Арсенал-Коллекция 2016 № 03 (45) [Юрий Иовлев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]


Арсенал-Коллекция 2016 № 03 (45)

Научно-популярное издание



Роман Пономаренко

Пик славы «Северного льва»: битва при Брайтенфельде, 16 сентября 1631 года (продолжение)

Густав Адольф при Брайтенфельде


«Орел со львом сошлись на Брайтенфельдском поле»
16 сентября шведско-саксонская армия двумя крыльями (шведы справа, саксонцы — слева) вышла на подступы к Лейпцигу, к востоку от дороги на Дюбен, где и расположилась лагерем. Свою штаб-квартиру Густав Адольф установил на ферме в Волькау. Здесь короля и курфюрста настигла весть о сдаче Лейпцига, однако своих планов они не изменили.

Утро 17 сентября предвещало знойный, пыльный и ветреный день. С рассветом союзники продолжили движение по направлению к Лейпцигу. Армии шли двумя крыльями: шведы на Подельвиц, а саксонцы — на Чёлкау и Гебшельвиц. Ровная местность между Волькау и Подельвицем позволила королю сразу построить свою армию в боевой порядок, а в ее авангарде выступал шотландский полк Роберта Монро (по другим данным — Джеймса Рамсея). Саксонцы немного опережали шведов, и их кавалерия стремительно приближалась к Чёлкау.

На другой стороне, как и планировалось, двухтысячный отряд Паппенхайма выступил из Лейпцига в разведку. Около 9 часов он достиг Чёлкау, куда одновременно вышли передовые эскадроны саксонской кавалерии. Столкновение было неизбежно, но обнаружив саксонскую армию, Паппенхайм уже не был заинтересован в продолжении разведки и быстро вышел из боя, предпочтя вернуться к главным силам, для подготовки к основной битве. При этом он все еще был убежден, что саксонцы действуют самостоятельно и со шведами еще не соединились. Окрыленные отходом противника, саксонцы на плечах имперцев достигли Гебшельвица.

Через курьеров Паппенхайм все время сообщал Тилли о движении саксонцев к Чёлкау, не забывая намекать на ответственность, которую Тилли несет как главнокомандующий. В 08:30 армия Империи выступила от Лейпцига (оставив в нем 1000 человек в качестве гарнизона) и через Видерич двинулась в район Брайтенфельда. Имперцы шли двумя колоннами — левая состояла из кавалерии левого фланга (командование которой должен был принять Паппенхайм), а правая включала в себя всю пехоту, артиллерию и конницу правого фланга, шедшую в авангарде. Моральный дух имперцев был высок, солдаты «имели непоколебимую храбрость и уверенность, что они будут победителями».

«С нами Бог!» — Густав II Адольф возносит благодарность Всевышнему за победу в битве при Брайтенфельде

Фельдмаршал Ханс Георг фон Арним, командующий армией Саксонии

Полковник Юлиус фон Саксе-Лауэнбург, командир «Старосаксонского» кирасирского полка


В 9:30 авангардная кавалерия под командованием графа Эгона фон Фюрстенберга выступила через Видерич к Брайтенфельду и Подельвицу. К этому моменту Паппенхайм уже отступал от Гебшельвица, а саксонцы продвигались до села Зеегаузен. Узнав об этом, Тилли приказал Фюрстенбергу немедля сместиться вправо, к Зеегаузену, чтобы принять удар на себя и сменить Паппенхайма. Это произошло около 10 часов. Паппенхайм отправился на левый фланг имперского войска, которым он должен был командовать, и который еще только подходил. Всадники Фюрстенберга столкнулись с саксонцами между Гебшельвицем и Зеегаузеном, однако дело ограничилось перестрелкой.

Не став атаковать с ходу, саксонцы отошли к Гебшельвицу, где начали, прямо на дороге на Дюбени, разворачиваться в боевой порядок, упираясь своим левым флангом в Гебшельвиц. Саксонцы выстроились так называемым «голландским клином», в одну линию. Центр саксонской армии, которым командовал герцог Фридрих-Вильгельм фон Саксе-Альтенбург, образовывала пехота, выстроившаяся треугольником, острием, направленным на врага.

Здесь же находился сам курфюрст. На флангах располагалась кавалерия, выстроенная такими же треугольниками. Правым флангом командовал фельдмаршал фон Арним, а левым — генерал Рудольф фон Биндауф.

Основную массу артиллерии фон Арним поставил на высотах напротив Зеегаузена, перед боевыми порядками своей армии.

Фюрстенберг перестреливался с саксонцами, одновременно растягивая свои войска севернее Зеегаузена, слева от дороги на Дюбен.

Тем временем, главные силы имперской армии начали разворачиваться на Брайтенфельдском поле, растянувшись от Зеегаузена до Брайтенфельда. Местность здесь представляла собой ряд небольших открытых холмов, которые полого спускались к речушке Лобербах, в центре находился лес — Линкельвальде. Таким образом, армия Тилли находилась на возвышенности.

Свою армию Тилли выстроил в одну ломаную линию, пехота в центре, между пехотными полками стояли конные аркебузиры, на флангах — тяжелые кирасирские полки. Центром командовал генерал фон Шёнбург, здесь же находился и сам Тилли. Фюрстенберг командовал правым флангом, а Паппенхайм — левым. Левый фланг Паппенхайма развернулся между Линкельвальде и дорогой на Делич. Пехота была построена плотной ломаной линией. Основные силы артиллерии — 23 орудия — были размещены на высоте западнее дороги на Дюбен, перед центром, плюс было еще десять орудий, приданных Фюрстенбергу, — их развернули на холмах восточнее дороги, севернее Зеегаузена и нацелили на саксонцев. Общее развертывание армии продолжалось где-то до 11:15.

Торстен Стальхандске, командир эскадрона финских конников и будущий командующий всей финской кавалерией

Сражение при Брайтенфельде


Изначально, Фюрстенберг на правом фланге имел пять кирасирских полков — три Лиги (Баумгартена, Кронберга и Шёнбурга) и два имперских («Старосаксонский» (Altsachsisch) под командованием Юлиуса Саксе-Лауенбурга и полк полковника Венгерски), общей численностью около 3100 человек, плюс ему были приданы 900 хорватских кавалеристов под командованием графа Изолано. Всего в его распоряжении было до 7000 человек, включая сюда приданную пехоту (не менее двух полков) и артиллерию. Паппенхайм имел семь имперских кавалерийских полков (Бернштейн, Мероде-Варо, Новосаксонский (Neusachsisch), Пикколомини, Рангони, Штроцци и Трчка), также общей численностью до 6000 человек.

В центре стояли 10 имперских пехотных полков, шесть пехотных полков Католической лиги и кавалерия — четыре полка и один эскадрон аркебузир (Кафарелли, Коллоредо, Коронини, Монтекуколли и Гарокура) и полк кирасир Лиги (Дитрих Отмар фон Эрвитте). Кавалерия находилась в резерве за пехотными порядками.

Тем временем, около 11 утра разъезды хорватов, которые Паппенхайм еще рано утром направил через Подельвиц, возвращаясь по той же дороге, столкнулись с медленно, но неотвратимо, приближающимися шведами. Легкая хорватская конница была тут же опрокинута шведскими кавалеристами, а Густав Адольф начал переправляться через не представляющую препятствия речушку Лобербах, севернее Подельвица. Чтобы прикрыть переправу и развертывание войск, король приказал выдвинуть вперед часть тяжелых батарейных орудий, чтобы они заняли позицию на высоте восточнее южной части Подельвица. Непосредственно за этими батареями следовал правый фланг шведов, а потом и вся остальная армия. Форсировав Лобербах, Густав Адольф повернул на восток от Подельвица, где начал выстраивать свою армию между Подельвицем и Чёлкау, на довольно узком пространстве, которого было недостаточно для полного развертывания. Поэтому все части шведских войск должны были сначала вздвоить ряды: кавалерия выстроилась в шесть шеренг, а пехота — в двенадцать.

В этот момент Паппенхайм, получив от вернувшихся хорватов информацию о появлении шведов восточнее Подельвица, приказал хорватам вернуться в Подельвиц, чтобы поджечь село. Генерал надеялся, что ветер погонит дым от горящих домов прямо на шведов, создав им дополнительные затруднения. Однако шведские кавалеристы снова отбросили хорватов, а в тех нескольких местах, где огонь был зажжен, его успели потушить, до того как все успело разгореться. Скорее всего, от шведов здесь действовала легкая финская конница из эскадронов Стальхандске и Вюнша, тем более, в самом начале сражения король отправил некоторые отряды финских всадников для разведки.

Как только шведы приблизились на 1000 метров к позициям имперской армии и начали развертывание, 23 орудия, которые Тилли приказал разместить на высоте западнее дороги на Дюбен, открыли по ним огонь, и канонада не прекращалась все время, пока Густав Адольф готовил свои войска к бою.

Правда, особого толку от этой стрельбы не было, и помешать развертыванию противника имперские артиллеристы так и не смогли. Шведская артиллерия начала стрелять в ответ, причем довольно успешно, несколькими залпами накрыв боевые порядки кирасир Паппенхайма.

Есть мнение, что если бы Тилли атаковал в момент переправы шведов через Лобербах или когда они были зажаты на узком участке между Подельвицем и рекой, то успех его был бы несомненен. Однако Тилли совсем не рвался в бой, видимо предпочитая оставаться на господствующей местности и расстреливать врага из пушек. Но слабая имперская артиллерия не могла помешать королю, а Тилли, толком еще не сражавшийся со шведами, не имел представления об огневой мощи и мобильности шведской артиллерии.

На своей стороне Густав Адольф был занят решением насущных проблем. Прежде всего, ему необходимо было растянуть армию, чтобы выстроить свой привычный боевой порядок и иметь возможность задействовать все силы. Растянуться можно было только путем выдвижения вправо, на запад, так как на левом фланге шведы упирались в саксонцев. Кроме этого, растяжение в этом направлении давало шведам возможность обойти левый фланг имперских войск и одновременно избавиться от ветра и светившего в глаза солнца (как об этом потом заявляли сам Густав Адольф и фельдмаршал Горн). Поэтому король приказал всему своему правому крылу двинуться вправо, через Подельвиц к Брайтенфельду и дороге на Делич. При этом маневре шведы оторвались от саксонцев, и контакт с ними был нарушен. Есть мнение, что Густав Адольф сделал это намеренно.

Шведский боевой порядок был типичным для Густава Адольфа. Каждая из трех частей армии была построена в две линии.

Правый фланг шведской армии возглавлял Юхан Банер. В первой линии находились пять кавалерийских полков — «Остгота», «Смаланд», «Вастерготланд», Тотта и Дамица (36 рот). В четырех интервалах между ними находилось по 180 мушкетеров, всего 720 человек (по другим данным мушкетеров было 860, то есть по 215 в интервале). Позади интервалов незаполненных мушкетерами находились кирасирские Ливонский полк (подполковник Юрген Адеркас) и Курляндский эскадрон (полковник Эрнст Дёнхофф) (4 и 5 рот соответственно) и финские эскадроны Стальхандске и Вюнша (по 4 роты в каждом). Вторую линию правого фланга заняли 15 рот в пяти эскадронах кирасирского полка рейнграфа Отто Людвига фон Зальм-Кирбурга. Общая численность войск Банера составила около 5000 человек.

Центр шведского войска — семь пехотных бригад, южнее Подельвица развернулся в две линии. Командовал здесь суровый Максимилиан Тойффель. Первую линию центра образовали четыре пехотные бригады:

1. Бригада полковника Акселя Оксенштерна, состоящая из трех пехотных полков: «Даларна», «Уппланд-Нёрке- Вёрмланд» и Финский пехотный полк; всего в бригаде 591 пикинер и 1140 мушкетеров;

2. «Желтая» под командованием самого Тойффеля: «Желтый полк» Тойффеля из 12 рот, пехотный эскадрон Никласа фон Хемница (четыре роты) и лейб-рота короля — 604 пикинера и 870 мушкетеров;

3. Бригада Эрика Ханда — три пехотных полка: «Остерготланд» Эрика Ханда, «Вёстерготланд» полковника Карла Харда (по восемь рот в каждой) и пехотный эскадрон «Далсланд» полковника Вильгельма фон Зальцбурга (четыре роты) — 636 пикинеров и 1062 мушкетеров;

4. «Синяя» под командованием Ханса Георга Винкеля: «Синий полк» Винкеля и «Красный полк» Гизебрехта фон Хегендорфа; в каждом полку по 12 рот — 573 пикинера и 1022 мушкетеров.

Расстояние между бригадами было таким, что «кавалерийский полк мог спокойно двигаться между ними». Полковые пушки были развернуты перед фронтом каждой бригады, по две на полк/эскадрон.

Командир Курляндского кирасирского эскадрона полковник Эрнст Магнус Дёнхофф

Граф фон Турн, «богемский изгнанник», примкнувший к шведскому королю и ставший командиром бригады

Закованные в сталь кирасиры Паппенхайма


За серединой этой пехоты стоял кавалерийский полк фон Услара (10 рот в двух эскадронах); на правом фланге располагались 350 приданных им мушкетеров, на левом — 260, между обоими эскадронами — 400.

Во второй линии центра, против интервалов первой, расположены были три бригады пехоты. Первой командовал граф Хайнрих Маттиас фон Турн (один из богемских изгнанников — 697 пикинеров и 1585 мушкетеров, второй «шотландской» — Джеймс Лумсдейн — 504 пикинера и 1215 мушкетеров, третьей «Зеленой» — Джон Хепбурн — 460 пикинеров и 1627 мушкетеров. Артиллерия этих бригад также была развернута перед их фронтом.

Позади центра этой пехоты находились 10 рот кавалерии (два эскадрона) полков Кохтицкого и Шафманна. Таким образом, поддерживающая кавалерия находилась позади обеих линий пехоты.

Левым флангом командовал фельдмаршал Густав Горн, имея в своем распоряжении четыре кирасирских полка — свой, Морица фон Кальденбаха, Адольфа фон Эфферен- Халла и Вольфа Хайнриха фон Баудиссина (первые два по 8 рот, другие два — по 12) и кирасирский эскадрон Николаса де Курвилля (пять рот). То есть всего у Горна было 45 кавалерийских рот. По имеющимся у нас данным, первая линия левого фланга состояла из 21 роты кавалерии и 1240 приданных им мушкетеров пехотного полка, разделенных на четыре блока различной численности. Кавалерия была разделена на шесть эскадронов, мушкетеры разделялись на четыре подразделения.

Вторая линия левого крыла состояла из 16 кавалерийских рот (3 эскадрона). Таким образом, не ясно, куда делись еще восемь рот, возможно просто не упомянуты. В любом случае, левый фланг был явно слабее правого, скорее всего, это объясняется тем, что он примыкал к саксонской армии. Общая численность войск Горна была около 4500 человек.

В центре размещались выдвинутые вперед тяжелые батарейные орудия; кроме того каждая бригада первой линии имела несколько полковых орудий, которые во время сражения при необходимости выдвигались в нужном направлении (для этого было достаточно 2-3 солдат). Артиллерией командовал Леннарт Торстенссон. Сам король находился на правом фланге.

Общая протяженность фронта шведской и саксонской армий равнялась четырем километрам.

Густав Адольф лично объезжал войска во время маневрирования и расстановки, проверял позиции пехоты и кавалерии, и ободрял солдат словами, «что надеется на Бога и правоту своего дела; он идет чтобы стереть королевской короной и двумя курфюрстскими шапками старого капрала; пусть каждый солдат исполнит свой долг».

Сражение при Брайтенфельде


Около двух часов ни одна из сторон не предпринимала атаки, шведы сдвигались вправо, и все дело ограничивалось обоюдной артиллерийской стрельбой. Так как шведы, и численно, и организационно, и точностью огня, превосходили имперцев в артиллерии, то выдвинутые вперед шведские пушки подлинным командованием Торстенссона нанесли имперским пехотным колоннам в центре и кавалеристам на левом фланге существенные потери. Артиллеристы Тилли, напротив, как-то серьезно потрепать шведов не смогли.

При этом шведы были в менее выигрышном положении — солнце светило им в глаза, а ветер гнал в лицо густые клубы дыма и тучи пыли со свежевспаханных пересохших полей. А в случае перехода в атаку солдатам короля предстояло подниматься по склону, хотя и малозаметному.

Около двух часов дня имперские офицеры обратили внимание, что своим выдвижением вправо шведы начинают охватывать левый фланг имперских войск и одновременно подставляют свой правый фланг. Чтобы предотвратить охват, командующий левым флангом Паппенхайм проявил инициативу и повел своих кирасир влево относительно шведских колонн, смещающихся вправо. Важно помнить, что Тилли не приказывал ему наступать, но так как Паппенхайм увидел, что правый фланг шведов подставляется левому флангу армии Тилли, то немедленно решил атаковать. Нужно также учитывать, что его кирасиры на протяжении уже двух часов находились под огнем шведских орудий, поэтому неудивительно, что генерал потерял терпение. Этим маневром он оторвал свой левый фланг — кавалерию и примыкающий к нему пехотный полк Голштейна — от центра, который начал выдвигаться за всадниками, но тогда на это никто не обратил внимания.

Атака имперских кирасир впечатляла. Закованные в сталь кавалеристы, в украшенных перьями шлемах, начали движение шагом, затем постепенно начали ускоряться, пока не перешли в галоп. Блестящий кавалерист, Паппенхайм искусно удерживал за собой выгодное направление ветра, который дул в лицо шведам. Стремительным броском он развернул своих всадников на правом фланге шведов, практически в тылу первой линии их правого фланга.

Если бы войска Густава Адольфа занимали позиции в соответствии с общепринятой традицией, то этот удар Паппенхейма мог оказаться роковым. Но король тут же парировал удар, приказав Банеру выстроить фронт второй линии правого крыла против Паппенхайма, что Банер немедленно и выполнил. Резерв из второй линии был использован для загиба фланга, тем самым возможный охват был отражен.

Прикрывающие конницу мушкетеры встретили вражескую кавалерию залпом, затем 2500 шведских кавалеристов контратаковали, в упор разрядив в атакующих свои пистолеты и ударив со шпагами наголо. Тем временем мушкетеры перезаряжали свои мушкеты, и, когда кавалеристы выходили из боя, мушкетеры уже были готовы дать второй залп. То, что шведскую конницу прикрывали мушкетеры, оказалось для Паппенхайма и его всадников неприятным сюрпризом. Попытка имперцев устроить караколирование провалилась, когда после залпа мушкетеров, шведские и финские кавалеристы стремительно атаковали кирасир.

В итоге шведская комбинация из кавалерии и мушкетеров оказалась для кирасир Паппенхайма непреодолимой. Отброшенный шведами, как волна от скалы, Паппенхайм начал отходить для перегруппировки. Новая атака вылилась в еще одну попытку обойти шведский фланг, который, однако, снова был удлинен при помощи резерва второй линии, поэтому и она была парирована. Трудностей Паппенхайму добавляло отсутствие артиллерии и то, что он пока действовал одной лишь конницей, — выдвигающийся к нему на помощь полк Адольфа фон Голштейна шел очень медленно.

Тем временем, видя, что противник действует осторожно, саксонцы, видимо по приказу курфюрста, а не Арнима, пошли в атаку через Гебшельвиц в направлении на Зеегаузен. При этом они вышли прямо в сектор обстрела своих же пушек, и артиллерия не могла их поддерживать огнем, в то время как пушкари десяти орудий Фюрстенберга, расположенных на господствующей высоте, получили множество отличных мишеней для стрельбы.

Атака застопорилась и Тилли, увидев, что шведы заняты на своем правом фланге против Паппенхайма, счел возможным воспользоваться моментом и перейти к активным действиям. Вполне ожидаемо, что командующий решил сначала обрушиться на саксонцев. Первый удар должен был нанести Фюрстенберг, а затем ожидалось вступление в бой всей массы имперской пехоты, которые должны были смять правый фланг шведско-саксонской армии.

Для непосредственной поддержки атаки Фюрстенберг получил не менее трех пехотных полков из правого крыла центра, эскадрон конных аркебузиров Гарокура (пять рот; укомплектован валлонами) и кирасирский полк Диттриха Оттомара фон Эрвитте, который Тилли держал в резерве. Общая численность усиления была около 5000 человек, что довело количество войск правого фланга до приблизительно 12 000 человек.

Фюрстенберг решительно двинул передовой кулак своих войск —4000 кавалеристов и 1200 пехотинцев на саксонцев, обрушив могучий удар на их левый фланг. На острие атаки шла легкая хорватская конница графа Изолано — 900 всадников. «Развевающиеся на ветру красные плащи, сверкающие сабли, истошные вопли... разгоряченные всадники казались саксонцам дьяволами, выскочившими из ада». Хорваты успешно обошли левый фланг армии курфюрста, и вышли прямо на саксонские обозы, где и приступили к грабежу.

Уверенная поступь имперских пехотинцев и решительные действия вражеской кавалерии, надломили боевой дух саксонских новобранцев. Легкую панику у пехотинцев курфюрста уже вызвало усиление мушкетной стрельбы, а когда пехотные полки Фюрстенберга приблизились, к острию саксонского пехотного клина, то быстро его обломали. Местами пехота саксонцев сопротивлялась упорно, но несмотря на это была опрокинута. Затем имперцы атаковали саксонскую батарею и в упорном бою захватили два орудия. На левом фланге два саксонских кавалерийских полка — Ханса Рудольфа фон Биндауфа и Йоханна Филиппа фон Саксен-Альтенбурга, оказали решительное сопротивление противнику, остановив атаку кирасирского полка Лиги полковника Баумгартена. Но затем полк Биндауфа был атакован кирасирским полком полковника Адама фон Кроненберга. В схватке командиры полков столкнулись на поле боя, и фон Биндауф был застрелен фон Кроненбергом. Фронт саксонцев трещал по швам, но пока еще держался.

На 14:30 обстановка на поле боя была следующая: имперская армия разделилась на три части — правое крыло, центр и левое крыло и окружала противника с обеих сторон. Войска ее правого фланга теснили саксонцев. Паппенхайм непрерывно атаковал правый фланг шведской армии, а центр в бой еще не вводился. Очевидно, что Тилли хотел раздавить противника ударами с обоих флангов, по примеру как он проделал это в битве при Вимпфене в 1622 году.

Увидев, что Фюрстенберг добивается успеха на правом крыле, Тилли тут же отдал приказ об общем наступлении. Однако быстро выяснилось, что общего наступления получиться никак не могло, так как для этого имперская пехота центра, чтобы избегнуть попадания в зону обстрела шведской артиллерии, должна была выйти из-под прикрытия Линкельвальда. Пока пехотные полки выдвигались для атаки, все надежды на данном этапе возлагались на Паппенхайма, продолжавшего попытки пробить правый фланг шведской армии, и на Фюрстенберга, который должен был закончить разгром саксонцев. Так что имперский центр пока не вступал в бой, а проводилось дебуширование[* Выход войск из теснины или какой-либо закрытой местности на более широкое место, где можно развернуться.] из Линкельвальда и развертыванием впереди его.

Около 15:30 основная масса пехоты Фюрстенберга достигла саксонских позиций, которые тут же рухнули как карточный домик. Иоганн Георг, имевший репутацию отважного охотника, но оказавшийся беспомощным в разгоревшейся битве, изумился тому страху, который навел на его малоопытных солдат бешеный натиск имперских войск. Отступающая пехота оставила без поддержки главную саксонскую артиллерийскую батарею у Гебшельвица. Когда большая часть офицеров пала в бою, то пушкари побросали орудия и бежали, а имперцы развернули захваченные пушки и открыли стрельбу в упор по всей саксонской армии. До этого момента фон Арним еще мог как-то сдерживать охватывающую войска панику, но теперь и он был бессилен что-либо сделать. Основная масса саксонцев в сильнейшем беспорядке обратилась в бегство в направлении к Айленбургу. Пример подал сам курфюрст: когда его попытка остановить бегущих провалилась, «Иоганн Георг пришпорил своего коня и не остановился, пока не прискакал в Айленбург, преодолев одним махом пятнадцать миль». После этого два саксонских кавалерийских полка укомплектованных дворянами, проигнорировав все приказы фон Арнима, побросали оружие и бежали с поля боя. Имперцы их не преследовали, и, проскакав около километра, саксонские конники спешились у шведских обозов в тылу и забрали все, что могли с собой унести. Грабеж обозов добавил паники в общую картину. Только фон Арним с двумя кавалерийскими полками правого фланга — его личный лейб-полк и кирасирский полк кюрфюрста под командованием полковника фон Таубе, набранные из опытных солдат, и примкнувшие к ним подразделения (всего около 2000 человек), еще держался под огнем бывшей своей же артиллерии и против повторяющихся атак кавалерии Фюрстенберга. Вскоре они присоединились к правому флангу шведов. Своим мужественным сопротивлением они «спасли честь Саксонии».

Пока Тилли разворачивал свой центр, правый фланг имперцев вышел перпендикулярно к левому флангу шведов, и, наступая отсюда вправо и влево на Подельвиц, угрожал смять фронт Горна. Если бы центр Тилли был подготовлен к атаке, если бы Тилли одновременно с атакой правого фланга на саксонцев мог ударить по левому флангу шведов, то сражение приняло совсем бы другой оборот. Но все случилось совсем иначе. Имперцы так и не атаковали Горна, за исключением кавалеристов Гарокура, поддержанных частью хорватской легкой конницы, которые отделились от главных сил и двинулись с левого фланга правого крыла против кавалерии Горна. Шведы встретили имперских кавалеристов сначала огнем артиллерии, а затем беглой стрельбой мушкетеров, расположенных в интервалах между эскадронами. Этого оказалось достаточно и имперцы быстро вышли из боя, отвернув вправо и вернувшись к основным силам Фюрстенберга, с которыми и атаковали саксонцев, чтобы их окончательно добить. Тем временем, Фюрстенберг приказал разверйуть захваченные саксонские пушки против шведского левого фланга.

Казалось бы, после того, как саксонская армия в 16 000 человек была сметена с поля боя, чаша весов должна была склониться в пользу Тилли. Теперь он имел почти 35 000 человек против неполных 25 000 шведов. Разгром саксонцев и обход шведов с правого фланга дал Тилли основания для уверенности в полной победе, и якобы гонцы с победными реляциями были отправлены в Мюнхен и Вену.

Но, как ни странно, крушение саксонской армии на деле ослабило позиции имперских войск. Армия Густава Адольфа составляла непрерывную сплошную линию, в то время как армия Тилли была разорвана на три удаленные одна от другой части. Значительная часть кавалерии Фюрстенберга бросилась преследовать бегущих саксонцев, потери которых при отходе составили до 3000 человек, однако никакого значения для продолжения битвы это преследование не имело, а только навредило, так как эти части вышли из-под контроля. Тоже самое касается и тех солдат, которые бросились грабить небедные саксонские обозы. Солдаты Империи были утомлены, а общая группировка правого фланга — сильно ослаблена. Фюрстенберг должен был терять время, пытаясь собрать своих солдат в новый ударный кулак, а полки центра двигались так медленно, что было неясно, когда они подойдут. Напротив, шведские войска в центре и на левом фланге еще практически не принимали участия в бою (со стороны шведов сражение пока велось одним только Банером), а время, которое им ненарочно дал Фюрстенберг, и маневренность боевого порядка, позволяли быстро выстроить прочную защитную линию на пути имперцев. Задержка Фюрстенберга позволила Горну выстроить фланговый заслон против имперских войск, задействовав всю свою кавалерию. Своим левым крылом он совершил захождение практически под прямым углом, так что неожиданно вдруг сам стал угрожать флангу Фюрстенберга.

Тем временем, получив известие, о разгроме своего саксонского союзника, король отправил к Горну Тойффеля, чтобы тот на месте разобрался в ситуации. Но не успел Тойффель здесь появиться, как был убит. Тогда фон Арним лично помчался на правый фланг к королю, и спешно доложил об обстановке. Поняв, что главной задачей теперь становится укрепить фронт Горна, который должен был стать следующей целью имперцев, Густав Адольф немедленно выехал на левый фланг.

Обстановка на левом фланге убедила его, что он не ошибался в своем фельдмаршале — как мы отметили, Горн уже выстроил первичный заслон против врага. Сперва Густав Адольф оказался на позициях кавалерийского полка Морица фон Кальденбаха; полк находился под огнем двух саксонских орудий, захваченных имперцами. Король тут же инициировал атаку, после чего поехал дальше. В результате атаки всадники фон Кальденбаха отбили несколько саксонских орудий, что сыграло свою роль в последующих событиях.

Юхан Банер, командующий левым флангом и оанн из самых оларенных шведских генералов

Фельдмаршал Густав Горн, командующий левым флангом шведского войска


Изучив ситуацию, и правильно расценив угрозу, которую Горн стал представлять для правого фланга имперцев, король приказал Горну выстроить фронт, задействовав всю кавалерию левого фланга, с первой и второй линиями (что уже было осуществлено), и затем ударом отрезать Фюрстенберга от центра. В помощь Горну король отправил две пехотные бригады из второй линии центра — «Зеленую» Джона Хепбурна (два полка по восемь рот) и шотландскую Лумсдейна (четыре полка по восемь рот), с заданием образовать оборонительный фронт на левом фланге Горна и атаковать врага со всей энергией, на которую они способны. Кроме этого, король организовал передачу Горну подкреплений из лишь слегка задействованной первой линии центра — видимо бригады Винкеля, и несколько пушек.

Отдав все необходимые распоряжения, Густав Адольф помчался обратно на правый фланг. Быстрые перемещения короля по всему войску, его появление на угрожаемых участках, оказались важным фактором, повысившим шведскую боеспособность и моральный дух. Как отметила С. Веджвуд: «Король и его офицеры, без брони, в кафтанах из буйволиной кожи и касторовых шляпах с перьями, каждый раз появлялись именно там, где возникала самая большая угроза — казалось, будто Густав Адольф присутствует одновременно в нескольких местах сражения».

Было около 16:00, когда частично завершившие дебуширование пехотные массы центра Тилли, двинулись против открытого левого фланга короля, чтобы сокрушить его и наконец-то выиграть битву, пока кирасиры Паппенхайма атаковали правый фланг противника. Момент был выбран удачно — тяжелая артиллерия шведов, которая уже несколько часов подряд вела огонь, к этому моменту исчерпала свой потенциал, так как стволы орудий были сильно разгорячены.

Однако выход армии и маневрирование с поворотом войск вправо, сопровождались большими трудностями. В пыли и клубах дыма руководить построением войск было сложно, и одна из терций Тилли «ушла настолько далеко, что среди поднявшейся страшной пыли не могла разобрать, что собственно происходит, и остановилась в бездействии ожидая приказаний, и дальнейшего участия в сражении не принимала». В эту терцию входили четыре пехотных полка — полки Лиги полковников фон Валя и Ханса Людвига фон Гротта и имперские полки полковников Филиппа фон Паппенхайма и Ванглера. Позже последний писал, что они думали, что битва выиграна и стояли в ожидании приказа. Тем не менее, оставшаяся имперская пехота все еще являла собой значительную силу — около 18 000 человек, готовых обрушиться на левый фланг шведов.

На правом фланге Фюрстенбергу удалось собрать около 8000 человек пехоты и конницы (последней было пять полков), для штурма позиций Горна, правда, и солдаты, и кони уже были сильно уставшими после долгого боя.

Кроме этого, к нему подходили громоздкие, но смертоносные терции центра и генерал вполне мог рассчитывать на успех наносимого удара.

Одно лишь но — фельдмаршал Горн успел перехватить этот удар еще на замахе. Получив подкрепления и задействовав оставшихся саксонцев, он перешел в стремительную атаку пехотой и конницей. Шведы имели на своей стороне два важных преимущества — свежесть сил и выгодное направление ветра. Нет, ветер не поменялся, это правое крыло Тилли, вследствие своего победоносного боя, зашло налево, и ветер теперь приходился ему в лицо, гоня со стороны шведских эскадронов густые массы пыли.

Фюрстенберг в ответ ударил кавалерией, и его всадники снова показали чудеса храбрости и отваги, применив караколирование. Командир батальона мушкетеров шотландской бригады Джеймса Лумсдейна подполковник Хенри Мёскамп вспоминал: «В начале нашей атаки четыре бойких эскадрона кирасиров, шедших впереди неприятельской пехоты, повели атаку на наши колонны пикинеров, они близко к ним подъезжали, давали по ним один или два пистолетных залпа и перестреляли всех шотландских знаменосцев, так что сразу рухнуло на землю столько знамен. Наши им здорово отплатили». Другой участник сражения, шотландский подполковник Роберт Монро писал, что кирасиры Тилли «атаковали яростно»', то же самое говорят и современные историки. Мощь огня мушкетеров и артиллерии отразили все наступательные потуги имперцев, и, ничего не добившись, конница Фюрстенберга отошла за линии пехоты.

Подошедшие пехотные полки центра не только не исправили положения, а еще больше его усугубили. Горн задействовал кавалерию, в том числе и полк Эрика Соопа (вестготландцы) из первой линии правого фланга, который Густав Адольф прислал ему в подкрепление (это показывает, что король к этому моменту уже совсем не боялся угрозы со стороны Паппенхайма и его кирасир; место полка Соопа занял кирасирский полк рейнграфа Отто-Людвига фон Зальм-Кирбурга). Линейное построение противника позволило шведской кавалерии обойти формации вражеской пехоты и нанести им серию ударов с разных сторон. Попытка имперской конницы контратаковать провалилась. Шведская кавалерия со всех сторон атаковала массы имперской пехоты, сорвав ее построение и полностью отняв инициативу. Как писал видный военный историк Г. Дельброк: «Шведские рейтары, спокойно и твердо руководимые, производили непрерывные и одновременные атаки с разных сторон, и терции были вынуждены держаться чисто оборонительно».

Атаки конницы дали возможность подтянуть к месту боя мушкетеров и артиллерию. Возникшую с пушками проблему блестяще решил Торстенссон и его артиллеристы. Командующий артиллерией организовал переброску в центр полковых орудий, а артиллеристы, в буквальном смысле впрягшись в орудия, перетащили их, чем потрясли даже видавших виды ветеранов Тилли. Заметим, что существует мнение, якобы эти орудия изначально находились в резерве в Подельвице, однако, скорее всего это были орудия пехотных бригад второй линии центра.

Эрик Сооп, командир кавалерийского полка «Вастерготланд», переброшенного с левого фланга на правый и сыгравшего важную роль в разгроме имперцев

Командующий шведской артиллерией Леннарт Торстенссон, сумевший быстро перегруппирова ть артиллерию для нанесения последнего удара по врагу.

Паппенхайм в сражении показал чудеса мужества и отваги, но армии Империи это не помогло — все попытки его кирасир сокрушить левый фланг шведской армии потерпели провал


Новые шведские артиллерийские позиции были развернуты примерно в 400 шагах от наступавших полков Тилли, почти прямо вдоль дороги из Подельвица на Лейпциг. Пушечный огонь накрыл плотные массы имперской пехоты и расстроил их. Ядра шведских полковых пушек пробивали бреши в плотных рядах имперской пехоты, обеспечивая успех атаки шведских пехотных бригад против массивных терций. Подполковник Монро вспоминал, что перед атакой его полк произвел два залпа из полковых орудий, затем последовал залп из мушкетов, а после врага атаковали пикинеры. Тысячи имперских пикинеров, представляющих неудержимую силу при атаке, в данный момент являлись беспомощной толпой людей, хаотически топчущихся на месте, и не способных ничего противопоставить неприятелю. Происходящее на поле боя больше напоминало избиение, чем бой.

Поле сражения покрывал густой дым и ничего не было видно, как позднее вспоминал Фюрстенберг — видимость ограничивалась четырьмя шагами, поэтому управлять войсками было сложно, как и получить ясное представление об обстановке. Дым мешал и шведам (Монро писал, что полбитвы он из-за дыма ничего не видел), но на их стороне был азарт и уверенность победителя. Тилли находился среди своих войск, однако от его личного присутствия не было никакого толку. Пытаясь хоть как-то упорядочить ситуацию и организовать сопротивление, он оказался вблизи переднего края и был атакован шведскими всадниками. Тилли был ранен в шею и грудь, а его правая рука была раздроблена. Спасся он чудом — его едва не добил шведский ротмистр, которого в последний момент успел застрелить из пистолета герцог Максимилиан Саксен-Лауэнбург. Тилли покинул поле боя в сопровождении нескольких офицеров, полностью обессиленный и апатичный, и ускакал в направлении Галле. Его армия рассыпалась.

Тем временем, на левом фланге имперской армии Паппенхайм вел яростный бой с правым крылом шведов. Силы были примерно равны — 6000 отборных кирасир против 5000 мушкетеров и конников Банера и имперцы имели все шансы рассчитывать на успех. Всего в этот день Паппенхайм семь раз водил своих кирасир в атаку и все семь раз откатывался назад с серьезными потерями. Имперские кирасиры показали в этом бою чудеса храбрости и отваги, но под стать им были их оппоненты — шведские мушкетеры, пикинеры и кавалеристы.

После двух часов боя кавалеристы Паппенхайма были измотаны и ровным счетом ничего не добились, если не считать тяжелых потерь, которые они нанесли шведам. Кавалерия не всегда успевала прикрыть приданных им мушкетеров, поэтому нередко кирасирам удавалось поквитаться с ними за залповый огонь. Как вспоминал служивший у шведов померанец Шильдкнехт, при Брайтенфельде подразделения мушкетеров понесли «критические потери».

В конце концов, успешные действия Банера против Паппенхайма, после двух часов безуспешного боя, принудили имперскую кавалерию к отступлению. Строго говоря, Паппенхайм не был разбит, он просто отступил. Отход прикрывали кирасирские полки Штроцци и «Новосаксонский», однако имперские конники отходили так быстро, что бросили без поддержки подходивший им на помощь пехотный полк Голштейна. Именно на него и наскочила преследующая кирасир шведская кавалерия — переданный Банеру из центра полк фон Услара. Голштейн успел построить свой полк в каре, только пикинеры в нем оказались в середине, а вокруг них — мушкетеры, которые встретили конников Банера убийственным огнем. Однако мушкетерам не удалось остановить стремительный натиск конницы. Кавалеристы фон Услара прорвали их оборону и перебили. Пикинеры смогли остановить натиск конницы, но ненадолго. Орудия картечью пробили бреши в рядах, а остальное довершили две роты мушкетеров и конница. Полк был уничтожен, а его командир погиб. После этого от левого фланга имперских войск оставалась только потрепанная кавалерия Паппенхайма, которую командующий пытался собрать в центре. Паппенхайм действовал геройски и отчаянно бился в арьергарде; сохранилось предание, будто он в схватке одолел четырнадцать шведских солдат. Однако его отвага уже ничего не могла сделать против шведов, у которых получалось все и вся.

Около 17:00 — 17:30, Густав Адольф, который теперь мог не заботиться о своем правом фланге, воспользовался удобным моментом. С двумя кавалерийскими полками общей численностью около тысячи человек, король помчался по направлению к холмам, где находилась имперская артиллерия и к Линкельвальду, в тыл еще дерущихся полков Тилли, чтобы отрезать их от леса и отделить пехоту от оставшейся кавалерии. К этому моменту часть центра Тилли поколебленная огнем артиллерии, обратилась в бегство, а как только увидела облака пыли, возвещавшие приближение шведской кавалерии, дрогнули многие из тех солдат, кто еще продолжали сражаться.

Густав Адольф в сражении при Брайтенфельде со шпагой в руке вел свою армию к победе

«С нами Бог!» — король возносит благодарность Всевышнему


Стремительным ударом Густав Адольф овладел расположенной на высоте большой батареей Тилли, которая все еще обстреливала шведов, но оказалась без прикрытия, и находилась в тылу имперских полков. В этой акции отличился свежий кирасирский полк рейнграфа Отто-Людвига фон Зальм-Кирбурга. Захваченные пушки были развернуты против еще дерущейся армии Габсбургов, и имперцам пришлось испытать их огонь на себе. Также и Горн, одержавший победу на левом фланге, послал в подкрепление королю несколько полков кавалерии и отбитую саксонскую артиллерию, снова поменявшую хозяина.

Имперская армия обратилась в бегство. Держать фронт против натиска шведов продолжали только четыре полка «седовласых, закаленных солдат, которые никогда до сих пор не бежали с поля битвы и теперь не соглашались бежать». Это были пехотные полки Киеза, Антони фон Бальдирон-Дитрихсена, фон Лихтенштейна (полк «Гёсс») и фон Бланкхардта. Подобно стене, они твердым шагом отступали к Линкельвальду однако и их прежде несокрушимая мощь дала трещину под залпами орудий и мушкетов. Генри Мёскамп вспоминал: «Сперва я велел стрелять из трех небольших орудий, которые я поставил перед собою, и не разрешил своим мушкетерам дать ни одного залпа, прежде чем мы не подошли на расстояние пистолетного выстрела к неприятелю; тогда я скомандовал залп трем первым шеренгам, а затем и трем следующим. После чего мы ворвались в их ряды, нанося им удары мушкетами и шпагами. Неприятель, хотя мы уже вступили с ним в рукопашную, однако, дал два или три залпа из мушкетов.... Один их храбрый командир, весь в красном с золотым шитьем, как раз оказался перед нами; мы видели, как он лупил собственных людей саблей по голове и по плечам, подгоняя их, так как они не хотели идти вперед. Этот господин протянул бой более чем на час, но когда он пал, мы видели, как их пики и значки попадали одни на другие, а все его люди бросились бежать, а мы их преследовали, пока ночь нас не разлучила».

Несмотря на убийственный огонь со всех сторон, ветераны Тилли все еще продолжали сражаться в безнадежном бою. Известны случаи, когда солдаты с оторванными ядрами ногами вытягивали пики при атаке шведскихкавалеристов. Но их героизм был тщетен, а от четырех полков уцелели лишь около 600 человек, которые обратились в бегство с остальной армией.

К семи вечера шведы одержали полную и безоговорочную победу. Горн и Густав Адольф встретились на Дюбенской дороге, оба запыленные, усталые, но довольные. Ликование и радость были столь велики, что, как патетически отметил Ф. Шиллер: «Густав Адольф бросился на колени среди раненых и убитых, и пламенная радость победы излилась у него в горячей молитве». Из-за дыма и сумерек солдаты многих полков потеряли связь друг с другом, например, чтобы собрать своих шотландцев Монро приказал барабанщикам играть шотландский марш, на звуки которого к нему и выходили потерявшиеся.

Несмотря на темноту, Густав Адольф распорядился организовать безжалостное преследование бежавшего противника. Для этого были задействованы полки фон Услара, Кохтицкого и Шаффманна[* Два последних находились в резерве позади боевых линий пехоты центра и в бою еще не участвовали].

Паппенхайм с остатками кавалерии до последнего момента пытался прикрыть отступление. Частично ему это удалось, хотя значительная часть армии и обратилась в беспорядочное бегство. Под прикрытием облаков пыли и наступивших сумерек Паппенхайм отбился от преследователей, однако далеко не уходил и лишь утром следующего дня «среди бела дня, на глазах у неприятеля, отступил» к Лейпцигу. Сюда же отошли четыре полка вышедшие из общего строя и не принявшие участия в бою.

С остальным войском король расположился лагерем между полем битвы и Лейпцигом, так как маршировать после боя ночью на город посчитали нецелесообразным. Однако в шведском лагере всю ночь царило радостное возбуждение, непрестанно звонили захваченные у священников имперской армии колокола. «Весело же моим братьям!» — рассмеялся король, который даже не ложился в эту ночь. Для разжигания костров были использованы трофейные пики и повозки.

Одновременно многие солдаты грабили тела убитых и раненых — мародерство было типичным явлением того времени. Большинство раненых было обречено на гибель, так как врачи просто не имели возможности оказывать им помощь.

Где-то ночью или под утро в шведский лагерь заявился саксонский курфюрст. Сначала Иоганн Георг держался неловко, но король встретил его приветливо, и поблагодарил за совет вступить в бой. Обескураженный курфюрст расслабился и на радостях зачем-то пообещал Густаву Адольфу римскую корону.

Удерживать Лейпциг Паппенхайм не мог и не собирался, и на следующее утро увел остатки армии к Галле. Однако значительная часть солдат дезертировала — пример того, что моральный дух разбитой армии пал очень низко. Быстро миновав Галле, Паппенхайм направился в Гальберштадт, куда привел около 1400 человек.

На военном совете король предоставил курфюрсту право самому вернуть себе Лейпциг (что для курфюрста было принципиальным моментом), усилив его военными отрядами. В городе перед победителями сложили оружие- около 3000 имперских солдат, очевидно, что эти люди, в большинстве своем, сознательно остались в городе, чтобы сдаться на милость победителя и стать солдатами его армии.

Густав Адольф же возобновил преследование остатков неприятельской армии. У Мерзебурга (западнее Лейпцига) шведы настигли большую сборную группу из не менее чем в 5000 солдат. Их рассеяли, убив около 1000 человек, в плен было взято еще 1500. Мерзебург был взят сразу же, а вслед за тем шведы достигли Галле, где совсем недавно побывали и Тилли, и Паппенхайм. В Галле, для обсуждения дальнейшего плана действий, к Густаву Адольфу прибыл Иоганн Георг. Преследование отходящих сил противника продолжалось до реки Заалы.

В эти дни саксонские крестьяне, сполна ощутившие на себе прелести оккупации имперской армией, перешли к партизанским действиям, преследуя одиночных беглецов. «Набатный звон поднял народ во всех окрестных деревнях, и горе несчастному, который попадался в руки озлобленному крестьянину».

В Гальберштадте Паппенхайм соединился с Тилли,в распоряжении которого было 600 человек. Отход имперских войск в этом направлении объясняется тем, что Тилли располагал значительными силами в северо-западной Германии, и некоторые исследователи даже считают, что подобный маршрут отступления был задуман заранее, на случай неудачного исхода битвы. В последующие дни сюда стекались остатки армии, и в итоге Тилли удалось собрать около 13 000 человек. С этими силами он отошел к Везеру, чтобы пополнить свои войска гарнизонами из Нижней Саксонии и подходившими подкреплениями.


Итоги
Брайтенфельд стал первой масштабной победой протестантов за все время войны, и, пожалуй, самой эффектной и впечатляющей победой в шведской военной истории.

Битва дорого обошлась обеим сторонам. Потери армии Тилли составили более 7000 человек убитыми и ранеными в бою и при преследовании, 6000 пленными, захваченными на поле боя и 3000 пленными сдавшихся в Лейпциге, то есть всего около 16 000 человек. Из 9000 лошадей имперской армии погибло около 4000. Имперцы потеряли всю свою артиллерию — 33 пушки, и около 120 знамен и штандартов, среди них — 19 кавалерийских штандартов, 80 пехотных и личный штандарт Тилли. Также при отступлении погибла казна армии Лиги.

Потери армии Густава Адольфа составили, по одним данным 2100 человек, по другим — более 3000 человек, из которых шведов погибло около 700, а остальные были иностранными наемниками. Среди погибших был целый ряд старших офицеров. Кроме упомянутого Тойффеля, погибли командиры полков Зигфрид фон Дамитц, Адольф Теодор фон Эфферен-Халл и Юрген Адеркас.

Однако все эти потери были компенсированы, так как пленные имперцы, в массе своей, вступили в армию Густава Адольфа — нормальная практика того времени, поэтому после боя королевская армия стала даже численно сильнее, чем была.

Армия Саксонии потеряла около 2000 человек убитыми. Полностью рассеянная, она вскоре снова собралась под знаменами курфюрста и продолжила участие в войне.

Общие потери армий сторон убитыми и ранеными оцениваются в 13 000 человек.

Победа при Брайтенфельде стала великим триумфом Густава Адольфа. Внедренные им идеи и принципы военного дела сполна оправдались, а достигнутый впечатляющий результат посрамил всех скептиков. Практически, Тилли имел один-единственный шанс выиграть сражение — атаковать в момент развертывания шведской армии. Сделано это не было, а после того как шведы построили свою несокрушимую стену при превосходстве в артиллерии, имперцы навряд ли уже могли переломить ход сражения.

Справедливости ради, стоит сказать, что, упустив сначала удачный момент, Тилли все же выбрал единственный правильный для него путь ведения сражения. Нам кажется, что замысел сосредоточить усилия на разгроме саксонской армии был целиком оправдан, и будь у шведской армии другой командующий и другая тактика, то бегство саксонцев имело бы для их союзников катастрофические последствия.

Этого не случилось, и шведы одержали победу благодаря превосходному тактическому мастерству, маневренности, выдержке и огневому превосходству. Густав Адольф расчленил войско по фронту и в глубину, выделив значительную часть сил в резерв, благодаря чему получил дополнительные возможности маневрирования, и мог своевременно отреагировать на любое изменение ситуации. В результате не знавшая поражений могучая армия Тилли была сокрушена, и королю даже не пришлось задействовать для этого все свои наличные силы. Это может показаться поразительным, но, как впоследствии писал Густав Адольф «из семи пехотных бригад шведской армии только три бригады действительно сражались». Это, прежде всего, две бригады переданные Горну — Лумсдейн и Хепберн, а также бригада Винкеля. Впрочем, к ним также следует причислить еще пехоту, принимавшую участие в отражении Паппенхайма и в атаке на Фюрстенберга. Вся задача остальных бригад свелась к тому, чтобы держать строй, стоять нерушимой стеной и оказывать огневую и моральную поддержку сражающимся. То же самое касается кавалерии — не менее двух кавалерийских полков оставались в резерве до самого конца и были задействованы уже после окончания битвы для преследования противника.

Причины поражения имперской армии не в том, что она была построена в одну линию. Просто ей пришлось атаковать подготовленную к обороне шведскую стену из огня и железа, не имея достаточных средств для ее сокрушения, прежде всего артиллерии. Не будет преувеличением сказать, что ни с чем подобным солдаты Тилли еще не встречались. Против шведского тактического превосходства имперские войска смогли противопоставить лишь атаки кавалерии, нередко лобовые, проведенные с большим мужеством, но бесперспективные. Пехота вообще провалила испытание, полбитвы занимаясь построениями, развертываниями и маршами, а затем вдруг оказалась перед жерлами шведских пушек и дулами мушкетов. В этой ситуации мужество имперского пехотинца никак не могло повлиять на исход безнадежного боя. И хотелось бы еще отметить полный провал системы командования и управления войсками на поле боя — в отличие от шведского короля, Тилли оказался неспособен организовать должное управление крупными массами пехоты. Попытки лично навести порядок, едва не стоили Тилли жизни, он чудом остался жив и еле унес ноги.

Тем не менее, поражение имперской армии отнюдь не было таким катастрофическим, как принято считать. Факты свидетельствуют, что после битвы Тилли удалось собрать около 13 000 человек, затем к нему присоединились войска из гарнизонов Северо-Западной Германии и полученные подкрепления. Однако на данном этапе суть была не в физическом уничтожении армии противника, а в достигнутых выдающихся результатах.

После битвы Саксония была освобождена, а вся Северная Германия оказалась под контролем Густава Адольфа. Но самыми главными были политические итоги — протестантские князья явно решились вверить свою судьбу могущественной защите шведского короля, а католики перешли к обороне. Густав Адольф получил возможность воевать чужими руками — уже через год, в начале ноября 1632 года, незадолго до битвы при Лютцене, численность армии короля достигла 150 000 человек, из которых шведами были только 8000, а основная масса — немцы.

Победа под Брайтенфельдом никак не приблизила окончание войны, она лишь вывела ее на новый виток, позволив протестантам воспрянуть духом и расширив географию конфликта. Следующим шагом Густава Адольфа стало перенесение боевых действий на юг Германии — во Франконию и Баварию. Перед королем и его армией открылись новые дороги, но выбрана была лишь одна — та, которая через год вывела их на Лютцен...

Памятный монумент на Брайтенфельдском поле


Литература и источники:
1. Алексеев В.М. Тридцатилетняя война. — Я.,1961.

2. Брейтенфельд // Военная энциклопедия: [в 18 т.] / под ред.

В. Ф. Новицкого и др. -СПб., М.: Тип.т-ва И. В. Сытина, 1911- 1915.

3. Брике фон Г. Примечания к «Истории конницы» Денисона / Денисон Д. История конницы, Кн.2. — М.: ACT, 2001.

4. Веджвуд С. Тридцатилетняя война. — М.: ACT, 2011.

5. Дельброк Г. История военного искусства в рамках политической истории. T.4. — СПБ: Наука, 2001.

6. Денисон Д. История конницы. Кн.1. — М.: ACT, 2001.

7. Меринг Ф. История войн и военного искусства. — СПБ., М.: Полигон, ACT, 1999.

8. Пузыревский А. Записки по истории военного искусства в эпоху 30-летней войны. — СПБ., 1882.

9. Урланис Б.Ц. История военных потерь. — СПБ: Полигон, 1994.

10. Шиллер Ф. Тридцатилетняя война. Собрание сочинений, Т.5. — М., 1957.

11. Шокарев Ю. История оружия. Артиллерия. — М.: ACT, Астрель, 2001.

12. Bonney R. The Thirty Years War 1618-1648. — Osprey publishing Ltd, 2002.

13. Brnardic V. Imperial Armies of the Thirty Years War (1), Infantry. — Osprey publishing Ltd, 2009.

14. Brnardic V. Imperial army of the Thirty Years War (2). Cavalry. — Osprey publishing Ltd, 2010.

15. Brzezinski R., Hook R. The Army of Gustavus Adolphus 1.Infantry. — Osprey publishing Ltd, 2000.

16. Brzezinski R., Hook R. The Army of Gustavus Adolphus 2.Cavalry. — Osprey publishing Ltd, 1999.

17. Higgins, D. Breitenfeld: Regiment versus Tercio // Strategy & Tactics, Number 235.

18. Roberts K. Pike and shots tactic 1590-1660. — Osprey publishing Ltd, 2010.

19. Wilson P. The Thirty Years War.— Harvard University Press, 2009.


Валерий Спичаков

«Окуниновская катастрофа»

Окуниновский мост съёмка с восточного берега вечером 24.08.1941 (ещё целы две фермы)


Предисловие
Захват Окуниновского моста и бои за одноименный плацдарм — один из самых драматических эпизодов обороны Киева в 1941 г., предвестник гибели всего Юго-Западного фронта. Вместе с тем, в своём роде это была уникальная операция, в которой с советской стороны были одновременно задействованы пехота, артиллерия, авиация и даже флот (в лице Пинской военной флотилии). После войны об этих боях упоминали достаточно часто, но крайне шаблонно: в диапазоне от «катастрофа у Окуниново» и «по досадно сложившимся обстоятельствам». К 2004 г. «досадно сложившиеся обстоятельства», даже у ведущего российского историка превратились в диверсантов из полка «Бранденбург». Своеобразный итог подвёл в 2007 г. автор книги о Киевском «котле» К. Быков: «К сожалению, дело о захвате моста у Окуниново столь запутано, что навряд ли в нём когда-нибудь удастся разобраться». Автор данной статьи всё же попробовал разобраться, и в 2009 г. в книге «Пинская военная флотилия» ему удалось воссоздать картину происшедшего в конце августа 1941 г. у Окуниновского моста вплоть до деталей участия в боях отдельных кораблей, самоходных установок и самолётов. Это позволили сделать не только архивные документы и ранее опубликованные мемуары, но и впервые введённые в исторический оборот воспоминания непосредственных участников событий. Но всё же, тогда тема была освещена несколько «односторонне» — большинство источников были с советской стороны, и в 2011 г. в статье «Гданьские мониторы» («Морская кампания» № 6) автору пришлось констатировать — «Уничтожение Окуниновского моста 24 августа силами авиации и канонерских лодок, а также два героических прорыва кораблей Пинской военной флотилии под разбитым мостом достойны отдельного, подробного исследования с привлечением материалов из немецких источников». И эти источники появились! В основном благодаря помощи коллег из Германии: внука командира 191- го дивизиона штурмовых орудий Петера Хофманн-Шоенборна (Р. Hoffmann-Schoenborn) и военного историка Оливера Люэшера (О. Loerscher). Кроме того, со времени выхода книги стали доступны новые советские документы, свидетельства очевидцев событий и фотоснимки. В 2014 г. в статье «Сторожевые корабли Пинской военной флотилии» («Арсенал-Коллекция» № 1) автор снова обращается к теме Окуниновской катастрофы — «Описание событий и обстоятельств, приведших к захвату 191-м дивизионом штурмовых орудий вечером 23 августа неповреждённого Окуниновского моста, и последовавшая затем борьба за Окуниновский плацдарм — тема отдельной развёрнутой статьи». Автор был услышан редакцией журнала, и сегодня вниманию читателей представляется данная работа.


К истории вопроса
Захват моста у Окуниново и предшествующие события освещены в мемуарах по-разному, в зависимости от положения писавшего в 1941 г. Наиболее аргументированно и чётко изложены события у бывшего заместителя начальника оперативного отдела штаба 5-й армии майора А.В. Владимирского. Интересные дополнения находим у начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса М.Д. Грецова и командира 4-й дивизии войск НКВД полковника Ф.М. Мажирина. Изложение событий бывшим заместителем начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-майором И.Х. Баграмяном, по нашему мнению, имеет цель оправдать в той ситуации себя лично и штаб Юго-Западного фронта в целом. Увы, его воспоминания не могут служить достоверным источником ещё и по причине большого числа неточностей и ошибок. Характер этих ошибок (имена, даты и т.п.) говорит о том, что мемуары писались без привлечения архивных материалов и даже справочной литературы. Взгляд на события с немецкой стороны представлен мемуарами ветеранов из 111 -го дивизиона истребителей танков Ф. Мускулуса (F. Muskulus), 15-го танкового полка Г. Шродека (G. Schrodek), командира 282-го пехотного полка М. Гарайса (М. Gareis), Б. Борка (В. Bork) из 191-го дивизиона штурмовых орудий.

Всю окуниновскую эпопею логично хронологически разделить на следующие этапы:

1) отход 5-й армии за Днепр;

2) захват противником Окуниновского моста 23.08.1941 г.;

3) уничтожение Окуниновского моста 24.08.1941 г.;

4) прорыв противника к Остерской переправе 24.08.1941 г.;

5) 1-й Окуниновский прорыв кораблей Пинской военной флотилии 25-26.08.1941 г.;

6) 2-й Окуниновский прорыв кораблей Пинской военной флотилии 30-31.08.1941 г.;

7) борьба за Окуниновский плацдарм 24.08.-2.09.1941 г.;

8) вскрытие Окуниновского плацдарма 2.09.1941 г.

В данной статье подробно рассмотрены первые три пункта.

Потапов М.И. генерал- майор, команлующий 5-й армией



Положение сторон на 20.08.1941 г.
Непосредственно Киев по линии Киевского укреплённого района обороняли войска 37-й армии под командованием генерал-майора А.А. Власова, севернее Киева[* Любопытно, что долгое время (до 15.08.1941 г.) между левым флангом 27-го корпуса и северным сектором Киевского укрепрайона, в междуречье рек Здвиж и Ирпень (от станции Бородянка до станции Ирпень).] существовала брешь в обороне шириной до 20 км) действовал 27- й стрелковый корпус фронтового подчинения под командованием генерал-майора П.Д. Артёменко, северо-западнее и до р. Припять держала оборону 5-я армия под командованием генерал-майора танковых войск М.И. Потапова.

16.08.1941 г. главком Юго-Западного направления маршал С.М. Будённый обратился в Ставку Верховного Командования с предложением отвести правофланговые 5-ю армию и 27-й стрелковый корпус на восточный берег Днепра. Это позволило бы выделить резервы для противостояния угрозе удара в тыл Юго-Западному фронту с севера. Но на следующий день была прорвана оборона Центрального фронта и 19.08.1941 г. войска немецкой 2-й армии захватили Гомель. Ставка Верховного Командования наконец принимает решение отвести войска 5-й армии и 27-й стрелковый корпус за Днепр (28-я горно-стрелковая дивизия из состава корпуса оставлялась для усиления Киевского укреплённого района).

После окончания боёв у Малина, была проведена перегруппировка LI армейского корпуса, он был усилен 111-й пехотной дивизией и ему была оперативно подчинена 11- я танковая дивизия. К 20.08.1941 г. на стыке советских 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса сосредоточились 262-я пехотная дивизия усиленная 243-м дивизионом штурмовых орудий (без одной батареи) в районе Ризня — Рудня Воробьёвская; 113-я пехотная дивизия усиленная одной батареей 243-го дивизиона штурмовых орудий в районе Новые Воробьи — Гуска; 111-я пехотная дивизия усиленная 191-м дивизионом штурмовых орудий в районе Барановка-Дуброва. Кроме того, из-под Умани в оперативное подчинение LI армейского корпуса передавалась 11-я танковая дивизия (по состоянию на 21.08.1941 г. 15-й танковый полк этой дивизии насчитывал: в 1-м батальоне 2 командирских танка (Sd.Kfz. 265 и Sd.Kfz. 266), 12 Pz.ll (20-мм), 2 Pz.NI (37-мм), 16 Pz.NI (50-мм), 4 Pz.IV (75-мм); во 2-м батальоне 1 командирский танк Sd.Kfz. 265, 2 командирских танка Sd.Kfz. 266, 12 Pz.ll, 6 Pz.NI (37-мм), 15 Pz.NI (50-мм), 8 Pz.IV (75-мм)). 11-я танковая дивизия к 21.08.1941 г. сосредоточилась в лесу западнее г. Малин. По данным немецкой разведки, LI армейскому корпусу противостояло от 9 до 12 советских дивизий, но фактическая их численность (вполне реалистично) оценивалась всего в две немецких дивизии. На 25.08.1941 г. была назначена операция под кодовым названием «Компания бобра» («Unternehmen Biber») по прорыву советского фронта силами LI армейского корпуса севернее Малин. К сожалению, советская разведка не смогла своевременно вскрыть данную ударную группировку противника на стыке 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса.

Тупиков В.И. генерал- майор, начштаба ЮЗФ


Приказ на отход за Днепр
Оперативной директивой командующего Юго-Западного фронта № 00280 от 19.08.1941 г. предписывалось в пятидневный срок отвести 5-ю армию и 27-й стрелковый корпус за Днепр. Так как 27-й стрелковый корпус стоял в 80 км от Днепра, а 5-я армия держала оборону в 120 км от реки на левом фланге и в 180 км на правом, то и сроки начала движения 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса были штабом Юго-Западного фронта разнесены на два дня. 5-я армия начинала ночные марши в ночь на 20.08.1941 г., а 27-й стрелковый корпус вечером 22 августа.

Генерал-майор П.Д. Артёменко выразил штабу Юго-Западного фронта опасение по поводу разновремённого отхода частей его корпуса и 5-й армии. Такой отход, при отсутствии резервов у 27-го стрелкового корпуса для прикрытия оголившегося правого фланга, мог, по мнению Артёменко, привести к прорыву противника на стыке корпуса с 5-й армией: «При дальнейшем продвижении противника на восток он будет иметь возможность прямого выхода на переправы Чернобыль, Окуниново», — писал Артёменко в донесении. Представлял угрозу потери контакта между смежными флангами и Потапов, который поручил начальнику штаба 5-й армии генерал-майору Д.С. Писаревскому поставить этот вопрос перед начальником штаба Юго-Западного фронта генерал-майором В.И. Тупиковым. Начальник штаба Юго-Западного фронта аргументировал такой порядок отхода тем, что если 27-й стрелковый корпус начнёт двигаться на восток одновременно с 5-й армией, то переправится на два дня раньше, и растянувшаяся на дорогах 5-я армия не будет защищена от удара во фланг. Впрочем, эту проблему штаб Юго-Западного фронта мог бы решить ещё в самом начале, подчинив 27-й стрелковый корпус 5-й армии (они были соседями, и задачу решали одну — защищали Киев с северо-востока). Но вместо этого, в «Боевом распоряжении командующего Юго-Западного фронта N9 00242» командир 27-го стрелкового корпуса уведомлялся, что с 24:00[* Здесь и далее время московское] 21.08.1941 г. корпус переходит в подчинение командующего 37-й армией. Разграничительная линия между 27-м стрелковым корпусом и 5-й армией отводила дорогу Малин—Горностайполь и мост у Окуниново 27-му стрелковому корпусу.

Переправами через Днепр выше Киева для 37-й армии были наплавные мосты у села Сухолучье и в районе села Толокунь. Окуниновский мост и паром выше моста отводились под переправу 87-й стрелковой дивизии из 27-го стрелкового корпуса. Кроме того, в Боевом распоряжении штаба выше упомянутого корпуса оговаривалось, что все части корпусного подчинения используют переправу в районе Окуниново.

О начале отхода корпуса за Днепр генерал-майор П.Д. Артёменко был уведомлён и в телеграфных переговорах со штабом фронта в 00:55 22.08.1941 г. Настораживает вопрос, заданный Артёменко:

«Мост на р. Тетерев[** Мост у Иванкова вёл в полосу 5-й армии и 27-м стрелковым корпусом не использовался, но очень скоро он понадобится] подготовлен у меня к взрыву. Как поступать?». Из штаба на удивление спокойно разъяснили: «Мост как на р. Тетерев так и через р. Днепр по выходе частей на восточный берег обязательно взорвать».


Отход 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса за Днепр
Как советские, так и немецкие источники отмечают, что отход 5-й армии был хорошо спланирован, организован и скрытно осуществлён. В то же время, советские источники отмечают неумелый, замеченный немцами отход 27-го стрелкового корпуса. На самом деле подготовка отхода[* Армия отводилась комбинированным способом — в железнодорожных эшелонах, автотранспортом и пешим порядком.] 5-й армии была обнаружена немецкой воздушной разведкой раньше —утром 19 августа, когда 27-й стрелковый корпус ещё стоял в обороне.

Стоит рассмотреть отход левого фланга 5-й армии пристальнее. Нас интересуют 1 -й воздушно-десантный корпус и его левофланговый сосед 22-й механизированный корпус. В приказе на отход 5-й армии 22-му механизированному корпусу предписывалось начать движение с наступлением темноты 21.08.1941 г. с рубежа Рутвенка-Зарудье по маршруту Крапивня, Термаховка, Вересня Рудня, Чернобыль (19-я и 41-я танковые дивизии перебрасывались автотранспортом, а 228-я стрелковая дивизия пешим порядком). 1-й воздушно-десантный корпус начинал движение на сутки позже (с наступлением темноты 22.08.1941 г.) на собственном автотранспорте с рубежа Рутвенка-Недашки через Базар, Рудня Осушня, Марьяновка, Мартыновичи и Чернобыль.

Согласно приказа генерал-майора Артёменко, для прикрытия правого фланга 27-го стрелкового корпуса выделялись 713-й стрелковый полк и 2-й дивизион 357-го лёгкого артиллерийского полка (все из 171-й стрелковой дивизии, единственный резерв корпуса). К 06:00 23.08.1941 г. они должны были занять оборону на рубеже Карпиловка-Ковалевка—Домановка—Стовпинка—Приборск (штаб полка в Степановке) и установить контакт с левым флангом 5-й армии (то есть с 228-й стрелковой дивизией из 22- го механизированного корпуса). Небольшая ремарка — весь период боевых действий связь 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса поддерживалась делегатами (прописано в приказах по 5-й армии).

В советской историографии упорно поддерживался тезис о группировке немецких 11-й танковой, 98-й, 111-й и 113-й пехотных дивизий на левом фланге 5-й армии с задачей отрезать 5-ю армию от переправ через Днепр. Но так ли это? Известно общее, абстрактное и «лозунгообразное» указание командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала В. фон Рейхенау командирам дивизий: «Каждый командир должен запомнить: неутомимое преследование!» — что, в свою очередь, было перепевом настоятельных пожеланий из берлинской «стратосферы». Даже теоретически, танки 11-й дивизии не могли осуществить параллельное преследование по грунтовым дорогам с многочисленными деревянными мостками и гатями и отсечь 5-ю армию от переправ, так как 5-я армия переправлялась сначала через Припять в междуречье, и лишь потом через Днепр. Потому и позволили Потапову оторваться и настигли его армию уже за Днепром, в сентябре. Крылатое выражение «Если неприятель отступает через реку — я строю ему золотой мост», — здесь подходит как нельзя лучше.

Замеченный немцами отход 5-й армии внёс коррективы в планы наступления LI армейского корпуса. Прорыв и бросок к Днепру, последующий захват плацдарма на восточном берегу Днепра стали рискованными, но удачными импровизациями немецкого командования (насколько успех всей операции балансировал на грани провала — видно из послевоенных воспоминаний немецких старших офицеров, приводимых далее).

Таким образом, командира 27-го стрелкового корпуса можно с натяжкой обвинять в том, что он не смог прикрыть стык с 5-й армией, но вот в том, что он неумело отводил свой 27-й стрелковый корпус — вряд ли. Здесь имеет место «послезнание» о судьбе П.Д. Артёменко, который попав в окружение, 27.09.1941 г. добровольно сдался в плен. Это же относится и к послевоенной легенде о командующем 37-й армией: якобы именно по приказу (читай: «предательскому») А.А. Власова из ПВО Окуниновского моста был переброшен на другой участок один из зенитных дивизионов. Но правда всё же проскальзывает в мемуарах И.Х. Баграмяна: «К сожалению, и штаб фронта не предусмотрел этой угрозы», — это отголосок цепи поспешных решений командования Юго-Западного фронта, фактически разомкнувшего смежные фланги 27-го стрелкового корпуса и 5-й армии — как раз в том месте, где Днепр пересекал шоссейный Окуниновский мост. Вся цепочка решений штаба фронта указывает на то, что Кирпонос и Тупиков больше опасались окружения 5-й армии, чем захвата подготовленных к взрыву мостов через Днепр.

САУ StuG.HI 191-го дивизиона штурмовых орудий на марше


Прорыв 191-го дивизиона штурмовых орудий и 111-й пехотной дивизии к Днепру
По официальной версии, «В разрыв между смежными флангами 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса была брошена 11-я танковая дивизия, которая, обойдя открытый фланг корпуса, днём 22 августа устремилась по дороге, идущей вдоль реки Тетерев к Днепру». В действительности, 11-я танковая дивизия (передана 6-й армии 17.08.1941 г.) была введена в бой вторым эшелоном, лишь сутки спустя — 23.08.1941 г. На самом деле, первый удар утром 22.08.1941 г. был нанесён передовым отрядом 111-й пехотной дивизии (V.A. 111 .ID) усиленным 191-м дивизионом штурмовых орудий (StuG.Abt.191).

И самое интересное — вовсе не в стык 5-й армии и 27- го стрелкового корпуса, а по левому флангу 1-го воздушно-десантного корпуса, в 20 км к северо-западу от разграничительной линии.

«Тараном» передового отряда 111-й пехотной дивизии стал авангард состоявший из 3-й батареи (четыре установки StuG.HI) 191-го дивизиона штурмовых орудий (командир обер-лейтенант Хаарберг (Haarberg), он же командир авангарда), 3-й моторизованной сапёрной роты 111-го сапёрного батальона (3./Pi.Btl(mot.)111, командир обер- лейтенант Стейнманн (Steinmann)), 3-й батареи (восемь 37- мм противотанковых пушек) 111-го дивизиона истребителей танков (З./Pz.Jg.Abt. 111, командир обер-лейтенант Хенниг (Hennig)) и 3-й велосипедной роты 50-го пехотного полка (3./(Radf.)IR.50, командир обер-лейтенант Наке (Nacke)). За авангардом следовал собственно сам отряд, состоявший из двух батарей 111 -го дивизиона истребителей танков (командир гауптман Ф. Мускулус (F. Musculus)), штабной и 2-й батареи 191-го дивизиона штурмовых орудий (командир дивизиона майор Г. Хофманн- Шоенборн (G. Hoffmann- Schoenborn)), дивизионной 100-ваттной радиостанции, 3- й велосипедной роты 117-го пехотного полка, 3-й велосипедной роты 70-го пехотного полка и одной 100-мм батареи 852-го артиллерийского полка.

В начале операции передовому отряду 111-й пехотной дивизии была поставлена скромная тактическая задача: в 07:00 22.08.1941 г. выйти из района сосредоточения (Барановка—Диброва) и к концу дня достичь рубежа Термаховка—Иванков (левый берег р. Тетерев). Захват моста через Днепр пока представлялся недостижимой задачей и о нём речь даже не шла.

Первая небольшая стычка с подразделениями Красной Армии в немецких источниках фиксируется утром 22 августа севернее села Гуска, как уже отмечалось выше, в полосе 1-го воздушно-десантного корпуса.

Из послевоенных немецких мемуаров следует, что к 16:00 передовой отряд достиг села Вышев, затем по просёлочной дороге села Олизаровка[* В немецких источниках это «Красиловка», по названию хутора на окраине Олизаровки]. Здесь в 17:15 произошёл скоротечный бой с советской пехотой, в котором 20 красноармейцев из отряда прикрытия 228-й стрелковой дивизии было убито и 80 попало в плен. За Олизаровкой начиналась «улучшенная грунтовая дорога», и именно здесь отряд попал под обстрел советской конной 76,2-мм батареи, которая с ходу развернулась и открыла огонь прямой наводкой. Необходимо отметить, что согласно «решению на отход» командующего 5-й армии, отход частей предписывалось прикрывать «мелкокалиберной полковой артиллерией и лёгкими артиллерийскими полками на конной тяге». На тот момент в 228-й стрелковой дивизии было всего 5 штук 76,2-мм полковых пушек и 12 штук 45-мм. Артиллерийский налёт стоил передовому отряду потерь в личном составе, но материальная часть не пострадала и батарея была подавлена. Затем отряд надолго задержался в районе села Сидоровичи — местный деревянный мостик не выдержал веса «штуга» лейтенанта Бинглера (Bingler). Обойти переправу не представлялось возможным, и в ожидании пока сапёры починят мост, отряд заночевал. В 05:00 23.08.1941 г. передовой отряд продолжил движение. В Термаховке, после небольшого боя, отряд повернул на восток и двигался, пока не упёрся в горящий мост у села Обуховичи. Но и здесь на выручку пришли сапёры. После с. Обуховичи состояние дороги улучшилось, движение ускорилось и следующим пунктом маршрута стало большое село Иванков.

Командир 191-го дивизиона штурмовых орудий майор Хофманн-Шоенборн

Советское 76,2-мм орудие Ф-22, захваченное в бою у Приборска


Как видим, только на второй день рейда передовой отряд 111-й пехотной дивизии достиг (даже не заметив) знаменитый «неприкрытый стык 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса». Здесь имел место интересный поворот, на котором стоит остановиться подробнее. Причём, поворот в буквальном смысле этого слова. Большое село Иванков было перекрёстком дорог. На восточной окраине Иванкова находился мост через р. Тетерев, дорога через который вела в село Феневичи и дальше на Дымер, пересекая тылы 27-го стрелкового корпуса вплоть до Днепра. Причём не просто грунтовая дорога, а мощёное камнем шоссе. Мост в Иванкове охранял гарнизон под командованием лейтенанта С.Г. Угляренко из 1-го батальона 56- го полка войск НКВД. Накануне описываемых событий охрана моста была усилена[** Ещё 16.08.1941 г. ответственным за переправу был назначен командир 87-й стрелковой дивизии] ротой 96-го стрелкового полка. Но странное дело, в донесениях 191-го дивизиона штурмовых орудий бой у села Иванков не отмечается вообще. Объяснение кроется в том, что «штуги» авангарда чётко сориентировались и проскочили село по грунтовой дороге вдоль левого берега р. Тетерев, не свернув к мосту. А вот шедший по его следам передовой отряд 11-й танковой дивизии («Kampfgruppe L»: 110-й мотострелковый полк, разведывательный батальон, сапёрный батальон) двинулся по главному шоссе прямиком на мост в Иванкове и увяз в бою, — «русские предпринимали концентрические атаки», напишет в 1947 г. командир 110-го мотострелкового полка генерал-лейтенант X. Луц (Н. Luz). Только после того, как со стороны села Олива подошло подкрепление из 111-й пехотной дивизии, охрана моста была оттеснена, и с. Иванков был занят немцами к полудню 23-го августа. Но об этом в штабе Юго-Западного фронта стало известно только спустя несколько часов[*** По этому поводу произошло даже телеграфное разбирательство штаба фронта со штабом 37-й армии, так как через последний проходили донесения 27-го стрелкового корпуса]. Дело обороны мостов и мосточков в тылу было поставлено на поток, — в междуречье рек Тетерев и Днепр охраняли небольшие деревянные мосты сразу три гарнизона 56-го железнодорожного полка: у Иванкова, у Грини (2 км южнее Горностайполя) и у Финевичи (на реке Здвиж в тылу 27-го стрелкового корпуса). Все они после 23 августа благополучно отошли на Киев, выполнив своё задание по обороне мостов.

А что же с армейским прикрытием стыка? Рубеж для 713- го стрелкового полка, который со стороны 27-го стрелкового корпуса прикрывал стык с 5-й армией, был определён в 10 км севернее Иванкова «полукругом» по линии Карпиловка—Ковалевка—Домановка—Стовпинка—Приборск. Полк перешёл через мост у с. Иванков ночью и утром 23.08.1941 г. должен был занять рубеж обороны. Именно у Приборска немцами отмечается первый крупный бой 191- го дивизиона штурмовых орудий. В немецких источниках это отражено как обстрел колонны «двумя длинноствольными 76-мм орудиями». В ходе скоротечного боя орудия были уничтожены огнём самоходок, действия советской пехоты не отмечаются вообще. Все орудия 2-го артдивизиона 357-го лёгкого артиллерийского полка были разбиты в бою или захвачены противником. Из донесений в штаб Юго-Западного фронта известно, что остатки[* Именно так в донесении] 713-го стрелкового полка без штаба днём 24.08.1941 г. собрались в районе села Мануильск[** Иногда употреблялось старое название Воздвиженск ] у штаба 27-го стрелкового корпуса. То есть 713-й стрелковый полк был рассечён на две части: одна часть со штабом отошла в полосу 5-й армии, вторая переправилась через реку Тетерев и вернулась в полосу 27-го стрелкового корпуса. К утру 23 августа, утратив за ночь отхода контакт с противником, на рубеж Россоха—Оранное вышла 228-я стрелковая дивизия. Но в Оранном передовым отрядом 111-й пехотной дивизии существенного сопротивления не фиксируется, скорее всего, левый фланг 228-й стрелковой дивизии так и не дотянулся до полосы соседнего 27-го стрелкового корпуса.

Ощутимые потери передовой отряд понёс у села Хочева, когда, несмотря на все флаги, разложенные на машинах и сигналы ракетами, он подвергся «дружественному» бомбовому удару своих Не.111, видимо, никак не ожидавших встретить в глубоком советском тылу германскую бронетехнику. В результате одно штурмовое орудие было уничтожено прямым попаданием бомбы, шесть человек погибли и ещё шесть были тяжело ранены. Необходимо отметить, что повышенная активность люфтваффе 21-22 августа была замечена и советской стороной. Сначала, в 20:00 21.08.1941 г. группа из 12 самолётов атаковала Горностайполь — в результате бомбёжки сгорело 35 домов. Было отмечено (правда, без каких-либо выводов), что переправа через Днепр не атаковалась 22.08.1941 г., был разрушен мост на реке Уж у Мартыновичей. Кроме того, одиночные бомбардировщики наносили удары по транспорту на дорогах и мостам на Припяти. В штаб фронта была подана заявка на прикрытие 23 августа авиацией частей 27-го стрелкового корпуса.

Вернёмся к «штугам» с эмблемами «буйвол» на броне. После вынужденной краткой остановки, отряд продолжил движение, и, наконец, в 16:20 достиг крупного села Горностайполь (этот райцентр даже приняли за город). На перекрёстке был уничтожен подвернувшийся советский грузовик. Захваченные при этом пленные подтвердили, что мост через Днепр в нескольких километрах к востоку. Не встретив в 17:00 сопротивления в следующем селе Страхолесье и, до конца не веря в такую удачу, три «штуга» с десантом на броне устремились к Днепру по отличному мощёному шоссе, по пути сметая с дороги повозки замешкавшегося конного обоза.


Окуниновский мост
Шоссейный мост назван по селу Окуниново на левом берегу, второе название — Печкинский, по имени урочища на западном берегу. В немецких источниках именуется «Днепровский мост у Горностайполя» (Dnjepr-Brucke bei Gornostaipol). Полная длина моста 2500 м, грузоподъёмность 16 т[*** Приведено по книге Владимирского, вероятно фактическая грузоподъёмность была значительно больше], смешанной конструкции (три металлические фермы с деревянным настилом опирались на деревянные опоры, в свою очередь, закреплённые на бетонных быках). Вся восточная часть (длиной около 2000 м) над поймой заболоченного левого берега —деревянная. С запада дорога подходила к мосту по высокой насыпи.

Каким-то мистическим образом, но именно обеспечение охраны Окуниновского моста вызывало в штабе Юго-Западного фронта опасения ещё за месяц до описываемых событий. Свидетельство тому — приводимый ниже фрагмент документа составленного 27.07.1941 г. начальником управления ПВО Юго-Западного фронта полковником В.И. Банных:

«Справка о обороне моста через р. Днепр у Окуниново.

1. На обороне моста через р. Днепр у Окуниново по состоянию на 25.7.41 состоит:

а) Команда частей НКВД — 93 человека. Весь личный состав, начиная с Начальника команды и политрука, из запаса — подготовка неудовлетворительная.

б) Взвод стрелков — 69 человек. Все из запаса, — совершенно не обучены (не умеют обращаться с винтовкой), комсостава нет.

в) 19 подрывников и, кроме этого понтоньеры.

г) 135 ОЗАД ПВО (12 пушек 76 мм.)

д) 332 ОЗАД 141 СД (2 батареи — 4 пушки МЗА)

2. Комендантом переправы является капитан БЕРЗИН (от инжуправления).

3. Подразделения осуществляют наземную оборону моста, не устойчивы, легко поддаются панике.

4. Общего начальника которому бы подчинялись все части и подразделения, обороняющие мост, — нет.

5. Весь гарнизон и комендант переправы никем совершенно не информируются об обстановке. Наряду со слышимостью артстрельбы на фронте, такое неведение об обстановке вызывает напряженную нервозность.

6. Высылаемое в сторону фронта на 3-4 км боевое охранение-разведка не имеет телефонной связи с комендантом переправы...

7. Связи со штармом 5 — нет».

26.07.1941 г. из штаба 5-й армии поступило подтверждение тревожного положения: «Мосты через р.р. ДНЕПР и ДЕСНУ в полосе 27 СК обороняются подразделениями частей НКВД, состоящих из приписного, слабо подготовленного состава». Особо отметим — эта оценка от соседей, и приведена в документе о положении с обороной переправ в полосе 5-й армии.

Ситуация с охраной моста за месяц не улучшилась. К 23.08.1941 г. охрана и оборона «переправы № 2а» (так были обозначены шоссейный мост и паром у Окуниново в документах штаба Юго-Западного фронта) осуществлялись гарнизоном (97 человек) старшего лейтенанта В.А. Мартынова из 1 -го батальона 56-го железнодорожного полка 4-й дивизии войск НКВД. ПВО моста теперь обеспечивал только один 178-й отдельный зенитный дивизион ПВО РГК[**** Три четырёхорудийных батареи 76,2-мм орудий, не путать с 178-м отдельным зенитным артиллерийским дивизионом 178-й стрелковой дивизии] прибывший из Бровар в оперативное подчинение Остерского бригадного района ПВО для замены 135-го и 332-го отдельных зенитных дивизионов. Огневые позиции батарей находились в удалении 1 -2 км вокруг моста, образуя треугольник. Инженерное обеспечение переправы осуществлялось сапёрами 4-го запасного понтонного батальона и 239-го отдельного сапёрного батальона (всего 90 человек). На западном берегу, на удалении 200-300 м от моста было построено предмостное укрепление, состоявшее из стрелковых окопов и пулемётных гнезд, а мост и подступы к нему были заминированы. Комендантом «переправы № 2а» был назначен капитан Коменчук из инженерного управления Юго-Западного фронта, а начальником охраны Окуниновского моста — заместитель командира 16-го стрелкового полка 87-й стрелковой дивизии по строевой части майор В.Г. Володарский. Именно из его донесения в штаб Юго-Западного фронта известно, что 16-й стрелковый полк проследовал через мост на восточный берег в 04:00 22.08.1941 г. Один батальон этого полка должен был остаться на западном берегу для прикрытия подходов к мосту.

Враг на пороге «Риги»
Первым в штаб фронта сообщил о прорыве противника в район моста начальник охраны моста майор Володарский:

«Переправа-Рига[* Кодовое обозначение Окуниновской переправы в переговорах "капитан И.П. Левин выжил, 21.09.1941 г. он попал в плен у Лубны]

В р-не Приборск большое скопление противника. Из Горностайполя на Страхолесье движется колонна танков направлении переправы. Прошу много авиации. Сейчас уже доходят до переправы». В 18:20 последовала вторая отчаянная телеграмма: «2 танка прошли по мосту, остальные за мостом ведут огонь по мосту и зенитным батареям. Скорей. Находимся под сильным артогнём. Сейчас тут все действует. Будем держать мост. Давайте авиацию скорее».

Наиболее растиражированное, «классическое» описание захвата моста приведено в книге И.Х. Баграмяна «Так начиналась война», в которой якобы использовался доклад начальника штаба зоны ПВО Юго-Западного фронта майора В.А. Пеньковского, назначенного командующим фронтом для расследования захвата моста. Описывается стрельба зенитных орудий шрапнелью (так как не было бронебойных снарядов) по танкам, подвиг взвода управления, попытавшегося забросать танки бутылками с горючей смесью. Всё красиво до неправдоподобия, и, наконец, пафосная театральная концовка: «По досадно сложившимся обстоятельствам мост не удалось взорвать, хотя к взрыву все было заблаговременно подготовлено. Командирсаперного подразделения имел прямую телефонную и телеграфную связь со штабом фронта. Когда показались фашистские танки, он вызвал меня по телефону и только начал докладывать, линия прервалась. Тут же удалось связаться с ним по аппарату Морзе. Но и на этот раз телеграфист не успел отстукать распоряжение на взрыв — линия внезапно вышла из строя. Мост так и не был взорван...».

Из выше приведённой цитаты, действительности соответствует лишь то, что формально комендант переправы не имел права принять самостоятельное решение о подрыве. Это подтверждается «стандартной» процедурой уничтожения мостов, прописанной в инженерном обеспечении приказа на отход 5-й армии: «Мосты на реке Днепр взрываются по особому распоряжению ВС 5-й А, а в случае внезапного появления противника и при отсутствии связи — распоряжением командиров корпусов и дивизий, которым подчинены коменданты переправ».

К сожалению, в документах Юго-Западного фронта осевших в ЦАМО, следы доклада майора Пеньковского не обнаруживаются. Зато сохранилось донесение военкома 178-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона политрука Лабкина, написанное по горячим следам событий и принятое в штабе Юго-Западного фронта в 01:25 24.08.1941 г.:

Передовой отряд 111-й пд продвигается через населённый пункт к Окуниновскому мосту

Вид на предмостные укрепления из люка БТР. По центру видны ДЗОТ и брошенный грузовик


«Доношу, что сегодня 23.8 около 17 часов с НП нашего артдивизиона, который находился в районе села Страхолесье, было сообщено о том, что в районе НП прорвалась группа танков пр-ка в количестве 10-15. Батареям было приказано подготовиться к отражению танков. Около 18 часов со 2-й батареи, которая располагалась на правой стороне Днепра, было сообщение, что в районе батареи появились танки пр-ка, и батарея открыла огонь по группе танков. Одновременно было сообщено, что батарея обстреливается танками пр-ка и миномётами и несёт большие потери людьми и матер, частью. Примерно в 18:30 о появлении танков пр-ка на середине моста сообщила 1 батарея, которая также открыла огонь по танкам. К 19:00 к левому, т.е. к началу моста прорвались 2 танка пр-ка, которые были подбиты нашей 3-й батареей. Танки всё время обстреливали батареи, одновременно батареи подвергались пулемётным огнём самолётов пр-ка. 19:30, 2-я батарея которая находилась на правом берегу Днепра сообщила о том, что живых осталось шесть человек, все орудия вышли из строя. 3-я батарея сообщила о том, что огня вести не может, т.к. все орудия вышли из строя. 1-я батарея сообщила о выходе из строя одного орудия. Частей Красной Армии, которые вели бы борьбу с танками, кроме наших батарей не было. О прорыве танков было сообщено в г. Остер. К-p дивизиона перед прорывом танков направлялся на 2-ю батарею, по не вполне проверенным данным, убит** не доезжая батареи. 2-я и 3-я оказались небоеспособны, а 1-я батарея самостоятельной задачи выполнить не могла. Был отдан приказ отойти в р-н Остра, забрав с собой оставшиеся боеприпасы, людской состав и матчасть которую только можно перевезти. На этом телефонная связь с батареями была прервана. Имеется большое количество убитых и раненых, точная цифра выясняется. До момента отхода дивизиона из р-на боевого порядка не повреждённые танки противника на левый берег не прорвались. Что касается пехоты, то по докладу НШ, в момент его отхода с КП, он наблюдал передвижение группы пехоты противника около 50 чел. к месту подбитого танка у конца моста. У начала левого берега Днепра концентрируется людской состав. Оставшаяся матчасть, боеприпасы и имущество в Остре. Жду дальнейших указаний. Об обстановке в р-не с. Окуниново сейчас мне неизвестно. В/комиссар Лабкин».

Но всё же, почему не был взорван Окуниновский мост? Неужели только из-за боязни охраны моста превысить свои полномочия? Разгадка кроется в том, что командование считало, что противник ещё далеко, и во избежание случайного, преждевременного подрыва моста (как это произошло во время грозы с мостом в районе Мостище 9.08.1941 г. и при артобстреле моста через р. Здвиж в районе станции Бородянка 20.08.1941 г.), электродетонаторы были вынуты из зарядов и мост не был в готовности к экстренному взрыву.

Подробности потери моста не упоминаются в телеграфных переговорах 24.08.1941 г. командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М.П. Кирпоноса с генерал- майором П.Д. Артёменко. Почему мост не был взорван — Артёменко не знал, но фамилию майора Володарского, как командира отряда 16-го стрелкового полка, прикрывавшего мост он назвал. «Виновные в том, что противник безнаказанно прошёл через мост подлежат немедленному аресту и суду военного трибунала». Причастных к потере неповреждённого моста долго не искали — в Боевом донесении штаба Юго-Западного фронта от 13:30 24.08.1941 г. был назван майор Володарский, который, «не отразив наступление противника, и оставив мост не взорванным, отошёл в северном направлении».

Возвращаясь к зенитчикам у моста, необходимо отметить, что 23.08.1941 г. 178-й отдельный зенитный дивизион был передан из Остерского бригадного района в оперативное подчинение 37-й армии, но каких-либо указаний от штаба армии не получил. Существует ещё одна версия, почему 2-я батарея 178-го зенитного дивизиона не смогла остановить штурмовые орудия противника, шедшие на мост по насыпи. Накануне, несмотря на протест командира батареи, по приказу коменданта переправы батарея сменила огневую позицию и переместилась к самому мосту. Комендант (капитан-сапёр) решил, что это была более эффективная позиция для ПВО моста против пикирующих бомбардировщиков. Но с новой позиции на берегу Днепра не полностью простреливалась длинная (3 км) и высокая насыпь-дамба, ведущая к мосту. И, конечно же, никакого «огня сквозь доски настила» не было, 76,2-мм батарея на западном берегу отвлекла на себя и задержала «штуги» на насыпи, но не причинила им вреда. Не было и спецназа полка «Бранденбург», была пехота 111-й пехотной дивизии на велосипедах, три StuG.HI из 191-го дивизиона штурмовых орудий с десантом сапёров на броне, и... наша славянская безалаберность.

Лейтенант Бинглер, командир «штуга» 3-й батареи 191-го дивизиона штурмовых орудий

StuG. 111_лейтенанта_Бинглера после тарана грузовиком

StuG.III лейтенанта Ниетерта, взорванный фугасом перед Окуниновским мостом. На левом борту «штуга» хорошо видна эмблема 191-го дивизиона - буйвол в прямоугольнике


«Буйволы» врываются на мост
Увидев впереди Днепр и мост, — командир головного штурмового орудия 3-й батареи лейтенант Бинглер принял решение захватить мост, и, давя по пути конный обоз, устремился вперёд. И вот, наконец, его «штуг» с эмблемой дивизиона — буйвол в прямоугольнике, несётся по мосту: кто-то из красноармейцев охраны прыгал через перила в воду, кто-то в отчаянии стрелял из винтовки по движущейся с десантом на броне машине (один сапёр при этом был ранен). Но даже на невзорванном Окуниновском мосту оставалась реальная возможность переломить ситуацию. Когда Днепр уже был позади, и «штуг» двигался по деревянной части моста над заболоченной поймой, его неожиданно таранил выехавший на встречу советский грузовик. «Полуторка» не смогла остановить 22 тонны металла, но от удара экипаж «штуга» слетел со своих сидений, и только «чудом не получил увечий». Штурмовое орудие по инерции проехало ещё с десяток метров, сломало перила моста и беспомощно зависло правой гусеницей над болотом (вот окажись перила чуть тоньше, и возможно, не было бы и Окуниновского плацдарма). Десант успел спрыгнуть с брони за мгновение до столкновения и теперь жался за разбитым грузовиком, неизвестный водитель которого ценой своей жизни пытался остановить врага. Ни разу, ни в одних пафосных мемуарах, автор не встречал даже упоминания об этом неизвестном Герое... Только в книге Б. Борка «История 191-й бригады штурмовых орудий» (В. Bork «Die Geschichte der Sturmgeschutz-brigade 191») скупо и без комментариев было зафиксировано это происшествие.

Два других «штуга» 3-й батареи отстали из-за огня зенитной батареи с правой стороны насыпи. Когда с советскими зенитчиками было покончено, штурмовые орудия двинулись к мосту по дамбе. Но короткий отчаянный бой 2-й батареи 178-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона позволил охране моста прийти в себя — управляемым фугасом был подорван (вместе с головным штурмовым орудием лейтенанта Ниетерта (Nietert)), мостик через небольшую протоку Звенец в 2 км перед мостом (в телеграфном докладе коменданта переправы, это прозвучало дословно так: «мост Печки через рукав взорвали, а Большой мост остался целый»), «Штуг» с искорёженной ходовой частью и контуженным экипажем сполз на брюхе в русло протоки. Образовавшуюся «гигантскую воронку» с трудом удалось объехать следовавшему вслед за ним штурмовому орудию лейтенанта Лабуша (Labusch). Наконец, вступила в бой советская 45-мм пушка[* В советских источниках противотанковая артиллерия в охране моста не упоминается] из предмостного ДЗОТа, но несколькими точными выстрелами с места «штуг» лейтенанта Лабуша подавил её и двинулся по мосту к повисшей над болотом машине лейтенанта Бинглера. В это время открыла огонь советская 76,2-мм зенитная батарея на восточном берегу. Экипаж лейтенанта Бинглера выбрался из своего «аварийного» штурмового орудия и присоединился к сапёрам за обломками грузовика. Покидая машину погиб радист, попытавшийся выбраться через верхний люк. Обстреливаемый «штуг» Лабуша приближался к месту инцидента, тем самым навлекая опасность на восьмерых «камрадов» за обломками грузовика. Быстро сориентировавшись в обстановке, лейтенант Бинглер скомандовал: «Пошёл! До конца моста!». «Штуг» Лабуша набрал скорость и через две минуты уже расстреливал советскую зенитную батарею на восточном берегу. Но и тогда мост ещё не был окончательно захвачен. Оказавшись в одиночестве на деревянной части моста, под пулемётным огнём ДЗОТов с восточного берега, лейтенант Лабуш почувствовал себя очень неуютно, да и повод вернуться назад вскоре появился: под фермами моста были замечены шесть красноармейцев, лихорадочно возившихся с подрывными зарядами. Лейтенант Лабуш не мог поразить их, не подвергнув опасности своих «камрадов» на мосту, оказавшихся на линии огня. Не раздумывая, он вернулся к «штугу» лейтенанта Бинглера, и, набрав десант из сапёров, направился в сторону замешкавшихся красноармейцев, которым пришлось прыгать в воду, так и не взорвав мост.

САУ StuG.HI 191-го дивизиона штурмовых орудий

Грузовик 111-й пд на Окуниновском мосту (утро 23.08.1941)

Техника 111-й па лвижется 23.08.1941 по Окуниновскому мосту


Эта суета на мосту была замечена противотанкистами из 111-го дивизиона истребителей танков. Командир дивизиона гауптман Ф. Мускулус (F. Muskulus) так описывает дальнейшие события, правда, несколько выпячивая роль своего подразделения в захвате моста: «Захват длинного главного моста двумя штурмовыми орудиями с ходу не удался. Теперь необходимо было приступить к его планомерному захвату. Противник с противоположного, восточного берега, прикрывал мост артиллерийским и пулемётным огнём из 12 бункеров. С каждой стороны от въезда на мост на западном берегу заняли огневые позиции по 4 орудия 3-й батареи 111-го дивизиона истребителей танков. Фугасными снарядами и пулемётным огнём были подавлены те доты противника на другом берегу реки, огонь из которых удалось засечь. Так вместе со штурмовыми орудиями было обеспечено огневое прикрытие для ударной группы, которая начала атаку моста в 19:00. Снова возглавило атаку штурмовое орудие лейтенанта Бинглера. Непосредственно за ним следовали обер-лейтенант Наке со взводом своей 3-й самокатной роты 50-го пехотного полка, обер-лейтенант Хенниг и лейтенант Крёль с тремя противотанковыми пушками 3-й батареи 111-го дивизиона истребителей танков. Обер-лейтенант Штайнман, вскоре после этого погибший на Десне, со своими сапёрами 3-й роты 111-го сапёрного батальона перерезал кабели, ведущие к подрывным зарядам, и не дал красноармейцам подорвать мост. С небольшими потерями штурмовой отряд добрался до восточного берега, огонь противника был подавлен, доты русских были взяты в ближнем бою. По другим дорогам подходил передовой отряд 11-й танковой дивизии. Шедшая впереди 6-я рота 110-го мотострелкового полка появилась как раз вовремя, чтобы принять участие в захвате моста».

Говоря «по другим дорогам», Мускулус немного лукавит — дорога была только одна, а 15-й танковый полк отстал из- за отсутствия опыта взаимодействия с танками у 111-й пехотной дивизии — пехота упрямо не уступала единственную «панцерштрассе» танкистам! Недаром на всех фотоснимках запечатлены движущиеся к мосту и по мосту, грузовики и тягачи 111-й пехотной дивизии. К мосту («за лаврами») всё же сумел протиснуться новый командир 11-й танковой дивизии подполковник Г. Ангерн (G. Angern), командовавший дивизией всего неделю[* Командир 11-й тд с 15.08.1941 г.; с 21.01.1943 г,—генерал-лейтенант, командир 16-й тд; покончил с собой в Сталинградском «котле» 2.02.1943 г. ]. Здесь он был тяжело ранен при советском авианалёте.


Борьба за окуниновский мост (23-24.08.1941 г.)

1. Положение передового отряда 111-й пд в 16:00 23.08.1941 г.

2. Положение передового отряда 111-й пд в 16:20 23.08.1941 г.

3. Позиции мостового гарнизона 56-го полка войск НКВД у с. Грини

4. Положение передового отряда 111-й пд в 17:00 23.08.1941 г.

5. Местоположение передового НП 178-го отд. озад

6. Положение передового отряда 111-й пд в 17:20 23.08.1941 г.

7. Позиции мостового гарнизона 56-го полка войск НКВД у пос. Боровая

8. Прорыв штурмовых орудий на мост в 18:20 23.08.1941 г.

9. Мост через протоку Звенец

10. Место тарана штурмового орудия грузовиком

11. Позиции 111-й пд вечером 23.08.1941 г.

12. Обстрел моста в 06:00 24.08.1941 г.

КЛ «Верный»

13. Обстрел моста в 12:00 24.08.1941 г.

КЛ «Кремль»

14. Обстрел моста 15:00- 18:00 24.08.1941 г.

КЛ «Верный»

15. Атака моста штурмовиками Ил-2 в 15:45 24.08.1941 г.

16. Часть моста сгоревшая 24.08.1941 г. в результате авианалёта 74-го шап


Прорыв передового отряда 111-й пд к Окуниновскому мосту 23.08.1941 г.
Советские описания захвата моста отличаются в деталях, но в главном совпадают. Подведём промежуточный итог:

1) захват моста был произведён немецкими танками внезапно, не ранее 18:00 23.08.1941 г.;

2) пристроившись в хвост отходившей на восточный берег колонны, на мост на большой скорости ворвались 2 (3) «лёгких танка», принятых за свои;

3) охрана моста, осуществлявшаяся постами на правом и левом берегу, сопротивления танкам оказать не смогла, а огонь ДЗОТов с восточного берега был быстро подавлен;

4) зенитная батарея у моста была занята отражением авианалёта и слишком поздно заметила вражеские танки;

5) огонь зенитной батареи по танкам оказался неэффективным;

6) заранее заминированный мост не успели (или не смогли) взорвать.

Г.Ангерн генерал- лейтенант командир 11-й танковой дивизии


Пинская военная флотилия
Утром 23 августа корабли Днепровского отряда речных кораблей проследовали вверх по реке для прикрытия переправ на Днепре у Навозы и Прохорова и для усиления Припятского отряда Пинской военной флотилии у переправ Чернобыль, Довляды и Рожава. Командир Днепровского отряда речных кораблей капитан 1-го ранга И.Л. Кравец находился при штабе 5-й армии. В его изложении до нас дошли слова генерал-майора танковых войск М.И. Потапова, сказанные им 24 августа:

«У меня 4 тяжёлых батареи охраняют переправу[** У Чернобыля на Припяти ]. Зачем вы пришли? Вы мне не нужны». И далее: «Какой-то майор лётчик[*** Делегат связи штаба Юго-Западного фронта] доложил, что немцы смяли охрану Печкинского моста и двигаются в составе полевой дивизии на левый берег. Вот тогда, генерал-майор сказал: «Теперь вы мне нужны».

Здесь надо отметить то, чего Кравец знать не мог, — инициатива использования флотилии на прикрытии переправ исходила от командующего Юго-Западным фронтом. 21.08.1941 г. генерал-полковник М.П. Кирпонос обратился к командующему Пинской военной флотилии контр- адмиралу Д.Д. Рогачёву с требованием подчинить ему оперативно Припятский отряд речных кораблей для обеспечения переправы 5-й армии через Припять в районе Чернобыля, что и было сделано 22.08.1941 г. приказом наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова. Переправу 87-й стрелковой дивизии у Окуниново необходимо было по плану фронта прикрыть не позднее 26 августа, поэтому командующий ПВФ выделил для прикрытия Окуниновской переправы ещё находившуюся в Киеве в аварийном ремонте канлодку «Верный» и сторожевой катер С-9 из группы кораблей резерва, оба корабля под командованием капитана 3-го ранга К.И. Оляндера.

Вечером 23.08.1941 г. канлодка «Верный» стала у левого берега в трёх километрах ниже Окуниновского моста (военком корабля старший политрук К.И. Трутнев упоминает, что ждали отставший сторожевой корабль, но скорее всего, канлодка первой прибыла к мосту). Дальнейшие события описаны Трутневым в воспоминаниях 1974 г.: «На берег были выставлены посты, канлодку замаскировали под береговую черту. Недоумение командиров корабля вызывало отсутствие на мосту охраны. В бинокль не было видно ни одного человека! Пока шёл разговор, послышался гул моторов, и по шоссе к мосту двинулась колонна из мотоциклистов, транспортёров, танков и крытых фургонов. Все решили, что это наши части уходят на левый берег Днепра и уже направились в кают-компанию на ужин, но обратили внимание на чёрную точку, пловца, переплывавшего Днепр с правого берега... Едва человек вступил на берег, он произнёс: «Товарищи матросы, беда, большое несчастье. Немцы прорвались и захватили наш райцентр [Горностайполь], а сейчас двигаются по мосту на Остер, их множество». Ему не поверили, попросили предъявить документы. Партбилет и другие документы подтвердили, что «пловец» — заведующий орготделом райкома ВКП(б). Его переодели в сухое, и он поспешил в ближайший райсовет, чтобы сообщить по телефону в Черниговский обком о произошедшем». Более прозаичные и правдоподобные воспоминания о происшествии с «гонцом» оставил комендор П.Ф. Танана: «В ночь на 24 августа «Верный» стоял у левого берега ниже моста. На берегу было выставлено боевое охранение... Вскоре дежурный привёл на корабль высокого красноармейца, мокрого и в грязи, но с оружием в руках. Бывший школьный учитель, призванный в начале войны, оказался из охраны Печкинского моста. Он рассказал, что немецкие танки ворвались на мост и почти вся охрана была взята в плен, а орудия и пулемёты захвачены целыми и исправными».


Запоздалая реакция
Кроме военкома 178-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, в Остер смогли добраться пять регулировщиков из мостового гарнизона, бывших на левом берегу. Из их телефонного доклада начальнику охраны тыла Юго-Западного фронта полковнику В Т. Рогатину стало известно о захвате моста. Но Рогатин также до конца не верил в произошедшее и приказал командиру 56-го железнодорожного полка подполковнику Т.П. Жеребцову лично выяснить обстановку. В 22:00 23.08.1941 г. командир полка и военком 4-й дивизии войск НКВД полковой комиссар П.М. Ефимов на двух грузовиках с двумя с отделениями красноармейцев выехали из Остера к Окуниново. Проехав по шоссе на запад всего 10 км, грузовики лоб в лоб столкнулись с немецким передовым отрядом западнее Карпиловки. В результате скоротечного боя группа потеряла 12 человек убитыми, в том числе командира 56-го железнодорожного полка и военкома[**** Тело военкома было найдено и 30.08.1941 г. похоронено на Соломенском кладбище г. Киева] 4-й дивизии войск НКВД.

Но самое поразительное то, что штаб Юго-Западного фронта знал о событиях у моста с самого начала! Первые переговоры штаба фронта и штаба 37-й армии состоялись уже в 18:30. Также сохранилась запись телефонного разговора генерал-майора И.Х. Баграмяна с оперативным дежурным штаба Пинской военной флотилии в 19:30:

«В 18:40 к Окуниновскому мосту с запада подошли танки пр-ка неустановленной численности. Начав обстрел огнем по охране моста, два танка прорвались через мост. 171 приказал 170 немедленно двинуть к Окуниново отряд кораблей с задачей установить положение на мосту, и в случае если мост окажется в руках противника огнем артиллерии уничтожить его и не допустить переправы пр-ка на восточный берег реки».

Ещё через 10 минут, в 19:40 состоялся телефонный разговор генерал-майора Баграмяна со штабом флотилии:

«Тов. 241. Ознакомьтесь с приказанием, и не ожидая возвращения 170 и 177 организуйте немедленное выполнение. Доложите, есть ли кто-либо из состава Вашего соединения на Окуниновской переправе?

Отв.: В указанном Вами пункте никого из наших пока нет. Одна единица на подходе[* Поразительная неосведомлённость штаба флотилии о местоположении канлодки оборудованной несколькими радиостанциями, объясняется спецификой несения радиовахт на кораблях флотилии.]. Будет примерно через 2,5 часа. Выше указанного Вами пункта имеется много единиц, которые находятся по местам, согласно Вашего приказа. Даю немедленно распоряжение кораблям спуститься вниз для выполнения задачи. 170 у Вас.

Тов. 241 северные переправы нельзя оголять, оттуда можно взять только часть кораблей. Все. Приступайте к выполнению. Передал генерал-майор Баграмян. Принял 241».

Как видим, штаб Юго-Западного фронта всё ещё недооценивал факт захвата моста, тем более, что донесения были противоречивые, везде речь шла только о двух-трёх танках, вроде бы уже подбитых на мосту. В 20:15 в Остер пришла телеграмма штаба фронта: «Служебная записка начальнику Остерской переправы. На Окуниновскую переправу в 18:20 прорвалась группа танков. Примите меры. Ни в коем случае переправу не отдавайте противнику. Передал 243 Глебов».

В вечерней оперативной сводке штаба Юго-Западного фронта ситуация всё ещё выглядит неопределённой, но как бы уже контролируемой:

«18:00 отряд танков противника с мотопехотой неустановленной численности вышел к переправе через р. Днепр у Окуниново и открыл огонь из танков по охране моста и огневым позициям ЗА [зенитной артиллерии]. По донесению Коменданта переправы двум немецким танкам удалось пройти через мост. Завязался бой. Данных о его исходе нет. Приняты меры для взрыва моста и недопущению распространения противника на восточный берег реки».

В 23:00 23.08.1941 г. к мосту с сапёрами и группой прикрытия был послан начальник инженерной службы 27- го стрелкового корпуса. Не сумев пробиться к мосту, — к утру он вернулся. В 09:15 24-го августа «начинж», на этот раз с целым стрелковым батальоном 380-го стрелкового полка, был послан к мосту повторно, но результат был прежним.

Немецкая техника движется по восточной части Окуниновского моста утром 24.08.1941. На досках настила видна колея пробитая гусеницами, справа вдали на реке ледорезы

Полугусеничный тягач 111-й пд движется по восточной части Окуниновского моста утром 24.08.1941

Немецкая техника движется по восточной части моста. Утро 24.08.1941


«Щуки» атакуют мост
В ночь на 24 августа штаб Юго-Западного фронта начал срочно собирать хоть какие-то резервы для ликвидации прорыва. Первой, в 01:50 24.08.1941 г. к мосту выехала рота флотского полуэкипажа Пинской военной флотилии под командованием майора В.Н. Добржинского, утром 24.08.1941 г. — 214-я воздушно-десантная бригада на 30 грузовиках. Движение советских отрядов к мосту планировалось по маршруту Киев—Княжичи—Остер—Окуниново с задачей: «Установить наличие противника на восточном берегу и уничтожить его, если это невозможно, уничтожить переправу». В 03:00 24.08.1941 г. штаб Юго-Западного фронта получил телеграмму из штаба флотилии:

«По данным требующим проверки, командир орудий охраны моста Печки сообщил, что в Окуниново около 40 танков и свыше 140 мотоциклистов. Другой командир донёс, что в Староселье (Страхолесье) 8 танков и мотоциклисты».

Ещё через полчаса, в 03:35 24.08.1941 г. последовала очередная телеграмма:

«Противник занял хутор Ошитковский [южнее Окуниново]. Силы противника и время занятия хутора [сообщить] не могу, так как только что донесли щуки»[** Кодовое название кораблей флотилии в переговорах штаба Юго-Западного фронта.].

Только в 06:35 24.08.1941 г. радиограмму с приказом на уничтожение Окуниновского плацдарма получил штаб 22- го механизированного корпуса 5-й армии. Обладая сегодняшним «послезнанием», мы видим, что реакция штаба Юго-Западного фронта, соразмерная нависшей угрозе, последовала только через 12 часов после появления противника у моста.

Пора подвести промежуточный итог дня 23 августа 1941 г.: в 60 км от Киева противник захватил неповреждённым шоссейный мост и создал плацдарм на восточном берегу Днепра, успев перебросить на восточный берег часть 11 - й пехотной дивизии, часть 11-й танковой дивизии и часть 191-го дивизиона штурмовых орудий. Приказ на уничтожение Окуниновского моста и ликвидацию плацдарма получили 22-й механизированный корпус 5-й армии, 27-й стрелковый корпус 37-й армии, авиация Юго-Западного фронта и Пинская военная флотилия.

Обратимся к главе «Окуниновская неудача» в воспоминаниях И.Х. Баграмяна:

«Были сразу же приняты меры для уничтожения Окуниновского моста. Первыми попытались это сделать авиация и моряки Пинской военной флотилии. Ночью корабли устремились к мосту, но были отброшены плотным огнем артиллерии. Моряки пошли на хитрость: стали пускать по течению плавучие мины. Если хотя бы одна из них коснулась опоры моста, он рухнул бы. Но фашисты предусмотрели эту опасность. Они следили за рекой и вовремя вылавливали плывущие мины»[* Только планировалось]

Какой трогательный рассказ о находчивых моряках и коварных фашистах! Мемуары маршала вобрали в себя с точностью до наоборот события 1944 г., когда немецкие плавучие антенные мины угрожали советским переправам (не мостам!) на Днепре. И о какой ночи идёт речь, если приказ на уничтожение Окуниновского моста был отдан утром 24 августа, а разрушен мост к вечеру этого же дня? Далее у Баграмяна ещё «интереснее», но уже о лётчиках.

Горит восточная часть Окуниновского моста. Результат штурмовок самолётами и обстрела 14 речными канонерскими лолками моста 24. VIII. 41 (3.00 после полудня)


Действия авиации
«Еще раньше кораблей к Окуниновскому мосту прорвались наши самолеты, но, ни одна бомба не попала в цель. Тогда была послана пара[** По состоянию на 30.07.1941 г. три исправных Ил-2 под Киевом были только в 74-м штурмовом авиационном полку 16-й смешанной авиадивизии в Хиваловке] штурмовиков Ил-2 (ведущий лейтенант Сергей Колыбин, ведомый младший лейтенант Василий Олейник). Пробившись к мосту, Колыбин с бреющего полёта положил две бомбы точно в мост. Стальные фермы рухнули в реку. Очевидцы рассказывали, что именно в это время «Ил» загорелся. Пылающий самолет, не сворачивая, несся над шоссе, а потом врезался в колонну вражеских машин».

После войны Баграмян узнал — лётчик чудом остался жив. А узнал он это из книги Б.Ф. Шуканова «Траектория подвига», одноимённый очерк в которой посвящён штурману 74-го авиаполка лейтенанту С.И. Колыбину. В очерке, задачу на уничтожение моста командиру звена лейтенанту Колыбину ставит лично командир 16-й авиадивизии генерал-майор В.И. Шевченко. При заходе на цель, у Ил- 2 Колыбина от попадания зенитного снаряда загорелся мотор, но лейтенант смог сбросить бомбы на мост, после чего совершил наземный таран и остался жив!

Действительно, атаки моста советскими самолётами наблюдались с обеих сторон. Немецкие источники упоминают атаку «IL 2-Maschinen» (Ил-2) и сразу за ними «Boston- Bomber» (СБ). Находившийся на борту канлодки «Верный» старший политрук К.И. Трутнев вспоминает: «Два наших самолёта сбросили на шоссе у самой кромки моста несколько бомб, которые повреждений мосту не причинили. Самолёты повернули назад и скрылись». Также находившийся на канлодке начальник штаба Днепровского отряда речных кораблей капитан 3-го ранга Оляндер вспоминает о «кукурузнике», внезапно появившемся над мостом и зажигательными бомбами зажегшем деревянный настил.

Различные источники[*** И.Гуляс, Г.Чечельницкий, Д. Хазанов] подают участие в уничтожении Окуниновского моста 33-го бомбардировочного авиаполка, 74-го штурмового авиаполка, 227-го бомбардировочного авиаполка, но все единодушно отмечают решающий вклад 43-го истребительного авиаполка из 36-й истребительной авиадивизии, в полку отличились командир эскадрильи старший лейтенант М.С. Бубнов и младший лейтенант И.В. Фадеева. Приводимые при этом ошибочные даты атак, и даже местоположение моста, указывают на первоисточник информации — мемуары.

Наконец, в 2003 г. были опубликованы воспоминания военкома 2-й авиаэскадрильи 43-го истребительного авиаполка старшего политрука Д.П. Панова, в которых подробно описаны штурмовка моста и Окуниновского плацдарма, в ходе которых полк потерял 12 лётчиков. Ситуация вокруг моста, по воспоминаниям Панова, складывалась следующим образом.

Бомбардировка моста четырьмя И-15 (8 бомб ФАБ-50) результата не принесла — в деревянном настиле моста образовывались лишь дыры, которые быстро ликвидировали немецкие сапёры, и движение по мосту возобновлялось. На мост была направлена пара Ил-2 с подвесными зажигательными авиационными приборами в сопровождении нескольких И-15 из 43-го истребительного авиационного полка. Штурмовики подошли к мосту с востока на высоте 25 м с интервалом 600 м и были встречены очень плотным зенитным огнём. Первый Ил-2 вылил смесь прямо над мостом, но ветер снёс горящий шлейф в воду. При выходе из атаки штурмовик получил попадание в мотор, но смог сесть на брюхо на немецком берегу. Пилот второго самолёта учёл поправку на ветер, прошёл сбоку от моста и накрыл горящим шлейфом настил вместе с переправлявшейся техникой. Таким образом, с уверенностью можно назвать пилота поджегшего мост — младший лейтенант Василий Яковлевич Олейник из 74-го штурмового авиаполка. Выше изложенное объясняет часто встречающееся упоминание о шести (или девяти) истребителях поджегших мост. Так, командир БЧ-2 канлодки «Кремль» лейтенант С.С. Юренко наблюдал атаку 10-12 «Чаек», после которой загорелся настил моста. Безусловно, настил наземной части моста был подожжён авиацией, с опорами моста дело обстояло сложнее. Категоричен капитан 2-го ранга Брахтман: «Попытки нашей авиации уничтожить Печкинский мост успеха не имели».

Видимо из-за мощной ПВО, аэрофотосъёмка горящего моста не производилась, хотя по свидетельству Д.П. Панова, самолётом СБ с фотоаппаратурой командование располагало. Штаб Юго-Западного фронта в «Боевом распоряжения № 00305» за подписью генерал-майора И.Х. Баграмяна, отданном в 16:00 24.08.1941 г., прямо указывает: «Мост у Окуниново по докладу командующего флотилией подожжён и горит». Эта фраза спустя 2,5 часа снова повторяется в «Боевом распоряжении № 00308» отданном в 18:50 24.08.1941 г.: «2. По докладу Командующего флотилией, мост у Окуниново подожжен и горит». То есть, только со слов контр-адмирала Рогачёва! Из осторожности не упоминается об упавшем в 17:00 мостовом пролёте. О разрушении моста контр-адмирал Рогачёв подробно напишет в донесении командующему Юго-Западным фронтом от 8.09.1941 г.: «Артиллерийским огнем кораблей подожжён мост и разрушена левая ферма моста, чем была прекращена переправа противника». Отметим, отдельно — «подожжён мост», и отдельно — «разрушена ферма».

В 24:00 24 августа в Боевом приказе № 09 командиру 27- го стрелкового корпуса и командиру 3-го воздушно-десантного корпуса, красочно подведёт итоги дня, обходя молчанием тех, кто уничтожил мост, «командарм 37» генерал-майор А.А. Власов: «По данным штаба фронта и армии в 17:45 24.8.41 г. мосты через р. Днепр у Окуниново и через Десну у Остер разрушены и зажжены. Колонны пр-ка, вытянувшиеся в три ряда, на ОКУНИНОВСКОМ мосту рухнули и горят очагами. На мосту образовались пробки, развернуться было негде, и в результате всё горело».

Следует отметить, что действия советской авиации были достаточно результативными. Командир 282-го пехотного полка 98-й пехотной дивизии полковник М. Гарайс отмечал в своих воспоминаниях: «Потеряв несколько самолётов, противник, тем не менее, быстро завоевал господство в воздухе».

Воздушные атаки на мост нанесли потери переправлявшейся живой силе противника и около 11:00 была подожжёна левая часть моста. Немецкие сапёры предприняли попытку отсечь взрывом горящую часть моста над заболоченной поймой. Попытка закончилась неудачей — большая часть моста на восточном берегу сгорела, но сами фермы моста были ещё целы. В 21:45 штаб LI армейского корпуса получил радиограмму 11-й танковой дивизии: «250 метров моста уничтожены пожаром. За 12 часов 18 воздушных налётов. Тяжёлые общие потери».

Горит Окуни невский мост. Справа просматривается брошенный грузовик


Прямой наводкой
В ЦАМО сохранился «итоговый» документ от 8.09.1941 г. — «Донесение командующего ПВФ командующему войсками Юго-Западного фронта о боевых действиях флотилии»: «От штаба ЮЗФ был получен приказ: «Немедленно послать часть кораблей к Окуниновскому мосту — уничтожить танки противника и в случае захвата моста противником уничтожить мост корабельной артиллерией». То есть, штаб Юго-Западного фронта в танки верил, а в захват моста — нет! «Донесение командующего ПВФ» принадлежит к редким уцелевшим документам штаба Пинской военной флотилии периода боевых действий. В ходе, и сразу после войны, были предприняты попытки восстановить события 1941 г. по воспоминаниям очевидцев, частично компенсировав, таким образом, уничтоженные 18.09.1941 г. Журналы боевых действий. Уцелевшие старшие командиры флотилии написали свои «отчёты». Дальнейшее изложение событий опирается на отчёт начальника штаба ПВФ капитана 2-го ранга Г.И. Брахтмана, воспоминания военкома канлодки «Верный» старшего политрука К.И. Трутнева, комендора канлодки «Верный» краснофлотца П.Ф. Тананы, начальника штаба Днепровского отряда речных кораблей капитана 3-го ранга К.И. Оляндера.

И.И. Локтионов приводит фразу из текста приказа штаба Юго-Западного фронта — «Любой ценой, вплоть до гибели кораблей, уничтожить Окуниновскую переправу противника...». В отчёте капитана 2-го ранга Г.И. Брахтмана аналогичная запись — «К исходу дня 23.08 командующий ЮЗФ поставил флотилии задачу: хотя бы ценой всей флотилии уничтожить Окуниновскую переправу».

Около 6:00 штаб ПВФ отдал частный боевой приказ, переданный радиограммой на корабли:

«КЛ «Верный», МН «Смоленск».

1. Противник захватил Печкинский мост.

2. Подойти к мосту и прямой наводкой разрушить левый деревянный бык.

3. Сверху действуют КЛ «Димитров» и КЛ «Каганович»[* Вместо них в операции участвовала только канлодка «Кремль»]. Задачу выполнить любой ценой.

Комфлот».

Левый бык (у восточного берега) был выбран потому, что судоходным был пролёт у правого берега. Этот момент отмечается во всех воспоминаниях. Одновременно с этим, командиру Днепровского отряда речных кораблей было приказано:

«Подготовить тральщики с минами, и в случае неуспеха корабельной артиллерии быть готовыми взорвать мост, не считаясь с судовым пролётом». Об этом же вспоминает капитан 3-го ранга Оляндер: «Было принято решение днём прерывать движение по мосту огнём артиллерии, а ночью брандером и подрывниками разрушить мост».

В 06:30 24.08.1941 г. КЛ «Верный» с закрытой позиции, с дистанции 5 км открыла огонь по мосту (102-мм морское орудие могло стрелять и на 16 км). При первом же выстреле отказала система отката кормового орудия, и канлодка отошла вниз по течению и замаскировалась у левого берега. После исправления системы отката кормового орудия, корабль снова вышел на прежнюю позицию и открыл огонь. Точность огня оказалась недостаточной — было уничтожено несколько автомобилей у моста и на мосту, части моста падали в воду, но фермы моста оставались целы. В воздухе появился самолёт-разведчик, и канлодка сразу отошла и замаскировалась на месте прежней стоянки у левого берега. Прилетевшие затем бомбардировщики сделали два круга, и, не обнаружив корабль, улетели.

Вернувшись на позицию, канлодка «Верный» продолжила стрельбу с дистанции 4,5 км. Около 12:00 с мостика канлодки «Верный» у моста были замечены разрывы снарядов действовавшей с севера канлодки «Кремль». Около 14:00 вновь появился самолёт-разведчик. Канлодка немедленно отошла вниз и замаскировалась в 300 м ниже повреждённого накануне буксира (в 20:35 23.08.1941 г. караван из буксира и трёх барж, следовавший из Киева в Жары, подвергся атаке авиации противника. В результате одна баржа сгорела, две затонули и был повреждён буксир). Вскоре последовал очередной налёт девяти самолётов противника, которые, обнаружив брошенный буксир, — окончательно разбомбили его.

В 15:00 канлодка «Верный» вышла из-за поворота реки, и с дистанции в 1,5-2 км открыла огонь прямой наводкой по мосту и колонне техники на нём.

В 15:45 мост атаковали Ил-2 из 74-го штурмового авиаполка и И-153 из 43-го истребительного авиаполка, встретившие плотный зенитный огонь. Канлодка «Верный» перенесла огонь на зенитные батареи, тем самым способствуя успеху налёта. От действий авиации загорелся настил моста.

102-мм орудия канлодки продолжали вести огонь по опорам, а 76,2-мм пушка вела огонь шрапнелью по тушившим огонь сапёрам («пожарникам») и подходам к мосту. Наконец, в 17:00, от прямого попадания во вторую от левого берега опору, обрушилась ферма моста. Судоходный пролёт остался цел. Канлодка «Верный» немедленно отошла ниже моста на 5 км и продолжала методический обстрел р-на моста. В 18:00 к мосту по западной дамбе, на 25 машинах прибыла пехота 111-й пехотной дивизии, при этом часть грузовиков была уничтожена огнём канлодки «Верный». Немцы считали, что «хороший прицельный огонь» ведёт «флот из более чем 30 бронированных мониторов». В действительности, огонь по мосту вели только две канлодки (два 120-мм, два 102-мм и два 76,2-мм орудия).

Сгоревшая часть моста. На горизонте вилна уцелевшая ферма

Переправа немецкой пехоты ниже Окуниновского моста днём 25.08.1941

Посадка пехоты 111-й па в лодку на правом берегу выше Окуниновского моста

Stug III 191 дивизиона во время боёв за Окуниновский плацдарм (снимок датирован 25.08.1941)


Удар с севера
Всё вышеизложенное опиралось на свидетельства очевидцев находившихся ниже моста, но автору посчастливилось лично получить воспоминания о тех днях у С.С. Юренко, бывшего в 1941 г. командиром БЧ-2 канлодки «Кремль».

24.08.1941 г., после окончания прикрытия переправы войск 5-й армии у Чернобыля, канлодка «Кремль» в составе группы кораблей пошла вниз к Киеву и остановилась в 7-8 км выше Окуниновского моста, так как на мосту было замечено интенсивное движение техники. Посланная разведка вскоре вернулась вместе с помощником политрука роты, охранявшей мост. Он рассказал следующее: мост охранялся часовыми на обоих берегах, остальной личный состав роты находился в укрытиях неподалёку от моста. На дороге со стороны Горностайполя появились три лёгких танка, которые посчитали своими. Ошибка была замечена, когда танки открыли огонь и на большой скорости ворвались на мост, столь внезапно, что рота разбежалась, не взорвав мост. Вслед за танками по мосту двинулись автомашины с орудиями и мотоциклы.

По приказу командира отряда, канлодка «Кремль», стоявшая ниже других, пошла к мосту. Сверху к мосту канлодка «Кремль» ходила одна, так как Днепр в 1941 г. обмелел настолько, что два корабля не могли развернуться без риска сесть на мель. К удивлению команды корабля, немцы не обращали на корабль никакого внимания и продолжали движение по мосту. Развернувшись на обратный курс, канлодка открыла по мосту огонь с дистанции 700 м из всех стволов[*2 х 120-мм орудия, 1 х 76,2-мм пушка и 8 х 7,62-мм пулемётов]. На мосту поднялась паника, движение прекратилось, загорелась левая часть моста. Противник открыл ответный огонь с запозданием, когда корабль уже отошёл от моста на приличное расстояние, потому потерь не было, лишь была навылет пробита снарядом дымовая труба. Канлодка вернулась к месту стоянки отряда и больше атак на мост с севера не предпринималось. Примерно через час после «рейда» «Кремля» к мосту, 10-12 «чаек» (И-153) без потерь отбомбились по мосту и подожгли его. Ещё через какое-то время после этого, левая ферма моста упала в воду. Артиллерийского обстрела моста с юга Юренко не заметил, и относит его разрушение только на счёт авиации. Видел он и действия немецкой авиации: ближе к вечеру она нанесла удар по своей пехоте, окопавшейся у моста на левом берегу, после чего немцы начали лихорадочно пускать ракеты, сигнализируя своим «летунам».

Вид с левого берега на сгоревший и разрушенный Окуниновский мост

Монитор «Бобруйск» ведёт огонь по среднему пролёту моста. Утро 25.08.1941 г.

Паромная переправа немецких войск выше Окуниновского моста


Финал
До разрушения моста, на левый берег Днепра удалось проскочить 191-му дивизиону штурмовых орудий, передовому отряду из 11-й танковой дивизии и 111-й пехотной дивизии. Эти части были сведены в оперативную «группу Штапфа»[* O.Stapf, генерал-лейтенант, командир 111-й пехотной дивизии)].

Утром 25-го августа советская авиаразведка зафиксировала колонну танков и мотопехоты от Страхолесья до Иванкова, длинной в 40 км. Даже после разрушения Окуниновского моста, немецкое командование продолжало перебрасывать живую силу и технику плавсредствами на левый берег. Так, 26.08.1941 г. 111-й пехотной дивизии был придан 282-й пехотный полк из 98-й пехотной дивизии. Этому полку пришлось переправляться на двух больших надувных лодках, так как основное средство переправы — захваченный паром, был выведен из строя беспокоящим огнём мониторов, а обслуживавший переправу буксир «Красный пахарь» был потоплен артиллерийским огнём в горячке боя 23 августа. Из свидетельств Шродека и Гарайса следует, что немцы знали о кораблях выше моста, нозамаскированные в прибрежных зарослях левого берега корабли, молчащие днём, ведущие огонь с наступлением сумерек и с большой дистанции — были не досягаемы. В результате, от огня монитора «Бобруйск», в воду упала ещё одна ферма моста — средняя.

Отрезанными от основных сил оказались не только немецкие части на левом берегу, но и корабли Днепровского и Припятского отрядов выше моста. Разрушение моста продолжалось кораблями и далее. Выше моста оставался монитор «Бобруйск», который не только вёл беспокоящий огонь по переправе, но в 14:30 25.08.1941 г. смог обрушить ещё один пролёт моста — средний. И всё это на фоне постоянных воздушных атак советской авиации.

Два прорыва кораблей под Окуниновским мостом, в ночь на 25 августа и в ночь на 31 августа, — тема для отдельной статьи. Здесь лишь отметим, что пока выше моста были советские корабли, снабжение и наращивание немецкой группировки на левом берегу было делом затруднительным. Так, 98-я пехотная дивизия, получив приказ ранним утром 30.08.1941 г. начать переправу, переправиться не смогла, так как «мониторы хоть и не двигались, но огонь не прекратили». С ночи 31.08.1941 г. немцы приступили к наведению наплавной (на лодках) переправы выше Окуниновского моста. Первая попытка наведения переправы через остров Красный (выше моста) была пресечена вечером 30 августа огнём кораблей Пинской военной флотилии, шедших на 2-й Окуниновский прорыв (особо отличился монитор «Витебск»), Об этом есть упоминание у Шродека: «Ночью тоже было не слабо. Между бомбёжками к недостроенной переправе подплывали ещё и русские канонерки — называемые мониторами — и устраивали великолепный фейерверк».

После 2-го Окуниновского прорыва помешать наведению переправы выше моста было уже не кому, и немецкие сапёры к 19:00 31.08.1941 г. закончили наведение переправы в полукилометре выше моста. На плацдарм были переброшены 98-я и 113-я пехотные дивизии. Ликвидировать Окуниновский плацдарм войскам 5-й и 37-й армии так и не удалось — это стало прологом уже другой, гигантской катастрофы — Киевской.

Крайняя правая уцелевшая ферма Окуниновского моста

Паромная переправа советских войск у Окуниновского моста, осень 1943 г.


Послесловие
В советской послевоенной историографии уничтожение Окуниновского моста рассматривалось как итог совместных действий кораблей и авиации, хотя степень участия моряков в операции была чётко озвучеуа штабом Юго-Западного фронта ещё 28.08.1941 г. в боевом донесении № 00317: «Доношу, что Пинская Флотилия, героически выполняя задачу недопущения переправы противника через р. ДНЕПР в районе севернее ОКУНИНОВО, сыграла решающую роль в успешном осуществлении этой задачи. Она уничтожила огнем своей артиллерии захваченный противником мост через р. ДНЕПР и нанесла большие потери противнику на обоих берегах реки в районе моста».

Первую награду за бои у Окуниновского моста получил 31.08.1941 г. командир 111-й пехотной дивизии генерал- лейтенант О. Штапф — Рыцарский крест. Командир StuG.Abt.191 майор Г. Хофманн-Шоенборн, за 120-километровый рейд и захват неповреждённого моста, стал 31.12.1941 г. 49-м кавалером Дубовых листьев к Рыцарскому кресту. В 1943 г. он был назначен начальником школы штурмовых орудий (Sturmgeschutz-Schule) в г. Бург. В школе имелось учебное пособие — макет Окуниновского моста (он именовался «мост Бинглера»), на котором демонстрировалась, в качестве образцовой, операция по его захвату.

По другую сторону фронта, в 1942 г. посмертно представлены к награждению орденами Ленина командир канлодки «Верный» старший лейтенант А.Ф. Терёхин и боцман канлодки старшина 2-й статьи Л.С. Щербина. Пилот Ил-2 лейтенант С.И. Колыбин, считавшийся без вести пропавшим, выжил в лагере для военнопленных и пережил войну. Командир эскадрильи 74-го штурмового авиаполка старший лейтенант В.Я. Олейник был награждён двумя орденами Красного Знамени и орденом Ленина, но не за уничтожение Окуниновского моста! Он не вернулся с боевого задания 26.10.1942 г.

Словосочетание «Окуниновский мост» прозвучит ещё раз осенью 1943 г., когда в конце сентября, части 25-й гвардейской механизированной бригады, именно в этом месте предприняли неудачную попытку форсировать Днепр. Бетонные быки и ледорезы разрушенного в 1941 г. моста трое суток служили укрытием спасшихся с разбитых лодок бойцов. Выше моста, точно на месте немецкой наплавной переправы осенью 1943 г. действовала советская паромная переправа.

В статье использованы фото из личного архива Питера Хофманн-Шоенборна (Р. Hoffmann-Schoenborn).


Архивные источники
Центральный архив министерства обороны:

Ф.229. Оп.161. Д.11, 43, 52, 61, 86, 97, 114, 116, 128, 140; On.189. Д.10.

Архивное отделение Центрального военно-морского архива:

Ф.14. Д.44, 127.

«Отчётный доклад о деятельности ДРП за 1941 г.».

Bundesarchiv/Militararchiv (ВА/МА;

Федеральный архив/Военный архив):

RH 27-11/20 11. Pz.Div., Entwurf КТВ la, Anlage Band 4, 01.08.-11.09.1941 RH 27-11/20b

RH 27-11/109 11. Pz.Div., KTB Nr. 2 Quartiermeister-Abtlg.

Luz H. The 11-th Panzer Division in the fighting for the Dnepr Bridge near Gornostaypol, 23 to 29 August 1941. — [MS D-279]

Historical Division, Headquarters, U.S. Army, Europe, Foreign Military Branch, 1952/1954.

Воспоминания из собрания автора:

К.И. Оляндер, П.Ф. Танана, К.И. Трутнев, С.С. Юренко.


Литература
1. Баграмян И.Х. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.

2. Баринов Д.М. Гвардейский Нежинский Кузбасский. — Кемерово: Кемеровское кн. изд., 1985

3. Быков К. «Киевский «котёл». Крупнейшее поражение Красной армии» — М.: Яуза, Эксмо, 2006.

4. Владимирский А.В. На Киевском направлении: По опыту ведения боевых действий войсками 5-й армии Юго-Западного фронта в июне-сентябре 1941 г. — М.: Воениздат, 1989.

5. Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск. Т. 3, — М.: Воениздат, 1971.

6. Гуляс И. 1941. Оборона Киева. Советские ВВС в обороне Киева. — Киев, Архив-Пресс, 2002.

7. Грецов М.Д. На юго-западном напралении (июнь-ноябрь 1941 г.). — М.: Воениздат, 1965.

8. Панов Д.П. Русские на снегу. — Львов: «Сполом», 2003.

9. Петров В.С. Прошлое с нами. Кн. 2. — К.: Политиздат Украины, 1989.

10. Скрипко Н.С. По целям дальним и ближним. — М.: Воениздат, 1981.

11. Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». Взгляд офицера вермахта. — М.: Яуза, Эксмо, 2006.

12. Шуканов Б.Ф. Траектория подвига. — М.: ДОСААФ, 1977.

13. Чечельницкий А. Сражались лётчики-истребители. — М.: Воениздат, 1964.

14. Яковлев И.К. и др. Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. — М.: Юридическая литература, 1975.

15. Хазанов Д., Котлобовский А. Битва над Киевом // Авиация и время. — 2002. — №4.

16. Gareis m. Kampf und ende der frankisch-sudetendeutschen 98. Infanterie-division. Verlag hans-henning podzun, 1955.

17. Schrodek G.W. Die 11. Panzerdivision «Gespensterdivision». Bilddokumente 1940-1945. Podzun Pallas Verlag, 1984.


Прорыв передового отряда 111-й пд к Окуниновскому мосту 22-23.08.1941 г.


Александр Потемкин

Трудяги войны. Часть 2

Британский солдат из «Мониторинговых Сил» фотографируется на фоне «Крокодила». 1980 год, выборы


В прошлой статье («Арсенал-Коллекция» №2 за 2016 год) мы коснулись темы «грузовых» перевозок в условиях минной войны в Родезии. Первые опыты с бронированием гражданских и военных грузовиков, появление полноценного грузового MRAP - «Пума». Логичным продолжением машины для перевозки десанта с бронированной кабиной в условиях отсутствия полноценных бронетранспортеров для перевозки десанта, должно было стать появление таких полностью бронированных и минозащищенных эрзац-БТРов.

Crocodile
В 1977 году были проведены различные тесты и исследования, в результате которых родилась концепция создания такого «БТР». Как писал главный квартермейстер Родезии полковник Ян Стэнсфилд: «В процесс разработки были вложены значительные усилия, которые постоянно сдерживались финансовыми соображениями [экономией средств] и отсутствие четкой структуры управления проектом».

Машина должна была обеспечивать защиту от:

— подрыва двух противотанковых мин ТМ-46 под любым колесом;

— подрыва одной мины ТМ-46 под центром днища;

— травм в результате переворота машины (должны быть установлены защитные дуги);

— обстрела из стрелкового оружия и осколков;

Кабина водителя должна была выдержать лобовое столкновение с другой машиной или деревом, а также позволить экипажу вывести машину из-под обстрела. Десантный отсек нужно было спроектировать таким образом, чтобы солдаты могли вести плотный огонь из него, с максимальной безопасностью для жизни.

Важным условием было то, что дизайн корпуса должен был быть максимально адаптирован под армейские стандарты с минимальными изменениями в конструкции шасси. Материалы, из которых строился бы такой транспортер, должны были быть, во-первых, доступны в условиях санкций, а, во-вторых, иметь низкую стоимость.

В итоге, из стандартных заднеприводных японских грузовиков «Isuzu» и «Nissan», после ряда модификаций получилась машина с именем «Crocodile». Сборочная линия была запущена компанией Morewear. Около двух сотен таких MRAP на основе грузовых «Тойот» с двигателем Hino были построены для Внутренних Поселений Министерства Внутренних Дел в 1978 году согласно их запросам и спецификациям. Кабина в таких машинах была приближена к идеалу, т.к. место установки двигателя не требовало внесения изменений [вырезов] в бронекапсулу.

Несколько сотен «Крокодилов» были построены Morewear Engineering с помощью Morewear Bulawayo и Lysaght & Со (все эти компании входили в «холдинг» Morewear Industries) и Zambesi Coachworks. В последние два года войны производилось по одной машине такого типа в день.

Версии, построенные этими двумя фирмами, были идентичны по дизайну, но отличались в том, как была сделана бронекапсула: Morewear производила корпус с помощью пресса, который «выдавливал» капсулу в специальной форме, в то время как Zambesi сваривала отдельные стальные пластины толщиной 6 — 10 мм в единое целое.

«Крокодил» с прицепом

Стандартный «Крокодил» для сопровождения конвоев. Оборудован самодельной турелью (т.н. «мусорный бачок») с пулеметом.


Надо сказать, что первый способ был: проще, быстрее, дешевле, да к тому же получаемая на выходе бронекапсула была прочнее и лучше сопротивлялась нескольким подрывам мин.

Перед самыми выборами в 1980 году Morewear получила срочный заказ для армии на выпуск тридцати «Крокодилов». «Они были нужны им немедленно», — вспоминает Майк Уор из Morewear Engineering, «но мы смогли завершить этот заказ, уложившись в три недели». Еще два MRAP были необходимы для премьер-министра Зимбабве-Родезии Бишопа Музореве. «Это был неофициальный заказ, всё оговаривалось только на словах, через посредника. После отгрузки, мы ждали платежей несколько месяцев... однако вскоре торговый агент приехал и вручил нам коричневый бумажный пакет, в котором было 12 500 родезийских долларов».

Сама бронекапсула имела стандартное V-образное днище с углом в 150 градусов, в нижней части, которой на всю длину корпуса монтировался металлический ящик с таким же углом. При наезде на мину он отводил часть энергии взрыва в сторону. А что не мог отвести - принимал на себя и разрушался, при этом оставляя в живых экипаж и десант.

В целом, бронекорпус давал солдатам больше возможностей для ведения ответного огня, чем корпус той же «Пумы»: бойницы были сделаны напротив каждого посадочного места и в обеих задних дверях, плюс, в целом, десант чувствовал себя более защищенным, т.к. мог вести ответный огонь, не выглядывая из-за борта. Сами солдаты сидели в центре отсека на двух скамьях, командир сидел рядом с водителем и исполнял второстепенную роль наблюдателя за дорожной обстановкой через смотровое пуленепробиваемое окно толщиной 40 мм.

Для унификации кабина, защитные дуги и посадочные места были однотипны с такими же на «Пуме». Двигатель имел минимальную защиту от обстрелов по бокам и металлическую решетку в передней части. В целом, корпус крепился к раме с помощью стальных длинных болтов, которые оставляли небольшой зазор между рамой корпусом, чтобы взрывная волна от мины лучше отражалась от него.

Недостатки у конструкции «Крокодила», конечно, были. Однако основным из них была большая масса автомобиля. Она не только ограничивала маневренность и скорость, приводила к быстрому износу элементы шасси и подвески, но и «благодаря» ей корпус опускался даже ниже положенного уровня, что приводило к куда более сильному удару взрывной волны по бронекапсуле и людям, сидящим в ней.

Для решения этой проблемы, около 100 «Крокодилов» были выпущены в 1979 году с уменьшенным по вертикали. Такие машины использовались Вспомогательными Силами для блокирования направлений, по которым могли уйти боевики. В таких случаях не было особой нужды в полном бронировании десантного отсека.

Специальная версия «Крокодила» под собственным именем «Шакал» была выпущена ограниченной партией и имела сильно удлиненную бронекапсулу, половина которой была уменьшена по вертикали. Это была единственная модель этого MRAP, которая имела дверь на левой стороне корпуса для быстрого попадания внутрь.

«Крокодил» и «Пума» были результатами разработки одной идеи: простого, дешевого и надежного перевозчика солдат и грузов в условиях минной войны. Несмотря на все свои недостатки, обе эти машины прекрасно справились со своими задачами и обеспечили в нужный момент Силы Безопасности Родезии хорошими бронированными транспортерами.

С небольшими изменениями дизайн бронекапсулы перекочевал на МАР 75 и МАР 45 (грузопассажирские MRAP на основе шасси «Mercedes»).

Выдвижение на операцию: На переднем плане — «Крокодил», далее МАР 45 и МАР75

МАР 75

МАР 75 с дополнительными турелями


МАР 75
К 1978 году ситуация в войне сильно поменялась. Если раньше через границу Родезии проникали мелкие, разрозненные отряды небольшой численности, то теперь это были полноценные боевые группы с современным оружием и бронетехникой. Естественно, сила ответных ударов родезийцев увеличивалась, но вместе с тем и увеличивалась необходимость транспортировать к месту боевых действий большее количество солдат, чем раньше. Чтобы защитить перевозимый личный состав требовалось создание новых, защищенных транспортеров на базе грузового шасси (благо, технология создания бронекорпусов была уже отработана на базе «Крокодила»).

Так как грузовики «Bedford» привезти было невозможно из-за санкций даже через ЮАР, то в Армии обратили внимание на грузовики «Mercedes» LA1113/42. Они обладали хорошей проходимостью, четырьмя ведущими колесами и могли нести до 7,5 тонн груза. Заказ был размещен, и вскоре новые машины прибыли в Родезию, где получили свое имя «Rodef 75» (для маскировки).

MAP 75 и «подрезанный по вертикали» МАР 75 Родезийской Легкой Пехоты

МАР 75 HCV — перевозчик лошадей для Скаутов Грея

МАР 75 — РЭМ — грузовой вариант, на шасси которого установлен 6-тонный кран модели Holmes 600-й модели с А-образной рамой и комплектом инструментов


Вообще, грузовики серии LA1113 были усилены, фактически до стандартов шасси LA1315. На них были смонтированы усилители руля, который позволял управлять машиной легче, чем японскими грузовиками. Вместо оригинальных пружинных рессор шасси было оснащено листовыми, которые, хотя и давали худшие характеристики при езде по пересеченной местности, зато были доступны к заказу и могли быть дополнительно усилены по желанию конечного пользователя.

Корпус, который был смонтирован на МАР 75 ничем в принципе не отличался от корпуса «Крокодила». Это была целиковая бронекапсула для двух членов экипажа и 16 человек десанта, которые сидели спина к спине в её центре. V-образный угол составлял 120 градусов и был образован с помощью специального разрушаемого ящика, который первым принимал на себя удар мины и деформировался. Крыши не было, но были установлены дуги, защищавшие экипаж при опрокидывании машины. К сожалению, они мешали полноценному перемещению солдат внутри бронекапсулы. Этот недостаток был исправлен только после войны. Борта и кабины были забронированы металлическими листами толщиной в 10 мм, которые были собраны под углом, чтобы увеличить вероятность рикошетов.

Сам корпус был дополнительно немного изменен по сравнению с корпусом для «Крокодила». Во-первых, водитель теперь располагался гораздо ближе к двигателю, что потребовало переосмыслить монтаж рулевого управления. Во-вторых, в бронекапсуле пришлось прорезать отверстие, чтобы часть двигателя смогла туда поместиться. Оставшуюся его часть закрыли импровизированным капотом из бронелистов, чтобы хоть как-то защитить её от обстрелов.

Также большой инновацией в деле «MRAP-строения» в Родезии стал монтаж в бронекорпусе бойниц для стрельбы всему экипажу, а также эвакуационных люков в передней части корпуса. Обычно, личный состав покидал машину в нештатной ситуации через заднюю дверь или просто выпрыгнув через борт, т.к. после этого можно было занять удобные позиции для обороны в случае обстрела из засады, вызывать подкрепление и огневую поддержку с ближайшего полевого аэродрома по радио, а также выслать одно отделение в 4 человека (отделение — «стик», могло пробежать не менее одного километра, прежде чем легло бы в засаду) в обход, чтобы заблокировать возможные пути отступления противника. Этого требовала боевая доктрина родезийцев, которая основывалась на том, что партизаны, скорее всего, предпочтут не вступать в прямое соприкосновение с Силами Безопасности Родезии, а отступят, справедливо опасаясь умения и боевой подготовки солдат регулярных войск. Если же ситуация требовала атаки [на лагерь подготовки партизан], то высадка из машины все равно требовалась. В обоих этих случаях родезийцам требовалось как можно быстрее покинуть транспорт, залечь вокруг него и вести ответный огонь, будучи прикрытыми пулеметом, установленным на машине.

С появлением в МАР 75 бойниц (по восемь на каждый борт), варианты применения этой машины в бою сильно увеличились. В случае попадания в засаду и при особо сильном обстреле, можно было увеличить скорость, и, ведя огонь из личного оружия, проскочить опасное место. Если же машина подрывалась на мине, то солдаты могли отстреливаться изнутри, дожидаясь подхода подкрепления. В момент проведения внешних операций и атак на лагеря подготовки партизан МАР 75 становился аналогом БТР, который мог, как проводить штурмовые или блокирующие операции, так и просто производить огневую поддержку других частей Родезийских Сил Безопасности.

После окончания войны все оставшиеся корпуса от «Крокодилов» перемонтировали на шасси «Mercedes» и вновь наименовали эти машины «Пума». (Вот такое вот смешение всех обозначений в одну кучу).

Модификаций машин на базе МАР 75 было великое множество: БТР, командная машина, медицинский транспорт, эскортная машина для конвоев (оснащалась турелью), ремонтно-эвакуационная машина и даже перевозчик лошадей для полка Скаутов Грея.

Зимбабвийская Народная Армия с помощью МАР 75 патрулировала нефтепровод Бейры в Мозамбике в 1982 - 1993 годах, а также участвовала в миротворческой миссии ООН в Сомали в 1993-1994 годах.

МАР 45

Muppet — бронированный трейлер


MAP 45
Уменьшенная по длине версия МАР 75 собиралась на базе грузовика «Mercedes» с грузоподъемностью 4,5 тонны, получившего в Родезии обозначение «Rodef 45». Сборку таких грузовиков поручили Армейским Мастерским и компании Zambesi Coachworks.

Отличий от большой версии было немного. Кабина с аварийными люками и защита двигателя остались неизменными. Корпус, с V-образным днищем, образующим угол в 120 градусов, был также защищен 10 мм стальными пластинами, собранными под углом для увеличения вероятности рикошетов при обстреле. В середине бронекапсулы верхний уровень стенок корпуса опускался фактически до середины, что позволяло десанту из двенадцати человек вести огонь не через бойницы, а напрямую через борт автомобиля.

Конструкция, по сравнению с МАР 75 была проще и не требовала внесения серьезных изменений в рессоры или шасси грузовика «Mercedes» LA911B, на чьей базе и был собран этот MRAP. Общее число таких машин в Родезии колебалось в районе одной тысячи штук, что позволяло безболезненно переоборудовать некоторое количество в бронированные транспорты.

В целом, эта машина была куда более распространена и любима, чем её предшественник. Используемая наиболее боевыми частями Армии, такими как Родезийские Африканские Стрелки, Родезийская Легкая Пехота, Родезийская Специальная Авиадесантная Служба, машины МАР 45 принимали участие во множестве трансграничных операций против лагерей подготовки партизан, расположенных в других странах.

Она была проста в управлении, надежна и очень устойчива к подрывам. Обычно, достаточно было заменить колесо, поставить новые тормозные колодки, и можно было ехать дальше. А для солдат, сидящих в десантном отсеке, возможность маневра, быстрого покидания машины в случае опасности и устойчивость к обстрелам были не менее важны, чем хорошая минная защита.

В 1979 году несколько корпусов преобразовали в командирские машины, увеличив размеры корпуса в высоту до уровня МАР 75.

MAP Tractor — артиллерийский тягач на базе грузовика «Мерседес»

РЭМ на базе Mercedes L2624


Минозащищенные тягачи и РЭМы
Некоторое число машин было специально переоборудовано по заказу и для транспортировки и поддержки подразделений Армии Родезии.

1) Так, в 1978 году на базе Zambesi Coachworks были созданы десять артиллерийских тягачей, использующих колесную базу 6x6 от шасси грузовика «Mercedes» L2624. Эти машины были произведены по запросу Яна Пуллара из Корпуса Артиллерии Родезии.

Задача этой техники заключалась в том, чтобы транспортировать по пересеченной местности: 5,5-дюймовые (140- мм) гаубицы, весом в 5,8 тонны, 8-9 тонн боеприпасов и артиллерийский расчет. Снаряды загружались через две двери в задней части бронекорпуса от МАР 75, а личный состав попадал внутрь через боковые двери в передней части машины и размещался в сиденьях сразу за водителем.

После окончания войны эти машины служили в Зимбабвийской Национальной Армии, перевозя артиллерийские орудия среднего калибра советского производства.

2) На базе грузовиков «Mercedes» L2624 были построены ещё и ремонтно-эвакуационные машины. Их отличие от РЭМ на базе МАР 75 были следующими: колесная формула 6x6, удлиненная бронекабина и увеличенная база. В качестве крана использовался 7,5-тонный кран Holmes модели 750.

Точное число произведенных в Родезии машин такого типа неизвестно, однако Зимбабвийская Национальная армия заказала и получила ещё двадцать таких автомобилей уже после окончания войны.

Также вместо грузовиков «Mercedes» иногда для РЭМ брали шасси Magrius Deutz с колесной формулой 6x4 и двигателем в 290 лошадиных сил. Такие машины использовались в Бронеавтомобильном Корпусе Родезии.

3) Для перевозки на большие расстояния бронеавтомобилей «Феррет» и «Эланд», чтобы не тратить ресурс их двигателя и ходовой части, Армии Родезии требовались большие мощные минозащищенные тягачи. В конце 1970-х годов Отдел Трейлеров из компании Penhalonga Developments, которая являлась частью компании Rio Tinto, изготовил не менее шести таких машин с прицепами для перевозки техники. Основой для них послужили грузовики «Лейланд» с колесной формулой 6x4 и двигателем мощностью в 290 лошадиных сил.

Такие MRAP получили имя «Muppet» (с англ. «Кукла»).

Эти прицепы были выполнены из двух огромных 1-образных балок с опускающимся подъемом, имели гидравлические тормоза и сидельно-сцепное устройство в передней части. Каждая ось и машины и прицепа, кроме передней, несла по 4 колеса, таким образом, нагрузка при перевозке ложилась на 16 колес одновременно.

К сожалению, такие прицепы были признаны слишком легкими для перевозки танков T-55L, перехваченных ЮАР у Муаммара Каддафи и подаренных затем Родезии. Но они могли перевозить сразу по три броневика «Эланд». Проблема с T-55L была решена, когда из ЮАР доставили несколько тяжелых тягачей «Mercedes» и «Magrius Deutz».

Миннозащищенный автомобиль МАР 75

Миннозащищенный автомобиль МАР 45


Иван Холмских

«Длинная рука» чехословацких ВВС. Бомбардировщик «Авиа» F.IX

Первый собранный в Чехословакии F-IX пере а своим первым полетом 17 февраля 1932 года


В 20-30-е годы прошлого века Чехословакия располагала весьма мощными и многочисленными военно- воздушными силами и достаточно развитой авиационной промышленностью. Вскоре после обретения независимости, предприятия республики смогли обеспечить военную авиацию собственными истребителями, разведчиками, легкими бомбардировщиками и учебными машинами. Хуже обстояло дело с тяжелыми бомбардировщиками. Несмотря на то, что уже первый план организации ВВС Чехословакии, датированный 11 февраля 1919 г., предусматривал создание бомбардировочной авиароты (letecka pumova setnina) с 18 самолетами, матчасть для неё практически отсутствовала. Первым бомбардировщиком чехословацких ВВС стал двухмоторный AEG G.IV, экипаж которого, по ошибке, вместо Вены приземлился в близлежащей Братиславе. Вторая машина — «Гота» GL.VII — также попала к чехам случайно: самолет с украинскими опознавательными знаками совершил вынужденную посадку на территории Чехословакии. У новых хозяев оба самолета едва успели совершить по несколько вылетов, как, вследствие аварии, были списаны. В феврале 1920 г. Чехословакия приобрела три двухмоторных самолета у фирмы «Гота», но первый из них разбился при доставке заказчику, после чего контракт был расторгнут. Не был принят на вооружение и французский бомбардировщик «Лиор э Оливье» LeO.7, купленный в единственном экземпляре для изучения. Другая французская двухмоторная машина — «Фарман» F.62 — даже строилась в Чехословакии по лицензии, но только в пассажирском варианте. К середине 20-х годов её летные данные были слишком низкими, чтобы принимать на вооружение в качестве бомбардировщика.

В январе 1924 г. Министерство национальной обороны выдало фирме «Аэро» заказ на разработку двухмоторного бомбардировщика, оборудованного 240-сильными моторами «Майбах» и способного нести до 700 кг бомб. Такая машина, получившая обозначение А.24 и весьма напоминавшая немецкие «бомберы» времен минувшей войны, была построена и испытывалась в 1925-1926 гг. Однако её летные данные признали недостаточными, и заказа на серийные А.24 не последовало. Не увенчались успехом и последующие разработки — проекты «Аэро» А.36 и «Летов» S.29 остались на бумаге. К концу 20-х годов руководству Министерства национальной обороны и командованию ВВС стало ясно, что задача создания тяжелого бомбардировщика пока не под силу чехословацкой авиапромышленности. На повестке дня встал вопрос лицензионного производства. Дополнительным аргументом в пользу отказа от оригинальной разработки являлся небольшой объем потенциального заказа: военно-политическое руководство страны полагало, что в возможном конфликте с Германией Чехословакия будет воевать в составе коалиции, ключевым участником которой станет Франция. Задачи разгрома промышленной базы Германии в таком видении возлагались на французскую бомбардировочную авиацию, чехословацкой же отводилась второстепенная роль.

Решение пришло как бы само собой. Пражская фирма «Авиа» в 1930 г. наладила лицензионное производство весьма удачных трехмоторных пассажирских лайнеров «Фоккер» F.VIIb/Зт. Эта машина в бомбардировочном варианте уже была принята на вооружение в Польше. Министерство национальной обороны Чехословакии приобрело один «Фоккер» F.VIIb/Зт. Машина прошла испытания в Военном техническом авиационном институте и была передана в 82-ю бомбардировочную эскадрилью. Однако на вооружение «семерку» не приняли — военные посчитали, что им нужна более мощная машина. Их внимание обратилось на новый трехмоторник «Фоккера» — самолет F.IX, в базовом варианте рассчитанный на перевозку 17-20 пассажиров. В отличие от своего «старшего брата» этот самолет не обрел популярности в гражданских авиакомпаниях — в Нидерландах в 1929-1930 гг. построили только два прототипа F.IX.

Приобретенный Министерством национальной обороны Чехословакии «Фоккер» F. Vllb


Фирма «Авиа», недолго думая, приобрела лицензию на «Фоккер» F.IX, а её главный конструктор Франтишек Новотны (Frantisek Novotny) занялся адаптацией самолета для военных целей. Переделкам подвергся лишь фюзеляж: его носовая часть была удлинена, а в хвостовой снизу появился уступ, необходимый для размещения оборонительной стрелковой установки. Внутри фюзеляжа оборудовали бомбоотсек. С составом и расположением оборонительного вооружения экспериментировали достаточно долго. Первоначально предполагалось вооружить самолет тремя пулеметами: синхронным фюзеляжным, в верхней установке на уровне передней кромки крыла и в нижней выдвижной башне «Шкода». От синхронного пулемета отказались практически сразу — бесполезность его установки на тяжелой неманевренной машине была очевидной. Нижнюю башню опробовали на втором экземпляре самолета, но признали непрактичной. Вместо неё установили пулемет в уступе нижней части фюзеляжа. Не заладилось и с верхней установкой — она оказывала вредное влияние на обтекание хвостового оперения. Эту огневую точку пришлось сместить дальше в хвост, за крыло.

В 1930 г. Министерство национальной обороны заказало 12 бомбардировщиков «Авиа» F.IX, получивших вполне логичные серийные номера с 1 по 12. Первый из них был готов к началу 1932 г. Впервые в воздух его поднял шеф- пилот фирмы Владимир Черны (Vladimir Cerhy) 17 февраля 1932 г. После цикла заводских испытаний 26 апреля была намечена передача аэроплана приемной комиссии заказчика, но из-за аварии маслосистемы её пришлось перенести на два дня. К концу 1932 г. года были облетаны ещё восемь самолетов, последние же три «Авиа» F.IX (составившие вторую серию) поднялись в воздух лишь в 1934 г. (в феврале, марте и июне).

Голландский пассажирский «Фоккер» F.IX

Первый чехословацкий F-IX, 1932 г.

Линейка F-IX на аэродроме, 1932 г.


На серийных машинах продолжалась отработка вооружения. Согласно заводским документам, 8-й и 9-й экземпляры были выпущены с подфюзеляжными стрелковыми башенками (правда, неясно, какой конструкции). Но, судя по фотоматериалам, впоследствии эти башенки были демонтированы. На 8-й машине ,также испытывали 20- мм пушку «Эрликон». Достаточно долго подбирали тип и расположение бомбодержателей. Три самолета (6, 10 и 11-й экземпляры) получили остекленную гондолу для бомбардира под носовой частью фюзеляжа.

В некоторых публикациях встречается утверждение, что 9-я машина «Авиа» F.IX была выполнена в невооруженном варианте с салоном для перевозки высокопоставленных лиц. Однако на имеющихся фотоматериалах она фигурирует с вооружением. Возможно, это утверждение уходит корнями в 1937 г., когда указанный самолет использовался в качестве машины сопровождения чехословацкой делегации, участвовавшей в международных авиационных состязаниях в Цюрихе. Для упрощения процедур, связанных с пересечением границ, самолет временно внесли в реестр гражданских воздушных судов, присвоив регистрацию OK-AMR. При этом опознавательные знаки ВВС не закрашивались, и аэроплан выглядел весьма экстравагантно.

В 1934 г. фирма «Авиа» изготовила также два гражданских самолета F.IXD (буква D в данном случае означает Dopravni — «транспортный»), поставленных авиакомпании CSA. Самолеты были рассчитаны на перевозку 17 пассажиров и трех членов экипажа. На них стояли 550-сильные моторы «Пегасус» II, в то время как бомбардировщики оборудовались двигателями «Юпитер» VI мощностью 450 л.с. (оба типа моторов производились по лицензии в Чехословакии фирмой «Вальтер»). Благодаря более мощной силовой установке пассажирские самолеты оказались быстрее бомбардировщиков — они развивали максимальную скорость 255 км/ч против 210 км/ч.

Первый экземпляр «Авиа» F.IX. На фюзеляже, над передней кромкой крыла, видна пулеметная башня в выдвинутом положении

«Авиа» F.IXD OK-AFF на аэродроме Прага-Рузине

Пассажирский «Авиа» F.IXD (OK-AFG) в окружении «Авиа» F.VII/3m (OK-AFD) и амфибии «Саро» «Клауд» (ОК- ВАК)


Гражданским самолетам (серийные номера 15 и 16) присвоили регистрацию OK-AFF и OK-AFG. Карьера первого из них оказалась короткой — в 1935 г. при взлете с аэродрома Братислава он скапотировал, получил серьезные повреждения и впоследствии не восстанавливался. Вторая же машина эксплуатировалась вплоть до момента оккупации Чехии, летая, главным образом, на трассе Прага—Ужгород. 21 октября 1938 г. компания CSA получила ещё один самолет «Авиа» F.IX, переданный из состава ВВС. Эта машина (12-й серийный экземпляр) получила регистрацию OK-AFH.

Внимательный читатель наверняка заметил пропуск в серийных номерах: последний «Авиа» F.IX для ВВС Чехословакии имел номер 12, а первая гражданская машина — 15. Два недостающих номера — 13-й и 14-й — должны были принадлежать единственным самолетам этого типа, поставленным на экспорт. Заказчиком стали ВВС Югославии, а сами машины, фигурировавшие под экспортным обозначением «Авиа» F.39, несколько отличались от чехословацких: на них стояли моторы «Юпитер» французского производства, а деревянные винты вскоре после поставки были заменены металлическими (чехословацкие самолеты всю свою службу летали с деревянными винтами). Самолеты были поставлены в 1939 г. Югославия купила также лицензию на производство «Авиа» F.39, но эти планы так и не были реализованы. На фирме «Авиа», было принято экспортным самолетам присваивать серийные номера, начиная со 101-го (или 1001-го). Поэтому югославские «Авиа» F.39 вместо порядковых 13-го и 14-го номеров получили 101-й и 102-й.

Фирма «Авиа» разработала также двухмоторный вариант бомбардировщика, получивший обозначение F.139, но он остался лишь в проекте.

F.IX.2 (М2) во время загрузки бомб. Обратите внимание на размеры колес

Полугусеничный тягач «Ситроен-Кегрес» С4-5 буксирует бомбардировщик «Авиа» F.IX.2 из состава 82-й летки


Трехмоторники в строю
Первая тяжелобомбардировочная часть ВВС Чехословакии — 81- я летка (эскадрилья) была сформирована ещё в октябре 1923 г. В течение длительного времени она оставалась тяжелой лишь по названию — на вооружении находились одномоторные машины «Летов» S-16, а позже — «Аэро» А- 11 и А-230. Семь лет спустя сформировали 82-ю летку. Обе части вошли в состав смешанного 6-го авиаполка, но в октябре 1931 г. были выделены в состав нового полка — 5- го тяжелобомбардировочного. Одновременно с формированием 5-го полка создали ещё две тяжелобомбардировочные летки — 83-ю и 84-ю. Первая из них разместилась в Брно, вторая — в Оломоуце (в 1936 г. передислоцирована в Брно). 81-я и 82-я эскадрильи дислоцировались на аэродроме Прага-Кбелы. 81-ю в 1934 г. передислоцировали в FIobh Двор, а в 1938-м — в Брно. Туда же в 1927 г. перевели и 82-ю летку.

Поставленную дюжину бомбардировщиков «Авиа» F.IX распределили между всеми четырьмя эскадрильями. В начале 30-х годов в ВВС Чехословакии действовала интересная система, определявшая штат летки не по количеству самолетов, а по числу моторов — считалось, что так проще планировать расход ГСМ и затраты по техобслуживанию. Таким образом, летка насчитывала девять одномоторных машин или же, как в нашем случае, три трехмоторных. Напомним, что в 82-й эскадрилье некоторое время эксплуатировался сверхштатный «Фоккер» F.VIIb/3m.

Каждой летке был присвоен буквенный код: 81-й — L, 82- й — N, 83-й — Р. 84-я поначалу кода не получила, лишь некоторое время спустя ей присвоили букву R, попутно сменив коды других эскадрилий: 81-й — на N, 82-й — О, 83- й — Р. Бортовой номер самолета состоял из буквы и одной или двух цифр, соответствующий серийному номеру.

Формирование тяжелобомбардировочной авиации в Чехословакии происходило во время тяжелейшего экономического кризиса, когда расходы на армию были сокращены до минимума. Несмотря на это, командование уделяло большое внимание повышению выучки авиаторов. Для экономии средств значительная часть полетов днем выполнялась на одномоторных аэропланах. Ночью же, поскольку основным способом боевого применения тяжелой бомбардировочной авиации считались налеты в темное время суток, тренировались исключительно на трехмоторниках,. Представляет интерес организация таких тренировочных полетов. Штатный экипаж «Авиа» F.IX состоял из трех человек: пилота, сидящего в левом кресле, наблюдателя, занимавшего место справа, и стрелка-бомбардира — его место находилось сзади, у панели сброса бомб и бомбового прицела. Объемистый фюзеляж самолета, выдававший его пассажирскую «родословную», позволял без проблем разместить дополнительный персонал. Поэтому во время ночных полетов на борту трехмоторника, как правило, находилось три экипажа. Сменяясь, каждый из них пилотировал машину во время трети полета. Сами полеты планировались достаточно продолжительными, по несколько часов и, желательно, со многими поворотными точками — для тренировки в навигации. Приведем некоторые из них: Прага—Яромер—Либерец—Дечлин—Карловы Вары— Домажпице—Прага; Прага—Брон—Братислава—Оломоуц- Прага; Прага—Нове Замки—Братислава (промежуточная посадка) — Острава—Прага. Время от времени отрабатывали ночное бомбометание на полигоне Малацки. В таких полетах на борту «Авиа» F.IX находилось два пилота, а также восемь наблюдателей и стрелков. За время четырехчасового полета каждый из них выполнял три упражнения, сбрасывая по одной бомбе с высоты 1000, 1500 и 2000 м. Привлекались «девятки» и для обеспечения учений ПВО — они имитировали противника, а также совершали вылеты для контроля затемнения городов. Ну и, естественно, без участия трехмоторных бомбардировщиков не обходились различные авиационные праздники. Порой для публики разыгрывались целые представления: «девятки» совершали налет на аэродром, имитируя бомбардировку, на его окраине поджигали различный хлам. На перехват поднимались истребители, завязывался «воздушный бой». «Подбитый» бомбардировщик начинал дымить (зажигались дымовые шашки под фюзеляжем или крылом), из него выпрыгивали парашютисты, изображая спасение экипажа...

Говоря о роли самолетов «Авиа» F.IX для развития чехословацкой авиации, стоит упомянуть и их участие в различных испытательных и исследовательских программах. Например, на 6-й машине в марте-мае 1936 г. испытывался мотор «Вальтер» «Пегасус» — первый экземпляр, собранный по лицензии в Чехословакии и установленный на самолет вместо фюзеляжного «Юпитера». Наконец, на военных трехмоторниках выросло целое поколение летчиков гражданской авиации, во второй половине 30-х годов работавших во всех чехословацких авиакомпаниях.

Интенсивная эксплуатация бомбардировщиков неминуемо сопровождалась авариями и происшествиями. В частности, 26 июля 1934 г. около 16:00 при посадке на заводской аэродром фирмы «Авиа» в Маковицах самолет 82-й летки (6-й серийный «Авиа» F.IX) сильным порывом бокового ветра был снесен с ВПП. У аэроплана подломились обе основные стойки шасси, была снесена подфюзеляжная гондола, повреждены левая консоль крыла и левый двигатель. Однако после ремонта машина вернулась в строй.

22 сентября 1936 г. самолет с бортовым номером N10 (82-я летка) при ночной посадке в Ужгороде подломил правую стойку шасси. Гораздо более неприятные последствия имела вынужденная посадка борта R8 на аэродроме Малацки 12 января 1937 г. На самолете заглох центральный двигатель, а пилот при посадке на двух моторах так сильно приложил машину о ВПП, что пять человек (из семи, находившихся на борту) получили ранения.

Первый самолет «Авиа» F.IX (1-й серийный экземпляр) был потерян 4 февраля 1937 г. Машина, принадлежащая 81-й летке, в 17:45 вылетела из Брно. Стоял туман, практически сразу после взлета пилот потерял пространственную ориентацию, и в двух километрах от аэродрома машина врезалась в землю. Два члена экипажа погибли, третий получил тяжелые травмы, а вот четвёртый, видимо, родился в рубашке, выйдя из этой переделки лишь с царапинами. Ещё одна машина (3-й экземпляр) была потеряна 22 ноября 1938 г., разбившись в Высоких Татрах, у Ломницкей Пробы. Пилот погиб, остальные четыре человека, находившиеся на борту, отделались травмами.

К середине 30-х гг. было очевидно, что «Авиа» F.IX уже не отвечает требованиям времени как бомбардировщик — все-таки он был всего лишь импровизацией, пусть даже и довольно удачной. Весной 1937 г. началось поступление настоящих бомбардировщиков — двухмоторных МВ.200, выпускавшихся фирмой «Аэро» по французской лицензии. К осени ими перевооружили 81-ю, 82-ю и 83-ю летки, причем по новым, увеличенным штатам (6 строевых самолетов и 3 резервных в каждой). Остававшиеся в 5-м полку восемь самолетов «Авиа» F.IX сосредоточили в 84-й летке, но и там они задержались недолго — к началу 1938 г. их передали в учебную летку. К осени 1938 г. в строю ВВС оставалось 10 аэропланов «Авиа» F.IX, распределенных следующим образом: по четыре имелись в 5-м и 6-м бомбардировочных полках, используясь как транспортные, один, формально числившийся за учебной леткой 6- го полка, но находился в распоряжении Министерства национальной обороны, а ещё один использовался Военным летно-исследовательским институтом.

На 15 марта 1939 г. — момент оккупации Чехии Германией — в составе ВВС имелось восемь самолетов «Авиа» F.IX, причем все они числились как устаревшие и предназначенные для продажи за границу. Три самолета находились в то время на заводе «Авиа» в Куновицах: 7-й серийный экземпляр по завершении ремонта был принят военными, но оставался на заводе, 5-й планировалось переоборудовать в пассажирский самолет, а на 9-мремонтировалось крыло (была обнаружена трещина в лонжероне).

Люфтваффе особого интереса к устаревшим «девяткам» не проявили. Известно, что один самолет с бортовым номером TF+BO в 1940 г. эксплуатировался в авиашколе BFS 2 в Нойберге. Имеются также снимки «Авиа» F.IX с необычной регистрацией WL+APZP.

Первый «Авиа» F.IX. Лето 1938 г.

Осень 1939 г. Трофейный «Авиа» на службе в Люфтваффе

Югославские «Авиа» F.39-101 (вверху) и -102 (внизу)


В Югославии и Хорватии
В начале 30-х гг., собираясь создать собственную тяжелую бомбардировочную авиацию, Королевские ВВС Югославии пристально изучали зарубежный опыт. В 1932 г. для опытной эксплуатации были закуплены трехмоторные бомбардировщики «Юнкерс» G.24, «Дорнье» Do Y и «Авиа» F.39 — «каждой твари по паре».

«Авиа» F.IX

«Авиа» F.IXD


Самолеты свели в организованную в следующем году 261-ю авиагруппу, более известную как «Трехмоторная авиагруппа». Как уже отмечалось, была приобретена и лицензия для выпуска машин «Авиа» F.39. Однако экономическое положение страны вынудило военных авиаторов умерить свои амбициозные планы, отказавшись от полномасштабных закупок. Когда же в 1937 г. правительство вновь вернулось к вопросу приобретения тяжелых бомбардировщиков, на повестке дня стояли уже машины нового поколения. Выбор сделали в пользу итальянских SM.79. «Авиа» F.39 использовались в качестве тренировочных вплоть до апреля 1941 г. — нападения нацистской Германии.

Один из югославских «Авиа» F.39 попал в состав ВВС Хорватии. Машина получила бортовой номер 1801 и прозвище «Baba года» (примерно соответствующее Бабе-яге в русском фольклоре). В январе 1942 г. этот самолет вошел в состав 9-го ято (эскадрильи) 3-й летецкей скупины (авиационной группы), дислоцировавшейся на аэродроме Райльовац (под Сараево). Машину привлекали для различных транспортных перевозок, а также для тренировок сформированной в Загребе парашютной роты.

Весной 1942 г. «Баба рога» участвовала в крупномасштабном наступлении против партизан. Самолет использовался в качестве транспортного, доставляя боеприпасы и другие грузы хорватским частям. 23 марта, во время очередного полета к частям, окруженным партизанами у аэродрома Рогатица, «Баба рога» была обстреляна противником. Пули повредили один из двигателей, но на двух других самолет благополучно вернулся в Райльовац. Участие машины в обеспечении противопартизанских операций продолжалось и в последующем, пока она 20 августа 1943 г. не была, наконец, сбита.

Хорватские источники упоминают о закупке в 1942 г., вместе с шестью машинами «Авиа-Фоккер» F.VIIb/Зт, ещё двух «Авиа» F.IX, получивших номера 1951 и 1952. Это не «стыкуется» с чешскими данными — согласно им, Хорватии было продано только два F.VIIb/3m (D-AAFB и D- AABV), а также один F.IXD (D-AAFG, бывший OK-AFG). Переговоры, начавшиеся в мае 1942 г., завершились подписанием контракта 3 января 1943 г. Вскоре после этого «Авиа» F.IXD был перегнан из Праги в Аграм. Последнее упоминание о хорватских «девятках» относится к 12 апреля 1944 г., когда одна из этих машин была уничтожена на аэродроме в Загребе во время налета американской авиации.

Весной 1941 г. переговоры о приобретении пары самолетов «Авиа» F.IX вела и Румыния, но соответствующее соглашение так и не было достигнуто.

* * *
Самолет «Авиа» F.IX представлял собой «эрзац-бомбардировщик» — достаточно простую машину, полученную переделкой гражданского лайнера. Не отличаясь особо высокими летными качествами, он вполне годился для подготовки кадров тяжелобомбардировочной авиации. И в этом отношении «девятки» сыграли свою роль как в Чехословакии, так и в Югославии. Подготовленные на них экипажи впоследствии без труда пересели на более современные машины.

Югославский «Авиа» F.39

Попавший к хорватам F-IX в аэропорту Загреб


Краткое техническое описание
»Авиа» F.IX представлял собой трехмоторный моноплан с высокорасположенным крылом, нормальным хвостовым оперением и неубирающимся шасси. Конструкция планера — традиционная для «Фоккера» смешанная (металлический набор фюзеляжа, цельнодеревянное крыло).

Набор фюзеляжа — сварная ферма из стальных труб. Обшивка передней части выполнена из дюралевых листов, хвостовой — полотняная.

Свободнонесущее крыло — цельнодеревянное, обшитое полотном. Хвостовое оперение имеет набор из стальных труб и полотняную обшивку. Рули — с аэродинамической компенсацией. Проводка управления тросовая.

Шасси имеет довольно широкую колею. Основные колеса V-образными подкосами крепятся к фюзеляжу, а вертикальными стойками, снабженными амортизаторами — к подкрыльевым мотогондолам. Колеса имеют пневматики размером 1600x400 мм.

Силовая установка — три 9-цилиндровых однорядных радиальных мотора воздушного охлаждения «Вальтер» «Юпитер» VI мощностью 450 л.с. Один из них установлен в носовой части фюзеляжа, два других — в подкрыльевых мотогондолах. Двигатели закрыты обтекателями — кольцами Тауненда. Винты фиксированного шага двухлопастные, деревянные.

Стрелковое вооружение состояло из четырех 7,92-мм пулеметов vz. 28: на верхней турели, нижней установке и в двух боковых окнах. Масса бомбовой нагрузки, размещаемой в бомбоотсеке, составляла от 800 до 1500 кг.


Тактико-технические характеристики «Авиа» F.IX
Размах крыла, м 27,14
Длина, м 19,30
Высота, м 4,80
Площадь крыла, кв. м 103
Масса пустого самолета, кг 5450
Взлетная масса, кг 9160
Максимальная скорость, км/ч 210
Крейсерская скорость, км/ч 188
Скороподъемность, м/с 2,5
Время набора высоты 3000 м, мин 35
Потолок, м 4500
Дальность полета, км 1000
Разбег, м 260
Пробег, м 285

Сергей Трубицын, Борис Муленко

Крейсер «Де Рюйтер»

Крейсер «Дю Рюйтер» покидает верфь


История проектирования
Голландский военно-морской флот имел длинную и славную историю. Предприимчивые голландцы сумели обзавестись большими колониями в Ост- и Вест-Индиях, причем первоначально их оборона была возложена на Ост-Индскую и Вест-Индскую компании. Такая практика существовала вплоть до конца Наполеоновских войн, по завершении которых задача обороны колоний, в первую очередь Ост- Индии, была возложена на флот Королевства. К этому моменту последний состоял из парусных линейных кораблей и фрегатов, большая часть которых была построена во времена и по указанию Наполеона для войны с Англией. Но очень скоро на замену им пришли совсем другие корабли — XIX век стал революционным в военном кораблестроении. Голландский флот не был лидером, слишком мало выделялось средств, чтобы можно было рисковать, используя на кораблях непроверенные технические решения. Они внедрялись только после того, как был получен положительный опыт использования в иностранных флотах. Основой флота в этот период являлись броненосцы береговой обороны, но не были забыты и корабли крейсерского назначения, которые прошли путь от винтовых деревянных фрегатов до бронепалубных крейсеров, самыми совершенными представителями которых в голландском флоте стали крейсера типа «Холланд» (3840 т, 20 узлов, два 150-мм, шесть 120-мм, два ТА, всего построено 6 единиц). В целом эти корабли удовлетворяли требованием флота. Но в 1905 году произошло два события, не связанных между собой, но оказавших большое влияние на развитие голландского флота. Первым стало поражение России в войне с Японией, вторым — появление принципиально нового вида линейных кораблей — «дредноутов». Для обороны Ост-Индии оба эти фактора имели большое значение. Первый означал появление нового потенциального противника, а второй — что все броненосцы береговой обороны Королевства устарели, хотя до командования флота это дошло не сразу[* Так, первоначально рассчитывали ограничиться увеличением водоизмещения броненосцев береговой обороны].

Крейсер «Ява»


Следствием Русско-японской войны стало создание государственной комиссии, целью которой было изучение вопроса обороны ост-индских колоний. На первом этапе ограничились развитием минных сил, также началось создание флотилии подводных лодок. С прицелом на будущее рассматривалась возможность строительства больших броненосцев береговой обороны.

Следующая комиссия была созвана в 1912 году. Ее итоговый доклад был предоставлен заинтересованным лицам в мае 1913 года. Было признано, что армия, размазанная по архипелагу, не может защитить колонию, поэтому главную роль в обороне колоний будет играть Военно-морской флот. Его основной ударной силой должны были стать 5 линейных кораблей — «дредноутов» водоизмещением 21 000 т и вооруженных 340-мм орудиями. Также в состав флота в Ост-Индиях должны были войти 6 торпедных крейсеров, 8 эскадренных миноносцев, 8 подводных лодок и 2 минных заградителя. Планировалась также строительство военно-морских баз. Но в парламенте Королевства эти планы встретили ожесточенное сопротивление — на слишком уж большой кусок бюджетного пирога претендовали военные моряки. В 1914 году началась Первая мировая война, и этот план был похоронен. Но еще во время парламентских дебатов было принято решение об отказе от дальнейшего проектирования торпедных крейсеров, место которых заняли обычные крейсера, созданные с помощью немецкой верфи «Германия», принадлежавшей концерну «Крупп». В 1916 году были заложены два первых крейсера, «Ява» и «Суматра» (6670 т, 31,3 уз., 10 150-мм, шесть 40-мм). В 1917 году началась подготовка к закладке третьего крейсера, получившего название «Целебес». На момент окончания мировой войны все они еще находились в постройке. На волне послевоенного бума работы на кораблях продолжались, но после того, как началась послевоенная рецессия, денег стало не хватать. Представители ряда парламентских партий (Либерально-демократической и SDAP), потребовали сократить расходы на вооруженные силы, в частности на флот. Одними из наиболее вероятных кандидатов на сокращение были три строившихся крейсера. «Ява» и «Суматра» находились в высокой степени готовности, к тому же для них было заказано большое количество оборудования, за которое в случае отказа от их достройки все равно пришлось бы платить. Неудивительно, что достройку первых двух крейсеров решено было не прекращать, а вот от постройки еще незаложенного «Целебеса» с легкостью отказались.

Несмотря на финансовые проблемы, в штабе голландского флота продолжали составлять планы дальнейшего развития ВМФ, которые должны были учитывать не только чисто военные факторы, но и внутриполитические и экономические. Как уже говорилось ранее, это была нехватка средств, вызванная послевоенным экономическим спадом, а также пацифистские настроения, широко распространившиеся в голландском обществе. Слишком страшной была война, шедшая с 1914 по 1918 год у границ королевства. Многие поданные Нидерландов восприняли Первую мировую войну, как последнюю, они считали, что после всех ужасов Мировой, новая война невозможна. Люди, носящие военно-морскую форму, в силу своей профориентации так не считали и продолжали разрабатывать планы строительства и применения флота. Задача была весьма трудной, фактически Голландия должна была иметь два флота, один для обороны метрополии, второй для обороны ост-индских колоний. С планами развития флота в метрополии все стало ясно очень быстро, основой его должны были стать минные заградители, тральщики, малые боевые корабли и несколько подводных лодок. С Ост-Индской эскадрой дело обстояло сложнее, так как требовалось защищать большие территории, да и флот вероятного противника был очень мощный. К тому же очень много денег требовалось вложить в инфраструктуру баз, практически с нуля необходимо было создать главную базу в Танджонк Приорке. Кроме того, обширность территории требовала ведения постоянной воздушной разведки, это означало создание морской авиации. Принимая во внимание все эти факторы, комиссия флотских специалистов определила минимальный состав флота, необходимый для обороны колоний в 4 крейсера, 24 эскадренных миноносца, 32 подводных лодки и большое количество малых боевых кораблей. Срок выполнения программы 6 лет. Но после представления правительству, которое рассмотрело вопрос строительства с политической точкой зрения, было решено, что опасности втягивания королевства в войну в обозримом будущем нет. Поэтому последовало решение сократить запрос флота ровно на половину: в программе остались два крейсера, 12 эскадренных миноносцев, 16 подводных лодок и малые боевые корабли.

Пока шли дискуссии о Программе строительства флота, наступил 1923 год, в силу вступили решения Вашингтонской конференции, среди которых было установления соотношения между флотами. Голландское морское министерство предоставило в парламент сокращенный вариант плана. Широко представленные в последнем социалисты не видели смысла в сильном военно-морском флоте, а также не верили, что их страна в ближайшее время будет с кем-то воевать. Итог голосования оказался вполне предсказуем и программа строительства флота была провалена.


В сентябре 1920 года представители голландского военно-морского флота изучали предложение, полученное от известного британского концерна «Виккерс-Армстронг». Это был проект крейсера, получивший название «проект 767». Английские конструкторы за основу взяли крейсер типа «С» поздних серий.

Особую ценность проекту придавало то, что в нем был учтен опыт Первой мировой войны. Но в силу различных обстоятельств голландцы отказались от этого предложения.


Основные ТТХ крейсера проекта 767
Водоизмещение (т) 5150 т

Размерения (м):

длина 138,7

ширина 14,5

осадка 8,2

Мощность энергетической установки (л.с.) 40 000

Скорость хода (уз.) 29

Полностью нефтяное отопление

Вооружение: 5 двухорудийных 152-мм установок

2 102-мм зенитных орудия 4 трехтрубных торпедных аппарата



Голландским адмиралам пришлось пересмотреть планы использования флота — поскольку планы создания мощного надводного флота были похоронены, упор был сделан на строительство подводного флота. В первом приближении война в водах Ост-Индии должна была выглядеть следующим образом: разведывательные самолеты обнаруживают вражеские конвои и передают их координаты. Голландские подводные лодки развертываются на пути конвоев и атакуют. Крейсера и эскадренные миноносцы — обеспечивают развертывание подводных лодок и участвуют в добивании вражеских конвоев. То есть вновь вставал вопрос о строительстве крейсеров, но в 1920-е гг. голландский парламент был готов выделять деньги только на строительство эскадренных миноносцев и подводных лодок. А политическая обстановка в мире тем временем постепенно накалялась, — в части, касающейся Ост-Индии это проявлялась в растущей агрессивности Японии. Многие поданные королевства поняли, что в оборону жемчужины колониальных владений следует вкладывать деньги. В 1927 г. действовала правительственная комиссия, которая определила, за что в обороне колоний отвечает флот, а за что армия. Прошло еще три года, и в 1930 г. была сформирована очередная правительственная комиссия, целью работы которой стало определение численного состава флота, необходимого для обороны Ост-Индии. Согласно расчетам минимальная потребность определялась как 2 крейсера, 8 эскадренных миноносцев, 12 подводных лодок, а также малые боевые корабли и самолеты. Кроме того в резерве предполагалось иметь 1 крейсер, 4 эскадренных миноносца, 6 подводных лодок. Исходя из этих расчетов, к двум уже имеющимся крейсерам («Ява» и «Суматра») следовало построить еще один крейсер, но встал вопрос, каким ему быть. Определение типа и облика нового корабля сопровождалось активной компанией в прессе, причем, как в специализированной, так и в общей. Более того, многие считали, что крейсер вообще строить не надо, а больше внимания надо уделять развитию авиации. Сторонники строительства крейсера разбились на два лагеря: одни считали, что новая боевая единица должен быть вооружена 6 или 8 150-мм, другие — что главный калибр необходимо повысить до максимально разрешенного Вашингтонской конференцией, то есть до 203 мм. Дискуссия шла и о необходимости вооружения корабля торпедными аппаратами. Специалисты в основном склонялись к «вашингтонскому» крейсеру с 203-мм орудиями. Но снова вмешались политика: выяснилось, что в бюджете министерства обороны[* В 1928 Военное министерство и министерство Военно-морского флота были объединены в одно Министерство обороны.] денег на строительство тяжелого крейсера не хватает. Началось «урезание осетра», иными словами адаптация проекта под выделенные средства. Результат получился вполне предсказуемым: водоизмещение нового крейсера оказалось даже меньше, чем у одноклассников типа «Ява» и составляло 5250 т[** Приводится стандартное водоизмещение, оно на 1250 тонн меньше, чем у крейсеров типа «Суматра».], вооружение — сократилось до шести 150-мм орудий, зато бронирование удалось сохранить на уровне предшественников, скорость хода 32 узла, дальность плавания такая же, как у крейсеров типа «Ява». Стоимость крейсера 125 миллионов гульденов (около 1 250 000 фунтов стерлингов). При надлежащем финансировании ожидалось, крейсер войдет в состав флота в 1934 году.

После того, как характеристики нового крейсера стали известны общественности, разразился страшный скандал. В прессе, как в обычной, так и в специализированной, поднялась волна критики, и была развернута целая кампания против возможного появления в составе флота королевства крейсера, обладающего малым боевым потенциалом, в то время как флот вероятного противника (Японии) пополняется прекрасными тяжелыми крейсерами. Предлагались, в частности, и паллиативы — например, если не имеется возможности построить полноценный тяжелый крейсер, может быть, стоит несколько увеличить водоизмещение и добавить еще два 150-мм орудия. В ответ министр Декере (Deckers) заявил, что он не верит в значительное увеличение боевых возможностей крейсера за счет пары дополнительных орудий. Министр прекрасно понимал, что в рамках бюджета 1930 года уже выделены средства на начало строительства, и казначейство разработало план выделения денег на следующие годы. А это была нелегкая задача, так как с 1915 года расходы на приобретение военного снаряжения и в том числе кораблей, которые должны были служить в Ост-Индии, делилось пополам между бюджетами Королевства и колонии. Мировой кризис 1929 года начал сказываться на экономике Ост- Индии, поэтому в 1931 году ее правительство, находившееся в Батавии, объявило о сокращении бюджета. В том числе уменьшались средства, выделяемые на оборону колонии. Но в Министерстве обороны нашли выход, было объявлено, что новый крейсер строится для замены «Суматры», то есть, как только новый крейсер войдет в состав флота, старый будет списан. На этих условиях было достигнуто согласие на строительство крейсера. Имелся еще один фактор, сыгравший благоприятную роль в истории нового голландского крейсера, и который не дал ему умереть не родившись. Промышленности Королевства нужны были заказы, и строительство сравнительно большого военного корабля было как нельзя кстати. Кроме того это позволяло создать новые рабочие места, что было очень важно для экономики королевства.

В 1932 году немецкая фирма «Крупп-Германия / Инкавос» («Krupp-Germania/Inkavos») получила заказ на проектирование нового крейсера для Королевского флота. Наблюдение за проектными работами осуществлял инженер Г. 'т Хоофт. В задание были внесены значительные изменения, так длина возрасла с первоначальных 150 до 174 м, , ширина — с 11,35 до 15,64 м, стандартное водоизмещение возросло до 6600 тонн, а запас топлива —до 1300 т, это значительно повысило дальность плавания — важнейший показатель для службы в водах Ост-Индии. Конструкторам IVS удалось обеспечить надежную защиту корабля. По первому варианту проекта крейсер имел вооружение из трех двухорудийных башен, в которых располагались шесть 150-мм орудий. Имелась возможность разместить еще одну башню, но снова вмешался финансовый фактор и, вместо возвышенной двухорудийной башни, пришлось ограничиться монтажом одиночной 150-мм палубной установки.


1 мая 1930 года конструкторы концерна «Виккерс-Армстронг» закончили разработку проекта крейсера для Королевского Голландского флота, под индексом «Проект 1002». Также был подготовлен вариант с башнеподобной надстройкой, получивший название «Проект 1002А». Основные характеристики нового проекта были следующими: 6300 тонн (нормальное), 6900 тонн (в полном грузу). Размерения: 162,8 х 15,4x4,7 м. Энергетическая установка — турбины и 6 водотрубных котлов «Ярроу». Мощность механизмов 60 000 л.с., скорость хода 32 уз. Вооружение — 3 двухорудийных 150-мм башни, четыре 40-мм зенитных автомата и 2 бомбомета. В проекте, предложенном «Виккерсом», имелось авиационное вооружение — катапульта и 2 гидросамолета. Данный проект был отвергнут представителями голландского военно- морского флота, но некоторые его элементы были использованы в проекте фирмы IVS. Работы над проектом были завершены 1 августа 1932 года. 

Заказ на строительство нового крейсера был выдан 5 августа 1932 года предложившей наилучшие условия фирме «Вилтон Фиенорд» в Роттердаме. Стоимость контракта 6 867 000 гульденов. Срок сдачи заказа 1 января 1936 года. Верфью-строителем было закуплено новое оборудование, среди которого помимо прочего приобретен гидравлический пресс для обработки 50-см броневых плит, каждая из которых весила 12 т. Также верфь-строитель выдала субподрядчикам заказы на оборудование, необходимое для нового крейсера. Львиная доля их оказалась размещена в Голландии, единственным крупным заказом за границей стали 40-мм зенитные автоматы, приобретаемые в Швеции у фирмы «Бофорс».

Новинкой стало также то, что крейсер строился не на стапеле, а в сухом доке.

Новый голландский крейсер, который планировалось строить на верфи «Вилтон Фиенорд» в Роттердаме, первоначально получил название «Целебес», унаследовав его от третьего крейсера типа «Ява». При заказе ему присвоили заводской номер 652. Сначала закладку крейсера хотели провести 13 сентября 1933 года, но этот день пришелся на пятницу, и, чтобы не искушать судьбу, церемонию решили перенести, сначала на 14 сентября, а потом на 16 сентября 1933 года.

Сталии работ на крейсере «Де Рюйтер»: 23 сентября 1933 г.

7 ноября 1933 г.

13 января 1934 г

и 4 июня 1934 г.


Однако после официальной закладки прошло больше месяца, пока 21 октября 1933 года в доке не началась реальная работа по сооружению корабля. Пока шли работы, кому-то в командовании пришла мысль, что островное название не очень подходит будущему флагманскому кораблю Эскадры в Ост-Индии. Решили переименовать крейсер в честь великого голландского адмирала Де Рюйтера[* Адмирал М. Де Рюйтер (1607-1676) прошел путь от юнги до адмирала, участвовал в Португальской войне за независимость, и в 3-х англо-голландских войнах. Одержал несколько побед над англичанами, самой яркой из которых стал рейд в устье Темзы. 22 апреля 1676 года атаковал в районе Агосты (Средиземное море) превосходящие по силе соединение французского адмирала Дюкеня. Во время боя был тяжело ранен, умер через две недели, когда его флагманский корабль находился на рейде Сиракуз. М. Де Рюйтер обладал большим авторитетом среди голландских моряков, о чем говорят прозвища Папаша Рюйтер и Серебряный адмирал.]. Правда, имелось небольшое препятствие — это название уже было занято одним из эскадренных миноносцев типа «Адмирал». Решили проблему просто — переименовав и эсминец, ставший с 1 октября 1934 г. «Ван Гентом»[** Судьба этого эскадренного миноносца сложилась трагически. В ночь с 14 на 15 февраля оказался на рифе Бамиджо (Bamidjo) в окрестностях острова Бангка. Снять корабль с рифа не удалось. Командир приказал затопить корабль. Приказ был выполнен. Место гибели корабля точка с координатами 03-05N/107-21E/], а освободившееся название передали строившемуся крейсеру.

Строительство нового крейсера широко освещалось в прессе. Предметом обсуждения стали также подробности тендеров на закупку оборудования.


«Де Рюйтер» стал последним классическим легким крейсером, построенным для Королевского Голландского флота накануне Второй мировой. Вступивший в строй в 1939 году крейсер «Тромп» был построен по иной концепции и по факту являлся промежуточным звеном между легким крейсером и лидером эскадренных миноносцев. Линия же «Де Рюйтера» имела дальнейшее развитие. В 1937 году его чертежи были доработаны в «Судостроительное бюро» министерства обороны, в которых по мере возможности были устранены недостатки «Де Рюйтера». Главным конструктором проекта был назначен инженер Г. 'т Хоофт. Предполагалось, что новые крейсера заменят устаревшие «Яву» и «Суматру». По первоначальному проекту их водоизмещение должно составляло 7600 т, вооружение включало восемь 150-мм орудий. Мощность механизмов увеличена до 78 000 л.с. Уже в ходе проектирования число орудий главного калибра увеличилось до десяти в четырех размещенных линейно-возвышенно башнях, причем верхние были двухорудийными, а нижние — трехорудийными. Сами башни заказывались шведскому концерну «Бофорс», голландским специалистам очень понравилась их высокая автоматизация. В отличие от «Де Рюйтера», на новых крейсерах зенитные автоматы шведского производства «Бофорс» были разнесены на две группы, носовую и кормовую. Кроме того, в проекте новых крейсеров появилось торпедное вооружение.

Первоначально планировалось, что заказ на строительство двух крейсеров будет выдан верфи «Вилтон Фиенорд». Но это предприятие имело всего одно стапельное место, на котором можно было строить крейсера. То есть второй корабль можно было заложить только после спуска на воду первого. Голландских адмиралов это не устраивало, в конце 1930-х гг. международная обстановка стремительно обострялась и затягивать со строительством крейсеров было нельзя. Поэтому заказ на второй крейсер, получивший название «Кижкдуин», был передан судостроительному предприятию «Роттердамсе Дроогдок Миж» в Роттердаме и заложен 19 мая 1939 года. Вскоре после закладки он был переименован «Ээндрахт». Корабль, строящийся на верфи «Вилтон Фиенорд» в Роттердаме и получивший название «Де Зевен Провинсьен» был заложен 5 сентября 1939 года. До мая 1940 года строительство обоих крейсеров шло по плану. Шведский концерн «Бофорс» изготовил башни главного калибра, они были готовы, но в Голландию отправить их заказчику не успели[*** Шведы позднее установили их на своих крейсерах типа «Тре Крунор».]. В мае 1940 года находившиеся на стапелях корпуса крейсеров были захвачены немцами. После войны достроены по измененному проекту[**** Следует несколько слов сказать про судьбу этих крейсеров. Благо, история их еще не закончена. «Ээндрахт» после захвата немцами был переименован в «КН 2» и зачислен в состав Кригсмарине. После окончания войны возвращено название «Ээндрахт», 1 октября 1946 года было принято решение о достройке крейсера по новому проекту. 22 июля 1947 переименован в «Де Рюйтер». 22 августа 1950 года спущен на воду, во время проведения церемонии был переименован в «Де Зевен Провинсьен». 17 декабря 1953 года вошел в состав флота. В 1962-64 годах переоборудован в ракетный крейсер. 17 октября 1975 года исключен из состава флота. В 1976 году продан Перу, новыми владельцами переименован в «Альмиранте Акуирре». В 1976-77 году перестроен в крейсер вертолетонесец. В 1999 году исключен из списков флота. «Де Зевен Провинсьен» после оккупации Голландии в мае 1940 года, переименован новыми владельцами в «КН 1». 24 декабря 1944 года был спущен немцами на воду, в дальнейшем он должен был быть затоплен на фарватере, но немцы не успели этого сделать. В октябре 1946 года было принято решение о достройке крейсера по новому проекту. В 1947 году переименован в «Де Рюйтер». 18 ноября 1953 года вошел в состав флота. 13 октября 1972 года исключен из списков флота. В 1973 году продан в Перу и переименован в «Альмиранте Грау». В середине 80-х годов прошлого века модернизирован, стал ракетным крейсером. По состоянию на май 2014 года пребывает в составе флота, используется в качестве несамоходного учебного корабля.].


ТТХ крейсеров типа «Эендрахт»
Водоизмещение (т, в полном грузу) 8350

Размерения (м) 186x17,3x5,4

Бронирование (мм):

пояс 50-70

палуба 20-30

башни ГК 50-125

ЭУ: 8 котлов «Ярроу», 2 турбины «Парсонса»

Мощность (л.с.) 78 000

Скорость (уз.) 32

Вооружение: 10-150 мм, 12-40 мм (6 двухствольных) автоматов, 8-12.7 мм пулеметов, 6-533 мм ТА (2 трехтрубных), 2 гидросамолета

Экипаж (чел.) 700 человек 


Интерес общественности к новому кораблю был столь велик, что руководству фирмы-строителя пришлось пойти на неожиданные меры — разрешить экскурсии на территорию верфи. Причем не только для иностранных делегаций, состоящих из морских офицеров, но и представителей общественных организаций.

11 мая 1935 года крейсер после торжественной церемонии был выведен из дока. Позднее он несколько раз ставился обратно — для монтажа винтов и рулей и установки забортной арматуры. В конце весны следующего, 1936 года, правление верфи доложило командованию Военно- морского флота о готовности корабля к ходовым испытаниям. Доклад этот был сделан с опозданием на несколько месяцев. Работы на корабле были замедлены задержкой, связанной с поставкой турбин.

Крейсер «Де Рюйтер» в постройке, декабрь 1934 г.

и незадолго до спуска на воду, май 1935 г. (вверху и на следующем фото)


27 апреля 1936 года крейсер впервые вышел в море. В это время на его борту находилось 162 моряка военной команды и 60 представителей верфи и контрагентов. Испытания проводились днем, ночевал «Де Рюйтер» на рейде Ден Хелдера. Этот цикл испытаний завершился через 10 дней, по его завершении корабль вернулся на верфь- строитель, где провел некоторое время, в течение которого был выполнен осмотр подводной части корпуса, причем особое внимание было уделено состоянию винтов и руля. Через некоторое время после завершения докования крейсер снова выходит в море, на этот раз на более длительное время. Из-за географического положения, а именно мелководья, омывающего Нидерланды с моря, не было возможности сделать мерную линию для надводных кораблей и проводить испытания подводных лодок в территориальных водах королевства, поэтому приходилось отправлять подводные лодки на испытания в норвежские воды, а эсминцы и «Де Рюйтер» проходили испытания на мерных линях Королевского флота у шотландского побережья. В целом испытания прошли без проблем.


11 мая 1935 г. Крейсер в торжественной обстановке выведен из дока

«Де Рюйтер» в достройке, май-апрель 1936 г.


Единственное, что вызвало нарекания, — неудачная форма колпака дымовой трубы, и вскоре ее изменили. Пришлось повозиться с доводкой приборов управления артиллерийским огнем. Большое количество времени при испытании катапульты: сначала с нее «запустили» весовой макет самолета и только после этого перешли к реальным стартам самолетов.

По завершении испытаний корабль вернулся в голландские воды и снова встал к заводской стенке для устранения замечаний. В это же время прошла доукомплектация экипажа. В конце сентября 1936 года была названа дата проведения церемонии вступления «Де Рюйтера» в состав Королевского флота — 3 октября 1936 года.


Схема бронирования крейсера «Де Рюйтер»


Техническое описание
Корпус и бронирование
Во время строительства крейсера использовались три вида конструкционного материала: крупповская хромомолибденовая броня, гальванизированная тонколистовая сталь, переборки были изготовлены из алюминиевого сплава. Широко использовалась сварка, что позволило уменьшить стоимость строительства корабля и сократить вес корпусных конструкций.

Если присмотреться к силуэту нового голландского корабля, очень хорошо видно, что он спроектирован немецкой фирмой, особенно этому способствует башенноподобная носовая надстройка, очень напоминающая надстройку германских «карманных линкоров» «Адмирал Шеер» и «Адмирал граф Шпее». Корпус корабля имел полубачную архитектуру, протяженность бака составляла порядка 2/3 длины корабля, простираясь до кормовой линейно-возвышенной башни главного калибра. Форштевень прямой, очень напоминающий таковой на крейсерах типа «Ява». Ниже ватерлинии форштевень переходил в бульб (так называемую «Грушу Тейлора»). Форма кормовой оконечности повторяла принятую на крейсерах типа «Ява» и строившихся немецких тяжелых крейсеров типа «Адмирал Хиппер».

Особенностями внешнего вида нового крейсера была большая башеноподобная надстройка, увенчанная дальномером, перед которой находилась носовая группа артиллерии главного калибра. К тыльной стороне башеноподобной надстройки примыкала фок-мачта. В корму от нее находилась шлюпочная палуба, затем дымовая труба, увенчанная колпаком сложной формы. По бортам ее были установлены два крана, предназначенные для приема с воды гидросамолетов и подъема шлюпок. Затем следовала катапульта, место для хранения самолетов, платформа с 40-мм зенитными автоматами и их КДП. В кормовой надстройке находились каюта командира корабля и запасная боевая рубка.

Корпус крейсера по длине делился водонепроницаемыми переборками на 21 отсек. Деление корпуса на палубы было следующим (сверху вниз): верхняя палуба, палуба шкафута, броневая палуба (или палуба II), нижняя палуба (или палуба III), палуба платформы (или палуба IV). Палуба надстройки называлась тентовой (или палуба А). Ярусы башеноподобной надстройки именовались палубами В, С, D, Е, F.

Схема бронирования нового голландского крейсера была стандартной для того времени и состояла из броневого пояса, броневой палубы и местной защиты. Броневой пояс длиной 133 м имел толщину в средней части 50 мм, утоньшаясь в оконечностях до 30 мм. Броневая палуба толщиной 50 мм ближе к оконечностям уменьшалась до 30 мм. Палуба сопрягалась с верхней кромкой пояса под прямым углом, только в районе машинных и котельных отделений имелись скосы толщиной 50 мм. Цитадель замыкали носовой и кормовой траверсы высотой 4 м и толщиной 30 мм.

Местная защита включала бронирование башен и установки главного калибра, коммуникационных труб, а также боевых рубок. Толщина бронирования обеих боевых рубок и коммуникационной трубы составляла 30 мм. Толщина барбетов башен до верхней палубы составляла 30 мм, выше — 50 мм. Бронирование башен и одноорудийной палубной установки составляло 100 мм во фронтальной проекции и 30 мм по бокам и сзади.

Противоминная защита нового крейсера была достаточно слабой и состояла из броневой продольной переборки, которая находилась за бортовым поясом и имела толщину 30 мм. Ниже ватерлинии, в зоне вероятного попадания торпеды или подрыва на мине, толщина переборки сокращалась до 15 мм.

Испытания паротурбинного агрегата крейсера «Де Рюйтер» на заводе-изготовителе


Механизмы
Главная энергетическая установка. Конструкторы нового крейсера не стали экспериментировать с главной энергетической установкой (ГЭУ) и в угоду моде ставить эффектные, но еще неотлаженные котлы с повышенной температурой и давлением. Не появились в составе ГЭУ и дизели, хотя проект и был выполнен немецкими конструкторами — в то время все новые немецкие крейсера имели ГЭУ комбинированного типа с использованием дизелей для экономичного хода. Подобное решение имело существенное в условиях Ост-Индии достоинство как высокая дальность плавания. Но представители голландского флота решили не рисковать, а использовать в проекте нового корабля только проверенные технические решения. Поэтому на «Де Рюйтере» была смонтирована классическая энергетическая установка того времени, состоящая из водотрубных котлов с посредственными параметрами перегрева пара и паровых турбин с одноступенчатым редуктором.

Пар вырабатывался шестью водотрубными котлами «Ярроу», которые располагались в трех котельных отделениях. В свою очередь, в каждом из котельных отделений размещалось по два котла бок о бок. При этом два котла в носовом котельном отделении имели меньший размер — их нагревательная поверхность составляла 515 м2 против 750 м2 у котлов, стоящих в среднем и кормовом КО. Все котлы имели три водяных барабана и пароперегреватель. Также на каждом из котлов имелось по 2 воздухонагревателя. Большие котлы имели по 9 форсунок, а малые — по 6. Общая паропроизводительность всех котлов 329 т, давление выработанного пара — 28.1 атмосфер, температура 350 град. Цельсия. Малые котлы изготовлялись фирмой- строителем крейсера — «Вилтон Фиенордом», большие были произведены «Конинклижке Маатшапиж Де Шельде» (Koninklijke Maatschappij De Schelde).

Выработанный пар поступал к 2 турбинам «Парсонса», спроектированым британской фирмой «Парсонс Турбайн Уоркс» из Ньюкасла и изготовленными «Конинклижке Маатшапиж Де Шельде» (той же, что изготовила и часть паровых котлов). Правда, соблюсти контрактные сроки этому предприятию не удалось и задержка с поставкой турбин затянула вступление крейсера в строй.

Каждая из турбин находилась в своем машинном отделении. В носовом МО находилась турбина левого борта, соответственно в кормовом МО — турбина правого борта. За машинными отделениями находились отсеки зубчатой передачи.

Пост управления кормового машинного отделения

Кормовое машинное отделение

Февраль 1936 г., крейсер в доке перед монтажом гребных винтов. Хорошо виден балансирный руль

Февраль 1936 г., монтаж винтов


Каждая турбина состояла из турбин высокого и низкого давления. Частота вращения турбин высокого давления составляла 2450 об/мин, а низкого давления — 1775. Редуктор понижал частоту вращения до 320 об/мин. Мощность каждой турбины 33 000 л.с., общая мощность механизмов 66 000 л.с. Существовала возможность форсирования механизмов на 15%. Кроме главных турбин, в носовом и кормовом МО находились также турбины крейсерского хода типа «Кэртисс», мощностью 3300 л.с. В случае их использования корабль мог двигаться со скоростью 17 уз.

Скорость полного хода составляла 32 уз., при форсировании механизмов она увеличивалась на 1 уз., то есть наибольшая скорость «Де Рюйтера» равнялась 33 уз. На испытаниях крейсер развил скорость 33,56 уз., в субтропиках наибольшая достигнутая скорость составила 32,48 уз. Запас топлива нормальный 750 т, наибольший 1300 т. Дальность плавания при экономической скорости 12 уз. 6800 миль, при наибольшем запасе топлива — 11 000 миль. Винты и рули. «Де Рюйтер» имел два трехлопастных винта диаметром 4,2 м. Балансирный руль площадью 15,6 м2 имел угол поворота 35 гр. на каждый борт и весил 12 600 кг. Рулевая машина гидравлическая, имелся пост ручного управления рулем. Рулевым устройством можно было управлять из боевой и рулевой рубок и непосредственно из румпельного отделения. В последнем случае управлять можно было как с помощью рулевой машины, так и вручную.

Якорное устройство. Состояло из трех бесштоковых якорей. После подъема они размешались в утопленных клюзах. На правом борту имелся один якорь, на левом борту — два. Вес одного якоря — 4050 кг. Длина якорной цепи 225 м, состояла она из 9 отрезков, длина каждого из которых составляла 25 м. Каждый отрезок весил 1700 кг, общий вес якорной цепи был 15 300 кг.

Электроэнергетическая система. Ток для многочисленных корабельных потребителей вырабатывали два турбогенератора производства фирмы «Сторк», мощность по 220 KW каждый и расположенные под бронепалубой. Выше бронированной палубы находился дизель-генератор производства фирмы «Веркспоор». Напряжение в сети 220 V, имелось две сети постоянного и переменного напряжения. Следует отметить, что практически все бытовые нужды экипажа обслуживались с помощью электричества. Электрическими были даже камбузные плиты. Большая часть механизмов, действующих во время боя, тоже были электрическими. На крейсере имелось 1400 ламп накаливания, которые распределялись на три сети: повседневную, боевую (лампы синего цвета) и аварийную. Системы борьбы за живучесть. При проектировании «Де Рюйтера» конструкторы не могли не учитывать возможность получения боевых повреждений. Поэтому им следовало хорошо продумать средства, обеспечивающие борьбу за живучесть. Корпус крейсера был разделен переборками на отсеки, ниже бронированной палубы в переборках число отверстий свели к минимуму. Имелась противокреновая система и мощные водоотливные средства. Приводы всех помп — электрические.Предусматривалась три различных варианта подачи электричества к водоотливным помпам, причем последние могли работать даже под водой. Особое внимание уделялось безопасности погребов, которые были снабжены системой орошения для борьбы с пожарами и системой затопления.

Вил с полубака «Де Рюйтера» на носовую надстройку. Хорошо видны якорные цепи и шпили

150-мм башенная установка «Де Рюйтера» в цеху завода, апрель 1935 г.

Монтаж носовой башни на крейсер

установка орудий ГК в носовую башню


Нумерация орудий ГК

Носовая башня ГК (Башня I) орудия №1 и №2

Одиночная возвышенная установка орудие №3

Кормовая возвышенная башня (Башня II) орудия №4 и №5

Кормовая башня (Башня III) орудия №6 и №7


Для борьбы с пожарами на борту крейсера имелись ряд систем. В первую очередь это трубопроводы забортной воды, с многочисленными отростками пожарных шлангов. Также имелись два пеногенератора, пену к месту пожара можно было подавать или по специальным трубопроводам или по трубопроводам забортной воды, предназначенным для тушения пожаров. Имелись также системы парового и углекислотного пожаротушения, предназначенные для тушения пожаров в котельном отделении, топливных танках и т.д. — то есть везде, где имелась возможность горения нефти. Также на борту крейсера было большое количество ручных огнетушителей.

А вот система коллективной защиты экипажа от отравляющих веществ отсутствовала. Единственной защитой от газов были противогазы, на борту корабля их было по числу членов экипажа, а также некоторое дополнительное количество хранилось на части наиболее важных боевых постах.


Вооружение
Первоначально крейсер планировалось вооружить шестью 150-мм орудиями в трех башнях и четырьмя зенитными 105-мм орудиями «Бофорс» в двух двухорудийных установках. При дальнейшем проектировании добавилось седьмое орудие ГК. Одновременно из проекта исчезли 105-мм зенитные орудия, а их место заняли 40-мм зенитные автоматы «Бофорс» в пяти двухствольных установках. Особенностью проекта стало отсутствие торпедных аппаратов, да и возможности ставить мины «Де Рюйтер» не имел. Главный калибр. 150-мм орудия ГК (фактический калибр — 149,91 мм, длина ствола 50 калибров) спроектированы немецким концерном «Крупп». Голландцы приобрели лицензию на их производство, первые орудия получили крейсера типа «Ява». В 1920-е гг. орудиями этого типа также оснащались большие канонерские лодки голландского флота. Орудия монтировались в палубных установках производства шведского концерна «Бофорс». У голландских моряков орудия заслужили высокую репутацию, поэтому, когда решался вопрос о вооружении нового крейсера, другие варианты не рассматривались. В отличии от более ранних, орудийные установки «Де Рюйтера» были спроектированы и построены голландской фирмой «Вилтон Фиенорд». Двухорудийные установки получили обозначение «МК. 9», однорудийная — «МК. 10».

Одиночная установка могла в случае необходимости вести огонь осветительными снарядами. Вес вращающейся части башен I и II составлял 71 200 кг, башни III весила на 600 кг меньше, то есть 70 600 кг. Палубная установка орудия № 3 весила 25 000 кг. Углы разворота башни I, и установки орудия №3-го — 147 гр. на борт. Кормовая башня III имела угол разворота 140 гр. на борт.

Несмотря на большой угол возвышения, орудия ГК не предназначались для ведения огня по воздушным целям, поскольку имели недостаточную для этого скорость наведения в горизонтальной плоскости башен ГК. Кроме того отсутствовали и соответствующие приборы управления огнем. Единственным видом огня по воздушным целям мог быть лишь заградительный.


Основные характеристики 150-мм орудия
Вес (кг) 7500

Длина орудия (м) 7,8

Угол снижения -8 гр.

Угол возвышения + 60 гр.

Начальная скорость снаряда 900 м/сек.

Скорострельность 5-6 выстр./мин.

Вес снаряда (кг):

бронебойного 46

осколочного 45,3


Следует отметить, что «Де Рюйтер» стал первым крейсером в Голландском флоте, на котором артиллерия ГК была размещена в диаметральной плоскости. Результатом этого технического решения стало то, что бортовой залп семиорудийного «Де Рюйтера» был таким же, как десятиорудийных «Явы» и «Суматры».

Малокалиберная зенитная артиллерия. Голландские морские специалисты знали своего противника и отслеживали все изменения, происходившее в составе флота Островной империи. Не прошло мимо их внимания бурное развитие в Японии морской авиации, в том числе и палубной. Поэтому новый крейсер должен был иметь мощное зенитное вооружение, за получением которого пришлось обратиться к шведской фирме «Бофорс». Данное предприятие разработало зенитный автомат с технической помощью немецкой фирмы «Крупп». Первый действующий образец был предъявлен к испытаниям в конце лета 1930 года. Затем последовали два года мучительного доведения системы «до ума». Официальные испытания были проведены 21 марта 1932 года. На борту «Де Рюйтера» разместили десять 40-мм автоматов в пяти двухорудийных установках «Бофорс МК. 3».

Двухорудийная установка весила 5500 кг, угол возвышения + 90 гр., угол снижения —15 гр.. Угол обстрела 360 гр. Особенностью данной установки стала ее стабилизация в двух плоскостях.

Недостатком компоновки зенитного вооружения стало то, что все орудия были установлены на одной надстройке, и при удачном попадании снаряда или бомбы корабль мог потерять сразу все средства ПВО.

Малокалиберную зенитную артиллерию дополняли 4 двуствольных установки пулеметов производства фирмы «Солотурн» (Solothurn) калибром 12,7 мм на крыльях мостиков носовой надстройки. Они также монтировались в стабилизированных установках. В случае необходимости пулеметы можно было перенести на моторные шлюпки. Также на корабле имелось 4 легких пулемета «Мк.4» и 2 учебных орудия калибром 37 мм.

Батарея 40-мм «Бофорсов» на кормовой надстройке и КДП управления зенитным огнем


Основные характеристики «Бофорс МК. 3»
Калибр 40 мм

Длина ствола 60 клб

Охлаждение воздушное

Начальная скорость снаряда 880 м/сек

Скорострельность 120 выстр./мин.

Наибольшая дальность стрельбы (м):

по воздушной цели 7000

по надводной цели 10 000

Снаряды для этого автомата были только фугасные весом 0,9 кг., при этом вес заряда был равен 0,3 кг.


6-метровый дальномер на носовой надстройке


Система управления огнем. Голландские конструкторы приняли решение установить на крейсере самую совершенную систему управления огнем, как главного калибра, так и малокалиберной зенитной артиллерии. Заказ на проектирование и дальнейшее воплощение в металл был выдан голландской фирме «Н. В. Хаземайерс фабрик ван Сигнаал апарратен», которая находилась в небольшом городке Хенгело. Техническую помощь этому предприятию оказывала немецкая фирма «Сименс». Ранее «Хаземайерс» поставила приборы управления огнем для крейсеров «Ява» и «Суматра». Но во время разработки нового крейсера было решено, что его система УО будет построена на новых принципах, в частности, от таблиц, с помощью которых артиллерийские офицеры вычисляли данные для стрельбы отказались, теперь параметры стрельбы рассчитывал специальный электромеханический прибор.

Основой системы управления стал дальномер с базой 6 метров, размещенный наверху башнеподобной носовой надстройки. На крыльях мостика находились визиры. Данные от этих устройств поступали в Центральный аппарат стрельбы, который был сопряжен с гирокомпасом. В боевой рубке находился графопостроитель масштаба 1:100 000.

Центральный автомат стрельбы был произведен в Голландии, но по своим параметрам аналогичен установленным на немецких броненосных кораблях «Адмирал Шеер», «Адмирал граф Шпее» и легком крейсере «Нюрнберг» и относился к типу «С/32». В него стекалась вся информация, необходимая для получения данных для стрельбы. Для решения этой задачи необходимо было иметь в распоряжении расчета ЦАС данные о курсе и скорости вражеского корабля, аналогичную информацию о своем корабле, а также данные о температуре и давлении воздуха, силе и направлении ветра. Цель отслеживалась автоматически. Выработанные данные поступали к орудиям. В башнях имелись дальномеры, с помощью которых можно было продолжать управлять огнем, если главный дальномер вышел из строя. В случае необходимости, башни могли вести огонь самостоятельно.

«Фоккер» на катапульте (вверху)

Вид на катапульту с самолетом со стороны кормовой надстройки (внизу)

Весовой макет на катапульте во время испытаний


Система управления огнем малокалиберной артиллерии по тем временам была революционной. Она состояла из Командно-Дальномерного Поста (КДП), расположенного на одной платформе с зенитными автоматами. Пост был стабилизированным и в нем находился дальномер с базой 2 метра, визир и электромеханический вычислитель. Данная система позволяла эффективно управлять зенитным огнем, существовала возможность быстрого переноса огня с одной цели на другую.

Авиационное вооружение. Район будущей службы крейсера был известен заранее — архипелаг с большим количеством островов. С учетом малого количества кораблей, контролировать подобный район наличными силами было очень сложно. Единственным средством ведения разведки становилась авиация, причем желательно корабельная. Также с помощью самолетов можно было корректировать артиллерийский огонь. Поскольку возможности строить авианосцы Голландия не имела, оставалось надеяться на гидросамолеты. И в упорстве, с которым голландцы оснащали свои корабли самолетами, им наверное нет равных — практически любой военный корабль, будь то крейсер, канонерская лодка или эсминец, находящийся в Ост-Индии, нес на палубе поплавковый гидросамолет. Понятно, что новейший корабль голландского флота тоже получил авиационное вооружение: катапульту и два гидросамолета.


Поворотная пневматическая катапульта немецкого производства фирмы «Хейнкель», ее длина составляла 18,64 м. Максимальный вес запускаемого самолета — 3000 кг, максимальная скорость катапультирования — 105 км/ч. Сжатый воздух хранился в двух баллонах под давлением 100 атмосфер и производился специальным компрессором, который находился в помещении дизель-генератора. Катапульта до момента принятия на вооружение прошла очень строгие испытания. Сначала с весовым макетом, а затем и с самолетом. После их удачного завершения ее приняли на вооружение.

Самолет после выполнения задания принимался на борт краном. На борту крейсера находились два гидросамолета. Ангара на корабле не было, поэтому один размещался на катапульте, а второй — на площадке позади нее. Гидросамолеты относились к типу «Фоккер C.XI-W. Противоминное вооружение. Для борьбы с минами крейсер оснащался параванами, относящимися к типу «С» с длиной оттяжек 55 м. Размещались они по бортам башнеподобной надстройки. Для их постановки и уборки использовались специальные краны, которые располагались под стойками крыльев мостика.

Шлюпочное вооружение. Большая часть шлюпок «Де Рюйтера» находилась на платформе, расположенной между башнеобразной надстройкой и дымовой трубой. На этой площадке находились три моторных и одна гребная шлюпка с мотором. Для их спуска на воду использовались два электрических крана, которые одновременно предназначались и для операций с самолетами: установки их на катапульте, и подъеме с воды. Эти краны могли поднимать груз весом в 6 т с выносом 7,2 м (от борта — 4,1 м). При подъеме груза весом в 3 т вынос стрелы равнялся 13 м (или 9,6 м от борта). Также на верхней палубе находились две гребные шлюпки, одна по левому борту, вторая по правому. Для их спуска использовались шлюпбалки системы Шата. В кормовой части крейсера находились 2 плоскодонные шлюпки, спуск которых на воду производился с помощью шлюпбалок. На борту крейсера находилось также 20 спасательных плотов. Каждый член экипажа имел спасательный жилет. Кроме этого некоторое количество спасательных жилетов хранилось на боевых постах. Штурманское вооружение. Место службы корабля — Индонезийский архипелаг, весьма сложный в навигационном отношении район, с большим количеством островов и мелей. Для обеспечения безопасного плавания требовалось совершенное штурманское вооружение. Одним из его главнейших элементов стали два гирокомпаса «Аншютц», матки которых находились в носовой и кормовой части. Репитеры находились в боевой рубке, на крыльях мостика, в обоих румпельных отделениях, в рулевой и штурманской рубках. Дополняли штурманское вооружение электрический лаг «Сал-Сельижн» (Sal-Selijn), эхолот производства «Атлас Верке».

Параван на палубе «Де Рюйтера»

Кают-кампания крейсера «Де Рюйтера»


Гидроакустика. На крейсере была установлена пассивная гидроакустическая станция производства компании «Атлас Верке».

Аппаратура для постановки дымовых завес. В кормовой части крейсера имелись 4 цистерны с хлорсульфоновой кислотой. Емкость каждой цистерны 500 литров. С помощью небольшого компрессора она распылялась в воздухе.

Связь. Внутрикорабельная связь была хорошо развита, в нее входила сеть телефонов и переговорных труб. Данные системы связи связывали между собой важнейшие боевые посты, а также ходовую рубку с жилыми помещениями командира и офицеров.

Внешняя связь. На крейсере было две радиорубки, расположенные под бронированной палубой. В одной из них размещались передатчики, а во второй приемники. Приемники и передатчики были как коротковолновые, так и длинноволновые. Для переговоров между кораблями использовалась ультракоротковолновая связь. Также на корабле имелся радиопеленгатор.

Прожектора. На борту «Де Рюйтера» имелось четыре прожектора с диаметром зеркала 1,2 м. Данные прожекторы были стабилизированными и полностью автоматическими и могли управляться со специальных постов. Располагались прожектора следующим образом: один на носовой стенке башнеподобной надстройки, два по бортам, а четвертый на площадке кормовой оконечности дымовой трубы. Носовой прожектор был предназначен для подсветки целей в ночном бою, поэтому пункт его управлением находился на штурманском мостике.


Экипаж и его размещение
Численность экипажа крейсера «Де Рюйтер» составляла 32 офицера, 47 унтер-офицеров и 332 нижних чина, общая численность экипажа 411 человек. На 26 февраля 1942 года численность экипажа крейсера достигала 490 человек. На борту корабля находились, но в списках экипажа не значились, несколько вольнонаемных: парикмахер, сапожники и портные. Во время испытаний и пребывания в европейских водах, а также перехода в Ост-Индию экипаж был чисто европейским. После прибытия в колонию часть голландцев была переведена на другие корабли, их место заняли индонезийцы. Они получали денежное вознаграждение меньшее, чем коллеги из метрополии, занимающие аналогичные должности. Но служба в Королевском флоте имела для них свои преимущества — нормальные бытовые условия, да и заработка хватало на достойную жизнь. Служба во флоте, в особенности в электромеханической боевой части, позволяла получить специальность, с которой было легче устроиться и адаптироваться к гражданской жизни. Очень хорошими были бытовые условия индонезийских матросов, рядовые жили в кубриках. Индонезийские старшины размещались в большой каюте, которая по совместительству выполняла функцию кают-компании.

Камбуз

Каюта индонезийских петти-офицеров

Офицерская одноместная каюта

Один из носовых кубриков экипажа


Так же, как и в Королевском британском флоте, в состав экипажа входили морские пехотинцы, которые отвечали за порядок на крейсере. По сигналу «Боевая тревога» они занимали места у одиночной установки ГК и у зенитных автоматов. Численность корабельной морской пехоты в мирное время составляла 30 человек, а после перехода на штат военного времени — 45 человек.

Голландские конструкторы сделали все возможное, чтобы облегчить жизнь морякам. Кубрики были светлыми и просторными. Для облегчения службы в тропических водах жилые и служебные помещения были снабжены мощной вентиляцией. К услугам моряков была электрическая прачечная, душевые. Также на «Де Рюйтере» имелась каюта, в которой работали парикмахер и сапожник. Пища готовилась на трех камбузах, офицерском, старшинском и матросском. В первом из них имелась специальная адмиральская плита. На крейсере имелся лазарет, состоящий из приемной врача, аптеки и изолятора.

Офицеры размещались в одно- и двухместных каютах. Так же к их услугам была комфортабельная кают-компания, рядом с которой находился буфет. Помещения командира и адмирала состояли из нескольких комнат.


Модернизации
За время своей короткой службы «Де Рюйтер» не проходил больших модернизаций, все проводимые работы были незначительными и касались в основном внешнего вида. После первых выходов в море выяснилось, что форма колпака на дымовой трубе неудачная, и ее изменили. В 1940-1941 гг. на корабле были заменены краны для подъема самолетов, вместо решетчатых были установлены трубчатые стрелы. В еачапе 1942 года 40-мм зенитные автоматы получили защиту в виде щитов сложной конфигурации, аналогичные щитам на крейсере «Ява».


Модель крейсера «De Ruyter» в масштабе 1/350 фирмы «PacificCrossRoads», собрана и окрашена Вениамином Литвиным (г. Красноярск)

(продолжение в следующем номере)


Александр Заблотский, Роман Ларинцев

«Браунинги», «Кольты», «Эрликоны»...

Счетверенный 12,7-мм «Виккерс» на крейсере «Красный Крым»


В предвоенные годы в Советском Союзе была создана мощная промышленность, производившая стрелковое и артиллерийское вооружение для нужд армии и флота. Орудийные заводы постепенно перешли от выпуска артиллерийских систем дореволюционной разработки к производству вооружения новейших образцов. Резкий скачок развитие морской артиллерии испытало в период реализации программы «большого флота». В те годы была практически заново создана система вооружения флота. Морская артиллерия крупных (свыше 100-мм) калибров производилась перед войной в количествах, достаточных как для вооружения строящихся кораблей, так и для складирования на мобилизационные нужды. Боевое применение морской артиллерии крупных калибров (как корабельной, так и береговой, в том числе железнодорожной) в годы войны не вызвало особых нареканий в части соответствия тактико-технических характеристик решаемым задачам.

Значительно хуже обстояла ситуация с оснащением кораблей и частей противовоздушной обороны (ПВО) флота зенитной артиллерией (ЗА). Зенитная артиллерия крупного калибра была представлена единичными экземплярами (52 100-мм орудия на 22.06.1941 года). В период войны, орудия крупного калибра такого назначения не производились. Зенитная корабельная артиллерия среднего калибра была представлена одноорудийными установками типа 34-К калибром 76,2-мм. На 22 июня 1941 года их насчитывалось 222 единицы, и еще 63 было произведено в 1941 году. Эта система к началу войны уже морально устарела. Однако, по отзывам с флотов, неплохо зарекомендовала себя в боевых действиях. С 1942 года в производство была запущена универсальная корабельная артустановка 85-мм калибра типа 90-К. Она выпускалась для нужд ВМФ в небольших количествах (128 орудий в 1942-1945 годах).

45-мм полуавтоматическая пушка 21-К на сторожевом катере типа МО-4


В оснащении же советского ВМФ малокалиберной зенитной артиллерией (МЗА) было допущено серьезное отставание от флотов ведущих морских держав. Основным отечественным орудием МЗА к началу войны являлась 45-мм полуавтоматическая пушка 21-К. Эта система устанавливалась на всех без исключения кораблях и катерах ВМФ СССР. В качестве зенитного орудия 45-мм пушка оказалась очень малоэффективной системой. Причиной же столь широкого распространения столь неэффективного орудия, явилась неудача со своевременной разработкой отечественной автоматической зенитной пушки малого калибра. Попытки наладить выпуск 20-мм и 37-мм зенитных автоматов предпринимались в Советском Союзе с начала 30- х годов. Однако только в 1939 году на вооружение ВМФ была принята 37-мм автоматическая пушка типа 70-К. Она стала основной, и до 1944 года единственной, автоматической системой корабельной артиллерии. Установка неплохо зарекомендовала себя в боевых условиях. Однако серийное производство этих зенитных автоматов перед началом Великой Отечественной войны только налаживалось. На 22 июня 1941 года имелось всего 133 системы 70-К.

Артиллерийское зенитное вооружение дополняли крупнокалиберные 12,7-мм зенитные пулеметы типа ДШК. Вполне современный ДШК являлся единственным действенным средством самообороны для катеров, чье водоизмещение ограничивало использование более тяжелых систем. Даже спустя 40 лет после Великой Отечественной, в Афганистане, он заслужил репутацию грозной «сварки». Отметим, что ДШК до сих пор находится в строю и даже в XXI веке заслуженно считается достаточно эффективным средством ближней ПВО.

Однако его производство перед войной не обеспечивало потребностей Вооруженных Сил. С 1936 года по 1 июля 1941 года отечественной промышленностью было поставлено армии и флоту всего две тысячи крупнокалиберных пулеметов. Из них в 1940 году — 566 и в первой половине 1941 года — 234 пулемета. Правда, ВМФ получил почти половину этого количества. На 22 июня 1941 года на кораблях и катерах ВМФ было установлено 830 ДШК. За годы войны промышленность поставила флоту 4018 пулеметов ДШК. Еще 1146 единиц было передано для использования в береговых частях ПВО.

37-мм автомат 70-К крейсера «Красный Крым»

12,7-мм пулемет ДШК на сторожевом катере типа МО-4

25-мм автомат 84-М подводной лодки Щ-215


Поступление установок МЗД и крупнокалиберных пулеметов от отечественной промышленности в 1941-1945 годах
Система 2 пол. 1941 г. 1942 г. 1943 г. 1944 г. 1 пол. 1945 г. Всего
45-мм 21-К 130 310 423 481 147 1491
37-мм 70-К 31 300 429 630 83 1473
25-мм 84-М - - - 260 70 330*
12,7-мм ДШК, ДШКМ 53 690 1756 1150 364 4018
* 25-мм пушка была принята на вооружение частей ПВО в 1940 году. С 1944 года выпускалась в корабельном варианте/


Таким образом, зенитная автоматическая артиллерия малого калибра была представлена в ВМФ СССР одним- единственным серийным образцом. В ближней зоне ее огонь дополнялся пулеметами ДШК. В советском флоте на протяжении почти всей войны не было многоствольных зенитных автоматов. Только в 1944 году приняли на вооружение спаренную 37-мм пушку. До конца войны промышленность изготовила 56 таких установок. В ограниченных количествах производились спаренные тумбовые ДШКМ-2 и башенные ДШКМ-2Б.

Серьезное отставание ВМФ СССР в оснащении кораблей МЗА сознавалось руководством флота уже перед войной. Однако мощности отечественной промышленности не позволяли одновременно обеспечить новым вооружением как строящиеся, так и уже находящиеся в строю корабли. До войны зенитные автоматы смогли установить только на отдельных кораблях. Массовое внедрение 37-мм систем на флотах происходило уже после начала Великой Отечественной войны.

Данные о поставках флоту корабельной зенитной артиллерии малого калибра, а также крупнокалиберных пулеметов приведены в таблице. Они показывают, что, несмотря на увеличение выпуска автоматических зенитных установок по сравнению с довоенным периодом, положение с обеспечением флота ЗА малого калибра продолжало оставаться достаточно напряженным.

12,7-мм спаренный пулемет «Браунинг»


Поставки артиллерийско-стрелкового вооружения по ленд-лизу
  Заказано Получено Потери и расход
Системы
Орудия 5-дм. 150 147 3
Орудия 4-дм. 500 332 3
Орудия 3-дм. (США) - 29 -
Орудия 76-мм (Англия) - 20 -
Орудия 20-мм «Эрликон» 2000 1998 86
Счетверенные пулеметы «Виккерс» кал. 12,7-мм _ 92 12
Спаренные пулеметы «Кольт-Браунинг» кал. 12,7-мм 2100 1614 25
Боеприпасы
Снаряды 5-дм. 150 тыс. 124 457 1364
Снаряды 3-дм. 590 тыс. 467 700 13 457
Снаряды 20-мм 10,5 млн. 9,9 млн. 891 тыс.
Патроны 12,7-мм - 20,08 млн. 1522 тыс.
Тактико-технические характеристики малокалиберных зенитных орудий и пулеметов Советского ВМФ
Масса снаряда (пули), кг 0,12 0,281 0,732 0,052
Скорострельность выстрелов /мин. 450 250 150 250
Масса АУ, кг 318/430* 835 1350 195
* Вес установки «Эрликон» указан для варианта без щита (в числителе) и со щитом (в знаменателе)


Увеличить поставки на флот малокалиберной зенитной артиллерии отечественная промышленность не могла. Данные о производстве орудий МЗА в СССР позволяют сделать вывод, что объем выпуска с трудом позволял обеспечить только потребности ПВО действующей армии и важных промышленных центров. В 1942 году советская промышленность произвела 3896 37-мм зенитных пушек, в следующем — 5477 и чуть больше — 5998 в 1944 году. Производство 25-мм орудий было еще меньшим. В 1942 году произведено 236 пушек, в 1943 году — 1486, в 1944 году — 2353. Если учесть, что в Войсках ПВО страны к концу войны насчитывалось около десяти тысяч орудий МЗА, то понятно, что вряд ли флот мог рассчитывать на получение дополнительного количества зенитных автоматов.

Недостаточный, с точки зрения соответствия требованиям современной ПВО, выпуск автоматической зенитной артиллерии наглядно виден при сравнении с объемом производства орудий МЗА в Германии. Так, в 1942 году германские заводы выпустили 22372 20-мм и 2136 37-мм зенитных автомата, в 1943 году — 31503 20-мм и 4131 37- мм автомат, в 1944 году выпуск достиг 42688 20-мм и 8304 37-мм орудия МЗА. Хотя приведенные цифры показывают не число установок, а число произведенных орудий, тем не менее, эти показатели значительно выше объемов выпуска советской промышленности.

В этих условиях проблема обеспечения боевых кораблей флота малокалиберной зенитной артиллерией в значительной мере была решена за счет поставок по ленд-лизу. Всего ВМФ получил 1998 автоматических пушек «Эрликон» 20-мм калибра. Кроме того, союзниками было поставлено 92 счетверенных 12,7-мм пулемета «Виккерс» и 1614 спаренных пулемета «Кольт-Браунинг» такого же калибра. По количеству стволов (3590 шт.) поставки от союзников почти сравнялись с числом одноствольных 12,7- мм пулеметов ДШК, принятых от отечественной промышленности.

Поставки 20-мм автоматов позволили заполнить «нишу», существовавшую до 1944 года в системе отечественной корабельной артиллерии из-за отсутствия зенитного орудия калибром меньше 37 мм. Флоты же почти всех воюющих держав на вооружении такую пушку имели. 20-мм пушка выгодно отличалась от советских образцов меньшим весом. Это позволяло устанавливать «Эрликоны» не только на крупных кораблях, но и на боевых катерах. Встречающееся в отечественной литературе утверждение о непригодности «Эрликона» для этих целей не соответствует действительности.

Однако до 1943 года кардинально решить проблему ПВО кораблей ВМФ, особенно малых, не удалось. Ни мощности советской промышленности, ни поставки по ленд-лизу не покрывали потребностей флотов и флотилий. Например, в 1941 году от союзников поступило всего восемь 20-мм зенитных автоматов. Они все были переданы Беломорской военной флотилии. За весь 1942 год было получено 28 орудий калибром 76 мм, 212 автоматических зенитных пушек «Эрликон», 241 спаренный и 51 счетверенный крупнокалиберный пулемет. О размере поставок можно судить по данным о численности корабельного состава ВМФ СССР. На 31 декабря 1941 года он насчитывал 386 кораблей и 964 боевых катера, а через год 406 и 1168 соответственно. Таким образом, даже если бы все полученные флотом в 1942 году зенитные автоматы и крупнокалиберные пулеметы установили по одному на корабли и катера ВМФ, их бы все равно не хватило. Естественно, что в первую очередь старались довооружить наиболее ценные боевые единицы. Обладающие высокой огневой производительностью счетверенные пулеметы «Виккерс» были установлены на линейных кораблях и легких крейсерах Балтийского и Черноморского флотов. Так в эскадре Черноморского флота на 1 июня 1942 года по два «Виккерса» имелось на четырех крейсерах и линкоре «Парижская Коммуна».

На Черноморском флоте, в период наиболее активных действий авиации противника над морем, летом-осенью 1942 года, импортная МЗА составляла почти четвертую часть всех зенитных автоматов флота. Однако абсолютное число стволов зенитной артиллерии ближнего боя было столь мало, что не могло играть существенной роли в уменьшении угрозы с воздуха для советских кораблей.

К аналогичным выводам можно прийти, рассматривая наличие зенитной артиллерии и крупнокалиберных пулеметов на кораблях Балтийского флота. На 1 июля 1943 года на них насчитывалось 42 20-мм зенитных автомата американского производства, 51 пулемет «Кольт» и 15 пулеметов «Виккерс». Еще три «Эрликона» и 11 «Кольтов» находилось на тыловых складах или же на строящихся в Ленинграде кораблях. Ситуация к 1 декабря того же года изменилась незначительно. Увеличилось до 23 лишь число «Виккерсов» за счет поставки в августе восьми установок. Число 20-мм пушек «Эрликон» уступало числу 20-мм авиационных пушек ШВАК, приспособленных для целей корабельной ПВО. Наглядное представление о роли, которую играли различные зенитные системы в боевых действиях флота, дают данные о расходе снарядов различных калибров. Например, за сентябрь 1943 года кораблями КБФ было израсходовано 1976 снарядов 37-мм калибра, 1685 снарядов к пушкам «Эрликон» и 2410 к пушкам ШВАК. Из крупнокалиберных пулеметов выпустили по врагу 92 500 патронов к ДШК, 4852 — к «Кольтам» и 1231 — к «Виккерсам».

Какой-либо стройной системы в оснащении кораблей импортными зенитными автоматами и пулеметами (как, впрочем, и советскими) не было. Дополнительное вооружение ставилось, исходя из наличия такового на флотских складах. В одном из документов приводится пример изменения состава зенитного вооружения эскадренного миноносца ЧФ «Бойкий» (проект 7). По проекту на нем были установлены два 76,2-мм орудия, два 45-мм полуавтомата 21-К и два пулемета ДШК. Во второй половине 1941 года на корабле были смонтированы два 37-мм автомата 70-К, а в начале и середине 1943 года еще три таких же автомата. В августе 1943 года были добавлены два спаренных пулемета «Кольт-Браунинг». К концу войны корабли одного проекта стали нести разное зенитное вооружение.

Счетверенный 12,7-мм пулемет «Виккерс» крейсера «Молотов»

Счетверенный 12,7-мм пулемет «Виккерс» на башне крейсера «Красный Кавказ»


Наличие автоматического стрелково-пушечного вооружения на кораблях Черноморского флота в 1942 году
Дата Артиллерия Пулеметы 37-мм 25-мм 20-мм «Виккерс» «Кольт» ДК, ДШК
01.06.1942 43 4 14 10 1 118
01.11.1942 47 - 14 13 - 80
Состав зенитной артиллерии ПВО КБФ в 1942 — 1945 годах
Дата Всего В том числе 85-мм 76,2-мм 45-мм 40-мм 37-мм 25-мм
01.01.1942 208 17 168 19 - 4 -
01.01.1943 228 25 176 23 - 4 -
01.01.1944 299 49 168 10 - 54 18
01.01.1945 525 116 120 - 64 145 80

Например, на эсминце КБФ «Стойкий» (проект 7У) в 1943 году 76-мм орудия 34-К дополняли два 37-мм и четыре 20-мм автомата, а также три ДШК и спаренный «Кольт-Браунинг». Наиболее мощный в отношении средств ПВО черноморский корабль того же проекта «Сообразительный» имел две 76-мм пушки, семь 37-мм автоматов, два «Кольта» и четыре ДШК. Нехватка крупнокалиберных зенитных пулеметов привела к тому, что командование ВМФ пошло на официальное закрепление в номенклатуре зенитного вооружения кораблей, пулеметов двух систем. Табелем зенитного вооружения эсминцев Северного флота была предусмотрена установка двух пулеметов ДШК и двух «Кольт-Браунинг».

Что касается вооружения малых боевых кораблей и боевых катеров ВМФ СССР, то во второй половине войны флот и промышленность в основном ориентировались на импортные автоматы и крупнокалиберные пулеметы. Так, усиление вооружения торпедных катеров типа Д-3 было произведено за счет замены двух одноствольных ДШК на два спаренных 12,7-мм «Кольт-Браунинг» и дополнительной установки 20-мм пушки «Эрликон». Когда по результатам испытаний выявилась недостаточная защита от ударов с воздуха нового малого охотника типа ОД-200, усиление вооружения было произведено за счет установки импортного 20-мм автомата. Предусмотренные на больших охотниках проекта 122-а пулеметы ДШК на кораблях постройки завода № 402 были заменены пулеметами импортного производства. Малые тральщики проекта 253-Л, строившиеся в Ленинграде, вооружались или четырьмя ДШК или двумя спаренными «Кольтами». Массовое поступление на вооружение флота новых катеров, вооруженных автоматическим пушками, и усиление огневой мощи ранее построенных боевых единиц, увеличивало шансы советских легких сил на победу в схватках с воздушным и морским противником.

Поставки союзниками орудий МЗА позволили усилить зенитное вооружение не только кораблей и катеров изначально построенных как боевые. Появилась возможность обеспечить более надежную защиту с воздуха мобилизованных в больших количествах судов различных гражданских ведомств. Так, например, на Северном флоте к началу 1942 года из 54 сторожевых кораблей и тральщиков только семь были специальной постройки.

Мобилизованные суда получали на вооружение два 76,2- мм или 45-мм орудия и два пулемета «Максим». Катера- тральщики вооружались 7,92-мм пулеметами MG-08 германского производства времен Первой мировой войны. Поэтому усиление зенитного вооружения началось уже зимой 1941/42 года. Особенно быстро этот процесс пошел в 1943 году. На девяти сторожевых кораблях и 12 тральщиках были установлены по 2-3 орудия 20-мм калибра. Пять речных тральщиков Беломорской флотилии получили на вооружение пулеметы ДШК или «Кольт-Браунинг». Продолжалось усиление зенитного вооружения импортными системами и в первой половине 1944 года. Общее число 20- мм орудий МЗА на отдельных кораблях достигало пяти стволов. Аналогичные мероприятия проводились и на других флотах. Например, в 1943 году все корабли ЧФ, переоборудованные из гражданских судов, были дополнительно довооружены импортными 20-мм автоматами и 12,7-мм пулеметами.

Транспорт «Ванцетти»


Кроме поставок артиллерийских систем в СССР вооружение советских торговых судов оружием зарубежного производства происходило также непосредственно в портах Англии и Соединенных Штатов. В данном случае речь идет о транспортах, принимавших участие в межсоюзнических перевозках. Как правило, суда, оснащенные в союзных портах, имели более мощное и разнообразное вооружение, чем те, что получили его по советским мобилизационным планам. Это хорошо видно из обзора артиллерийского вооружения, установленного на военизированных судах, находившихся на Северном морском театре на 1 января 1943 года.

Из 28 военизированных судов Северного морского пароходства шесть были вооружены в портах Англии. Все они имели зенитные автоматы 20-мм калибра и от 4 до 7 пулеметов. Оставшиеся 22 судна вооружались в Архангельске. Только девять имели артиллерийские орудия, как правило, 45-мм пушки, остальные были оснащены только пулеметами. Десять судов имели всего по одному пулемету. Зенитной автоматической артиллерии на этих судах не было вообще.

Очень хорошо были вооружены суда Дальневосточного морского пароходства. Их оснащение проходило так же, в портах США и Великобритании. Только пароход «Волга» вооружался в отечественных портах. Все «дальневосточники» имели артиллерийское вооружение (кроме теплохода «Кузнец Лесов»). Три парохода были оснащены 20-мм зенитными автоматами «Эрликон». На всех судах были установлены от двух до восьми пулеметов.

Оснащение торговых судов артиллерийско-пулеметным вооружением позволяло им в ряде случаев успешно отражать атаки одиночных самолетов и подводных лодок в надводном положении. По меньшей мере дважды, суда, вооруженные 20-мм автоматами, выходили победителями в боевых столкновениях с воздушным противником. 13 марта 1942 года транспорт «Севзаплес» совместно с британским тральщиком «Стефа» сбил бомбардировщик. 17 февраля 1943 года пароход «Андре Марти» отразил атаку двух неприятельских самолетов. В результате был поврежден самолет-разведчик, который разбился при вынужденной посадке. Смог отразить атаку подводной лодки «U- 354» транспорт «Ванцетти», также совершавший одиночный переход в Англию. Даже в том случае, когда зенитный огонь не наносил прямых повреждений бомбардировщикам, активное сопротивление чаще всего приводило к срыву вражеской атаки.

Значительно хуже было положение с вооружением транспортных и вспомогательных судов на закрытых морских театрах. Так суда Азово-Черноморского пароходства в конце 1942 года имели оборонительное вооружение самых разнообразных марок. Из 29 судов семь были вооружены 37-мм пушками Гочкиса,разработанными еще до русско-японской войны 1904-1905 годов. Современных артсистем, даже пулеметов ДШК, не было. На 33 транспортных и вспомогательных судах, входивших в состав Черноморского флота, были установлены в общей сложности 12 пулеметов ДШК, три «Эрликона» и 12 пушек «Гочкиса».

С первых дней войны остро встал вопрос о надежности защиты, в первую очередь с воздуха, ледоколов, обеспечивавших навигацию в морях Советской Арктики. Предвоенные мобилизационные проекты предусматривали установку на судах нескольких крупнокалиберных орудий. Однако зенитное вооружение при этом было сравнительно слабым. Изменение взглядов на условия боевого применения ледоколов привело к корректировке довоенных планов. Вооружение, первоначально установленное при мобилизации, во всех случаях заменялось на новое. При этом усиленное внимание уделялось средствам ПВО. Автоматическая зенитная артиллерия, как правило, состояла из американских 20-мм пушек «Эрликон». Правда, практического применения в навигацию 1942 года и позже артиллерия линейных ледоколов так и не нашла.

Параллельно с модернизацией корабельной зенитной артиллерии происходило наращивание огневой мощи береговых зенитно-артиллерийских частей ПВО флотов. Частично эта проблема также решалась за счет поступления техники по ленд-лизу. Здесь также раньше всех импортную зенитную артиллерию получил Северный флот. Так, уже в июне 1942 года для прикрытия военно-морской базы Беломорской флотилии Йоканьга использовались 20- мм орудия «Эрликон». Впрочем, большого распространения импортные системы в ПВО Северного флота не получили. В 1942-1944 году на вооружении зенитных частей насчитывалось от 12 до 16 автоматов «Эрликон». Значительно больше было получено 40-мм пушек «Бофорс». На 1 января 1944 года их насчитывалось 80, а на 1 января 1945 года — 156 единиц. Однако в боях «Бофорсы» практически не использовались. Еще меньше импортной зенитной артиллерии ПВО насчитывалось на Черном море. В декабре 1942 года там числилось всего 13 английских 76- мм универсальных орудия. В то же время, прикрытие объектов Балтийского флота, практически до конца войны подвергавшихся воздействию вражеской авиации, осуществлялось в основном отечественными зенитными артиллерийскими системами. Это позволяет сделать вывод, что базовая зенитная артиллерия в наиболее тяжелый период противоборства с Люфтваффе была вооружена преимущественно орудиями отечественного производства.

Что касается эффективности ленд-лиза в области корабельного зенитного вооружения, то оценить её можно двояко. Безусловно, поставки союзниками зенитного артиллерийско-пулеметного вооружения по ленд-лизу, с одной стороны, существенным образом усилили оборонительное вооружение советских кораблей. Более того, импортные артсистемы стали практически единственным средством наращивания огневой мощи боевых кораблей малого водоизмещения и боевых катеров. Это обстоятельство позволило в определенной степени компенсировать превосходство легких сил противника в артиллерийском вооружении малых калибров и уменьшить угрозу с воздуха.

С другой стороны, помощи союзников в этой области не надо и слишком сильно переоценивать. Нельзя не вспомнить старинную русскую пословицу: «Хороша ложка к обеду». Отметим, что поставки артиллерийско-стрелкового вооружения приобрели существенное значение лишь с 1943 года. К этому времени Люфтваффе хотя и продолжали оставаться грозным противником, который мог наносить чувствительные удары по кораблям и базам, но главным местом их применения стал сухопутный фронт, где они уже не успевали «гасить» то тут, то там возникавшие кризисы. То есть решающего значения боевые действия на море уже не имели.

Кроме того, наши союзники, свято соблюдая принцип «нет постоянных друзей — есть постоянные интересы», подходили к вопросам поставок по ленд-лизу в СССР очень прагматично. В том смысле, что поставки включали в основном то, что было необходимо сейчас, в данный момент, и очень неохотно делились чем-то, что могло бы усилить советский ВМФ на послевоенную перспективу.

Боевой опыт войны убедительно доказал, что эффективность противовоздушной обороны кораблей в море уже не достигается простым арифметическим увеличением на них количества артиллерийских стволов. Эффективная ПВО флота должна была обязательно сочетать в себе следующие компоненты — зенитную артиллерию с высокими тактико-техническими характеристиками, а также радиолокационные средства обнаружения воздушных целей и системы управления зенитным огнем, правильную тактику действий и, наконец, собственное воздушное прикрытие истребителями.

40-мм восьмиствольный автомат «пом-пом» линкора «Архангельск»


Что касается артиллерийских систем, то их возможности отразить атаку с воздуха во многом определялись наличием и характеристиками приборов управления огнем и конечно присутствие радара для наводки на воздушную цель в любых погодных условиях.

В этой связи отметим, что в числе поставок отсутствовали наиболее эффективные средства корабельной ближней ПВО союзников — 40-мм автоматы «Бофорс» с индивидуальными системами управления огнем и со снарядами с радиолокационными взрывателями. «Бофорсы», как отмечено выше, поставлялись только в береговом варианте.

В мизерных количествах и уже во второй половине войны поставлялись в СССР и корабельные радиолокационные системы управления огнем. В частности, наиболее совершенным в этом отношении кораблем советского ВМФ, стал вошедший в состав Северного флота линкор «Архангельск» (переданный Великобританией ЛК «Royal Sovereng»). Он был оснащен радиолокационными системами управления огнем 102-мм орудий универсального калибра и 40-мм автоматов «Виккерс». В боекомплект первой артсистемы входили снаряды с радиолокационными взрывателями. Однако прибывший в СССР в августе 1944 г., линкор к выполнению каких-либо боевых задач, связанных с выходом в открытое море, не привлекался и до окончания боевых действий ни разу не покидал пределов Кольского залива.

Что касается, принятия тактических решений и воздушного прикрытия кораблей в море, то тут проблемы находились вообще вне сферы наличия или отсутствии поставок по ленд-лизу. Заметим также, что современную технику мало только иметь, поскольку воюет не оружие само по себе, а люди. Прежде чем пойти в бой, боевую технику необходимо в совершенстве освоить, а у нас на флотах война, к сожалению, во многом «отменила» боевую подготовку.

Поэтому можно с высокой вероятностью предполагать, что даже будь союзники более щедрыми, появление отдельных образцов современной МЗА и систем управления её огнем к концу 1942 — началу 1943 гг., не спасло бы нас от неприятностей подобных потоплению самолетами Люфтваффе трех кораблей ЧФ 6 октября 1943 г. Отметим, что погибшие лидер «Харьков» и эсминец «Свободный» имели довольно мощное зенитное вооружение и были одними из немногих кораблей советского ВМФ, имевших приборы управления зенитным огнем.

Таким образом, можно констатировать, что эффект от союзной помощи в области корабельного зенитного вооружения в целом был не очень велик.


Книжное обозрение от Сергея Бирюка

С. В. Несоленый

Владивостокские крейсера в бою

В этой работе автор постарался «более подробно описать боевые операции владивостокских крейсеров». Широко использованы документы РГА ВМФ, отечественная литература. К сожалению, японская версия событий описывается на дореволюционном переводе «Описания военных действий на море 37-38 Мейдзи».

Сильная сторона книги — описание на основе документов РГА ВМФ планов по строительству флота, мнений адмиралов на совещаниях, эпопеи с проектированием броненосца в 15 270 тонн по типу «улучшенного Пересвета». Интересна записка капитана 2-го ранга Родионова, датированная 22 апреля 1894 г. В ней Родионов упоминает «в войну с Англией французские приватиры с июня 1756 по июнь 1760 года взяли 2500 купеческих судов, но это нисколько не задержало роста английского коммерческого флота...». По мнению Несоленого, это результат анализа крейсерской войны Родионовым. Как бы то ни было, в России знали работы Мэхэна и Коломба. Великий князь Александр Александрович еще в 1895 г. предложил создать тип броненосного крейсера, способный сражаться в линии. Адмиралы не поддержали.

Что касается описания действий Владивостокского отряда, то ничего нового, по сравнению с работой В. Егорьева нет. Хотелось бы обратить внимание на пассаж автора о повреждениях японских крейсеров в бою 1 августа: «почему мы должны безоговорочно верить данным нашего врага». Критикуется вышеупомянутая японская официальная работа. К счастью появился доступ к «Совершенно секретной истории войны на море». И уже есть публикации на русском с использованием ее материалов. Упомяну работы А. Мартынова «Сражение при Ульсане « в журнале «Морская война» и А. Полутова «Минно-заградительные действия японского флота на подходах к Владивостоку в апреле 1904 года» в сборнике «Владивостокский отряд крейсеров 1904-1905 гг.». Они имеют самое прямое отношение к теме данной книги.

Раздел, посвященный ремонту крейсеров после боя 1 августа, очень содержательный. Хотя автор не анализирует причины значительных потерь артиллерийской прислуги на «Громобое».

Полиграфия и графика типична для серии «Боевые корабли мира». Есть несколько схем и планов палуб, традиционные сведения из «Jane». Качество фотографий неравноценное, почему-то мало изображений «Рюрика».

Разделы по предвоенному планированию и ремонту хороши, описание же боевой деятельности не так удалось. Оценю книгу на 4.


Андрей Кудрявский

Эскадренный броненосец «Император Александр III»

Книга написана не по сложившемуся в последние два десятка лет стандарту: проектирование, строительство, конструкция, служба... Описание конструкции корабля вынесено в приложение. Чертежи и схемы даны в тексте по ходу повествования. Структура работы напоминает работы Р. Мельникова по «Рюрику», «Потемкину» и т.д.

Разделы по проектированию броненосца включают массу материала по планированию кораблестроительных программ 1895 и 1898 г.г. Автор описывает вопросы с выбором типа броненосца. Неоднократно отсылает к теме «Пересветов», которых планировали построить 5 штук. По информации приводимым им два из этой пятерки д.б. закладываться в 1898 г. В то время как в вышеупомянутой работе С.Несоленого говорится, что программу сократили до 3 уже в 1895 году. Много информации по проектированию ЭБР «Ретвизан».

Описывая проектирование и строительство броненосца, автор превзошел корифея переписки морведа и МТК — Р. Мельникова. Читая книгу, удивляешься, как вообще броненосец построили. В ходе испытаний броненосца на водонепроницаемость обнаружился дефект диаметральной машинной переборки. Оказалось, что на этапе копирования чертежей прототипа допустили ошибку: «...при сравнении чертежа диаметральной переборки в машинных отделениях «Цесаревича» с имевшейся первоначально его копией стрингер, показанный вровень с машинным полом, на броненосце «Император Александр III», отсутствовал! Из-за нечеткости чертежа его приняли за машинный пол. Стрингер установили, и переборка испытания выдержала.

Автор уделил значительное внимание людям — как строившим корабль, так и служившим и воевавшим на нем. Показаны эпизоды борьбы рабочих Балтийского завода за свои экономические права, вылившиеся в погром нескольких цехов на заводе. Комплектование экипажа показано во всех красках — не забыты эпизоды с дисциплинарными проступками. Даны характеристики командира и офицеров корабля.

Переход к Цусиме довольно хорошо разобран в литературе, данная книга добавляет ряд подробностей. Сам же бой, по известным причинам, дан весьма общим планом. Автор восстанавливает информацию об уцелевших членах экипажа. Не участников самого боя, а оставленных по пути следования к Цусиме и возвращенных на родину.

Полиграфия и графика издания заслуживают самых лестных оценок. Даны чертежи, в том числе и отчетные. Масса фотографий, как корабля, так и членов экипажа. К сожалению, книга имеет огромные поля.

Подводя итог можно отметить, что книга удалась. Удивляет, что работа создана в Белоруссии. Это можно объяснить, в том числе и тем, что 10% экипажей броненосцев составляли ее уроженцы.


Игорь Величко

Штурмовик «Корсар II»

Выход книги такой тематики, да еще от нового автора, не ожидали. «Корсар II» не самый очевидный самолет для писательского дебюта.

Подробно описаны вопросы создания самолета, конъюнктурной борьбы различных ведомств и производителей авиатехники. Значительное место уделено совершенствованию самолета, вопросам производства.

Боевое применение во Вьетнаме дано обзорно. Мало описано эпизодов выполнения боевых задач. Только атака моста Тань Хоа, прозванного американцами «Пастью дракона», рассмотрена подробно. Дан общий статистический анализ применения А-7 во Вьетнаме.

Отражено место «Корсара II» в противостоянии с СССР. В частности эпизод, имевший место в ходе учений «Тим Спирит-83». Несколько «Корсар II» сделали несколько учебных заходов на цель над одним из необитаемых островов Курильской гряды. Событие вызвало значительный резонанс в военно-политических кругах СССР.

При встрече с американскими самолетами, экипажи советских самолетов обязаны были фотографировать их и записывать координаты. Фото затем распечатывались и наклеивались на бланки. Специалисты устанавливали авиачасть, модель самолета, вооружение. Знакомство с сохранившимися бланками, по мнению автора, «свидетельствует о не бог весть каком профессионализме и слабых представлениях о тактике и конструкции авиации вероятного противника нашими дешифровщиками». В частности, штангу дозаправки топливом на одной из карточек опознали как «инфракрасный пеленгатор» и т. д. Также не могли установить авиачасть по тактическим номерам авиаскадрилий. Хотя уже в то время имелись справочники по иностранной авиатехнике.

В книге значительное количество фотографий, а вот схем недостаточно. Также отсутствуют цветные боковики. Палубные самолеты США имеют весьма эффектную окраску и книга только бы выиграла от цветной вкладки.

По моему мнению, это одна из наиболее удачных книг, посвященных послевоенной авиации.


Оглавление

  • Арсенал-Коллекция 2016 № 03 (45)
  • Пик славы «Северного льва»: битва при Брайтенфельде, 16 сентября 1631 года (продолжение)
  • «Окуниновская катастрофа»
  • Трудяги войны. Часть 2
  • «Длинная рука» чехословацких ВВС. Бомбардировщик «Авиа» F.IX
  • Крейсер «Де Рюйтер»
  • «Браунинги», «Кольты», «Эрликоны»...
  • Книжное обозрение от Сергея Бирюка