся. Рядом с ним стрелок водил стволом пулемета калибра 12,7 мм из стороны в сторону, готовый ответить на любую угрозу. Командир начал давать пилоту указания, направляя большую и толстую «птичку» к месту посадки.

Второй «Оспри» тем временем продолжал описывать круги над районом. Оператор турели осматривал дверные проемы, крыши, балконы и скопления машин на стоянках, стараясь найти какой-либо источник угрозы, чтобы вовремя нейтрализовать ее и не дать сбить его машину или ту, что пошла на посадку.

«Стойкий четыре-один» приземлился, но два больших винта не снизили обороты. Они не собирались глушить двигатели. Все восемнадцать морских пехотинцев в хвосте самолета поднялись в бросились вперед, хотя не видели ничего из-за поднятой пыли. Они разделились на две группы по обе стороны машины и двинулись вперед, заняв позиции у ворот и забора. Те, что были у ворот, направили оружие на парк, остальные забрались на разбитые машины и прочее, чтобы получить обзор на здания и прочие объекты за забором.

Ребятам из морской пехоты окрестности показались постапокалиптическим городом-призраком. На улицах лежали тела, горели машины, сотни окон в окрестных зданиях были выбиты. Надрывались автомобильные сигнализации. Обломки Ми-8, лежавшие в центре парка, превратились к гору пепла, но от них все еще поднимался черный дым.

Морские пехотинцы знали, что противник оставался рядом. Вдали раздался выстрел из снайперской винтовки. С «Маяка» открыли ответный огонь, заставив врага залечь.

С «Оспри» в воздухе заметили позицию снайпера, и пилот отвернул в сторону, чтобы стрелок у десантного люка смог отрыть по нему огонь. Тот дал несколько очередей из 12,7-мм пулемета, убив снайпера и заставив несколько вооруженных людей поблизости броситься в укрытие.

Когда морские пехотинцы заняли позиции, из здания появились выжившие. У всех живых и не раненых было при себе оружие.

Дом и Динг несли завернутое в мешок тело начальника Киевской резидентуры Кита Биксби. Джон Кларк помогал идти контрактнику, получившему рикошет в руку. Кларк передал его командиру экипажа «Оспри» и остановился у аппарели десантного отделения.

За свои почти полвека службы в армии и разведке, в США и НАТО, Джону Кларку доводилось летать почти на всех типах летательных аппаратов, винтовых, турбовинтовых, реактивных самолетах, не говоря уже о вертолетах.

Но когда он подошел к аппарели «Оспри», в животе похолодело.

Конвертоплан был многообещающей схемой, но момент, когда он переходил из вертолетного в самолетный режим, не вызывал у Кларка доверия.

Тем не менее, риск врезаться в землю выглядел очень незначительным по сравнению с гарантией, если они здесь задержаться, быть разорванным пополам очередью русского бандита с «Калашниковым». Это помогло Кларку собраться с силами, сделать шаг вперед и подняться на «Оспри».

Тридцативосьмилетний подполковник Барри «Мидас» Янковски был последним из выживших, поднявшимся на борт Конвертоплан. Пока выжившие и треть морпехов занимали свои места, он и еще один «дельтовец» быстро установили подрывные заряды на машинах рядом с зданием. «Мидас» прикрыл сержанта «Дельты» с детонатором, пока тот не поднялся на «Стойкий Четыре-один», а затем побежал следом, развернулся и припал на колено у люка, держа свой «НК» наготове. Пулеметчик взял страховочный трос и закрепил его на броне «Мидаса». Командир экипажа скомандовал пилоту:

— Все на борту. Взлетаем.

Крупные двигатели взревели еще громче, и машина поднялась в воздух.

«Стойкий четыре-один» плавно перешел в самолетный режим и начал описывать круги, прикрывая «два-четыре», приземлившегося, чтобы забрать морских пехотинцев. Как только второй «Оспри» взлетел, сержант «Дельты» нажал на кнопку на дистанционном взрывателе. Шесть внедорожников превратились в огненный шар, грибовидным столбом поднявшийся в небо.

Оба «Громовых цыпленка» довернули на север и помчались прочь.

Вся операция, с того момента, как «Оспри» появились в относительной тишине до того, как грохот винтов умолк окончательно, заняла всего пять с половиной минут.

ГЛАВА 46

Тридцать лет назад

Аналитик ЦРУ Джек Райан провел вечер на втором этаже своего дома в Чатэме, занимаясь раскраской карандашами корабликов. Вообще-то, он мало занимался этим делом лично, сидевшая у него на коленях пятилетняя Салли, склонившись над книжкой-раскраской, занималась этим искусством с гораздо больше энергией, чем мог бы уделить ему Джек. Он уже несколько раз пытался ссадить ее, но всякий раз она бурно протестовала, требуя, чтобы папа побыл с ней. Джек знал, что в этой битве Салли была обречена на победу. Ему хотелось побыть с дочкой, но и нужно было уделить некоторое время книге, над которой он работал.

Но этот бой ему было суждено проиграть. Салли словно ощущала тот момент, когда папа отвлекался от создаваемого ею шедевра.

— Ну посмотри! — Говорила она, и он с улыбкой слушался.

Пока Салли раскрашивала кораблики, Джек пытался набросать в уме несколько абзацев, и у него это не получалось. Он также периодически поглядывал на STU — предоставленный ЦРУ телефон защищенной связи, выглядящий дополнением к его ценному приобретению, компьютеру «Apple IIe». Он ждал, что в любой момент мог раздаться звонок из Лэнгли по поводу списка имен сотрудников и клиентов швейцарского банка, переданного ему на днях британской разведкой. Сколько бы ему не хотелось побыть с дочкой перед сном, он был человеком, которого могли оторвать от своих дел в любой момент из-за важной информации.

К счастью, в комнату с улыбкой зашла Кэти:

— Салли, поцелуй папу и пошли спать.

— Нет! — Взвизгнула Салли. Уложить ее всегда было проблемой, и попытка отвести ее в свою комнату всегда сопровождалась криками и слезами, но Джек и Кэти знали, что все станет гораздо хуже, если не уложить ее сейчас. Кэти решительно ее на руки и унесла.

К счастью, небольшая истерика оказалась недолгой — Джек услышал, как она уже о чем-то чирикала с мамой, оказавшись в коридоре.

Джек коснулся клавиатуры своего компьютера «Apple», собираясь немного поработать над своей последней книгой, биографией адмирала Уильяма Ф. Хэлси. Новый компьютер оставался для него чудом. Перейти на него с пишущей машинки было нелегко — его все еще раздражали мягко пружинящие пластмассовые клавиши и отсутствие привычного стука пишущей машинки — но, вместе с тем он мог делать поправки в тексте несколькими нажатиями клавиш, и хранить более ста страниц своего творения на одной-единственной 5,25-дюймовой дискете. Это сильно помогало смириться с раздражающей клавиатурой.

Он набрал всего несколько абзацев, когда зазвонил телефон защищенной связи.

Джек вставил пластиковую карточку в разъем на передней стенке устройства и поднял трубку.

Синтезированный голос снова и снова повторял «ожидайте синхронизации». Джек терпеливо ждал.

Наконец, после пятнадцати секунд ожидания и фразы «линия защищена», Райан ответил:

— Алло?

— Привет, Джек. — Это был директор ЦРУ по разведывательной работе адмирал Джеймс Грир.

— Добрый вечер, адмирал. То есть, простите, я хотел сказать, добрый день.

— И тебе доброго вечера. У меня есть некоторые сведения от аналитиков по персоналу и клиентам РПБ.

— Здорово. Я хотел сказать, что я не думал, что вы позвоните сами. Случилось нечто такое, что сам директор по разведывательной работе решил лично взять трубку и сообщить мне, или я слишком много о себе думаю?

— Очень боюсь, что второе. Запрос пришел мне лично, так что я сам решил и ответить. Ничего, чтобы поймать кого-либо за шкирку. Список сотрудников — полный ноль. Эти швейцарские банкиры загадочны, как… как швейцарские банкиры.

— Этого я и боялся.

— Я думаю, что англичане это и так уже выяснили, но Тобиас Габлер, убитый, вел жизнь монаха. Причина убийства не в его личной жизни.

— А что по клиентам банка? Есть какие-нибудь красные флаги?

— Клиенты тоже не такое жулье, как ты, наверное, ожидал. Мы все еще проверяем их, но насколько я могу судить, индивидуальные счета, открытые на имя фактического владельца, в основном, принадлежат богатым людям, которые хотели бы припрятать свои деньги в Швейцарии потому, что это налоговый рай, а не потому, что они получены преступным путем. В основном, это семейные капиталы. Итальянские, швейцарские, немецкие, английские, американские.

— Американские?

— Боюсь, что так. У нас не так много времени, чтобы проверить их всех, но пока мы не видели ничего подозрительного. В основном, как мы полагаем, что врачи, держащие деньги на случай претензий, мужья, скрывающие имущество от бывших жен и тому подобное. Это неэтично, но и не так уж преступно.

— А клиенты из Восточного блока?

— Никого, хотя я бы не думал, что КГБ будет так плошать. То, что швейцарцы проверили личности владельцев счетов, не означает, что это именно те, за кого себя выдают. Они просто проверили документы. А КГБ замечательно умеет их подделывать.

— Есть что-либо по корпоративным счетам?

— Говоря по правде, это долгая работа. Ты же знаешь, что любой, кто захочет скрыть свою причастность к некоему счету может нанять подставное лицо, которое откроет счет на себя. Этот кто-то получит за это деньги, и не будет ни знать, ни интересоваться, кто именно ему заплатит. Это делает определение действительного владельца средств на счете почти невозможным, но у нас есть кое-какие наработки по этому вопросу. Мы установили, что один из счетов принадлежит сети казино, еще один — популярной сети гостиниц, еще один — компании, занимающейся торговлей алмазами. А еще есть юридическая форма из Сингапура, и…

— Стоп. Вы сказали «алмазами»?

— Да. «Аржанс Диамантэр». Зарегистрирована в Антверптене. Принадлежит Филиппу Аржану. У него корпоративный счет в РПБ. Тебе это что-то говорит?

— Пенрайт, оперативник МИ-6, говорил, что КГБ интересовалось людьми, которые могли бы вывести крупные активы из банка.

— «Аржанс Диамантэр» — одна из крупнейших компаний, торгующих драгоценными камнями в Европе. В основном, они работают с шахтами в ЮАР, но также покупают и продают камни по всему миру.

— Они ведут легальную деятельность?

— В основном да. С драгоценными камнями всегда связана какая-то грязь, но насколько всем известно, Филипп Аржан проводит законные операции.

Райан обдумал сказанное. КГБ интересовалось твердыми активами, наличными, золотом и тому подобным. Алмазы были средствами, происхождение которых было наиболее трудно отследить. Это не выглядело многообещающим, но он решил сообщить Пенрайту.

— Спасибо за сведения, — сказал Джек. — Думаю, если Пенрайт надеялся найти какую-то темную личность, связанную с погибшим Габлером, его ждет разочарование.

— Ни «Коза Ностры», ни «Пяти семей», ни Медельинского картеля. Боюсь, если британцы хотят думать, что управляющий счетами КГБ был убит посреди улицы, им придется разбираться с КГБ.

— Точно.

— И еще кое-что, Джек. Мур и я говорили сегодня утром. Мы бы хотели, чтобы британцы допустили тебя к этому делу.

— Я поговорил об этом с сэром Бэзилом. Он ясно дал понять, что они поделятся любыми сведениями, которые они получат от своих источников на континенте, но ни о какой совместной операции речи идти не может.

— Это замечательно, но я не уверен, что их источник будет доступен им сколько угодно времени. КГБ может раскрыть его и перевести свои деньги, или просто убрать его. У нас, возможно, не такое широкое окно возможностей. Лучше объединить наши силы, чтобы мы смогли все выяснить.

— Справедливо, — согласился Джек.

— Что тебе известно об их источнике?

— Немного. Пенрайт дал несколько больше информации, нежели был согласен дать Чарльстон. Он ясно дал понять, что его источник непосредственно встречался с людьми из КГБ, выдававшими себя за венгерских держателей счета, так что это, скорее всего, какой-то сотрудник банка. Пенрайт отправился в Швейцарию для встречи с ним. Он полагает, что нужно несколько успокоить его в связи с убийством Габлера. Тот факт, что мы не получили имен любых потенциальных преступников из числа вкладчиков заставляет меня полагать, что тот разорвал контакт с Пенрайтом.

— Источник в семейном швейцарском банке — это невероятная возможность, — сказал Грир. — Артур и я поговорим с Бэзилом завтра утром и слегка надавим на него.

— Что же, хорошо. Вы, конечно, позвоните, но нам нужно будет что-то предложить взамен. Я не думаю, что проверка списка клиентов окажется достаточной платой за пользование их источником.

— Согласен, — ответил Григ. — Но мы найдем что-нибудь, что их заинтересует.

* * *

Закончив разговор с Гриром, Райан немедленно позвонил Пенрайту в гостиницу в Цуге. Он сказал установленное кодовое слово, и его переключили на защищенный телефон сотрудника МИ-6 где-то в городе.

На то, чтобы перезвонить, Пенрайту потребовалось тридцать минут.

— Добрый вечер, — сказал Райан.

— Вечер… Что слышно от двоюродных братьев?

— Список сотрудников проверили. Ничего не нашли.

— Ожидаемо.

— Что касается клиентов, то предварительная проверка не выявила никаких криминальных организаций.

— Никаких?

— Боюсь, что так. Мы нашли один счет подставной компании, принадлежащей крупному торговцу алмазами. — Райан сказал название бельгийской компании, но Пенрайт, судя по всему, не был впечатлен.

— Хорошо, Райан. Завтра у меня встреча с агентом. Моя основная задача — развеять его возможные опасения, но я постараюсь что-либо узнать. Он может предоставить нам какие-то документы о держателе счета на двести четыре миллиона долларов.

— Могу гарантировать, он будет открыт на подставную фирму, — сказал Райан. — Будет трудно что-либо раскопать.

— Есть какие-либо полезные идеи? — Спросил Пенрайт.

— Да. Если он сможет дать сведения, как эти деньги были переведены в банк, это может оказаться более полезным, чем имя владельца счета.

— Каким образом?

— Потому что в других странах есть другие законы о банковской тайне. Если деньги поступили из другого западного банка, мы сможем вычислить владельца, просмотрев тамошние счета.

— Хорошая идея.

— Конечно, я ничего не знаю о вашем источнике, — добавил Джек. — Может оказаться, что он не сможет получить доступа к данным по переводам. Если поблизости будет слишком много сексотов, это может быть опасно.

— Понятно, дружище, — ответил Пенрайт. — Я прослежу, чтобы все прошло осторожно.

— Я могу еще что-либо сделать? — Спросил Джек.

— Продолжай думать. Мы, полевики, всегда нуждаемся в ком-то со свежей головой в тылу.

Райан подумал, что это была несколько непреднамеренная колкость, но все же проглотил ее.

ГЛАВА 47

Наши дни

Кларк, Чавес и Карузо вернулись из Крыма в столицу Украины, раздираемую протестными митингами и уличными беспорядками. В новостях доминировали политические баталии, а местные банды вели на улицах Киева перестрелки с полицией.

После воссоединения с остальной частью группы, Игорь Кривой повез Кларка в «Формонт Гранд отель», чтобы восстановит прикрытие — прикинуться недовольным журналистом, который решил потребовать люкс в пятизвездочном отеле в качестве компенсации.

Но, оказавшись перед входом в отель, Кларк понял, что за два дня его отсутствия многое изменилось.

Первым признаком того, что все уже не так, как было раньше, было то, что в холе его остановил человек в форме офицера Министерства внутренних дел Украины, и потребовал паспорт. Кларк протянул ему свои поддельные документы и, пока суровый офицер смотрел на них, Кларк услужливо пояснил, что он — посетитель этого отеля.

Офицер вернул ему паспорт и сказал:

— Сюда нельзя. Отель закрыт.

Прежде, чем Кларк успел ответить, подошел служащий отеля, спросил имя и номер Кларка, после чего, обильно извиняясь, смущенно заявил, что их вещи оттуда вынесли, и им следует искать другую гостиницу.

Кларк ответил возмущенно и недоуменно, но только потому, что так требовала его легенда. По правде говоря, он успел осмотреть вестибюль и уже понял, в чем дело. «Семь сильных людей» заняли всю территорию отеля и местная полиция, даже Министерство внутренних дел теперь защищало здание от любых посторонних.

Это было интересно. Кларк понял, что какая-то часть украинских властей, как на местном, так и на государственном уровне открыто поддерживала Глеба Резанного и «Семь сильных людей».

Кларк подумал, не будет ли следующим шагом фактический переворот, или все сторонники российских преступников будут просто сидеть и ждать, пока русские не вторгнуться и не захватят власть в стране.

Кларк забрал свой багаж, а затем вернулся на конспиративную квартиру. Он знал, что нужно найти новую, ближе к отелю, чтобы они могли следить за всеми приходящими и уходящими. Судя по всему, «Формонт» становился базой для некоего мятежа, так что Кларк хотел быть достаточно близко, чтобы определить действующих лиц и их намерения.

Они провели вечер за отслеживанием потенциальных целей в центре города. В перерывах отвлекались на стейки и салаты, принесенные Игорем Кривым из ближайшего ресторана. Как обычно, был включен телевизор, по которому шли украинские каналы, со звуком, включенным на такую громкость, чтобы сделать бесполезными любые прослушивающие устройства. Собравшиеся в квартире не вслушивались, но новость около одиннадцати часов вечера заставила Игоря Кривого повернуться к телевизору. Через секунды ему последовали Дом и Динг, так как они понимали по-русски достаточно, чтобы как-то разобрать украинскую речь диктора.

Игорь перевел для остальных:

— Через час состоится выступление перед зданием Верховной Рады, это здание парламента на Площади Конституции. Будет прямая трансляция. И там будет Оксана Зуева.

— Кто это? — Спросил Дрисколл.

— Она лидер пророссийского блока в парламенте. Если националисты потеряют власть, она намеревается стать следующим премьер-министром.

Чавес спросил:

— Она настолько популярна?

Игорь пожал плечами:

— Валерий Володин поддерживает ее, а ее партия тайно получает деньги и поддержку от русских.

Пока они разговаривали, Гэвин, сидящий за столом и отслеживающий GPS-передатчики по всему городу, поднял глаза:

— Ты что-то говорил о площади Конституции?

Игорь ответил:

— Да, я говорил, что выступление будет происходить там.

Гэвин взял со стола блокнот и сделал какую-то пометку, а затем передал его Дрисколлу. Тот прочитал и передал следующему.

Когда очередь дошла до Динга, тот заявил:

— Первая машина, которую мы засекли ранее — помечена как «Цель номер один» — сейчас стоит на Площади Конституции. Судя по всему, на стоянке.

Он посмотрел на Дома. Вслух и так, чтобы его голос могли засечь за телевизором какие-либо прослушивающие устройства, он сказал:

— Знаете, нам нужно брать камеры и ехать на это выступление, чтобы заснять его.

Дом отрезал себе крупный кусок стейка. Прежде, чем отправить его в рот, он ответил:

— Поехали. Я возьму снаряжение.

* * *

Спустя сорок пять минут Чавес и Карузо подъехали к зданию Верховной Рады, где заседал украинский парламент. На площади Конституции им потребовалось немало времени, чтобы найти место для парковки. Здесь было не то, чтобы не протолкнуться, но у стоянки перед огромным зданием в неоклассическом стиле находилось несколько сотен человек, слушавших выступления и ожидавших главного события.

Десятки репортеров, снимавших толпу, были прижаты к стоянке. Дом и Динг взяли камеры, проверили висящие на шеях удостоверения репортеров и направились к месту действия.

У них были блютуз-гарнитуры, чтобы поддерживать постоянную связь с Гэвином Бири, оставшимся на конспиративной квартире. Гэвин вообще говорил тихо, а сейчас делал все возможное, чтобы скрыть свои слова от прослушивающих устройств ФСБ, несомненно, имевшихся в их квартире.

Пока они пробивались через площадь, Гэвин направил их к стоянке, где находилась цель. Однако, приблизившись, они заметили, что это было за запертыми воротами у самого здания Верховной Рады.

Хотя они не могли приблизиться достаточно, чтобы узнать что-либо о хозяевах этого внедорожника, само то, что ребята, встречавшиеся на днях с Глебом Резаным, могли припарковаться на территории, относящейся к зданию украинского правительства, говорило о многом.

Они отошли от стоянки и направились к месту выступления, словно действительно были репортерами.

В этом марафоне участвовало немало политиков. Некоторые уже выступили, но намечалось выступление главной фигуры.

Этой фигурой была Оксана Зуева, и каждый прибывший сюда репортер был здесь из-за нее. Зуева являлась лидером партии «Украинское региона�