Шаракан (fb2) читать онлайн

Шаракан

Предисловие

Вашему вниманию предлагаются переводы шараканов — духовных песнопений, гимнов, извлеченных преимущественно из Шаракноца (Гимнария), одной из наиболее важных богослужебных книг армянской церкви. В древней и средневековой Армении бытовали четыре основных гимнических жанра; кцурд (կցուրդ — тропарь), кацурд (կացուրդ —кондак), канон (կանոն) и таг (տաղ).

Таги, как и примыкающие к ним некоторые другие формы протяжных песнопений, вместе образуют особую сферу тагового искусства. Таги, хотя и являются более свободным от духовных канонов жанром, тем не менее они в целом не выходят из рамок гимнодии в широком смысле слова.

Процессы становления жанра тагов — праздничных монодий концертно-виртуозного характера — относятся ко времени возникновения древнейших оригинальных (не библейских) духовных песен, то есть к V веку. Но расцвет тагового искусства связан с именем первого великого поэта и мелода средневековой Армении — Григора Нарекацй (X в.). Созданные Нарекаци и другими авторами таги, а также примыкающие к ним по жанровым признакам мегеди (մեղեդի) и другие монодии занесены в сборники мелизматических песен, называемые «Гандзаранами», Образцы же трех остальных из упомянутых выше жанров гимнодия собраны в Шаракноце.

Поначалу, т. б. после создания армянских письмен в 405 г., кцурды представляли собой небольшие перифразы библейских псалмов. Развитие их шло весьма интенсивно, и очень скоро они становятся самостоятельными гимнами. Кцурды — это своего рода аналоги греческих тропарей и сирийских мадраше.

Авторами первых кцурдов были Месроп Маштоц (создатель армянских письмен), Саак Партев (соратник Маштоца, верховный патриарх и ученый-переводчик) и их ученики, в том числе отец армянской научной историографии Мовсес Хоренаци.

Кацурд (кондак) в армянском духовном искусстве прививается с конца VI века, принимает форму многострофного произведения с элементами повествования, сочиняемого в форме алфавитного акростиха. Появление в начале VII века одного из высокохудожественных кацурдов — «Души, посвятившие себя» Комитаса Ахцеци — создает новый уровень в армянской духовной поэзии и музыке и существенно стимулирует дальнейшее развитие также и гимнов-тропарей. На творческую арену выступают новые авторы — Анания Ширакаци, Саак Дзорапореци, Барсег Тчон (VII в.) и др. Последний составляет один из первых сводов армянских оригинальных духовных песен-гимнов.

В VIII веке в армянское духовное искусство вносится жанр канона, состоящего из восьми или девяти од, посвященных одному и тому же празднику. Степанос Сюнеци (Второй) осуществляет новое упорядочение духовных гимнов. Наряду со специально сочиняемыми канонами (полными, неполными) составляются каноны также из всех ранее созданных кцурдов-тропарей и кацурдов-кондаков.

Позже все оды новых канонов, а также старые песни, продолжающие бытовать в качестве тех или иных од, своеобразно скомпонованных канонов, называются щараканами (շարական, шаракан, откуда и наименование заключающего их сборника — Шаракан или, точнее, Шаракноц). Термин этот происходит от армянского слова шарк (շարք — букв. ряд) и первоначально означал духовную песнь, официально принятую и положенную в тот или иной ряд гимнов.

IX–XII века — время важных, последовательных накоплений в истории эволюции армянской гимподии. Новый этап развития связан с именем великого поэта-мелода армянского средневековья — Нерсеса Шнорали (XII в.). В последующие века (XIII–XV), обогатившись весомым вкладом в развитие армянской гимнодии Вардана Аревелци, Ованеса Ерзынкаци (Плуза) и др., Шаракноц завершает свою тысячелетнюю историю. В дальнейшем делом первостепенной важности становится сохранение накопленных богатств и их передача новым поколениям.

Шараканы, эти памятники духовной культуры — поэзии, музыки, профессионального песнетворчества — древней и средневековой Армении, изучались и изучаются по Нотному Шаракноцу^[1] (с армянской нотописью), старопечатным его изданиям,^[2] более новым публикациям^[3] и сотням средневековых рукописей**** с хазами (невмами), хранящимся, в частности, в Матенадаране им. Месропа Маштоца. Дошедшие до нас шараканы создавались с V по XV вв. В течение этого тысячелетия искусство шараканов, с самого начала своего возникновения испытавшее сильное влияние светской поэзии и музыки, пережило значительную эволюцию. Так как этот длительный период развития охватывает две разные эпохи истории армянского народа, принято различать шараканы раннего средневековья (V–X вв.) и более новые, относящиеся к эпохе зрелого феодализма (X–XV вв.).^[4]

Вопросы более или менее точной датировки и определения авторства шараканов, особенно раннесредневековых, связаны со значительными трудностями. Дело в том, что данные историографии относительно авторства различных произведений, во-первых, подлежат уточнению и, во-вторых, охватывают не все единицы, заключенные даже в одном лишь канонизированном Шаракноце.^[5]

Усилия, направленные на уяснение особенностей авторского почерка того или иного песнопения, приводят к конкретным, приемлемым результатам в том случае, если песнопение это принадлежит к числу характерных произведений яркой и к тому же в той или иной мере известной по другим сочинениям творческой личности. А при учете признаков стиля эпохи данного памятника всегда приходится считаться с тем, что, с одной стороны, музыкальный компонент многих раннесредневековых произведений был основательно пересмотрен в XII–XIV веках, а с другой — художники эпохи зрелого феодализма сочинили также немало песнопений по лучшим образцам, относящимся к V–X векам.

Но трудности эти не являются принципиальными. Вопросы о датировке шараканов и уточнении авторства, хотя бы наиболее значительных из них, составили особую отрасль органических исследований, развитие которой привело к важным результатам.

В рукописных Шаракноцах с давних пор приводились «указатели» имен творцов шараканов и времени, когда они жили. Было время, когда эти сведения принимались на веру. Но при строгом научном подходе выяснилось, что в основу этих указателей легло предание, приписывающее некоторым из раннесредневековых авторов больше, чём они могли в действительности выполнить. Такое положение сначала породило известное недоверие к сведениям, содержащимся в Шаракноцах.^[6] Сомнению подвергалось не только авторство раннесредневековых шараканов, но и сам факт их древнейшего происхождения. Но сомнение это в конечном итоге послужило лишь поводом для научного обоснования того, что составляло правдивую часть упоминавшегося предания.

Так, после первых же попыток тщательного рассмотрения литературных текстов шараканов выяснилось, что среди них действительно имеется большое количество древнейших образцов, явно отличающихся от произведений, сочиненных в эпоху зрелого феодализма, по содержанию и форме. Выяснилось, что литературные тексты раннесредневековых шараканов написаны свободными стихами, без рифмы, а применяемые в них стихотворные размеры ограничены в количественном отношении, в то время как в шараканах эпохи зрелого феодализма встречаются и рифмы, и большее количество разнообразных стихотворных размеров.

Со временем наука обнаружила и основные закономерности тех стихотворных размеров, которые применялись именно для шараканов раннего средневековья. Ученый-мхитарист А. Багратуни впервые детально описал один из главных раннесредневековых стихотворных размеров — четырехстопный сложный ямб (4+4+4+4), указав и на множество конкретных примеров, почерпнутых из круга древнейших шараканов.^[7] М. Абегян в своем капитальном исследовании «Стихосложение армянского языка» описал также и другие раннесредневековые стихотворные размеры, среди которых по своей значимости особо выделяется четырехстопный же анапест (З+З+З+З),^[8] Наконец А. Баатряну еще в конце прошлого столетия удалось верно, как это подтверждается сейчас, охарактеризовать ритмические основы древнеармянского стиха.^[9]

Далее в арменоведении стал обсуждаться и вопрос об авторской принадлежности шараканов, в частности, раннесредневековых, атрибуция которых связана с наибольшими трудностями. Скоро накопилось множество метких наблюдений, полезных замечаний, а в целом ряде, случаев — и верных выводов. Укажем на исследования, Г. Зарбаналяна,^[10] М. Орманяна,^[11] Т. Аветикяна,^[12] Г. Алишана,^[13] С. Аматуни^[14] и др.^[15]

В некоторых из этих трудов примечательны методы лингвистического анализа песнопений, аргументированные ссылки на источники и стремление определить некоторые общие черты как более новых, так и древних шараканов. Говоря о последних, Костанянц усматривал эти черты в «поражающей простоте формы, ясности содержания, оригинальности образов и торжественности тона».^[16]

Многосторонний анализ литературных текстов шараканов вообще и древних в частности имеется в одном из ценных исследований М, Абегяна, опубликованном в 1912 г. в журнале «Арарат».^[17] Оно посвящено возникновению и путям развития армянской духовной песни. Рассматривая некоторые важные стороны формы и содержания шараканов, автор на конкретных примерах выясняет характерные отличительные черты литературных текстов раннесредневековых произведений. К числу этих черт автор относит: чрезвычайную простоту и ясность форм; безыскусственность выражений; присутствие «рефрена» или «припева», отличного от остальной части шаракана; наличие заимствованных из псалмов строф (обычно таковыми бывают первые строфы древних шараканов); наличие текстов, являющихся перефразами псалмов или пересказами евангельских рассказов; наконец, следы влияния ранних церковных догматов, толкования, а также и древней, дохристианской религии Митра.

Следует отметить, что вопрос о датировке шараканов занимал умы и армянских музыковедов. Еще Е. Тынтесян, выделив из общего корпуса шараканов относящиеся к периоду раннего средневековья, сравнивал их с шараканами, сочиненными в эпоху развитого феодализма. Он доказывал, что те и другие, в целом находясь в русле единого национального музыкально-стилистического направления, вместе с тем носят печать своего времени.^[18] Комитас всегда придерживался той точки зрения, что, если предание приписывает те или иные монодии авторам раннего средневековья, то данное обстоятельство говорит, по меньшей мере, о приблизительной дате создания этих монодий.^[19] А Хр. Кушнарев, специально занимавшийся вопросами определения «возраста» дошедших до нас народных, гусанских и духовных монодий, о раннесредневековых произведениях духовного искусства писал: «Сохранилось огромное количество музыкальных памятников, формирование стиля которых без особых натяжек можно отнести именно к данной эпохе».^[20]

Критическое освоение всего этого опыта, накопленного в арменоведении и армянском музыкознании, а также выверка и посильное обогащение достигнутых результатов в свете тщательно собранных сведений летописей, всех дошедших до нас «указателей» авторов шараканов^[21] и анализа самой музыки названных памятников дали нам возможность составить новый, более полный и уточненный список песнетворцев древней и средневековой Армении и их сочинений.^[22]

Эти всесторонне выверенные данные историографии охватывают не все песнопения, заключенные в Шаракноце. Независимо от этого детальный разбор Шаракноца в целом показал, что сборник этот, взятый в процессе бытования в масштабе ряда веков, отличается относительной стабильностью в плане общего содержания, внутренней структуры и распределения в нем более древних и новых песнопений различной фактуры.

Шаракноц — одна из более десяти средневековых армянских ритуально-певческих книг, заключающих в себе гимны — песнопения круга церковного года.^[23] Как вся эта совокупность песнопений, так и содержание каждой из упомянутых книг, в том числе и Шаракноца, отличаются своеобразной ансамблевостью ткани, под которой мы понимаем гармоническое сочетание частей, преимущественно по принципу их координации (в отличие от принципа строгой субординации).^[24]

Верно заметил в свое время К. Костанянц: песнопения, в частности Шаракноца, «представляют как бы один общий гимн, посвященный идее торжества истины, добра и красоты».^[25]

Составные Шаракноца, относящиеся к тем или иным праздникам, тому или другому периоду церковного года, самые разные по охвату и величине. В их числе: отдельный шаракан (или ода);^[26] канон из восьми или девяти шараканов (или од);^[27] циклы из трех либо семи-восьми канонов;^[28] протяжные ряды — последования шараканов по восьми гласам^[29] и большие циклы песнопений, относящиеся к важнейшим периодам церковного года и состоящие из названных исследований по восьми гласам, а также инкорпорированных в эти последования специальных канонов и отдельных шараканов.^[30]

Из этих компонентов неделимым является первый — отдельный шаракан, который присутствует во всех остальных и который ввиду завершенности формы имеет также значение самостоятельной единицы-памятника. В качестве именно таких единиц и приводятся в настоящем издании переводы шараканов.

В литературных текстах шараканов отражены не только общехристианские идеи и чувства, но и наиболее существенные явления гражданской истории и общественной жизни армянского народа (эпоха борьбы с язычеством, всенародное восстание против персов-огнепоклонников в 451 году, период арабского господства и пр.).

В структурном отношении литературные тексты шараканов делятся на строфы. Обычно их бывает три, но иногда количество строф достигает девяти и большего числа. Музыка шараканов также подчиняется принципу строфичности, причем особенности содержания каждой строфы литературного текста передаются музыкой посредством вариантного изменения мелодий и исполнительской нюансировки.

Обстоятельством, заслуживающим особого внимания, является то, что авторами шараканов были художники, в одном лице соединившие поэта и мелода, а нередко и певца-исполнителя. Они сочиняли шараканы как целостные музыкально-поэтические (синтетические) произведения. Поэтому художественные достоинства шараканов полностью обнаруживаются лишь при пении. Это необходимо учесть при ознакомлении со сборниками, подобными настоящему, заключающими лишь литературные компоненты музыкально-поэтических произведений.

Шараканы пелись по целому ряду главных и побочных гласов армянской монодии, собранных в систему Восьмигласия. Гласы представляли традиционные мелодические модели. И метод творческого обращения с ними в принципе был тот же, что и в светской (народной и гусанской) музыке: варьирование этих моделей различными средствами, в том числе и сугубо исполнительскими. При этом важную роль играла импровизация (в заданном русле). Ее проявления в какой-то мере ограничивались применением искусства хазового (невменного) письма, так как с помощью хазовых (певческих) знаков в известной мере конкретизировались мелодии шараканов.

В заключение несколько слов о восприятии Шаракноца в иноязычных культурах.

Армянский Шаракноц еще в XII веке привлек особое внимание византийского двора и греческой церкви, лично императора Мануила I Комнина и представителей высшего духовенства. Близко ознакомившись с включенными в этот сборник песнопениями, они дали ему высокую оценку. Так, сам император в своем послании, адресованном католикосу всех армян Григорию IV, с которым он вел переписку по предполагаемому единению армянской и греческой Церквей, писал: «Уведомляю тебя, что соблазн, существовавший в нашем сердце, мы исцелили посредством богослужебных ваших песен (обращенных) к Богу; ибо, познакомившись с ними, мы явственно усмотрели из них, что в них, во многих местах, вы единого Xриста двумя естествами славите. И надлежит, чтобы эта правильность (учения), которая остается как бы сокрытою, была выставлена и возвышена всем».^[31]

Как видим, здесь, строго говоря, речь идет о вероучении армянской церкви, нашедшем отражение в ее гимнах — вопрос, который в средние века имел не только догматическое, но и, главным образом, политическое значение. Однако общий восторженный тон приведенного отрывка дает основание предположить, что гимны армянской церкви импонировали императору и представителям греческого духовенства в единстве их содержания и формы.

В средние века гимны армянской церкви в целом были известны не только грекам, но и грузинам, сирийцам (яковитам), арабским христианам, коптам, эфиопам. Но о письменно реализовавшихся средневековых переводах сведений нет. В XVIII веке в Грузии были переведены фрагменты из многострофных гимнов-восхвалений Нерсеса Шнорали.^[32]

Положение меняется в Новое время (в XIX–XX вв.). Европейские, ученые-арменисты в своих трудах по разным поводам часто обращаются к Шаракноцу. Некоторые же из них в различных целях представили превосходные переводы либо отдельных канонов, либо более крупных разделов из Шаракноца. Так, на французский язык переводится канон Григорию Просветителю,^[33] все каноны Святому Духу и Усопшим;^[34] на итальянский — канон Святой Рипсиме^[35] и на латинский — стараниями армян-мхитаристов — все каноны и песни, посвященные Святой Богородице.^[36]

Свою историю имеют и переводы шараканов на русский язык.

Две песни, нередко включаемые также в состав Шаракноца («На облачение в священные одежды» и «На каждение при святом жертвоприношении») в русском переводе издал архиепископ Иосиф Аргутинский.^[37]

За два года до этого Н. Эмин перевел на русский язык и опубликовал четырнадцать канонов из Шаракноца,^[38] а спустя несколько лет — и весь Шаракноц, выдержавший два московских издания в 1879 и 1914 годах.

В своем Предисловии (к 1-му изданию) Н. Эмин констатирует, что «книга, полный перевод которой на европейский язык является впервые… это — духовная сокровищница, в которую лучшие представители последней, с V до XIII века не переставали делать вклады».^[39] Но вместе с тем главную цель названного перевода он усматривал не в воспроизведении художественного богатства Шаракноца, а в ином. В то время в европейской и русской науке рассматривались преимущественно вопросы догматики восточно-христианских церквей, в том числе и армянской. Так, и упомянутый выше Феликс Нев перевел армянские шараканы на французский, чтобы осветить историю христианской догматики на Востоке («pour servir a` l’Histoire du dogme en Orient»). В свете сказанного не должен вызывать удивления и подход Н. Эмина.

«По прошествии семидесяти девяти лет после издания «Исповедания армянской церкви», — пишет Эмин,^[40] — предлагается русскому ученому миру другая богослужебная книга помянутой церкви, считающая за собой длинный ряд веков. Думаем, что она прольет некоторый правильный свет на главнейшие из ее догматов». И далее. «Желая представить верный, так сказать, снимок с этой книги, мы старались близко держаться текста; поэтому мы должны были во многих местах изяществом подлинника жертвовать точности перевода: мы это сделали, имея в виду — дать читателю в руки книгу, на которую мог бы он положиться».^[41]

Уже к началу настоящего столетия такой подход к Шаракноцу по праву считался недостаточным. Не отрицая очевидные достоинства перевода, осуществленного Эмином, армянские и русские литераторы поднимали вопрос о поэтическом переводе армянских шараканов. К. Костанянц в Предисловии ко 2-му изданию Шаракана справедливо отмечал, что в богослужебных канонах и песнях армянской церкви «очень много обращено внимания на художественную форму выражения религиозного чувства, на образность речи и на внешний ее строй, сложенный большею частью стихами. Собственно говоря, здесь мы имеем дело с духовной поэзиею армян, созданной трудами различных авторов, начиная с V по XIV столетиях».^[42] «Таким образом, — заключал он, — Шаракан в значительной части является памятником национальной литературы религиозного характера».^[43]

Спустя несколько месяцев после второго издания «Шаракана» в Москве (в июле 1915 г.) представители Московского Армянского комитета предложили Валерию Брюсову — большому другу армянского народа, как это показали последующие годы — стать редактором антологии армянской поэзии в русском переводе.

Книга эта вышла в свет в 1916 году. Она заключала блестящий и веский вступительный историко-литературный очерк («Поэзия Армении и ее единство на протяжении веков»)^[44] и многие превосходные переводы самого В. Брюсова. В Предисловии к сборнику-антологии (От редактора к читателям) Брюсов дает армянской духовной поэзии восторженную оценку. «Религиозная поэзия армянской церкви, — пишет он, — сохранила много созданий истинных поэтов — гимны, которые дышат тем же одушевлением, как лучшие образцы греческих и римских гимнотворцев, но утонченностью своих художественных приемов приближаются уже к стихам нового времени, вплоть до вдохновений Верлэна».^[45]

Отсюда видно, что Брюсов был хорошо знаком с духовной поэзией армян. Но в самой антологии он поместил только небольшой ряд своих переводов,^[46] очевидно считая, что художественный перевод всей духовной лирики армян — дело будущего. Однако важно, что Брюсов положил начало этому благородному делу.

В течение последующих десятилетий появились и другие пёреводы армянских духовных гимнов на русский язык — С. Шёрвинского, Н. Гребнева, К. Липскерова; Л. Мкртчяна, прёдстававших на суд литературной общественности по одному или по два перевода.^[47] (Эти переводы помещены в Приложении).

В настоящем издании русскому читателю предлагается цельный корпус армянских духовных песен.

Переводы сделаны по текстам, вышедшим в Константинополе в середине^[48] и конце^[49] прошлого столетия. Но для необходимых справок под рукой переводчика были и другие научные издания.

Переводные литературные тексты шараканов в книге приводятся следующим образом. Сначала в хронологическом порядке (от V до XV вв.) помещаются шараканы, авторство которых известно, установлено. Затем идут анонимные шараканы и шараканы неканонические (или апокрифические), после чего приводятся некоторые песнопения из Жамагирка. В конце книги читатель найдет заметки переводчика о поэтике шараканов, а также его и наши примечания.

Н. Тагмизян

Шаракан

Канонические шараканы

Саак Партев

1

Ты сегодня пришел в Вифанию

И воззвал к погребенному Лазарю…

Смерть содрогнулась, ад побежден,

узы тлена расторгнуты…

Оживи нас, Христос-животворец!

Ты сегодня пришел в Вифанию

И призвал погребенного выйти из гроба,

Возвестив о грядущем твоем воскресении,

воскресении, мир обновившем…

Оживи нас, Христос-животворец!

Ты сегодня пришел в Вифанию…

Говорят в изумленья еврейские отроки:

Сын Марии брата Марии воскресил из могилы!

Оживи нас, Христос-животворец!

2

Жизни даритель Христос сегодня пришел в Вифанию,

Вечную жизнь дарует другу своему Лазарю.

Вместе с Мартой он плакал,

вместе с Марией стенал,

Как человек, вопрошал их:

«Где вы оставили Лазаря?»

Как бог, он могучим голосом воскрешает из мертвых

Того, кто четвертый день мертв,

И по гласу Христову мертвый

из гроба выходит нетленным…

3

От зова божьего голоса

ужаснулись и дрогнули стражники ада,

И нетленным выходит умерший,

Встав у входа в пещеру,

он в могилу воззвал звучным голосом:

«Лазарь, гряди из гроба!» —

И нетленным выходит умерший.

Вышел из гроба умерший,

весь в пеленах погребальных.

Исус, повелев пелены развязать,

призвал его к жизни вечной…

4

Ты прослезился, увидев

слезы Марии и Марты,

И в милосердья спросил:

«Куда вы его положили?

Я воскрешу

любимого мною Лазаря».

Жизни нашей источник, надежда, —

Помилуй!

5

Родник бессмертья брызнул в Вифании

И оживил в могиле Лазаря.

Мария и бывшие с нею

поспешили, слезно рыдая,

И видят: ожил умерший,

четвертого дня погребенный…

От божьего громкого гласа

ад содрогнулся в ужасе,

Мертвец, пеленами опутанный,

облачился в бессмертие.

6

Милосердный ко всем Христос,

царь-миротворец!

Умоляем тебя, человеколюбец единственный!

Душой и телом возжаждав,

матерь с сынами своими

Просила о высшей славе —

о славе в стране живых.

Податель жизни бессмертной!

Взываем к тебе и просим:

Удостой и нас, господи,

стать по правую твою руку!

7

Грозен ты, царь,

серафимами благословляемый

на земле и на небе…

Грозен ты, царь!

Ты обновляешь твои творенья,

Утверждаешь их в вере

и в знании истины…

Озари нас, Христос, в час второго пришествия,

Когда воссияешь в небе,

обновляя тобой сотворенных!

8

Того, кто с отцом и духом

сотворил образ свой —

человека первого,

Сегодня сыны человеческие

смерти предать замышляют…

Любви ученик Иуда

отплатил учителю ненавистью

И за тридцать сребренников

выдал его священникам…

Ты, по воле своей приявший

на себя прегрешенья наши, -

О спаситель!

И нас помилуй

В смиреньи твоем несказанном!

9

В этот день доброй волей пришел спаситель

Чтоб толпой беззаконной быть преданным

Ради спасенья язычников…

В этот день предается Слово словесным стадом,

И вождями толпы беззаконной осуждается Слово

Ради спасенья язычников…

В этот день бренный прах осуждает господа,

И за деньги серебрянные продается творец творений

Ради спасенья язычников…

10

В мире меж земнородных

сегодня зрим новое чудо:

Твари убийство творца замыслили!

Того, кто словом

землю и небо

создал из ничего,

Продают сегодня задешево:

всего лишь за тридцать сребренников!

О Иуда, плача достойный!

Небесного учителя убить замышляет,

предать его беззаконным, —

Чтобы распяли учителя

посредине земли…

11

В ночь, когда спасителя нашего

обрекли умереть на кресте,

Он поднялся на гору Масличную

и, молясь, говорил:

«Боже, отврати от меня сию чашу!»

А ученик неправедный,

позабывший милость любви его,

К священникам поспешил, говоря:

«Что изволите дать, если выдам учителя?»

Серебро иудеи щедро отвесили,

Отнесли к Пилату сребренники,

И кричали:

«На крест его,

Ибо он — хулитель законов!»

12

Обуян сребролюбьем, Иуда

предавал евреям учителя

за тридцать сребренников,

Сказал он:

«Хватайте, кого поцелую я!»

О поцелуй коварства,

знак и причина смерти!

И отринул Иуда с себя дух святой,

Сатаной, словно платьем, облекся.

13

О чудное зрелище страшное!

Земли и неба создателя

мы на кресте увидели…

Солнце затмилось, увидя

господа на кресте,

Храма завеса

от края до края разорвана…

Между разбойников позорно распяли господа, —

Чтобы сбылось предначертанное:

«Причислят его к беззаконным!»

14

Сегодня того, кто всех одарил,

Как дар, у Пилата выпрашивают.

Того, кто светом был облачен,

Пеленами обвил Иосиф.

В новый гроб сегодня положен тот,

Кто жизнью всех наделил,

Сегодня бессмертья сокровище

Запечатано перстнем священника.

Сегодня спасение всех Христос

Заложен в скалу нововысеченную,

Его славили рати небесные,

Ныне — стражники стерегут…

Месроп Маштоц

1

Милосердный Отче!

Исповедуюсь пред тобой, словно блудный сын,-

Отпусти мне грехи мои

и помилуй!

Господи,

пожалевший жену ханаанскую,

Пожалей и меня, многогрешного,

и помилуй!

Господи,

обративший мытаря

к знанию истины,—

Обрати и меня, заблудшего,

и помилуй!

2

Единосущий зиждитель,

боже отцов наших,—

Научи нас неустанно славить

грозное имя твое святое!

Ты предивно явил мощь безмерную

тем, кто в печи раскаленной

пели тебе молитвы,—

Научи и нас непрестанно славить

грозное имя твое святые!

В пламени огненном

ты y6ерег грех отроков.

Научи нас неустанно славить

грозное имя твое святое!

3

Боже многомилостивый!

Пощади сотворенных тобою, отец-вседержитель,

И помилуй!

Справедливости солнце!

Роди в душах наших свет истины

И помилуй!

Дай нам мир, господи,

Спаси нас, Дух истины, от притеснителей наших,

И помилуй!

4

В смятеньи моем

помоги мне, господь,

как когда-то Ионе,

И помилуй!

От преступлений моих

очисть меня, господи,

как некогда мытаря,

И помилуй!

От коварных губ спаси меня, господи,

и от крови убереги,

и помилуй

5

Слезы раскаянья

лью, Христос, пред тобою,

Отпусти мне грехи мои,

как некогда блуднице,

Единственный многопрощающий!

Припадаю к тебе, пастырь стада разумного,

Ищи меня, заблудившегося,

Единственный многопрощающий!

Я открою тебе все грехи мои,

Исцелитель душ и владыка жизни!

Исцели и мои недуги,

Единственный многопрощающий!

6

Угрожает мне множество грехов моих,—

Бог-миротворец, помоги мне!

Бурными волнами сотрясает меня

вихрь моего беззакония,—

Царь-миротворец, помоги мне!

И несут меня волны по пучинам моря греховного, -

Добрый кормчий, спаси меня!

7

Господи, помилуй меня!

…Слышен голос трубы в страшный день,

Трубит архангел, на суд сзывая…

В этот час помилуй меня!

На престоле воссядешь, о грозный судья,

Испытуя огнем, ты проверишь сынов человеческих…

В этот час помилуй меня!

8

Море жизни моей сотрясает меня,

Волны бурные враг на меня насылает…

Добрый кормчий, будь защитой душе моей!

9

Утопаю —

помоги, добрый кормчий,

Ибо тяжелеет бремя грехов моих…

Боже, поспеши мне на помощь,

Ибо глубина зла

в бездну меня затягивает,

Но ты протяни мне руку твою, о кормчий!

Волны морские сокрушили корабль мой,

Спаси меня от опасности,

Ибо губят меня грехи моего беззакония…

10

Молю тебя, Отче небесный,

Лик твой не отвращай от меня,

Стражду —

скорее услышь меня!

В беззаконии заблудилась душа моя,

Но не губи меня, господи,

за свершенное беззаконие,—

Ведь ты ищешь овец затерявшихся.

Грехами отягощенная,

тонет душа моя.

Прими меня, как некогда Петра принял,

Меня, преступлений волной носимого!

11

Ведающий тайны невидимые!

Излечи болезни души моей,

Сохрани меня, человеколюбец единственный!

Велико терпенье ко всем твое, господи.

Помилуй душу мою многогрешную,

Сохрани меня, человеколюбец единственный!

Ты — дар милости, подаваемый каждому,

В страшный день одари прощением,

Сохрани меня, человеколюбец единственный!

12

Ежечасно все та же мольба у меня:

От грехов моих очисть меня, господи!

Преступленья мои ужасают сердце мое;

Умоляю тебя — прости меня, господи!

Не оставь без ответа слез моих, господи!-

Ведь я странник на земле преходящей!

13

Господи!

Когда с множеством ангелов

грядешь судить землю,

И, тебя устрашась,

содрогнутся небесные воинства

Будь помощником мне в этот день!

14

Многочисленны прегрешенья мои

И обильней песка морского…

Ибо пред тобою единым грешен,

Боже, помилуй меня!

Господи, отвори милосердья

Тому, кто, плача, к тебе взывает

Ибо пред тобою единым грешен,

Боже, помилуй мена!

Пролей на меня жалость твою,

Многомилостивый и человеколюбивый!

Ибо я пред тобою единым грешен,

Боже, помилуй меня!

15

Да снизойдет на нас, господи,

милосердье твое,

Слово твое спасительное

да сохранит от греха нас!

Милость твоя и истина

и от лика твоего свет

Да направят нас к праведности!

Милостив и великодушен ты, господи,—

Заступничеством святой богородицы

Прими мольбу нашу!

16

Господи! Весть о втором пришествии

Я услышал и устрашился,

Ибо знаю я из священных заповедей,

Что землю судить грядешь ты!

Господи!

Вспомнил я дела свои злые и ужаснулся,

Ибо воистину ведаю —

Страшен и справедлив суд твой!

Господи!

Я вспомнил о милосердии

твоей любви созидательной

к созданьям твоим…

Молю тебя в надежде на твое милосердие,

Христос, судья справедливый,

Помилуй меня в этот день!

17

Освободи меня из западни ловчего

И от всякой опасности

Упаси и помилуй!

От невидимого врага

И от тайной стрелы обольстителя

Сохрани и помилуй!

Спаси меня от преступлений грехов моих,

Обнови меня духом знания

И помилуй!

18

Море грехов моих бурей идет на меня,

Добрый кормчий,

Даруй мне пристань, отец-вседержитель!

Губят меня обольщений бездны,

Но ты, добрый кормчий,

Даруй мне пристань, отец-вседержитель!

Ты единственный властен прощать грехи наши,

И к тебе я взываю, господи,—

Отпусти мне грехи мои, отец-вседержитель!

19

Богатство нетленное духа

Я в жизни тленной растратил…

Но тебя одного умоляю я:

Спаситель благой,

Пощади слугу согрешившего!.

Я разрушил ограду души моей,

Стал лозою засохшею…

Но тебя одного умоляю я:

Спаситель благой,

Пощади слугу согрешившего!

Как у пальмы, ветви мои обломали,

Стою, как олива неплодоносная…

Но ты, спаситель,

Незлопамятный и немстительный,

Пощади слугу согрешившего!

20

Припадаю к тебе,

Проступкам моим прошу отпущения,

Не презри мольбы моей, отче!

Взываю, как мытарь,

И, как блудница, слезы лью пред тобою,

Не презри мольбы моей, отче!

Побежден я врагом невидимым,

Ранен тайной стрелой обольстителя,

Не презри мольбы моей, отче!

21

Господи, ты из скалы

заставил забить ключ горный!

Господи, дай забить

в сердце моем

слезам раскаянья! —

Чтоб ожить и спастись раскаяньем

В час суда твоего грядущего!

22

Надежда моя в детстве моем —

Не оставь меня, мой господи боже!

Надежда моя в старости моей —

Не оставь меня, мой господи боже!

Надежда моя в день второго пришествия –

Не оставь меня, мой господи боже!

23

Плакал во храме мытарь

и получил отпущение…

Его голосом я кричу:

Боже, меня помилуй!

Разбойник вопиял на кресте:

«Помяни меня, господи!»

Его голосом я кричу:

Боже, меня помилуй!

Блудный сын, умоляя, молил тебя:

«Виноват я, отче, пред небом и пред тобою!»

Его голосом я кричу:

Боже, меня помилуй!

24

Мчат меня волны преступлений моих,

И грехи мои многия меня обличают.

Что буду делать, грешный душой? —

Мне не избегнуть страшного пламени…

Согрешил я пред тобою, Христос, божий сын,—

Даруй отпущенье моим преступлениям!

25

Молю тебя, господи,—

удостой меня

Раскаяньем смыть грехи мои

и помилуй!

Сердца стон и слезы мои

Прими, человеколюбивый господи,

и помилуй!

Пусть дойдет до тебя

просьба моя,—

В доброте твоей пощади меня,

господи, и помилуй!

26

Печалясь о моих преступлениях,

Как мытарь, взывает душа моя:

Боже, очисть меня, грешного!

Ты, спасший в печи трех отроков,

И меня спаси от страшного пламени,

Боже отцов наших!

Благословляющей песнею

Огонь в росу обратившие,

Позором царя покрывшие!

С вами благословляем мы

Господа бога отцов наших!

27

Ты — утро мирное,

Озари нас, человеколюбивый,

И сохрани!

Спаситель!

Светом твоим духовным

Озари наши души

И сохрани!

Укрепи нас против всякой опасности,

Осени нас десницей твоей святою

И сохрани!

28

Помилуй меня, о боже!

Помилуй меня!

Ведь пред всеми я безответен,-

Отпусти мне грехи мои!

Пути твои прямы —

я один заблудился…

Верни меня и помилуй!

Справедлив твой суд,-

я один виноват…

Очисть меня и помилуй!

Мовсес Хоренаци

1

Великое, дивное таинство было сегодня явлено.

Поют пастухи, вторя ангелам, благовещают миру:

В городе Вифлееме новый родился владыка,

Славьте его, сыны человеческие,

Он ради нас воплотился!

Невместимый землей и небом, он в полотно запеленут,

Неотделим от Отца, сидел он в святой пещере.

2

В сей день небеса ликуют

при вести благой пресветлой,

В сей день все созданья божьи

облачились в одежды спасения.

В сей день нам в пещере даруется

Христос, сын божий единственный,

И толпы огненных духов

с небес на землю нисходят.

В сей день пастухи узрели

справедливости солнце

И, ангелам вторя, пели:

«Слава господу в высях!»

3

Радуйся, богородица, надежда и мать спасения,-

Тебя, приявшую свет,

величаем!

Тебя, матерь света и деву, божественной жизни кладезь,

Мы ликующим голосом

величаем!

Непорочного света матерь пречистая,

Хвалою почтенная ангельской,

Тебя величаем!

4

Матерь света и свет! Животворного слова обитель!

Все народы и племена говорят о тебе:

«О блаженная!»

Мать создателя! Мать обновителя образа ветхого!

Все народы и племена говорят о тебе:

«О блаженная!»

От тебя истек свет

нам, во тьме пребывавшим. Все народы и племена

говорят о тебе:

«О блаженная!»

5

О Мария! Богородица неневестная,

Дева пречистая, между женами благословенная!

Благословляем тебя, достойную,

Ежечасно тебя величаем!

Храм нетленный и чертог брачный света!

Став твоим женихом,

слово жизни в тебе обитало,

Благословляем тебя, достойную,

Ежечасно тебя величаем!

И живой тот огонь, что в купине пылал,

Невредимо ты в лоне носила,

Родила человека и бога,

Благословляем тебя, достойную,

Ежечасно тебя величаем!

6

Слово, отцом ниспосланное,

ради нас воплотилось

на ликованье миру…

Славим тебя — богородица-дева!

Тот, к кому не смели приблизиться

серафимы, огнем блистающие,

поселился в твоей утробе.

Славим тебя, богородица-дева!

Излучающий молнии свет,

пред которым дрожали в ужасе

огнеродные духи,

Ты прияла в свои объятья…

Славим тебя, богородица-дева!

7

Изумительной речью небесное воинство

Звучно славило бессмертное царствие.

Рожденье неизреченное во славе явилось,

И звезда лучезарная осеняла пещеру.

Восседало Слово в яслях меж бессловесных,

И следовали волхвы за восходом звезды светозарной…

8

С высот снизошел.

воплотился от девы

Восседающий над херувимами

создатель созданий.

Небеса не вмещали

славы бессмертной несотворенного,

Но прияло богатство небесное

лоно девы пречистое.

К тебе приближаться не смели

серафимы, огнем сияющие,

Ты ныне лежишь, запеленут,

в яслях меж бессловесных…

9

Света столп, сенью ставшее облако,

Что небесной росою на нас пролилось,

Прославляем тебя, богоматерь и дева!

О купина неопалимая! О серафим земнородный!

От тебя жизни плод был получен нами,

Прославляем тебя, богоматерь и дева!

О грехов искупительница, с нас проклятиеснявшая!

Суть необъятную в объятьях носившая!

Прославляем тебя, богоматерь и дева!

10

Свет от света! Ты был послан отцом,

Воплотился от девы пречистой,

Обновить чтоб Адама тленного…

Боже! Ты на земле появился,

Ты бродил по ней вместе с людьми

И вселенную спас от проклятья, Адаму назначенного…

О тебе в небесах отчий голос свидетельствовал,

Говоря; «Се есть сын мой», и дух святой

О тебе возвещал, обличье приняв голубиное…

11

Скверны людские ты очистил и духом, и пламенем,

Благословляйте бога-спасителя!

Явился спаситель, мир он избавил

от обольщений дьявольских,

Усыновления благодать

даровал нам крещением.

Избавитель, в сей день пришедший,

водою сжигает грехи наши,

Божественной влагой

он миру несет прохладу…

12

Гражданин неба,

Великий меж рожденными женщиной,

Речью провозвещающей

провозглашал в пустыне,

Что восходят лучи солнца праведности.

Пророк истинный,

сына божьего благословивший,

Глашатай и предтеча законов божественных,

Он готовил пути царю вечности.

Среди нечестивого пиршества

исступленная Иродиада

в дар просила пророка голову,—

Чтоб померкла денница утренняя

и угас светильник немеркнущий…

Степанос Сюнеци

1

Я узрел владычество твое всемогущее

И со страхом восславлю тебя, Христос!

Ты распятием смерть умертвил,

И родник из ребра твоего

напоил бессмертьем вселенную…

Богородица, непорочная дева!

Уповаем на твоего сына распятого,—

Пред Христом будь нашей заступницей!

2

Ты божественным пламенем

сжег дотла врата адовы,

Смерть победив,

племени человеческому

даровал ты бессмертие.

Мы вкусили плод из сада бессмертия,

Мы узрели, что сладок и прям ты, господи.

И что ради спасенья всех

в мир ты явился.

Заступничеством богородицы

даруй нам, Троицу почитающим,

надежду на жизнь бесконечную!

3

Мы познали тебя царем вечности,

Мы узрели тебя князем жизни и смерти,—

Ибо ты есть господь,

И, кроме тебя, нет иного!

Подъятой твоей десницей

ты отомстишь врагу,

И вражеской кровью будут

напоены твои стрелы,

Ибо ты есть господь,

И, кроме тебя, нет иного!

Ты из мертвых воскрес

и род обновил человеческий,

Мольбами святой богородицы

утверди твоей церкви основы —

Ибо ты есть господь,

И, кроме тебя, нет иного!

4

Многомилостивого бога молил я,

И услышал он голос мольбы моей,

Ослабли глаза мои и не видели,

И рассеял он боль мою…

Восхваляйте царя Христа,

Он смерть на кресте приял

И царство смерти разрушил,

И рассеял он боль мою.

На помощь спеши,

Богородица пресвятая,

Моли Слово-Бога, от тебя воплотившегося,

Чтоб он в страшный час второго пришествия

Даровал нам жизнь бесконечную!

5

Утвердилось в тебе, господь, мое сердце

И во славу твою надежда моя вознеслась,—

Восседающий на херувимов престоле!

Да будет твердыней моею твое воскресение!

Руки твои непорочные

ты на кресте распростер,

Чтоб собрать отдалившихся

силой твоей всемогущей,—

Да будет твердыней моею твое воскресение!

Надежда и прибежище наше!

Матерь господа и дева святая!

Не спалил огнь божественный

чрево твое пречистое,—

Заступись за нас перед господом

ради спасенья нашего!

6

Смерть, видя тебя, обессилела,

И в трепете ад дрожал,—

Ибо смерть смерти

смерть твоя возвестила.

Ты духом твоим святым,

нам, твореньям твоим, возвестил,

Что ты — был, есть и будешь!

Осененная духом святым,

ты, святая дева Мария,

во плоти родила Слово-Бога…

7

В невзгодах моих

воззвал я к дарителю жизни,

И услышал он голос мольбы моей,

И извлек мою жизнь из тлена.

И когда бездны пропасти

поглотили меня

И драконьи клыки схватили,—

Меня мира спаситель спас

И извлек мою жизнь из тлена.

О единственная меж женами святая благословенная!

Обитель и брачный чертог создателя!

Заступись за нас перед господом,—

Да спасет нас от угрозы геенны!

8

Вместе с Ионой

душа моя носится

по волнам моря грехов…

В скорби моей

я к тебе взываю —

Спаситель мой и надежда,

услышь мой голос!

Ты из чрева кита спас пророка,—

Животворным крестом и меня спаси,

Зубами злого дракона схваченного!

Перед единородным,

из мертвых восставшим,

Заступись за нас, божья матерь,

Да спасет нас от вечного пламени!

9

Надежда жизни моей и спасение,

Мой господи боже,

Помяни меня, как когда-то Езекию,

И от адовых врат

возврати назад мою душу!

Бог мой Христос!

Ты, добровольной смертью смерть умертвивший,

Ожививший наш мир воскресением светозарным,—

И меня оживи, во грехах умершего!

На тебя уповаем, богородица дева святая:

Проси за нас непрестанно

сына твоего, господа нашего,—

Да спасет нас от искушения

и от всякой опасности!

10

В ночи стремимся к тебе, взывая,—

Услышь нас, господи,

Ибо, кроме тебя,

нам иной человеколюбец не ведом.

Дай нам мир, господи!

Спаси нас из рук

беззаконных жестоких мятежников,—

Ибо, кроме тебя,

нам иной человеколюбец не ведом!

Заступничеством Приснодевы, тебя родившей,

Умоляем тебя, Христос, мира спаситель!

11

На исходе дней моих

Помоги мне, господь, человеколюбец единственный!

Ты приял на себя креста муку и смерть,—

Помоги мне, господь, человеколюбец единственный!

Ради вечной девы святой богородицы

Помоги мне, господь, человеколюбец единственный!

12

Из чрева кита пророк

взывал к тебе, говоря:

Господи, посмотри на меня!

Не отдавай сему грозному!

К милосердному господу

вознесся мой глас из глубокой пропасти,

Да достигнет мой голос

слуха твоего, господи!

Заступничеством приснодевы и богородицы

Молю тебя, господи:

Спаси меня из силков врага невидимого!

Ован Мандакуни

Из канона Месропу и Сааку

1

Ты на земле казался ангелом,

Жизнь твоя была богу в радость,

Непрестанно помни о нас,

блаженный святой учитель,

В ангельском хоре славящий бога вовеки!

Наследник заветов духа святого,

Ты избег западни обольстителя,

Свершил подвиги доблестные

И достиг покоя навеки.

Ныне придите все!

Пусть нам станет примером

подвижничество блаженного,

Да сподобимся житию его,—

Чтоб и нам достичь жизни вечной!

2

Моисею сподоблен наш владыка учитель,

Принеся скрижаль заповедей

на землю армянскую,—

Просветилось ими племя сынов Торгома…

Ибо тот удостоился прославленья синайского

И, приняв заветы живительные,

Передал их народу израильскому,—

Просветилось ими племя сынов Иакова…

Ныне просим у твоей кротости, о владык учитель!

Заступись пред отцом небесным

Ради нас, твою память празднующих,—

Ибо отроки церкви тобой просветились…

3

Благодати неизреченной исполнены,

В память святого учителя,

Просим у тебя, господи,—

спаси нас!

Подвиг святого учителя

да примем в сердца наши с верою,

Просим у тебя, господи,—

спаси нас!

Он бестелесным сподоблен,

духом святым увенчан,

Ради его заступничества,

господи, спаси нас!

4

Святой Иоанн Креститель!

Светоч истины, на земле воссиявший!

Его молитвами, господи,

нас услышь и помилуй!

Пророк и посланник божьего сына,

Глас, во вселенной вещающий,

Его молитвами, господи,

нас услышь и помилуй!

Словно звезда предутренняя,

на земле воссиявшая,

Ты явился предтечей

справедливости солнца,—

Его молитвами, господи,

нас услышь и помилуй!

5

Из мертвых восставшего

господа бога

благословляйте!

Смертью своей

он ад полонил,

Связал врага грозного;

Из мертвых восставшего

господа бога

благословляйте!

Грозен силой своей господь,

И в битве он всемогущ,

Из мертвых восставшего

господа бога

благословляйте!

6

Из мертвых восставшего бога Христа

Благословим вкупе с ангелами.

Алилуйя!

Воскресенье живительное вселенной спасителя

Благословим вкупе с ангелами.

Алилуйя!

Придите, чертога брачного отроки,

И жениха небесного

благословим вкупе с ангелами.

Алилуйя!

7

Их, кого выбрав из озера,

Ты рыбарями сделал,

Чтобы души людские ловили они,

на твой царский, стол подавая, -

Пощади и нас их заступничеством!

Их, кому повелел ты.

стать вселенной-благоуханием:

Быть для мертвых запахом смерти,

Для живых — ароматом жизни,

Пощади и нас их заступничеством!

Их, кому обещал ты

усадить на престол судейский

И судить в страшный день

племя неверное,—

Пощади и нас их заступничеством!

Комитас

Мудрые девы и небесные ратницы,

Любви Христовой себя посвятившие,

Похваляясь вами, празднует в высях

Матерь Сионская с дочерями своими.

Речь небесная землю наполнила,

И к Христу восходит ваше благоухание,—

Всесожженье разумное, закланье спасительное,

Непорочные агницы, посвященные богу.

Красоты вашей плоти сияние

Изумила язычников и царя рассудка лишила,

Дeв чудесной красоты богоданной ради

Возлюбившие ангелы вместе с людьми ликуют.

Вновь вернулась мощь созидательная,

Вновь цветет сад Эдема, богом заложенный,

Ибо древо жизни, в раю посаженное,

Принесло благой плод — Рипсиме блаженную.

С Евы снято проклятье терпеть муки смертные,

Вновь Адам подобием божьим украшен,

Ибо вместо Евы дщери ее —

Девы и мученицы — посвящаются богу.

Вместе с людьми рати ангелов празднуют,

И на небе жены причислены к воинам,

Победили они — непорочностью против смерти сражаясь,

И распяты вместе с создателем, девой рожденным.

О великое чудо — мыслей и слов превыше,

Превыше разумения ангелов и людей,

Ибо сущий бог всемогущей мощью

Снизошел наблюдать за битвою дев.

В бурной жизни единомышленницы,

Мужеством равные и духом единые,

Дружно двинулись к месту сражения,

Верой вооружились и вышли врагу навстречу.

Жены слабые взялись за оружие —

И ослабли могучие лучники,

И царя, что гордился мощью и славой,

Опозорив, победила юная дева.

Толпы разноплеменные собрались отовсюду,

Но одну воительницу не могли они одолеть,

Ибо помощь незримая ее защищала,

Сокрушившая явственно в тайном сражении.

Ради одной драгоценной жемчужины

С ликованьем язычники двинулись с Запада

И достигли Востока, повсюду

Возвещая о прекрасном видении.

Прознали цари и весельем наполнились,

Решили добыть сокровище скрытое,

На словах обещая отдать друг другу,

Но втайне замыслив у другого похитить.

Явлено таинство зачатья духовного,

Не замедлили роды, для мира спасительные,

Ибо воли всевышней повелением милостивым

Дар спасенья был свыше ниспослан.

Племена многие родились от девственниц,

Толпы старцев — от матерей юных,

И в объятьях пречистых воздержания и молитвы

В вере росли они и во Христе мужали.

Жены, знатные родом и племенем,

Продавцы щедрые досель неизвестного жемчуга,

Как, залог, отдали себя ради многих,

Ставши выкупом для земли незнакомой.

Рипсиме — имя желанное, тайна великая,

Меж земных избранная и ангелом ставшая,

Явилась примером чистоты девичьей

И наставлением для мужей праведных.

Вам, сплоченным любовью и святостью,

Уподобиться всякий стремится,

Ибо вы своей смертью нам путь проложили,

Идя по которому, бога достигнешь.

Рулевые искусные, духом опытные,

Телом легкие, мыслью стремительные,

Долгий путь по бурному морю житейскому

Невредимо проплыв, вы Христа достигли.

Христовой лозы ветвь истинная,

Гроздь, небесным виноградарем выжатая,

Вы отдали себя на растоптание,

Чтобы чашей бессмертья возрадоваться.

Вы отвергли нужды плоти житейские,

Осознав, что это обман и позолота ложная,

Не прельстились неги соблазнами

И познали тщету величия преходящего.

Терпя испытания и всевозможные муки,

Ниву духовную обетами и молитвами

Вы возделывали в ежечасной надежде

И венки неувядаемые унаследовали.

Вы желанным полог девичий сделали,

Обновив его кровью и пламенем,

И предавши себя мечу и костру

Вошли в брачный чертог с негасимыми светочами.

Строенье небесное, на земле воздвигнутое,

Изваянье светящее, в небесах установленное,

Вы другим указали и сами вышли

На желанный путь к граду вышнему.

О дев мудрых бдительность!

Не могли одолеть их ни сон, ни слабость,

Вы готовились, бодрствуя, к свадьбе небесной,

Чтоб взойти в чертог жениха бессмертного.

Ни одну из них не назвать порицающим именем

И нельзя ни одну обвинить в неразумности,

Ибо с равною твердостью духа мужественного

Дружно отважились и вместе они возликуют.

Силой доблестною сплоченные,

Землю покинув, на небо ушли изгнанницы,

Вознесшись, они и нас научили —

Как, пройдя сквозь невзгоды, достичь покоя.

В молитве пламенной и в любви к Владыке

Искали они путь спасения,

Изгнали из мира мрак заблуждений идольских

Озарив его светом, от Отца воссиявшим.

Открыли они сынам человеческим

Пути благие сей мир покинуть

И безупречной духовной жизнью

Вознестись к небесному воинству ангелов.

Вот они — земли краеугольные камни святые,

Заранее видя, о них возвещал прорицатель,

Из этих камней построена первопрестольная церковь,

Вознесенная в славе кресту на гордость.

Ради вас, воительницы блаженные

Рати ангельские духов бодрствующих

С небес на землю нисходят

И люди смешались с полков христовых воителями.

Будем праздновать здесь — где растоптана гроздь виноградная,

Чтоб напиться нам всем из чаши бессмертия,

Ибо дарят они исцеленье души и тела,

И награды небесные раздают они их возлюбившим,

По внушению тайному повеленья учителя

Они двинулись с Запада и Востока достигли,

Чтобы светом ангельским жизни девственной

Рассеять мрак заблуждений языческих.

Ликуя, празднуйте память их,

Чтобы с ними причаститься спасению;

Просите у создателя награды небесной —

Вместе с ними удостоиться светозарных селений.

Истощились и обессилели на величье свое надеявшиеся,

Превзошли их и победили благородные жены,—

Золотые кадила, огнем духа воспламененные,

Ради Христа платья огненные надевшие.

Славы преславной достигшие,

Почтены вышней честью все тридцать семь,

Ибо столько их было — блаженных дев,

Венками невянущими навеки увенчанных.

О Христос, радость и ликование праведных!

Ради нас молят тебя святые,

Взгляни с милостью на мольбы святых,

Проступкам нашим даруй отпущение!

Саак Дзорапореци

1

Единородный снизошел от отца,

и славы свет вместе с ним,

Вопль раздался из бездн преисподней.

Увидел великий свет наш праотец Григорий,

Ликуя, поведал царю уверовавшему…

Придем и воздвигнем здесь

пречистого света кладезь!—

Ибо здесь воссиял нам свет,

озаривший землю армянскую.

2

Ты на камне веры построил

святую церковь твою,—

Сохрани ее в мире!

Ты, даровавший милость

в этой обители ангелов,

в этом людей чистилище,—

Дай ей мир непоколебимый!

В храме славы твоей святыни

тебя воспевают отроки,—

Дай им щедрую твою милость!

3

Алтарь твой, о господи сил,

верой воздвигнут в твоей обители…

Придите, народы, поклонимся!

Камень чести заложен в твоей обители,—

Придите, народы, поклонимся!

И на этот алтарь преподносится

жертва истинная, закланье нетленное,—

Придите, народы, поклонимся!

4

Мощь креста твоего, Христос,

на спасение миру воздвигнутого,

Да хранит нас от искушения!

Ведь на крест сей взошел господь

И на нем излил кровь драгоценную,—

Да хранит нас от искушения!

И второе твое пришествие

ты знаменьем креста явил,—

Да хранит нас от искушения!

5

Ослушался Адам в раю живительном:

В обмане обольстительном отведал

Плод с ветви древа знания.

За это был из рая изгнан он

И поселен в Ерусалиме, стольном граде.

Но солнечный восход в раю, блистая,

Дарует ныне деревянный крест —

Вот он явился на вершине горной,

Вознесся он на самом месте лобном

Сторожевою башней деревянной,

Из древа сотворенный соглядатай,

Святой четырехкрылый — наш хранитель!

И на земле явилось Слово вечное,

Несотворенное, единосущее отцу и сыну,

И все творенья воссияли светом,—

Оно своим могуществом могучим

Нам даровало дар усыновленья!

6

Жезл мощи — твой крест —

Ты дал нам, Христос!

Мы им победим врага беззаконного!

Вот он — наш меч победы,

Кровью божьего сына отточенный,—

Мы им победим врага беззаконного!

Вот он — престол владыки,

На нем восседает сын божий,—

Мы им победим врага беззаконного!

Вот он — алтарь святыни,

На нем принесен был в жертву

Христос, агнец божий,—

Мы им победим врага беззаконного!

Вот он — предтеча

дня прихода спасителя,

Венец гордости верующих,—

Мы им победим врага беззаконного!

7

Колесница неизреченная,

непостижимой тайны вместилище,

о пречистый четырехкрылый!

Незримо и в страхе

пред тобою благоговеют вечно парящие

серафимы, крылья свои распростершие,—

Почитаем тебя — приди нам на помощь

В час восхода и в час заката!

Знамение непобедимое,

вместилище силы неодолимой

пречистый четырехкрылый,

Ты явился на устрашенье мятежникам,

И они, ужасаясь, дрожат

И гибнут, поглощенные бездной.

Почитаем тебя — приди нам на помощь

В час восхода и в час заката!

Прорицатель Захария тебя прежде других увидел,—

Светильник из золота, на земле воссиявший

семью звездными светочами,

пречистый четырехкрылый!

На тебе простиралась

суть бесплотная, в естестве людском воплощенная,

И ребро, родником истекшее,

очистило скверны племени человеческого.

Почитаем тебя — приди нам на помощь

В час восхода и в час заката!

8

Обнаружив тебя погребенным,

полки воинства искусителя

испугались тебя и сгинули,

О пречистый четырехкрылый!

И, узрев воскресение юноши,

возрадовались поверившие.

Почитаем тебя — приди нам на помощь

В час восхода и в час заката!

Ты на земле — небо,

Ты на небе — наш молчаливый ходатай,

Пречистый четырехкрылый!

В страшном огнемечущем блеске

Ты грядешь предвестником и предтечей

пришествия сына божьего…

Почитаем тебя — приди нам на помощь

В час восхода и в час заката!

И когда заблестишь на востоке,

Несказанным светом озаришь верующих

И осудишь безверный народ иудейский,

Пречистый четырехкрылый!

Озари и меня, в грехах омраченного,

И причисли меня в книге жизни

к твоему несказанному царству небесному,—

Восхваляемый непрестанно,

Ибо вечная слава — твоя!

9

Озаривший нас светом великим

И знаменьем победным креста твоего,—

О, царь вечности!—

Тебе верящим ты дал стены твердыни,

Башню грозную перед лицом врага.

Умоляем тебя, господь,—

защити нас сенью креста твоего!

Вот венец, благодатью духовного света украшенный,

Возлагаемый на главу согрешившего,

Он расцвечен благолепными красками:

Водою и кровью, истекшими

из ребра, ударом копья пронзенного,

тебе воином нанесенным…

Умоляем тебя, господь,—

защити нас сенью креста твоего!

Хляби моря грехов ты рассек крестом,

Бездной вечного пламени покрыл исполина могучего

И народ твой привел в обитель

низвергнутых с неба ангелов…

Умоляем тебя, господь,—

защити нас сенью креста твоего!

Живой образ твоей непорочной матери

Мы приносим владычеству твоему незлобивому,—

В час, когда во славе отцовской

грядешь судить врагов креста твоего,

Просьбами твоей матери-девы

прости преступленья наши!

Умоляем тебя, господь,—

защити нас сенью креста твоего!

10

Светись, Ерусалим!

Твердыни твои укрась!

Ныне к тебе приближается

твой небесный жених:

Даруя тебе спасенье,

чудесною славою

он венчает тебя!

Царица, Сиона дочь!

Сегодня тебе воссияло

справедливости солнце

И благость святого духа

покрыла тебя дарами.

Ликуй же, Сион, матерь-церковь!

Сынов твоих, словно солнце,

укрась светозарным блеском,—

Ведь радостью несказанной

наполнил тебя царь Христос!

Анания Ширакаци

1

Вместе с женами-мироносицами

утром к тебе взываем,—

Извечно живой Христос!

Прими и наши — вместо ладана — восхваления!

И вместо ангела благовещающего

милосердье твое пусть нам встретится,

Надеждою знания наши души утешит и просветит!

Вместе с женами-мироносицами

возвестим о чуде неповторимом,—

О, восставший из мертвых бессмертный царь всемогущий!

2

Ты явился с небес и на землю сошел,

Слово божье и сын единственный,—

Помилуй стадо разумное!

Ты воздвигнул свой крест посредине земли

И, взойдя на него, спас вселенную,—

Помилуй стадо разумное!

Погребен был в могиле новой,

И, восставши на третий день,

ты на небо вознесся,—

Помилуй стадо разумное!

3

Явленье страшное ангела

у могилы твоей прославленной

привело в ужас стражников.

Ангел мысленный человеческим голосом

к женам святым воззвал,

Их печали и горе развеял:

О мудрые жены боголюбивые!

Всего мира надежду и свет

среди мертвых зачем вы ищете?

4

Словно молния, из гроба восстал господь,

Светом славы мир озарил,

Земля и небо ликуют!

Велико воскресенье господа!

Двери небес разверзлись,

Аромат по миру растекся,

Все творенья собой наполнил.

С небес снисшедшее воинство

гроб окружило господний

И пело духовным голосом:

«Благословенно твое воскресение!»

5

Несотворенный бог снизошел с небес

к нам, сотворенным.

Как восход несказанный,

в лоне девы родилось справедливости солнце,

Восхваляем тебя, боже отцов наших!

Неразлучный с отцом, ты по воле своей

Пришел умереть на кресте,

Меж злодеями осужденными

приведен на заклание,

Отчих недр не покинул,

Восхваляем тебя, боже отцов наших!

Податель бессмертья Христос,

распевая плач псалмопевца,

спустился в землю смертельную,

Но взглянул ты на ад и мужественно

вывел пленных и спавших в могиле.

Восхваляем тебя, боже отцов наших!

6

Притекли на могилу прекрасные жены без страха,—

Ибо страх отвергает любовь совершенная.

Притекли, чтоб помазать тело владычное,

И узрели владыку из гроба восставшим,

И миру вновь свет засиял…

Возвестил ангел воскресенье господнее,

Отверзлись могилы спящих,

И воскресенье господа смерть победило.

7

Пришел, чтоб спасти,

царь бессмертный,

И смерти вкусил

мира спаситель…

Помилуй!

Крест претерпел

ради людей

бог,

На три дня дал себя схоронить…

Помилуй!

Властью владыки из мертвых восставший!

Меня, во грехах умершего,

Обнови!

Возроди!

8

На муки пришел мук разрешитель,

К кресту пригвожден,

грехов наших оковы разбил.

Помилуй, Христос, надежда на воскресение!

Ты спустился в могилу и ад разорил,

Воскреснув на третий день,

радостью мир наполнил,—

Помилуй, Христос, надежда на воскресение!

Вошел к ученикам и ободрил их,

И нам обещал с нами быть во все дни нашей жизни.

Помилуй, Христос, надежда на воскресение!

9

Поспешили жены к могиле живого,

Видят: камень надгробный отброшен,

и в отчаяньи грустно заплакали жены.

— Что ты плачешь, печалясь, о мать распятого?!

Ведь Христос во славе великой воскресе!

10

Ты смерть умертвил

своей добровольной смертью.

Мир обновил

нетленным твоим воскресеньем,—

Слава тебе, царь славы!

Кровью животворящей

осиявший святую церковь!

Поем тебе вместе с ангелами:

Слава тебе, царь славы!

11

Прославлено имя твое святое,

Господи боже отцов наших!

В высях горних ты обитаешь,

На творенья твои с нежностью взираешь.

Царь вечности! Ты на землю явился

И вместе с людьми скитался.

Отцу и духу единосущего,

На земле появившегося,

Все творенья благословляйте!

Его, для ангелов незримого,

Но на кресте увиденного,

Его, для серафимов недостижимого,

Но в могилу положенного,

Его, для херувимов непостижимого,

В день третий воскресшего,

Все творенья благословляйте!

12

Сонмы ангелов с неба на землю

Притекли в услужение божьему сыну.

Гласу ангелов дева святая возрадовалась

И поведала ученикам,

Что восстал живой,

муки смертные уничтожил,

миру жизнь подарил.

13

Спустился с небес сын единственный,

неразлучный с отцом,

осененный духом святым,

Слово, от девы тело приявшее.

Явился на муки мук разрешитель,

Руки, небо создавшие,

на кресте распростерты.

Терпел, чтоб спасти нас,

Волей своей дал себя умертвить

мертвым жизнь подаривший.

14

Вознесся господь в звуках славы,

И пело небесное воинство:

«Кто есть сей славы царь?

Чтите его вовеки!»

Се есть тот, о ком из облака светлого

Глас звучал:

«Се есть сын мой возлюбленный»,

Чтите его вовеки!

15

Восстал господь из могилы в грозном сиянии,

И от страшного гласа вестника

задрожала земля и камни разверзлись.

Спустился ангел с небес на могилу господа,

Трубный глас грозный над могилой раздался.

Пришли жены пречистые помазать тело господнее,

И узнали они от ангела:

извечно живой из мертвых восстал!

16

Мироносицы-жены пришли на могилу святую

И услышали страшный голос архангела:

«Вы, кто распятого ищете!

Воскресе Христос, царь бессмертный!»

Свет великий изумительный солнечный

заблистал над святой могилой,

Устрашенные стражи,

преисполнены страха, погибли…

Так взывал к женам голос архангела;

«Вы, кто распятого ищете!

Воскресе Христос, царь бессмертный!»

На могилу святую пришли Иоанн с Петром

И одежды нашли погребальные…

И взывал к ним голос архангела:

«Вы, кто распятого ищете!

Воскресе Христос, царь бессмертный!»

17

Господь жизнетворен, дух человеколюбивый!

Сплоченных единой любовью

ты озарил языками огненными,

Сего ради и мы сегодня

празднуем святое твое сошествие!

Возрадовались апостолы твоему сошествию

И призвали языками разноглагольными

Воедино собраться племена разделенные:

Сего ради и мы сегодня

празднуем святое твое сошествие!

Духовным твоим крещением

ты в них облачил вселенную,

Как в новый наряд светозарный,—

Сего ради и мы сегодня

святое твое сошествие празднуем!

18

Дух святой!

Ты на колеснице херувимской покоишься,

Ныне с небес снизошел на апостолов,—

Благословен царь бессмертный!

Дух святой!

Ты, на крыльях ветров парящий,

На апостолах ныне покоишься,

Разделившись на языки огненные,—

Благословен царь бессмертный!

Дух святой!

Ты с заботой взираешь на твари твои,

Ныне церковь твою утвердить явился,—

Благословен царь бессмертный!

19

Собрались одиннадцать избранных в горнице,

С верою ждали благовестья отцовского.

Святой дух явился святым и наполнил радостью и

С верою ждавших в горнице.

И они, живого огня испив,

пошли, напоили вселенную,

И ожили все испившие.

20

На Фавор-горе ты явил свою суть,

Суть, для смертного невыносимую…

Ликуя, с учениками твоими поем:

Помилуй, человеколюбивый!

Ученики изумленные вдруг поведали тайное.

Ибо в трепете были сердца их,

С учениками твоими поем:

Помилуй, человеколюбивый!

Ты великое таинство троицы

Открыл посланцам твоим…

С учениками твоими поем:

Помилуй, человеколюбивый!

В изумленьи и страхе апостолы

Приготовили кущу господу,

С учениками твоими поем:

Помилуй, человеколюбивый!

Осенило их светоносное облако,

Голос они услышали:

«Се есть сын мой возлюбленный!»

С учениками твоими поем:

Помилуй, человеколюбивый!

Ован Одзнеци

1

Грешны мы во всем и законам твоим не следовали,

Но пред тобой исповедуемся:

Не презри нас, но сжалься над нами,

Боже отцов наших!

Ради Давида, тобой любимого,

ради Иакова праведного

Молим тебя:

не презри нас, но сжалься над нами,

Боже отцов наших!

Ты восседаешь над херувимами и в бездны взираешь,

Вспомни с милостью о Давиде твоем,

Пощади нас ради молитв Иакова,

Боже отцов наших!

2

Пошли нам, господь, милость любви твоей,

Ради просьб твоего свидетеля первого,—

И помилуй!

Ты ему отворил дверь небесную,

указал на тайну неизреченную,—

Его молитвами, господи, и нас пощади и помилуй!

Кто пред смертью тебя умолял

простить беззаконных убийц своих,—

Его молитвами, господи,

и нас пощади и помилуй!

3

Ныне ликует церковь,

Достойно празднует твою память,

О святой Степанос,

великий, честный, именитый свидетель,

Моли бога даровать нам жизнь бесконечную!

Благая стезя для мира всего,

первый путник пути светозарного,—

О святой Степанос,

великий, честный, именитый свидетель,

Моли бога даровать нам жизнь бесконечную!

4

Блаженны святые апостолы!

Словно солнце, на земле воссиявшие,

Лучи распустив по вселенной,

Они весь мир осветили!

Бренной плотью земною ради Христа страдали,

Стали вселенной светочем,

призвали землю на небо.

Ради Христа страдали и на него надеялись,

Они пролили кровь на земле

и бессмертным царем увенчаны.

5

Сияньем света блистающим

озаряет вселенную

свет, от отца ниспосланный,

И апостольской речью Петра

призывает к чистейшему свету.

Из моря грехов удушливого

естество наше бренное

Слово, на земле явленное,

к вечной жизни возносит

И евангельской сетью Петра

призывает к чистейшему свету.

И приявший грехи наши агнец

перед смертью своею Петру предсказал:

Испить чашу страданий, и кровью к кресту

причаститься,

и наследовать жизнь бесконечную…

6

От яснейшего света сиянье приял благодати,

Меж апостолов явился чудесно украшенным…

Иоанн, владыко блаженный,

проси господа простить грехи наши!

К подвергающей в трепет груди недоступного света

Ты прильнул и, как злато в огне, очистился,

Ты, лучезарный, сиял меж святых,

словно солнце меж звездами,—

Проси господа простить грехи наши!

Ты струю благодати из живого испил источника,

Ты на крыльях духа достиг неизведанного,

Благовещал сыну единосущему, с отцом извечному,—

Проси господа простить грехи наши!

Ашот Багратни

На возведение храма

Нас, по образу твоему сотворенных,

обновив, храмом сделал своим,

Так прими же от нас

и сей храм обновленный,

Пусть он будет тебе жилищем!

Ты, нам жизнь подаривший,

Подарил нам живой твой образ

в обличьи рабском.

Возводя нас ко славе пречистой троицы.

Спаси сына раба твоего!

Римский трон его возвеличил,—

Там, где камень веры заложен

в основу святой твоей церкви.

Ты украсил дом сей последний

И, вселившись в него, озарил

славой сияющей и блистательной,

Превзойдя блистание дома твоего первого!

Хосровидухт Гохтнеци

Шаракан Ваану Гохтнеци

Удивительно мне —

но напевней, чем песнь песнопевцев

Твои плачи и вопли звучат,

Господин мой блаженный Ваан, богом избранный…

Все сильней душа побуждается

Сочинить тебе песнь — но не жалостную,

А духовную, радостную,

вдохновляющую и похвальную,

Господин мой блаженный Ваан, слуга божий…

Мою плоть ужасает твое подвижничество,

Но ты достиг еще большего,

Господин мой блаженный Ваан, Христа любящий…

Мудрецы древние —

творцы суетных слов обольщающих,

Но от бога идут и душе полезны

слова тебя возлюбившей,

Господин мой блаженный Ваан, меж рыцарей избранный.

Отважным воителем, на битву готовым,

Ты меж народов южных

поход свой закончил мужественно

И к бестелесным причислен,

Господин мой блаженный Ваан, в Гохтане княживший…

Степанос Апаранци

Святыню святых даровал ты церкви —

Крест твой, о господи,

Ибо руки твои непорочные,

к кресту пригвожденные,

Простираясь, собрали

всех живых и разумных.

Молим тебя, господь,

Сохрани нас под сенью креста твоего!

. . . . . . . . . . . . . . . . .

И в последний день суда скоротечного

Замкнет солнце в себе

свое сияние мнимое,

Излучаясь дивно и грозно,

засияет с небес знаменье чудесное,

Застенают, рыдая, неверующие…

Молим тебя, господь,

Сохрани нас под сенью креста твоего!

Заступничеством святой богородицы,

прими, господи, просьбу нашу:

Когда чудесно, светозарно, неизреченно

грядешь с востока

И будет твоим предтечей

святое знаменье победное,

Молим тебя, господь,

Сохрани нас под сенью креста твоего!

Григор Магистрос

Твои живительный крест

нам спасением стал —

Сим тебя прославляем!

От отца света свет

воссиял на земле,

Жезл веры вручен был верующим —

Сим тебя прославляем!

В светозарном сияньи

заблистал он в чудесной славе,

помогая нам в битве с врагом,—

Сим тебя прославляем!

Саргис Севанци

С ужасающим громом и в силе грозной

Вступит в мир сей спаситель

воскресить мертвых.

Великим и грозным гласом

взывает архангел:

«Восстаньте. — говорит он, — не спите,

Вот явился спаситель ваш!»

И встают они. Сердца их трепещут.

Вперед шествуют и видят спасителя,

В этот мир во славе идущего.

Тайных дел сокровенное

на великом собрании явным становится,

И идут они с дрожью

на муки на вечные…

Но в обитель отца своего

он сзывает всех праведников,—

Да вкусят они благ несказанных,

что им были обещаны…

Любви жениху бессмертному

О Мария, была ты матерью!

Заступись за нас в тот ужасный день!

Петрос Гетадарц

1

Вардану и его сподвижникам

Вы на врага ополчились мужественно,

За обман отомстили смелостью,

Искусные в возмездии за коварство,

Нечестивым воздали по справедливости,

О воины-победители, Христом увенчанные!

Суете предпочли бессмертье надежды истинной,

И исполнилось ваше чаяние:

Кровью очиститься от грязи греховной,

О воины-победители, Христом увенчанные!

Святой Троицы свидетели истинные!

Испросите мир нам,

Нам, притесненным жестокостью беззаконных,—

Чтоб восторгались мы вашей победой в битве,

Воители славные, Христом увенчанные!

2

Атому и его сподвижникам

Молим тебя, господь:

Ради Атома и его воинов,

Выступивших на битву и в бою победивших,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

Они облеклись бронею

веры, от сердца идущей,

На главу возложили

шелом спасительный —

креста знамение,

И мечи повязали

духа святого истины,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

И, очистив себя, стали храмом во имя твое,

Их молитва растеклась ароматом

Прямо там, где их чистая кровь пролилась,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

3

Цветок розовый цветника расцветающего,

Осиянный светом явился,

О блаженный святой Киракос,

Заступись за нас пред спасителем!

Голубок, воркующий сладостно,

Лепетал нежно «Господи мой!»—

Родниками крови окрашенный

Золотой бутон нераскрывшийся,—

О, блаженный святой Киракос,—

Заступись за нас пред спасителем!

Виноградная гроздь, в крови выжатая,

Ты увенчан Христом вместе с мучениками,—

О блаженный святой Киракос,—

Заступись за нас пред спасителем!

Ованес Имастасер Саркаваг

1

Гевонду и его сподвижникам

Светильниками живыми воссияли сегодня церкви,

Их деяния излучают чистейший свет,

Для глаз господа любящих видимый…

Осененные духом святым, предводители тех,

Кто взыскует селений святых,

уготованных благ несказанных,

Ныне сами не медля неба достигли.

Ликовали небесные ангелы,

видя чистою кровью украшенных

и к божественной радости призванных

В светоносных чертогах, уготованных победителям.

Руками нечистыми нечестивыми

поднесена жертва царю небесному,

И господь, кровь проливший свою,

пригласил возлюбивших его доброй волей

Разделить с ним крестную трапезу.

О Христе! Подношение, примирившее

отца-бога с племенем человеческим!

Утверди твою церковь

просьбами воителей-мучеников,

твоих избранников!

Спаситель благой!

Единственный человеколюбец!

Ты обещал быть с нами, быть до конца неразлучным

с воспитанными тобою,

Ты, попечитель грешников,

мрачной волей лукавого пойманных,

В доброте твоей, господи, пощади нас!

Ради пролитой крови

пастырей твоей церкви

Собери воедино рассеянных твоих отроков,

На радость удрученным печалью,

проливающим слезы обильные,—

Благодати даритель спасения нашего!

Мольбами их сжалься над нами,

незлобивый и самый щедрый,

Меж людей избравший твоим мученьям последователе

и наследников благ великих,—

Тебе, господи, воспоют славу отроки!

2

Из канона Рипсиме и ее спутницам

Под пытками и мучениями

Проливая ручьи кровавые,

Они не изменили своему замыслу

И остались верны себе. Цветы земнородные

Сочетались с Цветком бесплотным

И, в доблести совершенные,

Разорвали рукописанья дьявольские.

Вооружившись пламенем Духа,

Изгнали они гонителей

И, мечами пронзенные,

Поднесли себя в жертву.

Факелом света живительного

Рассеяли мрак греховный

И величаво прошествовали

Светозарной дорогою…

Так последуем мы

Вслед наставницам нашим прекрасным!

Чтоб слились наши слезы

С росою крови воительниц,

Чтоб сплелись нити душ наших

С косами дев увенчанных

И сияли б дела благие

Вместе с делами мучениц светлокрылых!

Григор Пахлавуни

1

Дева Мария, радуйся!—

Ибо в пречистый храм твой

внезапно вступил господь.

Величаем тебя, восхваляя!

Радуйся, дверь затворенная,

Куда никто не проник

кроме господа бога Израиля.

Величаем тебя, восхваляя!

Родник запечатанный,радуйся!

Источник воды живой,

Утоляющий жажду

естества человеческого…

Величаем тебя, восхваляя!

2

Отец изначальный!

Ты бесплотные воинства

из ничего сотворил

И ныне их предводителя

послал с благой вестью

к твоего Слова кладезю,—

Молитвой ее нас помилуй!

Свет, что был прежде солнца!

Ты восседаешь

на херувимах,

Они — твоя колесница,

Но сегодня изволишь

восседать в земном храме славы,

в чистотою украшенном лоне,

Ты, вещавший под сенью истины

голосами твоих прозорливцев,

Ныне, их прозренья исполнив,

Осеняешь святую деву,

обитель единосущего,—

Молитвой ее нас помилуй!

3

Непорочная дева Мария, радуйся!

От отцовских недр неотлучный

Ныне в лоне твоем обитает!

Радуйся, — небо горнее и серафим земной!

Для духов огненных нестерпимого

Ты прияла в лоно пречистое!

Радуйся, светоч света, столп огненный!

Ты, нося в себе света создателя

Осияла нас, мраком сокрытых.

Надуйся, блюдо златое небесного хлеба!

Манну жизни, свыше ниспосланную

Ты вновь подарила людям.

Радуйся, облако легкое, руно мысленное!

Ты на почву разумную дождем жизни излилась,

Плодоносной для дел благих сделав.

Радуйся, света дочь!

Радуйся, мать неневестная!

Ибо в тебе зачатому

сыны Сиона небесного

Славу поют в высях горних!

4

Богородица, скиния света,

безграничного солнца жизни!

Ты — восток справедливости солнца,

Нас, сидящих во тьме,

озарившее светим,—

Сего ради мы славим тебя непрестанно!

Храм нетленный! Купина неопалимая!

Ты в себе пронесла

негасимый огонь божественный,

Коим пламя страстей человеческих

Спалено и навек угасло,—

Сего ради мы славим тебя непрестанно!

Новой клятвы заветов живое сокровище!

Слово, в тебя впечатленное,

проложило нам путь

к обетованной земле,—

Сего ради мы славим тебя непрестанно!

5

Богородица дева святая!

Необъятной сути вселенской

храм нетленный, просторный,—

Ныне с радостной вестью бдящего

Ты владыку владык вместила,—

Перед ним быть нашей заступницей

Тебя молим несмолкаемым голосом.

Из источников дома божьего

Истекли родники духовные

слов, начертанных прозорливцами.

Ты, испив их воды, насладилась,

Расцветаешь сегодня цветком невянущим

И ко времени плод принесешь,—

Перед ним быть нашей заступницей

Тебя молим несмолкаемым голосом!

6

В изумленья духи вышние,

И один другого спрашивал:

«Кто есть сей — с земли идущий

В окровавленных одеждах,

Кровь струится из ребра?»

Он ответил духам вышним:

«Род плененный человеческий

Я моею кровью чистою

Выкупил у полонившего».

И за это Ему слава

От спасенных его кровью!

7

Богородица, матерь света,

Восток справедливости солнца,

Темный мир осветившая светом преярким,—

Величая, тебя восхваляем!

Облако легкое, светлое,

влагу страстей неприемлющее,

Росой жизни ты нас оросила, иссохших,—

Восхваляем тебя, величая!

Ты — земной херувим, серафим во плоти,

В своем чреве носила для них незримого,—

Величаем тебя, восхваляя!

Нерсес Шнорали

1

Вардану Мамиконяну и его сподвижникам

Венценосец чудесный и полководец доблестных,

Ты духа оружьем мужественно

против смерти вооружился,

Вардан, воин отважный, врага вспять обративший,

Розовой кровью твоею увенчана церковь.

Побеждающий в битве оружьем царя небесного,

Разумною мудростью умудрен несказанно,

Хорен, имя благое, знаменательное и значимое,

Распятому ставший свидетелем, пролитой кровью увенчан.

Наполнен светом божественным, Артак мощный и мужественный

Окунулся в забивший родник багряный,

Испил чашу спасительную, кровью своей крестился

И к бестелесным причислен воспевать славу троице.

Небесным распорядителем облачен в одежды сиянья пречистого,

Троицей укрепленный, Амаяк сокрушил твердыни лукавого,

Отцу посвященный, Сыну ставший товарищем в муках,

Духом победивший в битве царя злолюбивого.

Видя благо божественное, против зла ополчился

Путник, ушедший на небо к ангельским хороводам,

Тачат изумительный, удостоенный стать храмом троицы,

Местом и домом святого владычного таинства.

Восприяв веры щит, облекшись надежды бронею,

На главу возложив спасительный шлем знамения крестного,

Ваан, видом возвышенный, молодостью сражающийся,

Распятому стал свидетелем и кровью своей венчался.

Благоухающей жертвой принес себя в дар,

Как закланье разумное, подношенье отцу небесному,

Желанный Арсен, праведностью украшенный,

Блистающий мудростью семи солнц благодати духа,

С двумя родичами — избранными воителями —

Опередивший всех, начало и конец мученичества,

Ставший благой стезею, Гарегин впередиидущий

Приял венец победы подвижников.

Вместе с ними мужественно сражались в битве

Тысяча и тридцать и еще шесть воинов,

Пролившие кровь свою ради обновления церкви

И небесным вождем увенчанные.

С благодарностью воспоем славу троице,

В окруженья надежном венценосцев доблестных.

Церкви Армении сияньем украсились —

Их вечный заступник — подвиг увенчанных в битве.

2

Полководцу Саргису

Всесвятой Троицы верный слуга-избранник,

Победитель во всеоружии, воитель отважный,

Вездесущий святой Саргис, благодатен обитель,—

Пред Христом будь нашим заступником!

Полководец и единоборец владыки небесного,

В этом мире распятый ради любви к бессмертному,—

Вездесущий святой Саргис, крестом увенчанный,

Пред Христом будь нашим заступником!

Солнца праведности великий предтеча,

Денница блистающая, восход солнечный осветившая с запада,

Вездесущий святой Саргис, луч немеркнущий,

Пред Христом будь нашим заступником!

Неся весть благую Великой Армении,

В глубь страны ты явился с севера

Южным ветром в поля цветородные,

Вездесущий святой Саргис, бессмертия саженец,

Пред Христом будь нашим заступником!

Облаченный оружьем апостольским,

Ты вступил в ристалище доблести,

Вместе с сыном меж персов свидетельствовал,

Вездесущий святой Саргис,

и ты, Мартирос, увенчанный мученик,

Пред Христом за нас заступитесь!

Ты приял превысшую честь,

Перед вышним Словом ходатай,

Исполняющий просьбы, мольбам внимающий,

Вездесущий святой Саргис, избавитель плененных

Пред Христом будь нашим заступником!

Человеческой жизни горестной

Исцелитель могучий, осушающий слезы,

Утешитель скорбящих, избавитель обиженных,

Вездесущий святой Саргис, злых дэвов гонитель,

Пред Христом будь нашим заступником!

Прекрасное имя благое,

Нежный и сладостный плод для уст верующих,

Днем и ночью тебя призывающих,

Поминаемый и прославляемый всюду,—

Вездесущий святой Саргис, плененных освободитель,

Пред Христом будь нашим заступником!

Шлем надежды, Словом бессмертным возложенный

На главу князя нашего, Меч в деснице и веры щит

христолюбивых воинств и военачальников,—

Вездесущий святой Саргис,

стена прочная избранных всадников,

Пред Христом будь нашим заступником!

Крестотерпец и страж надзирающий!

Чудеса творит твое имя,

пред церковным крестом называемое,

Но всего чудесней сияет оно

На высокой вершине Гага,

Где был крест тебе водружен,

освященный святым Маштоцем,

Вездесущий святой Саргис, сокрушитель идольских капищ,

Пред Христом будь нашим заступником!

3

Гевонду и его товарищам

Воспоем вам песнь гласом ангельским,

Песню сладостную, несмолкаемую,

восхваляющую и искреннюю,—

Святой Гевонд и твои товарищи!

Гордимся вами, святые пастыри,

Сотворенные храмы украшенные,

Обители чистые царя небесного,—

Святой Гевонд и твои товарищи!

Полчище черное войска персидского

Гналось за ними и их настигло,

Чтоб отнять у Армении вождей ее —

Святого Гевонда с товарищами.

И пришли они во дворец царя нечестивого,

Чтобы стать святой троицы свидетелями истинными,

Святой Говонд и его товарищи.

В бой вступили блаженные,

в бой вступили блаженные,

Белиара смертельно ранили,

растоптали врага могущество,

Святой Гевонд и его товарищи.

Тот, кто их похитить дерзнул,

их похитить дерзнул,

Побежден был в битве великой

святыми подвижниками,

Святым Гевондом с товарищами.

А от крови, пролитой вами,

аромат по небу растекся,

И дошло до господа благоухание

вами доброю волей свершенной жертвы,

Святой Гевонд и твои товарищи.

Вознесенные в серафимов обитель

и в херувимов сонмы!

Заступитесь за нас перед господом,

Святой Гевонд и твои товарищи!

4

Из канона пророку Ионе

Пророк Иона вещал:

Только три дня —

и больше не будет Ниневии!

Стенающим голосом

молили тебя, милосердного:

Нас избавь от зова смертельного

и спаси!

Вместе с утренним светом

отворилась дверь милосердия:

Ты прислушался к гласу невинных младенцев,

И от смерти спасены были тысячи.

И мы вместе с ними

просим тебя, милосердный спаситель:

Нас спаси от геенны грозящей,

И слава тебе вовеки!

* * *

Христос, одаряющий милостью,

Пожалевший тобой сотворенных,—

Пожалей и меня меж грешников,

Ты, ко всем милосердный!

Ты и во гневе вспомнил о милости.

Созданья твои помиловал,

Вспомни и меня, грешного,

Ты, ко всем милосердный!

Ты спас Ниневию в час близкой гибели,

Спаси нас от пламени вечного,

Ты, ко всем милосердный!

5

Ты, судья справедливости,

утвердил внутри нас нашу мысль:

Чтоб судила душу и тело

справедливым судом

по законам твоим, Христос!

Но беззаконный судия,

что живет внутри нас,

в естестве человеческом,

Страха святого пред тобой не имея

И стыда пред людьми лишенный

Обделенным внимать не желает!

Но к тебе, бессмертный жених,

моя душа-вдовица взывает:

Научи твоей правде судию моего,

Пусть рассудит по справедливости

меня с моим недругом —

с плотью моею!

Непорочная дева Мария!

Умоли твоего жениха нетленного:

Да примирится он

с душой моей овдовевшей,

Вновь любовью соединится

со мной, от него удалившимся!

6

На исходе дней моих я сказал:

Куда я иду сегодня?

В пристанище первое, мне не знакомое…

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

Настал, наступил день кончины моей —

Плач, рыданья, стенания…

Возмутилось во мне сердце мое,

И кости мои иссохли…

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

На одре моем разбудили меня

душу мою взыскующие,

Повели меня в дальний путь,

мне не ведомый…

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

Я огляделся — вокруг никого,

кто б пришел мне на помощь;

Обратился я к богу спасения моего:

Да возликует душа моя в твоем царствии!

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

В книге жизни мое имя записано,

И я отправился, в путь

к земли и неба создателю,

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

Удалился я от чистейшего несотворенного света,

тьмой обманувшись,

И вкусил я плод смертоносный…

И землею становится образ творца благодетельного.

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

Когда с телом душа расстается,

Когда рушится зданье прекрасное,

Трепещу пред царя угрозами;

Что если он от меня потребует

богатство порученное, талант заповеданный?—

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути.

И час пришествия твоего второго

помоги мне!

Девой рожденный, человеком явившийся

бог мой Исус!

В день суда страшного

Не осуди твоей кровью выкупленного!

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в день пришествия твоего второго

помоги мне!

День кончины ужасен

И день суда грозен.

В день суда Страшного

не отринь твоей кровью выкупленного,

Ибо я есть образ творца благодеятельного,—

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в день пришествия твоего второго

помоги мне!

Увидел судью суда грозного —

И трепет объял меня:

Неготовым признал меня

исполнять твои повеленья, царь вечности.

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

Богородица, непорочная матерь господа,

дева святая!

Заступись перед сыном твоим:

Да спасет нас от геенны грозящей,

Да дарует нам царство небесное

И упокоит души наших усопших!

Помоги мне сегодня, Христос,

в моем первом пути,

И в час пришествия твоего второго

помоги мне!

7

Из канона на Великую Пятницу

Он знал, что крест ему нести

И размышлял, скорбя:

«Душа согласна мир спасти,

Но плоть моя слаба.

И суть не в том, что крепок дух

И боязлива плоть,—

Но сочетанье сутей двух

Един рождает плод:

Одна, с единой волей суть,

Должна пройти страданья путь!»

Смиренно на колени встал

Пред кем любой бы ниц упал.

Он за меня Отца молил,

Когда в смятеньи говорил:

«О, если можно, — мир спаси

Меня не умертвив,

И чашу смерти пронеси,

Писанье изменив.

Но все должно произойти

Лишь так, как соизволишь ты!»

Дрожал он в страхе.

Жаркий пот

С лица потоком лил;

И ангела послал господь,

Чтоб сына укрепил.

Свершилось то, что суждено:

Коль человека естество

Прияло Слово-божество,

В людском обличий оно

Смятенье испытать должно.

Луч славы сущего предвечный!

Ты по природе человечьей

Дрожал в тревоге ночью той,

Когда к Отцу воззвал с мольбой.

Твой свет небесный в нас роди,

И плоть рожденную из праха,

И нашу душу пригвозди

К тобой испытанному страху!

8

И маленькое стадо разбежалось,

Когда был поражен его пастух,

И только Петр пошел за ним, печалясь,

Но и, его был поколеблен дух.

Тут прокричал предсказанный петух.

И вспомнил Петр учителя реченье

О троекратном отреченьи,

И горьким плачем Петр возрыдал…

Но тот, кто эту ночь предугадал,

За плач сердечный даровал прощенье

И дал Петру восстать после паденья,—

Так Камень был спасен от сокрушенья.

Так дай и мне подняться вместе с ним,

Упавшего, низвергнутого, вспомни,

Обильный плач даруй глазам моим

И морем слез главу мою наполни!

9

Из канона на семидневное творение

Из твоего ребра роса струилась,

И ею мертвые излечены,

Могилы их росою окропились,

Чтоб расцвели в последний день они,

Твоим живительным призывом

Их позови на жизнь с тобой,

Сподобь мужам их справедливым,

Тебе петь славу удостой!

Недолговечно естество:

В могильный прах живой вернется,

Но смерть прияло божество,—

И дар бессмертия дается

Всем, кто с тобой погребены:

В купели земляной крестившись,

Во славе солнечной они

Воскреснут вместе с воскресившим!

Сияет в царствии твоем

Кто праведен душой,

Венчают мучеников в нем,

Страдалец обретет покой,

Светильник дев горит огнем.

Да ждет такая же судьба

Нас всех, поверивших в тебя!

Не правдою твоей суди,

Но милостью твоей прости!

Смиренно смерть свою приявший,

Ты был, как мертвый, погребен,

И род людской, к тебе припавший,

Тобой отныне воскрешен.

Твоею правдой воскреси нас,

Усопшим милость окажи,

Чтобы хвалу отцу и сыну

Воздать устами тех, кто жив!

10

К тебе взываем — отец милости и бог утешения,

Приближается время ночи печальное,

Утешь нас в скорби о грехах наших,

Даруй радость дел праведных,—

Мольбами святой богородицы и всех праведников.

По призыву сладчайшего твоего повеления, сын божий,

Предстаем мы пред тобой в этот вечер,—

Усталые и отягощенные…

Облегчи нас от бремени грехов наших

И укрепи нас — взвалить на себя доброй волею

сладкий гнет твоих заповедей —

Мольбами святой богородицы и всех праведников.

Душевно молим тебя

в этот час наступленья покоя:

Господи, человеколюбивый дух божий!

Когда обновишь лык земли

И вновь обретешь дыхание человеческое,

Укрась опереньем новым

наших усопших,

Тобою рожденных крещеньем в святой купели,

Мольбами святой богородицы и всех праведников!

Припадаем к живой скрижали —

твоей непорочной родительнице:

В твоем незлобивом царствии,

Когда в отчей славе

грядешь судить врага креста твоего,

Прости нам проступки наши

заступничеством твоей матери-девы.

Молим тебя, господь,—

сохрани нас сенью креста твоего,

К твоим апостолам, господи,

дай и нам причаститься:

Они были достойны зреть тебя

в час твоего воскресения,

Удостой и нас, господи,

тебя увидеть

В день второго пришествия твоего!

Слава пославшему в высях!

И когда на престоле воссядешь,

о грозный судья!—

Ради мольб святой богородицы

вспомни о наших усопших,

В час, когда явишься в несказанной славе,

Ибо вечная слава — твоя!

11

От девы рожденное тело Христа

В девственный гроб положено,

Разорвавший печать адовых мук,

Запечатан сам перстнем священника…

Сутью вечнобдящий творец

Дремлет среди умерших,

Тот, кто Израиль бессонно хранит,

Сам охраняется стражей…

Ликование тварей Христос

Оплакан, как мертвый, скорбящими;

Его, бессмертия аромат,

Помазуют мудрые мироносицы…

12

Сегодня извечно живой Христос

Как мертвец, у Пилата выпрашивается,

Он, покрывало адамовой наготы,

Согласен Иосифом быть обряженным…

Сегодня бессмертья даритель Христос

Нисходит в землю смертельную,

В сердце земли погребается тело

Обитателя недостижимого света…

Сегодня справедливости солнце Христос

Лежит в беспросветной яме,

И славы отцовской луч

Внутри земли камнем заложен…

13

Из канона невинным вифлеемским младенцам

Сегодня младенцы невинные

в муках предсмертных

воплощенье твое засвидетельствовали, —

Господи боже отцов наших!

Лишь только рожденные матерью,

вышли они на битву,

Они прияли мучения, ради тебя терпя, —

Господи боже отцов наших!

Саженцы неокрепшие,

воины стаи младенческой,

Заколотые мечами в материнских объятиях

Так свершили свой путь!

14

Поспешили к Вифлеему воины Ирода,

Град окружив, избивали без жалости

всех, кому двух лет не исполнилось,

И смешалось молоко материнское

с кровью младенческой.

Словно ягнята в стаде, резвились пречистые дети,

Розовой кровью своею заменили они кровь спасителя

И, вверх устремившись с ангелами,

были Христом увенчаны.

15

Святые блаженные дети,

словно отважные воины,

вместо божьего сына

отдали себя на смерть.

Трупы святых младенцев,

словно цветы граната,

побитые градом, опавшие,

лежали в святом Вифлееме.

А души святых младенцев

голубиною стаей

к небу взлетели к ангелам.

Неpcес Ламбронаци

1

Да святится венец твоей благости, господи!

Тот, кто нас на земле сохранил,

ныне в славе на небо к отцу вознесся.

Изумились горние ангелы,

видя облик твой человеческий,

Вопрошали у Исайи:

Кто есть сей?

в кровавых одеждах

с земли пришедший?

Пели ангелы песню Давида,

Пели стражам небесных врат: —

Поднимите, князья, врата ваши,

И войдет царь!

2

Затрепетали небесные, видя твое восхождение,

Вопрошали друг друга в ужасе:

— Кто сей царь славы есть?

Се есть воплощенное слово божие,

Умертвившее грех на кресте;

Се взлетевший во славе на небо,

грозный мощью своей владыка.

Се есть тот, кто восстал из гроба,

Ада твердыни разрушил,

И, во славе вознесшись, к отцу явился

могучий в битве владыка!

3

Он сегодня вознесся божественной властью,

в колеснице отцовской…

Услужавшие ангелы пели:

Поднимите, князья, врата ввысь,

И владыка славы войдет!

Изумились силы небесные,

вопияли ужасающим голосом:

Кто есть сей славы владыка,

пришедший в человеческом теле,

грядущий в изумительной силе?

Поднимите, князья, врата ввысь,

И владыка славы войдет!

Пели власти небесные голосами прекрасными:

Это сам он, владыка славы,

мира спаситель,

избавитель рода людского!

Поднимите, князья, врата ввысь,

И владыка славы войдет!

Сисианос

Из канона Сорока Себастийским Отрокам

1

В хороводах небесных ангелов

Сегодня и отроки себастийские,

Воители мужественные, врага победившие,

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

Ярость властителя беззаконного

Божественным мужеством сокрушившие,

Претерпели мученья с кротостью,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

И когда лютый ветер

морозом сковал тела благородные

В час страдания невыносимого

Они из оледенелого озера

возвели очи к небу.

Тебя призывали на помощь,

Ты — приют и надежда святых,

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

2

Света дивного славы сияние

Посреди замерзшего озера

Ты на радость явил

сорока святым отрокам,—

Помилуй нас, боже!

Благодать светозарная твоего милосердия

Воссияла меж сорока святых

на радость пречистым отрокам,—

Помилуй нас, боже!

Блаженны твои свидетели,

что погибли, сражаясь,

И нетленный венец прияли,—

Помилуй нас, боже!

Хачатур Таронеци

Великое таинство, предвечное, недоступное.

Что вышних владык украсило,

В брачных чертогах

света недостижимого

Славой великолепной

осиявшее огнеродных.

Несказанной и чудной мощью

Ты создал Адама — образ владычный,

Облек его славою величавой

В раю Эдема— обители благодатной.

Страданьями сына единородного

Все созданья обновлены,

Вновь человек бессмертен

И красуется в одеждах неотторжимых.

Дождеродная чаша огненная

Что излилась на апостолов в горнице,—

Дух святой —

и на нас излей мудрость твою,

Облачая нас в эти одежды!

Подобает дому твоему святость,—

Облаченный великолепием,

славы святостью опоясанный,—

Опояши нас твоею истиной!

Длани твои созидательные

до звезд простирающий!

Укрепи наши руки силою:

быть за людей просителями,

воздевая к тебе наши длани!

Возлагая венец на голову,

наши мысли и чувства

Огради крестом златотканым,

Словно жезл Аарона, цветущим,

Твой алтарь украшающим.

Как подобает владыке,

ты божественной властью

В ризы любви облек нас,—

Чтобы быть нам служителями

твоего великого таинства.

Вардан вардапет

Из канона на Рождество Богородицы

1

Благоносный побег распустился средь почвы бесплодной,—

То цветок полей, лилия лугов,

Мария единородная, корень древа бессмертного,—

Пощади нас ради мольбы ее!

2

Исполнение мира и мысленный свет!

В этот день ликования

исполнена радость Иакима и Анны,—

Их молитвой исполни

нужды церкви армянской,

Дабы нам прославлять тебя ныне и вечно!

3

Утро мирное и денница радостная,

Мария пречистая!

Сегодня —

Христос, в твою славу, —

Засияла нам светом,

излученным сынами закона,—

Их песнею непрестанною

мы тебя величаем!

Божий рай и заря духовная,

сегодня Мария прекрасная

родилась от Анны и призвана

Стать твоей, сын господа, матерью,—

Их песнею непрестанной

мы тебя величаем!

Ковчег спасительный, куща богоприимная,

Сегодня Мария блистательная,

рожденье единородное,

ее родителям явленное,

Призвана стать твоей матерью,

сын божий единородный,—

Их песнею непрестанной

мы тебя величаем!

4

Тебя в высях небесных

славят звучными песнями…

Ты сегодня идешь из Ливана,

одеянная светом невеста,

Тебя облекает солнце,

и месяц мерцающий

под ногами твоими…

Ныне песней благословляющей

церкви вселенной празднуют

рожденье твое от матери.

Серафимов превыше,

многооких херувимов превыше

Богородица, матерь господа,—

Ты завета ковчег, ты сосуд золотой,

Ты таинственный кладезь

слова отца всевышнего.

Ныне песней благословляющей

церкви вселенной празднуют

рожденье твое от матери.

Ты торжество пророков,

залог жизни людской,

семи солнц благодати обитель,

якорь надежды стойкой.

Знаменует имя твое

число дней и веков истекших.

Ныне песней благословляющей

церкви вселенной празднуют

рожденье твое от матери…

Из канона Месропу и Сааку

5

Они, мудрость предвечную украсив рачительно,

Письмена живые на земле утвердили

Для ведомого стада Израиля нового…

Тьмой назвали они славы земной величие,

И, надеясь на жениха бессмертного,

Несказанного слова достойны сделались.

6

Песни в честь великих царей

Не сравнятся с их духовными песнями,

Что как солнце сияют…

Недоступному свету поклонимся!

Истинным замыслом света славы предвечного

Нам в пречистой утробе Месропа великого

Письмена живые начертаны…

Недоступному свету поклонимся!

По примеру апостолов любви истинной

Родника благодати духа неиссякаемой

Вы стали источником…

Недоступному свету поклонимся!

О Христос! На двух просветителях дома Торгомова

Утвердил ты церковь армянскую

И нас осиял светом мудрости…

Мольбами их, о Христос, пощади нас!

7

Из канона всем апостолам

Ограда огненная и башня высокая

Сада, отцом заложенного,

Златые чаши и виночерпии быстрые,

О Варфоломей и Фаддей,

Земли армянской отцы духовные —

Заступитесь за нас перед господом!

Акоп Клaеци

1

Сегодня ликуют горние,

И в хороводе вышнем

Поют духовные песни

В день рождества святой девы.

Сегодня Сион превышний

Песню поет серафимов,

Песнь тресвятую в честь

Дня рождества святой девы.

Сегодня луна и звезды,

Радуясь вместе с солнцем,

Свет от отца восхваляют

В день рождества святой девы:

Сегодня старцы почтенные

Вкупе с детьми Сиона,

Девы и юноши радуются

Дню рождества святой девы.

Сегодня сонмы апостолов

И хоровод прозорливцев

В день рожденья матери

Слова Славу поют в высях горних.

2

Дева святая — ты древо живительное,

Что в Эдеме было посажено,

Распустилась цветком отцеродным

И ко времени предуказанному

принесло людям сына — свой плод.

Мы, вкусив от плоти его,

обрели в надежде бессмертие…

Сего ради в день твоего рождества

мы тебя восхваляем!

О, владычица! Почва духовная!

Нива, от греха колючек очищенная!

Ты растенье небесное

родила, обойдясь без семени,

И голодное естество человеческое

накормила хлебами жизни…

Сего ради в день твоего рождества

мы тебя восхваляем!

Ты прозрачное облако, от земных желаний свободное,

Ты горнило огня божественного,

Ты росой, от отца истекшею,

окропила почву разумную,

И взросли в естестве человеческом

святые цветы справедливости…

Сего ради в день твоего рождества

мы тебя восхваляем!

Ованес Ерзнкаци

1. Из канона Григорию Просветителю

1

Плодоносная ветвь лозы истинной,

Бога-Отца десницей взращенная!

Народу скорбящему истекла из нее чаша радости,

Испив ее, вкусили мы радость духовную.

Излучаясь огнем духа божьего,

Ветер южный, весну предвещающий,

Растопил лед язычества,

И народы северные

расцвели божественным знанием.

Новой радости райский сад

На земле армянской заложен

Кропотливым трудом твоим, о владыко Григорий!

Напоили сей сад текущие родники

Проповеди слова истинного,

И расцвел он цветами прекрасных саженцев.

Ты явился как свет небесный,

на земле воссиявший,

Солнце жизни осветило тебя своим блеском,

И рассеян был мрак,

над армянским народом сгустившийся,

И увиден был свет

благодати божьего духа.

2

Из колючего корня

распустилась роза, как солнце, алая,

Сладостным ароматом

наполнила землю армянскую,

И на нас снизошло

благоуханье знания.

На земле ты явился цветком сияющим,

Исцелитель душ наших, о владыко Григорий! —

Пальма сладостная, в доме божьем взращенная,

Что веры плодами питает отроков.

3

Ты стал для Армении

очистительной солью,

без которой еда безвкусна.

Бдящий мужественно отче Григорий!—

На плечи твои, что носили законы божьи,

Наложили тяжелые глыбы соли,

Этим снял ты с нас бремя грехов.

…О владыко Григорий!

Из страданий твоих

мы сплетаем тебе

в жемчугах и алмазах венец золотой.

2. Из канона Нерсесу Великому

1

Сокровенную тайну грядущих времен

Ты открыл святому Нерсесу,—

Пощади нас его мольбою!

Он по воле царя небесного

Чашу смерти приял от земного царя

И был принят в небесный чертог светоносный.

2

Изначально из милости мир устроивший,

В своей милости давший Арама сынам

Пастыря рода царского,

Нерсеса, тобою избранного,—

Молитвой его нас помилуй!

Когда законы твои божественные

Преступили цари Армении,

Гнева божьего беды грядущие

Ты открыл святому Нерсесу,—

Молитвой его нас помилуй!

Ты, пречистою кровью пролитой

мир избавивший от проклятия!

Ради просьб святого Нерсеса

спаси нас от притеснителей,

избавь нас от беззаконных!

3

Сегодня духи небесные спасенью причастны нашему,

Радостно празднуют с нами.

Ибо нам явлены ныне

света богатства духовные,

солнца востока луч,—

Его, Нерсеса, заступничеством

одари, господь, миром землю армянскую!

3. Из шаракана семи пустынникам

Вы — семь звезд ясных небосвода,

Душою чистой — света храм,

Вы — в дар армянскому народу —

Пришли всевышней волей к нам.

Вы — церкви башни боевые,

Армянской крепости бойницы,

Мы молим вас, отцы святые,

За нас пред богом заступиться!

Войска персидские в сей час

Войною двинулись на нас,—

Совокупив Предтечи глас,

Который охраняет вас,

Молите Господа, чтоб спас

Страну, где ваша кровь лилась.

Взываем к вам, бойцы святые,

К вам, горним в облике земном,

Свидетели вечноживые,

Вы смерть прияли под мечом.

Родник обильный крови красной

К престолу господа всечасно

В день вашей памяти течет

И перед богом вопиет —

Да отведет от нас опасность!

Киракос Ерзнкаци

Видит небесный град

Великое чудо ныне:

В небе два солнца горят…

Юдоль земную покинув,

Ввысь, к небесам спеша,

Сияла солнечным светом

Девы пречистой душа.

Петр, изумленный этим,

Господа вопрошал:

— Чья это душа благая

Летит, ярче солнца сверкая

Славы пречистым огнем?

Кто, на земле рожденный,

Ныне был столь почтен,

Молнией раскаленной

К нам в небеса вознесен?

О Петр! Слушай мой ответ, —

— Господь заговорил,

Отец мой, сам первейший свет,

Людскую душу сотворил

Как солнце, светлой и лучистой.

И днесь, как новое светило,

Се матери моей пречистой

Душа пресветлая светила…

Отец мой так людей создал:

Четыре естества смешал,

Моим дыханием скрепил,

И человеческих сынов

В раю во славе поселил.

Им ту же честь дарую вновь:

Грехи омыла моя кровь,

И оскверненного грехом

Я вновь ввожу в бессмертья дом!

Анонимные шараканы

I. Из канонов всем усопшим

1

Когда с небес протрубит труба,

на суд страшный сзывая вселенную,—

В этот грозный день вспомни и наших усопших

И упокой со святыми!

Когда лучи божества твоего

воссияют с востока

И книги чудес раскроются,—

В этот грозный час вспомни и наших усопших

И упокой со святыми!

В ужасе дрожат сотворенные

от гласа трубы серафимозвучной,—

Когда протрубит архангел

и на суд призовет племена сынов человеческих,—

В этот грозный день вспомни и наших усопших

И упокой со святыми!

2

Грядет единородный во славе отчей,

Естество наше бренное обновит огненным…

Светозарны дороги праведных,

И они текут облаками

к сонмам бесчисленным ангелов…

К Ерусалиму вышнему летят они облаками по воздуху,

чтоб предстать перед господом,

И вот так ежечасно

с господом пребывают…

3

Вот я расстаюсь с тобой, церковь,

Вот от вас отлучаюсь, братья любимые,

По призыву Христа обновителя.

*

За меня помолитесь, отцы мои, братья и дети,

И благословит вас спаситель наш,

Сохранит вас твердыми в вере,

Вплоть до срока назначенного

вам услышать призыв подобный,

И мир господний да пребудет с вами

на веки вечные…

*

Приблизился я к земле,

из коей был создан…

Ибо я виноват перед заповедью,

И вкусил я горечь смертельную,—

Господь, надежда моя, помоги мне!

*

Не сумел соблюсти я путей твоих!

Ибо вовремя не раскаялся по малодушию,

Но тебя одного умоляю, отче небесной,

Господь, надежда моя, помоги мне!

Дан изведать мне, господи, пути твои,

Ибо желаю достичь тебя,

Вновь обратившись в землю, из коей создан…

И тебя одного умоляю я,—

Господь, надежда моя, помоги мне!

4

Душа мирная, душа верующая!

Ступай к создателю и проси его:

Упокой меня, боже!

Христос, душой одаривший!—

Сохрани ее,

ибо в крест твой и в воскресенье твое

она верила…

Царь небесный!

помня о вере ее,

упокой сию душу!

В город владыки мощи,

в город царя небесного,

Где собранье святых пребывает в мире,

Ступай с надеждой, душа,—

Да упокоишься вместе с ангелами,

И увидишь свет вечности!

5

Приблизился я к земле,

из которой меня сотворил ты,

И душа отошла от меня…

Господи! В день пришествия твоего

вспомни меня, на тебя уповающего!

Создан я руками твоими пречистыми,

Не отринь меня,

Но пощади в страшный день Господи!

В день пришествия твоего

вспомни меня, на тебя уповающего!

И когда в отчей славе

ты грядешь судить всю вселенную,

И раздастся глас трубы воскресения,—

Господи! В день пришествия твоего

вспомни меня, на тебя уповающего!

6

Обильный родник, гора и камня

родительница,

Цветущая ветвь и радости сад,

Серафим земной, слова мудрого

дом божественный,

Духа скиния!

Перед сыном твоим будь заступницей,

Умоли его отпустить грехи

нашим усопшим!

Ключ от рая благолепного,

Сына божьего носительница

небоподобная,

Золотой сосуд, полный манною,

Зацветший посох корня Исайи,

Мать и храм света!

Перед сыном твоим будь заступницей,

Умоли его отпустить грехи

нашим усопшим!

Роса сладости, ангел желанный,

серафим зримый,

Жемчуг блестящий, церкви основа,

Голубь пречистый, сень облачная, Дева Мария!

Перед сыном твоим будь заступницей

Умоли его отпустить грехи

нашим усопшим!

7

Настал срок мне в землю вернуться,

Так прими же, господь, рабов твоих,

И пусть дух твой благой

ведет меня в землю правды!

Душа моя исповедующая

путь мирской суеты свершили,

Так прими же, господь, рабов твоих,

И пусть дух твой благой

ведет меня в землю правды!

И в последний великий день,

когда посетишь тобою возлюбленных,

В этот час пощади рабов твоих

И пусть дух твой благой

ведет меня в землю правды!

8

Пожалей, господи, души усопших наших

и с милостью о них помни,—

Ведь они — за кровь твою выкуп —

В час, когда затрубит предивно труба,

Встанут мертвые и предстанут

перед грозным твоим престолом.

Нас, в море страшных грехов утопающих,

В святую троицу верующих,

От геенны спаси —

В час, когда затрубит предивно труба,

Встанут мертвые и предстанут

перед грозным твоим престолом.

Нас, просветленных рожденьем в святой купели,

Не осуждай в ярости,

не обвини во гневе,

В час, когда затрубит предивно труба,

встанут мертвые и предстанут

перед грозным твоим престолом…

9

Страшен день суда, трепет перед престолом,

В ужасе ангелы, земля содрогается…

Наших усопших

не презри в страшный день суда

Ради заступницы-богородицы!

Разверзаются двери небесные, вопиют ангелы,

И гробы разверзаются, пламенеет геенна,

Наших усопших

не презри в страшный день суда

ради заступницы-богородицы!

Небо свертывается в свиток пергаментный,

Все сильнее трубит труба Гавриилова,

Предивным сиянием украшаются праведные,

Наших усопших

не презри в страшный день суда

ради заступницы-богородицы!

10

Я к дверям могилы приблизился,

И настало мне время войти в лоно земли,

из коей созданы все мы…

Исцелитель мудрый и мастер искусный,

Исцели болезни души моей,

Творец и надежда спасенья нашего!

Мне зашитой да будет рука твоя,

И десница твоя благая

да ведет меня к праведному,

Исцелитель мудрый и мастер искусный,

Исцели болезни души моей,

Творец и надежда спасенья нашего!

Источи на меня человеколюбия милость

И твоей жизни родник да смоет грехи мои,

Исцелитель мудрый и мастер искусный,

Исцели болезни души моей,

Творец и надежда спасенья нашего!

И да будет живою душа моя!

Буду славить тебя

во все дни моей жизни,

На тебя уповаю, пастырь стада духовного

В твое стадо верни заблудшего,

Исцелитель мудрый и мастер искусный,

Творец и надежда спасенья нашего!

11

Бог изначальный, начало творения

Из земли сотворил человека первого,

Чтобы жизни несказанною

он бы жил и себя хранил. Он хранил твой

сад и возделывал.

Но ослушался тот твоего повеления,

И господь наложил на него

приговор свой смертельный:

«Прах ты, и в прах возвратишься!»

Ныне молим тебя, созидатель:

Отошедшие души упокой и прими

в светозарный шатер семизвездный,

Где сонмы святых кроткой душой

В мире меж благ небесных.

Я, золотом бывший, никчемным сделался,

Разрушено зданье прекрасное,

Некогда мудрый, безумцем сделался,

в волны грехов погрузившись…

Ныне молим тебя, созидатель:

Отошедшие души упокой и прими

в светозарный шатер семизвездный,

Где сонмы святых кроткой душой

В мире меж благ небесных.

Вот от вышнего призывающего

явился ангел зовущий…

Страшен зовущий, грозен владыка зовущих,

Судья беспристрастен, суд справедлив,

Виноватого судят безжалостно ангелы…

Ныне молим тебя, созидатель:

Отошедшие душиупокой и прими

в светозарный шатер семизвездны

Где сонмы святых кроткой душой

в мире меж благ небесных.

12

Я сказал:

господи,

Помилуй душу мою многогрешную,

Ты, в небесах обитающий,

бестелесными прославляемый,

Будь человеколюбив ко мне, милосердный спаситель,

И души моей боль рассей!

От родных отделенный,

оставил я жизнь мира сего,

И суетное мое тело

вернулось в землю,

из коей сотворено было…

Будь человеколюбив ко мне, милосердный спаситель,

И души моей боль рассей!

И в тот день был я предан

в руки судилища страшного,

И на тебя уповаю:

Создатель всего и владыка всех,

Будь человеколюбив ко мне, милосердный спаситель,

И души моей боль рассей!

13

Ввысь, к тебе обращаю взор мой,

о всемогущий!

В обитель праведников прими меня,

Укрепи десницей твоей невидимой,

Будь человеколюбив ко мне, милосердный спаситель,

К души моей боль рассей!

Вот я с миром вернулся

в землю, из коей создан…

Обновляющий зодчий!

Даритель милости!

Будь человеколюбив ко мне, милосердный спаситель,

И души моей боль рассей!

А мы живые, восхваляем тебя,

Христос, царь вечности,

Ты земными и горними прославляем во славе,

Будь человеколюбив ко мне, милосердный спаситель

И души моей боль рассей!

II. Из канонов всем мученикам

1

Отче!

Молитвою тех, кто души свои

принес тебе в дар,

Кто с сыном твоим распят был,—

Спаси нас!

Молитвою тех, кто тело свое

очистил, как храм,

Стал духа святого жилищем,—

Спаси нас!

Молитвою тех, кто жизнь вверил тебе,

Стал наследником царства небесного,—

Спаси нас!

2

Ради тех, кто себя поднес тебе в дар,

Причастившись к твоим страданиям,—

Помилуй нас, боже!

Ради тех, кто высокий воздвиг веры столп,

Обновил мир пролитою кровью,—

Помилуй нас, боже!

Ради тех, кто стремился вослед

к благодати зовущему гласу,

Кто навек удостоился жизни,—

Помилуй нас, боже!

3

Гордость веры святых подвижников!

Тех, кто тело свое

вслед тебе принесли на закланье

И сей мир обновили

током крови своей!

И, сподобившись ангелам,

словно солнце меж звездами,

воссияли они,

Ибо души людские

просветили светом купели.

Придите ныне, народы божий,

Христовы верующие!

Руками святых свидетелей

воздадим, вохваляя,

славу в высях господних!

4

О Христовы подвижники —

вы заблудшим путеводители!

Вы для мира родник живой,

Вы, пролившие кровь вашу чистую;

И кто вашу память почтит,

Будет пить из жизни источника!

5

Ради крови, излитой твоими свидетелями,

Примирись, Христос, с нами

и спаси нас от искушения!

Мольбами тех, кто ради тебя

насмерть сражался,

Кто врага победил, сам израненный,—

Примирись, Христос, с нами

и спаси нас от искушения!

Мольбами их, воедино сплоченных

грозной любовью к тебе,

Их, отдавших себя на заклание,—

Примирись, Христос, с нами

и спаси нас от искушения!

6

Незлобивый и милосердный!

Не отринь обетов твоих,

Не лишай твоей милости,

Боже отцов наших!

Первозданного призревший спаситель!

Ради твоих избранников

Спаси от настигших нас притеснителей,—

Боже отцов наших!

Прославляемый в храме твоих свидетелей!

Не отвергни к тебе прибегающих!

7

Боже, источник жизни и милости излияние!

Просим у тебя грехам отпущение,

Единственный человеколюбивый!

С жаждою подступаем к святым твоим,—

Примирись с нами их заступничеством,—

Единственный человеколюбивый!

Ты спасенья и жизни прибежище!—

Миром твоим небесным

умиротвори наши жизни,

Единственный человеколюбивый!

8

Ныне — праздник подвижников!

Грядите, верующие, и хвалите господа

в память святых свидетелей!

В память себе они на земле

смерть воздвигли свою,—

словно башню могучую;

Куда, как в убежище,

грядите, верующие, и хвалите господа

в память святых свидетелей!

Кровь, пролитая ими,

мир очистила от беззакония

И скрепила людей

с небесными воинами;

Грядите, верующие, и хвалите господа

в память святых свидетелей!

9

Смерть твоих свидетелей мужественных,

Против силы врага ополчившихся,

Вместе с небесным воинством

сегодня мы песнями празднуем-.

Бесплотные во плоти

над огнем и мечом возвысились

И свою благородную смерть

поднесли тебе как заклание.

И, усердно сражаясь

в испытаньях страданием,

Победив врага в битве терпением,

Они в войско вошли вечнобдящих…

10

Светись, церковь божия,

твоих свидетелей подвигами –

Они на земле сражались,

на небесах увенчаны!

На небе и ангелы радуются

твоих свидетелей подвигами:

Сии на земле сражались,

на небесах увенчаны!

Согласно вторя их пению,

сегодня и мы ликуем

в память твоих свидетелей:

Они на земле сражались,

на небесах увенчаны!

11

Взгляни на нас и помилуй,

Христос многомилостивый!

Ты — отец сирот, ты — судья вдовиц,

Христос многомилостивый!

Ты венцы раздаешь святым,—

Их молитвами нас услышь,

Христос многомилостивый!

12

Мученики святые подвигами усердными

В битве зло одолели страданием,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

За твою кровь, Христос,

кровь пролили свою,

Одолели страданием мощь обольстителя,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

И прияв от тебя нетленный венец,

Введены они в сонм вечнобдящих,—

Пощади нас, Христос, их заступничеством!

13

Сонмы мучеников в сей день

Ликуя, текут навстречу

Христу, сыну божьему.

Глас с небес раздается:

«Грядите, благословенные отца моего,

Куполов небесных наследники!

Заступайте место с небес низвергнутых

Врага непокорного ангелов!»

14

Сегодня — святых день памяти…

Сияют их мощи в церкви…

Помолим господа —

ради них и нас пощади!

Величается матерь их —

Сион мысленный —

Кровью, ими пролитою…

Помолим господа —

ради них и нас пощади!

Их кости живые —

vхрам духа святого, больным лекарство…

Помолим господа —

vради них и нас пощади!

15

Воины-победители, в битве отважные,

Святые блаженные мученики,—

Вы врага, сокрушив, изгнали.

С нами празднуют рати ангельские,

Престолы небесные восхищаются

вами пролитой кровью розовой,—

Вы врага, сокрушив, изгнали.

Будет вашим венок невянущий,

Драгоценней алмазных венцов чудесных,—

Вы врага, сокрушив, изгнали.

16

Чашу смерти они вместе с тобой испили,

Кровавым крещеньем вместе с тобой крестились…

Мольбами их — помилуй!

Они крест пронесли вслед тебе,

Неразрывной любовью вместе е тобой распяты…

Мольбами их — помилуй!

Они загасили воистину

молнию, с неба низвергнутую,

Заступив место падших ангелов,

сами ставшие ангелами…

Мольбами их — помилуй!

17

Нас сделай достойными чествовать

память тебя возлюбивших, сын божий,—

Их молитвами нас помилуй!

Их, огнем и мечом испытанных,

Но заветов твоих не отринувших,—

Их молитвами нас помилуй!

Они слова бессмертного сделались храмом

И богатства духовные здесь заложили,—

Их молитвами нас помилуй!

18

К тебе взывали о помощи

мученики святые:

«О обитающий в высях!

Убереги нас!»

Ты есть дверь света,

ты венец гордости

vна тебя уповающих,

О обитающий в высях!

Убереги нас!

Благословенный и досточтимый,

над святыми покоящийся,

Тебе принимать наши души,

О обитающий в высях

во веки веков и навек!

19

Божья десница над святыми его,

И слава его над костями их,

А их души — на небе меж ангелов…

Воинство ангелов вокруг них,

Все вместе поют хвалу господу,

И слово в слово испрашивают

Мир — всему миру.

Много отваги перед господом

дано ради их заступничества,

И много грехов отпускается

тем, кто их память чествует…

20

Возлюбившие троицу свидетели победоносные—

Света брачных покоев гости достойные.

Ибо пламя греха первородного

загасили они своей кровью

И призвали вселенную воспевать хвалу господу.

Током крови своей проторили нам путь

И на небе раскрыли пред нами дверь жизни…

21

Мы, пришедшие чествовать

память святых свидетелей,

Приобщимся началу мудрости,

Возгласим тебе славу, господи!

Грозен господь для ангелов,

незрим он для серафимов,

Но во плоти явился,

нас научил возглашать:

«Слава тебе, господь».

Прославленный бестелесными,

людьми почитаемый,

Тебе подобает слава,

честь во всякое время,

Слава тебе, господь!

22

Отвори нам, господь,

дверь твоего милосердия,

Удостой нас

световых селений твоих

вместе со святыми твоими!

Готовя ночлег для святых твоих,

Прими и нас, о спаситель,

И усынови в книге жизни!

И когда ты воссядешь в судилище,

Пощади нас, о грозный судья,

Нас, тобой сотворенных,—

Ради просьб и молитв подвижников!

23

Да возликуют святые, достигши покоя,

гордые славой своей,—

Ибо сквозь костры и мечи

пронесли они тело свое!

На земле кровь святую пролили,

Претерпели все муки

И презрели угрозы насильников.

Ныне грядите, верующие,—

их память отпразднуем;

Ведь они — ходатаи наши

в царстве небесном!

Неканонические шараканы

Саак Партев

В этот день отошел ученик

от святого полка,

Своей волей себя отлучил…

Меж апостолов плач и печаль…

Его выделил сам господь,

протянув ему хлеба ломоть,

И покинул он полк святой…

В Ерусалим сегодня входит господь,

Своей волей идет на муки…

Месроп Маштоц

Благословляю имя твое святое!

Только ты многомилостив и добро творишь,

Молю тебя — и меня вспомни, господи,

В царствии твоем!

С сердечным стенаньем слезами

Омою постель мою….

Молю тебя — и меня вспомни, господи,

В царствии твоем!

Тайны мои ты ведаешь,

Испытуешь в сердце сокрытое…

Молю тебя — и меня вспомни, господи,

В царствии твоем!

Амам Аревелци

Отче небесный!

Припадаю пред твоей незлобивой милостью,

Ибо я грехами своими тебя разгневал

И зло пред тобой свершил…

Молю тебя — прости мои преступления,

Ты, единственный милосердный!

Мужи беззаконные призвали меня

причаститься кровью смертельною,

И пошел я путем неправым,

И их замысел злой исполнил,—

Молю тебя — прости мои преступления,

Ты, единственный милосердный!

Велики преступленья мои, о господи,

Что свершил я из страха смертельного

по велению измаильского деспота

И кровь брата пролить поспешил,—

Молю тебя — прости мои преступления,

Ты, единственный милосердный!

Боже, приют и надежда к тебе обратившихся,

От крови спаси меня, господи,

Как простил ты когда-то

псалмопевцу Давиду,

Отпусти мне долги мои —

рабу твоему согрешившему,

Молю тебя — прости мои преступления,

Ты, единственный милосердный!

Виноват я, господи, виноват я,—

Вопию Манассии голосом,

Но прими меня, человеколюбивый,

вместе с теми блаженными,

Чьи покрыты грехи и отпущены…

Молю тебя — прости мои преступления

Ты, единственный милосердный!

Ованнес Ерзнкаци

Из шаракана полководцу Саргису

В невзгодах притесненные беззаконными!

Прославляйте ликующим голосом

Дух свободы святой,—

Он, руками сынов свободных,

Ним покой и мир даровал.

Высоко почитайте дух истинный!

*

О Саргис! тело приявший ангел!

Ты со смертью сразился мужественно,

В битве духовной победил беззаконных,—

Молим тебя непрестанно:

Заступись за нас перед господом,

Да спасет нас от испытаний!

Григор Анаварзеци

Ты, матерь божья, в печали горюющая,

Ради муки безвинной сына единственного,

Ибо зрела его вознесенным на крест

и к кресту гвоздями прикованным.

Он с мольбою воды попросил испить,

Напоили его желчью с уксусом,

А ведь волей его ключ эдемский забил

И благой тот родник

ради них он иссек из скалы…

Моли сына распятого от грехов нас очистить,

Поклоняясь, тебя величаем!

— Вот исполнилось слово твое, Симеон,

Вот мечом пронзено мое сердце,—

Ибо отрок сорокадневный,

что тобою рожден,

Ради рода людского готов умереть.

И мы видим воочию

от колья зияющий след,

От гвоздей на ногах и руках его раны…

Моли сына распятого от грехов нас очистить…

Поклоняясь, тебя величаем!

С тобой, матерь создателя плачущая,

Все созданья рыдали, печалясь,

Светородные духи, на кресте видя господа,

Его тенью почтительной скрыли.

Но в девятом часу вокруг стало светло —

Это было знаменье

смерти тела господнего.

и его воскресения…

Моли сына распятого от грехов нас очистить,

Поклоняясь, тебя величаем!

Анонимные неканонические шараканы

1

Цветок невянущий, лилия полевая,

Саженец пальмы и дерево благовонное,

Сосуд золотой, полный манны небесной,—

Величаем тебя и благословляем!

Ты — светозарный жемчуг, ты — храм прекрасный,

Ты ладан и золото, ты — драгоценный камень.

О Мария блаженная, пречистая богородица,

Величаем тебя и благословляем!

Восхваляют тебя ангелы и архангелы,

Херувимы и серафимы Троицу прославляют,

Величаем тебя и благословляем!

2

Когда в землю смертельную

нисходил царь бессмертного воинства

И содрогались в ужасе

мирозданья устои,—

О беде пела матерь божия:

— О Иосиф и Никодим! Люди знатные!

Пожалейте меня, мать погибшего первенца,

Возвеличьте благодеянием —

Положите меня вместе с сыном любимым!

Пророчество благовестное истинно,

И ныне оно исполнено;

Ушел сын мой единственный

как ада владыка и царь могил,

Величается мать благодатная

во славу сына любимого,

Вот он — Иакова дом, вот он — престол Давида,

Могила, бога приявшая, и ночлег великого света,—

Возьми и меня к моему владыке,

Быть рядом с царем царице…

Возьми и меня к моему владыке,

Твоих слез пречистых родник

Да очистит от грехов наши души,

И узришь ты в блаженстве и радости

воскресшим божественно сына!

3

В страшную пятницу, в день

смерти сына, девой рожденного,

У креста посредине стояла

матерь жизни — умершего мать.

Чтила сына слезами обильными;

— Гавриил и цари восточные,

И с пастухами ангелы,

И звезда, в высоте воссиявшая!

Придите, поглядите

на моего сына убитого,

На бессмертного, меж вас возглашавшего,

В милости сердобольной

материнское горе почтите!

— О Симеон-провидец, прежних дней священнослужитель!

Вот он — меч, увиденный мысленно,

убил в горести преждевременной

Мать мою, благовестьем обрадованную,

Что в сей день мной явлены будут

помышленья сердец сокрытые.

С милосердьем создателя

и сына лаской печальною

Владыка Исус ученику любимому

мать свою поручил,

Мира нашего утверждая столп

Ради мольб святой богородицы:

С богоматерью плача,

как одеждою черною,

Все создания мраком покрылись

И восклицали в трепете:

Ради мольб святой богородицы

Пощади нас, Христос, царь бессмертный!

4

Боже всевышний, нас сотворивший!

Нашу жертву прими и благослови

Ее совершивших!

В вышних твоих покоях,

Где святые покоятся,

В милосердья твоем упокой

Душу покойную.

Ладан благослови, о создатель земли,

Что во имя покойного принесли.

И сей стол разукрашенный

Замени неизбывным столом,

Обрадуй покойника нашего!

Взамен света лампады — в последний день

Немерцающим светом его одень!

И того, кто, заботясь о нем,

Хлеб принес в этот дом,

Накорми вечным хлебом на свете том!

Господи боже, надежда людская,

Да угодной тебе будет служба ночная!

Кто еду приносил,

Кто нас накормил,—

Литургию святую вместе с нами служил!

5

Свадебный Шаракан

Царь царей, владыка державный,—

Укрась царя нашего одеждою славной!

Богородица-дева, царица и жизни мать,

Царице нашей даруй твою благодать!

Ты украсил Адама славой великой, —

И царя удостой этой чести, владыко!

Ты прекрасною создал жену Адама, —

И царицу одень красой первозданной!

Охрани на земле царя от соблазнов,

И царице даруй детей славных!

Царю нашему дни венец в награду,—

Жен святых и царицу обрадуй!

Пусть сей новый жених венцом веселится,

Твоей волей с невестою соединится!

Им друг с дружкой в любви прожить помоги,

Невредимо от духов дурных сбереги,

Дай прожить в этом мире жизнью чистой, святой,

А умрут они — брачных чертогов твоих удостой!

6

Грозный царь пресвятой! Мы тебя славим пеньем,—

Нам, поющим, спаситель, даруй грехов отпущенье!

Ты меж страждущих роздал твое тело и кровь,—

Нам, вкусившим, спаситель, даруй отпущенье грехов!

Причащенным к святыне через тело твое и кровь,

Нам, пришедшим, спаситель, даруй отпущенье грехов!

Приложение

I. Образцы песнопений из Часослова

1

Веруя, просите у господа

ради странников — братьев и отцов наших,

морем и сушею шествующих,—

Пусть их направляет он,

Сохранит их в мире

И доведет пусть каждого

до места желанного —

Господи боже наш!

Ведь он сам — предводитель жизни и надежда спасения.

Слугам своим помогающий

с миром достичь

спасенья и жизни пристани…

2

Слово Григория Просветителя о Рипсиме и её спутницах

Благословляем тебя с любовью единою

В память твоих свидетельниц,

Что следовали путям твоим светозарным,

Они ради нас прияли

муки креста и смерти,

Молим — услышь и помилуй нас!

Исполнительницы воли твоей божественной

поднесли себя в жертву

Как любви свидетельство истинное,

И ароматом нежным

наполнили твое царствие…

Молим — услышь и помилуй!

Они стали собором

имени твоего святого,

Очистили думы и помыслы

страхом твоим священным,

Стали духами, в небе бдящими…

Молим — услышь и помилуй!

Григор Нарекаци

1

Я львиный глас повторю,

Что кричал на четырехкрылом,

На четырехкрылом кричал

И взывал к преисподней,

И, дрожа, преисподняя

Сотрясалась от грозного гласа.

Грозный голос, что я услышал,

Разрушает мои твердыни,

Твердыни мои разрушить желает,

Плененных освободить.

Блаженны эти плененные,

Что львиной добычей стали,

Стали добычей львиной, —

Но мук им страшиться не надо.

Мук они не страшатся —

Их вечный венец ожидает,

И венцами венчает их

Лев — бессмертный владыка.

Так восславим спасителя,

Из темницы плененных спасшего!

2

В печали малое стадо

Лило потоки слез;

Объят был горестной скорбью

Сей невеликий полк.

Глаза возводили к небу:

Отец и надежда сирот!

Нас на кого ты оставил?

Наш ненадежен удел.

Помни, помни, не забывай!

Ты любовь обещал словом истинным,

И до конца земного

С нами быть во все дни нашей жизни!

Нерсес Шнорали

1

Ты — утро света,

Ты — солнце правды,

Свет во мне роди-!

Родник от Отца!

Дай мне излиться

Словом тебе в честь.

Милостыни клад!

Дай мне обрести

Твой сокрытый клад.

Врата милости

Предо мной раскрой

И к вышним причисль.

Един в трех лицах,

Живых хранитель, —

Меня помилуй!

Пробудись, господь,

Разбуди меня,

Бдящим уподобь.

Суть отец вечный,

Единосущий,

Суть — дух святой.

Утверди верой,

Упрочь надеждой,

Скрепи любовью!

Голосом прошу,

Руками молю, —

Дар добра даруй!

Факелом света,

Кормчий искусный.

Укрепи меня.

Сиянье славы!

Мне путь укажи

Стремиться к небу.

Единородный!

Введи в пречистый

Чертог твой брачный.

Когда во славе

Придешь в день страшный,—

Помяни меня!

Обновляющий!

Обнови меня,

Укрась нового!

Даритель благой!

Дай отпущенье!

Дай искупленье!

Возрадуй, господь,

Души спасеньем — Я

по ней скорблю.

Злого пахаря,

Злых семян его

Иссуши плоды!

Раздаватель благ!

Дай долгам моим

Отпущение!

Глазам подари

Ток горячих слов

Смыть преступленья!

Напои душу

Сладостным соком,

Путь света яви.

Ты — любви имя!

Выжми любовью

Сердце из камня.

В доброте твоей

По милосердью

Меня возроди.

Жажду зреть тебя —

Жажду утоли,

Владыко Исус!

О милосердный,

Людей любящий,

Не отринь меня.

Ты есть царь славы,

Дар отпущенья,

Отпусти грех мой!

Проповедник благ,

Введи и меня

В собор первенцев.

У тебя ищу,

Милосердного,

Излечения.

Мне, слепцу, будь свет,

Мертвому — будь жизнь,

Больному — будь врач.

Тайны знающий!

Дай мне, темному,

Тайну светлую!

Сын груди отчей!

Тень меня застит, —

Яви свет славы!

Спаситель жизни!

Дай жизнь мертвому,

Дай встать павшему.

Учитель вышний!

Введи питомца

В собранье горних!

Росой твоей крови

Окропи душу, —

Да возликую.

Изможден грехом,

Ослабший, молю:

Благом изукрась!

Спаситель мира!

Поспеши спасти

От искушений.

Грех искупивший!

Сделай достойным

Петь тебе славу!

2

Люди всей земли,

Глядя на меня,

Сострадайте мне!

Раскрою уста,

Языком кричу,

Сам себя виню.

Стал я грешный вор,

Гибель ищущий,

Яму роющий.

Предал я себя,

Изменил себе,

В сети заманил.

Светом раньше был,

Ныне стал тьмою,

Тенью смертною.

Как перечислить

Мои проступки?

Их слишком много.

Небо и земля!

Придите, плачьте

Над мной, ничтожным!

Выбрал дурное,

По воле своей

Принял грешное.

Погряз я в грязи,

В грехах валяюсь

И встать не в силах.

Как зачумленный,

Смрадом пропах я

На долгое время.

Я отдалился

От чистых мыслей,

И от дел добрых.

За лучшее счел

От света уйти,

Остаться во тьме.

Дурные мысли

Душу прельщают

И топят меня.

Сокрыли бездной,

Рады паденью,

Издеваются.

Себя исказив,

Я, искривленный,

Стоять не могу.

Полымя грехов

Спалило во мне

Духа благодать.

Грехом исхлестан,

Людьми осмеян,

Душой томлюсь я.

Горечью желчи

Сердце покрыто,

Угас мой факел.

Вкус греха познав,

Я смерти вкусил,

Богач — обнищал.

Мертвый душою,

Мыслью заблудший,

Лишь телом живу.

Пленен страстями,

В гибельную сеть

Ловца угодил.

Для стрел вражеских

Я мишенью стал,

Покрыт ранами.

Собрались вокруг

Псы, кровью моей

Забрызганные.

Я измучился

Тоской горестной,

Нет мне покоя.

Побежден грехом,

Стал я должником

Долгов преступных.

Тщусь раскаяться,

Но пылаю вновь

В пламени грехов.

Рабби назвался,

Но зовусь «ракка»,

Живу низменно.

Желаньем страстным

И гневом ярым

Пронзено сердце.

Раны проступков

Печалят душу,

Брожу в тревоге.

Овладел иной бес

И изгнал меня

Из рук владычных.

Я не внял, глупец,

Гласу сладкому

Благ учителя.

От прельщающих

Желаний дурных

Боль в глазах моих.

Истощен душой

От бесчисленных

Пороков и скверн.

Поспеши, душа,

Бежать дурного,

Добра возжелай!

Помни, что грядет

В твой смертельный час

Грозный судия!

3

Исповедуюсь, веруя, и землю целую перед тобою,

Пред тобою, Отец, Сын и Дух святой,

Сущность первозданная и бессмертная,

Создатель людей и ангелов, и всего сущего,

Помилуй твои созданья!

Исповедуюсь, веруя, и землю целую перед тобою,

Свет неделимый— святая единая Троица и божество единое!

Создатель света и тьмы гонитель!

Изгони из души моей мрак грехов и неведения,

Просвети в этот час мысль мою,—

Чтобы в радость тебе была бы моя молитва

И чтоб просьба моя была бы тобой услышана,

И помилуй меня многогрешного!

Отче небесный, боже истинный!

Ты послал сына любимого

искать овцу заблудившуюся,—

Виноват я перед небом и пред тобою,

Но прими меня как блудного сына,

Укрой плащом изначальным

меня, из-за грехов обнаженного,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Божий сын, боже истинный!

Ты спустился с груди отцовской,

Воплотился от девы святой Марии

ради спасенья нашего,

Был распят, и был погребен, и восстал из мертвых,

И вознесся во славе к отцу небесному…

Виноват я перед небом и пред тобою,

Вспомни меня, как вспомнил разбойника

В час явления твоего и царствия,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Божий дух, боже истинный!

Ты сошел в Иордан и в горницу,

Ты меня просветил крещеньем в святом источнике,

Виноват я пред небом и пред тобою…

Вновь очисть меня божественным пламенем,

Как апостолов языками огненными,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Несотворенная суть!

Виноват пред тобою и мыслью, и духом, и плотью,

Но не поминай греха моего первого

ради имени твоего святого И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

О всевидящий!

Виноват пред тобою домыслом, словом и делом…

Сотри рукопись преступлений моих,

В книге жизни запиши мое имя

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Тайное ведающий!

Виноват пред тобою и волею, и неволею,

ведая и не ведая…

Отпущенье даруй виноватому!

Ведь со дня рожденья в святой купели

до дней сегодняшних

Грешен я пред твоей божественностью

Всеми чувствами и всеми членами тела, —

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Господь всехранитель!

Приставь к глазам моим стражника —

страх святой пред тобою —

Чтоб я больше не глядел на порочное,

И к ушам моим — не хотелось чтоб слушать речи дурные,

И ко рту моему — не говорить лживого,

И к сердцу — не задумывать злое,

И к рукам моим — не творить неправедное,

И к ногам моим — не идти путем беззакония,

Направь любое мое движение

в согласьи с твоими заповедями

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Христос, пламя живое!

Огонь любви твоей, землю объявший, воспламени во мне,

Чтоб сгорели страсти души моей,

Омой совесть мыслей моих и очисть грехи тела,

И зажги в моем сердце светоч знания твоего,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Исус, мудрость отчая!

Даруй мне мудрость говорить и думать о добром,

И добро творить пред тобой ежечасно,

Упаси меня от злых мыслей, речей, деяний

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

О благоволящий господи!

Не допусти меня следовать своей воле,

Но направь меня

путем воли твоей добро любящей

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Царь небесный!

Дай мне царство твое —

что обещал ты твоим возлюбленным,

Укрепи мое сердце — грехи ненавидеть,

Тебя лишь любить

и волю твою исполнить,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Ко всем созданьям заботливый!

Знаменьем креста твоего сохрани мою душу и тело

От обольщений греховных, от искушений дьявольских,

от людей беззаконных,

От всякой опасности охрани мою душу и тело,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Христос-всехранитель!

Десница твоя да станет мне сенью и днем, и ночью,

Буду ли дома, буду ль в дороге, сплю ли, бодрствую;

Да нe охватит меня колебание,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Мой боже!

Ты руку протянешь и все живое

напоишь твоим милосердием,

Поручаюсь тебе: отныне и присно

Заботься и пестуй нужды души и тела,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Обращающий заблудившихся!

Отврати меня от дурных привычек моих

И верни к благому обычаю,

Мысль о смертном часе вонзи в мою душу

И страх пред геенной, и любовь к царствию твоему,

Чтоб покаялся б я в грехах и благое творил бы,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Бессмертья источник!

Источи из сердца моего слезы раскаяния,

Как некогда сотворил ты с блудницей, —

Чтобы смыл я грехи мои

перед тем, как уйду из мира,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Милосердия даритель!

Дай мне придти к тебе

с благими делами и в правой вере,

Причащенным твоею кровью и плотью,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного! -

Благой господи!

Поручи меня доброму ангелу —

Чтобы с нежностью он воспринял; мою душу

и пронес ее безмятежно

Мимо злых обитателей нижнего неба,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Христе, свет истинный!

Удостой мою душу с радостью видеть

Свет славы твоей в день, когда буду призван,

И да буду я упокоен

До дня пришествия твоего великого

С надеждою доброй в пристанище праведных,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Судья справедливый!

Когда грядешь судить и живых, и мертвых

во славе отчей, —

С рабом твоим не судись,

но спаси от вечного пламени,

Дай мне услышать благостный зов

праведных царствия твоего небесного,

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Господи, самый милостивый!

Помилуй всех в тебя верующих:

Родных моих и чужих мне, знакомых и незнакомых,

живых и умерших!

Даруй и врагам моим, и меня ненавидящим

Отпущенье за их беззаконие, что против меня свершили,

Отврати их от злого, что против меня замыслили,

Чтобы были они достойны твоего милосердия;

И помилуй созданья твои, и меня многогрешного!

Прославленный господи!

Прими мольбу раба твоего,

На благо исполни просьбу мою,—

Заступничеством святой богородицы,

Иоанна Предтечи и Стефана-первосвидетеля,

И Святого Григория — Просветителя нашего,

Ради апостолов и пророков, учителей и мучеников,

Святых праотцов и подвижников,

Дев и всех святых твоих, и земных, и небесных!

Почитанье и слава тебе,

святая неделимая

Троица, во веки вечные. Аминь!

II. Ранее публиковавшиеся поэтические переводы

Месроп Маштоц

1

Море жизни всегда обуревает меня.

Воздвигает враг валы на меня.

Добрый кормчий, ты — оборони меня!

(Пер. В. Брюсова)

2

Рано утром предстану перед тобой,

Царь мой и бог мой!

Рано утром преклонишь к мольбе моей слух,

Царь мой и бог мой!

Молю я: взгляни на молитву мою,

Царь мои и бог мой!

(Пер. В. Брюсова)

3

Подвергнут опасностям и мукам я

Из-за множества моих грехов.

Бог умиротворяющий, помоги мне!

Вихри моих беззаконий

Взволновали меня, я — как море в непогоду.

Царь умиротворяющий, помоги мне!

И грехи мои как море

Глубокое, неспокойное, — я во власти волн.

Добрый кормчий, спаси меня!

(Пер. Л. Мкртчяна)

Комитас

1

Наполнили землю голоса с небес,

Ибо вы пред Христом — пролитой аромат,

Как жертву на алтарь, вы себя принесли,

Беспорочные агницы, посвященные творцу.

Красотой блистающей царь ослеплен,

Ею все язычники изумлены,

Но при зрелище дивной благодатной красы,

Святые силы ликуют с людьми.

Жива, как в начале, сила творца,

Украшается вновь благодатный эдем,

Ибо древо жизни, что взрастало в раю,

Свои плод принесло — блаженную Рипсиме,

(Пер. В. Брюсова)

2

Жены, славны страной и народом своим,

Предлагали жемчуг, неизвестный дотоль:

За многих себя оставляли в залог,

Выкупом став для чуждой земли.

Вам — корабль вести, ваш опытен дух,

Стремительна мысль, безвременна плоть.

По долгим путям житейских пучин

Невредимо неслись вы и дошли до Христа.

Вы — ветви лозы виноградной Христа.

Виноградарь небес сберет ваш сок;

Вы дали себя в точиле топтать,

Чтоб вечных блаженств вам чашу испить.

От житейских нужд отвратились вы,

Ибо все здесь сон и прикрасы лжи,

Обольщенью нег вы не предали душ,

Убедясь, что величие — одна суета.

Завиден чрез вас стал девства чертог,

Ваша кровь и огонь обновили его,

Вы предали плоть мечу и костру,

Неугасимый свет вы в чертог внесли.

Тридцать семь — число тех блаженных дев,

Венчанных вовек не вянущим венком,

Высоко взнесенных над всем земным,

Блаженствующих здесь во славе отца.

(Пер. С. Шервинского)

Анания Ширакаци

Преображеньем твоим на горе

Ты божественную силу явил,

Тебя славим, о мысленный свет!

Луч славы твоей ты явил,

Воссиял и всю твердь осветил,

Тебя славим, о мысленный свет!

Ужаснулись ученики твои

Явленье чудесное зря,

Тебя славим, о мысленный свет!

Но, восстав от тяжелого сна,

К твоей славе прилепились сильней,

Тебя славим, о мысленный свет!

(Пер. В. Брюсова)

Амам Аревелци

Отец небесный, раб твой незаметный

Взывает к милости твоей несметной:

Прошу; мне по грехам не воздавай!

Не расточай свой правый гнев ответный,

Меня за прегрешенья не карай!

Из всех, кто смертен здесь и кто бессмертен,

Лишь ты один велик и милосерден.

И хоть я шел по ложному пути,

Я смерти убоялся, и лукавый,

Злой враг меня склонил на путь кровавый,

Я все-таки молю тебя; «Прости!»

Спасенья ради, а не ради злата

Великий грех я совершил когда-то.

Когда враги ступили на порог,

Убийца я, — убил родного брата,

Послав людей своих в его чертог.

Хоть будет и заслужена, и свята

Любая по грехам моим расплата!

Все ж я молю: «Прости, великий бог!»

О господи, когда-то в страшный час

Давида — псалмопевца и владыку —

Простил ты и от страшной смерти спас;

Так отпусти и мне мой грех великий

И огради от новой крови нас,

Оборотись к нам просветленным ликом,

Я лишь о том молю тебя сейчас.

О господи, столь тяжки прегрешенья,

Я столь тяжелым очернен грехом,

Что мне уже не заслужить прощенья,

Ни ныне, ни когда-нибудь потом.

Но, как Манассия, я в исступленьи

Прошу: «Прости меня в грехе моем!»

(Пер. Н. Гребнева)

Нерсес Шнорали

1

При восходе солнца

Свет, света творец, первый свет, чей дворец —

неприступнейший свет!

Небесный отец! Кто хвалим сонмом духов, созданных от света!

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Свет, исшедший от света, бог сын, кто один — рожденье отца,

Солнце правды, чье имя, до солнц, сонмы духов гимном

хвалили, Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Свет, идущий от света, бог дух, кто вслух чрез пророков гласил,

Благ источник, хвалят кого, с сонмом духов, отроки церкви.

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

Свет, кому и названия нет, один, троичен, не разделим,

Святая троица, хвалим кого, с сонмом духов, мы, гласы земные,

Наши души, в свете зари, осияй твоим мысленным светом.

(Пер. В. Брюсова)

2

По всей земле превратил он солнечный свет во тьму,

Он в полдень оный покров возложил на свою наготу,

В полдень умер Адам, во грехе, и свет померк,

Б девятом часу воссиял, когда Христос попрал смерть.

У креста богоматерь, скорбя, росу проливала слез,

Внимая о жажде словам, что сын ея принес.

Дали оцет тому, волей чьей — реки в Эдеме текли,

Кто в пустыне народ напоил сладчайшей водой из скалы.

В третьем часу обольстил Еву праматерь — змей,

В шестом часу согрешил Адам, внимая ей.

И в третьем часу господь висел, ко кресту пригвожден,

Когда же рай покидал Адам, туда был разбойник введен.

(Пер. В. Брюсова)

3

Утро света,

Солнце справедливое,

Роди во мне свет.

Рожденный от отца,

Слово тебе угодное

В душе моей роди.

Сокровищницу милостыни,

Затаенную сокровищницу,

Пусть я найду.

Двери милостыни

Открой мне, верующему,

К ангелам приобщи.

Союз троицы,

Оберегающий живущих,

И мне свою милость яви.

Разбуди, помоги мне, боже,

Разбуди меня, дремлющего,

Чтобы уподобился ангелам я.

Отец, не имеющий начала,

Сын единосущий

И здравствующий святой дух!

Прими меня, милосердный,

Прими меня, милостивый,

Человеколюбивый, прими.

Царь славы,

Дарующий отпущения,

Прости мне мои прегрешения.

Проповедующий добро,

Одари меня словом,

Первой проповедью одари.

К тебе я обращу свой взор,

К тебе, господь миролюбивый,

Исцели меня, уврачуй.

Мне, умирающему, будь жизнью,

Во мраке я живу, будь светом,

От хвори излечи.

Тебе открыта мудрость,

Одари меня, темного,

Светлой премудростью одари.

Из существа отца рожденный,

Мне, покрытому тенью,

Свет славы открой,

Животворящий спаситель.

Вызволи меня, умершего,

Останови меня, падающего.

Утверди меня верой,

Утверди меня надеждой,

Любовью утверди.

Молю тебя голосом своим,

Руки к тебе простираю,

Даруй мне добро.

Искусный кормчий,

Укрепи меня, потерянного,

Светом лампады своей укрепи.

Луч славы,

Мне, поспешающему,

К небу пути укажи.

Введи меня,

Единородный,

В дом чистой свадьбы введи.

В час славы своей,

В день Страшного суда,

Меня, Иисус, не забудь.

Обновляющий добром,

Даруй мне прощение,

Искупление даруй.

Возрадуй меня, господь,

Скорблю из-за души,

Душу мою спаси.

У тех, кто сеет зло,

Плоды злого семени

Умертви, господь, умертви.

Награждающий благом,

Отпущение грехов —

Мне даруй.

Даруй глазам моим влагу,

Я горючие слёзы пролью,

Беззакония свои я сотру.

Сладостной манной, господь,

Душу мою утоли,

Пути света укажи.

Иисус, именуемый любовью.

Камень моего сердца

Любовью своей смягчи.

Милостью своей,

Своей жалостью,

Возроди меня, утверди

Жажду видеть тебя,

Жажду мою утоли,

Лик свой яви.

Учитель небесный,

Да не отвергнут небожители

Ученика твоего, меня.

Росу твоей крови

Мне в душу оброни,

И возликую я.

Изнеможен я от грехов,

Молю изнеможенный,

Добра мне пожелай.

Спаситель всех,

От бремени грехов

Спасти меня спеши.

Искупающий беззакония,

Спаси меня, псалмопевца,

Чтобы пел тебе славу.

(Пер. Л. Мкртчяна)

Анонимные шараканы

1

Всем усопшим

Когда архангел возгремит трубой

И воззовет на Страшный суд всю плоть,

В тот страшный день всех помяни, господь,

Усопших со святыми упокой.

Когда с Востока, славой золотой,

Твой лик блеснет, чтоб сумрак побороть,

В тот страшный день всех помяни, господь,

Усопших со святыми упокой.

Ты книгу тайн разверзнешь пред тобой,

И задрожит от ужаса вся плоть.

В тот страшный день всех помяни, господь,

Усопших со святыми упокой.

(Пер. В.Брюсова)

2

Неувядаемый цветок, высот свободных светлый крин,

О ладоносный стройный ствол, о пальма выжженных долин,

Ты золотой сосуд, что полн небесных манн для злых годин.

Благословенная, тебе мы славословие поем.

Ты как жемчужина горишь, как светозарный ты чертог,

Ты благовония родник, ты золотых лучей поток,

Мария, о блаженна ты, и у твоих пречистых ног,

Благословенная, тебе мы славословие поем.

Чтут все архангелы тебя и славит весь небесный мир,

Всех небожителей чреда, всех серафимов пышный клир,

Все те, что троице святой возносят звон нездешних лир,

Благословенная, тебе мы славословие поем.

(Пер. К. Липскерова)

О поэтике шараканов Заметки переводчика

Поэзия непереводима, и вместе с тем — взыскует перевода. Всякий перевод — лишь приближение. Но в то же время — и искажение оригинала.

Это известно давно. Сошлюсь лишь на блестящего переводчика армянской поэзии Валерия Брюсова. Это верно. Но только отчасти.

Перевод — это не только искажение оригинала, но и один из возможных путей его постижения. Не надо бояться слова «искажение». Современные теоретики настаивают, что всякое прочтение художественного текста есть его искажение, а наилучшим явится та интерпретация, которая осознает свою неадекватность. А интерпретатор должен придерживаться принципа: всякое прочтение есть искажение, но мое искажение — лучшее.

Но не будем увлекаться парадоксами. Тем более, что и это не ново — еще Вильгельм Гумбольдт провозглашал: «Всякое понимание есть непонимание». И так похоже звучат слова «сказать» и «исказить».

Важнее другое: художественный текст не есть постоянная, всегда тождественная самой себе величина — его содержанием следует считать все множество его возможных осмыслений. Всякое прочтение — перевод, всякий перевод — прочтение. И в этом отношении перевод— наиболее зримое проявление этой общей закономерности. Наиболее зримое, ибо каждый возможный подход к тексту оформляется в виде получающего самостоятельное бытие текста на ином языке.

Конечно, перевод — это один из возможных подходов к поэтике текста. Но если переводчик объяснит, что он попытался отразить в своем переводе, с какими трудностями при этом он сталкивался и как осознание этих трудностей привело его к осознанию поэтики шаракана, — то, можно надеяться, переводчик поможет читателю составить более полное представление об оригинале. Ведь, в конце концов, все возможные прочтения и понимания основываются на предстоящем пред нами как данность смысле произведения. Поэтому разговор о поэтике — о том, как строится смысл в тексте — не может быть чем-то внеположным самому прочтению текста — постижению живущего в нем смысла.

Прежде чем говорить о поэтике шараканов, необходимо составить общее представление о месте этих текстов в армянской культуре. Ведь поэтика есть не что иное как воплощенная в языке смысловая потенция культуры.

На первый взгляд, для того чтобы понять, что же такое шаракан, иноязычному читателю вполне достаточно опереться на аналогию. Он без труда найдет нечто подобное в своей родной литературе. Действительно, шаракан — это духовные гимны армянской церкви, наличие которых обязательно для всякой христианской культуры. Однако своеобразие исторических судеб армянского народа наложило свой отпечаток на поэтику шараканов: не теряя связи с общехристианскими истоками, шараканы вместе с тем стали воплощением духовного своеобразия раннесредневековой армянской культуры и истории. И было бы ошибкой сводить шараканы лишь к армянскому изводу общехристианской гимнографии, равно как и замыкать их рамками теологии.

Конечно же, в шараканах неукоснительно соблюдается принятая армянской автокефальной (т. е. самостоятельной) церковью доктрина о единосущности отца и сына, в них же дано и принятое толкование ключевых эпизодов Ветхого и Нового Заветов, а также истории Армении. Разумеется, столь ответственные задачи требовали внимания к каждому слову — чтобы оно вдруг не обернулось ересью. В богословских вопросах армянской церкви приходилось быть особенно осторожной, тем более, что они были неотделимы от политических. Опасность угрожала отовсюду: как со стороны огнепоклонников-персов и мусульман, так и от православной Византии и еретических течений (кстати, наиболее влиятельные течения — несториане и павликиане — пользовались поддержкой персов и арабов).

Шаракан был призван стать наиболее официальным жанром духовной поэзии. Догматика армянской церкви должна была быть проведена в них без всяких отклонений. Авторами шараканов были не затворники-монахи, а непосредственные вдохновители религиозной и политической жизни Армении. Не случайно, что среди авторов шараканов почти половина — католикосы*, остальные — видные деятели армянской церкви. Несколько шараканов принадлежит и великим князьям. И лишь об одном из авторов мы не имеем каких-либо биографических сведений — это Степанос Сюнеци I, но и его предание относит к ученикам Месропа Маштоца.

Но, будучи наиболее официальным жанром, шаракан не мог не стать и общенародным жанром церковной литературы. Ведь шараканы были рассчитаны не на избранных, а адресовались всей пастве. Поэтическая форма была наиболее эффективным средством пропаганды и контрпропаганды (да простится нам сей современный термин). Для большинства верующих, которые были весьма далеки от философии, вряд ли были понятны теоретические тонкости разграничения ипостасей троицы и определения двуединой природы Христа. Но, повторяемые как формулы, сочетания и поэтические «разъяснения» не могли не запечатлеться в их памяти. И, разумеется, строгие идеологические требования к слову не могли не сказаться на поэтике шараканов. Некоторые возможности их поэтической системы, видимо, остались неосуществленными. (Читатель может убедиться в этом, обратившись к помещенным отдельно неканоническим шараканам). Эти возможности куда полнее воплотились в другом жанре духовной лирики — в тагах, которые, кстати, впоследствии стали жанром светской поэзии. Но горевать об этих утраченных возможностях не следует. В конце концов, возможности поэтической системы нашли отражение в других жанрах.

Важнее другое. Столь строгие внешние требования привели к определенной консервации шараканов как поэтической и идеологической системы. А следование официальной доктрине придало шараканам подчеркнуто национальный характер. Отделенная после Халкедонского собора (V в.) от всех сопредельных государств (в VII в. под влиянием Византии от армянской церкви откололась и принявшая православие Грузия), армянская церковь оказалась носительницей идеи национальной, причем политической независимости. В своей доктрине армянская церковь как бы демонстративно игнорировала происходящие в мире изменения и опиралась на христианство первых веков, еще очень близкое к обрядам и интеллектуальной атмосфере средиземноморской культуры, в которой и родилось христианство. Эту особенность тонко ощутил уже в XX в. русский поэт Осип Мандельштам, назвав армянское христианство «басенным». Опора на раннее христианство — и в гордом самоназвании армянской церкви, именующей себя «апостольской», ибо, по преданию, она была основана явившимися в Армению и принявшими здесь мученичество апостолами Фаддеем и Варфоломеем.

В шараканах отразился и оказался сохраненным дух очень интересного периода мировой истории. Консерватизм шараканов оказался способом сохранения очень быстро расцветшей и столь же быстро исчезнувшей восточно-средиземноморской культуры, синтезировавшей воедино восточную и западную культуру. Армянская церковь, сознательно отгородившись от остального христианского мира*, искала опору в христианстве времен трех первых Соборов (четвертым был Халкедонский). Есть даже специальный канон, посвященный «блаженным отцам» трех первых соборов. В художественном отношении он не столь примечателен, но нельзя не заметить трогательную, в чем-то даже наивную интонацию, с которой говорится об этих отцах, ощущение сопричастности к разгоравшимся на этих соборах дискуссиях и осознание, важности дискутируемых вопросов. Об этих давно почивших богословах говорится как о хорошо знакомых и очень любимых людях. Следование первоначальной доктрине раннего христианства оказывалось формой выражения идеи духовной самостоятельности, а последняя освящалась авторитетом «истинного», неискаженного учения.

Последовавшая за Халкедонским собором история предстает протекающей уже в пределах Армении. Место общехристианских святых занимают национальные (Григорий Просветитель, Рипсимеянки, герои Аварайра и др.). При этом суть не в национальной принадлежности — так, всячески подчеркивается, что такие святые, как Рипсимеянки, полководец Саргис и даже сам Григорий Просветитель — пришлецы, явившиеся в Армению из иных краев*. Суть в вовлеченности этих героев в орбиту национальной истории, сквозь призму которой воспринимаются события мировой.

Откликаясь на события национальной истории, шараканы приобретают патриотический характер. Окруженная нехристианскими могущественными государствами, Армения ведет яростную, но неравную и потому безнадежную борьбу за независимость. Духовные песни становятся боевыми гимнами. Характерная для идеологии христианства сопряженность борьбы и гибели, битвы и жертвы как нельзя лучше подходила для выражения мироощущения уходивших на смертный бой воинов, которые умирали, «смертью смерть поправ». Воины Христовы, о которых пелось в шараканах, — это одновременно и реально-исторические армянские воины, отдающие жизнь за свободу родины. Связанная с мотивами битвы и жертвенной гибели христианская символика из метафоры становится реальной историей. Происходит очень показательный смысловой круг — раннее христианство, в том числе и армянское, оформляло свою идеологию через символику ратного дела. Через несколько веков ратные подвиги героев Аварайра получают выражение в тех же символах, но вобравших в себя и сакральное значение. Благодаря этому каждый образ живет как бы в двух измерениях, а описываемое событие происходит в двойном времени — и в сакральном, и в историческом. И в соответствии с общим представлением о сакральном времени единожды происшедшая в реальной истории Аварайрская битва ежегодно ощущается как происходящая здесь и сейчас.

Дух борьбы пронизывает не только шараканы, посвященные павшим воинам — Вардану Мамиконяну и его сподвижникам, Ваану Гохтнаци, полководцу Саргису. Не призывом к смирению, а как проникновенный боевой клич звучат шараканы из канонов, посвященных всем мученикам или же кресту. Армянское «նահատակ», «мученик», первым своим значением имело: «воин, начинающий битву» (а также: «атлет, выступающий на поединке»). Это передовой воин, к которому приковано всеобщее внимание. Поэтому без всяких лексических изменений посвященные мученикам шараканы звучали как гимн идущим в бой воинам, но — что очень важно — сам этот бой осмыслялся как событие сакральной истории, к которому было приковано внимание не только людей, но и всего небесного воинства, ангелов, богоматери, самого Христа.

У истоков этой традиции — жившие в VII в. католикосы Комитас и деятельно участвовавший в борьбе с арабами Саак Дзорапореци. В его посвященных кресту шараканах крест предстает как боевой символ, приносящий победу в битве:

Тем же боевым духом проникнуты и шараканы, посвященные мученикам, «победившим и изгнавшим врага воинам». Многие из них, помещенные отдельно, могли бы показаться воинскими, а не духовными песнями. Но дело не в смешении жанров, а в слитности этих двух начал. Уже намного позднее, в XVII в., возникают сомнения: а можно ли считать героев Аварайра святыми — ведь они, хотя и погибли за веру, но погибли не добровольно и безропотно, а защищаясь. Вопрос, вряд ли приходивший в голову воспевшим их подвиги Ованссу Саркавагу, Пстросу Гетадарцу и Нерсесу Шнорали. Не мученичество без борьбы, а святость борьбы с «беззаконным врагом» — вот что воспевается в шараканах. Уж на что соответствуют расхожему представлению о безропотно гибнущих святых нежные девы Рипсимеянки — но и они предстают как несокрушимые воительницы, борющиеся и побеждающие. Впрочем, вспомним, что в день Аварайрской битвы иерей Гевонд призвал своих товарищей помогать армянским воинам не только молитвою, но и мечом. Так что воспевание святых как выступивших на смертный бой воинов — это не следование лексической традиции, а отражение духовной атмосферы того времени. И не случайно, что богословский диспут, который затем вели плененные иереи с зороастрийскими магами, в шараканах описывается как подвиг воинов, вступивших в битву с «черными полчищами персов».

Эта традиция не прерывается и впоследствии. Так, у поэта позднейшего времени Ованеса Ерзнкаци даже мирные отцы-пустынники, питавшиеся травами и не помышлявшие о воинских подвигах, предстают как боевые башни защищающей Армению крепости. Его этот и другие шараканы показывают, как история проецируется на современность — обращение к святым всегда заканчивается призывом «одарить миром землю армянскую», избавить ее от «беззаконных притеснителей».

Однако рассматривая шараканы как исторические памятники, мы неправомерно сузим горизонт нашего рассмотрения. И как бы ни был важен патриотический настрой шараканов, мы не вправе обособлять его, не объяснив его более общими факторами: воплощенными в поэтике шараканов принципами оперирования историей — будь то священная история вочеловечения Христа, история Армении или же личная судьба исполняющего шаракан. Я хочу остановиться на том, как в шараканах событийный ряд оборачивается метафорическим, а метафорический — событийным. Это явление тесно связано с такими особенностями поэтики шараканов, как взаимссвязанность и неслитность в речевой ткани произведения образного и понятийного, предметного и метафорического, заимствованного и переосмысленного. (В конце концов, и сама патриотическая тема выражена в шараканах исходно многозначными и метафорическими символами, ключевыми терминами христианства).

Точнее, все это — не различные особенности, а единый принцип, определяющий поэтику шараканов. Поэтому вопрос о национальном своеобразии содержания шараканов оказывается вопросом о своеобразии их поэтики.

Но можно ли говорить о единой поэтике шараканов? Ведь немыслимо, чтобы в течение тысячелетия (V–XV вв.) не менялись бы поэтические задачи и средства, система образов и сам язык. И действительно, различия между отдельными шараканами превышают все мыслимые для относящихся к одному жанру произведений границы. Даже в подзаголовке канонического свода шараканов указывается, что это — духовные песни, написанные частью стихами, частью прозой.

Среди шараканов можно найти и лирические миниатюры, и эпические поэмы; лаконичный и аскетический стиль одних контрастирует с пышно украшенным риторическими фигурами стилем других, рассудочная силлогистика проповеди соседствует с яростным боевым маршем. Шараканы с такой точки зрения предстают не как единый и однородный жанр, а скорее как хрестоматия средневековой армянской поэзии. В какой-то мере это действительно так, и потому «Шаракан» — бесценная антология, в которой отразилось почти целое тысячелетие армянской поэзии. Более того — основная часть дошедших до нас произведений V–X вв. сохранилась именно потому, что вошла в «Шаракан».

Но вместе с тем — не будь внутреннего единства и стабильности шараканов, разве можно было бы спорить о датировке, оперируя при этом не десятками лет, а целыми веками? Один и тот же шаракан может приписываться и Сааку Партеву (V в.), и Нерсесу Шнорали (XII в.), Месропу Маштоцу (V в.), Бенику Вардапету (XII в.), Овану Мандакуни (V–VI вв.) и Нерсесу Ламбронаци (XII в.). Такой разброс в возможных датировках весьма знаменателен: он — лучшее свидетельство наличия единой и стабильной, при всех возможных изменениях и инновациях, поэтики.

И дело не в том, что поэтика шараканов лишена однородности и единообразия. И не в том, что на смену одним формам приходят другие. Для каждого периода наличествует то же многообразие форм и стилей, что и для всего «Шаракaна» в целом. В каждый период — почти тот же весьма широкий, но тем не менее определенный спектр возможностей, допускаемых поэтической системой. «Шаракан» следует рассматривать как единый текст, который оформлялся в течение веков, подвергался изменениям, испытывал многочисленные редакторские правки и кодификации. Но все эти изменения предполагали наличие единой основы, единого пратекста, завершенность которого задана едва ли не с сюжетной четкостью: «Шаракан» начинается с канона на рождение Богородицы и кончается поэмой на ее успение. «Шаракан» — это цельная и дописанная до конца книга. Единство в многообразии, многообразие в единстве — вот эти особенности поэтики шараканов придают «Шаракану» черты одновременно и антологии, и единого текста.

Внутренняя эволюция при строгом следовании выработанным канонам — эти две, казалось бы, противоречащие друг другу черты определяют поэтику шараканов. Но это — особенности не жанра, а поэтической системы. Современному читателю противопоставление жанра и поэтической системы может показаться диким: ведь жанр и есть определенная поэтическая система, и жанровые особенности оды или элегии есть не что иное, как особенности их поэтики. Но следует помнить, что понятие жанра в средние века значительно отличалось от современного. Жанр определялся не столько внутренними характеристиками текста, сколько его назначением. Например, от тагов (песен, это другой жанр духовной поэзии) шараканы отличались в первую очередь своим назначением: шараканы исполнялись только в церкви и были приурочены к определенному празднику. Таги же могли исполняться вне церкви.

Современному читателю такое разграничение может показаться непонятным: ведь не подразделяем же мы романы на те, которые читаются дома и которые читаются в дороге (хотя что-то в такой классификации есть). И можно привести множество шараканов и тагов, поэтика и система образов которых практически идентичны друг другу. Но как бы ни были схожи между собой отдельные таги и шараканы, тем не менее основной корпус текстов обнаруживает значительные различия. Назначение шараканов не могло не повлиять на их поэтику: жанровые особенности в данном случае не тождественны поэтическим, но они становятся таковыми.

За приуроченностью к определенному празднику и обязательностью исполнения в церкви, причем в строго определенный день и час, сразу же проступают хорошо знакомые черты мифопоэтической традиции, черты мифа и ритуала, черты первобытного праздника, участники которого становятся свидетелями вечно повторяющегося сакрального действа.

Напомним основное. Для мифопоэтического сознания место истории заступает миф, который переживается как наивысшая реальность. Миф — это и есть сакральная история мира, но история эта носит циклический характер. Через определенные промежутки времени события повторяются, а точнее — воспроизводятся. Чтобы не нарушился порядок мироздания, каждое событие должно повториться. Это повторение оформляется как ритуал, в ходе которого участники разыгрывают ключевые события мифа — празднуют его. Ритуал — это не Повествование, а драма, действо, участники которого оказываются вне времени и пространства, или, точнее, в сакральном времени и пространстве.

Но такое понимание времени и истории было слишком тесно связано с язычеством и его обрядами. Циклически повторяющейся истории христианство противопоставило свою концепцию — концепцию необратимо текущей и необходимо конечной истории. Мир имеет начало (акт сотворения) и конец (Страшный суд), после которого, по Апокалипсису, «времени больше не будет».

Однако, будучи отвергнутым теоретически, мифо-поэтическое осознание истории как регулярно повторяющегося мифа воплощается в обрядовой практике христианства. «…Единожды умер Христос за грехи наши; воскреснув же из мертвых, уже не умирает, и смерть не будет обладать им», — поучает Августин Блаженный, противопоставляя воскресение Христа циклическому умиранию и воскресению языческих богов. Но ежегодно справляемый праздник Воскресения требовал и ежегодного умирания. И это в полной мере отражается и в шараканах.

Если забыть о ритуальных корнях праздника, к которому приурочен шаракан, то не понять, почему автор шараканов — это всегда очевидец события. Более того — окружающая паства также воочию видит происходящее. «И мы явственно видим От копья пронзившего след», — пишет автор XIV в., полностью в духе шараканов V в.: «В мире сегодня мы новое чудо видим: Твари убийство творца замыслили». Даже Страшный суд, конец истории, переживается как происходящий здесь и сейчас.

Но кто же тот «я», от лица которого идет повествование? В шараканах «я» относится не к автору, а, как бы мы сказали сейчас, к «читателю», точнее, к исполнителю, тому, кто говорит. Всякий, кто воспроизводит шаракан, говорит о себе. Нелепо искать в строках Месропа Маштоца «Беззаконно, в грехе родила меня мать моя» какие-либо биографические сведения. Это то, что должен сказать о себе всякий верующий в покаянной молитве. И вместе с тем — это почти дословная цитата из покаянного псалма Давида. Любой, кто произносит текст, говорит словами Давида, его голосом. Говорящий становится участником сакральной истории, которая воспроизводится в данный момент. Точнее, он воспроизводит уже некогда сказанное:

Исполнение шаракана должно осмысляться как воспроизведение: он поется «вместе с пением ангелов», он говорится вслед «мольбе святого», он повторяет уже некогда сказанное очевидцем событий. А когда мы повторяем сказанное другим, мы неизбежно соотносим себя с первосказавшим. Присваивая его слова, я присваиваю и его судьбу. Если я говорю «Виноват, отче, перед небом и пред тобою», не указывая, что это когда-то было сказано блудным сыном, то тем самым я приписываю себе свойства блудного сына, его грехи и его надежду на прошение. Можно сказать: «Прости меня, как некогда блудного сына простил ты», можно процитировать слова блудного сына — в обоих случаях говорящий уподобляет себя прощенному грешнику. Цитация оказывается овеществляемой в процессе говорения метафорой: говорящий, реальный исполнитель, оказывается метафорой, знаком первосказавшего, который выступает как участник или очевидец разыгрываемого события.

Читатель, который будет читать шараканы текст за текстом, должен помнить, что шараканы по своим принципам, по своему функционированию в системе средневековой культуры вовсе не были предназначены для чтения. Шараканы требовали исполнения и соучастия. И дело не в том, будем ли мы читать шараканы про себя или вслух. И даже не в том, что шараканы сочинялись на определенную мелодию, являясь не только поэтическим, но и музыкальным жанром. Дело в соотнесенности шараканов с другими текстами культуры. Мы вновь приходим к вопросу о значимости формы бытования шараканов — исполнению их в определенный момент времени в определенном месте. Это исполнение — способ включить имеющее место воспроизведение шаракана в события сакральной истории, о которых повествует текст. Не текст, а именно сам процесс исполнения есть знак, метафора, соответствие некогда разыгранной драмы, действа. И здесь мы, пожалуй, подходим к сердцевине поэтической системы шараканов — разыгрываемые события есть знак, метафора сакрального действа. Знаком оказывается не само слово, а комплекс: слово, произносимое определенным говорящим в определенном месте в определенный момент времени. Тот, кто произносит покаянный шаракан, в этот момент представляет собой символ кающегося грешника. Подобно тому, как реалия в образе оборачивается символом (об этом — ниже), точно так же реальные грехи исполнителя приобретают в этот момент символическое и обобщенное значение. Исполняющий поминальный шаракан священник — это олицетворенный знак умершего, от лица которого он говорит. Причем не конкретного умершего, а любого, от лица которого произносится шаракан. Это же относится и к сюжетным шараканам. Поэтому и исполняющий шаракан Шнорали (а не сам Нерсес Шнорали) самим фактом своей рецитации создает знаковое подобие некоторой сакральной ситуации — отречения Петра. Говорящий в этом случае соответствует герою, почему и молит о совместном прощении:

Как видим, личная просьба должна быть поддержана некоторым прецедентом — в данном случае ситуацией прощения отступившего и раскаявшегося Петра. Именно поэтому столь часты в шараканах ссылки на тех, «чьи покрыты грехи и отпущены». Становясь знаковым подобием героя, исполнитель говорит не своим, а его голосом. Позиция говорящего — это позиция очевидца описываемых событий, который то сливается с героями, то отдаляется от них, но всегда рядом с ними. Поэтому говорящий в любой момент может либо обратиться к героям, либо отождествить себя с ними, либо в подтверждение сказанному жестом указать на них собравшимся.

Но очевидно, что сам по себе процесс исполнения шаракана, пусть даже в контексте ритуального действа, еще недостаточное условие для воссоздания сакральной ситуации. Должны быть определенные внутритекстовые средства, переключающие содержание из одной реальности в другую (скажем, обращающие реальность исполнения в реальность мифического события). Наиболее явными из таких средств предстают механизмы явной и скрытой цитации. В основе используемых образных средств также лежит ссылка на прецедент, которая в этом случае принимает форму цитации. В свое время обращавшиеся к шараканам говорили о скудности и ограниченности словарного состава шараканов, о том, что практически большая часть образов заимствованы из Ветхого и в особенности из Нового Завета.

Это положение должно быть решительно оспорено. Действительно, словарь шараканов ограничен, а большинство образов так или иначе восходят к библейским и евангельским. Это естественно, поскольку является необходимым для духовной поэзии условием. Но важнее другое — не сам словарь, а правила, принципы построения образа. Ограниченность словарных средств компенсируется богатством поэтических приемов, благодаря чему заимствуемые образы оказываются в новых сочетаниях, выражая новые значения.

Так, богородица называется «цветком полей, лилией долин», Это сравнение заимствовано из Песни Песней, но ведь там оно применялось для обозначения совсем другой невесты. В пределах одного образа возникает двойное сравнение — Мария уподобляется не только цветку и лилии, но и героине Песни Песней. А почему Мария сравнивается с золотом и ладаном? — видимо, потому, что, по Евангелию, волхвы принесли в подарок младенцу «золото, ладан и смирну». Заимствование оказывается основой для метонимического сдвига.

Между заимствованным и заимствуемым возникает динамичное взаимодействие, которое может ускользнуть от современного читателя, но которое было очевидно носителю средневековой традиции. Так, читателя, возможно, разочарует то, что в основе броского образа Вардана Вардапета:

лежит образ, заимствованный из Апокалипсиса. Но было бы ошибкой упрекать Вардана в неоригинальности: значимость его образа не в оригинальности, а в том, что в шаракане устанавливается соотнесенность между двумя образами: только что родившейся Марии, девственной невесты, и жены, которая должна появиться в конце истории. Два образа, две крайние точки истории, два различных события соединены воедино. И автор оказывается одновременно и очевидцем происходящего события, и провидцем. Единый момент времени в его описании охватывает всю историю.

Образ настраивается на образ, метафора — на метафору. В ряде случаев возникает довольно сложная система, в которой, и это особенно важно, различные смысловые слои взаимосуществуют, но не сливаются друг с другом. Правда, наша привычка расчленять образ на предмет сравнения и средство сравнения может завести в тупик. Скажем, как понять то, что Рипсимеянки — это и продавцы жемчуга и в то же время — драгоценные жемчужины? В той же поэме они уподобляются евангельским девам со светильниками, но в то же время они и сами светильники, и следуют негасимым светильникам. Дева Мария — это и неопалимая купина, и носительница живого огня, пылавшего в неопалимой купине. Казалось бы, налицо смешение смысловых уровней, но в шараканах действует иной принцип: различные смысловые уровни соотнесены с различными событиями, которые, в свою очередь, воспринимаются как взаимные соответствия. В купине явился Моисею бог, он же воплотился в деве Марии, Поэтому Мария и есть купина неопалимая, но она же — матерь божественного огня.

Подобные соответствия между эпизодами Нового и Ветхого Заветов проводятся и более прямолинейно, но обычно они выражаются через некоторый общий образ, который в одном случае отсылает к ветхозаветному эпизоду, в другом — новозаветному. Так, «могучий исполин» может быть и египетским фараоном, и Сатаной (как у Саака Дзорапореци); Месроп Маштоц уподобляется и Моисею — поскольку он принес Армении «скрижаль законов», — и Марии — он носил армянские «письмена в пречистой своей утробе», подобно тому, как Мария носила Бога-Слово.

За внешней скудостью словаря шараканов, за опорой на заимствованные образы стоит особая художественная система. Принцип соответствий позволяет образу, не теряя связи с исходным значением (ссылка на прецедент), вместе с тем наполняться и новыми значениями. Здесь мы приходим к еще одной особенности шараканов: спаянности метафоры и истории. История предстает как метафора, но и метафора должна быть оправдана историей.

Это один из участков напряженного взаимодействия между однозначностью проповеди и многозначностью поэтического образа, В конечном счете метафора должна быть сводима к истории. Сама история оказывается метафорой мифа, точнее, Писания. Такое мироощущение прекрасно выразил в XX в. Борис Пастернак:

И в самом деле, исторические события воспринимаются как отголосок и подобие некогда рассказанных Христом притч. Реальные события (мы сейчас не будем вдаваться в степень их достоверности) воспринимаются как осуществленная и овеществленная метафора, которыми так богаты евангельские притчи. Так, судьба дев Рилсимеянок дана как развертывание притчи о разумных девах и как овеществление символа виноградной лозы. Спор между душою и разумом, не желающего подчиниться Христовой правде, воплощается в притче о вдове и неправедном судье.

Образные средства шараканов менее всего подходят под расхожее представление о поэтических приемах. Дело в том, что они вовсе не нацелены на создание неких отличных от реального поэтических миров. Их задача — воспроизвести ту наивысшую реальность, которая зафиксирована в Писании. И всякое происходящее событие, чтобы стать реальностью, должно быть зафиксировано в координатах сакральной истории, быть соотнесено с нею. Средством такого соотнесения в шараканах является образ.

Метафора в шараканах существует не в автономном пространстве языка, а в пространстве сакральной истории, которая делает ее оправданной и приемлемой. Ведь шараканы — это жанр не только поэтический, но и проповеднический, идеологический. Однако давление христианской догматики не следует представлять как нечто внешнее, лишь на пути преодоления которой и могла родиться истинная поэзия. Это неправомерное упрощение. Во-первых, сами авторы были глубоко верующими людьми и вовсе не склонны были воспринимать эту догматику как нечто навязанное им. А во-вторых, что в данном случае куда существеннее, под давлением проповеди на поэтику, из требования выверенности к каждому слову возникла такая стилистическая особенность шараканов, которую я назвал бы достоверностью, а еще лучше — верифицируемостью образа*.

В качестве примера рассмотрим прекрасное сравнение:

Назвать это сравнение только поэтическим нельзя — оно допускает еще и чисто логическую процедуру своего обоснования. Во-первых, гранат — это устойчивый символ Христа (отсюда столь частое на хачкарах изображение граната). Святые младенцы — вполне в духе принятой евангельской образности — могут быть уподоблены цветам граната (ср.: «Я виноград, а вы — ветви»). Так образ подтверждается сакральной символикой. Но это не все. Во всем шаракане последовательно противопоставляются два цвета: белый и красный, цвет крови. Алые цветы красного граната подтверждают эту цветовую антитезу (ср. другое ее проявление: «и кровь смешалась с молоком матерей»), И хотя в тексте нет цветовых эпитетов, сравнение с цветами граната воссоздает зловещую картину окровавленных белых трупов. Наконец, образ цветущего граната — это хорошо знакомая реалия, знание которой и предполагает возможность дальнейших осмыслений и переосмыслений.

Поэтическое должно быть оправдано сакральным и реальным, обосновано внутренним смысловым развитием текста. В одном образе совмещаются сакральный символ и повседневная реалия. Примеров подобной организации образа можно привести во множестве. Укажу лишь на поэму Комитаса, в которой впервые оформились подобные принципы многомерной организации смыслового пространства образа. Каждый образ в ней отсылает одновременно и к биографической реалии, и к евангельской символике. Например, уподобление дев винограду навеяно и биографическим фактом — мученицы были убиты на находящемся за городом винограднике и точиле, где выжимали вино, — и приведенным в Евангелии сравнением апостолов с виноградными ветвями, а Христа — с лозою. Отсюда же вытекает уподобление пролитой крови убитых в точиле мучениц вину, а само точило становится еще и символом воздвигнутой в память дев церкви.

В значительной мере такая двуплановость, при которой совмещены реалия и символ, задана уже самим языком: она обусловлена многозначностью ключевых для шараканов слов. Формирование армянской религиозной лексики шло путем, значительно отличным от того, который представлен в русском: оно шло не путем заимствования, а посредством калькирования и переосмысления самых обиходных слов. Мы уже говорили о том, какие возможности таило в себе многозначное «նահատակ» — мученик и передовой воин. Но то же самое можно сказать практически о всей религиозной лексике. Скажем, «առաքեալք» — это и апостолы, и посланцы, «սեղան» — это одновременно и алтарь, и стол, «աթոռ» — это не только престол, но и трон, и даже стул, «խորան» — это и скиния, и куща, и шатер, и купол, и небесный свод, «պատարագ» — это и литургия, и жертвоприношение. Нет в армянском и стилистических дуплетов типа «пастырь — пастух», «заблудившийся — заблудший», «петух — петел» и т. п., в которых реалия и символ получают различное словесное выражение*.

Многозначность отдельного слова (а мы привели лишь часть примеров) оказывается средством воссоздания многомерного образа, который, в свою очередь, определяет внутреннюю организацию текста, динамику его смыслового развертывания. Как уже говорилось, семантика образа организуется постоянными переходами от одного смыслового уровня к другому: от реалии — к символу, от события — к притче, от истории — к мифу. Такое вертикальное измерение образа в тексте становится линейным. Переход от одного смыслового уровня к другому определяет своеобразный внутренний сюжет текста, отличающийся от событийного сюжета.

Чтобы объяснить это явление, я хочу ввести понятия смыслового ключа и плетения смыслов. «Плетение словес» — это известная фигура византийской риторики, заключающаяся в нагнетании сходных слов. Например, как у Степаноса Сюнеци I:

Подобный прием в шараканах встречается довольно редко. Для их поэтики куда более характерным является плетение смыслов — смысловое развертывание исходного образа в сопряженные с ним. Это развертывание подчиняется некоторому образу, определяющему направление перехода от одного смысла к другому. Такой направляющий образ или смысловой элемент можно назвать смысловым ключом для сплетаемых образов. Аналог этого приема я вижу в развернутых сравнениях-притчах Нового Завета. Вспомним сравнения, при помощи которых объясняется, что есть Царство Божие: «Царство небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя и меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в его ветвях… Еще подобно царство небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, нашед, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, покупает поле то. Еще подобно царство небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашед одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее. Еще подобно царство небесное неводу, закинутому в море, и, захватив рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и севши хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон». — Матфей, XIII.

Как видим, исходный смысл — царство божие — развертывается в образы посредством различных смысловых ключей — то обращением к земледельческой тематике, то торговой и т, д. При этом все новые образы — различные вариации одного и того же исходного смысла.

Вот такой принцип развертывания смысла очень характерен для организации шаракана. Но что очень важно и чего мы не найдем в системе художественных средств Евангелия — в шараканах событийная сюжетность оказывается сплетена с внутренним развертыванием слова-смысла, скорее, даже не слова, а смыслового элемента. Выбор тех или иных ключей не произволен, а определяется описываемым событием (так мы приходим к явлению, тесно связанному с верифицируемостью образа). Поэтому линейный ряд в каждой отдельной точке оказывается многомерным, а многомерностъ отдельного образа образует и организует ступени смысловой динамики текста. Так осуществляется соотнесенность отдельного образа с текстом в целом, а последний предстает как оформленный и выраженный в различных образах единый сущностный смысл.

Формирование такого поэтического принципа, конечно же, соотнесено с евангельскими аналогами. Но тем не менее правомернее рассматривать его не как заимствование, а как реализацию внутренних возможностей поэтики шараканов. Приведу один из шараканов Саака Партева, где этот прием почти еще не заметен, поскольку только-только выделяется из собственно сюжетного принципа организации текста.

Шаракан написан в характерной для Саака манере: он выделяет болевые точки сюжета, каждая из которых вбирает в себя всю сферу сопряженных событий. Передать эту сюжетность при переводе нетрудно. Но невозможно в полной мере (особенно при буквальном переводе) передать то, что вся лексика оригинала проникнута такими обертонами, как, с одной стороны, значение отдаления и отделения, а с другой — значение собирательности и целостности. Эти смысловые обертона звучат во внутренней форме слов, образуя дополнительный по отношению к первому сюжет. Апостолы предстают как нечто целостное и стабильное — в одном случае это полк, в другом — сонм, буквально — класс. Происходящие изменения связаны с протагонистами — Иудой и Христом. Действиям первого противопоставлены действия второго. Движение Иуды направлено вовне, он — выходящий. Иисус же входит в Ерусалим, Вся лексика, характеризующая действия Иуды, в своей внутренней форме содержит значения отделения и отдаления. В первой строфе просвечивает еще и: «отошел на отделение своей личности». И тем же словом названо действие Христа, который выделил, отделил и в то же время определил Иуду — ломтем, куском. Протянутый им ломоть — это и есть отпавшая от целого часть.

Так уже на уровне элементарных смыслов, на уровне вторичных значений разыгрывается параллельная первой драма — драма нарушения целостности*.

Так в недрах сюжетной, даже можно сказать — новеллистической, организации текста возникает иная смысловая сюжетность. Можно привести и шараканы современника Саака, Маштоца, у которого направление преобразований оказывается обратным: характерный для него лирический, свободный от событийности принцип организации текста благодаря плетению смыслов в ряде случаев приобретает черты сюжетности. Например, в уже приводившемся нами шаракане исходный смысл — образ кающегося грешника — воплощается в разных образах: мытаря, разбойника и блудного сына, за каждым из которых стоит свой микросюжет.

Но шараканы Саака и Маштоца еще не столь показательны, ибо а первых лишь лексический анализ позволяет выделить смысловой ключ, а во вторых — в едином ключе выдержан весь текст, отсутствует варьирование. Однако уже у Комитаса (VII в.) принцип плетения смыслов, развертываемых в различных тематических ключах, становится настолько явным и сформировавшимся, что в последующем остается практически неизменным (Нерсес Шнорали и Ованес Ерзнкаци лишь еще более акцентировали его, но не внесли существенных изменений).

Вспомним еще раз евангельское сравнение царства божьего с купцом и жемчужиной. Вот как, опираясь на это сравнение, развертывается сюжетный эпизод жития Рипсимеянок (их бегство из Рима в Армению):

Ранее мы упоминали об этой поэме, говоря о многоуровневой организации образа. Сейчас же добавим, что эта многоуровневость, развернутая как сюжет, становится тематическим скрепом каждой строфы. Почти любая строфа представляет собой смысловое развертывание некоторого образа-понятия, а последние в своей совокупности охватывают все сферы жизнедеятельности человека седьмого века. Мы привели в пример строфу, выдержанную в «торговом» ключе. В других строфах ключом оказываются образы, заимствованные из сферы земледелия и виноградарства, строительства и ратного дела, материнства и свадебного обряда.

В дальнейшем указанный принцип мог стать даже формой текста. Обратимся к посвященному полководцу Саргису шаракану Нерсеса Шнорали. В рефрене каждой строфы меняется указание на ипостась Саргиса: он называется то «лучом немеркнущим», то «бессмертья саженцем», то «крестом увенчанным» и т. д. И этот варьируемый образ становится смысловым ключом строфы: так, если Саргис называется лучом, то строфа развертывается в световых образах, если саженцем — то в растительных и т. д. Самое примечательное в том, что шаракан воспроизводит основные эпизоды жития Саргиса, но при этом событийный ряд оказывается полностью заслонен образным.

Ранее мы говорили о том, что история предстает как воплощенная метафора. Вспомним, что само рождение Христа воспевается в шараканахкак воплощение Слова, и приведем характерный пример того, как в результате плетения смыслов событие оказывается воплощением семантических потенций слова. Принцип, оформившийся у Комитаса, доведен Ованесом Ерзнкаци до формализованного правила. Он перечисляет мучения, которым подвергли Григория Просветителя, и раскрывает их символическую значимость для армянской истории. Но и реальные факты жития Григория, и их символическое значение оказываются спрессованы в пространство многомерного слова, различные смыслы которого организуют сюжет текста. Первичное значение слова — скажем, «соль» — внутри самой строфы приходит к своему символическому значению:

В реальной истории Григорию было суждено реализовать евангельскую метафору: он из тех, кто был назван «солью земли», почему и возлагали на него соляные глыбы. Однако в шаракане его жизнь предстает как основание для вернувшейся в лоно текста метафоры: «Ты стал для Армении очистительной солью», где «соль» употреблено в самом обыденном, «кулинарном» значении.

Эти, а также ряд других шараканов убеждают в том, что плетение смыслов есть не что иное, как развертывание в линейный ряд многомерного слова-образа. Благодаря принципу плетения смыслов сюжет, равно как и религиозная догматика, переплавляются в образность. Так в шараканах происходит снятие внеположной лирике событийности. Ведь почти всегда основой шаракана является некоторый богатый событиями динамичный сюжет. Но событийность, не исчезая, оставляя свой след в тексте, тем не менее уступает место метафоре. Так, в истории Рипсимеянки — это беженки, изгнанницы, но в шаракане они бегут не из Рима в Армению, а с земли — на небо. Земное скитание оказывается метафорой их сакрального пути. Они же, девы, сожженные и растоптанные, становятся теми мудрыми девами евангельской притчи, которые с зажженными светильниками ждали своего жениха. Они входят в брачный чертог, но чертог этот — чертог жениха небесного.

Ранее говорилось о том, что метафора в шаракане должна быть оправдана реальностью. Но вместе с тем и реалия, переосмысляясь, доводится до своего диалектического отрицания, до снятия ее вещественности и реальности. Отсюда — близость образной системы шараканов к парадоксу. Девственные Рипсимеянки становятся матерями — но матерями духовными — многих родившихся от них народов. Девственные дочери Евы своим подвигом разрешают проклятие, тяготевшее над праматерью: «рожать в муках». Именно благодаря им «явлена духовная тайна беременности», «ускорились родовые муки спасения». Здесь отчетливо видно стремление сопоставить несопоставимое. Такой способ мышления оппозициями характерен и для других авторов. Парадоксальность происходящего иногда находит выражение в оксюморонах:

или же:

В последнем случае особенно ясно то, что подобный стиль оперирования несопоставимым находит оправдание (или служит выражением) в феномене чуда, таинства — когда, скажем, невмещаемый землею и небом творец оказывается запеленутым, или же «Слово лежит меж бессловесных».

Но что примечательно — снятие событийной реальности оказывается средством создания новой, поэтической реальности. Метафорический ряд требует для себя надстраивающегося над ним реального ряда. В многократно упоминаемых нами «Рипсимеянках» ничего не говорится об их морских плаваниях. Но из метафоры «жизнь — море» рождается морской эпизод:

И что интересно — именно «неморская» вторая строка наиболее навязчиво воссоздает образ легких и стремительных кораблей. Так возникает, казалось бы, ниоткуда и из ничего, метафора, требующая относиться к себе как к истории и реальности.

Впрочем, не таковой ли всегда и везде была, есть и будет поэзия?

Мы подходим к точке, в которой скрещиваются все намеченные ранее линии. Понять шаракан — это ощутить его как спресованную в слово смысловую реальность, реальность человеческого переживания, чувства и бытия, реальность, оформляющую себя в извечных символах и посредством этих символов возникающую в момент прочтения текста.

Возможно, это свойство всякой поэзии. Поэтические тексты, видимо, отличаются друг от друга не конечным эффектом, а правилами постижения заключенного в них смысла. Сказанное ранее — лишь фрагментарный набросок смысловой грамматики шараканов. Сама же эта грамматика — в речевой ткани шараканов. Оставляем читателя наедине с книгой.

С. Золян

Примечания

Канонические шараканы

^{Перевод этих шараканов осуществлен по изданию: С. Аматуни. Неканонические или апокрифические шараканы. Вагаршапат, 1911.}

В примечаниях приводятся необходимые исторические сведения и пояснения, а также цитаты (по синодальному переводу Библии, хотя между ее русским и армянским переводами есть некоторые различия), требуемые для понимания шараканов. Поскольку ряд текстов основывается на одном и том же круге цитат, то приведенные ранее цитаты далее не повторяются. Как правило, не оговариваются весьма редкие отступления, а также некоторые расхождения с переводом Н. Эмина. В примечаниях учтена и армянская традиция толкования шараканов, наиболее полно представленная в труде Г. Аветикяна «Объяснение шараканов» (Венеция, 1814).

Поскольку шараканы — это не столько поэтический, сколько музыкально-поэтический жанр, то в сведениях об авторах отмечены важнейшие особенности их музыкального стиля.

Саак Партев (348–439)

Католикос Армении (с 387 г.), сподвижник Месропа Маштоца, который сыграл огромную роль в переводе Библии на армянский язык. Этим, а также рядом оригинальных произведений заложил основы армянской письменности, был также одним из основателей армянского профессионального духовного песнетворчества.

Из оставленного Сааком Партевом наследия важнейшими являются его музыкально-поэтические произведения. Это — предназначенные для пения (при служении часов) проповеди, примыкающие к ним мотивы (исполняемые речитативом), а также оригинальные и свободные пока от канонизации праздничные гимны.

Четыре распеваемых проповеди (кароз) Саака относятся к древнейшему армянскому Псалтирю-Чассолову. Они исполнялись во время ночной и являющейся ее продолжением утренней службы.

Оригинальные гимны в основном относятся к праздникам воскресения Лазаря, Вербного воскресения и Страстной недели. В VIII в. они были канонизированы и вошли в рукописные Шаракноцы. В процессе исполнения музыка шараканов Саака постепенно усложнялась, однако внимательный анализ позволяет за позднейшими наслоениями увидеть исконные черты, несущие печать как своей эпохи, так и индивидуального авторского стиля Саака.

Обнаруживаются и отдельные целостные произведения, сохранившие эту печать. Среди них ряд проникнутых светлой печалью, плавно льющихся лиро-эпических образцов, которые проторяют путь к искусству Нерсееа Шнорали.

Поэтика Саака носит подчеркнуто «новеллистический» характер. Сааком были приспособлены для песнопений фрагменты из Евангелий. Основываясь на прямых цитатах, Саак выбирает ключевые для соответствующих эпизодов сюжетные узлы и таким образом пунктирно воспроизводит весь сюжет.

1—5) Эти шараканы основаны на легенде о воскрешении Иисусом Лазаря. Мария и Марта — сестры Лазаря. По просьбе сестер, Иисус воскресил Лазаря.

2) Ср.: «Иисус, когда увидел ее (Марию) плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, сам воскорбел духом и возмутился, и сказал: где вы положили его?…» «Иисус прослезился» — Иоанн, XI, 33–35; «…Ибо тленному сему надлежит облечься в нетленное и смертному — облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется написанное: «поглощена смерть победою» — 1-ое Коринфянам, XV, 53, 54.

3) Ср.: «Он воззвал громким голосом: Лазарь! Иди вон! И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его было обвязано платком. Иисус говорит им; развяжите его, пусть идет» — Иоанн XI, 43, 44.

6) Имеется в виду эпизод с «сынами Зеведеевыми» — апостолами Иаковым и Иоанном. Ср.: «Тогда приступила к нему мать сыновей Зеведеевых с сыновьями своими, кланяясь и что-то прося у него. Он сказал ей: Чего ты хочешь? Она говорит ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у тебя один по правую сторону, а другой по левую в царстве твоем» — Иоанн, XX. Примечательно, что повторяющий эту просьбу в строфе III автор как бы игнорирует отказ Христа («но дать сесть у меня по правую руку сторону и по левую — не от меня зависит, но кому уготовано Отцом моим»).

9—10) «Слово» — в соответствии с христианской традицией, Слово — это Бог. (ср.: «В начале было слово, и Слово было у бога, и слово было бог» — Иоанн, I, I). Хотя Слово, обычно относится к Христу (он — «воплощенное Слово Божье»), но в армянской традиции это одновременно и Бог-отец (как в шаракане 10). С другой стороны, в армянском языке люди и животные противопоставлены по признакам «разумные-неразумные», «словесные-бессловесные» (арм. «անբան», животное, букв.: «бессловесное», а также «неразумное», в отл. от «անասուն»). Поэтому выражение «словесное стадо» синонимично понятию человечества (в некоторых контекстах уместнее переводить как «разумное стадо»). С этим обыгрыванием многозначности «Слова» мы встретимся и у других авторов. «Чтобы распяли учителя посредине земли» — контаминация двух эпизодов, распятия и погребения. Ср.: «Сын человеческий, будет в сердце земли три дня и три ночи» — Матфей, XII, 40.

11) Ср.: «И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу»— Матфей, XXVII, 51; «И померкло солнце, и завеса в храме раздралась по середине» — Марк, XV, 38,— еще один случай контаминации. «Чтобы сбылось…» — ср.: «С ним распяли двух разбойников, одного по правую, а другого по левую сторону его. И сбылось слово Писания: и к злодеям причтен» — Марк, XV, 27, 28 (в армянском, как и в славянском — «к беззаконным»).

12) Характерный для Саака стиль построения текста получает наиболее явное выражение в этом шаракане: дается пунктирное описание обстоятельств, воспроизводящих эпизод взятия Христа, причем с некоторыми отклонениями от евангелий. Строфа заключается прямой речью (первые две — прямой цитатой, третья — контамированной), от себя Саак добавляет описание обстоятельств, предваряя прямую речь. К строфе 1. «Масличная гора» — Елеонская гора, Ср.: «Авва, Отче! Все возможно тебе; пронеси чашу сию мимо меня»— Марк, XIV, 36, К строфе П.: «Иуда пошел к первосвященникам и сказал: Что вы дадите мне, и я вам предам его» — Матфей, XXVI, 14–46. В третьей строфе характерная контаминация и эпизодов (иудеи не носили серебра к Пилату, а отдали его Иуде), и цитат: соединены обвинения в богохульстве, хуле на Закон, т. е., Ветхий Завет, и требования распять Христа. — ср.: — «Пилат снова возвысил голос, желая отпустить Иисуса. Но они кричали: «Распни его» — Лука, XXIII, 21, по, арм.: «На крест его».

13) Ср.: «Предающий же его дал знак, сказав: Кого я поцелую, тот и есть. Возьмите его и ведите осторожно» — Марк XIV, 44; «И после сего куска вошел в него (Иуду) сатана» — Иоанн, XIII, 27; у Саака очень сложный для перевода образ: «Иуда обнажился, отринув с себя святой дух и, как одежду, надел на себя сатану».

14) Шаракан посвящен погребению Христа. Ср.: «Он (Иосиф), пришел к Пилату, просил тела Иисусова, Тогда Пилат приказал отдать тело. И, взяв тело, Иосиф обвил его чистой плащаницей (полотном, пеленами, ризами) и положил его в новом гробе, который высек в большой скале» — Матфей, XX VII, 58–60. Здесь же говорится, что первосвященники, боясь, что ученики выкрадут тело Христа, «пошли и поставили у гроба стражу и приложили к камню печать».

Месроп Маштоц (?—440)

Создатель армянского алфавита, один из основоположников армянской оригинальной и переводной литературы и литературного языка. Кроме того, им были заложены основы армянского профессионального духовного песнетворчества.

Вместе с Сааком Партевом Маштоц упорядочил важнейшую характерную для армянской музыки систему гласов. Обучая в новосозданных армянских школах искусству пения, он заложил фундамент обучения исполнительскому мастерству и преподавания армянской песни, основанной на литературном языке. Маштоц сочинил ряд классических для своего времени образцов духовных гимнов, в частности, покаянные шараканы. Их литературный текст исполнен скорбной лиричности. Но в сочетании с мелодиями, протекающими в различных гласах, эти шараканы приобретают то характер торжественного покаяния, то искренней мольбы или открытого лирического излияния. В них слышится и сила, и нежность, и строгость. Эти шараканы и сегодня отличаются непреходящими художественными достоинствами.

Скорбная лиричность шараканов Маштоца, раскрывающая внутренний мир личности, в свою очередь, непосредственно подготавливает дух трагического лиризма «Книги скорбных песнопений» Григора Нарекаци. Шараканы Маштоца, равно как и Саака, еще не рассматривались как самостоятельный жанр и назывались «кцурдами» (букв.: прибавлениями, приставками). Ввиду отсутствия духовных песен и гимнов на армянском, распевались новопереведенные псалмы, которые, однако, далеко не во всем соответствовали христианской проповеди. Перед Маштоцем стояла задача соотнести распеваемые псалмы с эпизодами Евангелий, дать псалмам «новозаветное» содержание. Отсюда — обилие прямых и косвенных цитат из Псалмов и Евангелий. При этом ветхозаветная лексика используется для описания евангельских эпизодов, а ветхозаветные эпизоды толкуются в новозаветном ключе. Шараканы Маштоца приурочены к Великому Посту, почему и носят покаянный характер. Поэтическая манера Месропа Маштоца прямо противоположна манере Саака, Если для Саака характерно лиро-эпическое начало, то для Маштоца — лирическое. Стих организуется повторами и параллелизмами, даже сюжетные эпизоды (с мытарем, блудницей и т. д.) у Маштоца теряют сюжетность. Исключительно сильно выражено лирическое «я».

1) Характерное для Маштоца обращение с евангельскими сюжетами: сюжет оказывается основой для сравнения. Притча о блудном сыне — см.: Лука 15, 13. Мытарь — в евангелиях упомянуты различные мытари, т. е. сборщики налогов, с которыми общался Христос (общение с ними считалось недопустимым для благочестивого иудея). Здесь имеется в виду мытарь из рассказанной Иисусом притчи о мытаре и фарисее — Лука, XVIII, 10 и далее: «Фарисей стал молиться сам в себе так: Боже! Благодарю тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь… Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо: но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже, будь милостив ко мне, грешнику! Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот». Аналогичен и эпизод с ханаанской женой: иудеям предписывалось не вступать в общение с хананеанами, но Христос «за великую веру» хананеанки сжалился над нею и излечил ее дочь — Матфей XV, 22–28.

2) Шаракан основан на эпизоде из Ветхого Завета; т. н. «пещном действе» — см.: Даниил, III. Навуходоносор приказал поместить в огненную печь трех отроков, чтобы те отказались от веры отцов. Однако бог спас воспевавших ему славу отроков. «Боже отцов наших» — из песни отроков. Эти слова стали рефреном одной из разновидностей шараканов, так и называемых: «отцов». Кроме того, «огненная пещь» — еще и символ вечного огня, в который будут низвергнуты грешники. — см.: Матфей XIII, 41, 42.

3) «Дух истины» — см.: Иоанн, XIV, 17.

4) «В смятенье» — букв, «в тесноте» — см.: Псалтирь, 17. Пророк Иона — см. прим. к шараканам Степаноса Сюнеци и Нерсеса Шнорали. К строфам II, III — ср.: «Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисть меня… Избавь меня от кровей»— Псалтирь, 50.

9) Ср.: «Ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя, отяготели на мне» — Псалтирь, 37; «Но ты, Господи, не удаляйся от меня; сила моя! поспеши мне на помощь!» — Псалтирь, 15.

10) Ср.: «Не скрывай лица твоего от раба твоего, ибо я скорблю, скоро услышь меня» — Псалтирь, 68; «Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся» — Лука, XV. Имеется в виду эпизод с тонущим вследствие своего маловерия Петров,

12) Ср.: «Не будь безмолвен к слезам моим. Ибо странник я у тебя и пришлец, как и все отцы мои». — Псалтирь, 38.

13) Ср.: «Услышь, Господи, и помилуй меня: «Господи, будь мне помощником!» — Псалтирь, 29, 15) Интересный случай контаминации. Ср.: «Яви нам свет лица твоего» — псалом 4, «Направь меня на истину твою» — из 24; «Милость твоя и истина твоя да охраняют меня непрестанно»— 39.

17) «Обольститель» — буквально «клеветник», устойчивое в Библии обозначение дьявола; Ср.: «Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне» — Псалтирь, 30; «Сохрани меня от силков, поставленных для меня, от тенет беззаконников» — Псалтирь, 140.

21) По наказу Господа Моисей жезлом ударил о скалу и напоил народ — Чисел, 20.

23) Мытарь — см. прим. к /1/. Разбойник — уверовавший во Христа разбойник, распятый вместе с ним. См. Лука XXIII, 42, 43: «И сказал Иисусу: Помяни меня, Господи, когда приидеши в Царствие твое». Блудный сын… ср.: «Сын же сказал ему: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим» — Лука, XV, 21.

Мовсес Хоренаци (V в.)

Один из наиболее выдающихся учеников Саака и Месропа. Его «История Армении» — первое охватывающее всю историю армянского народа произведение, оно построено на научной основе и отличается высокими художественными достоинствами. Хоренаци был также выдающимся поэтом, мелодом и певцом. Вокруг его имени и деятельности сложился ряд имеющих определенную историческую основу преданий. Примечателен, например, такой фрагмент старинного сочинения «О святых армянских вардапетах Мовсесе и Давиде». После возвращения в Армению Хоренаци ведет полную лишений отшельническую жизнь, скрывая свое настоящее имя. Католикос Гют разыскивает его, но безуспешно. Однажды Хоренаци случайно оказался на празднестве, устроенном в честь католикоса. Присутствующие просят его спеть в честь армянского патриарха, и престарелый историк и изумляет всех своим голосом, своим пением и своей песней «О преподобный владыко, священноначальник!»

В рукописных сборниках сохранились два приписываемых Мовсесу Хоренаци тага: один посвящен царю Трдату, другой — Григорию Просветителю. А в средневековых списках авторов шараканов Мовсесу Хоренаци приписывается огромное число шараканов.

По нашему обследованию, вполне достоверными можно считать то, что перу Хоренаци принадлежит большинство шараканов из восьми канонов на Рождество Христово (на богоявление, на сретение господне и др.) — всего около 120 песен. Среди них имеется ряд произведений монументального стиля, в целом сохранивших, первоначальные исконные признаки авторского самовыражения.

Шараканы 1 —11 сосредоточены вокруг связанных с Рождеством Христовым евангельских эпизодов и посвящены богородице.

4) букв.: «тебя ублажают все роды и все народы» — ср.: «И сказала Мария: величит душа моя господа, ибо отныне будут меня ублажать все роды» — Лука, 1, 46; ср.: «Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране в тени смертной воссиял свет» — Матфей, IV, 16.

5) Ср.: «Ангел, вошед к ней, сказал: радуйся, благодатная! Господь с тобою; благословенна ты между женами» — Лука, 1, 28. «неопалимая купина» — бог явился Моисею в образе огня, горящего в купине.

7—8) См. прим. к шараканам Саака, а также: «И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был младенец» — Матфей, II, 7.

10) Ср.: «И когда выходил он (Иисус) из воды, тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на него. И глас был с небес: Ты сын мой возлюбленный, в котором мое благословение» — Марк, 1, 10, П.

11) Имеется в виду крещение в Иордане. Уподобление же воды огню навеяно частыми сравнениями Христа с огнем. Ср.: «Огонь пришел я низвести на землю и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» — Лука XII, 49.

12) «Речью провозвещающей» — имеются в виду слова относительно Иоанна: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези ему»; Иродиада — дочь Ирода, в награду за свою пляску выпросила у отца голову Иоанна; «чтоб померкла…» — контаминация двух цитат: «Он был светильник, горящий и светящий», Иоанн, V, 35; «звезда светлая и утренняя» — Откровение, 22, 16.

Степанос Сюнеци I

Талантливый поэт-мелод V в., епископ Сюника Степанос был, по всей вероятности, одним из младших учеников Саака и Месропа. В Шаракноце сохранилось 80 песнопений, принадлежащих его перу — это древнейшие шараканы на Воскресение Христово. Они образуют восемь рядов, каждый на определенный глас. Как литературные тексты, так и мелодии этих песнопений отличаются рядом архаичных особенностей и архаичной красотой. Они исполняются во время пасхи и во всякое воскресение, которое, по церковному календарю, символизирует воскресение Христа. Согласно дошедшим до нас сведениям, шараканы на воскресение Христа были непосредственным продолжением распеваемых ветхозаветных текстов (в ряде случаев непосредственно указывается, после какого текста распевался тот или иной шаракан). Структура шараканов Степаноса Сюнеци подтверждает эти сведения. Первая строфа обычно основывается на ветхозаветном тексте, во второй говорится о распятии и воскресении Христа, а третья посвящена Богородице — заступнице и посреднице между людьми и богом.

1) «и родник из ребра твоего» — при распятии один из воинов пронзил ребро Христа копьем, чтобы удостовериться, что тот мертв.

2) «мы вкусили…» — ср.: «побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая божия» — Откровение, II, 7.

3) Ср.: «…и нет Бога, кроме меня… Я подъемлю к небесам руку мою и говорю: «Живу Я вовек! Когда изострю сверкающий меч мой, и рука моя примет суд, я от мщу врагам моим… Упою стрелы мои кровью…»— Второзаконие, 32, 39–42.

6) Ср.: «Ангел сказал ей в ответ: Дух святой найдет на тебя, и сила всевышнего осенит тебя» — Лука, 1, 35.

7) «Драконьи клыки» — в оригинале «вишап», хтоническое чудовище армянской мифологии, обычно представляемое в форме змеи. Вишапы затем стали идентифицироваться с различными упоминаемыми в Библии змеевидными чудовищами: змием, аспидом, левиафаном, драконом, используемых для обозначения дьявола. Ср.: «В тесноте моей я призвал господа и к богу моему воззвал. И он услышал от чертога своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха его» — Псалтирь, XVII, 7. В этом, а также в (8) и (12) шараканах — намек на эпизод с пророком Ионой.

8) Иона — библейский пророк, проведший три дня в чреве кита. Обращение к Ионе в посвященных воскресению Христа шараканах не случайно: Ср.: «Ибо как Иона был в чреве кита три дня и три ночи, так и Сын человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» — Матфей, XII, 40.

9) «как когда-то Езекию» — имеется в виду эпизод с царем Езекией. /4-ая Царств, Исайя, 38/. Езекия смертельно заболел и стал молить бога продлить его жизнь. Пророк Исайя явил знамение, что мольба Езекии услышана: он возвратил назад снисходившую по ступеням тень от солнца. Шаракан 11 / начинается словами молитвы Езекии: «в преполовении дней моих…»

12) «Господи, посмотри…» — в книге Ионы этих слов нет, зато вторая строфа основана на перифразах молитвы Ионы.

Ован Мандакуни

Один из выдающихся младших учеников Саака и Месропа, католикос Армении (478–490). Ему принадлежит видная роль в духовной и культурной жизни того времени. Ован был не только поэтом-мелодом, но ученым, публицистом, оратором. Ему принадлежит важная роль также в деле развития армянского профессионального песнетворчества и искусства пения.

Исторические и литературные данные, а также сведения, содержащиеся в рукописях, показывают, что Ован деятельно участвовал во всех последовавших после создания армянской письменности начинаниях, связанных с национализацией церковской службы и формированием и развитием национальной церковной музыкально-поэтической культуры. Он обогатил новым материалом и отредактировал имевшийся в первом каноническом песеннике, древнейшем Часослове-Молитвеннике, материал. Ован перевел с греческого тексты нескольких литургиарий и создал армянскую каноническую редакцию Литургии. Он же утвердил ряд предназначенных для различных церковных и внецерковных обрядов /крещение, венчание, освящение креста и т. д./ канонов. Его кцурды-шараканы способствовали дальнейшему развитию силлабического раздела армянского духовного песнетворчества.

Преклонявшиеся перед непререкаемым авторитетом Ована средневековые писцы приписали ему значительное число шараканов. В настоящее время филологический и музыковедческий анализ позволяет в значительной мере уточнить эти атрибуции.

1—3) Месроп Маштоц и Саак Партев — основатели армянской письменности и переводчики Библии — были причислены армянской церковью к святым. Им посвящен канон св. Переводчикам, авторами которого были Ован Мандакуни и Вардан Вардапет. «Сыны Торгома» — армяне, Торгом — легендарный прародитель армян, отец Հайка, с которым связывалось этническое самоназвание армян /Հай/. «Заветы живительные», а также «письмена живые» — согласно комментаторам, вторая строфа отсылает к речи первомученника Стефана перед синедрионом, в которой так говорилось о Моисее: «Это тот, который был в собрании в пустыне с ангелом, говорившим ему на горе Синае, и с отцами нашими, и который принял живые слова, чтобы передать нам.» — Деяния, VII, 37. Поэтому они считают, что переход от второй строфы к третьей основан на невыраженном сравнении: «Так как ты был дан армянам их водителем, как Моисей— израильтянам, то ныне просим…»

4) См. примечание к шаракану Мовсеса Хоренаци.

5) «Сыны чертога брачного» — сопровождающие жениха на свадьбу. В евангелии употреблялось для обозначения сподвижников Христа — ср.: «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених» — Марк, III, 19/, а далее — для обозначения христиан.

7) Шаракан посвящен апостолам и сосредоточен вокруг эпизода с призванием четырех рыбаков, которые ловили рыбу в Генисаретском озере (Галилейском море). Христос сделал их апостолами, назвав их «ловцами человеков».

Комитас Агцеци

Католикос Армении (615–628), известный своей духовно-культурной и строительной деятельностью. В 618 г. им был возведен сохранившийся но настоящее время прекрасный храм Рипсиме, в связи с чем Комитас и сочинил шараван «Христовой любви себя посвятившие». Это произведение отличается искусно выбранным размером литературного текста, соответствующей ему ритмикой и прекрасной мелодией. В нем наличествуют все характерные черты «кацурда» или кондака — нового, более развитого по сравнению с простыми кдурдами гимнического жанра. Этот кацурд, хотя и опирается на византийские образцы, по стилю создан полностью в национальной традиции и даже отличается от византийских кондаков того периода большей мелодичностью. Это произведение Комитаса подняло на новый уровень искусство армянского духовного песнетворчества и способствовало его дальнейшему развитию.

Поэма была написана в связи с постройкой по инициативе католикоса Комитаса Агцеци храма Рипсиме в Эчмиадзине, на месте гибели дев-рипсимеянок. Комитас следует «Истории» Агатангелоса, в которой описано принятие армянами христианства. Поэма Комитаса — первая из дошедших до нас на армянском поэм. Она написана акростихом — каждая строфа начинается с очередной из тридцати шести букв армянского алфавита.

К строфе 2/ Гибель Рипсимеянок соотносится с очистительной жертвой — ср.: «И сожги всего овна на жертвеннике. Это — всесожжение Господу, благоухание приятное, жертва Господу» — Исход, 29, 18. Но при этом подчеркивается, что в жертву приносится существо разумное: в армянском «разумное» /словесное/ обозначает людей, в отличие от «неразумных» /бессловесных/, под которыми понимались животные.

3) Согласно Г. Аветикяну, здесь противопоставляются красота телесная, которая сделала безумным царя и заворожила язычников, и богоданная красота духовная, ради которой ликуют ангелы /«бдящие»/.

Однако эпитет «տարփացեալ» (букв.: страстно желающий, влюбленный) весьма неожидан и нигде более в шараканах не употребляется. Заметим также, что эпитет «богоданный» может относиться не к красоте, а к девам — «ради чудесной красоты богоданных дев».

4—5) Здесь проводится параллель с легендой о первородном грехе, который был искуплен Христом. Далее эта параллель развивается в строфах 13, 14. За вкушение запретного плода бог проклял Еву: «Умножая умножу скорбь твою, в болезни будешь рожать детей» — Бытия, III, 16. Это тяготевшее над женщинами проклятье было снято девственными Рипсимеянками — дочерями Евы.

8) Букв.: «Ослабли сильные туго натянутых луков»— намек на эпизод из «Истории» Агатангелоса. Славящийся силой и считавшийся могучим лучником армянский царь Трдат, не добившись любви Рипсиме, попытался овладеть ею силой. Он уединился с ней (почему в следующей строфе говорится о «тайном сражении»), но не мог осилить юную деву. Трдат даже заплакал от позора и в ярости приказал отдать Рипсиме и ее подруг на поругание, однако никому не удалось осилить юных дев. В отместку за свой позор царь и его подручные предали дев жестоким мучениям.

13—14) Под «духовным зачатием» имеется в виду мученичество Рипсимеянок, под «вскоре наступившими родовыми схватками» — принятие христианства, под новорожденными «многими племенами» — не только армяне, но и сопредельные им грузины, кавказские албанцы и другие племена, названные у Агафангела.

15) Рипсимеянки, спасаясь от преследований императора Диоклетиана (который также был влюблен в Рипсиме), бежали из Рима в Армению. Этот биографический эпизод передан через евангельский образ: «Еще подобно Царство небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашед одну драгоценную жемчужину, пошел, продал все, что имел, и купил ее» — Матфей, XIII, 45, 46. Ранее сама Рипсиме называлась «одной драгоценной жемчужиной». Следует учесть, что в армянском слова «выкуп» и «спасение» — одного корня.

19) Часть Рипсимеянок была растоптана за городом, в точиле, где выжимали вино. Уподобление крови — вину, а Христа — винограду — часто встречающийся в Евангелиях образ. Ср.: «Я есмь истинная виноградная лоза, отец мой — виноградарь; Я есмь лоза, а вы ветки» — Иоанн, XV, 1, 5.

22) Часть Рипсимеянок была заколота, а часть — сожжена. Этот эпизод толкуется сквозь призму притчи о разумных и неразумных девах: «Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взявши светильники свои, вышли навстречу жениху». Пять неразумных дев не взяли с собой масла и не смогли встретить жениха, а пять разумных, у которых светильники не гасли, были приглашены женихом на брачный пир. — Матфей, XXV. Следует учесть, что в армянском брачный чертог и брачный полог обозначаются одним словом, почему понятно, что девы обновили его и огнем, и кровью.

25) «Ни одну из них» — имеется в виду, что если из десяти евангельских дев лишь пятеро были разумными, то в данном случае разумными оказались все тридцать семь.

29) «Прорицатель» — согласно комментаторам, имеется в виду Захария, предрекший: «ибо подобно камням в венце, они воссияют на западе» — Захария, IX, 16. Здесь, как и в строфах 23/ и 31/, имеется в виду и церковь в целом, и здание новопостроенного на месте гибели Рипсимеянок храма.

Анания Ширакаци

Великий армянский ученый седьмого века (математик, географ, астроном, философ). Он был также одним из выдающихся деятелей армянской музыкальной культуры — и как теоретик, и как поэт-мелод. Математик и музыкант, Анания первым в Армении в полном виде изложил учение александрийских греков о музыкальной акустике. В этой области Ширакаци был первым и на всем Ближнем Востоке. Как поэт-мелод, Анания создал большую часть замечательных шараканов на Воскресение Христово, представленных восемью пространными рядами по восьми гласов и первые каноны на Пятидесятницу и Преображение.

Шараканы 1 —16) посвящены воскресению Христа. Жены-мироносицы, Мария Магдалина и другие пришли на могилу, чтобы совершить обряд помазания, однако нашли могилу пустой. Явившийся ангел возвестил им о воскресении Христа и наказал поведать о том ученикам.

3) «Ангел мысленный», — как отмечает С. Аверинцев, «лишь весьма поздно «бесплотность» ангелов интерпретируется как полная нематериальность». Ранее же — что и отразилось в шараканах — «предполагалось, что ангелы обладают телом особого рода, «духовным» телом. Природа ангелов описывается через уподобление наиболее тонкому, легкому и подвижному в мире — огню, ветру и особенно свету. Ангелы «огневидны» /«Мифы народов мира», т. I, с. 76/. Поэтому в шараканах к ангелам часто прилагается эпитет «духовный», «мысленный», причем не только к самим ангелам, но и к их голосу, пению, зрению. Эти же эпитеты прилагаются и к исходящему от бога свету, к красоте богородицы и т. д. В шараканах также подчеркивается их «световидность» и «огневидность».

Ср.: «Устрашившись его /ангела/, стерегущие пришли в трепет и стали как мертвые» — Матфей, XXVIII, 4,

4) С молнией в данном случае сравнивается ангел: «Вид его был как молния, и одежда была как снег» — Матфей, XXVIII, 3, сам же Христос уподоблен молнии в другой связи: «Ибо, как молния, сверкнувшая от одного края неба, блистает до другого края неба, так будет Сын Человеческий в день Свой» — Лука, XVII, 24.

5) «Распевая плач псалмопевца» — по Г. Аветнкяну, имеется в виду, что смерть Христа явилась исполнением скорбных псалмов певца-пророка Давида.

8) Ср.: «Я с вами во все дни до скончания века» — Матфей, XXVIII, 20—слова пришедшего к ученикам воскресшего Христа.

9) В этом шаракане можно усмотреть контаминацию между двумя версиями: приведенной выше, в целом общей для первых трех Евангелий, и версией Иоанна, согласно которой Христос сам явился Марии Магдалине. Ср.: «…Пришли они ко гробу… но нашли камень отваленным от гроба, И вошедши не нашли тела Господа Иисуса. Когда же недоумевали они о сем, вдруг предстали пред ними два мужа в одеждах блистающих. Когда же недоумевали они о сем и когда они были в страхе и наклонили лица свои к земле, — сказали им: что вы ищете живого между мертвыми? Его здесь нет. Он воскрес» — Лука, XXIV, I—6. «Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь?». Обращение «мать распятого», видимо, вызвано тем, что у Матфея говорится о «Марии Магдалине и другой Марии». См. также /12/, где говорится не о жене, а о святой деве.

14) См. примечания к шараканам Ована Мандакуви и Нерсеса Ламбронаци.

15) «Задрожала земля…» — ср.: «И вот, сделалось великое землетрясение: ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем» — Матфей, XXVIII, 2.

17—19) Шараканы посвящены сошествию святого духа в виде огненных языков на собравшихся в горнице апостолов, которые начали проповедовать на не знакомых им языках — Деяния, П.

18) Ср.: «/Ты/ устрояешь над водами горние чертоги твои, делаешь облака твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветров. Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями твоими — огонь пылающий» — Псалтирь, 103.

20) Шаракан из канона на первый день Преображения и связан с соответствующим евангельским эпизодом, Иисус с тремя апостолами взошел на гору, чтобы явиться им «во славе своей и отца своего», т. е. в образе Троицы, «Осенило…» — ср.: «… явилось облако и осенило их, и устрашились, когда вошли в облако. И был из облака глас, глаголющий: Сей сын есть мой возлюбленный, его слушайте» — Лука, IX, 34, 35. Заметим, что в армянской традиции этот христианский праздник совпал с древним языческим праздником Вардавар, от которого и получил свое название и унаследовал многие его черты.

Саак Дзорапореци

Католикос Армении (677–703), второй после Анания Ширакаци наиболее значительный автор шараканов VII в. Ему принадлежит важная роль в развитии силлабических, кантиленных и протяжных песнопений. Его произведения носят печать авторской индивидуальности, они проникнуты благородством формы и глубиной чувств. Саак был одним из наиболее одаренных учеников Теодороса Кртэнавора, в дальнейшем епископом Ротакской области, а после — католикосом Армении. Публицистический и дипломатический талант Саака помог предотвратить один из карательных походов арабов на Армению. Творческие усилия Саака были направлены почти исключительно на создание канонов, посвященных кресту и церкви, В VI–VII вв. во всем восточном регионе культ креста получил мощное развитие (в некоторых отдаленных районах культ Христа по сути свелся к поклонению Кресту). С этим связаны многочисленные предания, связанные с животворящими крестами. Наиболее известны были отразившиеся в шараканах Дзорапореци предания о явившемся императору Константину кресте, об обретении императрицей Еленой креста, на котором был распят Христос, и отвоевании святого креста у персов императором Ираклием, а также легенда о воссиявшем в Иерусалиме кресте. Эти общехристианские легенды пользовались большой популярностью а средневековой армянской литературе, к ним был добавлен ряд сказаний о находящихся в Армении животворящих и чудотворных крестах. Шараканы Саака были написаны в период борьбы с арабами, когда крест стал символом борьбы за независимость /в этой борьбе активно участвовал и сам Саак/. Отголосок тому можно найти в эпосе «Давид Сасунский», исторической основой которого явилась борьба армян с арабскими завоевателями. Одним из волшебных средств, имеющихся в распоряжении Давида, был «крест Марута», потерявший почти всякую связь с христианским культом и используемый как магическое средство. (Кстати, само название креста — также отголосок идеологической борьбы того времени, в нем отразилось имя сирийского проповедника, написавшего историю замученных персами христиан. Эта переведенная на армянский история широко использовалась в борьбе с зороастрийцами-персами и мусульманами-арабами).

Разумеется, в официальной догматике не могло быть и речи об отрыве культа креста от христианского культа. Поэтому подчеркивалось, что материальный крест — это символ вселенской церкви, а праздник креста — это праздник Христовой церкви. Кроме того, почитание креста явилось в VII–X вв. важнейшим пунктом полемики с еретиками, в первую очередь павликианами, считавшими такое поклонение идолопоклонством и даже святотатством /поскольку крест рассматривался ими лишь как орудие убийства Христа/. Отсюда — столь характерное для посвященных кресту шараканов обоснование его святости.

Примечательно, однако, что фольклорные и мифо-поэтические представления о кресте проявились и в официальной догматике: крест постоянно наделяется волшебными свойствами, а также устойчиво сопоставляется с архетипическим образом мирового дерева /последнее отразилось как в шараканах, так и в армянской миниатюре/.

1—2) Шаракан из канона Шогакату /«шогакат» — букв.: «излияние света»/. Это — устойчивое название армянской соборной церкви в Эчмиадзине /Эчмиацине/, где, согласно «Истории» Агатангелоса, Григорий Просветитель видел излияние небесного света и сошествие Христа. На этом месте был заложен собор, названный «Эчмиацин» /букв.: «спустился единородный», так начинается шаракан/, а также «Шогакат». «Уверовавший царь» — Трдат, при котором христианство в 301 г. стало государственной религией Армении /см. прим. к шараканам Комитаса и Ованеса Ерзнкаци/; «ты на камне веры…» — ср.: «Я говорю тебе: ты — Петр /камень, греч/, и на сем камне я создам церковь мою» — Матфей, XVI, 18.

4) «и второе твое пришествие…» — согласно евангелистам, крест должен явиться знамением второго пришествия Христа (см. также примечания к шаракану Степаноса Апаранци/.

5) Здесь отразилось характерное противопоставление росших в раю деревьев — древа жизни и древа познания, плод от которого отведали Адам и Ева. Шаракан основан на ряде апокрифов, в которых Иерусалим рассматривается как место, расположенное вблизи рая. Г. Аветикян и М. Эмин указывают на следующее: первая строфа основана на предании о том, что изгнанный из рая Адам поселился там, где впоследствии был основан Иерусалим. По другой легенде Ной во время потопа взял с собой останки Адама и после потопа перезахоронил их на горе Голгофа /букв, «лобное место, место головы»/, которая якобы получила такое название потому, что там была захоронена голова Адама. Во второй строфе имеются отголоски еще одного апокрифа — о смерти Адама. Адам послал своего сына Сифа в рай за елеем. Херувим ввел Сифа в рай и показал ему древо жизни, корни которого уходили в преисподню, а вершина — в поднебесье. На вершине сидел младенец, который, по словам херувима, должен был спасти мир. Ангел дал Сифу три зерна и наказал вложить их в рот Адаму, когда тот умрет. Адам же должен был умереть через три дня по возвращении Сифа. Сиф так и поступил. Из трех зерен на могиле Адама выросли кипарис, пальма и кедр. Из этих пород, а также еще из оливкового дерева был сделан крест, на котором распяли Христа. Так была «заглажена» вина древа познания перед древом жизни.

6) Согласно преданию, император Константин, окруженный в столице неприятелем, увидел на небе крест с надписью «Сим победишь». Он принял христианство и разбил врага.

7) Имеется в виду, что крест, как колесница, приял непостижимую тайну — Христа, сам же образ колесницы восходит к псалму 103: «Ты делаешь облака твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра». Образ серафимов навеян видением Исайи, VI, 1, 2; «Вокруг его стояли серафимы; у каждого из них по шести крыл; двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал». Таким образом, шестикрылые серафимы уподоблялись четырехкрылому кресту. «Мятежники» — имеются в виду возмутившиеся против бога сатана и его ангелы, низвергнутые им в бездну. «Захария…»— имеется в виду пророчество Захарии и увиденный им золотой светильник с семью лампадами — Захария, IV.

8) Первая строфа основывается на легенде об обретении креста, на котором был распят Христос. Он был зарыт вместе с двумя другими, на котором были распяты разбойники. Когда этот крест был вырыт, то при его виде воинство сатаны в ужасе рассеялось, а верующие смогли опознать этот крест по его чудотворной силе — им был воскрешен мертвый юноша.

9) «Хляби моря…» — Саак проводитпараллель между крестом и жезлом Моисея, который рассек море и по его дну вывел свой народ. Сомкнувшиеся за ним волны поглотили преследовавшего евреев фараона и его войско, а Моисей привел свой народ в Палестину. Аналогично, Христос заключил сатану в бездну вечного пламени и серное озеро и привел свой народ /праведников/ в небесные обители. В следующей, непереведенной строфе проводится параллель между крестом и воздвигнутым Моисеем медным змеем. «Живой образ» — видимо, имеется в виду икона Богоматери.

Ован Одзнеци

Католикос Армении (717–728), видный книжник, а также поэт-мелод. В средневековые указателях авторов шараканов ему издавна приписывалась большая часть посвященных четырем великим праздникам песнопений. Это — каноны пророку Давиду и апостолу Иакову, первомученику Стефану, три шаракана из канона Павлу и Петру и четыре — из канона Сыновьям Громовым. И музыкальное, и поэтическое искусство шараканов Одзнеци отличаются подлинной художественностью.

1) Шаракан из канона Иакову и Давиду.

2—3) Из канона первосвидетелю /в русской традиции: первомученику/ Стефану — Деяния апостолов, VI, VII. Стефан был первым христианином, который был убит за свою проповедь /свидетельство/. «Дверь небесная» — перед смертью Стефан сказал: «Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого» и просил простить побивающих его камнями: «Господи! не вмени им греха сего» — Деяния, VI, 56, 60.

4) Из канона апостолам Иакову и Иоанну (Сынам Громовым).

5) Из канона апостолам Петру и Павлу. «И евангельской сетью Петра» — имеется в виду эпизод обращения Петра /Симона/. По Луке, гл. V, Иисус вошел в лодку Симона и велел ему закинуть сети. Симон ответил: «Мы трудились всю ночь, но ничего не поймали. Но по слову твоему закину сеть». Сделав это, они поймали столь великое множество рыбы, что сеть прорвалась, а лодка начала тонуть. Увидев это, Симон понял, что перед ним Господь, и пришел в ужас, на что Иисус сказал ему: «Не бойся, отныне будешь ловить человеков». «Агнец… предсказал» — Христос, явившись по воскресении к ученикам, наказал Петру «пасти его стадо» и сказал: «… когда состареешься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, поведет, куда не хочешь». Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога — Иоанн, XXI, 15–19.

6) Шаракан из канона апостолам Иакову и Иоанну /Сынам Громовым/.

Ашот Багратуни (VII в.)

Патрик (один из высших чинов византийской иерархии), был правителем Армении в 685–689 гг. Построил церковь в родном городе — крепости Даруйнк, в связи с чем и сочинил посвященный кресту шаракан, который был канонизирован церковью. Ашот был первым мирянином, чья духовная песнь была официально признана и включена в «Шаракноц».

«Нас, … обновив» — сняв первородный грех; «живой твой образ» — видимо, имеется в виду икона; «в обличьи рабском» — в человеческом облике, «Римский трон» — после гибели Римской империи Римом называли Константинополь. В оригинале не ясно, кого возвеличил Римский трон — самого автора, «раба твоего», или его сына. Сам Ашот, как и другие старшие представители рода Багратуни, имел звание патрика — одного из высших в византийской иерархии. «Дом последний — дом первый» — по Г. Аветикяну, противопоставляются христианская церковь и рукотворный храм Соломона, в котором обитало только имя бога.

Хосровидухт (VIII в.)

Сестра Гохтанского князя Ваана. После мученической смерти брата Хосровидухт сочинила посвященную ему песнь, в которой ярко выразились новые для того времени музыкальные веяния и вкусы и ее индивидуальный стиль. Эта — похвальная песнь была канонизирована церковью и включена в «Шаракноц». Ваан Гохтнаци /700 —738 гг./ ребенком был взят заложником в Дамаск, ко двору эмира Абдул-малика, где был воспитан в магометанской вере. Оказавшись в Армении, Ваан принял христианство и вел жизнь подвижника, чтобы искупить свой невольный грех. Постепенно в Ваане созрела мысль принять мученичество. Ваан вернулся ко двору эмира, где после многих пыток был казнен. Житие Ваана — один из интереснейших памятников армянской средневековой прозы, его русский перевод опубликован в: «Памятники армянской агиографии», Ереван, 1972. «Меж рыцарей»— буквально: среди азатов. Азаты, свободные — дворяне; «народы южные» — имеются в виду арабы. Гохтн — ныне Ордубадский район Нахичеванской АССР.

Степанос Апаранци (IX в.)

Посвященный кресту шаракан написан в связи с усилением павликианской ереси. Начальные буквы строф образуют акростих «Степанос». Нами переведены первая и две заключительные строфы. В остальных, чисто апологетического характера, проводится аналогия между крестом и жезлом Моисея, медным змеем и т. п.

К строфе II/ Знаменье — крест, который воссияет в небе в день Страшного суда и затмит солнце. Сияние солнца названо «мнимым», «кажущимся», ибо истинным и вечным солнцем и светом является только Христос. Эта и заключительная строфа основана на Евангелии от Матфея, XXTV, 29 и далее: «И вдруг, после скорби тех дней, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великой».

Григор Магистрос (ок. 990—1059)

Выдающийся ученый, общественный деятель, бывший одно время правителем Армении, философ, переводчик, педагог и поэт-мелод. Из его писем и «Толкования грамматики» явствует, что Григор был прекрасно осведомлен в вопросах музыкальной теории. Его деятельность по реформе образования в высших школах Армении того времени затронула и музыку. Как поэт и мелод, Григор привлекает внимание одой, посвященной кресту, и тагом, посвященным Иоанну Крестителю («Предтеча святого таинства»).

Саргис Севанци (IX в.)

Шаракан включен в канон поминовения всех усопших. Его авторство восстанавливается благодаря акростиху: начальные буквы строф составляют имя «Саргис».

К строфе IV: Великое собрание, страшное собрание и т. д. — устойчивое обозначение Страшного суда; ср. Мтф. XXV, 46: «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную».

Петрос Гетадарц

Католикос Армении (1019–1058). Изучение относящихся к «Шаракноцу» материалов показывает, что до XI в. память Вардана Мамиконяна и его сподвижников отмечалась пением различных фрагментов из канонов всем мученикам. После падения столицы Армении того времени Ани этот праздник приобретает особую значимость, почему и возникает потребность в специально посвященных ему песнопениях. Петрос одним из первых откликнулся на это требование. Он был одним из обманутых участников сговора, по которому Ани была отдана византийцам. Глубоко раскаиваясь в своей ошибке, Петрос излил свой душевный пыл и патриотические чувства в ряде шараканов, которые, вероятно, были сочинены им в годы изгнания. Начиная с Григора Татеваци, Петросу приписывают три группы песнопений — исследования песен по восьми гласам, посвященным всем Усопшим и всем Мученикам, и многие другие шараканы. Однако все они, в особенности каноны мученикам и усопшим, не могли быть творением одного автора, Петросу приписываются и многочисленные шараканы, посвященные отдельным святым, но о значительной части из них достоверно известно, что они принадлежат Нерсесу Шнорали.

1) Шаракан из канона Вардану Мамиконяну и его сподвижникам, героям армяно-персидской войны V в. (см. также примечания к шараканам Шнорали и Саркавага). «Возмездие за коварство» — имеется в виду начальный эпизод войны, обман персов. Персидский царь Иазкерт, готовясь к войне с армянами, с целью лишить армян их политических и военных руководителей, созвал находившихся в вассальной зависимости от него армянских князей — якобы для участия в предстоящей войне. Собрав и окружив их, он под угрозой смертной казни потребовал от них отказаться от христианства и принять зороастризм. Князья решили притворно принять требование Иазкерта, чтобы, вернувшись в Армению, вновь обратиться в христианство и начать войну с персами. «И исполнилось ваше чаяние…» — Вардан и другие князья желали искупить тяжкий грех: хоть, и притворное, но все же вероотступничество.

2) Атом — военачальник из княжества дома Гнуни. Вместе со своими воинами принял смерть в Персии, в 449 г., перед вышеупомянутой армяно-персидской войной.

Сисианос Вардапет (XI в.)

Автор Похвального Слова и канона на Сорок Себастийских мучеников. В армянском Гимнарии «Шаракноце» не значится, имя Сисианоса (как, впрочем, и ряда других авторов различных песнопений), поэтому в вопросе об авторстве, в частности, канона на Сорок Себастийских мучеников, в арменоведческой литературе прошлого не было полной ясности. Тонкое замечание Г. Аветикяна о том, что автор занимающего нас канона явно пользовался упомянутым Похвальным Словом, дошедшим до нас с указанием имени Сисианоса, так и не нашло должного отклика. Тогда Слово это не было широко доступным. Позже его опубликовали венецианские ученые-мхитаристы (см. «Соперк», т. XII, Венеция, 1854, с. 5—58, на древнеарм. яз.). Сравнение двух произведений (Похвального Слова и канона) показывает, что они сочинены одним и тем же автором.

Ованес Имастасер Саркаваг (?—1129)

Видный общественный и религиозный деятель, философ, поэт и мелод. Наибольшей известностью пользуется его поэма «Мудрая беседа, которую вел в час прогулки философ Ованнес Саркаваг с птицей, именуемой пересмешник», в армянской поэзии являющаяся первой обширной философской поэмой.

Значителен вклад Саркавага и в развитие сложившихся в Ани и Ахпате музыкальных традиций, благодаря чему стал возможен дальнейший расцвет армянской музыкальной культуры в Киликии. Деятельность Саркавага связана с разработкой вопросов музыкальной эстетики, исполнительского искусства и песнетворчества.

Саркаваг оставил значительный след в истории армянской эстетики. В своей «Беседе…» он затрагивает также и вопросы музыкальной эстетики. Музыка рассматривается им как искусство, которое возникает и развивается в результате стремления человека подражать природе и учиться у нее. Находя в природе недостижимый образец красоты и гармонии, в стремлении достичь его человек обретает вечно действенный стимул для совершенствования.

Большой интерес представляет и педагогическая деятельность Саркавага. Продолжая начинания Магистроса, в монастырских школах он преподавал грамматику, арифметику и музыку. При этом он обучал также основам искусства хазового письма. Известно, что Саркаваг отдал много сил обновлению искусства исполнения псалмов. Он занимался сверкой и редактированием литературных текстов и улучшением их исполнения, в частности, в Ахпатском монастыре и в Кафедральном соборе Ани, и сам принимал участие в богослужении.

Из самобытного творчества Саркавага следует отметить его вклад в дело развития молитвословного жанра. Он в значительной мере обогатил принципы композиции шараканов. Посвященный Гевонду и его сподвижникам шаракан Саркавага развивает наиболее интересные принципы, имевшиеся в поэме Комитаса Агнеци, и непосредственно подготавливает посвященный Вардану и варданидам шаракан Нерсеса Шнорали.

1) Гевонд и его сподвижники — герои персидской войны V в. /см. «Историю Армении» Егише/. Гевонд и другие духовные лица выступили как идеологи этой освободительной войны, которая была навязана персидским царем Йазкертом П. Видя в христианстве опору идеи национальной независимости, Йазкерт требовал от армян отказаться от христианства и принять зороастризм. В разгоревшейся войне Гевонд и другие не только вступали в богословские диспуты с зороастрийскими магами и не только призывали князей и народ на борьбу с персами, но и в день Аварайрской битвы сражались с оружием в руках. Последний свой диспут с магами они провели уже будучи плененными персами, от которых и приняли мученическую смерть. См. также примечания к шараканам Петроса Гетадарца и Нерсеса Шнорали.

«Ты обещал быть с нами» — см.: Матфей, XXVIII, 20; «собери рассеянных отроков» — ср.: «Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божьих собрать воедино» — Иоанн, XI, 51, 52. Здесь это обращение имеет еще и другой смысл — как призыв собрать воедино рассеянных по свету и находящихся под игом мусульман армян.

2) Отрывок из поэмы, посвященной Рипсимеянкам /см. примечания к поэме Комитаса/. «Рукописанья дьявольские» /буквально: долговые расписки зла/ — по Г. Аветикяну, имеются в виду прежние грехи дев, которые как бы являлись их обязательством перед дьяволом, но которые были уничтожены их мученичеством.

Григор III Пахлавуни

Католикос Армении (1113–1166), поэт и мелод. Сочинил ряд тагов, многие из которых имели большую популярность. Ему принадлежат также два канона в «Шаракноце» — на благовещение богородицы и на первое Воскресение по Вознесении Христовом, а также несколько шараканов, которые остались неканонизированными.

Григор Пахлавуни энергично продолжил деятельность католикоса Григория II Вкаясера, которая была направлена на дополнение и улучшение армянской службы, приведение ее в соответствие с новыми вкусами и принципами. Сознавая выдающийся талант своего младшего брата Нерсеса Шнорали, именно ему поручил Григор Пахлавуни заняться дополнением имеющихся служебных книг, чем и вдохновил Нерсеса на создание десятков новых шараканов.

1) Каждая из трех строф шаракана основана на отсылке к ветхозаветному пророчеству. Ср.: «Я посылаю ангела моего, и он приготовит путь предо мною, и внезапно придет в храм свой Господь» — Малахия, III, I; «И привел он меня обратно ко внешним воротам святилища… И сказал мне Господь: ворота сии будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими, ибо Господь, Бог Израиля вошел ими, и они будут затворены» — Иезекииль, XXXXIV, 1, 2.; «Запертый сад— сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» — Песнь Песней, IV, 12.

2) «Предводитель» — благовещавший Марии архангел Гавриил.

3) «Небесный хлеб» — ср.: «Я есть хлеб жизни. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет… Хлеб же, который я дам, есть плоть моя, которую я отдам за жизнь мира» — Иоанн, VI, 48–51.

6) Имеется в виду вознесение Христа. Ср.: «Кто это идет от Едома, в червленых ризах?.. Отчего же одеяние твое красно, и ризы у тебя — как у топтавшего в точиле?». «Я топтал точило один, и из народов никого не было со мною: я топтал их во гневе моем и попирал их в ярости моей; кровь их брызгала на ризы мои» — Исайя, 63, 1–3. Пахлавуни предлагает новозаветное переосмысление пророчества Исайи. См. также примечания к шараканам Нерсеса Ламбронаци.

Нерсес Шнорали /Благодатный/ или Ергох /Поющий/ (1101–1173)

Армянский католикос (с 1166 г.), величайший поэт-мелод феодальной Армении. Его искусство, талант и знания создали ему огромный авторитет не только в Армении, но и во всем христианском мире, особенно на Востоке. Имеются многочисленные свидетельства того, что Шнорали был также прекрасным исполнителем, философом — эстетиком, педагогом к неустанным общественным деятелем.

Нерсесу принадлежит, помимо множества церковных гимнов, ряд внеслужебных и светских произведений. Внеслужебными называются такие песнопения, которые, хотя и проникнуты религиозными мотивами, по предназначены для исполнения не во время службы, а в быту. Выясняется, что даже его престранная поэма «Сын Иисус» распевалась подобно эпической поэме «Давид Сасунский».

Из светских произведений Шнорали наиболее известны его поэма «Плач на взятие Эдессы» и многочисленные стихотворения-загадки. По всем данным, эти загадки сочинялись Шнорали в духе народного музыкально-поэтического искусства того времени — как песни.

В области духовной гимнодии Шнорали выступает как выдающийся новатор. Он специально занялся упорядочением и приведением в единство в значительной мере обедневшей к тому времени службы, удалением из нее инородных и устаревших форм. Он включает в служебные книги свои оригинальные произведения, в основном вместо растянутых и устаревших к XII веку псалмопений. Нет ни одной служебной книги, которая не была бы пересмотрена Шнорали, а некоторые из них в значительной мере дополнены им.

Известны более 200 нотированных произведений Шнорали, которые дают основание составить более или менее полное представление об основных особенностях его музыкально-поэтического искусства. Среди них — стремление к художественному совершенству, благодаря чему усиливается степень эстетического воздействия музыки, смелое использование наиболее жизненных элементов западного и восточного монодического искусства, а также армянской народной музыки и развитие свободного мелодического стиля, основанного на непринужденном использовании новых /в том числе и альтерированных/ ладов и ритмов.

Все это придало новые аспекты духовной песне, иногда даже затрагивая и мировосприятие в целом.

Нерсес Шнорали, как и Григор Нарекаци и многие другие деятели армянской культуры (в частности, зодчие Манвел и Трдат и художники-миниатюристы Торос Рослин и Саргис Пицак), являются одними из самых значительных деятелей армянского Возрождения, выразителем его гуманистических идей.

Вардану Мамиконяну и его сподвижникам, Шаракан посвящен павшим в Аварайрской битве воинам (см. примечания к шараканам Саркавага и Гетадарца). Хотя это сражение закончилось гибелью большей части армянского войска, однако понесшее большие потери персидское войско было остановлено. В дальнейшем персы вынуждены были отказаться от попыток навязать армянам зороастрийскую веру и назначать неугодных им наместников. Аварайрская битва стала символом борьбы армянского народа за независимость. Шнорали перечисляет павших в битве нахараров (князей), причем посвященная тому или иному нахарару строфа основана на символическом переосмыслении его имени.

Вардан — возводится Иерсесом к «вард», роза. Как считает Г. Аветикян, из имени «Вардан» Шнорали выводит и глагол «ванел», изгнать, победить, обратить вспять, по принципу «В + ард + ан» — > «вард», «ван-». «Хореи» — соотносится со словами «хоՀем», разумный, мудрый, и «хорՀурд» — знамение, таинство, символ. Артак — возводится к персидскому «арт», красный, огненный. Амаяк (Հамаяк) — возводится к слову «Հмайеак» — талисман, ладанка, оберег, причем подчеркивается, что этот «талисман» стал чудотворным благодаря силе Троицы (талисманы связывались с чародейством, почему и официально не признавались церковью). Тачат — связывается со словом «тачар», храм, собор. Он назван и «достойным местом святого таинства» еще и потому, что перед ним, как в храме, исповедовались перед боем другие князья. Ваан /ВаՀан/ был самым молодым из воинов, его имя возводится к слову «ваՀан», щит. Арсен — возводится к слову «арсин», аист. Арсен сравнивается с непорочным существом, приносимым в очистительную жертву. Хотя в Ветхом Завете аист и цапля считались птицами нечистыми, которых нельзя было есть или приносить в жертву, здесь подчеркивается, что в жертву было поднесено разумное существо (см. примечание к: Комитас, строфа II). Арсен называется украшенным праведностью потому, что по народным представлениям аист считался символом справедливости, ибо заботился о своих престарелых родителях. Гарегин назван «началом и концом мученичества», ибо он первым решил насмерть сражаться с персами, а в списке погибших Егише упомянул его последним.

Полководцу Саргису. Саргис (Сергий) — византийский военачальник, который в дни Юлиана Отступника бежал из Константинополя в Армению и Персию, где вместе с сыном Мартиросом был убит персами. К строфе 3/. Намек на то, что Саргис с Запада (из Капподо-кии) явился на Восток. 4/ Великая Армения — географический термин. Армянское нагорье разделялось на Великую и Малую Армению. «Ветер южный» — ср.: «Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой» — Песнь песней, IV, 16. 5/ «и ты, великий…» — имя «Мартирос» означает «мученик». 7/ Дэвы — злые духи в зороастрийской мифологии. Они часто встречаются в армянском фольклоре. После принятия христианства идентифицировались с бесами. 10/ Согласно «Историям» Киракоса Гандзакеци и Вардана Вардапета, водруженный на Гагской равнине крест Саргису был освящен Месропом Маштоцем, По преданию, силой этого креста совершались чудеса. Так, в 1120 голу замыслившие сжечь монастырь св. Саргиса мусульмане неожиданно обезумели и начали истреблять друг друга, а в 1163 г. подверглись нападению змей. Эти чудеса относятся ко времени жизни Нерсеса Шнорали, который откликнулся на них этим шараканом.

Из канона пророку Ионе. В отличие от ранее обращенных к Ионе шараканов (см. примечания к шараканам Степаноса Сюнеци), эти основываются на другом эпизоде книги Ионы Иона был послан возвестить гибель погрязшим во грехах ниневитянам: «Еще сорок дней — и Ниневия будет разрушена». Однако далее бог внял мольбам раскаявшихся ниневитян и отменил свой приговор. Обращение к этому эпизоду не случайно: разрушение армянских городов неверными рождало у поэтов мысль о мировой несправедливости, ибо при этом гибли и не успевшие совершить никаких грехов младенцы. Окруженная мусульманскими государствами Киликийская Армения, в которой жил Нерсес, также постоянно находилась на краю гибели, ее могло спасти только чудо, под которым тогда понимали божью милость. Поэтому и в своей светской поэзии Нерсес постоянно обращается к схожим мотивам (в особенности см. переведенную В. Я. Брюсовым поэму «Плач на разрушение Эдессы»).

5) Шаракан, распеваемый во время Великого Поста; основан на притче о вдове и неправедном судье. Ср.: «В одном городе был судья, который бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам себе: хотя я и бога не боюсь, и людей не стыжусь, но как это вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы не приходила больше докучать мне» — Матфей, XVIII, 1–5.

6) Шаракан из канона поминовения всех усопших. «Па исходе дней моих» — зачин из молитвы Езскии (Исайа, гл. 38), во второй строфе — намек на апокрифическую молитву Манассии. «Талант заповедный» — притча о работнике, зарывшем талант серебра в землю, за что был брошен «во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов» — Матфей, XXV, 7. «В книге жизни мое имя записано» — имеется в виду Книга жизни, в которой записаны имена тех 144 тысяч праведников, которые спасутся в день Страшного суда.

7) Отрывок из поэмы на Страстную Пятницу. К строфе 1/ Поэтическое и вместе с тем очень точное изложение принятой армянской церковью доктрины об одной природе (сути) и одной воле Христа. 2/ Ср.: «И, отошел немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал его час сей. И говорил: Авва, Отче! все возможно тебе; пронеси чашу сию мимо меня; но не чего я хочу, а чего ты» — Марк, XIV, 35, 36. 3/ Ср.5 «Явился же ему ангел с небес и укреплял его. И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот его, как капли крови, падающие на землю» — Лука, XXII, 43, 44.

8) Отрывок из той же поэмы. Во время тайной вечери Христос предсказал, что не прокричит еще петух, как Петр трижды отречется от него. Камень — по-гречески «Петр» значит «камень».

30) Песня, распеваемая в вечерний час. Ср.: «Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас. Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня…, ибо иго мое благо, и бремя мое легко» — Матфей, XI, 38.

11—12) Шараканы, добавленные к посвященному погребению Христа шаракану Саака Партева и написанные в его стиле. См. примечания к шаракану Саака. «Тот, кто Израиль…» — ср.: «Не дремлет и не спит хранящий Израиль» — Псалтирь, 120.

Нерсес Ламбронаци (1153–1198)

Видный религиозный и общественный деятель, философ, поэт-мелод, которого по праву считали продолжателем начинаний Нерсеса Шнорали. Известно, что Нерсес Ламбронаци сочинил ряд тагов (сынам Громовым, на Погребение Господне, св. Георгию и др.), но мелодия ни одного из них до нас не дошла. Тем не менее, на основании богатой хазовой фактуры этих тагов можно утверждать, что они были созданы в общем русле монументально-декоративного стиля. Более счастливую судьбу имели шараканы Ламбронаци, которые вплоть до настоящего времени распеваются во время службы.

Среди них есть замечательные силлабические, кантиленные и более протяжные произведения (независимо от того, что последние, вообще говоря, не представляют сложных музыкальных концепций).

1) Этот, как и остальные шараканы, посвящен вознесению Христа. Исайя упомянут в связи с его пророчеством: «Кто это идет от Едома, в червленых ризах от Восора, столь величественный в своей одежде, выступающий в полноте своей силы? «Я — изрекающий правду, чтобы спасать». «Отчего же одеяние твое красно, и ризы у тебя — как у топтавшего в точиле?». «Я топтал точило один, и из народов никого не было со мною; и я топтал их во гневе моем и попирал их в ярости моей; кровь их брызгала на ризы мои, и я запятнал все одеяние мое» — Исайя, 1–3. «Песня Давида» — псалом Давида: «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! Кто сей царь славы? — Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани» (Псалтирь, 23).

3) «Отцовская колесница» — ангелы, восседает бог, «силы небесные», «власти средние из девяти ангельских чинов.

Хачатур Таронеци (XII–XIII вв.)

Широко известный в свое время ученый и музыкант-педагог, в особенности в конце XII в., когда он стал настоятелем Агарцинского монастыря. Младший современник Шнорали, Хачатур был хорошо знаком с достижениями киликийской школы духовного песнопения и многое сделал для их пропаганды. Приняв за основу различные отредактированные в Киликии певческие сборники с хазовой нотописью, он сумел поднять на новый уровень искусство хазового письма в коренной Армении, в ее северо-восточных областях. Хачатуру принадлежит написанный акростихом прекрасный шаракан на облачение в священные одежды, исполняемый в начале армянской Литургии. Из двух-трех известных мелодий этого шаракана Хачатуром первоначально создан таинственно-возвышенный протяжный вариант. Шаракан написан по случаю восстановления великим князем Закаре первоначального обряда литургии. Начальные буквы строф шаракана образуют акростих «Хачатур».

Каждая строфа соответствует надеванию того или иного атрибута одежды священнослужителя. В некоторых рукописях имеется продолжение, в художественном отношении явно уступающее предыдущим строфам: «Боже, Слово сущее! Доброй волею ты явился в пустыню, Накормил племя израильское манною, прими сей хлеб нам в искупление».

«Великое таинство» — можно перевести и как «великая премудрость» (Н. Эмин); Г. Аветикян предлагает оба варианта.

«Жезл Аарона» (букв.: по Аарону) — видимо, имеется в виду зацветший жезл Аарона, чем было доказано первородство этого первосвященника. Строфа посвящена описанию епатрихили.

Вардан вардапет Аревелци (?—1271)

Один из наиболее значительных авторов средневековой Армении, историк, комментатор, переводчик и педагог. Его богатая научная и творческая деятельность была тесно связана также с музыкой. В своих толкованиях Псалтиря, Грамматики и св. Писания он часто по различным поводам сообщает сведения о музыке и музыкальной теории. Ученик Ванакана вардапета и учитель Ованеса Ерзнкаци и Нерсеса Мшеци, Вардан был также поэтом-мелодом. В «Шаракноце» ему принадлежит ряд песнопений, по всей вероятности, он же переинтонировал один из шараканов Мовсеса Хоренаци, посвященный Богородице («Неувядаемый цветок»), создав его, протяжный, соответствующий вкусам эпохи зрелого феодализма вариант.

1) «Почва бесплодная» — по преданию, родители Марии Анна и Иаким долго не имели детей. После многих молитв у них родилась единственная дочь Мария. «Лилия долин»; — Песнь песней, 2, 1.

2) «Мысленный, духовный свет»— Христос.

3) Сыны закона — видимо, пророки Ветхого Завета.

4) Ср.: «Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана» — Песнь песней, IV, 8; «тебя облекает солнце» — ср.: «И явилось на небе великое знамение — жена, облаченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд… И родила она младенца мужского пола, которому надлежит пасти все народы железным жезлом; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его»— Откровение, XII, 1, 5. «Семь солнц благодати» — объединены два устойчивых образа — семи солнц (звезд) и семи благодатей. «Знаменует имя твое» — имя Мариам (арм. вариант имени «Мария») состоит из шести букв, сумма числовых эквивалентов которых составляет 5422. Тем самым имя «Мариам» обозначает число тысячелетий и (приблизительно) лет, прошедших от сотворения мира до рождества Христова,

Месропу и Сааку — см. примечания к шараканам Ована Мандакуни. «Тьмой назвали они» — намек на отказ Саака и Месропа служить при дворе.

7) Отрывок из шаракана всем апостолам. По преданию, апостолы Фаддей и Варфоломей пришли в Армению с христианской проповедью и основали здесь общину. Здесь же они и приняли мученичество. На основе этого предания армянская церковь называется Апостольской — т. е. основанной апостолами.

Ованес Ерзнкаци Плуз (1230–1293)

Поэт-мелод, философ, грамматик, педагог, видный общественный деятель. Русские переводы стихотворений Ованес Ерзнкаци содержатся во всех антологиях армянской поэзии.

Опередив ряд западных и восточных мыслителей. Ерзнкаци считал музыку одной из форм познания мира. Он по-новому раскрывает древние учения о воздействии музыки на душу и тело человека и теоретически обосновывает распространенную в средневековой Армении практику лечения больных музыкой.

Ерзнкаци стал выразителем нового для армянской церкви отношения к светской музыке. По-своему дополняя проведенное Давидом Грамматиком (V–VI вв.) разделение музыки на «добрую», «злую» и «среднюю», Ерзнкаци предлагает и другое деление: на «божественную», которая исполняется в храмах и направляет мысли слушателей к добрым размышлениям, и «человеческую», которая исполняется во время пиршеств и веселых празднеств.

Ерзнкаци создал целое учение о возникающих в сознании музыканта «бесплотных интонациях», которые в процессе исполнения воплощаются в «больших и малых, тяжелых и легких, острых и тупых, коротких и длинных» звуках. Его интересовали физические свойства звуков и отличительные характерные черты музыкального звука. В довольно полной для того времени составленной им таблице различных звуков уже находят место также музыкальные звуки вокального и инструментального искусства.

Значителен вклад Ерзнкаци, с одной стороны, в процесс секуларизации искусства тагов, а с другой — в дело дальнейшего развития церковной гимнографии. Свои прекраснейшие шараканы Ованес Ерзнкаци посвятил деятелям армянской церкви — Григорию Просветителю и Нерсесу Великому. В них вместо традиционного рефрена-мольбы, содержатся наиболее существенные для национально-общественного сознания просьбы— о восстановлении армянской государственности и сохранении мира.

Ованес Ерзнкаци был наделен также прекрасным голосом и исключительным исполнительским мастерством. За это его называли «Сладкогласым» и «Соловьем-Вардапетом».

1) Григорий Просветитель (Лусаворич) — основатель армянской церкви, общехристианский святой (посвященные ему храмы имелись и на Руси). Отец Григория Анак, подкупленный персами, вошел в доверие к армянскому царю Хосрову и убил его. За это Анак был казнен со всем своим семейством. Но кормилица Григория, которая была христианкой, сумела спасти младенца и увезти его на свою родину, в Кесарию (Капподокию). Будучи в Риме, Григорий поступил на службу к находившемуся там сыну Хосрова царю Трдату. Усердной службой Григорий пытался загладить вину отца. Но узнавший о том, что Григорий христианин и сын Анака, Трдат приказал подвергнуть Григория мучениям и бросить его на голодную смерть в глубокий ров, где Григорий провел тринадцать лет. После этого впавший в безумие Трдат был извлечен Григорием. По наитию свыше, Трдат принял христианство и вместе с Григорием стал распространителем христианства. Армения — первое государство, в котором христианство стало официальной религией. См, также примечания к шараканам Саака Дзорапореци и Комитаса. «Ветвь лозы истинной» — ср.: «Я есмь истинная виноградная лоза, а отец мой — виноградарь», «Я есть лоза, а вы ветки, кто пребывает во мне, а я в нем, тот приносит много плода» — Иоанн, XV, 1, 5. «Ветер южный» — ср.: «Поднимись, ветер с севера, и принесись с юга, повей на сад мой, — и польются ароматы его» — Песнь песней, IV, 8; намек на приход Григория из Кесарии, с юга. «Народы северные» — армяне считали себя «народом севера», «северной страной». Кроме армян, Григорий крестил Грузию и Кавказскую Албанию, чем и объясняется множественное число. «Из колючего (тернненосного) корня» — намек на происхождение Григория от отца-язычника, предателя и убийцы. «Очистительная соль» — имеются в виду испытания Григория. Ср. также: «Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится» — Марк, IX, 50. «Вы — соль земли», Матфей, V, 13 и др.

2) Нерсес Великий — руководитель армянской церкви {IV в.). В его время армянская церковь достигла столь большого могущества, что вступила в конфликт со стремящейся ограничить ее царской властью. Согласно «Истории Армении» Фавстоса Бузанда, Нерсес, хотя и поддерживал царя Аршака II в его борьбе с персами, тем не менее неоднократно обличал его за жестокость и непотребство. Стремясь предотвратить одно из готовящихся убийств, Нерсес вошел к царю, но Аршак притворился спящим и не слушал его. Разгневанный Нерсес предрек гибель ему и всему царскому роду Аршакидов. Впоследствии, по Фавстосу, Нерсес был отравлен сыном Аршака царем Папом. Гибель армянского царства воспринималась армянскими историками как исполнение пророчества Нерсеса. В рукописях канон Нерсесу часто имеет подзаголовок — «на обретение мощей св. Нерсеса». По преданию, мощи Нерсеса Великого были обнаружены во времена Ованеса Ерзнкаци. В некоторых текстах полуфольклорного характера обретение мощей Нерсеса связывалось с ожидаемым восстановлением Армянского государства и избавлением армян от ига мусульман, ибо Нерсесу уже с V века стало приписываться пророчество не только о гибели, но и о дальнейшем восстановлении армянского царства (см. «Историю» Казара Парпеци).

3) Семь отшельников (букв. «питающихся травами») — они были привлечены славой основанного в дни Григория Просветителя монастыря Иоанна Предтечи (Крестителя) и явились в Армению, где основали отшельническую общину. В 604 г. приняли мученическую смерть от воинов персидского царя Хосрова.

Акоп I Клаеци

Католикос Армении (1268–1286). После признания в XIII в. армянской церковью праздника Рождества Богородицы Акоп создал посвященный этому празднику канон, которым открывается «Шаракноц». Если не считать нескольких неканонических произведений, этим и ограничивается вклад Акопа в развитие армянской музыкально-поэтической культуры. Но место, занимаемое в «Шаракноце», его художественные особенности и глубина содержания привлекают к этому канону особое внимание. В рассматриваемом каноне по типическим жанровым признакам музыки и соответствующего ей стихосложения выделяется ряд как силлабических, так и силлабо-кантиленных и протяжных произведений.

Киракос Ерзнкаци (XIV–XV вв.)

Известный поэт, автор назидательных проповедей и толкований. Его заключающий «Шаракноц», посвященный Успению Богородицы, — замечательный пространный шаракан: («Солнце Востока»), завершает тысячелетнюю историю развития этого жанра. Приводим отрывок из этого шаракана, написанного акростихом: начальные буквы строф воспроизводят армянский алфавит, а две последние строфы образуют имя «Киракос Вардапет». Приводимый отрывок основан на недошедшем апокрифе. «Четыре, естества смешав» — согласно архаичным представлениям, материя состоит из четырех первооснов, природ: воздуха, огня, воды и земли. Бог же, как и ангелы, обладает особой, духовной плотью-природой, которая и есть дыхание (см. также примечания к шараканам Анании Ширакаци).

Анонимные шараканы

Из канонов поминовения всех усопших. Эти шараканы без достаточных на то оснований приписывались Петросу Гетадарцу. Возможно, покаянный характер этих шараканов соответствовал образу раскаявшегося католикоса-отступника. Включенные в канон шараканы явно создавались в различное время, некоторые из них, видимо, относятся к наиболее раннему периоду.

1) Этот и ряд других шараканов основываются на сцене Страшного суда (Матфей, XXIV, Откровение, XX). «Книга чудес» — ср.: «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими… И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» — Откровение, XX, 12–14.

2) «Естество наше бренное» — т. е. бренное, земное, сделанное из праха естество сделается таким, как у ангелов — огненным. «Иерусалим вышний» — город, где будут жить праведники после Страшного суда.

6) Шаракан явно позднейшего времени, ибо написан силлабикой, нерифмованными пятисложниками. Строгий силлабизм в шараканах возникает впервые у Шно-рали, в XII в.

7) Ср.: «Дух твой благой да ведет меня в землю правды» — Псалтирь, 142.

8) Ср.: «И небо скрылось, свившись, как свиток» — Откровение, VI, 14.

10) Ср.: «Буду восхвалять господа, доколе жив, буду петь богу моему, доколе есмь» — Псалтирь, 145.

11) Ср.: «… ибо прах ты и в прах возвратишься» — Бытия III, 16. «Шатер семизвездный» — семь звезд — устойчивый библейский образ; арм. «хоран» можно перевести еще и как куща, скиния, алтарь, само же сочетание — часто встречающееся в шараканах обозначение небесного свода.

Из канона всем мученикам

В изданиях последнего времени закон всем мученикам приписывается Степаносу Сюнеци II, однако без вполне достаточных на то оснований. Вероятно, ему принадлежат отдельные шараканы, а также общая редакция, но, видимо, основная часть шараканов была написана ранее VIII в. Стилистика и поэтика этих шараканов занимает как бы промежуточную ступень между древнейшими шараканами (Месропа Маштоца, Саака Партева, Степаноса Сюнеци I) и шараканами VII в.

1) «Стал наследником» — ср.: «Тогда скажет Царь…: «Придите, благословенные Отца моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» — Матфей, XXV, 34.

3) Ср.: «Тогда праведники воссияют, как солнце. в Царстве Отца их» — Матфей, XIII, 43; «подвижники» — Г. Аветикян специально оговаривает, что здесь слово «подвижники» (ճգնաւորք) должно пониматься в исконном значении — как «сражающиеся» (греч.: «атлеты»).

6) «Первозданный» — Адам.

9) «Бдящие» (бодрые) — одно из обозначений ангелов.

11) Ср.: «Отец сирот и судия вдов Бог во святом своем жилище» — Псалтирь, 67.

13) См. прим. к 1; Ср.: «… И не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, и ангелы его низвержены с ним». — Откровение, XII, 8, 9.

16) «Чаша смерти» — ср.: «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается» — Лука, XXII, 20 (слова Христа во время тайной вечери); «Молния низвергнутая» — см. выше: «Он же (Христос) сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» — Лука, X, 18.

Неканонические шараканы

^{Перевод этих шараканов осуществлен по изданию: С. Аматуни. Неканонические или апокрифические шараканы. Вагаршапат, 1911.}

Саак Партев

1) Имеется в виду эпизод во время тайной вечери, когда Христос предсказал апостолам, что один из них предаст его — «тот, кому я, обмокнув кусок хлеба, подам. И, обмокнув кусок хлеба, подал Иуде Симонову Искариоту» — Иоанн, XIII, 26.

Месроп Маштоц

Ср.: «Утомлен воздыханиями моими; каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» — Псалтирь, 7.

Амам Аревелци (IX в.)

Начальные буквы строф образуют акростих Հамам. Амам — царь Агванка (Армянской Албании), по наущению арабского наме стика Буги участвовал в убийстве своего брата. В строфах 4 и 5 царь Амам упоминает согрешивших библейских царей-псалмопевцев — Давида и Манассию. Давид, возжелав жену своего военачальника Урию, послал того в опасное место, а воинам приказал оставить его. За убийство Урии бог разгневался на Давида, но по его мольбе снял с него этот грех (однако поразил дитя, родившееся у Давида от жены Урии). Примечательно, что эта строфа основана на цитатах из псалмов: в них бог часто называется «прибежищем и надеждой», а выражение «от кровей избавь меня» — из 50-го псалма, который воспел Давид после совершенного им убийства Урии. Манассия — один из наиболее грешных царей Иудеи (см.: 4-ая Царств, 2-ая Паралипоменов, 33). Манассия восстановил идолопоклонство и пролил много невинной крови. За это бог привел на Иерусалим ассирийцев, которые пленили Манассию и, заковав, отвели его в Вавилон. Покаявшийся Манассия взмолился богу, и тот возвратил его на иерусалимский трон. Апокрифическая молитва Манассии перед смертью вошла в ранние редакции Псалтиря. «Те блаженные» — ср.: «Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты», Псалом Давида, 31.

Ованес Ерзнкаци

Отрывок из поэмы, посвященной полководцу Саргису, (см. примечания к Шнорали). «Дух свободы священный» ср.: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» — 2-е Коринфянам, III, 17. «Свободных сыны» — в армянском «азат» значит и свободный, и благородный по происхождению, дворянин.

Григор Анаварзеци (ХIII–XIV вв.)

Католикос всех армян (1293–1307 гг.), видный деятель-киликийской музыкально-поэтической школы, один из последних представителей того классического периода восточнохристианской музыкально-поэтической культуры, когда поэт и мелод совмещались в одном лице. Он сочинил ряд тагов и гандзов, а в основном — десятки приуроченных к различным праздникам шараканов. После XIV–XV вв. эти шараканы были исключены из канонического свода, главным образом вследствие несогласия с религиозными взглядамиГригора. Анаварзеци уделял большое внимание упорядочению армянских служебных книг, в том числе и «Шаракноца». Некоторые из его относящихся к музыке и обряду исполнения постановлений получили всеобщее признание и вплоть до настоящего времени учитываются в практике армянской церкви.

Приводимый /как и два посвященных этому же эпизоду анонимных/ шаракан весьма близок к тагам, которые к тому времени уже стали жанром светской лирики, и фольклору. По другим сведениям, шаракан принадлежит Григору Бардзрабердци. В шаракане ярко отразилось характерное для позднего средневековья почитание богородицы. Примечательно, что в канонических шараканах Богородица упоминается лишь в связи с Рождеством Христовым (единственное исключение — два шаракана Анании, где она участвует и в эпизоде Воскресения). В тагах и приводимых трех неканонических шараканах образ Богородицы становится ключевым даже в сцене распятия, «Он воды попросил…» — Иоанн, XIX, 28–30. «Ключ забил из скалы» — по наказу бога Моисей ударил о скалу жезлом и напоил изжаждавшихся израильтян (Числа, XX). Симеон — имеется в виду исполнение предсказания Симеона. Мария принесла сорокадневного младенца в храм, чтобы совершить обряд посвящения. По наитию свыше туда же пришел и благочестивый муж Симеон, которому было предсказано, что он не умрет, пока не увидит Христа Господня. Симеон благословил Марию и сказал ей: «Лежит сей на падение и на восстание многих в Израиле и на предмет пререканий, — и тебе самой оружие пройдет душу — да откроются помышления многих сердец» — Лука, II, 34, 35. Внутри строфы происходит необычный переход от прямой речи Богородицы к обращенной к ней. К строфе 4: ср.: «Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого;» — Лука XXIII, 44.

Анонимные шараканы

1) Шаракан из канона всем мученикам.

2—3) См. примечания к шаракану Григора. Никодим — один из сочувствующих Иисусу фарисеев, пришедший к нему ночью для беседы. После Никодим возражал против того, чтобы Иисус был осужден, не будучи выслушанным. Вместе с другим, не участвовавшим в синедрионе знатным фарисеем Иосифом, Никодим помогал при погребении Христа. «Гавриил и цари восточные…» — перечислены персонажи, благовещавшие и благословлявшие Христа при рождении (см. примечания к шараканам Хоренаци). «Цари восточные» — волхвы. «Владыка Иисус поручает…» — ср.: «Иисус, увидев матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит матери своей: Жено! се, сын твой! Потом говорит ученику: се, мать твоя» — Иоанн XIX, 26–27.

4—6) Эти приуроченные к обрядам шараканы относятся к позднейшему периоду развития шараканов и очень близки к фольклору. В них осуществлен своеобразный синтез традиционных форм шаракана с формами народной песни. «Царь, царица»— традиционное в фольклоре обозначение жениха и невесты.

Образцы песнопений из Часослова

К содержащимся в «Шаракане» произведениям близки песнопения, помещенные в «Часослове» («Жамагирк»). В этой книге собраны песнопения, исполняемые в определенный час дня. В различных областях Армении и в различное время число ежедневных служб было различным — от шести до девяти. В конечном итоге утвердились следующие «часы» — утренняя служба, дневные службы третьего, шестого и девятого часов, далее вечерняя и «мирная». К ним по соответствующим дням добавлялись всенощная (полуночная) или же рассветная, совершаемая при восходе солнца. Песнопения, приуроченные к этим часам (за исключением шараканов), собраны в «Часослове». Они относятся к различным жанрам, однако между ними и шараканами имеется определенная общность. Некоторые тексты приводятся (или приводились некогда) в обоих канонических сводах. Поэтому мы сочли нужным привести некоторые образцы песнопений из «Часослова», а также содержащиеся в нем и являющиеся жемчужинами армянской средневековой поэзии произведения Григора Нарекаци и Нерсеса Шнорали.

1) Посвященная странникам молитва по своему духу очень близка к народной поэзии, одним из жанров которой являются скитальческие песни.

2) Приписываемое Григорию Просветителю «Слово» близко к его помещенной в «Истории Армении» Агатангелоса «Проповеди» и показывает ту основу, на которой были созданы поэмы Комитаса и Саркавага.

Григор Нарекаци (951 —1003)

Величайший поэт Средневековой Армении, Его жизнь и деятельность целиком приходятся на тот период, который в армянской истории известен как «период столетнего мира», Его «Книга скорбных песнопений» — наиболее значительный памятник армянской поэзии, неоднократно переводилась на многие языки, имеется и ряд ее русских переводов. Некоторые фрагменты «Книги» вошли в Часослов и Литургию. Большим вкладом Нарекаци в историю армянской музыки явились его таги. Будучи не предназначенными для обязательного исполнения во время службы, они были свободными от сложившегося канона и беспрепятственно вобрали в себя элементы народного гусанского музыкального искусства. Переводы некоторых из этих тагов на русский язык имеются во всех антологиях армянской поэзии, начиная с брюсовской.

I) Таг Нарекаци посвящен воздвижению креста. Первая строфа написана от лица очевидца, воспроизводящего голос Христа на «четырехкрылом» кресте, вторая — от лицу сатаны. Примечательно, что в христианской символике лев мог одновременно уподобляться и Христу (считалось, что львы рождаются мертвыми и оживают на третий день), и Сатане (ср.: «… противник ваш дьявол ходит, как рыкающий лев, ищя кого поглотить»—1 посл. Петра, V, 8; и в особеннссти: «Да не исторгнет он, подобно льву, души моей, терзая, когда нет избавляющего» — Псалтирь, VII, 3.)

Нерсес Шнорали

1) и 2) написаны пятисложным размером. Начальные буквы каждой из трех строк строфы соответствуют очередной по порядку букве армянского алфавита. Ниже приводим лишь те соответствия из библийских текстов, которые отсутствуют в предшествующих примечаниях.

2) «Для стрел вражеских» — ср.: «…натянул лук свой и поставил меня как бы целью для стрел…» — Плач Иерамии III, 12, «рабби назвался…» — рабби, равен — евр. «учитель», «рака» — евр. «пустой человек». Иисус запрещал называть кого-либо этим именем: «… кто скажет брату своему «рака», подлежит синедриону» — Матфей, V, 22.

3) «Приставь к глазам моим…» — ср.: «Положи, господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих» — Псалтирь, 140. «Направь любое мое движение» — ср.: «Дай мне уразуметь путь повелений твоих… Потеку путем заповедей твоих» — Псалтирь, 118. «с рабом твоим не судись» — ср.: «И не входи в суд с рабом твоим, ибо не оправдается пред тобой ни один из живущих»— Псалтирь, 142.

Ранее публиковавшиеся поэтические переводы

Мы приводим все имеющиеся к настоящему времени поэтические переводы шараканов на русский язык. Укажем, какие из приводимых ранее переведенных шараканов переведены нами вновь. Это: шараканы (1) и (3) Месропа Маштоца (в нашей нумерации — соответственно 8 и 6); поэма Комитаса (переведена нами полностью), неканонический шаракан Амама Аревелци, шаракан (3) Шнорали. Переведенный Брюсовым шаракан «Всем усопшим» читатель найдет среди соответствующих анонимных шараканов, под номером 1. Начиная с брюсовской антологии, его приводили среди произведений Нерсеса Шнорали, что, однако, не подтверждается никакими данными и явно противоречит довольно архаичному стилю этого шаракана. Следует уточнить и другую атрибуцию — переведенный Брюсовым шаракан «Преображеньем твоим на горе» из канона на первый день Преображения согласно уточненным данным принадлежит Анании Ширакаци, а не Овану Мандакуни, под чьим именем он обычно приводится в армянских и русских антологиях. Вольно переведенный К. Липскеровым шаракан относится к неканоническим шараканам из канонов всем мученикам (см. № 1 в разделе неканонических анонимных шараканов). В русских антологиях он был приписан Степаносу Сюнеци II, поскольку ему приписывались и канонические шараканы всем мученикам.

С. Золян, Н. Тагмизян

имные шараканы

1) Шаракан из канона всем мученикам.

2—3) См. примечания к шаракану Григора. Никодим — один из сочувствующих Иисусу фарисеев, пришедший к нему ночью для беседы. После Никодим возражал против того, чтобы Иисус был осужден, не будучи выслушанным. Вместе с другим, не участвовавшим в синедрионе знатным фарисеем Иосифом, Никодим помогал при погребении Христа. «Гавриил и цари восточные…» — перечислены персонажи, благовещавшие и благословлявшие Христа при рождении (см. примечания к шараканам Хоренаци). «Цари восточные» — волхвы. «Владыка Иисус поручает…» — ср.: «Иисус, увидев матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит матери своей: Жено! се, сын твой! Потом говорит ученику: се, мать твоя» — Иоанн XIX, 26–27.

4—6) Эти приуроченные к обрядам шараканы относятся к позднейшему периоду развития шараканов и очень близки к фольклору. В них осуществлен своеобразный синтез традиционных форм шаракана с формами народной песни. «Царь, царица»— традиционное в фольклоре обозначение жениха и невесты.

Приложение

Образцы песнопений из Часослова

К содержащимся в «Шаракане» произведениям близки песнопения, помещенные в «Часослове» («Жамагирк»). В этой книге собраны песнопения, исполняемые в определенный час дня. В различных областях Армении и в различное время число ежедневных служб было различным — от шести до девяти. В конечном итоге утвердились следующие «часы» — утренняя служба, дневные службы третьего, шестого и девятого часов, далее вечерняя и «мирная». К ним по соответствующим дням добавлялись всенощная (полуночная) или же рассветная, совершаемая при восходе солнца. Песнопения, приуроченные к этим часам (за исключением шараканов), собраны в «Часослове». Они относятся к различным жанрам, однако между ними и шараканами имеется определенная общность. Некоторые тексты приводятся (или приводились некогда) в обоих канонических сводах. Поэтому мы сочли нужным привести некоторые образцы песнопений из «Часослова», а также содержащиеся в нем и являющиеся жемчужинами армянской средневековой поэзии произведения Григора Нарекаци и Нерсеса Шнорали.

1) Посвященная странникам молитва по своему духу очень близка к народной поэзии, одним из жанров которой являются скитальческие песни.

2) Приписываемое Григорию Просветителю «Слово» близко к его помещенной в «Истории Армении» Агатангелоса «Проповеди» и показывает ту основу, на которой были созданы поэмы Комитаса и Саркавага.

Григор Нарекаци (951 —1003)

Величайший поэт Средневековой Армении, Его жизнь и деятельность целиком приходятся на тот период, который в армянской истории известен как «период столетнего мира», Его «Книга скорбных песнопений» — наиболее значительный памятник армянской поэзии, неоднократно переводилась на многие языки, имеется и ряд ее русских переводов. Некоторые фрагменты «Книги» вошли в Часослов и Литургию. Большим вкладом Нарекаци в историю армянской музыки явились его таги. Будучи не предназначенными для обязательного исполнения во время службы, они были свободными от сложившегося канона и беспрепятственно вобрали в себя элементы народного гусанского музыкального искусства. Переводы некоторых из этих тагов на русский язык имеются во всех антологиях армянской поэзии, начиная с брюсовской.

I) Таг Нарекаци посвящен воздвижению креста. Первая строфа написана от лица очевидца, воспроизводящего голос Христа на «четырехкрылом» кресте, вторая — от лицу сатаны. Примечательно, что в христианской символике лев мог одновременно уподобляться и Христу (считалось, что львы рождаются мертвыми и оживают на третий день), и Сатане (ср.: «… противник ваш дьявол ходит, как рыкающий лев, ищя кого поглотить»—1 посл. Петра, V, 8; и в особеннссти: «Да не исторгнет он, подобно льву, души моей, терзая, когда нет избавляющего» — Псалтирь, VII, 3.)

Нерсес Шнорали

1) и 2) написаны пятисложным размером. Начальные буквы каждой из трех строк строфы соответствуют очередной по порядку букве армянского алфавита. Ниже приводим лишь те соответствия из библийских текстов, которые отсутствуют в предшествующих примечаниях.

2) «Для стрел вражеских» — ср.: «…натянул лук свой и поставил меня как бы целью для стрел…» — Плач Иерамии III, 12, «рабби назвался…» — рабби, равен — евр. «учитель», «рака» — евр. «пустой человек». Иисус запрещал называть кого-либо этим именем: «… кто скажет брату своему «рака», подлежит синедриону» — Матфей, V, 22.

3) «Приставь к глазам моим…» — ср.: «Положи, господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих» — Псалтирь, 140. «Направь любое мое движение» — ср.: «Дай мне уразуметь путь повелений твоих… Потеку путем заповедей твоих» — Псалтирь, 118. «с рабом твоим не судись» — ср.: «И не входи в суд с рабом твоим, ибо не оправдается пред тобой ни один из живущих»— Псалтирь, 142.

Ранее публиковавшиеся поэтические переводы

Мы приводим все имеющиеся к настоящему времени поэтические переводы шараканов на русский язык. Укажем, какие из приводимых ранее переведенных шараканов переведены нами вновь. Это: шараканы (1) и (3) Месропа Маштоца (в нашей нумерации — соответственно 8 и 6); поэма Комитаса (переведена нами полностью), неканонический шаракан Амама Аревелци, шаракан (3) Шнорали. Переведенный Брюсовым шаракан «Всем усопшим» читатель найдет среди соответствующих анонимных шараканов, под номером 1. Начиная с брюсовской антологии, его приводили среди произведений Нерсеса Шнорали, что, однако, не подтверждается никакими данными и явно противоречит довольно архаичному стилю этого шаракана. Следует уточнить и другую атрибуцию — переведенный Брюсовым шаракан «Преображеньем твоим на горе» из канона на первый день Преображения согласно уточненным данным принадлежит Анании Ширакаци, а не Овану Мандакуни, под чьим именем он обычно приводится в армянских и русских антологиях. Вольно переведенный К. Липскеровым шаракан относится к неканоническим шараканам из канонов всем мученикам (см. № 1 в разделе неканонических анонимных шараканов). В русских антологиях он был приписан Степаносу Сюнеци II, поскольку ему приписывались и канонические шараканы всем мученикам.

С. Золян, Н. Тагмизян

Примечания

1

Нотный Шаракноц (Гимнарий), Вагаршапат, 1875

(обратно)

2

Шаракноц с хазами, Амстердам, 1664—65

(обратно)

3

Шаракноц с хазами, Константинополь, 1815, Шаракноц с хазами, Константинополь, 1853. Шаракноц с хазами, Эчмиадзин, 1861

(обратно)

4

Только в Матенадаране имени Месропа Маштоца хранится свыше 350-ти списков шаракноца.

(обратно)

5

Есть много и таких шараканов, которые, выйдя из употребления, остались в рукописях в качестве апокрифических.

(обратно)

6

Ср.: Ter-Mikaёlian N. Das armenische Hymnarium, Leipzig, 1905, s. 95.

(обратно)

7

См.: Вергилий, Георгика, перевод на арм. яз. и предисловие А. Багратуни, Венеция, 1847 (Предисловие).

(обратно)

8

Абегян М., Труды, 5, Стихосложение армянского языка (метрика), Ереван, 1971, стр. 271–296 (на арм. яз.) Заметим, что речь идет о нормативных структурах, к которым при пении «подтягивался» языковой текст.

(обратно)

9

Баатрян А., Искусство древнеармянского стихосложения, Ереван, 1984, (на арм. яз.).

(обратно)

10

Зарбаналян Г., История армянской литературы, IV–XIII вв. Венеция, 1897 (на арм, яз.).

(обратно)

11

Орманян М., Азгапатум — История, сиречь повестник, т. I, из трех частей, (Бейрут, 1959) (на арм. яз.).

(обратно)

12

Аветикян Г., Комментарии к шараканам, Венеция, 1814 (на древнеармянском языке).

(обратно)

13

Алишан Г., Отечественные записки, т. А-В, Венеция, 1920—21 (на арм. яз.)

(обратно)

14

Аматуни С., Старые и новые апокрифические шараканы, Вагаршапат, 1911 (на арм. яз.).

(обратно)

15

Тер-Саакян К., Гохтанские песни, «Базмавеп», Венеция, 1903, № 9 (на арм. яз.).

(обратно)

16

Шаракан, Богослужебные каноны и песни армянской восточной церкви (перевод с древнеармянского Н. Эмина), 2-е изд. М., 1914, (Предисловие ко 2-му изд.).

(обратно)

17

Абегян М., О шараканах. «Арарат», Эчмиздзин, 1912, №№ 7–8, 10, 11, 12 (на арм. яз.).

(обратно)

18

Тынтесян Е. т Характеристика песнопений св. церкви Армении, Константинополь, 1874; 2-е изд. Стамбул, 1922, с. 115–120 (на арм. яз.).

(обратно)

19

Комитас, Статьи и исследования, Ереван, 1941, с. 106 (на арм. яз.).

(обратно)

20

Кушнарев Хр., Вопросы истории и теории армянской монодической музыки, Л., 1958, с. 58.

(обратно)

21

Древнейший из этих «указателей» составлен Ванаканом вардапетом (XIII в.). Ср.: Grand Catalogue of St. James manuscripts, v. IV, by bishop Norair Bogharian, Jerusalem, 1969, p. 485, Второй, гораздо более обширный, составлен иереем Саргисом (XIII–XIV вв, рук. Матенадарана № 2092, с. 2236. Третий принадлежит перу Григора Татеваци (XIV в.). См.: Григор Татеваци, Книга вопрощений, Константинополь, 1729, с. 637 (на древнеармянском языке). Далее идут два «указателя» авторов XVII столетия — Степаноса Дзиг Джугаеци (рук. Матенадарана № 1424, с. 247) и Акопа Сысеци (рук. Матенадарана, № 3107, с. 1386) и, наконец, «Указатель» Анонима. См.: Шаракноц с хазами, Константинополь, 1815, с. 2 и Анасян А., Армянская библиология, т. I, Ереван, 1959, с, 39 (предисловие, на арм. яз.).

(обратно)

22

Ср.: Тагмизян Н., Нсрсес Шнорали как музыкант и композитор, Ереван, 1973, с. 19–20, 25–26 и 38–40 (на арм. яз.). Здесь в перечне канонов, сочиненных Ованом Мандакуни, есть опечатка. После упоминания канона на праздник мощей св. Иоанна Крестителя в скобках приведены начальные слова другого шаракана, а не первой оды рассматриваемого канона, которые суть «Զմարգաբէ բարձրելոյն» (по переводу Н. Эмина — «Воздадим честь»)

(обратно)

23

Приведем здесь их наименования и, опуская описание их своеобразной структуры и богатого содержания, сравним в самых общих чертах с византийскими богослужебными книгами, которые знакомы научному миру. 1. Սաղմոսարան (Салмосаран) Ψαλτη΄ριον 2. Ժամագիրք (Жамагирк) Ωρολογιον 3. Պատարագամատույց (Патарагаматуйц) Μειτονργα΄ριον 4. Ճաշոց (Чашоц) Προφτολο΄γιον, Απο΄στολοσ 5. Մաշտոց (Маштоц) ενχολο΄γιον 6. Յայսմաւուրք (Айсмавурк) Μηνολογιον 7. Աւետարան (Аветаран) Ψαγγελιον 8. Շարակնոց (Шаракноц) Ειρμολογιον, ετιλμραριον 9. Գանձարան (Гандзаран) Κον ακριον 10. Մանրուսում (Манрусум) Ψαλτικον. Ασματικον. Эти книги приводятся в единство с помощью Типикона (Տոնացույց, Тонацуйц, Τνπικον) и церковного календаря, потому что ни одна из них, взятая в отдельности, не содержит полного состава какой-либо службы.

(обратно)

24

См. наши тезисы доклада: Ансамблевая ткань памятников армянского духовного песнотворчества, «Научные сообщения» (Государственный музей искусства народов Востока) вып. X М., 1978, с. 78–88.

(обратно)

25

Шаракан. Богослужебные каноны и песни армянской восточной церкви, ук. изд., предисловие ко 2-му изданию.

(обратно)

26

Типичными образцами такого рода памятников являются шараканы: Иоанну Златоусту, Василию Блаженному, Игнатию Богослову, Николаю Чудотворцу, Григорию Богослову, Ефрему Сирину и другим святым.

(обратно)

27

Как уже говорилось, каноны Шаракноца бывают полные и неполные. Полный канон состоит из восьми или девяти щараканов (или од), посвященных одному и тому же церковному дню (празднику).

(обратно)

28

Циклы из трех канонов относятся к трехдневным праздникам Преображения и Успения Богоматери. Циклы же из семи и восьми канонов относятся к семи- и восьмидневным праздникам Богоявления, Пятидесятницы и Воздвижения Креста.

(обратно)

29

Таковые посвящены: всем Мученикам, всем Усопшим и Воскресению Господню.

(обратно)

30

Таковыми являются большие циклы песнопений, относящиеся к периодам Великого Поста и Пятидесятницы.

(обратно)

31

Чамчян М., История армянского народа, т. III, Венеция, 1784, с. 116 (на древнеармянском яз.). Русский перевод отрывка Н. Эмина. См. также нашу работу: Нерсес Шнорали — композитор и музыкант, Ереван, 1973, с. 27 (на. арм. яз.).

(обратно)

32

Мурадян П., Армяно-грузинские литературные взаимоотношения в XVIII веке, Ереван, 1966, с. 203.

(обратно)

33

Eugené Boré, L'Armenie, Paris, 1840, p. 117–126.

(обратно)

34

Felix Nève. Les Hymnes′ funebre de I'Eglise armeniennе, Revue catholique, V. X., aoo + —decembre, 1855; De 1'invocation du Saint Esprit… Hymnes, traduites et commentees… Revue catholique, V. II de la VII serie. 1862.

(обратно)

35

Luigi Carrer, Inno alle Ripsimmiane. Издано в Венеции, год издания не указан.

(обратно)

36

Laudes et Himni add. S. S. Mariae Virginis honorem ex armenorum Breviario excerpta Mechitaristicae Congregationes opera latinitate donata, Venetiis, in Sancti Lazari Insula, anno MDCCCLVII.

(обратно)

37

См.: Собрание древних Литургий восточных и западных в переводе на русский язык, вып. 2, СПб, 1875 (Литургия Святого Григория Просветителя Армении, с. 180).

(обратно)

38

См.: Православное Обозрение, 1873 (май).

(обратно)

39

Шаракан, Богослужебные каноны и песни Армянской восточной церкви (перевел с древнеармянского языка Н. Эмин), М., 1914, (См.: Предисловие к 1-му изданию), с. I.

(обратно)

40

Имея в виду следующее издание: «Исповедование христианской веры армянской церкви, переведенное с армянского на российский язык и изданное тщанием преосвященного Иосифа, архиепископа всего армянского народа, обитающего в России, и кавалера Князя Аргутинского-Долгорукого», СПб, 1799.

(обратно)

41

Шаракан… указ, изд., с. I и VII.

(обратно)

42

Шаракан… указ, изд., с. X.

(обратно)

43

Там же, с. XI.

(обратно)

44

Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней, в переводе русских поэтов (К. Бальмонта, А. Блока, И. Бунина, В. Брюсова, Ю. Веселовского, Ф. Сологуба и др.), под редакцией, со вступительным очерком и примечаниями Валерия Брюсова. Издание Московского Армянского Комитета, 1916.

(обратно)

45

Там же, с. 7.

(обратно)

46

Там же, с. 157–170.

(обратно)

47

См.; Армянская классическая лирика, Ереван, 1977 с 135–138, 144–146, 148, 225.

(обратно)

48

Шаракан, Константинополь, 1853.

(обратно)

49

Жамагирк (Часослов). Константинополь, 1895.

(обратно)

50

Орманян М., Азгапатум — История, сиречь повестник, т. I, из трех частей, (Бейрут, 1959) (на арм. яз.).

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Шаракан

  Канонические шараканы

    Саак Партев

    Месроп Маштоц

    Мовсес Хоренаци

    Степанос Сюнеци

    Ован Мандакуни

    Комитас

    Саак Дзорапореци

    Анания Ширакаци

    Ован Одзнеци

    Ашот Багратни

    Хосровидухт Гохтнеци

    Степанос Апаранци

    Григор Магистрос

    Саргис Севанци

    Петрос Гетадарц

    Ованес Имастасер Саркаваг

    Григор Пахлавуни

    Нерсес Шнорали

    Неpcес Ламбронаци

    Сисианос

    Хачатур Таронеци

    Вардан вардапет

    Акоп Клaеци

    Ованес Ерзнкаци

    Киракос Ерзнкаци

  Анонимные шараканы

    I. Из канонов всем усопшим

    II. Из канонов всем мученикам

  Неканонические шараканы

    Саак Партев

    Месроп Маштоц

    Амам Аревелци

    Ованнес Ерзнкаци

    Григор Анаварзеци

    Анонимные неканонические шараканы

Приложение

  I. Образцы песнопений из Часослова

  II. Ранее публиковавшиеся поэтические переводы

    Месроп Маштоц

    Комитас

    Анания Ширакаци

    Амам Аревелци

    Нерсес Шнорали

    Анонимные шараканы

О поэтике шараканов Заметки переводчика

Примечания

  Канонические шараканы

  Неканонические шараканы

  Образцы песнопений из Часослова

*** Примечания ***