Хуторянин [Алекс Извозчиков] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Извозчиков Алекс Хуторянин (Лишний)

С точки зрения психически здорового Хомо Современикус'а человек, старательно обученный профессионально использовать насилие, есть неизлечимый, морально искалеченный инвалид с опасным непредсказуемым поведением.

Часть 1 Я не ас-попаданец, я только учусь

Делай что должно и пусть будет, что будет. Только ты делай, делай, не филонь, а действительно делай!

Глава 1 Робинзон без Пятницы

10/03/3003 год от Явления Богини. Где-то

— Шевели костылями, воин! Кости в кучку и бегом ежели жить хотца! Воду и жрачку никто на подносике не подаст!


«Откуда здесь Борисыч?! И где это грёбаное «здесь», етит твою мамашу?! Неужто старый варнак ВЕЗДЕ?!


Алекс очухался под самое утро в странном нехоженом светлом лесу с непуганой дичью и совершенно обнаглевшими пичугами. Он скукожился в позе эмбриона обхватив руками дико гудящую голову. Что-то скребнуло по заголившемуся предплечью и над самым ухом суматошно захлопали крылья. Потом сквозь полное отупение донеслись слабые отголоски боли и ощущение тепла от стекающей по предплечью крови. Чуть позже в голове зашумело и каждой клеточкой взвыло казавшееся чужим тело.

Болело все разом, от мизинцев на ногах до вспыхнувших огнем кончиков ушей. Заорать не получилось, пересохшая от боли глотка лишь беспомощно хрипела.

Сработали ли рефлексы намертво вколоченные в подсознание кроссами, спаррингами и прочими извращениями, контузило ли бедолагу непонятно чем или же привалило оба счастья разом, но его полуживая тушка едва шевелилась и от дерева к дереву шкандыбал он через силу, кренясь и цепляясь на каждом шагу за толстые нижние ветки.

— Раз-два!

— Раз-два!


«Закалка «от Борисыча» — это вам не баран чихнул. Не отвалились руки-ноги и даже почти не болят. Терпимо… в общем и целом…»


— Раз-два!

— Раз-два!


«Хрена вам, а не комиссарово тело! Долой мысли и прочие рефлексии…

…Вот только какого… деревья вокруг такие странные?!!

По коре да по хвое сосна голимая, целиком же… хрен поймешь… большие, приземистые, кривые. Уже в метре от земли ветки огроменные… да раскидистые какие… Будто Сам Большой Пушистый Полярный Лис саженцы из дикой тундры пер, да обосрался тут от усердия и бросил. Вот и разрослись на экологически чистом удобрении…

И воздух, воздух… не хвойный это воздух, хотя смолой тянет явственно… и свежесть. Еле-еле ползу, а футболка не только в подмышках, но и на спине уже насквозь потная, жарко… а дышится легко, как на неспешной прогулке по поволжскому сосняку. Хорошо еще, что под ногами не рассыпчатый песок по колено обычный для чистого сосняка, а так, едва по щиколотку. Еще и приличные островки зеленой травки частенько попадаются. Свежей, аж хрустит как наступишь… Не-е-е неправильный сосняк это…

Ладноть, сосняк, не сосняк… раз сразу сдохнуть не свезло, вперед родимый…

Врешь Борисыч, брешешь, Старый Варнак, я еще и тебя уделаю… пройду, зацеплюсь, прорвусь, вживусь и выживу… а там… там и с шутником, что шутки шутить с моей тушкой вздумал пообщаюсь насчет… пошутить, да теплой его соленой кровушки попить. Но сначала кадык зубами вырву!»


По молодой свежей хвое и уже взявшей силу ранней густой траве, Алекс прикинул, что из слякоти последних дней февраля его занесло в позднюю весну или раннее лето. Башка потихоньку возвращалась в норму и мысли в ней закрутились сугубо практичные. Отсутствие орехов и прочей знакомой съедобной растительности не особо огорчило, жрать незнакомую траву, все одно, опасно. Выживательную классику типа «…натрите руку раздавленными ягодами, ждите покраснения не менее двух часов…» как и прочие полезные фишки Борисыч, конечно же, старательно вбил в башку нудными нотациями, отеческими оплеухами и поносами под кустиками, но… не та сейчас ситуевина. Голимой травой сыт не будешь.

Едва оклемавшись, Алекс истерику придушил на корню, насчет чего и как, родных, друзей и прочего думать себе запретил и сейчас усиленно грузил мозги ближайшими проблемами. Новый-старый, было не было, все это важно, но потом… сейчас актуальны иные вводные: обеспечение минимально-необходимого пакета для выживания в нейтрально-благожелательной среде. Ничего шибко нового. Вот только почему-то зевательный рефлекс не по-детски челюсти выворачивает совсем не от скуки-нервишки то ощутимо потряхивает. Страховать некому. Все реально без дураков, пересдачи не будет…

Борисыч не обнаружился, но его заветы не канули втуне. Когда светило переползло верхнюю точку, наглому суслику-переростку решившему, что он тут самый-самый смертельно не повезло. Руки еще ощутимо подтормаживали, но подобранный ещё утром и основательно угревшийся в кармане куртки увесистый голыш врезался в голову сидевшей на небольшой кочке зверушке с такой силой, ее просто снесло. Кувыркнувшись в воздухе добыча смачно впечаталась в ствол дерева и замерла. Совсем как в далеком, почти забытом Казахстане, где великий и ужасный воин Алекс тянул срочную на одной из Байконурских «площадок»[1] и проделывал подобные кунштюки на спор или просто по дурости, ибо скука есть неизменная подруга любого дембеля позднего СССР потому как нахрен он кому сдался тот дембель. Вот только не было в степи таких деревьев. Вообще-то, там никаких не было…

Крепкие зубы неуверенно прикусили трогательно беззащитное горлышко зверька и… оживший трофей мощным ударом задних ног вооруженных не хилых размеров тупыми когтями едва не распорол доверчиво подставленный ему живот жестокого охотника. Алекс, не ожидавший столь гадкой подляны, судорожно сжал челюсти. Податливо хрустнули упругие хрящи, глотку добытчика обожгла струя терпкой солоноватой жидкости и суслик обмяк. Удачливый охотник сплюнул кровавый комок из пожёванного куска покрытой мягкой шерстью кожи и склизкого хряща и уже совершенно спокойно поудобнее примерился к горлу слабо трепыхавшейся тушки и жадно присосался к маленькой, но обильно кровящей ранке.

Особого отличия по вкусу от свежей свиной или куриной не ощутил, зато желудок наполнила приятная теплая тяжесть мгновенно притушив жажду и голод. Ни брезгливости, ни рвотных позывов так и не дождался, вот отрыжка была. Жирная, сытная, обстоятельная…

Аккуратно отложив на чистую траву досуха высосанную тушку довольно вздохнул. Но взглянув на перемазанные кровью руки досадливо скривился-спешка к хорошему не приводит… Вздохнув решил, что куртка нужнее, да и стирать ее… особенно в холодной воде… Смешно причмокивая старательно обсосал пальцы правой руки и аккуратно потянув за край куртки с треском расстегнул кнопки. Старательно обтер руки об футболку на животе, потом высвободил подол и вытер лицо. Подумал и недовольно бурча под нос неспеша разделся до пояса. Сложил майку и тщательно стер с потного тела остатки крови. Окончательно наведя марафет внимательно осмотрел добычу. Все оказалось не так уж плохо-на короткой и мягкой шерстке крови почти не было. Первая и единственная сильная струя целиком досталась неопытному охотнику. Высасывая остатки, он начисто очистил небольшую ранку на шее и лишь потом слегка измазал шкурку окровавленными пальцами. На всякий случай тщательно обмотал испачканной футболкой шею своего первого в жизни настоящего охотничьего трофея и связанными рукавами приторочил тушку к поясу.


«Ядовитых зубов и колючек нет, больших мускусных желез тоже не нашел. Зверушка явно теплокровная и с большой вероятностью млекопитающая.

Переросток. И почти братан по крови. Практически, родственничка мочканул из тех, что седьмая вода на киселе кхе-кхе… Всяко-разную хрень про микробно-биологическую совместимость пустим побоку как идеологически, в данных реалиях, незрелую и даже где-то враждебную на ближайшем историческом временном отрезке. Ежели ента хренотень есть, побарахтаемся, иначе, по-любому, без шансов. И тогда уж лучше сразу и быстро. Зверушка, вроде как, здоровенькой померла и, надеюсь, имела при жизни всю обычную толпу микробов, вирусов и прочей гадости. С лечебно-врачебной химией швах и если с местными микрогадами в мнениях не сойдемся, сдохну.

Серединки тут нет, но начнем все же с на себя похожих. Кровь у зверушки красная и на вкус очень даже ничего. Кармана на животе не нашел, зато на груди нащупал пару малюсеньких сосков. Не… енто братан, явно братан по крови. Маугли таких влет определял, а Лягушонок врать не будет. Если уж тут не повезет примазаться, то шансы пшик. Да и лучше уж от мяса сдохнуть, чем от флоры на понос изойти. Травки штука сложная, хитрая да гадкая. Скрутит живот и чеши репу если сдохнуть не свезет — то ли просто судьба такой, то ли счастье великое привалило растеньице сожрать нужное… лекарственное. И просидеть недельку под кустиками.

Ладноть, хорош время терять. Стоять, сидеть и лежать буду когда водичку найду, а пока вперед и… нет песни петь рано, того и гляди схарчит кто-нибудь большой и страшный.»


С момента, как Алекс смог передвигать ноги не абы как, а осмысленно, он старательно шел в сторону понижения местности не переставая старательно прислушивался в надежде поймать на слух шум ручья. По той же причине вместо полноценного обеденного привала каждый час просто падал под ближайшее дерево, задирал на ствол ноги и замирал в полнейшей неподвижности. Затаив дыхание прислушивался покуда хватало воздуха и лишь потом отдыхал пять-семь минут. К вечеру пить уже хотелось просто неимоверно.

То ли ему утром порядком повезло, то ли зверушки внезапно резко поумнели, но второго суслика-переростка удалось добыть на краю крохотной полянки уже в сумерках, сразу же после захода местного светила. Привалившись спиной к толстому дереву измученный жаждой студент торопливо поднес добычу ко рту и жадно рванул зубами горло. Не чувствуя вкуса он разом высосал тушку… и едва удержал на месте содержимое желудка. Сейчас кровь показалась премерзкой на вкус, последние капли вообще колом встали в глотке. Судорожно сглотнув, Алекс через силу протолкнул их сквозь пересохшее горло едва сдерживая рвотные позывы. Неожиданно на него навалилась нелепая, какая-то детская обида. Все показалось глупым и бессмысленным. Алекс выпустил тушку из рук и застонав начал сползать по шершавому стволу. Последние ошметки сил утекали словно горючка из дырявого бака. Левая ступня скользнула по влажной траве и не удержавшись, он плюхнулся на землю судорожно зажимая рот обеими руками.

После ухода светила надоевшая за день жара постепенно спала, и сейчас сочная трава приятно холодила голую кожу на спине. Алексу, наконец-то, полегчало настолько, что ему даже удалось утихомирить бунтующий желудок. Встать сразу не решился, да и желания особого не ощущал. Повозившись в траве задрав на ствол гудящие от ходьбы ноги и устроился поудобнее.

Земля быстро остывала, раскидистые деревья не позволили солнцу прокалить ее за день. Расползающаяся по лесу прохлада притупила жажду и Алекс почти физически ощутил как рассеивается туманящая голову хмарь и дневная усталость вытекает из измученного тела. Вяло трепыхнулась мысль, что, похоже, солоноватая с металлическим привкусом жидкость прошлась кстати — безжалостно порушенный жарой водно-солевой баланс постепенно вернулся к норме. Еще один камешек в пользу ее схожести с его собственной кровью.

Хотелось просто лежать наслаждаясь столь желанным покоем и неподвижностью. Но… слегка оклемавшаяся тушка припомнила, что её уже давно не кормили и очнувшийся голод грубым бурчанием потребовал жрачку. Весенние сумерки еще не закончились, но темнота уже уверенно растекалась по лесу вовсе не располагая к ленивой медлительности. Маленькая полянка показалась Алексу ничем не хуже остального леса и он решил заночевать прямо здесь. С тяжелым вздохом заставил себя встать и медленно побрел в поисках сухого хвороста вслух поминая тихим незлым словом Бога, душу, да чью-то мать со и всеми родственниками.

К счастью, лес вокруг совсем не был ухоженным и вычищенным парком. Сушнины под ногами хватало и далеко отходить не пришлось. Уже в ночной темноте Алекс осторожно сложил самые сухие и тонкие веточки шалашиком и обложил их хворостом. Привычно запустил пальцы в специальный карманчик-чехол, выудил zippo[2], смачно щелкнул колпачком, хрустнул большим ребристым колесиком, как всегда, мгновение помедлил любуясь живым огнем и поднес ее к растопке. Легкий ветерок недовольно дернул маленький огонек напоминая гостю, что он не в зале шикарного ресторана, но надежная машинка справилась, пламя шустро охватив шалашик сразу же жадно потянулось к более толстым веткам и вскоре костер уже весело потрескивал. Алекс обрадовался, ползать по земле раздувая огонь не хотелось. Столь же привычно отправил зажигалку на место и… замер. Потом осторожно, словно опасаясь, что любимая дорогая безделушка практически бесполезная на Земле ставшая здесь жизненно необходимой, просто привиделась или же вот-вот бесследно исчезнет неведомым способом, погладил крышечку zippo. Надо же, привык, что она всегда с ним, даже за хворостом поперся ни разу не усомнившись, что с розжигом проблем не будет. А вообще-то прокол, проверить карманы после таких пертурбаций первое дело. Сейчас zippo даже не вундервафля[3], а дар божий чистейшей воды. Да и крепкие облегченные, ручного пошива берцы стоило оценить еще утром. Последний раз ласково проведя пальцем по теплому металлу взялся обдирать и потрошить трофеи. Простая и понятная, хоть и непривычная работа мозги не напрягала, но требовала много времени и терпения. Жирное мясо Алекс легко и привычно разрывал руками изредка пуская в ход давно припасенный камешек с остро сколотым краем и расщепленные неожиданно толстые и прочные бедренные кости охотничьих трофеев. Вскоре десяток небольших кусочков уже жарился на воткнутых вокруг костра прутьях и огонь радостно пофыркивал от капающего с них жира. Угли еще только начали появляться, но у Алекса уже закончились последние крохи терпения — слегка обгоревшее мясо его особо не напрягало, все равно соли нет, да и темноты ночи оставалось впритык. Мяса хоть и немного, но чтоб пережарить все, без остатка, придется повозиться, а хотелось бы еще и покемарить хоть самую малость. Торчать же после рассвета на одном месте не резон, на одной крови без воды долго не вытянуть.

Разделав и насадив на приготовленные прутья вторую тушку, он поудобнее устроился у костра и замер млея от живого тепла. Шевелиться не хотелось вовсе, даже голод попритих — первые полу-сырые сочные куски ушли влет, но пришлось переворачивать начавшие доходить остатки первой порции мяса. Лениво ворочая прутики с громко скворчащими и одуряюще пахнущими кусочками, Алекс неожиданно рассмеялся:

— Ну у Борисыча и рожа была…

Ретроспекция Земля. Около семи лет назад

— Ну ты, Борисыч, и рожу скривил, когда Лизка со своими деревяшками выперлась! Дурашка всерьез понадеялась, что ее научат огонь трением добывать.

Малоприметный пожилой человек в «бюджетном» однобортном костюме из темной почти однотонной ткани с невнятным, то ли полосы, то ли клетка, то ли просто искра, рисунком, вернул на место стопку с прозрачной жидкостью, недовольно повел плечами и досадливо опершись запястьями о край стола пробурчал:

— Дура-баба… че с них ждать-то с долгогривых… Все бы им по лесам порхать, деревяшками махать, да ушами длинными трясти. Свезло ж нам с тем профессором-книжником. И ведь вроде как умственный человек был…

Алекс откровенно заржал:

— Че проку баб по лесам да буеракам таскать. Их, говорят, по другому употребляют…

Ехидно так заржал, однако негромко и недолго. В меру. Борисыч неявное уважение уловил и оценил. Потому и хмыкнул в ответ тоже коротко, но вполне доброжелательно:

— Уже, — он, наконец-то, закинул в рот содержимое стопки и выдохнул, — коза, блин, ладно, хоть уламывать не пришлось… Сам знаешь, я на наши «побегушки»…

— А особенно на «выживашки»… — подхватил Алекс.

— А пошел ты…

И опять Борисыч не обиделся. Во-первых, Алекс был уже свой, во-вторых, он прав на все сто. Фраза: «На наших «побегушках» и особенно «выживашках» бабью и прочим слабакам места нет» давно навязла в зубах. Любой начинающий «турист» ее слышал не менее трех раз в день.

— Сам, наверняка, давно сообразил… — еще одна стопка пошла без задержки, — «Ролевики», «Реконструкторы» и прочая псевдоисторическая хрень давно уже бизнес. А бизнес-дело тонкое, куда там востоку солдафона Сухова[4]. Мы, вот например, пролетаем мимо кассы, совсем не тем занимаемся, да и к делу относимся слишком… серьезно.

— …?

— Лизку мне приятель приправил. «Толканутый», но с мозгами, что редкость. Сочетание этакое-редкость. За что ему и платят… Деловары их, основные, на следующее лето фестиваль мутят… юбилейный. Да не под Москвой. В Красноярск их понесло… «Хоббитские игрища» начала девяностых спать спокойно не дают, решили, так сказать, Шантарские просторы[5], по новой окучить…

Горячее еще не принесли и разговор неспешно катился под рыбное ассорти да под водочку.

— Людей масса планируется. Когда с Правилами, судьями, турнирным графиком, размещением, транспортом и прочей тряхомудией утряслись, мальчишечка тот вдруг и, прошу заметить, весьма вовремя, дотумкал, что это не вдесятером в соседнем лесочке обжиматься… Если такое стадо длинноухих баранов дрессированными козлами не разбавить, беда будет[6]. Но втихую… ибо свобода. Вот мы тех коз с козликами и натаскивали… втемную. Не за спасибо, само собой, но… треску да вони от них… Ликбез аж на неделю растянулся… Вас, вот, мамками-няньками припрягли… Хоть и прогулочный маршрут, но не гнать же эту немочь бледную в однова…

Нарисовавшаяся официантка с подносом засуетилась вокруг столика расставляя тарелки и тема сошла на нет.

Алекс познакомился с Борисычем сразу после поступления в институт, он, в прямом смысле слова, наткнулся на мужика когда приперся в спортзал поводить на всякий случай носом. Тот тащил институтскую туристическую секцию и приперся агитировать новых адептов. Алекса бредни «зеленых» не трогали, а трепетная любовь к природе и дух странствий благополучно просквозили мимо еще в босоногом детстве. Он охотно соглашался, что дачный шашлык и в подметки не годится зажаренному на берегу дикой речушки, приправленному запахом костра чуду кулинарии, но в нечастых вылазках на природу успешно косил под тупого качка потому, как прелестям кустиков-ручейков предпочитал обтянутую тонкой джинсой коротких шортиков упругую попку очередной подружки. Он и с рюкзаком-то таскался лишь потому, что самые строгие и примерные домашние девочки изрядно размякали на лоне первозданной дикой природы пригородного лесочка. А сие шанс и неслабый шанс от любования и обожания перейти к обладанию вожделенными прелестями. Главное не щелкать клювом и не упустить момент… Ну и не напортачить. Не тащить же потом добычу в пампасы каждый раз как припрет. Истину, что любое существо женского пола ненавидит комаров и холодной речушке сомнительной чистоты с топкими илистыми берегами предпочтет ванну с душистой пеной, а палатке и спальному мешку на жесткой земле-мягкую широкую постель с чистым, только что расстеленным бельем, ушлый первокурсник почитал незыблимой.

Невзрачный мужик в мешковатом, хоть и добротном спортивном костюме, поблескивая свежевыбритой головой охотно пояснил, что он лично будет просто счастлив видеть всех желающих завтра на вводном занятии, что секция, увы, платная, но за первый, так сказать, пристрелочный месяц платить не надо. Что да-да, это не развод, все записавшиеся сразу же получат зачет по физкультуре за первый семестр, а если выдержат и не сбегут, то…

Упустить халяву-быть лохом. В секцию поперли рядами и колоннами. Первый месяц Борисыч вел занятия в несколько потоков, чуть ли не ночуя в спортзале, но… Секция оказалась весьма странной и ряды неофитов стремительно поредели. Первыми смылись любители и любительницы пикников. Кто-то решил, что привычная физкультура попроще будет, тем более, что Борисыч не обманул и заветные росписи уже украсили зачетки всех жаждущих. Самые упрямые просто не потянули два-три пяти-шестичасовых занятия в неделю. Перед зимней сессией в строю новичков осталось семеро сме… упорных. И тогда в зал ввалились еще три десятка старшекурсников, а из тренерской вслед за Борисычем вышли еще трое столь же невзрачных мужичков.

На новогодних каникулах Алекс со товарищи распробовали свои первые «побегушки». Все просто как яйцо. Команда от пяти человек из которых двое старичков: командир и независимый контролер по здоровью. Камуфляж, совсем не от Юдашкина, на тушку, берцы на ноги, каркасный рюкзак набитый по полной выкладке на спину, карта с прокладкой бесконечного маршрута в зубы. Из продуктов только НЗ. Причем в самом прямом смысле — от слова «только» и «неприкосновенный». На все про все трое суток. На маршруте рубежи, где возможно все. От скоростного залезания на елку с голой задницей, до спарринга на самой грани с инструкторами. Рейтинги, соревнования, очки, медали, призы и прочая спортивно-тотализаторная шелуха в корзину. Спорщики и любители взять на «слабо» объявлены «врагами народа». Только команда и маршрут, по которому нужно пройти как можно дальше…

Борисыч разлил остатки водки из графинчика и довольный откинулся на мягкую спинку стула:

— Не тормози, можно подумать ты сюда жрать пришел.

Выпили, закусили.

— До меня слух дошел, что ты со щеглами премию в жестянку на колесах вбухать решил?

— Угу. Пацаны сгоношили, метро их, вроде как, вконец задолбало…

— Именно вроде. Пошли ты их к ядреной фене. Не хрен лень плодить, да еще за честно заработанные бабки.

— Скинуться хоте…

— Три раза ха! По делу, так все эти бабки-твои. Щеглам кинули…

— Потому, что не хрен…

— Правильно понимаешь, вроде как все равны, поровну и… По правильному им бы скинуться хоть половиной бабок, да тебе их заслать со спасибом…

— Не взял бы, не по мне…

— Прав, но заслать обязаны были… Щеглы… думай, вот теперь, толи просто тупые, толи жлобы. И так и так коряво…

Он с сожалением покрутил пустой графинчик, но решил, что норма и поставив посудину на стол продолжил:

— Щеглы… Машин и баб мужик может иметь много, но строго в одно лицо, а на дешевку и размениваться не стоит, дичь в этих пампасах не переводится, только пали не ленись… Борисыч зло и как-то тоскливо вздохнул.

— Лучше уж… точно, поищи-ка ты себе зажигалку, и не фуфло новомодное, блескучее. Настоящему мужику только натуральная фирмá в тему, — и довольно хмыкнул, — не учить же вас огонь трением добывать в самом-то деле…

В ресторане Алекс отмолчался, Борисыч не форсировал. Тема с машиной утухла сама собой уже через неделю, а через полгода Алекса за каким-то лешим занесло в элитный магазин для курильщиков…

Вещь лежала на черном бархате в отдельной узкой витрине чуть в стороне от всего остального. Алекс замер словно примороженный, а его пальцы вполне самостоятельно уже тыкали в клавиатуру. Борисыч подъехал сразу. Глянул, одобрительно хмыкнул и почти час чуть ли не обнюхивал zippo в массивном золотом корпусе. На нетерпеливо мнущегося «менагера» зыркнул так, что парнишку унесло с глаз долой. Сменивший его невысокий плотный седой крепыш, мазнув глазами по Алексу, уважительно задержал взгляд на Борисыче и… отошел в сторону, оставшись на самом дальнем пределе досягаемости. Насторожившийся было охранник мгновенно утратил интерес к нестандартным покупателям.

Пока длинноногая девочка шустро но неслышно носилась с банковскими картами, деньгами, чеками, сертификатами и квитанциями, седой неспешно выложил на прилавок пару ярко раскрашенных жестянок с особо чистым бензином и солидный кожаный несессер. Внутри кроме пустых мест под мужские мелочи и маленьких тускло блеснувших в своих гнездах инструментов, оказался коричневый чехол мягкой кожи с креплениями под ремень.

— Это подарок, молодой человек, на хорошую долгую память о нашем магазине.

— Бонус?

— Нет просто подарок…

— Цыц, — твердый палец Борисыча чувствительно ткнул в ребра, — зеленый еще, но не безнадежен…

Седой понимающе склонил голову.

Не куривший, по жизни, Алекс с zippo практически не расставался. Не опустившись до пошлого причиндала человеческой слабости, она перешла в совершенно иной разряд-настоящая мужская вещь, уместная всегда и везде. Абсолютно надежная и безотказная на «выходах», в жизни обычной она безупречно и ненавязчиво намекала на уровень владельца. Поднося ее огонек к тонкой, вонючей сигарете очередной… ну скажем… дамы… ну скажем… сердца, студент смотрелся подчеркнуто стильно и чертовски сексуально даже в самом модном ночном гадюшнике. Прям-таки не склонение к тривиальному одноразовому траху, а великосветское охмурение. Пикничковыми девочками Алекс давненько переболел, длительных связей пока не искал, но и сводить отношения с ба… женщинами в плоскость «за рыбу деньги» брезговал. Оставались молодежные ночные клубы средней руки, ну и все остальные места общего пользования. Zippo мягко снимала возможные сложности и непонятки. Профессионалки, прикинув цену золотой безделушки, особо не наглели и сообразив, что конкретного предложения не последует, сразу же сливались по-тихому. Зато очередная «красотка на вечерок», получала намек, что попку и ножки в тонких колготках на остановке троллейбуса морозить не придется и вместо пьяной собачьей свадьбы в грязной общаге или на почасовой хате обязательно состоится хоть и короткая, но романтичная и красивая «лубов» в уютном мини-отеле или даже на приличной даче с сауной. На хрустящем крахмальном белье под качественное натуральное пойло.

11/03/3003 год от явления Богини. Где-то

Утром проснулся и разом подхватился, словно какая зараза в бок пнула. Ощущение давненько подзабытое, но неприятно знакомое — в любой пикничковой солянке обязательно найдется придурковатый клоун обожающий тупые бородатые шутки. Уныло осмотрелся. Вчерашняя реальность поданная в сегодняшних ощущениях ничуть не изменилась… А счастье мнилось так близко… ну могли же вчерашние злоключения оказаться особо вредным глюком. После контузии и не такое привидится, уж больно пакостная и непредсказуемая дрянь эта светошумовая «заря»… Но, похоже, действительно попал. Во всех смыслах.

Привычным усилием заставил себя встать. Неприятно, но давным-давно не ново. «Второй наш день, он трудный самый». Тело еще не перестроилось, не отошло от ленивого городского существования, а радость и задор новизны уже сошли на нет. Мозги и те словно приморожены. Потому и тянет на дурашливый молодежный сленг. В общении Алекс его не терпел, но для себя любимого ничего не жалко… Особенно когда, как сейчас, с реальной информацией никак, а мозги необходимо встряхнуть. Как и изрядно подмёрзшую к утру тушку. Резко нагнувшись над густым островком высокой травы быстрым махом свел руки пропуская упругие стебли между ладонями, словно зачерпывая невидимую воду.

Влажными руками, по иссушенной коже лица, потрескавшимся от жажды губам — это не просто кайф, это неземное блаженство даже если росы так мало, что на язык не попало ни капли. Заодно размялся. Ночка оказалась не по-летнему холодной. Неуклюжая нодья, а попробуйте соорудить хоть что-то приличное почти в темноте, да еще и без самого завалящего топорика, утухла задолго до рассвета. Хорошо еще дрых не на голой земле. Удивленно поворошил носком берца тощую кучку слегка подвядшей травы, но вспомнить как и когда соорудил немудреное лежбище так и не сподобился — больно уж вчера денек хлопотливый выдался и отбой прошёл на автопилоте.

Вопреки всем канонам истинного попаданца на утреннюю истерику и на грандиозные трехчасовые попрыгушки с кривой палкой вместо меча Алекс злостно забил. Как и на умопомрачительный финал с зубодробительными ката. Всего лишь покидал в сымпровизированный из футболки мешок остатки пожаренного мяса и присобачив его мешок к поясу изгвазданных джинсов потрусил неспешно в прекрасное далёко (с)… Вскоре согрелся, разогрелся и с ленивой трусцы перешел на привычный волчий ход.

— Жизнь-то налаживается, туды ее в качель, до полной жопы еще лететь и лететь.

С завтраком не сложилось — жесткое полусгоревшее мясо на сухую не пошло. И с охотой не ладилось. Вчера явно повезло. Новичку положено. Зато сегодня или зверье злостно запропало, или угодья с особо тупыми сусликами остались далеко позади. Вот бежалось легко — перемешанный с длинными и мягкими иглами сыпучий сухой песок постепенно сошел на нет вместе с неправильными раскидистыми соснами и теперь Алекс бодро шлепал берцами по твердому каменистому суглинку, мимо невысоких стройных деревьев с широкими темно-зелеными листьями.

Он замедлил бег постепенно выравнивая дыхание, потом окончательно встал и задрав башку прищурился на лениво ползущее по утреннему небу светило. С ночи еще и трех часов не прошло, но кочегарило уже во всю дурь и только густая широкая листва спасала внизу от жары. Но она же напрочь перекрыла и дальние ориентиры, а премудростью идти так, чтоб «солнышко постоянно светило в правый уголок левого глаза» Алекс так и не овладел.


«Неправильный лес. И деревья неправильные, и растут не так… Недорощицы какие-то… мелкие, сотни саженей не будет. Опушек нет. Ни подлеска, ни кустарника. Плотные… не просвечивают ни хрена…

Неправильно все. Хорошо хоть неправильные пчелы не нападают.

Пора завязывать с беготней. Раз с привычного босяцкого ёрничанья перешёл на умственну мову с затертыми цитатами, значит понималка в полном ступоре. Вот-вот кругалять начну. Да и не слыхать на бегу толком…»


Уже не спеша шагнул к ближайшему дереву и осторожно провел ладонями по нетолстому стволу. Дерево не огрызнулось сухими морщинами жесткой коры, напротив, казалось оно в ответ мягко приласкало пальцы. Алекс вздрогнул от неожиданности и осторожно убрал руки… Усталости еще не было, но он все же опустился на землю у самого дерева. Повозился устраиваясь поудобнее на спине, расстегнув липучки и распустив шнурки скинул берцы, закинул ноги на ствол. Прикрыв глаза расслабился вслушиваясь в новый лес… Листва «шептала» и пахла совершенно непохоже на вчерашний сосняк.

Привычно отмеряемые ударами сердца минуты короткого отдыха истекли, но невольный путешественник уже не спешил. Желанного журчания воды он так и не дождался, но и переть дальше без остановок взбесившимся паровозом особой необходимости не видел. Рассеявшуюся без следа утреннюю хандру сменило любопытство. Легко оттолкнувшись от дерева на мгновение замер в классической стойке на лопатках, потом мягко перекатился на ноги.


«А по головушке-то видать все же неплохо прилетело… вот на хрен бы мне эта гимнастика школьного розлива?!»


Встряхнулся и многозначительно похмыкав решительно двинулся вглубь странной рощицы. Деревья росли столь тесно, что уже через десяток шагов пришлось сначала отводить упругие ветки с широкими ярко зелеными листьями, а потом буквально продираться сквозь них. Но… охота пуще неволи. Алекс чуть пригнулся, повернулся прикрывая лицо выставленным вперед плечом и попер вперед упрямым носорогом. Через десяток шагов пришлось замедлиться, а вскоре кривые сучки намертво вцепившись в лохмотья куртки и вовсе его остановили. Попытка распутать джинсовые «кружева» провалилась — на местах содранной коры выступала гадость тошнотворного болотного колера и столь липкая, что студент решился на экстренную хирургию. Прикрыв ладонями лицо он изо всех сил рванулся разворачиваясь спиной и ломая облепившие его ветки попытался проломить природную живую изгородь.

Под аккомпанемент отчаянного треска вперемешку с весьма колоритным матом переходящим в злобное шипение Алекс вырвавшись из цепкого плена буквально влип спиной в… Нет, дерево не очень нежно, но весьма надежно принявшее его в свои объятия было той же самой породы, что и снаружи, но это было совершенно другое дерево. Старше и явно крепче тех, что не смогли удержать пришельца. Столь же зеленое, с такими же большими широкими листьями, но ветки толще и не столь гибкие, жестче и явно прочнее. Они больше не топорщились в стороны, а плавно изгибаясь тянулись вверх формируя густую и плотную крону вокруг ствола.


«Твою ж мамочку за ноги да об пол!!! Не рощица, а шкатулка с загадками. У местного лесника явно чехарда с мозгами… Во внешнем кольце, эначитца, молодняк лет до десяти, от силы. За ними-толи кусты-переростки, толи деревья-недомерки. Этакая последняя засека-баррикада дешевого мяса прикрывающая справных мужей.

А дальше и вовсе… Так-так… обхват? Хрен те, коротковаты рученки-то. И растут тутошние без тесноты, солидно. Не чета внешней мелюзге.»


Алекс опустил руки и отошел от дерева обхватить которое так и не смог. Секунду постоял прикидывая высоту и уже спокойно шагнул вперед. Совершенно другой лес. Плотная подушка прошлогодней листвы мягко пружинит под ногами и воздух… воздух полный свежести и прохлады пронизанный чуть горьковатым запахом и едва слышным спокойным шелестом листвы. Впервые после переноса он просто шел по лесу а не двигался от «пункта А» в поисках «пункта В»…

Полоса яркого света резанула по глазам и исчезла. Разомлевший Алекс сделал по инерции еще несколько шагов и правая ступня вместо лиственного ковра больно ударилась обо что-то очень твердое. Огляделся. Правильно, углядев среди деревьев просвет, он именно на него и ориентировался, но… Такого Алекс не мог себе представить и в самых горячечных снах. Перед ним…

Патриарх! По другому ЭТО не назвать. Толстенный ствол не меньше тридцати метров в диаметре прикрытый плотной густой кроной словно шляпой с широчайшими полями. Оглянулся прикидывая. Так и есть, от ближайшего дерева он отошел метров на пять и впереди еще не меньше пятнадцати метров совершенно свободной земли, но гигант почти достал ветками до своего окружения. Оставалась чётко очерченная, словно вырезанная узкая щель через которую Алекс и словил нехилого зайчика. При этом в высоту приземистый патриарх едва-едва достигал двадцати метров.

Преодолев некоторый уважительный пусть не страх, но… Алекс решительно пересек кольцо отчуждения и словно здороваясь приложил к стволу обе ладони и, мгновение помедлив, осторожно коснулся дерева лбом. Ну показалось ему, что так правильно будет… Борисыч бы, наверное, посмеялся, а может и наоборот, одобрительно кулаком в плечо долбанул. Пытаться просчитать до конца старого темнилу задачка не для студента-недоучки. Алекс, впрочем, и не пытался… пока, но мнение его ценил. Выполнив обряд?… медленно пошел вокруг гиганта уважительно, но предельно внимательно выглядывая все, что только можно.


«Е-мое! Роща! Хренасе! Дерево это! Нет ДЕРЕВО! Это все одно громаднющее дерево!

Жило-было деревцо, росло себе росло потихоньку, панимашь, да давило втихаря всех кто рядышком оказался. Ну, росло-то оно, поначалу, не одно, зато выросло одно как перст… сожрало, значитца, всех кто послабее. Росло, росло, а как потолстело, распустило корешки в стороны. Жрать-то хочется, хоть и дерево. Об такой вот корешок я чуть ножку не свернул. Ладно не голову. Корешки как отползли, еще и свои отростки вверх дали, да и дальше пошли. Деревце толстело, крона росла. Кто из детишек под её тень попал, тот быстренько загнулся, остальные росли, да уже своих деток кушали. Так и получилась баррикада-засека-колючка. Походу, корневыми отростками ЭТО быстрей всего размножается. С шишками, сережками и прочими вертолетиками напряг. И коль рощицы примерно одного размера, то это и есть предел — дальше от патриарха ни-ни. Те, что перед засекой, от папани далековато вырвались, вот и не могут силу взять, не растут почти — этакая вечно молодая стража. Может повезет кому, патриархом новой рощи станет. Не ботаник я ни разу, но попой чую, есть тут закавыка. Да и едрическая сила с ней, мне вот та штучка шибко ндравитца. Явно для меня родимого приготовлено, а то второй день попаданствую, а ни роялю, ни кустов, понимашь…»


Какого лешего этот корень вынесло на поверхность Алекс не понял, да и не заморачивался подобной ерундой, когда любовался на торчащую из плотной почвы абсолютно прямую, ровную и гладкую палку толщиной в обхват ладони. Чуть-чуть короче трех метров, правильной сушки. Той самой, что придает плотной лиственной древесине невероятную прочность и водостойкость. Дерево само сотворило это чудо. Попершийся незнамо куда корень оно просто напросто заглушило таким способом. Предельно просто и аккуратно, без опасной гнили и трухлявости.

Десять часов возни с костром и острыми осколками от припасенных для охоты булыжников. Изрезанные и сбитые чуть не до костей руки, обожженные до кровавых пузырей пальцы… Все это мелочь по сравнению с тем, что еще до захода местного светила Алекс стал счастливейшим обладателем почти настоящего смертоносного копья с хоть и грубо, но выровненным и обожженным для жесткости острием.

К ночи, когда шарики с роликами в не на шутку гудящей башке уже изрядно притормаживали, оружейник-самоучка попытался пристроиться на ночлег в центре дерева-рощи у подножия «патриарха», но ощутил себя привокзальным бомжом под складским забором… Короче, спал Алекс на самом краешке «полосы отчуждения» под толстеньким невысоким деревом вполне стандартных пропорций. Оставшегося до полной темноты времени хватило для организации вполне приличной ночной лежки. Видимо, время сильных летних дождей еще не наступило и верхний слой прошлогодней листвы гнить еще не начинал, так что вскоре Алекс уже наслаждался вполне себе ничего мягкой и сухой лежанкой. Нодью сооружать не стал. И подходящих коряг в пределах досягаемости не нашел, и не видел в ней надобности-внутри дерева-рощи оказалось ощутимо теплей, чем прошлой ночью, да и хищник летом не тот. Не серый волчок из сказочки для младших детсадовцев, конечно, но и на здешние засеки дуром не попрет.

Вроде как не сложная, но утомительная возня с копьем вместе с дневной усталость наложились на почти бессонную ночь, да и в мозгах объем необычного и просто нового явно зашкалил за шоковый уровень. Удобная лежанка и долгожданная вечерняя прохлада, смягчившая жажду, сделали свое дело — Алекс и сам не заметил, как его сморило прямо с куском мяса в кулаке.

12/03/3003 год от явления Богини. Где-то

Перед самым восходом едва слышный шорох совершенно не похожий на равномерный шелест листьев вытолкнул Алекса из сонного полузабытья. Он еще туповато щурился в предрассветной тьме, когда со стороны «патриарха» вновь зашуршало.


«Ах ти ж ты! Как там бабка талдычила: «Кто рано встаёт, тому бог охотно подает». Ну или сам спроворит ежели не совсем дурак… А я то понять не мог где же суслики.»


Глаза попривыкли к темноте, да и самую малость порозовевший краешек неба давал толику света и Алекс где-то через минуту ухитрился различить шагах в семи от себя смутный силуэт размером с мелкую собаченку.

Зверушка явно охренела от безнаказанности. Унюхав чужака на своей территории, она буром перла наводить порядок словно скандальная жиличка на коммунальной кухне. Алекс привычно потянулся за камнем, но наткнулся на выстраданное вчера оружие и замер. Десяток ударов сердца и нечто, похожее на основательно раздувшегося земного суслика, чётко нарисовалось на фоне светлеющего неба. Еще трижды бухнуло в груди и Алекс мощно толкнул копье. Отчаянный визг перепуганного зверя оборвался коротким хрипом почти сразу перешедшим в бульканье.

Бить острием в темноте, практически наугад, в столь мелкую цель браконьер-самоучка не решился и запустил копье словно городошную биту. Он надеялся хотя бы оглушить зверушку, но добыча неожиданно шустро крутнулась, прыгнула в сторону и буквально напоролось на самодельное оружие. Острие пропороло нежную шкурку, подцепило бороздя сало и отшвырнуло тушку назад так, что уже тупой конец врезался в башку несчастного суслика и снес ее напрочь. Тяжело дыша Алекс подскочил к шматку теплого мяса. Подхватил копье и настороженно оглянулся. О живой изгороди он помнил, но… лишний раз осмотреться совсем не лишне. Тишина, в утреннем безветрии замерли даже листья, слегка отрезвила и только сейчас Алекс заметил, что кровь из шеи бессмысленно уходит в землю. Драгоценная жидкость ленивого сочилась собираясь в небольшую темную лужицу. Алекс взвыл, схватил тушку и впился в огрызок шеи зубами. Кровь иссякла на десятом глотке, он даже не ощущал ее вкуса, зато испытал почти животное наслаждение чувствуя как тяжелеет желудок. Оторвался и с наслаждением втянул все еще прохладный утренний воздух и захохотал. Жажда отступила! Жизнь продолжается.

Шагом-бегом, шагом-бегом… Шевели костылями, мясо! До вечера еще далеко…

После эпохального повержения Сусликус Гигантус'а смертоносным копьём[7] Великий Охотник до самого вечера наверстывал потраченное на охоту время и лишь изредка прерывал волчий ход на пять-семь минут. Перевести дух, скорректировать маршрут, да с тупой надеждой до звона в ушах вслушаться в гомон леса. За тот день не случилось ничего нового. Так, мелкие, ничего не значащие изменения… Бежалось по ровной, с редкими проплешинками травы земле куда как легче, потому, несмотря на вернувшуюся вскоре неуемную жажду Алекс не особо устал, хоть и отмахал больше, чем за оба дня до того. Кое-как приноровился держать направление по положению светила, тем более, четко определенного «пункта B» не имелось, а хоть и пологое, но постоянное понижение ощущалось все явственней. Постепенно травяные проплешины разрослись и чуть позже сменились ровным ковром хоть и невысокой, но густой, удивительно живучей травы.

Когда светило спряталось за деревьями, он просто сполз на землю по крепенькому деревцу на границе очередной монорощицы. Внутрь не полез, с охотой до утра так и так облом, да и хватало мяса. Так, прогулялся до ближних рубежей за хворостом. Пока возился с обустройством костра, местное солнышко окончательно уползло за краешек местной же Земли.

Едвапогас последний луч, в живот, будто с маху воткнулась раскаленная железяка. В глазах потемнело и скрученное судорогой тело повалилось на землю. Кишки пекло так, что от боли глаза лезли на лоб. Ставший неимоверно густым и тягучим воздух никак не удавалось втянуть в распухшее горло. Всхлипнув, Алекс все же ухватил его пересохшим ртом… Из жара швырнуло в холод, тело сотряс первый приступ дрожи, сознание едва удержалось на самом краешке, но Алексу все же удалось протиснуть воздух в горящие легкие… Слегка отпустило. Лихорадка оказалась меньшим злом и хоть тело трясло и колотило, упрямства нагрести небольшой холмик из прошлогодних листьев прежде, чем раствориться в благостном забытьи хватило. Колбасило всю ночь. Тяжелое забытье переходило в тревожный сон, пока новый приступ не начинал рвать судорогами безвольное тело…

Словно насмехаясь, лихоманка отпустила с первым же лучом светила. Алекс словно вынырнул из мутного омута и хоть сознание прояснилось далеко не полностью, все же взгромоздился на подгибающиеся ноги. Ухватился за ствол и мыргая выпученными глазами попытался осмотреться, но вновь рухнул в траву… Роса приятно охладила гудящую голову, стало полегче… Он даже понял, что именно увидел, но вот вспомнить как, когда приволок и затащил в огонь громадную полусырую корягу не смог.

Минут через двадцать попытался подняться еще раз. Он уже почти стоял на дрожащих от слабости ногах, когда живот крутанула резкая боль. Буквально повиснув на дереве на ногах удержался, но желудок буквально вывернуло. Пытаясь отдышаться, Алекс какое-то время тупо глазел на полу-переваренные обгорелые куски мяса под ногами, потом осторожно сполз по ветке чуть в сторону. Постоял на коленях собираясь с силами, затем старательно протер травой лицо. Движение вызвало новые спазмы, но пустой живот отозвался всего лишь тупой болью…

Перебрался на четвереньках к другому дереву и уселся привалившись спиной к стволу. Дальше торопиться стоило не спеша. Силы вернутся, он уже сейчас чувствовал, что перестали дрожать ноги и больше не нужно судорожно цепляться за ветки. Но… пара часов погоды не сделают, а значит не стоит запредельно себя насиловать. Чай своя тушка, не дядина… Удачно, что от самого тяжелого, по ходу, свезло увернуться. Дома зомбоящик всю плешь проел рекламой всякой медицины от диареи да запоров с поносами. Слегка неприличная, но мелкая и смешная неприятность… дома. Однако, вплоть до Второй Мировой Войны повальная дизентерия уносила больше солдатских жизней, чем снаряды, пули и прочие смертоносные оружейные изыски. Сейчас же простейшее расстройство желудка не в шутку грозило смертью от обезвоживания.


«Одиссея оборвалась так и не начавшись, поскольку Главный Герой изошел на дерьмо… Обидно, черт!»


Но… обошлось. Внутренние органы всего лишь предельно мягко намекнули, что нехрен питать любимую тушку полусырой горелой дрянью в кровавом соусе. Ибо сие есть вредительство, А то и диверсия. А с диверсантами можно и того… по законам военного времени…

Дальнейшее слилось в бесконечную однообразную ленту.

Бегом-шагом.

Бегом-шагом.

От восхода до заката… Экономным волчьим ходом, не отвлекаясь больше на местные красоты, непохожести и прочие непонятки. Еще пару раз помучился окончательно освобождая желудок.

Бегом-шагом.

Бегом-шагом.

В голове пусто, желудок ссохся скомканной портянкой и больше уже не болит. Утром Алекс вообще перестал ощущать собственное тело, лишь прохладная утренняя роса ненадолго возвращала чувствительность, но ее катастрофически мало, едва-едва протереть глаза и смочить губы.


«Дурацкая кровь дурацких сусликов… идем-бежим пока ходилки не отвалились… А как совсем кирдык, еще пару сусликов осушу… Чтоб или еще пару деньков подергаться, или уж сразу… А сейчас охоту побоку, да еще и на обеде времечко сэкономлю… три раза ха.»


Бегом-шагом.

Бегом-шагом.

День, два, три…

Шлеп. Ноги заплелись и Алекс нелепо шмякнулся коленями на холодную скользкую глину. Упал на четвереньки. Руки тут же расползлись и неуклюжая тушка повалилась на бок… сползла…

Разом вернулись и мысли, и чувствительность тела, словно откинули глухую штору с окна. Лес вокруг опять совершенно иной. Типичный молодой осинник изрядно разбавленный среднерусскими березками густо облепил верх пологих откосов неглубокого оврага. На глинистом скользком дне старательно прятался от светила небольшой, но весьма шустрый говорливый ручеек с холодной, чуть горьковатой, но абсолютно прозрачной водой. Сейчас Алекс жадно хватал ее ртом. Он так и остался лежать, просто слегка повернул голову и не имел ни малейшего желания покидать столь козырную лежку. Чувствовать, как восхитительно мокрая вода напитывает одежду нежно обволакивая ласкает измученное тело, смывает зуд, боль и усталость, уносит безнадегу… Когда живот вздулся переполненным бурдюком, Алекс перевернулся на спину и сполз еще чуть-чуть окончательно погрузившись в восхитительную воду…

Очнулся он от того, что тяжелые упругие капли лупили по едва выступающему из воды лицу, полновесно шлепались на прикрытое драной джинсой тело. Звенели о поверхность ручья… Настоящий летний дождь, недолгий, но обильный и теплый…

Смешно… Три раза ха…

16.03.3003 год от Явления Богини. Где-то

В ручье Алекс отмокал до конца дня и большую часть ночи. Уже под утро изрядно замерзнув все же выполз на бережок, благо места в широком овраге хватало. И вот тут-то его прижало, мочевой пузырь едва не взорвался. Вылетел из оврага в три прыжка, откуда только резвость прорезалась и сдернув штаны привалился к ближайшей осинке. Вниз потом спускался степенно, удобно устроился на свеженькой коряге. Пить уже давно не хотелось, но и остаться наверху не видя ручья не смог. Собрал хворост и соорудил маленький костерок. Лишь после восхода пришел в норму. Даже слегка покраснел, вспомнив, как едва не произвел, так сказать, большой слив не «отходя от кассы» и не снимая штанов…

Сейчас он не бежал, не рысил волчьим ходом, а просто шел по краю оврага вдоль становящегося все сильнее ручья. Вспомнить сколько дней длился проклятый марафон так и не смог, но прикинув, решил, считать, что бежал со смертью наперегонки три дня. Странно, бросив последнюю добычу, сохранил не только копье, но и остатки жаренного мяса. Причем весьма хитро. Дурман дурманом, а башка сработала. Разорвал зубами мясо на полоски и запихал их между поясом джинсов и просоленным потом телом.


«Татаро-монголин, етит твою налево. Те правда, под седло на лошадкину спину пихали. Но будем считать, что за не имением барыни попользовали горничную. Зато мой пот пахнет не так про… ох и гадость эта ваша заливная рыба…»


Мясо успело высохнуть и просолиться раньше, чем окончательно протухло. Сейчас тонкие воняющие полоски имели твердость подметки, отвратительный вкус, но их можно было бесконечно долго жевать и они неплохо отбивали чувство голода.

К концу дня ручей стал глубже и окончательно заматерел. В нем даже удалось полноценно прополоскать одежду, да и нервы путешественника настолько пришли в порядок, что он уже не просто шел, а старательно прочесывал широкими зигзагами лес вблизи оврага. Добытые раньше суслики-переростки оказались непугаными раздолбаями, а самый последний обнаглел в корень, а значит шанс на удачную охоту велик. Да и у воды дичи должно быть куда больше…

18.03.3003 год от Явления Богини. Где-то

Однако с охотой не срослось. Утром добычи не было, а позже стало не до нее, вскоре после того, как светило перебралось через зенит, лес расступился и ручей шустро нырнул в неширокую, но самую настоящую реку.

Река. Добравшись до совершенно непримечательной, в России подобная, кажется, у любой деревушке течет, речушки, Алекс впал в странный ступор. Он совершенно спокойно дошел до пляжа, не нагибаясь поковырял босой ногой, последнее время по ставшей ровной и мягкой земле шел босиком, неестественно белый песок, хмыкнул глядя как вода пошла кругами. Сделал еще несколько шагов по песку. Угол зрения изменился и стали видны любопытные рыбины. Ничего так, подлиннее предплечья будут. За таких любой среднерусский рыбак удавится, а вернее удавит любого позарившегося на чужой улов, ну или уж, накрайняк, более удачливого другана-конкурента. Особливо после третьей бутылочки проклятой отравы, что потребляют на троих.

Насмотревшись, спокойно развернулся и неспешно побрел к лесной опушке… Столь же неспешно натянул берцы и не застегнув кнопок, липучек на обуви Алекс не признавал, да и вообще не особо жаловал, занялся сушняком. Уже через час под деревом появилась образцово-показательная стоянка выживальщика. С маленьким аккуратным костром в специально выкопанной плоской яме, столь же аккуратной лежанкой из свежих веток и приличным запасом хвороста. Даже дерн с кострища не валялся небрежно отброшенный в сторону, а, обильно политый, пристроился под деревом подальше от жаркого огня. Сам же Его Живучество Попаданец сидел привалившись спиной к облюбованной местной березке и лениво жевал последнюю подметку из суслика тупо уставившись куда-то в глубь леса…

Аукнулся смертельный марафон, аукнулся. С нервишками-то явное не то. Словно пружина гакнулась или завод кончился… Видать, слишком много нервных клеток сгорело в проклятой гонке. А может его все же догнала еще земная бойня и то неведомое, что зашвырнуло его к черту на рога… Этакая психологическая контузия… Слишком уж не реально он себя вел. Никаких дерганий и рефлексий, не жил, а функционировал. Ни страха, ни удивления и остальные эмоции практически на нуле. Да одного того ночного кошмара нормальному человеку хватило бы на неделю отходняка с соплями и истериками. А он… Что называется, встряхнулся, да пошел и даже изрядно побитое, помятое тело обошлось десятком быстро пожелтевших синяков, да невнятной приглушенной болью в мышцах. Мозг же, словно каким тумблером переключили в режим «выживание». Все «Что?», «Как?», «Куда?», «Зачем?» и «Почему» заблокировал намертво.

Хоть ручей взять… вожделенный, жизненно необходимый, найденный, совсем как в «кине», в самый последний момент, на грани смерти… А вместо праздника души провалялся в воде почти сутки, словно бомж в луже у винного лабаза. Ладно, хоть не обоссался в рамках образа… В общем-то, сейчас, без всякой глупой скромности Алекс вполне отчетливо понимал, что это в своем воспаленном воображении он дошел до грани… а по жизни, так вполне хватило бы, как в сказке, на столько, да еще на пол-столько… Человек неимоверно живучая тварь, пусть и в достаточно узком диапазоне внешних условий, но зато уж как вцепится…

И сейчас Алекса терзал страх, что он так и останется на все жизнь этакой снулой рыбой. Но и этот страх был какой-то приглушенный. Не обжигает нервы, не дергает душу, накрыл какой-то хренью, тягучей и липкой словно тесто у неумелой хозяйки… Даже сейчас, в полном расстройстве «чуйств и нервов» никаких позывов поорать, разбивать кулаки в кровь о ближайшее дерево.

Дожевав последнюю полоску «татаро-монголин а-ля натурель» встал, столкнул в костер заранее заготовленную толстую корягу и аккуратно отряхнув задницу перебрался на лежанку. И хотя светило еще даже не коснулось верхушек дальнего леса, мгновенно ушел вместо нормального сна в ставшее уже привычным марево забытья. Правда, вместо столь же привычных кошмаров провалился в воспоминания.

Ретроспектива. Земля. Три года назад

Выбравшись из огромного жаркого и душного чрева громадного города. Алекс, только что сдавший экзамены за третий курс, с удовольствием робинзонил на необитаемом островке, каких много на великой русской реке. Как и любой уважающий себя Робинзон, он два месяца не покидал остров, презрев цивилизацию, тлетворное влияние которой ограничил четырехместной палаткой с пологом для жилья, минимальным набором посуды, спальными мешками в количестве аж трех штук и профессиональным спиннингом с огромным чемоданом всевозможных прибамбасов. Его гордость — вещь жутко красивая, а главное статусная. Иметь престижно, уметь пользоваться необязательно, для прокорма вполне хватало капроновой сетки. Продуктовый НЗ из круп и консервов не в счет. Вот без спальных мешков пришлось бы туго, ибо как особо продвинутый Робинзон, Алекс имел аж двух Пятниц. Оля и Лена, вчерашние первокурсницы, девки без особых претензий и предрассудков. Абсолютно безбашенные, готовые на любые безумства во славу и по прихоти любимого вождя.

Два месяца бездумного отдыха, туповатая пляжно-палаточная веселуха, секс без удержу, рыбалка и прочие курортные удовольствия помирили студиуза с прозой жизни, излечили от мизантропии и сгладили горечь ожидания неизбежного возвращения в каменные джунгли. Теперь он был готов к очередному раунду вечного поединка с цивилизацией. Короче, наотдыхался по самое не могу…

Устав от возвышенных мыслей Алекс оглянулся вокруг в поиске покорных Пятниц.

А девахи желали праздника и подняли бунт.

Шлеп! В спину ощутимо прилетело увесистой рыбьей тушкой — Ленка перешла от слов к делу.

— Последнее китайское предупреждение! — Алекс нырнул за дерево уворачиваясь от второй рыбины, — немедленно прекратите рыбометание! Иначе разжалую до бесправных рабынь-наложниц!

— Ура-а-а! — Сзади на спину прыгнула довольная Ольга, — Да здравствует сексуальное рабство! Долой кухню и мытье посуды!.

Через полчаса они уже втроем развалились на небольшом песчаном пляжике у самой воды. Чуть задыхаясь от затяжных поцелуев, Ольга довольно лыбилась:

— Сказал бы сразу, что трахать будешь, давно бы делом занялись. Правда, соперница моя ненавистная? — она несильно толкнула весьма занятую подругу и та недовольно, но согласно замычала — какие тут разговоры с занятым ртом.

— Тихо тут, — Алекс осторожно прижал лохматый затылок.

— Эй! На берегу! Господь велел делиться!

Мимо острова, в какой то сотне метров от беззаботной троицы ползла самоходная баржа, таща за собой на буксире безмоторную сестренку с которой на них пялился в бинокль пацанчик старшего предвзрослого возраста. И не просто пялился, гад, а ожесточенно жестикулируя комментировал происходящее на пляжике пятерым слушателям столь же несерьезной возрастной категории. Ольга вскочила, заорала что-то благожелательное и замахала руками, призывая речных матросиков в гости. Пресечь столь возмутительные действия Алекс увы не успел по вполне понятным и простительным причинам. Отдышавшись он вернулся в бренный мир и увидел как к пляжику рвется резиновая надувашка с двумя весьма шустрыми гребцами изо всех сил машущих веслами.

К счастью высадка сексуального десанта обернулась не дракой, а натуральным цирком. Алекс только угукал и агакал, лишь изредка важно кивал изо всех сил стараясь сдержаться, не загоготать. Девки устроили натуральный рабский аукцион. Главную линию вела Ольга, Лена лишь поддакивала и пикантно оттопыривала голую задницу в особо важных местах. Зато итог торговли чрезвычайно удивил Робинзона своей ощутимостью. Неимоверно гордые, удачей в столь серьезном деле, как выкуп и освобождение бесправных сексуальных рабынь, пацаны шементом смотались на баржу и вернувшись уже на небольшой фанерной лодке привезли килограмм пельменей, половину свиной ноги домашнего копчения и пару буханок хлеба. Натюрморт завершали двадцать тысяч рублей. Ольгу возмущенную столь мизерным выкупом едва удалось затолкать в утлую посудину, просто у матросиков больше не было.

Пока пухнущие от собственной крутости покупатели таскали в лодчонку вещи девчонок, несколько ошалевший от произошедшего Алекс прощался с Пятницами:

— Деньги, конечно, весьма в тему, я уж собирался обратно автостопом, но вы, один черт, охренели! Хрен знает, чего сексуально озабоченным тинейжерам в их неполноценные мозги клюнет.

— Во-во, теперь, когда они за нас, вроде как, реальные бабки отстегнули, заплатили по полной, глядишь, в первую же ночь кого-нибудь да оттрахаем, а там и времечко, что до Москвы ползти будем, не даром пройдет, а иначе неделю, не меньше, приглядываться, да пузыри пускать будут, пока хоть кто-то клинья бить начнет.

— А как же лубов?

— Эт лет через пять, после диплома.

— Шлюхи вы, шлюхи, они ж мальчики совсем, — Алекс легко щелкнул Ольгу по носу.

— Но-но продал так продал, иксплататар проклятый.

Поржали…

Через полчаса Робинзон с невнятной грустью смотрел как на широкой ленте ленивой реки медленно набирают ход неуклюжие баржи неспешно увозя от него блудливых Пятниц.

19.03.3003 год от Явления Богини. Где-то

Воспоминания неожиданно славно легли на отоспавшиеся мозги и утрам Алекс чувствовал себя куда лучше. Он словно встряхнулся и, наконец-то, просто окунулся в окруживший его новый мир. Больше не оценивал качество и чистоту воздуха, а просто дышал полной грудью, наслаждаясь каждым глотком совершенно невозможного на Земле лакомства. Трудолюбивое человечество весьма основательно поизгалялось над собственной атмосферой и сей захватывающий процесс продолжало день и ночь не покладая ни рук, ни ног, ни мозгов. Оставшиеся в несусветной глуши островки первозданной дикости протянут недолго. Зато сейчас и здесь Алекс ощутил себя настоящим героем фронтира, одним из тех кого воспевали Фенимор Купер и Майн Рид.

На месте не сиделось и, раздевшись догола, он вооружился копьем и полез в воду. В действительности все оказалось несколько позаковыристей. О законе преломления долбили еще на школьных уроках физики, но одно дело знать совершенно не нужную для жизни заумь, а совсем другое всадить неуклюжее копье в большую, но через чур уж шуструю рыбину. Тем не менее, за пару часов трех рыбешек загарпунил…

Троица этаких аппетитных толстячков килограмма по полтора, самые любопытные и, наверняка, самые глупые, старательно выпотрошенные и промытые, лежали сейчас около костра. Горячих углей нашлось в достатке, осталось смотаться за глиной и слегка поработать ручками. Еще полчаса он тщательно обмазывал каждую рыбину толстым слоем глины. Потом старательно закопал их в горячих углях, раскочегарил посильнее сверху костер и принялся готовить царский обед. В смысле, развалился нагишом на молодой травке в ожидании…

Алекс никогда бы не поверил, что лежа голой попой на молодой травке под развесистым деревом можно испытывать столь совершенный, непостижимый кайф. И нужна-то для этакой прорвы безраздельного счастья сущая безделица — небольшой, но уютненький пляжик в десятке шагов. Чтобы чистейший мелкий белый песок полого спускался в узенькую, неглубокую речушку с теплой, но неимоверно вкусной водой. Чтоб каждый камешек на твердом дне был виден сквозь кристально прозрачную воду и терялась её граница с воздухом.

Пропитавшиеся потом джинсы и куртка давно уже висели на ветках, стирать их Алекс не спешил, дойдет еще очередь, зато тело уже скрипело от чистоты, да и трусы вместе с остатками футболки и носков он сразу после рыбалки отполоскал весьма основательно. Этакая мелкая, гадкая, но приятная мстя слишком уж шустрой подводной живности… Отличные берцы сшитые на заказ у настоящего мастера за дикие деньги из цельной бычьей, специально обработанной кожи, да здравствует стиль милитари, экзамен выдержали разом окупив сторицей все затраты. Действительно лучшая обувь для столь экстремальных прогулок, но вот носки… Уже на второй день, наплевав на все сертификаты, они отказались впитывать пот и обзавелись к вечеру дополнительными вентиляционными отверстиями, а это, однозначно, кранты ногам — торчащие в дырки пальцы и голые пятки чреваты кровавыми мозолями. Пришлось обмотать ноги остатками той же многострадальной футболки.


«Предки наши дурнями были. Столько лет портянки таскали, до носков додуматься не могли. Да я б сейчас наикрутейшие носки за самые обычные портянки отдал и был бы счастлив. Жаль ни того ни другого. Портяночку на привале проветрил, подсушил, перемотал другой стороной и готово. Этак два-три дня, а то и неделю без замены или стирки прожить можно, даже если день-деньской левой-правой, левой-правой… Ни один носок, самый инновационный, такого не выдержит, это вам не крылатые ракеты, тут все похитрее будет.»


Впервые в новом мире не требовалось никуда спешить. И не только в главном, но и в такой мелочи как подготовка к обеду. Рыбе печься не менее трех-четырех часов. Можно, конечно, потренироваться в рыбной ловле, но… особого азарта глупая беготня с палкой по мелководью не вызвала. Хотелось чего-то… Этакого условно полезного безделья и Алекс решил получше обследовать окрестности. Особо не напрягаясь. Двух-трех часов должно хватить. Тем более, что тонкий трикотаж нижнего, так сказать, белья уже просох. Где-то на задворках памяти мелькнуло смутно знакомое слово «солонец». Вроде как, выходы каменной соли, которые, судя по книжкам, лоси да олени просто обязаны лизать. Авось удастся найти этакое чудо, пресная диета осточертела, а, глядишь, еще и зверушку какую добыть удасться… Самодельное копье в руках будило инстинкты и внушало надежды…

ТАМ Алексу охотиться не довелось, настоящая промысловая охота давненько повывелась за ненадобностью. Ну а само понятие «спортивная охота» он воспринимал как утонченное издевательство.

Достойная забава настоящих мужчин!

Коллективный расстрел беззащитной живности на лоне прилизанной природы с последующими обильными возлияниями… ничего кроме недоумения и брезгливого презрения у нормального человека вызывать не мог. Сеять смерть ради развлечения? Да еще возвышенно и таинственно трендеть при этом о мужественном единоборстве с дикой природой. Клиникой попахивает ежели разобраться… Впрочем, и романтически-наивной всеобъемлющей любовью к братьям нашим меньшим Алекс не страдал. Благополучно переболел еще в детстве.

Но ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС охота жизненная необходимость, да и слова о мужественном единоборстве как-то нехорошо отсверкивали…

Солонец он, конечно, не нашел, но вот барсука добыл, проехался, что называется, на шармака. Видать, бедолаге после зимы не досталось таблеток от жадности, да еще отожравшись, окончательно охренел от безнаказанности, хотя… Вряд ли по здешним лесах толпами бродят идиоты с длинными острыми палками, во всяком случае, единственная едва заметная тропа замеченная Алекс за эти дни пряталась под низкими, на уровне груди, ветками, а значит совсем не люди ее тропили.

Барсучина размером с крупного дога в бой пер словно французские рыцари под Айзенкуром[8]. Шустро, нагло, тупо, совершенно бессмысленно и с тем же успехом. Алекс сработал «как учили». Не бросился вперед с диким воплем: «Зашибу». Не «швырнул копье пронзая мерзкую тварь насквозь». Короткий подшаг вперед навстречу противнику, опуститься на правое колено, воткнуть подток в землю застраховать коленом. Пытаясь сбить непонятную палку барсук выполнил великолепный мах лапой снизу вверх-вбок-наружу… он даже сумел ее зацепить когтями. Приличные такие, восьмисантиметровые ятаганчики черканули по древку, но и только… Чуть подкинутое острие вместо грудины вспороло плечо, ткнулось в кость и под непонятный треск словно на шарнире слегка провернулось на подтоке. Барсук дико вереща дернулся вперед еще дальше проворачивая копье и повалился в сторону.

Вздеть трофей на копье Алекс и не пытался. Нефиг, нефиг, не Илья Муромец из русской народной, блатной хороводной в самом-то деле… Чуток подправив древко в направлении движения насадившегося на острие врага, он тут же слинял кувырком назад. Борисыч советовал уход в обратную от зверя сторону, но помешала собственная нога…


«Твою ж м-м-мамочку через косяк, да об порог коромыслом по башке! В гробу я видал таких барсучков. Он же волка один на один заломает! Хотя… Не-е-е, вот какие тут волки мне ну нихрена совсем неинтересно…»


Мдя-с. Перестарался болезный. Что называется голой пяткой да на шашку.

Не врал Старый варнак и даже если и преувеличил, то мало-мало. Таким-то макаром выходит и против косолапого шансы есть… немного, но есть. То-то противно так лыбился, когда Лизка петь начала, что кавалерия царица полей и ежели б не трусость лошадиная, хрен бы сиволапое мужичье с дрекольем смогло против рыцарской свиньи устоять. Ну Лизка-то пожила, Лизка знает.


Дёрнулся было поднять тушу, но даже пробовать не стал, там явно за четыре пуда зашкалило. Тащить за раз одному не стоит и пытаться. Но не бросать же столько свежего мяса, потому наплевав на голод сбросил берцы, кружевное бельишко и отправился собирать камни… С разделкой провозился более трёх часов. Очень уж хотелось содрать шкуру без повреждений, но скорняком Алекс оказался совсем никаким. Острые обломки костей, осколки камня и даже собственные зубы, пущенные от полного отчаяния в ход не помогли… Обидно — авторы исторических трактатов пели в один голос, что сие есть простейшая задача для первобытных дикарей. Им вторили многочисленные исследователи-природоведы повествуя о вполне современных дикарях, что ни на йоту не уступят своим предкам. Раздосадованный охотник решил считать, что его просто подвело отсутствие нужного инструмента. Одно радовало — из истерзанной шкуры получилась неплохая авоська «по-первобытному».

Ободрал мясо с костей и прикинул вес. Всего вместе со шкурой оказалось под тридцать кило. Алекс, поколебавшись, решил прихватил ещё и отпиленную башку. Из черепушки вполне могло получиться нечто вроде чашки-миски, да и когти с клыками найдется куда пристроить, выкинуть-то недолго…

С удовольствием полюбовался на дело рук своих. Где-то даже погордился слегонца… аж цельных минуток пять. Потом уселся на енто дело сверху и взялся жалеть, что пот, кровь, жир и прочее, прочее, прочее смывать нечем, а тащить чистые шмотки в грязных руках… А еще и мясо! Минуты две жалел, громко так, красочно, проникновенно и в основном матом.

Но до лагеря, конечно же, допёр. Самопальную авоську с мясом привязал к древку. Запихнул «кружева», будь они не ладны, в берцы и связав их шнурками закрепил на другом конце. Осторожно закинул копье на плечо и не спеша пошёл, посверкивая голым задом. Попытался было древко на вроде коромысла перехватить, но показалось несподручно, больно уж вес на концах разный.

С мясом провозился до самого вечера оставив голову напоследок. Вываривать ее было не в чем, а потому работенка оказалась долгой, грязной и муторной. Ладно хоть про брезгливость Алекс давным давно и думать позабыл. Зато вдоволь налюбовался перед сном на торчащие из челюстей клыки.

Впечатлился


Мдя-с… земной барсук тварюшка хоть и жадноватая, но вполне миролюбивая. Местный же явный браток, по зубкам и характеру сильно на земного медведя смахивает, а оружейным, так сказать, обвесом своих милых лапок чистая росомаха. Не зря, ой не зря зверюга таким дуриком в атаку перла… Зубки-то не чистого хищника типа волка или тигра, всеядная тварь была.

Не-е-е… Какие уж тут таблетки от жадности. Пожалуй, истинного хозяина здешних мест завалить подфартило. Лес-то редковат, да и молодой совсем, кого-то шибко крупного не прокормит, а этому недомедведю в самое оно будет… А в монорощицы-то его суслики-переростки хрен пустят им там и самим едва-едва…

20.03.3003 год от Явления Богини. Где-то

Задолго до рассвета Алекса разбудила волна безотчетного страха. Лежа на спине, он открыл глаза, но ничего не изменилось. Впервые в новом мире тучи столь плотно затянули небо, что окружающая тьма показалось совершенно кромешной. Нащупав zippo, щёлкнул крышечкой. В неверном свете трепещущего огонька едва-едва проступал круг покрывшегося пеплом кострища. Слепо ткнувшись пальцами ощутил тепло и принялся нетерпеливо сгребать пепел. Вскоре в темноте ярко засветились несколько угольков.

Провозился минут двадцать, украсил лоб, подбородок и даже кончик носа тёмно-серыми пятнами и полосами, но своего добился — возродить маленький огонёк удалось без помощи зажигалки и сейчас он весело пожирал тонкие слегка отсыревшие за ночь веточки. Потянуло сначала дымком, а вслед и аппетитным запахом поджаренного сала…

Завтракал остатками вчерашнего ужина. Ел с удовольствием, не торопясь. Рыбка безусловно удалась, лишние часы в углях ей явно пошли на пользу. Пусть без соли и перца, зато сочная и мягкая… Просто во рту таяла. После полусгоревшего жирного жилистого мяса такое любому покажется достойным богов. Короче, от вчерашнего праздника живота на утро осталась лишь самая мелкая из рыбешек.

Далёкий край земли на противоположном берегу речушки к концу перекуса слегка посветлел. Предутренние страхи сменились досадой на собственную беспечность. Расслабился… Как только исчез дамоклов меч голода и жажды, почувствовал себя в безопасности. Этакая глупость настолько взбесила, что Алекс почти насильно заставил себя опуститься на изрядно разворошенную лежанку.


«Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…»


Старая, еще детская привычка, он даже не помнил как и откуда она взялась. Немудреный отсчет, те не менее, надежно сбивал излишнюю нервозность и ненужную торопливость. Вот и сейчас дурное желание немедленно вскочить и нестись сломя голову слегка отступило… Нарочито замедленно Алекс поднялся и слегка поерзав плечами поудобнее умостил древко копья. Сегодня он решил его использовать на манер коромысла распределив поклажу на равные половины. Естественно, далеко удаляться от воды он не собирался, однако, идти непосредственно по заросшему невысокими, но густыми кустами берегу казалось весьма проблематично. Лес от кустов отделяла неширокая, семь-восемь метров пустая полоса прикрытая лишь короткой густой травой. Весьма удобная, но ее открытость пугала и Алекс выбрал край леса.

Так он и шел весь день неспешным, на неискушенный взгляд, шагом опытного выживальщика. Мандраж исчез вместе с избытком адреналина и теперь, обеспечив этакий минимальный «социальный пакет робинзона», Алекс больше не торопился. Волчий ход с короткими остановками сменились на четырехчасовые переходы и получасовые привалы с легкими перекусами. Скорость передвижения ощутимо снизилась, но летом дни долгие и ближе к вечеру он вслед за речушкой уткнулся в самую настоящую реку в полста метров шириной, что шустро несла свои бурные и довольно-таки мутные воды между крутыми берегами. Алекс осторожно подошёл к осыпающемуся краю каменистого обрыва. На последнем переходе он уже практически не обращал на речушку внимания и не заметил, что она спряталась в неглубоком овраге и сейчас смотрел как она растекается светлым пятном в грязно-жёлтом бурном потоке.

Алекс пребывал в некотором замешательстве. Столь вожделенная река неожиданно предстала в неприглядном виде, что провоцировало весьма неприятные воспоминания на фоне которых усиленно зашевелились уже совершенно безрадостные подозрения. Всё же фантастику, он читал много и с удовольствием, а там, особливо в современной, все больше, глобальный апокалипсис, да загаженные по самое не могу планеты с которых всё мало-мальски адекватное население сбежало на орбитальные станции. Ладно хоть космического железа в небесах, вроде как, не мелькало. Осторожно спустился к воде вызвав целую осыпь мелких камешков. У самой воды выбрал местечко поровнее и присел. Ни фекалиями, ни техногенным дерьмом от реки не тянуло. Внимательно всмотрелся в поток и понял, что всё не так уж и плохо. Всего навсего быстро несущаяся вода захватывала и волокла с собой песок, частицы глины и прочий донный и береговой мусор. Тем не менее, и жажда, и желание окунуться резко сошли на нет.


«Ешкин кот! Точняк, тут Хомо Современикус'ы порылись. Про весенний паводок все, небось, успели прочно позабыть. Природный дебит[9] уже пару месяцев, как выровнялся, а, значитца, солидная равнинная река давным-давно должна бы успокоиться и чистенькая, да прозрачная неторопливо катиться по основному устоявшемуся руслу…

Впрочем… Как вещал Борисыч после третьей рюмки: «Ищите ложку меда в любой бочке дёгтя, пога-а-а-анцы!» Есть тут разумные, е-е-е-есть. Зверушки божьи тварюшки такого не сотворят, тута думать треба, мозгой шебуршать…

Ладно, хорош чахнуть, не вселенский апокалипсис, чай! Поднажму, глядишь, до темноты основная катаклизма позади и останется.»


Пятнашка по пересеченной местности? Кушали, знаем… Алексу посчастливилось зацепить еще той армии, где утро начиналось с пятикилометровой пробежки, автоматные патроны считали не штуками, а цинками и ТТ знакомого прапора не вызывает никаких эмоций, поскольку собственный АПС задолбал хуже атомной войны. Расстояние он не засекал, просто взял темп и… «от столба и до обеда», то бишь до заката. Лес постепенно отдалялся от берега и медленно менялся. Алекс больше вперед, да под ноги смотрел, потому увидел знакомые псевдососны далеко не сразу, а узрев, тут же решил именно здесь устроиться на ночёвку. Мощные ветки раскинувшиеся на уровне второго этажа смотрелись весьма соблазнительно в качестве удобного и безопасного лежбища, да и время уже ощутимо клонилось к вечеру.

Лениво развалившись на только что наломаных ветках с длинной и мягкой хвоей, он наслаждался теплым излучением костра тщательно и аккуратно обгрызая слегка недожаренный сочный барсучий окорочок. Без соли и перца не деликатес, конечно, да и подгорел слегонца пока разогревался, но Алекс уже притерпелся к столь мелким жизненным пакостям.


«Кавалерийский гад попался, жилистый.

Санаторий бли-и-ин! Пешие прогулки до упада, вина, водки нет и пока не предвидится, жирное и копченое тоже. Мясо, самка собаки, и то несоленое! Диета блин-н-н.

Бензин вот-вот кончится, как жить? Ежели еще и как в России-матушке нормальный кремень не водится, то как ба действительно не пришлось учиться огонь трением добывать по образцу и подобию первобытных предков. Да и хоть какую-то пародию на нож соорудить стоит…

Турист вы, батенька, как есть турист. Идете, блин, природой любуетесь, душой расслабились… Всего-то за полдня додумался авоську в рюкзак переделать… Ладно еще копьем отбиваться не пришлось…»


Едва слышный шорох заставил поднять глаза. Прямо напротив него, в каких-то четырех-пяти метрах от разделяющего их костра, застыла перед прыжком огромная, размером с теленка, кудлатая собака. Алекс завороженно смотрел как медленно опускается огромная оскаленная пасть, как стальными рычагами складываются перед броском лапы…


«Ужасная дикая тварь из дикого леса[10] и совсем-то огня не боится. Неужто хозяйская?! Непохожа. На Земле такие по городам бездомные шатаются. Для них огонь всего лишь источник тепла. Не-е-е, тех в лес и палкой не загонишь…

А глаза-то умные, циничные. Не шавка, шпана дворовая! Того и жди, финку достанет, то бишь зубки покажет.»


Странно, но страха Алекс не ощутил. Ну не боялся он собак! Вполне осознанно не любил, скорее даже презирал, но не боялся. Слащавыми сказками о безмерной собачьей преданности и собачьей любви к другу-человеку успешно переболел еще в детстве и, повзрослев, разочарования не простил. Осталась спокойная брезгливость, как к неприятно-опасному, но понятному и не интересному зверю. Толерастию не вчера придумали, она давно проросла в человеческом муравейнике, словно плесень в куске хлеба, ее адепты везде нагадили. Надругавшись над природой, они вовсю корёжили внешний вид и психику весьма опасного хищника, пытались низвести его до роли домашней игрушки для нервных дамочек и их хомяковатых мужичков. Настоящая дрессура, способная воспитать из кровожадного зверя страшное, но действенное и послушное оружие, к концу двадцатого века окончательно канула в лету. Установки неестественной, а частенько и просто неумелой дрессировки слетали при первом же серьезном выбросе адреналина и домашний любимец сбросив кривые одежки обращался в неуправляемую злобную тварь. Может и существовали на свете другие, умные, хорошо дрессированные и действительно преданные, но на улицах Алекс с такими не пересекался. В последнее годы зомбоящик с интернетом наперегонки с увлечением юзали новую страшилку. Волкособаки — жуткая помесь исконных, почти, генетических врагов. Мол, безжалостный лесной хищник, для которого весь мир добыча и собака, изучившая людей за века подчинения, снюхались и породили страшнейшего врага человечества. Всё как всегда — тёмные силы, происки дьявола, армагедец… ага! Шакалы пера не подвели, ужастик получился, что надо… и сейчас Алекс увидел его воочию… Кошмарная тварь скалила клыки привычно парализуя ужасом трусливого человечишку.

На-а-а!

Алекс не замахиваясь, зачем терять время и сообщать противнику о своих намерениях, коротким рывком кисти послал увесистый, барсук поди, не курица-спортсменка, окорочок в недолгий, но скоростной полёт.

Хрясь!!!

Увесистый шмат недожаренного мяса на толстой кости мало похож на кирпич, но килограмма три будет. Зверюгу не снесло, но… Присевшая перед финальным броском тварь лишь бессильно клацнула зубами, да ошеломленно мотнула тяжелой башкой теряя концентрацию, когда что-то, мелькнув нелепым сюрикеном, смачно впечаталось точно в мохнатый лоб.

От столь увесистой плюхи зверюга замешкалась лишь на долю секунды, но жалкий человечишка сидевший у маленького костерка успел. Тупые когти задних лапы еще скребли по земле, а он, расстелившись над землей, уже летел ей на встречу прямиком сквозь огонь. Зверюга обиженно взвыла и нелепо извернулась в воздухе пытаясь достать неожиданно шуструю жертву.

Улепётывать от вышедшего на прямой прыжок зверя смертельно бессмысленно и Алекс не задумываясь ломанулся навстречу и чуть правее тварюги, что уже перла обезумевшим бульдозером, сразу, как выпустил из пальцев окорочек. Без подготовки, из неудобного положения, но… мастерство не пропьёшь, опять же, дурак не дурак, а прёт ему пока не по-детски… Жаром костра пахнуло в лицо, пламя больно обожгло обнаженный живот, но земля уже жёстко ударила в основание правой ладони и Алекс, чуть ли не ломая кости и шипя от боли в растянутых на разрыв связках, свернулся в правом перекате. Древко валявшегося на земле копья разрывая кожу глубоко вмялось в голую спину, но в крови человека уже взорвался адреналин и боли больше не было.

Едва разминувшись с клыкастой пастью, Алекс сжался в комок, безумным брейк-дансером крутнулся спиной на гладкой деревяшке и выстрелил ногами вперёд и вверх.


«Ёшь твою медь!!!

Здесь вам не равнина!

В смысле, не спортзал с матами. И даже не татами. Больно-то как!»


Сдвоенный встречный удар тяжелых ботинок в мягкое беззащитное подбрюшье снизу и чуть сбоку, способный пробив живот сокрушить нижний край реберного панциря, «собачку» всего лишь встряхнул. Алексу показалось, что врезался пятками в бетонный блок. Прежде чем успел оттолкнуться, его протащило спиной по древку в клочья разрывая кожу и едва не переломав ноги.

Несмотря на размеры и вес, кошмарная тварь оказалась неимоверно быстрой, но столь наглой и изворотливой дичи ещё не встречала. Человечишка повёл себя не правильно и зверюга сбилась, подставилась словно щенок-несмышленыш на первой охоте… Неожиданный страшный удар ошеломил и она просто рухнула мордой в огонь нелепо вскинув передние лапы. Взревев пожарной сиреной разметала костер и сложившись едва не вдвое ринулась в атаку. В этот раз Алекс не успел. Последнее, что он помнил совершенно отчетливо, это собственные идиотские мысли-мольбы: «Нокдаун. Если еще и челюсть повреждена… Ну хотя б парочку клыков свернула…». Дальнейшее вспоминалось чередой нелепых фантасмагорических скриншотов.

…огромное тёмное тело смазанной полосой обходит нелепое копьё, тараном врезается в грудь и отшвыривает его сломанной куклой…

…основание ладони лупит слева в огромный черный нос сбивая раззявленную пастъ…

…упор основанием копья в землю, доворот и когтистая лапа бьёт по древку, а не по гудящей башке…

…сбитая наземь человеческая тушка петляет совершенно нереальными зигзагами, тварь промахивается и тут же в разинутую окровавленную пасть тараном врезается левое плечо и клыки вместо горла смыкаются на ключице…

…дикая боль прорывается сквозь адреналиновый дурман, враз онемевшие ноги больше не держат тело, но Алекс уже вгоняет потяжелевшими руками изрядно расщепленное острие снизу в челюсть потерявшего подвижность зверя…

…Намертво вцепившиеся в копьё руки сползают по скользкому от крови древку, тело человека нехотя оседает на землю, его и медленно, словно в нелепом ужастике, тащит за собой громадную башку ужасной дикой твари из дикого леса, вживую насаживая зверя на кол…

— А-а-а-а, сука! Нет одного клыка! Нету-у-у…

Вместо крика из человеческого горла вырывается лишь хрип и бульканье. Ему вторит тварь. Она вытолкнула из пасти чужую плоть безуспешно пытаясь освободиться, но неправильный враг уже обхватил ногами толстенную шею, повис на ней нелепым, но смертельным ожерельем…

Треск ломающейся древесины, выворачивающееся из рук древко, дикая боль в раненном плече и свинцовая тяжесть умирающей твари Удар о землю. Смрадная тяжесть навалившейся окровавленной туши не даёт вздохнуть, выдавливая из легких остатки воздуха. И рвотная смесь своей и чужой крови заливает рот, глаза, не даёт дышать, обжигая горло не хуже добротного самогона…

20.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Ночь

В себя Алекса привела едкая противная вонь паленой шерсти и горелого мяса. Посреди разорённого костра тлел хвост твари. Вид и смрадный запах полуобгоревшей конечности словно поставил жирную точку и Алекс, наконец-то, понял, поверил, что всё закончилось…

Разом взвыли от боли все кости. Попытался встать, но понял, что рисковать не стоит и отправился к воде на четвереньках. Шипя и матерясь заполз в реку по самую шею. Ночная вода показалась парным молоком… первые три минуты. Зато от холода окончательно прояснилось сознание. Беззвучно матерясь, как смог, смыл свою и чужую кровь. Рана над ключицей уже едва кровила, Выглядела страшно, но сквозных дырок не обнаружилось, да и самые глубокие, от клыков, до костей не достали и крупных сосудов не зацепили. Вогнав клыки, зверюга не успела вцепиться со всей дури, зубами она, всего лишь, располосовала кожу.


«Мдя-с,именно всего лишь, на фоне всего, что было, а, главное, от чего удалось отбрыкаться, благо когтями тварюшка мою многострадальную тушку практически не достала. Натренировали Оленька с Леночкой, те ещё любительницы коготки распустить. Интересно, чего енто ко мне бабы так липнут, а? Таки можно сказать повезло.»


Как получилось замотал рану остатками футболки и псевдопортянками. Где-то через час кривясь от боли сумел встать на ноги и побрел к костру. По дороге выдернул остатки копья из нутра издохшей зверюги. Осмотрел, повздыхал, но так и не вспомнил как и когда собачка едва не перегрызла древко почти точно посередине. Упрямая палка не выдала, переломилась под весом уже мертвой твари. Осторожно сложил половинки на совершенно целой лежанке. Вновь поплохело. Мозги ворочались всё тяжелее, голову, затягивало туманом, плотно забивая сознание ватой, в которой увязла последняя осознанная мысль: «Собачки не волки, компанию уважают».

Провалялся у окончательно потухшего костра не меньше часа, придя в себя, с трудом глотнул пересохшим ртом. Плечо пекло словно углями, рывком вскинулся на колени, в голове разом ударили молотки, тело скрутила дергающая боль. На ногах удержался, но земля качалась словно гигантские качели и первый шаг дался с трудом. Сползал до реки, но холодная вода не взбодрила и особого облегчения не принесла. С тоской посмотрел на широкие ветки, но понял, что залезть на дерево не способен. Закинул авоську с остатками жаренного мяса на манер солдатского сидора и побрел, судорожно опираясь на обломок копья. Голова постепенно прояснялась, шаги стали уверенней. До полуночи удалось прошкандыбать почти пять километров. Из последних сил вполз на невысокий холм и рухнул у первой же толстой раскидистого сосны.

Выбрал кусок мяса помягче, запихнул в рот, вяло пожевал. В голове все путалось от усталости. Захотелось пить. Вспомнил, что вода в реке совершенно прозрачная, а сама река стала гораздо шире. Лениво удивился, что не заметил когда она столь кардинально переменилась. Собравшись с силами решил сползать к воде, а потом, все же, попытаться залезть на дерево. С трудом, но добрался до берега, улёгся на живот и опустил горящую голову в холодную воду. Сквозь гул крови в голове и ушах пробилось злобное глухое рычание крупного хищника почуявшего подраненную добычу. Алекс с трудом перевалился на спину, силы окончательно иссякли, но прежде, чем вязкий колючий230 мрак поглотил сознание, небо заслонила оскаленная морда рвущейся в атаку огромной псины с налитыми дикой злобой глазами…

Глава 2 Нас здесь не любят

Алекс.22.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Утро

«Сучья. Откуда у меня над головой сучья?»

С трудом разодрал слипшиеся от крови глаза, но тяжелые веки так и норовили закрыться. Я лежал в странной земляной норе, скорее яме, заваленной сверху сухим хворостом и ветками, на которых местами еще сохранились вялые сморщенные листья. Осмотревшись, насколько позволили прорывавшиеся сверху лучики света, я так и не решил — меня спрятали или же тупо прикопали с глаз долой мою тушку. И, главное, кто? Ощутимо тянуло сыростью и гнилью, но сучья над головой совершенно сухие да и яма уж больно утоптанная. Похоже, кто-то полу-землянку недалеко от реки на холме начал копать, да не закончил или бросил, причём, довольно давно и копал этот кто-то очень аккуратно. Возможно рыбачья заимка? Рыбы в речке много, хоть руками лови, а удочками только пионеры да пенсионеры балуются, ну и спортсмены-бездельники. Промысловая же рыбалка дело серьезное — не баловство, чай, а заготовка пропитания и растягивается, иной раз, на несколько дней. Костер, уха, сон в шалаше под звёздным небом, всё это, конечно же, романтично дальше некуда, но добытчики люди серьезные, они предпочитают нечто, пусть более приземленное, но надежное. Землянка, самое оно, дешево и сердито, построить не сложно, а приют может дать вполне надежный, от ветра и дождя, по крайней мере.

Шевельнулся и плечо тут же напомнило о себе болью, но, к моему удивлению, не сильной. Размотал плечо. Следы клыков никуда не делись, но раны успели зарубцеваться и резкой боли, подобной вчерашней, движение руки не вызывало. Да и голова прояснилась, жара больше не было, и хотя до заветных тридцать шесть и шесть дело не дошло, чувствовал я себя вполне приемлемо, а вот жрать хотелось весьма-весьма. Еще раз огляделся, одежда неопрятным комом валялась в углу. Прикинув сложность и опасность своего положения, я подхватил его и осторожно выбрался наружу.

Так и есть, тот самый холмик на котором и настигла клятая псина. Неизвестный спаситель, затащивший меня в землянку, прихватил берцы, видимо посчитав их достойной платой за свое благодеяние. Зажигалку я поискал уж так, для порядка, золото во все времена вызывало повышенный интерес, видимо, из-за своей, редкости неизменности и бесполезности. Ладно, подождем, вернется спаситель незваный. А он вернется, иначе зачем он меня в землянку затаскивал. Подождем — дождемся, дождемся — поспрошаем, а пока постирушка и ревизия остатков одежды.

Жадный мне, однако, попался спаситель. Ну зажигалка понятно — красивая, тяжелая, золотая, наконец. А если не совсем дурак, то и как пользоваться дотумкал, но мясо-то зачем тянуть?! Да еще и вместе с авоськой. Штаны и куртку не взял, хоть и с тушки моей стащил. А может он извращенец и на тело моё младое посмотреть решил? Хотя… Куртка и брюки так пропитались кровью, что после стирки изрядно напоминали камуфляж неведомого времени года. Леший называется… походные страсти крепкая джинса перенесла, но встреча с когтями и зубами агрессивной бестии стала для нее фатальной. Мечтой бомжа, одним словом. Набор лохмотьев. Я еще раз внимательно осмотрел шмотки. Так-так, а ведь вторая псина до меня так и не добралась, а если и добралась, то рвать неподвижную тушку не стала. Выходит, сознание я потерял просто от усталости и потери крови. Маленькая кучка вопросов к спасителю мгновенно выросла в огромную навозную кучу. Спаситель-грабитель, твою мамочку, пожалуй не просто поговорим, а вдумчиво и обстоятельно… Очень вдумчиво и очень обстоятельно.

Неуклюже действуя одной рукой, развесил мокрую одежду на ветках и отправился снова к реке. Жрать хотелось как из пушки. Однако попытка взмахнуть острогой не удалась, резкая боль доходчиво посоветовала повременить с резкими телодвижениями. Дождавшись когда боль утихла, я осторожно улегся на каменистый берег и принялся хватать ртом прохладную воду.

Вода тяжело плескалась в животе, но зато чувство голода заметно ослабло. Теплое солнце, журчание воды успокаивало. Я перевернулся на спину и раскинул руки, все-таки стирка здорово утомила. Охватившая апатия наложилась на слабость после ранения и я незаметно скользнул в сон.

22.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень

Разбушевавшееся солнце буквально вытолкнуло из дрёмы. Раскрыл глаза и тут же зажмурился, получив неслабый световой удар по глазам. Повернул голову и уже осторожно приоткрыл глаза. Грезил не так уж и долго, вряд ли больше часа, но чувство голода притупилось, да и выпитая вода просилась наружу. Вставая он оперся на правую руку и уже утвердившись на ногах, замер от удивления — плечо откликнулось болью, но вполне терпимой, утром болело сильнее, а вот живот напомнил о себе не голодным бурчанием, а рыком мамонта. Быстро размотал лохмотья и удивленно присвистнул — о ране напоминали лишь белесые полоски шрамов и непривычная слабость мускулов. Совершенно очевидно, что перевязка уже не нужна, хотел бросить тряпку, но вспомнил, что это бывшая портянка и передумал.

Спустился в неглубокую землянку, осмотрелся. Пожалуй более удачного места для засады придумать трудно, теснота явно сыграет на руку — особо не попрыгаешь. Бросил грязный комок в угол и деловито быстро выполз на свет.

Прогулялся в лес и наломал похожих на сосновые, веток. Такие же длинные зеленые, но мягкие как у пихты иглы, однако совершенно без смолы и пахнущие абсолютно по другому. Изготовление грубого муляжа в углу, сбор хвороста и безуспешные попытки развести костер заняли время до заката. Увы, заостроженную с некоторым трудом рыбу пришлось употреблять сырьем. Противно, но ничего запредельного. В отличие от земной, рыба несмотря на речное происхождение, оказалась почти без костей. Устроившись под деревом, Алекс автоматически пережевывая упругие но безвкусные куски рыбной тушки, обдумывал детали неотвратимой встречи со своим «спасителем». Было бы здорово натянуть поперек лаза толстую лесу, но придется обойтись жердью. Час назад он все же залез на дерево и выломал две почти ровные ветки. Искать в лесу что-то получше не решился.

Ночь тянулась нескончаемой резиной, больше всего он боялся уснуть крепко, с трудом балансируя на грани какой-то неровной дремоты. Встречать своего вороватого спасителя спросонья совсем не хотелось. Заботливо вбитая одним концом в утоптанный пол и упертая другим в стену жердь перегораживала входной лаз по диагонали, но остановить вторжение она конечно бы не смогла, сбить темп, максимум, вызвать кратковременную задержку достаточную для нейтрализации собаки, а там поглядим, чьи в лесу шишки. Вопросы спасителю хотелось задать весьма неприятные. Действо, по сути, свелось к одергиванию злобной псины и перетаскиванию недвижного тела с попутным прикарманиванием самых дорогих «ништяков».

Алексу показалось, что скрипнула галька. Невнятный звук сорвал наваждение самого тяжелого ночного часа. «Час быка». Любимая книга еще советского детства. Сейчас на Земле таких не читали. Слишком много умных букфф, как выражались в интернете, и полное отсутствие «реального драйва», да еще поступки и стремления героев не только не понятны, но и абсолютно неприемлемы для современного молодняка. Бывало, что кто-то, с не совсем еще убитыми рекламой и интернетом мозгами, чувствовал силу и правду старой книги, но увы, пробиться сквозь защитную пелену равнодушия и цинизма, она была бессильна, поэтому посмеявшись над наивными ошибками тупого автора, неспособного в середине прошлого века догадаться, что цифровые камеры заменят в конце концов киноаппараты, эти «лучшие представители человечества» отбрасывали глупую древность так и не попытавшись вникнуть в идиотские и скучные философские бредни. Открыв в 13 лет для себя Ивана Ефремова, Алекс и сам многого тогда не понял, с чем-то был абсолютно не согласен, но эту вещь он с удовольствием перечитывал и много позже, когда понятны и интересны становятся именно те самые философские бредни. Не зря книга так и осталась «забытой» издательствами, слишком уж она не соответствовала неуклюже препарированным в свете новых веяний конструкциям, что должны были заменить нормальное изучение идеологии, философии и политики в ВУЗах хрущевско-брежневских времен. Но Иван Ефремов, написавший по нонешним меркам ничтожно мало, остался в памяти как гений, не способный писать плохо или просто на потребу дня за ради хлебушка.

К моменту, когда зашумела земля скатываясь по ступенькам, Алекс уже полностью проснулся и бесшумно поднялся на ноги — ночь он скоротал полулежа, сидеть мешал низкий потолок, привалившись к стене, сбоку от дыры входа, завешенной драным и вонючим подобием циновки сплетенной из какой-то сухой травы, похожей на земную осоку. Срывая жалкую пародию на дверь в яму скаля зубы в беззвучном рыке влетел печально-знакомый огромный волкодав. И тут же жалобно скуля покатился сбитый страшным ударом обломка заслуженного копья по голове. Дерево выдержало череп собаки тоже. Хозяин псины стремясь поддержать ее атаку заскочил вслед за ней, точнее попытался это сделать, но зацепившись за жердь потерял равновесие и падая встретился с выставленным коленом Алекса, который еще и добавил голове противника ускорение. Вражина взвыл и тут же замолк, только хрипел бессильно. Ребра незнакомца остались целы лишь потому, что колено врезалось в грудную кость выбив из легких воздух. Стандартный завершающий удар локтем по удобно подставленному хребту Алекс все же сдержал…

Алекс.23.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Вечер

С трудом выволок тяжеленную собаку на поверхность. Внимательно прислушался к ее дыханию и осмотрел место удара. Похоже очухается, хотя и не так скоро. Мускулистая шея, защищенная густой свалявшейся шерстью, удар выдержала без особых потерь. Стоило бы добить, чтоб не бросилась со спины, но злость уже схлынула, все же тогда она его не тронула, да получила уже изрядно по вине жуликоватого, но глупого хозяина. Спустился вниз и наскоро охлопал тушку незнакомца. Есть! В кожаном мешочке, висящем на груди вместе с горсточкой мелких медных монет обнаружил zippo. Мягкий щелчок откинувшейся крышки, негромкий треск колесика и невысокий огонек заплясал, вызывая у меня глуповатую довольную улыбку. Работает! И судя по весу, остаток бензина почти не изменился. Да здравствует жадность. Судя по отсутствию берцев на ногах пленного, окончательный раздел добытого имущества уже произвели и, как чаще всего и бывает, лучшую часть получил некто верхний — «мозг, который надо питать»[11], а нижний, как обычно, восстановил справедливость на свой лад, заныкав самый компактный и дорогой кусочек добычи. Ну и хорошо, иначе столь дорогая и нужная вещь вполне могла исчезнуть безвозвратно. Отправил зажигалку в специальный пистончик на уже, увы весьма коротких, шортах и продолжил обыск. На дрянном кожаном поясе в грубых деревянно-кожаных ножнах висел столь же дрянной нож. В котомке кроме запаса еды нашлось несколько вонючих ремешков сыромятной кожи. Судя по длине, сей первобытный девайс был предназначен для связывания, а точнее быстрого спутывания конечностей.

Поработав полчаса ножом, превратил жердь, которую использовал для создания импровизированного шлагбаума, в специальную собачью привязь для излишне злобных животин. С обеих торцов жерди вырезал специальные желобки в которых надежно закрепил сыромятные ремешки. Один привязал к грубому ошейнику так и не пришедшей в себя псины, а вторым прикрепил всю конструкцию к толстому корню, торчащему горбом возле самого ствола. Всего-то потребовалось слегка подкопать землю для создания весьма удобного и надежного крипежа. Такую привязь собаке ни оборвать, ни перегрызть — свежая сыромятина штука прочная и эластичная, а зубами до ремней палки не допустит. Правда, пришлось подтащить тяжеленное тело волкодава поближе. Точнее волкодавки, тьфу… велик, могучий русский языка. Везет же мне на баб… короче, угораздило меня схлестнуться с сукой. Ладно, кхе-кхе, не с сучкой… Этакая девочка-одуванчик под полсотни кило живого веса. Сплошные мышцы и жилы. Это каков же кобель нужен, чтоб ее покрыть… Обиходив собачку, занялся хозяином. Быстро вытряхнул клиента из одежек и обуви и надежно стянул руки и ноги его же весьма удобными ремешками, подумав подтянул вязки друг к другу. Дрянную, разношенную и разбитую обувку ворюга таскал на босу ногу. Грязнущую и вонючую, вот и шибало из обувки так, что даже примерить не решился, но размерчик, вроде как, мой. Владелец состоянию обувки вполне соответствовал, от его тушки разило грязью, тухлятиной и прокисшим потом как от вокзального бомжа. Сдерживая тошноту, благо желудок не слишком полон, осмотрел портки и то ли грубую жесткую рубашку, то ли легкую куртку. Подумав, оттащил добытое к воде и затеял большую стирку.

Я тер новоприобретенные шмотки и лениво шевелил мозгами.


«Похоже с «облико-морале» я угадал. Судя по оторопи, говнюк совсем не ожидал столь активной встречи. Видимо вчера я выглядел очень уж жалко. Или позавчера? Был так плох, что он меня просто ограбил, решив, что сам сдохну. Спрятал просто на всякий случай, вдруг повезет и будущее живое имущество не оклемается, а сам отправился за ценными руководящими указаниями. Ладно, время терпит, подожду… Говнюк очухается и мы его поспрошаем… я и моя жаба. Должна же у меня, как у истинного попаданца, быть жаба. А пока… котелок есть, zippo снова со мной, да и в котомке кое-что имеется.»


Покопался в котомке. Сушеное мясо, какая-то крупа, твердая как камень лепешка. А это что, дерьмо? Или, судя по запаху, все же сыр? Плевать, кроме крупы и соли в рот ничего не возьму…

Костер весело горел, потрескивая и паря влажными сучьями, вода в котелке кипела, распространяя запах каши с мясом, короче, пикник в Подмосковье и только. Я лежал у костра и лениво смотрел, как собака неохотно отрывает куски от рыбьей тушки. Час назад, отдохнув после схватки и стирки, я вернулся к реке. Муть и грязь, вызванные стиркой, уже унесло и в прозрачной воде крутились довольно крупные, длинной с руку, рыбины. Выломанная вчера жердь, трофейный нож и сыромятный ремешок за четверть часа превратились в самодельное, пусть и неказистое, но надежное с виду копье. Копьецо не острога, но за пять минут мне удалось выкинуть с прибрежного мелководья на сушу рыбину похожую на большого сома, но с острыми зубами. Острога пробила рыбине хребет и пришпилив ее к песчаному дну, позволила ухватить за жабры. Убедившись, что добыча уже не способна обороняться, я оттащил ее к костру и уселся недалеко от настороженно следящей за мной собаки. Часа три назад она начала поскуливать и пришла в себя, Ей повезло, жестокий удар не вызвал сотрясения мозга, хоть псину и вывернуло. Она обессиленно прилегла, мелко и запалено дыша. Несмотря на огромные размеры и устрашающие зубы, выглядела животина довольно жалко и я решился. Подошел вплотную, псина дернулась, но палка ее здорово сковывала, да и от удара еще не оправилась. Прихватив за ошейник, осторожно осмотрел место удара. Шишка выглядела ужасно, особенно в обрамлении лоскутов окровавленной кожи, но черепушка цела, обойдется. Разбираясь с собакой неожиданно вспомнил о собственной разодранной в драке спине. Мельком удивился, что ничего не болит и… завозившись с собакой выбросил все не срочные пока странности из головы. Осторожно промыл рану. Собака только повизгивала и жалобно скулила от боли. Я осторожно ее отпустил — дернулась, но отползать не стала. Копнув землю перед ее мордой, утвердил в получившейся ямке черепушку с водой, потом вернулся к костру, провожаемый внимательным собачьим взглядом и занялся рыбиной. Через минуту за спиной раздался шум, псина лакала так, что брызги разлетались на полметра. Потрошить рыбину довольно длинным копьецом было весьма неудобно, но не разбирать же его каждый раз, тем более для крепости, я уже успел подсушить на огне сыромятину, так что теперь ремешок не размотать.

Справился, выбросил кишки в воду, промыл тушку и половину отдал собаке. Проверка на съедобность да и подружиться со зверюгой не помешает. Злости к ней не было. Работа у псины такая. Что поделаешь, коли хозяин дерьмо… Да и с толерастией животина, вроде как, не знакома.

Глава 3 Не Пятница, но много лучше

24.03.3003 год от Явления Богини. Где-то

Старая как мир игра «Твоя-моя не понимай» затянулась аж на три дня. А результат… Алексу удалось «познакомиться» с пленником и выучить несколько основных понятий. Еще узнал, что занесло его не куда-нибудь, а на Осенённый Благоволением Богини Аренг.

Само слово имело куда более конкретное значение чем Земля в русском языке. Самый (очень) большой дом людей. Вечером, после первого же дня задушевных разговоров с пленником, Алекс не слабо сам себе удивился — совершенно незнакомые слова и понятия с первого же раза намертво впечатывались в память. Вот с терпением оказалось не столь радужно… Всего-то после часа мирных, но совершенно бесполезных попыток договориться с упрямым двуногим бараном, в голове на мгновение словно вспухло белое облако… Когда сознание прояснилось, ранее стоявший перед ним на коленях малолетний придурок хватая ртом воздух и выкатив глаза валился набок, а к несильной, но нудной ноющей боли в раненом плече добавилось тупое раздражение слегка потянутых связок правой голени. Такое ощущение, что перенапряг неразогретые мышцы.

Щенок, наконец-то, рухнул на бок, свернулся калачиком, продышался и тонко заверещал прижимая руки к печени. Зато псина, спокойно устроившаяся под деревом и во время допроса лениво лизавшая передние лапы, после сытного, целых полторы огромных рыбины, завтрака, вскочила, вздыбила на холке шерсть и грозно зарычала. Алекс резко повернулся всем телом в сторону новоявленного критика и офигел! Зверюга рычала вовсе не на него, а встретившись взглядом с новым отцом родным припала на передние лапы, уткнулась в них носом и зажмурившись несмело повиляла мохнатым хвостом.


«Не хрена ж себе?! Если эта демонстрация не переводится как: «А чо! Я не чо! Я тут просто мимо гуляла,» то я Папа Римский.»


Подошёл к псине и осторожно погладил ее по кудлатой спине. Легонько толкнул вбок. Собака охотно повалилась на спину и раскинув лапы подставила покрытый короткой мягкой шерстью живот. Алекс погладил, потрепал, почесал. Пощекотал охотно подставленное горло. Хотел расстегнуть тяжелый кожаный ошейник с длинными и острыми страхолюдными шипами из позеленевшей бронзы, но увидел, что тот заклепан наглухо. Развязать ремешок закрепленный на конце палки также не удалось, затянувшаяся от собачьих рывков сыромятина пальцам не поддавалась. Подтянул к себе копьецо и тут же почувствовал, как напряглась животинка. Ласково погладил, успокаивая и с трудом перепилил тупым ножом загрубевшую кожу. Убрал руки. Собака вскочила и злобно, угрожающе зарычала. Не оборачиваясь, резко толкнул копье назад по направлению собачьего взгляда и тут же глянул через плечо. Правки не требовалось. Сильный удар торцом копья пришелся в солнечное сплетение, короткий вскрик перешел в хрип и задохнувшийся Шейн повалился на траву.

Пленник вновь лежал на земле, прижимая ладони к низу живота и уткнувшись мордой в собственные колени. Из глотки с трудом вырывался задушенный хрип. Пацан оказался туповат и никак не мог поверить, что дергаться поздно, за что и поплатился. Перед допросом Алекс развязал ему руки — без усиленной жестикуляции играть в «твоя-моя не понимай» не получиться. Хотел, как учили, накинуть петлю на шею да подтянуть ее к связанным лодыжкам, но… завозился, короче, а потом и вовсе забыл. Сейчас он смотрел как на земле корчится избитый пацан и удивлялся своему безразличию. За два дня дважды едва не убил совершенно постороннего человека, почти ребёнка и хоть бы что в душе ворохнулось… Сейчас же даже особой злости не было, хотя напорол тот по полной. Судя по ножу, одёжке и прочим шмоткам аборигена, берцы вкупе с zippo по земным меркам тянули на шестисотый мерин. Это помимо прочих любезностей… Дома, на Земле, бывало и за меньшее убивали…

Ни жалости, ни сочувствия он так и не ощутил, но просто стоять и пялиться было глупо, да и время измеренное невеликим запасом продуктом поджимало. Прокол требовалось срочно исправить, потому повозившись с узкими сыромятными ремешками Алекс опутал Шейна неким подобием кожаной сбруи любителя садо-мазо. Со скользящей петлёй обломался, сыромятина не тот материал, но общей цели достиг. Руки пленника остались свободными, но при любом широком или резком движении ошейник исправно пережимал горло. Ещё раз проверил узлы попутно затягивая их намертво и пинками погнал языка на прежнее место.

Переваливаясь словно перекормленная утка и нелепо задирая голову, щенок медленно полз на корячках к тому самому дереву под которым несколько дней назад Алекс едва не сдох. Шейн больше не обращал внимания на пинки. У него теперь было гораздо более важное занятие. Он дышал! Это простейшее действо, получалось с трудом и отнимало последние силы. О хоть каком-то сопротивлении хуторянин больше не помышлял…

Алексу эта тягомотина надоела довольно быстро. Прикинув расстояние и время, он ухватил пленника за грязную, сальную шевелюру и сделав четыре широких шага подтащил его к самому дереву. Рьянга лениво повернув голову несколько секунд без малейшего интереса смотрела как пацан хрипя и кашляя пытается отдышаться, потом равнодушно отвернулась и аккуратно уложив голову на передние лапы прикрыла глаза..

— Один раз, хватит. Два раз, земля, яма.

После столь содержательной речи Алекс уселся на землю и опёршись спиной о ствол дерева приготовился слушать. Придётся подождать минут десять, пока этот придурок окончательно придёт в себя, а потом всё по новой. Коль уж так получилось, прежде чем идти на хутор, стоит освоить хоть несколько основных слов и понятий для самого примитивного разговора. Вряд ли удастся договориться по-хорошему, но почему бы не попробовать…

27.03.3003 год от Явления Богини. Где-то

Продукты в котомке закончились на второй день, да и соли вместе с песком и прочим мусором оставалось всего три-четыре щепотки. Рыба без соли достаточно быстро надоела не только Алексу, но и собаке. Пленнику после попытки нападения он прописал строгий пост за вероломство и несговорчивость. Расчет на повышение уровня миролюбия посредством голодания вполне оправдался. После налаживания хоть каких-то отношений с пленником, студент далеко переплюнул Эллочку-людоедку[12] и уже успел выучить около двухсот самых необходимых существительных и глаголов, разбавив сие малой толикой прилагательных. Память действительно стала практически абсолютной даже на звуки и Алекс изрядно помучился пока не научился правильно её использовать. Повторяя слова вслед за пленником, он сначала пытался полностью его копировать, но Шейн упрямо мотал головой. Алекс было заподозрил злостный саботаж и уже начал злиться, когда вспомнил о звуковой проводимости костей черепа. С трудом подстроился под «учителя» и теперь в памяти отпечатывалось почти правильное произношение.

Первым делом он выяснил какие команды понимает и выполняет Рьянга. «Взять», «Ищи», «Отдай», «Ко мне» вот и все, если не считать ещё трех-четырех совершенно непонятных. Пленник не смог объяснить их значение, не хватило слов, а Рьянга в ответ только удивленно крутила головой. Из дальнейших же расспросов выяснилось, что Рьянга Золотая Овчарка. И это её суть, а не просто звонкое название породы. Несмотря на косноязычие из Шейна удалось довольно много вытрясти об этих собаках.

Золотые всегда пасли овец. Четыре кобеля способны совершенно самостоятельно охранять, пасти и обихаживать трёх-четырёхтысячную отару. И делают это куда лучше и надежнее двух десятков пастухов с обычными волкодавами. Разве, что шерсть стричь не умеют. Потому и стоили эти пёсики… В этом месте Шейн только закатывал глаза не в силах озвучить гигантскую цену. А Рьянга сука и стоила потому намного, намного дороже, уж больно их мало рождалось, одна на десять-двенадцать кобельков. Рьянгу Григ, папашка пленника и хозяин большого хутора Овечий, выменял на двух племянниц, племянника и одного из собственных сыновей. Хотел отдать младшего, но пацана нарекли его именем и суеверный Григ предпочёл расстаться с тем, что постарше. Потом до конца ярмарки не просыхал. Обмывал неимоверную удачу…

Алекс с огромным трудом, в самом первом приближении, разобрался с ценами и прикинул, что либо хуторянину дико повезло, либо тут дело не чисто. Впрочем, для полноценного запоя обе причины самое оно… Весь человеческий молодняк тянул не более, чем на пару сотен золотых гривеней, скорее на полторы, Шейн же клялся Богиней, что Золотая сука стоит никак не меньше трёхсот, а это цена двух-трех взрослых сервов-мастеровых[13] вместе с семьями, или же трёх-четырех крестьянских семей. А семьи семьи у сервов не маленькие. На круг выходило от десяти до двадцати человек!

Впервые за все непростые годы тяжёлой крестьянской жизни на хуторе стихийно вспыхнул натуральный бунт… Младший брат хозяина и женатый на сестре хозяина приймак схватились за колья. Григ, ещё тот бугай, набил мужикам-бунтарям морды и вырубив, запер в пустом по весеннему времени погребе. Баб же, в том числе родную сестру и собственную жену, нещадно выпорол, вымещая на них и собственный, пережитый во время бунта страх, и злобу на слишком буйных родственничков. На этом, собственно, бунт и угас. К тому времени когда бунтари и бунтарки смогли самостоятельно передвигаться без охов и стонов, Григ уже и остатки браги выжрал, и из запоя вышел, и даже почти протрезвел…

Хуторскому молодняку перепало мимоходом, для профилактики и в качестве науки на будущее, хоть ребятня и не лезла в бучу. Они три дня просидели на подножном корме — готовить Григ, естественно, не собирался. Ему самому для закуси вполне сгодился копчёный свиной окорок. Вместе с людьми голодовал и скот, пробавляясь собственной подстилкой. Все это Алекс домыслил из корявых отрывочных рассказов пленника во время уроков языка.

По словам Шейна, Золотые были всегда, всегда жили с людьми, всегда пасли их овец. Ходили какие-то отрывочные легенды о Старых Вожаках, что некогда владели неисчислимыми отарами. Про то, как они создали из своей крови верных, умных и преданных слуг и нарекли их Золотыми. Алекс так и не понял, что за Разумные был эти Старые Вожаки, были ли они вообще и если были, то куда делись тысячи лет назад. То ли у Шейна слов не хватало, то ли просто говорить боялся… Уж больно он испуганно оглядывался, втягивал плечи и не рассказывал, а шептал едва слышно. В конце концов, Алекс плюнул и решил отложить не самую важную тему на потом. Тем более, что в последний день его куда больше заботило собственное состояние.

Если коротко, то Алекса колбасило. Причем, к вечеру уже совсем не по детски. То, что с ним что-то не так, попаданец почувствовал сразу как оклемался, а пока дремал в засаде на злыдня было время подумать. Стóящей или хотя бы достоверной информации к размышлению[14] не было, пришлось лопатить память на предмет фэнтези. В конце концов, сказки для взрослых писали не дураки и пытаясь собрать всё придуманное в удобоваримый узелок, логикой большинство не брезговало. Грех таким не воспользоваться. Большего, всё-одно, нет, ну… кроме собственной тушки на предмет наблюдений, исследований, опытов и прочих экскрементов[15].


«Начало, оно завсегда «За здравие…». Царапины, порезы, содранная лохмотьями кожа на спине, по большому счёту, мелочь не стоящая особенного внимания. С кем не бывает… Но раздробленная ключица и развороченное напрочь плечо… Когда от этакой катастрофы уже через сутки остается лишь надоедливая ноющая боль да побелевший уже заковыристый шрам, задуматься стоит. Бешеная регенерация это вам не погулять выйти, тут либо вампир, либо оборотень. И скорее уж оборотень, чем вампир. На свежую кровушку не тянет, сердечко бьётся, кожа, опять же, тёплая и солнышко только в путь. Да и собачка… Уж больно живенькая собачка была. Живенькая, наглая, но какая-то не в меру глупая, что-ли… Этакий дворовый слегка приблатнённый недоносок-хулигашка…»


Алекс не надеялся додуматься до чего-то существенного, он просто пытался удержаться, устоять на самом краю… По сути-то думать вообще не о чём, слишком уж он засиделся словно старый немощный охотник-гончак на псарне. Но он молод и полон сил, а жизнь пресна и бессмысленна без запредельного напряжения боя и настоящий Зверь живёт лишь ради смертельной кровавой схватки, ради того, чтобы рвать клыками ещё живую тёплую плоть добычи.

На Земле Алекс от сырого мяса и крови не фанател, пункты переливания не грабил и по ночам через забор на мясокомбинат не лазил. Даже гонцов не засылал по-тихому. Он вообще там не был ни разу, но от вида и вкуса крови не шарахался.

Последние перед армией «побегушки» завершились на небольшом хуторе. Борисыч планировал некое итоговое практическое занятие по работе с ножом, но что-то не срослось и хозяина фермы дома не оказалось. Его весьма решительно настроенная жёнушка неведомо кого до сложного технологического процесса забоя матёрых свинтусов не допустила и портить свежую забоинку непонятными острыми железяками не позволила. Ничего личного, только бизнес. Портить дорогое востребованное сырьё ради дитятских поигрушек — глупость непроходимая. Прочувствованные речи Борисыча о таинстве отнятия чужой жизни и воспитании воинов собственноручным пролитием крови женщина пропустила мимо ушей. Ну не поняли они друг друга. Разная жизнь на разных языках… Старый варнак честно пытался не оскорбить, не ранить тонкую женскую душу грубой и грязной прозой существования, а фермерша искренне его не понимала. Какое, к Богу в рай, пролитие, какое убийство. У неё БИЗНЕС! А из свежей крови она сама производит великолепную нежную колбасу, жаль что пока только для своих — чинуши, с ними так сложно…

Вот тогда-то Старый и проявил истинно мужскую смекалку и сообразительность. Он просто арендовал у упрямой бабы на ночь оборудование для производства «колбасы кровяной ТУ…» и откупил всё колбасное сырьё произведённое на ферме за день. Пришлось, правда, клятвенно заверить хозяйку, что всё произведённое они продавать не будут и прямо здесь потребят сами, но это мелочи… Вот тогда-то городские студентики кровушку и распробовали по полной… А колбаска и вправду оказалась выше всяких похвал!

Алекс-охотник.28.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень

Утро добрым не бывает, тем более когда такая рань, а ты уже чёрти где от мягонькой уютной лежанки…

Перед самым рассветом меня словно пинком выкинуло из сна. Тенденция, однако, того и гляди в традицию перейдёт. Ладно б хорошее что… Смотался по быстрому к реке и шустро ополоснулся в парной по утреннему времени водичке. В совершенно пустой башке колотилась старая, но классная песня.

Погоня, погоня, погоня,
Погоня в горячей крови![16]
Быстренько натянул окончательно переведённые в разряд шортов драные джинсы. Задумчиво посмотрел на раздолбанные в конец трофейные чеботы, даже усиленно почесал затылок, но… Я их, конечно, отстирал по возможности, даже песочком чуть в ноль не стёр… Решил, что ступни уже достаточно огрубели для вояжей по мягкому лесному песку и вообще Зверь и хлипкая обувка… Самопальное недокопьё всё же прихватил, свистнул широко и вкусно зевающую Рьянгу и отправился в даль светлую…

О Шейне вспомнил когда походный лагерь и даже дерево давным давно потерялись за деревьями. Вспомнил мимоходом, прикидывая какие трофеи мне светят, и тут же выбросил вороватого недоноска из головы. Не сдохнет, этакое дерьмо и в огне не сгорит, и в воде не утонет. Лишь бы не сбежал, но то вряд ли. Все мы люди, все мы человеки, вот и я, копаясь развлекухи ради в Интернет-помойке, проявил вполне ожидаемый стандартный, где-то, интерес к порносайтам. Помойка то она помойка, но навалили её не абы как и не абы кто, а профи, в том числе и далеко не рядовые психологи-спецы по тематике «ниже пояса». Уж они-то за денежку совсем не малую всегда готовы дерьмеца подкинуть, чтоб помочь Природе Матушке. Хоть и низкопробного, но много… Закон база… рынка — числом поболее, ценою подешевле, а лох… клиента, всё одно, нае… воспитаем. Фу-у-у, куда-то меня не того несёт… Короче, мимо БДСМ-сайтов не проскочил. Что естественно, то не безобразно, зато безопасно. Ха-ха-ха! Три раза ха. Уж чего-чего, а безопасности там явно через чур, чего не скажешь о естественности. Специально сотни три клипариков скачал (безлемитка это зло, зло, зло) и просканировал с пятого на десятое. Смотреть-то и не блевать, разве что, один из сотни можно.

Ну чем бы дитя великовозрастное, это я про себя любимого, не тешилось… Самое смешное, среди дурно пахнущего фуфла нашлась толика малого полезной информации. Работу с веревками явно не сексуально-озабоченные дебилы продумывали. Если убрать извращения и красивости, то вязки-то интересные — крепкие, надёжные и… долгоиграющие, что ли. Даже скользкая синтетика конечности фиксирует предельно надёжно, но бережно, так, чтоб не затекли и сосуды не пережимает. Мы как-то с Борисычем на эту тему языками зацепились, так Старый варнак даже флэшку у меня выпросил, а на следующем занятии, прямо таки, светясь ехидной и предельно довольной рожей огорошил с ходу. Техника-то с историей оказалась. Её еще злостные энкаведешники и особливо мерзкие выкормыши Судоплатова и Старикова профессионально и вполне успешно использовали. Они то, в отличие от кровавой гэбни и нонешних толерастных фээсбэшников, железяки с ключиками не особо жаловали, а одноразового пластикового извращения тогда и вовсе не было. Да что б такая вкусняшка, да мимо рта!? Вот и пригодилось. Не сбежит, короче, недоделок и не сдохнет. Разве, что от голода, ну или сожрёт кто…

Так и крался вслед за Рьянгой по лесу совершенно бесшумно, ну в меру невеликих своих умений, гоняя в башке эту пургу. Постепенно утреннее наваждение слегка отпустило, я даже удивиться успел, что попёр хрен знает куда и хрен знает зачем, да ещё и без приличного, желательно дистанционного, оружия. Не считать же кривую деревяшку с примотанной к ней гнилой железякой за оное. Нет, о луке я и не помышлял. Мне сейчас даже такую хрень, как Длинный Английский Лук не сотворить, а главное, хоть и не держал сей девайс в руках ни разу, но совершенно точно знал, что стрельба из него искусство и весьма заковыристое. Ну ни разу я не царевич Гвидон, что после экстремального морского десантирования на остров Буян не только ухитрился за десяток минут сварганить на коленке неплохой охотничий лук, но и первым же кустарным зарядом влёт сбил цель высотную, высокоманевренную, ведущую индивидуальный воздушный бой. Короче, не повезло коршуну. Мне до таких высот… Но вот почему не обзавёлся хорошим копьём, вроде того, что пару дней назад спасло мне жизнь?!

Ладно хоть вместо матушки царицы из тех, что под окном на троих соображали, впереди меня неслась классная псина. Рьянга, имечко непривычное и на русский слух, откровенно, идиотское, но собака не человек, за три дня на новое не переучишь. Зато понимает она меня с полуслова и беспрекословно слушается. Куда там умным собачкам из зомбоящика. Так что на охотничьи трофеи в размере двух-трёх кроликов или чего похожего я рассчитывал достаточно твёрдо. Ну и… хорошо. Свежатинка наше всё!

Едва вошли в лес, псина напряглась и целеустремленно поперла в самую чащу. Никакого поводка на ней не было, но собака сама время от времени останавливалась и нетерпеливо оглядываясь поджидала меня. Заразительно так поджидала, азартно. Я невольно ускорился, а потом и вовсе побежал вслед. Благо дури хватало с избытком, ноги, можно сказать, сами несли. Так и оказались часика через полтора на прямой охотничьей дистанции.

Встречный ветерок мазнул по разгоряченному лицу и тут же шедшая впереди мохнатая охотница настороженно замерла. Крутанув носом, она напружинилась и уставилась чуть в сторону от тропы. Из моей башки мгновенно вымело весь мусор. Ни мыслей, ни чувств. Вообще никаких ощущений, только гулко бухает сердце гоня по сосудам переполненную адреналином кровь. Медленно и, наконец-то, практически бесшумно я подобрался к псине и легонько надавив ей на холку, заставил лечь. Посмотрел в том же направлении. Нам везло, ветер дул навстречу и к небольшой стайке оленей, Богине лишь ведомо, как называют их местные, удалось подобраться ближе чем на полторы сотни метров. Самец-вожак в окружении четырех самок и олененка стоял на берегу широко разлившегося ручья и принюхивался недоверчиво обшаривая взглядом берега не правильных очертаний. Похоже, вода на привычном месте звериного водопоя еще не вернулась к своему обычному уровню после недавнего непонятного катаклизма.

Пригибаясь к самой земле, кое-где на четвереньках или вовсе ползком, ежеминутно застывая нелепой раскорякой, преодолел ещё с сотню метров убив, по собственным ощущения, ещё почти час. Журчание неугомонного ручья пока скрадывало шум от моих неуклюжих телодвижений. Зверь нетерпеливо ёрзал где-то на задворках сознания, но сдерживался — до дистанции верного прыжка ещё идти и идти. Я же рассчитывал серьезно ранить олени… телёнка метнув своё эрзац копьё метров с сем… с пяти.

Легко толкнул псину в холку. Эта умница все поняла и тенью заскользила дальше, не дожидаясь более своего неуклюжего напарника. Она уже опережала меня метров на тридцать, подобравшись к стаду на десять или чуть больше, когда вожак что-то услышал. Он насторожился, медленно поводил большими мохнатыми ушами и, подняв голову, тревожно мекнул.

Время разом сорвалось в неистовый бег, Рьянга оскалилась и рывком поднялась в бешеный галоп пытаясь достать добычу. Зверь выл и бесновался не поспевая за собакой. Далеко! Неуклюжая двуногая тушка слишком медлительна, а в одиночку Рьянга к мелкому не пробьётся. Травяные мешки собьются в плотную кучу и спокойно уйдут на тот берег.

С трудом балансируя на грани сознания я пытался ценой запредельного напряжения хоть как-то отследить происходящее. Всё шло вразрез обещаниям зомбоящика. Трусливые и тупые травоядные не запаниковали, не попёрли буром в ручей оскальзываясь на подводных камнях изменившегося брода, ломая ноги, сбивая и затаптывая слабых. Олени, прикрывая телами детеныша телами, быстро, но без спешки уходили по ручью осторожно ощупывая дно тонкими ногами. Но уходили не все, матерый, под полтонны весом, широкогрудый вожак развернулся прикрывая отход. Олень настороженно замер чуть склонив голову с острыми рогами на встречу волкодаву.

Зверь не замаорачивался странным поведением травяных мешков, узрев оставшегося самца он торжествующе взвыл от предвкушения и ещё наддал. Стадо вполне успевало спокойно перейти брод в полном составе, а там ищи ветра в поле, лови оленя в лесу. Вожак ошибся. Бывает. Жизнь, она разная… Но теперь-то он этот бурдюк с кровью не выпустит. Лишь бы не подвела кудлатая шавка-загонщица.

Азарт целиком поглотил ликующего Зверя и собравшись с силами я мощным ударом снёс сокамерника на задворки сознания. И похолодел. Добычу мы упустили. Гарем вместе с детёнышем ушёл, а рогатую гору мышц нам не взять. Атаковать её вдвоём, да ещё и в воде совершенно бессмысленно и смертельно опасно.

Рьянга неслась на рогатого монстра и я уже не успевал её остановить…

Умница, она не пошла в лоб. Овчарка забирала вправо заставляя самца, поворачиваться, смещаться в попытке перекрыть слишком широкий для одинокого защитника брод. Меня этот гад игнорировал, не видел в хилом двуногом опасного врага! Мне открылись незащищенные бок и шея. Рьянга взвыла, маневры и прочие игры закончились, она вязала вожака боемлоб в лоб, отвлекая его от меня.

Неимоверный коктейль в который давно превратилась моя кровь словно взорвался, шквал непонятной дряни густо замешанной на адреналине затопил мозг. Время спрессовалось в вязкий тягучий кисель, мир выцвел, краски и полутона стёрлись, четкость возросла до неимоверной величины. Пропали все звуки. Не останавливаясь, я изо всех сил ввинтил корявую самоделку в плотный воздух. Последний раз метал двухметровую алюминиевую палку ещё в школьные годы чудесные, но в результате не сомневался… Рьянга неестественно плавными прыжками неслась по дуге медленно приближаясь к застывшей жертве, обогнав её, копьё сбоку ударило в мощную шею. Ржавая полусточенная железяка вошла на полное лезвие. Кровь красивым фонтаном ударила из перебитой артерии. От нежданной атаки и резкой боли стоящее почти по колено в воде животное дернулось, словно пытаясь отвести уже пропущенный удара и ощутимо припало на левые ноги. Олень вскинул голову, Рьянга, взметнув из под мощных лап фонтанчики плотного мокрого песка и мелких камешков, еще больше ушла вправо и длинным прыжком сорвала дистанцию. Олень устоял. Так и не выпрямившись, он застыл со вздёрнутой головой на нелепо вытянутой шее. Ослепительно блеснуло солнце на широком пологе выброшенной собачьими лапами воды, Рьянга, резко сменила направление и на долю секунды опередив врага проскочила под развесистыми острыми рогами. Метнулась вверх к приоткрывшейся беззащитной шее и вцепилась в мягкое горло ломая страшными клыками трахею разрывая в клочья мышцы, сосуды, жилы. Она повисла на звере, пригибая его к земле немалым своим весом, лишая его подвижности, выкладывая неопытному напарнику на блюдечке…

С такой раной вожак уже не жилец, но раньше чем сдохнуть, непременно достанет потерявшего подвижность волкодава тяжёлыми копытами… Бульдоги и прочие бойцовые породы не более, чем садистское извращения собачьих заводчиков. В реальной схватке они обречены на смерть, это совсем не собачьи бои ради хозяйских понтов да ставок на тотализаторе.

Зачем?!! Вырвав оленю горло, Рьянга рисковала попасть под ответный удар передних копыт, но сразу после наскока имела хороший шанс безнаказанно проскочить у скованной болевым шоком жертвы между ног…

Ещё шаг. Ударить плечом, врезать всем весом, свалить неподъёмную тушу и рвать, рвать, рвать, пока ненавистная тварь не добралась до моей псины… Самец забился, что-то негромко хрустнуло и меня накрыла тяжелая волна густого солоноватого запаха крови. Сознание странно-знакомо заволокло ослепительно белым, следом полыхнуло насыщенной какофонией кислотных цветов и чёрно-белый мир, вновь обрел прежние скорость и вид.

Алекс-оборотень.28.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень

Горячая тяжелая кровь с густым звериным запахом, живая кровь еще живой добычи, стремительно заполняла мою пасть. Мгновенно выросшие клыки полосовали шею вырывая куски мяса и разрывая сосуды с такой вкусной, соленой кровью, все глубже вгрызаясь в плоть. Вместе с кровью в меня широким потоком лилась сила, я, буквально, высасывал жизнь из огромного тела жертвы. Олень больше не бился, он умер сразу, сердце порвалось от болевого шока и кровь больше не била фонтаном, а лениво вытекала из завалившейся на бок громадной туши. Сзади раздался едва слышный скулеж. Я зарычал, скулеж повторился. Кровавый туман в мозгах рассеялся. Это же Рьянга! Классная псина, это ее атака позволила вдоволь напиться восхитительной живой крови.

Узнав Рьянгу, словно вернулся из странного небытия. Я не мог видеть себя со стороны целиком, но был абсолютно уверен, что чем-то похож на ту нескладную бестию, что так недавно порвала мне плечо и чуть не отправила на тот свет. Судя по ощущениям, все мои девяносто кило живого веса остались при мне и удачно расползлись по новому ладному и функционально-выверенному телу. Не собака, не волк, скорее жуткая помесь крупной росомахи и… поджарой гориллы. Огромные, слегка загнутые когти-ятаганы длинной почти пятнадцать сантиметров на верхние две трети с внутренней стороны остры как бритва. Это вообще ни в какие ворота, этакий подарочек тигра-переростка. Но оружие не кошачье, добычу такими не зацепишь, скорее распустишь на ленточки. Такими когтями можно с одного удара снести голову, отрубить, а не оторвать конечность, глубоко распороть живот да так, что внутренности не вывалятся, а посыпятся крупно и мелко нарезанными кусками. Когти втягиваются, полностью скрываясь в кожаных ножнах-пазухах между пальцами и кисть становится почти человеческой. При ходьбе и беге я опирался на основание ладони и на фаланги согнутых, словно для широко известного среди любителей рукомашества и дрыгоножества удара костяшками, пальцев. Хватать и не пущать способен всеми четырьмя. Горилла, она горилла и есть, все стати и пропорции от нее родимой. Тело, относительно всего остального, слегка подлиннее будет. И походка обезьянья, один в один, хоть и приходится при ходьбе на задних лапах наклоняться куда сильнее. Так гораздо удобнее «рулить» длинными передними. Мимоходом, не замедляясь, могу подхватить что-нибудь с земли. С верхними стойками никаких проблем. Камешком в бою засветить, дубинкой приласкать, а то и копьём, не вопрос… Этакий оборзевший человеко-медведь в атаке. Само собой всплыло самоназвание — Волколак, Старый Вожак, Истинный Оборотень[17].

Осторожно всмотрелся в воду, не зеркало, но отражение разобрать можно. Челюсти короче и мощнее волчьих, голова скорее росомашья, но лоб-таран намного шире и больше, он выпирает вперед толстым костяным щитом, скрывая небольшие, широко расставленные глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Вот зубы и клыки именно волчьи, траву и коренья перетирать такие не приспособлены. Их назначение рвать мясо и крушить кости. Волколак чистый хищник, главное оторвать и проглотить, а желудок справится. Верхние клыки намного длиннее нижних и торчат наружу — очередной привет от киски-саблезуба. Размерами поменьше кабаньих, зато куда опаснее. Оружие штыкового удара, а не культиватор-переросток.

Отражение впечатлило так, что челюсти с трудом расцепил. Оглянулся. Сразу за спиной преданно повиливала хвостом, Рьянга. Чуть испуганный, но явно игривый взгляд. Впитанные с кровью оборотня инстинкты и родовая память при смене облика постепенно просыпались и я прекрасно понял намеки этой… суки. Она охотно признавала такого большого и ужасного меня вожаком стаи, просит прощения за свое прошлое неподобающее поведение, больше так не будет и совсем не против, если я ее накажу… а потом еще раз накажу и ещё… Ну что взять с самки… сука блудливая и этим все сказано!

Кто ж меня так рьяно бережёт, а, главное, когда и что за это спросит? Да взрослый оборотень порвал бы меня как Тузик грелку! Силёнок на наглого недомерка хватило едва-едва… или я детеныша заломал, а может ещё и девку? Вроде как нечестно да неспортивно, но я не в обиде, жизнь, не балет на татами и даже на дуэль лишь издаля смахивает. Я ей жить не мешал, сама нарвалась так, что спит моя совесть спокойно. Вот только огонь безумия, горевший в глазах этой бестии забыть не могу, как вспомню, так вздрогну. Ни тени мысли, ни малейшего намека на разум. Что же мне судьба-судьбинушка сдала?! Прóклятую шестерку или, всё же, джокера?

Дружелюбно рыкнул и махнул хвостом хитропопой суке: типа какие мелочи, не стоит париться, бывает, но если что, так сразу… Туман в голове рассеялся окончательно, мозги работали быстро и четко, все полученное с кровью наследство оборотня крутилось в подкорке. Звериная сущность ворохнулась, попыталось захватить сознание, но выглядело это как-то неубедительно, Зверь не смог обрести устойчивость и едва схлынул адский коктейль, как человеческий разум придавил звериные инстинкты и сейчас вдумчиво встраивал их в собственную структуру управления. Инициация явно подрихтовала мой характер в обеих ипостасях и изменения будут продолжаться ещё очень долго. Расслабляться не стоило, Зверя необходимо держать под неусыпным контролем, но его Ярость, приобретение ценное, хоть и опасное.

От выпитой крови возникла иллюзия сытости. Вожак свою долю взял, стая может насыщаться и не важно, что кроме вожака в стае всего одна особь. Довольная Рьянга вцепилась оленю в пах, но остановилась, услышав мое ворчание. Подняла удивленные глаза. Я полоснул когтями по шее оленя. В широко раскрытых глазах смесь неверия и несмелого предвкушения. Небрежно ковырнув когтем вскрываю горло словно фастфудовский картонный брикет с китайской едой. Радостно вильнув хвостом, овчарка закопалась в оленью шею по самые уши. А я улегся под ближайшим деревом и закрыл глаза, чувствуя как расслабляются мускулы, уходит напряжение схватки, а в сознании постепенно всплывают законы и обычаи стаи. Пришло понимание, что звериное начало несет не только ярость и кровожадное безумие, что это интереснейший новый мир и его необходимо пропустить сквозь свой человеческий разум и принять его сердцем. Иначе настоящей стаи не будет, Золотые не станут Младшими, а я… я профукаю приличный ломоть собственной жизни.

Ещё бы не подавиться…

Демократией в стае не пахнет. Если Старый Вожак доволен охотой, то добычу рвут все вместе, иначе смиренно ждут, когда Первый Вслед За Богиней насытится, подобреет и разделит мясо. Шея принадлежит старшему. Изредка самые-самые получают приглашение разделить трапезу. Они терпеливо ждут, когда вожак вырвав кусок отстранится от туши и лишь тогда рвут свою долю. А уж когда допускает встать рядом… это высшая степень благоволения и она куда важнее и слаще и любовных игр, и плотно набитого живота. Это не просто мимолётный триумф, это долговременный статус!

Оставшиеся после вожака куски добирают только после поедания всей туши. Печень и сердце — деликатес с которого начинается пиршество. На него претендуют старшие, потому обычно остальным достается лишь посмотреть и облизнуться. Но иногда старший, вырвав сердце, приглашает достойного своего внимания счастливчика из недопёсков полакомиться…

Рьянга внешне совершенно на меня не похожа. Её от очень крупной кавказки с Земли не отличишь, но запах… Больше может сообщить только код ДНК. Её запах так близок к моему собственному, что возникает много очень интересных вопросов о делах веков давно минувших. Мы ни разу ни родичи, но кровь Волколаков и Золотых явно пересекалась. Возможно, бормотания Шейна не полный бред и имеют хоть какое-то отношение к правде. Какое? Хрен его знает. Но я о-о-о-очень постараюсь найти того самого хрена. А пока всё, что у меня есть это сплошная компиляция земной фентезятины. В сухом же остатке…

Старый Вожак, это всегда Истинный оборотень.

Золотые в стае Младшие. Но не слуги, а скорее вассалы Старых Вожаков и, в отличие от вассалов-людей, их верность добровольна и безусловна.

Из всего этого получается такой винегрет, что без поллитры тоска…

Ещё вопрос. Почему я Истинный?! Это, конечно, здорово, но дрался то я с полукровкой. Ещё чужак здесь… Почему и Как?! Аж в заднице свербит от любопытства…

А Рьянга-то явно заигрывает… Сейчас, увидев эту лохматую машину смерти в деле, я окончательно уверился, что в недоделанной землянке меня спасли не сила, скорость и реакция волколака, да и были ли они тогда? Просто несчастная псина была в полном раздрае. Как защищать хозяйского недопёска от старшего родича?![18] Вот и тормозила бедолага в прямом и переносном смысле. В результате вместо смертельного боя что-то типа: «уйди, противный, я девушка серьезная». Когда по башке схлопотала, могла бы, обрыдалась от счастья. Как же, пришел вожак, не склонный поощрять глупые игры и нарушения субординации и всё решил. Бедолага…

Экстерьер у Рьянги просто высший класс, земные собаки ей явно не конкуренты, но даже став клыкастым и волосатым, я остался человеком, не просто разумным, а именно человеком и Рьянга для меня умница, отличная собака, верный четвероногий друг, первая после меня в стае, но… Когти, клыки, стая и прочий звериный антураж класс, но… Разумные родятся только от разумных. Как бы не пришлось искать волколессу, хотя хотелось бы обойтись человеческими женщинами, по крайней мере для получения взаимного плотского удовольствия. Хотя… со стаей, пожалуй, всё много сложнее, тот ещё винегрет, не стоит слишком уж на «зверином» названии циклиться. Поживем-увидим, спешка нужна для ловли блох, а мы сих животин не жалуем…

Рьянга с довольным ворчанием прилегла рядом. Осторожно слизнула с моего мохнатого лба сгусток оленьей крови. Чуть помедлила и не дождавшись возражений принялась тщательно вылизывать шерсть на всей морде. Блаженная расслабленность после удачной охоты и сытая тяжесть желудка сделали свое дело, меня разморило. Уже засыпая подумал:


«Страшнее кошки, тьфу… волколака, зверя нет. А если кто-то этого еще не знает, Рьянга все равно его услышит первая. Она не глупый человечек, способный уснуть на посту, она альфа стаи и будет бдительно охранять сон вожака. Для этого не нужен специальный приказ, она с этим живёт.»

Алекс.28.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Вечер

Проснулся где-то часа через три, прислушался к собственной тушке: «Жизнь прекрасна!». Отдых пошел на пользу, усталость исчезла, каждая клеточка тела бурлила энергией. Не сразу понял, что тушка-то человеческая. Покопался в собственной голове, странное ощущение, нашёл Зверя. Прятался гад такой на самых задворках. Хм… Я ж его сам туда запинал во время боя. Этакая интертрепация команды «место». Жизнь изменилась необратимо и это есть самая «объективная реальность, данная нам в ощущениях»[19], можно, конечно, спрятать голову в задницу, но случившегося не вернешь. Да и менять, если честно, ничего не хотелось, от таких подарков, заслуженных! только идиот откажется, особенно в моем положении, сожрать-то стремятся всерьез, а не идеалистически-теоретически. Главное стать человеком с новыми возможностями, а не кровавым Зверем-оборотнем. Мои измышления спугнула Рьянга, она заворочалась, вздохнула и положив свою тяжелую голову мне на грудь, уставилась своими желто-золотыми собачьими глазами в мои голубые человеческие. Погладил и повинуясь мимолетному желанию лизнул ее мокрый нос. Псина зафыркала и в ответ мгновенно умыла меня своей большой красной шершавой «тряпочкой».

Вскочил, огляделся. Вконец разорванные джинсы валялись метрах в пяти, в драке мы их неслабо попинали. Собственно, это уже была просто рваная тряпка, залитая кровью и вывалянная в земле, песке и глине. Я подхватил остатки былой роскоши, ощупал. Увы, разорванный пистончик был безнадежно пуст. На всякий случай внимательно прощупал всю тряпку еще раз и спустившись к ручью, старательно прополоскал ее в холодной воде смывая основную грязь. Тщательно отжал и закинул на ветку, пусть посохнет хоть пару часиков, потом сотворю какое-никакое подобие набедренной повязки. Своего крепыша я берегу и предпочитаю обнажать совсем с другими целями в более интимной обстановке. Справившись с постирушкой решил поискать zippo, зажигалку делали не китайцы и штучка она весьма и весьма прочная. Втянул носом воздух… и рассмеялся:

— Рьянга, ищи!

Мой нюх даже в человеческом облике стал намного тоньше, но с Золотой овчаркой мне не сравниться и в зверином. Умная собачка быстро найдет все, что хоть слегка пахнет мной или просто пахнет не правильно, нездешне. Мигом подлетевшая животина уткнулась носом в землю и побежала, разматывая от меня спираль поиска. Есть! Я подбежал к тявкнувшей Рьянге и увидел в пыли золотой прямоугольник зажигалки.

— Умница моя. Совсем умный собак, — сообразила, что не стоит брать зубами столь мягкую вещь, проще позвать хозяина. Нужно будет завести нашейный кошелек-мешочек как у местных. Дикий не значит глупый, такой кошелек останется с хозяином при любом преображении.

28.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Ночь

Возвращались охотники медленно. Тащить на плечах две сотни кило мяса далеко не сахар, даже если в это мышцы оборотня, так что Алекс взмок несмотря на ночную прохладу. Килограмм пять Рьянга слопала сразу же после драки, Алекс тогда ограничился кровью. Отдохнув, собака вернулась к приятному занятию и пока вожак дрых лопала так, что только брызги летели. Алекс когда проснулся тяжело повздыхал, собравшись с духом всадил зубы в кровавую мякоть, но тут с отвращением же выплюнул. Кровь, это конечно здорово, но в меру, а на сырое несолёное мясо он даже смотреть не мог без содрогания. Посидел пару минут насупившись и заржал:

— Ну, студент, ты и дурак!

Сбросил набедренную повязку и напряг воображение, представляя, как острые зубы вонзаются в такую пахучую, сладкую мякоть и пасть наполняет вкуснейшая смесь крови и мясного сока…

Мягкий взрыв на мгновение затуманил мозг и через минуту острейшие зубы рвали мясо уже наяву. Лопали охотники долго, обстоятельно, не спеша и уговорили на двоих килограмм десять ежели на чистое мясо. Потом Алекс вырезал крупные кости и под осуждающим взглядом обожравшейся псины отволок их к огромного муравейнику… Тащить мясо решил в истинном облике, благо кости и мышцы человеческой? тушки уже перестроились по образу и подобию… Волколак гораздо больше, а значит сильнее, но все равно потом придется оборачиваться, выходить к стоянке в облике Зверя нельзя. Незачем Шейну знать лишнее…

Обратную трансформацию постарался контролировать, но потерпел обидное фиаско и решил до лучших времен не выёживаться. На всякий случай плюхнулся на землю, устроился поудобнее, зажмурился и уже привычным усилием вызвал образ себя любимого. На этот раз мозги практически не туманились и открыв глаза, Алекс увидел как втягиваются огромные когти и палевая шерсть словно растворяется в затянувшей тело мутной туманной пелене.


«А боли-то нет, ну… почти нет. Ну… примерно так взвыли мышцы и связки когда наплевав на набившие оскомину тренировки я, сжав зубы, плюхнулся, таки, на поперечный шпагат. И вовсе не повод для трёхэтажной матерной тирады… Не порядок, однако! Во всех фэнтезийных романах про всяко-разных метаморфов, бедных оборотней при смене облика корёжит долго и совсем не по-детски. Одного описания что и как болит, да чего и где выворачивает на полстраницы, не меньше. Вай-вай! Всё как всегда — человек венец всего и умней всех! А природа чё? Она ж дура, она ж по-простому всего в меру отвесить норовит. А коль чего не так, должно болеть.

Так то ж, ежели не так! Да для меня сейчас перекинуться — такее не бывает! Ну не могла Мать Наша о своих хитро-выдуманых детишках позабыть.

Ну-ну, не позабыла, конечно же, встроила, таки, бедолаге-метаморфу в мозги глушилочку… Ну да, не мне первому, в конце концов. Сначала на бабах… поэкспериментировала. Им при родах так достается, что в пору с ума сойти, а то и помереть от болевого шока. А они орут, кричат, ругаются, но живы… почти все. Но то уж мерзости житейские… Природа неразумна и жестока, ей от слабых и больных особей легче избавиться, чем лечить и плевать ей на слезу ребёнка. Рационально, действенно, но… страшно. Homo Sapience много напридумывал чтоб помочь, обезболить, спасти, выходить… вот только… сильнее человек разумный не становится. Может потому, что не совсем разумный? Может кроме сочувствия и помощи нужно ещё что-то. Не менее важное и необходимое?!»


Спустя тридцать-сорок секунд трансформация завершилась и тут же, обрывая глубокие и, несомненно, весьма ценные мысли, несчастного оборотня скрутило от непереносимой рези в животе. Вслед, его, беззащитную тушку сотрясли сильнейшие рвотные спазмы. Бесконечные секунды почти непереносимая боль терзала желудок, пищевод и прочий несчастный ливер. Наконец, с последним сильнейшим спазмом, чуть ли не выворачивая Алекса наизнанку изо рта вывалились практически целые куски мяса.

Боль медленно сошла на нет и Алекс смог утвердиться на коленях. Тупо потряс гудящей головой и с испугом уставился на бывшее содержимое собственного желудка.


«Сдача. Задачка для особо тупых метаморфов. Судя по этим шматкам, желудок Зверя, минимум, втрое больше человеческого, да и на пережевывание пищи хищники особо не отвлекаются, а я тот самый идиот, что дорвался до оплаченного и перед самой трансформацией набил требуху под завязку. Вот лишнее и повылазило. Но… помниться, ещё в школе биологичка распиналась, что большие желудке у жвачных, у них там целая фабрика, а вот хищники… Мдя-с, засада. Походу, здешний главный по оборотням намекает, что пора массу набирать…

Ладно хоть нутрянку не порвал… Новичкам точно везёт… Или всё же дуракам с идиотами? Угораздило ж тернистым путем первопроходца… переть. Еще б темп познания попридержать, пока познавать есть кому… ещё.»


Подошла Рьянга, осторожно ткнулась носом в ближайший кусок, потом вопросительно посмотрела на вожака. Алекс согласно кивнул:

— Лопай, собаченция. Лопай и радуйся, что уж твоя-то утроба шутковать не будет.

Так и проторчали у добычи ещё почти сутки, пока половина туши не канула в бездонной утробе Зверя…

Рьянга. Конец третьего месяца 3003 года от Явления Богини. Где-то

Сытая Рьянга грызла кость лениво развалившись на молодой травке. Изредка она прерывала столь завлекательное занятие и с удовольствием жмурилась на небольшой костерок.

У едва слышно потрескивающего огонька сидели два самых обычных с виду человека. Подпёсок[20] вожака маленького человеческого прайда с которым Рьянга жила последнее время, её совершенно не интересовал. Такой же как большинство встречавшихся псине людишек, столь же скучный, трусливый, глупый и жадный что и его папашка. Вот второй притягивал бедную собачку словно магнит лёгкую стрелку компаса. Она и с костью-то завозилась лишь бы не пялиться на широкую обнаженную спину…

Рьянга наткнулась на израненного мужика на берегу реки несколько дней назад, когда выгуливала хозяйского подпёска. Еще издали, от растущего выше всех раскидистого дерева, перебивая все запахи, шибануло вонью неполноценной крови оборотня-полукровки. Повинуясь древнему инстинкту рванулась на запах. Вслед, прямиком к собственной гибели, ломился придурковатый щенок. Пришлось, теряя драгоценные мгновения, обернуться с грозным рыком и шугануть видом оскаленной пасти.

Ещё влетая на невысокий холмик, почуяла как всё плохо… Заляпанное с ног до головы гнилой кровью, казалось бы разорванное на куски, тело жило! Богиня отвернулась от безвестного бродяги ещё ночью, когда того настиг Ужас Мира[21]. Каким-то чудом бедолага отбился и даже, вовсе небывалое дело, сбежал, но прóклятое семя монстра уже проросло в крови человека и бушевало вовсю. У искалеченного тела ещё не хватало сил на трансформацию, но оно уже перерождалось, обретённая им регенерация всё возрастала и уже стягивала края ран. Полное превращение могло завершится трансформацией в любой момент и тогда только бой на смерть — даже новоперерождённый монстр слишком силён, ей в одиночку не выстоять…

Рвать!

Рвать!

Рвать!

Частица Древних защитит кровь чистокровной Золотой Овчарки от скверны, а без головы даже Ужас Мира не выживет!

Рьянга одним прыжком преодолела последние метры. Клацнув зубами вцепилась в плечо пытаясь перевернуть безвольное тело, добраться до горла…

Её словно приложило мягкой, но тяжёлой дубиной, шейные мышцы свело судорогой и собака тяжело осела на разом ослабевших ногах. Казалось, земля притягивала ставшее непослушным тело. Сзади сквозь оцепенение прорвался едва различимый шум — нетерпеливый щенок усиленно искал себе на задницу неприятности… С трудом разжав челюсти, Рьянга поползла прочь от заляпанного кровью тела. Она ещё не полностью оклемалась, но металлический блеск в правой руке подпёска заставил собраться.


«Тупой и жадный выкормыш человеческой самки! Сам не понимает куда лезет со своей жалкой железкой! Да любой зверь, кроме человека, удерёт от этой вони куда глаза глядят.

Кроме человека…»


С коротким рыком собака рванула придурка за запястье, повалила на землю. Большой охотничий нож рыбкой юркнул в густую траву. Чуть сильнее стиснуть зубы и жизнь совсем покинет хилое тельце, но… серьёзных неприятностей человеческий недоделок не принёс… Пусть живёт недотёпа. Всё же, хоть и в прежней жизни, она взяла несмышлёныша и его прайд под заботу и защиту.

В прежней жизни?! Рьянга вновь зарычала и обалдевший от её совершенно неожиданной агрессии подпёсок испуганно сжался. Туман в собачьей голове рассеялся и хоть справиться с бурлящими там разом ожившими древними инстинктами и кусочками родовой памяти силёнок пока не хватало, псина почувствовала себя гораздо уверенней. А ещё она ощущала… нет, была уверенна, что ради спасения того, кто лежал всего в нескольких шагах, не моргнув глазом загрызёт не только давно надоевшего человеческого щенка, но и весь его прайд вместе с овцами, курами и коровами…

Когда резкая боль рванула запястье, Шейн от неожиданности потерял нож и плюхнулся на задницу в двух шагах от полумёртвого доходяги. Неожиданное нападение не особо послушной, но всегда добродушной Рьянги напугало, что называется, до усёру. Разом вспомнилось, что клятая псина совсем не дворовая шавка, а настоящий волкодав и даже весит больше него самого. Очень захотелось сбежать, но без собаки возвращаться домой смерти подобно, отец со злости просто забьёт кнутом на конюшне.

— Ряни, Ряни, иди ко мне, девочка, — засюсюкал по-приторней, хоть голос и подрагивал от страха. Псина мотнула, головой, но осталась на месте. Пришлось осторожно, на трясущихся ногах подходить самому. Заодно и доходягу смог рассмотреть. Изрядно подраный мужик лежал на спине и едва дышал. В глаза бросились сапоги на широко раскинутых ногах и Шейн разом забыл от жадности обо всём. Такое нельзя бросать! Даже на вид, даже издали они выглядели крепкими и очень удобными. Хоть и странные. Таких застежек он никогда не видел, да и подошвы из тёмно-жёлтой кожи… Цельные, словно вырезанные из единого куска. Это что же за зверь был со шкурой такой толщины и прочности! Каблуки с носами лишь самую малость потёртые, так, словно сапоги и не носил никто, а ведь видно, что обувь далеко не новая!

Жадность заглушила страх и Шейн присел у ног бродяги. Дрожащие от возбуждения руки непроизвольно сунулись к поясу. Папаша по пьяни любил похвастать своей лихостью ополченца-копейщика первой линии, но уже после второго жбанчика вонючей браги упорно сбивался на одно и то же: «Мордой его в землю, мордой! Придушить слегонца, потом приподнять да засопожничком-то в горлышко слегонца, опять же… Не-е-е, резать горло раззор сплошной… Кончиком ткнуть, да не с дури, не с дури, слегонца так, чтоб не сильно бежало-то, не брызгало… Я его завсегда специально вострил, кончик-то. Потом попридержать болезного, пока кровушка в землю не стечёт… да не просто, а чтоб под уклон шло. Он и не дёрнется, смерть от такого быстрая, да лёгкая. И шмотьё, опять же, без кровянки и лишних дырок… А в грудину пырять, да горло резать раззор один…»

Злобное ворчание за спиной прогнало наваждение, Шейн отдёрнул руки от пустых ножен и облился холодным потом. Его била крупная дрожь, ходили ходуном нелепо растопыренные пальцы… Если собачка сразу не бросилась, то и сапоги с ног бродяги содрать позволит. И окровавленные лохмотья на искалеченном теле обыскать стоит. Повозившись под неустанным надзором с невменяемой тушкой, Шейн решил, что мужик и сам вскоре сдохнет. Хотел отойти, но наткнулся на приоткрытую пасть.

— Совсем от безделья с ума рухнула?!

Но псина только скалилась, да тихонько рычала, когда обойти пытался. Шейн выругался от бессилия, но тут его взгляд уткнулся в недостроенную полуземлянку.

— Хо! Животина дура, дура, а соображает! Вдруг кто сюда притащится, лучше уж по-тихому…

Затащил голое и скользкое от крови тяжеленное тело в яму, прикрыл сверху хворостом Рьянга не мешала, ей и самой не хотелось оставлять раненого на виду. А так совсем хорошо — человек не увидит, а зверя запах отгонит. Вот только подпёсок… сейчас от него сильно несло страхом, с примесью смутной опасности, но прямой угрозы человеку по прежнему не чувствовалось. Щенок так ничего и не понял… он даже помог… вроде. Одежда и обувь могли помешать, особенно обувь… Тело прикрыл. Как всё пойдёт и сколько займёт полное перерождение зверюга не знала, но чуяла, что ещё не время. И Рьянга решилась. Истинному сейчас ничего не угрожало, а подпёска она и вправду брала под охрану. Отгонит его на хутор к вожаку человечьего прайда и вернётся. Должна успеть а если и нет, то найдёт Истинного по следу.

На хуторе не сложилось. От щенка отделаться не удалось. Вожак прайда их встретил неласково, потом и вовсе взбесился, отобрал у Шейна сапоги и погнал обратно. Ещё и Рьянгу попытался запереть в овине. Грызанула так, что полупьяный бугай вылетел из овина вместе с дверью. Так и пропала уйма времени — одна бы она вернулась еще до полуночи. Пока шли на хутор слегка успокоилась, но и на коротких привалах, и на ночь устраивалась поближе к мешку с Его сапогами. Запах. Его запах. Агрессивно чужой и такой притягательный, он бередил мозг и неясной тоской томил душу.

На обратном пути вся извелась от неясной тревоги. Утром на подходе к реке и вовсе потеряла голову… Шейн давно отстал и неуклюже тащился где-то сзади. Повизгивая от нетерпения Рьянга расшвыряла сучья, бросилась вниз и… получила сильнейший удар по голове. Был ли то «дружественный огонь» или же наказание для через чур шустрой, но такой глупой молодой суки за то, что бросила Его без охраны? Рьянга не знала, а когда она очухалась, под самым носом нашлись большая свежая рыбина и котелок с чистой, холодной водой. А чуть в стороне сидел хоть и слабый, но живой и уже здоровый Старый Вожак…

И была Охота!

Первая Охота Истинного!

Того уже не в шутку ломало в пограничном[22] состоянии, когда Зверь рвётся на волю, но слабое человеческое тело ещё не готово, оно вопит и бесится от страха. Его запах жёг Рьянге ноздри, буквально, кричал, что время уже истекло, что промедление убивает Истинного

Первая трансформация происходит в кипении смертельной схватки на самом пределе сил, когда страх, ужас и отчаяние смешиваются с эйфорией и безумием победы, когда кровь Истинного бурлит адским коктейлем из адреналина гормонов и прочего, прочего, прочего. Второй элемент биологического бинарного заряда столь же переполненная кровь жертвы. Стоит ей попасть в организм Истинного, как разум рвёт в клочья, а тело идёт в разнос срывая старые устоявшиеся формы.

Лишь запредельное напряжение способно зашвырнуть Истинного на новый уровень, удержать его на самом краю жизни, на тончайшей грани за которой безумие.

Сначала им повезло, едва углубившись в лес, она уловила слабый, но верный запах травяных мешков. Дорожка привела к месту водопоя, но на этом везение сошло на нет. Они опоздали, стадо уже было на водопое и с засадой, увы, не сложилось. Стадо небольшое, но даже на такое ее предки выходили всем прайдом. Охотники отсекали мясо, а вожак прайда при поддержке сук брал в оборот вожака стада и лишь измотав зверя выводили на него Истинного.

Но здесь и сейчас были только те, кто были…

Потому приказ на смертельную лобовую Рьянга поняла и приняла. Ещё секунда и она сорвалась бы безо всякой команды. Время давно истекло, а жизнь одной из многих Золотых невеликая цена за жизнь и разум единственного за тысячи лет Истинного. Жизнь жестока и в смертный бой посылают лишь тех, кому верят.

Но в бой, а не на убой!

Истинный вломился в драку наплевав на пограничное состояние! Впустил в сознание Зверя… Кровь, шматки мяса… Истинный рвёт оленя не замечая, как частичная трансформация корёжит его самого.

Потому что Стая своих не бросает… даже если в ней только двое, а никчемная железка, брошенная чтоб отвлечь и разворотившая травяному мешку большую артерию, всего лишь весьма своевременное везение.

Её атаку за гранью смерти Истинный принял как должное. А предложив отрыгнутое мясо показал, что меньшего и не ждал… Вот и думай, кем Истинный ее принял. Не просто альфа одного из… Альфа стаи!. Для которой приглашение к совместной трапезе сущая мелочь. Ну оче-е-ень вкусная мелочь.

Псина встряхнулась, внимательно осмотрела совершенно голую кость и принялась за нее вновь. Особый кайф таился в полной бесполезности этого занятия.

Раскинув в стороны лапы Рьянга беззаботно дрыхла на солнце. Иногда лапы дёргались и она взвизгивала. Собаке снилась охота.

Там, до разрыва насилуя мышцы она неслась навстречу смерти, уворачиваясь от острых оленьих рогов.

Там вгрызалась в горло, вмёртвую сжимала зубы готовая принять удар тяжелых копыт.

Там боевой клич человека взрывался громовым рыком Зверя, беснующегося от запаха и вкуса живой крови.

Там тяжелый удар громадного тела валил оленя, превращая смертельно опасного бойца в тушу парного мяса.

Рьянга была счастлива…

Конец третьего месяца 3003 года от Явления Богини. Где-то

Рьянге не повезло, когда почти полгода назад ее забрали из родного прайда не в новую семью, а привезли на большой, но грязный и скучный хутор Овечий. Вопреки названию, овец на хуторе почти не было. Местных собак она построила быстро, даже не пришлось никого убивать, но стаю не возглавила. Просто отодвинула от себя, установив с Герой, старшей сукой, своеобразный нейтралитет. Куда больше бесила человечья мелочь и особенно мелкие самки, глупые, крикливые и отчаянно трусливые. Но самки приносили еду, а главное, они принадлежали Григу, вожаку человечьего прайда, что жил на хуторе. Терпела, но старалась держаться подальше, иной раз отгоняя злобным рычанием. Вот к Шейну отнеслась совершенно равнодушно — какая разница, кто именно будет обихаживать овец…

Старший сын Грига и его жены Зиты достиг четырнадцати лет[23], возраста мужчины, как раз перед самым появлением Рьянги. От остального хуторского молодняка Шейн отличался мало, разве, что гонором, чай наследник, да и постарше, хоть и на полгодика всего.

Григ наслушался в ярмарочных кабаках пьяных баек о Золотых овчарках и решил разом разбогатеть заведя много-много овец. Дураком его не смогли сделать даже в ополчении, да и десяток с хвостиком лет хуторской жизни не прошли зря. Хоть он и хорохорился по пьяни, но кидать деньги на ветер не собирался и, скорее всего, дальше закидонов дело бы не пошло. Однако Богине в очередной раз попала шлея под хвост и на Весенней Ярмарке Григу сказочно повезло. Один из заводчиков попридержал заматеревшую суку решив повязать её с волками. Не в первый раз. Дело хоть и тухловатое, но прибыльное. Смесков прайд не примет, а значит пастухами им не быть, но охранники-волкодавы из таких лучше некуда. Что до покупателя, то кому есть до него дело… опять же, конкурентом меньше — порченную волками суку ни один Золотой кобель не примет.

Но не свезло. Мало, что слух о хитрой комбинации просочился не в те уши, так ещё и сука не понесла. Сука, она сука и есть, хоть и псина неразумная. Сплошной раззор от баб. Мудрила уже рвал на заднице волосы и заливал горе бражкой, когда судьба подсунула ему в собутыльники Грига. Тот купил больше из упрямства деятельного лентяя, но и неслыханное везение с предельно низкой ценой добавило решимости. Опять же и риска ни на грош. На Осенней ярмарке за молодую суку без всякой торговли выложат на тридцать золотых гривеней больше. Конечно продавать Рьянгу Григ не собирался, так держал в голове для собственного успокоения, а планы строил совсем другие.


«Если удачно продам всех молодых девок старше тринадцати, а их на хуторе пятеро, то выручу сорок, а то и полста золотых. Денег хватит на отару вполне приличных размеров, не менее тысячи голов и ее обустройство на хуторе. А если еще и с Дедалом удастся сговориться… Старый скряга на прошлой ярмарке намекал, да что там, совершенно точно обещал пятьсот овец племяшке в приданное, дочери умершего старшего брата, а чем Шейн не жених?! Породниться с Дедалом совсем не лишне будет, скряга, то он скряга, но хуторок имеет крепенький да богатый. С ним ближайшие хутора под себя подомнем, а за три-четыре годика плато всё наше, вместе с лесом будет. Землица конечно не ахти, зато трава растет неплохо и вода есть, тысяч двадцать голов прокормит. Да ежели еще всех местных прясть да ткать заставить… Пусть Шейн Рьянгу приманит получше, пастух то из него получится. Опять же наследник, оженю и пусть сам с овцами разбирается. Вроде как самостоятельный, да вожжи-то в моих руках.»


Вот и лазил Шейн с Рьянгой по окрестным лесам пытаясь приучить к себе своевольного зверя. Даже охотиться пытался. Только без толку, Рьянга его трижды выводила на оленей, но деревенский увалень близко подобраться не смог. Первый раз просто спугнул, а дважды, попасть-то из своего лука-однодеревки попал, да что для взрослого оленя те раны с двухсот шагов, только прыти да злобы ему добавили, а в одиночку под копыта лезть дурных нет. Стрелять в оленят мозгов не хватило, а может жадность обуяла. Ладно, хоть по зайцам не всегда мазал… Пока он одного добывал, Рьянга троих догнала и придушила…

Шейн понуро скукожился под деревом. Петли на шее не было, но руки связаны в обхват связанных ног и вязки притянуты друг к другу, не враз гимнаст развяжется. Его накормили, напоили, затем руки связали и забыли, как гнилое бревно на вырубке.

Когда Шейн вернулся с той злополучной прогулки, папаша отвесил пинок за опоздание. Попытку оправдаться враньём о захвате сильного раба оборвал подзатыльником от которого лязгнули зубы. Принесенные берцы Григ отобрал, добавил еще один подзатыльник и проскрежетал:

— Ладно, считай, отболтался, недоносок. Хоть идиот ты полный. На кой нам этот доходяга! Он же сдохнет вот-вот, только корм изведем. А оклемается, так такого бугая сторожить всерьез придется. Проще бабу купить и толку больше. К тому же лишняя болтовня совсем не к чему. Не-е-ет труп в воду и вся недолга. Просто и надежно, это даже такой молодой болван как ты понимать должен.

Обиженный и злой Шейн о зажигалке промолчал. Мертвый чужак лишнего не скажет, а как папаша трофеи делит, он запомнил сразу же и надолго. Поэтому и о странном поведении собаки промолчал. Зачем лишний раз нарываться, не приведи Богиня, заинтересуется папаша… Бродяге, все одно, не жить, тут старый пердун прав, но Шейн решил его сам расспросить сначала, а глотку резать потом, слишком уж тот был необычен. А красивую золотую вещицу он и сам на ярмарке пристроит выгодно. Зря папаша так с обувкой-то. За такое и подгадить не грех, Богиня делиться велела…

Ошибся. Гадить тоже уметь нужно, вот и лежал сейчас привязанный к дереву, с ненавистью поминая предавшую его собаку.

Глава 4 Кто, кто в теремочке живет? Или захват власти по наглому

…И встретили меня люди добрые и красивые. И помогали они мне бескорыстно, по доброте душевной. И давали мне хлеб и вино, возложили отдохнуть от дорог тяжелых на постель мягкую. И девы младые, душой да телом прекрасные, услаждали мой слух усталый песней кроткой и радостной. От чего суть моя восстала, а дух мой вознесся на высоты ранее мне недоступные…

Алекс. День.31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Ш-ш-ших!

Грязный кулачище Грига пронесся мимо моего носа… И огромный волосатый мужик задушенно всхлипнув, повалился на каменистую утоптанную землю двора. Не ожидал дяденька, что придавленный тяжеленным обрубком оленьей туши, оборванец сможет со всей дури зарядить ногой по промелькнувшим мимо чужим яйцам. Делаю три быстрых шага к оторопевшему и так и не остановившимуся Рэю и рывком освобождаюсь от груза на плечах. Не соврал Шейн, хозяйский братец избытком мозгов не страдал потому не придумал ничего лучшего, чем подхватить летящее на него богатство. Не удержал и на ногах не удержался. Ну и я не удержался, провел урок вежливости ногами. По морде не бил, не дай бог челюсть хрупнет, как же он мне будет песни петь? Конечно не дева младая душой и телом прекрасная, да и песни совсем не кроткие да радостные… Зато, жуть как необходимые и полезные.

За спиной раздался собачий визг и я вспомнил о третьем взрослом хуторянине мужеска пола, что встретил нас в обнимку с огромным луком. Бедняга Робин Гуд удавился бы от зависти при взгляде на это хуторское чудо. Во время наших веселых топотушек я о нем не думал, надо же и Рьянге повеселиться! Тем более, что встречающие сдуру числили ее на своей стороне. Выбитый лук и пострадавшая от укуса задница успешно излечили его и всех остальных от тяжкого недуга заблуждения. Прибывшая скорым ходом на разборки Гера, мгновенно огребла лапой по носу и предпочла не вмешиваться в интриги верхних.


«С одной стороны, оно конечно, нападение в полный рост, кто бы спорил, вон и Хозяин по чавке огреб, встать не может. С другой стороны, Рьянга-то с напавшим. Она, конечно, не вожак стаи, но цапаться с ней даже вчетвером дурных нет. Опять же, баб не трогают, а ведь это их нужно в первую очередь защищать, это они самое ценное хозяйское имущество. Кормежка-то из их рук, сам Хозяин только пинаться горазд. Опять же, коль он самый сильный на хуторе, так пусть сам и выкручивается. А мы ежели что, завсегда подмогнем. Погавкаем там, может даже укусим кого, если сзади подобраться смогем и удирать будет куда.»


Впрочем, большинство ее сородичей встретив достойный отпор, именно так и поступали в обоих мирах.

Итак.

Вокруг меня валялись… Нет не трупы. Ближе всех свернувшись в позу эмбриона хрипел Григ. Лежащий на спине Рэй крепко удерживал огромный кус мяса, а Ларг безуспешно пытался спрятаться за своей деревяшкой с оборванной тетивой. Мда, не вышло драки-то. «Ну не смогла я, не смогла.»[24] Обвел взглядом толпу испуганно притихших женщин и подростков. Как то не так все в мечтах рисовалась. Где приветственные крики и букеты цветов летящих в непримиримого борца за свободу и просвещение, прогресс и индустриализацию сельского хозяйства в одном отдельно взятом хуторе, в меня любимого и неповторимого.


«Во несет то, натуральный поток сознания, мысленный понос, короче. Похоже организм напряжение сбрасывает. Нервное. Робинзонада закончена. Плохо или хорошо, вопрос второй. Ах насколько ж человек животное социальное! Вон, даже оборотнем стал,Рьянга по первому слову в огонь броситься готова, а, все одно, без себе подобных хана. Ладно бы по бабам заскучал, с физиологией не поспоришь, нет именно по стае соскучился. По социуму, understand?»


Я чувствовал как слабеет тугая пружина сжавшая мое нутро. Организм выходил из стресса, дыхание выровнялось, тело расслабилось и в голове билась единственная мысль: «Вышел… люди… вышел… люди…». Сразу стало трудно стоять, тело обмякло, расслабилось и потяжелело. За спиной с шумом упало что-то большое и тяжелое. Чувство опасности заполошно мявкнуло и умолкло, а я услышал рычание Рьянги, ленивое, но предупреждающе сердитое. Выныривая из приятной расслабухи, медленно обернулся. Так и есть, Шейн оставшийся после рывка к Рэю за спиной, сбросил оленью ногу на землю и, похоже, попытался изобразить нечто агрессивное. То, что малолетка нагл не по размеру и весьма зол на меня, я не сомневался, даже понимал его где-то, но должны же быть хоть какие-нибудь мозги в его бестолковке, ну хоть что-то, пусть самые тупые из бюджетных запасов! Нападать с голыми руками на взрослого мужика после шестичасовой пешеходной прогулки да еще с изрядным отягощением на плечах… Это уже полный идиотизм. Если же учесть Рьянгу и прочие совсем не мелкие мелочи, то… Хотя и не похож наследничек на полного дебила. Или стены родные сил прибавили, а мозги заблокировали? Шагнул к напрягшемуся пацану, сгреб его за куртку на цыплячей груди и чуть приподняв втолкнул в толпу шарахнувшихся от него родичей. Глянул исподлобья и поймал полный ненависти взгляд красивой женщины лет сорока.

За два дня до этого

Алекс в очередной раз растерянно почесал затылок. Нет, эти превращения туда-сюда похоже изрядно перегрузили мозги. Спрашивается, на кой хрен, он тащил сюда эту гору сырого мяса? Нормального земного студента элементарно задавила бы обычная лень, никакие внутренние хомячки и не вякнули бы. Про жаб вообще помолчим. Нет, попер. Как же, охотник, добытчик. Да при такой жаре из мяса на третий день черви полезут! Варить не в чем. Шейновский котелок только супчик на двоих варганить, да и то не для теперешних аппетитов. Коптить — тема долгая, знакомая, опять же, чисто теоретически, да и с солью напряг. Ну сожрём мы всем кагалом за три дня тридцать, ну сорок кило, вон, даже не жравший два дня Шейн всего-то котелок вареного без соли мяса осилил.

— Шейн, хворост, дрова искать, быстро.


«Эта пародия на птичий язык надоела хуже горькой редьки. С псиной и то проще договориться. Она после охоты вообще смотрит на меня как наложница на любимого господина. Только глазом моргни, любого загрызёт. По первой же команде в огонь бросится. Аж страшно от такой преданности. Что-то произошло, чего я не уловил, что-то настолько важное, что изменило мой статус кардинально. Это не павловские рефлексы, а нечто глубинное настолько, что сравнимо с генетической преданностью. Приятно, но как бы не напортачить по незнанию. Придется поднапрячься, порасспрашивать… такими друзьями грех раскидываться. Вон Шейн даже не дергается, знает крысеныш, от Золотой не спрячешься и не отобьёшься, а сострадание у собачки на уровне волка в голодную зиму.»


— Мясо уголь много. Идти хутор утро.


«На нашем с Шейном птичьем языке сие означает, что надо испечь за ночь много мяса на углях перед завтрашним путешествием на хутор. Это я такое сказать хотел, а что Шейн услышал, да что понял — загадка, большая и темная. Как будто мне других загадок мало. Вон еще одна пузо на солнышке чешет. Здоровая, за полста кило весом. Интересно как Григу удалось добыть эту псину за столь невеликие деньги. Неужто продавец Золотую спёр где-то, а то и убил бывшего владельца. Мне в принципе эти перипетии по барабану, Рьянгу от меня и танком не оттащить, однако если сейчас просто пойти по по дорогам в туман войны[25], то вполне вероятны весьма серьезные проблемы. Особенно с моим уровнем вербального общения…

Однако! Как сказал, как сказал! Аж сам себя зауважал. А если серьезно, то придется отсидеться некое время на хуторе. Вопрос в том как договориться и убедить Грига, что реквизиция псины всего лишь минимальная материальная и моральная компенсация за причиненные мне непереносимые страдания.»


Алекс хмыкнул, глядя как вымазанный по уши в крови и земле пленник копает яму — кусок мяса, завернутый в листья которые пацан приволок из леса, решили запечь под костром. Два в одном или духовка по походному. Ладно пусть работает, хуже не будет.

Землянин попытался расслабиться, но какая-то муть всплывая в голове продолжала раздражать, раз за разом цепляя мозги, не давая отдохнуть. Хорошее настроение пригасло, сменилось раздражением, пришлось напрячь память перебирая мысли и события дня.

Есть!


Цена за Рьянгу! Мало, много, не суть. Золотые, гривени, доллары, тугрики, все одно — деньги. Их отдают за товар. А за собаку отдали людей! И этот подлюка спокойненько рассказал, что его друзьями-родственниками расплатились, за псину, словно мелочь из кошелька высыпали.

Не, при феодализме, торговля людями выгодна и даже обязательна и по хрену, сельскохозяйственный средневековый он, или же индустриальный, как на Земле в Российской федерации двадцать первого века. Что бы там не пели всевозможные экономисты о предпочтительности вольнонаёмного труда.

Не можешь уйти — ты раб. И не важно, в ошейнике, с кабальным контрактом в зубах или без банального бабла.

Мдя-с-с. Опять разрыв литературного шаблона. И где ж мои стенания и пламенные обличительные речи? Как-то спокойненько я принял мерзости здешней жизни. Заковыристо, однако, сказались земные игры в покорных холопок и жестоко хозяина. Не экстравагантное развлечение, а, прям таки, курс молодого бойца…

1. Алекс. Три года назад. Ретроспектива. Земля

Каникулы удались, только зловредным червяком свербело беспокойство о девчонках. Тем большую радость и облегчение испытал в последний день лета в вестибюле института, когда меня накрыл шквал приветственных криков, поцелуев и объятий. Девки, живые и здоровые скакали вокруг как оглашенные. С трудом пригасил этот тайфун и утащил их в небольшое недорогое кафе пристроившееся напротив проходной института.

И вот сидя за чашкой кофе и бокалом вина напротив довольных девчонок обстоятельно познакомился с их взглядами на жизнь, судьбу и предназначение современных Изаур.

— Алекс, ты старомоден до невозможности! все получилось так классно! Никаких любовных соплей, все просто отлично! Большое сексуальное путешествие.

— По телеку такое кажут, что волосы дыбом встают, того и гляди шапку скинут

— Да, зомбоящик это нечто, — Ольга пригубила вино и тут же сделала глоток кофе, — во-первых нам с этой баржой было совершенно по пути. Более того, позавчера, после прощального трахтибидоха в прибрежном лесочке, нас на машине забросили прямо в общагу.

— А…

— А во-вторых… трахали нас все плавание. И так и эдак и всяко разно. Так, что имеем теперь высшее сексуальное самообразование, — Лена также распробовала вино, но все же отставила бокал и принялась за мороженное.

— Но! Мы были весьма и весьма не против. Не часто удается так качественно оттопыриться.

— А меня вам значит не хватило, — я изобразил смертельную обиду.

— Не сердись, кобель ты просто неимоверный и вне всяческой конкуренции, но группенсекс даже тебе не по силам в одиночку сотворить, — Лена примирительно погладила по руке.

— Шалавы, блин… — я постарался выглядеть растерянным и смущенным.

— Фи-и, как грубо. Алекс, ну когда еще удастся попробовать, как не сейчас? Тем более, что мальчики были вполне в адеквате, да и старик-капитан железно держал их в руках. И это в-третьих!

— Вы и до старикана добрались, поганки, — я рассмеялся уже вполне доброжелательно. В конце концов, девки мне ничего не должны, да и сами, хвала богам, ни на что не претендуют…

— Естественно, хотя и строго в индивидуальном порядке, с полным уважением и политесом, — Лена довольно облизнулась, — короче, нас не заставляли, но мы были совсем не против. Хотя, конечно, тема: «Я девочка домашняя, ротиком только целоваться умею, а на попку мою и вовсе не заглядывайтесь» совсем не катила, однако за весь рейс грубого слова не слышали, разве что, в порыве страсти. Звучит конечно выспренно, но тем не менее…

Ольга прикончила кофе и перейдя к мороженному подхватила:

— Смешные ребятки, дети совсем. Шмотки наши спрятали. Так три недели голяком по барже и пропрыгали. Зато такого классного загара ни в жисть не было. Мы с утра до обеда на палубе солнечные ванны принимаем, а малолетки в шашки-шахматы очередь на нас делят. Наиграются, наорутся, потом везунчики начинают брачные игры играть. Пацаны, сплошь и рядом приходилось самим инициативу проявлять, короче, да здравствуют женские капризы.

— Алекс, — Лена ласково коснулась руки, — мы не шлюхи и не совратительницы малолеток, ну развлеклись малость. Зато все довольны и никаких демонических страстей в духе Отеллы с Гамлéтом. Капитан, когда про «выкуп» узнал, сначала за шлюх посчитал, а как разобрался, деньгами помочь предложил. Мы отказались, конечно. Смутился, покраснел аж, но отнёсся по-доброму. Когда в порт пришли, пацанам велел нас прямо в общагу отвезти и на прощание бутылку отличного старого коньяка подарил. Пьём вместе, не отвертишься.

Посидели недолго. Завтра первый учебный день, и хоть установочные лекции полнейшая проформа, но беготня по библиотекам и прочая организационная мутотень жрет и время и нервы. Так что свежая голова не помешает.

В конце сентября в пятницу, когда учеба уже вошла в накатанную колею и студенты зажили привычным порядком, пришлось забежать на кафедру информатики. Дел там особых не было, но у одного хорошо знакомого препода диссертация была уже, фактически, на выходе, а мужчинка молодой, в институт сразу после школы, потом аспирант без пересадки, вот и искрил по малейшему поводу.

— Достал, мудила, — препод раздраженно защелкал зажигалкой, но выкидыш китайского гения отказался даже искрить.

— Ты что бесишься? — zippo солидно щелкнула и первая жадная затяжка чуток сбила нервный настрой.

— Да понимаешь, появилась возможность протолкнуться вперед почти на полгода, а этот мудень тянет с отзывом.

Разговор уже пошел спокойнее. О ком идет речь Алекс представлял. Вредный, въедливый старикан, чуть ли не один из тех динозавров, что создавали этот храм науки. Но несмотря на возраст и все сложности характера, мозги у патриарха были в полнейшем порядке и на память он не жаловался. Халтурить в работе просто не умел и чужой халтуры не прощал.

— Зря ты так…

— А-а, сам понимаю. Просил его войти в положение, а в ответ… Своим бы денег дал, а этому и предложить страшно.

— Не вздумай! Да и вообще, куда спешишь, люди итак от зависти зеленеют. Тебе это надо?

— Ждать и догонять нет хуже, да еще жена пилит.

— Ты чего от бабы хочешь? Сам виноват, звенеть не надо был.

— Пошел ты… психоаналитик-самоучка. Ладно, звиняй и не обижайся, наша кодла медленно но верно выходит на общеинститутский стандарт и скоро окончательно превратится в серпентарий. Шеф, кобель ненасытный, секретутку решил поменять, старая-то на диплом уходит. Уже и смотрины молодого мяса устроил, и, вроде как, даже присмотрел ког-то, так бабы шипят по углам, того и гляди взбесятся.

— Вот и не лезь на рожон, а то загрызут и затопчут просто от злости, — я помедлил, говорить-не говорить, потом решил, что лишним не будет, — я вокруг патриарха пощупаю, но уверен, старикан гадить не будет, а тебе пока может на недельку в санаторий махнуть?

— Есть вариант и покрасивее, командировка в Казанский филиал.

— И ты еще здесь?

Посмеялись. Я пожал протянутую руку и вышел из курилки, оставив его добивать третью «кислородную палочку». Тревога, к счастью, оказалась ложной.

— Привет, Робинзон, — на подоконнике сидела улыбающаяся Ольга, — еле дождалась, боялась на вторую пару опоздаю.

— И тебе привет, Пятница, каким ветром? Стой, не говори, дай сразить интеллектом. Ты и есть та ужасная кандидатка в секретутки, что покушается на тело бедного шефа?

— Черт, — Ольга скривилась, — значит правильно почуяла. У-у-у кобель со сладкими глазенками.

— Ладно, не бери в голову.

— Да вы кобели, все больше в рот запихнуть норовите, — Ольга сердилась не на шутку, видимо место секретарши ей приглянулось.

— Зайка, а ты чего ожидала? Штатной должности секретарши на кафедре, конечно же, не существует, впрочем как и работы для оной, зато есть ставки лаборанток. Если одну заберет шеф, а он заберет, то объем работы, в отличие от зарплаты, увеличится. В результате никому не нужной и всем враждебной девочке придётся ублажать шефа-благодетеля со всем усердием и стучать на всех и каждого. Все довольны. Кобры местного разлива имеют объект для относительно безопасного слива яда. У шефа два в одном и шлюшка молодая да старательная, и око недреманное, злое да пронырливое, за смешные, ещё и чужие деньги. Да ее зарплату уличная шлюха в день, а то и за раз, высасывает! Естественно, никаких матримониальных перспектив, ну иногда грошовые подарки при особом усердии, да неофициальное кураторство и протекция. А деваться-то девке некуда, ежели что-«она слишком много знала». Бритвой по горлу… тьфу, пинком под зад и чемодан, вокзал, Мухосранск. Не поверишь, в позапрошлом году в сауне, настоящий конкурс «Мисс секретутка» устроили, с полной оценкой экстерьера, профессионально-сексуальной выучки и хоровым использ… поздравлением победительниц перед вручением награды.

— Звездишь!! — Ольга вытаращила глаза.

— Больно надо, кто-то из обслуги по-пьяни проболтался. Скандал замяли конечно, но кое-кто из тех, что помельче, местечко потерял.

Ольга недоверчиво покачала головой и огорченно заключила:

— Значитца ловить тут нечего.

— Наплюй, ты во сколько заканчиваешь сегодня?

— Мы заканчиваем. Как обычно.

— Значит, — взгляд на часы, — Через два часа жду вас обеих на выходе и без возражений.

— Наглец ты, Робинзон, а если у нас свидание?

— Значит, угощу обедом, а там видно будет кому вы этой ночью давать будете с огоньком и фантазией, — при этом по хозяйски сгреб красотку и чмокнул в щечку. Небрежно-покровительственно принял шутливую пощечину и почти бегом помчался по коридору.

Проснулся поздним утром. Выходной, это просто здорово. Опустился на подушку и хозяйским жестом запустил пальцы в мягкие, шелковистые шевелюры. Для каждой руки своя. Обе лежащие рядом голышки разом засопели и завозились. Первой проснулась Лена, она и летом частенько опережала любившую поспать подружку. Потянулась и сразу полезла целоваться. Ах ты ж самка ненасытная, ведь и четырех часов не прошло…

Угомонились к обеду, но похоже не совсем, я чувствовал нежные пальчики, что легко-легко ласкали самые чувствительные места порядком умученного тела.

— Лексик, ты мальчик не бедный и совсем не гадкий, вот мы с Оленькой, покрутив своими невеликими мозгами, решили предложить тебе наши нежные тушки вместе с их содержимым, — Лена говорила шутливо, но в глазах притаилось хорошо спрятанное напряженное ожидание, да и Ольга прекратила безобразничать и настороженно дышала уткнувшись носом ему в спину.

— Лекс, — Лене нравилось меня называть именно так, особенно когда разговор касался важных для нее вещей, — ты помнишь как мы познакомились?

2. Алекс. Три с половиной года назад. Ретроспектива. Земля

Ну началось все довольно весело. Заканчивая третий курс, чувствовал себя весьма устойчиво и в институте, и в жизни. Многое из того, что изучали по информатике, одолел еще в школе так, что основное внимание мог уделять стратегии сей непростой дисциплины, чем вскоре привлек благожелательно-заинтересованное внимание преподавателя и к концу второго курса плотно сотрудничал с его пишущим кандидатскую аспирантом-ассистентом, причем на добровольно-безвозмездных началах. Зато довольно много ленивых до объектного программирования девочек и мальчиков обрели возможность поиметь частично или полностью выполненные курсовые и практические, за вполне реальные материальные блага. Кстати я не халтурил, хотя вполне мог, благодарный аспирант-ассистент творчество моё пропускал автоматом. Но зачем подводить хорошего человека? Зато в ценах я не стеснялся. Смешно бы было имея акромя качества еще и гарантию. Так, что снимать отдельную квартиру-однушку с огромной кухней мог бы и без родительский дотаций. А в конце второго курса удалось скомплектовать и возглавить филиал городского сервисного центра «1С». Центром командовал однокашник препода-куратора, он и привлек меня по его протекции, когда такой филиал удалось пробить, особого интереса к его работе не проявлял, бухгалтерия в порядке, клиенты довольны и счастливы, чего еще желать? Тем более зарплата парочки «мертвых душ» уходила по вполне понятному адресу. Горизонтальные связи великая сила, и почему это называют коррупцией? Это ведь только в трудах апологетов частной собственности путают умение добиться максимального финансирования своего кармана с работой эффективного собственника.

На остальных кафедрах всё ровно, особых конфликтов не было, а мелкий срач не в счет, он легко сглаживается. Вот и экзамены за третий курс удалось сдать досрочно. В начале третьего курса внял нотациям родителей и прекратив декларировать независимость, принял предложение бабушки. Та наконец исполнила свою мечту — уехала куда-то под Питер, к подруге, оставив внуку доверенность на квартиру. Полгода беготни, кредит в банке, правда небольшой, льготный и всего на два года, превратили бабушкину трехкомнатную улучшенной планировки в две совсем не хрущевские двушки, одна в Пушкине, другая в Москве. Причем столичная располагалась рядом с институтом и имела огромную кухню. До Пушкина я так и не добрался, собираюсь пока, но бабушка осталась вполне довольна. Кредит взяли на себя родители в стремлении помочь бедному студенту. Ежемесячные платежи составляли не более половины того, что приходилось год назад платить за съёмную хату, поэтому спорить не стал. Понадеялся, что оплатив кредит родители успокоятся, посчитав, свой долг перед великовозрастным дитятей выполненным, а это в свою очередь сделает семейные отношения более спокойными и комфортными.

Так и избежал я общаговского счастья. Сегодня, в пятницу, за две недели до каникул, в разгар сессии, приперся в студенческий рай по просьбе сокурсника, чей копм одолели железячные проблемы. Корпоративная солидарность бросила меня на амбразуру. К счастью, амбразура оказалась маленькой, всего-навсего сдохла видеокарта, не приятно конечно, да и для кармана расстройство, однако вполне современная материнка имела встроенную, чего вполне достаточно для любого графического редактора и не шибко большого монитора, а в навороченные стрелялки во время сессии рубиться некогда. Ремонт занял минут десять. От коньяка отказался, всерьез боялся загудеть в какой-нибудь пьянке, которые в бешеной к середине сессии общаге, возникали спонтанно, вне всякой системы. А по сему определил стоимость непосильного труда равной чашке хорошего кофе..

Как не странно, в общажной кафешке варили прекрасный кофе, правда только для продвинутых пользователей, которые приносили молотый кофе с собой и были знакомы с барменшей, веселой теткой с необъятной талией. Кафешка пустовала, лишь за дальним столиком сидели две девчушки, судорожно листавших толстенный учебник по высшей математике. Компьютерный страдалец мышей не ловил, потому пришлось чувствительно ткнуть его в бок. Показал на студенток, тот фыркнул, что зовут их Лена и Оля, девочки вроде ничьи, но ужасно дикие, хотя, по данным ОБС[26] уже вроде и не девочки, то есть вполне готовы к употреблению, да никто их разлучить не может, чтоб употребить как положено.

Девочки понравились, делать было нечего, имелась пустая хата, которой последняя уборка придала вполне приличный вид, но не имелось кого этим видом восхитить. Пришлось идти на приступ.

Первая же фраза застряла в зубах, когда две пары тоскливых глаз уставились на меня, беспринципного приставалу. Тряхнув головой, решительно отобрал у них кирпич «Вышки» и коротко приказал:

— За мной, шагом марш! Эту мутотень и в нормальной-то обстановке читать невозможно, а уж в этом бедламе!

Девушки приехали из небольшого городка, были на первый взгляд вполне в теме, но держались всегда вместе, причем намертво. Двоих обломать намного сложнее, по рукам не пошли, но и ни в одну из компаний не вписались, после нескольких вечеринок их просто отторгли. Умные провинциалочки сильно не огорчились, тем более, приходилось наверстывать, все же уровень преподавания в московский школах если не выше, то, наверняка, обширней. Старания не пропали втуне, все кроме «Вышки» удалось сдать досрочно. Но эта галиматья пугала диким обилием зубодробительных формул, поэтому зубрили как проклятые и к настоящему времени окончательно отупели и вроде как остекленели.

Такси быстро забросило меня и, так и не пришедшую в себя, добычу на квартиру. Дома, не давая опомниться, загнал девчонок в ванную, ткнул одной на джакузи, второй на душевую кабину.

— Шмотки в стиралку, дальше сами разберетесь. Что смогу, из одежки подберу, потом в спальне возьмете. Одурь общаговскую смоете и на кухню. Этот кирпич грызть и грызть, а времени всего неделя осталась.

Ошалевшие подружки послушно потянулись к застежкам и выходя из ванной комнаты, удалось увидеть, как в висящем на противоположной стене большом зеркале мелькнуло отражение аппетитной попки в маленьких кружевных трусиках.

На кухне сидели уютно, на большом диване, совсем по-домашнему. Девчонки смешные в моих старых, еще школьных спортивных костюмах, по-детски прихлебывая кофе из больших чашек, прилежно листали мои конспекты за первый курс. Несколько теорем в учебнике излагались уж совсем по — идиотски, в конспектах все было гораздо понятнее. Глубокой ночью, уже после трех часов, шуганул их в спальню, а сам плеснул из недавно начатой бутылки грамм сорок коньяка в широкий бокал, которые и тянул, пока не стихло шебуршание в спальне. Прошел в ванную. Девчоночьи одежки висели на сушилке аккуратно расправленные, чуть в сторонке, только, что простиранные вручную трусики и бюстгальтеры. Спортивные костюмы аккуратно сложены на стиральной машине.

Улыбаясь, покрутился под упругими струями в душевой кабине. Похоже ожидалась благодарность по полной. Вытерся и обмотавшись полотенцем прошел в спальню. Бдения над учебниками похоже продолжались не первую ночь и подружки не просто устали, а полностью вымотались. Ольга уже дрыхла, да и Лена встретила мутными полусонными глазами.

— Спи, кошка.

Глаза разом прояснились, в них мелькнуло удивление и даже обида.

— Такие невзрачные, что совсем ни на что не годны?

Беззвучно рассмеялся и откинул уголок одеяла. Наклонился к аккуратной грудке и лизнул темный, маленький сосок. Потом прихватил его губами, слегка прикусил, снова лизнул. Девочка испуганно пискнула. Торопиться не хотелось. От юношеского спермотоксикоза излечился еще на первом курсе первого института. Шлепнув по несмело потянувшейся к полотенцу руке, необидно хмыкнул:

— Брысь, кошка снулая, вот сдадите экзамен, съем обеих, а сейчас отсыпайтесь до обеда. Я в соседней комнате лягу и чтоб никаких домогательств, вы девочки вкусненькие, раздразните, плакали и «Вышка», и стипендия с каникулами.

Не удержавшись, крепко поцеловал в губы и аккуратно укутав обеих одеялом вышел из комнаты.

Домашняя обстановка девчонок расслабила, успокоила и подготовка к экзамену пошла на лад. Обстрел глазками и якобы случайные прикосновения я стойко игнорировал. Практически ритуальные шлепки по упругим попкам, как и ласковое поглаживание оных не в счет. Ночевал, всё так же, в другой комнате. Еще и защелку опустить не забывал.

«Вышку» сдали на отлично и тем же вечером укатили на Волгу. Робинзонить.

3. Алекс. Три года назад. Ретроспектива. Земля

— Значит тушки со всем содержимым…

— Угук. Лекс, я вполне серьезно. Ты мальчик не бедный и не гадкий, а мы девочки хорошие, послушные. Ещё и понятливые. Умеем быть благодарными.

Не из тех провинциалок, что без Столицы никак и готовы покорять ее любыми методами, просто больно уж учиться в Мухосранске не хотелось. Цеплялись изо всех сил, да только наши зубки с коготками еще в прошлом году изрядно подзатупились. Повезло прорваться на бюджетное отделение, но родительских связей хватило лишь на условно честные экзамены. За первый курс дошло — на стипендию и домашние переводы не прожить, год продержались на чистом упрямстве и то хорошо. Добрые подружки объяснили как можно подработать и что умненькие девушки имеют куда больше возможностей, чем сильные, но глупые мальчики. Показали к кому обратиться. А добрый дядя-препод намекнул, что хоть на кафедру после первого курса нельзя, зато в койку можно, — Лена задохнулась от злости.

— То-то он твою задницу так пламенно оглаживал, когда вы в курилке стояли, — съязвила Ольга. Она уселась в кровати и перегнувшись через меня насмешливо передразнила:

— Деточка, на работу вам можно лишь в следующем году, но, я читаю очень сложный материал и индивидуальные занятия, особенно таким красивым девушкам просто необходимы… — а сам того и гляди, платье сдернет вместе с трусами…

— Твой козел, можно подумать, лучше…

— Цыц, сучки, — я сгреб Ольгу, перевалил через себя и навалил на забарахтавшуюся Лену. Ольга пискнула от неожиданности, но тут же сориентировалась и полезла целоваться, одновременно пытаясь отбрыкаться от подруги, которая весьма энергично выкарабкивалась из под навалившейся на нее тушки.

Набарахтавшись решили продолжить праздник жизни на кухне. Предложение потесниться в душе я проигнорировал, секс под упругими струями — это классно, но однозначно требуется продолжение в постели… да и места на троих маловато. Но в душе задержался, требовалось подумать. Дверь осталась приоткрытой и сейчас я медленно одеваясь разглядывал обеих подружек в огромном коридорном зеркале.

Ольга.

Чуть выше моего плеча. Собранные в хвост, слегка вьющиеся темно-каштановые волосы, едва касаются лопаток, слегка прикрывая узенькие плечи. Тонкая талия, переходит в крутые бедра с аппетитными круглыми ягодицами, на которых пока ни капли целлюлита, спортивные, но не перекачанные стройные ножки. Она споро строгала какой-то салатик из того, что нашлось в огромном холодильнике. Стандартный халатик случайной подруги холостяка — только что снятую мужиком рубашку — первой ухватила Лена, а Ольга предпочла чистой, но безликой одежке из шкафа полный кухонный фартук. Сейчас, совершенно обнаженная со спины, босиком на теплом плиточном полу, выглядела она просто великолепно, совсем не нуждаясь в высоких каблуках.

Словно для сравнения, возле плиты настороженно следит за кофейной туркой Лена.

Ростом чуть выше подруги. Натуральная блондинка, волосы, как у Оли, до лопаток и вьются также. Живое, блестящее высокопробное белое золото, они не терялись даже на фоне белоснежной рубашки. Совершенно иная фигура — чуть широковатые для девушки плечи, худые, но не тощие стройные, слегка расставленные бедра смотрелись сейчас весьма зазывающе под едва прикрывающим их «халатиком». На нежном лице мелкой лепки с тонкими чертами темные огромные глаза почти всегда прикрытые длинными густыми ресницами. Стоит Ленка ко мне спиной, но руки прекрасно помнят нежность невысоких полушарий с большими темными сморщенными, словно изюм, сосками.

Как они восхитительно наполняли ладони… Напрягшиеся соски топорщились выворачиваясь между пальцами. И ровные зубки, прикусившие от сладкой боли слегка распухшие губы…

Я мотнул головой отгоняя воспоминания. Не время, и сосредоточился на длинных музыкальных пальцах сжимающих ручку турки. Светлые волосы завораживающе контрастировали со смуглым телом восточного типа.

Нет, перед серьёзным и весьма непростым разговором стоит найти другой объект для разглядывания. Усилием воли отрешился от прежних мыслей и взглянул на девчонок оценивая их абсолютно с другой стороны.


«Красивые девки, красивые и умные. Самолюбивы, успели уже оценить свой статус в местной табели о рангах, но хлебать дерьмо полной ложкой не хотят, даже ради достижения заветной цели. Прижало их, похоже, не слабо, а кувыркаться для удовольствия с приятным мальчиком совсем не то, что ублажать престарелого блудливого препода. Даже если он и не полный старпер, все равно, брезгливо до отвращения. Проститутка, та хоть на работе, а тут за так иметь желают, да еще благодарить требуют за призрачные обещания неких будущих преференций и послаблений. Угождать и пресмыкаться не сладко, да и психику ломает неслабо».


Ольга поставила на стол три тарелки и разложив на них почти половину салата, пристроила миску с остатками на центр стола. Стоило сесть за стол, как красотка, сервируя завтрак, несколько раз прошлась напрягшимися сосками по моей спине.

— Возьми нас, Алекс.

Я даже не успел заметить когда верхняя часть фартука аккуратно пристроилась поверх нижней, дав полную свободу довольно большим но упругим грудям восхитительной грушевидной формы с задорно торчащими небольшими светлыми сосками.

— Не уж-то мало было?

— Не вредничай, — Ольга мягко улыбнувшись, пристроилась слева и осторожно взяла мою руку в свои ладошки, — Было просто здорово, но я не об этом. Мы же не плохие любовницы?!

С другой стороны совершенно бесшумно пристроилась подружка. На белой рубашке и так не сильно скрывающей аппетитное тело, она успела полностью расстегнуть все до единой пуговки и сейчас крупные соски задорно выглядывали наружу. Мягко отняв руку, откинулся на спинку стула, взглянул прищурившись на чрезвычайно сексуально полуобнажившихся красоток, усмехнулся и медленно отчетливо поговорил:

— У меня нет любовниц.

Со скрытым удовлетворением уловил, как на красивых личиках мелькнуло разочарование, как оно сменилось обидой. И вбил последний ржавый гвоздь в трепетные девичьи мечты.

— Нет и никогда не было. В пятом классе на целых полгода появился объект влюбленности, но мгновенно выздоровел, едва случайно услышал, как она хвастается своей победой перед подружками. Прививка оказалась весьма действенной и долгоиграющей. Вы классные подружки, с вами здорово и я готов вам во многом помочь. Однако, — пауза подчеркнула важность дальнейшего, — не считаю себя чем-то вам обязанным.

— Классные подружки?! — прошипела Ольга с нешуточной злостью.

— Именно, — Пришлось постараться, чтобы улыбка выглядела максимально спокойной и доброжелательной, — Мне нравится вас трахать. Мне нравится с вами общаться. И не вижу в этом ничего для вас обидного. Нет ничего противоестественного в том, чтобы быть с женщиной и то, что женщина отдается мужчине ничуть ее не унижает. Вот только к товарно-денежным отношениям это не имеет отношения. То уже другая статья. Я могу и, в принципе, совершенно не против вам помочь. Почему нет!? Стоит только попросить. К тому же, на старого пердуна, что вас поприжал, ржавый крючочек имеется.

— Но за помощь на постоянной основе придется расплачиваться? — Ольга злилась все больше.

— Стоп, — вот тут мой голос вовсе не притворно похолодел, — не надо трагедий. Это вы предложили изменить наши отношения. Перевести их, так сказать, на цинично-коммерческие рельсы. Ничего страшного, но это уже действительно другие отношения.

В ответ глаза ожидающие подвоха и неприятных сюрпризов на напряженно-обиженных лицах.

— Значит драть нас как заблагорассудится, по щелчку пальцев, нравится, а помочь — гоните бабки, — Ольга раскраснелась, прорвавшаяся обида окончательно исказила черты хорошенького личика, глаза полыхали нешуточной злостью.

— Цыц, оглашенная, — Алекс хоть и не ожидал такого накала, удивился не сильно. Кому понравиться, когда прямо в лицо называют шлюхой, — Я же сказал, помогу если нужно. Причем просто по дружески, а не за секс, деньги или услуги. Но мы же сейчас о другом говорим.

— О чем же, просвети дур-провинциалок, — Ольга не желала успокаиваться…

4. Алекс. Три года назад. Ретроспектива. Земля

Алекс встал со стула, подошел к кухонному пеналу и не глядя, на ощупь, достал с самого верха заначку.

Шлеп!

Перед опешившей Ольгой приземлилась пачка дамских сигарет и зажигалка. Алекс относился к табачному дыму с отвращением, всякие новомодные добавки фигня голимая, но на горьком опыте убедился, что иной раз от женской истерики спасает только сигарета. Мужики, к счастью, предпочитали алкоголь.

— Перекури и выслушай.

— Пошел ты, козел! — дрожащие руки с трудом, чудом не сломав, добыли сигарету, Ольга едва попадая в маленький огонек почти пустой зажигалки в ладонях подруги, с трудом прикурила и глубоко затянулась.

Парень брезгливо посмотрел, как быстро сгорает в жадных затяжках коричневая палочка, дождался когда короткий, совсем не дамский окурок воткнулся в блюдце и негромко бросил:

— Пошли вон. Обе. Бригантина нежной дружбы разбилась о рифы действительности. Алые паруса, увы, обвисли на реях розовыми соплями.

А с преподом помогу в счет, так сказать, заранее оказанных услуг, босяцкий подгон на бедность…

Поискал глазами по кухне сотовый телефон, не найдя, зло дернул носом и вышел.

— Виталя, подгони тачку через часок. Нужно двух телок отвезти куда скажут.

— Могу и пораньше. Нет пока клиента, а там как попрёт. Девки, часом, не натурой рассчитываться собираются?

— Не стоит, подзадержишься если что. А натура… ну как сам с ними добазаришься, я не обижусь. Счет потом скинешь.

— А если они в Рио-де-Жанейро захотят?

— Ты главное тариф за подводную езду не задирай. Ну и рыбку не задави случайно.

В качественном аппарате смешок неведомого Витали был слышен великолепно, несмотря на полуприкрытую дверь.

Алекс прикрыв глаза полулежал в специальном огромном релаксационном мягком кресле. Именно так было указано в рекламном буклете. Релаксация, не релаксация, но отдыхалось дорогущем прибамбахе здорово. Регулируемая высота и наклон подголовника, подлокотников и самого кресла. Удобный пуфик для ног завершающий или же скорее добивающий штрих. Музыка из колонок домашнего кинотеатра, удобный невысокий столик-бар со встроенным холодильником и столешницей-фризером. Расточительно, но комфорт, вообще, штука затратная…

Виталя задерживался, полчаса назад он позвонил и предупредил, что везёт клиентов в пригород. Выгодная, но долгая поездка. Алекс естественно не возражал, заработок для таксиста святое, а здесь не горит. Девки сидели на кухне тихонько, как тараканы при включенном свете, так что лишних час-два значения не имели, да он уже и выбросил провинциалок-неудачниц из головы, как приятный, но отработанный материал. На сегодняшний день Алекс так и так оставлял на отдых. Возможно и завтрашний. С начала недели вновь завертится колготня учебы, работы, общения. Его стандартное столичное существование, мало похожее на прожигание жизни другими студиусами.

В наушниках отзвучали «Smokie». Их агрессивную «What Can I Do?» сменили «Eagles» со своей бессмертной «Hotel California». Седая древность, семьдесят шестой год прошлого века. Вечно молодая и недостижимо прекрасная. Настоящий рок, минимум обработки, максимум таланта.

Легкая женская рука скользнула по бедру и нырнула под полу халата лаская кожу нежными легкими прикосновениями. Стряхнув сонную одурь, Алекс открыл глаза. Лена устроилась в ногах возле низко опущенного кресла и поднырнув под полы его халата легкими нежными касаниями губ, пальцев и всего тела нежно ласкала мужское тело, словно делала какой-то расслабляющий массаж. Алекс сграбастал сексуальную террористку за пышную гриву волос и нарочито грубо потянул, заставляя девушку прерваться и запрокинуть лицо.

— И что сие должно обозначать? Конечно приятно донельзя, но хотелось бы хоть каких-то объяснений этаких авансов.

— Прости поганок. Мы больше не будем, — чувствовалось, что положение головы доставляет девушке неудобство, но Алекс не ощутил ни малейшего сопротивления.

— Ну ты то вроде просто молчала.

— Оля боится…

— Меня? Я вас хоть пальцем тронул?

— Боится, что слушать не станешь, сразу прогонишь.

— Ну хоть так…

— Мы не то и не так говорили…

— Оля говорила.

— Значит была с ней согласна. Мы вместе.

— Неужто любовь? Вот только розовых соплей мне не хватало.

— Нет конечно, ты и сам знаешь. Хотя, как прикажешь…

— Не уверен, что захочу вам приказывать.

— А придется. Мало ли что натворят две глупые рабыни…

— Я плохой ролевик и терпеть не могу Толкиена.

— Толкина, о светоч знаний.

— Как слышу, так пою…

— Алекс, — тихий голос Ольги раздался сбоку, она стояла прислонившись к косяку кухонной двери, — пожалуйста, не гони нас, хоть сегодня не гони. Мы действительно хотим…

Она замялась пытаясь подобрать слова, но похоже и сама до конца не определилась со своими желаниями. Но, судя по лицу, все было очень и очень серьезно. Рука сама потянулась к телефону, лежащему на столике:

— Виталя, прости за пустой прогон, у меня все отменилось

— …

— Спасибо, дорогой.

Разговор получился долог, но не слишком насыщен словами. После первых эмоциональных всплесков и чисто женских подходцев, капризов и наездов, дальнейшее оказалось сложным и с трудом поддавалось конкретизации. Слишком уж все вытанцовывалось трудно и необычно. Наконец Алексу надоело и он решил выяснить ожидания и чаяния девчонок ну и донести до них свои без всяких условностей и экивоков, пусть коряво, но максимально однозначно:

— Обеспечить вам полный курс обучения в институте. Финансы безусловно, но и любые другие сложности, проблемы и прочие пакости, опять же, на мне. Я правильно говорю?

В ответ обе прелестные головки усиленно закивали.

— Сложнéнько будет и сугубо не тривиально для простого студентика хоть и четвертого курса. Многовато для чисто дружеской услугой, не находите? Тем более, прошу не обижаться, но для настоящей дружбы скоропалительно как-то.

— Секс не повод для знакомства?! — Ольга была сама язвительность.

— Бывает и так, — Алекс пожал плечами, — хоть я и предпочитаю узнать имя партнёрши до, а не после, ну и иную инфу, хотя бы самую актуальную…

— Во-во, а то и намотать можно что-то на что-то… — Ольга явно была не прочь полаяться.

— Оля, заткнись, твой язычок сегодня и так наработал, — вот и Лена начинала злиться, но уже на невыдержанную подругу.

— Что, и ты предпочитаешь, чтоб мой язычок совсем другим занимался? Потерпи, подруга, сейчас разговоры закончим и пока мужик меня раком пользовать будет, я тебя ротиком обслужу со всем старанием, — голая девка устроилась животиком на мягком ковре напротив кресла и при этих словах подтянула широко раздвинутые колени приподнимая пухлую попку.

— Дура недотраханная! — Лена, прижимавшаяся к ногам Алекса, вскочила и мгновенно задом наперед оседлала подругу. Левой рукой она изо всех сил вцепилась ей в волосы, а правой принялась нахлестывать по выставленной на обозрение голой заднице. Ольга с каким-то дурным энтузиазмом завизжала во весь голос и, естественно, не осталась в долгу. Девки с криками покатились по ковру спальни. Концерт мгновенно прекратился когда на воительниц хлынула смесь воды с подтаявшим льдом из пятилитрового мельхиорового ведерка. Внимательно посмотрев на дело рук своих, Алекс добавил остатки «Акваминерале», что охлаждалась в том самом ведерке. При этом он постарался чтобы ледяная струя прошлась по обоим раскрасневшимся личикам.

— Хватит. Цирк излишне затянулся. Последнее предложение. Я обеспечу вам обучение и буду содержать все время вплоть до получения вами дипломов. В качестве оплаты, вы поступаете в полное мое распоряжение. Никаких ограничений и запретов. All clusive на все время действия договора. Все, что вы заработаете, получите и даже украдёте будет принадлежать мне. Впрочем, специально заставлять вас путанить или попрошайничать не собираюсь. Если меня достанут ваши выпендроны, договор прекращается и трахайтесь дальше как хотите. Вы сможете смыться в любой момент, но с голой задницей и возместив мне ущерб от разрыва договора, если он будет.

Остальные мелочи обговорим завтра, если настолько глупы, что примете условия, а сейчас, вон отсюда. Диван и постельное в соседней комнате, жратва на кухне. Остальное сами знаете где, вот и лесбияньте на здоровье, только тихо. До утра, надеюсь, одумаетесь и пока я сплю, смоетесь далеко и надолго.

Алекс развернулся и пошел к бару. Ведерко на место, нагрев пола чуть-чуть добавить, свет наоборот почти до упора вниз и спать. Как соскользнул на пол халат, как не слышно исчезли чуток испуганные девчонки, Алекс уже не слышал. Он уснул, в тот миг, как голова коснулась подушки, даже не сообразив, день сейчас, вечер или вообще утро.

Просыпаться было весьма и весьма приятно. Нет в юности, особенно в армии, пробуждение частенько совпадало с оргазмом, ведь до снов комиссия по борьбе с порнографией так и не добралась. Однако время юношеских поллюций давно миновало. Окончательно проснувшись, Алекс почувствовал мягкие губы и требовательный язычок, а рука откинув одеяло, нащупала шелковистую шевелюру на очень знакомой головке. И все это в самом нежном и чувствительном месте. В этот момент легкое одеяло зашевелилось и перед Алексом возникла довольная Ольга, со вкусом облизнувшая пухлые губы.

— Вот и позавтракала, а тебе придется ждать пока Ленка свежие булочки и сливки принесет. Тут рядышком какой-то хитрый магазинчик оказался, дорогой, жуть, но каждое утро все наисвежайшее. Тетка за прилавком клялась, что молочко прямо из под коровки, даже не пастеризованное. Врет наверняка, но все равно вкусняшка.

— Знаю такой. Тут не бедный район и клиенты не простые. Почти в каждой семье есть домработница, а то и горничные, так, что магазин марку держит.

— Все равно, ты сейчас реально круче всех. Рабынь то ни у кого нет. А у тебя целых две — умных, красивых и не просто послушных, а покорных-покорных.

— Бла-бла-бла, лиса-чернобурка. Мда, а я надеялся… Посчитал, что хватит у вас мозгов смыться утром по-тихому. В конце концов, ублажитьстарикашку хоть и противно, но всего лишь разок потерпеть. А как же свобода? На сиси-пуси проскочить не выйдет. Отработать заставлю не только сливки с булочками, но и то, что ты с таким аппетитом только-что проглотила.

— Как скажешь, хозяин, — девчонка неожиданно стала предельно серьезной, — Алекс, я Ленку специально в магазин спровадила…

— Подожди, а деньги? — перебил ее Алекс, — Это мне, как старому рассеянному клиенту в кредит поверят…

— А-а-а, — отмахнулась Оля, — есть у нее. Мы три дня как стипендию получили.

— Ха, раза четыре в «Тихом молочнике» затариться для завтрака хватит.

— Ну, выпорешь меня, чтоб хозяйскими деньгами не шиковала, все равно я теперь фиг от тебя отклеюсь и Ленку никуда не отпущу. Где еще такого олуха найдем, — она пискнула, получив под одеялом увесистый шлепок. Удивление Алекса росло. Ольга сегодняшняя, совершенно не походила на Ольгу вчерашнюю, гораздо ближе ей была Ольга-Пятница с давнего уже веселого речного островка.

— Если честно, я просто вас грузанул, относиться к такому…

— Здорово мы тебя поймали, — опять рот до ушей, — Теперь поздно, мужчина слова своего не меняет.

— Ото-то, а если…

— Плохо, конечно, но зато сразу все определится.

— Змея…

— Первое имя мне понравилось больше.

— …? А, Лиса-чернобурка!

— Алекс, все очень и очень серьезно, особливо для меня. Я совсем не девочка-ромашка. Родители меня назвали Аллой, Олей стала когда выдралась из борделя после года доблестной добровольно-принудительной пахоты. Нет, нет, все законно, потом все выпытаешь, сейчас просто поверь, я действительно сделаю все, что угодно. ВСЕ, но быдлом не останусь и если для рывка нужен пинок, то с готовностью подставлю задницу. Просто, будет лучше, если по-первости, ты все дерьмо, вроде гормонального общения со старыми педофилами, свалишь на меня. Противно, но… Леночке трудно будет вначале, она действительно девочка домашняя, и всерьез верит, что ты нас прикроешь… Постепенно, поймет, но не сейчас, сорваться может. А меня нагибай, если никак… — она кинула острый, оценивающий взгляд на ушедшего в невозмутимость парня, — я не лесби, розовых на дух не терплю но… умею… приходилось прогибаться…

Ну нет у меня никого ближе сучки этой… и не предвидится… пока. И секс тут так, самым краем цепляет…{1}

Хутор Овечий. Перед самым визитом Алекса

Довольно отдуваясь Григ отвалился от Лизы. Гром и молния! Славное военное прошлое осталось далеко в прошлом. Мужик коротко гоготнул — смешно получилось. Далеко-то далеко, а вот прижать бабу по-грубому, задрать подол на морду, да отодрать всласть, взбадривая время от времени шлюшку тумаками, до сих пор нравилось ему куда больше, чем ту же бабу ночью на супружеской кровати валять. Лизку он распробовал, на второй же день после её свадьбы когда зашёл проведать жениха. Увидев, что братан перебрал с опохмелкой и пуская слюни храпит на кровати, Григ ухватил новобрачную за волосы да отволок в свой дом, где и попользовал вдоволь прямо в сенях. Зита сунулась было на шум, но увидев пудовый кулак, смылась от греха подальше. Так и драл молодку время от времени, прихватывая ее в разных местах. Один раз даже в собственную супружескую кровать заволок, для разнообразия. Жена была и пофигуристее, да и умела в постели побольше, но даже сладкие булочки вкуснее, если их перемежать с кислым яблочком.

Сноха с большого ума нажаловалась мужу. Тот, конечно, полез в драку, но первую плюху словила Лизка-шалаве. Неча было ноги раздвигать перед чужим мужиком на следующий же день после свадьбы. Григ и вовсе скрываться перестал, посчитал, что набить брательнику морду самое оно, чтоб не забывал, кто на хуторе хозяин. Опять же, развлекуха, а то и жиром зарасти не долго.

— Зита! — бабу Григ прихватил в пристройке к хлеву, где хранилось молоко перед сортировкой для переработки, но не сомневался, что жена трется во дворе где-то рядом. Зита баба умная, понимала, что пока Лиза для мужа просто игрушка, но вдруг…

Так и есть, едва успел штаны завязать, как влетела ревнивая жёнушка.

— Григ, — Зита задохнулась от возмущения увидев, что муж возится с одеждой стоя над лежащей на полу соперницей. Лиза пыталась стянуть платье с головы, но руки с проступающими синяками слушались еще не очень.

— Цыц, убогая, — Григ подхватил лежавшую на настенной полке плеть, но не ударил, пожалел платье, можно, конечно, содрать и всыпать по полной, но ждать лениво, да и некуда Зитке деваться, страху нагнал и будя с убогой. Вон как дернулась, до сих пор морщится когда на лавку пристраивается.

— Эту шалаву, — по хозяйски ткнул сапогом раскорячившуюся на полу женщину, — оттащишь на задний двор, да розгами поучишь, а то молоко на завтраке горчило и навозом вроде припахивает. Но смотри, если она завтра работать не сможет, я тебе узоры на заднице плетью подновлю.

Пнув Лизу еще под ребра ещё разок, Григ сплюнул, стараясь попасть ей в лицо и вышел, оттолкнув стоящую столбом на дороге жену. Направился в кузню, до жатвы еще далеко, но серпы стоило подготовить заранее, пусть лежат, да и траву на сено пора резать. Поднявшееся было после общения с Лизой настроение, вновь испортилось, едва вспомнил, что придурок Шейн опять запропал. Похоже, придется искать другого кандидата в пастухи. Он уже рассортировал серпы, когда от ворот донесся крик дозорного. Прихватив по дороге топорик, Григ отправился к воротам.

Первым шел здоровый, почти голый грязный мужик. Ростом выше Грига, ширину плеч под громадным куском оленьей туши рассмотреть не удалось, но прикинув вес мяса, хуторянин просто взбесился. Этот недоносок Шейн так ничего и не понял, пора розгами вразумлять, но сначала… Топоры Григ научился метать еще в ополчении, колун не острейший боевой франциска[27], но весил столько, что как он попадет в бездоспешного, значения не имело.

Выкидыш сраного тролля увернулся! Даже мясо не сбросил гад! А Шейн гаденыш стоит как засватанный. Планка упала окончательно и заревев медведем, хуторянин ломанулся вперед…

31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День

Захват хутора прошел быстро и без проблем. Уже через полчаса все мужики сидели в глубоком но сухом и пустом погребе. Ведро холодной воды из колодца, чистые тряпки и охапка листьев подорожника. Местным названия сей весьма полезной травы Алекс не знал, но не заморачивался по таким мелочам. Коль выглядит как подорожник, применяется как подорожник и растет там же, то и быть ему подорожником. В качестве медсестры к мужикам отправилась старшая сестра Шейна. Загоняя девку в погреб, захватчик пообещал ее выпороть если провозится дольше, чем горит огрызок свечи.

Жена Грига, та самая красивая баба со злым взглядом, стояла сейчас на коленях посреди мощеного двора и со страхом смотрела на нового хозяина. Чужак не комплексовал, его опыт длительного и достаточно специфического общения с Олей-Леной затейливо наложился на передряги последних дней. Вместо толпы перепуганных хуторян виделось взбудораженное, стадо которое для его же спокойствия необходимо загнать в обжитое стойло. Что-то ворохнулось в самой глубине души, но на рефлексии времени не осталось. Ещё чуток и придётся собирать обделавшуюся гопоту по хуторским закоулкам, а то и, не дай бог, по лесным буреломам. Очень хотелось Шейна отправить вниз, к папашке в объятия, но понимал, что обозлённые мужики придушат щенка по-тихому. Оно, вроде как, в тему, но… Связав за спиной руки привязал к дворовой коновязи. Надоел ему недоросль хуже горькой редьки. Пока с ним возился, во дворе собрался табунок отчаянно голдящих малолеток. Похоже, набежали с огорода. Пока очумело крутил башкой и соображал что к чему, Рьянга загнала мелюзгу в пустой амбар и старательно гавкая понеслась по хутору изображая поисково-карательную экспедицию. Мельком глянув на мохнатую морду, Алекс уверился, что псина просо бесится в свое удовольствие добравшись, наконец-то, до любимой работы. Пусть ее, она-то уж точно молодец и умница.

— Мясо — холод. Совсем хорошо — хранить. Чуть-чуть плохо — кормить люди. больше плохо — кормить свиньи. Очень плохо — кидать лес. Быстро, быстро, — захватчик несильно подтолкнул Зиту к лежащим на камнях кускам туши. Какое-то время женщина оторопело вслушивалась в корявую речь страшного незнакомца, а затем заполошно, словно наступил конец света, бросилась к мясу. Уловив осторожный взгляд брошенный ею на лежащий на столе большой нож, Алекс кивнул и повернувшись спиной, зашагал к калитке. Сама разберется, а ему пора обозреть неожиданно полученные под управление производственные мощности и социальные объекты.

Форма номер раз — часы, трусы, противогаз.

Ну противогаза у Алекса никогда не было. Часы, при наличии сотика, всего лишь статусная деталь, поэтому в ТОТ раз он их и не надел. Трусы хоть и были, но покоились на дне походного мешка, что еще недавно принадлежал Шейну. Последняя целая земная одёжка, как-никак. Вместо них на чреслах сейчас красовалась набедренная повязка из самой настоящей фирменной, штатовской джинсы.

Выглядел бывший студент весьма прикольно, ибо кроме набедренной повязки облачился в новые охотничьи поршни бывшего хозяина из сыромятной кожи, в руках крутил дубинку приличных размеров из очень твердого дерева — любимое оружие Грига. На шее вместо креста, который Алекс никогда не носил, ну не определился парень в своем отношении к богу, на крепком шнурке висел кожаный мешочек с зажигалкой. Загоревшее за последние дни до черна тело не пугало мышцами а-ля Шварценнеггер, но изучать анатомию по нему смог бы самый тупой студиуз, а сильно проступившие жесткие как веревки жилы, предостерегали знающего человека от слишком близкого знакомства.

Отросшие волосы сдерживала самодельная бандана. Щетина уже миновала стадию раздражающей чесотки и хоть медленно, но верно формировалась в плотную короткую бородку. Подобное лицевое украшение слегка беспокоило своей непривычностью, но бриться тем, что Шейн считал ножом, Алекс не рискнул. Шкурку пожалел, своя ведь. Хотя… судя по тому, что вскоре на теле не останется ни одного шрама, кроме заковыристой белесой звезды на плече, переживал зря. След клыка Алекс про себя называл печатью оборотня. Вырванное мясо уже наросло, кожа огрубела, но шрам только окончательно побелел и сейчас смотрелся диковинной татуировкой. Зато другие повреждения заживали с ужаснувшей Алекса быстротой. Пресловутая регенерация оборотня впечатляла. Разрывы и борозды на спине в палец глубиной исчезали превращаясь на глазах в белесые шрамы-ниточки, да и те рассасывались понемногу. Еще три — четыре дня и кошмарный сон пластического хирурга на спине просто исчезнет. Рассмотрев, пусть в первом приближении, свою спину, он сначала испытал шок, потом успокоился, но на второй день кожу на спине стало немилосердно тянуть, чуть позже спина дико зачесалась. Доведённый до бешенства новоявленный Ужас Местной Флоры и Фауны сумел, таки, изогнувшись буквой зю рассмотреть отражение собственной многострадальной спины в речной воде…


«Тянет значит, чешется. Это когда же меня успели кнутом то отходить со всем усердием? На Земле с такими ранами в реанимации под капельницей лежат, а самые беспринципные врачи на вопросы родственников тягостно вздыхают и отводят глаза отказываясь от взяток — слишком уж все мрачно-определенно. Заражение крови. Ау! Где ты? Одно из двух, либо чья-то добрая душа заботливо продезинфицировала все берега приснопамятной речушки, либо хищный организм Истинного Оборотня хавает местную заразу не хуже первого пенициллина.»


Добрых душ, кроме той, что зафигачила его сюда, у Алекса на примете не было и поразмыслив, он решил не грузить Истинное Зло добрыми делами, а считать, что заражение крови ему не грозит, тем более, обычное кровотечение прекращалось почти сразу, стоило расслабиться, а если еще притормозить сердце…

Спешить Алекс совсем не хотел. Хватит. Эта гонка уже достала. Остановиться, оглянуться. Встать на паузу. Подумать. Хутор вполне самодостаточная система, от внешнего мира обособленная, налоги да ярмарки, вот и все основные контакты, редкие визиты соседей не в счёт. Пришлых особо не приветствуют и сами в гости почти не ходят. Отсидеться и адаптироваться по максимуму очень и очень можно. Тем более, хутор совсем не походил на кучу развалюх с земной картины «Хутор в Малороссии», а ведь там изображена вторая половина девятнадцатого века, уж на память-то Алекс больше не жаловался. Во-первых размеры… Почти квадратный, не меньше ста метров на сторону. Три больших жилых дома буквой «П» и огромное количество хозяйственных построек по внутренней стороне частокола. Одних только погребов целых четыре. Все по санитарным нормам: мясо-молочный, овощи-соленья-варенья, ледник и один совершенно пустой, похоже только что построенный. Именно построенный — добротная деревянная лестница, каменная отделка пола и стен, деревянный потолок, мощные подпорки. Заглубление метров шесть и высота в рост человека. Вентиляция и приточная, и вытяжная. Ещё и мехи присобачены, чтоб принудительно воздух гонять если приспичит. Остальные — близнецы-братья. Но больше всего Алекса восхитил частокол — высота не менее пяти метров, толщина хм… кольев сантиметров сорок не меньше, черные острия обожжены и щедро обмазаны… считай, залиты от дождя смолой. Может при такой высоте и стоило делать частокол двойным да с земляной засыпкой, но изнутри он был сплошняком застроен. Конюшни, амбары, хлева, кузня и прочие нежилые хозяйственные постройки окружали дома широким защитным кольцом. Да не дощатые сарайчики, а добротные срубы из солидных бревен. Вместо задних стен колья частокола, боковые сплочены с ним намертво и укреплены наклонными бревнами, концы которых уперты в землю и в увязанные с кольями неохватные поперечин. Получились несокрушимые ребра жесткости. Широкие плоские крыши покрытые толстым слоем хорошо утоптанной глины смыкались в единое целое и служили прекрасной галереей для обороняющихся. Легкий навес из тонких жердей прикрывал защитников от навесной стрельбы. Верёвками колья не вырвать, разнести частокол способен только солидный таран, да и то не в раз. Всё же укрепленный хутор не замок.

Но!

Даже сотня разбойников останется с носом, если на каждой из четырех угловых башен будет хотя бы один-два средних лучника. Так, что весьма крепкое и разностороннее хозяйство хутора было совсем не плохо защищено. Впрочем, суровое средневековье жестоко посмеялось оскалив свои гнилые зубы, когда Алекс отправился на поиски несуществующего туалета. Второй удар потомственному горожанину нанес задний двор — этот кусок утоптанной каменистой земли возле стены, прикрытый общей крышей-галереей, оказался местным центром гигиены, а три грубых деревянных корыта прачечной пять звезд.

Центральный мощенный двор ограниченный жилым домом, располагался ближе к правой стене и выходил прямиком на большие, в две телеги, ворота. Рядом небольшая калитка для пеших. Сами ворота набранные из толстенных деревянных плах, стянутых ржавыми железными полосами, очень тяжелые и даже на вид прочные, тем не менее, на взгляд Алекса, были вовсе не те и совсем не на месте. Жилой дом, громадная П-образная хоромина в полтора этажа. Сразу за домом и по левой стороне огороды. Ровные как по линеечке грядки с хилыми кустиками рассады. Дальний от домов край прикрыт ягодными кустами и невысокими деревьями, не сад, а так, по мелочи. Ну и конечно плетень, прочный и аккуратный, который окружал все это великолепие. Калитка и неширокие ворота прикрывали вход во двор. Такая завеса глушила даже запах навоза, да и всякой дворовой живности не место на чистом дворе.


«Странно. Очень странно. Частокол ставили явно с умом, но кто же громоздит ворота вдвое шире необходимого, да еще прямо перед ущербной цитаделью последней обороны. Нет, если конница прорвав ворота ворвется прямо на мощенный двор, получится неплохой мешок и обстрел с трех сторон свою роль несомненно сыграет, но так штурмовать будет только идиот, да и навряд ли хутор способен выставить много бойцов, так что баррикада перед узкими воротами даже на взгляд такого профана как я куда надежнее. Хм… похоже Григ фортификатор еще тот. Слышал звон, да не знает откуда он. Придется до хрена переделывать.

Да, Григ, конечно, кулак и мироед, но хозяйство у него справное, как впрочем и положено кулаку и мироеду, который по необразованности не знает, что рабский труд менее производителен, чем наемный. Григ из своего большого семейства выколачивал вполне приличную производительность и качество. А для особо непонятливых на заднем дворе вкопана широкая прочная лавка для бесед. Привязав к ней самых тупых и ленивых, отец-командир может вдумчиво и не торопясь объяснить им политику отдельно взятого хутора. Грамотно используя широкую плеть из мягкой кожи. Почему мягкой? А кому нужно, чтоб выпоротый работник потом три-четыре дня встать не мог. И работать не может, да еще корми его зазря.»


В том, что воспитательный комплекс не простаивает самодеятельный топ-менеджер убедился обнаружив на лавке привязанную бабу. Вытянутые руки и ноги связаны и крепко прихвачены к лавке грубой верёвкой. Задранное на голову платье, оголяет тело до самых лопаток. Похоже как и на средневековой Руси сервы здесь обходятся без нижнего белья. То-то местные так косились на его набедренную тряпку. Красных полос на теле нет, только синие — и старые и почти свежие. Григ явно не ленился на ниве воспитания.

Помедлив, Алекс вынул нож, конечно, эта женщина в чем-то провинилась, работы на хуторе много и просто так «отдыхать» рачительный хозяин днем никого не отправит, для этого есть вечер и ночь, но… пусть уж будет амнистия в честь смены хозяина. Уже поднеся лезвие к веревке, Алекс сплюнул и отложив нож, принялся распутывать нехитрые узлы. Не на Земле, веревочку в супермаркете не купишь.

— Имя. Кто? — вопрос прозвучал помимо воли брезгливо — развязывая веревки, Алекс низко наклонился к грязному потному телу и уловил весьма характерный, знакомый каждому мужику, запах. Похоже баба угодила на экзекуцию за недостаточную старательность.

— Лиза. Я жена брата хозяина, господин, — женщина скатилась с лавки прямо на колени едва управившись с затёкшим телом. Он и говорила с трудом, чуть слышно хрипя пересохшим горлом.

— Мыться. Вся. Очень чисто. Потом идти двор, помогать Зита.

— Да, господин!

Не оглядываясь, Алекс побрел к амбару. Почему-то он совершенно не сомневался, что женщине даже в голову не придет ослушаться.

Захват хутора вывел бывшего студента из жестко-однонаправленного состояния последних дней.

«Дойти и не умереть», — все остальное безжалостно отметалось на второй план как несущественное. Так чайник сплавляет с дисплея все второстепенное, загоняет левые программы в фоновый режим, полностью загружая процессор основной задачей. Сейчас, эта несомненно важная, но узкая и, скажем прямо, прикладная задача, выполнена и мозговой процессор попаданца свободен. Для успешного выживания, стало чрезвычайно важно установить приоритеты, мозги уже тупо висли под градом неисчислимых проблем. Нужен тайм-аут. Удивляло и пугало собственное равнодушие к коренным обирателям хутора. Как-то совсем не грузила тема рабства, бесправия и насилия. Рулил голый прагматизм. Нет бесправно угнетенных, есть сервы и они должны работать и довольствоваться тем, что именно он им отжалеет. По другому Здесь и Сейчас быть не могло.

Уж как учителя еще советской школы убеждали Алекса в прогрессивности Пугачева с Разиным! Тем горше оказалось разочарование и больше недоверие к «лучшей в мире системе образования», когда выпутался из детских штанишек и понял, что «народные» восстания, по сути, бандитский беспредел в особо крупных размерах и кроме кровавой бани всякие там Булавины и прочие Спартаки ничего сотворить не способны. Всему свои люди и свое время…[28]

Для государства же бунт, что предохранительный клапан для парового котла. Опасно и расточительно, но избыточное давление сбросить можно. Только Хороший Механик так нежной машиной рисковать не будет, он либо с дровишками повременит, либо заранее пар стравит, а то и котел вместе с машиной подшаманит-обновит. А дурака и клапана не спасут, коль котёл в трещинах.

Почесав репу, Алекс решил, что «мировой политик» не отменяет возможности всяческих послаблений вроде «замены продразверстки продуктовым налогом»… тьфу! Барщины арендой, крепостного принуждения товарно-денежным вознаграждением и прочей, тому подобной бодяги. Однако даже не штудируя труды всевозможных создателей-разработчиков теории и практики развития человечества, он понимал, что сии эволюционные пертурбации здесь и сейчас реальны только сверху и то лишь, так сказать, в зоне личной ответственности. «Тащить и не пущать», короче А то переборщишь да переспешишь с экономикой и огребёшь вместо социально-политических реформ «Большой Бада Бум». Смертельный. От Добрых Соседей или собственных же крестьян. Свалившиеся, как снег на голову, свобода и «большие возможности» — штука опасная их всегда мало. Умные, трудолюбивые, но, не слишком озабоченные морально и прочим человеколюбием плюсики унюхают и быстренько схавают. Остальные же мимо кассы… Производительность, конечно, повысится, а то и в закромах получшеет, но основную часть прихватизируют шустренькие. На Земле за отмену и рабства, и крепостного права ратовали социалисты-бездельники, но дело с мертвой точки сдернули нарождающиеся промышленники — раба нужно кормить и содержать, крепостному что-то дать в аренду. Зачем собственнику завода такие сложности?! Куда проще что-то платить, а чтоб особо рот не разевали, на улице должно быть много-много желающих-голодающих. У нормальных и честных на столь глобальные вопросы времени нет, да и консервативны они обычно, особенно крестьяне.

Сразу после стихийного захвата, лишь глянув в глаза толпы, Алекс решил, что братание отменяется. Хуторяне явно посчитали Чужака злобным поработителем и насильником. И сейчас, стоя в дверях амбара, он всем телом ощущал волны страха и ненависти. Собственно, за что боролись:

— Ты огород, — палец упёрся в невысокую женщину, — Брать люди. Работать огород. Хорошо работать. Ходить за хутор нет.

— Да, господин, — нестройный хор голосов и шум поднимающихся с колен людей.

На хуторе появился новый хозяин. Читая многочисленные книги попаданческой серии, Алекс никак не мог понять, зачем главный герой благополучно закосив под благородного, пытается установить дружески-фамильярные отношения с сподвижниками-простолюдинами буквально на второй же фразе. С детства вбитые правила поведения становятся на дыбы и в лучшем случае простолюдин шарахнется от столь неправильного дворянина, а то и прирежет по-тихому бережения для. Что уж говорить о сервах. Потому попав в весьма сходное положение торопиться с изъявлениями дружбы не стал. Хуторян он не презирал и уж, тем более не осуждал. Даже Грига с остальными мужиками. Они считали себя в своём праве и вполне возможно даже не особо и нарушили здешние законы. Другое дело, что право сильного штука обоюдная. И опять же, вполне возможно, что извернувшись удастся узаконить бандитский захват. Остальные же повели как обычное безответное рабочее быдло. Для них он захватчик и если начать разговор на тему «мир, дружба, жвачка», его просто не поймут. Значит не стоит спешить и идти совсем уж поперек ожиданий. Ловля вшей и блох не его хобби.

Алекс усмехнулся:


«Вот же кокетка, блин! Что делать, что делать. Вот заведу личную жабу с личным же хомяком как попаданцу и положено, и определят они захваченный хутор в разряд «Мое, отстаньте все, не то покусаю».

Я шёл с миром и подарками готовый простить неразумного придурка-малолетку. Но на меня напали, я адекватно ответил. Жестоко? Может быть, но дать слабину, значит похоронить себя.»


Мировой с Григом не будет, только в наивных книжках, после смертельно опасных разборок или тяжёлого передела ништяков взрослые мужики пьют мировую и уконтропупив последний кувшинчик горячительного клянутся жизнь отдать друг за друга. Смешнее только воспевание неких незыблемых правил кабацкой драки… Все эти «разойдись рука и раззудись плечо»… Алекс предпочитал более жизненное: «На рожон не при, но уж коли обнажил ствол — стреляй!».

Глава 5 Крестьянин городского типа

Алекс.31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День

Если отбросить прелести птичьего общения, то я доволен. Удалось втереться со своим захватом в самое удачное время. Пахота, посев и прочие трудоемкие весенние крестьянские прелести Григ со товарищи успели завершить буквально за день до моего появления, а для огорода день-два задержки плохо, но не смертельно. Лиза на хуторе занималась скотом, на земле хозяйничала Зита. Сам Григ справлял тяжелую мужскую работу да в кузне возился понемногу, хотя мастер из него был так себе, наблатыкался в отцовой кузне пока в ополчение не сбежал, да в армейской оружейке за время службы нахватался того-этого. Ну и своими мозгами кой до чего допер. Но кроме его младшего брата больше железянщиков на всей Хуторской равнине нет. Он и другие хутора за денежку малую осчастливливал до сих пор. Ну как мог. Главное кузня на хуторе была и даже с приличным набором инструмента. Младшенький-то куда мастеровитей старшенького оказался, но тс-с-с, информация нутряная, вовсе секретная.

В отличие от стандартного попаданца, производство булата и прочие железноделательные премудрости я представлял, по большей части, именно из книг фэнтези, ну и самую малость по детской энциклопедии. Было дома еще советское двенадцатитомное издание, а читал я с удовольствием еще с детского сада. Покопавшись в небольшом, полутемном помещение и погремев всяческим железным хламом, решил отложить прогрессорство до более детального ознакомления с хуторскими реалиями.

Осмотр богатого, но какого-то неряшливого хозяйства заинтересовал настолько, что все остальное вылетело из головы. К суровой прозе вернуло ленивое, предупреждающее рычание. Похоже во дворе Рьянга кого-то воспитывала.

— Нет!! Сынок, не надо!

— Мать, не лезь, иди Гри с Ладкой воспитывай, а этим гадом займутся мужчины…

— Ты себя мужчиной-то посчитал, шпиндель недоделанный?!

Шейн резко обернулся на голос. Слов он не понял, от злости я заговорил по русски, но угрозу учуял и от двери погреба отскочил чуть не сбив по дороге мать, которая пыталась его удержать. Довольная Рьянга вернулась к мослу, которым ее попыталась подкупить Лиза.

Собака с удовольствием пасла хозяйское стадо. Двуногие животные Старого Вожака совершенно бесполезны, молока с них не надоишь, да и шерсти не настрижешь, но приглядывать за ними куда интересней, чем просто носиться по хутору. Пусть Гера с кобелями частокол снаружи охраняет, хозяйская отара куда опаснее глупых овец и управлять ею ее сложно. Ещё и не укусишь особо-то, уж больно нежные, даже защитного слоя шерсти нет…

— Женщина, я приказывать, ты слушать и делать. Я ловить, сажать. Я выпускать.

Зита с ужасом вслушивалась в мои корявые слова и сжималась, стараясь стать как можно меньше. Она давно упала на колени, но руку сына не выпустила.

Зита отвязала его от столба не сразу, сначала разделала меньший кусок оленьей туши и с помощью пришедшей Лизы отмыла и перетаскала получившиеся куски на ледник. Мясо чуть-чуть, самую малость припахивало. Собственно только с верху. Провозились почти час, но хозяин не появлялся и Зита решила что пора, мужик, наверняка, уже дрыхнет насосавшись браги. Григ бы уже давно добрался до заначки…

— Плеть. Быстро. Здесь, — Хозяин с такой силой ткнул пальцем, что Лиза отступила на два шага и едва удержалась на ногах. Ее развернуло спиной к воротам и она с ужасом пятилась, ожидая удара, который просто проломит ей грудную клетку. Гневный высверк темных глаз, казалось, швырнул ее в открытые ворота внутреннего двора. Она как во сне метнулась до хорошо знакомой лавки и вернувшись неловко сунула сдернутую со стены плеть в руку нового хозяина. Никто и сдвинься не успел.

— Ты отпускать Шейн сама. Плохо. Много плохо. Первый раз пять удар. Бить он. Снова отпускать смерть.

Тяжелый взгляд упирался в Зиту и Шейн никак не ожидал сильного толчка рукояткой плети. Едва не упав, он от испуга изо всех сил вцепился в обтянутую кожей деревяшку. Жесткая ладонь ухватила его за плечо и швырнула к стоящей на коленях матери. Женщина принялась покорно развязывать завязки платья.

— Пять ударов. Сейчас. Сильно.


«Давай, гаденыш, правильно себя поведешь, оставлю хутор тебе, если не хватит духа Грига угрохать. Пограблю конечно, не без этого, но в мер. Лет за десять сможешь стать вполне справным хозяином. Разбойников и сборщиков налогов тут не водится, какой-то заповедник, право. Хотя прибыли с таких хуторов много не выколотишь, большевикам, в свое время, даже продотряды не помогли. Проще купцов взять за кадык, не хлебом единым жив человек, а значит все равно поедет на ярмарку…»


Отвлеченные мысли вяло ворочались в голове словно отторгая меня от происходящего. Как при замедленной съемке поднялась рука с плетью, взметнулся и тут же оборвался полный боли крик женщины, перейдя в хрип.

Шейн старался во всю. Я смотрел и медленно охреневал от столь горячего проявления сыновьей привязанности. Любящий сын даже не дал матери снять платье и кровь быстро пропитывала рассеченную материю. Гаденыш явно демонстрирует что уяснил, чьи в лесу шишки и готов соответствовать. Однако спиной к нему поворачиваться… опасно для здоровья.

— Все, господин, — голос, полный готовности услужить, оборвал моё глубокомысленное мыслеблудство. Слегка испуганный, но довольный собственной исполнительностью, Шейн пнул ногой опершуюся на руки Зиту и та, вскрикнув, завалилась на бок. А парень протянул мне плеть, очень нерешительно, даже неохотно протянул.


«Боится? Конечно боится, но не на столько же. Хм… плеть символ власти и этот достойный наследник кулака-мироеда, видать, совсем не прочь слегка повысить свой статус…

А вот хрен те по всей морде. Облезешь без плюшек. Только местного варианта золотой молодежи мне не хватало. Ты то точно будешь самым последним, кому я хоть что-то доверю.»


— Работать.

Лиза тут же опустилась на колени и вновь занялась куском оленьей туши, что я притащил утром, а мне пришлось заняться Шейном, Отобрал плеть и погнал со двора. Мы довольно быстро оказались на огородах прямо за центральной частью жилого дома около черного хода. По дороге я прихватил из сарая деревянную лопату с оковкой по краю лопасти и всунул ее Шейну в руки.

— Ты баран. Ты портить платье сейчас. Плохо. Много плохо, — я отошел от заднего крыльца на три шага и отмерил на земле шагами прямоугольник примерно метр на три.

— Копать так, — показал на отметки, а потом ткнул его в лоб, — Копать быстро. Всегда я думать, ты делать.

31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День

«Чужак словно с цепи сорвался. Конечно отец бы уже давно спустил мне шкуру за испорченное платье. Все из-за этой коровы. Сыночек, сыночек… Идиотка как и все бабы, испугалась, что Рьянга за задницу схватит. Совсем чуть-чуть времени не хватило.»


Шейн махал лопатой изо всех сил. Хотя пацан и храбрился, непонятный разговор с новым хозяином изрядно его напугал, особенно тычок в лоб. За недолгое общение Шейн проникся безжалостной жестокостью Чужака и сейчас готов был поверить, что копает собственную могилу, правда успокаивал явно избыточный размер заказанной ямы…

Зита натаскала воды в огромный кухонный котел и принялась помогать Лизе. Плечи саднило, она спустила платье до пояса и перетянула грудь найденными на кухне тряпками. Под ярким и теплым весенним солнцем ссадины от плети начали подсыхать. На сына женщина зла не держала. Четырнадцать лет, старший сын, наследник. Его детство закончилось. Хозяин не должен прятаться за мамкиной юбкой. Да и за дело получила — шустрей нужно поворачиваться. Глядишь и успели бы мужиков выпустить. Все Лизка, змея подколодная. Вполне ведь могла успеть открыть погреб, пока Зита возилась у коновязи. Не съела бы ее Рьянга, подумаешь, хватила бы за задницу…

Рина привычно рыхлила грядку деревянной тяпкой. Аккуратно, умело, быстро. Впереди нее маячила только согнутая спина сестры хозяина хутора мамы Гретты. Но за этой здоровой лошадью не угнаться. Хотелось жрать. Время почти обед, но варевом даже не пахло. На завтрак — ломоть хлеба и вчерашняя пустая каша, еще седмицу назад такую бы отдали собакам и свиньям, но хозяин — Григ пятый день пьет и гоняет маму Лизу с мамой Зитой. Раньше мама Гретта иной раз встревала и совестила брата, но зимой, после страшной драки старших, хозяин завалил ее на сеновале вместе с Лизой и теперь сестренка помалкивает, ублажает братца по-тихому и никуда не лезет. А папашке башку на бабах совсем заклинило, уже и ее, и Шадди за задницу хватает. В этом году если не продаст, точно оприходует обеих, а то и вместе с Радкой, козел озабоченный. Так страшно сегодня было, когда Чужак ее в погребе с мужиками запер…

Лиза подкладывала дрова в плиту и мешала густое варево в огромном котле. Медное чудовище было так велико, что его почти никогда не снимали с плиты, только для мытья раз-два в полгода. Когда они с Лизой хорошенько промыли самое прихваченное мясо и уже начали складывать его в котел, приперся Чужак, ухватил лежащий на камнях последний кусок мяса, понюхал, злобно рыкнул и с криком: «Плохо мясо, очень плохо!», швырнул кусок в Лизу! Ту чуть не снесло с невысокой скамейки. Потом хозяин сам влез на скамейку и сунул нос в котёл.

— Мясо убрать. Вода греть. Котел, — он поочередно ткнул пальцем во все котлы, стоящие на плите и полках, — мыть, много мыть. Хорошо мыть.

Сунул руку в притопок, прихватил горсть золы:

— Песок мыть, потом это мыть.


«Я не понял, где мудрый седовласый магический гуру с сыном, мастером меча? По законам жанра я должен не по грязным котлам лазить, а постигать перлы мудрости и хитрости местных способов смертоубийства уединившись в тиши с этими двумя придурками! Нет, я согласен и на прекрасную аборигенку, что будет греть мне постель и кормить местными деликатесами, я даже согласен спасти ее от какого-нибудь кровожадного дракона, но только в карманном издании! А эти средневековые бабы меня с ума сведут или доведут до греха. Не-е-е, совсем до другого, до греха чревоугодия.

Съем я их, вымою и съем, причем обязательно сырыми! Они же котлы раз в полгода моют, как в Российской Армии! Да еще людей собрались тухлым мясом кормить. Матерю их, а они сжались в комок и смотрят как девственница на дракона. Глаза по семь копеек, а в голове только эхо от моей ругани гуляет.»


Алекс сам разлил тёплую воду из большого котла по всем остальным, что нашел на кухне, потом коротким рывком вырвал медного монстра из гнезда и медленно опустил его на камни двора. Женщины с ужасом смотрели, как малорельефные мышцы на руках и плечах Чужака вспухли перевитые толстыми веревками жил и опали, когда огромный котел с негромким лязгом коснулся камней.

Потом Лиза помчалась к амбару с инструментами за песком, пока Зита прикрыв в плите дыру от котла железным листом шурудила железякой в топке, расталкивая угли. Вернулась Лиза вместе с Ларгом и они вовсю принялись надраивать котлы. Грубым шлепком по заднице Чужак толкнул бывшую хозяйку хутора к котлу, а повариху ухватил за волосы и потащил к леднику. Сильная рука мужчины безжалостно согнула женщину так, что голова почти касалась его колен. Лиза судорожно перебирая ногами и нелепо взмахивая руками, почти на четвереньках бежала за своим мучителем. Видимо от страха включился инстинкт самосохранения. Женщина не видела куда ее тащат, но услышав скрип открываемой наружной двери, напряглась. Грубым рывком Чужак вбросил Лизу в тамбур ледника. Чудом женщина успела вывернуться и ударилась о вторую дверь не головой, а судорожно выставленными руками. Больно, но шишка на черепушке, а то и сотрясение мозга, много хуже. Буквально вцепившись в тяжелую дверь, она попыталась ее открыть и одновременно выпрямиться. Конечно не стоило открывать обе двери одновременно, тамбур сделан для сохранения холода, но если она промедлит и получит толчок в спину, то на пол ледника с крутой лестницы скатится уже труп. Разбухшая дверь, как всегда, открывалась медленно, с трудом, но вместо толчка тяжелая рука вновь сграбастала Лизу за волосы и оттащила от двери. От страха бедняга зажмурила глаза.

— Свет. Вниз. Осторожно. Портить вещь, накажу, — в руки ткнулась горящая свеча.

— К-к-какую вещь? — язык просто онемел от страха.

— Ты вещь. Моя вещь. Говорить много. Думать мало. Плохо. Глупая вещь. Надо много наказать.


«Этот гад издевался!»


От обиды и страха на глаза навернулись слезы и Лиза чуть не полетела вниз зацепившись за ступеньку. Рука хозяина больно дернула за волосы, но удержала от падения.

— Слезы глупо. Плохо. Думать хорошо.

Волосы хозяин не отпустил и ткнул ее носом в самую большую кучу мяса:

— Люди сейчас.

Нос уткнулся в слегка припахивающее мясо. Его было меньше трети от всего:

— Собаки сейчас. Люди если еда нет.

Самая маленькая куча:

— Только свиньи сейчас.

Наконец-то отпустил волосы и Лиза смогла набрать мяса. Отложила один кусок, подумав, несмело добавила еще, повернулась к хозяину.

— Плохо. Мало.

Но не ударил, только несильно ткнул пальцем в лоб и тут же, отхватив ножом огромный кусок, добавил к отложенному Лизой.

— Столько. Я есть вместе.

— Хозяин не ест вместе с вещами, — Лиза испугалась собственной смелости, но слова уже вылетели.

— Я хитрый. Сытый вещь работать хорошо. Мягкий вещь, — он вдруг слегка ущипнул ее за попу, — хороший вещь. Вкусный.

И оскалил огромные острые зубы…


«Как там положено у общечеловеков? Поговорить, прийти к консенсусу, найти точки соприкосновения. Рассказать о радости совместного свободного труда для обшей пользы… Да меня тут просто сожрут особо не заморачиваясь, или мы все сдохнем с голоду выясняя кто самый равный среди равных и чьи в лесу шишки. Пахать надо в прямом и переносном смысле, а эти все дядю с плеткой ждут, иначе кто в лес, кто по дрова, самки шакала, блин. Прости меня Рьянга и не обижайся, ты у меня классная сука и они совсем тебе не родственники.

Как там читанные попаданцы переживали? «Грязюка рабства возмутила благородного меня, светлая душа залилась кровавыми слезами сострадания и я ослободил усех.» Так и просится добавить: «После чего они сдохли. Все. Почти сразу. Свободными.»


Пожалуй стоит предложить своим новым «вещам» свободу. Может разбегутся и удастся пожить спокойно, пока язык хоть чуть-чуть выучу. Еще бы гуру какого-никакого найти…»

31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Спать на полу амбара возможно и хуже, чем в доме, но когда на улице лето, а под попой набитые сухой прошлогодней травой тюфяки, все совсем не так плохо. Малышня, так вообще, с удобствами устроились на овчинах, что забрали в доме у самого папы Грига! Можно подумать, раньше спали на пуховых перинах. Но несмотря на привычную вечернюю усталость, молодняк не спал. Шушукались, ворочались. Григ-младший прицепился к Терри, но получив от Гретты подзатыльник, отложил разборки на утро. Раздав еще пару подобных подарков, мама Гретта добилась некоторого подобия тишины и порядка. Еще раз осмотрев «объекты воспитания», сестра низвергнутого властелина устроилась в самом темном углу рядом со старшими женщинами. Рина за день изрядно вымоталась, но сон не шел, она уже вся извертелась, пытаясь устроить поудобнее плотно набитый живот.

Хуторяне пахали на огороде до самого вечера. Глаза уже с трудом вылавливали сорняки на грядках, когда на огород прибежала Лиза с двумя ведрами на коромысле и что-то быстро пробормотав Гретте, унеслась обратно.

— Малик, бегом к колодцу и принеси два ведра воды, — Гретта ткнула пацану в руки оставленное Лизой коромысло, — да ведра полные не набирай, так хозяин велел.

Как только пацан сорвался с места, женщина осторожно зачерпнула большой глиняной кружкой воду сначала в одном, затем во втором ведре, с натугой выпрямилась и поманила Рину.

— Руки подставляй, да давай пошустрее, много вас, а время позднее и наклонила кружку.

На руки потекла вода. Рина остолбенела — теплая! Окрик разморозил девушку и она чуть не повизгивая от удовольствия, принялась смывать землю с мгновенно занывших рук.

— Мордуленцию не забудь!

Малик оказался не дурак или Лиза подсуетилась, но пацан притащил еще две кружки. Остатки горячей воды разлили по ведрам и умывание пошло в три потока.

Рина подошла к лавке и судорожно сглотнула не осмеливаясь присесть. От стоящего на грубо сколоченном обеденном столе ведерного котла подымался пар, от запаха которого пустой живот буквально взбунтовался. Кости! Отличные кости, которые можно с удовольствием глодать и обсасывать, на них наверняка осталось немало вкуснейшего мяса!

— Долго вас ждать, оглоеды! — Лиза с натугой выставило на стол один за другим два котла с кашей. Выдохнула расслабляясь и подхватив котел с костями, утащила его за угол летней кухни. Оттуда мгновенно раздалось рычание, повизгивание и хруст костей. Счастья не может быть долгим.

Пока ребятня рассаживалась, из своего дома вышла Зита. Она несла большие глиняные тарелки! Те самые, что Григ привез с весенней ярмарки! Все шесть штук!

Тому, что каша в котле оказалась с большими кусками сочного оленьего мяса, Рина уже не удивилась. Просто сил не хватило, потому что они лопали, нет жрали! Большая тарелка мясной каши на двоих с Шадди, только им двоим! А сколько было этих тарелок Рина просто не запомнила, приканчивали вторую, когда Зита поставила перед ними кружку с простоквашей. Вместе с сытостью навалилась усталость. Хлопоты по обустройству в амбаре, суета с умыванием и визгливая мелочь прогнали было сонливость и она даже попыталась что-то ответить приставучей Ладке, но внезапно навалился неодолимый сон. Лёгкий подзатыльник и незлобивое ворчание мамы Гретты прошли уже мимо неё…

Алекс. Конец весны-начало лета 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Достал меня этот аврал. Пятилетку в три года, аперестройку в три дня! Хорошо хоть у Грига оказались доски припасены в изрядных количествах и срубы для овчарен стояли заготовленные. Я чуть не выл раздираемый на сотню дел, пока не додумался повесить все текущие дела на баб. Одно утро и всё потекло по старому, проторенному за десятки и сотни лет руслу. Я не вмешивался, коров доить, это вам не дельфятину борландить[29], тут умение впитанное с детства необходимо. Бабы всё просекли на раз и теперь дергали меня очень редко, когда уж совсем невмоготу. Кстати, не знаю, как в земном средневековье, но мои хуторяне прониклись гигиеной на раз. Я всего-навсего приподнял плетью подбородок Зиты и угрюмо посмотрел ей в испуганные глаза и проблемы с вечерним и утренним умыванием исчезли раньше, чем возникли. О мытье рук до и после еды Лиза сообразила сама. Правда карцерные сидельцы умывались раз в три дня, но меня они пока не интересовали. И так достало их пинать и контролировать. Григ с братаном похоже на генном уровне не способны сделать ничего ровно и красиво. Хорошо, сначала на летнем душе потренировались, а лишь потом, под жестким контролем занялись туалетом. Да-да пришлось соорудить пресловутый домик с окошечком в дверце в огороде над ямой. Ну не постиг я культурных высот довоенной Прибалтики, не умею гадить под кустом хотя и сплю пока на сеновале, вот даже тюфяк у клопов отобрать не сумел. Мужики по прежнему ночуют в карцере, то бишь в погребе. Днем плотничают под присмотром Рьянги. Рэй до сих пор хромает — нехрен попытку побега вместе с неповиновением изображать было. Эта мохнатая поганка хватанула его за задницу весьма умело и аккуратно: штаны целы, а на ягодице громадный синяк. Кормлю я их только вечером, у нас товарообмен — каша с костями на путешествие с парашей к выгребной яме, а вода на грязную посуду. Рьянга до сих пор нос обиженно морщит. Духан-с. Остальные обживают амбар. До домов руки пока не дошли. Да и мне спокойнее когда эта шатия-братия ночью под громадным, действительно амбарным замком.

За три дня Шейн выкопал две выгребные ямы, а мужики кроме стационарных туалетов построили переносной домик для медитаций. А то приноровились в свинарнике срать, да хрюшкам использованное не по делу сено скармливать, панымаэшь! Ещё соорудили два летних душа, правда, опять же, временных. Полазив вокруг хутора и пообщавшись с Зитой, я разметил на заднем дворе место под громадный пятистенок, набор на который сох около леса уже второй год. Обойдусь пока без овчарни, баня куда важнее. Вот в нем-то и соорудили стационарный душ собрав на крыше гигантскую бочку на манер старояпонских деревянных купелей. Рэй оказался неплохим медником, он сумел согнуть из самопального медного листа весьма неплохие трубы. Пропаивать их запретил — олово слабо и дорого, серебро очень дорого и мешкотно. Мужик просто соединил их в двойной замок и хорошенько простучал. Грубовато конечно, но для душевых патрубков пойдет. Вот с латунными вентилями я помучился. Едик, младший сын Гретты, притирал седло и пробку два дня. Сначала песком, потом керамической пылью от разбитой тарелки. Получилось неплохо, но работал вентиль только на горизонтальной трубе. Пришлось изобретать самокат. Как всегда все оказалось намного проще. В днище деревянной бочки натуго вставил хорошенько ошкуренную глухую литую латунную трубку с нашлёпкой. Чуть ниже заглушки просверлил отверстие. Сверху, под нашлёпку кожаное кольцо. На другой конец трубки намертво присобачил выколоченное медное продолжение с лейкой-рассекателем. Вот и все. Трубку вверх — вода потекла через боковое отверстие, трубку вниз — дырка уходит ниже дна, да еще и кожа герметизирует. Вместо сальника — разбухшее дерево. Для лета в самый раз. А вентиля потом в бане пригодятся. Второй душ к медитационному домику вплотную прижали. Нефиг лопухи и сено переводить на столь грязное дело. Хотя они и так не пропадали. В компост всё уходило. Зато утречком вместо физзарядки трое самых ленивых бочки водой наполняют. Быстро-быстро. А потом их и на огороде фиг догонишь! Потому, что если орлы с орлицами попадут в водоносы снова, то во второй раз бочки наполняют уже вместо завтрака. Нельзя зарядку часто пропускать, а периодическое умеренное голодание весьма полезно для здоровья. Третий раз с филейным воспитанием так и остался теорией. Правда я планировал гонять четверых, но Шейн стал постоянным водяным, уж больно ловко, быстро и аккуратно он поднимал ведра длинным шестом с зацепом наверх к бочке. Он же догадался использовать лишнее ведро, чтобы водоносы не сачковали. Так что я лишь добавил страховочную веревку и пристроил к бочкам жесткие ступеньки вместо переносной лесенки — воду заливать удобнее и для веревки надежный крепеж. Все это куда практичнее витающего в моих мозгах специального супер-пупер журавля с автоматическим опрокидывателем ведра.

Еще умывальники возле летней кухни обустроили, аж шесть штук, хоть и глиняные. Той самой гениальной конструкции: палочку бздынь, водичка кап-кап. Мне как владетелю полагался отдельный — медный. Его надраенные бока каждый день огнем горели на солнце. Самое удивительное — внутри также не появилось ни одной зеленой кляксы. Все хуторяне кроме сидевших в карцере обзавелись новым украшением — на их шеях засверкали начищенной медью неширокие рабские ошейники. До такого умного и прогрессивного меня как до утки на пятые сутки, но всё же дошло, что я не в ролевые игры с Олей-Леной балуюсь. Статус человека в средневековье не шутка, он определен конкретно и весьма жестко — демократическая размазня и словоблудие — прямой путь к разорению. И совсем неважно чье средневековье: земное или здешнее. Построил я хуторян перед воротами амбара и предложил примерить новое украшение. Совершенно добровольно кстати. Принципиальные противники рабства имели полное право снять хуторскую одежку и шлепать на все четыре стороны. Нет не голышом, как добрый и человеколюбивый индивидуум, я в качестве выходного пособия был готов выдать краюху вчерашнего хлеба и толику тряпья на набедренную повязку. Не люблю нудистов и просто нудных. Желающих не нашлось, все прекрасно понимали участь одиночки — в лучшем случае, работа за еду, а зимой пинок под зад или такой же ошейник. Это уж с какой ноги хозяин встанет. Ничего личного — работы мало, а еда на строгой экономии. Так что ошейники надевали чуть ли не с ликованием. И никакая это не рабская психология, а понимание жизненных реалий. Свободный, но с голой жопой долго не протянет. Собственно, единственным тормозом оказался попаданец.

— Когда Хозяин будет клеймить свое стадо? — Зита с трудом сдерживала страх перед сидящим на ступеньках крыльца Чужаком. Она очень боялась, что тяжелая рука ухватит ее за не раз поротую шкурку и даже не пыталась это скрыть. Да, Григ выглядел гораздо мощнее, но она уже не раз видела, как муж сломанной тушей валится на землю после вроде бы ленивых ударов Алекса. Первый раз Григ набросился на захватчика сзади, когда собирали сруб за домом. И тут же согнулся и пару раз качнувшись, рухнул на землю, напоровшись на жестокий удар локтем. Проклятый Чужак даже не оглянулся. Во второй раз терпение Чужака, видимо, лопнуло и не ограничившись руками, он слегка попинал неугомонного ветерана. Сознания Григ не потерял, но подняться и выползти на работу смог лишь на следующий день. На четвереньках, с помощью соратников по заключению и под их злобную ругань. Мужикам совсем не хотелось получить в свой импровизированный карцер ещё одну дымящуюся тряпку. Да еще на голодный желудок. Алекс тогда лишил их обеда, ужина и завтрака. В ответ на ругань он пояснил, что только лечебное голодание способно излечить от излишней прыти. Менять зловонное ведро оказалось не на что. И воду пришлось экономить. Нет грязной посуды — нет воды. Все честно.

— Стадо? — хоть я уже делал изрядные успехи в языке и несомненно ушёл от Эллочки-людоедки в сияющие дали, но Пушкина по словарному запасу пока не догнал.

— Говорящих животных. Рабов. Клеймо ни скрыть, ни уничтожить невозможно, поэтому клеймёные рабы не бегут. Бесполезно. Их захватит любой встречный. Вернут — не вернут, но свободы не видать.

— Бежать? Много хорошо! Собаки много бегать, мало спать, мало жир — много хорошо! Много весело! Много польза. Раб бежать, умирать много быстро. Голод. Зверь. Повезло — новый хозяин, опять раб.

— Зачем же Хозяин запирает нас на ночь?


«Три раза ха. Мне только малолетних поджигателей по ночам не хватает.»


— Животное плохо любить хозяин? — голос предельно заботлив, вот только задавая вопрос, я быстро наклонился и ухватив рабыню за волосы, грубым рывком вздернул ей голову и заставил взглянуть мне в глаза. Всего миг, но ее словно скрутила судорога.

Ошеломленная женщина застыла передо мной на коленях. Да-да, мои рабы разговаривали со своим хозяином стоя на коленях и не смея поднять глаз. Вот такая я сволочь. Некий весьма специфичный земной «опыт сын ошибок трудных» помог избежать опасных глупостей. Удерживать дисциплину и принудить к весьма тяжелому труду и скудной жизни способен только страх. Страх наказания, страх ожидания жестокой расправы. Страх голода. Всеобъемлющий, в какой-то мере даже иррациональный, страх перед жестоким Чужаком — кровавым монстром, пожирающим на завтрак младенцев. Добровольный общественный труд для моей пользы, в лучшем случае, дело будущего. Надеюсь не очень далекого.

— Пошла вон, — и уже вслед испуганно уползающей женщине пробормотал по-русски, — Обойдетесь пока без клейма. Зачем портить шкурку такого ликвидного товара..

Зита. Начало лета 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Зита скребла последний кусок шкуры и поглядывала, как мужики заканчивали сруб на заднем дворе — она никак не могла найти себе постоянную работу. На огороде справлялась Гретта, с коровами и прочим молоком вполне управлялась Лиза, а в дома новый хозяин заходить запретил, вот и «бездельничала» бывшая хозяйка, стараясь не попадаться Чужаку лишний раз на глаза. Зато двор, амбар, дорога блестели и Лиза с Греттой совсем не чурались ее помощи. Хотя, надо сказать, вдохновлённая такой кормежкой ребятня впахивала так, что впервые, на её памяти, Гретте седмицу назад удалось отлучить от огорода Ладу с двумя подружками и вместе с коровами на целый день отправить за травой. Пусть, вроде как рановато, а подсохнет и появится самый первый стожок в начале, а не в середине лета. Вернувшись тогда домой, девки едва успели передать скотину с рук на руки и прямо у коровника напоролись на хозяина. Молчком бухнулись на колени, глаза в землю. Хозяин нетерпеливо мотнул башкой. Зита только дух перевела решив, что всё обошлось, как из коровника дрег[30] вынес Гретту. Дура-баба одним духом выложила Чужаку какие детки работящие да старательные…

Зита сжалась, но Алекс лишь осторожно приподнял за грязный подбородок испуганную мордочку Лады, ласково провёл пальцем по нежной, но столь же грязной щеке и едва заметно улыбнулся. Лицо девчушки дрогнуло едва заметной ответной улыбкой и несмело вздохнула.

— Мыться, крыски.

Фр-р-р. Подружек словно ветром унесло, а Чужак развернувшись к Гретте на каблуках своих диковинных сапог, швырнул Зите любимую григовскую плеть и отрывисто бросил:

— Два удара. Девки дурные. Бежать. Глупо. На ярмарке стоить много.

Зита бывшую шлюху-маркитантку не пожалела и врезала от души. Та едва успела сарафан с плеч сдёрнуть. Кровь по сторонам шариками так и брызнула. Только что пережитый испуг смешавшись с настоянной на старинной зависти неприязнью к золовке дурманил голову, вот и не сдержала руку… Хозяин едва слышно хмыкнул от удивления, но бабы быстро промелькнувшей гримасы не заметили…

Вцепившись руками в истоптанную землю, Гретта лишь судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Когда шипя от боли она смогла встать на ноги, хозяин уже скрылся за широкими распахнутыми для коров створками наружных ворот. Зите очень хотелось узнать дальнейшие планы Чужака на захваченный хутор и его народонаселение, но лезть ему на глаза она не решилась… На следующий день заготовка травы продолжилась, но теперь по оврагам и лесным неудобьям вместе с ребятнёй мотался прайд Геры в полном составе. Гретта же после наказания несколько дней как пришибленная толклась по хутору безмолвной тенью. Она сделала всё как раньше и точно знала, что никто из ребятни с хутора не побежит. Ни за какие коврижки. Но почему-то сама посчитала что огребла за дело.

Григу на девок было наплевать, но и он знал, что бежать не куда да и не за чем… Чужак оказался другим, хотя дураком его бывшая маркитантка не считала, а потому думала… После порки появилось много мыслей обо всем. Особенно когда увидела как волкодавы… охраняют! Ха! Да ребятню сейчас с хутора поганой метлой не выгонишь. Ищи идиоток! Что постарше и вовсе о хозяина все глаза обломали. Ладка, дура малолетняя и вовсе на слюни изошла. Зато рабский помост на ближайшей Осенней Ярмарке маячил теперь холодящим душу ужасом Это их раньше рабский рынок не особо пугал — на родном хуторе жилось не лучше, чем в любом другом месте. За какую-то седмицу хутор для вечно голодных растущих подростков внезапно превратился в пастбища Богини… Впервые в жизни вечером живот не бурчал от голода, а привычная работа стала как-будто проще и легче. Неведомый и ужасный новый хозяин появлялся только во время обеда, рычал грозно, но издаля. И головы от подзатыльником вредных и злобных мамок больше не звенели пустотой и болью.

А Зиту всё больше пугало странное воздержание Чужака. Вот про старших баб он не забывал, то одна, то другая отправлялась в погреб скрасить мужичкам ночку другую. Поощрение бывшим локальным хозяевам жизни за ударный труд. Опять же общий воспитательно-наказательный момент. Кнут для стервозных баб, если по простому. Ночь групповой любви на раз вылечивала от строптивости. Уже через седмицу женщины ходили по струночке, преданно ели его лазами, каждое слово ловили.

А сам так и ходил не… ублажённый. Ужом бы завернулись чтоб поспособствовать и вовсе не от страха, ну… не только от страха. Но изрядно побитые и поцарапанные жизнью бабы, далеко за тридцать, свои шансы заинтересовать молодого здоровущего кобеля оценивали здраво. Но Алекс и на шалые взгляды молодых девчонок лишь посмеивался. Явно не хотел деньги терять. Но мужик, он мужик и есть, потому ждала мама Зита чего-то совсем плохого.

Мужики со своей вознёй изрядно подзадержались и отправились отдыхать уже перед самым обедом. Понимая, что до вечера не успевает, Зита хотела наверстать за счёт обеда, но лохматая пастушка с большими зубами недовольно бурча погнала её за стол. Так и провозилась с уборкой весь день. Ей почти удалось, но когда появился хозяин, последняя куча мусора всё ещё оставалась под навесом. Совсем уж смирилась с горячей ночкой в холодном погребе, но Чужак лишь слегка подопнул неряшливую кучу, потом дёрнул женщину за одежду и сначала ткнул пальцем в лохань для стирки, потом в направлении душа и… ушёл. Просто молча ушел к дому прихватив закрутившуюся у ног собаченцию.

Быстренько перетаскала мусор в компостную яму. Идти в амбар за чистой одеждой на смену заставляя хозяина ждать, Зита не решилась. Быстренько разделась, вытрясла, простирнула и развесила одёжку. От амбара донеслись сильные глухие удары. Внезапно ночную тишину разорвал злобный собачий рык. Зиту передёрнуло и она поспешила в душ. Торопливо ополоснулась остатками воды, обтёрлась мокрой рубашкой.

У амбара Рьянгой злобно рыча сражалась с Чужаком не не жизнь, а на… огромный мясной мосол. Перепуганная женщина тенью проскочила в открытую дверь, сбросила деревянные сандалии, сполоснула в деревянной шайке ноги и под клацанье замка рухнула на тюфяк. Амбар уже угомонился, но Зита так и не уснула. Жизнь и судьба хуторян оказались в руках непонятного Чужака и эта неопределенность прочь гнала сон несмотря на дневную усталость. Перевернувшись в очередной раз с правого бока на левый, она услышала полупридушенные всхлипы.

— Гретта, что случилось?

— Он забрал Едека, — бывшая маркитантка, шмыгнула носом, — Этот зверь ухватил Едека и Лизоньку за волосы, приподнял как щенков, повертел перед глазами, потом скривился и девчушку отбросил: «Старовата.» Хорошо детеныш на тюфяк упал. А пацаненка так за волосы и потащил. Милка сдурела, вцепилась зубами в ногу! Стряхнул словно куклу. Та как очухалась побежала за ним. Вернулась и вовсе без лица, так и лежит с тех пор уткнувшись в стенку. Малыши от страха не спят, а Лизочка только-только реветь перестала.

Гретта тоскливо вздохнула и уставилась в потолок из положенных с промежутками досок:

— Полковой святоша вещал всё на проповеди, что для благоденствия рода людского мужчинам достаточно любить и почитать Богиню, добрейшую и великолепную. Она создала их для защиты и кормления нашего, а женщина всего лишь сосуд, в коем вызревает мужское семя, продолжающее его род.

Гретта замолчала. Зита не шевелилась, ждала продолжения. Когда ее терпение подходило к концу, товарка неожиданно села и повернувшись к женщине продолжила:

— А ночью, если не удавалось оживить его засохший стручок, охаживал меня грубой толстой веревкой, что носил вместо пояса и кричал, что все мужчины любят только пресветлую Богиню, и она благосклонно дарит им великое удовольствие при совокуплении с недостойными внимания сосудами. Богиня наказала говорящих самок похотью, ибо, только так они способны исполнять свое предназначение со всем усердием. А если грязная женщина неспособна ублажить мужчину чтобы его естество излило семя, она должна доставить удовольствие своим унижением и страданием. Мерзкий был старикашка, постоянно норовил не заплатить, но даже он проклял десятника ополченцев, что изнасиловал мальчишку в захваченной деревне.

Она вновь замолчала, но Зита не шевелилась.

— Сотник лучников хвастал, что когда служил в столице, то не раз пробовал молоденьких пацанчиков. Он из благородных был. Офицерик. Хорошо разбирался в столичной моде. Знал о чём трепался. Хвастал, что в веселых домах даже специально мальчиков содержали для ценителей. Дорого, но форс для благородного все. Он даже баб только втихаря пользовал, собственный гарем завел.

Когда я ему глотку резала, все укусить пытался гад, да глазищами жег. Григ не знает. Я после того боя пол ночи по полю лазила вместе с могильщиками пока нашла. Успела. Он хоть и очухался, но из под лошади выбраться не смог. Целый оказался, тварь. Я в лошадь била и потом никто не достал. Так, башкой в землю врезался, да лошадью слегка придавила. Вот животинку так жалко было, что едва выстрелить смогла. Но из легкого арбалета иначе никак, щит на спине, вместе с латами не пробить, да и стрелок из меня… — Гретта говорила медленно, облизывая сухие губы:

— Я этой гниде в рот, наверное, половину его сюрко[31] запихала, чтоб не орал… Думала на кусочки, живьем, пластать буду… Не смогла… По горлу чиркнула, чтоб сразу… В жизни никого из-за денег к Богине не спроваживала… Пол кошеля серебра, да пять золотых, что в поясе зашиты были взяла, конечно. Чё добру-то пропадать. Всё одно не впрок, Григ нашел потом, отобрал да и прибил еще, только и успела новое платья девкам купить, да себе колечко, с маленьким камушком. Григу с братцем едва на недельный загул хватило.

— Честное слово, не из-за денег… Да и не за баб, в общем-то. Хоть любил гад развлечься. Да заковыристо так, вдумчиво. Обычно на двоих, с дружком-прихлебаем, тусили… Колясочка у гниды была, легкая такая одноколочка… С хитрой такой упряжью. Шорник специально шил. Он в неё утречком бабу голую запрягал и на прогулку, вдоль речки… После, на конюшне его прихлебай встречал. Выпрягали кобылку, раскладывали на сене и прямо потную драли вдвоём. Медленно, со вкусом, да столичными изысками. Я ту коляску частенько таскала. Брезговал благородный солдатскими девками, а сладенькое любил. Кнутом орудовал с удовольствием… чтоб рысью и пяточки-пяточки чтоб повыше… Когда после скачки ртом их ублажала, обязательно тот хлыст мне в задницу засовывал…

— А платил сотник хорошо, куда там святоше. Я в самый-то первый раз сбежала, так братики обратно за волосы приволокли. Григ сам в коляску запряг. А когда благородные наигрались вдосталь, плетью остатки шкуру спустил. На те деньги пол хутора построено… Но терпела, пока про пацанчиков тех не услышала… Жаль прихлебая его Богиня от арбалетного болта уберегла, позволила смерть в бою принять… Честную, как солдату…

— Баба, солдатская подстилка, да еще и убийца благородного — я просто навоз на ногах Богини. Ну наградила братцами-извращенцами, так поделом, но Едек же просто маленький мальчик! Он же мужчиной должен был стать, а его в мясо за мои грехи?!

Зита перебралась к беззвучно воющей Гретте, обняла и долго ее гладила, пытаясь успокоить. Она искренне жалела соперницу. Общее горе затмило, пусть и на время, былую вражду. Едека не спасти, но хоть горе на двоих выплакать. Успокаивая Гретту поила ее травяным отваром. Подумала и добавила изрядную толику сонного эликсира, авось заспит баба горе, успокоится. Едека хоть и жаль, но… не помрёт, поди… не все ж от этого помирают… А ей бы своих мальков сохранить… Уже сквозь сон пожалела, что не засунуть Гретку в подвал к мужикам…

Следующее утро.5.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

И все же на Аренге жизнь во многом проще. Построить почти два десятка здешних хуторян удалось быстрее, чем обуздать двух норовистых земных кобылок с весьма завышенной самооценкой. И совсем не из-за забитости или, еще смешнее, тупости аборигенов. Три раза ха! Лиза никогда в жизни не видела компьютера и даже не представляет всей прелести виртуальных миров, но вчера Алекс наконец-то увидел мир ее грёз: коровы, молоко и прочее, прочее, прочее… А еще там был сыр! Лучшего несчастная жертва урбанизации не пробовал. Боже мой, да Алекс даже не мог представить, что существует такая амброзия. Да в сравнении с нею убогие отрыжки молочной промышленности с полок самых дорогих земных супермаркетов всего лишь протухшая жвачка.

Дверь комнаты для созревания оказалась приоткрыта и пошедший на запах Чужак неслышно просочился внутрь. Склонившаяся над широким пристенным столом женщина осторожно отрезáла кусочек от сырной головы. Второй, такой же тонкий и невесомый, лежал на белой тряпочке рядом, на полке стеллажа. Мозги прям таки задымились от запаха. Дверь скрипнула закрываясь, гений сыроделания судорожно втолкнула сыр на место, всхлипнула и повалилась на пол плотно охватив руками голову. Опешивший Алекс, тупо смотрел, как у его ног небольшая перепуганная женщина сжалась в позе зародыша. А в мозгу охреневшим дятлом стучала единственная мысль, что Григу придется очень потрудиться зарабатывая право на существование.


«Попалась!

Ну какого мне приспичило отрезать сразу два кусочка?!»


Мысль судорожно металась в голове, а тело пыталось сжаться в комочек и спрятать голову.

Григ уже давно пропил свой нос. А Лиза была сыроваром в третьем поколении. Давным-давно определяя степень созревания продукта по запаху она продолжала отрезать кусочки от первой головы в каждой партии, но совершенно для другого. Более того, сейчас она злостно резала и утаскивала по нескольку кусочков. Младшие очень любили сыр и она тихо млела глядя с каким удовольствием и серьезностью малышня сосет прозрачные кусочки потихонечку их обгрызая. Один кусочек и один малыш за один раз. Железное правило. На старших ворованного лакомства не хватало. За сыр на ярмарке платили, ну очень много. Долго хранится, дорого стоит и отлично распродается.

Лиза держала Зитку за жадную сволочью, та отвечала взаимностью и бабы тихо ненавидели друг друга, особенно после того, как Григ разоохотился и все чаще пользовал невестку. Но в прошлую ярмарку Зита улестила мужа и Григ разрешил продать сыр с прилавка, а не отдавать его почти задарма перекупщикам. И про утаённые при этом медяки смолчала. А потом вместе с Греттой покупала на них немудреные ярмарочные сласти для малышни. Лиза же продавая сыр безжалостно обвешивала базарных олухов и торговалась так, что Хаким, самый жадный базарный меняла, только удивленно покрутил головой, когда так и не сумел сбить цену на последнюю голову сыра.

Богиня не оставила Лизу в своей милости. Вместо избиения, хозяин ухватив ее за волосы выволок на улицу и женщина понадеялась отделаться обычной поркой. Больно, но привычно и не смертельно. Шкурка в клочья, зато кости целы.

Зло громыхая кастрюлями Зита возилась на кухне. Подхватившись еще до восхода солнца, она грубо растолкала Гретту, напоила ничего не соображающую товарку сонным отваром и ушла, оставив при ней широко зевающую малышку Лизоньку, чья блудливая мамашка заперлась на сыроварне. Кухню мама Зита искренне ненавидела, но по прошлому знала, что Лизка из молочно-сметанного царства до обеда не вылезет. Побудку, наполнение душевых бочек, беготню вокруг забора и умывание Старшая Мамка решительно свалила на непутёвого сыночка. Всё одно, дурная хозяйская прихоть, пустая трата времени на глупую и бесполезную возню. Пусть хоть недопёсок командовать поучится, но на кухне пришлось самой.

Поставив варить половину заготовленного ещё вчера мяса Зита в который раз перешерстила кухонные запасы и решила, что на завтрак хуторской народ обойдётся пустой вчерашней кашей. Лизка такого себе не позволяла, она и раньше-то на утро всегда готовила свежее и кормила и старших, и ребятню от пуза, чтоб хватило на весь трудовой день, до ужина, а тут ещё Чужак мясо чуть не целую оленью тушу припёр… Вчера повариха позаботилась наготовить впрок и Зита решила не оттачивать свое умение превращать самые лучшие продукты в мало-аппетитное нечто.

Занимаясь привычными делами, Зита как-то привычно переживала за Гретту. Кажется хозяина обманывать не придется, утром лоб сонной женщины горел не на шутку. Думать о плохом не хотелось, в глубине души проклюнулся слабый росток надежды на нормальную жизнь и сердце сжималось от боязни его потерять.

За спиной раздался шум неровных шагов. Борясь с недобрым предчувствием, Зита обернулась и похолодела. Чужак волок судорожно перебирающую ногами Лизу. Зита по себе знала, каково это поспевать за широко шагающим мужиком, когда его безжалостная рука крепко ухватив за волосы гнёт голову к земле.

— Один чистый одежда сыр. Только сыр. Один чистый одежда молоко. Только молоко. После улица душ. Ходить только Лиза. Спрашивать много. Думать много. Плетка мало. Думать мало. Плетка много.

Зита едва успела подхватить влетевшую в ее объятия повариху, автоматически обняла и прижала к себе. От пережитого страха голова было настолько опустела, что казалось по ней гуляло эхо шагов удалявшегося хозяина. Под руками затрепыхалась пытаясь освободиться Лиза и Зита ослабила объятия.

— Застукал тебя?

— Угу, мне показалось, он еще на улице унюхал как я голову разрезала.

— И-и-и…

— Ну-у-у…

И вдруг они засмеялись, точнее заржали, зажимая ладонями рот, почти беззвучно, давясь, но не имея сил остановиться.

Гретта просыпалась тяжело, казалось, она никогда не спала так долго и сейчас тело взбунтовалось, огрызнувшись головной болью, тошнотой и ломотой в костях. Потребовалась почти минута, чтобы прийти в себя настолько, чтоб хватило сил приоткрыть глаза. К счастью в амбаре царил полумрак и тишина.

Неожиданно губы ощутили шероховатость глиняной плошки и Гретта поняла, что мгновенно умрет, если прямо сейчас не сделает хоть глоток. Она выпила почти все, прежде чем сообразила, что в плошке не вода. Молоко. Прохладное, вкусное молоко, жирное настолько, что желудок мгновенно прекратил голодное ворчание. Только тогда у нее хватило сил забрать плошку из тоненьки детских рук и наконец-то открыть глаза. Усевшись, Гретта осмотрелась. В прохладном сумраке амбара, кроме нее и маленькой Лизоньки никого не было.

— Мама Гретта, мама Зита велела тебе лежать до обеда.

— А где все, Лизонька?

— Работают. Только маленький Григ час назад прибежал, молоко принес, даже не подождал, воображала. Подумаешь, рубашка и штаны новые! Зато голова лысая как коленка, — девочка чуть обиженно засмеялась.

Молоко! Они его пили украдкой, не чаще раза в месяц.

— Малыш, ты молока хочешь? — спохватилась Гретта.

— Очень, но мама Зита пообещала по пять розг за каждый глоточек, — Лиза тяжело вздохнула и с надеждой посмотрела на женщину.

— Нельзя огорчать маму Зиту, а она очень расстроится, если пострадает твоя попа.

Похоже детеныш нахлюпалась уже выше носа и Зита просто боится за ее желудок.

— Найди маму Зиту и попроси подойти, когда сможет.

Девчушка послушно кивнула и умчалась.

Зита пришла одна, почти через час, перед самым обедом. Она принесла глубокую плошку густой похлебки с мелко накрошенными кусочками мяса и вместо каши большущий ломоть вчерашнего хлеба с лежащими поверх тоненькими кусочками сыра. Гретта ухватила сыр и поднеся к носу жадно втянула его запах. Зита засмеялась:

— Ешь, больнуша, мало будет, еще принесу.

И встретив взгляд, жгущий дикой надеждой, быстро закивала:

— О, этот поганец сейчас б-о-о-о-льшой человечек! Личный посыльный хозяина! Правда лысый, как моя задница. Жаловался, что хозяин ему все волосы сбрил. И сверху и снизу. Да еще по голой попе наподдал, когда это дитё пищать вздумало. Правда, рукой и всего два раза. Едек божится, что слегка. Зато спал на сеновале с хозяином. Нет, нет, просто спал. И дальше там спать будет. На своем тюфяке и под своим одеялом. Еще они вместе с хозяином рубашку со штанами выбрали. Важный, сил нет. Хозяин сказал… Хозяин велел… Я хозяина говорить учу… Так бы и врезала по тощей заднице.

Гретта бессильно сползла на тюфяк. Странно, но так захотелось спать, что даже отступил голод. Она уже не слышала как Зита рассказывала что-то о Лизином залете и даже одуряющий запах мясной похлебки не мог отогнать легкий здоровый сон, вот только из-под опущенных век, холодя щеки, самовольно стекали медленные, крупные слезы.

Часть 2 Крепить рабовладельческое хозяйство передовыми методами

Глава 1 Новый русский на Аренге. Охота, баня, девки…

6.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

««Лето, ах лето, лето звездное будь со мной.» Где ты, Пугачиха, попсанутая наша королиха. Даровала, же природа голос не пойми кому. Пила, курила и пела. Первые два умения сохранила, а вот голос того, тю-тю. Терпеть не могу попсу, а вот вспомнилась песенка и хоть плачь, правда, скажем честно, песня в отличие от певицы полна не только таланта, но и добра с чистотой.


У нас первый месяц лета в разгаре и хоть добра с чистотой маловато, жизнь продолжается.»


До добра еще далеко, и дорожка та семь колдобин на версту, но в борьбе за чистоту Алекс вышел на важнейший стратегический рубеж. Готова каменка, самая сложная часть русской бани. Алекс не раз читал, что бани и избы топили по черному для дезинфекции и борьбы с братьями нашими постельными и прочими тараканами. «Могет быть могет быть», но вот дороговизна хорошего кирпича и сложность работы печника, показалась ему куда как более веской причиной. Владея сей профессией на уровне «не знаю, не пробовал», но имея некую тень толики знаний благодаря художественной литературе и интернету, Алекс применил старый, но так и не посрамленный постулат — «терпение и труд, все перетрут», в супер широком варианте, то есть месили глину, искали и таскали булыжники все старшие пацаны. Вопросы, возмущения? Вы, господа где? Тут средневековье с феодализмом, замешанном на рабовладении. Хозяин сказал… Рабу достаточно. Может на Земле во времена Рима и Эллады рабы и были тупы да ленивы, но на Аренге, на Овечьем хуторе они все делали с любопытством и исключительно по команде бегом. С кирпичами оказалось намного сложнее, и чуток покумекав, юный печник сложил печку из булыжника, скрепленного глиняным раствором. Алекс не сомневался, сие супер-пупер сооружение придется не раз ремонтировать, а если не кокетничать, то просто переделывать, но сейчас печь грела распространяя сухое тепло и пламя гудело, довольно пожирая дрова. Даже дым шел строго в предназначенное отверстие. Рэй за седмицу выколотил хоть и кривоватый, но не подтекающий медный бак литров на двести-двести пятьдесят с квадратной трубой в центре, и даже присобачил к нему сделанные ранее вентили. Этакий самоварный инвалид-переросток.

Вот только утро добрым не бывает и вместо милой его душе бани пришлось с самого ранья разгребать дела кухóнные…

— Мясо где? — Алекс привычно развалился на крылечке центрального дома и ковыряя в зубах острой палочкой искоса смотрел на Лизу. Женщина не просто стояла на коленях, она буквально притерлась к булыжникам двора, уткнувшись головой мужчине в ногу.

— Молчим, — мягким, незаметным движением Чужак перетек с крыльца на камни двора и сидя на корточках перед рабыней, приподнял за волосы её голову и заставил взглянуть в свои прозрачные холодные глаза.

— Ты заставляешь ждать своего хозяина, животное.

Лиза сжалась, но так и не посмела раскрыть рот. Говорить было нечего. Мясо просто закончилось. Они ухитрились сожрать его за какой-то десяток дней. И винить кроме себя некого, годами наработанные привычки сыграли с женщиной злую шутку — оценив общий объем остатков туши, она решила, что до конца лета о мясе можно не переживать. Привычно разделила мясо на дневные порции и выкинула досадные мелочи из головы. Но не учла, что по хозяйской прихоти это были совершенно иные порции. Глупо получилось, но в голове у бедной бабы царил полный бедлам. Нет для хозяина имелся неплохой кусок. Остальным же сегодня на завтрак достанется по миске травяной похлебки на… ну почти, мясном бульоне. Очень вкусной похлебки! Даже собаки её раньше лопали, только брызги летели. А сыр, молоко, свежий хлеб, наконец!


«Гудвин Великий и Ужасный. Блин! Взрослая умная баба ползает у моих ног. Противно же. Даже когда дома девок гонял, так хреново не было. Тех то поганок еще и не так стоило. А Лиза… Да по одной такой бабе на каждую ферму современной Рассейской федерфикции и западный продуктовый производитель взвоет от потери рынка! И такой гений сельского хозяйства пресмыкается перед пришлым мерзавцем в ожидании плети и прочих прелестей. Положено тут так. Чего там вумно вякали писаки и прочие журналюги? Футуршок наше всё? Вот если я сейчас подниму ее и попробую поговорить по-человечески, то случится такой футуршок, что хутор месяц лихорадить будет»


— Встань, — Чужак брезгливо оттолкнул вздрогнувшую женщину и вернулся на крылечко, — плетей ты получишь, но… Жрать всё одно будем траву. Сегодня и завтра крутись как хочешь и лучше, если никто не пожалуется. А я погляжу и подумаю, спросить за тебя на ярмарке дорого или проще не мучиться и сбыть старую бабу по дешевке… Пошла вон.

Разом побледневшая Лиза медленно поднялась и побрела прочь.

— Бегом, животное, будешь быстро бегать, глядишь, передумаю и себе оставлю.


«Да вы, батенька прям артист… Или все же просто сволочь? Ладно, разберемся. Однако, не хочу быть Гудвином, лучше Дедом Морозом буду и пойду на охоту за подарками. Людям ням-ням, Рьянге радость, а мне еще и развлекуха вдобавок.»

6.04.3003 от явления Богини. Лес у хутора Овечий. День

А лес похорошел. Хвоя это здорово, но свежие большие листья и мягкая трава это что-то! Да и елки с соснами весенними дождями словно отмыло. Перекинувшись в лесу в звериную ипостась, понял насколько груб нюх у несчастных двуногих. Даже частичная трансформация смотрелась сейчас лишь жалкой подачкой Богини. Первой его жертвой стал кролик-переросток. Бросок камня и зверушка споткнулась с разбитой головой прежде, чем Алекс сообразил, что охота началась неправильно, но маленький и вкусный трофей, все равно, здорово. Свежайшее мясо, а главное кровь, еще живая горячая кровь, которая льется из разорванного горла еще трепещущей тушки прямо в пасть. Сознание затуманилось и из какой-то незаметной щели мягко, но неодолимо вылез Зверь.

Забыв о времени, по лесу, всё больше удаляясь от хутора, беззаботно носились два зверя. Гонялись друг за другом, охотились на всевозможную мелочь, устраивали небольшие беззлобные потасовки.

Эйфория пропала разом. Опушка леса. Густые кусты. Высокая трава. Впереди, в трех сотнях метров небольшое стадо. Пяток коров, красавец бык-трехлетка и четыре полугодовалых теленка. Добыча. Доступное мясо и живая горячая кровь. Где-то в глубине сознания колыхнулись неясные образы, нечто смутно знакомое и важное пыталось пробиться из памяти сквозь ментальные баррикады Зверя. Новый выброс адреналина смыл все сомнения и неясности — совсем рядом много вкусного беззащитного мяса. А ещё появилась самая сладкая добыча: молодая разумная, человеческая самка, почти детеныш. Огромное тело напряглось готовое к погоне. Но Зверь никогда не был тупым хищником. Из объединённой памяти всплыли чужие воспоминания и Ужас Мира затаился. Глупо просто нападать распугивая столь лакомую добычу. Стоит чуть-чуть подождать и самка сама зайдёт в лес, где ее уже ничего не спасет. Он вволю наиграется с человечкой. Это у полукровок гон, он же заставит глупую похотлиаую самку доставить ему много сладкого удовольствия прежде, чем горячая кровь из разорванного горла обожжёт желудок. А он уже давно не играл, не волчиц же гонять, в конце концов… так Рьяга приревнует. Ха-ха-ха. Тут же вспомнилось, что в большом логове кроме этой человечки, ещё много самцов и самок… Охота будет интересной и долгой. Человечьего стада хватит на целый год развлечений.

Сильный порыв ветра взметнул опавшие листья и с шумом запутался в гуще ветвей. Запах стада на мгновение стал объёмным и, такое ощущение, осязаемым. Голову скрутила пронзительная боль, с памяти разумного зверя слетела пелена и в сознание пробился Чужак.

Рина.

Задыхаясь от боли, Чужак-оборотень ломился сквозь ментальные баррикады Зверя и тот порыкивал огрызаясь, но вскоре сломался и уполз в давно облюбованный дальний закуток сознания. Туман в мозгах рассеялся, прошла боль и оборотень ненадолго замер наслаждаясь новыми ощущениями.

Перевоплощение завершилось. Сейчас Истинный лежал и с удовольствием смотрел, как на лугу перед опушкой под присмотром младшей суки собачьего прайда из его стаи паслось его стадо. Как его рабыня играет с собакой, отталкивая любопытного телёнка. Как его бык внимательно прислушивался к неясной опасности…


«Однако, северный лисица чуток не пришел мало-мало. Похоже, у меня с Ихтиандром[32] одинаковые проблемы. Тот чуть в рыбу не превратился, а у меня, того и гляди, последние мозги вскипят. Это с бабами воздержание плохо, но, в принципе, в допустимых пределах почти неопасно, а мне, получается зависать надолго в одной ипостаси чревато… Да и без кровушки свежей кранты… И… стоит попробовать человеческую, не дай Богиня, в какой драчке случайно хватану с непредсказуемыми-то последствиями. Не-е-е лишних непоняток нам не надо, попробуем ограничиться стандартным набором неприятностей.»


Ветер слегка изменил направление и донес слабый волчий запах и в голове зазвенел колокольчик напоминая об опасности, не сильно, но раздражающе. Жизни пока ничего не угрожало но некое недружелюбное и злобное присутствие со смутно знакомым запахом ощущалось. Некто нагло разинул пасть на его собственность. Звериный слух привычно просканировал ближайшие кусты. Оборотень зарычал, его мгновенно поддержала Рьянга.


«Волчья семейка. Странно. Вроде как не сезон. Да и откуда на Аренге волки. Но раз похожи, не хай, будут волки! Всё одно, ворьё беспредельное. Браконьерить вышли! Рвать-рвать!»


Алекс чуял, что на сотню метров правее, перед самой опушкой, скопилось пару десятков серых тушек средней упитанности. Волки собакам враги природные, привычные, но Рьянга лесных родственничков истово ненавидела. Обидели они её на заре туманной юности. Самый нежный, можно сказать, возраст изгадили…

…Эта сучка собачьему заводчику не глянулась ещё до рождения. Его непутёвая альфа-сука нагуляла на стороне щенков несмотря на нешуточную охрану и прочие препоны. Кобельков через год удалось сбыть по неплохой цене, но единственную в помёте порченную сучку продавать солидным людям побоялся. Потому поступил по хитрому. Доверенный псарь привязал поганку «тёмной-тёмной ночью в тёмном-тёмном лесу» (c) к толстому дереву крепкой верёвкой и довольный пошёл квасить кислое прошлогоднее винишко, пока его хитропопый хозяин мечтал о будущих барышах за волчьих смесков. Не в первой, в конце-то концов.

То ли судьба выкинула шиш-беш[33], то ли Богиня шуткануть изволила в привычной ей бабской манере, но непутёвые родители наградили суку чистейшей кровью истинной Золотой Овчарки. Единственную из всего помёта. Из материнской утробы собачка выбралась самой последней и едва не спровадила блудливую мамашу за кромку. Неказистая и слабенькая при рождении, она оклемалась и быстро наверстала упущенное. Заводчик пару месяцев интересовался, но зверушка не лезла ни в какие кондиции[34] и он потерял к ней интерес до следующего гона.

Ну что выросло, то выросло… Маленькая, глупенькая, не знавшая ещё кобеля сучка, порвала шестерых серых разбойничков-насильничков как Тузик грелку. «Сучка не захочет, кобелёк не вскочет». Поговорочка сия не только к людишкам относится. А сука, ну очень не хотела. Прайд она свой хотела и чтоб непременно альфой. Иначе ни-ни… а какой после волков прайд, ни один приличный кобель не примет.

Инстинкт сохранения вида штука страшная, особливо когда в добой к генетике-евгенике прилагается этак пудика три с солидным таким гаком мышц в лохмато-непробиваемой упаковке, полная пасть клыков в мизинец и откровенно уехавшая по младости годов крыша. Ах как летели серые клочки, да по закоу… промежь высоких дерев. Когда в положенный Богиней срок приплода не получилось, заводчик сильно расстроился, но оценив стати бесплодной псины на ближайшей же ярмарке спихнул её за пол цены лоховатому пропойце-хуторянину. И выкинул всё из головы.

…Рина играла с сестричкой Геры, но внезапно псина напряглась и вывернувшись из рук девушки, угрожающе зарычала.

— Ты что?

Закончить не успела, тяжелый хриплый рык рванул слух и девочку накрыла тяжелая пеленастраха. Собака сорвалась с места и с истеричным лаем бросилась на теленка, отсекая его от опушки. Еще один рык донесся от леса и Рина заорала от ужаса. К ней от опушки неслись две серых стрелы. Она так и сидела до сих пор на земле вцепившись в траву и раскрыв от испуга рот, а мимо уже, тяжело топоча копытами и нелепо вскидывая толстые крупы, скакали коровы прикрывая унесшихся далеко вперед телят. Пути серых стрел пересеклись и воздух разорвал отчаянный животный визг, разом вернув девочке слух. В ста шагах от нее, привстав на задние лапы, огромное косматое чудовище дралось с десятком волков. Дралось… скорее молотило их, почём зря. Кровь, клочья шкуры и куски мяса разлетались во все стороны. Бешеное гавканье рвануло слух слева, у самого уха, заглушив рычание и визг на опушке, четверо волков второй волны прикрываясь подельниками проскочили мимо чудовища и устремились к опешившей Рине. Навстречу, едва не свалив пастушку в траву, рванулась в безнадежной контратаке мохнатая фурия.

И молодая неопытная собака, и волки, напрочь, забыли о воинственном рогатом трёхлетке. Рина видела, что пока пегая корова, вечная скандалистка и любимица Лизы, уводит стадо, бык, наклонил голову и настороженно замер слегка припав на мощные передние ноги. Прорвавшиеся волки набрали огромную скорость и уже не могли увернуться. От мгновенного рывка тяжелой головы самый шустрый взлетел в воздух с распоротым боком, а бык с налившимися кровью глазами первым же ударом массивного копыта проломил грудину второму волку и сейчас бесновался вбивая в землю его ошмётки. Третий, самый крупный, извернувшись миновал огромную ослеплённую боевым безумием тушу, но тут же кубарем покатился по траве. Его с полного хода протаранила в подставленный бок отчаянная псина. Ошеломлённая столкновением, она едва успела раскрыть пасть, когда зубы последнего, матёрого, хищника скрежетнули по металлическим шипам широкого ошейника двухслойной подметочной кожи. Жить верной суке и её подопечной оставалось считанные мгновения, но внезапно приоткрывшийся во время атаки волчий живот распорол удар огромной лапы и Рина с радостным ужасом увидела, как следующим же ударом неизвестно откуда возникшая Рьянга переломила врагу шею.

Сбитый же с ног вожак волчьей стаи подняться уже не успел. Неожиданный таран ошеломил зверя и молодая сука, извернувшись, успела вырвать ему кадык. Поспешившая ей на помощь Рьянга с остервенением рванула уже труп.

Атака волков захлебнулась и их остатки со всех лап улепетывали в лес. Нападение продлилось минуту-две. Когда Рина опомнилась, стадо уже целиком скрылось в пылевом облаке и быстро удалялось в сторону хутора. Навоевавшийся бык не спеша трусил в арьергарде и время от времени успокаивающее мычал. Рядом с девушкой тяжело дыша остановилась вывалив изо рта огромный красный язык донельзя довольная мохнатая охранница.

— Рьянга, Рьянга!

Но Золотой овчарки нигде не было, вслед за страшным чудовищем она давно растворилась в лесу. Рина тяжело поднялась, страх её уже отпустил и на тело сковала усталость. Ноги совсем не желали шевелиться, но девушка поспешила на хутор. Как смогла. Стадо не догнать, да оно и само не заблудится, найдет дорогу, а на место побоища нужно позвать старших. Волчья шкура — это же здорово, да и мясо лишним не будет. И помимо людей на хуторе полно едоков. Собаки сожрут остатки лесных родственничков с огромным удовольствием, ежели что, то и свинюшки помогут. А с голодухи и двуногие нос воротить не станут. Приходилось и похуже дрянь жрать.

…Обед на хуторе оборвался переполохом. Молодняк уже пил травяной отвар, а старшие бабы о чем-то встревоженно шептались, когда Шейн заорал:

— Стадо!

Едва не опрокинув обеденный стол пацан бросился к воротам. Едва успели распахнуть тяжёлые створки, как на хутор влетел самый шустрый теленок. Когда хуторяне столпились у ворот, стадо уже собралось почти полностью. Шейн, успевший забраться на сторожевую башенку, заорал, что видит быка и пастушку.

— Выгуливай, выгуливай! — Лиза подзатыльниками отправила ребятню к скотине. Коровы не призовые скакуны, но и после такой пробежки вполне могут копыта откинуть. Бык подбежал к родным воротам ровной спокойной рысцой и, к ее радости, пребывал в прекрасном настроении. Последней едва дыша приковыляла Рина в сопровождении нарезающей круги насторожённой овчарки.

— Волки!

— Цыц, шмокодявка, — Зита мгновенно ухватила девчонку за ухо и уволокла ее во внутренний двор, пока Гретта чуть ли не хворостиной гнала лишнюю малышню на огород.

— Где Едек? Нужно сказать хозяину, что на пастбище много мертвы…

— Мертвых? — Зита удивленно переглянулась с подошедшими Лизой и Греттой. Потирая покрасневшее ухо, Рина уже довольно обстоятельно и членораздельно поведала эпопею о страшной кровавой битве Добра со Злом. Получила подбадривавший родительский подзатыльник и отправилась за стол.

— Оборотни! — укрывшись втроем на летней кухне от творящегося перед воротами бардака, старшие какое-то время переваривали новости, пока Зита не прервала затянувшееся молчание.

— Оборотни чистят охотничью территорию.

— А где хозяин?

Зита вздрогнула. Шейн подобрался к дверям совершенно неслышно. На хуторе уже привыкли, что парень или при мужиках, или вообще работает один. Малолетнего задаваку не слишком любили, а при новом хозяине и вовсе начали привыкать к его отсутствию, тем более, что тот и сам на глаза не больно-то лез. Шмыгнув носом, пацан негромко проговорил:

— Рьянга от хозяина просто так не уйдет. И если они встретились с волколаками…

О взаимной лютой ненависти оборотней и Золотых овчарок на хуторе знали, Григ и сам вполне серьезно уверился, что станет богатым овцеводом и продавца Рьянги расспрашивал очень старательно и подробно. Торговался со сторонним лохом и передавал ему собаку, естественно, подставной человечек, но кое-что о Золотых он знал, положение обязывает, причины что-то скрывать не видел, потому и поведал, что Золотые не подвластны проклятию и кровь оборотней на них не действует но… Уж больно грозно выглядел волколак в рассказе перепуганной пастушки. У страха глаза, конечно, огромны, но почти два десятка перебитых волков внушали… И всё же с несмелой надеждой Гретта проговорила:

— Может сбежал или на дерево залез.

— Может, — Шейн пренебрежительно хмыкнул, — но ворота стоит запереть покрепче.

— Надо лошадь запрячь, — Гретта развернулась и пошла к конюшне.

Зита и Лиза проводили товарку за хуторские ворота.

— Стоит ли рисковать, вдруг волки еще здесь?

— Если Чужак погиб, мне, все одно, не жить. Григ только дольше мучить будет. Ларг и Рэй едва его оттащили в последний раз. Так, хоть детей, может, не тронет. А волков в лесу нет, волколак их дальше погнал. Зачем ему иначе добычу бросать. Зверь таких соседей на своей территории не потерпит. Посмотрю, если хозяин недалеко от опушки, может найду. Да и за профуканные шкуры руганью не отделаемся. Что Чужак, что Григ за такое нас самих освежует.

— Пусть идёт, хуже не будет, — высунул из калитки голову Шейн. Он изо всех сил лез в число тех, кто решает…

Алекс.6–7.04.3003 год от Явления Богини. Вечер. Охота

Драка меня взбудоражила. Впервые ощутил в сколь смертоносную бестию превратился. Перехваченную первой альфа-волчицу убил влет, с одного удара. Огромными когтями не просто вспорол ей живот, а выпотрошил несчастного зверя по полной. Вырванные с мясом внутренности мелким мусором разлетелись по траве. Что называется, пустил клочки по закоулочкам. Дальнейшее прошло на инстинктах Зверя. Сам лишь попытался сдержать всех волков, не допустить их до стада. Эйфория от ощущения всесилия зло аукнулась. Вожак волчьей стаи возглавил вторую волну и вел своих серых бандитов в обход. То ли с фланга хотел зайти, то ли цели распределил ещё до нападения. Первая волна тупо связала нас боем, чтоб остальные успели распотрошить стадо и взять добычу. Волк зверь хитрый и умный, куда умнее первого состава героической до не могу эскадрильи «Нормандия Неман»[35]. И если б не Герина сестричка… Неопытная трёхлетка не рвалась на пьедестал, но именно она завалила вожака, старого матерого бандюгана почти вдвое тяжелее себя! Ринку они с того света на троих вынимали…

И вообще, я этой пасторальной пастушке после охоты задницу лично розгами полировать буду. Телята тупые-тупые, а поняли, что тикать пора, а эта дура сидит, травку выглаживает. Дальше неинтересно. Остатки волков уже в лесу положили. Точнее, я их со злости порвал как никому здесь неизвестный Тузик пресловутую грелку. Оказывается волколаком я чрезвычайно быстро бегаю! Да и волчья кровь ещё тот допинг! Адреналин рядом с нею «все равно, что плотник супротив столяра.»[36]

После такой встряски охота на травяные мешки ради мяса показалась пресной и скучной. Этакая прогулка до ближайшего супермаркета. Ночью вышли с Рьянгой к реке, сели в засаду у самого водопоя. Оленья семейка: вожак, две самки и трое прошлогодних телят нарисовались часа через три после восхода. Тяжеленную рогатину с шестидесятисантиметровым лезвием я так в звериной ипостаси и метнул. Ромбовидный, шириной в полторы ладони, наконечник пропорол огромного оленя насквозь. Упорная перекладина приделанная к толстой рукояти для удержания добычи на оружии переломилась от удара в бочину зверя словно сухая ветка и на камни брода рухнула уже мёртвая туша. Я и Рьянга в это время валили не успевших удрать телят. Самок я отпустил, даже псину тормознул.


«Самцы рожать не умеют, а «сунул, вынул и пошел» дело быстрое и ненапряжное, одного ухаря на бо-о-ольшой колхоз хватит, а этот уже явно успел. Охранять же самок вскоре будет и вовсе незачем… Оборотень я или так, погулять вышел? Полукровки, вон на все, что выше дворняги ростом ростом и удрать не успело бросаются. Они, когда в образе, головой пользуются строго по прямому назначению. Едят в неё. И хорошо, хоть так. Будь там кроме вселенской злобы ещё и мозги, хана б людишкам. Чего не съедят, обязательно понадкусывают. Чумная эпидемия в сравнении с их нашествием детской страшилкой кажется… Может и преувеличиваю от большого ума, но лучше перебдеть. Нам таких соседей не надо. Сам же изведу под корень только крупных хищников и только здесь. Ну и от травяных мешков одних самок оставлю. Почти. Хватит одного меня, красивого такого. В смысле не быка-производителя, а хищника великого, ужасного и всегда голодного. Ну и мелюзги всякой вроде лисиц да куниц. Как без неё. Главное, чтоб песец не завелся. Ха-ха, это юмор такой — пападанус-спецификус. Ну и моим коровкам поспокойнее будет… А избыток копытных нам не грозит. Как это не останется естественных врагов?! А я с хуторянами?! Всех поймаем и сожрём. Три раза Ха. Опыт дело наживное, а с такими-то собачками я его непременно наживу. Зуб даю, чтоб мне вкус самогонки навеки забыть.»


Половину олененка мы с Рьянгой на пару оприходовали прям у водопоя. Потом я псину проводил к дороге и отправил на хутор, к Зите, с пиктографическим письмом в ошейнике. Короче, телегу нарисовал на бересте. Учиться писать лень ведь было. Дебил однако… До дороги мы пробежались не отдыхая, обратно я тоже не мешкал, не стоило добычу оставлять надолго. После пробежки мышцы пели и требовали движения и нагрузки. Шуганул слишком шустрых птиц-падальщиков и на мгновение задумавшись, спихнул туши оленят в холодную воду, к заваленному вожаку. А красив чертяка — грудь полтора меня, огромные ветвистые рога на тяжелой голове. На Земле возраст вроде по отросткам определяют, если и здесь так, то завалили мы шестилетку. Самое оно, мясо нагулял, но в клубок жил и сухожилий еще не превратился… Странно, угрохал таких красавцев, а жалости ни в одном глазу. Ни каких тебе «мутнеющих очей умирающей жертвы», даже самок не из жалости отпустил, просто сработал инстинкт рачительного хозяина.


«Там, на Земле, довольно близкий знакомец как-то по-пьяни хвастаясь охотничьими подвигами, долго «пел» о противостоянии зверя и человека, об адреналине и упоении схваткой. Врал стервец. Адреналин, конечно, аж в уши захлестывает и несло меня во время драки, вот только за спиной была перепуганная соплюха, да и стадо я не собирался серой скотинке за здорово живёшь отдавать. Я не жадный и дитятской любовью к коровкам давно переболел, но мне их жалко, потому как моему хутору голодно будет без этих своенравных тупых тёлок и задиристого бычка. Оленей же валил как на работе, спокойно и обстоятельно. Этакий животновод-забойщик на собственной ферме. Ещё и колбаску кровяную вспоминал вкусную, нежную… Ностальгия-с, туды её в качель. Какое уж тут упоение битвой, травяной мешок, он мешок и есть…»


Тело успокоилось, да и в желудке полегчало, сожранное мясо ненасытная моя утроба уже смолотила. Трансформировался легко, просто перетек из волколака в человека. Сладко потянулся и натянув вытащенные из дорожного мешка домотканные штаны улегся под кустом. Спать.

7.04.3003 год от Явления Богини. Хуторской Край

Гретта провозилась вчера до позднего вечера. Слабая лошадка больше шести-семи волков на телеге тянуть отказывалась. Потому последняя телега миновала ворота уже в полной темноте. Все население хутора от двенадцати лет при неверном свете факелов сдирали шкуры, потрошили и разделывали туши. Часть мяса оттащили на ледник, остальное вместе со шкурами пошло в засол. Только Шейн прихватив лук залез на сторожевую башенку. Зита попыталась с ним поговорить, но нарвалась на ругань и отстала.

— Совсем с ума съехал щенок, — Зита не могла успокоиться. Вместе с Греттой и Лизой она таскала солёные шкуры и туши в амбар. Огромный кусок шлепнулась поверх таких же, принесенных ранее. Гретта вытерла лоб и ответила:

— Он уже похоронил хозяина.

— А чё тогда, мужиков не выпустил?

— Зачем ему? Сейчас он главный. Будут сидеть, пока Рьянга не вернется или пока с голоду не сдохнут. Под охраной этой зверюги он их сможет на работы тягать, хоть и по одному. А нам тоже нет резона их выпускать.

— Отродье Григово, волчонок под стать папаше, только трусливый.

— Григ тоже не больно смелый. Даром, что бугай здоровый.

Провозились всю ночь. Собаки нажравшись свежей волчатины дрыхли до самого восхода светила. Рано утром Лиза накормила ребятню вчерашней кашей на молоке и хлебом с маслом и толстыми ломтями сыра. Потом заставила вычистить двор в первом приближении, загнала всех под душ и отправила спать. Женщины тоже посменно покемарили. Чем занимался несостоявшийся своенравный наследник они не интересовались.

А перед обедом на вышке радостно заорал Шейн. У вылетевшей за ворота Гретты от предчувствия беды разом ослабли ноги-прямо через поле к хутору во весь опор неслась Рьянга. Одна. Влетев в ворота, с ходу проскочила не обратив внимания плошки с едой и кинулась к Зите. Подскочивший было Шейн едва успел увернуться от щелкнувших возле ног зубов. А вот на Зиту, что от страха за сына осмелела и обхватила зверюгу пытаясь ее успокоить, Рьянга даже не рыкнула, наоборот, неожиданно мазнула ей по носу огромным языком. Удивленная женщина ухватила собаку за ошейник и неожиданно наткнулась рукой на что-то небольшое и жесткое. На неровном куске бересты едва удалось разобрать нацарапанный чем-то острым детский рисунок. Лошадь, телега, упряжь. Никогда еще на хуторе не запрягали так быстро. Псина на еду внимания так и не обратила, ничьих команд не слушала, лишь нетерпеливо кружила вокруг конюшни, да рычала при попытках Шейна приблизиться.

Гретта безжалостно погоняла лошадь, нахлестывала словно жеребца на призовых гонках, а про себя молила Богиню, чтоб раненый Чужак её дождался, не истек кровью. До опушки телега скорой помощи домчалась за пару часов. Лошадь уже давно тяжело водила боками, хоть Гретта бежала рядом с телегой тот самого хутора. Скотинке требовался отдых и, скрипнув зубами, женщина повела ее шагом по старой дороге вслед за собакой. До берега реки спасательная команда добралась в общем часа за четыре. Гретта залитый кровью песок и свежеобглоданные кости ужаснули. Её чуть не вывернуло, но едва оклемавшись женщина принялась искать. Чего? Она сама точно не понимала, но больше всего боялась наткнуться на разорванное мужское тело. Светило уже давно перешло зенит и тени деревьев накрыли прибрежную плешь, когда она всё же наткнулась в стороне от поляны под бурно разросшимся кустом на недвижного окровавленного хозяина. Углядев, чуть не рухнула на камни водопоя от страха и горя.

Заржала лошадь и привычный звук сдёрнул обессиливающую женщину пелену страха. К кусту бросилась уже не забитая хуторская баба, а опомнившаяся от краткого ступора маркитантка прошедшая долгую и кровавую дорогу войны с полком ополченцев-копейщиков, не раз собирала похожие тела на поле боя и не боялась перемазаться перетягивая собственным тряпьем тяжёлые раны.

…Алекс проснулся, когда его тушку кто-то принялся неаккуратно кантовать, переворачивая на спину. Крепкие женские ладошки быстро ощупали тело сверху и принялись теребить ремень штанов.

— А ты душ принимала прежде чем хозяина лапать, чудо озабоченное?

Женщина вскрикнула, вскинула голову и Алекс узнал свою Гретту.

Услышав голос хозяина, рабыня охнула от радости и тут же похолодела. Она посмела прикоснуться к хозяину без разрешения! Щупала его словно свиную тушу. Хорошо, если Чужак ее просто выпорет. За такое своеволие рабыня вполне могла лишиться рук, а по горячке или под плохое настроение хозяина и на кол угодить. Гретте показалось, что легкий медный ошейник сдавил горло тисками и не дает дышать. Несмотря на полное бесправие, жена, дочь или сестра оставались членами семьи, если и не любимыми, то хоть своими. Роднёй. Родичами. Им многое позволялось, особенно в мелочах. Зашибить по пьяни или случайно, даже запороть до смерти за серьёзную провинность могли, но просто по злобе убивали и калечили очень редко…

— Молчим, значит?

Гретта упала на колени и приникла к земле. Алекс, наконец-то, проснулся окончательно и до него дошло, что его тупые шуточки для Гретты совсем и не шуточки и сейчас вовсе не к месту. Натягивать привычную маску средневековой сволочи не хотелось. Анастап… надоела она ему очень, вот и расслабился в лесу наедине с верной Рьянгой…

— Вставай, чудушко мое, что случилось? — Алекс уселся, осторожно обнял маленькую женщину за плечи, потом легко ее приподнял и слегка прижав к себе, легонечко встряхнул. И… Гретта разревелась. Немолодая, далеко за тридцать, баба уткнулась ему в плечо и ревела всхлипывая словно обиженный ребенок. Какое-то время он растерянно молчал, только слегка поглаживал её трясущееся плечи пытаясь прекратить всемирный потоп, но слёзы текли неудержимо. Наконец сообразил:

— Хорош реветь говорю, работать надо.

Работать. Это слово выдернуло хуторянку в реальность и она откачнувшись преданно уставилась на хозяина.

— Давай за лошадкой С телегой сам разберусь, маловато тут места кругалять, да и не стоит весь водопой перепахивать.

Пока Гретта о чем-то воркуя с отдышавшейся, наконец-то, лошадкой осторожно вела её через страшный пляжику, Алекс вцепился в оглобли, напрягся и легко развернув телегу, дотолкал ее до воды.

— Ой, здорово, — не удержала восторженно-удивленный шепот Гретта.

— Это не здорово, это мясушко, свежее и вкусное, но тяжелое, блин. Вымокнем до ушей пока вытащим да погрузим.

— Не страшно, хозяин, зато животы до конца лета радовать будет чем.

Алекс уцепился за задние ноги самой большой туши и рыча от напряжения, медленно попер спиной вперед, выволакивая ее на берег. Сзади прошлепали босые ноги и в реку залезла Гретта. Голышом. Упершись всем телом в оленью спину, она принялась толкать изо всех сил. Шока от её наготы Алекс не испытал, только усмехнулся про себя. Вот так вот, рабыня, сестра прежнего хозяина, мчит сломя голову в степь, навстречу страшным тварям и кровожадным зверюгам спасать жестокого рабовладельца-самодура от которого жизни на хуторе совсем не стало. Превратил свободных хуторян в рабов, держит их словно скот в амбаре, мужиков в погребе запер, еще и работой изнуряет так, что кости трещат. Вот от чего можно шок словить. А что голышом перед мужиком, так это мелочи житейские. Одежка денег стоит и кровянить ее лишний раз не хозяйственно. Да, чай, и не чужой мужик-то, а хозяин, которому только пальцами щелкнуть и одежка сама собой спрыгнет. Усмешка вновь скривила губы Алекса, почему-то он был уверен, что сие маленькое бытовое волшебство доставило бы удовольствия не только ему, но и бесправной послушной рабыне. Вот если бы еще не роскошные густые кудрявые заросли подмышками и внизу живота.

Выволокли тушу, Алекс прикидывая как ее затаскивать, обошел телегу и наткнулся на взгляд женщины:

— Чего смотрим, трясти нужно.

— Целиком не потянет лошадушка, нужно шкуру прямо здесь снимать, да на куски пластать.

И опять смотрит вопросительно.


«Ну ты дебил, твое хуторянство. Точно. Не просто дебил, а дебил-оборотень. Действительно, только трясти и способен. Нашёл кого учить. Да она лучше тебя с трофеями справится. А вот ты ей нафиг сдался, разве, что ножи подавать: «Скальпель, скальпель, огурец…» Еще и топор нужен. Была сестрой хозяина, могла без спроса железки таскать, а говорящее имущество за этакое на правёж.»


Повернулся и пошел к дереву под которым валялся вещевой мешок. Покопался и выпрямившись повернулся:

— Гретта!

Она вскинула голову, но до того как тяжелый удар в плечо швырнул ее на землю успела заметить лишь высверк солнца и смазанное движение руки хозяина.

— Плохо, женщина, ты совершенно не бережешь мое имущество.

Шуточки, чего ещё от кобеля ждать. Гретта осторожно, вдруг услышит, вздохнула. Рукоять небрежно брошенного ножа наградила приличной болью и красным пятном на коже. К вечеру будет синяк-синячище Она осторожно поднялась, нож лежал у самых ног. Обычный хороший рабочий нож. В ножнах из кожаного шнура. Значит ничего кроме синяка и не грозило вовсе, а его-то она уж точно заработала. Расслабилась квашня потасканная, а в лесу ворон считать… не полезно для жизни.

— Одна с трофеями справишься? В лесу сейчас тихо. Волколак был, распугал всех шибко умных и грозных. И сам не вернется пока волков не добьет. Я с тобой Рьянгу оставлю, спокойствия ради. Но если не дай бог что, за мясо не держись, не последний олень в лесу бегает, а вот такая огородница сама под елкой не вырастет, — усмехнулся, — заодно и до хутора проводит, да постережёт, чтоб не сбежала…

И наткнулся на несмелую ещё улыбку. Не забыла женщина как Гера не так давно молодь хуторскую стерегла от побега неминучего. Много ли нужно для счастья неземного — хозяин великий и ужасный не просто приказ отдал, а заметил и не за задницу ущипнул, не плетью ласково-ободряюще перетянул, а похвалил да побеспокоился! Если бы Алекс завалил ее прямо сейчас на травку и всласть потешился, после удачной охоты, удивления бы было на порядок меньше. Рабыня — пыль под ногами. Гретта так и стояла обалдевшим столбиком, пока широкоплечая высокая фигура не затерялась среди деревьев. Тычок мокрым носом в голую попу вернул ее на землю. Обернулась. Рьянга сидела умильно повиливая роскошным хвостом и хитрющие глаза смотрели чуть в сторону. Тюфячок пушистый да и только, так и тянет про зубки забыть. Затаив дыхание от собственной смелости, Гретта осторожно протянула руку и потрепала лохматую голову. Тюфячок улыбнулся во всю пасть, но женщина уже смело шагнула мимо самого ужасного хуторского ужаса. Привыкший к конкретным задачам мозг уже вовсю пытался прикинуть как резать громадную тушу на куски невеликим кухонным ножом.

«Много думать вредно,» — съехидничал мозг и со щелчком отключился из-за перегруза по характеристике «удивление». Возле туши лежал средний, как раз ей по руке, топорик. Пришла в себя почти сразу, похоже, привыкать начала, и прихватив абсолютно запретный для рабыни инструмент шагнула к туше. От привычной несложной работы вскоре вернулось спокойствие, а за ним и хорошее настроение.

7.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Бум-с!

Охотничья стрела воткнулась в покинутое Алексом полминуты назад место. Третья. Охотничий лук далеко не автомат и даже не пистоль Макарова. Скорострельность совсем не та и стрела летит куда медленнее пули, на дистанции двести метров свалить старого вояку можно только застав его врасплох. Ветераном себя Алекс не числил, но реакция и чувствительность Истинного вполне компенсировали недостаток опыта, особенно когда стрелок всего лишь крестьянский щенок с руками выросшими из задницы и грубой пародией даже не на боевой, а на охотничий лук в этих самых руках-ручонках. Пожалуй, попади он на такой дистанции, толку было бы ничуть не больше.


«Мдя-с. Кто ж его, придурка сиволапого, стрелять-то учил. Не иначе, как земной фетэзятины начитался с тоненькими эльфийками-лучницами которые ночи напролёт не спят, всё про спортивные блочные луки с матушки Земли мечтают. И чтоб непременно из углеволокна, да с такими же стрелами.

Однако стрела остается стрелой, нападение нападением, а предательство предательством. Или это все же благородный бунт рабов? Так сказать народно-освободительное движение в отдельно взятом хуторе. И надо решать, кто ты, сатрап-рабовладелец или несун счастья народного, певец свободы.»


Это какая же муть в голову лезет пока тело привычно, уже привычно! нашло примеченный ранее ручеек и сбросив одежду принялось кататься в самой грязи. Ну не озаботился маскхалатом, а светить в темноте тушкой своей белой да нежной, дураков нет.


«Светило местное давно склонилось к земле, через пару часов станет совсем темно. Летом темнеет поздно но резко, вот поближе к полуночи я с крысенышем и пообщаюсь, а пока вокруг полазим, да посмотрим… Гретта с последней телегой вернётся уже под утро. Досталось сегодня бабе… Остатки матерыша я ей закинул, а с телятами и сама справится. И так глаза по семь копеек сделала когда эту орясину грузил. Не мужское то, оказывается, дело. Оне, с яйцами которые, лишь валить зверя ужасно-могучего достойным себя считают. На иное что баба имеется. Наш человек и напрягаться бы не стал. Отложил на утро, это не о равноправии с феминизмом курлыкать. А этой темень побоку. Мясо! Оно ж испортиться может, да и голодных в ночном лесу хватает. А темнота… что темнота, из леса до дороги Рьянга выведет, а дальше лошадка и сама не заплутает.»


Зита притаилась сбоку от калитки. Сжимала в руке самый большой кухонный нож и ждала свою смерть… Григовское отродье, дерьмо малолетнее, возомнил о себе… До конца надеялась на лучшее, но надежда оборвалась со щелчком тетивы пославшей стрелу в Чужака. Оставалось только проклинать себя. Пожалела, не хотела верить, что сынок настолько глуп, что жадность затмила ему мозги… Обиделся гаденыш, как же потеря статуса! Сына воина, наследника хутора превратили в раба-землепашца. Предлагала же Лизка напоить наследничка вином с сонной травкой, отказалась, понадеялась непонятно на что.

Шейна после отъезда Гретты словно сглазили. Вытащил из заначки старый отцовский охотничий лук, десяток корявых срезней и забрался на ближайшую к воротам сторожевую башенку. Сидел пока не разглядел, что на возвращающейся телеге кроме порубленной на части туши огромного оленя никого нет. Едва лошадка втащила тяжкий груз на мощённый камнями внутренний двор, его заполнила весело гомонящая толпа. Такое изобилие взбудоражило хутор до крайности. Летом мясо на крестьянском столе нечастый гость, а к хорошему привыкаешь быстро. А уж когда Гретта засобиралась обратно, в лес, где Чужак сторожит остатки добычи…

Из простого крестьянина-землепашца лесной старатель так себе. Летом у мужика на баловство с самодельным луком времени нет, а профессиональная охота сложное и дорогое ремесло. Особенно зимой. Но тогда и самая прибыль. Хороший охотничий лук в Приграничье встречается нечасто, он и в центре королевства доступен лишь дворянам, да редким профессионалам. Секреты изготовления такого оружия тайная великая и коренным жителям Приграничья недоступная… Григ в своё время затрофеил настоящий большой охотничий лук неплохого качества, но искусству стрельбы учить бывшего ополченца оказалось некому. С месяц побаловался, да забросил. Позже до престижной, но бесполезной игрушки добрался наследник. Шейн вырос в папашу, деятельным лентяем. Быть при стаде да бегать за собакой по лесу с луком наперевес проще и интереснее, чем пахать кверху задницей в огороде. В охотку даже слегка наблатыкался, на уровне армейского новика, но мнил себя весьма умелым лучником. Сейчас Шейн вновь забрался на башенку и напряженно бдил абсолютно уверенный, что через час другой легко решит все накопившиеся проблемы удачным выстрелом. Срезень страшная сила, последнему добытому кролику он первой же стрелой срубил голову…

Чужак появился слишком рано и совершенно неожиданно. Шейн узнал описанное бабой место охоты и если Алекс ждал ее там, то никак он не мог успеть вернуться на хутор. От удивления малолетний вояка едва удержался от выстрела, но взял себя в руки и замер ожидая приближения врага. Три стрелы ушли одна за другой и Шейн готов был поклясться, что самая первая перебила Чужаку руку. Но проверить не успел, едва отложил лук, как голова взорвалась болью и наступила темнота.

Даже проклиная Шейна, Зита готовилась к последнему бою не столько за весь хутор, как за этого говнюка, что дрых сейчас запертый в амбаре вместе с остальным молодняком. Сама врезала ему по башке, сама держала, пока Лиза вливала в расклиненный палкой рот сонный отвар… Сама заперла на засов ворота амбара. В отличии от малолетнего идиота, Зита прекрасно понимала, что Чужак после столь негостеприимной встречи вернётся уже в темноте, после заката, потому не торопилась и сделала всё аккуратно. Она даже обошла вокруг частокола. Даже нашла непонятные следы, но ни тела, ни крови… Завтра гаденыш очухается и поймет, что надо молчать.

Сразу после заката села в засаду у калитки. Остался последний бой. Это ее хутор, ее дети и они должны выжить. Все, даже этот говнюк, хотя это наверное и неправильно, но Богиня сама женщина и поймет душу матери. Поймет и простит, простит и ослабит гнев Чужака, не даст ему убить ее детей. Зита верила в милосердие Богини и готовилась. Это будет очень короткий бой. Ей нужен всего один удар, прежде, чем Чужак ее убьет или обезоружит. Или умрёт сам. Хороший, точный удар, такой, чтоб или сразу, или болезненная, но не опасная для жизни рана.

В отличие от сынка, Зита побывала рядом с настоящей войной. Убивала своими руками. Потому чётко понимала, что свалить Чужака не по её силёнкам, а потому…


«Он должен поверить, что это именно она, старая жадная баба схватилась за оружие. И убить только ее. Девочки Ринку и малышню не бросят, они и этого козлёныша не бросят. Дети будут жить… даже ее непутевый сын. Ее вина, что Шейн такой, только её… Богиня милостива. От Грига оборонила, послала Чужака. Может и ее искупление примет.»


Шорох за спиной раздался когда Зита слепо всматривалась в темноту. На на плечи обрушилась тяжесть. Сломала тело, словно сухую тростинку, прижила к земле. Затем темнота…

8.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

В себя Зита пришла от холодной воды обрушившейся на лицо. Раннее утро. Сильная рука вздернула ее на колени. Натянулась веревка притягивающая стянутые кисти к спутанным лодыжкам. Больно. Грубые веревки рвут кожу и мясо. Но безжалостная рука заставила затёкшее тело умоститься на коленях.

— Смотри, животное.

Перед глазами высокая фигура хозяина затянутая в темную одежду, а за его спиной распахнутые ворота хутора и… повисшие на верхней перекладине Гретта и Лиза. Их связанные сзади руки безжалостно подтянуты веревками к воротной перекладине. Голые, неестественно изогнутые тела судорожно напряжены. Сбитые в кровь ступни схвачены грубыми верёвками и оттянуты вниз. Другие веревки спутав волосы оттягивают вверх головы с гримасами боли на задранных бесцветных лицах.

Все остальные хуторяне стоят перед воротами на коленях. Не видно только Шейна. Значит это его руки вцепились в растрепанные волосы и заставляют смотреть на тонкий тупой кол с короткой крепкой перекладиной чуть ниже полуметра от вершины.


«Значит кол. Круглый гладкий конец и перекладина укрепленная не слишком низко. Не дурак Чужак, далеко не дурак. Умеет причинить бесконечную непереносимую боль. Это не тупой садист Григ. Тот бы просто забил ногами. Чужак не поленился казнить долгой смертью. Если кормить будут, то пару седмиц точно промучаюсь.»


Мысли переваливались в голове тяжело, словно жернова водяной мельницы летом, на пересохшей реке. Зита вяло удивилась, мучительная казнь совершенно не испугала, а где-то глубоко угнездилась радость — смерть это страшно, мучительная смерть страшнее стократ, но она все равно неизбежна, а у нее все получилось. Богиня услышала и явила милость. Все целы, Гретта с Лизой конечно огребут, но лучше быть подвешенной для порки, чем висеть на той же перекладине в петле. Ее же Богиня обрекла на мучения, значит мера ее грехов такова. Таково искупление. А может в милости своей великой Богиня назначила ей страдать и за их грехи. И их путь станет чуть легче, радостей чуть больше…

Удар по щеке. Боль отрезвила женщину. Богиня далеко, а она здесь. И это для нее вкопан кол. Зита сжала зубы.

— Рабу напавшему на хозяина, наказание одно, долгая смерть в муках. Если очень повезет, на колу.

Почти неслышный шелест всколыхнул хуторян. Чужак замолчал, мотнул головой и Шейн стряхнул Зиту с рук на землю к ногам хозяина. Тяжелая нога придавила лицо сминая нос и щеки:

— Хватит лепить жадную вздорную бабу. Бунт, это не тупой железкой махать. Слишком легко уйти хочешь. Сынок твой при этом коле катом[37] будет, а ты смотрительницей. За колом ходить, он всегда готов должен быть… седоков кормить да поить будешь, чтоб ни один раньше, чем разрешу не сдох.

Зита задохнулась от тоски и безысходности. Участь ката — презрение и ненависть. Но кто-то холодный и рассудительный, давным-давно поселившийся в ее голове хмуро заявил, что такое занятие крысёнышу как раз по нутру будет… И уж теперь-то он хозяину буден абсолютно верен, потому как жизни кату, пока хозяину угоден. Разве, что кто Чужака убьёт. Хотя… Богиня способна являть и не такие чудеса… Внезапно на истерзанные нервы обрушилось понимание, что смерти не будет. Богиня ли смилостивилась над ней или так уж карта легла в неведомой ей игре, смерть лишь обожгла холодом. Ободранная шкура и помятая тушка мелочи… В глазах потемнело и спасительное беспамятство милосердно обняло на рабыню.

На этот раз сознание вернулось легко, над головой вместо неба темнела знакомая крыша амбара. Услышав рядом дыхание, Зита повернулась и принялась с каким-то детским восторгом рассматривать Лизу. Та лежала на животе, без одеяла и легонько посапывала закрыв глаза. Услышав шевеление разлепила глаза и улыбнулась:

— Очухалась, бунтовщица? Ты чего же такое творишь оглашенная?

— Ну дура, старая тупая дура. Вас вон под розги подвела, а сама лишь синяками отделалась.

— Ну ты особо-то с враньём не напрягайся. Мы бабы не глупые, сами догадались чего ты на рожон попёрлась. И свое честно заработали. Легко жить хотели, чужими мозгами. И чего только тебя слушали? Нет, скрутить поганца, да всыпать ему от души. Ишь! В возраст мужчины он вошёл, хозяином себя возомнил! Ладно ты. Для мамки родное дитё на всю жизнь титешник, но мы то старые вешалки… Жизнь видели, а тут разнюнились… Я то чё, рядом стояла, а Гретке ты ноги целовать должна, да со всем усердием. Она уж под утро с леса возвернулась, чистый морок, еле на ногах стоит. Меня и старших пацанов растолкала мясо таскать. Про тебя спросила, ну я ей и вывалила. Повздыхали да попёрлись к хозяину. Нашли его перед сеновалом. Сидит на брёвнышке в дымину пьяный. Я и села квашня квашней! А Гретка дернулась, перекосилась вся, побелела, да к нему шагнула, словно прыгнула. Что там и как дальше было не знаю, сама-то уже в амбаре опамятовала, но вернулась она чуда-чудой. Поперёк рта палка привязана, руки за спиной верёвкой смотаны, да ещё одна на плече… А рожа… рожа… меня аж передёрнуло. Ринку распинала, на меня ей мотнула, та со сна дура-дура, а въехала разом, я и пикнуть не успела, как она меня также упаковала. И где нахваталась-то. На внутренний двор к воротам пошли. Там нас хозяин и ждал. Страшный, чёрный, но хмеля уже ни в одном глазу. Зыркнул, я чуть не напрудила от страха. Подвесил нас и ушел. Ни слова не проронил. Ринка к нему, было, сунулась, глянул — девочку что половодьем унесло…

Лизка внезапно замолчала, потом повозилась и неожиданно зло закончила:

— Ты, Зитка, как хочешь, но если твой гадёныш ещё раз что-то такое хотя бы задумает, я его сама живьём закопаю, даже если его Чужак по новой простит…

Алекс.11.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Монтаж, доделки и прочее, прочее, прочее заняли еще три долгих дня и вот вечером первого тёплого летнего дня я сидел прямо на полу раздевалки новой бани. Пятистенок двенадцать на шесть метров. Бревна на стенах длинные, ровные, очень похожие на земную сосну, только смола светлая-светлая.


«Хорошо, восемнадцати метровая избушка хлипкая показалась. Начал бы опять клетушки кроить. Хрен вам, нажились в хрущебах. Мой хутор, что хочу, то ворочу. Я скорее один из домов в прачечную переделаю. Пока лето, на улице постирают, а через месяцок кое-что добавим, кое-что переделаем и свершим еще одну стройку века.»


Откинулся на дощатую перегородку отделяющую сени-раздевалку от гораздо более просторного предбанника. Полтора на пять метров, зато есть большой встроенный шкаф для всяких всякостей и на входе двойные двери тамбура. Для важных гостей вдоль перегородки четыре небольших шкафчика, остальная мелочь обойдется вешалками на противоположной стене над узкими пристенными лавками. Тесновато, но снять верхнюю одежду вполне… Скрипнула входная уличная дверь и через мгновение в приоткрытую внутреннюю дверь вснулась мордочка малыша Едека:

— Хозяин?

— Вползай, малыш…

Пацан на четвереньках, быстро перебирая конечностями, подобрался к хозяину.

— Ну ты еще бы ползком…

— Сам сказал… — пацан обиженно засопел. Я засмеялся и поерошил малышу мягкий ёжик едва отросших волосы:

— Бла, бла, бла, Не придуривайся.

— Дуривайся, дуривайся, а страдать-то моей заднице… ты то отоврёшся, скажешь, что говорить плохо учу, — но долго обижаться Едек не умел, тем более очень важное дело у него аж из ушей пёрло:

— Хозяин, там мама Лиза боится к тебе подойти.

Уловив вопросительный взгляд заспешил:

— Они с мамой Зитой поругались. Мама Зита говорит, что завтра-послезавтра свиньи пороситься будут, а мама Лиза боится к тебе идти, она сегодня кашу и мясо пересолила, а за это… Григ, — паренек запнулся, не привык еще называть страшного мужика просто по имени, хорошо знакомое с розгами тело не давало забыться мозгам, но пересилил себя и быстро закончил, — он очень сильно бил маму Лизу.

Малыш внимательно смотрел на меня.

— Ты… не бойся, малыш, хуже от того, что рассказал, не будет. Мамы боятся за вас… а я хочу всех сохранить. Жадный я, — улыбка получилась грустной.

Малыш пошмыгал носом и недоверчиво, но с надеждой, чуть искоса посмотрел на хозяина.

— Беги, малыш, найди Рину, пусть через пару часов найдёт хитропопых мамаш и тащит сюда хоть на собачьей привязи, — ласково подтолкнул пацаненка к дверям. За эти дни, благодаря непрестанной трескотне назначенного посыльным пацанёнка, знание языка сильно продвинулось. С бабами стоило разобраться сразу, но спешить не хотелось. Устал я. А последняя седмица вконец умотала. Сонный стал, даже долгожданная баня не радовала.

Дверь слегка приоткрылась и в проходе нарисовался малыш с явным вопросом на мордочке. Два часа как в яму. Кивнул. Дверь открылась полностью и на пороге несмело появилась Рина с узким кожаным ремешком в руке. Она осторожно сделала пару шагов. Ремешок натянулся и втащил в раздевалку двух сцепленных цугом баб.

«Мдя-а-а, влип пернатый. Язык мой, враг мой, хоть сам себе его отрезай.»

Поверх начищенных медных широкие кожаные ошейники со специальными кольцами в которых хитро закреплены кожаные же ремешки. Руки безжалостно стянуты за спинной. В локтях и запястьях. Рты плотно заткнуты, да не тряпками, а кляпами.

Не хухры-мухры. Натуральная Сбруя. Судя по потёртостям, хорошо пользованная. И, явно, не на коленке сляпанная, хорошим шорника не для баловства сшитая. Предельно функциональная и… удобная. Словно хорошая упряжь для рабочей лошади. Ничего лишнего или нарочитого, работать не мешает, а не то что сбежать, рыпнуться не получится…


«Бред! Бред! Интернет со своими БДСМ-трюками нервно курит анашу в сторонке…»


— Едек, марш в свинарник.

Понятливый пацан мгновенно испарился. А совсем не святая троица пристроилась перед хозяином на коленях. Рина не на шутку перепугана, а у мамаш с искаженных кляпами лиц, буквально, льется обреченность.

— И что сие означает?

Рина молчит, заговорщицам кляпы тем более говорить не дают, спасибо Богине, мне еще их пурги не хватало. Хотя конечно сам виноват, это не игры с Олей-Леной, здесь мое слово и непреложный приказ и последний приговор. Чрезвычайная Тройка времен Троцкого-Сталина обзавидуется. Смертельно трудно шутить в таких условиях. Легко мне пожалуй только с Едеком, ну и с остальной малышней, они еще серьезной беды не нюхали и я для них что-то среднее между строгой мамкой и Чудовищем из сказки страшным, но ужасно привлекательным. А вот остальные уже давно повзрослели, я для них страшный Чужак с плетью, что жизнь их в руках держит. Вон как Гретта ночью шарахнулась, от моих пьяных глаз. А я впервые в жизни вонючую брагу жрал. Чтоб в умат, до бесчувствия, да вот только один глаз залить и успел… Ну не мог я Зиту на кол… Даже просто убить не мог. Ну да, злая она, где-то подлая даже, но то от тоски, от бессилия, я ее ночью по запаху обреченности за двадцать метров от хутора почуял. У неё даже страха не было, сплошная безнадёга. Это Шейн-крысеныш даже во сне смердел страхом, а эта… не убивать, а на… как на казнь собственную шла. Будто точно знала, что железка эта её мне, что булавка, а шла. Какого рожна, а?! Неинститутка-целочка поди… За спиной-то может и трупики есть. Ай есть, точно есть, но ведь умирать шла. А Гретта? Да шарахнулась, а потом губу прикусила и вперед, словно на амбразуру, да не ползком с гранатой, а в рост, с голыми руками. Не от тупости, просто нет у неё той гранаты, а смерть заткнуть надо, хоть на секунду, хоть на пол вздоха. Чтоб те, что у нее за спиной от смерти увернуться успели. Вот тут я и протрезвел. Разом. На четвертом шагу ее сгреб, а сам уже как стеклышко, даром, что выхлоп изо рта с ног валит. Губы ей ладонью прижал и давай приказывать. Едва про ведро ледяной воды услышала, закивала взбесившимся китайским болванчиком, а из глаз таким ожиданием чуда стегануло, что я себя ощутил Христом Земным и папашей здешней Богини в одном флаконе.

Ну потом водопад на голову, отвар какой-то травы внутрь, опять вода на холку и долго-долго слушать, ну очень внимательно. Задачка-то из детских. Это я дурак. Еще в пятом классе математичка в башку вбивала: «Нет данных, нет решения. Не нравится ответ-читай условия, ищи информацию, может ты вообще, не ту задачу решаешь». Так что все довольно просто оказалось. Выкатил последнее китайское предупреждение, да не благородством души своей давил, а на рачительность, тире, жадность напирал. Крестьянин-единоличник по натуре своей жлоб, да и эпоха ещё та… Рановато для благородных порывов, могли и за дурочка посчитать и пришлось бы кол по назначению использовать. Не сейчас, так позже, но непременно. Утром, чтоб прониклись по полной, антуражем не хилой такой жути нагнал. Ну и баб впорол не понарошку. Впрочем, уж на порку-то эта троица наскребла без дураков. Тут уж я не сомневался. Плавали, знаем. На Земле промемекал с воспитательным рукоприкладством, так обошлось… короче, едва обошлось. А здесь, действительно, проще некуда. Правда ради этой простоты Зите пришлось с тесаком кухонным о смерти мечтать, Гретте в ужас окунуться по саму макушку, а Лизе просто ждать. Сжимаясь от боли и страха. И верить. Быть готовой. Ко всему. Уверен, не вернись Гретта вовремя, Лиза не сдержалась бы и пошла собирать неприятности. Просто Гретте я уже почти верил и девки об этом то ли пронюхали, то ли нутром своим бабьим почуяли.

Вот были бы Оля-Лена такими же «Стойкими Оловянными Солдатиками»[38], глядишь, сидел бы сейчас дома, да пиво пил перед зомбоящиком.

Рина испуганно моргнула и, наконец, чуть заикаясь пробормотала возвращая меня с высоких эмпирией на грешную землю:

— Рабыню на повод берут когда в рабскую телегу загоняют на рынок везти. Рабской телеги у нас нет, в прошлом году Ларг на обычной клетку мастерить начал, но потом разобрал, когда папа Григ откуда-то от соседей рабскую упряжь притащил. Её еще собачьей привязью называют. Когда телеги нет или рабынь мало, их связывают и на обычной телеге везут. Или пешком, в рабской упряжи. Отец всё кричал, что на ярмарку с пустой телегой только лохи ездят, а настоящие справные хозяева товар ещё и на упряжных рабов навьючивают.

— Умная какая, пожалуй, пора продавать. Зачем мне умная рабыня? Ни в поле, ни в постели проку не будет. Откуда знаешь так много?

— Отец в прошлом году старших продавал, так он нас всех перепорол, когда бузить начали, — Рина тяжело вздохнула, — а сговоренных в конюшне почти два дня в такой же сбруе продержал. Пока покупатели не приехали. Мне мама Гретта потом много рассказывала. Она когда молодая была, с отцом на войне жила. Ей и рабов приходилось водить к скупщикам и на рынок.

— Точно. Вот на Осенней Ярмарке и устрою распродажу самых умных.


«Ну кто же меня за язык-то тянет. Вон, бабы белей мела стали. Рина, как стояла, так и растеклась по полу. Хорош стебаться, дебил, вечереет уже, а дел невпроворот»


— Благодарю за заботу, хозяин.

И тут меня прорвало, я встал, подцепив носком за плечо, заставил девушку оторваться от пола и требовательно протянул руку. Отобрал поводок и толкнул живую куклу в сторону входа в предбанник:

— Разденься и жди там. Буду лишний ум выбивать.

Мысли окончательно заклинило, рассёк клинком кожаные ремешки и зашипел тихо так, ласково:

— Кляпы сами вынимайте, не хватало мне еще в рот вам лазить. Вдруг пальцы откусите. Ринка, ладно, зеленая ещё, да наивная, с ней все понятно. Но вы-то суки матёрые, вас жизнь уже во все щели поимела, должны понимать. Я охотник. Ремесленник. Воин, наконец, но ни разу не крестьянин. А вы все норовите мордой мне в ноги уткнуться, да зыркалы в землю спрятать. Детей кто кормить будет? Или, действительно, распродать вас по дешевке? Хрен по всей морде! Пахать будете как… — захлебнулся, сглотнул и продолжил почти спокойно, но так же тихо, — Вот четыре хороших ремня порезал. В следующий раз прикажите из ваших спин сыромятину резать? Не-е, лучше я Ринку на ремни пущу, кобыла здоровая, а прибытку на прокорм только-только.

Зита превратилась в статую, только голова равномерно беззвучно вздрагивала. А Лизу словно срубило, она упала, обхватила мои ноги и совершенно по-детски заревела. Мой запал пропал весь и сразу:

— Детский сад, штаны на лямках.

С трудом освободил ноги, отошёл к встроенному шкафу. Сел прямо на пол, махнул рукой, садитесь, мол. Устроились напротив на коленях, кто бы сомневался… Взял лежащие на лавке страшненькие на вид ножницы. Протянул Зите:

— Умничку нашу постричь наголо. Сверху. Снизу и подмышками оставьте щетинку, чтоб выщипывать удобно было. Потом пусть обе дальних комнаты драит. Чтоб блестели как родовой знак у благородного. Входить в те комнаты только голышом. Из особо упертых, глупых или забывчивых лично ремни на новую собачью привязь нарежу. Ринке перед работой отсыпьте десяток розг, мне Рьянга рассказала, как эта пастушка-поскакушка волков загрызть пыталась. Хорошо бык вмешался, а то бы вдобавок и волколака покусала. Обработаете девку, начинайте здесь драить. Здесь и спать ложитесь. Незачем остальных тревожить. Едик сейчас за свинюшками бдит, чуть что, сюда прибежит. Отправите его за мной, а сами поросятами займётесь. Все, дальше сами. Нашли себе няньку, брысь работать!

Пока я довольно таки тяжело вставал, женщины вскочили и унеслись как смесь стада бизонов и торнадо комнатной модификации. Только и успел Зиту по, на диво, упругой заднице слегка приложить, вздохнул и побрел на сеновал. Спать, спать, спать…

Через четыре часа

Рина еще раз осторожно потрогала попу, терпимо, бывало хуже, мама Зита особо не злобствовала, даже шкурку не порвала, еще и посмеялась под конец. Велела волколаков и волков больше не кусать их и так мало, а если что, бежать от них без оглядки. Вздохнула и в который раз, потерла непривычно мягкую макушку. Вот волос жалко, сил нет. Они и раньше красивые были, а как со щёлоком промыла… Теперь вот смеяться будут. Она даже рассердилась на хозяина, не мог просто выпороть.

Вообще хуторская молодь никак не могла приспособиться к Чужаку. Непонятный совсем. А страшный… вроде мужик, каких много, а глянешь попристальней и жуть берет. Обалдение от обильной кормежки и недоступных ранее лакомств уже прошло, тем более и еды стало поменьше, многолетний голод как-то незаметно утолили и мама Лиза слегка поджала продукты. Вторая вкусняшка — заживающие спины и задницы. Рычал хозяин много, смотрел грозно, но чаще всего занимался с мужиками и схлопотать по мягким и беззащитным местам оказалось горазда реальнее от мамы Гретты, да и остальные мамочки излишним гуманизмом не страдали, хотя и не зверствовали особо. Живи и радуйся, но… счастье не бывает полным. Ярмарка. Осенняя ярмарка. Ее ожидание просто изматывало. А в последнюю седмицу, пока Ларг с хозяином возились в новой мойне, а Григ не вылезал из кузни, Рэй начал мастерить что-то на телеге. Теперь ещё сбруя эта дурацкая. Рина вздохнула. Ужас. И это непонятное обидное наказание. Главное за что? Она же только привела мамок… ну связывала помогала. Так не сама же придумала. Точно, Едековы козни, так бы и покусала поганца.

Интересно, хозяин и правда с Рьянгой разговаривает или просто с дерева видел как волки на стадо напали да с волколаком дрались? Еще вздох и голая фигурка быстро отжала тряпку и опустившись на четвереньки принялась с азартом тереть светлые доски пола. Широкие и старательно выглаженные лавки поднимающиеся к потолку странной лестницей, она уже оттёрла. Благо горячей воды хоть залейся и мама Лиза разрешила выбрать на кухне любой ножик.

— Ой, — услышав шум за спиной, девчушка шлепнулась голой попой на нижнюю полку. Судорожно сжала колени и попыталась прикрыться руками.

— Надеешься изнасилуют? Фиг тебе, а не плюшки! — На пороге стояла мама Лиза. Ехидная. Сердитая. И тоже лысая.

Глава 2 Нет предела совершенству

Хорошо в деревне летом, пахнет сеном и…

похабные стишки

13.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Вот именно этим на Овечьем хуторе совсем не пахнет. Навозом, да иной раз припахивает весьма явственно, но не сим основным продуктом человеческой жизнедеятельности. Видать поэтому во все века и эпохи упомянутое человечество с маниакальным упорством стремится свести к сему продукту любые свои начинания.

Сложно сказать какой из Шейна кат получится, но вот сливные и выгребные ямы он копать научился. Последней жертвой жестокой гигиены стал Рэй. Подумаешь, присел мужик по привычке там же где и ел, велика беда. Оказалось велика. Прямо таки стихийное бедствие. Особенно ежели Гере с ее суками и кобелями скучно…

Хуторяне переделывали ворота, оставлять убожество на две телеги в ряд, не хотелось. Дело важное, но мешкотное. Сначала Алекс с мужиками устроили в экспедицию в лес. Оставив копателя местного значения Шейна шустрить с ломом и лопатой у открытых ворот, мужики прихватив две одноколки отправились за кольями. Руководил заготовкой естественно Алекс, то есть он молчал с умным видом и не лез под руку. А главное, смотрел во все глаза. В трех часах от хутора на старой делянке они нашли штабель ошкуренных бревен. Длинной под шесть метров заостренные с одной стороны лесины практически одной и той же толщины лежали явно уже не первый год. Тонкие стволики выполняли роль проложек, сверху навес из грубого подобия дранки. Делал совсем не дурак и древесина неплохо просохла. Лучшего не придумать, вот только внимательно осмотрев штабель и даже обнюхав пару бревен, Григ махнул рукой и мужики, к удивлению Алекса, разобрав с одноколки топоры, побродили по лесу выбирая деревья и принялись их валить.

Не учи ученого, особенно если сам ничего не понимаешь и будет тебе счастье. Мысль не новая, но глубокая, поэтому Алекс пока не возникал, держал где показали, давил куда ткнули и тащил за компанию со всеми, а в перерывах махал топориком обрубая сучья или снимал кору скобелем. Через пару часов после обеда срубленное дерево пошло не совсем так и Алекс едва выскочил из-под толстых нижних веток. Примерно то же самое случилось и до обеда, вот только сейчас на пути к спасению оказался Ларг и только частичная трансформация позволила отшвырнуть мужика и смыться самому.

Ларг отделался сильным ушибом и разодранной курткой, а чем кожу на груди сорвало — веткой, или оборотень цапанул, разбираться недосуг, работа стоять не должна. Свалили и подготовили десять новых кольев, даже успели их в штабель скатать. Пере… нет на Аренге, к счастью, табака не знали и вместо перекура обошлись перекусом. Последний глоток кислого вина из меха и Григ велел складывать инструменты.

— Стой.

То ли Григу моча в голову ударила то ли за день командовать привык, но на окрик Алекса мужик не отреагировал. Что ж, каждый сам кузнец своего счастья, вот Григ и наскреб по полной, зато совершенно самостоятельно. Бегать Чужак за ним не стал. Топор за поясом тоже не потревожил. Зачем? На земле столько всего интересного и полезного тем более только что столько веток срезал. Особо не заморачиваясь, он швырнул первую же более-менее прямую палку, ну чем не городошная бита. Метил в ноги, но тяжелый снаряд ударил в широкую спину.

Матюкаясь и взвизгивая Григ врезался в землю подняв тучу перепревшей хвои. Удар тяжелой ветки оказался настолько силен, что обросшее жиром огромное тело пропахало пару метров покрытой хвоей земли. Алекс повернулся к Рэю и Ларгу:

— Чего уставились, шакальи выкидыши? Живо распрягайте и тащите одноколки к старому штабелю…

Закончить он не успел. За спиной зашумел очухавшийся Григ, ему показалось мало. Бывший ополченец постояв на четвереньках мотая головой, внезапно взревел, вскочив на ноги, и бешеным носорогом попер на обидчика. Разъяренная гора мяса несущаяся навстречу впечатляла. Это же надо! И как такой идиот ухитрился выжить на средневековой-то войне? Там в окопе не отсидишься. Прикинув направление атаки, Алекс сместился вправо, но даже это оказалось лишним. Григу фатально не повезло… С мозгами. Переть дуром по свежей вырубке чревато, ветка ли под ногой сыграла или пенек не там вырос, но Григ не добежал всего пару метров. Внезапно его ноги заплелись и хуторянин навернулся так, что аж гул пошел. Чужак подошел к лежащей на земле туше и пнул животное в солнышко. Поток ругани мгновенно оборвался. Выпученные глаза и широко раззявленный рот, на мгновенно покрасневшей роже. Задохнувшись, Григ пытался втянуть хоть глоток воздуха в разом опустевшие легкие, когда грубый сапог воткнулся ему в пасть выбив зуб и превратив губы в кровавые оладьи. На долгую память, сколько можно воспитывать словами тупого барана. Как там народ говорит? Не стоит метать жемчуг перед свиньями…

Зря хуторяне посчитали Алекса тупым горожанином. Интернет, телеящик, радио видеоплееры книги, наконец. В башке попаданца скопилось столько информационного мусора, что иные задачи решались словно пазлы — прочел условие и тут же картинка-ответ. Потом, покопавшись в памяти, можно конечно восстановить цепочку ассоциаций, интерполяций и прочих — аций, но кому оно надо? Под его командой и одноколки установили возле штабеля, и веревки крепежные правильно подготовили. Совместными усилиями они одерживая, аккуратно скатили два бревна и увязали их веревками. Лесорубы пытались ограничиться одной заготовкой, но Алекс не влезая в спор отвесил слишком говорливому Ларгу подзатыльник от которого тот протаранил лбом штабель и погрузка продолжилась. Конечно их лошадки далеко не тяжеловозы, а лесная дорога мало похожа на земной хайвей, но мотаться по лесу лишнего оставляя хутор на одну Рьянгу Алексу не хотелось. Хорошо хоть догадался и приказал копать не снимая ворот.

Отдышавшийся Григ угрюмо сверкая заплывшими глазами уселся чуть в стороне от штабеля. Взглядов Алекса он вроде не замечал. Оставив мужиков крепить второе бревно, Алекс подошел и остановился напротив сидящего. С минуту они молча мерились взглядами, потом Чужак коротко врезал упертому мужику ногой в грудину. Не ожидавший удара Григ повалился набок. Алекс шагнул и вытирая подошву о сальные космы вдавил ногой его голову в прелую хвою. Подождал пока раб захрипит и спокойно проговорил:

— Не зли меня, животное, размажу, закапывать нечего будет.

Лошадей Чужак запряг по-своему, с внешней стороны оглоблей, а сами оглобли связали двумя поперечинами. Мужики хоть и косились, но молчали. Алекс особо не переживал, попробуем, увидим, переделать никогда не поздно, зато упираясь в толстые жерди перемычек, двуногие могли в дороге неплохо помочь четырехногим. Так и доперли почти две тонны до хутора. Работали все четверо, без дураков, умотались, но дошли за те же три часа.

Разбитая морда Грига особо никого не удивила, хмурых потных мужиков не расспрашивали, сами же они молчали, а интересоваться у хозяина, кто и за что разбил рабу морду дурных не нашлось. Шейн вкалывал как стахановец, он расковырял ломом верхний спрессованный слой земли и сумел выкопать узкую, не более полуметра, канаву в половину своего роста. Земля внизу шла хоть и каменистая, но много мягче верхней. Такими темпами завтра к обеду траншея будет готова. Сгрузили бревна, не спеша напились и ополоснулись остатками воды в деревянном ведре. Устроились отдохнуть. Понятливая Рина поймала взгляд хозяина и шустро смотавшись на летнюю кухню приволокла новенькое деревянное ведро с кашей щедро приправленной жаренным с черемшой салом и вареными кусочками оленины. Помедлила и получив насмешливый кивок добавила спрятанный за спиной кувшин с кислым прошлогодним вином. Пока мужики достав из-за голенищ ложки неспешно, форс дороже жизни, устраивались вокруг котелка, умничка метнулась к хозяину, подождала пока он усядется на только что разгруженных бревнах и примостилась на коленях напротив него. Почему то покраснев, протянула глиняный горшок с широким горлом плотно закрытый деревянной крышкой-пробкой. Содрав ее, Алекс обнаружил ту же кашу, но обильно политую густой, пахучей и острой мясной подливой. Еще в небольшой холщовой сумке нашелся кувшинчик с холодным горьковатым ягодно-травяным отваром и кусок еще теплого хлеба с сыром. Последним сокровищем оказалась чистая ложка, завернутая в кусок тонкой кожи.

Навалилась усталость, пахали часов двадцать, не меньше. Довольные сытостью и отдыхом мужики расслабились. Вот тут то Рэй и влип. Пока Алекс неспешно вкушал под чутким присмотром личной подавальщицы, простому парню приспичило облегчиться. Недолго думая, он отошел на пару метров, запасся лопухом и спустив штаны устроился прямо под частоколом. Так же, правда под другими частоколами и заборами, всю жизнь примащивался его отец, а еще раньше дед и прочие предки.

Попадись он хозяину на глаза, окончилась бы эта история руганью, ну в худшем случае парой пинков, но углядела его Гера. Собачка умная и послушная, но как и все суки, чрезвычайно вредная. Она неслышно подползла поближе и дождавшись, когда бедолага гордой птицей угнездится поудобнее, с громким лаем бросилась вперед. Рэю повезло, причем дважды. Когда он взлетел теряя штаны, от испуга с животом приключился запор вместо поноса, а главное, псина просто развлекалась. На этом кончилось везенье и началось веселье. Главу прайда поддержали верные подданные. Собаки гоняли голозадую добычу минут пятнадцать, пока Рэй не узрел недавно поставленный у кромки поля домик уличного сортира и не ринулся в вожделенное убежище. Ха! Так его и отпустили! Пришлось огибать очередного кобеля и мужик выскочил к домику совсем не с той стороны. И все бы ничего, выгребную яму прикрывал вполне надежный щит, да и была она не великих размеров, но видимо Рэй чем-то прогневил Богиню, в момент прыжка под ногой предательски перекатился камень и вместо полета вперед, мужик выдал неплохую свечку и грохнулся прямо в центр щита. Такого издевательства старые доски не вынесли, раздался треск и бегун мгновенно превратился в дайвера.

Мда… много еды не всегда хорошо, особенно если желудки перестроиться не успели. Еще и дождик прошел перед обедом, короткий, но обильный. В общем, утонуть не утонешь, но стоять пришлось на носочках и высоко задирать предельно откинутую назад голову. Довольные зрители ржали и гавкали громче лошадей, но тут ветерок поменял направление…

Добровольных спасателей не нашлось, а МЧС еще нет и дай бог никто до такой супердорогой глупости не додумается, но и хорошую веревку для спасения упрямого барана Алекс портить не собирался. Нет, сам залез, сам и вылезет, потихонечку доломает за ночь доски и часика через четыре выберется. Хлебнет конечно бодрящего, как же без этого, а и поделом. Мы же баиньки, вон и солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Да и куда девать его потом такого гм… пахучего. По ночам сейчас не холодно, вон и закат на дождик кажет. Алекс конечно не метеоролог, но в эту пору льет почти каждую ночь.

17.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Алекс откровенно филонил. Время тянул. Для полного «ай лю-лю» частокол стоило удлинить ещё на три кола, примерно. Дурацкое количество. За одну ходку не вывезешь, а тащиться на вырубку дважды не хотелось. Уж больно все умотались за эти дня. Две не столь уж и коротких ходки в день. Четыре тяжеленных бревна. Это много. Слишком много. Не пакет брёвен на «Урале» с манипулятором притащить. Мужики даже осунулись. Впрочем, как раз на них-то Алексу было плевать. Не сдохнут, а сдохнут, туда и дорога. Чужака пугало состояние лошадей. Утром, сразу после завтрака его возле конюшни перехватил женский хуторской триумвират. Гретта при поддержке Лизы накатились первой волной. Сзади несмело маячила Зита. Вообще, последствия идиотской, а что ещё могло получиться у зазвездившегося инфальтивного тинейджера, попытки бунта вполне уложились в старую как мир схему: «Наказываем невиновных, награждаем непричастных». Так уж сложилось. Алекс лишь понадеялся, что муки душевные тягостнее телесной боли. Где-то там в душе понадеялся, глубоко-глубоко. Ладно, хотелось как лучше, а получилось, как получилось. Пришлось явить угнетенному народу чёрное прогнившее нутро безжалостного рабовладельца-кровопийцы. Гретта с Зитой уловив в хозяйском взгляде недвусмысленный приказ растаяли как рафинад в кипятке. А чё?! Алекс ещё на Лене-Оле грозу во взоре отработал. Лиза же и сама не поняла как в конюшне оказалась. Наедине с безжалостным и ужасным. Да ещё и вожжи на стене висят, как на грех…

А неча. Разборки старших на глазах у любопытных но не шибко вумных младших погубили и флот, и армию ещё той, настоящей Российской Империи, что имела во главе не презика, а императора. Ну какого уж имела-отымела. Скрывшись с глаз чужих долой Алекс давить перестал, но и выслушивать осторожно-почтительные наезды не захотел, понял уже о чём речь пойдёт:

— Лизонька, коль уж ты за ты за всю скотинку хуторскую в ответе, то тебе и телегу тащить.

Помолчал, внимательно наблюдая как лицо рабыни расцветает красными пятнами и когда решил, что та поняла и прониклась, продолжил.

— Запряг бы, да толку с того… Лиза, коль уж взялась за скотиной бдить, так по углам не прячься… Лошадок же ещё вечером обнюхала? Смолчала почему?

…?

— Теперь-то чего уж молчать… испужалась она, видите ли. — вздохнул и подойдя к ближайшей лошади скомандовал, — показывай, коль так вышло. За скотину с спрос с тебя, кто б на ней не ездил. Вот и следи, и ежели что, не молчи, она не люди, ей отдыхать нужно… Ну а за вчерашнее…

Очень хотелось простить, но… Повторять земные ошибки дороговато выходит, да и опасно. Обратно-то уж точно не зашвырнёт. Тут уж вся физика с математикой на дыбы встанет…

«Начальник всегда прав, а уж хозяин… Вот только дело от того страдать не должно. Впрочем, вина за генеральшей от животноводства есть и не выдуманная. Узнай я с вечера, что лошадям суточный роздых нужен, не дёргался бы сейчас работу мужикам подыскивая. А потому придётся Лизоньку пороть. Награждать и наказывать желательно в меру и дедушка Дуров тут не авторитет, цирк на жизнь мало похож. Макаренко! Ау!

18.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Алекс с удовольствием поерзал в, на диво, удобном кресле. Он сам выволок его из дома. Алекс хмыкнул вспоминая переполох переходящий в стихийное бедствие возникший на хуторе в связи со столь неуместным поступком хозяина, великого и ужасного. А-а-а пошли они все, надоело. Прежде чем пальцем шевельнуть, приходится по полчаса шарики за роликами гонять! Вместно-невместно, скоро в туалет на руках носить будут. Вот когда они вчера, мощь мужицкую являя, бревна у ворот вчетвером ворочали все остальные хуторяне только охали от восхищения. Правда, если быть честным, сам он чуть от страха за помощничков чуть не помер, особенно когда чуть Ларга не зашиб. Очень уж тяжело с непривычки силу дозировать. Вот и устроил цирк с напряженными банками мускулов, рычанием при рывках и прочими красивостями. Сам себя успокаивал. Земной мировой чемпионат по культуризму отдыхает. Пожалуй, стоило бы ещё и воздух испортить, вроде как от натуги. Почему-то уверен, что зрители сей аромат за запах лучших цветов бы вкушали. Потом уж дошло, что тупо хернёй страдал. Подумать бы слегонца, да элементарную подъёмную стрелу сварганить и безопаснее, и толку больше, и народ так бы не уработался. Впрочем, последнее лучше, чем без дела сидели бы. Ну а своё уж ночью огрёб. Зато по самое не могу.

Тело перерождалось, позавчера на вырубке перемычка между оглоблями треснула, так подбирая деревяшку на замену, он пережал лишку и деревце, что едва-едва смог бы охватил ладонями обеих рук, переломилось с пушечным грохотом. Ночью же, после экстремальных силовых упражнений и вовсе уснуть не смог. Под утро, видимо, прорвало, кризис навалился. Нечеловеческая мощь волнами ходила по телу, мышцы то опадали, то вспухали неестественными буграми корёжа несчастную тушку попаданца. Боль обрушилась оглушающим водопадом и сознание на несколько бесконечных мгновений погасло… К счастью, это был пик. Очнувшись, Алекс с ужасом ощутил, что тело ему не подчиняется. Сердце дрогнуло пропуская удар, но тело встряхнула новая волна спазмов и оборотень рефлекторно перекатился на спину. Следующий удар вновь едва не погасил сознание, но Алекс заорал не от боли, а от радости — ему удалось сжать пальцы на правой руке, а вскоре и к ногам вернулась чувствительность. Почти час он неподвижно лежал на спине и наслаждался болью. Оказывается, медленно спадающая боль может доставить нешуточное удовольствие. От боли ныла каждая мышца, но это вновь были его мышцы! Любое движение заставляло непроизвольно морщиться, но тело опять с готовностью подчинялось его желаниям. Ну, а боль стихала, она постепенно растворялась, уходила в небытие.

К утру о ночном кошмаре напоминали красные от бессонницы глаза, да большие и маленькие кровоподтёки испятнавшие обнажённое тело. Да нутро словно тянет кто. И не болит вроде, и места себе найти не можешь… Вот и сидел, благо на глаза никто особо не лез. Впрочем, Алекс не беспокоился, Едек в отличие от бабского триумвирата Чужака не боялся и службу понял сразу. Подскочил ещё до завтрака, всё, что приказали выяснил, всем, кому надо хозяйские приказы передал, да и к мамке на огород вместе с остальной малышнёй. Хозяйским благоволением пацан откровенно гордился, прихвастнуть не стеснялся, но от обычной работы не бегал.

В лес поехали не с ранья. Спешить и перенапрягать лошадей Алекс больше не хотел. Им бы ещё денёк погулять, но и хутор без ворот держать не дело. С планирование наворотил, конечно, но не смертельно, исправим и исправимся. Теперь Алекс действительно командовал, мужики работали молча и только впрягаясь в импровизированный лесовоз злобно зыркали на хозяина. Им проще по привычке, думать только о самой работе, а обо всем остальном еще предки побеспокоились. Прежде чем забрать сухое, наруби и уложи на просушку новое, тогда и не придется рвать волосы на заднице когда придет. Вчера успели до вечера собрать новую стену. Григ переделал железный набор на ворота пока Ларг и Рэй перекраивали створки. Шейн, Малик и Ларг-младший подсыпали землю и камни, они даже слегка стянули колья. Конечно это еще не тот частокол, что легко выдержит нападение бандитской шайки, а при удаче и десятка наемников кровью умоется. Воротный столб придётся поддерживать пока временными подпорками, но многое уже сделано, Засыпку трамбовать придется еще дней десять, хорошо хоть много воды для проливки таскать не нужно, ночные дожди зарядили с завидным упрямством. Но все это не требовало особого присмотра и большой физической силы. Бабская работа. А мужики смогут ещё денек отдохнуть.

Алекс с матом и смехом вспоминал школьный учебник истории с его стенаниями о тяжелой доле средневекового мужика-крестьянина. Лодырь он, этот мужик и всегда был лодырем в сравнении с собственой женой. Да, вспашка и сенокос требовали адской работы и немалой физической силы, но ведь длились они пару раз по десять-пятнадцать дней в году! А вот у баб такая пахота каждый день!. Ежедневно, с утра до вечера, монотонно и непрерывно. А мужик-кормилец в основном командовал. Нет, он конечно не балду гонял, в справном хозяйстве работы хватает, но мужику бабскую работу невместно делать. Да и не способен он, если честно, монотонно раз за разом делать одно и то же. Сколько раз баба поклонится махая серпом пока зерно переместится в амбар, сколько раз она с детьми перевернет сохнущее на лугу сено, пока кормилец храпит в холодке или с умным видом в сотый раз правит ножи, зимой свиненка колоть, вдруг подготовиться не успеет. Какую работу не возьми, нужна не столько физическая сила, сколько умение, терпение и готовность сдохнуть, но сделать. А на широкие мужские плечи ложились тяжелые и важные, но какие-то кратковременные заботы. Ну если конечно забыть про самое главное, ночные труды по воспроизводству рабочих рук. Даже защищать семью приходилось как-то все больше в кабаке.

Вот и получается, мужик он конечно кормилец, без его рук и изба не построится, и поле не вспашется, и много еще чего не сделается, вот только все это без толку, если рядом не шуршат не разгибаясь бабы и подростки с утра до ночи. А потому нагибать ее надо покрепче сучку ленивую, чтобы и не думала без хозяина-мужика жить, да и вообще не думала. А то не дай бог сообразит, что на пахоту и прочее неподъемное да короткое, можно и нанять. Поденщика, батрака, соседа, наконец, даже если и не удастся натурой расплатиться, все одно, дешевле выйдет чем постоянного кормильца круглый год обихаживать, да пинки его с зуботычинами терпеть. Главная задача мужика-кормильца баб своих и прочую семейную мелочь в узде держать, да гонять, чтоб не сидели задницы отъедая, а работали во благо хозяина-владетеля, ну… и его самого, любимого.

А защитник… толку от такого, когда староста проходу не дает, все за задницу ухватить норовит, козел стоялый. Про владетеля и вспоминать больно. По запрошлом годе с малой охотой проезжал, водицы испить в село завернул, ну пока его староста потчевал, егеря с охранниками чуток расслабились. Когда ее с дочкой на сеновал волокли, защитник ворота сарая придерживал, не приведи Богиня, гости дорогие оцарапаются. Это не с совковым председателем по матушке, ежели приспичит, права качать. Помещик да кулак хозяева серьёзные. Эффективные собственники, это не бык поссал. Коль что не понравиться, могут и в рыло зарядить. А серьёзное что или настроение так уж легло, то и по миру пустить. Жизнь, она порядку требует и быдло должно место знать, да не забываться. А коль душа горит, бери вожжи да жену-шалаву и дочку-шлюху учи, чтоб на глаза кому не надо не лезли. Хорошо обошлось, не понесли и нутро совсем не долго болело, вот только дочь уже в глаза перестарком называют, парни носами крутят, да на сеновал намекают, типа пробу снять перед серьезным разговором.

Алекс помотал головой. А ведь о егерях-охранничках, это мама Зита Ринке рассказывала, то ли с бабкой ее такое случилось, то ли с прабабкой, а он… Ну что делать, уж больно чуткий у оборотня слух.

Смешно, конечно, вот только его доморощенные социологические измышления не только на грустный бабий рассказ так хорошо легли, управляя хутором всего-то с месяц, почти готовый инженер понял — без карцерно-погребной кодлы и он, и хутор легко ли нет ли, но обойдутся, а вот Гретту с Лизой и их заклятую подругу-соперницу Зиту заменить некем, а самому их работу делать… Да он… Так и не найдя соответствия, Алекс тихонько заржал.

Бдзынк!

Мимо головы промелькнул старый серп. Недооценил Чужак мужиков, недооценил. После уничтожения волчьей стали видать моча в голову ударила, решил, что поймал Бога за бороду. А нет у здешней Богини бороды. Напали сзади и даже сумели слегка зацепить. Из неглубокого, но длинного пореза медленно стекала кровь, но взбаламученный ранение за большую беду не посчитал. Оторвавшись длинным перекатом вперед, Алекс увеличил расстояние еще на пару прыжков, но свист пращи заставил нырнуть вбок, за большой колючий куст. Защита так себе, но и хуторяне ни разу не Давиды[39]. Удивительно, но кровь еще продолжала стекать, а он уже привык, к своей бешеной регенерации.

После первой атаки мужики отскочили к деревьям и вперед больше не шли. Чувствовалось, что напали не просто так. Готовились. За прошлые ездки ухитрились железок притащить. Без крысеныша точно не обошлось. Удавить, что ли? Не хотелось бы, но коль уж он такой дурак… Хуторяне охватили Алекса полукольцом и держали на расстоянии самодельными пращами. Сам дебил. Пожалел мужичков, выделил кожи на ремни, чего они болезные веревками-то подвязываются. Глупое положение. Вперед нельзя. Конечно можно угробить любого, но… не хотел Алекс убивать и ломать по серьёзному не хотел. А если иначе, то пока оного стреножишь, остальные вполне успеют самого если и не убить, то хорошо покоцать, а там и завершат благое для себя дело. Везение пока на их стороне, может потому и ломанулись, что вызнали о его ночных кандибоберах. Все же ночью его здорово ломало.

Странно, но страха смерти Алекс не испытывал. В принципе, он вообще не испугался. Всё одно, нет у него другого пути. С оборотнем, а особенно с собаченцией откровенно повезло, не рояль, симфонический оркестр, в натуре, панымашь?! И он готов за него платить. В любом бы случае полез на рожон. Ну чуть медленнее было бы все, плавнее, что ли, но тихонько коптить небо в глуши глупо. И великая борьба с мировым Злом за счастье всех разумных здесь не при чем, со столь великими целями туда…к Богине.


«Аренг это здорово. Но просто так отдавать Землю хрен вам по всей морде. Как там у Островского: «Почему люди не летают?»[40]. Просто уверились, что Бог не наградил талантом. В перенос попустительством божественной сущности не верится совершенно. Ну воспитали меня атеистом. И родители, и школа старались во всю. Правы, не правы, но отсутствие главного надзирающе-управляющего имеющего малопонятные мне цели необходимо для комфортного существования. Те, что наверху, всю жизнь старались упростить процесс помыкания нижними. Вон, демократы свели все к единому знаменателю — «деньги» они же «капитал». Святоши придумали единобожие. Не демократично конечно, кворума нет, зато все ясно и понятно. Есть ответственный за все. На Него можно валить все, что угодно, Его именем творить все, что угодно. Ну а для привередливых, святая троица. Един в трех лицах. Здорово. И кворум, и крайнего, ежели что искать недолго, и ответственности никакой. Опять же, поспорить с умной харей есть о чём… Да просто, под пивко с водочкой поболтать. За ними физики отличились. Свой фетиш сотворили — скорость света. Единая и неизменная, самая большая и неодолимая. Просто все. Слишком просто.

Но теперь-то я точно знаю, что перенос возможен. А решение искать и мудрецов теребить проще когда ты большой, сильный и здоровый, чем с ошейником наперевес или, в лучшем случае, справным мужичком способным только баб в деревне тиранишь. А хватит ли на это жизни, вопрос уже второй и не столь принципиальный»


Очередной камень просвистев мимо головы, отрезвил не хуже антиполицая. Ладно, с коварным табуном музыкантов, нет бы рояль, да попроще, потом разберемся. Увернувшись от еще одной каменюки, Алекс задним перекатом неожиданно ушел с линии атаки. Мужики обрадовано загалдели. Видимо решили, что булыжник угодил в цель. Однако вперед не бросились. Слух уловил свист раскручиваемой пращи. Поумнели сволочи. перекат в сторону и толстый ствол дерева прикрыл Чужака. Ну не воюют здесь так, не катаются гордые воинские-мужи по земле, ползают только, да и то редко. Зачем? Мечом или копьем лежа не атакуешь, не тыкаться же словно бабы на торге. Боевой лук оружие редкое, да и с ним лежа сильно не повоюешь, с охотничьим тем более не развернешься. Так, ножиками пошвыряться, но хорошее железо дорого, а в бою кидать, считай потерял, если промажешь. Значит опять, оружие последнего шанса. Да и капризная штука нож. Долго учиться приходится, а иначе, опять же, только бабу по пьяни гонять.

А вот скорость-то у ползущего совсем не та. Уже за деревом Алекс услышал как одновременно два камня ударили в прелые иглы более, чем в метре от него. Загнав врага в укрытие, мужики растерялись. пращей дерево в три обхвата не своротишь да и булыжников не воз за спиной.

— Слышь! Чужак! Ты бы уходил. Уйдешь, жив останешься, слово даю, — прокричав, Григ судорожно вздохнул. Он и ополченцем то в атаку не ходил, так, бегущих иной раз приходилось добивать. Так он и тогда в задних рядах ховался.


«Вперед только дураки лезут, крыса и та загнанная-то норовит в глотку вцепится. Лучше уж я, пока дурни геройствуют, два-три кошелька у мертвяков срежу. И свои ничем не хуже чужих. Мертвым деньги не нужны. Как еще этих идиотов удалось на драку подбить. Хорошо, что Шейн так и вырос полным кретином. Наследничек. Это все Зита. Порченная баба, от такой нормальных детей глупо ждать. Богиня поможет, ухайдакаем Чужака, с Зиткой в кузне за все отыграюсь. А кровь ее поганую этой же осенью на торг. С глаз долой. Шейна сам закопаю. Живьем. Такому глупому жить нельзя, а остальным наука. Да и знает много, крысеныш. Ну, Богиня, не попусти!»


— Дави козла, сам видел, братан ему голову расшиб, — от голоса Грига мужики вздрогнули и ринулись вперед, обгоняя атамана, ну не рвался вперёд хитрый мужик. Шаг, два и Рэй сломанной куклой завывая от боли улетел в кусты. Нога Чужака с силой пращного снаряда ударила пяткой в голень ломая кость, а вот бывшему поденщику повезло больше, крутнувшись вокруг захваченной врагом кисти, впечатался лбом в дерево и потерял сознание. Легко отделался, чего башку-то жалеть, все одно там сплошная кость. На коре, правда, ссадина, но не смертельно. Дерево оклемается, оно сильное. Контратака проредила ряды врага, но четко обозначила место Алекса и Григ решился. Захват не удар, время требует много больше и мужик практически успел. Длинными прыжками ветеран мародерки добежал до лежавшего на спине ненавистного врага. Взмахнул ржавым серпом и неуклюже повалился на Чужака.

Алекс выстрелил клювом орла[41] в горло идиота. Но видимо Богиня действительно ворожила ветерану.


«Нет!»


Алекс был готов поклясться, что короткое слово просто вспыхнуло в голове нелепым транспарантом. Движение замедлилось и вместо скрюченных, безжалостно напряженных пальцев, в горло Григу врезался милосердный пуховый кулак. Мужик хекнул выплёвывая воздух и судорожно сжался пытаясь с хрипом втянуть новую порцию. Правая рука неловко подвернулась и кончик ржавого серпа рубанул по запястью левой. В лицо оборотня ударил фонтан густой человеческой крови. Уже теряя ориентацию Алекс ощутил сильную обиду на Харлампиева[42], как можно было не включить в боевое самбо приемы защиты против отравления при утоплении.

Истинный оборотень.18.04.3003 год от Явления Богини. Хутор. Делянка

Сознания Алекс, к счастью, не потерял. Иначе, несмотря на все старания, Григ бы непременно сдох от потери крови. А так, бессильно лежал на спине и сверлил оборотня ненавидящим взглядом. А вот тому было хреново. Голову мутило и Алекс мало что мог. Сил едва хватило отключить Рэя, уж больно он орал, да еще и душить пытался, баран. С его то ножкой. Легкий пинок и мужик забыл обо всем на свете, он даже не возражал, когда Алекс, прижав сонную артерию, устроил ему длительный здоровый сон. Ларг так в себя и не пришел, но похоже чувствовал себя неплохо, если судить по идиотской улыбке на его роже.

Через не могу, Чужак придавил Григу сонную артерию отправляя мужика в страну снов. Потом связал ноги, и притянул к ним здоровую правую руку. На левой сменил жгут, примотал ее к палке, конец которой привязал к общей связке. Напоследок привязал туда же веревку и накинул ее петлей на бычью шею хуторянина. Когда затягивал жгут, потянул спину. Стегануло огнем, но тока крови из раны на спине не почувствовал. Закончив медобработку, он с наслаждением разлегся на животе и слизывал стремительно слабеющий ручеёк свежей крови из чужой вены. Когда тот окончательно иссяк, перебинтовал рану. Боль в животе нарастала, тело временами корёжили судороги, сознание мутилось и через эту муть всплыло воспоминание о первой охота, миг когда его окатила кровь оленя. Трансформацию он тогда просто не почувствовал. Сегодня кровь Грига пил уже после драки на холодную голову. Еще бы понять, что она есть — противоядие, нейтрализатор, обезболивающее или так, жидкость со специфическим вкусом… Не получилось бы как в бородатом анекдоте — когда хозяин из сострадания и жалости купировал хвост любимой собаке ма-а-а-аленькими кусочками. И в этот момент его мир рассыпался…

Глава 3 Нужно безжалостно расставаться с пережитками прошлого (Из речи какого-то особо ретивого партийного деятеля на очередном съезде КПСС.)

Ретроспектива Земля Два с половиной года назад

Шуточка с добровольным рабством оказалась не столь смешной. Алекс подошел к вопросу обстоятельно, без малейшего проблеска юмора. Клерк в похоронной конторе и тот веселее. Правда и принятые обязательства исполнял столь же безукоризненно. Проблемы исчезли. Об общежитии и упоминать не стоило. Огромная двухкомнатная хата девочкам была уже знакома. Чисто женские хозяйственные обязанности двух молодых, еще вчера, провинциальных девок не тяготили, скорее были в радость — ведь они мыли полы, посуду, стирали белье и прочее, прочее для себя. С учебой перестало лихорадить. Дурочками подружки не были, потому снижение нервотрёпки, исчезновение бытовой разрухи и бестолкового общажного окружения дали поразительные результаты. Жесткий диктат, когда время кафешек заняли бдения над учебниками и конспектами оказался неплохим погонялом. Ну и мощный комп с безлимитным интернетом это не уработанный ноут выпуска «столько не живут» один на двоих. Впрочем, после чистки и ремонта старичок задышал настолько, что вполне справлялся с ролью машинки-органайзера ничем не хуже выданного нового планшетника. Куда сложнее оказалось с хозяином этого планшетника. Информатику и Вышку он взял на себя и пока девки тупо списывали решенное, начал вдавливать в них эту бодягу с самого начала, разжевывая до состояния детского пюре. Кашка оказалась в тему. Обретя опору, девки вместо болота увидели стройную систему… И Алекс впервые за четыре месяца улыбнулся. Есть! Бинго! Через полгода девки щелкали все халтуры по этим курсам. Тупые, скучные, но весьма доходные, поскольку одинаковые и простые. Самое смешное, они уже вполне отрабатывали свое не шибко экономное содержание.

Три месяца компашка притирались, время от временипереругиваясь. Девок бесило, что секс в зачет не шел. Какая там внезапная любовь. Совсем не шел. Схема «красивая беззащитная девушка ищет защиты у брутального благородного рыцаря» также, увы, не сработала. Нет Алекс не играл в монаха, от сладкого этот мускулистый неутомимый кобель не отказывался. Ни-ни. Драл их в свое полное удовольствие, словно бесправных наложниц. Это так не походило на Веселый остров, что Леночка на третий месяц потерпев фиаско с привычными бабьими прихватами обиделась и высказав хаму все, что о нем думала, гордо отвернулась от этого дикаря и мужлана. И… тут же вылетела из-под одеяла на пол от сильного, грубого толчка в прелестную попку.

— Как, и когда драть свою холопку, я решу сам, твое дело меня ублажать и ротик открывать только по разрешению. Не нравится, шмотье в коридоре на антресолях, договор ты знаешь…

Толчок ли или же грубый насмешливый голос поспособствовал прозрению, Лена не поняла, но мгновенно переоценила две вещи. Во-первых, светлый ковер с длинным мягким ворсом лежащий на полу в спальне из категории «пылесборник проклятый» перескочил в раздел «какая красивая, удобная и очень нужная штука», а во-вторых холопка-доброволочка словно протрезвела и посмотрела на пресловутый договор спокойными оценивающими, а вернее циничными глазами. И совсем не важно, что лежали те бумажки сейчас в абонентском ящике на почте. Оказывается физическое воздействие в точное время и строго дозированной форме великолепно освежает память. Легко вскочив, она потирая попу легкой козочкой выскочила в коридор и нырнула во вторую комнату.

Оля естественно давно спала.

— Олюш, Олюш, проснись.

В ответ недовольное ворчание и подруга попыталась отползти к стенке. Ленка нырнула под одеяло и поцеловала подругу в шею. Розовым девушки даже не отсвечивали, но и не каждый поцелуй призыв к сексу. Излишней нежностью подруги, девушки вполне современные, не страдали и Оля поняла, что ее зовут на помощь.

— Чего натворила?

— Он меня с кровати спихнул!

— Так, с этого момента поподробнее.

Долго рассказывать было собственно не о чем.

— Дура.

— Что! Пользует словно шлюху! Гоняет по каждой мелочи. Слова нормально не скажет. Друзья от нас уже шарахаются. Всю жизнь только и мечтала его грязные носки стирать. Деспот хренов. Научился руками махать. Мне Ирка вчера чуть в туалете глаза не выцарапала!

— Цыц! Не ори, а то обе две окажемся не дома. Что там с Иркой?

— Чо-чо… Башкой кабинку протаранила, успокоилась. Видите ли ее Димочке наш е…хахаль яйца отбил и чуть нос не сломал.

— Ладно, завтра попью чайку с этой идиоткой.

— Тебе то зачем лезть? Пусть наш мачо недоделанный сам с ними разбирается. Небось Ирку за задницу хватал.

— Это меня ейный Димочка попытался за задницу ухватить. Алекс и не знает ничего.

— Ты?! А если он друж…

— Вот если Ирка его завтра не угомонит, тогда Алекс точно узнает. Как бы этой дуре в качестве извинения и компенсации не пришлось Алекса в коленно-локтевой позе ублажать со всем усердием…

— Оленька, ты что, говоришь будто шлюха портовая… — ошеломленная Леночка уставилась на подругу, словно вместо ухоженной, утонченной, слегка хамоватой Ольги, увидела репейно-блошивую дворнягу без родословной, но с большими острыми зубами в неожиданно широкой пасти.

— А кто мы с тобой есть? Шлюхи и есть. Хозяина имеем? Имеем. Стелемся и перед ним и под него. Зато и плюсики немалые. Содержит хорошо, кормит и заботится, все обещанное делает. Пользует только сам, под друзей и клиентов не подкладывает. Лохов местных озабоченных отвадил…

Такого предательства Лена не ожидала, она сначала засопела, а потом и захлюпала.

— Что, лапонька, вместо рыцаря на белом коне или, накрайняк, «лоха влюбленного» на велосипеде, приходится ноги раздвигать перед грубым циничным мужланом? — говорила Оля насмешливо, но с каким-то горьковатым привкусом. Она всмотрелась в блестящие от слез глаза подруги. И внезапно цепко ухватив ее за волосы, притянула ухом к своему рту и злобно зашипела:

— Значит так, подруга, эту игру мы сами придумали и начали ее вместе. Вместе будем и дальше… играть. Лохов море, но нам далеко не все подходят, втроем на велике не усидеть, даже если раму усилить, сама знаешь чем. Рыцари вымерли, если и существовали когда-то. Но нам круто повезло, имеем в наличии «кобеля циничного, но честного». Тип чрезвычайно неприятный, редкий, можно сказать исчезающий, но полезный. Этот вывезет. Иметь будет по всякому и во всех смыслах, слова против не потерпит, но повторюсь, этот вывезет. Решай шлюха. Или мы быстро собираем манатки и шустро уе…ходим. Или я иду к кобелю, а отымев меня, он вспомнит о тебе. И позовет. И ты сделаешь все, что велит наш господин, даже если он прикажет отсосать у пьяного бомжа перед входом на Казанский вокзал в час пик. Думай крепко, потому, что если я пойду, а ты опять жопой вильнешь не вовремя, мы вылетим и отсюда, и из института, и из города, если, конечно, не найдем бордель подходящий. Но перед этим уже мне придется сосать у всех подряд, причем очень усердно, но с весьма туманными перспективами. Сострадание и трепет перед величием и ценностью человеческой личности, благоговейное отношение к женщине, как вершине мироздания у «кобелей циничных» отсутствует по определению. Правда наш слегка нестандартный, он еще и честный…

Хорошо пригнанная дверь открылась бесшумно, но исправно толкнула воздух. Оля опустилась на четвереньки, прогнулась и поползла к кровати.

— Ты явно лишку пересмотрела немецкого садомазо. Пошла вон, — голос прозвучал абсолютно безразлично. Мгновенно выскочив за дверь, она глубоко вздохнула и осторожно поскреблась. Спящего такой звук не разбудит.

— Входи.

Снова толчок воздуха и гибко изогнувшись, девушка скользнула в комнату и опустилась на колени у самой двери, склонив голову.

— Подойди.

И снова гибкое, красивое, это важно, движение и преодолев расстояние до кровати в три шага Оля опустилась на колени возле ног хозяина.

— Хм! Неплохая гаремная практика, — теперь голос звучал удивленно-одобрительно, — а зачем придуривалась? Проверить решила?

— Ленка с толку сбила. А гаремному этикету меня неплохо учили, господин, — Оля осторожно откинула край одеяла и коснулась губами подъема ступни парня.

— Знающие учителя.

— Кандидат исторических наук, востоковед, господин, — теперь она ждала вопросов. Господин сам спросит, если захочет выслушать, Если захочет…

— Ну даже если и кандидат, все равно Болливудом[43] несет, но хорошим, качественным, категория экстра не меньше.

— Как скажет, господин.

— Но ты не наложница, — Алекс вдруг рассмеялся и заговорил совсем другим тоном, — Хорош, побаловались и хватит. Чего хотела, говори, а то спать хоца, да и завтра дел много.

— Чего там Ленка наворотила?

— А-а-а, «принцесса в руках у пирата». Надоела она мне, Оленька, сил нет. Ну не годится домашняя девочка в шлюхи. Даже в столь облегченном, адаптированном варианте, у нее еще мамкины пирожки в заднице гуляют.

— Ольга посмурнела, и опустила глаза. Алекс откинул одеяло и шлепнул по простыни рядом с собой:

— Ныряй, о светоч гарема моего. Скучно одному спать.

— Только спать, господин?

— Не сворачивай. Видишь же, что подруга весь настрой обломала. Поговорим лучше, давно пора.

— Погонишь нас?

— Снова по новой. Ну на хрена вы мне? Ну переиграли, не думал, что нормальный человек на такое пойдет.

— Рабский контракт? Я читала, иные рабочие контракты и пожестче бывают.

— Не бывают. Это у меня рука на вас не поднимается.

— Ну и дурак. Ой! Больно же, — Оля потерла пострадавшее полупопие, но при этом ухитрилась прижаться к Алексу всем телом и при манипуляции задеть рукой некое местечко.

— Цыц! Сказал. А про контракт… Как не смешно мы сумели состряпать договор временного холопства. Почти один в один. Так, что предки не глупее нас были.

Он перевернулся на спину, заложил руки за голову и заговорил менторским тоном скучного лектора:

— Свободный отдавался в волю хозяина на определенное время, за договорную плату, что получал кто-то по его выбору. Хозяин получал над холопом полную власть. Не мог только убить или покалечить своей волей. Короче можешь наш контракт прочитать. Кстати исполосованная плетью спина во внимание не принималась. Так, рабочий момент. А-а-а еще обычно ошейник одевался.

— Ошейник? Совсем не плохо… — женщина принялась со вкусом вылизывать мужчине соски, — мне… с бриллиантами пожалуйста…

Снова получила по заднице, мурлыкнула, но тут крепкая рука вытащила ее головку из-под одеяла и продолжала удерживать за волосы. Тяжело вздохнув, она широко раскрыла глаза и облизнувшись, жалобно пискнула:

— Даже с фианитами нельзя?

Алекс хмыкнул, отпустил прелестную головку, пригладил густые волосы. Довольная лиса повернулась к нему спиной, повозилась пристраивая голову на мужской руке, а попу поближе к теплому телу и уже закрыв глаза сонно пробормотала:

— Попался, терпи, воспитывай, дрессируй. Спинку, конечно, жалко, но вот солдатский ремень из натуральной кожи вечных следов не оставляет…

— Гагарин долетался, а ты у меня доп…говоришься, точно за ремень возьмусь.

— Давно пора, о Великий и Ужасный. Только с меня начинай. И засопела носиком.

Лодка совместной жизни раз… зацепилась за риф. Наклонилась, черпанула воды и… жизнь совместная продолжилась.

…У фирмы «Домашняя фея» запропал постоянный клиент. Не денежный, но очень нужный — сертифицированное программное обеспечение от красивой голографической печати на солидном сертификате глючить не перестает, а отказаться от него… увы и ах. Значит нужно чинить. Нет, за сервисное обслуживание «Домашняя фея» платила исправно, но ее хозяйка, лощеная красивая сорокалетняя женщина прекрасно знала, что фраза в стандартном договоре «…устранение и доработка не более, чем в трехдневный срок» в три дня и выливается, а если учесть приписочку мелким шрифтом, что в случае удаленности или повышенной загрузки, сервис-фирма имеет право увеличить срок на три рабочих… но не более раза в месяц… плюс всякие и всяческие выходные. А ей что, лапу сосать?! Так бизнес не делается. О появлении местного филиала она узнала когда молодой красивый парень оставил в бухгалтерии приложение к договору с просьбой изучить, подписать и выслать по указанному адресу в месячный срок. Или не подписывать. А через неделю Машенька, самая красивая из ее девочек вернувшись с «субботника» мышкой шмыгнула к ней в кабинет. Ну да, да, была «Добрая фея» иной раз уж очень доброй. Не ко всем и не всегда и не за «спасибо», а за дополнительные деньги. Какая сексуальная эксплуатация! Все по взаимному согласию взрослых лиц. И о плате никто не говорит. Имеет же настоящий мужик право преподнести любовнице, пусть и мимолетной небольшой подарок. И нечего полиции нравов совать нос во взрослые отношения взрослых людей, достаточно, что и начальник и рэкет в курсе и не возражают. Заплати налоги и спи спокойно.

Мимо такого Клондайка только идиотка пройдет. Посылать красивых баб клиенту на дом и строить из себя смолянку позапрошлого века? Нет, на витрине все цивильно и вполне кошерно, сие обязательно, правила игры-с. Все равно ведь без траха не обойдется, а зачем ей ахи, охи и слезы? Пусть уж раздвигают ноги по контракту и строго в рамках согласованной и оговоренной сметы. Не нанимать же уродливых сорокалетних баб и трястись, что «водки оказалось достаточно». Уж лучше возглавить процесс, подобрать нужные кадры, решить организационные проблемы и зарабатывать деньги, под куда меньший государственного, налог. А вполне добровольного «персонала» нужных «кровей и кондиций» море. Знай где искать. А она знала и набрала спецбукет «любительниц» с вполне профессиональными постельными навыками. Да и уборку умели делать все ее девочки, вне зависимости от более узкой, так сказать, специализации. Случались и настоящие «субботники», когда даже спецконтингент отправлялся для тривиально-натуральной уборки. А название придумали сами девочки, ну юмор у них такой, извращенный, тем более, что иных «субботников» директор, она же владелица «Доброй феи» не допускала. Она своих лапушек не на помойке нашла, чтоб под патрульных да братков рядовых за спасибо на пьяных групповухах расстилать. Есть такса и плата по таксе, а малоразборчивых специалисток могут на любой точке взять. Ну, или она сама возьмет да оплатит, девки не дуры, поймут и отработают, зато благодарны будут… Самое смешное, что подобные «пустые» выезды и случались в основном именно по субботам, ну не справлялся профильный персонал с пиком заказов, самый суматошный день недели, а спецконтингент оказался неплохим резервом.

Машка впервые приехала по этому адресу. С одного взгляда оценила и объем работы, и уровень квартиры, и вычислила, что бабы здесь бывают приходящие, но не вульгарные дешевки с точек и даже не дорогие профессионалки, а те, что с лубовию. Что бы там клиенты не фантазировали, но добрые феи аккуратно, профессионально и предельно точно выполняли все свои обязанности, а не только постельные. Шуршала Машенька по полной, тем более хозяин ушел оставив гостевой код для сигнализации и номер для связи, но вдруг тормознулась, на усилителе видеотеатра лежала прозрачная, по нынешней моде, папочка, а в ней бумажки с очень знакомой печатью. Любопытство не порок, а вот его отсутствие иной раз, большая глупость, тем более никто серьезные секреты не оставляет на виду приглашая чужую уборщицу из фирмы.

Машенька оказалась не только красивой, но вопреки светлым с рыжинкой кудряшкам на лобке, умной, хотя циничность псевдошатенки порой зашкаливала. Не зря после двух курсов очного, когда чемодан с деньгами показал дно, политех не бросила, а перевелась на заочное и пошла не на ближайшую точку или с протянутой рукой по банкам, а покрутив прелестным носиком, переквалифицировалась в фею, почти что в волшебницу.

Квартирку девочка вылизала по классу люкс, даже выстирала все, что нашла и погладила, благо бытовая техника оказалась вполне на уровне, а в корзине с грязным бельем замасленных рабочих спецовок равно как и заблеванных смокингов не оказалось. Позвонила хозяину, прощебетала, о свершении бытовой магии, отбарабанила положенную рекламную завлекалку и понеслась к мамке-кормилице. Свое дело она сделала, а дальше пусть у старшей голова болит.

Утюгом Машенька махала не зря, премию директриса выписала не пикнув, еще и по головке погладила. Было за что, в папочке оказались бумаги не только по «Фее». Выпроводив обласканную умничку, хозяйка внимательно перелистала на мониторе, принесенную флешку — камера на сотике не только хахалей в стиле ню фоткать годится. Заголовки договоров. Нет, она не ошиблась, мальчик действительно командовал фирмешкой-филиалом, вот только была та фирмешка сродни прейскуранту «все включено». Полный комплект от пресловутой 1-ЕС, не к ночи будь помянута, до обслуживания последней компьютеризированной железки, включая и те, что государство навяливает со страшной силой и людоедской улыбочкой. Торопиться директриса не стала, тем более оплату Машенька еще не получала, а она ведь и на хорошие чаевые настаралась. Не ошиблась, клиент проклюнулся в воскресенье утром. Бухгалтерия отдыхала и звонок сразу прошел на ее кабинет. Мужской голос поинтересовался номером счета для оплаты услуг фирмы, попросил поощрить девушку за старательность желательно, материально, ведь он даже чаевые, получается, злостно зажал. Остальное было делом техники. Не зря же, организовала фирму и руководит ею имея неплохую прибыль именно директриса, не смотря на среднее образование, а Машенька с дипломом бакалавра усердно раздвигает свои хорошенькие ножки и суетится под клиентами.

Почти два года ни малейшего намека на проблемы у «Доброй феи» не было. Даже когда летом! в воскресенье! вечером! неожиданно сдох кассовый монстр, директриса узнала об этом чисто случайно, увидев в среду вместо привычного, набившего оскомину ящика очень импозантную и весьма дорогую игрушку. В ответ на отвисшую челюсть бухгалтерша, она же кассир достала из ящика папочку с договорами на сервисное обслуживание. Так… в связи с поломкой… договор о сервисном обслуживании… подменный аппарат по возможности… бухгалтерша что-то бурчала, что ее выдернули в разгар выходного и тыкала пальцем в безукоризненно оформленное приложение к протоколу со всеми номерами чеков, аппаратов и тому подобной хрени, за которую таким бумажкам очень не рады налоговики. Они тоже люди и любят на свой кусок батона с маслом намазать чужой шмат икорки. Поставив свою подпись, под бурчание бухгалтерши директриса ушла к себе и заперлась на три часа. Она внимательно перебрала бумажки в папках. Все верно сервисное обслуживание они исправно оплачивали. Сумма приличная, но совершенно без фанатизма. Вот список премий за хорошую работу. Все правильно. Нет, хату ее девочки убирали бесплатно и естественно без оформления кроме первого раза. За счет фирмы. Практика стандартная, главному санитарному врачу города тоже не жена коттедж драит. А вот клиент оказался непривычно скромен. Обычно раз в две недели и только трижды за все время не в график, похоже сабантуйчики. Бывает, и премии стандартные но… точно! Фамилии! Это же спецконтингент. Ах вы сучки недотраханные…

— Приработок нашли мимо кассы?

Маша молча выслушала весь поток критики сверху не поднимая глаз, а потом выложила на столешницу ладошку, которую все время прятала на коленях и с вызовом заявила:

— Меня уже третий год пялят словно корову на случке, суют во все дыры…

— Ты чего-то иного ждала? Оплата не по высшей ставке, но и не бордельный колхоз с бандитами в саунах. К тому же максимальная безопасность или ты себя Джулией Робертс возомнила и сама решаешь когда, с кем и сколько. Боюсь тебя огорчить, но этот мальчик совсем не Ричард Гир[44].

— Знаю, — девушка растратив пыл обиженно пробурчала. Но оборзевшую стервочку требовалось добить и вернуть в стойло.

— За это что ли старалась, — Директриса прихватила ладошку и поднесла ее к глазам рассматривая тоненькое изящное колечко, — если за сеанс, то весьма неплохо, и золото не самоварное свадебной пробы, и камешек похоже не фианит, и работа. На магазинную штамповку не похоже. Не авторская конечно, но делали руками.

Такого сорокалетняя старая стерва не ожидала. Молодая стервочка-проститутка запунцевела и пробормотала:

— Правда? Это на день рождения. Подарок. Я еще огорчилась, дура, решила, что мимоходом побрякушку в магазине прикупил и даже до гравера не донес.

— На день рождения? Проститутке? — от удивления хозяйка даже руку выпустила.

— Тогда уж шлюхе, — девушка улыбнулась, — мне с ним очень нравилось, я не за деньги он и не платил даже, и без малейших, матримониальных надежд. Колечко вот взяла, еще мне практическую по математике за три часа сделали, я думала рука переписывать отвалится.

— Колечко-то утром дарил или с вечера подогрел?

— Нет, он нас с Люськой в кафе пригласил. Ей сережки подарил, а мне колечко.

Бам-с. Ловите челюсть, мадам.

— Точно, вы же обе майские. И не передрались?

— Из-за чего? И так ясно что кому…

— Из-за парня, дурашка.

— Зачем? Нам хорошо с ним было. Обеим. Ничего серьезного, просто хорошо. Мы в ту ночь вообще втроем отрывались.

— Ладно иди уж, — директриса почему то тяжело вздохнула и Маше послышалась какая-то то ли обида, то ли зависть. Она уже взялась за ручку двери, когда ее окликнули.

— Дай-ка сюда, — директриса взяла тоненькое колечко и аккуратно его развернула ловя солнечный лучик.

— Смотри, дерёвня, понаехали тут, — директриса неожиданно ехидно высунула кончик языка. А кольцо блеснуло бриллиантиком и мягко засверкало орнаментом из малюсеньких «м» по внешнему ободу.


«Идиотка, старая вешалка, удавила бы своими руками.»


Эпитетов было много, цветистые, колоритные, разнообразные. Нужно же было куда-то сбросить ту злость, что клокотала в груди. Тем более никуда и никогда она ее не выгонит. Такими профи не разбрасываются. Их холят и лелеют. Эта потрепанная кошелка несмотря на свои давно за пятьдесят держит и ведет обе ее бухгалтерии просто в голове и компьютер со всеми его прибамбасами ей нужен только отчеты в налоговую готовить, хоть и бесит сей процесс старую грымзу неимоверно, чуть ли ядом не плюется. Какая же техника выдержит? Тут нужен настоящий домашний доктор. Есть такой, но он уже почти полгода кроме электронного «спасиба» за своевременную оплату общения не поддерживает.

Директриса тяжело вздохнула и набрала номер филиала.

— Алло! Региональный филиал «1-ЕС для вас». Мы будем рады Вам помочь.

Ого! Такой голос можно вместо меда на хлеб наливать. Если эта девочка на Алекса поводок накинула…

— Вас беспокоит…

Разговор не обрадовал. Вместо привычного «скоро буду», «…наш оператор обязательно справится с Вашими проблемами». Она и сама прекрасно владела подобным словоблудием. Конечно справится. Не пройдет и года. А штраф от налоговой это же такая мелочь. Третий! уже. Старая курица ломает машинку удивительно вовремя, даром, что та наворочена и совсем-совсем свежая.

Любимый ликер настроения не спас. Кофе не лез в горло, но пить пришлось. Надо же чем-то забить горечь таблеток. Колокольчик у входной двери прозвучал слишком рано, похоже клиент или очередная соискательница. Не обремененных излишней моралью цыпочек оказалось до ужаса много и на пятый год своего бизнесвуменства ей удалось собрать натуральный цветник из послушных и работящих. Красивых само собой. Специфика фирмы быстро вытесняла шибко капризных. Некоторые девочки уходили сами или работали строго по белому профилю. Директриса предпочитала именно студенток-заочниц. Хлебнув пьяной, веселой но бедной общаги, они очень ценили уют и возможность аккуратного секса за реальные деньги, а не за горячее «спасибо» и бутылку дешевого пойла на двоих. А главное, легальность работы. И в отличие от обычных шлюх выглядели свежо и совсем не вульгарно, поскольку на износ не пахали, а работали за деньги на неплохую жизнь и учебу. И готовились совершенно к иной карьере.

Ликер, наконец, сделал свое дело, позволил расслабиться. Никто не появился, значит не клиент. Если цыпочка, то пусть с девочками пообщается, легче разговаривать будет. Минут сорок, настоящий стакан настоящего цейлонского чая с ма-а-а-аленьким пирожным окончательно вернули жизни краски и на негромкий аккуратный стук она бросила уже вполне благосклонно:

— Прошу.

Мда… это явно не цыпочка. Шитый на заказ деловой костюм, все очень строго, вот только ножка в разрезе до середины бедра идеальных пропорций, ну если его, бедро, от талии считать. И макияж… явно профессионал старался за хорошую денежку… Прежде чем опуститься в кресло, девушка положила на стол очень знакомую карточку.

— Я посмотрела Вашего инвалида…

Разговор озадачил. Если бы не карточка, она бы уже давно вызванивала знакомого сисадмина и вовсю торговалась. Рынок однако. Но Алекс не торгаш. Он мог выкручивать с ее «Феи» в три-четыре раза больше, вон подруга, хозяйка дорого элитного салона красоты жаловалась, что эти патлатые-вонючие совсем ее девочек в бухгалтерии замучили, пришлось нажаловаться в головной офис, зато теперь мальчики оттуда каждый месяц у нее и ежели что, как миленькие, сутками работают, это не местное безграмотное быдло, понятно за что им платишь.

Она тогда едва не заржала как призовая лошадь услышав размер ежемесячной дани и сделала выводы… Поэтому решила рискнуть.

— Леночка, я ничего не понимаю в этих железках, вон даже дочери не могу выбрать ничего путного, но Ваш директор сумел создать самое хорошее впечатление. Вы постарайтесь разжевать мне помельче…

Ого! такого она уж точно не ожидала… Общались почти час. Сумма конечно приличная, но ничего шокирующего, да одно обещание, что ее дражайшая грымза больше никогда и ничего не сможет загубить безвозвратно, стоит куда дороже… Кто тут «Фея» в конце концов:

— Вы конечно знаете, что такое карт-бланш…

Утро добрым не бывает… Не всегда господа, не всегда… Офис встретил ее запахом свежего кофе и, о мучители-извращенцы! булочек. Леночка свежая и веселая сидела в бухгалтерии и… мило трепалась с бухгалтершей. Они обе! весело! поприветствовали хозяйку.

— Добрый, добрый! Итак, мы можем начинать?

— Что начинать?

Бамс! Ловите челюсть, мадам. Бизнесвумен оторопело моргнула длинными, искусно накрашенными ресницами.

— Номер нашего счета у Вас есть. Дубль-сервер смонтирован у Вас в офисе, хотя этот малыш столь серьезного наименования и не заслуживает, но вашей фирме хватит на сто лет вперед. Софт я уже поставила. Обучение провела. Это, — изящная ножка легко коснулась знакомого монстра из бухгалтерии, — сдача. Если на нем заменить вот это… на нечто более приличное, то Ваша дочка будет абсолютно довольна, машинка-то весьма могучая.

На стол лег металлический прямоугольник и от стука мозги все же врубились на полную. В принципе все просто. Дополнительный комп работающий автоматически и имеющий страшное имя сервер отслеживает работу новой бухгалтерской машинки и всегда может откатить все назад на час, на день, на неделю. Правда новинки не умели раскладывать пасьянсы, а на слово «косынка» начинали ругаться неприятным писком. Даже музыку не умели играть… глупые. Действительно, просто. Вот только сделано все было за одну ночь и в счете суммы за железки и прочее были какие-то невразумительные, а вместо стоимости выполненных работ стояло: «регламентные работы и плановая модернизация». И вновь весьма невразумительные цифры. Будь фирма со стороны, самое время задуматься…

— То есть, это можно списывать? — директриса коснулась пальчиком знакомого ящика, — а менять…

— Вы ведь не учите меня программированию…

Слегка грубовато, но сама виновата, видимо вместе с челюстью еще и мозги мало-мало упали, нашла с кем свои бухгалтерские хитрюшки обсуждать, правильно ее эта Леночка тормознула, совсем расслабилась. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Вот станет машинка домашней, тогда и спросим, возможно и у Леночки. Мысленно похлопав себя по щекам, женщина предложила:

— Пока приготовят счета, прошу на чашку хорошего чая.

За удобным столиком угнездились уже без бухгалтерши, та табель о рангах знала и чтила. Бизнесвумен включила чайник. К ее удивлению на столик легли две бумаги.

— Вот два варианта оплаты, — Лена улыбнулась, — первый самый обычный, а вот второй… он не так удобен и хотя предполагает частично оплату без документов, сэкономить никак не получится, но зачем кому-то, кроме Вашей железной леди, знать, о наличии неприлично-осведомленного сервера.

Директриса быстро подписала короткий счет, длинный шустренько превратился в кучку мелкого мусора в шредере, дошла до сейфа и вернувшись выложила на стол два конверта.

— Это со…

— Это совершенно обязательно. Не сомневаюсь, Алекс ценит таких работников, но в наше меркантильное время доброго отношения бывает маловато.

— А вот тут Вы не правы. По-настоящему доброе отношение много дороже денег.

— Именно! А это так, на мелкие радости.

И почему она совсем не удивилась, что любопытная старая грымза не задав ни единого вопроса, молча сгребла странно похудевший счет.

— Алекс? — в три часа ночи даже знакомый голос хорошего приятеля обычно не доставляет удовольствия, одна надежда, что не для очередной пьянки разбудили, — это Олег, мы у Борисыча пару раз мячиками кидались.

Голос Алекс узнал, вспомнил и его хозяина, большой спокойный парень. Не спортсмен, но по умному спортивный. Такой на татами больших призов не возьмет и цветом пояса ему не хвастать, зато в драке надежно прикроет спину и по яйцам ворогу врежет не переживая о неспортивности приема. Естественно мент. Борисыч каким-то хитрым финтом метов из местного отделения в институтском спортзале прописал. Вместе они не тренировались, но пару миниматчей в баскетбол во время пересменки сгоняли, а еще Олег ценил баню и умел париться. Он и оттачивал мастерство Алекса в сем важнейшем вопросе. Но когда тебе посреди ночи звонит, по большому счёту, полузнакомый полиционер…

— Узнал конечно. Разве такого мастера веника и шайки можно не узнать.

— Подлизывайся, подлизывайся, секрет эликсира для запарки веников все равно не скажу, а другим поделюсь. Ты никого не терял?

Алекс окончательно проснулся. Сел на кровати и прижимая трубку к уху принялся обуваться.

— По доносящимся звукам делаю вывод, что ты одеваешься, а значит потеря вполне вероятна.

— Да ты, однако, совсем Мегрэ Пинкертонов. Колись, противный.

— Ты меня совсем обаял, противный. Короче, притащили наши полчаса назад двух пьяных в дым поганок из парка, что возле старой кафешки. Девки там, похоже, банкет продолжали, а наш наряд решил поучаствовать, я тех ментов знаю плохо, они только после армии и, по слухам, еще от недоспермотоксикоза не отошли. Никто не копал, но трех студенток с их маршрута приняли с изнасилованием, причем от них только одна и шуганная какая-то. Остальных вообще скорая подобрала. Еще и сутенерчики тамошние на них жаловались, девок мол притесняют. Нашим-то все ясно, но с Дона выдачи нет, сам знаешь. А тут закавыка. Когда на вызов прибежал второй наряд, то старший сразу по яйцам словил, а второй целый бой выдержал пока один из новичков очухался и помог девок скрутить, — в телефоне послышался звук глотка, похоже Олег оттягивался пивом.

— И ты веришь, что две девки напали на ментов и попытались их изнасиловать?

— Ха-ха. Насмешил. Но кто же таких девок из рук выпустит. Припугнут и на крючок. Ну и удовольствие получить. Эти ублюдки все же свои. Кому лишний треск нужен. Поставят на хор, да выкинут утречком. Их даже не регистрировали.

— Сколько у меня времени?

— Ну за час ручаюсь, только одних денег не достаточно будет.

— Спасибо, с меня…


«Олег не крохобор, тем более не стукач. Достала его местная грязь, но дерьмо-то свое, не сдашь. Вот и красится, сам для себя спектакли играет. Тем более, прав, просто денег будет мало.»


За время разговора Алекс успел одеться. Положив трубку, метнулся на кухню. Сгреб деньги на хозяйство, маловато, но этим стервятникам хватит. Да еще по дороге водки в ларьке надо прихватить, к приличной шакалов приучать не стоит. Уже выходя из квартиры набрал номер «Доброй феи»:

— Машенька, привет лапа. Мне нужно специальную уборку провести в одном не очень хорошем месте. Человек пять сможешь? Лучше качеством пониже, попроще но повыносливее, уж больно клиенты грубоваты.

— Все сделаю. Машина будет готова минут через двадцать, — девушка помедлила, — мне ехать?

— Думаю не стоит, девочка, меня там не будет, а больше твою красоту оценить некому.

— Фу на тебя, прот-и-и-и-вный

— Оплата…

— В обед хозяйка придет, разберетесь с ней сами, она Вас уважает…

— О-о-о больно. Какого черта мы вчера надрались? Подумаешь день рождения у Ирки, какого вообще лешего, эта припадочная к нам лезет… — сжимая гудящую голову Ольга попыталась сесть на неожиданно твердой и слишком широкой лежанке и все же открыть глаза. Вместо кровати, она лежала на полу в прихожей, около входной двери, можно считать, прямо на пороге. Оля повернула голову, скорее попробовала повернуть, боль стрельнула такая, что девушка бессильно повалилась на пол и прижала лоб к каменным плиткам пола в надежде на вожделенную прохладу.

— О-о-ой, это какая же сволочь включила подогрев!


«Тихонько сама с собою зимнюю порою. Неужели привет шизофрения. Но голова болит так, что мозги буксуют, сама себя не понимаю. Вчера была последняя лекция по… неважно, это можно будет в компе посмотреть. Точно! Ирка прикопалась к их старенькому чемоданчику, они немножко погавкались, а потом эта недоделанная принялась хвастать колечком, что из Димочки своего вынула. И потащила всех в кафе — отмечать, еще смеялась, что деньги на курсовой сэкономила, мол с преподом договорилась он и поставил «хорошо», а треть цены сразу тютю. Вот сука! А меня Алекс за ее долбанный курсовик чуть наизнанку не вывернул. Вот ведь жадная шалава! Родоки деньги лопатой гребут, а она ото всюду сосет, даже Димочку своего, нищеброда и то по мелочам обдирает.»


На этом Ольга утратила способность рассуждать, зато услышала стон и собрав все силы, обернулась. В двух метрах от нее с другого края двери громоздилась куча грязного тряпья и пахла. Точнее воняла. Оля пыталась догадаться зачем и откуда приволок Алекс это дерьмо, когда вновь услышала стон. Стонала куча и Оля с ужасом узнала голос, а присмотревшись и тряпье.

— Ленка, что с тобой?

— А-а-а, где мы?

— Дома…

Договорить Оля не смогла, но ей, наконец-то, удалось сфокусировать зрение и рассмотреть чей силуэт перекрывает свет бьющий из открытой двери.

— Очухались?

Холодный голос заставил вздрогнуть и от испуга она все вспомнила. Вчера они с Ленкой взбунтовались! Им захотелось вернуть свою свободу. Тем более в кои веки, оказались при бабках, Ленка чаевые зажала. Жадная Ирка устроила праздник в стекляшке у входа в парк. Грязное здание с облупленными стенами и мытыми еще в прошлом веке окнами. Обшарпанные, засаленные столы и стулья. Желтые от времени скатерти со следами былых пиршеств. Обычная рыгаловка для студентов-бюджетников. Какого черта их то туда понесло… старались нарушить как можно больше запретов, нигилистки хреновы. Обычная пьянка, обычный тупой базар в голос, когда никто никого не слышит. Но тут ее качнуло и ощутив на груди чьи-то руки, не глядя врезала их владельцу куда-то вниз и тут же намертво сцепились с Иркой. А дальше сплошные фрагменты. Батарея бутылок на столе. Ленка, призвавшая официанта каким-то жлобским щелчком и впихивающая купюру за пояс штанов охреневшего парня. Потом свои пальцы небрежно комкающие бледно-голубую бумажку и затыкающие ею раззявленный в крике рот неопрятной администраторши.

А дальше парк, скамейка, на ней открытая бутылка с дурной, вонючей, явно паленой, водкой. Откуда-то нарисовались два тупых мента. Один схватил Ленку, пришлось врезать с ноги. Удар получился плохо. Мента, правда, согнуло от боли, но и сама не устояла на ногах, да вдобавок еще и вывернуло. Ольга почувствовала, как второй мужчинка лезет ей под юбку, но он тут же заорал от боли. Словно в дешёвом ужастике из соседних кустов вылезло ещё два мента, одного она достала по яйцам, а дальше завертелся сплошной калейдоскоп и картинка развалилась на осколки. Потом маленькая грязная, вонючая комнатка-пенал с широкой решетчатой дверью забранной желтым заплеванным стеклом. И куча злобных полиционеров в ментовской форме.

Внезапно все перестали орать и бегать. А в проеме двери она увидела Алекса. Последнее связное воспоминание — дверь открылась и они с Ленкой, вцепившись друг в друга, спотыкаясь на сломанных каблуках, бредут к дверям рая. В ласковом тепле знакомой, да просто родной, машины их приняла спасительная тьма то ли пьяного сна, то ли беспамятства.

— Да, господин, — и так сухое горло совсем сжалось от страха. Где-то рядом сипанула Лена.

— Рад за вас.

…Лена попыталась вчитаться в конспект и в очередной раз потерпела неудачу. Она с усилием потерла виски но испытанное средство не помогло, очередная попытка вникнуть в мудрость тысячелетий не удалась и Лена сдалась. Она скинула надоевшие наушники, все равно зря только уши натирали, мягкая инструментальная классика усвоению теоретической механики не мешала, однако и не смогла защитить чуткие ушки от наиболее истошных криков. «Сколько можно драть эту шлюху!» — вопрос явно относился к риторическим из серии «Что делать?» и внятного ответа не имел. Счастливая Оля видела десятый сон, а ей слушать концерт еще… Лена взглянула на часы, ого а время-то движется. Осталось полчасика помучиться и можно будить эту суч… Оленьку.

Лена тяжело вздохнула, но рассердится на подругу по настоящему не удалось. Кисмет. Судьба. Спичка без головки досталась именно ей. Наезд и проверка мимо… Из двух спичек головка отсутствовала только у одной. Все честно. Пустая спичка вместе с первой вахтой достались именно ей. Как и две недели назад. И вот уже четвертый час она пытается обмануть сама себя. В гробу она видела эту механику вместе с теорией, ее бесят эти звуки из-за двери хозяйской спальни, но еще больше ее бесит эта шлюха! Бесит, что им, словно примерным горничным пришлось принимать пальто, подавать чай и вообще прислуживать этой… примчавшейся на случку после двух слов барственно-небрежно оброненных в телефонную трубку. «Приезжай, жду.» Без приветствия и представления! И, извольте видеть, через час Викуся-недотрога, секретарь ректора, краса и гордость третьего курса заочного обучения, в полной боевой раскраске вышла из лифта навстречу Оле.

После злосчастного пикничка в сквере и счастливого извлечения из узилища. Алекс своих девочек-пампусиков выпорол. Не с расстройства или повинуясь мимолётной вспышке. Нет. Расчётливо дождался когда похмелье выветрилось из буйных головушек и воспользовался дембельским ремешком для создания соответствующих больнючих тактильных ощущений. Вещь сия, по сути своей совершенно бесполезная, потому и название столь пренебрежительное. Хреново выделанная хреновая кожа тянется и совершенно неспособна держать нагрузку. Но как инструмент воспитания ремешок оказался выше всяческих похвал. После недолгой, не имеющей ни малейшего сексуального подтекста, процедуры нежные спинки и упругие попки подружек неделю цвели всеми цветами радуги. Важных и возвышенных воспитательных целей Алекс достиг вполне, но главный, тайно лелеемый план провалился с треском. Проревевшись в ванной девочки-припевочки шипели, фыркали, но покинуть гнусный вертеп разврата и насилия отказались наотрез. Напротив, кожица на деликатных местах ещё не вернула прежнее состояние и цвет, а девки уже лизались и мурлыкали, что те котята…

Офонаревший от совершенно противоположного ожидаемому результата Алекс впервые серьёзно задумался и… включил режим «Прислуга».

Полгода назад знакомый психолог рассказал, ну можно же миникурс из пятнадцати бесед-лекций обозначить термином рассказ, им о социально-профессиональных масках. Рассказал откровенно и даже где-то цинично. Своим стандартным сексуально-озабоченым клиентам он эту тему преподносил несколько иначе. Ну не дурак же огребать вместо бабок неприятности. Оказалось весьма познавательно, вот только Алекс сменил обтекаемое «маски» на колючее «режим» и взялся жесточайше муштровать своих добровольных холопок. И выдрессировал.

Потому сегодня вечером Оля с приветливо-послушной улыбкой встретила гостью хозяина на лестничной площадке отработанным книксеном, открыла перед ней дверь и ловко подхватила небрежно уроненное полупальто. Приняла шляпку словно великую драгоценность. И даже не обиделась, что ей уделили внимания не больше, чем вешалке. Образцовая горничная. А сейчас умная, красивая и сексуальная Лена не спит в ожидании, что хозяину или его гостье что-то понадобится. Кто составлял учебное пособие «Образцовая домашняя прислуга» девушки так и не узнали, но отправиться отдыхать без разрешения не посмели.

Лена тяжело вздохнула, от воспоминаний одно хорошо, сон пропал.

20.04.3003 год от Явления Богини. Хутор

Алекс с трудом перевалился на спину и открыл глаза. Аренг. Комната отдыха в бане. Морок сна-воспоминания медленно отпускал сознание.


«Какого черта. Я эти пертурбации и без ночных кошмариков неплохо помню. Вот пару дней перед перебросом как вырезали… Или не пару? Вряд ли меньше. Потом вспышка будто «зарёй» приголубили и извольте бриться…»


Перед глазами всплыла призрачная, но довольная морда Рьянги, вслед за ней вполне реальные озабоченные и одновременно обрадованные лица Зиты, Гретты и… Ринки. Вот хитрые бабы, побоялись входить в хозяйский дом без разрешения, а здесь и запрета нет, и раненого обиходить можно вполне сносно, и устроить любимого и ужасного хозяина со всеми возможными удобствами. На широкой лежанке, мягкой перине и, Алекс шевельнул правой рукой, придавленной к простыни непонятной, слегка колючей тяжестью, с грелкой во весь рост в лысом исполнении. Удобно устроившись у него на руке вместо подушки рядом посапывала Рина. В дверь поскреблись, она приоткрылась и в комнату просочилась Рьянга. Точнее, она просунула за дверь передние лапы и удобно уложила на них голову. Алекс в какой раз удивился разумности своей альфы, он был уверен, что обследовав эту комнату и те, что за ней, псина приняла правила поведения и так как снять шкуру не могла, ограничилась столь усеченным визитом.

Нужно было срочно приласкать псину и Алекс попытался встать, но мгновенно встрепенувшаяся Рина, обхватила его шею и осторожно, но непреклонно повлекла его обратно на подушку. Чужак еще успел увидеть ехидный взгляд Рьянги, прежде чем голова утонула в подушке.

— Тихо, тихо, милый, — шепчущая обычную, в этом случае ерунду, Рина осторожно высвободила руки и прижала пациента к простыне.

— Ам, — хлопнул губами словно пытаясь откусить мелкой лекарше нос.

— Ой, — Рина испуганно отшатнулась. Неожиданно она отвернулась и скатилась с лежанки. Алекс подождал, но девчонка так и не вернулась, а вместо этого послышались всхлипывания. Алекс соскочил с лежанки, удивился, как легко себя чувствует, подхватил свернувшуюся клубочком на полу девушку и прижал к себе. Рина несильно потрепыхалась, но руки подломились и она уронив голову куда-то в район его бычьей шеи горько расплакалась.

Молодой, полный сил мужчина ходил по большой чистой комнате слабо освещенной мутным светом из затянутого оленьими пузырями окна. Ходил и по-идиотски улыбался, баюкая на руках маленькую взрослую девочку, слушал как она смешно шмыгая носом жаловалась на свою разнесчастную жизнь:

— Мамки бешеные бегают, Шадди заикнулась на ужине, что не солено, мама Лиза так заорала, что мы чуть с лавки не слетели, а мама Гретта ложку бросила и бегом к конюшне… мама Зита за ней, а мама Лиза и про обед забыла. Рьянгу! за ошейник цапнула и туда же! Я думала, псина ее там же на ломтики распластает. Вдруг Рьянга разгавкалась, маму Гретту за подол схватила и к воротам… а Гера уже к ним от ворот бежит… Гера потом взвизгнула и за ворота. Вот… а потом они ушли, только мама Лиза осталась, а Гера с кобелями вокруг хутора носятся, никого за ворота не выпускают… Долго так,стемнело давно. А потом тебя и мужиков привезли… Мама Зита тебя помыла осторожно и велела здесь положить. Меня присмотреть оставила… А Рьянга села в раздевалке и никого не слушается, рычит только. С вечера не жрет ничего. Меня из комнаты не пускает… Мамки подойти к ней боятся. Утром уже мама Зита бульон для тебя принесла, так только до этой двери и дошла…. Её эта зверюка так оттолкнула, что мама Зита едва горшок с бульоном не выпустила. Мамка рассердилась, горшок на пол, псине прямо под нос плюхнула, едва не разбила… А та варево понюхала и смотрит, зубы скалит… Мамки так и обмерли, а потом мама Гретта со второго горшка, что с кашей полотенце сдернула, да к ней… Рьянга и кашу обнюхала, потом руку маме Гретте лизнула, от дверей отошла и в углу легла. Вот и сижу вот, они приносят-выносят, Рьянга нюхает… Ей Едек кости таскает мясные… Я сижу… плакала чуть-чуть, вот. А ты лежишь всё… то спишь, а то глаза откроешь и не шевелишься, вот… страшно… вечером на кровать присела, тебя обтереть, а ты сгреб, прижал к себе и не пускаешь… Я испугалась, плакала даже опять… а потом заснула.

Во входную дверь поскреблись. Алекс осторожно уложил притихшую Рину на кровать, прикрыл легким одеялом. Сам накинул простыню на манер тоги и, откинувшись на стену, устроился у девчушки в ногах.

— Можно.

За дверью шумнуло и она слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель втекла Зита, опускаясь на колени у самого порога. Босая, в легком платье, руки мнут платок, сдернутый с покрытой ершиком неотросших волос головы. Глазки долу и послушная до приторности рожа. Алекс вздохнул:

— Все-все, вижу, ты послушная и хорошая. Рассказывай, что там и как. Начни с муженька.


«Мне этот козел еще нужен. Хутор-то царь-батюшка-король-королевич, ампиратор наш нев… непобедимый жаловал этой семейке, три ероя, однако. Ну, а коль одной семьей живут, то все три пая в лапах тупой сволочи Грига. Вот ведь положение, он у меня в подвале, а толку… Бандитские девяностые, где вы…»


— Живой. Ни рукой, ни ногой пока не шевелит и сам слабее зайца, а так, жив… пока. Гретта сказала, что жар спал и рана чистая. Остальные, те совсем оклемались. Жрать только просят.

— Не сдохнут, — он внимательно посмотрел на Зиту и решил не крутить, — кто железяки мужикам подкинул, я знаю. Твой крысеныш жив пока не высовывается и пока ты мне нужна. Бди, если что, с кольями возиться не буду, всех в одну могилку положу. И живых, и не очень.

Зита побелела, лицо превратилось в маску. Алекс помолчал и продолжил отрывисто, сухо:

— Цена крысёнышу грош… На Осенней ярмарке продам. Если доживёт.

Зита вскинулась, но сказать ничего не успела.

— Цыц! Не с рабского помоста, в наемники. Им молодое мясо нужно, а он, коль на убой не хочет, сам о себе пусть заботится… Ты ему объясни, что такая сопля долго не живет и никому не нужна. Так… щит на ножках. Мне его жизнь тоже… Кроме себя и тебя, кому он сдался. Пусть готовится, мешать не буду, но и помощи халявной не дождётся. Своя башка, она не только для красоты…

Разом постаревшая женщина подняла заплаканные глаза. Алекс встал и отошел к мутному окну. Просто сбежал от этого взгляда.

— Сегодня и завтра обрить и вымыть до скрипа всех кроме старших мужиков. Отдрайте дома и устраивайтесь в боковых. Хватит амбарной жизни. Со мной в доме остаются Едек и Рина. С остальным разберетесь, но за грязь и ту живность, что за собой в тюфяках или волосах притащите пороть буду нещадно. Тебя первую. У Гретты с Лизой своих дел… а с тебя общий спрос.

Подошел, по привычке попытался запустить пальцы в шевелюру, но лишь скользнул по мягкому ежику. Зита внезапно обхватила его ноги, прижалась лицом, вжалась всем телом и лишь через десяток секунд уронив руки, подняла совершенно сухое лицо с красными глазами:

— Спасибо, хозяин.

Отвернулся.

— Розги не экономь, но и имущество не порть. Вдруг продавать надумаю, а за живой товар с драными шкурами много не дадут, — вернулся на кровать. Устроился поудобнее.

— Пошла вон. Меня по мелочам не теребите, но и спрашивать, ежели что, не стесняйтесь. Пока сам не спросил…

21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор

Настроение взлетело словно на «Русских горках». Отдыхаем! Мысли завтра, работа завтра, заботы завтра, а сегодня, меньше, чем через час, он залезет в парилку первой на всем Аренге русской бани! Прогрессоры рулят!

На шум приоткрылась дверь в раздевалку и сунулась мордочка Едека, потом раздался его протестующий писк и пацана сменила Рина. Чуть помедлив, она решительно шагнула вперед и закрыла дверь перед носом верного ординарца хозяина. Нет, точно умничка! В руках поднос со знакомым кувшинчиком и чем-то явно не из постоянного меню. Быстро поставила подносик на стол, скользнула мимо хозяина к печке, опустилась на колени, да не абы как, а чуть сбоку, чтоб и огонь от Алекса не закрыть и профилем своим, с совсем не детской грудью, дать полюбоваться, аккуратно пошурудила, подкинула пару полешек, оглянулась на хозяина и уловив пожелание, оставила печь открытой. Не камин конечно, но все равно, открытый огонь это здорово.

Алекс и не заметил как она исчезла, только ощутил, мягкие губы легким поцелуем коснувшиеся подъема правой ступни. Миг и девочка вновь перед ним, стоя на коленях осторожно протягивает запотевшую от холода кружку с ягодно-травяным отваром. В глазах ожидание и легкий испуг, если не угадала, этой самой кружкой можно и по морде лица схлопотать, а под настроение так огрести, что и розги медом покажутся. Тем более, те самые розги в дальнем углу стоят, свежие ивовые прутья очищенные от коры, в мизинец толщиной. Рина их не видит, но все о них знает. Сама готовила, сама принесла, сама ставила, да не просто так, а в высокий горшок с водой, чтобы не высохли как можно дольше.

Угадала. Хозяин принял отвар, еще и левой рукой слегка придавил плечо девушки. Довольная, она мягко опустилась на пол и удобно устроилась свернувшись калачиком у ноги Чужака.


«Нравится? Самому с собой кокетничать смешно. Конечно нравится. И девочка нравится, и то, что ластится к тебе, и то, что ноги целует. Она не пресмыкается и не унижается, просто знает свое место, здесь так принято. И как мне кажется на Земле было что-то подобное. Это святошам[45] да родителям[46] руку благословляющую да воспитывающую лобзают, у Хозяина целуют землю перед ногами, ведь раб лишь пыль и грязь под его стопами. Я Зиту подробно расспрашивал после незабвенной «встречи в поводках». И она на любой вопрос наизнанку вывернутся готова была. Хотя баба не простая… Ну не поместится в голове обычной крестьянки столько не нужного в ее простой, как мычание, жизни. Крестьянка думает не так и не о том. Ладно, быстро только мышки плодятся, поделится еще, она итак рассказала столько, что мозги горячие как процессор у перегруженного компа.

Тело хозяина неприкосновенно, то-то Гретта в лесу шуганулась. Позволение целовать ноги, уже бо-о-ольшая милость, признак благоволения. Обычно-то землю целуют… О руке и упоминать не стоит, равнять раба и младших родственников ни один дурак не будет. В средневековом обществе рамки статуса незыблимы, каждый живет на своей ступеньке, у благородных своя лесенка, у простолюдинов своя и ползти по ней ох как не просто, к благородным же лифт проектом и сметой не предусмотрен, а если перепрыгнуть посчастливится, вполне может случиться смертельное головокружение, все же чудо достойное самой Богини. Это только бушковский Сварог мог дворянство словно пряник подарить[47].

Место раба в этакой интерпретации — бетонный подвал с отвесными стенами, ходы копать и прыгать бесполезно, взлететь разве что, но это все туда же, к… Богине.»


Насколько же все здесь проще и страшнее чем на Земле.

Алекс встряхнулся, потянулся окончательно приходя в себя, смачно зевнул, выворачивая челюсть, в ногах зашебуршилась Рина. Когда пасть захлопнулась, его глаза поймали ждущий взгляд рабыни. Надеялась девочка, надеялась. Вот только возраст… месяц назад ей исполнилось четырнадцать лет. Местных. И в мозгу несчастной жертвы эпохи цифр красным шаром запульсировал сигнал «STOP». И как отрезало, вполне развитое по любым меркам тело девчонки и ее нескрываемое, жадное ожидание положения не спасало. И голышом он ее видел, да не раз и не мельком, и не только ее, и в руках держал, но чувствовал себя как… старший вожатый пионерского лагеря советских времен. Нет, случалось и тогда, что прыщавые юнцы из старших отрядов, а то и вожатые-старшеклассники трахали столь же озабоченных малолеток, гормоны штука серьезная, допуски у природы туды-сюды немаленькие, но нормальный мужик тем от недопеска и отличается, что мозги и тело сам контролирует и живет головой, не головкой. А потому — максимальная реакция: «брысь, сучка малолетняя» и шлепок по заднице, да не игривый, а чтоб края увидела, они ведь не только у стакана есть. И неважно в трусах та задница, стрингах, или совсем даже голая. Набоков конечно писатель гениальный, но увы не мужик. Адольф, например, тоже очень умной сволочью был, все наши генсеки-президенты после Сталина, явно категорией пожиже, но ведь не «строить же жизнь с милашки камрада Шикльгрубера…»[48] Должно что-то и мозги в узде держать.

Алекс не зарекался, но если и станет Рина наложницей, то не сегодня… Хотя жало внизу уже весьма ощутимо. А вот девочку возле себя придержать решил, комфортно с ней. Если уж стал рабовладельцем, зачем от плюшек уворачиваться.

— Ты веники подготовила?

— Конечно, хозяин!

А на рожице чуть ли не благородное негодование. Осмелела малявка. Ну да и ладно, жизнь, она все же не блок-схема и даже не макет на основе структурного чертежа.

— Тады вперед!


«Что ж они все так носятся. Баня солидности требует. Совсем зашугали старого-больного меня!»


Комнатный торнадо мгновенно ушуршал, но стоило Алексу покинуть кресло, как простыня, которую он использовал на манер тоги, оказалась аккуратно сложенна на лавке около двери, рядом с ней, но на полу! еще две белых тряпочки, а за спиной голого, но ужасть, как грозного рабовладельца застыла голышка, прижимающая к груди два пихтовых веника. В моечном отделении Алекс ткнул пальцем в угол и коротко приказав: «Сиди, смотри, запоминай!» — пошел выбирать шайку по вкусу… Баня, это вам не частокол мастрячить, тут все серьезно, по взрослому…

…Рине было ужасно стыдно и немножко страшно, вдруг хозяин рассердится, но тело отказывалось шевелиться, сейчас возле огромной бочки с холодной! водой в которую, едва они все же выбрались из пыточной камеры, сразу же залез хозяин, лежала не Рина-умничка, а маленький кусочек парного мяса.

— А-а-а-а!

Холоднючая вода обрушилась взбесившимся водопадом и едва родившийся крик, мгновенно оборвался. Успевшая мысленно проститься с жизнью девчонка почувствовала, что крепкая как дерево рука хозяина сгребла ее с пола словно котенка и куда-то швырнула. Через мгновение Рина попой вперед влетела в хозяйскую купель. Утонуть не удалось.

Хозяин расположился в полной божественно прохладной воды деревянной купели на удобной скамеечке, откинувшись на гладкую стенку, а напротив него блаженствовала Рина. Скамеечки ей не досталось, какая ерунда! Она! Сидела! На Коленях! У Хозяина! И обнимала его своими длинными ногами, изо всех сил прижимаясь к крепкому, но восхитительно живому прессу. Примостив головку на гладкий, утолщенный край бортика и ухватившись за него широко разведенными руками, она наслаждалась волнующим теплом мужского тела.

Рина-умничка нежилась словно в руках Богини, ей очень понравилось учиться «бане»… А совсем скоро она будет мыть хозяина мягкой мочалкой…


«А? Как, куда? Что, опять в пыточную? Не хочу! А страшные колючие веники зачем? Может все-таки розги? Не хочу-у-у!

Интересно, висеть вниз головой на плече хозяина это хорошо или плохо? Все-все, я просто мягкая тряпочка, почти халатик. Ой! Двери-то зачем попой открывать… Горячо же»

Глава 4 Дела давно минувших дней, Предания старины глубокой…

21.04.3003 год от Явления Богини. Рейнск. Вечер

Литар пошевелился в тяжелом удобном кресле. В огромном кабинете главы Хуторского края царил полумрак, время вечернее, а свечей он зажигать не велел. В приемной давно уже пустовал стол секретаря. Кроме господина Литара в трехэтажном, если не считать башенки с тревожным колоколом и смотровой площадкой, здании управы оставалась только охрана и только тяжелые шаги стражников обутых в грубые армейские сапог иногда нарушали тишину. Литар ухмыльнулся представив сколько и каких слов сказано сегодня кордегардии бравыми вояками. Еще бы, вместо задушевных бесед под кувшинчик кислого дешевого вина, они вынуждены бродить по пустому зданию изображая обход. Даже слегка юной красотке Ларе, подавальщице из ближайшего трактира, велено идти к дьяволу, так как старый козел никак не может оторвать задницу от кресла и убраться домой.

Литар если и был старым козлом, то в меру. И стражников этих он знал больше пятнадцати лет. Как же, герои-ополченцы Последней Войны. Той самой победоносной, которую её называли Великой. Их величество Моран I, славный король славной страны Аренг, выполнил мечту своего великого отца и не только вышиб кочевников из Проклятого отрога, но и захватил огромный кусок лесостепи до самых Дальних гор.

Аренг и расположенная рядом с ним Марривия граничили со степью. Территорию обеих стран покрывали леса очень похожие на леса средней полосы России[49]. Большие массивы перемежались с открытыми долинами и все это покрывала сеть рек и речушек. Имелись и болота, и чистейшие провальные озера. Далеко не тайга, но в иной чащобе среднее войско заблудится и сгинет в болотах да буераках так, что и местный Сусанин без надобности. Жили в приграничье и герцогстве Эрньи настоящие Сусанины или, как в Московии, лишь по бумагам числились[50], не суть, но кочевники проникали вглубь страны на семь-девять конных переходов, грабили и жгли деревни, угоняли скот и людишек, неуспевших спрятаться в лесу. Во время необычно крупного набега охреневшие от безнаказанности степные волки попытались захватить и разграбить пару небольших городов. Вот тут то озверевший от такой наглости герцог д'Эрньи потешил ущемленное самолюбие.

Первый городок выросший на пересечении торговых путей и привыкший, что торговля нужна всем, а потому торгашей, бывает стригут, но никогда не режут, орда взяла сходу. Занятые важнейшим делом-повышением собственного благосостояния, воротные стражи не заметили как из-за длинного купеческого обоза вынеслась первая сотня на невысоких мохноногих лошадях. Боя не было, два десятка увальней в рваных и протертых кожаных доспехах порубили саблями и посбивали стрелами со стен словно кегли. Городишко захватили и за несколько дней разграбили дочиста. Добыча оказалась велика, жадность узкоглазых еще больше и отправив полон[51], угнанный скот и обоз с награбленным под охраной половины орды в степь, вождь клана двинул с остальными храбрыми и непобедимыми степными воинами к небольшому, но богатому речному городу-порту.

И запуталась плеть об оглоблю.

Неплохо обученная, хорошо дрессированная командирами и прочей начальствуещей сворой, не раз экзаменованная пиратами городская стража смотрела не только в кошельки купцов и бродяг. Фокус с внезапным нападение не удался, старшина воротной стражи, в отличие от пресловутого факира, пьян не был и не заморачиваясь с лебедкой, ударом боевого топора просто перерубил страховочную канатную вязку. Тяжелая кованная решетка рухнула разрубив двух всадников передовой сотни вместе с конями. Караван застрявший у ворот кочевники разграбили и порубили, но на этом их успехи кончились. Три сотни городской стражи на серьезных, профессиональных вояк не тянули, но за высоким каменными стенами удержались. В конце концов, если десяток лучников стреляет со стены залпом по одной и той же цели, включается закон больших чисел, а скорость вкупе с корявыми кожаными доспехами слабая защита от бронебойных стрел, даже если их наконечники из дерьмового железа. Пять тысяч кочевников четыре дня пытались штурмовать город. Сказать честно, особой опасности не было, легкая конница города штурмом не берет. Когда боевой пыл кочевников слегка пригас и в заднице вождя клана зашевелилась осторожность, было уже поздно. Три сотни тяжелой конницы и семь сотен легкой при двух тысячах тяжелой пехоты перекрыли долину и просто растерли гордых степных пастухов о каменные стены города.

Полностью полон и награбленное перехватить не удалось, прорываясь в степь кочевники пленных не щадили, но д'Эрньи все равно был жутко доволен. Считать дохлых сервов не достойно благородного, жаль, конечно, что вольные города и соседние вассалы-владетели не пострадали. Отсиделись трусы в замках и за городскими стенами, да и орда прошлась больше по коронным землям. Собственно, д'Эрньи принадлежал только портовый городок. Его величество Моран I изволили рассердиться и созвали военный коронный совет. Степь всегда была головной болью. Кочевники гоняли по ней скот и совершенно не желали жить мирно. Огромные пространства вместили около миллиона низкорослых, кривоногих прирожденных наездников. Плоские лица, узкие глаза и жесткие черные волосы степняков сильно отличали от остальных людских рас. Кривоногие кочевники молились своим богам и ценили совсем другие вещи. Общим был, пожалуй, культ воина и жадность к золоту. Практически не имея общего государства, они жили кланами. Сложная и запутанная система взаимосвязей делала бесполезными дипломатические ухищрения. Воинская доблесть требовала удалых набегов с богатой добычей, а лесная зона рассматривалась как кормушка и неистощимый источник рабов. Аренгу несколько повезло, под ударом была только часть границы и нависала над ней не сама степь, а Проклятый отрог, узким языком вклинившийся между территорией Аренга и ничейным куском лесостепи простиравшимся до самых Дальних гор.

Военный коронный совет старых пердунов в генеральских мундирах напуганный королевским гневом решился на захват всей территории до самых гор. Весной коронное[52] войско поддержанное солдатами д'Эрньи и его вассалов вторглось и разбило, точнее выгнало кочевников из отрога, захватило ничейный кусок и принялось обустраивать новое приграничье. А дальше… пока коронные войска гоняли кого-непопадя у Марривия ударила соседа в оголившееся подбрюшье. Ее войска не задевая герцогство Эрньи совершили быстрый марш и осадили столицу. Моран I возглавил оборону лично. Пока бывший командир западного пограничного корпуса назначенный командовать походом против степняков, жевал сопли, герцог д'Эрньи, с монаршего одобрения, повернул свои войска и дружины вассалов, пересек границу с Марривией и по чужой территории, сжигая и разоряя встречающиеся деревушки и городки, быстрым маршем рванул к центру событий. Подобной подлости Марривия не ожидала. Отправку подкреплений к передовым войскам отменили и вместо этого спешно укрепляли собственную столицу. Прими Марривия встречный бой и все могло быть по другому. Вассалы Морана вполне могли сыграть свою игру, но свободолюбивых хитрожопых вассалов хватало и в Марривии. Ее король решил не рисковать и получилось так, как получилось.

Первый, самый страшный удар приняло на себя ополчение. Почти пятнадцать тысяч вчерашних крестьян и ремесленников были порублены и втоптаны в землю перед стенами столицы, но Моран I добился своего, его противник решил, что перед ним все защитники столицы. Тяжелая пехота вся пошла в решительную атаку… и завязла в трупах, потеряла темп, сломала строй. Смяв выставленное на убой свеженабронное необученное мясо, марривийцы слишком надолго задержалась под стрелами и дротиками гвардии. Помимо профессиональных, лучников и арбалетчиков на стенах было немало специально отобранного и хоть как-то обученного городского сброда. Двенадцатилетний щенок недостоин и подзатыльника от тяжелого пехотинца, но каленому болту абсолютно по барабану, кто крутит зарядный ворот и жмет на спуск, а мальчишеские руки вполне способны удержать опертый на стену арбалет. И даже то, что после этого стрелок зачастую валится пробитый ответной стрелой, не имеет большого значения. Подпески не понимают страха смерти и они гораздо дешевле профессионалов, застрявших в трясине из грязи и кусков человеческих тел обильно смоченной пролитой кровью. Выстроенная на левом фланге конница получила страшный удар рыцарской конницы Аренгской королевской гвардии во фланг. А проще говоря в бочину. Полное впечатление, что зазевавшийся задира неожиданно огреб в печень. На острие и флангах тысячного клина неслось двести закованных в латы благородных гвардейцев. Они смешали с грязью и кровью две тысячи не успевших развернуться тяжелых конников врага и кровавой косой прошли по тылам тяжелой пехоты Возникла паника и остатки ополчения успели уйти за стены города.

Тяжёлая гвардейская конница потеряла двух рыцарей и практически весь остальной состав рыцарских копий. В город вернулось триста пятьдесят всадников и пять тысяч ополчения. Тяжелую кавалерию Марривии вырубили под корень и вместе с ней половину панцирной пехоты. Больше атаковать сильно укрепленные высокие стены было некому, но уплативший обильную кровавую дань город самостоятельно снять осаду не мог. Наступление на кочевников началось сразу после весенней распутицы, а сейчас лето уже подходило к концу. Оставалось чуть больше месяца до сбора урожая, а ещё через месяц два зарядят затяжные дожди. Потерянный урожай одного года фатальными проблемами не грозил, запасы были и в столице и у вассалов в замках хранился неприкосновенный королевский военный запас, а вот экспедиционный корпус Марривии мог завязнуть в Аренге навсегда. Увидев на чью сторону склоняется чаша победы вассалы Морана Первого наконец-то зашевелились опасаясь, что все награды достанутся д'Эрньи. Голубиная почта начала приносить сообщения о выступлении вассальных дружин.

Начался отход. Ополченцы при поддержке подошедших вассальной пехоты и легкой вассальной иррегулярной конницы шли по пятам агрессора. Тяжелая панцирная пехота страшна когда ведет бой правильным строем, но невозможно держать строй несколько суток. Ополченцы нависли дамокловым мечом, не атакуя сами, они вынуждали врага постоянно держать войска в кулаке, не давали остаткам корпуса отдохнуть и выслать сильные отряды фуражиров. За время отхода марривийцы трижды атаковали полки ополчения пытаясь сбросить ядро со своих ног, но только бесполезно теряли силы. Трое свежеобученных новобранца за одного профессионального воина — очень хороший размен. Озверевшие до потери инстинкта самосохранения, ополченцы выстояли ценой собственной жизни.

При подходе к границе отступающий корпус атаковали сводные войска герцога д'Эрньи. Ополчение послужило наковальней, к которой прижали и окончательно размазали врага.

…Литар налил еще один бокал вина. Конечно в его кувшине было благородное торейнское по золотому за кувшинчик, а не та кислятина по медяку, что лакала охрана. Воспоминания разбередили Главу и требовалось срочно принять успокоительное. Первый большой глоток, закрыв глаза, господин Литар посмаковал вино. Превосходно. Именно он, никому тогда неизвестный неблагородный, очень уж расстраивался молодой Литар когда его называли простолюдином, всего лишь второй сын богатого купца, предложил изящный способ накормить голодных не перерезав все стадо. Конечно, никто не допустил выскочку до королевского уха. Герцог д'Эрньи, великий полководец и спаситель отечества расслабленный сыплющимися наградами и прочими отличиями, благосклонно воспринял просьбу богатого купчика о разрешении торговать в Приграничном Крае и на новых землях. Его сиятельное высокородие изволил посмеяться и сообщил, что кроме коронных солдат на новых землях никого нет, разве, что охотники на расплодившихся волколаков иной раз в Дальний лес забредут… Вот тогда то и подсунул отец умствования своего отпрыска под глаза герцогу. Дураком д'Эрньи не был и выгоды увидел мгновенно. И военные, и экономические.

Ожидаемая милость была оказана, а Его Сиятельное Высокородие вызвал начальника своей гвардии и главного казначея. Через седмицу Его Величество во главе Общего Коронного Совета придирчиво рассматривал будущий Великий План. Вояки и гражданские ожидаемо устроили свару и по ее накалу Моран I оценил ценность и продуманность Великого плана. Король не больно-то считался с наследием своего отца — Коронными Советами, правда и разгонять их не спешил. Обладая столь яркой видимостью власти старые перд…уважаемые вельможи, соратники отца с упоением придавались внутренним интригам и не замечали, что реальная власть утекает в руки Королевских Приказов. Основным занятием стариков, помимо интриг, стало распределение по бесполезным, но почетным должностям благородных сыночков и внучков.

Через полгода после окончания Великой войны прежнее Приграничье и вновь захваченные земли нарекли Хуторским Краем. Королевский совет объявил его Особой Коронной территорией. Сюда решили переселить большинство выживших в боях ополченцев низших сословий с семьями и семьи погибших. Законы войны весьма суровы и не ведают милости к необученному «мясу» изначально предназначенному на убой. Из тридцати тысяч ополченцев выжило не более пяти. Около шестисот из них, тех кто принял первый удар, объявили «героями, спасшими столицу и государство». К звонкому званию присуропили разрешение на строительство хутора и земельный надел в пятьдесят гектар. Некая небольшая наличных сумма денег на переезд и обустройство. Просто выжившие получили по пять гектар. По одному гектару получал каждый член семьи любого ополченца. Семьям погибших добавили еще по четыре за потерю кормильца. Король из собственных средств купил у переселенцев оставленные земли и даже выплатил компенсацию за иное оставленное имущество. Кроме того, уже Корона выдавала всем желающим с большой отсрочкой возврата неплохие подъёмные в виде тяглового и продуктового скота, посевного материала, некоторого инструмента и фургонов. Наградные земли располагались в Хуторском Крае на новых, только что захваченных территориях. Их требовалось заселить как можно скорее. Корона даже не поскупилась и простила часть ссуды, пусть и невеликую, всем, кто вступил на территорию Приграничья.

Все воины-переселенцы освобождались от личных и хозяйственных налогов и податей вместе с семьями. В Аренге на строительство хутора или любого иного поселения на коронных и королевских землях требовалось монаршее дозволение, а в Хуторском Крае любое поселение должно было иметь «стену внешнюю прочную, высотой не менее двух ростов высокого воина с крепкими воротами и стрелковыми вышками». Хуторской Край стал королевскими землями. Его Величество Моран I коронные войска на новые территории не вводил, ограничился мелкими гарнизонами в небольших пограничных крепостях-форпостах. Основные тяготы по обороне и охране земель легли на плечи жителей. Низшему сословию разрешили иметь и использовать любые виды оружия, но только в поселениях и для их обороны. Все мужчины с шести лет были обязаны обучаться воинскому искусству. Глава, назначенный королем, имел полное право использовать всех совершеннолетних мужчин как воинов в «случае нападения, войны или иной надобности». Кроме того, каждое поселение выделяло воинов для постоянной службы или платило воинский налог. Единственный налог не подлежащий отсрочке или отмене. Число воинов и величина налога зависели от размера поселения и числа его жителей, включая рабов. На эти деньги формировались, обучались и содержались отряды из местных сорвиголов. Этакая помесь стражи и внутренних войск. Они неплохо поддерживали порядок и вполне успешно резали борзых или непонятливых кочевников. На эти же средства Глава покупал услуги профессиональных наёмников. Сам или через Гильдию.

Никто ополченцев в Хуторской Край палкой не гнал, они имели право продать наградные земли и остаться дома. Но без сопутствующих вкусняшек стоили те земли немного. Любой мог поселиться в Хуторском крае. Но пришлось бы платить налоги, да и принимали таких чужаков только с согласия старосты деревни или владельца хутора. Под собственное же поселение земли шли только через высокопочтенного Литара. Нет, пустовавшие земли в Хуторском Крае принадлежали лично Его Величеству Морану I и стоили, в сравнении с центральными областями недорого, но решением столь мелких вопросов занимался лично Глава Хуторского Края. А вот его согласие стоило недёшево. Жители четырех вольных городов также платили все налоги и подати на оборону Приграничья. Кроме того коронные налоги и королевскую аренду, поскольку любой клочок земли в Аренге принадлежал либо королю, либо конкретному Владетелю, а субаренда, мягко сказать, не поощрялась…

Высочайшим повеление было разрешено многоженство и временно введено «мягкое рабство по примеру стран соседних». До того людей в Аренге с рабских помостов не продавали, существовала лишь долговая кабала. Добровольная, когда Старшина рода по договору на время передавал работника кредитору. И судебная. По закону только Старшины рода мог взять в долг. При нарушении долговых обязательств после судебного разбирательства ему назначали срок для погашения долгов и коронных издержек. По истечению род должника либо распределяли на принудительные коронные работы до полного возмещения убытков, либо передавали в полную власть кредитору на тех же условиях.

И впервые в истории Аренга Моран I издал указ об «…обретении вдовами погибших героев прав главы семьи до достижении старшим сыном возраста мужчины и воина если у них нет в Хуторском крае совершеннолетних родственников мужеского пола желающих и способных о них позаботится». До сих пор женщины на Аренге экономической самостоятельности не имели и всегда были при… В крайнем случае при Королевском Попечительском приказе. Даже благородные, хотя при наличии детей мужского пола дворянки становились регентшами до их совершеннолетия или нового замужества. Но несмотря на полное бесправие женщин отношение к ним было… приличным. По крайней мере, с виду. От соседского любопытства ни один забор не спасёт…

…Несмотря на большую площадь и вполне приличное население Хуторского Края, его Глава был всего лишь управляющим, даже безземельные бароны не больно зарились на такую должность и герцог д'Эрньи, когда король небрежно повелел ему подобрать управляющего, вспомнил, можно подумать он забывал об этаком проныре, о папаше Литара. На взгляд Его Высокородия, богатый купчина с весьма беспокойным краем управится лучше любого безземельного высокородия. И не забудет оказанной милости. Пограничники Главе напрямую не подчинялись, но если и были среди их командиров благородные, то весьма захудалые, большей частью нетитулованные и давно приученные жизнью ценить человека за дела, а не за высокородство папаши. Потому сосуществовали неплохо. Коронных же войск с баронами-капитанами да графами-полковниками в Приграничье не было. О чем беседовали отец и герцог, Литар так никогда не узнал, но Приграничным Краем управлял вот уже второй десяток лет именно он. Наставников-соглядатаев папаша убрал уже на второй год. Организовал кумпанство «Литар-старший и сыновья».

Второй бокал торейнского расслабил и поднял настроение. И Литар некоторое время с удовольствием вспоминал сколько земли удалось подгрести под себя в первые пять лет. Деньги на строительство выдавались из расчета устроенных земель, а кому в Приграничье строить, пахать да сеять. Мужики то на полях да дорогах легли. Хорошо у кого баба что та лошадь или сыновья старшие уже в силу вошли. Да и воинский налог денег или людей требует. Литар-старший, что называется, перетер тему с д'Эрньи заранее и Марривия в одночасье потеряла несколько тысяч крепких мужиков уведённых полоном во время Последней Войны, ну а герцогский казначей получил некое число невзрачных но тяжёлых мешочков из мягкой, но крепкой кожи… Большую часть полонённых семей, а кому из герцогских вояк могло прийти в голову считать баб с детишками, потешились разве что, Литар продал на новом рабском рынке. Такой товар был в цене и разлетелся за подъемные словно горячие пирожки. Сейчас бывшие Марривийские сервы «помогали» вдовам-переселенкам пахать, сеять, строить и… размножаться. Кто-то из вдов вполне самостоятельно пристроился второй-третьей женой. Кому-то повезло несказанно повезло отхватить вдовца.

Его Величество Моран I был весьма удивлен и обрадован, когда на пятый год по окончанию Последней войны сборы от Хуторского края превысили налоги от таких же по размеру коронных земель. Литар в купеческие разборки внутри Края обычно не лез, но весьма тщательно следил за всем, что ввозили и вывозили купцы и исправно взимал таможенную пошлину в пользу коронованного владетеля отставляя толику на нужды Края. Особенно много зерна и кукурузы закупало государство. Войска и работников нужно кормить, да и запас на черный день необходим.

Но сейчас сидел Глава не ради выпивки, вина хватало и дома. Сегодня вышел срок возвращения первой после весенней распутицы волны разведчиков и Литар с нетерпение ожидал вестей. После разгрома кочевников король повелел построить по границе новых земель несколько крепостей. Первыми поставили укрепления в степи вдоль края Дальнего леса. Война за столицу смешала все планы и денег в казне отчаянно не хватало. Вместо каменных крепостей возвели земляные сооружения — продолговатый или округлый ров с врытыми на дне кольями и земляной вал, окружавшие сравнительно небольшую территорию, в центре или на краю которой располагался высокий насыпной холм с большой ровной площадкой на вершине. Сверху земляной вал венчался деревянным частоколом. На вершине холма строили огромный деревянный дом и также окружали его частоколом[53]. В доме на холме размещались служебные помещения и жили пограничники. Он же выполнял роль донжона — последнего оплота защитников крепости. Стрелки с его крыши могли держать под обстрелом весь внешний двор, где располагались конюшни, сеновалы и амбары с запасами. Для контроля внутреннего двора служили узкие бойницы. Тяготы Последней войны заслонили впечатления от кровавого набега степняков, а минувшая опасность, вроде как и не опасность больше. Потому в голову короля удалось весьма осторожно внедрить поистине гениальную мысль, и он издал распоряжение и «ради сбережения государственной казны» выкупил крепости у Короны вместе с прилегающими землями. Сразу после исторического указа высокопочтенный Литар получил приказ короля-Владетеля — достраивать и содержать крепости на доходы Приграничного края. Чем и занимался все эти годы, в смысле, делал вид, что строит и ремонтирует королевскую собственность на государственные деньги. В степи Проклятого Отрога за долгие годы успели лишь выкопать рвы да из этой же землёй насыпать земляные валы и центральные холмы. Поскольку строить на «живом» грунте неправильно, то стройки века который год «отстаивались». Впрочем, патрули наемников вдоль границы Глава гонял исправно и в первые же годы кочевников от Проклятого Отрога отвадили, отбивая у них скотину, убивая особо упрямых. Слишком близко расположившиеся стойбища просто сжигали вместе с негодными к работе жителями. Впрочем и остальные заживались ненадолго. Из кочевников плохие землекопы, мрут как мухи. В сельской же работе и вовсе никакого толку. Новопоселенцы в опасные степи тоже особо не лезли.

За годы правления Литара систему охраны отработали до мелочей, разведывательные десятки наемников шерстили Проклятый Отрог, проникали в степь на десять-двенадцать суточных переходов отслеживая поведение извечных врагов. Тот род, что решился на Большой набег давно поглотили добрые и отзывчивые соседи. Слишком большая добыча. Слишком мало воинов вернулось назад. Слишком жестокой оказалась месть лесовиков. Рода, пришедшие на смену, пробовать Край на прочность не спешили и серьезной угрозы в последние годы не представляли. Так, мелкие волнения. Каждый год, в начале лета достойных молодых юнаков принимали в воины. Те торопились совершить Подвиг Совершеннолетия, без которого юнака не признают взрослым, равным другим воинам клана. Большинство ограничивались набегами на соседей. Красивая невеста, рабыня-наложница, а то и конь неимоверных статей, позволяли добиться благосклонности старейшин. И только самые нетерпеливые и отмороженные отправлялись в ежевесенний набег на Приграничье. Удача поднимала вчерашнего подпеска вровень с самыми могучими и знаменитыми воинами клана. Теперь от его взгляда млела любая красотка, а из глаз старших исчезало пренебрежение. Вот только вернувшихся с удачей за все годы можно было пересчитать по пальцам рук одного воина. А единственная несомненная победа, когда удалось разграбить и сжечь небольшой хутор, обернулась потерей нескольких табунов и десятком сгоревших стойбищ. Ежегодную гибель десяти-пятнадцати жителей при защите поселений Литар воспринимал спокойно, невелика плата за мирную и спокойную жизнь, но явную наглость не потерпел.

«Герои спасшие столицу и государство». Примерно 2987 год от явления Богини. Аренг

Григ и Рэй работали подмастерьями-молотобойцами у собственного отца, члена гильдии кузнецов вольного города. Особыми талантами не блистали, но рабочие умения и сноровку папаша вколотил сыновьям основательно хоть и через задницу. В повседневной работе самому лучшему кузнецу без усердных и старательных помощников никуда. Братцы же предпочитали отрываться по пиву в трактире, чем корячиться в кузне. Должность кузнеца и полноправное членство в гильдии им не светило. Кузня, наверняка, достанется старшенькому. С графским ублюдком даже папаша считался. А им судьба оставаться всю жизнь на подхвате. Когда началась свара с соседями, Григ свинтил в добровольное ополчение одним из первых. Парень с детства был себе на уме и чтобы сбежать из загребущих папашкиных лап за ночь умотал аж в столицу, где и поступил в копейные сотни. Поводил носом, осмотрелся и понял, что судьба дала шанс.

— Рэй, не будь дураком, — кислое разбавленное пиво военного времени словно провалилось в широкую глотку. Григ вытер кудлатую бороду и продолжил:

— Война будет короткая, но пока наши вояки узкоглазых на западе гоняют лепшие соседи нам здесь холку намнут. Армия на наш городишко время терять не будет, сразу попрет на столицу, а фуражиров и мародеров поначалу отпугнут стены…

Рэй хмуро сосал пиво. Этот хитрован пропал неделю назад. Теперь вот припёрся, потащил в кабак, пивом поит. Явно задумал что-то, а одному никак. Отдуваться за сбежавшего братца приходилось ему. Несложной работы для подмастерий магистрат навалил гору. Стряпать наконечники для стрел и болтов гильдейским мастерам невместно, но и от такой работы не откажешься. Железа мало, а для стрельбы со стен годились и деревянные болты. Широких наконечников для копий из хорошего оружейного железа тоже давно не ковали. Зачем такие ополченцам? Смазка для мечей обойдется палками с мягкой железякой на конце.

Парень оторвался от кружки и тоскливо пробормотал:

— За стенами отсидимся, а припрет — в графстве деревень много.

— Куда ты от бати сбежишь, дурило? — Григ покровительственно ухмыльнулся, но продолжил уже вполне серьезно, — Через неделю во все деревни понаедут графские рекрутеры. Всех мужиков сгонят в тренировочные лагеря. Десятник говорил, что и пары месяцев не пройдет, как марривийцы здесь будут. Здесь всех кого можно дочиста выгребут. Думаешь папаша наследничка пошлет вместе с городским отребьем? Не-е-ет, тобой откупится, а старшенький при нем останется. Лучше самому, да подальше отсюда. Всех, кто завербовался учат строю, это не мечом махать в поединке Таким дрыном можно и за седмицу наблатыкаться, а там, глядишь, Богиня вывезет…

Рэй тоскливо обвел глазами зал. Привычный, как собственная задница трактир, изменился. Всегда низкий потолок, сейчас словно давил прокопченными балками. На каменном полу грязь и плохо замытые следы подозрительных луж. Кухонная гарь мешается с вонью давно протухшего светильного масла, это амбре приправлено вонью прокисшего пива и пота давно немытых тел. Даже крики подавальщиц стали визгливыми, парень присмотрелся и понятливо хмыкнул. Вместо слегка потасканных, но вполне еще товарных, всегдашних девок, меж обряженных в рваную и потертую кожу мужиков терлись бабищи весьма средних лет с необъятными морщинистыми прелестями. Пенсионная армия шлюх вышла на промысел. Солдатне, одуревшей от муштры и малопонятных экзорциссий, пойдет. Все одно, баб видят и щупают раз в седмицу. А молодых хорошеньких шлюх и господам офицерам мало.

— …вное пристроиться в задней шеренге, — прорвался голос брата, — это как раз для нас, силушкой Богиня не обидела, а длинным то копьем орудовать по-привычней будет…

На убой, в первые ряды, генералы отправили, набранное в самые последние дни, перед самой осадой мясо. Вчерашних крестьян едва научили держать тяжелые ростовые щиты и упирать в землю пятки коротких толстых копий. Рэй послушался Грига и им удалось пережить все четыре гибельные атаки тяжелой марривийской пехоты. Григ вперед не рвался и братана попридержал, они неплохо приспособились. Ополчение в атаку не ходило и ражие ребята сперли в оружейке и таскали с собой огромный, ростовой щит. Когда атакующие сминали первые шеренги, младший бросал копье и прикрывал обоих вблизи, ворочая щитом и тыкая в толчее коротким дротиком, пока старшой отпихивался от дальних. Атакующие обтекли с краев шуструю парочку, рубить разорванный строй она им особо то не мешала. После первого же боя десятник приказал братанов выпороть за хитрожопость, но уже в следующей стычке десяток вместе с командиром просто втоптали в землю. Братаны из драки выдрались живыми и не особо сильно помятыми. Так Григ стал десятником.

Гретту братаны встретили в разграбленной графской деревушке. После побега Рэя, папаша отправил дочку к своим родителям, подальше от боев и осад. Марривийцы спешили и серьезно пограбить не успевали, они только похватали мужиков для осадных работ, да оприходовалипопавшихся под руку баб. Полных дур оказалось не так много, а искать землянки в ближних лесах солдатне времени не хватило. Промашку исправили славные вояки славных вассалов славного Морана I, деревни, все одно, на счету ворога поганого числятся, а сервы всем нужны. Одна такая шустрая компашка союзничков после прибыльной охоты наткнулась на десяток Грига. Братья по оружию хорошенько выпили и за встречу, и за славного короля Морана I. Потом перепившихся чужаков по тихому прирезали и закидали ветками в ближайшем овраге. Сами виноваты — Богиня запрещает чужое брать и велит делиться. Баб решили отпустить живыми. Свои, чай, жалко. Всё одно, продать-то негде да и возиться некогда. Управившись с ветками Рэй нагнул бабенку помоложе, привычно задрал ей юбку и… чуть не обделался когда та неожиданно заверещала словно ее резали.

Война жестока, потому полонянки[54] или быстро смирялись с военно-полевыми реалиями, или умирали. В стремлении выжить они рвали любой самый малый кусок. Солдатские «ласки» воспринимали с молчаливой покорностью. Не убудет. Убить, не убьют, а кому нужна лишняя оплеуха. Вот и оторопел Рэй от внезапного визга, даже протрезвел слегка. Потому и сподобился все же признать сестренку.

Младшая в семье, Гретта родилась когда кузнец окончательно огорожанился и даже стал весьма видным членом большой и уважаемой в городе кузнечной гильдии. Свободные жители пусть и не самого крупного в графстве, но вольного города подчинялись и платили налоги самому королю и жили по своим законам. Владетелю магистрат плати из городских налогов лишь за аренду его земель.

Граф жену любил, но «право первой ночи» блюл свято. Для поддержания формы охотно пользовал дворовых девок и селянок. Ну… весьма охотно и не по разу. Вот горожанки в его широкой постели бывали куда реже. Далековато от родового замка до вольного города. Впрочем, в магистрате всегда держали наготове апартаменты. Аренда дело сложное, передоверить некому, а обсуждать различные тонкости приходилось довольно часто. Без качественного отдыха никак.

Гретте мамаша про графские развлечения рассказывала редко и неохотно. Папаша же вообще сразу начинал грязно ругаться и размахивать руками. Да и не жаловал он дочь. Может потому, что та уродилась лицом и фигурой в красавицу мать и мало походила на больших неповоротливых ширококостных Григом и Рэем имела мало общего.

Давно познавшая нехитрые житейские тайны девка, клювом не щелкала и быстро пристроилась маркитанткой при войске. Поближе к копейной сотне ополченцев. Быстренько исподволь припахала братцев и под их защитой неплохо развернулась. Цепкие и циничные бабьи мозги крутились куда быстрее изрядно проспиртованных мужских. Не прошло и недели, как в не новой, но крепкой повозке Гретты уже пряталась винная захоронка старосты ближней деревни. Сам мужик случайно сломал шею свалившись после пьянки с освободителями в глубокий овраг. Выпивка и шлюхи товар в армии всегда востребованный, а регалии десятника вкупе со здоровенными кулаками бывших молотобойцев скоренько отвадили любителей халявы. Маркитантские заработки быстро превысил мародерские потуги братьев, а сама Гретта ложилась уже только под господ штабных офицеров, для клиентов попроще новоявленная мамка в первой же попутной деревне сговорила пяток послушных девок помоложе с ладной фигурой и не слишком страшных с лица. Дело пошло, а под самый конец войны капнуло самое сладкое. Кого и как ублажила сестренка добиваясь главного приза, Григу было до фонаря, но от наградных королевских грамоток на именные хутора, что выморщила продувная баба, он просто обалдел. Земля в королевстве принадлежала либо благородным Владетелям, либо Короне. Свободные города и коронные деревни ее всего лишь арендовали. А хутор с землёй, да в собственность, да не один, ну два, а целых три. Впервые со времен создания королевства баба официально стала «героем спасшим столицу и государство».

Корчма гудела. Такого размаха гульбы не было даже после Высочайшего Рескрипта о Великой победе. Бывший десятник копейной сотни ополченцев не скупясь, пьян был уже в умат, наливал всем и каждому. Огромный детинушка про Великую победу и не поминал, праздновал немалый свой фарт. Хитрому, но туповатому костолому действительно несказанно повезло. Выжил, а по слухам пятерых из шести ополченцев без особого разбора свалили в общую могилу. Из тех полутора десятков тысяч, что у столицы на себя приняли первый удар осталось меньше тысячи. Этот же мало, что сам жив, брат жив, целы оба, не искалечены, сеструху в кровавой круговерти отыскали, так ещё и от Морана Первого милостей огребли.

У столика возникла короткая потасовка. Главный гулеван высыпал сисястой подавальщице между почти выкаченных наружу дряблых прелестей горсть монет и, слегка помяв лопатообразной ручищей потное мясо, звучно хлопнул бабу по обширной и столь же дряблой заднице отправляя за ещё одним бочонком дешевого пойла. Но та через пару шагов буквально напоролась на невысокую стройную фигурку Гретты. Младшую сестренку бугая в армии знали едва ли не лучше её неразлучных братанов. И побаивались. Шустрая девка умело рулила табуном шлюх и всегда могла достать неплохую выпивку. Не за спасибо, а за весьма дорого. Зато всегда и везде… Поэтому подавальщица только тихо ойкнула когда маркитантка запустила в её корсаж обе ладошки и ловко, чувствовалась большая практика, выгребла все монетки до последней медяшки.

— Цыц, курва! Пошла вон, чтоб я тебя у столика больше не видела. Будет с вас.

— Но…

Бздынь!

— Ой!

Жесткая ладошка, столь же привычно, резко с оттягом врезалась в дряблую щёку. И баба заткнулась. Гретта вместе с монетами прихватила маленький замурзанный узелок с сегодняшними чаевыми, но подавальщица не возразила, сейчас она внимательно следила за второй ладошкой своей собеседницы между плотно сжатыми пальцами которой поблескивал острый кончик лезвия… Когда Гретта отошла, женщина растерянно оглянулась на вышибалу, но тот расталкивал двух драчунов. Вздохнула и побрела на кухню. Маркитантка внимательно осмотрелась и… побрела к стойке. Сегодня ей по зарез необходима буза с криками, разборками и, обязательно, с пьяной дракой.

— Григ! — Визгливый голос корчмаря прорезался сквозь шум зала словно горячее шило сквозь масло, — уйми свою шлюху, пока я не приказал ее вышвырнуть на улицу.

— Ты уверен, бурдюк с дерьмом?! — Гретта умела визжать и погромче.

— Шлюхами команд…

Бздынь!

Двухлитровая толстостенная кружка подхваченная Греттой с ближайшего стола врезалась в тройной подбородок корчмаря. Вслед за кружкой в деревянную стойку врезалась и сама бузотёрка. Матерясь невнятно, зато во весь голос, Григ подлетел к слабо ворочающей сестрёнке, примерился отвесить ей ещё одну оплеуху, но та неожиданно шустро увернулась и змейкой проскочила между широко расставленных ног. Окончательно озверевший и полностью утративший членораздельную речь Григ взвыл, попытался развернуться и завалился на ближайший к стойке огромный стол. Тяжеленный деревянный монстр вызов принял. Его поддержали сидящие на широких лавках пассажиры. Понеслась душа в Рай…

— Пьянь, совсем мозги бражкой залил! Ты что папаше написал, бугай толстомясый!

Проснувшись от сверлящего мозг визга Григ попытался оторвать гудящую с жесточайшего похмелья башку от подушки, но сразу же бросил бесполезное занятие. А клятая баба продолжала орать. Вымазанный в свежем пахучем навозе сапог лишь бесполезно сотряс хилую межкомнатную перегородку, а осмелевшая баба подскочила к кровати и ткнула мужику под нос кусок замызганного пергамента.

Пока отлетевшая от добротной оплеухи баба с охами и стонами отскребалась от грязной закопченной стены, Григ тупо пялился в заляпаный жиром и вином лист.

«…выходим из под твоей отцовской длани желая и далее служить королю в бранной службе не щадя живота своего. За ради того благого дела отказываемся от наследства и от места в кузнечной гильдии…»

Гретте показалось, что небольшую грязную комнатку наполнил ржавый скрежет с которым ворочались мысли в кудлатой башке старшего брата. Ради того, чтобы впихнуть это состряпанное ещё неделю назад письмо ужравшемуся в умат Григу за пазуху, она устроила вчера в корчме натуральное пьяное побоище. Писульку обнаружила ночная портомойка и уже к утру вся корчма была в курсе семейных перипетий бравого десятника и сейчас Гретта с огоньком исполняла завершающую арию.

Григ сидел обхватив своими лапищами гудящий медный котел в который превратилась похмельная голова. Конец вчерашней пьянки в его мозгах так и не всплыл, но руку базарного писца самолюбивый вояка узнал сразу, потому и вспомнил, что после появления на столе второй четверти «Гвардейской особой» старый выжига сам приперся в таверну.

От стены донеслось хныканье и воспоминания вильнув на прощание хвостиком окончательно растворились в небытие.

— Ты всех вытолкал из-за стола, притащил грязного базарного писаку и вы на двоих выжрали целую бутыль этого пойла… Писака чего-то корябал по пергаменту, потом сказал, что завтра перепишет набело, но ты вырвал свиток и заорал, что старом грязный пердун не мужик, ему и такой тряпки много будет. Потом схватил кувшин из-под «Гвардейской» и попытался врезать старому выжиге…

Гретта судорожно вздохнула и вдруг тоненько заголосила:

— Чё ты делаешь, братка-а-а. Лишит же батюшка наследства-то… И мне приданного не вида-а-а-ать.

— Цыц, курва! Не бабьего ума дела! Покорячился на папашку молотобойцем и будя! Коротки теперя руки у старого хрена запротив коронных ополченцев. Тут и гильдия не поможет. И неча про наследство вякать… Кузню и дом папашка старшенькому козлу отпишет. Графский ублюдок, чай. Ему и мошну оставит. Хрен бы папашка от ополчения-то откупился… без графского слова, — покачался потряхивая тяжелой головой и уел скандальную сестренку, — А тебя, шалава, папашка и признать-то не пожелал. Написал давеча, что не могла его кровиночка шлюхой стать. Обломилось твое приданное.

Отодрав задницу от грязного тюфяка Григ прошаркал на неверных ногах до затихшей на полу бабы. Цепляясь за колченогий стол попытался ее пнуть, но сил оторвать чугунную ногу от пола не хватило.

Узрел на узком подоконнике кувшин с водой для умывания и ломанулся к окну через всю комнату. Запрокинув голову жадно выхлебал тухлую воду заливая облеванную еще вчера рубаху. Тупо заморгал фокусируя взгляд на лежащую у стены бабу, запустил в нее опустевшей посудиной и бурча под нос грузно осел на кровати:

— К овцам в задницу старого козла. Моей головой и волей теперя ча життя будем…

Когда Гретта стряхнув осколки осторожно выбралась за дверь, новый глава новой семьи уже сытно похрапывал время от времени пуская смачных шептунов. Женщина сморщила нос и осторожно выбралась из пропахшего перекисшей бурдой логова. Чувствовала она себя не очень, нелёгкая получилась ночка. Привычка к ночному образу жизни, опять же. Решила, что стоит попытаться хоть немного поспать и тихонько пробралась в комнатку где, отсыпались днём шлюхи, заползла на огромный общий топчан и притихла постаравшись поудобней умостить тупо ноющую тушку. Уже засыпая, решила, что базарный писака отработал свой золотой полностью, но… Хотя человек он, вроде как, надёжный и когда подделывал для неё на имя Грига долговые рабские записи на шлюх лишних вопросов не задавал. От серебра, впрочем, не отказывался.

Проснулась далеко за полдень и тут же развила бурную деятельность.

— Ну, козёл толстомясый, говорить будем или мне сразу же идти братика будить?

— Я…

— Ты! Братик с похмела и так злой, а ну как узнает, что твое бабьё толстожопое деньгу из него сосало, а ты с ценами мухрыжил?! Они твою халупу с младшеньким-то на пару по брёвнышкам разнесут.

Корчмарь захлопнул пасть и замолчал наглухо. Дрянь, мразь, грязная шлюха, клейма негде ставить… но ее братцы-отморозки в послевоенной неразберихе забрали немалую силу, да и девка не под рядовых вояк стелется не вязаться дешевле будет…


«Век бы тебя, козла толстобрюхого, не видеть. В кого ж ты таким трусливым уродился? Или излишне храбрые мужи в корчмарях надолго не задерживаются?! Тьфу на него… пару недель будет от Грига шарахаться и ладно. Главное, батяня любимый до меня и земельки моей теперича никоим разом не дотянется, а с братиками как-никак, да разберёмся. А пока на базар, к переселению закупаться… Да и писака там, если проспался…»


Григ стал старшим в новом роду. За решающий аргумент в семейных спорах он почитал кожаную плеть плетенную из узких ремешков и весьма охотно пускал ее в ход. Но Гретта давно приспособилась к закидонам своих мужиков и неплохо ими рулила. Предусмотрительная баба деятельно готовилась к хуторской жизни и даже не пожалела целого серебряного новому базарному писцу за копию «Списка хозяйственных и погодных хитростей Приграничных Земель», автор которого уверял, что «в сем благодатном месте сеют хлеб и снимают урожай два раза в год». Парнишка не решился просить дороже, поскольку крутился на рынке всего неделю и появился там сразу после того, как его предшественника нашли недалеко от торговой площади в канаве с ржавой железкой в печени. Леденящее душу повествование маркитантка пропустила мимо ушей. Куда больше ее интересовал некий сотник вассальной пехоты. Кувыркавшаяся с ним ночью девка рассказала, что вояка хвастался знакомством с наёмником аж из Пограничного Края. Этим же вечером она послала к тому уже двух девок пообещав каждой по десятку серебрушек. Девки не подвели. Обласканный на халяву мужик в благодарность свел маркитантку с тем самым наемником. Столь ценным источником важнейшей информации, да еще из первых уст, Гретта занялась сама, тем более, что сорокалетний мужик был в самом соку и, в отличие от Грига, за плеть спьяну не хватался, а его увесистые шлепки по заднице и прочие вольности вполне сходили за особенности армейского ухаживания. Сейчас она прямо-таки, чувствовала утекающие песчинки времени.

Литар был, как минимум, не глупее шлюхи-маркитантки, а возможностей имел много больше. С позволения короля и согласия графа д'Лизарда наемники согнали своих и чужих погорельцев и прочих потерявших на войне всё, кроме живота из сожженных и разграбленных деревень в бывшие учебные лагеря ополчения, где уже жили на королевских харчах остатки семей погибших ополченцев. Рабство в центральной части Аренга отсутствовало, но деваться этому сброду было некуда. Литар объявил свой патронаж над несчастными. Спешить торгаш не стал, перевезти и организовать такую ораву до сева озимых было нереально, да и их долг каждый день становился весомее. Опять же, столько бесплатных рабочих рук умному человеку всегда принесут прибыль. Самых молодых и красивых будущий Глава Хуторского Края рассовал по трактирам и борделям. Договориться с заправилами публично неуважаемого, но весьма выгодного и востребованного промысла, труда не составило. Литар предложил реальный способ заработать Деньги и поклялся не влезать нахрапом в давно отлаженную систему. Местные шлюхи восприняли это с угрюмой покорностью, воевать с собственными сутенерами они были не в силах, а тех вполне устроило молодое, дешевое и покорное мясо. Ещё и донельзя вовремя. После войны мужчин с деньгами, желающих отдохнуть от ратных тягот и лишений, в столице болталось немало. Уважаемые люди быстро пришли к соглашению: стоимость плотских утех осталась неизменной, а вот самим жрицам любви пришлось ощутимо поумерить аппетиты. Самостоятельно работать пореже, с хозяина получать за клиента поменьше — временные жрицы любви вполне справлялись с возросшим непритязательным спросом.

Остальных будущих жителей Приграничья загрузили всевозможной мелочевкой, необходимой для переселения, и общегородскими работами. Долги за зиму выросли — подарков Литар делать никому не желал: жилье, еда и защита и в столице, и в разоренных нападением областях дорогого стоили, а платить достойные деньги за работу на перспективу Литар не желал. Весной, едва прекратились метели и снегопады, по еще крепким от холода дорогам, в Приграничье потянулись караваны. Хоть самые удачливые погорельцы и расплатились с благодетелем, на новые земли поехали все, возвращаться на пепелище без денег смысла не было, а столице своих бездомных некуда девать. Помогли умным уважаемым людям пообломать местных шлюх да прочее рабочее быдло и будя, а то и до смуты недолго.

На повозках, поставленных на корявые полозья ехали старики, малые дети и свободные переселенцы, способные заплатить. Везли припасы и хозяйственную мелочь. Вслед, по наезженной колее, тянулись длиннющие пешие колонны. Распоряжались доверенные из семей ополченцев. Надсмотрщиков с плетями не было, но поводки рабской сбруи привязанные к телегам общими верёвками встречались нередко. Долговых[55] среди переселенцев оказалось много, большинство задолжали Литару, но и более мелких «благодетелей» хватало. Вместе с обозами ехала и охрана — будущие гарнизоны еще не построенных опорных крепостиц Приграничья. Вояки службу несли за мзду малую и к людям особо не цеплялись, Хорошо выдрессированных в столичных борделях и привычных к солдатскому обхождению баб хватало, провиантом запаслись вдоволь, еще и дальние отряды передовой разведки неплохо промышляли охотой потерявшего за зиму осторожность зверя. Хлебнувшие в войну горя, голода и издевательств переселенки не гоноршились. Заработок, он и есть заработок, и чем платит вояка — медью из невеликого аванса, местом на заводной лошади или развесистой лапшой на уши, дело десятое. И особых моральных терзаний не было. Это потом, в деревнях, блудить будут тайно, не на показ, сейчас — «хозяйская воля и поход все спишут».

Литар рабский промысел в руки взял сразу и предельно жёстко. Тупых и борзых дельцов быстро образумили, самых тупых объявили разбойниками и развесили по лесам. Цены на говорящих животных в столице своего Приграничного Края новый Глава удержал. Прямо в Рейнске он устроил рынок невест. Не проданных баб и мужиков посадил на коронные земли. Пообещав старостам коронных же деревень понимание и дружбу приказал внимательно отнестись к крестьянским тяготам новичков. Им же пристроил под надзор и опеку своих долговых. Никакой аренды за коронные земли Литар не платил. Старосты и сами помалкивали, и чужие рты исправно затыкали так как и самим перепали вполне приличные «крохи».

Гретта. Примерно 2987 год от явления Богини. Аренг

Как только распустили ополчение, троица отправилась в путь. Переселенцы на новые земли шли волнами. Гретта извернулась ужом, но таки сумела не только организовать попойку по поводу перехода к гражданской жизни, но и влить свежеиспечённому старейшине в глотку столько браги, что тот беспросветно квасил целую неделю. Зато новый род Грига отправился в путь по самые брови загруженный всяческими припасами и в аккурат меж двумя волнами. Ехать на некотором отдалении от толпы Гретте присоветовал, тот самый наёмник. Разбойники распуганные человеческим муравейником как и прочие хищники очухаются далеко не сразу, есть неплохой шанс проскочить по-тихому. Вот придорожные трактиры если и не успеют восстановить продуктовое изобилие, то комната или хотя бы сеновал для ночёвки найдутся наверняка. Ехали втроём. Последних четверых уже не нужных, но отменно выдрессированных срамных девок Григ сплавил бойкому трактирщику в ближайшей же большой деревне за бесплатный обед, запас провизии на пару седмиц и малую горсть меди. Тащить их на рынок не захотел — шлюхи стремительно дешевели. Чем ближе к границе, тем больше по дорогам и на пепелищах деревень графства Лизард, бродило баб и девок ненужных своему Владетелю и готовых ради спасения от голода добровольно надеть ошейник и на себя и на своих детей. Это мужиков не хватало. Шлюшно-маркитантский промысел сразу после роспуска ополчения основательно притух. Пасти же баб за гроши имея королевские грамотки резона не было. Гретта сама предложила избавиться от лишних едоков. Умная баба рассчитывала прихватить десяток-полтора баб покрепче позже, поближе к Пограничью. В отличие от высокородных, она-то не брезговала посплетничать с девками утречком, издержки профессии, понымашь, и теперь прекрасно представляла на ком висит львиная доля работ и забот в крепком крестьянском хозяйстве. Григ сразу и наотрез отказался кормить до нового урожая толпу шлюх и их выродков половина которых, все одно, сдохнет от дорожных тягот, холодов и бескормицы, но Гретта не теряла надежды за долгую дорогу обломать тупого барана.

Изрядно разбитая дорога какое-то время плутала по лесу гигантских деревьев зацепив его самым краем. Потом два огромных фургона медленно и плавно проплыли мимо большой окружённой высоким частоколом деревни и попылили дальше по ставшей прямой дороге, что бежала вдоль пустых по весеннему времени полей. Едва светило переползло за полдень, на самом горизонте показалось большое двухэтажное строение окруженное мощным частоколом. Ещё через час фургоны осторожно втянулись сквозь высокие, но узкие ворота на большой огороженный двор. Колёса прогремели по твёрдо утоптанной земле и небольшой караван остановился перед большой конюшней. Управившись с воротами шустрый пацанчик подскочил к передней лошадке, но Григ отрицательно махнул рукой. Задерживаться на ночь он не собирался. Гретта утверждала, и Григ ей в общем-то верил, что если особо не рассиживаться, то до темноты они смогут добраться до следующей деревни. Придорожные деловары ориентировались на скорость неспешных купеческих обозов, а крепко сделанные и хорошо обихоженные фургоны двигались гораздо быстрее. Григ, несмотря на упрямство и дурь к дорожным тонкостям и сложностям отнёсся серьёзно и не давал спуску ни себе, ни Гретте с Рэем, тем более, что фургоны главе рода нравились, он и на постоялый двор заехал больше из любопытства да в пику возомнившей о себе дурной бабе. Ну и горло промочить, как же без этого…

Они оказались не единственными гостями. Чуть в стороне от конюшни к забору приткнулось четыре купеческих воза. Часть выпряженных из них лошадей отдувались и фыркали возле колодца. Остальных Гретта не увидела, они, наверняка, хрустели овсом на конюшне. На заднем возке скособочившись сидели двое. Один, в кольчуге и поножах лениво возил ложкой в глубокой глиняной миске, второй откинувшись цедил какую-то кислятину из кожаного меха.

Наёмники, а это были, несомненно, они проводили новых гостей слегка осоловевшими взглядами, но особого любопытства не проявили. Троица соскочила, скорее сползла, с телег и потирая затёкшие члены двинулась к широким дверям стоящей посреди двора домины. Григ процедил несколько слов мальчишке и тот понятливо покивав полез к лошадям. Будущий хуторянин всё же решил, что хоть немного обиходить скотинку лишним не будет.

Гретта навалилась на тяжёлую сырую дверь всем телом, но та не шелохнулась. Сзади заржал Рэй. Поднявшись на невысокое крыльцо, он одной рукой ухватил сестрёнку за шиворот, а второй вцепился в огромную деревянную ручку.

Рывок!

Не шибко задумываясь Рэй действовал обеими руками одновременно. Результат превзошёл все его ожидания. Гретта невесомой пушинкой улетела с крыльца, зато дверь истошно заскрипела и медленно сдвинувшись, лишь слегка приоткрылась. Едва удержавшись на ногах, Гретта зашипела рассерженной гадюкой, одним прыжком вновь вспорхнула на полугнилое крыльцо и, извернувшись, первой пролезла в образовавшуюся щель.

На несколько мгновений она ослепла. Уличного света сквозь узкие горизонтальные окна затянутые чёрными от грязи бычьими пузырями проникало ничтожно мало и полумрак огромного зала едва разгоняли несколько настенных жировых светильников да десяток стоящих на столах и стойке плошек с коптящими фитилями. Сбоку раздался хохот, знакомый скрип и в таверну ворвался яркий клин солнечного света, его сразу же перекрыла высокая громоздкая фигура и гогочущий во всё горло Григ замер на пороге. Глаза уже слегка пообвыкли и Гретта шагнула в полумрак таверны…

Продолжая ржать несостоявшийся кузнец, он же бывший ополченец, направился к широкой и длинной стойке за которой обосновался кряжистый и мощный, даже на вид, лысый мужик с седой бородой. Поверх привычной крестьянской широкой куртки и широких же штанов он напялил роскошный кожаный фартук и флегматично потягивая пиво из огромной кружки с интересом косился на происходящую слева от стойки возню. Гретта недовольно, но тихо-тихо бурча под нос, двинулась вслед за старшеньким. Начудили они с Рэем знатно… ладно хоть вовсе не снесли запертую за ненадобностью левую половинку входной двери. Она уже пристраивалась за облюбованным Рэем столиком, когда спину словно обожгло чужим взглядом. Слегка помедлив, но так и не опустившись на грубую деревянную скамью, Гретта сделала лишнюю пару шагов обходя длинный тяжёлый стол. Помедлив, плюхнулась уже с другой стороны. Огромные, на восемь-десять весьма габаритных мужиков, столы располагались в широком зале с низким прокопчённым потолком по обе стороны от широкого прохода к трактирной стойке и сейчас на одном из столов разворачивалось весьма колоритное действо.

Трое плотных мужиков в коротких двойного плетения кольчугах, какие очень уважали наёмник и профессиональные охранники караванов, завалили спиной на широкий стол молодую девку-подавальщицу. Тот, что оказался к маркитантке лицом сосредоточенно сопя насел на руку жертвы животом и засунув обе ладони в разорванное декольте с упоением тискал большие плотные груди девушки. Замаслившиеся шалые глаза наемника поерзали по залу, скользнули Гретте по лицу и упёрлись в ее грудь. Сквозь возню и сдавленное сопение донёсся короткий хохоток и в свежее мясо уткнулись столь же мутные глаза второго охранника. Нагло окинув Гретту взглядом словно свежевыставленный товар, тот заржал, но в этот момент жертва, видимо, дёрнулась. Наёмник выругался и обернувшись коротко врезал подавальщице по лицу.

С коротким сдвоенным стуком на столешницу опустились двухлитровые глиняные кружки с пивом. Повернувшись на шум, Гретта словно споткнулась о злобную гримасу Грига.

— Этот баран толстомясый просил подождать пока похлёбка и жаркое дойдут. Купцы, мол, первые приехали и тоже ждут. Подавальщица у него одна и занята шибко, — Григ хохотну, — а сам боится плиту без присмотра оставить.

Бугай шумно отхлебнул и скривившись плюхнул кружку на стол:

— Моча ослиная.

Облегчая душу выдал первый трёхэтажный перл, повернулся к Гретте… и, напоровшись на стеклянные глаза, клацая зубами проглотил остальное. Столь же пустым взглядом она спокойно рассматривала порубленные, поколотые и разорванные в клочья тела, когда после самой последней битвы десятник наткнулся на сестрёнку не в фургоне маркитантского обоза, а посреди поля по которому час назад гуляла смерть.

Гретта словно деревянная кукла дёрнула подбородком и они пошли… Мужчины шумно, но беззлобно переругиваясь направились к стойке. Пиво это святое и издевательства над истинно мужским напитком терпеть не можно… Пока шалава трудится пополняя родовой бюджет они разберутся с вороватым трактирщиком.

Вихляя задницей Гретта двинулась к третьему отдыхающему. Мужик на фоне остальных смотрелся хиловато, но сейчас, когда их разделяла всего лишь парочка шагов, опытная шалава оценила и стоимость ткани его небрежно раздёрганных одежд, и качество кольчуги не просто плотного, но мелкого плетения. Купчик, а это явно был хозяин небольшого каравана, судорожно дёргал правой рукой застрявший пояс на приспущенных штанах одновременно пытаясь прижать локтями, удержать растопыренные женские ноги.

…Трое проезжих молодцов прямо на столе разложили пригожую беженку, что недавно подрядилась за еду подавальщицей.


«Миски таскать, да посуду мыть работа несложная, но муторная, бабья, одним словом. Но и без нее никак. Опять же, баб, по военному времени, по дорогам шатается много и если не сэкономить, Богиня не поймёт и не простит. А баба… что баба. Умная баба завсегда найдёт как заработать… особенно если есть что поесть, да где поспать…»


Не дело, конечно, на столе, но и мужиков понять можно, спешили деньгу ковать, вот и развлекались мимоходом, время берегли. А что с трактирщиком вели себя нагло, да бабе вместо медяка нож под нос сунули, так то в пределах… Богиня любит бережливых и предусмотрительных. Борзых купчиков трактирщик вполне мог приструнить даром, что пятеро и вооружены до коренных зубов… В зале-то трое их всего, да и заняты… а у тяжёлых дверей дюжий вышибала и сам хозяин что вдоль, что поперёк. Но… это плохая торговля, так и клиентов растерять недолго. Что до бабы, так ее с таким прицелом и нанимали. Надо же мужикам пар с кем-то спустить. А ее заработки целиком ее забота, он-то с бабой честен.

Спешили мужички радоваться жизни.

Вот и успели.

На встречу с Богиней.

Двоим, что держали девке руки и прижимали ее к столу, короткий меч и боевой нож мужики вогнали под ребра одновременно. Гретта не оставила им выбора. Началá веселье никого не спросясь… С купчика, что нетерпеливо возился с вязками на штанах прижимая локтем елозившие по столу ноги жертвы. Мазнув глазами на его друганов, она с блядской улыбочкой зашла мужику за спину и коротким сильным толчком загнала узкий, похожий на стилет, кинжал прямо в подставленную задницу. Била не абы как, естественное отверстие хорошо направило кинжал в дёргающейся заднице, не дало соскользнуть в сторону и локоть качественного, хоть и туповатого, с бабы какой толк, железа пропорол внутренности живота, диафрагму и легкие, потому ни криков, ни особой крови не было. Железку, маркитантка неслышно и незаметно извлекла из тонких кожаных ножен закрепленных на внешней стороне бедра под платьем. Била абсолютно спокойно и привычно-безжалостно. Так, как научила старая шлюха с которой Гретта до воссоединения семьи пару месяцев скиталась по разоренному войной графству. Старая карга прожила интересную, главное, долгую жизнь придерживаясь незамысловатых правил. Не можешь победить — сбеги, нет сил или слишком опасно — раздвинь ноги и не бузи. Главное выжить, а там и дождёшься счастья если не упустишь момент, когда нужно рвать из чужого горла свой кусок. И рвать лучше вместе с горлом. Рвать побольше, и повкусней, но ровно столько, чтоб люди добрые не узнали, да не позарились. Не то вместе с зубами отберут…

Бабья жестокость и жадность? Бросьте. Как замаслились глазки борзых купчиковых наёмников Гретта заметила ещё от стола. Ладная баба хорошо, но две вдвое лучше. Тем более на пятерых-то… Бойцовые качества и жизненные устремления своих братьев она знала лучше некуда, но и становиться следующим угощением на чужом празднике жизни не хотелось. Даже если Григ, он же глава рода, поимеет на этом деле серебрушку-другую… Опять же пора обзаводиться рабочими руками, и не только. Устала она в одиночку двух здоровых мужиков обихаживать да удовлетворять… Григ дурак-дурак, но жаден, и девку не отпустит, и за так никому не отдаст, а желающие заплатить табунами не ходят.

Как валить безмятежно жравшую на дворе пару охранников Гретта долго не раздумывала. Понимала, что времени мало, а наёмников ещё и отвлечь требуется, чтоб резать по одному… Дёрнула за собой трактирного вышибалу пока туповатый бугай вместо того, чтоб делать хоть что-то, пялился на три трупа под столом. Тому по должности положено срамными девками приторговывать, вот и решат, что свеженькую тащит. Наемники народ опасный, недоверчивый, но тут подвоха не заподозрили. Расслабились в безопасности да и внизу живота ощутимо давило. Должны были отвлечься… Один тут же бабе подол задрал, полез товар щупать. Второй поближе к вышибале сунулся, слегка пугануть того перед торговлей. Когда он бабу огибал, словно куклу с глазами, Гретта ему в печень свой любимый кинжал засунула. Спиной почуяла как вышибала задёргался. Оценщик то ли услышал что, то ли за тугие бёдра лапая, сбрую оружейную зацепил. Пока наёмник в юбках путался, Гретта ему второй кинжал вогнала в башку под основание черепа. Вконец, ошалевший вышибала отшатнулся. Вязаться с бешеной и напрочь отмороженной бабой мужик не желал. Себе дороже. Его куда более сообразительный хозяин давно уже не рыпался и скрипя зубами униженно кланялся и скороговоркой бормотал благодарности, пока Григ громогласно объяснял деревенским олухам какие страшные беды и ужасные раззоры отвели от них «герои спасшие столицу и государство».…

Опытный купец крупами и овощами и прочими долгоиграющими продуктами запасся на всю неблизкую дорогу. Пока старшина маленького рода пыжился и надувал щёки перед трактирной братией, Гретта припахала ошалевшую девку и с ней на пару споро перетаскала припасы в свои фургоны. Недоверчивый Григ отговорившись спешкой наотрез отказался от обеда-ужина, о ночёвке трактирщик и заикаться не стал. Из нечаянных трофеев Григ, скрипя зубами, честно выделил хозяевам долю и не малую. К тому трактирщик рассыпаясь приторными славословиями презентовал три хорошо прокопчённых окорока. Четверым на месяц с избытком. Через пару часов уже на четырёх повозках выехали на тракт, благо оставалось еще часа три светлого времени.

Примерно 2987 год от явления Богини. Аренг

Григ набросился на сестру с кулаками едва трактир скрылся из виду. Только что пережитый страх за собственную шкуру выродился в дикую злобу на не в меру умную выскочку, по бабьей дурости устроившей в трактире смертельную замятню. Однако отвести душу не удалось. Гретта соскочила с повозки и нырнула в придорожные кусты. Убегать баба и в мыслях не держала — без защиты семьи, хоть и столь кривобокой, молодой девке кроме ошейника ждать нечего, но и лишнего огребать не хотела. Как и надеялась, Григ за ней не полез, а выругавшись, что-то пробурчал сидевшему на козлах брату и поплёлся к переднему фургону. Едва заскрипели колёса она вылезла на дорогу прямиком в объятия Рэя.

Гретта уныло плелась привязанная к задку последнего фургона. Иногда сидящий на козлах первой повозки Григ щёлкал кнутом подстёгивая через чур уж ленивых купеческих лошадей и толстая грубая верёвка больно дёргала за связанные спереди руки заставляя тяжело бежать, пока проклятая животина не эамедлится до привычной ей скорости. Усталость брала своё и при очередном рывке женщина на ногах не удержалась. Прежде чем злобно поминающий дергов Рэй остановил повозку, верёвка протащила обессиленное тело пару десятков шагов по влажной глине в кровь обдирая шкуру. Раздражённо постукивая деревянным кнутовищем по сапогам младший из братьев неспешно подошёл и брезгливо подцепив носком сапога под рёбра перевернул неподвижную тушку.

— Чего там, братка?

— Да Гретка скопытилась!

— Совсем что ли? Смотри, братка, без этой шлюхи её королевской грамоткой лишь подтереться останется.

— Не-е-е, дыхает тварь. Ободралась чутка и только…

— Дерг с ней, можа пока с тракта ворочаем, прочухается. Ночевать в лесу будем, да поглубже. Очень уж у трактирщика рожа хитрая. Там и про сеструху обговорим.

В лес углубились уже в полной темноте. Рэй тоже помнил как неподдельно искреннее огорчение буквально перекосило жирную рожу трактирщика, когда путники наотрез отказались от свежего пивка на дорожку и как рьяно он пытался им всучить с собой хоть бочоночек… Бравый ополченец давно сообразил, что дергова сеструха затащила их в чужой огород, а значит чем дальше от трактира, тем спокойнее. Он даже с дурной бабой особо возиться не стал. Пока старшой не прочухал, смотал беглянке руки перед мордой и прицепил её к последнему фургону.

…Гретта устало разогнула спину и бросив на приличную кучу хвороста последнюю палку привалилась к толстому стволу. Старший братец явно подзадержался на тракте, ещё и по лесу ползли сколько, место под стоянку искали, то да сё… За топливом для костра они с Рэем по кустам уже впотьмах лазили… Григ запретил разводить огонь, боялся погони, но изрядно пошатавшаяся по лесам девка бурчание ленивого горожанина пропустила мимо ушей. Сутки без горячего и грязные влажные портянки хуже некуда, да и не лето на улице, весна холодная и промозглая. А спрятать костерок в лесу от чужих глаз для знающего человека дело не хитрое. Обустраивались в широком неглубоком овраге по дну которого журчал небольшой, но чистый родничок. Рэй постарался и когда она отлипла от дерева, над небольшим огоньком уже весело булькал котелок с водой, а парень заканчивал ощипывать жирную курицу.

— Ты где жар-птицу поймал?

— А когда со двора выезжали прихватил. Свеженького похлебаем, а у куркуля не убудет. Сам виноват, ворочался бы поскорее, да волком не зыркал, глядишь, у него бы и пообедали.

Мимоходом она отметили, что парень-то молодец. И птицу ошпарил, и перья не на землю или в костёр бросает. Не поленился, отыскал специальный мешочек. Даже сырые перья с сухими не перепутал. Неплохо. Специально учить старшего брата таким премудростям девушке и в голову не приходило. Самостоятельному мужику даже слушать девку невместно, а уж бабьей работой пачкаться. Но, похоже, Рэй искренне пожалел сестрёнку.

Покопавшись в вещах вытащила мешочек с крупой, добавила шматок сырого нутряного сала. Выложила всё у костерка на большой лист лопуха. Парень продолжал возиться с тушкой, но её хлопоты заметил.

— Я всё сделаю, Гри. Отдохни пока.

Гретта отошла и едва слышно хмыкнула. А парень-то растет. Хоть и лопух пока, но со временем… Как ей отдыхать-то, если работы выше головы. Григ с новой девкой лошадей только выпряги, да от воды отогнали, чтоб не запалить после поспешного перехода. Возбуждённый мужик нетерпеливо вырвал у тупой дуры свернутый из травы плотный пук которым она было начала обтирать ближнюю животину и потащил девку к фургону с дорожными одеялами.

Мыть, поить, кормить, треножить — работа не особо тяжёлая физически, но мешкотная и длительная. Кухонная возня тут синекурой покажется. Для опытных путешественников это ритуал, священнодействие до коего абы кого не допускают… Увы, увы, но Григ с Рэем к лошадям относились по-крестьянски — тянет и хрен с ней, обиходить скотинку нужно, но для того бабы с дитями имеются…

Гретта неспеша побрела к стоящим у пологого выезда из оврага фургонам. Оттуда временами доносились завораживающие, а иной раз и вовсе завлекательные вскрики. Григу новая игрушка явно понравилась и завис он с новой шлюхой не на шутку. Кукла-то в самом соку, не строптивая малолетка, жизни уже покушала большой ложкой, в дороге самое оно будет… Одно хорошо, над душой не висел, а там, глядишь, трактирные подвиги и вовсе с рук сойдут… Тем более, что и прибыток от заварухи вышел немалый…

Григ отдуваясь отвалился от тугой аппетитной попки.

— Вина принеси, шалава!

И не удержавшись, смачным шлепком придал девке дополнительное ускорение. Сдёргивая с головы подол широкого крестьянского платья, Зита вывалилась из-под фургона и чуть не на четвереньках поспешила к едва заметному костерку. Она оказалась не только послушной, но и весьма смышленой. Столь шустрой и старательной шлюхи бравому вояке давно не перепадало. Фигуристая, ладно скроенная и ещё не затасканная, она притягивала взгляд и будила вполне определённые желания… А Григ уже совершенно не походил на того хамоватого, но недалёкого домашнего недоросля, что сбежал почти год назад из-под отцовской длани.

На нелёгкой армейской службе Григ привык к совсем не семейному обращению с девками. Сразу же после битвы под столичными стенами едва получив бляху десятника он развил бурную деятельность по переходу на хозяйственно-тыловую службу. Огромное аморфное столпотворение людского быдла лишь попущением Богини считающееся Коронной армией едва заметно ползло к границам. Пока Верхние делили ещё не завоёванную победу, внизу увлечённо тащили и рвали всё, до чего удавалось дотянуться. Брагу бравый десятник лил рекой, на столь важное дело ничего не жалко, но внизу все тёпленькие места давно заняты, а выше, не по чину, хитроумному вояке ходу не было. Там и без сопливых скользко. Когда после первого сражения с отступающим войском соседей Рэй приволок Гретту, десятник удвоил усилия. Он уже отчаялся, когда во время привычной вечерней пьянки сотник сообщил, что завтра их всех переводят в фуражирное управление главного штаба. Даже по плечу похлопал своего самого молодого десятника и не чинясь выпил с ним на прощание. Григ аж протрезвел на часок от удивления. Потому, наверное, и расслышал, как непосредственный начальник уходя невнятно пробормотал: «Свезло ж дебилу деревенскому такую бабу в семье иметь. Мало, что дать умеет, так ещё и сама понимает под кого лечь. И всё тихо, без шума и треска…»

В тыловиках Григ развернулся. Забот хватало. Селения вдоль дороги давно разграбили, приходилось отходить в сторону аж на дневной переход. Деньги Его Величество Моран I платить не спешил, фураж брали в счёт коронных налогов, потому деревенские земляные черви прятали всё, что могли, а старосты только и знали, что плакались на неурожай, лесных разбойников, непогоду и прочее, прочее, прочее. Ха, не на того напали. Первой приезжала, вроде как по своим срамным делишкам, Греттка. Она день напролёт лазила по селу в поисках приличного винишка и свеженького человечьего мясца для своего походного борделя. Григ со своими оглоедами появлялся через день-два и совершенно нежданный… Десятник надолго не задерживался. Обязательный обед которым встречал его деревенский староста быстро переходил в настоящий мужской базар под вонючую, но ядрёную деревенскую брагу… Редко какой мужик мог сохранить в тайне где закопали овёс, а где рожь с пшеницей. Пока Григ орал на деревенскую голытьбу, чтоб по-шустрее грузили на армейские фуры принадлежащий уже короне фураж, его солдатня выгребала самые сладкие захоронки о которых сам староста был ни сном, ни духом…

Приглядывал и за походным борделем. Вволю поволяв свежую девку рачительно проверял доходы-расходы. Напоследок учил розгами самую ленивую шлюху. Без злости, но обстоятельно. Впрочем, девки сеструху слушались, она их не гнобила, но в кулаке держала жёстко…

Когда девок продали бывший ополченец уже через седмицу почувствовал себя… не так. Нет, Гретки им на двоих с братом вполне хватало. Он и раньше сестрёнку бывало валял в охотку, та по-первости пыталась чего-то там вякать, но шлюху слушать, себя не уважать. Ублюдков от неё Григ заводить не собирался, аотказываться от справной бабы дурных нема. Пришлось, по началу, и плетью слегка поучить. Не без этого. А как на новые земли поехали, так и вовсе рыпаться перестала. Но… надоела. Всё при ней, а под мужиком полено поленом… Григ понять не мог, что в ней благородные находили.

Григ скучал. До ближайшего городка ещё месяц ехать, а в деревенских кабаках шлюх не держат. Одно развлечение — в картишки с проезжими перекинуться. Азарт приятно щекотал нервы отставника ополчения Его Величества. Ещё и прибыток неплохой образовался. Сначала-то монеты ставил, а как к полуночи опустили его проезжие шулера на пару серебряных, разозлился и вместо денег вытолкнул на кон Греттку. И понеслась… Какой мужик сладенького на халяву не захочет. За неделю серебра на цельный большой золотой образовалось!

…Фургон над головой качнулся и из-за колеса показался большой кувшин. Вслед за ним высунув от усердия розовый язычок елозя по земле голыми коленками вползла Зита.

— Хозяин, господин Рэй сказал, что ужин готов.

Говорит, а сама так и ест глазками, так и ест. Григ ухмыльнулся.


«Ах ты ж шлюшка малолетняя. Неужто через чьи-то не кривые руки прошла?! Может трактирщик? Не, он же пень пнём… Или всё же сама дотумкала?! Просекла разницу между разовым клиентом и хозяином. Зуб против протухшей солонины, метит девка в наложницы.

Купчика-то с охраной вроде и вовсе не за что порешили… Они точно в своём праве были… Мало ли кто как с бабой играться любит. Шлюха, она для того и есть. За то и деньгу берёт. То-то у трактирщика рожа кислая была. Ну Греттка, змея подколодная. Расчухала, что придётся передком поработать ну и… Ах ты ж тварь, мало, что справных мужиков порешила ни за что, так ещё и меня с братаном приплела, кровью их невинной замазала…»

Глава 5 Жить стало лучше, жить стало веселей…

Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Ночные дожди начала лета отшумели и солнце вновь взяло свое. От тепла и влаги вся зелень рванула вверх и на хуторе пошла чередом обычная крестьянская жизнь. От драки я оправился очень быстро, намного быстрее Грига и остальных. Вскоре кроме отметины оставленной волколаком, все шрамы на коже не просто затянулись, а превратились в тоненькие, едва заметные белёсые ниточки. Слабость исчезла, как только явная перестройка тела, спровоцированная кровью Грига, закончилась. Если дальше она и шла, то мало-помалу, незаметным фоном. Ну, по крайней мере, я так думал. Особо не заморачивался, изменить ничего нельзя, значит надо принять, но постараться побольше сохранить в себе от себя любимого, ну и просто от Homo Sapience. Впрочем, особой «звериности» не чувствовал, по крайней мере, крови младенцев по утрам организм не требовал, Ринка вон, и та непокусанная бегает. Вот мясо с кровью на обед шло на ура. Так я и раньше полусырым мяском не брезговал. Другое дело, что знал, где и у кого брал. Так то элементарная забота о собственном здоровье. Вот и сейчас, обнаружив на тарелке покрытую аппетитной корочкой, но явно едва прожаренную изнутри тушку зайца, вопросительно посмотрел на Лизу, но та вздернула носик и ничего не сказав, вымахнула на общий обеденный стол огромный противень со скворчащими кусками оленины, обжаренных с луком и черемшой. Хмыкнул и закончив безмолвный диалог незримым пожиманием плеч впился зубами в сочное мясо. Ну поймали пастухи пару зайцев для хозяина страшного да ужасного. Может намекнула мама Лиза, может просто приказала, а может и сами… так когда домой несли и маме Лизе отдавали, знали кому жаркое достанется. Посчитаю за своеобразное спасибо, на подхалимаж-то не тянет, там анонимности не дождешься.


«Только бы в демократию не удариться. Даже на Земле девки мой п… мои уговоры прямиком мимо мозгов пускали. Эти то выслушают… вот только… Все равно, что папуасам северный полюс описывать. Сейчас я хозяин и хутора, и их жизней. В Аренге так и только так. Григ выжил, остальные мужики тоже, можно их выпустить и уходить. Язык худо-бедно выучил, даже знаю теперь, что Аренг-это только королевство, а не весь мир. Такие уж гримасы перевода. Одежда, оружие имеются, даже денег могу подсобрать. У этого куркуля сотня золотых нашлась. Сумма по здешним местам немалая. Побираться и кошельки на базаре резать не придется. Совесть? Я не напрашивался, сами напали, имею право на компенсацию. А они уж пусть дальше разгребаются… Как там у Руматы Эсторского?

«…оставь нас и дай нам идти своей дорогой.»

Вот только не хочу я стоять с мечами и ждать, когда упадет дверь.[56]»


Несмотря на тяжелые мысли, жизнь хуторянина-рабовладельца имела и привлекательные стороны, а порой была и просто великолепна. Рина добилась своего и пролезла не только в парилку, но и в постель хозяина, страшного и притягательного. В мою, то есть. С полнейшего моего согласия. Деваха зело аппетитная, ещё и кудесник обоерукий его величества веника! Такими не разбрасываются… Шутю мало-мало. Любовью, естественно, не пахло ни с какой стороны, но ночи стали гораздо веселее, а утреннее настроение существенно улучшилось. Ринка оказалась весьма любознательна и с удовольствием обучалась постельным наукам…

Её гормональный угар продержался недолго, но когда схлынул, Рина обнаружила, что ублажая хозяина в постели получает массу удовольствия, а я оценил ее искреннее старание и желание потрафить. Наши-то земные девочки всё больше своей собственной персонкой озабочены. Или уж беспардонно деньгу зашибают. Вплоть до фальшивых оргазмов. Смешно, но наш с Олей-Леной земной сексуально-экономический треугольник на том чуть не погорел.

Положим, созрела-то девочка уже давненько, в общении с парнями считала себя особой опытной и искушенной и к цели пёрла с деликатностью бульдозера. Ещё год назад ночью она весьма активно обжималась на сеновале со старшим сыном мамы Лизы и дело уже перешло к затяжным поцелуям вдобавок к жадным, липким от вожделения, ладоням под юбкой, но бдительная мама Гретта заявилась совершенно не вовремя. Свидание закончилось розгами и жестким постом на седмицу. Через три месяца, когда отец обменял несостоявшегося кавалера на Рьянгу, Рина переключилась на Малика, очень уж хотелось вновь испытать захватывающее томление и жар тела, но вредный малолетка оказался коварен. На сеновале их поджидал Шейн. Завалив вдвоем роковую шмакодявку, они заткнули ей рот и задрав до подбородка платье, долго лапали не решаясь приступить к самому главному. Промедление вновь оказалось роковым. Ну чистый Голливуд.

Сено складировали на чердаке коровника, пустого, по летнему времени и скрип открывающейся двери показался громом небесным. А дальше и вовсе попёр натуральный ужастик. Григ за волосы затащил в открытую дверь маму Лизу и, швырнув ее на кучу соломы, приступил к делу. Побелевшая от страха ребятня сидела наверху затаив дыхание. Получив свое, самец отвалился, рыгнул, заправил хозяйство в штаны и потянулся к висевшей на стене плетке. То ли он услышал дыхание, то ли шевельнулся кто не удачно, то ли мужик просто мазнул глазами и заметил три пары широко открытых глаз… Целый месяц троица вместо завтрака и ужина получала по десятку розг и ночевала в свинарнике. Все три мамы втихомолку их подкармливали, нещадно гоняя на глазах у Грига. Заодно мама Гретта прочитала Рине полный деревенский курс сексуальной грамотности. Кстати, что такое тычинки и пестики дочь кузнеца и бывшая шлюха-маркитантка не знала…

В общем, напрашиваясь на близость, Рина примерно представляла, что ее ожидает. Хуторская девка не сомневалась, что молодой, полный сил мужик имея под рукой столько молодого доступного мяса, спать в одиночестве будет не долго. Так почему не она? Страшно? Да за такие плюшки, можно и потерпеть. Маме Зите вон как достаётся, а она всё равно злится на маму Гретту, когда папа Григ ту выбирает, а с мамой Лизой вообще подралась.

Быть с пришлым оказалось… здорово. Даже просто спать с ним в одной постели Рине нравилось просто до тихого ужаса… Впрочем, жертвенностью тут не пахло изначально, девочка прекрасно понимала, что утрата девственности резко снизит ее стоимость на рабском рынке, а значит появлялась надежда остаться на хуторе. Еще хозяин действительно на нее запал…

Вот удовольствие от, так сказать, процесса оказалось действительно нежданным подарком. Нет, ни о каком сопротивлении желаниям хозяина речи не было и быть не могло. От одной мысли о развлекухах типа «бревно в постели», «отстань голова болит» и прочих околопостельных приколах земных женщин, любая рабыня-наложница просто бы обмочилась от страха, а то и грохнулась в обморок, но даже до первоходки Рины дошло насколько отличается Чужак от отца и других мужиков, что видела она в своей коротенькой жизни.

21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Зита все утро не находила себе места. Она своими руками засунула дочь в постель к Чужаку. Это только самоуверенная малолетка считала сексуальную атаку на хозяина собственным решением. И какая разница, что так лучше для всех! Дочь ведь. Пусть она уже перешагнула возраст невесты и душой и телом. Пусть рабский помост, не раз упомянутый чужаком, не сулил счастливой семейной жизни. Есть еще всемилостивая Богиня, она никогда не забывает своих дочерей.

Чужак пришел в себя три дня назад. Но только сегодня его зубастая неподкупная охранница, готовая загрызть любого посмевшего подойти к заветной двери, вернулась в облик добродушной шерстяной игрушки, согласной катать на себе малышню, бегать за палочкой и выпрашивать умильным взглядом косточку повкуснее. Три дня только Едек входил в Хозяйский дом. Он перебрался туда с сеновала вместе с Алексом, но сейчас там только ночевал и таскал днем еду несчастной затворнице. Бабы конечно взяли его в оборот, особенно Лиза. Поросята ее епархия, а хозяйскому порученцу пришлось заменить выбывшего бойца. Столь резкое понижение статуса пацану не нравилось, он это всячески демонстрировал и давно бы огреб неприятности на пятую точку, но… Нельзя же столь безрассудно относиться к единственному источнику стратегической информации.

Как там Рина?

Вопрос важный не только и не столько для Зиты. Не съест Чужак ее дитятю, а ублажать мужика — извечное женское предназначение, все там будем, потерпит, Лиза с радостью бы заменила эту малолетку и совсем не из похоти, хотя по всем статям, кобель был первоклассный. Общение с Григом, а после и со всей погребной троицей, надолго отбило радость и желание постельных утех. Жизнь хутора, и совсем не плохая в последнее время жизнь, оказалась в руках Чужака. А головка и прочие причиндалы они же атрибуты мужской гордости весьма серьезно влияют на мозги нормального мужика и имеют далеко не последнее значение в его жизни. Мужик он и есть мужик, а значит от старания и терпения глупой девчонки сейчас зависело если не все, то многое в жизни и хутора, и хуторян. Едек же только нагнетал любопытство. Наконец, Лизе это надоело и она схватив за плечи, потрясла насупленного пацана:

— Говори давай, да воткнет Богиня что-нибудь острое в задницу тебе и твоему папаше!

Пацанчик, вдумчиво почесал упомянутую часть тела и, наконец, разродился:

— Да орет она! По пол ночи орет, потом чумная по дому бродит. Одну комнату целый день убирала. А сегодня утром визжала как резанная. Я вскочил, думал свинью колют. Совсем уже спать не дает.

— Хозяин не дает?

— Ринка ваша полоумная. Ночью орет, днем то ржет надо мной как подорванная, то словно ляльку трясет да крутит.

И окинув опешивших мамок сердитым взглядом, отправился к поросятам.

…Лиза промыла крупу и поставила ее набухать. Дичи сегодня не было, но девки, поздно вечером вернувшиеся с коровами, притащили целую корзину и котелок лесной земляники. Котелок! Повариха улыбнулась вспоминая, как седмицу назад в пастушьи лапки попала столь дорогая вещь, как медный полуведерный котелок. Да Григ этот котелок ей на голову бы одел, узрев его у пастухов. Чужак же посмотрел на накладывающих в плетенный короб вчерашнюю кашу подпесков, как на идиотов и ядовито поинтересовался у Лизы — специально она отбирает в пастухи безруких лодырей неспособных сварить кашу с копченым мясом и надоить чуток молока на обед, или ей доставляет особое удовольствие столь ранним утром шурудить на кухне? Лиза и так-то нервничающая от нежданно раннего появления хозяина, застыла соляным столбиком и лишь проводила удаляющуюся к душу фигуру открытым ртом да глупо лупающими глазами. Детки опомнились первыми. Кашу и туесок они злостно зажали, но переложили ее в котелок. Отсутствие сыра бедных пастушков не больно-то огорчило. Ещё бы, полученный шматок копченой оленьей грудинки оказался гораздо больше обрезков честно уворованных для них мамой Лизой да и выглядел куда как аппетитнее. Впрочем, детки прихватили и их. А глиняный горшок для молока пришедшая в себя мама Лиза у малолетних бандитов успела отобрать. Для молока и берестяной туесок сгодится. За час-другой молоко сквозь плотное плетение не убежит, а хрупкий горшок на кухне целее будет.

…Дневные кухонные заботы прервало появление зевающего Чуда-Юда. Ринка, сонная, словно после завтрака не прошло больше двух часов, выползла из хозяйского дома. Передернувшись от утреннего ветерка она улыбнулась маме Лизе, прихватила стоящее возле крыльца ведро и отправилась к колодцу. Оторопевшая повариха даже не сообразила послать хозяину земляники с сонной засранкой.

Видать врут, что мысли распространяются быстрее радиоволны, а может всегда ответственный Едек в этот раз из вредности или лени «не нашёл» маму Зиту, но она опоздала. Примчалась дыша словно лошадь после дикой скачки и тут же приступила к допросу свидетелей.

— Ну? — взбешенная мамаша была готова трясти ехидно лыбившуюся товарку как грушу.

— Да цела твоя Ринка. Цела и здорова. Я такой довольной рожи сто лет не видела…

— А?…

— Чего ты хочешь от ребенка? Мал он еще такое понимать. А хозяин, видать, сладким мужиком оказался, — Лиза уже откровенно ржала, — или ты сама под умелым мужиком не орала? Ой, придется нам твоей шмакодявке руки целовать.

Зита замахнулась на нее мокрым полотенцем, видать, зависала с утра в прачечной, привычная ежедневная хозяйственная рутина не требовала постоянного контроля, а новый Хозяин не приставал по мелочам, но сидеть сложа руки хуторянке просто не могло прийти голову. Смеющаяся Лиза спряталась под навесом летней кухни, Зита, словно сбрасывая тяжкий груз, кинула полотенце на ближайшую лавку и ринулась в бой.

— Мама!

Казалось от торможения задымились подошвы, Зита повернулась на голос, за ее спиной из-под навеса выскочила Лиза.

— Мама, — из дверей хозяйского дома вышла одетая в аккуратное рабочее платье Рина. Вслед за ней на крыльце появился хозяин. Девушка опустилась на колени, в позе полной покорности: голова склонена, кисти рук сцеплены за спиной.

Щелк!

Незнакомый маленький замочек мгновенно прикрепил конец широкого плетеного поводка к ошейнику Рины. Второй конец остался в руках у мужчины. Удивленные до онемения женщины замерли в ожидании. Повинуясь несильному рывку ремешка, девушка поднялась и чуть опережая хозяина подошла к Зите. Опустившись перед ней на колени, она мягко обхватила тонкими пальчиками руку женщины и легко коснулась губами сначала запястья, а потом внутренней части ладони.

— Будет помогать всем троим, но в первую очередь на кухне. Учить всему. Мне глупая постельная игрушка не нужна. Гонять и учить. После учёбы гонять по новой. Жестко наказывать за малейшее непослушание и лень. С ошибками сами решайте. Но спрос будет с вас троих. Гретту новым подарком сами обрадуете.

Ошеломленные женщины ещё при первых словах автоматически опустили глаза долу и распрямились лишь когда хозяин скрылся за углом дома. Зита сжала в ладошке конец рефлекторно пойманного поводка и неуклюже шлёпнулась на лавку. Рядом тут же пристроилась Лиза. И только Рина так и осталась на коленях. К мелким чудачествам Чужака на хуторе уже привыкли. Удержались же, не рухнули на колени. Подобное выражение покорности и почтения хозяин ограничил первым дневным приветствием. В неизбежных сложностях и исключениях общего правила ушлые бабы разобрались достаточно быстро, молодняку тоже долго объяснять не пришлось. Да, удивительно, непривычно, но они хозяину не указ, да и для жизни так гораздо удобнее…

Но Хозяйский Поводок…

Накликала Лизка-дура…

Ритуал подчинения Личной рабыни родился столь давно, что, казалось, он был всегда. Описание откопали в древних манускриптах тех таинственных времен, когда рабство во всех видах существовало в любой цивилизованной стране. Как ритуал возник и что, собственно, означал, не то, что забылось, просто особо никого не интересовало. Красиво, таинственно, овеяно сумраком времен и мудростью предков… Вот и пришпилили к делу хоть и низменному, но весьма-весьма нужному. Чтоб долговые не гоношились и пахали, что те лошадки, управлять ими должен такой же вечный должник, но приближенный к телу хозяина. Самое смешное, что особого значения не имеет к уху тот приближен или к чему-то, что расположено пониже пояса… Верность и старательность вполне обеспечат всеобщие страх и ненависть. Старое как мир «Выделяя, Разделяй и Властвуй»…

В единое мгновение Рина взлетела на самый верх рабской иерархии. Личная рабыня хозяина! Не постельная игрушка-наложница, чье ненадёжное влияние зависит от хозяйской прихоти-похоти. Личная таких шлюшек на завтрак кушает. Она Старшая. Такое у умного хозяина передком не выслужить. В епархии господина ей подчиняются все. И сервы, и даже нанятые по договору свободные. Они, конечно, могут задирать нос, а особо тупые ещё и презрением обливать с высока, но… Голосом Личной приказывает сам господин…

И девчоночка не ступила. Мамины поучения мимо красивеньких ушек не пропустила и потому сделала всё правильно. И ремешок нужный вовремя Чужаку подсунула, и обряд принятия ученичества выполнила безукоризненно. Столь же старинный и нерушимый, как и обряд подчинения… Ученик полностью передавал себя в волю наставника.

Редкий обряд. Гильдии совершали его только при обучении самых талантливых учеников и только самым тайным секретам. У ремесленников обряд проводил лично Старшина гильдии, у вояк и наёмников старший командир отряда. Рабам же хватало воли хозяина.

Зита перевела дух пытаясь усмирить скачущие бешеными блохами мысли. Следом за товаркой столь же красноречиво вздохнула Лиза. Она пристроилась у женщины за спиной положив руки ей на плечи и не сводила взгляда с новоявленной ученицы. Так и не совладав с собой, Зита резко извернулась всем телом сбрасывая с плеч непонятную тяжесть… Сильного рывка поводка Ринка никак не ожидала и взвизгнув непроизвольно боднула лбом материнские колени. Из-за спины донеслось оханье отшатнувшейся проч мамы Лизы. Но Зита уже очухалась… Обхватив остриженную головку дочери, она ненадолго прижалась щекой к затылку. Быстро нащупала незнакомую защелку, ничего сложного, просто необычная бронзовая штучка, нажала на пружинящий край и отцепила поводок. Потом несколько раз обвила тонкую талию девчонки плетенным кожаным ремешком и скрепила его концы защелкой. Знак статуса и одновременно учительская плеть для наказания нерадивой ученицы. Выпороть личную рабыню розгами или рабской плетью может только хозяин.

Сплавив нежданную, ну кому как, ученицу, Зита поспешила в огород. Радость из неё буквально пёрла… Всё получилось! Первую, пусть и не слишком прочную петельку набросить на Чужака таки удалось. И конец той верёвочки она ещё подёргает… Мало по малу, а там… Затащила в храм Богини самого Грига. А он тогда хоть куда мужик был, не этому щенку чета.

Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий

Жизнь продолжалась. Едва встав на ноги, поинтересовался мужиками и понял, что и те отделались гораздо легче, чем показалось в пылу драки. Григ просто потерял много крови, но ни переломов, ни серьезных ран. У Рэя всего-навсего треснула кость голени. Сложнее оказалось с Ларгом. Сотрясение мозга штука темная. Если, конечно, было что сотрясать. Однако санатория на дому решил не устраивать. Не те клиенты. Таким труд — лучшее лекарство. А если от преждевременного ударного труда один поглупеет, другой захромает, а третий похудеет, беда невелика.

Временно переселил Рэя в опустевший амбар. Хоть на цепи, зато ступеньки отсутствуют, пусть на костыле прыгает… На следующий день после выздоровления затеял строительство загона. Огромный и вытянутый, похожий на североамериканский ловчий кораль для мустангов. В свое время, Майн Рид своим «Всадником без головы» меня буквально очаровал. Много позже, перечитывая книгу уже в студенческие годы решил, что не менее трети славы стоило бы отдать переводчикам старой советской школы, но первое, еще детское, очарование не забылось. Вот и вспомнил мелкие подробности быта простых «американцев ирландского происхождения».

Днем мужики работали на месте сооружения загона. Ларг рубил на жерди тонкие деревца, бледный как лунь Григ таскал срубленное к Рэю, тот обрубал сучья и счищал кору. Готовые жерди старшие подростки оттаскивали к отмеченным заранее деревьям и намертво вязали к ним сыромятными ремешками. Там, где расстояние между деревьев оказалось слишком большим, Шейн вкапывал столбы. Загон получался… странный, большие деревья и тонкий подлесок с кустами внутри огороженного пространства остались нетронуты, вырубили только никчёмную мелочь.

Сегодня рабочий день затянулся. Гретта давно увела ребятню на ужин, а я все бродил по стройке словно тень отца Гамлета. Что-то не вытанцовывалось… Великий и ужасный хозяин, что должен парить в недосягаемой выси, внезапно шмякнулся на землю. Приличный, даже по земным деревенским меркам, туалет, душ, баня, изничтожение вшей и блох, все это шокировало хуторян наповал и… быстро просквозило мимо. Мне казалось, что чистые кроватям с простынями и сытную еду хуторская голытьба уже воспринимало как должное. Тюфяки набитые прелой соломой на жестких лавках как и пресную пустую кашу мгновенно забыли как глупый ночной кошмар. Все нововведения сочли глупой и расточительной дурью хозяина-размазни. Ну да, меня посчитали придурком и размазнёй. Угрюмый грозный вид больше не никого не пугал, да и поблёк он в последнее время… Пугать народ грязными потными телесами и мохнатым рылом не мой стиль. «Самодеятельный теянтер ужасов» нагнал было сильной жути, но ненадолго.

Хуторяне привычно впахивали на огороде, в коровнике и даже успели сметать несколько вполне приличных стожков, но строительство загона сочли непонятной и никому не нужной хозяйской блажью. Прошлой ночью я прошёлся по местам трудовой славы… Потолкал, попинал, подёргал. Без особых усилий оторвал три жерди и завалил пару столбиков.

Странно, но особо я не расстроился. Что-то такое и ожидалось. Дядька Карл и душка Фридрих хоть и ненавидели лапотную Россию всем пылом своих вовсе не пролетарских душ, но экономистами-политологами были всамделишными и в вопросах управления толк знали. Извечные «Кто виноват?» и «Что делать?» я послал лесом как неактуальные. За что боролись, так вам и надо…

Вернулся на хутор, ласковыми пинками разбудил Шейна и пристроил к делу. Розги вместо завтрака. Пошло, но действенно. Шейн потрудился над спинами и задницами вчерашних работничков ножа и лопаты с огоньком. Дёшево и серд… доходчиво, что называется, в лоб, даже последнему дураку доступно…

Противно, аж скулы сводит.


«Все же мелкий крестьянин-единоличник жлоб, по определению. Мелкое, пакостливое быдло. Тупик. Его мечта-полностью замкнутое самодостаточное хозяйство, пусть бедное, но чтоб главней него только петух в курятнике, потому как светилом командует и больше всех на хуторе жён имеет. Его место здесь, в вонючем феодализме и нефиг тащить «это» в светлое капиталистическое будущее. Правильно их большевики давили в коллективизацию. Хотя почему только большевики. Их давили все. Англичане, когда сгоняли с земель ради овечьих пастбищ, американцы, когда крупный латифундист разорял мелких фермеров и отбирал их земли ради нефти. Или же создавал совхоз имени себя любимого, где мелкий, но очень гордый бывший землевладелец с огромным «миротворцем»[57] на хорошенько вздрюченной заднице пахал не так как хотелось, а так, как сказали. То-то они всю жизнь столь нежно и трепетно обожают свои ягодицы.

Великая Российская Империя не исключение. Первые необратимые метастазы в ее теле возникли из-за дебильных игр с крепостным правом и крестьянской общиной. Безграмотные бездельники-помещики устранились, в экономику ввалились дурные «лишние» деньги, а производство хлеба и прочего попало в руки столь же безграмотных, не имеющих ни земли, ни оборотных средств, но предельно хитрожопых куркулей. И не землицу они любили, не по ней плакались. Свое! Свое, мелкое, отсталое, просто убогое, но свое. Столыпин попытался изобрести нечто утопическое и до жути убогое вдогон уходящему поезду. На ёлку так и не влез, но задницу ободрал…

Григ клал и на Литара, и на Морана I, и на весь Аренг. Он вовсю королевил на Хуторе Овечьем. Самый-самый, Земляной Пупок и прочее, прочее, блин-н-н… И как любое безграмотное быдло изгадил все, до чего дотянулся. Ни одного вола на почти семьдесят гектаров хорошей пахотной земли. Всё тягло — две старых кобылы и рассохшаяся деревянная козюля вместо железного плуга. Кузнец, блин!

Вот и мыкаюсь. И бабы, вроде как, работящие, но блудят, что коровы на льду. Выживают оне… Разучились жить-то… Ни сил, ни смелости поверить, что не нужно пресмыкаться, хитрить, изворачиваться, бояться.

Зита, Гретта, Лиза, мой личный исполнительный триумвират облажался…

Это я облажался. Рассиропился. Бросаюсь от берега к берегу, что дерьмо на перекате. «Красный директор» на заре СССР, блин-н-н-н. Полное революционное понимание момента и ни капли нужных знаний.

Умницы-разумницы. Вожжи им в руки чуть ли не силком пихаю — а бабьё кто в лес, кто по дрова. Григ хоть на плуг мог жать со всей дури, да брагу жрал вместо «гениальных свершений». Всё польза… Может и мне… в доме засесть… с Ринкой? Не-е-е-е… Совесть живьём загрызёт. Или не совесть? Может это стыд за собственную никчёмность? Чтоб меня! Такого крутого перца из светлючего будущего сделали тупые средневековые шлюхи! Если честно, я был уверен, что Хутор бабы, худо-бедно, вытянут и без меня. Пусть скорее худо. Башка у них в последний месяц кругом. Чай, натуральный хуторянский переворот провернул. Не кóрысти ради, жизни собственной сохранения для, но, один хрен, взбаламутил тихий омут, хлебаю теперь…

Впрочем, задницей чую, Григораша со своими прожектами через год-два, всё одно, и сам бы сдох и хуторок пустил бы с молотка. Остальные… ну, думаю, что сильно хуже им бы не стало, сложно это… Хотя, что я могу знать, благополучный мальчик из светлючего будущего…

Побоку… Если б да кабы… Как там Борисыч учил: «Фишки взял — играй! Плакаться и искрить это всё потом, за кадром». А потому… Жалеть этих змеюк себе дороже. Того и гляди, внутрихуторскую войну устроят… Так и сдохнем хором жалея друг друга, а я домой хочу.

Может нахрен продать это человечье стадо пока не поздно?! И Рьянгу до кучи?!

Не-е-е. На куриц, положим, плевать, но с ентой собаченцией мы одной крови, одной стаи. А стая… это… это… Это стая.

Ну, за всё про всё сотни полторы золотых кругляков как с куста. Или за всех?! Да Григова заначка до кучи. Заманчиво, аж зубы сводит.»


— Подойди.

Мелькнувшая сбоку тень дёрнулась, потом медленно повернулась и скособочившись двинулась ко мне. Оглядевшись, узрел сзади в двух шагах кучу готовых жердей. Едва уселся, как из-за спины появилась Гретта. Сделала пару неуклюжих шагов и тяжело упала на колени. Опустила плечи, ссутулила спину и скукожившись уткнула взгляд в землю. Не смеет рабыня смотреть в глаза хозяину, но её тусклый потерянный взгляд я уловил. Сердце ухнуло пропуская удар, судорожно сглотнул, но… слов не нашёл. Дёрнулся не зная куда деть собственные руки и неожиданно для самого себя осторожно коснулся мягких коротких волос на маленьком затылке. Женщина всхлипнула и обмякнув уткнулась лицом в мои потрепанные берцы. Ощутил как затряслись плечи под жесткой тканью куртки и едва сумел выдавить:

— Иди спать, Стойкий Оловянный Солдатик.

Не смог больше. Мои слова — чужие слова чужого мира… Прибежища изнеженных, привыкших продаваться организмов. Где тело и душа на манер разменной монеты и понятия вместо чести и совести…

Не ожидавшая ласки Гретта судорожно сжала мои ноги и вдруг, вопреки всем правилам подняла лицо. В меня упёрлись широко распахнутые от удивления, мокрые глаза. Я впервые так ее назвал вслух, более того, слова вырвались на русском. Впрочем, такое и не переводится. На Аренге прямой перевод терял внутренний истинный смысл.

— Тебе надо выспаться. Завтра опять длинный день и очень много дел. А потом я тебе расскажу кто такой Стойкий Оловянный Солдатик. Ты уж поверь, это не просто длинное нелепое и смешное имя… А сейчас беги, Рьянга тебя проводит, а я еще посижу. Устал, тесно мне что-то в комнате.

Замолчал, сам не понимая зачем и кому говорил эти пустые и порядком подзатёртые словеса. Гретта было вскинулась, но вновь обессиленно вжалась мокрым от слёз лицом в мои многострадальные берцы. Строжайший запрет целовать и лизать обувь женщина помнила, но… она потерялась, не могла больше сдерживать накопившееся смятение и непроизвольно искала спасения в привычных поступках. Совершенно непроизвольно я вновь зарылся пальцами в мягкие, едва начавшие отрастать волосы. Гретта замерла настороженной птицей, но не ощутив агрессии расслабилась и замерла. Ещё через пару минут она отпустила мои ноги и почти неслышно встала. Вскоре нечаянный рабовладелец остался один.

На хутор вернулся уже в сумерках. Вечернее омовение и дойку коров заканчивали Рина и Шадди, а мама Лиза доводила до слёз несчастных пастушек, застигнутых ею на пастбище при попытке подоить бедное животное грязными руками. В свое время Старших к чистоте особо и приучать-то не пришлось, скорее наоборот. Как только бабский триумвират уверился, что по делу тёплую воду и щёлок можно безнаказанно тратить в любых около разумных количествах, хутор накрыло безумие чистоты. Дни напролёт терли и скребли все, что можно тереть и скрести. Что тереть не получалось, пытались замочить в щелоке, чтоб простирнуть на следующий день. Едва успел выставить команду с шайками и щетками из оружейно-инструментальной кладовки. Глубоко любимые Лизой коровы шокировано мычали во время утреннего обтирания перед дойкой и ежевечерней влажной чистки специально изготовленными щетками по возвращению с пастбища. Доить неимоверно перепачкавшихся за день коров Сырная Фея запретила под страхом вечного отлучения от молока, простокваши и прочих вкусняшек. Для дойки, буквально из воздуха, возник специальный закрытый загончик, откуда невменяемую маму Лизу приходилось, по-первости, чуть ли не пинками гнать. Чуток опамятовав, ввела драконовские санитарные правила. Ребятня взвыла, но мама Лиза осталась непреклонна и глуха к народным страданиям, тем более, что грозный и ужасный я ходил и посмеивался.

Так, пора прикрутить фонтан. Прихватил маму Лизу и прогулялся вместе с ней по обновленному коровнику. Едва так и недовоспитанная ребятня порскунула в разные стороны, попытался загнать ее пыл в полезное русло.

— Плохо, — я уселся на тюк прошлогодней соломы, приготовленной для свежей подстилки, и насмешливо посмотрел на привычно опустившуюся передо мной на колени женщину, — ты словно взбесившаяся малолетка, что впервые вырвалась из-под родительской опеки.

Лиза сникла. Она и не думала о похвалах, просто впервые с удовольствием занималась тем, что любила и знала. Что ж, за удовольствие приходится платить.

— Не стыдно взрослой бабе в куклы играться?

— …? — удивление прорвалось сквозь тоску от обиды и непонимания и даже приглушило страх наказания.

— Сколько у нас ртов? На сыр, считай ничего и не остается. Да и его съедаем его больше, чем ты нового делаешь… Месяц, другой и закончим подъедать ярмарочные запасы.

— Но, коровы…

— Цыц, рабыня, — я хлестко врезал по плечу тонкой палочкой длинной в полтора локтя которую прихватил путешествуя по коровьему раю, — ты мне об этом должна была сразу сказать. Понравилось вкусненькое жрать, а все заботы хозяину?! Забыла как с мясом навертела…

Плечо почти не болело, так, ныло слегка, синяк будет, но с ударом розгой смешно сравнивать, не говоря уж о плети, потому сразу забыв о боли, Лиза напряженно пыталась проследить за прихотливыми извивами моих мыслей.

— Молчишь, ленивое животное. Привыкла хозяйскими мозгами жить. Посудой звенеть, коров доить, да на пастбище бегать и твои малолетки смогут. Долго ещё от настоящей работы ныкаться собираешься? Смотри, сыром-то можно и с поротой задницей заниматься.

Ловите челюсть…

Лиза оторопела. Дурой она не была, знала и умела гораздо больше, чем коров обихаживать да на кухне шуршать. Сыроварня, вообще, шла по разряду отдыха, что называется, для души. И к тупым закидонам самцов рода человеческого давно привыкла, и настоящую опасность, что называется, нутром чуяла… Не было сейчас в хозяйских нападках тупой злобы взбесившегося на пустом месте самца. Да и не особо она боялась мужицкого гнева. Так, неизбежное зло. Перетерпеть и забыть. И будь на месте малопонятного Чужака Рэй или Григ, она бы даже не взволновалась. Упасть в ноги, привычно стерпеть привычное избиение. Сколько раз это уже было… сколько раз ещё будет. Жизнь течет…

— Все щенков под юбками прячете… Не боитесь, что в задницу вцепятся?

Конец палочки больно уперся снизу в подбородок, заставил поднять голову и взглянуть в рассерженные глаза страшного меня.


«Рассерженные?»


Вымороженные до жестокости сильнейшим напряжением ожидания.

Лизины мысли засбоили словно ноги у лошади перед нежданным препятствием и порскнули вспугнутыми зайцами в разные стороны.


«Ну! Включай же мозги, Сырная фея. Сколько мне еще Карабаса Барабаса изображать?! А Карлсона даже не предлагайте, лучше уж буду Чудищем из «Аленького цветочка».

Шевели мозгами, женщина! Это у Грига они давно превратились в кусок промаринованного винным уксусом мяса. Бравый ополченец после переселения в Хуторской всего раз попытался поступить по-хозяйски — добыл Рьянгу. Да и то ему просто сказочно повезло, хотя баран сделал всё, чтобы облажаться. Кота в мешке покупал. Ещё и заплатил самым идиотским способом, а такое сокровище отхватил. Узнал бы заводчик, так сам себя бы загрыз от злости и зависти. Вот и не верь, после такого, что дуракам везёт. Удача прёт буром. По дурному, иначе не скажешь…

А хутор с самого начала его постройки тащили вы, бабоньки. Горбатились, да еще и козлов этих ублажали. Думай Лизка! Ты сейчас самая адекватная в вашей совсем не святой троице.

Зита лишний раз мне на глаза не лезет. Подгадил ей сынок, ой как подгадил…Да и слишком уж кручёная она баба. Шейн не только худосочные стати от мамки поимел. Умишко она же приправила, хоть и в полной мере. Но после всего Зита еще долго не сунется с советами. Не дура, понимает, что нет ей веры.

Я и не верю. Выверты крысёныша так, сбоку припёка, мелкий дополнительный повод для раздумий и подозрений. В крестьянской работе она больше на подхвате. Хозяйская жена, больше руками поводить, ежели что. Так что пусть Шейн зубками поскрипит под мамкиной юбкой, а я посмотрю так ли уж ее сильно от страха и переживаний корёжит, как она мне демонстрирует.

Жизнь странная штука. Всего несколько дней назад мама Зита ради своего недопёска на верную смерть перла не задумываясь. Скрутил её тогда материнский инстинкт. На нервной почве, видать, слабину дала. А сейчас, поди ж ты, уже и варианты просчитывает! Впрочем, сам виноват. Выказал слабость, вот и огребаю сложности. Вполне заслуженно, огребаю, сам себя испугался. Как допёр, что нужно было не брагу вонючую жрать, да домашний теянтер низкобюджетных ужасов устраивать, а тупо садить упрямую бабу вместе с пащенком на колья, так и потёк, что гнилой помидор. Сам для себя сказочку сочиняю о неимоверной незаменимости лучшего менеджера всея Аренга сочиняю.

Чего уж путного ждать от тупого попаданца. Я только тогда до самого донышка и прочувствовал, что другие они здесь. Руки, ноги, башка два уха — всё как у меня, а Sapience'ят иначе. Это как в матанализе — уравнение одно, но совершенно иные начальные условия и граничные значения. С ними по ихнему надо…

Гретта бедолага, до сих пор пытается себя в кучу собрать. Ну не оказалось в той амбразуре пулемета. Амбразуры и той, считай, не было. Но самый настоящий Стойкий Оловянный Солдатик той ночью был, хоть и корёжил его столь же настоящий огромный страх. По самому краю прошла. Выдержало маленькое сердечко, не взорвалось кровавыми брызгами. Жива, цела и почти что здорова… Ну, а что всё это её, словно, по земле размазало… бывает. Просто силы кончились… что ли.

Так, что твоя это амбразура, Лизка-скотница, только твоя…

Драконово средневековье. Ну почему нельзя созвать нормальное производственное совещание, назначить их директорами, себя генеральным, выдать направляющий пендаль и пусть рулят. Все же так просто. Эти бабы, по мозгам, не хутор, совхоз-миллиардер не запыхавшись вытянут, вон как гамадрилов с яйцами вместо мозгов в руках держали, те до сих пор не поняли, кто определял политику партии. Мужики, ить! Папашку их с мамашкой да по башке коромыслом. От души и со всего маху… Столбы да опоры. Пеньки трухлявые! Сплошной геморр, да морока с расстройством. Мозги если и были, в стручки стекли еще в ополчении. Братаны-акробатаны… Туды его в качель, три разá в перехлёст да чере задницу с присвистом!

Я тут бабам и нужен-то, чтоб гамадрилов дебильных гонять, на вышке бдить, да планты великих свершений измысливать. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы мешалось не сильно. Скажи им такое в прямую, ни в жисть не поверят, зато перепугаются до донышка и в такую раковину залезут, что хрен доорёшься-достучишься. Устали бабы юлой крутится, детей прикрывать, спины под плеть подставлять, да под самцов своих недоделанных моститься. Им в мечтах стена каменная мститься, как чудо великое. Отдохнуть… пожить спокойно… а тут я с мечтой и верой в прекрасное далеко… Цирк им вместо стены и опоры устраиваю. Жизнь… мать ее.

Давай, Лизонька, давай, бабонька… собирай мозги в кучу.

И… раз!

Выход силой.»[58]


На безжалостно вздернутом лице блеснули задавленными слезами бессмысленные, затуманенные страхом глаза.


«Ах ты ж сучка недотраханная! Лишка страху то, ай лишка! Ну как же, бабе мужика, тем более хозяина, бояться положено! Особливо если извечные женские штучки мимо кассы. Ишь как ресницами-то своим коровьими заслонилась. Перепуганная покорная рабыня безропотно ждет незаслуженного жестокого наказания. Станиславский бы удавился от зависти.

Война и немцы. Детский сад, штаны на лямках и галстук бабочкой на заднице. Одно слово — баба…»


Ещё удар сердца, веки с ресницами резко взлетели вверх и я напоролся на острый, внимательный взгляд.

Выход волей.

Сквозь страх и недоверие…

21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Нужно было бы Ринку будить — мыть любимого хозяина — ее прямая обязанность, но Алекс пожалел уставшую за долгий день соплюшку. Да и нужды особой не было, огромная бочка на крыше моечной, наверняка, полна хорошо прогревшейся к ночи воды. Хуторская молодь предпочитала уличные души. Без особых удобств, зато быстро и нет нужды драить потом моечную. Старшие, тем более на глаза не лезли. подальше от хозяйских глаз, поближе к кухне. Ежедневное мытьё местными пока воспринимали как излишнюю глупую роскошь. Огромная же деревянная купель, что Чужак приказал соорудить в моечной вызывала почти суеверный ужас. Хозяйская прихоть, привилегия-с, не для сирых лапотников. Посягательство на огромную лохань а ля Древняя Япония воспринималось хуторянами чуть ли не как святотатство.

Прохладная вода ласково приняла усталое тело, подарила приятную легкость. Тусклый свет масляных светильников не напрягал глаза и впервые за нереально длинный день Алекса наполнил покой бездумья. Тишина, полумрак, треск горящих в печи поленьев и отблески огненных сполохов по бревенчатым стенам… Колготня последних дней отдалилась и он оцепенел растворившись в неспешно потоке времени.

Из нирваны вытолкнуло неясное беспокойство, вслед за тем холод основательно остывшей воды рывком вернул все чувства. Дрова прогорели и печь рдела красными углями. Обострившийся слух уловил чуть слышный шорох в соседней комнате. Алекс насторожился, но тут же не услышал, а совершенно внятно, хоть и не понял каким образом, почуял, что грызущая во дворе очередной мосол Рьянга совершенно спокойна и вновь расслабился. Однако, в бочке уже было холодно, потому пришлось вылезать. Растёрся вместо махрового полотенца куском толстого грубого полотна и, как был, голышом, дошел до печки. Засунул в топку три больших полена, с непонятным интересом долго смотрел как их постепенно охватывает пламя и только потом соорудил подобие римской тоги из лежавшей на лавке у входа простыни. Еще раз оглянувшись на разгоревшиеся поленья, легко толкнул тяжелую дверь и перешел в предбанник, он же — раздевалка, он же — комната отдыха.

Полностью раздетая Гретта едва заметно покачиваясь сидела на коленях у входной двери. Прямая спина, расправленные, слегка напряжённые плечи. Самую малость великоватые ладони безжалостно вцепились короткими ногтями в великолепные бёдра. И совершенно пустой взгляд. Услышав шум открывшейся двери, женщина медленно повернула голову и Алекса заворожило нереальное зрелище широко раскрытых глаз на неподвижном лице. Оживающих, начинающих блестеть и светиться жизнью.

Стряхнув оцепенение, сделал широкий шаг и опустился на одну из широких пристенных лавок накрытых вытертой от старости оленьей шкурой. Повозился пытаясь сесть поудобнее. Потом сполз на пол и откинувшись опёрся спиной о лавку. Совершенно неосознанно, Чужак устроился точно напротив огромных глаз. и негромко приказал:

— Рассказывай.

Гретта вздрогнула, медленно, словно в трансе повела головой.Склонилась, попытавшись привычно уткнуться лбом в хозяйские ноги, но полулежавший на полу мужчина чего-то такого ожидал и успел перехватить… Пальцы его правой руки жестко вцепились в короткие волосы, а левой он охватил женщину за талию.


«Да пошло оно всё! Хозяин я или где?! Рабовладелец или так, погулять вышел?!»

Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Пару минут возни, несколько удивлённых полузадушенных писков… и небольшая комната с тёплым полом из широких хорошо выглаженных досок превратилась в весьма комфортное и уютное логово. Устроившись прямо на голых досках я полулежал опираясь на задвинутый в угол тяжеленный сундук прикрытый неплохо выделанной огромной мохнатой шкурой. Ещё одну такую же, но старую я сдёрнул с соседней лавки и затолкал под спину. Моя добыча столь же удобно пристроила свою упругую попу прямо на полу у меня между ногами, соорудила из моих бёдер неплохие подлокотники, а живот превратила в подголовник. То ли женщина окончательно успокоилась, то ли смятение перешло некий предел, но выглядела она спокойно и даже весьма активно повозилась устраиваясь поудобнее в импровизированном кресле.

Особой эротичностью наша обнаженка не шибала, хотя я с немалым удовольствием пристроил левую ладонь на приличных размеров мягкую грудь. К моему немалому удивлению, Гретта, несмотря на пятерых выкормленных собственным молоком детей и сорок с небольшим по земному счёту, ни заморенной непосильной работой и вечной беременностью крестьянской бабой, ни потасканной, вышедшей в тираж шлюхой женщина не выглядела. Впрочем, до своей погодки хозяйки «Домашней феи» хуторянка, не дотягивала. Уж больно живут бабы по разному… Или… нет?

Большая грудь давно потеряла и упругость, и форму. Крестьянская работа не пощадила руки и, особенно, кисти, а частое применение рабской плети вместо массажа и притираний катастрофически испортили кожу на спине, но фигура не расплылась, не одрябла, а непостижимым образом обрела и сохранила манящие пропорции. И в дополнение правильные тонкие черты и нежная, хоть и слегка суховатая после всех жизненных перипетий, кожа лица.


«Мдя-с. А приятная, позвольте заметить… тяжесть. На парочку дней пораньше и… А теперь вот, спасибо старательной девочке Рине, сохраняю индейскую невозмутимость а ля Гойко Митич[59] обратившись в Одно Большое Ухо. Уж больно интересные вещи мама Гретта рассказывает. Ещё и интересно рассказывает-то. Куда там косноязычному задаваке Шейну.»


Разговорил бабу, хоть и не сразу. Она после моего доморощенного ужастика места всё себе не находила, ходила как пустым мешком из-за угла прибабахнутая. Еле-еле расшевелил. Строго по наставлениям вычитанным на досуге в научно-популярных книжонках по прикладной психологии начал с мелкого и маловажного. Вспомнил, как Ринка хвасталась, что тот красивый поводок сплетён по старинным канонам, потом то дурацкое дневное представление, ею же, вроде как, придуманное и выморщенное у меня, буквально, кровь из носу…


«Как инте-е-ере-е-есно! Ах как славненько легло в общую канву наивное, чуть театральное и трогательное до слёз материнское напутствие мамы Зиты. У меня все хитро-мудрые вопросики из башки словно мусор ветром вымело. Онемел аж. Ладно, Гретта спиной ко мне лежит, да и не до меня ей, совсем уж в себе потонула…

Мдя-с. Дурачок ты, однако, Твоё Оборочество. Сколь уже на хуторе торчишь. Баньку с туалетами да жрачку от пуза замутить хватило мозгов, а вот просветить тех, кому ты поперёк привычной жизни ни с того, ни с сего плюхнулся… Одно слово, попадун-попаданец! Ринку в постельке попытал слегонца словесно, а как поведала дева невинная, что свет впервые увидела на этом самом хуторе и дальше ближнего городка нигде не была, так и…

Порасспросить старших баб, да с самого начала, да с пристрастием, карма, видать, воспротивилась. Оно и понятно, воротá новые сгородить енто да, енто сразу кормильца-поильца, да работника справного видать. «Весомо, грубо, зримо». Прям дежавю какое-то. Сколько лет с Оленькой кувыркался всяко и разно со всем усердием, да с полным удовольствием, пока девка не вывалила на тебя же свою ну совсем не простую историю?! Туды её в качель, трижды в перехлёст через плечо, да коромыслом!

А Гретта уже и без моих вопросов рассказывала»


Я с отвращением пережёвывал осознание собственной тупости и не сразу услышал, что Гретта продолжает рассказывать уже без моих туповатых вопросов. У неё внутри словно плотину прорвало…

Аренг. Пятнадцать лет назад. На пути в Пограничье

Спускать шлюхе трактирную подставу Григ не собирался, за этакие подвиги беспутной лиходейке самое место в безымянной могилке чуть в стороне от проезжего тракта, но больно уж не хотелось терять жалованные королём земли. Да и обошлось всё… Ещё и прибыток. Братку, олять же, без бабы оставлять не стоило. Во избежание, так сказать… Вечером у костра приговорив кувшинчик затрофееного вина братья решили обойтись поркой, а для острастки припугнуть рабским ошейником.

Целых две седмицы небольшой караван из четырёх добротных купеческих фургонов ехал с немалой опаской. Первой повозкой правила Гретта. Ещё два шли без возниц, один за другим на чомбурах. На козлах последнего ехала Зита. Братья же лёжа в обнимку с арбалетами на крышах первой и последней повозок старательно бдили опасаясь погони.

За недолгое но весьма насыщенное пребывание в трактире Зита уяснила, что уготовила ей судьба. А сейчас Великая Богиня подкинула непонятное пока что-то. Неудавшейся трактирной подавальщице широкого профиля хотелось не просто покрепче приткнуться к компашке переселенцев, она была готова на всё, чтоб врасти в маленькую, но далеко не бедную семейку. Тем более, оба мужика явно холостяковали.

От принудительного общения с мерзким купчиком и его наёмными охранниками девку избавили столь радикально, что перепугали чуть ли не до усёру. Однако Старшинá не спешил надевать на неё рабский ошейник, хотя в сундучке под козлами самого большого фургона Зита усмотрела их не меньше десятка, да и по ухваткам чувствовалось привычное умение управляться с рабами. И ещё. За целую седмицу Григ порол всего два раза да и то розгами.

Едва встали на первую после трактира ночёвку, новый хозяин нетерпеливо затащил Зиту под высокий фургон ещё на ходу задирая на ней подол сарафана. Навалился лишая дыхания и одним грубым рывком насадил на свою окаменевшую от желания плоть. От страшной боли ржавой пилой резанувшей между ног едва не погасло сознание, но Зита всё же барахталась изо всех сил пытаясь сдёрнуть с лица плотную грязную тряпку. Для перевозбуждённого от пережитого во время кровавой бойни ужаса и злости на сестру Грига ощущение трепещущей от страха беспомощной добычи оказалось той соломинкой, что переломило спину верблюду. Он разрядился сразу, одним выстрелом и нелепо обмяк на распяленной бабе. Уже не надеясь, она ещё раз рванулась, пытаясь освободить из капкана в который превратился подол сарафана хотя бы руки и… из последних сил выдернула запрятанный глубоко в заднице Богини ДжекПот!

Хватка насильника ослабла, Зиту била крупная дрожь, но отчаяние придало сил и девке удалось перевалить неподъёмную тушу на спину. В минуты нешуточной опасности мозги заработали беспристрастно и предельно чётко. Бежать нельзя. Так и сдохнешь бесправной «шлюховатой прислугой за всё» в очередном занюханном трактире, если ещё раньше твой обглоданный скелет не растащит на косточке зверьё в ближайшем лесочке…

С треском распахнулся на объёмистом брюхе жилет-безрукавка. Потом Зита, торопясь как на пожаре, полностью сдёрнула с тяжело дышашего насильника штаны, следом улетел разорванный по шву сарафан…

Григ прочухался от непривычных, но приятных ощущений в самом важном для настоящего мужика месте. Что-то влажное, мягкое и неимоверно нежное ласково теребило предавшую его плоть… И он уже чувствовал, её шевеление. Потом её ласково, но непреклонно охватило то самое мягкое, нежное…

Исчерпав остатки сил, на смеси страха с упрямством и надеждой, Зита всё же раскочегарила нового хозяина и смогла удержать его на гребне почти два часа, пока зов на изрядно запоздавший ужин не спас сильно-могучего самца от надвигающегося конфуза…

Новые товарки успели доесть за мужчинами остатки ужина и пока сытый Рэй с ленцой пользовал Гретту, пристроив её поверх лежавшего у самого костра бревна, Зита перемыла посуду и сварила кашу, чтоб утром выехать без задержек, а недовольно бурчащий Григ всё бродил по стоянке. Почти непроглядная темень перед которой небольшой костерок откровенно пасовал не позволяла найти к чему придраться и взбешённый Григ под неторопливое хеканье младшенького отчётливо понял, что прям-таки вожделеет вдумчиво и затейливо отодрать свежую шлюху, но…

Донёсшийся от костра довольный крик словно толкнул мужика. В голос помянув Богиню вместе с нечестивыми дергами, он ухватил за грязные спутанные волосы завизжавшую от неожиданности Зиту и поволок перепуганную девку к последнему фургону, где имелся запас хорошо просоленных розг. Если тупую и упрямую бабу время от времени не учить, она так и останется поленом, место которому в самом вонючем солдатском борделе.

— Цыц, шалава, — Григ больше для порядка пнул мгновенно заткнувшуюся Зиту и отбросив окончательно измочаленную розгу направился к костру, откуда за экзекуцией с интересом наблюдал Рэй.

— Поменяемся, братан? Похоже ты неплохо разогрел бабёнку, — младший дёрнул за волосы неподвижно лежавшую ничком с задранным подолом Гретту.

— Хренушки, братка, не про тебя сучка, ты и эту-то с толком оприходовать не можешь. Спать иди.

Алекс. Мысли вслух.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Рабы и рабство не совсем то, что столь осторожно, не дай гороно, детки перепугаются, описано в учебниках древней истории. И разительно отличается от художеств общепризнанных литературных классиков. Странно, что столь сложную и неоднозначную формацию изучают чуть ли не в младших классах. От стыдливости, что ли… Без выработанных за сотни лет правил обращения с двуногой говорящей скотиной хозяйственнику никуда. Человеколюбие, христианско-мусульманские и прочие религиозные выверты здесь совершенно не причём. Не говоря уж о таких фуфлогонах как общечеловеки и прочие политики. Сплошная экономика да политэкономия, которую правильней было бы называть политэкономикой. Это есть многие сотни лет и люди в этом живут. Ну это целиком моё, как любят выражаться интернетзависимые, моё ИМХО, конечно же. Жаль только, что расстояние до ближайшего монитора дерг измеришь… Потому и слушал с неподдельным интересом «много нового и интересного» (c). После чего собачья сбруя уже не выглядела горячечным бредом обкурившегося садомазохизма. Не говоря уж о том, что серьёзный рачительный рабовладелец, а других считай и нет, ибо долго не живут, несколько отличается от хозяев рабыни Изауры. А уж я со своими самопальными ужастиками и вовсе лох педальный. На здесь и сейчас мой квалификационный предел Оля-Лена.

При всей полезности и удобстве, раб, особенно в дороге, животное опасное и требующее немало внимания и умения. Хотя без сноровки и с обычной коровой никуда… Да одной порки столько видов… Смешно?! Вряд ли, скорее прагматично и предельно функционально. Противно? Возможно, но «жить захочешь, не так раскорячишься» (c)… А уж к садомазохизму и прочему сексу все эти сложные тонкости вкупе с тонкими сложностями отношение имеют весьма мимолётное.

Дорожных рабов, тех что при тягловой скотине секут только по спине. Иначе ни в седло, ни на козлы, а значит вместо работы, сплошные убытки. И заставлять чревато. Заражение крови и гангрена, что при средневековых-то лекарских реалиях… Гужевых же, которые груз пёхом на собственном горбу прут, порют строго по нижней половине ягодиц. Сидеть им не положено, а спина и бедра в работе.

Удивился, было, что Гретта о порке говорит так много и подробно, но быстро допёр, что учит она меня, потому как… да потому же, что в тот самый раз на рожон без оглядки поперла. Потому как знает, что по сдуру да по злобе можно не только х… сломать, а и людей угробить.

Пряников рабам, вроде как, не положено, политграмотой их не проймёшь, потому кнут, практически, единственный акселератор. Хотя основной рабочий инструмент при наказании не кнут, а розги. И дёшево, и шкуру рвут в меру… а всякие хлыстики, хлопушки и прочие «широкие мягкие ремни не уродующие кожу» (c) от лукавого… Или же гаремно-бордельная практика, дело здесь хоть и не вполне почтенное, но весьма серьёзное, сложное и прибыльное. Настоящий кнут, он для серьёзных наказаний, после него ценное имущество выхаживать, а то и заменять приходится. Даже рабскую плеть для наказания используют только прибабахнутые мудаки типа Грига. Ну и лохи. Прям как я. Особливо педальные, которые вместо подумать педали крутят.

Странно, если в машине сцепление найти не судьба или газ с тормозом путаешь, то ты дурак и неуч, а если умеешь правильно с работниками управиться, да заставить их усердно работать, то кровосос, людоед и, вообще, нелюдь, бога не знающий… Ну и прочего важного услышал немало. Почему серв, раб, холоп, нужное подчеркнуть, внимать хозяину должен стоя на коленях и почему не смеет без разрешения ни рот открыть, ни глаз поднять. Сплошная техника безопасности замешанная на психологии.

Опять же убедился, что и тут я лох. Обыдно, да-а-а… Ринку, например, после постельного использования нужно не под бочек умащивать, а на цепь сажать, так чтоб до тушки моей спящей никоим боком достать ни-ни. Ну или запирать куда, при особом благоволении. Нечто подобное Джон Норман в своих «Хрониках противоположной Земли» довольно красочно насочинял, хотя и поехал мужик на сексе весьма основательно. Больно уж играми сабов со слэйвами от его книг тянет. Но те дурацкие игры, не более, чем дурацкие игры слегка здоровых людей и к реалу оные отношения не имеют. А вот бледная поганка в начинке пирога поданного с утреца любимому хозяину как эксклюзив от личной-доверенной-стократ-проверенной поварихи вполне реальна и, опять же, вполне смертельна. А всех делов-то, что мужик вчера не слишком аккуратно обошёлся с её единственной любимой внучкой.


«Такие вот пироги с котятами… Кто-то из известных, может даже великих, когда-то ляпнул с шибко вумным видом, что чем больше узнаёт людей, тем больше любит собак. Что он там имел и куда кому ввёл не знаю, но я, на отдельно захваченном хуторе, доверять, похоже, могу только собакам… Ну и самой мелочи. Пока. Может быть…»

Аренг. Пятнадцать лет назад. На пути в Пограничье

Лежать голым животом на облысевшей от старости драной оленьей шкуре всё же лучше, чем на холодной влажной молодой траве. Кисти связанных в обхват колёсного обода рук слегка занемели, но Зита этого почти не замечала, как и стонов привязанной к противоположному колесу Гретты. Ей вполне хватало трудных мыслей о собственной судьбе, хоть и уверилась уже в своей везучести, когда поняла, что стелиться теперь придётся только под одного мужика. Не зря старалась, понравилась, значит, хозяину новая игрушка. Да так понравилась, что под себя подгрёб решив ни с кем не делить. Ещё радовало, что с умишком у Грига, судя по делам, не густо. Мало, что в смертельно-кровавой кутерьме оказался под бабой, так ещё и обиду потом, вымещал словно не мужик, а недопёсок-несмышленыш. Даром что здоров как бык, Гретку-то плетью чуть не до смерти отходил. Ну и в постели… вожжи самой пришлось хватать. За что и огребла. Ладно хоть розгами, видать, пожалел игрушку-то… Уже засыпая, окончательно уверилась, что угодила под благоволения Богини. Возможно так и было, поскольку дальше до самого Рейнска ехали спокойно.

С Греттой сошлись быстро. Сначала Зита ухаживала за ней, пока та «болела» после порки. Потом Гретта старалась прикрыть, да перетащить на себя как можно больше дорожных забот. Вместе как ребёнки радовались, что ужасные следы рабской плети постепенно почти сошли оставив на спине едва заметные на ощупь шрамы… На том и зародилась настоящая женская дружба. За долгую дорогу Зита успокоилась и даже слегка отъелась. Переносить на двоих придурь тупых самцов вкупе с прочими дорожными невзгодами оказалось намного легче. Ещё за седмицу Григ и вовсе отмяк. Зита старалась вовсю, извертелась словно веретено в сапоге[60], но к концу следующей Григ уже держал её за личную наложницу, почти что жену. Гретте за всё это время подол всего пару и задрал, но то по статусу положено. Старшúна как-никак. А уж перед самым Рейнском то ли со скуки, то ли от великого ума вместо того, чтоб на стоянках валять Зитку под фургоном, взялся дрессировать бабу словно служебную собаку. Ну и порол за малейшее неповиновение. Та подружке жилетку насквозь промочила. Ладно хоть до столицы Хуторского Края всего пять-шесть перегонов оставалось.

В Рейнске задержались на долго. Когда Григ предъявил управляющему королевские бумаги, того несказанно удивила «женщина спасшая столицу». Выпив с Григом за безбедную жизнь новых хуторян, Литар возжелал познакомиться с Греттой поближе. Красивая, совсем не похожая на простолюдинку, женщина понравилась высокопочтенному. Умела Гретта, когда хотела, доставить удовольствие настоящему мужчине. И не только в постели. Литар отблагодарил предложив ей выбрать для семьи любые пахотные наделы на хуторском плато, одном из самых лучших мест. Хорошая жирная земля, немалый кус строительного леса, редколесье с лугами переходящее в речной берег. И до беспокойной границы со степью подальше. Даже вечно хмурый Григ довольно похлопал вернувшуюся под утро сестренку по заднице.

Поселились в трактире и три дня носились по городу распродавая трофеи и закупая те мелочи которые не захотели тащить с собой на край света. Григ угомонился лишь поздним вечером, когда набил фургоны под завязку. Окончательную регистрацию бумаг и получение полагающегося переселенцам скота Григ оставил на утро, чтоб без задержки гнать его на новые земли, а сейчас он желал хорошенько отметить отъезд и начала новой жизни. Пока Зита старательно подливала братьям, Гретта организовала им веселых фигуристых подружек, возжелавших, чтоб мужчин было побольше.

Она почти не спала ночью, а вот под утро, ожидая убежавшую подругу вдруг задремала. Днем, пока мужики выбирали скот, женщины обойдя всё торжище, зашли на рабский рынок и Гретта присмотрела весьма неплохие экземпляры. С Литаром она говорила о нескольких хуторах, он так и написал в письменном отношении в канцелярию. Клерк-письмоводитель, которому женщина отжалела специально припасённый золотой, помог прямо по карте выбрать лучший угол хуторского плато и уверил, что оставалось только заверить на принесённой королевской грамотке. Скопленные деньги она вместе со стилетом спрятала в одной из заначек о которой не знал никто, даже Зита. Не прячь все яйца в один мешок и никому не верь до конца. Старая карга хорошо её выучила, прежде чем сдохла от передозировки ржавого железа. Золота хватало и на покупку рабов, и на строительство, и чтоб перебиться до первого урожая. Хутор, подаренный королём, принадлежал только ей и по законам Хуторского Края Гретта могла выйти из рода, стать независимой. Ну а уж тогда-то она вырвет у Грига свою долю, даже если придётся зарезать придурка… Но бывшая маркитантка не сомневалась, что до таких крайностей не дойдёт. Не попрёт бывший сотник против Главы. Скорей бы Зита грамотку и план надела принесла, забрать их у пьяного мужика не трудно.

Осторожный стук в дверь громом ударил в уши.

— Гри, открывай быстрее.

Тихий голос подруги прогнал дрему. Тряхнув головой, Гретта соскочила с кровати и подошла к двери:

— Зита?

— Волколак ночной, долго спишь, подруга, тебе еще в с бумагами канцелярию успеть надо пока мужики не проспались и не отоварились на скотном дворе на все подъемные. Ещё и пару стражников не помешает нанять…

Кляня про себя дуру, что о таком болтает в коридоре, Гретта, сдвинув засов, открыла дверь и… от сильного удара под дых влетела вглубь комнаты. Через мгновение толстая палка уже торчала у нее во рту разжимая зубы и Григ, безжалостно придавив сестренку тяжелым коленом к грязному дощатому полу, затягивал у нее на затылке крепкие кожаные вязки закрепленные на концах деревянного кляпа-уздечки. Столь же быстро руки оказались скручены впереди и Григ рывком задрал платье ей на голову.

— Стой, — Зита ухитрилась заорать шёпотом, — время дорого. Нам из этого городишки край, через четыре часа выехать надо. Еще и барахло со стадом на Переселенческом Дворе[61] забирать.

Григ зло пнул лежащую женщину и вышел. Когда его и брата шаги затихли, Зита оседлав товарку аккуратно перевязала путы на руках, особым узлом, чтоб кисти не затекали и заставила Гретту подняться.

— Сама пойдешь или прикажешь на веревке тащить? Ты смотри, подруга, тебе ещё за повозками бежать, а дорога-то неблизкая, — Зита запнулась, потом чуть виновато объяснила, — мне одной с этими животными оставаться резона нет. А кто бумаги выкрал и тебе помогал, даже такой идиот как Григ сообразит. Что ж мне тогда, к тебе на хутор бежать?! Вот про заначку твою, я пока промолчала, будешь хорошо себя вести, сохраню её в целости нам на черный день.

Гретта зло замычала.

— Правильно понимаешь, мне с тобой не по пути. С чего мне собственного-то мужа бросать. Лучше, уж быть хозяйкой самого большого хутора, лучше, чем приживалкой на маленьком. Такого-то идиота взнуздать не велика премудрость…

Гретта вновь замычала и дёрнув руками едва не въехала предательнице по носу. Зита вскочила и с перепугу сильно пнула товарку в бедро. Потом одним рывком задрала широкий рукав платья. На обнажившемся плече тускло блеснул тонкий, но широкий браслет тёмной бронзы. Нелепо вывернув руку женщина выставила его на всеобщее обозрение и торжествующе прошипела:

— Смотри, сука долбанутая! Я теперь Григу не подстилка, жена законная. Второй день уж. Едва затащила дергова телка в обитель Богини. Извелась вся, боялась, что и в правду за тобой ехать придётся. Ну, подружка моя заклятая, теперь-то уж ты за мной на привязи побежишь.

Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Повествование затянулось. Гретта говорила долго. Неестественно спокойным безразличным ровным голосом. Через три часа она так и лежала ко мне спиной, только плечи посунулись и тело словно отяжелело. И руки больше не лежали бессильно на полу, к концу рассказа она намертво вцепилась в моё запястье побелевшими пальцами. Но чуть глуховатый, лишенный эмоций голос завораживал настолько, что я даже не чувствовал боли в расцарапанных руках. В нём не было ни лжи, ни даже малейшей фальши. Женщина не желала оправдываться или хоть как-то приукрасить прожитые годы. Я до звона в ушах вслушивался в её страшную, невозможную жизнь, в мечту о простом счастье в маленьком семейном мирке. История превращения капризной красавицы, дочери небедного гильдейского кузнеца, в «героиню спасшую столицу и государство», маркитантку, шлюху, безжалостную циничную убийцу жгла мозг и леденила душу…


«А ведь ты хищница. Умная, хитрая, безжалостная кровавая бестия с, как там у Саши Бушкова, приличным таким личным кладбищем. Не вспомню точно, зато каламбур-с. Старая карга недостойна такой ученицы. А я то маялся. Трясся, что правду придётся плеткой да ножичком добывать. Наивный.

Как же тебя колбасит-то… Зверя ты во мне почуяла, нового, необычного, зверя. Столь же кровавого как и ты. Достал тебя пьяный бурундук Григ, достал, а деваться некуда. Одна ошибка черти сколько лет назад и клетка захлопнулась. Не поняла ты Зиту, не почувствовала. Глупая городская девочка, шлюшка за еду в придорожном трактире. Ха! Готов заложиться на свой волколачий хвост, наша Зита высокого полета тварь. Легко ты тогда отделалась, всего-то мечта рухнула. Мелочь по сути, растереть и забыть. Старой карге за подобную подлость ты сама вогнала вертел в печень. Уши и пальчики не в счёт, издержки глупой жадности и суровых жизненных обстоятельств. Не стоило Старой карге перед смертью так упираться с захоронкой. Не грабила ты её, равновесие восстанавливала. Не справедливость, но хоть равновесие.

Учуяла, что похожи мы. Звери оба кровавые, крови не жаждем, но лить не боимся и не стесняемся.

Ау! Общечеловеки! Где вы? Имеется заблудшая овца и ее тяжкие прегрешения. Заставьте ее преклонить колени пред такими же агнцами Божьими и пусть она скажет: «Я Гретта, дочь кузнеца. Я воровка, шлюха и убийца.» А потом вы, ум, честь и совесть разумного человечества, расскажете ей и прочим овцам о ценности и неповторимости человеческой жизни, мудрости и терпимости, а под конец ввернете нетленку про слезу ребенка. Заодно и обскажете, почему и та жизнь не ее, и слеза совсем чужого ребенка.

Не хотите? Ах, снизойти не желаете. Ну и дерг с вами, почтеннейшие, под ноги только не лезьте уроды…»


Осторожно высвободил руки. Сам не понял как, но поднимаясь на ноги, устроил обессиленно замолчавшую Гретту на покрытой шкурой лавке. С минуту помедлил в нерешительности прислушиваясь к её хриплому дыханию, потом коротко приказал:

— Жди.

И вышел.

Через полчаса. Там же

Чужак вернулся сжимая в левой руке ворох широких, изрядно потёртых, кожаных ремней. Аккуратно закрыл тяжелую дверь не на щеколду, а на добротный дубовый засов и, бросив объемистую ношу на широкую лавку, вытащил из-за пазухи плоскую медную флягу. Взболтав поднёс к носу, жадно втянул воздух, чуток помедлил и протянул посудину Гретте:

— Залпом. Сколько сможешь, но не меньше, трети, лучше половину.

Женщина приняла её молча. Пока хозяина не было она разделась и теперь ждала сидя на полу перед печью. Когда услышала тяжёлые мягкие шаги лишь повернула голову. За последние дни неопределенность, зыбкие неясные надежды и тоскливый страх перед неизвестностью так измотали Гретту, что серьезное нарушение правил поведения ее уже не пугало. Наказание? Чужак чуял как Гретта и боится, и почти желает ударов рабской плети. Чтоб хоть как-то кончилась рвущая душу пытка неизвестностью, томлением призрачных, невозможных, несбыточных надежд. Плеть лишь рвет и уродует тело, такую боль она давным-давно привыкла переживать без особых усилий и почти без потерь.

Увидев знакомые ремни женщина сразу же успокоилась. Начали таять призраки оставляя грызущую душу пустоту… Ярко начищенный медный ошейник разом перестал царапать и тереть кожу, его гнетущая тяжесть почти исчезла. стала почти привычной. В конце концов, сейчас рабы на хуторе Овечий жили совсем неплохо.

Фляга удивила. Гретта и переспросить бы не побоялась, но… не захотелось. Неосознанно вслед за Алексом встряхнула густую жидкость, зажмурилась в непроизвольном ожидании мерзостного вкуса и быстро сделала несколько больших глотков. Приятный вкус и запах смутно знакомого травяного эликсира заполнил рот. И вино, очень неплохое дорогое вино. Она сама покупала его на Весенней Ярмарке, сама же спрятала до случая в продуктовом погребе. Вот только привкус… Тяжелый горько-солоноватый привкус с неприятным металлическим послевкусием. Столь же смутно знакомый… Голова закружилась, веки налились неодолимой тяжестью. Комната мгновенно уменьшилась в размерах, навалились стены лишая воздуха, она уже задыхалась не в силах пошевелиться, когда они задрожали и начали дробиться и растекаться превращаясь в странное белесое марево. Оно поглотило, закачало и понесло куда-то разом обессилевшее тело… Вдруг где-то далеко возникло смутно знакомое лицо. В следующий же миг приблизившись, превратилось в огромную перекошенную рожу и нависло над ней. Не осталось ничего больше. Странные судороги дёргали и мяли неестественно искажённые черты, словно карнавальную маску из дешёвой бумаги. Губы опасно истончились и из-под них, слегка приподнимая верхнюю, показались острия огромных сахарно-белоснежных клыков. Разверзлась дышащая жаром пасть, огромные челюсти охватили ее голову, змеящийся раздвоенный шершавый язык безжалостно впился в губы, надавил на щеки, ворвался в рот.

Чужак перенёс женщину в следующую комнату и бережно уложил податливое тело на широкую лавку. Осторожно разжал зубы сведённого судорогой рта. Вложил между ними гладко оструганную палку. Плотно затянул на голове кожаные вязки. Гретта бессильно едва ощутимо дёрнулась. Оцепеневшая, заторможенная, она пыталась, но не успевала сопротивляться. Сознание не погасло, но происходящее воспринималось неадекватно, словно преломлялось сквозь какую-то фантасмагорическую призму и отстраненно, словно со стороны, словно это не она сломанной куклой стекла на широкую лавку, почему-то стоящую в центре мойни Широкие кожаные ремни плотно охватили безвольное тело, мягко, но неодолимо распяли его на гладкой поверхности. Зафиксировали лишив возможности двигаться…

Алекс оставил беспомощную Гретту и присев около печи осторожно поместил в её гудящее жарким пламенем нутро короткий железный прут. Старательно и осторожно действуя кочергой поместил его кончик с небольшой плоской нашлёпкой в самый жар. Пристроил на каменный пол перед печью вынутую из пекла кривую железку, потом и сам замер на теплых досках пола не сводя прищуренных глаз с танцующих в печи языков пламени.

Когда нашлёпка засветилась и стала тёмно-малиновой вновь вооружившись кочергой надёжно прижал торчащий из топки конец короткого прута и плотно, с натягом обмотал его полосой кожи. Насквозь пропитавшее её масло, зашипело охлаждая металл, тяжелый запах от попавших в огонь и сразу же сгоревших капель смешался с запахом подпаленной кожи, ударил в нос. Вынув железку из печки Алекс судорожно обхватил импровизированную рукоять и словно прикипел остановившимся взглядом к светящейся ярко красным маленькой нашлепке на ее торце.

За последние дни он сотни раз вгонял почти такое же горячее клеймо в старую воловью шкуру прежде, чем добился своего. Преодолев слабость отравленного и ослабленного современным комфортом чела выучился ловить глазом нужный цвет свечения раскаленного металла и не морщась от запаха одним точно выверенным движением вгонять тавро в плоть. Безошибочно, чутьём определяя нужную глубину и время. Теперь раскалённое железо оставляло на коже не смазанное пятно непонятного вида, а небольшую, в детскую ладонь, чёткую глубокую гравюру[62]. На заостренном снизу высоком миндалевидном щите в ракурсе три четверти голова волколака с оскаленной пастью и грозно встопорщенным загривком на фоне перекрещенных широких длинных лезвий на толстых коротких древках. Рэй оказавшийся гением в мелкой работе с железом целую седмицу ночами возился в кузне с тавром.

Пятнать раскаленным железом шкуру давно сдохшей животины или прижать малиновый от жара кругляш к живой женской коже… Движения, вроде как, совершенно одинаковые… И результат, в конце концов, почти совпадает… Только частично трансформировавшись Алекс сбил адреналиновую бурю, почти угомонил сердце и всё же шагнул к распятой на лавке одурманенной сильнейшей дозой сонного эликсира жертве.

«Ну вот исчезла дрожь в руках» (c). Чужак словно со стороны наблюдал, как огромная, неуклюжая с виду лапа Зверя, плотно обхватившая обмотанный кожей конец короткого прута перетекает в человеческую руку. Короткий, но глубокий вдох. Кислород заполнил лёгкие, мгновенно прочистил мозг. Мгновенная ожидание, пока металл чуть и раскалённое тавро словно целует к верхнюю часть правой ягодицы чуть ниже пояса. В нос шибает запах горелого мяса, совсем как позавчерашней ночью, в глухом лесу, где прошел генеральный тест на диком подсвинке. В награду отчаянно визжащая прима получила свободу и мгновенно исчезла в кустах. Жалко терять вкусное мясо, но лишние вопросы ни к чему.


«А-я-яй, твое оборотничество. А промыслит кто свинку? Признайся уж сам себе-то. Пожалел животинку. Когда свежим-то клеймом налюбовался, чуть ли не родной стала.»


Свинку то худо-бедно пометил, а человека сколько не тренировался, сколько не готовился, без Зверя не смог.


«Врут романисты, цивилизация не человека не корочкой сверху ложится, в самое нутро она вгрызается. Вон, последыши Никитки Лысого, как ни гадили, лишь третье поколение в другую цивилизацию перекрестить смогли.»

Гретта.24.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Вечер

Очнулась от дикой сухости во рту. Точно, сонный отвар. Отходняк после зловредного травяного зелья даже она, крестьянка-хуторянка в первом поколении узнаёт. Прислушавшись к тусклым от головной боли ощущениям поняла, что лежит животом на широкой скамье прикрытая сверху широкой простыней. Такие Зита только для хозяйской постели покупала. Попыталась встать и чуть не взвыла от боли пронзившей затёкшее от долгой неподвижности тело. Какое-то время время лежала сцепив от боли зубы пережидая пока жгучие мурашки корёжат её тушку. Наконец смогла медленно и осторожно повернуть и даже слегка приподнять голову. Большего не дали руки, крепко примотанные к ножкам скамьи широкими полосами кожи. Подёргалась, чувствуя как проходит онемение, оживает тело. Но вместе с чувствительностью навалилась боль. Болело все, но справа, чуть ниже поясницы, просто горело огнем. Попыталась закричать, но лишь невнятно захрипела пересохшим горлом. На глаза навернулись слёзу от незаслуженной обиды и бессилия, но послышались легкие шаги и в сухие губы ткнулся влажный кончик толстой соломинки. Тело само потянуло воздух и в рот через соломинку хлынуло вино. В этот раз сильно разбавленное, но травяная горечь и солоноватый вкус просто били по мозгам. Хотела выплюнуть отраву, но не смогла, обезвоженному измученному болью организму требовалась жидкость. Не испугалась. У безмозглой тушки, состоящей из простейших рефлексов настоящего страха нет, а потихоньку просыпающаяся где-то в глубине Гретта вспомнила, что травить её некому. Жадно высосала не меньше кружки и без сил обмякла на жестком ложе с наслаждением чувствуя, как постепенно уходит боль. Удовольствие оказалось столь велико, что Гретта не сразу услышала сердитый голосок Рины.

— …та!

— Тише пигалица, — губы пока двигались с трудом, но выговорила.

— Услышала, слава Богине, — голосок девчонки прозвучал нарочито сердито, но Гретта легко различила нешуточное облегчение, — вы, мамки, с ума по одной сходите, а не разом, ладно? А то тебя два дня нет, маму Лизу хозяин вчера утром выпорол. Сам. Не сильно, но она совсем плохая стала. Сидит в коровнике, на всех ругается. Шадди с Маликом ревут, кругами вокруг нее бегают, а она их в упор не видит. Меня мама Зита на кухню засунула, к хозяину больше не пускает. И тоже не в себе. Крутится и в доме, и на огороде. Розгу из рук не выпускает.

А загон уже почти закончили, там сейчас только старшие мужчины. Их стерегут собаки, да хозяин вокруг по лесу бродит. Девки его боятся, говорят, он и вовсе чуть ли не зверем стал… страшный. Глянет, сердце так и мрёт… Но я его не боюсь… вроде… днем…

— Стой, балаболка, стой. Вода для питья есть?

— Ой, есть, конечно, но… — девчонка замялась, — хозяин велел тебя только этим поить.

— Велел, давай, — Гретта даже обрадовалась, разбавленное холодное вино из знакомой фляжки утоляло жажду куда лучше простой воды, а солоноватый привкус больше не раздражал, вроде как, притерпелась. Высосав еще кружку заставила себя остановиться. Если девчонка ее не отвязала, значит ей запретили, поэтому стоит потерпеть. Во избежание сюрпризов. Неотложные дела, она сделала ещё когда одна ждала экзекуции. На всякий случай. Григ ещё будучи сотником ополченцев любил поиздеваться. Особо упрямых провинившихся шлюх он голышом связывал валетом так, что их головы оказывались зажаты между бёдер друг у друга сажал в тесную яму и держал так, пока природа не брала верх над терпением.

— Мама Гретта, хозяин разрешил тебе руки от лавки отвязать и просто впереди связать. Я сделаю?

Старательная возня Рина с ремнями тянулась бесконечно долго и Гретта едва выдержала, но теперь она могла двигаться, изгибаться, ей даже удалось слегка приподняться на локтях. Вредная девчонка не дала ощупать низ спины, но и там боль начала понемногу стихать и теперь женщина наслаждалась покоем. Недолго. Пока её внимание не привлекли тяжёлые вздохи. Рина закончила возиться с простынями и теперь с видом глубоко и незаслуженно обиженного ребёнка медленно сматывала с талии длинный и узкий плетеный поясок.

— Кашку пересолила или в постели доигралась? — Гретта ехидно прищурилась.

— В постели. На двадцать ударов наговорила.

— Трещала, небось, как сорока.

— Угу, — Рина стала совсем несчастной, — а раньше ничего, хозяин только морщился иногда. Девки правду говорили, совсем злой стал. Тебя с мамой Лизой сам наказал, а надо мной, какой день крысеныш изгаляется.

— Бьет сильно?

— Пакостливо. Все поддернуть норовить, кожу порвать. С розгами здорово приноровился, у девчонок на спины смотреть страшно. А теперь еще и лапает по-всякому.

— И тебя?

— Угу. И смеется, гад. Раз, говорит, папахен свою сеструху драл, значит и он свою оприходует. Как только Чужак наиграется..


«Мальчик-то совсем плохой. Надо Зите сказать, пусть приструнит, не дай Богиня, Ринка сболтнет хозяину. Девки ладно, отоврётся недопёсок. Мелочь, по сути. А вот за Ринку хозяин придурка точно оскопит.

И Ринку стоило бы поучить. Пока не поймет идиотка малолетняя, что постельная наука с раздвинутых ног только начинается.»


— С Шейном пусть мама Зита разберется. А ты язычок побереги. Папаша твой по молодости слишком говорливой шлюхе пообещал болталку укоротить.

— И?

— Не вняла дура. Вырезал, зажарил и сожрать заставил.

Глядя как разом заткнулась и побледнела племянница, Гретта уверилась, что не зря сгустила краски. Та идиотка обделалась, едва Григ, ухватив ее за язык, потянулся за ножом. Повезло, пьяный в дымину вояка побрезговал, даже пинать не стал вонючее тело, обратно в трактир попёрся. Злой жутко. Когда он через пару дней проспался и решил все же закончить с девкой, Гретта уже её сплавила знакомому купчику. Знала, балуется мужчинка подобным товаром.

Вернулась племяшка довольно скоро. Губка закушена, на глазах слезы, руки по платью бегают. Но перекинуться хоть словом не успели. Резко открылась входная дверь и, чуть наклонившись, вошел Алекс. Мазнул взглядом по застывшей девчонке:

— Пошла вон.

Не обращая больше внимания на бегом кинувшуюся в двери малолетку, подошел к Гретте. Сбросил простыню. Рабыня напряглась в ожидании боли, но ощутила лишь осторожные, ласкающие, движения пальцев на спине. Потом ноздрей коснулся едва уловимый запах свежего сливочного масла и сразу исчезло давление ремней.

— Подъем, краса-девица.

Встала. Чуть качнулась на слегка ослабших ногах. Правую ягодицу слегка саднило, кожу на ней неприятно тянуло и любое движение ноги отзывалось слабой ноющей болью. Очень хотелось ощупать, а лучше осмотреть непонятную болячку, но не посмела ощутив всем телом внимательный, ощупывающий взгляд. Его скольжение воспринималось почти как реальное касание. Внезапно от непонятного смущения загорели щеки. Странно, Гретта далеко не в первый раз стояла голяком перед взрослым мужиком, но сейчас краска залила лицо и медленно переползала на шею…

— Хороша…

Щёки вспыхнули с новой силой.

— Твое?

На лавку со стуком легли два кинжала. Закусив губу Гретта осторожно кивнула едва сдерживая возникшие ниоткуда слезы. Она чуть не взвыла и вовсе не от боли. Да она сразу же забыла про все телесные болячки. Ведь это были ее кинжалы. Те самые, с которыми женщина практически не расставалась, пока в Рейнске ими не завладел Григ.

Аренг. Пятнадцать лет назад

Узкий средней длины кинжал был с Греттой почти с самого начала, с того самого пронзительного момента, когда она огрызнулась смертью на очередную устроенную жизнью подляну… Им почти добровольно поделился марривиец который вместе с дружком, таким же как и он дезертиром, мародерил по тихому в разграбленных, сожженных деревнях и мимоходом попытался трахнуть случайно подвернувшуюся девку.

Нет, именно этого убила не Гретта, куда такие страсти перепуганной малолетке. Мужика прирезала Старая карга. Сначала в развалинах соседнего двора насадила на вовремя подвернувшуюся под руку тупую ржавую железку его подельника, а уж потом и этого почикала трофейным ножиком-режиком. Мужчинка как раз тужился самца изобразить. Старуху-то он заметил, но с вцепившейся в него мёртвой хваткой Греттой ничего не успел.

А зачем трупу кинжал? Трупу кинжала не надо.

Случайный совместный секс не повод для знакомства, со случайными совместными убийствами все гораздо серьезнее. Для женщин неожиданная встреча обернулась немалой обоюдной пользой. Старуха обрела готовую на всё послушную и работящую спутницу в её нелёгких, но прибыльных блужданиях по охваченной военным безумием земле, а малолетка хорошенько выучила первые, самые нужные для выживания уроки.

Второй стал посмертным трофеем с заботливой учительницы. Когда через пару месяцев марривийцев выперли за границы Аренга и можно было возвращаться к мирной жизни, Старой карге показалось, что трофеев в их общей захоронке маловато и она решила сплавить красивую и ещё непотасканную девку знакомым раболовам.

Мужики те шустрили по мелким городкам и деревушкам недалеко от границы и обычно раз в месяц сбывали добычу в Марривии оптовикам. Насквозь не законное, но прибыльное занятие.

— Вояки скоро и вовсе уйдут, а с остальных и взять-то нечего, — Старая карга сделала ещё один маленький глоток самого дешёвого пойла из щербатой глиняной кружки и продолжила, — подождём здесь нужного человечка, он нам с тёплым местечком поможет в ближайшем городишке.

— Как скажешь, — Гретта устало осматривалась в маленьком и довольно грязном обеденном зальчике захудалого придорожного трактира. Старая карга подняла её сегодня за два часа до рассвета и гнали их в этот шалман без остановок. Девка привычно подчинилась не задавая никаких вопросов. Раз спешит, значит надо. Лучше подождать на месте, чем опоздать. Нехитрые и давно уже привычные истины. Сейчас Гретта больше всего хотела даже нежрать, а как следует напиться.

— Смотри-ка, кого дерги принесли!

Неожиданно громкий вскрик спутницы заставил её дёрнуться взглядом к входной двери, но там не оказалось ничего интересного. Не слушая негромкой ругани Старой Карги девка вернувшись к своей кружке осушила её залпом…

…Сознание возвращалось в гудящую голову с трудом. Через несколько ударов сердца получилось открыть глаза, но широкая повязка на глазах так и не дала ничего рассмотреть. Она даже не поняла день сейчас или ночь. Зато наконец-то вернулся слух.

— А сладкую девку старуха приправила. Откуда берёт таких только… Третья уже за полгода.

— Чем плохо то… Считай, в полцены и без хлопот годную девку взяли. Купчина за неё неплохо отвалит, так ещё и натешимся с ней задарма вволю. Всё одно, вскрытая уже.

Ещё раз дернувшись поняла, что лежит голая, животом на грязной и тонкой кожаной подстилке. Грубая верёвка безжалостно сдирая нежную кожу стягивала запястья, а торчащие между руками колёсные спицы не давали повернуться. На глазах под повязкой выступили слёзы бессилия и обиды. Она даже выругаться не могла из-за торчащей поперёк рта палки-кляпа. Несколько месяцев скитаний не прошли даром, потому Гретта и страх, и обиду задавила на корню, сейчас ей требовались все силы и умения до самой последней капельки. Тело уже почти ожило, когда захватчики дополнительно обеспечили её активной восстановительной гимнастикой. Прежде чем раболовы улеглись спать, её не отвязывая от тележного колеса поимел каждый член маленького отрядика, но Гретта давно уже воспринимала похотливых самцов со спокойствием профессиональной проститутки. Между сдохнуть или раздвинуть ноги чтобы выжить, она давно и навсегда выбрала жизнь. Последним, уже по второму кругу, между её ног пристроился заступивший первым ночной дозорный.

— Будешь?! — невысокий мужчинка с вечной восторженной гримасой на дебильной роже сполз с неподвижного тела.

— Не-а-а. Я завтра с утреца первым начну. Щас спать охота, да и девка уже полено поленом… перетрудилась болезная.

До Гретты донёсся глумливый смешок, но она уже изгибалась пытаясь достать зубами верёвку на запястьях. Естественно, ничего не вышло. Не зря уже сотни лет именно так привязывали на ночь дорожных рабов. Гретта застонала и бессильно уронила тяжёлую голову на онемевшие руки. Длинная, ниже пояса тяжёлая толстая коса зацепилась за спицы высокого колеса и волосы больно натянули кожу на затылке. Но девка замерла мгновенно забыв о боли.


«Дура! Тише, идиотка. Только такая мартышка как я могла забыть об этом! А ну тихо, не вздумай сейчас спешить.»


Почти десять минут она лежала совершенно неподвижно и слушала. Но ночную тишину нарушало только сонное дыхание спящей у небольшого костерка троицы раболовов. Дозорные же удалились от огня так далеко, что девка их совершенно не слышала. Полежав ещё мгновение она всё же решила рискнуть. Один рывок внезапно отяжелевшей головы, второй… Старалась почти полчаса, до головокружения, но в конце концов самый кончик косы с чиркнув с металлическим звуком по колёсной спице шлёпнулся на землю возле правой ладони. Ещё около сотни ударов сердца девка вновь неподвижно лежала и слушала. Потом неуклюже шевеля онемевшими пальцами выпутала из грязных волос небольшой, но острый словно бритва цирюльника, метательный нож. Сделанный целиком из металла он всё пытался выскользнуть из неуклюжих застывших ладоней, так что крепкую верёвку на запястьях она пилила почти час. Ещё столько же отдыхала успокаивая сердце и дожидаясь когда к рукам вернётся жизнь. Заплести небольшой нож в кончике косы она придумала сама ещё месяц назад и очень этим гордилась. Сначала хотела похвастать перед Старой Каргой, но решила дождаться, пока та сама заметит столь хитрую уловку.

Что крепкая заостренная палочка легко входя в ушное отверстие убивает бесшумно и сразу, Гретта от наставницы знала, но чисто теоретически, поэтому первый из троих, спящих у костра, шевельнуться всё же успел, но закричать уже нет. Хвала Богине, лежавшая в отдалении от яркого огня сладкая парочка дозорных возни не услышали, а может решили, что кто-то из их сменщиков решил побаловаться перед ночным бдением. Или же просто тупо дрыхли. Теперь оставалось ждать и молить Богиню об удаче. Будить смену, по идее, должен кто-то один, но…

Это оказался тот самый похотливый мужчинка. Подойдя к костерку, он подкинул в огонь пару толстых веток, потом наклонился и… сдох от первого же удара трофейным мечом. Впрочем, с отрубленной головой даже волколак не оживёт. Последний что-то успел заподозрить, но арбалетный болт оказался скорее.

Где будет Старая Карга через седмицу Гретта знала, деньги затрофееные у неудачников позволяли не думать пару месяцев о хлебе насущном, потому и просидела она всё это время в трактире почти не высовывая со двора носа.

Тупой болт с утолщением вместо острия покинув ложе мощного пехотного арбалета врезался в бедро со ста шагов и переломил хрупкую от старости кость словно сухую ветку. Корчась на земле Старая Карга с трудом выдернула из складок юбки кинжал, но дикая боль не дала сделать большего.

— Стоит ли? — Гретта присела рядом с добычей, выпустила толстое цевьё тяжёлого арбалета и долго смотрела на старуху.

— За что?!

Отвернулась так и не дождавшись ответа. Справившись с не прошенными злыми слезами, глухо продолжила:

— Умрёшь легко и быстро, если честно выложишь всё о всех своих захоронках.

Старая Карга не молчала она уже сама торопила свою смерть. Говорила всё и не врала, но Гретта, седмицу назад лишилась остатков доверия к двуногим скотам. Лишь перебив жертве рукоятью кинжала все пальцы на обеих руках, девка уверилась, что знает всё. Но Богиня решила по своему. Уже через день она свела путь дочери кузнеца с дорогой её младшего брата. Гретта так и не успела ни проверить, ни собрать наследство Старой Карги.

— Примерь.

Бздынь!

Звук хозяйского голоса мгновенно прервал воспоминания. Сердце скакнуло и теперь глухо бухало в самом горле. Руки дёргались в такт его ударам, а ставшие ватными ноги едва удерживали мгновенно отяжелевшее тело…

Оружие явно побывало в умелых руках мастера. Наточено, отполировано, ножны переделаны так, чтоб рукояти не касалась нежной кожи бедра. Слегка изменились и сами рукояти. Стали тоньше, под женскую руку, с боков появились впадины-зацепы для пальцев. Сглотнув, Гретта внимательно осмотрела незнакомую сбрую и принялась крепить её на привычные места. Широкие ремешки из тонкой кожи молодого оленя хорошо тянулись и бедро обхватили нежно, но плотно. Ножны словно прилипли к коже.

Наконец-то закрепила кинжалы между бёдер и настороженно выпрямилась. Подошёл хозяин, присел на корточки. Гретта ощутила его дыхание, умелые аккуратные касания сильных пальцев и больно, до крови, закусила губу. В низу живота зародилась давно, казалось бы, забытая сладкая тянущая боль. Стало горячо, женщина едва сдержалась и уже не понимала, что делает Алекс. Большие, сильные и твердые пальцы. Мужское дыхание и тепло огромного сильного тела рядом с ее самым интимным бесстыдно обнажённым местом… Видимо, она все же застонала, потому что мужчина подняв лицо окинул женщину насмешливым взглядом и негромко сказал:

— Ожила, наконец.

Потом усмехнулся и протянул знакомую флягу:

— Охладись, горячка.

Холодное вино сбило волну возбуждения и Гретта всё-таки смогла взнуздать собственное бунтующее тело. Вот только огонек в животе так до конца и не погас…

Положение кинжалов чуть изменилось. Правый слегка сместился вперед, левый назад. Теперь они не мешали друг другу. Осторожные, практически ласкающие, касания сильных мужских рук оказались настолько приятны, что Гретта совершенно забыла о боли. Да и, судя по легкой эйфории, во фляге оказалось не простое разбавленное вино.

— Запомнила? Снимай.

Расставаться с оружием ужасно не хотелось, но Гретта принялась послушно, хоть и не спеша расстегивать ремни сбруи. Едва положила на лавку снятую амуницию, как хлестнула следующая короткая команда.

— Примерь.

Сегодня речи хозяина не баловали длиной и разнообразием, зато сам он преподносил сюрприз за сюрпризом. Комплект из коротких, очень коротких штанишек с поясом из тонкой, но крепкой ткани, с неглубоким треугольным разрезом-шнуровкой вверху-впереди, и что-то, вроде короткой облегающей блузки-безрукавки под горло из той же материи. Нижний край одёжки с таким же треугольником шнуровки внизу-впереди едва скрывался под грудью. Затянув шнуровки Гретта ощутила, как ткань блузы плотно прижала к телу её большую грудь, а штанишки мягко охватили попу. Чужак только воздух втянул со свистом. Фигура мгновенно подтянулась, стала суше, агрессивнее и… как не странно женственнее. Теперь от неё просто шибало сексуальность. Сердце женщины тоскливо заныло от невыполнимого желания увидеть себя со стороны. Новые одёжки ничуть не походили на томное и кокетливое белье благородных. Сорокалетняя, изрядно побитая и потасканная жизнью, баба исчезла. На Чужака с извечным вызовом смотрела опасная самка. Не самый сильный физически, но резкий, хитрый и предельно опасный хищник. Чуть ли не через силу, но всё же без злости ухмыльнулся:

— Ринку благодари, бедная девчонка почти седмицу провозилась, все пальчики исколола, а под конец, ещё и от любопытства едва не померла, — слегка улыбнулся обозначая шутку и коротким жестом подозвал к себе. Подошла и, повинуясь легкому нажиму, рухнула на колени и застыла низко склонив голову.

— Ниже лицо, — твердые пальцы грубо нагнули голову. Коротко втянув носом воздух Гретта замерла уткнувшись в грудь подбородком. Внезапно, чуть ли не ломая позвонки спинного хребта, жесткие пальцы грубо врезаясь в тело воткнулись под медный рабский ошейник так, что его противоположный край пережал горло, прерывая дыхание и безжалостно вспарывая нежную кожу. Гретта застыла, мечтая окаменеть, превратиться в несокрушимую статую. Готовая сдохнуть от удушья, лишь бы безжалостные пальцы не прекращали рвать ненавистный металл. Царапая и обжигая кожу на шее скрипнула разрываемая в клочья медь. Воздух рванулся сквозь освобождённое горло и стало легко дышать. Крепкие пальцы властно сжали женщине подбородок и она, послушно повинуясь жёстким направляющим движениям, задрала голову одновременно сводя руки за спиной.

Ха! Вполне бы хватило легкого касания. После стольких лет и стольких разочарований, она ощутила тяжесть и кровожадную красоту родного оружия и словно очнулась от мучительного, полного кошмаров сна. Впервые Гретта без страха и совершенно спокойно встретила тяжёлый взгляд Чужака. И позу полного подчинения приняла вполне осознанно, как единственно верную. Если Богиня желает, чтоб у ее души был хозяин, то она выбирает этого.


«Будь здрав, Стойкий Оловянный Солдатик, я верю, что мы приняли и поняли друг друга. И теперь, когда я пойду вперёд — ты без колебания прикроешь мне спину, а выжженный у тебя на теле мой знак будет тебе надёжной защитой от мерзостей этого мира. Верность в обмен на освобождение и защиту. Нет, я не прав. Никакой торговли, никакого обмена. Не на базаре. У тебя осталась только жизнь и твоя верность, которую ты отдаёшь мне без остатка лишь потому, что я без неё задыхаюсь. А я уж сделаю всё, чтоб тебя освободить и защитить. И помочь тебе жить этой свободой. Той самой, что есть «осознанная необходимость».

Сложно? Согласен.

Заумно? Не знаю. Вроде не очень.

Впрочем, это нам уж задавали и мы мимо проходили. Цитатами и лозунгами можно «доказать всё, что угодно. Что бог есть и бога нет. Что люди ходят на руках и люди ходят на боках»[63]. Поэтому, ну его туды в качель через коромысло. Возьмём как граничные условия и будем медленно поспешать. Итак уже наворотил выше подбородка, того и гляди в рот дерьмо начнёт захлёстывать… Хотя, как пел Владимир Семеныч: «Еще не вечер».

Мне кажется, местные очень удивятся, нарвавшись на боевую рабыню без ошейника. Кто-то просто не поверит. Но это уже их горе. Рабский ошейник виден сразу и сразу определяет отношения. Но сегодня он есть, а на завтра его и снять можно. Выжженный на теле знак уже не рассосётся. Но сегодня это хозяйский знак для клеймления домашнего скота, а завтра может стать Гербом Сюзерена. И система, что весьма существенно, ниппель. Строго в сторону повышения. Причём, выжженный знак защитит Гретту в обоих случаях. С чужими рабами на Аренге строго, мало кто сдуру на рожон попрёт, особенно если хозяин не хрен с горы, а кто-то с кем-то, ну или с чем-то… А уж затронуть чужого вассала без серьёзного повода… Это ж только Портос мог сглупа ляпнуть: «Я дерусь, потому что дерусь».»

Алекс — Гретте.24.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Глубокая ночь

А за пострадавшее полупопие прости редиску, не удержался. Шутка юмора из тех, что ниже пояса. В обоих, ха-ха, смыслах. Могу же я иметь слабости?!

Но если желаешь серьёзных объяснений, «их есть у меня (c)». Гретка, ты вредная баба. Ни лишнего жира, ни целлюлитных ляжек. Выше пояса такое разве что на титьке выжигать. Но это уже святотатство, не меньше. Опять же, всякие дипломатические бла-бла-бла идут лесом. Заголить чужую бабу, даже если она и окажется самой обычной рабыней, не словесные кружева плести, тут и без договоров о намерениях отношение ясно на все сто…

А кровушка-то действует. Немного не так, как рассчитывал. Честно говоря, совсем не так. Какое там, к Богине, ускоренное заживление. Сплошняком махровая регенерация, туды её в качель! Интересно, что ты сама себе напридумаешь и что подружкам врать будешь, когда они твою спинку гладенькую узрят.

Ха-ха-ха! Подожду пару седмиц, да заставлю Ринку сшить ей самые моднячие стринги… И клеймо во всей красе, и приличия мало-мало соблюдены. Ну очень мало Зато видуха-а-а! У мёртвеца восстанет! Вместе с мертвецом…

Часть 3 Нас не ждали? Пофиг дым, уплочено…

Глава 1 Охота, охота, охота Охота в горячей крови

Покой нам только снится…

26.04.3003 от явления Богини. Хутор Овечий. Утро

Рина устала, она даже осунулась слегка за последние дни. Оказывается, игры в хозяйской постели могут быть сложнее и тяжелее любой работы, особенно если заканчиваются они далеко заполночь, а встать надо чуть ли не с рассветом, да еще приходится выпутываться из крепких мужских рук не разбудив хозяина. Все три мамы распоряжение Чужака выполняли истово, так что доставалось ей в день не по разу. Началось все на следующее же утро, когда она проспала и явилась на кухню, где мама Лиза уже вовсю кашеварила. Не отвлекаясь особо от процесса, наставница обошлась хорошим пинком, задав нерадивой стажерке направление к овощному погребу и придав дополнительное ускорение. Летала девчонка до позднего вечера, зато технологический, так сказать, цикл уже через день затвердила назубок.

Но сегодня с утра повезло. Ночью Алекс подгреб ее под себя и выползти по-тихому не удалось. Услышав ворчание просыпающегося хозяина, девчонка сжалась от страха, спина после вчерашнего ощутимо побаливала, но разобрав невнятное: «Спи, егоза,» расслабилась и, потершись затылком о литое плечо, пристроилась вместо подушки на мужской руке и почти сразу засопела носиком.

На кухню сладкая парочка приперлась сразу после завтрака. Рина на всякий случай спряталась за широкую спину хозяина, но мама Лиза, казалось, ее не заметила, резво захлопотав возле плиты. Хозяин мазнул взглядом по сидящим за общим столом и догадливых хуторян словно корова языком слизнула. Зита, подменяя Лизу, уволокла Шадди и Малика в коровник. Остальные вслед за Греттой унеслись к ближайшей опушке, где доделывали загон.

— Ставь две тарелки и садись.

Женщины опешили, но вбитые инстинкты сработали на автомате и на столе появились две «хозяйские» тарелки. Вытерев руки передником, Лиза осторожно присела.

Алекс покосился на ее передник, но промолчал. Совершенно чистый и даже слегка кокетливый, он разительно отличался от прежней засаленной тряпки. Лиза явно переоделась при его появлении, но и тот, что был на ней раньше не выглядел особо грязным. Да и совершенно чистые руки она вытирала рефлекторно, привычное для всех кухарок движение помогало скрыть замешательство.

Понятливая Рина выскользнула из-за спины Алекса и юркнула под навес кухни. Чужак принюхался, подергал кончиком носа и усмехнувшись спросил:

— Пастухи опять взятку приволокли?

Лиза улыбнулась.

— Бедняги небось защиту от тебя выпросить мечтают, совсем ребятню зашугала, — и без перехода спросил, — на троих хватит?

— Они двух кролей приволокли здоровых. А ты вчера весь день у загона проторчал, на обед так и не пришёл…

— И сегодня туда пойду. Пока не закончат.

— Так я обоих и потушила, один готов, а второго только слегка на костре дожарить. И недолго и с холодным по вкусу никакого сравнения.

— Умничка. За что только хозяин тебе такой шебутной достался, все по-своему норовит неслух.

Шутка прошла, вызвав на лице собеседницы тень улыбки. Прижал Лизину руку к столу, не давая ей встать, и, повернувшись к кухне, крикнул:

— Рина!

— Слушаю, хозяин.

Ринка мгновенно появилась в пределах досягаемости.


«Ай да, шустрила! Пай-девочка, да и только, не поверишь, что ночью Лексиком звала, царапалась, кусалась и выла словно мартовская кошка. А маму Лизу, так просто, глазами ест.»


— Наковыряй с обоих кролей кусочки позажарестей, да не экономь, а то вдруг похудеете. Остальное мне на тарелку.

Оценив получившийся натюрморт, Алекс покачал головой и быстрыми взмахами ножа отрезал несколько кусков.

— Это до ума на сковороде доведи, а то с таким завтраком наша сырная фея до обеда не доживет, да и сама голодной останешься.

И снова слегка придавил руки, заставляя наставницу остаться за столом, не давая вырвать птенчика из своих острых зубов.

— Я ее не учила готовить, хозяин, — Лиза не на шутку заволновалась.

— Значит съем малолетку, — Алекс грозно защелкал зубами и Лиза рассмеялась от неожиданности. А вот оборотню внезапно стало совсем не до смеха, во рту почти мгновенно заострились клыки. Запах почти сырого мяса хорошо сдобренного кровью, отличное настроение, предвкушение скорой охоты, вызвали спонтанную частичную трансформацию взбодренного тестостероном тела. Оно просто среагировало на весьма специфические движения челюстей. Похоже возникают весьма своеобразные рефлексы. Алекс не удержался и махнул под столом рукой, словно пытаясь снизу ударить пальцами по столешнице. Не получилось, пять острейших когтей похожих на пятнадцатисантиметровые ятаганы выскочили из мгновенно возникших пазух между пальцами и вонзились в дерево. Сами пальцы рефлекторно согнулись словно для нанесения удара костяшками.

Лиза вздрогнула и её смех мгновенно оборвался. Впервые за много лет она услышала казалось бы давно забытый звук, явственно пахнувший опасностью. Этот едва слышный треск который издаёт дерево, когда крупный россома[64] с маху втыкает в него когти мгновенно узнал бы любой житель её родной деревни. А про этих зверюг дочь охотника и овцевода Дедала, всю жизнь прожившая в приграничье, наслушалась столько! Официальных научных трудов она не читала. В таком захолустье как Хуторской Край их просто не было, да и читала мама Лиза не очень, куда хуже, чем считала. Зато рассказов чабанов наслушалась вдоволь. Овечьи менеджеры, как и все прочие охотники-рыболовы любили и умели приврать, но эту зверюгу даже на пьяных вечерних посиделках у костра поминали редко и долго потом молча оглядывались. На трезвую голову говорили о ней куда реже и всегда с нешуточным уважением и ненавистью, стараясь не называть впрямую. Уж больно кровожаден и неуживчив был Ужас Приграничья. Верткий как ртуть, вдвое крупнее волка, похожий на небольшого медведя хищник водился по всему приграничью. В живую видели его не многие, но маленькой Лизе повезло. Вместе с деревенской травницей она искала в самой чаще особый сорт папоротника. Очень нужный и настолько редкий, что его даже не продавали приберегая для себя на самый крайний случай. Посреди бурелома и встретилась Девочка с Чудовищем. Неслышно подошедшая бестия остановилась в десяти шагах от шлёпнувшегося на траву ребёнка. Лениво окинула взглядом прозрачных жёлтых глаз с узкими вертикальными зрачками, в нарочито ленивом зевке показала огромные клыки и исчезла, растворилась в лесу раньше чем до застывшей от ужаса девчушки донёсся запах крови из её пасти.

Считали рассома первейшим врагом чабана. Остановить или хотя бы заставить отвернуть ста-ста двадцати килограммовую квинтэссенцию смерти могли лишь четыре-пять обычных волкодавов. А вот чтоб завалить, не хватило бы и десятка. В отличие от медведя этот зверь бегать умел и любил. Он легко разрывал кольцо собачьей облавы и уходил от погони. С ним вообще предпочитали не связываться несмотря на шкуру баснословной цены и положенную счастливцу славу великого охотника. Уж больно неохотно и задорого расставался россома с жизнью. А о его злобной памяти и редкой мстительности среди знающих людей ходили весьма мрачные легенды очень похожие на правду.

Редко какой псине удавалось вступать в смертельную схватку с Ужасом Приграничья больше одного раза. Спасая своих только жуткий эгоизм россомы. Зверюга не терпела соперников, особенно из числа родичей. Весеннего-летнего визита на территорию самки кандидату в папаши хватало на год. Зимой самец не спал, зверья в мягкую, почти бесснежную зиму хватало. Зато беременная самка на шестом-седьмом месяце залегала до самых родов в берлогу. Приходился такой отдых как раз на зиму. Рождался один, редко два детеныша. Куда матери-одиночке больше, если папаша вместо алиментов, того и гляди, детятей пообедает. Он бы и самку сожрал, но после родов зверюга становилась абсолютно безбашенной и истово исповедовала заповедь — что не съем, то понадкусываю. Через два года детеныш получал родительский пендаль и отправлялся самостоятельно искать счастье в жизни. А счастье — это когда рядом пасется большая отара. Охотничьих луков россома особо не боялась. Даже бронебойная стрела выпущенная из этой пародии на оружие застревала в косматой шкуре, оставляя в лучшем случае неглубокую царапину, а свой сравнительно мягкий живот зверюга, в отличие от медведя светить не любила. С косолапым они обычно расходились краями. Делить особо нечего, а чтоб додуматься да драки ради спортивного интереса, нужно мозги иметь. Приличные хищные звери такими глупостями не занимаются.

Другое дело железный болт из охотничьего или, тем более, боевого арбалета. Это несколько неуклюжее оружие с невысокой скорострельность слыло единственным спасение для чабанов. Но требовало немалого умения и великого везения. Даже самые опытные не рисковали стрелять в столь верткую мишень без помощи собак. В конце концов, пара овец не стоят единственной жизни. Рисковать же нападая на россому с рогатиной на перевес и вовсе дураков не было. Тут и собаки были почти бесполезны. Если россома слишком уж наглел, прагматичные крестьяне отгораживались от зверюги капканами или устраивали загонную охоту. Добыть умную зверюгу удавалось крайне редко, но и та, получив столь серьёзный отпор какое-то время на рожон не лезла.


«О, как бабочка-то перепугалась! Даже когда с сыром застукал и чуть ли не пинками по двору гонял и то поспокойнее была. И молчит как партизанка на допросе. А рожа-то, рожа. Ей только подругу Гойко Митича в индейском кине изображать. Обрадовать, что ли, что тревога ложная? Впрочем хрен с ней…»


С самого детства Алекс ощущал внимание собеседника словно направленный на себя слабенький ветерок. Позже научился различать оттенки эмоций, словно ищейка запахи. Уже после армии, отбегав первые «выживалки» устроили турнир по покеру. После пяти партий старый убивец не на шутку вскинулся. На следующий же день он потащил Алекса по всем легальным и нелегальным карточным клубам Питера. Под занавес даже пришлось пострелять. В конце месячного забега обругал Чужака долбанутым эмпатом и сквозь зубы поведал, что все известные ему стандартные методики, есть суть штучки а ля незабвенный Шерлок Холмс. Повышенная внимательность и умение верно интерпретировать кучу замеченных мелочей, но ему, грёбанному везунчику, эти сложности нахрен не упали, потому, как эмоции и настроение противников он просто нутром чует.

На Аренге Алексу было не до ментальных практик, он едва успевал огрызаться. Но что-то стало не так. Поток направленных на него эманаций страха, ненависти и любопытства казался настолько силён, что оттенки эмоций сливались воедино и, буквально, угнетали мозг порождая усталость и глухое раздражение. Развязка наступила седмицу назад. Когда сцепившись с Григом Алекс нахлебался живой человеческой крови, защита рухнула, мозг пошёл вразнос и сознание захлестнула ненависть и желание убивать.

Очнулся после всего словно в вакууме. Никаких внешних эмоций он больше не «слышал», полнейшая тишина и покой. Пережитый кошмар Чужак не просто перепугал, от близости безумия он пришёл в такой ужас, что совершенно не жалел об утрате эмпатии. Но «что нас не убивает, то делает нас сильнее». Ужас эмоция сильная, но недолговечная и когда стерильное безмолвие вакуума в голове сменила тишина летнего леса Алекс обрадовался.

Вопреки фентэзийным канонам Чужак вовсе не воспринимал Зверя как личность-антипода. Да и откуда бы ей взяться новой-то личности, не болезнь, чай. Воздушно- капельным путём не передаётся. Постепенно осваиваясь, он понял, что Зверь продукт его собственного разума. В первом приближении этакий псевдозам отвечающий за новые возможности и новые сложности звериной ипостаси. Довольно опасный защитный выверт сознания не желающего обдумывать и анализировать каждое движение лапы, хвоста и прочих мохнатых причиндалов. Так и до шизофрении с раздвоением личности рукой подать. Одна надежда, что постепенно по мере врастания в новое многоликое тело Зверь превратится в сложную, но послушную систему команд и рефлексов. Программный модуль, так сказать.

Частичная трансформация вырвала Зверя из спячки и, в отличие от Человека, он сразу же уловил страх и напряжение самки из своей стаи. Окончательно проснувшийся оборотень напрягся в поисках опасности. Но постепенно напряжение переросло в недоумение, его самке ничего не угрожало. Но хотя явной опасности не было, от самки отчетливо пахло страхом… Оборотень мгновенно собрался. Уже Человек отбросил игры и… расслабился, опасности не было. Дергова баба почему-то боялась Хозяина. Воняющий страхом поток эмоций направлен именно на него и уже сходит на нет.

— Ладно, есть не буду, а небольшая вздрючка всегда на пользу, а то, не дай Богиня, выпрыгивая утречком из моей кровати, кончик носа об потолок поцарапает. Все, не моя беда, да и не велика премудрость, вот и посмотрим, насколько внимательна наша Старшая. Постель она быстро освоила, но это так, больше для удовольствия, для жизни маловато будет. Ужин тоже за ней и помогать не вздумай.

— Мы хотели прямо там готовить…

— Молодцы, благодарю за заботу, но у загона костры жечь и с едой возиться нельзя. Человечий запах первым же дождем смоет, а вот гарь и остатки пищи вонять долго будут.

— Я не знала, Хозяин, — голос выдавал неподдельное удивление и огорчение.

— Плохая, рабыня, — Алекс добавил в голос металла, — похоже, думать ты совершенно не хочешь.

— Прости, Хозяин, — чего больше в голосе — недоумения, страха наказания или огорчения, понять сложно, но злости там нет, зато опущенная голова и почти неосознанная попытка сползти на колени просто режут глаза и.

Алекс с аппетитом обгрызал почти сырое, сочное мясо с задней лапы жертвы пастушьего произвола. Лизу он держал периферическим зрением. Появилась Рина и принесла куски дожаренного кролика, но повариха, похоже, ничего вокруг не замечала. Сложив мясо ей на тарелку, стажёрка предпочла испариться.

— Яма! — Лиза аж вскрикнула от внезапной догадки, — ты запретил Шейну копать яму для туалета и пригрозил использовать как приманку в волчьей охоте любого кто нагадит ближе двухсот шагов от загона…

— Хм… тема явно не для завтрака, но…

— Я полная дура, Хозяин, за такое плетью шкуру спустить и то мало! — Лиза чуть не плакала, причём совершенно искренне, прижимистая натура хуторянки буквально взвыла, представив сколько мясо могло проскочить мимо хуторских погребов и сколько труда могло пойти прахом. Она просто негодовала на собственную тупость. Почти седмицу гонять весь хутор, для того, чтоб возомнившая о себе дура…

— Цыц. Хватит причитать, — в голосе Хозяина явно слышалось раздражение.

Лиза заткнулась, ее плечи поникли, она вновь уткнулась взглядом в столешницу. С загоном было плохо. По хутору, среди молодняка, ползли упорные слухи, что Чужак задумал изловить волколака, поэтому работали неохотно. Постоянно приходилось подгонять руганью, да грозить розгами, а на маму Гретту надежды нет. В последнее время та ходила сонная, а два дня как и вовсе пропала. Терри малые Лиза с Греттой схлопотали пару раз от Едека розгой по спине за плохо затянутые узлы, но особо не испугались, по старой привычке посчитали за мелочь.

Взбудораженная появлением Чужака жизнь Овечьего хутора постепенно входила в привычное спокойное русло. Обалдение от вкусной и обильной кормежки сошло на нет, до молодняка наконец дошло, что стоит выполнять несложные правила и не сачковать на работе, как жизнь становится спокойной, встречи с розгами редкими и недолгими. Молодняк расслабился. А старшие женщины просто утонули в своих проблемах.

Женщина машинально провела ладонью по короткому ежику ещё неотросших волос, подняла голову и смущенно посмотрела на Хозяина. Уверенность покинула ее.

Неловкое молчание прервала вновь появившаяся со скворчащим мясом Рина. Лиза ловко перехватила тяжелую сковороду и принялась раскладывать горячее мясо по тарелкам. Привычно орудуя лопаткой, попыталась превозмочь непонятно почему навалившееся смущение. Ничего не понимающая Рина осторожно опустилась на скамью рядом с мужчиной и чуть поерзала, устраиваясь поудобнее. Алекс поразился, как естественно девчушка легонько, совсем чуть-чуть, прижалась к его боку.


«Всего несколько дней вместе, хотя, скажем честно, трахаю я ее в свое удовольствие несколько дней. Но-но, никакого насилия, это просто невозможно, и не из-за моих, достигших неимоверных морально-этических высот принципов. Какие высоты, я просто и беззастенчиво использую девочку для получения удовольствия, ни разу не интересуясь ее мнением. Такой уж я плохиш. Но изнасиловать малышку, что с готовностью и удовольствием прогибается под малейшее движение и ловит любое желание… Тут надо быть конкретным извращенцем. Это не ко мне, за такими специалистами туда, в погреб. Там места для всех интересующихся хватит…

Так, мысли явно растеклись не по тому древу, пора осаживать, иначе ни в какой лес я сегодня не пойду. Или пойду… но не один и Рьянга не считается.

Девочка страшно боится не потрафить, она вообще меня побаивается. Мальвина и Карабас Барабас, сцена первая, удаленная из сказки по этическим соображениям. Ну у нас-то не сказка. Как верно заметил мент Казанова: «Здесь вам не Чикаго. У нас пострашней будет.» Ну и не Италия, конечно, хотя иной раз полным Буратиной себя ощущаю.

Нет, у меня явный перетрах усугубленный предварительным глубоким недотрахом. Все-все, включаю голову…

Боится меня девочка, но самка, она и в Аренге самка, нашла самца, распробовала, оценила… и определила в защитники. Чего там голова маркует, телу пофиг.

— Брал?

— Брал.

— Понравилось?

— Ну…

— Вот и защищай. Твоя теперь.»


Запал пропал. Прав Карлсон. Это все пустяки, дело житейское…

— Мне только об этих глупостях осталось переживать… Вернемся-ка к нашим коровам.

Странный звук, кухня и заморочки с загоном мгновенно вылетел из головы, а Лизу колыхнул отголосок сладкого ужаса и бесшабашной решимости, что захлестнули ее тогда, в коровнике, где она, стоя на коленях перед грозным Хозяином и Господином, мысленно воззвав к Богине-заступнице, глухо бухнула: «Ты должен…».

— За бурную, но бестолковую возню с коровником и связанный с этим бардак, ты уже схлопотала. Запомни, но не переживай. Натворила — ответила, значит в сторону. С загоном все хорошо, памятку, чтоб спрашивать о важном не стеснялась я на твоей спинке попозже нарисую. Говорят, чем дольше ждешь, тем удовольствие слаще, — Алекс прервался, вынимая из-за пазухи свернутую рулоном выделанную кроличью шкурку, — Это тебе, чтоб про коровник легче и правильней думалось.

Рулончик шлепнулся на стол и тут же развернулся. Лиза опешила, на выбеленной коже чернел аккуратно нарисованный план хутора Овечий с пометками на незнакомом языке. Подобное женщина увидела первый раз в жизни и разглядывала с неподдельным восхищением. Вопросов не задала, просто ткнула пальцем в нарисованный возле линии новой стены, заменившей створку старых ворот, прямоугольник и требовательно уставилась на хозяина. Тот отреагировал не сразу, ну не ожидал дитятя развитой цивилизации подобной прыти от дочери хуторянина-овцевода. Откуда ему знать про смотровую вышку — любимое место детских игр на Речном, родном хуторе Лизы.

— Умничка, — вот теперь Алекс совсем не шутил, такая сообразительность его обрадовала, — этого сруба действительно пока нет, но будет, новую стену крепить надо. Все твое хозяйство рядом. Думай. Вот только не от людей, а от сена шагай. Да про волов не забудь, не вас же для вспашки запрягать.

Хмыкнул в ответ на заторможенный кивок погрузившейся в нирвану женщины и зашагал к воротам. В ответ на вопросительный писк Рины просто ткнул пальцем в кухню.

26.04.3003 от явления Богини. Загон на хуторе Овечий

Алекс подошел к будущему загону несколько минут назад. Вместе с Греттой он наблюдал за шустрым молодняком. Детки явно узрели отсутствие на Гретте ошейника, быстро врубились, что сегодня мама Гретта совсем злая и нехорошая, а потому носились как угорелые испуганно оглядываясь. На предложение заботливой мамки устроить деточкам для освежения памяти и общего поднятия тонуса растущих и не в меру вумных организмов разгрузочный день, Чужак только хмыкнул. Ваши детки, вам и бедки.

Надолго задерживаться не собирался, собственно, шёл оценить своим взглядом состояние дел и предупредить, чтоб с повседневными мелочами без него разбирались, но не удержался и ласково мазнул нахалку ладонью по атласной щечке. Оценил, так сказать, изменение состояния кожи под воздействием эликсира за прошедшее время…


«О загнул-то! Растём, значитца, над собой, однако. Как истинному антиллигенту и пристало.»


Короче, с немалым удовольствием приласкал эту нахалку. Гретта словно и не заметила, даже не шевельнулась ни чуточки, а показалось, ещё чуть-чуть и заурчит на весь загон выгибая от удовольствия спинку…

— Я на охоту. Загон закончить до ужина. Сможете? — Алекс внимательно смотрел на Гретту.

Стоило прозвучать первым словам действительно важного разговора, ради которого он, собственно, сюда и шёл, как Гретта мягко опустилась на колени. Сейчас она сосредоточенно слушала и запоминала.


«А я то вчера размечтался… Дерг, как всегда, на шаг впереди паровоза. Местные, они осторожные, они выбирают самые осторожные варианты. Им, ежели что, не выговор с занесением, им, в натуре, собственной шкуркой расплачиваться.»


Дождался кивка в знак полного понимания.

— Как закончишь, мужиков в погреб. Всех. Рэй уже достаточно оклемался, вон как шустро шкандыбает с палкой. Ну и с отдельной работой у него уже всё. А в амбар, на ту же цепь Шейна, мальчик совсем плохой стал. И с хутора до моего возвращения ни ногой. Ворота на закладной брус. Собак выпустишь за частокол. Всех. Они меня сами найдут.

Снова кивок, но сейчас Гретта не просто медлит, в нарушение вбитых правил поведения, она не сводит с хозяина полный внимания взгляд. Алекс терпеливо ждал и женщина решилась:

— Успеваем, но с трудом. Мало ли, что…


«Ах ты, Гретточка, мой самый несгибаемый Стойкий Оловянный Солдатик. Возражаешь, хоть и боишься…»


— Ну что ж. Если что, закончите завтра сами, без Шейна и без мужиков. Работать без перерывов. Закончите, хуторян по местам. Ворота запрёте на самый толстый брус и на все замки. И только потом Рьянгу и Геру с компанией за ворота выпустишь, — внимательно посмотрел на ее бедра и, уловив тень довольной улыбки, неожиданно жестко закончил, — Спрос с тебя будет. У меня лишних рабов нет. Если действительно что, ушами не хлопай и излишней добротой не майся. Мне из погребных сидельцев живым один Григ нужен, да и то пока…

Повернулся и не оглядываясь быстро зашагал к лесу. И так уже сказал лишнее. Хотя… Гретте Алекс уже поверил. Умная. Хладнокровная. По-женски обстоятельная, по бабьи циничная и жестокая. И Чужак её надежда на будущее. Не только свое будущее. Точнее не столько.

Гретта смотрела вслед в немалом смятении. Странный, страшный, жестокий… совершенно не похожий на других мужиков. Хотя… тело со вчерашнего ноет словно в предвкушении и лицо до сих пор полыхает. А перед глазами рожа несносной малолетки, что аж светится от удовольствия. Своими бы зубами загрызла шалаву.

Захватил хутор, надел ошейники. Зачем? Зряшная потеря времени. Выпытать места захоронок, выгрести всё ценное. Старших закопать, молодняк и прочую добычу сплавить купцам. Есть такие в Хуторском Крае. Они везде есть и такого зверя кинуть не посмеют. На все, про все — седмица, ну две из-за языка. Нет, уже больше месяца на хуторе и не баб с девками сильничает, а возится со всеми, ровно с детьми малыми. Странно… Но уже месяц Гретта вместо жалкого животного существования жила. И в степь, и на делянку рванула не от страха. Запах той самой жизни погнал. Сумасшедшая надежда. Та самая, что нестерпимо жгла ее в последние дни. Та, что толкнула к ногам Чужака…

26-27.04.3003 от явления Богини. Ночь

Ночь. Тишина.

С заходом светила умолкли последние птицы. Волколак вольготно развалился в неглубокой яме за огромным выворотнем и заканчивал поздний ужин. Упавшее дерево стало неплохим укрытием, этаким бруствером для естественного окопа. Яма, образовавшаяся на месте мешанины толстенных корней, смогла бы скрыть и медведя. Рьянга заявилась часа три назад и не одна, в компании Геры с ее прайдом. По дороге видать неплохо поохотились. Ну и о Старом Вожаке не забыли. Не люди, чай, собаки. Один из кобелей приволок свежезадушенного кролика. Он не он ловил, разницы нет. Стаей охотились.

Знакомство собачьего племени со второй ипостасью вожака стаи оказалось сродни принесению вассальной клятвы. Гера издали уловила резкое изменение знакомого запаха, а узрев громадную зверюгу, аж осела на задницу. Потом отмерла, припала на передние лапы и верноподданнически поскуливая радостно поползла к страшной морде, скалящейся громадными белыми клыками. Прогиб восприняли благосклонно. Но уже через минуту Геру уязвили в самую душу! Младшая сестра, с одного помёта, но аж пять минут разницы, бессовестно нарушая табель о рангах, во время знакомства-обнюхивания нагло лизнула Вожака стаи в нос! Спасло хулиганку от праведного Гериного гнева лишь явная благосклонность Вожака и добродушие альфа-самки стаи. Странно, но Рьянга отнеслась к вопиющему факту явного заигрывания совершенно не несерьезно.

Оборотень лениво грыз кролика и пытался думать, но в голову лезла всякая муть, типа способов выполнения гигиенических приемов в облике Зверя. Причем, в качестве основного учебного пособия, в совершенно пустой башке крутилась картинка из детства — утренний туалет любимого маминого кота Мурзика после посещения лотка в ванной.


«Я устал.»


Внезапно пришедшее понимание окатило холодом близкой опасности.


«Последний раз попытался отдохнуть, когда пришел на этот драконов хутор. Именно тогда прозвенел первый колокольчик. Так бедненькому мне захотелось любви, дружбы и прочего человеческого участия, что едва не схлопотал медный ошейник на шею, а скорее уж ржавую железку в пузо.

Как не крути, я абсолютно неправильный попаданец. Все, о ком читал, даже домохозяйки — гении от рекламы в душе, бодренько и быстренько изобретают, что не попадя, режут сонмы чудовищ перочинным ножиком. да толпы злобных кочевников чуть ли не плевками разгоняют. Накрайняк, корешатся с темными властелинами. А я собственных баб в стойло поставить не могу. Про магичить и речи нет. Всех прибытков как и документов, усы, лапы да хвост[65]. С Богиней бы побазарить накоротке…

Странно. Рэй и Ларг и мужики, вроде как, неплохие, и руки у них тем концом растут. С башкой туговато, но это не криминал, а толку чуть. Ни понять, ни договориться. Молчат, да бараньими глазами лупают, ни себе, ни людям. Натуральный говорящий двуногий скот. Достали так, совершенно спокойно разрешил Гретте их убивать. Собственноручно подарил жизнь четырех хомо мужикус бестии, что уже в восемнадцать юных лет имела немалое личное кладбище и за прошедшие годы едва ли прониклась к мужичкам особо добрыми чуйствами. Вот крысеныша с папашей, ничуть не жаль, давно уж наскребли на кол в задницу.»


Оборотень пытался взять себя в руки, с трудом, но холодок удалось придушить. На Земле двадцать первого века среднестатистический горожанин узрев по зомбоящику бандитские развлечения начинает вопить: «Беспредел!» и бежит проверить задвижку на входной бронедвери. Под её защитой так легко и приятно чувствовать себя добрым да человеколюбивым. А россиянин, несмотря на разочарования последних десятилетий, глубоко в душе ещё и верит, что ангелы со стрёмным названием «нутряные органы», его защитят. Молодняк же, выращенный уже в новых реалиях, на то же самое взирает с тоскливой завистью, да надежду таит примазаться. Бандиты давно уж реальная сила. Не мимикрируют, а обстоятельно и надежно перекрашивают общество под себя становясь его новой элитой.

Всего несколько лет назад новые политологи-идеологи с пеной у рта обличали предшественников в применении старого, как мир, правила — «кто не с нами, тот против нас». Проливали крокодиловы слезы о попранииценности каждой человеческой личности, да провозглашали «свободу превыше всего». Сегодня же их паства деловито, без криков и размахивания флагами растащила все, до чего смогла дотянуться и, сбившись в концерны да фирмы, банды да бандочки, увлеченно грызётся в полном соответствии с тем же бессмертным правилом. Вот только цели… Предки, те за страну боролись, нынешние же всё больше за собственный карман ратуют, ничего кроме него и видеть не желают.

Алекс здешнее своё прозвище Чужак ещё дома поимел, потому как и там хоть и не чурался приятелей да компаний, но близко не сходился и рассчитывать предпочитал на себя одного. Вынужденно контактировал, играл в чем-то по общим правилам, поскольку иных затаптывали без жалости, но непременно оставался сбоку. Сохранял в душе старые смешные понятия доставшиеся от родителей, от старой жизни, тень которой до сих пор жила в их доме.

Бей первым, коли жить хочешь. Успей раздавить, пока самого не размазали. Прав тот, у кого больше прав. Простейший набор не просто правил для выживания, краткий алгоритм быстрейшего достижения успеха. По крайней мере внизу, ну или на среднем уровне. Иной раз Алекс просто офонаревал. Методы разные, но сколь схожи цели, идеология… «Ужасный век, ужасные сердца!»[66] Ах, Александр Сергеич, Александр Сергеич. Не зависит душа от века. Нутро иных современников Алекса вызывало столь откровенный страх и омерзение, что его личный внутренний Зверь казался милой, домашней зверушкой.


«Поплакался? Теперь вытри глазки и засунь платочек в ж… так далеко, как дотянешься. Обидели деточку. Заездили видишь ли. За задницу пока не кусают? Вот и отдыхай зверюга. Жизнь идет, пока живешь. Бегай по лесу, лови мясо. Да не зевай. Сожрут не то.»


Кролик внезапно закончился. Оказывается, при самокопании скорость поглощения пищи весьма повышается, ладно хоть настроение выправилось.

Однако, летом ночи коротки и Алекс решил что пора и делом заняться. За долгие годы границы Проклятого Отрога постепенно размывались, степь успешно зарастала кустарником и молодым лесом. Люди прореживали, а то и сводили на нет не шибко густой строевой лес вокруг деревень и хуторов. Зверье, особенно стада антилоп, успешно осваивали новые территории. Чужак хорошенько и не единожды прокручивал в мозгах откровения выбитые из Шейна, сравнивал их с собственными воспоминаниями недавней робинзонады. Потом была охота начавшаяся свалкой с серыми разбойниками и Алекс решил, что попробовать стоит. Неожиданный рассказ-исповедь Гретты лишь подстегнул, добавил азарта. Все отсрочки и проволочки закончились в тот самый момент как хрустнула на крепких зубах последняя заячья косточка. Свежепостроенный загон раскрыв горло входа на близкое редколесье Проклятого Отрога ждал добычу…

Шесть едва видимых в ночи теней совершенно бесшумно скользили по тёмному лесу. Едва видимая среди туч луна света давала мало, но ночным охотникам чтоб нестись не цепляя ни кусты, ни деревьев хватало и этого. Чуткий нос Золотой овчарки не единожды ловил на звериных тропах свежий запах небольших олених семей, но этой ночью волколак не желал размениваться на мелочи. На путь до поросшей свежим молодым лесом степи ушло менее двух часов. Выскочили из под тени деревьев и разом встали оторопело мотая мохнатыми головами. Не запах, вонь недавно прошедшего огромного стада, била, казалось, не в нос, а прямиком в голову… Ещё через полчаса продравшись между молодыми развесистыми деревцами охотники прямиком вылетели на берег речушки-притока, буквально вскопанный небольшими копытами. Местность Алекс узнал сразу, именно по этому притоку чуть больше месяца назад брёл усталый оборванец со смешной обожженной деревяшкой вместо копья.

Почти пять часов охотники неслышно и неспешно бежали по лесу старательно огибая по огромной дуге возможную лежку стада.

Им все удалось. Уже далеко за полночь, в самую темень стая нашла стадо. Гера с сестричкой обошли антилоп и залегли, готовясь отсечь их от натоптанной дороги вглубь Проклятого Отрога. С другой стороны отрезая путь в большую степь редкой цепочкой растянулись остальные. Удалось отдохнуть и даже вздремнуть часок в высокой молодой траве, пока вожак, большущий самец с ветвистыми рогами, не повел полусонное стадо на водопой. Осторожно принюхиваясь, он медленно подошел к воде и вытянув вперед и вниз голову, сделал первый глоток. Громадная коричневая туша, неимоверно быстро для такого веса и величины, в четыре огромных прыжка проскочила по мелководью неширокую реку и одним ударом когтей-ятаганов срубила вожака напрочь вырвав ему горло. Антилопы, уже вышедшие на берег, в страхе шарахнулись обратно, а волколак, одним неимоверным прыжком оказавшись на середине мелководья, поднялся на задние лапы и взвыл. Страшно, громко, торжествующе. Мгновенно откликнулись еще пять сиплых глоток и стадо, разом потерявшее управление, накрыл дикий, безумный страх. Извечный страх травоядного перед кровавым оскалом хищника. Задние вновь ломанулись к воде, передние шарахнулись прочь. Мгновенно возникла свалка и стая успела замкнуть дугу оставляя единственный путь для отступления. Минут через пять пляж около водопоя опустел. Стадо панически унеслось, оставив на окровавленной каменистой земле четырнадцать затоптанных туш.

Антилопы неслись вдоль реки растянувшись в длинную ленту, оборотень преследовал их след в след, сестричка Геры истерично взлаивая с каждым прыжком бежала по противоположному берегу. Мелководье кончилось, а желание броситься вплавь через реку травоядные при виде огромной собаки мгновенно теряли. Следующий раз схлестнулись через час у следующего брода. Травяные мешки поуспокоились, приустали и несколько раз пытались замедлить бег. К воде больше не рвались и псина отчаянно молотя лапами переправилась к остальным. Охота уже промчалась по вырубкам Дальнего леса, постепенно взбираясь на плато Четырех хуторов. До хутора Речного оставалось около часа бега, когда оборотень коротко взвыл подавая команду. Рьянга и обе суки разом наподдали, а волколак бешено рванул вдоль берега, пугая стадо громким воем и раздавая удары тяжёлыми лапами выпуская страшенные когти. Стадо сначала затормозило ломая строй и калеча друг друга, а потом, спотыкаясь об убитых собаками и просто сбитых с ног да затоптанных, шарахнулось в оставленный кобелями проход. Перепуганные антилопы, подчиняясь инстинкту самосохранения, выстроились в пять полос и пошли на прорыв. Первыми ломились самые крупные матёрые самцы. По центру из последних сил уже не бежали, шкандыбали малолетки, с боков их пытались прикрыть самки. По самому краю на флангах, изредка рыская в стороны, бежали молодые самцы двух-трёх лет отроду. Оборотень чуть приотстал. Внезапно он снова коротко взвыл и Рьянга в ответ залилась громким лаем который мгновенно подхватили все остальные охотники. Усталое, перепуганное стадо вновь заметалось теряя скорость. Загонщики в последний раз перестроились. Гера с сестричкой слегка обжали первые ряды стада задавая ему новое направление. Кобели сзади подгоняли и не давали расползтись хвосту. А с боков молниям вперед-назад носились коротко взлаивая волколак и Рьянга, пугая дезертиров и мгновенно нанося короткие удары и укусы самым тупым и упрямым. Из стада выдралось еще несколько самцов и сразу же покатилось, ломая кости и сворачивая шеи. Остальные шарахнулись прижимаясь к самкам. В этот миг с боков мелькнули первые зарубки на деревьях, начальные, еще невысокие, изгороди загона. Суки сбросили темп отставая от стада, которое уже постепенно втягивалось в ловушку. Собаки больше не гнали стадо, они перекрыли выход и медленно вдавливали травяные мешки в горло загона. Изредка взлаивали не давая ему разбегаться… Голова перепуганного стада миновало уже самое узкое место и шустро растекалось давая дорогу остальным. Весть о мнимом избавлении каким-то образом передалась в хвост и антилоп уже почти не приходилось гнать, теперь они сами стремились как можно скорее оказаться подальше от страшных зубов и когтей.

Алекс поспешно перекинулся и разворошив заготовленные ранее жерди с кожаными вязками в бешеном темпе перекрывал горло загона в самом узком месте. Вход оказался перекрыт уже через пять минут, а через полчаса его путь к свободе надёжно блокировала двухметровая четырехполосная изгородь. Охота закончилась. Дыхание практически вернулось в норму и сердце уже гораздо медленнее гнало по сосудам просто кровь, а не концентрированный раствор адреналина. Удовлетворённо вздохнув, оборотень медленно развернулся и попал под слаженный залп. Пять пар до ужаса довольных, предвкушающих грандиозную обжираловку глаз. Команду? Какая команда способна выразить его благодарность и его восхищение? Мгновение и облик потек. Два десятка ударов сердца и на месте голого человека возвышался огромный волколак. Оборотень вальяжно обвёл желтеющими в предрассветной серости леса глазами замерший прайд и коротко взвыв, неспешно порысил прочь от загона по следу пленённого стада. Чуть приотстав, правым пеленгом строго по рангу пристроились суки. За ними бок о бок бежали кобели. Оба из первого помета Геры. Так уж вышло, все брутальные самцы оказались в прайде на последних ролях.

Оборотень остановился около первого подранка. Крупный самец со сломанными передними ногами ещё жил. Он больше уже не пытался встать, боль и потеря крови лишили животное последних сил. Шум мягких, но тяжёлых шагов заставил его приподнять голову и оглянуться.

Ужа нанося удар, Чужак мазнул безразличным взглядом по добыче и… замер, натолкнувшись на слезящийся широко открытый огромный глаз с расширившимся от боли и безнадёжности зрачком. Но лапа уже нанесла удар в клочья разрывая горло. Глаз постепенно мутнел, жизнь медленно, понемногу его покидала. Вслед за ней уходило наваждение. Когда оно окончательно схлынуло, оборотень неторопливо склонил голову и жадно лизнул медленно вытекающую свежую кровь.

Прайд терпеливо ждал. Голодные псы сидели вокруг туши и внимательно смотрели на Старого вожака. Они не торопились. Бурчащие от предвкушения животы лишь делали ожидание слаще. Спешить некуда. Такой добычи с лихвой хватит на всю стаю. Такой Вожак собакам был нужен и для него они были готовы пасти, оберегать и защищать глупых двуногих которые сейчас прятались на их хуторе. Не столько за еду, хотя и это важно.

За силу, за удачу, за только что испытанную эйфорию погони и радость победы. За…

Оборотень задрал к уже изрядно посветлевшему небу окровавленную морду и торжествующе завыл. Через удар сердца его поддержали аж в пять луженых глоток. Песня продлилась почти минуту. Клацнув зубами, оборотень замолк. Медленно поднялся на все четыре лапы и отходя от добычи важно тряхнул огромной, тяжелой головой приглашая стаю на пир.

Глава 2 Соседи — наше все!

27.04.3003 от явления Богини. Утро. Хутор Речной

Дедал, владелец хутора Речной, пребывал в отвратительном настроении. Странные звуки посреди ночи перебудили весь хутор. Казалось взбесились все звери в окрестных лесах. В отличии от переселенцев он, коренной житель, в волколаков верил. До начала завоевания, именно Дальний Лес называли их обиталищем. Волколаков видели и в пограничных лесах. Правда настоящие видаки встречались редко, да и они рассказывали они мало и очень неточно. Каждый год в одной, а то и двух деревнях приграничья местные знахари ловили и сжигали оборотней. Настоящего волколака жгли или просто подвернувшегося под горячую руку бедолагу никто особо не разбирался. Деревня испокон веку жила по принципу дыма без огня не бывает. Но вот вой волколака Дедал слышал своими ушами. Исконный лесовик не мог ошибиться, ни один зверь так выть не мог.

Россказни об ужасных врагах рода человеческого, слышал каждый дитенок в приграничье. Верили-не верили, но боялись. Особенно охотники. А вот Дедал, после общения со знахаркой из Дальнего Леса, знал точно — Ужас Мира не страшная байка, а правда, хотя сам его, к счастью, не встречал. В те годы молодой Дедал охотился лишь потому, что после смерти отца семья разделилась, но два брата уже несколько лет не могли разделить пахотную землю и прочие хозяйские вкусности. Крепкое хозяйство постепенно хирело. У мужиков появилось много праздного времени, Особенно зимой. Но разделившиеся семья из-за братской грызни изрядно обеднела. Другого способа накормить домашних Дедал не придумал. За зимнюю шкуру россомы солидный купец посулил огромные деньги. Потом ещё и за детёнышей пообещал столько… Короче, купился по молодости, да глупости… В конечном счёте это самка россомы, злая в преддверии гона поохотилась в своих владениях на незваных гостей. Первыми погибли собаки. Несчастные гончие умерли сразу, а проклятая бестия даже не замедлилась. Болт первого арбалета просвистел далеко в стороне от черной молнии. Вторым выстрелом Дедал почти попал зверюге в голову. Но почти, не считается. Широкий наконечник всего лишь смахнул крепко прижатое к черепу ухо почти целиком. Задел ли наконечник череп, Дедал так никогда и не узнал. Первый же удар твари словно верёвочную располосовал кольчугу двойного плетения и на долгие седмицы выбил охотника из сознания. За жизнь Дедал буквально зацепился. Широким махом правой лапы россома вырвала у него два нижних ребра и только чудом не зацепила легкие.

Дедал. Конец зимы. Примерно 2980 год от явления Богини. Приграничье. Усадьба травницы

В себя охотник пришел в маленькой тёмной комнатке, скорее даже тёплых сенях. Внимательно присмотревшись понял, что пару лет назад он уже сюда заглядывал после неудачной встречи с волчьей парочкой, но тогда он дальше порога сеней не прошёл. Его бы и во двор не пустили, но разодранное плечо требовало немедленной заботы лекаря. Домик же принадлежал деревенской травнице. Вредная бабка своей неуживчивостью прославилась на все окрестности и поэтому жила в некотором отдалении от деревни. Обычная крестьянская избушка-пятистенок на большом окруженном высоким забором подворье. Вот хозяйство разительно отличалось от деревенского. Старая кляча в слишком большой конюшне да два десятка курей. Почти весь двор занимал разбитый прямо за избой и отделённый лёгким плетнём огромный огород засаженный всевозможной лечебной зеленью. От входной двери до небольшой калитки было не больше пяти шагов. Травница редко кого допускала даже во двор, а уж в доме из всех деревенских изредка бывал только староста. Видимо, состояние Дедала показалось бабке и вовсе безнадёжным коль не отвезла как обычно домой в деревню, а занималась его ранами и лечила-выхаживала прямо в своей избе.

Охотник попытался встать, но слабость не позволила даже голову оторвать от подушки. Позвать тоже никого не удалось, вместо крика из пересохших губ вырвался едва слышный хрип. Усилия не прошли даром, навалилась слабость и Дедал даже не заметил, как вновь потерял сознание.

— Очнулся, милай?! — старуха говорила негромко и вроде как даже ласково, но что-то в ее голосе болящему не понравилось. Следующий раз он очнулся ещё через два дня и больше сознания не терял. Ещё три дня травница его не беспокоила только кормила, поила, да после внимательного осмотра втирала вонючие мази в страшные глубокие шрамы на месте едва затянувшихся ран. Мужик постепенно набирался сил и этим утром впервые сумел сесть на кровати. Видать именно этот подвиг и сподвиг травницу к разговору.

— Считай, пятую седмицу лежишь колода колодой. Раны уже к концу третьей седмицы окончательно затянулись, а всё с тобой, ровно с малым дитятей вожусь…

— Ну чего ты нудишь, старая? Сходи в деревни да жёнку моей. Пусть Лизку на телеге за мной пошлёт домой забрать. Как в избе окажусь, за лечение и снадобья заплачу, отсыплю тебе серебра сколь скажешь. А там уж бабы и сами меня обиходят пока силы себе не верну.

— Ай какой справный. Молодой, а рассуждаешь словно поживший рассудительный мужик с понятием.

Внезапно травница проглотила приторную улыбку и продолжила совсем по иному. Зло и отрывисто:

— Заплатит он… Откуда ты, придурок бестолковый, знать можешь сколь те снадобья стоят.

— Сдурела, старая? Совсем плохая от через чур долгой жизни стала?! Заговариваешься?!

— Милай, откуда у бесштанного тупого охотничка сто золотых? — старушка засмеялась неприятным мелким, трескучим смехом, — ты за ножик-то свой не хватайся, меня людишки поумнее тебя обмануть, да обидеть пытались, а я все живу. Дальний Лес мне дом, а тебе еще блукать по нему с неделю. Вдруг, зверушка какая обидит. Россоме-то ты своей дурной стрелой лишь ухо срубил. Едва-едва удалось тебя откупить у зверюги. Лечением, да твоими же дохлыми собачками. Но предложить кое-что могу. Вдруг охота не все мозги отсушила. Глядишь и скумекаешь что да как…

— …

— Цыц! Рот закрой! Бабу свою пугать будешь! А со мной говорить надо ласково. Серебра он отсыпать собрался от широты души. Да на тебя только сильнейшего эликсира на крови Древнего Оборотня три фиала пошло. А каждый не менее тридцати гривеней стоит!

Раненый опешил так, что на время лишился дара речи. Пока он бессильно шлёпал губами, бабка не теряла времени. Она оказалась весьма практична. Даже жадность свою поумерила придумывая чем и как завлечь охотника. А молодой наглец был нужен, очень нужен, вот и попыталась опутать неподъёмными долгами и прельстить обещаниями. Ну и припугнуть слегка чтоб не взбрыкнул.

С удивлением Дедал справился быстро. Травница со вкусом расписывала чего ей стоило откупить у рассерженного Ужаса Приграничья искалеченную тушку неудачника, он. вроде как неуверенно, отбрехивался и считал…

Какого размера бегали тараканы в башке у отца, когда он отправлял двенадцатилетнего деревенского пацана в Рейнск, Дедал так никогда и не узнал, но за три года прожитые в казармах гильдейской сотни наёмников грязной деревенщины-землеройки не стало… Вернувшийся в деревню недоросль читал, писал и считал куда лучше старосты. Отлично стрелял из боевого арбалета и понимал толк в обращении с тяжёлым ножом, коротким копьём и кавалерийским палашом. Уже через неделю все незамужние деревенские девки определились кто первый парень на деревне. Впрочем, обошлось всего двумя драками. Парень лишь поиграл мышцой определяя своё место в местной табели о рангах и быстренько переключился на молодых вдовушек с сиротами перестарками… После тесного общения с крошками высокопочтенной Файт его уже моло интересовали ночные вздохи на скамейке, но ни жениться, ни враждовать со всей деревней в столь юном возрасте не собирался.

В хитромудрых планах лекарки Дедал разобрался почти сразу. Не оболтус-деревенщина, чай. Притязания его не удивили и ничуть не обидели. В торгашеских реалиях молодой охотник разбирался куда лучше засидевшейся в глуши и отяжелевшей на подъём старухи. И в озвученные цены поверил. За изведённые на него снадобья в городской лавке пришлось бы отдать сотни полторы полновесных золотых кругляшей и то, если бы они были те снадобья… А потому спорил и торговался хоть и с азартом, но себе на уме, постарался как можно больше выжать из травницы здесь и сейчас. Не сомневался, что когда дело дойдёт до городской торговли эликсирами, загонит неуживчивую злыдню в стойло. Ругались-торговались шумно и со вкусом, полдня, не меньше. Знахарка визжала, что потратила на глупого негодящегося мужичонку кучу дорогущих снадобий, охотник отбрехивался тем, что вовсе не упрашивал его лечить… К вечеру кое-как договорились.

Лечение затянулось на остаток зимы и половину весны. Выхаживала его травница старательно, не жалела ни сил, ни эликсиров. Не по доброте душевной или из человеколюбия. Чтоб уменьшить цену за лечение, охотник нехотя, но согласился стать подопытным кроликом и теперь бабка с энтузиазмом испытывала на послушном пациенте какие-то мази, взвары, настои и прочие эликсиры. А однажды Дедал проснулся крепко привязанный к лавке. Кожа горела огнем, все кости ломило тупой сверлящей болью. Ни просьбы, ни ругань не спасли. Отвязала его бабка только через неделю, когда на месте вырванных зверем ребер, уже росли новые. Изрядно измученный болью охотник больше не скандалил, но и знахарка возилась с ним как с малым дитятей. Каждый день ему в тушку втирали страшно едучую гадость, кожу пекло и она сползала клочьями, тело и кости ныли как от застарелого ревматизма. Но новые ребра росли! Потому и не возражал охотник, когда, за день до полнолуния, старая карга вновь примотала его широкими кожаными ремнями к той же лавке.

Дедал. Весна. Примерно 2981 год от явления Богини. Приграничье. Родная деревня Дедала

До дома Дедал добрался уже поздней весной тощий, злой, но совершенно здоровый. На радость молодой жене и дочке, да под зубовный скрежет старшего брата. Отросшие заново ребра, исчезнувшие следы двух старых переломов… Всё это так впечатлило, что Дедал вспылил и едва не схватился за нож, когда Знахарка наотрез отказалась продать лично ему чудодейственные снадобья.

Насчёт россомы и прочих ужасов охотник хоть и не поверил, но горел желанием проверить. Бабка проводила его почти до Проклятого Отрога. Ещё две седмицы он пробирался по пустой весенней степи до места встречи со зверем. Первым делом нашёл отброшенный россомой арбалет. Травница о нём просто не подумала, а терять надёжное дорогущее оружие глупо. И десять желтяков серьёзные деньги, и найти настоящий боевой, а не охотничий арбалет в Хуторском крае совершенно нереально.

После выздоровления Дедал решил больше не тянуть и с крестьянским трудом покончить окончательно. Больше седмицы в крик и кулаки ругались с братом, очень уж старшенькому всю оставшуюся после смерти родителя земельку хотелось прибрать по-родственному, за спасибо. А уж отару делить, что серпом самое дорогое отпиливать… Бабий стон стоял на всю деревню, пока в воскресенье перепуганная Лизка не примчалась чуть дыша к травнице. Заплетающимся языком она поведала леденящую душу историю…

Ранним утром старшенький взбодрившись после вчерашнего бражкой от языка перешёл к жестам. Как только ждать столько сподобился! Папаша бы, покойный, и трех дней не вытерпел лодыря уговаривать, да уж больно жалко брательник выглядел. Тощий, все кости на виду, на морде, вообще одни глаза остались. Выдернул заночевавшего на лавке у родича младшенького из-под тулупа, от души размахнулся и… улетел в противоположный угол комнаты снеся по пути лавку и обеденный стол. Дедал удивленно осмотрел собственный кулак, задумчиво потёр им собственную задницу и мотая похмельной башкой шагнул к стене, чтоб продолжить родственную беседу. Стряхнув повисших на плечах баб одним небрежным движением, охотник склонился над стонущим брательником… и взвыл от потока колодезной ледяной воды, обрушившегося на голову. Развернулся занося кулак для удара и встал напоровшись на испуганный взгляд дочери. Дрожащая от испуга Лиза, пыталась прикрыться огромным, как дотащила-то, колодезным ведром. Злости словно и не было. Отобрал у ребенка ведро и запрокинув голову вылил в рот остатки воды. Опустил на пол, постоял, посмотрел на продолжавшего стонать братца и мотнул головой:

— Зови травницу, девка, коли такая смелая.

Вечером за смелость последовала награда. Но, во-первых, всего-навсего пять ударов розгой, во-вторых, лупила мамка, а главное, после ужина отец незаметно сунул в ладошку завернутый в бересту кусок прошлогоднего сотового меда. Такие лакомства девчушка в свои десять лет только в чужих руках и видела.

Брата травница поставила на ноги быстро, но вот пахарь из него со сломанной правой рукой был никакой. Три дня Дедал слушал причитания невестки, потом не выдержал и сам пошел к травнице.

— Ты совсем ум в лесу растерял?

Такое Дедал и от собственной бы жены не стерпел, но травница не просто деревенская баба. Живёт не как все, а сбоку, хоть и рядом, но сама по себе. Сразу и не поймёшь кто кому больше нужен, но деревне без неё никак. Порой, жизни первых людей в руках держит, а заклад у неё один единственный — собственная шкура. Потому и отношение иное. С прогибом, но настороженное. Близкая, но не своя и своей никогда не признают. Не вздорная баба, а самостоятельный хозяин, незаменимый мастер.

— Не ори, тетка, — Дедал засучил правую руку, травница шарахнулась, но мужик только сунул ей под нос оголенное плечо. Тетка мгновенно забыла про страх и ухватившись за мужскую руку, чуть ли не уткнулась в нее. На память она не жаловалась и тяжелые болячки, прошедшие через свои руки, помнила все до единой. Это самое плечико она едва собрала года три назад после неудачных зимних плясок охотника с волчьей парочкой. Глубокие уродливые шрамы на месте вырванных шматов мяса ещё весной забугрились жёсткими мышцами. Но сейчас на гладкой, на зависть девкам, коже на шрамы не было и намёка. Да и на совершенно ровных костях больше не прощупывались следы переломов. Опять же, после единственного удара именно этой ручонкой старшенький брательник обеденный стол на дрова собственной башкой перевёл…

— Ты хотела по дешевле, да попроще снадобье сотворить. Вот и проверь чего вышло. Брательнику и оно за счастье великое.

Дедал аккуратно вытащил руку из цепких старушечьих пальцев и заговорил веско, словно впечатывая каждое слово:

— Брательник раньше костей не ломал, повоет дня три, а как боль отпустит, решит, что ошиблась старая дура с его болячкой. Пусть его, зато ещё одно новое снадобье в деле по тихому проверишь, сама в его силе уверишься. Ну а потом и об остальном поговорим. Наше дело ждать не будет, а пока с родственным придурком не разберусь, толку не будет…

Собираясь из хлебопашцев в охотники Дедал о собственном подворье тупо забыл, потому как строить и ремонтировать там ничего не собирался, а вся остальная работа, которой на подворье делать не переделать, бабья и настоящему мужику-добытчику не вместна. Разве что, кабанчика заколоть, так рано ещё, да и дичины вдоволь. Лизка уже подросла и они на пару с матерью вовсю шуршали на огороде да с коровами, овцами и прочими курями.

Отдать или хотя бы продать родному брату свою долю семейного надела по родственному недорого Дедал отказался наотрез, но во временное владение, за каждый пятый мешок с урожая, уступил. Двух коров из трёх, как жена не ревела, не уговаривала, в счёт долга отдал травнице. К ней же, но уже как долговой залог за лечение, сплавил Лизку. Хотел ученицей-помощницей, как испокон веку делали, но старая грымза упёрлась и пришлось надевать на дочь рабский ошейник. Бабы на пару выли так, что едва-едва розгами в опустевшем хлеву успокоил. После чего донельзя довольная травница погнала домой своё новое стадо.

Денёк выдался суматошный, хотелось пожрать, а потом отдохнуть до вечера за кувшинчиком холодного прошлогоднего вина, но летний день дорогого стоит. Травяные мешки отъелись после зимней бескормицы, ещё пара седмиц чтоб набрать лёгкий молодой жирок и их мясо приобретёт просто восхитительный вкус. Правильную копчёнину из него хозяева городских ресторанов и прочих трактиров с руками оторвут за полновесное серебро. И их можно понять, в темных прохладных погребах мясо дозреет как раз к Осенней Ярмарке. Времени только-только съездить в столицу. Понюхать там, да подготовить почву для торговли снадобьями.


«Травница баба хитрая и умная, но баба, а потому видит не то, что есть, а то, чего ей желается. А торговля мужское занятие. Тридцать гривеней! Вот же дура, прости, Богиня! То ж на прилавке, да не где-нибудь, а в магазинчике главного Городского Лекаря. Где деревенщине с городскими тягаться. Она ж до сих пор не поняла куда вляпалась.»


Разбирая для продажи зимние шкуры, Дедал довольно хмыкнул. С Лизкой здорово получилось. Травки знать, да лекарить дорогого стоит. Он ещё год назад собирался пристроить девку в ученицы, но мерзкая злыдня незнамо чего требовала. Теперь вот учить, кормить да ещё и беречь девку задарма будет. И всё из-за железки на шее. Ничего, он и сам с рабской татуировкой на заднице при городских казармах три года сраным веником летал, пока папаша деньги за обучение не собрал. Десять желтяков для грязной землеройки сумма невообразимая. А Лизка вытерпит, от работы ещё ни одна девка не стёрлась.

С охотничьими трофеями в Рейнске всё прошло как по маслу. Несколько редких шкур Дедал продал пусть и не очень дорого, но не перекупщикам, а нужным людям. И тут же повезло с прошлогодним фуражным зерном. Хлеб из него хуже некуда, но на лепешки пойдёт. Хозяину трактира где снял конурку, удачно сбыл добытую по дороге олешку, а потом и на мясные поставки к ярмарке договорился. С другими желающими и говорить не стал, чем растрогал трактирщика чуть не до слёз. Мужик мало, что обещал насчёт лекарей разузнать, так ещё и деньги за проживание не взял.

На обратной дороге охота так попёрла, что до деревни чуть не седмицу ехал. Охота-дом, охота-дом, охота-дом. Очнулся лишь через три седмицы. В деревне мясо не продавал. Не простил мужикам деревенской спеси. Помнил, как кривились, да ругали за спиной лодырем. Братику изредка подкидывал. Положено по-родственному-то. Тот дичину жрал, не отказывался, но и куском хлеба попрекнуть, не забывал. Ещё старосту угощать пришлось потому как человек хоть и гадкий донельзя, но нужный.

Дедал. Начало осени. Примерно 2981 год от явления Богини. Рейнск

К началу осени Дедал окончательно разобрался с собственными заботами и отправился в Рейнск уже вместе с травницей. С городским знахарем бабка зналась, но терпели они друг друга с трудом, потому охотник решил не спешить. Не зря же он за это лето распродал по городу все ценные шкуры, что добыл за несколько лет. Остановились в том же самом трактире. Вышедший им навстречу из-за стойки хозяин на протянутый золотой гривень лишь обиженно замахал руками, но дар в виде большой оленихи подстреленной этим утром принял с искренней благодарностью.

Оставив травницу в комнате он весь следующий день допоздна мотался по городу. На следующий день сразу после обеда они уже вдвоем стояли на неширокой улочке всего в двух сотнях шагов от ратушной площади. Мощёная как площадь булыжником, чисто вымытая, она была сплошняком застроена двух и трёхэтажными каменными домами с дорогими магазинами и мастерскими при них на первых этажах. Не рынок, не лавки со всякой всячиной для невзыскательного простонародья, а торговая улица куда без урона достоинства может заглянуть человек самого высокого положения и где он обязательно найдёт всё, что только пожелает. Несколько подобных улиц с разных сторон стекались к ратуше.

Как и на остальных, на доме главного городского лекаря не было кричащей аляповатой вывески с нелепой висюлькой на скрипящей цепи для привлечения неграмотного быдла. Только аккуратные надписи золотой вязью на больших чисто вымытых витринных стёклах. Небольшой, но тяжёлый медный колокольчик мягко звякнул второй раз когда неподъёмная деревянная дверь закрылась пропустив их в небольшую комнату с обитыми кожей мягкими лавками вдоль окон. Из-за длинного широкого прилавка тёмного полированного дерева невзрачно одетых посетителей презрительно осмотрел невысокий плюгавенький приказчик средних лет с огромными залысинами на голове. Дребезжащим, словно надтреснутым, голосом он сообщил опешившей старухе, что высокопочтенный хозяин лучшего в столице лекарского магазина не имеет возможности лично беседовать с каждой подозрительной деревенщиной пожелавшей спихнуть сомнительного вида и качества снадобья. После унылой ругани и длительных уговоров вредный мужичонка грубо выдернул из женских рук кожаную котомку и высыпал её содержимое на прилавок. Брезгливо перебрал глиняные горшочки, баночки, фиалы, потыкал пальцем в пучки трав и с презрительной миной бросил на прилавок серебрянный рент.

— Цыц, почтенненький, — оценив недовольную-обиженную рожу травницы Дедал решил что пора и норов показать, — у жены под юбкой шустрить будешь. А денежку свою, что обронил случайно, подбери, вдруг потеряется.

Приказчик опешил. Охотник в крепкой, но простой и без украшений одежде вовсе не походил на богатых горожан лебезить перед которыми он привык. Пожалуй, заговори входная дверь в лавке, удивления было бы много меньше. Охотник, между тем, не торопясь аккуратно собирал с прилавка баночки и свертки с травами. Опамятовав, помощник знахарь заговорил. И первые же два слова оказались довольно заковыристые.

— Рот закрой, болезный, кишки застудишь. Это здесь тебе в задницу дуют. А я, по дремучести, могу за обидные слова и ряшку перекроить. По мне, цена тебе грош ломаный, потому как вольного охотника от грязной землеройки отличить не сумел. Живот надувать, да губы топорщить перед местными будешь. И бабушку не обижай, сам-то в лес ходил ли? А то волки любят таких мяконьких да жирных… Смотри, мне окрестные деревни обежать не трудно. Придётся потом твоему хозяину собственным дерьмо болячки почтенным да высокопочтенным лечить.

Приказчика, наконец-то, прорвало и он заорал. Потом, не прерывая вокального прессинга, ухватил стоящий за спиной дубиноподобный посох и вытянувшись на цыпочках замахнулся на наглеца. Увы, потолок в лавке подобное не стерпел. Навершие посоха врезалось в потолочную балку и тяжеленную гладко полированную палку вывернуло из рук, да так, что второй конец врезался в далеко выпяченный подбородок. Не ожидавший этакой нескладушки воитель от целительства хрюкнул и перевалившись через прилавок и шлёпнулся на пол, поднимая клубы пыли. Крик словно обрезало. Прочихавшись от сыплющихся с потолка пыли и мусора Дедал расслышал доносившиеся с пола жалобные подвывания.

— Браво, уважаемый, не знаю, как эта милая старушка лечит, но болящие в её присутствии размножаются шустрее тараканов на грязной поварне, — хорошо одетый невысокий человечек отошёл от входной двери и обогнув перепуганную травницу и, доброжелательно улыбаясь, приблизился к охотнику.

— Купец второй гильдии Зиггер, — он церемонно поклонился охотнику и улыбнулся растерянной травнице.

— Дедал, вольный охотник, — Дедал бросил цепкий взгляд на неожиданного зрителя, но тут же склонился в почтительном поклоне. Купец мог и не представляться. Охотник узнал его сразу и тут же похвалил себя за предусмотрительность. Летом рассекая с подношениями по городу он так и не смог лично добраться до одного из богатейших купчин города, но великолепную медвежью шкуру в знак уважения послал. Хоть и пришлось почти задарма продать всяким нужным аж три оленьих. Не зря значит напомнил вчера о себе кой кому чисто по дружески… А может и трактирщик подсуетился… Такие как Эиггер по лекарским магазинам сами не ходят. Даже по самым престижным…

— Насколько вас пытался обмануть этот баран?

Вопрос прозвучал вполне доброжелательно, Дедал уловил явное злорадство в голосе и, решившись, незаметно пихнул растерявшуюся спутницу в бок.

— Снадобья не меньше тридцати серебряных стоят, а по совести, да с лечением, можно и золотой просить…

— Не части, бабушка, пять гривеней деньги не малые, а тридцать серебряных ты и в деревне без долгих поездок выручишь, — перебил ее Зиггер, — вот тебе тело болящее. Сможешь помочь? А он тебе заплатит по городским ценам. А потом я уж уговорю высокопочтенного хозяина этого тела проверить ваш товар и дать за него правильную цену.

Травница быстро закивала, а вот охотник продолжал смотреть на доброхота с оценивающим прищуром. Купец второй гильдии время свое просто так тратить не будет, но и мухлевать по мелочам, словно приказчик из грязной лавчонки, ему не с руки. Но… требовался поступок. И он решился. Короткий подшаг, резкий удар ногой и приказчик взвыл, очнувшись от дикой боли в сломанной ноге. Зиггер выказал крайнее удивление, но промолчал, лишь вопрошающе уставился на охотника. И Дедал понятливо зачастил:

— Прошу прощения, высокопочтенный Зиггер, оступился по неловкости посреди этого развала. Так помочь спешил, что чуть собственных ног не лишился. Ну да Богиня с ним, вижу теперь, что не помрёт. Да и не мрут такие, прости меня, Богиня, Этот хухрик столь рьяно пытался оградить своего хозяина от общения с известной тому травницей, что был готов заплатить полновесный серебряный рент за товар в котором ни уха ни рыла. Сколько же он торгует себе в карман сбывая товар мимо хозяина? Ну да за ради Богини поможем. Люди ж мы, не звери. Заодно и тушкой для настоящей проверки побудет, — охотник порылся в стоящей на прилавке сумке и вытащил еще один горшочек, — от сердца отрываю. Этим бабушка брата моего родного на ноги поставила. Хорошее снадобье, дорогое, да быстрое и о-о-очень сильное. Но, за ради пробы, уступлю по цене обычного.

И покивав понимающему взгляду собеседника, закончил:

— У нас очень хорошая травница, высокопочтенный Зиггер, она даже мне, тупому охотнику, — улыбнулся в ответ на понимающий смешок собеседника, — смогла объяснить, что знать где, когда и какие травки да все прочее самое нужное и редкое искать, дорогого стоит. А уж как всё это в дело по уму пустить, чтоб самое-самое получилось… То, что для самых важных людей. Потому как мало его завсегда. А где ж деревенской бабке таких людей знать…

Дедал. Примерно 2981 год от явления Богини

Оставлять хитрую бабку одну Дедал не решился и задержался в Рейнске почти на неделю, пока изувеченная нога приказчика не стала лучше прежней. Высокопочтенный Зиггер и вправду оказался богатым купцом и далеко не последним жителем столицы вольного пограничного края. После выздоровления приказчика высокопочтенный главный городской лекарь до встречи с грязным охотником и тупой деревенской лекаркой-шарлатанкой не снизошел, хоть и жалобу за нападение подавать не стал. И дела закупочные повел с ровней — высокопочтенным Зиггером. Дедал не возражал потому, как платил купец щедро, не гневил Богиню. Охотник подозревал, что в их договоре честолюбивого купца интересовали интересовали совсем не деньги, но глубоко Дедал не полез, ему и без городского гадючника вполне хватало жизненных сложностей. Старая карга оказалась права, ее снадобья рвали с руками. Небольшие кожаные кошельки с серебром весили куда больше маленьких глиняных горшочков с драгоценными мазями и эликсирами. Но и охотник не ошибся. Бабка так и осталась никем. Зиггер признал только Дедала. Впрочем, знахарке за ее травяные сборы, эликсиры и снадобья теперь перепадало намного больше. А уж самые сильные зелья Дедал и вправду отсыпал золото. Да и в Рейнск ее товар уже не дважды в год попадал, а куда как чаще и в большем количестве.

В родной деревне сена, зерна и прочей сельхозвалюты, что несли травнице за лечение, хватало и ей, и Дедалу с семьей. Охотник не отказывался от продуктов, производя частичную мясо-молочную конвертацию. Покупать у деревенских за деньги он не желал. Покупал на ярмарке запас хлеба на чёрный день, но и без того на двоих вполне хватало. Ещё и бабку со своего огорода подкармливал. Лизка так и жила рабыней у знахарки. Позлобствовав в вволю, та действительно принялась девку учить. Дедал только посмеивался, но следил за учением жёстко хоть и не мешал жене подкармливать дитятко.

Дедал. Примерно 2983 год от явления Богини

Через два года Лизка от непосильного труда и прочих мерзостей рабского существования начала округляться и набирать красоту и предаваться девичьим томлениям. Несколько раз тишком убегала на деревенские посиделки, пока не сцепилась из-за очередного прыщавого кавалера с двоюродными сестрицами. Разобиженные девки мигом нажаловались на наглую рабыню мамке, а та с утреца высказала ненавистной сношеннице всё, что думала об их непутёвой семейке. Мамаша ринулась вырывать волосья старой карге, но ни старой, ни малой в усадьбе не оказалось. К ужину, когда они вернулись из леса, накал страстей поутих и обошлось без рукоприкладства.

Заперев за мамашей калитку, бабка постояла что-то прикидывая, потом повернулась к понурой девке:

— Шагай на конюшню, животное.

Та молча повернулась и побрела развязывая на ходу платье. Обычно старуха звала её по имени но наказывая звала только так. В конюшне, в которой давным давно кроме старой клячи жили две коровы, десяток овец, а в самом углу хрюкали два подсвинка, было уже темно и вошедшая травница далеко не сразу рассмотрела притулившуюся в углу голую девку. Слёзы не разжалобили, скорее рассердили ещё сильнее. Бабка с каким-то остервенением и руку совсем не сдерживала. Уже после пятого удара в голове все плыло и мешалось, а вскоре темнота конюшни и вовсе сменилась полной тьмой…

Очнулась уже поздним утром. Спина, ноги, задница саднили и взрывались болью от каждого неловкого движения. Попыталась подняться и услышала звон… Так и просидела на цепи седмицу, пока истерзанное тело оживало. Обихаживала скотину. Из конюшни выходила только на цепи и под надзором за водой и варевом для скота да выволакивала на волокуше из старой облезлой шкуры навоз до компостной ямы. Старуха не обращала на рабыню внимания, лишь пнула, когда та сразу после порки попыталась заговорить.

А потом Лиза увидела только что вернувшегося с охоты отца…

— Ну что? Понравилось в хлеву жить, да из общего с подсвинками корыта жрать? — помолчал. Не дождавшись иного, кроме отчаянного мотания головой, ответа понимающе хмыкнул:

— Можешь говорить как человек, животное. И рожу подними. Глаза твои бесстыжие видеть хочу.

Стоящая на коленях Лиза несмело подняла лицо:

— Я всё поняла… — запнулась, помедлила и решительно закончила, — отец.

— Хм. Так таки всё и всего-то за седмицу?!

— Да, отец, — второй раз почти забытое слово далось легче.

— Ладно. Через два часа вернусь, чтоб конюшня блестела. И сама до скрипа вымойся.

— Спасибо, отец.

— Рано благодаришь. Вот когда я тебе шкуру плетью до мяса спущу, чтоб навсегда запомнила то, что сейчас поняла, тогда и спасибкать будешь.

После первой в своей жизни порки плетью девка отходила более седмицы. Могла бы и раньше оправиться, но злобная бабка через день мучила её едкими мазями, от который путались мысли и нещадно пекло не только спину, но и всё тело…

В очередное утро вынырнула из ставшего привычным полусна-полубезпамятства от того, что травница безжалостно мяла и щипала спину. Сквозь сонную пелену расслышала насмешливый голос Дедала.

— Ну вот, а то разахалось, что снадобье самое новейшее, самое лучшейшее, а испытать не на ком…

— Я там пару хороших эликсиров собрала кости сращивать…

— Язвишь,старая. Зря, припрёт, так и кости сломаю. Но пока и без неё найдётся кому…

Когда щипки прекратились, Лиза незаметно для себя провалилась в забытьё и голоса растворились. Уже перед обедом её грубо растолкала травница.

— Остаёшься, Лизка, вместо меня. Я с Дедалом уйду на седмицу аль поболее. Наших деревенских пользуй, но с осторожностью, а к дальним не лезь. Не сдохнут, чай, до моего возвращения, а и сдохнут, беда не великая.

Пока сползала с кровати, да осторожно умывалась над стоящей на лавке широкой кадушкой донёсся хлопок входной двери. Внезапно правую руку словно ударило чем. Постояла приходя в себя и набираясь смелости. Потом осторожно, едва касаясь тела вновь провела ладонью по гладкой словно у малого ребёнка коже спины и заливаясь слезами грохнулась на пол.

Отсутствие ставшего за последние годы привычным ошейника обнаружила уже после обеда…

Дедал. Примерно 2985 год от явления Богини

Вскоре после памятной порки Лиза уже вовсю пользовала всё окрестное население. Несмотря на молодость к ней обращались охотнее. Святоши деревенских травниц и знахарок не жаловали, но это была своя, здешняя. Выросшая на глазах. Ей просто по деревенски тупо верили. За пару лет девка действительно научилась лечить. Недуги просто нюхом чуяла. Бабкины снадобья применяла лучше её самой. Дедал не на шутку опасался бабьей грызни, но старая грымза неожиданно чуть ли не на два месяца уехала в небольшую деревню прижившуюся в Дальнем Лесу. Вернулась довольная и загадочно улыбаясь утащила охотника в мойню и гордо выложила на лавку небольшой фиал.

— Вот за это высокопочтенный Зиггер выложит не меньше ста гривеней. За сколько его продаст главный городской лекарь я даже боюсь подумать.

— Чегой-то ты раздухарилась, как бы плакать не пришлось. Тебя там уже и не вспомнит никто, а вспомнит, так хрен найдёт. Моя же тушка у них всегда на глазах. А потому сначала меня убеди, а золото потом считать будем.

— Убедить говоришь… — бабка внезапно тряхнула головой одновременно сдёргивая с неё плотный старушечий платок… Густейшая грива иссиня чёрных волос с завораживающим шелестом развернулась и диковинным плащом укрыла смеющуюся женщину до пояса.

— …?!

— Эликсир на крови оборотня, — сквозь нарочитое безразличие слышалось нешуточное ликование.

— Древнего?!

— Древних больше не нет. Если они хоть когда-то существовали. Я двадцать лет искала состав нейтрализующий проклятие крови оборотня-полукровки. Пока это лучшее. Им нельзя увлекаться, но в нужных дозах эликсир серьёзно задерживает старение всего организма и вылечивает всякие мелочи вроде старческой близорукости, глухоты, ну и, специально для нас горемычных, полностью омолаживает волосы, ногти и… зубы.

Дедал только и мог, что хмыкать и восхищённо мотать головой. Внезапно он резко скользнул широченной ладонью вдоль морщинистой шеи знахарки и одним привычным движением накрутил на неё волосы заставив бабу запрокинуть голову. Затем медленно, нарочито причиняя довольно сильную боль, медленно подтянул к себе волосы вместе с закусившей верхнюю губу хозяйкой. Хищно ощерившись, зарылся носом в неимоверной чёрной роскоши и глубоко втянул в себя воздух… Замер на долгую сотню ударов сердца. И лишь потом неохотно отстранился не выпуская сладостную добычу. Женщина едва слышно застонала.

— Сколько фиалов я должен влить в твою пасть, чтоб отодрать как последнюю шлюху в этой самой мойне?! Даже если ты после этого сразу же сдохнешь!

Женщина осторожно потёрлась затылком о мужскую ладонь, потом резко погрустнев, осторожно высвободила шёлковую роскошь.

— Увы. Эликсир не может повернуть годы вспять, но… — улыбка стала несколько жалкой, — он очень сильно замедляет старение. Этот фиал на три-четыре года… В зависимости от состояния пациента. Больше нельзя, кровь полукровки опасна, при слишком большой концентрации проклятие не удержать и тогда смерть покажется даром богини.

Она помолчала, потом быстрым привычным движением спрятала волосы.

— Уговор, покупателям скажешь, что эликсир на крови Древнего оборотня. Святоши не распознают. Да никто не распознает. Даже я. И тайну изготовления эликсира я не открою даже тебе. Скажу только одно, но зато самое сложное и опасное. Для изготовления десяти-двенадцати фиалов необходим сильный здоровый мужик от двадцати до тридцати пяти лет, а лучше… баба.

— Девственница?!

Знахарка насмешливо помотала головой.

— Нет, но здоровая и лучше из тех, которых хочется отодрать… Зато хранить фиал можно десятки лет. Нужна только темнота.

Больше травница в деревню не приезжала…

В глубь Дальнего Леса Дедал заезжал редко, обычно на день пути. На одной из знакомых полянок, в одном из десятка оговоренных заранее тайников забирал снадобья, оставлял мешочки с монетами. Раз пятнадцать отвозил в маленькую сторожку людей. Там же, ясным летним днём пришпилил арбалетным болтом к почерневшей бревенчатой стене любопытного соседушку. А нечего по чужим захоронкам лазить, да сдуру с вооруженным боевым арбалетом охотником в «кто скорее» играть. А запрет на боевые арбалеты, он для дурных землероек. Хороший охотник лук-однодеревку лишь для виду таскает. Это игрушка только на птицу и кроликов годится. В лесном схроне у серьезного добытчика по тяжелому зверю всегда боевой арбалет найдется, а то и пара. Бил навскидку, но с умом. Тяжёлая железка практически отрубила придурку правую руку. Пришлось перетягивать его верёвкой-опояской. Это был единственный раз когда вместе с нежданно увеличившейся посылкой оставил письмо с уверением полнейшей безопасности.

Вернувшись с охоты, Дедал ночь отдохнул, а днем, после завтрака, навестил вдову. Мелочь ейную из избы выгнал, уселся по-хозяйски на самую широкую лавку и бросил к ногам обмершей от дурных предчувствий бабы мужнин сапог. Легкий тычок и баба, раззявившая для горестного крика рот, лишь беззвучно дергает грудью, пытаясь втянуть внезапно затвердевший воздух. Дедал зло смотрел на жадную, тупую курицу, угробившую собственного мужа. Он то только нажал на спуск хорошо отлаженного орудия смерти. Направил его на вора-подглядчика и привычно вдавил скобу.

Эта тупая грязная скотина полгода кормилась с его рук вместе со спиногрызами и мужем-неумехой, деревенским посмешищем. Зимой эта придумка показалась Дедалу хорошей. Курица сама не летает, а баба без надзору не живет, да еще и на сносях, не дело, когда хозяйство неделями без мужского пригляда на плечиках четырнадцатилетней девчонки. Старшенького просить, что козла в огород пускать без привязи, итак норовит каждый чужой медяк сосчитать.

Он тогда также, только с охоты пришел. Обмылся, кружечку пива пригубил, отдохнул… Сейчас бы… да что с бабы толку, когда пузо на самый нос лезет. Вздохнул и пошел до недавно заглянувшей в старую усадьбу травницы, поспрошать, что нужно да мясца свежего отнести, Лизка потом, как разделает, сбегает — договорятся, но свежак — дело такое. Там и встретил эту суку стоялую, все лыталась, на бедность травнице жалилась, детишек просила в долг полечить. А чем отдавать, коль в хлеву окромя голодной коровы даже сена нет… Хитрая бабка увидела охотника, захлопотала, забегала. Мясо с поклоном приняла, деньги деньгами, а внимание лестно. Подмигнула смутившейся бабе, да захлопотала на кухне, свежатина ждать не будет. Дедал и чухнуть не успел, как уже сидел в полной тёплой воды невысокой но огромной, сам мастерил, кадушке, а соседка хлопотала вокруг ласково да нежно натирая его усталое тело мягкой тряпичной мочалкой, да старательно прижималась демонстрируя свои голые прелести. «Отстрелявшись», там же, в мойне и обговорил все.

Сосед на чужом дворе появлялся лишь в отсутствие хозяина, баба тоже не сверкала лишнего, основные обязательства в отличие от дополнительных выполняла тишком в «опробованной» уже мойне. Трудилась старательно, с огоньком. Дедал не раз ловил ее, ждущий чего-то взгляд, но новизна свежей бабы давно прошла, жена благополучно разродилась пацанчиком. Супруга дурой не было, да и не скрывался Дедал от домашних особо. Сразу после родов сунулась в мужнину постель, но мимо. Дедал в городе понаслушался что да как. Поревела, поскандалила, огребла вожжами на конюшне, дождавшись очередного приезда травницы пожалилась… и заткнулась. Хитрая, много пожившая, старуха быстро образумила и напомнила, что мужа умная баба домом да лаской держит.

— Так, значится, решила, сука стоялая.

Едва отдышавшаяся баба упала на колени и зажав ладонями рот, со страхом, уставилась на мужика.

— Вечером в усадьбе жду… на конюшню, поговорим, как ты дальше жить будешь…

Пришла, хватило мозгов. Послушно разделась, улеглась. Вожжами отходил от души, отлил холодной водой, поставил на колени и принялся вдалбливать то, что напридумывал за день.

Через неделю мужики, что рубили лес на новой делянке, нашли у маленького ручейка разбросанные мелкие кости, да разодранные волками сапоги. Дело житейское, кому какая судьба лишь Богине ведомо, но ей угодно милосердие, не простит, коль пропадет семья без кормильца. Обычно таких бедолаг, если нет близких родственников, решением деревенского общества отдавали «под пригляд» справным хозяевам до вступления старшего мальчика в семье в возраст мужчины. Желающих поиметь на халяву какое никакое хозяйство и бесплатных батраков в придачу хватало, особенно если еще и земелька имеется, а мальчишечка и помереть случайно может. Со старостой сладили. Соседка на колеях выползала-выплакала, да и не захотел старый паук с охотником и молодой знахаркой ссориться, предпочел откуп зерном в закрома. Старшенький увеличению арендного надела на тех же условиях только обрадовался. Жена против вечной батрачки-рабыни-наложницы возражать не посмела. Знать ничего не знала, но бабьим своим умом поняла, что той даже младшей женой стать не светит, так грелка постельная за еду да скупую ласку. А гнать или замуж отдавать теряя землю, дурных нема.

А мужичонка пошёл впрок. Его хватило всего на три порции. Зато каких! Теперь это были серебряные флаконы с темным тягучим эликсиром. Если бы Дедал мог заглянуть в будущее узнал бы, что за всю жизнь продал всего пятнадцать таких флаконов. Ещё пару припрятал в счёт своей доли, но так и не успел ни использовать, ни продать. Потому и не узнал, почему купец не пискнув платил за них впятеро. По сто пятьдесят золотых заплатил высокопочтенный Зиггер за каждый, а на старом заброшенном кладбище появилась коммунальная могила на четверых. Очень уж много любопытных на белом свете, жаль, что не все они подходили по возрастным категориям… От щедрот Травницы и Дедалу перепало столько, что на свою долю он мог бы скупить всю родную деревню вместе с толстым гнусливым старостой. Вот только герцогскому серву жизнь перемен не обещала и деньги были целы, пока о них не знали приспешники Владетеля.

А следующий год полыхнул великим набегом. Родная деревушка, милостью Богини, оказалась в стороне, но половина засеянных полей вытоптали лошади степняков. Жизнь понеслась испуганной кобылицей.

Драка с кочевниками за огромный полон.

Захват новых земель.

Великая Война.

Образование коронного Хуторского края вобравшего, кроме новых земель, изрядный кусок приграничья ранее входящего в герцогство Эрньи.

Дедал повзрослел, поумнел, заматерел. Добытое мясо и шкуры в послевоенные годы резко скакнуло в цене. Вот только охотиться стало сложнее — у земли появился жадный и хитрый хозяин. Неприметный, даже кочевники в Великий Набег прошли мимо городишки, что мнил себя столицей приграничного Края. А после войны Рейнск стал столицей нового, куда большего и, главное, королевского края. Но приехавший из центральных областей высокопочтенный Литар, купец и простолюдин, что по родству и знатности герцогу д'Эрньи и в подметки не годился, зажал приграничную вольницу ежовыми рукавицами. Как грибы росли хутора и деревни на новых землях.

Королевский указ объявил разрешил многоженство, дал право сервам носить любое боевое оружие ближнего боя. Дедал рванул в Рейнск. Очень хотелось бежать прямо в канцелярию, но взращенная в последние годы осторожность направила ноги к высокопочтенному Зиггеру. Шёл от него куда медленнее и не в канцелярию, а в знакомый трактир, где всегда ждала комната и неплохая жрачка. Без изысков, но как и раньше за спасибо. Впрочем Дедал не забывал отдариваться. Там он и засел раскинув настороженные сети, словно паук в долговременной засаде.

Через две недели в деревню въехал целый караван из трех добротных повозок. Переднюю, открытую и самую нагруженную, легко тащила пара огромных волов, остальные везли невысокие мохнатые, но ладные лошадки, кроме того, за каждой неспешно шлёпала привязанная к задку слегка худоватая от дальней дороги, но явно породистая корова. Управляемые Дедалом волы остановились у закрытых ворот. Богатый караван сгрудился у ворот. Ошалевшая от удивления Лиза бегом вылетела на улицу и бросилась отвязывать уставших коров. Ее мать замерла на крыльце растерянно глядя на сидящих на козлах женщин. Дедал соскочил с первой повозки одним грозным взглядом заставил жену захлопнуть рот на полусогнутых выскочить за ворота. Подвел ее ко второй крытой повозке и, ткнув пальцем в сидящую на в глубине усталую женщину, жёстко приказал:

— Покажи дом моей младшей жене.

Вечером он утащил перепуганную жену в усадьбу травницы и макнув пару раз в кадушку с прохладной водой заставил успокоиться. Когда женщина полностью пришла в себя, вновь загнал её в ступор важнейшими новостями.

— Эта баба вдова «героя, спасшего столицу и государство». У неё четыре девки. Наш милостивый король Моран I ради скорейшего заселения и благоденствия нового края жаловал таким как она пахотные земли, право на построение хутора и, самое главное, ей и её семье полную свободу.

— Что!!!

Женщина судорожно обхватила себя трясущимися руками, но тело так и ходило ходуном. Неожиданно она отчаянно вскочила на лавку и перевалившись через край деревянной лохани выдала просто королевский бульк. Дедал кинулся за ней и ухватив за волосы одним движением выдернув сумасшедшую утопленницу, вывесил её тушку на стенке огромной лохани. Чуток помедлив задрал голову повернув к себе лицом.

— Уже неделю ты и Лизка не герцогские и даже не коронные или королевские сервы, а члены семьи совершенно свободного простолюдина. Моей семьи и все вы принадлежите только мне. Наш милейший староста может засунуть свои мерзкие загребущие ручонки в задницу своей толстомясой жене-коровище. Теперь у меня имеется собственный, хоть и не построенный ещё, хутор и двадцать пять гектаров пахотной земли от душки Морана I. Ещё около сотни я арендовал пока можно. Всё это на дергову кучу лет освобождено от налогов. Ещё король снабдил нас маленькой толикой денег на строительство, тяглом, скотом и прочими вовсе не мелкими мелочами. Хоть и навесил за это немалый долг.

Женщина несколько раз широко, но совершенно беззвучно открывая рот хватанула воздух, потом сильно изогнувшись выскользнула из мужниных рук, рухнула на колени, прижалась к его ногам обхватив их с неженской силой и глубоко вздохнув громко расплакалась.

Растроганный охотник стоял неподвижно и только осторожно гладил жену по промокшим волосам пока она не успокоилась. Впрочем, головы он не терял и рассказал только то, что посчитал нужным. А различия и умолчания имели важнейшее значение. Во-первых, землю он не арендовал, а полностью выкупил. Точнее её купил купец второй гильдии Зиггер, поскольку у безвестного охотника-серва просто не может быть столько денег. И подарил охотнику. Ну а дарственную на всё составил и заверила нотариус которого купец искренне считал своей собственностью, а Дедал уже года два держал на прочнейшем крючке. Во-вторых, не желая даже перед Зиггером раскрывать все свои капиталы, Дедал купил на треть меньше чем мог и хотел, да ещё ради безопасности треть земли купил якобы в долг, за вполне терпимые, но обидные проценты. Третье касалось его лично. Травница, которую теперь называли не иначе как Лесной Ведьмой, не ошиблась. Эликсиры действовали безупречно. За пару лет охотник заматерел и теперь ему можно было дать от двадцати пяти до сорока пяти. Но переводить столь ценное и редкое лекарство на баб он не собирался, поскольку был абсолютно уверен, что любая из них если и не проболтается, то уж изрядно затянувшуюся молодость скрывать не станут. Была и ещё одна, не менее важная, причина. И жена, и наложница уже изрядно поднадоели. Новый же брак и вовсе имел чисто деловую основу. Баба отчётливо понимала, что без сильного мужика ей на хуторе не выжить. Рабы и подёнщики без сильной руки быстро сядут хозяйке на шею. Дедал желая законного богатства и свободы не сомневался, что лет через пять без свежей бабы взвоет от тоски даже если жёны останутся вечно молодыми. В башке крутились всевозможные нелепицы, пока он не узрел своих новых дочек. Хитромудрый Моран I назначил передачу наградного имущества только наследникам «героев, спасших столицу и государство», беря в жёны падчериц одну за одной Дедал без особых проблем мог избавляться от надоевших жён. Имущество неизменно оставалось в его руках.

Беготня, подарки через Дедала и лично один на один, наконец, благосклонное знакомство с самим Высокопочтенным Литаром не только превратили к середине осени красивые бумажки с королевскими печатями и тривиальные желтые кругляши в крепкий хутор недалеко от реки, на возвышенности в Далеком Лесу, но и создали Дедалу весьма солидное реноме.

До середины весны немалое семейство жило в деревне, благо вместе с жильём травницы Дедал мог распоряжаться тремя неплохими усадьбами. Как только земля отмерзла охотник нанял всех деревенских мужиков на строительство внешнего частокола и за седмицу до начала вспашки, на хуторском плато появился второй по счёту огороженный надёжной стеной огромный кусок земли. Первую небольшую, но тёплую времянку Дедал сложил сам и сразу же принялся за вспашку огорода.

«Осмотрел он землю и понял, что сделал всё хорошо» (c). Посмотрел ещё раз и обалдев увидел, что все его девять баб словно муравьи расползлись по свежевспаханному огороду. Бывшая наложница нежданно-негаданно схлопотала статус младшей жены. Это оказался самый простой и дешёвый способ выдернуть хоть и дурную, но покорную и работящую бабу из деревни вместе со щенками. На хуторе рабочие руки на вес золота, да и пацанчик оказался не глуп и вполне сознательно заглядывал в рот сводному брату.

27.04.3003 от явления Богини. Утро. Окрестности хутора Речной

Сон вернулся на перепуганный хутор лишь под утро, потому все кроме рабов продрыхли почти до обеда. Светило ломилось в окна и Дедал завозился не находя удобного положения. Рядом зашевелилась Лима, его пятая официальная жена. Бабкины снадобья своих денег стоили. В свои под шестьдесят Дедал так, практически, и не изменился. Тот же матёрый мужик размытого, от тридцати до сорока пяти, возраста. И не только выглядел — бабы не жаловались, они выли и пищали. Дочери его второй жены-переселенки, мал-мала-меньше, пришлись весьма к месту В своё время он их не удочерил, потому — вырастали, становились законными женами. Старшая уже родила, но опять дочерей. Отпускать девок в чужую семью, отдавать их в чужие руки бывший охотник не собирался. Дурная баба как не старалась, больше родить не смогла, приходилось ждать первого пацана-наследника от ее девок. Лишать семью хутора охотник, ставший овцеводом, не собирался. Ему ещё жить и жить, а раз так, то наследником может стать уже его внук.

— Лимка, буди оболтусов. Надо, вокруг хутора погулять.

Девка соскочила с лавки, мелькнув голой задницей натянула платье и юркнула в низенькую дверь. Дедал встал вслед за ней, неспешно потягиваясь надел штаны и рубашку, зевнув, подошел к стоящей на лавке у двери кадушке с водой. Постоял тупо глядя на кадушку и, наконец-то, зачерпнув воду глиняной кружкой, напился. В сенях раздался шум и топот. Входная дверь распахнулась и в комнату шумно ввалились оболтусы — два старших, сына Дедала. Один первой жены, второй приёмный от бывшей наложницы. Веселые незамысловатые ребята. Обычно они пропадали на пастбищах, охраняя и обихаживая огромную папашину отару. Три тысячи овец это много, это очень много. Свора громадных пастушьих собак неплохо гоняла и охраняла хозяйское стадо, но чтобы стричь и прясть шерсть, делать сыр, принимать окот и прочее, прочее приходилось содержать целое стадо прожорливых рабов. А говорящие животные гораздо глупее овец. Самый занюханный раб подвержен греху мечтаний. В отличие от овец, они не способны смириться с волей Богини, что назначила им жить и работать на благо Хозяина. Приходиться постоянно держать ухо востро.

Оболтусы часто и с удовольствием пускали в ход розги и плеть. С еще большим удовольствием они, прихватив за компанию младшего брата, болтались по хутору, сосали брагу и пиво, задирали юбки девкам и бабам, да били морды попавшим под руку мужикам. Столь незамысловатые развлечения Дедала не трогали, тем более, пока оболтусы лишнего не борзели и края видели. Бывшему охотнику требовалась опора, а Речному сила и защита.

— Батя, ты чо подорвался ни свет, ни заря? Братана вон с девки сдернул? — приёмыш скорчил недовольную рожу. Самый старший, он исподтишка, но нацеленно продирался на роль заводилы и уже не столь рьяно заглядывал в рот сводного брата.


«Ах, ты ж сучонок. Нахватался на Весенней Ярмарке. Видать с наемничками скорешился когда у «Дядюшки О» квасил последние две ночи. Взрослым себя почуял, падаль. Придется крылышки то пообломать. Через седмицу Зиггер с Джилем приедут, вот и прихватят сыночку в Рейнск. Полетает на пендалях в городской страже, пообломается. Устроит братик племяшу веселую жизнь без всякого борделя. Литар хитрый мужик. Командирами в городскую стражу только горожан берёт. Они постоянный состав, а с хуторов да деревень берут мясо. На полгода не больше. Служба-то нехитрая, не в бою строй держать, да пока щенок деревенский ее, службу, поймет, да филонить научится — уж домой пора…

А там и повторить не грех через полгодика. Тут до самого тупого дойдет, а нет, так и насовсем в наемники продам.»


— Цыц, мне! — Дедал зло зыркнул на шустрика, но до оболтуса столь сложные увещевания не доходили. Пришлось выдать подзатыльник.

— Пошли вон, ушлепки! Ходу за ворота. Полазьте, пока я баб вздрючу. Да внимательней там! Чует сердце нечисто что-то. Давно так зверье по ночам не бесилось. Да арбалеты прихватите.

Наставление завершилось уже при закрытой двери, но Дедал не беспокоился — арбалеты братья таскали постоянно без всяких напоминаний. Он опустился на лавку и стукнул по ней кулаком. Тотчас скрипнула дверь и в комнату заскочила Лима с ворохом одежды и сапогами. Споро сложив ношу на лавку, она пристроилась на коленях перед мужем и потянулась к его ногам. Стянув штаны, ожидающе провела по голым волосатым бедрам. Дедал плотоядно ухмыльнулся — оболтусы вполне взрослые мальчики, с часок и без него побегают.

Лимку он дрессировал сам, долго, вдумчиво и со вкусом. После Великой Войны в Рейнске собралось немало наемников, побродивших по свету. Наливаясь пивом у «Дядюшки О», молодой Делал жадно впитывал пьяные россказни «самых великих и удачливых вояк в мире». Мадам Файт именно тогда открыла свой первый бордель, тот самый, что сегодня стал самым престижным салоном для отцов города. От остальных пяти, попроще и подешевле, бывшая любовница Литара не открещивалась, но держала на подставных людишек и упоминать особо не любила. Солдатский бардак, это не престижно, но дело прежде всего. Кому нужны конкуренты? А пьяному солдафону пойдет и товар второй свежести. С мадам полусвета неотесанного охотника познакомил, естественно, Зиггер. Решив посмеяться над недотепой, почтенная Файт недооценила не только мужскую силу и неутомимость, но и зубки провинциала… А кремы и бальзамы Лесной Ведьмы что так чудесно омолаживали кожу и уничтожали противные морщинки мог принести только он… Дорогущие снадобья из магазина главного городского лекаря были хороши, но подаркам Дедала и в подмётки не годились. Дедал свое место знал и не зарывался, но любая из девок мадам всегда была к его услугам. Файт, признав в нем хищника, не без удовольствия, кобель-то на загляденье, обучала хуторянина науке удовольствия лично. Гениальная идея с женами-падчерицами пришла именно в ее хорошенькую, но извращенную головку. Старшую дрессировала мадам в Маленькой Школе Удовольствий — закрытом и даже тайном, чрезвычайно жестком заведении с весьма дифференцированным подходом к воспитанницам. Остальных, вошедший во вкус Дедал, учил уже сам. Вдумчиво используя консультации, что получал в широкой постели мадам Файт. Оценив результат, высокопочтенная предложила за девку хорошую цену, но… безопасность прежде всего, и Лима получила брачный браслет вместо рабского клейма.

Тяжелый арбалет оттягивал плечо, но Дедал покидал хутор без старого испытанного оружия на плече только отправляясь в дорогу с большим караваном, но и тогда арбалет лежал на ближайшем возу. Несколько неспешных шагов, скрип затворяемой калитки. Немолодой человек с сильно побитыми сединой волосами неощутимо менялся. В ближний подлесок, вместо пожилого, недоброго, но самого обычного фермера, неслышно проник хищник, вступивший на охотничью тропу.

Красота и нега раннего утра не подарили спокойствия. Все было не так!

Уже больше месяца, как лес вокруг хутора неуловимо изменился. Ставший чужим, он незримо, но сильно давил на Дедала. Исчезло чувство безопасности. Что-то или кто-то властно и жадно подминал лес под себя. Две седмицы назад, не обнаружив в тайнике давно заказанное зелье, охотник поперся к Лесной Ведьме. За прошедший с последней встречи год, бабка не изменилась, как и двадцать лет назад она выглядела старенькой, но шустрой и доброй бабулькой. Вот только первые же ее слова огорошили охотника.

— Хозяин вернулся!

— Что!?

Бабка недовольно пожевала бесцветными губами, спрятала в юбках принесенное серебро и, зло сверкнув глазами, проговорила:

— В Дальний Лес вернулся Хозяин. Лес чует Древнего.

— Ты, баба, не заговаривайся! О Древних оборотнях уже две тысячи лет лишь легенды да сказки слыхать. Были ли они вообще!

— Рот закрой, знаток! Это для столичных высокомудрых Древние сказки да легенды, а эта земля их знала. Знала и не забыла. У нее память долгая, вот и узнала Хозяина.

— Нам-то какая печаль?

— Боюсь, Хозяина не обрадует, что мы в его хоромах слишком вольготно зажили.

— Брось, старая. Золота то небось на десять жизней скопила? Да и я не бедствую. Переживем…

— Дурак ты! А как Хозяин свое стребует за прошлое?

— Не обеднеем…

— Опять дурень. Привык с чинушами, да купцами дело иметь. Его доля не десятина и не половина, Хозяин долги кровью берёт. Полукровки вон, исчезать стали.

Бабка вскочила с лавки и прытко побежала ко входу в дом. На крыльце она резко обернулась и четко проговорила:

— Не таскайся сюда более. И в тайниках ничего не ищи. Кончились наши дела.

Тяжелая дверь плотно закрылась и Дедал всем телом ощутил, что эта часть его жизни закончилась. Постояв еще немного, он сплюнул и, тяжело повернувшись побрел домой. Скоро должен приехать Зиггер, предстояло огорчить не последнего человека в Пограничном Крае. Впрочем, расстроился хуторянин не особо. За последние годы Зиггер его начал бесить. В дела не звал, а на намёки без обиняков однозначно дал понять, что хоть из просто деревенщины Дедал стал очень богатой деревенщиной, выше ему хода нет и не будет. Теперь же, когда бабка перетрусила, и вовсе узнавать перестанет.


«А и дерг с ним. Зелья я на долгие годы припас. Хутор и без зелий денег приносит. Опять же, башку в седину красить больше без надобности… Куда только теперь Файт отработанных девок девать будет. Лес вот только… Бабка соврать не дура, но лес и впрямь этим годом не такой стал. Вот и сейчас никакого спокойствия. Опасности особой не чувствуется, но и удовольствия от лесной свободы никакого. Неужто и впрямь Хозя…»


Сзади зашуршала трава, треснул сучек под неосторожной ногой. Дедал поморщился, даже розгами не удалось научить оболтусов ходить по лесу. Охотиться с такими разве что за привязанным к дереву бараном, да и то… не промажут, так порежутся.

Крестьяне уже отошли от хутора на тысячу шагов и приближались к притоку большой реки. Высокие раскидистые деревья остались позади, когда Дедал встал как вкопанный. Высокую траву вымахавшую на безлесом пятачке вытоптали, а местами и вырвали с корнем до самой воды. Но взгляд хуторянина приковала туша крупной антилопы с очень красивыми ветвистыми рогами. Не далее, чем три часа назад безжалостный удар когтистой лапы разорвал зверю горло.

— Батя…

Дедал обернулся. Старший оболтус растерянно смотрел не на него, а чуть вправо. Проследив направление взгляда, Дедал увидел еще не менее шести холмиков разной величины. Мягко ступая по взрыхленной земле бывший охотник подошел к ближайшей туше. Присел, осторожно приложил пальцы к разорванной шее. Помедлил и, решив освежевать антилопу, снял со спины и отложил мешавший арбалет. Присел и достал нож.

— Ты уверен, старик?

Дедал вскочил словно подкинутый вонзившимся в задницу острием кинжала и развернулся. Возле самой воды на поваленном дереве сидел коренастый парень. Осторожно потянулся к лежащему на земле привычному оружию и тут же замер, уловив едва заметное отрицательно-предостерегающее движение головы незнакомца.

— Чей будешь, добрый человек? — Оторопь прошла, а страха не было изначально, скорее его грызла злость на самого себя — зажирел на хуторе, расслабился. Пустить за спину такого амбала! Хорошо, Дальний Лес уже не тот, в прежнем столь беззаботный охотник очень быстро сгинул бы от зубов и когтей его обитателей. Вместо ответа парень резко дернул рукой и за спиной Дедала раздался короткий стон сменившийся шумом падения тяжелого тела.

— Тихо, старче, живой он, живой… пока. И второй жив будет, если ручонки шаловливые уберет от деревяшки, да к тебе подойдет поближе.

Дедал недовольно засопел, но переть дуром смертельно глупо, он даже не понял, чем этот шустрик свалил старшего оболтуса. Сейчас в правой руке незнакомца поблескивал средней длины кинжал, а рядом, поблескивая широким и длинным наконечником, на том же бревне лежала отличная рогатина. Оценив тяжесть оружия, толщину и прочность древка, Дедал стал еще осторожнее. Ни лука, ни арбалета на глазах не было, но и характерного шелеста летящего ножа он не услышал, зато треск сучьев под ногами второго братца буквально терзал уши.

— Цыц, — Хуторянин попытался взять ситуацию под контроль. За спиной раздалось злобное бурчание, но арбалет оболтус, похоже, опустил. Не сводя глаз с незнакомца, старик осторожно подгрёб арбалет и выпрямился и оперся на него как на посох.

— Чей будешь, добрый человек? — повторяя вопрос слово в слово, он как бы предлагал начать всю сначала.

— Свой собственный, злой человек.

Дедал предпочел не заметить, явного издевательства и насмешки в словах чужака, ему совсем не нравилась происходящее. Умом оболтусы не блистали, но двигались и соображали в стандартных ситуациях быстро и решительно, не воины, конечно, но и не увальни деревенские…

— Нельзя так, добрый человек, зачем чужого зверя убил? В чужом лесу. Так только плохие люди охотятся. Почему хозяина не нашел, разрешения не спросил?

Словесный понос вытекал туманя мозги и растягивая время словно молодую, только что обработанную кожу, а старый хитрец чуть заметно поворачивался одновременно вытягивая совсем по чуть-чуть ставшую внезапно тяжелой и неуклюжей каракатицу арбалета. Странно, хотя от коренастой фигуры просто несло опасностью, страха не было, только здоровая злость переполняла вновь ставшее упругим тело. Оружия незнакомца Дедал не боялся, увернуться от открытого, ожидаемого, броска кинжала на таком расстоянии дело нехитрое, а рогатина хороша лишь один на один…

— Их знали только в лицо…, — крепыш непонятно засмеялся.

Поймав момент, Дедал внезапно посунулся, резко, давно отработанным движением уронил тело на правое колено, привычным рывком за пятку вскинул правой рукой арбалет и направив на незнакомца, вдавил спусковую скобу. Взведенная ещё на хуторе, против всех правил, тяжелая машинка послушно щелкнула, освобожденная тетива вырвала тяжелый металлический болт из-под прижимной пружины и швырнула его в цель. В следующее мгновение выпущенный из руки арбалет упал, а сам Дедал рыбкой нырнул вперед, опираясь на правую руку, и нанося левой встречный копейный удар подхваченным во время выстрела с земли посохом. Странной, внешне неуклюжей, неправильной связке его обучил спившийся наемник. Из вскинутого тяжеленного арбалета метко выстрелить непросто, обычному человеку такое и вовсе не по силам. Даже у Дедала в первый раз болт всего лишь раздробил противнику плечо, а однажды вообще пролетел мимо, но и тогда излишне любопытный ценитель чужих лечебных снадобий во встречном прыжке напоролся на узкий торец импровизированного копья.

Посох, не встретив сопротивления, начал проваливаться вперед, значит тяжелый болт нашел свою цель или же враг бежал. Подчиняясь вбитым боевым рефлексам мышцы напряглись, но внезапный рывок сбил настрой, увлек тело вперед и тут же его слегка подкинуло, а грудь рвануло резкой тупой болью.

Сознания старик не потерял, но впал в ступор. Уже почти ничего не соображая, он услышал выкрики крепыша на совершенно незнакомом языке.

— Быстрый, сцуко! — от неожиданности Алекс выругался по русски. Болт свистнул у него над самой башкой. Начало атаки и даже хитрый переброс арбалета попаданец засек совершенно точно, но дедушка-божий одуванчик едва его не опередил. Вот с посохом все вышло как по учебнику — рассчитано-то было на тупых дурачков умевших либо атаковать сломя голову, либо драпать. Оборотень, слегка сместившийся после выстрела, спокойно поймал и дернул пролетавший мимо него конец импровизированной дубинки. Потерявший от сильного рывка равновесие оппонент с маху напоролся грудиной на выставленное колено.

Второй оболтус оторопел настолько, что так и простоял памятником. Не заметил ни броска, ни летящего кинжала. Огрёб в лоб рукоятью и улегся под бочек братану, словившему минуту назад тем же местом гальку-голыш.

— Вот же козел жадный, сижу спокойно, примус починяю, никого не трогаю, — от избытка чувств Алекс заговорил на языке родных осин. Встал, слегка потыкал сапогом соседушку по ребрам и переходя на местный начал общение, — Чего тебе надобно-то было, старче?

Старик застонал, лицо начало принимать осмысленное выражение, в глаза вернулся блеск. Боль не прошла, но притупилась и он даже сумел смять вырвавшийся при попытке втянуть воздух стон, услышав насмешливый вопрос незнакомца.

— Чей будешь, злой человек?

От неприкрытого наглого издевательства самолюбие владетеля хутора просто вскипело, подобное он был готов стерпеть лишь от высокопочтенных Зиггера и Литара. Но… сейчас не время. Побагровев от злости и от боли он все же сдержался и назвал имя тихим бесцветным голосом. Алекс помолчал. Знакомое имечко. Лиза многое порассказала о своем папаше. Ну не походил Хозяин Речного на тупого и жадного кулака-овцевода. Видать жирком оброс на хуторе, обленился… ну-ну не он первый, вот только мирная шкурка именно с этой змеюки слезет в мгновение ока. Решив, что начал разговор не в той тональности, Чужак вернулся на облюбованное ранее бревно и заговорил более доброжелательно:

— Я здесь недавно, почтенный Дедал, мой старый друг почтенный Григ порадовал меня этой ночью загонной охотой. Мы гнали антилоп с Проклятого Отрога и едва не зацепили краешек твоих полей.

Дедал окончательно оклемался и даже сумел сесть, правда, со второй попытки. Опершись спиной на антилопью тушу, заговорил сварливо, но с явно слышными примирительными нотками:

— Давно ли почтенный Григ стал великим знатоком законов и охотничьих обычаев?

— А не хочет ли почтенный Дедал объяснить каких дергов ради он с сыновьями напал с оружием на свободного жителя Великого Аренга?

— На браконь…

— Почтенный Дедал сам видел как я убивал этих бедных животных?

— Я согласен отпустить тебя из уважения к почтенному Григу если ты сейчас же уберешься с моих земель…

— Значит так, старче, я человек простой, мирный и незатейливый, но время дорого, вон сколько мяса на дороге портится, а солнце-то просто печет. Некогда мне о земельном праве спорить. Сейчас ты хватаешь в охапку свой посох, молча топаешь на свой хутор и начисто забываешь о нашей встрече… — резко взмахнул рукой, прерывая Дедала, — Не дергайся, старче, Высокий суд Пограничья… он далеко в Рейнске, зачем его беспокоить? А недорослей твоих я добью, да прямо здесь и закопаю, под ближайшим деревом.

Вот сейчас Дедал испугался. Слишком знакомые спокойные интонации наполнили душу холодом. Так же спокойно много лет назад он сам забросал ветками труп слишком любопытного соседа.

— Почтенный… э-э-э, — Дедал обнаружил, что не знает имени браконьера.

— Алексом меня зовут, почтенный Дедал, но то добрые соседи. Остальные, всё больше, Чужаком величают.

— Почтенный Алекс, зачем ругаться добрым соседям. Мои сыновья несомненно виноваты перед тобой и я предлагаю за них отступное[67].

— И сколько же ты готов уплатить, почтенный Дедал?

Хуторянин замялся и Алекс сухо и неприятно рассмеялся:

— Пять золотых, почтенный Дедал. Никчемную жизнь твоих отпрысков я оцениваю в пять полновесных золотых кругляшей.

Дедал затосковал. Проклятый браконьер своим ударом не просто выбил дух из его тела, поражение и боль заставили затосковать. Спокойная и богатая жизнь на хуторе слишком сильно въелась в бесшабашного охотника:

— Это слишком дорого, высокопочтенный Алекс, у меня очень маленький и очень бедный хутор, мне повезло в жизни куда меньше чем высокопочтенному Григу, силы уже совсем не те, а сыновья хоть и старательные, но не очень умелые работники. Вот, удалось к ярмарке скопить пяток серебряных…

— Не смешите меня, почтенный Дедал, только из сострадания к их молодости я готов снизить виру до четырех золотых.

Торговаться надо уметь. Торговаться надо любить. Пообтесавшись за два десятка лет, охотник переродился в прожженного торгаша. За полчаса неприкрытой лести смешанной с непрерывным потоком сетований на судьбу, голод, дороговизну и врожденное невезение крестьянин сбил виру до двух золотых.

— Вставай, вставай, орясина! — Дедал совершенно преобразился в невысокого, суетливого старичка. Сгорбленная спина, поникшие плечи и низко опущенная голова, постоянно ныряющая к земле, вызывали слегка брезгливую жалость. Он растолкал сыновей, заставил их подняться и подталкивая погнал в сторону хутора совершенно не обращая внимания на тихо сидящего чужака.

— Стоит ли так спешить, высокопочтенный Дедал?

В этот раз хуторянин оборачивался медленно, можно сказать неспешно. Глаза настороженно и зло мазанули Алекса и тут же спрятались за тяжелые веки. А вот Чужак уже не притворялся, трофейный тяжелый арбалет недвусмысленно уставился в спины уходящих крестьян.

— Мы же все обговорили, уважаемый, — голос старина похолодел, а тело напряглось. Из скорлупы суетливого старикашки на мгновение выглянул жестокий и циничный хищник.

— Ты свои обещания сомни, да засунь себе же в задницу, уважаемый. Рассчитаемся да и иди себе с миром.

— Я сказал свое слово, уважаемый! Мне доверяют самые высокопочтенные купцы в Рейнске!


«Эка как тебя корежит-то! Хорошо, хоть взглядом испепелять не способен. Сам виноват. С такими прихватами только лохов деревенских разводить, а мне твои высокопочтенные до одного места. Что ж вы все такие одинаковые-то! Ей богу тоска пробирает по Остапу Бендеру. После этакого-то знакомства ставить свое слово против двух золотых. Не ценят меня здешние, совсем не ценят, однако.»


— Вот этим высокопочтенным и будешь обещания давать, почтенный Дедал, а я человек маленький, незамысловатый. Со мной и по простому можно. Пошли сыночка на хутор за отступными, а мы здесь подождем, скучно не будет, вон сколько антилоп валяется, таскать да таскать.

Дедал постоял, потом повернулся и сделал несколько шагов к чужаку. Блеф провалился, отделаться тремя арбалетами не удалось, но и деньги этому шустрику отдавать не хотелось. Махнув сыновьям, те самостоятельно стояли с трудом, торгаш вновь устроился на туше антилопы и начал торг по новой.

— Почтенный Алекс, зачем нам ругаться! Два золотых деньги немалые, откуда они на бедном маленьком хуторе. Вот пройдет ярмарка, будут деньги с продажи урожая, там и рассчитаемся.

— Согласен, конечно, высокопочтенный Дедал! Я с удовольствием подожду до конца ярмарки. Я не спрошу плату за отсрочку долга, более того, даже кормить сыночков сам буду, ну и работать поучу. Я же понимаю, добрым соседям помогать следует.

От добродушного и даже заботливого тона Дедала просто перекосило. Чужак уже неприкрыто издевался. Еще бы! Пара сильных рабов задарма, а уж работать он их заставит. Хоть войну начинай, вот только сынам это не поможет, земли много, ищи потом в каком овраге их закопали. Дедал совершенно поскучнел и принялся договариваться:

— Зачем столько расходов, почтенный Алекс! Возьми рабыню в залог. И кормить дешевле, а девка красивая, на любой ярмарке с руками за десяток золотых оторвут.

— Стоит ли такой дорогой залог предлагать. Да и откуда на маленьком бедном хуторе такая дорогая рабыня.

— Кровиночку свою отдаю. Брат мой старший помер два года назад, вот и приходится деток его кормить, да поднимать. Умные детки, старшей девке четырнадцать зимой минуло, невеста уже.

— Уговорил, языкатый. Пусть младшенький девку сюда и приведет, да телегу с лошадью. Посмотрим, оценим. Прав ты, высокопочтенный Дедал, за нетронутую девку пяток золотых на ярмарке всяко дадут.


«Опа, опа, Америка, Европа. Так мы с пацанами орали в классе этак пятом. На большее-то этот паук меня никак ценить не желает. Не играть тебе, старче, в покер с такой-то рожей. Стоило про нетронутую девку помянуть ты и поплыл. Вот же козел упрямый. Да такой как ты удавится два года никчемную девку кормить. Видать пошалили твои дегенераты, вот и не удалось братское отродье с прибытком спихнуть. Уж о вашей-то нежной любви с братиком мне Лиза порассказала.

Аза такое учить следует. Привык, панымаэшь, незнакомых людей за идиотов считать. Девку проверить труд невеликий, да и ума много не надо.

Нет, точно, сыночки отличились, вон какие рожи постные.»

27.04.3003 года от Явления Богини. Вечер

Неспешно ползущая по плохой лесной дороге телега притормозила преодолевая росший поперек толстенный корень и бегущая за ней на коротком ремне голая девка смогла перевести дух. Она тоскливо глянула на тусклое солнце. Думать, вспоминать, даже просто жить больше не хотелось. Теперь, когда тонюсенькая ниточка надежды на милость Богини с жалобным всхлипом оборвалась, незачем больше терпеть боль и унижения.

Утро началось почти как обычно. Правда рабов так и не выпустили из хлева и конюшни, но коровы давно были в летних загонах, а для остальной работы имелось всё необходимое. Обычно такое случалось когда Хозяин провожал старших сыновей. на овечьи пастбища. Хуторской народец вздохнул с облегчением. За три дня от братцев-овцеводов, заявившихся проветриться и покуролесить на хуторе, досталось всем.

Счастье длилось недолго, нежданно, уже через пару часов, объявился младший из оболтусов. Врезав мимоходом по морде открывшему калитку цепному сторожевому рабу, он ринулся искать Арису. Девка обнаружилась в хлеву и вскоре привычно-покорно повисла с задранным подолом на бревне дворовой коневязи. Но парень дёргался как совсем вяло и опростался неожиданно быстро, словно дедок на излете. Затянул веревочную опояску на штанах и, окончательно взбешенный, пинками погнал бабу на конюшню. Под ругань и тумаки Ариса быстро справилась с нехитрой упряжью и взяв лошадь под уздцы, вывела телегу за ворота хутора. Оболтус не на шутку спешил, нервничал и злился, он даже не пнул склонившегося в поклоне воротного раба. Ариса молча понукала лошадь не задавая вопросов, год рабства полный унижения, избиений, грязной и тяжелой работы вылечил ее от излишнего любопытства и приучил к покорности.

— Стоять, шлюха.

Рефлекторно натянув вожжи, Ариса обернулась и тут же зашипела от боли, схлопотав черенком плети поперек груди. Рывок от резкой остановки свалил оболтуса с задка и сейчас он неуклюже барахтался пытаясь выпутаться из дерюги прикрывавшей сено на дне телеги. Вот его злобная харя уставилась на девушку и та ойкнула, увидев громадную шишку на лбу хозяйского сына. Уловив направление ее взгляда, тот злобно рыкнул и неожиданным толчком правой ноги сшиб рабыню с телеги под копыта лошади. Девка поспешно отползла и привычно свернулась в позу эмбриона ожидая пинков ногами и ударов плетью. Но оболтус лишь злобно зыркнул на сжавшуюся жертву и приказал:

— Скидай одежку, животное, побалую напоследок.

Ухватив голую рабыню за волосы подтащил ее к задку телеги и швырнул так, что она больно ударившись животом обвисла на краю телеги. Продышавшись, Ариса вцепилась в борта телеги и как можно шире раздвинула ноги, стараясь не стонать от боли — навалившийся сверху тяжеленный бугай буквально ее размазал. Грубые пальцы безжалостно ковырялись между ног, щипали и дергали нежные складки, врывались во все отверстия. Неожиданно тяжесть исчезла и тут же резануло между ног. Недоросль глубоко воткнув пальцы грубо рвал измученное тело пытаясь вогнать в него вялый отросток, но даже привычное издевательство над беспомощной жертвой не спасло его от мужской несостоятельности.

Первые удары кнута Ариса, ощутившая кратковременное блаженство от исчезновения рвущей промежность боли даже не почувствовала.

Страх продолжал корежить оболтуса, стегая кнутом неподвижное тело, он не испытал привычного удовольствия. Зарычав от злости, отбросил кнут и сдёрнул безвольную девку на землю. Привычно загнав палку между зубов закрепил кляп. Затянул остальные ремни рабской упряжи на локтях и запястьях вытянутых вперед рук. Накинул конец привязи на задок телеги. Несильный пинок по бедру вызвал лишь короткий тихий стон. Хотел привычно оросить ненавистную рабыню, но страх вновь предательски сжал низ живота и оболтус понял, что не способен даже на это. Пересиливая себя, несильно ткнул тело рабыни.

Увидев сидящих на берегу реки мужчин, Ариса испытала двойственное чувство. Избавление от страха немедленной смерти, она всерьез опасалась, что столь жестоко начавшаяся поездка окончится петлей на шее в ближайшей чащобе. Оказывается нежелание жить и жажда смерти совершенно разные вещи. Одновременно сердце захолодело, несмотря ни на что, покидать род было страшно. Телега остановилась и девушка устало повалилась на колени…{2}

…Вновь колеса уже тяжело нагруженной телеги неспешно катились по твердым каменистым колеям старой лесной дороги. Ариса не торопила лошадь, ей спешить некуда, так зачем напрягать животинку. Сбор попадающихся по дороге антилопьих туш рабыню не беспокоил, ее дело вовремя за вожжи дергать, говорящее животное, оно животное и есть…

Еще бы это дерьмо, сопящее за спиной, потерялось где-нибудь в лесу. Сидящий на задке телеги младший оболтус шумно испортил воздух и тут же, рыгнув, шустро соскочил с телеги и вломился в придорожные кусты. Опять приперло. Видать от избиения вкупе с пережитым страхом на великовозрастного недотепу напал жесточайший долгоиграющий понос. Урчание пустого живота двоюродного братца и его тягучие стоны, доносящиеся сквозь кусты, слух девки не ласкали, но её порадовала некая тень справедливости. Эти уроды превратили два и без того жутких года, что она обреталась на дядином хуторе в натуральный ад. Их папашка на фоне своих отпрысков выглядел белым и пушистым.

Ариса злорадно хмыкнула вспоминая как встретил папаша сыночка. А досталось недоноску не слабо. Ее опекун, дядя по отцу, владелец хутора Речной, охаживал великовозрастного недотепу навершием посоха долго и со знанием дела. От первого же удара, что пришелся в толстый живот вечно голодного отпрыска, дерьмо хлынуло и сзади и спереди наполняя воздух специфичным противным запахом. Но столь унизительная слабость обернулась для оболтуса благом — папаша брезгливо обошел измазанную морду. Удары сыпались на ноги и жирное туловище. Угомонился разъяренный родитель лишь загнав едва хрипящего грязнулю на мелководье.

Тяжело дыша, Дедал дошел до племянницы и потянулся к ремню. Распутывать кожаные ремни стягивающие ее запястья и локти он не собирался. Но вынуть нож не успел. Насмешливый голос чужака словно плеть хлестнул гордого овцевода:

— Пожалуй ты прав, уважаемый, я прямо отсюда вижу, что это животное девственно как твоя мамаша. Дерьмом и слизью твоего ублюдка несет так, что я только рад, что не пообедал…

Уязвленный Дедал резко выпрямился, но тут же повалился на песок сбитый жестоким ударом. Когда чужак успел проскочить разделявшие их почти десять метров, хуторянин не понял, не уловил и это перепугало его куда больше чем блеснувшая перед глазами острая кромка черненого лезвия ножа. Чужак оказался намного быстрее охотника, такого врага он встретил впервые.

— Не наигрался еще, гроза Хуторского края? Ты кому по ушам ездить вздумал, дергов выкидыш?!

Резкий удар в солнечное сплетение и хрипящий старик безвольно обвис на вцепившейся в ворот железной руке. Из последних сил он замотал головой и тут же кулем рухнул в траву — Алекс разжал руку. Обернувшись рыкнул на второго оболтуса:

— Ремни сними. Да по нежней, баран холощёный. Замену порванным прямо здесь с твоей же спины нарежу.

Дождавшись освобождения своего нового приобретения брезгливо морщась внимательно его осмотрел. Поймав мутный взгляд, зло ткнул в направлении реки.

Прохладная, ещё не перегревшаяся с ночи вода была просто чудесна, она почти сразу притушила боль в сегодняшних шрамах и Ариса погрузилась в неземное блаженство, но раздавшийся сбоку хрипы и всхлипывания грубо сдёрнули хрупкую пелену нирваны и девка принялась осторожно смывать грязь с истерзанного тела. Пока она мылась потасовка, ругань и торг затихли, сделка свершилась. Непривычно свежая и чистая Ариса выбралась из воды и опустилась на колени перед новым хозяином. На телеге остались её лохмотья, но не смея их взять без разрешения, она осталась голышом, тем более в руках ее господин держал кнут. Прервав затянувшуюся паузу, Чужак бросил его на телегу и коротко приказал:

— Езжай по следам стада пока не встретишь хуторян с Овечьего, — он повернулся к младшему и продолжил уже гораздо холоднее, — а ты, отрыжка дерга, будешь собирать и грузить антилопьи туши и если я найду хоть одну забытую или незамеченную, то живьем скормлю тебя своим сторожевым собакам.

…Звонкий голос оборвал видения и рабыня натянула поводья.

— Ариса, девочка!

Смутно знакомая женщина с радостным удивлением уставилась на девушку. Глаза защипало, Ариса даже не услышала злобного рычания где-то за спиной. Непослушные слезы катились по щекам и попадали в рот, а несчастная девчонка впервые, пусть несмело, но понадеялась, что возможно все не так уж и плохо, если ее встречает уже почти забытая двоюродная сестра Лиза, та самая, что давным-давно звала её мелкой врединой, в пять лет подарила первую тряпичную куклу, а во время редких встреч на Ярмарках угощала чудесным сыром и тайком от родителей подсовывала сладкие медовые соты…

Алекс.27–28.06.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь

Наконец-то пробило на пот. С реакциями обновленного тела удалось справиться не сразу. Высокая температура, обжигающий пар и нереально сильный запах хлеба моей тушкой рефлекторно опознавались как высокая степень агрессии и она защищалась как могла. Пытаясь отгородиться от агрессивной среды сжимала поры уплотняя кожу, до тех пор пока внутренний перегрев не потребовал экстренных мер. Потом шибануло так, что я чуть сознание не потерял. Едва успел сдержать спонтанное обращение. Природа, мать наша, не дура. Плотная шерсть неплохой теплоизолятор, а звериный организм куда лучше держит водно-солевой баланс и имеет большую термическую устойчивость. Только самовнушением и смог унять защитные реакции и «уговорить» взвинченный непонятной агрессией организм расслабиться. Зато и приход в обновлённом тела от парилки оказался намного сильнее и воспринимался мягче.

Выскочил из парилки, шустро взбежал по лесенке и рухнул в ещё не успевшую степлиться колодезную воду. В огромную деревянную лохань. Этакий деревянный бассейн или ванна японус гигантус, ежели хотите. Вынырнул, пофыркал в чистейшей воде и медленно выполз на ступеньки. Никто кроме меня в бассейн залезать не смел. Хуторяне всем скопом и без малейшего моего участия решили, что бассейн дань моему и только моему статусу. Самой большой шишке, самый большой тазик. Пусть их. Переубеждать не собираюсь и вовсе не спеси ради.


«Почти в каждой попаданской фентэзятине автор торопится напялить на главного героя титул. Оно и понятно, выделить требуется. Но почему этот придурок тут же лезет в лепшие друзья первому попавшемуся встречному-поперечному и требует называть себя пусей?! Демократус-идиотус в полный рост. Поимев титул бди, чтоб титул не поимел тебя. Не господин Прутков, но… Соблюдение статуса в строго сословном обществе не чья-то прихоть, а жизненная необходимость. Примерно, как тёплая одежда на северном полюсе. Голышом побегать можно, но долго не получится. И жизнь этакая посложнее чем в «свободном обчестве». Титулу соответствовать требуется. Иначе кто-нибудь да сдохнет. Или графья или страна. Были примеры-с.»

Вода охладила тело и смыла пот, прислушался к себе любимому, но желания повторить заход в парилку не ощутил. Нет, так нет, будем мылом грязь смывать.

Вот такая я сволочь. Не пожелал ломать кайф смывая пот под душем и, буквально, изгадил цельный бассейн в единый миг. Имею право. Она же возможность. Ещё и дивиденды поимею. Чем больше идиотской работы, тем выше уровень пресмыкаемости. Увы, обычно так.


Мыло-мыло мягкое, душистое на травах вареное. Земная химия китайско-турецкого изготовления по сравнению с такой няшкой, просто отрава. Зита постаралась. Опять же только для меня. Остальные щелоком и близнецом земного хозяйственного пользуются. И сварить-то мыло не сложно, Лиза влет восприняла его невнятные объяснения, но низ-з-з-я. Буду искоренять злобно и неумолимо. Самодур я или где?!

Намылил голову и нырнул под душ-обливалку. Вода зашумела в ушах. Я с Тащился промывая волосы, когда ощутил спиной чье-то присутствие. Враждебности не учуял, потому и оборачиваться не стал, а вот адреналинчиком пахнуло. Ещё разок наступил на педаль, окончательно опорожняя хитро присобаченную сверху кадушку с водой и застыл под лавиной прохладной воды.

Плечо огладила теплая узкая ладонь и через мгновение спину уже ловко намыливали нежные женские руки. Неслышно потянул носом воздух наслаждаясь тонким и чистым запахом зрелой женщины.


«Гретта! Не утерпела самочка. И, судя по запаху, возбуждена до предела. Бедный маленький волкалчок-серый бочок, тебя же сейчас изнасилуют словно свежую наложницу в гареме. Похоже придется расслабиться для получения всех граней удовольствия.»


Руки сместились на грудь и намыливание окончательно превратилось в жадные ласки. Ладони скользнули ниже и к спине осторожно прижалось нечто большое и упругое. Дыхание за спиной стало неровным, прервалось… Гретта слегка отстранилась и по покрывшейся мурашками спине заскользили твёрдые горошины напрягшихся сосков. Вступая в игру завел руки за спину и пристроил их на аппетитную попку. Гретта на мгновение замерла, а потом ее окончательно осмелевшие руки скользнули к самому вожделенному…

…Возбуждение постепенно сошло на нет, словно ласковая волна на песчаном пляже. Безумствовали мы больше часа и сейчас грозный рабовладелец отмокал в полупустой моечной лохани размером с обычную земную ванну. Из тех, что для людей, а не бандитус-олигахус. Таких, в отличие от японус гигантус, в мойне стояло несколько, на любой вкус и помельче, и поглубже. Плеснула вода. Лениво приоткрыл один глаз, тут же вслед за ним вполне самостоятельно и очень быстро вылупился второй. Уж больно захватывающее открылось видение. Невысокая, всего-то мне по плечо, тоненькая, но совсем не хрупкая… женщина. Хуторская жизнь с Григом, особенно в последние годы, к полноте не располагала, но за пару месяцев нормального питания болезненная худоба плавно перешла в приятную худощавую, но не спортивно-модельную подтянутость. Обычная для мужика приятная расслабленность после разнообразного и насыщенного секса помахала мне ручкой и вильнув хвостом слиняла. Я откровенно и неприкрыто пялился на ушлую бабу.

Ненасытная самка настырно и недвусмысленно требовала продолжения. Её, ну совершенно, случайные позы и откровенно-зазывающие взгляды пробили мою ленивую истому. Уловив просыпающийся интерес, женщина тут же сбросила напускное смирение и напала на бедного меня уже без игр, всерьёз, нагло и неудержимо. Она больше не просила, а требовала… и пробудила Зверя в человеческом обличье.

Эротические игрища схлопнулись не успев начаться, я сгрёб добычу и жестоко её насиловал, не жалея и не сдерживаясь. Но… с несчастной жертвой не выгорело, со мной неистовствовала обезумевшая от страсти самка, возжелавшая лучшего и сильнейшего самца. Отдаваясь, она провоцировала, возбуждала и в бесконечном упоении, жадно требовала ещё и ещё. Бестия царапалась и кусалась в полную силу. Орала, рвала ногтями кожу спины и бедер, впивалась зубами мне в плечи совершенно не чувствуя собственной боли. Распалённая схваткой самка попытаясь подчинить самца, дорваться через его странно-знакомую по вкусу и запаху кровь до бурлящей в нём силы…

Но природа, мать наша, хоть и не разумна, живёт по своим законам, она допускает ошибки, но с высока плюёт на толерантно-феминистические закидоны человеков разумных. А потому нарвавшись на столь же безбашенного партнёра-соперника женщина уступила. Покорилась мужскому напору сильного Зверя, способного дать могучую кровь потомству. Прокормить, защитить и её, и будущих детей. Его грубость и даже неприкрытую жестокость она уже воспринимала как должное и чуть ли не желанное. Жалостливый слаб, сильный же беспощаден, он не просит, а подчиняет и берет все, что посчитает своим.

Гретта не считала сколько идущих одну за одной волн оргазма она вынесла прежде чем очередной вал подстегнутый горячим вулканом внизу живота перерос в смерч такой силы и продолжительности, что сознание стало меркнуть и Гретта уже не услышала, а ощутила всем телом, как ее собственный бешеный вой раздирает пересохшее горло сплетаясь с хриплым могучим рыком получившего своё Зверя.

Я вынырнул из безвременья куда меня зашвырнула волна экстаза. Зверь растворился незаметно, по-английски. Мозги работали четко и Человек ясно ощутил насколько произошедшее с ним ново и необычно. Само состояние в котором я пребывал было настолько необычным, что требовало серьезного осмысления. Такого еще не было, от новых способностей и возможностей начинало просто сносить голову. Спонтанные вспышки звериной сущности при первых обращениях, звериная вакханалия во время боя с волками, когда Человек не вмешивался, а словно наблюдал готовый в любой момент перехватить управление, даже частичная трансформация, когда контроль и управление хоть и с ощутимым трудом удалось удержать… Когда приходилось балансировать на грани, давая Зверю опасно много свободы, оставляя ему в полную власть подсознание.

Все что было до того, было совершенно не так. Сегодня Зверь, почуяв достойную самку, жаждущую его принять, всплыл сам. Не захватывая и вытесняя, а сливаясь с возбужденным, расторможенным Человеком. Впервые столь разные сущности одного сознания не выстроились в некую иерархическую структуру. Внешней трансформации не было, но они органически сплелись чудесно дополнив друг друга.


«Как-то нигде не встречал среди прочитанного ничего похожего на бедлам творящейся в моей башке. А ранешняя-то мысля о том откуда у Зверя лапы растут нравится всё больше. Только у такого раздолбая как я могло получится этакое безобразие. Не животина, а сексуальный террарюга, право слово.»


Секс хорошо проявляет и животных, и разумных. Бездумная неистовая схватка с женщиной макнула в эйфорию и захватила настолько, что ни разодранная в кровь и клочья кожа, ни следы зубов на прокушенных до мяса плечах и руках ничуть не волновали. Кости целы, всё остальное нарастёт, да и девоч… женщина моя горячая, кошка драная, хоть и порвала меня по меркам обычного самца сапиенса весьма серьезно, шейку нежную и личико моё светлое сберегла. Эта сук… самка собак… человека не затронула ничего серьезного, хотя и не стеснялась поточить зубки с коготками. Не пожелала, панымаш, ограничиться косметическими эффектами.

Впрочем, и сам хорош, оторвался… Тяжкие телесные минимум, а то, что подруга по м-м-м… активному безум… отдыху не понесла ни фатального, ни сколь-нибудь серьезного ущерба заслуга Зверя. Синяки от безжалостных захватов и столь же безжалостных засосов мелочь. Судя по тому, как они уже отдают в желтизну, кровь Истинного, моя кровь, хорошенько подстегнула девке регенерацию. А Лизин эликсир обезболил, а вскоре и вовсе заполирует остатки которые пока не слишком гладки. В том числе и четыре глубокие параллельные борозды вдоль соблазнительной спинки. Ах как она выгнулась когда, ломая последнее сопротивление, прихватив за волосы и прижав к полу эту беснующуюся самку, я неожиданно для себя совершенно бездумно полоснул растопыренными пальцами по напряжённой до звона спине. Ладно хоть Зверь оказался на стрёме и смертельно острые ятаганы, лишь показали самые кончики, а пальцы, способные одним движением раздробить кости и вырвать легкие, лишь разорвали кожу слегка зацепив мясо. Грета взвыла, вскинулась… и замерла, стоило коснуться языком окровавленной спины. И потом подавалась на малейшее его движение.

Я лежал и просто млел от удовольствия, доступного немногим. Мне хватило сил и терпения раз за разом возносить свою женщину на самый пик, пока на самом пределе сил вместе не ушли в последнее безумие вдвоём. Сейчас я нежно обнимал ее, выходящую из марева наслаждения. Смотрел как проясняются глаза и появляется неуверенная, чуть виноватая, но полная блаженства улыбка. Как наполняется взгляд благодарностью за все случившееся, за нежную улыбку, за легкие, едва ощутимые ласки. Странно, наши основательно истерзанные тел совершенно не чувствовали боли, но мгновенно откликались на малейшую ласку.

Я осторожно поднялся нежно удерживая Гретту на руках словно невесомую, готовую взлететь пушинку и в несколько шагов оказался под душем. Печь прогорела, но вода остыть не успела и ласковый теплый ливень накрыл обоих. За легкой шторкой в раздевалке, она же комната отдыха, хозяина хутора всегда ждала застеленная кровать. После душа Гретта оказалась на ней, так и не коснувшись больше ногами пола. Я чувствовал ка ее испуг перерос в кратковременную панику, как ее сменило боязливое ожидание, но разбираться ни сил, ни желания не было, сейчас я просто хотел спать со своей женщиной. Так и случилось. Нежность, усталость от любви и теплая вода не подвели, уже через пять минут Гретта сладко посапывала у меня на руке уютно прижимаясь ко мне. А я пока не спал, просто лежал на боку, любовался своей женщиной. Вспоминал…

…Случилась травяная история после драки на вырубке.

К утру я хоть и оклемался едва-едва, но точно уловил, что у привычного травяного настоя очень похожий, но всё же иной вкус. Испуганная Лиза куда-то сбегала и притащила маленький пучок невзрачной высушенной травы. Из нервной скороговорки едва понял, что настой лечебный, с эликсиром и для ран очень-очень хороший, что трава очень-очень хорошая, вот только ее осталось очень-очень мало, а в эликсире она главная, остальные травы есть везде-везде, их достать очень-очень легко…

— Ам! — зубы клацнули и опешившая Лиза мгновенно заткнулась, — принеси ка все травы по-отдельности.

Травница без лицензии шустро подхватилась и поспешила в свои закрома. Лекарка на Аренге куда серьёзнее главврача престижной земной клиники и Лиза очень боялась моего недоверия, но за два месяца я убедился, что всерьёз соврать она по натуре своей не способна. Что до настоя, то запах опасений не вызвал, а после первого же глотка организм оборотня учуял живую силу эликсира. В лесу я такую траву конечно же не искал, но, как оказалось, мимо пробегал, вот и вспомнил где мазнуло таким запахом по носу во время предпоследней охоты. Хитрая травка, очень хитрая… Далекая подружка земной конопли. Сморщился тогда ещё брезгливо. Мдя-с, утерла нос деревенская тетка зазнайке оборотню.

После эпопеи с бунтом пошептался с Риной, потом пообщался с Рьянгой и через день мама Зита круглыми от удивления глазами смотрела, как мама Лиза, неохотно оставив свою пегую любимицу, подходит на зов пастушков и сначала тупо и неверяще смотрит на копну травы, что они притащили, потом жадно втянув воздух, ныряет вперед и словно безумная трясущимися руками раскладывает и перебирает то и дело поднося к носу небрежно перевязанные пуки, пучки и пучочки. Ладно хоть перевязанные, не угляди Сырная Королева издали эти завязки еще при подходе, свежей травкой давно бы хрустели ее ненаглядные коровушки, а с пастухами-лодырями разбирался бы Шейн на конюшне. За целый день вместо приличного стожка несчастная охапка. Еще и в земле вымазались бездельники.

Но трава, трава и есть, чтобы изготовить эликсиры требовалось время, умение и море терпения. Им Богиня щедро одарила женщин, почти не оставив оного мужчинам. Лиза не просто готовила настои, мази, эликсиры и снадобья. Она творила, она священнодействовала. Вскоре все полки маленькой выгородки в прачечной выделенной для зельеварения оказались заставлены маленькими, плотно закрытыми горшочками, а в самом темном углу за глухими деревянными дверцами крепкого низкого шкафа спрятались узкие высокие кувшины с самыми сложными и ценными эликсирами.


«Мда, повеселились. Узнай кто на Земле, махом в секссадисты зачислят, а там или остракизм, или девки, не попусти Господи вместе с мужиками, в очередь встанут, а то и обе эти радости хором навалятся. На таком-то фоне Оля-Лена мелочь, почти допустимая шалость.

Хотя… «ещё польска не сгинела» (c)! Я, по возможностям, давно не Homo, хотя и сапиенс. И у Гретты, походу, уже не регенерация, там, гадом буду, омоложение прет во весь рост. То-то, гормоны взбесились как у прыщавой малолетки. Лизкины эликсиры в самую дырдочку легли. Пожалуй сейчас, пока её тушка не переработает и не усвоит всё что на халяву нахапала, баба ко мне ближе, чем к обычным homo. Ещё б впихнуть случившееся хоть каким-то боком в местные реалии. Рабыня! Пусть и боевая, во все тяжкие насилует хозяина! Ещё и на кусочки его рвёт! И кто кого поимел, а?!

Секс, как полноценное слияние двух здоровых людей, будит в них животные корни. Виновата ли дарвиновская обезьяна или она так, мимо просквозила, но человек выдрался из сомкнутых звериных рядов. Он научился мыслить, и даже, иной раз, исхитряется превратить восхитительную схватку ради удовольствия и продолжения рода в тупое оплодотворение, но никакие соображения морали и воспитания не способны ни отменить, ни заменить выпестованные и отлаженные природой механизмы. Не зря мы почти инстинктивно, чтобы там не писал Хайнлайн на пару с Буджолтом[68], враждебно воспринимаем саму идею человека из пробирки. Воспитание и здравый смысл требуют во имя морали признать их равными, не превращать в изгоев. Да здравствует Высокая Мораль! В конце концов, именно она отличает нас от дикарей, но сама идея in vitro, как полная альтернатива природных механизмов для живых неприемлема.

Природа, Мать наша, и шутить с ней чревато… Толстый головастик залезший на верх социальной пирамиды, трахающий послушных продажных баб, имеющий потомство от такой же, но уже светской шлюхи и пыхтящий на тренажерах, не более чем извращение. В слабом теле может быть и здоровый мозг, а косая сажень в плечах, иной раз, позволяет прожить всю жизнь радостным дебилом. Системе необходимы люфты. Излишняя жесткость снижает надёжность, неизбежно приводит к преждевременному износу и деградации, но разболтанность ещё опаснее. Общество, как одну из основных составляющих биосферы, начинает корежить…»

30.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. День

Ариса покрутилась пытаясь устроиться поудобнее. Лежать на дощатом полу амбара было жестковато. Сена или соломы не нашлось, а старые вытертые овечьи шкуры хоть и уложенные в два слоя усталое тело от жёстких досок спасали не очень. В конце концов девушка улеглась на спину и уставилась в потолок. Несмотря на усталость, сон не шел. Да и наломалась сдирая шкуры так, что всё тело, особенно запястья, ломило после работы. Зато сколько наслаждения получила облившись холодной водой возле колодца. А сейчас боль притупилась и стала едва заметной. Чуть ли не домашней. Этакое напоминание о хорошо выполненной работе. Девушка даже тихонько посмеялась. Сейчас, на овчине да под теплой шкурой, все дневные неурядицы виделись мелкими и не страшными, а вот два часа назад у колодца, когда голые плечи ожег удар плети, ей показалось, что камни мощенного двора прыгнули в лицо.

— Совсем с ума сошел?!

— Рот закрой, шалава!

Вместо ответа звук смачного удара и Ариса почувствовала, что рядом с ней валится еще чья-то тушка.

— Вставая, бедолажка.

Тонкие, но сильные пальцы вцепились в худенькие плечи и уверенно потянули ее вверх. Ничего не понимающая девушка боязливо распрямилась. Осторожно открыла глаза и сразу уткнулась взглядом в высокую стройную шею. Вместо давно ставшего привычным рабского ошейника, увидела тоненькую серебряную цепочку и непроизвольно напряглась. Ноги ослабли, но чужие руки не дали упасть на колени. Ее крепко держала худощавая, но крепкая женщина лет сорока или меньше, единственная из виденных на хуторе, чью шею не охватывал ярко начищенный медный ошейник. Ариса похолодела. От рабов, тем более чужих и незнакомых она ничего хорошего не ждала, но и особо не шугалась. Все в одной бочке, а обычная грызня за кормёжку погуще, да место получше давно не пугала. К побоям уже попривыкла да и огрызаться научилась так, что последние полгода в Речном свои предпочитали её не цеплять. Иное дело свободные. Оболтусы хоть под рукой Дедала ходили, а от Чужака там на реке нестерпимо пахнуло смертью.

Гретта с интересом рассматривала новую рабыню. По хозяйски провела узкой ладонью по небольшой, ещё девчоночьей груди. Несильно прищемила розовый сосок.

— Молодец, нам такие шустрые нужны, — довольная увиденным, повернулась к Лизе и усмехнувшись приказала, — забирай родственницу, под тобой пока будет. Сейчас спать определи, она ж едва стоит. Позже объяснишь как у нас живут, чтоб титьками голыми не трясла где не надо.

— Куда ее, — подошедшая Лиза осторожно выцарапала Алису у товарки и приобняла прикрывая ее наготу.

— Пока в амбаре поживет, грязнуля. Пусть отоспится сейчас, заработала. Потом уж Хозяину покажу. Тогда уж как пожелает сделаем.

Лиза ласково повлекла работягу за собой. Внезапно остановилась и заботливо спросила:

— Лопать хочешь?

Ариса только отрицательно помотала головой, сейчас, когда опасность прошла не задев, сон и усталость неподъемным мешком навалился на плечи и она уже с трудом понимала куда ее ведут.

В огромном пустом амбаре из-за прикрытых ворот царили полумрак и прохлада, приятно пахло травами, даже усталость и сон слегка отпустили. Рабыня несмело огляделась. Чистенько, даже запаха грязи и пота не слышно, но увы, нет ни сена ни соломы, только высоко под потолком видно множество травяных пучков, да в дальнем, самом темном углу куча овчин и каких-то тряпок. На голом полу спать очень не хотелось, но парней, девок и женщин с рабскими ошейниками на хуторе много и у более мягких и удобных постелей уже имеются хозяйки, та же Лиза, например… Сзади раздался негромкий смешок и Арису легко подтолкнули в вожделенный угол.

— Выбирай овчину помягче и устраивайся получше, малышка. Ложись и ничего не бойся. Отоспись, все остальное потом…

Она еще копалась в овчинах сооружая постель, когда за спиной негромко заскрипели и закрылись амбарные ворота. Ариса устроила себе очень уютное гнездышко — овчины в два слоя накрыла большим куском плотного чистого полотна, улеглась, спряталась под мягкое овечье одеяло… Наконец-то вожделенно закрыла глаза.

Вот только сон запропал. То ли нервы фокус выкинули, то ли еще что…

Мысли скакали бешеными блохами. Странный хутор. Внезапно до Арисы дошло, что она так и не увидела никого из мужиков, хозяев хутора. Даже Григ за эти дни так и не появился. И страшный Чужак, ее господин, запропал. А хутор жил. Рабы, она видела только подростков не старше четырнадцати, работали так, словно за плечами стоял надсмотрщик с огромной плетью. Ошейники на детях Грига Арису не удивили, Дедал с полгода назад в разговоре с заезжим купцом посмеялся, мол сосед с Овечьего решил весь хуторской молодняк на особых овчарок поменять. Она не раз встречала соседей на ярмарках и узнала всех. Из старших, кроме Лизы, мелькнула лишь Зита, да и то бегом, издали. И ещё та, напугавшая её незнакомка без ошейника со странно-знакомым лицом.

Ариса повернулась на бок и, наконец-то, ее веки начали тяжелеть. Уже уносясь на волнах сна догадалась почему властная незнакомка ходит без ошейника. Это же сестра Грига Гретта, а Дедал как-то сказал, что треть хутора её… Потом накатился сон, но пережитое так до конца и не отпустило, обернулось сновидением.

…С самого начала работа захлестнула ее с головой. Вокруг бурлил аврал. Перед дверью ледника высился целый штабель антилопьих тушами. Впервые она видела столько мяса, а ведь еще десяток с лишним туш остались на берегу. Работала до упада, крестьянская натура вставала на дыбы от одной только мысли, что еда, да еще такая, может пропасть. Лиза сразу после встречи, едва обменявшись с родственницей парой слов, сунула ей нож и пробормотала:

— Потом, малышка, потом поговорим.

Повернулась к офонаревшему оболтусу и приказала:

— Хорош сидеть, хватай туши, да тащи на свою колымагу.

Ткнула в стоящую за спиной телегу и отвернулась, сразу выкинув чужого незнакомого мужика из головы. Оболтус взбеленился. Ему, сыну хозяина немаленького хутора, смеет приказывать грязная рабыня в медном ошейнике. Но едва зародившийся в горле рык мгновенно угас потерявшись в другом, куда более грозном рычании за спиной и гордый сын хуторянина молча побежал к чужой телеге. Ариса перехватила по-удобнее нож и присела. Вскоре на освободившуюся телегу, на неизвестно откуда взявшуюся толстую мешковину легла первая ободранная шкура. Увидев, как шустро мелькает в ее руках острейший нож, довольная Лиза что-то негромко приказала и на помощь новой рабыне подошли двое подростков. Лиза понаблюдала за их работой и куда-то пошла буркнув в сторону оболтуса:

— Пошел вон отсюда, обмылок.

Освежеванные туши Ариса не сосчитала, бросила отвлекаться на этакую ерунду уже после первой. Сколько есть, все сделать надо. Вот помощники менялись больше трех раз. Ножом махала как заведенная, пару раз отвлеклась и быстро-быстро сжевала по большому ломтю хлеба, с… Не поверила, даже слопав громадный бутерброд с маслом и сыром, не поверила. Когда последнюю ободранную антилопу очередная пара помощников оттащила к компании засольщиков осторожно распрямила затекшую спину и медленно побрела к колодцу.

31.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. Утро

Проснулась Ариса от шалостей тонкого солнечного лучика. Кто-то вынул деревянную заглушку в маленьком окошке-продухе под самым потолком амбара и занавесил ее чистой, но дырявой от старости тряпкой. Ее несильно, но упрямо шевелил утренний ветерок, вот тоненький проказник и разгуливал в бывшем темном углу как у себя дома. Судя по всему было еще очень рано и Ариса с удовольствием потянулась. Выспалась она просто преотлично! Никто не толкался, не будил на ночную работу или просто сгоняя шмакодявку с козырного места.

Дома такое удавалось не часто, дядя большую часть рабов покупал во время ярмарок и попавшая в опалу родственница пришлась им не по нраву, вот и гадили по мелочам, злость вымещали. Мелкие рабские разборки хозяев не трогали, но за порчу имущества или возникшие совершенно неожиданно трудности с выходом на работу старший среди рабов мог остаться без ногтей, а то и без ушей или носа.

Круговая порука не спасала ибо тупой армейский принцип наказывать всех за одного для хозяйства вреден. Рабы должны грызться между собой, но наказывать имеет право только хозяин. Всяко разные серые кардиналы и прочие паханы способны раствориться только среди позднесоветского, или, позже, российского спецконтингента, да и то, лишь от зажравшегося или ленивого работника оперчасти. Хозяева к ценному имуществу относились гораздо внимательнее. О тайных микрофонах и видеокамерах они не ведали, хотя нечто подобное, изредка, и использовали. Вот основное оперативно-следственное действо именуемое умелая пытка применялось всегда и обычно весьма умело. Даже самая обычная порка приносила неглупому, терпеливому и умелому разумному немало пользы. Правда, она мало походила на изыски с интернетовских БДСМ порнороликов. Рачительный хозяин крови не боялся, но зря не лил. Он и калечить старался, с толком, чтоб работника не потерять. Ему козлов отпущения чтоб висяки прикрыть да нужным людям помочь не требовалось. Требовалась правда, а не куски кровавого мяса.

Нет, иной раз, возникала надобность, как можно быстрее толпу лишних живых превратить в безопасных мертвых. Мор, там, с черным поветрием или с пленными в бою перестарались… Бывает. Так ям да оврагов что в лесу, что в поле в избытке. Сжигали или закапывали обычно живьем. Горло каждому резать долго, муторно, грязно и стрелы с болтами все не вырежешь, а кузнец за спасибо новых не сделает. Вот и загоняли раздетых догола копьями в яму, потом сверху недобитков, на них хворост. Кто не сгорит, все одно, задохнется. Или землей засыпать, притрамбовать слегка, да камнями и стволами поваленными придавить. Тот же конец. Вот в степи маета, пока всех положишь, семь потов сойдет и кучу времени потеряешь. Разве, новиков в стрельбе попрактиковать, да в кровушку их лишний раз с головой макнуть. Хотя… какие там новики после битвы.

Столь серьезные мысли Арису не посещали, хотя за последний год рабской жизни она хлебнула так, что едва не утонула, правила поведения вызубрила на зубок и как ожигает голое тело рабская плеть узнала слишком хорошо. Сейчас она пыталась вспомнить, действительное ее будили или это ей просто приснилось. Пожалуй один раз ее точно пытались поднять… или нет? На Речном старший раб поднимал ленивых и медлительных сильными тычками толстой палки, а последнему доставался хлесткий удар по заднице. Может быть здесь не так? Ариса вспомнила сильные, но осторожные руки. Полусонной девушке слегка приподняли голову и подсунули к губам кружку с чем-то приятно пахнущим. Совершенно ничего не соображая, она проглотила льющийся в рот незнакомый травяной отвар с вяжущим горьковатым вкусом и вновь окунулась в сон. Точно! Ариса облизала губы. Легкий привкус ночного питья. Сейчас он показался смутно знакомым, но ничего вспомнить так и не удалось.

Значит побудки не было, ее просто напоили. Зачем, в данный момент не важно. А вот где остальные? Рабыня испуганно оглянулась. Поначалу на новом незнакомом месте и так нелегко, а нарваться на порку за невыход на работу совсем плохо, да и остальных злить незачем. Она откинула шкуру и замерла вслушиваясь в чем-то нарушенную тишину. Легко скрипнули ворота, по глазам резанул яркий свет и девушка с трудом разглядела неясную фигуру.

— Привет, малышка. Выспалась? Как ты?

Лиза. По голосу точно Лиза. Узнав двоюродную сестру, почувствовала себя спокойнее и увереннее.

— Здравствуй… — она замялась, не зная как называть собеседницу. Сходу набиваться в сестры к не последнему человеку на хуторе показалось слишком наглым. Это раньше они были почти на равных.

— Называй меня мама Лиза, — женщина мягко улыбнулась, — все так зовут. Маму Зиту и маму Гретту ты знаешь. Остальных зови просто по имени. Старших мужиков пока нет, потом все узнаешь.

— А как женщину зовут. Красивая без ошейника ходит. Она еще на маму Гретту очень похожа?

— Красивая говоришь, — мама Лиза помолчала и Ариса удивилась почти неприкрытой зависти в ее голосе, — а это и есть мама Гретта.

А где все? — девушка поспешила сломать неловкую паузу оставив непонятки на потом.

— Носятся, только что ускакали — мама Лиза похоже справилась с собой. Голос звучал спокойно, — Хозяин совсем с ума сошел, каждое утро по часу вместо работы гоняет, руками да ногами дрыгать. Все голые по пояс и парни, и девки. Совсем стыда нет. Тряпку вокруг титек намотают, а толку? Под душем-то и вовсе голяком и сохнут вместе. Правда когда Шадди начала титьками играть, а Ларг ее лапать полез, Гретка обоим так врезала, что кубарем покатились. А до Хозяина дошло, я думала конец пацанятам. Весь хутор на двор выгнал, этих бедолаг на крыльцовом брусе на вывернутых руках подвесил, да деревяшку в зубы… Шейн их цельный час порол. Да как! Плетью во весь мах. Пока одного Гретта отливает, он другого полосует. Думала или насмерть забьет, или уродами останутся.

Она замолчала и Ариса холодная от ужаса ждала продолжения.

— Обошлось, Шейн плетью старательно махал. Видать, Хозяин ему крепенько мозги прочистил. Кожу с мясом драл, а кости или что иное ни-ни, ни одного удара по опасным местам. Но досталось бедолагам… врагу не пожелаю. Уже после порки сначала водой отливали, пока в себя не пришли, а потом уж Хозяин руки им вправил, на живую. Видать жутко на пацанят рассердился. Орали так, что я думала коровы от страха взбесятся. Палки то во рту, как есть, изгрызли…

— А все? — вопрос вылетел непроизвольно.

— Что все? Смотрели, — Лиза невесело усмехнулся, — парни девок чуть не на руках держали да щипали, чтоб в туман не ушли. А Греттка только скалится. Хозяин её за себя оставил, вернулся лишь когда снимали болезных. Пообещала, что любой, кто смотреть не пожелает, третьим на том же бревне повиснет.

Помолчав, она бережно раскупорила высокий аккуратный кувшин, что принесла с собой и протянула его удивленной Арисе:

— Пей не спеша, противно, но десяток глотков сделай, а сможешь, так и побольше.

Девушка осторожно пригубила и ошарашенная, опустив кувшин, уставилась на маму Лизу.

— Ты-ты-ты… сколько это… — после рассказа об ужасном наказании за обычную глупую ребячью шалость, она в живую представила, как единственного здесь близкого ей человека после порки сажают на кол. Украсть эликсир жизни! Откуда он только взялся на окраинном хуторе.

— Пей, не бойся, — теперь улыбка хуторянки светилась гордостью — «знай наших», — Не крала я ничего. А цену… не представляю, я ее точно знаю. Этот кувшинчик не на один золотой в лавке городского лекаря потянет, да вот только не укупишь. Даже высокопочтенный Литар умоется. Нельзя купить то, чего просто нет.

Ариса поудобнее присела, не дай Богиня, выронить или разбить кувшинчик. Осторожно сделала аккуратные глотки, облизнула краешек и старательно закупорила. Уроки деревенской травницы даром не пропали, та неприязни к родичам Дедала не питала и учила хорошо, видать самой нравилось с ребятней возиться, или боялась знания в могилу унести. Возраст. Тут никакие эликсиры не помогут. Передавая кувшин осторожно, не обидеть бы, спросила:

— А почему последнюю пропарку[69] не сделала, да и кувшинчик великоват. Удобно, но открытый эликсир больше пары месяцев не простоит…

— Умница, — мама Лиза явно была довольна, понять по вкусу, что лекарство не готовили к длительному хранению не каждый лекарь сможет, а эта пигалица влет и ни капли сомнения. Готовая помощница, фиг она ее теперь Гретке в поле отдаст.

— Все правильно говоришь, но до пропарки эликсир вдвое сильнее, а хранить… — она заговорщицки подмигнула, — нашим оглоедам такого кувшинчика едва-едва на седмицу хватает. С таким-то Хозяином-живодёром. Да и на побегушках этих так достается. Есть у меня пара пропаренных баклажек поменьше — в запас, да с собой если взять, как без этого…

Мама Лиза насмешливо посмотрела на сестренку, но время шло, а заставлять Хозяина ждать… Пришлось приступить к расспросам:

— Ладно, малышка,потом просто поболтаем, а сейчас расскажи как ты в рабство угодила. Григ по пьяному делу хвастал, что уговорился с Дедалом окрутить тебя с Шейном следующей весной. Что-то там насчет овец марковали.

Ариса сразу погрустнела и опустила голову.

— После смерти отца дядя принял меня в семью на правах дочери. С согласия старшего брата, конечно, — она запнулась, но решила, что сейчас не место для семейных нескладушек, — В прошлом году дядя рассказал про Грига и Шейна, ну ты знаешь…

Она беспомощно взглянула на маму Лизу и облегченно увидев ее кивок продолжила.

— Но Шейн… он же… ну… — подобрать обтекаемые необидные слова не удавалось и девушка бухнула, — он же просто крыса и гад!

Нос предательски хлюпнул, но девушка стоически сдержалась и продолжила:

— В общем мы поругались и… дядя меня первый раз выпорол… сильно. Раньше, конечно, давал подзатыльники, а раз даже плеткой по заду перетянул, но то через платье и… в общем, не серьезно, так, пугал. А тут брат твой с пастбища приехал, средний… он давно за мной ухаживать пытался.

Ариса смущенно замолчала не смея поднять глаза на маму Лизу, а та понимающе хмыкнула и насмешливо закончила:

— Цветочки-подарочки, поцелуйчики-обжимания по углам. Короче он тебя отымел.

Вспыхнувшая Ариса покаянно кивнула и тут же часто-часто захлюпала носом.

— Он был такой обходительный, ласковый и нежный. Мы той ночью на сеновале спрятались и долго-долго целовались. Потом он вина сладкого откуда-то достал, видать с вечера еще на сеновале припрятал…

Мама Лиза понятливо закивала:

— Сладкое винцо хорошо привкус и запах некоторых хитрых травок прячет. А Дедал много их знает от Лесной ведьмы… и не только от нее…

— Дядя все узнал уже через седмицу. Откуда, не знаю. Этот гаденыш вместе с братом уже день, как к отаре уехали…

Лиза смотрела на непутевую родственницу уже не скрывая чуть брезгливой жалости, словно на дурочку деревенскую. Строптивая, но глупая. Натворила непоправимых ошибок, а теперь ищет кому на судьбу-злодейку поплакаться. И сюсюкать с ней, нечего, если в голове мозгов мало, приходится добавлять. Кому через задницу, а у этой вот еще одна дырка пригодилась.

— Зареви еще! Сама во всем виновата. А дядьку сынок, полюбовничек твой и просветил, больше-то некому. Он про отцову коммерцию ни сном, ни духом. Потому и к овцам сбежал, когда дошло до пустой башки какое папаше дело поломал.

Ариса уныло пожала плечами и продолжила рассказ без особых эмоций совершенно унылым голосом:

— Дядька почти две седмицы бушевал. Тогда и спину плетью мне расписал. Из дома выкинул. Посадил в хлеву голышом на цепь. Язык грозил вырвать, да, видать, пожалел, но разговаривать запретил, плетью хлестал за каждое слово. Ходила за коровами, свиньями, кормила их, мыла, стойла чистила. Кормилась со свиньями. Повариха у ворот котел с варевом оставляла, да так поставить норовила тварь, чтоб цепи едва-едва хватало кончиками пальцев дотянуться. Еле-еле лежа на спине котел ногами удавалось зацепить. Тащила помаленьку, потом уж руками перехватывала. В кормушки насыплю, сама на четвереньки и с хрюшками наперегонки из одного корыта… Дядечка первые дни специально приходил, бил если во время еды руки от пола отрывала. Потом, вроде как, злость спустил, отошел, цепь снял, разрешил на сеновале спать. Сделал хуторской шлюхой. Еще и объяснил, что послушного работящего раба стоит изредка бабой побаловать, он после только работает лучше, а молодые еще и рыпаются поменьше. Природа-то свое возьмет, как не крути, не будет бабы, найдут, мол, кому и куда стручок присунуть.

От столь душещипательной истории Лиза растеряла последние остатки сочувствия к малолетке:


«Дур учить требуется. Ладно с дядькой повезло, Григ за такое убил бы под горячую руку. Как ни крути, кругом сама виновата. Какого рожна взбеленилась-то?! Каких уж таких ужасов перепугалась?! Любовь любовью, а обычную бабью долю, понимать должна, не ребенок, чай, тринадцать уж стукнуло. Не о том плачет дура. Шейн, конечно, крысеныш, и в голове не богато, за то телок телком, такой для умной бабы просто клад, она бы его всю жизнь на поводке водила. Ну попотчует мужик вожжами на конюшне сгоряча или спьяну, просто по злобе, наконец. На то Богиня бабу терпением и хитростью одарила. В конце концов, не за поденщика сговорили. Наследник хозяина такого хутора! Совсем не шутка! Еще и, считай, сразу свое собственное, отдельное хозяйство пусть и на отрубе![70] Уж медяки-то считать точно не придется. По жизни, так дурочке впору Дедалу ноги целовать… Жалится тварь. Ну вошла в возраст, зачесалось между ног — терпи! А уж коль не устояла, себя и виновать! Парнишечка видать опытный попался, нож у горла не держал, на ласку взял, считай, сама под кобелька примостилась, сама и ножки раскинула. Ей бы сразу дядьке в ноги повалиться, прощения просить. Улестила бы старика, он мужик умный, Григу не чета, живо бы дворне языки прищемил, а там и нашего пьяницу обортал. Про Шейна и речи нет, его дело старшим задницы лизать тщательно, да благодарить за все со старанием.

Другое дело, что уже огребла за все… своя, опять же, хоть и дура наивная. Да и хозяину ее глупости пока только на пользу. А работать Ариска умеет и выдрессировал ее Дедал неплохо Голод не тетка, да и побои терпеть кому охота.

В обиду не дам, но и поднимать не след, чтоб место своё помнила. Хуторская шлюха на Овечьем пока без надобности, но вот иметь под рукой не занятую распечатанную молодку совсем не лишне. Не мне ж с Греткой молодых щенков учить. Тут умелая да послушная шлюха милое дело.»


— Все! Хватит пустой болтовни. Где это видано, чтоб здоровая рабыня почти двое суток в мягкой постельке валялась. Хозяин скоро в мойне будет, вот там его и подождем. Он решит, что с тобой делать, а свиное корыто, если что, и в нашем свинарнике имеется.

Мойня Арису просто поразила еще на улице, при подходе. Принять, что такое большое строение всего лишь мойня, оказалось выше ее сил. Сейчас она стояла посреди довольно большой комнаты, судя по всему, раздевалки. Удивилась, что больно уж много крючков для одежды вдоль стены. «Овечий», конечно, очень большой хутор, но и на нем не может быть столько старших. Покрутила ещё головой пытаясь перебороть охвативший, пока ждала маму Лизу, страх. Та, втолкнув подопечную в раздевалку, молча заставила опуститься на колени. Быстро скинула свои одёжки и, с трудом приоткрыв плотно пригнанную дверь, нырнула в другую комнату.

Дверь вновь приоткрылась, в щель просунулась женская рука в «рабочем загаре». Странные знаки, Арису удивили но, сообразив, принялась быстро скидывать невеликие одежки.

Скользнув в щель, девушка попала в плотный туман и ее охватила приятная влажная теплота водяного пара. Кожа тут же зазудела. Резкий толчок в плечо направил к смутно видневшемуся в тумане мужчине сидевшему на широкой лавке. Она уже не витала в облаках и, мгновенно сообразив кто перед ней, сначала упала на колени, потом и вовсе уткнулась лицом в пол. Почти сразу сильная рука ухватила ее за волосы и, вздернув вверх так, что голову обожгло нешуточной болью, заставила вытянуться в струнку. Желание вцепиться в продолжавшую сильно тянуть за волосы руку Ариса подавила сразу. Лучше лишиться гривы, чем выказать сопротивление безжалостному Хозяину. Она даже не посмела поежиться или опустить глаза под жестким тяжелым взглядом.

— Гретта сказала, что она хорошо шкурила туши готовила мясо?

Вопрос явно не к ней и Ариса промолчала. Ответила оказавшаяся рядом Лиза:

— Ее хорошо учили, Хозяин. Поначалу, пока людей на хуторе было мало, отец часто продавал мясо в город через старшего брата, да и потом частенько нанимал его семейных помочь с овцами.

Безжалостная рука выпустила волосы и новенькая просто рухнула на колени. Стоять перед Хозяином Ариса не посмела, она и смотреть-то на него боялась и сразу же уткнулась лбом в гладкий деревянный пол.

— Что-то еще?

— Она должна хорошо знать травы и уметь их использовать. Нужно проверить, конечно, но деревенская лекарка хорошо учила, а девка так-то неглупая, просто жизни никто не учил.

— Ишь, заступница, — мужчина помолчал вытирая об мочалку руки.

— На тебе пока будет. Мне на хуторе шлюха по жизни без надобности, ноги раздвигать будете перед кем я скажу. Так и вдолби молодняку. Иначе хлев покажется небесами обетованными. Приведи её в порядок и пусть мясом занимается. За то, что немытой спать улеглась, да грязь у колодца развела на ночь до утра в колодки…

— Хозяин, — Алекс уже отвернулся, но Лиза решилась, все же Ариса только что из чужачки превратилась в свою, да и пнуть лишний раз задравшую нос Гретту милое дело — Это…

— Пасть закрой, заступница. Нечего за Гретту прятаться, у самой башка на плечах. Она девку тебе передала, так неужто ещё и каждую мелочь обговаривать. Пошли вон…

— Жаль, — теперь он словно рассуждал сам с собой вслух совершенно забыв о женщинах, — похоже поротая задница не так уж и надолго обостряет память.

Глава 3 Было ваше, стало наше. Богиня велела делиться

25/04/3003 года от Явления Богини. Рейнск. Трактир «У дядюшки О»

— Кого я вижу! Старина Джиль! Эй, дядюшка, живо нам сюда кувшин красного!

Джиль едва заметно сморщился, этот крикун ему изрядно надоел еще во дворе гильдейского здания. Но деваться от излишней общительности полупьяного Рэга было абсолютно некуда. Спасти от него могла только хорошая затрещина или бегство в другой трактир, но другого заведения куда десятник гильдии наемников Джиль мог бы зайти без урона авторитета рядом не было, а драться с Рэгом не хотелось в силу практически полной бесполезности процесса, разве что вырубить разом. Пришлось просто сесть за другой стол. Трактирщик мигнул глазом и к нему тут же подскочила малышка Лара. Девушка приняла заказ, увернулась от потерявших сноровку лапищ Рэга, благонамеренно-поощряющие пискнула от щипка Джиля и исчезла в проходе на кухню.

Пока разговаривал с подавальщицей, Рэг благополучно переполз за его стол и уже прицелился своей кружкой в кружку Джиля. С некоторым напряжением попал и, заговорщицки наклонившись, тайно зашептал на весь зал:

— Вчера вернулась десятка Рига. У меня там старый кореш… Так вот, он шепнул, что в дальней деревеньке, той, что ближе всего к горам, знахарка обещала ему свежую кровь оборотня…

Потягивающий вино десятник вида не подал, но про себя тяжело вздохнул.


«Кровь оборотня, свежая, да еще, небось, Древнего! Ну почему не тысячу гривеней сразу? Сколько же раз я слышал эту байку. Еще в детстве бабка рассказывала, что свежая кровь Древнего оборотня способна исцелить любую рану и справиться с самой тяжелой болезнью. Вот только Древние ушли из нашего мира так давно, что даже само время ухода забылось. Старики уверяют, что остались оборотни полукровки, они живут в Дальних горах и изредка спускаются в Дальний лес за Проклятым отрогом, где охотятся на людей.»


Где тут сказки для глупых трусливых детей, а где правда Джиль не знал. После Великой войны по Хуторскому Краю бродили слухи про страшных зверей разрывающих ночами огромных сторожевых собак, о пропадающих из деревень и хуторов людях. Действительно, люди пропадали, однажды исчезла целая семья, не успевшая построить частокол вокруг хутора. Сам Джиль семь лет назад видел у старой, прожившей всю жизнь в приграничье, знахарки странное зелье, способное, по ее словам, поднять почти мертвого или на день-два подарить силу и неуязвимость в бою. Джиль попробовал прикупить этакую ценность, но вредная старуха потребовала за настойку на крови оборотня двадцать золотых, а на попытку сбить цену просто рассмеялась. Прирезать бабку по-тихому не было никакой возможности. Пришлось бы зачищать всю деревушку потому, как десять наемников сила большая, но от арбалетного болта в тесной деревне не убережешься, это не зашуганных сервов гонять. Простолюдинам за убийство наёмников грозили коронные рудники, но до судебных разборок еще дожить надо. Из-за трупов-то огород городить не станут.

Девка принесла мясную похлебку и жаркое спугнув воспоминания. Десятник отсыпал меди, еще разок огладил крутую задницу и принялся за еду. Разносолами у Дядюшки О не баловали, но жратва была сытная, девки приветливые, услужливые и понятливые, а главное, для обладателей гильдейской бляхи трактирщик и сам цены не гнул, и девок держал в строгости. Сам бывший ополченец, он в солдатских радостях толк знал.

Джиль съел поданное, добил кувшинчик. Вытер усы, встал и с внезапно проснувшейся брезгливостью, пнул успевшего набраться вояку. Тот цапнул тяжелый боевой нож на поясе, но узрев начальника, пробормотал что-то невнятное.

— Смотри, послезавтра выходим с обозом почтенного Зиггера. Ждать никого не будем, если не проспишься отберу бляху, пойдешь купеческие склады от крыс оборонять.

Повернулся и не слушая пьяных заверений быстро пошел на выход.

33-35/04/3003 года от Явления Богини. Хуторской край. Дальний Лес

Лошади неутомимо перебирали ногами, телеги равномерно поскрипывали и небольшой караван неспешно плёлся по изрядно заросшей лесной дороге. Одиннадцать наемников — Джиль и его десяток, сопровождали почтенного Зиггера с подручными. Первый летний караван в Дальний Лес. Никаких опасностей не предвиделось и командир охраны все седмицу ограничивался посылкой двух бойцов в авангард. Лес хоть и оделся свежей и буйной зеленью, но смесь из лиственных и хвойных деревьев оставалась довольно прозрачной и неплохо просматривалась по обе стороны дороги. Даже дорога радовала, дождей не было больше трех дней, поэтому копыта и колеса уже не вязли, но и смесь песка и глины еще не пересохла и не пылила. Чесать языками давно надоело, шутить и подкалывать друг друга на трезвую голову наемники не умели вот и покачивались в седлах молча. Впереди ехали четыре телеги с немудреным товаром для сидящих летом без денег крестьян за ними еще одна со сбруей и оружием наемников, а замыкала невеликий караван большая крытая фура, судя по тому, как легко ее тащила пара лошадей, пустая. Поход предстоял недолгий, две-три седмицы не больше. Зират, глава гильдии наемников провожая Джиля, говорил о желании купца привезти на городской рынок раннюю зелень и переговорить со старым знакомцем Дедалом, хозяином хутора Речной, о покупке осенью большой партии овечьей шерсти и зерна нового урожая, а если бабы Дедала не сидели после весенней ярмарке сложа руки, то купить пряденую шерсть и войлок.

Обычно ночевали на давно оборудованных площадках, но дважды караван принимали плохонькие сезонные постоялые дворы. Летняя времянка, ничего капитального, но все же крытый сеновал для возчиков, широкие лавки обеденного зала для ночевки воинов с приказчиками и маленькие, но почти чистые комнатки для командира охраны и хозяина каравана — это в поездке роскошь. Хвойные лапы, оно конечно, не голая земля, но с мягким тюфяком и крышей над головой не сравнить. Вдобавок десяток бочек с колодезной и дождевой водой взамен мойни, наваристую, почти домашнюю, похлебку вместо надоевшей, не проваренной, но ухитрившейся подгореть на костре каши. Купцы и вояки, проводящие едва не треть жизни в дороге, такое ценили.

А еще при таком дворе имелись девки, услужливые и покладистые — «подай, принеси, спинку потри». В Рейнске, у почтенной Файт, красотки, конечно не в пример лучше, но дорога сабля к бою, так, что путники медяков не жалели. Обслужив весь караван, по-очереди, а то и скопом красотки сельского разлива имели неплохой, а по деревенским меркам, так и вовсе отличный заработок. Староста же лежавшего в дневном переходе села, заправлявший этим «мотелем», что строили селяне всем миром на «благо людское», вообще как сыр в масле катался. Девки со своих заработков отстегивали почтенному молча, им лишняя слава в тягость, да и знал староста кого в обслугу верстал.

Бывало, наемнички буянили попьяни, один такой постоялый двор даже сожгли, вот только ухари те потом долго у Рейнского травника лечились, а на ближайшей ярмарке перед пострадавшим деревенским старостой хоть и втихаря, но вполне приличными деньгами извинились. А куда дурням деваться. Сначала им все десятники скопом мораль прочитали… жестами, а потом собственные товарищи доходчиво ногами разъяснили, что если им Дунька Кулакова мила, так пусть, никто особо и не против, но другим «неча сладку ягоду обсирать».

Рэг за дорогу окончательно протрезвел, даже от плохого похмельного настроения излечился и снова стал вполне вменяемым воякой, хоть тереться возле начальства и болтать лишнего не прекратил. Вот и сейчас, углядев, что Зиггер отстал и переругивается о чем-то с помощником приказчика, со второй телеги, Рэг толкнул пятками свою флегматичную кобылу и пристроился к оставшемуся в одиночестве Джилю,

— Слушай, командир, а че эта… пристебай-то Литаровский поперся в начале лета по селам? Траву эту и приказчик закупить мог.

Джиль сделал вид, что не слышит неосторожный треп старого недоумка. Словесный понос изо рта пьяницы, это сотрясение воздуха, на него не обратят внимания, а вот уловив интерес десятника к подобной болтовне, кое-кто может решить, что непонятки привлекли слишком много внимания и… будет плохо.


«Рэг конечно пустозвон, но эта поездочка и правда… того. Неправильная она. Хоть гильдия цены и не гнет… особо, но наем целого десятка, удовольствие не дешевое, тут одним гривенем не обойдешься. Золотыми те помидорчики с ягодками станут. Да и время свое Зиггер ценит не в медяк. Темнит купчина, ох темнит. Железки, что мы везем, гроши стоят, их любой деревенский кузнец за полдня справит, да и войлок с нитками до ярмарки не протухнут, там они конечно подороже встанут, но на гроши с той разницы охрану не наймешь. И вообще, какого Темного, высокопочтенный Зиггер с самого начала поездки распинается передо мной о своих купеческих прожектах и мечтаниях… Тоже мне, нашел себе компанию. Такие только от высокопочтенного мэра Рейнска, он же Глава наш милостивый, приглашения на обед с разговором принимают, я же мелочь, тупой солдафон… пока стрелы свистеть не начнут. Выходит, поездочка вполне может оказаться не просто мэрской, а вовсе даже мерзкой, граница-то со степью не так и далеко. Ладно, до трактира полчаса езды осталось. Там заночуем, а утром велю доспехи надеть, хватит налегке кататься, лошадка упряжная устала, вот с пустой телегой и покатается.»


И не обращая внимания на обиженного пренебрежением Рэга, Джиль дал лошади шенкелей. Стоило догнать передовой дозор и взбодрить спящих в седлах вояк.

Богиня оказалась милостива, до трактира доехали без проблем. Сие заведение только что соорудили и караван Зиггера стал первым. Свежая, только от столяра мебель, чистые, стены и потолок одноэтажного дома, хотя сарай в качестве названия подходило временному строению из тонких вершинок куда больше, почти без копоти. Радостно шебуршащая челядь, трактирщик с улыбкой до ушей в предвкушении неплохого заработка. Джиля удивило число служанок, целый табунок девок носился туда-назад зазывно и обещающе улыбаясь завидным мужикам. Еда ожидания наемников вполне оправдала — быстро, дешево и много. На вкус голодные и усталые мужики особого внимания не обращали, к концу ужина их уже больше интересовали служанки, их плотно наполненные декольте горячили кровь не хуже вина. Впрочем, вино, столь же дешевое, как и все в этой лесной таверне, лилось если и не рекой, то вполне полноводным, хотя и через чур кислым ручьем. Классического второго этажа с комнатами для утех сараюшка естественно не имела, но длинный сеновал разделенный развешенным тряпьем справлялся не хуже.

…Джиля кто-то усиленно расталкивал. Врезать ногой не удалось, просто не смог оторвать от тюфяка. Пришлось открывать глаза несмотря на тяжелую голову. Очень тяжелую голову. Свою временную подружку он выпроводил всего пару часов назад после того как она досуха его вымотала. С трудом удалось поймать утреннего гада в поле зрения и напрягая все силы попробовать понять кто он и какого дерга ему надо.

— Командир, там Зиггер на дерьмо исходит!

— Ты-ы-ы, — закончить не удалось, зато удалось столкнуть собственные ноги с кривого топчана носившего гордое имя кровать. От холодного твердо утоптанного земляного пола начальственных апартаментов неожиданно пошла волна отрезвляющего холода. Командир наемников сумел утвердиться на топчане и уперся босыми ступнями в приятно бодрящий холодном пол. Он даже узнал этого гада…

Общая слабость похмельного организма и громкая ругань на дворе заставили отложить нагоняй и Джиль ограничился коротким приказом:

— Воды дай, гад…

Несмотря на дикий недосып и похмелье собирались наемники недолго. Ругаясь на медленных и ленивых слуг, болезные вояки не обратили особого внимания на то, что с лошадями вместо трактирной прислуги суетились только приказчики и возницы Зиггера во главе с трактирщиком.

Выехал караван непривычно рано. Утренний холод изрядно бодрил пробираясь под одежки и выгоняя остатки хмеля, но когда через полчаса пути за их спинами к небу поднялся столб дыма, мужики явно еще не пришли в норму, только командир наемников сообразил, что принимавшему их трактиру пришел огненный конец.

— Зиггер, — голос Джиля настолько похолодел, что купец только зло выругался про себя помянув идиота трактирщика тихим незлым словом. Но разговора не отложить. Этого шибко самоуверенного козла следовало перетянуть в свое стойло. Зиггер еще раз выругался. Дернул его демон пойти на поводу хитрожопого Зирата, хотя и отказаться не было ну никакой возможности. Этому выкидышу россомы срочно требовалось прижать и окончательно охомутать излишне строптивого десятника. Отказать Старшине Гильдии Наемников Зиггер не мог потому, как слишком много общих дел и делишек связывали их крепче родных братьев. Зират отправил с ним послушный, надежно замазанный десяток готовый при вооруженных разборках выполнять распоряжения купца, а не непонятливого командира. Но доводить до крови не следовало. Неопознанный труп вместо послушного Джиля купца не устраивал. Беды бы особой не случилось, невелика птица, но ручной десятник и ему бы не помешал да и портить отношения с Зиратом не хотелось, а потому толкнул свою лошадку пятками направляя ее к уже начинавшему закипать десятнику.

— Что за дела, твое торгашество? — Десятник даже не попытался скрыть раздражение. Профессиональный солдат-наемник, он зарабатывал на жизнь продавая собственную кровь уже почти два десятка лет, но выше десятника не поднялся. Начинал в армии. После великой войны и присоединения новых земель в изрядно поредевшую королевскую армию охотно принимали новичков. На прошлое рекрутов, их происхождение в те тяжелые годы особого внимания не обращали и Джиль довольно быстро, за каких-то пять лет, выслужился до десятника. Как и большинство людей взявших меч достаточно поздно, мастером мечного боя он так и не стал, но таких уникальных бойцов можно было пересчитать по пальцам, да и не больно любили их в армии, потому свежеиспеченный командир особо и не расстраивался. Он тянул воинскую лямку еще пять долгих лет, пока не понял, что десятник его потолок и офицерский меч сотника в мирное время ему не выслужить. Благодатное послевоенное времечко миновало и теперь для получения самого низшего офицерского чина требовалось благородное происхождение. Несколько сотников поднявших свой меч на поле битвы погоды не делали. Самолюбивого вояку столь неприятное открытие неимоверно разозлило и в один далеко не прекрасный день Джиль не выдержал и врезал благородному сопляку который приперся командовать сотней прямым ходом из-под мамкиной юбки.

Дело замяли, но из столичного армейского десятнка Джиль в один миг превратился в рядового наемника в Приграничном Крае. За три года, без особой спешки и стараясь не особо портить отношения с новыми сослуживцами, он вновь стал десятником. В армии, стараясь пробиться в офицеры, Джиль дурака не валял и сейчас, попав к падальщикам[71], наголову превосходил любого из них, даже сотников. Такими не разбрасывались, да и невелика птица десятник, чтоб учитывать его в сложных интригах. Даже провинциальных.

— Чего скрипишь, гроза кочевников? — торгаш наконец-то подъехал и пристроился справа от Джиля. Смешно, но желание доминировать оказалось столь велико, что даже купеческий жеребец шел опережая кобылку наемника на пол головы. С первого же взгляда десятнику не понравилось настроение хозяина каравана. Злость, привычный завистливый страх штатского слизняка перед воином, но особенно удивила и насторожила опытного солдата некая непонятная растерянность или скорее нерешительность, вперемешку с озлобленностью. И хотя явной опасности и готовности к ссоре не ощущалось десятник все же попридержал гнев:

— Думай, на кого пасть разеваешь, не с приказчиком языком чешешь.

Через чур грубить богатому купцу не стоило, но и спускать не след. Хитрость, наглость и пронырливость, свойственная не столько профессии, сколь характеру высокопочтенного торгаша изрядно поднадоели за дорогу, а сейчас этот хмырь, похоже, собрался и вовсе устроиться на шее со всеми удобствами.

— Ну и не с Главой вашей, несомненно, доблестной гильдии… — купца явно тяготили собственный страх и нерешительность, вот он и попытался преодолеть их наглым наскоком. Но ошибся в характере противника да и собственное положение переоценил.

Окованный носок сапога врезался в кость голени. Решив, что окончательно рвать отношения рано и худой, но мир пока ещё нужен, Джиль ударил несильно. Удержался от более резкого ответа на неприкрытую наглость, так, слегка одернул. Но Зиггеру хватило. Захлебываясь от боли, он проглотил так и не сказанные слова и мгновенно растерял весь невеликий кураж. Скрюченная тушка едва не скатилась под ноги кобылки десятника, когда купеческий жеребец прыгнул вперед от непроизвольного рывка поводьев.

В кавалерию Зиггер не годился, но и новичком не был, верховую езду предпочитал телеге и даже комфортному фургону. Не от лихости или гордости, дело требовало. Командовать караваном хлопотно и сидючи на одном месте не справиться. С трудом поймав равновесие и стараясь не обращать внимания на затихающую боль, купец выпрямился и натянув поводья, остановил жеребца. Дождавшись строптивого собеседника вновь поехал рядом.

— Не стоит поднимать шум посреди леса, — купец сделал вид, что конь просто испугался непонятно чего, но тон сбавил и слова прозвучали не заносчиво, а почти примиряюще, — дело сделано, трактир, так и так, был дешевкой, шили на живую нитку.

Джиль понимающе хмыкнул:

— Да говори уж прямо, темнила, — слепили по-быстрому, нас ожидаючи. То-то девок немерено, да все молодки. Трактирщик в доле?

Последний вопрос прозвучал неожиданно, словно выстрел из засады и Зиггер непроизвольно кивнул соглашаясь. И только потом уловил скрытый, истинный смысл вопроса. Но было поздно, а вояка уже вовсю давил, не давая опомнится:

— Значит смерд в доле, а десятника, погань ты хитрожопая, решил на кривой козе объехать?

Вот теперь злости, презрения и неприкрытой угрозы в голосе наемника было хоть отбавляй, но Зиггер только обрадовался и даже слегка успокоился. Такой Джиль был ему совершенно понятен. Вместо глупой фанаберии и идиотского благородства о которых втихомолку посмеиваясь чесали языками все наемники Рейнска, десятник неожиданно проявил вполне понятные и естественные жадность и злорадство едва избежавшего обмана, но вовремя выцарапавшего свое хапуги. Все оказалось намного проще, чем виделось в городе. Осталось только облапошить недотепу сунувшегося на чужой двор. Зират, конечно, в долгу не останется и окажет немало весьма и весьма ценных услуг, но терять живые деньги?!

— Девки в фургоне? — абсолютно спокойный голос десятника прервал столь приятные мечты и раздосадованный купец нехотя кивнул. Не обращая больше внимания на купчину, Джиль слегка натянул поводья и вскоре уже приподнимал левую переднюю шторку фургона. Просторная большая повозка оказалась набита под завязку, новоявленный компаньон преступной негоции даже не смог сосчитать полон, но прикинул, что связанных по рукам и ногам девок около двух десятков. Сейчас они с заткнутыми ртами лежали вповалку одурманенные сонным зельем. Девки хоть и вскрытые, но все до единой молодые и довольно ладные, почтенная Файт легко заплатит за каждую шлюху по три золотых, а если передать их с отсрочкой оплаты хотя бы на полгода, то цену можно задрать до пяти, а то и шести золотых. Живой товар в фургоне тянул за сотню золотом если не спешить.

— Насмотрелись, ваше десятничество? — голос полный ехидства оторвал Джиля от созерцания свежего женского мяса. Зиггер вновь почувствовал себя на коне и решил указать долдону его место. Это до отъезда из трактира отрядом командовал неприступный десятник Джиль, честный и неподкупный, сейчас же высокопочтенный Зиггер чуть ли не хлопал по плечу милягу Джи, продажную шавку высокопочтенного Зирата и церемониться с солдафоном не собирался.

Десятник привычно ударил локтем на звук, медленно опустил плотную парусиновую тряпку, повернулся к скрючившемуся новоявленному компаньону и негромко, но четко проговорил:

— Значит так, торгашная твоя душонка, этих шлюх продашь высокопочтенной Файт. Моя доля полсотни золотых.

Он недолго помолчал дожидаясь возражений или хотя бы попытки поторговаться, но ошарашенный Зиггер молчал. Довольный эффектом, Джиль уточнил:

— Полсотни золотых сразу же после возвращения. Со своими подручными шавками разбирайся сам и будь благодарен, что беру всего половину.

— Половину?! — взорвался Зиггер, — Шлюх еще продать надо, с людишками расплатиться! А высокопочтенная Файт больше сорока золотых быстро не даст.

Безучастно пропустив вспышку новоиспеченного компаньона мимо ушей, Джиль отвернулся и не дослушав, отъехал, оставив купца беззвучно ругаться себе под нос. Как не странно, медленно выбиравшийся в авангард каравана наемник, ругался не менее злобно, хотя и беззвучно.


«Вот же козел. Жаль, сдержался слизняк, грохнул бы его прямо здесь и сейчас. От подобной наглости любой торгаш на сосну без рук залезет, да видать, дела не только в девках. Придется вести караван почти до самого конца. Зират, наверняка, в доле с купчиком, только он мог его так придавить и, судя по всему, именно он меня и подставил. Решил, все же, наш местный генералисимус наложить на меня свои липкие лапки. Не утерпел тварь. Знать, крепко приперло. Придется виниться перед ближниками, да поить вусмерть за зря битые морды. Выходит не просто так они с трех кувшинов от «Дядюшки О» скопытились и к отходу каравана лыка не вязали. Вот же крапивное семя, совсем обнаглел, ничего не боится, самых верных опоил, эти пятеро меня в бою прикрывали. А сейчас… Не пьяницу же Рэга за спину пускать, а остальные и вовсе мясо. Зря, выходит, я держал новеньких за непонятных петушков[72]. Золотой против гроша — смотрят они в рот купчику. Побеспокоился обо мне папа Зират, оделил людишками из закромов. Хорошо подготовились говнюки, прямо за горло ухватили. Придется пускать кровушку, ой придется… Девок конечно жалко. Приятные девочки-то, сладенькие. Хоть и шлюхи. Но лучше уж их закопать, чем у этих козлов на коротком поводке бегать. А потому…

Перед самым городом напала банда на караван, а доблестные наемные охранники, все как один ерои, отбили банду, спасли добро купеческое. Все кто жив остался, как один, поранетые. Самые храбрые, но не столь умелые и вовсе живота лишились. Пол отряда загубили бандиты проклятые и все погибшие, как есть, новенькие в десятке. Плохих, очень плохих воинов в запасной сотне собрал высокопочтенный Зират… Есть о чем подумать уважаемому совету гильдии. А девки… какие девки? Откуда в караване девки, мы не тати степные. Вон кочевники от нового трактира одни угольки оставили, тогда и девок полонили. Жаль, мы далеко были да узнали поздно…»

04/05/3003 года от Явления Богини. Хуторской край. Хутор Речной

Младшая жена Дедала тихонько, словно большая, но изрядно подраная кошка сползла из-под одеяла прямо на пол супружеской спальни. Прислушиваясь, ненадолго замерла оставаясь на четвереньках. Слава Богине, ее повелитель и муж продолжал похрапывать распространяя миазмы перегара. Поднялась и едва слышно шлепая босиком по гладким холодным доскам пола осторожно пробралась к выходу из комнаты. Странно, но овцевод не терпел в спальне под ногами ни ковров, ни шкур. Осторожно закрыла за собой дверь и только сейчас с явным облегчением выдохнула. Побег состоялся. Маленький, бесполезный, но все же бунт. Повелитель, Хозяин, данный Богиней муж даже не заметит ее дерзости и просто посмеется, но сейчас хоть и иллюзорная, но свобода наполняла сердце радостью. Девушка пробежала-прокралась по длинному коридору и просочилась во двор.

Последние десять дней жизнь на хуторе напоминала пикник на кладбище. В ужасную «Ночь страшных тварей» тоскливый звериный вой перебудил весь хутор начиная с самого хозяина и кончая последним забитым пастушком. На следующий день, едва проснувшись, Дедал в сопровождении сыновей отправился по окрестностям хутора. Обратно вместо жестокого но давно привычного Дедала вернулся уязвленный и взбешенный двуногий хищник. Он весь вечер метался по хутору злобно рыча и распинывая в стороны всех встречных и поперечных. Изрядно досталось даже семейным, а неудачно попавший под горячую руку раб-свинарь до сих пор отлеживался от побоев среди любимых хрюшек и выползал на улицу лишь под самый вечер. К утру, когда тяжелое опьянение перекисшей брагой сломило наконец злое возбуждение, Дедал вслед за сыновьями свалился в тревожном алкогольном полусне-полубреду.

Проснулся хозяин под вечер и мучаясь головной болью от жесточайшего похмелья страшным привидением бродил по хутору. Люди и животные в страхе расползлись по всевозможным щелям словно клопы и, казавшийся пустым хутор, выглядел теперь совершенно спокойно, но от подобного спокойствия явственно тянуло могильным холодком, попрятались даже едва проспавшиеся и попритихшие оболтусы. Текущие работы худо-бедно справлялись, хоть людишки и старались не вылезать без особой необходимости. Бешенство клокочущее внутри Дедала к полуночи переродилось в дикую животную похоть. Глубокий дневной сон спровоцированный изрядной дозой алкоголя придал силы главе или, скорее владельцу, покорного семейства. Вспыхнувший половой дебош, достойный самого низкопробного солдатского борделя высокопочтенной Файт, не затихал целую седмицу, благо браги и жен хватало. Половой, еще и потому, что многое происходило прямо на полу. Пинать девку на кровати не совсем удобно. А как смешно елозит по полу баба со связанными за спиной руками старательно вылизывая своему повелителю ноги… Как глупо дергается пытаясь избежать ударов плетки…

От невеселых воспоминаний девушку оторвал манящий запах готовящейся еды. Она поежилась, тело от побоев еще не отошло и движения отдавали болью. Синяки и полосы запекшейся крови от мужниной плети покрывали девушку с головы до ног, хотя за последние три дня ей всего лишь пару раз перепало кулаком в глаз.

В ответ на соблазнительный запах забурчал пустой живот напоминая молоденькой хозяйке о своем существовании и она побежала на летнюю кухню.

Дедал еще некоторое время повалялся не открывая глаз. Побег жены хозяин хутора, конечно, почувствовал, не этой курице обманывать старого охотника, но препятствовать не стал, за время запоя бабьем изрядно пресытился. Хотя, он самодовольно хмыкнул, легкодоступное женское мясо неплохо поспособствовало обретению спокойствия и прежней уверенности в собственных силах. Уже третье утро вместо похмельной боли голову наполняли разнообразные планы мести. Прощать пришлого наглеца Дедал не собирался. Слишком дорого достался ему собственный хутор, слишком он привык чувствовать себя самым сильным и значимым в Дальнем Лесу и его окрестностях. И без того, свалившиеся в последнее время на Дедала жизненные сложности изрядно его бесили. Жизнь становилась все сложнее и заковыристее. Еще недавно все шло просто здорово. Два года назад стая волков нагнала в зимнем лесу старшего брата и тяжелый удар когтистой лапы вырвавший кадык старого упрямого идиота, разом выдернул и давнишнюю гнилую занозу у брата младшего. Завистливый неудачник портил бывшему охотнику немало крови мешаясь в его сложные, но весьма и весьма выгодные дела с сельским старостой. Тогда же удалось неплохо нагнуть старшего племянничка и отобрать в семью четырнадцатилетнюю племянницу почти задарма. Дедал до сих пор довольно щурился вспоминая как развел напыщенного, как же-почтенный десятник городской стражи, лоха-племянничка.

У никчемного пьяницы Грига подрос наследник и, выдав за пацана близкую родственницу, Дедал все же надеялся прибрать его огромный хутор с необозримым земляным наделом к своим загребущим рукам. Соседу, похоже, благоволила сама Богиня, иного объяснения его неимоверному везению не слишком религиозный охотник найти не мог. Мало того, что этот полудурок и его с младший брат отправившись ополченцами на Великую Войну сумели выжить в кровавой мясорубке, он где-то в походе подцепил хитровыделанную шлюху и объявил ее родной сестрой. Врал, конечно, однажды, еще по-первости, так нажрался со знакомым купцом, что заставил бабу обслужить собутыльника с парой его приказчиков, а позже напиваясь в ярмарочных трактирах не раз хвастал что выдав ее за глупого но работящего мужа, продолжает драть по-черному. И как такой гнус ухитрился добыть для своей шлюхи королевскую грамотку… Хитрый овцевод тогда здорово прокололся. Поверив болтовне и посулам Грига, выдал свою старшую дочь за младшего брата везунчика и даже расщедрился на немаленькое приданное в сотню отличных шерстяных овец. Позже, когда злость на пьяного недоумка проявившего неслыханное коварство отпустила, охотник был вынужден признать, что лопухнулся сам и только сам. Не была изощренного плана, пустая голова бывшего ополченца неспособна родить ничего подобного. Виновата собственная излишняя самонадеянность и презрение к соседу. Дурак-то он дурак, но власть над хутором держал крепко и выпускать из рук не собирался не смотря ни на какие посулы.

Другое дело наследник. У такого папаши наследник либо властолюбивое упрямое избалованное дерьмо, либо безвольный, но подлый червяк. В этот раз Дедал присматривался гораздо внимательнее, но все же признал, что Ариска, хоть и дура пока по малолетству, но взнуздает Шейна вне всякого сомнения. А тут еще Богиня своему везунчику вновь улыбнулась. Рьянга. Золотая овчарка. Гнус ухитрился добыть этакое чуда за совершенно смешные деньги. Может она, конечно, и полукровка, вот только любой, самой породистой форы задаст, а смотрел охотник внимательно, очень внимательно. С такой-то умницей гонять овец одно удовольствие. Шейн будет Ариске в рот смотреть. Достигнет щенок совершеннолетия, чтоб вопросов с наследованием не возникало и пора женить. Григу напеть сладких песен не трудно, пусть думает, что вновь обманул деревеньщину… А там, глядишь или волки загрызут бывшего ополченца, или дерево на вырубке упадет неудачно. Лес, его уважать надо. Откуда бывшему ополченцу знать такое… А Шейн сам прибежит защиты от дядьки с теткой искать, от рук их загребущих.

Тем горше оказалось разочарование. Своенравная шлюха спуталась с оболтусами. Недопескам Дедал спустил три шкуры жесткой бычьей плетью и над шлюхой покуражился всласть, но этим ничего не вернешь. Оставалось уповая на глупые бумажки заключить договор, а после, когда у великовозрастного дебила Грига не останется мужчин-наследников…

Видимо он все же прогневил Богиню малой верой или та обиделась на него за дружбу с проклятой Лесной Ведьмой, коль надёжнейшие планы словно за землю цепляются[73]. Интересно, что опять задумала зловредная баба. В пришествие Древнего оборотня охотник не поверил, но некое зловещее напряжение в лесу и сам чувствовал. Впрочем, подобное на памяти охотника случалось и ранее. Особенно лес озлобился сразу после Великой Войны. Потом уж гораздо слабее. Последний, лет десять назад, вскоре после того, как хитрожопый Зиггер надоумил на дьявольскую афёру с летними трактирами.

Дедал довольно ухмыльнулся вспомнив, как презрительно тогда скалились старосты-недоумки когда думали, что он их не видит. Еще бы! Глупый новичок возомнил себя невесть кем и решил срубить серебра по легкому. Невдомек выскочке, что сезонные трактиры ставились на давно прикормленных местах. А уж когда вместо обустройства хоть и сезонного, но надежного строения, этот придурок обошёлся чуть ли не навесом, да ещё навербовал по деревням десяток глупых баб, лыбиться стали чуть не в лицо. Хватало и пятерых. Выносливые девки успевали за время постоя каравана пропустить до пяти-шести жаждущих незамысловатого удовольствия самцов. Самые жадные и выносливые подставляли все свои дыхательно-пихательные дырки одновременно двоим, а то и троим любителям платных ласк. Но просвещать наглеца старосты посчитали излишним. Зиггер же, во время очередного ужина предсказал поведение незамысловатых деревенских хитрованов совершенно точно:

— Старосты законченные жлобы. У них мозги давно заросли жиром, — убеждал почтенный Зиггер давнего и надёжного поставщика лекарских редкостей и вкусностей, — поверь, они будут тебе усиленно сочувствовать и довольно насмехаться за спиной, — особенно, если ты перед этим навербуешь слишком уж много баб.

Они ужинали в каждый приезд охотника. Вот и в последнюю встречу сразу после Весенней Ярмарки Дедал ел, внимательно слушал купчину и помалкивал. Все сказанное возражений не вызывало, но охотник усиленно искал подвох. Слишком уж незначительная для Зиггера сумма выкручивалась и слишком уж он суетился. Всё тот же трактирщик принес еще жареного мяса и в третий раз обновил кувшины с вином. Он всегда обслуживал гостей из дальней комнаты лично. Тем более столь старых и нужных знакомых. Зиггер пошел уже на третий круг. Дедал выигрывая время распечатал очередной кувшин и в который раз наполнил глиняные кружки. Неторопливые движения позволили отстраниться от сладких и липких речей Зиггера и в прояснившей голове все встало по местам. Воины-наемники. Вот основная и собственно единственная цель торгаша. Жалкие десять-двадцать желтыхкругляшей имели для купца явно меньшую ценность. Без преданных профессионалов в его многотрудной жизни никак, но не каждого наемника можно использовать для очень выгодных, но грязных и насквозь незаконный дел. Купец наверняка имел верных приказчиков, но их не могло быть более двух-трех человек, большее число бездельников отирающихся возле главной тушки и совсем не похожих на телохранителей обязательно вызовут подозрение и недоверие. Да и дорого содержать вояк постоянно. Иметь на крючке верных, вернее прикормленных и замазанных наемников куда практичнее. И таких, наверняка, в избытке, но это отребье ничего не стоило без опытного командира, а вот своего карманного десятника у купчик, похоже, не было. И постоянно одалживаться у Зирата больше не хотел.


«Умен торгаш и крови не боится. Имея свой десяток с командиром можно таких дел навертеть… Десяток за пару лет превратится в сотню, а там и Зират долго не заживется. Карманный глава гильдии куда выгоднее главы-компаньона. Умен купчик, тварь хитромудрая. Тишком всё. Пришёл бы ко мне пока Ариска не обделалась, приправил бы ему племянничка… Да за три года… И у меня б всё срослось, с таким-то родственником Григ шлюшку не то что вскрытую, с приплодом бы взял. Привык купчина всех за недоумков держать, вот и сейчас посчитал меня за земляного червя не способного сообразить, что при этаких раскладах простой, но весьма осведомленный хозяин хутора лишний. Жизнь ты мне не оставишь. Скорее всего хутор Речной сгорит при нападении неизвестной банды кочевников сразу вслед за трактиром. И тайны уйдут к Богине, и делиться с жадным но глупым хуторянином не придется, и золотишко на хуторе наверняка столько, что вполне оправдает возню с трактирами.

Плохо ж ты меня знаешь купчина.»


Дураком Дедал не был потому и Зиггеру тогда не отказал.

Спасение лежало на самой поверхности. Гениальный план торгаша имел очень уязвимое место — десятник. Без него расчеты оставались пустыми мечтами. А значит десятник, который будет жечь трактиры по приказу купчика, поход не переживет. Злобные кочевники умеют не только хутора да трактиры жечь. Они почему-то ужасно не любят командиров наемников. Ну просто ненавидят их гады.

А пока стоило подсуетиться и наказать наглого Чужака. Самое простое и доступное — поссорить его с Григом. Того придурка достаточно просто разозлить и он сам сцепится со строптивым гостем. А судя по встрече на берегу, мужик далеко не подарок, способен обеспечить серьезную головную боль, а то и насмерть задавить. Поразмыслив, Дедал вообще решил, что Григ просто терпит нужного гостя. Вот и посмотрим, насколько он ему нужен.

Дедал выбрался из постели и отправился на летнюю кухню босиком, натянув из одежды только широкие светлые порты. Вторую жену, принесшую ему хутор, бывший охотник загнал в поварню едва ту самую поварню построил. Смешно пользовать заморенную тяжелой работой не особо молодую бесплодную бабу, когда под рукой свежие и послушные малолетки.

Он и не сомневался, что сучка из его постели умчалась жалиться мамаше. Пусть, не до нее. Сам Дедал на поварне появлялся редко, необходимые распоряжения обычно передавал через младших жен. Старшие его давно не интересовали да и женщины старались не попадаться лишний раз на глаза. Хватало встреч на конюшне, когда хозяин хутора порол их за неизбежные провинности. Семейных он наказывал только сам.

Сегодня Дедал решил облазить хутор полностью, десять дней без присмотра не шутка, а после обеда ожидалось прибытие каравана Зиггера и перед неизбежной руганью с хитрожопым купчиком стоило привести хутор в полный порядок. Вряд ли обойдется без попойки. Желания никакого, но дело есть дело, торгаш должен увидеть недалекого крестьянина жадного до денег. Отдохнуть и расслабиться не удастся, но посмотрим чья возьмет, сил, спасибо знахаркиным снадобьям, хватало, даром, что седмицу не просыхал, следов запоя давно не ощущались. А там и до баб аппетит вернется.

05/05/3003 года от Явления Богини. Хуторской край. Вечер

Караван расположился на специальной площадке перед хутором. Это было обычно и это было правильно. Пускать столько вооруженных гостей, а особенно чужих наемных солдат, за частокол в Хуторском Крае не принято. На двух телегах приказчики быстро организовали некое подобие торговли. Дедал удивил хуторян неслыханной щедростью — серебрянный рент каждому свободному и бабы увлеченно толклись у импровизированного прилавка со всякой дешевой мелочью.

Крытый фургон с наглухо завязанными шторками под охраной дежурной пары наемников спрятался в отдалении под тенью купы очень похожих на российские березы невысоких деревьев. После разборок с Джилем купец разрешил до самого «Речного» не поить девок сонным отваром и не возражал против усиленного их использования по прямому назначению наемниками и приказчиками.

Сейчас измученные полонянки дрыхли не столько от зелья, сколько от дикой усталости. Послушное доступное мясо в любых объемах и совершенно бесплатно — кто угодно сойдёт с нарезки, особо голодные ухитрялись тешить похоть прямо во время марша. Зуботычины помогали мало, Джилю едва-едва удавалось отправлять дозоры и выставлять караулы. Даже сейчас, на стоянке, охрана не девок стерег, а гоняла от них чрезмерно озабоченных самцов.

На помощь командиру наемников пришел купец с незанятыми приказчиками — светить полон он не собирался. Сразу после наведения хоть какого-то подобия порядка, Зиггер пригласил Дедала распить кувшинчик специально привезенного вина и обсудить дела торговые. Джиль нагло заявился без приглашения превратив приватный разговор в классические посиделки «на троих», впрочем о названиях с далекой Земли сокувшинники и не подозревали…

— Как прошло с трактиром?

С куплей — продажей покончили быстро, Дедала эти мелочи интересовали мало, в авансовых подачках нужды не было, свой товар хуторянин мог продать без особого труда на ярмарке и за гораздо лучшую цену. Поэтому увидев заполненный полоном фургон, откинул притворство и решил гнать овец в загон[74].

— Неплохо. Твой трактирщик оказался отменным зазывалой. Надеюсь, он умеет держать язык за зубами… — Зиггер тоже перешел к делу и попытался поставить невежу на положенное место.

— А нет больше трактирщика, — перебил хуторянин и довольно осклабился на оторопевшего купца, — он с некоторыми девками из одной деревни. Я этого пьянчугу в самом дешевом кабаке Рейнска выцепил. Такому брага быстро язык развяжет, а уж в родной-то деревне найдется кому и налить, и расспрос учинить. Вот и сожгли бедолагу вместе с трактиром проклятые кочевники, а может вместе с девками в полон угнали…

Много лет назад, случайно встретив этого хуторянина в лавке городского лекаря, купец убедительно сыграл добродушно-снисходительного барыча. С годами удачная маска стала привычной и Зиггер успешно вел с ним дела зло посмеиваясь в душе над смешными потугами деревенщины встать с ним вровень. Но сегодня, в ответ на первое же поучение, этот хам выдал такое, что просто говорить купец смог только через минуту и совершенно нечленораздельно. Зиггера ужаснула спокойная, насмешливо-прагматичная деловитость бывшего охотника. Окончательно он вернул самообладание заглотив залпом кружку вина. А заседание господ заговорщиков продолжалось…

— Тут вот можно еще парочку девок прихватить до кучи, — Дедал прервался, чтоб сделать длинный глоток из стоящей перед ним кружки, — да не шлюх, а девственниц, — Хозяин хутора старательно делал вид, что его интересуют только деньги, получалось бездарно, но купцу пока было не до психологических тонкостей. Наемник тоже молчал. Его ничуть не обманули ухищрения грязного крестьянина. Земляному червю не под силу обмануть настоящего воина, просто услышанное окончательно убедило Джиля, что никакой ошибки в его догадках нет. Полсотни золотых не та сумма, чтоб высокопочтенный Зиггер спокойно терпел дерзости от грязного наглого крысеныша. Сейчас он только прикидывал насколько тот посвящен в планы купца. От этого зависело когда запылает «Речной». Оставлять в живых столь осведомленного шустряка десятник не собирался, но и спешить не следовало, чтоб не насторожить ушлого торгаша. Пожалуй, кровавая банда жестоких кочевников нападет на караван сразу, как он повернет на обратный путь и, скрываясь от погони, сожжет злосчастный хутор заметая следы.

Участвовать в нападениях на остальные хутора наемник не собирался. Там не дешевый спектакль, все всерьез, а значит будут трупы. Крови Джиль не боялся и жизни смердов его не волновали, но слишком много смертей в короткое время породит ненужные вопросы. И только полный дурак не свяжет наемников с убийствами. И доказательства никому не понадобятся. Любой знает, что иначе просто не бывает. Джиль не собирался давать Зирату и купчишке ни единого шанса.

Дедал на тупого вояку внимания не обращал. Кому нужен ходячий труп, тут с живыми бы разобраться, да совладать. И втолковывая слегка оклемавшемуся подельнику где и когда тот сможет найти двух девственниц, хуторянин на Джиля не смотрел, потому и не заметил цепкий внимательный взгляд десятника ловящего каждое его слово…

07/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес

Джиль проснулся с рассветом. В последнее время он вообще спал по ночам вполглаза, предпочитал дремать днем в седле. Караван явно собирался домой, правда, сейчас они заложили немаленькую петлю, но наемник понимал караванщика. За девственниц почтенная Файт заплатит щедро и сразу. Особенно если удастся сохранить сделку в тайне и про девку узнают только доверенные люди. Товар редкий и попадает на рабские помосты только во время ярмарок, но купить наложницу на виду у всех мог позволить себе не каждый. Столица на подобное смотрела косо, особенно сейчас, когда ужасы войны почти забылись и население края достигло немалой величины. И многоженство уже не в чести. Святоши все неохотнее освящали такие браки. Поговаривали, что наследник нынешнего короля чтит Богиню сверх всякой меры и даже не боится ссориться из-за веры с отцом. Моран I уже стар и имеет только одного сына у которого при дворе много друзей и почитателей. Перемены не за горами, нос приходится держать по ветру. Другое дело респектабельный салон высокопочтенной Файт. Для кли… друзей она готова предоставить любые удовольствия и совершенно приватно. И не только разовые. Заинтересованные люди знали, что через людишек высокопочтенной Файт покупать наложниц совершенно безопасно. Дорого, очень дорого, но настоящего искушенного любителя это не остановит. И товар того стоит. Хорошо обученная наложница в приграничной глухомани ценность и редкость неимоверна. Нет, цена на девственную наложницу, вроде, как определена в тридцать золотых, вот только появлялась подобная фея на помосте последний раз… никогда. А уж вышколенные девки для специальных развлечений…

Куш казался настолько велик, что Джиль против собственной воли уже всерьёз подумывал именно этих девок сохранить. Поэтому и оттягивал неизбежное. Караван медленно пробирался по плохой лесной дороге, а десятник спокойно наблюдал как дисциплина наемников неудержимо катится под откос. Вставая этой ночью по телесным надобностям, он заметил, что дозорные уже и в секретах сидят вместе с милашками. Вряд ли они там стихи читали. Положить их ножом или стрелами, снять охранника доблестно спящего на посту у фургона, потом перерезать глотки шлюхам и устроить им огненное погребение смог бы даже полугодовой новик. Но Джиль не спешил. Обещанная хуторянином добыча разбудила прикорнувшую в душе десятника жадность, он и сам удивился ее силе. Длительная служба в Приграничье, да еще и наемником даром не прошла.

Подошел Зиггер. Этим утром купец вылез из-под попоны необычно рано, вчера вечером караван вышел на место откуда раболовы начнут поиск и высокопочтенному не спалось. Предвкушение охоты на живую дичь горячило нутро торгаша, в таком предприятии купчина еще не участвовал. Джиль всерьез опасался, что Зиггер решит лично возглавить охоту. Допускать подобную глупость десятник вовсе не собирался, а потому два вечера подряд расписывал прелести преследования и ни с чем не сравнимое удовольствие когда в руках бьётся беспомощная добыча. Сейчас он грубой руганью поторапливал обленившихся охотников. В загон шло шестеро наемников. Сладкие вечерние песни не прошли даром и купец все же не удержался. Прихватив пару самых доверенных приказчиков возжелал вместе с ними идти загонщиком. Отказывать Джиль не стал. С чего бы? Опасности никакой. Но добыча ожидалась хоть и вполне безобидная, но хитрая. А на такой охоте загонщиков много не бывает и даже девять человек таком на большом выпасе могут не справиться.

Хитрован Дедал рассказал где пасется невеликое стадо его соседа. Почему жадный Григ отправлял с коровами сразу двоих почти взрослых девок вместо, как все нормальные крестьяне, пацанчика лет восьми-десяти Дедал не понял, но над чужими резонами раздумывать не собирался поскольку соседа откровенно презирал и считал полным недоумком. Просто седмицы четыре назад приметив девок, удивился. Ещё через седмицу проверил и подумал, что если Григ упрётся, то можно неплохо наказать пьяницу. Джиль и вовсе не задумывался, поскольку просто не знал о таких тонкостях, зато понимал, что такую добычу упускать нельзя, этакие пастушки гораздо дороже стада, а и оно не одну серебряную монету стоит. Соседям такое несподручно так как людей и скотину будут искать и по следам непременно придут на воровской хутор, а там и с обраткой не задержатся. Осады не будет, дураки в приграничье долго не живут, но и у воров своих людишек за стенами вечно держать не получится. Другое дело караван. Наемники всегда любили пошалить, но коровы или малолетний пацанчик им не особо интересен. Разве что с великой голодухи, а вот девок захватят непременно. И побаловаться всласть, и товарец знатный. Дорогой и на руках не задержится, особенно, если знать кому предложить. А жаловаться на вояк бесполезно, никто никакого розыска учинять не станет, да и не даст ничего даже самый серьезный розыск. Потому справные хозяева о нажитом думали заранее, старались всё предусмотреть и то, что подороже спрятать подальше.

Старшим на непосредственный захват Джиль отправил Рэга, в помощь ему отрядил зиратовских поскребышей. Рейд, как и собирался, возглавил сам. Зиггера, чтоб не мешался под ногами отправил с пятью наёмниками-новичками простыми загонщиками. Об истинной расстановке людей кроме десятника знал только старый пьяница. Купчина всерьёз числил себя на первых ролях и даже чуть ли не в крик настаивал на общем старшинстве Джиля. Слишком уж хороший куш ломился да и опасался купец не побега, уверен был, что некуда девкам деться в поле да редколесье от стольких загонщиков. Боялся, что вдали от начальства изрядно распоясавшиеся за последние дни ребятки не сдержатся и стоимость добычи катастрофически упадет.

Несмотря на ранний подъем, рейдовая партия смогла выступить лишь незадолго до полудня. Бардак основательно пустил метастазы в отряде, но Джиль остался спокоен. Навыки так быстро не отмирают, да и задача впереди пустяковая, не с разбойниками драться. До первого возможного места оставалось около получаса, когда десятник остановил войско и попытался слегка построить своих вояк:

— Стоять, козлы драные!

Джиль единственный не оставил в лагере все доспехи. Длинную кавалерийскую кольчугу с передним и задним разрезом мелкого двойного плетения вполне надежно защищавшую от охотничьего оружия дополнял юшман[75]. Тяжеловато, но, при удаче, выдержит попадание болта из боевого арбалета. Возможно это и перестраховка, но десятник давно жил на свете, видел много, поэтому даже к «дядюшке О» заходил, не иначе как, в бригантине[76]. Быстрый марш в течение часа слегка отрезвил вояк и сейчас перед десятником стоял почти ровный почти строй слегка покачивающихся тушек. Тяжело вздохнув, он принялся ставить задачу, ну… скорее вдалбливать в отупевшие мозги самые элементарные действия. В конце концов разделил девятерых вояк на три розыскных тройки и отправил их в направлении выпаса расходящимся веером.

Им повезло. Когда через пару часов поисковики вернулись, все стало ясно как на ладони. Стадо обнаружила вторая группа. К счастью, возглавлял ее сам купец потому нежданчиков не случилось и разведчики просто вернулись обратно. Еще через час с небольшим загонщики осторожно и, по возможности бесшумно, вышли на опушку. Давнишние сплошные вырубки разорвали край Дальнего Леса и превратили его в этакое гигантское кружево из больших и малых рощ, редколесья и проплешин заросших высокой сочной травой. Получилось много довольно неплохих выпасов для крестьянского скота.

Замаскировавшись в кустарнике Джиль долго и внимательно наблюдал, как небольшое стадо лениво жующих травяную жвачку коров под присмотром и защитой быка-трехлетки медленно перемещается по выпасу. Вот только людей рядом с коровами Джиль не заметил, сколько не всматривался.

Требовательное подергивание за ногу заставило прервать наблюдение и обернуться. Недовольный наемник обернулся, открыл рот готовый обматерить наглеца и словно окаменел.

— Гера, Герочка, ищи, ищи, моя хорошая… — звонкий девичий голосок разносился довольно далеко и Джиль искренне, хотя и беззвучно возблагодарил за это Богиню. Подойди они чуть ближе и «неслышные» движения горе-пластунов вкупе с их ядрёной вонью неминуемо насторожили бы собаку, чуть дальше и даже столь звонкий голосок мог бесследно раствориться в лесу. Именно в лесу. Оставив стадо без присмотра, беспечная пастушка, какого-то дерга, болталась по лесу и разыскивала, одной ей ведомые, сокровища.

— Тихо, слышу уже, — нетерпеливо выдернул ногу и окинув взглядом насторожившихся вояк начал распоряжаться.

В течение получаса собаку и пастушку обнаружили и окружили. Близко подползать Джиль запретил, впрочем желающих особо и не было, даже тупые приказчики, увидев псину, что крутилась вокруг весьма аппетитной девицы лет тринадцати-четырнадцати, оценили ее стати. Еще раз осмотрев группу захвата, десятник про себя только выматерился.


«Твою ж… во все печенки. И меня не минуло! Вот же… Последний смерд и тот бы сообразил, что при стаде могут быть собаки. Волки то в лесах не перевелись, мало ли, что там блеял Дедал о вернувшемся Хозяине. Обычные оборотни еще туда-сюда. Да и кто мог рассказать этому гнусу правду про Хозяина. Вот теперь одна кольчуга на отряд. Хотя… Чем меньше останется этих придурков, тем лучше. Вот собачку жалко. Сука, а волка один на один возьмет и не запыхается. Хорошо бы и ее прихватить, но без кольчуги дурных нема…»


— Рэг, ваш выход. Смотри, старый пьяница, поломаете девку, до вечера не доживете. Тебе сам, лично всё лишнее обрублю и только потом вздерну. Скрадывать не пытайтесь. Сразу бегом, собаку, если не сбежит, в мечи. Вот девка пусть бежит, если духа хватит… дальние её без труда перехватят.

Нестройное бормотание вояк Джиль выслушивать не стал, просто коротко махнул рукой и отвернулся.

Рэг бежал изо всех сил, но опередить молодняк не смог. Хотя и вперед себя не пустил. Несмотря на годы и пьянство, сил у ветерана еще хватало. Это бездельника-горожанина вино в канаву сводит быстро. Даже обычный смерд, презренный земляной червь, продержится гораздо дольше. Жизнь на свежем воздухе и постоянные физические нагрузки сверх всякой меры способны свершать и не такие чудеса. Верхнюю плотную куртку он скинул сразу еще возле кустов. Рубашка, широкие плотные штаны и короткие летние сапоги бежать не мешали.

Псина учуяла нападавших поздновато, когда бегущему впереди всех Рэгу оставалось не более десяти шагов до желанной цели.

— Отгони шавку, — ветеран давно забыл о дурацких приказах тупого выскочки Джиля. Смешно опасаться деревенской дворовой шавки, но та могла изрядно помешать вертясь под ногами. Впрочем, проорав команду, самозваный старшой забыл о суке еще быстрее, чем о приказах командира. Он то знал сколько стоит настоящий, хорошо выдрессированный волкодав. Смерду подобный песик явно не по карману, а двойной кожаный ошейник с шипами, то понты хуторские. А за сучку малолетнюю Зиггер обещал три настоящих, полновесных золотых гривеня поверх всего. Не всем, конечно, только тому, кто девку спеленает.

Предвкушение награды оказалось столь сладким, что замечтавшийся наемник проморгал когда лихой захват соплюшки неожиданно и страшно превратился в смертельную схватку. На небольшой поляне, всего в тридцати шагах от опушки, творилось кровавое месилово. Смерды должны мертветь от страха, завидев солдат, а особенно наемников, но клятая девка отчаянно завизжав рванула вперед, навстречу Рэгу. Два прыжка и малолетняя дрянь внезапно рухнув на землю покатилась наемнику в ноги. Бросившийся ей на перехват приказчик дико заорал сбитый на землю — зло ощерившаяся сука не оправдала его ожиданий и не стала прыгать теряя опору и время, она даже не зарычала, как положено приличной собаке, а просто снесла жестко врезавшись головой в кривоватые ноги. Ещё через пол удара сердца клацнула оскаленная пасть смыкая белоснежные клыки между ног дико заоравшего мужика. Псина небрежно мотнула головой и крик словно обрубили — шок от нечеловеческой боли мгновенно добил мужика. Гера, так и не замедлив движения, разжала пасть выплевывая отвратительно воняющую кровью и дерьмом, промокшую насквозь тряпку и, раздирая пятисантиметровыми шипами ошейника мясо скинула свалившуюся на нее бесчувственную туши.

Рэг летел на встречу с землей молча, от резкого удара в ноги, он захлебнулся воздухом и вместо крика из перекошенного рта вырвался лишь скрипучий короткий хрип оборванный глухим звуком тяжелого удара.

Джиль рванул к месту схватки сразу, как добыча обнаружила горе-охотников.

Добыча!

Словно в дурном сне он смотрел как рухнули двое приказчиков, как шарахнулся от страшной окровавленной пасти наемник, как неодолимой мощью налитых злобной силой мышц донельзя взбешенного волкодава обрушилась проклятая псина на Рэга, пытавшегося выдернуть свои ноги из цепких рук клятой девки. Хруст позвонков, бессильно мотнувшаяся голова и вечный пьяница превратился в сломанную бесформенную куклу.

Джиль с суеверным ужасом понял, что ошибся. Оценивая издалека рост девчонки, он непроизвольно подогнал размер псины к привычным размерам. Девка оказалось взрослее и крупнее, а на него сейчас летел обезумевший от запаха и вкуса крови живой шестидесятикилограммовый таран, одержимый жаждой убийства. Десятник судорожно рвал из ножен меч, но отчетливо понимал — поздно, надежда только на кольчугу и юшман.

— Домой! Гера, домой!

Звонкий голос ввинтился в воздух и смерть черной тенью пронеслась мимо десятника, а через несколько секунд за его спиной раздался страшный крик переросший в отчаянный, полный смертельной тоски вой, мало похожий на человеческий. Джиль с трудом выдернул себя из ступора и уставился на залитый кровью пятачок перед собой. Один приказчик ещё жил, но обильно текущая почти чёрная кровь и разорванный в клочья стальными шипами бок не оставляли надежд, второй и вовсе ушел за грань. Его кровь оказалась красной и она не текла, а сразу же впитывалась в землю и разодранные штаны у него между ног. Рэг тоже не жилец, не шевелится. А девка… Эта дрянь, опустив голову и крепко сцепив за спиной руки, стояла на коленях прямо перед убитыми.

Злость за пережитый страх затопила сознание и Джиль прыгнул вперед…

— Стой! Не смей, гад! — далекий еще голос Зиггера прорвал пелену безумия и опыт двадцатилетней воинской службы отрезвил и остановил ветерана. Он толчком ноги повалил девку на спину, перевернул на живот, тяжело придавил коленом к земле и вытянув из-за пазухи веревку принялся вязать тонкие руки. Едва закончил, как тяжело дыша подбежал Зиггер. Купец бросился к добыче едва не оттолкнув десятника. Мгновенно задрал платье и полез девке между ног. Повозившись выдернул руку, брезгливо отер о траву и подымаясь с колен довольно проговорил:

— Не вскрытая тварь. Действительно девка, не обманул смерд, — криво ухмыльнулся и удивлённо добавил, — гляди ж ты, сухая…

— Не обманул?! — Джиль нашёл на кого излить злость и пережитый ужас. Коротким ударом он впечатал свой щегольской легкий сапог купцу между ног.

— Не обманул, говоришь?! Где вторая?! Где вторая девка, торгаш? Твой смерд двух обещал. Двух гребанных девок. Девок, твою мать, а не исчадий дерговых. Ты, гад, сам в поиск ходил. Почему собачку проглядел…

Злость росла. Подбежавших было мужиков десятник окатил таким взглядом, что те шарахнулись в стороны словно кролики из-под лошадиных копыт. Один, но с мечом и в кольчуге, Джиль в минуту порубил бы эти пять мешков с дерьмом, но… сдержался. Проклятая псина. Проклятая сучка. В ушах словно завяз победный… Победный! крик дергой девки.


«Не успеть. Эта зверюга приведет мужиков. Меня не пальцем делали, но и Чужак, судя по рассказам крысеныша, не мальчик на побегушках. А разбираться, годовое жалование против медяка, прибежит именно этот душевный человек с тяжелым взглядом и боевым арбалетом. Шальной выстрел и все…

Пора уносить ноги. Ещё и это дерьмо за собой тащить… но пока мы с ним союзники. Ничего, путь домой долог, а в степи места много.»


Тяжело вздохнув, повел плечами. Запал прошел, Джиль плюнул постаравшись попасть в харю глотавшему воздух купцу и резко развернувшись шагнул к успевшей вновь подняться на колени девке. Пинком вздернул ее на ноги и погнал впереди себя к далекой стоянке каравана. Возле кустов, откуда он выскочил всего пять минут назад, широко раскинув руки и ноги валялся на спине один из наёмников. Вернее та куча кровавого мяса, что от него осталась. Мужик словил то, что предназначалось Джилю и до усеру его перепугало. Удар тяжелой головы и передних лап смел оторопевшего от страха вояку, подкинул лишая опоры и с маху впечатал в землю, придавил всей массой волкодава. Зверюга просто прыгнула, но её задние лапы разорвали бедолаге прикрытый лишь тонкой одеждой живот, вывернув наружу все внутренности.

Мимоходом, походя, убившая мужика бестия во весь опор неслась сквозь поредевший лес…

35/04-07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Ариса с трудом выпрямилась. Ноги изрядно затекли. Все же целый день на коленях, да на четвереньках тяжеловато даже в шестнадцать лет. Но иначе шкуры хорошо не выделать, а их оказалось много… К противному запаху давно притерпелась, знакомая работа сложностей не таила и отвращения у деревенской девчонки не вызывала. В обработке шкур особых секретов нет, но и в центре хутора возиться с ними не будешь, уж больно вонючее занятие. У Дедала и вовсе со шкурами обычно возились на дальних пастбищах, прямо возле кошар.

Обидно, конечно, больше седмицы на новом месте, а кроме хмурой мамы Лизы и угрюмого Рэя почти никого и не видела. Зато нашлось время для мыслей.

Ещё в первый же день Ариса удивилась и даже слегка про себя посмеялась над глупостью хозяина хутора. Самый тупой крестьянин на Речном хуторе знал, что закладывать столько парного мяса в ледник посреди лета полнейшая глупость. Даже хорошо просоленный лед растает, а мясо, все одно, стухнет. Десять-пятнадцать дней и оно сгодится только свиньям. Делясь своими соображениями с мамой Лизой, Ариса вовсе не стремилась поразить неплохо встретившую ее родственницу, своей сообразительностью. Просто ошеломленную совершенно неожиданной заботой в первый день, девушку перепугала непонятная жестокость ее странного хозяина. Да и у мамы Лизы в его адрес срывались порой ещё те словечки. Вот и попыталась столь замысловато выразить старшей родственнице свое сочувствие, пострадали-то обе и вроде как не за что.

Даже сегодня Ариса вздрагивала вспоминая как ее тогда ожег теткин взгляд. Мама Лиза не ударила, но глянула так, что девушка отшатнулась готовая провалиться под землю. Потом все завертелось словно листва в ветреный день поздней осенью.

Началось в тот же вечер когда после работы Лиза загнала ее в большую комнату с огромными деревянными бадьями и острейшим ножом быстро срезала грязнущие остатки её когда-то длинных волос. Помертвевшая от тоскливого ожидания боли и унижений, Ариса чуть не захлебнулась когда тетка вылила на нее большое ведро теплой воды.

— Мойся, — в живот больно врезался большой кусок серого мыла, — чтоб через час скрипела как кожа на новых сапогах.

Лиза ткнула пальцем в ближайшую бадью и вышла. Этот час Ариса блаженствовала, когда в дверях появился Шейн, она уже чуть не протерла свою шкуру до дыр и извела пол куска мыла. Пацан глумливо улыбаясь выволок ее из бадьи. Сопротивляться не было ни сил, ни смысла и она послушно опустилась на колени широко расставив ноги. Через пару минут возбужденно сопящий пацан зажал её щиколотки между двух отёсанных обрезков брёвна с вырезами и, связав спереди руки протащил конец верёвки между раздвинутыми ногами и засунул в вырез по центру верхней колодки. Ариса молча и привычно подчинялась. Оболтусы тоже любили насиловать в таких же колодках и она давным-давно усвоила, что крики и сопротивление лишь усилит боль и доставит мучителям больше удовольствия. Крысёныш изо всех сил натягивая веревку заставил её опуститься плечами на пол и тянул до тех пор, пока связанные кисти не коснулись деревяшки…

— Тебя кто сюда звал, обмылок, — разъярённый голос мамы Лизы больше напоминал шипение донельзя обозлённой кошки.

— Хозяин приказал эту шлюху в колодки, а ты ей помывку устрои…

Бамс!

Попавшаяся бабе под руку шайка снесла недопёска с ног и она уже тянулась за следующей, когда шустро перебиравший коленями Шейн быстро выскочил во вторую дверь. Оставив в покое несчастную бадейку, мама Лиза не спеша подошла к раскоряченной в нелепой беспомощной позе девке. Столь же медленно и молча обошла. Остановилась и глядя прямо в перепуганные глаза выдохнула:

— Мдя-с

Вырвавшееся словечко было не её, хозяйское, но нравилось маме Лизе ужасно.

— Постарался, крысёныш… только и осталось, что кляп засунуть.

Неожиданно для себя Ариса разревелась в голос и сквозь едва сумела провыть:

— Не надо.

На большее сил не хватило, но мама Лиза только махнула рукой и как-то бесшабашно выдала:

— Ори, дерг с тобой. Я вон уже наоралась пока невестушка, чтоб ей ни дна, ни покрышки, об мою задницу розги мочалила… Опять неделю на животе спать.

Потом Ариса… орала. С подвывание, до хрипоты, пока три малолетки два часа старательно, маленькими железными щипчиками, выщипывали все волосы, волосинки и волосики которые только смогли углядеть на её теле. Ладно хоть голову пощадили. Экзекуция завершилась водопадом холодной воды и ласковым холодком лечебной мази на особо пострадавших местах, после чего боязливо косящийся на маму Лизу Шейн несколькими короткими точными ударами заклепал на ее шее ярко начищенный узкий медный рабский ошейник. Перед уходом, уже далеко заполночь, мама Лиза освободила Арисе руки и долго смотрела как та гнется с крутится разгоняя кровь по занемевшему телу.

— Хорош, руки сюда давай. Не приведи Богиня, Гретка нагрянет, обеим небо в овчинку покажется. Она сейчас в фаворе, сучка. Хозяйскую постель греет только в путь. Шлюха хоть и не молодая да опытная, куда Ринке до неё. Ходит глазами зыркает. Хуже Чужака, право слово. Смотри при ней не вякни, чего лишнего, я за тебя свою задницу больше подставлять не буду. Итак вся извертелась словно веретено в сапоге.

…Вместо ее грязного рванья утром Ариса надела новое глухое платье на ладонь выше колен чуть большего, чем нужно размера из грубого темного, но очень прочного домотканого полотна. Его едва рассвело принесла маленькая Лизонька. Она же развязала верёвки и с трудом, но освободила из колодок затёкшие ноги. Потом припёрся Шейн и вскоре Ариса уже стояла на коленях за стенами хутора посреди высокой травы на небольшой, хорошо вытоптанной проплешине. Шею поверх ошейника охватила тонкая, но прочная железная цепочка зафиксированная маленьким замочком. Второй конец довольно длинной цепи Шейн таким же замочком закрепил к железному обручу намертво заклепанному на молодом, но толстом и крепком дубе. Ариса уже настолько устала от постоянных перепадов в своей судьбе, что превратилась в безвольную куклу. Голову сверлила единственная тоскливая мысль, что мама Лиза, единственная, кому так хотелось верить, сейчас вымаливает у жестоко Хозяина себе прощение, ценою ее страданий. Навалилась свинцовая усталость и полное безразличие к своей дальнейшей судьбе, она совершенно бессмысленно пялилась как ее несостоявшийся жених быстро, но старательно рыл узкие ямы на три штыка и укреплял в них деревянные столбики.

Хмурая но спокойная мама Лиза появилась через час в сопровождении Малика и Ларга-младшего. Они вели а поводу лошадь которая флегматично тащила странную длинную телегу нагруженную корявыми обзольными досками явно не лучшего качества. Пока ребятня шустро скидывала тонкие нетяжелые доски, тетка подхватила цепь и грубым рывком заставила безучастную рабыню подняться на ноги. Подскочившего Шейна мама Лиза приветила мощным пинком по внутренней стороне бедра и столь «тихим незлым словом», что кат-землекоп так и остался стоять беззвучно хватал ртом воздух. Ариса лупала глазами от удивления пока сзади её не дёрнула за платье детская ладошка. Она обернулась и чуть не уронила Ларга-младшего

— Цыц, девка…

Всё. Лимит удивления кончился и девушка захохотала так громко, что заглушила остальные слова пацанёнка, а едва державшийся на ногах Шейн просто шлёпнулся.

— Ну ты и ду-у-ура.

Дождавшийся когда она задохнётся, Ларг высказал своё мнение и сунув сумасшедшей девке горшок в руки умчался помогать Малику. Из горшка пахнуло таким смачным, забористым мясным духом, что истерика мигом сошла на нет.

Страшные столбики оказались не виселицей и не дыбой, что рисовало её истерзанное воображение. Руками ребятни и при активном участии самой Арисы к вечеру они превратились в сарай-времянку внутрь которого установили привезённые той же лошадкой уже знакомые деревянные чаны и прочий насквозь привычный инструментарий. Вернувшаяся уже вечером хмурая, но спокойная мама Лиза отцепила от ошейника цепь и окинув доставившую ей столько хлопот родственницу тяжелым взглядом, негромко проговорила:

— Хозяин решил проверить способна ли ты запомнить и понять простейшие вещи.

Помолчала и уже словно нехотя закончила:

— И за языком следи. Обживись поначалу, да об ошейнике не забывай.

Больше разговоров не было, но Ариса старалась… Свежевала. Скоблила. Замачивала. Кроме Рэя и смешного Ларга-младшего, что приносил днем еду, почти никого не видела. Брат хозяина хутора оказался угрюм, вонюч, предельно неразговорчив и ужасно трудолюбив. Еще в отдалении постоянно крутилось какое-нибудь хвостатое четырехлапое чудовище. Через пару дней девушка уже их уверенно различала. Они казалась куда общительнее и добрее двуногих. Уже издалека дружелюбно скалились, хоть и подходили к отвратительно пахнущей человечке неохотно, лишь посмотреть всё ли в порядке. От мяса отказывались, но предложенные кусочки хлеба брали, аккуратно прихватывая с ладони страшными зубами. В ответ вежливо и благодарно шевелили хвостом и тут же куда-то уносили угощение. Теперь Ариса жила и работала вдвоем с Рэем который достраивал и обустраивал мастерскую, когда нужно столярничал, по первой же просьбе старательно тягал и ворочал тяжеленные туши. Ариса с трудом, но привыкла, что она над мужиком старшая и уже иной раз даже ругалась на него. Правда, исключительно, себе под нос. Но когда шкуры дошли уже без особых внутренних борений припахала и его, и Шейна мять кожи.

Работа с кожей предельно грязная и пахучая, поэтому бережливая Ариса работала почти голышом. Бешеное вожделение сверкавшее в глазах помощников не просто веселило девушку, теперь она откровенно издевалась, мстила бедолагам, вымещала на них обиду за всех ублюдочных самцов не раз топтавших ее душу и корёживших тело.

…Сегодня работала одна, Рэй в сопровождении Рьянги ушел еще с выделанными шкурами вчера после обеда и ещё не возвращался. Шейна тоже пока не было. Последние шкуры уже доходи в чанах, новых пока не ожидалось имама Лиза разрешила пока отдыхать. Идти на хутор не хотелось и Ариса устроилась поудобнее лишь изредка поглядывая в сторону закрытых ворот. Внезапно глаза ухватили мелькнувшую вдали темную точку. Вот она на секунду пропала скрытая высокой травой и тут же появилась вновь. Какой-то зверь несся во весь опор к хутору. Подхватившись, Ариса отчаянно заколотила металлической палкой по тяжелой железяке, подвешенной к перекладине между столбами. Дребезжащий звон ударил по ушам и мгновенно разлился по округе. Еще не затих гул от первого удара, а с верхней площадки угловой башенки высунулась вихрастая голова кого-то из малышей. Мелькнуло в голове — вот поганцы, опять за голой девкой подсматривают. Мелькнуло и забылось, как не было и Ариса яростно ткнула в сторону приближающейся точки.

Алекс.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Сдернутый с сеновала звонким детским криком я скатился на земляной утоптанный пол гораздо раньше, чем проснулся. Уже больше недели я дрых на сеновале дни напролет удивляя весь хутор. Вопросов, конечно, задать не посмели, но вся хуторская общественность буквально сгорала от любопытства. Особенно бабья часть и больше всех Рина, тем более она скучала. Скучала, обижалась и злилась. Злилась, что я предпочел старую вешалку Гретту и что эта потасканная шлюха не только совершенно выжила ее из хозяйской постели, но и плотно обосновалась в моём доме. Рина теперь спала вместе с девчонками, но гораздо чаще отлеживалась ночами на конюшне после очередной порки. Старшее поколение, приступив к форсированному обучению, хоть и не зверствовало без предела, но розг не жалело, свято исповедуя истину: что не дошло через глаза и уши, необходимо вколотить через задницу. Излишним чадолюбием мамки не страдали, мимоходом вколачивали ещё и основы правил уважительного поведения. В первый же раз, вытерпев назначенные два десятка ударов, нерадивая ученица тут же огребла еще столько же. Не услышав от доченьки слов благодарности за науку, Зита решила, что повторение — мать учения.

Гретта обсуждать причины внезапного хозяйского благоволения не пожелала, а когда Рина, перехватив ее вечером в парилке, попыталась устроить разборку, подхватила строптивую девку подмышку, отволокла в лохань с холодной водой и, притопив пару раз, посоветовала остыть. Рина откашлялась, выплюнула воду, открыла рот… и заткнулась.

— Деточка, твои прелести не столь неотразимы, чтоб потерять голову. Настоящий мужик красивую бабу, конечно, ценит и ей потакает, но всерьез на увертки не ведется и кого драть выбирает сам, — Гретта хмыкнула и неожиданно закончила, — иначе он не мужик. Засунь башку в задницу и мамок тереби, пока в ней гуляет ветер, плетенка на поясе гроша медного не стоит. А Хозяин бабские уменья ценит, но дур не терпит. Мной в постели наиграется быстро. Уж больно я стара для него. Не поспеешь поумнеть, будешь гнилой веревкой лохмотья подвязывать, да вместо хозяйской постели по ночам в навозной куче поротую задницу отмачивать.

И ушла, оставив мокрую хулиганку с раскрытым от удивления ртом.

Тогда после водных процедур Рина опомнилась и расспрашивать старшую соперницу о хозяйских странностях не посмела, давно знала, что разговорить битую жизнью маму Гретту удалось бы разве что каленым железом.

Но та сама терялась в непонятках. Вот уже больше седмицы она спала в хозяйской постели. И почти всегда в одиночестве. Я выскальзывал из дома едва на землю падала непросветная темнота короткой летней ночи и перекинувшись, лазил вокруг хутора. Во-первых, импровизированный кожевенный цех с единственной работницей располагался довольно далеко от хутора и собаки его почти не охраняли — я всерьез опасался за их нюх. А во-вторых, меня беспокоил Дедал, ну не верилось в смирение старой сволочи, поэтому ждал обратку. И, если честно, то очень надеялся, что терпелка у овцевода недолгая, до таких реалии жизни доходят туго и почти никогда — с первого раза. Ночью же — лес закон, волколак прокурор…

— Гера!

Отчаянный детский крик окончательно стряхнул сон и я выскочил во двор.

Грязная с головы до ног овчарка влетела в открытую створку ворот буквально через минуту и я понял — началось.

Шерсть собаки под толстым слоем пыли была густо заляпана какими-то пятнами и нюх оборотня резанул знакомый тяжелый запах человеческой крови.

Гера сидела посреди двора, вывесив огромный язык тяжело дыша и поводя боками. Они вздымались и опадали словно меха кузнечного горна. На площадке был еще кто-то, но я видел только ее. Подошел, опустился перед зверюгой на корточки так, что тяжелая морда с окровавленной пастью и тоскливыми, чуть растерянными глазами оказалась прямо напротив моего лица. Гера коротко проскулила и я неожиданно даже для себя обхватил ее голову прижавшись щекой к грязной слюнявой морде. Сука чуть напряглась, затем облегченно вздохнула, обдав теплом, и посунувшись вперед аккуратно уложила клыкастую пасть мне на плечо. Я замер уткнувшись в пыльную, провонявшую человеческой кровью шерсть.

Широко раздувая ноздри жадно втянул воздух… Густо пахнуло кровью… Двое… трое… нет, четверо чужаков. Что называется клочки по закоулочкам… Меня накрыло. Никаких рассудительных внутренних голосов, сверхумных сверхехидных говорящих зверей, чтения мыслей, телепатического обмена образами и прочей фэнтезийной бодяги. Эмпатия это или нет, но свою Бету я ощутил. Разом, всё что было в невеликих, но верных мозгах. Страх, беспокойство… обиду и вину за невольное бегство из безумия боя…

— Спокойно, малышка, ты молодец, ты все сделала правильно.

Гера виновато заскулила.


«Точно… она Милку бросила… считает, что бросила… Э, как собаченцию-то колбасит. А Милка жива… Жива, поганка! Это же она сама погнала зверюгу за помощью. Хрен бы та бросила доверенную ей хозяйскую игрушку… Не нервная, чай, сучка в наморднике и с родословной длинней чем поводок.»


Повернулся на шорох за спиной. Так и есть Ринка и Едек уже тут, как тут, за ними у самых ворот воюет с дверью коровника озабоченная Лиза, а от ворот слышен встревоженный крикЗиты.

— Геру обмойте у колодца, да повнимательней, мало ли, порезали или рубанули где под шерстью.

Молодец пацан, пока Рина раззявив пасть лупала тупыми глазками, метнулся к колодцу и уже пыхтя оттаскивает тяжелую, вырубленную целиком из дубовой колоды поилку, что на всякий случай примостили у колодца, а его команда, и как только услышали, уже несется от мойни с полу-ведрами. Специально под эту мелюзгу ладили воду в бак на крыше тягать. Впрочем и старушки-поскакушки не подвели. Мама Лиза мимоходом выдала Рине направляющий пендаль и та отмерев начала медленно водить Геру кругами пока Едекова команда осторожно поливала и оглаживала густую шерсть. Мама Лиза уже скрылась в новом погребе с мясными долгоиграющими заготовками. Маму Зиту во дворе не увидел, зато услышал… лишнюю мелочь как ветром в огород сдуло. Уверен и запропавшая мама Гретта не под лавку спряталась.

Едва Гера отдышалась, ухватил её тяжеленную голову за громадные торчащие домиками мохнатые уши и легонько, на мгновение, вжался лицом в страшную окровавленную морду, вдыхая терпкий запах боя и смерти. Поймал тоскливый виноватый взгляд.


«Ты молодец, девочка. Все правильно сделала.

Ах как я их буду рвать! Рвать, чтоб не шкуры, а мяса клочки по закоулочкам, чтоб кровянка хлестала… На чем я там думалку ломать бросил — частник-единоличник? Потому и единоличник, что один против всех и жаден без меры. Хана вам, твари, вы даже не представляете насколько я жаден!»


Встал, грубовато толкнул мохнатую терминаторшу к Едику с компанией у колодца, а сам в два длинных шага скользнул на крыльцо. Кончилась лирика, собираться пора. Не на бой или священную месть. Не-е-е, погань, я иду убивать. Всех кто делал. Кто думал-придумал. Кто рядом стоял…

Перепуганный детский голосок все еще бился в голове и гнал вперед. Быстро и бездумно, словно хорошо обученный и тренированный солдат по боевой тревоге, переоделся в новый охотничий костюм тонкой, хорошо выделанной кожи, подхватил сшитый специально под него кожаный же рюкзак. Прогрессор не прогрессор, но второго такого на этой планетке фиг найдешь — Грета вместе с Ринкой неделю страдали под моим чутким руководством. Кроили, резали, шили… Пять раз почти готовый переделывали. Ринка, как закончили, с самого утра до ужина от радости скакала, пока мама Зита ее не вздрючила за безделье.

В рюкзаке на самом дне в плотном пакете завернутое в три пары запасных портянок чистое белье и сменка — штаны и рубашка грубого домотканного полотна. Поверх два боевых ножа не знакомой здесь, но привычной мне формы, свернутый кожаный патронташ с арбалетными болтами, несколько мелких посудин с эликсирами, одна большая с водой и баклажка с самогоном, сверток с чистыми тряпками для перевязок, мешочек с солью, мешочек с перцем и самая малость крупы. В отдельном наружном заднем кармане куски пеммикана, основной неприкосновенный запас. Снаружи прямо под руками с обоих боков из узких специальных гнезд диковинным украшением свисали ленточные хвосты метательных игл. Прямо поверх их гнезд по правому боку широкие петли для походного крепления арбалета. Слева — такие же для острия рогатины. Этакий местный аналог земного офицерского тревожного чемоданчика. Подготовил неделю назад. Словно нашептал кто. С рогатиной пришлось попотеть, но таки сделал ее разборной. Древко не очень похоже на дорожный посох, но… На ноги старые надежные земные берцы.

— Хозяин! — Лиза окликнула едва появился на крыльце, она стояла около большого обеденного стола и протягивала мне небольшой приятно пахнувший сверток.

— Хм… Идешь на день, еды бери на неделю?

— О, Хозяин! То же самое папаня вбивал мне розгами в задницу. А в приграничье, пока он не занялся овцами, лучше охотника не было.

— Поломала его хуторская жизнь.

— Нет, Хозяин, Папаня таким стал когда притащил на свой хутор эту старую суку и ее выкормышей.

— Так то был ее хутор…

— Хутор королем пожалован ее мужу-ополченцу, а эта… хозяйство, все одно, загубила… бы. Папаня ей хорошие деньги давал, но старая сука клещом вцепилась в чужое в добро.

— Папашка твой, живоглот, ей и трети реальной цены не давал, — я отмахнулся от свертка и перешел к делу, — хорошего охотника лес кормит. Пока не вернусь, скот на дальние пастбища не…

— Там и гонять-то нечего, куры да свиньи оста… — фыркнула моя сырная фея, но напоровшись на жесткий взгляд, отшатнулась зажевав конец фразы словно китайская мыльница-кассетник пленку. Но утрата любимых коровок, видать, настолько сотрясла основы мироздания мамы Лизы, что даже испуг не стер злости с ее морды. Но ставить зарвавшуюся бабу в стойло было некогда — я уже спешил в импровизированную оружейку…

…Лизу потряхивало, мимолетный запал перерос в приступ панического страха и сейчас, после ухода хозяина, ее скрутил отходняк. Она практически вползла в летнюю кухню, тяжело рухнула задницей на кадушку с водой и целую минуту не шевелилась, потом сунула руку глубоко под широкую нижнюю полку посудного шкафа и с натугой выволокла полуведерный темный кувшин с узким горлом. Вырвала зубами залитую воском пробку из кукурузного початка. Пара больших глотков мерзкого пойла прямо из горла обожгли глотку, но окончательно задавила мелкую противную дрожь. Перекисшая брага, наследство Рэя, отправилась обратно в тайник, а тяжело поднявшаяся повариха, зарылась в ворох вчерашних трав. Зеленая подвядшая черемша плохая замена мускатному ореху, но увы… Впрочем, мозолить глаза Хозяину она не собиралась…


«Совсем расслабилась… да чего там, зарвалась… разбаловал телок быдло, вот и… Григ дурак и бабник, сволочь последняя, пьянь черная, но хутор держал намертво. А наш-то и вовсе щенок… Держался, а как Ринка попала в руки, так и поехал по кругу. Видать, или совсем раньше баб не нюхал, или давненько уже их не валял, вот и сдвинулся на стареющей солдатской шлюхе. Какое уж тут хозяйство…

А папаня-то хватки не растерял, он и мелкие обиды долго не забывал, а за то, о чём Ариска рассказала и вовсе будет до смерти помнить и мстить. Милка, небось, уже в хитром погребе в колодках, а скотинка на пути к дальним отарам. И чего так долго ждал… Вот он бы на Овечьем развернулся… уж мужиков бы в погребах гнобить не стал и последнюю скотину безмозглой девке с дворовой шавкой не доверил.»


Собственные измышления показались столь радикальны, что мама Лиза судорожно оглянулась, но принятая на грудь брага вновь всколыхнула мутную обиду, мешая ее со злобой и эйфорией от попущенной Хозяином наглости. Пьяная лихость захлестывала мозги, смывая вместе со страхом благоразумие и осторожность… Крамольная мыслишка мгновенно разрослась в конкретный и такой легко осуществимый план… Зло ухмыляясь повариха прихватила сверток и нырнула в глубину летней кухни. Через мгновение она уже спешила к хуторским воротам.

Гретта.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Ба-а-амс!

Гретта со всего маху налетела на честно выпрошенную у Хозяина неказистую табуретку. Навернуться не навернулась, но локтем об стол приложилась так, что руку словно электротоком долбануло и она мгновенно онемела.

Зато в голове прояснилось и баба, наконец-то, опамятовала… Поддерживая сразу же потяжелевшую и ставшую чужой руку, она глубоко вздохнула и оперлась о тяжелый стол привычно задавив страх и смятение в душе.

Помогло. Теперь Гретта двигалась неспешно и весьма расчетливо, не забывая посматривать под ноги. Она словно вынырнула из того омута непоняток и неопределенностей в который медленно и неотвратимо погружалась последнюю седмицу. Достаточно пожившая, много повидавшая и испытавшая баба устала разгадывать загадки непонятного Чужака и в который раз спасать весь хутор.

Пропавший скот это плохо и его нужно найти прежде всего.

Вот пусть Чужак и ищет. Он Хозяин. Он знает.

А ей надо за Милкой. Глупой никчемной девчонкой. И пусть даже та уже стóит втрое дешевле. Да хоть в пятеро, плевать. Была бы жива и ладно…

Странно. Впервые за последнюю седмицу в голове стало ясно и пусто.

Алекс.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Я уже усмотрел за воротами Геру с Рьянгой, что дожидались меня на выходе с хутора, но прямо перед калиткой чуть не воткнулся в нагнувшую наперерез Гретту. Она и Зита торчали подле ворот, но Зита так там и осталась низко склонив голову. Удивленно окинул препятствие взглядом. Лихо! Я, конечно, рассчитывал слегка подправить здешнюю моду, но не столь стремительно и кардинально. Кожаный охотничий костюм явно женская ипостась моей одежки. Темно-коричневые не широкие, но, все же, не в обтяг кожаные штаны заправлены в мягкие кожаные полусапожки с боковой шнуровкой того же цвета. Черная блуза с высоким, под подбородок воротом и длинными рукавами из мягкой, но плотной материи, поверх нее свободная длинная, почти до колен, не застегнутая темно-коричневая куртка. Ее полы прикрывают пристегнутые к бедрам ножны с кинжалами. Гретта вздрогнула наткнувшись на мой взгляд, чуть отступила назад, но так и не ушла с дороги, даже глаз не опустила, лишь заледенела личиком.

Продолжая давить ее взглядом, проговорил:

— Зита, до возвращения хутор на тебе. Арису в амбар на на цепь, о невыделанных шкурах позаботься, за их сохранность своей шкуркой ответишь и чтоб никто за забор ни шагу. Если уж до не могу приспичит, то только с собаками.

Я погладил насторожившуюся Рьянгу:

— Если не вернусь до завтрашней ночи, то пришлю Геру. Тогда уж пусть Шейн в загон воду таскает.

— Да, господин. Все будет сделано, господин. Мы будем Вас ждать, господин. Очень ждать… — донеслась из-за спины скороговорка Зиты.


«Выспренно как-то, что-ли. Опять Тиянтером доморощенным пахнуло теперь уже в её исполнении. Ах ты ж Зита-Зитуля. Странная баба. Странная и страшная. Убил бы, тем более давным-давно уже есть за что. Но как хутору-то без неё?! Лизке коровки да травки. Гретте молодь хуторская. Вот весь хутор только ей и нужен. И она за него любого зубами грызть будет. И меня в том числе. Голая на танк попрёт и завяжет ему дуло бантиком. Как бы вот только её в стойло поставить. Мдя… Рвет у моих баб крышу не по детски. Ладно, будет день, будут песни. Тогда и споем.»


Помедлил, но так и не придумав ответа, обогнул Гретту направился к сидящим собакам, они с готовностью вскочили, но Гера внезапно уставилась мне за спину и угрожающе зарычала. Не оборачиваясь сделал еще шаг. Рычание повторилось. Пришлось обернуться.

Гретта. На шаг позади и угрюмо сверлит меня взглядом.


«Точно крышу сорвало. Твою ж Богиню! Ну на кой ты умной бабе столько тупого упрямства отсыпала! И рожа… вылитая вампирша из роскошного голливудского ужастика, только что клыки из пасти не торчат да еще и молчит, аж дрожь пробирает! Ну как бабе объяснить, что битв с мировым злом не запланировано, а Милку я один куда быстрее верну, жива бы была… А она рупь за сто жива. Ну да-да, псина примчалась без нее да еще и в крови по самые уши — чисто маньяк-убийца из того же фильма. Ха! маньяк не маньяк, а трупики вот они. Но девка-то осталась… ну почти в порядке! Да куда она, на хрен, с подводной лодки денется! Тридцать гривеней вполне себе повод для воздержания и человеколюбия… пара оплеух не в счет, да и заработала. Домой возверну и за Геру-лапочку по полной спрошу»


Бабьи глаза полоснули пламенем ацетиленовой горелки и нервный залихватский настрой мгновенно снесло. Блажью тут и не пахло. Душу жгла дикая смесь тоски, мольбы, непробиваемого упрямства и… фанатичной надежды.


«Уйдет! Я ж на неё хотел хутор оставить. Твою ж Богиню! Все одно, следом уйдет. Хоть вместе с Ариской на цепь сажай… С собой брать — свяжет по рукам и ногам, оставить — один хрен сорвется! Ладно, война план покажет. Мешать будет, съем к дергу»


На меня обрушилась физически ощутимая тяжесть, очень хотелось тоскливо завыть, нервы искрили высоковольтными проводами разрывая в клочья пленку некой виртуальности, которую, пусть почти неосознанно, я сам для себя создал, в которую играл и за которую трусливо прятался оберегая свою нежную душевную организацию. Нежданная реальность смачно шмякнула такого гениального меня мордой в вонючую мешанину дерьма и крови щедро приправленных ошметками человеческого нутра.

…Истерзанная предчувствиями и страхами мать.

…И Милка, смешная семнадцатилетняя девчонка — беспомощная приманка в моей почти гениальной, почти беспроигрышной комбинации… Но не вылетела в последний момент кавалерия из-за холмов, а вместо респауна и круга возрождения только глупая наивная надежда, что жадность окажется сильнее похоти и злобы.

Бессильно сплюнул и отвернувшись шагнул к собакам. Присев, потрепал Рьянгу, обхватил и ее голову и сильно прижался лоб в лоб. Поднялся, подтолкнул Рьянгу к воротам и махнул напрягшимся самкам:

— Вперед!

Глава 4 Слишком горячая добыча

Алекс.07/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес

…Шагом, бегом…

…Шагом, бегом…

Гера накручивала широкие петли, то уносясь далеко вперед, то возвращаясь к нам. По следу стада бежалось легко, знай шевели ногами в выбранном ритме, да старайся не вляпаться в еще мягкую вонючую мину. Насупленная Гретта молча держалась сзади и на глаза не лезла. Мысли в голове уже не метались вспугнутыми хомячками и я пытался хотя бы в общем оценить происходящее. А то повелся, пàнымаш, на писк души и забыл, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным.


«Гретта та еще гиря на ногах. Как теперь перекидываться? Пока эта коза под ногами крутится толку не будет. Ладно, дойдем до пастбища, поглядим-посмотрим, понюхаем. Ближе к ночи соседушку навещу да побеседую нежно придерживая его за яйца. Плевать, война план покажет. Кто б там не был, достанем и покусаем.»


Едва определился с ближайшими задачами, как в голову поперла всякая дичь вроде Гретты-несмеяны несущейся на сером волколаке. Муторно, но уж лучше так, чем «мультики» с кусками девчоночьего тела посреди залитой кровью поляны.

По ноздрям мазнуло запахом смерти. Присел, обрывая движение и жадно втянул легкий, почти неслышный встречный ветерок. Внутри довольно ворохнулся Зверь и в это же неуловимое мгновение окружающий мир изменился. Гера уже не неслась, а неслышно плыла впереди по невысокой густой траве. По ушам резанул задушенный полувскрик-полувсхлип и я услышал, как сзади резко и глубоко задышала Гретта. Резко обернулся пытаясь рассмотреть опасность и буквально напоролся на испуганный взгляд широко открытых изумленных глаз.

— Что?

Женщина сбилась и с шага, и с дыхания и только хватала воздух широко открытым ртом не в силах издать ни звука. Шагнув к ней встряхнул приводя в чувство и повторил вопрос.

— Мне показалось… — Гретта замолчала бледнея на глазах.

— Креститься надо, — грубовато буркнул в ответ и тут же скривился досадуя сам на себя. Привычная земная фраза вырвалась совершенно автоматически добавив к непонятному испугу совершенно лишнюю растерянность. Совсем запутал бабу. Здешняя Богиня к крестам равнодушна, ее благодарят коротким наклоном головы одновременно крепко прижимая к животу ладони. Еще и вместо единого бога с его святой пристяжью целый табун Духовитов всевозможных видов, рангов и назначений. Этакие малопонятные сущности, нечто вроде младших богов-заместителей с узкой специализацией. Местные жрецы и святоши освещение и толкование воли Богини считали только своей прерогативой относясь к этому весьма ревниво. Ладно хоть Духовиты никаких желаний не высказывают и требований не выдвигают скромняги, да и только.

Омерзительная смесь запахов уже мёртвой крови, тронутых разложением, тел и человеческого дерьма накрыла меня и моих самок выдавливая из головы все постороннее. Вонь смерти, свежей, только что взявшей свое смерть.

С первого же взгляда стало ясно, что остатки банды в Речной не пошли, следы вели в сторону города. Уничтожить их на поляне или скрыть не пытались. То ли понимали абсурдность мероприятия, то ли сильно спешили. Только трупы прикопали под дубом, да навалили сверху камней груду. Ни разу, чай, не эльфы, да и у тех бы хрен вышло что попрятать. Слишком уж много тут организмов топталось.


«Не Дедал это… бóльшенькая была бандочка… Четыре трупа и живых много больше осталось, иначе хрен бы Гера вняла милкиным приказам. Не та уже Герочка, ой не та… заматерели собачки. Сам бы не видел, хрен поверил, что за пару месяцев хуторские шавки-попрошайки превратятся в натуральных лохматых убийц. Земные волкодавы нервно курят в сторонке и тихо писаются от страха.

Не смешите мои тапочки, не по воздуху же разбойнички улетели… Еще и пленницу уволокли… Этакая банда драконов, похитителей девственниц. И Дедал, неустрашимый рэкетир-овцевод, в наводчиках. Куда ж без него. Тут этим престарелым ухарем смердит просто. Коровки то, судя по следам, на «Речной» пошли. Попозже, но туда. Местных доморощенных разбойников в Хуторском Крае давно повывели на сто верст окрест. Разве, что соседушки друг другу по малости пакостили. Пришлые бы с голодухи и безделья сдохли уже через месяц. Вот и выходит, что у вполне приличных транзитных любителей невинных дев нарисовались весьма бòрзые, но трусливые местные подельнички. Любители дармовой скотинки. На этой полянке Дедал с недопесками не появлялся, вонь, что от них перла, я хорошо запомнил еще при первой встрече, но коровок с луга угнали явно в сторону «Речного». И коль коровы собачьи следы затоптали, значит Гера задавив трёх, а то и четырёх мужиков смоталась раньше…»


Рыкнул, отгоняя сунувшихся помогать самок и принялся скидывать камни. Могилку разорял без эмоций, ну не испытывалэ никогда уважения к этаким покойникам, вот вопросов к ним хватало. Собака недовольно ворча отошла, но Гретта осталась и пока разбрасывал землю стояла вцепившись в толстую дубовую ветку почти не дыша. Когда поняла, что в могиле тела дочери нет, без сил опустилась в траву.

Падаль не пахла ни выделанной кожей, ни застарелой вонью поддоспешников. Так, легкий привкус плохого неухоженного железа, да ещё от ног ощутимо несло дегтем.


«Охотники столь пахучей гадостью для умягчения и сохранения обуви не пользуются, но и вояки доспех дома не забывают. Оставались купцы, не сами, конечно, пристяж с наемной охраной. Хоть и рановато для них вроде как, но я им ни разу не доктор. Гривень против медяка — недалеко от выпаса найдутся следы каравана, ведущие к дороге, а то и следы стоянки.»


За спиной злобно зарычала Гера, бета-самка рвалась к горлу врага, жаждала реванша. Простодушная сука не подозревала о существовании столь умных понятий как сферы влияния и баланс интересов. Ее обуревали понятные и незатейливые желания — вырвать глотки наглецам посягнувшим на стаю. Ну не понимала бедолага толковищ и пацанских разборок. И, видит Богиня, я с ней совершенно согласен, сам едва не ломанулся вперед по горячему следу.

07/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес

Гретта шустро обустраивала стоянку. Наломав молодых веток соорудила из них под деревом удобную широкую лежанку, прикрыла ее извлеченной из своего рюкзака накидкой. Закончив, осмотрелась прикидывая место для костровища. Хозяина тревожить не посмела, ее от проявленного на хуторе наглого непослушание до сих пор ощутимо потряхивало.

А Чужак с удовольствием лежал на спине прямо на траве примостив ноги на рюкзачок и ни малейшего желания помочь рабыне не испытывал. Земной студент начала третьего тысячелетия изрядно проникся реалиями здешнего средневековья и хлопоты рабыни воспринимал как должное хоть и не спешил перебираться на готовую лежанку. На твердой но теплой земле удалось хорошо расслабиться потихоньку выгоняя вместе с физическим и нервное напряжение.

Там, на пропахшей смертью поляне, он удержался, не бросился сразу в погоню. Как только нашли место где ждал караван так и встали на дневку. Несмотря на нетерпение жаждущего крови Зверя и явное разочарование недовольных самок.

Дедал оказался гнилым дедком, а у гнилого дедка и секреты воняют. Оставлять такого за спиной Чужак не хотел, себе дороже. Старый-старый, а поляну проверит сразу, как добычу приныкает. А раз проверит, то и разберется кто и в каком направлении ушел. И осмелеет, к ведьме не ходи. Поэтому больше Чужак не спешил.

Гретте помощь и не требовалась, бывшая маркитантка смыслила в походном быту куда больше потомственного горожанина. Алекс только запретил разжигать костер — нюх дело тонкое. Рабыня противиться капризам Хозяина не посмела, но возиться не перестала. Сдвинула уложенный шалашиком хворост и на предназначенном для костровища месте выкопала неглубокую ямку способную скрыть небольшой огонь, нарубила и уложила на дно с десяток полешек в руку толщиной. Вновь соорудила поверх них шалашик из сухой мелочи. Теперь развести огонь даже в кромешной ночной тьме дело считанных минут. Турист какой-то там категории быстренько проглотил раздражение от вроде ненужной сейчас, но совершенно необходимой возни… как-то разом оценил насколько ему везло в лесу по первости. Зашевелилась совесть, потому пока рабыня рубила в запас и стаскивала к приготовленному костровищу все сухие ветки, что удалось найти на поляне и вблизи нее, скинул ноги, подтянул к себе рюкзак и, покопавшись, отыскал медную флягу с крепчайшим самогоном двойной перегонки. Услышав легкий шум за спиной поднял голову.


«Прискакала, кто бы сомневался, узрела мои шевеления, увидела флягу и перепугалась, что оголодавший хозяин решил организовать обед собственными ручонками. Или ручечками? Вот и смутно знакомый сверток, точно, это ей Лизка сунула. Ох и спущу по возвращению шкурки с обеих. Лично спущу, мало не покажется… Потом переверну и ещё раз спущу.

Ай я-яй. Пошляк вы батенька оказывается. Ай пошляк.»


Недовольно буркнул вынимая флягу:

— Куда спешим, кого бежим?

Из специального пистончика выцарапал zippo заправленную тем же самогоном и вместе с флягой сунул рабыне в руки:

— Плеснешь, прежде, чем поджигать, только не зевай!

На мгновение запнулся, но кивнул на зажигалку:

— Пробуй!

Закивала китайским болванчиком. Эти диковинки она знала. Хозяин показывал старшим бабам как быстро и жарко вспыхивает хворост политый из баклажки хитрым вонючим зельем, а золотую вещицу еще и в руках заставил подержать. Зита тогда единственная осмелилась крутануть большое ребристое колесико и, завизжав от неожиданности, отбросила зажигалку, когда посыпались искры и она выбросила высокий факел чуть коптящего пламени.

Затаив дыхание щелкнула крышечкой и, прижмурившись, крутанула тугое колесико-кресало. Замерла любуясь на огонь. Сейчас он был другой, почти совершенно бесцветный. Растерялась увидев как сморщился хозяин и непроизвольно дернулась к нему рукой спеша вернуть неимоверно дорогую вещь. Затрещали волосы, резко пахнуло паленым… Гретта, тонко взвизгнув от неожиданности и страха, отбросила зажигалку, повалилась на землю и зажмурив глаза, ткнулась в хозяйские ноги. Струна, на которой она держалась весь этот ужасный день, лопнула.

Очнулась от слабой боли. Дернулась и получив еще одну несильную пощечину, обвисла полулежа. Осторожно приоткрыла глаза. Голова удобно покоилась на согнутой хозяйской руке. Сжалась, увидев быстрое движение к лицу второй руки, но удара не последовало. Вместо этого в губы уткнулось медное горлышко.

— Пей!

Послушно глотнула и поперхнулась огненной влагой. Через силу сделала еще один большой глоток, но закашлялась стуча зубами о горлышко и расплескивая самогон. Пламя вспыхнуло в голове, прокатилось огненным шаром по пищеводу, взорвалось в желудке и Гретта вновь потерялась.

— Пей!

Горловина фляги больно вдавилась в зубы. Женщина инстинктивно отшатнулась, напряглась, но покорно глотнула и тут же намертво присосалась к горлышку жадно высасывая холодную, слегка кисловатую влагу. Огонь во рту и в желудке погас, голова медленно закружилась, из глаз потекли неспешные неудержимые слезы. Хозяин осторожно опустил ее голову на что-то мягкое и Гретта так и не выпустив его куртки из судорожно вцепившихся в рукав пальцев, покатилась в глубокие горячие объятия сна. На самом краю почувствовала как что-то сухое ласково мазнуло лоб, но сон уже уносил ее далеко-далеко от забот, страхов и тревог.

07-08/05/3003 года от Явления Богини. Хутор «Речной». Ночь

Короткие летние сумерки легли обманчивым полупрозрачным покрывалом, но на невысокой стене так и не появился наблюдатель, а сдохших собак уже полчаса как пришлось оттащить подальше в кусты и Чужак решился. Полторы сотни шагов от кустов, где он устроил лежку и откуда уже почти час рассматривал почерневший частокол «Речного», до вкопанных в землю бревен Алекс проскочил на четвереньках быстрее, чем олимпийский чемпион делает стометровку. Две минуты на восстановление дыхания и визуальный контроль, еще минута полной неподвижности, но там, за забором, слоновий топот крыс по-прежнему мешался с протяжными стонами, смачными шлепками вожжей и хриплыми вскриками. Короткая веревка с петлей на конце мелькнула лишь на пару пальцев выше кольев и тут же охватив пару заострённых бревен с едва слышным шорохом сползла на локоть ниже. Сумерки уже набрали силу, поэтому просочившееся через частокол тело совершенно терялось на его фоне.

Оба оболтуса были заняты. На стоящих рядом специальных кóзлах смутно белело два раскоряченных, распяленных веревками голых тела. На ближних к входу, младшенький старательно охаживал вожжами дебелую бабу. Над получившим уже свою долю ударов парнем сзади сосредоточенно и напряженно трудился старший. Неслышно повиснув на притолоке, Алекс мягко спрыгнул на унавоженную землю и скользнул в тускло освещенную парочкой поставцов внутренность конюшни — планы можно и поменять, а пренебрегать возможностью разом вырубить три пятых вражеского гарнизона не стоило. Гуманность и человеколюбие опять же в полном соответствии с местными законами. Ну не позволяли подобного уложения о мягком рабстве. Впрочем, оболтусов вырубил и связал, а страдальцев так и оставил, мужику еще и рот заткнул найденной под козлами тряпкой. Техника безопасности рулит!

…Дедал тяжело опустился на лавку в столовой. Стемнело, а поужинать так и не успел. Уж больно день выдался хлопотный, хоть и прибыльный. Удалось утереть нос Григу с его пришлым прихвостнем… Жаль девку не удержал, но коровы и козы уже утречком будут на пастбище у дальней кошары. Хорошие у соседа коровы, Лизка не великого ума баба, но скот обихаживает лучше не надо.

Старик прикидывал как завтра половчее соседа встретить. Он даже с коровами послал только рабов под присмотром третьей жены, уж больно грела надежда, что Григ припрется поутру разбираться или сам-один, или, вообще, пришлет молодого наглеца.


«Это не в лесу из-за кустов голышами швыряться, да арбалетами грозить. На хуторе моя сила. И хрен те, хрыч старый, а не торги. Нашпигуем болтами прямо у ворот, а нет, так на хуторе, все одно, кончим. Вот ежели вчетвером припрутся… Тогда только за воротами бить. Ниче-ниче! Слишком увертливых потом на коняшках догоним.»


Старик сердито рыкнул на запропавшую стряпуху, но тут из кухни вместе со скрипом тяжелой двери втекла высокая угловатая тень в странном широком одеянии с капюшоном. Она неслышно скользнула к столу и на оторопевшего хуторянина уставилось острие короткого железного болта. Небольшой арбалет глухо стукнул ложась на широкую грубо сколоченную столешницу.

— Ну здравствуй, соседушка…

Почти неслышный но хорошо знакомый шепот острым ножом резанул по ушам. Дедала захлестнула злоба, он взметнулся над столом разъяренным медведем, отшвырнул тяжелую скамью и… напоролся на торец дорожного посоха.

Алекс направил оружие в солнечное сплетение вздымая врага словно тюк сена на вилах, очень хотелось приласкать старого выкидыша гиены по яйцам, но их надёжно скрывал стол. Дедал ростом оказался далеко не дядя Степа. Тяжелое древко врезалось в толстую бычью кожу широкого пояса и только поэтому хуторянин не сдох на месте. Скрюченное дикой болью тело оторвалось от пола, глухо впечаталось в бревенчатую стену и, зависнув на миг, обрушилось вниз, разнеся вдребезги пристенный сундук.

Второй удар грудью, как и положено настоящему брутальному мужику, встретил сынок-никчёмыш. Ненужному наследничку не повезло — Чужак бил на скрип петель, не оборачиваясь, на обратном ходу и в полную силу. Насмерть бил. Спускать наглый разбой он не собирался. Тем более, нападение со спины. А для разборок и прочего общения и старой гниды много… Потому увенчанный железным подтоком конец с хрустом проломил грудную кость круша ребра и вгоняя их осколки в легкие, разрывая в лохмотья внутренности вместе с сердцем. Тяжелая откормленная туша, вопреки голливудским канонам, не взлетела и не взорвалась. Обвисая на прочном древке, она сдутой резиновой куклой сползла на пол в лужу густой алой крови.

Алекс не видел падения, он и не собирал поворачиваться, когда в него вцепились выцветшие от старости, горящие ненавистью глаза. Дедал оказался куда крепче своих ровесников, он так и не потерял сознания и даже успел продышаться прежде чем его единственный родной сын окончательно затих.

— Будь здрав, соседушка… — повторное приветствие прозвучало предельно издевательски, но Дедал не разобрал слов. Хрипя и задыхаясь он ворочался в груде расщепленных деревяшек, вытянув длинную лапу скреб толстую столешницу заскорузлыми пальцами пытаясь зацепиться, подтянуть отяжеленное ленивой жизнью тело, утвердиться на непослушных ногах. Лицо Чужака свело в жуткую маску. И так-то не слишком благодушная натура землянина за последние месяцы сильно ожесточилась. Новая среда обитания быстро и грубо обтесывала его снаружи, а поселившийся в душе Зверь непрестанно грыз изнутри. Прибить урода хотелось так, что сводило пальцы, но без старого упыря горе-наследнички передерутся раньше, чем его прикопают. Хозяйство побоку, половина рабов сдохнет ближайшей же зимой от бескормицы… Можно угробить всю семейку и захватить хутор… Но вешать себе на холку еще и этот геморр… совсем в лом, слишком уж хлопотно. Налаживать хозяйство, ставить собственных и чужих крыс в стойло — работы на пару-тройку лет, не меньше. Еще и с городские чиновники насядут, бодайся с ними не по-детски, ну не заглатывал еще сосед соседа в Хуторском крае… Тут уж или всё и всех бросать или про поиски плохишей-перебросчиков и вовсе забыть придется. Не-е-е, пережевать бы да проглотить уже откушенное…

Резкий удар кончиком древка по пальцам, противный хруст костей и Дедал взвыл, вскинулся от боли и вновь рухнул на задницу.

— Ты посиди, соседушка, отдохни, я ж не в претензии, что по-домашнему-то, свои чай люди.

Тяжело дыша Дедал жег врага взглядом, злость мутила разум, затмила боль. Не дождавшись ответа, Чужак махом перелетел через стол и наклонившись прихватил железными пальцами подбородок дернувшегося хуторянина:

— У меня сегодня пастушка пропала. Девка-то молодая, глупая, заблудилась… наверное. Найдется… наверное. Мало сама запропала дуреха, так ещё и скот упустила. Мне собачки мои поведали-коровки те к тебе забрели, а ночью их твоя младшая женка на дальнее овечье пастбище угнала… Ты глазенками-то не жги, погань вшивая. Не могла девка мимо ручонок твоих загребущих проскочить. Так что исповедуйся, здешних мест стервятник, да ври поменьше.

Послушав ответное сопение скрежетнул пальцами по грязной морщинистой роже, надавил. Хрустнул покидая челюсть пожелтевший клык и Дедал взвыл. Новая боль прорвалась сквозь злость, страх и ненависть. Порты между его ног потемнели и в нос ударила знакомая вонь смывая кураж и бешенство Зверя. Хитрожопый хуторянин перестал быть, превратился в омерзительную блевотину говорить с которой совершенно не хотелось…

Упирался охотник-овцевод не долго. Терпения и упрямства хватило на парочку зубов да сломанную руку. Не пытался бы врать, обошёлся меньшей кровью. О сыворотке правды и экспресс-допросе Чужак знал только то, что они есть. Из моря мутноватого чтива плескавшегося на просторах интернета да редких оговорок Борисыча. Но и этого хватило с лихвой. Эмпату вообще врать трудно, особенно когда часть ответов он знает. А Лиза порассказала достаточно. И Дедал сломался. В конце говорил уже сам. Медленно, неохотно, но почти без понуканий и вранья:

— С трактирами покатило… В первое лето ещё осторожничал, обошёлся одним да десятком баб. Двоих, самых молодых и красивых, сбыл в бордель свалив на лесное зверьё. Высокопочтенная Файт заплатила за них неплохо. Тогда и обговорили всё до тонкости. Она одна только и знала. На третий год додумался жечь времянки… Пять-шесть, редко восемь-девять молодых баб за лето. Если не хватало, прихватывал у соседей.

— Зиггеру то эта возня зачем? Да и для тебя деньги те невеликие, с доходами от снадобий Лесной Ведьмы и сравнения нет. Ещё и хлопотно, а ну как проболтаются бабы?

— Шлюхам какая вера, да и не знали они ничего толком. Заснула в трактире, проснулась в подвале. Да и жилось им в борделе неплохо. Сытно, забот никаких. Одна боль — дети оставшиеся без присмотра. Но тут уж старосты сами суетились. Бесплатные батраки всем нужны особенно если под сирот разрешено землицу арендовать. А Зиггер и вовсе, ни в дело не встревал, ни денег с него не имел. Посмеивался только, что истинный купец самый мелкий медяк подберёт, не побрезгует. Ну я в ответ лыбился да помалкивал. Зиггера давно уж за человека не держал. Радуется торгаш, что поимел ещё один крепкий крючок на строптивую деревенщину и пусть его… от меня не убудет.

— Тебе вторую руку сломать, чтоб дурнем не прикидывался да вокруг дела колобродить перестал? — больно уж гладко пел овцевод под конец, складно всё у него получалось, но в тухлой вони его страха явственно проявились новые штришки. Дедал не врал, но не договаривал что-то очень важное и Алекс решил надавить, — или надеешься, что постесняюсь шлюшью мамку побеспокоить? Зря. Ей то чего бояться? Купила-продала, всё чинно-благородно…


«Есть! Как там америкосы любят орать: «Бинго!» Эк у него в башке на «продала» искрануло! Даёшь голливудские блокбастеры! Самое главное и интересное в конце под бравурную музычку.»


Старик явно задёргался и заблажил дёрганной скороговоркой:

— Я через тех девок с высокопочтенной Файт накрепко спелся. Шлюха-то прибыль недолго приносит. Лет пять-шесть, а потом дорога ей в солдатский бордель, да по крепостям в обслугу ну и так… по прямому назначению. Гарнизоны-то до Великой Войны большие стояли, там самая последняя шалава ухитрялась мужа найти. А как коронные ушли, лавочка и прикрылась. В столице же от таких перестарков сплошное беспокойство. Вот самых негодящих баб высокопочтенная мне и отдавала. Кого за монету, а за каких и сама приплачивала…

— А ты их Лесной Ведьме на эликсиры да снадобья, значит…

— Ну-у-у, Ведьма, она Ведьма и есть, особливо Лесная. Без живых-то людишек самых дорогих снадобий у неё никак не получалось.

— На снадобья, значит, Милку.

Оборотень резко надвинулся, навис и Дедалу показалось, что полыхнувшие дикой ненавистью зрачки жёлтых звериных глаз вытянулись в узкие вертикальные щели.

— Не-е-е-ет!

Хуторянина впечатало в стену обрывая крик. Горло сдавило словно железом и он едва смог прохрипеть:

— С Лесной всё. Спряталось и носа не кажет. Сказала лишь, что Лесной Хозяин объявился. Я лишних девок разогнать хотел, так они Зиггеру понадобились. Ну я их и запродал вместе с трактиром…

Алекс брезгливо вытер пальцы о грязную потную лысину Дедала и отшвырнув ногой лавку шагнул к кухонной двери. Уже ухватив грубую заляпанную деревянную ручку-палку обернулся:

— Живи пока, гнус, но тихо. Очень тихо живи. Да про должок не забывай. К завтрашнему утру пригони все свое здешнее стадо туда, где на чужих коровок позарился… чтоб мне хуторок твой не жечь… Крайний тебе срок до обеда. Да не забудь, все стадо до последней самой ледящей овцы… И живи дальше так, чтоб я забыл про твою противную рожу, не то и оставшихся ублюдков еще до осени лично передавлю… Это ежели ты не соврал, конечно. А то придётся резать тебя по кусочкам, да тебе же те кусочки и скармливать.

…Едва не наступив на лежавшую на полу тесной поварни связанную бабу, Алекс протиснулся в маленькую дверь черного выхода. Не прячась проскочил мимо шарахнувшихся в стороны хуторских рабов, с короткого разбега взлетел по открытым конюшенным воротам на крытую дранкой крышу и перепрыгнув на стену соскользнул в ночь. Для обратной дороги через невысокий частокол веревка не понадобилась.

Настроение было словно в дерьме ковырялся, собственно, почему словно — именно, в нем и, именно, ковырялся. Какая, к Богине, боевая операция возмездия — чистой воды карательный наезд по понятиям


«Наглое, зарвавшееся кулацкое быдло. Соль земли, Богиню тебе и в рот, и в задницу! Привык тварь чужой кусок в пасть тянуть. Решил, что все можно, что саму Богиню раком поставил. А сам только и способен такое же быдло в грязь втаптывать, крыса старая. Свое сохранить ума нет, а к чужому ручонки так и тянутся. Вместо охраны, две полудохлых шавки. Их и собаками-то назвать язык не повернется. Пока Лизкину копченину жрали, друг друга от жадности едва не погрызли. И, один хрен, через пять минут обе сдохли. Ох, поспрошаю баб на конюшне как вернусь. Ох поспрошаю…»


Жертва верхнего образования времен Российской демократии больше не воспринимал королевство Аренг как особо заковыристую локацию серенькой РПГ-шной фэнтезятины пусть и с чумовой графикой[77] и падать в обморок или изводить себя и окружающих прочувствованными монологами о человеколюбии и благородстве желания не испытывал.

Шок и отупение давно прошли. Мозг быстренько подсуетился и сравнив в фоновом режиме «здесь» и «там» состряпал резолюцию… Не без подтасовок, чай не кухóнный антиллигент-мазохист совкого разлива чтоб сам себя гнобить, но все же в меру честно, пусть и слегка наспех.

Особой, этакой глобальной, разницы в целях и поползновениях не обнаружилось. Стадо неплохих коров на уровне хутора вполне билось с пакетом вкусных акций для какого-нибудь земного полубандитского ЗАО без малейшей ответственности, а уж рабыню-девственницу не трудно уложить в любые возможные мозаики… Такие вот наезды с ответками и обратки с компенсациями. Ну и трупы. Куда уж без них-то… В той ВИП-ложе трупаков было ещё больше. Воняло, правда, поблагороднее. Тухловатой гарью сгоревшего бездымного пороха приправленной изысканной ноткой тринитротолуола.


«Стоп! Стоять-бояться! Это что за ВИП-ложа, екарный бабай?! Лесных опушек с трупаками мало?! Вспоминая башка, шлем новый куплю… Бля-я-я-стящий… О как их по всей ложе аскидало-то… Живописненько… так.

Хм… тринитротолуолом конкретно так тянет, а следов взрыва ёк. Зато… Ну кто б сомневался, Оля-Лена. Обе двое лежат под мёртвыми мужиками ножки раскинув. Ладно хоть живы, вроде как.

Мдя-с…

Этих девок не задушишь, не убьёшь. (c)»

08/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес. Утро

Светило прорывалось сквозь листву и безжалостно атаковало спящую женщину. Веки не смогли сдержать разбойничье нападение и сон позорно бежал. Беззвучно ругнувшись, Гретта попыталась прикрыться рукой, но локоть провалился в пустоту и женщина скатилась с прикрытой плащом лежанки.

Подвядшие за ночь листья засохнуть еще не успели и за ветки держались крепко. И еще они пахли… На сидящую на влажной утренней траве женщину накатила волна чуть горьковатого терпкого запаха и она лишь обалдело крутила головой силясь продрать глаза, которые упрямо не желали открываться. Наверное Гретта просто боялась окончательно проснуться-слишком уж все вчерашнее вспоминалось страшным и… неправильным.

Так и есть-хозяйский рюкзак пристроился в ногах лежавшего прямо на ветках Чужака, а длинная тонкая веревка, самая крепкая и дорогая из тех, что нашлись на хуторе, свернулась в небольшую бухточку на широком верхнем клапане.

Довольная овчарка зажав в передних лапах большую вареную берцовую кость с аппетитом, но очень аккуратно обгрызала с нее смачные шмотки жирного мяса. Она лишь на секунду скосила глаза и приветствуя коротко шевельнула хвостом не прерывая приятного занятия. Пахло не очень, на хуторе из подобного же, третьей свежести мяса Лизка лишь раз успела сварить жидкую похлебку. За что Хозяин ее в первый раз выпорол. На следующий же день Богиня явила чудо-свежайшее мясо в разом погустевшем жирном супчике…

Или Гретта слишком уж внимательно уставилась на кость, или Гера научилась читать мысли, но, оставив на секунду кость, псина повернулась к конкурентке и, выразительно сморщив нос, показала острые зубы.

Сморщившийся от голода живот придал смелости и женщина решилась:

— Герочка, лапочка.

Бормоча еще что-то ласковое, на четвереньках подобралась к собаке вплотную. Просительно посмотрела в глаза и осторожно потянулась к вкусно пахнущему сокровищу. Гера вздохнула, чуть-чуть отодвинулась и убрала лапу с прижатой к земле кости. Гретта нерешительно потянула подарок. Сразу же захотелось вцепиться в мясо зубами, но удержалась. Вынула из ножен кинжал и поспешно срезав самый мясистый на вид кусок вернула кость добытчице.

Гера сопровождала все ее движения внимательным взглядом, но не кинулась, а вежливо и аккуратно прихватив зубами изрядно похудевшую кость, вновь улеглась на землю и с удовольствием в неё вгрызлась. Женщина осторожно притулилась к теплому собачьему боку и опасливо оглянувшись на хозяйскую спину принялась торопливо поедать добычу. Справилась быстро. Почти полтора килограмма жестковатого мяса отяжелили в желудок, да и изрядно потрудившиеся зубы противно ныли.


«Зажралась… «не о-о-очень»… сука, ж ты старая… да пару месяцев назад, да за такой кусок, ты б Герку сама загрызла.»


— Пошто псинку объедаешь, поганка?

Насмешливый голос словно её подбросил. Испуганно подхватившись и выпустив из рук последний кусок, она рухнула на колени. Судорожно сцепила руки за спиной и застыла нелепой куклой неестественно выпрямившись и опустив голову

— Сядь, — в голосе Хозяина явственно сквозанул холодок раздражения.

Звук голосавыдернул Гретту из ступора, она задрожала, сжалась и рухнула как подрубленная, уткнувшись лбом Чужаку в ноги. Алекс оторопело уставился на рабыню, потом наклонился и одним грубым рывком зашвырнул ее на лежанку.


«Достало. Эта безумная смесь тупых ролевых игр и теянтера провинциального пошиба уже изрядно поднадоела.»


— Хорош суетиться, не шлюха под клиентом!

Прозвучало грубо и с таким зарядом злости, что Гретта непроизвольно отшатнулась едва удержавшись на грозящих развалиться ветках. Шершавая кора лесного исполина больно шаркнула по заднице. Гретта попыталась умоститься на коленях, словно курица на насесте. Ноги тонули и ветки больно врезáлись в тело даже сквозь кожу штанов и плотную ткань плаща-накидки, что лежал поверх веток вместо покрывала. Ни расцепить рук, ни раздвинуть судорожно стиснутые ноги, она не посмела, лишь непроизвольно вскинула голову и словно напоролась на раздраженное лицо хозяина. Злость в жёлтых звериных глазах ожгла её сильнее удара рабской плети и разом смяла те крохи воли, что дали ей упрямство и силу пойти наперекор Хозяину, на которых она до сих пор держалась. Голова женщины пошла кругом, она дёрнулась и кубарем скатившись на изрядно утоптанную траву почти сразу получила в лоб чем-то увесистым хоть мягким…


«О женщины, девушки, суки и прочие самки! Вот же свезло напороться, да ещё в столь неимоверных количествах. Думай теперь, рояль это или капкан…

Если нормальному среднестатистическому попаданцу в первую же неделю не напялили рабский ошейник, то уже через месяц он гасит архимагов, разгоняет мастеров меча и, если не пьет на троих с богами и прочими демиургами, то во всю мочь карабкается на трон Черного Властелина. А уж магическая мощь у него просто из ушей прет…

Скучно, господа товарищи. Другое дело я. Безжалостный жестокий рабовладелец, он же ужасный кровожадный оборотень и всесильный Вожак Стаи храбро отжал у буйного алкаша хуторишко и за несчастную пару месяцев ухитрился столько наворотить на ровном месте, что едва не пустил неплохое хозяйство в распыл. Еще и в семейные разборки влип! Да так, что все земные подкаблучники расправляют плечи, корчат брутальные рожи и грозят мне пальчиком!

Фрейд, Карнеги и прочие гуру сексуально озабоченных менагеров в шоке. Стольким бабам ошейники нацепил, а в наложницах пионерка, да пенсионерка сексуального поприща. С остальным и вовсе швах. Жизнь, видите ли, решил облегчить бедным крестьянам… Эсэр недоделанный. Нет разобраться сначала что да как… Как только людей не погробил… Зато сам огреб по самое не балуйся.

Это же надо! Лизка! Неплохая, неглупая и послушная, вроде как, баба решила от меня избавиться. Тихая-тихая, а отравы в мясо напихала от души. Чтоб прямиком к Богине, без пересадок. Обоих разом. За коровок своих, значитца. Ну и чтоб под ногами не болтался, не надоедал. Истинная арий… тьфу кулацкая жёнка, блин!»


— Просто нормально сядь. Не мостись на колени.

Пришлось ждать пока Гретта переварит удивление и опамятует от довольно болезненной встречи с плотно набитым хозяйским рюкзаком. Наконец, она всё же уселась на изрядно разворошенной куче веток в которую уже превратилась лежанка. Он и сам покрутив по сторонам головой и не найдя ничего лучшего устроился по турецки на аккуратно свёрнутом плаще.

— Давай так. Забудь о клейме, ошейнике и наказаниях. Хочу поговорить с нормальной бабой, а не с тупой рабыней.

В глазах ни согласия, ни протеста, лишь непонимание, потерянность и страх. Алекс помолчал собираясь с мыслями.


«Ну что? Влип лохматый, а времечко то ёк, кончившись… Облажался с кавалерией из-за холмов и девочке сейчас конкретно плохо. Намного хуже, чем любому на этом грёбанном хуторе. С этого и начинать, всё остальное пока побоку»


— Какого дерга вместо пацана с коровами погнали Милку?

— Маме Лизе…

Перебил не дав закончить:

— Травок подсобрать срочно потребовалось? Я ей те травки во все дыхательно-пихательные дырки затолкаю, да черенком от лопаты слегонца притрамбую. Внутри хутора работы невпроворот, а она старшую девку за цветиками-семицветиками гонит.

Видимо, Гретта начала приходить в себя. Она уже раскрыла рот, но Алекс раздраженным взмахом руки отмёл попытку заговорить.

— Ну от Сырной Феи я чего-то подобного ожидал. Баба дальше поварни да хлева смотреть не желает, а вот ты где была? Напомнить сколько золотых гривеней за невскрытую девку на городском рынке отсыпят без единого вопроса?

— Мальчонка…

— Что мальчонка?! Стаду летом без пастбища никак. Без молока останемся и скотину загубим. Тут уж… — ответ прозвучал сварливо, но в голосе явственно звучали незнакомые доселе нотки. Алекс словно оправдывался и Гретта слегка осмелев пробормотала почти себе под нос:

— Седмицу-другую могли и на свежесрезанной траве продержать. Не впервой. А там и Дедал подостыл бы да одумался. У него коров-то поболе нашего и долгие свары затевать и вовсе не с руки. Пацаны…

Запал иссяк и конец фразы Гретта скомкала страшась вновь увидеть звериный оскал. Но Алекс молчал. Слушая женщину он о чём-то усиленно размышлял не сводя с неё жёстко прищуренных внимательных глаз. И взгляд этот Гретту притягивал и буквально завораживал, ей даже казалось, что сейчас, когда из глаз ушла привычная чуть брезгливая, презрительная отчуждённость, цвет узкой полоски вокруг огромных зрачков странной угловатой формы изменился. Совсем как в ту безумную ночь, когда пьяная муть на бесконечно короткий миг сменилась почти безумным ожиданием. Тогда её сердце от неожиданности пропустило удар. А уже к следующему глаза потухли и Гретта просто не посмела, побоялась поверить…


«Ни хрена то ты, девка, не постигла моих сугубо гениальных тактик-стратегий. Я ж обраточку ждал от старого гнуса, понять не мог, чего медлит гадёныш. Я ж как его на себя примерил, так и уверился, что не удержится, полезет за стадом. Как же! Его, пупа здешних мест и окрестностей, какой-то пришлый рылом да в навоз по самую задницу.

Поначалу то склеилось! Летняя пора горячая, каждая пара рук на счету, потому при стаде десятилетнему щенку на пару с дворнягой самое место. Кто ж знал, что в башке мамы Лизы такие огроменные тараканы бегают. И как вовремя вклинилась-то. Прямо перед странно ранним купеческим караваном тринадцатилетнюю невскрытую девку в рабском ошейнике одну в лес. Тут и коров не надо… Стрёмное совпадение-то, жирное больно… Неужто соседушка утаил что на самом донышке?»


— Пацан он и есть пацан. Его прежде чем прихватить, попробуй найди в редколесье-то. Того же Терри. Занятие, безусловно, интересное, но долгое и совершенно бесполезное. Особенно, ежели без собачки, а какие уж тут собачки — Алекс мотнул головой в сторону продолжавшей сибаритствовать с мослом Геры, — А тут Милка… Титьки с задницей отрастила по самое не могу, а в мозгах ветер. Нет ума спрятаться, беги. Не можешь — живой сдайся… так нет, по следам смотреть — эта дурёха одного охотничка с Герой на двоих загрызла. Мало, что свою башку подставила, так ещё и добропорядочную суку за собой на подвиги потащила. Как только на фарш не пустили… найду мелкую, обеих на одну цепь и с хуто…

— Ты чего? — перебил сам себя Алекс уставившись на впавшую в прострацию Гретту. Та с видимым усилием сглотнула и просипела разом пересохшим горлом:

— А стадо?

— Стадо, стадо. Чего ему будет-то тому стаду. С таким соседом, как дедушка Дедал его и искать незачем, зайти да спросить по-соседски… Вот ты мне лучше объясни какая тебя вчера муха укусила? Упустила девку, ладно, бывает. Не велика беда, не иголка, найдётся. За мной-то с какого рожна этаким буром попёрлась? Бросили хутор на Рьянгу. Мало мне заморочек с парой великовозрастных дур, ещё и ты решила взбрыкнуть?!

Гретта.08/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес. Вечер

Светило уже почти коснулось нижним краем верхушек деревьев и длинные тени деревьев расчертили землю темными полосами, но старая лесная дорога все также охотно стелилась под ноги. Неспешная с стороны волчья рысь исправно поглощала расстояние и совершенно не утомляла Зверя. Ночь время его охоты, самое время гнать за караваном по едва ощутимому следу. По летнему разом упавшая темнота лишь заставила заблестеть звериной желтизной глаза с огромными угловатыми зрачками… Ни малейшей усталости, жажды или голода… но вслед за ним из последних сил еле-еле тащилась неуклюжая глупая самка.


«Зависла баба. Пока занята чем-то привычным, куда ни шло, но чуть что, виснет словно перегруженный комп с замусоренной операционкой. Странная она. Прямо как я. Побоку ей скотинка, исключительно из-за Милки жилы рвёт. Откуда такие дровишки-то? Здешнее крестьянское быдло с земным розница не особо. Потомство для них бесплатные рабочие руки в хозяйство и будущая кормушка в старости. Про кровиночку и свет в окошке не к ним. Чуть что — «…на всё воля и милость Богини, Она дала, Она и прибрала».

Если мама Зита с мелюзгой, особенно со своими, бывает сюсюкает, то мама Гретта ещё та мамочка. Предельно жёсткая баба. Не оторва и без лишней дури, но такая и мужиков в узде удержит… Вон как хуторская мелочь по хозяйству мухами от одного её взгляда лётает… Вот ежели за лишним кусочком, да не предусмотренной немудрящим меню вкусняшкой, то к маме Лизе. Милка и та, к матери не особо ластилась, да и на глаза лишний раз старалась не лезть. Зато слушалась беспрекословно… как и все…

Сейчас так и вовсе с катушек слетела, бешеной свиньёй прёт и сама Богиня ей побоку. Словно за черту какую вчера заступила… Гвардейский кавалерийский арбалет, кинжалы и всё в наглую, напоказ… то-то Зитка у ворот глазыньками-то лупала.

Хрен этих баб поймешь, ладно хоть девка, слава Богине, жива, а значит найдем поганку.»


Обернувшись на оборвавший тихую ругань едва слышный стон Чужак едва успел извернуться и подхватить ослепшую в темноте спутницу за слегка отросшие волосы. Бедолажка только пискнула. Больше от неожиданности и досады, чем от боли. Как она не напрягала зрение, но змеящиеся по земле корни упорно цепляли за ноги особенно сейчас, когда её уже не шатало, мотало от усталости. Любое движение отзывалось нешуточной болью во всём теле, но гремучая смесь природного упрямства, страха перед хозяином и беспокойства за дочь не позволила просить пощады. Она так и не выпустила дальше зубов ничего кроме ругани пока не начала валиться без сил на исчезающую в темноте дорогу…

Сквозь грохот сердца и шум крови ощутила как смутно знакомые руки перетащили ее обмякшую тушку на что-то плотное, потом нечто тёплое обняло онемевшие плечи и почти сразу же в лицо плеснуло холодным и мокрым. Ей даже удалось поймать несколько капель пересохшими губами. Голова кружилась, мутилось сознание, но вытянуть из неизвестно откуда возникшей у рта горловины несколько живительных глотков она успела, смогла. Потом ощутила горечь незнакомой еды…

— Чего морщишься, невкусно? Извини, но я на нахлебников не рассчитывал, а Лизины посылки пришлось использовать, хоть и не совсем так как она надеялась.

Выдернувший из нирваны вопрос прозвучал глухо и невнятно, поскольку копавшийся в рюкзаке мужчина так и не соизволил прервать своё занятие. Гретта несмело кивнула, потом испугавшись, что из глубины мешка, да ещё и в ночной темноте сложно рассмотреть её кривляния проблеяла нечто утвердительно-соглашательное. Но Алекс уже закончил ревизию и подхватив небольшой топорик исчез где-то за её спиной. Требовалось обязательно встать, негоже, когда мужик бабу обихаживает, уж когда хозяин вместо рабыни шуршит… но полусидеть-полулежать на мягкой земле покрытой небольшим куском мягкой толстой кожи оказалось так удобно и толстый хозяйский плащ так уютно обнимал плечи даря тепло и спасая от грубой коры толстого невысокого дерева, что…

Когда отступила усталость выпуская её из странного полусна-полузабытья хозяин уже шустро рубил молодую поросль для лежанки. Гретта дернулась, но лишь тяжело вздохнула давя вбитый жизненным опытом и плетью рефлекс…

Ночное зрение ничуть не походило на тот эрзац, что давным-давно он видел через напрочь убитый устаревший армейский ПНВ. Вымахавшие по грудь упругие древесные выстрелы послушно ложились под экономными ударами острого железа. Несложная и нужная работа оказалась сродни медитации. Она медленно, но верно снимала вызванное нетерпением и раздражением Зверя беспокойство. Неплохо очищала мозги от суетных хозяйственных мыслей.


«Мдя-с… Прям таки проект «Ролевик» получается. Или, скорее, этакий ролевичек без наивной сказочки про великое и неделимое борение «порядка» с «хаосом». Того и гляди обиженный шалунишка Арагон из-за кустиков выглянет, да пошлёт долгим пешеходно-сексуальным маршрутом за нарушение авторских прав… на Землю. Честное слово, расцеловал бы придурка… может быть. Уж больно в кровавые непонятки я тут впёрся. Поигрался-наигрался да чутка заигрался… Дедала-то словно какую виртуальную куклу ломал. С азартом. С умными проникновенными речами и прочими красивостями и благоглупостями…

Но почему когда под остриём подтока хрустнули натуральные, живые рёбра и по полу потекла горячая, но уже мёртвая кровь, я хоть и въехал окончательно, что вокруг не вирти-мирти, а кондовое феодальное средневековье, не замер, не задёргал… Не проблевался даже…»


…Ш-ш-ш-чпок-чпок!

…Ш-ш-ш-чпок-чпок!

…Выстрелы рвали внезапно ставший тугим воздух и тягуче били по ушам. Привычные «Вектор» и «Глок» почему-то, лупили столь сильно и резко, что бешеная отдача безжалостно сушила руки, но в странно замедленном темпе. Словно во сне неимоверно обострившимся зрением он совершенно отчётливо видел как движутся затворы обнажая стволы, как отлетают прочь маленькие цилиндрики горячих гильз, как оскалившиеся стволы выплевывают пули и, подкинутые отдачей пистолеты, возвращаются на линию выстрела за мгновение до едва ощутимого толчка с которым взрывается порох в гильзе следующего патрона. Как выхлестывают фонтанчики крови из разорванных тяжелыми пулями тел…

…Алекса шатнуло. В нос явственно шибануло вонью сгоревшего бездымного пороха, а ладони так нестерпимо заныли от рывков взбесившихся пистолетов, что он едва не упустил топорик. Резко обернулся и кровавая пелена медленно выпустила из объятий растекаясь и истончаясь. Его по прежнему окружал ночной лес и его запах мешался со вкусом страха ожидания и усталости зрелой человеческой самки. И лишь в самой глубине почти терялась вонь от смеси лошадиного навоза, ржавого железа, дёгтя и, опять же, человеческого страха.

Стряхивая остатки наваждения почти не глядя швырнул увесистую железяку в стоящего на другом краю полянки раскидистого великана. Смачный скрип раздвигаемого железом живого дерева прозвучал уже вполне явственно. Из нарубленных прутьев получилась неплохая лежанка. Пока не накрытая, но тормошить угревшуюся Гретту не стал. Вместо этого, как ни в чём не бывало, заговорил:

— Что есть, то есть. Пеммикан штука странная. Из какого дерьма его только не делают. Этот ещё ничего, съедобный и на вкус… терпимый. Бывает и хуже. Меня как-то дерг занес туда где и лета-то почти не бывает… Так целую седмицу только пеммиканом и пробавлялся. А он там и вовсе… гадость несусветная. Местные его жрут только зимой и только на охоте, а готовят ещё с лета и на весь год разом. И обязательно с тухлом жире. Так что жуй-жуй глотай, да радуйся, что Лизка жирка нам свеженького отжалела.

Полюбовался на ошалевшую Гретту и кривовато ухмыльнувшись хмыкнул:

— Жуй, говорю, шевели зубками-то… Его, чем мельче разотрёшь, тем лучше. Коль упала на хвост без спроса, терпи. Нам пока огонь нельзя жечь, а пеммикан годами не портится, лёгкий и надо его совсем чуть. Такой кусочек дня на три без потери сил тянуть можно и нюх не отбивает.

Услышав про три дня, женщина испуганно выпустила изо рта полученный вместо ужина странного цвета твёрдый сухой комок и едва слышным шепотом выругала себя неласково, но столь заковыристо, что Алекс прислушивался с неподдельным интересом. Недоверчиво осмотрев остаток пеммикана, она аккуратно его облизала, собрав языком мелкие, отпадающие от основного куска, крошки и завернула остаток в чистый лоскут кожи. Пряча хитрый сухпай в карман куртки виновато мазнула глазами по Чужаку, но тут же подчеркнуто небрежно откинулась на ствол дерева. Осторожно перевела дыхание и балдея от собственной наглой решимости и давно забытого кайфа бесшабашной свободы с наслаждением прикрыла глаза. И в тот же миг ушла благодатную темноту.

Гретта уже не видела и не чувствовала как замерший оборотень какое-то время чутко прислушивался к её лёгкому дыханию. Удостоверившись, что сон крепок, Чужак легко подхватил обмякшую тушку вместе с покрывалом и осторожно переложил на невысокую лежанку. Потом стараясь не потревожить, устроился рядом. Неказистое лесное лежбище мало походило на широкую двуспальную кровать и под его тяжестью ощутимо просело. Успевшая продрогнуть по ночной прохладе женщина попыталась свернуться в клубочек и почти сразу сползла под бочок к мужскому телу. Из большой руки получилась отличная подушка и вскоре так и не проснувшаяся Гретта расслабилась и буквально растеклась, вжимаясь в согревающие объятия мужчины…

Гретта.09/05/3003 год от Явления Богини. Дальний Лес. Утро

Проснулась от боли. В умученным вчера теле сегодня ныла буквально каждая клеточка и Гретта поймала себя на мысли, что вполне серьёзно боится рассыпаться от малейшего движения. Осторожно, не шевелясь подняла глаза. Увы, но Хозяин уже не спал и похоже довольно давно. Перевернувшись на спину он как и прошлой ночью лежал прямо на ветках. Вот только вчера его широкая ладонь не придерживала заботливо закутанную в обе накидки женщину за плечо. Нелегкая жизнь давно вытравила из Гретты женскую стеснительность. Слишком уж часто её пользовали как продажную девку, а то и просто насиловали, но от простой нежданной нежности Гретта неожиданно для себя самой раскраснелась словно наивная девчонка, любимая дочка богатого столичного гильдейского кузнеца.

Тяжело вздохнула постаравшись сделать это как можно незаметнее и попыталась осторожно сползти с почти брачного ложа, но широкая ладонь напряглась предельно недвусмысленно пресекая попытку побега и Гретта послушно расслабилась уступая мужским притязаниям. Она и в мыслях не держала сопротивляться да и воспоминания о той ночи остались самые-самые, но то утреннее нежданное настроение бесследно ушло. Уж больно привычно-хозяйскими было движения. Без малейшего намёка на ласку

Нужно совсем немного времени чтобы вытряхнуть послушную женщину из её дорожных одёжек. Особенно если они нормальные. В смысле женщина с подтянутой фигурой в свободной добротной одежде без корсетов и прочих обтяжек-облипочек. Не прошло и пяти минут как Гретта уже лежала животом на расстеленном прямо на земле хозяйском плаще. И ничего кроме тех самых трусиков-шортиков на ней не осталось.

— Коль уж увязалась хвостом терпи и, ради Богини, постарайся не визжать.

Сколько времени она попискивала, стонала и даже вскрикивала Гретта так и не поняла, как и то, что с ней творил безжалостный мучитель с жёсткими лапами. Когда экзекуция завершилась звонким хлопком по туго обтянутой заднице, всё тело горело словно объятое безжалостным полуденным солнцем, но боль терзавшая женщину с самого утра бесследно исчезла вслед за вялостью и слабостью.

— Держи, — Алекс протягивал ей уже знакомую баклажку и большой кусок мягкой материи от старой много раз стираной длинной верхней рубахи.

— Марш в кустики. После всего оботрись мокрой тряпкой. Лишней воды не лей, мордочка твоя пока мне без разницы, но чтоб там, — указательный палец оттянул край схваченных шнуровкой шортиков, — было чистенько и сухо.

Тут уж пришёл черёд удивляться Чужаку. Прихватив предложенное, женщина юркнула к своей сумке. Мелькнув шнуровкой, присела пряча с мужских глаз голую попу. Шортики так и остались лежать поверх мешка когда голая Гретта помахивая точно такими же уже скрылась за ближайшими кустами.

…Шагом-бегом…

…Шагом-бегом…

Волчий шаг не располагал к душеспасительным разговорам, но профессионально отработанный спортивно-оздоровительный массаж вернул женщине спокойствие и позволил после короткого отдыха продержаться последние полчаса. Как не спешили, но Алекс всё же решился на внеочередной часовой привал. Этот час Гретта пролежала почти неподвижно. Сил хватило лишь на походный завтрак. Подсмотрела как Чужак бодро смолотил приличный кусок пеммикана и решив не рисковать ценным продуктом не смущаясь прикончила собственные запасы. Ибо после такого марша жрать хотелось просто зверски, а до завтра ещё требовалось дожить.

Остальное воспринималось с трудом. Привал оказался последним и после него она уже не запомнила остановок. Все силы ушли на усилия не отстать от неутомимого монстра. Ближе к обеду, когда светило забралось на самый верх поняла, что на ней ничего нет кроме топа и шортиков и даже дорожный мешок переместился на чужое плечо и сейчас непрестанно маячил у неё перед глазами. Как и когда Чужак ее раздел в памяти не осталось, она даже не поняла останавливались ли они или неутомимый гад так на ходу и вытряхнул её из одёжек. На злости и упрямстве продержалась ещё час, потом мало-помалу начала сдавать. Ощутила как снизился темп. Но силы уже неудержимо утекали словно вода из дырявого ведра. Залитые потом глаза практически ослепли да и в ушах давно не было ничего кроме грохота крови. Вот на какое-то мгновение он стал просто нестерпим, потом резко пошёл на убыль и Гретта почувствовала, что вслед за ним уходит в тёмную тишину безвременья… Очнулась резко и сразу, когда в рот, нос и даже в уши широким потоком хлынула прохладная вода. Несколько глотков доставили просто неземное блаженство, но потом стало нечем дышать.

Фыркая и отплёвываясь изо всех сил замолотила руками и ногами и… опамятовала на мелководье широкой чистейшей реки. Ошалело закрутила головой, замерла прислушиваясь к живой речной тишине и одним мощным рывком перевернулась на спину. Когда попа опустилась на песок, а лицо почти скрылось под тонкой водяной плёнкой громко, во весь голос захохотала отплёвываясь и разбрызгивая восхитительно прохладную воду.

Алекс лежал в небольшом бочажке у самого берега под большим раскидистым деревом, в отличии от спутницы, совершенно голый. Едва отпустила самая сильная усталость, Гретта подплыла-подползла к мужчине и удивляясь собственной смелости удобно устроилась в его ногах. Примерно также как в ту ночь. От таких воспоминаний внизу живота потеплело и властно потянуло сладкой болью. Судорожно вздохнув она извернулась и даже не заметила как её невеликие тряпочки спорхнули с тела на берег…

— Угомонись, оглашенная, — сильные ладони придавили плечи, потом, осторожно обходя грудь с напрягшимися сосками, мягко надавливая и подтягивая поближе вжали спиной в сладкий мужской плен, — я ж тебя сейчас порву на мелкие тряпочки. А у нас дел невпроворот и отдыхаем лишь пока основная жара не спадёт. Лучше поспи, гнать буду пока глаза землю различают, а летние ночи короткие.

Гретта вздохнула и послушно расслабилась закрывая глаза. Возбуждение от ощущения близости неутомимого самца постепенно сменилось удовлетворенным спокойствием вкупе с совершенно непонятной уверенностью, что хотя будущее известно лишь Всеблагой Богине, но наглый кобель её из своих лап не выпустит.

Гретта уже балансировала на грани сна, но нечто неощутимое но важное упрямо держало не давая провалиться в желанную нирвану. Помучившись поняла, что отдыха не получится. Осторожно вывернулась из под тяжёлых рук постаравшись не разбудить Чужака. Выбралась на песчаный берег, осмотрелась. Алекс спокойно спал на спине погрузившись по грудь и разбросав по сторонам мощные руки. Из под одной она только что еле выбралась. Прозрачная вода ничего не скрывала позволяя рассмотреть все анатомические подробности. И Гретта не упустила подходящий момент, тем более любоваться было чем, но… больше там ничего не дрогнуло. На берегу раскинулся в недолгом отдыхе матёрый Зверь вставший на след. От такого не вырвешься, Зверь не будет гнать из последних сил уподобившись истеричной шавке, но не свернёт и не выпустит и рано или поздно он дожмёт и задавит.

Осторожно, практически через силу отвернулась. Постепенно морок рассеивался, напомнила о себе усталость. Обводя глазами маленький пляж наткнулась на лежащие рядом сумки и поняла — вот оно. Мужчина ведёт, но и у неё, женщины есть свои обязанности, пусть далеко не самые важные, пусть без этого её вклада вполне можно обойтись, но она здесь и вовсе не желает отлынивать.

Через полчаса она уже безмятежно дрыхла обнимая своего Зверя. Отстиранное и старательно, изо всех сил, отжатое мужское и женское белье сохло аккуратно развешанное на ветка. Кожаные штаны и куртки умело отчищенные отдыхали на камнях в тенёчке. Гретта даже обрадовалась когда обнаружила на рукаве мужской куртки слегка поехавший шов требующий немедленного, ну в ближайший месяц два обязательно, мелкого ремонта и целых десять минут священнодействовала кайфуя от собственной незаменимости. Напоследок столь же аккуратно почистила, свернула и закрепила специальными ремешками поверх хозяйского рюкзака плотные плащи-покрывала и кожаные коврики и плащи.

11/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес

Шли уже третьи сутки погони. Гретта постепенно втягивалась, она больше не падала сразу же после остановки и Чужаку всё реже приходилось снижать темп. Но сил хватало лишь на то, чтоб передвигать ноги. Ни разговоров, ни мыслей. Накапливалось утомление. Не физическое, сейчас женщина успевала восстанавливать силы, но постоянное напряжение изматывало, она едва могла обуздать собственное воображение рисующее всевозможные ужасы и постоянно растущий страх за дочь. Душевных сил оставалось всё меньше и бывшая маркитантка чувствуя скорый предел, боялась сломаться. Хорошо ещё, что погоня не оставляла сил для ночных кошмаров и женщина проваливалась в короткий сон словно в омут. Теперь Чужак останавливался лишь дважды в сутки и только на сон. Ели и пили на ходу. Обычно перед привалом Чужак просто сворачивал в сторону и уводил их на двести-триста шагов от караванного следа, но через день приходилось бросать погоню и теряя время и силы уходить далеко в сторону, к реке. Из-за этих задержек они уже потеряли почти целый день, но ёмкостей прихваченных оборотнем на двоих оказалось слишком мало. Других возможностей пополнить запасы воды не было, а без неё Гретта не выдерживала. Крыла себя за слабость самыми чёрными словами из тех, что могла вспомнить, а потом от бессилия и злости ревела закопавшись в песок на мелководье до тех пор пока не засыпала уткнувшись в живот Чужаку.

Сам он казался абсолютно непробиваемым, шёл и двигался словно бездумный голем из балагана столичных фокусников её детства. Теперь у Гретты не хватало смелости даже просто заговорить первой, но тем крепче она прижималась во сне к твёрдому мужскому телу. А увидев в первый раз как громила быстро, но бережно собирает и старательно укладывает просохшие тряпки в свой мешок давая ей несколько лишних минут блаженной неподвижности просто не смогла удержать слёз. Крупные капли так и сползали по запавшим щекам пока женщина не уткнула лицо в донный песок.

Вот и сегодня Чужак её разбудил едва спала жара и сразу же загнал в воду. Ради десятка блаженных минут напоследок, пока безжалостное светило не высушит благословенную влагу. Гретта слегка ускорилась, поскольку уже отставала на полсотни шагов, и едва не врезалась в застывшего на четвереньках спутника.

Чужак старательно всматривался в следы караванных лошадей настолько свежие, что сегодня Гретта вполне могла тропить след без посторонней помощи. Тело почти высохло и женщина быстро натянула топ и шортики. Не из стыдливости или кокетства, просто давно оценила их удобство, особенно в выматывающих забегах.

— Бинго! — Алекс наклонился настолько низко, что женщине на какой-то миг привиделся вынюхивающий следы Зверь, — спеклись болезные. Не конница Будёного, однако, и даже не летучие банды батьки Махно. Пожиже будут. Обоз он обоз и есть, хоть и гордо зовётся караваном.

Незнакомые слова слегка резанули слух, но явственно прозвучавшее торжество Гретта услышала…

…На третьи сутки старый еле заметный торок по которому Дедал почти два десятка лет назад лошадкой волок охотничьи трофеи на прокорм разросшемуся семейству и рабам только что заложившим хутор, а позже, уже на волах вытягивал лесины для строительства и обустройства, уткнулся в совершенно заброшенную, но всё же ещё не окончательно заросшую лесную дорогу. Её до Великой Войны использовали для снабжения пограничных крепостей и замены их невеликих коронных гарнизонов. За эти дни лошадей едва не загнали опасаясь погони. После пары дней подобного форсированного марша даже коронная кавалерия непременно становится на суточный привал. Зират не желая терять время в почти бесполезных переходах отказался от волов и приказал снарядить в поездку двойное число лошадей, поэтому их перепрягали каждые три часа и обоз шел практически вровень с верховыми, но на третий день все животины едва передвигали ноги. По старому тракту караван полз словно занюханный тыловой армейский обоз, но на большее без суточного отдыха животные были не способны. Джиль не вмешивался предоставив возможность ругаться и драть глотку купцу. Он только посмеивался когда возницы нахлестывали упряжки ради лишней тысячи шагов. Всё равно, караван равнялся по его дорожной лошадке, которую старый вояка берёг, а потому слегка придерживал. Боевая и вовсе шла на чомбуре и вполгруза таща лишь мешки с овсом.

В отличие от купчины старый наёмник погони не опасался. Откуда на хуторе столь дорогая и бесполезная в хозяйстве вещь как строевые, а от обычных гужевых крестьянских одров они ушли в первый же день. Тем не менее, дозорные пары исправно прочёсывали лес вокруг громыхающей вереницы повозок…

…После сиесты Зверь гнал в совершенно убийственном темпе. Через два часа женщина уже была готова молить о пощаде, но наткнувшись на бешеный взгляд так и не посмела открыть рот. Она уже совершенно автоматически перебирала ногами готовая просто сдохнуть посреди ненавистного старого тракта, когда в нос ударил терпкий запах свежего лошадиного навоза. Правая нога вляпавшись во что-то скользкое неудержимо поехала в сторону и Гретта не пропахала мордой траву лишь потому, что судорожно вцепилась в приостановившегося Алекса.

Лошадиным яблокам и кучкам выброшенной копытами земли было всего около суток и, судя по ширине шага, караванные лошади явно сбросили ход. Больше преследователи не бежали, но шли так быстро, что Гретта едва поспевала за Чужаком хотя и втянулась за дни погони в убийственный темп. Отчасти это ей даже несколько облегчало существование, на иссушающие переживания за дочь просто не оставалось времени, но сейчас она самым нутром почуяла — этот перегон последний, потом бой который вернёт её Милку. О возможной смерти мыслей не было. Лес помолодел и окончательно превратился в реденькую рощу, именно отсюда давным-давно, когда Литар арендовал и запретил сводить на нет ближние к столице коронные леса начали таскать бревна на строительство пригородов.

Когда Зверь вновь перешёл на волчий ход светило уже изрядно склонялось к верхушкам деревьев. Странно, но Гретта полностью восстановила дыхание и чувствовала себя куда лучше, видимо привычный размеренный аллюр, темп которого явно снизился чуть ли не до прогулочного, дался измотанному, но не побеждённому Стойкому Оловянному Солдатику куда легче рваного пешеходного. Да и не тыкалась она больше в темноте слепой курицей.

Три дня назад

Первый же отдых настолько прочистил мозги, что Гретта вспомнила и тут же отыскала в рюкзачке Лизкино зелье ночного глаза. Вспомнила и его отвратительный гнилостный запах и точно такой же вкус. Зажмурила глаза, зажала пальцами ноздри и… чуть не упала от сильного рывка едва не вывернувшего кисть.

— Лизкина алхимия?

Необычайно низкий голос больше походил на рык. Гретта не столько испугалась как удивилась, потому и нашла силы кивнув почти внятно пробормотать в ответ:

— Ночной глаз. Она его ещё в начале лета сготовила, для пастухов, на всякий случай.

— Эт хорошо, что в начале…

Не сказав больше ни слова, хозяин внимательно осмотрел глиняный кувшинчик хитрой формы. На спутницу он больше не обращал внимания, лишь нетерпеливо махнул не отрываясь от добычи. Гретта решила, что хуже не будет, если она отдохнет удобно лёжа на спине, а не стоя сусликом. Почти полчаса Алекс старательно обнюхивал и даже лизал вокруг пробки прежде чем откупорить. Сделал глоток и застыл. Гретта даже хмыкнула, уж больно Алекс напомнил папашку, косящего в сурьёзной компании под завзятого знатока вин.


«Ишь, смешно ей, совсем стыд потеряла, поганка. Не успел отвернуться, как уже всякую дрянь в пасть тянет. И Лизка хороша, не повариха, а штатный отравитель. Гадость то явно на той травке сварганила, что с земной белладонной на одной помойке выросла. Травница-то она, конечно, от Бог… ини, вот только мозгов ни грамульки. Безумный саенс из амеровских мультов тихо и нервно курит в сторонке. Эта ж гадость, да в этакой концентрации так по зрачкам вдарит, что они нараспашку до послезавтра будут. Ночью-то самое оно, а вот днём только с черной тряпкой на глазах под кустом мордой в землю стонать…»


Откопал в своих вещах точно такой же кувшинчик, перелил в него половину зелья и долго колдовал добавляя того-сего по чуть-чуть. Под конец побросал всё лишнее в суму, долил из баклажки горючей дряни под самую пробку, закупорил, зажал в кулаке.

— Подъём, смертница, Милка небось все жданки проела!

Так и бежал до заката не выпуская зелье из рук. Уже по темноте остановился, вынул медную флягу с водой, протянул:

— Три глотка, не больше и пол фляги вслед. Сразу, пока обратно не пошло. Потом горло зажми и терпи, пока не отпустит.

Выравнивая дыхание женщина глубоко вдохнула, потом выдохнула и… В себя пришла уже сидя на вывороченном ветром дереве. Алекс словно девочку гладил по головке, осторожно придерживал и ласково бормотал, едва слышно:

— Ничё-ничё. Лизка терпела и нам велела, сучка. Оно только в первый раз так, да и если возникнет надобность, так дня через три не ранее.

Осторожно огляделась. Лиза обещала, что видно будет как днем, но сейчас окрестности смотрелись как в ранних зимних сумерках утратив цвета и слегка расплываясь в дали… Слегка поморгала привыкая и смутившись вывернулась из под ладони.

— О! Кому сидим фулюганка?! Иш! От физкультуры косить вздумала! Фиг те, завтра, а не каникулы!

Гретта.12/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес. Ночь

Встали на отдых далеко за полночь. Привалившись к первому попавшемуся стволу Гретта облегченно вздохнула полной грудью и тут же замерла, уловив хоть и слабый, но совершенно не такой как вчера, запах навоза. Сейчас к нему примешивалось вполне ощутимое амбре ядрёного лошадиного пота. Поймала взгляд хозяина и несмело коснулась ладонью кончика носа. Чужак кивнул, прижал на мгновение палец к губам и поманил спутницу. Потом он задумчиво посмотрел туда, где теперь и Гретта видела колеблющиеся красноватые отсветы и что-то решив, тряхнул головой.

Привал.

Сердце бешено колотилось, отдых уже казался досадной задержкой. Едва сдерживалась, чтоб не рвануть вперёд, не вцепиться в горло ублюдкам мучающих ее девочку. Гретта привычно верила хозяину, но холодок леденил сердце. Чужак очень внимательно даже не осматривал, а обнюхивал места ночевок каравана и Гретта так ни разу и не удержавшая один и тот же вопрос, всегда получала один и тот же ответ, вновь обретая слабую тень надежды, от которой к следующему утру не оставалось и следа.

Спать не ложились, костра не жгли, лишь долго и старательно жевали надоевший пеммикан очередные порции которого, достал Чужак из особого кармана своего рюкзака. Запили редкими маленькими глоточками из почти опустевшей фляги. Поспать не пришлось, просто лежали какое-то время на спине с закрытыми глазами. За пару часов до рассвета хозяин раскупорил фляжку с остатками воды и достал из мешка уже привычной формы небольшой кувшинчик с очередным снадобьем. Замер что-то обдумывая и решительно полез во внутренний карман куртки, нашел плоский каменный флакон и вылил его в эликсир, энергично взболтав сделал несколько глотков и протянул остатки своей спутнице:

— Залпом до дна.

Дождался когда она проглотит знакомый эликсир с металлическим привкусом и отвернувшись решительно шагнул на изрядно заросшую травой дорогу. Гретта, не задумываясь, машинально выхлебала остатки из фляги вогнала пробку и двинулась вслед за Чужаком. Догнала приостановившегося мужчину, привычно пристроилась сзади, но тот неожиданно изменил порядок движения. Подчиняясь легкому толчку его ладони, выдвинулась вперед так и не выпустив из рук баклажку.

— Не спеши, — Алекс спрятал отобранную пустую посуду в рюкзак, — не уйдут, некуда. Сейчас нужно осмотреться. Вот и покажи как у тебя получится.

Шли медленно, огибая чужую стоянку по широкой спирали. Повторно «Ночной глаз» подействовал ещё лучше и теперь Гретта, несмотря на темень, двигалась совершенно свободно, но от ощущение дикого Зверя крадущегося по пятам нестерпимо хотелось оглянуться.

Свежие запахи каравана становились всё сильнее, потом неясные отсветы стали светлее, а когда они превратились в режущие глаза сполохи огромного костра, Гретта мгновенно успокоилась. Богиня позволила ей нагнать воров, похитивших её девочку, хранила в труднейшем пути, а значит, не смотря на все мерзости и прегрешения нелёгкой жизни, не оставила милость, встала на ёё сторону. Терзавшие женщину страхи, нервный раздрай последних дней обернулись спокойной белой яростью… не мстителя, вершителя божеского приговора. Мельком оглянулась но так ничего и не сказала пораженная неожиданной мыслью, что помощь и поддержка Богини это совсем не обязательно сверкающие молнии или манна с небес. Такое, по слухам, вполне доступно имперским магам, но никто кроме Великой не в силах дать ей защи…

Обрывая слишком опасные и совершенно лишние сейчас мысли, глубоко вздохнула втягивая полный дразнящих запахов воздух. Чутко прислушиваясь к себе медленно выдохнула и свернув с дороги перешла на легкий скользящий шаг. Далеко идти не пришлось, светило еще не появилось, но уже выбросило кончики лучей слегка подсветив небо, когда Гретта настороженно замерла и осторожно просканировав прищуренными глазами ближние заросли настороженно замерла.

Алекс.12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога. Предрассветье

А Гретта-то по лесу вовсе неплохо ходит. Не егерь, конечно ни разу, тем более не лесной спецназёр о которых тут ещё ни сном, ни духом, но и не городская клуша из неистребимого клана воскресных грибников-любителей. Тех самых, что «один мухомор берем — десяток белых топчем». Сии детки глобализации на лес как на городской парк смотрят, не слышат его и ломятся насквозь перепуганным кабанчиком. Травоядные их пугаются и бегут еще за километр, а хищники, ежели скажем белка какая особо злобная настроение испортила, норовят просто слопать без экивоков и пошлых потугов на засады да скрадывания. Чего зря напрягаться-то, так и головушку перетрудить недолго…

Собственно земной студентик Алекс, таким человекусом и был. И вовсе не армейское сидение на заднице в тёплом КУнГе[78] меня изменило, Борисыч поспособствовал своими издевательскими изощрениями. Собственно, я и жив-то до сих пор лишь исключительно заботами Старого Упыря. За что приношу самую искреннюю благодарность, хоть и чуял задницей, что строит вурдалак планы дальние на тушку мою нежную. Но бывшая маркитантка вполне могла дать очков сто форы тому крутому пападанцу, что очухавшись на вполне заповедном плэнере раньше, чем его слопали, чуть не ухитрился сдохнуть вполне самостоятельно. Это сейчас я, от зверевых щедрот, морщился когда согнутый напором её тушки кустарник или ветки деревьев терлись при ходьбе по кожаным одежкам. Шорох и редкое потрескивание неприятно резали подстегнутый частичной трансформацией слух. Впрочем, караванные охраннички таких тонкостей явно не постигали если вообще о таком слышали. В лесу еще царил плотный предутренний сумрак, но творчески изнахраченный «ночной глаз» не подвел — Гретта шла как по ниточке. Сам я эту гадость не пил, вполне хватило врождённых способностей Зверя, но творение личного повара-отравителя проверил предельно внимательно. Кто их злобных баб бальзаковского возраста знает… Ну и подшаманил слегка. С моим-то нюхом и древними инстинктами-рефлексами без этого никак.

Девчонку, ну не тянет она сейчас на потасканную битую жизнью бабу слегка под сорок, специально вперед выпихнул, чтоб на глазах была. Присмотреться, оценить в деле ну и… случаи они разные бывают. Она зрачки мои хоть и рассмотрела, да не поняла пока ничего. Ночью-то они почти круглые. Днём разок подловила, да не поверила, решила, что блазится, только вздрогнула, да башкой мотнула. Упрямо так, словно отбрасывая что-то, но даже шаг не замедлила…

…Гретта оторвала ногу, чтоб сделать следующий шаг, но замерла и лишь через секунду плавно и осторожно вернула ступню на землю, так и не сдвинувшись. Столь же медленно и плавно повернулась ко мне напряженным лицом. Я мысленно зааплодировал — ни одна частичка тела, кроме головы, даже не шелохнулась. Встретившись с настороженным взглядом спокойно прикрыл на мгновение глаза.


«Не девка, золото! Увидела или услышала? А может просто-напросто пресловутым пятым чувством засекла вражеский боковой дозор? Тем самым, что по мнению многих моих соотечественников, не только живет в заднице но и охотно использует сию нежную часть тушки в качестве этакого биосканера…

Сам я горе-вояк засек метров на двести раньше. Слишком уж они шумели, шевелились и… пахли. Или все же воняли? Право слово, амбре от изрядно потрудившихся лошадок было куда как приличнее — простой и честный запах навоза и лошадиного пота. Вот только и проблем отбезобидных, в общем-то, животин могло быть куда как больше. Ну боятся они волков, рассом и прочего хищного зверья. Что уж оборотней-то поминать, наши хуторские четвероногие старушки и те поначалу от меня шарахалась как святоша от дерга. Да и сейчас. Морковку с рук тянут, а глазом всё ж косят недоверчиво. Геморрой, короче…»


Но повезло. Нам с Греттой повезло — не было поблизости лошадушек. Не ходят с ними в секреты. Хотя как считать, я так вообще на секреты не рассчитывал. Нет, командир охранения совсем не дурак, а еще хуже, что как поведал Дедал, он не дурак с боевым опытом. Проблема конечно не великая, судя по всему, в секрете разленившееся тупое мясо. Оно хоть и не спит, но вряд ли что то увидит в изрядно погустевшем лесу.

Гретта все еще ждала команды, а я замешкался проклиная собственную тупость. Мало что слабину дал и не самую прозрачную бабу за собой поволок, так еще и сам дурак. Проверочку устроил, а об самых основных знаках не условился. Да и вместо реальной погони — учебно-тренировочный кросс с минимальной выкладкой в детсадовских условиях. Нервы подвели, перетрухал за малолетку, а как следы на поляне показали, что жива и даже, не смотря на все идиотские художества, не особо помятая, так и сдулся, не расслабился, но слабину дал. За самого-самого себя в лесу посчитал. Ладно хоть бабочка не оплошала. Без нее, конечно, все было бы куда быстрей и проще, но… здесь вертушка поддержки на «May day» не прилетит и группу эвакуации вызвать неоткуда, а самому сочинить пока не получается. Головой да ручками придётся создавать. Вот и начну помаленьку. На Земле, правда, с Олей-Леной не срослось, но там игрались, по сути дела, а здесь вполне можно и кровушкой умыться, а коль не свезёт, так и нахлебаться по самое не могу…


«Что здесь, я еще не понял. Судя по довольно популярной серии «Наши там» давно пора превращаться в Темного властелина, а если таковой уже имеется, то усиленно его разыскивать, чтобы сразиться, договориться, ну или, накрайняк, жениться, ежели свезёт на бабу напороться…

И щемящей тоски по Земле, столь трепетно воспетой в той же серии, я не чувствовал. Впрочем и слюни восхищения новым брутальным миром, пропитанным честью и благородством, течь не желали. Смешно, но даже ненависти к бяке-магу, демиургу, разрушителю, вершителю — нужное подчеркнуть, я не испытывал. Даже о родителях особо не беспокоился. В дерьмократично-воровском филиале сумасшедшего дома по имени Российская федерация они устроены сравнительно неплохо.

Неприятно дергало беспокойство об Оле-Лене и столь уж, как оказалось, беспочвенное, но в отличие от прочих студентов и тинейджеров-переростков им остался весьма прочный и устойчивый фундамент. Быстренько все профукать не даст выжига-адвокат, а когда дым от неожиданной свободы в башке рассеется, они того адвоката сами в оборот возьмут. Этой парочке палец в рот не клади, уж больно ладно они друг друга дополняют, да и совестью с прочими моралями не особо обременены…

Так. Похоже началась этакая извращённая разновидность истерии. Первый приступ навалился еще в самом начале, но тогда особо растекаться и рвать волосы на лысине не было времени, а сейчас, как некое подобие устойчивости обрёл, так при первой же серьезной попытке «отобрать и поделить», слегка с катушек съехал.

Ну и ладненько, поистерил, поплакал, погладил себя по головке, и будя. Мне еще работорговцев недоделанных на фарш переводить.»


Дозорные хоть и производят впечатление дебилов на прогулке, но даже тихий разговор при удаче услышат. А удача, она дураков любит. Потому показав своей рядовой-необученной, чтоб присела и сам устроился на траве к ней поближе. Женщина понятливо наклонила свое ушко к моим губам.

— Проснутся где-то через час. Они не так давно четверых закопали, вот и поминают неудачников каждый вечер, да ещё и бабами усугубляют это дело, глядишь и на пользу будет…

Гретта дернулась, пытаясь вскочить, но я успел ее придавить ладонью.

— Цыц! Жива раздолбайка. Не особо помята и даже при всем своем девичьем богатстве. Там и без нее зрелых баб хватает, ну а такие монеты терять дурных нема. Свои же живьём закопают. По мордасам разве, что съездили разок-другой, так то за дело…

Сказать по правде, полной уверенности в своих словах я не испытывал, дураков не сажают, не растят, но от них не продохнуть. Однако причудливая смесь местных и земных реалий, что изрядно побурлив, сложилась у меня в голове в весьма заковыристую систему, поводов для особого беспокойства не ощущала. Сразу не прибили, значит и дальше выживет.

Вряд ли житейская психология здешних наемных вояк сильно отличалась от земной. Чуток другие ценности и приоритеты главенства золота не отменяли. Сражались и служили наемники обоих миров только ради наживы. Солянка в караване, наверняка, сборная и смерть подельничков-конкурентов если и расстроила, то не всех и не сильно. Меньше народу — больше кислороду, денег, плюшек и далее по списку. А моя Мила-воительница, ох и врежу я ей скоро за слишком уж не вовремя задранный драный хвост, имеет ценность и, весьма не малую, только пока цела и не сильно покоцана.

Баб в караване каждому вояке по паре, а наемник, в отличие от зажравшихся богатеньких хозяев жизни, о статусных примочках если и слышал, то только по пьяни, и ему глубоко фиолетово целку он рвет или прожженную шлюху пользует. Была бы умела или хотя бы покладиста, да рожу имела не слишком страшную, а то вдруг пойла не хватит. А вот за почти по Жванецкому: «одно неосторожное движение и ты банкрот», мало, что собственная жаба живьём сожрёт, так и друзья-подельники если сразу не прибьют, то убытки взыщут с хорошим походом. К тому же, хоть бабьим пóтом и спермой на местах привалов каравана просто смердело, запаха той самой крови я не услышал. Собственно кровью вообще не пахло. Да и не числил я превращение девки в бабу трагедией. Была бы жива и на голову здорова, остальное приложится. Стресс, конечно, но не фифа городская, в петлю не полезет…

Перевернулся на спину и чуток покопавшись нашел в рюкзаке мешок с болтами. Расстегнув ремни освободил арбалет и зацепив носком правой ноги стремя коротким рывком загнал тетиву в фиксатор спуска. Тяжеленький металлический болт с тихим щелчком лег в зажим. Повернулся к Греете и натолкнулся на удивленно-восхищенный взгляд. Протянул оружие, но отрицательно мотнув головой она полезла в свой рюкзачок. Через полминуты я с удивлением рассматривал ладную смертоносную игрушку. Он гораздо больше, чем наследство Грига, напоминал продвинутые земные аналоги. Более короткие и толстые стальные плечи, пропитанное чем-то, хорошо отполированное ложе из плотной и тяжелой, даже на вид, древесины. Но больше всего восхитил складной приклад. Щелчок, сдвиг металлического кольца-фиксатора и игрушка обрела угрюмо — смертоносной вид.

Вместо обычного стремени хитрая приспособа под боевое кавалерийское стремя. Я старательно зафиксировал ногу в необычной скобе и осторожно потянул тетиву. Фиксатор не подвел. Придерживая вернул тетиву, а потом натянул одним плавным усилием. Не глядя протянул руку и ощутив вес вложенного в ладонь болта, быстро и аккуратно вставил его в зажим спускового механизма.

Вернул оружие хозяйке и наткнулся на ее испуганно-виноватые глаза. Или… Нет виноватые-то точно. Ладно, разборки и покаянные речи потом, все потом. Ткнул пальцем в сторону секрета, потом ткнул себе в горло. Гретта послушно закивала. Интересно, если она еще чуть ускорится, ее головенка оторвется или нет. Успокоил легким пожатием предплечья, потом выпрямил один палец и ткнул в себя, выпрямил второй и легонько толкнул ими напряженную мстительницу.

Арбалеты щелкнули почти одновременно. Стреляли с тридцати шагов, с такого расстояния промахиваются, ну очень, зеленые новички. Бармица или кольчуга мощному стальному арбалету не препятствие. От «целей» не донеслось ни шорохов, ни хрипов, они просто одновременно посунулись и перестали быть. Превратились в дурно пахнущие туши низкокачественного мяса. Сильно пахнуло кровью и дерьмом, но все было кончено только там. Чужая глупейшая гибель стеганула по нервам и мгновенно ликвидировала истерическую расслабуху. Пропало глупое, бесшабашное ощущение диковинного страйкбола — ролевухи и я совершенно автоматически, прежде чем двинуться к упокоенному секрету, быстро взвел оба арбалета.

Плавно и осторожно две тени скользнули вперед. То, что стражники мертвы, я видел еще со старого места, но добравших до неподвижных тел, старательно закрепляя рефлекс быстро ткнул ближайшее тело швырковой иглой в кадык прямо сквозь вязь бармицы. Труп, теперь однозначно труп. Оторвал глаза от того, что еще минуту назад было человеком и увидел, как Гретта спокойно бьёт в шею второе тело. Только и смог, что головой мотнуть. На Земле это называется контроль. Так спокойно не заморачиваясь резануть по горлу просадив острыё кинжал почти до позвоночника. Сколько ж у тебя трупиков на личном кладбище…


«В каждом мире свои игрушки… Но чаще всего в них играют очень похожие разумные. Командир наемников мне нравился все больше и больше — до города день пути, а охрана почти по-взрослому. Уверен, секреты перекрывали все подходы к стоянке, по уму они должны бы видеть друг друга, но… А еще уверяют, что авось это чисто русское…

Судя по тому, что моя, почти безобидная псина распластала четверых, наемники явно из пионеров или пенсионеров — одних еще не научили, другие уже спились. Крутые сентенции типа «бывших вояк не бывает» и «мастерство не пропьешь» чаще всего, увы, проходят по разряду политработников периода предсмертного Брежнева. Вроде и правильно, но почти всегда блевать тянет. Растерять куда как быстрее и проще, чем научить или реабилитировать…

От такой охраны одна головная боль. Как правило, со смертельным исходом.»


Спешили медленно. До следующего секрета, огибая по широкой дуге лагерь, пробирались почти полчаса. Уже вышли на позицию для стрельбы, вскинули арбалет и… я зашипел беззвучно опуская оружие. Со стороны лагеря к секрету не особо скрываясь пробирались двое вояк.

Смена?!

Какая может быть смена перед самым рассветом? Это явно последняя пара — еще час и лагерь проснется. Часовые, похоже, удивились не меньше диверсантов-самоучек. О тишине и скрытности наемники благополучно забыли. Глухо позвякивало железо, трещали сучки, а шепот был способен разогнать зверье в округе пары сотен метров. Замерев в положении стрельбы с колена тупо про себя матерился. На такие посиделки я не рассчитывал. На перезарядку арбалетов шло время. Я не обычный пехотинец, но заминки вполне хватит, чтоб неизбежные крики и ругань разбудили лагерь. Рядом застыла Гретта. Ее арбалет уперся передним концом в землю — серьезное боевое оружие для небольшой женщины явно тяжеловато, но навскидку она стреляла едва ли не лучше меня.

Ночной брифинг завершился неожиданно и как-то неординарно. Вновь прибывшие совершенно синхронно вогнали ножи в своих товарищей. Полупьяный треп оборвался и с изрядно вытоптанной проплешины донесся хрип переходящий в глухое бульканье. Тяжелый арбалет мгновенно нашел цель, палец вдавил спусковую скобу… Рядом взметнулось оружие напарницы…

Внутренние караванные заморочки не взволновали… Взревновали ли вояки особо сладкую бабу или спонтанно начался передел добычи… Какая, к Богине в задницу, разница! Еще двумя уродами меньше… Особо не сторожась — вояки уже нашумели по полной — я подскочил к месту разборки и быстро махнул несколько раз боевым ножом. Гретте достался только самый последний, он все еще хрипел с ножом в печени и даже успел широко раскрыть от удивления переполненные болью глаза, когда острый кончик стилета перечеркнул его горло.

На стоянку каравана выбирались быстро, но осторожно. Перед выходом на освещенное костром место попридержав напарницу замер напряженно вслушиваясь в сонную тишину. Неестественное оцепенение разорвал недовольный хрип мужского голоса:

— Долго возитесь, росомье дерьмо… Еще купчика с пристяжными резать, а вы с тупой пьянью полночи возитесь.

Пришлось распластаться на земле. Смотреть на костер я избегал. После темноты ночи пламя слепило наглухо. Нюх вблизи стольких вонючек столь же бесполезен, чуткий слух оборотня не подвёл. Невозможно передвигаться в кольчуге совершенно бесшумно, даже хорошо выделанная кожа доспеха неотвратимо выдаст едва слышным скрипом. Для Зверя вполне достаточно…

Джиль оттягивал до последнего. Устранить разленившихся наемников он мог на любой из стоянок, а торгаши и вовсе не противники. Только в глупых рыцарских романах коварный наемник замыслив подлое и ужасное зло, долго разыскивает жутко мерзкую ведьму-знахарку и под покровом ночного ливня приобретает у нее яд или, на худой случай, сонное снадобье. Судьба реального наемника незамысловата, но иной раз совершенно непредсказуема, поэтому любой, кто разменял второй десяток такой жизни, имеет в укромном отделении седельной сумки множество интересных эликсиров и травяных сборов. Задерживало лишь то, что некие неизвестные разбойники должны были напасть на маленький караван высокопочтенного Зиггера как можно ближе к городу по весьма практичным соображениям.

Дознаватели мэра не шибко любят долго разыскивать жертвы вероломного нападения. На поимку обнаглевших лесных татей отправится уйма народу поскольку столь опасная банда вблизи города это серьезно. Даже если глава гильдии и не поверит своему десятнику, отряды все равно пошлет. Так положено и ничего нового он придумывать не станет. Служба порядку требует. А вдруг! Вот и будут все любопытные заняты здесь, дав ему время и возможность аккуратно и надёжно обрубить и спрятать концы там. Последним, пусть и не самым важным, но весьма существенным было нежелание тащить с собой труп Зиггера дольше одного дня. Лето знаете ли…

Тупых земляных червей наемник не боялся. Ну, а Чужак… У страха глаза велики. Действительно опасный боец, которому в Хуторском краю делать совершенно нечего, нагнал бы караван давным давно. Но городские ворота уже в шести часах неспешного лошадиного аллюра, а значит Дедал просто наделал в штаны от страха. Ничего, после Речного хутора он навестит и Овечий.

Ближний к городу секрет Джиль вырезал быстро и без проблем. Крестообразный двойной удар одновременно двумя ножами сплошное позерство и в реальном бою применивший его придурок сдохнет быстро и незамысловато, но два старый идиота давно забыли, что находясь в карауле не стоит доверять даже родной мамочке. Остро заточенное железо мгновенно перекрестило шеи горе-вояк, наемник даже успел подхватить обмякшие тела — шуметь еще не время.

В дальнем секрете сидели его помощники, они и вырежут оставшиеся два. А он проконтролирует. Всех шестерых. Очень хорошо, что среди доверчивых идиотов всегда есть парочка тех, что слегка поумней, а главное, что они столь же наивны и доверчивы. Не понимают, что в таких делах не место свидетелям. Никогда.

На случай непредвиденного излишка ума у уже лишней парочки, Джиль негромко ругался изображая заботливого отца-командира. Шагнув в освещенное пространство, он мимолетно пожалел, что напяленная маска не позволяет обойти костер по темноте. Пришлось закрыть глаза и миновать яркий огонь практически на ощупь. Как только опущенные веки перестали ощущать тепло костра, наемник открыл глаза и всмотрелся в темноту. Что-то мелькнуло на грани чувствительности и он ускорил шаг.

Алекс быстро махнул перед носом напарницы кулаком и медленно двинулся вдоль границы темноты и света. Вояка продолжал оценивать качество подчиненных в сочных и колоритных выражениях. Судя по его безмятежности, сон пока еще живых караванщиков был весьма далек от естественного. Алекс, наконец-то, сместился за спину наемника. Ничего особого оборотень изобретать не стал: три быстрых шага, короткий замах…

Джиль, несмотря на возраст и спокойную ленивую службу, навыков не растерял. Услышав шум за спиной, он резко, словно застигнутая врасплох кошка, обернулся, одновременно выхватывая левой рукой тяжелый кинжал и… рухнул на землю сломанной куклой получив на встречном движении сильнейший удар в лоб.

Глава 5 Утро добрым не бывает

Шли на дело — бахвалились,

Посчитали — прослезились.

12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога

Зиггер неуклюже заворочался пытаясь встать. Полноватый, уже не молодой, но весьма крепкий мужчина, сейчас выглядел жалко и совсем непрезентабельно. Его неяркая, но добротная одежда смотрелась обносками с чужого плеча. Купец сдулся. Во всех возможных смыслах. У него раскалывалась голова словно от жесточайшего похмелья, память путалась, руки — ноги весили словно большие мешки с зерном. Купец задергался, но ноги расползались отказываясь держать непослушное тело. Хотелось безжалостно и основательно встряхнуть содержимое черепушки, прогнать боль и заставить мозги работать. Несмотря на тщетность усилий, мужик не сдавался. Неловко дергая конечностями он ухитрился подползти к огромному колесу фургона и сейчас лежа на животе отдыхал тяжело дыша и жадно хватая воздух широко раззявленным перекошенным ртом. Столь важное и весьма нелегкое занятие захватило купца настолько, что грубый рывок едва не оторвавший ворот куртки заставил зашипеть не только от боли но и от неожиданности. Алекс без видимых усилий вздернув тяжелого пленника, небрежно прислонил того к тележному колесу и презрительно прокомментировал:

— Ну коль ругается то жить будет отрыжка Богини. Торгаши, они твари живучие, клопов и то проще извести.

Злость почти заставила Зиггера забыть о терзавшей избитое тело боли, но голову сдавил невидимый обруч и вместо грязной площадной брани, что он попытался обрушить на мучителя, из разбитых губ вырвалась маловразумительная и едва слышная тарабарщина.

На глаза купца упала тень, заслонившая яркое утреннее солнце и прямо над собой, на расстоянии локтя, он увидел совершенно незнакомое тяжелое лицо своего мучителя:

— Ну здравствуй, гость незваный. Что же ты дом хозяйский стороной обходишь да еще бегаешь от нас словно кролик от дворняги?

Зиггер молчал. Превозмогая застилающую глаза муть, он вперился белыми от бешенства глазами в наглого смерда. Покрытую слоем грязи наглую рожу так и не вспомнил, но уверился, что не Григ. Вечно полупьяного громилу-ополченца купец знал как облупленного и его пропитой голос узнал бы сразу. Ненависть мутной волной поднималась откуда-то снизу, с самой глубины души, смывая пелену страха. Онемение начало проходить, руки и ноги рвала и крутила судорога, но вместе с болью к ним постепенно возвращалась чувствительность. Зиггера затрясло от дикого желания вцепиться в горло наглого земляного червя посмевшего раскрыть пасть на всесильного купца.

На первого купца Приграничья. Кровь бросилась в голову, от боли и злости мозги переклинило и Зиггер едва разборчиво зашипел:

— Лихое творишь, смерд… Я купец второго круга Гиль…

Алекс коротко, и резко шлепнул пленника ладонью по челюсти снизу, Зиггер беспомощно клацнул зубами и подавился концом фразы прикусив язык.

— Гретта, присмотри за купчиком. Уж больно говорлив, да непонятлив.

Справа послышались шаги и перед онемевшим на время пленником появился ещё один разбойник. Несмотря, на бившее в глаза светило и мужской костюм, его Зиггер узнал. Сестра Грига. Прелести этой шлюхи он изучил вдоль и поперек. Уверенность Зеггера в благополучном исходе возросла настолько, даже боль попритихла. Он не сомневался, что обуздает старого пьянчугу и загонит его в стойло. Нужно лишь объяснить жадному тупому жлобу на чей обоз он раскрыл пасть. А потому побольше презрения, чтоб сразу же обломать и сбить кураж:

— Позови брата, шлю…

Остальное купец проглотил чуть не подавившись собственной требухой. Гретта не забыла слишком близкого знакомства с собутыльниками брата и сейчас была весьма далека от идеи всепрощения. Окованный железом носок ее короткого щегольского сапожка странной формы жестко врезался в объёмистый живот вминая его чуть не до хребта. Следующий удар перебил бы бедолаге позвоночник, но у Чужака на торгоша были свои планы. По-хозяйски привычно прихватив едва отросшие волосы, он оттащил взбешенную бабу от буквально размазанного по земле тела…

— Тише, малыш, тише… Брось каку… Ну его, — грубо притянув привычно посунувшуюся Гретту Чужак заставил ее повернуться и крепко прижал к груди не давая опуститься на колени. Диссонируя с грубыми уверенными движениями, его слова прозвучали неестественно ласково и женщина разом обмякла, словно распался невидимый стержень. Нервное исступление отпустило. Женщина словно отгородилась от своей и чужой крови пролитой за страшное утро, от страха и ужаса нескончаемой погони. Даже мерзкий человечишка ворочающийся под ногами стал безразличен. Даже к всё ещё сидящей в фургоне на цепи дочери она больше не рвалась. Реальной опасности больше не было, а что на цепи… пусть посидит сейчас-то… глядишь и на пользу пойдёт.

Гретта закрыла глаза, но стоило ей коснуться спиной хозяйской куртки, как дурея от собственной наглости она, не обращая на боль в волосах, вывернулась и быстро просунув руки под мягкую хорошо выделанную кожу, охватила ими мужчину и изо всех сил прижалась к широкой груди, хищно втягивая будоражащую кровь смесь запахов терпкого мужского пота, горьковатой травы, древесной смолы, свежей человеческой крови и чего-то еще… Нетерпеливо дернула головой едва не лишившись изрядного клока волос. И тут же забыв об этом, словно огромная одуревшая кошка закопалась в хозяйскую одежду, втираясь и чуть ли не разрывая мягкую ткань пока не ощутила лицом живую, теплую, упругую мужскую кожу. В низу живота знакомо потянуло сладкой болью желания и женщина зарычала теряя остатки самообладания… Мир мог валить к Богине в задницу прихватив заодно и саму Богиню…

Жесткая ладонь легла на затылок, но Гретта тут же извернулась подставляя под хозяйские пальцы пылающее лицо. Потерлась о них, жадно и бесстыдно напрашиваясь на ласку. Ладонь сместилась ниже, прихватив жёсткими пальцами подбородок и женщина подчеркнуто покорно задрала лицо, несмело и осторожно прикусывая зубами шершавые солоноватые пальцы, лаская их языком. На мгновение споткнулась об удивленно-насмешливый взгляд, но кровь уже билась в голове смывая остатки выдержки и Гретта закрыв глаза принялась медленно сжимать челюсти пока не почувствовала во рту знакомый тяжелый железистый вкус…

— Знакомца встретила? — хозяйский голос прозвучал отрезвляюще серьезно, — хорошая память о-о-очень способствует выживанию.

Алекс запнулся что-то прикидывая, но Гретта уже справилась с животным возбуждением. Не обращая внимания на боль, скорее получая удовольствие от привычных, правильных ощущений, перехватив мужские руки своими, отвела их и потянулась к склонившемуся над ней лицу. Легонько прикусила-поцеловала желанные губы… Потом вывернулась из объятий, выпрямилась и не спеша, очень старательно протерла подошвы сапог о красную окровавленную морду купца второй гильдии высокопочтенного Зиггера.

Едва продышавшийся кусок мяса отчаянно заверещал, но Гретта уже сноровисто перевернула его на живот и уперев колено в мясистую шею умело связывала конечности ценного хозяйского имущества. Напоследок стянула их в единый узел и закрепила к тележному колесу. Чужак только мотнул головой и одобрительно хмыкнув отправился за очухавшимся Джилем.

Четверка неестественно бледных приказчиков расползлась по земле вокруг предпоследней телеги и уже едва дышала. В отличие от адептов хорошо подвешенного языка и любителей почистить содержимое чужих кошельков, десятник чувствовал себя почти нормально. Легкая тошнота и головокружение мелочь, как и почти косметические последствия от удара Зверя в виде широких черных «очков» вокруг оплывших глаз. Джиль упорно елозил руками пытаясь освободиться от веревок, но дедовский опыт не подвел. Вырубив вояку, Алекс не поленился подтянуть его неподъемную тушу к задним колесам длинного фургона с «женским мясом» и просунув руки десятника между спицами огромного колеса стянул запястья с другой стороны. Движимый трудовым энтузиазмом он даже не поленился еще одной веревкой оттянуть левую ногу пленника к переднему колесу.

Легкое сотрясение мозга живости наемнику не убавило, услышав шум шагов тот словно встревоженный медведь вывернулся навстречу приближающему врагу.

— Говорить будем, военный?

Всмотрелся в насупленные, но внимательные глаза, оценил хоть и весьма неудобную, но настороженную, готовую к отпору позу и ответил сам себе:

— Значит будем…

Глянул на напарницу и чуть насмешливо крикнул:

— Освобождай нашу тёлку-путешественницу, пора ей прощение зарабатывать.

Внимательно и неторопливо обшарил взглядом десятника и, не погасив кривоватой улыбки, дозировано врезал тому ногой в солнечное сплетение. Джиль лишь в самый последний момент попытался напрячь пресс, но смог лишь слегка ослабить удар с трудом удержав дыхание.

— Это вместо вступительной болтовни о наших нынешних взаимоотношениях.

Постоял и столь же коротко врезал еще раз:

— Надеюсь ты поня…

С хрипом втягивая воздух Джиль увидел, как оборвав фразу на полуслове, его мучитель развернулся и мягко подхватил на руки выкатившуюся-вывалившуюся из фургона Милку, которая пискнув что-то неразборчивое заполошно взмахнула руками и со всего маху повисла на своем спасителе. Алекс отступил на шаг и аккуратно придерживая неожиданную ношу мягко опустился на землю.

Скрипнув зубами десятник прикрыл глаза. Нестерпимо захотелось завыть и не от боли, а от бессильной злости на виноватую во всём дергову девку, что сейчас всего-то в пяти шагах судорожно всхлипывая свернулась клубком на коленях того самого Чужака…

…Эта дрянь не проронив ни слезинки просидела всю дорогу на цепи и в рабских кандалах в самом конце фургона в специальном закутке приспособленном для особо ценной добычи. Её ни разу не вывели, но упрямая сучка лишь злобно скалилась, когда ездовой подпихивал под брезентовый полог широкую доску с холмиком жидкой пустой каши. Купеческие недоумки на девку лишь опасливо таращились. Особенно после того как та едва не откусила палец зазевавшемуся кучеру. Вчера вечером Зиггер хорошенько приняв на грудь по случаю завершения трудного похода завалился под фургон и осмелевшие от прокисшего пойла приказчики решили отведать свежатинки. Пьяная кодла попыталась забраться в фургон, самый шустрый уже откинул брезент и даже успел дотянуться до вожделенной добычи, когда совершенно не вовремя нарисовался отвратительно трезвый и злой Джиль. Не заморачиваясь, он сунул шустряку в рыло, остальным незатейливо пересчитал яйца… ногами.

Но и тогда, в рванье и с разбитым носом девка не ревела. Размазывала по мордочке грязь пополам с кровью и злыми слезинками, да щерилась молодыми зубами. Джиль собирался по завершению всего побаловаться с устатку свежим молодым мяском, но глянув на этот вонючий кусок дерьма только сплюнул и расправив брезент пошёл проч.

…Задерживаться в фургоне Гретта не собиралась, но старая паранойя взяла верх. Как не спешила, не ушла пока не проверила надежность всех замков и крепость цепей. По собственному опыту знала, что раб хуже крысы, та наобум не попрёт, а для раба краёв нет. Самый покорный от нежданно пригрезившейся свободы вполне способен родной матери в горло вцепиться. Милка, вон, едва замок щёлкнул, так ломанулась из фургона, что чуть мать вместе с передней фургонной рамой не снесла. Гретта только охнуть успела.

Вылезла из фургона и обомлела. У костра спиной к ней в чрезвычайно неудобной позе сидел Чужак с её дочерью на коленях. Та практически висела на мужчине намертво вцепившись в него словно клещ. Гретта лишь закусила губу, малолетнюю дурочку пора было спасать, за подобную наглость и родной отец мог спустить шкурку… Соскочила на землю спеша на выручку, но едва не грохнулась напоровшись как на стену на негромкое предостерегающее шипение. Медленно, чуть не ползком подобралась поближе и нежно погладила едва виднеющуюся под чужим локтем макушку дочери. Ощутила как девчонка едва заметно вздрагивает от плача и неизвестно на что надеясь уткнулась умоляющим взглядом в равнодушную спину. И почти сразу почувствовала с какой недетской силой вдавились Милкины пальчики в каменные бёдра Чужака чуть ли не разрывая мягкую кожу штанин.

Гретте вновь стало страшно, но сил и решимости оторвать окончательно сдуревшую девку от кровожадного Зверя не нашлось. Совершенно неожиданно для себя бывшая маркитантка Великой Войны, безжалостная убийца и беспутная шлюха обмякла прижавшись мокрым от слёз лицом к широкой надёжной спине посланного ей самой Богиней защитника.

Алекс.12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога

Грязный клубок выкатился из рабского фургона и чуть не уронил меня. Этакое пушечное ядро в мягкой модификации. Пришлось отойти, но на ногах, всё одно, не устоял. Хоть и мягко, но присел на пятую, аварийную точку опоры. Милка! Уткнулась носом мне в живот и судорожно цепляясь свернулась клубком на коленях. Лишь тогда сообразил, что уже не стою над связанным наёмником, а в какой-то немыслимой позе сижу перед костром осторожно придерживая перепуганную девчушку. Пока соображал что к чему, услышал как со спины подскочила взбудораженная Гретта и не придумал ничего умнее, чем зашипеть, но той хватило. Словно на стену натолкнулась, потом несмело подобралась и попыталась приласкать и успокоить дочь. С девчонкой же творилось что-то непонятное, из неё вытекала едва заметная полупрозрачная дымка безнадёжного ужаса, что ломал и корёжил несчастного ребёнка все эти страшные дни.


«Хреновато-то как с воспитательным процессом. С этакими залипухами мне только Оловянных Солдатиков дрессировать. Им то все эти ужасы побоку, поскольку они изначально Стойкие.»


Поплохело аж до темноты в глазах. Стыд перед бабой с детёнышем так придавил, что даже развернуться к Гретте сил не нашёл. Так и сидел этаким романтическим героем заслонившим своих женщин от Мирового Зла широкой бронированной спиной. Странно, но сейчас эти двое казались мне ближе отца с матерью. Возможно из-за вины перед ними, а может из-за чего-то куда более важного.


«Родители отодвинулись довольно давно и лет этак с двенадцати превратились в друзей-родаков и не столько по жизни вели, сколько подвизались на роли снабженцев-кормильцев-советчиков. Смешно, но мы всей семьёй чрезвычайно гордились моей самостоятельностью. Оно и понятно, жить-то в России становится всё лучше и веселей.»


В спину шибануло такой смесью тоски и страха, что все гениальны мысли из башки вымело как метлой. Зверь вздыбился в поисках невидимого врага посмевшего посягнуть на самок альфа-вожака. Мелькнуло растерянное лицо Гретты. Но не перед глазами. Где? Как? А хрен его знает. Наверно так же как дымка ужаса вокруг Милки. Потом разберусь, когда нервы не будут искрить от творящихся вокруг кровавых сложностей, а сейчас… Сейчас я крепко обхватил скорчившуюся малышку и… на полном серьёзе попытался спрятал её и от Мирового Зла, и от всего на свете.

К Богине в… совершеннолетие, возраст замужества, девственность и прочие хитровыгнутые сложности… Ко мне растерянно прижимался жестоко обиженный перепуганный и почти до безумия измученный ребенок… Все, казалось бы намертво вбитые правила и условности местного существования, мгновенно выветрились из ее маленькой головки… Это там и потом, на родном хуторе среди своих и за высоким частоколом я сразу же стану страшным и ужасным. Здесь и сейчас для моей девочки я оказался тем, кто не бросил, кто отобрал у злых и жестоких.

Я ласково погладил Милку по хрупкой спинке и почувствовал как вздрагивая от неслышного плача девчушка пытается поглубже забиться мне под расстегнутую куртку. Рубашка, давно промокшая от слез, прилипла к телу, в ноздрях завязла вонь давно не мытого тела, пота, высохшей прямо на теле мочи и запёкшейся крови перемешанной со слезами. Подумалось, что это и есть истинный запах беды. Очень похожий на запах гибели.

Когда Милкины слёзы пошли на убыль и я осторожно попытался устроиться поудобнее, но так и сдвинулся побоявшись растревожить тут же насторожившегося ребёнка. Сзади шевельнулась возвращаясь в себя Гретта. Без валерьяны и валидола, просто потому, что нужна. Потому, что такая здесь жизнь. Мужчина прикрыл, защитил, отбил. Если уж совсем плохо, то отомстил.

А дальше женщина. Без неё никак. Успокоит, согреет, накормит. Говоря по простому — вернёт к жизни. Если совсем не повезло — утешит, вернёт надежду и веру. Потому что женщина.

Она же отстирает заскорузлое от крови и грязи бельё. Пригасит боль, вымоет избитое тело. Да просто приготовит пожрать. Потому что женщина.

Потому что без нее мужику никак. Только она может подарить детей, сотворить уют в доме и только она знает когда наикрутейшего мужика необходимо пинками согнать с дивана.


«Здорово же меня придавило да шандарахнуло, коль потянуло на столь высокую философию. Пафосно, конечно, и даже вполне возможно, что не полный бред. Но в повседневной жизни хотелось бы чего-нибудь попроще. Не по столь высоким и высоконравственным критериям. Предпочёл бы ограничиться смазливым личиком, красивой фигуркой и грудью под мой вкус. Ну и чтоб жрать вкусно гото…»


— Постарайся Милке хоть пару глотков влить, — Гретта почти насильно оторвала мою ладонь от дочкиной тушки и впихнула в неё широкую глиняную плошку с темной густой жидкостью. Ноздри защекотал пряный и терпкий запах специй, потянуло сладким тягучим теплом. Успевшая задремать Мила жалобно захныкала, но смоченные в вине губы облизала хоть и с закрытыми глазами, но вполне активно. Мы так и приговорили на двоих довольно глубокую чашку. Она чуть-чуть, я глоток. Она глоток, я гло… вкусняшка, однако. Хотя винишко дрянь, кислятина. Купаж, это ежели по умному, а по простому, так сбодяжили всё дерьмо в одну бочку. Надо потом получше выморщить. Пока вылизывал спрятавшиеся на дне самые сладкие капли, девчонка уснула и, похоже, крепко. По крайней мере, больше не вздрагивала и не стонала. Даже когда сообразительная мама осторожно отогнув тоненькие пальчики помогла мне высвободиться и уложить малышку в свитое из больших толстых одеял уютное гнёздышко. Та лишь слегка ворохнулась пытаясь устроиться поудобнее, но сил оказалось маловато. Так и засопела смешно двигая носиком.

Милка уснула, а я успокоился. Стоял, смотрел, а на основательно разворошенной стоянке суетилась Гретта бестолково нарезала петли вокруг рассосавшихся по округе особей, в том числе и нас с Милкой.

— Займись делом. Найди у купца нормального сладкого вина. Согрей и добавь самую малость меда и сонных трав. Да побольше, чем нам намешала, чтоб сразу с ног валило. Потом с едой разберись, — внезапно меня рассердила ее телячья нерешительность, — шевели попой, мама Гретта, не вчера поди родилась…

Она быстро-быстро закивала и несмело протянула мне чистое одеяло. Где только прятала… Минутное нелепое раздражение уже рассеялось. Женщина привычно возилась по-хозяйству, а я постарался получше прикрыть девчушку. Стало совсем хорошо и покойно. Хитрожопый Дедал, жадный урод торгаш, через чур шустрый вояка, бабы сидящие на цепи в фургоне пошли они к Богине в задницу…

Зашебуршалась Мила. Не открывая глаз, почувствовал, как неслышно подкралась Гретта и осторожно пристроившись рядом на коленях, попыталась напоить дочь. Принюхался и решил, что баба у меня не только умная, но и шустрая. От такой дозы малышка до следующего утра спать будет, ежели ей хоть глоток достанется, а потому отобрал посудинку и принялся за дело сам…

Девчушка так и не открыла глаз, но кружка вскоре показала дно. Поискал глазами Гретту, но та уже спешила от ближайшей телеги где обустроила для дочери уютное мягкое гнездышко. Пока вставал стараясь не потревожить ребенка, подбежала, несмело протянула руки, но поймав мой взгляд растерянно развернулась и пошла впереди. Возле телеги ненадолго оживилась, помогла устроить дочь поудобнее и так там и осталась возле телеги.


«Потерялась Стойкий оловянный Солдатик. Или я сотворил нечто, совсем уж здесь неприемлимое, или ждет баба каких-то сложностей. Ее бы сейчас отодрать во все дыры или выпороть, а лучше и то и другое… Это бы она поняла, приняла и успокоилась.

Нет. Плевать. Надоело. Так недолго и совсем оскотиниться. Легко было дону Румате — если что, начальство приказало, а сам белый да пушистый. Как и положено борцу за мораль и торжество человечности.

Хотите жестокостей? Их есть у меня. А если нет, так будет. Иначе не выжить. Еще и хуторских вслед за собой в гроб утащу. Ладно, хорош о грустном. Поздно пить боржоми, когда почки отказали. Коль схватил — неси!

Я отомщу! Я страшно отомщу!

Если дорожку… а ну, стоять, бояться. Не если, а когда. Короче, попали Оля-Лена, устрою я им месяцок настоящего рабства в коровнике под началом Лизки с Зитой.»


Впрочем, соплей особо-то и не было так, поскрипел для разрядки излишней нервности, да и попер в грязи ковыряться. Связал, наконец-то, приказчиков, выпутал руки десятника из колеса. Начал было по привычке кубатурить как живых мертвецов на телегу грузить, но тут купец завякал о карах неизбежных, да благодарностях безразмерных… Во мне аж дерьмо вскипело. Сдернул аркан с ближайшей коняги, конец на седле закрепил, а петлю на ноги паре ближайших ублюдков накинул, они как раз рядком лежали, сам и выложил когда вязал.

За полчаса выволок всю шушеру сначала на дорогу, потом по ней еще метров семьсот, пока не увидел две пары подходящих елочек по обе стороны дороги.

Столяра елку не шибко любят — смолистая, да хрупкая, что стекло, но твердая и углы хорошо держит…

…Облевавшийся купчина успел еще и обделаться, после чего скис и давно уже валялся под деревом без сознания. Вот привязанный к такой же молодой сосне десятник дико хрипел, пытаясь вытолкнуть изо-рта грязную тряпку и бешено дергался не чувствуя, как веревки рвут на руках мясо. Его налитые кровью, выкаченные глаза поймали меня, когда я выволок последнюю пару пленников и возился на другой стороне дороги под мощной развесистой сосной с длинными нижними ветками. Солнце едва перевалило за полдень и палило во всю, теней почти не было, потому каждое движение рисовалось с максимальной четкостью.

Я наклонился над последним живым наемником, проверил крепость вязок на ногах и быстро примотал к ним короткую, не больше четырех локтей[79] веревку. Второй конец временным узлом срастил с арканом и двумя точными бросками обвил низкую толстую ветку. Конец с петлей пропустил между связанными руками. Прихватил вояку правой рукой за ремень и мощным рывком вздернул неподвижное тело головой вниз. Удерживая жертву, осторожно натянул веревку.

Замерший от ужаса Джиль увидел как после третьего рывка его последний подчиненный закачался почти касаясь ветки ногами. Я сжал ладонью веревку и она натянулась прорезая кору, впиваясь витками в ветку. Вытянул арканом второй конец так, что спина наемника выгнулась колесом и закрепил несколькими замковыми петлями. Потом деловито осмотрел содеянное, присел и выдернул изо рта наемника тряпку. Подождал и несколько раз врезал ему по щекам. Когда тело задергалось и исторгло стон, выпрямился и шагнул к Джилю.

— Смотри, десятник, смотри. Вы конечно наемники, но люди все же служивые, а значит умные, не разбойники какие. Знать должны, что за чужое и спросить могут… — помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил, — Никогда не любил торгашей, они что крысы — норовят сожрать все, что видят. Так и смерть им крысиная… Зря ты, десятник под них пошел…

Джиль, судя по его роже, совершенно не воспринимал, что я говорю, он и себя-то не чувствовал. Весь мир заполнила беззвучно разевавшая рот голова подвешенного наемника. Долго любоваться на его дёрганья я не стал, в последнее время с терпением совсем никак, зло сплюнул и отошел к лежавшим телам приказчиков. Постоял и хекнув одним рывком забросил первое поперек седла. Резанул ножом пояс вместе с ремнем и одним движением заголил тощую волосатую задницу.

Из елочек получилось четыре вполне добротных кола чуть повыше трех локтей. Сейчас они белели свежесрубленными вершинками и истекали свежей смолой с обрубков самых больших веток по обе стороны дороги…

Лошадь всхрапнула и чуть присела, когда тушка первого приказчика соскользнула с седла. Грубо сработанное острие поймав естественное отверстие словно по направляющей, раздирая мясо, впилилось в мягкие внутренности. Затрещали ломаясь хрупкие тонкие ветки, солидно хрустнули обрубки более толстых и почти сразу тупо ударились о землю голые пятки. Приказчик даже захрипеть не успел, ступор от болевого шока превратил несчастного мужика в нелепую вонючую статую. А потом его сердце взорвалось, Богиня пожалела болезного.

Джиля скрутило и вывернуло так, словно ветеран впервые увидел, как беспомощный человек садится на кол, как кровь смешанная с дерьмом заливает его ноги и деревяшку, как дергается его рот в бесполезных попытках вытолкнуть кляп. Впрочем блаженного беспамятства Богиня ему не подарила и он тупо пялился на незамысловатую в своей циничной простоте казнь. Я ему не мешал, я вообще перестал обращать внимание на хитрожопую парочку, других занятий хватило. Выдернув кляпы, насильно влил в глотки ещё живым приказчикам по кружке какой-то прозрачной гадости и споро продолжил вершить грязное дело воздаяния отдельно взятым особям за грехи их, четко и быстро повторяя практически одни и те же движения. Последняя тушка скользнула на последний кол и я пошел обратно к живым, крепко зажав в руке лошадиный повод. На оставшихся пленников даже не смотрел. Не до них пока.

Зита.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

Когда Чужак прихватив Геру и Гретту отправился возвращать скотину, Зита хоть и желала в глубине души, чтоб они все хором свернули себе шеи, но не сомневалась, что самонадеянный щенок побегает вокруг закупоренного «Речного», поймет что сам виноват и утрется. Особой трагедии она в угоне стада не видела. Вернёт Дедал коровок, не людоед же он, это Чужак повёл себя совершенно по дурацки, нельзя так с соседями. Тем более,что Дедал и не чужой, по большому-то счету. Отец Лизки, чай, по деревенским понятиям очень близкая родня. Ну захотелось откусить от чужой удачи, ну не совсем вежливо повёл себя. Так старожилу и не такое прощать должно. Это Чужака дерги приволокли неизвестно откуда, а он всю жизнь здесь живёт и куда дольше молодого недоумка. Нет, попер перепуганным подсвинком. Как же, целым хутором рулит! Это он так думает, а на деле… Вот и с Дедалом должен был по доброму договариваться, тот явно в своём праве был. Не мог Чужак гнать антилоп иначе как по чужим землям.

Еще некоторое время покрутив в голове сложившуюся ситуацию Зита окончательно уверилась, что Лизка коровёнок у папаши на раз откупит. За мясо-то… С Милкой сложнее, по ней уже, небось, все дедаловы мужики прошлись, да не по разу, а с другой стороны, не на ней одной взгляд Богини остановился[80]. Вернётся — хорошо, нет, тоже неплохо. Тогда Ариска точно в хозяйстве останется, а от неё толку куда больше. По сути… из-за чего сцепились-то. Из-за дармового мяса… Чего его жалеть, всё одно, большая часть пропадёт. Соль-то уже на исходе, еще на десяток другой туш и всё. А прокормить такое стадо никак не получится… через пару седмиц оно сожрёт в загоне всю траву и придётся специально для него траву косить. На такую-то прорву! Так и коровы без сена на зиму останутся.

К концу дня Зита себя изрядно накрутила. Все валилось из рук. Попытка навести порядок на огороде едва не закончилась дракой. Взбешённая баба лишь окончательно убедилась, что со старшим сыном ей явно не повезло. Зато, наконец-то, смогла сорвать злость и слегка успокоится. Едва она появилась из-за разросшихся яблонь, как подскочивший Шейн начал кричать какие-то глупости о своем праве на владение хутором. Особо не вслушиваясь, Зита прошла по грядке до прислоненной к высокому кусты лопаты, внимательно осмотрела сучковатый черенок и врезала им сынишке по сутуловатой спине. Столь бурное продолжение дискуссии о легитимности перехода власти в отдельном хуторе было поддержано одобрительным «Гав!» откуда-то сбоку. На чем прения сторон закончились и мама Зита очень быстро вспомнила, что обеда почему-то не случилось и пора уже побеспокоиться об ужине.

Причина нежданного поста выяснилась довольно быстро и оказалась хоть и неуважительной, зато вполне реальной. Еще на дальних подступах к летней кухне временная правительница подверглась массированному газово-звуковому воздействию повышенной плотности. Иначе перегарный выхлоп, вонь разлитой перекисшей браги и богатырский храп мамы Лизы поименовать было сложно. Немалый кувшинчик припрятанного пойла она героически докушала. Блицрасследование показало, что одним не обошлось.

Странно, но столь вопиющее пренебрежение немаловажными хуторскими обязанностями Зиту окончательно успокоило. Она лишь мимоходом глянула на огромный замок висящий на двери в погреб-темницу. Мысль освободить Грига у неё была, но как только до женщины окончательно дошло, что кроме неё на хуторе действительно не осталось старших, всякие глупости мгновенно забылись. Зита покинула душегубку в которую окончательно превратилась летняя кухня и медленно прошлась по двору. Она внимательно и не спеша, залезая, буквально, в каждую щёлочку осмотрела невысокий заборчик вокруг мощёного добротным камнем двора и лишь потом столь же неторопливо подошла к колодцу и величественно опустилась на специальную колоду которую дворовая мелочь использовала при заполнении специально изготовленных для них ведёрок как подставку для огромного колодезного ведра. Теперь Зита ощущала себя совершенно иной женщиной. Спокойной, сильной, способной не только самостоятельно управлять хутором, но и свернуть в бараний рог любую шавку посмевшую в этом усомниться. Примерно такой она была когда много лет назад впервые вступила на этот же самый двор. Ещё не мощёный и без заборчика, да и на месте сегодняшнего огорода была невозделанная, заросшая сорной травой земля. Но частокол уже окружал огромный кусок этой земли с большим свежесрубленным хозяйским домом. Тогда она мнила себя старшей хозяйкой считая все россказни Гретты вполне понятными сказками.

Разочарование оказалось настолько горьким, что она быстро поняла стремление Гретты избавиться от опёки братьев. Хозяин из Грига получился никакой. Он очень быстро вник в самую главную тайну крестьянского существования: несмотря на то, что хозяйство почти целиком лежало на женских плечах, баба получалась чем-то на вроде ценной скотины. Чуть-чуть дороже свиньи, но до коровы всё же не дотягивала. Владел же хозяйством, да и бабой мужик, он же пахать, строитель и, наконец, защитник. Работы не лёгкие, но сезонные и непродолжительные. Настоящий мужчина прохлаждаться ни бабе, ни молоди не давал, но себе нужное и полезное дело находил всегда. Так-то настоящий. Хутор жил ни шатко, ни валко и лишь лет пять как матереть начал. Как раз как Григ окончательно и сам на бражку подсел и братца к ней приохотил. Особенно легко стало мужиками помыкать, как Григ всерьёз приохотился Лизку драть. Зита лишь случайно углядела, что та в брагу травки какие-то сыпанула. Как только братья на покос с ночевой отправились, Зита с Греттой затащили злобную бабу на конюшню где и устроили с ней разборки по всей форме. Сначала разложили, да выпороли, что не разевала рот на чужих мужиков, и травками разными хитрыми их не приваживала. Едва успели григову портянку изо рта выдернуть, как Лизка глотая слёзы их огорошила. Травки оказались расслабляющими, от них мужик ласковым да сонным делался.

Действительно ли Гретта отравительнице не поверила или вид делала, Зита до сих не знала, но пришлось тогда Лизке в только что отстроенном погребе пару суток отдохнуть пока две террористки Ларга заряженной брагой потчевали. После испытаний и вовсе не поскупились, да так, что бедная баба неделю от лавок шарахалась. А нечего было столь нужные травки так долго прятать, да втихую для одной себя использовать. Но бывшая шлюшья мамка не угомонилась, не успокоилась. Косилась, приглядывалась, да с младшим из братьев жарко так шепталась. Лизка как узнала от мужа, что Гретта хотела к ярмарке чаги, да ромашки на продажу травнику городскому насушить, так и скисла окончательно. Сама товарок вечером созвала да покаялась, что травки те хоть и не отбирают у мужика главную силу, но раза после десятого, баба от него уже не понесёт и это без возврата.

После того покаяния Зита как-то сразу вспомнила ту пропахшую кислым пивом таверну из которой её выволокла в новую жизнь через чур шустрая семейка переселенцев. Оказывается блеск большого кухонного ножа сверкнувшего мимо глаз и на половину лезвия утонувшего в бревенчатой стене весьма способствует освежению памяти. Зита вообще удивлялась долготерпению бывшей маркитантки.

Воспоминания так хорошо легли на мысли будоражившие Зитину голову каких-то два час назад, что она сама очень удивилась. Но поразмыслив над этим какое-то время, она решила, что это просто-напросто очевиднейший знак Богини. Та прямо указывает, что пришло время брать хутор в свои руки. Начинать всё, к сожалению, придётся с приготовления ужина. Предельно муторное и грязное занятие, но хорошо хоть не обед. Зато завтра перво-наперво необходимо выяснить какого дерга ради эта дрянь столь качественно надрызгалась.

Что и как будет дальше она не думала. В конце концов Богиня предельно ясно выразила свою волю, а противиться ей не смеет никто и никогда. Но проклятый Чужак в хутор вцепился намертво и ей точно ничего не светит.


«А значит… значит… Да ничего это особого не значит. Подумаешь, станет на благословенном Великой Богиней Аренге на одного придурка меньше. И совершенно не важно сдохнет ли Чужак пришпиленный к самому корявому в лесу дереву хорошо направленным болтом из дедалового арбалета или же мне придётся пристрелить его лично.»

12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога

— Мила спит, Хозяин. Она хорошо уснула. Бабам я утреннее варево отдала, а как смолотили, бочонок с вином подсунула из тех, что подешевле. Без специй они обойдутся, а меда и сонной травы положила от души. К полуночи все угомонятся.

— Умничка. А бедного усталого драчуна чем кормить будешь?

Женщина замялась, потом спрятав испуганные глазки потупилась и покаянно склонила виноватую голову.

— Правильно, неча на всяких фулюганов ценные продукты переводить.


«Тормози, придурок. Не на пьяном шалмане. Ей же каждое твоё слово как нож острый.»


— Я тебе что-нибудь говорил про ужин? Нет. Вот и нечего кукситься. Зато теперь говорю. Посмотри чего там у купца в загашнике припрятано. Хорошо бы сразу и завтрак на весь новый обоз да про мясо не забудь если свежее есть. Я пока на охоту сгоняю… на часок-другой.

Ошарашенная женщина долго смотрела вслед исчезнувшему за деревьями Чужаку. Её поразило как мгновенно изменилась его походка. Даже фигура словно потекла неудержимо изменяясь…

Алекс едва сдержался, чтоб не понестись вприпрыжку. Таково уж было состояние истомившейся по охоте души, что даже трансформация началась практически спонтанно едва он успел развернуться и сделать пару шагов к вожделенным кустам. Хорошо хоть жен… девушка так и не увидела его ли… рассомью морду когда он скрылся за деревьями. Странно, но спасла Алекса от, казалось, неминуемого разоблачения не сила воли и не истинно мужская стальная выдержка. Его тупо охладил стыд перед старательными девчушками, что несколько дней корпели над его костюмом. Пришлось поднапрячься, но медленно и осторожно снятый костюм оказался не просто в рюкзаке, а аккуратно свёрнутый и упакованный в чистую холстину.

Трава и комья земли плотным потоком летели из под лап. Странная комбинация кошачьих когтей и волчьих лап оказалась весьма и весьма действенной. Особенно когда Алекс-Зверь к ней окончательно приноровился. Полувыпущенные когти прекрасно держали на поворотах, он даже ни разу не подскользнулся на часто попадающихся травяных лепёшках. Лес признал в Звере Хозяина и принял его. Сразу же и целиком. Раздражавшая в человеческой ипостаси некая отчужденность растворилась без остатка. Вслед за этим почти сразу изменилось и его восприятие всего окружающего. Когда Алекс до конца разобрался, что и как он видит и ощущает от места боя отделяло уже не менее пяти километров, но стоило ему просто мельком подумать о Милке, как возникло четкое чувство, что малышка спокойно дрыхнет в окружении двадцати… точно, двадцати шести особей родственного вида. Всё верно, ментальной активности повешенного вниз башкой наёмника Алекс больше не слышал. Похоже отправился бедолага в сады к Богине или как здесь именуют ППД[81] для упокоеных. Про реинкарнацию Алекс пока не слышал.

Охота показалась восхитительной, хоть и оказалась весьма короткой. Проснувшаяся совершенно не вовремя совесть не позволила волколаку бегать дольше, чем потребовалось для превращения шести очень крупных зайцев в тёплые недвижные тушки. Аж целых пятнадцать минут наслаждения. Алекс жаждал растянуть удовольствие, но как если пушистые бедолаги светятся в ночной чаще словно цели на мониторе с РПГешкой после нажатия специальной клавиши. Настроение слегка подправил обнаруженный в неглубоком овражке неплохой ручей с чистейшей холоднючей водой. Ещё четверть часа упоительной беготни и добыча оказалась на ветках дерева послужившего импровизированной гардеробной, а в рюкзаке сыто булькали баклажки до краев наполненные свежайшей водой. Возвращался Алекс гораздо медленнее и вовсе не из-за усталости.

— Держи, малыш, — он небрежно кинул добычу приподнявшейся ему навстречу Гретте. Оторопевшая девушка попыталась то ли поймать, то ли отскочить в сторону, но лишь тяжело шлёпнулась у костра на попу прижимая к груди всего лишь пару из шести увесистых тушек.

А вот свежевала и разделывала зверьков хуторянка куда проворней. Он, собственно и не напрашивался помня о своей единственной, окончившейся полным фиаско попытке. Только стоял и не отрываясь, словно завороженный, следил за необычайно быстро мелькавшим вокруг очередной тушки острейшим ножом. Осмелевшая от столь неподдельного восхищения ее работой, девушка уже почти не стесняясь покрикивала используя его как грубую неквалифицированную рабочую силу. Вскоре на трёх кострах активно булькали приличных размеров котлы распространяя умопомрачительные запахи некоего подобия пшённого кулеша обильно сдобренного зайчатиной. Гретта густо натёрла солью с травами и завернула в шкурки две оставшиеся тушки, остальную бывшую заячью одёжку временно разложила на одной из телег. Она было, сразу как заправила варево, пристроилась их скоблить, но Чужак отрицательно мотнул головой и ткнул пальцем в огромный фургон:

— Оставь до завтра. Есть кому с грязью возиться.

Окинул разворошенную стоянку брезгливым взглядом и добавил:

— Ещё разок за водой схожу, а ты пока остатками посуду помой, чтоб на четверых хватило, да себя в порядок приведи.

В этот раз не спешил. В караване нашлось пара пустых полутораведёрных бочонка из-под вина и пока он охотился догадливая, впрочем с ее-то опытом военно-кочевой жизни, спутница не только сполоснула и оттёрла их глиной да песочком, но и обвязала их веревками. В зубах с этаким грузом не побегаешь, пришлось ножками…

Пока шел, попытался прикинуть как быть дальше. Дедал стоял как кость в горле и Алекс уже жалел, что не прирезал упыря сразу же как «исповедовал». Тогдашние резоны в новом свете не столь уж важными гляделись.


«Мдя-с. Всех не пережалеешь. Ещё «Овечий» не пережевал, уж «Речной» прямиком в довески ломится. Бежать надо, бежать со всех четырёх и как можно дальше. С языком худо-бедно разобрался, о стране кой-чего выяснил. Ну и так, для общего обзора. В Штирлицы с этаким багажом никак, но под простолюдина с окраин закосить вполне, особенно если по местным кабакам втихую пройтись-послушать. И с деньгами, вроде как, проблем не предвидится. Чтоб купец, да без десятка золотых в длинную и непростую дорогу отправился… А нет, так Дедалушку тряхнуть напоследок, ему, похоже, одна дорога — в сияющие чертоги Богини. Хм… вот же подсиропило местным с религией. Виртуальной бабе молятся, а живых, настоящих за говорящий скот держат. Вот и облажался с ошейниками. Долго ли при таких-то раскладах…»


…На стоянке по возвращении особых изменений не заметил, но стало явно уютнее. Может потому, что из трёх костров остался один и горел он так ярко, что на фоне его сполохов огромная поляна совершенно потонула в едва наметившихся сумерках. Неуклюжая адаптация зрения и полное отсутствие опыта сыграли злую шутку. От резкого перепада зрачки непроизвольно превратились в узкие вертикальные щели и Алекс на время почти ослеп.

Большие котлы ещё утробно пофыркивали над затухающими углями, тогда как средний, на пять-шесть едаков, уже стоял стороне от костра. Чуть дальше, почти в темноте, развернувшись спиной к свету Гретта старательно скоблила длинную и узкую деревянную кормушку.


«Ай, молодец баба! Да Старый Варнак за подобного кадра золотом бы по весу отсыпал. Она-то в отличие от меня дурака не ослепла. И рупь за сто, с деревяшкой не от нечего делать возится, явно несостоявшимися шлюхами озаботилась. Им кормушечка-то, больше некому. Вот так. Обстоятельно, спокойно, ни дурацких вопросов, ни криков и прочих соплей. И понуканий не требуется. И общая кормушка вовсе не от жадности или особой вредности. Что за миски попреков не будет, она давным давно сообразила. Тем более, в телегах добра этого… Ладноть, посидим-посмотрим. Дураком предстать дело нехитрое, успеется.»


Один бочонок оставил под деревом. Поискал чем прикрыть и, лишь ухмыльнувшись про себя, поволок второй к самому костру. Девушка встрепенулась, сунулась было к нему, но растерянно замерла уставившись на свои грязные руки.

— Ну, чего ты мельтешишь словно малолетка какая, — Алекс легко обхватил полный бочонок своими лапищами и держа навесу, чуть наклонил над деревянным корытом, — домывай и не жадничай на воду, в ручье её много.

— Еда готова, господин. Сейчас все будет.

Она споро и аккуратно наполнила глубокую раскрашенную миску густым разварившимся варевом наполовину состоящим из мяса и примостила ее на крышку специально врытого в землю небольшого бочонка, чуть ли не с поклоном подала деревянную ложку. Сунулась было ещё за чем-то, но остановилась, когда Алекс прихватил ее за тряпку приспособленную вместо фартука.

— Без лепешек обойдёмся. Садись рядом.


«Ну вот, простое же и вполне понятное предложение, а в ответ такое недоумение, словно я ей приказал замуж за Зиггера пойти… А-а-а… Туды ж его в качель! Как же! рабыня за одним столом с господином! Тут и жёны-то с малыми мужниными объедками пробавляются. А вот хрен им всем вместе с Богиней, да по всей морде. Собрался же решать проблему, так и неча тянуть. Уж если даже с Греттой не удастся друг друга понять…»


— Так. Ты чем заниматься собралась? Только сразу учти, торчать надо мной в надежде вовремя носик утереть без надобности.

— Кулеш из больших котлов в кормушку вычерпаю. В чистой-то до утра не скиснет. А перед рассветом я оставшихся зайцев сварю. Бабам горячий бульон с голодухи самое оно, остатки в кормушку, чтоб не полностью холодное хлебать.


«Есть! Вот она предусмотрительность и не от науки, от опыта. Золото, не баба. В медных котлах, пища за ночь вполне может и в отраву превратиться! Ну, а теперь моя подача, Мое Оборотничество!»


— Нет не так. С кулешом на двоих воевать будем. Я лить, ты корыто придерживать. Опосля и поедим из общего котелка, но так чтоб ложками не цепляться — Алекс ткнул пальцем в одинокую миску, — Да не вздумай мясо мимо ложки пропускать!

Голод давал себя знать и после недолгой возни с котлами обе ложки мелькали так, что только за ушами трещало да попискивало. И добавка пошла только в путь. После еды неторопливо и обстоятельно смаковали изрядно разбавленное кипятком вино со специями и медом.

— Разберись по быстрому с большими котлами, — Алекс бесцеремонно отобрал у сотрапезницы пустые миски, — и лезь к Милке под бочок на предмет подрыхнуть, завтра ещё набегаемся…

Не переставая говорить, наполнил из того же котелка одну миску с верхом для нежданно образовавшейся дочки. Поверх аккуратно прикрыл второй миской и надёжно пристроил хрупкую конструкцию на ближайшей телеге. Внимательно осмотрелся, но так и не обнаружил действительно важных причин оттягивать дальше тяжёлый разговор. А без него никак, иначе не стоило поганить себя сотворёнными мерзостями. С купцом и десятником пора решать и решать окончательно.

Собрался быстро. Кроме котелка с остатками каши и некоего количества воды ничего тащить не собирался. Уже минуя ближайшие деревья почуял удивлённо-вопросительный взгляд и прежде чем скрыться из виду, обернулся с заранее ехидной рожей:

— Не собираюсь я тебя на привязь сажать. И на ночь связывать не буду…

И уж совсем издалека, чтоб оригиналу соответствовать:

— Ты зови, ежели что… (с)

Алекс.12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога

В жизни профессионального наемника неприятные и откровенно опасные неожиданности не редкость, но до сих пор десятник столь безнадёжно и глубоко в дергову задницу не проваливался. Когда тяжёлые шаги усталого мерина стихли, он скрюченный недвижным кулём валялся в прострации на земле. Стон подвешенного за ноги наёмника, Джилф словно подстегнул, наёмник задёргался остервенело пытаясь перетереть путы о грубую морщинистую кору дерева к которому был привязан, но тонкая прочная верёвка на запястьях лишь покраснела от крови с мелкими ошмётками кожи и затянулась сильнее. Тяжело дыша обессиленно замер откинувшись на толстый ствол и не шевелился, пока светило медленно сползая по небосклону к самым вершинам далёких деревьев не набросило на запрокинутое лицо неясную тень. Наемник с трудом разлепил глаза и тупо уставился на качающееся прямо перед ним мёртвое тело…

…Приказчики обвисли на кольях неподвижными неряшливыми мешками, но кто-то из них ещё жил. Свернувшаяся кровь запеклась между ног и больше не вытекала из искалеченных тел. Деревянные колья слегка разбухли пережимая внутренние кровотечения и так не особо сильные из-за едва ощутимого сердцебиения, а дерьмо из нутра за прошедшие часы успело стечь полностью. Облепленные мелкими насекомыми почти мертвые куски мяса выглядели впечатляюще, особенно с непривычки, впрочем, три-D ужастики изобиловали натюрмортами и покруче. Сознание привычно попыталось спрятаться за виртуальные заморочки, но слегка шевельнувшийся Зверь отсек слишком яркие эмоции. Натуральное средневековье за не столь уж великий срок успело предельно кардинально меня изменить. Чтобы выжить, пришлось научиться понимать аборигенов и принять их отношение к смерти и допустимому уровню жестокости. Они вполне серьёзно почитают гибель в бою, а быструю смерть считают величайшей милостью Богини. И врагов стараются умертвить напоказ, зрелищно и наиболее мучительным способом. И не из тупого садизма, палачей сторонятся и презирают все сословия. Здесь жестокая казнь всего лишь заслуженное наказание за свершенные злодеяния. Или же предостережение настоящим и будущим врагам. Ну и прочим придуркам. Которые как и садисты, по несовершенству рода человеческого, так и лезут изо всех щелей. Этакое предельно ясное хоть и жестокое психологическое послание-предостережение.

Зверь куда шустрее восстановил ночное зрение и картина окружающего мира хоть и выцвела, но обрела неестественные, почти нереальные контраст и чёткость литографии. Явственно проявились самые незначительные детали. Равнодушно скользнул глазами по мёртвой одутловатой роже висящего вверх ногами наёмника, но вместо бури чувств лишь холодное понимание. Нелепо торчащая из беспомощно раззявленного рта скомканная портянка, выкаченные глаза на налившемся дурной кровью лице. Кровоизлияние в мозг. Самая обычная смерть при такой казни, мучительная, но не столь уж и долгая.

Впрочем, на импровизированный эшафот я вернулся не ради подвешенного куска тухлого мяса и не из тяги к ещё живым мертвецам на обеих обочинах. Цинично, но всё это лишь жутковатые декорации. Один из доводов для убеждения главных персонажей, которые только-только начали приходить в себя.

— Надеюсь, вы уже поразмыслили о своём самом ближайшем будущем, высокопочтенные?

Шедший сверху голос упрямо долбился в отяжелевшую голову, чего-то требовал, но разобрать слова десятнику не хватило сил, которые уходили на безуспешные попытки оторваться от выпученных мертвых глаз. Когда все же удалось слегка повернуть голову, Джиль ничего кроме темного размытого силуэта не разобрал, но когда неясная фигура наклонилась и начала приближаться расплываясь в размерах, он всё же попытался сфокусировать зрачки. Чернота быстро заняла весь обзор и у десятника закружилась голова. Сознание уже начало меркнуть, когда в губы грубо ткнулся мокрый и холодный металл.

— Пей, придурок.

Возня с упрямым полутрупом изрядно раздражала и я, не сдержавшись, ткнул горлышко фляги ему в рот с такой силой, что едва не пересчитал крупные желтые зубы. Но едва первые холодные капли проникли в пересохший рот всё переменилось. Ожившие губы мгновенно вытянулись и намертво присосались к мокрому металлу. Я едва удержал флягу не дав Джилю сломать о неё зубы. Но тот все же исхитрился ополовинить посудину первыми же глотками и едва не захлебнулся. Пока явно оживший наемник кашлял и перхал, я отобрал флягу и вплотную занялся купцом. Тот выглядел получше, но на воду совершенно не прореагировал даже когда я вылил остатки ему на лицо. Пришлось отвесить пару слабеньких пощёчин и вздёрнув за шиворот прислонить к дереву. Купчина попытался сползти, но нарвавшись на ещё одну оплеуху, наконец-то, слегка приоткрыл мутные глаза.

Порадовался собственной предусмотрительности. Или, может быть, то была врождённая и тщательно лелеемая лень? Короче, вместо походной фляги я прихватил а целый тревожный чемоданчик. Ладно хоть не весь рейдовый мешок. Таки, сообразил не тащить всё приданное. Новомодные выживальщики, в основном, сугубо диванных разновидностей, напридумывали и натаскали из чужих языков множество звучных названий, но я предпочёл армейское ещё старых советских времён. Не люблю армейцев мирного времени, но это было ещё от тех, настоящих, что не боялись идти сквозь смерть и могли стоять насмерть. Тех, что наград и почестей не чурались, но жили и умирали вовсе не ради них…


«Опять на патетику тянет и в последнее время всё чаще. Хотя с чего бы… повод-то больно уж невелик. Или… Неужто Зверь растворился настолько, что его начало пробивать на эмоции?!

Страшно… Но точнее и сильнее тех названий я действительно не встречал.»


Где-то глубоко внутри шевельнулось опасливое осознание, что так пытается защититься старательно изнасилованная психика. Душа, если хотите.

Из небольшого мешка лежавшего под деревом около котелка вынул еще одну флягу с свежей родниковой водой. Ну да-да, в моем «тревожном сидоре» вместо положенной по анекдотам литрухи водки два по ноль-восемь обычной воды. И это при том, что я уже приноровился гнать самогон куда крепче и чище водки горбачево-ельцинского периода… Такие вот у моей личной паранойи выверты. Впрочем, имелась и литруха с крепчайшим самогоном.

Пихнул в рот каждому пленнику по горлышку фляги и теперь с некоторой брезгливостью наблюдал, как они извиваются стараясь не потерять ни глоточка. Джиль, как и положено вояке, справился первый. Удерживая посудину зубами, он осторожно сполз на бок и, уложив ее на землю, медленно и осторожно выцедил содержимое. Зиггер тем временем нелепо дергал головой пытаясь осушить доставшиеся ему ноль-восемь единым глотком. Вполне ожидаемо, захлебнулся и выронил флягу. Пока суетился судорожно кашляя и пристраиваясь к упавшей емкости, половина содержимого ушла в землю. Ладно, хоть так, я, если честно, ожидал худшего. Зрелище не особо удобоваримое, но смотрел, куда деваться. Больно уж остро привыкшие помыкать ближними своими реагируют на собственное унижение.


«Борисыч… Вот же, попав дарг знает куда я постоянно его поминаю. «Побегушки», «Выживашки», вовсе не им, получается, учил своих добровольных адептов Старый… Упырь. Сколько же мы ему прозваний-то придумали? Но обязательно-Старый. Странновато для крепкого, даже слегка через чур крепкого, мужичка чуток за полтинник? Опять же, именно мужичка. Ну не выглядел Старый на мужика, так и хотелось его снисходительно похлопать по слегка зажиревшему плечику. Есть! Вот оно то словечко целиком определяющее его выгляд! Какой может быть жирок у любителя ежеутреннего чая со свежайшими, только-только из печи, круасанами? Всего-то десяток-другой кварталов до маленькой частной пекарни в обществе адептов и прочих пристегаев. Я честно возненавидел круасаны, пирожки и прочее печево всего-то через месяц. А вот когда мама Лиза попыталась уверить злобного меня, что маслице на столе свежайшее… Обошлись, в общем, без завтрака. Зато в прятки наигрались…

Так вот, Борисыч уважал круасаны, но не терпел длинных душеспасительных бесед. Как-то под настроение он и поведал глупому мне несколько несложных, но действенных способов лишить неразумного разумного самообладания дабы договориться с ним побыстрее, да повыгоднее.»


— Ты перешёл все пределы, смерд…


«Ого, неужто купчик первым очухался?!»


Но присмотрелся и понял, что опытный вояка расчётливо пропустил вперёд умного, но выбитого из привычного состояния Зиггера и выжидает… Нестерпимое желание заткнуть торгашу рот пришлось подавить. Любая болтовня несёт хоть толику информации, особенно если трепач не пустое место, а Зиггер как ни как далеко не последний человек Хуторского края.

— Вообразил, что сможешь спрятаться на занюханном хуторе пьяницы Грига? Тебя будут искать все. От магистраторской стражи, до ночных ухорезов и самая мучительная смерть покажется тебе избавлением.

— Всё-всё, совсем запугал. Сейчас описаюсь и побегу менять штанишки… — судя по всему, купец ещё не до конца оклемавшись поспешил вскарабкаться на давно опробованного конька, но меня-то интересовала как раз импровизация, а потому выдернул кинжал из трофейных поясных ножен и решительно шагнул к говоруну.

— А-а-а! — купец отшатнулся что было сил, но верёвка срезала его в самом начале рывка в кровь раздирая кисти рук. Удар о ствол заставил купца подавиться собственным криком и выбил из толстенькой тушки дух. Пришлось наклоняться, иначе никак не получалось добраться острием кинжала до неряшливо обросшей щетиной и изрядно грязной шеи.

— Это тебя Дедал называл Чужаком?

Ну наконец-то. Это ж надо, иметь такое терпение. Я аж притомился изображать тупого абрека, ещё чуть-чуть и начал бы резать торгаша взаправду. А не хотелось. И вовсе не из-за внезапно пробудившегося гуманизма. Не факт, что это дерьмо доживёт до утра. Просто рано. Иначе не стоило и начинать.

— Называют шлюх в борделе. Чужак моё родовое имя.

— Мне без разницы. Чужак, так Чужак, — наемник говорил с некоторым трудом, но без особого страха, — ты бы не торопился его резать, он не особо смел, но для торгаша сойдёт. Главное, что дело говорит. Ты, похоже, чужак не только по имени и не знаешь, что отсюда до городских ворот часа четыре…

— Для свежей коняшки и галопом. Да и не каждая весь путь выдержит. Но будем считать, что я впечатлён, перепуган и готов для вразумления.

— Часом больше, часом меньше… невелика разница, — вояка презрительно скривился, — Бежать то, всё одно не получится. С этаким-то обозом.

— Вот сколько вояк за мягкое не щупал, все на одну колодку, ровно новики из казармы. Впрочем, какая из наёмников армия…

— Сиволапое ополчение от нас всегда быстрее собственного визга бегало.

Джиль изо всех сил пытался игнорировать своё положение. Вряд ли он даже сам до конца понимая чего добивается. А меня уже неудержимо несло. Слишком уж качественно Зверюга загасил эмоции, так что опомнился лишь ощутив нутром, что для просто Алекса сотворенный кровавый кошмар за пределами понимания и адекватно его осознать без пьяного угара, соплей, воплей и трехэтажного мата вряд ли получится. Но вот отпущенное судьбой время утекало словно песок сквозь растопыренные пальцы. Причём во всех смыслáх, что называется. Неестественная безэмоциональность звериного восприятия завораживала и это откровенно пугало. Внутри ёкало, что ещё чуть-чуть и не вынырнуть. Особенно на фоне того, что все остальные мои потуги небрежно перешагнуть кровавую жуть воспринимали как само собой разумеющееся. Типа, Самец не институтка и кровь врагов льёт что водицу.

— Ну да, ну да, великие победители землероек. Ты кому другому сказки сказывай. Одиночек в здешних лесах нет, потому как не бывает. Караван же сюда ещё б до обеда дошёл, они из города с рассветом выходят. А до завтрашнего полудня слишком много воды утечет… Останутся здесь лишь сожженные фургоны да пища для падальщиков. Разбойнички пошалили, бывает… Или, всё же, молодые кочевники окончательно зарвались? Чтоб правду выяснить маловато, но страху на случайных людишек нагнать хватит. Погоня?! Да караванщики обратно ломанут сверкая подковами. Если и соберут карательный отряд, то здесь он не раньше чем через три-четыре дня будет, не раньше. Да и по лесу вояки пойдут от каждого куста шарахаясь. Может и найдут что… если выживет кто. Дедал сказывал, что намедни в здешних лесах Хозяин объявился? Впрочем, тебе то уж точно всё равно будет…

— Чего замыслил? — теперь вопрос наёмника прозвучал глухо и безнадёжно. Уверился мужик, что жив лишь пока интересен странному чужаку, — мы люди подневольные, что приказали…

— Угу… Старая песенка. Хозяин приказал… Работа такая, ничего лично. Нет за мечом вины за пролитую им кровь…

Джиль засопел, но я в свой голос влил столько презрения, что перебить не решился.

— По мне, так всё это скулёж в пользу бедных. Да и неважно оно, по большому-то счёту… Вы, ребятки, не просто чужое хапнули, вы на моё пасть разинули.

— Стадо Дедалу ушло…

— Угу. Забудь, мы уже разошлись с ним. Краями… Сейчас о девке речь

— Цена ей…

Бемс!

Удар носком берца, не особо сильный, но точный буквально влепил привязанного мужика в ствол. Наёмника слегка оглушило, но, несмотря на противный звон в странно пустой голове, сознание почему-то прояснилось и теперь он предельно чётко воспринимал резкий голос Чужака который долбился в череп.

— Военный, ты б попридержал язык-то, пока он ещё у тебя за зубами. Я ещё не уверился до конца кто ты здесь. Человек или так, инструмент. Одноразовый.

Джиль замер, но ненавистью ожгло словно настоящим огнём. И стало легче. Не от смачных ударов, хотя бил от души испытывая нешуточное удовольствие. И от злости, и от осознания, что право имею… А как иначе, коли здешние о морали с этикой и прочем человеколюбии вспоминают лишь ощутив на собственном горле холод лезвия.

— С инструментом всё просто. Чужой, да ещё и негодящий совсем.

— Наемники… полтора десятка за… они всего лишь на жизнь…

— Опамятовал, высокопочтенный?! Рад за нас. Ты за шакалов своих забудь, не рви душонку-то. Нет их больше. О вас речь. Дедал много чего интересного наговорил.

— Смерд… — купец задохнулся растеряв от злости слова.


«А купчик-то совсем плохой. Бессмертным себя почувствовал. Ай-яй-яй, что деньги да власть с душонкой-то творят. Как там Старый талдычил. Боль наше всё, с неё начинать надо…»


Короткий шажок и тяжёлая двойная подошва слегка придавила обширное хозяйство бушующего купца. Тот всхрапнул и от крика остался лишь странный хрип.

12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога

Странно, но Зиггер словно опомнился. Клин клином. Похоже, страх за высшую мужскую ценность пересилил въевшуюся фанаберию и купец превратился в совершенно адекватного разумного.

— Не хотелось бы с вами как с мелкотой уголовной пальцы гнуть да письками мериться… Организовать ещё пару кольев не сложно, но хотелось бы должок с вас получить…

— Что так и поверишь, смерд?

— Ну купеческому слову верить дурных нема. Вы ж, тараканье племя, совести не имеете. Страх вместо неё один. Ладно хоть мозги имеются. Потому скажу сразу, в случае чего, я тебя доставать долго буду… не спеша, со вкусом.

— А…

— А меня ещё найти надо. Я Григу не друг и даже не гость, так долги старые. За них он мне сестренку свою со щенками отдал. Но то наши дела. И не стоит на «Овечий» лезть. Всех кто сунется просто вырежу. Пустышка там, но… Издалёка я, дела здешние пока плохо понимаю, но хамства не терплю.

…Проговорили далеко за полночь, скорее уж под утро. С бравым воякой проблем не было. По сути дела он Чужаку и не особо нужен был. Сколько таких мнящих себя элитой и презирающих штатских штафирок он встречал на Земле. Те что поумнее лезли на верх воровали эшелонами, усиленно лезли в политические игрища. Один недоброй памяти Леблядь чего стоил и сколько жизней за собой утащил. Поглупее жировали внизу, тащили всё что не приколочено. Этих, по мере надобности, выпинывали на гражданку, а то и сажали под фанфары и восторженные крики продажных или просто недалёких писак. Борьба с коррупцией! Возрождение армии!

Аж сам испугался остроты желания попластать гонористого вояку ножом на тонкие шмотки. Сдержался, даже не врезал. Не дело оставлять купчика без заклятого дружка. Уж больно опасен гнида. На глазах пленников набулькал в чашу сонного зелья. Выпил тварь, скорчил гордую харю полную презрения к смерти неминучей и замахнул не отрываясь.

Вот с купчиком разговор вышел долгий и содержательный. Поверил тот или нет Алекс так до конца и не понял. Это в книжках эмпат собеседника на раз чуял. Надо же было придумать «…желтоватые сполохи ауры». Нет такой эмоции «ложь». Страх есть, радость имеется, злости хоть отбавляй, а ложь не природа придумала, то чисто разумных заморочка. Сколько ж на том специально для гонористых дураков умных книжек понаписано. От пособий для беспроигрышной игры в покер до руководства по допросам. Венец всего «детектор лжи». Гроза офисного планктона и мечта стареющих домохозяек. Эмпатия тот же детектор. Набор эмоций отслеживается напрямую без каких было датчиков и предельно определённо… Но истинный торгаш, что неверная жена, врёт самозабвенно и сам же в собственную ложь истово верит. Так что Алексу пришлось запоминать не только слова, но и эмоции Зиггера. Ладно хоть память у Истинного Оборотня абсолютная.

А знал купчик много и разбирался в местных реалиях, вопреки фентэзийному канону, куда лучше не только бедолаги попаданца. Гордый охотник Дедал, не поминая уж храброго несгибаемого вояку Джиля, ему в подмётки не годился. Не только Закон Сохранения един для всех миров и не только на Земле глупые спекулянты выше ларёчников не подымаются. Хороший купец верхнего эшелона торговое уложение лучше любого стряпчего знает. И не только. Лекцию о землевладении и законах наследования Зиггер читал просто с упоением, он даже забылся и под конец выпрямился преисполненный гордого презрения.

Удар окованного железом квадратного носа тяжёлого берца выбил из нутра воздух и чуть не переломил дородную тушу. Алекс бил расчетливо дозирую силу. Рёбра и прочие кости остались целы, но внутренностям пришлось куда хуже. Порванная селезёнка, отбитые почки… Когда избиение прекратилось все тело Зиггера покрылось синяками, но сознание его так и не оставило. Последним ударом купца отшвырнуло прочь от дерева и перевернуло на спину. Раскинув руки он растекся на дороге нелепой медузой, мутное сознание потихоньку уползало, но холодная вода выплеснувшаяся на лицо вырвала из благословенного забытья.

— Это тебе на долгую память, чтоб страх и ненависть не забылись. Ну и чтоб в самом главном уверился и всю жизнь помнил и ссался по ночам от этого. Собачку вспомни, тварь продажная! Ту самую, что недоносков твоих рвала!

Низко склонившееся ненавистное лицо расплывалось и шедший неровными волнами голос доходил с трудом, но видение недавнего кошмара словно встряхнуло и теперь слова падали в сознание жгучими каплями:

— Сказать чья та собачка была или сам догадаешься, мразь?! Или вправду решил, что на задрипанном хуторе у пьяницы-ополченца могут быть Такие Собаки?! Молись Богине и трясись, чтоб Он не по твою душу вернулся.

Безжалостная рука больно вцепилась в длинные грязные волосы отрывая голову от прохладной земли. Раздирая губы к зубам прижалось горлышко маленького флакона и терпкая горькая капля скатилась в окровавленный рот. Знакомый вкус заставил мгновенно забыть о боли ибо в невзрачной стекляшке была сама Её Величество Жизнь. Зиггер отчаянно пытался вцепится в горлышко, но оно лишь скользнуло по зубам.

Чужие пальцы больше не держали и голова рухнула в грязь, но даже единственная капля сотворила чудо и Зиггер поверил, что выживет. Сейчас он абсолютно точно почувствовал, что у этого лекарства слегка иной вкус. Он захрипел пытаясь что-то сказать, но Чужак мотнул головой и купец настороженно замер.

— Охотник просил тебе передать, чтоб не лез больше к нему на хутор да и вообще в долину. Это зелье его прощальный подарок. Он почему-то не хочет чтоб ты сдох, ну и мне долги легче с тебя получить чем с семейством твоим возиться, так что может и поживёшь ещё — почти невесомый флакон упал на живот распластанного на земле полутрупа и его рука почти рефлекторно в него вцепилась.

— Не боись, не отберу, но и пока я здесь пить не смей, добью. Джиль очухается лишь под утро. Думай стоит его развязать сразу или лучше подождать пока зелье подействует и сам до города дойти сможешь. А может кому из приказчиков милость окажете. Чтоб одного за кромку не пустить целого флакона может быть и хватит. Чудеса случаются, да и без хорошего инструмента иной раз никак. Ты же сейчас седмицу точно протянешь, значит и до домашних захоронок доживёшь. Ни в жизнь не поверю, что для себя этаким зельем не запасся. Ранешнее, оно хоть и послабее будет, но на такого тебя точно хватит. Опять же не стоит забывать про чудеса…

— Бывай, торгаш, ещё встретимся… Надеюсь, — Чужак застыл на удар сердца. Потом с кривой ухмылкой старательно вытер подошву о лицо купца и направился к стоянке. Высокий силуэт уже пропал за деревьями когда до купца донеслось:

— Воду и жратву на стоянке найдёшь, но ради милостей Богини на глаза не попадайся.

…На стоянке царила темнота и тишина. Гретта обнаружилась под фургоном. Она спала свернувшись клубочком на большой толстой шкуре и засунув прижатые друг к другу ладошки между бедер. Алекс помедлил рассматривая её с грустной полуулыбкой, потом вытащил из фургона пару толстых одеял и стянув с себя одежду осторожно пристроился рядом с спящей женщиной. Гретта смешно зачмокала, потом как-то разом обмякла, растеклась вжимаясь в мужчину. Отключился Алекс на первом же баране. Даже не понял успел ли пристроить женскую голову к себе на плечо. Зато запомнил, что пахли волосы очень вкусно, совсем по домашнему и были вовсе не чёрные, а очень-очень тёмные. И уже засыпая успел подумать, что Зверь ушёл и уже давно, а вот когда точно, не понятно.

Часть 4 Жизнь продолжается

Глава 1 Долгая дорога к длинным разговорам

13/05/3003 года от Явления Богини. Лес

Спал как колода, не шевелясь и даже не дёргаясь и лишь когда лучи поднявшегося светила устроили чехарду на лице, попытался повернуться и тут же проснулся. Он уже начал забывать, как это делить ложе с двумя красотками и наверное от того почувствовал себя некомфортно. Ещё и сам спал одетым и девки оказались замотаны в плотные одёжки от которых, в добавок, ощутимо пованивало. Как, впрочем, и от самих девок, особенно от той, что поменьше. Она пряталась со спины изо всех силенок вжимаясь в неё исхудалым… гм, скорее весьма фигуристым тельцем которое последние дни отвратительно кормили.


«О-о-о, неужто на любительниц диет потянуло…»


От этой мысли проснулся сразу и окончательно. Больно уж она оказалась нездешней. Не пришло здесь ещё время для подобной дурости.

Осторожно высвободившись из плена тоненьких рук и сел. Донёсшийся из-за спины то ли писк, то ли стон тут же сменился шорохом и к ней вновькто-то прилип. Впрочем, теперь девчонка этим не ограничилось и после активной толкотни из под правой руки высунулась сонная мордашка с любопытными глазёнками.

Милка. Ну а кто, собственно, там мог еще быть, коль именно ее мамка лежала перед ним на спине и глазела с не меньшим любопытством. Окончательно стряхнув сон, осмотрелся. Оказалось, что уже не так уж и рано, на Земле в такие часы офисный планктон уже сидит за рабочими столами и мечтая об обеде старательно пялится в мониторы делая вид, что творит нечто кому-то нужное. Светило изрядно подзадержалось с побудкой добравшись до него лишь сквозь дыру в тенте фургона. Окончательно разрушали идиллию парочка невысоких баб не первой молодости кучковавшихся вокруг трех больших котлов. Обернувшись на доносящиеся из-за спины скребущие звуки обнаружил ещё четверых столь же потасканных жизнью старательно трудившихся над вчерашними шкурками.


«Во-о-о… совсем в Емелюшку переродился. Только на телеге. И вместо замшелой щуки из речной проруби изрядно помолодевшая красотка Гретта с хутора. Она-то, судя по кипежу, дурочку не валяла, подхватилась хрен знает когда и не только припрягла к первоочередным работам несостоявшихся шлюх из рабского фургона, но и старательно позаботилась о сохранности хозяйского, то бишь моего имущества украсив толстовато-кривоватые ножищи рабынь грубыми самодельными, но надёжными кандалами. И откель тока выкопала.

Интересно вот, мелкая сама переползла и Гретте пришлось пристраиваться с другого бока на всякий, так сказать, нехороший случай или же она подложив мне малолетку приготовилась выступать разогревающим составом?»


Алекс неспешно, со вкусом потянулся и мягко, но настойчиво высвободился из грязных, но все равно изящных ручек. Спустившись на землю пару раз качнулся с пяток на носки и подавив неожиданный зевок самодовольно скомандовал:

— Молодца-а-а, шустро и по делу. А сейчас собираемся, пакуемся и в дорогу.

Хмыкнул, уловив как бывшая маркитантка выскользнула из-за спины. Ожидаемо. Не хозяйское это дело драть глотку по мелочам ну, а авторитет тут качать не требовалось, не рассейская ж пародия на армию, право слово… потому наткнувшись в третий раз на ожидающе-вопрошающий взгляд лишь мотнул головой и… отправился в лес. Мешаться под ногами сбивая ритм давным давно отработанного процесса глупо. Пока лениво брёл в обход стоянки шевельнулась мысль, что стоило бы дойти и до места казни. «Принюхался», оттуда всё ещё тянуло живыми и было их по прежнему пятеро, но… Чужих не чуял, а с остальным как срослось, так срослось.


«Гады! И тут обманули! Где со вкусом описываемая компутерными гуру расцвеченная разноцветными точками сетка намозолившая глаза еще в игрушках или хотя бы метки на круглом поле, вспыхивающие под бегущим радиусом обновления как на радиолокационном КП-шном выносе[82] с очень далёкой казахстанской площадки. С этаким ментальным подобием собачьего нюха о цифровых координатах и дальности мечтать не приходится.»


На самый дальний, вырезанный десятником секрет, вывел запах, в этот раз настоящий и жутко противный. Над завонявшими на жаре ободранными догола трупами деловито жужжали толстые мухи и вовсю вились мошки. Зрелище не для слабонервных, но вчерашний эмоциональный коллапс сбил остроту чувств и Алекс больше не искрил эмоциями. Ничего не изменила и попытка уйти в безразличие Зверя.

На месте убийства не осталось ничего ценного, бабы все вымели начисто, зато лес здесь, не столь уж и далеко от старого тракта, оказался совершенно не такой, густой и мощный, он словно выталкивал взбесившихся двуногих манил Зверя. Чуть помедлив, Алекс решился и осторожно скользнул в звериную форму и не ощутил перехода. Увеличиваясь и тяжелея тело словно растворялось в прохладном сумраке, теряя форму, размывая очертания в сочном зелёном мареве, бесшумно исчезая недоступное более человеческому взгляду. Мгновение и Зверь неслышный и незримый намётом пошел огибая стоянку широким кругом. Перетекая с лапы на лапу, не тревожа ни низких веток, ни густого подлеска. В этой ипостаси боль леса от вчерашней бойне оборотень ощущал каждой шерстинкой, чувствовал как долго будут затягиваться следы грубого вторжения. Даже тяжелый запах чужой крови накрывший незримой пеленой огромную площадь продержится не меньше седмицы. Принимая Хозяина, лес и радовался, и злился, спеша высказать своё фе! пожаловаться на незаслуженную обиду.

Эйфория постепенно сходила на нет и к концу круга Истинный полностью пришел в себя. Гон вывел его к найденному вчера роднику. Мысль о том, что тащить сюда весь караван не стоит словно повернула некий переключатель. Алекс потянулся тяжелой мордой к холодной воде, сделал несколько глотков окончательно возвращая себя в норму и замер прислушиваясь к новым ощущениям.

Зверь… повзрослел. Нет не то.

Алекса-Зверя больше не было. Осталось ли то, что получилось человеком? Сложный вопрос. Платон тот и вовсе хумана с ощипанным петухом ровнял. Вот Зверем Чужак не был точно. Восприятие, оценка происходящего, мышление от ипостаси больше не зависело. Менялся только способ, так сказать, функционирования. Например, попытавшись почесать затылок когтистой лапой едва не содрал мохнатый скальп, тогда как за ухом только в путь. Зато черный мокрый звериный нос оказался просто вне конкуренции. Ну и из формы в форму он сейчас просто перетекал словно вода в другой сосуд.

Возвращаясь на стоянку размышлять о «физике процесса» просто не стал, информации не хватало, вот других забот навалилось по самое не могу. Пока надо было просто выжить и научиться жить. Здесь и сейчас. Со всем тем, что вместе с судьбой взгромоздил себе на холку.

Правая кобыла первого фургона нервно всхрапнула, когда Алекс совершенно неожиданно появился из-за негустых вроде кустов прямо перед ее мордой. Попытавшись окинуть взглядом вытянувшийся перед выездом на дорогу трофейный обоз, он только сейчас понял какой гирей нежданно-негаданно обзавелся. Три обычных фургона, телега наемников и огромный неуклюжий рабский рындван. Завершали картину маслом лошади. Ровным счетом сорок штук. Двадцать восемь тяжеловозов и двенадцать верховых. Весьма неплохих, сытых и ухоженных. Немалой цены и… готовых сожрать неказистое хуторское хозяйство с потрохами. Ему б вместо всего этого богатства три воловьи упряжки. Тех, что стоят подешевле, жрут не так вкусно, едут потише, да делают куда больше. Верховые так и вовсе баловство несусветное. Хуторянину спешить некуда, воевать некого, а верховым не травку, им овес да зерно подавай…

— Все готово, Хозяин, — Гретта подобралась совершенно неслышно. Ну, это она так посчитала и сейчас стояла перед ним чрезвычайно довольная выполненной работой.

— Готово говоришь. Что ж пошли, смотреть будем.

— Да, Хозяин.

Поклонилась не низко, но уважение выказала натуральное, без дураков. Хоть и поняла давно, что Чужак от лошадей как и прочей скотины далек. Не боится, не чурается, просто не знает. Впрочем, он и не скрывал, ладно хоть из седла худо-бедно не вываливался.

Не караван, а натуральное пособие к итоговому практическому занятию по прикладному курсу «перевозка рабов». Благо теоретическая часть еще не до конца выветрилась из памяти. Шесть повозок. Впереди рындван запряженный четвернёй. Сзади на чомбурах сменная пара. Место возницы пустует. Пока. Мало ли, Хозяин возжелает, но явно же за собой застолбила. Следом за средневековым длинномером обычный грузовой фургон уже парой. На кучерских козлах незнакомая немолодая баба в замызганном вонючем рванье. Между толстыми щиколотками грязных босых ног слегка потертые кожаные ремни не самой дорогой, но добротной рабской сбруи. Точно такие же на запястьях. Жилистую шею охватывает широкий ошейник с жестко закрепленной привязью второй конец которой зафиксирован на верху передней дуги фургона. Продуманная и хорошо отработанная за годы система ремней и грубых но прочных пряжек из потемневшей от времени бронзы надежно ограничивала подвижность раба не мешая ему управлять лошадьми. Ни сбежать, ни даже просто покинуть повозку. Орать и кусаться не дает впихнутая между зубами и закрепленная вязками на затылке короткая круглая палка-кляп.

За фургоном ещё две рабыни верхами бок о бок в такой же сбруе и за каждой по две сменных лошади. Удивившись странной посадке присмотрелся и понял, что вместо стремян согнутые в коленях ноги за щиколотки подтянуты ремешками к задней седельной луке. Чужак бы ещё долго глазел и копил вопросы, но голос Гретты вернул его к реальности.

— Купчик, видать, сам-то не часто ездил по задворкам, иначе б вместо громоздкого неуклюжего рындвана пору обычных фургонов взял. Всем он хорош, но не для лесных дорог, как могла разгрузила, да и с лишними лошадями по проще будет. И в середке, и под присмотром. Последний фургон и телега без верховых пойдут. Все Милке сзади полегче…

— Ну да, ну да, а я как командир впереди на боевом коне (c), — заметив недоуменный взгляд отмахнулся, — Не бери в голову.

Трогались словно тяжеловесный железнодорожный состав. Повозки по одной брали с места и набирали ход выравнивая интервалы. Алекс дождался когда в самый конец пристроилась телега и лишь потом осторожно тронул каблуками своего мерина. Неспешно пошел сбоку от каравана. Поравнявшись с сидящей на телеге Милкой улыбнулся малышке, но вместо ответной улыбки наткнулся на полный ужаса взгляд.

13/05/3003 года от Явления Богини. Вечер. Речной берег

На песчаный берег звериного водопоя растянувшаяся на полторы сотни шагов змея каравана выползала уже в косых лучах садящегося солнца и под аккомпанемент хорового журчания пустых животов. Алекс так и ехал весь день в самом хвосте. На десяток шагов впереди замыкающей телеги. Маячить впереди дублируя бывшую маркитантку глупо, а с ментальной чуйкой которая брала на три-четыре сотни шагов подвижные дозоры оказались лишними. Когда под колёсами заскрипел мокрый песок, он все же сдержался и не бросился к Милке, а погнал мерина к рындвану.

Когда он подскочил к длинному неуклюжему фургону тот тяжело проваливаясь колёсами и едва вписавшись в радиус разворота медленно выворачивал на съезд по которому караван спустился к реке.

— Что с дитенышем?

— Утром, пока тебя не было, не уследила я. Думала за тобой егоза увязалась, потом уж её на дороге к городу увидела…

— Займись бабами, да проследи чтоб большие котлы отмыли перед готовкой…

За длинную дорогу испытанный ужас хоть и не рассеялся, но острота впечатления все же сгладилась и когда Алекс подошел к телеге безучастно сидевшая девчонка хоть и сжалась ожидая удара, но все же послушно подошла тяжело загребая песок негнущимися ногами. Алекс мягко шагнул ей навстречу и осторожно обнимая за плечи, притянул к себе слегка упирающегося ребёнка. Какое-то время они так и стояли не шевелясь. Неожиданно даже для себя мужчина ткнулся носом в макушку высокой девчонке и тяжело выдохнул в грязнущие короткие волосы. Словно в ответ обмякли хрупкие плечи и дитёныша затрясло. Прорывая плотину страха и недоверия по измазюканным щекам оставляя широкие мокрые дорожки, наконец-то, потекли медленные крупные слёзы. Дальше все двинулось и покатилось само собой. Неостановимо и совершенно естественно. Наскоро стряхнув с себя пропыленное и пропитавшееся пóтом дорожное шмотьё, Алекс занес Милку в прогревшуюся к вечеру реку на руках, как маленького ребенка. Потом, долго сидел в небольшом бочажке под нависшим над водой раскидистым деревом с длинными гибкими ветками. Теплая, чуть мутноватая вода доходила ему до пояса и устроив девчонку на коленях Алекс сначала осторожно смывал грязь и пот с заплаканной мордашки, промывал начавшую уже густеть шевелюру, затем старательно намыливал голую девчонку густым желеобразным мыльным травяным эликсиром из неизвестно кем подсунутого глиняного жбанчика, в конце, буквально, сдирая с нее недельную грязь. Он сосредоточенно и тщательно оттирал измученного ребенка словно пытался уничтожить саму память о недельном рабстве и хотя хрупкое тельце послушно поворачивающееся под тяжелыми ладонями уже обрело так влекущие мужчин выпуклости и изгибы далеко не детских форм и размеров, ничего кроме жалости не испытывал. Ещё росло чувство вины да от бешенства потряхивало уже не на шутку… Джилю и Зиггеру крупно повезло вовремя отдалиться на день пути, сейчас Чужак просто наплевал бы на любые далеко идущие планы… Впрочем, «никто не забыт и ничто не забыто», ни прощения, ни долгой жизни он им не обещал.

А Милка просто млела и таяла, даже негромко попискивая, когда изрядно огрубевшие пальцы нечаянно причиняли боль, она испытывала непонятное ей самой, но смутно знакомое давно забытое удовольствие.

…Организация ночной стоянки большого каравана это сплошные нервы и хлопоты. Гретта едва успев наспех ополоснуться отцепила от козел пожилых баб-возниц. Самую бестолковую, выдав ценные руководящие указания, направляющим пендалем отправила освобождать верховых, остальным объяснила где взять большие котлы и что с ними делать.

Последний час длинного пути караван едва тащился потому и выгуливать лошадей не требовалось. Едва выбравшись из седел рабыни торопливо ослабляли подпруги и гнали коняшек на водопой. Ну или почти сразу. Целый день не покидать седла тяжко даже для привычных ко всему крестьянских задниц. Опять же потребности. Во избежание сложностей караванных рабов кормили-поили раз в сутки, вечером и не особо сытно, но грязно-вонючие случайности все же случались.

Сбагрив на опытных баб неотложную и долгую возню с лошадьми, Гретта откинула тяжелый полотняный полог и заглянула к «пассажирам». Из рындвана пахнуло ядреной, хорошо выдержанной застарелой вонью. Крепкую неуклюжую повозку придумали оптовые работорговцы в Марривии, специально для перевозки больших партий живого товара. В дороге его не отцепляли и не выгуливали. Слишком долго и опасно. Рабы обходились длинным узким деревянным корытом в которое вечером заливали жидкую кашу, а утром, перед выездом, воду и полами из стоящих на ребре досок с широкими промежутками между ними. На руках за спиной и на ногах при погрузке наглухо заклепывали короткие кожаные кандалы соединенные поперечной привязью конец которой сквозь специальную щель в борту вязался к общему наружному брусу. Раб мог дотянуться ртом до содержимого корыта, да изредка менять позу перекатываясь с колен на задницу.

Не опуская полог отвязала первую рабыню. Молодая девка шатаясь выползла из темноты и без сил повалилась на загаженный песок. Хуторянка несильно толкнула ее ногой под ребра и когда та послушно перекатилась на живот нетерпеливо ухватилась за кандалы. Так и есть, Зиггер, «заботясь» о караванной пристяжи, вместо глухих использовал кандалы с пряжками.

Повозившись пару минут Гретта освободила девку и пинками заставила ее содрать одежду. Попыталась осмотреть грязное заморенное существо, но поняв, что бесполезно, отвязалась на время. Она уже возилась со следующей привязью, когда по ушам резанул звонкий смех. Обернулась и просто обалдела. Хозяин шел по мелководью перекинув ее дочь через плечо. А эта… паршивка хохотала во весь голос и крутилась словно ей углей за шиворот насыпали.


«Ну…!!! Где б его еще взять тот самый шиворот… поганка!»


Не сумев сбежать, девчонка изо всех сил заколотила кулачками по спине. Тут же схлопотала по голой заднице, но не угомонившись вновь попыталась сползти вниз отчаянно болтая ногами.

Отчаянно мотая головой Гретта попыталась избавиться от наваждения. Получилось, не получилось, но к фургону, в котором она сразу после захвата каравана из тщательно выбитых и вычищенных шкур соорудила удобные лежанки, все же поспела первая. Там и приняла нахалку в огромный кусок полотна. Куда и зачем купец вез целую штуку льняной материи ремесленной выделки непонятно, но банная простынь из неё получилась. Пока женщина обустраивала дочь, Алекс успел сходить за сумкой куда Гретта старательно собрала все снадобья и эликсиры. Когда раскрашенная с ног до головы пахучей заживляющей мазью и закутанная словно кукла, Мила неожиданно быстро уснула не дожидаясь ужина, Гретта неожиданно для себя обнаружила что нагло пялится на почти голого Хозяина. Странно, но она впервые поняла насколько тот большой. Привыкла сравнивать мужиков с обросшей жиром неподъемной тушей старшего брата.

От полного и окончательного позора её совершенно случайно удержала толстомясая троица тащившая к рындвану только что отмытые огромные котлы. Виновато улыбнувшись Хозяину Гретта осторожно, стараясь не разбудить, пригладила волосы дочери и пошла к новоявленным поварихам энергично тыкая рукой в сторону небольшой купы похожих на кусты раскидистых деревьев с длинными гибкими ветками.

13/05/3003 года от Явления Богини. Ночь. Речной берег

— Сядь, не мельтеши перед глазами. Никуда новенькие не денутся. Дурных нема по ночному лесу да с голой задницей. А с работой деревенские бабы и сами справятся.

— Спасибо, Хозяин.

— Лопайте на здоровье!

— …?

— Бегаем, суетимся, а нам давно переговорить требуется.

Гретта опасливо присела на шершавый ствол поваленного дерева напряжённо ловя каждое слово. Непривычно, но гораздо удобнее, чем на коленях. Особенно посреди мокрой от ночной росы травы. Чужак явно не хотел чужих ушей и увёл её по узкой звериной тропке в чащу ещё молодого густого леса подальше от трех жарко горящих на берегу костров у которых рьяно кашеварили вчерашние толстухи. В нескольких сотнях шагов от реки, чуть ли не на тропе сразу как сошёл снег проклюнулся родник. К лету он подмыл раскидистое дерево с раздвоенным стволом, которое падая подмяло кусты и деревца-недомерки. Получилась небольшая, но очень уютная полянка-прогалинка со всеми удобствами.

— Волей Богини пришлось мне покинуть родные края. Потому и Чужаком назвался. Спускался по Большой реке из-за Дикой степи и на охоте не поделил добычу с рассомой. И на хуторе всего-то искал короткого приюта. Отдохнуть, подлечиться, поднабраться сил — рассома, таки, изрядно меня подрала. Ну и язык подучить…

— Но… — Гретта не сдержала удивления.

— Не из милости, смерды везде одинаковы. Я даже был готов забыть, что Шейн на меня напал и ограбил. Но получилось так как получилось.


«Легенда не хуже любой другой. И, практически, ни слова лжи. Одно плохо, какой же я попаданец без правильной ксивы! Раз даже на хутора Королевские Грамотки есть, то благородные что-то вроде Родовых Записей обязательно имеют. Зуб даю, что и смерды посчитаны, да записаны!

А по жизни… Меньше коситься будут. Пришлый придурок и вся недолга.»


— В ваших краях, верно, все по иному?

— Хорошо там, где нас нет, а жизнь от здешней не сильно розница, разве что рабов у нас не больно жалуют. Для свободных Королевский Суд и никак иначе. Должников с воровской мелочью, коль нажитого откупиться не хватает, дороги мостить до полного возмещения, прочим каторга на рудниках пока не искупят злодейства.

Уловив непроизвольное касание шеи невесело усмехнулся:

— Ваши мужики огребли за дело, но хутор мне совсем не с руки. Наворотил сгоряча, конечно, думал бабы матёрые, оглядитесь да и проживёте без жлобья на шее. А не получается никак…

— Нельзя их, никак нельзя из погреба, — зачастила Гретта взахлёб не замечая, что в перебой, — Григ он… он… всех изведет кто видел как его… И младший… Рэй его ненавидит, но сам ещё хуже, он слабак, всю жизнь брату в рот заглядывал…

Внезапно она отчаянно вцепилась мужчине в руку и с мольбой заглядывая в глаза попыталась соскользнуть в траву к его ногам.

— Сидеть!!! Совсем с ума посходили, чуть что на колени валитесь!

— Останься, Алекс! Возьми всё, только останься. Я тебе верней собаки буду. Я негодная рабыня… накажи, казни если… только не бросай… рабов… — она уже почти висела на Чужаке всхлипывая и захлебываясь вытекающими из глаз крупными слезами. Тот едва разбирал осколки последних слов, но хватило и этого.

— Рабыня? Я херею с вас дорогая редакция! Какая, Богиня тебя задери, рабыня! Я же порвал этот грёбаный ошейник! — Вцепившись женщине в плечи, он её вздернул и затряс так, что слёзы со щек полетели во все стороны, а всхлипывания сменились на стук зубов.

— Клеймо, — Гретта едва не лишилась языка.


«Вляпался. Впрочем, как обычно. Привык лепить наугад. «Хорошо построенная модель компенсируют недостаток информации». Моделятор-бульбулятор, блин. Не на компе с программками компилировать. Тут законы, обычаи, традиции. Их мало просто понять да выучить… Требуется вникнуть, принять, прочувствовать, а после чужую шкуру вывернуть да на себя натянуть так, чтоб насквозь проросла. Авось-небось не прокатит. Кровушкой платить, ежели что. И ладно бы только своей.»


— Прекращай умирать.

Тряска прекратилась. Вместо этого ее прижали так, что захрустели рёбрышки и из глаз выдавило остатки слёз. Гретта пискнула и неожиданно для себя совершенно спокойно выдала сглатывая застрявшие во рту слёзу:

— А что такое «редакция» и сколько гривеней она стоит?

— Цыц! Коротко. Чётко. Членораздельно. Предельно доступно.

Гретта почувствовала, что её опускают. Клещи разжались и под попой оказалось обжитое ранее брёвнышко. Осторожно вздохнув принялась рассказывать.

Глоссарий

Список действующих лиц

Алекс д'Брекхем (Алекс Чужак) — ГГ:

Человек — Высокий, по меркам Аренга (ок. 180), широкоплечий парень. Рельеф мышц суховат, выражен четко, но не глубоко. Руки и ноги перевиты веревками жил. Голова крупновата, что визуально скрадывает ширину плеч и рост. Грудная клетка и костяк в талии широкие и вся фигура, несмотря на рост, смотрится коренастой. Шатен с очень темными короткими волосами. Высокий лоб, небольшие голубые, очень холодные глаза. Средние по размеру нос и губы четко очерчены на овальном лице. Квадратные скулы и жесткий подбородок, плотная короткая шея со слабовыраженным кадыком. Руки длинные со слишком широкими крупными ладонями. Пальцы средней длины, но из-за ширины ладоней выглядят коротковато. Ноги чуть короче положенного с хорошо раскаченными бедрами и выпуклыми икрами.

Волколак — Огромные, слегка загнутые когти-ятаганы длинной почти двадцать сантиметров. Их верхние две трети с внутренней стороны остры как бритва, то еще наследство от тигра-переростка. Добычу ими не зацепишь, скорее распустишь на ленточки — оружие для боя, способное снести башку словно пустой горшок с плетня, отрубить конечность, вспороть живот так, что внутренности не вываливаются, а сыпятся мелко нашинкованными ошметками. Когти втягиваются, полностью скрываясь в кожаных ножнах-пазухах между пальцами и кисть становится почти человеческой. При ходьбе и беге конечность опирается на основание ладони и согнутые, словно для широко известного среди любителей рукомашества и дрыгоножества удара костяшками, пальцы. И верхние, и нижние конечности способны хватать и удерживать предметы как у земных обезьян. Соотношение длины рук, ног и тела совсем не человеческие, эталоном явно послужил медведь. Обычно монстр передвигается на задних ногах лишь изредка опираясь на одну руку, зато когда нужна скорость, волколаки демонстрируют жуткую пародию галопа на четырех конечностях. В ближнем бою подобно медведю и человеку не чураются верхних стоек. Челюсти короче и мощнее волчьих, голова скорее росомашья, только лоб-таран намного шире и больше, толстым костяным щитом он выпирает вперед скрывая небольшие, широко расставленные глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Вот зубы волчьи, траву и коренья перетирать не приспособлены. Их назначение рвать мясо и крушить кости, волколак чистый хищник, падаль не терпит, главное проглотить, желудок справится. Верхние клыки намного больше нижних и торчат наружу — очередной привет от киски-саблезуба. Размеры наружных клыков уступают кабаньим но намного опаснее — это оружие штыкового боя, а не культиватор-переросток.

Грэм — боевой конь ГГ — вороной, слегка крупноват для рысака, но далеко не тяжеловоз. Ноги крупные, мохнатые. короткая жесткая грива и длинный хвост. Соразмерная сухая голова с большими карими глазами и короткими ушами.

Моран I, король Аренга

герцог д'Эрньи — королевство Аренг, сюзерен Алекса

Граф д'Лизард — королевство Аренг

Брекхем — название замка Алекса

Аренг — королевство, куда угодил Алекс

Марривия — соседнее с Аренгом королевство

Хуторской Край

Рейнск — город, центр Хуторского Края

Зиггер — купец из города Рейнск

Файт — хозяйка борделя в городе Рейнск

Джиль — начальник охраны каравана купца Зиггера, член отделения гильдии наемников Рейнска, десятник

Зират — глава отделения гильдии наемников Рейнска

Риг — член отделения гильдии наемников Рейнска, десятник

Дедал — хозяин хутора Речной

Литар — мэр Рейнска, глава Хуторского края

Рэг — наемник (Джиль)

Хутор Овечий

Рьянга — Золотая овчарка, вылитая земная кавказка, причем очень крупная, запах собаки напоминает запах волколака. Прайды Золотых охотно подчиняются волколаку — Старшему. Золотые очень редко охотятся, а волколаки никогда не пасут овец. Прайды Золотых овчарок скорее вассалы, чем слуги. Их верность безусловна, а некая самостоятельность всего лишь освобождает вожака от мелочных забот.

Гера — старшая сука собачьей стаи хутора Овечий

Лина — рабыня от Дедала

Ариса — рабыня от Дедала, его племянница 15 (18) лет

Пацак — мальчик от хутора Дедала 10 (12) лет, раб

Семьи:

Григ — хозяин хутора Овечий 36 (43,2) лет

*Зита — жена Грига 32 (38,4) лет

_____Шейн — старший сын. Довольно высокий шатен с короткими прямыми волосами. Фигура еще мальчишеская, нескладная, но с большим потенциалом, довольно широкие, хотя еще хрупкие плечи, тонкие сухие руки и ноги, большие кисти и ступни. Круглое лицо с правильными, крупноватыми чертами. Черные небольшие глаза 14 (16,8) лет.

_____Рина — старшая дочь- двойняшка Шейна. 14 (16,8) лет.

_____Лада — дочь 13 (15,6) лет.

_____Григ младший — сын 10 (12) лет

Рэй — младший брат Грига 34 (40,8) лет

*Лиза — жена Рэя, дочь Дедала 31 (37,2) лет

_____Шадди — старшая дочь 13 (15,6) лет.

_____Малик — сын 12 (14,4) лет

_____Лиза младшая — дочь 11 (13,2) лет

_____Терри — сын 10 (12) лет

Ларг — приймак на хуторе Овечий, бывший батрак, женат на сестре Грига Гретте 35 (42) лет

*Гретта — младшая сестра Грига — Невысокая, Алексу по плечо, тоненькая, но совсем не хрупкая…

Сохранилась весьма неплохо несмотря на сорок с небольшим по земному счёту. Ни заморенной непосильной работой и вечной беременностью крестьянской бабой, ни потасканной вышедшей в тираж шлюхой она не выглядела. До своей погодки хозяйки «Домашней феи» хуторянка, конечно, не дотягивала, но не по своей вине. Самостоятельно выкормив пятерых детей она изрядно испортила форму и упругость груди, а частое применение плети вместо массажа и притираний куда больше сказалось на коже, чем отсутствие косметических изысков, но фигура не расплылась, не одрябла, а непостижимым образом обрела и сохранила зрелую женскую красоту. Правильные тонкие черты лица и нежная, хоть и слегка суховатая после всех издевательств, кожа хорошо её дополняли.

30 (36) лет

_____Мила — старшая дочь 13 (15,6) лет

_____Ларг младший — старший сын 12 (14,4) лет

_____Гретта младшая — дочь 11 (13,2) лет

_____Едик — сын 9 (10,8) лет

Баронство Брекхем

Охрим старшина стражи Брекхема. Высокий, широкоплечий брюнет

Селька-служанка

Семьи:

Авес — плотник, высокий, худощавый с пегими волосами: отец, 36 (45,6) лет, серв

*Авила — мать 33 (39,6), серв

_____Марфи — повариха, старшая дочь, невысокая красивая шатенка с зелеными глазами, грудь 3 размера, 18 (21.6) лет, рабыня, сильный эмпат

_____Лили — помощница поварихи, дочь, невысокая светлая шатенка с карими глазами, грудь 2 размера, но еще растет, 16 (19,2) лет, рабыня, слабый эмпат

_____Сола — дочь, невысокая светлая шатенка с зелеными глазами, веснушки, маленькая неразвитая грудь, мальчишечья угловатая фигура 13 (15,6) лет, рабыня

_____Буч — сын высокий шатен с карими глазами, веснушки 11 (13.2) лет, раб.

_____младенец — девочка, 8 (9,6) месяцев.

Клебас — староста ближайшей к замку деревни, кряжистый, чуть выше среднего, темные волосы и совершенно седая борода, маленькие, глубокосидящие глаза, 43 (51,6) лет, серв

*Мара — жена старосты, чуть выше среднего, прямая, крепкая, почти без талии фигура, раскаченные тяжелой работой плечи, большая грудь почти 5 размера, невыразительное лицо, светлая шатенка 35 (42) лет, рабыня.

_____Никас — старший сын полная копия отца, только без бороды и моложе 16 (19,2) лет, серв

_____Нора — старшая дочь средний рост, чуть широковатые, мамины плечи, тонкая талия, красивые бедра, темная шатенка, крепкая грудь 3 размера, 18 (21,6) лет, рабыня

_____Лора — дочь выше среднего, узкие бедра, широкие плечи, хорошо выраженная талия, крепкая грудь, скоро догонит Нору, темная шатенка 16 (19,2) лет, рабыня

_____Лика — дочь выше среднего, светлая шатенка с серыми глазами, веснушки, совсем маленькая неразвитая грудь, мальчишечья угловатая фигура 10 (12) лет, рабыня

_____Микаш — младший сын, точная копия Лики 10 (12) лет, раб

_____Марика (Мара) — младшая дочь, чуть пухловатая светлая шатенка, 7 (8,4) лет.

У всего семейства серые глаза

Мирак — конюх, кат. Низкий коренастый брюнет с огромной лысиной в нечесаной голове 35 (42) лет

_____Литан — сын конюха, его помощник, прыщавый, худосочный с жидкими длинными черными волосами. 15 (18) лет, серв

Херен — управляющий замка

*Солана — жена управляющего, здоровая коне-подобная бабища.

Равен-город в баронстве

Земля

Ольга — подруга-подопечная (рабыня по договору) Алекса. Невысокая, чуть выше его плеча, слегка вьющиеся темно-каштановые волосы, до лопаток, узенькие плечи, довольно большая, особенно для таких плеч, очень упругая грудь с маленькими розовыми сосками, тонкая талия, переходящая в крутые бедра с аппетитными круглыми ягодицами, ни капли целлюлита, слегка выпуклый животик, спортивные, но не перекачанные длинные стройные ноги. Тонкие руки с маленькими красивыми ладошками с пальцами, чуть длиннее среднего. Овальное лицо, большие светло-коричневые глаза, мелкие точеные черты, небольшой но не курносый нос, пухлые губы, чуть маловатый рот, маленькие ушки, высокая шея

Елена-подруга, подопечная (рабыня по договору) Алекса. Чуть ниже Алекса, натуральная золотистая блондинка, слегка вьющиеся волосы до лопаток, довольно широкие для девушки хрупкие плечи, тонкие руки, узкие ладони с длинными, музыкальными пальцами, небольшие но полные груди куполообразной формы с большими розовыми сосками, аккуратный маленький пупок, плоский живот, узкие стройные, слегка расставленные бедра, тонкая талия, длинные ноги, узкое чуть треугольное слегка восточное лицо, огромные темные глаза, мелкие точеные черты, небольшой рот с пухловатыми губами. Ровные небольшие зубы

Мама Юля — гражданская жена отца Лены

Вика — секретарша ректора

Олег — мент ОМОН, знакомый через Борисыча

Игорь — хозяин ночного клуба «Сатум»

Борисыч — старший тренер (хозяин) институтской «туристической» секции, старшина самодеятельного спортклуба ветеранов спецслужб. Старый… Упырь. Сколько же мы ему прозваний-то придумали? Но обязательно-Старый. Странновато для крепкого, даже слегка через чур крепкого, мужичка чуток за полтинник? Опять же, именно мужичка. Ну не выглядел Старый на мужика, так и хотелось его снисходительно похлопать по слегка зажиревшему плечику. Есть! Вот оно то словечко целиком определяющее его выгляд!

Алинка — ролевик (эльфийка)

— в скобках указан земной возраст.

Особенности Аренга

Календарь Аренга

Число дней в году 420

месяцев 12 по 35 дней

число дней в неделе 7

В сутках 30 часов, продолжительность одного часа чуть короче земного, около 50 земных минут. Аренгаты делят час на 50 долей, а каждую долю еще на 50. Для простоты повествования сохранены земные наименования единиц времени и дней недели. Таким образом год Аренга длиннее земного примерно на 20 %.

Названия оружия, временных интервалов, мер длины и веса и т. п. приведено в земной традиции. Если величина чего-то не совпадает с земным аналогом, это указывается в примечаниях.

Деньги:

Золото

Золотой (большая золотая монета) содержит 5 гривеней или 50 рент

Гривень (малая золотая монета) содержит 10 рент

Серебро

Серебряный или рент (большая серебряная монета) содержит 10 серебрушек

Серебрушка (малая серебряная монета) содержит 100 грошей

Медь

Медяк (большая медная монета) содержит 10 грошей

Цены:

Марривия

Хорошо обученная молодая рабочая рабыня-крестьянка — 25 гривеней или 5 золотых т. е. 250 рент (средняя цена)

Хорошо обученный сильный молодой раб-разнорабочий — 50 гривеней или 10 золотых т. е. 500 рент (средняя цена)

Хорошо обученная молодая рабочая рабыня-ремесленница — 75 гривеней или 5 золотых т. е. 250 рент (средняя цена)

Хорошо обученный сильный молодой раб-ремесленник — 150 гривеней или 30 золотых т. е. 1500 рент (средняя цена)

Хорошо обученная девственная рабыня-наложница от 150 гривеней или 30 золотых т. е. 1500 рент (средняя цена)

Хуторской Край

Раб-ребёнок до 10 лет-3–5 гривеней или 30–50 рент

Рабыня-девственница в Хуторском Краю- 35–50 гривеней или 7-10 золотых т. е. 350–500 рент

«Вскрытая» рабыня в Хуторском Краю- 10–15 гривеней или 2–3 золотых т. е. 100–150 рент

Семья смердов-крестьян примерно 2+5 — 100 гривеней или 20 золотых т. е. 1000 рент (средняя цена)

Ядро прайда Золотых овчарок не менее 500 гривеней или 100 золотых т. е. 5000 рент

Сука Золотой овчарки не менее 350 гривеней или 70 золотых т. е. 3500 рент

Обращение к благородным (высшее сословие)

Ваше сиятельное высокородие — обращение к герцогу

Ваше светлое высокородие — обращение к графу

Ваше милостивое высокородие — обращение к барону

Ваше высокородие — обращение к нетитулованному благородному

Обращение к простолюдинам (верхнее сословие)

Почтенный (иногда высокопочтенный), второе обращение используют нижестоящие

Оборотни

мать-ИО + отец-ИО = ИО

мать-ИО + отец-Разумный = Оборотень-полукровка (ОП)

мать-Разумный + отец-ИО = Разумный, частично наследующий долголетие и развитие ИО

ИО + Зверь потомства не дают

ОП + Разумный = Разумный

ОП + ОП = Разумный

ОП + Зверь потомства не дают

Превращение Разумного в ИО невозможно. Превращение Разумного в ОП происходит при попадании слюны или крови ОП в рану (кровь). Процесс очень похож на развитие заражения крови, обычное лечение серебром при неглубоких ранах и его солями при более тяжелых случаях, к сожалению соли серебра не самое полезное соединение для организма Разумных. Кровь и слюна ИО для разумных как правило сильнейшее лечебно-восстанавливающее средство.

Ранение ИО или ОП серебряным оружием сравнимо с занесением в рану инфекции. Молекулы серебра снижают регенерацию в 5–6 раз и ускоряют процессы гниения. На поверхностных ранах серебро легко вымываются током крови, при попадании серебра внутрь (наконечник стрелы или болта и т. п.) ОП погибает почти наверняка, хотя травники и лекари умеют готовить лекарства. ИО обычно справляются сами, выводя металл из тела, хотя могут и умереть без помощи если ослабленная регенерация не успевает залечить раны

Россома, он же Ужас Приграничья

Верткий как ртуть зверь вдвое крупнее земного волка, похожий на сильно уменьшенного медведя. Опаснейший хищник. Имеет длинные острые втягивающиеся когти, похожие на кошачьи. Прекрасно лазит по деревьям, умеет устраивать на них засады. Долго добычу не преследует, хотя быстро набирает скорость.

Государственное устройство Аренга

1. Классическое раннефеодальное средневековье.

=1.1. Основной принцип: «Вассал моего вассала не мой вассал». Нельзя иметь несколько сюзеренов.

=1.2. Король основной или главный Владетель земли королевства. Земли по отношению к Владетелю делятся на:

==1.2.1. Вассальные. Земли на территории ленна переданные во владение и управление вассалу. Вассалитет без передачи ленна не возможен.

==1.2.2. Ленные. Земли на территории феода под непосредственным управлением Владетеля. Владетель имеет право создать новый вассальный ленн на своих ленных землях с согласия сюзерена. Минимальный размер ленна и минимальный размер ленной подати едины для всех и утверждены Королём.

==1.2.3. Минимальные размеры титульных майоратов утверждает король.

==1.2.4. Титульное право ленну присваивает сюзерен и только с согласия Короля. Ленн дающий право на титул обычно называют феодом. Существует утвержденный список деяний за которые Король может лишить Владетеля титула, при этом сюзерен имеет право предоставить такому Владетелю другой ленн. Если этого не происходит, то феод утрачивает титульное право.

==1.2.5. При утрате Владетеля феод остается на попечении и под управлением сюзерена утраченного Владетеля, который может передать его новому вассалу с передачей ему титула.

==1.2.6. Чужие. Земли вне ленна Владетеля.

=1.3. Только благородные имеют право на ленн.

==1.3.1. Благородный имеющий несколько феодов получает самый большой титул. Его получает в наследство старший сын. Если дочь получает в наследство и приданное феод, то право на титул получает ее муж если сюзерен согласен признать его своим вассалом.

==1.3.2. Владетель ленна не имеющий титула именуется лендлордом. Лендпорд не может иметь несколько леннов, они объединяются и становятся майоратом независимо от размера.

==1.3.3. Благородный без ленна именуется лордом и не передает благородство наследникам. Его сюзерен сам Король. Так называемый королевский вассалитет. По благородству равен лендлорду.

2. Неблагородные (простолюдины) не имеют право на владение землей и не могут быть ни вассалами, ни сюзеренами.

=2.1. Простолюдин имеет право на аренду земель. Арендный договор заключается на несколько лет и может передаваться по наследству.

=2.2. Земля арендуется либо у Короля, либо у города (городского магистрата).

3. Простолюдин не может быть офицером в королевской армии и флоте.

4. Простолюдин не может быть чиновником (имеющим чин) на королевской службе.

5. Простолюдин нарушивший арендный договор передаётся Королевским Судом Владетелю оплатившему убытки и становится смердом Владетеля (полный аналог крепостного на оброке).

Примечания

1

площадка — в этом контексте мобильная удаленная или вообще отдельная (как правило, командированная) от общего гарнизона военная часть определенной направленности. Например, учебный мобильный ракетный дивизион, отдельная рота связи для управления мишенями или, как в данном случае подчиненный Байконуру для мониторинга и управления изделиями отдельный мобильный батальон связи. Численный состав такого батальона, как правило, чуть больше стандартной роты связи.

(обратно)

2

Одна из самых надежных и известных моделей зажигалок. Классика бензиновой зажигалки.

(обратно)

3

иронически супероружие, здесь как особо важное оборудование.

(обратно)

4

к/ф «Белое солнце пустыни».

(обратно)

5

Шантарск — псевдоним Красноярска в произведениях А. Бушкова о приключениях морского спецназовца Кирилла Мазура. Он там в основном по этой тайге и бегает.

(обратно)

6

Козлы самолюбивы и достаточно умны (где-то на уровне собак) поэтому их часто подсаживают в отару для управления куда более глупыми овцами.

(обратно)

7

Шутка. Однако именно применение специально изготовленных и постоянно носимых орудий первый шаг к торжеству разума.

(обратно)

8

Знаменитый разгром разгром французов под Айзенкуром полная и бесповоротная заслуга французских рыцарей. Сии чванливые дебилы поперли в конную атаку по раскисшей от дождя глине, да еще и на подъем. Возможно они и пытались изобразить некое подобие строя, хотя в предыдущих боях они подобной глупостью не заморачивались, но в подобных условиях это из области фантастики. Смешно, но в результате столь глупого но сокрушительного разгрома абсолютно незаслуженно возвеличили длинный английский лук, хотя эта палка с веревкой годна лишь для охоты на среднего зверя. Неповоротлив, низкая скорострельность, абсолютно неприемлем для конного, ну и бронепробиваемость весьма и весьма условная. Сравнивать с составным крутовыгнутым луком просто невместно.

(обратно)

9

Дебит — в данном случае дебит реки, это объем протекающей воды в единицу времени.

(обратно)

10

Намек на сказку Р. Киплинга «Кошка которая гуляет сама по себе».

(обратно)

11

к/ф «Необычайные приключения итальянцев в России».

(обратно)

12

Ильф, Петров и их стулья.

(обратно)

13

Серв — аналог крепостного Западной Европы (Земля). Крепостные в России нечто совершенно иное. Отменяя крепостное право наши слегка образованные цари-батюшки «забыли» о негласной, но жесткой (гильдии нервно курят в сторонке) общинной системе. Именно сохранение ее оков задержало массовый переход крестьянства в мастеровые и далее в пролетариат. Классический вариант, когда к управлению рабами пробивается воровато-хозяйственный бывший раб. Уж он то кровно заинтересован в сохранении обдираловки (куда больше, чем помещик-землевладелец).

(обратно)

14

Штирлиц-Исаев-Владимиров — наше всё.

(обратно)

15

к/ф «Адъютант Его Превосходительства». Папанов, как апологет революционного «ГринПиса».

(обратно)

16

Серия к/ф «Неуловимые мстители».

(обратно)

17

Истинный Оборотень — Разумный (волколак), рожденный от истинных оборотней и принявший обретение после достижения реального совершеннолетия (около 20 земных лет). В отличие от оборотней-полукровок полностью сохраняет морально-этическую базу (нет, не строителя коммунизма и не крадуна-демократа или толераста-пидераста, а ту, которую имел до обращения. МЭБ в данном случае не более, чем набор запретов и разрешений принятых определенным разумным) и контроль разума в любой ипостаси. Хотя всяко бывает… жаль со статистикой просто никак…

(обратно)

18

Родич — член того же рода и совсем не обязательно родственник.

(обратно)

19

материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении — определение из работы В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Правда работа классика как раз и доказывает абсурдность и несостоятельность данного определения понятия материи. Хотя мне, как и многим другим вдалбливали в институте обратное, что это и есть ленинское, т. е. непререкаемо верное определение.

(обратно)

20

подпёсок, недопёсок — волчий или собачий подросток в возрасте одного-трех лет, иногда так грубовато называют подростка разумных рас, уже отцепившегося от мамкиной юбки, но не достигшего совершеннолетия.

(обратно)

21

Ужас Мира — общепринятое иносказательное прозвище оборотней-полукровок.

(обратно)

22

Пограничное состояние — возникает перед первой трансформацией Истинного Оборотня, когда разум танцует на самой грани, но механизмы обращения ещё только запущены… Велика опасность преждевременного срыва и неизбежного безумия или частичной (растянутой) трансформации, а это, практически, верная смерть от болевого шока.

(обратно)

23

Четырнадцать лет — соответствует 16,8 земным годам (смотри Глоссарий). Аренгаты доживали до 120 (144). Возраст мужчины — совершеннолетие, когда мужчина, если отделялся от хозяйства отца и выходил из его семьи, становился полностью юридически самостоятельным. Разрешение на отделение мог дать отец, старший рода отца, сюзерен рода.

(обратно)

24

Ну не смогла, я мужик, не смогла — окончание анекдота про скаковую клячу и мужика на ипподроме.

(обратно)

25

пойти в туман войны — практически болтаться по незнакомой территории с поиском приключений на пятую точку. «Туман войны» — военно-теоретический термин (нем. Nebel des Krieges; англ. fog of war). Введён Карлом фон Клаузевицем для обозначения недостоверности данных о положении на театре военных действий, в постоянно меняющейся ситуации на поле боя. Применительно к общей обстановке, выражает состояние информационной неопределённости, когда командир вынужден принимать решения интуитивно, по наитию и часто вопреки имеющимся данным разведки. В начале 21 века термин получил распространение в компьютерных играх, в основном военных стратегиях, как название пелены покрывающей неисследованные территории.

(обратно)

26

ОБС — одна бабка сказала.

(обратно)

27

Франциска — метательный боевой топор. Земля. Средние века.

(обратно)

28

Самое полезное последствие пугачёвщины — окончательный разгон самостийности казаков, превращение сих бандитов на службе государевой в иррегулярные войска несущие постоянную пограничную службу по чётким и внятным законам.

(обратно)

29

дельфятину борландить — программировать на делфи, от Borland Delphi (шут.)

(обратно)

30

дрег — аналаг земных адских работничков. Чёрт, дьявол и т. п.

(обратно)

31

Сюрко — геральдическая одежда, длинный и просторный плащ-накидка. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрез в передней части. Часто на поясе передняя и задняя полосы сцеплялись пряжками Этот плащ из дорогих тканей благородные носили для защиты кольчуги или других легких доспехов от нагрева солнцем, дождя и грязи. Сюрко на спине и груди нес большой вышитый герб владельца. Воины владетеля или просто благородного господина, носили сюрко из более дешевой ткани цветов хозяина и с его гербом небольшого размера на левой стороне груди. В войске короля сюрко с его гербом носили только офицеры. Простые солдаты герба не носили. Офицерское и солдатское сюрко имели полковые цвета и раскраску. Одежда в армии покупалась и оплачивалась самостоятельно, нормировалось только сюрко. Ношение сюрко не по праву — коронное преступление, каралось смертью.

(обратно)

32

Ихтиандр — человек-амфибия из книги Александра Беляева из-за долгого пребывания на суше почти превратился человека-рыбу.

(обратно)

33

Шиш-беш — шесть-шесть в нардах. Высшая и весьма желаемая комбинация в нардах.

(обратно)

34

Не лезла ни в какие кондиции — чистая порода в ограниченной группе весьма подвержена вырождению и… моде. Заводчики не в состоянии сохранить кондиции и сводят породу к тому, что им кажется правильным. Как пример-судьба немецкой овчарки. Из универсальной охранной собаки сначала вывели прекрасную сторожевую породу которая постепенно выродилась в комнатную собачку.

(обратно)

35

Герои из лягушатников получились ещё те. Жидко обделались в первых же вылетах. Истинные наследники героев Айзенкура. Столь же петушистые и столь же тупые. Затея с эскадрильей, несмотря, на политические дивиденды обошлась достаточно дорого. Как и любая рекламно-политическая затея. Чисто боевое значение оказалось на уровне обычного средненького ИАП, что тоже не лишне в такой войне, вот только натаскивали второй состав около года! И это готовых, опытных, сложившихся летунов. И по ВИП варианту-фронтовые нормы снабжения, никаких ночных хозяйственных нарядов, свой БАО у учебной то части. Десяток полков из собственных пацанов обошлись бы дешевле и пользы принесли куда больше. Летчик после тяжёлого ранения месяц (много) восстанавливал навыки в ЗИАП по тыловым нормам и в бой!. После того, как лягушатники в одном из первых же вылетов бросили прикрываемых бомбёров и погнались за «победами» ИВС просто побоялся использовать их по назначению, сменил командира и загнал на переподготовку. Впрочем, французы ответили на заботу достойно, вполне в духе гордого свободного европейца. Оставшиеся в живых и вернувшиеся в получившую за каким-то хреном статус великой державы Францию весьма старательно применяли полученные навыки в Корее сражаясь с «товарищами Ли Си Цынами» за зелёные тугрики.

(обратно)

36

все равно, что плотник супротив столяра — А. П. Чехов, «Каштанка».

(обратно)

37

кат — палач первой ступени, использует кнут, розги, плети. мыт — палач второй ступени, специализируется на сложных пытках с применением специального оборудования. Такие пытки применяются, как правило, при проведении следствия или дознания. кани — палач третьей, высшей ступени ступени, осуществляющий казнь всеми принятыми способами. Специально при экзекуции убивает только кани, но любой из палачей может довести наказание до смерти по приказу хозяина или приговору суда.

(обратно)

38

Г-Х. Андерсен, «Сказка о Стойком Оловянном Солдатике».

(обратно)

39

Давид — библейский пращник. Книга книг уверяет, что был шибко меткий.

(обратно)

40

А. Н. Островский, «Гроза». Монолог Катерины.

(обратно)

41

Клюв орла — особым образом (очень похоже на щепоть) сложенные пальцы. Применяется для нанесения сильного проникающего, часто убойного удара.

(обратно)

42

Харлампиев — один из создателей боевого самбо, как смертельной школы рукопашного боя против любого противника.

(обратно)

43

Болливуд — Индийский аналог Голливуда.

(обратно)

44

к/ф «Красотка». Упомянуты исполнители главных ролей. В СССР фильм стал практически их визиткой.

(обратно)

45

святоши — служители Богине, презрительной оттенок чувствует только Алекс, для местных обычное название профессии.

(обратно)

46

В таком контексте «родители» это ВСЕ старшие родственники.

(обратно)

47

Александр Бушков, «Летающие острова». Дворянство получила Мара просто поделившись мечтой.

(обратно)

48

Аллюзия к поэме Владимира Маяковского. «Владимир Ильич Ленин». Шикльгрубер — настоящая фамилия Гитлера.

(обратно)

49

Сравнение для читателя. Местные и знать не знали о существовании такой страны.

(обратно)

50

Никаких реальных данных о подвиге Сусанина нет, только бумаготворчество шустрой семейки выбившей освобождение от налогов.

(обратно)

51

Полон — пленники захваченные во время набега, битвы, вообще любых военных действий, бандитского налета или разбоя.

(обратно)

52

Коронные — принадлежащие государству, но не самому королю (или его семейству).

(обратно)

53

Опирается на описание раннего (до 1150 года) замка из книги Эварта Окшотта «Рыцарь и его замок. Средневековые крепости и осадные сооружения»

(обратно)

54

Полонянка — рабыня, взятая в полон. Отношение к таким рабам было гораздо жестче. Освободиться за выкуп они не имели возможности (выкупали только благородных, если же бывший Владетель деньгами или силой возвращал захваченных на его земле свободных простолюдинов, они оставались рабами и отношение к ним ничем не отличалось от отношения к остальной добыче. Таких рабов, чтобы избежать претензий, как правило, старались быстро продать на сторону. Помимо ошейника, их клеймили каленым железом, нанося личный знак владельца или просто клеймо раба, место клеймения выбиралось хозяином произвольно. Приведенный издалека полон, обычно использовали на господских работах, отвечал за это староста, а кормежка, содержание и охрана шла за счет деревни. Деревенские рьяно следили за выработкой, так как все не сделанное ложилось на их плечи.

(обратно)

55

Долговой — взятый в рабство за долги. Таких рабов, не перепродавали и не клеймили. Их запрещалось серьезно калечить и убивать. Они носили кожаные, а не металлические ошейники. Рабство являлось временным, до возвращения долга.

(обратно)

56

А. и Б. Стругацкие. «Трудно быть богом».

(обратно)

57

Он же «Уравнитель». Самое гордое название «Кольта».

(обратно)

58

Выход силой — для тех, кто забыл школьные уроки физкультуры, напомню, что это одно из самых нелюбимых упражнений на турнике. Выход из нижнего виса на руках в средний когда спортсмен опирается на перекладину сверху. Упражнение выполняется без раскачиваний и требует немалой физической силы.

(обратно)

59

Гойко Митич — самый главный индеец студии «Дефа». Кумир половины подростков СССР семидесятых.

(обратно)

60

извертелась словно веретено в сапоге — аналог: «Извертелся как уж на сковороде».

(обратно)

61

Переселенческий двор — контора, склады и скотный двор, где переселенцы на подъемные по твердым ценам могли приобрести все необходимое. Все, что выходило за сумму подъемных приобреталось на рынке.

(обратно)

62

глубокая гравюра — вид гравюры, когда краска покрывает дно выдавленных эстампом на бумаге различной глубины впадин.

(обратно)

63

А. и Б. Стругацкие. «Трудно быть богом». Патриархи-корифеи бли-и-и-ин.

(обратно)

64

Россома, он же Ужас Приграничья — верткий как ртуть зверь вдвое крупнее волка, похожий на сильно уменьшенного медведя. Опаснейший хищник. Имеет длинные острые втягивающиеся когти, похожие на кошачьи. Прекрасно лазит по деревьям, умеет устраивать на них засады. Долго добычу не преследует, хотя быстро набирает скорость.

(обратно)

65

м/ф «Простаквашино».

(обратно)

66

Пушкин А. С., «Маленькие трагедии» — «Скупой рыцарь».

(обратно)

67

Отступное (вира) — денежная или товарная компенсация за нанесенный физический, материальный или моральный ущерб.

(обратно)

68

Роберт Хайнлайн, «Фрайдей», она же «Пятница, которая убивает» и Лоис Буджолт, Цикл о М. Форкосигане.

(обратно)

69

пропарка — практически стерилизация на водяной бане.

(обратно)

70

отруб — отдельное хозяйство вдали от основного хутора, но на его землях и полностью экономически от него зависимое. Филиал своего рода.

(обратно)

71

падальщики — бытующая в армии презрительная кличка наемников.

(обратно)

72

непонятный петушок — русский аналог «темная лошадка». Выражение несет презрительный оттенок.

(обратно)

73

словно за землю цепляются — русский аналог «идут через пень колоду».

(обратно)

74

гнать овец в загон — в разговорной речи аналог выражения «взять быка за рога».

(обратно)

75

юшман — доспех для защиты туловища состоящий из крупных прямоугольных пластин соединенных кольчугой.

(обратно)

76

бригантина — состояла из системы мелких железных пластинок. Эти пластинки располагались наподобие черепицы, нашивались на кожу или прочное полотно, а сверху обтягивались бархатом или шелком.

(обратно)

77

Намек на геймерскую притчу-анекдот: «Жизнь наша игра — сюжет так себе, зато какова графика!»

(обратно)

78

КУнГ — кузов универсальный герметичный. Стандартный универсальный армейский фургон. Весьма продуманная и классная штука.

(обратно)

79

локоть — около 0,46 метра. Антропометрические размеры аборигенов соразмерны землянам, а эпоха как раз таких, «телесных» единиц измерения. Метрическая система — дитя промышленной революции.

(обратно)

80

не на ней одной взгляд Богини остановился — не свет клином сошёлся.

(обратно)

81

ППД — пункт постоянной дислокации.

(обратно)

82

вынос — выносной (дополнительный, внешний) экран локатора РЛС.

(обратно)

Оглавление

  • Часть 1 Я не ас-попаданец, я только учусь
  •   Глава 1 Робинзон без Пятницы
  •     10/03/3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     Ретроспекция Земля. Около семи лет назад
  •     11/03/3003 год от явления Богини. Где-то
  •     12/03/3003 год от явления Богини. Где-то
  •     16.03.3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     18.03.3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     Ретроспектива. Земля. Три года назад
  •     19.03.3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     20.03.3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     20.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Ночь
  •   Глава 2 Нас здесь не любят
  •     Алекс.22.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Утро
  •     22.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень
  •     Алекс.23.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Вечер
  •   Глава 3 Не Пятница, но много лучше
  •     24.03.3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     27.03.3003 год от Явления Богини. Где-то
  •     Алекс-охотник.28.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень
  •     Алекс-оборотень.28.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Полдень
  •     Алекс.28.03.3003 год от Явления Богини. Где-то. Вечер
  •     28.05.3003 год от Явления Богини. Где-то. Ночь
  •     Рьянга. Конец третьего месяца 3003 года от Явления Богини. Где-то
  •     Конец третьего месяца 3003 года от Явления Богини. Где-то
  •   Глава 4 Кто, кто в теремочке живет? Или захват власти по наглому
  •     Алекс. День.31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     За два дня до этого
  •     1. Алекс. Три года назад. Ретроспектива. Земля
  •     2. Алекс. Три с половиной года назад. Ретроспектива. Земля
  •     3. Алекс. Три года назад. Ретроспектива. Земля
  •     4. Алекс. Три года назад. Ретроспектива. Земля
  •     Хутор Овечий. Перед самым визитом Алекса
  •     31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День
  •   Глава 5 Крестьянин городского типа
  •     Алекс.31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День
  •     31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. День
  •     31.03.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     Алекс. Конец весны-начало лета 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Зита. Начало лета 3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Следующее утро.5.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  • Часть 2 Крепить рабовладельческое хозяйство передовыми методами
  •   Глава 1 Новый русский на Аренге. Охота, баня, девки…
  •     6.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     6.04.3003 от явления Богини. Лес у хутора Овечий. День
  •     Алекс.6–7.04.3003 год от Явления Богини. Вечер. Охота
  •     7.04.3003 год от Явления Богини. Хуторской Край
  •     7.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     8.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Алекс.11.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Через четыре часа
  •   Глава 2 Нет предела совершенству
  •     13.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     17.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     18.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Истинный оборотень.18.04.3003 год от Явления Богини. Хутор. Делянка
  •   Глава 3 Нужно безжалостно расставаться с пережитками прошлого (Из речи какого-то особо ретивого партийного деятеля на очередном съезде КПСС.)
  •     Ретроспектива Земля Два с половиной года назад
  •     20.04.3003 год от Явления Богини. Хутор
  •     21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор
  •   Глава 4 Дела давно минувших дней, Предания старины глубокой…
  •     21.04.3003 год от Явления Богини. Рейнск. Вечер
  •     «Герои спасшие столицу и государство». Примерно 2987 год от явления Богини. Аренг
  •     Гретта. Примерно 2987 год от явления Богини. Аренг
  •     Примерно 2987 год от явления Богини. Аренг
  •   Глава 5 Жить стало лучше, жить стало веселей…
  •     Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     Аренг. Пятнадцать лет назад. На пути в Пограничье
  •     Алекс. Мысли вслух.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     Аренг. Пятнадцать лет назад. На пути в Пограничье
  •     Алекс.21.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     Через полчаса. Там же
  •     Гретта.24.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Вечер
  •     Аренг. Пятнадцать лет назад
  •     Алекс — Гретте.24.04.3003 год от Явления Богини. Хутор Овечий. Глубокая ночь
  • Часть 3 Нас не ждали? Пофиг дым, уплочено…
  •   Глава 1 Охота, охота, охота Охота в горячей крови
  •     26.04.3003 от явления Богини. Хутор Овечий. Утро
  •     26.04.3003 от явления Богини. Загон на хуторе Овечий
  •     26-27.04.3003 от явления Богини. Ночь
  •   Глава 2 Соседи — наше все!
  •     27.04.3003 от явления Богини. Утро. Хутор Речной
  •     Дедал. Конец зимы. Примерно 2980 год от явления Богини. Приграничье. Усадьба травницы
  •     Дедал. Весна. Примерно 2981 год от явления Богини. Приграничье. Родная деревня Дедала
  •     Дедал. Начало осени. Примерно 2981 год от явления Богини. Рейнск
  •     Дедал. Примерно 2981 год от явления Богини
  •     Дедал. Примерно 2983 год от явления Богини
  •     Дедал. Примерно 2985 год от явления Богини
  •     27.04.3003 от явления Богини. Утро. Окрестности хутора Речной
  •     27.04.3003 года от Явления Богини. Вечер
  •     Алекс.27–28.06.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. Ночь
  •     30.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. День
  •     31.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий. Утро
  •   Глава 3 Было ваше, стало наше. Богиня велела делиться
  •     25/04/3003 года от Явления Богини. Рейнск. Трактир «У дядюшки О»
  •     33-35/04/3003 года от Явления Богини. Хуторской край. Дальний Лес
  •     04/05/3003 года от Явления Богини. Хуторской край. Хутор Речной
  •     05/05/3003 года от Явления Богини. Хуторской край. Вечер
  •     07/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес
  •     35/04-07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Алекс.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Гретта.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     Алекс.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •   Глава 4 Слишком горячая добыча
  •     Алекс.07/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес
  •     07/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес
  •     07-08/05/3003 года от Явления Богини. Хутор «Речной». Ночь
  •     08/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес. Утро
  •     Гретта.08/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес. Вечер
  •     Гретта.09/05/3003 год от Явления Богини. Дальний Лес. Утро
  •     11/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес
  •     Три дня назад
  •     Гретта.12/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес. Ночь
  •     Алекс.12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога. Предрассветье
  •   Глава 5 Утро добрым не бывает
  •     12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога
  •     Алекс.12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога
  •     Зита.07/05/3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий
  •     12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога
  •     Алекс.12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога
  •     12/05/3003 года от Явления Богини. Заброшенная Коронная дорога
  • Часть 4 Жизнь продолжается
  •   Глава 1 Долгая дорога к длинным разговорам
  •     13/05/3003 года от Явления Богини. Лес
  •     13/05/3003 года от Явления Богини. Вечер. Речной берег
  •     13/05/3003 года от Явления Богини. Ночь. Речной берег
  • Глоссарий
  •   Список действующих лиц
  •   Хуторской Край
  •   Хутор Овечий
  •     Семьи:
  •   Баронство Брекхем
  •     Семьи:
  •   Земля
  •   Особенности Аренга
  •     Календарь Аренга
  •     Деньги:
  •     Цены:
  •       Марривия
  •       Хуторской Край
  •     Обращение к благородным (высшее сословие)
  •     Обращение к простолюдинам (верхнее сословие)
  •     Оборотни
  •       Россома, он же Ужас Приграничья
  •     Государственное устройство Аренга
  • *** Примечания ***