Доктор Живаго - русский и английский параллельные тексты [Борис Леонидович Пастернак] (fb2) читать постранично

Boris Pasternak Борис Пастернак Doctor_Zhivago Доктор Живаго Book One ПЕРВАЯ КНИГА Part One ЧАСТЬ ПЕРВАЯ THE FIVE O'CLOCK EXPRESS ПЯТИЧАСОВОЙ СКОРЫЙ 1 1 They walked and walked and sang Шли и шли и пели "Memory Eternal," and whenever they stopped, the singing seemed to be carried on by their feet, the horses, the gusts of wind. "Вечную память", и, когда останавливались, казалось, что ее по-залаженному продолжают петь ноги, лошади, дуновения ветра. Passersby made way for the cort?ge, counted the wreaths, crossed themselves. Прохожие пропускали шествие, считали венки, крестились. The curious joined the procession, asked: Любопытные входили в процессию, спрашивали: "Who's being buried?" "Кого хоронят?" "Zhivago," came the answer. Им отвечали: "Живаго".- "So that's it. "Вот оно что. Now I see." Тогда понятно". - "Not him. "Да не его. Her." Ее". - "It's all the same. "Все равно. God rest her soul. Царствие небесное. A rich funeral." Похороны богатые". The last minutes flashed by, numbered, irrevocable. Замелькали последние минуты, считанные, бесповоротные. "The earth is the Lord's and the fullness thereof; the world, and those who dwell therein." "Г осподня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней". The priest, tracing a cross, threw a handful of earth onto Marya Nikolaevna. Священник крестящим движением бросил горсть земли на Марью Николаевну. They sang Запели "With the souls of the righteous." "Со духи праведных". A terrible bustle began. Началась страшная гонка. The coffin was closed, nailed shut, lowered in. Гроб закрыли, заколотили, стали опускать. A rain of clods drummed down as four shovels hastily filled the grave. Отбарабанил дождь комьев, которыми торопливо в четыре лопаты забросали могилу. Over it a small mound rose. На ней вырос холмик. A ten-year-old boy climbed onto it. На него взошел десятилетний мальчик. Only in the state of torpor and insensibility that usually comes at the end of a big funeral could it have seemed that the boy wanted to speak over his mother's grave. Только в состоянии отупения и бесчувственности, обыкновенно наступающих к концу больших похорон, могло показаться, что мальчик хочет сказать слово на материнской могиле. He raised his head and looked around from that height at the autumn wastes and the domes of the monastery with an absent gaze. Он поднял голову и окинул с возвышения осенние пустыри и главы монастыря отсутствующим взором. His snub-nosed face became distorted. Его курносое лицо исказилось. His neck stretched out. Шея его вытянулась. If a wolf cub had raised his head with such a movement, it would have been clear that he was about to howl. Если бы таким движением поднял голову волчонок, было бы ясно, что он сейчас завоет. Covering his face with his hands, the boy burst into sobs. Закрыв лицо руками, мальчик зарыдал. A cloud flying towards him began to lash his hands and face with the wet whips of a cold downpour. Летевшее навстречу облако стало хлестать его по рукам и лицу мокрыми плетьми холодного ливня. A man in black, with narrow, tight-fitting, gathered sleeves, approached the grave. К могиле прошел человек в черном, со сборками на узких облегающих рукавах. This was the deceased woman's brother and the weeping boy's uncle, Nikolai Nikolaevich Vedenyapin, a priest defrocked at his own request. Это был брат покойной и дядя плакавшего мальчика, расстриженный по собственному прошению священник Николай Николаевич Веденяпин. He went up to the boy and led him out of the cemetery. Он подошел к мальчику и увел его с кладбища. 2 2 They spent the night in one of the monastery guest rooms, allotted to the uncle as an old acquaintance. Они ночевали в одном из монастырских покоев, который отвели дяде по старому знакомству. It was the eve of the Protection. Был канун Покрова. The next day he and his uncle were to go far to the south, to one of the provincial capitals on the Volga, where Father Nikolai worked for a publisher who brought out a local progressive newspaper. На другой день они с дядей должны были уехать далеко на юг, в один из губернских городов Поволжья, где отец Николай служил в издательстве, выпускавшем прогрессивную газету края. The train tickets had been bought, the luggage was tied up and standing in the cell. Билеты на поезд были куплены, вещи увязаны и стояли в келье. From the nearby station the wind carried the plaintive whistling of engines maneuvering in the distance. С вокзала по соседству ветер приносил плаксивые пересвистывания маневрировавших вдали паровозов. Towards evening it turned very cold. К вечеру сильно похолодало. The two ground-level windows gave onto the corner of an unsightly kitchen garden surrounded by yellow acacia bushes, onto the frozen puddles of the road going past, and onto the end of the cemetery where Marya Nikolaevna had been buried that afternoon. Два окна на уровне земли выходили на уголок невзрачного огорода, обсаженного кустами желтой акации, на мерзлые лужи проезжей дороги и на тот конец кладбища, где днем похоронили Марию Николаевну. The kitchen garden was empty, except for a few moir? patches of cabbage, blue from the cold. Огород пустовал, кроме нескольких муаровых гряд посиневшей от холода капусты. When the wind gusted, the leafless acacia bushes thrashed about as if possessed and flattened themselves to the road. Когда налетал ветер, кусты облетелой акации метались как бесноватые, и ложились на дорогу. During the night Yura was awakened by a tapping at the window. Ночью Юру разбудил стук в окно. The dark cell was supernaturally lit up by a fluttering white light. Темная келья была сверхъестественно озарена белым порхающим светом. In just his nightshirt, Yura ran to the window and pressed his face to the cold glass. Юра в одной рубашке подбежал к окну и прижался