Перемена погоды [Юрий Яковлевич Яковлев] (fb2) читать постранично

Юрий Яковлев ПЕРЕМЕНА ПОГОДЫ

ПЕРВЫЕ ОТКРЫТИЯ

— Пойдем в лес. На лыжах.

— Погода не лыжная. Посмотри, как метет.

— Ну и пусть метет.

— Наверное, и лыжни не видно.

— Мы проложим новую. Я пойду впереди. Одевайся.

— Может быть, отложим на завтра?

— Я пойду доставать лыжи, а ты одевайся.

— Ладно.

Сын настоял на своем. Он пошел за лыжами, а отец нехотя стал натягивать ботинки. Они были жесткими, холодными и никак не налезали на толстые шерстяные носки. Потом он долго шнуровал их, словно специально тянул время: не хотел выходить на мороз.

А сын уже достал лыжи, оделся и стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Готов?

— Как будто.

— Ну, идем, идем…

В такую погоду выйти из тепла на улицу — все равно что окунуться в холодную воду: от резкой перемены температуры захватывает дух и познабливает. Отец жмурил глаза, отворачивался от пронизывающего ветра, и сын настороженно посматривал, боясь, что он раздумает и вернется домой. Но отец уже опустился на колено и прилаживал к ботинку лыжу.

— Тебе помочь?

— Не надо. Очень тугое крепление… выбрали погодку…

— Пошли?

Отец хмурился, а сын терпеливо ждал.

Наконец они двинулись. Мальчик шел впереди. Он прокладывал лыжню, как ледокольный буксир прокладывает во льду фарватер тяжелым судам. Он торопился и делал много лишних движений.

А отец, пока не разогрелась кровь и не прошла одышка, тяжело переваливался с одной лыжи на другую.

— Ничего, что метет! — через плечо крикнул сын. — Так даже интереснее.

Отец ничего не ответил. Он берег дыхание. Метель била с правой стороны, и от ее ледяного прикосновения немел подбородок. И надо было в такую погоду тащиться в лес!

Отец скользил на лыжах опустив голову, чтобы защитить лицо от колючей холодной пыли. Он видел только две блестящие полоски — две лыжни, проложенные сыном. А когда время от времени распрямлялся, то перед его глазами возникала вытянутая, слегка сутулая фигура сына, запорошенная снегом, раскачивающаяся, неутомимая. Казалось, не останови его, и мальчик, не переводя дыхания, пойдет напролом через леса и поля, заваленные сугробами.

Временами, чтобы убедиться, что отец не отстал, сын оглядывался — и тогда из-под ресниц, на которые налипли снежинки, весело сверкали глаза.

Так они дошли до оврага. Сын сделал остановку и дождался отца.

Он сказал:

— Ты здесь не съезжай. Там, левее, есть пологий спуск.

— А ты?

— Я-то съеду здесь.

Отец посмотрел на сына и вспомнил, как совсем недавно, лет пять назад, он учил его ходить на лыжах и выбирал невысокие горки, чтобы мальчик не упал и не расшибся. Тогда сын спорил: «Я не маленький!» — и требовал, чтобы его повели на большую гору.

А сейчас этот малыш вытянулся, над верхней губой появился темный пушок, и он говорит отцу: «Там, левее, есть пологий спуск».

Что же ответить сейчас сыну? «Я не старый?» Или еще что-либо в этом роде?

Отец про себя усмехнулся, и ему стало весело и покойно от неожиданной опеки сына. Он почувствовал во всем теле легкость, и захотелось непременно съехать с крутой горы. Руки нажали на палки, туловище подалось вперед — и его сразу закружил белый ошеломляющий водоворот снега. Глаза сами зажмурились, руки вытянулись вперед. Он потерял ориентировку и в следующее мгновение уже не мог удержаться на ногах. Упал. И сразу рядом с ним вырос сын.

— Ты ушибся?

— Ничего… Все в порядке.

Он помог отцу подняться и стал отряхивать его варежкой.

— Зачем ты съехал здесь?

— А что?

— Я же говорил: там, левее, спуск пологий… Ну, пойдем дальше.

Отец почувствовал боль в ноге, на которую упал. Но он не хотел, чтобы сын заметил это, и торопливо сказал:

— Да-да, пошли. Иди вперед.

Сын легко сдвинулся с места, словно его подхватило ветром, и заработал руками, часто, размашисто, как крыльями, и казалось, что сейчас если возьмет он хороший разгон, то оторвется от земли и полетит над темными островерхими елками.

Отец осторожно переносил центр тяжести на здоровую ногу и не столько отталкивался палками, сколько опирался на них. Двигаться ему было больно и неловко. Метель улеглась. Белая ледяная кисея запуталась в стволах деревьев и в прутьях кустарника. Ветер уже не сдувал с еловых лап белую накипь снега. В лесу наступил покой.

Может быть, и в самом деле надо было податься левее, где пологий спуск? Отец подумал об этом и рассердился на себя и на сына, который легко, будто избавившись от веса, скользит по снегу и безразличен к тому, как там сзади ковыляет отец.

Мальчик словно прочитал его мысли и остановился. И, не оглядываясь, сказал:

— Послушай.

Отец остановился и прислушался.

— Ты слышишь?

Отец покачал головой. Он не слышал ничего, кроме ударов собственного сердца.

— Развяжи тесемку у шапки, — посоветовал мальчик.

Отец снял перчатки и послушно развязал тесемки.

И вдруг его слух наполнился торопливым перезвоном