Синдбад-Наме [Мухаммад аз-Захири ас-Самарканди] (fb2) читать онлайн
- Синдбад-Наме (пер. Магомед-Нури Османович Османов) 1.08 Мб, 261с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Мухаммад аз-Захири ас-Самарканди
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Мухаммад Аз-Захири Ас-Самарканди Синдбад-Наме
Перевод стихов А. В. СТАРОСТИНАПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая в первом русском переводе с персидского книга «Синдбад-наме», несомненно, привлечет внимание и специалистов-литературоведов, и широких кругов читателей. Книга эта, точнее говоря, ее первооснова, — пехлевийский перевод с индийского оригинала, — важное звено литературных связей Востока и Запада. Ее история теснейшим образом переплетается с историей общеизвестных памятников мировой литературы — «Панчатантра», «Калила и Димна», «Сказки попугая», «Семь мудрецов», «1001 ночь». В том виде, в каком эта книга дошла до нас, она представляет собой ценный образец персидской среднеазиатской прозы XII в.; до сих пор она оставалась вне поля зрения исследователей. Наконец, «Синдбад-наме» — просто интересное для всякого читателя, занимательное и своеобразное произведение. Два последних обстоятельства освещены в статье чл. — корр. АН СССР Е. Э. Бертельса «Образец таджикской художественной прозы XII в.», публикуемой в приложении к этой книге. Поэтому здесь мы коснемся лишь первого из трех перечисленных вопросов — основы и литературной истории книги как памятника, отраженного в ряде литератур. «Синдбад-наме» означает «Книга о Синдбаде». Синд[и]бад— по-видимому, арабизованная форма индийского имени, издавна и широко известного в связи со сказками «1001 ночи». Рассказы о Синдбаде-мореходе — один из самых популярных разделов знаменитого сборника. Можно даже допустить, что герой морских приключений в рассказах Шахразады не случайно зовется так же, как и более древний герой «Книги». Но на самом деле они — разные герои не связанных друг с другом сказаний. Рассказы о Синдбаде-мореплавателе — это компиляция морских рассказов (большей частью индийского происхождения), распространенных в X в. в Басре, оживленной и многоязычной гавани арабского аббасидского халифата. Эти полуреалистические, полуфантастические рассказы к XV в. оформились в известный цикл, наиболее популярный в составе всего сборника сказок Шахразады. Синдбад нашей «Книги» — мудрец-мыслитель, герой обрамляющего, основного сказа. Не во всех версиях «Книги» дается его имя, ио там, где оно приводится, Синдбад везде именно мудрец, а не авантюрный герой вставных рассказов. Написанное на персидском языке сочинение Захири Самаркандского «Синдбад-наме» — не древнейший вариант книги, но эта версия ближе других к пехлевийскому оригиналу сасанидской эпохи, не дошедшему до нас. Собственно, пехлевийский оригинал также не первооснова, но он представляет собой фиксированную версию и существовал как книга, между тем как индийская первооснова еще не обнаружена. Мы только предполагаем, что в Индии была «Книга Сиддхапати» (Siddhapati — в санскрите «глава мудрых»), в пехлевийско-персидской форме, а также в арабской транскрипции звучащая как «Синдбад». Истоки сказочного и басенного сборника всегда трудно определить: подобные книги, как правило, относятся к раннему средневековью. Наиболее известный сборник такого типа — «Панчатантра»— появился в Индии примерно в IV–V столетии н. э. Но если попытаться проследить развитие отдельных сюжетов, поиски увлекут нас далеко в глубь предшествующих столетий, окажутся связанными и с «джатаками» буддийской литературы, и с эпическими текстами «Махабхараты», и с гимнами «Ригведы». Теперь выясняется, что народы Востока и Запада были теснее связаны друг с другом, чем это допускалось для глубокой древности. Фольклорные связи тех отдаленных времен бесспорны, но в то же время неуловимы. Исследователей долго поражала близость индийских басен и сказок к фольклору других народов, прежде всего их несомненная связь с баснями Эзопа; мнения ученых о первичном, основном источнике сказок были различны. Несомненно влияла Индия, думали одни (например, Т. Бенфей, Компаретти), ведь известны даже пути этого влияния — связи Индии и Эллады со времен походов Александра. Но засвидетельствовано, что так называемые басни Эзопа были распространены среди греков еще в VI в. до н. э., то есть до похода Александра на Восток. Вероятно, вопрос о «приоритете сюжетов» следует решать, исходя из естественного параллелизма развития, допуская вместе с тем вероятность взаимопроникновения отдельных элементов, тем. Вот почему мы так ценим возможность зафиксировать вполне ощутимые литературные связи. Таким первостепенным по значению был факт общения Индии со средиземноморской культурой через литературу сасанидского Ирана на языке пехлеви. Расцвет этой литературы и вместе с тем интересующие нас литературные факты относятся к V и VI векам н. э., то есть ко времени правления Хосрова Ануширвана (531–579). До нас дошли лишь фрагменты этой литературы на государственном языке того времени — пехлеви; среди них прежде всего — памятники оригинальной литературы, религиозной («Авеста» и примыкающие к ней произведения) и светской («Книга деяний Ардешира», «Памятка о Зарире» и др.). К этим памятникам можно добавить дошедшие до нас переводы с пехлевийского на арабский, сирийский и другие языки, свидетельствующие о существовании других литературных произведений, и, таким образом, представить себе в общих чертах объем, историческое значение и характерные черты большой литературы на пехлеви. Любопытно, что в этой литературе существовали переводы на пехлеви с греческого (главным образом философских трудов Плотина, Аристотеля, неоплатоников) и индийских языков (главным образом, беллетристических, дидактических памятников). Правда, сами эти переводы до нас не дошли, они известны лишь в последующих переводах-обработках— арабских, сирийских, грузинских, армянских и новоперсидских. Перечислим основные произведения художественной литературы, переведенные в V–VI веках н. э. с индийских языков на пехлеви. Это прежде всего «Панчатантра», возможно, еще буддийская редакция сборника, известного под этим названием. Санскритский (или, может быть, пали) оригинал пехлевийского перевода неизвестен; утерян и сам перевод, но благодаря арабскому переводу с пехлеви середины VIII в. сборник получил мировую известность под названием «Калила и Димна»[1]. Не меньшую известность, чем «Калила и Димна», получило легендарное «житие» Будды — в арабском переводе «Повесть о Балхаваре и Будасафе»[2]. Наконец, исключительно интересен факт существования в литературе на пехлеви сказочного сборника, в основе своей, несомненно, переводного с индийского, но, по-видимому, содержавшего и непереводные материалы, — возможно, композицию местных, иранских сказочных мотивов. Это «Хазар афсане» («Тысяча сказок»), не дошедший до нас персидский оригинал арабских переводов-обработок. Сюжеты, мотивы, имена этих сказок отразились в многочисленных сборниках, переплелись с другими сказочными и фольклорными элементами арабской, персидской и других литератур восточного средневековья. Несомненно, что именно «Хазар афсане», этот «неуловимый» сборник с индо-иранской основой, стал ядром «1001 ночи». В этом ряду наиболее значительных памятников пехлевийской литературы — переводов с индийских языков — может быть назван и оригинал «Синдбад-наме». Правда, нам ничего не известно о существовании в Индии предполагаемой «Книги Сиддхапати» как сборника, зато отдельные рассказы, вошедшие в пехлевийскую, а затем в персидскую редакцию «Синдбад-наме», широко известны в различных индийских вариантах, в частности, по сборникам «Сказки попугая». Дальнейшая литературная судьба книги о Синдбаде связана с историей арабской, точнее арабоязычной, литературы халифата Аббасидов. Как известно, переводы с греческого и в особенности с пехлеви на арабский, ставший обще-литературным языком халифата, — основная черта этого периода в арабской литературе. Еще около 750 г. первый и самый знаменитый из арабских переводчиков с пехлеви иранец Рузбех, принявший в исламе имя Ибн аль-Мукаффы (казнен ок. 757 г.), перевел на арабский язык прозой основные памятники пехлевийской литературы: «Хватай-намак» («Книга Владык» — арабск. «Сияр аль-мулук»), «Калилу и Димну», «Деяния Ардешира», «Деяния Ануширвана», «Книгу про Маздака». Эти переводы не были единичными; за ними последовали другие прозаические и поэтические переводы и обработки (так, нам известны имена семи переводчиков «Хватай-намак»). Наличие стихотворных переводов показывает живой интерес к переводной литературе среди образованных людей того времени. Годы правления халифа Мансура (754–775), а также его преемников Махди (775–785) и Харуна ар-Рашида (786–809) оказались особенно обильными такими переводами. Именно к этому времени относятся и переводы «Книги Синдбада» на арабский язык, а также стихотворные версии-обработки этих переводов. С арабскими переводами «Синдбада» связаны три известных литературных имени. Это иранец Асбага Сиджистанский, переведший прозой так называемый «Большой Синдбад» (т. е. основную, полную, пехлевийскую редакцию), и его современник и друг поэт Абан Лахыки (ум. ок. 815 г.). Последний известен как неутомимый версификатор многих не дошедших до нас пехлевийских книг, в том числе и упомянутого «Большого Синдбада» Асбаги Сиджистанского. Но наряду с «Большим» источники, в первую очередь ан-Надим в «Фихристе»[3], называют «Малый Синдбад». Видимо, «Малый Синдбад» был сокращенной арабской переделкой пехлевийского оригинала, выполненной, как предполагают, Мусой Кисрави, известным переводчиком-интерпретатором «Хватай-намак» (ум. ок. 850 г.) [4], Ан-Надим в «Фихристе» не дал хронологии упоминаемых им «Большого» и «Малого Синдбада», что породило расхождения в оценке этих двух арабских редакций книги, их отношения друг к другу и связей с ними многочисленных переводов с арабского. По-видимому, можно считать установленным, что версификация Абана Лахыки, о которой мы упоминали, основана на переводе Асбаги Сиджистанского («Большой Синдбад»), тогда как «Малый Синдбад» Мусы Кисрави лег в основу большинства известных переводов «Синдбада» — сирийского, древнееврейского, испанского и новоарабского. Сирийский перевод послужил основой греческого с упоминанием имени арабского переводчика «Малого Синдбада», «перса Мусы [Кисрави]», а греческий — в свою очередь стал основой румынской версии-перевода. На новоарабской версии «Синдбада» с названием «Семь везиров» основаны всемирно известные «Семь мудрецов» («Семь везиров») — турецкая версия, получившая особенно широкую известность в Европе. Эта версия вошла почти целиком в сборник «1001 ночь». К этим основным версиям-переводам «Малого Синдбада» восходят многочисленные переводы-обработки: латинский, французский, итальянский, немецкий, шведский, венгерский, армянский, словацкий, делающие «Синдбада» одной из наиболее популярных книг-сюжетов в мировой литературе. Таким образом, основные распространенные изводы-варианты Синдбада являются отражением «Малого Синдбада». Но действительно ли Муса Кисрави обработал с сокращением арабский же перевод Асбаги, то есть «Большой Синдбад»? Если Муса Кисрави и «Муса перс», о котором как о переводчике на арабский язык «Хватай-намак» говорится в греческом переводе, одно лицо (а это весьма вероятно), то можно предположить, что он обратился не к арабскому переводу Асбаги, а непосредственно к пехлевийскому оригиналу. Однако работа над переводом оригинального пехлевийского текста была безусловно трудна, а перевод Асбаги уже существовал. Очень возможно, что обращение к пехлевийскому оригиналу было вызвано особыми соображениями. Ведь нам, собственно, мало известно о нем. Вполне вероятно предположение о существовании двух пехлевийских редакций памятника, неодинаково полных и различно оформленных (скажем, отличающихся большей или меньшей простотой языка и стиля). Разумеется, доказать это трудно, но и категорически опровергнуть тоже нельзя. Вернемся к арабскому «Большому Синдбаду», переводу Асбаги Сиджистанского, и к его единственному арабскому отражению в сборнике «100 ночей». Еще академик С. Ф. Ольденбург[5] отметил разногласия авторитетных исследователей памятника Компаретти и Нёль-деке в вопросе о соотношении «Большого» и «Малого Синдбада» с различными версиями-переводами. С. Ф. Ольденбург высказал предположение, что к «Малому Синдбаду» восходят все известные изводы и переводы, кроме персидских, известных тогда только по рукописям Британского музея и библиотеки Королевского Азиатского общества, которые он считал связанными с «Большим Синдбадом». По существу, предположения С. Ф. Ольденбурга были правильны с одним только исключением: персидские изводы (речь идет, собственно говоря, только о новоперсидском переводе Абу-л-Фавариса Фанарузи, современника Саманида Нуха ибн Насра, жившего в середине X в.) восходят не к арабскому «Большому Синдбаду», а непосредственно к пехлевийскому оригиналу, к его «большой» версии. Больший по объему вариант был, вероятно, и более изысканным, цветистым по стилю. Вопрос о том, восходят ли обе пехлевийские редакции к одному общему индийскому оригиналу или можно допустить существование двух индийских сборников, также различающихся объемом и стилем изложения, остается открытым. Нам кажется более вероятным предположить существование двух индийских редакций, чем допустить, что на пехлевийской почве были созданы две обработки одного индийского оригинала. По-видимому, именно это и предполагает новейший исследователь вопроса, издатель персидского текста аз-Захири Ахмед Атеш (см. его предисловие к стамбульскому изданию «Синдбад-наме»). Таким образом, персидская версия «Синдбада» X в. — не перевод арабского «Большого Синдбада» IX в., а параллельный извод, восходящий к их общему источнику — «большой» пехлевийской редакции сасанидского времени (V–VI вв.). Здесь находит свое место и наша книга — «Синдбад-наме» Мухаммеда аз-Захири Самарканду как извод-обработка персидской же версии Абу-л-Фавариса, а также упоминаемые в источниках параллельные персидские изводы — Азраки (XIII в.), Казвини (XIII в.), Дакаики (XII в.) — и турецкие версии. О месте обработки Захири в общей истории таджикско-персидской литературы, об основной сюжетной канве и особенностях стиля достаточно полно и наглядно сказано в публикуемой в приложении статье Е. Э. Бертельса. Остается сказать несколько слов лишь о переводе «Синдбад-наме» и его оригинале. О существовании списков книги Захири известно давно, но двух наличных рукописей (Британского музея и библиотеки Королевского Азиатского общества) было недостаточно, чтобы установить критический текст. К тому же эти рукописи заметно различались по стилю и плохо сохранились. Открытие и изучение ценных рукописей труда Захири в турецких собраниях, прежде всего в музеях Стамбула, позволило турецкому филологу Ахмеду Атешу издать в 1948 г. персидский текст «Синдбад-наме» Захири с разночтениями, примечаниями, указателями и введением в изучение памятника. С этого издания и был выполнен публикуемый сейчас русский перевод. Книга аз-Захири написана чрезвычайно сложным, вычурным языком, насыщенным трудно переводимыми поэтическими и риторическими фигурами. Автор щедро украшает прозаическое изложение элементами рифмы и ритма. Полностью воспроизвести по-русски все ухищрения «изысканной прозы» того времени — дело почти немыслимое Переводчик М.-Н. Османов стремился передать, насколько это возможно, своеобразие оригинала в формах, доступных современному русскому читателю. А. А. СТАРИКОВВо имя Аллаха милостивого, милосердного, к которому мы обращаемся за помощью
Хвала и слава великодушному творцу, который создал укромный уголок для влюбленных в покоях темной ночи. Благодарность и признательность создателю, который из белизны дня сотворил стоянку для жаждущих, обитель бытия и тлена. Щит для лика луны раскрывается *каламом[6] его мощи, его воля извлекает из ножен утра лучи, подобные мечам. Он всемогущий — на его совершенную красу не садится пыль исчезновения, он — совершенный, за полу великолепия которого не ухватится рука ущербности. Мыслимые опасности ничтожны в пространстве его могущества, шаги помыслов не достигают горизонтов его владычества. Он воздвиг возвышенный дворец неба без орудий и инструментов, сшил зеленое платье небосвода без ниток и ножниц. Он превратил субстанцию воды посредством тепла в вещество огня, а вещество воздуха посредством холода отправил в центр влажности, материю огня в силу легкости и сухости поселил в океане, субстанцию земли по причине холода и сухости он *сделал соседом центра. Он заставил двигаться через *двенадцать переходов *семь отцов вышних, заставил двигаться и покоиться * четырех неземных матерей в середине вышнего мира. Смешав дым и пар, он создал в небесных просторах гром, молнию, облака, ветры и метеоры. Сочетав два тонких естества, он создал в сердце грубого камня драгоценные каменья и металлы. Вслед за отборной частью четырех стихий он сотворил три мира, создав роды и виды живых существ. Из родов и видов живых существ он выделил человека и сделал его венцом существ и заглавным листом творений, как он сам сказал: *«Мы уважили потомков Адама и поселили их на суше и море, одарили их приятными вещами и предпочли их всем другим созданиям». Он сделал человека полным хозяином и правителем всех низших соединений, одарил его способностью повелевать и запрещать и послал — для дел будущего мира, для упорядочения жизни, управления странами и распоряжения рабами божьими — пророков (да приветствует их Аллах и да благословит!). Он ниспослал веления в виде красноречивых посланий и ясных доводов, а устами пророков послал вести в виде откровения, установил людям законы и обычаи и приказал им быть справедливыми и строгими в наказаниях, быть покорными правителям и молиться ему, как он сам об этом сказал: *«Я создал людей и *джиннов только для того, чтобы они повиновались мне». Ради утверждения и упрочения законов мудрости, ради поддержания и подкрепления основы действий и поступков он научил людей знанию и мудрости, *илариату и *тарикату, как об этом сказал всевышний, всеславный и всемогущий Аллах: *«Нет ни зернышка в темных уголках земли, ни влажности, ни сухости, не предусмотренных в ясном Писании». Для наказания и покорения грешников, для искоренения и обуздания насильников, на горе и скорбь невеждам, он даровал разум и усердие, а кроме разума и усердия — *священную войну. Он ниспослал Писание и меч, как об этом сказал сам всевышний, всеславный Аллах: *«Мы ниспослали наших посланников с откровениями, ниспослали вместе с ними Писание и весы, чтобы они держали людей в справедливости, мы ниспослали также железо, которое и вредно и полезно для людей». Писание — это разум, весы — усердие и железо— меч; они ниспосланы для того, чтобы мудрые постоянно видели чудеса Писания и чтобы посредством разума, мудрости, логики и рассуждений познавали доводы, свидетельствующие о всемогуществе, доводы о сотворении мира Аллахом и его мудрости, чтобы они воздерживались от совершения непохвальных поступков и недостойных деяний, чтобы невеждам, лишенным доли того мира, сначала доказывали словом Истину, а потом уже карали их мечом, ибо невежда, если он не будет наказан в этом мире, не устрашится муки того мира и не будет сторониться подстрекательства к смутам и возбуждения к пороку:
*Насилье — в сущности людей, насилием богат наш свет,
И люди только от нужды не нанесут соседям вред.
Покой народам всем, рабам — отрады свет,
Спасение навек от горестей и бед
Несут суровый меч и кроткое перо —
Две вещи, вот и все, а третьей в мире нет,
Власть у того, кто меч скорее обнажит,
И господин лишь тот, кто в битве победит.
*Коль эти два дара душа обретет,
То в небе высокое место найдет.
*Бедняк терпеть не будет злой нужды,
ноль молния твоя над ним сверкнет,
И засухи не будет в той стране,
где вечно льется дождь твоих щедрот.
* * *
*Ты, правой руной утоляешь нужду,
А левой — даришь нас надеждой великой;
*Только разум нас возвысил: без его даров
Были б лучше человека худшие из львов.
Все счастливы от этой доброты,
Он в мире не оставит нищеты.
* * *
Он мечет всем *дирхемы, потому
Так внятны доводы его уму.
Есть у раба права. Блюсти их должен он,
Пусть господин велик, до неба вознесен.
* * *
Хвала и благодарность всевышнему богу, который одарил страны ислама прекрасной справедливостью и совершенным благородством справедливейшего царя, благороднейшего султана, великого и справедливого хакана вселенной, поддержанного богом, победоносного победителя, славы царей других народов, повелителя страны тюрков и *Аджама, покровителя веры, защитника людей, сияния державы, блеска религиозной общины, убежища народа, красы царства, венца царей тюрков, столпа мира и религии, покровителя ислама и мусульман, поражающего врагов и недругов, тени Аллаха *в обеих странах, султана востока и запада *Алп-Кутлуга Тунга-Билга Абу-л-Музаффара Кылыч-Тамгач-хакана, сына Кылыч-Карахана, наместника победоносного халифа *Насира, повелителя правоверных (да увеличит Аллах его власть и да умножит могущество!). Хвала Аллаху, который связал и укрепил палатки и снаряжение Кылыч-Тамгача своей поддержкой и доставил наследованное и приобретенное царство достойному преемнику; который велел солнцу справедливости и луне правосудия взойти на востоке его страны и владений; который направил в его царственную и державную реку потоки благоденствия и покоя; который заставил весь мир и все страны исполнять, повиноваться и слушаться его приказов и запретов, так что враги царства и недруги государства прячут головы под ворота отступления, а набожные и благочестивые мужи пребывают в безопасности и здравии; невеста царства и державы раскрывает уста, словно роза, в улыбке справедливости, двери насилия и тирании забиты для подданных гвоздями правосудия, куропатка и сокол мирно уживаются в одном гнезде, а ястреб и воробей — в одной обители; жирный зад онагра не подвергается ударам львиных лап, а горло фазана спасено от когтей сокола:
Справедливость крылом осенила людей,
Ястреба и орлы не когтят голубей.
* * *
Той справедливости дыханье благотворно,
Орлы и коршуны теперь клюют лишь зерна;
Нужны ошейники охотничьим собакам? —
И кожу с шеи даст сам лев тебе покорно.
За каплею — поток с могучими волнами,
А за травою — сад со спелыми плодами.
Пока войска еще на битву не сошлись,
Отряды всадников дерутся пред войсками.
Великих к тебе обращаются взгляды,
Из всех властелинов — тебе они рады,
*Аяты Корана о том возвестили,
Что царство твое — это царство отрады.
Верблюды в пустынях — тебе восхваленье,
В морях корабли — в честь пророка лампады.
Людей оживил ты, их жизнь была мрачной,
Но светлою стала и полной услады.
На каждом *минбаре тебя вспоминают,
От бога хотят тебе вечной награды.
Ключ благости шаховой неиссякаем,
Хоть шахских подарков текут водопады.
* * *
*О, царь! Пусть цветет твое царство под сенью высоких знамен,
Пусть будет послушен владыке весь мир, что был им покорен.
Тобою разрушен навеки насилия мощный оплот,
Под сенью твоею высокой пускай торжествует закон!
Тобой возвеличена *хутба, что громко в мечети звучит.
Пусть вечно ту хутбу читают. Пусть вечно твой высится трон.
Под властью твоей лучезарной страна благодатно живет,
И перстень бесценный *Джамшида за то тебе роком вручен.
И пусть даже властью, которой и перстень Джамшида не даст,
Ты будешь, великий владыка, в глазах всех людей облечен.
Шатер твоей мысли высокой от века благословен,
Он выше высокого неба — защитник его — вознесен.
И тот, у которого в сердце вражды к тебе капля лишь есть,
Как кудри, запутавшись, будет навеки покоя лишен.
Пока будут малое в мире и многое люди считать,
Пусть будешь ты счастлив все больше, все меньше враждой огорчен.
Коль с солнцем встретится на небе другое яркое светило,
Оно пред ним склонится низко: ведь солнце мир весь озарило.
* * *
Коль на небе его мы счастье нарисуем,
Светила задрожат, затмится синева;
* Двузубую Нахид оно легко проглотит,
И убежит *Бахрам, лишь дрогнет тетива.
От зависти к нему *спина согнется Рака,
От страха улетят *душа и сердце Льва.
Как только он свой меч булатный обнажит,
Рука судьбы тотчас от робости дрожит.
Когда не знаешь ты, где неба лежат благие рубежи, —
«Пойди и вести принеси мне!» — своей решимости скажи.
*Высокого чертога купол восславило благое небо
И стало круглым в подражанье, с законом красоты согласно.
А солнце громко похвалило сияние лица владыки
И красотою загорелось, сверкая лучезарно-ясно.
*Облако не так, как царь наш, щедро и даров подобных не несет,
Потому его и лихорадит, и с его чела полился пот.
Сердце горы обливается кровью; мыслит она:
«О, как щедр господин!»
И за царем она хочет угнаться, молвив:
«Багряный рожу я рубин!»
*Последний он в цепи времен,
Но первый в счете мира он.
* Украшено время тобой, о высокий!
Скажу: ты улыбка могучего рока.
* * *
Весь мир обрел вторично образ и новый совершенный лик,
От справедливости владыки мир справедливости возник.
Благодеяньями он унизал в отеческой щедрости шеи людей,
Как, ожерелья — те блага для нас, люди — как стая лесных голубей.
* * *
На каждую частицу мира
*Харварами он сыплет милость;
Спина судьбы, не будь владыки,
Давно б согнулась, искривилась.
Ты парус облаков кроваво-алым сделал.
Коль ты не сдержишь бег державный корабля,
Небесный свод зальют потоки вражьей крови,
И будет вся в крови, как нож врача, земля.
*И мысли о копье не удалось мелькнуть,
А грозных копий рой врагам вонзился в грудь.
* * *
*Когда ты этому не веришь,
Взгляни на то, как бьется шах:
Мозг вражий грудами увидишь
В долинах ты и на горах!
*Пусть кровь врагов на поле жаркой битвы
Мечи до рукоятей обагрит.
Откроется, едва тебя увидит, прекрасного нарцисса глаз слепой,
Заговорит, чтоб восхвалять владыку, и белой лилии язык немой.
*Тебя я тщетно восхвалить пытаюсь —
Так трудно шаха вознести благого!
Все украшенья не достигнут цели,
И без прикрас звучит яснее слово.
*Когда увидел я людей под сенью шахскою благой,
Я убедился, что они и впрямь обласканы судьбой!
*Вновь улыбнулась нам счастливая судьбина,
Вновь царство обрело благого господина.
И корни счастия пустили вновь побеги,
И правосудья ветвь простерлась над долиной.
Был гнет времен тяжел, и царство сотрясалось,
И лишь теперь нашло царя и властелина.
Десницею своей он царства укрощает,
Дарующего власть мы славим *Рукн ад-Дина.
В ответ на просьбу он дарует людям царства,
Он области берет могучей силой львиной.
Наполнен *дом Зухры и счастьем, и весельем,
И царские пиры — той радости причина.
Рисуют небеса картины битвы царской,
Владеет меч его горою и равниной.
Меч шаха засверкал, как утро; тут и солнце
Скатилось к западу, поглощено пучиной.
*Хосров и властелин, и царь царей могучий!
Все титулы твои достойны исполина.
Мир присягнул тебе на верность вековую,
И всякая страна тебе служить повинна.
Теперь упрочены основы государства,
И не страшны ему невзгода и кручина.
Страна тебя, о шах, оплошность совершивши,
Покинула, забыв хоть и на миг единый.
Но устыдясь, она вернулась с извиненьем:
Опять ее увлек царя полет орлиный.
Синдбад-Наме
Начало повествования
Говорит автор сказанного предисловия и повествования Мухаммад ибн Али ибн Мухаммад ибн ал-Хасан аз-Захири ал-Катиб ас-Самарканди: Я спешил и жаждал оказать услугу великому шаху и найти доступ в его недосягаемый чертог. Я проводил свои дни, уповая на осуществление этой надежды, ожидая удобного случая и счастливого момента, надеясь, что судьба окажет мне милость, а время позволит осуществить эту мечту. Но сама судьба отворачивалась от меня, скрывая красавицу-невесту моей мечты под покрывалом всяких уважительных причин. Она писала пером неведения на листах беспечности *аяты и *суры этого знамения, упрекала меня и произносила этот *бейт: * Мужчина не всего достигнет, что в голову ему взбредет. Дождешься ль ты, чтоб ветер веял так., как хотели корабли? — Ты не первый человек, надевший на себя одеяние паломника, ступивший ногой поисков в долину этой *Каабы и не сумевший достичь ее. *Не первый ты из тех, кто, горд, силен и смел, Предпринял труд, где ждет его лихой удел. — Сначала найди коня, чтобы пересечь эти пустыни, и припасы, чтобы прожить в этом мире. А затем, словно ветер, преклони голову к праху этого чертога, и униженно, словно прах, сделай свое лицо завесой его величества. Окажи услугу, чтобы посредством ее удостоиться доступа к его величеству и благодаря его благосклонности обрести счастье. Во время этой беседы я был погружен в размышления и ухватился рукой спора за полу требования. Слезы скорби текли по щекам, а на челе видны были признаки расстройства. Дела загадочны мои, как будто *«хатт» — ее пушок. В смятенье я себя сравню с ее чудесными кудрями.
В глазах моих всегда стоит возлюбленной моей лицо,
В груди взволнованной — пожар: любовное горит в ней пламя.
Не знает радости никто мгновенья даже без тебя!
Приди и утоли тоску, ведь ты мой друг и на чужбине.
* * *
Меня ежеминутно ты в жестокую ввергаешь скорбь,
Но я печали не боюсь! Приди, скажи, чего ты хочешь?
Слово — как белый цветок с запахом свежим и чистым.
Дождь стал играть с тем цветком, — сладостна эта игра!
С севера ветер летит, благоуханье несет он,
Он расстелил аромат дивным подобьем ковра!
Пахнет лавандой земля, речи друзей так приятны,
Чаша по кругу идет, искры летят от костра,
Звезды ночные горят, жемчуг блестит в ожерелье, —
Что за блаженная нам ныне настала пора!
Язык разума в похвалу судьбе произнес эти бейты:
Тебя не с садом я сравню и не с дворцом, о мой кумир! —
Ты рай, и бог тебя послал для счастья верных в этот мир.
Художник разума поник, увидев дерево твое,
Не веет на твоем лугу от зависти *фарраш-зефир.
Ты мне дороже глаз моих, ты с каждым днем дороже мне,
И каждый час из рук твоих земля вино отрады пьет;
Кто б отвернуться от тебя, скажи мне, даже в шутку мог,
И как мне отблагодарить тебя, о друг, за твой приход?
Она пришла, меж звезд одежды край влача,
Качая бедрами — соблазн для всех людей.
Склонились перед ней планеты в небесах
И свой к ее стопам повергли апогей.
Сонм звезд мерцающих стыдился глаз ее
И шею украшал, как ожерелье, ей.
Фиалок же ночных пьянило счастье: им
Сережками в ушах хотелось стать скорей.
*Унесен в пустыню ветром, был я без проводника,
Не укрыл лица от зноя легким покрывалом я.
Здесь остановлюсь с привалом, там, устав, остановлюсь —
На привалах, остановках все растет печаль моя.
Все ж воды достиг я, бедный, даже без проводника,
Хоть лилась и не из тучи животворная струя.
Не скупые угощали здесь на пиршестве меня,
*Страуса мозгов отведать дали новые друзья.
* * *
Следует знать, что эта книга была написана на *пехлевийском языке, и никто не переводил ее до царствования всеславного, справедливого эмира *Насир ад-Дина Абу Мухаммада Нуха ибн Мансура Саманида, да сделает Аллах лучезарными его доводы. Справедливый эмир Нух ибн Мансур повелел *ходже *Амиду Абу-л-Фаварису Фанарузи перевести ее на язык *фарси, устранить возникшие в ней разночтения, погрешности и выправить их. *В 339 году ходжа Амид Абу-л-Фаварис взял на себя этот труд, приступил к делу и изложил эту книгу в выражениях, свойственных *дари. Но слог его был очень прост, лишен украшений и прикрас. И хотя в этом переводе были и красноречие, и изысканность, и красота, — ни одна *маиииате не нарядила эту невесту как следует, никто не погнал коня на ристалище красноречия, никто не одел в наряды и не убрал украшениями эти мудрые изречения, мысли и афоризмы, и книга почти уже стиралась со страниц дней и готова была внезапно исчезнуть с полей времени, а теперь она ожила, зазеленела и зацвела благодаря блестящей славе государя:
Это юные невесты; грудь вздымается высоко,
Брови — черные, как мускус, и точеная нога.
Волшебством полны великим, ожерельем драгоценным
Их слова блестят, сверкают, словно лалы, жемчуга.
*Приплывай ко мне пораньше, по тебе ведь я скучаю,
Возлюбил тебя я сердцем, возврати же мне любовь.
*Неужель, скажи мне. предпочесть рок тебя заставил, в самом деле,
Дикую газель чужих степей твоего же племени газели?
Раздел об особенностях человека
Да не скроется от внимания мудрецов, что абсолютная цель и основная задача творения небесных светил и земных тел — это создание человека, который есть жемчужина в раковине бытия и лучшая часть всего сущего, плод дерева в саду творения божественного царства и смысл письмен книги божественной державы. От каждого из высших и низших существ в человеке есть след, знак, доказательство и довод.
Всегда за завесой творенья у бога
Есть мудрости клад и познаний казна.
*Люди разные бывают по характеру и свойствам:
Те умрут — родятся эти, эти любят — те враждуют.
* * *
Мир, что разлегся широко вкруг нас со всех *шести сторон,
Из *четырех первостихий и чувств пяти был создан он,
Какого голода полны — весь мир сожрали беспощадно! —
*Семь, что двенадцать в тесный круг замкнули испокон времен.
Прекрасно слово, ибо в слове оставит память человек.
Уходим мы с земли, а слово от нас останется навек.
*Когда бы не * Джарир, не *Фараздак, —
Не знал бы мир о славе *Мерванидов,
Ты знаешь, в славословьях *Рудаки —
Известья о деяньях *Саманидов.
*Барбада песни лишь дошли до нас
От грозных и могучих *Сасанидов.
Осталось то, что высказал *Хассан,
И больше нет следов от *Гассанидов.
*Цари, что в мире славу обрели,
Уилли, и память лишь о них осталась.
Был *Нуилирван богат, но от него
Одна лишь слава дел благих осталась.
Я первенство взял в царстве блещущих слов,
Жемчужина я — и один в ожерелье,
* * *
Душа моя сыпала шаху хвалы
Чудесным *нисаром на голову мира.
Начало Синдбадовой Книги
Как говорят те, кто ведет счет событиям, и авторы исторических книг, жил в давно прошедшие дни в *Хиндустане один падишах, по имени Курдис. Высокие достоинства его души придали красоту благородному поприщу правления страной, прославленную царскую мантию расшил он ценными деяниями. Справедливость служила чудесным убором его царствованию, ученость в его время достигла совершенства. Его власть была беспредельна, подданные повиновались беспрекословно, царствование его было долгим, а царство — обширным. К стране его не было пути завистливому тирану и злоумышленнику; злокозненный враг не смел обратить взоры свои на его государство. Он всегда был послушен голосу справедливости и покорен разуму, часто слушал он рассказы и повествования об ушедших из этого мира, об их делах и подвигах. Слава о его благочестии и молва о покорности ему придворных и слуг дошли до всех царей того времени. Слова друзей и красноречие приближенных распространили среди всех людей славу о благополучной жизни его подданных и процветании страны. От самого младенчества — венца жизни и новолуния века — до утра седины — провозвестника прощания с этим миром — он ступал только по пути благосклонности к подданным, стараясь облегчить участь слабых мира сего. Он не сделал ни одного шага по тропе корысти и прегрешения в жажде богатства; его внимание целиком было посвящено делам подданных; он привел в цветущее состояние и земли и воды своей страны предельным правосудием и безграничной справедливостью. Счастливую судьбу его объясняли удачным расположением звезд в орбите *3ухаля, а цари других стран писали комментарии о благородных свойствах его натуры на полях книг об управлении государством и следовали его примеру в стремлении к различным знаниям и наукам. Они восхваляли его в таких словах:Коль ветер встретится с достоинствами шаха,
Он остановится, увидя их обилье;
Коль вспомнят на горе его благую славу,
То обретет гора, о нем подумав, крылья.
Довольствуйся чистым, ведь жизнь очень лжива,
Судьба — справедлива и несправедлива.
Судьба — это небо на оси упрямства,
И ты на нее не ропщи горделиво.
Она превращает все радости в горе
И скорбь нам дарит, что в исходе счастлива.
* * *
*Из всех, кто ушел, не оставив следа,
Вернется ли кто для рассказа сюда?
На этом распутье алчбы и нужды
Не век будешь жить, но уйдешь навсегда.
О ты, что вершишь на земле Содомов неправедный суд,
Ночной опасайся стрелы и тех, что тебя проклянут.
А уста судьбы часто повторяли ему:
Тебе дано судьбою царство, чтоб им ты правил справедливо,
Ты должен избегать насилья и не таить его в груди;
Быть может, царство сохранится, пусть даже царь не верит в бога,
Но от насилья сгинет царство, и ты спасения не жди.
*Если ты шипы посеешь, виноград не соберешь!
* * *
Что посеял, то в снопы ты свяжешь.
Так тебе ответят, как ты скажешь!
Тот царь, что подданных разграбил достоянье,
Не крышу ль мажет он, разрушив основанье?
Под шаховым правленьем справедливым
Стада отныне не тревожит лев,
Ни волки на овец не нападают,
Ни сокол на голубку, присмирев.
*Скажи, в чем радость жизни человека?
Пусть долго жил он, — смерть к нему придет.
Не умер в цвете лет, — умрешь ты дряхлым;
Из кубка смерти, друг мой, каждый пьет!
* * *
*С судьбою не борись, ведь это безнадежно,
Разрушить можно жизнь и силою ничтожной.
Как светит, манит нас красавица-надежда!
Нам с нею хорошо, пусть даже и тревожно.
Живи же веселей: на свадьбе смерти, знаешь,
Красавиц нет таких, найти их невозможно.
Ты цену близости издалека узнаешь.
* * *
Знай, у того, кто неправдив в любви,
Притворство с лицемерием в крови.
* * *
И вот однажды, когда сидел он, охваченный этими мыслями, к царскому престолу явилась для услуг одна из невольниц его гарема. Прозорливость и проницательность ее считались совершенными, она была украшена благородством вкуса и искусностью. Она заметила на челе падишаха следы задумчивости и недовольства, но не сочла возможным спросить, ибо сдерживали ее благородный нрав и понимание обязанностей слуги: ведь расспрашивать о помыслах и секретах царей не приличествует умным людям. Но поскольку шах продолжал пребывать в задумчивости, а грусть его становилась все приметней, она начала осторожно расспрашивать и осведомилась о причине перемены настроения падишаха: — Да будет жизнь шаха по милости творца столь же продолжительна, как вечность. Слава богу, мир процветает благодаря справедливости шаха, а народ облагодетельствован его милостью. Страна благоустроена справедливостью и правосудием шаха, а подданные не ведают забот и печалей. Друзья стремятся к тебе, зато враги стараются обходить стороной это царство. Павлин благоденствия красуется в саду благополучия, *Симург владычества грациозно расхаживает в саду счастья. Во всех концах, во всех краях мира гремит слава о справедливости шаха, на суше и на море, во всей вселенной говорят о его благородстве:*Владыка знанья и невежд научит,
И безголосый пенья дар получит.
Нельзя не исполнить веленье твое,
Все сделает раб, даже жертвуя жизнью.
Ты всегда справедливым и благостным будь,—
В царстве сердца к пророку откроешь ты путь.
*Смерть неминуемо приходит, душа одна лишь драгоценна,
А тот, кто видимость полюбит, — слепой безумец, несомненно.
* * *
*Ты, что вечно рабски служишь иль семи, иль четырем
И тоской по ним исходишь, вечно к ним одним влеком,
Будешь жить ты в вечной скорби: приходя в наш бренный мир,
Мы не знаем, несчастливцы, дня, в который мы уйдем.
О жизнь моя, о весь мой мир! Хотела б я не ведать дня,
Когда в разлуке с дорогим застонет сердце у меня.
* * *
Услышав ее слова, шах послал дары отшельникам и аскетам, дал много обетов и стал молиться дольше, чем предписано религией. Когда же *царь странников скрылся, словно *Симург, за горой *Каф горизонта и звезды рассыпались жемчугом на *первом небе, падишах, уединившись в благословенном и священном месте, совершил положенные молитвы и коленопреклонения. Он униженно и смиренно шептал свою просьбу, подавал в вышний дворец свое прошение со словами: «О великодушный! Упавшие в пропасть скорби и блуждающие в долине грехов ищут помощи и покровительства у твоего великодушия. Скрытые мысли и тайны открыты тебе. Твоему великодушию подобает удовлетворить мою просьбу». Когда же на востоке забрезжил рассвет и показались знамена солнца, а стяги *Тира и *Нахид исчезли, шах уединился с рабыней. И веление судьбы пришло в соответствие с чистотой намерений, от соединения родителей смешались жидкости, и скакун семени выскочил на путь милосердия. Прошел срок беременности, настала пора колыбели и пеленок. Из раковины милосердия появилась царственная жемчужина — Юсуф своего времени по красоте, Мессия в колыбели по совершенству. Ребенок был развит, его тельце было стройным, черты его личика отличались благородством, а на лбу лежала печать величия души. Разум человеческий видел в нем черты, присущие лишь владыкам, а рассудок замечал в нем блеск великодушия и величия и будто говорил:Луна высокая и солнце прекрасной жизни дали свет
Звезде, горящей лучезарно, златому вестнику побед.
И все втроем на небосводе они горят, соединясь…
Между восходом и закатом отличия отныне нет!
* * *
Когда этот плод вышел из цветка бытия, благословенный зародыш из белка милосердия вышел на поле, шах во исполнение своего обета и для полноты радости роздал несметные богатства и щедрые дары. Затем он повелел мудрецам-звездочётам составить гороскоп рождения царевича, определив местонахождение звезд зенита, положение небесных сфер, точное движение планет и планеты, владычествовавшие над созвездиями, а также «тройные» и «шестерные» сочетания планет, их соединения и противостояния, выявить пути убеждения и совершенства и, наконец, точно указать знаменательные даты — годы и месяцы — в предстоящей жизни царевича. Звездочеты и мудрецы изучили события годов и месяцев и сообщили шаху: — Будь доволен и живи вечно! Этот ребенок будет честью рода своего и славной памятью об ушедших царях этой династии. Он воскресит их величие славными деяниями и достойными свойствами своей души, будет почивать на подушках страны и постели государства так долго, как *Фаридуй и *Джамшид, будет управлять державой и превзойдет всех царей земли знаниями, мудростью, щедростью, великодушием, нравственными достоинствами и добродетелями. Когда сыну твоему исполнится столько-то лет, его жизнь подвергнется опасности, но по милости бога и усердию государя эта опасность минует его, эта неприятность будет преодолена и ему будут сопутствовать счастье, победы и успехи. Ни одна пылинка не осядет на страницы его совершенства, и не будет он знать ничего дурного. И вот приставили к *шахзаде честную, благородную, чистую помыслами няню, чтобы она вскормила и взлелеяла его. Мальчик стал расти, и когда ему исполнилось двенадцать лет, падишах отдал сына учителю, чтобы тот выучил его обычаям царей. Но за десять лет шахзаде не научился ничему и ничего не уразумел. Шах в большом огорчении вызвал к себе мудрецов и обратился к ним за советом: — Цари обязаны знать искусство правления и политики, должны обладать знаниями и справедливостью, здравым рассудком и трезвым умом, умением ладить с сановниками, способностью отгонять врагов государства, сокрушать недругов страны, наказывать завистников, поощрять праведных, унижать врагов, преодолевать трудности и разрешать затруднения. Они обязаны постигать законы управления страной, руководствуясь обычаями величия, религиозными установлениями, благосклонностью к друзьям и умением наказывать проступки слуг. Ведь бразды правления можно удержать только благодаря совершенству ума и умелому управлению, благодаря накоплению советов и свершению благих дел. — Пусть каждый из мудрецов приложит свои усилия в этом важном деле и окажет мне этим важную услугу, — продолжал шах, — пусть он проявит сочувствие и научит будущего государя тонкостям наук и мудрости и тем самым осчастливит и облагодетельствует его знанием справедливости и благородства, так чтобы при посредстве этой мудрости и этих знаний шахзаде стал достойным царского трона, ибо как бы белый сокол ни был способен от природы, на его ноги не наденут золотых колокольчиков и не посадят его на десницу царя, пока он не испытает тягот обучения и не пройдет школы дрессировки. Также и золото и серебро, когда их извлекают из рудника, бывают смешаны с породой. И пока их не расплавят в тигле и не отделят от них породу пламенем, они не очистятся и не будут годны на браслеты невест и венцы шахов.*Когда мы злато в пламени расплавим,
В нем недостаток прежний не оставим.
Твое решенье в небе царства взошло, владыка, высоко,
Ты солнце рока изваял нам, и стало людям жить легко.
Был узел хитрой тайны сложен — на луковицу был похож,
Но перед зорким шахским сердцем он ясен стал, как молоко.
Рассказ об обезьяне, лисе и рыбе
Синдбад начал: — Рассказывают, увидела как-то лиса, что на дороге лежит рыба, и задумалась: «Ведь здесь нет поблизости ни моря, ни реки, ни лавки рыбака или охотника, — как же здесь могла очутиться рыба? Она здесь лежит неспроста, не без умысла». И она не стала трогать рыбу, а пошла дальше. Шла она, шла и встретилась с обезьяной. Лиса поздоровалась, оказала обезьяне должное почтение и сказала: — Все животные — и травоядные и хищные — отправили меня к тебе с поручением. Они говорят: «До сих пор царем зверей был лев. Но он стал притеснять нас и проливать невинную кровь, и мы хотим низложить льва и вручить бразды правления тебе. Если ты согласна и хочешь принять на себя эту почетную обязанность, то приходи к нам». Мечта о царстве вскружила обезьяне голову, и она, не медля, отправилась с лисой. Когда они приблизились к тому месту, где лежала рыба, лиса остановилась, воздела молитвенно лапы к небу и воскликнула: — О владыка! Ты даруешь мозгу разум и глупость, посылаешь сердцу знание и невежество. Сказано ведь всевышним богом: *«Даруют мудрость тому, кто ее желает, а тот, кто приобрел разум, уже приобрел много благ». Если воистину выбор пал на обезьяну, то яви нам свое знамение, какого ни один осчастливленный еще не видел! Не успели они пройти и несколько шагов, как увидели ту самую рыбу. — Бог велик, и *Джафар — его халиф! — воскликнула лиса. — Вот указание на то, что моя молитва услышана. Вот это знамение и чудо! Ты достойна этого блага! Обезьяна приняла эту хитрость за чистую монету, важно подошла к рыбе и протянула лапу. Тут вдруг затянулись петли силка, крепко запутались и связали ноги обезьяны. Рыба же выпала из ловушки. Тогда лиса подошла ближе и стала уплетать рыбу. — Что ты ешь и что это держит меня? — спросила обезьяна. — Цари неразлучны с оковами и темницами, — ответила лиса, — а подданные неизбежно нуждаются в глотке и куске.* * *
Выслушав притчу, мудрецы опять стали хвалить Синдбада:Когда великие мужи поспорили о благородстве,
Ты был всех лучше. Кто в твоем мог усомниться превосходстве?
Рассказ о волне, лисе и верблюде
— Рассказывают, — начал Синдбад, — что в давние-давние времена подружились в пути верблюд, волк и лиса и отправились вместе странствовать. А из припасов была у них всего-навсего одна баранья почка. Шли они так, пока не устали от долгого пути. Зной и жажда становились все сильней, да и голод начал одолевать их. И вот остановились они на берегу реки и заспорили из-за этой почки. Каждый всеми правдами и неправдами доказывал свои преимущества в правах на нее. Наконец, порешили, что почка достанется тому, кто старше. — Меня мать родила, — начал волк, — за семь дней до сотворения мира всевышним богом. — Это правда, — вмешалась лиса, — я была там в эту ночь, держала светильник и помогала твоей матери. Услышал верблюд такие речи волка и лисы, вытянул шею, схватил почку и сожрал ее со словами: — Тот, кто увидит меня, сразу поймет, что и я не вчера родился, что я намного старше вас, повидал на свете побольше вашего и больше вас перетаскал тяжестей.* * *
Все мудрецы порешили на том, что ключ той загадки— в руках у Синдбада, и уведомили об этом шаха. Тот приказал привести Синдбада. Синдбад был принят с почестями и удостоен милостивой беседы. — Этот ребенок, — сказал шах, — жемчужина страны, средоточие ценностей царства, источник радости и основа веселия для меня. На продолжении всей моей жизни — это единственный плод в моем саду. Ты должен воспитать в нем высокие нравственные качества, научить его достойным поступкам, правилам политики и законам управления, обычаям царей и тонкостям религиозных установлений, так чтобы он стал образованным и приобрел опыт. После величия и мудрости великодушного и всемилостивейшего бога я всецело полагаюсь на твое умение и способности. Когда же плоды твоего обучения скажутся на состоянии и поступках царевича, тебе будет уплачено по обычаю великодушных. И вот Синдбад стал заниматься с шахзаде. Он растолковывал ему все тонкости, извилины и трудности наук, приводил доводы и доказательства и доводил их до его царственного слуха. Но поскольку шахзаде был еще очень юн, то эти жемчужины и редкости пропускал он мимо ушей, и сердце его не лежало к изучению наук, не склонен он был изнурять себя, повторяя их. Так прошло некоторое время, но в сокровищнице груди шахзаде не прибавилось сведений. А Синдбад жертвовал ради него терпением и прилежанием знания, что хранил он в своем мозгу. Он проводил дни и ночи в надежде, ожидая, что придет, наконец, благоприятная минута, и беспрестанно повторял: «Быть может, бог проявит впоследствии что-нибудь».Покуда в теле есть душа, я буду обучать и мучаться;
Не знаю я, чего добьюсь, но, может, кое-что получится.
Рок в бездну трудностей порой нас бросит,
А после облегчение приносит.
* * *
Не горюй, коль кривая у рока стезя —
Что тут сделаешь, если иначе нельзя!
Не говори поникшему в тоске:
«Тоску из сердца изгони словами!»
* * *
*Она спросила: «Почему тебя всегда гнетет забота?
Ты притчей во языцех стал, ты к горести попал в тенета!»
Я ей ответил: «Пожелай мне больше горя, ибо горе
У нас тем более растет, чем больше захотим чего-то!»
Кто с сердцем, полным радости, явился в мир сюда,
Явился к нам с приметами *Симургова гнезда!
*Потребность невежды без сердца в ученье —
Потребность ослов безголовых в узде.
* * *
Ты невежду знаньям и науке не обучишь, друг мой, все равно —
Так, играть глухому на *барбате, зеркало давать слепым — смешно.
Часто гибнут желанья, но нет в этом гибели;
В этой пропасти счастье идущих таится.
Рассказ о кашмирском шахе и погонщике слона
— В давние времена, в прошлые века, — начал Синдбад, — в Кашмире — указателе *обитаемой четверти вселенной и заглавном листе центра обитаемой земли — царствовал один падишах. Он прославился своей справедливостью и правосудием, был известен своим беспристрастием и правдивостью, а также величием помыслов, всегда достигал он своей цели, всегда выплачивал воинам жалованье, а военное снаряжение в его царстве славилось своим совершенством. У него было несметное число боевых слонов. В походах паланкин его ставили на спину слона, и поэтому каждый обычный день старший погонщик проводил перед ним слонов. И вот однажды охотники изловили дикого слона, быстрого в беге, но с тяжелой поступью, стремительного, ревущего, как гром, мечущий молнии. Он казался горой *Бисутун, опирающейся на четыре колонны, или же тучей, которая вместе с метеором низвергается с зенита на землю. Кто бы ни увидел его на просторе, сказал бы:*Туча поднялась слоноподобная над широкой синею рекой;
Кружит, как мечтания влюбленных, мечется, как сердце боязливых.
Это — грозный верблюд быстроходный; ест он мало, но быстро бежит,
Он быстрей и проворней, чем серна, не уступит он горным козлам;
Мерит он расстоянья на степи, он — гора, все готов выносить,
Днем до вечера валит деревья, возит груз до утра по ночам.
Он подобен летучему ветру, это — быстротекущий ручей,
Мчится он по долинам просторным и по выжженным солнцем степям.
Он похож на огонь — так он легок, и на землю — земли он грузней,
К водопою он первым приходит, скачет он, не страшась, по горам.
Всякий, кто забредет в его стойло, может только дивиться ему,
От *Хотана к *Таифу дорога — что *фарсанг его мощным ногам.
Я часто обращался к сердцу: «С дурными невозможен лад.
Зачем в любви ты так усердно, зачем тебе лукавый взгляд?»
Сноси свою судьбу, пусть даже рок вершит
Не то, что ты хотел, — ты все ж не будь строптив.
Для мужа будет жизнь приятною тогда,
Коль в наслажденьях есть какой-то перерыв!
* * *
Бог создал дольний мир наш навсегда таким:
Веселье — после бед, благое — за дурным.
Остерегайся лжи, когда ты дал обет,
И будешь средь людей ты жить вполне счастливо;
Коль ива расцветет и принесет плоды,
Тогда не назовут ее бесплодной ивой.
Утенок, хоть вчера явился лишь на свет,
Сегодня уж плывет, ему и горя нет!
Каждый день что-то новое в мире вершит небосвод,
Перед чем отступает людской остроумный расчет.
Пусть наш разум, как солнце златое, сверкает с высот,—
Он загадкам судьбы разрешенья вовек не найдет.
Велит потоку, льющемуся вниз,
Остановиться, под гору не течь;
Кто обращаясь к ночи, к темноте:
«Не наступайте, стойте», — держит речь;
Кто запрещает ветру из степей
Дуть и своим дыханьем кожу жечь;
Кто дню велит: «Эй, с ночью примирись!»,
А ночи: «Дню ты не противоречь!»
* * *
На другой день, когда на просторах неба, словно хвост *волка-сирхана и букеты базилики, появились следы лучей царя звезд, шахзаде отправился во дворец. Но сколько ни приставали к нему с расспросами везиры и надимы, в ответ они не услышали ни слова. — Может, он стыдится этого собрания, — решили падишах и приближенные, — и потому не начинает речь при нас. Его надо отвести во внутренние покои, — быть может, он заговорит с обитательницами гарема. А в гареме у шаха была невольница с земными помыслами. Она уже давно была влюблена в юношу, но, не сумев одолеть его непорочность, пребывала удрученной в долине разлуки. И теперь она обрадовалась свиданию с ним. В долгие зимние ночи одиночества, положив книгу любовной тоски на полку разлуки, лелея образ его красоты в сновидениях, она молилась о свидании с ним и произносила:Не было б надежды на свиданье, я и жить не стала бы на свете.
Не было бы грез, я б не сомкнула ночью глаз на самый краткий миг.
Хоть сахара купить и не могу я тюк,
Я мух с него сгоню — и тем спасусь от мук.
Раскрой уста — рубины и жемчуг покажи,
Меня не мучь о друг мой, о встрече мне скажи.
Готов всегда лобзать я блестящий жемчуг тот:
Он — славно *Черный камень, а я — простой *хаджи.
* * *
Раскрой скорей уста-цветок, правдивых обещаний жду я;
Иль, как тюльпан, рубашку я порву, неискренность почуяв;
Не спорь со мною, дорогой, ведь сердцем всем к тебе лечу я;
Любовь раскрыла нам врата. С тобою в них войти хочу я!
Мне без тебя они и не нужны совсем,
А коль со мною ты, то мне они зачем?
*Ты дорого, мой друг, заплатишь за ошибку,
Оскал клыков у льва принявши за улыбку!
* * *
Как только надо мной рассеются все тучи,
Руки моей удар узнаешь ты могучий!
*Глупцы и умные вершат одно и тоже,
Но лишь один глупец себя стыдом покроет.
* * *
То же делает невежда, что ученый, только он
В том же деле, опозорясь, опалит себе ресницы;
Юноша дурной хорошим станет, если навсегда
У отца его благого затуманит смерть зеницы.
*Я вижу, нужен риск мне на моем пути,
Но сердце мужества не может обрести.
К благу устремив пытливый взгляд,
Малым не довольствуйся, о брат,
В малом деле так же, как в большом,
Убивает смертоносный яд.
* * *
Если жизнь нам нельзя провести, не любя,
Дай изведаю скорбь, полюбивши тебя!»
Подорвана вера, нарушен закон,
Порядок страны наверху сокрушен.
Щеки твои, словно алая роза, — сердце мое их окрасило кровью;
Полон любви я к тебе несказанной, сущность моя стала вечной любовью.
*Целые страницы книги сердца я упреками тебе заполнил;
Я закрыл их, но потом раскрою, — и мои не выцветут упреки.
Ночь пришла, а повесть наша не завершена.
Разве ночь виновна, если повесть так длинна?
На седле твоих милостей есть торока,
Чтоб раба твоего ухватилась рука».
Коль мать и отец воспитать не сумели,
Пусть ночи и дни воспитают получше!
Шах подумал: «Удивительные дела, странные события!
Я считал его чистым, прекрасным цветком,
Оказался он жалящим сердце шипом.
* * *
Если уксус лекарством твоя называет природа,
Возрастет твоя боль, если только попробуешь меда».
«Когда рука не слушает тебя, ее немедля нужно отрубить!».
* * *
А у падишаха было семь достойных везиров. Все они отличались совершенством мудрости, были всегда готовы подать шаху совет, пеклись о царстве и творили справедливость. На небе державы шаха эти семеро были словно *семь планет. Ось державы и царства держалась крепко и твердо благодаря их верному уму и здравому рассудку, сообразительности и благоразумию. По благоприятному стечению обстоятельств, благодаря счастливой звезде шахзаде, они как раз присутствовали на приеме у падишаха. Услышав произнесенные речи, все семь везиров собрались в углу зала, чтобы посовещаться. — Необходимо, — решили они, — поразмыслить обо всем этом. А старший везир сказал: — Падишах не должен верить словам глупой женщины, иначе он погубит сына, на челе и лице которого проступают и сверкают черты благородства, свет сообразительности и разумности. Когда же притупится острота гнева и остынет ярость, шах сам будет раскаиваться и сожалеть о своем решении. Но тогда сожаления и вздохи не помогут и не облегчат положения. А позор этот непременно вызовет толки о слабоумии и безволии падишаха, и нас также обвинят в слабоумии и глупости. К тому же, когда падишах раскается в принятом решении и осуществленном наказании, когда он откажется от него, то свой грех и торопливость свою свалит на нас, обвинит нас за свой поступок и накажет. При этом везир привел пословицу: Шакал съел виноград — лиса была побита! — И вот еще что, — продолжал он, — если царский трон лишится шахзаде, у державы не станет достойного наследника, который украсил бы ее. И враг нападет на наше государство, решив уничтожить и погубить нас и разорить жителей нашей страны. Если мы не поразмыслим как следует над всем этим, если не раскинем здравым умом, то вина за все это ляжет на нас. Но другие везиры перебили его: — Раз падишах подписал решение, не посоветовавшись и не поговорив с нами, раз он не расспросил нас, то как могут тогда лечь на нас последствия, беды и тяготы за это решение? — Если вы не последуете моему плану, — отвечал старший везир, — и оставите без внимания мои слова, то вас постигнет то же, что обезьян, которые не послушались своего вожака и потом раскаялись. — Как это случилось? Расскажи нам, — попросили везиры.Рассказ о женщине, баране, слонах и обезьянах
Везир начал: — Рассказывают, что в горах близ города *Хамадана обитало множество обезьян. Был у них и вожак, которого звали Рузбех, опытный, повидавший свет, испытавший и холод, и жару, и добро, и зло. Он жил, согласуй свои поступки с умом и рассудком, и считал себя обязанным печься о своих подданных. Сидел вожак однажды на вершине горы на камне и разглядывал город. И вдруг увидел он вдалеке, что баран играет рогами с какой-то женщиной. Рузбех подозвал к себе других обезьян и сказал им: — Странные вещи вижу я! Те взглянули — правда, на улице баран играет рогами с женщиной. — Это баран, — заключили они, — играет с женщиной. — Это неспроста, добром это не кончится, — сказал Рузбех. — Нас из-за этого постигнет несчастье. Надо бы нам забрать своих жен и детей и перекочевать подальше от этой горы. — Если баран играет с женщиной, — перебили его обезьяны, — что же может случиться? И какой вред нам от этого? — Я — ваш повелитель и царь, — ответил Рузбех, — и вы должны любить и уважать меня. Я исполнил свой долг, и вам же лучше будет, если вы послушаете меня. Я же, как сказал, так и сделаю: покину эти места. Он тут же собрал своих жен и детей и перекочевал с той горы в другое место. Обезьяны же, не послушав его увещеваний, сказали: — Он стар и дряхл. Но они не знали, чтоУпрекам и укорам стариков, о люди, с уважением внемлите:
Ведь эти люди ведают о зле и о добре всех будущих событий.
* * *
Что юный в зеркале искать привык,
То видит даже в кирпиче старик.
* * *
Тут везиры спросили: — Что же должны мы теперь предпринять? Как следует нам встретить это событие? — Надо ежедневно одному из нас, — ответил старший везир, — приходить к падишаху и рассказывать ему какую-нибудь историю о коварстве и хитростях женщин. И, быть может, великая опасность и большое несчастье исчезнут, желчь события уляжется благодаря сладкому напитку мудрости, наказание будет отсрочено и ограничится лишь тюремным заключением, злосчастные дни сменятся счастливыми временами, снизойдут милости господа и благословение неба, и сын шаха спасется от гибели:Дабы узнать, что впредь жестокий бросит рок
Ему соленого и горького в фиал.
Первый везир приходит к шаху
И первый везир вошел к шаху, воздал положенные почести и приветствовал его словами: — Да будет жизнь счастливого шаха и прославленного правителя согласна с разумом и справедливостью. Его царствование процветает благодаря правильному пути, прославился он благородством. Помощь и величие Аллаха сделали благородные нравственные качества шаха оглавлением достоинств и добродетелей всех людей, заглавным листом похвальных и достойных качеств потомков Адама; его просветленный разум читает сокровенные веления бога на скрижалях судьбы, его благородному рассудку доступны тайны предопределения, которые выходят на сцену бытия из скрытого небытия; падишах обладает совершенным умом, полнотою здравого рассудка и предельным благородством. В силу всего этого не следует и не подобает принимать решения о наказании, столь ужасном, что представить его не в силах человеческий разум, из-за выдумок и клеветы глупой коварной женщины. Ибо, если солнце выглянет из-за завесы сомнения и покрывала подозрений уже после того, как будет подписан указ о таком наказании, после свершения казни, то не спасут и не помогут ничем ни раскаяние, ни отчаяние, будут бесполезны и бесцельны скорбь и горесть, а разум не скажет:Пусть пыль рассеется — труд будет не тяжел
Узнать, кто под тобой: скакун или осел!
Рассказ о муже, его жене и попугае
— Да будет всегда счастливой и благополучной жизнь справедливого падишаха, — начал везир, — а всемогущий и всевышний *Изед да будет покровительствовать и споспешествовать ему! Рассказывают, что в давние, древние времена была у одного человека жена. И была она обуреваема дьявольскими соблазнами и плотскими вожделениями. Она ступила на стезю страстей и похоти и постоянно заводила любовные шашни с молодыми и красивыми мужчинами. А у мужа ее был попугай, красноречивый и искусный в словах и речах. Что бы ни произошло в доме, доброе или дурное, прибыль ли получалась или убыток, он все сообщал хозяину, рассказывал ему обо всех событиях и делах. Однажды вечером кто-то из друзей мужа устроил пиршество и пригласил его, как это подобает делать добрым друзьям и искренним братьям. Муж испросил у жены разрешение и, выходя из дома, подошел к клетке попугая и заговорил с ним: — О бдительный страж и рассудительный хранитель! Сегодня ночью постарайся не спать и наблюдать. До утра натирай глаза свои *сурьмой бодрствования, присматривайся ко всему проницательным взглядом и внимательным рассудком. Что бы ни случилось, — благородное или низкое, благочестивое или развратное, доброе или злое, — ты все должен запомнить. Когда же утренняя заря высунет голову из своего воротника и я вернусь домой, то целиком положусь на все сказанное тобой и буду вести счет событиям согласно твоим речам, которые чисты от корысти, не запятнаны грязной скверной. Попугай выразил свою радость и промолвил:То, что ты делаешь, вполне согласно с нашими мечтами,
Ты радость дал моей душе твоими, господин, словами!
*Мое измученное сердце страсть безнадежная сожгла,
И горячей огня геенны его остывшая зола!
* * *
Горю я любовной тоской, — не спрашивай ни о чем;
Хочу повидаться с тобой, — не спрашивай ни о чем;
К любимому я стремлюсь, но нет мне ни в чем удачи;
Я сам себя бью, дорогой, — не спрашивай ни о чем.
Осел пускает ветры, — в огне горит железо!
* * *
*Ты мирно спишь, но знай уже теперь:
К утру событья постучатся в дверь!
* * *
«Я бодрствую!» — не говори, коль ты храпишь в спокойном сне,
Ты веселишься? Так не плачь: «Никто не сострадает мне!»
Когда бы утро сну не ставило препон,
То в мире всех людей легко сразил бы сон.
Ведь утро — это царь, а звезды — люди царства,
Они издалека несут ему поклон.
* * *
Запястья светлые ее от ветерка похолодели,
И лишь тогда проснулся я под пологом ее постели.
Ах, как страдаю в муках я, но жизнь я не кляну:
Высокие особы дань отдали вину.
Что ты увидел из того, на что смотреть тебе велел я?
* * *
*Покажут дни тебе, насколько был ты глуп:
Все сообщит тебе тот, кто живет без пищи.
И повторяла все: «Бывает так иль нет?
От лика юноши берут ли розы цвет?»
Сказки о *египетском Юсуфе можете в колодец вы швырнуть,
*Тюрок мой улыбчивый явился, перед ним скорей откройте путь.
Она явилась; благовонья ее одежды не касались,
И все-таки она, как мускус, распространяла аромат.
* * *
Ты можешь быть красив, — тебя я не терплю;
Любовника всегда сильнее я люблю,
*Твое довольство — довольство мое, его предпочту я всему,
И тайна твоя — это тайна моя, не выдам ее никому.
* * *
Я твою скрываю тайну, ибо тесен мир;
В нем не хватит, друг мой, места для твоих скорбей.
Коль ты в воду превратишься, не умоюсь никогда,
Если ты землею станешь, будет ложем мне вода.
*О них и память ты забудь: нет верности у них,
Их клятвы легче ветерка, что дует по утрам.
* * *
Женщина — что туча, а мужчина — месяц,
И светить не может месяц из-за тучи.
И мужчина худший — лучше и достойней
Женщины прекрасной, даже самой лучшей.
Даже *див страшится женщин,
Коль хитрить они взялись,
В хитрости, коварстве, кознях
Уступает им *Иблис.
Казалось, что ночные звезды боятся нападенья грома,
И долго свет их застилался большими облаками пыли.
Если даже двести лет будет литься дождь,
Он не смоет пыли бед, поднятой тобой.
Вспомнил я дни, проведенные с милою вместе.
Плачу я горько. Какие жестокие муки!
После захода зажгутся ли новые звезды?
Снова увижу ли милую после разлуки?
* * *
Какие чары у тебя, о жизнь отнявшая мою?
В разлуке горестной с тобой кровавые я слезы лью!
О, если б вы, мои друзья, со мною рядом были тут,
Как те невзгоды, что теперь без устали меня гнетут!
* * *
— Я рассказал эту сказку для того, чтобы падишах не приступал к исполнению наказания, которое является лишь насилием и несправедливостью, ибо завтра он раскается в отданном повелении и будет осуждать собственные поступки, как тот муж, убивший попугая. И тогда он всю жизнь будет сожалеть и горевать о своей поспешности в наказании, ибо коварство женщин превосходит величие разума и возможности ума. Даже самые мудрые мужи попадают в сети их хитростей и поддаются обману их проделок и кокетства. Если шах не утомлен этими разговорами, то я расскажу повесть о коварстве женщин и их плутнях. — Рассказывай! — ответил шах.Рассказ о воине, его любовнице и слуге
— Жизнь падишаха, родившегося под счастливой звездой нашего времени, да продлится во владычестве над миром и в державном царствовании тысячу лет! Рассказывают, что жил в давние времена в одной стране мужчина, занимавшийся воинским ремеслом. У него была любовница, стройная и кокетливая, миловидная и живая. Она была хороша, как весенний цветок, не знала она себе равных по томности и изяществу,*Солнце, эту девушку увидев, устыдясь, на небо не вернется,
Ветка, эту девушку увидев, восхитившись, к ней не прикоснется.
Больше красы, чем во всей вселенной, вижу я в нежных ее чертах,
Если возлюбленная обманет, то обратится влюбленный в прах.
Эта колдунья чарует взглядом… Нет, я не вижу ее очей,
Если опять не несут мне смерти искры лукавства в ее глазах.
Однажды воин написал записку, в которой говорилось:
Опять привет послал творец тому, кто сердце мне испепелил разлукой,
Не выросли на дереве цветы, и не пришла пора расстаться с мукой.
* * *
*Ты знаешь, познал я только тебя,
И явно, и тайно одну любя.
Он отправил письмо к возлюбленной с тем слугой и поручил ему сказать:
Приди, услада души моей, я жизнь тебе отдаю — приди,
Дай хоть мгновенье побыть с тобой, кипенье сердца унять в груди!
Осушим же кубки и чаши с игристым вином. Вставайте!
* * *
Есть ночь, есть вино, одинок твой слуга — приходи.
Спеши, о кумир, ведь блаженная ночь впереди!»
Привет, о вестник! Восстань скорее, восстань с колен,
Благословен твой лик лучезарный, благословен!
* * *
*Все реки красоты земной впадают в твой ручей,
И солнце клонится с небес, пленясь красой твоей.
Силки кудрей прекрасной кого не обольстят?
Тоска по завиткам их доходит до Плеяд,
Терпенье в торопливость ты можешь превратить,
Твои глаза разумных в безумцев обратят!
Добро пожаловать, гонец! Вводи верблюда поскорей,
Ведь для меня лицо твое лица пославшего милей.
Благородно почитанье тех, кто беззаветно любит,
Только души благородных страсть мучительная губит.
Пускай тела разлучены — что значат расстоянья,
Когда друг другу шлют сердца издалека посланья.
Весь мир — и запад и восток — открыт для душ влюбленных,
Повсюду в мире место есть для нового свиданья!
*Прозрачно стекло, прозрачно вино,—
И схожее вновь соединено.
Ты видишь только вино, а не чашу,
Ты видишь чашу, а не вино.
Я буду с тобою всегда, мой друг, и здесь, и в дальней стране.
Я тайны свои подарю тебе, а ты свои тайны — мне.
Клянусь Аллахом, если ты, как месяц, скроешься за тучу,
То и тогда меня клинок не отвратит от луноликой.
Величие ты проявил опять,
Любимого мне разрешив обнять.
Если просит чистый духом у обманщика поддержки,
То с обманщиком отныне он разделит и грехи.
* * *
— Я рассказал эту историю и довел до слуха падишаха под видом притчи поучительную повесть, чтобы возвышенному уму государя стало ясно, до чего доходят лживость, коварство, лицемерие и хитрость женщин, чтобы он не обращал внимания на их клевету, поклепы, измышления и ложь, ибо, хотя у женщины ума мало, она издевается над совершенным умом мужчины и словно гиену заманивает его в западню своих хитростей сетями слов. А если падишаху для очищения совести нужен пример из жизни великих предков, то можно вспомнить повести об Адаме и Еве, *Юсуфе и Зулейхе: они всегда служат образцом назидания. Если хоть один человек и мог торговать с женщинами с выгодой, то это был Адам, чье тело и дух были в райской обители, чей лик и нравственные свойства были указателем лучшей книги. И раз уж шаху известно все это, то, значит, он знает и то, что никогда в этой обители бытия и тлена не следует надеяться на благородство и величие души и характера женщин. Поэтому не следует по наущению какой-то женщины, из-за клеветы ее бросать жизнь шахзаде в губительный и смертельный вихрь. Ведь шахзаде — полюс неба достоинств, центр круга добродетелей. Шах выслушал историю, внял его словам и приказал отвести пока шахзаде в темницу.Невольница приходит к шаху на второй день
На второй день, когда солнце — землемер вышнего мира — появилось у края востока на бегущем пространстве вселенной и разбило шафрановые палатки на *семисводном зеленом лике, когда распростерся украшенный ковер на полу этого запыленного шара, невольница прослышала, что шах отложил казнь сына, так как один из везиров внушил ему сомнение и колебание в том, разумно ли подписывать приговор, что везир добился этого мудростью своих назиданий и тонкостью своих советов, что сменил этим гнев шаха на милость и отвратил его от исполнения казни. Прослышала она, что рассказал везир шаху остроумный и редкостный рассказ о хитрости и коварстве женщин и доказал, что нельзя верить ни их хуле и хвале, ни шуткам и серьезным словам, что их упреки и славословия, отказ или согласие не стоит ни подтверждать, ни опровергать, что это к ним относится выражение: «отклоняют то, что сами советуют», и это изречение следует взять за образец для подражания и пример для назидания и что всякий, кто одарен способностью понять смысл слов «мужчины превосходят женщин», не будет обращать внимания на их глупые речи, ведь они исходят из уст тех, про кого сказано: «воистину лишены разума и веры». Невольница, пораженная и огорченная, пришла к шаху. После приветствия, оказав положенные шаху почести, она начала: — Справедливость шаха — защитница униженных, покровительница оскорбленных и помощь покинутым. Всякое усилие лучезарных помыслов шаха в укреплении законов правосудия и усилении основ беспристрастности является предвестником долголетия царствования и началом вечности державы. Если бы такое гнусное и беспредельное насилие, которому подверглась я, совершилось по отношению к любой рабыне гарема, то ее жалоба, соответствующая закону о недоступности гарема и охране его, была бы удовлетворена, и пятно позора и клеймо бесчестия были бы смыты с полы целомудрия и подола ее добродетели. Такой поступок вызывает презрение и ненависть и не соответствует требованиям справедливости, законам *шариата и правилам благородства. Так как же поступят по отношению к покорной рабе, забота о добре и зле, выгоде и убытке которой согласно браку, освященному шариатом, и религиозному союзу препоручена благосклонности, милосердию и великодушию шаха?*Если изъян был скрыт в тростнике,
Прочным не будет копье в руке!
Если дать противоядия сверх меры,
То подействует оно вредней, чем яд.
Рассказ об отбельщике, его сыне, осле и пучине
— Передают со слов мудрецов и ученых, — начала она, — что в одном городе жил некий отбельщик. Был у него сын, глупый и бестолковый, беспечный и нерадивый. К тому же у него были порочные наклонности, безобразный вид, был он глуповатый и нерасторопный. Он был лишен нарядов разума и не спешил с добрыми делами. Десница злодеяний и нога опасностей сына беспрестанно поражали и топтали отбельщика. Сколько ни увещевал, сколько ни наказывал его отец, испорченный характер и извращенная натура сына не исправлялись, не улучшались под воздействием гневных выговоров и суровых мер наказания. Насморк судьбы так поразил его обоняние, что он не чувствовал дуновений советов. Алчность и жадность, безумие и глупость настолько овладели им, что никакие блага и милости не могли излечить и оздоровить его. Он совсем не сдерживал свою животную, звериную натуру. Словно заржавленное железо и жженый свинец, которые, как бы их ни приукрашивали, никакими ухищрениями невозможно обратить в прежнее состояние и привлечь к ним внимание покупателя, — так и он постоянно ранил и терзал сердце отца уколами шипов. Мысли отца всегда были омрачены, он постоянно был полон страха перед опасностью его глупостей и заблуждений. Он жил в предчувствии, что в один несчастный день из-за безудержной глупости сына случится большое бедствие, из-за его порочного поведения постигнет его страшная напасть. Этот отбельщик обычно стирал белье на берегу большой реки. В ней были глубокие омуты и опасные водовороты, там всегда бушевали волны. И каждый раз, пока отбельщик стирал, его шальной сын, как змея, нырял в воду, будто бы за рыбами, и плавал, как лягушка. Сколько ни кричал ему отбельщик, он только дальше уплывал от берега, и отец дрожал от страха, что сын попадет в водоворот или в пасть крокодила. Но сын не слушал советов и слов отца, вызванных заботой о нем же.*Достойные птицы живут во дворцах, но есть и презренные птицы,—
Руины им населять дано, в могилах пустых ютиться.
* * *
Нет, несчастного счастливым хитростью вовек не сделать, Нет, несчастный не поступит по совету мудреца. И вот однажды, когда отбельщик занимался своим делом, сын сел на осла и погнал его в реку, прямо в самое глубокое место. Внезапно разыгрались волны, налетел ветер. Сын вместе с ослом стал тонуть. Течение то швыряло их, словно раковину, на дно, то выбрасывало, как щепку, на поверхность. Отбельщик, увидев сына в смертельной опасности, хотел, движимый природным чувством родительской любви, сострадания и сочувствия, кинуться в реку, вытащить сына из пучины, спасти его от ударов злой судьбы, от гибели в волнах и водоворотах. Он бросился в воду и схватил сына, а тот, напуганный до смерти опасностью, вцепился в отца, ибо «тонущий хватается за соломинку», чтобы выбраться из губительного водоворота на спасительный берег. Связав его движения, он невольно втянул отца в водоворот. Сколько ни пытался отбельщик вырваться от сына, все было тщетно, и в конце концов отец и сын отдали сладостные души, растворив их, словно сахар, в воде. Пришлось им проститься с драгоценными жизнями:Поздно плакать, оказавшись рядом с коброй ядовитой.
От смертельного укуса слезы эти не спасут!
* * *
*Враг, что мудр и много знает, друга может быть ценней.
Мудрость уважать пристало у врагов и у друзей.
* * *
— И я, покорная раба, — продолжала невольница, — из чувства преданности и привязанности боюсь, что шах от своего сына пожнет то же, что и отбельщик от своего. Для человека нет ничего дороже его тела, нет ничего ближе ребер, рук и ног. Но тем не менее, если какой-нибудь орган поражает неизлечимая болезнь, то ради излечения соглашаются отрезать или сжечь его, не горюя и не страдая от того, что лишаются его, — ведь в таком случае отсутствие этого органа не будет причинять беспокойства. Поэтому и говорят: Когда рука не слушает тебя, ее немедля нужно отрубить! — А всевышний бог велит: *«Возможно, что вы ненавидите вещь, которая является для вас добром, возможно, что вы любите вещь, которая для вас является злом». Выслушав эти речи, шах отдал приказание казнить сына. Но как только об этом прослышал второй везир, он велел палачу: — Повремени с казнью, пока я не увижу шаха и не расскажу ему о преимуществах тех, кто не спешит.Второй везир приходит к шаху
И вот второй везир, которому не было равных по мудрости, талантам и знаниям, отправился к шаху с намерением исправить положение. Оказав шаху положенные почести и воздав ему хвалу и славословие, он начал так: — Благодаря вознесению хвалы Аллаху звезды справедливости шаха восходят и блистают на горизонтах неба правления, все создания покорны и послушны воле падишаха. И дальние и ближние края благоденствуют и процветают под сенью этого царствования, не зная ни отравы насилия, ни зноя бедствий, ни клыков превратностей судьбы. Яд кобры насилия обезвреживается противоядием справедливости; стрелы бедствий, которые выпускает лук злой судьбы, ударяются о щит шахского величия. Пограничные области пребывают в безопасности, все сословия государства — в спокойствии. Устранены всякого рода бедствия и различные несчастия, подданные покоятся в колыбели благополучия, униженные — под сенью покровительства и благожелательности шаха. Все цари земные читают книги нравственных достоинств в его неприступном дворце и у его вознесенного порога, заимствуют оттуда:На четырех сторонах небосвода справедливость твоя прочла
Книги, прославившие достойных и благородных мужей дела.
Его справедливость дарует живущему благо,
И стадо на пастбище рядом со львами пасется.
Рассказ о куропатках, самце и самочке
— Рассказывают, — начал везир, — что одна пара куропаток поссорилась с другими, не поладила с ними, обиделась и отделилась. Они полетели из родных краев в чужие, с насиженных мест в незнакомые, и подружились и сошлись там с другими птицами. Поселились они на горе. Склоны той горы прелестью своею превосходили цветник звезд и лужайку неба. Там они свили себе гнездо в расселине скалы. Климат в тех краях был мягкий и приятный, лужайки прелестны и освежающи. Вокруг росли всевозможные деревья, в долине под горой обитали всякого рода птицы и звери. Из родников текли чистые ручьи, утренний ветерок гулял по равнинам. Воздух был чист и свободен от ядовитых испарений, долы и выси не знали страха перед безжалостными охотниками. Весенней порой букеты тюльпанов на вершинах гор и склонах холмов горели, словно сердоликовые светильники в кельях христианских монахов:*Свои жемчуга рассыпает тюльпан, подобен светильнику он,
Но дымом светильник мне душу застлал, и скорбью я вновь омрачен.
*Там диковинные птицы на одной ноге застыли,
Как бокал вина, стоящий на подставке изумрудной.
*Как слезы, бегущие с нежных девичьих ланит,
Был дождь, что на землю темнеющей тучей пролит.
На глаза влюбленных были те источники похожи —
Чистота сердец влюбленных влаге слез передалась.
Если двум сердцам влюбленным суждено соединиться,
То немедля весть об этом по земле распространится,
Потому что редко можно два такие сердца встретить,—
Ведь блаженное слиянье чаще людям только снится.
В чаше радостной свиданья — наслаждения вино,
Днями счастья и покоя упиваться вновь дано,
Легкокрылый ветер счастья освежает души вновь,
И влюбленным луноликих снова видеть суждено.
Красота и наслажденье, вы похитили сердца,
И за дверью плачет горе: обездолено оно!
Живое подстерегая, не дремлет в мире беда.
Ручьи наполняли реку — в ручьях исчезла вода.
Благополучие случайно: продолжит время свой полет,
И снова взмахом многокрылым нас в неизвестность унесет.
* * *
Это всеобщий закон судеб: для каждого дела своя пора,
Сегодня не сделаешь ты хорошо того, что должен был сделать вчера.
Словно мать, скорбящая над усопшим сыном,
В очи мира *камфару сыплют облака.
*Я наброшу недоуздок на верблюда своего,—
Пусть на луг своих верблюдов кто-то вывел до меня!
«Я, увы, несовершенен, — осуждающим скажу,—
Не судите слишком строго, недостойного кляня!»
Ты вспомнишь меня, как узнаешь другую,
Но мертвого, плача, ты не воскресишь!
* * *
*Поверьте, поспешность излишняя — дар *Ахримана.
Обманет поспешность, раскается жертва обмана.
Пусть слуги корысти спешат погубить и обидеть —
Не хвалят того, кто стремится людей ненавидеть.
*Я удивлен своим терпеньем. Он умер, — я живу, как прежде,
Хоть разлучись с ним, я всенощно рыдал, судьбу свою кляня.
И день, теперь прожитый мною, сам по себе такое чудо,
Что уж ничто не сможет в мире сильнее удивить меня!
* * *
Тоска и боль… О дни свиданья! Остались мне от этих дней
Скользящий ветерок в ладонях и прах на голове моей.
* * *
— Я поведал эту притчу для того, чтобы падишах не поступил поспешно, — закончил везир, — и перед тем как свершить казнь, и принял бы всевозможные предосторожности и поступил бы по принятым в таких случаях правилам. Я рассказал это для того, чтобы шах при столкновении с превратностями судьбы сначала поразмыслил и подумал бы, все взвесил, пораскинул бы умом, *смерил свое верхнее и нижнее платье и не верил бы словам женщин, ибо женщины — творцы лжи и обмана, изобретатели коварства и неверности, природа их — гнездо хитрости, и натура их — источник лицемерия и фальши. Древо жизни того, кто поражен тяготами и бедствиями общения с ними, не вырастет и не зацветет, не будет зеленеть и набирать соки, и в жизни его не будет наслаждений и удовольствий:Люди пойманного волка стали было истязать,
Но сказали: «Лучше женим, чтоб сильнее наказать!»
Рассказ о красивой жене и бакалейщике
— Слышал я от правдивых рассказчиков, — начал везир, — что жил в давние времена крестьянин, религиозный и благочестивый, набожный и богобоязненный. Как и у всех людей, была у него жена. Она ступала широкими шагами по стезе похоти и вожделения и считала для себя дозволенными все наслаждения и удовольствия. Однажды муж дал жене монету на покупку риса. Жена пошла на базар, вошла в бакалейную лавку и подала монету хозяину лавки. Бросив на него взгляд, многообещающий и кокетливый, она сказала: — Отпусти рису на эти деньги. Бакалейщик по походке и взглядам сразу определил, из какого сада этот плод. По виду ее и фигуре он догадался, какова она по натуре и что у нее за склонности. Он взвесил рис, завязал его в край ее чадры и заговорил: — О *хатун! Ты опутала меня сетью миловидности и ранила стрелой изящества. Войди внутрь лавки, я отвешу тебе и сахару. Ведь кушанье из одного только риса без сахара невкусно, есть его неприятно. — Мне нечем платить за сахар, — возразила она. А бакалейщик ей в ответ: У такой сладкоустой, как ты, справедливо ли требовать платы? — Тот, кто почувствует вкус твоих сахарных уст, пожертвует за него тысячу жизней. Войди в лавку на краткий миг, на приятное мгновение, и моя жизнь станет сладостной в твоем обществе, моя душа вкусит с твоих губ пищу вечной жизни.Сахара дай мне вкусить: урони, сладкоустая, слово.
Амбры даруй аромат и снова приблизься ко мне!
К чему мне сахар? Мне сейчас уста твои нужны.
К чему слова? Объятья нас соединить должны.
* Деньги ничтожны, если любовь я вижу в твоих очах,
Ведь суждено всему на земле потом обратиться в прах.
* * *
На что мне жизнь, когда в разлуке мы или когда любовь сулит измену?
А если любишь ты и вновь со мной, то деньги все равно теряют цену!
* * *
— Я рассказал историю для того, — продолжал везир, — чтобы высокий разум шаха был осведомлен о хитрости и коварстве женщин, чтобы его благословенный ум — оплот справедливости и религии — удостоверился в том, что нет предела и границ лживости и обманам женщин. Выслушав этот рассказ, шах приказал отвести шахзаде в темницу и отложить его казнь.Невольница приходит к шаху на третий день
На третий день, когда на востоке показалось знамя войска дня, а черные стяги войска ночи скрылись за горизонтом на западе, невольница явилась к шаху. Она приблизилась к нему с *шафрановым лицом, спиной, согнутой, как обруч, под грузом бедствий, со щеками, орошенными слезами скорби, с сердцем, изнывающим от горя и тревог. Она стала притворно жаловаться и плакать:Нежные щеки в слезах похожи на тучу весною,
Яркого солнца лучи смешались с водой дождевою.
*Ты, справедливейший из всех, одну меня забыл —
Я жалуюсь. В твоем лице — ответчик и судья.
Рассказ о царевиче, везире и гулях
— Рассказывают, — начала невольница, — что в давние времена, в минувшие дни жил-был падишах, ученый и справедливый, счастливый и благородный. У него был сын, прославившийся своим умом, известный своей храбростью. Он был красивее и стройнее всех, речи его были заглавным листом веселия и радости. В один прекрасный день, когда мир облачился в новые одеяния и надел платье совершенства, он обратился к отцу с просьбой: — Мне хочется погулять за городом, побывать в садах, ведь сейчас весна, пора лугов и полей.Вновь улыбнулся *ноуруз, и росой
Розы в саду пробудил он от сна.
Капли дождя, как жемчужный *нисар,
Щедро везде разбросала весна.
Украсит одежды ее края Радуга из драгоценных шелков.
* * *
Славу о себе распространила по лужайкам и садам весна,
Каждый переулок и ворота зеленью украсила она.
*Отправился в сад я взглянуть на весну — она торжествует там,
Весенние тучи отраду льют, а ветер несет покой.
Траве я промолвил: «Вечно живи!» Она отвечала мне:
«Живу я три месяца и опять умру осенней порой».
Спросил у тюльпана я: «Почему сегодня печален ты?» —
«Сердцем, — сказал он, — как ты, скорбя, покинул я дом родной».
Я очи нарцисса спросил: «Зачем вы льете потоки слез?» —
«На солнце-жасмин засмотрелись мы, застлало глаза росой».
Спросил я у розы: «Над кем, ответь, так громко смеешься ты?» —
«Смеюсь над влюбленным я: у него *дирхема нет за душой!»
«О лилия! Ты почему молчишь?» Ответили мне цветы:
«Не размышляя, славит она творца красоты земной».
Словно дыханье больного, ласковый слаб ветерок;
Тучи — как тяжкие веки, льющие слез поток;
Ткут они яркое платье для всех уголков земли,
И разноцветной одежды им хватит на долгий срок.
Мог бы ручьи ты спутать со слитками серебра:
Блещут они на солнце, как выхваченный клинок.
Схоже со звуками *руда пение соловья,
Песню *чанга напомнит горлицы голосок.
Вспомнишь и о вине ты; газели на склонах гор —
Это кувшины, в которых бродит искристый сок.
* * *
Богатство, молодость, любовь, весенний аромат,
Вино, зеленая листва, ручьи, любимой взгляд…
Прекрасна музыка, весна, пьянящая, как хмель,—
Кого угодно хмель весны и музыка пленят!
О *чанг и *руд! Звук ваших струн отрада для того,
Кому похмелье дарит час своих благих услад.
Проси вина — и пей, и пой, все радости твои —
Ты видишь: зеленеет вновь недавно голый Сад.
Прижал влюбленно стебли трав к своей груди тюльпан,
И нежно стебельки травы с тюльпаном говорят.
К чему, объясни, тебе сей темный телохранитель:
Сиянье твое ужель не служит тебе охраной?
*О, боже, не сон ли я вижу, иль впрямь наяву
Я в светлом раю после стольких страданий живу?
* * *
Светлая луна с небес упала,
Или то *3ухра сошла на землю?
* * *
О ты, что всходишь, как луна! Ты счастье для людей,
Глаза — основа красоты, и ты нам — свет очей!
Гурия! Ты не из рая ль так нежданно к нам явилась?
Иль, гнедая кобылица, от *хакана к нам явилась?
Или чудо совершилось, жив наш *Сулейман великий,
Ты, как пери, от владыки Сулеймана к нам явилась?
Пока мое сердце, как мяч, не легло у твоих кудрей,
Как мяч, я мчалась к тебе, стремясь добежать скорей.
Может быть, дыхание свиданья свежестью на нас повеет снова,
Может быть, теперь на наше сердце ты уже не поглядишь сурово.
О сердце, позабудь покой, ты в рабство отдано несчастью:
Я против воли полюбил и, как врагом, повержен страстью.
С радостью, с почетом в нашем доме гостя принимают каждый раз.
Если платит гость перед уходом — нет позора большего для нас!
Твое лицо и волосы люблю.
В обитель поскорей войди мою!
Я славословье счастью твоему
и гимны красоте твоей спою.
Заклинаю *3амзамом, *Хатимом, *Черным камнем, могилой пророка,
Посещением *Мекки и *Марвой, *Миной, *Сафой тебя заклинаю,
Заклинаю стихами из *Торы, *Арафатом, *псалмами Дауда,
Заклинаю Кораном, *Инджилом, всем готов заклинать, что я знаю,—
Вечной славой *Мусы бен Имрана, всею силой молитвы Дауда,
Чистотою *Исы всеблагого, Мухаммадом, избранником рая,
Заклинаю слезами *Якуба и великою скорбью *Юсуфа,
И *3акарией, старцем почтенным, славным *Яхьей тебя умоляю,
*Летел сквозь пустыню быстрее, чем ветер,
Он два перехода в один превращал.
Пустыня открыта для всех, но надраено
Вернуться обратно вошедший мечтал!
Был ветер в пустыне, как яд, смертоносен.
Кровь в жилах мучительный холод сковал.
Лед крышкой захлопнул котлы водоемов,
Река превратилась в блестящий металл.
И глина отламывалась от подножий
Угрюмых, окованных холодом скал.
О благородная лилия, куда и зачем ты ушла?
Разве не всех красивее ты в этом году цвела?
Похоже на то, что коварная тебя сокрыла земля.
Земля, ужели не знаешь ты, кого к себе приняла?
*Из раны, не зажившей изнутри,
Кровь с каждым часом все сильней течет.
Третий везир приходит к шаху
Третий везир, который своим разумом затмил блеск звезд и творил чудеса, наподобие *волшебства фараона и вдыхания Исы, отправился к шаху. — Да будет жизнь падишаха вселенной — заглавного листа всего человечества — счастливой и безмятежной, — начал он. — Да будет известно высокому уму падишаха — средоточия божественного откровения и всевышнего вспомоществования — что из всех людей, существующих на земных просторах, в в этом запыленном море только самому себе и сыну невозможно найти замену, ибо сын — это наследник, хранитель памяти и доброго имени. Из всех драгоценных даров *Изеда нет ничего более сладостного и приятного, чем видеть собственного сына, в особенности если на его челе видны признаки благородства, если он достоин по своим способностям сана падишаха. Ведь шах во время пребывания в этом мире является лицом государства и опорой войска. А когда он покинет этот мир, то сын будет доброй памятью о нем, ибо не поминают того, у кого нет сына.*Есть сын — не забудет никто отца благородное имя;
Есть сын — значит, воля отца останется вечно с живыми.
Рассказ о воине, мальчике, кошке и змее
Третий везир, который слышал много преданий и историй о событиях прошлого, начал рассказывать: — Да будет долголетней жизнь справедливого и мудрого падишаха! Хранители преданий рассказывают, что в давние времена, в прошлые века жил некий воин. У него была прекрасная жена, которой не было равных по красоте. Характер и нрав ее были украшением похвальных качеств, ее нравственные достоинства предваряли священное писание. Розы бледнели перед румянцем ее щек, луна восходила на горизонтах ее красоты:Став луною полной в небе красоты,
Никогда не скроешься, не померкнешь ты.
*Меня судьба несчастьями сразила
И сердце снова стрелами пронзила;
От тесноты ломаться стали стрелы,
Так много их в груди пронзенной было!
* * *
Возненавидел меня небосвод,
Туже и туже петля невзгод.
То ли умру, то ли буду страдать,—
Мне не спастись от жестоких тенет.
*Смирись, от страсти умереть — один для любящих исход —
Иного блага, кроме смерти, любовь страдальцам не несет.
* * *
Сказал: «Коль откроют красавицы лица,
То жизнь всех влюбленных тотчас прекратится».
*О, душа! На этом свете всё живу я без тебя,
И *дирхема не имея, я торгую без тебя.
Пусть меня испепеляет, словно щепку, жгучий стыд,
Что так долго в этом мире жить могу я без тебя.
Нет тебя, а я не умер, я брожу среди живых;
Верь, душа, что неустанно я тоскую без тебя.
Без души мы жить не можем. Повелела так судьба.
У судьбы мгновенья жизни я ворую без тебя.
Поверь, насилие — огонь, не прибегай к нему и в малом:
Ведь из-за искорки одной порой сгорает целый город.
*Вниманье судьба проявляла не раз к тому, что было меж нею и мной.
Теперь закончились наши дела. И что же — судьба обрела покой.
* * *
Есть у небес постыдный обычай —
Радость увидев, ее губить.
* * *
— Эти слова, — продолжал везир, — были сказаны для того, чтобы падишах не дал торопливости, которая появляется по наущению дьявола и служит предвестником неудачи, возобладать над главными и похвальными чертами его характера. Ведь последствия торопливости и необдуманности — это горечь и раскаяние, ибо размышление исходит от бога, а торопливость — от дьявола. В особенности не следует торопиться в делах с женщиной, которая является вместилищем хитростей и гнездом коварства. Истории о женщинах удивительнее тысячи других рассказов, а хитрость и коварство их превосходят числом песчинки в пустыне. И если шах дозволит, я расскажу одну повесть. — Рассказывай! — последовало приказание.Рассказ о жене купца
Разумный и справедливый везир начал так: — В давнее время, в минувшие дни жил некий купец. Он прославился своими богатствами и благополучием, был известен сокровищами и достатком. Он умел хорошо и разумно вести хозяйство и торговые дела, знал отлично и земледелие. Однажды купец отправился в путешествие, чтобы увеличить свое состояние, источник покоя и наслаждения, и поправить дела своих имений. Он пробыл в отлучке довольно долго. Жена его решила воспользоваться этим случаем и подумала: «Время надо использовать, иначе раскаешься».*Поманит и обманет суета,
Смешались в жизни грязь и чистота.
Так опасайся большинства людей:
В груди у них не сердце — пустота.
И не прельщайся сладостью ночей:
Обманет ярких молний красота!
Коротки и быстротечны человеческие дни,—
Сколько можешь, наслаждений в море жизни зачерпни!
* * *
Утро — лучшее время, чтоб выпить вина! Она же думала:*О, пташка! Стал чистым воздух кругом, вей же гнездо, щебечи!
Жизнь для тебя сейчас сладка, как сахар, — поторопись, вкуси ее скорей!
Ты будешь грызть измученное сердце, в тоске безмерной после этих дней!
Он был черен и бел, в этом счастье его, тут сомнения нет:
Кроме бельма на глазу и седин на висках, белизна — это свет.
Полы юности беспечно по земле она влачила,
На колеблемые ветром ветви тополя похожа.
* * *
Среди юных лишь тот избегает любви,
У кого малодушье и глупость в крови,
Мы насладимся, жажду утоля,
А там пускай проглотит нас земля!
*Если в дольнем этом мире вечно жить не суждено,
То греховно не влюбляться и, любя, не пить вино.
Можно ль прошлого стыдиться, перед будущим бледнеть?
Все, что было, все, что будет, тем, кто умер, — все равно!
Пусть от глупца Аллах меня в печальный час спасет,
Дарует крылья радости и снимет груз невзгод.
* * *
Увы, горемыке из всех горемык!
Как в руки твои я попал, о жестокий?
Долго я кружил по свету, но в конце концов
Удовольствовался тем я, что пришел назад.
* * *
Я счастлив, что познал любовь,
И счастлив, что не свободен от ее оков.
* * *
— Я рассказал эту повесть затем, — продолжал везир, — чтобы возвышенному уму шаха были известны изворотливость ума и коварство женщин, чтобы он, поверив их словам, не допустил такой страшной казни, которую даже трудно представить себе и которая будет порицаема и осуждена в том и в этом мире. Выслушав везира, шах приказал отвести сына в темницу и отсрочить казнь.Невольница приходит к шаху на четвертый день
Когда прошло три дня и настал четвертый, шахские везиры — великие мужи державы и сановники трона — уже сделали несколько ходов на шахматной доске внимания падишаха своими фигурами — рассказами о хитростях женщин. А невольница делала всякие хитрые ходы, какие только знала, чтобы объявить мат шахзаде. Но везиры — умелые ферзи, обладая большим умом, отгоняли блеском светочей знания и разума мрак этой несправедливости, гасили пламя ярости шаха, грозившее сжечь веру и державу, водой здравого рассудка и исцеляли зельем мудрости желчь, которая угрожала жизни царевича.В беде, как молнии, блеснули их умы.
Рассеялась беда, словно завеса тьмы.
Рассказ о свинье, смоковнице и обезьяне
— В давние времена и минувшие века, — начала рабыня, — некая обезьяна отреклась от мира, стала уклоняться от встреч с друзьями и сверстниками и покинула родные края, близких и друзей со словами:В Ираке мы прожили краткое время,
Похитив его у неверного рока.
У нас сохранится о днях этих память,
Запавшая в душу глубоко-глубоко.
* * *
Плеядами явились мы на свет,
Хотели избежать разлук и бед.
Похоже, что судьба нас обманула:
Как звездочки, рассыпал нас *Изед!
Не обретший величья отшельничьей жизни — ничего на земле не обрел;
И не видевший подлинной скромности — тоже на земле не видал ничего.
*Давить настало время виноград.
Бурдюк — в хмелю, и жбан напиться рад;
В саду плоды и вина — пир горой.
Пойдем же, времени не тратя, в сад!
Голод и львов заставляет кидаться на падаль!
Им завидуют, но все же высоты их не достигнут.
Что ж, завистников за слабость можно только пожалеть!
* * *
Если в тебе, подобно огню, зависть разожжена,
Разума и здоровья гумно испепелит она!
Мир этот помнит добрых мужей,
Сделать добра побольше успей.
*Нас рок одарит ли прекрасной *Лейлой,
И в Ливе вкусим ли мы прежний покой?
Все клятвы нарушены, жизнь протекла,
Но прежним обетам я верен душой.
Скажи обитателям *Вади-л-Хабиб:
«Пусть славу дарует вам рай пресвятой,
Мы жаждем воды, а колодец — у вас,
Щедрей одарите нас свежей водой!»
Гость яствами и лаской одарен:
Почтенье к гостю — главный наш закон.
*Даже в малом справедливость нарушаться не должна,
Тут не будет оправданьем даже кровное родство.
Четвертый везир приходит к шаху
Четвертый везир, прославившийся своим благородством и добрым именем, пришел к шаху. После оказания почестей и принесения хвалы он сказал: — Всевышний и всеславный Аллах дал падишаху царственные одеяния, сделал его примером для других владык, украсив и убрав все его поступки. Его похвальные качества и славословия ему по воле божьей не сходят с уст и языка людей, о них говорят повсюду, их слушают везде, они записаны в книгах. Слава о его покровительстве мужам науки и мудрецам распространилась в Аравии и *Аджаме, по всему свету. Молва о его справедливости и благородстве достигла самых отдаленных уголков мира. Цветник его щедрости расцвел так, что его свежие листья не завянут и не опадут от каких бы то ни было осенних ветров и зимней стужи. Расцвет его нравственных качеств достиг зенита, и ему не повредят ни превратности судьбы, ни коловращение времени. Падишах, для которого весь мир является родным домом, велениям которого покорны все люди, всегда шел путем справедливости. И если он по навету глупого существа погубит результат счастья и лучшую часть славы царства, — это будет противоречить религии и рассудку, и *муфтий разума не подпишет этого приговора. А когда молва об этой казни распространится через ворота столицы из уст в уста и дойдет до царей других стран, то они откажутся повиноваться этой державе, в стране возобладают дурные наклонности, а враги государства осмелеют. Во всем мире мудрецы и ученые, которые изучают дела людские, сочтут эту казнь чистым заблуждением и ошибкой, а везиров и *надимов назовут малоумными и недалекими. Справедливому и украшающему мир уму падишаха, перед которым солнце подобно тени, отбрасываемой стеной на лицо судьбы, — такому уму шаха известно, что для царей и эмиров нет большего недостатка, чем верить словам женщин. Недостойно разума также придавать значение и доверять их словам, которые порождены глупостью и сами порождают заблуждение. И тот, кто поверит в любовь и верность женщин, будет раскаиваться в этом и сожалеть, его сердце наполнится скорбью, как это случилось у банщика с неким царевичем. — Как это было? Расскажи! — приказал шах.Рассказ о банщике, его жене и царевиче
— В минувшие дни и незапамятные времена, — начал везир, — жил в городе *Каннудже банщик, прославившийся своим богатством и достатком. Каннуджский царевич, который был по своей красоте чудом времени, а по округлости форм ожерельем на шее дней, приходил в эту баню. Банщик старался и служил ему, как только мог. Надо сказать, отец сосватал царевичу девушку из знатного рода. Тот готовился к свиданию и единению с ней, и уже скоро ее должны были ввести в его брачные покои. И вот в один из этих дней царевич вновь зашел в баню. Банщик, как и раньше, прислуживал ему, растирая и нежно омывая его тело, которому завидовали роза и жасмин. Но чрезмерная полнота и женственная округлость форм скрывали его мужское строение, и банщик, растирая его тело, не ощутил в нем признаков мужественности. Увидев, что банщик чем-то огорчен и даже проливает слезы, царевич спросил: — Чем ты огорчен и озабочен? Зачем ты плачешь? Плачь усердней и горше вздыхай, ведь случилась беда: Не подходят тебе этот воздух и эта вода! Банщик ответил: — В силу любви и расположения, которые я питаю к тебе, я смотрю с уважением на твое приятное тело и вижу соразмерность всех членов, округлость форм и свежесть кожи. Но слишком мало в нем признаков мужественности, — ничтожно дерево, плодоносящее людьми, а ведь это порочит настоящего мужчину, роняет его достоинство… И мне стало жалко тебя, тем более что вскоре в твои покои введут новобрачную, и *Муштари и Луна дадут там представление. Твои друзья и враги будут ожидать свершения в этой комнате их желаний, вся страна придет взирать на это пиршество и участвовать в нем, а небосвод споет под звуки органа небесных сфер такую *газель:Счастье, идешь ты за свадьбою этой вслед,
Значит, желаньям отныне отказа нет.
Сватают месяцу — каким горд небосвод! —
Яркое солнце, что дарит тепло и свет.
Пусть же сопутствует счастье этой чете,
Пусть будет каждый счастьем ее согрет.
Если два светоча вместе соединить,
То уничтожится мрачное царство бед!
*Желтизна его — как солнце, что всегда горит вдали,
Освещая и лаская каждый уголок земли.
Звон его, как звуки песен, слышится в любой стране,
Ведавшие тайны злата все богатства обрели.
Все, что создано на свете, без него не обошлось,
На челе его лучистом люди истину прочли!
И в груди стучало сердце: «Нечестивец, как дела?
Не забудь, в твоих объятьях нынче грешница была».
В задумчивости губы он разжал,
И хмурый лик веселым показался.
Эту вашу ящерицу, вижу, злая страсть заполонила вновь,
Хоть коли на голове орехи, но владеет ей одна любовь.
Сердце не хочет, мой друг, бороться с любовью к тебе,
Зная: красавца любовь достается в жестокой борьбе.
Тому, кто подлость совершил и не подумал о позоре,
Потом придется испытать и неожиданное горе.
Рассказ о влюбленном, старухе и плачущей собаке
— Я слышал, — начал везир, — что когда-то жил юноша очень красивый и богатый. Он повидал свет, испытал превратности мира — и зной, и стужу, — служил царям и султанам в различных *диванах. Цари уважали и ценили его за благовоспитанность и благородство. Однажды на главной улице увидел он высокий дворец в красивом окружении с широкой колоннадой. Как это бывает в подобных случаях, юноша взглянул наверх. Он увидел девушку, подобную гурии в райском дворце, юному отроку в раю. Она озаряла своей красотой вселенную, от аромата ее локонов благоухал весь мир. Глаза у нее — как у серны, сама вся была«дозволенным волшебством», прозрачна, как вода райского источника, легка, как дуновение ветерка, была словно *Солнце в созвездии Близнецов, *Луиа в созвездии Рака. Отблеск ее лица озарял весь мир. Юноша был поражен и изумлен ее красотой и томностью, он подумал:«Не сама ли лучезарная *3ухра спустилась с голубого небосвода?
Не ангел ли небесный снизошел на нашу землю?»
Шея, словно из слоновой кости, делала ее еще прекрасней,
Талия ее была тростинкой, тоненькою, гладкой и блестящей.
* * *
Луна потупилась перед лицом прекрасным,
И *мускус, родинку увидев, стал несчастным.
Сам кипарис глядел на стан твой взглядом страстным,
А роза ворот свой рвала пред ликом ясным.
Дева, о щеках которой солнце и луна мечтают,
Ты весна, чьи губы вечно мед и сахар источают,
Если сядешь ты, повсюду успокоится волненье,
Если встанешь, то зажжется в тысячах сердец томленье.
Вот она проходит гордо, гибкой веточки стройней,
Жемчуга в ее улыбке, запах мускуса над ней.
* * *
*Эта пери сияла светлее зари,
Перед нею склонились кумиры, цари.
Разве кудри ты видишь? Нет, то караваны,
Что дойдут до Луны, до дворца *Муштари.
На улицу гибели, сердце, не делай напрасного шага,
Останься на месте, — умрешь ты! Теперь безрассудна отвага!
Надо клятвы праведных нарушить
И с любовных тайн сорвать покров;
Сохрани лишь душу, все сжигая,—
Искони закон любви таков!
Я стал ходить у ее ворот,
Увижу ее, — душа оживет;
Умру я, не видя ее красот,—
Дай стражей ее обмануть, небосвод!
*Лейли увидела, как я ее люблю,
И отдала меня мучениям во власть.
Мне сердце жгла тоска, которой равной нет,
И разрывала грудь клокочущая страсть.
* * *
Люблю тебя, о деле позабыв, хоть очень важно это дело!Мне в грудь судьба вонзила острый шип.
Как глубоко он впился в тело!
*Кто тебя всем сердцем полюбил,—
Позабыв покой, лишился сил.
Розы щек меня рукой мечты
Будят вновь, лишь очи я смежил.
Лик нахмуришь, — сотни городов
Превратятся в тысячи могил.
Слышал я: колдун любви в тебе
Силу зренья удесятерил.
Смертоносней пламени и бурь
Слезы, что в разлуке я пролил!
Друзья, вы спите, а я страдаю, — придите спасти меня.
Молнии глаз блеснули в Йемене, — здесь пал я от их огня.
* * *
Бражники, встаньте скорей, ведь утро — пора похмелья,
Вдыхайте свежесть росы в знак торжества веселья!
Лекарь пощупал пульс. «Любовь», — он вымолвил слово.
Ах, как он верно сказал! Разорваться сердце готово!
Взглядом я тайну тайн выдал, наверно, ему.
Лекарь, молчи о ней, ради креста святого!
*Увы, кумир души моей, ты душу у меня украла.
Ты — очи сердца моего, и сна мои лишились очи.
Когда тебя пред взором нет, — пусть я хоть час тебя не вижу,—
Ты в мыслях у меня живешь, всех дум моих ты средоточье.
Умению слагать стихи меня страданья научили.
Поэт я, — люди говорят, — но с каждой строчкой жизнь короче.
Ты в сердце у меня живешь, хотя живешь ты в отдаленье.
Привет, далекая, тебе, хоть ты со мной и дни и ночи!
* * *
Жестокую в горестном мире настигнет беда наконец,
И сердца жестокой молитва коснется тогда наконец.
Пусть боль в моем спрятана сердце, но боль не останется в нем,
А выльется в мир и затопит его, как вода, наконец.
На несправедливости любимых каждый раз нельзя нам обижаться,
И нельзя обиды друга помнить, из-за них не стоит огорчаться.
* * *
*Я новые песни любимой спою,
старинного золота высыплю груду.
За золото милую я не куплю?
Ну, что же, любовь за слова я добуду!
Раздобудь где-нибудь серебро, если хочешь,
Чтоб тебя золотым в наше время сочли;
У фиалки нет золота, как у нарцисса,
И фиалка склоняет свой стан до земли.
— Передайте этому юноше, что
Нет, не поможешь златом в этом деле.
Мы больны, — но кто излечит наш недуг?
Мы удручены, — но где же верный друг?
Что же нам дано от счастья и отрады?
Лишь мечта о ней и сердца вечный стук!
Твой призрачный образ в томительном сне
Прохладным напитком приходит ко мне.
* * *
Каждой ночью образ милой вновь приходит
И с собою радость краткую приносит.
*Ослабеет и погаснет пламя яркого костра,
А огонь, горящий в сердце, никогда не затухает.
Я бранил влюбленных прежде, но любовь изведал я,—
Странно мне, что умирает тот, кто о любви не знает.
*Для путников пустыни ночь длинна.
О ночь влюбленных! Всех длинней она.
Не спрашивай меня, молчи и дай мне умереть в страданье:
Возлюбленная далека, и нет надежды на свиданье.
* * *
Насилия судьбы на мне ты видишь след? Не спрашивай напрасно.
Ты видишь — на щеках моих румянца нет. Не спрашивай напрасно!
Не спрашивай, о друг, что в доме у меня, зачем тебе все это?
Кровь у дверей моих — достаточный ответ. Не спрашивай напрасно!
Любовь и терпенье враждуют жестоко,
Нет друга, измучился я, одинокий,
А сердце давно потеряло надежду,
Назад не идет, не страшится упрека.
Хотя надежды нет, оставь тоску, о друг!
Придет, придет конец и бесконечных мук!
*Мы спокойно жили, но потом увидали чудеса любви
И забыли мудрые слова: «Не тревожась, долгий век живи!»
Как часто за дары благие мы бога не благодарим!
А между тем Аллах великий — отец деяньям всем благим.
О солнцеликая! Хоть ты самодовольна,
Но мусор озаряешь ты невольно.
В печали я, как туча, горько плачу.
Как роза, ты кокетством колешь больно!
Клянусь я именем того, кто был всегда мне господином,
К кому летят мольбы людей, клянусь *владыкой Арафата —
Другой любимой не хочу! А я доверия достоин:
Ведь благородный счесть меня, любимая, готов за брата.
Откликнусь я на голос твой, восстанут тлеющие кости,
Коль над могилой скажешь ты, что это для тебя утрата.
О красавицы, чьи взоры смертоносны и отрадны,
Вам Аллах дарует прелесть, так не будьте беспощадны!
*С таким расчетом рок вершит у нас дела,
Чтобы беда одних другим на пользу шла.
*3а полу одежды друга я схвачусь,
И *его кольцо продену в ухо!
Любимая теперь сменила гнев на милость. Да будет так!
Неверие ее в доверье превратилось. Да будет так!
Возлюбленный, приди! Тоскуешь ты, любя.
Поверженный тоской, я подниму тебя!
Плащ, что ты грехами запятнал,
Никакой водою не отмоешь!
* * *
— Я рассказал эту повесть затем, — закончил везир, — чтобы украшающему мир уму шаха стало известно, что хитрость женщин беспредельна, а коварства их неисчислимы. Когда шах постиг сокровенный смысл этой повести, содержание которой — заглавный лист коварств и сущность хитростей, — то повелел отвести царевича в темницу и отсрочить казны.Невольница приходит к шаху на пятый день
Когда чреда дней подошла к пятому, то вопли невольницы о помощи достигли небесных светил. Она думала: «Если я допущу промедление в этом деле, то заговорит царевич и снимет покров с этой тайны. Везиры всеми силами стараются спасти его и защитить, чтобы погубить меня; они дают шаху советы по делам государства и религии. Я выпущу сегодня все стрелы, которые есть в колчане, пущу в ход все хитрости». И она, плача и стеная, причитая и рыдая, пришла к шаху. После подобающих почестей, поцеловав землю перед троном, воздав хвалу шаху, она сказала: — Да не затмит ум везиров солнца разума шаха! Да не повредят глазам справедливости шаха шипы ударов судьбы! Шах не относится благосклонно к моей жалобе: он, поверив лживым словам везиров, не воздает по справедливости своей давней служанке, которая выросла в его гареме, он не обращает внимания на этот странный случай, пренебрегает этим серьезным проступком, не поступает согласно разуму, который управляет всеми делами мира и людей. Шах не хочет поразмыслить и не желает знать, что малые дела с течением времени становятся опасными, немногочисленные — многочисленными, подобно тлеющему угольку, который может сжечь и уничтожить целый мир:Ведь из-за искорки одной порой сгорает целый город.
*Враги твои — горсть муравьев — они змеи теперь!
О шах, уничтожь муравьев, превратившихся в змей.
О шах, торопись, драгоценное время идет,
И станет драконом змея через несколько дней!
Рассказ об охотнике, моде, собаке, ласке и бакалейщике
— Я читала, — начала рабыня, — что в древние времена, в минувшие века у одного охотника была дрессированная собака, широкогрудая, как барс, тонконогая, поджарая, широкозадая, с обвислыми ушами, с поднятым трубой хвостом; она сочетала ярость орла с мощью льва, мощь слона с быстротой волка и хваткой крокодила. Словно вихрь в пустыне, словно ураган на просторах, она на лету хватала птицу и догоняла в степи серну.*С мощной грудью, худая, поджарая и молодая,
Нападает проворно она, неуемная, злая.
Видит сзади и спереди, взгляда с врага не спуская,
Как при помощи зеркала хитрость его наблюдая.
Сядет — как бедуин, что застыл у костра, не мигая,
По холмам побежит, — скажешь ты, что дорога прямая.
Ног ее не увидишь: они исчезают, мелькая,
Удивишься, как может лететь она, ног не сплетая.
Где же след ее? Или несется она, не ступая?
Словно ветер летит она, спину кольцом изгибая,
Хвост блестит безволосый на солнце, лоснясь и сверкая!
*Сделай привалом для всадника мир этот дольний, Аллах,
Чтобы в сердца беззаботных вселить перед будущим, страх.
* * *
Кто смуте и козням конец не кладет,
В конце концов сам головы не снесет!
Пятый везир приходит я шаху
Пятый везир, чей твердый ум был светилом на царских собраниях, а ясный разум — ключом для разрешения самых трудных задач державы, пришел в тронный зал шаха. После оказания почестей и приветствий он сказал: — Весь мир должен благодарить Аллаха за все новые оказываемые им благодеяния. Еще большую благодарность обязаны приносить те слуги и служители господа, которые живут под сенью милостей и благосклонности шаха, ибо все, что желают и о чем мечтают они в своей жизни, все, что только может представить себе человеческая мысль, все почести и блага обретаются благодаря щедрости вашего величества. Эти благодеяния превосходят заслуги и права тех, кому они оказываются, и нет большей благодарности, чем предупредить благородный и справедливый сан шаха от порицаемых действий и осуждаемых поступков. Если падишах по торопливости отдает приказание о казни, то я постараюсь привести доводы в пользу отсрочки ее. Сейчас шах — только по навету и поклепу, доказать которые разум не в силах, а опровергнуть очень легко — приказал казнить без причины царевича и тем самым разорвать ожерелье его жизни, которое снизано из самых драгоценных жемчужин бытия. И если шах не поразмыслит сперва над этим делом, если он не взвесит тщательно и старательно его начало и конец, то раскается, как это случилось с тем купцом-чревоугодником, который не подумал как следует вначале, и пришлось ему раскаиваться и сожалеть под конец, хотя сожаление было уже ни к чему. Падишах велел рассказать, как это случилось.Рассказ о купце-чревоугоднике
— Передают, — начал везир, — что жил один купец, который злоупотреблял едой. Ради корысти и выгоды он обошел почти весь свет, заключал выгодные сделки на суше и на море, совершил много путешествий по разным странам и накопил таким путем огромные богатства. Но все его помыслы были направлены на то, как бы получше поесть, чего бы отведать повкуснее. Все наслаждения мира для него ограничивались едой и питьем. От прожорливости казалось, что все его органы превратились в рот, что повсюду на теле у него выросли зубы. И, несмотря на силу и здоровье, он считал дурным всякий климат, и никакая вода не нравилась ему. По своей мелочности, придирчивости, злонамеренности он хулил даже воды *Кавсара и отворачивался от даров божьих. В какой бы город он ни вступал, он первым делом отправлялся на рынок и обходил там съестной ряд. Однажды он, словно жаждущий верблюд или голодный дракон, сел на коня аппетита и пошел по базару, посматривая по сторонам, выискивая, чего бы поесть. Вдруг вблизи одной лавки он увидел девушку в чистой одежде; у нее был красивый поднос, на нем лежали лепешки из пшеничной муки, замешанной на масле с медом. Она устроилась с подносом на проходе и поджидала покупателей, грациозная и прекрасная. Казалось, что лепешка была диском солнца или луны или лицом гурии, что это лица отроков блестят во дворце, что *3ухра и *Муштари излучают свет.Луною казалась лепешка в ее руках,
Полной луною, чей краешек в облаках.
Пусть знает Аллах, редко я вспоминаю о нем,—
Зачем вспоминать, если помнишь и ночью и днем.
*Не вспомнить мне того, что прежде пережито:
Само забвенье мной уже давно забыто.
Ешь спелый плод, но удержи вопрос,
Чем был он прежде и на чем возрос.
* * *
— Я рассказал это для того, — сказал везир, — чтобы пресветлому уму и благородному рассудку шаха было известно, что в трудных делах следует быть предусмотрительным с самого начала, о последствиях надо думать, пока солнце истины не выглянет из-под покрова заблуждения, пока цель, словно лучезарный день, не покажет своего лика. Ведь слова и поступки женщин не заслуживают доверия мудрецов, козни же женщин не поддаются исчислению, и даже всевышний бог, при всем своем всемогуществе, считает хитрость женщин великой, как он сказал об этом: *«Воистину, их хитрость велика». И он велел сторониться и избегать их. Повелитель правоверных *Омар ибн ал-Хаттаб — да будет доволен им Аллах, — укрепивший ислам, второй из *халифов правого пути, говорил: «Ищите защиту от зла женщин у Аллаха и будьте настороже перед самыми лучшими из них». Ведь когда их похотливый взор возжелает чего-либо, они теряют веру и покой, чтобы добиться своей цели, и не придают никакого значения государству и религии. Они стремятся к мимолетным наслаждениям и не помышляют о вечном возмездии. В их природе укоренилась кривда, в их натуре собраны ложь и лицемерие, ссора и распри. И если падишах разрешит, я поведаю о лживости и коварстве, о неверности и изменчивости характера женщин. — Рассказывай! — приказал шах.Рассказ о невестке, свекре и любовнике
Светлый умом и находчивый везир начал так: — Да будет долговечна жизнь падишаха всей земли, владыки *Чина и Мачина. Да будет он пребывать под сенью разума и лучами ясного ума, да будет под ним всегда оседланный конь счастья, а земля да пребудет *под властью его перстня все годы и месяцы. Всевышний бог да покровительствует ему. Со слов правдивых рассказчиков и справедливых мужей передают, что в Кабуле, близ *Амула, жил один земледелец, набожный и религиозный, верующий и праведный. Светлые дни он проводил в поисках хлеба насущного, в темные ночи предавался подвигам благочестия. Он был крестьянином и зарабатывал себе хлеб работой в поле. Была у него жена, коварная, как лиса, способная увлечь льва своим кокетством. Лицо у нее было светло, как день добродетели, локоны темны, как ночь греха, и был у нее любовник, стройный, как кипарис, изящный в движениях, красивый лицом. Однажды декханин отлучился из дому, и любовник кружил вокруг его жилища, *как паломники вокруг Мекки, пытаясь достичь *Каабы свидания с ней, чтобы поцеловать *Черный камень и совершить намаз в *Священной мечети. А красавица стояла на крыше дома. Увидев любовника, она кивнула ему головой, коснулась рукой шеи, ушей и сердца и сошла с крыши. Но любовник не понял этих знаков и вернулся домой, пораженный и изумленный. Дома он рассказал об этом старухе, *голова которой была посыпана прахом с мельницы превратностей рока, а щеки омыты шафрановой водой фокусника-судьбы. Он попросил ее объяснить ему смысл тех знаков. — Это означает вот что, — ответила старуха. — Пошли, мол, ко мне девушку-служанку с развившейся грудью. Человек послал к ней именно такую служанку с приветом и посланием, где говорилось:«Судьба моя ко мне не добра,
И бога бояться мне пора!
Коль у тебя для извиненья причины ясной нет,
Тогда отказ от извиненья — вот правильный ответ.
Соседка моя, обманули нас стрелы гаданья:
Ведь кончились счастьем жестокие наши страданья!
Невольница приходит к шаху на шестой день
До слуха невольницы дошла весть, что казнь царевича отложена из-за того, что шаха посетил один из везиров, который склонил его к этому мудрыми и настойчивыми советами, рассказав ему о коварствах и хитростях женщин истории, которые отвратили нависшую над шахзаде угрозу. Она пришла в отчаяние, испуг и страх овладели ею, и она подумала: — Если в этом деле произойдет заминка или осечка, если на этом ристалище споткнется конь, то повод выпадет из рук, а ноги завязнут в тине. На седьмой день заговорит царевич и опровергнет все мои наветы и лживые обвинения. Итогда у меня не будет надежды на удачу, придется смириться со скорбью, даже больше, — возможно, лишат меня жизни. Ею овладело безумие, она затосковала и бросилась перед троном падишаха, проливая скорбные слезы и посыпая голову прахом раскаяния. Она тяжко стонала, показывала горевшее в груди пламя и говорила:Обманута тобой. Моя судьба
Давно твоя покорная раба.
Ты держишь сердца моего узду,
И невозможна для меня борьба.
*Если вас радует то, что сказал наш завистник,
Если вы этим довольны, то нам все равно.
Не надоест вам напрасно ругать беспорочных?
Вам к человеку и к богу любви не дано.
Рассказ о воре, льве и обезьяне
— Да будет бессмертен справедливый падишах, владыка семи стран, — начала невольница, — благодаря своему правосудию и умелому управлению! Рассказывают: в давние времена, в минувшие годы у одного караван-сарая остановился какой-то караван, и каждый путник занялся своим делом. А надо сказать, что этот караван вез несметные сокровища. В караван-сарае же жил некий вор. Увидев огромные богатства, он принял решение войти в круг караванщиков, когда на мир будет накинут Смолистый покров, и поживиться, ибо такой прекрасный случай выпадает не часто и не в любом месте. «Если, — рассуждал он, — проявить беспечность и нерадивость, то будет упущен удобный случай, а сожалеть, когда пройдет время, не имеет смысла и бесполезно». Когда желтое лицо и седые волосы горизонта окрасились дымом, когда веревки палатки мрака натянули на колышки светил и звезд, когда *шатер царя планет опустили с четырех подпорок,* Ночь эта — словно любовник, что ждет не дождется свиданья,
Видя, как месяц-доносчик выглянул из-за угла.
Кажется, тьма этой ночи и вправду страдает от тягот,
Ибо светлеет, слабея, кромешная мгла.
*Эта ночь — как агаты под слоем смолы.
*Тир, *Бахрам и *Кейван не мерцают из мглы,
Ни звериный, ни птичий не слышится глас;
Все — и зло и добро — замолчало сейчас.
Голод и льва заставляет кидаться на падаль.
Покуда розы не рассыпала заря
И не покрыла ими базилики.
* * *
*Приходит утро, листья золотит,
*Дворец камфарный в небесах блестит,
В шатер луны вонзились копья солнца,
Луна укрыла голову под щит.
* Воистину, Аллах добрей
Земных отцов и матерей.
* * *
*Пускай к Аллаху, раб, летит твоя хвала:
Ведь есть такое зло, что много хуже зла.
*И они отвернулись, оставив одних
Сумасшедших, напуганных, полуживых.
Невежество вредно нраву его,
Как кашель всем тем, кто удушьем страдает.
* * *
— Я рассказала эту притчу для того, — закончила невольница, — чтобы шаху не пришлось, подобно тому льву, раскаиваться из-за советов глупой обезьяны, чтобы ему не пришлось сожалеть из-за этой несправедливости. Я уповаю на величие всесильного Аллаха и жду, что везиров постигнет участь обезьяны. Произнеся это, невольница с плачем и стонами покинула тронный зал, произнося стихи:Ухожу, не зная счастья; рок мой злобен и суров,
Вижу я, ты униженье причинить всегда готов;
Если хороша была я, — хоть запомнишь ты меня.
А дурна, — ну что ж, ты спасся, друг мой, от моих оков!
Шестой везир приходит к шаху
Сообразительный и покорный шаху везир, умевший рассуждать и давать советы, явился к падишаху и после почестей и приветствий приступил к делу: — Мирозавоеватель-шах одарен пресветлым умом, озаряющим небесные светила и наставляющим звезды, обладает одновременно умом *Аяса, прозорливостью *Амра Аса, разумом *Нумана и мудростью *Лукмана, разрешает трудные задачи и устраняет превратности судьбы. И я удивлен, что он ошибается в столь явно очевидном и прозрачном деле, что лживые и обманчивые слова глупой твари могут прикрыть завесой озаряющее мир солнце разума падишаха. Он отдает приказание в таком важном деле, не имея убедительных доказательств и очевидных доводов, считает допустимым столь странный случай и хочет поставить на одну чашу весов сына, которому с точки зрения разума в мире нет замены, и ту, которую можно заменить кем угодно, — он отдает предпочтение свинцу перед чистым золотом. Все это недостойно совершенного разума и прозорливости падишаха и близко к умопомешательству, расстройству рассудка. Если этот важный приговор будет приведен в исполнение и если об этом услышат другие властелины наших дней, то они сочтут разум нашего падишаха в убытке и на ущербе; по всем краям и странам, во всем мире поднимут голову враги и недруги, начнут вступать между собою в союзы, будут алчно взирать на нашу державу, вторгнутся в нашу страну, чтобы уничтожить основы государства и искоренить наши обычаи и законы. И тогда ни горе и скорбь, ни сожаление и раскаяние не помогут, окажутся тщетными. А падишаха постигнет участь, доставшаяся тому глупому отшельнику, который послушал жену. — Как это случилось? — спросил шах. — Расскажи!Рассказ об отшельнике, джинне и совете жены
— Да будет шах вечно жить на благо доброжелателям! — начал везир. — Рассказывают, что в стране Кашмир жил один отшельник. Дни он проводил в делах благочестия, ночи — в молениях, вся жизнь его протекала в границах религии и набожности, в одеяниях веры и добродетели. С этим отшельником дружил и часто бывал у него один известный *джинн из числа добрых духов. Он часто навещал его, и они проводили вместе время. И если, бывало, с отшельником приключалась беда или еще что-нибудь в этом роде, джинн помогал и содействовал ему по мере своих сил и возможностей. Одним словом, благодаря дружбе и общению с ним отшельник не нуждался ни в чем, обладал всем, что было нужно. Однажды отшельник находился на своем обычном месте. Он только что окончил свои молитвы и сидел, прислонившись к *михрабу, как вдруг к нему вошел джинн, опустился перед ним на колени и сказал: — О искренний друг, о верный товарищ! У меня важное дело, и я вынужден отправиться в Ирак. Трудно сказать, как сложатся обстоятельства и сколько я пробуду там. Я пришел проститься с тобой и попросить у тебя разрешения на отъезд. Тебе же я принес в подарок *три имени всеславного бога. Они — самые лучшие из всех имен — исполняют моления взывающего, открывают врата благ и благодеяний. Если у тебя будет какой-нибудь трудный случай или неразрешимое дело, ты разрешишь их при помощи этих имен.Ухожу, и да не будет жизнь приятна без тебя!
Пусть придется мне в разлуке жить, тоскуя и скорбя
Если смерть меня не тронет, позови, и я приду,
И тебе служить я буду, как всегда, тебя любя.
*Да, такова судьба, закон ее жесток,
Все в мире нам дано на очень краткий срок.
Моя душа — твоя душа, твоя душа — моя;
Кто видел в теле две души, зрел чудо бытия?
* * *
Если разум чистых очищается,
Сердце видит все, что видно глазу.
Хотел он, чтоб я остался, а не они,
У них терпенье было, краса — у меня.
Нет в мире горше мира ничего,
И сердца нет печальней моего.
О звезд игра, ты сердца не щадишь,
И гнев небес не пощадит его.
Из всех несправедливостей судьбы
Разлука для сердец страшней всего.
В Ираке мы прожили краткое время,
Похитив его у неверного рока;
У нас сохранится о днях этих память,
Запавшая в душу глубоко-глубоко.
Плеядами явились мы на свет,
Хотели избежать разлук и бед.
Похоже, что судьба нас обманула:
Как звездочки, рассыпал нас *Изед!
Чуда нет, что твоим я поверил словам:
Ведь *Иблису поверил сначала Адам.
О друг, жалеть ты будешь без конца
О том, что сделал, слушая глупца.
Ведь сам ты стал глупей глупца любого,
Коль не хотел ты слушать мудреца!
Если б науку эту могли познавать мы мечтою,
Круглых невежд на свете не было бы тогда.
* * *
— Я рассказал эту притчу затем, — продолжал везир, — чтобы падишах знал, что советы и наставления женщин не приносят пользы, а лживые слова и коварные поступки их всегда вызывают вредные и тяжелые последствия. Тот, кто ступит в долину увлечения ими, никогда не прибудет к *Каабе успеха, не достигнет счастья и не добьется желанной цели. Шах знает, что мои наставления и советы исходят от чистого сердца и искренни, ибо верные рабы считают своей обязанностью и долгом давать наставления, дабы шах не вверг во власть крокодила смерти своего сына, жемчужину из раковины божественной милости и башню из величественного дворца шаха, а самого себя — в когти орла раскаяния.Кто любит женщин, пред творцом за многобожие в ответе,
Они для любящих сердец плетут мучительные сети.
Не пробуй думать и гадать о женских тайнах и пороках:
Воображеньем не проник в капризы их никто на свете!
Женщин любить ли? В кувшины с бузою
Женщины превращают мужчин:
Покуда полон, его целуют,
А выпьют — и выбросят кувшин.
Рассказ о старухе, юноше и жене торговца тканями
Твердый в суждениях и рассудительный везир, обладавший счастьем юноши и умом старца, начал: — Передают, что в давние дни и минувшие времена жил некий юноша, подобный живописной картине благодаря вьющимся волосам, благоуханному аромату, прекрасному лицу, щекам, как *Муштари и розы. Лицо его было подобно локону и родинке красивой девы, его стан — словно кипарис в роскошном саду.Лицо ее — утреннее сиянье, сплетенные волосы так темны,
Что, кажется, ночь настает на свете от завитков ее кудрей;
Думаю, мрак становится черным от завитков на ее висках,
От глаз ее, от ее коварства или от горя в душе моей.
На щеках его румянец, зубы у него — как жемчуг,
Зорок он, как будто сокол, талия его стройна;
То не финики и листья, это на губах-рубинах
Золотой пушок; а щеки — словно полная луна.
*Сколько страдальцев убито, как я сегодня убит,
Сиянием нежной кожи, огнем румяных ланит!
* * *
Трепещет сердце у нее в плену,—
Мне не уйти, люблю ее одну.
За то, что я ей сердце подарил,
Я горько плачу и себя кляну.
*Бессонница за бессонницей… подобные мне не спят,
Растет моя страсть безудержно, и слезы в очах кипят.
Поверь, любовь постарается, и будешь такой же ты:
Сердце забьется мукою, попросит пощады взгляд.
Влюбленного сердца послушай стук
И мне помоги исцелить недуг!
Пускай забыла ты теперь мои недавние услуги,
Но помню я, что находил в тебе надежную опору.
Не покину я светлый лик, благородной луне подобный,
Не покину души твоей, если рок ее гонит злобный.
* * *
Восток уже зарею багряной заиграл,
Вставай скорей, красавец, наполни свой фиал.
Радуйся! Снова с тобой
Дружба, победа и счастье!
Всякое блаженство в мире разбивается разлукой,
Разве есть на свете счастье, что не омрачится мукой?
Торговец тут же вернул плату за платье, порицая старуху.
*Воистину, когда в делах тебе встречается преграда,
Терпенье может подсказать, на что питать надежду надо.
*Пусть бог презрит необходимость,
Что портит нрав благих мужей.
* * *
Поступай, о красавица, как подобает тебе.
Я же сделал лишь то, что достойным мужам подобало,
Если верное решенье принял разум твой,
От него не отступай ты и на прежнем стой.
*Раскололась бы скала, если б испытала муки,
Что испытываем мы в черный день, в канун разлуки.
* * *
Тяжкий груз, что на сердце упал мне в этот горький расставанья час,
Знаю только я да тот, кто создал и обрек на эти муки нас.
Хотите, чтоб тоску я превозмог?
Но как же быть, когда я одинок?
Всю ночь со мною звезды говорят,
Но вот — зарею гасит их восток.
А утром вновь страдаю я один;
Друзей меня лишил капризный рок!
Сокол утра над миром взлетел, далеко на востоке паря,
А на западе ворона ночи прогнала с небосклона заря.
* * *
Когда из лазурного сада лазурных небес
Ночи зеркальный шатер без остатка исчез,
Ужель должна я умереть от жажды,
Хоть водоем передо мной бушует?
Рассказ о царевиче и везирах
— В минувшие часы, давние времена, прошедшие месяцы и умершие годы, — начала невольница, — царствовал в Кабуле некий падишах, похвального поведения и достойных помыслов, красивой наружности и правдивой души. Он избрал законом справедливость и благоденствие страны. Люди говорили о его прекрасных душевных качествах и описывали его высокие деяния. Он был украшен сокровищами благородства, одет в одежды великодушия. Был у него единственный сын, благородный юноша редкой красоты и добродетели, усердный и богобоязненный, украшенный царскими достоинствами. На челе его запечатлены были следы прозорливости, блистали лучи проницательности. Отец сосватал сыну благородную дочь *хакана Чина и стал готовить пышную свадьбу. И вот наступили дни свидания, и настал срок соединения, и было решено, что царевич отправится во владения хакана Чина. Когда пришла пора отправляться, падишах велел приготовить все необходимое для дальней дороги и произнес:*Пускай Аллах тебе поможет впредь,
А мы должны Аллаху славу петь.
В узде он бьется, словно в челку его забрался муравей,
А волны гривы серебристой напоминают водопад.
Когда он иноходью мчится, небесный рай в нем воплощен,
Когда он яростью охвачен, то, кажется, бушует ад.
*И нападает, и убегает, от нас уходит, на нас идет, —
Словно камень, которым играет горный бушующий водоворот.
* * *
*Пришпорь его сегодня ты, он мир мгновенно обежит,
Ты только ахнешь, а уж он в день завтрашний тебя примчит.
На спине его пятна Когда он скачет,
Небеса — на хвосте у него пятно,
Итрясется земля, и летит на землю
Из небесного колоса вниз зерно.
Наши беседы больше в мире не прозвучат,
Не расцветем мы, встретeсь, словно весною сад.
Расстались мы. Место встречи, увы, неизвестно нам.
Ужель не вернет свиданье тягчайшую из утрат?
О господи! Всеведущ ты и благ,
И я душой перед тобою наг.
Простишь меня, скажу: безмерно добр!
Решишь карать, скажу: да будет так!
Ничего — ни живого, ни мертвого — не было там, кроме звезд;
Ни зверей и ни птиц, — только ветра холодного вой.
Козни глупцов для них же самих превратятся в источник бед,
Гнев сильных мира — находка, она нашедшим приносит вред.
Cедьмой везир приходит к падишаху
Везир с высокими помыслами, на которого упала *тень Хумая, отправился в тронный зал. — Да будет вечно и неизменно тело шаха, — начал он, — являющееся основой процветания других людей, да продолжает его ангелоподобный дух подниматься по ступеням моральных совершенств и обретения похвальных деяний. Украшающий весь мир разум падишаха, от стыда перед которым бездействует ^волшебная чаша, из зависти к которому заржавело зеркало солнца на вращающемся куполе небес, знает, что в трудных делах и при тяжких несчастьях нет лучшего качества, чем размышление и рассуждение, и нет более порицаемого обычая, чем поспешность и торопливость. Вняв благоразумию и предусмотрительности, мудрый не торопится подписывать решение важных дел и чрезвычайных обстоятельств. Мудрецы, осмотрительные люди и благоразумные мужи не одобряют тех, кто следует советам женщин и смиряется перед их хитрыми кознями. Законы и обычаи разума гласят, что «женщины — западня шейтана», то есть у женщины характер и природа злых духов. Когда ее натура и страсть пожелают чего-либо, то природная алчность и душевное желание опускают перед разумом и рассудком завесу неведения, страсть сердца и вожделение тела становятся стеной против веры и религиозного чувства, женщина подавляет стыд и скромность и предается страстям, приникает лицом к ступне вожделения и наступает пятой на лицо стыдливости.Хотя они *3ухрой, Плеядами горят,
Но место лучшее для них — угрюмый ад;
Они причина войн, позора и обид,
На них идет калым, они — источник трат.
Рассказ о государе-женолюбе
— В незапамятные времена, — начал везир, — в далекие годы жил-был падишах по имени Пируз, внушавший страх, облеченный в одеяния величия, украшенный сокровищами добродетели.*На него возлагали надежду, гнева его боялись,
Утром и вечером пил он чашу похвальных дел.
Любя кокетку, выбьешься из сил, ее расположенья достигая,
Но жизнь отдавший в жертву красоте за это обретает гурий рая.
Когда, когда смогу прильнуть к тебе? Я преклоненьем встречу твой приход!
Так вновь разбогатевший человек к сребру и злату жадно припадет.
Как будто мрак и алая заря,
И ворон с красным клювом надо мною,
А в середине неба месяц плыл —
Или щека в кудрях была луною? —
Без спутника и без проводника
Явился слон в жилище паука.
Судьба, что для твоих души и тела, как сам ты говоришь, нехороша,
Не может быть хорошей для другого: и у него есть тело и душа.
*В слове «бесчестие» буква «нун» из слова «похоть» украдена,
Поэтому бедный похоти раб будет бесчестьем сражен,
Я унижен, побежден. О любви жестокой сила!
Неужели мать любви и бесчестье породила?
Рассказ о мужчине, собиравшем истории о коварстве женщин
— В незапамятные времена и минувшие дни, — начал везир, — некий муж, выдающийся человек своего времени, дал обет странствовать по свету и собирать рассказы о хитрости женщин и искусстве их козней, чтобы после женитьбы находиться под сенью безопасности и покровом предосторожности. Он решил не жалеть времени, если даже уйдет на это вся его жизнь. И он сел на коня путешествия, взобрался на мула странствия, тронул гнедого коня и простился с близкими и родными.Шлю привет я скитаньям, что дарят родник,
Что пустыню, где северный ветер, дарили,
Странно мне, что, разлуки холмов не боясь,
Мы когда-то в долине свиданья бродили.
От подножья к подножью, из степи в степь,
Из долины в долину, к скале от скалы.
Наш дом — это нашего гостя дом,
Да будет он дома в краю чужом!
Когда ты голод удовлетворил,
Все кушанья едины для тебя!
Уплатить старинный долг — справедливое решенье,
Но не думай, будто ты этим сделал одолженье!
Это ночь после ночи и день после дня,
Так и месяц за месяцем вечно идет.
У логовища льва обуздывай свой гнев;
К познанью не стремись, когда познать не можешь;
И знай: осиных жал ты испытаешь яд,
Когда осиное гнездо ты потревожишь.
*Скитался я по свету, пока с теченьем дней
Не стало возвращенье добычею моей.
* * *
Искал я выгод в мире, а потом
Я потерял и то, с чем свой покинул дом.
* * *
— Я рассказал эту историю для того, — продолжал везир, — чтобы падишаху стало известно, что хитростям и коварству женщин нет счета, рука разума не сможет достать их, нога рассудка не сможет ступить на них. Да не скроется от просвещенного внимания падишаха гороскоп, составленный мудрецами при рождении шахзаде. Там говорилось о семи днях опасности вследствие учетверения *3ухаля под его звездой и об исчезновении опасности спустя семь дней ввиду сокращения несчастия и приближения счастья. И вот уже эти семь дней прошли, и кончились времена тягот и часы напастей. Выслушав эту речь и вняв доводам, падишах приказал отвести царевича в темницу. Везир покинул его, и беседа прекратилась.О том, как заговорил шахзаде на седьмой день
Когда истекли семь дней, которые были днями отчаяния и временем бедствий, периодом несчастий и напастей, когда счастливые звезды вошли в гороскоп царевича, а опоры счастья стали выпрямляться, когда светила радости сочетались со звездами удачи, — судьба стала покровительствовать шахзаде, он заговорил и послал весть великому везиру:Встань и приди, убрал я свой покой,
Настал твой час беседовать со мной.
*Если принял решение ты, пусть отныне не дрогнет рука:
Можешь выбрать ты смелость советчика, можешь выбрать совет смельчака.
Жизнью твоею клянусь я, что, к месту ль, не к месту ль добро,
Отдано лишь на храненье в другие руки оно.
Некоторые забыли благодеяния свет,
Многим другим, однако, забыть его не дано.
Жажда удачи твоя да будет щедро судьбою утолена;
Пусть, охраняя тебя от бедствий, радость дарует тебе она.
Знает господь, постигший все тайны, что полагаюсь я на тебя,
Жизнь моя только твоею волей прервана будет или продлена.
* * *
Если дни благословенны и на помощь друг придет,
То свое оружье наземь бросит злобный небосвод.
Сиянье помыслов его нам к цели озаряет путь,
В решеньях непреклонен он, его не пробуй обмануть.
* * *
Перед мудростью твоею потускнеет лик луны,
Солнечных лучей потоки рядом с нею не видны.
В виноградине, как в жбане, превратится сок в вино,
Ибо воле шаха мира в мире все подчинены; —
*Мир этот создан для скорби был,
Беги от соблазнов его скорей!
Тревоги его не кончаются в час
Ни для народа, ни для царей.
Мир гонит влюбленных, но любит их,—
И нет страннее его затей!
Таким образом, враг потерял удобный случай.
С лицемерьем невозможно спутать истинную кротость,
Лишь одной сурьмою можно людям подсурьмить глаза.
* * *
Кротость твою захочется взвесить вдруг небесам,—
Сломаются обе чаши, не сдобровать весам!
Под тяжестью благодеяний добрых
Склоняют люди головы свои.
Рассказ о хозяине и гостях
— Да будет вечен великий царь, да будет он всегда победоносен и могуществен, — начал царевич. — Рассказывают, что в минувшие века у древних народов один человек захотел пригласить к себе гостей, как это водится у добрых друзей и хороших приятелей, и соблюсти все правила и обычаи угощения, ибо в этом — признак щедрости.То, что по наследству приобрел он, первому же нищему отдаст,
Им самим добытое добычей первого же алчущего станет
Судьба затем судьбою и зовется,
Что отвратить ее нам не дано;
Для стрел ее что занавес из шелка,
Что щит из крепкой стали — все равно!
* * *
— Так кто же виноват в этом преступлении? — спросил царевич? — Кого винить? Кого следует наказать.*Порой друг с другом рядом не уживутся люди,
Хоть выживут другой раз под остриями копий.
Уходят дни, приходят в свой черед,
Неся нам чашу бедствий и невзгод.
Тот ключ, который ищешь ты повсюду,
В руках судьбы, иди своей дорогой.
Аллаху твой насущный хлеб не нужен,
Ни жизнь, ни смерть, — так уповай на бога.
У всех, кто обнажит свой меч или копье,
Копье зазубрится, затупится клинок.
*Пускай десятки тысяч раз по всей земле звучит хвала
Тому, кто щедро одарил хваливших добрые дела!
Тебя одолевают неудачи, ну что ж, подумай, *«не раскрыли ль мы»,
Удачи были, значит, будут снова. Об этом вспомнив, выйдешь ты из тьмы.
Если он повелит, то недвижными звездами станут
Семь планет, что путями своими идут в небесах;
Гневен он, — небосвод над землей перестанет вращаться,
Дни не станут сменяться, когда повелит падишах.
Коней своей юности гнал я к цели —
И вдаль без поводьев они летели.
* * *
Кто на любовь не потратил юности дни,
Знает пусть тот, что без пользы прошли они!
Рассказ о жене, ребенке, колодце и веревке
— В минувшие месяцы и далекие годы, — начал шахзаде, — жила женщина, потакавшая бесовской похоти и пристрастившаяся к животным наслаждениям. Она была жадна в страсти, ненасытна в сластолюбии и желании и проводила все время в поисках наслаждений, с неизменной песней на устах:Дай кувшин вина и чашу, о любимая моя,
Сядем на лугу с тобою и на берегу ручья.
Небо множество красавиц, от начала бытия,
Превратило, друг мой, в чаши и в кувшины, знаю я.
Я гибну, разлучась с тобой, так ждать не заставляй меня.
Ведь ожиданье во сто крат воды страшнее и огня!
Что ты такое, любовь? Состязаешься с бурей ты в силе?
Даже из быстрой воды вздымаешь ты облако пыли!
*Укоряющий влюбленных, удержи свои упреки!
Верный путь ты не сули им: сам Аллах их сбил с пути.
И поверь, твои упреки не достигнут благородных,
И тебе к их пониманью никогда не подойти.
* * *
— Я был в таком же состоянии, — продолжал царевич, — я подхватил в степи юности на ристалище состязания *чоуганом неведения мяч страсти, вручил повод разума в руки беса искушения, в пучине страсти отдал узду своенравия в руки демона неведения и избрал уделом игры и забавы. Когда прошла пора юности и настало время разума и опытности, я сошел с пути невежд и стал приобретать знания, изучать науки и собирать мудрость. Тогда я узнал, что мир невежества — это темнота, а мир знания — это свет, и наука в нем — словно живая вода. Все явления и предметы — камень и гончарная глина, черепки и ракушки, а рубин и жемчуг среди них — это мудрость и знания. И все это создано для того, чтобы мудрецы искали во мраке живую воду мудрости, извлекали из гончарных черепков и известковых ракушек золото и жемчуг знания для совершенствования души.*В знанье — величие и краса,
Знанье дороже, чем клад жемчужин:
Время любой уничтожит клад,
Мудрый и знающий вечно нужен.
Я участью доволен, что мне послал господь:
Моим врагам богатство, зато познанье — мне.
Богатство станет прахом, когда настанет час,
А мудрость и познанья всегда в большой цене.
Рассказ о двухлетнем мальчике
— В минувшие времена, — начал царевич, — некийвоин был влюблен в одну женщину. Он выказывал ей всевозможные знаки любви. И вот однажды она послала ему известие:*Приди, покой моей души, тебе я душу подарю,
Побудь со мной, иначе я в тоске мучительной сгорю.
*Кто я, чтобы надеяться на радостное свиданье?
Кто я, чтоб стало радостью страсти моей страданье?
В сад твоих грез никто еще так и не смог проникнуть,—
Как я могу надеяться осуществить мечтанье!
* * *
Требуй вина, поцелуй лови, радость вкусить не мешкай, Иначе время, от нас уходя, тебя наградит насмешкой. — Дай ему кусок хлеба, — продолжал воин, — чтобы он занялся им. — Ты не имеешь представления о его сообразительности и смышлености, дальновидности и прозорливости, не знаешь о его придирчивости и привередливости, — отвечала женщина.*Глаз засоряет песчинка одна,
Наглый комар раздражает слона.
Его характер так сварлив и зол,
Что я предпочитаю воздержанье.
Ужели в поклоненье плоти удел свой вправду видишь ты,
Иль там, где терпят все убыток, ты ищешь прибыли, глупец?
Ты душу делай совершенной, о ней заботясь каждый миг,
Благодаря душе, не телу, муж станет мужем, наконец.
Увидишь, когда рассеется пыль,
Конь под тобою или осел.
*Что это? Сон или явь? Не бывало такого вовеки!
Может быть, род наш людской возродился в одном человеке?
* * *
— А какова история о пятилетием мальчике? — спросил падишах. — Расскажи.Рассказ о пятилетием мальчике, старухе и ворах
— Рассказывают, — начал шахзаде, — что в минувшие века и незапамятные времена трое искусных и расторопных мужей вели совместно торговые дела и делили поровну прибыль. Когда у них накопилась тысяча динаров, двое предложили: — Давайте поделим их. Но третий, более сообразительный и разумный, бывалый и опытный, возразил: — Трудно разделить тысячу динаров на три — кому-нибудь достанется меньше. Давайте-ка отдадим этот кошелек на хранение честному человеку, чтобы поделить, когда наберется полторы тысячи динаров. И тогда каждый получит равную и достаточную долю, которая обеспечит его достаток и спокойствие на всю жизнь. Ведь трудно и даже невозможно достичь желаемого без состояния, а тот, кто пренебрегает деньгами и презирает их, лишается покоя и радостей жизни. Тогда они все втроем взяли кошелек и отправились к одной старушке, известной прямотой и правдивостью, честностью и добропорядочностью. Они сказали ей: — Мы оставляем тебе эту тысячу динаров на хранение с условием, что ты вернешь их только в том случае, если мы придем к тебе все втроем. После этого они покинули дом старушки. Мало ли, много ли времени прошло, но вот друзья в один прекрасный день решили помыться в бане. Один из них предложил: — По соседству с домом той старой женщины есть баня. Пойдемте туда, а по пути возьмем у нее гребешок и *глину для мытья. Когда друзья прибыли к дому старушки, старший сказал: — Вы оставайтесь здесь, а я зайду за гребнем и глиной. Он вошел к женщине и попросил: — Отдайте мне тот кошелек с деньгами. — Пока вы не придете втроем, я не верну отданное мне на хранение, — возразила она. — Два моих друга стоят у твоего дома, — ответил он. — Поднимись на крышу и спроси их: «Отдать ли вашему другу то, что он просит?» Старуха поднялась на крышу и крикнула: — Дать ли вашему другу то, что он просит? — Отдай, это мы его послали, — ответили те. Старуха, решив, что они имеют в виду кошелек с деньгами, спустилась с крыши и отдала пришедшему кошелек. Он взял кошелек и вышел.*С добычей я вернулся из сраженья,—
Так к женщинам стремятся украшенья.
*Подбери жемчужины эти, ими я усыпал твой путь,
Но подделки мошенников бойся, осторожней, внимательней будь.
*Есть переходы трудные, есть переходы легкие,
А эти дни меж ними — лишь караван-сарай.
* * *
— А какова история слепого старца? — спросил падишах. — Я хочу послушать ее.Рассказ о слепом старце, купце и ворах
— Жизнь падишаха да будет счастливой, — начал шахзаде, — да хранит творец победоносного владыку нашего времени. В известных книгах и знаменитых историях рассказывают, что в минувшие века у древних народов, в *стране Антакия, жил-был очень богатый купец, который вел обширную торговлю. Он в совершенстве знал свое дело, прекрасно различал сорта товаров. Постоянно пересекал он пустыни, оставляя позади стоянки и переходы. В один прекрасный день в его родной город прибыли чужеземцы и сообщили, что в таком-то городе на берегу океана очень ценят сандаловое дерево и покупают его на вес золота. Мечта о прибыли овладела купцом, и он решил: — Соберу-ка я весь свой капитал, куплю сандалового дерева, повезу в этот город и продам за хорошую цену. Я наживу солидное состояние и обрету достаток, которого хватит на всю жизнь. И я не буду нуждаться в торговле или других занятиях, буду проводить время в покое и удовольствии, наслаждаясь и отдыхая. С этими мыслями он собрал все свои наличные деньги, купил сто *харваров сандалового дерева и отправился в тот город. В пути он часто читал стихи:Если ты невредимым вернешься, — поклялся я перед судьбой,—
Ни на миг, ни на день, никогда, ни за что не расстанусь с тобой!
Искал я выгод в мире, а потом
Я потерял и то, с чем свой покинул дом.
*Там, на родине, оставив дым обыкновенных дров,
Ищут стран они, где амброй пахнет даже дым костров.
Даже небесному игроку даешь ты три хода вперед,
Проигрышам в игре с тобой я давно потерял уже счет.
*Как ночи у них похожи на дни,
Так сами с лисицами схожи они.
Раз ты не исполнил добрый совет,
Страдай от тобою вызванных бед!
*Доброжелатель для тебя не пожалел совета,
Но нелегко совету внять, — удел счастливых это.
*Добро останется добром во все века, как и сейчас,
А зло — презреннейший товар изо всего, что ты припас.
* * *
Делай добро, оно пригодится тебе,
Весь этот мир — память о добрых мужах.
*Сокол без крыльев летать не может.
Ты благо сотворила, меня предупредив:
Лишенный сил и денег, я б не остался жив.
Если не сможет моя хвала тебя отблагодарить за милости,
Значит, сильнейшему не дано благодеянья творить за милости.
Веру мою, покорность мою — все завещаю тебе отныне я,
Знай, что хочу себя самого навеки тебе подарить за милости.
Противника плохо ты знаешь, а это всегда не к добру.
Вот видишь: за шахматы сев с ним, свою проиграл ты игру.
* * *
— Вот эти трое людей — заключил шахзаде, — были умнее меня. Падишах, видя блистательное красноречие царевича, восславил бога и произнес:О господь! И в нынешнем, и в прошлом был всегда ты милостив ко мне.
Но ведь благодарные моленья милости высокой не нужны.
Кто с тобой осмелится поспорить или извинения просить?
Извиненье будет лишь признаньем, что нельзя простить моей вины.
* * *
*Если каждый волос мой сделается языком,
А язык в сто тысяч душ превратится вдруг потом,
Души, господа хваля сотню тысяч лет подряд,
Все ж его за все добро вряд ли отблагодарят!
Слава собравшему на земле весь человеческий род,
Подобно тому как в Коране собраны все науки.
Рассказ о дочери Кашмирского шаха, пери и четырех братьях
— Да будет долговечна жизнь падишаха, благородной тени творца! Да будет его счастье неизменным, да не прекратится благополучие, — начал царевич. Рассказывают, что в минувшие века, в далекие времена жил в Кашмире падишах, прославившийся справедливостью и правосудием, известный благородством и великодушием, добрым именем и великим почетом, могущественный, окруженный покорными подданными. Была у него дочь, целомудренная и добродетельная, прекрасная и благородная, из хорошего рода и славного племени, чистой репутации и ослепительной красоты. На земле никто не мог найти равной ей по внешности, характеру, привычкам и душевным качествам, и у всех на устах было:*Ее сияние было венцом на челе красоты,
Казались полной луною лица прекрасной черты.
И ты одинока, и я одинок, и горечь кипит в груди,
Или к тебе я приду гонцом, иль ты ко мне приходи.
Пусть солнце не смеет вместе с тобой над этой землею плыть:
Одна ты должна идти, не хочу, чтоб тень плелась позади.
*Меняло цвет его лицо пред близким смертным часом,
Как будто красками играл хамелеон.
* * *
Прошел он моря и пустыни и смерти не встретил нигде.
Ведь был он в пустыне змеею и делался рыбой в воде.
Я пройду и меж зубами кобры и в конце концов останусь цел,—
Между челюстями льва недаром я всегда проскальзывать умел.
*3абыл я о свойствах крови, что льется ручьем, журча.
Забыл обо всем: о свойствах коня, копья и меча.
Его рука была *рукой Мусы, лечила, как *дыхание Исы,
Его рука — лекарство для больных, для сильных — соучастница в борьбе.
*Благородный неуклонно обещанья выполняет.
Если гром гремит, то туча капли на землю роняет.
* * *
*Для того, кто выполнил обет,
Никаких преград на свете нет!
* * *
— Я был точно в таком же состоянии, — продолжал шахзаде. — Если бы не было семени отца, то милосердная земля бездействовала бы. Если бы не было учителя и наставника, то никто не обучил бы меня мудрости и знаниям. Если бы не было моего стремления к овладению науками, то обучение и наставления учителя не возымели бы действия. Если бы всевышний бог не сотворил меня своим могуществом, если бы не укрепил он моей телесной природы внешними и внутренними силами, то я не существовал бы. Следовательно, благодарить и славословить надо пречистого *Йездана, который создал своим всемогуществом человека, подарил нам знания и мудрость, дал нам хорошие нравы, доблести и восприимчивость.*О, ты, кто пестует души нам и украшает лица,
О ты, дарующий свет тому, кто жалким глупцом родится,
Неверье и вера всегда идут путем твоего прозренья,
И сотоварищей у тебя не было в день творенья.
Тут все везиры и надимы стали восхвалять шахзаде.
Браво! Браво! Глаз дурной пусть тебе не повредит.
* * *
*Во власти Аллаха, обоих миров господина, Разъединенное в мире собрать воедино. Затем шах приказал опозорить и осрамить перед всеми людьми рабыню, которая оклеветала и опорочила царевича, обвинила его в преступлении и святотатстве. Он повелел поступить с ней так, как подсказывает долг разума и как требует возмездие. Когда привели рабыню, шах велел ей остановиться у входа в тронный зал и обратился к ней с такой речью: — О блудливая развратница! О позор среди жен и срам среди супруг! Ты не устыдилась людей и не устрашилась бога, так коварно поступив с моим сыном, обрекая меня на позор в этом мире и возмездие в том?!*Могучих дождей потоки не смоют за двести лет
Тобою, презренная, поднятой пыли великих бед.
*Если, имея копье, в нужде не найдешь коня,
Копье оседлаешь ты, коварство судьбы кляня!
Сердец живых существ по злобе не обидь,
Жизнь — драгоценный дар, сердца стремятся жить.
*Быть может, на этом пути мне не следует жизни жалеть,
Но сердцу застыть и не биться бессилен я был повелеть.
Да будет исполнен твой приказ,—
Важнее он велений судьбы.
Проводниками были глаза на роковом пути,
Они в ответе, что мне пришлось дорогой страстей идти.
Увидел господь, что язык наш — презренный порок наших тел,
В *зиндане рта языку он сокрыться тогда велел.
Зиндана не разрушай ты, не трогай господних дел,
Пусть даже границу пристойного нарушить язык посмел!
Так как я рукою сердца был пленен уже давно,
То теперь моей рукою будет сердце пленено.
Рассказ о лисе, сапожнике и жителях города
— Рассказывают, — начала невольница, — что в давние времена одна лиса повадилась в дом сапожника: она похищала куски кожи и пожирала их. Сапожник был очень расстроен убытком, не знал, что бы такое придумать, как бы расправиться с лисой, и не находил себе места.Привычка давняя твоей натурой станет.
Лучше рабу в несчастье хвалить владыку мрака и света,
Ибо есть в мире немало бед, гораздо худших, чем эта.
И перед угрозой смерти я свою открыла тайну.
* * *
— У меня точно такое же положение, — продолжала рабыня. — Я могу снести все наказания, если только не вырвут мне сердца. Да решит владыка по своему усмотрению! Если прощаешь, скажи, ибо настала пора. Шах спросил сына: — Как наказать эту злодейку за ее подлое преступление? — Женщин не убивают, тем более что убийство не одобряется *шариатом, — ответил царевич. — Мне кажется, что надо бы обрезать ей косы, вычернить лицо, посадить на черного осла и провезти по всему городу, а глашатаям велеть кричать: «Того, кто предаст своего благодетеля, постигнет такая кара». И ее наказали таким образом.За добро воздается добром,
А за зло только злом воздают.
Этот мир с его волнением истинно похож на выгон.
Ночь и утро наступают, если пастырь повелит.
И огонь спастись не может от судьбы неумолимой,
Лев с густою гривой тоже не спасется от обид.
Рассказ о шахе Кашмира и сыне его везира
— Да будет долговечен государь, — начал Синдбад, — да будут сопутствовать непобедимому владыке немеркнущая слава и полное счастье. Летописцы и авторы сказаний рассказывают, что жил в Кашмире падишах, благородный, мудрый и ученый. У него был везир, уважаемый и почитаемый, могущественный и просвещенный. По воле бога и предначертанию небес у везира родился сын. Когда он появился на свет, то падишах в силу своей неисчерпаемой милости и беспредельной благосклонности приказал астрологам составить гороскоп сына везира, по астрономическим таблицам и движению звезд установить, как и сколько времени будет протекать его жизнь, определить начало, середину и конец его жизненного пути. Повинуясь шахскому приказу, звездочеты взялись за дело и стали обсуждать восхождение и местоположение звезд, а также свойства характера ребенка. Астролябией они определили апогей гороскопа, по градусам и секундам — его радиусы и эллипс, установили положение неподвижных звезд и планет, записали сочетания звезд, их утроения и учетверения. На основании всего этого они установили: сын везира проживет долгую жизнь, будет способен решать важные дела, но в возрасте пятнадцати лет точно в такой-то день, в таком-то часу он возьмет из дому нечто без разрешения отца. Падишах удивился такому редкому предсказанию и стал ждать, когда же произойдет этот странный случай, когда случится это редкое происшествие. Ребенок стал отроком, и везир взял учителя, чтобы обучить сына искусству везира и *надима, знаниям и мудрости, религиозным догматам и управлению государством, разуму и политике. Мальчик был одаренный, он легко воспринимал и запоминал разные положения наук, так что за короткое время овладел всеми знаниями. В тот день, который был назван звездочетами, отец сказал сыну: — Я поведу тебя к падишаху, чтобы ты мог показать искусство служения и умение в разрешении трудных вопросов и неразрешимых задач посредством ясных доказательств и убедительных доводов. Сын повиновался отцу и подумал: — Если я отправлюсь к падишаху, то мне следует взять с собой подарок для него, чтобы он одобрил и похвалил мои способности и знания. Он вынес из дворца платок и велел садовнику наполнить его базиликой. Везир видел все это, но промолчал. Когда сын и отец отправились к падишаху, то он положил пред шахом базилику. Падишаху понравились его сообразительность и ум, он воспринял это как хорошее предзнаменование и был поражен и удивлен смышленостью и способностями отрока. А сын везира ответил на приветливость благодарственной молитвой и торжественным славословием:*Люди, не видевшие тебя, слепотою друг с другом схожи,
Судьба — лишь слово, ты — это смысл, ты мудрым всего дороже;
Пусть щедрость — око, ведь ты зрачок, а глаз без зрачка не видит;
Люди — руки, и силой их лишь ты управляешь, боже!
*Я многих ученых мужей встречал, и кажется мне, что ныне
Их время и самые жизни их возвращены судьбой.
Заветы мудрейших помнили мы, но знанье не помогало,
Порядок в наш мир опоздал прийти, пришел он вместе с тобой.
*Высох господний *калам: начертал повеленье Аллах,
Несправедливого нет в предначертанных людям делах.
Если велением судеб час наступает злой,
То лук у самого сердца делается стрелой.
Рассказ об удоде и праведном мужe
— Рассказывают, — начал Синдбад, — что жил в окрестностях Кабула *удод, смышленый и сообразительный, с ясным умом, умевший разрешать трудные вопросы. Он был опытен и повидал многое, научился всему и познал жизнь. Удод этот дружил с одним праведным мужем и проводил досуг и свободное время в беседах и общении с ним. Однажды этот праведник пошел гулять в поле и увидел удода. Он сидел на ограде, омыв перья и крылья прозрачной водой, хлопал крыльями и забавлялся. А неподалеку от удода дети расставляли силок. — О братец, — сказал удоду его друг, — здесь не место для прогулок и отдыха. Видишь, расставляют силок, а ты не ведаешь, беспечный. — Напрасный труд, зря стараются, — проговорил в ответ удод, — тщетно тратят время. Праведный муж оставил удода со словами: «Долг советчика — только совет».Ты вспомнишь меня, страдая с другой,
Но мертвого не воскресить тоской!
* Доброжелатель для тебя не пожалел совета,
Но нелегко советам внять, удел счастливых это.
Рассказ об осе и муравье
Примером тому служит оса, которая увидела в степи муравья, с большим трудом тащившего зернышко по направлению к муравейнику. Оса спросила: — Братец, что за труд ты себе избрал? Что за муки ты навлек на себя? Пойдем-ка, посмотришь, что пью и ем я. Остатки после меня достаются падишахам. Оса полетела, а муравей пополз следом. Когда они подошли к лавке мясника, оса села на мясо. Но мясник ударил осу ножом, рассек ее пополам и бросил на землю. Тут подоспел муравей, схватил лапку осы и поволок, приговаривая: «Каково пастбище, такова и смерть».* * *
— Когда настигает судьба, — закончил Синдбад, — то рубашка становится тесной, а знания и способности — бесполезными, и даже мудрая птица попадает в силок. Шах похвалил Синдбада и добавил: — Я всегда знал о твоей мудрости и рассудительности, верил в твою доблесть и благородство. А теперь доверие к тебе возросло еще более, ибо ты украсил моего сына одеяниями мудрости и украшениями знаний, довел его до ступеней совершенства и воскресил мое доброе имя, которое было памятью о нашем славном роде. Всевышний Аллах да не даст мне забыть благодарность к тебе, да поможет воздать тебе по заслугам. Затем падишах спросил сына: — Как ты овладел за такое короткое время этими великолепными знаниями? — Основа всех знаний, — ответил шахзаде, — это разум, а природа разума дарована небом. К тому, кто наделен желанием и одарен стремлением, благосклонны бог и воля небес, и такой человек легко разрешает трудные задачи и неразрешимые вопросы. А возможности, претворенные в действительность, вызывают определенные результаты. Когда кончается положенный срок и истекают назначенные дни, трудная задача становится легкой, разрешимой и приходит в пределы возможности. А знания все происходят от слов, высеченных на стене дворца *Фаридуна. — Что там высечено? Перескажи, — попросил шах.Изречения, высеченные на стене дворца Фаридуна
Первое: «Тот, кто прислушивается к клеветнику и ябеднику, кто верит ему, окажется в трудном положении, которое не сможет исправить и устранить десница разума». Второе: «Тот, у воспитателя которого был ясный и светлый ум, тот, кто был вскормлен грудью матери разума и мысли, никогда не будет пренебрегать коварством врага. Ведь враг все равно что змея, которая никогда не станет другом человека». Третье: «Не сторонись друга из-за небольшой шутки и не обижайся, ибо это — признак глупости». Из-за каждой обиды нельзя отрекаться от друга. Четвертое: «Если твой друг станет врагом тебе, то люби его, чтобы вновь зацвело древо дружбы, любви и доверия, завядшее из-за того, что его не поливали водой дружбы и не ухаживали за ним». Пятое: «Совет держи с мудрецами, чтобы избегнуть глупости и чтобы твои поступки не сошли с правого пути». Шестое: «Берегись и остерегайся домашнего врага, ибо каждая стрела, выпущенная тетивой его коварства и луком его недоброжелательства, принесет гибель». Седьмое: «Если у тебя есть разум, не доверяй неопытному человеку, ибо мудрецы сказали: «Опытный *див лучше неопытного человека»». Восьмое: «Не говори необдуманных слов, чтобы не попасть по неведению в трудное положение. Всегда думай о результате поступков». — Вот те изречения, — заключил шахзаде — которые высечены на фасаде дворца Фаридуна. Тогда шах спросил: — О сила знания власти, о плод древа счастья, о цветок дерева благоденствия! Кто самый достойный из людей? — Тот, — отвечал шахзаде — кто умеет отличать достоинства знатных и простолюдинов, знает качества своих подданных, распознает их добродетели и пороки. — А какое качество, — спросил шах, — более других достойно похвалы? Шахзаде ответил: — Лучше всего избегать торопливости при подписании приговоров относительно важных дел, не спешить с необдуманным решением, надевать башмаки милости и плащ благосклонности к людям, являть законченную справедливость и полную доброту, следовать завету всевышнего бога: *«Во-истину Аллах велит быть справедливым, добрым к ближним и запрещает беспутство, грех и несправедливость». А какое свойство достойно порицания? — спросил падишах. — Поспешность в делах, — ответил шахзаде, — алчность и корыстолюбие. Ведь по этому поводу сказано:Не будь скупым, когда владеешь многим,
Дари, пока полна твоя рука,
Погубит щедрость явные пороки,
А скупость их взрастит исподтишка.
В этом мире друзья расставались до нас,
Разве лекарь от смерти кого-нибудь спас?
* * *
*Те, что раньше явились, исчезли с земли,
И обратно на землю они не пришли.
Окончание книги
Если падишах Курдис и мудрец Синдбад пришли бы в этот мир, то сочли бы живой водой для себя прах перед престолом владыки вселенной благословенного Кылыч Тамгач-хана, признали бы чертог его царского величества *Каабой своих желаний и *кыблой своих стремлений. Они подражали и следовали бы его похвальным поступкам и признали бы, что никто из прошлых царей не может благородством, благосклонностью и справедливостью сравниться с повелителем вселенной *Алп-Кутлугом Джамал ад-Дуньа ва-д-Дином, наместником халифа — повелителя правоверных (да почтит Аллах его сподвижников), — не может сравниться с тем, кто за единый миг очистил страну от врагов, благодаря своему счастью и благословенной судьбе, благодаря помощи и поддержке бога, искоренил в стране гнет и тиранию деспотов и насильников. Вне всякого сомнения, страна благодаря его справедливости стала вышним раем, дуновение его справедливых качеств и ветерок его благородных черт, словно *дыхание Мессии, привели в движение и воскресили умерших и усопших, а уста всех людей нашего времени говорят ему:
Темнота других правителей погрузила мир во мрак,
Ты ж закона справедливости вновь зажег нам светлый луч,
Ты пути законов праведных снова людям даровал,
И, на время мглой закрытое, солнце вышло из-за туч.
Людям силу справедливости на земле ты возвратил,
Силы вечно воскрешает тот, кто славен и могуч.
Иные великими притворились, а ты по природе своей велик,
Притворство совсем не то, что природа, и это каждый легко поймет.
Лишь ты один остался великим, слава других обратилась в прах,
Зато дворец твоего величья уперся вершиной в хрустальный свод.
Если есть покровители, будет спасен От насилия даже комар,
Захотят благосклонные и отвратят От снегов солнца летнего жар.
Нынче в стране падишаха правда сияет для всех,
Милостей солнцем рассеян бед и насилия мрак,
Яд скорпионы не копят, дикобраз не колюч,
Сбросила рыба кольчугу, панцирь свой выбросил рак.
Хоть звезды не гасли во веки веков, —
Придется когда-нибудь им закатиться.
* * *
Если жизнь моя не будет торопиться кончить путь
И звезда моя на землю не падет, чтобы уснуть,
Солнцеликую для мира сотворю я; перед ней
Небосвод склониться должен: ведь луны она светлей.
*Если десять лет рабу минуло,
Раб всегда желанием томим
Сделаться хоть служкой у порога,
Раз не выйдет из него *надим.
Коль его ты купишь, не узнавши,
Ты сочтешь беднягу дорогим,
Ну, а если весь урон — лобзанье
Царственной руки рабом твоим?
ПРИМЕЧАНИЯ[7]
Абу-Нувас (ум. в 831 г.) — известный арабский поэт-гедонист. Аджам — первоначально арабы называли так все неарабские страны; впоследствии это название закрепилось за Ираном и иранцами. Азра — см. Вамик и Азра. Алп-Кутлуг Тунга-Билга Абу-л-Музаффар Кылыч-Т амгач-хакан сын Кылыч Карахана — правитель из династии Караханидов (X–XII вв.), которому Мухаммад аз-Захири ас-Самар-канди посвятил «Синдбад-наме». Аллах делает то, что желает — Коран, XXVII, 14. Амид Абу-л-Фаварис Фанарузи — первый переводчик «Синдбад-наме» с пехлевийского на персидский язык. Амр Ас — один из военачальников раннего ислама, завоеватель Египта. Амул — город в Индии. Анахита — перс. Нахид (см.) — планета Венера. Анвара (ум. в 1191 г.) — персидский поэт, панегирист и лирик. Анна — мифическая птица арабского фольклора, обитающая на горе Каф у края земли. По преданию, Анка очень редко покидает свое обиталище, и видеть ее удается лишь немногим. Анка известна и в персидской мифологии. апогей Зухаля — высшая точка орбиты Зухаля (планеты Сатурн), который вращается в высшей, седьмой сфере (см. семисводный зеленый лик). Арафат — гора близ Мекки (см.). По преданию, на нее поднимался для молитвы пророк Мухаммад. От божественной благодати, осенившей его там, лицо Мухаммада стало излучать яркий свет. аргуван — так называемое «иудино дерево», дерево с яркими алыми цветами; на Востоке — обычный образ для обозначения ярко-красного цвета. Ахриман — в зороастризме, древней религии Ирана, — воплощение сил зла и мрака. Аяс — герой арабских сказаний, мудрец. аят— стих Корана (см. также сура). Барбад — знаменитый музыкант, певец и поэт при дворе сасанидского шаха Хосрова Парвиза (592–628); в персидской литературе имя Барбада стало синонимом певца-виртуоза. барбат — струнный музыкальный инструмент. Бахрам — персидское название планеты Марс; восточные астрологи считали, что Бахрам предвещает людям несчастье. бедность почти равна неверию — хадис (см.). Бедняк терпеть не будет злой нужды… — стихи Мутанабби (см.). бейт — двустишие, основная единица стихотворной речи в арабской и персидской поэзии; в поэмах рифмуются оба полустишия каждого бейта, в небольших стихотворениях — только второе полустишие, но зато эта рифма проходит через все произведение. Бессонница за бессонницей… подобные мне не спят… — стихи Мутанабби (см.). Бисутун, гора — народное название горы Бехистун, на которой была высечена знаменитая клинописная надпись царя Дария I. битва пятьдесят шестого года — вероятно, имеется в виду одно из незначительных сражений с сельджуками; в хрониках и исторических трудах оно не упоминается, но автору книги, видимо, представляется весьма значительным. Благодеяньями он унизал… — стихи Мутанабби (см.). Благородный неуклонно обещанья выполняет… — стихи Харири (XI–XII вв.). Блаженны подавляющие свой гнев и прощающие людей — Коран, III, 134. Бократ—арабско-персидская форма имени Гиппократа, знаменитого греческого врача (ок. 460–377 гг. до н. э.); у мусульман считался мудрецом. Бурак — легендарное верховое животное, на котором, по преданию, поднимался на небо пророк Мухаммад. Бухтури— арабский поэт (IX в.). Быть может, на этом пути… — стихи Анвари (см.). В 339 году — триста тридцать девятый год по хиджре (см.), соответствующий 950—51 г. христианского летосчисления. В этом мире друзья расставались до нас — стихи Мутанабби (см.). Вади-л-хабиб (букв, «долина влюбленных») — одно из полулегендарных мест, упоминающееся в преданиях о Лейли и Меджнуне (см.). Вамик и Азра — легендарные влюбленные, любовь которых закончилась трагически — символ несчастной любви. Любовь Вамика и Азры послужила темой поэмы известного персидского поэта XI в. Унсори (ум. в 1050 г.) великая династия — автор имеет в виду династию Караханидов (XI–XII вв.), которые правили в Средней Азии в его время. верблюдица Салиха — считается мусульманской традицией священным животным. Салих, по преданию, — один из пророков, предшествовавших Мухаммаду. По Корану (XXVI, 142–159), Аллах послал Салиха проповедовать фемудянам слово божье. Однако те не послушали его и потребовали знамения, подтверждающего его пророческую миссию. Тогда по повелению Аллаха верблюдица Салиха стала через день выпивать всю воду из источника, заставляя жителей страдать от жажды. Несмотря на запрещение Салиха, фемудяне убили верблюдицу, но потом были жестоко наказаны Аллахом. В знанье — величие и краса — стихи неизвестного поэта. В слове «бесчестие» буква «нун» из слова «похоть» украдена — в оригинале слова «бесчестье» (хиван) и «похоть» (хива) звучат почти одинаково, различаясь лишь буквой «н» — «нун». владыка Арафата — то есть Аллах, которому на горе Арафат (см.) возносил мольбы пророк Мухаммад. Владыка знанью и невежд научит — стихи Мутанабби (см.). властелин планет — то есть Солнце (см. семь планет). Вниманье судьба проявляла не раз… — стихи персидского поэта Абу-Кабила ал-Хузайли (IX в.). Вновь улыбнулась нам счастливая судьбина… — стихи Ан-вари (см.). в обеих странах — по-видимому, имеются в виду Иран и Туран (см.). Во власти Аллаха, обоих миров господина — стихи Абу Нуваса (см.). Возможно, что вы ненавидите вещь, которая является для вас добром… — Коран, И, 216. Воистину, Аллах добрей — стихи арабского поэта Ибн-ар-Руми (IX в.). Воистину, Аллах велит быть справедливым… — Коран, XVI, 90. Воистину, Аллах велит творить справедливость и добро— Коран, ХС, 16. Воистину, Аллах властен над своей волей — Коран, XII, 21. Воистину, Аллах не обидит даже ни на частичку… — Коран, IV, 39. Воистину, их хитрость велика — Коран, XII, 28. Воистину, когда в делах тебе встречается преграда — стихи арабского поэта Мухаммада ибн Башира (VII в.). Воистину, удаче способствует неудача, а неудаче — удача — Коран, XCIV, 5–6. волк в истории Юсуфа — по вошедшей в Коран несколько измененной библейской легенде об Иосифе Прекрасном (Юсуфе), злые братья, бросившие Иосифа в колодец, сказали отцу, будто бы юношу сожрал волк; таким образом, волк оказался оклеветанным, «без вины виноватым». волк-сирхан — прозвище волка, который якобы съел Юсуфа (см. волк в истории Юсуфа). волшебная чаша — имеется в виду чаша Джамшида (см.), в которой, по преданию, можно было увидеть весь мир. волшебство фараона — намек на кораническую легенду о восставшем против Аллаха фараоне. Когда бог послал к нему Моисея (Мусу), фараон стал устрашать этого пророка магией и колдовством (см. также колдовские веревки фараона). Враг, что мудр и много знает… — стихи из поэмы Фирдоуси «Шах-наме». Враги твои — горсть муравьев, — они змеи теперь/ — стихи Масуди Рази (VIII в.). Все реки красоты земной впадают в твой ручей — стихи Анвари (см.). все тело, как у свечи, превращается в язык — с языком сравнивается фитилек свечи, проходящий сквозь все ее «тело». Вы все — пастыри, и вы все отвечаете за свою паству — хадис (см.). Высокого чертога купол восславило благое небо — стихи Анвари (см.). Высох господний калам: начертал повеленье Аллах… — стихи неизвестного поэта. газель — лирическое стихотворение-песня, широко распространенная в восточной поэзии форма. галие— смесь мускуса и амбры, ароматических веществ. Глаз засоряет песчинка одна — стихи арабского поэта Абу-л-Фатха Бусти (X–XI вв.). глина для мытья — на Востоке и теперь для мытья нередко применяется особая ароматическая мылкая глина. Глупцы и умные вершат одно и то же… — стихи неизвестного автора. голова которой была посыпана прахом с мельницы превратностей рока, а щеки омыты шафрановой водой фокусника-судьбы — то есть волосы которой побелели, как мучная пыль, от времени, а щеки поблекли, пожелтели, как шафран, от превратностей судьбы. гроза Худа — Худ — легендарный город; по кораническому преданию, Аллах поразил его опустошительной грозой за грехи. гуль — злой дух пустыни, оборотень, живущий в степях и заброшенных развалинах. Гуштасп — мифический царь древнего Ирана, один из героев поэмы Фирдоуси «Шах-наме». Давить настало время виноград — стихи неизвестного поэта. Даже в малом справедливость нарушаться не должна — стихи Мутанабби (см.). Дай кувшин вина и чашу, о любимая моя… — из «Рубайата» Омара Хайама. дари — то же, что фарси (см.). Даруют мудрость тому, кто ее желает… — Коран, II, 269. Да, такова судьба, закон ее жесток — стихи неизвестного автора. дастар — большой платок, которым подпоясываются как кушаком, или чалма. Дауд — библейский Давид, причисленный в Коране к пророкам. По преданию, он был очень мудр и благочестив, за это бог дал ему прекрасный голос, который зачаровывал даже птиц и животных, горы и скалы и делал железо в его руках мягким, как воск (Коран, XXXIV, 10; XXXVIII, 16–17). два лика, как у тюльпана — вероятно, имеются в виду внешняя и внутренняя стороны лепестков тюльпана, различающиеся цветом. двенадцать переходов — имеется в виду путь, совершаемый Солнцем через двенадцать созвездий зодиака. Двое самых великодушных из его жилища, быть может, помогут нам — Коран, XII, 21. дворец, выстланный стеклянными плитами… — Коран, XXVII, 44. дворец камфарный — образное изображение солнца — сияющего, «белого» светила. двузубая Нахид — планета Венера (Нахид) иногда видна на небе в виде маленького серпа, напоминающего месяц. Концы этого серпика здесь сравниваются с двумя зубами. Деньги ничтожны, если любовь я вижу в твоих очах — стихи Мутанабби (см.). десять языков, как у лилии — в персидской литературе тычинки лилии часто сравнивают с языками. Отсюда другой образ: «молчалив, как лилия», которая всегда безмолвствует, несмотря на то что у нее множество «языков». Джарир (VIII в.) — поэт-панегирист династии Омейядов. Джафар — имеется в виду шиитский имам Джафар. Возможно, что автор пародирует шиитский возглас, вкладывая его в уста обманщицы-лисы. Джейхун— арабское название р. Аму-Дарья. Джамшид— легендарный царь древнего Ирана. Он обладал чудесной чашей, на поверхности которой можно было читать будущее, и перстнем, дававшим ему власть над царством духов. джинн — в арабском и персидском фольклоре и литературе злой, иногда добрый дух. див — в персидском фольклоре — злой дух, рогатое чудовище, обросшее шерстью, с когтями на руках, коленях и пятках. диван—1) собрание везиров и советников шаха, совет; 2) ведомство, канцелярия; 3) сборник стихов. динар — старинная золотая монета. дирхем — старинная серебряная монета. Для путников пустыни ночь длинна… — стихи Мутанабби (см.). Для того, кто выполнил обет — стихи неизвестного автора. Доброжелатель для тебя не пожалел совета — стихи неизвестного автора. Добро останется добром… — стихи неизвестного поэта. дозволенный для еды — по шариату мясо некоторых животных есть запрещено. Долго я кружил по свету, но в конце концов… — стихи Имру ал-Кайса (см.). дом Зухры — Зухра — планета Венера; астрологи считали, что каждая планета достигает наибольшей силы (влияния на судьбу людей), находясь в своем «доме», то есть проходя через определенное созвездие зодиака; для Венеры дневной «дом» — в созвездии Весов, ночной — в созвездии Тельца. Достойные птицы живут во дворцах… — стихи Мутанабби (см.). душа и сердце Льва — имеется в виду созвездие Льва; автор хочет сказать, что мощь и величие шаха устрашат даже небесные светила. дыхание Исы — см. дыхание Мессии. дыхание Мессии — мессией на Востоке часто называют Ису — Иисуса Христа, которого мусульмане считают одним из пророков, предшествовавших Мухаммаду. По преданию, дыхание Исы было животворным — оно воскрешало мертвых и исцеляло больных. египетский Юсуф — см. Юсуф своего времени. его кольцо продену в ухо — кольца с именем господина продевали в уши рабов. Здесь в значении «препояшусь на служение ему». его посох — имеется в виду посох Мусы — пророка Моисея. По кораническому преданию, когда Аллах через Мусу возвестил свою волю фараону (см.), то в виде знамения превратил посох Мусы в змею; в мусульманской традиции посох Мусы — символ чудесного и таинственного, ниспосылаемого богом. Ее сияние было венцом на челе красоты — стихи Анвари (см.). Если вас радует то, что сказал наш завистник — стихи Мутанабби (см.). Если в дольнем этом мире вечно жить не суждено — из «Рубайата» Омара Хайама. Если изъян был скрыт в тростнике… — стихи Мутанабби (см.). Если десять лет рабу минуло — стихи Анвари (см.). Если, имея копье, в нужде не найдешь коня — стихи араб ского поэта Кумайта ибн-Зайда ал-Асади (VII—'VIII вв.). Если каждый волос мой сделается языком — стихи из поэмы «Хадикат ал-хакикат» персидского поэта Сена* (1048–1141). Если принял решение ты… — стихи арабского поэта Баш шара ибн Бурда (VIII в.). Если ты шипы посеешь, виноград не соберешь — пословица. Есть переходы трудные, есть переходы легкие… — стихи Бухтури (см.). Есть сын — не забудет никто отца благородное имя… — возможно, это фрагмент из поэмы Унсури (XI в.) «Вамик и Азра». Желтизна его — как солнце, что всегда горит вдали — стихи Харири (XI–XII вв.). Забыл я о свойствах крови… — стихи Мутанабби (см.). Завбаа — имя злого духа. Закария—библейский персонаж, отец Иоанна Крестителя, упоминающийся в Коране. Закария признан у мусульман святым. Замзам— источник в Мекке (см.), который считается священным. За полу одежды друга я схвачусь — стихи, приписываемые Сенаи (XII в.). За ушами скрывалась Зухра — автор хочет сказать, что красотой он походил на Зухру (Венеру). Заххак — легендарный правитель древнего Ирана, тиран и злодей, персонаж поэмы Фирдоуси «Шах-наме». зекат — подать с движимого имущества. зимнее солнце из лука Стрельца начнет метать снежные хлопья — имеется в виду созвездие Стрельца; Солнце проходило через него в ноябре и декабре, то есть в начале зимы. зиндан — подземная тюрьма, темница. зной дней рассыпал шафран на ее тюльпанах-щеках и камфару — на лужайке ее гиацинтов — то есть свежие, румяные щеки ее пожелтели, как шафран, а темные, как гиацинты (имеются в виду темно-лиловые гиацинты), волосы ее побелели, как камфара (кристаллическая камфара —белого цвета). Зулейха — по преданию, жена египетского вельможи, которому продали Иосифа Прекрасного (см. Юсуф своего времени); Зулейха влюбилась в Юсуфа, но он отверг ее домогательства, и тогда она оклеветала его, обвинив в покушении на ее честь. Зухаль — арабское название планеты Сатурн; по утверждениям восточных астрологов, Зухаль приносит несчастье. Зухаль благородства — в значении «образец благородства». Зухра — арабское название планеты Венера. По преданию, Зухра была когда-то смертной женщиной, такой прекрасной, что в нее влюбились ангелы Харут и Марут (см.). Обманом узнав от них чудесное заклинание, Зухра вознеслась на небо и превратилась в планету; она навсегда осталась на небе и в качестве небесного музыканта сопровождает хор светил. Иблис — по Корану, дух зла, сатана, виновный в изгнании Адама и Евы из рая. ива — в оригинале игра слов, основанная на одинаковом звучании слов «ива» и «невыполняющий обещания»; ива считается бесплодным деревом, которое цветет, но не приносит семян, т. е. не выполняет обещанного во время цветения. …и велит то, чего хочет — Коран, V, 1. игра в чоуган — очень распространенная в Иране игра, род поло. Игроки на лошадях выезжают на поле, где установлены небольшие ворота, и одна команда старается забить туда мяч, действуя особыми клюшками {чоуган, см.), другая же защищает ворота. Из всех, кто ушел, не оставив следа — из «Рубаната» Омара Хайама. Изед—древнее иранское название бога; оно сохранилось в Иране и после принятия ислама. Из раны, не зажившей изнутри — стихи Мутанабби (см.). Илек — город в Семиречье. И мысли о копье не удалось мелькнуть — стихи Мутанабби (см.). И нападает, и убегает, от нас уходит, на нас идет — стихи Имру ал-Кайса (см.). И они отвернулись, оставив одних — стихи А1утанабби (см.). Инджил — Евангелие; в первые века ислама оно пользовалось у мусульман большим уважением. Имру ал-Кайс— арабский доисламский поэт (VI в.), автор многих лирических стихотворений. Ирем — прекрасные сады с чудными дворцами, которые, по преданию, построил Хиддал, царь племени великанов, вознамерившийся создать рай на земле; и дворцы и сады были разрушены Аллахом. Иса— Иисус Христос, которого мусульмане считают одним из пророков, предшествовавших Мухаммаду. Искандар— Александр Македонский; с его именем на Востоке связано множество легенд; он — герой многих литературных произведений, где изображается главным образом как мудрец и философ («Искандар-наме» Низами, «Книга мудрости Искандара» Джами и др.). искоренивший жалом комара род Немрода— см. Немрод. истинный рассвет — см. обманчивый рассвет. ифрит — в арабском и персидском фольклоре и литературе— духи, преимущественно злые; ифриты упоминаются в Коране, в предании о Сулеймане (см.) и царице Савской. Иездан— то же, что Изед (см.). Кааба — храм в Мекке (см.), мусульманская святыня, место паломничества верующих. Паломники, прибывшие в Мекку, установленное число раз обходят вокруг Каабы, совершая обряды, и лишь потом входят внутрь, чтобы поцеловать Черный камень (см.). Кааба свидания — место встречи, к которому стремятся влюбленные и вокруг которого они в нетерпении бродят, как паломники вокруг Каабы (см.). Кавсар — по преданию, ручей, протекающий в раю; ложе его усыпано жемчугом, а вода в нем белая, как молоко, она холоднее снега, слаще сахара и ароматнее мускуса. Каждый получит долю из чаши мужей великих! — стихи арабского поэта Амира Дубайса (VI–VII вв.). Кайруван — город в Ливии; здесь — «край земли», линия горизонта. Как жаль того, чем я пренебрег перед богом — Коран, XXXIX, 57. как нарциссы — традиционный образ в персидской литературе; белые лепестки цветка сравниваются с белком глаза. Как ночи у них похожи на дни — стихи арабского поэта Тарафы ибн ал-Абда (VI в.). как паломники вокруг Мекки — паломники, прибывшие в священный город мусульман Мекку (см.), прежде чем вступить в него, обходят его кругом, совершая установленные обряды и молитвы. Как слезы, бегущие с нежных девичьих ланит — стихи арабского поэта Бухтури (см.). Как часто за дары благие мы бога не благодарим… — стихи арабского поэта Саалиби (X–XI вв.). калам — тростниковое перо, которым прежде писали в Иране. …камфару сыплют облака — то есть идет снег: кристаллическая камфара — белого цвета. кандагарские кумирни — Кандагар — город в современном Афганистане, на путях в Индию; в нем было много буддийских храмов, поражавших воображение мусульман, которые привыкли к более скромному виду мечетей. Каннудж (или Канаудж) — столица одного из индийских государств в X–XI вв.; в настоящее время небольшой городок. Кара за зло — то же самое зло — Коран, XXXVIII, 92. Карун — библейский Корей, предание о котором вошло в Коран (XXVIII, 76; XXIX, 38; XL, 25). Карун был обладателем несметных богатств, ключи от них были настолько тяжелы, что их не могли поднять несколько человек. За неверие и вражду к пророку Мусе (Моисею) Карун вместе со всеми своими богатствами был поглощен землей. Каф— в мусульманской космографии так называются горы, которые кольцом обрамляют землю и держат небесный свод. К благу устремив пытливый взгляд — стихи Мутанабби (см.). Кейван — персидское название планеты Сатурн. См. Зу-халь. Керман — город и провинция в Юго-Восточном Иране; город— узел караванных путей к Герату, Кандагару и далее в Индию. Клоун небес — образное выражение, здесь — в значении «судьба», «удача». Когда Аллах захочет причинить зло какому-либо народу, оно неизбежно — Коран, XIII, 11. Когда бы не Джарир, не Фараздак… — стихи персидского поэта Ибрахима ибн Усмана ал-Гази (XI в). Когда из лазурного сада лазурных небес… — стихи Рашид ад-Дина Ватвата, персидского поэта и филолога (XII в.). Когда мы злато в пламени расплавим… — стихи Харири (XI–XII вв.). Когда не помогут ни имущество, ни дети… — Коран, XXII, 88–89. Когда ты голод удовлетворил… — стихи неизвестного арабского поэта. Когда ты этому не веришь — стихи персидского поэта Имади (XII в.). Когда увидел я людей под сенью шахскою благой — стихи Мутанабби (см.). Козни глупцов для них же самих… — стихи Мутанабби (см.). колдовские веревки фараона — по кораническому преданию, заимствованному в основе из Библии, фараон (см.), к которому бог послал Моисея, превратил веревки в змей, чтобы устрашить этого пророка, но Моисей поднял свой посох, ставший вдруг драконом, и тот пожрал змей. Коль у тебя для извинения причины ясной нет… — стихи арабского поэта Махмуда ал-Валака (VII в.). Коль эти два дара душа обретет — стихи Мутанабби (см.). Кто тебя всем сердцем полюбил — стихи персидского поэта Имади (XII в.). Кто я, чтобы надеяться на радостное свиданье?.. — стихи Анвари (см.). кумир Кандагара — имеются в виду прекрасные изваяния богов, украшавшие буддийские храмы г. Кандагара. Кусайр и Азра — известная в бедуинских сказаниях пара влюбленных, символ трагической любви. кыбла — сторона, куда мусульмане обращаются во время молитвы; кыбла показывает направление, в котором находится Мекка (см.); часто употребляется в переносном значении — «цель стремлений». Лейли—(арабск. Лейла) — героиня арабских сказаний, возлюбленная Меджнуна (см.). Лейли увидела, как я ее люблю… — второй бейт этого отрывка принадлежит Абу-Нувасу (см.). Летел сквозь пустыню быстрее, чем ветер… — стихи персидского поэта Манучехри (X в.). Лукман — легендарный мудрец, с именем которого связано множество преданий; Лукман упоминается в Коране (XXI, 80; XXXVI, 10). Луна в созвездии Рака — луна проходит созвездие Рака во время полнолуния. Луна высокая и солнце… — стихи арабского поэта Ибн ар-Руми (IX в.). Луна разумом — в значении «светоч разума». Люди, не видевшие тебя, слепотою друг с другом схожи… — стихи Мутанабби (см.). Люди разные бывают по характеру и свойствам — стихи Мутанабби (см.). Марва— гора близ Мекки (см.), место совершения мусульманских религиозных обрядов (см. также Сафа). Марьям — Мария, мать Иисуса Христа (Исы), которого мусульмане считают одним из пророков, предшествовавших Мухаммаду. Марьям считается образцом святой, непорочной женщины. машшате— женщина, украшающая и наряжающая невесту перед свадьбой. Меджнун и Лейли— известная на Востоке легендарная пара влюбленных; о трагической любви Меджнуна и Лейли сложено множество преданий, создан ряд литературных произведений (поэмы Низами, Навои и др.). Мекка — город в Аравии, где родился Мухаммад, основатель мусульманской религии; Мекка считается мусульманской святыней, паломничество в Мекку — святым делом. Меняло цвет его лицо пред близким смертным часом… — стихи Мутанабби (см.). Меня судьба несчастьями сразила — стихи Мутанабби (см.). Мерваниды — одна из ветвей династии Омейядов, названная так по имени халифа Мервана. Мессия в колыбели по совершенству — имеется в виду младенец Иисус; Иисус Христос (Иса) считается мусульманами одним из пророков, предшествовавших Мухаммаду. Мина — небольшая долина к востоку от Мекки (см.). минбар — род кафедры в мечети, с которой выступают проповедники. Мир этот создан для скорби был… — стихи арабского поэта Ибн Бассама (XII в.). михраб — ниша в стене мечети, показывающая направление на Мекку, т. е. сторону, в которую мусульманам надлежит обращаться во время молитвы. Многие желания кончаются смертью — пословица. Могучих дождей потоки не смоют за двести лет — стихи персидского поэта Имади (XII в.). Мое измученное сердце страсть безнадежная сожгла — стихи Мутанабби (см.). молитвы сверх пяти предписанных — по религиозным установлениям, мусульмане должны совершать молитву пять раз в сутки; молитвы, которые произносятся «во внеурочное время», показывают особое благочестие, смирение перед богом. Муавия — халиф (661–680), основатель Омейядской династии. Мужчина не всего достигнет, что в голову ему взбредет — стихи Мутанабби (см.). муки племени Самуда — самудяне — одно из полулегендарных племен, упомянутых в Коране, которых за грехи постигло ужасное наказание. Муса — см. Муса бен Имран. Муса бен Имран — библейский пророк Моисей, неоднократно упоминаемый в Коране и почитаемый мусульманами. Мускус, родинку увидев, стал несчастным — автор хочет сказать, что родинка красавицы так черна, что ей завидует даже мускус, славящийся черным цветом. Мутанабби (915–965) — известный арабский поэт, панегирист и лирик. Мухаммад Избранник, — «избранник» (Мустафа) — постоянный эпитет пророка Мухаммада. муфтий — духовное лицо у мусульман, обладающее правом выносить решение, приобретающее силу закона. Муштари—арабское название планеты Юпитер; по представлениям средневековых астрологов, Муштари — самая счастливая планета. Муштари и Луна — имеется в виду соединение на небе двух ярких светил — Юпитера и Луны. Муштари счастья — Муштари (планета Юпитер) — одна из ярких и к тому же «счастливых» планет (см. Муштари). муэззин — духовное лицо, возглашающее призыв к молитве. Мы ниспослали наших посланников с откровениями — Коран, VIII, 25. Мы спокойно жили, но потом увидали чудеса любви… — стихи неизвестного поэта. Мы уважили потомков Адама и поселили их на суше и на море… — Коран, XVII, 70. …на берегу реки… — Коран, IX, 109. на ветвях шафрана распускаются цветы аргувана — т. е. на бледных, желтых, как шафран (см.), шеях врагов шаха появляются капли алой, как аргуван (см.), крови. надим — приближенный шаха, допускавшийся к нему в неприемные дни; надимы занимали шаха беседой и принимали участие в его развлечениях. на корне аргувана вырастают ветви шафрана — т. е. от страха перед смертоносным мечом шаха румяные, как аргуван (см.), лица его врагов бледнеют, становятся желтыми, как шафран. На него возлагали надежду, гнева его боялись — стихи Мутанабби (см.). нарцисс с чашей золота в руке — имеется в виду желтая чашечка, венчик в середине цветка нарцисса. Насилье — в сущности людей… — стихи Мутанабби (см.). Насир ад-Дин Абу Мухаммад Нух ибн Мансур Саманид (943–954) — правитель, по приказу которого был, якобы, осуществлен первый перевод «Синдбад-наме» с пехлевийского на персидский язык. Нас рок одарит ли прекрасной Лейлой — стихи арабского поэта Халаба ибн Ахмада Кайрувани (X в.). настоящее утро — см. обманчивый рассвет. Нахид—персидское название планеты Венера. См. также Зухра. Не было б надежды на свиданье — стихи неизвестного поэта. Не вспомнить мне того, что прежде пережито… — стихи Абу Нуваса (см.) Не гони просителя, передавай благодеяния своего бога — Коран, XCVI, 10–11. …немая, глупая, слепая… — Коран, II, 17» Немрод — легендарный тиран, который, по преданию, приказал бросить в горящую печь пророка Авраама. За это он был жестоко наказан: по воле Аллаха ему в ухо влетел комар, проникший затем в мозг; Немрод погиб в страшных мучениях. Не отвечай взглядом на взгляд… — хадис (см.). Не первый ты из тех* кто горд, силен и смел…, — стихи Мутанабби (см.). …не раскрыли ль мы… — Коран, XCIV, 1. Не спрашивайте о том, что причинит вам горе, когда узнаете — Коран, V, 101. Нет ни зернышка в темных уголках земли… — Коран, VI, 59. Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха! — распространенное на Востоке арабское восклицание, которое употребляют для выражения страха, удивления и пр. Неужель, скажи мне, предпочесть… — стихи Мутанабби (см.). нисар — буквально «осыпание» — распространенный обряд: когда невесту вводят в дом, гости осыпают ее золотом, лепестками цветов, драгоценными каменьями. ноуруз — старинный иранский праздник, восходящий к до-мусульманским временам. Ноуруз приходится на день весеннего равноденствия (21 марта) и считается праздником весны, весеннего сева; в современном Иране с этого дня начинается новый год. Ночь эта — словно любовник… — стихи Мутанабби (см.). Нуман — царь государства Хира, вассал Сасанидов (см.). За попытку восстать против власти Хосрова Ануширвана (см. Нуширван) тот приказал казнить Нумана, бросив его под ноги слону. Нух— библейский Ной, легенда о котором вошла в Коран. Нуширван (531–579) — Хосров Ануширван, царь из династии Сасанидов (см.), прозванный Справедливым. Его имя стало в персидской литературе синонимом мудрого и справедливого владыки. Облако не так, как царь наш, щедро… — стихи Мутанабби (см.). обитаемая четверть вселенной — имеются в виду земли, известные средневековым восточным географам. Сюда входили Азия, — Передняя, Средняя, отчасти Юго-Восточная, — Африка, Средиземноморье. О боже, не сон ли я вижу, иль впрямь наяву — стихи Анвари (см.). обманчивый рассвет — имеется в виду светлая полоска, появляющаяся на небе незадолго до рассвета и опять сменяющаяся затем темнотой. Лишь потом наступает «настоящий», «истинный» рассвет. О вы, которые уверовали… — Коран, XXXIX, 6. О вы, верующие, ёсли к вам явится грешник… — Коран, XLIX, 6. О господи, мой сын происходит от меня — Коран, XI, 45. О господи, подари мне наследника — Коран, XIX, 5. О душа! На этом свете всё живу я без тебя — стихи Анвари (см.). ожерелье Плеяд — созвездие Плеяд, имеющее вид цепочки ярких звездочек. окропляет пролитой кровью рубашку, как тюльпану — в персидской литературе лепестки тюльпана постоянно уподобляются рубашке, одежде цветка; яркие пятнышки, которыми отличаются лепестки некоторых сортов тюльпана, сравнивают с каплями крови. Омар ибн ал-Хаттаб — второй халиф (634–644) из четырех халифов правого пути (см.), один из организаторов халифата. Она спросила: «Почему тебя всегда гнетет забота?..» — стихи арабского поэта Сахиба ибн Аббада (X в.). Она приносит каждый раз плоды по велению господа — Коран, XIV, 25. Он изваял вас, и ему понравились ваши формы… — Коран, XIV, 3. Он пьет глотками, не может легко глотать, и к нему приходит смерть… — Коран, XIV, 17. …они предпочли его себе, хотя и были бедны — Коран, IX, 9. О них и память ты забудь… — стихи неизвестного автора. О Нух! Поистине он не происходит от тебя — Коран, XI, 46. О пташка! Стал чистым воздух кругом… — стихи арабского поэта Тарафы ибн ал-Абда (VI в.). Ослабеет и погаснет пламя яркого костра… — стихи Мутанабби (см.). Отправился в сад я взглянуть на весну… — стихи персидского поэта Имади (XII в.). О ты, кто пестует души нам и украшает лица — стихи из поэмы Сенаи (XII в) «Хадикат ал-хакикат», О царь, пусть цветет твое царство… — стихи Анвари (см;). парси — см. фарси. первое небо — см. семисводный зеленый лик. пери — в арабской и персидской мифологии духи, иногда добрые, но чаще злые; они могут принимать образ людей необычайной красоты. В литературе пери — синоним неземной красоты. пехлевийский язык — язык доисламского Ирана (так называемый среднеперсидский яз.); для мусульманских авторов — речь древняя, таинственная, малопонятная. …поблизости от пожара… — Коран, III, 103. Поверьте, поспешность излишняя — дар Ахримана… — стихи неизвестного автора. Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь посланнику… — Коран, IV, 60. Подбери жемчужины эти… — стихи Мутанабби (см.). под властью его перстня — перстень на Востоке — символ власти; перстень обычно являлся и печатью, которую правители прикладывали к указам. подобной созвездию Близнецов — имеется в виду довольно заметное созвездие, состоящее из двух ярких звезд. пожелтевший от скорби — на Востоке (может быть, из-за смуглой кожи местных жителей) считают, что от горя, волнения или страха лицо человека не бледнеет, а желтеет. пока гранаты не превратятся в айву — т. е. когда свежий цвет лица, розового, как гранат, поблекнет, станет желтым, как айва. Покажут дни тебе, насколько был ты глуп… — стихи арабского поэта Тарафы ибн ал-Абда (VI в.). Поманит и обманет суета — стихи неизвестного поэта. Порой друг с другом рядом не уживутся люди — стихи неизвестного автора. Последний он в цепи времен — стихи Анвари (см.). потоп Нуха — имеется в виду «всемирный потоп», описанный в Библии; Нух — библейский Ной. Потребность невежды без сердца в ученье… — стихи Мутанабби (см.). превратившись весь в зрение, как нарцисс, весь в слух, как водяная мята — нарцисс часто сравнивают с глазом: более темная чашечка цветка уподобляется радужной оболочке, а лепестки — белку глаза; водяная (береговая) мята, по народному поверью, обостряет слух; здесь — как символ слуха. превративший жало комара в меч — имеется в виду бог: по кораническому преданию бог покарал тирана Немрода, послав комара, который влетел в ухо Немрода и убил его (см. Немрод), приберегла на дорогу в Судный день такой драгоценный и редкостный припас — по мусульманским представлениям, в день воскресения души всех людей предстанут на последний суд, и за грехи будет назначено наказание, а за добрые дела — воздаяние. Приди, покой моей души, тебе я душу подарю — стихи Ан-вари (см.). Приплывай ко мне пораньше, по тебе ведь я скучаю — стихи Мутанабби (см.). Приходит утро, листья золотит — стихи неизвестного автора. Пришпорь его сегодня ты, он мир мгновенно обежит… — стихи Анвари (см.). Прозрачно стекло, прозрачно вино — стихи арабского поэта Сахиба ибн-Аббада (X в.). Псалмы Дауда — молитвенные песнопения, которые, по преданию, царь Давид (Дауд), прекрасный певец, слагал богу; псалмы Давида вошли в Библию, а так как Библия была признана мусульманами одной из священных книг, то и псалмы Дауда стали религиозным символом. Пускай Аллах тебе поможет впредь… — стихи арабского поэта Бухтури (см.). Пускай к Аллаху, раб, летит твоя хвала… — стихи неизвестного автора. Пускай десятки тысяч раз по всей земле летит хвала — стихи неизвестного автора. Пусть бог презрит необходимость… — стихи арабского поэта Убайдаллаха ибн Абдаллаха ибн Тахира (XI в.). Пусть кровь врагов на поле жаркой битвы — стихи Анвари (см.). Рабиа — арабская поэтесса (VII в.), одна из первых уверовавшая в пророческую миссию Мухаммада; впоследствии в мусульманской традиции Рабиа стала образцом благочестивой, святой женщины. Раскололась бы скала, если б испытала муки — стихи Мутанабби (см.) Рахш— легендарный конь богатыря Рустама, героя поэмы Фирдоуси «Шах-наме». Ризван — по преданию, страж рая. роза, поставив на голову таз с золотом — имеется в виду один из дикорастущих сортов розы, цветы которого широко раскрываются, так что видна желтая сердцевина цветка; эта сердцевина и сравнивается с тазом золота. Рок в бездну трудностей порой нас бросит — стихи арабского поэта Кайса ибн ал-Хатима (VI–VII вв.). руд — струнный музыкальный инструмент, подобие лютни. Рудаки — знаменитый таджикско-персидский поэт X в., значительная часть жизни которого прошла при дворе Саманидов (см.) рука Мусы — библейское предание о Моисее (Библия, Исход, IV, 6–7), вошедшее в Коран (VII, 101 и сл.; XXVI, 32), претерпело там значительные изменения. По Библии, бог, являя Моисею свое могущество, велит ему положить руку за пазуху. Когда Моисей вынимает руку, она оказывается побелевшей от проказы. Затем бог приказывает Моисею положить руку за пазуху еще раз и исцеляет его. По Корану, Моисей (Муса) устрашил фараона (см.), положив руку за пазуху (а кожа у Моисея будто бы была темная, смуглая) и вдруг вытащив ее белой, что было сочтено чудом. В мусульманской традиции выражение «рука Мусы», «белая рука» — символ чудесной власти, могущества. Рукн ад-Дин — см. Рукн ад-Дунья ва-д-Дин Кылыч-Т амгач-хакан ибн Масуд ибн ал-Хусейн. Рукн ад-Дунья ва-д-Дин Кылыч-Тамгач-хакан ибн Масуд ибн ал-Хусейн (1163–1178) — правитель династии Караханидов, которому Мухаммад аз-Захири ас-Самарканди посвятил свою книгу. рута—травянистое полукустарниковое растение, распространенное в Средней Азии и в Иране. Из листьев и стеблей руты добываются эфирные масла. Семена руты имеют сильный специфический запах и употребляются на Востоке как благовоние. Если их в большом количестве подсыпать в пищу, то от резкого запаха, как от запаха лука, глаза начинают слезиться. Саманиды (875–999) — династия, правившая в Средней Азии и Хорасане. Сасаниды (226–651) — персидская династия, правившая в Иране (до арабского завоевания). Сафа — гора вблизи Мекки (см.); в доисламские времена Сафа и Марва (см.) были местом совершения языческих обрядов; Мухаммад в Коране (II, 153) объявил их священными, и с тех пор эти места считаются мусульманскими святынями. сахиб-берид — в средневековом Иране начальник царской почты, ведавший рассылкой гонцов и курьеров, а также возглавлявший тайную полицию того времени при шахском дворе. сборщик свидания получит подать для своего дивана — т. е. посланец, которому поручено договориться о свидании, достигнет цели своего приходД; диван здесь в значении «ведомство, канцелярия». Свои жемчуга рассыпает тюльпан, подобен светильнику он — стихи неизвестного автора. связавший паутиной руки насильников-арабов — имеется в виду кораническое предание, по которому Аллах связал руки врагов Мухаммада паутиной, ставшей прочнее канатов. священная война — по шариату, война с неверными. Священная мечеть — большая мечеть в Мекке (см.). Сделай привалом для всадника… — стихи Мутанабби (см.). сделал соседом центра — т. е. поместил в центре. По мусульманской космогонии в центре вселенной помещалась суша, земля, окруженная океаном. С добычей я вернулся из сражения — стихи Мутанабби (см.). сделавший ком земли средством победы Дауда — имеется в виду известное предание о победе Давида (Дауд, см.) над Голиафом. семисводный зеленый лик — имеется в виду небо. По космогоническим представлениям того времени небеса делились на девять сфер; из них семь, наиболее часто упоминаемые, были сферами планет (третье небо, например, принадлежало Венере-Зухре, четвертое — Солнцу, седьмое — Сатурну-Зухалю), за седьмой сферой шла восьмая — сфера неподвижных звезд, а еще выше, на девятом небе, недоступном глазу смертных, помещалось обиталище бога и его ангелов; зеленый лик — в классической литературе голубой и зеленый цвет обозначались одним словом. семь отцов вышних — имеются в виду семь планет (см.); в средние века считалось, что планеты оказывают большое влияние на судьбы мира и людей. семь планет — астрологи и астрономы того времени считали, что существует семь планет, светил, которые совершают определенный путь по небу: Венера, Луна, Марс, Меркурий, Сатурн, Юпитер и Солнце, которое также включали в число планет, но считали «главной планетой», «властелином планет». семь, что двенадцать в тесный круг замкнули испокон времен — имеются в виду семь планет (см.) мусульманской космогонии, совершающие свой видимый путь через двенадцать созвездий зодиака. Симург — сказочная птица иранского фольклора, по преданию, обитающая на г. Эльбурз; для средневековых авторов, хорошо знакомых с арабскими преданиями, Симург часто то же, что Анка (см.) арабского фольклора. сипахсалар — полководец, военачальник, командующий армией. Скажи, в чем радость жизни человека — стихи арабского поэта Умаййи ибн Абу-с-Салта (VII в.). Скитался я по свету, пока с течением дней — стихи Имру ал-Кайса (см.). Сколько страдальцев убито, как я сегодня убит — стихи Мутанабби (см.). смерил свое верхнее и нижнее платье — образное выражение, означающее «взвесил свои возможности». Смерть неминуемо приходит… — стихи Мутанабби (см.). Смирись, от страсти умереть… — стихи Мутанабби (см.). С мощной грудью, худая, поджарая и молодая — стихи Мутанабби (см.). смолистый покров — имеется в виду ночная тьма, ночь, темная, как смола. Сокол без крыльев летать не может… — строка из стихотворения арабского поэта Ауса ибн Хаджара (VI в.). солнце в созвездии Близнецов — созвездие Близнецов — одно из зодиакальных созвездий, по которым проходит видимый путь Солнца. В древности нахождение Солнца в том или ином созвездии зодиака заменяло обозначение месяцев. В созвездии Близнецов Солнце бывало в мае-июне, то есть в начале лета, когда небесное светило сияет особенно ярко и день достигает наибольшей длины. солнце, словно золотой динар, из созвездия Девы перешло в созвездие Весов — созвездия Девы и Весов — зодиакальные созвездия, по которым совершает свой видимый путь Солнце. В древности нахождение солнца в том или ином созвездии зодиака заменяло обозначение месяцев. В созвездии Девы Солнце находилось в августе-сентябре, в созвездии Весов — в сентябре-октябре. Автор хочет сказать, что стоял сентябрь, теплый и солнечный. Солнце, эту девушку увидев, устыдясь, на небо не вернется— стихи Мутанабби (см.). «Спешите на молитву!» — часть азана, возгласа, которым муэззин (см.) призывает мусульман в мечеть на молитву. Первая молитва из пяти предписываемых религией совершается на заре, и крик муэззина будит спящих. спина согнется Рака — имеется в виду созвездие Рака. Автор хочет подчеркнуть мощь восхваляемого им правителя, перед которым трепещут даже небесные светила. С судьбою не борись, ведь это безнадежно — стихи Анвари (см.). С таким расчетом рок вершит у нас дела — стихи Мутаиабби (см.). страна Антакия — арабско-персидское название Антиохии. страуса мозгов — мозг страуса — пример чрезвычайно редкого яства, ценной, редко встречающейся вещи. Сулейман — библейский царь Соломон, широко известный в персидской литературе и фольклоре; Сулейман — символ мудрости, ему приписывается власть над стихиями и духами, которую дает ему талисман — магическое кольцо. сура — глава Корана, священной книги мусульман, записанной со слов пророка Мухаммада и считающейся «откровением божьим»; Коран состоит из 114 сур, которые в свою очередь делятся на стихи, аяты (см.). сурьма — сине-черная краска для бровей и ресниц, распространенная на Востоке; сурьме приписывались также свойства целебной мази. Натереть глаза сурьмой бодрствования — принять все меры, чтобы не заснуть. Съевший жаркое, да пожнет бедствия — пословица. таджнис — термин арабско-персидской поэтики, обозначающий использование в стихе омонимов или омографов. тавазун — термин арабско-персидской поэтики, обозначающий внесение в прозу элементов ритмической организации. Таиф — город в Аравии недалеко от Мекки (см.). Там диковинные птицы на одной ноге застыли — стихи неизвестного поэта. Там, на родине оставив дым обыкновенных дров… — стихи Мутанабби (см.) тамимит — принадлежащий к арабскому племени бану та-мим. таммуз — восьмой месяц сирийского солнечного года, соответствующий июлю. танур — особая печь с круглым устьем для выпечки лепешек. тарикат — учение о духовном совершенствовании в суфизме (мистическое направление в исламе). Здесь — как свод правил благочестия. ташакуль — термин арабско-персидской поэтики, обозначающий уподобление одного предмета другому. Твое довольство — довольство мое — стихи Мутанабби (см.). Те, что раньше явились, исчезли с земли — из «Рубайата» Омара Хайама. Тебя я тщетно восхвалить пытаюсь — стихи персидского поэта Имади (XII в.). тень Хумая — Хумай (см.) — легендарная птица, тень которой, по преданию, приносит счастье: если эта тень упадет на человека, тот станет царем. Тир — персидское название планеты Меркурий. Тир рассудком — в значении «светило разума». Только разум нас возвысил… — стихи Мутанабби (см.). Тора — первые пять книг Библии; в мусульманстве, впитавшем элементы различных религий, Библия признавалась священной книгой. Тот, кого ведет бог, идет верным путем — Коран, XVII, 97. тот, кто ни в ком не нуждается — одно из многих иносказательных обозначений Аллаха. …тот, кто украсил небо звездами, сжег возмутившихся демонов падающими метеорами — Коран, XXXVII, 6—10. Тот, кто хотел погубить тебя, заслуживает только темницы или же вечных мук — Коран, XII, 25. три имени великого бога — по одному из распространенных тогда суеверий, у всего живого и неживого существуют, кроме обычных названий, тайные имена; знание такого имени якобы дает магическую власть над предметом или человеком; тайные имена бога считались самым могущественным талисманом. тройной развод — по мусульманскому праву, мужу, чтобы отказаться от жены, достаточно сказать: «Ты разведена». Будучи произнесена трижды, эта формула приобретает силу непререкаемого закона. Вернуть женщину, разведенную «тройным разводом», можно только после сложной и долгой процедуры. Поэтому выражение «тройной развод», или «клятва тройного развода», получило на Востоке значение нерушимой клятвы. Туран—старое персидское название Средней Азии, первоначально населенной иранскими племенами, которые враждовали с древним Ираном. Впоследствии на территории Средней Азии появились тюркские племена, и слово Туран стало осмысливаться как «страна тюрок». Караханиды, при которых жил аз-Захири, автор «Синдбад-наме», были тюркской династией, и для них Туран, Туранское государство означали родину. Тураненое государство — см. Туран. Туча поднялась слоноподобная… — стихи персидского поэта Фаррухи (XI в.). Ты дорого, мой друг, заплатишь за ошибку… — стихи Мутанабби (см.). Ты знаешь, познал я только тебя… — стихи Анвари (см.). Ты мирно спишь, но знай уже теперь… — стихи доисламского арабского поэта Ади ибн Зайда (VI в.). Ты напал на знатока — поговорка. Ты нашел того, кто нужен тебе — поговорка. Ты правой рукой утоляешь нужду — стихи неизвестного автора. Ты, справедливейший из всех, одну меня забыл — стихи Мутанабби (см.). Ты, что вечно рабски служишь иль семи иль четырем — из «Рубайата» Омара Хайама. Семи — имеются в виду семь планет (см.), четырем — четыре основных свойства человеческой природы (см.). тюрок — тюркские невольники славились в Иране красотой; в литературном языке тюрок служит синонимом «красавца». Тысячу раз промолчал, а раз сказал ложь — пословица. Увы, кумир души моей, ты душу у меня украла… — стихи известного арабского поэта ал-Вава (X в.). удод — по преданию, эта птица всегда сопутствовала Сулейману (см.) и слушала его мудрые советы и поучения; так удод стал самой мудрой птицей на земле. В мусульманской традиции, удод — символ мудрости. Укоряющий влюбленных, удержи свои упреки… — стихи Мутанабби (см.). Украшено время тобой, о высокий… — стихи Мутанабби (см.). укус Скорпиона — Скорпион — одно из зодиакальных созвездий, по которым совершается видимое движение Солнца и планет. В древности нахождение Солнца в том или ином созвездии зодиака заменяло обозначение месяцев. Созвездие Скорпиона Солнце проходило в октябре-ноябре. Здесь укус Скорпиона — образное выражение, означающее приближение зимы, наступление холодов. Унесен в пустыню ветром… — стихи Мутанабби (см.). урдибихишт — второй месяц иранского солнечного года (22 апреля — 22 мая). Фараздак (VII–VIII вв.) — придворный поэт династии Омейядов. фараон — по кораническому преданию царь амалекитов, древних жителей Египта, приказавший поклоняться себе, как богу. Он велел выстроить себе дворец, достигавший до неба, чтобы и в этом сравняться с Аллахом, но бог покарал его за гордыню, утопив в море. Предания часто связывают фараона с Мусой (пророком Моисеем), которого Аллах будто бы посылал к фараону. фарвардин — первый месяц иранского солнечного года (22 марта — 21 апреля), приходящийся на начало весны. Фаридун — легендарный царь древнего Ирана, один из героев поэмы Фирдоуси «Шах-наме»; в литературе Фаридун — символ справедливого и мудрого царя. фарраш (букв, «расстилающий ковер») — слуга, посыльный. фарсанг — мера длины, равная приблизительно 6–7 км. фарси (или парси) — язык средневекового Ирана, на котором написана вся классическая персидская и таджикская литература; фарси, претерпевший лишь незначительные изменения, является государственным языком современного Ирана, поэтому сейчас это слово означает просто «персидский язык». Фатима — дочь пророка Мухаммада, жена Али, четвертого халифа правого пути (см.); Фатима считается мусульманской святой. Хабил и Кабил — библейские Авель и Каин; по мусульманскому преданию, вражда Каина и Авеля началась из-за женщины. в которую влюбились оба брата. хаджи — паломник, совершивший «хадж» — паломничество в Мекку (см.). хаджиб — при дворе средневековых правителей лицо, ведавшее доступом к шаху или султану. Хадиджа — жена пророка Мухаммада, одна из первых мусульманок, впоследствии была провозглашена святой. хадис—рассказ о словах или поступках пророка Мухаммада, записанный со слов очевидцев; свод хадисов составляет мусульманское предание — сунну. хакан — титул средневекового правителя. Это слово тюркского происхождения и первоначально его относили только к представителям тюркских династий, но затем оно получило более широкое распространение. хакан Чина — правитель Китая (см. Чин). халифы правого пути — четыре халифа: Абу-Бекр (632–634), Омар (634–644), Осман (644–656) и Али (656–661), непосредственные преемники Мухаммада, как духовного и светского главы мусульманской общины; мусульманская (суннитская) традиция считает их строго соблюдавшими заветы Мухаммада, праведниками. Хамадан — город в центральном Иране. харвар (букв, «вьюк осла») — распространенная прежде в Иране мера веса, равная приблизительно 300 кг. Харун ар-Рашид — халиф из династии Аббасидов (786–809), герой многочисленных преданий, часть которых вошла в известный сборник сказок «1001 ночь». Харут и Марут — по мусульманскому преданию, два ангела, влюбившиеся в смертную женщину Зухру (см.). Поддавшись ее чарам, они открыли ей чудесный талисман — тайное имя бога, за что Аллах низверг их с небес в страшную пропасть и обрек на вечные муки. Хассан — доисламскии арабский поэт (VII в.). Хассаниды — доисламская арабская династия, правившая в Йемене. Хатим — ограда вокруг большой Мекканской мечети, считающаяся одним из священных предметов. хатт— легкий пушок, покрывающий нежную кожу молодой женщины. хатун — «госпожа», почтительное обращение к замужней женщине. хвала тому, кого хвалит гром — Коран, XIII, 13. хиджра (букв «бегство») — мусульманское летосчисление, которое ведется с 18 июля 622 г. н. э., дня, когда пророк Мухаммад бежал из Мекки в Медину, где получил признание как «посланник божий». Хиндустан — Индия. ходжа — здесь — почтительное обращение к состоятельному человеку. хосров — титул царей древней иранской династии Сасанидов (см.); здесь — в значении «государь». Хотан — древний город в Синьцзяне. Хотел он, чтоб я остался, а не они — стихи Мутанабби (см.). Хумай— сказочная птица; по преданию, человека, на которого упадет тень Хумая, ожидало счастье и царский трон. хутба — проповедь, которую читают в мечетях по пятницам (пятница у мусульман — «святой день», так как началом мусульманского летосчисления, хиджры, считается пятница, 18 июля 622 г.). В хутбе обязательно упоминается имя царствующего правителя; это упоминание равносильно признанию его власти. хутба, чеканка и минбары — в мусульманских странах в средние века признаком суверенной власти были чеканка монеты именем правителя и упоминание его имени в хутбе (см.); хутба читалась с минбара (см.). Таким образом, выражение «хутба, чекан и минбары» означает всю полноту власти. Цари, что в мире славу обрели — стихи неизвестного автора. царь странников — имеется в виду Солнце, властелин «небесных странников» — планет. Целые страницы книги сердца… — стихи Аббаса ибн ал-Ахнафа, арабского поэта при дворе Харун ар-Рашида (VIII–IX вв.). чанг — струнный музыкальный инструмент, похожий на арфу. частички камфары — снег; кристаллическая камфара — белого цвета. Черный камень — камень буро-черного цвета, видимо, метеоритного происхождения, вделанный в стену храма Кааба (см.) в Мекке. Местные жители с давних времен считали этот камень священным. С возникновением мусульманства Черный камень наряду с другими языческими святынями вошел в число предметов мусульманского культа. Многочисленные паломники, посещающие Мекку, обязательно идут в Каабу, чтобы поцеловать Черный камень. четыре неземные матери — имеются в виду четыре стихии — огонь, вода, земля, воздух, — из которых, по представлениям того времени, был сотворен весь мир. четыре основы человеческой природы — в средневековой медицине считалось, что человеческий организм состоит из четырех жидкостей-элементов — черной, желтой, белой и красной желчи. четыре первостихии — огонь, вода, земля и воздух; по представлениям того времени, из четырех стихий-элементов был сотворен весь мир. четыре стихии лжи — образное выражение, обозначающее «насквозь лживы». См. четыре первостихии. Чин и Мачин — в средневековой литературе название Китая с Индокитаем. чоуган— изогнутая палка, клюшка для игры в чоуган (поло), широко распространенной в средневековом Иране; в персидской литературе с чоуганом часто сравнивают завитки кудрей красавиц. Что это? Сон или явь?.. — стихи Мутанабби (см.). шамбалид— небольшое растение с бледными, желто-зелеными цветами; в персидской поэзии с шамбалидом часто сравнивают лицо несчастного влюбленного. шариат — совокупность мусульманских религиозно-правовых норм. шатер царя планет опустили с четырех подпорок — образное выражение, обозначающее, что настала ночь. Солнце, по представлениям средневековых астрологов, вращается в четвертой сфере. шафран — небольшое растение; высушенные рыльца цветов шафрана употребляются как растительная краска, дающая желтый цвет. шафрановое лицо — лицо цвета шафрана, то есть побледневшее, пожелтевшее. шахзаде — царевич, сын шаха. шесть сторон — имеются в виду север, юг, восток, запад, небо и земля. шустерская каба — каба — верхняя мужская одежда. Город Шустер славился производством красивых тканей для верхнего платья. Эта ночь, как агаты под слоем смолы — стихи из поэмы Фирдоуси «Шах-наме». Эта пери сияла свежее зари… — стихи Анвари (см.). Юнус — библейский Иона; по кораническому преданию, Юнус был проглочен огромной рыбой, но и в чреве ее не переставал возносить хвалу богу, благодаря чему был спасен. Юсуф и Зулейха — герои известного предания об Иосифе Прекрасном, вошедшего в Библию и Коран; Зулейха в мусульманской традиции — жена Путифара, оклеветавшая Юсуфа. Юсуф своего времени по красоте — имеется в виду Иосиф Прекрасный, вошедшее в Коран предание о котором широко известно на Востоке; Юсуф считается образцом совершенной красоты. Я вижу, нужен риск мне на моем пути… — стихи Анвари (см.). Я многих ученых мужей встречал… — стихи Мутанабби (см.). Я наброшу недоуздок наверблюда своего — стихи Харири (XI–XII вв.), Я новые песни любимой спою… — стихи неизвестного поэта. Я создал людей и джинов только для того, чтобы они повиновались мне — Коран, XXI, 56. Я счастлив, что познал любовь… — стихи Харири (XI–XII вв.). Я удивлен своим терпеньем… — стихи Абу-Тамама (ум. в 850 г.). Якуб — библейский Иаков, отец Иосифа Прекрасного, предание о котором вошло в Коран. Яхья — библейский Иоанн Креститель, которого мусульмане считают одним из своих святых.Приложение ОБРАЗЕЦ ТАДЖИКСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ XII ВЕКА[8]
Данных о том, какова была культурная жизнь Мавераннахра после падения династии Саманидов и установления караханидского господства, чрезвычайно мало. Мы знаем, что Караханиды разделили свои владения на уделы, что между отдельными ханами отношения были враждебны, знаем, что роль бывшей земельной аристократии, дихканов, сильно упала, но нарисовать картину общественных отношений этого времени пока невозможно. Не помогают нам и памятники литературы. Поскольку система управления в известной степени сохранилась и на ответственных постах по-прежнему стояли преимущественно таджики, то понятно, что сохранились в какой-то степени и старые литературные традиции. До нас дошло примерно полтора десятка имен поэтов того времени. Но от произведении этих поэтов в лучшем случае остались только отдельные строки, по которым судить о характере литературы той поры невозможно. По всей вероятности, единственный полностью сохранившийся диван — это объемистый сборник стихов самаркандца Сузани, прекрасная рукопись которого хранится в Сталинабадской публичной библиотеке. Но творчество этого поэта также пока не изучено, да и изучать его очень трудно, так как в стихах Сузани встречаются многочисленные имена лиц, о которых мы большей частью ничего не знаем. Положение поэтов в это время было, видимо, очень тяжелым, они не пользовались особым уважением. Так, тот же Сузани, хотя и глубоко безнравственный, но несомненно талантливый поэт, унижается до такого выклянчивания подачки, о каком во времена правления Саманидов слышать не приходилось.
О ты, для которого богатства мира кажутся ничтожными, благоволи [пожаловать]
Мне нечто, в чем было бы нечто, хотя бы и малое.
И не сомневайся относительно ничтожности этого нечто,
Ведь сегодня и малое кажется мне многим [9].
Что необходимо для соблюдения обычаев надимства,
Как не утруждать и душу, и сердце?
С языка должны слетать гладко проза и стихи,
При счастливых предзнаменованиях благоприятной звезды победил врагов
Кылыч Тамгач-хан Масуд, опора веры и мира.
Накинулись на меня жулики [этого] города,
Я не знал, какие коварства они придумали,
Тот рис и сахар он целиком забрал,
А в узелок той женщины завязал земли.
Та женщина выбежала из лавки, словно ветер,
Узелок дала ему в руки.
Муж развязал тот узелок, увидел землю,
Прикрикнул на жену и сказал: «О негодяйка!»
Он сказал: «Когда-то был один шахзаде,
Знатного рода, знающий, благородный он был.
Вошел он как-то раз в баню голый,
А был он жирный, и большой, и мясистый».
Ушел я, так как не увидел от тебя участливости
И в общении с тобой много перенес унижений.
Если плох я был, ты избавилась от моей докуки,
Если же хорош был, то, может быть, вспомянешь ты меня.
Ушел я, и да не будет у меня без тебя ни одного сладостного мига.
От круговращения времени довольно мне и этой раны.
Если смерть не поднимется и не нападет на меня,
В конце концов я когда-нибудь приду к тебе на поклон.
Жили мы некоторое время в единении, словно Плеяды,
В безопасности от бед и опасений ущерба.
Должно быть, недостаточно оценили мы это единение,
Что бог разбросал нас, как звезды Большой Медведицы.
Любящие друзья разлучались, умирая, и до нас,
И болезнь смерти не мог исцелить ни один врач.
Не слушай речи тех, кто норовит приспособиться к времени,
Бери отстоявшееся [вино] у прибывших из Тараза:
Один за другим ушли приходившие сюда,
И никто не даст вести о том, что кто-то из них вернулся.
Последние комментарии
2 часов 14 минут назад
3 часов 21 минут назад
4 часов 19 минут назад
4 часов 33 минут назад
13 часов 43 минут назад
13 часов 45 минут назад