Жизнь после измены [Джил МакНейл] (fb2) читать онлайн

Альфи и Бэзил катались по траве и прекрасно проводили время.

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Пожалуй, было бы неплохо выпить чаю. Бэзил! Прекрати немедленно. БЭЗИЛ!

* * *

Когда я принесла чай в сад, Альфи показывал Гарри свои игрушки, и тот, казалось, был в восторге от ярко-желтого экскаватора. Он сказал, что у него в детстве никогда не было таких красивых игрушек, как эта. Альфи заверил, что может дать ему поиграть, если он хочет, и Гарри торжественно поблагодарил его и сказал, что очень хочет. Мы пили чай, и Гарри кидал палку, чтоб Бэзил за ней бегал и приносил к нам. Альфи это очень нравилось. Потом они снова начали бегать кругами по саду. Бэзил так сильно махал хвостом, что, казалось, тот сейчас оторвется, а потом он начал прыгать на Альфи и я испугалась, что он сейчас раздавит его.

— Прекрати, Бэзил! Сидеть!

Бэзил не слышал.

— Простите, пожалуйста. Я никогда всерьез не дрессировал его. Он такой глупый. БЭЗИЛ! Прекрати!

Признаюсь честно, у него очень возбуждающий голос, когда он кричит.

Альфи теперь лежал в грязи, а Бэзил лизал ему лицо.

— О боже, мне так неудобно.

— Не беспокойтесь. Альфи на седьмом небе от счастья.

Он действительно блаженствовал — смеялся, как сумасшедший, и хотя я совершенно не в восторге от идеи завести собаку, особенно если она будет лизать моего сына в лицо. Но сейчас мне совершенно не хотелось их растаскивать. Гарри схватил Бэзила за ошейник и оттащил от Альфи, который наградил его негодующим взглядом.

— Ну мы же играли! Бэзил был медвежонком, а я — большим медведем.

Выглядело-то это совершенно наоборот, если хотите знать мое мнение, но вмешиваться я не стала.

— Извини, малыш, ему нельзя позволять лизать людей в лицо. Некоторым это не нравится.

— Ну и дураки.

— Может быть. Но, видишь ли, некоторые собаки кусаются, а люди боятся — они ведь не знают, вдруг Бэзил тоже кусается? Так что у меня могут быть неприятности.

Бэзил прыгал на Гарри и лизал ему руки.

— Ну, все, уйди. Хватит.

В конце концов он навалился на пса, придавив его, чтобы заставить сесть. Бэзил, похоже, воспринял это как намек на то, что пора покататься по земле, дрыгая ногами в воздухе, в надежде, что его погладят.

Альфи решил оказать ему эту услугу, и мы не заметили, как вылизывание лица возобновилось. Наконец Гарри удалось распутать их и оттащить Бэзила к джипу. Альфи расценил это как грубое нарушение его прав и разревелся.

— Зачем? Мы же играли! А можно Бэзил еще как-нибудь приедет поиграть со мной?

— Да, я уверена, что как-нибудь приедет.

Предпочтительно, чтобы в этот день нас не было дома. Этот маленький эпизод ставит под угрозу мое твердое решение не заводить домашних животных. Я все еще надеюсь, что сын потеряет интерес к собакам и увлечется чем-нибудь более спокойным. Например, золотыми рыбками. Или хомячками.

— Альфи, вставай, дорогой, ты весь испачкался.

Альфи проигнорировал. Гарри снова подошел к нам.

— Я прошу прощения. Альфи, большое спасибо, что дал поиграть экскаватор.

Альфи вылетел за ворота сада, и мне пришлось бежать за ним. Просто удивительно, как быстро могут перемещаться маленькие мальчики, когда захотят. Я принялась читать очередную лекцию о безопасности дорожного движения и крепко держала Альфи за руку. Гарри кивнул и сказал, что я совершенно права, он в школе знал одного мальчика, которого однажды грузовик чуть не задавил насмерть. Но Альфи захотелось узнать, раздавило его совсем в лепешку или только почти в лепешку, и Гарри попытался сменить тему. Не знаю, собирался ли он что-нибудь еще сказать, когда Альфи вспомнил про желтый экскаватор, вернулся и принес его с крыльца.

— Вот, ты чуть не забыл.

— О, спасибо, здорово, — Гарри выглядел весьма озадаченным.

— Ты можешь взять его поиграть, а когда придешь отдавать, привези с собой Бэзила.

— Да. Точно. М-м, ну, спасибо тебе за экскаватор, он замечательный, — и Гарри шепотом спросил меня, действительно ли можно его взять.

— Да, конечно. Просто бросьте его через ограду, когда будете проезжать мимо в следующий раз.

Альфи с тоской глядел на джип, который сильно раскачивался, потому что Бэзил прыгал там из стороны в сторону.

— Ну ладно, я поехал.

Джип уже качался так, что вот-вот готов был перевернуться, а Бэзил залаял.

— Спасибо еще раз. За экскаватор, я хотел сказать.

Альфи попытался прошмыгнуть мимо меня, но я ухватила его за шиворот, и Гарри смог выйти за ворота. Он едва не споткнулся о ведро, но вовремя увернулся, сел в джип и наконец уехал. Проклятье. Я-то надеялась, что он пригласит меня выпить или еще что-нибудь в этом роде и даже не знала, чувствовать себя разочарованной или нет. То есть, с одной стороны, я совершенно не горю желанием встречаться с владельцем бешеной собаки, которая все время прыгает на тебя, но, с другой стороны, у него действительно чертовски красивые глаза. Ну ладно, может, стоит подождать, вдруг он позвонит. А если не позвонит, то нам, возможно, придется купить еще некоторое количество зеленых насаждений для сада. Я могу просто зайти к нему, как бы случайно, чтобы купить что-нибудь. Может, после Пасхи, чтобы мои намерения не выглядели столь очевидными.

Лола позвонила вечером и очень расстроилась, что пропустила визит Гарри.

— Я показала ему новый сад.

— И как, он произвел на него впечатление?

— Очень. А потом я пригласила его выпить чая, и тут вернулся Патрик.

— Какая прелесть! Уверена, это был великолепный щелчок ему по носу. Я ведь до сих пор не знакома с ним, ты обязательно приведи его в следующий раз, как он приедет. Должна же я знать, почему ты называешь его моральным уродом, я хорошо разбираюсь в уродах. У меня очень большой опыт общения с ними на работе. Знаешь, я тут думала, что Гарри мог бы стать неплохим развлечением для тебя — как раз то, что нужно, чтобы приятно провести лето.

— О нет, он не в моем вкусе. Не тот тип мужчины.

Честно говоря, я даже точно не знаю, как он выглядит, этот «мой тип», но не хочу, чтобы Лола догадалась, что Гарри меня заинтересовал. Пусть организует какую-нибудь отвратительную вечеринку, раз она ему обещала. Я ведь до сих пор не решила, чего хочу. Ну, по крайней мере, не вполне решила.

— Ну, если ты уверена… Надо будет позвонить ему и пригласить на ужин, когда приедет Тина.

Отлично! А это как раз послужит мне лучше всего, теперь никто не обвинит меня в излишней напористости. Я имею в виду, что можно быть уверенной: Лола и не заметит, даже если бы я была напористой. Мы поговорили о пасхальном сюрпризе для Молли, который Дэн приготовил ей в качестве извинения за визит его матушки. Он собирается подарить несколько цыплят, потому что Молли всегда хотела разводить кур, и он уже построил курятник и все, что нужно, на заднем дворе у Фрэнка.

— Это так мило. Он выкрасил его в белый цвет, а крыша голубая.

— Какая прелесть! «Очень маленький домик в прерии». Надеюсь, лисы не доберутся до цыплят — ведь именно из-за этого люди ходят на охоту?

Честно говоря, я не знаю ни одного охотника и, насколько мне известно, Лола тоже не знает, но, думаю, ей просто хочется побрюзжать. Думаю, она до сих пор раздражена из-за нового сада. Лола довольно саркастически отнеслась к тому, что в нем нет ничего стильного и модного, например, цинкового павильона, который она одно время планировала. Она даже показывала мне фотографии каких-то уродливых гигантских стеклянных шаров, которые можно перемещать по саду и сидеть в них — конечно, когда установишь как следует, если не хочешь кататься в нем, как хомяк. Лола продолжала уверять меня, что кусты — это мещанство, и я должна убедиться, что никто их не посадит украдкой. Не знаю, кто выдумал, будто кусты — это мещанство. Может, она вычитала это в каком-нибудь из тех журналов, которые стоят по восемь фунтов штука и пестреют рекламой кожаных вазочек для фруктов и вилл в Тоскане. Но, думаю, сейчас, когда сад начал обретать форму и, кажется, заслужил похвалу ценителей, Лола чувствовала себя уязвленной.

— Как ты собираешься отмечать Пасху?

— Никак. Это будет ужасно. Я хотела уехать куда-нибудь, но слишком занята на работе, так что, думаю, мы просто пригласим кое-кого на ланч или еще что-нибудь. А тут еще родители Чарльза зачем-то приезжают, и это выводит меня из себя. Боже, какие же они скучные! Придется еще кого-то приглашать, или я с ума сойду.

Лола, кажется, коллекционировала людей так же, как некоторые коллекционируют чайники. У нее всегда полон дом народу на вечеринки или на выходные. Я уверена, что она не очень любит проводить время в семье, с Чарльзом и детьми.

— Если я буду в отчаянии, то просто приеду к тебе и спрячусь. Ты ведь ничего не собираешься устраивать, правда?

— Не совсем. Ко мне приедут родственники на воскресный ланч, но больше я ничего не планирую.

— Это хорошо. Тогда внеси и меня в свой список. Я принесу водки.

В Страстную пятницу Молли пригласила нас на чай, чтобы познакомить со своим курятником. Она сказала, что эта порода кур называется «Бафф Орпингтон» — звучит так, будто читаешь визитную карточку полковника в отставке. Куры были почти золотого коричневого оттенка и совершенно бестолковые, а цыплята и в самом деле милые — как маленькие комочки пищащего пуха. Они сгрудились вокруг Альфи, который влез-таки в курятник и теперь лежал внутри, хоть я ему и не разрешила. Цыплята поклевывали его в колени, чем он, казалось, был очень доволен. Петушка звали Бернард в честь Бернарда Мэтьюза, а несушек Лили окрестила Хоппи, Поппи и Лоппи. И еще у нее был свой цыпленок Тигра. Молли сказала, что Альфи тоже может выбрать себе цыпленка и назвать как-нибудь, и он целую вечность проторчал в курятнике, выбирая имя. В конце концов цыпленок был окрещен Эдвардом в честь его лучшего друга в яслях.

Гарри не позвонил, и это, признаюсь честно, было обидно, хоть я и пыталась притворяться, что мне дела нет до него. Молли сказала, что всем известно, что мужчины меряют время совершенно иначе, чем женщины, и он, возможно, просто пытается убедиться, что не будет выглядеть слишком навязчивым. Я не уверена, что она права — думаю, гораздо более вероятно, что ему не интересна худышка с ребенком на руках. А тут еще и перспектива готовить ланч для всей семьи.

Дорин, мамаша Дэна, уже успела вывести Молли из себя. Она действительно противная тетка. Молли приготовила к чаю три разных вида кексов, но Дорин заявила, что есть из них можно только Мадейру, а потом раскритиковала поведение Лили за столом, которое было великолепно. Причем о манерах Альфи она ничего не сказала, а они ужасны. Он запустил кусок своей оладьи поплавать в мой чай — просто чтобы посмотреть, что будет, а когда я выловила этот кусок и потребовала, чтобы Альфи прекратил баловаться, Дорин похвалила его за исследовательские интересы. После чая Дэн повел детей на прогулку. Думаю, главным образом для того, чтобы сбежать от матери. Она уместила свою тушу в кресле и разразилась длинной речью о том, какой у нее замечательный сын.

— Сейчас все так изменилось. Я имею в виду, раньше мужчины совершенно не заботились о детях, но мы ведь и не просили их, сами справлялись. Не знаю, как это вы, современные женщины, успеваете еще и работать? Действительно, не понимаю.

На самом деле она имеет в виду, что не понимает, почему мы вообще работаем, и считает это позором.

— Хотя Дэн выглядит очень усталым. Он говорил, что вы по очереди готовите ужин. Ты находишь, что заставлять Дэна готовить ужин, у которого сейчас эта новая работа, это хорошая идея, дорогуша? Я думаю, это замечательно, что ты уделяешь так много времени детям в школе, я действительно так считаю, но Лили и твой будущий ребенок тоже нуждаются в тебе, если хочешь знать.

Боже, да она же прямо обвиняет Молли в том, что та плохая мать.

— Однако я уверена, что вы обе считаете это нормальным. По крайней мере, ты сидишь в уютной теплой школе, а не на улице, на стройплощадке. А он, знаешь ли, в любую погоду под открытым небом.

Я просто не могла оставить это без возражений.

— Ничего подобного. Я провожу довольно много времени на стройплощадках, да будет вам известно. И там рабочие большую часть времени сидят в строительных фургончиках, пьют чай и отпускают грубые шутки.

Она совершенно проигнорировала меня.

— Я часто думаю, как это чудесно, что современные мужчины вносят свой вклад в воспитание детей. Нам было гораздо труднее, ведь у нас стиральная машина появилась, только когда Дэнни было уже четыре года. А до того я все стирала руками. Хотя я и сейчас кое-что стираю вручную, я считаю, что это лучше для тонких тканей.

Старая перечница! Теперь Молли должна почувствовать себя бесполезной, потому что она не стирает все белье руками. Эта старуха, наверное, заставила бы нас стирать белье на речке и отбивать камнями, если бы могла.

— На самом деле, я не уверена, что все современные мужчины такие внимательные и заботливые. На днях я читала об этом в газете, и там говорится, что из трех мужчин один даже не просыпается, если его дети ночью кричат, и женщине приходится одной вставать к ним. Уверена, Патрик никогда не вставал вместе с Элис. Я имею в виду, даже до того, как он совсем смотался к чертовой матери.

Молли бросила на меня взгляд, исполненный благодарности.

— Да, если они просыпаются, то просто тыкают тебя в бок и говорят: «Опять твое чадо орет». Дэн иногда встает, но в основном это делаю я.

— Ну, я-то всегда с удовольствием вставала к своим детям.

Твою мать, какая же она противная.

— Вот как? А я нет. Я очень люблю Альфи, ко, клянусь, что, не задумываясь, променяла бы это сомнительное удовольствие вскакивать к нему и собирать его в садик на чашку хорошего чая и лишний час в постели по утрам. Но я считаю, что кое-что все же изменилось к лучшему. Моя мама на днях сказала, как это хорошо, что люди, наконец, поняли, что рождение ребенка не означает, что остаток жизни его мать должна быть прикована к дому. Она говорит, что чуть не сошла с ума, когда мы были маленькие, боялась превратиться в одну из этих ненормальных, которые могут наизусть декламировать рецепты.

У Дорин есть омерзительная привычка вырезать из журналов рецепты и присылать их Молли. Ужины на скорую руку, питательные супы и прочая ерунда в том же духе. Бедная Молли, казалось, вот-вот заплачет. Самое время реализовать мой чрезвычайный план спасения.

— Кстати, о кулинарных талантах: я похищу Молли ненадолго сегодня вечером, Вы не возражаете? Просто я хочу испечь пасхальный кулич, и мне нужна ее помощь. Она изумительно печет куличи, а Дэн, я уверена, приготовит замечательный ужин. Он может сделать вам один из своих особых омлетов.

Дэн делает самые невкусные омлеты из всех, которые мне когда-либо приходилось пробовать. Он умудряется поджечь их, и в то же время в середине они совершенно не пропекаются. На это, как говорит Молли, действительно нужен особый талант. Так и надо этой старой перечнице — пусть наслаждается особым сырным омлетом своего золотого мальчика.

— Пойдем взглянем еще раз на цыплят?

— Я, пожалуй, посижу у огня, не беспокойся, дорогуша. У меня начинает немного побаливать голова.

Мы нашли ей несколько таблеток от головной боли, которые, как я заметила, она не взяла, а затем вышли, чтобы посмотреть на цыплят.

— О боже, она ужасна!

— Знаю. Я чувствую себя так, будто она оценивает каждый мой шаг. И хотя я знаю, что она не права, и в жизни есть гораздо более важные вещи, чем каждый день драить пол в кухне, я все равно ее ненавижу. Как будто я экзамен ей сдаю, и она меня все время заваливает.

— А кто моет пол в кухне каждый день? Ой, только моей маме не говори.

— Она и моет. У нее висит список дел на внутренней стороне дверцы шкафа, и она вычеркивает их оттуда по мере выполнения.

— Может, нам стоит прокрасться к ней и вписать туда что-нибудь?

— Ага, например, «Вторник. Перестать киснуть».

— Угу. Или «Пятница. Плевать на все».

— Спасибо, что спасла меня. Ты просто ангел.

— Все-таки рискованно.

— Ну и что?

— Да мало ли. Действительно, помоги мне с куличом, я испекла один, но у него бока очень крошатся. У меня есть кое-какие украшения — маленькие цыплята и все такое, но мне нужна твоя помощь с глазурью, чтобы это не выглядело так, будто они пытались совершить самоубийство, вываливаясь из скорлупы.

— Договорились. В любом случае, мне не хотелось бы показываться домой раньше, чем Лили уложат в постель.

— Оставайся хоть на всю ночь, если хочешь. Сделаем восковую куклу Дорин и будем колоть ее булавками, может, у нее и голова пройдет.

Пасхальное воскресенье не задалось с самого утра. В половине одиннадцатого позвонила Молли и пожаловалась, что Дорин продолжает издеваться: поднялась в семь утра, чтобы приготовить завтрак Дэну, и истратила на это все яйца. Причем для Молли она ничего не приготовила — заявила, что не знает, что она любит. А потом еще и цыплята разбежались, и их пришлось очень долго ловить. По-видимому, Эдвард побил все рекорды скорости, спасаясь от преследования, потому что был переименован в Скоростного Эдди. Как только Молли повесила трубку, позвонила мама. Она решила напомнить мне, что необходимо уже начинать готовить мясо, чтобы оно как следует прожарилось. Не успела я отойти от телефона, как позвонил Джим и предупредил, что опоздает. А потом Альфи заявил, что хочет еще раз пойти «посмотреть на курочек». Оказалось, что он уже съел два пасхальных яйца. С радостной улыбкой сын принялся играть в курочку, что выражалось в соответствующих движениях локтями, видимо, изображающих крылья, и сооружении гнезда из диванных подушек. У меня было большое искушение вернуться в постель и сказаться больной, когда приедут мама с папой. Но вместо этого я с превеликим трудом засунула в форму для выпечки гигантский окорок и принялась обмазывать его медом. Начала мазать ложкой, но вскоре ее пришлось отложить и мазать руками. Хотя на самом деле это довольно полезно, растирания издают такой приятный хлюпающий звук. Но тут опять зазвонил телефон. Я совершенно забыла, что у меня все руки в меду, и схватилась за трубку, но она выскользнула и пролетела полкухни, прежде чем затормозить, пару раз подскочив на полу. Я довольно громко выругалась, схватила кухонное полотенце и снова взяла телефон, но звонивший уже повесил трубку. Блин, ну как всегда! Наверное, это был какой-нибудь из этих вышколенных, всегда приторно улыбающихся ублюдков, которые думают, что Пасхальное воскресенье — самое подходящее время, чтобы ловить людей и задавать им идиотские вопросы, сколько окон они готовы заменить почти за бесплатно.

На трубке остались довольно неприятные коричневые потеки, и я как раз пыталась ее отчистить, когда телефон зазвонил снова. Это был Гарри.

— Это были вы только что?

— Что?

— Это вы подходили к телефону и вопили: «Твою мать?»

— О, извините, просто я выронила трубку, я как раз готовлю.

— Ясно.

— И у меня все руки в меду.

— Здорово.

Боже, он что, считает меня извращенкой?

— Я готовлю окорок, а его нужно обмазывать медом, чтобы он был вкуснее.

— Звучит заманчиво.

Слава богу, что у меня нет видеотелефона, на котором те, с кем ты разговариваешь, могут видеть тебя. Когда я задумываюсь об этом, то никак не могу понять, кому нужен такой телефон: если кто-то позвонит, то с таким телефоном ни за что не полезешь в ванну.

— А я вот решил позвонить, просто чтобы поинтересоваться, нет ли у вас немного свободного времени — может, пообедаем как-нибудь? В Тонбридже как раз открылся новый итальянский ресторанчик, и я слышал, там неплохая кухня. Мы могли бы поговорить о вашем саде. Я все думаю о том, что приведение его в порядок не заняло бы много времени и сил, зато могло бы стать неплохим развлечением.

— Что, обед или сад?

Черт! Зачем я это сказала?

— И то, и другое, надеюсь. Так что я жду вас в любой вечер, кроме четверга. По четвергам моя мать собирает своих подруг, таких же старых перечниц, и играет с ними в бридж, а мне приходится таскать им напитки и разбирать их дрязги. А это бывает премерзко.

— Пятница подойдет?

— Замечательно. Значит, в пятницу. Заехать за вами часов в семь? Или это слишком рано?

— Нет, в семь как раз нормально. К этому моменту я, наверное, отчищу здесь все от меда.

Ох, боже мой, кто меня только за язык тянет?

— Извините еще раз. Ну, тогда до пятницы. Да, кстати, скажите Альфи, что я не забыл про экскаватор. Не хочу, чтобы он думал, будто я его зажилил. В пятницу я его привезу. Пока.

Вот это да! Я позвонила Молли, которая пришла в восторг, но поболтать со мной как следует не смогла, потому что Лили только что залила лимонадом всю софу.

— И что ты собираешься надеть?

— Ума не приложу.

— Я могу заглянуть к тебе, если хочешь, и мы устроим примерку.

— Великолепная идея.

По крайней мере, Молли знает, какой у меня скромный гардероб, и не будет заставлять выбрасывать вещи только потому, что они вышли из моды, как это делают в тех телепрограммах, где люди напоказ швыряют старые свитера в корзину для мусора.

Джим приехал с ужасной головной болью после гулянки и с огромным пасхальным яйцом для Альфи, которое я тут же схватила и попыталась спрятать наверху кухонного шкафа. Альфи посчитал, что я поступила очень неразумно, и Джим с ним согласился.

— Ну да, конечно. Он уже съел две штуки сегодня утром, и еще кучу маленьких яиц, но если ты хочешь скормить ему еще одно — пожалуйста. Если ты сам готов объяснять маме, почему он не ест свой ланч. К тому же, еще у него может расстроиться живот от такого количества сахара, и его стошнит. Но он может сесть рядом с тобой, и ты позаботишься об этом, правда?

— Знаешь, Альф, может, она права? Я имею в виду, может, подождешь чая и тогда съешь? Или завтра. Тогда тебе будет чего ждать. Что ты об этом думаешь?

— Твою мать.

Мы с Джимом переглянулись. Неужели Альфи выругался матом?

— Твою мать! Я хочу яйцо. Прямо сейчас.

— Альфи, это очень грубое слово, нельзя так говорить.

— Ну ты же сказала, когда уронила телефон, и когда мы в машине стоим за автобусом, ты тоже так говоришь.

— Я тоже не должна так говорить, но иногда взрослым это позволяется. А вот детям нельзя, это очень плохое слово, и когда его говорят маленькие мальчики, оно звучит гораздо грубее, чем у взрослых.

— Твою мать!

Ну вот, теперь он, кажется, вошел в раж. Надо обязательно разобраться с этой ситуацией, прежде чем приедут мама с папой. В противном случае ланч обещает быть незабываемым. Я решила испробовать одно из самых безотказных средств отучить мальчика что-либо делать, хотя это средство и выводит меня из себя.

— Джим никогда так не говорит. На самом деле, так говорят только девчонки.

Слава богу, до Джима дошло, что я намереваюсь сделать, и он подыграл мне.

— Да, это очень по-девчоночьи. Только мамы и девчонки так говорят. Я бы никогда так не сказал.

— А большие дяди у тебя на работе смеялись бы над тобой, если бы ты так сказал?

— Смеялись бы до колик в животе.

Альфи с минуту подумал, а потом заявил:

— Хочу яйцо. Прямо сейчас.

Думаю, он догадывается, что его надули, но ему не очень-то хочется повторять слово, из-за которого большие дяди будут над ним смеяться.

— Ладно, но только один кусочек.

— Большой?

— Хорошо, большой.

Мама и папа привезли еще одно гигантское шоколадное яйцо.

— Здравствуй, мой цыпленочек! Смотри, что тебе бабушка привезла — замечательное большое яйцо. Но нужно подождать до чая, да, дорогой?

— Хорошо, бабушка. Я тебя очень люблю, правда. А у меня есть своя курочка, ее зовут Эдди, она живет у тети Молли, но она моя, правда моя.

Как меня это бесит. Если бы я сказала, что нельзя есть яйцо сразу, он бы катался по полу с воплями и сучил ногами, но когда это говорит бабушка, то все нормально.

— Как это мило — твоя собственная курочка. Какой ты умный мальчик. Сядь-ка и расскажи мне о своей курочке. Боб, принеси мне мою сумку. Я принесла тебе новую книжку, мой хороший, и она как раз про курочек. Давай посмотрим, нет ли там курочки, похожей на твою. Здравствуй, Джеймс, ты почему небритый? Выглядишь так, будто сегодня спал в одежде.

Мама почему-то всегда зовет его Джеймсом. Думаю, главным образом потому, что его это бесит.

— Я тоже рад тебя видеть, мама. Альф, наслаждайся, пока можешь. Скоро она и тебя будет заставлять снимать свитер.

— Нет, дорогуша. Альфи, ты ведь не станешь приходить в гости к бабушке в мятом свитере, правда?

— Нет, я люблю хлопковые спортивные свитера. У меня есть один с собачкой.

— Да, я знаю. Хочешь, мы купим тебе с курочкой?

— Хочешь кофе, мам?

— О, да, пожалуйста. И папе тоже налей. Куда он запропастился с моей сумкой? Ни на минуту нельзя упустить из виду. Джеймс, пойди посмотри, что он там делает, и если он поглядывает в сторону паба, немедленно приведи его обратно.

Однажды, лет пятнадцать назад, папа ходил за воскресными газетами и на обратном пути зашел в паб — так она до сих пор ему простить не может.

Ланч удался на славу: окорок выглядел весьма поджаристым, если не сказать подгоревшим, в результате намазывания медом, и Джим отпускал на этот счет разные комментарии, пока я не объяснила, что так и должно быть. На вкус окорок был изумителен. И кулич тоже получился очень вкусным, хотя Джим с изрядной долей сарказма отнесся к моим марципановым цыплятам, которые выглядели так, будто вышли на каток. Отец тут же вспомнил, как мы всей семьей ходили на каток, когда мы были детьми, и как Джим въехал прямо в дерево, едва не заработав сотрясение мозга. Мама заставила отца и Джима помыть посуду и вытереть со стола, пока мы пили кофе, а Альфи продолжал свои попытки войти в книгу рекордов Гиннеса как мальчик, съевший самое большое количество шоколадных яиц за один день. Папа и Джим над чем-то смеялись в кухне. Маме показалось это подозрительным, и она пошла выяснять. Надеюсь, они не обсуждают то, что Альфи матерится.

Перед чаем мы вышли прогуляться, чтобы навестить Молли и ее кур. Едва мы пришли, Дорин тут же попыталась заключить с мамой союз против нас, спросив, не думает ли она, что дети сегодня ведут себя просто отвратительно. Но мама сказала, что она так не думает, и Дорин надулась.

Я улучила минутку, чтобы побыть с Молли на кухне. Она выглядела ужасно уставшей.

— Почему ты не попросишь Дорин посидеть с ребенком? Должна же она быть хоть чем-то полезна! Съездите куда-нибудь вечерком — только ты и Дэн.

— О нет, у меня душа будет не на месте, все время буду представлять себе, как она роется здесь по всем шкафам и разглядывает наши банковские счета.

— Да, ты права. Но, по крайней мере, в доме будет чисто.

— Ты знаешь, проветрить шкафы — неплохая идея. Каждый раз, когда я их открываю, оттуда что-нибудь падает. Я давно думала привести их в порядок, да все руки не доходили. А если она засунет туда свой нос, то потом ей придется все убирать. Скажет, что она искала полотенце или еще что-нибудь. Надо спросить, что об этом думает Дэн.

Но Дэн ответил, что он совершенно вымотан, и к тому же Дорин разобидится, если попросить ее посидеть с ребенком, потому что она все время говорит, что слишком редко видит своего сына, — и мне почему-то кажется, что так и есть.

Мама сказала, что нам пора возвращаться, потому что Альфи уже пытается придумать, как бы потихоньку забрать с собой Эдди, так что надо пойти домой и поесть еще кулича. Потом она добавила, что когда они с отцом уедут, было бы хорошо, если бы я пригласила на ланч еще кого-нибудь, и что она всегда знала, что я превосходно готовлю, если только захочу. И может быть, встречать Рождество в этом году тоже стоит у меня, потому что здесь так мило. С одной стороны, мне это было приятно, а с другой — привело в ужас.

Альфи уже так объелся, что едва мог двигаться, и теперь смотрел телевизор, лежа на диване, пока мы с Джимом готовили и сервировали чай.

— Я хотела спросить тебя: ты не смог бы приехать в конце следующей недели? В пятницу мне надо уехать на некоторое время.

— Куда?

— Поужинать с одним из садоводов.

— Он холостой?

— Да.

— Мужчина моложе восьмидесяти?

— Да.

— О-о! Наконец-то у тебя на горизонте появился кто-то. Ты поэтому не хочешь, чтобы с Альфи посидела мама?

— Именно.

— И чем же он занимается?

— Торгует травами.

— По-моему, это эвфемизм для наркоторговца.

— Ну, в данном случае он торгует не травкой, а именно травами. Его зовут Гарри, и у него есть пес по имени Бэзил.

— По мне, так это звучит совершенно по-идиотски. Гарри Травник. А какая у него машина?

— Какой ты еще мальчишка! У него старый джип. В любом случае, я не уверена, что он в моем вкусе. Мы просто пообедаем вместе.

— А кто тогда в твоем вкусе? Ублюдок вроде Морка?

— Это всего лишь обед. Жаль, что я вообще тебя попросила.

— Ладно, ладно, успокойся. Я уверен, что смогу приехать, но позвоню тебе завтра, когда приеду в офис и проверю свой ежедневник. И ни слова не скажу маме. Я правда хочу, чтобы ты от души повеселилась, извини, что дразнился.

— Я и так веселюсь. И если я не скачу по деревне, это еще не значит, что я в депрессии. Кстати, ты встречался еще с этой девушкой с Лолиной работы?

— Да, пару раз. Но я узнал много нового о твоей Лоле. Она — сам дьявол в юбке. Ты знаешь, однажды она обвела карандашом ногу одного из своих детей, а потом послала это по факсу своей секретарше, чтобы та вышла и купила новые ботинки? Бедной девушке пришлось взять факс с собой в магазин Джона Левайса и попросить их снять мерку. А потом Лола выбросила эти ботинки, потому что они были недостаточно модные.

— Вот черт!

— Да. Я бы на твоем месте был с ней поосторожнее. Думаю, на той вечеринке она немного перестаралась.

— И ты, конечно, это знаешь?

— Я всего лишь сказал. В любом случае, Стелла уже в городе, и я довольно часто с ней вижусь. Я подумал, может, привезти ее сюда, если ты не против? Она все еще мечтает провести выходные за городом.

— Я уверена, что она не имела в виду провести их в обществе твоей сестры.

— Конечно, имела в виду! Она в самом деле хочет познакомиться с тобой. И с Альфи.

Обычно Джим не приводит своих девушек домой. Должно быть, эта ему действительно нравится.

— Я как раз могу приехать в пятницу вместе с ней, если ты не возражаешь.

— Не возражаю. Сообрази-ка нам выпить — там в холодильнике есть бутылка вина.

— Я подумываю позвонить Дэну, сходить в паб на часок, а то он уже наверняка отчаялся выйти. Ничего, если я уйду ненадолго?

— Конечно. Но не вздумай звонить Дэну — боюсь, ему не вырваться от своей мамаши.

— Ну, в таком случае я непременно позвоню ему. Спасу его от всех этих теток.

Я показала Джиму язык, он рассмеялся.

— Ладно, звони.

— Вот и чудно. Раз я получил разрешение центра управления полетами, я сейчас же ему позвоню.

— Но ты должен пообещать, что не будешь петь, когда придешь домой. Ты вовсе не Фрэнк Синатра, и ты это знаешь.

— «And now, the end is near…»^[1] — тотчас же запел он.

— Прекрати! Быстрей, Альфи, сядь на дядю Джима, он опять пытается петь.

— Что вы, мэм, как можно, мэм. Ты прямо командирша, Элис Мейхью. Гарри Травник очень удивится. Давай-ка, Альф, дяде Джиму нужна помощь. Надо помочь маме перестать быть такой деловой колбасой, пощекочи-ка ее за ноги, она этого терпеть не может.

5

МАЙ

Петрушка, шалфей, розмарин и тмин

Дневник садовода

Подкармливайте и обильно поливайте новые клумбы и продолжайте придерживаться четкого режима прополки. Когда позволяет погода, посадите усы клубники, обрежьте молодые побеги винограда. Посейте латук, шпинат и морковь.

Я установила жесткий режим прополки и обрезала плющ, который почти закрыл собой кухонное окно. В результате образовалось дикое количество садового мусора, который, как сказал мистер Ченнинг, нельзя свалить в мусорный бак около дома, если только я не готова дать мусорщикам существенную мзду, а иначе они вывалят всю эту прелесть в мой сад перед домом.

После нескольких часов ковыряния садовым совком я стала обладательницей одной довольно чистой клумбы с несколькими розовыми кустами и парочкой растений совершенно пожеванного вида. Я подумала, что с сорняками она мне нравилась больше. Альфи тоже был занят — он выкопал небольшую, но довольно глубокую ямку в самом центре лужайки. Сын сказал, что это для кроликов — вдруг они захотят жить у нас в саду, им ведь понадобится норка. Он очень увлекся и решил положить в ямку немного еды, чтобы привлечь кроликов, и в конце концов засунул туда немного рыбного салата, оставшегося от завтрака. Интересно, существуют ли кролики, которые любят тунца?

Молли зашла и помогла мне выбрать, что надеть на обед с Гарри. В конце концов мы остановились на черных брюках и серой шелковой блузке, а чтобы добавить изюминку, я могу накинуть свою новую шаль. У Молли в пятницу было назначено собеседование на должность заместителя директора, и она ужасно переживала. Ей предстояло появиться перед всем педсоветом и правлением деревни, и она беспокоилась, что ее пятимесячная беременность вряд ли повлияет на их мнение в лучшую сторону.

— Директор сказал, что все нормально, и должность подождет меня, пока я вернусь из декретного отпуска, но я готова поклясться, что им это не понравится.

— А они не могут в таком случае назначить кого-нибудь временно?

— Могут, и мистер Марчент говорит, что он готов еще ненадолго остаться, если его попросят. Он-то, честно говоря, вообще не хочет уходить из школы, но его жена настаивает на ранней отставке: она думает переехать поближе к своей матери. Но я все равно считаю, что моя беременность не прибавит мне шансов.

— Что ты собираешься надеть?

— А вот это еще одна проблема. На меня больше ничего не налезает, а позволить себе купить новый костюм я сейчас не могу. Ношу те же вещи, которые носила, когда была беременна Лили, но они не совсем подходят для собеседования. А мой свитер совершенно не годится.

— Как насчет широкого шарфа или чего-нибудь в этом роде? Тогда бы тебе не нужно было беспокоиться, что там под ним.

— Честно говоря, я вообще не знаю, чего беспокоюсь. Не понимаю. Дэн всю неделю дуется на меня, иногда мы ссоримся по ерунде, а еще я начинаю задыхаться, даже если просто поднимаюсь по лестнице.

— Да, я помню, у меня тоже так было, и меня это чертовски доставало. Но это всегда так.

— Да, точно. Но вчера было очень хорошо, Лили, кажется, наконец, уместила в своей головке мысль о братике или сестренке. Она накормила ребенка своими спагетти — ну, то есть ткнула мне ложкой в живот и спросила, не голоден ли малыш. Это было так мило.

— А малышу понравились спагетти?

— Очень понравились. Хотя на моем свитере остались пятна.

— Будем надеяться, она не накормит его чем-нибудь, когда он появится. Ну, по крайней мере, в ближайшее время. Джим частенько засовывал мне в рот всякую дрянь, однажды мама застала его, когда он пытался накормить меня углем.

— Знаю, я в самом деле беспокоюсь, что она начнет ревновать. Это будет выглядеть так, будто мы ее в каком-то смысле предаем, что нам ее мало.

— Я уверена, все будет в порядке. Ты ведь будешь осторожна, и еще иногда сможешь скидывать малыша на меня, специально чтобы побыть с Лили.

— Я обязательно подумаю об этом — если, конечно, Альфи не будет против.

— Ему нравятся малыши — он любит всех, над кем может чувствовать свое превосходство. Хотя, надо признаться, на данный момент он его чувствует почти над всеми. Сегодня утром он сказал, что я очень глупая, только потому, что не сразу смогла найти его ботинки. А когда я сказала ему, что он мог бы и сам поискать их, он посмотрел на меня — ну, ты знаешь, как они обычно смотрят: будто ты идиот, и это вобще чудо, что тебя выпускают на улицу без специальной таблички на пальто.

— Да, Лили тоже довольно часто так делает. Интересно, когда они вырастут настолько, чтобы перестать вести себя подобным образом?

— Годам к тридцати пяти, думаю. Хотя меня не покидает ужасное чувство, что я до сих пор веду себя так со своей мамой. Я знаю, что именно так себя и веду. Она что-то говорила об этом на днях — «Что бы я делала без твоих постоянных напоминаний, как лучше?»

Я начала нервничать насчет обеда с Гарри и чувствовала себя совершенно больной к тому моменту, как приехали Джим со Стеллой, довольно сильно опоздав. Они сказали, что стояли в жуткой пробке.

— Это просто смешно. Мы выехали с работы очень рано. А где Альфи?

— В саду на заднем дворе, копает норки для кроликов. Это ужасно выводит меня из себя. Лужайка выглядит так, будто под ней живет сотня гигантских кротов.

— По-моему, уже довольно темно.

— Да, но когда я позволяю ему поиграть еще пять минут, он задерживается на целую вечность.

— Ты хочешь сказать, что пыталась загнать его домой, а он не пошел?

— Точно.

— Пойди познакомься с ним, Стелла. Он крутой парень. Весь в своего дядю, разумеется.

Стелла показалась мне весьма симпатичной девушкой. На ней была довольно миленькая юбочка — у меня появилось большое искушение попросить ее хотя бы примерить, но она была мала мне размера на три — и крохотная белая футболка, которую мне не захотелось примерить, потому что у меня даже голова бы туда не пролезла, не говоря уже про все остальное. Стелла оказалась способна поддерживать нормальную беседу, что было удивительно, потому что Джим обычно западает на довольно безмозглых вертлявых девиц. Я слышала, как они смеялись в саду, пока я одевалась, но когда я спустилась вниз, они все сидели на диване и смотрели Питера Пэна. Альфи рассказывал Стелле сюжет, а та превосходно делала вид, что ей безумно интересно.

— Ты можешь быть Вэнди. Ты немного похожа на нее.

Я надеюсь, она поняла, что это высочайшая похвала.

— А когда ты была маленькая, у тебя была собака?

— Нет, у меня была кошечка.

— Я не хочу кошечку, я хочу собаку, но мама мне не разрешает. А еще я собираюсь завести кроликов. И у меня есть бабка, как у Вэнди и Майкла, только она — не собака.

Джим, кажется, нашел особенно забавной идею сравнить нашу маму с сенбернаром по кличке Бабка из Питера Пэна. Он даже подавился своим кофе.

— Дядя Джим плюнул мне на ногу. Смотри!

Стела фыркнула и сказала: «Да, он такой плохой, давай не будем обращать на него внимание, это всегда помогает. Элис, ты выглядишь сногсшибательно, шаль просто великолепна».

Кажется, Стелла начинает мне нравиться.

К тому моменту, когда Гарри наконец приехал, я так нервничала, что едва смогла открыть ему дверь. На нем были бежевые вельветовые брюки, бледно-зеленая рубашка, замечательная старая кожаная куртка, и он казался выше ростом. Джим за его спиной корчил рожи, но мне это не помогало успокоиться. Наш уход не сопровождался серьезными инцидентами, если не считать того, что Альфи заявил, будто ужасно голоден, когда я объяснила, что еду на обед. Он уже попытался проситься с нами, но Стелла сказала, что видела на кухне большой пакет чипсов, и можно посоревноваться, кто быстрее их ест. Конечно, Альфи эта идея очень понравилась.

По пути в ресторан мы обсуждали сады, погоду и то, как Гарри занялся травами. Он водил машину довольно хорошо, не так быстро, чтобы я вцеплялась в ремень безопасности, но и не медленно. Это так здорово, когда кто-нибудь иногда везет тебя, а ты просто сидишь, смотришь по сторонам и можешь не следить за дорогой.

— Мне всегда нравилось выращивать что-нибудь. В школе у меня был свой собственный участок сада, и я копался там, вместо того, чтобы играть в рэгби. Меня пытались заинтересовать спортом, действительно пытались, но потом сдались и сказали, что я могу заниматься садом, если от меня при этом не будет никаких проблем. Мой отец был в ярости.

— Он что, был большим поклонником рэгби?

— О да. Он сам играл в лидирующей команде. И мой брат, конечно, тоже былклассным нападающим, что лишний раз свидетельствует о том, как я их разочаровал.

— Я уверена, что на самом деле он так не думал.

— Он именно так и думал, он сам говорил мне. Мы с ним не ладили, но мы проводили в школе столько времени, что это не имело большого значения. Хотя он гордился мной, когда я устроился на работу в Сити, так что все было нормально. Пока я не бросил все и не занялся травами.

— Догадываюсь, что ему это не понравилось.

— Он был в дикой ярости. Мать сказала мне, что я могу поселиться в сторожке и все такое. Но, думаю, она сделала это только для того, чтобы досадить отцу. Думаю, она до сих пор надеется, что я одумаюсь и вернусь.

— А вы собираетесь?

— О нет. Никогда. Я скорее пойду работать на скотобойню.

— Но вы это уладили, пока он был жив? О, простите, вы не должны говорить об этом, если не хотите.

— Да нет, все в порядке. Думаю, уладили. Он сказал, что считает меня идиотом и бабой, так что, в конце концов, я схватился за ружье. Но он не вычеркнул меня из завещания, хотя говорил, что собирается. Что, надо признать, довольно неплохо, потому что я, по крайней мере, могу не беспокоиться о деньгах еще некоторое время. Выращивание трав — не самое доходное дело. По крайней мере, так, как этим занимаюсь я.

Мне совершенно не хотелось знать о завещании его отца. Боже, я надеюсь, он не подумал, что я этим интересуюсь из собственной корысти.

Обед был великолепен, в особенности потому, что рядом не было Альфи, который все время хочет достать что-нибудь из моей тарелки и мажет свои волосы соусом. Я уже успела забыть, как это может быть восхитительно — сидеть в ресторане с кем-нибудь, кто не будет все время сводить разговор к теме домашних животных, которых до смерти хочется завести. Но по какой-то непостижимой причине я, как оказалось, скучаю по Альфи. Я обнаружила, что заказываю чесночный хлеб, потому что, знаю, он его любит — и это было так неожиданно. В самом деле, надо больше выходить в свет. Мы поговорили о Сити и инвестиционных брокерах, и Гарри рассмешил меня рассказами о некоторых своих бывших полоумных клиентах.

— И как же вы с ними работали, со своими клиентами? Вам тоже приходилось подкидывать им разные идеи, что вы можете для них сделать, и все такое? Терпеть этого не могу. Они все время зарубают твои мысли, а потом говорят, что это слишком дорого.

— Нет, хотя это была бы неплохая идея, но так мы потеряли бы некоторых клиентов, самых психически неуравновешенных. Нет, я в основном занимался общей работой. А люди, как правило, приходят, если у вас большая фирма, как та, в которой я работал, одна из пяти лучших. Они предпочитают иметь дело с крупными фирмами, это помогает им осознавать свою значимость.

— Это вроде мериться членами, у кого самый большой?

Черт! Зачем я сказала про члены? Он немного оторопел, как мне показалось, но быстро пришел в себя.

— Ну да, как раз много таких.

— Значит, женщина может сделать там неплохую карьеру.

— Ну, некоторые, кажется, так и делали, но в нашей фирме было мало женщин. Женщины слишком разумны, чтобы проводить на работе все свободное ото сна время.

— И как долго вы там проработали, прежде чем поняли, что с вас хватит?

— Около десяти лет. Сначала я любил свою работу. Мне, как это ни странно звучит, довольно близок дух соревнования. Но, в конце концов, это надоедает. У нас там было несколько приличных парней, я до сих пор иногда вижусь с парой из них, но в основном это просто стадо скучных ублюдков, полностью озабоченных деньгами.

— Как же они справляются, если у них есть дети? Они ведь, наверное, их практически не видят.

— Думаю, они отдают детей в интернаты.

— А, ясно.

Мы попросили кофе, и я решила не заказывать пудинг, чтобы выглядеть более взрослой и сдержанной. А пыхтенье над большой миской какой-то ерунды не способствует тому новому образу взрослой женщины, который я пытаюсь создать. Пока мы ждали, когда принесут кофе, Гарри достал из кармана куртки сложенный лист бумаги и слегка покраснел.

— Я сделал это для вас, надеюсь, вы не против — всего лишь несколько грубых набросков.

Это был набросок моего сада, с множеством названий растений, и это было очень мило с его стороны, хотя если он хотел быть дизайнером, ему бы следовало научиться рисовать. Он умудрился изобразить странную комбинацию прямых и извилистых линий, значение которых мне так и не удалось понять.

— Как здорово. Вы не расскажете мне об этом?

И Гарри принялся рассказывать. Три чашки кофе, которые я за это время успела выпить, содержали столько кофеина, что у меня начали дрожать руки. Хотя, может быть, это было из-за того, что мне ужасно хотелось перерисовать план. Он сказал, что только начал работать над перспективными идеями, но закончил свой рассказ планом совершенно нового сада. Вместо того чтобы вести прямо к входной двери, дорожка теперь вилась по саду перед домом. Почтальон будет в шоке, потому что путь до дверей дома займет у него не меньше двадцати минут. В заднем саду теперь была новая терраса, бельведер, огород для овощей, отдельный огород для трав и внешний сад, объединяющий все это. Мне понадобятся около пятнадцати тонн гравия, которые придется заказывать, и примерно на три акра больше земли, чтобы реализовать все это. Я отметила это как можно более вежливо, и Гарри сказал, что понятия не имеет о пропорциях, но это пока просто базовая идея. Может, я решу, что это чудесно, тогда он будет счастлив помочь. Мы можем подогнать то, что не влезает.

В конце концов мы начали перерисовывать его план и пришли к более реалистичному варианту. Но когда разговор коснулся растений, Гарри оказался в своей стихии и выдал мне море разнообразной информации: что как пахнет и как цветут разные виды растений. Поэтому мне тут же захотелось посадить у себя хотя бы по одному растению из тех, которые он описывал. В конечном итоге эта идея полностью захватила меня. По дороге домой мы больше говорили о саде и совсем немного — о моей работе. Гарри сказал, что если ему понадобится заново отделать ванную комнату, он будет знать, к кому обратиться. И, кстати говоря, его матери нужно бы серьезно переустроить дом, но она никогда на это не согласится, потому что ей нравится все, как есть. Но когда-нибудь потом это было бы неплохо сделать. Потом мы немного поговорили об Альфи, и оказалось, я совершенно о нем забыла, что удалось мне только потому, что я так долго не могла себе этого позволить. Но, в любом случае, ему было бы с нами не очень интересно. Гарри довез меня до дома, и мне снова стало немного не по себе. Я не знала, что теперь следует делать — просто сказать «спасибо» и выйти из машины, или еще что-нибудь?

— Спасибо за обед, все было великолепно.

— Да, великолепно, и вам тоже спасибо. Я позвоню насчет сада, вы не против? Я имею в виду, вы же согласны? Я бы очень хотел помочь.

— Здорово.

Повисла неловкая пауза. У меня возникло ужасное чувство, что Джим украдкой подглядывает за нами из-за занавески, потому что мне показалось — да нет, я была совершенно уверена, что штора шевельнулась.

— Ну, я, пожалуй, пойду. Не удивлюсь, если Альфи еще не спит, а Джиму и Стелле нужна передышка.

— Да, конечно, извините.

Едва я собралась выйти, Гарри выскочил и обошел машину кругом, чтобы открыть мне дверь. Черт побери! Передо мной так давно никто не открывал дверей! Когда я вышла из машины, он наклонился ко мне и поцеловал в щеку.

— Спокойной ночи. Я позвоню вам.

— Спокойной ночи.

Я пробежала по дорожке, ведущей к дому, открыла дверь и обернулась, чтобы помахать ему вслед. К счастью, мотор его джипа работал довольно шумно, так что, я надеюсь, Гарри не слышал воплей Джима «Он ее поцеловал, он ее поцеловал!» и не видел, как мой братец бегал по гостиной, натянув на голову свою майку, как футболисты, которые только что забили гол.

— Просто не обращайте на него внимания. Прекрати, Джим, это свинство. Тебе бы понравилось, если бы Альфи начал подглядывать за тобой?

— Я бы не стал беспокоиться. Я не делаю ничего такого, чтобы скрывать это от своей сестры.

— Да неужели?

Стелла наградила его тяжелым пронзительным взглядом, и он густо покраснел.

Мы сварили кофе. Джим сказал, что Альфи лег довольно поздно. Им пришлось дважды посмотреть «Питера Пэна» и несколько раз поиграть в лошадки. Стелла заметила, что Альфи — прелестный малыш, но она довольно устала и, если мы не возражаем, пойдет ляжет в постель. Думаю, это была ее маленькая женская хитрость. Она знала, что Джиму до смерти хочется устроить мне перекрестный допрос по поводу обеда. Как только Стелла ушла наверх, он накинулся на меня:

— Ну, так как у вас прошло?

— Отлично. Действительно, очень мило.

— Мило? Мило — не значит хорошо.

— Джим, я ужасно устала, поговорим об этом завтра утром?

— Нет. Я обещал Альфи, что утром мы выроем очень большую нору, и, в любом случае, я умираю от любопытства. Моя младшая сестра сходила на первое настоящее свидание за много лет! Должен же я все узнать. Он распускал руки? Может, мне поехать к нему и набить морду? Или он не позволил себе ничего лишнего, и в этом случае я, определенно, пойду и набью ему морду?

— Нет, все было замечательно. Еда была превосходная, и мы говорили обо всем на свете. Он предложил мне свою помощь с садом, нарисовал план и все такое, и мы немного обсудили это. Так что все отлично. Хотя немного страшно.

— Это всегда страшно. Пока не окунешься с головой. Он задавал кучу вопросов о тебе и Альфи, ну, и обо всем в этом роде?

— Нет, не совсем. Хотя мы говорили о моей работе. Он мне нравится, и это был замечательный вечер.

— Нравится. Ты не хочешь, чтобы он тебе «нравился». Ты хочешь оторваться с ним по полной программе. Ну же, пора немного развеяться. Я не для того смотрю тут этого долбаного «Питера Пэна» и часами играю в лошадки, чтобы тебе кто-то там «нравился».

— А что, Стелла тебе не нравится?

— Конечно, нравится, я обожаю ее. Но что мне в ней действительно нравится… ну, в основном… ну… я не могу это сказать, об этом нельзя говорить, ну, то есть, я не могу говорить об этом с женщинами. Они всегда обижаются.

— Ты покраснел.

— Заткнись.

— Ты красный как рак. Клянусь, ты хотел сказать что-нибудь о ее грудях.

— Прекрати, или я сделаю тебе крапивку.

Джим всегда делал мне крапивку, когда мы были маленькие. Иногда он специально для этого будил меня по утрам, врываясь в мою комнату.

— Слушай, у нас все было хорошо, и мы даже могли постоять там немного и подольше поцеловаться. Особенно если бы за нами никто не подглядывал из окна. Ты это хотел услышать?

— Да, думаю, именно это.

— Ну, тогда, слава богу.

Гарри позвонил на следующее утро, и Джим сказал, что это свидетельствует о его намерениях — все знают, что никто не звонит на следующий же день. Мы договорились встретиться в ближайшую субботу, когда он приедет и поможет мне начать заниматься садом. Джим и Стелла уехали после ланча, а мы с Альфи вышли посмотреть, как там новый сад Баркеров.

Чарльз был занят прополкой.

— Полоть овощи так легко, они все посажены прямыми рядами, и ты запросто можешь определить, где кабачок, а где сорняк.

— Это удобно.

— Должен признать, я в самом деле получаю удовольствие от садоводства. Иногда выхожу сюда и чувствую такой душевный покой — это очень приятно. Я обнаружил, что с нетерпением жду передач для садоводов по телевизору, и это меня немного беспокоит. На прошлой неделе я работал даже в дождь.

Он улыбался и выглядел куда менее вздернутым, чем обычно.

— Я тоже. Иногда это успокаивает, верно?

— Да. И заставляет чувствовать свою связь с миром, как будто ты часть чего-то большего.

— Как вы думаете, мы, в конце концов, свихнемся на садоводстве, будем помешанными на каталогах семян и станем всеобщим посмешищем?

— Может быть. Лично я дождаться не могу.

— В эти выходные начинаю заниматься своим садом — просто не могу больше видеть его в таком беспорядке, так что я тоже подцепила эту заразу. О, кстати, вспомнила: можно я одолжу вашу тачку — у меня своей нет, а покупать, пока я не пойму, какая именно мне нужна, кажется глупо.

— Конечно, без проблем. Я прикачу ее, если хотите, и поработаю с вами пару часов. Дайте мне знать, если вам еще что-нибудь понадобится.

Позвонила Молли и сказала, что получила должность заместителя директора. Ей сегодня сообщили об этом, и хотят, чтобы она приступила к работе, когда вернется из декретного отпуска, так что все прошло действительно хорошо.

— Они сказали, что им нравятся мои идеи насчет подготовительных программ.

— Это замечательно. Хорошо сработано, я знала, что ты справишься.

— Спасибо. Я, правда, думала, что не смогу, некоторые другие претенденты просто подавляли. Одна женщина принесла свой лэптоп и выглядела так, будто готова была учить детей со всего мира. Это так здорово — я имею в виду, будет больше денег, и все такое. То есть работы, конечно, море, и я знаю, что мне будет нелегко, но это именно то, чего я хотела. Это правда. Думаю, я действительно могу собой гордиться.

— Я так рада. Уверена, Дэн тоже.

— Да. Вроде как. Нет, он был рад, но потом как-то быстро скис. Только что был в полном восторге, а через минуту спросил, что у нас к чаю. Думаю, он просто слишком устал, чтобы с энтузиазмом отнестись к чему-либо в данный момент. Он много работает и возвращается очень поздно, так что приходит домой совершенно измотанным.

Должна сказать, что она с большим трудом пыталась оправдать Дэна и не обращать внимания на то, что он не обрадовался ее новой работе.

— Но я думаю, что, в конце концов, все встанет на свои места и будет отлично. И еще, Лола позвала нас на твой субботник в саду в эти выходные, так что я смогу познакомиться с Гарри.

— Что за черт, какой еще субботник?!

— Лола сказала, что ты устраиваешь субботник, чтобы привести в порядок свой сад. Разве наша помощь тебе не нужна?

— О, Молл, прости, конечно, нужна. Ну просто… я просто только что познакомилась с Гарри, и мы… да, мы собирались немного поработать в саду. Но я не имела в виду никакого субботника или чего-то такого… Я только упомянула об этом в разговоре с Чарльзом, потому что просила его одолжить мне свою тачку.

— Лола сказала совсем другое, вроде как мы все должны внести свою лепту. Я решила, что это неплохая идея. В смысле, я знаю, что она ужасный сноб и командирша, но я подумала, что с ее стороны это так мило.

— Ну, да, конечно, да. Просто мне странно, что она даже не спросила меня.

— Может, она хотела, чтобы это был сюрприз, а я все испортила? Черт!

— Да ну, я, правда, очень рада, что ты сказала — по крайней мере, не буду шокирована в субботу. Как ты думаешь, Гарри, наверное, надо предупредить?

— Он просто подумает, что у тебя куча друзей. И это действительно так. Так что все будет в порядке.

Ну, разумеется, субботнее утро началось с того, что пошел дождь. Правда, он скоро прекратился, и хотя все успели немного вымокнуть, мне кажется, это не имело особого значения. Чарльз пришел довольно рано со своей тачкой, а еще он принес устрашающего вида секатор, которым Молли подрезала кусты в саду перед домом. Когда приехал Гарри, он, казалось, не был слишком удивлен, увидев в саду кучу совершенно незнакомых людей. Пришли еще Фрэнк и мистер Ченнинг, они принесли несколько кустов помидоров и большой горшок лука-резанца. Когда я вышла из кухни, держа в руках поднос с кофе, и увидела, что они все серьезно работают, то едва не расплакалась. А потом явилась Эльзи с миссис Померой.

— Я слышала, вы приводите в порядок свой сад, и решила принести зимний жасмин. Он растет у меня в саду перед домом и пахнет изумительно. Вот несколько отростков. Цветочки будут милого розового цвета.

— Спасибо, Эльзи, вы так добры.

Миссис Померой вручила мне пластиковый лоток с растениями.

— А я принесла вам немного бархатцев. Итак, что же вы мне поручите? Могу подменить вас на часок, но потом мне придется вернуться домой: я готовлю цветы для завтрашнего богослужения в нашей церкви, так что мне придется заскочить туда и проверить, что и как. У мисс Гарнет есть отвратительная привычка — она забирает домой вазы, а потом забывает их вернуть.

Эльзи фыркнула.

— Я надеюсь, вы не будете украшать церковь ветками, они выглядят очень смешно, если вы хотите знать мое мнение. Что вам нужно в церкви, так это хорошие букеты цветов. А не серебряные веточки с несколькими ягодками.

— Это были зимние украшения, миссис Томас, и они, да будет вам известно, получили высшую награду. Судья сказал, что это было крайне оригинальное использование зимней листвы.

— Куча старых веток. Мисс Гарнет всегда делает что-нибудь милое. Она сделала очаровательные цветы для свадьбы моей Элисон, просто очаровательные.

Эльзи уселась на стул и принялась раздавать ценные указания всем, кто имел несчастье пройти мимо, а также как обычно устроила чудовищную суету вокруг Чарльза. Кажется, она и Гарри взяла в оборот: принялась рассказывать ему о тех средствах народной медицины, которым научила ее мать, и рекомендовала пить крапивный чай.

— Когда сильно нервничаешь, хорошо помогает ромашка, а окопник лекарственный прекрасно заживляет раны. Моя мать готова была в этом поклясться. Сама я предпочитаю немного ивовой коры, все эти листья вызывают у меня аллергию. Но если хотите обеспечить хороший дренаж, не уничтожайте одуванчики.

Гарри улыбнулся.

— Постараюсь запомнить.

Сад перед домом начал выглядеть гораздо лучше, по крайней мере, теперь в нем были какие-то культурные растения. Молли рассадила бархатцы в два старых горшка, которые она нашла в гараже, и теперь они стояли по обе стороны от входной двери, а Фрэнк и Чарльз придали лужайке за домом более правильную овальную форму и засыпали все норы для кроликов. Они пололи клумбы, пока мистер Ченнинг раскапывал новую гряду для овощей и трав прямо напротив террасы около задней двери. Фрэнк и мистер Ченнинг ушли, не дождавшись ланча, но пообещали вернуться в любое время и помочь, что было очень мило с их стороны, а миссис Померой отбыла вместе с Эльзи готовить украшения для церкви. Пришла Лола и принесла один из знаменитых ореховых кексов миссис Бишоп. Мы сидели в саду, ели сэндвичи и кекс, и мне просто не верилось, что он так преобразился. Это было восхитительное утро, если не считать того, что я все время думала о Гарри, но вокруг было так много народа, что это вроде как успокаивало. Молли сказала, что находит его милым, а он продолжал смотреть на меня, когда думал, будто я не замечаю.

— Так, внимание, настало время для сюрприза!

О боже, что еще Лола задумала? Надеюсь, это хотя бы не потребует дополнительной вскопки, потому что я ужасно устала.

Чарльз исчез, завернув за угол дома, и вернулся с полной тачкой растений.

— Это тебе от нас и Молли — всего лишь несколько вещей, которые, мы подумали, тебе могут понравиться.

Чарльз принялся разгружать растения. Там был розовый куст, несколько маков и еще куча зелени, которую я вроде узнавала внешне, но понятия не имела, как она называется.

— Спасибо огромное. Это просто фантастика, правда, я очень благодарна.

Вот теперь я точно чувствовала, что сейчас расплачусь, и будет очень стыдно, но мне удалось сдержаться. Молли сказала, что отведет Альфи и Лили домой, чтобы они могли поиграть, потому что они начинают скучать, а нам предстоит еще много чего посадить. Лола тоже собралась уходить.

— Я пойду спасать Кимберли, она хочет сходить в магазин. Кстати, почему бы вам всем не поужинать у нас? Только мы и одна подруга с моей работы, Марисса, со своим мужем. Около восьми, а? Приводи Альфи, Кимберли за ним присмотрит. О, Молли, и ты тоже приходи, и Дэн пусть приходит, чем больше народу, тем веселее, а Мейбл обожает Лили. Ничего официального, приходите в том виде, в каком вам удобно. Гарри, а вы свободны сегодня в восемь?

— Ну, да, было бы неплохо.

Прежде, чем мы что-либо поняли, Лола организовала званый ужин. Молли сказала, что напоит Альфи чаем и попозже приведет к Лоле вместе с Лили. Честно говоря, я не была уверена, что готова провести вечер в гостях. То есть, кроме того, что я чертовски устала, я еще и вся в грязи, но разве это могло остановить Лолу, которой пришла в голову одна из ее замечательных идей. А поскольку она подарила мне столько растений и вообще все организовала, я просто не могла отказаться. Мы потратили кучу времени на то, чтобы выгрузить все горшки и решить, что куда будем сажать. Теперь мой сад выглядел довольно ухоженным, хотя к тому времени, как мы закончили, изрядно похолодало. Чарльз сказал, что он, пожалуй, пойдет поможет Лоле с ужином; я обняла его, чтобы поблагодарить, и он покраснел. А затем Гарри заварил еще чаю, мы сидели на крыльце и любовались новыми посадками. Просто невероятно, что это то же самое место, которое было сегодня утром! Честно говоря, сейчас, когда все разошлись, и мы остались вдвоем с Гарри, я немного нервничала. Мы неловко молчали, и я вдруг испугалась, что у меня грязные джинсы и руки все в земле. Мысли Гарри, по-видимому, текли в том же русле.

— Вы не сочтете меня слишком невежливым, если я приму ванну? Мне слишком далеко ехать до дома и обратно, а ведь на ужин в чужой дом я не могу показаться в таком виде, не правда ли?

— Нет, конечно, нет. Наверху есть вода, хотя сначала течет только горячая, но она довольно быстро остывает, так что иногда вдруг становится просто ледяной.

— А вы не хотите?

— Что?

— Тоже принять ванну.

Надеюсь, он имеет в виду, что мы будем принимать ванну по очереди, потому что я не думаю, что уже готова к иному повороту событий. То есть я вообще не уверена, что когда-нибудь буду к нему готова. Хотя бы потому, что, не считая всего остального, у меня не очень-то большая ванна. В кино ванны всегда огромные. Хотела бы я посмотреть на Ричарда Гира и Джулию Робертс, как они пытаются втиснуться в мое старое корыто и при этом выглядеть так же роскошно, несмотря на то, что одному из них придется сидеть, поджав колени.

— М-м, ну, я собиралась.

— Хорошо, я постараюсь не занимать ванну долго.

— Там есть чистые полотенца в шкафчике рядом с дверью в ванную.

Он поднялся наверх, насвистывая. Я тоже хотела пойти следом и попытаться решить, что мне надеть, но пока не могла привыкнуть к мысли, что буду находиться наверху в то же самое время, когда он моется в ванной. В результате я немного побродила по саду, а потом надумала развести огонь в камине, чтобы дом не вымерз к тому моменту, как мы вернемся. Альфи устанет, а надевать на него пижаму не очень-то легко даже в лучшие дни. Я едва успела зажечь лучину на растопку, когда спустился Гарри — с мокрыми волосами, босиком. Почему-то его вид с босыми ногами мне понравился.

— Прекрасные игрушки для ванной. Я бы попросил одолжить мне подводную лодку, но она, к сожалению, не очень-то хорошо плавает под водой.

— Она хорошо плавала, пока Альфи не погнул ее.

— Я заметил. И лягушка тоже симпатичная.

— Рада, что вы одобряете. Пожалуй, я тоже поднимусь и подготовлюсь к ужину, не хотите кофе или еще чего-нибудь? В холодильнике, по-моему, было какое-то вино, можете включить телевизор, если хотите. Я быстро.

— Вода ведь уже не будет долго остывать, правда? Давайте сначала выпьем.

О боже! О боже мой! Мы выпили — каждый по маленькому стаканчику вина, потому что в бутылке его оставалось не так много. Потом уселись на диван и начали болтать. Гарри наклонился и поцеловал меня, и сказал, что у него был замечательный день, но он хотел поцеловать меня с того самого момента, как приехал, и надеется, что я не имею ничего против, потому что ему хочется сделать это еще раз. И он это сделал. И стало как-то неловко: приятной, завораживающей, но все-таки неловкостью. Мы должны были быть у Лолы и Чарльза примерно через полчаса, но, честно говоря, целоваться было очень здорово, и я вовсе не была уверена, что хочу вставать с дивана и идти наверх переодеваться.

Наконец мне удалось подняться, и Гарри наградил меня страстным взглядом, сказав, что будет ждать внизу, но лучше будет, если я потороплюсь. Я поднялась наверх и обнаружила, что надеть совершенно нечего. Хотела бы я иметь что-нибудь роскошное, пусть даже редко нужное. Но у меня ничего такого нет, поэтому пришлось ограничиться чистыми джинсами и блузкой, надеть серьги, которые Молли подарила мне на Рождество, и побрызгаться туалетной водой. Я спустилась вниз, чувствуя, что меня слегка пошатывает.

— Нам уже пора идти, извините, что я так долго.

— Да ладно, все пучком, я как раз только что нашел свои ботинки.

— Вы часто говорите «пучком»?

— Ну, пожалуй, да. А что, вам неприятно?

— Нет, что вы, конечно, нет. Просто это похоже на Джаста Вильяма, в хорошем смысле, вот и все.

— Ну, я вообще немного похож на Джаста Вильяма. Хотя я не ненавижу женщин. Ну, по крайней мере, не всех женщин.

Проклятье, опять он за свое. Выключил свет и подал мне куртку, пока я искала свои ключи от дома. Может, нам просто остаться здесь и забыть об этом ужине? Но надо забрать Альфи, и, кроме того, я хочу есть.

Мы пришли позже всех, но не совсем опоздали, так что никто вроде и не заметил. Альфи набросился на меня, едва я открыла дверь, и принялся рассказывать мне, как здорово он попил чаю у тети Молли, и как вырос Эдди, и что он уже может клюнуть тебя в руку, но тут он заметил Гарри.

— А где Бэзил?

Думаю, он ждал, что Гарри съездит домой за псом. Днем он дал ему четкие инструкции, прежде чем отправиться с Лили к Молли.

— Дома. Он не любит компаний.

— Ты уверен? А я думаю, ему бы понравилось. Ты мог бы поехать и привезти его. А если ему бы не понравилось, он мог бы подняться со мной наверх и посмотреть мультики.

Гарри рассмеялся и сказал, что собаки, на самом-то деле, не любят смотреть мультфильмы, а потом Лола представила нас Кэмпбеллу и Мариссе, своим лондонским друзьям. На Мариссе было совершенно необычное просвечивающее платье из темно-синей воздушной ткани, миниатюрное облегающее белье и босоножки на очень высоком каблуке. Поэтому я совсем не удивилась, когда Лола сказала, что она работает в журнале «Вог». Надеюсь, что никто не предложит ей осмотреть сад на таких каблуках, а то она застрянет в гравии, и ее придется вытаскивать. Лола не сказала, чем занимается Кэмпбелл, но он показался мне очень брюзгливым. Он что-то буркнул, когда нас представили, и, думаю, считал себя каким-то особенным. Молли выглядела усталой, а Дэна вообще не было видно.

— А где Дэн? В саду, проверяет, как держатся стены?

— Нет, у него какая-то срочная работа с Джоном, кажется, где-то лопнула труба и провалился потолок, так что он не смог прийти.

— Почему не позвонила, Молл? Я бы давным-давно забрала Альфи.

— Не глупи, он мне не мешал, дети смотрели телевизор и играли с курами. Это гораздо лучше, чем если бы Лили крутилась вокруг меня, она любит играть с Альфи, это не так скучно.

— А где она?

— Наверху.

— Я поднимусь вместе с тобой и посмотрю, как она там, если хочешь.

Я многозначительно посмотрела на нее, и хотя Молли, как мне показалось, была озадачена, однако встала и последовала за мной.

— Что случилось?

— Ничего серьезного, просто между мной и Гарри, кажется, что-то начинается, и мне немного страшно.

— Ну, мне он кажется хорошим парнем, попробуй и посмотри, как тебе с ним будет.

— Попробовать? Он не новая марка шампуня, знаешь ли. Это может быть действительно сложно.

— Ну да, но в этом же и соль.

— Верно.

— Ну вот, так что можешь расслабиться и получать удовольствие. Слушай, давай лучше спустимся обратно, у тебя все будет отлично, я уверена. А если ты передумаешь, просто дай мне знать, и мы вместе с Лили поедем к тебе. И он поймет, что должен уехать.

Мы удостоверились, что Лили играла в куклы Барби с Мейбл, а потом спустились вниз. Чарльз беседовал с Кэмпбеллом.

— И что же, у вас с Мариссой есть дети?

— Нет, упаси бог. Я нахожу, что дети — это очень скучно. Им все время нужно внимание. То есть, я хочу сказать, может быть, и не скучно, если это твои дети, но мне как-то не хочется это проверять.

Лола рассмеялась.

— Честно сказано, Кэмпбелл.

Как мило. Какой замечательный человек. Надеюсь только, что Альфи оставит его в покое, потому что он имеет странную привычку приставать к людям, которые не любят детей. Так же, как коты всегда лезут прямиком к тем, у кого аллергия на шерсть. Ну вот, он как раз направился прямо к Кэмпбеллу.

— A у меня есть курочка.

— Извини, что?

— У меня есть курочка, ее зовут Эдди. Она умеет прыгать и все такое, а еще она клюется в руку.

— Как мило.

Такой хороший сарказм — и так впустую потрачен на Альфи.

— А у вас есть собака?

Кэмпбелл выглядел крайне раздраженным из-за того, что ему задают столько вопросов, но Альфи этого не замечал. И, сказать по правде, даже если бы заметил, то не стал бы обращать внимание.

— Нет, у меня нет собаки.

— А вы хотите собаку?

— Нет.

— Альфи, почему бы тебе не пойти наверх и не посмотреть, вдруг по телевизору идет какое-нибудь интересное кино? И, кажется, у Эзры есть чипсы, но тебе лучше поторопиться, потому что иначе он их съест, и тебе не останется.

Хорошо сработано, Чарльз. Альфи умчался наверх.

Мы с Молли обменялись взглядами, и Чарльз предложил всем выпить, а Лола пошла на кухню заправлять свой особый салат.

— Итак, Кэмпбелл, чем же вы занимаетесь, помимо того, что любите детей?

Чарльз произнес это с такой очаровательной улыбкой, что Кэмпбелл просто не мог обидеться.

— Я работаю на телевидении.

— Продаете что-нибудь, или вы технический специалист?

— Я продюсер, продюсирую документальные фильмы.

— А мы не могли видеть какой-нибудь из них?

Кэмпбелл, кажется, пришел в ярость.

— Сомневаюсь. Я терпеть не могу всю эту бессмыслицу.

— Кэмпбелл гений, правда, дорогой? Он специализируется на опере, но его программы о Королевском балете выиграли кучу наград.

Марисса, кажется, очень гордилась мужем.

— Да, балет тоже можно подать с выгодной стороны, если я для себя это решу.

Чарльз наградил его веселым и слегка испуганным взглядом. Примерно так смотрел бы на тебя одиннадцатилетний мальчик, если бы ты заявил ему, что помешан на балете. Ну, большинство одиннадцатилетних мальчиков. Билли Элиот, думаю, смотрел бы иначе.

— Балет. Здорово. Как это прекрасно.

Еда была великолепна. Лосось, которого приготовила миссис Бишоп, оказался настоящим деликатесом. Потом еще подали роскошный яблочный пирог и пудинг, а для детей — мороженое. На Лоле было шикарное кружевное платье черного цвета, и она флиртовала с Гарри как сумасшедшая. Я в своих джинсах и простой блузке чувствовала себя плохо одетой и непривлекательной. Думаю, она на это и рассчитывала, когда сказала: «Приходите, кому в чем удобно». Но Гарри, слава богу, на заигрывания не отвечал. Один раз он мне подмигнул, и я слегка поперхнулась. Его это позабавило. Все мы выпили очень много вина, кроме Молли, которая вместо этого съела две порции яблочного пирога. Добрая Лили дала немного воображаемого мороженого будущему малышу, что показалось Кэмпбеллу просто тошнотворным. Марисса съела только пару крошечных кусочков лосося и маленький ломтик огурца и заметно побледнела при виде пудинга. Мы сидели и пили кофе, а дети бегали вокруг нас с воплями, когда Чарльзу пришла в голову гениальная идея поиграть в шарады. Обычно я терпеть не могу все эти игры на вечеринках, когда ты выставляешь себя полной идиоткой перед совершенно незнакомыми людьми, но теперь мне показалось, что это будет довольно забавно. Мы разделились на две команды — в одной Лола, Марисса и Гарри, в другой — я, Чарльз и Кэмпбелл. Молли сказала, что беременным женщинам нельзя играть в шарады, это широко известный медицинский факт, так что она лучше будет судьей и станет выбирать названия, которые мы должны отыграть.

Мне достался «Крадущийся тигр, затаившийся дракон», что было довольно легко, и «Волшебная карусель», что оказалось труднее, а Гарри блестяще справился с «Большим кайфом». Это было подколом со стороны Молли, которая знала, что я обожаю этот фильм. Но Чарльз проявил себя настоящим гением — он кружился в «Последнем танго в Париже» потрясающе легко и непринужденно и, кажется, совсем не беспокоился о том, что выставляет себя полным дураком. Мариссе достался «Моби Дик», и она попыталась изобразить кита, так что ее не в чем было упрекнуть. Но гвоздем программы стал Кэмпбелл, пытающийся изобразить «101 далматинца». Должно быть, он решил, что изображать собаку ниже его достоинства, потому что сделал несколько довольно невыразительных попыток полаять, но угадать фильм мы не смогли, и он надулся. Мы, и даже Марисса, просто до истерики смеялись над ним, а он, насколько я поняла, совершенно к этому не привык.

Было уже довольно поздно, и я сказала, что, пожалуй, пойду, пока Альфи не заснул прямо на полу. Гарри отнес сонную Лили в машину Молли и сказал, что вернется с нами, чтобы забрать свой джип. Молли высадила нас и подмигнула мне, когда я вылезала из машины. Это заставило меня засмеяться, а Гарри предложил сварить еще кофе, пока я укладываю Альфи в постель. Он так устал за день, что улегся без единого звука. Да, это судьба.

Гарри подбросил в огонь несколько поленьев, и когда я спустилась, кофе был почти готов.

— Вечер прошел прекрасно, ну, если не считать этого ужасного человека. Она такая активная, эта ваша подруга Лола, правда? А ее муж показался мне прекрасным парнем.

— О да, Чарльз действительно милый.

— Я думаю, ваш тигр был великолепен, а вот над «Волшебной каруселью» стоило бы еще подумать.

— Конечно. Зато ваш «Большой кайф» был просто неповторим.

— Я думал, вы не вспомните.

Мы остались в гостиной, но, в конце концов, оказались на полу на коврике у огня — а это не так приятно, как звучит — пока Гарри не предложил взять диванные подушки с софы и кинуть их на пол. Я заварила чай и была очень довольна собой. Я уже забыла, как воодушевляет страсть.

— Ну вот, теперь очень уютно. Гораздо лучше, чем если бы мне пришлось думать о том, какой подарочек от Бэзила я найду утром в своих тапках.

— Уютно… уютно?

— Потрясающе уютно! Что, вы так не считаете? Исключительно уютно!

Я ударила его диванной подушкой.

— Больше так не делайте, ладно? Я весь день копался в вашем саду, ужасно устал, и моей спине это не по вкусу.

— Какая жалость. А так надеялась…

— Правда?

— Да. Но такова моя судьба — вечно попадаются слабаки.

Он засмеялся, и я поняла, что дала ему прекрасный повод повторить тот волшебный пассаж из «Большого кайфа», где Дэннис Куэйд и Эллен Баркин наконец оказались в постели, и едва собирались начать, как его срочно вызвали на службу. Она сказала, что ей никогда не везло с мужчинами, а он вернулся в постель и ответил: «Ну, так сейчас тебе, наконец, повезет». Я очень надеялась, что Гарри этого не скажет, а если и скажет, то поймет это правильно. Сейчас совсем неподходящий момент для того, чтобы оказалось, что он этого не понимает.

— Ну, так сейчас тебе, наконец, повезет, милая.

В яблочко! И хотя он сказал это не с тем фантастическим каджунским акцентом, какой был у Дэнниса Куэйда, а больше похоже на Хэмфри Богарта, это неважно. Все равно это волшебно. Работает безотказно.

6

ИЮНЬ

Пение под дождем

Дневник садовода

Посадите латук и другие виды поздно созревающего салата, разделите водяные лилии, посадите однолетние растения, придерживайтесь жесткого режима прополки, ухаживайте за лужайкой.

На день рождения родители подарили мне ажурные кованые ворота для сада перед домом. Их привезли частями и тысячу лет устанавливали, но выглядели они потрясающе. Хотя, думаю, чего им не хватало, так это нескольких китайских фонариков в качестве постмодернистского варианта сельских ворот. Я провела несколько часов, нанизывая белые китайские фонарики на чугунное плетение ворот, а затем засунула провод в шланг и замаскировала его в клумбах. Надеюсь, никакое мелкое животное не догадается его перегрызть и потом носиться по саду в поджаренном виде. Я поместила обводной переключатель в углубление в гараже, чтобы Альфи не обзавелся прической в стиле панк, когда в следующий раз решит выкапывать норы для кроликов. Мы провели мини-церемонию зажжения огней, которая сыну очень понравилась, но мама сказала, что это стало похоже на ярмарочные ворота, и не собираюсь ли я начать торговать сластями? Я притворилась, что мне все равно, но втайне забеспокоилась, что снижаю тон всей деревни.

— Ну и как у тебя с Гарри?

— Спасибо, хорошо.

— В котором часу он уехал?

— Около четырех.

— Черт, какая же ты везучая! Лили разбудила меня в пять, надо было к тебе зайти. Вы договорились о новой встрече?

— Нет. Он поступил так, как они всегда поступают — вдруг засобирался и сказал, что позвонит. Что было замечательно, так как мне не хотелось, чтобы он задержался до тех пор, когда проснется Альфи.

— Но вы встретитесь, когда он позвонит?

— Да, определенно. Хотя… я совсем забыла, ты же так устала.

— Прекрати, Элис, единственное, от чего я сейчас устаю, — это подъем по лестнице. А еще я опять выросла из всех своих вещей — сходишь со мной попозже за покупками? Обежим все магазины для беременных, поможешь мне выбрать.

— Конечно.

Молли терпеть не может декретный отпуск.

— Спасибо. И я очень рада за тебя, я имею в виду Гарри. Тебе давно пора было развеяться.

Я, честно говоря, тоже за себя порадовалась, — это было прекрасное противоядие от отзвуков тоски по Патрику. То есть, у нас все только начинается, но я очень надеюсь, что Гарри не собирается заявить, что тайно женат, или признаться, что любит переодеваться патрульным полицейским. Потому что будет очень обидно, если он окажется еще одним ублюдком. А что действительно здорово, так это то, что у меня больше нет навязчивых идей на эту тему. Раньше, если на горизонте появлялся какой-нибудь новый мужчина, я забывала обо всем на свете и часами мучилась: когда он позвонит, и позвонит ли вообще, что надеть, если он пригласит куда-нибудь. Я чувствовала, что это выше моего понимания — как будто сунула палец ноги в воду, а кто-то вдруг выдернул меня на доску для серфинга. И вокруг огромные волны, как в фильме «Столкновение с бездной», или как он там называется, их еще все время возило по песку мордой вниз. Патрик заставил меня его посмотреть, когда собирался заняться серфингом, прежде, чем понял, что для этого надо быть хотя бы спортивным. Но с Гарри я себя так не чувствовала, и не потому, что он скучный или еще что-нибудь. Наверное, все изменилось. Я, видимо, наконец, перестала воспринимать это как смертельный номер, и сама пошла ему навстречу, но все же я почему-то так не думаю. Может, это из-за Альфи, потому что любовь к нему потребовала от меня всех запасов энергии, необходимой для поиска мужчины. А может, я просто повзрослела и не заметила этого. Боже, как это хорошо.

Лола с детьми зашла на чашечку чая. На Мейбл были новые сказочные крылышки, белые и сверкающие, которые подрагивали, когда она шла. Малышка ими очень гордилась. Лоле понравились лампочки на моих воротах, и она сказала, что в новом саду тоже хочет такие же, то есть она вообще хочет, чтобы лампочки были по всему саду. Я потратила кучу времени, чтобы убедить ее, что та элегантная подсветка, которая у нас уже есть, гораздо больше подходит. К тому же, мистера Ченнинга наверняка хватит удар, когда он обнаружит, что по всему саду натыканы лампочки. Вдруг Мейбл пронзительно взвизгнула — оказалось, Эзра уже погнул одно из ее крылышек и собирался погнуть второе, так что Лола накричала на него, и мы смогли попить чаю без дальнейших происшествий. Мейбл уставилась на Эзру, который пнул ее под столом, а затем к ним присоединился Альфи, и Лола сказала, что они вот так весь день над ней издеваются.

— Чарльз уехал покупать свои картины. Почему он решил это сделать именно сегодня, одному богу известно. Наверное, чтобы позлить меня. А Кимберли только что уволилась.

— О господи. Почему?

— Кто ее знает. Она все время опаздывала… Ты знаешь, я думаю, что местные все же лучше — по крайней мере, ты всегда знаешь, где они проводят большую часть времени. Ну, и я сказалаей, что если она опоздает еще раз, я вычту из ее зарплаты, а на следующий день она пришла и сунула мне заявление. Причем так грубо!

Мне казалось, Кимберли была очень милая девушка. Конечно, не победитель конкурса «Лучшие головы Британии», она пыталась вскочить всякий раз, как Лола входила в комнату, но с детьми, казалось, управлялась прекрасно.

— Чарльз продолжает настаивать, что нам не нужна няня, мы с ним и миссис Бишоп можем сами справиться, а потом вот так исчезает на целый день. Нет, это безнадежно, у меня и без того слишком много дел. Придется мне снова звонить в эти проклятые агентства.

— Но Мейбл скоро можно будет отдать в ясли, разве нет?

— Ну да.

— А Эзра будет в школе, так что Чарльз прав. Вы сэкономите на этом кучу денег.

— Ничего подобного, если мне придется торчать с ними весь день. У меня ужасно болит голова. Что мне действительно нужно, так это немного поспать, хотя бы полчасика, ты ведь не будешь возражать, правда? Ох, спасибо, дорогая, ты ангел!

И прежде чем я успела открыть рот, она взбежала по лестнице и направилась в мою спальню, оставив меня внизу с детьми. Лола появилась примерно через час. К этому времени я готова была задушить Эзру, который дважды специально пролил сок и предпринял бесчисленное количество нападений на свою сестру.

— Ах, как же я тебе благодарна, дорогая, теперь я почти чувствую себя человеком. Ну, забираю их домой. Ты уже, наверное, смертельно хочешь от нас избавиться. Да, я же собиралась тебе сказать, что организую поход в «Глиндебурн», у нас на работе куча билетов — не помню, какая там будет опера, но детали можно выяснить позже. Мне нужно собрать как можно больше народу, а мне в любом случае не улыбается полночи обзванивать наших долбаных клиентов. И я решила, что ты, Молли и Дэн сможете прийти, что ты об этом думаешь?

— Ох, Лола, я даже не знаю, это так мило с твоей стороны, но я, честно говоря, не большая любительница оперы.

— Ах, тебе понравится «Глиндебурн», там всегда великолепно. Хорошо. Я позвоню позже, скажу дату и все такое. Слушай, а может, Гарри тоже позвать? Что скажешь?

Блин.

— Это будет несколько затруднительно, то есть я собиралась тебе сказать, он оставался у меня прошлой ночью.

— Что?

— После того, как мы поехали домой, он остался здесь. И, если ты ему позвонишь и пригласишь в оперу, это будет выглядеть так, будто это я тебя упросила, правда же? А мне этого совершенно не хочется.

Лола слегка остолбенела — как это я не позвонила ей сразу же, как Гарри ушел, и не рассказала все в подробностях? Но она довольно быстро оправилась и сказала, что мы оба должны прийти к ней на обед. Это, несомненно, означало, что она решила считать нас парой, а мне так хотелось этого избежать.

— Думаю, мне лучше немного сбавить обороты, ну, пока.

— Ах, перестань, ты же на самом деле этого совсем не хочешь. Давай, позвони ему и пригласи. Думаю, мы теперь можем звонить мужчинам сами — это же пост-феминизм. А может, как раз мы не должны звонить? Точно не помню. Высокие каблуки точно снова в моде, но я не уверена насчет телефонных звонков. Может, спросить у девчонок на работе, каковы последние сводки на войне полов?

— Нет, спасибо. Меня это все не очень-то волнует, думаю, я просто посмотрю, что будет дальше.

— Ладно, если к среде передумаешь, дай мне знать, и я ему позвоню.

Вечером позвонила Эм и сказала, что только что вернулась из Италии на несколько дней и хотела бы приехать ко мне на выходные. Это было замечательно, потому что я не видела ее с Рождества и ужасно соскучилась. Когда мы только приехали в Лондон, то жили в одной комнате в общежитии, а когда Патрик меня бросил, она очень много для меня сделала. Эм без всяких разговоров приехала ко мне и помогла пережить первые несколько дней, когда я думала, что сойду с ума. Джим тоже собирается приехать в эти выходные, потому что Стелла уехала на какую-то стажировку, а я не думаю, что он хочет торчать в городе без нее. И это тоже хорошо. Хотя ему придется спать на софе в гостиной, а Эм я могу положить в комнате Альфи. Она оставит Луку на несколько дней присмотреть за их гостиницей, и я расскажу ей о Гарри. Эм очень удивится, какая я стала спокойная, и скажет, что это хороший знак: значит, я совсем забыла Патрика, и она думает, что это замечательно, так как всегда терпеть его не могла.

Во вторник позвонил Гарри и сказал, что хочет повторить совместный ужин в выходные. Мы договорились на пятницу, и он остался у меня до трех часов ночи, и это было замечательно. Когда он собрался уезжать, уже начинало светать. Я предложила ему поужинать с Эм и Джимом, предполагая, что он откажется, но он неожиданно сказал, что будет рад прийти. Вот только уехать придется не поздно, потому что в воскресенье надо отвезти мать в Лондон на ланч с братом, а ему ужасно не хочется.

— Значит, увидимся? — он снова улыбается и подмигивает мне. Я так люблю, когда он это делает.

— Да.

— Около восьми?

— Отлично.

— Думаю, я поеду домой, вздремну немного, прежде чем снова поступлю в твое распоряжение. Я ужасно устал.

— Неплохая идея.

— Или мне остаться еще на чашечку чая?

— А это еще лучше.

В конце концов он уехал почти в пять. Господи, я совершенно не уверена, что смогу со всем этим справиться, но усталость замечательная, приятная, и Альфи тоже очень доволен, потому что я позволила ему все утро смотреть мультфильмы. Патрик опять отменил плаванье, но, по крайней мере, мне не придется с ним общаться, когда он объявится. Хотя, с другой стороны, было бы неплохо, если он в следующий раз приедет, когда здесь опять будет Гарри. Он ведь совершенно не рассчитывал знакомиться с ним в тот раз, когда Гарри привез Бэзила. Но я знаю, он пришел в бешенство. Он был еще более раздражен сегодня, когда звонил по телефону, чтобы отменить свой приезд.

Эм приехала в субботу утром к неописуемому восторгу Альфи, потому что она привезла ему необъятную банку шоколадного драже и детскую книжку на итальянском, со множеством картинок. На них была изображена собака, которая делала все, что нельзя — воровала салями и бегала по всему городу, когда разгневанные лавочники попытались посадить ее на цепь. Эм нашла забавным мое новое увлечение садоводством, но когда мы поднялись вверх по улице, и я показала ей новый сад, она перестала снисходительно улыбаться и была искренне поражена.

— Ты должна заниматься этим постоянно. Это блестяще.

— Спасибо. Мне действительно нравится. Вернее, сначала я это ненавидела, но сейчас по-настоящему втянулась.

— Ну, так расскажи мне еще о Гарри. Он взрослый?

Эм придерживается теории, согласно которой большинство мужчин застряли в восьмилетнем возрасте, и именно поэтому частенько делают все эти глупости, которые так раздражают. Она считает, что есть и такие, которые взрослеют, но их мало, и надо выбирать очень осторожно.

— О да. Я так думаю. Ну, у нас все только начинается, но чем дальше — тем лучше.

— Он хорош в постели?

— Очень хорош. Особенно на диванных подушках на полу.

— О-о, Элис, что сказала бы твоя мама?

— Одному богу известно. Но думаю, вооружилась бы шваброй.

— А с Альфи он приветлив?

— Да. Ну, они пока не очень много общались. Гарри обычно уезжает до того, как Альфи просыпается, и я считаю, что так лучше сейчас, пока все только начинается. Но когда он приехал в первый раз и привез свою собаку, Альфи был просто в восторге от него. И Гарри был довольно мил с ним. Он одолжил у него экскаватор.

Мы наблюдали за Альфи, который прыгал вдоль дорожки и бил по всему подряд своей палкой.

— Прекрати, Альфи, ты повредишь растения.

Он сделал вид, что не слышит меня, но прекратил и вместо этого принялся колотить по дорожке.

— Он уже такой большой. Всякий раз, как я вижу его, он так подрастает — слишком быстро растет.

— Знаю. Ему опять нужны новые ботинки. А в следующем месяце, ты знаешь, ему исполнится четыре, и в сентябре он пойдет в школу. Это кажется невероятным, правда?

— Да. Господи, я помню ночь, когда он родился.

— Да, я тоже почему-то помню. Забавно, правда?

— Он казался таким крохотным.

— Знаю. Молли ждет еще одного, я тебе не говорила?

— Говорила. Мне так хочется ее увидеть.

— Вот и хорошо. Я сказала ей, что мы завтра зайдем на чай, если ты согласишься.

— Здорово.

— А с гостиницей у вас как, все в порядке? А в личной жизни?

— О да, бизнес идет хорошо. У нас постоянно заняты все номера. А Лука просто замечательный. На самом деле, это как раз одна из причин, почему я приехала — чтобы сказать тебе, то есть попросить… ты не могла бы стать подружкой невесты?

Мне потребовалось около минуты, чтобы сообразить, что она сказала, а потом мы обе принялись обниматься с радостными воплями. Тут подбежал Альфи, и она попросила его нести ее фату. Он сразу согласился, хотя понятия не имел, что такое фата. Честно говоря, с этим могут возникнуть проблемы — Альфи может встать на шлейф ее платья или еще что-нибудь. Эм выглядела такой счастливой — я знала, что у них с Лукой все хорошо. Но она сказала, что в последние месяцы все было еще лучше, и стало ясно, что он для нее — единственный мужчина.

— То есть, я не имею в виду, что он никогда не выводит меня из себя — редко, но бывает. А его мамаша просто чокнутая. Думаю, она бы до сих пор одевала бы его по утрам, если бы могла, вечно поднимает вокруг него невероятную суету. Но я люблю Луку. Правда. И я хочу от него детей, много двуязычных мальчиков и девочек. Мы хотели маленькую скромную свадьбу, но моя мама уже подняла невообразимый шум, и тебе придется мне помочь с ней. Свадьба будет через шесть недель. Знаю, слишком поспешно, но его мать хочет, чтобы мы поторопились, а то вдруг передумаем? Пол-острова думает, что я беременна.

— А на самом деле это не так, верно?

— Да, но я хотела бы. Потому и решилась. Просто невозможно иметь детей и не быть замужем — тебя будут возить напоказ в специальной лодке вдоль всего острова или еще что-нибудь.

Как мило. Она выглядит такой счастливой, и я на самом деле за нее рада. Я пообещала ей помочь уломать ее мать и сказала, что свадьба в гостинице звучит неплохо, а потом мы всерьез разговорились о платье. Эм подумывает о фате и полном свадебном уборе, но, с другой стороны, ей очень нравится идея брючного костюма — главным образом, чтобы позлить мать. Я заставила ее пообещать, что меня она не попытается упаковать во что-нибудь, слишком напоминающее малютку Бо Пип из детской песенки, и бог знает, что наденет Альфи, но если в его наряде будет присутствовать шотландская юбка, она этого не вынесет.

Субботний ужин прошел очень неплохо. Я сказала Джиму, что Эм выходит замуж, поэтому он приехал довольно рано с двумя бутылками шампанского, и мы все изрядно напились, пока Эм занималась ужином, который был великолепен, потому что жизнь в Италии улучшила ее кулинарные навыки, которые и так были неплохи. Она приготовила что-то очень вкусное из ягненка и пучков розмарина, взятых из сада. Джим притворился, будто убит горем из-за того, что она выходит замуж, и сказал, что берег себя для нее. Она — единственная девушка, на которой он когда-либо хотел жениться, и теперь его сердце разбито. Эм проигнорировала это и сосредоточилась на Гарри. Они поговорили о травах, и выяснилось, что она довольно много знает о том, что с чем готовить, и Гарри тоже. А затем они заговорили о вине, и Эм принялась рассказывать ему все о местных винах Итальянского полуострова, которые, по-видимому, имеют фантастический вкус, когда пьешь их там. Но если привезти их в Англию, они становятся похожими на сироп. Джим уложил Альфи в постель, что заняло кучу времени, поэтому есть сели поздно. В конце концов мы устроили состязание, у кого самый противный клиент, и Эм выиграла, рассказав о женщине, которая, вселившись, вручила ей огромную кипу белья на глажку, а посреди ночи позвонила в гостиничный сервис и пожаловалась, что у нее выдохлась газировка. В конце концов она так вывела их из себя, что когда через несколько месяцев снова позвонила, чтобы заказать номер в гостинице, Эм несколько раз нажимала на рычаг телефона и потом извинялась, что их якобы разъединяют. Это напомнило Джиму, как однажды он делал нечто подобное со своим директором по менеджменту, но, к сожалению, тот звонил ему на мобильный и Джим, пытаясь отключиться, ухитрился активизировать какую-то службу дорожного движения, так что ему звонили каждые тридцать секунд со свежим обозрением ситуации на дороге.

Гарри помог мне сварить кофе, и это было очень мило с его стороны, потому что я была довольно пьяная, а он — нет. Гарри уже начал бояться завтрашнего ланча и сказал, что его брат очень негативно относится к сельской жизни и постоянно шутит на тему навоза.

— Наверное, он просто завидует.

— Я так не думаю.

— Ну, никогда не знаешь наверняка.

— Поверь мне. Честно говоря, мне скоро в самом деле пора уходить, или у меня будет чудовищное искушение опять остаться до рассвета, а я уже немного устал.

— Очаровательно.

— Извини, я не это имел в виду. Просто я действительно был сегодня очень занят доставками, у меня был трудный день. А завтра будет еще хуже.

Джим качал орать из гостиной:

— Эй, вы двое, где наш кофе? Ну-ка признавайтесь, что вы там делаете — обжимаетесь, небось?

Мы услышали, как Эм стукнула его чем-то, по звуку похожим на диванную подушку, потому что голос его вдруг резко стал глухим. Гарри улыбнулся:

— Какая хорошая идея!

Когда Гарри уехал, мы открыли еще одну бутылку вина. Странно, но я почему-то почувствовала облегчение. Не считая всего прочего, Альфи спит в моей постели, а Джим ляжет на софе, так что если бы он все же решил остаться, нам пришлось бы разбивать в саду палатку. А у меня ее нет. Но, кроме того, в компании Эм и Джима тоже приятно расслабиться, не надо следить за своим поведением, что практически невозможно в обществе Гарри. С ним я все еще играю себя — втягиваю живот, когда думаю, что он может на меня смотреть, и все такое, а это ужасно утомляет.

— Ну, и каков же ваш вердикт?

— Нормальный парень, я бы сказал, хотя я все равно считаю, что травы — это как-то по-женски. По крайней мере, он может выращивать что-нибудь более мужское — виноградную лозу-убийцу, например. А его мать, как он о ней рассказывает, — просто кошмар. Но сам он кажется мне хорошим парнем, если ты это хотела услышать.

— Вообще-то, я спрашивала не тебя.

Эм сказала, что считает его взрослым, и я ему, кажется, действительно нравлюсь, а это самое главное.

— И он не кажется мне человеком, который вдруг заявит, что ему нужно «пространство» или еще подобная ерунда. Боже, какое чудесное вино.

— Черт, а он и вправду научил тебя, как правильно поддавать, этот твой капитан Кирк.

По какой-то одному ему известной причине Джим решил, что Лука имеет что-то общее с капитаном Кирком. Кажется, это как-то связано с Жан-Люком Пикардом из «Звездного пути».

— Заткнись.

— Смело идти туда, куда не ступала нога человека. А ты точно уверена, что это твой единственный мужчина, тот, кого ты искала? Вот в чем вопрос. Возможно, ты совершаешь ужасную ошибку.

— Не обращай на него внимания.

— Можешь смеяться надо мной, но когда его мамаша окажется клингоном, ты пожалеешь, что не слушала меня.

— А вот здесь ты прав. Хотела бы я получить один из этих лучевых телепортаторов. Шикарный свадебный подарок! Я могла бы отправить ее куда-нибудь, где она будет полезна, когда она станет слишком доставать.

— Для Альфи тоже может понадобиться такая штука. Я до сих пор не совсем уверена насчет идеи доверить ему твою фату. Он совершенно не умеет вести себя спокойно: начнет петь, танцевать на шлейфе твоего платья или еще что-нибудь.

Джим, кажется, пришел в восторг от перспективы, что Альфи начнет орать песни прямо посреди венчания.

— Я научу его некоторым милым мотивчикам, если хочешь: «Старый мусорщик», например, или «Правь, Британия». Ну же, развеселись.

Я жду этой свадьбы с огромным нетерпением.

Воскресенье мы провели читая газеты и пытаясь заставить Джима прекратить учить Альфи песне «Правь, Британия». К счастью, Альфи это на самом деле было не очень интересно. Он все подговаривал нас пойти к Молли и посмотреть на Эдди и других курочек. Джим уехал после ланча, и Альфи потащил нас прямиком к Молли. Эдди стал гораздо крупнее, и все цыплята бегали кругами, истерически хлопая крыльями и клюя друг друга. Эм сделала вид, что ей это интересно, и сказала, что Эдди — самая лучшая курочка, какую она когда-либо видела.

— Но разве Эдди — не сокращение от Эдварда? Это имя для мальчика, а Эдди курочка, а все курочки женского рода, ведь правда?

— Знаю, глупая тетя. Курочки-мальчики называются петушки. Но я хочу, чтобы ее звали Эдди. Девчонки могут носить мальчишеские имена. У нас в группе есть девочка, которую зовут Сидни.

— Совершенно справедливо.

Мы сидели в кухне и наблюдали за Альфи и Лили, чтобы убедиться, что они не слишком разыгрались в курятнике и не затопчут кого-то из цыплят.

— Знаешь, Молли, твой живот внезапно очень вырос.

— Знаю. Если так будет и дальше продолжаться, скоро я не буду влезать в машину. Дэн говорит, что устроит специальную раму в крыше, но меня эта перспектива не впечатляет.

— А я считаю, ты выглядишь чудесно. Мне нравилось смотреть на Элис, когда она носила Альфи.

Лицо Эм приобрело мечтательное выражение.

— Да, это просто прекрасно. Я не могу спать дольше часа подряд, потому что ребенок все время лежит на каких-нибудь жизненно важных органах, а потом еще Лили вскакивает на рассвете. Но даже если она спит, проклятый Бернард начинает кукарекать. Это чертовски действует мне на нервы, должна вам сказать. Думаю, я скоро пущу его на суп.

— Ты же вроде вегетарианка?

— Да. Но для Бернарда сделаю исключение.

— Я в самом деле завидую тебе. Это, должно быть, так замечательно — быть беременной.

— Чертовски мерзко, да, Элис?

— Абсолютно. Пока Альфи не родился.

Меня это весьма задевало.

— Да, я помню это чувство.

— И я тоже. Но оно скоро проходит, поверь мне.

— О, не будь такой ужасной, Элис, ты ведь обожаешь Альфи.

— Да, конечно, я его люблю, но никогда не думала, что это может быть так трудно. Я хочу сказать, твоя жизнь полностью меняется. Полностью. Я уже и вспомнить-то не могу, как это было, когда он еще не родился. Будто мне сделали какую-то операцию, и кусочек мозга навсегда потерялся. Тот кусочек, который мог часами читать или сосредотачиваться на каком-нибудь деле. И с памятью тоже что-то происходит. Раньше мне удавалось планировать и держать все в голове, а теперь приходится записывать на бумажку. Говорят, люди возвращаются к нормальной жизни, но я не могу.

— Я тоже, и мне все хуже. На днях я едва не заблудилась, когда ехала домой: проехала мимо поворота к нашей деревне. Почему? Одному богу известно.

— Да, я понимаю. Все эти разговоры о детях изрядно портят настроение. Ну, что еще?

Молли рассмеялась.

— Извини, это действительно прекрасно, правда, но меняет твою жизнь. Ты больше никогда не сможешь думать только о себе. Дети выходят для тебя на первое место. Навсегда.

— И ты так сильно любишь их, что все время боишься. Ужасно боишься. Иногда я смотрела на Альфи, когда он был крохой, и понимала, что люблю его так сильно, что мне больно. Физически больно. Они такие хрупкие, и только ты можешь их защитить. Иногда мне снятся кошмары, что я не могу спасти его, и это ужасно, словно с тебя сдирают кожу. Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь.

— Звучит довольно мило, ну, если не считать пассажа о куске кожи, пожалуй.

— Да, но Элис права, чувство действительно похожее. И потом, конечно, еще мышцы таза.

— Прошу прощения?

Мы объяснили насчет мышц таза и строжайших запретах чихать на публике, если, конечно, ты не делаешь упражнения каждые десять секунд до конца своих дней. Все мы посидели немного молча, с довольно напряженными лицами, сжимая и разжимая таз.

— Господи, это действительно трудно.

— Женщина, которая ведет курсы для рожениц в больнице, говорит, что нужно представить, будто это лифт. И ты поднимаешься с первого этажа на одиннадцатый, а потом спускаешься обратно.

Мы все приняли это во внимание.

— Я могу подняться только до четвертого.

— Я тоже.

— Вот черт.

Мама взяла с меня обещание вернуться с работы пораньше, чтобы выпить чайку в честь моего дня рождения. На работе у нас есть традиция, что ты покупаешь пирожные, а потом во время чая все стоят в неловком молчании, пока Джанет дарит тебе очень дешевую открытку. Но поскольку я собиралась уйти раньше, то произвела раздачу пирожных во время ланча. Джанет была недовольна.

— Ну, если ты настаиваешь, может, я и смогу съесть маленький кусочек прямо сейчас.

Терпеть не могу людей, которые режут шоколадный эклер на три части и съедают только краешек.

Мэлком прошествовал мимо и сгреб большой кремовый рожок, а затем довольно непривлекательно облизал губы.

— С днем рождения, желаю всего-всего. Ты с каждым днем молодеешь, Элис. Раскрой нам свой секрет.

— Я пью много джина.

Мэлком рассмеялся, но Джанет было не смешно. На этот раз Бренда сама подарила мне открытку, которую все подписали. К открытке был прикреплен бэйдж с надписью «Мне всего, и побольше». Бренда расспросила меня о последних новостях насчет свадьбы Эм. Я показала ей е-мэйл от Эм, к которому была приложена подборка ужасных платьев различных оттенков странного цвета. Эм называла его баклажанным, но на самом деле он был фиолетовым. Думаю, что она шутит, но не уверена.

— У нее только две недели, чтобы все организовать, так что приходится очень торопиться. А мать доводит ее до белого каления.

— Моя тоже меня доводила, я едва все не отложила. А потом Брайан напился на приеме и послал ее на три буквы.

— А у тебя, Джанет, были сцены в последнюю минуту перед свадьбой?

— О нет, моя свадьба прошла изумительно.

— Ну, не считая того, что лил жуткий дождь, а половина гостей получила пищевое отравление.

Джанет пришла в ярость. Думаю, она не ожидала, что Мэлком подойдет так быстро.

— Честно говоря, я хотела сказать тебе пару слов, Элис. Я заметила, что у тебя очень обширная электронная переписка с друзьями, а мы, знаешь ли, не поощряем такую практику, когда люди используют рабочий компьютер для личного общения. Он для этого не предназначен.

— Извините, Джанет. Обычно Эм пишет мне домой, но сейчас у меня глючит модем, и я попросила ее прислать письмо сюда. Надо сказать, что я нередко пользуюсь своим домашним компьютером для работы, так что, думаю, это уравновешивается.

Вот ведь скряга! Это должно заставить ее заткнуться.

— Я уверен, что уравновешивается, Элис, и уверен, Джанет не хотела, чтобы ты подумала, будто нам жалко. Правда, дорогая?

О боже! Теперь Джанет точно меня возненавидит. Публичная критика от величайшего из мужчин собственной персоной.

— И если тебе нужно что-то для работы дома, пожалуйста, скажи нам. Я не хочу, чтобы ты платила за то, что делаешь какую-нибудь работу для конторы, совершенно не хочу.

Все лучше и лучше.

Я поехала домой, и мужчина, который стоял за мной на заправке, довольно странно посмотрел на меня и подмигнул. Я вспомнила, что на мне висит бэйдж «Мне всего и побольше» и сняла его, потому что мама не сочтет это забавным. Бэйдж вроде «Мне всего и побольше» не в ее вкусе, хотя «Доместос» начал использовать их в своей рекламе.

Альфи стоял в саду перед домом и высматривал, когда я приеду. Я пообещала закрыть глаза, и он довольно быстро повел меня в гостиную. Я поклялась, что не подглядывала, тогда он сказал, что можно открывать глаза, и подарил мне большую коробку солодовых конфет. Альфи считал солодовые конфеты верхом искушения с тех пор, как однажды я сказала ему, что мы не можем купить большую коробку в деревенском магазине, потому что это только для взрослых.

— Спасибо, дорогой, это так мило.

— Да, и ты можешь съесть их все сама. Хотя делиться — это хорошо, ты же знаешь, мамочка. Очень хорошо. Хорошие люди делятся.

Мама устроила замечательное праздничное чаепитие с сосисками на палочках, чипсами и желе. Воздушные шарики, к сожалению, лопнули, когда мы пили вторую чашку чая, — Альфи постарался. Мама задернула занавески и выключила свет, как всегда делала это, когда мы были маленькими, и внесла торт со свечами. Альфи шел рядом и выплясывал нечто среднее между маршем и движениями кунг-фу. Глазурь на торте была розовая, как жевательная резинка, и ее было очень много, а надпись шоколадными буквами гласила: «С днем рождения, мэм». Это заставило меня почувствовать себя Кэтрин Куксон^[2], пока мама не объяснила, что купила буквы в городской кондитерской, и должно было получиться «С днем рождения, мама», но Альфи съел одну букву «а». Мы задули свечи, и я загадала желание, а потом мы еще раз зажгли их, чтобы Альфи тоже мог загадать желание. Я знаю, что сын загадал собаку, он только об этом и говорил в последнее время. А я загадала, чтобы все дни рождения проходили так же, как этот, хотя, может быть, без такого количества лопающихся шариков. Когда мама уезжала домой с кусочком торта для отца, я обняла ее.

— Спасибо, мам. Большое спасибо.

— Не за что, это всего лишь маленький тортик.

— Да, но чай и все остальное… Что бы я без тебя делала?!. Ты ведь сама это знаешь, правда?

— Перестань, иди в дом, а то становится прохладно.

Мы с Альфи помахали ей вслед, а затем вернулись в дом смотреть телевизор и есть солодовые конфеты. Слава богу!

Гарри позвонил, чтобы поздравить меня с днем рождения, и мы договорились встретиться на выходных. У нас уже стало традицией встречаться в пятницу вечером, и это устраивало нас обоих. Он приходил ужинать и оставался до четырех или пяти часов утра, а потом уезжал, прежде чем Альфи успевал проснуться. Его, кажется, не беспокоило, что мы никуда не ходим вместе, и меня тоже, если честно. Мне нравится медленное развитие отношений, оно оставляет больше свободы и вообще более удобно.

— Ну что, тогда увидимся в пятницу?

— Конечно. Около восьми. Да, кстати, твоя подруга Лола звонила и звала меня на «Глиндебурн», но я сказал, что не смогу. Надеюсь, все в порядке? Просто у меня была куча этих выходов в свет, когда я работал. Корпоративные вечеринки и походы куда-нибудь всем офисом — это не для меня, я всегда это ненавидел.

Я совершенно точно помню, что просила Лолу не звонить ему. Черт! Он наверняка подумал, что это я уговорила пригласить его.

— Все нормально. Я, честно говоря, не знала, что она собирается тебе звонить, а то бы предупредила.

— Ну, надеюсь, тебе повезет, и это будет не Вагнер — его произведения вечно исполняются по три недели каждое. Да, и не забудь взять зонт. По моему опыту, в «Глиндебурне» всегда проливной дождь.

Круто.

Лола как обычно набрала толпу на представление в «Глиндебурне», и сказала, что совсем забыла, что я просила ее не звонить Гарри, и даже немного обиделась, когда он отказался. Она взяла с меня обещание прийти в платье и без галош, и никакого упоминания о садах весь вечер, потому что Чарльз уже утомил ее подобными разговорами, и не нужно его в этом поощрять. Поскольку у меня не было достаточно роскошного платья, приличествующего случаю, мне пришлось в обеденный перерыв обегать все магазины и остановиться на бледно-голубом шелковом платье с маленькими бусинками по подолу, которое я увидела в новом, только что открытом супермаркете. К нему хорошо подходили бледно-голубые босоножки, которые я купила прошлым летом. Мама сказала, что я выгляжу замечательно. Они с Альфи стояли и махали мне рукой, когда я выходила на улицу. Была одна проблема: Молли только что позвонила и сказала, что она слишком устала и плохо себя чувствует. Она надеется, что Лола ее не убьет, если она останется дома и рано ляжет спать. Ей просто не высидеть несколько часов и слушать вопли какой-нибудь женщины, у нее голова расколется. Так что оставались мы с Дэном, а это было неудобно, но Молли настояла, чтобы он обязательно пошел, потому что уже взял напрокат фрак и все такое, и ей кажется, что он действительно с нетерпением ждал этого вечера.

Дверь открыл Чарльз.

— Ого! Какая ты красавица! Ой, извини, я не думал, что это прозвучит так… ну… словом, ты выглядишь великолепно.

Появилась Лола. На ней была длинная шуршащая шелковая юбка фиолетового цвета с узким черным шелковым корсажем, у которого был весьма впечатляющий вырез. Она смотрелась потрясающе и была похожа на дам из «Унесенных ветром».

— Может быть, шампанского, прежде чем мы выйдем? Ты не возражаешь?

Как только Чарльз ушел за шампанским, появился Дэн. Он тоже был что надо, как мужчины в рекламе средств после бритья или еще чего-нибудь такого. Я никогда раньше не видела его в смокинге. Как жаль, что Молли не с ним. Лола тоже была в восторге, и все время хихикала и кокетничала. Думаю, поэтому Дэн ужасно нервничал. Он так чокался бокалом с шампанским, словно от этого зависела его жизнь.

— Возьми бокал с собой в машину, Элис, по дороге еще выпьем. Мы можем выезжать в любую минуту. Дэн, ты тоже возьми бокал.

Было так странно сидеть в «Рейнджровере» и чокаться шампанским, когда на улице еще светло. Нам надо было приехать туда к трем, потому что действо начиналось довольно рано, но предусматривались два перерыва, чтобы все могли устроить себе пикник. По-видимому, пикник — это в «Глиндебурне» самое главное, и люди соревнуются в том, у кого лучше получится. Мы прибыли и встали в длинную очередь шикарных машин, переполненных болтающими снобами, которые пытались разгрузить корзины для пикников. Я никогда не видела такого количества БМВ и «Рэйнджроверов» в одном месте — это было похоже на какой-то слет элиты. Лола начала рассказывать нам об опере, которую, кажется, написал Глюк, о котором я никогда не слышала, но она сказала, что это замечательный композитор. К тому времени, как мы нашли место для парковки, было уже довольно поздно, но Лолу, казалось, это не заботило. Мы прогулялись по садам и встретили кучу ее друзей, которые, казалось, все друг друга знают. А потом какая-то женщина с ее работы, по виду очень взволнованная, подбежала с билетами и программками и сообщила, что приехали все клиенты, кроме Грэхема. Она предложила разгрузить нашу корзину для пикника и добавила, что поставила столы и стулья на балконе на случай, если пойдет дождь. Лола вручила ей ключи от машины, сказав, что корзина в багажнике, и приказала ни под каким предлогом не говорить Бернарду, где мы сидим. Затем дама удалилась, и мы все поспешили за ней.

Кажется, Лола знала половину публики, и проход к нашим местам занял уйму времени, потому что она постоянно останавливалась, чтобы с кем-нибудь поздороваться и поцеловаться. Большинство женщин было в пышных вечерних платьях, а некоторые выглядели просто необычайно: у одной дамы на голове была тиара, и я не думаю, что это в шутку. Когда мы вошли внутрь, нас проводили в ложу, что было прекрасно, хотя стулья стояли друг напротив друга, так что все выглядело как в автобусе. Кто бы ни спроектировал это место, он определенно заботился больше об акустике, чем о дизайне лож для снобов. Но вид отсюда все равно был замечательный, и билеты, должно быть, стоили целое состояние. Полагаю, это все задумано для того, чтобы люди могли показать, сколько они готовы заплатить за роскошный пикник и шанс увидеть платья друг друга. Честно говоря, это заставляет меня испытывать чувство вины: ведь где-то есть настоящие почитатели оперы, которые отдали бы последний грош, только бы сидеть сейчас на моем месте, а я даже не знаю, какую оперу мы сейчас будем слушать.

Здание было великолепно — помню, я читала, как его строили, чтобы заменить старое, которое все любили. Для меня было так необычно, что я с нетерпением ждала начала спектакля. Но вот через десять минут подняли занавес. Сцена и все, что на ней, было совершенно ужасно: залысины белого пространства, черные и белые линии и жуткая плоская подсветка. А все актеры были в современных костюмах и двигались медленно и неуклюже, словно на колесиках. По какой-то неведомой причине хор в полном составе выполз на сцену на четвереньках. Думаю, это как-то связано с греческой трагедией — люди были движимы богами, словно пешки на шахматной доске, но это не производило нужного впечатления. Особенно комично выглядели бои на мечах. Музыка поначалу казалась приятной, но постепенно я поняла, что мечтаю о том моменте, когда она кончится. Чарльз вообще задремал, и у меня было искушение последовать его примеру, но Лола казалась погруженной в происходящее. А Дэн, по-моему, испытывал смутное беспокойство, словно куда-то опаздывал. Он все смотрел в свою программку, а затем наклонился вперед, как будто если сосредоточиться на происходящем, оно может стать более понятным.

Наконец объявили антракт, и мы отправились на пикник. Шел проливной дождь, так что никто не отваживался уходить с балконов, на которых теперь было так людно, что они казались лагерем для беженцев из высшего общества. Женщина, которая встретила нас и вручила билеты, вновь появилась, словно фея, и заняла нам столик, на котором стояли две бутылки шампанского в ведерке со льдом. Она, казалось, испытала огромное облегчение, когда мы все уселись, и спросила Лолу, не нужно ли ей еще что-нибудь, а если нет, то она лучше пойдет и проверит, как устроились другие гости. Они были в ресторане, куда, по-видимому, ушли и все корпоративные коллеги, и именно поэтому Лола настояла, чтобы мы устроили пикник.

— Я на минуточку, — сказала она, — мне придется поздороваться кое с кем. О боже, это Бернард! Он вечно является на наши корпоративные мероприятия, и от него всегда одни проблемы — то опоздает, то вытворит что-нибудь непотребное. В прошлом году в Хенли он умудрился свалиться за борт во время водной прогулки. О, смотрите, это же Тони, Тони Говард, кинорежиссер, вы наверняка о нем слышали.

Она встала и махала ему рукой до тех пор, пока он не направился к нам, при этом выглядел немного озадаченным, потому что не мог вспомнить, как ее зовут. Лола наградила его одной из своих особых сногсшибательных улыбок в тридцать два зуба.

— Тони, Лола Баркер. Мы с вами работали в прошлом году в «Британских телекоммуникациях», помните?

— Ах да, рад видеть вас снова.

— Присоединяйтесь, выпейте с нами бокал шампанского.

— Мы вообще-то как раз идем обедать. Хлоя, дорогая, подойди и поздоровайся.

Очаровательная молодая женщина появилась из-за его спины. На ней было облегающее шелковое платье цвета морской волны. Лола несколько сникла.

— Какое замечательное платьице! От Госта?

— Нет, Топ Шоп.

— Просто чудо!

Честно говоря, меня это несколько раздражало. Я имею в виду, даже если она потратила на него пятьсот фунтов, какое Лоле до этого дело? Готова поставить крупную сумму, он на ней не женат. Но он гений, так что, думаю, все в порядке. Даже я слышала о Тони Говарде, что он очень знаменит. Тони наградил Лолу довольно угрожающей улыбкой.

— Как вам нравится опера?

Лола ответила, что постановка очень интересная, а Глюк великолепен в любом исполнении. Затем этот великий человек повернулся ко мне.

— А как на ваш взгляд?

Вот черт! Даже если бы я знала, что обязана просто сказать что-нибудь вежливое и неопределенное, я бы просто не смогла.

— В операх я не очень-то разбираюсь, но вот того, кто придумал такие декорации, стоило бы расстрелять.

— Я бы тоже очень хотел с ним познакомиться.

Ну вот, теперь он и мне угрожающе улыбнулся. О боже! Хлоя стояла с любезной маской на лице, а Лола ухватилась за эту фразу и сказала, что она легко может это устроить, потому что ее отец — почетный член этого театра. Мистер Говард, кажется, нашел это забавным.

— Ваш отец ведь композитор, не так ли?

— Да.

Лола выглядела крайне довольной собой.

— Тогда, прошу вас, не стоит беспокоить его из-за меня, я всего лишь хотел спросить, что могут означать эти чертовы кубы. Но искать его в такой толпе нужно разве что с собаками.

Чарльз рассмеялся, и, кажется, мистеру Говарду это понравилось.

— Вы тоже не поклонник оперы, как я понял?

— Честно говоря, нет. Но я согласен с Элис, хотя думаю, что расстреливать его — это немного слишком.

— Ну, я не знаю. Всему есть предел.

Лола пришла в себя и заявила:

— Да, вы правы. Я тоже об этом думала, в самом деле. Декорации были немного однообразные.

— Однообразные? Да это просто позор!

Хлоя, кажется, начала скучать.

— Дорогой, нам пора идти, нас все ждут.

— Да-да, конечно. Простите, мы должны идти. Но был очень рад повидаться с вами, Лола, и познакомиться с вашими друзьями. Приятно сознавать, что вся эта новомодная херня раздражает не только таких старых идиотов, как я.

Лола была в восторге.

— Может, пригласить его на обед как-нибудь вечером? И ты тоже могла бы прийти, Элис, я уверена, ему понравилось то, что ты сказала, мне показалось, ты вообще ему понравилась.

— Ты можешь пригласить еще Хлою.

— Не будь дураком, Чарльз, она мне совершенно не нужна. Это всего лишь его подружка, одна из многих, мне думается.

Чарльз улыбнулся:

— Да, я в этом уверен, и в любом случае, она слишком яркая, чтобы быть идеальной гостьей, не так ли?

Лола выглядела раздосадованной, однако Чарльз фыркнул от смеха и сказал, что если она, наконец, закончила встречи и приветствия, то не можем ли мы начать есть, потому что лично он умирает с голоду.

Из корзины появилась разнообразная вкусная еда. Омары, маленькие горшочки креветок, клубника, салат с курицей и множество восхитительных сыров. А еще там был очень аппетитный пирог с дичью и море разных салатов с маленькими бутылочками соусов.

— Боже, Лола, как чудесно! Огромное тебе спасибо за то, что всех нас позвала и организовала все это. Угощение просто великолепно!

— Спасибо, дорогая. Хотя я до сих пор уверена, что ты должна была уговорить Гарри пойти с нами.

— Он не поклонник оперы.

— Жаль. Я всегда считала, что мужчину очень характеризует то, как он относится к опере. Это раскрывает его как человека.

Не думаю, что мне хочется уточнять, что она имеет в виду. Лучше просто не буду обращать внимания. Но она не сдавалась.

— Я подумала, что ему представился прекрасный шанс провести волшебный вечер вне дома, отвлечься от всех этих горшков с растениями. Ладно, Дэн, а ты что скажешь? Ты ведь впервые в опере, не так ли? И ты знаешь, что говорят о первом посещении оперы.

О господи! Дэн отчаянно покраснел. Честное слово, он ведет себя как кролик, случайно попавший в сноп света от фар.

— Так жаль, что Молли не смогла прийти.

Спасибо Чарльзу.

— Нам надо придумать, как ей компенсировать это. Что ты об этом думаешь, Дэн? Я могла бы посидеть с детьми, если ты, конечно, не будешь возражать, когда Альфи будет всю ночь гонять кур.

— Я все пытался ее убедить немного подождать с этим, но она и слышать не хочет.

— Может, отправить ее на массаж или что-нибудь в этом роде? Лола любила ходить на массаж, когда была беременна. Правда, дорогая? А я всегда думал, что быть беременной — это чертовски трудная работа.

Лола уставилась на Чарльза.

— Я обожаю эти процедуры. Закажи и мне тоже сеанс, ладно, милый? Если найдешь что-нибудь поблизости от дома. Массаж всего тела с разными кремами и прочими штучками.

Дэн снова покраснел. Господи, Лола сегодня вечером просто подавляет собой.

— Элис, хочешь клубники?

Кажется, Чарльз пытается сменить тему.

— Да, пожалуйста, клубника выглядит очень аппетитно.

— Скоро у нас будет собственная, из нашего сада. Дождаться не могу. Я сегодня смотрел — все идет замечательно. Просто удивительно, как быстро все растет, я даже представить себе не мог.

— Знаю. Это потрясает воображение, правда? Вот только что это были маленькие росточки — и вдруг обнаруживаешь, что они превратились в полноценные растения. Я никогда не думала, что это может быть так интересно.

Лола рассмеялась.

— Существуют гораздо более интересные и впечатляющие вещи.

— Конечно, дорогая, но садоводство, по крайней мере, не требует публики.

Лола проигнорировала его, но, видимо, заволновалась.

— О, смотри, вон там Мелвин! Я должна пойти и поздороваться с ним.

Мы все объелись, но шампанское хотя бы сделало вторуюполовину оперы менее тяжким испытанием. Чарльз на сей раз совсем заснул, и его пришлось даже толкнуть локтем, чтобы разбудить, когда он начал похрапывать. Аплодисменты в конце были жиденькими, но, думаю, актеры тоже испытали огромное облегчение, что все закончилось. А когда мы, наконец, добрались до парковки после того, как Лола попрощалась с сотнями гостей, мы не смогли обнаружить свою машину. И, кажется, не только мы: многие столкнулись с той же проблемой и теперь бродили туда-сюда, щелкая своими ключами дистанционного контроля, чтобы обнаружить, у какой из БМВ засветятся фары. В конце концов мы обнаружили машину почти в другом конце парковки, а потом еще уйму времени проторчали в очереди, чтобы оттуда выехать. Поездка обратно была замечательной и тихой, в основном потому, что Лола заснула. Чарльз подбросил домой Дэна, а потом и меня.

— Спасибо, Чарльз, и передай от меня спасибо Лоле. Все было здорово.

— Нет, это тебе спасибо. Правда, хорошо, что мне было с кем поговорить. Жаль только, опера оказалась такой ужасной.

— Ну, спокойной ночи. Приятных снов.

Господи! Не знаю, зачем я так сказала? Это прозвучало, будто я флиртую, хотя совершенно не имела этого в виду. Но слова Чарльза прозвучали так грустно, а он такой замечательный. Должно быть, я выпила больше шампанского, чем мне казалось.

— Спокойной ночи, Элис.

Когда я зашла в дом, мама сказала, что Альфи заснул быстро и довольно рано, чего никогда не происходит, если его укладываю я. Вероятно, он четко придерживается закона подлости для родителей. Мы выпили по чашечке чая, и я рассказала маме, как прошел вечер. Она ответила, что это звучит очень здорово, хотя, ей кажется, Лола ведет себя немного высокомерно. Мама включила один из моих дисков с Фрэнком Синатрой, пока гладила белье, за что ей спасибо большое, а когда она уходила, Фрэнк как раз начал петь о том, что надо расслабиться и успокоиться. Если бы он пел в «Глиндебурне» вместо оперы, у них бы отбоя не было от посетителей каждый вечер. Но я почему-то не могу себе представить старину Фрэнка среди этих декораций. Ну, даже если забыть о том, что он давно умер. Но если бы он был жив, мне почему-то кажется, что он никогда не стал бы выползать на сцену на четвереньках, воя «Я сделал по-своему» и балансируя на кубе. А даже если бы и стал, то, по крайней мере, ему можно было бы подпевать. Пожалуй, я действительно выпила слишком много шампанского.

7

ИЮЛЬ

La Dolce Vita

Дневник садовода

Положите новый дерн на все голые участки газонов, если же досеваете туда траву, поддерживайте почву хорошо увлажненной. Рассадите ирисы и посадите луковицы. Подрежьте живую изгородь.

Я выкопала с газона перед домом весь мох и сорняки, но немного увлеклась, и там появились огромные голые участки. Я расшвыряла на них целую коробку чудесных семян, производители которых обещали изумрудно-зеленую траву до пояса за две недели. Но на газон тут же слетелись все птицы, которые были в радиусе пяти миль, чтобы принять участие в бандитском нападении на семяна. Ублюдки. Мы с Альфи соорудили пугало из двух его старых пижам, но проклятые птицы пришли в восторг и приспособили его в качестве насеста для отдыха в перерыве между едой. В конце концов я купила черную сетку и натянула над всем садом, пока птицы сидели на заборе с обиженным видом, но это сработало. Теперь все, что нужно — это не забывать поливать землю, и в один прекрасный день у нас должен появиться новый газон.

Мы с Молли решили устроить объединенный день рождения Альфи и Лили. Его можно будет устроить у нее в саду за домом, если позволит погода, поскольку там просторнее, чем у меня, а Дэн собирался арендовать маленький надувной замок. Мы пригласили десять детей из яслей, а еще придут Эзра и Мейбл, так что нам придется справляться с четырнадцатью малышами. Альфи проводил массу времени, разглядывая каталоги игрушек и составляя список того, чего ему хотелось бы получить. Потянет уже почти на семьсот фунтов. Джим собирался подарить ему лук и стрелы с резиновыми присосками, которые пристают к стенам, мебели и, без сомнения, к головам людей. Поэтому я была очень рада, когда позвонила Стелла. Очень надеюсь, что смогу заставить ее убедить Джима подарить племяннику что-нибудь менее разрушительное.

— Так в какое время нам лучше подъехать?

— Около половины первого. Но не беспокойтесь, если вдруг опоздаете, на ланч будут только салаты и прочие закуски. Джим и вправду купил лук и стрелы?

— Мне очень жаль. Я честно пыталась. Хотя, признаться честно, в магазин с ним не пошла, он предпочел сделать все сам. Он иногда бывает таким ублюдком, твой брат. Не понимаю, и чего я с ним связалась? Хотя нет, знаю.

О господи! Надеюсь, она не собирается рассказывать мне о том, какой он классный любовник или еще что-нибудь в том же духе.

— Порой он очень мил.

— Вот черт. Неужели, правда? Я что-то никогда не замечала.

— Бывает. Но потом отдаляется. Он в какой-то книжке прочитал, что если ты какое-то время был нежным и эмоциональным, то это обязательно нужно компенсировать и побыть букой. Поэтому если у нас выдаются хорошие выходные, потом он становится каким-то странным, сбегает в свою квартиру и говорит, что очень занят. Меня это ужасно раздражает.

— Кажется, большинство мужиков ее читало. Не удивлюсь, если им дают ее в скаутских отрядах. «Диб-диб-доб, всегда будь хладнокровен и невозмутим с девчонками».

Стелла рассмеялась.

— Только, наверное, не с девчонками, а с леди. Ладно, если он и дальше будет так себя вести, я удавлю его на собственном же галстуке, потому что это сводит меня с ума. А он действительно был скаутом?

— Нет. Мама сказала, что от него и без того хватало проблем, чтобы еще учить его разводить огонь.

— А Гарри тоже так делает?

— Не совсем. Но у нас сейчас в некотором смысле образцовые отношения. Мы видимся раз в неделю, вот и все. Но дело в том, что меня это устраивает. Тебе не кажется, что это ужасно?

— Что?

— Что я не хочу ничего менять, проводить выходные вместе и все в таком роде.

— Думаю, если вы оба счастливы, зачем что-то менять?

— Да, я тоже так думаю, и считаю, что мы действительно счастливы — я, по крайней мере. Да, и кстати, знаешь, мама собирается устроить тебе дознание третьей степени во время ланча. Будет неплохо, если ты принесешь паспорт и автобиографическую справку, потому что ей нужно как можно больше информации. Рекомендации учителей из школы, письмо от твоего врача, ну и все в этом роде.

— Джим меня предупредил. Я надеюсь, что понравлюсь ей.

— Да я просто шучу, все будет в порядке. А я уже рассказала ей, какая ты милая.

— Спасибо, Элис.

— Не за что.

— И, Элис…

— Да?

— На самом деле, я не думаю, что Джим ублюдок.

— Я знаю.

Патрик и Синди появились в день рождения Альфи около одиннадцати утра, нагруженные хорошо упакованными подарками — с лентами и сверкающими бантами. Синди даже испекла для него маленький кексик, что было очень мило с ее стороны. Хотя я не могу избавиться от впечатления, что она сделала это больше для того, чтобы произвести впечатление на Патрика, чем порадовать Альфи. Но все-таки она, по крайней мере, постаралась, чего не скажешь о Патрике, который, ясное дело, не имел понятия, что там в коробках с подарками, потому что Синди в одиночку таскалась по всевозможным магазинам. Но ему очень понравился запускатель ракет, работающий на мыльной пене, и он вывел Альфи в сад, чтобы показать ему, как запускать «правильно». Синди сегодня выглядела особенно розовой, совсем как кукла Барби, только без блесток. Но я твердо решила быть милой, потому что она, по-видимому, действительно очень старалась. Я предложила ей чашечку чая, но Синди сказала, что сейчас пьет только воду с ломтиком лимона, потому что это очень полезно для кожи.

— Ты тоже должна попробовать, Элис. Я сейчас хожу на глубокую очистку кожи один раз в несколько недель, и это восхитительно. К тому же, помогает не набирать лишний вес.

— Здорово.

Господи! В следующий раз она начнет учить меня, как накладывать блеск для губ.

— Патрик сказал, ты на следующей неделе уезжаешь в Италию. Это так замечательно!

— Да. Я действительно с нетерпением этого жду.

— Я все время ему говорю, что нам надо съездить куда-нибудь. Он так много работает, мой бедный ягненочек. Но Патрик никогда не разрешает мне заказать билеты куда-нибудь, он всегда говорит, что слишком занят.

Я могла бы сказать ей, что он не позволяет ей этого потому, что терпеть не может тратиться на отдых и развлечения. И даже если она ухитрится куда-нибудь его вытащить, он и там всю дорогу будет думать только о работе. Но я не стала ничего говорить. Я собиралась быть милой.

— Просто закажи билеты, мой тебе совет.

Я так сделала однажды, и Патрик дулся на меня целых две недели, но кто знает, вдруг он изменился?

— Я подумала, куда-нибудь, где хорошо и жарко. Я обожаю солнце, а ты?

— Я тоже.

Интересно, стоит ей сказать о том, что у него бывает сыпь от жары? Помню, в Греции ему было так плохо, что нам пришлось обратиться в больницу, где Патрику выписали специальную мазь.

— Есть один замечательный новый отель, я читала о нем в парикмахерской — пятизвездочный, в каждом номере-люкс есть свой бассейн. А нам определенно нужен люкс. Я хочу сказать, нет никакого смысла ехать, если не иметь все по высшему разряду. Ты со мной не согласна?

Не думаю, что после такого пассажа стоит рассказывать о его сыпи от жары. Она просто обязана проявлять гораздо больше сочувствия, чем я, и в любом случае, в пятизвездочном отеле наверняка есть своя собственная больница.

Они отбыли прямо перед приездом мамы и отца, что, полагаю, было очень хорошо. Потом появились Джим и Стелла с луком и стрелами, и пока я готовила ланч, Альфи снова убежал в сад, тренируясь в меткости.

Ланч прошел довольно неплохо, хотя Альфи был так возбужден по поводу предстоящего праздника, что едва мог усидеть на месте, а мама обращала слишком много внимания на Стеллу, что заставляло Джима нервничать. Он взял с меня обещание, что я не допущу, чтобы она начала рассказывать свои любимые истории из его детства, особенно ту, когда ему было пять лет, и кое-что застряло в молнии его шортиков. Я сделала все, что могла, но мама все-таки ухитрилась припомнить, как он плясал на лужайке совершенно голый, если не считать полос угля и губной помады, а также перьев в волосах, когда пришла женщина из фирмы Avon. Прежде, чем ее понесло, я призналась, что всегда хотела бирюзовую сумку на молнии, как у дамы из Avon, полную блеска для губ и лосьона для тела, и мы перешли к теме сумочек. Мама и папа привезли Альфи первый в его жизни велосипед с двумя дополнительными колесиками по бокам, которые папа приделал, и пожарный колокольчик. Альфи все это очень понравилось, и нам пришлось ходить за ним вверх-вниз по улице, пока он носился на велосипеде, как фурия, и беспрестанно звонил в свой новый колокольчик. А потом папа отправился поиграть в гольф, пока мы загружали в мою машину еду для вечеринки — хрустящий картофель и сосиски на палочках. Еще я испекла несколько кексов, которые выглядели немного плоскими, но, уверена, никто не обратит на это внимания. Я попыталась проявить чудеса кулинарной фантазии и использовала сиреневую глазурь, но у меня получилось нечто грязно-фиолетовое, и смотрелось довольно страшновато. Я прилепила на кексы множество серебряных шариков, но это не очень-то помогло. Мама наделала кучу мини-сосисок в булочках и немного сыра на палочках с ананасами, потому что, сказала она, мы их очень любили, когда были маленькими. Честно говоря, я припоминаю, что всегда считала ананасы гадостью, но, надеюсь, Альфи они понравятся больше, а то он вполне может выкинуть их у Молли на ковер, когда решит, что его никто не видит.

К тому времени, как мы, наконец, добрались до Молли и принялись разгружать еду, дети уже начали прибывать. Приехала Дорин, и ей поручили присматривать за тем, чтобы подарки лежали в разных кучках, и никто их не открывал, пока мы накрываем на стол и пытаемся придумать, что же делать с желе, которое не совсем застыло. Молли сказала, что Дэн дуется на нее, потому что они поссорились: она забыла купить свечи для торта. Дэну пришлось выходить, и он пропадал целую вечность, потому что решил отправиться в супермаркет и купить специальные свечи. В результате Молли почти два часа провела наедине с Дорин. Они до сих пор не разговаривали, и Дорин, признаться, была в восторге.

Дэн с Джимом вышли из дома, чтобы попытаться заставить детей не прыгать из надувного замка в соседний сад. А потом Эзра выпустил цыплят, и еще явились Фрэнк, Билл и Эльзи с маленькими подарками, что было очень мило с их стороны. Они остались на чашечку чая с кексом и были так вежливы, что не стали спрашивать, какого черта я полила кексы глазурью такого дикого цвета. Но вскоре пошел дождь, дети завизжали и наперегонки бросились в дом. Мы рассадили их по местам и стали распаковывать подарки с помощью игры «передай сверток», а Стелла обнаружила настоящий талант включать и выключать сиди-плейер в нужный момент, чтобы каждый ребенок успел сорвать газету с коробки. Молли за каким-то чертом положила в каждый подарок свистульку, так что Дорин поднялась наверх, сославшись на головную боль. Дэн пришел на кухню и спросил, должен ли он отнести ей чашечку чая, или Молли предпочтет сделать это сама, потому что он, разумеется, сделает что-нибудь не так, или провозится слишком долго.

— Ну, хватит, Дэн, просто налей старой кошелке чашку чая.

— Не забывайся, ты говоришь о моей матери.

— Знаю.

— Она услышит.

— Нет, не услышит сквозь весь этот шум.

Я попыталась пересыпать чипсы в тарелку, но она оказалась слишком мелкой. Дэн дотянулся до шкафа и передал мне миску.

— Вот, держи.

— Спасибо, Дэн. Кексы Молли выглядят очень аппетитно, правда?

— Угу.

— Ты не мог бы отнести на стол вот это и еще кое-что? А я поставлю чайник для твоей мамы.

Молли всучила ему тарелку с маленькими сэндвичами, на которых все корки у хлеба были срезаны, чтобы детям было удобнее их есть.

— Думаю, это я смогу.

Но, выходя, он улыбнулся, и мне показалось, что он уже успокаивается, из-за чего бы ни дулся.

— Положить ей что-нибудь в чай?

— Беладонны, пожалуй, или еще что-нибудь в этом роде.

— Если у тебя есть это что-нибудь — давай.

Праздничный чай прошел очень хорошо, хотя Сидни, которая съела целую тарелку сосисок в булочках, затем заявила, что ее мама просила напомнить нам, что она вегетарианка. Лили и Альфи зарделись от смущения, когда им спели «С днем рождения», а потом мы играли в «Море волнуется раз» и в спящих львов, пока не пришло время расходиться по домам, и тогда Молли раздала всем мешочки с подарками. Когда Эзра и Мейбл собрались уходить, мы вспомнили, что совершенно забыли про желе, и дали каждому по полной миске. Весь дом был вверх дном, но Молли заверила, что ее это не беспокоит, и все, что ей сейчас нужно — это чашечка чая и немного отдыха. Приехала Лола, сказав, что стояла в пробке за хлебоуборочным комбайном, и мы все уселись есть желе, а в конце концов разговорились о родах, поэтому Джим с Дэном сбежали в сад, чтобы сложить надувной замок.

— Я, честно говоря, уже совсем не хочу этого.

Молли выглядела уставшей. Надеюсь, она не слишком переутомилась.

— Трудно тебя обвинять в чем-либо: с Эзрой было просто самоубийство, да и с Мейбл все шло не лучше.

— Но второй ребенок всегда рождается быстрее, правда ведь? Моя сестра сказала, что после первых родов дальше идет уже без проблем. Так что я уверена, у тебя все будет в порядке.

Молодец, Стелла. По крайней мере, она пытается подбодрить и успокоить Молли. Лола бросила на нее довольно раздраженный взгляд, но Стелла либо не заметила, либо она сделана из более твердого материала, чем я думала.

— Я смотрю, ты много знаешь о детях.

— О, у моей сестры их трое, а на курсах йоги у меня полно беременных. Должно быть, я хожу не в свою группу, но по сравнению с ними я такая стройная, что мне это нравится.

— Да, я тоже занималась всякой фигней вроде йоги — часами сидела в белом трико, визуализируя свою матку, раскрывающуюся, как лепестки цветка. Но это все туфта: когда дело дошло до родов, меня накачали всеми возможными лекарствами, а потом они не могли его вытащить, и пришлось использовать эту штуку, ну, типа пылесоса, которую детям надевают на головы. У Эзры потом несколько дней была заостренная голова. И с Мейбл было то же самое. Господи! А что касается всей этой ерунды насчет кормления грудью? Боже, мне никто не говорил, что это так скучно. Через пару месяцев я была сыта по горло, и мне кажется, никого не хватит на дольше. Я подпирала Мейбл диванной подушкой и кормила из бутылочки, она скоро приноровилась. Это экономит кучу времени.

Я точно могу сказать, что Молли этого не одобряет, да и я, если на то пошло, тоже, но уверена, что Лола преувеличивает. Стелла сказала, что пора немного прибраться, и вручила Лоле большой черный пакет с мусором. Но та просто поставила его на пол и сказала, что должна забрать детей домой, потому что уже очень поздно, а когда они уходили, Эзра и Мейбл принялись лупить друг друга своими мешками с подарками.

— Какая неприятная женщина. Извините, я знаю, что она ваша подруга, но мне как-то приходилось работать на такую, как она — все эти фальшивые улыбки и желание постоянно быть в центре внимания. Она была просто сука.

Молли улыбнулась.

— Ну, с Лолой-то на самом деле все в порядке, просто она, знаешь ли, склонна преувеличивать.

Дорин все еще дулась, когда мы уезжали, но никто не мог понять, на что именно. Когда мы вернулись домой, мама была совершенно вымотана. Джим и Стелла собрались в город на другую вечеринку. Надеюсь, на той будет поменьше желе.

— Что ж, через неделю в это время ты уже будешь в Италии.

— Знаю. Дождаться не могу. Если ты еще не передумал везти нас в аэропорт, мы можем обговорить время и все остальное, потому что нам надо быть там довольно рано.

— Да, знаю. Ты говорила. Хватит паниковать. Я могу приехать накануне вечером — как раз постреляю из лука.

Мы проводили их, когда они уезжали, и Альфи выпустил им вслед несколько стрел, за которыми мне потом пришлось выходить на дорогу. А затем я налила маме чашку чая, когда уставший Альфи свернулся калачиком перед телевизором.

— Спасибо, милая, мне как раз это было нужно. Хороший получился праздник, правда?

— Да, Альфи был в восторге. И спасибо, мам, большое спасибо за еду и за все остальное.

— Ему понравился велосипед, правда?

— Очень понравился.

— Как летит время! Я как раз думала сегодня днем, что помню вас с Джимом в этом возрасте, как будто это было вчера. И вот я смотрю на тебя сейчас.

— Что, я до сих пор вся в желе?

— Стелла показалась мне милой девушкой, могло быть гораздо хуже.

— Да, мам, но Джиму ничего не говори, ты ведь знаешь, какой он.

— Он всегда был таким. Скрытным, как твой отец. Кстати, интересно, где его носит? Он должен был прийти уже около получаса назад — может, торчит в баре в этом идиотском гольф-клубе?

Но я уверена, она забеспокоилась. Отец пришел минут через пять и сказал, что у кого-то спустило колесо, поэтому он задержался помочь, что очень на него похоже. Они поехали домой, споря, что будет на ужин.

— У нас есть копченая селедка, а она долго храниться не будет.

— Ты же знаешь, я не очень люблю копченую селедку.

— Так нужно было сказать.

— Я говорил. Я все последние тридцать лет тебе твержу, что не люблю копченую селедку.

— Ну, так я впервые об этом слышу. А что если я приготовлю ее с яичницей-болтуньей?

Джим приехал на рассвете, чтобы отвезти нас в Гэтвик, бросил взгляд на мой костюм и сказал: «Бортовой экипаж. Открыть двери».

— Ты что, пытаешься сказать, что я выгляжу, как стюардесса?

— Нет.

— Это хорошо, потому что я не в настроении шутить. Я ужасно устала — полночи упаковывала вещи, а потом не могла заснуть.

— Что-то он подозрительно синий, тебе не кажется?

— Потому что это военно-морской костюм. Это только на время перелета. Я где-то читала, что нужно быть прилично одетой, когда летишь куда-нибудь, потому что если твой рейс будет забит под завязку, то тебя могут посадить классом выше.

— Хорошая мысль, вот только есть одна ма-аленькая проблема.

— Какая?

— Альфи. Тебя не пустят с ним в бизнес-класс, не так ли? Большим мальчикам в деловых костюмах это не понравится.

— Верно, но, по крайней мере, нас не посадят рядом с туалетами.

На самом деле, готова поклясться, что именно там нас и посадят. Просто поразительно, сколько людей до сих пор считает, что к детям нужно относиться как к токсичным отходам. Обычно это те же самые люди, которые думают, что позволять своим домашним животным бегать и рыться в твоем саду — вполне нормально. То есть, конечно, есть дети, которые ведут себя так ужасно, что хочется сделать их родителям смертельный укол, но Альфи обычно довольно спокоен. Ну, не считая того, что он тихонько поскуливает и иногда проливает сок. В самом деле, учитывая последнее, хвост самолета — это как раз то, что надо.

К тому моменту, как мы, наконец, сели в самолет, Альфи настолько перевозбудился, что принялся подпрыгивать на своем месте. Это его первый полет на самолете, и я, с одной стороны, с нетерпением жду этого, а с другой — побаиваюсь. Бортпроводник, мужчина с почти оранжевым загаром и очень белыми зубами, показал, как надевать спасательные жилеты, и где находится свисток, в который надо свистеть, чтобы привлечь внимание спасателей. Альфи пялился в окно, что было очень хорошо, а то бы он точно попытался найти свой спасательный жилет и попробовать, что с ним делать. Если мы вдруг упадем в море, я надеюсь, что об этом немедленно узнает воздушно-транспортный контроль, и мне не придется свистеть, чтобы привлечь к себе внимание. Хотя, думаю, это будет неплохое занятие, пока мы будем качаться на волнах. На самом деле, я считаю, что им вообще стоит бросить свою болтовню о спасательных жилетах, потому что это заставляет людей нервничать, а мне и так хватает волнений, особенно по поводу воздушных пиратов. Джим считает, что никому, кто находится в здравом уме, не придет в голову грабить самолет, летящий на Сицилию. Рядом с нами сидели несколько мужчин в черных очках и черных костюмах, которые выглядели так, что вполне могли оказаться донами мафиозных кланов. Хотя может быть, это и просто бизнесмены, которым нравится подражать Винни Джонсу. Но у меня перед глазами все равно стоит картинка, как я вытаскиваю Альфи из самолета и качусь с ним по желтой пластиковой горке. Да, ему бы, пожалуй, это понравилось. Наверное, даже хорошо, что мы сидим как раз напротив туалетов, и нигде поблизости нет двери, ведущей к горке, а то Альфи вполне мог бы воспользоваться ею, когда мы будем на высоте пятьдесят тысяч футов.

На Сицилии нам пришлось ехать в другой аэропорт, что включало в себя эпохальное путешествие на такси через остров Трапани. А потом нам пришлось ловить рейс на Пантелерию, которая была крошечным островком, где у Эм и Луки была гостиница. Это выглядело так, будто мы собираемся десантироваться прямо в море, но в последнюю минуту я заметила проблеск гудронированного шоссе, и увидела Эм, которая махала нам рукой, когда мы спускались по трапу. Аэропорт был крошечный, Эм за минуту пересекла его и подхватила Альфи на руки. Никто в нее не выстрелил и не приказал немедленно отойти за заграждения. Она сказала, что мы можем оставить свой багаж, и кто-нибудь придет за ним позже. В Гэтвике все совсем не так, как в других аэропортах, где твои чемодан рискует превратиться в кучу обломков, если ты оставишь его без присмотра больше, чем на десять секунд, или на него помочится розыскная собака. Жара зашкаливала, остров казался довольно бесплодным и каменистым, но очень красивым. Всего в нескольких милях отсюда находился Тунис, и здесь, кажется, больше ощущается Африка, чем Италия. В Африке я, конечно, никогда не была, но когда мы ехали в гостиницу на старом обшарпанном «Фиате» Эм, все вокруг выглядело очень по-мавритански — белые куполообразные крыши, которые, как сказала Эм, называются даммузи, и стены из черного базальта около трех футов в толщину, так что в помещениях всегда прохладно. Выглядело это впечатляюще. Фактически весь остров был потрясающим — черные камни, которые как будто кто-то бросил в море, делали его волшебным и немного диким. Нет ничего удивительного, что здесь находится одна из вилл Армани. Эм рассказала мне, сколько народу слетается сюда каждое лето. Местные моряки зарабатывают кучу денег, сдавая в аренду свои дома. Здесь трудно проехать по городу и не встретить какую-нибудь знаменитую кинозвезду, облаченную в кремовое полотно. Это, должно быть, ужасно: тут не походишь в старых мешковатых шортах и шляпе набекрень, если не хочешь чувствовать себя полным неудачником, когда зайдешь куда-нибудь утром выпить чашечку эспрессо, а мимо тебя проплывет Армани со своими гостьями на низких каблучках.

Как только мы приехали в гостиницу, навстречу нам выскочила мать Эм и сказала, что она ужасно рада нашему приезду. Может быть, я смогу посоветовать что-то по делу, и не кажется ли мне, что гораздо лучше заказать банкет в ресторане, чем позволять матери Луки готовить угощение. Лука был великолепен и, по-видимому, без памяти влюблен в Эм. Приехал его брат Марко и сказал, что очень рад, что я здесь, потому что две мамочки сводят их всех с ума. Гостиница была потрясающая. На самом деле — это компактно построенные домики с крышами даммузи, каждый из которых был оснащен красивыми кроватями и ковриками. А самый крупный домик был главным зданием гостиницы с террасой, выходящей на море. Везде росли бугенвилли, виноград, лимоны, сосны, нечто похожее на кусты дикого розмарина, и шалфей. Просто сеанс аромотерапии на открытом воздухе. Там был даже маленький бассейн. Эм сказала, что они хотели сделать его посолиднее, но вода в этих краях — дефицит. Если используешь чуть больше, то ее придется везти на танкере с Сицилии. Стоить это будет баснословно дорого, и в этом главная драма, потому что танкер пристает прямо напротив гостиницы. Так что им приходится прогонять имеющуюся воду через множество очисток и фильтраций, а в течение зимы собирать воду в огромные каменные колодцы в садах. Когда я собиралась обогатить арсенал своих страхов навязчивой идеей, что Альфи свалится в колодец, Эм показала мне огромные валуны на крышках и сказала, что сдвинуть их могут лишь двое взрослых мужчин, поэтому мне не о чем беспокоиться. И это лишний раз показало, как она хорошо меня знает, потому что это как раз то, что могло бы заставить меня вскочить посреди ночи и начать изучать книжку «Оказание первой медицинской помощи», которую мама положила мне в сумку, когда мы уезжали.

Наш маленький домик имел террасу, выходившую на море, и состоял в основном из просторной спальни и огромной ванной, которые мне очень понравились. Я всегда знала, что у Эм превосходный вкус, но это было просто потрясающе. Она помогла мне распаковать вещи и приготовиться к ужину, который представлял собой крупное семейное мероприятие в одном из местных ресторанов. Мама Эм не очень-то любила большие компании итальянцев. Ужинала она обычно в семь и предпочитала ложиться в постель не позже десяти. Сегодняшний ужин должен был начаться самое раннее в девять и затянуться, скорее всего, на несколько часов, если верить Эм, так что ее мать уже дулась.

— У нас так много народу — семья Луки, мама, постояльцы со всего острова, и я подумала, что собраться сегодня в ресторане будет неплохой идеей, но мама считает, что мы должны были поужинать в узком кругу — только мы и она, и еще я до сих пор не рассортировала цветы, и…

И Эм расплакалась. После некоторого количества вздохов и всхлипываний она сказала, что для нее это слишком, а Лука просто продолжает говорить, что любит ее, и все остальное неважно. Оно и вправду неважно, просто она хочет, чтобы все было как следует. Мне потребовалось почти десять минут, чтобы ее успокоить. В конце концов я пообещала, что помогу сделать все так, как она хочет, даже, если понадобится, столкну ее мать в море с террасы. Это ее взбодрило, и Эм сказала, что лучше пойдет подготовится к ужину.

Ужин был великолепен, хотя я сразу же запуталась в гостях. Они все, как я поняла, были какими-то родственниками Луки, даже владельцы ресторана. Марко все еще пытался объяснить мне, кто есть кто, но после пары стаканов вина мне, честно говоря, было уже без разницы. Все вокруг очень успокаивало, бегала многочисленная малышня — Альфи подружился с маленьким мальчиком по имени Джованни и его сестрой Габриэлой. Они, кажется, были детьми одной из сестер Луки, но я точно не уверена. На острове, похоже, все были помешаны на детях. Я уже успела это отметить в аэропорту, когда даже полисмен с пистолетом подошел к нам, чтобы поздороваться с Эм, и поднял суету вокруг Альфи. Здесь надпись на дверях ресторана «Дети допускаются» была бы совершенно никому не понятной. На ужине была даже совсем крохотная девочка, и мне потребовалось немало времени, чтобы понять, кто ее мама. Все так мельтешили вокруг нее, как будто развлекать детей — святая обязанность каждого, и ни у кого не возникает мысли о том, чтобы какой-то специально приглашенный человек в одиночку занимался детьми весь вечер. Малышка перемещалась вдоль стола, и все о ней заботились. Как в игре «передай сверток», только без музыки, и никто не держит его слишком долго.

Очень элегантно одетый молодой человек встал с места, когда пришла его очередь, взял малютку на руки, принялся ходить, подбрасывая ее в воздух и напевая что-то в очень комичной манере, чем привел девчушку в восторг. Но никто не обращал на него внимания. Потом он сел на свое место, передал ребенка соседу и, поправив вырез своего джемпера, который сбился на плечо, продолжил флиртовать с девушкой, сидевшей напротив. Я обожаю итальянцев. Думаю, мне хотелось бы перевоплотиться в итальянку — никаких бабочек и высших существ, или во что там еще верят буддисты, чего ты можешь достичь, если проведешь десятки лет в оранжевой хламиде, стараясь не наступить на жучка. Стать итальянкой меня бы вполне устроило. И еда здесь тоже изумительно вкусная.

Альфи обычно никогда не ест ничего, что не может немедленно распознать, но он польщен той суетой, которую подняла вокруг него мама Луки. Она большую часть вечера занималась тем, что клала еду ему на тарелку, резала, а затем одобрительно кивала и хлопала в ладоши, когда он что-нибудь съедал. Сын даже на секунду обнял ее, и она была счастлива.

В гостиницу мы вернулись не раньше часа ночи, но Альфи, по крайней мере, не проснулся и никого не пнул ногой, когда Лука относил его в нашу комнату. Фактически он заснул в полдесятого, а это для него рекорд, но, я надеюсь, он привыкнет к этому, пока мы здесь.

Утро мы провели бегая вместе с Эм, которая готовилась к свадьбе. В городе мы встретили ее беременную подругу, у которой был такой большой живот, что я удивляюсь, как она вообще могла стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы ходить по магазинам. Но Эм объяснила, что она ждет близнецов. Это, по-видимому, довольно распространено на острове, по крайней мере, за это утро мы уже видели три пары, включая двух абсолютно одинаковых мужчин из мясной лавки, которые стояли за углом, как будто вышли из фильмов Феллини. Кажется, у одного из братьев Луки были дочери-близняшки, и Эм изрядно нервничала насчет своих шансов.

— Но это же здорово — родить сразу двоих, разве нет?

— О да, конечно.

Я не собиралась говорить ей, что на самом деле об этом думаю. Помню, когда я носила Альфи, тоже считала, что хорошо бы родить близнецов. Но так продолжалось до пятого месяца. Боже, должно быть, я была ненормальной.

Мы вернулись в гостиницу к ланчу, и Марко предложил немного попозже свозить нас на водную прогулку вокруг острова.

— Мы можем взять с собой хлеб, чтобы кормить маленькую рыбку. Хорошо?

Ну, не совсем. Мне, если быть честной, не очень понравилась идея, что Альфи поедет на лодке. Главным образом потому, что я знаю: он непременно свалится в воду, прежде чем мы успеем отплыть из гавани. Но Альфи, конечно, был в восторге и уже подпрыгивал от нетерпения. Эм шепнула мне, что Марко очень надежный человек, так что мы все можем поехать, потому что это лучший способ увидеть остров. Так что, в конце концов, все мы спустились в гавань. Наше судно оказалось маленькой рыбацкой лодочкой, принадлежавшей дядюшке, который, как сказал Марко, не выходил из дома. Мы остановились в маленькой рыбачьей деревне, и Марко предложил искупаться. Там была невысокая стена, отгораживающая бассейн с морской водой, и Альфи это очень понравилось. Марко принялся учить его нырять и плавать в маске, которую мы купили в городе сегодня утром. Сын всякий раз приходил в возбуждение, когда видел рыбку, так что едва не проглотил трубку, но Марко поймал его за шорты и вытащил из воды, пока он не задохнулся. Мы замечательно провели день. Эм наконец-то расслабилась и сказала, что, пожалуй, не будет большой беды, если дополнительные лилии не привезут вовремя. Хотя сегодня утром она была почти в истерике по этому поводу, и мне пришлось насильно запихать в нее мороженое в каком-то кафе, прежде чем она успокоилась.

Когда мы вернулись, как раз приехала портниха, и мы примерили на Альфи его костюмчик из бледно-голубого полотна. Он так мило выглядел в нем, что я пожалела, что сейчас его не видит мама. У Альфи никогда раньше не было хорошего костюмчика, и сейчас он выглядел таким взрослым, хотя в то же время почему-то еще более маленьким. Эм договорилась с портнихой, чтобы та кое-что подшила, но костюмчик сидел на Альфи безупречно. Она купила его в Милане вместе со своим и моим платьями, и одному богу известно, сколько все это стоит, потому что мне она не сказала. Я заплатила только за билеты и за тиару для Эм, которую она заказала у подруги, — серебряную, с маленькой стеклянной бусиной. Эм все время носила ее в гостинице, сказала, что хочет попрактиковаться, но я думаю, ей просто это очень нравилось. Платье было потрясающим. Это было настоящее подвенечное платье, но без излишней мишуры, из белого гладкого шелка с маленькими стеклянными бусинками и небольшой белой и кремовой вышивкой по подолу. Оно сидело великолепно, но портниха решила немного переделать подол и, по-видимому, была профессионалкой, потому что не заставила Эм торчать на табуретке, как всегда делала мама, когда шила мне летнюю школьную форму.

Эм все продолжала говорить о баклажанном цвете моего платья, и я начала всерьез беспокоиться, пока из вороха полотна и каких-то других тканей, набитых в сумку, не возникло замечательное бледно-желтое платье, на котором не было ни одной складочки, даже когда оно висело на вешалке. Оно выглядело очень элегантным, с ним должен был надеваться маленький жакет, а по подолу тоже была вышивка, как и на платье Эм. Портниха поправила подол, который, на мой взгляд, и без того выглядел отлично, но она настаивала, что немного короче будет лучше смотреться, и когда она подколола его булавками, стало ясно, что была права. А потом она снова повесила все на вешалки и сказала, что придет завтра утром. Мы еще раз попытались объяснить Альфи, как он должен идти по проходу между рядами в церкви и разбрасывать за спиной Эм лепестки цветов. Он заявил, что считает это глупым, но согласился, особенно когда Эм сказала, что приготовила для него особый подарок, который он получит завтра утром, если ему удастся не оттоптать шлейф ее платья. А я пообещала, что тоже подарю ему кое-что, если он не забудет разбрасывать лепестки понемножку, а не вывалит их большой кучей сразу за дверью.

Утро следующего дня утонуло в хаосе. Но после бесконечного числа маленьких сцен, когда я была близка к истерике, все внезапно утихомирилось, у нас появились счастливые спокойные полчаса. Мы потягивали шампанское и делали завершающие штрихи к наряду Эм, а именно занимались ее ногтями. Она не могла сделать выбор между «Естественным румянцем» и «Сахарной изморозью», которые, на мой взгляд, выглядели идентично. Но, по крайней мере, она сидела спокойно, пока я красила ей ногти. Альфи в это время смотрел кассету «Мэри Поппинс», которую ему подарила Эм. В конце концов мы все запели «Покормите птиц» и немного всплакнули. Ну, Альфи, конечно, не плакал, он считал нас обеих очень глупыми. Сама свадьба тоже заставила меня плакать, и вместо светских разговоров мы всхлипывали и тыкались носом друг другу в плечо. Эм выглядела великолепно, да и Альфи сделал свою часть работы довольно прилично. Эм проговорила все слова обряда в том числе и по-итальянски, чего я не ожидала и очень ею гордилась, а потом я заметила, что Лука украдкой вытирает глаза, и мне стало еще грустнее. Служба заняла несколько часов. Альфи уснул, и я заметила, что многие люди тоже задремали, но наконец-то дело дошло до решающей фазы. Голос у Луки дрожал, когда он произносил слова клятвы. Наконец они надели друг другу кольца и повернулись к публике. На лице Эм была счастливая улыбка. А потом она посмотрела на меня и подмигнула. И это меня совершенно добило.

Мы вернулись в гостиницу и стали ждать. Было много веселья, все обнимались, мы пили шампанское на террасе, и даже мать Эм выглядела довольной. Мама Луки провела большую часть вчерашнего дня на кухне, а сейчас там суетились она и практически все родственницы Луки, чтобы приготовить традиционные свадебные деликатесы к сегодняшнему грандиозному ужину. Торт они уступили матери Эм, и это был традиционный английский свадебный торт, к которому они, кажется, относились с благоговейным ужасом. Одному богу известно, как она ухитрилась его здесь достать. Вчера была ужасная суета вокруг глазури, которая немного потрескалась, но ей удалось все подправить, так что получилось очень даже красиво. Лука произнес речь, которой всех насмешил, а потом любезно повторил ее на английском, «за мою новую английскую семью» Он сказал, что впервые встретив Эм, он подумал, что она ужасно упрямая англичанка, а сейчас, когда он хорошо ее знает, то понимает, что она была абсолютно права. Она еще очень плохо играет в покер, но зато это единственная женщина, которую он будет любить до самой смерти. Думаю, по-итальянски это звучало чуть более романтично, но Лука выглядел таким счастливым, что даю голову на отсечение, он не погрешил против истины. Для всех, кто голоден, был устроен ланч в виде шведского стола с мисками салата и разными сортами холодного мяса. Дальнейший план состоял в том, что мы все поболтаемся где-нибудь, поспим, а вечером будет большой свадебный ужин. Альфи был оскорблен, когда я предложила ему поспать, и мне удалось его уговорить, только сказав, что ночью будет фейерверк, но он может остаться и посмотреть, только если сейчас ляжет спать.

— Ладно, но я совсем не устал. Честно.

Он заснул через минуту. И я тоже.

Когда я проснулась, то поняла, что отчаянно нуждаюсь в чашке чая, и это было довольно забавно, но Альфи тоже хотел пить, и мы пошли на кухню. Волосы Альфи после сна торчали пучками в разные стороны. Мама Луки все еще суетилась, но прервалась, чтобы сделать для Альфи бутерброд, и пока он ел, пригладила ему волосы, чего он даже не заметил, потому что она так незаметно это сделала. И что приятно, она не заставила меня чувствовать себя виноватой за то, в каком виде у Альфи голова.

Вошла Эм — она тоже хотела чаю.

— А, вот вы где, я вас искала. У меня есть для вас подарки.

Альфи нетерпеливо пищал, когда мы последовали за Эм в ее комнату.

Лука крепко спал посреди необъятной кровати и выглядел очень довольным собой.

— О, не обращай на него внимания, он проснется через минуту. А кстати, Альфи, ты сможешь его разбудить?

— Эм, ты уверена, что это хорошая идея?

Но Альфи уже забрался на постель и принялся прыгать, вопя: «Дядя Лука, дядя Лука!», и тот, надо отдать ему должное, не вскочил с воплями, а всего лишь плотнее закутался в простыню и сказал «привет». Эм достала из своего гардероба громадную коробку и вручила ее Альфи. Лука, по-видимому, знал, что в коробке, потому что сел на постели и выжидающе на него уставился. Альфи вскрыл коробку и обнаружил там огромного игрушечного сенбернара, ростом почти с него. Он завопил: «Нана!», обнял игрушку за шею и принялся кататься с ней по кровати.

— Эм, не стоило этого делать. Наверное, ты заплатила сумасшедшие деньги.

— Да. Но Альфи его заслужил, это игрушка специально для моего пажа. Я обомлела, когда увидела ее, она такая чудесная. И кто знает, может, это спасет тебя от необходимости заводить живую собаку. А это тебе.

Она вручила мне маленькую коробочку шикарного вида. Внутри был серебряный медальон с крошечной фотографией Альфи и гравировкой: «Элис с любовью, Эм и Лука». Боже, я, кажется, сейчас опять расплачусь. Я обняла их обоих, а потом ухитрилась вывести Альфи с его Наной за дверь, чтобы бедный Лука мог спокойно встать и одеться без свидетелей.

Альфи блаженствовал, играя с Наной в нашей комнате, пока я принимала душ. Япочти влюбилась в форму здешних домов, и мне ужасно нравился куполообразный потолок в ванной, как будто моешься в средневековой часовне. Лука объяснил мне, что камни подгоняют друг к другу без цемента, так что получаются огромные каменные стены сухой кладки. А куполообразные крыши — следствие того, что в комнату ставят много подпорок из толстых бревен, когда стены уже построены, а затем опять подгоняют камни, придавая нужную форму, и опять без цемента. А потом подпорки вынимают, и если все сделано правильно, то конструкция прекрасно держится. Тот, кто вынимает последнюю подпорку, должен быть либо очень быстроногим, либо абсолютно уверенным в своем строительном мастерстве. Пока я одевалась и причесывалась, Альфи занимался тем, что устраивал для Наны корзину посреди моей кровати из всех наших одеял и подушек. Нам даже пришлось оставить ей стакан воды на случай, если она вдруг захочет пить.

В ресторане все было передвинуто, повсюду стояли цветы и свечи. Подошел Марко и сказал, что мы будем сидеть рядом с ним, он занял нам места.

— Надеюсь, что все будет в порядке, но мне нужна ваша помощь. Двоюродная сестра моего друга, Мариэлла, очень уж решительно настроена.

— Без проблем, если вам не помешает Альфи, который будет таскать с вашей тарелки все, что ему понравится.

— Ох.

— Я просто шучу. Если, конечно, вы не положите себе чипсы.

— Не думаю, что сегодня на столе будут чипсы.

— Ну, тогда не о чем беспокоиться.

Ужин был великолепен. С кухни все время приносили новые блюда, столь разнообразные, что я потеряла им счет. Альфи был настороже, чтобы ему не подсунули кальмара, которого он прошлым вечером случайно съел и заявил, что это очень вкусно, но сегодня решил, что это самая противная вещь на свете. Марко был занят флиртом со всеми женщинами моложе семидесяти, потому что все еще надеялся избавиться от Мариэллы, которая бросала на меня многозначительные взгляды через всю комнату. А потом один из столов отодвинули, и начались танцы. Лука дал Альфи стакан воды с каплей вина, и тот, потанцевав немного, постепенно затих и, в конце концов, уснул за нашим столом. Надо это запомнить и попробовать дома. Мама Эм выпила чересчур много и теперь вцепилась в мою руку, все время повторяя мне, что не понимает, почему нельзя было провести свадьбу в Англии. Но если не считать этого, все веселились от души. Через несколько минут после полуночи начался фейерверк, но Альфи уже крепко спал. Я стояла на террасе, любуясь фейерверком и молодой парой — Эм и Лука, казалось, были на вершине блаженства, когда ко мне подошел Марко.

— Думаю, осталась еще одна традиция, которую мы не соблюли.

— Какая же?

— На правильных английских свадьбах есть такая традиция.

— Что, должен пойти проливной дождь, а потом кто-нибудь должен подраться?

— Нет. Подружка невесты должна поцеловать шафера. Правильно?

— Ну… да, в самом деле.

— Я читал об этом. И это очень плохая примета, если она мало его целует.

— На английских свадьбах такого нет. Может быть, на итальянских.

— Да, да. На итальянских свадьбах все должны целоваться.

Он великолепный мужчина. Черт, а почему нет? Я поцеловала его. Потом он поцеловал меня. А потом я еще раз его поцеловала. Проклятье!

— Пойду-ка я, пожалуй, проверю, не проснулся ли Альфи.

— Не сомневайтесь, если он проснется, мы сразу услышим.

— Наверное.

— Думаю, мы должны остаться здесь. Мне кажется, так будет гораздо лучше.

Возможно, он прав.

Мы все еще стояли в нерешительности, когда из-за угла вынырнула Эм.

— Ой, простите.

— Ничего, все в порядке. Правда. Я как раз собиралась пойти посмотреть, как там Альфи.

Вот черт. У меня задрожали колени.

— Нет, я сам схожу. Останься здесь, я тебе расскажу, как он.

— О боже, Элис, я ни в коем случае не хотела вам помешать.

— Ты и не помешала. Это просто так получилось. Нечему было мешать. Правда. Я поцеловала его, вот и все. Он меня попросил. И я это сделала.

— Клянусь, он был очень удивлен.

— Не настолько, как я.

— Знаешь, он милый.

— Знаю.

— Только подумай, если бы у вас все сложилось, мы стали бы родственниками. Ты могла бы приехать и жить здесь, и мы были бы невестками, а ты спроектировала бы новый даммузи, и мы бы встречались каждый день в городе, и…

— Эм! Тебе не кажется, что ты чуть-чуть преувеличиваешь? Это был всего лишь один маленький поцелуй.

— Возможно. Но он неравнодушно смотрит на тебя с тех пор, как ты приехала.

— Неправда.

— Нет, правда! Это как с автобусами, знаешь? Когда отчаиваешься и перестаешь ждать, приходят сразу два. Так и тут: сначала Гарри, теперь Марко.

— Да, в этом еще одна проблема. То есть я вроде как с Гарри, ведь так? Не то чтобы у нас были какие-нибудь серьезные разговоры, но все равно это выглядит как измена. А я этого терпеть не могу. Я даже не знаю, что на меня нашло. Может, я выпила больше, чем надо. Обычно я не веду себя так нагло, и я, честное слово, не хочу никаких сложностей.

— Сложности — это хорошо, знаешь ли. Иногда. Без них скучно жить.

— Знаю. Но это был всего лишь поцелуй. И, может быть, просто дружеский.

— Элис! Он был совсем не дружеский. Поверь мне.

— Ладно, каким бы он ни был, я должна пойти и забрать Альфи. И сказать всем «Спокойной ночи». А тебе пора возвращаться к своему мужу.

— Мой муж. Я все никак не могу привыкнуть это произносить. Ты уверена, ну, насчет Марко, я имею в виду?

— Да. Абсолютно.

— Ты права. Я думаю, что ты ненормальная, но ты права. И спасибо за то, что ты мне так помогла. Я про сегодняшний день. Это лучший день в моей жизни.

— Ах, дорогая, я так рада!

Марко был так любезен, что правильно понял мое «спокойной ночи» и сказал: «Увидимся завтра». Эм и Лука проводили нас до нашей комнаты, и Лука выразил надежду, что его брат мне не надоедает, а я сказала, что нет, почти совсем наоборот, и он засмеялся. Я никак не могла определиться, что чувствую по поводу этого неожиданного поцелуя, но также никак не могла вспомнить, куда положила свою зубную щетку, так что я определенно была пьяна больше, чем думала. Альфи проснулся, чуть-чуть поговорил с Наной, но вскоре снова уснул. Обнаружив, что комната слегка кружится у меня перед глазами, я упала на кровать и почти мгновенно отключилась.

На следующее утро мы встретили Марко по дороге на кухню в поисках завтрака. Альфи настаивал, что надо взять с собой Нану, но я слишком нетвердо стояла на ногах, чтобы тащить ее. Марко был очарователен, и сказал, что сегодня ему придется возвращаться в Милан, у него дела. Но, может быть, мы еще приедем на какой-нибудь праздник, и он снова покатает нас на маленькой лодочке. Я сказала: «Может быть», и он улыбнулся, а потом Альфи начал лаять и заявил, что Нана очень хочет кушать. Позже, когда мы видели, как Марко уезжает на своей машине, у меня слегка сжалось сердце. Часть меня безумно хотела остаться там, на террасе. И еще он замечательно целуется, хотя, возможно, дело в шампанском. Может, я еще увижу его. Эм пригласила нас на Рождество, так что — кто знает? Но ведь есть еще Гарри, и я в самом деле чувствую себя немного виноватой перед ним. Потому что я бы точно пришла в ярость, если бы он сказал, что целовался с какой-то незнакомкой на террасе, пока нас не было. Не то чтобы мы клялись друг другу в вечной верности, но все равно. Как-то все это неприятно, да еще это похмелье… Ладно, в любом случае, сейчас есть гораздо более важные дела. Например, как заставить Альфи перестать лаять, или подумать, как мы будем втискивать в самолет огромную игрушечную собаку, когда полетим домой.

Последний день в Италии мы провели валяясь на солнышке и немного поплавали в бассейне, пока Нана не свалилась туда, так что ее пришлось вымыть под душем, а потом сушить. Днем Эм отвезла нас на озеро, расположенное в середине острова, которое называлось «Зеркало Венеры» и было таким сверкающе-синим, что просто не верилось. Купаться в нем было — все равно что плавать в ванне с теплой водой. Серные грязи, которые окружали озеро, должно быть, были чертовски полезны, потому что кругом собрались небольшие группки людей, которые ими мазались, а потом опять ложились на солнце, чтобы прогреться. Кожа от этого становилась нежной и шелковистой. Я бы все равно ни за что не отказалась от грязевых ванн, даже если бы знала, что Альфи попытается повторить их у нас в саду за домом, когда мы вернемся. Он здесь так замечательно проводил время, и хотя я все время мазала его мазью от загара «Фактор 200», его кожа уже приобрела прелестный золотой оттенок. Может, нам и правда приехать на Рождество? Или на следующую Пасху, когда, как говорит Эм, весь остров в цвету, и очень тепло? Или, может быть, нам просто остаться здесь? Альфи выучит итальянский, а я буду покупать сосиски у мясников-близнецов и научусь, как строить дома с куполообразными крышами.

Перелет домой был очень утомительным. Частично из-за того, что рейс на Сицилию отложили, и нам пришлось четыре часа проторчать в аэропорту в Палермо, пытаясь как-то себя развлечь, что было не так просто. Но главным образом потому, что мне на самом деле не хотелось домой. Было так здорово общаться с Эм, и остров был такой красивый. Но Альфи был рад возвращению, и по этому случаю смотрел своего Питера Пэна в окружении всех своих игрушек. За время нашего отсутствия сад совершенно зарос, а Чарльз и Лола уехали на какую-то виллу во Франции, так что пришлось нам с Молли копаться и в их новом саду тоже, потому что мистер Ченнинг и Фрэнк там еще ничего не закончили. Мы почти целое утро провели занимаясь прополкой, и я по ходу дела рассказывала Молли об Италии. А она сказала, что все это звучит фантастически, и ей бы тоже хотелось иметь такую подругу, которая живет в каком-нибудь экзотическом месте. Я рассказала ей о Марко, и она вынесла свой вердикт, сказав, что все это звучит прелестно, хотя целоваться с незнакомцами на праздниках — это не самое лучшее поведение, но Гарри ведь не обязательно знать об этом, правда? И в любом случае, это был всего лишь поцелуй. Так что все в порядке. Потом мы заговорили о том, что нужно вести Альфи и Лили на вводное собрание, чтобы подготовить их к тому, что в сентябре они пойдут в школу. Альфи твердо вознамерился взять с собой Нану, а Лили заявила, что может сходить, но только посмотреть, потому что она еще ничего не решила.

— Знаешь, я просто поверить не могу, что дети идут в школу. Они кажутся такими маленькими.

— Знаю. Я пыталась научить Лили самостоятельно надевать туфли, но она не хочет этого делать. Хотя для Дэна иногда соглашается.

— Я купила Альфи ботинки на липучке, он никак не может завязывать шнурки. В котором часу нам надо их привести?

— В половине второго, а потом будет встреча в актовом зале в два тридцать, когда будут продавать школьную форму и школьные принадлежности.

— Надеюсь, им понравится. Господи, будет ужасно, если они придут и заявят, что терпеть этого не могут и никогда туда не вернутся.

— Да, но у нас впереди еще целое лето, чтобы их убедить. Дженис, кстати, уже связала Лили свитер для школы и сказала, что для Альфи тоже свяжет, если ты захочешь.

— О боже.

— Да, знаю. Я говорила ей, что они будут носить школьную форму, но она уже купила шерсть и все такое. Но, по крайней мере, этот свитер наверняка не розовый. Дженис сказала, что сделала его немного на вырост, так что может пока полежать.

— А, это хорошо. Длинные рукава она может закатать.

— Ну, хватит, не хочу об этом думать. Лучше расскажи мне еще об Италии.

— Мне больше нечего добавить.

— Ты уже видела Гарри после возвращения?

— Нет еще, он приедет позже.

— А скучала по нему?

— Честно говоря, нет. Не могу разобраться: то ли я просто стала спокойнее относиться ко всему, то ли это значит, что он мне безразличен.

— Вот увидишь, все изменится, когда у вас будут дети. Я на днях как раз думала об этом. Видимо, наступает такое время в жизни, когда ты решаешь для себя, что не будешь ни из-за чего переживать. По крайней мере, из-за мужчины. То есть я думаю, что если бы с Дэном случилось что-то серьезное, я бы переживала, но если мы ссоримся или если его долго нет, это больше не кажется самой большой бедой на свете. Просто чувствуешь, что это часть жизни, и нечего мотать себе нервы.

— Да, думаю, ты права. Может, мы просто повзрослели. Господи, это немного пугает, правда? Мы уже такие большие девочки…

— Да. Но некоторые в данный момент гораздо больше других.

Днем позвонила Лола и заявила, что ненавидит Францию.

— Здесь полно проклятых англичан, которые повсюду шлепают в своих сандалиях, а цены просто выше некуда. Господи! Здесь нет ни одного интересного человека, а дети просто с ума меня сводят! Нет, во Францию я больше ни ногой, все нормальные люди ездят отдыхать куда-нибудь в другое место. Эзра все время прыгает в этот долбаный бассейн, а нянька, которую мы наняли, увлеклась официантом из местной пиццерии и где-то пропадает. Да еще у Мейбл началась жуткая сыпь от жары, и она выглядит просто ужасно. Мы купили ей какую-то ерунду в местной аптеке, но она жутко воняет. Малышка выглядит так, будто у нее чума. Честно говоря, иногда мне хочется бросить их всех и поселиться где-нибудь в гостинице. Чарльзу, кажется, безумно нравится часами возиться с детьми, ничего не делая. Это так скучно.

— Ну, хоть погода там хорошая?

— Ни черта. Жарко, как в пекле. Местные говорят, что это худшее лето, которое они могут припомнить.

— Какая жалость. Ладно, ты все-таки выбралась куда-то, изменила ритм жизни и все такое…

— Ну да, действительно, ритм жизни совсем другой. Смотришь на Мейбл, всю в пятнах, и ждешь, когда же явится эта проклятая нянька. Я ее, конечно, уволю, но на данный момент она — последнее, что отделяет меня от полного упадка сил. Когда я вернусь, мне понадобится еще один отпуск, чтобы оправиться от этого. Я потому тебе и звоню: не хочешь отправиться со мной куда-нибудь в санаторий? Как раз недавно открылся один, о котором в журналах отзываются весьма лестно. Я подумала, ты могла бы пока туда позвонить и все разузнать. Мне нужен номер-люкс или, по меньшей мере, комната приличных размеров, я не вынесу еще одной тесной спальни. У меня где-то были их координаты, повиси минутку на трубке, я поищу.

— Я бы и рада поехать с тобой, Лола, но у меня осталось мало денег после поездки в Италию, и вообще, у меня накопилась куча дел на работе.

— А, ну ладно. Подумай об этом, и если решишь, позвони мне на мобильный.

Твою мать. Как я рада, что сейчас не во Франции.

Гарри приехал рано вечером в пятницу и захотел услышать все об Италии. Я изложила ему слегка подредактированную версию, а потом попыталась рассказать, что у Альфи завтра первый школьный день, и как я нервничаю по этому поводу. Но ему, кажется, это было неинтересно.

— О своем первом школьном дне я почти ничего не помню. Нас отправили в школу очень рано, так что сейчас все как-то в тумане. Помню, что первые несколько дней были кошмаром, и так каждый год. Мне всегда было плохо по утрам. Я помню только ощущение ожидания поезда. Это было ужасно. Но я уверен, у Альфи все будет в порядке.

— Надеюсь, что да.

— Но ты же будешь забирать его из школы каждый день, ведь так?

— Да, я или мама, но все-таки у него будет длинный день. То есть завтра — это всего лишь испытание, просто чтобы дети привыкли к самой мысли о школе. Но я очень надеюсь, что он ее не возненавидит.

— По крайней мере, он ведь вернется домой.

Я почувствовала легкое раздражение, что Гарри думает, будто если Альфи пойдет не в интернат, то все будет нормально. Думаю, если бы меня провожали в школу, когда я была маленькая, я бы, наверное, не считала первый день в местной деревенской начальной школе страшным испытанием. Но все-таки, по мне, первый день — это всегда трудно. Я попыталась объяснить это Гарри, но в конце концов между нами возникла напряженность.

— В чем дело? Ты из-за чего-то завелась, я же вижу. Ты странная с самого моего приезда. У нас что, намечается «серьезный разговор»? Один из тех, когда ты скажешь, что хочешь, чтобы нас связывали обязательства, а я отвечу, что мне нравится все как есть?

Твою мать.

— В этом нет необходимости. Я могла бы сказать, что хочу немного притормозить.

— Ладно. А ты правда хочешь?

— Нет, но раз уж ты об этом заговорил, было бы хорошо, если бы мы больше говорили обо всем.

— О чем, например?

— Ну, я не знаю, о разном.

— Слушай, а мы не можем просто оставить все как есть? Мы же вроде неплохо проводили время…

— Да. Но что, если мне нужно больше, чем просто «неплохо проведенное время»? Ну, не знаю, если бы я сказала, что хочу второго ребенка или что-нибудь в этом роде.

Совершенно не понимаю, почему я это сказала. Я не хочу никакого второго ребенка, по крайней мере, пока и определенно — не от Гарри, то есть не прямо сейчас. Но почему-то мне была интересна его реакция. А его это, кажется, привело в ужас.

— Стоп. Погоди минуту, мы же не говорили о детях.

— Знаю, что не говорили. Но разве мы не должны уметь поговорить и об этом?

— Ну, наверное, должны. Я не имею в виду Альфи, но я определенно не хочу собственного ребенка. Я не готов к чему-то настолько серьезному. Еще не готов. И не знаю, буду ли готов когда-нибудь, если честно.

— А-а.

— И в чем же, собственно, проблема?

— Просто пока меня не было, я поняла, что хочу чего-то большего, чем регулярные встречи.

— Вот черт.

— Да, я знаю.

— Я не уверен, что готов к этому.

— Я знаю это, Гарри, и мне жаль. Правда, жаль.

— Ну ладно. Может, это был просто урок для нас обоих, или как это говорят?

— Да.

— Так что, я пошел?

— Думаю, да.

Мне, честно говоря, не хотелось, чтобы он уходил. Но почему-то не хотелось, и чтобы оставался. Он поднялся и направился к двери.

— Мне жаль, Гарри.

— Мне тоже.

Черт возьми! Я совершенно не хотела, чтобы так получилось. Нет, вру. Просто пока мы не заговорили, я не понимала, что уже приняла решение. Твою мать! Я, честное слово, буду по нему скучать. Дважды твою мать. Я позвонила Молли, которая тут же пришла с неотложной помощью в виде шоколада.

— Даю голову на отсечение, он тебе позвонит.

— Может быть, но мы не поссорились, ничего такого не было, наоборот, мы вроде как пришли к соглашению, так что я не думаю, что он позвонит. Поездка в Италию и наблюдение за Эм и Лукой заставили меня задуматься, и я поняла, что не хочу больше связываться с мистером Еще-не-готов. С мужчиной, у которого есть потенциал, и если над ним поработать, как следует, то из него может получиться нечто удивительное. Мне на работе перепланировок хватает. У нас просто был короткий порыв страсти, который не претендовал на что-то большее, иначе все не закончилось бы вот так. Мне нужен кто-то, кто будет любить Альфи почти так же сильно, как я, а не обращаться с ним как с частью приданого. Мистер Еще-не-готов на это не способен.

— Ну что ж, я думаю, ты абсолютно права. Хочешь кукурузных хлопьев? Или, может, хрустиков?

В конце концов мы пришли к выводу, что, по-видимому, что ни делается, все к лучшему, и что хрустики гораздо вкуснее, чем нам казалось. Я ожидала, что буду куда больше расстроена, но это оказалось не так. То есть не настолько. Хотя я действительно жалею, что Молли доела последние кукурузные хлопья.

8

АВГУСТ

Бешеные собаки и англичане

Дневник садовода

Срежьте травы для засушки и храните их в герметичных контейнерах. Рассортируйте луковицы для посадки весной. Удобрите розы до наступления осени. В жаркую погоду поливайте лужайки и клумбы, так чтобы орошение было ровным и глубоким. Поддерживайте режим прополки.

Погода установилась жаркая, как в пекле. Я купила Альфи пластмассовую песочницу и несколько пакетов песка. Он с большим удовольствием играл в ней целых пять минут, пока я пыталась собирать травы, а потом разбросал песок по всему газону. Я попыталась его остановить, но в конце концов споткнулась о пакет с песком и рухнула лицом в грядку с травами. Запах был изумительный, и я некоторое время лежала так, немного оглушенная, надеясь, что никто не поймет меня неправильно, когда я встану. Альфи решил, что я играю, и запрыгнул мне на спину. Укроп согнулся, а мята изрядно примялась, но когда я обрезала самые потрепанные экземпляры, все оказалось не так плохо, и в результате у меня оказалась огромная охапка трав, которые надо было разделить на пучки и развесить в кухне на просушку. Я чувствовала себя настоящей деревенской хозяйкой, готовящей запасы на зиму, и хотя до сих пор едва ли припомню, как половина из них называется, готова поклясться, травы придадут супам восхитительный аромат. Только немного жаль, что Альфи не ест суп.

Мы с Молли решили на день выбраться в Лондон — сводить детей в зоопарк, несмотря на то, что живот у Молли уже был огромный.

— Я даже в ванну уже не помещаюсь. То есть влезть-то я туда еще влезу, а вот выбраться довольно затруднительно. И спать по такой жаре я совсем не могу.

— Я тоже. У вас были дальнейшие препирательства насчет кукурузных хлопьев?

Вчера у Молли и Дэна состоялся довольно жестокий спор по поводу того, как правильно открывать пакет хлопьев «Шреддиз».

— Нет, но мы помирились. Вроде как. Вечером я извинилась, а он сидел и смотрел фильм с Брюсом Уиллисом, показывая, что он меня еще не простил, но я ничего не сказала. Я попыталась вязать для ребенка, но это меня тоже выводило из себя, все одно и то же. Может, связать пелерину?

— Неплохая идея. Уверена, все самые модные младенцы носят пелерины. Слушай, ты уверена, что действительно хочешь в этот зоопарк?

— Мне осталось шесть недель до родов, что может случиться?

— Ты можешь переутомиться, пока мы едем на поезде, вот что может случиться. Я не очень-то хорошо умею оставаться спокойной в кризисных ситуациях, лучше я скажу тебе это сейчас.

— Да не волнуйся. Я чувствую, что роды пройдут тогда, когда им и положено, как с Лили.

— Надеюсь, ты права. Потому что мне совершенно не хочется появиться в шестичасовых новостях, когда я принимаю роды в окружении львов и пингвинов.

Зоопарк был наполнен криками зверей и детей. Альфи был в своей новой шляпе для сафари и в мешковатых шортах. Он выглядел так, будто снимается в сценке Моркомба и Вайза. Не прошло и двадцати минут с момента нашего приезда, как я вдруг обнаружила, что потеряла его. Минуту назад он был здесь, и вот от него уже и след простыл. Мне хотелось начать поиски под скамейками и за кустами, раз уж он решил поиграть в таинственное исчезновение. Если я попытаюсь это сделать, значит, я все еще его вижу, и это просто игра, а он на самом деле не потерялся. Может, он только на минутку отошел, а я уже перепсиховала. Я уже готова была удариться в истерику, как вдруг увидела его — Альфи стоял у одной из клеток и беседовал сквозь решетку с недоброжелательного вида орлом. Я не могла решить, то ли обнять сына, то ли разозлиться, так что я сделала понемногу и то и другое, а Молли пришлось сесть, потому что она была готова разреветься. Альфи пообещал больше никуда от меня не отходить. Я взяла его за руку, к его явному неудовольствию, и постаралась успокоиться, что было нелегко. Но ребенка нужно держать на коротком поводке — я не знаю, что еще можно сделать, кроме того, что проклясть себя на веки вечные, если с ним что-нибудь случится.

Мы пообедали в кафе, и это стоило баснословно дорого, к тому же началась гроза, и все начали брюзжать. Лили бросила на пол свой сэндвич и принялась вопить, пока Молли не отдала ей большую часть своего. Но тут Альфи решил, что ему нужен еще один пакет чипсов, и он будет ныть, пока его не получит. Я сказала, что если он не прекратит, то вообще никогда в жизни больше не увидит чипсов. В результате он начал реветь, так что женщина за соседним столиком, рядом с которой сидели двое тихих послушных детей, наградила меня неприязненным взглядом, полным превосходства. Я отвлекла Альфи, пообещав ему мороженое, если он успокоится, а потом один из ее детей плеснул соком другому в лицо, и они начали драться. Тогда я послала ей точно такой же взгляд, как она мне.

После обеда мы пошли смотреть пингвинов, тюленей и детский зоопарк, который был далеко не так интересен, потому что животных нельзя было потискать, хотя Альфи все равно пытался погоняться за козлом и едва не потерял свою новую шляпу. А потом у нас была сцена в сувенирном магазине, и нам едва не пришлось звать вооруженную охрану, чтобы увести обоих детей и не дать им утащить с собой панд. Не знаю, какая светлая голова додумалась продавать в сувенирном магазине гигантских игрушечных зверей, но голова эта заслуживает хорошей дубины.

Поезд домой опоздал и был очень грязный, а Альфи выдумал новую песенку, состоящую из подборки его любимых грубых слов, и очень громко ее пел. Мы пытались не обращать на него внимания, но это нелегко — не обращать внимания, когда кто-то непрерывно распевает: «Жопа, жопа, задница» в поезде в час пик. Я попыталась ему пригрозить, но он был совершенно неуправляем. Тут у Молли непонятно откуда взялись силы рассказывать им забавную историю, и дети превратились в маленьких ангелочков. Они по очереди добавляли в сюжет неожиданные повороты, например, как у людей в ванне внезапно появляются большие белые акулы. Меня всегда удивляет, как быстро малыши переключаются. Минуту назад ты готова была их задушить — и вот они уже такие милые.

Машину я оставляла на станции, и пока мы ехали домой, предложила Молли приготовить ужин, чтобы она могла отдохнуть.

— Да, пожалуйста, если не сложно. Я так устала, что это было бы здорово.

— У меня есть салат и немного ветчины, и еще клубника. Немного, но детям хватит.

Молли сказала, что в новом саду клубники полно, и Фрэнк говорит, что мы можем брать столько, сколько заблагорассудится. Поэтому, выпив по чашке чая и отдохнув немного, мы пошли в сад с миской собирать ягоды, а потом решили заглянуть в дом и оставить хозяевам немного ягод, потому что это было как-то неприлично — просто собрать ягоды и уйти, оставив их ни с чем. Никого было не видно, но задняя дверь оказалась открытой, так что Лола, должно быть, была у себя в кабинете наверху.

— Совсем забыла, Чарльз ведь что-то говорил о том, что повезет детей к своей матери на день. Давай просто оставим несколько клубничин и не будем ее беспокоить — она ведь, наверное, работает.

— Хорошо. Нет, Лили, оставайся в кухне.

Лили уже убежала по направлению к игровой комнате, и Альфи чуть не рванул за ней.

— Я схожу, присмотри за Альфи.

Оказывается, это очень странное ощущение — находиться в чьем-то доме, когда хозяева об этом не подозревают. Не хотелось бы, чтобы Лола решила, будто у нее в доме воры, и на середине лестницы я уже совсем собралась крикнуть «Эй, привет, это Элис», но в этот момент услышала, как Лили кричит: «Папочка!» А потом кто-то сказал: «Господи», и дальше все было, как в замедленной съемке. На верху лестницы появилась Лола, сжимающая на груди простыню, а Дэн спрыгнул вниз — на нем были только джинсы, которые он на ходу застегивал. Он выглядел очень бледным, как будто ему только что сообщили какие-то очень плохие новости. Полагаю, в каком-то смысле так и было.

— Молл, это не то, что ты подумала, подожди, я сейчас все объясню.

Молли вышла в холл. С минуту она стояла неподвижно, тогда как Дэн немного спотыкался, а потом издала странный звук: нечто среднее между криком и тем звуком, который издаешь перед тем, как тебя рвет, и выбежала из дома. Я последовала за ней вместе с детьми, которые мгновенно притихли, словно поняли, что что-то происходит, но не могли разобраться, что именно. Мы вернулись к моему дому в полном молчании.

К тому моменту, как мы вошли в дом, я все еще испытывала крайнее потрясение, так что воображаю, что должна была чувствовать Молли. Я открыла большой пакет чипсов и пакет шоколадного драже, припасенного для чрезвычайных случаев, и включила Питера Пэна. Молли сидела за кухонным столом, уставившись на холодильник.

— Черт, я даже выпить не могу!

— Я заварю чай.

— Не хочу я чаю. Меня тошнит. Скажи мне, что мы с тобой только что видели? Я хочу услышать, как ты громко это произнесешь.

— Я не знаю, Молли, я думаю… Господи, я просто не знаю!

— Долбаный ублюдок! Как он мог? Интересно, когда это у них началось? Он уже давно ведет себя странно, я думала, он просто очень много работает, а он, видно, встречался с ней. Боже…

Кажется, ее сейчас действительно стошнит. Она встала из-за стола и подошла к раковине.

— Ты видела его машину? Я ее не видела. Должно быть, она где-то его подхватила. Может, прямо около нашего дома.

Слова «наш дом», видимо, совершенно расстроили ее, и Молли заплакала.

— Хочешь стакан воды или еще что-нибудь? О господи, за дверью кто-то есть. Молли, это может быть Дэн. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Пошли его к чертовой матери. Не могу видеть его сейчас, просто не могу.

Она была в панике.

Но это оказался Чарльз.

— Я подумал, тебе это может понравиться. Мы были в одном из деревенских домов моей матери, и я подумал, что они… извини, я не вовремя?

— Нет, просто… они очень красивые.

В руках он сжимал маленький горшочек с подсолнухами.

— Я привез еще несколько для сада, для детей. Я всегда любил подсолнухи, они такие яркие, правда? О, Молли, привет.

О боже. Кажется, она в ярости.

— Молли, успокойся.

— Я абсолютно спокойна. Мы только что выяснили, что Дэн — законченный ублюдок, но я абсолютно спокойна на этот счет, правда. Я спокойна. Это даже забавно. А я-то еще чувствовала себя виноватой, что уделяю ему так мало внимания. Но, кажется, кто-то другой позаботился об этом, правда ведь?

— Что? Не понимаю, что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что твоя сука жена и Дэн, черт бы его побрал… вот что я имею в виду. Мы только что видели их, там, в вашем доме. Мы собирали клубнику к чаю, и… — она начала плакать, а Чарльз на мгновение покраснел, а потом направился обратно к своей машине.

— Молли, вернись на кухню и сядь, а ты, Чарльз, не уходи. Зайди в дом и выпей чего-нибудь, ты не можешь просто взять и поехать домой. Я сейчас приведу детей, а ты иди и поговори с Молли.

Чарльз на мгновение беспомощно застыл у ворот, но потом вернулся. Они с Молли отправились в кухню, а Лили выбежала на улицу и принялась танцевать, все больше возбуждаясь, потом к ней присоединился и Альфи. Я сказала что-то глупое, мол, все в порядке, просто мама не любит подсолнухи, и почувствовала себя полной идиоткой в тот момент, когда произнесла это, но больше я ничего не смогла придумать. Мы вытащили Мейбл из ее детского сиденья в машине, а Эзра и Альфи принялись ссориться, что смотреть — Питера Пэна или мультики.

Молли и Чарльз сидели на кухне, совершенно ошарашенные, но когда в дом ворвались дети, им, кажется, удалось немного оправиться. Так что в конце концов, пока я заваривала чай, у нас состоялся сюрреалистический разговор о зоопарке и животных, которых мы видели. Я нехотя раздала еще чипсы, и дети, наконец, уселись перед телевизором, хотя Эзра и Лили продолжали бегать в кухню, каким-то образом подспудно чувствуя напряжение. Молли была странно тихая, что, пожалуй, пугало еще больше, чем когда она себя выдала. Чарльз продолжал качать головой и бессмысленно смотрел в пространство. Потом они вышли в сад. Чарльз обнял Молли, и я видела, что она снова заплакала. Он сказал, что ему лучше пойти домой, но он позвонит нам попозже, а Молли ответила, что если Дэн все еще где-то там, то пусть не беспокоится, он может не приходить домой, потому что она не хочет его видеть. Она была очень бледна, и я не могла не думать, что, может быть, мне надо позвонить врачу или еще что-нибудь сделать. Беременным женщинам опасно испытывать такие сильные потрясения. И я сделала то, что всегда делала в кризисных ситуациях — позвонила маме. Она сказала, что сейчас приедет, а пока я должна не спускать глаз с Молли, и если замечу, что она теряет сознание или еще что-нибудь подобное, то везти ее прямо в больницу. Это меня действительно обеспокоило, и я спросила Молли, уверена ли она, что нормально себя чувствует. Она ответила, что нет, она себя чувствует, словно ее сбил грузовик, но пообещала сразу же сказать мне, если с ней что-то будет не так, и она поймет, что ей надо в больницу.

В конце концов я отвезла Молли и Лили домой, а мама забрала Альфи к себе. Когда мы пришли к Молли, у нее звонил телефон, но она не захотела снимать трубку, а потом и вовсе его выключила. У меня с собой был мобильный, и мне позвонил Чарльз, сказал, что Лолы не было дома, когда он приехал, и он перезвонит, если она появится. Его голос звучал сдержанно и утомленно. Лили заснула довольно быстро после того, как я искупала ее, а Молли немного почитала ей на ночь. Мы поужинали, сидя в саду и наблюдая за курами. Это очень успокаивало — смотреть, как они клюют что-то и чистят перья. Но Молли все равно была бледна.

— Я просто не знаю, как быть дальше. Я все думаю, но не могу решить. Все, что я знаю — это то, что я не хочу его видеть. Не сейчас. Я чувствую себя довольно странно, но, похоже, мне просто нужно время.

— Я знаю, дорогая, не торопись, ты можешь поговорить с ним завтра.

— Или нет. Может, я вообще больше никогда не буду с ним говорить.

Зазвонил мой мобильный. Это был Дэн.

— Слушай, Элис, Молли с тобой? Она не снимает трубку, а мне надо с ней поговорить.

— Подожди минутку.

Молли покачала головой.

— Я не могу.

— Ты это слышал?

— Да. Скажи ей, что я прошу прощения, скажи, пожалуйста, что я все могу объяснить. С ней все в порядке?

— Не сказала бы.

— Элис, я просто… о боже… все не так просто.

— Скажи это Молли, Дэн, а не мне. Позвони ей завтра.

Как же я на него зла! Меня трясло, когда я убирала телефон в сумочку. По крайней мере, мне не довелось обнаружить Патрика и Синди вместе — у него хотя бы хватило духу усадить меня перед собой и все рассказать. И я, по крайней мере, не была беременна. Бедняжка Молли, это так несправедливо. Я до сих пор потрясена и чувствую себя униженной — это чувство предательства, как будто ударили по старому синяку, который еще болит. А ведь ей все это еще только предстоит. О господи.

* * *

Чарльз позвонил около одиннадцати и сказал, что Лола вернулась домой, и у них состоялся страшный скандал, и теперь она уехала — собирается пожить несколько дней в Лондоне.

— Она сказала, что это я во всем виноват, что со мной неимоверно скучно.

— О, Чарльз…

— С Молли все в порядке?

— Да вроде ничего. А ты как?

— Да тоже вроде ничего.

— Слушай, звони мне в любое время, правда. Мне утром на работу, но днем я свободна. Если тебе надо с кем-то поговорить.

Мы легли довольно поздно. Я заснула почти мгновенно и получила порцию самых разнообразных сложных кошмаров о том, как я теряю Альфи в зоопарке, вперемешку с тем, как Патрик уходит и возвращается с Лейлой и Дэном. Утром я чувствовала себя виноватой, потому что хотела еще подремать немного, чтобы быть готовой к действию, если буду нужна Молли. Я собиралась рано встать и приготовить ей завтрак, а вместо этого она разбудила меня, принеся мне кофе, и сказала, что уже давно не спит, но не хотела меня будить. Она выглядела более спокойной и заверила, что позже позвонит мне и приедет сегодня днем. Просто ей хочется немного побыть с Лили и попытаться ни о чем не думать. Я поехала к себе переодеться и опоздала на работу, но Джанет и Мэлком были в Испании, так что никто не встречал меня саркастической улыбкой, поглядывая на часы. Позвонила мама и сказала, что привезет Альфи домой сегодня днем, и он очень хороший мальчик, хотя едва не довел папу до сердечного приступа, прыгнув к ним в кровать на рассвете, чтобы его обняли.

— Альфи спал на твоей старой кровати — он на ней такой крошечный. И знаешь, я тут все думаю… мне никогда не нравилась эта Лола. Я всегда считала ее гадкой эгоисткой. Но вот от Дэна я такого не ожидала. Он всегда казался мне приятным парнем. Уверена, его мать в шоке.

Я как-то не думала о том, как Дорин воспримет эту новость. Нет худа без добра, пусть даже этого добра очень мало. Хотя Молли я этого говорить не собиралась. Но мне бы очень хотелось увидеть лицо Дорин, когда она все узнает.

Во время ланча я собрала некоторые бумаги и взяла их домой. У меня не было никаких срочных дел, и Бренда сказала, что прикроет меня. Но дома меня ждала записка от мамы — должно быть, она заглянула в детский сад по дороге. Она писала, что на телефоне были три сообщения, все от Дэна, он пытался найти Молли, а еще звонил Чарльз — она сказала, что я ему перезвоню. А Альфи она приведет домой попозже. Мама обожает проверять мой телефон и отвечать на звонки, особенно когда получает какие-нибудь интересные новости, которые мне хотелось бы от нее скрыть. Ей надо знать все до мелочей — даже что мы ели на обед и куда ходили за покупками. И с Джимом то же самое — однажды она полчаса говорила с секретаршей его фирмы, прежде чем он понял, с кем та разговаривает, но мама уже успела рассказать ей историю о его детстве. Джиму пришлось несколько месяцев покупать секретарше кофе в «Старбуке» по дороге на работу, чтобы та молчала.

Я услышала, как к дому подъехала машина, и увидела, что по дорожке идет Лола. Твою мать! Дважды твою мать!

— Привет, я персона нон-грата, или как это называется?

— Если ты имеешь в виду, что я в ярости, то да. Я в ярости.

— Это был всего лишь флирт, знаешь ли, ничего такого серьезного.

— Ну, для Молли это, мать твою, серьезно.

— Знаю. Но, честно говоря, она ничего не должна была узнать, тем более у нас почти все уже кончилось, правда.

— Я не хочу знать детали, Лола.

На самом деле я хотела их знать, но мне было стыдно признаться.

— Мы просто встречались изредка и недолго, вот и все. Я не собиралась его у нее отбивать или еще что-нибудь, упаси боже.

— Думаю, это только еще хуже. По крайней мере, если бы ты в него без памяти влюбилась, я бы это поняла.

— Не смеши меня. В Дэна? Я тебя умоляю. Если бы вы не шлялись по моему дому, никто бы ничего не узнал.

— Лола, мы не шлялись по твоему дому, мы просто принесли тебе немного клубники.

— Чарльз в ярости.

— И я его понимаю.

— А мне наплевать. Между нами уже тысячу лет как все кончено.

— Ну, так разведись с ним. Найди способ сделать это так, чтобы дети не пострадали, и разведись. Но не привлекай к этому других людей.

— Мне это довольно трудно, ты ведь знаешь.

— Очень сожалею, Лола, но у меня кончились запасы сострадания. Я была с Молли всю ночь. С беременной Молли.

— Знаю. Мне немного неудобно из-за этого.

— Немного неудобно?! Лола, ты просто неподражаема!

— Да ты ничего не понимаешь. Это был легкий флирт, просто чтобы я не сошла с ума, прежде чем приму решение о разводе. Мне тоже трудно, ты ведь понимаешь. Да откуда тебе знать, что у меня за проблемы. Если ты не выглядишь абсолютно благополучной, никто не станет платить тебе такие деньги, как я зарабатываю, и не имеет значения, дома я или в офисе, мне все равно звонят. Я просто окружена ублюдками, которые метят на мое место.

— Ну, может, тебе стоит им его уступить. Я имею в виду детей — ты ведь должна обеспечить им нормальную жизнь, они на первом месте, разве не так?

— Ничего подобного. Не с моими родителями. Моя мать всегда ясно давала мне понять, что я — не самое главное для нее.

— Ради бога, Лола, перестань. Неужели ты считаешь, что нормально быть плохой матерью только потому, что у тебя была плохая мать? Слушай, я не знаю, зачем ты приехала, но что бы это ни было, я тебе не помощница.

— Я решила, что делать, а это очень трудно. Ты знаешь, на что это похоже — жить самой по себе, и я просто не уверена, что готова все бросить. Я могла бы уехать обратно в Лондон и быть чем-то вроде разведенного отца. Видеться с детьми по выходным, осыпать их подарками, а потом отваливать, прежде чем пора будет их укладывать спать. Но, возможно, я должна была бы забрать их с собой, мы могли бы купить дом в Лондоне. Не вижу причин, почему они должны жить с Чарльзом, они и мои дети тоже. Он, кажется, вообразил, что я просто уеду и все на него оставлю.

Думаю, она была бы счастлива бросить детей, если бы это не означало, что растить их будет Чарльз.

— И что, ты это серьезно — о разводе?

— Разумеется. Это была просто последняя капля, а все тянулось годами. Но япросто пока не знаю, чего хочу. То есть я хочу сказать, я даже не могу найти приличную няньку, а если они останутся с Чарльзом, он может потребовать алименты или еще чего-нибудь. Боже, какая ирония — мне платить ему, чтобы он присматривал за детьми!

— Лола, ведь не может быть, чтобы дело было в деньгах.

Она окатила меня высокомерным взглядом.

— Ах, Элис, ты действительно ничего не понимаешь. Он очень богат, его семья прекрасно обеспечена.

— Ну, тогда все в порядке, разве нет?

— Да ни хрена не в порядке. Если мы разведемся, мне должна достаться половина всего. Мне нужен хороший адвокат, чтобы убедиться, что семейка этого ублюдка меня не надует. Так что речь как раз идет об огромных деньгах, но большая их часть вложена в семейные концерны и недвижимость, а они обязательно попытаются их придержать. Его мамаша всегда меня ненавидела.

Я просто поверить не могла, что ее действительно интересуют одни деньги. И я вдруг ужасно рассердилась.

— Ну что ж, раз ты беспокоишься только о деньгах, тогда, я думаю, ты прекрасно справишься.

— Если ты собираешься подавить меня своим сарказмом, то мне и правда тут делать нечего. Надо же, какие мы высокомерные. Я не думала, что ты такая провинциалка.

На ее лице появилась такая презрительная усмешка, что это окончательно вывело меня из себя.

— Я скажу тебе, что такое провинциалка, Лола. Что действительно мелко, по-мещански и провинциально, так это быть помешанной на деньгах, иметь роскошную машину, шикарный дом и устраивать бесконечные идиотские вечеринки, а внутри быть пустой и фальшивой. «Ах, как же я буду выглядеть, да что подумают мои друзья?!» Это самый мерзкий стереотип — «Никто меня не понимает. Ах, я такая из себя, блин, особенная, что правила писаны не для меня». Ты как будто в параллельном мире каком-то живешь, ты сама-то что, не видишь? Ты как черная дыра — все в себя тянешь, все должны вокруг тебя прыгать и все должно быть, как ты хочешь.

Твою мать! Я так разозлилась, что меня просто трясло. Лола взорвалась, хлопнула входной дверью так, что та едва с петель не сорвалась, и вылетела из дома.

Я позвонила Эм, чтобы успокоиться.

— Что? Мэлком — этот, с твоей работы, что ли? Лола спуталась с Мэлкомом с твоей работы?

— Нет, все гораздо хуже. С Дэном. С мужем Молли.

— Боже. Какой кошмар.

— Это точно.

— Бедная Молли. И как же она теперь будет?

— Не знаю. Думаю, она сама еще не знает.

— Нет, но каков ублюдок!

— Не говори. Я до сих пор поверить не могу.

— Ладно, ты скажи ей, что она может приехать сюда, если захочет — ну, после родов, конечно. В прекрасный длинный отпуск. Мама Луки примет у нее ребенка, не успеет она с трапа сойти.

— Спасибо, Эм. Я ей передам.

— И ты тоже приезжай. Взбодришься после разрыва с Гарри. Я приглашу Марко, если захочешь.

— У нас не было разрыва, Эм. Мы оба согласились, что так будет лучше.

— Но он ведь наверняка еще будет пытаться что-то сделать?

— Может быть. Честно говоря, я бы сейчас сама что-нибудь такое сделала, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от всей этой ситуации с Молли и Дэном. Это так подавляет, мне больно видеть ее расстроенной.

— Ты сама-то не расстраивайся, дорогая, просто будь с ней рядом, отвлекай ее от этих мыслей, и я уверена, что все будет в порядке.

Молли позвонила сразу же, как я закончила разговор с Эм, и сказала, что собирается позже встретиться с Дэном дома, и мы договорились, что она закинет ко мне Лили на время, чтобы они могли поговорить. Молли показалась мне достаточно спокойной, когда приехала, и выглядела довольно решительной, но я не смогла с ней поговорить, потому что дети слишком вились вокруг нас. Когда она вернулась, то у нее был совершенно истерзанный вид. Молли принесла конфеты и лимонад, дети оживились и принялись бегать по саду, разнося повсюду песок.

— Ну, как прошло?

— Нормально. Я сказала ему, что не могу принять никакого серьезного решения, прежде чем рожу. Я, правда, не могу. Он продолжал меня уверять, что его отношения с Лолой ничего не значили, что они встречались всего-то несколько раз — как будто это имеет значение. Но я сказала, что хочу, чтобы он уехал на несколько недель. Лили можно сказать, что его нет, потому что у папы очень много работы, он ведь уже так говорил раньше. Дэн может приезжать и видеться с ней по воскресеньям. А когда родится ребенок, я все обдумаю как следует.

— Ты уверена?

— Да. Совершенно. Знаю, поначалу я не хотела этого ребенка, но теперь хочу, и совершенно точно знаю, что не смогу принять правильное решение, если попытаюсь разбираться прямо сейчас. Я поняла это сегодня, когда мне было так тяжело его видеть. Знаю, это звучит по-дурацки, но еще я знаю, что ужасно устала. Сейчас я ничего не решу. Так что пока я намерена попытаться сделать вид, что ничего не произошло. Всего на несколько недель. Очень глупо звучит, да?

— Нет, не очень.

— И я думаю, так будет лучше для нас обоих. Нам нужно немного времени. Я сейчас так зла, что могу разрушить все вокруг себя. Не только отношения с Дэном, а вообще все. Отношения с друзьями, соседями, с Лили, на работе… Я очень, очень устала, и у меня просто ни на что нет сил. То есть, я не хочу сказать, что мне все стало все равно, но просто сейчас я не могу об этом думать. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно, понимаю.

— И я так чертовски в нем разочарована. Я думала, он на такое не способен. То есть я знаю, в последнее время у нас было не все в порядке, но я никогда не думала, что он может выкинуть что-нибудь подобное. А сваливать все на одну Лолу было бы неправильно.

— Думаю, ты права.

Боже, как это типично для Молли — всегда стараться быть справедливой. И я знаю, что она права, но почему-то злюсь больше на Лолу, чем на Дэна, а это неправильно с точки зрения здравого смысла. Хотя я точно знаю, что первый шаг сделал не Дэн. Он, конечно, пошел на поводу, попался на удочку, но ответственность все-таки лежит на Лоле. Это наверняка была ее идея. Потому что все, что бы она ни делала, всегда ее идеи и потому, что она всегда добивается своего.

— Есть еще один момент.

— Какой?

— Ты поедешь со мной в больницу? Я уверена, что у меня все пройдет нормально, акушерки мне помогут, они все кажутся мне надежными, но мне бы хотелось видеть там кого-то близкого.

— Конечно, поеду. Но предупреждаю, я буду совершенно бесполезна.

— Не будешь. Но все будет в порядке. Если роды затянутся или еще что-нибудь, ты можешь выйти прогуляться, я не обижусь. Но не думаю, что хочу видеть Дэна рядом с собой. Конечно, я могу передумать в последний момент, но мне кажется, я не передумаю. Думаешь, я сошла с ума? Ты ведь скажешь мне, если что не так, правда?

— Конечно. И я буду рада побыть с тобой рядом. Только я не уверена, что на меня можно будет положиться, когда он начнет рваться из тебя наружу. Извини.

— Очень забавно.

— Хочешь попить или съесть что-нибудь?

— Нет, но мне бы хотелось немного поспать. Это будет очень неприлично? Я так устала. Ты не обидишься, я только полчасика? А потом я заберу к себе Альфи, чтобы ты могла немного отдохнуть.

— Не выдумывай. Спи столько, сколько хочешь. Я не занята. Мне потом надо будет выскочить в супермаркет, и все.

— Ладно, а что, если сейчас я посплю, а потом посижу с детьми, пока ты ходишь в магазин? Тебе не придется таскать с собой Альфи.

— Ладно, ты сама предложила. А я могу купить тебе что-нибудь, что ты скажешь.

— Я давно хочу спагетти. Весь день мечтаю о пасте. Я могу приготовить ужин, если хочешь. Альфи любит грибы?

— Да.

— Вот и хорошо. Я сделаю спагетти по своему рецепту. А на десерт мы можем съесть мороженого. Для нас — с темным шоколадом, для детей — ванильное. Хотя не знаю, стоит ли мне есть темный шоколад, в нем столько кофеина. Ну и черт с ним. Как здорово! Все, что мне нужно сделать, это поспать, а потом составить список. Здорово, как будто я принцесса.

Не могу вообразить себе никого, более достойного быть принцессой. Она поднялась наверх, пошатываясь, а я сидела с детьми и пыталась избежать обсыпания мокрым песком.

Господи, все осложняется. Молли приехала домой и сразу позвонила, что к ней явилась Дорин, вся ужасно расстроенная, и сказала, что Дэн у нее, он все ей рассказал, и она просит позволить ей сказать только два слова.

— А потом она рассказала мне, что такое случается, и у отца Дэна тоже была подобная история с женщиной, которая работала в местном пабе. Дэну исполнилось три годика, а его брат только что родился, когда их отец загулял на две недели, а потом явился домой и попытался сделать вид, что ничего не произошло. Она сказала, что справилась с этим, и все опять стало хорошо, а потом она просто забила на это. Но я не думаю, что она правда смогла его простить.

— Ну, это многое объясняет.

— Знаю. Мне ее даже жаль немножко — столько лет давить в себе обиду, делать вид, что все нормально. Неудивительно, что она стала такой противной. Я не хочу кончить тем же. А потом она спросила, не думаю ли я, что будет лучше, если Дэн вернется домой?

— Ничего себе! Вот это да.

— Она сказала, что знает, это будет нелегко, но, с другой стороны, разве у меня есть выбор, с двумя-то детьми и все такое? И тогда я вышла из себя и сказала, что у меня есть выбор, и куча вариантов, и что сейчас уже не темные века, когда женщине некуда было деваться, и теперь необязательно делать то, чего не хочется. Я сказала ей, что мы можем разойтись, и я буду воспитывать детей одна, и буду гораздо счастливее, или найду себе кого-нибудь получше. Но я приму решение тогда, когда сама сочту нужным.

— Правильно. И что она сказала?

— Ну, если быть честной, она отреагировала довольно спокойно. Она сказала, что восхищается мной. Это было так странно, как будто она действительно именно это хотела сказать. И она пожала мне руку, что было необычно. Как будто она гордится мной. Меня это, честно говоря, сбило из толку — я-то думала, она разозлится, будет орать, и я почувствую себя победительницей. А потом она сказала, что действительно хочет помочь, и если мне понадобится что-нибудь — прибраться, например, — то она будет очень рада приехать и все сделать. В любое время. Я, конечно, ее ни о чем просить не буду, но ты можешь в это поверить?

— Честно говоря, нет. Но у меня ванна грязная, так что, если ты думаешь, что она согласится…

Чарльз пытался избежать разговоров о том, где Лола, но это становилось чем дальше, тем труднее. Миссис Бишоп задавала вопросы, а он продолжал отговариваться, что она очень занята на работе и решила немного пожить в городе. Но ее это не убедило. А еще садоводческое общество работало на износ: оставалось несколько недель до того, как судьи приедут оценивать сад, так что наши садоводы целыми днями пололи и пытались придать саду такой вид, будто он существует уже много лет.

— Я не хочу, чтобы кто-то что-то знал, пока мы все не решим.

— Конечно, я понимаю.

— Ее последнее предложение состояло в том, чтобы нам всем переехать обратно в Лондон и попытаться начать сначала. Ох…

Господи, я надеюсь, он не согласится.

— Но я не думаю, что это возможно. Она уже поступала так прежде, и именно поэтому, надо признаться, мы сюда и переехали. Так что это не поможет. Но я не знаю. Как ты думаешь, должен я дать ей еще один шанс?

Мне очень хотелось сказать «нет, Чарльз, она законченная шлюха, и тебе без нее будет гораздо лучше», но я не думаю, что имею право так говорить. Кроме всего прочего, может, он все еще любит ее?

— Не знаю, Чарльз. А ты сам хочешь дать ей этот шанс?

— Не хочу, если быть честным. Но я хочу поступить так, как будет правильно для детей. Я думаю, что единственное, почему она не хочет разводиться — это деньги.

Я знала, что он совершенно прав, но мне не хотелось все еще усложнять.

— Почему ты так говоришь?

— Она всегда только и думала, что о деньгах, и она продолжает претендовать на половину имущества моей семьи. Эти-то деньги вложены в предприятия, но домом мы владеем, насколько я понимаю, совместно, так что я должен буду выплатить ей половину стоимости дома и еще немного больше, но ей этого мало. Ей всегда было мало. В любом случае, я не хочу возвращаться в Лондон. Мне там всегда было тошно, я всегда чувствовал там свою никчемность, а здесь я, кажется, нашел свое место. И я обожаю этот сад — знаю, звучит глупо, но это правда. А если мы уедем, все начнется сначала — я знаю, она не изменится. Это тянется уже не один год. Я сам виноват, надо было давно все расставить по своим местам, но я не мог себя заставить, я думал, что так будет лучше для детей, ну, знаешь, как это бывает. Ну, и дурак же я.

Он покраснел и, по-видимому, в самом деле расстроился.

— Нет, ты не дурак, ты пытался принять правильное решение. А это никогда не бывает глупо. Где она сейчас живет?

— У подруги в городе, но она сказала, что приедет на выходные. И еще она хочет забрать детей — ну, если мы все не вернемся жить в Лондон. Она заявила, что как только обустроится, сразу заберет их жить к себе. Но я знаю, что не заберет. Все, что ей нужно — это найти способ все объяснить своим друзьям, и она будет вполне счастлива, если оставит детей здесь, со мной, а будет изредка видеть их в выходные. Все, что требуется от меня — дать ей достаточно денег, чтобы она могла купить себе дом, который захочет. Ну вот, опять все свелось к деньгам. Знаю, звучит ужасно, но это правда. Иногда я думаю, что только из-за денег она за меня и вышла.

— О, Чарльз, так просто не может быть.

— Может. Вначале мы были очень счастливы, но потом она изменилась — стала жадной и ворчливой. И это, наверное, тоже моя вина. В любом случае, думаю, я скажу ей «нет». В смысле, я не хочу ничего начинать сначала. Хотя я не думаю, что для детей это хорошо — они переживают. Она поговаривала, что хочет пристроить Эзру в интернат, ты знаешь об этом? Только через мой труп. Может, я и безнадежен, но я не отправлю своего сына в интернат. Я сам через это прошел, и свой интернат я ненавидел. Ужасно ненавидел. И она об этом знает. Думаю, именно тогда я вполне осознал, что нам больше нечего делать вместе. Я не хочу, чтобы мой сын куда-то уезжал. Он останется со мной. И так будет лучше. Ведь, правда?

— Да, я совершенно уверена.

— В любом случае, извини, что заговорил об этом. Я уверен, все скоро разрешится окончательно. А как там Молли?

— Нормально. В смысле, она, конечно, до сих пор в шоке, но отложила серьезные решения до тех пор, пока не родит.

— Должен признаться, мне ужасно стыдно перед Молли.

— Ну, ты-то ни в чем перед ней не виноват.

— Виноват. Отчасти. Знаешь, Элис, в том, что распадается брак, всегда виноваты двое.

— Да, пожалуй.

Боже, он такой взрослый. Но я знаю, что он прав.

— В любом случае, я должен сказать по поводу сада: Фрэнк говорит, у нас есть неплохой шанс, он считает, судьям понравится. Я очень на это надеюсь. Нам всем сейчас не помешали бы хорошие новости — ну, хоть ради разнообразия. Они все так много работали над садом…

— Ты тоже много работал, Чарльз. И знаешь, мне кажется, ты прав насчет Лолы. А детям определенно лучше куда-нибудь уехать, пока вы выясняете отношения.

— Ты правда так думаешь?

— Да. И я надеюсь, наш сад получит одну из наград, потому что это выведет Лолу из себя, ведь она будет чужой на этом празднике.

— Зная ее, я уверен, что она сочтет это своей заслугой.

— Ну, для этого ей придется очень постараться. Думаю, с миссис Померой ей не справиться.

Погода установилась жаркая, с частыми грозами, и мы все от этого устали. Синди удалось вытащить Патрика в Испанию, в какой-то роскошный отель, и это, должно быть, стоило целое состояние. Надеюсь, он будет не очень мучиться с сыпью от жары. Мы с Молли решили провести день с детьми на пляже, потому что они все время торчали дома и этим сводили меня с ума. Они строили песчаные замки и бегали туда-сюда вдоль берега на четвереньках, хихикая, пока Альфи не свалился в воду и не вымок, но, по крайней мере, нам всем стало немного прохладнее. Затем они продолжили строить песчаные замки и носить воду для рвов своими ведерками, а мы сидели на одеяле и присматривали за ними, попивая чай из термоса и украдкой закусывая сухим печеньем.

— Ну, как, тебе не стало полегче спать?

— Не сказала бы. Я все время чувствую себя словно в тумане. Это, в принципе, не так страшно, пока я не пытаюсь что-нибудь делать.

— Как вел себя Дэн в воскресенье?

— О, отлично. Он приехал, посидел, ничего не говорил, просто поиграл с Лили, а потом я приготовила ланч, и все было нормально, как будто ничего не случилось. А потом он сказал, что ему пора спять на работу, и Лили, кажется, совсем не расстроилась.

— А ты как?

— Ну, признаться честно, я все еще злюсь на него. Но почему-то эта идея насчет непринятия никаких решений, пока не родится ребенок, меня успокаивает. Как ты думаешь, я правильно поступаю?

— Да, я тебе уже говорила. Откуда ты сейчас можешь знать, что будет после того, как он родится? Боже, за последние несколько недель я так забегалась с Альфи и со всем этим, что, пожалуй, даже не заметила бы конца света, при условии, что родильная палата будет продолжать работать.

— Это хорошо. Потому что иногда мне кажется, что такое мое решение значит, что я не люблю его. То есть, если бы я его любила, мне бы хотелось его убить, правда? Честно говоря, мне хочется его убить, но пока я просто не могу собраться с силами.

— Так и в чем же тогда проблема? Единственное, что означает твое решение, так это то, что ты на девятом месяце.

— Верно.

— Боже, ты только глянь на него.

Красавец-мужчина шел вдоль берега, а на плечах у него сидела маленькая девочка. На ней была панамка, которая была велика ей размера на три, и розовое платьице.

— Какая прелесть. У Лили есть немного похожее платье.

— Он великолепен.

— Да. Но он это знает. Вот увидишь, сейчас появится какая-нибудь бедняжка, которая наверняка тащится за ним с минутным отставанием и несет все сумки.

И действительно, появилась молодая женщина, которая явно шла за мужчиной. Она волокла за собой одну из модных трехколесных сумок, но колеса на песке только мешали. Кроме того, на ней висела куча других сумок, зонтик и одеяло.

— Ну вот, типичный случай.

Мы быстро обозрели пляж, чтобы убедиться, что за фасадом счастливых семейств полно скрытого напряжения. Кругом прогуливалось множество мужчин с ключами от машин и маленьким ведерком, а за ними трусили женщины, нагруженные, как ослы. Мы приметили одного мужчину, который сам нес все вещи, тогда как его жена, одетая в саронг, держала в руках модный журнал и свой мобильник. Она, кажется, была в ярости — возможно, потому, что находилась на английском пляже, а не в Сан-Тропе. Затем прибыла юная парочка, которая поделила свои сумки почти поровну. У них был крохотный малыш, который, должно быть, впервые приехал к морю. Парень и девушка тащили с собой кучу всяких штучек — один из тех специальных тентов с москитной сеткой, которые задерживают ультрафиолетовые лучи, зонтик, матрасик для малыша, огромный пакет с игрушками на случай, если он заскучает, и видеокамеру, чтобы запечатлеть тот знаменательный момент, когда малыш впервые увидит море. Они оба выглядели совершенно вымотанными и несли ребенка, как неразорвавшуюся бомбу, постоянно поправляя то его тент, то панамку. Но они им очень гордились, и Молли сказала: «Мы с Дэном тоже такими были» и вдруг притихла. Но как только я подумала, что она, видимо, расстроилась, на пляже появился ужасный краснолицый мужчина и принялся вопить на свою жену и детей. Он практически вывел их на пляж как на боевое построение. Бледная, усталого вида женщина несла необъятную сумку, а стоило ей поставить ее на песок, как он закричал: «Не здесь, Морин!», и ей пришлось снова взвалить ее на плечо. Затем он достал свою резиновую колотушку и установил на огромной площади щиты, оставив малюсенькую брешь в качестве входа в свой лагерь. Может, позже он еще и часовых выставит? Он орал на двух мальчиков, чтобы они заняли свои места для игры во Фрисби, но младший мальчик никак не мог поймать то, что ему кидали, и на него все время кричали и обзывали идиотом.

— Я не могу это просто так оставить. Я намерена подойти и сказать что-нибудь. Терпеть не могу командиров вроде этого.

— Ой, Молли, не надо. Он может и на тебя накричать.

— Надеюсь, он так и сделает. Я вполне способна вынести хороший крик. Так что он может получить от меня больше, чем рассчитывает.

Но прежде чем Молли поднялась на ноги, случилось нечто совершенно замечательное. Мальчик, которому сказали, что он идиот, бросил Фрисби своему отцу, и она просвистела в нескольких миллиметрах от его головы. Когда он подпрыгнул, чтобы поймать ее, то потерял равновесие и рухнул мордой вниз на мокрый песок у кромки воды. Получился такой замечательный бултых, который видело большинство отдыхающих, что все заулыбались, а кто-то даже зааплодировал. Думаю, это могла быть Молли.

— Боже, спасибо тебе за это.

Он поднялся и весьма неуклюже потопал в свой лагерь. И когда все мы представляли себе ужасную месть, которая сейчас происходит за этими щитами, вышла жена и обняла младшего мальчика. Она дала ему что-то, похожее на «Кит-Кэт», только нам было не видно. Если бы я знала, что это будет так очаровательно, я бы захватила бинокль. У мамы есть парочка, Джим привез ей на Рождество, и они ей очень нравятся. Она говорит, что пользуется ими, чтобы наблюдать за птицами, но на самом деле она часами наблюдает за соседями.

— Это даже лучше, чем «Ист-эндцы». Посмотри, эта фифа в саронге собирается купаться. Ее ожидает ужасный шок. Клянусь, она не представляет себе, насколько вода холодная.

Казалось, дама колеблется, потому что не может поверить, что вода может быть действительно холодной, и она собирается подать официальную жалобу в администрацию пляжа. Но в конце концов решается и бросается в воду, как солдат на амбразуру, оставляя своих детей далеко за спиной.

Может, она пытается уплыть во Францию?

Мы съели наши запасы для пикника, приправленные песком, а потом немного поплескались.

— А малыш тоже на море, правда, мамочка?

— Да, Лили.

— А он не хочет вылезти и поплавать? Я могу дать ему на время свои нарукавники.

— Пока нет, доченька, но спасибо, что ты готова поделиться своими нарукавниками. Это очень хорошо.

Альфи поглядел на живот Молли, а потом подошел поближе и громко проорал:

— Вылезай! Вылезай! Мы на море, и у нас есть нарукавники, — и постучал ей в живот, как будто в дверь. К счастью, Молли не обиделась.

— Может, он спит? Но он ведь расстроится, когда проснется и поймет, что пропустил море.

Думаю, гораздо больше расстроится Молли, если ей придется рожать на пляже.

— На самом деле, Альфи, я думаю, ты прав, малыш сейчас спит. Может, еще поплещемся?

Они начали пытаться прыгать через волны прежде чем те разбивались о берег.

— Честно говоря, Молл, я как раз собиралась тебя спросить. Может, есть какая-нибудь книжка, которую мне стоит почитать, ну пособие или еще что-нибудь? Может, в больнице что-нибудь есть?

— О чем? О том, как быть полезной при родах?

— Да.

— Нет.

— Круто. Ну, а у тебя есть план, как ты будешь рожать?

— Нет, но я расскажу тебе, что мне нужно, если хочешь.

— Ладно.

Надеюсь, она не собирается рожать в воде. Мне совершенно не улыбается часами плавать вокруг нее в мелком бассейне с теплой водой.

— Я хочу, чтобы все было естественно, без капельниц, мониторов и ярких ламп. И никакого бега.

— Чего?

— Ненавижу, когда тебе говорят: беги вон туда, прыгай на кушетку, ну и все такое. Терпеть не могу. Мне от этого кричать хочется.

— Правильно.

— Я хочу сказать, что если есть на свете человек, менее всего приспособленный для бега и прыжков, то это женщина на девятом месяце беременности. Лучше сказать «ползи туда» или «тащись» — что угодно, только не «прыгай». Консультант все время так говорит, правда, я видела его только один раз. Он очень напыщенный, и он постоянно отводит глаза. Мистер Гамильтон-Парр. Было бы неплохо, если бы ты поддала ему, если он объявится.

Честно говоря, я не совсем уверена, что готова к этому после всего, но уже поздно говорить об этом.

— Ладно. Для меня это звучит приемлемо. Поддать, и никаких прыжков. Это я могу. Без проблем.

9

СЕНТЯБРЬ

Если ты счастлив и знаешь об этом, хлопай в ладоши

Дневник садовода

Посадите зимнюю капусту и шпинат, очистите междурядья и посыпьте опилками. Посадите луковицы, разбросав их из пригоршен, а затем зарыв там, где они упали, чтобы достичь эффекта естественности, но избегайте скученности и мест, куда не достигает солнечный свет. На пруды натяните сетку, чтобы в них не падали листья.

Итак, посадка луковиц, на участок возле задней двери: я попыталась разбросать их из пригоршен, но половина луковиц исчезла под живой изгородью. Еще я сгребла граблями тонны листьев и добавила их к куче, приготовленной для костра. На выходных я попыталась ее поджечь после того, как потыкала в нее граблями, дабы убедиться, что ни один еж не подвергнется принудительной кремации. Оказалось, что поджечь листья не так-то просто, как я думала, и в конце концов мне пришлось спалить все воскресные газеты и три длинные лучины, прежде чем костер наконец занялся, а потом пламя взметнулось в воздух и, казалось, сейчас поглотит ограду, а может, и дом. Альфи заделался пироманом и принялся прыгать вокруг, воображая себя индейцем. Я стояла рядом наготове с ведром воды, чтобы окатить его, если он не успокоится. Ему ужасно понравилось бросать предметы в огонь, и как стоило мне закончить предупредительную лекцию, что это на самом деле опасно и строжайше запрещено организацией бойскаутов и проч, и проч, он швырнул в костер один из своих тапочек и захихикал, как Повелитель мух. Боже, кто бы знал, что костры настолько стрессогенны.

Первый день, проведенный Альфи в школе, оказался менее травматичным, чем я боялась, и он выглядел довольно мило в своей школьной форме: не понимаю, почему начальная школа настаивает, что четырехлетние детишки должны приходить туда в чопорных рубашках с галстучками, которые всегда вызывали у меня смутные ассоциации с фетишизмом. Альфи и Лили оба выглядели счастливыми. Альфи размахивал своей новой коробкой для ланча с Бэтменом, а Лили болтала с учительницей, которая показалась очаровательной. Мы были в легком замешательстве, когда она подошла к нам и сказала: «Привет, мамы». Может, у нас просто слишком тяжкие воспоминания о нашем первом дне, но Лили и Альфи, кажется, в школе понравилось. Меня преследовали кошмары, в которых Альфи цеплялся за ворота и ревел, что дальше не пойдет, а на практике оказалось, что если кто и готов расплакаться, то это я. Стоило мне приехать на работу, как мне сразу позвонила мама и потребовала дать ей полный отчет. Она сказала, что места себе не находит с самого утра, но не хотела звонить, чтобы мы не нервничали еще больше.

— Ну слава богу, ему понравилось.

— Да, и он уже знает многих детей с детского сада.

— У него все будет в порядке.

— Да.

— Позвони мне сразу, как вернешься домой, обещаешь?

— Да, мама, обещаю.

— Или можешь позвонить мне с мобильного из машины, когда будешь ехать домой. Только не звони во время движения. Я не хочу, чтобы ты говорила по телефону и одновременно вела машину, на днях я видела человека, который это делал, и его мотало по трассе туда-сюда. Я записала номер его машины на всякий случай и позвонила в полицию, чтобы они занесли его в компьютер, на случай, если он и дальше так будет.

— Хорошо, мам, я обещаю.

Когда мы вернулись домой, еще одна гора упала с моих плеч. Слава богу, Альфи не заявил, что больше никогда не пойдет в школу, или что его уже задирает на перемене мальчик из старшего класса, а этих двух вещей я боялась больше всего. Вместо этого он пришел помятый, почему-то в одном носке и без коробки для ланча и заявил, что все было здорово, они рисовали, а миссис Трент сказала, что он очень хороший мальчик, а потом потребовал, чтобы я сказала ему, что у нас на обед, и заявил, что ненавидит пасту. Он всегда ненавидел пасту и не стал бы ее есть ни при каких обстоятельствах. Я предложила печеную картошку и тунца, что на самом деле было еще хуже и от чего он не мог не отказаться, и в конце концов мы сошлись на сосисках и горохе с картофельным пюре, но только если я точно проверю, чтобы в нем не было комков, и чтобы никаких черных шариков. Перец я положила в пюре только один раз, но он до сих пор не мог мне этого простить.

Молли сказала, что Лили, кажется, тоже довольна, хоть и заявила, что ланч был ужасный, и у других девочек был сок, а не бутылка воды, и еще она хочет «Солнечный восторг», как у Наташи.

— Ну вот, началось. Теперь будем зависеть от того, что есть у других детей.

— Знаю. А в «Солнечном восторге» полно консервантов. Как думаешь, может, купить бутылку и наполнить ее чем-нибудь менее отвратительным?

— Можно, но я не думаю, что это хорошая идея.

— Знаю, но я хочу, чтобы она была счастлива в первые несколько недель в школе.

— Ну, может, и стоит немного пойти на поводу. Да, и купи пару бутылок.

— Зачем?

— Потому что когда Альфи узнает, что у нее есть, ему тоже захочется.

Сразу после обеда позвонил Патрик, чтобы поговорить с Альфи о его первом школьном дне, что было довольно мило с его стороны. Честно говоря, я обратила внимание, что в последнее время он меня не настолько раздражает и, по крайней мере, он пытается приезжать к Альфи довольно регулярно, а это главное. В выходные он поднял большую суету из-за школьной формы и взял фотографии и все такое. И хотя он продолжает находить, к чему придраться, я на него больше не злюсь — думаю, наконец-то все прошло. Он никогда не был в первой строке в списке людей, с которыми я готова была бы отправиться на необитаемый остров, потому что, кроме всего прочего, он бы постоянно жаловался и ныл, и в конце концов мне бы пришлось утопить его. Но пока он заботится о том, чтобы приезжать к Альфи, думаю, у нас не будет проблем. Я даже начала немного сочувствовать Синди. В выходные она жаловалась мне, что отпуск у них был просто кошмарный. По-видимому, всю первую неделю он продолжал работать и торчал либо за своим ноутбуком, либо с мобильником у уха, а потом у него началась сыпь от жары, и ей пришлось звонить доктору, который приехал и почему-то сделал ему какой-то ужасный укол — может, просто для смеха, потому что он поднял такую суету. А потом он проспал почти двое суток, и она боялась, что он впал в кому или еще что-нибудь такое.

Как только я закончила паковать для Альфи ланч на завтра, позвонил Джим, чтобы узнать, как прошел его первый день в школе, а потом спросил меня, как там Молли, и в конце концов признался, что он вроде как знал, что что-то может случиться, потому что когда они с Дэном ходили в паб, тот типа намекал, что у него с Лолой что-то есть.

— И ты мне не сказал? Ну ты даешь.

— Ну, скаутская честь и все такое, и в любом случае, он не сказал мне ничего определенного, только смутно намекал. И я сказал ему, чтобы он не упускал шанс.

— Ну, видимо, он принял это как руководство к действию. Что именно он сказал?

— Немного, только что она все время флиртовала с ним, когда он работал в их новом саду, и все такое. Ничего определенного. И еще как ему тяжело с Молли в последнее время.

— Я все равно считаю, что ты должен был мне сказать, я могла держать ухо востро и предупредить Молли или еще что-нибудь.

— Ты ничего бы не смогла сделать. У нас презумпция невиновности, знаешь ли: нельзя обвинять людей в чем-то, прежде чем не будет доказательств, что они действительно это сделали. А когда сделали, уже слишком поздно.

— Пожалуй.

— В любом случае, он болван. Молли такая замечательная женщина, а эта Лола — просто кошмар, если хочешь знать мое мнение. Это все видели. Вот ведь твою мать.

— Ладно, если он будет тебе звонить, я бы на твоем месте избегала разговоров на эту тему.

— А я и не собирался. Спасибо, не надо. Но в любом случае, я не думаю, что он будет мне звонить, он знает, что в таких случаях я всегда на стороне женщины. Я рассказывал ему об одном парне у нас на работе, который бросил свою жену, когда она была беременна, и мы пришли к согласию, что большую сволочь найти трудно.

— Он ее не бросал, ты ведь знаешь, он просто живет у своей матери, пока все не решится. Молли не может больше видеть никаких сцен, пока не родит, но они пока ничего не решили.

— Вернулся к своей мамаше. Надо же! Бедный ягненок. Надеюсь, она правильно укажет ему направление на три буквы.

Одна из кур Молли сбежала. То есть, может, ее съела лиса, но Молли была убеждена, что она сбежала, и очень из-за этого беспокоилась. Думаю, это просто такая странная фаза, через которую проходишь как раз перед родами.

— Должно быть, жить со мной просто ужасно — даже куры, и те сбегают.

— Молли, Фрэнк сказал, что это может быть только лиса, ведь так?

— Да.

— Ну и все. Перестань. Как прошел прием у врача?

— Давление все еще немного выше нормы, но ничего серьезного.

— Ты прыгала на кушетку?

— Да. Может, именно поэтому у меня и было высокое давление.

— Ты позвонила в школу, сказала, что берешь декретный отпуск?

— Да, но это сидение без работы с ума меня сводит, и я, честное слово, беспокоюсь из-за кур — может, мне еще двух купить, тогда их будет шесть, а это хорошее число, я где-то читала, только надо быть осторожной, когда пускаешь новых кур к старым, потому что их могут не принять.

— Ну и что надо делать в таких случаях — устраивать открытую конференцию несушек, что ли?

— Нет. Но нужно убедиться, что новые куры достаточно взрослые, не младше двадцати недель или что-то вроде того, и им нужно дать привыкнуть друг к другу. Можно купить специальные резиновые штуки, которые называются, кажется, противоударники, их надевают на клювы задир, чтобы не дать им поклевать новых курочек. Жаль, что у нас в школе нет таких штук для особо продвинутых учеников.

— Вот черт. Резиновые штуки для кур — как-то это не похоже на «Маленький домик в прерии».

— Знаю. Ты не сходишь со мной? Я собираюсь идти за ними завтра, и завтра же их подселять.

— А, ну ладно.

Круто. У меня и так куча работы, а теперь еще придется идти помогать Молли выбирать новых кур.

Мы пошли к одной ненормальной даме, которую порекомендовала Эльзи и которая разводила кур и уток, и в конце концов остановили свой выбор на двух курицах, которых потом еще тысячу лет пытались поймать. Придя домой, мы выпустили их в вольер, пока там не было остальных кур, и они немного осмотрелись. Надо же, даже я испытываю легкое напряжение, а ведь у нас нет этих резиновых штук, хотя одному богу известно, что было бы, даже если бы они у нас и были. Молли считает, что Поппи однозначно была бы возмущена до глубины своей курьей души, если бы ей надели на клюв какую-то резину. Но слава богу, куры, кажется, были настроены довольно дружелюбно, и мы выпустили их наружу — старые куры немного потолкались и поклевались с новичками, но никаких серьезных стычек не устраивали.

— Какое облегчение. Но, думаю, на сегодняшнюю ночь я еще подержу их в разных местах. Новые могут поспать в вольере, а остальные — в курятнике, буду приучать их друг к другу постепенно.

— Ладно.

— Думаешь, я это зря?

— Нет. Ну, может, чуть-чуть. Но мне кажется, что взбесившихся кур только и не хватало сейчас на твою голову в довершение всего. Я просто радуюсь, что ты не завела овец или еще кого-нибудь — кто знает, чем бы это кончилось?

— Ты знаешь, что куры умеют считать только до двух, так что если они несутся, достаточно оставлять им два яйца, и все будет в порядке. Думаю, можно дать Поппи высидеть несколько цыплят. Она все время прячет яйца в плюще у забора и клюется, когда я пытаюсь их собрать.

— Ну-ну.

— Не смотри на меня так. Я отдаю себе отчет, что мои слова звучат по-идиотски.

— Слава богу. А то я уже начала беспокоиться.

— Хочешь кофе? К сожалению, без кофеина — другого-то у меня, боюсь, нет.

— Отлично.

Мы сидели на кухне, наблюдая, как куры роются в земле, и Молли сказала, что прошлым вечером приезжал Дэн, привез пелерину, которую Дорин передала для ребенка.

— Но я-то думаю, что он все-таки надеялся на разговор.

— А ты?

— А я пошла принимать ванну. Не могу себя заставить. Просто не хочу его видеть сейчас, честное слово. Когда я его не вижу, я почти могу притвориться, что он действительно уехал куда-то по работе. Хотя Лили показала ему свою новую книжку, которую она читает, и, думаю, для нее было хорошо, что он приехал. Но я не могу с собой справиться, по крайней мере, пока я в таком положении. Это для меня слишком. Честно говоря, для меня сейчас просто встать с постели — уже подвиг. Как ты думаешь, это из-за ребенка и беременности я отказываюсь сейчас об этом думать? Из-за того, что я готовлюсь к родам?

— Я в этом уверена.

— Слава богу, потому что у меня, кажется, совсем нет сил вообще ни на что — я сегодня хотела пойти и просто взглянуть на сад, но поняла, что слишком устала. А мне правда хотелось увидеть его, причем до завтрашнего дня. Чарльз не сказал, во сколько приедут судьи?

— Думаю, не раньше десяти.

Вчера Чарльз позвонил в состоянии крайнего возбуждения: судьи приезжали на прошлой неделе и только что позвонили ему, чтобы сказать, что наш сад вышел в финал. Видимо, миссис Померой так переволновалась, что поцеловала мистера Ченнинга, так что сейчас они оба пребывают в шоке.

— Я отпросилась с работы на утро, но днем мне придется туда ехать. Надеюсь, я ничего не пропущу.

— Я могу зайти к тебе после того, как отведу Лили в школу, и мы можем дойти до сада, если хочешь. Если пообещаешь идти медленно.

— Ладно. Не могу решить, что же мне надеть — то есть, я знаю, что мы вроде как любители, но я хочу произвести правильное впечатление.

— Ты прекрасно смотришься в своей новой юбке. Ну, в той, бархатной. И она не выглядит слишком деловой.

— Ладно, ее и надену. Господи, как я надеюсь, что они не станут задавать мне никаких каверзных вопросов — не хочу никого подводить.

— Ты справишься.

Я в самом деле сильно нервничала насчет судей. Мне ужасно хотелось, чтобы им понравился сад, и я дико боялась, что они начнут меня спрашивать о чем-нибудь, а я скажу что-то неправильно. Что-нибудь вроде того, что это за растение, как называется этот сорт, или какой-нибудь каверзный вопрос, как лучше всего опылять фруктовые деревья. Мы с Молли сидели в беседке, ожидая их появления, и я пыталась глубоко дышать в надежде, что меня перестанет трясти.

— Они уже здесь. Спокойно, без паники. Они только что приехали.

По мне, так миссис Померой тоже была довольно близка к панике.

— Оставайтесь здесь, мы вас представим, когда дойдем сюда в ходе осмотра сада.

Мы мельком увидели Чарльза и толпу судей, следующих за Фрэнком, Биллом, миссис Померой и Грэхемом Полтни. Они очень долго разглядывали растения, и мы слышали, как они переговариваются. По мне, так все это звучало довольно терминологично, они перебрасывались множеством латинских названий растений, хотя периодически с уст Чарльза срывалось нечто более знакомое вроде «морковь» или «лаванда».

— А это Элис и Молли. Они обе помогли нам начать осуществление проекта. Элис — наш дизайнер, и это ее первый проект сада, но я уверена, что первый из многих. У нее определенно есть к этому талант, вы так не думаете?

Черт, зачем миссис Померой сделала на этом такой акцент? Но судьи покивали и принялись расспрашивать меня об идеях моего дизайна и о том, почему я использовала такую линейную систему прудов — и меня понесло, что, мол, мне хотелось, чтобы вода текла, а не просто стояла — и для журчанья, и для того, чтобы свет отражался от воды на деревья и кирпичи, но в то же время никаких глубоких водоемов, потому что в саду постоянно играют дети. И все судьи закивали и сказали, что это очень разумно, потому что глубокие пруды ужасно опасны. Двое старших судей были настроены очень дружелюбно, особенно женщина, у которой была милая улыбка и очаровательные сережки в виде серебряных маргариток. А вот молодой мужчина был настроен более провокационно и сказал, что я, похоже, находилась под влияниями множества разных тенденций в своем дизайне, и была ли у меняединая концепция, или как? Вот черт. Почему-то мне кажется, что не стоит говорить, что я просто прошерстила кучу книг и позаимствовала оттуда те идеи, которые мне нравились, а затем просто попыталась как-то объединить все это.

— Ну, я хотела, чтобы в саду был укромный уголок, но чтобы он тоже нес структурный смысл. И еще мне хотелось, чтобы, когда гуляешь по разным дорожкам, создавалось ощущение, что путешествуешь в незнакомых местах. Я знаю, что садоводческое общество придумало замечательные идеи, что где посадить, но мне хотелось придать саду определенные рамки. А еще мне не хотелось, чтобы все было абсолютно традиционно, поэтому я попыталась сделать сад пространством, которое разные люди могут использовать для разных целей, а особенно дети.

Кажется, все довольно-таки впечатлились. Знала же я, в один прекрасный день мне пригодится то, что я читала все эти книги по садоводству.

— Если вы пройдете за мной, я покажу вам игровой домик для детей и овощи, которые они посадили сами. Они очень гордятся своими помидорами.

Тут как раз подоспела миссис Бишоп. С ней была Мейбл, наряженная в свое лучшее платьице, и она повела гостей за собой, взяв молодого судью за руку и рассказывая ему о выращивании бобов, а также о том, как Джек взобрался по бобовому побегу, но мы этого не делаем, потому что побег может сломаться. Не знаю, как Чарльзу удалось это организовать — должно быть, миссис Бишоп дожидалась где-то за воротами, но судьи были очарованы. Они еще раз обошли кругом весь сад и задали еще несколько узкоспециальных вопросов, и был очень опасный момент, когда мистер Полтни в конце концов заспорил с женщиной-судьей о том, какой сорт яблок самый урожайный, но потом мы все пошли в дом, и миссис Бишоп подала ланч. Судьи сказали, что, в самом деле, не надо их кормить, а вот кофе они бы выпили, но миссис Бишоп сказала: «Ах нет, не можете же вы после таких долгих прогулок ограничиться чашкой кофе. В любом случае, не стоит беспокоиться, ланч готовили дамы из Женского клуба, а они всегда рады, если им представляется возможность выразить свое почтение». Эльзи представилась и сказала, что они просто страсть какие любопытные, а она хотела быть в курсе, боялась, что ее даже не позовут — вон как миссис Померой на нее так свирепо смотрит. Судьи разулыбались.

— Вижу, это действительно общедеревенский проект.

— О да. Все они воспринимают это очень серьезно, и вам лучше дать им главный приз, они действительно много работали. Многие, практически вся деревня. Те, кто не давал рассаду, давали навоз, удобрения, компост. Мы с Фрэнком ездили вон на той машине и собирали все это, и должна вам сказать, это отняло уйму времени. Но, как говорит мой старик отец, вложи пенни в растенья и шиллинг в землю, и это непременно окупится, не так ли? Я еще никогда не видела таких здоровых растений. Даже мой Тед, упокой господи его душу, не вдруг смог бы такое вырастить, а ведь вы знаете, он был чемпионом. Три года кряду выигрывал золотую медаль за свою цветную капусту. А цветная капуста, сами знаете, растение привередливое — ну, вы ведь знаете, вы же судьи.

— Да, разумеется.

— Пойдемте, я познакомлю вас с еще несколькими участниками проекта.

Миссис Померой решительно увела судей от Эльзи, которую, кажется, это совершенно не беспокоило, и она сосредоточилась на повторном наполнении своего стакана вином.

Молли сказала, что ей немного жарко, и мы вернулись в сад вместе с Чарльзом.

— Ну, думаю, все прошло хорошо.

— Да. А идея позвать Мейбл, чтобы она показала им домик для игр, была просто блестящей.

— Это была идея миссис Бишоп. Кстати, кофе не хотите? У меня как раз есть без кофеина, специально для Молли.

— Здорово.

— Тогда я покину вас на минуту.

Он вернулся в дом, а я заметила, что Молли, кажется, немного побледнела.

— Молл, с тобой все в порядке? Ты как-то притихла.

— Да, я в порядке. Но пообещай, что не будешь паниковать.

— Что ты имеешь в виду? Ну хорошо, хорошо, твою мать, обещаю. Что случилось?

— Ну, кажется, у меня только что отошли воды. Ну или скамейка вдруг почему-то намокла.

— О господи!

Я вскочила и убедилась, что она действительно сидит в маленькой лужице.

— Господи Иисусе! Ладно, без паники.

— А я и не паникую, со мной все нормально. Это ты паникуешь. Просто успокойся и сделай глубокий вдох.

Невероятно. Она собирается рожать — и она же советует мне сделать глубокий вдох.

— Господи, ладно, посиди здесь, а я пойду поймаю машину.

— Думаю, тебе сложно будет ее втиснуть в ворота сада.

— О черт, точно. Ну ладно, ты можешь идти? Мы можем медленно дойти до моей машины. Ах ты черт, мы же пришли пешком, моя машина осталась у моего дома.

Молли улыбнулась и сказала, что без проблем дойдет, и тут появился Чарльз.

— Боюсь, что я не могу найти кофе без кофеина — видимо, миссис Бишоп куда-то его засунула. Но я заварил чай. Что случилось?

— У Молли начинаются роды, а моя машина у моего дома, и я думаю, нам не дойти. Мне кажется, слишком далеко.

— Я правда в полном порядке.

— Что? А… вы что, хотите сказать… ой. Черт. Ладно. Ну что же, возьмите мою машину, да, возьмите, я сейчас, я только пойду принесу ключи, — и он бросился в дом. Он сказал, что позже возьмет мою машину и заберет из школы Альфи и Лили, и я дала ему свои ключи, которые мне в конце концов после очередного приступа паники удалось найти на дне моей сумочки. Боже, помоги мне, я ведь сейчас впилюсь во что-нибудь, не доехав до больницы.

К тому моменту, как мы наконец выехали, кажется, вся деревня уже знала, что у Молли начались роды, и все махали нам руками, а Эльзи сердечно переживала, что у Молли может случиться эпидемия, которая была у ее Джун — та говорила что-то насчет того, что тебе могут отрезать ноги и даже не сказать об этом. Классная поддержка. Думаю, мне может понадобится поддержка, если я немедленно не успокоюсь. Судьи были очень впечатлены тем, что Молли вообще пришла в сад, несмотря на то, что уже почти рожала, и, сажая Молли в машину, я слышала, как один из них сказал другому: «Посмотри-ка, как сильно они все привязаны к своему детищу». Я затолкала Молли на заднее сиденье: вдруг ей понадобится лечь или еще что-нибудь.

— Ты в порядке?

— Ага.

Она принялась громко пыхтеть.

— Можешь пока не пыхтеть, ты еще не на столе. Ради бога, скажи, что у тебя еще не началось.

— Нет. Я просто практикуюсь.

— Тогда перестань. Просто дыши. У тебя уже есть схватки?

— Да, недавно начались.

— Примерно через какой промежуток времени?

— Я не засекала. Я потеряла свои часы.

— Что? А какого черта ты молчала?

— Прекрати суетиться, это все равно займет несколько часов.

— Молли. Если у тебя начнутся ежеминутные схватки, и ты родишь прямо на заднем сиденье этой машины, я тебе этого никогда не прощу. Ясно? О, знаю, мне только что пришла в голову замечательная идея: сейчас я позвоню в неотложку по своему мобильнику, и они встретят нас где-нибудь по пути. Позвонить?

— Нет, до ежеминутных схваток еще далеко. Я уверена, что у нас еще не один час.

Было довольно странно ехать через город с пыхтящей Молли на заднем сиденье. Люди ехали в супермаркет и в большинстве своем никуда не торопились, а мне хотелось высунуться из окна и наорать на всех, чтобы убирались с дороги. Машина была такая навороченная, что в ней были стекла с электроприводом и куча всяких кнопочек, назначения которых я не понимала и поэтому нажимать не решалась. Нам даже пришлось несколько раз подряд прослушать песню «Вот мы ходим вокруг куста шелковицы», потому что я не могла разобраться, как отключить сиди-плейер. Я не решилась связываться с этим — вдруг я найду кнопку экстренного контрольного выброса подушки безопасности или еще что-нибудь такое же интересное. У меня было забавное чувство, что я каким-то образом умудрилась нажать кнопку подогрева моего сиденья, потому что было очень жарко, хотя, может, это из-за волнения кожа сиденья так нагрелась. Но, по крайней мере, коробка передач автоматическая, так что Чарльз сказал, что здесь невозможно ошибиться, только если не пытаться ехать на все четыре стороны одновременно, и даже в этом случае будет всего лишь забавный шум. В общем, совершенно особое чувство, так что я почти понимаю, почему владельцы «Рейнджроверов» всегда такие стервозные. Это заставляет тебя чувствовать такое превосходство. Ну, наверное, это так, если у тебя на заднем сиденье не лежит рожающая женщина.

Я ехала довольно быстро и почти надеялась, что нас остановит полицейская машина, а затем эскортирует в больницу с мигалками. Но, естественно, когда полицейские действительно в кои-то веки нужны, они все торчат в участках и полируют свои шлемы.

* * *

Когда мы приехали в больницу, я хотела подъехать прямо к воротам, однако Молли настояла, чтобы мы припарковались по всем правилам, потому что иначе Чарльз может получить штраф. Я потратила уйму времени, чтобы найти место для парковки, а потом никак не могла втиснуть туда проклятую тачку, потому что она была огромная. В конце концов я ухитрилась это сделать, но дверь в итоге открылась только на три дюйма, и я поняла, что мне придется как-то просачиваться. А с Молли этот номер не пройдет. Так что мне пришлось снова сдать назад, помочь ей выйти, а затем опять припарковаться. При таких условиях ребенок может родиться прямо на этой долбаной площадке для парковки.

— Ну, пошли. Ты в порядке?

— Думаю, да.

— Ты прекрасно держишься. Не торопись. Может, мне пойти поискать каталку?

— Не смей. Оох, вот еще один толчок.

Мы стояли посреди парковки, и она повернулась ко мне и положила руки мне на плечи. А затем так сильно надавила на них, что я едва не упала.

— Оох, спасибо, это очень помогает.

— Хорошо.

Твою мать. Если она собирается заниматься этим весь день, то к вечеру я буду около трех футов и шести дюймов ростом.

Персонал родильного отделения, кажется, был довольно квалифицированный, не считая тормознутой медсестры в приемном покое, которая десять минут впечатывала фамилию Молли в свой компьютер, а потом нажала не ту кнопку, и все пришлось начинать сначала. Но вскоре мы оказались в палате, и к Молли подключили монитор. Шейка матки у нее раскрылась уже на четыре сантиметра, и это могло означать, что роды затянутся еще на много часов, или, наоборот, закончатся через полтора часа. Она была очень спокойна и говорила о том, что ей бы нужно подышать кислородом, но до сих пор глубоко дышала и периодически сжимала мою руку. Я очень старалась избегать слишком сильного давления на свои плечи.

— Я забыла свою сумку. У меня там были вещи для ребенка и все такое, но я все оставила в сумке дома. У меня там были кассеты и все такое, я собиралась слушать музыку.

— Я могу позвонить Дженис или маме, чтобы они привезли тебе все, что нужно. Хочешь?

— Да, это хорошая идея. Пойди, звякни Дженис, у нее есть ключи, и не могла бы ты позвонить Дорин. Может быть, лучше пусть Дженис заберет Лили из школы, а потом посидит с ней, пока не приедет мама. У меня есть ее номер в записной книжке, ей тоже надо позвонить. А пока ты всем этим занимаешься, выпей кофе — я вижу, тебе сейчас нужно.

— Ну ладно, если ты уверена, что сможешь немного побыть без меня… Тебе что-нибудь нужно?

— «Опал фрутс».

— Что?

— Мороженое «Опал фрутс». Я ела его в прошлый раз и очень хочу сейчас тоже. Хотя, кажется, сейчас у него появилось какое-то новое идиотское название.

— Типа «Хи-хи»^[3].

— Да, вроде того. Тот, кто придумал такое название, полный придурок.

— Что-нибудь еще?

— Да, шоколадку. «Марс» или «Тропик». И, может, немного сока?

Я позвонила маме, которая пришла в сильное возбуждение и сказала, что заберет Альфи от Чарльза, и Лили тоже заберет, если Дэн попытается за ней приехать, а еще она сама позвонит Дженис, и либо Дженис, либо она привезет Молли ее сумку. Я нашла магазин при больнице и запаслась соком, плитками шоколада и «Опал фрутс», а потом быстренько осмотрелась, нет ли здесь еще чего-нибудь, что может понадобиться Молли. У них была самая безрадостная коллекция детской одежды, какую я когда-либо видела — вся в жутких пастельных тонах с плюшевыми мишками из белого сатина на груди. Не понимаю, почему они не додумались до однотонных тянущихся комплектов из ткани для полотенец? Кому нужны персиковые ползунки с атласным ягненком на груди? Но в глубине всего этого убожества скрывался простой белый хлопковый конвертик как раз на новорожденного, который выглядел таким крохотным, что от одного взгляда на него хотелось расплакаться. Я купила его просто на тот случай, если сумка не прибудет вовремя. А потом я увидела салфетки для лица и бальзам для губ, которые, помню, мне были нужны, когда родился Альфи, и я тоже их купила. И две бутылки минералки. Кафетерий был за следующей дверью, и я быстренько выпила чашку кофе — наверное, самого отвратительного, какой я когда-либо пробовала, — а затем вернулась к Молли.

Ей понравился конвертик, и она выпила сок. Разные доктора и медсестры табунами входили и выходили, и все говорили что-то чуть-чуть различающееся, но в основном Молли держалась хорошо, а сердцебиение у ребенка было нормальное, и мы немного прогулялись, а затем я растерла ей спину, а она очень сильно сжала мою руку и опять надавила мне на плечи, так что я перестала чувствовать пальцы. А потом она призналась, что ей становится все хуже, и ей гораздо тяжелее, чем было с Лили, и она хочет обезболивающее. Причем немедленно. Я вышла и нашла медсестру. Она сидела и пила кофе, и мне не хотелось прерывать ее, но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы Молли страдала, пока медсестра сидит здесь и пьет кофе. Она наградила меня неприятным взглядом.

— Я вас слушаю.

— М-м, ей хуже. И ей хотелось бы обезболивающее.

— Хорошо. Я подойду через минуту.

— Я подожду вас здесь, пока вы будете звонить анестезиологу или кому-то еще, можно? Хотя нам, кажется, кто-то говорил, что это может сделать только анестезиолог, и лекарства иногда действуют не сразу. Так что, если вы не против, я бы попросила вас позвонить прямо сейчас, а потом вы допьете кофе. Я хочу сказать, что ведь нет причин заставлять ее ждать дольше, чем это нужно, ведь ей больно? Не так ли?

Надеюсь, мой взгляд, адресованный ей, был довольно твердым, хотя мог быть даже и немного угрожающим. Она потянулась к телефону.

Они приспособили передвижную капельницу с анальгетиком, так что Молли все еще могла двигаться, но она ничего не чувствовала, и она стала гораздо более оживленной и втихомолку съела свой «Марс». Медсестры сменились, и пришла новая медсестра, точнее, медбрат по имени Билли, который, вероятнее всего, был геем и напоминал мне Грэхема Нортона, хотя и без костюма с искрой и не в окружении знаменитостей.

— Привет, мои дорогие, ну и как мы сегодня?

Мне он уже нравился.

— С обезболивающим — отлично. А это еще что за штуковина?

Он принес гигантский розовый резиновый мяч, похожий на космический прыгун, только без ушей, за которые держатся.

— Это родильный мяч. На нем нужно сидеть и подпрыгивать, и он открывает ваш таз.

— Я не уверена, что готова прыгать в данный момент.

— О нет, это не для вас, с обезболивающим так не рожают, это может быть немного сложно, вы можете запутаться в капельнице или еще что-нибудь. Нет, я просто подумал, что могу зайти и взбодрить вас. Мне кажется, на этом этапе обязательно нужно смеяться, вы не согласны? А некоторые женщины любят его пинать. Одна моя пациентка на прошлой неделе запустила им в своего мужа и чуть не сбила его с ног, хотя я бы не рекомендовал так делать. Но он был полный идиот, так что я ее не виню. Ну а теперь вы не будете против, если я быстренько осмотрю вас, моя дорогая, просто чтобы проверить, как вы? Если вы не против.

Никаких прыжков. Прекрасно.

— Хорошо.

— О-о, шесть сантиметров, прекрасно. Ну, этот ребенок еще не рвется на белый свет. Вы пользовались интракорпоральным оплодотворением?

— Что?

— Интракорпоральное оплодотворение. Мои друзья Эмми и Донна им пользовались. Вам долго пришлось ждать? Они уйму времени прождали, чтобы попасть в список.

Нам потребовалась минута, чтобы въехать, а потом Молли рассмеялась и сказала:

— М-м, вообще-то, мы не пара. Это моя лучшая подруга Элис. А мой партнер сейчас отсутствует по работе.

— A-а. Ну, выходит, я только что сморозил глупость. Пожалуйста, не говорите никому, они все здесь ужасно суетятся, пытаются вести себя прямо как полицейские, у нас здесь не так-то много лесбийских пар, и сестры очень стараются не впадать в шок. Слава богу.

— А. Ладно. Тогда я никому не скажу.

— Могу только сказать, что мы обязательно поладим — вы кажетесь мне одной из тех немногих, кто мне нравится. Я вернусь через минуту. Не нужно чего-нибудь? У нас есть ледяные чипсы, как по телевизору.

— А, да, ледяные чипсы — это было бы круто.

— Оки-доки, я сейчас, одна нога здесь, другая там.

— Вот черт. Может, у кого-то из нас слишком короткие волосы или еще что-нибудь, ну, то есть я хочу сказать, если бы мы были лесбиянками, у одной из нас были бы короткие волосы?

— Элис, хватит издеваться.

— Извини. Это, признаться, довольно лестно, но я надеюсь, никто не заявит что-нибудь подобное маме, когда она привезет сумку? У нее будет удар.

Билли, который сказал, что все друзья зовут его Чокнутый Билли, и мы тоже можем так его звать, только не при врачах, сказал, что у Молли все идет очень хорошо. Но примерно через час он перестал шутить и травить байки и принялся осматривать Молли довольно придирчиво, а она притихла и сказала, что ей плохо. Билли сказал, что это нормально, и она ответила, что сама это знает, но нельзя ли ей немного поспать? Она теперь лежала на кушетке; Билли приложил монитор к ее спине, и тот вдруг начал пищать. Билли повозился с выключателями и сказал, что все выглядит отлично, но думаю, он начал беспокоиться. И я тоже.

А потом за каких-то десять минут все стало ужасно. Билли измерил Молли давление и сказал, что оно поднялось, и сильно. Она и в самом деле выглядела сейчас очень бледной, а потом вдруг начала бредить и бормотала что-то о курах и о том, как она устала, а потом сказала, что у нее ужасно болит голова, и начала плакать. Я гладила ее по спине, а Билли вышел и вернулся в сопровождении врача, и следующее, что я помню — Молли почти заснула, а медперсонал бегом повез ее кушетку по коридору в операционную для экстренного кесарева сечения. Мне было страшно, и казалось, что меня сейчас стошнит. Медсестра отвела меня в бокс возле операционной и сказала, чтобы я надела халат, маску и шапочку, и побыстрее, потому что медлить нельзя. Они были зеленые и эластичные, из ткани, напоминающей салфетки, и я потеряла кучу времени, пытаясь надеть шапочку, прежде чем сестра сказала мне, что это бахилы, и они надеваются на ноги поверх туфель, а шапочки вон там в шкафу. Но когда она привела меня в операционную, Молли уже лежала на операционном столе. На грудь ей положили зеленую салфетку, так что она не могла видеть, что они делают, и она все еще была очень бледна, но теперь выглядела к тому же напуганной. Я взяла ее за руку, и она начала нести какую-то ахинею, что если вдруг с ней что-то случится, я ведь присмотрю за ребенком, правда? — но я сделала вид, что не слышу.

— Ты ведь воспитаешь его? Пообещай мне, Элис.

— Да, да, обещаю, но все будет в порядке.

— И Лили тоже.

— Ладно. А теперь хватит.

Если она и дальше будет продолжать, у меня в конце концов будет истерика, а я уверена, что если зарыдаю, то меня выведут из операционной. Кроме меня здесь были два доктора и анестезиолог, который суетился вокруг Молли с кучей проводов, которые он прикреплял к ней при помощи зажима, который надел на один из ее пальцев, а капельница теперь стояла на другой ее руке. Еще там были три медсестры и Билли, и кто-то из них привез тележку с инструментами, которые выглядели пугающе, а потом подошла еще одна докторша и сказала, что она педиатр, и сна осмотрит ребенка, как только тот появится, так что нам не о чем беспокоиться, если врачи не сразу отдадут младенца матери. Билли подошел ко мне и шепнул, что это просто предосторожности, и они всегда приглашают педиатра в операционную, когда делают кесарево. Господи Иисусе! Я и так была как на иголках, не хватало только педиатра.

Молли опять заплакала, но уже тише. Слезы скользили по ее щекам и скатывались на зеленую простыню, на которой она лежала, оставляя темный круг, который начинал растекаться, и я смотрела, как он увеличивается, и продолжала гладить Молли по руке. А потом ее начало трясти, но Билли сказал, что это нормально и часто случается, когда пациентка накачана обезболивающим и готова к кесареву сечению. Боже, я надеюсь, это ничего, что она съела «Марс»? Не знаю, стоит ли сказать им об этом, потому что вообще-то я уверена, что нельзя ничего есть на случай, если вдруг стошнит, пока будешь без сознания. Но раз она в сознании, то все должно быть в порядке. Хотя когда она закрыла глаза, то мне показалось, что она может его и потерять.

Я пыталась не смотреть на живот Молли и продолжала гладить ее по руке, но почему-то не смогла удержаться. А потом без всякого предупреждения, что, честно говоря, могло бы мне помочь, молодая докторша взяла скальпель и провела надрез через весь живот, и я была так близка к тому, чтобы потерять сознание, что меня просто чудом не вывернуло. Я поверить не могла, что Молли не извивается на столе в агонии — а она выглядела так, будто совсем ничего не чувствовала. Боже, это потрясающе. Это так потрясает, что хочется кричать на них, чтобы они перестали, но в то же время это совершенно завораживает. Одна из врачей спросила Молли, выбрала ли та имя для ребенка.

— Думаю, Джек, если мальчик. А если девочка, то Элис.

Вот теперь мне действительно хотелось закричать. Но было слишком поздно. Я и не знала, что она собирается назвать дочку Элис, если родится дочка. Я почувствовала, как у меня по щекам под маской катятся слезы. И я почему-то вдруг подумала: а сколько еще людей вот так же стояли здесь в масках, со слезами на глазах? Я продолжала думать: «Пожалуйста, пусть все будет хорошо», сжимая ее руку, и она слабо улыбнулась мне. Медсестры тихо переговаривались между собой и проверяли инструменты, а врач проговаривала все, что делает, используя медицинскую терминологию, и я еще успела подумать, что второй врач, должно быть, новичок, и она учит его, как вдруг все замолчали. Врач оглядывалась по сторонам, будто искала что-то, и все смотрели на живот Молли. В операционной повисла плотная тишина, нарушаемая лишь писком приборов. А потом вдруг показалась крохотная ножка, и секундой позже она подняла ребенка в воздух и сказала:

— Ну, вот и Джек.

Он был весь какой-то склизкий и фиолетовый, а потом он вдруг начал розоветь. Он раскинул ручки, как будто пытался что-то поймать, и стал похож на морскую звезду. А потом он коротко вскрикнул, как будто его разбудили от глубокого сна, и врач вручила его педиатру. Та быстро оглядела малыша и понесла его Молли, плотно завернув его в зеленую простыню. И тогда Молли увидела его. Этот ее взгляд… это было просто волшебно. Она улыбалась, глаза ее были полны слез, и она сказала: «Привет», а потом тяжело вздохнула. Глубоко и долго, будто ждала все эти месяцы, и теперь наконец смогла перевести дух. У Джека были глубокие синие глаза, как у всех младенцев, и густые слипшиеся черные волосы. Он смотрел на Молли, и он был великолепен. Я вспомнила, как впервые увидела Альфи, когда ему было несколько минут от роду. И в ту минуту я готова была все бросить и бежать домой, чтобы увидеть его, но Билли вручил ребенка мне и сказал Молли, что мы собираемся отнести его наверх в специальную палату, где его обмоют и оденут.

— Чтобы он был готов к встрече со своей мамочкой, когда мамочку привезут.

— Хорошо, но позвольте мне еще несколько минут побыть с ним.

И мы стояли и ждали, пока она смотрела на него. А он — на нее. И она поднесла руку к его лицу — руку, в которой были иглы для капельницы, всю покрытую белой хирургической лентой. Пригладила его волосы одним пальцем и улыбнулась. Билли похлопал ее по плечу.

— Красавец. Хорошая работа.

— Спасибо.

— Ну, теперь мы понесем его наверх.

— Элис.

— Да?

— Ты ведь будешь с ним, правда? Будешь с ним, пока меня не привезут?

— Конечно, я буду, дорогая.

Я была в маске и не могла ее поцеловать или еще что-нибудь, поэтому я положила руку ей на щеку и сказала, что я так горжусь ей, и что Джек великолепен, и заметила, что одна из медсестер замерла. Черт, кажется, кто-то таки пустил слушок, что мы лесбиянки.

— Я присмотрю за ним для тебя, и ни на секунду не буду спускать с него глаз, обещаю.

* * *

Когда мы вышли из операционной, мы поместили ребенка в маленький пластмассовый резервуар и повезли по коридорам и вверх на лифте, и все, кто видел его, улыбались. Билли очень осторожно обмыл его ватой, а он только жмурился и сучил ножками и совсем не шумел, и вдруг в какой-то момент его взгляд сфокусировался на мне — и я так и застыла, не в силах отвести взгляд от его глаз. Просто невероятно, что он только что родился.

— В такие моменты понимаешь, что это лучшая работа в мире.

— Да, я понимаю.

— Это всегда завораживает меня. Каждый раз. Посмотрите на него, какой пупсик. И он очень большой, около девяти фунтов.

Я положила его в конвертик, который был достаточно просторен, а я просто забыла, какие они крохотные, новорожденные, и забыла о ленточке, которой перевязывают конвертик — и вообще чувствовала себя крайне неуклюжей. Билли отвез детскую кроватку и поставил ее около кровати в палате Молли, а затем ненадолго оставил нас и отправился к Молли за указаниями. А потом одна из сестер привела маму. Она сказала, что ее тысячу лет продержали внизу, заставляя ждать, и она принесла сумку Молли.

— Мама, это Джек.

— Ой, слава богу, ну разве он не прелесть? А где Молли?

— Все еще внизу. Ей сделали кесарево сечение, но она в порядке.

— А ты?

— Что? А, я отлично. Мама, это так восхитительно.

И к собственному ужасу я обнаружила, что цепляюсь за нее и рыдаю. Что в самом деле трогательно, потому что все хорошо, и малыш чудесный, и с Молли все в порядке, так что одному богу известно, что это я расплакалась. Мама похлопала меня по спине, как всегда делала, когда я была маленькая.

— Он чудесный. Я так горжусь тобой.

— Ох, мама, я здесь совершенно ни при чем. Это все Молли, она просто молодец.

— Да. Но я все равно очень горжусь тобой.

Ничего удивительного, что Патрик говорил, что быть рядом со мной, когда родился Альфи — это было самое ужасное в его жизни. Я имею в виду, что когда ты в группе поддержки, то это действительно погано, однако почему-то стоять там, осознавая свою беспомощность и пытаясь быть сильным и подбадривать, когда на самом деле ты безумно боишься — это еще хуже. А Молли создавала куда меньше суеты, чем я, она была так потрясающе спокойна. Черт, меня почти что тянет позвонить Патрику, просто чтобы сказать ему, что теперь я немного лучше его понимаю. Хотя он, скорее всего, решит, что я строю какие-то планы в отношении него, и встанет в защитную позу. Я сидела, держась за детскую кроватку, пока мама вышла, чтобы принести чаю, а затем пришла медсестра и санитар с Молли, и они переложили ее на кровать. Она выглядела уставшей, но очень счастливой.

— Дай его мне.

Я взяла его и вложила ей в руки, и она принялась покачивать его и гладить по головке.

— Дать тебе подушку под руку?

— Пожалуйста.

Я взяла с соседней кровати две подушки и подложила ей под руку.

— Спасибо, Элис. Правда. Спасибо. Ты молодец.

— Нет, это ты молодец.

— Он просто волшебный, правда?

— Удивительный.

— Он выглядит совсем так же, как Лили, когда она родилась.

— Правда?

— Да. Только у него больше волос.

— Он очень красивый. Мама принесла твою сумку — хочешь, я ее распакую?

— Да, пожалуйста.

— Она только что вышла, чтобы принести чаю. Хочешь чаю? Или, может быть, воды? Тебе вообще что-нибудь можно?

— Не знаю. Мне сказали, что этот катетер будет стоять у меня до утра, и капельница, видимо, тоже. Но ничего не сказали насчет того, можно ли мне пить.

— Так я пойду выясню?

— Да. Через минуту. Побудь со мной еще немного. Я все еще чувствую себя странно.

Мы сидели, и она попросила меня немного подержать его, чтобы она могла его видеть, а потом пришла медсестра и сказала, что они получили результаты анализа крови, и Молли нужно переливание. Она поставила еще одну капельницу около постели и повесила на нее большой пакет крови. Он выглядел почти черным и немного угрожающим, но через несколько минут по мере того, как кровь капала в вену, начал немного розоветь. Медсестра стояла рядом и продолжала замерять давление, а потом вернулась мама с чаем и поздравила Молли с самым красивым малышом, какого она когда-либо видела. А потом она сказала, что лучше пойдет заберет Альфи, и я проводила ее до лифта. Она сказала, что надеется, что я не обиделась, что она назвала Джека красивым, потому что Альфи, конечно, был куда красивее, и это было так трогательно, что я опять расплакалась. Я доплелась обратно до палаты, и мы сидели и шептались о том, как ей повезло, что у нее родился такой замечательный сын, пока они оба не начали засыпать. Пришла новая медсестра, улыбнулась мне и попросила подержать ребенка, пока она очень осторожно мерила Молли давление, даже не будя ее до конца. И я сидела, обнимая его, а потом положила его в кроватку на спину, укутала одеяльцем, загнув складку с одной стороны, как я всегда делала с Альфи, чтобы он чувствовал себя в безопасности.

— Я приеду завтра утром, сразу же, как смогу. Скажите ей, когда она проснется. Я вернусь утром.

— Хорошо. И мои поздравления. Очень красивый мальчик.

Когда я вышла на парковку, то не смогла найти машину. Примерно через десять минут я припомнила, что мы приехали на «Рейнджровере», и я как раз собиралась садиться, когда ко мне прошел Дэн и довольно робко поздоровался.

— Как она? С ней все в порядке?

— Да, она в порядке. Ей пришлось делать кесарево сечение, потому что у нее были какие-то проблемы с давлением, но она прекрасно держалась.

Он как-то наткнуто покашлял, как если бы его душили слезы, но беззвучно, как будто даже не знал, что плачет. Думаю, он был не в себе.

— Мне так жаль, просто не обращай на меня внимания, мне так чертовски жаль. Я проебал все на свете, и мне так тошно. Мама позвонила и рассказала мне, и я просто не знал, что делать.

— Конечно. Ох, Дэн, мне тоже жаль. Но с ней все в порядке. И ребенок великолепный.

Почему-то мне казалось неправильным, что я рассказываю ему о том, что у него только что родился сын, прямо посреди парковки, как будто он просто прохожий, которому вдруг стало любопытно, поэтому я обняла его и прошептала ему на ухо:

— У тебя родился сын. Прелестный большой мальчик, и Молли говорит, он выглядит совсем как Лили, когда она родилась. И она попросила меня принести ей «Опал фрутс», как ты в тот раз ей приносил.

И он сгорбился и зарыдал. В самом деле зарыдал. Мы стояли там очень долго, и он сказал, что не хочет заходить внутрь — вдруг она спит, и вообще, она может расстроиться, увидев его, но он позвонит позже и вернется завтра. А потом он снова спросил меня о ребенке — какого цвета у него волосы, и я поняла, что Молли примет правильное решение Он выглядел таким потерянным, когда возвращался к своей машине, что мне пришлось посидеть и собраться с силами, прежде чем я поехала домой.

Когда я приехала, в доме было темно, так что, видимо, мама и Альфи до сих пор у Чарльза. Я доехала до его дома, припарковала машину и обнаружила Чарльза на кухне в окружении чайников.

— Я заварил чай, но потом он остыл, и я заварил еще.

— Да, хорошо.

— С детьми все в порядке. Мама Молли забрала Лили, а Альфи наверху, смотрит кино вместе с твоей мамой. Она очень милая, правда, она так переживала, когда приехала из больницы. Ее переполняет гордость за тебя.

— Ну не знаю. Было бы чем гордиться. Я едва не упала там в обморок, а потом ревела полдня.

— Малыш симпатичный?

— Просто красавец.

— А Молли в порядке?

— Думаю, да. Ей переливают кровь, и она выглядит гораздо лучше, чем я боялась. Ну, устала, конечно, но хотя бы уже не такая бледная.

— Я так рад. Вот, я сделал тебе немного сэндвичей — подумал, вдруг ты проголодаешься? Вообще-то миссис Бишоп приготовила гораздо более вкусные сэндвичи, но их съели дети. И я сделал еще. Они не такие вкусные.

Он протянул мне тарелку довольно странно нарезанных сэндвичей с сыром.

— Здорово. Умираю от голода. Но сначала я хочу увидеть Альфи.

Я поднялась наверх, чтобы обнять его, но он не проявил особого энтузиазма, потому что был очень увлечен фильмом. Мама сказала, чтобы я спустилась вниз и съела что-нибудь, потому что у меня целый день маковой росинки во рту не было. А потом, когда фильм кончится, мы поедем домой.

Сэндвичи были великолепны. Мы говорили о детях и рождении, и Чарльз сказал, что помнит, как он впервые увидел Эзру — он тогда подумал, что попытается быть хорошим отцом и делать все то, что не очень-то удавалось его отцу — будет терпеливо выслушивать и объяснять и никогда не назовет сына дураком.

— Но вообще-то так не получилось. То есть, по крайней мере, моему отцу удалось не разойтись с моей матерью. Знаешь, может, нам просто не стоило заводить детей. Я даже не знаю, почему мы это сделали — просто Лола так решила, и все. Вроде того, что мы семья, у нас есть дом и машина, и нам нужны дети — они для нее были чем-то вроде… как же она всегда говорила? Что-то связанное с потребителями… долгосрочные потребители, да, точно. Дети — это нечто вроде долгосрочных потребителей.

— Ну, они, без всякого сомнения, много потребляют.

— Я на днях читал в газете что-то об альфа-самках, и знаешь, я думаю, все беда в том, что Лола — определенно альфа-самка, тогда как я — дельта. Или даже фита, если такие бывают, не помню точно. Ей нужен не я, а альфа-самец.

— Ну, каким бы ни был этот альфа-самец, ему пришлось бы все бросить ради нее.

— Верно. Но я чувствую себя виноватым из-за детей. Я говорил тебе, что Эзра начал снова писаться в постель?

— Чарльз! Знаешь, тебе уже пора прекратить, нельзя так дальше жить, все время обвиняя себя во всем. Может, Лола и альфа-самка, но она еще и альфа-сука, и тебе без нее будет гораздо лучше. Тебе надо просто забыть обо всем и быть счастливым с детьми. Извини, я очень устала, я не хотела быть грубой.

— Нет, ничего, все в порядке. Думаю, возможно, ты права.

— Я думаю, что ты прекрасный отец, правда. Ты делаешь для детей все, что только можешь, а ведь это в конечном итоге самое главное, какой бы буквой алфавита ты ни обозначался. Все это знают, и я уверена, Эзра со мной согласится.

— Надеюсь. Иногда он смотрит на меня так, будто я полный идиот. Меня это почти пугает.

— Брось, они все так делают. Альфи все время так смотрит на меня. Думаю, это просто часть взросления — смотреть на своих родителей так, будто они придурки.

— A-а. Ладно. Тогда легче.

Мама вернулась с нами, а потом сказала, что лучше поедет домой приготовит что-нибудь поесть отцу, который передавал привет и поздравления и сказал, что он очень рад, что ребенок родился благополучно. Альфи пришел в сильное возбуждение, узнав, что родился мальчик, и уже выбрал, какой меч одолжит ему, когда тот придет поиграть. Я потратила уйму времени, чтобы уложить его в постель, а потом позвонила Молли и сказала, что попросила сиделку привезти ей телефон к постели.

— Завтра утром мама приведет Лили, но не могла бы ты прийти пораньше? Я хочу хорошо выглядеть, когда придет Лили, мне нужно будет надеть чистую ночнушку и все такое, и не могла бы ты принести немного косметики, чтобы я не выглядела слишком осунувшейся? У меня совсем ничего нет, и я, должно быть, выгляжу просто жутко, а я не хочу, чтобы она беспокоилась.

— Ты выглядишь великолепно, но я, конечно, приду.

— Как ты думаешь, он ей понравится?

— Ох, дорогая, хочешь, я приеду прямо сейчас? У тебя очень усталый голос.

— Нет, я в порядке, думаю, это просто гормоны, или морфий — ну или чем они меня тут пичкают.

— Тебе еще что-нибудь нужно?

— Думаю, нет. Он спит, и я думаю, я тоже скоро засну. Ненадолго. Я от него глаз не могу оторвать. Он такой красивый.

— Он великолепный. Поспи немного, а завтра утром я приду.

* * *

Мама сказала, что отведет Альфи в школу, так что я поехала в больницу с самого утра, и они еще спали. Молли выглядела гораздо лучше. Она очень нервничала, пока не пришла Лили, но та была рада, что с Молли все в порядке, хотя до сих пор немного расстраивалась, что родился мальчик. Но тем не менее, ей достался подарок «от братика» — новая Барби с машиной, так что она была под впечатлением. Должно быть, Молли заранее упаковала его в свою сумку. А потом приехал Дэн и встал в изножье постели, и чувствовал он себя явно неловко.

— Можешь подержать его, если хочешь.

Молли улыбнулась. Дэн подошел к ней и взял ребенка из кроватки. Казалось, он сейчас заплачет, но он вылетел в коридор.

— А куда это папа пошел?

— Думаю, он просто решил немного прогуляться. Он вернется через минутку.

Разумеется, он тут же вернулся и, видимо, взял себя в руки.

— Он красивый, правда?

— Да.

— Но, конечно, не такой особенный, как Лили.

— Нет, никто не может быть таким симпатичным, как наша Лили.

И Лили кивнула, а я вдруг почувствовала себя лишней, поэтому я сказала, что пойду принесу чаю и скоро вернусь. Когда я вернулась, все уже разошлись.

— Кажется, ребенок произвел на него ошеломляющее впечатление. Тебе так не показалось?

— Да. Но в таком случае мы все ошеломлены. Он очень необыкновенный ребенок.

— Они все необыкновенные, Элис.

— Знаю. Но он — самый необыкновенный.

— Да. Так и есть. Знаешь, он проспал почти всю ночь.

— Вот черт. Не то что твои куры.

— Ну ты скажешь тоже.

— Извини. Обещаю, я покормлю их. Вчера вечером я забыла, но обязательно зайду их покормить сегодня.

— Я лучше попрошу маму. Забыла ей сказать, но я ей позвоню.

— Да нет, я покормлю.

— Нет. Ты и так сделала более чем достаточно. Знаешь, я даже выразить не могу, сколько это для меня значило — видеть тебя здесь, рядом, и все такое. Ты была великолепна.

— Ну, я бы не пропустила это ни за что на свете. Честное слово. Это было чудесно.

— Даже удушение с захватом за плечи?

— Ну, может, за исключением этого. Знаешь, ты могла меня предупредить. Мне кажется, у меня теперь одно плечо ниже другого. Может, мне теперь попугая завести, чтоб сидел на плече и орал «пиастры»?

— У Дэна после рождения Лили еще неделю спина болела.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?

— Что же мне делать, Элис?

— Не знаю, дорогая. Но ведь тебе некуда торопиться. Подожди до тех пор, пока не вернешься домой, а там разберешься в своих чувствах.

— Да, но если я не смогу разобраться в своих чувствах? Вот сегодня — часть меня хотела, чтобы он остался, и мы сделали вид, что ничего не произошло, но другая часть просто не могла перебороть себя.

Она заплакала. О боже мой.

— Знаю. На это нужно время. Просто дай себе время.

— Хочешь обняться?

— Что, предлагаешь поэпатировать медсестер?

— Обняться с ребенком, дурочка.

— А, да, если можно. Я думала, ты никогда не предложишь.

10

ОКТЯБРЬ

Хикори Дикори Док

Дневник садовода

Соберите опавшие листья. Уберите шпинат и зелень до наступления заморозков. Чувствительные к температуре растения пересадите в горшки и поместите их в укрытые места. Высадите в грунт зимние кадки и корзины.

Водосточные желоба были заполнены листьями, и всякий раз, когда лил дождь, переполнялись водой, поэтому я нашла стремянку и выскребла их оттуда палкой — слава богу, Альфи в это время был в школе, а то бы он точно стоял под стремянкой и шатал ее. К концу процедуры у меня набралось полное ведро полусгнивших листьев, чтов некотором смысле было очень приятно, и я решила начать собирать компостную кучу. Свалила их в углу за гаражом вместе с листьями, собранными с лужайки, но потом поняла, что не знаю точно, что надо делать дальше. И прежде чем мне представился шанс почитать об этом, Альфи решил, что полусгнившие листья — прекрасный вид камуфляжной маскировки десантника: налепил их себе на лицо и руки, а потом приполз в кухню на животе и угрожал взорвать дом, если я немедленно не дам ему печенья. Круто.

Сегодня Молли и Джек возвращаются домой из больницы — и полдеревни вышло их поприветствовать. Мне насовали столько крошечных голубых ползунков, что не сосчитать. Практически каждая одинокая женщина в нашей деревне, должно быть, чемпионка по вязанию, и даже Эльзи связала малышу шапочку, что было очень мило с ее стороны, и шапочка была хотя бы не голубая. Хотя не думаю, что его любимым цветом станет лаймово-зеленый. Когда я приехала за ними, Молли уже была готова и с нетерпением ожидала возвращения домой. Джек спал всю дорогу на своем детском сиденье в машине, что, думаю, очень хорошо, потому что я ехала очень медленно, чтобы Молли не очень трясло. Фактически я ехала так медленно, что другие машины на дороге мигали и сигналили мне, и мне приходилось высовывать руку в окно и махать, чтобы дать им понять, что меня лучше обогнать. Какой-то парень на джипе, проезжавший мимо и сигналивший мне, сделал немного другой жест, для которого нужен только один палец. Ублюдок. Если бы он разбудил Джека, я бы точно записала его номер, чтобы мама включила его в свой «Список опасных водителей, которых я недавно заметила» и передала в ближайшую к ней группу гражданских наблюдателей. По-видимому, какой-то несчастный офицер связи из полиции вытащил короткую соломинку при жеребьевке, и теперь вынужден был посещать ее группу, и мама была уверена, что он получит много полезной информации, которую передаст в участок.

Когда мы вошли, Моллина мама Мэри ждала нас, и весь дом сверкал. Похоже, она даже кур, и тех вымыла. Моя мама и Дорин тоже пришли помочь, и выяснилось, что у всех у них одинаковые взгляды на то, как правильно мыть кухню — иными словами, тщательно, руками, на коленях, а не просто распылить немного «Деттокса» и смахнуть тряпкой. Мэри даже испекла на ланч пастуший пирог — по-видимому, это было любимое блюдо Молли, когда она была маленькая.

— Я использовала это вегетарианское мясо из сои, кажется, или из чего его там делают. Не знаю, каково оно на вкус, но выглядит нормально. Так что если вдруг проголодаешься, просто скажи мне, милая. Десяти минут не пройдет, как я его разогрею.

На стуле в гостиной лежала груда подарков.

— Спасибо, мама. От кого же все это?

— Ну, от твоей тети Пэм, от меня и отца — просто некоторые вещи для начала. Элис, ты ведь останешься на ланч? Еды на всех хватит.

— Вообще-то мне правда пора идти, у меня много работы, которую я должна была уже сдать.

— Ну хоть чашку чая тогда выпьешь, прежде чем убежишь?

— Да, пожалуйста. Да, Молли, я хотела тебе сказать: у меня куча подарков от всех, они лежат у меня дома, я попозже занесу. Так и знай, твой мальчик не будет страдать от недостатка пелеринок и ползунков.

— Господи, как же хорошо дома.

Она начала распаковывать некоторые подарки и, кажется, слегка всплакнула. Но едва ли было что-то серьезное — всего лишь один из тех гормональных моментов, когда все-в-порядке-так-какого-же-черта-я-реву, и я решила сделать вид, что не заметила, потому что наблюдала, как Мэри заваривает чай. Джек проснулся, и мы все принялись суетиться вокруг него, что ему, кажется, пришлось по вкусу, а потом я оставила их обедать и сказала, что увижусь с ними завтра. Мэри взяла на себя кормление кур, так что я предвкушала спокойный вечер.

Когда я заканчивала мыть посуду после чая, из-под холодильника выскочила мышь и юркнула под плиту. Альфи пришел в сильное возбуждение, но я думала, что меня сейчас стошнит. Я слышала, как она там скребется — по крайней мере, мне казалось, что я слышу. Может, она уже убежала к черту на кулички. Хотя может быть, и нет. Может, она наблюдает за мной из-под холодильника. Боже, кажется, меня и правда сейчас стошнит. Мне захотелось позвонить по телефону 999, но почему-то я была уверена, что полиция поймет меня немного неверно, если я вызову ее для того, чтобы разобраться с мышью. Хотя, может, один из гражданских наблюдателей из маминой группы мог бы приехать, но не думаю, что у них есть горячая линия или еще что-нибудь в этом роде. Черт, черт! Альфи лег на пол и принялся орать под плиту:

— Вылезай, мыша, вылезай!

Лучше бы она не вылезала.

— Это так здорово, правда, мамочка? Она могла бы быть моей ручной мышкой. Я бы назвал ее Эдди, как свою курочку.

О господи. Если этот эпизод моей гребаной жизни заставит меня использовать яд или мышеловки или еще что-нибудь, придется держать это в тайне от Альфи, или он усядется в пикет возле входной двери. Так и вижу его марширующим по саду перед домом с плакатом, распевающего «Спасите нашу мышку». В конце концов я решила позвонить Чарльзу, и он сказал мне, что существует гуманная мышеловка, куда мышь забегает, а потом за ней закрывается маленькая пластмассовая дверка.

— Здорово. А что потом делать?

— Отнести ее в поле и выпустить.

— А, понятно. Звучит хорошо. А трогать ее не придется, не знаешь? Потому что меня стошнит, если придется.

— Нет. Нужно просто держать мышеловку. У меня есть одна такая, могу одолжить, если хочешь. Когда мы только переехали, у нас тоже были мыши. По крайней мере, одна. Я не говорил Лоле, знал, что она настоит на том, чтобы опрыскать ядом весь дом. Думаю, это полевая мышь.

— Ну, тогда она должна быть в поле, черт возьми, а не у меня под холодильником.

— Пойди купи немного шоколадного мусса, а я принесу мышеловку.

— Что?

— Шоколадного мусса. Мыши его любят. Это всегда срабатывает.

Твою мать. Мы сходили в деревенский магазин и купили какую-то шоколадную ерунду, больше всего похожую на шоколадный мусс. Альфи сообщил даме за прилавком, что это для нашей мышки, но та, к счастью, улыбнулась ему и, видимо, решила, что он фантазирует. Чарльз пришел с Эзрой и Мейбл, которые страстно желали увидеть мышку. Мы положили шоколад в пластмассовую коробку, что дети сочли ужасным расточительством вкусных вещей, а потом сели в гостиной и стали пить чай с печеньем, и мы всячески пытались отвлечь их внимание от грызунов и всего, с ними связанного, но когда Чарльз вернулся на кухню, чтобы налить еще чаю, проклятая мышь уже сидела в коробке, вся перемазанная в шоколаде, и скреблась. Альфи лег на пол рядом с коробкой и принялся беседовать с мышью.

— Пожалуйста, мамочка, можно, мы ее оставим у себя?

К счастью, у Чарльза уже был готов ответ.

— Это полевая мышка, Альфи. Ей нужна свобода, держать ее взаперти жестоко.

И что гораздо более важно, я ее боюсь.

— Она должна жить в поле и играть со своими друзьями.

Замечательно! У них, оказываются, бывают друзья. Мне придется водить их за собой, играя на флейте, и покупать тонны шоколадного мусса.

— А что если она сиротка?

— Кто?

— Сиротка, у нее нет мамы и друзей.

— Нет, Альфи. Честное слово.

В конце концов нам удалось убедить их всех, что мышь нужно отнести в поле и выпустить. Я была бы рада отвезти ее куда-нибудь за несколько миль, но мне не хотелось рисковать, вдруг она сбежит в машине, поэтому мы пошли вниз по улице, выглядя полными идиотами, вместе с детьми, которые распевали «Хикори Дикори Док» и «Три слепые мышки» так громко, как только могли. Уже почти стемнело, когда мы перелезли через ворота и оказались на краю поля.

— Ну ладно, мышка, выходи.

Мы открыли дверцу, но проклятая мышь не собиралась выходить, а только нервно попискивала из коробки. Она выглядела довольно липкой и, честно говоря, слегка обделавшейся. Она была крохотная, с темно-коричневой шерсткой — хотя, может, это из-за шоколада, — и у нее был довольно милый маленький хвостик, не такой длинный и мерзкий, от которых тошнить тянет. Может, это была полевка.

— Чарльз, как ты думаешь, это может быть полевка?

— Мне кажется, полевки крупнее. А что?

— Ну, если я скажу маме, что у нас под холодильником была полевка, она не слишком перепугается.

— Ясно. Тогда это самая настоящая полевка. Подвид шоколадоядный.

Наконец мышь собралась с духом, опрометью выскочила из коробки и бросилась через поле к лесу. Но когда мы возвращались, то я готова была поклясться, что вижу, как она рысит обратно вдоль края поля. Эта ублюдочная мышь наверняка побежит за нами до самого дома, чтобы проверить, не осталось ли там еще шоколада.

Когда мы вернулись в дом, Чарльз сказал, что лучше отведет детей домой. Эзра все еще дулся — он хотел забрать мышь к себе домой и держать ее в своей спальне.

— Спасибо тебе большое, Чарльз. За мышеловку и вообще за все.

— Не за что. Только не зови меня, если у тебя заведутся пауки. Ненавижу пауков.

— Они меня не беспокоят. Им, по крайней мере, не надо покупать шоколад.

Когда мы вернулись домой, под холодильником больше никто не скребся, но ложась в постель, я была уверена, что слышу что-то. Ублюдочное животное, видимо, вернулось. После старательного и весьма успешного запугивания себя в течение десяти минут я натянула одеяло на голову и решила, что буду поступать по-взрослому. Больше никакого шоколада. Позвоню завтра в сельсовет и вызову человека, который травит крыс. Знаю, это жестоко. Но мне наплевать. Даже если это полевки, то чертовски шумные. И им нечего делать у меня на потолке. Или под холодильником.

Молли было весьма тяжко уживаться со своей мамой и Дорин. Они развели вокруг нее двойную суету с непрекращающимися чашечками чая и предложениями, что молодой мамочке пора сладко вздремнуть полчасика. Ее мама едва не оторвала от нее Джека, когда она пошла в супермаркет.

— Они обе такие милые, и я правда очень благодарна, честно, но они все время все моют и каждые десять минут пичкают меня какой-нибудь едой.

— Ты мне это рассказываешь? Моя мать пришла в такую ярость, узнав о мыши, что с тех пор помешалась на чистоте.

— Сельсовет принял меры?

— Угу. Дератизатор наставил кучу мышеловок на чердаке, а теперь придет на следующей неделе. Слушай, ты же говорила, что твоя мама возвращается домой?

— На следующей неделе, после того, как я съезжу в больницу. Если они скажут, что я здорова. Дэн приедет в выходные, заберет ее. Знаешь, она, похоже, ужасно устала — вскакивает всякий раз, как ребенок плачет, даже посреди ночи. Честно говоря, мне будет этого очень не хватать.

— Да, думаю, ты права. А как Дэн?

Оказалось, что Дэн звонит каждый день в пять часов, а вчера забрал Лили из школы и привез домой.

— Он вроде в порядке, но Лили очень расстроилась вчера вечером, когда он уезжал. Он сказал, что ему надо на работу, но ей это не понравилось. Это первый раз, когда она отреагировала. Он очень расстроился. Но у нас вчера был длинный разговор, и он наконец сказал, что был очень несчастен. Он никогда не признавался в этом раньше.

— Ну, это хороший знак. Я имею в виду, ты уже можешь с ним говорить.

— Знаю, но это чертовски трудно. Было бы гораздо проще просто обвинить его во всем, но это не совсем справедливо. Я игнорировала его, хотя и не очень долго, а к его помощи относилась как к чему-то само собой разумеющемуся, я была так занята всем на свете и никогда не замечала, что ему плохо.

Похоже, она готова была заплакать.

— Не пойми меня неправильно. Я не хочу оказаться одной из тех женщин, которые говорят, что это их вина, когда какой-нибудь ублюдок так ранит их. Нет, он совершил ошибку. Большую ошибку. И нам понадобится много времени, чтобы преодолеть ее последствия. Я с ума схожу от ярости, когда представляю его с этой сукой, но это в некотором смысле помогает мне. Это заставило меня понять, что я действительно люблю его. Если бы не любила, думаю, мне бы не было до этого дела, правда?

— Думаю, ты права.

— И я не хочу, чтобы мы расходились, совсем не хочу. Если бы я могла вернуться в прошлое и все переиграть, я бы это сделала. Но я не могу.

Думаю, она не могла заставить себя произнести имя «Лола».

— И к тому же, у нас есть Лили и Джек, и я хочу, чтобы им было хорошо. Но если это будет неправильно, то лучше нам не начинать заново. Я хочу сказать, что всегда считала попытку остаться вместе ради детей полным идиотизмом. Это еще никому не помогало. Бедная старая Дорин пыталась — и посмотри, разве она счастлива? Но Дэн действительно замечательный отец. А это что-то да значит, разве нет?

— Да. Это ужасно много значит.

— Вот я и думаю — может, самое мудрое решение будет — простить и забыть? Это по-взрослому, как говорит Эм.

— Может быть.

— Но я не чувствую себя взрослой, — произнесла она едва слышно.

— Знаю, дорогая, но может быть вам просто попытаться — прожить вместе несколько пробных дней или еще как-нибудь?

— Нет. Я уже думала об этом, но мы оба будем все время в состоянии нервного напряжения. Думаю, нам надо начать все сначала и посмотреть, что получится — месяц или два, но не особо задумываясь о времени. Думаю, я собираюсь попросить его вернуться домой на несколько месяцев и посмотреть, сможем ли мы все забыть. А если мы не сможем, по крайней мере, я буду это знать.

— Ты необыкновенная женщина, Молли, ты знаешь об этом?

Она улыбнулась.

— Ну так что, значит, мне надо ему сказать?

— Да. Позвони ему. Позвони прямо сейчас, если хочешь.

И она позвонила, а я вышла и сгребала листья, пока они говорили. Она вышла в сад и сказала, что слышала в его голосе облегчение.

— А потом он замолчал.

Кажется, она опять готова была расплакаться.

— Ты ведь действительно любишь его, Молли, ведь правда?

— Да. Думаю, наконец-то я поняла это. Несмотря ни на что я люблю его.

Наконец мама Молли уехала домой, а Дэн переехал обратно, и хотя отношения еще очень хрупкие, им, кажется, удавалось справиться. Молли сказала, что это похоже на хождение по яичной скорлупе, но, по крайней мере, Лили гораздо спокойнее. Я ей не завидую — думаю, что постоянно ходить на цыпочках вокруг всяких тем — это нелегкая работа. Я до сих пор боялась мышей по ночам, но, по крайней мере, Альфи решил, что мыши — это скучно, и вернулся к своему желанию завести кролика. Какой-то ублюдок из Королевского общества охраны животных на прошлой неделе принес кролика к ним в школу, и теперь Альфи считал себя специалистом по кроликам. Думаю, можно было бы подарить ему кролика на Рождество, если мне удастся заставить его пообещать больше не выкапывать для него норы по всей лужайке. Просто невероятно, что я уже начинаю думать о Рождестве, но мама уже как всегда составляет списки подарков, и это начинает меня пугать. Она позвонила вчера в полвосьмого утра и спросила, как я думаю, должна она в этом году подарить подарок Стелле, а если должна, то что я думаю насчет походного утюга, потому что в «Дебенхэмсе» как раз есть замечательный утюг. Иногда я просто не понимаю, как отец ее выдерживает.

Я была у Молли — я ежедневно приезжала подержать на руках Джека, — когда приехал Чарльз. Он был весь красный и ужасно взволнованный.

— А, вот вы обе где. Элис, я звонил тебе домой, но тебя не было. У меня фантастические новости. Мы выиграли серебряную медаль за наш сад. Серебряную! Разве это не здорово?

По-видимому, миссис Померой была в эйфории — она сказала, что организаторы конкурса хотят приехать к нам сделать несколько снимков для журнала, и она думает, что мы даже можем попасть на телевидение. Это действительно впечатляло, хотя я знала, что моей заслуги здесь нет, все дело в растениях и в том факте, что Молли едва не родила на глазах у судей, но я не могла избавиться от того, что мне было немножко приятно, что над моим дизайном никто не посмеялся.

— Ну, мне пора. Я должен убедиться, что кто-нибудь расскажет об этом Эльзи. Но это фантастика, правда? Я так горжусь всеми нами. Особенно тобой, Элис. Прекрасная работа.

И он поцеловал нас с Молли, покраснел еще сильнее и побежал рассказывать Эльзи.

— Боже, ну разве не мило с его стороны бежать к Эльзи? Я подумывала, не устроить ли мне чаепитие или еще что-нибудь такое, чтобы вроде как поблагодарить всех за все, что они сделали для Джека, и показать им его. А теперь у нас будет двойной праздник, что ты об этом думаешь?

— Здорово. Если ты уверена, что это не отнимет кучу времени и сил.

— Ну, честно говоря, у меня есть скрытый мотив. Я хочу, чтобы все знали, что мы с Дэном снова вместе. То есть никто ничего не говорил, но все знают, что он жил в другом месте, и теперь они должны сложить два и два и увидеть все своими глазами.

— Да, и у них получится шесть.

— Да, вот я и подумала, что если они увидят нас вместе, это все прояснит. Единственная проблема — Чарльз.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я, конечно, хочу его пригласить, но мне не хочется, чтобы он чувствовал себя неудобно. Ты ведь его знаешь, он ни за что не откажется, но мне кажется, ему будет трудно находиться в одной комнате с Дэном. Как тебе кажется? Сначала я подумала, что позвоню ему и спрошу, как он к этому отнесется, но потом поняла, что это будет не очень тактично.

— И что, ты хочешь, чтобы я позвонила?

— Ну, да, но только если тебе не трудно. Я очень хочу, чтобы он пришел, но мне не хочется, чтобы он чувствовал, что он вынужден идти.

— Ладно. Попробую затронуть эту тему, когда мы в следующий раз пересечемся.

Перед ланчем я решила подняться вверх по улице в сад в надежде, что Чарльз там. Сад все еще выглядел изумительно, несмотря на то, что большинство деревьев стояли облетевшие. Мистер Ченнинг посадил на гряды, где раньше были клубника и помидоры, кучу новых растений, включая какую-то лиловую капусту, которая смотрелась здорово. Лавровое дерево посреди одной из травяных гряд теперь казалось гораздо больше, и теперь, когда пришла осень, появились совершенно другие неожиданные формы всего и вся. Чарльз расчищал дорожки, а я выгребала листья из ручьев. А потом мы прервались на чашку кофе.

— Как дела у Молли? Сегодня утром она выглядела гораздо лучше.

— Да, ей правда лучше. И Дэн вернулся домой, ты знал?

— Правда? Прекрасно! Я так рад.

— Серьезно?

— Да, конечно. Знаешь, я, честно говоря, его не виню. Лола бывает просто сумасшедшей. То есть я никогда не считал его близким другом, но я очень рад за Молли, правда рад.

— Речь не мальчика, но мужа.

— Не совсем. Я хочу сказать, все было бы иначе, если бы мы были нормальной парой, прежде чем это произошло. Если бы я любил Лолу до безумия, мне бы хотелось его убить, а так, как оно есть — честно говоря, совсем не хочу.

— Ну, если ты в этом уверен… Она устраивает небольшое чаепитие, чтобы показать всем своего ребенка и всех поблагодарить, и хочет, чтобы ты пришел. Но только если тебе не будет тяжело находиться рядом с Дэном и все такое…

Он улыбнулся.

— Ах, это. Нет, думаю, я с этим справлюсь, и это заставит людей перестать сплетничать. Миссис Бишоп продолжает спрашивать меня о Лоле.

— Кто бы сомневался. Она поставила себе цель все разузнать.

— Я говорю, что мы давно так решили, что решение было наше общее, и все такое. Не хочу, чтобы меня жалели.

— Конечно, не хочешь.

— Вообще-то, если я приду на чаепитие к Молли, это может сыграть мне на руку, чтобы пресечь все слухи.

— Вот и хорошо. Чаепитие планируется на следующей неделе, но я скажу ей, чтобы она тебе позвонила.

— Отлично. Я недавно говорил с ней, я имею в виду, с Лолой. Она звонила, в основном для того, чтобы сказать, что встречается с кем-то, с каким-то коллегой с работы, и она сняла квартиру. В эти выходные она приедет, чтобы увидеться с детьми. В прошлые выходные она отменила приезд в последнюю минуту — сказала, что у нее слишком много работы или еще что-то.

— Боже, иногда я просто поверить не могу, что она так могла.

— И теперь она уже точно хочет развестись. Она наняла адвоката. Какого-то очень дорогого, я уверен, что видел его имя в газетах.

— Ты возражаешь?

— Нет. Мне казалось, я мог, но не стал. Честно говоря, для меня это где-то облегчение. Видимо, мне тоже придется найти кого-то, кто будет меня защищать. Может, кого-то из местных.

— Великолепная идея. И Лолин блестящий лондонский адвокат выжмет из тебя все до фунта. Ты что, Чарльз? Даже не думай. Найми тоже кого-нибудь дорогого, самого лучшего, какой только есть.

— Может, ты и права.

— Извини. Я не хотела в таком командном тоне, но ей нельзя позволять так измываться над тобой.

Он улыбнулся мне немного странной улыбкой.

— Обещаю, что не позволю.

Повисла слегка неловкая пауза.

— Знаешь, я хотел спросить тебя насчет нашей деревенской школы. Что ты о ней думаешь? А то я подумал, можно было бы перевести сюда Эзру.

— Я думаю, что это и в самом деле отличная мысль. Школа замечательная и дружелюбная, а учителя очень добрые. Я уверена, они будут смотреть за ним в оба.

Им придется, потому что в последнее время он ведет себя все хуже и хуже, и это, мне кажется, не удивительно. И все-таки я рада, что он не будет учиться в одном классе с Альфи.

— Знаешь, он иногда может быть таким милым, хотя ты права, сейчас он отвратительный ребенок. Но на самом деле он довольно застенчив и отчаянно нуждается в том, чтобы люди одобряли его, — сказал Чарльз, и я почувствовала себя неловко.

— Они все иногда отвратительные.

— Да, но беда в том, что он ужасно ревнует к Мейбл. Не думаю, что мне бы удалось с этим справиться. Мы покупали всякие книги, мы говорили об этом, но почему-то никогда не делали то, что там написано.

— А почему бы тебе не назначить время, например, раз в неделю или еще как-нибудь, когда вы вдвоем будете гулять — только ты и он? А Мейбл на это время можешь закидывать ко мне, если хочешь. И еще ты можешь сказать ему, как ты им гордишься.

Твою мать. Он весь покраснел. Надеюсь, я не сказала что-нибудь не то.

— О, Элис, какая же это великолепная мысль! Думаю, это как раз то, что ему нужно. Особенно если не будет Мейбл. Ты уверена, что тебе это не будет в тягость? А то я могу попросить миссис Бишоп. Вообще-то, моя мать все время предлагает свою помощь. Может, она могла бы забирать Мейбл раз в неделю. Она считает Эзру очень трудным ребенком. Я позвоню ей сегодня вечером.

— Хорошо. Ну, а если она будет занята, просто дай мне знать.

Надеюсь, она сможет забирать Мейбл, потому что у меня сейчас жуткий завал на работе, и к тому же, у Альфи сейчас такой период, что он очень плохо спит, и я вдвойне измотана из-за этого. Думаю, дело в том, что он пошел в школу. Мама говорит, что у нас обоих было то же самое, когда мы пошли в школу, и скоро он привыкнет. Я чертовски на это надеюсь, потому что у меня уже нет сил самой оставаться спокойной и успокаивать его в три часа ночи. И еще я надеюсь, что Чарльзу удастся что-то решить с Эзрой. Он такой удивительный мужчина — старается изо всех сил. Мне не кажется, что отправить ребенка в интернат — это действительно лучший способ подготовить его к роли родителя, но по крайней мере, он делает все, что может. И я уверена, что это не правильно, когда мужчину превозносят за то, что он заботится о своих детях, Молли права, этого действительно не должно быть, это совершеннейшая ерунда. Но почему-то я сейчас именно превозносила его, хоть и не собиралась кричать об этом на весь мир.

Чаепитие у Молли прошло на редкость успешно. Миссис Померой была в своей стихии и провела большую часть дня, показывая всем свои фотографии. Кажется, все заключили негласный уговор не упоминать Лолу — кроме Эльзи, конечно.

— Ну так и где же ваша Лола?

— Эльзи, перестаньте, — сказала миссис Померой, но видно было, что она тоже с нетерпением ждет ответа на этот вопрос.

— Ну, ее ведь уже несколько недель никто не видел. Она уехала в Лондон? Ну, так я должна поздравить вас с чудесным избавлением. Она всегда казалась мне слишком самодовольной и никого, кроме себя, не слышала. Если хотите знать мое мнение, она просто недостойна такого мужчины, как вы.

Чарльз рассмеялся.

— Это очень мило с вашей стороны, Эльзи, но уверен, она бы с вами не согласилась.

— Держу пари, она объявится, когда сюда приедут журналисты.

— Я так не думаю. Она сейчас довольно сильно занята.

— Ну, она всегда найдет время, если речь идет о славе. Как и некоторые другие, надо заметить. Многих из них мы не видели, когда копали под проливным дождем, не правда ли? А теперь, когда мы выиграли приз, они тут как тут.

Миссис Померой отвела Эльзи в сторону и скорчила нам рожу за ее спиной. Чарльз рассмеялся.

— Не понимаю, чему ты смеешься. Она ведь права. Держу пари, Лола действительно объявится и попытается выпятить себя на первую полосу.

— О нет, она этого не сделает, мы уже говорили об этом, и она сказала, чтобы я успокоился на этот счет. Ей достаточно того, что все это была ее идея. А я предложил ей заткнуться.

— Ты что, серьезно?

— Абсолютно. И это было здорово. Я сказал, что приз заслужили садоводы из садоводческого общества, потому что они сделали основную часть работы, а вся честь принадлежит тебе как дизайнеру. И должен тебе сказать, ей это не очень-то понравилось.

— Молодец.

Жаль, я не видела ее лица в тот момент.

Мистер Ченнинг подошел к Чарльзу и завел с ним разговор об идеях по поводу зимних посадок, а Молли передала мне Джека.

— Если я положу его в кроватку, он начнет плакать, а мне надо собрать чашки.

— Никаких проблем. Альфи все еще в саду с Дэном?

— Да, они смотрят новых кур.

— Слушай, а Джек у тебя растет. Он стал гораздо тяжелее.

— Может, дело в том, что он без конца ест. Единственное, чего ему сейчас не хочется, так это спать.

— Альфи стал гораздо спокойнее, когда начал есть детское питание. Думаю, это поможет.

— У меня такое странное чувство, что этому не хватит детского питания, чтобы заткнуться.

Мы пошли на кухню, и я села, но Джек начал плакать, так что мне пришлось встать и немного покачать его. Надо же, я успела забыть, каково это — укачивать младенца.

— Дорин говорит, Дэн тоже все время не спал.

— Как она?

— Отлично. Вроде бы. Она все приезжает и берет его на прогулки и все такое, и это здорово. И она все еще ведет себя очень по-командирски, но теперь это достается в основном Дэну.

— О боже.

— А я все еще обнаруживаю, что вдруг начинаю злиться на него без всякой причины, а потом он замолкает, а я этого терпеть не могу. Но я не вижу выбора — думаю, нам придется пройти через это. Приятные моменты тоже бывают — когда мы все вместе, и он играет с Лили и Джеком и улыбается мне. Ну и все типа этого. Но в целом все намного труднее, чем я думала.

— Просто нужно время, Молл.

— Знаю. Просто у меня такое чувство, что это будет очень долгий срок.

— Ну, по крайней мере, тебе больше не надо беспокоиться о слухах. Кажется, все приняли тот факт, что вы снова вместе.

— Да. Ой, я же тебе не сказала: было так приятно, когда Фрэнк кое-что сказал Дэну на днях, когда принес нам немного лука. Дэн был просто убит. Фрэнк сказал: «Я надеюсь, ты понимаешь, каким проклятым идиотом ты был, и я очень рад, что у тебя мозги на место встали. Ты вообще понимаешь, как тебе повезло, что тебе вообще позволили вернуться?»

— Во дает.

— Ага. А Билл все еще не разговаривает с ним. Ну, не совсем. Он вежлив и все такое, но избегает его.

— Это пройдет.

— Знаю. Признаться, я весьма тронута, и что забавно, Дэн в некотором смысле тоже.

Я вынесла Джека в сад — вдруг смена обстановки его успокоит? — и обнаружила, что мистер Ченнинг и Фрэнк прячутся от миссис Померой.

— Да она вас в минуту найдет.

— Да, но у нас хотя бы будет передышка. Представляете, сейчас она пишет статью в местную газету. Так что ее ничто не остановит.

— Ну, это ведь довольно неплохая идея, разве нет?

— Да. Но она перегибает палку. Я хочу сказать, у нас тоже могли быть идеи. Билл, как вам известно, тоже член правления. А она просто уходит, не прощаясь, и делает то, что считает нужным.

— А у вас есть еще какие-то идеи?

— Ну, нет, но могли бы быть, только дай нам время. Нам нужно где-то найти деньги, чтобы починить крышу — это определенно необходимо. Иначе придется проводить встречи на открытом воздухе. На днях шел проливной дождь.

Мы поговорили о толкучках и лотереях, а потом Фрэнк сказал, что он мог бы сделать календарь.

— Как тот, что сделал Женский клуб. Они заработали на нем кучу денег.

Он был очень горд собой, что родил такую блестящую идею. Но мне показалось, что Билл с ним не согласен.

— Что? И ты предлагаешь нам всем сниматься голышом? Ей это не понравится.

Но это даже подзадорило Фрэнка.

— И что с того? Эльзи бы охотно согласилась, а мистера Помероя можно спрятать за тачкой, если нам удастся найти достаточно большую тачку.

Вообще-то я не уверена, что хочу видеть Фрэнка и Билла в одних шляпах, но они испытывали все больший энтузиазм по поводу своей идеи.

— Над чем это вы трое смеетесь? Это должно быть что-то очень смешное, потому что вас слышно даже в доме.

— Чарльз, у Фрэнка родилась блестящая идея. Мы собираемся сделать календарь садовода, чтобы найти денег на новую крышу. Обнаженные Садоводы. Что ты об этом думаешь?

— Господи, надеюсь, вы это не серьезно.

— Вполне серьезно. И мы выбрали тебя, чтобы ты объяснил это миссис Померой.

— О боже…

По дороге домой Альфи сказал мне, что младенцы ужасно скучные.

— Лили говорит, что Джек все время только спит и плачет. Разве это интересно, а, мам?

— Ну, все младенцы иногда плачут.

— А курочки не плачут. И собачки тоже. Знаешь, я думаю, мы могли бы взять щеночка, и это было бы здорово. Гораздо лучше, чем глупый младенец.

— Ты ведь тоже когда-то был глупым младенцем, Альфи.

— Да, но сейчас-то я вырос. И я хочу собаку. В нашем классе у всех, кроме меня, есть собаки. Это ужасно.

— Альфи, это же неправда. Начать с того, что у Лили нет собаки.

— Нет, но у нее есть курочки. И еще она девчонка. У девчонок не бывает собак, у них кролики.

— Значит, ты больше не хочешь кролика?

— Нет. Они глупые. Я хочу собаку.

— Альфи, я же тебе говорила, может быть, когда ты станешь постарше.

— Я не могу так долго ждать. Не могу. Мама, я тебя ненавижу. Ненавижу-ненавижу.

Я сидела дома и пыталась поработать над планами перестройки еще одного амбара, которые Мэлком только что свалил на меня, но меня все время прерывали. Быть частью деревенской жизни очень хорошо, и работа в саду определенно приводит к тому, что я теперь ближе и к природе, и к людям, но она приводит еще и к тому, что кто-нибудь все время звонит или заходит. Вот и сегодня утром сначала позвонила миссис Померой, чтобы сказать, что журналисты приедут на следующей неделе, и думаю ли я, что следует пускать Эльзи на встречу с ними, ведь все знают, какая она. А потом позвонил Чарльз и сказал, что нужно убедиться, что Эльзи позволят прийти. После чего зашел Фрэнк и сказал, что он не уверен, что хочет попасть в журнал, и считаю ли я, что ему придется надеть костюм, потому что миссис Померой сказала, что это необходимо, но ведь считается, что мы садоводы, а в саду никто не работает в костюмах, не считая бедной миссис Померой. Я предложила ему посоветоваться с мистером Ченнингом. Уходя, он сказал, что нужно подрезать розы, и он может это сделать у меня в саду, если я захочу. Прежде чем уйти, он обнаружил еще кучу дел, которые надо сделать в саду, и сказал, что приведет себе в помощь мистера Ченнинга. Это означает, что они оба придут и будут часами болтать ни о чем, что, возможно, очень мило с их стороны, но когда мне предлагается работать, одному богу известно.

Только я успела присесть, проводив Фрэнка, как раздался еще один стук в дверь. Это уже становится смешно. Я открыла дверь, готовясь сказать любому, кто за ней стоит, чтобы он шел на фиг и дал мне поработать. Это был Гарри.

— О, привет.

— Я просто проезжал мимо и подумал, может, зайти? Ничего, что я зашел?

— Конечно, проходи.

Твою мать. На мне был облезлый старый свитер и джинсы, и я даже не расчесывалась сегодня утром. Не то чтобы это имело значение, конечно. Но все равно.

— Ты уверена, что не очень занята?

— Нет, ничего. Я как раз собиралась сварить кофе. Хочешь?

— Да, пожалуйста. Сад перед домом выглядит довольно хорошо, а как дела в заднем саду?

— А пойди взгляни, я принесу тебе кофе туда, если хочешь, там ведь не очень холодно?

— Нет, на солнце довольно тепло.

— Кстати, ты знаешь, что мы выиграли серебро за новый сад?

— Здорово, поздравляю.

— Уверена, твои травы сыграли не последнюю роль.

— Хорошо.

Естественно, кофе в зернах у меня кончился, и мне пришлось сделать растворимый. Я вышла с кружками в сад.

— А у тебя как дела?

— Отлично. Но все как-то немного невероятно. Лола и Чарльз расстались, а Молли и Дэн тоже едва не разошлись. Честно говоря, думаю, все еще могут разойтись.

— Вот черт, а что произошло?

— У Лолы была интрижка с Дэном.

— Он что, полный идиот? За каким чертом связываться с такой сукой, как Лола, если у тебя дома такая женщина, как Молли?

Я вспомнила, за что он мне так нравился. Проклятье.

— Ну, сейчас уже все наладилось. То есть Молли с Дэном снова вместе и все такое, и они пытаются с этим справиться. А малыш родился чудесный.

— Здорово. А как Альфи?

— Отлично. Пошел в школу.

— Ах да, точно. И как, ему нравится?

— Да, пока нравится. Хотя танцы ему не очень нравятся. Он носится галопом, вместо того, чтобы стоять спокойно.

— Я ненавидел танцы. Нам приходилось учиться танцевать вальс с другими мальчиками. Это был кошмар. А в конце семестра привезли девочек, и это оказалось даже еще хуже.

— Ну, Альфи пока не очень-то интересуется девочками.

— Ну, думаю, постепенно начнет. С большинством из нас так и происходит.

О господи, кажется, он собирается сказать «что-то важное».

— Вообще-то, я хотел спросить, может, ты согласишься выпить вместе как-нибудь вечерком? А?

— Ох, Гарри, даже не знаю. За последние несколько недель все стало как-то даже еще труднее. Как посмотришь, насколько это трудно — не ранить друг друга, так сразу понимаешь, что одной жить правильнее. Я как будто стала еще более ненормальной в плане ни с кем не сходиться — главным образом ради Альфи, но и ради себя, думаю, тоже. Думаю, если ничего не получится, будет чувство полного краха. Как будто у тебя на самом деле не было выбора.

— А. Ясно. Вот черт. Ну, наверное, ты права. Просто забудь, что я это сказал. Слушай, ты ведь не забудешь подрезать вон ту петрушку? Если оставишь ее как есть, на следующий год вырастут одни жесткие стебли. И эту лаванду тоже нужно подрезать.

Мы немного поговорили о саде, и в конце концов у меня появился еще один длинный список необходимых дел по саду.

— Ну, я, пожалуй, пойду, спасибо за кофе. Может, увидимся как-нибудь потом, нескоро, когда я смогу справиться со своим разбитым сердцем?

— Да, было бы неплохо. Но ведь твое сердце не разбито, Гарри, ведь не разбито, правда?

— Правда. Я разочарован, но сердце не разбито. Видимо, я не из тех, кому можно разбить сердце.

Ну и слава богу. Признаюсь честно, не знаю, что бы я стала делать, если бы он сказал «да». Он был совершенно опустошен. Встреча с ним напомнила мне, как сильно он мне нравится, но я совершенно уверена, что поступила сейчас правильно. Жаль, что нельзя спать с кем-то без регистрации, хотя все знают, что это «без регистрации» имеет ужасное обыкновение оборачиваться той самой регистрацией, когда меньше всего этого ожидаешь. Когда он шел по дорожке к своей машине, у меня было сильное искушение вернуть его, крикнуть: «Я передумала», потому что мне всегда нравилось, как он ходит, и у него такие красивые широкие плечи. Но мне удалось с этим справиться. И это хорошо, потому что, кроме всего прочего, надо мной все еще висят эти проклятые планы, которые надо закончить, а уже пора ехать за Альфи.

Альфи учится играть на флейте, что очень плохо, но еще хуже то, что ему придется приносить эту штуку домой, чтобы практиковаться. Каждый вечер. Лили тоже учится. Когда мы приехали за ними, они оба стояли на детской площадке и дудели. Молли вышла из машины, пока Джек заснул в своей коляске. Держу пари, что ненадолго.

— Лили, это замечательно, но пожалуйста, сейчас положи флейту в коляску, и мы поедем домой.

Дети продолжали дудеть. Я спросила, как Молли думает, может, мне по дороге домой выбросить флейту Альфи из окна машины и сослаться на случайный порыв ветра?

— Хороший план. Дай мне знать, если сработает, тогда я завтра тоже попробую. Не припомню, чтобы я подписывалась на что-то подобное. Нет, я даже уверена, что не подписывалась.

— Нет, мы подписывались в начале семестра, разве не помнишь? Я думала, что они будут заниматься этим только в школе. Ублюдки. Могли предупредить. Если б я знала, что они будут притаскивать их домой, я бы отказалась.

Альфи только что нашел своей флейте новое применение и теперь бил ею маленького мальчика по голове.

— Альфи, прекрати.

— Он первый начал.

— А ты прекрати сейчас же. Давай, полезай в машину.

— Нет, я хочу поехать с Лили и маленьким Джеком. Мы собирались играть на флейтах всю дорогу до дома.

— Пусть едет с нами, если хочет, я не против. И знаешь, мы должны находить во всем свои плюсы.

— И в чем здесь может быть плюс?

— Ну, в моей школе дети играли на трубах. Только вообрази себе: им обоим могли дать трубы.

— О боже. Ты серьезно?

— Абсолютно. И еще барабаны. Или скрипки. Мне кажется, это еще хуже, этот звук просто насквозь пронизывает. Нам приходилось составить очередность для наших школьных музыкальных ансамблей, иначе все бы прятались в учительской.

— Хотела бы я куда-нибудь спрятаться — взгляни на него. Теперь он использует ее в качестве меча. Альфи, прекрати! Тебе нельзя иметь флейту, если ты будешь обращаться с ней как дурак.

— Нет, можно. Миссис Трент сказала, что я могу иметь флейту, и она за это отвечает.

— Полезай в машину. Сейчас же. Иначе никаких мультфильмов.

— Да, Лили, пойдем. Не надо, дорогая, ты можешь напугать Джека.

— Альфи! Я кому сказала?

Тут мне в голову пришла замечательная идея.

— Ну вот что. Поехали домой, позвоним твоему папе, Альфи, и ты сможешь сыграть ему по телефону прекрасную мелодию.

На двоих и горе не беда. А Патрик как раз говорил в прошлые выходные, что я должна больше заниматься развитием творческих способностей Альфи.

11

НОЯБРЬ

Запускающий ракеты

Дневник садовода

Посейте озимые сорта овощей. Подрежьте кусты. Поздние овощи в заморозки укрывайте шерстяной тканью.

Я пришла в ярость, когда Фрэнк и мистер Ченнинг срезали все мои кусты до маленьких пеньков. Я не могла поверить, что кусты когда-нибудь снова вырастут до прежних размеров, но они пообещали, что вырастут. Мы срезали последние травы, которые изумительно пахли, а потом развели еще один костер, чтобы избавиться от всех веток, срезанных с кустов, и я на всякий случай надела на Альфи галоши, которые он не мог снять без посторонней помощи, так что мы не потеряли больше ни одного тапка. Он хотел поиграть в то, что мы путешественники, которые разбили лагерь, и готовил сосиски, накалывая их на палочки и засовывая в огонь, но, насколько мне известно, это должно было кончиться слезами или пищевым отравлением, а скорее всего, и тем и другим, я убедила его готовить сосиски дома, а потом есть их на улице тоже хорошо. И все проходило довольно неплохо, пока не начался ливень, и Альфи не уронил свою сосиску в грязь. Я попыталась сказать ему, что так даже больше похоже на настоящий лагерь, но он пришел в ярость и швырнул в костер свою вилку.

Своей флейтой Альфи выводил меня из себя. Мама, кажется, не возражала, но я готова была задушить его, если еще раз услышу «Маленького Ослика». Молли сказала, что курыпрячутся в курятник всякий раз, как Лили начинает играть, и я их понимаю: в школе планируется небольшой концерт по случаю окончания семестра, и это просто смех. Вместо традиционных рождественских мелодий планируются современные темы, и школа собирается ставить музыкальную феерию под названием «Музыка со всего мира». Хотя больше подошло бы название «Музыка, чтобы свести родителей с ума». По-видимому, старший класс будет играть на бонго, и Альфи ужасно завидует. В общем, есть чего с нетерпением ждать: шестилетние бонгоисты и «Долбаный Маленький Ослик» в исполнении подготовительного класса.

Сегодня днем была моя очередь родительского дежурства в классе Альфи — я должна была помочь с украшением класса. Признаться честно, мне совершенно не хотелось этим заниматься. Молли дала мне несколько очень важных советов.

— Надень что-нибудь, что потом не жалко сжечь. И постарайся заметить главного хулигана, как только приедешь.

— И как мне это сделать?

— Ну, это не трудно, можешь мне поверить. Скорее всего, это будет мальчик, хотя девочки тоже иногда бывают хулиганками. Он будет слоняться вокруг тебя, когда остальные дети будут сидеть на местах, а еще он будет избегать прямого взгляда в глаза, а если не будет, то уставится на тебя, не мигая.

— О господи.

— Просто отведи его в сторонку и предложи ему фунт, если он натрет тебе немного угля и будет хорошо себя вести. Обычно это действует.

— Спасибо тебе огромное. Это очень успокаивает.

— А если кто-нибудь увидит, как ты это делаешь, просто скажи им, что это позитивная мотивация поведения, и они заткнутся.

Когда я приехала, Альфи нигде не было видно, и миссис Трент сказала, что он в зале, клеит модели с мисс Пилчестер.

— Пойдите взгляните, если хотите, прежде чем начнете заниматься со своей группой. Я подумала, что мы используем папье-маше, всем детям оно очень нравится, и мы делаем из него маски для нашего концерта.

Ах, как здорово — папье-маше. Мое любимое занятие. Я прошла в зал и едва заметила Альфи, как он спрятался за гигантскую коробку, которую красил в красный цвет. Слава богу, на нем был передничек для рисования, хотя он успел немного испачкать в краске свои брючки и ботинки.

— Привет, мам, смотри, какая у меня ракета!

— Замечательная.

Мисс Пилчестер, которой было, по меньшей мере, восемьдесят, и она уже много десятилетий помогала школе, кажется, неплохо проводила время. Она сидела в окружении баночек с клеем, рулонов картона и кусочков фольги и резала большой кусок черного картона.

— Я помогаю Эмили делать ракетоносители.

— Это здорово.

О господи. Надеюсь, я справлюсь.

Когда я вернулась в класс, моя группа сидела на своих местах в нетерпеливом ожидании, все в фартучках. Оказывается, миссис Трент уже проинструктировала их, и они готовы были начать.

— А теперь, группа бобров, скажите «здравствуйте» маме Альфи, которая пришла, чтобы помочь вам сделать ваши маски.

Твою мать. Через пять минут все вокруг было покрыто клеем. Кажется, один мальчик в самом деле приклеился к своему стульчику. Мы рвали газеты так, будто от этого зависели наши жизни, а наши шарики стремительно сдувались. Было довольно трудно удержать обрывки в руках — они все время липли к полу, и дети все время вскакивали и с воплями бегали вокруг. Миссис Трент уже дважды пришлось зайти, чтобы навести порядок, а у Эндрю уже лопнул его шарик, и ему пришлось начинать все сначала.

— А когда мы будем их раскрашивать?

— Думаю, сначала им надо дать высохнуть — может, день или два.

— Я нарисую тигра.

— Очень хорошо. А ты, Эндрю?

— Людоеда.

— Замечательно.

— Ага, большого людоеда, который пожирает людей целиком.

Пара девочек, кажется, сильно забеспокоились.

— Может, лучше нарисовать замечательного льва, вроде Эльзы из фильма «Рожденная свободной», ты видел этот фильм?

— Да, но мой папа говорит, что все это ерунда.

— А мне он очень нравится.

Эндрю наградил меня взглядом, выражающим сожаление.

— Мой любимый фильм — «Ганнибал». Знаете, он ел людей.

Он довольно неплохо изобразил Ганнибала Лектера, и девочки, кажется, забеспокоились еще больше. Честно говоря, я и сама немного занервничала. Интересно, после такого должна я предложить ему фунт, или стоит подождать с этим?

— Думаю, это просто выдумка, чтобы фильм был более напряженным. На самом деле так не бывает, ты знаешь?

— Да, мой папа тоже так говорит. Он говорит, что нужно восстановить повешенье. Это когда тебя подвешивают за шею на веревке, и ты умираешь.

Наконец мы оклеили наши шарики, а также одежду, стулья и большинство столов маленькими кусочками газет, пропитанных клеем, и мне казалось, что мы почти закончили, когда миссис Трент хлопнула в ладоши и сказала: «Ну-ка все приложили пальчики к губам». Господи, да ведь некоторые дети сейчас приклеят пальцы к губам на всю оставшуюся. Все, кто закончил убирать свое место, должны были сесть на коврик и выбрать книжку, чтобы тихонько почитать, и мы должны были поиграть в маленьких мышек, которые сидят тихо, и ходить на цыпочках, чтобы не шуметь. И мы все ходили на цыпочках, пока дети не начали слишком много пищать, а Эндрю сказал, что он будет крысой, и укусил Луиса. Тогда миссис Трент нашла для него специальное занятие — помогать ей с баночками краски. Альфи вернулся с остальной частью своей группы, и мисс Пилчестер, кажется, удалось всех их отмыть и отчистить и снять с них фартучки без всякой суеты, чего нельзя было сказать о моей группе, которая до сих пор ходила с приклеившимися кусками газет. Она помогла мне закончить уборку, а миссис Трент села и начала всем читать книжку.

Перед тем, как отпускать детей домой, она дала каждому листок из пожарной бригады.

— А теперь все — Эндрю, дорогой, перестань, пожалуйста, нельзя так себя вести — дети, все помнят бравого пожарника, который приходил к нам на собрание?

Да, все помнили.

— Вот, он дал нам эти листки, чтобы вы взяли их домой, чтобы они напоминали нам — Сидни, если ты не прекратишь сейчас же, то дома тебя поставят в угол — чтобы они напоминали нам, как осторожно нужно обращаться с огнем во время фейерверка. Кто-нибудь помнит, что нам говорил пожарный? О чем нужно помнить, что нельзя делать в Ночь Костров? Эндрю, я надеюсь, ты не будешь опять вести себя глупо.

Большинство детей подняли руки.

— Джордж?

— Не тыкать бенгальскими огнями в глаза.

— Да, но мне кажется, он говорил, что нельзя слишком сильно ими размахивать, правда? Особенно вблизи лица, своего или чужого.

— Да, а еще надо надеть перчатки.

— Молодец, Джордж, ты правильно запомнил. Мы все должны надеть перчатки, чтобы не обжечь пальчики. Кто-нибудь еще? Луис?

— Нужно держать все огни и петарды вместе с печеньем.

— Очень хорошо. Все должны хранить свои петарды в жестяной баночке из-под печенья, а не в картонной коробке. Кто-нибудь знает, почему? Сидни, пожалуйста, прекрати вертеться и сядь, как следует. Томми?

— Что?

— Ты знаешь, почему нужно держать петарды в жестяной банке из-под печенья?

— На случай, если вдруг захочешь печенья?

Одна или две девочки захихикали, но Томми, кажется, не было до этого дела.

— А что, я люблю печенье.

— Это очень хорошо, Томми, но я думаю, что есть другая причина, почему нужно держать петарды в жестяной банке. Может быть, Альфи нам скажет?

О господи.

— Да, жестяная банка не загорится, и ты не взорвешься вместе с ней, потому что в банку из-под печенья очень трудно засунуть горящий огонь, если, конечно, у тебя нету бомбы. А если есть бомба, можно взорваться.

— Спасибо, Альфи. Молодец.

Я испытала чувство гордости за Альфи — должно быть, он действительно очень внимательно слушал Пожарника Сэма на собрании. Какая это, должно быть, жуткая работа — ездить по школам и разговаривать с разными детишками, стараясь, чтобы им потом не снились кошмары по ночам. Конечно, если не приезжать на своей пожарной машине — держу пари, это-то у них проходит на ура.

— Давайте-ка теперь все наденем свои пальто. Наташа, я разве сказала, что ты пойдешь первая? Сядь на место. Я буду выбирать тех детей, кто сегодня сидел тихо и вел себя хорошо. И первой, кто пойдет наденет пальто и выйдет, будет Ханна.

По дороге домой мы с Альфи говорили о пожарном листке, и я похвалила его за то, что он запомнил, зачем нужна жестяная банка.

— Мы можем взять нашу банку из-под печенья, правда, мамочка? А все печенье я съем.

— Разве ты забыл? У нас дома не будет фейерверков. Фейерверк будет у Мейбл на ее дне рождения, помнишь? И пускать петарды будет Чарльз.

— А у него есть банка из-под печенья?

— Уверена, что есть.

— А перчатки?

— Тоже есть.

— Тогда хорошо.

Чарльз позвонил и спросил, как я думаю, Мейбл на ее день рождения больше понравится торт Барби, или лучше пусть миссис Бишоп испечет что-нибудь особенное?

— Конечно, Барби.

— А. Верно. Только мне кажется, что миссис Бишоп уже начала что-то печь.

— Ну и хорошо, пусть она тоже испечет торт, у нее торты — пальчики оближешь. Придет ведь много народу — скажи ей, что не хочешь тратить один из ее изумительных тортов на детей, но если бы она могла испечь отдельный торт для взрослых, ты был бы ей очень благодарен.

— Неплохая мысль. Ей это понравится.

— Лола уже решила, приедет она или нет?

— Слава богу, она не приедет. У нее какая-то вечеринка на работе, и в любом случае, она опять на меня ужасно зла.

— Почему?

— В основном, думаю, потому, что статья о саде получилась такая замечательная, а ей никто не позвонил, чтобы задать ей несколько вопросов о садоводстве.

— И молодцы, что не позвонили. Что ж, другие работали, а ей достанется вся честь? Это не очень-то похоже на произведения Виты Сэквилл-Вест^[4], правда?

— Раньше это ее не останавливало. Она обожает высказывать свое мнение по разным поводам — она считает, что это позволяет ей выглядеть более значительной. Теперь всякий раз, как я с ней разговариваю, я понимаю, насколько я стал счастливее без нее, так что, знаешь, я думаю, ты абсолютно права.

— В чем?

— В том, что одна воспитываешь ребенка. Это гораздо проще.

— Не сказала бы, что это всегда просто. Начать с того, что не у всех есть большой дом в деревне. Тебя все еще заваливают посылками с едой при каждом удобном случае?

— Да. Вчера миссис Норрис прислала пирожки с рыбой, а Эльзи — очень вкусный гороховый суп с ветчиной. И, конечно, миссис Бишоп — та просто кастрюлями носит.

— Тогда хорошо. Мне никто никогда и сэндвича не сделал, не говоря уже о кастрюлях. Ну, кроме мамы, конечно, но ты ведь понимаешь, о чем я. Обычно люди не поддерживают так матерей-одиночек, считают, что ты либо наглая девица, либо дура.

— A-а. Значит, ты — наглая девица, как мило. У тебя есть для этого какая-нибудь специальная экипировка? Потому что обычно ты не выглядишь наглой.

Господи, как противно. Теперь он надо мной подшучивает.

— Это не смешно, Чарльз. Мужчине достаточно просто пройтись по улице, везя перед собой коляску, чтобы все сочли его героем.

— Извини. Тогда, может, я могу поделиться с тобой супом, если ты захочешь? Он очень вкусный, правда.

— Альфи терпеть не может суп, но все равно спасибо. И я очень рада, что у тебя все решилось, правда рада.

— Ну, дети определенно более счастливы, а это ведь главное, верно? Я на днях как раз думал об этом, и знаешь, мне кажется, раньше я не был таким хорошим отцом. Когда мы с Лолой были вместе, дети были заброшены.

Он замолчал. Думаю, он вспоминал, как им всем было плохо.

— А теперь мне очень нравится присматривать за ними, ну, не считая того, что мы иногда ссоримся по пустякам, и еще мне приходится бесконечно искать что-нибудь из их вещей или игрушек. Кажется, что они все время теряют что-нибудь — такое впечатление, что у нас в доме где-то есть черная дыра, какая-то комната с антиматерией, которая втягивает в себя носки, игрушки и спортивный инвентарь. Но мне нравится быть с ними.

— Я всегда знала, что ты хороший отец.

— Ох, Элис, как приятно это слышать.

— Ну, это же правда.

Вообще-то я очень люблю гороховый суп с ветчиной. Интересно, можно как-нибудь отыграть назад, чтобы попробовать этот суп?

Джанет продолжала обижаться, что мы выиграли серебро в соревнованиях садоводов, а я даже не настояла, чтобы в журнальной статье упомянули нашу фирму. Она визжала на меня за беспорядок на моем столе, и я уже готова была послать ее к чертям собачьим, когда вошла Бренда и сказала, что мне звонит новый клиент — кто-то, кто видел мою работу, которую я делала для Франклинов. Когда она переключила звонок на меня, оказалось, что звонила она сама, чтобы сказать, что Джанет — просто старая кошелка, и я не должна обращать на нее внимания. А потом позвонила мама и сказала, что Альфи принес свой звездолет домой, потому что миссис Трент сказала, что в классе слишком мало места, и его негде держать.

— Мне пришлось просить отца, чтобы он поставил багажник на крышу автомобиля, и еще я все время беспокоилась, что если пойдет дождь, и вся крыша будет в красной краске. Ты видела, какого оно размера?

— Ну, да, я видела, как он ее красил. Это просто большая коробка, правда же?

— Нет, это три большие коробки, склеенные между собой. И они огромные. Он, наверное, не один день их красил.

— Ох… Дождаться не могу, когда же я это увижу.

— Ну, это ты точно не пропустишь. Оно слишком большое, чтобы его можно было поднять по лестнице. Сейчас оно стоит посреди гостиной и будет стоять там до тех пор, пока ты не уговоришь Альфи разобрать его на части и перенести наверх, в его спальню. Я ему уже пыталась сказать, но он и слушать не хочет. Надеюсь, ты никого не ждешь в гости?

Я была уверена, что она преувеличивает, но когда приехала домой, поняла, что это не так. Хьюстон, у нас проблемы. Эта штука просто гигантская.

— Альфи, какая прелесть! Но мне теперь очень трудно пройти в кухню. Как ты думаешь, можем мы это немного подвинуть?

— Ладно. Но расклеивать его мы не будем. Бабушка сказала, что надо его разобрать, но она просто глупая.

— Альфи! Нельзя быть таким грубым. Извинись сейчас же.

— Извини, бабушка. Смотри, мам, на нем есть надпись.

На боку сверкала вырезанная из фольги надпись: «Для королевы Галактики». Полагаю, он имел в виду звездное скопление, а не плитку шоколада.

— Миссис Трент помогла мне сделать надпись. Это тебе. В подарок. Можешь взять его на работу, если хочешь. Или можешь залезть внутрь. Все, что захочешь. Это твой личный звездолет. Смотри, я нарисовал рычаги, кнопки и все такое. А еще у него есть боевые ракеты.

Пока мама накрывала стол к чаю, мы с Альфи влезли внутрь и совершили небольшое путешествие вокруг планеты. Я никогда раньше не думала, что мне нужен звездолет, но теперь поняла, чего мне не хватало, и уж, по крайней мере, если я привезу это на работу, Джанет придет в восторг. Она уже давно мечтает, чтобы я сыграла в ящик.

— Это здорово, дорогой, спасибо тебе большое.

Думаю, мне придется очень постепенно убеждать его, что это нужно перенести наверх. Может, я смогу это сделать, пока он спит?

На следующее утро я как раз возвращалась домой, закинув Альфи в школу, когда заметила большой плакат «ПРОДАЕТСЯ» на повороте на нашу улицу. О господи. Неужели Чарльз решил продать дом? Ведь на нашей улице больше нет других таких домов. Твою мать. Почему он мне ничего не сказал? Я доехала до его дома и нашла его в саду — он перекапывал клумбу.

— Я только что видела надпись «ПРОДАЕТСЯ».

— А, извини, я собирался тебе сказать.

— Собирался? Ну, тогда большое тебе спасибо. А я-то, честно говоря, думала, что мы друзья, Чарльз. И когда же ты собирался мне сказать? Когда приедет грузовик за вещами?

— Нет, но…

— Ну так вот, я думаю, что ты сошел с ума. Какого черта продавать дом сейчас? Это просто смешно. Дети только-только начали привыкать к месту, и к школе, и все такое. А как же сад? Что прикажешь делать садоводам из садоводческого общества? Думаешь, новые хозяева будут изредка их туда пускать?

— Знаешь, очень мило, что ты беспокоишься, но…

— Это не мило, не надо со мной так снисходительно разговаривать. И я не беспокоюсь. О господи! Я просто думала, что мы друзья, вот и все.

— Элис. Если ты будешь так добра и заткнешься на минутку, я все объясню.

Вот ведь твою мать! Еще улыбается.

— Я не собираюсь продавать дом, я просто попросил оценить его, но ты ведь знаешь, какие они, агенты по недвижимости — всегда гонятся за удачей. Я только что говорил с ними, и плакат уберут сегодня днем. Так что не надо читать мне нотации. И мы друзья. Надеюсь.

— Ох.

— Ну вот, — теперь он рассмеялся.

— Извини. Просто я…

— Твою мать, чего ему здесь надо?

— Кому?

— Моему отцу, вон он идет. Черт. Видимо, моя мать послала его на задание прочитать мне лекцию по поводу чего-нибудь. Интересно, что я опять сделал не так.

— Ну, тогда я лучше пойду, и извини за то, что я… я просто подумала…

— А, нет, не уходи, будет здорово, если ты останешься и окажешь мне моральную поддержку, приготовься держать круговую оборону. Здравствуй, папа, что ты здесь делаешь? Это Элис, мой очень хороший друг. Мы как раз собирались выпить кофе. Элис, ты, кажется, знакома с моим отцом, вы встречались на дне рождения Эзры, не так ли?

— Да. Добрый день, Джеральд, рада вас видеть.

— Здравствуйте, моя дорогая.

Чарльз одарил меня глупой улыбкой и направился к дому. Черт. Джеральд казался крайне взволнованным.

— Я улизнул от твоей матери и заскочил на пару минут поговорить. Никаких имен, никаких нотаций, ничего такого. Поэтому мне бы хотелось, чтобы ты не брал в голову, ты ведь знаешь, какая она.

— Да, иногда даже словечко не вставишь.

Чарльз довольно многозначительно посмотрел на меня.

— Да, ну, я хотел перемолвиться с тобой словечком — насчет твоего развода с этой ужасной женщиной, и как я вижу, как раз вовремя. А какого черта у тебя на воротах эта надпись? Ты ведь ничего не продаешь, верно? Чертовски глупо что-то продавать. Не думай, что ты не взял первый же барьер, нужно постоять за себя, знаешь ли.

— Папа…

— Ты ведь говорил, что тебе здесь нравится, или это твоя мать говорила? Ты позвонил тому парню, про которого я тебе говорил? Он лучший адвокат, блоху на бегу подковать может. Конечно, он возьмет недешево, ты заплатишь несколько сотен за одно письмо. Ублюдки. Но это то, что тебе нужно, попомни мое слово, потому что она этого так не спустит. Так вот о чем я хотел с тобой поговорить. У меня есть пара небольших вкладов, о которых твоя мать не знает. И я хочу, чтобы ты мог на них рассчитывать, ты понимаешь?

— Да, папа, но…

— Так что не вздумай делать глупости, не позволяй этой стерве выжать тебя, как лимон, того, что ты для нее сделал, уже хватит на дюжину таких, как она, и не удивлюсь, если еще останется. А ты, кажется, здесь так счастлив, да еще твой сад — так здорово, что вы выиграли медаль и все такое, твоя мать тобой очень гордится, ты знаешь, и я тоже, то есть я хочу сказать, каждому мужчине нужно хобби. Вот что я хотел тебе сказать. Так что можешь воспользоваться деньгами, если тебе понадобится. Я просто хотел, чтобы ты знал. А что касается продажи дома, то можешь забыть об этом прямо сейчас. Никогда еще не слышал ничего глупее.

Он сильно покраснел, а Чарльз выглядел очень тронутым.

— Я только что объяснял Элис, папа. Дом не продается. Я просто хотел оценить его, и мне пришлось уговаривать агентов.

— A-а. Ну, тогда все в порядке. Хорошо. Тогда мне все ясно. Помни, деньги твои, если тебе понадобится. Нет смысла хранить их, пока я не умру, лучше возьми их сейчас. Только матери не говори, ради бога. Ну а теперь скажи мне, где здесь приличный человек может пропустить рюмочку-другую?

Когда я уходила, Чарльз показывал своему отцу картины, которые недавно купил, и старик, кажется, был впечатлен.

— Ну, приятно было повидаться с вами, моя дорогая.

— Да, Элис, спасибо, что зашла. Всегда приятно встретиться с тобой.

Твою мать. Опять эта глупая улыбка.

Джим и Стелла ужинали у нас по дороге в Бриджтон, куда они собрались на выходные. Я спрятала флейту Альфи, потому что мы уже трижды прослушали «Маленького Ослика», и Джим сказал, что оглох на одно ухо. Пока мы с ним мыли посуду, Стелла была наверху, читала Альфи сказку на ночь.

— Ну, как дела у Молли и Дэна?

— Отлично. Думаю, мир еще хрупкий, но они, кажется, справляются.

— Хорошо. Ну, а ты как? Гарри больше не заходил? И ты все еще уверена, что поступила правильно?

— Да.

— Это хорошо, потому что мне кажется, нам больше не нужны придурки в нашей семье.

— Он не придурок.

— А кто же он? Выращивать травы. Честное слово. Пустая трата времени, если тебя интересует мое мнение. Что тебе с него — кусок газона и клумба? Что, не так?

— Я никогда так не думала. Боже, да мы могли золото выиграть в Челси.

— Да, я же хотел тебе сказать: видел вчера эту твою Лолу в дорогом ресторане. Она закатила там форменную истерику, уж не знаю, из-за чего. Меня-то она, слава богу, не заметила. Как там старик Чарли без нее? Воображаю, какое это для него облегчение.

— Да.

— Да ты вся покраснела.

— Ничего подобного.

— А я говорю, покраснела.

— Ну, дело в том, что я на днях повела себя как дура — я думала, он продает дом, и пришла, устроила ему скандал, а оказалось, что он просто хотел оценить дом.

— А что такого, даже если б он его продал? А, ясно, он тебе нравится, ведь так?

— Нет, просто я знаю, что он никуда не хочет уезжать, вот и все.

— Ясно. Значит, ты не расстроишься, если он уедет?

— Нет. В любом случае, не в этом суть.

— Именно в этом. Слушай, если он тебе нравится, так в чем проблема?

— Я этого не говорила. Я никогда не думала о нем в этом смысле; кроме того, он все еще не может оправиться от Лолы.

— Да уж, воображаю. От такой действительно не вдруг оправишься.

— Вот именно. И потом, у него ведь дети. И еще я не хочу, чтобы Лола думала, что я была увлечена им все это время, потому что я не была. То есть, я имею в виду, я и сейчас им не увлечена. Он мне даже не нравился, когда они были вместе.

— Да мне по фиг, что она там думает. Почему тебя это волнует?

— Ну, если честно, меня это тоже не волнует. Не сильно волнует. Но я не хочу, чтобы люди подумали, что я имею какое-то отношение к их разводу, и я не хочу все усложнять.

— Такие сложности, знаешь ли, могут быть прекрасны. Я хочу сказать, если хочешь, будь все время сдержанной, пусть пройдет время… Выбери момент, когда детей не будет рядом, и действуй.

— Они всегда рядом.

— Ну так пригласи его выпить где-нибудь.

— Ну да, это просто классная идея. А потом миссис Бишоп растрезвонит на всю деревню, и когда я вернусь домой, мама устроит мне допрос третьей степени. Да мне после этого житья здесь не будет.

— Хватит оправдываться. Просто действуй, и да пребудет с тобой Сила.

— Слушай, я же тебе сказала, ничего такого нет, чтобы действовать.

— Да ты просто чемпионка по отговоркам.

— Да куда мне до тебя. Вот когда ты собираешься сообщить маме, что вы со Стеллой начали жить вместе?

— А ты откуда знаешь?

— Стелла сказала.

— Да-а, секретный агент из нее никакой.

— Она действительно счастлива.

— Я тоже, и я собирался сказать, но я пока не хочу, чтобы мама знала, или она поднимет суету насчет того, чтобы мы поженились. Ты ведь знаешь, поднимет. Она сейчас возлагает на нас все надежды — чтобы у нас была настоящая пышная белая свадьба. Это ты во всем виновата.

— А, ну это меняет дело.

Чарльзу дважды приходилось отменять фейерверк из-за проливного дождя. На прошлой неделе были такие бури, что едва ли можно было стоять выпрямившись, не говоря уже о том, чтобы зажечь петарду. Но наконец погода прояснилась, и фейерверк был назначен на сегодняшний вечер. День рождения Мейбл уже отпраздновали — к ней приходили друзья из детского сада, а миссис Бишоп и Молли помогали, и, по-видимому, там был полный бедлам, но все были очень довольны, а Джеку очень понравилось смотреть, как бегают другие дети. Фейерверк вылился в нечто вроде всеобщего собрания, и в конце концов Чарльз пригласил почти всю деревню. Фрэнку поручили костер, и теперь он целыми днями собирал деревяшки и обломки старой мебели и прикрывал полиэтиленом и брезентом, собрав их в большую кучу посреди лужайки, на которой Чарльз планировал разбить новую грядку. Наконец он произвел последние приготовления и сказал мне, что хороший огонь очень полезен для сада.

— Огонь землю очищает. А древесная зола — великолепное удобрение, после него все прекрасно прорастает.

— А я не знала. Так что, мне нужно разбросать золу от своего костра по грядкам?

— Да, но хорошенько перекопайте. Знаете, это напоминает мне, как когда я был мальчишкой, мы каждый год жгли большой костер на деревенском поле. Мы неделями собирали дрова, а еще ездили на мотоциклах в другие деревни и воровали дрова у них. Тут нужна была сноровка, знаете ли, — гнать домой с большими досками, перекинутыми через руль мотоцикла. Не так, как сейчас, когда все торчат по своим садам или пропадают в пабах. Да, совсем не так.

— Я не уверена, что хотела бы, чтобы Альфи гонял на мотоцикле с досками наперевес.

Мы все стояли в заднем саду и пили подогретое вино с пряностями, которое миссис Бишоп приготовила по своему особому секретному рецепту. Понятия не имею, что там могло быть, но хотя на улице было холодно, никто не мерз. У всех детей были бенгальские огни, а Чарльз очень серьезно соблюдал правила фейерверков и повсюду расставил ведра с песком. Я едва не споткнулась об одно из них, но, может, все дело в том, что я пила уже второй стакан вина. Мистер Померой и Билл готовили барбекю, и запах сосисок, поджаренных на древесных углях, весьма ощутимо возбуждал аппетит. Молли как раз ушла, чтобы проверить, как у них идут дела.

— Кажется, почти все готово.

— Слава богу. А где Лили?

— Пошла с Дэном немного прогуляться и поговорить о том, что нельзя тыкать бенгальским огнем в младшего брата.

— О боже. Она так хорошо себя вела первое время, когда его только принесли домой.

— Знаю. Но все проходит. Думаю, она его действительно любит, но не все время, особенно если кто-то поднимает вокруг него суету.

Фрэнк и Билл попытались развести костер, но дрова, должно быть, отсырели, несмотря на полиэтилен, потому что заниматься не хотели, так что пришлось полить их бензином. Костер вспыхнул и загудел, и столб огня вырвался в небо почти на пятьдесят футов, и одна искра попала в небольшой куст, который тут же занялся, и все дети захлопали в ладоши. Фрэнк оторопел на минуту, но мистер Ченнинг схватил ведро воды и потушил куст, и они оба принялись прыгать на веточках, которые успели отвалиться и продолжали гореть на земле. Надеюсь, ни один из них не будет заниматься фейерверком, в противном случае нам придется весь вечер пролежать носом в землю. Костер уже разгорелся, и пламя было очень красивым. Дети были очарованы и все время норовили подойти ближе, но Фрэнк с Биллом приглядывали за ними, и в любом случае, к костру нельзя было подойти слишком близко, потому что жар начинал покусывать за щеки. Мы все стояли, выжидательно глядя в небо, и вдруг выстрелила первая ракета — и взорвалась с довольно громким хлопком, окатив ночь фонтаном розовых звезд. Чарльз, должно быть, потратил кучу денег на весь этот фейерверк: одна за другой ракеты взлетали в небо, громко взрывались и сверкали, а потом одна вдруг полетела в сторону, а не вверх, и стоила миссис Померой нескольких седых волос. Но не считая этого, фейерверк был замечательный. В качестве гранд-финала была запущена одна из тех огромных ракет, которые оглушительно взрываются и распадаются на целый ураган серебряных звездочек, каждая из которых в свою очередь взрывается множеством разных цветов. Все хлопали в ладоши, а потом мы жгли бенгальские огни и пытались не допустить, чтобы дети пихали друг друга в костер или швыряли туда свои шапки. Альфи снял одну из своих перчаток, и я надела ему ее обратно и сказала, что если он опять ее снимет, нам придется уйти домой. А потом Дэн принес всем по сосиске в булочке. Молли попыталась укачать Джека, чтобы заставить его думать, будто он не голоден. Альфи захотел пить, и Лили тоже, и я пошла на кухню в поисках сока.

— Ну как, фейерверк получился нормально? Немного трудно понять это, когда сам запускаешь ракеты.

Чарльз выглядел так, будто выполнял секретную миссию в составе воздушного десанта в вязаном шлеме, как они носят. Все лицо у него было в полосах сажи, а на голове у него была совершенно жуткая шерстяная шапка.

— Я правда не понял, вокруг меня было столько дыма. И пламя от костра почти все время летело в мою сторону. Я, честно говоря, даже подумал, что задохнусь.

Я не смогла сдержать смех. Он выглядел так забавно.

— Знаю, это не то чтобы «Миссия невыполнима», правда? Выйти и зажечь несколько петард — одному богу известно, как кто-то умудряется закидывать дымовые шашки в комнату, чтобы спасти людей.

— Думаю, они надевают противогазы.

Он улыбнулся.

— А, точно. Ну, тогда ясно. Мне стоит это запомнить.

— Что, в следующий раз ты устроишь освобождение посольства отрядом особого назначения или что-нибудь в этом роде?

— Ну да. Хотя, честно говоря, нам не стоило бы это обсуждать, а то у меня могут быть большие проблемы.

— Ну, тогда тебе просто стоит знать, что фейерверк был великолепен, и дети были в восторге.

— Хорошо. Кстати, не хочешь стакан вина? Вон там в бутылке еще прилично осталось. Я спрятал его от миссис Бишоп, а то она бы добавила его к своему вину с пряностями. Она там кучу сортов намешала, знаешь ли.

— Знаю, я пила его в течение последнего часа, и со мной все нормально.

— Ну, тогда я тоже попробую, если ты говоришь, что это можно пить, а то я не хотел рисковать перед тем, как запускать ракеты.

— Мудрое решение. На вот, глотни из моего стакана, если хочешь, — я протянула ему стакан, и он сделал довольно большой глоток.

— Боже правый, это просто убийственно. Ну вот, у меня уже подгибаются ноги.

— Знаю. Хорошая штука, правда?

Он сделал еще один глоток.

— Да, довольно неплохая, если к ней привыкнуть.

— Ну, тогда налей и себе стакан.

— Элис… Я хотел тебе сказать, и я надеюсь, ты не поймешь меня неправильно… пару недель назад я видел джип Гарри у твоего дома, и я просто надеюсь, ну, то есть просто я хотел сказать, если ты хочешь снова встречаться с ним, ну, вроде того, тогда, я думаю, тебе лучше быть с ним.

Его лицо под пятнами сажи зарделось. Но, может, дело было в вине? Сейчас он был немного похож на смущенного трубочиста.

— Я с ним не встречаюсь.

— Я хотел сказать, что он хороший парень и все такое, и он столько знает о травах, а это, конечно, очень интересно, просто зачаровывает, но мне почему-то кажется, что он не ценит тебя. Недостаточно ценит.

— Чарльз, я с ним не встречаюсь. Все кончено. И давно.

— Слава богу. Ох, извини, я не это хотел сказать. Ох, черт возьми.

А потом он совершенно неожиданно, без какого-либо предупреждения, поцеловал меня. И прежде, чем я это осознала, я ответила на поцелуй.

— Черт, я в самом деле не хотел.

— Да, и я тоже.

— У тебя теперь все лицо в саже. Прости.

— Ничего.

— Может, попробуем еще раз?

— Да.

И как только мы собирались продолжить, вошла миссис Бишоп.

— О, ну слава богу, наконец-то! А то мы с Эльзи как раз обсуждали, что надеемся, что вы двое не упустите свой шанс. Честно говоря, ты просто обязана была заметить, как он на тебя смотрел, а ты? Все же давным-давно было ясно, не могу взять в толк, чего вы ждали столько времени, вот ей-богу, не могу. И знаешь, Элис, он прекрасный человек, могло быть гораздо хуже. Хотя иногда он устраивает чудовищный беспорядок, раскидывая повсюду свои бумаги. Тебе придется приучить его к порядку. А она, мистер Баркер, доложу вам, тоже прекрасная девушка, гораздо лучше, чем сами знаете кто. Извините, если я что-то не то сказала, но я просто так рада!

— Ох. Ну, тогда хорошо.

Теперь Чарльз выглядел еще более смущенным.

— Ладно, вы просто не обращайте на меня внимания, я вот сейчас возьму сок для детей и немного займу их там, чтобы не мешали вам.

И прежде, чем мы успели ее остановить, она выскочила в сад, схватив пакет сока и широко улыбаясь.

— Твою мать. Через пять минут слух облетит всю деревню.

Чарльз вдруг посерьезнел.

— Да. Что же, значит, мы должны его чем-то подкрепить, чтобы им было что обсудить, как тебе кажется? Только смотри, чтобы я не запачкал тебя сажей еще больше.

И он заключил меня в объятия, и хотя все могло стать чертовски трудно, а его лицо было и в самом деле грязным, а в этой шапке он был похож на пугало, это было здорово. Такое чувство, будто я вернулась домой.

12

Год спустя

Колокольчики звенят

Свадьба на Рождество — это всегда звучит так романтически, и я до сих пор не могу поверить, что нам удалось убедить Альфи надеть шотландскую юбку. Мне казалось, наши шансы стремятся к нулю, пока Молли не пришла в голову блестящая идея взять в прокате «Храброе сердце» на видео. Мне приходилось отвлекать его внимание, щекоча его на самых кровопролитных моментах, но зато потом не было никаких проблем с юбкой, хотя было и нелегко убедить его, что не стоит раскрашивать лицо в синий цвет. Мама неделями пребывала в ярости. Она провела столько времени, выбирая себе наряд на свадьбу, что я всерьез думала, что мне придется ее успокаивать: мы обошли практически все магазины в Западной Европе, и даже после этого ей не удалось подобрать шляпку.

В церкви было жутко холодно, но пахло изумительно, и цветы были прекрасны. Стелла организовала сотни маленьких ароматических свечей, которые мерцали повсюду. Вся церемония прошла немного в тумане, потому что я все время пыталась приглядывать за Альфи. До сих пор он вел себя отлично, но кто знает, в какой момент ему взбредет в голову немного поиграть в храброго шотландца?

— Берешь ли ты эту женщину в законные жены?

О боже. Я и не думала, что мне захочется плакать. Но я едва могу сдержаться. Он выглядит таким счастливым и еще немного нервным, как будто все это немного слишком для него, и он боится потерять это в любой момент.

— Да. Беру.

Ну вот, я плачу.

Господи, какая же я, оказывается, невежда в делах, касающихся венчания в церкви. Интересно, удастся мне выудить платок из крохотного карманчика на юбке так, чтобы никто не заметил?

Викарий сказал «пока смерть не разлучит вас», и все мы пошли обратно по проходу между рядами. Все смотрели на нас и улыбались. Мама утирала глаза, отец сморкался, а я сконцентрировалась на том, чтобы не уронить свой букет, потому что он был перевязан бархатной лентой, и было очень трудно держать его так, чтобы не раздавить. Туфли натерли мне ноги, а каблуки все время норовили подвернуться, но я старалась идти элегантно и не хромать. Альфи начал слегка ускоряться — похоже, ему не терпелось отсюда выйти, так что если мне не удастся удержать его в ближайшие двадцать секунд, он всех обгонит. Потом нам пришлось расписаться в регистрационной книге и выдержать натиск фотографа, выпрыгнувшего откуда-то, как чертик из табакерки. Чарльз нес на руках Мейбл, которая, кажется, засыпала.

— Ты выглядишь великолепно, и ты была права насчет туфель — те другие выглядели неплохо, но эти лучше.

— Вообще-то, я ужасно натерла ноги, так что мне, видимо, придется сменить их на те, что в машине. А где Эзра?

— Снаружи, ждет Альфи.

— Здорово. Ну, тогда нам осталось сфотографироваться всем вместе, а потом мы сможем поехать и найти чего-нибудь пожевать. Я ужасно хочу есть, но с утра так нервничала, что не смогла проглотить ни кусочка.

Прием и еда были великолепны. Свадебный банкет может быть таким скучным, но гостиница организовала огромный шведский стол — бекон, сосиски, салат из рыбы с рисом — все, что угодно, включая овсянку. Альфи и Эзра устроили соревнование, кто съест больше овсянки, что, по-моему, было не самой лучшей идеей в мире, а я так объелась, что мне пришлось расстегнуть одну пуговицу на юбке.

— Ты потрясающе выглядишь в этом наряде. Он тебе чертовски идет.

— Ох, спасибо, Молл.

— Служба была замечательная, мне понравилось, а Альфи прекрасно справился.

— Все благодаря тебе и мистеру Гибсону.

— Рада была помочь. Боже, Джек опять куда-то запропастился. Ему сейчас все время хочется бегать, невозможно усадить его дольше, чем на пять минут, а Лили продолжает учить его новым словам. Вчера она пыталась научить его говорить «твою мать».

— Дорин это понравится. Он уже перестал говорить «рвота»?

— Нет, но только мы с Дэном это замечаем, да еще Дженис. Он все время это твердит, и когда мы садимся за стол, это ужасно надоедает.

— Ну, тогда дай-ка его мне, мне это сейчас может оказаться очень полезно. Кажется, я съела слишком много.

Наконец подошли Джим и Стелла, которые выглядели очень довольными собой.

— Ну, наконец вы это сделали?

— Ага. Похоже на то.

— Счастливы?

— Признаться честно, я-то счастлив до безумия. И спасибо.

— За что?

— За то, что ты моя умная сестренка, и что ты не дала маме свести нас с ума. И за то, что убедила Альфи надеть юбку. Тебе надо дать приз как лучшей подружке невесты, правда, Стелла?

— Да, точно. Спасибо, все просто замечательно. Именно так, как нам и хотелось.

— Не за что. Господи, я уже начинаю по вам скучать.

— Не надо, а то мама опять расстроится.

Сообщить маме о том, что Джим нашел новую интересную работу в Бостоне, оказалось настоящим кошмаром. Его фирма оплатила ему переезд, чтобы он основал там американское отделение компании, купила ему дом и все, что нужно, но они согласились заплатить за Стеллу только в том случае, если она будет его женой. Сначала мы сказали маме о свадьбе, чтобы отвлечь ее внимание, но это не очень-то помогло, и все равно потребовался почти час, чтобы ее успокоить.

— Это ведь не очень далеко, ты знаешь, ты можешь приезжать, и мы будем приезжать, у меня в Лондоне все время будут встречи.

— Знаю, но все равно мне грустно.

— Прекрати сейчас же.

— Я поеду с вами в аэропорт. И мне не важно, что вы скажете. Я поеду.

Джим наградил меня нежным взглядом.

— Только пообещай, что не возьмешь с собой маму.

— Я что, похожа на идиотку? Какого черта мне тащить с собой маму, чтобы весь аэропорт встал на уши, когда у нее начнется истерика? Чарльз присмотрит за Альфи, а я поеду. Только я и мой мокрый носовой платок.

— Элис!

— Что?

— Если ты сейчас же не перестанешь, я сделаю тебе крапивку, и не думай, что я шучу. Я знаю, чего ты темнишь. Ты просто пытаешься отвлечь внимание от того факта, что сама до сих пор отказываешься сделать то, что давно надо было сделать — обеспечить маме ту свадьбу, которой она на самом деле ждет. Ты следующая. Когда ж вы со стариной Чарли прекратите играть в барина и крестьянку и дойдете до церкви?

— Никогда. Мама уже получила свою семейную свадьбу, с нее хватит.

— Узнаю свою непослушную сестренку.

— Вот именно. И мы не играем в барина и крестьянку.

— Он живет в большом доме, ты — вниз по улице в маленьком. Барин и крестьянка. Это же очевидно. А как бы ты это назвала?

— Я называю это отношениями общей стены.

— Общей стены? Это больше подходит для бунгало, чем для отношений.

— Ну, нас устраивает.

Тут подошел Чарльз.

— Привет, барин, как дела?

Мы со Стеллой рассмеялись.

— Что?

— Он думает, что его шутки смешны. Он считает тебя надутым помещиком,барином, который живет в большом доме, а меня — бедной крестьянкой, прозябающей в дыре. Просто не обращай на него внимания.

— Знаешь, я только что ее спрашивал — ну, ты догадываешься, о чем. Я просто хочу, чтобы все наконец было ясно. Так вот, она не хочет. Наверное, деревенские думают, что я ужасный сводник. Может, мне заметку дать в приходской газете? Для кое-кого, кого это касается. Я ее спросил, но она продолжает утверждать, что ее устраивает все так, как оно есть. А меня — нет.

— Знаю. Меня тоже нет.

— Знаешь, она всегда была упрямой. Да-а, сейчас совсем не то, что в старые добрые времена, когда женщина знала свое место.

— Джим, заткнись. Пожалуйста, не обращайте внимания на моего мужа. Ах, как же мне нравится называть его мужем.

— А, вот как, уже начинается. Прилюдно заставляешь меня заткнуться?

— Именно. А еще я научилась, как делать крапивку. Так что держись.

Мы собрались на ступеньках гостиницы, чтобы помахать им, когда они уезжали на медовый месяц. Стелла очень старалась бросить свой букет мне, и мне пришлось спрятаться за колонной. Уверена, что мама видела меня и покачала головой. В конце концов букет поймала Джемма, подружка Стеллы, и это хорошо, потому что она, кажется, очень хотела выйти замуж, хотя ее бой-френд и не выглядел довольным таким раскладом — у него был такой затравленный вид, когда она шла к нему, гордо сжимая цветы. Нам подали еще один коктейль, и мама похвалила Альфи, как он хорошо все сделал, хотя она и считает, что мама Стеллы, должно быть, совершила ошибку, одевшись в ярко-розовое, а потом мы собрали детей и поехали домой. Мейбл довольно быстро заснула, а Альфи и Эзра сидели и слушали свои плейеры.

— Ты ведь не возражаешь?

— Насчет чего?

— Что мы не живем вместе. Да, знаю, мы говорили об этом, но я терпеть не могу, когда ты скрываешь свои возражения.

— Нет, думаю, ты права.

У Чарльза есть привычка не говорить о том, что его всерьез беспокоит. Заставлять его рассказывать о своих чувствах — все равно, что отдирать моллюска от скалы. Он будет утверждать, что все отлично, даже когда очевидно, что это не так. И это касается даже мелочей вроде того, как он любит пить кофе. Мне потребовалось три месяца, чтобы выяснить, что он предпочитает черный без сахара, просто никогда мне об этом не говорил. Это одно из тех его свойств, которое мне, признаться, очень нравится — что он такой спокойный. Хотя это же выводит меня из себя.

— Ты уверен?

— Да. В любом случае, у детей и так немало того, что нужно уложить в голове. Я хочу сказать, что, может, где-то мне и хочется, чтобы мы все жили постоянно вместе, но сейчас, думаю, так лучше, так что все отлично.

— Отлично?

— Прости, я забыл, что у тебя аллергия на это слово. Фантастически. Блестяще.

— Хорошо. Ну ладно, по крайней мере, свадьбу мы, слава богу, пережили, так что можно начинать паниковать по поводу Рождества.

— Попробуй объяснить мне еще раз, как так получилось, что все собираются у нас?

— Слушай, я же уже говорила, мне очень жаль. Просто мы всегда собирались у мамы, и теперь, когда Джим уехал, это особенно важно, но твоя мама тоже проявила такой энтузиазм, что у меня не хватило духу не пригласить и ее тоже. Я честно не собиралась приглашать их обеих на один и тот же день. Но Лола не появится до пяти часов, а к тому моменту твоя мама уже уедет, так что не будет никаких неловких сцен и ничего подобного. А мама и папа пообещали, что они не будут обращать на нее внимания, что бы она ни говорила.

— Свежо предание.

— Знаю.

— А что если она опять начнет выговаривать, как в прошлый раз, по поводу того, как плохо ведут себя дети или еще что-нибудь?

— Скорее, по поводу того, что как же это никто не суетится вокруг ее персоны.

— Знаю. Но я это и имел в виду. Что, если она начнет вопить? Если она что-нибудь скажет про Альфи, твоя мама ее просто убьет. И вообще-то, это было бы неплохо.

— Ага. Но мне плевать. Это Рождество, и дети должны быть счастливы, а все остальное мне по барабану. Я собираюсь приготовить парочку запасных подарков — мало ли что она выкинет.

— Тогда лучше приготовь пару дюжин лишних подарков.

— Знаю. Как думаешь, что ей подарить?

— Нарукавные повязки со свастикой пошли бы. Она могла бы носить их, чтобы все время напоминать о том, кто здесь босс. Я видел такие в каталоге, который ты мне все показывала, в комплекте с формой. Там есть разные — для санитарок, полицейских и так далее.

— Да, Чарльз, но нельзя ведь пятилетнему ребенку дарить кому-то нацистскую форму.

— Ну, пока это моя лучшая идея, но еще я думал о тех гигантских штуках вроде тапок, в которые вы засовываете ноги. Я видел их в одном из каталогов, они там всяких разных цветов. И я подумал, что ярко-желтые могут быть неплохи. Они будут выглядеть как гигантские бананы.

— Это блестяще, ты знаешь об этом? Гигантские желтые тапки. Превосходно. Однажды мой отец подарил матери прихватки в виде перчаток, и она была очень довольна, хотя я всегда считала, что это дурацкий подарок. Так что дети могут подарить ей пару прихваток. Знаешь, вообще-то, я все думаю, что если бы ты мне сказал, что за сюрприз готовишь, было бы очень хорошо. Мне было бы проще планировать все остальное.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я до такого опущусь?

— Мог бы и сказать.

— Ни за что. Это сюрприз.

Твою мать, я действительно хочу это знать.

— Ты должен мне сказать на всякий случай.

— Не должен.

— Нет, должен. Потому что это может оказаться еще одна из твоих действительно неудачных идей, вроде твоего блестящего плана повезти нас всех на рыбалку.

— Слушай, мы же вроде договорились, что ты больше не будешь об этом упоминать. Когда мы отправлялись, море было совершенно спокойное. Ты сама это говорила.

— Я понятия не имела, что детей будет так сильно тошнить.

— Им бы понравилось, если бы оно оставалось спокойным. Ты ведь знаешь, что понравилось бы.

— Ну, по крайней мере, теперь никто из них точно не подвергнется искушению сбежать в море.

Чарльз рассмеялся.

— Ты сегодня едешь домой с нами?

— Нет, мне хотелось провести тихий вечер с Альфи, если ты не возражаешь — обсудить с ним его юбку и пораньше лечь спать. Я совершенно вымоталась.

— Ладно, но завтра утром приходите завтракать.

— Конечно.

Стоило мне устроиться на диване с чашкой чая и маленькой симпатичной кучкой печенья, улучшающего пищеварение, как позвонила Молли.

— Я думаю, свадьба была просто изумительная.

— Да, конечно, изумительная. Вы нормально доехали?

— Отлично. Лили и Джек оба заснули на заднем сиденье машины. А потом мы с Дэном снова поспорили, что устраивать на Рождество. Дорин все еще наседает, чтобы мы приехали к ней, но тогда на Новый год придется ехать к моей маме, а Дэн очень хочет, чтобы мы побыли дома все вместе. И я никак не могу решить. Семья — это столько трудностей, правда?

— Ну так бери маму и приезжай на Новый год к нам. Мы на днях говорили об этом — подумали, что можно устроить небольшую скромненькую вечеринку в канун Нового года — пригласить народ из садоводческого общества… А миссис Бишоп может сделать свое знаменитое вино с пряностями. Что ты об этом думаешь?

— По-моему, звучит здорово. Ну ладно, тогда решено, останемся дома. Я говорила, что твоя мама опять сегодня терроризировала меня разговорами о том, что тебе надо выйти замуж?

— О боже, опять? Извини.

— Я сказала ей, что я считаю, что ты все для себя очень хорошо решила. Я тоже хотела бы иметь свой собственный дом, да хоть свою собственную комнату.

— Знаю, это и правда лучше для нас обоих.

— Знаешь, я не уверена, что люди должны жить вместе. По крайней мере, не все время.

— Но у вас с Дэном до сих пор все в порядке, разве нет?

— Ну да, мы определенно вернулись к нормальной жизни и все такое. Знаешь, сейчас я уже почти не думаю об этом, ну, обо всем, что было до рождения Джека — кажется, это было тысячу лет назад. Но все равно иногда наши отношения — это чертовски тяжелая работа. Думаю, все было гораздо проще, когда люди жили в пещерах и собирали ягоды. Женщины все вместе присматривали за детьми, а когда мужчины возвращались с охоты, племя устраивало большой праздник, жарило добычу, а если пару охотников съедал буйвол, то тоже не беда. Вся беда в том, что наши охотнички возвращаются домой каждый вечер.

— Почему-то мне кажется, что бизоны не питались людьми. Немного потоптать — это могли, вот, наверное, почему буйволиный сыр такой чертовски дорогой. Вообще-то я, честно говоря, не уверена, что из Чарльза получился бы хороший охотник — его частенько тошнит. На прошлой неделе он пытался приготовить бифштекс и пирог с почками, но в конце концов смог только пожарить бифштекс, потому что почки, как он сказал, такие омерзительные, что он не смог заставить себя к ним притронуться.

— Я его не виню. Дэн бы наверняка тоже не справился.

Мы уговорились выпить вместе кофе завтра, и я вернулась к своему печенью. Молли определенно стала гораздо счастливее, но я знаю, что иногда ей это тяжело дается. Я заметила кое-что на днях, когда она сказала, что почти ничего не помнит о том времени, когда была беременна Джеком — но тем не менее она не забывает, как часами плакала в ванной. А если я вдруг упоминаю Лолу или говорю что-нибудь о детях или о ее последнем визите, или еще о чем-нибудь, связанном с ней, Молли вздрагивает. Вообще-то обычно я стараюсь не произносить ее имени, не то чтобы Молли просила меня об этом, но я вижу, что это до сих пор ранит ее. Такие вещи долго аукаются, когда и думать о них забудешь. Но они вместе, и это главное.

Патрик был не очень-то воодушевлен, когда узнал про Чарльза, и у нас произошел странный разговор, когда он сказал, что, может быть, нам следует рассмотреть возможность попытаться начать все сначала ради Альфи, а я сказала, что ради Альфи-то как раз и не стоило бы. Думаю, это была тема из разряда «зелен виноград». Он продолжает приезжать каждые две недели или около того и ведет себя с Чарльзом почти вежливо. Хотя я немного беспокоюсь о Синди — она, кажется, все больше и больше зацикливается на этом. Как будто она думает, что если она сможет обустроить Патрику жизнь, он будет счастлив. И чем больше она старается, тем больше он относится к ней как к половой тряпке. Если она в ближайшее время не одумается, нам с Молли придется послать ее на срочные курсы напористости.

Чарльз для меня стал просто откровением, и мне становится все лучше и лучше. Иногда я просто поверить не могу, как же мне повезло. Он спокойный, уравновешенный, прекрасно относится к Альфи, но он также страстный, а еще он смешит меня. Часто. Хотя иногда и не специально — например, когда он пытался разыгрывать из себя мачо и мастера на все руки, а у него не получалось. Летом он пытался спилить старые деревья за стеной сада, и его едва не зашибла упавшая на него ветка. Он действительно не самый практичный мужчина на свете. Но зато он не дуется неделями, если вдруг выясняется, что я делаю что-то лучше, чем он. И хотя нам до сих пор трудно определить мою роль по отношению к Эзре и Мейбл, и как обходиться с Лолой, которая была в ярости, когда узнала о нас и принялась устраивать сцены (и продолжает до сих пор), это определенно того стоит. Определенно. Эзра кажется счастливее и гораздо спокойнее, а Мейбл большую часть времени просто ангел, хотя она, без сомнения, унаследовала от матери свою силу воли, и иногда это немного пугает. Но нам некуда спешить, и у нас есть время обдумать, что делать дальше. Мне нравится проводить время в своем доме вдвоем с Альфи, и я не думаю, что когда-нибудь соглашусь отказаться от этого и надеть на себя супружеские оковы, чтобы проводить вместе каждую минуту каждого дня, каждый день недели. Но не потому, что я несчастлива с Чарльзом или пытаюсь сохранить за собой право выбрать другого или еще что-нибудь. В моей жизни нет места для кого-то другого, и я не вижу, чтобы это могло измениться. Но в ней есть место для меня, и мне это нравится. И место для нас с Альфи. А у Чарльза есть время, чтобы побыть одному или с Эзрой и Мейбл — думаю, им это нужно. Личное пространство. Последняя граница — ну, во взаимоотношениях оно, в любом случае, должно быть. И, думаю, мы почти сломали ее. Я правда так думаю.

Рождественский ланч прошел с триумфом. Отец и Чарльз совместными усилиями готовили овощи, а мама — подливку. А индейка готовилась сама по себе, поскольку стояла в духовке, так что все, что мне оставалось — это накрыть на стол. Дети сделали все декорации — кучу бумажных цепей и блесток, и это было не то чтобы очень элегантно, но мы ими гордились. Эзра сделал синицу на чурбаке, чтобы поставить ее в середину стола, и мы посыпали ее блестками, хотя она была больше похожа на ловкого ястреба, а Альфи и Мейбл сделали ангелочков из палочек для чистки флейт и белой бумаги, и теперь эти ангелочки висели повсюду. Выглядело это, конечно, как детские поделки, а вовсе не как фото из журналов о красивом доме, но с рождественской елкой и лампочками все выглядело довольно празднично и нарядно. Хотя, вообще-то я, кажется, слегка переборщила с лампочками — повесила даже те, которые используются на дискотеках, по крайней мере, две из которых вызывают тошноту, если очень долго на них смотреть.

Позвонила Эм, чтобы пожелать нам счастливого Рождества, и сказала, что ей бы очень хотелось приехать и повидать всех нас. Она была на восьмом месяце беременности и слегка нервничала. Но, слава богу, ждала не близнецов. Лука был замечательно нежен, а его мать волновалась, и я собираюсь приехать, когда ребенок родится. Мы с Лукой договорились, что это будет сюрприз, и Чарльз собирается поехать со мной. Мама сказала, что останется с детьми, чтобы мы могли позволить себе небольшой приятный отдых. Я с нетерпением ждала этого — и дождаться не могла дня, когда увижу ребенка.

Но главным успехом дня стал сюрприз Чарльза, который принесли его мать и отец в большой плетеной корзине. Дети уже гадали, что это может быть, еще до того, как корзину внесли в дом. Это был маленький, но ужасно шумный щенок лабрадора — дальний родственник пса, который был у Чарльза в детстве. Дети пришли в экстаз.

— Знаю, знаю, но прежде, чем ты что-нибудь скажешь, послушай меня: он может остаться здесь, у нас, и я буду все делать — убирать, выводить и так далее. Мы уже свозили его к ветеринару, сделали все прививки, у него прекрасный характер, и он легко поддается дрессировке.

— Ладно.

Альфи был в исступлении.

— Спасибо. Спасибо-преспасибо!

Все столпились вокруг щенка и принялись его гладить. Он вилял хвостом так сильно, что тот, казалось, сейчас оторвется, и все время восторженно повизгивал. Твою мать. Он был очень милый.

— Тебе не кажется, что у тебя и без щенка куча проблем?

— Знаю. Но Эзра и Альфи оба так хотели собаку. Мне показалось, не позволять им этого так подло. И я действительно буду все делать — ты даже не заметишь, что он здесь.

— Смотри, я это запомню.

— Он очень милый, правда?

— Да.

— И посмотри на лицо Альфи.

— Вижу. Чарльз, помнишь надписи на стикерах, которые приклеивают на задние стекла машин? «Собака — это на всю жизнь, а не только на Рождество».

— Да.

— Я умываю руки.

— Хорошо.

— И ты будешь сам бегать с совком и чистить газон, хорошо?

— Да. У меня даже совок уже есть, и специальная корзина, и вообще все, что нужно. Закапываешь все в землю, засыпаешь специальными химикалиями — и все распадается без всяких токсинов.

— Надо же. Здорово. Ну, это будет замечательная фишка для нового сада, правда? Мы можем включить это в наши планы для новой лужайки. А потом мы снимем крышку, и кто-нибудь из детей туда свалится.

— Это всего лишь маленькое ведерко. В него никто не может упасть.

— Поспорим?

— Хорошо. Ну, я буду следить, чтобы крышка всегда была на месте. Обещаю.

— Чарльз.

— Да?

— Ты придурок, ты знаешь об этом? Замечательный придурок, но все-таки придурок.

— Надо еще кое о чем упомянуть.

— О чем?

— Лола ненавидит собак. Они ее нервируют. И щенков она тоже недолюбливает.

— Ладно. Ну хорошо, это чуть-чуть меняет дело. Самую малость.

Лола приехала довольно поздно на чай в компании некого Джулиана, который занимается чем-то, что приносит ему бешеные деньги там, в городе, и носит безупречные костюмы даже в выходные. Я не могла даже вообразить его помятым или слегка запачканным после работы в саду. Должно быть, у него есть совершенно безупречные галоши, к которым не пристает грязь — если у него вообще есть галоши. Лола привезла такую кучу подарков Эзре и Мейбл, что им пришлось четырежды ходить к машине. Она даже купила Альфи паззл и книжку, а мне привезла одну из тех дорого выглядящих книг с кучей красивых картинок, о том, как правильно составлять цветочные композиции. Не знаю, почему это так досаждало, однако досаждало. Я ушла на кухню, чтобы заварить еще чайник чая, вместе с Чарльзом, который все еще пытался прийти в себя после того, как открыл подарок и оказался лицом к лицу с двумя безразмерными пижамами из белой шерсти, на которых повсюду красовались овцы. Мейбл сочла их милыми. Но ей и новые гигантские тапки Лолы тоже понравились. Мы не нашли желтых, так что остановились на кричаще-розовых.

— А, вот вы где, я как раз хотела поговорить с вами наедине. Кстати, миленькие украшения, выглядят очень по-домашнему, хотя, думаю, с лампочками вы слегка ошиблись. И я не уверена насчет вон того дождика.

Она что, думает, что мы выставляемся на какой-нибудь конкурс рождественских украшений, что ли? Как можно быть не уверенной насчет дождика? Жаль, мне не придумать ничего обидного, чтобы ответить. А, стоп, кажется, придумала.

— Ну, дети обожают дождик. Но, конечно, не так сильно, как они обожают нового щенка — он такой милый, правда?

— Надеюсь только, что они понимают, что им нельзя будет взять его с собой, когда они приедут к нам на выходные. Мы только что купили несколько очень дорогих персидских ковров. И ты ведь знаешь, я терпеть не могу этих шавок.

Чарльз улыбнулся. Думаю, теперь он был весьма доволен собой.

— Поэтому я и не купил щенка тебе, Лола. Он останется здесь, с нами и с Альфи. В конце концов, он и его пес тоже.

— Да, спасибо, Чарльз, я это знаю. Я просто подумала, что следует сразу все прояснить, вот и все. В любом случае, у меня есть кое-какие хорошие новости. Даже замечательные новости, правда. Мне только что предложили фантастическую новую работу президента лондонского офиса. Это, конечно, колоссальный вызов, но это будет блестяще. И поскольку мы с Джулианом немного волнуемся, я надеюсь, ты тоже будешь волноваться, мы собираемся пожениться, видимо в июне, или, может, в июле, я еще не решила.

Она сделала паузу, мерзко улыбнувшись для пущего эффекта своих слов.

— Прекрасно, не правда ли? Мы, видимо, купим большой дом — возможно, в Айлингтоне или где-нибудь ближе к центру, это еще надо обдумать. И надо обсудить, как сказать об этом детям, потому что я хочу, чтобы они принимали большое участие в свадьбе. Я подумала, что Мейбл прекрасно справится с разбрасыванием лепестков, хотя вот насчет Эзры я не уверена. Может, сделать его швейцаром или кем-то вроде этого? И еще я подумываю о новом ребенке. Думаю, весной было бы хорошо. Джулиан обожает детей.

Она что, шутит?

— Хотя, может быть, я и не буду пока ничего говорить детям — я имею в виду, новый братик или сестренка может поначалу вызвать у них страшную зависть, но я уверена, они будут приятно взволнованы, когда привыкнут к этой мысли.

Чарльз улыбнулся мне. И я знала, что он собирается сказать.

— Вообще-то, это будет не родной брат или сестра, а всего лишь сводный. Мы тоже много говорили об этом недавно. Потому что, видишь ли, у нас тоже есть хорошие новости. И даже более чем хорошие. Фантастические.

— Что? Чарльз, ты не мог бы говорить более конкретно?

— Наш с Элис ребенок. Он должен появиться в начале июня, правда, дорогая?

— Да.

Вот теперь Лола была в ярости.

— А где вы будете жить? Я думала, Элис все еще живет в своем домишке.

— Да, она живет в своем доме, и мы считаем, что, возможно, жить так, как мы живем, лучше для нашей независимости, по крайней мере, пока. Но потом, я уверен, она переедет сюда, а тот дом можно использовать для гостей или сдавать. Или еще для чего-нибудь. У Элис есть чудесные идеи по поводу того, что она хотела бы переделать в доме — сменить дизайн спален, перенести игровую комнату на первый этаж, ну и все остальное в этом роде. Дизайн дома очень выиграет от этого, и еще мы могли бы расширить кухню. Конечно, мы думали о том, чтобы купить что-нибудь побольше и переехать, но дети любят этот дом, и к тому же, здесь наш сад. Он слишком много значит для нас обоих, чтобы мы готовы были переехать. И мы даже подумали, что можем устроить здесь бассейн — летом это будет очень приятно.

Думаю, он слегка перегнул палку насчет бассейна. Лола выглядела так, будто сейчас взорвется.

— Ты уже сказал детям?

— О ребенке — да, несколько дней назад, но мы не торопим их. Хотя, они, кажется, очень довольны.

— Я считаю, что ты должен был посоветоваться со мной, Чарльз.

— Да, может быть, и надо было. Честно говоря, мне казалось, тебе это будет неинтересно.

Она вытаращилась на него.

— Знаешь, я тут все думала… я хочу больше видеться с детьми, проводить с ними все выходные и все такое — конечно, когда будет готов новый дом. Знаю, мне в последнее время приходилось отменить пару визитов, но на Новый год мне хотелось бы их забрать, хоть у меня и так много дел.

— Отлично.

— Но у нас нет возможности продолжать все так, как оно есть — ну, чтобы я приезжала сюда повидаться с ними. Видишь ли, это ужасно неудобно.

— Уверен, они будут рады. А ты всегда можешь приехать и забрать их на целые выходные, в любое время. Потому что мы, конечно, не сможем отвозить их к тебе, мы будем очень заняты с малышом, так что нам это тоже будет ужасно неудобно.

Кажется, еще минута, и она в него вцепится. Но он, в общем-то, прав, потому что за последние несколько месяцев она едва ли провела с детьми больше двух часов.

— Вообще-то я еще подумала, что ты выглядишь немного толстой, Элис, но я решила ничего не говорить. Я подумала, может, это свитер так сидит.

— Нет. Это все я. Я действительно с нетерпением этого жду.

На самом деле это неправда, но ей я этого говорить не намерена. Я не страдаю по поводу излишнего веса, хотя не припомню, чтобы на таком раннем сроке начинала толстеть, и это немного беспокоит. Но я сыта по горло этими трудностями, когда не можешь как следует нагнуться или выбраться из машины без посторонней помощи, или когда не можешь нормально спать. Но это, видимо, неизбежно, а я так счастлива, я в таком глубоком и сильном восторге, что мне наплевать. Моя единственная настоящая забота — это Альфи, но он, кажется, и вправду доволен. Я уверена, что это не продлится долго, не все время, но я думаю, что он уже достаточно большой, чтобы справиться с этим, я сделаю все от меня зависящее, чтобы он никогда не почувствовал себя брошенным. До сих пор единственный человек, для которого это составляло проблему, был Патрик. Он начал говорить что-то насчет того, как я предполагаю теперь перебраться в большой дом, и он не намерен платить мне алименты, если я буду жить с кем-то еще, но потом он вспомнил, что, в общем-то, никогда не платил мне алиментов, и тогда просто надулся. Но думаю, он и вправду был раздражен, потому что Синди очень хочет иметь ребенка и в последнее время только об этом и говорит. Она даже просила у меня совета в последний раз, когда они приезжали, что, если вдуматься, звучит с некоторой иронией. Я сказала, что пусть рожает, если она и вправду готова воспитывать ребенка одна, когда Патрик сбежит, как в прошлый раз. А еще я сказала, что быть мамой Альфи — это самое замечательное, что я когда-либо делала, и я думаю, что из нее получится прекрасная мама. И когда они уезжали, она казалась довольно веселой.

Лола уехала сразу после чая и сказала, что улетает на неделю на Барбадос с Джулианом, потому что они оба ужасно вымотаны и нуждаются в отдыхе, и она позвонит нам, когда вернется. Замечательно, если вдуматься. Мама и отец задремали на софе, причем мама обнимала Мейбл, которая уже крепко спала. Она немного расстроилась, когда Лола уехала, но быстро успокоилась, когда мама предложила ей почитать сказку. А мы с Чарльзом повели мальчиков и щенка на короткую прогулку перед ужином.

— Мама, а когда малыш появится, ты будешь ругаться?

— Что?

— Эзра говорит, что когда дети рождаются, мамы всегда очень много ругаются, они говорят слово на букву «х» и много других плохих слов. Он видел это в кино.

— Нет, Альфи, я так не думаю. Я думаю, я буду просто счастлива. А ты, Эзра, — как ты думаешь, ты будешь хоть чуть-чуть счастлив?

— Буду. Если будет мальчик. Ненавижу девчонок.

— Неправда. Ты ведь любишь Мейбл, я знаю, любишь.

— Иногда. Наверное.

— А я все равно буду твой любимый мальчик, правда, мама?

— Конечно, Альфи, ты всегда будешь моим самым любимым мальчиком.

Эзра вдруг занервничал. Он так хорошо держался.

— А я кем буду?

— А ты будешь моим главным, самым старшим мальчиком и старшим братом для малыша.

Он улыбнулся и оглянулся на Чарльза, чтобы еще раз убедиться.

— А еще ты будешь моим любимым мальчиком, Эз, ты ведь это знаешь. Ты всегда будешь моим самым любимым мальчиком.

— Да, па, я знаю. Я, вообще-то, спрашивал Элис.

— Честно говоря, я очень рассчитываю на тебя, Эзра, потому что малыши, знаешь ли, могут быть довольно скучными. Мне захочется все время играть с тобой и Альфи, а вместо этого мне придется гулять с коляской. Как ты думаешь, мог бы ты мне в этом помочь?

— Я могу.

— Это было бы здорово.

Эзра вложил свою руку в мою. Боже, как это трудно. Альфи, кажется, не беспокоится, но кто его знает?

— Альфи был замечательным малышом. Надеюсь, что новый малыш будет хотя бы наполовину таким замечательным, как он.

— А я думаю, что не будет. Бабушка говорит, что я был одно удовольствие.

Добрая старая мама. Сказать по правде, он не был таким уж удовольствием, когда приходилось вскакивать к нему посреди ночи, хоть я и стараюсь не думать об этом.

— Кстати, вы двое уже придумали щенку имя? Я как-то не уверена насчет Мерлина, мне кажется, это слишком взрослое имя для такого маленького щенка.

До сих пор имя «Мерлин» было их любимым, хотя было много других предложений, в том числе Бильбо, потому что Эзра увлекся «Властелином колец». Я осторожно подталкивала их к этому имени, потому что я думаю, что Чарльз, прилюдно орущий: «Бильбо!» — это как раз то, что нужно.

— Ну, кто быстрее до ворот и обратно?

— Вот, па, подержи минутку поводок. Ладно. На старт, внимание, марш!

И они побежали вниз по улице.

— Боже, как я устала.

— Я тоже.

— И я хочу есть.

— Опять?

— Да.

— Ладно. Давай отведем их домой, и я приготовлю тебе ужин. Как ты думаешь, есть хоть какой-нибудь шанс, что будут близнецы? Просто моя мама напомнила мне днем, что близнецы в нашей семье — не редкость.

— Это не смешно, Чарльз.

— А я и не шучу. У нас в семье правда случаются близнецы. Просто я забыл.

— Забыл?

— Извини. Хотя, полагаю, мы скоро это узнаем, не так ли? Когда следующее УЗИ, на той неделе?

— Через неделю.

— Ну вот, тогда их и будет видно, правда?

— Их? Если не возражаешь, хотелось бы поменьше «их». Господи Иисусе, ты определенно знаешь, как испортить аппетит. Мне почему-то уже совсем не хочется есть.

— Даже тостов с сыром?

— Ну, разве что тостов с сыром. И побольше кетчупа. Да, пожалуй, это было бы неплохо.

Мы направились к дому. Мальчики уже прибежали, неся щенка на руках, потому что он уже устал от прогулки. Нет, я определенно намерена назвать его Бильбо и посмотреть — вдруг привыкнут? Чарльз шел рядом, насвистывая. Да, вот теперь я точно мечтаю о тостах с сыром — может, поторопить его немного? В окне холла сверкали лампочки гирлянд. Было довольно холодно и слегка туманно, и уже очень быстро темнело. Я пыталась не паниковать, но напрасно. Боже. Близнецы. Господи Иисусе!

Джил МакНейл

И только когда он ушел, признались: «Мы всегда знали, что он пустое место, и как же мы рады, что ты с ним рассталась». Но я думаю, что только хитрые стервы могут сказать: «Твой новый парень — просто кошмар», а стоит тебе отвернуться, выходят за него замуж и потом годами не разговаривают с тобой…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

1

Строчка из популярной песни Ф. Синатры «Мой путь». — Прим. ред.

2

Кэтрин Куксон — автор популярных любовно-исторических романов из жизни бедных служанок. — Прим. ред.

3

Snickers. Игра слов: это переводится как «хихиканье» и в то же время почти омоним «Сникерса».

4

Вита Сэквилл-Вест — известная английская писательница, создавшая знаменитый сад в своем поместье Сиссингхерст. — Прим. ред.