Черный корабль [Кристофер Раули] (fb2) читать онлайн

Кристофер Раули Черный корабль

Глава 1

В этот цикл Нумал порезвился вволю. Окунувшись в поток прозрачной жидкости, он пробежал путь, тысячекратно превосходящий длину собственного тела, и, спустившись с обширной возвышенности, с наслаждением зарылся в кристаллические пески берега вечности.

Солнце-Венец скрылось, только сквозь низкие фильтры просачивался яркий, но холодный свет. Тяжелое, хрипловатое дыхание Нумала гулко отдавалось в респираторе. Усилия он прикладывал неимоверные. При таком расходе энергии запасы сахара в организме стремительно таяли, но медицинский сканер одобрил столь интенсивные упражнения как стимулирующие обмен веществ.

Когда поставили на место тяжелые фильтры, воздух мгновенно остыл, море заволокло холодным туманом, вода стала ледяной. Нумал выскочил из туннеля длиной в тридцать собственных тел, прорытого им в дюнах, и обнаружил вдруг, что пот, струящийся по его темно-серому торсу, уже превратился в иней. Окинув взглядом гряду дальних холмов, он повернул обратно и тяжело потрусил к замку.

Во время подъема по внутренним дюнам в переговорном устройстве раздался тонкий, нетерпеливый писк, и тут же свежая информация пульсирующим ручейком устремилась в его мозговые ткани.

Нумал сразу Прибавил шагу. Свершилось — его долготерпение наконец-то вознаграждено.

С грохотом преодолев подъемный мост, он бросился в лабораторию и стал дрожащими руками настраивать сложнейший псионический сенсор, на создание которого ушел не один эон. Объектом наблюдения, как всегда, было «поле джиннов» — совокупность физических аномалий, чьи слабые электрические заряды образовывали постоянный поток — настолько цельный, что он напоминал живое существо.

С нарастающим волнением он забарабанил по клавишам, стараясь как можно точнее подстроить компьютеры. Огромные антенны-тарелки, покрытые тонкой пленкой псионических микроорганизмов, сфокусировались на крошечном объекте — источнике аномалий. Микроорганизмы, так долго дремавшие в нейтрализующей среде, теперь быстро возвращались к активной жизни. Под воздействием стимуляторов силовое поле стало перемещаться к объекту.

По чистому совпадению, как раз в это время в миллионах миль от замка пролетал Разделитель, великий Аризель тки Фенрилль. Вторгнувшись во владения Нумала, Разделитель шаг за шагом отслеживал его путь по молодым вселенным. Вселенные эти вереницей тянулись от временного пространства своей древней прародительницы. След был едва различим, но Разделитель смутно улавливал в расположении новых вселенных некую закономерность и надеялся, постигнув ее, выйти на Самого Создателя.

По пути он не отказал себе в удовольствии хотя бы издали полюбоваться диковинными ландшафтами древней вселенной. Звезды ее давно сгорели, галактики погрузились в беспросветную тьму. Даже протоны распались и потеряли свой потенциал, так что энергия сохранилась лишь в огромных черных дырах.

И все-таки даже в этой вселенной, на первый взгляд совершенно пустынной, попадались огни. Живой разум зажег их в то далекое время, когда к нему уже подступали вселенские сумерки. Огромные двигатели закачивали газ в черные дыры, получая оттуда колоссальную энергию.

Многоэтажные конструкции, опоясывающие черные дыры, буквально кишели живыми существами. Разделитель сразу почуял их присутствие, так же как и беспредельное отчаяние, давящее эту сверхразвитую расу. Вселенная медленно, но верно двигалась к своему концу. Ее обитатели понимали свою обреченность. В обозримом будущем запасы вещества, сгорающего в черных дырах, истощатся, а сами дыры, растратив энергию в виде гравитационных волн, превратятся в ничто…

Стремительный, как мысль, он метнулся к ближайшей из черных дыр, вокруг которой медленно вращались огромные устройства в виде тарелок. Их обогревало раскаленное газовое кольцо, поставляющее топливо для черной дыры. И тут неожиданно энергия, сконцентрированная в псионической плоскости, выплеснулась наружу. Как будто чья-то огромная рука намертво вцепилась в Разделителя. Огромная, совершенно бездумная сила распоряжалась теперь его телом, и вырваться из этою механического плена было невозможно. Впервые за семь миллионов лет своего существования Разделитель испытай страх.

Какой бы природы ни была эта таинственная сила, неумолимо влекущая его за собой, она, несомненно, брала начало в зоне жизнеобеспечения, там, где двигалась по орбите одна из тарелок.

И вот ставшего совершенно беспомощным Разделителя, Повелителя Одной из Четырех Сил, создавших вселенную, затянуло в азотно-кислородную атмосферу, и он поплыл над унылой коричневато-серой степью со скудной растительностью, потом над светло-розовым океаном с лиловыми прожилками… А впереди, на далеком берегу, поблескивали крошечными кристалликами дюны, облитые светом Солнца-Венца.

А еще дальше, за дюнами, смутно проступало причудливое нагромождение кубов и круглых башен, вытесанных неведомыми исполинами из тускло поблескивающей серой породы. Именно там ему предстояло закончить путь — в огромной комнате, уставленной странными, асимметричными приборами из прессованных кристаллов. Один прибор уже заработал — черное в красную полоску ромбовидное чудище, ощетинившееся лесом паучьих лапок.

Какое-то новое силовое поле сомкнулось вокруг его разума, словно стальной капкан, и Разделитель понял — спасения не будет. Придавленный страшной псионической силой, наглухо запертый в тесном пространстве между полями, он забился в мучительной агонии. На какое-то время ужас, захлестнувший его, даже заставил забыть о физических страданиях. Внутри ловушки царила беспросветная тьма, а силовые поля не давали осмотреться вокруг. Разделитель ослеп.

Нумал, наблюдавший за ним из лаборатории, осторожно переместил гравитационную бутылку в зону действия сканера. Все, теперь он попался. Нумал видел: в этой бутылке гораздо больше энергии, чем в любой из прежних.

Компьютерный сканер перешел на диапазон видимых волн, и по зоне аномалии побежали, набирая скорость, светящиеся фиолетовые кольца.

Теперь, захватив такого пленника, можно запустить новую исследовательскую программу. Быть может, на сей раз Нумалу удастся разгадать феномен. И не исключено, что когда-нибудь, через много лет, его именем назовут новый исследовательский институт.

Глава 2

Когда небо над темной стороной Нептуна озарилось яркой вспышкой, выхватившей из кромешной тьмы вершины облаков, тяжелый шаттл «Нерейды — Тритон» тут же направился в освещенную зону.

На борту его находилась последняя группа заговорщиков — элита Нептунианской системы. Сквозь царившую на корабле атмосферу праздника нет-нет да и прорывалась затаенная тревога.

Офур Майн, рослый, красивый блондин, изо всех сил старался развеселить своего тиефа, Дегорака Шевде, партийного секретаря на «Тритоне».

— Нет, вы только вообразите себе лицо председателя Вея, когда ему скажут! — пророкотал Офур. Засмеялся Шевде, за ним — другие члены политбюро, и вот уже все восемьдесят пассажиров разразились дружным хохотом.

Но Дегорак смеялся недолго. Болезненно поморщившись, он переглянулся со старшими советниками Аумусом Рилми и Айрой Ганвиком. Оба заметно нервничали. Эти болваны потешаются над Веем, не зная, что их тайна уже раскрыта…

Ганвик подозрительно покосился на Аумуса Рилми. Этому прохвосту он никогда не доверял до конца. Неужели бывший шеф военной разведки Нептуна продал их? А как иначе могла Служба Безопасности Внутренних Планет докопаться до тайны, которую заговорщики бережно хранили вот уже сорок лет?

Когда Алас Ром, мадрелект Нерейданского Совета, получила это сообщение, лицо ее потемнело и скривилось от животного страха.

«…если нас возьмут, если мы предстанем перед председателем Веем, то лучше бы нам было и не родиться. Он ведь отправит нас в сад…»

Сообщение о том, что их преследует земной флот, решили пока не предавать огласке. Пусть себе празднуют, пусть не сходят с их лиц бодренькие улыбочки.

Офур Майн приподнял свои огромные руки, звякнув тяжелыми браслетами. Края меховой безрукавки разошлись, обнажив широченную, мускулистую грудь.

— Ну, пора начинать торжество. Открывайте шампанское, — приказал он стюардам и, повернувшись к Дегораку, добавил:

— С вашего позволения, великий Дегорак.

— Да, да, уже пора, — подтвердил Шевде, сопровождая свои слова вялым жестом. Скованный внезапной усталостью, он едва смог поднять руку с тяжелым браслетом на запястье. — Итак, прошу всех встать.

Айра Ганвик поднялся с кресла, подошел к Шевде и в тот момент, когда мигание лампочек предупредило о снижении скорости, извлек невесть откуда золотое яйцо величиной с кулак. За спиной у него захлопали пробки от шампанского и раздались радостные возгласы.

— За вас, Шевде. Примите самую искреннюю благодарность за все, что вы для нас сделали. В человеческой истории вы останетесь как один из величайших борцов за свободу.

Шевде, обрадовавшись, что сможет хоть ненадолго отвлечься от мрачных мыслей, принялся разглядывать выгравированных на гладком яйце скарабеев и мышь, свернувшуюся колечком. Налюбовавшись рисунком, он тронул пальцем зеленого скарабея. Яйцо, щелкнув, раскрылось. Внутри него оказалась маленькая бутылочка, наполовину наполненная голубыми, лоснящимися от жира зернышками фарамола.

— Вот он, небесный кристалл Сприков, — сказал Ганвик и самодовольно добавил:

— Высший сорт.

Шевде захлопнул яйцо и нажал на кнопку в виде розовой мыши. Тут же из яйца выскочил золотой рычажок, зажавший в крошечном кулачке одно зернышко. Шевде взял его бережно и положил на язык.

Фарамол из небесных кристаллов! За каждое такое зернышко на хитиновом рынке во Внешней Планетарной Системе с готовностью отвалят девяносто три миллиона семьсот двадцать тысяч фунтов…

До сих пор Шевде доводилось видеть не более четырех зерен небесного кристалла в одной упаковке. Чтобы достать такое количество, нужно иметь хорошие связи на самом Фенрилле. Наверняка, чтобы заполучить небесный кристалл, Айра Ганвик употребил все свое влияние. Лишь теперь до Шевде постепенно стали доходить подлинные масштабы сделки.

Взволнованный, он схватил Ганвика за руку.

— Царский подарок. Мы будем всегда помнить о нем, если… — Он так и не договорил. Впрочем, Ганвик решил, что это даже к лучшему.

Офур Майн принес бокалы с шампанским, и они подняли тост за «Черный Корабль». Изображение корабля на экране становилось все отчетливее.

— За «Черный Корабль», за свободу и воинскую доблесть!

— За Фенрилль и вечность! — произнесла Алас Ром каким-то странным, сдавленным голосом. Ее темные выпуклые глаза, казалось, смотрят в разные стороны.

— Не забудьте про Галактику! — гаркнул кто-то у них за спиной. Много еще прозвучало всяких напыщенных тостов, но когда два вождя, отпив шампанского, украдкой обменивались взглядами, между ними словно пробегал электрический разряд.

Ослепительный свет, бьющий сверху, разделялся на три потока, а каждый из них — на десять тонких ручейков, распадающихся, в свою очередь, на целую галактику светящихся точек. Сквозь верхушки облаков смутно просматривался здоровенный, как бегемот, промышленный монстр, который,» вращаясь по низкой орбите Нептуна, производил в своем бездонном чреве примерно столько же, сколько вся планета Земля в конце двадцатого столетия. Уравновешивая силу тяги огромных поршней, денно и нощно работали термоядерные драйвы. За завесой мигающих огней смутно проступали очертания огромных деформированных кубов — драйвовых генераторов «Черного Корабля». Вдоль них уверенно двигались огромные вагонетки с обогащенным льдом и кабелеукладчики.

— ДЕГОРАК! ДЕГОРАК! ДЕГОРАК! — без устали скандировала возбужденная толпа, заставив-таки Шевде подняться и, подавляя страх, произнести короткую, воодушевляющую речь. Даже Айра Ганвик, неожиданно войдя в раж, стал выкрикивать традиционные нептунианские здравицы.

Шевде подал знак, и андерхенч Гарвал Ко раздал пакетики с зеленым фарамолом. Когда драгоценные зернышки начали таять на языках нетерпеливых гостей, шум немного стих.

В делах такого рода, как и во многих других, Айра Ганвик считался совершенно незаменимым человеком. Среди жителей Нептунианской системы, удаленной от прочих планет Солнечной системы на миллионы миль, лишь он один располагал столь полезными знакомствами в правительствах Земли и Луны. С другой стороны, ни у кого другого в Солнечной системе не было таких связей на Фенрилле — связей, протянувшихся в самое сердце гигантского концерна по производству эликсира долголетия. К тому же никто из Солнечной системы не избирался до него в сенат от фенрилльского побережья.

Шаттл нырнул в зазор между огромными кубами и по трубе-приемнику пролетел в док. Там партийных вождей уже поджидали тысячи рядовых заговорщиков, в том числе космический экипаж, тайно завербованный среди нептунианских военных, члены партийных организаций Тритона и Нерейд и подразделение космических пехотинцев, специально выращенных для этой экспедиции.

Стоило Шевде вступить на помост, как людское море всколыхнулось, забурлило, приветственные крики слились в единый несмолкаемый рев. Великую цель поставили перед собой эти люди: освобождение от земной тирании, от Партии и председателя Вея.

Предполагалось, что Шевде, возглавив импровизированный митинг, подольет масла в огонь. Но что-то вывело его из равновесия — наверное, страх, что Вей наблюдает за этим антиправительственным шабашем глазами одного из своих шпионов. Алас с отчаянием показала ему на толпу.

— ..ПРОЩАЙ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕЙ! ПРОЩАЙ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕЙ!.. ПРОЩАЙ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕЙ!.. — исступленно кричали люди. Так и не произнеся ни слова, Дегорак спустился с помоста, сел в лифт и вместе с Ганвиком, Рилми и Ром поднялся в свою маленькую каюту. Там, заперев дверь, он подсоединился к компьютерной системе корабля и получил подробный ситуационный анализ.

— В настоящее время ударный флот Внутренних Планет пересекает орбиту Сатурна. Не позже тридцати трех часов мы попадем в радиус действия лазерных линз Трусского. — Это тревожное сообщение Ганвик получил по закодированному каналу.

— Но как они пронюхали! — взорвался Шевде, и все посмотрели на Аумуса Рилми. Но Рилми стойко, не отводя глаз, выдержал такое пристальное внимание к своей персоне — Именно, сыщик! — прорычала Алас Ром. — Как они пронюхали? Уж во всяком случае. Нерейды здесь ни при чем — за это можешь быть спокоен.

Никто в этом и не сомневался. Алас всегда держала нерейданцев в ежовых рукавицах.

— Послушайте! — заговорил Аумус с нажимом, вскинув тонкие белые руки. — Вы совершаете большую ошибку, подозревая меня. Да захоти я вас предать, я бы это сделал не сейчас, а сорок лет назад. Думаете, за участие в заговоре меня по головке погладят?

— А почему бы и нет? Ведь именно мы довели до ума драйв Фюля. Если ты преподнесешь эту игрушку председателю, наверняка он в долгу не останется.

— Надолго ли хватит его щедрости? Вы ведь сами знаете, что он за тип. К нему лучше живым не попадаться.

Алас издала мучительный стон и обхватила лицо руками. Остальные тоже не нашлись, что ответить. Даже суровый Ганвик молчал. Уж он-то знал, какое чудовище этот председатель — после внезапного перевода в метрополию сенатор на несколько лет попал в ближнее окружение Вея.

Когда ученые наконец оставили Ганвика в покое, ему пришлось поселиться в апартаментах председателя, и тот, пустив в ход самые изощренные методы, неделями пытался вытянуть из сенатора правду.

— Да плюньте вы на это! — прорычал он. — Не все ли равно, как он узнал? Драйвы уже запущены. Пройдет еще несколько часов — и мы вырвемся из гравитационного поля и добьемся эффекта Фюля.

А там — поминай как звали. За несколько секунд мы удалимся от Нептуна на световые годы. — Ганвик обвел рукой вокруг себя. — Это грандиознейший инженерный проект в истории человечества. Корабль наш по массе больше, чем весь флот Внутренних Планет, так чего нам бояться? Стоит только драйвам заработать синхронно, и все — мы в полной безопасности.

Алас медленно подняла взгляд, чувствуя, как в душе ее снова зарождается слабая надежда.

— Эти чертовы драйвы так и не вошли в синхронный режим, — вздохнул Шевде. — Четыре мощных гравитационных поля трудно удерживать вместе. Мы всегда знали, что последняя стадия эксперимента — самая сложная. По отдельности каждый из драйвов действует нормально, но…

Рев клаксонов заглушил его последние слова. Значит, «Черный Корабль» запустил термоядерные драйвы и, сойдя с низкой орбиты, движется от темной стороны Нептуна к Кольцевому Поясу.

Позади себя он оставлял дочиста выеденную скорлупу с монтажными устройствами и системами жизнеобеспечения. Несметные богатства Нептунианской системы ушли без остатка на строительство корабля. К тому времени, когда заговорщики развернутся в полную силу, экономика Тритона и Нерейд развалится окончательно.

Охваченные мрачными предчувствиями, они разошлись по своим каютам. Там их ждали специальные кресла, обеспечивающие хотя бы относительный комфорт в фазе ускорения. Ускорение гигантского корабля неумолимо приближалось к четырем g — именно столько требовалось, чтобы подняться над узкими кольцами Нептуна и вырваться из гравитационного плена.

Сферический корабль уносил их все дальше от Нептуна, двигаясь таким маршрутом, чтобы планета заслоняла их от флота Внутренних Планет.

Так проходил час за часом. У Айры Ганвика сперло дыхание. Все тело превратилось в один большой отек. Скорость корабля уже дошла до миллиона миль в час, и все-таки по сравнению с их преследователями он едва полз.

Ганвик понимал: пока планета Нептун или один из ее двух спутников заслоняют «Черный Корабль» от карающей длани председателя, их не достать даже из самого дальнобойного лазера. Но очень скоро они лишатся этого прикрытия и превратятся в удобную мишень.

Ганвик непроизвольно вернулся мыслями к председателю Вею и ожидающей их мести… Скорее всего будет так: счастливчиков бросят акулам на съедение. Менее удачливых отправят в аквариум к миногам, ну а по ним, зачинщикам, плачет сад-лепрозорий. Если и существуют на этом свете места, где собственная жизнь представляется чрезмерно длинной, так это там, на высокой крыше, под которой раскинулся Новый Багдад.

Время тянулось невыносимо медленно. Каким-то непостижимым образом новость о том, что за ними организована погоня, уже облетела корабль. Теперь лишь режим ускорения мешал страху выплеснуться наружу. Все знали, что через каких-нибудь несколько минут они окажутся в пределах видимости для флота Внутренних Планет и в радиусе действия его главного оружия, ужасных линзовых лазеров Трусского.

Ганвик снова набрал номер Шевде. Лицо, сплющенное перегрузкой, заполнило весь экран. Он с трудом узнал андерхенча Гарвала Ко.

— Есть новости? — прохрипел Ганвик в трубку. Он видел, что Ко держится из последних сил. Напряжение последних часов ни для кого не прошло даром.

— Только что доложили, что механики практически добились синхронного режима.

«Куда там! — подумал Ганвик. — Такие огромные драйвы разве заставишь работать синхронно?»

Во время экспериментов корабли были гораздо меньше, — их поля легко поддавались сжатию… Ну что же.., у него есть шанс провести в саду долгие, мучительные годы, наблюдая за распадом собственной плоти.

Ганвик судорожно глотнул воздух. Ускорение буквально вдавило его в кресло. Прикоснувшись к карману, он нащупал капсулу с твердым цианистым калием. Нет, живым его не возьмут…

Внезапно с экрана раздался голос Алас Ром. Под воздействием ускорения строгие черты ее лица исказились настолько, что она напоминала злобную ведьму.

— Айра, что происходит? Я никак не могу пробиться к Дегораку. Он просто не желает со мной разговаривать. Скажи, смогут они наладить драйвы? — допытывалась она чуть дрожащим голосом.

— Не знаю. Эти драйвы намного крупнее экспериментальных моделей, их поля вряд ли поддаются сжатию.

— Так ради чего мы тогда надрывались, ради чего прожили в страхе сорок лет?

— Я ведь дал тебе цианид. Если нас собьют, можешь им воспользоваться.

— Айра, я не должна умереть! Ведь я — мадрелект. Мне положено жить вечно! — Глаза ее сверкали, в голосе слышались истерические нотки.

— Алас, прими транквилизатор, ради всех чертей. А потом ложись.

— Хорошо, — произнесла она, стараясь пересилить дрожь. — Хорошо, я сделаю, как ты говоришь, только прошу: оставайся на линии. Вдруг ты узнаешь что-то новое…

Ганвик считал с дисплея последние донесения о преследующем их флоте. Первыми, опережая остальных на несколько миллионов километров, летели девять кораблей с линзами. За ними — шесть колоссов с лазерными установками. Это устройство широко применяли два столетия назад в борьбе с мятежными облачными городами Нептуна и Урана. Тогда оно называлось «меч порядка».

Нептун остался позади. Зеленые точки, обозначавшие на экране вражеские корабли, медленно двигались в оранжевый сектор, все еще удаленный от них на миллионы километров. Попав туда, корабли флота могли достать их с помощью гигантской лазерной установки Трусского.

«Черный Корабль» оставлял за собой размазанный, искаженный до неузнаваемости электронный след — вереницу призрачных образов, призванных сориентировать противника на ложную цель. Но это лишь ненадолго отсрочит их гибель — очень скоро вражеские компьютеры проникнут сквозь густую завесу электронных помех и вычислят точное местонахождение корабля.

Жирная красная линия поползла по дисплею. Ганвик увидел, как лазерный луч пронзил ложную цель, и едва не задохнулся от ужаса. На лице выступили бусинки пота.

…Сорок лет они лгали, прятались, якшались с партийными бонзами… Айра никогда не забудет собственное посвящение в бонзы. Снова и снова переживал эту сцену в кошмарных снах. Сорок лет — и вот теперь все в одночасье рушится.

Из динамика отчетливо доносились рыдания Алас.

Снова безжалостный зелено-белый клинок распорол небо, пройдя теперь буквально на волосок от них. И снова их спас камуфляж — хаотические электронные импульсы, которые корабль выпускал вместе с отработанными ионами.

В следующий раз прямого попадания не избежать. Жить им оставалось считанные секунды.

В полном отчаянии Ганвик набрал номер Шевде и следом — приоритетный код, позволявший ворваться в чужую беседу. На мониторе хаотически замелькали какие-то смутные образы. Несмотря на ускорение, эфир наполнился истошными криками ползающих на четвереньках людей. Каждый старался пробиться к Дегораку, каждый молил об одном — спасти его драгоценную жизнь.

Внезапно весь этот шум перекрыл зычный голос Дегорака.

— А мне наплевать! — кричал он механикам. — Живо делайте что вам говорят, идиоты. Нет синхронности — и не надо, ясно вам? По крайней мере смерть у нас будет легкая.

Через несколько секунд, когда лазерный луч уже готов был прожечь корабль насквозь, заработали драйвы Фюля, и в термоядерных модулях возникли четыре крошечные черные дыры. В тот же момент корабль совершил головокружительный прыжок во времени и пространстве и бесследно исчез в мощном всплеске гравитационных волн.

Яростный бело-зеленый луч кромсал пространство там, где должен был быть корабль, но «Черный Корабль» исчез, уходя за пределы системы быстрее света.

Глава 3

Чартерный лимузин, добродушно урча, мчался по нескончаемому, узкому, как кишка, тоннелю. Пассажиры — два человека и пожилой фейн — сидели понурившись, всем своим видом демонстрируя мучительный разлад с окружающим миром. Да и с чего было радоваться? На душе и так скверно, а тут даже из окна не на что посмотреть — на поверхность они почти не выезжали.

Чоузен Фандан сидел с застывшим лицом, глядя прямо перед собой, до сих пор не веря, что все это происходит с ним, а не с его менее удачливым двойником. Флер Фандан мрачно косилась на отражения, мелькающие на оконных стеклах. Спереди от ее сына темнела внушительная фигура Рва, восьмидесятилетнего фейна, до сих пор ни на минуту не расстававшегося с оружием. Он служил живым напоминанием о тех далеких днях, когда каждый горец держал возле себя телохранителя из фейнов и фейны вступали друг с другом в смертельные схватки, отстаивая честь кланов.

Гнев, закипающий во Флер, направил ее мысли в привычное русло. Ох уж эти фейны — неисправимые романтики и мистики…

«…милый, милый старикан Рва, я просто обязана положить этому конец. Пойми, мсее из мсее: тебе давно пора сменить боевое снаряжение на серую накидку и оставить моего сына в покое».

Флер тяжело вздохнула. Да, ситуация безнадежная. Чоузен, кажется, готов теперь возненавидеть всех и вся, включая собственную мать. Подумать только — насколько крепкие узы связывают его с этим фейном! Удастся ли их разорвать? Да и хочет ли она этого по-настоящему?

«Все равно я не допущу, чтобы мой сын стал объектом каких-то темных пророчеств. Он — обычный девятнадцатилетний юноша, который слишком долго бродил по лесам. Пора ему познать жизнь собственной расы…»

Она украдкой бросила взгляд на Чоузена. Как не похож он на себя в этом скафандре военно-космических сил…

И все равно это лучше, чем размахивать детским кифкетом — подарком фейнов.

Старое, изборожденное морщинами лицо мсее вдруг встало у нее перед глазами.

— Не верю, что ты способна на такое. Ведь его появление предсказали давным-давно. Сейчас, когда приближается всеобщий конец, друг фейнов обязательно должен остаться с нами и закончить исследования.

…Всеобщий конец.., вот оно — одно из этих нелепых пророчеств, которые вызывают в среде фейнов такое брожение. В последнее время она слышала эти слова все чаще и чаще. А ведь если разобраться, все это — обыкновенное суеверие, глупая выдумка, подхваченная молвой.

…Мой мальчик — не друг фейнов, он обыкновенный девятнадцатилетний парнишка, которому так не хватает человеческого общения.

Лимузин, мягко стрекоча, миновал жилую зону и влился в поток машин, мчащихся в космический порт.

Рва смотрел в окно остановившимся взглядом. Старик размышлял о грядущей гибели расы фейнов, представлявшейся ему все более отчетливо, до самых мельчайших деталей. Мысль, что гибель неизбежна, каждый раз приводила его в ужас. Сидящий сзади от него Чоузен видел, как напряглось мощное тело фейна. Свернулся в тугое кольцо жесткий хвост, шерсть вздыбилась, уши встали торчком и стали беспокойно вздрагивать. От мысли, что он, возможно, видит старого мсее в последний раз, к горлу подступил комок. На глаза навернулись слезы, и, боясь их обнаружить, Чоузен сидел, не поворачивая головы.

Мелькающие огоньки тоннеля остались позади. Они выехали на просторную площадку перед воротами терминала, где уже собралась порядочная толпа.

Чоузен с горечью подумал, что родителям просто не хватает научного образования. Поэтому они и не видят мощный потенциал, заложенный в его проекте. Никто до него не вел таких всеобъемлющих наблюдений в биосфере, при которых даже на изучение микроорганизмов уходят десятилетия. Попробуй им втолкуй, насколько важно продолжать работу сейчас, при жизни Рва, от которого он уже почерпнул столько ценных сведений.

Мал с отцом были одержимы одной-единственной мыслью: «очеловечить» его. Как это сделать? Да очень просто. Отправить на два года в космос, в компании молодых дурней с побережья, вчерашних выпускников колледжей.

Заманчивая перспектива, что и говорить!

Мрачный как туча, он вылез из лимузина, закинул на плечо сумку и отправился к контрольному посту. Когда мать заговаривала с ним, Чоузену каждый раз приходилось пересиливать себя, чтобы не ответить грубостью.

К счастью, в терминале царила обычная суета. Сотни людей сновали мимо них, сидели на полу, беспокойно прохаживались возле пропускных пунктов. На станцию «Красная Луна» отправлялся один шаттл за другим, и ни одно посадочное место не пустовало. Все хотели попасть туда до прибытия «Ганди», нового корабля Фенрилльского космического флота. Кроме того, аэропорт был забит реактивными лайнерами, доставлявшими пассажиров из Южного Города, Прибрежного Города и других более мелких поселений.

Вспомнив про «Ганди», он затосковал еще больше. В довершение всего ему предстоит представлять горные кланы на скучнейшей официальной церемонии с банкетом.

Чоузен легко отыскал своих соплеменников. Благодаря традиционной одежде горцы-воины заметно выделялись среди нарядных жителей побережья. С ними тоже был фейн — этот могучий Играк, телохранитель Эрвила Сприка, уже продирался к ним сквозь толпу. А за ним и сам Эрвил. Завидев его, Чоузен издал мучительный стон.

— Удачи вам, молодой человек, — сказал Сприк, протягивая огромную, твердую, как камень, ладонь, и едва уловимая улыбка забрезжила на его холодном лице.

— До свидания, — ответил Чоузен и тут же залился краской — можно было придумать и что-нибудь поумнее.

Чоузен долго обнимался с Рва, потом, словно выполняя тягостную обязанность, чмокнул мать и направился к воротам.

— Что-то не слишком бодро он выглядит, — заметил Сприк.

— Да, он сейчас обиделся на весь свет. И почему с подростками всегда так трудно найти общий язык? У Чоузена впереди такая долгая жизнь, а он никак не может простить мне этих двух несчастных лет.

Тут она заметила на себе грустный, укоряющий взгляд Рва.

— Рва, ради Бога, не нужно… Он ведь мой сын, а не персонаж твоих пророческих видений. Пора уже оставить его в покое.

Но древний фейн по-прежнему смотрел на нее с нескрываемой печалью. Установилось тягостное молчание, и Флер с испугом представила, что вот сейчас Рва откинет голову назад и зайдется в похоронном вое. Один старый фейн уже устроил как-то подобную сцену. Подумать только, они до сих пор носят с собой боевое снаряжение. Какая дикость! Нет, ей просто необходимо поговорить с Лавином. Пусть он немедля отправит Рва в отставку.

Но никакого похоронного воя не последовало. Не издав ни единого звука, мсее пошел, держась в полушаге от нес, прилично подстраиваясь к человеческой поступи.

Поросший бледно-серой шерстью Играк был па дюйм повыше Рва — чем страшно гордился — и с необычайно длинными конечностями. У старого Рва мускулы уже стали дряблыми, живот раздулся — верные признаки преклонного возраста, но на Играка он смотрел бесстрашно, даже с некоторым вызовом.

«Эх, задал бы я тебе… — подумал про себя старый фейн. — С кифкетом можно выделывать такие штуки, что тебе, желторотому птенцу, даже и не снились. И не только с кифкетом…»

Играк же почтительно склонил голову.

— Вот о ком до сих пор говорят в нашей долине. Долго еще не забудут там твое мастерство. Рва из Брелкилка.

Польщенный Рва широко улыбнулся.

— Приятно видеть молодого фейна, воспитанного должным образом. Жаль, что у нас в долине Абзен их нечасто теперь встретишь.

— А фейн Сприков рад найти себе друга в Абзенской долине.

Отыскав свободное место возле большого окна, они стали наблюдать, как к шаттлу прикрепляют баллоны-подъемники. Они были похожи на огромную серебристую птицу, угнездившуюся в металлической ладони стартовых двигателей-бустеров. Чуть позже баллоны стали медленно подниматься над космодромом, увлекая шаттл в безоблачное небо. На высоте двадцати пяти километров надобность в подъемниках отпадет, тогда из них выпустят газ, и в дело вступят стартовые двигатели.

К тому времени, когда запустили двигатели, они уже давно ехали в лимузине, и Эрвил Сприк успел пригласить Флер на ленч, чтобы обсудить предстоящую хитиновую конференцию, в организации которой Флер принимала самое деятельное участие.

Играк сидел рядом с шофером, Эрвил — на заднем сиденье, вместе с Флер и Рва. Флер сейчас не давала покоя одна мысль — как заставить Рва смириться с отбытием Чоузена.

— Послушай, Рва, — начала она осторожно, но, увидев упрямое выражение его больших желтых глаз, неожиданно заговорила намного жестче, чем собиралась:

— Ты ведь сам знаешь — в таком возрасте фейну пора надеть серую накидку и удалиться на покой. Так уж повелось. Разве кто-нибудь из твоего поколения еще служит, мсее? Даже Найпьюп в прошлом году ушел в отставку. Ты постарел, а Чоузену нужно побыть среди людей — сейчас, когда он еще достаточно молод.

За завесой этих банальных слов Рва прочитал нечто более важное: ее извечные потуги на стопроцентную гуманоидность. Недаром Флер годами жила на побережье, оставив в горах мужа и детей. А теперь вот дети подросли… Чоузен был ее младшим.

— Если мое пророчество верно, — сказал Рва, — то он все равно вернется к нам и завершит свой великий труд. Это предначертано ему судьбой, а Чоузен не по годам хорошо чувствует такие вещи. Уж я-то знаю. Он ведь вырос у меня на глазах.

Флер откинулась назад и стала сосредоточенно смотреть в окно. К этому времени машина уже вынырнула из тоннеля и теперь ехала к острову Веселья. Тут ей пришло в голову, что в последние три года Рва гораздо больше общался с ее сыном, чем она сама. И от сознания собственной вины разозлилась еще больше. Хотя в чем она, собственно, виновата? Она выполняла важную работу и не могла все время торчать в Абзенской долине. Дело требовало ее присутствия здесь, в гуще событий.

Огромные купола островных зданий сверкали на солнце, сразу от воды начиналась изумрудная зелень садов Навуходоносора. По какому-то наитию Флер вдруг вскинула голову. Что это промелькнуло там в горах, к югу от острова? Драйв? Или просто высокое облако заманило к себе солнечный луч? Отгоняя мысли о несчастном сыне, уже мчащемся по орбите, она попробовала снова вызвать в себе состояние радостного волнения, испытанное много лет назад, когда она впервые въезжала в город. Это было ночью, когда купола освещены изнутри, когда бесконечный людской поток движется по тротуарам и город живет, наполненный человеческим дыханием и голосами.

Рано или поздно Чоузен поймет ее правоту, но, возможно, на это уйдут месяцы. Уцепившись за эту идею, как за спасительную соломинку, она снова вернулась мыслями к предстоящей конференции химиков.

Лимузин с легким шуршанием промчался по тоннелям и заглушил мотор на южной оконечности острова, под маленьким, но хорошо укрепленным куполом — особняком Сприков.

— А теперь приготовьтесь к сюрпризу, леди Фандан, — сказал Эрвил, загадочно улыбаясь.

Наверху, в приемном секторе, в окружении семейных портретов и боевых штандартов, их ожидала Дали Сприк, не менее экстравагантная, чем всегда.

Лысый череп Дали покрывал затейливый узор из ярких желтых цветов и зеленых листьев. На тонкой высохшей шее болталось увесистое хитиновое ожерелье. Туника строгого покроя продолжала желто-зеленый узор.

— Ну, милочка моя, сознайтесь — вы никак не ожидали застать меня здесь?

Когда открыли секрет хитиновых протеинов, Дали Сприк была уже в летах. Сейчас, с лоснящейся от фарамола кожей, она выглядела пожилой и в то же время вечной.

— Сказать по правде, я просто изумлена.

— Вот уже два столетия я никуда не выбиралась из Плукихата и, честно говоря, ни по чему особенно не скучаю. Молодых мужчин там предостаточно, и они мне гораздо интереснее, чем юные отпрыски Сприков. Для меня ваше извечное пристрастие к городской жизни всегда оставалось загадкой.

Звонко рассмеявшись, Дали провела их на балкон, защищенный специальным экраном от кровососущих паразитов — коренных обитателей Фенрилля.

Слуги, одетые не менее живописно, чем сами Сприки — в алые и черные цвета, — подали ломтики мяса с подливкой, фаршированные яйца, рыбный салат и охлажденное белое вино. Ленч был восхитителен, но Эрвил сидел насупившись и вполголоса жаловался, что на столе не хватает свежего мяса.

— Иной раз послушаешь Эрвила и кажется, что он самый настоящий фейн, — заметила Дали, похлопав Флер по руке своей старческой ладошкой. — А знаете, милочка, я уже более ста лет как вегетарианка.

Следовательно, отметила про себя Флер, Дали перестала есть мясо примерно в то время, когда сама она только появилась на свет. Тут же ей пришло в голову, что по обычным человеческим меркам она тоже живет дольше обычного и скоро у нее, как у Дали, начнут выпадать волосы и ногти. Какой ужас!

— Когда-нибудь, — добавила Дали, — я уверенна, мы и малыша Эрвила обратим в вегетарианство.

От такой характеристики Эрвила Флер едва не засмеялась в голос. А между тем Дали непринужденно продолжала:

— Говорят, вы отправили сына — все забываю, как его зовут — служить в Космические Силы. И знаете, милочка, о чем я подумала? Все это ужасно. Бог знает, чего он может набраться от этих простолюдинов.

— Уверена, что с ним ничего не случится. Зато польза будет немалая — он узнает жизнь собственной расы совершенно с другой стороны.

— А еще я слышала, что по пути он должен нанести визит вежливости этой женщине, Чи Линь Вей.

Округлившиеся глаза Дали выдавали ее озабоченность.

— А не слишком ли это сложная задача для них? — пророкотал Эрвил Сприк. — Боюсь, вы взвалили на плечи непосильное бремя. Говорят, женщина эта очень опасна. Даже собственный отец ее побаивается.

— Не думаю, что Чоузену что-нибудь угрожает. Он ведь из рода Фанданов, а Фанданы — люди стойкие. К тому же Чи Линь Вей буквально бредит фенро-ботаникой, а в знании этого предмета никому не угнаться за нашим мальчиком.

Эрвил вяло улыбнулся:

— Конечно, я тоже отдаю должное стойкости Фанданов. Но боюсь, вы ее плохо знаете. Она опутает Чоузена по рукам и ногам, а потом вытянет из него наши оборонные секреты.

Потягивая изысканное вино, изготовленное в одной из космических колоний, Флер отметила про себя, что, несмотря на свое добровольное затворничество в Плукахате, Дали Сприк не утратила вкус к роскоши.

— Видишь ли, это не так просто сделать. Потому что таких, как Чоузен, фейны называют «чистый клинок». Он просто не обладает знаниями, которые можно использовать против нас. А Фенрилль он представит с самой лучшей стороны, потому что наделен умом и верой — словом, всем, что украшает молодого человека.

— Попомните мои слова — она способна на самое настоящее колдовство. Но меня сейчас больше беспокоит другое: зачем понадобилось устраивать эту церемонию на орбите? Почему не на поверхности Фенрилля, где мы могли бы обеспечить должную безопасность?

— Затем, чтобы заслужить расположение Космической Службы. Эти ребята тренируются в открытом космосе, чтобы затем всю жизнь строить космические станции. А жизнь за пределами нашей системы не такая уж комфортная и не станет лучше в ближайшие лет десять. Настроение этих людей для нас очень важно, поэтому не следует пренебре-1ать гостеприимством адмирала Урска. Существуют некоторые условности, которые лучше соблюдать.

Флер повернулась к Дали, рассчитывая найти у нее поддержку, но увидела на ее лице все ту же озабоченность.

— Чи Линь Вей — адепт учения Маза, и остается только молиться, чтобы всем нам не пришлось пожалеть о вашем поступке.

При упоминании этого страшного древнего имени Флер бросило в дрожь.

— Но ведь подобные вещи находятся под запретом вот уже тысячу лет. Нет больше никакого Маза. Уж я-то знаю — я сама выросла на Земле.

Дали чуть раздраженно повела плечами.

— Милочка моя, не вы одна получаете информацию с Земли по собственным каналам. Ужасная наука до сих пор жива, ее лишь загнали в подполье, а теперь эта женщина снова извлечет ее на свет божий.

Флер так и подмывало вставить что-нибудь насмешливое, но вместо этого она дипломатично переменила тему разговора.

— А завтра на открытии конференции вы выступите?

Казалось, Дали медленно выходит из транса.

— Высгунлю. — Она хлопнула в ладоши и, когда слуга принес ей сосуд с ледяной водой, опустила туда ноги. — Замечательная вещь — держать это время еды. Очень способствует пищеварению. Вы бы, милочка, попробовали как-нибудь.

Флер не сдержалась и захихикала. Стремление старухи Сприк подчеркнуть свою элитарность уже принимало параноидальные формы. Впрочем, все эти безобидные причуды лишь добавляли ей обаяния.

— Вообще-то говоря, я сама собиралась попросить слова. Есть у меня одна идея, способная заинтересовать участников конференции. Я предложу им выбрать несколько научных тем, которые разрабатывают здесь, на побережье, и продолжить работу на наших горных объектах. — Ведь у нас самые лучшие лаборатории — взять хотя бы «Башню Сприк» или «Гору Гото». А здесь лучшие молодые ученые работают в крайне стесненных условиях.

Тут Эрвил, до сих пор мирно дремлющий на другом конце стола, встрепенулся, а Флер посмотрела на нее в немом изумлении.

— А знаете. Дали, это прекрасная мысль, — нашлась она наконец. — Вы обязательно должны выступить.

— Что? — прорычал Эрвил.

— Эрвил, я говорила с леди Юдифью, она обеими руками «за», так что это не просто старушечья причуда. Семейный совет Сприков обещал самым подробным образом рассмотреть мое предложение.

—  — Да вы совсем с ума посходили! — воскликнул Эрвил, брызжа слюной. — Хотите, чтобы всякая шушера с побережья пролезла на секретные объекты Сприков?

— Но так ведь тоже не годится, Эрвил, — сказала сияющая Дали. — Война давно закончилась.

Если последние пятьдесят лет на побережье не совершили ни одного набега, значит, их больше и не будет. Пора нам сработаться и совершить прорыв в хитиновых исследованиях.

Усилием воли Эрвил постепенно взял себя в руки.

— Но ведь они — наши враги и всегда ими останутся. Неужели вы не видите очевидной вещи? У нас с ними слишком противоречивые интересы.

— Послушай, Эрвил, — вмешалась Флер, — все понимают — новая война приведет к коллективному самоубийству. Аризели просто разрушат нашу метрополию.

— Чужаки вернутся сюда только в том случае, если причинят вред деревьям в великом лесу. А если нас, контролирующих хитин, заменит кто-то другой, но деревья при этом не тронут, Аризели здесь больше не появятся.

— Но вы забыли о том, что мы разоружили прибрежные племена. Разве они опасны для нас теперь?

Ухмыляющийся рот Эрвила казался трещиной на ледяной поверхности.

— Разоружили? Так было объявлено, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. Но пусть даже разоружили, разве устоит кто-нибудь перед таким искушением, как вечная жизнь? Это ведь самый мощный инстинкт, заложенный в человеческой природе. А потому я вам вот что скажу: никогда не ссорьтесь со своей охраной. Поверьте мне, леди Фандан, это очень важно; если, конечно, вы хотите встретить свой трехсотый и четырехсотый юбилей.

— Ну что же, возможно, вы и правы, Эрвил, но разве не впадать в крайности, хорошо?

— Эрвил, я пригласила вас на ленч, — снова заговорила Дали. — И не надо омрачать его ненужной размолвкой. У нас будет достаточно времени поспорить на совете Сприков.

Поднеся к глазу бокал,Эрвил стал молча рассматривать их через тонкое стекло. А Дали, непринужденно улыбаясь, рассказала Флер о выведенном ею новом гибриде винного цветка. Потягивая вино, Флер подумала о том, что на следующем заседании семейного совета Сприков вряд ли будет пустовать хоть одно кресло.

Глава 4

Фаза ускорения, начавшаяся в тот момент, когда корабль выпустил газ из баллонов, оказалась не столь уж тяжким испытанием. Но когда шаттл покинул атмосферный слой, полет стал невыносим своим спокойным однообразием. Сначала Чоузен, не отрываясь, смотрел на медленно уменьшающийся сине-зеленый диск Фенрилля. Затем переключил внимание на маленькую Красную Луну, показавшуюся на главном экране. Но созерцание красноватого овала, усеянного квадратами окон, тоже быстро ему наскучило. Было что-то невыносимо рутинное в этом мертвом камне, в котором человеческие существа прорыли свои бесчисленные ходы. Чоузен отвернулся от окна и еще больше затосковал о доме.

Время, казалось, застыло на месте. Постепенно скука окончательно вытеснила напряжение, нервы успокоились, и впервые за последние дни он провалился в глубокий сон. Снился ему все тот же страшный разговор с отцом, только в замедленном темпе. Вот кабинет Лавина — переполненная людьми комната в оружейном ярусе Треснувшей Скалы. Снаружи искрятся на солнце далекие Митилиокские леса. Еще дальше громоздятся горы, покрытые рассыпчатым снегом. Чоузен попросит разрешения остаться и пройти курс обучения в хитиновом классе. Но Лавин снова и снова произносит те страшные цифры. На вступительном экзамене он набрал всего 77 процентов. А нужно — не меньше 90. Сбор плотоядных насекомых — слишком опасное занятие.

Этот сон сменился следующим. Утро. Чоузен скачет верхом по Глеатарской тропе, над Битарафом. Его кобыла Сильвера ступает уверенно, без труда поспевая за проводником. Горные кручи покрыты сочными молодыми побегами. Внизу весело журчит прозрачная река, ветви деревьев сгибаются под тяжестью хитина. Охотники упорно идут по следу гзанской самки, дряхлой старухи, жить которой осталось считанные дни. Прикончив, они лишь избавят ее от ненужных страданий. Наверняка старуха еле видит, а зубы ее сточились до самых корешков.

Гани Рва трусит впереди всех. По его знаку охотники прячутся в густые заросли, в стороне от тропинки.

— Смотрите, вот здесь она прошла. А сейчас наверняка спускается к воде потайной тропкой.

От такого охотника ни одному гзану не уйти — даже такой хитроумной старухе, старательно заметающей за собой следы. Они спешились зарядили арбалеты и, держа их на изготовку, припустились за гзанкой по извилистой, усеянной камнями тропинке. Идти было тяжело. Виноградные лозы с шипами хлестали их по плечам, обвивались вокруг ног. А когда они, задыхающиеся, уже спустились по склону, какой-то шум заставил их обернуться.

По тропинке, тянущейся по самому верху, осторожно ступала самка гзан. Взгляды их встретились, и из груди старуха вырвался сиплый возглас, что-то вроде «ваунк». Она все-таки провела их, сумела где-то повернуть назад. Охотники молча уставились друг на друга, а потом Гани разразился громким смехом и к нему тут же присоединились остальные.

Чоузен продолжал спать, когда шаттл уже садился на Красную Луну, а в салоне начали прокручивать первую видеозапись, отснятую на Земле. Фильм рассказывал о некой весьма эмоциональной женской особи с нарушенной генетической структурой. Эта особь пыталась добыть гены для трансплантации у своего партнера.

Робот-стюард разъезжал между кресел. Проснувшись, Чоузен заказал не слишком крепкий коктейль и со стаканом в руке стал наблюдать, как разрастается на экране Красная Луна, пока не проступили крупным планом окна центральной станции — огромные выпуклые восьмиугольники, напоминающие глаза диковинных насекомых.

Вокруг луны летали сельскохозяйственные станции, пятидесятикилометровый тоннель соединял ее с ядерным реактором. Кроме того, искусственные спутники несли на себе солнечные батареи, подававшие на поверхность микроволновую энергию. Маленькая луна стала щитом, заслонявшим от радиации пятьдесят тысяч ее состоятельных обитателей.

Чоузен снова помрачнел. Прикончив выпивку, он теперь меланхолически наблюдал за посадкой. Вот шаттл опустился в док, и теперь лишь его выступающая цилиндрическая часть высовывалась наружу, словно клюв огромной птицы.

Сошедшие с корабля люди остались в вестибюле. Чоузену, как и большинству пассажиров шаттла, предстояло в течение двух часов пересесть на другой корабль и отправиться навстречу «Ганди».

С нарастающим нетерпением расхаживал он по обзорной площадке. Док располагался возле самого острия конусообразной станции. Узкие спиралевидные дорожки уводили в парк, где миллионы окон сверкали, словно алмазная пыль на зеленом бархате. Чтобы убить время, он посмотрел видеозапись для туристов, вполне заменяющую поездку по станции. Жизнь в этих крохотных, сверхдорогих камерах с кондиционерами казалась Чоузену пресной и вялой. Больше всего его удивили статистические данные, по которым выходило, что добрая треть поселившихся здесь богатых снобов — выходцы из горных кланов.

Покидать зону низкой гравитации, расположенную в сердцевине конуса, туристам не рекомендовалось. Те, кто платил астрономические суммы за жизнь на Красной Луне, больше всего ценили покой и уединение.

Посещать районы, традиционно облюбованные туристами, Чоузену не хотелось — все эти экзотические салуны, публичные дома и казино понастроили с одной-единственной целью — вытянуть побольше денег из чужаков. Расположившись в баре космического порта, Чоузен со стаканом в руке наблюдал за стайкой бодрых юнцов в сержантской форме, тоже следующих на «Ганди». Большинству из них затем предстояло полетать на «Аустерлице» и спустя год войти в состав бригад, сооружающих станции в квадратах Л-4 и Л-5 лунной системы Фенро-Пейл. В течение полувека планировалось переселить всех обитателей Фенрилля на огромные орбитальные станции, каждая из которых могла принять миллион человек, а то и больше.

Сквозь напускную браваду проглядывало волнение. Большинство из этих молодых людей бежало от рутины размеренной городской жизни. Впереди их ждали карьера, жалованье, а также агунол и оптимол — весьма популярные эликсиры долголетия.

Они с шумом открывали одну банку пива за другой и, уже слегка захмелев, поднимали друг за друга дружеские тосты. Все это были недавние выпускники школ с побережья.

Вскоре прибыл их шаттл. Чоузен поднялся на борт в компании новобранцев строительного батальона. Их веселье оставило Чоузена безучастным — слишком уж все было по-детски.

Шаттл взмыл над доком, выбрал нужное направление и, включив стартовые двигатели, стал разгоняться на трех g — принятый в военном флоте режим. Очень скоро веселые возгласы сменилось стонами, и ускорение вдавило всех в кресла. Наконец фаза ускорения завершилась, корабль начал вращаться, создавая искусственную гравитацию, и они плавно поплыли навстречу судьбе.

На экране сбоку от игрового поля промелькнуло оранжевое пятнышко. Хрупкая китаянка переключилась на вспомогательный монитор, настроенный на местные новости. Остановив игру, она смотрела, как «Ганди» принимает на свой борт небольшой шаттл.

«Наконец-то…» — молнией пронеслось у нее в голове. Долгое и опасное путешествие подходит к концу. Новая планета совсем близко.

Теперь отец до нее не дотянется.

Она снова вернулась к игре и проиграла записанные ходы. Разыгранный в пятом квадрате гамбит дал ей ощутимый перевес — компьютер ушел в глухую оборону. Что бы он теперь ни делал, ее позиция оставалась неприступной — электронный разум не мог разжать ее железную хватку.

Китаянка поднялась и, встав перед зеркалом, начала переодеваться, время от времени останавливаясь, чтобы придирчиво осмотреть свое изящное тело. Сияние фарамола расходилось, оно было ясно видно на вене под левым коленом. Но до лица оно еще не скоро доберется.

Она мысленно повторила заповеди тао — учения о культе тела: «Люби тело, тело — любовь; управляй телом, тело — любовь, жизнь — в хорошем теле, тело — любовь…»

Китаянка надела алое платье из японского шелка с прозрачными чулками и подобранными в тон туфлями.

Предстоящая встреча — самая важная в ее жизни, это первый контакт с правителями Нового Мира. С теми, кого она должна обхаживать, веселить и в конечном счете незаметно подчинить своей воле. Сегодня нужно пустить в ход все свое искусство дипломатии, все свое обаяние. И не дай Бог ей сделать неверный шаг!

Несколько минут спустя она вышла из собственных апартаментов и, окруженная свитой из шести клонированных китайцев, по скоростной трубе направилась в кают-компанию.

Фенрилльцев, только что высадившихся с шаттла, уже обступили высшие чины с «Ганди». Чи Линь Вей оглянулась по сторонам, стараясь отыскать глазами представителя горного клана. Она ожидала увидеть какого-нибудь почтенного, седовласого вождя в экзотическом наряде — увешанного с головы до ног драгоценностями, ножами и пистолетами — вроде тех, что часто показывали по видео. А вместо этого перед ней предстал юноша с нежным пушком на подбородке. С трудом протиснувшись сквозь толпу, он протянул ей руку, обнажив в улыбке белоснежные зубы.

— Привет! Вы, должно быть, Чи Линь Вей, — заявило это явление после энергичного рукопожатия. — Меня зовут Фандан, Чоузен Фандан.

Поскольку она не подала никакого знака, телохранители оставили его в живых, но тут же вскочили на ноги, готовые к любой неожиданности. На какое-то мгновение все смолкли. Замешательство Чи Линь Вей было настолько явным, что юноша подошел чуть ближе и прошептал:

— Простите, что так получилось. Поверьте, это была не моя идея.

— Не сомневаюсь, — пробормотала она, окончательно сбитая с толку.

Мысли роем носились, у нее в голове. Кто этот юноша, такой непосредственный и решительный? Что предвещает его появление? Кому понадобилось это представление? Возможно, это первый ход в какой-то сложной игре…

Он так молод, что Кажется, больше подходит для заклания на алтаре Маза, чем на роль представителя горных кланов. Она едва сдержала нервный смешок.

Спустя некоторое время Чи Линь Вей догадалась по сержантской униформе, что этого княжеского отпрыска приписали на службу в космический флот.

Но тогда его поступок можно расценить как оскорбление. Или какой-то слишком тонкий намек, который она не может понять? Конечно, мальчик не знает ничего, что ее могло бы заинтересовать. Так что же, ее изощренному уму противостоит сама невинность и ни один из ее испытанных методов здесь не подойдет?

А к ней уже подходили гости постарше. Прежде чем они успели взять бокалы с шампанским, один из телохранителей бросил в них какие-то маленькие, плавающие на поверхности устройства и, дружелюбно улыбнувшись Чоузену, сказал грудным голосом:

— Очень хорошо, все в порядке.

Чоузен удивленно вскинул бровь, но, поскольку никаких комментариев не последовало, поднял свой бокал вместе со всеми и пригубил вино. Вкус и в самом деле был приятный. Он взял еще один бокал и произнес тост в честь Чи Линь Вей, довольно неуклюжий: длинный и излишне напыщенный. Закончив, он смущенно признался:

— Опыта у меня в таких делах маловато. И вообще это была мамина идея. Она настояла, чтобы я отравился сюда, поскольку других охотников просто не нашлось. Мама сказала, что здесь я кое-чему научусь, не сомневаюсь, чтобы такие знания пригодились мне в жизни. Там, откуда я прилетел, было совсем неплохо. — Тут он смутился еще больше, осознав неуместность собственных слов.

Чи Линь Вей терпеливо выслушала эту бессвязную болтовню и то ли ничего не поняла, то ли просто не придала ей значения. Неожиданно перед ним выросли две внушительные фигуры в белой униформе, с красными эмблемами на фуражках. Чоузен машинально отдал им честь, сознавая, насколько смешно он выглядит со стороны, и на несколько секунд оба офицера задержали на нем цепкие взгляды. В этих худощавых лицах и неестественно светлых глазах сквозило какое-то пытливое, целенаправленное любопытство.

— Капитан Космических Сил Моход, — представился один из них, с более смуглой кожей.

— Капитан Ядес, — отрапортовал второй.

— Добро пожаловать на борт «Ганди», мессир Фандан. — Моход протянул ему большую ладонь, обтянутую жесткой, сухой кожей, и Чоузен почувствовал в его руке огромную силу.

— Насколько я понимаю, вы следуете на старый «Аустерлиц» для прохождения службы? Я когда-то служил на его братце — старине «Гранике», этой ржавой двухскоростной лохани.

Светло-голубые глаза Ядеса были посажены слишком далеко друг от друга, мускулы искусственного лица сокращались в каком-то нечеловеческом ритме. Заметив замешательство Чоузена, он пояснил ухмыляясь:

— Две скорости — это «полный вперед!» и «стоп машина!».

Капитаны дружно расхохотались. Они прекрасно знали, как мучителен процесс набирания скорости на военных кораблях. Чоузен вяло улыбнулся.

Капитан Моход тут же принялся обольщать леди Вей — чем он усердно занимался с самой их первой встречи, — правда, совершенно безрезультатно. Чи Линь Вей панически боялась всех этих генетических монстров, выведенных в военных лабораториях Земли.

Тем не менее, поскольку Моход был тесно связан с высшим командованием, она жадно ловила каждое его слово, и лишь плотно сжатые губы выдавали ее напряженность, когда капитан излагал очередное нелепое и откровенно непристойное предложение. На сей раз ему вздумалось полюбоваться пейзажами новой планеты в обществе Чи Линь Вей.

Конечно, в метрополии он ничего подобного бы себе не позволил, но здесь, в системе Бени, Моход мог оскорблять ее совершенно безнаказанно.

Выпуклые глаза Мохода заметно выступали из массивного, квадратного черепа. От его вида Ч и Линь Вей буквально передергивало. Китайцы-телохранители метали в него гневные взгляды — их хозяйке нанесли чудовищное оскорбление. Но единственное, что она позволила себе, — это недоуменный взгляд. Подумать только: это насекомое считает, что она способна испытывать к нему сексуальное влечение! Уже одно это казалось ей отвратительным. Чи Линь Вей сделала несколько глубоких вдохов, повторяя про себя заповеди тао:

ЛЮБИ ТЕЛО, УСПОКОЙ ТЕЛО. Даже тени раздражения не промелькнуло на ее лице, хотя Чоузен чувствовал образовавшееся вокруг нее поле напряженности.

Ч и Линь Вей была слишком мудра, чтобы проявить несдержанность, на которую ее старательно провоцировал Ядес. Она знала, что этот наглец служит в военной разведке Плутония — Ю Чжао в первый же день их пребывания на «Ганди» выяснили, что «жучки», установленные в ее комнате, настроены на приемник в кабинете Ядеса. И что все их встречи Ядес снимает на пленку двумя миниатюрными камерами, спрятанными в складках костюма и наводящимися с помощью фиброоптики. Ч и Линь Вей прекрасно понимала — в новой Солнечной системе она поначалу будет совершенно бессильна, и единственное, что способно уберечь ее от смерти, — это собственный ум и преданные ей Ю Чжао. Ю Чжао так долго служили ей из поколения в поколение, что практически сплавились с ней в одно целое.

— Благодарю за приглашение, капитан. Это очень любезно с вашей стороны, но прежде чем отправиться в столь дальнее путешествие, я хочу как следует отдохнуть в моем новом доме.

Ядес повернулся к Чоузену:

— Вообще-то экзотические города южного побережья интересуют меня гораздо меньше, чем рыбная ловля. Мне кое-что рассказывали о гигантских пермиадах — кажется, рыба эта занятная во всех отношениях.

— Да неужто, приятель, ты предпочтешь какую-то рыбу чувственным удовольствиям самой греховной планеты людского царства? — с сальной улыбочкой поинтересовался Моход.

— Наслаждайся своей греховной планетой сколько тебе влезет, Абел Моход, а с меня довольно крепкой лодки и лески потолще. А еще я бы с удовольствием поохотился.

— Боюсь, когда разговор заходит о таких вещах, мой друг капитан Ядес представляется вам каким-то атавизмом, — сказал Моход с извиняющейся улыбкой.

— Охота — это-часть первичного опыта, приобретенного людьми. Тебе, Моход, тоже не помешало бы выбраться из сенсорной кабины и сменить обстановку.

Ч и Линь Вей, едва сдержав улыбку, холодно произнесла:

— Я кое-что слышала о сенсорных кабинках на побережье. Уверена, что капитан Моход найдет развлечения на свой вкус.

От этих слов Моход несколько смутился. «Кажется, действо достигло своей кульминации», — подумала Чи Линь Вей.

— Мадам Вей, поверьте, я вовсе не собираюсь проводить все свое время в сенсорных кабинках. Мой друг приписывает мне подвиги, которых я никогда не совершал. На самом деле я просто хочу полюбоваться природой. Здесь все радует глаз: горы, которые выше земных, великие реки, коралловые атоллы.

Чи Линь Вей едва заметно улыбнулась. Ободренный этой улыбкой, Моход продолжал:

— Многие местные красоты созданы руками человека. Горные кланы возвели замки, не знающие себе равных в царстве людей ни по размерам, ни по утонченной архитектуре. Поскольку военные действия закончились, в некоторые из замков сейчас пускают за плату. Есть еще гигантский зеленый крест, сооруженный ранними колонистами, высотой в два километра, полностью покрытый листвой. Есть города на скалах, прекрасные каменные башни, ну и, конечно же, Великая стена на побережье, длиной в два километра и в триста метров высотой. Я уже заказал тур по всем этим достопримечательностям.

— Подумать только! Капитан Моход, а вы не боитесь, что созерцание всех этих чудес утомит вас и вы быстро пресытитесь Новым Миром? Может быть, лучше приберечь что-нибудь на потом? Растянуть удовольствие? Лично я назначила себе длительный отдых в теплой, солнечной среде, желательно где-нибудь возле моря. Последний перелет был очень длинный и тяжелый.

— Ну что же, мадам, если вы останетесь на побережье, то, возможно, очень скоро и так увидите стену. Говорят, это одно из чудес света, созданных людьми. Многие столетия ушли на то, чтобы ее построить.

Китаянка повернулась к Чоузену:

— Расскажите мне про эту стену. Я как-то раз видела ее на фотографии.

— Эта стена отделяет полуостров Элсфелас от остального материка и сдерживает натиск вудвосов.

— Ах вот оно что! — сразу оживилась Ч и Линь Вей. — Так, значит здесь до сих пор водятся вудвосские монстры?

— Конечно, — кивнул Чоузен.

— Просто поразительно. Первые человеческие поселения появились здесь пять столетий назад, и вот до сих пор совсем рядом с нами бродят эти чудовища, — восхищенно сказал Моход. Но Чоузен, похоже, не разделял его восторга.

— Скажите, молодой человек, — тут же заинтересовался капитан Ядес, — а охота на этих монстров до сих пор ведется? Если так, то я разделаюсь с пермиадами, а потом тут же займусь вудвосами. — Ядес плотоядно улыбнулся. — И между прочим, для такой прогулки нам наверняка понадобится проводник. Так не согласитесь ли вы…

— Нет-нет, — поспешно сказал Чоузен. — На вудвосов уже пятьдесят лет как не охотятся. Все это было довольно… — он мучительно подбирал подходящее слово, — ..довольно глупо.

Моход удивленно приподнял бровь, а Ядес лающим голосом переспросил:

— Глупо? Почему вы так считаете? Ведь если эта тварь опасна для человека — а именно так говорят о вудвосе, — значит, наоборот, нужно охотиться на нее как можно чаще, чтобы сокращать поголовье. К тому же именно риск делает охоту захватывающей, не так ли? — Он чуть наклонился к Чоузену, ожидая ответа.

— Я сказал «глупо», сэр, потому что это животное слишком опасно. Его найти трудно, а вот оно вас найдет тут же — это ведь древесный рот… — Чоузен старался объяснять как можно понятнее, но чувствовал, что для собеседников его слова — пустой звук. — Понимаете, это биологический цикл, о котором мы почти ничего не знаем. Заниматься его изучением непросто. Многие из тех, кто охотился на вудвосов, в конечном счете прошли через их кишки. Вудвосы не животные в общепринятом смысле этого слова.

— Ну, подстрелить можно все, что движется, а если выстрелить точно, то и убить, с этим вы согласны? — сказал с улыбочкой Ядес. — Так что я не представляю, чем так уж страшны эти звери.

— Сэр, прежде чем вы отправитесь отстреливать этих тварей, настоятельно советую вам как следует изучить их повадки. В горах вудвосы не водятся — там воздух слишком разреженный, хотя люди и фейны там живут. Лишь благодаря этому наша колония сохранилась.

Моход энергично пожал плечами.

— Как бы там ни было, эта стена — потрясающая штука. Не только потому что она огромная. Ее ведь строили колонисты, несколько веков подряд. На следующей неделе мы рассчитываем побывать на побережье.

— А почему стена такая высокая? — спросила Чи Линь Вей.

— И вправду, почему? — поддержал ее Моход. — Насколько я понимаю, это самое крупное инженерное сооружение в земной сфере влияния. Говорят, стена настолько высокая, что заслоняет солнце от жителей окраинных трущоб.

Чи Линь Вей заметила, что Чоузен озабоченно наморщил лоб. В этом энергичном молодом человеке словно сидела туго скрученная пружина. Интересно, что будет, когда она распрямится?

— Боюсь, сейчас вам трудно до конца осознать, насколько опасны вудвосы. Для этого их нужно увидеть собственными глазами. Вы, наверное, знаете, что стена электрифицирована. Иногда по ней пропускают до пятидесяти тысяч вольт, чтобы сжечь какого-нибудь упрямца.

— Но объясните нам — откуда у этих тварей такой фанатизм?

Чоузен пожал плечами.

— Такова их природа. Они руководствуются инстинктом. Люди представляются им особой разновидностью древесных вредителей. А вудвосы для того и существуют, чтобы этих вредителей поедать.

— Но я считала, что все необходимые меры уже приняты. Никто больше не пытается вторгнуться в их экологическую систему. Монстры защищают свои священные деревья. Но если мы не угрожаем деревьям, зачем нас убивать? — недоуменно спросила Чи Линь Вей.

— Эта отрасль науки сейчас не очень-то популярна, — улыбнулся Чоузен. — Особого прогресса в ней не наблюдается. Большинство людей предпочитает заниматься химией долголетия, а не добиваться каких-то ответов от вудвосов.

— Но вудвосы такие уродливые. Я в жизни не встречала более отталкивающих существ, — сказала Чи Линь Вей со смехом, и вслед за ней хором рассмеялись шестеро китайцев. Чоузен же лишь мрачно усмехнулся:

— Уродливы вудвосы или нет, но они до сих пор относятся к людям как к древесным вредителям. К тому же эти твари дьявольски умны, так что их не стоит недооценивать.

— Какой ужас! — Чи Линь Вей брезгливо сморщила нос — Конечно, печальной участи вполне можно избежать. Нужно всего-навсего держаться подальше от великого леса. Это — лучшее средство от Аризелей и древесных стражей — вудвосов. Вторжение чужаков — вот что делает их особенно свирепыми.

— Потрясающе, — сказал Моход фыркнув. — Скажите, а все горцы — такие, как вы?

Чи Линь Вей загадочно улыбнулась Чоузену.

— И все-таки я не понимаю, почему столь опасных хищников до сих пор не уничтожили. Или по крайней мере не поставили в жесткие рамки, — сказала она неожиданно твердо.

Чоузен снова постарался объяснить, но видел — гости не в состоянии понять этот совершенно новый для них мир. Для этого нужно выйти из закрытого помещения с кондиционерами под палящее летнее солнце. Или прикоснуться к влажному тропическому дыханию гигантского континента, почувствовать этот странный, гнилостный запах, идущий от болот. А они видели лес только по видео и не представляют себе истинного величия окружавшей их стихии.

Ядес снова громко рассмеялся:

— Ну, в конце концов наплевать, что там за чудища бродят по суше. С меня довольно будет поплавать в лодке по океану, с леской и наживкой на крючке. Большие пермиады — действительно интересные рыбы?

Чоузен кивнул:

— Да, сэр, они вполне заслужили такую репутацию.

— Некоторые из них тянут на тысячу кило, не гак ли? — спросил Ядес с таким беспокойством, как будто в противном случае ему вообще не стоило покидать Землю.

— Уверен, что в океанских глубинах встречаются еще и покрупнее. Рыба эта довольно ушлая, она адаптировалась к пресной воде и теперь водится во всех крупных реках.

Тут Ядес жестом стал показывать, как все это будет: сжимая обеими руками удилище, он сосредоточенно смотрит на океанское чудище, которое вот-вот выскочит на поверхность.

Чоузен через силу улыбнулся. Чуть позже, когда Моход с Ядесом отошли от них, он сказал Чи Лиць Вей еле слышно:

— Надеюсь, я не выставил себя дураком. Я не очень-то искушен в светском этикете. — Заметив, что она хмурится, Чоузен торопливо добавил:

— Вся беда в том, что у моей мамы сейчас слишком напряженный график работы, а остальные лететь отказались. А мне это было по пути, вот и приходится теперь за всех отдуваться.

«И как прикажете отвечать на подобную неучтивость, молодой человек?» — подумала про себя Чи Линь Вей и все-таки ответила ему ослепительной улыбкой.

— Сказать по правде, все это довольно неожиданно. Я ожидала увидеть какого-нибудь пятисотлетнего Метуселаха. С другой стороны, я восхищена и очарована. До чего умно поступила ваша матушка, прислав вас сюда! Именно вы своей непосредственностью оживили эту скучнейшую официальную церемонию. В этом есть нечто символическое — вы, по всем великолепии юности, представляя молодую человеческую колонию, а я, такая старая, — древнюю метрополию и миллиарды ее жителей.

Чоузен попробовал отыскать во внешности Линь Вей хоть малейший намек на преклонный возраст, но безуспешно. Эта женщина прекрасно сохранилась. А ведь ей по меньшей мере двести лет, и наверняка она носит парик, и искусственные ногти.

К ним то и дело подходили представиться люди из экипажа «Ганди». Имена вихрем проносились в голове у Чоузена, не оставляя никакого следа. На протяжении всего приема он чувствовал, что Чи Линь Вей — где-то совсем рядом, и несколько раз поймал на себе ее оценивающий взгляд. Или ему это показалось? Во всяком случае, ему стало немного не по себе.

Наконец церемония знакомства закончилась, и все разошлись по своим апартаментам, чтобы привести себя в порядок перед торжественным банкетом.

Подчиняясь инструкциям электронного устройства, Чоузен пошел по бесконечным коридорам нейтрального серо-голубого цвета, с холодным воздухом, лишенным всякого запаха, с доносящимся откуда-то издалека невнятным гулом. Наконец электронное устройство коротко пикнуло, и дверь открылась. Внутри его ожидала труба диаметром в три метра и длиной в пять. Почувствовав подступающий приступ клаустрофобии, он бросился к сенсорному модулю. Одного нажатия кнопки оказалось достаточно, чтобы перед глазами у него возник вид, просматривающийся через навигационные телескопы корабля, — бесконечная череда светящихся созвездий. Такой четкости изображения не давала ни одна из знакомых ему фенрилдьских сенсорных систем. Перепробовав несколько комбинаций, он в конце концов остановился на земном пейзаже с лесом. Такой непривычный, пейзаж этот тем не менее чем-то смутно напоминал родные места. Только зелень была светлее, а вместо бирюзового фенрилльского неба сверху раскинулось земное, бледно-голубое. Через некоторое время он принял ультразвуковой душ и достал смену чистого белья. На официальную церемонию, подобно этой, надлежит являться в парадной униформе, еще более нелепой и неудобной, чем летный костюм. Казалось, коротко подстриженный молодой сержант в наутюженном бело-голубом мундире, глядящий на него из зеркала, не имеет ничего общего с Чоузеном из рода Фанданов.

Вскоре раздался звонок, созывающий всех в Большой овальный зал. Там собралась большая часть двухтысячного экипажа «Ганди», представители космических пехотинцев и фенрилльской знати. Чоузену пришлось пережить волнующий момент — его представили адмиралу космоса Урску. Потом юношу усадили за высокий стол между огромным полковником космической пехоты и одним из искусственных охранников Чи Линь Вей. Сама мадам Вей села почти напротив.

Перед Чоузеном поставили стакан белого вина, который он тут же осушил. Напряжение быстро улеглось, и он с готовностью взял еще один бокал у стюарда в сержантской униформе, дежурившего у бара.

Обслуга выглядела довольно странно. Все члены экипажа «Ганди», видимо, сделали себе пластические операции, удалив красные шишковидные наросты. Но представители Фенрилльского флота, которые вылетели из земной системы столетием раньше на борту «Гагарина», сохранили свой первозданный вид: белую крабью кожу, красные пупырышки вокруг глаз и на плоских щеках.

Стремясь как можно больше походить на естественных людей, вновь прибывшие военные поголовно пользовались косметикой, а на офицеров с «Гагарина» поглядывали сверху вниз, чем вызывали у них немалое раздражение.

На первое подали бульон. Поскольку людям с «Ганди» еще предстояло акклиматизироваться в фенрилльских лесах — а этот процесс затягивался обычно лет на десять, — их потчевали совершенно безвкусными, но зато легко усваиваемыми синтетическими препаратами.

К тому моменту, когда принесли главное блюдо — что-то тяжелое и хрустящее, приправленное грибным соусом, Чоузену нестерпимо захотелось бифштекса из гзана, натертого целебными травами и зажаренного на вертеле. Он выпил еще вина и сидел теперь, не поднимая глаз.

Разговор в основном крутился вокруг последних новостей с Земли, из метрополии. Несмотря огромные преимущества новой системы связи, при которой сверхсветовой луч пропускали через черную дыру А0441, огромное расстояние между звездами по-прежнему создавало у жителей Фенрилля ощущение, что они живут в дальней человеческой провинции. Что, впрочем, было недалеко от истины — десятки световых лет отделяли их от всех прочих человеческих поселений. Новости из метрополии поступали регулярно, но, просеиваемые сквозь цензурное сито, теряли наиболее колоритные подробности и становились такими же пресными, как синтетический суррогат пищи.

Банкир Куермвер, тучный и потный, уселся рядом с Чи Линь Вей и, когда завязалась беседа, тут же повернулся к ней.

— Прошу прощения, госпожа Вей, не окажете ли вы нам такую любезность — рассказать, что на самом деле произошло на внеочередном заседании Внутреннего Бюро, которое ваш отец созвал незадолго до вашего отбытия? Мы слышали, что заседание стало чрезвычайным во всех смыслах, но подробностей никто не знает и потому нам трудно ориентироваться в ситуации. Не могли бы вы просветить нас?

«Нет, ну каков кретин, — пронеслось в голове у Чи Линь Вей. — Спрашивать о таких вещах на людях! Это ведь уму непостижимо!»

Стараясь передать взглядом гнев и презрение, Чи Линь Вей холодно ответила:

— Я полагаю, все и так знают, что там произошло. Председатель Вей решил опробовать новую модель командной экономики. В последнее время парниковый эффект усилился, урожайность стала падать. Внутреннее Бюро с таким энтузиазмом восприняло новый политический курс председателя, что тут же на месте преобразовало себя в комитет но сельскохозяйственному планированию.

Кусрмиер отхлебнул вина и продолжил, позволив себе мельком улыбнуться:

— А еще я слышал, что Рууд Урм, глава партии белой расы, исчез при таинственных обстоятельствах во время пленума, а в Новом Багдаде на неопределенный срок ввели комендантский час. Говорят, что с тех пор оттуда еще никого не выпустили.

Чи Линь Вей удивленно вскинула брови. Этот болван хочет нажить в ней врага? Ну что же, пусть так. Из всех ее прежних врагов в живых остался только один — ее отец.

— Думаю, это не вполне разумно — муссировать разного рода подстрекательские слухи, которые рождаются на съездах партии белой расы. — Она вздохнула и повернулась к Чоузену. — Все это пережитки эпохи доминирования белого человека. Партия белой расы постоянно выказывает нелояльность к центру. Они недовольны теми ограничениями, что мы на них наложили, исходя из потребностей всей планеты в целом, включая ее отсталые регионы. Знаете ли вы, мессир, что до сих пор миллиарды людей живут в ужасающей нищете? И что земная промышленность десятилетиями пребывала в упадке из-за того, что мы бросили все силы на сельское хозяйство?

В Новом Багдаде действительно ввели комендантский час, аполитическое руководство переехало в новую столицу — Шанхай. Преступные элементы, подстрекаемые кланами белых, снова учинили беспорядки. Естественно, председатель был вынужден принять решительные меры.

Куермвер звучно хмыкнул и снова плеснул вина в свою ненасытную глотку.

— Так, значит, эти черти сформировали комитет по сельскому хозяйству, да? — Он поддел локтем майора Бракта и заговорщицки подмигнул Чоузену. — Я бы мог им дать отличную идею, чем заняться. А что касается Нового Багдада, то его наверняка сровняли с землей, вместе с Денвером и еще парой американских городов. Но председатель по-прежнему контролирует ситуацию — хоть это ясно.

Он снова рассмеялся, чем поставил в неловкое положение Бракта и окончательно вывел из себя Чи Линь Вей.

Лишь звон бокалов, возвещающий о начале торжественных речей, несколько разрядил обстановку. Вначале капитан Моход произнес краткую приветственную речь. За ним — адмирал Урск, в деталях рассказавший о новом проекте, уже запущенном в системе Фенрилль. Потом зачитали приказ о зачислении «Ганди» в фенрилльский флот, выпили за верную службу новой планете, и каждый из представителей кланов сказал несколько вежливых слов в адрес Чи Линь Вей.

Гул в зале все нарастал. Чоузен снова выпил вина и постарался прислушаться к беседе, но обнаружил, что внимание его рассеивается.

Тут он и попался на глаза Чи Линь Вей. Вскоре один из ее охранников передал ему салфетку, исписанную красивым мелким почерком.

«Все это смертельно скучно. Если хотите, я покажу вам земных животных, которых мы взяли с собой для разведения на новых станциях. Среди них есть очень редкие экземпляры, особенно рыбы».

Чоузен уже привстал было со стула, когда в нем заговорила осторожность. Не зарывается ли он? Только любопытство пересилило. После секундного колебания он наполнил свой стакан и выскользнул из зала вслед за Чи Линь Вей, которая даже не особенно старалась скрыть, что они уходят вместе. Не скрывая злорадства, у него за спиной по-волчьи оскалились китайцы. Попался теленок — теперь его точно сожрут.

Мгновенно протрезвев от такого развития событий, Куермвер презрительно фыркнул.. Он хоть и подначивал дочь великого председателя Вея, но хорошо сознавал ее могущество и рассчитывал при первой же возможности пойти на мировую. Сейчас он не мог избавиться от чувства, что Флер Фандан совершила ужасную ошибку.

Банкет продолжался, но толстяку-банкиру было не до десерта. Лицо этой женщины — тщательно сконструированное оружие, над которым поработали лучшие земные хирурги. Прекраснее ее Куермвер не встречал женщин — по крайней мере так ему сейчас казалось. А этот мальчик — вполне здоровый молодой самец. Последствия могут быть совершенно непредсказуемые. Куермвер заметил, как нахмурился адмирал Урск.

— Глупейший ход, если вас интересует мое мнение, адмирал, — заговорщицки подмигнув, сказал банкир.

Мрачное, почти нечеловеческое лицо Урока стянулось, словно упакованное в толстую пластиковую пленку.

— Да, согласен, все это очень некстати. Не знаю, о чем они там думали, когда поручили такую ответственную миссию мальчишке.

Но вопреки умозаключениям Куермвера, Чоузен был в этот момент в полной безопасности.

Попав в апартаменты Чи Линь Вей, он принялся восхищенно рассматривать стайку пресноводных форелей, резво гоняющихся друг за другом по большому прямоугольному аквариуму, а в следующем аквариуме он нашел африканскую тилапию, самую плодовитую из всех съедобных рыб.

Вскоре Чи Линь Вей поняла, что имеет дело с настоящим фанатиком, для которого биология — всепоглощающая страсть. Пока он взволнованно метался между аквариумами, она едва успевала следить за ходом его мысли и отвечать на сыпавшиеся градом вопросы.

А помимо рыб, были еще клетки и террариумы с животными, предназначенными для будущего зоопарка — его планировали построить на одной из станций.

— Конечно, мы захватили с собой сперму и яйцеклетки многих видов, но этих животных решили доставить сюда живьем.

Одна диковинная вещь особенно притягивала к себе внимание Чоузена — термитник, помещенный между стеклами. Позабыв про все на свете, он с полчаса наблюдал, как длинноносые солдаты кучками собираются возле входа в термитник.

— Вот это да… Насколько я понимаю, это насутитермес кемпэ. Солдаты совершенно слепы. Они выплевывают во врага клейкие капли, а потом разгрызают его на части. — Он склонился к стеклу и рассмотрел длинный тоннель, уводящий в палаты королевы и ниши с яйцами.

Конечно, этот термитник — микроскопическое сооружение по сравнению даже с едва зародившимся хитиновым гнездом, но ведь и сами термиты намного мельче хитинов. У хитинов выработалась самая совершенная в мире насекомых дыхательная система с крошечными клапанами. Поэтому они более приспособлены к жизни и вырастают до таких крупных размеров.

— Конечно, биосистема на Фенрилле не вполне натурального происхождения, — произнес он задумчиво. — Мы подозреваем, что многие из видов возникли за пределами Фенрилля. О хитинах мы это знаем точно. Предстоит проделать огромную работу хотя бы для того, чтобы выяснить, какие виды привнесены извне.

Он повернулся к термитнику.

— Насекомые с примитивным общественным устройством — что может быть интереснее? Здесь все определяет функция размножения.

Чи Линь Вей изобразила на своем лице интерес.

— А разве это не относится ко всем насекомым, живущим в коллективе?

— Хитинам это присуще в меньшей степени, потому что по завершении ранней стадии развития визировая масса берет на себя руководство гнездом. Принято считать, что визири развились из класса стерильных трутней, но никто не берется утверждать этого наверняка.

— Значит, хитины смотрели бы на термитов сверху вниз?

— Возможно, — рассмеялся он. — Либо они воспринимают их так же, как мы — людей первобытного общества, живущего охотой и собирательством. Нет, все-таки уместнее сравнить их с феями и эльфами из мифического прошлого, как они представляются потомкам некогда цветущей, а теперь безнадежно выродившейся цивилизации.

Она удивленно вскинула брови. Интересно, а как Чоузен воспринимает свое маленькое и экзотическое горное племя, ведущее свое происхождение от ранних говорящих хитинов? До сих пор он распространялся лишь о рыбах и насекомых.

Стюард принес бренди. Чоузен выпил его залпом, и приятное тепло распространилось по всему телу. Почувствовав прилив сил, он, неуклюже вставляя слайды в проектор, продолжил вдохновенный рассказ о многообразии земной флоры и фауны. Чи Линь Вей уселась рядом, еще больше распаляя его красноречие мягким, мелодичным голосом и ласковым взглядом. После бренди молодой лектор стал особенно экспансивен.

Как много еще предстоит сделать! Даже на работу с микроскопом уйдет как минимум десятилетие! Но он не остановится на полпути, он обязательно вернется и начнет исследования с того места, на котором их так неожиданно прервали. Воинская служба — досадная, но все-таки временная помеха.

В какой-то момент Чоузен вдруг понял, что с бренди покончено, да и сам он тоже готов. Он едва стоял на ногах. Неестественное, маниакальное возбуждение прошло, и он погрузился в угрюмое состояние перепившего человека.

— Мммм.., мне бы где-то примоститься… С этими словами он рухнул на розовое шелковое покрывало возле Чи Линь Вей.

— Очень удачная мысль, — согласилась она.

Внезапно он почувствовал себя глубоко несчастным. Эта женщина так восхитительна… Он даже попытался облечь свою мысль в словесную форму.

— Я знаю, — улыбнулась Чи Линь Вей. — А вот в вас чувствуется какая-то затаенная грусть. Похоже, вы не очень довольны своей судьбой.

Конечно, то, что с ним сделали родители, — ужасно. Но не это сейчас удручало его больше всего, а невыносимая тяжесть в желудке. Внезапно что-то внутри неудержимо задергалось, и Чоузен, скорчившись в судороге, подался вперед и сблевал на ее туфли.

Глава 5

На побережье лето уже подходило к концу. По вечерам купола едва просвечивали сквозь серую дымку. Стоя у окна, Ринус Ван Рельт обозревал спокойные воды в дельте Ирурупупа. Вдалеке, за отливающими золотом волнами, мрачные трясины тянулись вдоль линии горизонта.

Наступил сезон крылатых насекомых. Ужасные черно-белые кровососы расплодились на корабле в огромных количествах. Трое из них прилипли к стеклу с наружной стороны, поблескивая на солнце прозрачными крылышками. От одного их вида Ван Рельту стало не по себе — оставалось только молиться, чтобы они не залетели внутрь.

…Эта пора — самая скверная для обитателей трущоб в таких местах, как Жажда Смерти и Дьявольское Дыхание. Там ведь даже нет кондиционеров. Да, Ван Рельт повидал и самое дно. Когда горные кланы провозгласили мир с Аризелями тки Фенрилль, для боевых командиров наступили черные времена. Долгие годы прошли в неустанной борьбе с паразитами, которыми буквально кишели меблированные комнаты Жажды Смерти. Прибавьте к этому нестерпимую жару. Ему доводилось видеть людей, у которых после укуса мухи появился тропический грибок. Они умирали в страшных муках, исходя густой пеной… От этих воспоминаний его и сейчас бросало в дрожь.

Однако самого его выходили, и теперь он на всю жизнь сохранил благодарность к своим спасителям.

Пока он размышлял о превратностях судьбы, в его единственном яичке появился легкий зуд. Паразит проснулся, и время опять побежало стремительно, счет пошел на секунды. Как ни хотелось ему ударить в колокол, он долго боролся с собой, цепляясь за остатки собственного достоинства. И вот наконец дверь открылась сама по себе.

Служанка, на которой не было ничего, кроме защитного пояса, жестом поманила его внутрь. Ван Рельт заметил, что спина ее исполосована, некоторые рубцы совсем свежие.

Как и прежде, органы чувств тут же отказали ему, сознание поплыло. В лабиринте комнат постоянно действовала дезориентирующая сенсорная система. За стеной кто-то угрюмо и монотонно напевал древнюю колыбельную фейнов. Тяжелые шторы заслоняли солнечный свет, запах гаржала стоял в неподвижном воздухе.

Два огромных часовых-фейна с кифкетами застыли у внутренней двери, не сводя с него немигающих глаз.

Дверь слегка приоткрылась, и Ван Рельта обдало волной теплого воздуха, в нос ударил специфический запах жженых корней, тут же принеся ему некоторое облегчение. Он выпрямил спину и поправил фуражку на голове.

«…Он варит противоядие. Меня опять пощадили…»

Ведомый голой служанкой, он прошелсквозь черный занавес — сенсорное устройство, выявляющее оружие, — и попал в комнату намного темнее первой, чем-то похожую на пещеру алхимика. Дым от горелых корней завис в воздухе. В полумраке проступали очертания какого-то прибора. На красном каменном кубе сидел изможденный человек с пронзительным взглядом и кожей, объятой фарамоловым пламенем. Он сидел, уронив голову на грудь, пряди прямых, редеющих волос легли на плечи. Казалось — будто легенда о молодом Прауде Фандане вдруг стала явью, — что этот мятежник, изгнанный некогда из Великого Клана, предстал перед ним во плоти и сейчас пышет на него жаром своей ненависти.

— А, Ван Рельт. Наконец-то слово «скоро» уступило место слову «сейчас».

— Свершилось? — осторожно спросил Ван Рельт, все еще не смея в это поверить.

— Да, сообщение пришло несколько часов назад. Корабль уже здесь, скоро мы отправляемся в путь.

— Значит, судьба все-таки дала нам случай отомстить. — Ринус уже почувствовал легкую эйфорию. Наконец-то! Как долго ждал он этого часа…

— Это будет грандиознейший рейд всех времен, — сказал молодой Прауд с такой уверенностью, как будто уже оценивал некий исторический факт. — Мы ударим по Бутте и вытащим из их погребов горы фарамола. — Его темные глаза вспыхнули нетерпеливым огнем. — А потом мой заклятый враг сам пожалует сюда, чтобы увенчать мой триумф, и здесь, на Камнях Бутте, мы с ним покончим. А если он переживет мучения, я оставлю его для себя.

От этих слов Ван Рельт содрогнулся. Попасть живым в лапы молодого Прауда Фандана гораздо страшнее, чем умереть. Его единственное яичко снова заныло.

— Мой господин, это замечательная новость, но осталось еще одно небольшое дело, для меня очень важное.

— Какое еще дело? — Глаза молодого Прауда уже остекленели от едких испарений.

— Мой господин, вы, наверное, запамятовали: сегодня тридцатый день, и паразит… Легкая усмешка тронула губы Прауда.

— Червячок мой не дремлет, да? Ну разве это не замечательно, что я держал тебя возле себя, Ван Рельт?

— Да, конечно, господин.

— Я держал тебя на коротком поводке и поэтому мог доверять больше, чем кому бы то ни было. Ты, конечно, это понимаешь.

— Я хочу жить, мой господин.

— Не сомневаюсь. К тому же ты не хочешь остаться кастратом. А еще ты мечтаешь учинить над моим врагом свою собственную месть, да?

Ринус мог и не отвечать. Его наполовину оскопили пятьдесят лет тому назад, вместе с пятьюдесятью тысячами других воинов, взятых в плен во время Бедлекриджского сражения. Он никогда не забудет имя своего врага, Лавина Фандана, он, бывший когда-то низшим Фандином.

— Я держу тебя возле себя, ты хорошо служишь мне, и мы сможем сообща отомстить Лавину, а потом этот сосунок, этот выродок Великой Ведьмы достанется мне. — На лице молодого Прауда снова появилась леденящая душу улыбка.

Он слез с каменной глыбы и повел Ван Рельта в глубь лаборатории, мимо стеклянных банок с законсервированными людьми и фейнами.

В алькове, пахнувшем гробницей, ярко светилась прекрасная голограмма — Рамальская долина с возвышающимися над ней башнями замка Праудов. Здесь жили предки молодого Прауда до тех пор, пока он не проиграл в великой войне.

Снаружи алькова, на стене, меченной пятнышком солнечного света, висела картина — реалистическое изображение поединка между двумя могучими телохранителями-фейнами. Вооруженные кифкетами — обоюдоострыми стальными пластинами, фейны намертво вцепились друг в друга и закрутились в вихре, в котором мелькали мускулы, клоки шерсти и оскаленные клыки. Фоном им служили две шеренги фейнов с винтовками. Впереди них расположились небольшими группками горцы в боевом убранстве. Снизу было выгравировано:

«Почтенным Праудам Фанданам, на память о Тефилтиге Великом из деревни Рамаль».

В жаровне, установленной на низкой скамейке, тлели красные угольки. Молодой Прауд увидел, что корни в металлической чаше сгорели, и наполнил трубку серой золой. Потом добавил туда прозрачной жидкости, перемешал и, приладив трубку над огнем, стал ждать, заложив руки за спину.

— Тебе нравится моя картина, Ван Рельт?

— Потрясающее полотно. Никогда не видел ничего подобного.

— Это рисовал придворный живописец моего отца, Алдисс Грей. Весьма искусный ремесленник с блестяще отточенной техникой.

— А кто такой Тефилтига Великий?

— Настоящий воин. Он сражался вместе с моим отцом, Праудом-старшим. На этой картине он тоже есть — вот он, с желтой рамальской серьгой. Он защищал независимость Праудов Фанданов от посягательств фейнской королевы ведьм, Справедливой Фандан, которая себя клонировала и до сих пор живет под мерзким именем Лавин Фандан.

— Понятно… — сказал Ван Рельт, но в голосе его чувствовалось удивление. Некоторые способы ведения войны и выживания в горах до сих пор поражали его своей экзотичностью. — А что же произошло потом? Чем закончилось сражение?

Лицо молодого Прауда заволокло клубами дыма. Он выключил горелку, ухватил трубку щипцами и встряхнул бурлящее варево.

— Увы, они все-таки одолели беднягу Тефилтигу. Он скончался от ран. Для Праудов Фанданов это был скорбный час. Но как ты понимаешь, поскольку была затронута честь нашего клана, сражение не закончилось с гибелью Тефилтиги. Когда это случилось, мой дедушка, Фандан-старший, выхватил нож и бросился на королеву ведьм Гото.

Ван Рельт изумленно посмотрел на молодого Прауда.

— Ваш дедушка?

— Он набросился на неприятеля с кифкетом и был убит. Рагавал из Гото обезглавил его. Голову отправили и Гото, в зал трофеев. Но Прауд Фандан-старший спас нашу честь, и мы никогда не забудем его.

Молодой Прауд перелил снадобье из пробирки в маленькую чашку и протянул ее Ван Рельту:

— Вот, замори червячка.

Молодой Прауд с удовлетворением наблюдал, как Ван Рельт через силу глотает горячую, зловонную жидкость, а потом включил шестифутовый настольный экран, расположенный под настенной картой Фенрилля. На поверхности стола вспыхнуло подробное голографическое изображение долин, которые занимал клан Бутте.

— Ну а теперь, когда я позволил тебе еще один срок побыть мужчиной, займись командос. Локальная операция начинается сегодня ночью, а мы выступим через пару дней.

Дело шло к полуночи. Вестибюль отеля «Люк-сор» буквально ломился от гостей — прием по поводу открытия хитиновой конференции был в самом разгаре. В Зале Комиков гремел бесконечный танец «четыре притопа», множество троек и недавно вошедших в моду пар скользило по блестящему паркету. Сновали туда-сюда официанты с подносами. Горцы и жители побережья довольно непринужденно общались между собой.

Флер Фандан с небольшой группкой гостей наблюдала за танцующими с лестничной площадки. В этот вечер в центре всеобщего внимания оказалась Дали Сприк. На конференции ее идею встретили громогласными аплодисментами. Теперь магнаты с побережья наперебой стремились узнать подробности проекта.

Наконец Керато Глайбонес, возглавляющий сеть лабораторий в прибрежных городах, задал вопрос, которого Флер давно уже ожидала и который в атмосфере всеобщей эйфории никому не пришел в голову.

— И все-таки интересно, мадам Сприк, как вы собираетесь решить вопрос с финансированием?

— Ну, как вы понимаете, мессир, подобный проект потребует, участия сразу нескольких финансовых групп. Не обойтись и без горного клана. Полагаю, у нас не будет недостатка в деловых партнерах.

С лица Дали не сходила торжествующая улыбка. По такому случаю она облачилась в желто-голубой балахон, а голову разукрасила в желто-голубой горошек. Порой создавалось впечатление, что перед вами какая-то совершенно незнакомая форма жизни. Что, по мнению Флер Фандан, было не так уж далеко от истины. Попробуйте-ка провести целое столетие в одиночестве, в окружении фейнов, да еще в такой дыре, как Плукихат! После такого у кого угодно появятся странности.

— Думаю, мессир, такой блестящей возможности привлечь капиталовложения у нас не было на протяжении десятилетий. Вы согласны со мной, мессир Окуба?

У Окубы — управляющего Центрального хитинового банка — желтоватая кожа обтягивала костлявое лицо, словно пергамент.

— Конечно, перед тем как вложить столь значительные средства, мне нужно проконсультироваться с советом директоров, но от себя могу сказать заранее — я обязательно пущу в дело собственный капитал. Но вот о чем я подумал: ведь рано или поздно настанет время, когда у горного клана пропадет необходимость в собственных исследованиях.

— Мессир! — Дали всем видом показывала, что она потрясена и даже разгневана. — Даже допускать такую возможность — недостойно вас. — Она усмехнулась. — Или вы думаете, что мы добьемся полного синтеза?

Все дружно захихикали. Все, за исключением Эрвила Сприка, который пробурчал:

— Какая чушь! Хитиновые протеины, передающие информацию, — самые сложные молекулы, с которыми когда-либо сталкивалась человеческая наука. Модульные структуры фарамола соответствуют их ферментной функции, по своей гибкости они сравнимы с земными ДНК. Но получить фарамол возможно лишь путем катализа, а исходные хитиновые протеины еще более сложны по структуре, чем сам фарамол.

— И никто еще не изобрел способа выращивать хитиновые гнезда за пределами фенрилльской биосферы.

— Именно так, мессир Окуба, и на то есть веские причины — Аризели тки Фенрилль сами наложили этот запрет на хитиновый генетический материал. На протяжении столетий мы пытались производить хитин, не пользуясь кодами Аризелей, но безуспешно. Единственное, чего удалось добиться, это вырастить немногочисленные хитиновые гнезда на станции. «Красная Луна».

— Неужели? Никогда об этом не слышал. И чем же все кончилось?

— Гнезда были дикими. Они произвели совсем незначительное количество визирей, а потом их убили королевы. Да, там были королевы, рабочие особи и воины — как будто хитины вернулись к некой примитивной модели, родственной тем, из которых они возникали на Ксерксе.

— Да, да, — подтвердил Окуба. — До нас дошли обрывки этой истории. Хитины пришли туда как высокоразвитый вид, свободно перемещающийся по космосу, а когда они попытались обжить этот мир и уничтожить великие леса, вернулись Аризели и полностью уничтожили Ксеркс, а оставшихся в живых хитинов преобразовали в известный нам вид.

Флер Фандан тут же вспомнился тот далекий день: она в глубине священного леса, в присутствии Великого Аризеля.

— А наши войны из-за хитинов не только привели к повторному вторжению, но несколько раз ставили Землю и всю метрополию на грань гибели. К счастью, тогда выведение формулы Хита положило конец нехватке сырья. Но теперь мы снова столкнулись с этой проблемой, и единственный выход — усовершенствовать процесс катализа синтетических веществ.

Керато Глайбонес понимающе кивнул.

— А ведь вы тоже были в лесу, мадам Фандан, когда все это случилось, не так ли?

— В тот раз, когда исчезла Справедливая Фандан? — уточнил Глайбонес.

— Знаете, я так до конца и не разобрался во всем этом, — признал Окуба.

— На самом деле все очень просто, — сказала Флер. — Аризели взяли ее с собой. Она исчезла после ослепительной вспышки, означавшей окончание каких-то сложных природных процессов. Конечно, все остальные испугались, что им тоже пришел конец. Ведь тогда уже против клана использовались ядерные боеголовки.

— Я никогда этого не забуду. В то время судьба человеческой расы висела на волоске. Аризели были готовы забросить в метрополию черную дыру, чтобы пресечь наше вмешательство в фенрилльские дела.

— А я в это время был здесь, на побережье, — сказал Глайбонес. — Мы думали, что наступает конец света. Весь континент содрогнулся, а потом возник такой звук, словно сама планета запела.

— Так или иначе, — сказала Дали Сприк, — мой брат абсолютно прав. Не рассчитывайте на то, что мы легко решим проблему синтеза. Хитиновые насекомые вырабатывали свои протеины для коммуникационной функции. По прошествии миллионов лет достигнутый ими уровень развития позволил касте визирей создать то типичное для хитинов мозговое образование, которое мы называем визировой массой. Визири передают друг другу огромный объем самой разнообразной информации, и все при помощи нескольких сотен различных разновидностей протеина. Протеин этот вырабатывается с участием семи огромных желез, расположенных в брюшной полости.

Самое большее, на что мы можем рассчитывать, — это на частичные успехи в рамках научной программы Термаса Хита, более чем пятидесятилетней давности. Если мы повысим репродуктивный уровень синтетического катализа, количество производимого нами эликсира долголетия резко вырастет. Настоящий синтез хитиновых протеинов по-прежнему невозможен — вот почему мы не можем разобраться в хитиновом генетическом материале, хотя и бьемся над этим три с половиной столетия. А ведь коммуникационные протеины на несколько порядков сложнее.

— Модули класса Хит-Т — вот на чем следует сосредоточиться в первую очередь, — сказал Керато Глайбонес. — Эта тема разрабатывается в наших лабораториях вот уже несколько лет подряд.

— Все это очень интересно, — сказал Окуба. — Уверен, что я сумею убедить правление банка участвовать в предприятии.

Тут Эрвил Сприк залпом осушил свой стакан и сказал:

— Мессиру Окубе нет нужды беспокоиться о финансировании этого безумного прожекта, поскольку, заверяю вас, он никогда не будет осуществлен.

Окуба задумчиво кивнул:

— Я предвидел ваши возражения. В конечном счете именно горцы контролируют хитиновый бизнес. Вы производите сырье, которое мы затем перерабатываем для жителей других миров. Так стоит ли вам рисковать своей властью и престижем ради открытия какого-то нового способа синтеза?

— Если вы вспомните, — энергично заговорила мадам Сприк, — какой ценой оплачено наше нынешнее положение, вы согласитесь — мы отдали достаточно, чтобы теперь обеими руками держаться за то, что нам принадлежит по праву. Мы пролили реки пота и крови. Может быть, остальные уже забыли, но я-то помню: перед большой войной ваш банк в течение столетий безотказно предоставлял займы вооруженным бандам, которые совершали набеги на наши долины в поисках хитина. Я повидала предостаточно фейнов и людей, убитых при помощи ваших денег, мессир. Окуба повернул к Сприку лунообразное лицо.

— Что касается пролитой крови и тяжелого труда, то мы внесли равную лепту, мессир. Да, действительно, началась война, но как могло быть иначе при таком ничтожном количестве производимою препарата? В старые времена спрос на хитин был необычайно высоким, и удовлетворить его никто не мог. Ведь формулу Хита тогда еще не вывели.

— Наши люди без устали работали с хитином, мы производили ровно столько, сколько позволяли наши долины.

— Значит, мы с вами одинаково заинтересованы в увеличении производства. За дело, мессир Сприк! Мы вложим хорошие деньги в это предприятие, если кланы откроют двери своих лабораторий.

— Грезы наркомана — вот что это такое. Мне лучше знать. — Сприк отвернулся и принялся рассматривать танцующих внизу людей.

— Боюсь, мой брат так и не проникся праздничной атмосферой сегодняшнего вечера. Не судите его строго, мессир Окуба, — думаю, он просто нервничает. — Дали изо всех сил старалась обойти острые углы.

Окуба вежливо улыбнулся:

— Да, конечно, прием получился великолепный. Уверен, от этой конференции будет польза, даже если идея показалась кому-то слишком смелой.

Флер почувствовала радостное волнение. Конференция, едва начавшись, уже принесла ей громадный успех. Как ей хотелось, чтобы ее муж Лавин тоже был сейчас здесь, увидел, как много ей удалось сделать, ощутил снова свою причастность к человеческому обществу. Ей очень не хватало Лавина. После их коротких встреч в Абзенской долине Флер лишь сильнее ощущала свое одиночество. Однако мужу приходилось оставаться там — он командовал вооруженными силами горцев. А у нее возникла непреодолимая потребность пожить в человеческом городе. До этого Флер пятьдесят лет провела в долине, за три тысячи миль от цивилизации.

Но на конференции, которую она организовала, горцы и жители побережья, столетиями враждовавшие друг с другом, общались непринужденно, как никогда прежде. Будь здесь Лавин, он бы понял: старое деление на кланы давно устарело. Какая необходимость держать под ружьем целые армии фейнов? С тех пор как космический флот базируется у их на станции, они могут собирать хитиновые протеины в полном соответствии с условиями договора, как раса, защищающая Фенрилль от внешней агрессии.

Бравурная музыка стихла, и оркестр заиграл что-то классическое, из времен античности. Одни тройки отошли в сторону, другие заняли их места.

И вдруг громовые раскаты эхом отдались в коридоре и наполнили собой весь купол. От следующего удара задрожал пол. А затем Флер услышала слабое потрескивание.

— Это… — Она резко повернулась к Эрвилу Сприку.

— Да, это стреляют из автоматического оружия, госпожа Фандан. Этот звук я ни с чем не спутаю — таким оружием обычно пользуются вооруженные банды. А тяжелые раскаты — это минометы, я бы сказал, трехсотмиллиметрового калибра. Правда, здесь давление воздуха гораздо сильнее, чем там, где я это раньше слыхал, но колебания почвы ни с чем не спутать. — Сприк горько усмехнулся.

Тут Флер заметила великана Играка, который, оскалившись, проталкивался сквозь толпу к Эрвилу.

— Что происходит? — Флер сбежала вниз по лестнице и бросилась к выходу, где испуганная толпа уже устроила давку возле кабин лифта.

Пули пробили дверь и срезали охранников отеля, расшвыряв их в разные стороны, словно рваных тряпичных кукол. Брызнули осколки стекла, расщепились доски конторки, возле разбитого зеркала грузно осел на пол швейцар.

А потом солдаты в черно-зеленом камуфляже ворвались в вестибюль. Флер повернулась и побежала вверх по лестнице, подальше от вспыхнувшей снова стрельбы и криков.

Глава 6

Рва проснулся, когда завибрировал третий ярус. Он настороженно втянул ноздрями воздух, но не уловил ничего, кроме неопределенного запаха, идущего из вентиляционной системы. И тут в садах Навуходоносора, прямо возле купола Люк-сор, тяжело ухнул миномет. Старик Рва тут же вскочил, подался к двери и, расслышав слабое потрескивание стрелкового оружия, разразился длинной бранной тирадой на фейнском наречии. В основном Рва поносил себя, старого дурака, за то, что решил вздремнуть в столь неподходящий момент, не почувствовав грядущей беды. Когда он вышел, чтобы прикорнуть в проходной комнатке, Фандан все еще оставалась в танцевальном зале.

Рва долго ощупывал могучими руками дверной механизм, но упрямая вещь не поддавалась. Людские вещи всегда раздражали его своей мелкостью. Чтобы привести механизм в действие, требовалось лишь легкое нажатие большого пальца, но его палец был непомерно велик для миниатюрного замка на двери. Он тыкал снова и снова — и никакого результата; а где-то совсем рядом раздавались крики и стрельба. Рва замер, прислушиваясь, а потом, просунув в щель кифкег, сорвал дверь с петель и выскользнул в коридор.

В воздухе стоял тяжелый запах испуганных людей, порохового дыма и крови. Еще несколько сильных взрывов сотрясло купол — что бы там ни происходило, одно было ясно — насилие приняло внушительный размах. Рва крадучись прошел по коридору, так никого и не встретив. Боковая дверь к лестнице, уводящей наверх, была чуть приоткрыта, и, проходя, он почуял запах леди Флер. По ее едким, насквозь пропитанным страхом испарениям Рва понял, что она ушла недалеко. Не мешкая ни секунды, он сломал кифкетом замок следующей двери.

После третьего лестничного пролета запах усилился, и до него донесся звук ее шагов. К несчастью, она бежала с такой прытью, что восьмидесятилетний мсее понял: он окончательно выбьется из сил к тому моменту, когда нагонит ее.

Рва перегнулся через перила, уже собираясь ее окликнуть, но тут дверь с противоположной стороны с треском распахнулась и на лестницу ворвались двое солдат с автоматами.

Они не успели заметить громадное тело, метнувшееся за угол, но зато услышали торопливые Ийги Флер, доносящиеся сверху. Договорившись по рации, что ее перехватят на верхних этажах, оба солдата ринулись по лестнице, чтобы отрезать Флер путь к отступлению. Но, повернув за угол, вдруг увидели перед собой трехсотфунтового фейна и, не успев опомниться, оба кубарем покатились по лестнице.

Не поднимаясь на ноги, они в немом оцепенении смотрели на Рва. Большинству людей доводилось видеть фейнов лишь по видео.

Прежде чем они успели что-либо предпринять, Рва оглушил одного из них, плашмя ударив по голове кифкетом, а другого схватил за перед рубашки.

Бандит хрипел, извивался и даже один раз пнул его по всем правилам карате. Получив удар в бедро, Рва крякнул и так треснул бандита о стенку, что едва не вышиб из него дух. После этого тот потерял всякую охоту драться, тем более что Рва приставил к его горлу острый как бритва кифкет.

— Ну а теперь, герой-пехотинец, выкладывай — из-за чего весь этот шум? Почему стреляют, почему я чую столько смертей?

Почувствовав холодное прикосновение фейнского ножа — стального прямоугольника с двумя заточенными гранями, — бандит судорожно сглотнул слюну.

— Мы — новые командос. Нам дали приказ захватить все купола. Слушай, я ведь только выполняю приказ и не знаю, зачем все это затеяли. Нам про это не говорят, ты ведь знаешь.

— А из-за чего стрельба, откуда взялись минометы?

У солдата задергалось лицо.

— Не знаю. Они обстреливают купол Майя. Не то полицейские подняли мятеж, не то еще что-то в этом роде.

Рва тут же почувствовал обман.

— С чего это полицейские станут бунтовать? — зарычал он. — Говори правду, а не то я тебе нос пополам разрежу.

Кифкет слегка приподнялся — два килограмма стали, которые в руках фейна заменяют любой инструмент — от топора до скальпеля. И солдат тут же затараторил:

— Я не знаю. Мне просто сказали, что сегодня вечером начнется большая операция. Откуда мне знать зачем? Я — простой солдат и выполняю чужие приказы. Послушай, это какое-то недоразумение. Тебе лучше найти офицера и узнать, какой ему отдали приказ. Ты ведь тоже военный.

Рва презрительно хмыкнул:

— Хочешь, чтобы меня взяли в плен или подстрелили? Я знаю, как пахнет человеческая кровь. Тут идет настоящая бойня.

Сверху послышался какой-то беспорядочный шум, а потом крики Флер, зовущей на помощь.

Рва тут же взмахнул кифкетом и, оглушив второго бандита, со сверкающими глазами бросился вверх по лестнице, сжимая в огромных руках трофейный автомат.

Когда смолкла леди Флер, послышался мужской голос, а потом дверь захлопнулась и наступила полная тишина.

Минутой позже Рва, тяжело дыша, подбежал к двери и выломал ее, навалившись всем телом. Но за дверью его ждала лишь пустая кабинка лифта. А во втором лифте кто-то спускался в вестибюль.

Инстинкт подсказывал ему, что теперь леди Флер стала пленницей, но чьей — это пока оставалось загадкой. В прежние времена, когда кровь у него в жилах была погорячей. Рва погнался бы за ними на втором лифте. Но годы остудили его пыл. Чем охотник старше, тем он искуснее. Наверняка в вестибюле полно вооруженных людей, и, появись он там сейчас, его просто убьют.

Глухо рыча, он повернулся спиной к лестничному проему и облокотился о перила. Лишь теперь Рва понял, насколько постарел он, герой Брелкилка. Он рассуждает, как Лавин Фандан. Подумать только. Рва, всегда выбиравший широкую тропу, на старости лет стал думать по-человечески! Эта мысль привела его в бешенство.

Одно утешало — наверняка леди Флер захватили в плен, а не застрелили на месте. И теперь самое разумное — добраться до главаря и выяснить, кто и зачем устроил этот дикий погром. Только после этого он сможет принять ответные меры.

Но обследовать место похищения было необходимо. Поэтому он отправился на жилой этаж, а потом осмотрел коридор, останавливаясь возле каждой двери, прислушиваясь к звукам, которые просачивались из комнат: к живым голосам, включенным телевизорам, радиосенсорным системам. Если бы его застигли в коридоре, то тут же убили бы, но спрятаться было негде. Наконец он подошел к двери, за которой стояла полная тишина. Рва осмотрелся. В коридоре никого не было, хотя за спиной у него, на лестнице, доносился топот тяжелых ботинок.

Снова пустив в ход кифкет, он с треском выломал замок, проскользнул внутрь и в первой же комнате наткнулся на маленькую смуглую женщину. Она сидела в кресле съежившись, испуганно уставившись на дверь. Рука ее сжимала допотопный пистолет, теперь наведенный на широченную грудь Рва.

— Прошу прощения, мадам.

У женщины от испуга отвисла челюсть. Стараясь загладить неловкость. Рва дружелюбно прорычал:

— Я думал, здесь никого нет. Мне просто нужно выглянуть в окно, узнать, что там творится. Надеюсь, я не очень вас испугал? Услышав интеранглийский с горским акцентом, женщина удивленно заверещала:

— Кто вы такой? Что здесь происходит? Из-за чего они воюют?

Поскольку Рва держал в руке кифкет, миссис Люси Урбимл отделяли от мгновенной и безболезненной смерти всего десять футов и доля секунды. Рва улыбнулся, обнажив огромные клыки, стараясь придать своему лицу как можно более мирное выражение.

Однако эффект получился прямо противоположный. Женщина неожиданно разразилась тонким, пронзительным визгом.

— Не подходите! — с трудом разобрал он. В эту же секунду женщина вскинула пистолет и, не глядя, выпустила электрический разряд в мягкое кресло, опрокинув его и слегка опалив обивку.

Рва осторожно подошел к ней и деликатным движением забрал пистолет.

Едва дыша от страха, женщина неподвижно смотрела на возвышающегося над ней семифутового монстра, а тот, в свою очередь, тоже не сводил с нее глаз, напоминающих окаменевшие яичные желтки.

— Простите, — пролепетала она. — Не убивайте меня.

Рва выглянул в окно. Увидел он не так уж много: дым, стелющийся над куполом Вавилон, несколько людей в камуфляже, бегущих по лужайке в садах Навуходоносора.

— Я — друг людей и не причиню вам вреда. Скажите только, из-за чего весь этот сыр-бор?

— Откуда мне знать? Телевидение не работает — на всех каналах таблицы для настройки. Я позвонила своей подруге из купола Вавилон, она говорит, что какая-то военизированная банда захватила весь город.

Внизу солдаты, рота за ротой, проходили походным маршем мимо сада Навуходоносора. Вдалеке еще раздавалась спорадическая стрельба, и Рва разглядел разрозненные группки людей, оборонявших входы в другие крупные купола.

Больше всего его поразило то, что все солдаты носили одинаковую униформу. Ни одного яркого мундира времен Великой Войны. Было совершенно ясно, что солдаты подчиняются какому-то единому командованию. А значит, это тщательно спланированный, крупномасштабный мятеж.

Он снова повернулся к маленькой, вжавшейся в кресло старушке. Нечасто ему приходилось видеть пожилых женщин. В горах люди почти не старели — миновав период полового созревания, они вскоре начинали принимать эликсир долголетия. Однако здесь, на побережье, не все могли позволить себе этот препарат и комфортную жизнь.

— Что-то не нравится мне все это, — пророкотал он. — С вашего позволения, я задержусь здесь на пару часиков и уйду, когда стемнеет.

Рва нагнулся и потрогал диван.

— Выдержит меня?

Люси Урбимл с ужасом смотрела на первого фейна, явившегося ей во плоти. Мало того, что это чудовище, вооруженное автоматом и огромным ножом, ворвалось к ней в дом. Теперь оно еще собирается, разлечься на ее диване! Мучительно преодолевая страх, она выдавила из себя:

— Да, диван крепкий, его делали для четырех человек.

Рва снова улыбнулся, и по спине у нее пробежал холодок. Затем он осторожно присел. Диван жалобно скрипнул, но все-таки выдержал чудовищную тяжесть. Постепенно к Люси вернулось самообладание. Она перестала испуганно таращиться на явившегося ей призрака и, делая вид, что ей нанесли вполне будничный визит, предложила ему выпить чего-нибудь освежающего. Рва попросил стакан воды. По дороге в кухню она заметила сломанный замок на входной двери и снова вскрикнула.

Рва сокрушенно покачал головой.

— Приношу свои извинения мадам. Я постараюсь возместить вам ущерб. — Он подобрал обломки и приладил их на прежнее место, но запереть дверь так и не удалось.

Люси Урбимл налила себе в стакан содовой и стала пить мелкими глоточками.

— Ничего, ко мне все равно редко кто наведывается. А вот кого я меньше всего ожидала здесь увидеть, так это вас.., простите, мессир, не знаю вашего имени.

Великан весело оскалился, и Люси едва не упала без чувств.

— Меня зовут Рва. Когда-то, много лет назад, я был вожаком брелкилкских фейнов. Я всегда ступал по широкой тропе, еще со времен старого Брела.

— Ах, вот оно что… — Похоже, она мало что поняла из его слов. — Ну что же, это замечательно, мессир Арвах, — простите, если я не правильно произнесла. А меня зовут Люси Урбимл.

Рва наморщил лоб и старательно повторил:

— Люси Урбимл.

Она улыбнулась и после некоторого колебания решилась спросить:

— Мессир Арвах, скажите, что привело вас на побережье? Здесь ведь нечасто встретишь фейна. Их даже в телешоу перестали показывать.

Рва мрачно кивнул:

—  — Да, благодаря Аризелю тки Фенриллю все это прекратилось навсегда.

При упоминании Аризеля у Люси учащенно забилось сердце. Она вспомнила тот день из далекого прошлого, когда казалось, что их миру пришел конец. День, неразрывно связанный в ее памяти с самыми древними хозяевами Фенрилля.

— Все это имеет какое-то отношение к Темным Властелинам? — спросила она дрожащим голосом. Рва покачал головой:

— Вряд ли. Но судя по всему, мятеж готовили долго. Пока мне ясно одно — этим новым командос лучше не попадаться.

В холле затопали ботинки. Послышались крики. Рва торопливо осмотрелся вокруг себя. Да, с его габаритами здесь не очень-то спрячешься. Охваченная ужасом Люси заметалась по комнате. И вдруг ее осенило.

— Идемте! — Она подскочила к Рва и вывела его в кухню, где один угол занимал огромный холодильник.

— Мой близкий друг, старина Сэл, был настоящим рыбаком. Он поставил этот холодильник, а через несколько лет отправился на рыбалку и свалился за борт — вот тогда рыбы все ему припомнили. Но эту штуку я оставила на память.

Она открыла дверцу, и Рва втиснулся в его холодное чрево, расположившись между соевыми котлетами, сырой пиццей и еще какой-то замороженной снедью.

— Я поставлю его на самый слабый режим и постараюсь никого сюда не впускать.

Рва напряженно вслушивался, но нелегко было уловить что-либо сквозь массивную дверцу. Наконец до него донеслись голоса Люси и еще каких-то людей. Они вошли в кухню. Рва схватился за кифкет и приготовился к последней драке. Голыми руками его не возьмешь.

Глава 7

Сказать, что все происшедшее застигло Фенрилльскую систему врасплох, — значит не сказать ничего. Исключение составили лишь горские кланы, которые при первых же сообщениях о мятеже в фортах привели свои силы в полную боевую готовность. В долинах всех боеспособных фейнов немедленно поставили под ружье, корабли вспомогательного флота спешно вывели из ангаров, проверили и заправили топливом.

А вот на самом побережье власти оказались совершенно не готовы к такому повороту событий. За каких-то пару часов всех полицейских захватили в плен и разоружили, всякое сопротивление тут же жестоко подавлялось. Солдаты из Освободительной Армии новых командос захватили прибрежный архипелаг, а оттуда обрушились на густонаселенный полуостров Эсфелас.

Через несколько минут большинство спутников фенрилльской коммуникационной сети тоже перешло в руки командос, которые не замедлили на всех волнах раструбить о своей победе и призвали жителей сохранять спокойствие и не покидать своих жилищ.

Не успела Флер Фандан опомниться, как ее заперли в вонючем рыбном складе на побережье острова Веселья. Одного за другим туда приводили подавленных, совершенно растерянных горцев.

— Леди Фандан! Слава Богу, что вы здесь. Ведь вы положите конец этому безумию, правда? — В глазах их на несколько мгновений вспыхивала надежда. Тогда Флер показывала им запястья, закованные в наручники.

— Боюсь, что нет. Я ведь такая же пленница, как и все остальные. И тоже понятия не имею, что там творится.

— Они называют себя Фронтом Освобождения.

— А нас взяли в заложники.

Последняя надежда умирала, и горец принимался расхаживать по складу с угрюмым ворчанием. Флер несколько раз осматривалась, стараясь отыскать Дали или кого-нибудь из участников конференции химиков, но так никого и не нашла.

Импровизированная тюрьма — сложенная из бетонных блоков, с густым рыбным запахом — была довольно невеселым местом.

Узникам предстояло самим выбрать — стоять им или присесть: на брикеты прессованной рыбы, на пол» за несколько столетий весь покрывшийся выбоинами, трещинами и лоснящимися пятнами.

Первые два часа Флер простояла — до тех пор, пока даже пол не показался вполне сносным. Она примостилась в углу, свернулась калачиком и попыталась уснуть.

Очнулась Флер оттого, что чьи-то грубые руки встряхнули ее и рывком поставили на ноги.

Трое солдат цепко держали ее, пока их офицер сличал лицо с фотографией.

— Одну нашли. Тащите ее за мной.

Солдаты молча повиновались. Брошенная в залитый кровью салон коммерческого лимузина, она помчалась по подземным тоннелям. Потом ее безо всякого конвоя запихнули в лифт и отправили наверх.

Когда лифт наконец остановился в темном холле, она вскрикнула от неожиданности — несколько огромных воинов-фейнов тут же подошли, выволокли ее наружу и, распахнув дверь, втолкнули в какое-то темное, просторное помещение, полное размытых силуэтов. Чуть впереди от себя она различила сенсор с клубящимися над ним испарениями.

Человек с худощавым лицом, на вид примерно одного возраста с ее мужем, внезапно вырос перед ней из тумана. Одет он был в шелковые бриджи цвета фанданской зелени и кожаные наплечники. Тело у него было тощее, жилистое. Из оружия — револьвер и фейнский кифкет. Флер тут же узнала его.

— Молодой Прауд! Неужели это ты? Молодой Прауд Фандан! А мы думали, что ты до сих пор бродишь по лесам! Вот уже который десяток лет от тебя не приходило вестей…

Он улыбнулся загадочно:

— Ну да, вы думали, что окончательно сокрушили Праудов Фанданов, что отец мой, подчинившись семейному совету, больше и пикнуть не посмеет. — Он примкнул к ее наручникам короткую цепочку. — Но вы ошибались. И теперь узнаете, как ужасен гнев Праудов Фанданов. Увы, отца моего больше нет. Тот безвольный кусок мяса из замка Финтрал, что называется его именем, — это не мой отец, это трусливое пресмыкающееся, о котором даже стыдно упоминать.

Молодой Прауд дернул за цепочку, увлекая флер в еще более густую тьму, туда, где, окутанный клубами пара, виднелся операционный стол со всем необходимым оборудованием.

— Ложись, — приказал молодой Прауд.

— Зачем? Зачем тебе это?

— Неужели ты начисто лишена воображения, женщина? Подумай, сколько я выстрадал, попав в лапы Фанданов Справедливых, всех их разновидностей, включая того уродца, которого ты зовешь своим мужем.

Флер рванулась назад, и тут же чьи-то сильные руки метнулись к ней из темноты, подняли, швырнули на операционный стол и пристегнули ремнями, и Флер истошно закричала, увидев перед собой безликие хирургические маски и белые халаты.

Яркий свет ударил в глаза, и снова перед ней возник молодой Прауд, тоже в маске и с маленьким пузырьком в руке.

— Наверняка ты слышала об этой твари — фенрилле тацер тенацера. Это червь-паразит, который свернется кольцами в одном из твоих органов и будет выедать его изнутри до тех пор, пока я не успокою его специальным препаратом. А препарат этот — что мне больше всего нравится — подбирается индивидуально для каждого червя.

Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки. Флер снова вскрикнула, но в ту же секунду лицо ее сдавила маска, и больше она не смогла издать ни звука.

А тем временем в замке Нумала, на берегу океана вечности, великий Разделитель прикидывал свои шансы на удачный побег. К ужасу своему, Разделитель обнаружил в бутылке других Аризелей, настолько старых и ослабленных опытами, что они немногим отличались от призраков. А в лаборатории кипела работа: Нумал пытался воздействовать на Разделителя бесчисленными тестами, силовыми полями, заряженными частицами экзитонического вещества, находящимися в соответствующей фазе. Он пытался найти хоть какую-то отправную точку для процесса великой дешифровки и спасения древней расы, которую обрекли на вымирание.

Случались и периоды, правда, до обидного короткие, когда эксперименты прекращались и у Разделителя была возможность предаться собственным мыслям. Постепенно он пришел к очевидному выводу: путь к спасению только один. Ему нужно привести в полное сознание вудвоса, одного из малубов вондигунди, древесных ртов. Он тщательно все обдумал. Вудвос обладал могучим, беспощадным, но узко направленным разумом. Пробудившись, он попытается вырваться из-под контроля. К тому же не было гарантии, что инструмент контроля сохранится во время нескончаемого путешествия.

Разделителю предстояло спроецировать некий наделенный самосознанием объект, простую математическую аномалию, серию самоугасающих, колебаний, по сути дела — часть его собственного существа. Конечно, в процессе трансформаций придется пожертвовать десятью процентами своей жизненной силы, чтобы произвести микропсион и, переоборудовав великую лабораторию Нумала, направить его на Фенрилль.

Разделитель старался отыскать способы воздействия на среду, в которой находилась «бутылка» — место его заточения. Потихоньку дело пошло. Машины по циклу выбивались из нормального ритма, и вскоре случилась первая авария — Нумал сжег свой оптический орган. Когда он вышел из строя, его заменили медицинские роботы, а внутри бутылки лихорадочно заработал Разделитель. В самой лаборатории тоже царила небывалая активность, хотя там не было ни одной живой души.

Вскоре все наладили заново. Оборудование действовало безукоризненно, компьютер запустил сложную программу, и микропсионы под косым углом полетели в никуда.

Вернувшись, Нумал был поражен — лаборатория совершенно преобразилась, исследовательская работа кипела вовсю.

На планете Фенрилль, в глубине великого леса, одно из деревьев вдруг запело. Колебания частотой примерно двадцать семь тысяч герц, недоступные для человеческих ушей, властно манили к себе вудвосов.

Один из них подскочил к поющему дереву, протянул длинные руки и обнял маму.

Маленькая голубая искра пробежала, потрескивая, между ними. Вудвоса отшвырнуло от дерева. Все восемь глаз моментально закрылись, все тело — от длинных, тяжелых пальцев на ногах до серо-коричневого хохолка на параболической голове — било дрожью. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось выставить вперед десятиметровую руку и опереться о древесный ствол. В следующий момент глаза его широко раскрылись, и в первый раз за все свое существование вудвос пришел в сознание.

Какие-то странные воспоминания, унаследованные от предков, теснились у него в голове. Он пытался освоить этот новый опыт, настолько чуждый рту материнских деревьев. Оглядевшись по сторонам, он вдруг увидел, что стоит в лесу. В голове у него наступила полная путаница — солнце казалось не того цвета, а гравитация — слишком слабой. Воспоминания, спрятанные в его клетках с тех пор, как Аризели посадили на Фенрилле первые рощицы великих деревьев, теперь пробивались наружу сквозь напластование менее давних событий. Совершенно смятенный, вудвос скрылся в своей берлоге. Он в первый раз осознал себя.

Такого на Фенрилле не случалось за все семьдесят миллионов лет его существования.

Глава 8

Чоузен проснулся в тяжком похмелье. Он неуверенно сел на кровати и потер глаза, стараясь стряхнуть с себя вязкий сон. При каждом его выдохе каюта наполнялась едким зловонием. Он совершенно не помнил, как добрался до своего отсека. Не помнил, как разделся. Но как бы то ни было, сейчас он находился в своей собственной, стерильно чистой комнате, в собственной, стерильно чистой пижаме.

Что-то, случившееся в недавнем прошлом, смутно тяготило его — нечто такое, что он инстинктивно старался не вспоминать. Однако непрошеные воспоминания все-таки прокрались в сознание, и он съежился от стыда. Да, можно себе представить, каким ничтожеством он выглядел. Чоузену отчетливо представилось недоверчивое выражение на лице отца в момент, когда тому начнут живописать подвиги сына. Вот она, самая яркая иллюстрация материнских высказываний о «зрелости»!

Как он ненавидел это слово! Как он ненавидел, когда его судили с позиций этой самой пресловутой «зрелости»! Интересно, что сказал бы Рва… Наверное, прорычал бы что-нибудь вроде: «Ну дает человеческий несмышленыш!», сопроводив свои слова раскатами смеха. От этой мысли Чоузен похолодел. Да, кажется, еще было что-то с Чи Линь Вей… И тут же ее образ всплыл у Чоузена в памяти, прекрасный, как сон.

Что она теперь о нем подумает?

Он прислонил голову к холодной стене крохотной душевой кабинки. Потом нажал кнопку водяного душа. От холодной воды его вначале бросило в дрожь, но он заставил себя перетерпеть. Когда через пять минут зазвенел таймер, в голове немного прояснилось, а кожа снова обрела обычный блеск. Тут он посмотрел вниз и заметил небольшой голубой конверт, подброшенный под дверь.

Это была настоящая бумага, украшенная стилизованным портретом Чи Линь Вей из золотых листиков. Осторожно, с замирающим сердцем он вскрыл конверт. Письмо было написано мелким аккуратным почерком, настоящими чернилами. Невольно восхищаясь столь изящным способом связи, принятым в средневековье, Чоузен прочитал:

Боюсь, что сегодня гостям предстоит поездка по кораблю. Значит, придется пробыть здесь до тех пор, пока флотские не продемонстрируют нам всю свою сногсшибательную технику. Корабль огромный, и поездка наверняка займет несколько часов. Впрочем, я уверена, вы уже и сами все это знаете, бедняжка. Надеюсь увидеть вас живым и здоровым в 01:00 часов в кают-компании, где к нам присоединится коммодор Тиакс. Очевидно, он собирается лично возглавить эту поездку. Должна предупредить вас, что Тиакс — страстный любитель военной истории, очень интересуется военными кампаниями вашего отца и к тому же невероятно словоохотлив. Так что мужайтесь. Да, кстати, возвращаясь к событиям вчерашнего вечера: вам, наверное, приятно будет узнать, что вы прощены. Конечно, это были мои любимые туфли, но вспомнив, что туфли эти гораздо старше вас, я приняла случившееся с вами за некое предначертание и выбросилаих. Скорее всего их уже переработали в рыбий корм. Так что вы — всего-навсего посланник всесильного рока. А посему я благодарю вас и с удовольствием проведу сегодняшний день в вашем обществе.

Послание это увенчивалось замысловатым вензелем и источало тонкий аромат духов.

Чоузен сделал глубокий вдох и, прислонившись к стене, открыл тайник с фарамолом, сделанный в каблуке ботинка, извлек зернышко и положил на язык. «Бедняжка»!

Во время бритья он уже чувствовал себя значительно лучше. Ему не терпелось снова увидеть Ч и Линь Вей.

Побрившись, он отправился завтракать и там обнаружил вдруг, что мир перевернулся вверх дном. Последние новости буквально ошеломили его. Оказывается, пока он спал без задних ног, на побережье разразился мятеж и сотни горцев попали в заложники.

Каждый из тройных мониторов кают-компании без устали транслировал телеобращение новых командос.

Чоузен попытался дозвониться по настенному телефону в отель, где остановилась его мать, но компьютер «Ганди» объявил, что командос запретили все телефонные переговоры.

Неужели его мама тоже в руках мятежников? На одном из экранов ведущий зачитывал списки предполагаемых заложников. Пробившись к монитору, Чоузен через компьютер связался с поисковым отделом, пытаясь навести справки о матери. Через несколько секунд на экране появилось ее имя, но без всякой информации. Помрачнев еще больше, он встал в очередь, получил порционный завтрак и принялся поглощать постылую синтетику, запивая ее жиденьким кофе. Компьютер продолжал поиск, но никаких сведений о фейнах так и не добился. Хорошая это новость или нет? Интересно, спасся ли Рва? А Играк? Зачитываемый длинный список пестрел именами мультимиллионеров, столпов горского общества. Дали Сприк, Милиция Чанг, Юзеф Хоучет… Вот только Эрвил Сприк туда не попал. Выходит, этого великана так и не поймали? Но тогда и Играк скорее всего остался на свободе…

Снова и снова набирал он телефон Треснувшей Скалы, но с отцом его так и не соединили. Лавин в это время находился в Совете Командования. Таким образом, Чоузен достоверно знал лишь две вещи: имя Флер стоит в списке заложников командос, а Фенрилльские силы самообороны до сих пор не провели ни одной военной операции.

Торопливо доев завтрак, Чоузен поспешил в свою каюту, чтобы настроить монитор на передачи командос.

В конечном счете прав оказался его отец! Пятьдесят лет он занимался стратегическим планированием, доказывая маловерам — в том числе собственному сыну, — что им грозит опасность. И как выяснилось, не зря. Наверняка мятеж готовили долго и тщательно. Погруженный в невеселые раздумья, Чоузен распахнул дверь своей каюты.

Там его поджидали двое мужчин странного вида. Они тут же втащили юношу внутрь, захлопнули дверь и приставили к голове электрошоковую дубинку. Разъяренный Чоузен вырвался и даже успел нанести удар, но в следующую секунду в легких его словно что-то взорвалось — один из парней ткнул его коленом в живот, отбросив к стене, а второй скрутил руки и направил в лицо струю нервно-паралитического газа. Чоузен рухнул как подкошенный.

— Ах ты змееныш, — прохрипел один из нападавших, вытирая струйку крови с подбородка, и злобно пнул лежащего Чоузена.

— Хватит. Потащили его к хозяину.

На Чоузена накинули мешок, потом подняли и быстро вынесли наружу. Через полминуты, уже в другой каюте, ему крепко стянули запястья и голени и привели в чувство симулянтом.

Чоузен открыл глаза. Огромный толстяк в красном халате сидел перед ним. Он вспомнил, что видел этого человека накануне, за обедом.

— Какого черта? — с усилием произнес Чоузен. От парализующего газа губы стали словно резиновые.

Толстяк ехидно улыбнулся:

— Смотри, как расхрабрился. Непокорный дух горца в тебе играет? Или фарамол ударил в голову? Я его чую за версту. А вчера несравненная Чи Линь Вен вела тебя в свои апартаменты, как теленка на живодерню.

Тут Чоузен обнаружил, что он связан, а возле двери прохаживаются два суровых охранника.

Куермвер сложил лодочкой пухлые ладони.

— Ну и что ты думаешь об этой заварухе на побережье?

— Вы, наверное, тоже мятежник, — простонал Чоузен.

Куермвер хмыкнул:

— Ни в коем разе, мессир, ни в коем разе. Просто в это непредсказуемое время я решил взять парочку собственных заложников. На всякий случай, чтобы подстраховаться.

— Мой отец…

— Да брось ты. У твоего отца и без того достаточно хлопот. — Куермвер показал на маленькое коммуникационное устройство, стоящее на столе. — Я ведь перехватывал все разговоры между кораблем и Фенрилльскими силами самообороны. Так вот: у них сейчас полностью связаны руки. Отца распекают в Совете Командования за то, что допустил весь этот бардак. К тому же теперь, когда жена его в руках мятежников, он может напороть горячку, и кое-кто уже советует ему уйти в отставку.

— Совет пальцем не пошевелил, чтобы предупредить мятеж. Ни один его член не проголосовал за дополнительное финансирование сил самообороны. Кто теперь осмелится взвалить вину на моего отца?

Куермвер улыбнулся почти сочувственно:

— Конечно, он ни в чем не виноват, но если толпе позарез нужен козел отпущения, она его отыщет, будь спокоен. — Он похлопал Чоузена по плечу своей пухлой ладошкой. — Кстати, я перехватил закодированное военное донесение и расшифровал его. Твой отец высказал очень интересные соображения о том, как события будут развиваться дальше.

Куермвер щелкнул тумблером, и на экране тройного монитора появился Лавин Фандан, сидящий в коммуникационном центре форта Треснувшей Скалы. Следом зажегся еще один экран.

— Ты уж не обессудь — картинка немного подкачала. Вообще-то декодер у меня что надо, но чтобы подобрать ключ к коду военного командования, требуется время, — сказал толстяк, не скрывая злорадства.

— Как вам это удалось? — спросил изумленный Чоузен.

Куермвер захихикал:

— При таком уровне развития электроники всегда можно что-нибудь придумать, мой мальчик. Боюсь, коды Фанданов несколько устарели. — Он показал на экран. — Смотри: вот здесь у нас мостик.

На экране возник мостик корабля — изображение было зернистое, с красными сполохами.

— Отец твой полагает, что на втором этапе мятежа на каком-то из основных кораблей начнется бунт. Я не смог расшифровать депешу до конца и не знаю, откуда ждать беды, но это может случиться и на «Ганди», и на «Гагарине».

— Но экипаж «Ганди» наверняка не причастен к мятежу, они ведь только что прибыли в эту систему и не могли согласовать с кем-то такой серьезный шаг.

— С другой стороны, «Гагарин» находится здесь уже пятьдесят лет. Вполне достаточно, чтобы экипажу осточертело такое однообразие. А что им Могут предложить в будущем? После полувека службы безвылазно торчать на станции? При этом они видят — многие в этой системе купаются в роскоши.

— Если даже и так, то куда они потом денутся? При этих словах Куермвер снова захихикал.

— Тебе в отличие от твоей так называемой бабушки явно не хватает воображения. Да, я ее знавал. — Куермвер хмыкнул. — Мы со старухой терпеть не могли друг друга. Но следует признать, Справедливая Фандан сразу бы их надоумила, что делать дальше. Да и отец твой догадался, что они направятся в глубины космоса, сделают гигантский прыжок — ну, скажем, в сторону Плеяд — и высадятся в одном из миров, где будут жить долго и счастливо. А перед этим, само собой, нападут на одну из горских семей и захватят большую партию эликсира долголетия и заложников, за которых потребуют выкуп. Ты видел список? Они уже держат у себя Милицию Чанг и самого Голдена Танга — самого крупного хитинового дельца.

— Ну да, конечно, — горестно вздохнул Чоузен. — Корабль обеспечит им господство в воздухе и позволит совершить рейд.

— И насколько я себе представляю, это будет величайший рейд всех времен, — сказал Куермвер, причмокнув мясистыми губами. Он походил сейчас на какую-то огромную рыбу, единолично правящую в своем маленьком водоеме.

— Но как один корабль справится с целым флотом?

— Вначале меня это тоже удивило, но посмотри сюда. — Он вывел на экран карту звездной системы Бени.

Вокруг второй планеты, Фенрилля, помимо пары лун — далекой Бледной Луны и недавно освоенного астероида Красная Луна — двигались по орбите три зеленые точки.

— Вот «Ганди». — Он показал на зеленую точку, летающую по низкой орбите. — Вот «Гагарин» и «Аустерлиц». — Две точки двигались по орбитам, расположенным близко к Бледной Луне. — А вот другие крейсеры, патрулирующие удаленную от нас часть Бени. — Еще две зеленые точки вспыхнули на дальней орбите Чроки, седьмой планеты, расположенной от них за пять миллиардов километров.

— Получается, если на «Гагарине» поднимут бунт, им будут противостоять только два корабля? Но все равно шансы у мятежников невелики.

— Вовсе нет. «Аустерлиц» — просто старая лохань, которая не продержится и двух минут против лазерных установок «Гагарина». А вдобавок, поскольку «Ганди» движется по такой низкой орбите, «Гагарин» получит выигрыш в скорости и большую свободу маневра, — пояснил Куермвер, не сводя с него черных глаз-бусинок. — Вот почему, мальчик, ты у меня в плену. Вот почему мы скоро пересядем на шаттл, который я зафрахтовал за кругленькую сумму, и направимся к Красной Луне — там я построил потайное убежище на случай разных неожиданностей.

Один из хмурых охранников подошел ближе.

— Мы еще не пошарили у него под кожей, хозяин.

— Что? Идиоты! Немедленно его проверьте! — Куермвер нетерпеливо помахал рукой.

Один охранник достал из кармана маленькое сканирующее устройство овальной формы, другой грубо сорвал с Чоузена рубашку.

Сканер запищал возле его лопаток.

В глазах его мучителей проскользнула тревога.

— Радиомаяк.

— Если не убийца.

Куермвер поспешно отошел в сторону.

— Вытащите эту штуку и обезвредьте ее! И побыстрей — пора нам отсюда смываться.

Охранник быстро вытащил скальпель и сделал Чоузену надрез на коже.

— Глубоко сидит… — сказал он с раздражением и резко рванул на себя. Чоузен охнул от боли и почувствовал, как липкая струйка побежала у него по спине.

— Эта сучка заполучила молокососа всего на несколько часов, но уже успела пометить.

— Это просто радиомаяк.

Охранник держал на ладони светло-зеленую бусинку с тонкими проволочными усиками.

Чоузен почувствовал, что задыхается от ярости и обиды. Неужели ему вживили эту штуку, пока он валялся без чувств в апартаментах Чи Линь Вей? Неужели это сделали по ее приказу?

— «Просто радиомаяк»! Давайте пошевеливайтесь. Мои друзья на Красной Луне уже ждут. Мальчишку получше заверните.

Чоузену засунули кляп в рот, потом бесцеремонно запихнули в мешок и вынесли из комнаты. Кровь, сочащаяся из раны, попадала на волосы, струилась по горлу, затекала в рот. Ввалившись в лифт, они положили пленника на бок и проехали около ста этажей по направлению к центральному доку. У Чоузена в глазах стояли слезы. Он пытался успокоиться и обдумать свое положение, но одна мысль не давала ему покоя. Сердце его учащенно билось — он сам не знал, от любви или от ненависти. Одно ясно: зеленая пластиковая бусинка — дело рук Чи Линь Вей. А ведь ему показалось, что между ними зреет чувство! Неужели он ошибся? Но сердце подсказывало, что никакой ошибки нет, что женщина эта Действительно к нему неравнодушна, хотя это не помешало ей шпионить за ним…

Постепенно он уловил свистящий звук — его издавал лифт, поднимаясь в зону пониженной гравитации, к центральному доку. А слезы все текли — слезы стыда и горечи. Наконец двери лифта с грохотом распахнулись и охранники Куермвера понесли его по доку.

Потом его снова швырнули на пол и вокруг послышались яростные крики, сопровождаемые глухими ударами. Кто-то взвалил его на спину.

Чоузен почувствовал, что его несут вверх по какой-то лестнице или трапу. Потом раздались приглушенные голоса. Мешок открылся, и он увидел перед собой китайца Ю Чжао.

Коротко улыбнувшись, Ю Чжао сказал куда-то в сторону:

— Мальчик жив.

Появилась Чи Линь Вей, как и все остальные, одетая в летный комбинезон. Она холодно взглянула на него, и лицо ее показалось Чоузену прекрасной, но совершенно непроницаемой маской.

— Тогда несите его в кабину. Все но местам. Приготовиться к катапультированию.

Никто лаж» — не удосужился вытащить у него кляп изо рта, или развязать, или вытереть кровь с лица. Пока его запихивали в специальное кресло, Чоузен не сводил с нее вызывающего взгляда, Чи Линь Вей же старательно избегала на него смотреть, делая вид, что они незнакомы.

Неужели это та самая женщина, которая еще вчера весь вечер строила ему глазки? Та, которая написала ему это кокетливое письмо?

Внезапно что-то изменилось в ее лице. Чи Линь Вей посмотрела на него сочувственно и, вытащив кляп, сказала:

— Я прекрасно понимаю ваше возмущение, мессир, но постарайтесь остудить свой пыл. Вы просто не представляете, что происходит вокруг. Видите ли…

Последние ее слова потонули в оглушительном реве сирены. «Красный режим», — раздавался снова и снова какой-то механический голос.

— Что это? — спросил Чоузен, совершенно потерявший голову от такого стремительного развития событий.

— То, о чем нас предупреждал капитан Моход. Мощный корабль-нарушитель только что материализовался внутри орбиты Бледной Луны. Поскольку он отказался выйти на связь, другие наши корабли уже атакуют его.

— Что? — переспросил он недоверчиво, но тут же вспомнил о разговоре между «Ганди» и Треснувшей Скалоц, который перехватил Куермвер. — Ну да, конечно, это второй этап мятежа. Они бы никогда не решились на такое, если бы не рассчитывали добиться господства в воздухе.

— О чем это вы?

— Тот толстяк, Куермвер, сказал, что, по прогнозам моего отца, на борту одного из главных кораблей флота, вероятнее всего на «Гагарине», должен начаться бунт.

— Откуда эта свинья могла добыть секретную информацию?

— Точно не знаю, но он хвастался, что проник в, коммуникационные коды фанданских военных. Теперь я все понял — никакого бунта в Космических Силах не будет. Этот неопознанный корабль с самого начала участвует в мятеже командос. Вам известно, откуда он появился? Она пожала плечами.

— Нет, но узнав, что нас могут атаковать, я решила покинуть «Ганди». По дороге мы обнаружили, что ваша каюта пуста, но, поскольку раньше предприняли некоторые меры для вашей защиты, быстро вас нашли.

— Ах вот как! Значит, вы воткнули мне в спину эту штуку, чтобы защитить меня?

Она посмотрела на него глазами василиска.

— А разве мы вас не защитили? Приготовьтесь к катапультированию. Поначалу полет вряд ли доставит вам удовольствие. Позднее мы войдем в атмосферный слой. Я направляюсь к северному побережью, в город под названием Прибрежная Скала.

— Вряд ли это настоящий город с космодромом. Если вы совершите посадку в этой дыре, то надолго там застрянете.

— Выбирать не приходится. Горные районы для нас заказаны. Горцы собьют любой приближающийся к ним корабль, а все города южного побережья в руках мятежников. Так что вы предлагаете?

Он посмотрел на нее, совершенно потерянный, не зная, что ответить. Она больше не улыбалась. Чуть позже Чи Линь Вей ушла, и он услышал, как заработали тяжелые гидравлические краны. Они поместили сорокатонный шаттл в капсулу для катапультирования и стали поднимать к шлюзу.

За коротким затишьем внутри шлюза последовал резкий хлопок, и теперь они стремительно удалялись от многокилометрового корпуса «Ганди», от его огромных топливных баков и противорадиационных экранов.

Глава 9

Как только катапультная система «Ганди» выстрелила космическую шлюпку в сторону планеты, на командных ярусах все пришло в движение. Под оглушительный вой сирены и мигание красных лампочек члены экипажа помчались по коридорам, чтобы занять места в орудийном и машинном отсеках. Мостик опутала густая паутина коммуникаций, поднятых гидравлическими установками. Вокруг центрального экрана с мелькающими изображениями сгрудились офицеры в белых комбинезонах.

Первое предупреждение было получено десятью минутами раньше — от роботов-часовых из внешней зоны звездной системы Бени. Сразу после сигнала тревоги они уловили всплеск гравитационных волн во внутренней системе. Какой-то массивный объект материализовался внутри орбиты Бледной Луны и двигался к ним со скоростью десять тысяч километров в секунду. Разом включились все радары, на кораблях флота объявили готовность номер один.

Изображение на экране монитора привело всех в шок. Это была деформированная сфера, составленная из четырех плотно пригнанных друг к другу модулей. Его параметры просто в голове не укладывались.

— По альбедо эта штука сильно напоминает луну, покрытую пылевым слоем.

— Диаметр — триста километров. Масса — порядка двадцати миллиардов килограммов.

— Что? — не выдержал адмирал Урск.

— Триста километров, сэр.

— Так что же перед нами?

— Луна в пылевой оболочке, которая вдруг появилась непонятно откуда.

— Скорость — сверхсветовая, сэр. Наверняка это он. — Номер два в отсеке коммуникаций не смог скрыть волнения в голосе.

— Вы уверены? А вдруг это какой-нибудь дурацкий астероид?

— Исключено, сэр. Скорость слишком высокая, к тому же мы различили хвост из ионов — значит, он идет на термоядерных двигателях обычного образца.

— На борту есть люди?

— В свете последних событий компьютер вполне допускает такую возможность. Конечно, есть и другой вариант — в разгар смуты в наши дела решили вмешаться какие-то пришельцы.

Урск тяжело вздохнул, не заботясь о том, что его слышат подчиненные, и, отключившись от центрального узла связи, снова перешел на закрытый канал для высшего командования.

— Итак, леди и джентльмены, нам предстоит опробовать флот в боевых условиях. Думаю, все вы понимаете — кто бы ни был наш гость, он не чай пить к нам пожаловал.

На их экранах появились визуальные донесения от роботов-разведчиков. Теперь уже не оставалось сомнений — сферическая форма объекта получилась в результате сложения каких-то сложных модулей.

— Что это, черт возьми?

— Сам не пойму, сэр, — ответил номер второй. — В настоящее время они используют обычный термоядерный драйв.

«Ганди» постепенно переходил на более высокую орбиту. Ближе всего к непрошеному гостю были «Аустерлиц» и «Гагарин».

— «Аустерлиц» находится в пределах сорока тысяч километров от нас, сэр.

— А где «Гагарин»?

— По другую сторону планеты, на расстоянии ста тысяч километров. Не меняя скорости и курса, он войдет в соприкосновение с агрессором в пределах шести часов.

— Интересно, а какое оружие стоит на этой штуке? Тиакс, как вы считаете?

Коммодор Тиакс передал на его монитор закодированное изображение. Через несколько секунд появилась расшифровка.

Деформированная сфера из нескольких модулей появилась на экране — это была модель шириной в два метра.

Тиакс перешел на сверхсекретный канал связи.

— Перед нами макет так называемых драйвов Фюля, сэр. Их разработал Отто Фюль из Нептунианской военной разведки. Масштаб выдержан точно, сэр. В свое время мы изготавливали экспериментальные машины, подобные этой. Приходя в действие, они тут же бесследно исчезали. Позже мессира Фюля перевели в резервисты сельскохозяйственного батальона на Земле, — Но если все это не срабатывало, то почему результаты работ до сих пор засекречены, почему мы сейчас переговариваемся по секретному каналу?

— А кто говорит, что это не срабатывало? Срабатывало, вот только на другом конце заданного маршрута происходило что-то непредвиденное, может быть, роботы приходили в негодность. Как бы там ни было, сейчас мы столкнулись с драйвами Фюля, с какой-то их новой модификацией. Согласитесь, сходство просто потрясающее.

Адмирал ничего не возразил.

— Однако теперь встает еще один вопрос: если все это разрабатывалась в метрополии, то кто сейчас сидит в этой штуке? Я имею в виду, есть ли на борту председатель Вей? — Коммодора Тиакса явно мучили сомнения.

— Думаю, если бы он «гам находился, нам бы уже сообщили. К тому же сейчас, из-за событий на южном побережье, это маловероятно.

— Значит, все еще больше осложняется. — Урск перешел с секретного канала на командный. — Нужно ввести в действие передние экраны и защитные ракетные системы. Пусть добьются предельной концентрации. А служба безопасности пусть изолирует всех посторонних панашем корабле. И объявите экипажу — мы входим в режим сверхускорения.

Огромный черный незнакомец, набирая скорость, мчался к Фенриллю.

— На связи «Аустерлиц», сэр. Они в пределах десяти тысяч километров. На наши сигналы корабль-нарушитель не отвечает.

С нарастающим беспокойством они сканировали безмолвный объект, огромный, темный и зловещий.

И вдруг связь появилась. На маленьких экранах запрыгали размытые силуэты.

— Радиотрансляция на широком диапазоне, адмирал. Очень сильный сигнал. Наверняка их хорошо слышат все, кто находится по эту сторону Фенрилля.

После яркой вспышки на экране появилось лицо с выдубленной кожей, мощной челюстью и пронизывающим взглядом.

— Приветствую вас. Я — Дегорак Шевде, капитан «Черного Корабля». Передаю вам также приветствие от бонз Тритона и Нерейды. Мы вышли на связь, чтобы сказать: мы стоим на пороге новой эры. Я обращаюсь ко всем народам бенийской системы — очнитесь, сбросьте оковы и переходите на нашу сторону. А угнетателям и военной верхушке я обещаю следующее: мы примем капитуляцию ваших кораблей, если в ближайшее время вы ее запросите. Всем членам экипажей мы предоставим выбор: служить на нашем корабле или высадиться на поверхности планеты. Сдавайтесь, переходите к нам, и вы станете вместе с нами хозяевами новой галактики!

Голос был грубый, утробный, с сильным акцентом. Тиакс перевел дыхание.

— Это бонза Шевде из системы Нептуна. Очень могущественный человек. И отчаянный. Да, противник перед нами серьезный.

— Передние экраны переведены в боевое положение, сэр, — шепнул ему на ухо помощник. Урск подключился к центральной связи.

— Приветствую вас, коммодор Шевде. Находясь вдалеке от Нептуна, вы обращаетесь к нам с посланием, выдержанным в весьма резком тоне. А что, если мы откажемся сдаться?

Настала короткая пауза, во время которой где-то в глубине космоса пересеклись две звуковые волны.

— Если не сдадитесь, придется вас уничтожить. Я даю вам возможность спасти жизнь себе и своему экипажу. К чему напрасные жертвы?

Из орудийного отсека доложили:

— Ракеты приведены в полную готовность, сэр.

— Мессир Шевде, кто уполномочил вас требовать нашей капитуляции?

— Мои соратники, находящиеся на «Черном Корабле». Мессир, ситуация предельно проста. Советую вам сдаться, пока еще не поздно.

— С «Аустерлица» запрашивают, можно ли открыть предупредительный огонь, сэр.

Адмирал кивнул, внезапно занервничав — он не знал, какими возможностями обладает противник. Но так или иначе, у него есть три корабля, два из них — крейсера класса «Ахиллес». Разве кому под силу сокрушить такую мощь?

— Да, только предупредите, пусть стреляют с большим отклонением. Я не хочу, чтобы военные действия начались по случайности.

Несколько секунд спустя изображение Фенрилля на главном экране прорезала светло-голубая линия — это «Аустерлиц» подошел на расстояние пяти тысяч километров и открыл огонь из лазерных установок, метя в пространство перед носом нарушителя.

— Неприятель поворачивается, сэр.

—  — Что он задумал? Запустить термоядерный драйв? С «Аустерлицем» этот номер не пройдет. У него слишком толстые экраны.

Внезапно мощный лазерный луч впился в бок «Аустерлица».

Масштабные сетки на экранах подпрыгнули.

— Компьютер оценивает мощность излучения в пять ноль пять.

— Ничего себе! Это ведь тысячи гигаватт! Такого ни один щит долго не выдержит.

— С «Аустерлица» сообщают, что их экран скоро сгорит, сэр.

— Они подошли слишком близко, теперь им оттуда не выбраться!

Смертоносный луч уже пронзил экран насквозь и поджег один из термоядерных драйвов корабля.

И тут же на всех экранах появилась ослепительная вспышка — как будто маленькое солнце взошло внутри системы. Через несколько секунд оно погасло, а вместе с ним исчез и «Аустерлиц» с двухтысячным экипажем, оставив после себя лишь расходящееся газовое облако и кучу радиоактивных обломков.

У Урска буквально глаза вылезли из орбит.

— Измерьте силу тока в этой штуке. Поставьте аварийные экраны на двигатели, — приказал он и задумался о чем-то. — Тиакс, это не мой корабль. Обычно «Ганди» ведешь ты. Вообще-то говоря, мне сейчас очень хотелось бы оказаться на борту «Гагарина». Но ничего не попишешь, придется воевать отсюда. — Адмирал Урск сглотнул слюну. — Знаешь, они, похоже, забьют нас огневой мощью.

— Нам нельзя стоять на месте, сэр. А то вдобавок к мощному лазеру у них еще появится тактическое преимущество. Чтобы эта штука работала, их корабль должен непрерывно вращаться. Значит, луч выходит из зазора между модулями Фюля. Если они могут выстрелить оттуда, значит, мы тоже можем туда ударить, но, чтобы подойти к ним поближе, потребуется сложный маневр. Так что предлагаю выбираться отсюда.

— А что мы скажем мессиру Фандану?

— Скажем правду, которую он и так наверняка знает. Правда же такова: мы пытаемся спасти корабли, чтобы затем вернуться сюда.

— К тому времени может быть поздно.

— Сэр, может статься, что мы уже опоздали. Смотрите, что там творится.

Лазерный луч теперь принялся за «Гагарина». Удаленный от «Черного Корабля» всего на восемьдесят тысяч километров «Гагарин» тоже стал для него легкой мишенью.

«Ганди» и «Гагарин» ударили главными лазерами — оружие мощное, — но от их лучей на огромных модулях Фюля лишь слегка подтаял лед.

Тогда они выпустили ракеты тремя волнами. Дошли несколько небольших термоядерных боеголовок, но разорвались на поверхности модулей. «Черный Корабль» тряхнуло, но этим все и кончилось. А мощный лазер продолжал сверлить пятикилометровый экран «Гагарина», который вращался, прикрывая отступление корабля из системы.

— Если щиты сгорят слишком быстро, «Гагарин» лишится двигателей.

— Они это знают, сэр.

«Ганди» изменил курс. Теперь он двигался по эллипсу, который должен был вывести их к Фенриллю, а затем — снова на орбиту. На этой орбите «Ганди» находился бы за пределами видимости «Черного Корабля», пока тот не сделает полный оборот вокруг Фенрилля.

Снова и снова озарялся вспышками главный лазер, прожигая огромные дыры в защитных экранах. Несколько вспомогательных лучей тем временем образовали противоракетное заграждение. Лазеры «Гагарина» и «Ганди» вели ответный огонь по драйвам Фюля, и «Черный Корабль» постоянно находился в ярком ореоле ядерных вспышек, а за ним тянулся длинный кометный хвост.

Когда дистанция сократилась до двухсот шестидесяти тысяч километров, «Черный Корабль» пробил защитную систему и вывел из строя один из двигателей «Гагарина». «Гагарин» отключил оба двигателя и стал дрейфовать наружу, лишившись главной тяги.

Теперь «Ганди» ничего не оставалось, как спасаться бегством.

— Связь прервалась, сэр.

— Дистанция сто девяносто тысяч километров, сэр. И она быстро сокращается.

Натужно взревели двигатели, разгоняя корабль на пяти g. Они надеялись пройти по верхушкам облаков и скрыться в грибовидной тени.

А луч уже прожигал хвостовые экраны.

В бессильной ярости они наблюдали, как зловещая зеленая линия ползет по монитору, стремясь соединить зеленую точку с черной.

— Экран скоро выйдет из строя, сэр.

— Дайте еще один ракетный залп, канонир. Нужно забить этот лазер.

Несколько секунд спустя желтые вспышки на экранах возвестили о том, что первые ракеты перехвачены. Но некоторые из них прорвались, и огней вокруг вражеского корабля прибавилось.

— На этот раз намного лучше, канонир. Еще раз! И в самом деле, на несколько минут безжалостный луч погас, и «Черному Кораблю» пришлось снова начать вращение, чтобы спастись от боеголовок, прорвавшихся сквозь барраж.

— Не волнуйтесь, у нас все получится, коммодор, — сказал Урск по закрытой сети.

На экране яркая зеленая точка — «Ганди» — быстро приближалась к оранжевому диску Фенрилля.

— Дистанция сто девяносто четыре километра, мы находимся на шестьсот шесть тысяч километров выше атмосферного слоя.

— Да, сэр, у нас обязательно получится, — подтвердил Тиакс.

— Думаю… — И тут лазерный луч снова распорол небо.

— Экран сгорает, сэр.

— Разверните его, скорее…

— Дистанция сто девяносто три тысячи километров восемьсот…

— Экран прожжен насквозь, сэр, — раздался чей-то глухой от волнения голос. А в следующий момент «Ганди» просто распался на две огромные секции. Грохнула цепочка взрывов, и зона жизнеобеспечения рассыпалась хаосом замерзшего воздуха, мертвых тел и металлических обломков.

В здании Фанданского Объединенного Командования молодые офицеры сидели молча, не поднимая глаз, сосредоточившись каждый на своем задании. Одни расшифровывали донесения, другие следили по экранам радаров за обломками «Ганди», попавшими в атмосферный слой. Все боялись встретиться взглядом-с человеком, в задачу которого входило лишь одно — принимать решения.

Все знали, что произошло.

Жена Лавина оказалась в руках его заклятого врага, молодого Прауда. Сын погиб спустя несколько минут после того, как «Ганди» вступил в бой. Лавин Фандан стоял не шелохнувшись, и казалось, мысли его замерзли, словно слезинки на морозе.

«Дурак!» — обругал он себя. Как же он не догадался, что молодой Прауд выжидает подходящий момент, когда сможет захватить господство в воздухе.

То, что Флер оказалась в руках молодого Прауда, — его вина. Ни в коем случае нельзя было оставлять ее без охраны.

И то, что его сын погиб… — тут он снова посмотрел на экран радара, заметив там нечто странное… — тоже его вина. Какая-то чудовищная ирония заключалась в том, что он сам отправил Чоузена на смерть.

«…всем своим жизненным опытом мы подготовлены к тому, что не можем существовать без некой трагической отметины. Страдание — наше извечный жребий, потому что без боли ты не способен осознать себя как личность».

Нет, не утешения искал он в этом древнем изречении фейнов. Он черпал в нем силы. Лавин стиснул челюсти, сдерживая закипающую в нем ярость. Они дорого заплатят за это!

Но сейчас нужно сохранять ясную голову. Он набрал в легкие воздуха и полностью сосредоточился на экранах.

Медитация, которой так часто пользовались фейны, дала свой результат. Представители этой древней расы бродили по Фенриллю еще задолго до появления человекообразной обезьяны и крупных земных млекопитающих. Тут он перехватил взгляд охранника. Вал Бо-Хо, молодого гиганта из деревни Бреклик. Бо-Хо тоже смотрел не отрываясь на странное изображение на экране. В больших желтых глазах сквозила тревога — он служил телохранителем всего полгода, с тех пор как ушел в отставку мсее Гани Рва.

Ситуация почти не менялась. Лавин привел войска в боевую готовность, как только узнал о мятеже, но, не зная дальнейших планов противника, почти ничего не мог предпринять.

Выходит, молодой Прауд жив! Хотя разве он в этом сомневался? Лавин старался припомнить, в какой момент он действительно поверил в смерть молодого Прауда, и обнаружил, что такого момента никогда и не было. Он просто выбросил из головы мысли о своем извечном враге, герое событий пятидесятилетней давности. Ведь все думали, что он погиб в лесной чаще вместе с немногочисленными преданными ему фейнами из некогда могущественного клана Рамальской долины.

«Дурак», — снова подумал он, уже намного спокойнее. Нет, все-таки на экране определенно творится что-то неладное…

— Дайте мне крупным планом вот этот объект. Неспроста он летит на такой малой скорости и в стороне от остальных обломков.

Срочно включили компьютер, и на экране радара появилось подпрыгивающее изображение.

— Космическая шлюпка! — вскрикнул Ранг Фандан, и все тут же оживились. Корделия Фандан осмелилась даже украдкой посмотреть на Лавина, но ничего не прочитала на его лице, кроме предельной сосредоточенности.

— На горизонте корабль-нарушитель, — доложил Клейд Фандан, следящий за радаром дальнего радиуса действия.

Тут же в горных долинах привели в действие тяжелое электронное оружие. Лавин с самого начала ожидал такого поворота событий. Теперь его радары переориентировались автоматически, за исключением одного, который неотступно следил за космической шлюпкой. Ранг Фандан установил связь с коммуникационным центром клана в замке Бутте в тысяче километров от них. Вскоре после этого радар Фанданов разрушила ракета, выпущенная с «Черного Корабля», но они продолжали следить за продвижением противника с помощью радаров Бутге.

По мере того как точка ползла вниз по экрану, напряжение в комнате нарастало.

— Объект находится в двенадцати тысячах километров на юго-восток от нас. Спускается со скоростью сто двадцать километров в секунду. Совершенно очевидно, что это пилотируемый аппарат.

— Это я и сам вижу, мистер Ранг, — резко сказал Лавин Фандан.

Те, кто был вместе с ним, почти физически ощутили, что вопреки всем соображениям здравого смысла в комнате вновь зарождается надежда. А потом вдруг точка, отмечающая вражеский корабль, пришла в движение, быстро нагоняя космическую шлюпку.

Надежда сменилась затаенным ужасом.

— Противник выпустил ракету.

Секунду спустя космическая шлюпка покачнулась и стала падать по отвесной линии.

«Черный Корабль» помчался на запад с орбитальной скоростью. Радары Треснувшей Скалы медленно поворачивались, следя за его движением.

Шлюпка перевернулась и на высоте восемьдесят километров вновь приняла правильное положение — тепловыми экранами вперед.

— И все-таки кто-то из них уцелел, — сказал Ранг задумчиво. — Конечно, если это не сверхпрочный компьютер.

Воцарилось тягостное молчание Все затаив дыхание наблюдали, как лодка падает, пока она не исчезла с экранов, растворившись в зелени великого леса, в тысяче километров на юго-запад от них.

Глава 10

В тот момент, когда «Черный Корабль» нанес «Ганди» последний, смертоносный удар, космическая шлюпка, развернув тепловые экраны, по дуге входила в атмосферные слои, После первых неядерных взрывов охваченные пламенем обломки тучей устремились к единственному фенрилльскому континенту, залитому дневным светом.

Компьютер отчаянно тормозил шлюпку, стараясь миновать эту лавину. Пассажиров расшвыряло в разные стороны — шлюпка то и дело маневрировала, уворачиваясь от самых крупных обломков, в то время как мелкие дождем барабанили по их обшивке.

А потом корпус содрогнулся от тяжелого удара. Чоузен зажмурился, чувствуя, что от страха язык прилипает к небу. Он едва сдержал крик. Если шлюпка перевернется, они поджарятся заживо…

Намного выше и впереди догорал в ядерном пламени «Ганди».

Расходуя несметное количество топлива, компьютер продолжал отчаянное торможение.

— Раскрытие первого парашюта через сорок четыре секунды, — объявил уверенный женский голос.

На главном экране постепенно вырисовывался ландшафт планеты внизу. Чоузен даже узнал большую излучину реки Бжюм. Они опускались на южную часть континента, вдали от Прибрежной Скалы.

Повернув голову, он бросил беглый взгляд на Чи Линь Вей. Она сидела, охваченная ужасом, не в силах оторвать глаз от экрана.

— Я вам должен сказать… Понимаете, мы опускаемся не на той стороне гор.

— Сидите тихо! — Она метнула в него гневный взгляд.

А потом оба одновременно вскрикнули — по шлюпке нанесли такой мощный удар, что она пошла зигзагами, рискуя перевернуться и сгореть в атмосфере.

От этой бешеной круговерти Ч и Линь Вей в какой-то момент пришла в оцепенение. Чоузен увидел, что голова ее откинута назад под каким-то немыслимым углом, и, к удивлению своему, необычайно встревожился. Он успел окликнуть ее, прежде чем его захлестнула темная волна. Уже впадая в беспамятство, Чоузен со смутным сожалением подумал о незаконченных исследованиях.

Лишь благодаря новейшей программе пилотирования и сверхпрочным реактивным двигателям компьютер каким-то чудом выправил положение шлюпки на высоте восемьдесят километров. А потом спокойным женским голосом доложил о повреждениях:

— Ведущие двигатели и главные цистерны с горючим уничтожены. Реактивные установки, поддерживающие положение в воздухе, по-прежнему действуют. Сохранились также три парашюта. Поскольку в грузовых отсеках хвостовой части есть пробоины, они, в целях обеспечения вашей безопасности, наглухо задраены. Пассажиров просим оставаться в креслах, с пристегнутыми ремнями.

Поскольку никто в кабине не отреагировал на его слова, компьютер привел их в чувство, обдав холодным душем. Через несколько секунд, уловив в кабине слабый шорох, он вновь доложил обстановку.

Вскоре раскрылся первый парашют и дернул их кверху.

Они продолжали снижаться, но теперь достаточно плавно. Хвостовая часть оплавилась, когда взорвались баки с горючим. Оставляя за собой длинный дымчатый след, шлюпка описывала гигантскую параболу над бассейном великого Бжюма.

Очнувшись, Чоузен удивился тому, что он до сих пор жив. Его охватило любопытство.

— Что это было?

Один из пробирочных подчиненных Ю Чжао повернулся и, посмотрев на него в упор, сказал:

— Прямое попадание ракеты.

— А где вражеский корабль?

Компьютер тут же выдал на экран изображение рейдера, а точнее — дымчатое кольцо, сфотографированное с дальнего расстояния спутником фенрилльской коммуникационной сети, расположенным намного выше их шлюпки.

— Корабль-нарушитель движется по планетарной орбите. Он удален от Фенрилля на пять тысяч километров и в настоящее время выходит из зоны досягаемости наших радаров.

— Где мы приземлимся? — спросил Чоузен с некоторой тревогой. Китайцы же, не обращая на монитор ни малейшего внимания, сгрудились вокруг Чи Линь Вей, которая все еще не пришла в сознание.

Спустя несколько секунд компьютер выдал серию каких-то совершенно незнакомых координатных обозначений и пояснил:

— Поскольку у нас работает лишь один реактивный двигатель, поддерживающий правильное положение в воздухе, придется совершить посадку в пределах ста километров, считая от нынешнего местонахождения.

Значит, корабль сядет в самом центре бассейна реки Бжюм, за тысячи километров от океанского побережья.

— Не хотелось бы поднимать ложной тревоги, джентльмены, но все-таки я бы посоветовал вам потратить эти последние минуты перед посадкой на поиски скафандров, а не на бесполезную суету. Мы приземлимся в лесной чаще.

Китайцы посмотрели на него немигающими глазами.

— Зачем нам скафандры? — поинтересовался один из них. Обменявшись несколькими короткими репликами на мандаринском диалекте, они дружно расхохотались. А потом склонились над Чи Линь Вей и принялись раскладывать возле нее медицинское оборудование. Внезапно Чи Линь Вей очнулась с резким возгласом, от которого все отпрянули назад. Ее верхняя губа распухла, на лбу осталась запекшаяся кровь. Увидев Чоузена, которого китайцы так и не удосужились развязать, она приказала:

— Освободите его.

Один из пробирочных Чжао снял с него путы. Чоузен старался сохранить спокойствие, но в конце концов не выдержал:

— Послушайте, нам нужно найти скафандры. Давайте вместе осмотрим вещевой отсек и наденем на себя столько защитного снаряжения, сколько возможно. В первую очередь ищите бронированные костюмы и фильтры для воздуха.

— Но зачем нам скафандры? — снова спросил Ю Чжао, которого Чоузен узнал по старческому голосу и красной полосе на скафандре. — Этот мир по природным условиям похож на земной, люди здесь тоже дышат натуральным воздухом.

— Да, этот мир по природному типу близок к земному, но все равно не Земля. А в том районе, куда мы направляемся, недавно наступил день, а значит, от мух пощады не жди. Одного укуса, или царапины, или даже глубокого вдоха достаточно, чтобы в кровь попали споры ядовитого грибка — спруипа. А у нас нет ни алвостерина, ни любого другого фунгицида, так что у зараженного не останется ни малейшего шанса — смерть наступит в течение одного дня.

— Значит, нам придется жить не снимая скафандров? — спросила Чи Линь Вей.

— Ну, по ночам, когда мухи не кусаются, можно будет снять шлем и наскоро перекусить. Он повернулся к компьютерному пульту.

— Этот корабль способен держаться на воде?

— Нет, мессир, он не рассчитан на работу в таком режиме.

Чоузен вздохнул. Остальные посмотрели на него в страхе и растерянности.

— Предлагаю найти скафандры, и если они до сих пор целы, попробуем катапультироваться на воду. Мы будет пролетать над Бжюмом на высоте, позволяющей использовать парашюты.

— А почему бы нам просто не остаться в шлюпке? — спросил Ю Чжао.

— Потому что после посадки к нам в гости тут же пожалуют вудвосы.

— Но когда мы в кабине, нам даже вудвосы нипочем, — возразила Чи Линь Вей.

Чоузен обвел китайцев испытующим взглядом и понял — эти люди намерены до конца цепляться за иллюзорную безопасность шлюпки.

— Послушайте, при посадке корабль обязательно повредит деревья — даже если просто застрянет в ветвях. Уже одного этого будет достаточно, чтобы появился вудвос. Он найдет нас, даже если придется пройти тридцать километров, и если не сможет разломать корабль в одиночку, то позовет на помощь других. Поверьте, они сбегутся к нам очень быстро.

И все-таки они не верили Чоузену и никак не могли взять в толк — каким образом это животное доберется до них, защищенных стотонной конструкцией из стали, пластика и сверхпрочных сплавов?

— Послушайте, — сказал Чоузен, уже с некоторым нажимом, — рост среднего вудвоса — двадцать пять метров. Мне приходилось наблюдать, как они поднимают шеститонные грузы. Если вудвос примется за корабль, то оставит от него бесформенную груду обломков, которые потом сбросит в Бжюм.

— Но ведь эти животные не носят брони? — уточнил 10 Чжао второй грубым голосом.

— Конечно, нет.

— Значит, они уязвимы для лазеров и ружей. Нападут — убьем.

Чоузен пожал плечами:

— Не так-то это просто. Это не земные животные, они потрясающе хитры и быстры.

— Все, что живет, может и умереть. Нужно будет — убьем. Не хотелось бы, конечно, убивать местную фауну, но главное — выжить.

Чоузен посмотрел на Чи Линь Вей.

Она хмыкнула и отвернулась.

— Бред какой-то, — проговорила она с напряжением. — До сих пор не могу поверить, что после посадки нам может что-то угрожать.

Поняв, что их ничем не проймешь, Чоузен посмотрел на экранные часы. Времени на уговоры уже не оставалось.

Он поднялся и, протестировав компьютер, выяснил,что вещевой отсек доверху забит скафандрами, шлемами и прочим снаряжением. Дрожащими от волнения руками он стал через голову натягивать на себя скафандр. Потом схватил шлем и фильтрующий блок с небольшим кислородным баллоном, повесил на грудь баллон и подсоединил к дыхательному аппарату. В другом отсеке он нашел четыре револьвера в футлярах, четыре наплечные кобуры и ящик с боеприпасами. Револьверы стреляли девятимиллиметровыми пулями с мягкими головками или разрывными дротиками того же калибра. Чоузен повесил одну кобуру на правое плечо, а остальные отдал Ю Чжао. Катапультные кресла на такой шлюпке рассчитаны лишь на одновременное срабатывание, поэтому ему предстояло выпрыгнуть через аварийный люк в хвостовой части.

Вскоре раскрылся второй парашют. Шаттл продолжал в автоматическом режиме спускаться в раскинувшийся внизу зеленый ад. Компьютер проложил курс над рекой, и Чоузен решил выпрыгнуть на подлете к дальнему берегу. Он рассчитал, что шлюпка совершит посадку в нескольких километрах от реки.

Он снова повернулся к китайцам:

— Как только сядете, надевайте скафандры, берите оружие и без лишнего шума выходите из шлюпки. Встретимся на берегу. — Он показал на монитор:

— Нам придется выбираться отсюда по воде. К сожалению, река уже совсем близко. Будем держать связь по радио.

Китайцы слушали молча, не сводя с него черных зрачков-бусинок. Чоузен недоуменно пожал плечами и рывком распахнул аварийный люк. Тут же за спиной у него раскрылся парашют, и он поплыл в кильватере корабля по безоблачному бирюзовому небу, постепенно снижаясь навстречу коричневой воде.

Когда шлюпка миновала реку, сработал главный парашют, и над бескрайней зеленью леса эс-перм-гигантов вспыхнула малиновая точка.

Между лесом и шлюпкой протянулась лента реки. По его расчетам, Чоузен должен был опуститься на воду в нескольких сотнях метров от суши. Но разглядеть береговую линию было непросто. В этих местах Бжюм разливался до размеров пресноводного мори, его ширина доходила до пятидесяти километров. При паводках этот водоем разрастался еще больше. Прилегающие к нему низины были сплошь покрыты болотными топями, уходившими к самому горизонту. Таким образом, его ожидал долгий и изнурительный путь.

Чоузен включил встроенное в скафандр радио и начал поиск. Пару раз он наткнулся на какие-то неясные сигналы — вроде бы трансляция велась из Прибрежного Города, по Центральному каналу транскосмических передач. Судя по плохой слышимости, они забрались в самую глушь, и теперь им предстояло неделями спускаться по реке, прежде чем кто-то сможет принять их радиограммы.

Тем не менее он передал SOS на всякий случай — вдруг его примет какая-нибудь военная радиостанция в горах?

Вдалеке над лесом плавно снижался малиновый парашют. Внизу по водной глади мелькали длинные тени — большие пресноводные пермиады мигрировали вверх по реке для икрометания. В этот период они становятся совершенно ненасытными и бросаются на все живое.

Дрожащими пальцами он натянул на лицо кислородную маску и засунул револьвер в водонепроницаемый аварийный пакет, а на высоте двадцать метров отстегнул парашют и камнем полетел в воду, стараясь держать тело вертикально. Чоузен хотел войти в воду на большой скорости и опуститься как можно ближе ко дну, мощным всплеском отпугнув пермиадов, а потом вынырнуть из темных глубин, не дав им времени опомниться и перегруппироваться.

Прыжок оказался удачным. Поверхность воды вдруг взорвалась, и Чоузен безоблачного неба попал в пузырящийся хаос, а потом, достигнув глинистого дна, — в коричневую муть.

Как он и ожидал, после столь шумного и внезапного вторжения пермиады отпрянули в сторону, а потом стали плавать кругами, стараясь уловить хотя бы слабый запах крови, по которому они всегда безошибочно выходили на добычу. Но одетый в скафандр, он не пах ничем, кроме углекислого газа из дыхательного аппарата. Стоя среди водорослей, он нагнулся и стал при свете нагрудного фонаря осматривать речное дно. По расположению водорослей и корней Чоузен определил, в какую сторону ему двигаться. Луч его фонаря пронзал темноту на несколько метров. Маленькие рыбешки, тоже прячущиеся возле самого дна от пермиадов, разлетались прочь, словно дротики. И у Чоузена появилось странное ощущение общности с ними — ведь он, как и эта плотвичка, мог в любой момент стать кормом для плавающих наверху хищников.

Вскоре ему начали попадаться все более многочисленные и толстые корни. Постепенно они слились в необъятный ковер, идущий под наклоном вверх.

Возле самой поверхности он остановился. Река протекала в глубине леса. Ему предстояло выбраться из воды, карабкаясь по одному из гигантских эспермских корней, а затем, опять же по корням, отправиться в глубь суши. Такое путешествие отнимет массу сил, ему придется включить встроенный в скафандр кондиционер, а в результате быстро сядут батареи и сократятся его шансы связаться с внешним миром по радио.

Огромная тень стала наползать на него сверху — один из пермиадов осматривал свои владения. Спрятавшись среди корней, Чоузен увидел, как пермиад таращит свой черный, ничего не выражающий глаз, и тут же снова ушел на глубину. Огромная, почти четыре метра длиной рыба уже была близка к полному истощению. Охваченная нестерпимым голодом, она двигала в разные стороны тупоносой мордой, следя за движением светящейся приманки. При этом она оживленно двигала челюстями, окаймленными зубами длиной с человеческий палец. Стараясь нащупать след жертвы, рыба подплыла ближе, заставляя Чоузена отступать все дальше в темный лабиринт извилистых корней. Движения его были предельно осторожны — что-то подсказывало ему, что в этих подводных джунглях его подстерегает смертельная опасность.

Поводя носом, рыба следила за пузырьками, которые оставлял за собой Чоузен, пробираясь вдоль какого-то странного, сегментированного корня, в отличие от других тускло поблескивающего.

И тут что-то огромное вдруг с поразительной быстротой развернулось из темноты и промелькнуло мимо. Вода забурлила, корни вздрогнули и разметались в разные стороны. Чоузен изо всей силы рванулся к поверхности. Едва он поднялся над корнями, как взору его предстало фантастическое и кошмарное зрелище — гигантский жук-убийца с десяти метровым и лапами заползал в свою пещеру, зажав в челюстях пермиада. Несколько секунд он ошалело смотрел в зеленые, с краснотой глаза, не силах слипнуться с места. Но монстр не обратил на него никакого внимания, он тащил в темноту отчаянно бьющую хвостом рыбу.

Чоузен подплыл к поверхности, вскарабкался по корневой системе, напоминающей гигантскую руку с растопыренными пальцами, и присел, обессиленный, стараясь унять дрожь. Потом торопливо огляделся вокруг. Похоже, в ближайшее время ему ничто не угрожало. Мощные корневые системы вели к гигантским древесным стволам, которые тянулись вверх на сотни метров. Под деревьями дневной свет сменялся зеленоватым мерцанием, а чуть дальше начиналась полная темнота. Переведя дух, Чоузен вынул из аварийного комплекта револьвер и засунул его в мокрую кобуру. Потом закрепил пакет на плече, отсоединил кислородный аппарат, заменив его на тяжелый фильтр — конусообразную маску, и прикрыл ее забралом шлема. Потренировавшись в доставании револьвера из кобуры, он зарядил его разрывными дротиками, потом встал и, определившись по солнцу, чтобы мини-компьютер скафандра мог подсказать ему курс, углубился в чащу.

Глава 11

Несколько раз Рва слышал голоса в кухне. Один раз кто-то даже постучал по корпусу холодильника, и он замер, крепко сжимая в руке кифкет, готовый напасть первым и умереть в бою. Но голоса стихли, и он опять остался в одиночестве, в холоде и темноте. Постепенно его охватила дрожь, во всем теле появилось ощущение смертельной усталости. Шутка ли — пережить столько в один день, когда тебе восемьдесят. В конце концов, несмотря на все усилия, веки его сомкнулись, и когда Люси Урбимл вернулась с подмогой и открыла дверцу. Рва, едва живой от гипотермии, просто-напросто вывалился из холодильника, едва не раздавив ее.

— О, мессир Арвах, — запричитала она, рухнув на колени перед ним, — пожалуйста, не умирайте!

Люси схватила его за запястье, стараясь нащупать пульс.

Ударившись о пол, Рва тут же пришел в себя. Через некоторое время он уже сидел, покачиваясь, на полу, осматривая комнату. Маячивший перед ним призрак он принял как должное — за этот нескончаемый день он уже столько всего повидал, что удивить его было трудно.

Вот только озноб никак не проходил, и страшная слабость мешала встать на ноги. К тому же невыносимо хотелось есть и спать, а тупая, ноющая боль в бедре напоминала о недавней стычке с бандитом. Он бы сейчас дорого дал, чтобы отдохнуть часов двадцать в безопасном месте.

Тут Рва заметил, что возле Люси стоит маленький сухопарый человек с отвислым брюшком, в солнцезащитных очках, рубашке крикливого ярко-желтого цвета, лиловых слаксах и белых туфлях. Очки его были залиты ослепительным белым сиянием. Лицо гнома разделяла на две части бодренькая улыбочка заезжего коммивояжера. Рва почему-то вдруг представилось, что он торгует лошадьми.

— Позвольте представить, мессир Арвах: это мой давнишний друг, Бино Дэш. Он сможет нам помочь.

— Нам? — переспросил Рва, усаживаясь более прямо. Выходит, мисс Люси тоже решила ввязаться в драку? Он посмотрел на этих маленьких, высохших людей, которые жили себе спокойно, откладывая деньги на дешевые разновидности эликсира долголетия, в течение столетий поддерживая жизнь в своем старческом теле. Сознают ли они, на какой идут риск? Ведь всех, кто пойдет против командос, ожидает скорая и жестокая расправа.

— А где сейчас солдаты? — спросил он.

— Ушли. Они побыли у меня, я угостила их кофе и бутербродами. Перед этим, по их словам, они весь день провели на службе. Похоже, им просто надоело крушить чужие квартиры. Я решила их хоть как-то задобрить. Постепенно они разомлели и стали очень разговорчивыми. Думаю, солдаты эти собирались в Сорок Первый Коридор. Они все время говорили, что ищут «преступные элементы», но, похоже, сами не представляли, что под этим подразумевают. Мне даже показалось, что они в некоторой растерянности.

Рва посмотрел на нее по-новому, с уважением.

— А еще они сказали, что весь город подвергнется реорганизации и что скоро начнется ревизия всех частных владений. Полагаю, это просто предлог для нового обыска.

Тут в разговор включился маленький человечек:

— Когда Люси рассказала мне про вас, я тут же пошел вместе с ней. Я ненавижу этих головорезов так же, как она. Так что мы — союзники.

Рва улыбнулся — и это было зрелище не для слабонервных, потому что обнажились его пожелтевшие передние зубы, похожие на собачьи клыки.

— Вы хоть понимаете, чем рискуете? — мягко спросил он рокочущим голосом. Бино кивнул:

— Мы понимаем, что дело очень опасное, но все равно не позволим этим свиньям вытворять все, что им заблагорассудится. Они итак уже убили сотни ни в чем не повинных людей. Я знаю по прежним мятежам, что принесет с собой их правление. Так что мы с Люси решили: будем помогать Фенрилльским силам самообороны всем, чем только сможем. А в настоящий момент, мессир, именно вы представляете здесь ФСС, поэтому мы спрячем вас и затем поможем уйти.

Рва усмехнулся.

— Значит, я для вас — ФСС? — Он захихикал и легонько ткнул его своим огромным указательным пальцем. — Хо-хо, старина Рва — это ФСС сегодня!

Крошечные, человечки удивленно переглянулись. Бино снова заговорил, стараясь понять, воспринимает ли старый фейн его слова. Ведь он выпал из холодильника, как труп.

— Понимаете, я живу здесь вот уже шестьдесят четыре года. Моя комната дальше по коридору. Мы с Люси дружим не первый десяток лет, я часто рыбачил вместе с ее стариной Сэлом. Угадайте, сколько мне лет? Только учтите, что я пользовался оптимолом.

Рва предположил, что перед ним человек средних лет.

— А вот и нет, — возразил Бино, просияв от гордости. — На прошлой неделе мне перевалило за сотню.

— Бино спрячет вас, — уверенно сказала Люси, появившись из кухни с горячим отваром лекарственных трав. Рва выпил его залпом и почувствовал, как тепло разливается по животу. И только тут понял, насколько он голоден.

— Да, — подтвердил маленький человечек. — У меня есть лодочная станция, на один ярус ниже водоема для яхт. Я подыскал для вас отличное укрытие — старый шлюз, которым пользовались контрабандисты перед заключением Великого Мира.

Вскоре Рва, которого все еще бил озноб, и тщедушный Бино Дэш уже пробирались кратчайшим путем к кабине служебного лифта. В куполе Люк-сор наступило какое-то зловещее затишье. По дороге они не встретили ни единой души. Лишь с верхних этажей доносился едва различимый топот солдатских сапог.

Кабинка лифта была пуста. Бино включил блок ручного управления, и они на полной скорости помчались вниз, на ярус «Б», а оттуда двинулись по техническому коридору. Подтекающие, сплошь в трещинах потолки напоминали о солидном возрасте города. Вот уже три столетия как вся жизнь на побережье сосредоточилась на этих маленьких песчаных островах. Городская инфраструктура находилась в самом плачевном состоянии.

Наконец Бино остановился возле раздвижных дверей и нажал на кнопку. Дверные створки — покореженные, темные от копоти — раскрылись с протестующим скрипом. А над ними вспыхнула веселая неоновая вывеска легендарных «Лодок Бино».

Внутри помещались мастерская и несколько кабинетов с компьютерами и чертежным оборудованием. А в просторном эллинге за перегородкой хранились лодки и яркие паруса.

— Я делаю гоночные лодки, — пояснил Бино. — А еще приторговываю подержанным оборудованием. С этого мы начинали, вместе со стариной Сэлом. Сбывали всякое ворованное барахло: акваланги, костюмы — ну, вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. Короче говоря, здесь есть небольшой склад.

Он открыл следующую дверь и провел Рва в комнату, заваленную снаряжением космических пехотинцев. Тут стояли сотни ящиков, способных вместить человека, а многие из них — даже фейна.

Отодвинув в сторону несколько ящиков с резиновыми костюмами, Бино показал на стальное кольцо, вделанное в бетонный пол, потом с усилием рванул его на себя, приподняв одну секцию пола. Перед ними открылся лаз со стальной лестницей. Бино спустился по ступенькам, включил свет и провел Рва в маленькую квадратную каморку с парой ящиков у стены.

— В прежние времена мы провернули здесь не одно дельце. На какое-то время безопасность вам обеспечена.

Конечно, Рва не очень-то улыбалась такая перспектива — сидеть запертым в тесный погреб, но он был слишком измотан, чтобы привередничать. Прорычав слова благодарности, он вскоре забылся беспокойным сном, в котором ему то и дело являлись командос и леди Флер.

Проснувшись, он вновь увидел перед собой маленького человечка, теперь уже с дымящейся тарелкой разваренных бобов и куском хлеба. Конечно, такую еду не назовешь лакомством, но зато она питательна и хорошо усваивается. Вскоре тарелка опустела, о чем Рва возвестил мощной отрыжкой, гулко отдавшейся в маленьком погребе.

Прежде чем устроиться на ночлег, он выяснил у Бино, что погреб соединен узким проходом с лодочным водоемом. По сути дела, это был простейший шлюз — затопить его или выкачать воду было минутным делом.

Рва понял, что место действительно выбрано на редкость удачно. Перед уходом Бино взял у него список вещей, которые фейн просил раздобыть.

Через несколько часов он возвратился с большим мешком и, разбудив Рва, вывалил содержимое на пол.

— Труднее всего пришлось с водолазным костюмом. Похоже, мессир, костюмы вашего размера — большая редкость. Мне пришлось даже отправить доверенного человека на Эсфелас, в лавку «Три толстяка». Там он купил все, кроме акваланга, — эта штука есть у меня на складе.

Рва неспешно осмотрел покупки: консервы, выпариватель воды, тепловая энергосистема, пистолет с боеприпасами, кусок серого брезента. Он с сомнением взглянул на водолазный костюм. Неужели хоть одна вещь, скроенная на человека, подойдет ему. Рва из Брелкилка? Но, к его удивлению, оказалось, что бывают люди, размерами ничуть не уступающие фейнам, — в прежнем владельце костюма было без малого семь футов роста и триста фунтов веса. Просто не надивишься на этих людей! Бино помог ему пристегнуть к икрам компактные реактивные двигатели. Управляемые движениями пяток, они мчали человека под водой со скоростью четыре узла, одной заправки хватало на двенадцать часов.

Вскоре Бино вылез из погреба и стал наполнять его водой. Держа в одной руке дубинку, а в другой — мощную лампу. Рва поплыл в док, готовый в любой момент отразить нападение одиночного пермиада или покрытого иглами пектаруна, легендарного хищника, прячущегося в глинистой дельте.

На запястье он надел дорогостоящий хронокомпьютер, который помогал ориентироваться под водой. Рва держал путь на северо-восток, к дельте Ирурупупа.

Дно канала было усеяно мусором и обломками, извергаемыми людским городом. Течением сюда сносило дырявые лодки, бутылки, куски проволоки, пластмассовую посуду.

Высокие бетонные колонны, уходящие ввысь, напоминали о том, что старый город построен ,на зыбком песке, нанесенном приливами. Когда-то здесь стояли огромные купола — до тех пор, пока в сезон дождей бурный речной поток не перекроил архипелаг на новый лад.

Среди колонн начинался лес бурых водорослей, покрывающих дельту солоноватой реки. Проплыв мимо колонн, уже оказавшись в тени, он вдруг почувствовал чье-то близкое присутствие.

Страшный черный силуэт отделился от темноты, и пермиад метнулся к нему с разинутой пастью, раздувая ноздри, закрыв глаза защитной мембраной. Рва резко повернулся и ловко ткнул десятифутовую рыбу электрической дубинкой. С треском посыпались в разные стороны голубые искры, и пронзенный внезапной болью пермиад пугливо отпрянул назад, а Рва стал всматриваться в водную толщу, стараясь распознать подстерегающие его впереди опасности. Маленькие рыбки стайками вились возле колонны, покрытой ракушками и коралловыми отложениями. Колонны, разделяющие зеленоватое дно на длинные аллеи, стояли теперь памятниками предыдущей эпохи, безмолвными свидетельствами невероятной стойкости и упрямства древних людей. Старый фейн задумчиво покачал головой. Никогда еще люди не казались ему такими странными. Вскоре он доплыл до самой глубокой части гавани, а оттуда перебрался на остров Буб, Продравшись сквозь высохшие водоросли и язмы с длинными корнями, он наконец попал на сушу и тут же углубился в рощицу голубых кнуко. Повсюду на острове росли колючие кустарники — довольно вкусная приправа к салату, — съедобные плоды плим-плам и баблворт с красными прожилками. У самого берега все было устлано ковром серо-зеленых водорослей. Он распаковал инструменты и, срезав кифкетом несколько кнуковых стволов, соорудил при помощи быстросхватывающего клея некое подобие шалаша, потом натянул сверху кусок брезента и прижал его камнями, зарыл в песок консервы и установил опреснитель. А когда солнце стало клониться вниз и зелено-оранжевый пожар уже был на исходе, Рва осмотрел ближайшую к нему оконечность острова Буб — узкую косу длиной в несколько километров. Южный берег отделяли от купола на побережье десять километров водного пространства. Вдоль берега тянулись непроходимые топи, заросшие язмом и бладдером. Северный берег, песчаный, представлял собой плавно изогнутую кривую, уходящую в тропические заросли, туда, где над разогретой землей курился пар. По всему острову росли кнуко с длинными стволами и треугольными листьями.

Рва заметил слизистые следы гигантских хищных моллюсков, обитающих на суше, норки литипапов, сармеров маке, несколько отпечатков лап на песке, а у самой воды встретил трех маленьких, гладких животных. Они какое-то время следили за его приближением, а потом юркнули в воду и торопливо уплыли.

В сумерках видно было, как у самого берега, в неподвижном воздухе с жужжанием проносятся кровососущие мухи. От этого жужжания Рва передернуло — он знал, что укусы мух передают несколько смертельных болезней, в том числе грибок спруип. Значит, ему придется по возможности держаться южного берега, с которого мух сносит бризом.

Вернувшись в лагерь, Рва подогрел себе банку синтетической белково-углеводной тушенки, быстро поужинал и, погасив огни, улегся спать. Внутри шалаша он установил портативный прибор, убивающий насекомых.

На следующий день он обследовал свои владения более тщательно. В полуденную жару насекомые собирались тучами, и, чтобы спастись, ему пришлось опять залезть в воду. Вскоре он обнаружил, что двигаться по воде в водолазном костюме при помощи реактивных двигателей, осматривая при этом окрестности, намного приятнее, чем бродить по суше. Так он проплыл вокруг всего острова. В канале, недалеко от топей, он наткнулся на колючего пектаруна и вытянул его вдоль хребта электрической дубинкой. В воздух взметнулся зловонный чернильный фонтанчик, и рыба в испуге бросилась прочь.

Все это время Рва напряженно размышлял, как ему связаться с Треснувшей Скалой или с любой другой радиостанцией в горах. У него было маленькое радио, которое принимало передачи с побережья. Вскоре он узнал, что новые командос остервенело подавляют любое несогласие, что они согнали за колючую проволоку всех радиолюбителей и установили вдоль побережья мобильные сенсоры, чтобы с их помощью пеленговать тайные радиопередачи из города. Несмотря на это. Рва решил рискнуть и передать какое-нибудь сообщение в Абзен, для Лавина Фандана.

Используя код Абзенской службы безопасности, он зашифровал свою депешу и ввел ее в микрокомпьютер передатчика. Потом срубил голубое кнуко и выстрогал из его ствола острое, полое копье.

С наступлением сумерек Рва двинулся вдоль береговой линии.

Он долго, напряженно вслушивался в темноту и остановился, когда из чащи донеслось хриплое карканье. Вскоре к нему добавилось сосредоточенное шуршание — теперь было ясно, что это гравид норипул. Рва присел на корточки и стал ждать, пока тот выроет ямку и отложит яйца.

Наконец норипул закончил свою работу, опустил в ямку тяжелый мешок, присыпав его песком, и двинулся к воде.

Когда моллюск дополз до отмели, Рва воткнул в песок заостренный конец полого кнуко.

Несколько раз прикладывал ухо к стволу и наконец уловил потрескивание, которым сопровождалось созревание яиц.

Тогда он торопливо раскопал ямку и вытащил мешок — тяжелый и объемистый, намного более крупный, чем у пресноводных норипулов, водившихся на его родине. Предчувствуя, какая вонь пойдет от этих яиц, он брезгливо поморщился.

Вернувшись в лагерь, Рва надрезал мешок и вывалил еще не затвердевшие до конца яйца в заранее вырытую лунку. Потом встряхнул мешок, растянул до длины собственного предплечья и, схватив леской место разреза, намотал ее конец вокруг тонкого и гибкого ствола кнуко. А потом, раздувая могучие, как кузнечные мехи, легкие, стал наполнять его воздухом, держа над подушкой с подогревом, чтобы пленка натягивалась равномерно.

Затем, одно за другим, он выложил яйца на теплую подушку. Разлетевшись вдребезги, они выпустили облако зловонных газов, которые хлынули в мешок, раздув его до размеров воздушного шара. Подхваченный ветром, он туго натянул леску, готовый в любую секунду взмыть над дельтой и огнями куполов. Дождавшись, пока шар станет достаточно упругим, Рва заложил в передатчик программу, приказывающую начать трансляцию на высоте десяти, тысяч километров. Затем привязал передатчик к концу лески, выпустил в небо раздувшийся мешок и стал смотреть, как свежий вечерний бриз уносит его к морю.

Через несколько минут он услышал, как с побережья запустили зенитные ракеты и где-то вдалеке прогремело несколько взрывов.

Рва постоял еще какое-то время на ветру, а потом вернулся, продрогший, под брезентовый тент и вскоре заснул.

Глава 12

Телеконференция Совета Кланов длилась долго и проходила в атмосфере язвительности и взаимных обвинений. Глаза Лавина Фандана метали громы и молнии. Он едва сдерживал гнев. Больше всего его поразило, что самые заядлые пацифисты вдруг в одночасье превратились в ястребов.

Из Мориарской долины просила о помощи Даймона Бутте. Небольшое подразделение космических пехотинцев высадилось там и походным маршем двинулось к башне Замка Блаудеров — розовому железобетонному грибу. Именно прекрасная Даймона стояла в свое время у истоков пацифистского движения, набравшего в ее семье такую силу. Все фейны ее импи давно уволились в запас, и теперь ее защищал лишь небольшой отряд людей из личных телохранителей и заклинателей хитина.

Из Такьярской впадины к ним обращался Данил дер Хоучет. Он просил поддержать его с воздуха, а также прислать пол-импи, чтобы отразить рейд космических пехотинцев, которые беспрепятственно мародерствовали в фамильных погребах с фарамолом.

Из Тинка Чунг, что в Магентской долине, тоже молили об экстренной помощи. Команда космических пехотинцев уже штурмовала квадратные стены Башни Чунг. Местный импи Магента сократили настолько, что теперь он годился лишь для почетных караулов, но никак не для защиты крепости. По сути дела, формирования импи просто ликвидировали. Сотни чангских фейнов уже погибли, а их долину разграбили.

Со всех концов страны поступали схожие донесения. Хозяева долин, которые с завидной настойчивостью голосовали против финансирования Фенрилльских сил быстрого реагирования, теперь как один требовали, чтобы эти самые силы защитили их самих, равно как и их несметные запасы эликсира вечности.

Лавин Фандан оставался глух к их мольбам.

— В моем распоряжении только абзенские импи. Силы быстрого реагирования насчитывают всего четыре тысячи фейнов. Если я попытаюсь спасти кого-то из вас, то на каждого моего фейна придется по двенадцать вражеских. Вы этого хотите?

Овула Бутте в отчаянии взывала к нему из развалин легендарного Вестеренда с остроконечными башнями и великолепным мостом Воздыханий. Ее фамильные владения осквернили, башни сожгли, мост сломали, саму Овулу дочиста обобрали. Теперь она обратила свой гнев на Лавина и проклинала силы самообороны.

— Куда они делись, когда наконец понадобились? — истерически кричала она.

— Позвольте напомнить всем присутствующим, что леди Овула Бутте на протяжении последних тридцати лет неизменно голосовала против финансирования сил быстрого реагирования, — язвительно заметил Лавин. — Но я в любом случае не смогу помочь никому из обратившихся к нам. Сил у нас хватит только на одну операцию, и то не очень продолжительную. Наша стратегия проста. Поскольку противник значительно превосходит нас по численности и огневой мощи, а кроме того, мы на долгое время утратили господство в воздухе, нужно собрать все силы в ударный кулак и ждать, пока противник не предпримет решающего броска. Все вы знаете, откуда, с моей точки зрения, следует ждать нападения. Жаль, что представители клана Бутте не желают видеть очевидного, — сказал он, поглядывая на экраны. — Когда враг стянет свои силы в одну точку, мы его атакуем, насчет этого не беспокойтесь. Нужно только выждать подходящий момент. Мы должны «настолько потрепать его сухопутные силы, чтобы им не удалось захватить главный объект. После этого появится шанс, что „Гагарин“ отвлечет на себя „Черный Корабль“.

Он повторил еще раз, для убедительности стукнув по столу кулаком:

— Мы сможем выдержать лишь одну битву, и то наши фейны будут значительно уступать врагу по численности и огневой мощи. Но силы быстрого реагирования обучали именно на такой случай. И мы дадим им короткий, жестокий бой.

Отказ Лавина помочь вызвал новую бурю возмущения.

— Ах ты маленький, зазнавшийся гаденыш, — завизжала Овула, — ах ты ублюдок пробирочный, да если бы я…

Лавин выключил экран.

Тут же Рогниус Бутте вызвал его по клановому зашифрованному каналу направленным лучом. В свое время Лавин пробил в Совете деньги на эту современную систему.

— Дядя, поверьте, она не хотела сказать ничего такого.

«Еще как хотела», — подумал Лавин, невесело усмехаясь, Все они — отпрыски старейших кланов — так считают, все они ненавидят и боятся Лавина Фандана, потому что для них он — новое воплощение Справедливой Фандан. Но никакой Справедливой Фандан больше не существует, а сам Лавин не поддерживает никаких связей со своим клоном, родившимся из тканей Справедливой. Он тяжело вздохнул, погрузившись в невеселые мысли.

— Плохие новости, Лавин. Лавин окаменел. Даже и теперь пацифисты не хотят признать своей не правоты?

— Церковь высказалась против сопротивления. Пусть воюют только импи поместья Бутте.

— Но в этих погребах — их собственные богатства. Там, должно быть, сотни килограммов фарамола. Неужели они не понимают, чем рискуют?

— Суть Мира Агнцев в том, чтобы вовремя подставить другую щеку под клык дьявола. Лавин презрительно фыркнул:

— Импи охраны в поместье Бутте укомплектован только наполовину, вооружение их не менялось вот уже пятьдесят лет. Сколько они смогут продержаться против новых командос?

Лавин был уверен, что основная цель мятежников — поместье Бутте. Маниакальная приверженность семейства Бутте условиям Мира Агнцев в последние двадцать лет разрушила боевые традиции четырех столетий. В гигантских погребах Бутте Манор, их старейшей крепости, скопились огромные запасы фарамола — вековые накопления клана.

— Может быть, хватит корчить из себя стратега и сделать хоть что-нибудь? — заорала с другого экрана Даймона Бутте. — Эти грязные свиньи уже ломятся в мои ворота.

Ее слова перемежались глухими разрывами — это космические пехотинцы компактными зарядами рушили ее розовую бетонную ракушку и драйвовое орудие, обороняющее башню.

В Блаудере сопротивление было сломлено окончательно. Они с ужасом наблюдали по монитору, как космопехи в штурмовых скафандрах ворвались к визжащей Даймоне и уволокли ее из собственных покоев.

Секунда молчания — и все члены клана стали надрывно умолять о помощи. Не в силах сдержать отвращение. Лавин отвернулся и отключил Треснувшую Скалу от телесети. Экраны погасли.

Поскольку молодой Прауд не пожелал явиться на «Черный Корабль», Дегорак Шевде вместе с особо приближенными совершил посадку на побережье. Они хотели кое-что обсудить с Праудом и решили, что в таких важных вопросах нельзя доверять радиошифрам.

Полубаркас с «Черного Корабля» представлял собой переоборудованный метановый танкер Нептунианской газовой компании. Он расколол солнечное небо над побережьем, словно молния, выпущенная из черного кулака всемогущим громовержцем. Сначала небо посветлело, озаренное новым солнцем, потом гром прокатился по побережью, и люди Прильнули к окнам и телеэкранам.

Через минуту громовые раскаты стихли, но отработанные газы, выпущенные химическими бустерами корабля, долго еще висели над городом густым удушливым облаком.

Окутанные этим смогом, прошли походным маршем две дюжины космических пехотинцев. Одетые в броню, с выключенными компактными драйвами, они, казалось, идут на цыпочках. За ними ползла пара приземистых броневиков. Молодого Прауда предупредили заранее, что одна из этих машин везет трехмегатонную ядерную боеголовку, которую в случае нападения подорвут.

Машины медленно приближались к терминалу. Вскоре из одной высыпали сотрудники службы безопасности; которые тщательно осмотрели все помещения и проводили Дегорака Шевде со свитой в зал для совещаний. Космические пехотинцы рассеялись по комнатам, смешавшись с людьми из корпуса безопасности новых командос.

Часом спустя побагровевший от злости. Шевде вышел из терминала, в сопровождении свиты залез обратно в приземистый танк и поехал к полубаркасу. Айру Ганвика он оставил для координации связи с командос.

Взревели стартовые двигатели, вздрогнула дельта Ирурупупа, полубаркас взмыл над рекой и умчался прочь.

Ганвик следил за его полетом с явным облегчением. Дом. Наконец-то он снова дома. Уж он-то знает, как управлять этим городом! Теперь, держа на одном конце цепи Дегорака, а на другой — этого тощего вампира из клана, он в отличном положении. Как только он восстановит контроль над старым Вавилонским Синдикатом, все вернется на круги своя. Окончился кошмар последних пятидесяти лет — сначала на Земле, а затем среди тритонианских бонз.

— Вы рады отъезду вашего патрона, мессир? — спросил его кто-то вкрадчивым шепотом. Ганвик обернулся и увидел склонившегося к нему молодого Прауда.

Айре стало немного не по себе. Он отодвинулся.

— Просто я рад снова попасть домой, мессир, — вот и все. Вы не представляете, как я тосковал по родине все эти долгие, долгие годы. В метрополии ведь все не так, как у нас, мессир. Если бы вы только знали, каким ужасам они подвергают друг друга! На Земле до сих пор миллионы людей голодают на протяжении всей жизни. Резня, кровавые мятежи, месть — в порядке вещей. Да, прекрасным этот мир никак больше не назовешь.

Помолчав, Ганвик принялся описывать этот гигантский парник под названием Земля, с ее черными небесами и нескончаемыми ливнями, городами-исполинами, разноцветными мертвыми морями и миллиардами, миллиардами жителей.

— Потому-то человек и рвется в дальние колонии, а что делать? Большинству людей и до скончания века не скопить денег для приобретения жилья на одной из космических станций, в особенности если они пытаются продлить свою жизнь с помощью эликсира долголетия. Все это ужасно, ужасно!

— Но зато теперь вы дома, и от мести вас отделяют каких-то несколько дней, правда?

Молодой Прауд старался говорить утешающим голосом. Этот маленький пегий поросенок приходил во все большее возбуждение, видимо, нервы у него здорово пошаливали.

— Да, дома, и даже кое-какая месть уже близко, — прошептал Ганвик.

Ганвик навел справки относительно своих прежних апартаментов в верхней части купола Вавилон и узнал, что все они заняты новыми жильцами. Он мысленно поклялся, что ни один из этих наглецов не избежит смертной кары. Потом снял номер поблизости, в отеле «Люксор». За обедом он встретился с молодым Праудом и Ринусом Ван Рельтом и обсудил с ними стратегию предстоящей операции.

— Насколько я вас понял, мессиры, вы предлагаете вовлечь силы быстрого реагирования в сражение, не задействуя ваших основных сил, а затем, выманив на открытую местность, наброситься на них всем скопом. — Ганвик откинулся назад в кресле. Запеченные в жаровне моллюски и хрустящие листья салата были просто великолепны. Ему всегда нравился этот ресторанчик, так же как и Куермверу. Жаль, что этого старого моржа прихлопнули на «Ганди». С ним было веселее.

План, предложенный коммодором Ван Рель-том, выглядел довольно заманчиво. Ганвик помнил Ван Рельта как хорошего солдата. Он лишился должности старшего командос в Трайфе в результате предательской политики Синдиката. Затем Ван Рельт потерял три воинских подразделения в катастрофе на Бедлекском перевале и был уволен вчистую. Но когда-то он действовал весьма успешно — при Трайфе его командос нанесли Горным армиям самое ощутимое поражение за все три столетия Великой Войны.

— Мы вступим с сражение с десятитысячной армией. Этого будет достаточно, чтобы взять в клещи импи, защищающие поместье, — они давно уже выполняют чисто церемониальные функции. После этого Фандан обязательно вмешается. И вот когда он бросит в бой силы быстрого реагирования, мы развернем основные подразделения командос. «Черный Корабль» высадит космических пехотинцев, и мы прижмем его к Камням Бутте, перед самым поместьем.

— Нужно взять его живьем, — сказал молодой Прауд, криво усмехнувшись, и Ганвик почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.

В эту ночь он спал крепко, и лишь за час до рассвета его разбудил грохот далеких взрывов, от которых содрогнулся весь купол. Через балконное окно Айра увидел густые клубы дыма, в которых потонули огни аэропорта.

В ночном выпуске новостей новые командос даже словом не обмолвились об этом инциденте, а утром объявили, что аэропорт временно закрыт, и объяснили это «нуждами военного времени». Сколько Ганвик ни расспрашивал людей Ван Рельта, он так и не смог докопаться до правды.

Днем весь отель перевернули вверх дном в поисках шпионов. Айра насчитал в вестибюле по меньшей мере двести солдат — он в это время сидел в баре, ожидая, пока окончится облава. Прибыв на Фенрилль, экс-сенатор остался без гроша в кармане — как и двести лет назад, когда только начал работать на Вавилонский Синдикат. Поэтому его совершенно не волновало, что, обыскивая номера, солдата попутно их обворовывают. Чуть позже по радио объявили о временном запрете на использование и продажу бензина, керосина и авиационного топлива.

Что бы ни послужило причиной тех взрывов, они, похоже, разворошили осиное гнездо. Командос рыскали теперь по всему побережью в поисках шпионов.

Тем не менее, несмотря на бешеную активность Ван Рельта, результаты акции мало впечатляли. Арестовали повара китайского ресторана, связанного с Чангами, агента Сприков в Эсфеласе, на одном из складов на острове Веселья нашли мешок фейнского дерьма, а в роскошных апартаментах купола Ниневия — какие-то радиодетали.

Солдаты тщательнейшим образом обыскали «Лодки Бино», заглянули в каждый ящик, под каждую лодку, в каждый крупный механизм. Но потайной ход так и не заметили.

Бино знал, что солдаты в таких делах — беспомощные дилетанты, а большинство агентов прежней таможни село за решетку вместе с полицейскими.

Виновник взрывов, которые снесли ферму с бензиновой цистерной и заодно половину аэропорта, в это время преспокойно ловил вкуснейшую рыбу болиту среди корней язма и водорослей.

Рва пользовался гибким удилищем из ствола кнуко и леской, которой его снабдил Бино, а также «лучшим стингером Бино» — маленькой зеленой мушкой, столь сладкой для болиты.

Вскоре в его мешке уже лежали три увесистые рыбины — таких он еще никогда раньше не видел.

Порыбачив, он вернулся в свою тщательно замаскированную палатку и, пока болита, шипя, поджаривалась на блюде с подогревом, посмотрел выпуск новостей командос по портативному телевизору, который ему тоже оставил Бино.

Побережье бурлило. Острова обшарили вплоть до последнего чулана — искали дезертиров и шпионов. У «Лодок Бино» конфисковали все взрыватели, оружие, лазерные установки — до дальнейших распоряжений. Теперь охота перекинулась на полуостров. Всех путешественников там задерживали, обыскивали и затем отслеживали их маршрут на мониторе.

Заточенным концом своего кифкета Рва надрезал черную рыбу вдоль хребта и ловко вскрыл, но, когда старый фейн принюхался к нежно-розовому мясу, шерсть у него на шее встала дыбом. Он задумчиво взял рыбу за хвост и выбросил к шумному гнезду гоуперов, встречавших каждый рассвет остервенелым воем.

Гоуперы тотчас спрыгнули с насестов и затеяли драку из-за черной рыбы. То и дело издавая свое обычное «гоупеее?», они дочиста обглодали скелет и вернулись на насесты.

Рва покачал головой, чуть выпятив нижнюю губу. Ну что же, у него есть еще две отличные болиты. И несколько хорошо откормленных гоуперов. Но не тут-то было — не прошло и нескольких минут, как гоуперы стали с глухим стуком падать на землю под госсафенером. Вскоре он насчитал шесть мертвых тел. Еще двое животных сидели в ветвях, корчась от рвоты.

Рва удивленно вскинул брови. Да, в этой части света гоуперы глупы сверх всякой меры.

Глава 13

В середине следующего дня первая эскадрилья реактивных транспортных самолетов с «Черного Корабля» промчалась на небольшой высоте над островом Буб и взяла курс на посадочную полосу. Они снижались пронзительным свистом, широко расставив альбатросьи крылья, черные от антирадарного камуфляжа.

Рва насчитал дюжину. Через полтора часа — еще столько же. К тому времени первая стая крылатых монстров уже приняла на борт груз, и снова полетела к морю. Рва наблюдал за ними в бинокль Бино, прячась в шалаше, который он переставил после визита медведя-слизняка.

Это был взрослый пятиметровый самец. Чтобы убить такого гиганта, потребовались бы невероятные усилия. А позволить ему околачиваться вокруг было слишком опасно — ведь Рва спал на земле.

Он наблюдал, как медведь обсасывает мертвых гоуперов, лежащих под кнуко, надеясь, что черная рыбешка еще раз проявит свои ядовитые качества. Спустя некоторое время Рва с удовлетворением заметил, как медведь внезапно вздрогнул, оцепенел и даже чуть поменял окраску. Пот лил с него градом, шерсть прилипла к телу. Чуть погодя он резко отряхнулся и пошел обычным шагом, вынюхивая, чем бы ему еще поживиться.

Пожав плечами, Рва стал выискивать другую жертву. У медведей-слизняков выработался иммунитет практически на любые яды. По сути дела, их единственным серьезным врагом были личинки плотоядных мух, которые любили забираться им под кожу.

С другой стороны, медведь этот довольно нерасторопен, и для Рва достаточно было переставить свой шалаш под раскидистые ветви кнуко, чтобы обезопасить себя. Маскируясь от командос, он выгнул аркой несколько веток, так, чтобы контуры шалаша не просматривались сверху.

Каждые полтора часа прибывали новые транспортные самолеты. И с грохотом взлетали прибывшие ранее.

В тот вечер он охотился на гравида норипула во фьордах острова Буб. К тому времени, когда он нашел первого, уже стемнело, и Рва отправился назад, неся на плече увесистый мешок с яйцами.

Он прошел через рощицу лискелленов, чей мускусный запах напоминал о пахучих лесах на его горной родине. На побережье лискеллен встречался редко, и на секунду Рва мысленно перенесся в леса Брелкилка с лискелленом и манделем, далеко от тропического зноя, влажного воздуха и мух-кровососов.

Вдруг впереди что-то зашевелилось. Рва вздрогнул, выронил мешок и попятился, сжимая в руке кифкет. Что-то большое, невероятно большое колыхалось среди деревьев, в беспроглядной ночи.

«Нахри?» — вихрем пронеслось у него в голове. Или хуже, гораздо хуже? Внезапно почувствовав себя старым. Рва завел одну руку за спину и облокотился на короткий и толстый кнуковый ствол. И вот после томительной тишины чья-то огромная фигура с хриплым возгласом вышла из темноты и нависла над ним.

Задыхаясь от страха. Рва увидел ряд черных выпуклых глаз, каждый из которых, покоясь в подвижной глазнице, мог вращаться самостоятельно. Все эти глаза сосредоточенно изучали старого фейна. Рва сглотнул слюну и стал лихорадочно вспоминать, извлекать из тайников мозга старое заклинание.

А вудвос выставил вперед огромную руку и, оттопырив палец величиной с самого Рва, осторожно провел по его груди и животу. А потом жестом,который наверняка показался бы Рва комичным, будь на его месте кто-то другой, вудвос поднял другую огромную руку и потер с обеих сторон свой пеликаний клюв. Этот вудвос никогда прежде не видел фейнов и теперь мысленно сверялся с генетически заложенным в него перечнем вредителей. Ничего похожего на фейнов не было в этом перечне, это двуногое животное, совершенно очевидно, было неотъемлемой частью натуральной фауны — такие вещи вудвос чуял моментально. И потому, осмотрев Рва, он успокоился и снова растворился в темноте.

Когда Рва возвращался к шалашу, его все еще била дрожь, он как заведенный насвистывал нехитрую колыбельную про старого, голодного, но доброго вудвоса.

Еще один транспортный самолет с грохотом промчался у него над головой, сотрясая верхушки деревьев. Пора было приниматься за дело. Он торопливо надрезал норипульский мешок и надул его. Когда все было готово, измерил скорость свежего бриза, дующего из залива, и посмотрел на белые барашки, бегущие к берегу. Вдалеке, сквозь ночной мрак, просвечивали огни прибрежных куполов. На востоке взошла Бледная Луна, отбрасывая на лес серебристо-розоватый свет. Шар натянул леску, готовый взмыть в воздух. Рва отпустил шар, и он унес маленький передатчик в темноту.

В горы снова пришла война. Пятидесятилетний период мира прервала железная поступь космических пехотинцев. В каждом клане появились беженцы. Люди и фейны уходили в глубь оборонительной сети, а выступающие ее части, такие, как Восточный Сприк и Хармерские Дыры, оставляли врагу.

В тех районах, где космические пехотинцы добились успеха, они подрывали динамитом клановые форты, сносили до основания железобетонные башни, начиненные драйвовыми орудиями и электронными приборами. В долинах зверства космопехов стали обычным делом. Чтобы запугать местное население, они расстреливали всех подряд: фейнов, людей и лошадей.

Но пока все это происходило в небольших поместьях, вроде Зеленой Башни Хармерского Ястреба. Фарамол там хранился в довольно ограниченном количестве, так же как и другие разновидности эликсира долголетия. И было бы вполне логичным, что, имея в своем распоряжении огромную мощь, «Черный Корабль» предпримет какую-нибудь крупную экспедицию.

Лавин знал почти наверняка, куда они отправятся. На всей планете было лишь три объекта, из-за которых стоило предпринимать такое широкомасштабное наступление. Они очень сильно отличались друг от друга, и каждый ставил перед атакующими силами совершенно разные задачи.

Первый объект — огромный погреб под горой Гото, в котором хранилось богатство Справедливой Фандан. Двести килограммов фарамола плюс сотни килограммов менее сильных препаратов. Главное неудобство для нападавших представляли шесть готоских импи — крупнейшая военная группировка Фанданов и вообще самое крупное и самое боеспособное формирование во всем горном районе.

Прочие объекты защищались далеко не так хорошо. На западных рубежах владений Чангов простиралась Пурпурная долина. В этой богатой хитином провинции Чанги возвели множество маленьких крепостей. После окончания Великой Войны их военная мощь неуклонно шла на убыль, и при хорошей организации атакующий мог захватить до сотни килограммов фарамола в двух дюжинах небольших хранилищ.

Но самым крупным и вожделенным объектом, без сомнения, оставалось поместье Бутте с клановым хранилищем. Расположенные в лабиринте ходов и шахт тайники вмещали до четырехсот килограммов фарамола. Бутте, на ранней стадии развития клана проявлявшие большую экономность, в течение столетий собирали хитин и прятали фарамол под землю.

Правда, путь в поместье преграждала мощная крепость. Она состояла из десяти фортов с драйвовыми орудиями. Но Бутте сократили свои военные формирования до пол-импи, то есть до почти декоративных размеров. Поскольку Буттская пресвитерианская церковь, тесно связанная с пацифистами, имела на клан решающее влияние, набожные Бутте сами себя разоружили.

Согласно плану «А», получив сообщение о мятеже, Лавин тут же поднял в воздух импи быстрого реагирования. План «А» предусматривал ответные действия при нападении на поместье Бутте. Импи быстрого реагирования теперь дислоцировался возле входа в долину, готовый отразить нападение. Плюс к этому Лавин привел в полную боевую готовность свой собственный, первый абзенский импи. Самолеты стояли на взлетной полосе, а в деревнях был отмобилизован второй абзенский импи, которому предстояло прикрывать долину в отсутствие Лавина.

В эти часы Лавин стал вездесущей, неумолимой силой, подстегивающей всех, добивающейся максимальной эффективности во всем. Задача перед ним стояла невероятно сложная: перебросить пятнадцатитысячную армию в полном снаряжении за тысячи километров от места их нынешней дислокации, в леса у истоков великих рек. Даже имея в своем распоряжении целую армию штабных офицеров, он потратил на детальную разработку операции всю ночь и закончил совещание, когда первые лучи Бени забрезжили над восточными горами.

Внешне Лавин оставался невозмутим. Он действовал как автомат, стараясь не думать о том, что Флер сейчас в руках молодого Прауда, и особенно о Чоузене, который погиб вместе с «Ганди». И все-таки мучительные раздумья нет-нет да и одолевали его. Что станется с его женой? Ведь молодой Прауд — полный безумец и способен на все. Порой Лавин терял чувство времени, забывал, где он находится, — непростительная слабость, учитывая, как много сейчас от него зависело. Лишь очередная вспышка гнева выводила его из этого оцепенения. И тогда он принимался за дело с фанатическим упорством, а подчиненные, в ужасе взглянув на его лицо, начинали работать с удвоенной энергией.

Одну утешительную новость подчиненные Лавина узнали, когда в Треснувшую Скалу прибыли на военный совет Чулпопек и Фарр, старшие нейлики сил быстрого реагирования. Внезапно снаружи донеслись громкие восклицания, и Вал Бо-Хо ворвался к ним с возгласом:

— Старик Рва до сих пор жив! Он прислал еще одно донесение!

Лавин с радостно-недоверчивым выражением лица просмотрел радиограмму, потом показал ее фейнам, приведя их в полнейший восторг.

— Нет, ну каково! — проговорил Чулпопек, давясь от смеха. — Старина Рва, мсее из мсее, до сих пор с…т на голову командос. А про цистерны вы читали?

— Да, и в самом деле молодец, — согласился Лавин. — Теперь мы доподлинно знаем, что произошло там вчера.

Постепенно веселье угасло. Большие транспортные самолеты Фанданов промчались по взлетной полосе и поднялись в южное небо.

Ранним утром персональный самолет молодого Прауда летел над необъятной долиной Бутте, держа курс на аэродром новых командос, несколькими часами ранее возведенный у подножия горы Титус.

Атмосфера в кабине царила тревожная, подспудно накалялись опасные страсти. Сидящий впереди всех Дегорак Шевде возненавидел молодого Прауда за то, что тот вынудил его отправиться в столь опасный рейс. Чтобы успокоить нервы, Шевде хлестал пиво, банку за банкой. Вскоре алкоголь возымел свое действие, приведя Дегорака в сосредоточенно-угрюмое состояние. Офур Майн и андерхенч Гарвал Ко предпринимали отчаянные усилия, чтобы отвлечь его внимание от молодого Прауда. В таком настроении Дегорак частенько начинал буйствовать. Он уже оскорбил Алас Ром и вынудил ее оставить кресло и уйти в хвостовую часть, к своим друзьям.

Молодой Прауд же продолжал в своем обычном духе. При малейшей возможности он подпускал в беседу с Дегораком шпильки и посмеивался, наслаждаясь собственным остроумием. А то вдруг в нем поднимались гнев и подавляемое презрение… Они думают, что он, Фандан, полетит к звездам вместе с ними? Вместе с этим вонючим сбродом? Он презрительно фыркнул и стал разглядывать через иллюминатор горные вершины. Как и всегда, его успокоила мысль о грядущей победе, о том сладостном моменте, когда к нему приведут Лавина Фандана. Приятно будет снова ощутить прелесть жизни. Уже пятьдесят лет этого не было.

Фейны-телохранители, Персимпилгаси Гервер, сидели возле него, не смыкая массивных век, постоянно поглядывая на Майна и Дегорака Шевде.

Офур Майн был не только высок, но и необыкновенно развит физически. В результате непрерывных занятий тяжелой атлетикой из Нептунианской Школы на Дамбе вышел человек ростом семь футов и весом двести тридцать пять фунтов, который мог запросто пробежать милю при тяжести в одно g за четыре минуты девять секунд. При этом выжимал двести килограммов и поднимал на колени полтонны.

Такого рослого человека фейны еще никогда не встречали. Оба постоянно представляли его в качестве возможного противника. Таково уж было их ремесло. Фейны из Рамаля сражались на стороне Праудов Фанданов уже не первое столетие. Защищать молодого Прауда, даже от него самого, стало их задачей с того самого дня, когда племенной совет призвал их на военную службу.

Персимпилгас, ростом семь футов шесть дюймов и весом триста тридцать пять фунтов, неохотно сознался самому себе, что убить Майна будет нелегко. В случае необходимости Персимпилгас поручит это Херверу, который обогнал старого фейна на два дюйма и двадцать пять фунтов. Хорошо еще, что Майн не биомодель и не космический пехотинец — у него собственные, приобретенные естественным путем мускулы и боевые навыки. У Майна нет ни синтетических мышц, ни протезированных конечностей — этих сверхпрочных штук фейны не любили больше всего. Конечно, если дело дойдет до драки, старый Персимпилгас, мсее телохранителей, убьет Майна. Даже биомодель не устоит против удара кифкетом в грудь, а мало кто из фейнов умел действовать кифкетом проворнее, чем Персимпилгас.

К несчастью, в самочувствии Хозяина не наметилось никаких признаков улучшения, и это сейчас больше всего тревожило фейнов. В последние дни в душе у них снова всколыхнулась надежда, потому что в самом начале этой крупной операции у Прауда заметно выровнялся характер. Он перестал злобствовать по поводу Лавина Фандана, которого прежде называл не иначе как «ясельный выкормыш», не оскорблял Флер Фандан и не крушил мебель. Но все это продлилось недолго. Теперь Хозяин снова погрузился в мрачные раздумья и стал похож на дремлющий вулкан. На кого изольется его раскаленная лава? На узурпатора Фандана? Или на союзников молодого Прауда, натуральных людей из открытого космоса?

Беда заключалась в том, что в последние дни Прауд стал совершенно непредсказуем. Персимпилгас тяжело вздохнул. Порой его охватывало предчувствие, что он так больше и не попадет домой, в Рамальскую долину. Лежать его белым косточкам в чужой земле, если, конечно, их не выбросят в реку, на съедение пектаруну.

Но выбора не оставалось. Законы воинской чести прочно связали его со всеми Праудами фанданами, подарившими Орликскому роду последние достижения техники и медицины. Сотрудничая с Праудами Фанданами, рамальские племена обрели неслыханное могущество, а потому долг чести обязывал их защищать молодого Хозяина на протяжении всей жизни, невзирая на его явное безумие. Фейны стали живым щитом, закрывавшим его со спины. Традиции такой службы складывались в течение трех веков.

За Шевде и молодым Праудом сидел Айра Ганвик, оказавшийся к этому моменту на грани полного физического истощения. Поддержание связи между неповоротливыми бонзами, молодым Праудом и новыми командос обернулось настоящим кошмаром. Ему хотелось забраться на какой-нибудь пляж и отсыпаться там месяцами, освободившись из-под гнета личности Дегорака Шевде. К тому же Ганвик обнаружил, что он почти нищий. Большинство его маленьких тайников с деньгами и фарамолом разграбила секретарша, которая теперь купила себе фешенебельную квартиру на станции «Красная Луна». В результате «Айре пришлось изрядно побегать, выклянчивая займы у старых друзей по Синдикату, чтобы приобрести себе немного фарамола. Но оставшись на время без фарамола, он из-за постоянных перегрузок вынужден был прибегнуть к фанкшану — стимулянту, дающему непредсказуемые побочные эффекты.

В какой-то момент лицо Айры застыло, словно маска. Время действия последней принятой дозы прошло, и химический баланс в организме опять нарушился. Мозг заволокло туманом. С одной стороны, это мешало думать, с другой — делало его менее восприимчивым к безумным огонькам, плясавшим в глазах молодого Прауда Фандана.

Как-то раз Айра с открытым ртом наблюдал, как в середине вполне мирной беседы на торжественном приеме, устроенном командос, молодой Прауд вдруг истерично заорал:

— Это я Фандан! А не пробирочная тварь, которую она оставила вместо меня! Не этот выродок, которого она исторгла из своего тела, чтобы лишить меня наследства. Я рожден повелевать!

Молодой Прауд разбил стакан о стену, потом выхватил револьвер и стал палить из окна, исступленно выкрикивая:

— Сдохни!

Шикарно одетые люди распластались на полу. Падали бутылки, истерически визжали женщины, служба безопасности беспомощно топталась у дверей. После долгой, тревожной паузы молодой Прауд повернулся и пошел к двери, отшвырнув с дороги официанта.

Остолбеневшая элита побережья начала медленно вставать с пола и отряхивать дорогие пляжные костюмы. Наступила долгая тишина, потом беседа возобновилась, правда, уже совсем в другой тональности — так гудит улей, потрясенный смертью пчелы-матки.

Неужели этот «гений» руководит новыми командос? Молодой Прауд был настолько поглощен своей ненавистью, что уже не контролировал себя. Он мог взорваться в любую минуту.

…но Айра тоже вынашивал в своем сердце ненависть. И молил судьбу о том, чтобы в сражение ввязалась Армада Бутте… Руки его непроизвольно сжимались в кулаки при мысли о том, как он будет ее душить. От ярости он начинал скрежетать зубами.

А в хвостовой части, скованная наручниками, с кляпом во рту, в короткой тунике рабыни сидела Флер Фандан, молившая сейчас лишь об одном — о смерти. Пусть самолет упадет вниз.., или взорвется в воздухе… Она посмотрела на окружавшие их облака, мечтая о том, чтобы за один миг преодолеть эти одиннадцать тысяч метров и освободиться от этого садиста, молодого Прауда.

Порой, невольно вспоминая его грязные проделки, она часами плакала от отвращения, и тогда смерть представлялась ей такой сладкой…

Молодой Прауд щелкнул пальцами, и Флер вскочила с кресла, сама ненавидя себя за эту покорность, но не в силах преодолеть страх. Она принесла ему чай и подала униженно, опустившись на колени, хотя так хотелось выплеснуть этот чай ему в лицо. Видя кипевшую в ней исступленную ненависть, он усмехнулся, наслаждаясь ее унижением.

«…Она бы меня на куски растерзала…» — подумал он и повернулся к Дегораку.

— Итак, Шевде, с чего мы начнем? Расскажите мне еще раз, в каком месте вы планируете забрать нас на свой волшебный звездолет?

— В следующий раз, мессир Фандан, — сказал Дегорак, не скрывая своего раздражения. — Когда закончится этот ужасный полет и мы снова ступим на твердую землю. Мне до сих пор не верится, что вы доверили наши жизни этому допотопному самолету. Он может рухнуть вниз в любую минуту.

Шевде согласился лететь на этом самолете лишь после ожесточенного торга. Его убедили, что молодой Прауд загубит всю операцию, если он, Шевде, не отправится вместе с ним, и вот теперь они сидели, обливаясь потом, в этом дурацком маленьком самолете, мчавшем их в зону военных действий. Бонзы Нептуна не рисковали своими жизнями все те сорок лет, которые строился корабль. А теперь, после полета на сверхсветовой скорости, им предстоит вместе сложить голову в какой-нибудь дыре? Заглядывая в ближайшее будущее, они неизменно испытывали страх.

Однако молодой Прауд чувствовал себя — по крайней мере на первом уровне сознания — вполне счастливым. В горле постоянно клокотал смех, готовый прорваться наружу. Однако он сдерживал себя, понимая, что в противном случае окружающие сочтут его за безумца. А на самом деле он — разумнейший из всех, потому что заглянул в самое сердце черной напасти, затаившейся в центре вселенной. Он видел, как перемешиваются божественные гены, и остался жив. Кто еще может похвастаться подобным?

У него ни разу не возникало сомнения в правильности своих действий. Новые командос вторглись в наименее защищенные долины Великих Гор. Скоро они подавят сопротивление местных отрядов и тем самым спровоцируют вмешательство Лавина Фандана. И вот тогда-то ловушка захлопнется.

— Полноте, мой друг Шевде. Человек, который, доверившись драйвам Фюля, побывал в эн-пространстве, не должен больше ничего бояться.

Этот «допотопный» самолет на самом деле в прекрасном состоянии. Он оснащен новейшими двигателями, а весь фюзеляж переделан. Да, модель эта примерно столетней давности, и дизайн салона слишком простенький. В обычное время его используют как пассажирский авиалайнер экономического класса. Он отличается повышенной надежностью — за триста лет всего два таких самолета потерпели аварию.

При слове «авария» бонзы испуганно заморгали. Шевде отхлебнул пива. Офур Майн снова бросил тревожный взгляд на молодого Прауда, а тот лишь пожал плечами и продолжил:

— А что касается околозвездных полей, то давайте определимся с местом назначения. Нам еще так много предстоит посмотреть. Куда мы направимся в первую очередь? Может быть, к Руке Ориона? Звучит заманчиво, не так ли? Мы можем вылететь туда из местного скопления. А потом вдоль Руки полетим к центру галактики. Или нам лучше наружу, через великую расселину к Руке Персея?

— По мне так один черт, — проворчал Дегорак. — Лишь бы подальше от председателя Вея.

— Ну, мы и так уже достаточно далеко от него. Дегорак зябко повел плечами.

— Нет, пока мы совсем недалеко от председателя. Вспомните, что председатель Вей бессмертен. И что Мировое Правительство обязательно возобновит исследования по драйву Фюля. Через некоторое время они раскроют спектр гармоник во флуктуациях полей и пустятся за нами в погоню.

Шевде, Ганвик и все остальные, кто пришел с «Черного Корабля», до сих пор с ужасом вспоминали, как трудно было найти эти тонкие гармоники.

Молодой Прауд пожал плечами.

— Они прилетят туда, где нас к этому времени уже давно не будет. Мы удалимся на миллионы световых лет, и им никогда нас не найти.

Шевде смял в кулаке банку из-под пива.

— Молитесь, Фандан, чтобы это было так. Молодой Прауд посмотрел на Флер, которая до сих пор сидела на корточках в проходе. Лишь плечи ее непроизвольно выпрямились. Молодой Прауд легонько стеганул ее по левому плечу арапником, висящим у запястья, и вкрадчиво сказал:

— Ты все еще таишь в душе постыдное упрямство. Я это вижу. Когда мы приземлимся, придется провести с тобой еще один сеанс. Ты помнишь наш прошлый разговор о воле и своенравии?

Дегорак посмотрел на Флер оценивающе. Стройная, привлекательная женщина. Он жестом указал на нее молодому Прауду.

— Скажите, мессир, а эта женщина доступна? Я бы не отказался поваляться с ней в постели. Она меня возбуждает.

У молодого Прауда загорелись глаза. Флер замерла от страха.

— Конечно, вы можете ею обладать. Ведь это жена моего главного врага. Я приведу ее к вам на поводке, великий Дегорак.

— Жена? — удивленно переспросил Дегорак. — Какой древний социальный институт. Представляю, как это здорово — взгромоздиться на чью-то жену.

Флер всхлипнула, и молодой Прауд отпустил ее, снова щелкнув пальцами.

Когда началась болтанка, Дегорак Шевде суетливым движением открыл очередную банку с пивом и залпом отпил половину ее содержимого. Несколькими минутами позже самолет стал опускаться в низину, скрытую громадой горы Титус. Ганвик присмотрелся к местности. В этих широтах преобладали джиковые леса. Черные деревья образовывали непроходимые заросли высотой в пятнадцать метров, с вкраплениями алых колючек и белоснежных лепестков нуба. Внизу, у реки, стояли миндальные деревья, их верхушки возвышались над черно-зеленой джиковой массой.

Айра усмотрел в этом некое предзнаменование. В течение столетий беднякам с побережья приходилось сражаться и умирать, борясь за свою долю производимого здесь богатства. Богачи же вели комфортабельную жизнь в городах. Открывавшийся его взору ландшафт как бы повествовал об ожидающих их опасностях, об армиях фейнов, о знаменитых сражениях прошлых лет, в которых погибла не одна шайка с побережья. Сотни тысяч людей сложили головы на этих плоскогорьях. У Айры пересохло во рту, язык прилип к небу.

Конечно, это была не его идея — лично наблюдать за сражением. Но он с горечью отмечал, что, с тех пор как они прибыли на побережье, его собственный выбор оказывал все менее заметное влияние на ход событий. Молодой Прауд поставил город под свой полный контроль. Старые синдикаты вскоре развалились, а их остатки прибрал к рукам Прауд Фандан. Молодой Прауд уважал лишь свой собственный выбор, в большинстве случаев довольно своеобразный. Так, например, стремясь ограничить злоупотребления командос, молодой Прауд приказал возвести на острове Веселья огромные виселицы. За малейшую провинность людей вздергивали на перекладине, а тела их оставляли гнить под открытым небом. Скрины — большие охотники до падали — сидели теперь на кронах деревьев, словно бессменные часовые.

Многим состоятельным обитателям больших куполов пришлось плотно прикрыть ставни, чтобы избавить себя от этого зрелища.

На какое-то время люди из синдикатов ушли в тень — они выжидали подходящей возможности пролезть во властные структуры. Однако молодой Прауд стал оказывать синдикатам тайную поддержку.

Реактивный самолет приближался к посадочной полосе с юго-запада на низкой высоте, так, чтобы громада вулкана заслоняла их от горных фортов в Бутте Манор. Посадка прошла быстро, от сильной тряски все повалились на спинки кресел.

Теперь они дышали разреженным воздухом высокогорной долины. На западе, у самого горизонта, виднелись горы, покрытые искрящимся снегом. Белые вершины непрерывной линией тянулись на север. По обе стороны от посадочной полосы рос густой джиковый лес. Над волнистой линией вздымалась гора Титус, окаймленная буйно разросшимся нубом, кустарником округлой формы, напоминающим огромную цветную капусту. Хотя здесь, вблизи от экватора, постоянно светило солнце, особого зноя не чувствовалось. Ласковый ветерок обдувал их, принося с собой запах миндаля. От этого непривычного запаха Айру Ганвика почему-то бросило в дрожь. У Дегорака тоже появилась тревога на лице. Этот столь непривычного вида лес с темно-зелеными, почти черными листьями показался ему зловещим. Кто знает, не притаились ли тут в засаде фейнские орды? И надежно ли их защищают новые командос? Тут Шевде заметил, что на него украдкой посматривает Ганвик, и ответил ему холодным, пронзительным взглядом. Вспомнив, что среди бонз только старший по рангу имеет право инициировать зрительный контакт, Айра отвел глаза.

Выбравшись из самолета, они тут же направились к подземному бункеру.

— Один раз мы уже подвергались налету авиации Бутте, — пояснил офицер командос в хрустящей черно-серой униформе, когда им навстречу вышел Ван Рельт со своими подчиненными.

Молодой Прауд представил ему союзников, спутников, и Ван Рельт обменялся с ними крепкими рукопожатиями. Этот рослый лысоватый человек, здорово потрепанный жизнью, все-таки сохранил внушительность в облике. Одет он был в солдатский камуфляж с серо-зелеными нашивками. На боку висела истертая кобура с автоматическим пистолетом.

— Ну что же, мессиры, — сказал он, — вы прибыли как раз к началу нашей первой широкомасштабной атаки на наружные форты. Я уже развернул в цепь третью дивизию и думаю пойти на приступ при очередном появлении здесь «Черного Корабля».

— В таком случае вы выбиваетесь из графика. И, по-моему, довольно ощутимо.

— Вообще-то да, — неохотно признал Ван Рельт. — Этим утром мы натолкнулись на неожиданно упорное сопротивление. Пришлось двинуть вперед вторую дивизию, и лишь тогда, обойдя противника с фланга, мы смогли выбить их с позиций у реки. Они засели на скалах, так что обширные районы ими простреливались, и лобовая атака стала невозможной, даже при участии космических пехотинцев.

— Да, — издевательски ухмыльнулся молодой Прауд. — Я просмотрел донесения. Бутте, похоже, дали вам прикурить. Подумать только: две тысячи фейнов держались против четырнадцати тысяч ваших людей — а ведь у вас к тому же было превосходство в воздухе и космические пехотинцы.

— В бою с отборными соединениями фейнов численное превосходство необходимо. Вы это прекрасно знаете, мессир.

Молодой Прауд кивнул с притворной учтивостью:

— Да, я знаю это, мессир. Вот почему, когда появится наш основной противник — а его нужно ждать не позднее вечера, — мы нарастим нашу мощь в несколько раз.

— Дивизии подкрепления уже грузятся в самолеты?

— Да.

— Тогда давайте подойдем к карте. Я покажу вам теперешнюю расстановку сил.

Они вошли в просторную комнату с настольной голографической картой. Десятки молодых офицеров обоего пола расположились перед компьютерными терминалами, передавая приказы, принимая донесения, отслеживая оперативную ситуацию на мониторах. Алас Ром села возле Ганвика и порой обращалась к нему за пояснениями. Карта передавала ландшафт из мельчайших деталей: густая зелень деревьев, синие прожилки рек, приземистые горные вершины — все это складывалось в необыкновенно четкое, многоцветное голографическое изображение.

Ван Рельт щелкнул рычажком, и компьютер стал проецировать на карту запись утреннего сражения.

— В 8.00 космические пехотинцы шестью группами десантировались в Мулдских лесах.

Шесть красных точек одна за другой появились над лесами к югу от горы Титус, образуя V-образный клин — типичное построение для подразделений космических пехотинцев. Клин этот устремился на северо-восток к горе Аунчус, высотой четыре тысячи метров, под которой раскинулось поместье Бутте.

— В 9.06 мы вступили в контакт с вражеской армией на реке Улуин. Противник вел заградительный огонь с заранее хорошо укрепленных позиций на скалах восточного берега.

Желтая сыпь покрыла густые заросли в пойме Улуина, обозначая защитные рубежи Бутте с артиллерийскими позициями фейнов и людей.

— Шквальный огонь не затихал все утро, а в это время транспорты с новыми командос беспрепятственно садились за горой Титус.

Теперь по разные стороны горы Тцтус появились первая и вторая дивизии — большие красные кляксы, двинувшиеся через лес. К полудню эти кляксы сместились к Улуину. Вторая дивизия переправилась через реку и стала Обтекать фланг сторожевого импи Бутте, дислоцированного на скалах.

Оборонительные линии стали дробиться, желтая сыпь спала и переместилась к Сдиверарским лесам, а новые командос теснили желтые пятнышки все дальше, загоняя их в форты вокруг поместья Бутте.

— К полудню мы вышли на рубежи, которые занимаем в настоящее время. С тех пор артиллеристы успели окопаться.

Красный цвет стал сгущаться на восточных рубежах, на опушках леса, подступающего к поместью Бутте.

— Превосходно, мессир, — с довольным видом произнес молодой Прауд.

— Превосходно? — недоверчиво переспросил Дегорак Шевде. — Вы называете это превосходным? Теперь они надежно укрылись за неприступными фортификациями. Штурмовать эти укрепления — большой риск.

— Мессир Шевде, позвольте мне объяснить вам ситуацию. В настоящее время мы взяли поместье в осаду. Внутри находятся вырубленные в камне бункеры со сказочными богатствами — в них хранится около пятисот килограммов протеинов долголетия. То, что мы рвемся к этим погребам, совершенно бесспорно для противника. А потому Лавин обязательно явится сюда с импи быстрого реагирования, и мы раздавим его.

— Но если космические пехотинцы расположились по всем правилам… — начал было протестовать Дегорак, но осекся, заглянув в безумные глаза молодого Прауда.

— Он придет, — невозмутимо повторил молодой Прауд, и снова странная улыбка заиграла на его губах. — )Л мы его раздавим.

Медленно, с усилием, словно выходя из транса, он отвернулся от Дегорака Шевде и отрегулировал проектор так, чтобы охватить на голограмме всю огромную долину. А потом взмахнул тонкой рукой:

— Вот здесь, мессиры, состоится избиение. Здесь мы пронзим бивнями пробирочное Прошлое, а затем затопчем его насмерть.

Он смолк на мгновение, стараясь совладать с захлестывающими его чувствами.

— Как видите, это обширная долина, длиной в шестьсот километров и шириной в двести. Во многих отношениях долина эта необычна. Во-первых, она расположена выше, чем большинство плодородных долин. Бутте одними из последних отказались от борьбы за побережье и потому перебрались в долину на столетие позже других крупных кланов. Мое семейство, например, к этому времени уже построило крепость на горе Гото. Долина Бутте была к тому времени единственным районом, богатым хитином и при этом никем не занятым. Долина расположена очень высоко — средняя высота над уровнем моря здесь составляет две с половиной тысячи метров, — отсюда и немногочисленность местных фейнов. Зато хитин, столь нужный людям, рос в этих местах весьма обильно, поэтому со временем Бутте притерпелись к высокогорным условиям и окончательно здесь обосновались. Несмотря на то что их семейство всегда состояло из обособленных групп, враждующих между собой, постепенно они распространились по всей этой проклятой долине.

Иллюстрируя его рассказ, компьютер обозначил поселения Бутте в виде золотистых полусфер, разбросанных по всей карте.

— Конечно, когда с побережья стали совершать набеги, Бутте досталось больше всех, поскольку они держались особняком и не имели оборонной системы, способной сдержать вооруженные банды. Через некоторое время им Пришлось объединиться, чтобы построить неприступную крепость, в которой можно было бы складировать фарамол.

Молодой Прауд снова подстроил проектор, показав крупным планом отрог горы Бутте, переходящий в Сахарную гору, в свою очередь окаймленную грядой из четырех приземистых гор, образующих вместе букву «С».

— Вот она, эта уходящая глубоко под землю, мощная крепость. На каждой из этих четырех небольших гор находится форт. Форт Сентро стоит на вершине Сахарной горы, а из Тюбетейки просматривается подножие Плечевой горы.

На карте появились три красных куба — три на горе Таблетка, по одному на Красной и Выступающей, два — на Плечевой горе. Затем следовала Тюбетейка, примостившаяся на утесе под названием Голова, а еще выше, поднимаясь над всеми остальными, — могучий Сентро, вырытый в Сахарной горе.

— Во впадине — вход в само поместье, которое полностью находится под землей. Никому еще на этой планете не удавалось проникнуть в тайны этого сооружения, — сказал молодой Прауд и с самодовольной улыбкой добавил:

— Кроме меня, конечно.

Ганвик посмотрел на него, совершенно потрясенный.

— Так вы что же, знаете, где расположены погреба?

— Пока мы установил и местонахождение лишь нескольких из них. За остальным фарамолом придется охотиться еще более тонкими методами.

— Это просто гениально, мессир Фандан.

— Благодарю вас, мессир. Я бился над этой загадкой много лет и в конце концов подобрал к ней ключик. Когда-нибудь, возможно, я расскажу вам об этом подробнее. Ну а сейчас… — Он снова повернулся к топографической карте. — Проектируя крепость, Аунчус Бутте исходил из того, что атаковать это место возможно лишь со стороны Сливерари. Высадка десанта в долинах, за Сахарной горой — чрезвычайно рискованная операция. А потому он разместил взлетно-посадочную полосу именно там, в долине Торонодо.

У отрога горы, на берегу одной из стремительных горных речек, появилась зеленая линия.

— Мы держим это место под обстрелом, мессир, — быстро заговорил Ван Рельт. — После полудня туда никто не мог проникнуть, так же как и выбраться оттуда.

— И правильно делаете. Но не об аэродроме нам нужно думать сейчас в первую очередь. Наверняка силы быстрого реагирования постараются атаковать нас на открытой местности. Мой противник всегда с удовольствием шел на сложные тактические маневры. Марш-броски, обманные ходы, внезапная атака с фланга — вот его излюбленные приемы. Грация и акробатика. Ну а мы вцепимся в него мертвой хваткой и станем рвать на части… — Он заговорил каким-то странным, утробным голосом и вдруг замолк, снова стараясь взять себя в руки. — Как видите, Шевде, события развиваются по заранее отработанной схеме. Противник убежден, что мы ищем погреба, набитые фарамолом.

— Но ведь так оно и есть!

— Да, мы действительно их ищем, но прежде чем забраться в погреба, нужно разбить их отряд быстрого реагирования. А уж потом, спокойные за свой тыл, мы разделаемся с Бутте и вычистим поместье. Помните, чтобы найти весь фарамол, потребуется время. Пещеры, что под горой, тянутся на многие километры. Пора нам приводить в действие ловушку. Пусть неприятель высадится — мы уничтожим его там, в лесах Сливерари.

Глава 14

Внутри поместья Бутте теперь безраздельно властвовал генерал Хаос. Членов клана охватила повальная истерия.

Во время жестоких боев в лесах Сливерари сторожевой импи потерял четыреста фейнов. Еще пять сотен лежали теперь в палатах лазарета или на носилках в коридоре. Там же находилось примерно триста раненых людей, ожидающих, пока окажут первую помощь всем фейнам — так было заведено в этом клане.

Внутри поместья перепуганные люди сновали между погребами и взлетной полосой.

В поместье оставалось немногим более тысячи фейнов, способных защищать крепость, — все это были измотанные в неравном бою части. Крепость взывала о помощи, и ее услышали — к ним весь день прибывали самолеты с Бутте, не побоявшиеся зенитного огня командос.

Одной из первых прилетела на старом, грохочущем «Хамберде» Армада Бутте. Это была вполне зрелая женщина, уже перешагнувшая семидесятилетний порог и состоящая в счастливом браке с Таном Убу, бывшим первым помощником заместителя посла Флера Кевилла.

Эта женщина до сих пор сохранила воинственные инстинкты, которые не ослабили ни пятьдесят лет мира, ни рождение ребенка. Узнав о нападении на крепость. Армада тут же схватила автомат и бросилась к самолету. Ее муж и старший сын незадолго до того отправились на охоту в низины. Оставив им письмо. Армада пролетела на своем «Хамберде» пятнадцать тысяч километров, чтобы присоединиться к защитникам поместья.

И застала его обитателей в полном смятении. Отвратительнее всего было то, что большинство Бутте, прилетевших до нее, тут же устремились к личным погребам и, выудив все их содержимое, удрали восвояси. Лишь горстка новобранцев осталась защищать крепость.

Она долго не могла разыскать своего отца, Рогниуса, номинально командующего Вооруженными Силами Бутте. В конце концов ординарец посоветовал ей посмотреть в Сентро, и она на скоростном лифте поднялась на самую вершину четырехкилометровой горы и, пройдя по нескольким трапам, оказалась на командном пункте.

Отец ее стоял на коленях перед разбитым компьютерным пультом и исступленно молился:

— О Боже Всемилостивый, спаси нас от машин, которые мы создали, освободи нас, поддержи нас в этот трудный час, ибо, заключив Мир Агнцев, мы предали себя в руки Твои…

Армада почувствовала вдруг жгучую ненависть ко всем, кто входил в пацифистское движение Мир Агнцев. «Кретины.., они развалили нашу оборону, а теперь Рогниус молит о помощи…»

Она осмотрела компьютер. Клавиатура была разбита рукояткой револьвера — он валялся на полу возле Рогниуса. Прежде чем прервать бессмысленное бормотание отца, она задумчиво подобрала револьвер. Рогниус тут же обратил свой гнев против нее.

— А, вот она, моя младшая доченька, порвавшая с Церковью, неблагодарное создание, атеистка, разбившая отцовское сердце. Теперь, когда все рушится, ты явилась сюда, чтобы позлорадствовать?

— Отец, думаю, мне следует взять командование в свои руки, — проговорила она холодно.

Вот уже пятьдесят лет они с отцом находились в разладе.

Странные события, положившие конец Великой Войне, у большинства Бутте вызвали совершенно иррациональную реакцию. Они полностью отгородились от реальности, включавшей в себя и Аризелей тки Фенрилль. Стремясь сократить свою зависимость от коренных обитателей принявшей их планеты, они начали отказываться от фейнских импи. Замкнувшись внутри Церкви Христа-Космонавта, они всячески препятствовали проникновению в свою среду знаний, не вписывающихся в систему их догм.

Поскольку в тот ужасный день Армада находилась среди отверженных, она так и не смогла возвратиться в безопасное лоно Церкви.

В результате отец отрекся от нее.

— Ты примешь на себя командование? — В голосе Рогниуса звучало почти облегчение.

— Я должна, дорогой отец. Возвращайся в свои покои и отдыхай. Нам еще так много нужно сделать.

Внезапно он вцепился ей в руку и заговорил сдавленным шепотом:

— Их там много. Воинство Сатаны ополчилось на нас — это Господь послал нам испытание, которое мы не выдержали.

— Отец, сотни фейнов погибли в лесах Сливерари, и у нас едва хватит людей, чтобы оборонять форты. Я должна взять на себя командование, Рогниус истошно зарыдал. Армада презрительно поджала губы и, стараясь не выдать голосом своего отвращения, приказала ординарцу:

— Отведите его в госпиталь. Дайте успокоительного. Мой отец просто переутомился. Вы понимаете?

Ординарец кивнул.

Когда старика, совершенно раздавленного горем, наконец увели, Армада погрузилась в горькие раздумья. «Рогниуса вообще нельзя было подпускать к командованию. Будь они прокляты со своим Миром Агнцев! Рогниус так настойчиво стремился к этому дурацкому соглашению, что прогнал Юста и стал единолично управлять поместьем. А после первого же боя он раскис, и в результате мы потеряли более сотни фейнов…»

Тут она опомнилась. Нельзя давать волю гневу — как бы то ни было, этот полоумный старик — ее отец, и она обязана испытывать к нему хоть каплю любви и уважения. Иначе на душе станет еще тяжелее. И все-таки как разительно противоречат друг другу образ жизни, практикуемый внутри клана, и провозглашенные им постулаты веры. Рогниус был ее официальным родителем, но он зачал Армаду, путем искусственного осеменения яйцеклеток Овулы Бутте и редко интересовался маленькой дочерью. Армада слабо ощущала присутствие отца и не особенно на него рассчитывала. А со своей матерью она вообще никогда не виделась. Овула Бутте ненавидела до глубины души остальных членов своего семейства и не появлялась в крепости вот уже двести лет. Армада росла подобно всем искусственным детям, проводя время в играх с другими юными Бутте и Ундер-Бутте — такое имя носили семьи людей, служащих клану.

Стараясь избавиться от мрачных мыслей, она включила вспомогательный монитор, и компьютер кратко обрисовал военную ситуацию.

Командос окопались на опушке леса, прилегающего к западной части поместья. Они также двинули несколько подразделений через Торонодо, чтобы выйти в тыл форту на горе Таблетка и взять под прицел взлетную полосу и внутреннюю Зеленую скважину.

«Черный Корабль», летающий по низкой орбите, периодически запускал штурмовики, которые, пикируя над фортами, подвергали их яростной бомбардировке. Защитникам приходилось опускать заслонки, чтобы спасти орудия. При такой поддержке с воздуха командос вели наступление на форты, а их артиллерия била не переставая по оборонительным линиям, не давая фейнам поднять головы.

Чтобы подбирать штурмовики на выходе из атмосферного слоя, «Черный Корабль» был вынужден все время оставаться на низкой орбите. Из полутора часов, за которые корабль совершал полный виток, он находился над крепостью всего несколько минут, но за это время штурмовики сбрасывали на форты тонны взрывчатого вещества.

Постепенно эта тактика стала приносить свои плоды. Командос уже захватили часть наружных рубежей на Внешней горе и Таблетке, угрожая теперь форту. Уцелевшие его пятьдесят защитников не могли бесконечно отбивать атаки двухтысячного корпуса. Однако для всех было очевидно, что главным объектом атаки станет Красная гора — место пересечения всех внешних коммуникаций фортов. Красную гору предстояло удержать силами семидесяти шести фейнов и тридцати двух человек.

Вновь на горизонте показался «Черный Корабль». Решив до последнего оборонять Красную гору. Армада направила туда подкрепление с Плечевой горы, приказав одним броском преодолеть разделяющее их ущелье.

Снова командос принялись бомбить их, и вскоре тысячи дымовых шашек взорвались на склонах Красной горы.

«Черный Корабль» завис теперь прямо над ними. Вот спикировали вниз штурмовики, и гидравлические краны стали со скрежетом поднимать заслонки. В воздух поднялись белые тучи крошеного бетона.

По склону Красной горы сотнями рвались дымовые шашки, и одновременно сверху сбрасывали инфракрасные излучатели и радары.

Под прикрытием дымовой завесы войска третьей дивизии новых командос бросились в атаку.

Вражеская цепь неумолимо надвигалась на внешние линии, ослабленные артобстрелом.

Снова открывшие огонь защитники крепости несколько сбили темп атаки, но тут же на оборонительных линиях стала рваться картечь, и фейнам пришлось отступить в форт. Люди же столпились у центральной заслонки, постепенно скрываясь в недрах горы, в парке Зеленый.

Защитники вели теперь огонь из лазов, ведущих в поместье, вырытых в горе на дальней оконечности парка под названием Зеленый.

Снова спикировали орбитальные штурмовики, забрасывая бомбами входы, но огромные железобетонные двери захлопнулись вовремя. Взрывы, сотрясающие поместье, отдавались даже на самом верху, в Сентро. Армада нетерпеливо ожидала, пока окончится авианалет. Скрытые каменной толщей, орудия Тюбетейки и Сентро уже были наведены на склоны Красной горы. Теперь, чтобы уничтожить атакующих, им требовалось несколько секунд беспрепятственной стрельбы.

Но снова и снова штурмовики на четырехкратной звуковой с воем проносились над ними, осыпая форты и входы в крепость ракетами и напалмом.

В Красном форте уцелели лишь пятьдесят защитников, и Армада лихорадочно обдумывала, как обеспечить их отход. Она знала — под Красной горой нет глубоких ходов сообщения. Оставалось только одно — используя все силы, находящиеся в Плечевой горе, контратаковать противника. Но такая атака обойдется им очень дорого…

Армада не исключала возможность поражения. Осаждаемые двадцатью тысячами командос, в то время как «Черный Корабль» бомбил их с воздуха, форты стали практически беспомощными. Она уже отыскала в компьютере программу по использованию мин-ловушек. Ну что же, по крайней мере они унесут с собой в могилу столько врагов, сколько возможно.

Она уже собиралась подорвать заряды, замурованные под каждым фортом,когда на всех мониторах внезапно прозвучал громкий звуковой сигнал, а следом появилось изображение с радаров.

Над долиной со скоростью звука мчались тридцать штурмовиков вертикального взлета. Они на бреющем полете вошли в густую завесу дыма, стелющегося у подножий горных фортов, а потом взмыли кверху, оставляя за собой след из напалма и осколочных снарядов.

Третья дивизия заколыхалась, смертельно раненная, и схлынула назад сквозь клубы маслянистого дыма и ужасный смрад от паленого мяса.

Три орбитальных штурмовика все еще находились в пределах видимости. Они камнем, словно орлы на голубей, на шестикратной звуковой бросились на стаю маленьких самолетов, извергая из своего чрева самонаводящиеся ракеты.

Пилоты Фандана, сидевшие в самолетах, по праву считались цветом военной академии на горе Гото. Выжимая все, что можно, из маленьких, похожих на летучих мышей самолетов, они невероятными маневрами уворачивались от ракет. Небо густо усеяли вспышки взрывов. Часть пилотов сумела-таки вывести самолеты из-под обстрела и посадить их в северной части Сливерари, но четырнадцать машин взорвались в воздухе.

Но гибель их была не напрасной — истребители почти полностью уничтожили третью дивизию новых командос. В некоторых ее подразделениях потери составили до 90 процентов личного состава. Тысячи обгорелых трупов лежали теперь на склонах Красной горы, а уцелевшие несколько сотен командос снова укрылись в джиковом лесу.

Ринус Ван Рельт с содроганием наблюдал, как тает на голом склоне его третья дивизия. С содроганием, потому что еще до начала атаки молодой Прауд объяснил, что эта операция — всего лишь обманный маневр и единственная задача третьей дивизии — втянуть в сражение Лавина Фандана. Более того, молодой Прауд совершенно невозмутимо предсказал ту ужасную мясорубку, в которую теперь угодили его солдаты.

— Наверняка они припасли для нас какую-то тактическую хитрость. Разгадать их намерения невозможно, а потому пусть лучше выпустят весь яд во время первого укуса.

С тяжелым чувством отправлял в атаку Ван Рельт третью дивизию. И вот теперь она разбита, почти уничтожена, и жалкие ее остатки вольются в другие части.

Стиснув зубы, Ван Рельт про себя решил, что, когда бой закончится, номер третий навсегда исчезнет из списков подразделений новых командос.

А молодому Прауду все было нипочем.

— Приведите в готовность седьмую и восьмую дивизии. Мы уже соорудили наковальню, теперь давайте занесем молот.

Молодой Прауд сверился с орбитальным расписанием «Черного Корабля». Тремстам космическим пехотинцам предстояло составить стальной наконечник молота, который он собирался обрушить на Лавина Фандана, едва тот появится.

На мониторе Ван Рельта замигали его личные позывные. Дозорный, выставленный на юге, намного ниже Мулда, сообщал, что он засек на дальних подступах сигналы вражеских радаров.

— Ну да, конечно, — сказал молодой Прауд, — этого следовало ожидать. «Черный Корабль» только что вышел из зоны боевых действий и теперь появится здесь не раньше чем через полтора часа. Итак, господа, мой враг собирается нас атаковать.

Дегорак Шевде и Офур Майн с нескрываемой тревогой посмотрели на голографическую карту.

Молодой Прауд вставил в компьютер кристалл с программой и вывел на экран «домашние заготовки к дебюту» — так он любовно называл свои тактические выкладки.

Фокус годографа стал смещаться на юг, чтобы показать крупным планом подножие Мулда.

К этому времени там появился целый выводок оранжевых пятнышек, которые двинулись по лесным тропам, протоптанным местными фейнами.

— Вы видите предполагаемый маршрут движения вражеских войск. Вот это — импи быстрого реагирования, ударное соединение врага. За ним следует первый абзенский импи. Вы знаете пристрастие Лавина Фандана к быстрому маневрированию и стремительным броскам. Как правило, он разбивает свои силы на мелкие штурмовые группы. И надо сказать, это у него ловко получается!

С северной стороны по экрану быстро поползли темно-бордовые пятна. На берегу реки Мулд центральная группировка командос остановилась и заняла оборону. Фланговые же подразделения растянулись в цепи и, переправившись через реку, двинулись навстречу импи быстрого реагирования.

Яркие вспышки обозначали контакт между двумя противоборствующими силами.

Оранжевые пятна быстро слились в одну линию, которая стала упрямо полати вперед. Вдоль линии пробежала волна, какое-то время она колебалась на месте, а потом откатилась назад. На участке фронта протяженностью пять-шесть километров командос отступили в южном направлении минимум на километр.

В образовавшийся вакуум тут же потекла темно-бордовая масса — молодой Прауд даже присвистнул от восхищения, наблюдая, как продавилась оранжевая линия, образовав полукруглую выемку.

— Конечно, они ждут, что мы бросимся в эту мышеловку. Вот характерная особенность Лавина — он наскоро ставит ловушки, неприятель за короткое время несет сильные потери и теряет уверенность. Конечно, нам придется пожертвовать здесь несколькими подразделениями, дабы убедить врага, что его стратегия сработала. Необходимо усыпить его бдительность, привести его в состояние эйфории, чтобы потом заманить в нашу собственную ловушку, способную перемолоть все его силы.

Несколько темно-бордовых пятен заполнили выемку и тут же были уничтожены массированным огнем пол-импи. Остальные устремились назад, и вскоре оранжевые уже стали преследовать темно-бордового противника, оттесняя его к защитным рубежам на реке Мулд.

При их приближении те командос, что стояли на Мулде, разделились на несколько групп и стали переправляться через реку, чтобы присоединиться к одному из двух расположенных там соединений. Оранжевые все нажимали, стараясь настигнуть командос во время переправы.

— На этом этапе, конечно же, вступили в бой дивизии подкрепления.

Новые темно-бордовые пятна поползли с севера. Еще одно подразделение оранжевых подоспело с юга. Пользуясь внушительным численным превосходством, темно-бордовые охватили со всех сторон движущихся на север оранжевых и направили их по узкому проходу к оборонительным позициям командос на берегу реки. Силы Фандана, так долго движущиеся вперед, теперь увлекала собственная инерция.

— Конечно, он попытается противостоять этому эффекту сосредоточения, но в это время мы нанесем ему удар фланговыми группировками.

Стенки прохода, обозначенные огненными линиями, стали смыкаться. Оранжевые перешли в оборону на северо-западном и северно-восточном направлениях.

— Конечно, все это лишь подготовка. На этом этапе на радарном горизонте появится «Черный Корабль». Вот, посмотрите…

Внезапно оранжевые пятна стали двигаться в обратном направлении.

Но прежде чем они сумели выбраться из узкого коридора, путь им преградил каскад голубых огоньков.

— Батальон «Черного Корабля», — пояснил молодой Прауд, оборачиваясь к Шевде, Майну и другим бонзам. — Вот, джентльмены, момент вашего триумфа. Именно вашему батальону выпадет эта честь — вступить в решающий бой с противником. Триста космических пехотинцев атакуют фейнов в Мулдских лесах и загонят их обратно в узкий коридор, под бомбовый удар штурмовиков.

Шевде какое-то время напряженно рассматривал диспозицию, потом перевел взгляд на Ганвика. У Дегорака появилось вдруг непреодолимое желание разнести что-нибудь вдребезги своими пудовыми кулаками, сломать кому-то кости, в клочья разорвать мышцы. Ему потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не наброситься на тучного экс-сенатора.

Прочитав столь сложную гамму чувств на лице патрона, Ганвик съежился. Он почти физически представил мощный удар, который едва не обрушился на его лицо.

Подняв глаза, он встретился с немигающим ястребиным взглядом молодого Прауда и отвернулся, окончательно раздавленный. О, если бы они только обратили свой гнев друг против друга!

Айра вышел в коридор бункера подышать свежим воздухом и увидел там Флер Фандан, связанную, с кляпом во рту, в серебристом ошейнике с поводком, наброшенным на крюк. Глаза у нее были мутные, ничего не выражающие. Свежие синяки покрывали руки и левую сторону лица. Верхняя губа распухла.

Совершенно неожиданно он ощутил к ней жалость.

— Твой муж скоро высадит свои войска в лесу, к югу отсюда.

Она никак не отреагировала. Ганвик отвернулся и пожал плечами. Чувство жалости уже прошло. В конце концов это ведь и его враги.

Наклонившись к ее уху, он хрипло прошептал:

— Твой муж направляется к нам. Мы заманим его в ловушку и разгромим. Ты увидишься с ним гораздо скорее, чем тебе хотелось бы. Как тебе это?

Злорадно улыбнувшись, он снова ушел на командный пункт.

Глава 15

У подножия Мулда, в зарослях джика, расположилась группа людей в остроконечных шапках, камуфляжных бриджах и куртках. Вскоре им сообщили по рации: «Черный Корабле приближается к крепости.

Внезапно лесная тишина взорвалась ревом электропил. Люди в форме заклинателей хитина быстро спиливали кустарники и молодые деревья, выросшие на взлетно-посадочной полосе.

Полоса эта постоянно использовалась во время Великой Войны, но после того как Церковь Бутте заключила Мир Агнцев, снова попала под власть первозданной природы.

Тем не менее заклинатели хитина, мужчины и женщины из мулдской хитиновой группы, известные под именем поместных Буллионов, время от времени приводили полосу в порядок — по собственному почину. Их хозяева из клана Бутте давно уже забыли про оборонные нужды, а они — нет. Традиции Буллионов складывались на протяжении трехсот лет. Воспитанные войной, они неохотно расставались со старыми привычками.

Чуть позже команды фейнов с огромными тягловыми лошадьми першеронской породы пришли сюда по лесным тропам и стали отвозить поваленный лес в сторону от аэродрома.

Они уже расчистили двести метров, когда совсем низко над лесом промчались первые транспортные самолеты Фандана, оставляя в своем кильватере парашютный след. На одних парашютах — тех, что побольше, — спускались люди, на других — зверьки типа хорьков, которых импи использовали для разведки. Фейны плохо переносили самолет, а прыгнуть с парашютом было для них вообще делом немыслимым.

Едва достигнув земли, солдаты устремлялись на север, в поисках разведчиков новых командос, засевших в Мулдских лесах.

Вскоре показалась эскадрилья истребителей, доставившая Лавина Фандана и офицеров его оперативного штаба.

И почти тут же над верхушками джиковых деревьев раздался низкий гул тяжелых грузовых самолетов, и вот уже несколько из них совершили посадку на двухсотметровой бетонной полосе. По счастью, их вели пилоты фенрилльского импи быстрого реагирования, по большей части выпускники военных академий Фанданов и Сприков. Они знали свои самолеты до последнего винтика и посадили их легко и красиво, избежав почти верной аварии.

Удвоив свои усилия, Буллионы продлили посадочную полосу еще на триста пятьдесят метров к тому времени, когда первый из четырехмоторных монстров закончил разгрузку и с грохотом стал набирать скорость. Совершенно пустой, он поднялся в воздух одним прыжком, не правдоподобно легким для такого огромного самолета, и стал быстро удаляться в южном направлении.

Чуть позже первые снаряды, выпущенные из дальнобойных орудий новых командос, начали рваться всего в километре от них.

Фейны выстроились в боевые порядки и двинулись через лес. За ними следовали повозки с боеприпасами и артиллерия — их тащили мулы местной породы, быстрые, крепкие, а в случае необходимости — и пригодные в пищу.

К этому времени парашютно-десантные части уже ушли далеко на север и в лесах центрального Мулда обнаружили разведчиков новых командос, самонадеянно расположившихся на смотровых вышках, так, что их было видно за несколько километров.

Эта новость еще больше подхлестнула Лавина. Выходит, молодой Прауд поддался на хитрость и рассудил, что, высадившись в столь опасной близости от командос. Лавин с ходу бросит войска в атаку. Это вполне устраивало командос, к этому времени хорошо укрепивших свои позиции. По расчетам Лавина, они окопались возле скал, над рекой Мулд. Итак, молодой Прауд явно уступил ему инициативу.

В сопровождении телохранителей и старших нейликов импи быстрого реагирования. Лавин поскакал на запад, через густые заросли нуба. Позади него следовала примерно дюжина молодых офицеров мобильного командного пункта с компьютерами и средствами связи, жизненно важными при той тактике ведения войны, которой придерживался Лавин.

За ними трусили фейны импи, с обозами и артиллерией, стабильно проходящие двенадцать километров в час. На более опасном восточном фланге Лавин оставил парашютистов и отряд кавалерии, состоящей по большей части из заклинателей хитина, призванных под знамена клана Бутте. Эти храбрые, хорошо знающие местность люди, предводимые Джошуа Бутте, надежно прикрывали импи быстрого реагирования.

Через полтора часа головной отряд достиг берега реки Миссилинт и стал выжидать, пока подтянутся основные силы. У Лавина учащенно забилось сердце. Подумать только — ему дали перехватить инициативу! Молодой Прауд всегда был непредсказуемым противником, но сейчас в своих причудах превзошел самого себя. Лавин посмотрел на хронометр и, подключившись к коммуникациям, стал поторапливать нейликов. Ему было важно, чтобы фейны не сбавляли нынешнего темпа — двенадцать километров в час. Именно быстроходность позволяла им в течение семидесяти миллионов лет царствовать в мире фенрилльской фауны, занимая самое почетное место в пищевой цепи.

На базе командос молодой Прауд встретил новость с нескрываемым восторгом. Противник успешно десантировал два имни и подразделения поддержки и очень скоро окажется в радиусе действия их орудий.

— Ну конечно, он ведет себя именно так, как должен. Движется к нам на большой скорости! — Молодой Прауд предложил союзникам напрямую связаться с Ван Рельтом и информационной группой, чтобы узнать подробности.

Все остальные не разделяли его воодушевления. Айра Ганвик, наклонившись к столу, с тревогой изучал ситуацию. Лавин Фандан десантировался ближе, чем ожидалось, намного ближе. Теперь, вероятно, он переправит свои импи через Мулд и двинет прямо на командос, засевших в лесу.

Смогут ли командос сдержать его натиск?

На голографической карте снова появились оранжевые пятна, обозначавшие продвижение противника, на этот раз уже не воображаемое, а настоящее. Потом темно-багровые колонны командос вошли в Мулдские леса — четвертая и пятая дивизии. Вместе с поддерживающей их первой дивизией они насчитывали пятнадцать тысяч хорошо вооруженных людей.

Оранжевый цвет все сгущался. Противник посадил самолеты на старой, давно не использовавшейся полосе и теперь находился гораздо ближе к их позициям, чем это мог предположить молодой Прауд. Впрочем, не важно — все равно командос поджидали его на берегу реки Мулд. При контакте им предстояло выдвинуться вперед и взять импи в клещи.

Однако передовые дозоры до сих пор не сообщили о приближении врага.

Молодой Прауд злорадно хмыкнул.

— Вот видите, Ван Рельт, он уже сбавил скорость. Этот дурак, наверное, забыл, что его импи не были в деле уже пять десятилетий.

— Да, а ведь мы рассчитывали, что к этому времени уже произойдет контакт со старым воинственным Лавином Фанданом.

— Контакт? Разрази меня гром, да к этому моменту должно было разгореться настоящее сражение. Ну что же — можно сказать, что генетическое болото постепенно рассасывается, обнажая черное дно с тараканами.

Ван Рельт и его офицеры озабоченно переглянулись. Опять у молодого Прауда появились странности.

Ван Рельт выслал своих разведчиков вперед, к самому Мулду. Они отправились туда без особой радости, опасаясь засады фейнов, но через несколько минут доложили, что на северо-восток от аэропорта никого нет. Разведчики подкрались настолько близко, что видели, как поднимаются в воздух огромные самолеты, но так и не встретили ни одного фейна.

Ван Рельт внимательно изучил карту.

— Но если он не двинулся на северо-восток, к нам, то где же он сейчас?

Капитан Транкет высказал предположение, что фейны, напуганные численным превосходством командос и видом «Черного Корабля», рассредоточились на юге от аэродрома и теперь готовятся к партизанским вылазкам, чтобы потрепать противника с тыла.

— Благодарю за ценную идею, капитан Транкет. Тем не менее я уверен — поскольку Лавин высадился в такой опасной близости от наших позиций, он что-то затевает. Единственный возможный для него теперь маршрут пролегает через Мулд, если, конечно, он хочет прорваться к поместью и укрыться за стенами одного из фортов.

«…Если он стремится к безопасности, то конечно…» — пронеслось в голове у Ван Рельта.., и тут он задал себе страшный вопрос: а что, если Лавину Фандану плевать на собственную безопасность?

В десяти километрах западнее горы Титус текла спокойная река Миссилинг. Она петляла по высокогорным лугам, покрытым карликовым хоби-гоби и густыми зарослями колючки-кровопуски. По берегам Миссилинга росли, подступая к самой воде, рощицы темнолистого джика.

И вот в одном из таких тихих мест вода неожиданно забурлила. Около сотни фейнов вброд перешли реку и скрылись в тенистом лесу. Следом двинулись артиллерийские повозки, запряженные мулами, в сопровождении кавалерии.

Небольшая, маневренная армия пересекла Миссилинг в районе Ангерри и двинулась на восток. В этом направлении на несколько километров тянулся джиковый лес, подступающий к подножию горы Титус.

Встреча с этой армией стала роковой для разведчиков новых командос. Они перешли через Мулд, не обнаружив ни малейших признаков вражеского присутствия. Далее четыре разведчика направились на запад, в долину Миссилинга. Выйдя из-за деревьев на гребне холма, они вскинули бинокли и вдруг остолбенели. Всего в двух километрах они увидели походную колонну импи быстрого реагирования, который, без сомнения, направлялся к штаб-квартире командос на западном склоне горы Титус. Дробное постукивание множества ног, копыт и колес эхом разносилось над лесом.

Разведчики бросились обратно в лес.

По лесу они шли осторожно, опасаясь передовых вражеских отрядов, и в конце концов остановились под пышным бело-розовым глоб-глобом.

Там, присев на корточки, капитан Бринкс включил рацию и стал отстукивать ключом позывные.

В ту же секунду кифкет длиной в полметра, весом в двадцать килограммов, снес Бринксу голову и вонзился в сочный ствол глоб-глоба. Кровь хлынула из обезглавленного тела капитана. Остальные попятились в ужасе, а по ветвям глоб-глоба уже запрыгали пули. Несколько фейнов бежали к ним, стреляя на ходу.

Они понимали — разведчиков ни в коем случае нельзя упустить, иначе их местоположение станет известно врагу.

Двое преследуемых сбежали по склону, поросшему джиком. Оттуда тропа вывела их к ручью у подножия горы.

Возле старого, засыхающего дерева тропа разветвлялась. Беглецы остановились в нерешительности, потом один из них бросился направо и вскоре сошел с тропинки. Второй же побежал не сворачивая. Внезапно перед ним выросла огромная фигура фейна. Он остановился как вкопанный, а потом с истошным воплем бросился к дереву, подпрыгнул, ухватился за ветку и стал подтягиваться. Двое фейнов стащили его вниз и обезглавили кифкетом.

Его товарищ, который побежал направо, попал в густые заросли хоби-гоби и притаился там, едва осмеливаясь дышать.

Он знал, что бриз, дующий с севера, с той стороны, откуда идут фейны, сейчас помогает ему. Вскоре мимо промчались два фейна, держа наготове кифкеты.

На несколько секунд наступила тишина, а потом справа раздался короткий пронзительный крик. Видно, мучиться Хукусу пришлось недолго…

Еще несколько фейнов прошли мимо хоби-гоби, задевая за ветви. Судя по озадаченному виду, они окончательно сбились со следа. Выждав еще немного, он наконец решился включить рацию, передал позывные и, когда с базы послали ответный сигнал, стал докладывать обстановку:

— Крупные силы фейнов переправляются через реку Миссилинг в квадрате… — Он так и не успел произнести координаты. Его торопливый шепот услышал нейлик Оссимбу, который, как всегда, предусмотрительно следовал чуть позади остальных.

Бросок у Оссимбу был мощный. Сверкающая стальная пластина со свистом пролетела между двух толстых стволов хоби-гоби, перерубила шею разведчика и вонзилась в вязкий джик.

Но напакостить разведчик уже успел.

В первую очередь он напакостил молодому Прауду Фандану с его гениальным планом сражения. Когда поступила оборвавшаяся на середине радиограмма с Миссилинга, молодой Прауд вначале просто отмахнулся от нее. С минуту он стоял возле топографической карты, обдумывая детали предстоящего сражения. Но оранжевые пятнышки упорно продолжали сосредотачиваться в нижнем течении Мулда. Почему все-таки враг движется так медленно?

Стараясь ничем не выдать своей тревоги, Айра Ганвик разгладил морщинки на лбу. Эта привычка выработалась еще на Земле, когда он, попав в свиту председателя Вея, вынужден был бороться за свое существование. Однако сохранять спокойное лицо было нелегко. Молодой Прауд почему-то совершенно уверен, что Лавин Фандан станет переправляться через реку Мулд напротив позиций командос. Он даже не допускает других вариантов. Все это не к добру — возможно, очень скоро их ждут крупные неприятности. Ганвик осторожно выскользнул за дверь, чтобы осмотреть самолеты на взлетной полосе перед бункером.

Вдруг молодой Прауд издал резкий возглас и поменял фокус на голограмме, высветив крупным планом местность между Миссилингом и горой Титус. Сразу от Миссилинга начинались племенные долины, густо поросшие джиком и глоб-глобом. Они тянулись до самой взлетной полосы командос.

— Если он войдет в Благстонскую долину, — сказал капитан Транкет, — то до нашего КП ему останется одиннадцать километров.

Молодой Прауд дернулся, как будто его ужалили.

— Как давно поступило донесение?

— Минуты две назад, не больше. На лице Прауда появилось чуть удивленное выражение.

— Ну что же, думаю, пора нам отправляться на передовую. Ван Рельт, собирайтесь, мы летим на Мулд.

Шевде и все остальные посмотрели на него недоуменно.

— Я собираюсь осмотреть боевые позиции, — повторил молодой Прауд. — Все желающие могут ко мне присоединиться. Восьмиместный «Хамберд» уже готов к вылету. Остается лишь найти пилота.

С этими словами Прауд вышел из комнаты и направился на аэродром. Там он приказал подать легкий самолет, который тут же поднялся в воздух. С ним отправились его телохранители, Ван Рельт и Флер Фандан, которую он собственноручно тащил на поводке.

В главном бункере поднялась паника. Дегорак Шевде и Офур Майн выскочили наружу и теперь оглядывались по сторонам, не зная, что делать дальше. На взлетной полосе стояло примерно с дюжину легких самолетов, среди них два тяжелых «Хамберда». К одному из них они и побежали, на ходу вопя, чтобы нашли пилота. Остальные нептунианцы рванули за ними.

Айра Ганвик ввалился в самолет сразу за Дегораком и Офуром.

— Пилот! — рявкнул Дегорак, гневно сверкая глазами. — Где этот чертов пилот? Айра улыбнулся:

— Конечно, давно это было, но когда-то я на таком летал.

— Ты можешь вести самолет? — Дегорак вцепился ему в локоть и подтолкнул к приборной доске. Айра едва сдержал истерический смех.

— Спокойно, ребята, — за штурвалом старина Айра. Летим!

Ганвик завел двигатели, и приглушенное урчание постепенно сменилось ревом. Уже включив приборы вертикального взлета, Айра заметил нечто странное — в том месте, где стояли тяжелые транспортные самолеты, аэродром заволокло тучами пыли.

Потом метрах в пятидесяти от них раздался оглушительный взрыв, и представители нептунианской элиты, вскрикнув, попадали на спинки кресел.

Их обстреливала артиллерия! Двухсотмиллиметровые снаряды аккуратно ложились на взлетную полосу!

Дрожащими руками Ганвик включил двигатели на полную мощность. Еще несколько облаков пыли зависли над дальним концом аэродрома. Резкие хлопки рвущихся снарядов перемежались с воем осколков. Получив удар в носовую часть, «Хамберд» громко скрипнул, и тут же у них отключился радар переднего обзора. Айра рванул ручку на себя, и стальная птица стала медленно набирать высоту. Поднявшись над верхушками деревьев, он развернул самолет и направил его на юг. Автопилот принял управление, и самолет быстро понес их прочь от гибельного места.

А на западные окраины покинутого ими аэродрома уже выскочили передовые отряды фейнов и вступили в бой с расставленным по периметру караулом. Через минуту по всему периметру начался шквальный огонь, и командование базы стало отчаянно просить Ван Рельта о подкреплении.

Молодой Прауд приказал караулу удержать аэродром любой ценой и тут же вышел из эфира.

Вскоре вся армия Лавина высыпала из темного джикового леса, обратив караул в бегство. Через несколько минут база с месячным запасом продовольствия м боеприпасов для двадцати пяти тысяч человек перешла в руки фейнов.

Фейны методично осматривали склады с оружием и боеприпасами. Специальные поисковые группы собирали ручные гранаты нового образца, которыми так любили пользоваться командос.

Времени на отдых не оставалось. Разъезжая на лошади вдоль аэродрома, Лавин Фандан то и дело поторапливал измотанных длительным маршем бойцов. Они взваливали на себя ящики с трофеями и торопливо уходили в сторону вулканической горы.

Лавин покинул аэродром одним из последних. Пришпорив лошадь, он по тропинке ускакал в нубовый лес. Склоны горы покрывал ковер белых споровых тел шириной четыре метра и высотой шесть, сверкающих ярче снега.

В этих зарослях импи быстро разделились на маленькие группы и растянулись по всему склону. В этом месте, с которого прекрасно просматривался раскинувшийся внизу аэродром, фейны сделали привал, чтобы поесть и передохнуть, а заодно и посмотреть на фейерверк, который пообещал им Лавин.

Вскоре с запада снова появился «Черный Корабль». Он пролетел мимо них на высоте девятнадцать километров, выпустил эскадрилью орбитальных штурмовиков, а те, подвергнув долину ковровому бомбометанию, выжгли напалмом аэродром и прилегающую к нему полосу леса.

Импи тем временем спокойно доедали завтрак, уверенные в том, что теперь тактика рассредоточения, за которую Лавин ратовал со времен Великой Войны, встретит всеобщее понимание и поддержку.

Глава 16

Когда Айра Ганвик посадил массивный «Хамберд» между траншей новых командос, он понял — на теплый прием рассчитывать не приходится. Скорее их ожидает вход в ледяной круг ада.

Им тут же объявили, что задолго до их прибытия молодой Прауд в сопровождении мобильного штаба отправился на новый командный пункт у самой передовой, где в это время уже произошли первые столкновения.

И действительно, вокруг них чувствовалась все нарастающая активность. Роты ускоренным маршем двигались по лесу. На крохотном аэродроме постоянно взлетали и садились легкие самолеты. Проносились с грохотом большие транспорты, оставляя за собой длинный белый след из раскрывшихся парашютов.

Комендант аэродрома словно первый раз слышал про существование нептунианских союзников и обращался с ними, как с вражескими лазутчиками. В оцепленной войсками комендатуре их оставили под присмотром сержанта и двоих солдат, постоянно держащих оружие на изготовку — «до выяснения».

Ганвик прежде мало общался с военными, и все случившееся подействовало на него угнетающе. Еще меньшее такому обращению привык Дегорак Шевде. Вскоре он не сдержался у, съездил одному конвоиру по физиономии, расквасив ему нос. Тогда в комнату ворвались другие солдаты и принялись усмирять пленников коваными сапогами и дубинками. Развернулась настоящая битва. Особенно нелегко солдатам пришлось с Офуром Майном, но и он в конце концов согнулся под градом ударов.

Всех, кто оказал сопротивление, бесцеремонно поволокли по коридору и заперли в какой-то каморке. Оттуда еще долго раздавались жалобные стоны.

Сержант оглядел остальных с торжествующей улыбкой и, похлопав по пистолету, предупредил:

— Если еще хоть один стервец взбрыкнет — всех перестреляю. — Он выждал паузу и веско добавил:

— Получи я этот приказ раньше, вас бы давно в живых не было.

Айра понял, что сержант не шутит, и, молча присев на стул, приготовился к долгому ожиданию.

Так проходил час за часом. Нептунианцы становились все угрюмее и раздражительнее. Они то и дело чего-то требовали у сменяющегося каждый час караула: воды, пищи, лежанок.

Воды им в конце концов принесли, но еды не дали ни крошки. Состояние взвинченности постепенно сменилось невероятной усталостью. Протесты стихли, всех начало клонить в сон.

Утром, проснувшись с ломотой во всем теле, они позавтракали черствыми булками с теплым кофе. Атмосфера в комнате была тягостная. Часовым уже порядком надоело сторожить нептунианцев, а те, в свою очередь, готовы были растерзать своих мучителей.

Наконец на базу вернулся капитан Клэйн из штаба четвертой дивизии. Вел он себя любезно и несколько вальяжно.

— Ну вот, теперь мы все выяснили в оперативном штабе. Господа, приношу свои извинения. Насколько я понял, в мое отсутствие тут случилась какая-то неприятность.

— Неприятность?! — взорвалась Алас Ром. Хорошо еще, что сестры вовремя оттащили ее от капитана — она запросто могла залепить ему пощечину.

Лишь страх снова угодить под арест удержал нептунианцев от вспышки гнева.

— Кстати, у меня для вас радостная новость. Мы приготовили глиссер, который доставит вас на передовую.

— А я думал, что это и есть передовая, — изумленно сказал Ганвик.

— Вовсе нет, передовые позиции начинаются у реки, за десять километров отсюда. Там сейчас мощное противостояние.

— Противостояние? То есть уже идет бой?

— Можно и так сказать. Глиссер мигом домчит вас туда. А ваших вспыльчивых друзей сейчас тоже освободят. Никто из них особенно не пострадал, так что, думаю, лучше нам забыть об этом недоразумении. Мы ведь понятия не имели, кто вы такие. Оперативный штаб не предупредил нас заранее. У них сейчас и так хлопот хоть отбавляй. Ну так что, договорились?

И капитан Клэйн одарил их своей лучезарной улыбкой.

Айра так и не смог выдавить из себя ответной улыбки. Слишком дорого им обошлась ночь в комендатуре. Перспектива оказаться в гуще сражения его тоже не особенно радовала, но по крайней мере на передовой можно присмотреть за молодым Праудом. Жестокость военных напугала его. Он решил: лучше уж держаться возле молодого Прауда, непосредственно влияя на действия командос. Все-таки это хоть какая-то гарантия от подобного самоуправства.

После непродолжительного спора Шевде объявил им свое окончательное решение — как можно скорее разыскать молодого Прауда, «чтобы сбить спесь с этого хлыща». После этого он не мешкая направился к глиссеру — громоздкому транспорту на воздушной подушке, с сиденьями на двенадцать пассажиров и грузовым трюмом в хвостовой части.

Как только они взошли на борт, пилот завел двигатели, и глиссер с дьявольским ревом помчался через джиковый лес по разветвленной сети свежеутрамбованных дорожек. Лес был полон подразделениями командос — пеших и моторизованных. Несколько раз им попадались небольшие глиссеры с солдатами.

По обе стороны от дорожки располагались небольшие разведывательные подразделения.

Впереди раздавалась артиллерийская канонада. Тяжелые орудия били не переставая. Добравшись до излучины реки, они увидели два понтона. Один — разбитый, уже наполовину затопленный, другой — совсем новый, поблескивающий свежей темно-зеленой краской, Тропинки на противоположном берегу были завалены мертвыми телами фейнов и людей в темной камуфляжной форме Вооруженных Сил Бутте, густо облепленными мухами. Они остались лежать здесь после жестокого боя, разыгравшегося накануне на реке Улуин.

Повсюду попадались развороченные, вырванные с корнем деревья и свежие воронки. Дальше начиналась выжженная дотла земля.

Несколько раз они видели растревоженные хитиновые гнезда. Вокруг вентиляционных отверстий все было черно от воинов, готовых убить любого, кто к ним приблизится. Даже дорога делала крюк вокруг этих мест. Часть гнезд разметало взрывами, и хитиновые армии ушли оттуда в подлесок — эти были особенно опасны.

Чем дальше они углублялись в лес, тем больше им встречалось командос, тем сильнее становился гул в небе.

Вскоре они увидели фейна с лицом, залитым кровью, в камуфляжной сетке Бутте. Его страшно обезображенное тело висело, пригвожденное кифкетом к дереву. Айра Ганвик вспомнил вдруг об Армаде Бутте и заскрежетал зубами от ярости. Уж ей-то он все припомнит…

Тут земля содрогнулась от взрыва, и всего в каких-то ста метрах от них в воздух взметнулся фонтан грязи, перемешанной с обломками веток. Это орудия горного форта крепости пристреливались к позициям командос в Сливерари.

Дорожка снова разветвилась. Правый ее отросток только что расчистили бульдозером, специально для них. На блокпосту солдаты в костюмах противохимической защиты проверили их какими-то приборами, потом кивнули водителю, и глиссер, кренясь на один борт, помчался дальше по утрамбованной дорожке. Повсюду виднелись кучи свежевырытой земли, спиленные деревья и кустарники.

Наконец глиссер остановился у небольшого холмика, ощетинившегося десятками антенн.

Выбравшись из кабины, они взошли по ступенькам, миновали часовых и по тоннелю стали спускаться под землю. Потом еще одна дверь, еще один пост, где неприятного вида молодая женщина в серой униформе службы безопасности проверила их металлоискателем. Из только что отстроенного бункера тянуло плесенью, несмотря на совсем новое пенное напыление на стенах.

Молодого Прауда и Ван Рельта они застали за изучением голографической карты.

— А, леди и джентльмены с Нерейды! Добро пожаловать! — с подчеркнутой любезностью обратился к ним молодой Прауд.

Дегорак Шевде буквально задохнулся от гнева. Тело его сплошь покрывали синяки, к тому же он подозревал, что у него сломано ребро. Нижняя губа его распухла, а несколько зубов шатались. А теперь этот наглец ведет себя как ни в чем не бывало!

— Мессир, у меня просто нет слов! Нас арестовали. Нас подвергли побоям! И кто? Наши союзники! Я требую, чтобы вы немедленно извинились, а кроме того, изменили стиль руководства боевыми операциями. С этого момента я должен непосредственно участвовать в принятии всех важных решений, — проговорил Шевде, набычившись и рассекая воздух массивным указательным пальцем, — таким его часто видели на конференциях тритонской парторганизации.

— Вы поняли меня? — рявкнул он. — Нам надоело торчать возле вас в качестве наблюдателей. А то, что случилось прошлой ночью, вообще ни в какие ворота не лезет!

Молодей Прауд зашипел, словно змея, на которую наступили ногой. Казалось, он сейчас свернется кольцом, — Мессир Шевде, — заговорил он, немного успокоившись. — Я ни в коей мере не против вашего участия. Пожалуйста — наблюдайте за сражением, высказывайте свои замечания. А что касается коменданта, так он молодой и неопытный и просто не разобрался сразу, кто вы такие. Поскольку вы набросились на моих людей, пришлось продержать вас ночь под замком, ради вашего же блага. В противном случае мои командос просто бы меня не поняли. Так стоит ли поднимать теперь столько шума? — Ослепительно улыбнувшись, Прауд протянул руку. — Давайте раз и навсегда забудем этот инцидент. Кстати, из-за вашей горячности двое солдат угодили в госпиталь. К чему теперь эта перепалка? Не об извинениях нужно сейчас думать, а о том, как сделать наше сотрудничество более успешным.

— Ах ты наглец! — взревел Шевде. — Да я тебя, мешок спермы, голыми руками раздавлю! — Офур Майн хотел удержать его, но не успел. Дегорак схватил молодого Прауда за ворот камуфляжной куртки и толкнул так, что тот отлетел в другой конец комнаты и повалился на пол. Ван Рельт замер от страха.

Тут Персимпилгас, фейн-телохранитель, встал между молодым Праудом и нептунианцами.

— Прочь с дороги! — прохрипел взбешенный Шевде. — Сейчас я вправлю мозги этому хлыщу.

Он ринулся вперед, схватил старого фейна за плечи и попытался оттолкнуть в сторону. Сила у этого человека была огромная — под одеждой перекатывались рельефные мышцы: результат многолетних упражнений со штангой в поле повышенной гравитации. Не в силах сдвинуть Персимпилгаса с места, он резко пнул его коленом в живот. Старый фейн охнул и упал на стол, едва не опрокинув его.

Шевде сейчас хотел только одного — добраться до молодого Прауда. Но вместо него наткнулся на Гервера — настоящую гору мускулов, на несколько дюймов выше Офура Майна. Шевде бросился на Гервера, стараясь оттолкнуть фейна, но тот поднял его и швырнул на складной стул, тут же разлетевшийся в щепки. Потом Офур Майн сцепился с Гервером. Их борьба длилась несколько секунд. Майн хотел бросить его через голову, но рухнул как подкошенный от удара огромного кулака.

Тут одна из нерейданских женщин выхватила у замешкавшегося телохранителя пистолет и выстрелила в фейна. Она продолжала стрелять, уже когда Гервер упал, до тех пор, пока подоспевший Персимпилгас не ударил ее о стену.

Комната заполнилась солдатами, и под дулами пистолетов нептунианцы отступили, зная, что жизнь их теперь висит на волоске.

— Свяжите их! — хрипло приказал молодой Прауд. — Всех, кроме сенатора Ганвика, — он у нас паинька.

Персимпилгас подошел к Майну и Шевде и оттеснил их в сторону.

В это время Гервер застонал и попытался привстать с белого пластикового пола, сплошь залитого его кровью. Но могучее тело больше не повиновалось ему. Персимпилгас склонился над молодым фейном, приподнял его большую голову и бережно положил себе на колени.

— Держись, молодой Гервер. Цепляйся за жизнь, не оставляй твоего старого мсее. — В глазах его стояли слезы.

По приказу молодого Прауда женщину, застрелившую Гервера, подняли и уволокли из комнаты. Потом нептунианцев, связанных, с кляпами во рту, усадили в ряд перед голографической картой. Несколько нерейдянок начали было роптать, но солдаты тут же усмирили их затрещинами.

Молодой Прауд и Ван Рельт снова принялись сосредоточенно рассматривать карту. Похоже, назревал новый кризис. Ван Рельт изо всех сил старался склонить босса к активным действиям — по воле случая у них неожиданно появился верный шанс разгромить неприятеля.

В течение ночи армия Лавина рассеялась по восточному склону горы Титус, а утром вновь сосредоточила свои силы в единый кулак и стала продвигаться к реке Улуин, чтобы вызволить из осады поместье Бутте.

На тот случай, если командос внезапно двинутся на север. Лавин Фандан послал небольшой отряд в Северный Мулд — прикрывать импи с тыла во время атаки.

Тем не менее ночью Прауд двинул к горе Титус несколько дивизий, которые перешли реку Мулд южнее фейнского импи и потом направились в западном направлении. А утром неустойчивая психика молодого Прауда породила новое решение. Он вдруг испугался, что его отрежут от той части армии, что осаждала поместье Бутте, и колонны повернули обратно, на восток.

Они снова переправились через реку Мулд и совершили марш-бросок к Улуину. Вскоре его разведчики обнаружили свежие следы фейнов. Отсюда следовало, что они обогнули заслон, выставленный Лавином Фанданом, и вышли в тыл импи.

Пятая и шестая дивизии — почти одиннадцать тысяч человек — уже выдвинулись на позиции, но молодой Прауд до сих пор медлил с наступлением. А Ван Рельт понимал, что дорога каждая минута. По его приказу дивизии уже развернулись в атакующие цепи, но бросить их в бой по собственной воле он не мог. А главнокомандующий, похоже, снова вошел в состояние транса. Забыв обо всем на свете, он как завороженный смотрел на голографическую карту, а потом взял указку и стал в мельчайших подробностях объяснять нептунианцам боевую обстановку. В его тоне сквозило какое-то необъяснимое торжество, иногда он захлебывался словами, и ему приходилось делать паузу.

— Я очень сожалею, джентльмены, что пришлось сделать из вас военнопленных наблюдателей, — сказал он и захихикал. Потом поддел локтем Ван Рельта и залихватски подмигнул. — Как вам, Ван Рельт, военнопленные наблюдатели? По-моему, забавно.

— Да, мессир. А как все-таки насчет приказа? Прошу вас, не упускайте свой шанс. Я уверен — стоит сейчас начать наступление, и победа нам обеспечена.

В какой-то момент Ван Рельту показалось, что молодого Прауда удалось убедить, и он с облегчением перевел дух. Но тут командир покачал головой:

— Все это чушь, Ван Рельт. Не надо резких движений. Мы пойдем в атаку, но вначале подпустим его поближе, чтобы отрезать все пути к отступлению.

— Нет, мессир! — воскликнул Ван Рельт с отчаянием. — Атаковать нужно сейчас! Через несколько минут его разведчики нас обнаружат — просто чудо, что этого до сих пор не случилось.

— Не создавайте ненужную панику, Ван Рельт, — отмахнулся от него молодой Прауд. — Лавин уже у нас в руках. Осталось только дождаться, пока он прочно сядет на наш крючок. Ну а пока давайте введем гостей в курс дела.

Ван Рельт едва сдержал стон. А молодой Прауд как ни в чем не бывало продолжил игру на карте, где оранжевые кружки обозначили противника, а синие кружки и стрелки — командос.

— Итак, мы выйдем к нему в тыл и намертво пригвоздим к оборонительным линиям, а потом космические пехотинцы завершат дело одним сокрушительным лобовым ударом, — пообещал он, победоносно сияя.

Теперь ему открылся подлинный смысл событий. Судьба всей планеты в его руках. Эта операция навеки войдет в военную историю как «Удар молодого Прауда».

Шевде и все остальные смотрели на него глазами, полными ненависти.

— Ну а теперь, мессир, отдайте приказ, — настойчиво повторил Ван Рельт, но молодой Прауд все медлил, упиваясь собственной значительностью. Иногда Ван Рельт становился слишком суетливым. В следующий раз он сделает противоядие чуть послабее. Ротация кадров просто необходима.

— Ну что же, Ван Рельт, вы меня убедили. Начинайте атаку.

На голографической карте оранжевые кружки — фейнский импи Лавина Фандана — стали переходить через реку Улуин, всего в нескольких километрах от осадных линий командос. Обозначенные синим цветом атакующие цепи теперь двигались позади оранжевых кружков, собираясь ударить по ним во время переправы.

Маховик был запущен, и теперь Ван Рельту отводилась крайне незначительная роль — смотреть за продвижением войск по карте и молиться.

Молодой Прауд молча вымерял шагами комнату. Он ненавидел это состояние неопределенности. В концеконцов, не в силах скрыть нервозности, он подобрал с пола маленький хлыст, сорвавшийся с пояса, и торопливо вышел в коридор.

Ван Рельт опасливо посмотрел ему вслед. В последнее время с хозяином все труднее было иметь дело. Напряжение последних дней плачевно сказалось на его и без того расшатанной психике.

Ван Рельт догадался, что его хозяин пошел мучить кого-то из несчастных женщин. Жестокие развлечения молодого Прауда он находил отвратительными. Однако сейчас его больше занимало сражение — он чувствовал, что победа совсем близка.

Наконец поступили донесения о первых стычках. Подразделения командос начали форсировать реку, огонь их артиллерии посеял хаос среди импи. Пятая дивизия форсировала Улуин и ударила в тыл импи быстрого реагирования. Шестая дивизия охватила с флангов вспомогательное соединение фейнов и артиллерию на западной стороне Улуина и стала теснить врага в северном направлении, в глубь Сливерари.

Импи быстрого реагирования развернулись в цепи, а подразделения первой абзенской дивизии, следовавшие в авангарде, спешно перебросили назад, чтобы держать оборону в лесах Сливерари, в нескольких километрах от места кровопролитного дневного сражения между стражей Бутте и командос. В этот момент Ван Рельт задействовал и резерв — седьмую дивизию. Она пошла в наступление на километровом участке фронта и, охватив южный фланг ипми, вклинилась им в тыл.

Используя частоту командной связи, Ван Рельт отправил донесение молодому Прауду. Никакого ответа не последовало. Видимо, молодой Прауд следил за сражением по монитору, и пока ничто не внушало ему опасений.

Айра Ганвик примостился возле голографической карты и следил за боем, стараясь оставаться как можно незаметнее. Через некоторое время он не выдержал и шепотом спросил:

— Что он сейчас делает?

Ван Рельт поднял на него усталые, потускневшие глаза.

— А, это вы, сенатор Ганвик, или, точнее сказать, экс-сенатор… Вот уж не думал, что мы встретимся в такой день. Если вы имеете в виду нашего противника, то он сейчас пытается организовать оборону. Мы загнали его в угол. — Ван Рельт показал на карту.

— Да, я вижу.

На карте белые точки наскакивали на оранжевые, неуклонно тесня их на север, к реке Сливерари.

— Но меня интересует, что сейчас делает он — молодой Прауд.

— Мессир, лучше вам об этом не думать, если, конечно, вас не возбуждают такие вещи. Но насколько я помню, вы давно утратили.., ммм.., подобного рода желания.

Ганвик залился краской, а потом гаденько ухмыльнулся:

— Думаю, что после сражения у Бедлекского перевала ваш тонус тоже несколько снизился.

— Браво, мессир, — сказал Ван Рельт с улыбкой. — Но как бы то ни было, нерейдянка уже вряд ли появится перед вами живой.

Он закашлялся и сменил тему:

— Кстати, скоро над нами будет пролетать «Черный Корабль». Там еще не знают о случившемся. Так что когда мы попадем в радиус его действия, вы, как всегда, скорректируете его огонь так, чтобы не упустить противника. Вы меня поняли? На этот раз обойдемся без космических пехотинцев, но удар необходим, чтобы сломать противнику хребет. Ничего не поделаешь — нам придется и дальше сотрудничать с «Черным Кораблем».

Ганвик кивнул, понимая, что другого выхода у него просто нет. Он избегал встречаться взглядом с Шевде и остальными нептунианцами, сидящими по другую сторону стола.

В соседней комнате Флер Фандан охнула от боли и ужаса, когда молодой Прауд грубо вошел в ее тело. Ее тошнило от запаха пота, от его горячего, хриплого дыхания. Каждая клеточка ее тела молила о смерти. Но что бы ни вытворял с ней молодой Прауд, страшнее всего было залитое кровью тело, подвешенное на крюк.

Они лежали на полу, молодой Прауд всякий раз инстинктивно выбирал самую оскорбительную для нее позу. Комнатка была маленькая, и кровь с висячей туши попадала на спину молодому Прауду и на лицо Флер, отчего во рту ее появился соленый привкус.

— Если не притворишься, что тебе приятно, я приведу сюда твоего мужа, кастрирую, а потом заставлю смотреть, как мы с тобой развлекаемся, — прошептал он ей на ухо. — Пойми, его армия разбита. Жить ему осталось недолго.

Глава 17

Космическая шлюпка упала на ветки с оглушительным хрустом, и на экранах калейдоскопически замелькали листья. Корпус шлюпки задребезжал, пассажиров подбросило в креслах и потом швырнуло на спинки так, что у них перехватило дыхание. На несколько мгновений все утратили дар речи.

Каким-то чудом ремни, удерживающие их в креслах, не лопнули во время этого сумасшедшего прыжка с орбиты. Оставалось только диву даваться, какой же запас прочности у этой шлюпка и на какие условия эксплуатации рассчитывали ее конструкторы.

— В корпусе пробоина, — сообщил Ю Чжао, придя в себя.

— Компьютер действует нормально, — отозвался Чжао номер три. — Монитор тоже.

На главном экране появилось изображение сумрачного леса. Густые заросли дикого винограда с грибковыми наростами ограничивали видимость несколькими метрами.

— Покажите мне деревья, — приказала Чи Линь Вей. Компьютер повел объектив камеры вверх, и они увидели стволы диаметром в пятьдесят — шестьдесят метров, устремленные в бесконечность. Примерно на высоте двухсот метров начинались первые ветки, а за ними — густая листва, совершенно заслонявшая небо.

Тут компьютер уловил снаружи какой-то странный звук, похожий на жужжание насекомых. Потом где-то вдали дважды раздалось печальное уханье, и снова наступила тишина.

— Это эсперм-гиганты, — сказала Чи Линь Вей, не в силах скрыть страха. Она лихорадочно вспоминала все, что когда-то читала об этих деревьях.

До нее донесся резкий запах. Пахло сырой почвой, прелыми листьями, разлагающейся живой тканью. Чи Линь Вей догадалась, что воздух джунглей просочился в корабль через пробоину в хвостовой части. Вот он. Новый Мир, планета ее мечты! Тут же она вспомнила предостережения Чоузена и начала действовать.

— Где наши космические скафандры? Ю Чжао удивленно поднял брови.

— Найдите их, да побыстрее, пока мы не подхватили какую-нибудь смертоносную болезнь.

Клонированные Ю Чжао бросились к шлюзу и вытащили в кабину все его содержимое. Они надели на Чи Линь Вей скафандр, приладили к нему дыхательный фильтр, а потом занялись собственными скафандрами. Когда все были в полном снаряжении, они открыли воздушный шлюз, выбрались наружу и расположились на коротком крыле шлюпки, возле жизнеподдерживающего модуля.

Среагировав на жаркий и влажный воздух, в скафандрах автоматически заработали кондиционеры.

Насекомые самой разнообразной формы и окраски пролетали мимо них, а некоторые уже садились им н» скафандры. Вскоре Ю Чжао выделил одну породу, самую активную из всех.

— Черные мухи с большими красными глазами кусаются сильнее других. Они едва не забрались ко мне в скафандр.

Ч и Линь Вей увидела, как одна из этих тварей старается пробуравить ее скафандр заостренным хоботком. Прихлопнув ее, она с ужасом подумала, что бы было, выйди они наружу без скафандров.

Взявшись за мачете, Ю Чжао и еще пять его клонов принялись прорубать просеку в зарослях винограда. Вскоре они уже шли по джунглям.

Чи Линь Вей то и дело задирала голову, оглядывая гигантские деревья, и чувствовала себя все более подавленной. Тусклый зеленоватый свет и могильная тишина создавали впечатление, что она находится под сводами огромного храма. Лишь сосредоточенное жужжание насекомых возвращало ее к реальности.

Вдруг в зарослях раздался чей-то пронзительный крик. Насмерть перепуганная Чи Линь Вей снова бросилась в кабину и застыла перед главным экраном, обхватив руками плечи, стараясь сдержать плач.

Вскоре вернулся Ю Чжао и поставил Чжао третьего и четвертого в караул возле дверей шлюза.

— Мы прошли триста метров на север — там сплошные джунгли, настолько густые, что невозможно даже определить наше местонахождение по солнцу. Надо попробовать влезть на одно из этих деревьев.

— А что это за дьявольский крик я сейчас слышала?

Ю Чжао рассмеялся:

— Вы не поверите — это орала стайка животных величиной с вашу ладонь. Они похожи на ящериц и одновременно на птиц. Никогда бы не подумал, что эти маленькие твари такие горластые.

Чи Линь Вей пребывала в столь непривычном для нее состоянии нерешительности. Она словно слышала голос Чоузена Фандана: «Вылезайте из шлюпки, спасайтесь!», но никак не могла взять в толк, что им может грозить в этом сверхпрочном сооружении, гордости Нептунианской газовой компании. Ведь ни одному животному оно не по зубам.

Ю Чжао в это время включил радио и, терпеливо обшарив весь эфир, сумел поймать какую-то далекую коммерческую станцию, без конца передающую военные марши. Но на их позывные никто не ответил. Видимо, от ближайшей радиостанции их отделяли тысячи километров.

— Придется нам связаться со спутником.

— Но ведь нас могут запеленговать мятежники, — возразила Чи Линь Вей.

— Другого выхода просто нет — не оставаться же нам здесь навеки.

Ю Чжао попробовал передать сигнал на аварийной частоте, но тут обнаружилось, что в их передающем устройстве что-то сломалось, и он разобрал рацию, стараясь найти неполадку.

Шло время. Чи Линь Вей не отрываясь смотрела на главный монитор. Снаружи Чжао третий и четвертый наблюдали, как и без того тусклый дневной свет сменяется вечерними сумерками. Вокруг деловито жужжали насекомые, и кто-то невидимый шуршал в зарослях.

Вдруг, несмотря на царившее вокруг спокойствие, Чжао четвертому стало как-то не по себе. Появилось ощущение, что кто-то пристально наблюдает за ним.

К несчастью, предчувствие не обмануло его. Огромный зверь, сидя в зарослях, уставил на него, семь своих глаз, а восьмой глаз в это время рассматривал Чжао третьего. И постепенно ярость закипала в его груди. Он уже предвкушал расправу, которую собирался устроить над своими врагами…

Он пришел сюда, уловил крик растущего поблизости дерева, жестоко изуродованного свалившимся сверху вредителем. Бросившись на материнский зов, зверь увидел, как зловещие черви выползают из большого металлического гнезда.

Конечно же, они были опасны. Черви, вылупившиеся из железных яиц, всегда несли смерть материнскому организму. Они приносили с собой огонь и железные руки, валящие деревья.

А потому древесный рот не сводил с них глаз. Черви оказались медлительными существами, покрытыми какой-то странной, ничем не пахнущей, отражающей свет кожей. Лишь из кондиционеров просачивался едва уловимый животный запах.

Древесный рот стал размышлять. Почему эти черви не боятся его? Впали в апатию или считают, что они неуязвимы?

Гневно сверкая восемью глазами, вудвос, никогда не имевший собственного имени, никогда не воспринимавший себя как нечто отдельное от материнского организма, стал сверяться с перечнем врагов. Так: ноги длиннее рук, рот, способный пожирать материнские организмы… Он бесшумно переступил на тринадцатиметровых ногах, подойдя еще ближе к металлическому гнезду.

Чжао четвертый обернулся и остолбенел от ужаса, увидев перед собой огромное животное. Он вскинул револьвер, но тут ладонь величиной с дверь сомкнулась вокруг него и поднесла его к пеликаньему клюву. Воздух, выдыхаемый им в крике, струился как пар из огромного чайника.

А в следующую секунду раздался вопль Чжао третьего. Он успел попасть из револьвера в грудь чудовищу, но тут же огромная нога с тяжелыми когтями поддела его и подбросила кверху, словно футбольный мяч.

К этому времени Чжао четвертый почти целиком скрылся в пасти вудвоса — снаружи торчала лишь одна нога да лоскут его скафандра. Вудвос энергично заработал челюстями. Вскоре он потянулся за Чжао третьим, обхватил его поперек туловища, тоже отправил в пасть и стал сосредоточенно жевать. Через несколько минут от обоих китайцев остался лишь комок материи, который, вудвос брезгливо извлек изо рта и ногтем стряхнул в траву.

Закусив, чудовище вновь скрылось в листве и стало дальше наблюдать за ненавистным металлическим гнездом, обдумывая, как разделаться разом со всеми оставшимися червями.

Внутри шлюпки наступила леденящая душу тишина. Все в безмолвном ужасе смотрели на треугольную морду чудовища, только что проглотившего Чжао третьего. В какой-то короткий миг на экране показалось все его тело — на двух конечностях, продолговатое, примерно двадцатиметровой высоты, — какой-то немыслимый гибрид гигантской человекообразной обезьяны, пеликана и богомола.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Ю Чжао снова принялся чинить рацию. Но тут кто-то ударил в борт шлюпки, словно в гонг.

Судя по звуку, стальная обшивка уже начала коробиться.

— Где это? — шепотом спросил Ю Чжао. — В носовой части?

— Нет, снаружи шлюза.

— Это самый прочный отсек, — сказал Ю Чжао, рассматривая компьютерный чертеж корабля.

— Там стоят камеры?

— Думаю, что да. Давайте попробуем включить вспомогательный экран.

Теперь на монитор передавалось изображение с объективов, установленных на оболочке средней секции.

Они увидели камень, примерно двухметровой ширины, зажатый в огромных руках. Вот камень стал опускаться вниз, и, когда он совсем пропал с экрана, корабль вздрогнул от очередного удара.

Камень, в котором было добрых три Тонны, поднялся снова.

— Мы в ловушке, — глухо сказала Чи Линь Вей.

— А нельзя его убить? — спросил Чжао.

— Если только лазерным лучом, но вначале он должен подойти к носовой части.

— А вдруг лазерная пушка не действует?

— Тогда нужно найти какое-то другое оружие. Дверца шлюза уже начала поддаваться. Мощные удары прекратились, и теперь вудвос пытался сорвать покореженную дверь с массивных стальных петель. Корабль покачнулся, и они услышали металлический скрежет.

— Он рвет сталь руками! — простонал Ю Чжао.

Именно шум, поднятый вудвосом, и вывел к шлюпке Чоузена, разминувшегося с остальными всего на каких-то двести метров. Стук камня о дверцу шлюза ни с чем нельзя было спутать. Он осторожно полз по зарослям до тех пор, пока не увидел космический корабль, застрявший между четырьмя толстенными, как крепостные башни, деревьями. Возле корабля стоял, выпрямившись в полный рост, вудвос. Вот он обеими руками занес над головой здоровенный валун и, резко выдохнув, обрушил его на покореженную дверь шлюза.

Камень с треском раскололся, и куски его рассыпались по виноградным зарослям.

Вудвос злобно зарычал и стал осматривать обломки своего орудия. Потом повернулся и скрылся между деревьями.

Чоузен выждал еще несколько секунд, потом подошел к космической шлюпке так, чтобы его было видно через объективы.

Немного погодя вторая, неповрежденная, дверца шлюза резко раскрылась, и он проскользнул внутрь.

Ну что же, по крайней мере все они были в шлемах с воздушными фильтрами. Вскоре Чоузен заметил, что пробирочных китайцев в корабле только четверо.

— А где остальные Чжао?

— Чудовище их сожрало. Мы ничего не успели сделать… — при этом страшном воспоминании лицо Чи Линь Вей окаменело.

— Понятно.

Китайцы посмотрели на него вопросительно. Судя по всему, они уже осознали свою недавнюю ошибку но теперь во всем полагались на него. Чоузен представлял, насколько им сейчас тяжело. Индивидов, выведенных из одной клетки, всегда связывают между собой теснейшие узы.

— Нам нужно покинуть корабль, пока вудвос подыскивает другой камень. Скоро к нему присоединятся его собратья, и вместе они разломают корабль на несколько частей, которые сбросят в реку. Мы проберемся к реке и сделаем плот. На воде у нас больше шансов выжить.

На этот раз никто не решился ему перечить. Китайцы торопливо вытащили из другого шлюза пакеты НЗ и отправились вслед за Чоузеном по узловатым корням, закрывающим землю почти без просветов.

Снаружи шлюпки сгущающиеся сумерки показались им особенно зловещими. Вудвос мог вернуться в любую секунду. Они спешили, стараясь уйти как можно дальше от места посадки. От быстрой ходьбы дыхание участилось, и, когда кондиционеры загудели от перегрузки, Чоузен остановил их для короткого отдыха.

Позади раздался глухой стук камня по металлу. Потом еще один.

— Чудовище вернулось, — сказала Чи Линь Вей.

— Слава Богу, он не заметил нашего бегства.

— А как он поведет себя, когда вскроет корабль и обнаружит, что внутри пусто? Чоузен пожал плечами.

— Наверное, разнесет шлюпку на мелкие кусочки.

— А где река? — спросила Чи Линь Вей через некоторое время.

— Примерно в пятистах метрах отсюда. Видите молодую поросль глоб-глоба? — Он показал на розово-зеленые листья, свисающие до земли, словно огромные языки. — Судя по ним, вода совсем близко.

Они снова тронулись в путь, осторожно продвигаясь между зарослей глоб-глоба, впереди, под могучими деревьями, темнота становилась еще непроницаемее.

Глава 18

Лишь звук их прерывистого дыхания, пропускаемого через фильтры, нарушал лесную тишину. Кондиционеры уже не спасали, от напряжения пот лился градом.

Вокруг них царило то особого рода безмолвие, которое бывает только в храме и в вечернем лесу. Они карабкались по гигантским перекрученным корням, падая, обдирая руки и колени. Густо растущие вокруг корней глоб-глобы и виноград-сатурсин еще больше затрудняли их продвижение. Темнота быстро опускалась на лес. Чоузен, как мог, подбадривал своих спутников.

— Не забывайте, в наших скафандрах есть фонари. Так что мы сможем двигаться и ночью.

Но для Чи Линь Вей ночь таила в себе кошмары, вроде тех, что она совсем недавно испытала. К этому времени она уже притерпелась к запаху собственного пота и ручейкам, струившимся под скафандром, но тишина в этом огромном лесу пугала ее.

Внезапно лес огласился какофонией резких, визгливых криков — они звучали со всех сторон, разносимые эхом.

Чоузен заметил испуганное выражение лица Чи Линь Вей и, протянув руку, сказал:

— Ничего страшного, это сармер маке — ближе к сезону дождей у них начинаются брачные игры.

— А кто такие сармер маке? — спросила она и, ища поддержки, инстинктивно схватилась за его руку.

— Маленькие животные-амфибии. Во время сезона дождей они очень плодовиты.

— А почему они орут, как будто их режут? Чоузен едва сдержал смех.

— Вряд ли им самим так кажется. Самцы кричат, чтобы заявить о своем праве на совокупление. Самки — во время самого полового акта, по хорошо известной причине.

Внезапно смутившись, Чи Линь Вей отпустила его руку.

Крики становились все протяжнее и исступленнее. Звук был такой, как будто у нескольких сотен людей одновременно сдирали кожу.

Чоузену вдруг вспомнилась зеленая пластиковая бусинка с проволочными усами и резкая боль, пронзившая его между лопаток. Увидев его застывшее лицо, Чи Линь Вей вздрогнула и отвернулась.

Ну что же, по крайней мере теперь они квиты. Чи Линь Вей забрала его с «Ганди» перед самой катастрофой, он спас ее от вудвоса. Теперь, чтобы добраться до реки Бжюм, им придется действовать сообща и доверять друг другу. Чоузен вздохнул и принялся карабкаться по необъятному ребристому корню, покрытому шершавой корой.

Они шли без остановки. Все настолько обессилели, что каждая корневая система преграждала им путь, словно небольшая гора. Они карабкались по этим корням, диаметр которых приближался к человеческому росту, иногда пролезали под ними, продираясь сквозь заросли глоб-глоба, который вел с корнями неустанную борьбу за жизненное пространство. В наушниках то и дело раздавалась энергичная ругань Чи Линь Вей на мандаринском диалекте.

Один раз Чоузен остановил ее и вытащил несколько мясистых трубчатых тварей из складок ее скафандра.

— Это скребущие черви. Лучше сразу от них избавляться, а не то они могут продырявить скафандр.

При виде этого отвратительного насекомого Чи Линь Вей закрыла ладонями забрало шлема и пронзительно завизжала.

Ожидая, пока она успокоится, Чоузен ухватился за корень и, подтянув тело кверху, издал ликующий возглас.

Сразу за этой корневой системой листва начинала редеть, и сквозь нее просматривалась полоска бирюзового неба, позолоченная по краям.

— Наконец-то! — радовался Чоузен, спрыгнув вниз. — Я знал, что мы на верном пути, — недаром тут кричат сармер маке.

Китайцы посмотрели на него почти равнодушно.

— Значит, река вон там, — он показал рукой. Преодолев еще несколько слоноподобных корней, они вышли на открытый речной берег. Древесные корни стеной уходили в желтовато-бурую воду. Впереди росло несколько небольших деревьев, а метрах в ста уже начиналась бескрайняя речная гладь, уходящая к самому горизонту.

Из воды выглядывали многочисленные островки, но другого берега не было видно.

По небу проплывали маленькие вытянутые облака, окрашенные предзакатным Бени в золотисто-зеленый цвет.

Чи Линь Вей отметила, насколько отличается это зрелище от затяжных, дымчатых земных закатов, и только тут осознала до конца, что солнце, которое сейчас светит над ней, еще недавно было для нее далекой, неведомой звездой. И что она затерялась в непролазных джунглях чужой планеты, где ее со всех сторон подстерегают опасности. Снова ее охватила дрожь. Настанет ли когда-нибудь конец этому кошмару? Вернется ли к ней чувство безопасности?

Сармер маке смолкли, но теперь все чаще о себе давали знать ночные хищники, оглашающие ночную тишину воем, гиканьем и свистом.

Когда слева донесся сухой кашель, Чоузен застыл на месте, осторожно достал револьвер, быстро проверил его и поставил на стрельбу разрывными дротиками.

— Что это? — раздался в его наушниках шепот Чи Линь Вей.

— Нахри спускаются на водопой. Увидев за забралом ее недоуменное лицо, он добавил:

— Это большие и опасные хищники. Страх появился в этих глазах, еще несколько часов назад глядевших на него с надменной холодностью.

«…Да, миледи, вы правильно делаете, что боитесь…»

Он испытующе посмотрел на нее сквозь сгущавшиеся сумерки. Чи Линь Вей отвернулась.

Они ждали довольно долго, спрятавшись между корнями. Услышав плеск воды и тяжелый топот, Чоузен жестом приказал всем пригнуться, и после секундного колебания китайцы подчинились.

Он нахмурился. Конечно, этим пришельцам из далекого мира, греющимся в лучах славы Чи Линь Вей, не очень-то хочется прислушиваться к наставлениям девятнадцатилетнего юнца, а тем более им подчиняться. Но в фенрилльской экосистеме подобные сомнения могли стоить им жизни.

Шум все нарастал. Массивные животные перепрыгивали с корня на корень, издавая утробное мычание. Казалось, нахри топают прямо у них над головой.

Чоузен застыл в напряженной позе, держа наготове револьвер, думая о том, можно ли убить взрослого нахри разрывными дротиками.

Животные эти весили до шестисот фунтов, а бегали так же быстро, как человек. В тех местах, где нахри уже испытали на себе огнестрельное оружие, они сторонились вооруженных людей, но сюда, на берега Бжюма, еще не ступала нога человека. Поэтому трудно было предсказать, как поведут себя нахри, если обнаружат людей. Конечно, они могли просто испугаться и убежать. Фейны всегда легко справлялись с нахри. Но на то они и фейны — увереннее их в лесу себя чувствовали только вудвосы.

Наконец грохот стих, и Чоузен рискнул выглянуть из-за корня.

У самой воды он увидел резвящихся нахри. Широкогрудые, проворные, чем-то смутно напоминающие земных мандрилов, они прыгали, гонялись друг за другом, били лапами во воде.

Две самки, обремененные потомством, ступали легкой походкой чуть позади остальных, выискивая среди корней моллюсков.

Наконец и они скрылись вдали, на небольшом мысе с гигантским мертвым деревом.

— Они бы на нас напали? — спросил Ю Чжао у Чоузена.

— Вполне возможно — временами они ведут себя как хищники. Этот вид очень распространен в наших лесах. Ну а теперь нам нужно найти какую-нибудь расселину между корней, чтобы устроиться на ночлег. Конечно, самые лучшие места уже заняты, так что придется кого-нибудь выгнать из дома.

Он зажег фонарик, встроенный в шлем, чтобы осмотреть тропинку. Пока они спускались к реке, мимо них то и дело сновали разные мелкие животные.

Стайка сармер маке, толстощеких бесхвостых ящериц, длиной примерно в метр, прошмыгнула совсем рядом по протоптанному следу. Глаза у этих тварей горели зеленым огнем, они то и дело издавали свистящие и хрюкающие звуки.

Наконец Чоузен обнаружил узкий лаз между корней, в форме буквы L, который вел в пещеру глубиной примерно в пять метров и шириной в четыре.

Чоузен внимательно осмотрел пещеру. Луч фонарика высветил кучки животных экскрементов, а в дальнем углу — разгрызенные кости, остатки многочисленных пиршеств.

— Судя по размерам костей, это жилище речного вера, довольно молодого. Он питается сармер маке, а по случаю и рыбой. Думаю, мы вполне можем воспользоваться его домом — он еще слишком мал, чтобы досадить нам.

И вправду, лаз был настолько узкий, что им пришлось заползать сюда боком, царапая скафандры о корни. Ю Чжао включил еще один фонарик, и вскоре все шестеро оказались в этой норке, тесной, но относительно безопасной.

Все буквально умирали от голода, но Чоузен убеждал их не снимать шлемов, пока вечерним бризом не отнесет в сторону споры спруипов. Китайцы недоуменно переглянулись. Они едва стояли на ногах от усталости, а при мысли о протеиновых плитках в пакетах НЗ рты тут же наполнялись слюной. Только теперь Чоузен осознал до конца, насколько недоверчиво они относятся к его словам. Еще бы — им, личным охранникам могущественной Чи Линь Вей, приходится слушаться какого-то круглоглазого. Подумать только, до чего они докатились…

И все-таки если они хотят выжить, то будут его слушаться.

Измученная страхом и долгой дорогой, Чи Линь Вей тут же заснула.

Чоузен и Чжао второй вытащили револьверы и заступили в дозор.

Постепенно берег реки погрузился в тишину. Лишь раз они услышали тяжелую поступь. Какое-то крупное животное прошло совсем рядом с негромким бормотанием. Скорее всего это был самец-гзан, который на этом этапе жизни обычно бродит в одиночестве. Родители прогоняют его, а он еще недостаточно силен, чтобы примкнуть к другому стаду.

Вдалеке поднялась Бледная Луна, покрыв водную гладь розовато-белыми пятнышками. Порой до них доносились возгласы скринов, длинные, мелодичные, немного напоминающие флейту, которую разыгрывают перед концертом.

Чоузен к этому времени уже привык, что его общение с китайцами сведено к минимуму, и поэтому очень удивился, когда без всякой видимой причины в наушниках вдруг зазвучал голос Чжао второго.

— Какой волшебный мир, — задумчиво произнес он. — Жаль, что сейчас не время любоваться красотой.

Чоузен кивнул.

— Знаете, все это так не похоже на мою родину — Центральный Шанхай.

Он грустно улыбнулся, и Чоузен тут же вспомнил видеофильм о китайских городских кварталах: блочные дома, растянувшиеся на километры, затянутое облаками небо, с которого не переставая моросит кислотный дождик.

— Опять судьба сыграла со мной злую шутку, — продолжал Чжао. — Попав в такую красоту, мы отгорожены от нее шлемами и скафандрами и даже разговариваем по радио.

— Через несколько часов мы, возможно, сбросим скафандры. Мух-кровососов здесь не водится, комаров на Фенрилле вообще нет, а споры спруипа скоро отнесет в глубину суши бриз.

— И что вы собираетесь делать дальше? Чоузен невольно усмехнулся. Кажется, эти люди начинают понимать, что ответственность за их жизни полностью ложится на него. Но не стоит заострять на этом внимание. Чтобы спастись, им в первую очередь нужно установить между собой добрые отношения. И он сказал как ни в чем не бывало:

— Завтра мы попробуем отыскать молодую поросль кнуко или хоби-гоби: зрелые деревья в этих краях огромные, каждый лист — величиной с человека. Из стволов кнуко мы сделаем плот и, если все сложится удачно, к полудню спустим его на воду, а потом пристанем к одному из островов. Там кнуко встречается чаще, и мы сможем нарастить плот. Тогда по крайней мере вудвосы до нас не доберутся.

Чжао помолчал немного, а потом спросил;

— Как вы думаете, чем сейчас занято это чудовище?

— Скорее всего взламывает шлюпку. На это у него уйдет пара дней, если, конечно, соседи не придут на подмогу.

— Какие они беспощадные, эти чудовища, — сказал Чжао, чем снова вызвал у Чоузена улыбку.

— Поймите, мы находимся в монокультурной экосистеме. Внутри нее все подчинено одной цели — сохранению деревьев. Следовательно, каждый, кто вносит разлад в эту систему, подлежит уничтожению. Вы ведь не станете упрекать в жестокости иммунную систему?

Чоузен замолчал, заметив, что по лицу Чжао потекли слезы.

— Простите… — пробормотал он.

— Жаль, что мы не послушались вас раньше, на корабле, — прошептал китаец. — Никто не думал, что это кончится.., вот так. Эти чудовища.., это был ужас.

Он всхлипнул несколько раз, потом снова взял себя в руки.

— Извините меня. Наверное, взрослому мужчине стыдно плакать. Но Чжао четвертый был для меня очень близким человеком. Мы ведь из одной возрастной группы.

— Да, я понимаю вас…

— Ведь он — член моей семьи, мой единственный родственник, понимаете?

Не зная, что ответить, Чоузен решил выглянуть наружу. Он подполз к краю огромного мертвого корня, преграждающего вход в пещеру, и прислушался.

В джунглях стояла тишина — ночные хищники уже принялись за дело, и мелкие звери попрятались. Лишь всплеск волн доносился до него. Чоузен посмотрел на острова, залитые лунным светом.

Если им удастся сделать плот, они доберутся до островов, нарастят его там и двинутся дальше по реке, в относительной безопасности. И тогда, может быть, выберутся живыми из этой передряги.

Через несколько минут он опять скрылся в пещере, так и не заметив пары глаз над самой поверхностью воды, примерно в двадцати метрах от берега. А вот глаза эти уже высмотрели очередную жертву, о чем и сообщили мозгу, расположенному метром выше.

Старый пектарун выбрался на сушу и стал сосредоточенно принюхиваться. Несмотря на огромные размеры, он вел себя предельно осторожно, потому что стоило вудвосу поймать его на берегу, и он тут же переломил бы его панцирь и бросил на съедение пермиадам. Но сейчас, судя по запаху, ни одного вудвоса поблизости не было. А вот жертва находилась совсем близко.

Огромное ракообразное подползло к корням на своих длинных и цепких конечностях и осторожно осмотрело вход в пещеру. Внутри раздавалось слабое шебуршание, маняще мерцал свет. Пектарун одним прыжком преодолел последние несколько метров, отделяющих его от входа в пещеру, запустил в зазор между корнями огромную клешню и ухватил ею что-то мягкое и трепещущее.

На глазах у Чоузена и Ю Чжао второго огромная клешня выскочила из темноты и захватила Чжао второго за талию. Остальные, проснувшись от его ужасного крика, тут же бросились на помощь Чоузену, который пытался удержать клешню, уволакивающую наружу Чжао второго.

Но перед царем ракообразных они были беспомощны, как головастики. Бронированный монстр беспрепятственно вытащил свою жертву из пещеры. Остальные бросились следом. Чоузен прицеливался на ходу, стараясь угадать, где расположен мозг этого чудовищного омара.

Он уже приготовился стрелять, но тут пектарун поднял Чжао, словно загораживаясь его телом. Чоузен побежал вперед, чтобы выстрелить с близкого расстояния.

У самой воды пектарун бегло осмотрел свою добычу и попробовал на вкус, проведя по ней двумя половинками рта с острыми как бритва краями.

Его постигло разочарование: это было совершенно незнакомое существо, безвкусное, не имеющее запаха, — за всю свою долгую жизнь он не встречал такого. Внезапно почувствовав испуг, старый пектарун выронил свою жертву и торопливо пополз к воде.

Чоузен и Ю Чжао затащили Чжао второго обратно в пещеру. Когда Чи Линь Вей посветила на него фонариком, всем стало ясно — их товарищ смертельно ранен. Скафандр вокруг его талии был вспорот, словно по нему прошлись зазубренным ножом, и, судя по всему, пектарун сломал ему позвоночник. Вдобавок на правом плече, там, где монстр укусил его, остались страшные красные полосы шириной в несколько дюймов.

Неудивительно, что бедняга Чжао второй потерял сознание. Тут же Чоузен вспомнил о том, как в подобных ситуациях поступали фейны. Допустить терсраал — то есть позволить смертельно раненному прийти в себя — считалось среди них тяжким грехом. Приведя в сознание Чжао второго, они лишь продлили бы агонию, заставив его дожидаться смерти как божьего дара.

Чоузен посмотрел на Чи Линь Вей. Так и не разобрав, что выражает ее лицо, скрытое выпуклым забралом, он сказал единственно возможное в такой ситуации:

— Думаю, лучше избавить его от предсмертной агонии. Все равно никакой надежды на выздоровление нет. Один только сломанный позвоночник требует немедленной госпитализации. А завтра в эти раны попадут грибки спруипа. И тогда он умрет в страданиях.

Бедный Чжао второй! Он пережил своего пробирочного брата всего на несколько часов. Чоузен видел, что китайцы потрясены случившимся. Нападение было таким неожиданным, что остальные лишь чудом избежали смерти…

Чи Линь Вей едва сдерживала плач. Чжао второй мертв, Чжао третьего и Чжао четвертого сожрал вудвос. А сама она оказалась в этой ужасной берлоге, с грязью, экскрементами, грибками-кровососами. А теперь еще это чудовище…

Комплекс Маза выручил ее и на этот раз. Постепенно самообладание вернулось к ней.

Чи Линь Вей перешла на запасной канал связи, по которому ее слышал только Ю Чжао. Между ними завязался короткий спор, и, судя по всему, в конце концов он уступил. Чи Линь Вей взяла револьвер и прострелила Чжао второму голову. Потом они похоронили тело в углу их крохотной пещеры. Возвращая оружие Ю Чжао, Чи Линь Вей подумала, что, возможно, очень скоро точно так же поступят и с ней. С ней! Она содрогнулась. И все-таки, следуя учению Мазы, можно вынести все. Нужно только иметь волю.

В дозор заступили Ю Чжао и Чжао шестой. В небе уже появилась Красная Луна — рыжеватая точка, быстро перемещающаяся по небу позади Бледной Луны.

Прежде чем погрузиться в сон, Чоузен успел мысленно отдать дань уважения этим землянам за их редкостную выдержку. Перед глазами у него все еще стоял огромный пектарун, в ушах звенел крик несчастного Чжао второго. А что, если бы Чи Линь Вей впала в истерику? Трудно даже представить. Случай этот еще раз убедил его, что нужно быть готовым к любой неожиданности и всегда оставлять себе путь к отступлению, как делал его отец.

Но сейчас физическая усталость взяла верх над осторожностью. Он прислонился спиной к корню и через минуту крепко заснул.

Глава 19

На следующий день группка испуганных, находящихся в постоянном напряжении людей осторожно двинулась вдоль речного берега, проходящего где-то рядом, среди бескрайних топей. Какофония звериных воплей сопровождала их на этом пути.

Наконец им попалась молодая поросль голубого кнуко. У самого старого из этих деревьев стволы были шестиметровой высоты, диаметром в полметра. Бени уже поднялось достаточно высоко и палило нещадно. Кондиционеры едва справлялись. Но Чоузен все поторапливал их — им предстояло срезать кнуковые стволы и затем связать их вместе самодельными веревками, скрученными из жестких, волокнистых листьев.

К полудню вудвос так и не появился, а они уже связали вместе примерно две дюжины обрезков разной толщины. Чоузен решил спустить плот на воду не мешкая — он боялся, что удары кифкета по дереву привлекут вудвосов.

С огромными усилиями им удалось оттащить плот от корней. Когда наконец все было готово, они позволили себе небольшой отдых. Пот лился с них ручьями.

Тут Чоузен заметил, что совсем близко от них расположились хитиновые насекомые. Миллионы рабочих насекомых, длиной примерно в сантиметр, сосредоточенно объедали спелые плоды с веток глоб-глоба, и деревья пожелтели от их крошечных тел. Потом на берег реки высыпали крошечные воины, привлеченные необычным запахом из вентиляционных отверстий в скафандрах. Они были мельче, чем известные Чоузену виды — такие, как зеленые хитины с горы Слейд. Тела их, длиной в дюйм, покрывали желтые полоски.

На глазах у них какое-то черное четвероногое животное, покрытое роговыми пластинками, забрело в заросли глоб-глоба и стало жадно всасывать в себя рабочих насекомых при помощи длинных клейких язычков — они высовывались из трубчатого придатка, свисающего с его живота.

Тут же воины бесстрашно бросились на поедателя хитинов. Они вцепились ему в морду, в глаза, взобрались на грудь, часть стала яростно кусать его за гениталии. Подкрепления шли нескончаемым потоком — словно бесконечные желтовато-коричневые змеи извивались на корнях.

Через несколько секунд поедатель хитинов повернулся и бросился в лес.

— Этих насекомых собирает ваш народ? — с нескрываемым ужасом спросила Чи Линь Вей.

— Не именно этих, но их близких родственников.

— Они очень злые, да?

— Да, этот вид очень агрессивен, особенно здесь, где воздух такой горячий и влажный. Среди их гнезд попадаются очень старые. Настолько старые, что невозможно установить, сколько они вызревали под землей. Мы установили, что в лабораторных условиях гнездовой организм живет неограниченное время. Конечно, у себя в горах мы не даем гнездам созревать до конца, иначе они становятся опасны.

— Понятно, — задумчиво сказала Чи Линь Вей.

После того как они, отталкиваясь шестами, удалились на десять метров от берега, плот подхватило течением, и они поплыли довольно быстро.

Чоузен собирался причалить к первому же острову, чтобы укрепить плот стволами кнуко, но оказалось, что остановиться им теперь совсем не просто. Шесты, выстроганные из стволов кнуко, гнулись, и плот увлекало все дальше, а чуть позже их резко дернуло, и Ю Чжао уронил свой шест в воду.

Вскоре впереди замаячило еще несколько островов, покрытых поблескивающими зарослями голубого кнуко. Чоузен решил еще раз попытать счастья. Он уговорил всех трех Чжао спрыгнуть в воду вместе с ним, чтобы, отбуксировать плот к берегу. И вот наконец кнуковые стволы заскрипели о песок.

Маленькие эномахкады — амфибии, которые на Фенрилле занимали примерно ту же экологическую нишу, что на Земле — крокодилы, — тут же сползлись к ним. Эти твари были не больше метра в длину, и все-таки их следовало опасаться.

Снова в руках у них появились мачете. За день они сделали плот длиннее и укрепили его, приладив крест-накрест два ствола кнуко. Чоузен и Чи Линь Вей сплели из листьев грубые веревки и перевязали ими плот поверх старых. Потом Чоузен взял ветки потоньше и шесты и смастерил навес от солнца.

Раза два он пытался завязать разговор с Чи Линь Вей, но, заметив ее равнодушный взгляд, быстро замолкал.

Когда навес был готов, Чоузен осмотрел заросли глоб-глоба и обнаружил одно растение, настолько древнее, что листья в гуще его кроны уже высохли и затвердели, приняв треугольную форму.

Растревоженный слизняк вылез из своего кокона, расположенного в центре соцветия глоб-глоба. К счастью, хищник этот был не очень крупный. Чоузен несколько раз ударил его плашмя своим мачете, и он уполз в траву, оставляя за собой полупрозрачный след.

После этого Чоузен срезал три больших листа и подтащил их к плоту.

— Из этих листьев мы сделаем лопасти весел, а из тонких стеблей — ручки к ним.

Китайцы посмотрели на него как-то странно.

— Что случилось? — недоуменно спросил Чоузен. Они переглянулись, а потом Ю Чжао спросил:

— Так, значит, по твоим расчетам, мы в центре бассейна реки?

— Да, я так считаю. Но может быть, не в самом центре, а ближе к верхнему течению. А что?

— Значит, нам потребуется не одна неделя, чтобы спуститься к побережью?

— Да, конечно.

— Тогда мы требуем, чтобы ты отказался от своего пайка.

Чоузен посмотрел на них, совершенно обескураженный.

— Отдай нам свой лаек, — громко повторил Чжао пятый. В руке он держал мачете.

Ю Чжао положил руку на рукоятку револьвера.

— Это будет справедливо. Твой организм легко усваивает местную пищу. Ты можешь прожить на рыбе или еще на чем-нибудь.

— На чем именно? — изумленно спросил Чоузен. — Вот когда мы поймаем это что-нибудь, я поделюсь с вами пайком — думаю, это будет справедливо, — но пока мне ведь тоже нужно чем-то питаться.

Чжао не сводили с него тяжелого взгляда. Видимо, в его отсутствие они обо всем договорились.

— Послушай, вначале мы просто хотели прикончить тебя и оставить здесь, но потом решили дать тебе шанс. Ты пойдешь с нами, но отдашь нам свою еду.

— И выбрось свой нож, — добавила Чи Линь Вей, наводя на него второй револьвер.

— Да что вы за люди такие!

Чжао стали угрюмо надвигаться на него. Не успел Чоузен опомниться, как ему связали руки за спиной и затащили на плот. После этого они спросили, как делать весла.

— Позвольте напомнить, что если вы меня убьете, то останетесь без советчика.

— Твои комментарии нам не нужны. Впредь говори только то, что нам необходимо знать.

На исходе дня они отплыли от острова, речной поток подхватил их и понес на юг.

Глава 20

Два дня они дрейфовали на юг по могучему, бескрайнему, как море, Бжюму. За все это время они ни разу не видели берега. Чоузен не получал от своих мучителей ничего, кроме сильно урезанной порции очищенной воды.

На вторые сутки, ближе к вечеру, на горизонте появилась тонкая полоска суши — словно они переплыли океан. Постепенно проступали береговые очертания, река стала сужаться, образовывая переплетение узких каналов.

Чжао дружно налегали на весла, но, несмотря на все их усилия, плот несло на запад, к каналу шириной всего с сотню метров. На западном берегу росли деревья высотой около трехсот метров, с пышной листвой. А на восточном не было ничего, кроме голубого кнуко и розового хоби-гоби. На песчаных отмелях эномахкады — довольно угрожающих размеров — грелись под лучами Бени.

Чоузен к этому времени уже изнывал от голода.

— Пожалуйста, объясните мне, — с горечью спросил он, — как я могу добыть себе пищу, если вы меня связали?

Ответа не последовало. Они просто не обращали на него никакого внимания. Отчаявшись, Чоузен принялся осыпать их отборной бранью на фейнском диалекте, более привычном для него, чем интерлингвя.

В конце концов Чи Линь Вей взглянула на него, стараясь разгадать значение этих странных звуков.

— Послушайте, вы что, хотите уморить меня голодом?

Чи Линь Вей снова отвернулась с нескрываемым раздражением, а потом дала Ю Чжао какое-то отрывистое приказание, и тот подошел к нему, держа наготове нож.

У Чоузена замерло сердце, но Ю Чжао всего-навсего опустился на колени перед ним и перерезал путы.

После этого они снова потеряли к нему всякий интерес.

В своем аварийном комплекте Чоузен нашел моток лески с набором крючков и блесен, и снова он мысленно поблагодарил Нептунианскую газовуюкомпанию. Правда, для него осталось загадкой, где спасшиеся после крушения космического корабля люди могли удить рыбу. В открытом космосе? Быть может, допускалась возможность, что они совершат посадку на одной из орбитальных сельскохозяйственных станций с обширными рыбоводческими хозяйствами? Он также нашел в пакете крошечную Космическую Библию и лупу к ней. Лупу он тут же спрятал в карман — с помощью этой штуки можно развести костер.

Поскольку никакой наживки на крючок у него не было, он просто привязал к концу лески серебристую блесну и забросил ее в воду. Леска была прочная, она могла выдержать килограммов пятнадцать, и это существенно увеличивало его шансы — ведь у него не было ни удилища, ни спиннингового барабана.

Приманка поплыла за плотом, и Чоузен примостился у самого борта, стараясь не смотреть, как его спутники обжираются протеиновыми плитками.

Конечно, смириться с таким обращением было нелегко. Ведь он спас им жизнь. Вспоминая об этом, он тут же заливался краской и начинал укорять себя. Каким же наивным идиотом он был, думая, что Чи Линь Вей питает к нему какие-то чувства. Как нелепо, должно быть, выглядел он в глазах этой женщины, которой уже перевалило за третью сотню. Для нее он был просто источником полезной информации.

Вдалеке за бортом кричали сармер маке, и слабое эхо вторило им над водой.

Набив животы протеином и запив его очищенной водой, китайцы перешли к своему ежедневному ритуалу. Чи Линь Вей по зернышку доставала фарамол из своего кулона, а Чжао опустились на колени возле нее. В ходе этой феодальной церемонии она продлевала им жизни. Чоузен наблюдал за ними с нескрываемым отвращением. До чего же испорченные эти земляне по сравнению с фейнами!

Вскоре леска натянулась, и он вытащил из воды серебристую рыбку с большими глазами-блюдцами. Чоузен покрепче насадил ее на крючок и забросил в качестве наживки. Леска снова задергалась — теперь уже добыча была покрупнее. Он немного отпустил леску, а потом стал осторожно подтягивать рыбу к плоту. Ему повезло — на этот раз на крючок попалась круглая болита, которую можно было есть в сыром виде. Чоузен попросил нож, и, пока Чжао держал его на мушке, вырезал из болиты филейные части и сытно поел.

А впереди их уже ждал новый сюрприз — дерево, наполовину ушедшее под воду, на котором стоял вудвос, сосредоточенно наблюдая за их приближением. Его косматая шерсть была покрыта зеленой тиной.

Клонированные Ю Чжао вдруг разом заорали визгливым фальцетом и стали как сумасшедшие работать веслами.

Чоузен бросился им на помощь. Совместными усилиями они сумели слегка подправить курс, но вудвос тут же передвинулся к ним на пару шагов по полузатопленному дереву, так что они оказались возле огромного клюва. Вудвос стоял так близко, что они могли бы дотронуться до его зеленоватой шерсти.

Чоузен не отрываясь смотрел на чудовище, а то, в свою очередь, разглядывало их в свои восемь глаз. Когда они подплыли совсем близко, вудвос повел могучими руками и щелкнул клювом. Но плот почему-то задерживать не стал. Он просто смотрел им вслед, стоя по колени в воде — неподвижный часовой, освещаемый лучами предзакатного солнца.

Несколько минут они стояли неподвижно, все еще не веря в свое спасение.

Это было совершенно необъяснимо — чудовищу стоило только протянуть руку, чтобы раздавить их в ладони. Внезапно почувствовав слабость, Чоузен прилег возле навеса, свернувшись калачиком, и попытался заснуть. К этому времени над рекой уже взошла Бледная Луна, придав воде фантастический розовый оттенок.

Чоузен проснулся оттого, что его сильно встряхнули. Открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним Чи Линь Вей. За ее спиной стоял Ю Чжао.

Чоузен сразу понял, почему его разбудили. Что-то произошло, пока он спал. Плот двигался гораздо быстрее, чем прежде, а река покрылась метровыми волнами.

— Что случилось? — настойчиво спросила Чи Линь Вей.

Он встал и огляделся по сторонам. Дул легкий ветерок, на безоблачном небе сияли миллионы звезд. Лишь в разыгравшихся волнах таилось что-то зловещее.

— Сейчас пик сухого сезона. Уровень воды в реках самый низкий. Должно быть, мы попали в какое-то быстрое течение. Лучше будет, если каждый из нас привяжет себя к плоту. Дальше плавание будет не из легких.

Впереди раздавался какой-то неясный шум. Постепенно он нарастал, плот стал покачиваться и крениться в разные стороны, вода вспенилась. Впереди, сквозь темноту, проступали смутные очертания скал, похожие на зубы великана. Река уже оглушительно грохотала, плот стал вращаться, потом волна подбросила его кверху и протолкнула в длинный слив. После сильного удара об огромные камни течение вновь подхватило их и понесло дальше по разбушевавшейся реке.

Чоузен вцепился в кнуковый настил, намотав на одну руку конец веревки, а другую засунув за стебли. Оставалось лишь молиться, чтобы плот не опрокинулся. Бурлящие волны набегали одна за другой, и плот швыряло как щепку среди этого пенистого хаоса, освещаемого Бледной Луной.

Потом плот пулей пронесся вперед и, покачнувшись, с пятиметровой высоты обрушился в водоворот, ус рассчитанные на такие удары поперечные балки его треснули, настил порвался, отдельные секции вздыбились. Плот дважды крутанулся на месте, а потом его снова увлек за собой грохочущий поток. Врезавшись в скалу, плот развалился совсем. Веревки лопнули, и теперь каждый из сидевших на нем людей поплыл сам по себе, уцепившись за несколько скрепленных между собой кнуковых стволов. Быстрое течение несло их туда, где темные стены воды разбивались о скалы. В какой-то момент перед Чоузеном промелькнуло обрамленное лунным светом лицо Чжао, и тут же охранник скрылся из виду, а сам он с такой силой ударился о камни, что из него едва не вышибло дух. То время, что он барахтался в темной воде, показалось ему вечностью. Больше всего он боялся, что скафандр его порвется и наполнится водой или что ему размозжит голову о скалу. В руке появилась тупая, ноющая боль.

Наконец его отнесло в более спокойные воды. Кондиционер сломался, скафандр стал холодным и липким изнутри. Рация молчала. К удивлению своему, он обнаружил, что к его руке до сих пор прикручен веревкой толстенный кнуковый стебель.

Чоузен запрокинул голову и огляделся. Быстрые течения остались позади, он плыл по большой и спокойной заводи. Он рассмотрел смутно проступающий берег. Эсперм-гигантов на нем не было — значит, скорее всего это не материк. Где-то поблизости мук-мук выводил серенады, посвященные ночным звездам.

Он осторожно подгребал к берегу, время от времени останавливаясь и заглядывая в темную воду, фонарик, встроенный в скафандр, до сих пор работал, но луч его был слишком слаб, чтобы проникнуть в темную толщу.

В горных долинах подобные заводи, расположенные ниже быстрых течений, буквально кишели пермиадами, которые бросались на все живое.

Вот стебель кнуко зацепился за дно, и Чоузен обнаружил, что вода ему только по пояс. Он вылез на берег и наконец-то распутал веревки. В левом локте пульсировало, побаливало плечо и несколько ребер. Но скафандр не разгерметизировался — это было самое главное.

Он медленно поднялся по пологому берегу и, усевшись на песке, стал осматриваться по сторонам. Тут же он заметил еще одну фигуру в скафандре, медленно бредущую вдоль берега. Чоузен попробовал включить радио, опасаясь, правда, что таких испытаний не выдержало даже бессмертное оборудование Нептунианской газовой компании. Вначале оно молчало, но после постукивания вдруг начало автопоиск, и через несколько минут в наушниках раздалось мелодичное мурлыканье Чи Линь Вей.

— Так вы живы! — выпалил он. Она остановилась.

— А, это ты, круглоглазый! Уж ты-то точно выжил! Ты ведь всюду выживешь, правда?

Что-то странное почудилось ему в этом голосе, и он тут же замолчал.

— Круглоглазый мальчишка, выходи. Ты мне нужен. Сейчас мы пойдем к Чжао пятому. Он тяжело ранен. Мы все пострадали — из-за тебя! — последнее слово она почти выкрикнула.

Остался ли при ней револьвер? Чоузен резко вскочил и бросился в заросли кнуко, окаймлявшие эту узкую песчаную полоску, которая показывалась из-под воды лишь в засушливый сезон.

Чи Линь Вей приближалась, говоря не переставая, приказывая ему идти с ней на помощь Чжао пятому. Один раз она назвала его Чжао Цзу и почему-то рассмеялась. Чоузен проскользнул еще дальше в заросли, молясь о том, чтобы не встретиться там с нахри или еще какими-нибудь ночными хищниками. Пригнувшись, он наблюдал за удаляющейся фигурой Чи Линь Вей, идущей вдоль пологого берега маленького островка. Бледная Луна взошла на западе, окрасив ее скафандр в розовый свет. Вскоре она скрылась в кнуковых зарослях.

Чоузен выждал некоторое время, потом любопытство все-таки взяло верх, он вышел из рощицы и направился по отмели в обратном направлении. Там, пройдя по узкому мысу, он нашел Чжао пятого, распластанного на песке, и склонившегося над ним Ю Чжао.

— Брат Чжао умирает, — сказал Ю Чжао не оборачиваясь, приняв его за Чи Линь Вей. — Вряд ли мы сможем его спасти. Природа этого ужасного мира завершила то, чему положил начало твой отец. Мы все здесь погибнем. Уверен, что это начертано в гадальных книгах Мазы.

— Ерунда, — спокойно сказал Чоузен. — Мы сделаем новый плот. Кнуко здесь сколько угодно. — Правда, говоря это, он и сам понимал, насколько нелегко им теперь придется — без кондиционеров, без пакетов НЗ, даже без лески. Их шансы на выживание неумолимо приближались к нулю.

Тут Ю Чжао подскочил как ужаленный.

— А! Так это ты, круглоглазый! Ты, который послан уничтожить нас! Ты — его агент. Сознайся — ведь никто другой не смог бы маскироваться так искусно!

Агент? Чей? Чоузен умиротворяюще вскинул руки.

— Вы ошибаетесь. Я понимаю — вам пришлось нелегко. Но ведь я-то тут ни при чем. А теперь у вас просто разыгралось воображение. Думаю, это лес на вас так подействовал.

Похоже, психика китайцев не выдерживает такого напряжения и ему придется с ними расстаться — другого выхода просто нет.

Чоузен опустился на песок чуть в стороне от распластанного тела Чжао пятого. В руке его пульсировало, горло сдавило спазмой. Больше всего ему хотелось сейчас перенестись куда-нибудь далеко от этого мыса в бассейне Бжюма и завалиться на мягкую, удобную кровать.

У Ю Чжао не было при себе оружия, поэтому он просто осыпал Чоузена проклятиями. Ручеек неестественного фиолетового цвета заструился изо рта Чжао пятого — видимо, у него произошло внутреннее кровоизлияние. Ю Чжао едва не расплакался. Сначала погибли третий и четвертый Чжао, потом второй. А теперь бедный Чжао пятый умирает, а Чжао шестой бесследно исчез. Скоро они все умрут на этой Богом забытой полоске суши, и все из-за круглоглазого, подосланного председателем.

Чуть позже к ним подошла Чи Линь Вей, с фонариком и пустым аварийным пакетом. Чжао шестого она так и не нашла, хотя обошла весь остров по периметру.

— Вот он! — Чжао ткнул пальцем в Чоузена. — Вот та темная сила, которую наслал на нас твой отец!

Оба пристально посмотрели на него. Чоузен разглядел, что один из двух револьверов висит на поясе Чи Линь Вей в водонепроницаемом футляре. Теперь она достала оружие и направила на него.

— Поднимайся, круглоглазый. Ты пойдешь с нами. Я нашла место, где можно спрятаться. Тебя мы выставим в караул. Вставай, а не то я тебя пристрелю.

Он поднялся и, понукаемый Чи Линь Вей, побрел вдоль берега. Неподалеку от них, над кнуковыми зарослями, поднимались двухметровые дюны. У их подножия тянулся овраг, а в нем — небольшое углубление, в котором могли поместиться три человека.

— Залезай, — она жестом поманила его внутрь. — Мы не можем связать тебя, поэтому кто-то один будет постоянно за тобой наблюдать.

— Но тогда какой смысл ставить меня в караул? Чоузен так и не дождался ответа. Направленный на него револьвер не сдвинулся ни на миллиметр. Он заполз в маленькую пещеру внутри дюны.

— Поверьте, в этом нет никакой необходимости. Вся эта паранойя только отнимает у вас силы. Я не сделаю вам ничего плохого, моя единственная цель — спасти ваши жизни. Давайте немного передохнем, а потом попробуем отыскать хоть одно мачете, чтобы сделать плот. Медлить нельзя — этот остров совсем близко от берега, и хотя здесь не растут эсперм-гиганты, сюда в любую минуту может прийти вудвос.

Но Ч и Линь Вей пропустила его слова мимо ушей — она в это время переговаривалась на мандаринском диалекте с Ю Чжао и, судя по интонации, ругала его на чем свет стоит. Тот же молча выслушивал ее тирады, порой переходящие в пронзительный крик.

А потом еще один голос ворвался в эфир, и Чи Линь Вей смолкла на полуслове.

— Чжао шестой? Где ты? — тут же спросил Чоузен.

Чжао шестой что-то затараторил по-китайски. Через несколько минут он показался на отмели, без шлема, в изодранном скафандре, но зато с мачете.

Не считая синяков, Чжао шестой почти не пострадал, но, лишившись шлема, он все равно был обречен. Чоузен вдруг почувствовал к нему жалость. Если они к утру не спустятся на воду, мухи искусают его до смерти.

Китайцы о чем-то оживленно заговорили между собой, а потом Чи Линь Вей снова направила на него револьвер.

— У Чжао шестого нет шлема. Отдай ему свой. Потрясенный Чоузен попробовал возразить:

— Но ведь тем самым вы выносите мне смертный приговор. За что? Лучше уж застрелите меня, чем оставлять на съедение спруипам.

— Раздевайся, а не то мы сами тебя разденем. Я и так уже потеряла четырех своих людей — ты даже не представляешь, как мне сейчас больно. А если бы представлял, то наверняка сам бы отдал шлем.

Похоже, у всех, кто принадлежал к клану Вей, вырабатывался довольно своеобразный взгляд на окружающий мир. Еще сутки назад Чоузен лелеял романтические мечты в отношении этой прекрасной леди, но даже тогда в его планы не входило отдать свое тело на съедение грибкам спруипа.

— Никак не пойму, что вы за люди. Я ведь сам вернулся к вам, чтобы спасти от молонди гоуби — вы, конечно, помните его, этот древесный рот, который целиком заглатывает людей? А теперь, в благодарность, вы хотите меня убить!

Чи Линь Вей посмотрела на него с презрением.

— Ну раз ты такая бессовестная свинья, то я с чистой совестью приказываю раздеть тебя силой!

Увидев, что Чжао надвигаются на него, Чоузен принял боксерскую стойку. Он успел отбить удар Ю Чжао, метящего ему в грудь, но в это время Чжао шестой короткой подсечкой сбил его с ног, и тут же все трое навалились на него сверху, открутили шлем и сорвали скафандр, оставив почти голым. Потом, осыпая градом ударов, они загнали его в угол и взяли на мушку. Чжао шестой с гнусной усмешкой натянул на себя его скафандр.

А Чи Линь Вей показала рукой в сторону отмели:

— Иди сними скафандр с Чжао пятого. Ему все равно недолго осталось жить.

После минутною раздумья Чоузен побрел к телу Чжао пятого. Не обнаружив у китайца пульса, он расстегнул на скафандре «молнии» и продолговатые пуговицы, снял шлем и осмотрел его. Треснувшее забрало можно чем-нибудь залатать — тогда но крайней мере мухи не доберутся до ею лица. По кондиционер и сливная трубка не действовали — значит, до конца путешествия он обречен на неудобства и постоянный риск.

Тело Чжао пятого похоронили и неглубокой могиле в пойме реки. Китайцы предались скорби, а Чоузен тихо ушел в пещеру. Когда китайцы вернулись, он уже спал.

Глава 21

Первое, что удивило его, — это темнота. Судя по ощущениям в теле, он проспал несколько часов, но в пещере так и не стало светлее. Он перевернулся на другой бок — то же самое. И тут от смутного предчувствия его бросило в дрожь.

Боясь зажигать свет, он вместо этого включил рацию. К счастью, она до сих пор работала. Негромким покашливанием он разбудил остальных.

Чи Линь Вей тут же встрепенулась, Ю Чжао включил фонарик в шлеме, и тут они увидели…

Стену, наглухо замуровавшую их в пещере. Стену, кишевшую рабочими хитинами. Миллионы насекомых трудились без устали, проникая в пещеру через большие отверстия в полу. А вокруг этих дыр расположились двухдюймовые хитиновые солдаты с массивными челюстями.

Чи Линь Вей вскрикнула, и Ю Чжао пришлось прикрыть ей рот ладонью.

— Что это? Что происходит? — сурово спросил Ю Чжао. — Отвечай, или я тебя застрелю.

Невольно восхищаясь его самообладанием, Чоузен ответил чуть дрожащим голосом:

— По-моему, одно из хитиновых гнезд, довольно крупное, решило устроить нам ловушку. Такое прежде уже случалось — это зафиксировано в документах. Никто не знает точно, зачем хигипы это делают, жизнь этих насекомых вообще сплошная загадка.

Видимо, отреагировав на шум и свет, центральный гнездовой разум, спрятанный где-то в стороне, дал насекомым новые указания.

Отверстия на полу стали расширяться, и при свете фонарика они увидели, как новые подразделения хитиновых солдат ручейком устремились в комнату.

Тут же разного рода жуткие истории всплыли у него в памяти: про Мак-Гинти, который, будучи замурован на неделю, превратился в полного безумца, про Августина, которого после его трагической смерти причислили к лику святых.

Он постарался преодолеть страх. Ведь в школе заклинателей хитина ему уже приходилось иметь дело с рабочими хитинами, не достигшими зрелого возраста. Все они — лишь компоненты гнезда.

И все-таки миллионы глаз, мерцающих, словно светлячки, в темной пещере, и миллионы желто-коричневых тел, снующих по потолку и стенам, выглядели зловеще.

И тут, к ужасу своему, он увидел, что Ю Чжао вскочил на ноги.

— Нет, Ю Чжао, не делай этого!

Но было слишком поздно. Китаец подошел к свежевыстроенной стене и стал ковыряться в ней острием мачете.

— Нет, — кричал Чоузен, — скорее назад! Он знал — скафандр не спасет Ю Чжао.

Вскоре фигуру Ю Чжао заслонил холмик из хитиновых воинов. Примерно полмиллиона насекомых принялись распарывать его скафандр, стежок за стежком. Первыми поддались швы вокруг «молнии». Когда хитины забрались внутрь скафандра, Ю Чжао покачнулся и рухнул навзничь. Чоузен выключил радио, чтобы не слышать ужасных воплей китайца. Но он старался сидеть совершенно неподвижно, понимая, что они расправляются с Ю Чжао в назидание остальным. Хитиновое гнездо преследовало какую-то вполне конкретную цель, и, только разгадав ее, они получат шанс выбраться отсюда живыми.

Им нужно вести себя как заклинателям хитина — то есть любить гнездо, любить как можно сильнее. А иначе их сожрут заживо.

Сейчас все зависит от него. Главное — ничего пока не предпринимать, а просто ждать и надеяться.

Чи Линь Вей и Чжао шестой в ужасе прижались друг к другу. Обоих било мелкой дрожью. Вопли агонизирующего Ю Чжао постепенно затихли, хотя колышущийся холм возле его тела все разрастался.

Чуть погодя Чоузен рискнул включить рацию.

— Чи Линь Вей, если вы слышите меня, то отнеситесь к моим словам внимательно. Помните: хитиновые насекомые — разумные существа, хотя мы не всегда можем объяснить их поведение. У них огромные ресурсы памяти. Сейчас они по каким-то причинам решили понаблюдать за нами. Если мы не встревожим их, не станем им угрожать, возможно, они нас не убьют. Вы слышите меня?

Никто не ответил ему. В наушниках раздавалось лишь потрескивание статических разрядов да остервенелое жужжание хитиновых воинов, обгладывающих скелет Ю Чжао.

Отверстия в полу все разрастались и вскоре соединились вместе, образовав лаз шириной к три фута. И тут Чоузен все понял. При мысли о тех испытаниях, что им предстоят, его бросило в дрожь. Гнездо хотело, чтобы они видели ею, осязали, думали о нем. Значит, нужно попытаться установить с ним доверительные отношения, проникнуть в разговор — все заклинатели хитина прибегали к этому методу, когда собирали визирей — компоненты хитинового мозга, состоящие из коммуникационных протеинов. Они служили сырьем для изготовления фарамола и менее действенных разновидностей эликсира долголетия.

Хитиновые коммуникационные протеины входили в семейство протеинов, уникальных по сложности строения и гибкости. В гнезде визирь-индивид модифицировал массу коммуникационных протеинов, реагируя на все события, затрагивающие жизнь улья. Между стволами памяти происходил обмен закодированными посланиями — некое подобие замедленного мыслительного процесса. В одном научном журнале он представлялся таким образом: пятьдесят миллионов шимпанзе трудятся не покладая рук в гигантской библиотеке и на основе обработанных данных каждые двадцать минут выпускают свежий информационный бюллетень.

— Послушайте меня, — обратился Чоузен к остальным. — Раз отверстие разрастается, значит, гнездо хочет, чтобы мы спустились в этот лаз, а оттуда попали в отсек с визирями. Пусть для вас нес это звучит странно, но если мы сыграем партию по всем правилам, то, возможно, уцелеем. Вы согласны меня слушаться?

Чи Линь Вей лишь жалобно всхлипнула.

— Так вот: нам нужно спуститься в эту дыру, а потом проползти к самому гнезду, которое скорее всего находится на материке. Путь нам предстоит неблизкий. Главное — внушите себе, что мы сможем выйти отсюда живыми. Это гнездо старое и большое и наверняка с разными там причудами. Вряд ли оно польстится на наше мясо.

Конечно, это не относилось к мясу Ю Чжао, которое к этому моменту уже доели подчистую. Даже крошечные лоскутки его пустого скафандра растащили насекомые, специализирующиеся на сборе листьев.

Пока лаз разрастался, Чоузен внимательно наблюдал за окружавшими его хитинами. Все они, судя по желтым полоскам на теле, принадлежали к одному виду, но при этом четко различались по своим функциям. У одной из разновидностей рабочих насекомых он заметил удлиненные передние конечности, которыми они постоянно поглаживали хитиновых воинов.

Венцевой камень. Последнее звено в цепочке…

Поглаживатели свидетельствовали о том, что гнездо достигло полной зрелости. Эта разновидность вступала в дело на самом последнем этапе. В горах поглаживателям не давали народиться, потому что они были агентами влияния, наместниками, которые химически выражали команды, поступающие от визиря — хитинового мозга.

Трактовка на местах указаний, полученных из центра, осуществляемая через цепь химических реакций, определяла параметры визиря, его личностные свойства. Подобная система программирования полностью сводила на нет все уловки заклинателей хитина.

Поглаживатели отправляли в нужное место хитиновых воинов, предварительно нанеся на их рецепторы тонкий протеиновый слой — таким путем они каждый раз модифицировали программу управления, готовя воинов к очередной атаке, отступлению или тактическому маневру.

Лаз уже достаточно расширился — хитиновые воины, притаившиеся у него за спиной, теперь устремились вперед и с треском сомкнули свои дюймовые челюсти — словно десятки тысяч крошечных копий ударились друг о друга. Намерения их не вызывали ни малейших сомнений.

Он подвинулся к лазу, молясь о том, чтобы Чжао шестой сумел взять себя в руки и успокоить Чи Линь Вей. Огни их фонарей слились вместе.

— Что оно хочет от нас? — раздался словно издалека голос Чи Линь Вей.

— Мы должны потешить его любопытство. Но что именно его интересует, не берусь судить. Наверное, мы — первые люди, которых он видит. Для такого старого, уставшего от однообразия гнезда этого вполне достаточно. Даже мозгу насекомых наскучит все время находиться в земле, в полной неподвижности.

Воины сомкнулись вокруг них и снова защелкали челюстями. Чоузен забрался в лаз и на четвереньках пополз вниз по крутому спуску, словно большой краб. Через несколько метров начинался длинный узкий тоннель, уводящий куда-то в темноту.

Чоузен почувствовал приступ клаустрофобии. Возможно, в таком месте уютно дождевому червю, но уж никак не человеку. Он даже не мог повернуться.

Угадать длину тоннеля было невозможно, но Чоузен полагал, что он тянется под речным дном, соединяя маленький песчаный островок с берегом, поросшие корнями.

— Эй, где вы? — прошептал он, вдруг почувствовав себя одиноко.

— Что случилось? — отозвалась Чи Линь Вей — Ничего, просто у меня началась клаустрофобия. Я понимаю, вы люди упрямые, но теперь вам придется перенять образ мыслей заклинателей хитина. Для нас, фанданов, в этом и заключается упрямство. Если хотите выжить — шевелите мозгами, старайтесь расположить к себе гнездо. Представьте, что дракон пригласил вас к себе на чашку чая. Если вы проявите должную учтивость, то, возможно, вам не придется оставаться на ужин.

После долгого молчания Чи Линь Вей сказала, тяжело вздохнув:

— Хорошо, мы спускаемся к тебе. Я не хочу, умирать, тем более такой смертью.

Рабочие все еще тащили в лаз последние кусочки скафандра Ю Чжао.

Чоузен выставил вперед руки и пополз в темноту. Луч его фонарика светил примерно метров на десять, все время натыкаясь на земляные стены, усеянные суетливыми насекомыми.

Нелегко давался ему этот путь. Скафандр нагрелся изнутри, Чоузен потел и задыхался. Зловонный воздух просачивался сквозь трещины в шлеме, минуя фильтры; Он знал: в центральной зоне вонь усилится, а в отсеке с визирем станет просто невыносимой. Протеины многовековой выдержки смердят хуже навоза.

Чоузен долгое время изучал хитинов. Как, впрочем, и все Фанданы — это была их профессия. Но Чоузен изучал гнезда особенно углубленно, поскольку вообще интересовался биологией и ботаникой. Сейчас он вспоминал легенды о тех редких случаях, когда тропические гнезда, уже зрелые, захватывали людей, а затем отпускали, не причинив вреда.

Классический пример — с близнецами Энза. Хитиновое гнездо пощадило двоих шестилетних мальчуганов, после того как вторглось на ферму и съело их родителей. Малышей забрали в гнездо и продержали там неделю. Их кормили в основном фруктами, рабочие по капле приносили им воду, а потом вдруг гнездо устало и прогнало их прочь. Оба мальчика выросли затем в грозных заклинателей хитина и погибли той ужасной смертью, которая в первом веке постигла многих представителей этого ремесла.

Тоннель показался ему бесконечным. Он полз уже тридцать минут, но так и не наткнулся на какой-нибудь боковой ход. Хитины двигались у него над головой непрерывным ручейком — быстрые воины и поглаживатели с легкостью перегоняли ползущих на карачках людей.

Чоузен остановился перевести дух. Вонь была просто невозможной. Он так дрожал, что едва не раздавил нескольких хитинов, когда те ползли мимо. Конечно, с какими-то потерями гнездо готово смириться, но неизвестно, надолго ли хватит его терпения.

Воины подгоняли его сзади щелканьем челюстей. Эти грозные лилипуты словно говорили: пошевеливайся, а не то мы вспорем твой скафандр, и тогда пеняй на себя…

Ужасный крик Ю Чжао все еще звенел у него в ушах. Он снова пополз вперед, обдирая ладони и колени, уже покрывшиеся волдырями, задавая себе один и тот же вопрос: какой смысл так мучиться, если он все равно умрет от спруипов? И все-таки желание выжить перевешивало все остальные соображения, и он упрямо продолжал переставлять колени по мокрому песку. Вода все прибывала, и теперь миллионы рабочих насекомых принялись рыть отводные каналы по обе стороны тоннеля.

За все прошедшее столетие гнезду ни разу не приходилось столько трудиться, и сейчас оно наслаждалось давно забытым ощущением, а заодно пробовало силы. По всему чувствовалось: приближается кульминация действа. Стены и потолок теперь сплошь облепили хитины. Чи Линь Вей совсем выбилась из сил, но все-таки заставляла себя ползти дальше. Чжао шестой полз следом, шепотом подбадривая ее на мандаринском диалекте. Чоузен двигался, почти не поднимая глаз, — настолько его утомило однообразие узкого, зловонного тоннеля.

Поэтому он не сразу заметил, что тоннель расширился, а затем перешел в галерею шириной в двадцать — тридцать метров и высотой всего в три фута. Стенки галереи покрывали грибковые наросты, издающие слабое Свечение — оно было почти неразличимо при включенных фонариках. Ухаживали за грибками все те же рабочие хитины. С обеих сторон галереи виднелись боковые штреки — в большинстве своем просто узкие щели высотой в метр.

Они осторожно двинулись по этому грибному саду, сопровождаемые спереди и сзади фалангами хитиновых воинов. Потолок опускался все ниже, и в конце концов пришлось ползти по-пластунски до тех пор, пока они не оказались в небольшой камере в форме луковицы.

Множество маленьких отверстий вели в этот отсек, в котором, судя по его форме, молодые королевы-матки высиживали визирей и воинов. С момента их заточения этот цикл, видимо, уже повторился десятки раз, и визирей народилось неисчислимое количество.

По страшной вони — такой же маслянисто-кисловатый, сырный запах издает в тропическом воздухе куча экскрементов, перемешанных с гнилыми листьями и прочими «ароматическими добавками», — Чоузен догадывался, что они уже совсем близко от визиревой массы. Как он ни сдерживал себя, чтобы не усугубить тошнотворный запах собственными выделениями, страх все-таки взял свое, и вскоре находиться внутри скафандра стало просто невыносимо.

А потом стена то ли развалилась, то ли внезапно трансформировалась, и перед ними открылся еще один лаз, диаметром в четыре метра. Тут Чоузен с облегчением поднялся с ободранных коленей и пошел пригнувшись. Луч фонарика осветил расширяющийся проход, в конце которого их ожидало совершенно невообразимое зрелище.

Они стоили у основания чашеобразной конструкции, объемом с большую комнату. Многочисленнее то ли балки, то ли ветви переплелись между собой, поднимаясь метров на десять вверх. Вблизи они рассмотрели, что балки эти состоят из миллионов хитиновых насекомых, мясистых, с выпуклыми брюшками. Их скрепляло какое-то клейкое вещество, нанесенное сверху тонким слоем, наподобие лака.

Вот он — источник отвратительного запаха. Оглянувшись по сторонам, Чоузен обнаружил, что стены покрыты хитинами той же разновидности, движущимися в бесконечном танце. Незанятым остался лишь участок пола прямо перед ними. Теперь все окончательно прояснилось. Армия хитиновых солдат тоже была здесь, готовая напасть на людей при малейшей угрозе с их стороны.

Вскоре солдаты, бряцая доспехами, стали заполнять пустое пространство. Часть из них поползла по ногам людей.

— Только без паники. Похоже, я знаю, чего они хотят. Придется нам вылезти из скафандров.

— Что? — в один голос вскричали Чи Линь Вей и Чжао шестой.

— Они хотят, чтобы мы остались голыми. Хитины собираются осмотреть нас, но ведь скафандры — это не живая ткань, они не являются частью нашего тела. Все это довольно любопытно — вы не находите?

— О нет… Это просто ужасно… Я… — Тут Ч и Линь Вей перешла на мандаринский. Чоузен видел, как она постояла несколько секунд, сцепив пальцы рук, а потом вдруг принялась расстегивать «молнии» на скафандре. Он был вынужден признать про себя что, уж чего-чего, а мужества у Чи Линь Вей хоть отбавляй. А вот хватит ли у него духу последовать ее примеру? Теперь, когда в ответ на действия Чи Линь Вей угрожающее щелканье челюстей сменилось монотонным гулом, он уже не сомневался, что правильно угадал желание гнезда.

Вспомнив все, чему его учили в хитиновой школе, он продолжал направлять действия своих спутников:

— Учтите — имея дело с хитинами, вы все время находитесь на волоске от смерти. Не забывайте об этом, и тогда гнездо не причинит вам вреда.

Чи Линь Вей уже стояла с непокрытой головой. Голос ее зазвучал напряженно и чуть визгливо. Поскольку Чжао шестой пребывал в нерешительности, она приказала ему раздеться. Тот еще помялся какое-то время, видимо» раздумывая, не броситься ли наутек, но в конце концов тоже начал снимать скафандр.

— Какая жуткая вонь — неужели они сами не чувствуют? — спросила Чи Линь Вей.

— У хитинов отсутствует обоняние. Они исследуют окружающий мир на основе вкусовых ощущений. Все прочие органы чувств не так важны для них — по крайней мере здесь» в центральном гнездовом разуме, хранилище информации. А вот вкусовая гамма у них очень насыщенная, и на этом строится все их общение — информация в виде тончайших вкусовых оттенков волнами распространяется из центра гнезда на периферийные участки мозга. Отсюда и его желание попробовать нас на вкус. Что бы с вами ни произошло — не пугайтесь. Вместо этого постарайтесь вызвать в себе чувство любви и уважения к гнезду, насколько это возможно. Восхищайтесь его древностью, величиной, мудростью. И запомните — хитины всегда правы. Если хитину вздумается залезть к вам в рот, попробовать на вкус влагу на поверхности вашего глаза, не препятствуйте ему. Делайте все, что он хочет, — другого выбора у вас просто нет.

Он первым вошел в камеру и опустился на корточки.

— Надо облегчить им задачу.

И тут же они приползли, миллионы посланцев от тех, кто висел наверху, внутри кристаллов с тончайшим узором — летописью многовековой истории.

Насекомые облепили их кожу так густо, словно они обросли перьями. Крошечные лапки шелестели в зарослях волос. Миллионы пар челюстей осторожно покусывали участки кожи, на которых остались частицы пота, крови, фекалий. Их охватило неуемное стремление заглянуть в прошлое, в давно минувшую эру истинного величия хитинов. Теперь все это сохранилось лишь в воспоминаниях, настолько смутных, что хитины не могли извлечь их из глубин мозга. Потому что после тех трансформаций, которым их подверг Аризель тки Фенрилль, фенрилльские хитины утратили способность создавать гигантские муравейники — вроде тех, что существовали на Ксерксе, давно погибшей метрополии.

И все-таки память об этом прошлом жила у них в генах. Хитины тщетно пытались заглянуть сквозь завесу времени, увидеть то, о чем говорили самые древние воспоминания, — метрополию, мир, состоящий из дружественных муравейников, где, в противоположность Новому Миру, ненастоящему, хитины не знали ни взаимной вражды, ни страха, не было чувства одиночества, где царила социальная гармония, позволявшая им развиваться и укреплять свое господство, где они освоили металл и повсеместно распространили свой образ жизни.

Старое гнездо обладало особой памятью — комплексом сакральных знаний, которые некогда принесла сюда молодая королева-матка, давшая ему жизнь.

То гнездо, в котором у нее выросли крылья, имело привкус металла и прессованного пластика. Эти вещи возникли не здесь, а пришли из другого, настоящего мира.

Мир этот был на самом деле не чем иным, как обломком орбитального штурмовика, сбитого из зенитного орудия горцев. Сойдя с орбиты, обломок с микросхемами упал в джунгли западнее Бжюма, в зоне активности хитинового гнезда.

Итак, технология существует! Она сохранилась и воспоминаниях настолько древних, что они подобны ускользающим обрывкам снов и почти не поддаются расшифровке. Это технология, при помощи которой машины обрабатывают металлы независимо от воли рабочих, при которой каждому виду рабочих отведена своя функция в создании гнезд. Функции, забытые тридцать миллионов лет назад.

Воспоминания эти еще сохраняли свежесть и яркость в детский период гнезда. Три столетия прошло с тех пор, но желание воскресить прошлое еще не угасло. Теперь гнездо жадно изучало своих пленников. И Чоузен терпеливо позволил хитиновым визирям залезть к себе в рот, в нос, в заднепроходное отверстие и обшарить эти места антеннами-перышками.

Казалось, экскурсии этой не видно конца. И все-таки он старался оставаться спокойным и не шевелиться. Чжао шестой начал было протестовать, когда ему в рот залезли в третий раз. И тут же к визирям, ползавшим по его телу, присоединились воины, которые жестоко искусали его. Чжао взвыл от боли и снова застыл на месте, но хитины какое-то время продолжали терзать его — так гнездо наказывало за непокорность.

— Смирись. Подчиняйся всем его желаниям, или ты умрешь, не сходя с этого места. Ты ведь видел, что они сделали с Ю Чжао.

Издав жалобный стон, Чжао снова принял положение эмбриона, позволяя хитинам облепить свое тело.

Глава 22

После удара молодого Прауда Лавин Фандан предпринимал отчаянные попытки спасти свои силы.

Яростная схватка в лесистом междуречье Сливерари и Улуина все еще продолжалась. Противник пригвоздил фейнов к этой узкой полоске суши, лишив их возможности маневрировать. В отчаянии Лавин сосредоточил на небольшом плацдарме всю свою артиллерию, поставив орудия буквально впритык, и стал бить по наступающим командос прямой наводкой.

На какое-то время атака захлебнулась, но намотанные в боях фейны затянули переправу через Сливерари чуть дольше запланированного, и в результате импи попал под обстрел «Черного Корабля». От напалмовых бомб загорелся лес, и сотни фейнов погибли в огне.

К орбитальным штурмовикам присоединились самолеты вертикального взлета командос, и вскоре отступление превратилось в беспорядочное бегство. Потеряв большинство орудий, Лавин не смог организовать эффективную оборону, и командос стали преследовать убегающего противника, подавляя разрозненные очаги сопротивления. Согласно приказу молодого Прауда, пленных не брали.

В какой-то момент казалось, что все потеряно и Фенрилльские силы самообороны развалятся окончательно.,.

Однако фейны-добровольцы из импи быстрого реагирования по праву считались в долинах лучшими воинами. А первый абзенский импи находился под личной опекой Лавина. Эти два подразделения многократно проводили совместные маневры. Теперь они мобилизовали все силы, все свое мастерство. Проявив обычную для фейнов изворотливость, нейлики в самый последний момент увели свои батальоны с тропы, избежав неминуемого, казалось бы, столкновения с командос.

Мобильный штаб до сих пор действовал. Все штабные офицеры передвигались верхом, хотя во время последнего бомбового удара «Черный Корабль» сжег напалмом целый табун лошадей. Ставка командующего временно разместилась в тени ялкаддеровых деревьев, несколькими километрами севернее Сливерари.

Лавин Фандан и Вал Бо-Хо разъезжали по позициям на трофейном глиссере, работающем от генератора. Вскоре систему командования отладили заново. Направленные лучи разнесли по всему лесу зашифрованные приказы, и из отступающих фейнов постепенно стали складываться рыхлые образования, объединенные общей целью. Из реорганизованных импи создали новую оборонительную линию, проходящую по Сливерарским лесам.

Лавин точно рассчитал, когда противник нанесет следующий удар.

Новые командос настолько спешили, что даже не стали дожидаться поддержки с воздуха. Ван Рельт и молодой Прауд прекрасно знали, что практически все самолеты Лавина вышли из строя. Длинные колонны быстро заполнили плацдарм, незадолго перед этим оставленный абзенскими фейнами.

Ринус Ван Рельт видел блестящую возможность. Все, что теперь требовалось, — это сосредоточить силы в один кулак и, переправившись по понтонному мосту через Сливерари, преследовать отступающие импи.

Вдоль всего фронта протяженностью сорок километров командос стали атаковать выступающие участки новой оборонительной линии Лавина.

Ван Рельт знал неуемную энергию своего противника, и смутная тревога заставляла его действовать еще быстрее. Хотя они и нанесли Фандану сокрушительный удар под Улуином, молодой Прауд несколько запоздал со своей операцией. Они лишь ранили врага, но добить так и не сумели.

Молодой Прауд был вне себя от ярости. Оставив четвертую дивизию для осады поместья Бутте, он повел остальную армию на север от Сливерари, чтобы там окончательно разгромить противника. Нептунианцев запихнули в большой глиссер и в сопровождении охраны отправили посмотреть на эту потеху. До сих пор молодому Прауду удавалось скрывать от экипажа «Черного Корабля» то, что произошло между ним и нептунианцами. Но он понимал, что бесконечно так продолжаться не может.

И вот, пока они мчались на север в маленьком глиссере, молодой Прауд дотошно расспросил Айру Ганвика о хитросплетениях политической борьбы между различными нептунианскими фракциями.

— Слушан, а как они поступят, если я не освобожу Дегорака Шевде? Создадут временный комитет? Смогут ли союзники, оставшиеся на орбите, с пониманием отнестись к этой вынужденной мере? Вот что меня беспокоит. Конечно, я сейчас веду самое важное сражение в моей жизни, которое обогатит вас всех, и все-таки; как мне быть с этими зарвавшимися нептунианцами? И чего теперь ждать от их подчиненных?

— Полагаю, что решение об ответных мерах будет принимать Совет Бонз.

— Совет Бонз? А что это такое? Я то и дело О нем слышу, но до сих пор он себя никак не проявил.

— Ну, конечно, заправляют в Совете Шевде и его окружение, но, как бы то ни было, это важнейший политический орган. Места в Совете распределены между Тритоном и Нерейдой, ежегодно семьдесят его членов выбирают путем тайного голосования Вождя, партийного секретаря и лорд-канцлера. Само собой, все три поста занимает Шевде, к тому же у него не менее тридцати явных сторонников в Совете и еще немало тайных, внедренных в Стан оппозиции. Очаг оппозиции находится на Нерейде, и если против Шевде что-то затевают, пока он, гм .

— Скажем так: пока он временно отошел от дел. Проветривает мозги.

— Ну да, конечно, проветривает мозги. — Ганвик задумчиво поскреб затылок. — Так вот, если против него что-то затевают, то зачинщиками наверняка выступили нерейды. Скорее всего они станут добиваться досрочных выборов. Как вы знаете, бонзы всегда неуклонно следовали нормам внутрипартийной демократии. Выборы проводятся регулярно. Правда, они давно стали фикцией, потому что реальная власть — в руках лорд-канцлера, а бонзы — его доверенные лица.

Молодой Прауд размышлял над его словами все то время, что они плыли на север, в Сливерарские леса, над вьючной тропой фейнов, настолько узкой, что громоздкий транспорт едва умещался в просеке.

— И с кем мне лучше переговорить? — спросил он наконец. Молодой Прауд изъяснялся более чем прозрачно. Он хотел, чтобы Ганвик продал Шевде. Тогда он обратится к Алас Ром, едущей в переднем грузовике, посулит ей фарамоловым горы, и по ее приказу нерейды начнут подсиживать Шевде. Бедняга Дегорак находится на сто девяносто километров ниже центра сосредоточения своей власти и впервые за всю свою политическую карьеру стал абсолютно беспомощен. Соперники внутри Партии разорвут его в клочья.

«А что, если ему воспротивиться, начать двойную игру?» — подумал Ганвик. Но тут же ему вспомнилось окровавленное тело, болтающееся на крюке, словно освежеванная туша. Не дай Бог молодой Прауд поймает его за руку — он ведь горец, а эти молодчики способны на все.

— Ну хорошо, тогда слушайте меня внимательно. Эта женщина, Алас Ром, мадрелект Нерейды, сидит сейчас в головной машине. Выведите ее наружу и предложите сотрудничество. Нерейды полтора столетия находились в подчиненном положении — они обязательно ухватятся за такую возможность.Пообещайте ей фарамол, и она поднимал бурю, которая сметет Шевде — ведь он сейчас связан по рукам и ногам. Конечно, для этого вам придется пойти на риск — отпустить ее на «Черный Корабль».

— Что-о-о?

Молодой Прауд прикинул свои шансы на успех. Итак, сейчас он остановит глиссер и прикажет вывести к нему Ром. А потом с ходу поставит ее перед дилеммой, — мучительная смерть или вечная жизнь, обеспечиваемая фарамолом. Если она выберет второе, то он вживит ей червя и навсегда сделает своей рабыней.

А что касается Ганвика… — молодой Прауд искоса взглянул на этого жалкого, маленького человечка, — то убивать его рановато: он, пожалуй, еще пригодится. Что, если тоже запустить к нему в кровь паразита?

Вскоре Ван Рельт передал через мобильный командный пункт приказ о наступлении. Первая и вторая дивизии ускоренным маршем вышли к реке Сливерари и начали преследовать фейнов. Те оказывали слабое сопротивление, но под ударами орбитальных штурмовиков откатывались все дальше.

В конце концов «Черный Корабль» скрылся за радиогоризонтом, и у молодого Прауда появилось время для беседы с нерейданкой — ведь пока Ганвик разговаривал с кораблем, приходилось постоянно быть начеку. Проблему предстояло решить быстро, пока на «Черном Корабле» не хватились своего начальства. В этот раз экипаж поверил, что Шевде и другие не смогли выйти на связь из-за технической неисправности. Но при следующем появлении «Черного Корабля» такое объяснение уже выглядело бы не правдоподобно. И если космические пехотинцы снарядят спасательную группу, это грозит большими неприятностями.

Глиссер подбросило воздушной волной, а потом швырнуло вниз. Теперь они летели над впадиной, по краям густо поросшей джиком. Молодой Прауд вызвал по радио водителя головного глиссера. Тот подал машину назад и заглушил двигатели. Молодой Прауд притормозил, приказал охранникам-командос не спускать глаз с Ганвика и, повернувшись к опутанной веревками Флер Фандан, спросил, не желает ли она облегчиться в его компании.

Флер посмотрела на него со страхом и отвращением и покачала головой. Молодой Прауд похлопал по ладони кончиком хлыста и как-то странно улыбнулся, а потом двинулся к выходу в сопровождении огромного Персимпилгаса.

Выбравшись наружу, он по-приятельски перекинулся парой фраз с караульным офицером, а затем увел в заросли Алас Ром. Персимпилгас пошел следом на некотором расстоянии.

То, что произошло дальше. Флер помнила смутно, а Айра Ганвик, наоборот, до боли отчетливо.

Караульный офицер вернулся к глиссеру, взобрался по трапу пассажирского отсека, потом вдруг повернулся и, яростно замахав руками, рухнул вниз. Тут же затрещали автоматные очереди и еще несколько человек вывалились из глиссера. А из распахнувшихся верхних люков, к ужасу Ганвика, стали вылезать нептунианские бонзы с оружием, отобранным у конвоиров. Охранник-командос, сидящий позади Ганвика, вскочил и бросился к лесу.

А в следующее мгновение Ганвик увидел наведенное на него дуло автомата.

— Где он? — рявкнул Шевде, швырнув Гаи вика на землю. — Где это чудовище?

— Его здесь нет, — выдавил из себя Ганвик. — Он пошел в заросли с Ром.

Новость эта привела всех в шок.

— Я убью его! Убью прямо сейчас!

Шевде бросился к зарослям джика и стал всматриваться сквозь листву. Но определить, где притаился молодой Прауд, было невозможно. Взревев от ярости, Шевде принялся наугад строчить длинными очередями.

— Великий Дегорак! — взмолился вдруг Ганвик, стоя перед ним на коленях. Офур Майн уже приставил нож к его шее.

— Ты предал нас, падаль, — зловещим голосом произнес Шевде, даже не обернувшись, и снова обрушил град пуль на джиковые деревья.

— Я предал? Да никогда… — Тут он взвизгнул отболи — Майн еще сильнее надавил ему на шею кончиком ножа.

— А почему, когда нас волокли, словно животных на бойню, ты не встал рядом?

— Поймите, оставаясь возле него, я мог помочь вам гораздо больше, чем если бы сидел взаперти.

— Да? И чем же ты нам помог?

Ганвик уже собрался было объяснить, но тут вдруг раздался оглушительный взрыв и несколько самолетов с ревом пронеслись над ними, сбрасывая на лес большие черные бомбы. От одной из бомб перевернулся глиссер молодого Прауда, а нептунианцев швырнуло на землю взрывной волной. Поднявшись на ноги, они бросились к грузовику, Шевде понял — времени у него не осталось. Позднее он разыщет этого монстра и рассчитается с ним сполна и с Алас Ром — тоже. Но сейчас нужно не мешкая возвращаться на корабль.

Нептунианцы заняли места в салоне. Ганвика снова усадили за штурвал. Офур Майн приподнял перевернутый глиссер посмотреть, что стало с Флер Фандан, и, к удивлению своему, обнаружил, что она жива. Он вытащил ее, связанную в запястьях и локтях, и отнес на большой глиссер.

Ганвик невольно почувствовал жалость к этой женщине, чье обнаженное тело было сплошь покрыто рубцами и синяками. Тронутый страданиями Флер, он вытащил у нее изо рта кожаный кляп и снял наручники.

Какие-то страшные перемены произошли в лице Флер. Ее взгляд блуждал по дальнему горизонту, минуя тех, кто находился рядом. Хрупкая красота куда-то ушла, черты потяжелели, складки, собравшиеся у рта, сделали из лица скорбную маску.

— Благодарю вас, мессир, — произнесла она едва слышно. — А теперь, пожалуйста, дайте мне пистолет и отпустите. Я должна умереть.

— Нет, мадам Фандан, вы слишком ценны для нас и поэтому останетесь жить. — Ганвик резким движением усадил ее в кресло. — Благодарите судьбу, мадам, за то, что вы встретили нас, — прошептал он на ухо Флер, прежде чем выпрямиться. — Эй, кто-нибудь, пристегните ее, да покрепче. Эта женщина хочет наложить на себя руки.

— Что же, ее вполне можно понять, — заметил кто-то Две нерейданки отвели Флер в хвостовую часть и гам пристегнули ремнями к креслу. Потом дали ей успокоительного, и Флер погрузилась в сои, полный кошмарных видений.

К этому времени Ганвик уже вел глиссер к понтонному мосту. Переправившись через реку, они летели еще с час, прежде чем впереди замаячила полоса аэродрома. Они приблизились осторожно, боясь засады, но вскоре поняли, что на аэродроме царит хаос. Правда, там по-прежнему взлетали и садились самолеты, но бригады наземных служащих, обычно занятые расчисткой полос, теперь суетились вокруг нескольких покореженных машин, пострадавших во время прошлого авианалета.

Они беспрепятственно вырулили на взлетную полосу, забрались в готовый к отправке транспортный самолет и через пару минут поднялись в воздух.

Несколько озадачивало то, что никто не бросился за ними в погоню. Почему молодой Прауд даже не попытался их остановить? Что помешало ему?

Но как бы то ни было, вид удаляющегося от них зеленого ландшафта действовал успокаивающе. Айра откинулся на спинку кресла и постарался расслабиться.

Даже если Дегорак Шевде замышляет его убить, что с того? Стоит ли забегать вперед? Сейчас важнее всего, что они остались живы и вырвались из плена.

За спиной у него сидела Флер Фандан, переодетая в камуфляжную форму командос и надежно пристегнутая к креслу.

Сколько Ганвик ни пытался завязать с ней беседу, Флер оставалась совершенно безучастной к его веселым репликам. Но Айра был человек терпеливый. Эта женщина, в далеком прошлом снискавшая его враждебность, теперь стала его единственным шансом. Ее нужно сохранить в живых для Лавина Фандана. Кто знает, во что выльется щедрость Фандана после рейда «Черного Корабля»?

Самолет уносил их на юг, все дальше от зоны военных действий и от сказочных богатств поместья Бутте, ради которых они и появились в этом мире. И радость, вызванная их спасением, постепенно уступала место горечи. Такую ли цель они ставили перед собой, затевая эту гигантскую авантюру? Неужели только ради собственного спасения они сорок лет жили в постоянном страхе быть выданными военной разведке или председателю Вею?

А в это время шаттл с «Черного Корабля», который с нетерпением ждали Алас Ром и молодой Прауд Фандан, снижался над расчищенной площадкой в пойме Сливерари.

Глава 23

Лишь пробыв в воздухе два часа, нептунианцы начали понимать, в какую мышеловку они угодили.

Дегорак Шевде в это время сидел в кабине, приставив нож к горлу второго пилота.

Пилот сделал все так, как от него требовал Шевде, — послал сигнал «Черному Кораблю», который в этот момент появился на горизонте к северу от них. Вслед за позывными Шевде передал приказ — организовать высадку на побережье, чтобы подобрать их как можно быстрее, Но «Черный Корабль» упорно молчал. На лице, Шевде появилось озадаченное выражение. Офур Майн нагнулся к пилоту и рявкнул:

— Сигналь еще раз, идиот! Если ты радируешь не на тех частотах, я тебе яйца пообрываю.

— Частоты правильные, мессир. Компьютер никогда не ошибается, — пролепетал пилот с выпученными от страха глазами.

— Но если нет связи, значит, ты что-то не так сделал. Передай позывные еще раз.

В этот момент Ганвик тихо проскользнул в кабину.

— Что-нибудь не так?

— «Черный Корабль» не отвечает, — процедил сквозь зубы Шевде. — А что это ты здесь делаешь? Кто тебе разрешил входить в кабину, предатель?

— Нет, Шевде, это не так… — начал было оправдываться Ганвик, и вдруг, пораженный внезапной догадкой, он бросился к пилоту, выстукивающему позывные. — Стойте! Нельзя этого делать! Иначе нам всем крышка!

Пилот вздрогнул и убрал руку с ключа.

Офур повернулся к Ганвику.

— Ганвик, когда вернемся на «Черный Корабль», я тебе хребет сломаю. Какого черта ты во все суешь свой нос?

— Да как вы не поймете! — пытался втолковать им Ганвик. — Стоит еще раз передать позывные, и «Черный Корабль» нас засечет. Они уже на горизонте. Орбитальные штурмовики достанут нас, даже если мы улетим на тысячу километров южнее.

— Что ты плетешь? — от безотчетного страха голос у Шевде стал еще гнуснее.

— Все дело в этой бабе! Молодой Прауд наверняка отправил Алас Ром на «Черный Корабль», как только мы сбежали. Она провела с Праудом около часа, причем по собственной воле.

Когда до Дегорака окончательно дошел смысл сказанного, он побагровел и издал такой звук, словно из котла под высоким давлением вырвалась струя пара.

— Так вот почему за нами до сих пор нет погони! Он уже обработал Длас Ром. Значит, она сейчас на «Черном Корабле». И что же нам делать?

— Но почему вы так уверены, что Алае на корабле? — спросил Офур Майн.

— А с чего бы еще они до сих пор молчали! — рявкнул великий Шевде. — Наверняка они так удивились нашему сигналу, что даже не успели нас засечь.

— Или засекли, но ждут следующего выхода в эфир, чтобы еще раз проверить координаты. Шевде повернулся к пилоту.

— Снижайся, — приказал он, — и начинай противозенитный маневр. Не исключено, что на нас уже нацелили ракеты с теплоискателями.

Самолет круто развернулся и вошел в штопор, погружаясь все глубже в густой туман, нависший над многовековыми деревьями.

Стремительно проносились секунды. Наконец они заключили, что «Черный Корабль» так и не смог вычислить их по первой радиограмме.

— Возможно, она еще не успела все прибрать к рукам, — сказал Шевде с надеждой.

Майн и все остальные тут же уцепились за эту соломинку. Но узнать обстановку на «Черном Корабле» можно было, лишь выдав собственное местонахождение. А судя по внешним признакам, корабль продолжал поддерживать с воздуха новых командос. На одной из частот они поймали отчетливые сигналы, которые шли двумя сериями, с использованием шифра орбитальных штурмовиков.

Однако на остальных диапазонах все потонуло в треске мощных глушилок. Только раз сквозь него пробилось несколько слов из разговора по каналу полевой связи — из-за какой-то атмосферной аномалии сигналы отрикошетило к югу. Но через несколько секунд и эта передача оборвалась.

Чуть позже они начали принимать сигналы с побережья. Автоматический радиомаяк аэропорта, все еще находящийся в нескольких сотнях километров от них, направлял на взлетную полосу транспортные самолеты.

Ганвик считал, что нужно посадить самолет вслепую, не вступая в переговоры с диспетчерами.

— Внезапность — вот наше единственное преимущество. Они знают, когда мы поднялись в воздух, но точное время прибытия рассчитать не могут из-за противозенитного маневра. Если мы задержимся достаточно, то спутаем им все карты.

Пилот сбавил высоту до двух тысяч метров и взял курс на побережье, стараясь максимально растянуть время.

— Над нами сейчас полно самолетов, — сказал Ганвик. — Так что радарам постоянно придется следить за несколькими объектами сразу. Мы постараемся оставаться невидимыми как можно дольше, а когда приблизимся К побережью, вольемся в общий поток.

Просчитав все возможные варианты, Ганвику позволили наконец связаться по радиотелефону с куполом Вавилон. Ему пришлось набрать секретный код из тридцати знаков, выразив математически имя матери Бразиано, главы преступного клана.

Дозвонился он на удивление легко. За те пятьдесят лет, что он отсутствовал, сеть мобильных радиотелефонов на Фенрилле значительно усовершенствовали. Глушилки новых командос тоже стихли — видимо, бой вокруг поместья Бутте разгорелся с новой силой.

— Потоните мне Гебби, Гебби Бразцано, — попросил он, когда на том конце сняли трубку.

— А кто это звонит? — спросил суровый голое с характерным для жителя побережья акцептом. «Была не была», — решил экс-сенатор и ответил:

— Это Айра Ганвик. Скажите Гебби, что я жду у аппарата.

Наступили долгое молчание, а потом в трубке раздался другой голос, с менее сильным акцентом — чувствовалось, что с его обладателем на совесть поработал логопед.

— Айра Ганвик? Это действительно ты?

— Да, Гебби, это Ганвик, и я лечу к вам. А теперь слушай меня внимательно: насколько я понимаю, у Вавилонского Синдиката появилась возможность снова взять все в свои руки — так что тебе и твоим ребятам стоит подумать.

— А почем я знаю, что со мной разговаривает Айра Ганвик, а не шпик новых командос? Айра с трудом сдержал нетерпение.

— Да ведь я о тебе знаю такие вещи, до которых ни один легавый не докопается. Например, кто на самом деле убил твою мать.

— Что? Слушай ты, сыщик поганый, не трогай лучше мою мать.

— Гебби, не надо кричать, выслушай меня. Тот помолчал, потом спросил:

— Ну, так кто же это сделал?

— Ты сам ее придушил полотенцем, которое принес из ванной, — она пригрозила, что наведет на твой след Винни Анджело.

Снова молчание. Немного занервничав, Айра продолжал:

— Я ведь знаю — ты парень горячий. Вспомни: вначале ты был простым охранником в Теоклитане, потом я протолкнул тебя в Вавилон, и с тех пор ты ни разу об этом ни пожалел. Правда, тебе пришлось прикончить собственную мать.

— Откуда ты звонишь, Айра?

— Потом скажу. Гебби, С и иди кат дол же и снова включиться в дело.

— Что значит включиться в дело? Сейчас там всем заправляет Лют Вульуальд. Ты ведь знаешь — без него я и шагу не могу ступить. Послушай, Айра, я рад снова слышать тебя. Сколько воды утекло! Как тебе жилось последние сорок лет? Ты возвращался сюда?

— Гебби, я построил «Черный Корабль». На нем и вернулся.

— Вот это да! Я всегда знал, что Айра Ганвик — большой человек, но чтоб такое…

— Да, Геб. И если ты будешь держаться за меня, то все пойдет по-старому.

— Ты так думаешь? — В голосе Бразиано слышались недоверие, но и надежда тоже.

— Да. А теперь слушай внимательно и ничего не упусти. Тебе придется позаботиться о многом таком, чего нельзя доверить Вульуальду.

— О'кей, Айра, выкладывай.

Когда Ганвик снова занял свое кресло, он знал, что маховик уже запущен.

Дегорак Шевде, выслушав его, благосклонно кивнул и поздравил с успехом. Даже Офур Майн расплылся в улыбке. Безвозвратно канули в прошлое угрозы переломать ему хребет. Все теперь аплодировали его уму и находчивости.

Ожидалось, что вслед за Вавилоном поднимутся все остальные синдикаты. Никто не захочет остаться в стороне или дележе трофеев. Положив столько сил на захват поместья Бутте, новые командос обескровили себя. Мятеж синдикатов вызовет хаос, а это только на руку нептунианцам — под шумок они незаметно посадят свой корабль на главную полосу, а оттуда покатят не к терминалу, а к мастерским. И это никому не покажется странным — сейчас многие крупные самолеты заняты транспортировкой грузов.

Так что если в терминале им приготовили теплую встречу, они сумеют ее избежать.

Мастерские располагались в лабиринте беспорядочно наставленных куполов, тоннелей и ангаров на окраинах аэропорта, у самого моря. Там их должны были встретить бойцы Бразиано и проводить на подземную транзитную станцию желтой железнодорожной линии, соединяющей аэропорт с мастерскими купола Вавилон. К этому времени мастерские уже перейдут под контроль Синдиката и станут одним из звеньев в оборонительной цепи. Там по крайней мере они смогут обдумать свои дальнейшие действия. Бразиано подтвердил то, о чем они догадывались. Алас Ром, действуя заодно с молодым Праудом, сумела установить свою власть на «Черном Корабле», убедив всех, что остальные члены руководства погибли во время бомбового удара. Ее приспешники, не теряя времени, пропели голосование. Палова Кул — эта свирепая волчица — даже вселилась в роскошные апартаменты Офура Майна. Ходили слухи, что многие сторонники Шевде стали бесследно исчезать — их тайком выбрасывали из шлюзов банды нерейданок.

Но если они сумеют прорвать информационную блокаду и передать сообщение на «Черный Корабль», то на Алас Ром обрушатся все члены Ложи и наверняка ее свергнут. На это и надеялись нептунианцы. Однако Айру сейчас больше всего волновал вопрос — останутся ли они живы после посадки в аэропорту.

Большую часть полета Флер Фандан провела в полудреме. Слава Богу, снов она больше не видела.

Несколько раз самолет попадал в болтанку, и тогда, просыпаясь, Флер вспоминала прежние страхи и, ощупывая непривычную пятнистую форму, начинала размышлять о своем безрадостном будущем.

Решимость умереть у нее осталась. Все равно теперь уже ничего не изменишь. Да и как можно жить с такими чудовищными воспоминаниями?

Молодой Прауд не хотел убивать ее — Флер это знала. Изобретая для нее все новые, более изощренные издевательства, он постоянно подчеркивал — ее рабство будет длиться вечно.

В его дьявольских планах было единственное уязвимое звено. Если она наложит на себя руки, то прервет эту нескончаемую вакханалию мщения.

Но Флер понимала, что сейчас придется выждать. Возможно, в аэропорту ей удастся покончить с собой. Она краем уха слышала о намерениях Айры Ганвика. В подробности она не вникала, но если ее заберут из рук командос — это уже благо.

А потому сейчас она постарается быть посговорчивее и позволит увезти себя куда угодно — может быть, очень скоро у нее появится шанс. Если человек действительно решил умереть, то обязательно найдет способ это сделать.

В конце концов ей приснилось, что она в Абзенской долине, расхаживает по укреплениям Треснувшей Скалы, дожидаясь возвращения Лавина Фандана. Муж ее борется с чем-то ужасным, бесформенным, вонзившимся в его тело множеством темных колючек. Лавин бьется насмерть, но он уже обречен. В ужасе она видит, как его кровь хлещет на темную землю. А колючки — длинные и острые…

Тут она внезапно проснулась и обнаружила, что самолет пролетает над глинистой поймой Динга. В этот безоблачный день огромные купола побережья напоминали разноцветные мячи, разбросанные по пляжу.

Пролетая над гаванью, она рассматривала плантации водорослей и рыбоводческие фермы. В эпоху экономического кризиса, наступившую еще лет пятьдесят назад, местные жители, несмотря на каждодневный изнурительный труд, прозябали в страшной нищете. В какой-то момент в душе у Флер всколыхнулись давние чувства — она вдруг страстно захотела, чтобы кто-то избавил этих людей от столь безрадостной доли, придал бы смысл их существованию.

Вскоре вдали показалась посадочная полоса, и самолет стал снижаться над куполами, розовыми и серыми, со светлыми треугольными флажками на шпилях. Взревели реверсом двигатели, они пронеслись над терминалом, над вереницей аэробусов, ожидающих своей очереди на взлет. Небольшие пожарные машины, больше похожие на бронированные автомобили, тут же устремились к ним по бетонной полосе, но нептунианцы оставили их далеко позади.

Самолет промчался между ангарами, под огромной крышей, и, заскрипев тормозами, въехал в док.

Айра Ганвик тут же вскочил на ноги, расстегнул ремень на кресле Флер и помог ей встать. Потом на всякий случай надел на нее наручники — не дай Бог она выхватит пистолет у какого-нибудь охранника и застрелится.

Они почти бегом спустились по длинной, покрытой каучуком эстакаде, ведущей в погрузочный цех, прошли через лабиринт коридоров и складов. Там их взяли под свою охрану с десяток молодых энергичных людей с автоматами. Нептунианцы торопливо прошли по длинному служебному коридору и, миновав узкую железную дверь, оказались на лестнице, ведущей на огромную транзитную станцию желтой линии. Флер вдруг почувствовала любопытство. За все годы, проведенные в городе, она ни разу не ездила на поездах желтой линии. Чаще всего Флер пользовалась голубой линией, соединяющей остров Любви с Маджентой, — таким маршрутом было удобнее всего добираться до посольства Земли, расположенного на острове Веселья, в Западном куполе.

Вот подошел поезд, и они зашли в вагон, старый и грязный, и поехали в купол Вавилон.

Но Флер так и не довелось увидеть роскошный вестибюль главного входа, с мрамором и причудливыми скульптурами. Ее отправили вверх на грязном служебном лифте, в сопровождении дюжих нептунианцев.

Доехав до двенадцатого этажа, они прошли по длинным коридорам, выкрашенным в традиционные для Вавилона красный и зеленый цвета, и оказались в апартаментах люкс.

Молодая женщина-охранник в камуфляже уселась у входной двери. Наручники с Флер так и не сняли, а осмотрев ванную комнату, она поняла, что оттуда убрали все режущие и колющие предметы. В зеркале и окнах стояли небьющиеся стекла.

Из окон открывался вид на маленький двор, свет в который попадал через шахту, проходящую через верхние этажи и заканчивающуюся иллюминаторами на крыше купола.

Во дворе журчал фонтан, небольшие белые деревца росли в кирпичных тумбах, между ними гуляли женщины с нарядными детьми — отпрысками богатейших семейств. Еще там были скамейка, газон, песочница и несколько фиолетовых кустиков.

А напротив виднелись точно такие же окна.

Крылатые быки и увенчанная короной Иштар — традиционная эмблема Вавилонского Синдиката присутствовала повсюду: в виде барельефов над окнами, лепнины на тумбах. Даже фонтан украшали их статуи.

Звонкие крики ребятишек то и дело доносились со двора. Деторождение на Фенрилле было доступно лишь единицам, оставаясь несбыточной мечтой для рядовых граждан. Флер вспомнила свои детские годы, и тут же глаза се увлажнились. Почему?

Она сама не знала. Возможно, от жалости к тем миллионам бездетных женщин, которые жили и умерли на Фенрилле, похоронив свои надежды в зыбучих песках этой странной планеты.

С другой стороны, детские голоса действовали успокаивающе. Вскоре слезы высохли, и она стала безмятежно рассматривать женщин на скамейке, белые деревья, песочницу.

Потом, когда детей увели в здание, Флер попыталась завязать беседу с конвоиром, но той, очевидно, дали приказ не сближаться с пленницей.

Оставалось лишь включить телевизор и посмотреть по 23-му каналу очередную серию мыльной оперы «Только в твоей постели». Наконец-то Флер узнала, что в действительности тайным любовником Мэйлоо был красавец Тони Аройо, и, конечно, предполагалось, что в дальнейшем он станет мужем этой очаровательной крошки. Правда, крошка никак не могла разобраться в своих чувствах и грозила разбить хрупкое сердце Тони Аройо.

Время пролетело незаметно. Немного погодя начальница охраны принесла рыбное филе с гидросалатом и скормила ей с ложечки, не отвечая ни на один ее вопрос и даже избегая встречаться с ней взглядом.

С совершенно бесстрастным лицом она дождалась, пока Флер возьмет с вилки последний кусок рыбы, и унесла поднос.

— Черт бы тебя побрал, — пробормотала Флер и горько усмехнулась своей беспомощности. Внезапно она вспомнила о подруге, с которой не виделась вот уже несколько десятилетий.

«Вот уж Армада не потерпела бы такой дерзости, мисс Сграаспица», — подумала она.

Непреклонная охранница снова заняла место у двери.

Сразу за «Постелью» показали «Вечные треугольники», а затем выпуск новостей. На экране замелькали лица Айры Ганвика, нептунианских бонз и каких-то других, менее значительных персон. Потом показали, как группа людей заходит в комнату и снова оттуда выходит. Диктор объявил бодрым голосом о том, что только что подписано соглашение, положившее конец «переходному периоду», то есть власти новых командос. В ближайшее время в городе собирались провести выборы в сенат. Правда, в конце выпуска всех командос и их приспешников призывали немедленно сложить оружие и сдаться властям, и это несколько смазало общее впечатление.

Снова пустили мыльные оперы, теперь уже до самого вечера. Новая женщина-охранник заступила на дежурство, такая же неразговорчивая, как и первая. Наткнувшись на стену молчания, Флер снова повернулась к телеэкрану.

…у нее еще будет шанс.., а пока ничего не остается, как вникать в хитросплетения любовных интриг на 23-м канале…

Наконец дверь распахнулась, в комнату проскользнул Айра Ганвик и, подойдя к ней, присел на краешек кровати.

— У меня есть для вас интересные новости.

— Какие повоет?

— Вашему мужу удалось отбить атаку молодого Прауда. Он все-таки спас свою армию от разгрома!

Война теперь приняла затяжной характер. И потому мы восстановили в городе власть Синдиката.

Лавин до сих пор жив! От этой новости сердце ее учащение забилось. Но радость тут же прошла — словно луч солнца, который так и не смог пробиться сквозь толщу серых облаков. Снова сердце защемило от тоски.

— Выше голову, мадам, самые суровые испытания уже позади. Теперь все пойдет на лад. — Ганвик несколько недоумевал, почему Флер так внезапно сникла от этой новости.

— Вам этого не понять, — тихо сказала Флер и опустила голову.

Сам себе удивляясь, Ганвик дотронулся до нее рукой. Подумать только, ведь эта женщина — его заклятый враг, так же, как и ее муж, так же, как любой другой горец. Стараясь подбодрить Флер, он легонько похлопал ее по плечу и вдруг почувствовал себя неуклюжим болваном.

Флер плакала. Увидев капающие на стол слезы, Ганвик обнял ее и прижал к груди.

И все-таки, как Флер ни умоляла, он так и не снял с нее наручники. Эта женщина — ценный товар. Но только до тех пор, пока она жива.

Глава 24

А в сказочно красивых Сливерарских лесах, прилегающих к поместью Бутте, в это время насмерть бились две армии. Ван Рельт бросил-таки своих командос в полукруглый котел, подготовленный Лавином Фанданом. Импи дождались, пока котел заполнится до самых краев, а потом, атаковав по всему фронту, отбили у противника самые важные высоты и рассекли его силы на две части. Самый мощный удар пришелся на выступающий участок фронта, где стояла пятая дивизия.

Фейны из реорганизованного импи быстрого реагирования, охваченные жаждой мести после утренней мясорубки, прорвали линию обороны, и к тому времени, когда Ван Рельт отозвал дивизию с передовой и подтянул туда орудия, в зарослях уже лежали сотни убитых и раненых.

Однако при первых признаках того, что Ван Рельт вновь укрепил позиции, импи откатились назад, а потом продолжили движение на север. «Черный Корабль» должен был появиться примерно через тридцать минут, и нейлики то и дело поторапливали измученных бойцов. Вдоль шеренг только и слышалось: «живее», «шевелите ногами». Многие уже не выдерживали. Два дня прошли в непрерывных марш-бросках и боях, при этом бойцов даже ни разу не накормили как следует. Для огромных, тяжеловесных фейнов это было чересчур.

К счастью, после того как пятая дивизия понесла такие тяжелые потери, остальные-командиры командос вели себя крайне осторожно. Никому не хотелось лезть на рожон. Когда молодой Прауд лично наблюдал за ходом сражения, они бросали дивизии в атаку, но стоило ему покинуть передовую, и все шло по-старому: войска продвигались очень медленно, стараясь не создавать лишнего шума, высылали вперед дозоры, чтобы застраховать себя от разных неожиданностей.

Ринус улавливал тревогу в голосах своих подчиненных. Они то и дело всматривались в джиковые заросли, видимо, представляя, как на их фланги обрушатся тяжеловооруженные фейны.

Однако напрасно командос старались идти едва ли не на цыпочках, напрасно их разведчики прочесывали местность впереди. Лавин и его импи уже находились в нескольких десятках километров от них. Они распространились по обширной равнине к северо-западу от Сливерари, с буйными зарослями джика и нуба, тянущимися до самого Великого Студеного Озера.

Но в это же самое время специально обученный отряд-приманка, под командованием старого, давно надевшего серую накидку фейна с горы Гото, дурачил противников, уводя их к северо-востоку, к горным кручам и узким ущельям. После ожесточенных дебатов командос, охваченные сомнениями и страхами, все-таки повернули в сторону гор и пустились вдогонку за фейнами.

В такую бархатную ночь прогулка под самой крышей купола Вавилон, где постоянно работали мощные кондиционеры, настраивала на спокойный, лирический лад. Вдалеке за дюнами городские огни просвечивали сквозь туман, словно разноцветные елочные игрушки, разложенные на ватном снегу.

Бледная Луна еще не взошла, лишь звезды мерцали на ночном небе. Айра привел сюда Флер, чтобы поднять ей настроение. Он с упоением рассказывал своей спутнице о «Черном Корабле», о том, как они собираются проникнуть в глубь галактики я построить новый дом, недосягаемый для орд завистливых землян. Там, на бескрайних космических просторах, перед ними открывались неограниченные возможности.

— Но ведь для этого вам нужно будет выжить при включенных драйвах Фюля, да? А это все равно что сплавиться воедино с галактической субстанцией, а затем возродиться в виде горячего водорода. По крайней мере так мне объясняли. — И снова она унеслась мыслями куда-то далеко.

Ганвик посмотрел на нее изумленно.

— Откуда вы знаете?

Неужели молодой Прауд ей все рассказал?

— От него. Ему нравилось разглагольствовать о таких вещах, когда он надо мной измывался.

Только теперь Ганвик до конца понял, как далеко способен зайти Прауд в своих причудах.

— Да, спору нет, драйвы доставили нам массу неприятностей, но в конечном счете они ведь заработали. А в следующий раз мы настроим их поточнее. Не бойтесь, «Черный Корабль» полетит куда нам нужно.

— В любом случае я к этому времени уже стану трупом.

Столько горечи было в ее словах, что Айре вдруг стало не по себе.

— Но почему? — спросил он недоуменно.

— Да потому что… — Она осеклась и заговорила вновь после долгой паузы:

— Потому что он запустил в мои кровеносные сосуды червя, беременную самку, и она отложила в мою кровь яйца. Твари, которые из них вылупляются, — не столько паразиты, сколько хищники. Но сейчас они не могут родиться, потому что нейтрализованы противоядием, известным только молодому Прауду. Он сам вывел этого червя из пород, уже существующих на Фенрилле. Через несколько дней действие противоядия закончится, и целый выводок молодых червей начнет кормиться моим телом.

— И только-то? — с облегчением произнес Ганвик. — Ну ничего, мы сами сделаем противоядие.

— Ну что же, попытайтесь. Но я заранее могу вам сказать — у вас ничего не выйдет. В горах генная инженерия шагнула далеко вперед. Черви молодого Прауда имеют иммунитет к большинству ядов. — Она обреченно покачала головой. — Поэтому он и откровенничал со мной. Поверьте, я все хорошо обдумала. Единственный выход для меня — это смерть.

Ганвика передернуло от отвращения. Выходит, если они не схватят молодого Прауда, то эта несчастная женщина обречена?

Приподнятое настроение как рукой сняло. Вскоре он проводил леди Фандан и, пожелав спокойной ночи, вернулся к себе в номер. Оттуда он позвонил в Медицинский купол и распорядился немедленно сделать анализ крови у Флер Фандан, чтобы выявить паразитов.

Затем Айра принял болеутоляющее и попытался заснуть. Но сон не шел. Ему все время вспоминались глаза Флер Фандан, полные ужаса и отчаяния.

Один и тот же вопрос не давал Айре покоя: сможет ли он сам убить ее, чтобы избавить от мучений? Ведь иначе ее ждет немыслимая, чудовищная смерть…

Айра отвернулся лицом к стене и постарался выбросить из головы мрачные мысли.

Вскоре весть о том, что Флер Фандан поместили в Медицинский купол, просочилась по подпольным каналам наружу. Не прошло и часа, как об этом уже узнали Бино и Люси Урбимл.

Бино на ходу изменил текст зашифрованного сообщения, которое он собирался передать с помощью световых сигналов.

Через несколько секунд на городских окраинах из заросших язмом топей показалась массивная фигура. Ухватившись за ветви, Рва вскарабкался на кочку, достал из рюкзака бинокль и стал следить за короткими вспышками на шпиле купола Перикла, стоявшего возле терминала космического порта.

Расшифровав послание, Рва немедленно взялся за дело. Об ужине и ночлеге в кнуковом шалаше он теперь и не помышлял. Вместо этого Рва натянул на себя водолазный костюм, приладил дыхательный аппарат и сложил все самое необходимое в вещевой мешок. Потом включил фонари и, держа наготове электрошоковую дубинку, поплыл вдоль мыса в темной воде.

Приблизившись к узкому тоннелю, что сообщался с лодочной станцией Бино, он выключил освещение и стал всматриваться в темноту.

Дождавшись, когда загорится маленький зеленый маяк, Рва проплыл по тоннелю и оказался в шлюзе.

Через несколько минут он уже склонился вместе с Бино и Люси Урбимл над чертежом купола Вавилон.

Они размышляли над тем, как Рва проберется в купол, и Бино предложил вполне подходящий план:

— У меня в этом куполе есть один друг — слесарь-водопроводчик. Он постоянно возит туда-сюда разное оборудование. Осматривают его не очень тщательно, так что мой друг, Силана, наверняка справится с нашей просьбой.

— Отлично, — произнес Рва, подавляя зевоту. Усталость все больше одолевала старого фейна. Как будто бремя прожитых лет разом навалилось на него, придавив страшной тяжестью. Порой, не в силах совладать с собой, он начинал клевать носом.

И все-таки нужно собрать последние силы! Ведь там его госпожа!

Они продолжили обсуждение. Наиболее сложной частью плана был сам побег с использованием лифта.

— Мой друг Силана уже изменил программу управления лифтом. Ни один служащий не сможет открыть дверцы, пока кабина не спустится в подвал. А там мы будем вас ждать.

— Мы?

— Я и еще несколько человек, которые откроют подземный ход в Вавилон из осмотрового тоннеля газовых сетей, идущего в центральном подвале.

— Понятно, — сказал Рва. Через несколько минут они расстались. Старый фейн заснул как убитый на матрасе в чулане у Бино, но выспаться как следует Рва так и не пришлось — вскоре его уже трясла за плечо Люси Урбимл.

— Вставайте, мессир Рва. Вам пора.

Он встал, потянулся, потом прицепил к портупее кифкет, здоровенный револьвер и пару газовых гранат. Рва без колебаний выбрал револьвер, поскольку Лавин Фандан учил его, что автоматическое оружие чаще заклинивает. Однако Бино на всякий случай захватил для него «Геркулес» сорок пятого калибра, который перезаряжался гораздо быстрее — для этого достаточно было вставить новую обойму с восемью патронами.

Еще он взял два эластичных пластиковых заряда, которые можно было прилепить к дверным петлям или засунуть в отверстие, просверленное в стене.

К этому времени в животе уже начало урчать и он подкрепился на дорогу филе из морской рыбы, приготовленным Люси Урбимл я запил его превосходной гвассой. — Напиток, тут же его взбодрил — Как вам удалось найти настоящую гвассу в человеческом городе?

— На нее теперь большой спрос. Ведь к нам переселилось множество горцев, и гвассу стали продавать в специализированных секциях супермаркетов. Вот я и припасла для вас пару бутылок.

— Еще раз спасибо вам, миссис Люси. — Рва улыбнулся, обнажив свои кривые клыки — еще совсем недавно у Люси от этого зрелища кровь застывала в жилах. Вскоре Рва ушел — в грузовом отсеке его уже ждал электрокар сантехнической службы. Рва запихнули в кузов, в котором обычно перевозили наиболее громоздкое оборудование.

Поездка эта стала для Рва сущей пыткой. В кузове было темно и душно. Он сидел согнувшись в три погибели. Какой-то твердый остроугольный предмет давил ему между лопаток, и стоило машине подпрыгнуть, как спину пронзало болью.

Потом они плавно покатились под уклон, притормозили, и вдруг, ощутив холодок в животе, Рва понял, что электрокар раскачивается в воздухе, подхваченный подъемным краном.

Наконец их снова поставили на землю Электрокар проехал еще несколько метров и окончательно замер.

Открылись дверцы, и какой-то испуганного вида молодой человек в спецовке выпустил его наружу, прижимая палец к губам.

Здесь находился один из радиальных служебных коридоров. Рва тут же направился к большей двойной двери, за которой начинался кольцевой коридор для жильцов, а по нему — к палате 1212, в которую поместили Флер Фандан.

Он уже собирался войти в палату, когда соседняя дверь распахнулась и на пороге появилась женщина в униформе медсестры. Завидев фейна, она хотела закричать, но Рва успел зажать ей рот ладонью.

— Молчи! — прошептал он. Глаза женщины расширились от страха. Вырываться она не стала.

— Леди Фандан до сих пор здесь? — спросил Рва, отпустив ее.

— Да, но она в тяжелом состоянии.

— Что значит «в тяжелом состоянии»? — рассвирепел Рва.

— Доктор дал ей успокоительное.

— Она может ходить? Медсестра пожала плечами.

— Вообще-то я точно не знаю…

Не дослушав. Рва затащил ее в палату-1212. Охранница тут же вскочила, но Рва толкнул на нее медсестру, сбив ее с ног, потом захлопнул дверь и помахал перед ее носом огромным ножом. Потом протянул руку к ее кобуре, вытащил пистолет и заткнул себе за пояс. Обезоружив охранницу, фейн, к немалому ее удивлению, заговорил на вполне сносной интерлингве, хотя и с сильным горским акцентом:

— Сиди спокойно. И попробуй только пикнуть — я тебе голову отрежу.

Насмерть перепуганная охранница даже не пыталась сопротивляться. Пусть руководство Синдиката делает с ней потом все что хочет, лишь бы это чудовище ее не тронуло.

Рва повернулся к Флер, крепко спящей на большой розовой тахте.

— Ее что, накачали наркотиками? — спросил он у медсестры.

— Да.., я думаю.., ей ввели успокоительное. Рва сокрушенно покачал головой. Значит, ему придется нести госпожу на руках. Правда, весит она немного, но с Флер он станет более уязвимым. Однако другого выхода у него нет

Глава 25

Рва затолкал медсестру и охранницу в душевую и связал полотенцем. Потом вышел из даты, взвалил бесчувственное тело Флер на плечо и пошел крадучись к техническому лифту. Пока все шло гладко. У Синдиката поя вилось слишком много хлопот за пределами купола, чтобы заниматься внутренней безопасностью. Кольцевой коридор был совсем рядом, и Рва уже предвкушал отдых, который устроит себе после этой опасной вылазки. В этот день старый фейн с самого утра неважно себя чувствовал. Похоже, он уже стал староват для таких подвигов.

Подумать только — герой из Брелкилка мечтает о покое. Рва горько усмехнулся.

Внезапно у него за спиной распахнулась дверь. Обернувшись, Рва увидел перед собой низенького толстяка в коричневом смокинге и белых туфлях. Завидев фейна, толстяк завопил и бросился обратно в комнату. Рва выругался и прибавил шагу — все равно теперь уже ничего не поделаешь!

Миновав двойные двери, он выскочил в радиальный коридор и тут столкнулся с неожиданным препятствием. На дверях технического лифта висела табличка с надписью «ремонт». Двое механиков, мужчина и женщина в зелено-красных спецовках, разбиравшие панель с кнопками, оторопело уставились на огромного фейна с револьвером в руке. Наступило напряженное молчание.

— Какого черта вы тут делаете? — спросил наконец Рва.

Услышав человеческую речь, они изумились еще больше и попятились назад. Рва поднял револьвер.

— Эй, ты, верзила, я с тобой разговариваю! — рявкнул Рва, нажимая кнопку соседнего лифта. Медлить было нельзя — наверняка внизу их уже ждали.

Мужчина беспомощно развел руками и промямлил:

— Он.., он сломался — кнопки не работают. А мы работали на этом этаже и решили заодно…

Рва тихо простонал. Весь его план рушился. Как он теперь доставит госпожу в подвал к Бино?

Услышав, как за спиной у него хлопнули двери, Рва припал на одно колено, придерживая рукой Флер, обернулся и нажал на спусковой крючок. В тесном помещении выстрел из огромного пистолета прозвучал оглушительно громко. Лифтеры тут же бросились наутек.

Вторая пуля попала в охранника, отбросив его к двери. Остальных как ветром сдуло. Когда открылись двери лифта, Рва не раздумывая бросился внутрь. Кабина была набита до отказа. Постояльцы отеля в смокингах всех цветов радуги спускались на завтрак.

Заметив ужас на их лицах, Рва прочистил гордо и ободряюще улыбнулся — Спокойно, дамы и господа, вам ничто не угрожает. Прошу всех оставаться на своих местах.

Но почему-то его внятная речь с горским акцентом еще больше испугала публику. Казалось, у постояльцев вот-вот глаза выскочат из орбит.

Рва осторожно снял Флер с плеча и прислонил к стенке кабины. Остальные пассажиры в ужасе отпрянули.

— Да не суетитесь вы, — пытался он их успокоить. Эти крикливо разодетые люди напоминали Рва стайку пугливых гзанов, почуявших приближение нахри. Впрочем, через несколько минут они могли ему очень пригодиться. Нужно только держаться позади всех.

Двери открылись. Снаружи их уже ждали люди в форме цвета хаки, с автоматами на изготовку. Однако стрелять они не решились из-за бросившейся врассыпную пестрой толпы. Двери закрылись снова, и лифт стал спускаться в вестибюль купола, расположенный значительно ниже.

До вестибюля уже было рукой подать, когда кто-то дернул стоп-кран. Лифт заскрежетал и замер между этажами. Рва просунул кифкет между створками двери, поднатужился и раздвинул их в стороны. Потом, тяжело дыша, приподнял Флер, высадил ее на верхнем этаже и выбрался сам.

Оглядев коридор. Рва понял, что преследователи еще не добрались до этого яруса. Однако все остальные лифты уже пришли в движение. Он бросился к радиальному коридору.

Проскочив двери, он чуть сбавил шаг, а потом остановился и прислонилФлер к стене, чтобы отдышаться. Сердце колотилось как сумасшедшее, каждый удар отдавался болью в груди.

За двойной дверью до сих пор было тихо.

Ни один лифт не остановился на этом этаже. Немного придя в себя, он нагнулся и взвалил на себя Флер. Ноша вдруг показалась ему необычайно тяжелой, хотя на вид в ней было чуть меньше шестидесяти килограммов. Флер всегда оставалась тоненькой как тростинка, изнуряя себя вегетарианской диетой. У Рва до сих пор сохранились живые воспоминания о том, как он пытался «нарастить ей жирок», подкармливая печенкой гзанов и мясной подливкой. И все-таки, несмотря на все его старания. Флер весила не больше, чем пятимесячный гзанский детеныш.

Бледностью своей она походила на труп. Вокруг глаз обозначились морщины. Видимо, в плену ей приходилось несладко.

Все это еще больше укрепило его в намерении спасти госпожу. Вот только дрожь в руках все усиливалась. Старый фейн понял — ему необходим отдых. Конечно, досадно терять время, но другого, выхода нет. Прислушиваясь к каждому шороху, он на цыпочках двинулся по служебному коридору, выискивая укромное место, где можно отдышаться и обдумать свое положение.

Какое-то время все было тихо. А потом впереди послышался топот ботинок. Не обращая внимания на большую желтую надпись, Рва юркнул в боковой проход и, наткнувшись на массивную дверь, с яростью вонзил в нее кифкет. С третьего удара дверь распахнулась. Какой-то странный запах ударил ему в нос. Рва подхватил Флер под руки, быстро затащил в темную комнату и захлопнул за собой дверь. Потом привалился к двери, несколько раз вдохнул полной грудью и затаив дыхание стал напряженно прислушиваться. Два человека прошли мимо двери, посмеиваясь над каким-то анекдотом. Через некоторое время звук шагов стал удаляться и вскоре стих совсем.

Он выждал для верности еще несколько секунд и облегченно выдохнул.

Рва попробовал рассмотреть, что находится вокруг него, но темнота в маленькой комнатке была совершенно непроницаемой. Тогда он стал шарить в поисках выключателя и, обнаружив маленькое углубление в стене, ткнул в него пальцем. Яркий свет залил комнату, и Рва увидел сложенные друг на друга желтые мешки, почти до потолка закрывавшие голые бетонные стены. Обернувшись, он посмотрел на Флер, до сих пор не приведшую в сознание, и нахмурился. На левой щеке ее был огромный синяк, на шее — рубец, уходящий под воротник.

Рва, осторожно перевернул Флер на живот и задрал ночную рубашку. Оказалось, что синяки и рубцы покрывали все ее тело. Рва сверкнул глазами и зловеще ощерился. Из груди его вырвалось приглушенное рычание.

Они ответят за это!

Поправив одежду на госпоже, он торопливо осмотрел комнату. По резкому запаху Рва догадался что желтые пластиковые мешки набиты мусором. В дальнем конце комнаты он заметил люк мусоропровода.

Рва взял один из мешков и сбросил его в шахту. Несколько секунд до него доносились приглушенные хлопки, а потом все стихло.

Наверняка внизу стояли мусорные контейнеры. Значит, если, придется спускаться через шахту, сваленные внизу мешки смягчат падение.

Раздумывая, как ему лучше поступить. Рва, снова подошел к Флер и вдруг услышал снаружи голоса. Два человека остановились возле двери. Один из них, увидев сломанный замок, грубо обругал рабочих, дернул на себя ручку двери и вдруг замер, увидев наведенное на него дуло револьвера.

— Черт побери… — пробормотал он.

— Ну что же, заходи, — сказал Рва, свирепо ухмыляясь.

Однако зрелище было настолько ужасным, что гости развернулись и побежали обратно по коридору. Рва выругался и пустился за ними вдогонку. Стрелять он не хотел, боясь поднять лишний шум. Добежав до главного коридора, беглецы бросились в разные стороны. В последний момент Рва успел ухватить одного из них за шиворот. Тот занес в воздух ногу, дернулся, а потом вдруг разом обмяк и стал медленно оседать на пол. Рва понял, что бедняга лишился чувств.

Однако второй беглец к этому времени уже успел миновать двойные двери и выскочил в людный коридор.

Оглянувшись через плечо, Рва удостоверился, что погони за ним пока нет.

Вернувшись в комнату, он подтащил Флер к люку, а затем полез внутрь. Оствалось лишь надсятся, что они спустятся прежде, чем сверху начнут сбрасывать новую порцию мусора. К счастью, это был не просто бетонный колодец с отвесными стенами. Чтобы мешки не обрушивались вниз сплошной лавиной, стены до самого низа оборудовали уступчатыми скатами. По ним Рва мог съехать вниз, усадив Флер на колени, притормаживая ногами о стенки возле каждого уступа. Придерживая Флер одной рукой, он перегнулся через край и стал осторожно спускаться в шахту, перебираясь с уступа на уступ.

Наконец они в последний раз соскользнули по пятиметровому скату и плюхнулись в мусорный контейнер, заполненный примерно на три четверти. Немного отдохнув, Рва принял сидячее положение и огляделся по сторонам. Повсюду валялись мешки с компьютерными распечатками. Подняться на ноги, а тем более взвалить на себя Флер среди этих проминающихся мешков оказалось делом непростым, Пот лил с него в три ручья.

Сверху послышался металлический лязг, и тут же два мешка полетели в шахту. Рва едва успел увернуться. Мысленно посетовав по поводу людских странностей, он подтянулся, перекинул ногу через край контейнера и спрыгнул на бетонный пол. Потом осторожно опустил Флер. В этот момент она открыла глаза и изумленно посмотрела на него. Она покачала головой и попыталась сесть.

— Осторожнее, моя госпожа. Услышав его голос, Флер вскрикнула и пробормотала:

— Так это не сон… Господи, Рва, неужели это ты? О.., как мне плохо. Они дали мне снотворное.

Я не хотела… — Тут у Флер закружилась голова, и она замолчала.

Рва понял — ему снова придется нести госпожу, правда, недолго: вход в служебный лифт где-то совсем близко. Он опять подхватил Флер на руки и, завернув за угол, наткнулся на каких-то людей. Рва остановился, пытаясь отыскать знакомое лицо, лихорадочно размышляя, кто это: друзья или враги? Так и не найдя ответа, он осторожно двинулся к ним навстречу и вдруг заметил Бино.

Несколько людей с взволнованными возгласами бросились на помощь Рва. Двое подхватили Флер и быстро понесли ее к лазу, который только что пробурили отбойным молотком в полу подвала.

По узкому коридору они вывели Рва на подвесной мост. Внизу тянулось подземное шоссе, по которому сновали небольшие фургоны, управляемые компьютером. У ворот маленькой автостоянки их ждал белый фургон. Через несколько минут, когда они влились в транспортный поток, Рва уже крепко спал. Флер Фандан, окончательно пришедшая в себя, с беспокойством взглянула на часы. Оказалось, что со времени последней инъекции уже прошло четыре дня.

Лишь к вечеру Ринус Ван Рельт наконец сообразил, что его водят за нос. Преследуя отряд-приманку Лавина, командос отклонились от правильного маршрута на пятнадцать километров и теперь вышли к узкому длинному ущелью, тянущемуся от самой Сливерари.

Отсутствие артиллерии — вот первое, что навезло его на подозрения. Если Лавин Фандан действительно решил отступить в эти длинные ущелья, то он давно пустил бы в ход тщательно замаскированные орудия и задал перцу наступающим командос. Однако орудийные выстрелы с неприятельской, стороны раздавались лишь спорадически — скорее всего они имели дело с одной-единственной батареей из трех пушек, которые мулы постоянно перевозили с места на место.

Ван Рельт остановил войска и решил связаться по телефону с молодым Праудом, сидящим в засекреченной ставке неподалеку от новой военно-воздушной базы. Вбив себе в голову, что побег нептунианцев стал возможным из-за предательства части офицеров и пилотов, тот начал широкомасштабную чистку армии, допрашивая с пристрастием десятки людей и «освобождаясь от слабых звеньев».

Ван Рельт сильно сомневался, что присутствие молодого Прауда на базе способствует укреплению боевого духа его подчиненных. Даже поездка его шефа на передовую была бы предпочтительнее, Сражение к этому времени стало развиваться по собственным неумолимым законам. Поразмыслив над топографической картой, Ван Рельт понял, что Лавин Фандан все-таки перехитрил его. Несомненно, фейнские импи уже распространились по лесистой возвышенности, ведущей к Великому Студеному Озеру.

После жестокого разгрома пятой дивизии командиры других частей стали чересчур осторожными. Теперь страх перед смертью руководил всеми их действиями — эта мысль то забавляла его, то приводила в бешенство.

Ван Рельт до сих отчетливо помнил ту давнюю ночь ужаса и позора. Ночь, когда его солдаты в панике бежали к самолетам, а за спиной у них гремело победоносное фейнское «ура».

Пятнадцать тысяч мужчин и женщин подверглись стерилизации после той катастрофы. Многие его солдаты рыдали от унижения, когда их оскопляли, словно домашний скот. В конечном счете всех этих людей продали в рабство, и им пришлось работать долгие годы, чтобы вернуть себе свободу.

От этих воспоминаний Ван Рельт рассвирепел еще больше. И все-таки неприятель своим искусством вызвал у него невольное восхищение. Ведь численно Лавин Фандан уступал им в три раза. К тому же ему давно не подвозили боеприпасы и провиант. Подумав об этом, Ван Рельт снова воспрянул духом. Уж на этот раз он сможет взять реванш. Иначе и быть не может — слишком явный количественный перевес у командос.

Конечно, его войска тоже устали от двухдневных боев. Но можно себе представить, насколько измотаны фейны! Во время войны фейны уступали людям лишь в одном — в выносливости. После двух дней, проведенных в марш-бросках и эпизодических стычках, тяжелоиесы-фейны наверняка еле ноги ворочают.

Конечно, с его стороны тоже есть потери, но армия командос настолько многочисленна, что на ней это не особенно сказалось. Ван Рельт до сих имел в своем распоряжении шесть дивизий. Полностью укомплектованные они насчитывали шестьдесят тысяч человек, а теперь, после боев — около пятидесяти тысяч, из которых десять тысяч продолжали осаждать поместье Бутте, постепенно сминая его оборону.

Таким образом, его армия до сих пор была в три раза больше вражеской. Вдобавок они могли рассчитывать на космических пехотинцев и на «Черный Корабль» со всеми его резервами.

Молодой Прауд так и не отозвался по телефону. Тогда Ван Рельт на свой страх и риск развернул командос и двинулся в обратном направлении. На узких охотничьих тропах, ведущих через джиковый лес, образовались многочисленные заторы. Его подчиненные уже начали потихоньку роптать.

В этот момент наконец позвонил молодой Прауд. Но разговор у них получился неожиданный.

Не вдаваясь в подробности, шеф объявил ему, что синдикаты подняли мятеж и захватили контроль над побережьем и островом Веселья.

— Правда, две тысячи командос по-прежнему удерживают небольшой плацдарм на полуострове. Так что мы скорее уморим их голодом, чем они нас.

— Не понимаю?! — Все надежды Ван Рельта на скорую победу мигом улетучились.

— Они не дают сесть ни одному нашему самолету. Даже медицинским.

— Но как такое могло случиться? — ошарашенно спросил Ван Рельт.

— Я сам не возьму в толк. Вряд ли это работа нептунианцев, они ведь не могли связаться с Синдикатом после…

— С ними был Айра Ганвик, — еле слышно произнес Ван Рельт. Ну да, конечно, только Ганвик мог подбить тугодумов из Синдиката на такое рисковое дело.

— Ганвик? — вскричал молодой Прауд. — Ну, он мне за это заплатит Я ему своими руками кишки выпущу.

Ван Рельту стало не по себе. Конечно, пока у командос достаточно продовольствия и боеприпасов — их доставили накануне, после того как склады на склоне горы Титус неожиданно попали в руки неприятеля. Но со следующего дня эти запасы начнут стремительно таять. Он стал мучительно искать выход. Вдруг его осенило.

— Есть еще «Черный Корабль». Алас Ром наверняка захочет утрясти это дело. А иначе как она получит свой фарамол?

— Неплохая мысль, Ван Рельт. Свяжитесь с ней по рации. Договоритесь, чтобы утром космические пехотинцы поддержали наше наступление на поместье Бутте. Мы захватим эти погреба! Мы вышвырнем противника из его цитадели!

Глава 26

Едва забрезжил рассвет, Ван Рельт двинул атакующую колонну командос вверх по склону Красной горы. Двенадцать тысяч человек — корпус из трех дивизий — накатывали на противника волна за волной и вскоре прорвались через ослабленные линии обороны и хлынули на территорию поместья.

Одновременно взвод космических пехотинцев десантировался с «Черного Корабля», чтобы штурмовать высотные форты — Тюбетейку и Сентро. Оба форта в считанные минуты очистили от горстки защитников. Но в тесных и темных подземных тоннелях завязались ожесточенные бои. Ван Рельт отправил команды газовщиков, чтобы подавить разрозненные очаги сопротивления, и через пару часов зачистка фортов была закончена. Теперь оставалось сокрушить главные ворота — железобетонные блоки высотой семьдесят пять футов. Их приводили в движение огромными гидравлическими устройствами, работающими от солнечных аккумуляторов.

Командос заложили под них тяжелые заряды и подорвали. Ворота вздрогнули. Узнав эту новость от защитников Бутте, старый Аунчус Бутте, сидевший в своем разграбленном дворце, сочувственно улыбнулся. Когда-то, много лет назад, он сам сконструировал эти ворота. Три раза командос закладывали новые заряды, но в бетонных плитах не появилось ни единой трещины.

Устояли и огромные стальные болты, на которых держались запоры. Посыпалась бетонная крошка, на внешней стороне ворот появились выбоины, но этим все и закончилось.

Взбешенному молодому Прауду пришлось связаться по радио с Алас Ром. Вскоре с «Черного Корабля» стартовали орбитальные штурмовики, которые принялись обстреливать ворота бронебойными ракетами. После второго ракетного обстрела бетонные секции развалились, но болты и стальной каркас стояли все так же непоколебимо.

Уцелевшие защитники — менее сотни фейнов, а людей и того меньше — стали отстреливаться через пробитые бреши. Завязался ожесточенный бой с большими потерями с обеих сторон. Лишь много позже командос удалось забросить газовые гранаты достаточно высоко, чтобы очистить подступы к воротам от последних защитников.

Войска командос наводнили поместье, зона боев теперь переместилась в подземные лабиринты.

К девяти часам молодой Прауд и Ван Рельт уже осматривали первые погреба, отбитые у противника, хотя в большей части подземелья еще продолжалась стрельба.

Они увидели два деревянных бочонка, примерно по девять галлонов, ловко спрятанных в каменных нишах за искусственными скалами. Каждый бочонок был наполовину заполнен маленькими шелковыми мешочками с красными блестящими зернышками — Слитками Бутте. Молодой Прауд достал карманные весы и стал класть на них мешочки один за другим — вместе они тянули на двенадцать килограммов.

Зрелище было не для слабонервных. Даже у молодого Прауда закружилась голова при виде этих несметных сокровищ — здесь было достаточно фарамола, чтобы подкармливать целую армию в течение столетий!

Новость о захвате Бутте быстро облетела побережье. На видеоклипе молодой Прауд демонстрировал всем горы мешков, ящиков, склянок, фляжек и прочих емкостей, наполненных эликсиром долголетия.

На верхних ярусах, уже тщательно обшаренных, многие погреба оказались пусты. Многие, но не все. Из всех членов клана лишь половина прилетела сюда, не побоявшись огня зениток. Самые крупные запасы остались нетронутыми. Их владельцы положились на хитроумное устройство тайников, оснащенных по последнему слову техники. Поисковые команды спелеологов проникали все глубже, на те ярусы, где еще продолжали отбиваться последние защитники поместья.

Посмотрев клип, Айра Ганвик и Гебби Бразиано поняли, что они обречены.

— Айра, черт бы тебя побрал. Я тебе доверился, а ты… — произнес Гебби с укором.

— Ты доверял мне до сих пор и правильно делал. Держись за меня и дальше. У нас остался только один выход, Гебби.

— Айра, из-за тебя я вляпался в такое дерьмо… Тут у Айры лопнуло терпение.

— Откуда я знал, что этот телохранитель до сих пор жив и прячется в городе? Ты ведь сам знаешь, на что способны фейны. А мы поставили у ее дверей только одну охранницу. Это не моя вина, Гебби!

— На совещание обязательно придет Лют Вульуальд со всей честной компанией. У молодого Прауда теперь столько фарамола, что он может подкупить любого. Лют — человек молодого Прауда, все это знают. Наверняка он собирался вернуть Хозяину эту женщину. А может быть, он и тебя хотел выдать. Я слышал, что его высочество имеет на тебя большой зуб, Айра.

Ганвик съежился от страха. Вот оно как все оборачивается. Неужели Синдикат, которому он столько лет служил верой и правдой, отдаст его на растерзание этому бешеному волку?

— Женщины у нас нет. Женщина сейчас у старого фейна. Но с ней приключилась печальная история, Гебби. Настолько печальная, что мне даже вспоминать об этом не хочется.

Худое загорелое лицо Бразиано вдруг исказилось от гнева.

— Хватит юлить, Айра, — прорычал он. — Выкладывай все как есть! Слышишь? Я не собираюсь сидеть в дерьме из-за этой чертовой бабы! Так почему тебе об этом вспоминать не хочется?

— Потому что… — неуверенно начал Айра. А потом выложил ему все как есть.

Рассказ его буквально потряс Бразиано.

— А ты меня не разыгрываешь? Он вживил этого.., этого червяка ей в сердце? Тьфу, гадость какая! — Бразиано сплюнул с отвращением, словно у него изжога подступила к горлу. — Слушай, у этого парня точно с головой не в порядке. Знаешь, Айра, тебе сейчас не позавидуешь. Ведь этому психу нужна твоя голова.

— Постой-ка, Гебби. У меня есть одна идея. Бразиано насупился.

— Все эти твои идеи до добра не доводят.

— Да нет, ты только послушай. Алас Ром сейчас на «Черном Корабле». Что, по-твоему, она хочет получить больше всего на свете?

— То же, что и все остальные, — фарамол.

— Нет, не фарамол.

Бразиано посмотрел на него недоуменно.

— Как, ты хочешь сказать, что для человека есть вещи желаннее, чем фарамол? Ну ведь не золото же с брильянтами? Ты, наверное, намекаешь на какие-то новейшие технологии, вроде Магнитной Монополии? Или про компьютерные программы?

Айра задумчиво потер лоб.

— И опять ты попал пальцем в небо, Гебби. Нептунианцы ей нужны, дурень ты этакий. Пока они живы, над ней все время занесен меч. Конечно, явных сторонников Шевде она уже убрала — в этом можно не сомневаться. Но если остальные бонзы на корабле пронюхают, что Шевде до сих пор жив, они тут же выбросят Алас и ее клику через шлюзы.

— И что с того?

— А то, что мы позвоним Алас и договоримся с ней. Она поможет нам попасть на «Черный Корабль» и оставит в живых, а взамен получит бонз. А потом пусть делает с ними все, что душе угодно.

Вначале Бразиано заартачился. Перспектива космического путешествия никогда его особенно не прельщала. Он предпочитал солнце, песок, красивых женщин и прочие удовольствия, доступные на побережье. Но волей-неволей ему пришлось согласиться с Айрой. С Лютом Вульуальдом шутки плохи. Он никогда не дружил с семьей Бразиано. Люта связывали давние узы с Вавилоном — еще более давние, чем даже самого Айру Ганвика. Возможно, в куполе уже решили, что в крайнем случае они скормят рыбам Бразиано.

Вскоре Айра уже сидел в подводной лодке Бразиано, оснащенной мощным передатчиком.

Поскольку у него не было шифра, он запросил личный разговор с Алас Ром.

Ром клюнула моментально. До сих пор Айра еще ни разу не вставал у нее поперек дороги. Вступая с ним в разного рода сделки, она никогда не оставалась внакладе. Судя по тому, что Айра решился на такой неординарный шаг, ситуация поменялась довольно круто. Алас тут же отдала необходимые распоряжения, потом поднялась с мягких подушек и надела длинный черный балахон с серебристыми перышками и халцедоновыми подвесками по краям глубокого выреза, а также тиару мадрелекта. Лицо ее с подведенными карандашом бровями было совершенно непроницаемо.

Компьютеры «Черного Корабля» направили коммуникационный луч на микрокомпьютер передатчика Бразиано, введя в него персональный шифр Алас. После этого разговор продолжился.

Ром тут же оценила деловое предложение Ганвика. Они снарядят полубаркас. Во время следующего захода над зоной военных действий «Черный Корабль» чуть отклонится на юг, чтобы подобрать Ганвика и нептунианцев.

Все остальное брали на себя Ганвик и Бразиано. Воспользовавшись фамильным кодом, Гебби быстро обзвонил нужных людей, приглашая их на заседание совета директоров Синдиката, первое за пятьдесят лет.

Вскоре подтвердились самые худшие их опасения. Лют Вульуальд, этот халиф на час, был избран председателем с совершенно очевидной для всех целью — наладить отношения с молодым Праудом. Подразумевалось, что Синдикат снова станет снабжать командос, а молодой Прауд допустит руководство синдиката к дележу трофеев.

Никто даже словом не обмолвился об Айре Ганвике. Безвозвратно канула в прошлое пламенная революционная риторика. Свободолюбивые устремления, ненависть к молодому Прауду — все это куда-то испарилось. Дерзкое похищение Флер Фандан воспринималось всеми как смертный приговор для Ганвика.

В середине тронной речи Люта Вульуальда Ганвик незаметно выскользнул в приемную, а оттуда в коридор.

Там его уже ждали мальчики Бразиано — солдаты, в силу своего юного возраста просто не понимавшие, в какие опасные игры их втянули. Надев противогазы, они сели в лифт и поехали в изолированную секцию, в которой поместили нептунианцев.

Предъявив охране из шести человек свое удостоверение, Ганвик прошел через металлоискатель, и только потом его впустили внутрь. После бегства Флер нептунианцев стерегли особенно тщательно.

Войдя, Айра перекинулся с бонзами ничего не значащими фразами и одновременно накарябал на листке бумаги зашифрованное послание. Перечтя его по очереди, бонзы переглянулись, потом посмотрели на Ганвика. Можно ли доверять этому человеку? Один раз они уже поддались его уговорам и в результате оказались под стражей, и их со дня на день могут выдать молодому Прауду. И вот теперь этот прохвост снова обещает им свободу, конечно, не просто так, а в обмен на сотрудничество.

Шевде осмотрелся вокруг себя. Конечно, гостиничные апартаменты — это настоящая ловушка. Отсюда одна дорога — к молодому Прауду, что равносильно смерти. Любые действия, даже самые рискованные, более предпочтительны, чем пассивное ожидание в этой мышеловке. Главное сейчас — вновь получить свободу маневра, хотя бы и самую незначительную. И вот, взвесив все «за» и «против», Шевде кивнул в знак согласия.

Дальше все пошло по заранее продуманному плану. Нептунианцы инсценировали нападение на Ганвика. Услышав его отчаянные вопли, охранники бросились к двери.

Однако в этот момент в конце коридора появилась команда Бразиано с гранатометами. Гранаты забарабанили по двери, наполняя воздух ядовитыми парами. Наглотавшиеся газа охранники ввалились в комнату уже в полубессознательном состоянии, и нептунианцы скрутили их без особого труда.

Через несколько минут в лифт набились крепкие люди в странных меховых нарядах, на которых поблескивали металлические украшения. Лифт мигом домчал нептунианцев на подземную стоянку, где их уже ждали два автобуса, присланные Гебби Бразиано и его братом.

К тому времени, когда заседавшие лидеры Синдиката узнали о побеге, автобусы уже проехали половину моста, соединяющего побережье с космическим портом. А где-то в вышине стартовал с «Черного Корабля» полубаркас.

Нептунианским бонзам Ганвик сказал, что в аэропорту они подыщут самолет с запасом горючего, достаточным, чтобы доставить их в Южный Город или в Прибрежную Скалу. Конечно, оба места — не самое лучшее пристанище, но по крайней мере там они будет вдалеке от молодого Прауда и Синдиката.

На самом же деле Айра собирался передать их в руки космических пехотинцев, которые, по его расчетам, успеют приземлиться в назначенном месте до их прибытия.

В тоннеле, проходящем под куполами побережья, они неожиданно попали в затор, случившийся из-за какого-то заглохшего грузовика. Пока они стояли, Айра уловил далекие громовые раскаты. Значит, полубаркас уже идет на посадку. Если пробка вскоре рассосется, то все должно пройти гладко. Конечно, существует еще опасность, что Алас заподозрит какой-нибудь подвох — например, решит, что они просто решили завладеть полубаркасом. Тогда все их планы рухнут.

Грызя от волнения кончики ногтей, Айра наблюдал за механиками, чинившими грузовик. Те делали все нарочито медленно, всем своим видом давая понять, что им плевать на вставшие машины. Когда где-то вдалеке послышался вой сирен, Айра не выдержал.

— Вылезаем! — объявил он. — Дальше ждать нельзя. Сейчас здесь будет полиция.

Нептунианцы, отбросив всякую осторожность, выскочили из автобусов и потрусили по душной подземной автостраде навстречу желтым огням аэропорта.

Айра бежал из последних сил. Казалось, сердце его сейчас остановится или голова, охваченная жаром, разлетится на кусочки, не выдержав страшного давления. И все-таки он старался не отставать от нептунианцев — иначе в аэропорту все могло пойти наперекосяк.

Возле пандуса для пассажиров Айра отрицательно покачал головой.

— Нет, друзья, здесь нам могли устроить засаду. Мы пройдем через таможенные склады прямо к самолетам.

Шевде одобрительно кивнул, остальные тут же его поддержали и направились вслед за Ганвиком и Бразиано на взлетно-посадочную полосу. Там их уже ждали две дюжины морских пехотинцев.

Завязалась короткая перестрелка. Уцелевших нептунианцев впихнули в полубаркас, который тут же взмыл в небо. В поднятом им огненном вихре сгорела половина терминала. Вспыхнули баки с горючим, в близлежащих зданиях вылетели стекла. Над побережьем зависло удушливое облако.

Глава 27

Хаос, охвативший побережье, облегчил бегство Рва и Флер. Для начала друзья спрятали их в Тебанском куполе, хозяин которого переселился в Прибрежную Скалу до лучших времен. Теперь они ждали, пока Бино представится случай купить лодку, не привлекая к себе лишнего внимания.

Проспав несколько часов. Рва почувствовал себя посвежевшим и полным сил. Он зашел в соседнюю комнату взглянуть на Флер и вдруг с ужасом обнаружил, что ее кровать пуста. В растерянности Рва остановился у двери, за которой начинался враждебный, полный опасностей людской город. Вряд ли ему долго дадут разгуливать на свободе. Что же делать? Ведь после ужасов, перенесенных в плену, у Флер, возможно, помутился разум, и она просто пошла куда глаза глядят.

«Как бы то ни было, самое разумное — это позвонить Бино», — решил наконец старый фейн и стал лихорадочно искать его телефон.

И тут до него донеслись приглушенные всхлипывания. Они раздавались с маленького балкона, из-за занавески. У Рва тут же отлегло от сердца. Откинув занавеску, он увидел, что Флер сидит в плетеном кресле, любуясь маленьким сквериком во внутреннем дворе купола. Рва посмотрел вниз. Солнечные лучи, пропущенные через фильтры, падали на густую листву, делая зелень еще сочнее. Несколько людей прогуливались по аллеям.

Флер сидела, наклонившись вперед, упершись руками в колени. Растрепанные волосы падали на лицо, мокрое от слез.

— Что с вами, госпожа Фандан? — заботливо спросил Рва.

Флер посмотрела на него с таким страданием, что у Рва защемило сердце.

— Рва, милый мой Рва. Мне очень жаль, что так получилось. Мне ужасно жаль, но… — Она так и не смогла договорить.

Рва терпеливо ждал.

Флер положила голову ему на плечо и обняла обеими руками могучую шею.

— Рва, ведь ты простишь меня? Я должна вернуться к нему. Вернуться к молодому Прауду. У меня просто нет другого выхода. Вначале я хотела умереть без мучений, от собственных рук. Но теперь долг велит поступить иначе. Ведь я вхожу в клан Фанданов. Законы кровной мести касаются и меня.

Рва молча слушал сбивчивые, полубезумные объяснения госпожи.

— Я должна пойти туда, потому что умираю, должна убить его, пока еще жива. Ты понимаешь?

— Умираете? — переспросил Рва. — Что за нелепые мысли, госпожа? Мы уже на свободе. Скоро я переправлю вас в безопасное место.

Флер нежно погладила его по шее, поросшей густой шерстью.

— Нет, Рва, я не свободна.

— Я не понимаю… — начал было Рва, но она жестом остановила его.

Флер рассказала ему все. Узнав страшную правду, Рва еще долго стоял, держа голову Флер на своей могучей груди, охваченный бесконечной жалостью.

Постепенно Рва из Брелкилка охватывала холодная ярость.

Рва и раньше поражали те жестокости, которыми сопровождались кровавые распри в клане Фанданов. Разве так должны вести себя горцы? Ведь они веками сражались за честь, за чистоту нравов в высокогорных долинах.

К тому моменту, когда Флер закончила свой рассказ, Рва уже все решил для себя. Так вот в чем корень их бед, корень, который нужно выкорчевать раз и навсегда. Старый фейн вернулся к себе в комнату. Усевшись на специально укрепленную для него кровать, он взял кифкет и тщательно осмотрел лезвие, потом нашел точильный камень и принялся за работу.

А в это время Флер связалась из своей спальни с коммуникационным центром новых командос и передала для молодого Прауда короткое сообщение. «Смерть ведьме» — эти два слова означали, что Флер признает свое поражение и готова вернуться к господину.

Едва узнав это, Прауд выгнал из комнаты подчиненных и подошел к аппарату.

В голосе Флер сквозила пустота. Так разговаривает человек, на которого уже повеяло могильным холодом.

— Вы должны прийти лично и взять с собой противоядие, — сказала она молодому Прауду.

— Конечно, о чем речь! — произнес молодой Прауд, не скрывая злорадства. — Встретимся в аэропорту, в полночь, возле самолета. Я принесу снадобье, которое остудит жар в твоей крови. Ну а потом мы предадимся любви, да, моя рабыня?

А на борту «Черного Корабля» Айра Ганвик, потный от страха, вымаливал жизнь у Алас Ром. Большинство нептунианских бонз уже выбросили в открытый космос через шлюз в компьютерном отсеке. Приближенные Алас Ром, наблюдавшие за казнью, буквально визжали от восторга.

Когда настала очередь Офура Майна, шлюз нарочно открывали очень медленно. Майн отчаянно цеплялся за дверцу и карабкался вверх. В конце концов, под дружный хохот, его голова раздулась, как воздушный шар, а тело разорвало в клочья.

Для Аумуса Рилви шлюз, наоборот, постарались открыть как можно резче, и шеф разведки, одетый в черный комбинезон, мгновенно исчез в «очистительном вакууме».

Едва придя в себя от этого жуткого зрелища, Айра отправился вслед за Ром в ее кабинет. Там она прокрутила для экс-сенатора последнее послание молодого Прауда Фандана. Прауд требовал выдать ему Айру Ганвика. О нептунианских бонзах он даже не упоминал, видимо, предоставляя Алас свободу действий. Но вот бедняга Ганвик явно не давал ему покоя.

— Конечно, он не знает наверняка, что ты до сих пор жив, — произнесла она лукаво.

— Но ведь вы ничем ему теперь не обязаны, — поспешно сказал Ганвик. — Так стоит ли идти у него на поводу?

Алас зловеще улыбнулась:

— Так-то оно так. Но с другой стороны, он сейчас завладел огромными запасами фарамола. Настолько огромными, что если поделится со мной, то в обозримом будущем моему маленькому королевству не будут грозить никакие потрясения. А ради этого я готова пожертвовать многим.

— С моими связями я смогу достать для вас горы фарамола, мадрелект, — пообещал Ганвик.

— Да неужели? — Алас удивленно вскинула брови. — Ты имеешь в виду связи на побережье? Откуда я только что тебя вызволила?

— Ну да, конечно. — Айра изо всех сил старался выглядеть бодрым и доброжелательным.

— Да брось ты молоть языком! Нет у тебя никаких друзей, кроме тех, что прибыли на этом полубаркасе. На побережье теперь заправляет Лют Вульуальд, который, как и я, заключил союз с молодым Праудом.

При мысли том, что он снова попадет в лапы молодого Прауда, у Ганвика подкосились ноги. Упав на колени перед женщиной, он принес ей нептунианскую клятву верности.

Во взгляде Алас появилась некоторая игривость.

— Ни один мужчина не может быть посвящен в нерейды, — сказала она и захихикала.

— Я.., я не мужчина, — возразил Ганвик. — Я — кастрат.

Алас посмотрела на него удивленно.

— Ну да, подобные слухи доходили до меня. Говорят, с этой.., операцией связана одна интересная история. Когда-нибудь ты позабавишь нас этим рассказом. И если у тебя действительно отхватили яйца, мы, возможно, согласимся взять тебя в послушники или что-то в этом роде. Я посоветуюсь с настоятельницей. Ну а пока оставайся на корабле. Пусть молодой Прауд ждет моего ответа.

— Благодарю вас, мадрелект., Алас жестом показала ему, что теперь следует приникнуть лбом к небольшому коврику, расстеленному у ее ног.

— Хоть ты и непосвященный, Айра Ганвик, но за то, что сумел меня рассмешить, я, возможно, попробую найти тебе применение.

«А что касается молодого Прауда, — подумала про себя Алас, — то ему так и так придется взять меня в долю. Ведь в моих руках „Черный Корабль“.

После того как слуги отвели Айру и Гебби Бразиано в крошечную каморку, к ней притащили Шевде, связанного, скрипящего зубами от ярости.

Охрана Алас сплошь состояла из крепких нереиданских женщин, прошедших несколько ступеней тренинга по системе Маза. И все-таки понадобились усилия трех таких женщин, чтобы повалить Шевде на колени и подсоединить к наиболее чувствительным частям его тела клеммы проводов. Провода вели к маленькому черному корпусу, установленному возле кресла Алас Ром. Алас повернула ключ, и каждый нерв Шевде обожгло нестерпимой болью.

— Только полное послушание избавит тебя от мучений, дорогой Шевде, — произнесла Алас медоточивым голосом.

Никогда Шевде еще не приходилось испытывать такой боли. Никогда он даже не подозревал о существовании столь изощренной пытки. Уже через несколько секунд он прекратил всякое сопротивление и замер в покорной позе. Боль тут же стихла.

— Ну а теперь давай поговорим как культурные люди. Мне предстоит многое узнать от тебя. Есть вопросы, на которые, кроме тебя, никто не ответит.

— А когда я выдам тебе все секреты, ты выбросишь меня вдогонку за остальными?

Алас сложила руки на коленях и улыбнулась:

— Да, когда-нибудь я сама нажму кнопку, и под одобрительные возгласы моих сторонников тебя затянет в вакуум с небольшой порцией воздуха и влаги. Но прежде чем настанет этот благословенный момент, я обязательно добьюсь от тебя всего, что мне нужно.

И снова огонь пробежал по его нервам, заставляя извиваться от боли.

— Например, мне нужно знать шифр на двери твоей личной каюты. С этого мы и начнем.

Шевде покачал головой, и огонь в нервах запылал еще сильнее. Его тело как будто поджаривали на сковороде и одновременно сдирали с него кожу. Под воздействием кислородно-ацетиленового пламени нервные окончания выпаривались и становились ломкими и хрустящими.

И снова он сдался. Да и кто способен выдержать такое?

— Цифры, дорогой Шевде, дайте нам цифры. Слабеющим голосом он надиктовал шифр на магнитофон.

— Прекрасно. Ну а теперь сообщите нам входной код вашего персонального компьютера, наш дорогой, послушный Шевде.

Поздним вечером, когда последние лучи Бени поблекли на сферической верхушке Прибрежной Башни, Рва вышел из транса и принялся подправлять точильным камнем кифкет, по обыкновению тихонько напевая песенку, посвященную своему оружию:

О, умкомпа несравненный, Ты так мил и так хорош, Живо ты обтешешь стены, Гзана с легкостью убьешь.

Стараясь удержать Рва от ненужного геройства, Флер Фандан долго дожидалась, пока он уснет. Потом вышла из спальни и прислушалась. Из комнаты Рва доносился размеренный храп. Удовлетворенная, она тихонько выскользнула из номера. В пышной прическе был спрятан шприц с ядовитой жидкостью, которую она нацедила из фотокопирующей приставки к телевизору. Яд этот обладал моментальным действием. Достаточно кольнуть молодого Прауда иголкой, и через секунду он станет покойником.

А старый мсее, которому полагалось спать, давно уже ждал ее на отлогой полоске берега, прилегающей к аэропорту. Все это время звук его храпа воспроизводил домашний компьютер.

Сломав кифкетом зажимы, которыми проволока ограждения крепилась к столбам, он нагнулся и пролез на территорию космического порта. Оглядевшись по сторонам. Рва удивленно вскинул брови. Космический порт находился в состоянии полного разгрома. Когда взорвались цистерны с горючим, большинство ремонтных мастерских снесло взрывной волной, куски оборудования разбросало по всей территории. Терминал выглядел так, словно его бомбили с воздуха.

В этих руинах было достаточно подходящих мест, чтобы спрятаться. Забравшись между двух искореженных электрокаров, Рва подумал с удовлетворением, что скоро ему представится случай отстоять честь клана Фанданов.

Ждать пришлось недолго. В 0.50, он разглядел фигуру, одиноко бредущую на фоне разрушенного аэропорта. Кто-то вошел в терминал и притаился в тени, возле пустого оконного переплета.

Через минуту в ночной тишине раздался приглушенный рокот реактивного самолета. Он приближался со стороны моря. Идущий дальним рейсом самолет вертикального взлета промчался, не зажигая огней, над самыми волнами и, взревев тормозными двигателями, резко опустился на ближайшие спусковые салазки.

Едва заглох рев обратной тяги, дверца самолета распахнулась, и на посадочную площадку спрыгнул молодой Прауд, а следом за ним Персимпилгас. Прауд хлопнул в ладоши, и из темноты к нему вышла Флер Фандан в длинной накидке, застегнутой на шее.

Молодой Прауд сорвал с нее накидку и швырнул наземь. Теперь Флер стояла перед ним совершенно голая, освещаемая Бледной Луной. С торжествующей улыбкой Прауд заковал ее в наручники, потом надел ошейник и пристегнул к нему поводок.

— Вот так-то, мадам Фандан, — сказал он презрительно. — Оказывается, есть вещи, более действенные, чем смерть.

Флер молчала. Прауд захихикал. Смех его эхом разнесся над разрушенным аэропортом и внезапно оборвался, когда из темноты показался Рва.

Молодой Прауд выругался. Персимпилгас застыл как вкопанный, удивленно вытаращив глаза на старого, беззубого фейна. Рва обвел их угрюмым взглядом и вскинул лапу, крепко сжимающую рукоятку кифкета. Теперь ни у кого не оставалось сомнений: старый фейн пришел сюда, чтобы возродить традицию, уходившую своими корнями в незапамятные времена, когда люди только начали расселяться по горным долинам. Когда-то межклановые споры разрешались поединком между двумя фейнами, представлявшими интересы враждующих сторон. Такой механизм позволял избежать дальнейшего кровопролития и возлагал на боевых командиров личную ответственность за каждую смерть.

— Молодой Прауд! Я, защитник интересов госпожи Флер Фандан, бросаю тебе вызов. Своим недостойным поведением ты опорочил честь клана Фанданов. В глазах любого честного фейна ты стал изгоем, парией! — Рва взмахнул в воздухе кифкетом. — И потому я буду драться с тобой насмерть.

Вначале молодой Прауд просто опешил. Это ведь уму непостижимо: какой-то подслеповатый, выживший из ума старик пытается вмешаться в дела клана!

Однако оставить вызов без ответа он не мог.

— Это я борюсь за честь клана Фанданов, — злобно выпалил молодой Прауд. — Я защищаю чистоту наших генов от посягательств ведьмы! Убирайся отсюда, пока цел. Радуйся, что тебе, старому дураку, подарили жизнь.

Однако Рва не сдвинулся с места. Ведь в руке он держал кифкет — символ чести для каждого горца.

Персимпилгас понял, что пришел его черед. Ведь речь шла о чести клана. Справедливая Фандан, прародительница Лавина, лишила наследственных прав Праудов Фанданов. Слабый духом Прауд-старший после этого лишился разума, а его сын стал выродком, дегенератом, опасным для окружающих. Долгие годы он копил злобу, которая теперь выплеснулась наружу, дав начало новой междоусобице.

Вначале Персимпилгас попытался урезонить старого фейна:

— Опомнись, старый мсее, к чему тебе все это? Я уважаю тебя, но ведь ты уже находишься на закате жизни. Твоя слава и так никогда не померкнет, но сейчас я могу добыть себе голову любого брелкилкского фейна, в том числе и твою — она станет лучшим украшением моего двора и увековечит память о тебе в нашей долине. Не сходи с ума. Рва. У тебя давно выпали зубы, а ты все туда же — схватился за кифкет.

Но слова Персимпилгаса лишь еще больше распалили старого фейна. Как они смеют с ним так обращаться! Ведь он ведет себя согласно горским традициям. И Персимпилгас прекрасно об этом знает.

— Довольно пустой болтовни, Персимпилгас. Такое бесчестие можно смыть только кровью.

— Ты слишком стар, мсее, мне ничего не стоит пустить тебе кровь. Ну что же, пусть на счету рамальских фейнов появится еще одна победа. Мы одолеем проклятый Брелкилк!

— И этим только посрамите себя, малодушный Персимпилгас. Потому что вы прислуживаете силам тьмы!

— Защищайся, Брелкилк! — Персимпилгас выхватил свой кифкет.

— Нет, Рва, не делай этого! — взмолилась Флер Фандан.

Однако для Рва сейчас не существовало никого, кроме Персимпилгаса.

— Мой умкомпа тебя достанет! — пообещал он спокойно.

Потом оба фейна смолкли и стали ходить кругами, примериваясь друг к другу. Силы противников были явно не равны. Рва был выше на дюйм, но старше на тридцать лет. Тело его одряхлело, мышцы стали дряблыми, живот отвис.

Наконец фейны сблизились, и в воздухе засверкали кифкеты, зажатые в могучих руках. Одно лезвие ударилось о другое, и раздался такой звон, словно кузнечный молот обрушился на огромный колокол.

Оба отступили, а потом сошлись снова, высекая искры звонкими лезвиями. Началась борьба двух титанов. Вскоре более крепкий Персимпилгас стал теснить своего противника. Рва, ущемленный столь явным превосходством, отбивался из последних сил, но возраст давал о себе знать. Отступая, он споткнулся и, не устояв на ногах, растянулся на бетонной площадке.

— Прощай, старый фейн. Твоя песня допета до конца. — Персимпилгас занес кифкет для последнего удара. И в ту же секунду Рва сделал ему подсечку и Персимпилгас рухнул как подкошенный. Рва тут же вцепился в него обеими лапами, они покатились по земле, а потом, оттолкнувшись друг от друга, разом вскочили на ноги. И хотя Рва долго не мог отдышаться, хотя у него стучало в висках, душа его пела.

И снова сшиблись кифкеты, высекая сноп искр в ночной темноте. Удар Персимпилгаса оказался сильнее. Соскочив, его лезвие полоснуло Рва по плечу. Струйка крови побежала по руке старого фейна. Он попятился, продолжая отчаянно отмахиваться, а Персимпилгас все наседал, то отскакивая назад, то делая новый выпад, не давая Рва даже секундной передышки.Схватка явно близилась к концу — более выносливый Персимпилгас наносил удары быстрее, чем Рва мог их отражать. Старый фейн мог вот-вот лишиться руки, а то и сразу головы.

Вначале Рва еще пытался выйти из глухой обороны, перехватить инициативу у противника. Но постепенно у него появилось ощущение, что он барахтается в вязкой глине. Бойцовский дух быстро улетучивался. Глаза застилала красная пелена.

И вдруг его словно пронзило молнией. Нужно попытаться И когда Персимпилгас сделал очередной выпад. Рва отбил удар и, повернувшись, неожиданно ткнул своего противника локтем в солнечное сплетение. От удара у могучего телохранителя сперло дыхание, и Рва успел вскользь провести по его животу кифкетом, оставив на нем неглубокий порез.

Персимпилгас с изумлением потрогал намокшую рану. Вот оно как! А он-то думал, что этот старик — ходячий музейный экспонат. Бывало, еще подростком, сидя у костра, он затаив дыхание слушал истории о Рва, герое из Брелкилка. А теперь старый мсее вызвал его на поединок и даже смог один раз задеть кифкетом!

Профессиональная гордость Персимпилгаса была явно уязвлена. Приглушенное рычание вырвалось из его груди.

— Ну что же, пошутили и хватит. Пора заканчивать эту комедию.

Однако при виде крови своего противника Рва моментально воспрянул духом. Когда они сошлись снова, старый фейн схватил Персимпилгаса за запястье и как следует раскрутил. Рывок был настолько мощный, что сам он тоже не устоял на месте.

— Ах вот как, старый мсее научился у людей разным хитрым штучкам! — проревел Персимпилгас. В голосе фейна слышались ярость и изумление.

Он снова бросился на врага и, осыпая его рубящими ударами, вынудил отступить. Потом сделал вид, что споткнулся, а когда Рва хотел сделать выпад, он, предугадав это движение, парировал удар и с размаху вонзил в него кифкет.

От этого страшного звука Флер вскрикнула. Рва захрипел, почувствовав приближение смерти. Шерсть у него на боку набухла и свалялась.

Времени оставалось считанные секунды. В какой-то момент Рва с ужасом представил: он умрет, так и не одолев своего противника, и тогда честь Брелкилков будет потеряна вместе с жизнью госпожи Флер. С негодованием отвергнув эту мысль, он постарался вызвать в себе воспоминания о своей родине, деревне Брелкилк в Абзенской долине.

И вдруг боль и слабость ушли из его тела, как по волшебству. Он снова сосредоточился на своем враге.

— Готовься, Персимпилгас, — произнес Рва, тяжело дыша. — Сейчас ты вступишь в благословенную долину вечного спокойствия.

— Ну что же, давай, Брелкилк. Покажи мне дорогу в долину мертвых. Подходи, мой клинок уже звенит от нетерпения. Поторопись — время твое выходит.

Они снова стали надвигаться друг на друга. В этот раз Рва нанес такой удар, который еще ни разу не обрушивался на кифкет Персимпилгаса. Противники сцепились и зарычали друг на друга. Пораженный неистовой силой, невесть откуда взявшейся в этом дряхлом теле, Персимпилгас судорожно глотал воздух, мышцы его вздулись, жесткая шерсть на лбу покрылась каплями пота. Наконец ему удалось пересилить старого фейна, и тот, выгнувшись назад, захрипел в отчаянии, уже предчувствуя скорый конец.

— Сдохни, старый дурак! — произнес Персимпилгас, яростно сплюнув.

Чувствуя, что силы покидают его. Рва ухватил его за нос своими беззубыми челюстями.

Пронзительно вскрикнув, Персимпилгас стряхнул с себя Рва и занес кифкет, собираясь расколоть ему голову. И тут Рва вонзил клинок ему в грудь по самую рукоятку.

Совершенно потрясенный, Персимпилгас опустил взгляд и понял: жизнь его окончена. Это просто немыслимо! Он перевел взгляд на Рва, и в глазах его снова промелькнуло изумление. А потом сердце его остановилось, и он упал замертво.

Рва вытащил из его груди кифкет и, держась одной лапой за окровавленный бок, повернулся к молодому Прауду.

— Итак, мессир, фейн, который отстаивал ваши интересы, погиб. Это был храбрый и умелый воин. Его станут оплакивать и в Абзене, и в Рамале. По законам кланов госпожа Фандан теперь свободна. Или вы, мессир, желаете драться со мной на кифкетах? Ну что же, прошу вас. Так мы скорее восстановим честь клана Фанданов, запятнанную вами. Возьмите клинок павшего героя, который так долго охранял вас. Сразитесь с Рва из Брелкилка, и я снесу вам голову, а заодно смою позор с вашего имени.

— В самом деле? И у тебя есть свидетели, чьи показания будут хоть что-то стоить? — поинтересовался молодой Прауд.

— Зачем нам свидетели? Существует кодекс чести, и если вы называетесь Праудом Фанданом, то обязаны ему следовать. А иначе ваша жизнь лишится смысла.

Несколько секунд молодой Прауд не отрываясь смотрел на Рва, беззвучно шевеля губами. Потом бросил взгляд на тяжелый кифкет Персимпилгаса, и что-то словно оборвалось внутри него. В глазах его появился лихорадочный блеск, рот скривился в циничной усмешке. Не произнеся больше ни слова, он выхватил пистолет, всадил в Рва четыре пули, и старый фейн упал навзничь на бетонные салазки.

В ту же секунду Флер опустилась на колени перед его неподвижным телом и прижалась щекой к окровавленной груди. У Рва уже остановилось сердце. Героя Брелкилка не стало.

Задыхаясь от ненависти, Флер вскочила и бросилась на молодого Прауда. Она боднула его головой, потом наклонилась и укусила за нижнюю губу, а когда Прауд ударом кулака сбил ее с ног, впилась зубами в ногу, прокусив насквозь плотную ткань. Прауд выругался и пинком отшвырнул ее в сторону, но Флер снова налетела на него и продолжала осыпать ударами, пока он волок ее к самолету. Уже возле трапа он оглушил ее рукояткой пистолета, потом поднял и затолкнул в люк.

Взревели двигатели, самолет взмыл в небо, унося молодого Прауда на север от побережья.

Глава 28

Зловещая чернота рассеивалась, сквозь нее медленно проступало алое зарево, и первые лучи света уже проникли в лесную чащу. Дождь шел не стихая, оперативный штаб импи перебрался под спешно поставленную палатку.

Лавин Фандан сидел перед стареньким монитором, просматривая материалы видеоперехвата. Вот на экране появился молодой Прауд. Окинув торжествующим взглядом горы фарамола, он провозгласил себя Покорителем Бутте и посвятил победу «Черному Кораблю».

Лавин слегка нахмурился. Слишком уж не вязался этот дипломатичный жест с обликом молодого Прауда. Он еще ни разу не смирился с чьими-то претензиями на превосходство.

Что за игру затеяли между собой так называемые союзники? Лавин часто над этим размышлял. Корабль давал им огромную власть, правда, только до тех пор, пока на Земле не сконструируют драйвы для сверхсветового полета и не отправят на Фенрилль мощный флот.

Наверняка молодой Прауд рассчитывает улизнуть до появления этой армады. А для этого ему нужно попасть на борт «Черного Корабля», что сопряжено с немалыми опасностями. Лавин вспомнил видеокадры, запечатлевшие владельца «Черного Корабля» — огромного детину с бычьей шеей, — и мрачно усмехнулся. Что общего может быть у Прауда с этим человеком, судя по виду, жестоким и прямолинейным? Если только запасы фарамола, которые сейчас попали в руки горца.

Почему молодой Прауд так спокоен за свою безопасность? Каким козырем он собирается побить своих «союзников»? Лавин откинулся на спинку раскладного стула и доел питательный суп. Последний пакет. Теперь ему придется есть из общего котла.

Он выключил видео и, встав у входа, стал смотреть на дождевые струи.

Да, положение ужасное. Его жена попала к врагу, сын погиб, армия почти разбита. Он так и не смог спасти поместье Бутте от молодого Прауда. Больше всего его угнетало собственное бессилие.

Завтра вряд ли что-нибудь изменится в лучшую сторону. В его распоряжении примерно восемь тысяч боеспособных фейнов и четыре тысячи людей, разбросанных по мокрому лесу. У врага солдат больше по крайней мере в четыре раза, плюс бесперебойное снабжение провиантом и боеприпасами. Остается только одно: сосредоточить силы в надежде нанести врагу один-единственный, смертельный удар — на большее его просто не хватит.

Фейнские импи были измотаны до последней степени. Лишь совершенно необъяснимое решение молодого Прауда в последний момент развернуть войска и напасть на поместье спасло силы самообороны от полного разгрома. Остаток дня армия Лавина давала знать о себе лишь разведывательными вылетами двух самолетов вертикального взлета тактической авиации. К полудню ему удалось сколотить взвод из добровольцев, который он отправил прочесывать берег Сливерари. В результате они выловили несколько вражеских диверсантов в месте впадения в реку ее притока — Улуина.

Оставшиеся в живых врачи работали не покладая рук, наспех латая раненых. Даже ветеринарам из артиллерийских частей, всю жизнь лечившим лошадей и мулов, теперь приходилось накладывать непривычно маленькие шины или извлекать пули из людей и фейнов.

Но самая тяжелая проблема, с которой столкнулись импи, — это нехватка патронов и снарядов. Затяжной бой в Сливерарских лесах истощил все их запасы, и пополнить их пока не представлялось возможным. Некоторые Бутте, в основном те, что помоложе, откликнулись на призыв о помощи и пробрались к ним с группками добровольцев. Они, видимо, испытывали чувство стыда за слабость своего клана. Остальные сохранили верность заветам Церкви и продолжали соблюдать условия Мира Агнцев. Они отказывались участвовать в любой войне, даже оборонительной.

От всего этого Лавину становилось еще горше. Ему приходилось постоянно пересиливать себя, чтобы отвлечься от мыслей о Флер и не впасть в отчаяние. Молодой Прауд — странный, жестокий человек. Пятьдесят лет он прожил, прячась ото всех, и теперь уродливые свойства его характера проявляются еще заметнее.

Снова и снова Лавин убеждал самого себя:

Флер — слишком важная пленница, чтобы с ней стали грубо обращаться. И все-таки тревожные мысли то и дело закрадывались ему в душу. А перестав думать о Флер, он тут же вспоминал о Чоузене, погибшем вместе с «Ганди».

Отчаявшись заснуть, он принял порцию фарамола и отправился работать к компьютеру.

В полной темноте Армада Бутге крадучись пробиралась по боковой штольне. Она внезапно появилась за спиной человека, стоявшего у прохода в широкий тоннель. Тот замер, видимо, почувствовав что-то неладное. Он занимался опасным делом, не расслаблялся ни на секунду, зная — где-то в темноте его подстерегает опасность. Нескольким фейнам все-таки удалось уйти в глубину подземелья.

Армада вскинула пистолет, включила инфракрасный сенсор и выстрелила прежде, чем солдат успел отреагировать на писк своего детектора. Услышав, как он, охнув, осел на каменный пол, Армада тут же скрылась в штольне.

А где-то совсем близко уже зачиркали по камню пули. С другого конца тоннеля раздались крики, и вспыхнул свет. Прежде чем луч прожектора выхватил ее из темноты, Армада успела добежать до изгиба в виде буквы «S» и, спустившись на три витка по винтовой лестнице, заползла в еще более узкую штольню, с потолком, едва доходившим ей до пояса. Он уводил в каменный колодец с небольшими выступами, высеченными через каждые несколько футов.

Спустившись на самое дно колодца. Армада оказалась в галерее естественного происхождения, примерно метровой высоты, по которой она пробралась в Третичную Зону, в Колодец Тамми.

Чем глубже в подземелье опускались новые командос, тем осторожнее они действовали. Позади штурмовых групп следовали охотники за хитином, занятию которых мог позавидовать любой солдат. Сравнивая их положение со своим, командос недовольно ворчали.

Айру Ганвика бил озноб от усталости и унижения. То, что с ним вытворяли на корабле, казалось кошмарным сном.

Прежде чем рассмотреть его странную, почти нелепую просьбу о посвящении в нерейды, экс-сенатора решили подвергнуть подробному психологическому и физическому тестированию. Три сотни нерейд высшего ранга по очереди осматривали и ощупывали интимные места Айры Ганвика во время коктейля в большом зале. Вышеописанная процедура сопровождалась курением фимиама и звуками божественной музыки.

Ганвика привязали к высокому креслу, и он мог только отвечать на вопросы, повторявшиеся снова и снова. И не смолкал бесовский воющий хохот, когда его спрашивали об отсутствующих яичках.

Потом Айру вывели на небольшую сцену, представили публике, и он, к несказанному удовольствию нерейд, стал выполнять дурацкие, унизительные упражнения. Затем они докрасна раскалили небольшой серебристый обруч, подержав его над свечой, изготовленной из жира какой-то святой, и приложили этот обруч к его левому соску. Таким образом подтверждалось, что его принимают в союз бонз в качестве «протеже» Алас Ром — нечто среднее между рабом и послушником.

В соответствии с новым социальным статусом на Айру надели тяжелый бронзовый ошейник, бронзовые оковы на область гениталий, тяжелые браслеты, обтянутые кожей и усеянные шипами, и такие же кольца на лодыжках.

Неутомимая в своих развлечениях, Алас поставила его перед собственным креслом, с тем чтобы Айра легонько обмахивал ее огромным двуручным веером. А чтобы Ганвик не слышал того, что ему не положено по рангу, вставила в уши специальные затычки. Время, которое он простоял возле кресла Алас, показалось ему вечностью. Руки нестерпимо болели — зная привередливость своей госпожи, он старался двигать веером строго по заданной ею траектории.

Айра уже впал в легкое забытье, когда пять суровых стражниц ввели в зал Дегорака Шевде.

Завидев Ганвика, Шевде хотел броситься на него, но стражницы тут же развели ему руки в стороны и повалили на колени. Потом к его носу, соскам, гениталиям и заднепроходному отверстию прикрепили маленькие электроды, и Шевде начал извиваться всем телом, а потом застыл, униженно распластавшись перед Алас Ром. Это зрелище особенно поразило Ганвика. Кто мог представить, что великий Дегорак Шевде станет ползать на брюхе перед Алас Ром!

Он догадался, что Шевде до сих пор оставили в живых по одной-единственной причине — Алас еще не закончила свои допросы.

Оно и понятно — ведь существуют тайны, известные лишь прежнему главе бонз. Например, шифры, которыми приводятся в действие ядерные торпеды и лазерные установки. То, что Шевде все еще не убили, свидетельствовало лишь об огромном объеме информации, хранившейся у него в памяти.

Ни разу не повысив голос, Алас настойчиво задавала ему одни и те же вопросы. Время от времени она прижигала ему нервные окончания, и тогда Шевде корчился на полу, словно огромный червяк.

В конце концов его, совершенно обессиленного, уволокли в камеру.

Алас поднялась с кресла и жестом разрешила Ганвику вытащить затычки из ушей. Вскоре его отвели в новые апартаменты — каютку чуть больше стенного шкафа, в которой для мягкости положили кусок пенопласта.

Едва опустившись на подстилку, Айра Ганвик заснул как убитый.

Люди из Вавилонского Синдиката вели себя вполне любезно. Они объяснили, что не имеют ничего общего с командос, однако их не уполномочили освобождать заключенных.

Заключенные, Эрвил и Дали Сприк, сидели, нахмурившись, на диване в номере отеля, в котором их содержали под арестом последние несколько дней.

— Потом не рассчитывайте на мое расположение, — буркнул Эрвил Сприк.

Самый старший из офицеров — мужчина примерно сорока лет, с большой квадратной головой, увенчивающей широкое, грубо вылепленное тело, сказал почти виновато:

— Служебный долг обязывает меня посоветоваться с вами в одном печальном деле — недавно погибли двое фейнов. — Увидев, как переменились их лица, офицер поспешно добавил:

— Нет-нет, это совсем не то, что вы думаете. Мы не убивали их. Судя по всему, они убили друг друга. Их трупы обнаружили в космическом порту. Ранее сообщалось, что в этом месте произошла короткая перестрелка. Еще раз подчеркиваю: Синдикат не имеет к гибели фейнов никакого отношения.

Офицеры помоложе беспокойно заерзали, видимо, их смущало присутствие столь древних старцев.

— Так вот, мы хотим поступить с их останками надлежащим образом. Скажите, предусмотрена ли в таких случаях какая-либо погребальная церемония?

Один из молодых офицеров перекрестился — он, видимо, принадлежал к Церкви Христа-Космонавта.

— А у вас есть с собой фотографии этих фейнов? — спросил вдруг Эрвил Сприк.

— Да, а зачем вам это?

— Возможно, я их узнаю. Лейтенант протянул ему фото. Эрвил бросил быстрый взгляд на карточку и, тяжело вздохнув, сказал:

— Это очень известные фейны. Тот, у которого рана в груди, — Персимпилгас, личный телохранитель молодого Прауда. Другой — старый Рва из Брелкилка, ставший легендой еще при жизни. Они лежали рядом?

— Да, сэр.

— Скажите, как погиб Рва?

— Ему выстрелили в грудь четыре раза. Вдобавок на его левом боку осталась глубокая рана.

Эрвил Сприк тут же обо всем догадался. Рва отправился туда, чтобы сражаться за честь клана Фанданов. Он победил, и тогда молодой Прауд застрелил его, окончательно порвав с кланом.

— Обычно фейны не устраивают похоронной процессии. Они считают, что тело погибшего лучше всего предать земле там, где его настигла смерть. Однако в данном случае речь идет о двух величайших героях, широко известных у себя на родине. Поэтому предлагаю переправить тела в долины и отдать мсее их деревень. Рва — в Абзенскую долину, Персимпилгаса — в Рамаль. Пусть соплеменники решают, как с ними поступить.

Офицеры поблагодарили Эрвила Сприка за совет и ушли. Остаток дня тянулся бесконечно долго. Сприк не отходил от окна, напоминая хищную птицу, томящуюся в клетке. Дали сидела у компьютерной приставки к телевизору, выводя на экран какие-то научные материалы.

Эрвил отметил про себя, что если кто и выйдет отсюда живым и здоровым, так это Дали. Сам он уже начинал сходить с ума от скуки.

Лишь глубокой ночью, когда буря в долине Бутте улеглась и в ясном ночном небе замерцали звезды, Лавин Фандан наконец оторвался от клавиатуры и отпечатал копии своего плана для нейликов и других старших офицеров.

Импи начнут движение в сумерки. Позиции новых командос смещены в одну сторону. К тому же при разграблении поместья Бутте каждый солдат урвал свою долю добычи, и теперь дисциплина в войсках сильно упала.

Значит, его импи смогут проникнуть глубоко в расположение противника и, если им хоть немного повезет, выйдут, никем не обнаруженные, к берегам Сливерари. Быстро перейдя мосты, они значительно ослабят позиции командос и даже смогут ударить по самому поместью. Лавин приказал двигаться налегке, бросив артиллерию и обозы с провиантом. Они вложат в этот удар все свои силы, и если проиграют это сражение, то оно станет последним.

После того как Лавин досконально выверил свой маршрут, компьютер оценил вероятность его поражения в 50 процентов против первоначальных 90. Итак, шансы сравнялись, все остальное зависит от его подчиненных — фейнов и людей.

Глава 29

В течение долгих часов хитин с нарастающим волнением изучал пленников, попавших в его сумрачные недра. Снова и снова осматривая каждую деталь, его неповоротливый мозг стремился извлечь на поверхность какие-то древние воспоминания, на которые в свое время кто-то наложил табу. Каждое новое открытие наполняло его радостью.

Несомненно, эти существа абсолютно чужды ему — таков был его первый вывод. Тело Ю Чжао препарировали на мельчайшие кусочки и тщательно распробовали. Теперь внутреннее строение гуманоидного организма было ему хорошо известно. При необходимости хитин сможет воссоздать их систему обмена веществ, нервную систему и даже различные внутренние органы.

Второе: эти существа, безусловно, разумные. Гнездо измерило их внутричерепные поверхности и, попробовав на вкус содержимое головы Ю Чжао, определило, что внутри находится значительное количество нервной ткани, схожей с нервными тканями крупных животных на планете, которая не является их родиной. На планете, где в их стволы памяти внесли такую сумятицу. Столь значительное относительно размеров всего тела количество нервных тканей — показатель высокого интеллектуального развития.

Кроме того, эти существа покрыты оболочкой из материалов, которым стволы памяти так и не отыскали аналогов. Но при этом сведения об их химическом составе всколыхнули какие-то древние воспоминания. Гнездо смутно чувствовало, что когда-то уже имело дело с такими материалами.

Прессованный пластик, керамика, обработанные металлы, различного рода приспособления — например, те, что способны вызвать световые волны даже здесь, — в сердце гнезда. Все это чудеса, о которых повествуют древнейшие легенды. На многих этих предметах остались отметины какой-то другой, находящейся за пределами их мира цивилизации! Гнездо уже начинало лихорадить…

Еще больше его заинтриговало то, что все три пленника совершенно по-разному реагировали на его действия.

Один из них, приходя на короткое время в сознание, резко вскрикивал, начинал обильно потеть, и в состав пота входило вещество, выдававшее его страх.

Вторая особь, самая маленькая, — королева-матка, то ли яйцекладущая, то ли живородящая. Если живородящая — что более вероятно, — тогда эти особи, выделяющие тепло, вписываются в классификацию, заложенную в память гнездового мозга.

Самка по собственной воле погрузилась в транс. Хитиновое гнездо наблюдало за ней с восхищением — ничто не разбудило эту особь, даже яростные укусы воинов. При этом она дышала, а внутри организма продолжала циркулировать жидкость, подкачиваемая через пульсирующий клапан. Целый рой визирей, включая их особую разновидность — «дегустаторов» с гипертрофированными вкусовыми органами, продолжал работать над ее телом.

Третий индивид был во многих отношениях самым интересным, поскольку он явно демонстрировал желание вступить в контакт с гнездом и подстроиться под его требования. Он относился к гнезду с подчеркнутым уважением, сочувствием и даже некоторой симпатией. При этой мысли гнездо даже завибрировало от возбуждения. Возможно ли общение между ними? Способна ли эта особь до конца осознать трагедию хитинов? Если да, то принесет ли это какую-нибудь пользу? Как много еще предстоит узнать! Сейчас гнездо особенно остро ощутило свою слабость и одиночество в этом жестоком мире. Оно по-прежнему безнадежно далеко от разрешения главных, самых жгучих вопросов.

Установить контакт будет непросто. Слишком уж глубокая пропасть их разделяет: этих суетливых, недолговечных существ и гнездо, столетия пролежавшее в глине. Одна из секций гнезда полностью сосредоточилась на этой проблеме. Она интенсивно обрабатывала данные о химическом составе подопытных особей — довольно примитивные, но зато подробные донесения воинов, съевших Ю Чжао.

А на другом уровне сознания гнездо решало еще одну проблему: как сохранить пленников в здоровом состоянии. Особи эти всеядны, что явствовало из строения их зубов. Конечно, гнездо не знало, смогут ли они переварить фенрилльские протеины. Дегустаторы перемалывали у себя во рту клетки тела пленников, стараясь как можно глубже проникнуть в строение гуманоидных ДНК. И по мере того как поступали результаты наиболее сложных химических анализов, гнездо все больше тревожилось за жизнь особей.

Анализ фекальных масс еще раз подтвердил всеядность особей, но при этом выявил присутствие углеводов и веществ с относительно простым химическим строением. Гнездо решило извлечь из грибков некоторое количество углеводов и дать на пробу особям. И одновременно отправить партии рабочих за лесными плодами и выяснить, пригодны ли они в пищу и можно ли получить из них углеводы в чистом виде? Грибки богаты сложными протеинами, но углеводов в них мало. Чтобы получить массу с восьмидесятипроцентным содержанием углеводов, грибки нужно тщательно разжевать, частично переварить с помощью хитиновых ферментов, а затем еще раз разжевать с добавкой других слюнных веществ.

Перед кормлением пленных особей придется перевести в другую ячейку — ее уже вырыли на месте прежней камеры для отложения яиц, неподалеку от отсека визирей.

Чоузен быстро заметил перемены, произошедшие в гнезде. Хитины-визири постепенно покидали его тело, которое становилось все чувствительнее к прикосновениям их лапок. При тусклом свете от единственного исправного фонаря и грибков, покрывающих стены и потолок камеры, он увидел, как извиваются у него над головой хитиновые ветви, образованные визирями, — вероятно, там начался процесс химической трансформации. Никогда еще Чоузен не видел такого скопления визирей. Вонь стала невыносимой.

По сторонам камеры он увидел темные лазы, видимо, ведущие к другим частям гнезда. А посмотрев на пол перед собой, он обнаружил, что там не осталось ни одного насекомого. Все гнездо куда-то сместилось.

Что гнездо хочет от них теперь? Оно осматривало их часами — во всяком случае, Чоузену так показалось, хотя он и понимал, что в таких ситуациях минуты тянутся дольше, чем иные часы. Но установить точно, сколько они пробыли здесь, было невозможно, поскольку хитины забрались в хронометр и вывели его из строя. Впрочем, время сейчас и вовсе потеряло значение, если бы не одно жизненно важное обстоятельство: через какое-то время они заразятся спорами спруипов и умрут в страшных мучениях. Неизвестно, как поведет себя гнездо: прервет их страдания в самом начале или станет с любопытством наблюдать, как пленники кричат от боли, мечутся в бреду и агонизируют, истекая пеной.

Осторожно стряхнув со скафандра последнего заблудившегося хитина, Чоузен поднял с земли шлем и надел на голову. Луч фонарика запрыгал по пещере, осветив стены, кишащие визирями, и крошечные шарики экскрементов, дождем сыпавшиеся сверху, — через некоторое время рабочие удобрят ими грибковые плантации. Хитины определенно чего-то ждали от них. Но чего именно?

Тут он уловил какое-то быстрое шевеление. Вновь появились хитиновые воины. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, он обнаружил, что хитинов нет только с одной стороны — там, где зловеще чернела дыра. Теперь стало ясно, чего хочет от него гнездо. Чоузен попробовал растормошить Чи Линь Вей, но безуспешно. Она так и не пришла в сознание. Зато ему удалось поставить на ноги Чжао шестого, который послушно пошел за ним, а затем заполз в дыру.

После непродолжительного путешествия они попали в небольшую пещеру — примерно трехметровой ширины. Воины не поползли за ними. Вместо этого ручейки хитинов, крошечных, как земные муравьи, потекли через маленькие отверстия в крыше. И снова люди почувствовали, как по ним прошлись тысячи крючковатых лапок, услышали, как зашелестели по их коже крошечные волоски. Чоузен замер на месте. Пару раз ему пришлось подбодрить Чжао шестого — когда хитины стали ползать по его лицу, китаец едва не впал в истерику.

А потом Чоузена накрыл движущийся ковер из хитиновых рабочих. Они ползали по его груди, перекатывались по плечам, постепенно выстраиваясь в цепочки. По этим цепочкам в рот ему потекла вода, которую рабочие непрерывно, капля за каплей» доставляли сюда из реки. Когда воды скопилось достаточно много, Чоузен с наслаждением ее выпил — в горле у него так пересохло, что первый глоток даже причинил ему боль. А вода все прибывала, и вскоре у Чоузена в животе уже плескалась целая пинта.

Жажда прошла, сменившись страшным голодом. Ведь он ничего не ел с тех пор, как лодка разбилась о пороги.

Все новые хитины заползали ему на грудь, карабкались по подбородку. Кусая Чоузена за губы, они заставили его открыть рот и вскоре он почувствовал на языке какую-то липкую кашицу. Медленно, по капле, они несколько раз наполняли ему рот каким-то месивом, оставлявшим странный привкус. Чоузен смутно догадывался, что это те самые фосфоресцирующие грибки, которыми обросло гнездо.

К счастью, жевать ему не приходилось — к счастью, потому что привкус ощущался все сильнее.

Примет ли эту кашицу его желудок? — пронеслось в голове у Чоузена. Не ядовита ли она? Если это любимое лакомство гнезда, то они, возможно, столкнутся с большими проблемами — ведь у гуманоидов и хитинов совершенно разное химическое строение.

Чуть погодя его стало лихорадить, перед глазами замелькали разноцветные круги. Казалось, что сердце стучит не у него в груди, а где-то в окружающей темноте.

С нарастающей тревогой он пытался вспомнить свойства известных ему наркотиков. Интересно, содержатся ли в этих грибах галлюциногенные вещества? Впрочем, через несколько минут он уже в этом не сомневался.

Однажды, в шестнадцатилетнем возрасте, когда Чоузен сопровождал старого мсее Рва в экспедиции на Кирримский перевал, старый фейн предложил ему попробовать клав — экстракт из бобов какунг, мощный галлюциногенный препарат, который фейны использовали при отправлении важнейших ритуалов.

Тот вечер и последовавшая за ним долгая ночь стали переломной точкой в судьбе Чоузена. В наплыве странных видений выкристаллизовалось его понимание собственного жизненного предназначения.

Именно тогда Чоузен понял: он составит каталог тропической флоры и фауны. Это грандиозная задача, но, таков уж его жребий — он чувствовал это нутром.

Внимательно следя за действием наркотика, Рва подбадривал Чоузена, когда чувствовал, что под воздействием фантомов, порожденных собственным разумом, мальчика охватывают растерянность и страх. В определенные моменты Чоузен вдруг обнаруживал, что добрался до самой сути той философии, что ему преподавали в школе Фанданов. Лишь тогда он смог оценить в полной мере мудрость старого фейна.

Сейчас, снова подвергнувшись действию наркотика, Чоузен чувствовал, что не готов к бешеной активности, охватившей его разум. Если в этих грибах, совершенно безвредных для хитинов, содержится хотя бы один алкалоид, то он — сильнейший галлюциноген. А Чоузена с Чжао шестым уже напичкали лошадиными дозами этого вещества.

В висках застучало еще сильнее. Чоузен почувствовал, как под скафандром по нему ручьями течет пот. В какой-то момент он вдруг начисто забыл, где находится, и удивился — почему на нем шлем? Он что — в космосе? Или под водой, в темной морской пучине?

Крик Чжао шестого положил конец его грезам. Чоузен вскинул глаза и увидел перед собой человеческое лицо, покрытое слоем грязи, с открытым ртом, из которого капала слюна. Крошечные насекомые беспрестанно сновали по телу человека.

Чоузен напряг память и наконец с великим трудом вспомнил, кто это. Он осторожно протянул руку, привлек к себе дрожащего Чжао, и от этого прикосновения им обоим стало чуть спокойнее.

Перед глазами у него заплясали сумасшедшие огоньки, вихрем завертелись лица, части тела, потом показалась хрупкая и прекрасная китаянка в красном сатиновом халате. Кто она такая? Когда-то Чоузен знал это, но сейчас не мог припомнить. Чувство тщетности всего сущего охватило его. Где он? Как он тут оказался?

На какое-то время тошнота подступила к горлу, а потом все прошло — Чоузен понял, что хитины перестали его кормить. Он жалобно застонал. Действие наркотика все усиливалось. Биение собственного сердца пугало его — казалось, от ударов ему вот-вот разнесет грудь, и тогда хитины сожрут его сердце, а потом и его самого. От этой мысли он вдруг разрыдался. Слезы стекали по внутренним стенкам шлема, попадая на шею и грудь.

И вот отдельные «дегустаторы», продолжающие бродить по человеческим телам, вдруг наткнулись на слезы.

Визиревая масса ответила тем, что устроила людям беглый медицинский осмотр. Оба самца дрожали, стонали, не ориентировались во времени и пространстве. Пульс резко участился, температура тоже подскочила, в каплях пота появился адреналин и другие вещества, свидетельствующие о перевозбуждении и интоксикации. После короткого обследования гнездовой разум заключил: на гуманоидов подействовали алкалоиды, содержащиеся ,в грибковых углеводах. К счастью, в случае их смерти оставалась самка, которую они не кормили. Гнездо решило выждать какое-то время, тем более что его исследовательский отдел продолжал разрабатывать новые коммуникационные протеины для гуманоидов, с учетом их биохимического строения.

Глава 30

Разум великого хитинового гнезда в определенном смысле напоминал многотысячный хор. Преодолевая первоначальный хаос, голоса подстраивались друг под друга, и, когда они сливались вместе, из какофонии рождался светлый гимн, воспевающий обретенную в единстве гармонию. Наступал момент полного просветления, наивысшей интеллектуальной мощи и глубины восприятия, а потом гармония распадалась, снова уступая место какофонии.

Конечно, такое описание несколько схематично. На самом деле внутри гнезда происходили сложнейшие химические процессы. Двигаясь в бесконечном танце познания, химические визири терпеливо, молекула за молекулой, транспортировали химические соединения с места на место по лабиринтам неповоротливого мозга, слой за слоем нанося новые разновидности протеина на уже существующие базовые структуры. Таким образом обеспечивалась бесперебойная работа всех поверхностей мозга — с них снова и снова соскребали предыдущие напластования, чтобы отлакировать новыми мыслями. Однако на каких-то участках старые слои сохранялись. Гнездо вело на молекулярном уровне подробный учет всех своих решений и действий. Но поскольку общая площадь всех думающих поверхностей составляла примерно сорок квадратных километров, то все эти разрозненные летописные своды могучего, но медлительного мозга были разбросаны по сотням миллионов закутков, и, чтобы собрать их воедино, требовались воистину титанические усилия. Гнездо воссоздавало детали прошлого с огромным напряжением, медленно, но зато с потрясающей точностью.

В результате получался биологический компьютер, работающий медленно, но наделенный мощным инстинктом самосохранения и памятью, способной вечно хранить события минувших веков.

И вот теперь великое гнездо, организм, прежде ощущающий себя как нечто единственное в своем роде, как центр вселенной, и вспоминавший лишь о Первом Гнезде, из которого произошли первые королевы-матки, пребывало в состоянии, близком к панике.

Оно принялось лихорадочно изучать основы биохимического строения гуманоидов. Ученые-химики поразились бы, узнав, с какой быстротой хитины разобрались во всех тонкостях земной биохимии.

К этому времени гнездо уже располагало набором вкусовых ощущений, всесторонне характеризующих человеческое тело. К тому же оно постоянно следило за поведением гуманоидов и химическими реакциями их организма. Все эти данные и стали исходным материалом для анализа.

Однако пленники явно были нездоровы. Гнездо гневно укоряло самого себя за нетерпение, за не правильное обращение с подопытными особями. Состояние их ухудшалось на глазах. Самый ценный экземпляр — молодой самец, похоже, полностью потерял ориентацию. А между тем именно у него наиболее четко прослеживалось наличие странного хитинового субстрата, хотя у двух других особей его тоже обнаружили — на коже и в жидкости, циркулирующей внутри организма. И хотя вещество это присутствовало в совсем мизерных количествах, но не заметить его было невозможно — оно постоянно проглядывало сквозь массу чужеродных протеинов млекопитающих, словно солнечный свет сквозь рваные края грозовой тучи.

Это химическое открытие особенно поразило и напугало гнездо. Но сам подопытный индивидуум, похоже, находился в еще большем смятении. Второй самец тоже сник, и из отверстий в его голове потекла такая же жидкость. Только маленькая самка до сих пор лежала без движения в камере визирей. И будь у гнезда волосы на огромной бородавчатой шее, они каждый раз вставали бы дыбом при мысли об обнаруженных им коммуникационных протеинах, разительно отличавшихся по своему строению от всех остальных веществ, имеющих отношение к пленникам. Их живая ткань и жидкость, циркулирующая в организме, несомненно, имели биохимическую природу. Искусственные материалы: полимеры, металлические сплавы, сложные сочетания углеводных полимеров, керамика — вызывали смутные ассоциации с сырым хитином. Но коммуникационный протеин принципиально отличался от всех остальных веществ.

В самых затаенных уголках памяти гнездо хранило сведения о предметах искусственного происхождения — продуктах сознательной деятельности, и о том мире, в котором существовали только хитины. Эти хитины, объединенные в Мировой улей, трудились во имя Великой Гармонии. А потом перебрались сюда — в мир, населенный множеством существ, по своему биохимическому строению и характеру жизнедеятельности родственных его пленникам. Правда, пленники имели ряд существенных отличий, укрепивших гнездо в мысли, что они пришли сюда из другого мира. Но из какого именно? Неужели из того мира, о котором гнездо до сих пор хранило воспоминания? Возможно ли такое? Ведь в том мире не было никого, кроме хитинов.

И все-таки в их организме обнаружен коммуникационный протеин, пусть и в мизерных количествах — у старшего самца всего несколько сотен молекул. Молекулы эти имели тенденцию складываться в спирали, которые затем утраиваются, учетверяются, образуя сложные тороидальные цепи. Они настолько пластичны, что способны принимать любую форму. Это был капитал, передаваемый по наследству аминокислотами, — они были расположены таким хитроумным способом, что срабатывали наподобие часовых механизмов. При соприкосновении с коммуникационной клеткой — например, клеткой иммунной системы, проверяющей организм на наличие инородных тел, — коммуникационные протеины тут же мимикрируют, имитируя поверхность дружественной клетки. Конечно, способностью к мимикрии обладали и вирусы на родине хитинов, но в отличие от вирусов коммуникационные протеины, помимо элементарных данных, необходимых для репродуцирования, хранили в себе и гораздо более сложную информацию.

Была у этого химического соединения одна довольно странная особенность — ярко выраженная тенденция взаимодействовать с самим организмом чужака, а не с другими хитиновыми визирями. Вещество показалось «дегустаторам» почти безвкусным, но, поскольку речь шла о крайне незначительных количествах, их суждениям нельзя было доверять безоговорочно. Наряду с этим вещество обнаружило высокую степень эластичности при образовании длинных цепочек и подгрупп. Возможно, оно выполняло сразу несколько функций самого различного характера.

Гнездо предполагало, что эти относительно примитивные протеины, воздействуя на центральную нервную систему особей, дают тонизирующий эффект. Однако без более длительного анализа иммунной системы пленников и уточнения некоторых других деталей гнездо не могло дать этому веществу всесторонней оценки. На многие вопросы оно так и не получило ответов. Одно было ясно — где-то существуют другие миры, и в одном из них возникли особи данного вида.

Однако гнездо ставило вопрос шире: где находятся хитины, которые управляют этими особями? И как именно осуществляется контроль над ними? Быть может, посредством коммуникационных протеинов? Откуда пришли его пленники — из Мирового улья? Тогда не знаменует ли их приход окончание длительной ссылки в этом «ненастоящем» мире?

От всех этих вопросов великое гнездо пришло в такое возбуждение, что у него даже несколько нарушилась координация. Оно поняло, что потребуется гораздо более длительное наблюдение за пленниками.

Вот только состояние их оставляло желать лучшего. Они могли с минуты на минуту умереть или впасть в кому, наподобие самки — та до сих пор лежала, свернувшись калачиком, в сферической камере визирей, сплошь покрытая светлым налетом хитиновых экскрементов, совершенно не реагируя на укусы воинов.

Если пленники умрут, то у гнезда не останется никакой надежды, оно никогда уже не сможет ответить на великие вопросы, не дававшие ему покоя. И потому гнездо неутомимо трудилось над созданием коммуникационных протеинов более высокой пробы, в принципе схожих с пластичными фарамоловыми тороидами, но гораздо более сложных по строению, идеально подогнанных к нервным окончаниям гуманоидов, годных для химического интерфейса, к которому можно будет легко подключить коммуникационные протеины других визирей.

А в другой области гнезда «дегустаторы» все больше беспокоились по поводу протеинов, управляющих репродуктивным процессом, — эти протеины присутствовали в большинстве клеток тела гуманоидов. Хитины обнаружили довольно странную вещь: оказывается, вселенная гораздо старше, чем это могло себе представить гнездо. Протеины, регулирующие процесс воспроизводства, — ДНК, как их называли люди, — невероятно сложны по своему строению и имеют очень длинную историю — намного длиннее, чем у большинства обитателей этого «ненастоящего» мира.

Гнездо хорошо разбиралось в подобных вещах. За изучаемыми им протеинами стоял долгий и сложный эволюционный процесс. Этим они и отличались от хитиновых репродуцирующих протеинов, недолговечных и чрезвычайно податливых, позволяющих улью постоянно модифицировать рабочих по собственной воле, приспосабливая их к своим нуждам.

В этих невероятно сложных тройных спиралях гнездо обнаружило сведения об океанах докембрийского периода, о последующем всплеске активности в мире беспозвоночных, о развитии рыб в девонский период, возникновении амфибий и рептилий в самом конце палеозоя. Там же хранились смутные воспоминания о событиях конца пермского периода, которые почти свели на нет земную жизнь. Весь процесс эволюции, растянувшийся на миллиард или больше лет, запечатлелся до мельчайших деталей на громоздких ДНК внутри человеческих клеток.

Оказалось, что история развития позвоночных далеко выходит за рамки тех знаний о жизни позвоночных на «ненастоящей» планете, которыми обладало гнездо. Гнездо «распробовало» земные организмы, от амебы до человека, и даже уловило привкус гораздо более ранних эпох, когда нуклеотиды, плавающие в океанах, впервые стали соединяться вместе, образовывая сложные репродуцирующие кислоты. Конечно, эти биохимические процессы были знакомы хитинам. Однако у самих хитинов, зародившихся на Ксерксе, не было периода массового вымирания после удара кометы. Благодаря ускоренным темпам эволюции их древние предки из великих гнезд заняли доминирующие позиции, подчинив весь мир интересам улья». Теперь же гнездо существовало в каком-то другом мире.

Итак, сама вселенная тоже оказалась намного сложнее, чем думало гнездо. Помимо хитинового мира, существовал «ненастоящий» мир, и еще один, из которого пришли подопытные особи.

Но особенно гнездо интересовало, где находится хитиновая популяция, контролирующая этих особей. А может быть, хитины из изначального мира пришли в мир этих гуманоидов, а потом уже перебрались сюда — в «ненастоящий» мир? Может быть, эти миры тянутся непрерывнойлинией, так же как и планеты, вращающиеся вокруг солнца? Давно уже склоняясь к этой теории, гнездо по ночам отправляло специальных рабочих хитинов на вершины великих деревьев, чтобы наблюдать за огнями, вспыхивающими на небе. Траектории движения этих огней много лет назад подвели его к выводу о том, что их мир круглый. Чтобы проверить эту гипотезу, гнездо с различными интервалами измеряло угол наклона солнечных лучей.

Возможно, нашлось подтверждение его планетарной теории, и все три планеты — звенья одной цепи, а значит, великие хитины из породившего их мира пришли сюда, в «ненастоящий» мир!

Однако, чтобы выяснить это наверняка, гнезду предстояло создать коммуникационный протеин, «экстракт, способный отворить ходы в нервную систему позвоночных», или просто «экстракт».

А пока продолжалась работа, Чоузен корчился в судорогах, не в силах вырваться из плена навязчивых галлюцинаций. Тошнота подступала к горлу, внутренности нестерпимо жгло. Темнота перед ним казалась вздыбившимся полом, усеянным хитиновыми экскрементами. Чудовищному смраду, исходящему от гнезда, сопутствовал гул многомиллионного пчелиного роя, дыхание, доносившееся из горячего безмолвия, пахло сточными водами, льющимися на давно уже мертвый земной берег.

И тут мысль о том, что он умирает, оглушила Чоузена, словно молот могучего Тора

. Он проглотил смертельную дозу грибного яда. Сердце бешено заколотилось, по лицу потекли слезы — Чоузен сам не знал отчего. То ли он оплакивал свою судьбу, то ли в его организм уже проник страшный грибок спруипа.

Бесконечный ряд огромных, высотой с милю могильных плит выстроился в его сознании. Пронзительно голубое солнце сияло на грязно-розовом небе, все звуки потонули в тревожном грохоте, и уши его не различали ничего, кроме собственного сбивчивого пульса. Пробиваясь сквозь сонное марево, он поплыл в ту сторону, где гигантские скульпторы, напоминавшие вудвосов-альбиносов, высекали из камня надгробия для только что усопших. Несмолкаемый звон раздавался оттуда, окутанные облаком каменной пыли, двигались огромные зубила, вздымались и падали мощные молотки. «Нет!» — слабо вскрикнул Чоузен. Он вдруг понял — на следующей плите высекут его имя.

Образ распался, уступая место следующему — к этому моменту наркотик уже проник в самую сердцевину организма. Огромные двери замелькали перед ним, распахиваясь одна за другой. Нескончаемая череда дверей, украшенных искусной резьбой. Ужасные лики таращились на него с этих дверей; великий джинн, властитель пустоты, крокодилы и мантикоры с выпученными глазами встречали его злобным рыком, а затем разделялись вместе с двумя половинками двери, чтобы открыть перед ним новое лицо, пронзающее его взглядом, до тех пор, пока наконец он не очутился в каком-то замкнутом пространстве с озером, лунным озером. Его недвижимая поверхность внушала ужас — мембрана, сквозь которую безвозвратно уходишь во мрак, в мир вечного безмолвия и холода.

Чоузену не хотелось умирать, но он настолько обессилел от тошноты, что едва мог пошевелить конечностями. Казалось, смерть неминуема. Галлюцинации были необычайно яркими. Чоузена вдруг потянуло к озеру. Встав на колени, он попробовал добраться туда ползком, но тут же понял бесполезность своей попытки.

А потом ладонь обожгло болью. Хитиновые воины кусали его; он испуганно вскрикнул, уловив резкий запах горячего металла, и замер, чувствуя каждым нервом боль от укуса, многократно усиленную наркотиком.

— Не двигайся! — закричал он непонятно кому. — Не двигайся, черт бы тебя побрал. — Теперь на него пахнуло горелым животным жиром.

Рабочих все прибывало, они ручейками струились по его груди, и от их прикосновений перед глазами у Чоузена запрыгали оранжевые огоньки. Очень скоро он уже корчился под сплошным ковром насекомых, доходящим ему до подбородка. В этот момент появились хитины какой-то новой разновидности. Они стали змейкой взбираться по телам остальных насекомых, словно по ступенькам причудливой пирамиды, которую увенчивал алтарь — его рот.

Наконец они достигли своей цели. Среди них был визирь необычного строения, выведенный всего несколько секунд назад, но уже имевший длинный жесткий хоботок, который позволял выстрелить эссенцию в рот и другие отверстия в голове. Когда визирь заполз на пирамиду, воины впились в губы Чоузена, и он, ахнув, открыл рот.

Хитин усовершенствованной породы подполз поближе и брызнул тонкой струйкой эссенции ему на язык.

И тут же многослойная живая пирамида, возведенная вокруг Чоузена, стала рушиться.

Чоузен вдруг почувствовал — что-то изменилось. Лунное озеро поблескивало перед ним. Какой-то мощный джинн распоряжался внутри его системы. Вернулись тошнота, мучительные судороги, снова рыдания сотрясли его тело, а из глаз полились слезы.

Озноб все усиливался, и в один из моментов полного ослепления появилось такое чувство, словно он принял фарамол чистейшей пробы, а потом кто-то огромный и неведомый разорвал своими мощными руками лунное озеро, словно темный покров на зеркале, слишком ярком, чтобы смотреть на него при дневном свете. И когда оттуда брызнул свет, тело его запело, и по коже пробежали ласковые чувственные волны, словно от прикосновений самой искусной массажистки.

Тошнота прошла, в висках перестало стучать. Теперь его мозг словно плыл по бескрайнему темному пространству, усеянному светящимися пятнышками вроде звезд. Но звезды эти оказались сладкими на вкус и поющими — их голоса звучали приглушенно, словно издалека.

Он покачал головой и приложил ладони к вискам.

Лучезарная сила внутри него все крепла, теперь у него было в точности такое же ощущение, как после ударной дозы фарамола. Вместо тошноты появилась неприятная сухость в горле, в носу засвербило, и ему нестерпимо захотелось чихнуть. Он закрыл глаза и застонал.

А потом, оказав ему первую медицинскую помощь, коммуникационная эссенция воздействовала на узловые точки его тела, превратив Чоузена Фандана в первого представителя новой расы.

Он вздрогнул от неожиданности. Из его сознания вдруг разом исчез элемент сумбурности, присущий обычному мозгу. У него словно открылась еще одна пара глаз, Выросла еще одна пара ушей, появились новые органы обоняния и осязания. Одновременно он узнал о новом способе самоубийства — стоит только захотеть, и его мучения прекратятся навсегда. Но Чоузен Фандан не хотел умирать, более того, он знал, что станет цепляться за жизнь до последних мгновений. Даже когда спруипы вцепятся в него мертвой хваткой, когда их споровые тела начнут протискиваться сквозь его плоть, он, корчась в предсмертных судорогах, постарается перечеркнуть в своем сознании лунное озеро.

А еще он понял с убийственной ясностью, что все это — не галлюцинация, потому что в следующий момент его телепатическое поле распространилось на четыре километра во всех направлениях, и при виде новых миров, открывшихся перед ним, у Чоузена перехватило дыхание от изумления и страха.

Нити сознания скручивались в многоцветные образы, вроде лиц на серебристых пузырьках, которые отражались на радарном экране, встроенном в его мозг. Радар снова и снова шарил вокруг, засекая мыслительные импульсы, словно самолеты. И как только Чоузен «видел», он фокусировался на объекте, чтобы «почувствовать» его, и с жадностью поглощал содержимое каждого небольшого очага сознания. Насекомые мерцали вокруг него, словно тлеющие угольки, образуя бескрайнюю галактику.

Он чувствовал, что где-то совсем рядом находится гнездо — огромный пласт сознания, мерцающий конгломерат темных пылинок и искрящихся нитей, нечто, напоминающее гряду небольших холмов.

Но телепатический дар еще только просыпался в Чоузене, он пока не мог сфокусировать поле должным образом. Да, пройдут месяцы, а то и годы, прежде чем он до конца научится пользоваться своими новыми способностями. Гнездо было мягким, как ладони младенца, и то он едва понимал его.

Чоузен вдруг вскрикнул от отвращения; нет, он слишком далеко зашел в своем безумии. Так дальше не может продолжаться — он теряет над собой контроль. Однако и эта мысль через секунду показалась ему, малоубедительной.

Его крик имел привкус сырого мяса и грязи. Страх заставил его забиться в конвульсиях, иссушил, швырнул его к самым границам тьмы, туда, где колыхалось лунное озеро, ужасное в своей мертвенной неподвижности, а за ним простиралась самая темная из всех ночей.

Он бросился туда, заглянул в озеро, и тут же нечто вроде глазного яблока уставилось на него из тех мест, где умирает время. Еще мгновение — и он окажется там, на обратной стороне разрыва. Теперь, когда в сердце его вселилась уверенность, оно уже не колотилось так неистово. Он знал, что происходит с ним. Его мозг теперь словно испускал какой-то всепроникающий луч. Он посмотрел на Чжао шестого и с легкостью прочитал его мысли, насквозь пронизанные страхом и смятением. Чжао шестой был в ужасном состоянии. Чоузен уловил жар, исходящий от него, и понял, что в организм китайца уже проникли спруипы. Скоро все они погибнут — даже он, наделенный новыми органами чувств.

Луч скользнул дальше — Чоузен словно водил в непроглядной темноте электрическим фонариком. И тут внезапно он понял гнездо, а гнездо поняло его.

Никогда, даже в самых смелых своих фантазиях, гнездо не допускало такой возможности. Мозг пленника вспыхнул перед ним, словно болид, упавший с солнца. И огромное гнездо съежилось от страха перед тем существом, которое, не ведая того, помогло его создать.

Гнездо теперь представлялось Чоузену в виде кораллового рифа. Его структуры располагались с плотностью, многократно превышающей плотность в любых системах искусственной памяти, созданных человеком, будь то лазерный диск или ультрамикрофиш. В этом восхитительном устройстве хранились подробнейшие сведения о всех событиях минувших веков.

Плавно внедряясь в странный, чужеродный разум гнезда, Чоузен понял: видя, насколько тяжело он болен, гнездо попыталось помочь, введя ему какой-то новый препарат. Что случилось потом — неизвестно. Пока в его организме действует галлюциногенный наркотик, пока не прошел шок, вызванный появлением новых органов чувств, он может быть уверен только в одном — в том, что он жив и по-прежнему находится в гнезде.

Впрочем, само это уже поразительно — Чоузен был уверен, что его убьют. Но ведь спруип скоро все изменит. При этой мысли он криво усмехнулся. Какая нелепая судьба! Умереть сейчас — значит, сделать свою смерть, и без того донельзя глупую, еще более идиотской.

И тут, осознав, какой потерей обернется его смерть для человеческой расы и для самой вселенной, он издал сдавленный стон.

Быть может, об этом никто так никогда и не узнает! Умирая, он унесет с собой в могилу весь потенциал человеческих сверхвозможностей.

Он стал лихорадочно искать выход.

Что еще знает гнездо? Подстегиваемый любопытством, он не задумываясь, так, словно проделывал эту процедуру каждый день, устремил свой разум к рифам и каньонам, образующим лабиринт гнездового разума.

И едва вторгнувшись туда, почувствовал исходящую из его недр ярость и подспудный страх. Настоящая паника зрела в этих взбудораженных пластах ментальности, за страхом пришла ненависть, и вот уже родился и пошел к поглаживателям жестокий приказ.

«Нет! — взмолился он мысленно. — Нет, не надо воинов! Остановитесь!»

Мыслимо ли это — сдержать миллионы голодных ртов?

И все-таки ему удалось это сделать, послав мощный нейтрализующий сигнал. Последовательно подчиняясь двум противоположным приказам, воины сбились в плотную массу, а затем рассеялись. Гнездо похолодело и затряслось, скованное полем невиданной мощности. Уловив его страх, Чоузен едва не рассмеялся. Ну надо же: слон струсил перед мышью. В гнезде было около тридцати тонн живого веса, а в нем — менее ста килограммов. Ворвавшись в самую сердцевину гнездового разума, он услышал в ментальной плоскости надрывный вой:

— ВТОРЖЕНИЕ… ВТОРЖЕНИЕ…

Беспредельный ужас охватил гнездо, принявшее в свои недра троянского коня. Теперь пытливый разум по собственной прихоти пронзал кору его мозга, разум, вызванный к жизни самим гнездом. И бороться с ним было невозможно. Впервые за свое долгое существование гнездо не могло сковать активность другой формы жизни. Осознание этого факта повергло гнездо в хаотическое состояние, известное заклинателям хитина как «поток отчаяния». Не залеченный вовремя, этот недуг приводил к тому, что молодое гнездо, раздираемое гражданскими войнами между отдельными группировками визирей, просто распадалось на части.

Но Чоузен, помимо всего прочего, мог предложить гнезду то, чем оно дорожило едва ли не больше, чем собственной жизнью: доступ к чужим знаниям и памяти.

С великой осторожностью он передал гнезду свои мысли:

— От меня ты сможешь узнать то, что тебе нужно. — Красные лимоны лопались у него перед глазами, растекаясь по языку, — остаточный эффект, даваемый галлюциногенами. Поморгав, он избавился от них. К этому времени ему стало намного лучше, слабость и тошнота почти прошли.

Он снова обратился к гнезду:

— Я могу передать тебе знания!

И гнездо услышало его. Всколыхнувшаяся в нем надежда перевесила страх. Неужели пленник принес с собой новости?

Оно спроецировало в мозг Чоузена историю о Ксерксе и пришествии Аризелей тки Фенриллей. Историю о том, как хитиновые насекомые поднялись как один, стремясь превратить в единый улей свой мир и более того — породившую их Солнечную систему. Хитиновый улей стал строить корабли для межзвездных странствий, огромные и сравнительно тихоходные транспорты класса НАФАЛ.

Хитины проникли в глубины космоса. Они превратили Фенрилль в свою колонию и разработали программу по превращению планеты в улей. Они собирались очистить Фенрилль от нехитиновых форм жизни, вывести все леса и насадить вместо них пищевые монокультуры. В ответ сработали защитные механизмы планеты, но даже вудвосам хитины оказались не по зубам.

Аризелям тки Фенриллям пришлось вернуться из своих межвселенских странствий, чтобы защитить метрополию и ее леса. Вначале они попытались уладить дело по-мирному, путем переговоров, но вскоре обнаружили: коллективный разум хитинов настолько косен и эгоцентричен, что с ходу отвергает саму идею переговоров. Тогда Аризель передвинул черную дыру, поместив ее на орбиту хитиновой метрополии.

Зглеб был желтой звездой довольно преклонного возраста. От внезапного появления черной дыры всего в нескольких сотнях миллионов километров он вспыхнул новой звездой. Его внешнюю оболочку сдуло, огромные огненные протуберанцы выбросило на орбиты планет, наиболее удаленных от центра системы, и Ксеркс, родина хитинов, превратился в нагромождение почерневших скал, его атмосфера полностью выгорела в течение одного часа.

Впоследствии черная дыра поглотила и сам Ксеркс, раздробив его на мельчайшие частицы. Они постепенно образовали кольцо вокруг дыры, а тем временем Зглеб, вошедший в период старческой неустойчивости, метался из стороны в сторону, сотрясаясь от взрывов. От хитиновых насекомых теперь остались только их десантные армады, веером распространившиеся по вселенной. Аризели принялись их методично уничтожать повсюду, кроме Фенрилля, и в результате насекомые посыпались на планету нескончаемым дождем. Там Аризели подвергли их модификации, подключив к сложным, переплетенным между собой жизненным процессам, идущим вокруг лесов, на кольцевом континенте — Хоккхе.

Гнездо с жадностью проглотило эту информацию. На усвоение ее потребовалось время — кое-что пришлось подробно разжевывать несколько раз. Но в конечном счете оно поняло все и затряслось, охваченное бесконечной жалостью к себе.

А Чоузен пичкал его все новыми и новыми данными. Гнездо узнало, что хитиновые гнезда разбросаны по всей планете. В центральных горных районах двуногие млекопитающие, люди, даже создали для них специальные жилища.

Там, в горах, люди «помогали» хитинам, а хитины отвечали тем, что вырабатывали коммуникационные протеины, следы которых гнездо обнаружило в организмах пленников.

— КТО ТАКИЕ ЛЮДИ? ТОГДА/СЕЙЧАС? спросило гнездо.

Чоузен поведал ему историю освоения Фенрилля. Люди прибывали туда на быстрых НАФАЛах, поначалу немногочисленными группами. Они прилетели из звездной системы, которая вполне могла стать хитиновой колонией, доберись туда их армады.

Высадившиеся на Фенрилле люди так и не смогли одолеть мощные защитные системы, много лет назад встроенные в экосистему планеты Аризелями тки Фенриллями. Впоследствии они открыли для себя хитинов и задались целью создать коммуникационный протеин, удлиняющий их жизнь.

Это было вполне понятно гнезду. Несчастные существа — продукт позднего периода эволюции в мире, пережившем драматические изменения климата и вымирание целых видов, теперь поставили себя в зависимость от чудодейственных хитиновых коммуникационных протеинов. Их сосуществование — некий вид симбиоза, в котором, судя по всему, доминируют хитины.

Ублажая гнездо подобной лестью, Чоузен уже обдумывал, как обуздать его с помощью телепатии. Запрограммированное надлежащим образом, такое гнездо стало бы настоящей химической фабрикой, по готовому рецепту взбалтывающей кислотные соединения и образующей сложные протеиновые цепи.

И тут его осенило. Он заставит гнездо производить альвостерин! И тогда они останутся живы!

Для начала, однако, он решил выбраться из гнезда. Пока гнездо еще не оправилось от шока, вызванного новыми открытиями, пока оно пребывало в оцепенении, он опустился на колени, стараясь не обращать внимания на саднящие болячки. Вернувшись в узкий проход, ведущий к камере визирей, он обнаружил, что Чи Линь Вей до сих пор лежит без движения под стволами памяти. Он поднял ее и потащил вверх по наклонному тоннелю, постепенно сужавшемуся до двух дюймов.

— Расширить проход! — Он снова привел в действие свое силовое поле.

Тут же рабочие хлынули в узкий проход. И работа закипела. Через несколько минут активность стала угасать — к этому времени тоннель расширился до одного метра в диаметре. Конечно, в нем все равно было тесновато, и ему стоило немалых усилий протащить бесчувственную Чи Линь Вей через эту трубу. Шлем Чоузена заливало потом, колени горели, во всем теле начался страшный зуд. В телепатической плоскости к разуму Ч и Линь Вей было не подступиться — она воздвигла вокруг себя какой-то невидимый экран. Когда Чоузен наконец выволок ее тело из трубы и положил возле древесного корня, у него закружилась голова от перенапряжения. Однако под воздействием синестезии усталость приобрела вкус сладкой фасолевой пасты.

Чи Линь Вей до сих пор не очнулась. Он даже присвистнул от восхищения перед столь совершенным методом интеллектуального контроля. Позади него послышался шум, и вскоре из отверстия в земле показался Чжао шестой — всецело полагаясь на Чоузена, он все это время полз следом за ним по трубе. Чоузен был рад уже тому, что организм Чжао шестого до сих пор функционировал. Выбравшись наружу, китаец растерянно заморгал — перед глазами у него стоял фантастический мир, мир диких галлюцинаций, не имевший ничего общего с темно-зеленой реальностью.

Утро только наступило. Свет, идущий с востока, пробивался сквозь листву вместе с легким ветерком. Хотя снаружи было около восьмидесяти по Фаренгейту, да еще все вокруг отсырело от утреннего тумана, они испытали несказанное облегчение, выбравшись на поверхность из душного гнезда.

У Чоузена возникло непреодолимое желание сорвать с себя грязный скафандр и умыться в реке.

Он снял шлем и сделал глубокий вдох. Воздух; хотя и имеющий какой-то специфический привкус, освежал. Он выпустил гнездо из своего силового поля и тут же уловил новые веяния, преобладавшие теперь в этом гигантском разуме, — ненависть и страх сменились обожанием. Ослепительное божество, родившееся внутри гнезда, не причинило ему вреда. Все это время сокровенные стволы памяти оставались оголены и совершенно беззащитны, но божество ни разу не попыталось их разрушить. Отсутствие злого умысла со стороны божества еще раз убедило гнездо в том, что его надежды не напрасны, — именно так должно было обстоять дело в их старом мире, где все гнезда жили в полной гармонии.

Чоузен прислонил Чи Линь Вей к корню дерева. Какое-то время она сидела, вытянув ноги, но потом снова скрючилась в положении эмбриона.

Позади них из земли торчали отдушины гнездового вентилятора — сооружения из обожженной глины, высотой метров в пять, при средней толщине в полметра. Отдушины состояли из миллионов отверстий. Через них закачивался воздух в огромный подземный комплекс.

Чжао шестой примостился на корточках возле Чи Линь Вей. У него капало из носа и изо рта — довольно жалкое зрелище. Чоузен бросил шлем и принялся, превозмогая боль, сдирать с себя скафандр, зловонные остатки скафандра. Стертые колени кровоточили, все ноги были покрыты струпьями.

Черная муха вилась вокруг его головы, и в какое-то мгновение он испуганно потянулся к шлему. А потом сконцентрировал на мухе свое силовое поле, и она тут же улетела.

Чоузен снова плюхнулся на землю и захохотал. Он смеялся до тех пор, пока но щекам его не побежали крохотные слезинки.

Глава 31

Совсем неподалеку Чоузен отыскал узкий речной проток и, стоя на отростке корня, осторожно ополоснул тело. Потом вскарабкался к остальным и стал прощупывать землю в том месте, где находилось гнездо. Оно пребывало в состоянии полного покоя, снова и снова пропуская через свой мозг недавние воспоминания, чтобы отложить их на своих вечных скрижалях.

Чоузен внедрился в его сознание, и на этот раз его появление было воспринято с теплотой, доброжелательностью, почти восторженно. Такое поведение гнезда заклинатели хитина называли «мурлыканьем», хотя, конечно, большинство из них видели земных кошек только на компьютерных дисплеях.

Вступить в контакт оказалось делом несложным; гнездо тут же почувствовало, что Чоузен испытывает в чем-то острую потребность. Вскоре оно разобралось, в чем тут дело, — хитинам грибки спруипов тоже причиняли немало неприятностей. Различные антигрибковые препараты, с помощью которых они расправлялись со спруипами, вряд ли подошли бы млекопитающим — во всяком случае, в своем нынешнем виде. И гнездо с воодушевлением взялось за решение этой проблемы — оно обязано спасло бы божество, ведь другого у него нет.

Чоузен повернулся к Чжао шестому. В шлеме он принес немного речной воды. Этой водой Чоузен осторожно смочил его пылающее лицо. Если гнездо произведет антригрибковый препарат достаточно быстро, возможно, удастся спасти Чжао шестого. Теперь его хрип и бессвязное бормотание сменились негромкими стонами — видимо, бедняга чувствовал, как в его теле начинают вызревать споровые тела. Но настоящие мучения начнутся, когда эти тела разрастутся. Через некоторое время они прорвутся сквозь кожу, и тогда смерть станет неизбежной.

У самого Чоузена уже потекло из носа, во рту стала скапливаться мокрота, кожа невыносимо зудела. Спруип постепенно захватывал его тело. Теперь все зависело от гнезда — сможет ли оно выработать нужные химикаты?

После короткого отдыха Чоузен попытался разбудить Ч и Линь Вей. Вначале, прочесав небольшое пространство вокруг них, он выгнал оттуда всех мух. В пределах досягаемости не обнаруживалось животных крупнее сармера маке.

Он настроил свои телепатические сенсоры на Ч и Линь Вей. Ее сознание по-прежнему обволакивали защитные поля. Надавливая на них, он тут же получал отпор. Такая неподатливость заинтриговала его — похоже, его силовое поле наткнулось на непреодолимую преграду.

Он снова сфокусировался. Сопротивление продолжалось, но теперь он улавливал отголоски каких-то импульсов, слабых, словно просачивающихся сквозь какую-то вязкую массу. Это было бесконечно повторяемое заклинание: ЛЮБОВЬ-К-ТЕЛУ, ЛЮБИ-ТЕЛО, ЛЮБОВЬ-К-ТЕЛУ, ЛЮБИ-ТЕЛО. Казалось, этот импульс, вызревая в мозговой ткани женщины, эхом прокатывается по ее сознанию и разрастается, как снежный ком.

Чи Линь Вей лежала, глубоко погруженная в то состояние, которое достигается с помощью Мазы. Прервать ее транс могла только смерть или ее осознанное желание. Она была совершенно невосприимчива к боли и к любым другим раздражителям.

В конце концов он распознал кое-что еще. Чоузену удалось проникнуть в галерею образов прошлого, и теперь его сознание скользило по ним, словно сеть, заброшенная в морские глубины.

Председатель — высокий человек со впалой грудью, с вечно нахмуренными бровями и обманчиво спокойным голосом. Он появлялся снова и снова. Первый раз — сразу после того, как увели ее мать и старших сестер. Ей тогда исполнилось семь. По толстой виноградной лозе она вскарабкалась на террасу, нависшую над верхним этажом дворца, над той его секцией, где она обычно играла, предоставленная сама себе. Няня к этому времени задремала у маленького телевизора. Итак, Чи Линь Вей взобралась по лозе и оказалась на крыше.

Большую часть крыши занимал сад, сиявший огнями на тысячеметровой высоте над Новым Багдадом. Сад этот, с кустарниками и клумбами, по стилю напоминал Пекин двадцать пятого столетия — полудикий, с небольшими полянками, густо обсаженными цветами.

А еще она повстречала там людей на разных стадиях искусственно привитой проказы, как правило, прикованных цепями к деревянным столбам. Она увидела мужчину, у которого вместо рук и ног остались сочащиеся гноем обрубки — по локоть и по колено. Лицо превратилось в бесформенное месиво, на месте усохших гениталий остались лишь зловонные обрывки кожи.

Еще мужчина, а рядом с ним — несколько женщин, на разных стадиях разложения, но все еще живые, жалкие, гнусавящие что-то маленькой госпоже, осмелившейся забраться на этот страшный погост.

А потом на одной из полян она заметила спою сестру Лоо Сун, тоже прикованную цепями к столбу. Лицо ее было обезображено побоями, дыхание стало хриплым и отрывистым, глаза — совершенно дикими. Чи Линь Вей отвернулась и бросилась прочь. Лишь оказавшись в своей комнате, она, зажав рот подушкой, беззвучно разрыдалась.

А вот следующее воспоминание. Ее ближайшего друга, красивейшего американо-китайского юношу Фей Вонга, тоже уводят. Председатель лично присутствует при аресте. Он со зловещей ухмылкой наблюдает за докторами в белых халатах. Фей в ужасе — он понимает, что никогда не вернется обратно. Ей едва исполнилось семнадцать, Фей — ее первая любовь. Вот дверь захлопывается, и она понимает — все кончено.

Еще одно лицо вплыло в его сознание. Плачущее лицо китайца, обращенное к Чи Линь Вей. Вначале Чоузен никак не мог определить, где и когда это происходило. Его захлестнула мощная волна чувств, сопутствующая этому воспоминанию. Даже теперь, столетие спустя, оно резонировало в мозгу Чи Лит, Вей. Это было хорошее, волевое лицо — благородно очерченный рот, глаза не очень подвижные, тускловатые, но умные и пытливые.

Ден Чао — ее возлюбленный, единомышленник-заговорщик, возглавлявший в политбюро фракцию Хикее. Извечный соперник председателя, однако соперник, пользующийся его доверием. Они вместе свалили Кольякова, их жизни висели на одном волоске, совсем рядом друг от друга.

В конце концов Ден захотел «манипулировать своей подругой, чтобы через нее прибрать к рукам председателя. Он и не помышлял об убийстве — Чи Линь Вей постепенно сама навязала ему этот план, отсекая все другие возможные варианты и доведя его до такого отчаяния, что он согласился.

План их провалился, хотя Дену и удалось уйти живым из кабинета председателя. Никто, кроме председателя и Дена, не знал в точности, что там произошло, но так или иначе, учуяв газ, председатель вскочил и, опрокинув на Дена стол, выскользнул через потайную дверь.

Отныне дни Дена были сочтены. Он пришел к ней и плакал на ее кровати до тех пор, пока она не направила струю ядовитого газа ему в лицо, убив его в одно мгновение.

Председатель подверг ее дотошному расспросу. По сути дела, после этого случая он уже никогда не доверял ей до конца и ни разу не оставался с ней наедине. Тем не менее она осталась в живых — полной уверенности в виновности дочери у председателя не было.

Всю семью Дена бросили на съедение акулам — горькая ирония заключалась в том, что Ден ненавидел свою жену и детей, из которых ни один, судя по его словам, не был рожден от него. За последние десять лет он в общей сложности провел с ними не больше одного дня.

Вслед за этим воспоминанием вихрем пронеслись другие, более отрывистые. Вторгаясь в мозг Чи Линь Вей, Чоузен чувствовал себя как-то по-иному, не так, как с Чжао шестым или хитиновым гнездом.

Ему показалось, что он так и не добрался до подлинных мыслей Чи Линь Вей: бродя среди ее воспоминаний, он все время оставался на бессознательном уровне, поэтому эти образы так напоминали сны.

Вот воспоминания о военной базе «Луна», невероятно скомканные. Затем служба в партийной и военной разведке. В течение нескольких лет жизнь ее была втиснута в жесткие рамки армейской дисциплины.

Встречались и другие воспоминания — о Лунном Городе и царивших в нем сексуальных нравах, поражавших своей экстравагантностью. Воспоминаниям этим не видно было конца — ведь Чи Линь Вей провела на Луне более сотни лет, и воспоминания об этом бегстве в мир наслаждений вызывали у нес целую бурю эмоций, недоступных его пониманию.

А потом последовало еще одно волнующее открытие. Воспоминания стали сходить на нет. Он проник сквозь мощные барьеры и нарушил состояние транса, в котором пребывала Чи Линь Вей.

— Кто ты такой? — спросила она коротко и напористо. В ее звонком голосе сквозила ярость.

Назвавшись, он окончательно разрушил ее медитационное поле. Все воздвигнутые ею заслоны испарились в мгновение ока.

— Как? — вот все, что ей удалось выдавить из себя, хотя мозг ее работал в бешеном темпе, выдавая ему мешанину из зрительных образов и импульсов.

Она убила бы его при первой же возможности. Или использовала бы в своих целях. Он стал бы для нее очередной ступенькой на пути к ее мечте. Чоузен лишь грустно покачал головой, постигнув истинный размах ее мечтаний — Чи Линь Вей интересовало ни больше ни меньше, как установление своего полного господства на Фенрилле и монопольный контроль за распределением протеинов долголетия, поставляемых горными кланами. Она хотела завладеть буквально всем!

Но теперь, когда он воскрес, новая угроза заслонила от нее все остальное. Никогда еще она не была так далеко от осуществления своих планов.

Чоузен чуть отпрянул, сохраняя умственный контакт. Пусть знает его силу!

Чи Линь Вей ответила ему злобным шипением. Окончательно стряхнув с себя сон, она вскочила на ноги и, едва заметно покачнувшись, приняла каратистскую стойку. Чоузен расхохотался. Он умирает от спруипа — всего какой-то час отделяет его от мучительной агонии, а Чи Линь Вей вызывает его на бой.

— Послушай, все это замечательно, но в данный момент совершенно неуместно. Важно совсем другое — то, что я знаю тебя и ты больше не сможешь причинить мне вред.

От этих слов глаза ее сузились. Она бросила взгляд на Чжао шестого и поняла, что осталась практически один на один с этим странным круглоглазым. А он за это время стал настоящим монстром! Стоило ей подумать о револьвере, как он достал его и помахал у нее перед носом.

— Боюсь, на этот раз ты проиграла.

— Убирайся из моих мозгов, чудовище! — прошипела она.

Он снова рассмеялся.

— Не сходи с ума. Я ведь не такой, как ты, и не собираюсь тебя убивать. Более того, я хочу, чтобы мы спаслись вместе. Остынь немного, выброси из головы свои бредовые планы, и мы вместе подумаем, как быть дальше.

С яростным криком она рванулась в сторону, стараясь очистить свой мозг так, чтобы он ничего не смог в нем прочитать. А потом стала на ходу читать мантру, чтобы снова войти в состояние Мазы.

Теперь ему стало не до смеха. Он вышел из се сознания. Она была необъяснима, иррациональна, и он знал тому причину. На протяжении всей жизни в метрополии ее угнетали параноидальные страхи. Она находилась под неусыпным полицейским надзором и знала, что в любой момент председатель может заподозрить ее в чем-то и тогда за ней придут люди в белых халатах.

Его слегка знобило, несмотря на тридцать градусов жары и повышенную влажность. Кожа зудела. Доверившись своему безошибочному чутью, он навел телепатический луч на гнездо. Она все равно придет сюда — ей просто не останется ничего другого, когда у нее начнется зуд и озноб.

Глава 32

Час пролетал за часом, гнездо лихорадочно работало, атом за атомом, молекула за молекулой создавая новый противогрибковый препарат.

Чи Линь Вей уже почувствовала первые симптомы болезни. Из носа капало, кожа зудела, как будто ее обожгли крапивой. При мысли об отвратительных черных спорах, зреющих в ее теле, она с трудом сдерживала рыдания.

В конце концов она все-таки пришла и уселась возле мужчин. Чжао шестой теперь стонал не переставая. Его кожу в области груди и живота усеяли черные точки — словно уродливые жировые угри концентрическими кольцами выступили вокруг споровых вздутий.

Бедняге Чжао казалось, что в его тело медленно вонзаются сотни игл. Он больше не мог пошевелиться. До желанной смерти оставалось каких-то несколько часов. На губах выступила пена. Скоро она станет красной — ткани его тела начнут разрушаться под непрерывным натиском спруипов. Порой с его губ слетали отрывистые крики.

Для Ч и Линь Вей это зрелище было невыносимым. Она резко встряхнула головой, словно протестуя против их скорой гибели. А потом произнесла твердым голосом:

— Ты должен застрелить его! Бедный Чжао шестой, последний из моих Чжао… Пришел и его черед. Избавь его от мучений! Это свыше моих сил — сидеть здесь и слушать, как он стонет. Пожалуйста, достань револьвер и прикончи его.

Она говорила о Чжао, словно о любимом зверьке. От этого тона у Чоузена мурашки забегали по спине. Да, эти жители метрополии принесли с собой немало странного.

Чоузен знаком попросил ее замолчать. И, стараясь ее ободрить, произнес:

— Понимаешь, может быть, у гнезда что-нибудь получится. И тогда мы останемся живы. Я слышал от старых лесных охотников, что человека можно вылечить от спруипа до тех пор, пока кожа его не полопалась от споровых тел. Вдруг нам удастся его спасти? У меня просто руки не поднимаются его убить. Конечно, если гнездо не справится, я положу конец его страданиям. Точно так же я поступлю и с тобой, хотя скорее всего тебе придется отправить меня на тот свет — ведь я заразился раньше вас.

Ч и Линь Вей с ужасом посмотрела на него.

— Выходит, я проделала этот долгий путь, чтобы умереть вот таким образом? Мой отец будет смеяться до коликов. А я-то думала, что наконец перехитрила его. — Она посмотрела на Чоузена чуть настороженно — привычка, выработанная в течение столетий. — Я дважды пыталась убить его — когда он даже не подозревал об этом. Первый раз, много лет назад, покушение сорвалось, но он так и не получил улик, подтверждающих мое соучастие. Второе покушение состоялось незадолго до моего отлета из метрополии, и на этот раз он наверняка докопался до сути. Я наследила — в таких случаях это почти неизбежно. — Она пожала плечами.

— Но почему все так вышло? — наивно спросил он. — Я просмотрел некоторые твои воспоминания — в них постоянный страх перед жизнью. Я не понимаю тебя.

Она хрипло рассмеялась. До чего же он еще молод!

— Тебе этого все равно не понять. Чтобы объяснить, как живут во дворце, понадобится больше времени, чем нам осталось жить. Новый Багдад — очень большой город и совершенно безрадостный. Там процветают бесконечные интриги. Что касается моей семьи, то однажды мою маму и сестер тоже увели. Я была совсем маленькой, когда они просто исчезли — вот так, — она прищелкнула пальцами. — На моих глазах двадцать новых семей возникло в доме моего отца. Каждой из этих семей положила начало молодая красивая женщина из высших слоев общества. Через несколько лет такая семья насквозь пропитывалась духом вероломства, царившим во дворце, и тогда ее безжалостно выкорчевывала тайная полиция. Думаю, большинству этих людей посчастливилось умереть безболезненно, но мою мать и старших сестер отправили в сад. Они были первыми, Позднее он стал более милосердным. Я один раз видела их, после того как это случилось. Это просто неописуемо — я до сих пор не осмеливаюсь восстанавливать в памяти эту сцену. — Она горько усмехнулась. — Ну и, конечно же, большинство моих друзей тоже со временем угодило в сад. А теперь здесь, совсем в другом саду, меня пожирают заживо какие-то мерзкие грибки.

— Но ведь тебе удалось выжить во дворце. Так зачем понадобилось его убивать?

Чи Линь Вей сверкнула глазами, стараясь справиться с волнением.

— Чтобы отомстить за сестер и мать — ведь их он тоже отправил в сад.

— Да, знаю, я видел их в твоих воспоминаниях — там столько боли, столько страха. Я…

— Убирайся из моей памяти! — закричала она. — Я пережила своего отца, и если бы не ты, пережила бы и все остальное. Прав был Ю Чжао! Ты — лазутчик, подосланный нашим врагом. Иначе и быть не может — слишком ловко у тебя все получается. Надо было оставить тебя тогда на корабле.

Чоузен снова поразился ее агрессивности.

— Вряд ли такой способ убийства можно назвать удачным. Будь я даже смертником — зачем мне делать своим оружием спруипы?

Однако Ч и Линь Вей не заметила его горькой иронии. Лицо ее снова исказила ненависть.

Она отстранилась от Чоузена, изо всех сил стараясь очистить память. Но Чоузену и самому не хотелось возвращаться к этим пропитанным страхом воспоминаниям. К тому же бедный Ю Чжао опять разразился душераздирающими воплями — казалось, они звучат прямо из преисподней.

Чоузен снова переключил внимание на гнездо и обнаружил, что оно пребывает в состоянии сдержанной радости. Гнездо изготовило новый препарат из бактерий, живущих в брюшной полости рабочих. Визиревая масса уже снарядила отряд насекомых, чтобы доставить это вещество людям.

Он посмотрел, на свою кожу, усеянную черными точками. Ну что же, если хитиновое гнездо не правильно рассчитало пропорции и положило слишком много яду, он по крайней мере может рассчитывать на быструю смерть.

И снова землю устлали миллионы коричневых тел. Они устремились к людям и потекли по их телам непрерывными ручейками, чтобы донести до губ жидкую кашицу. Ч и Линь Вей беспокойно заерзала, раздавив десяток-другой рабочих. Но, по счастью, теперь гнездо гораздо охотнее прощало людям их промахи.

Чоузен почувствовал, как безвкусная кашица капает ему на губы, на язык, и, когда рот наполнился жидкой массой, проглотил ее. Препарат был изготовлен гнездом по грубой прикидке, на основании того описания альвостерина, которое ему дал Чоузен.

Через некоторое время рабочие схлынули назад и исчезли в недрах гнезда.

Чоузен проверил револьвер. Пока пуль в нем хватало на всех.

Вероятно, раньше всего препарат подействует на Ч и Линь Вей — ведь у нее инфекция проявилась наиболее слабо. Что касается Ю Чжао, то вряд ли он выживет — споровые тела растянули кожу настолько, что она вот-вот лопнет. Лицо у бедняги вытянулось, рот был полуоткрыт — он до сих пор издавал странные, тревожные крики. Черные точки уже покрыли его лицо и теперь быстро разрастались.

Вскоре Чоузеном овладело другое неприятное ощущение — гораздо хуже, чем зуд. Он едва сдержал крик — казалось, раскаленные острия десятками вонзаются ему в грудь и в живот. Похоже, ему предстояло в скором времени составить компанию Чжао в аду.

Споровые тела поблескивали под кожей, пока еще не крупнее булавочной головки, но неумолимо разраставшиеся. Его организм быстро слабел под напором грибков, каждую секунду миллионы клеток отмирали и тут же пожирались захватчиками. Очень скоро булавочные головки раздуются до размера теннисных мячей и станут подрагивать на длинных пружинистых стеблях, возвышаясь над его трупом.

Они сидели молча, прислонившись спинами к корням, стараясь не обращать внимания на крики Чжао шестого. Один раз Чоузен почесался и, почувствовав, как в него снова впиваются раскаленные иглы, едва сдержал крик. Боль была чудовищная, он никогда не представлял даже, что такие мучения возможны. Он смутно догадывался, что очень скоро вообще утратит способность двигаться. Тошнота то усиливалась, то отпускала.

Постепенно всхлипывания Чи Линь Вей стихли. Она даже перестала чесаться. Примерно в это же самое время он заметил, что у него во рту и в носу стало сухо, и мучительный зуд чуть стих. Он стал разглядывать черные пятна под кожей. Растут ли они? Трудно сказать. Он перевел взгляд на Чжао шестого. В тех местах, где вызревали споровые тела, кожа потрескалась, из ран сочилась густая кровь. Чоузен насчитал пять очагов инфекции.

Время тянулось невыносимо медленно. Зуд постепенно прошел, уступив место сильнейшему приступу тошноты. Чоузену уже нечего было исторгать из своего пустого желудка, и он лишь кашлял, бессильно откинувшись на отвесную стену из корней, судорожно глотая воздух. Судя по звукам, доносившимся до него, Чи Линь Вей и Чжао шестой чувствовали примерно то же самое.

Так проходил час за часом. Тошнота постепенно прекратилась. Бени уже стало клониться к горизонту, когда Чоузен заметил: черные образования под кожей распадаются, краснеют и выскакивают наружу обыкновенными прыщами — иммунные системы его тела методично добивали остатки грибковых наростов.

Он останется жить! Чоузен закричал бы от радости, если б хватило сил. А сейчас он просто поднялся на ноги. Грибки умирали, но его нервы до сих пор вскрикивали, растревоженные их присутствием. Малейшее движение причиняло боль. Сотни грибковых наростов постепенно вырождались в большие гнойные язвы.

Ч и Линь Вей спала. Чжао шестой был до сих пор жив — споровые тела прекратили свой рост. Правда, когда спруип отступит, за него примутся бактерии. От организма Чжао шестого потребуются невероятные усилия, чтобы отбить эти атаки.

Им нужно поесть — теперь это было очевидно для Чоузена. Значит, он снова обратится к гнезду и заставит его принести Пищу.

Чоузен осмотрел свое тело, сплошь покрытое черными пятнами — даже в области гениталий. Он не сомневался — настоящие испытания только начинаются.

Превозмогая боль, он чуть повернул голову, чтобы взглянуть на Чжао шестого. И увидел вудвоса, неподвижно стоявшего за отдушинами вентилятора.

Чоузен вгляделся в восемь глаз-бусинок, нацеленных на него. Он едва осмеливался дышать. Вудвос был огромен — намного выше тех, которых ему приходилось видеть раньше. За исключением разве что одного — мимо которого они тогда проплыли на плоту. Это был прародитель вудвосов, косматый, тонконогий основоположник расыдревесных стражей. Он стоял так близко, что мог в любой момент дотянуться до Чоузена своими огромными руками.

Надо набраться смелости и попробовать установить с ним контакт. Другого выхода у него все равно нет. Не дожидаясь, пока здоровенные ручищи придут в движение, Чоузен активизировал свои ментальные сенсоры.

Он столкнулся с совершенно чуждым ему разумом, в котором одна неистовая мысль пульсировала, словно подсвечиваемая надпись аварийного устройства: «ВРЕДИТЕЛИ (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ), ЛИКВИДИРОВАТЬ». За этой мыслью чувствовалось чье-то направляющее влияние. В каком-то из тайников этого загадочного разума располагался блок управления, контролирующий все его действия, тормозящий все реакции, основанные на природных инстинктах.

А еще он уловил смятение. Вудвос чувствовал себя потерянным и бесконечно одиноким, что показалось Чоузену довольно странным — ведь великий лес полон его собратьев. И тем не менее это был одинокий вудвос, безусловно, страдающий некоей формой шизофрении.

Можно ли вступить с ним в контакт? Мысли вудвоса были четко сформулированы, прямолинейны и ограниченны — ЛИКВИДИРОВАТЬ, ВРЕДИТЕЛИ.

— Не вредители.

— ЛИКВИДИРОВАТЬ, ВРЕДИТЕЛИ..

— Не надо ликвидировать.

— (НЕИЗВЕСТНЫЙ ДВУНОГИЙ) РТЫ МАТЕРИНСКИХ ДЕРЕВЬЕВ, ЛИКВИДИРОВАТЬ.

— Почему?

— (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ)…

— Не вредители.

— (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ) ВРЕДИТЕЛИ…

— Но это не вредители.

— ЛИКВИДИРОВАТЬ.

Да, с таким не очень-то поспоришь. Чоузен понял — экстрасенсорные возможности, которыми его наделило гнездо, вовсе не беспредельны. Он попытался обуздать вудвоса, а в результате лишь разжег его ненависть.

Но на глубинном уровне, в области подсознания, у вудвоса начались какие-то непонятные процессы. Что-то едва заметно всколыхнулось в бархатистых глубинах этого странного, чужеродного разума. Разума предельно простого, прямолинейного, базирующегося на каких-то совершенно чуждых для человека концепциях и не поддающихся расшифровке при помощи умозрительного анализа. Цикл, который связывал вудвоса с материнскими деревьями, был на самом деле целым комплексом взаимосвязанных циклов. Благодаря им существовали все лесные организмы от растения до животного, из этих же циклов черпали силы древесные рты. На одной из стадий исследования он ощутил на себе воздействие импульса, дававшего ощущение полной безопасности, какое можно испытывать разве что в материнской утробе.

Чоузен проникал все дальше в темные глубины подсознания. Многое озадачило его. Во фрагментарной памяти вудвоса все было ошибочно — даже цвет солнца. Но при этом вудвос подчинялся командам, едва уловимому «шепоту», вместе с которым на уровень сознания выходили модификаторы мысли.

Вудвос до сих пор не сдвинулся с места. Чоузен осторожно ощупал ту область мозга, где находился орган управления. Он наткнулся на несколько мыслительных нитей и на какое-то мгновение решил, что попал в ловушку — нечто вроде силка для разума. Какая-то сила сдавила его сознание, заставив полностью сосредоточиться на мыслях вудвоса.

Целый рой импульсов ворвался в мозг изумленного Чоузена. А потом в его сознание вплыла логическая фигура Аризеля.

Она текла тонкой серебристой струйкой, искрящаяся, стремительная, совершенно чуждая для его разума, так замысловато скрученная, что прочитать ее было невозможно до тех пор, пока она сама не расшифровала себя, и тогда ускользающие образы стали всплывать из глубин его сознания и, взаимодействуя с его мозгом, почти тут же преобразовывались в человеческую мысль. Но концепции, содержащиеся в этих образах, показались ему необычайно странными.

Крупица сознания, привнесенная Разделителем в мозг молодого человека, таяла, словно снежинка, соприкоснувшись с его корой. Так начался процесс передачи информации и последующего преобразования Логическая фигура звонко заявляла о себе — это был типичный для Разделителя описательный глиф, тао-символ, бесконечно дробящийся на черные и белые половинки, знаменуя собой начало «вторичного процесса».

Забыв про уколы споровых тел, Чоузен резко опустился на землю. Вслед за сладостными звуками в его сознание стали проникать быстро распадающиеся образы. К тому же на него воздействовало какое-то силовое поле — цепочки образов властно приковывали к себе его внимание, не давая впасть в забытье. Кто-то очень нуждавшийся в нем, страшно далекий, почти обреченный, обращался к нему с посланием.

Внезапно Чоузен увидел кристаллические пески берега вечности, омываемые розовым океаном, — он словно плыл над ними по воздуху.

Впереди уже вырисовывались очертания причудливых башен и покрытых сверкающими кристаллами кубов. Это гигантское сооружение опоясывал ров с подъемным мостом. По ту сторону рва, за массивными воротами, замерло странное существо — огромное ромбовидное туловище, обтянутое тонкой темно-серой кожей, опиралось на целый лес несуразно тонких ножек. Другие конечности напоминали щупальца — в них существо держало какие-то приборы, испускавшие голубое свечение.

Образы, мелькавшие у него в голове, теперь приобрели сильную эмоциональную окраску, что немало удивило Чоузена — к этому времени он уже догадался, что великий Аризель адресует ему свое послание. Но ведь говорят, что Аризели лишены эмоций и физической формы — так откуда же столько щемящей грусти в этих зрительных образах? И что это за ромбовидное существо? Неужели сам Аризель?

А потом в его сознание снова проник тао-символ, дробящийся на черные и белые половинки, и чье-то лицо возникло перед ним. Суровое, бесконечно чужое для него лицо, одновременно мудрое и неистовое. Что-то среднее между орлом и овцой.

Глаза, несуразно большие для его головы, чем-то напоминали глаза фейна. Они пытливо всматривались не то в глаза Чоузена, не то сквозь них — сразу в его мозг.

— Я обращаюсь к тебе через великую бездну, через расстояния, которые ты даже не способен осмыслить. Крайняя необходимость заставила меня говорить с тобой, осознание той страшной опасности, которая угрожает моим братьям Аризелям тки Фенриллям и всей вселенной. Эту опасность нужно устранить. Поскольку меня застигли врасплох и теперь держат в заточении, пришлось прибегнуть к силе, чтобы призвать тебя на помощь. Ты получишь все необходимые инструкции. Третичный процесс изнурителен, но ты выдержишь его, если у тебя мужественное сердце.

С изумлением Чоузен смотрел, как лицо колышется перед ним, шевеля губами.

И прежде чем он смог придумать подходящий ответ, фигуры-символы замелькали перед ним с нарастающей скоростью, образуя сплошной поток, увлекавший его по сверкающей трубе. Ее покрывали информационные знаки, вписанные в крошечные картинки с серебряным и золотым отливом.

«Прими смерть от монстров; то, что они предлагают, — наиболее существенно», — зазвенело у него в голове. Он понятия не имел, что это могло означать.

Вихрем промчавшись по трубе, он выскочил в «прихожую», сложенную из сверкающих кристаллов. Возле двери, отделанной халцедоном и красным железняком, стояли монстры.

Один из них, бычьеголовый, со злыми глазами, обернулся и оскалил стальные зубы. Тут же к нему подплыл меч, и Чоузен схватил его за рукоятку. Монстр зарычал, прищелкнул зубами, и в глазах его вспыхнула такая ненависть, с какой Чоузену еще не приходилось сталкиваться.

Чей-то «голос» прошептал ему на ухо:

— Ты должен сложить оружие перед Бисом, потому что он — лик неразумного «эго».

Монстр вышел из своей ниши и, тяжело переступая на чешуйчатых ногах, направился к Чоузену. Тот поднял меч. Неужели это его единственное оружие? Выживет ли он?

— Сдавайся, — прошептал ему голос.

Превозмогая страх, он ждал, когда чудовище бросится на него. Огромные когтистые лапы ухватили его и повалили на пол, монстр разжал челюсти и сомкнул на его туловище, потом встряхнул и, разинув бездонную пасть, опустил его туда.

Когда пасть захлопнулась за ним, Чоузен понял, что он до сих пор жив и способен выдержать третичный процесс.

Огромный осьминогоподобный монстр навалился на него. Чоузен обнаружил, что меч по-прежнему у него в руке, хотя понятия не имел, как он мог сохраниться в пищеварительной системе бычьеголового Биса.

— Он должен испытать фун, — произнес голос. Щупальца дотянулись к нему и, обхватив, поднесли к клюву. Клюв — черный, блестящий, с зазубренными краями, раскрылся и откусил ему ноги. Он лишь ощутил их потерю, но при этом — никакой боли. Опрокинув Чоузена навзничь, чудовище принялось кромсать его тело на мелкие кусочки, постепенно подбираясь к плечам и голове. А потом он погрузился во мрак и блаженство полного забвения и поплыл, подхваченный волной.

Его собственное отражение возникло перед ним из темноты, правда, отражение не совсем зеркальное. У того Чоузена были дьявольская улыбка и глаза, радостно загорающиеся при виде чужих страданий. В одной руке его отражение держало меч, в другой — зеркало, развернув его к Чоузену. Он увидел в этом зеркале собственное лицо, но тут же черты исказились и оно сменилось дьявольским ликом. Сам не понимая, как и зачем, Чоузен развернул свое силовое поле и постарался остановить свое второе, злобное «я». И тут внезапно зеркало оказалось в его собственной руке и он почувствовал, как сливается с этим ложным отражением себя самого.

Он проиграл!

Он вспомнил голос и снова погрузился в забытье. А потом возник на поверхности зеркала и выпрыгнул по эту сторону бытия, целый и невредимый. А дьявольское «я», отраженное в зеркале, съежилось и исчезло.

Сколько длился третичный процесс — минуты ли, часы или дни, — Чоузен так никогда и не узнал.

Когда процесс завершился, он уже кое-что понял относительно той погони, что Разделитель пел за Создателем. Он овладел техникой проецирования и пережил медитационное состояние, известное как «хуж каузе».

Он очнулся внутри собственного тела, с разумом, свободным от логической фигуры Разделителя, и обнаружил, что по-прежнему находится возле корней, в тени вентиляционных пластин, а возле него сидит вудвос, положив руки на колени.

Чи Линь Вей куда-то исчезла, Чжао шестой был мертв — уже довольно долгое время, как ему показалось. Его собственное тело было покрыто язвами, вокруг которых торопливо сновали рабочие хитины. Одни пережевывали фрукты, превращая их в кашицу, другие очищали раны, удаляя из них гниющие споровые тела и бактерии.

Присмотревшись, он заметил, что у него пропал револьвер, а в голове Чжао шестого зияет отверстие от пули.

Организм Чжао почти одолел спруипов, и вот после всех мучений, которые он перенес, собственная госпожа хладнокровно застрелила его.

Перед Чоузеном стояла грандиозная задача. Ему было некогда искать Чи Линь Вей. Раз не удалось обнаружить в ментальной плоскости присутствие ее разума — значит, она где-то далеко, если вообще жива. Он найдет ее позже. А пока есть вещи поважнее.

Чоузен снова попросил у гнезда пищи — ему нужно было подкрепиться как следует

Глава 33

Вскоре после того, как он снова погрузился в состояние медитации, начался четвертичный процесс. Образы стремительно проносились мимо, сея в его сознании семена инструкций и слоговых мантр, способных порождать модулирующие импульсы. Образы, вызываемые ими, были настолько четкими, как будто он обладал недостижимой для любого другого человеческого существа остротой зрения.

Подстегиваемый какой-то непреодолимой силой, он вдыхал слоговые семена и впитывал в себя визуальные образы.

В одном из этих видений он сидел на коврике в длинной комнате с низким изогнутым потолком. Это была галерея, вдоль которой, на фоне голой белоснежной стены, пестрели разноцветные коврики. В противоположной стене зияли очень точно расположенные прорези окон. Сквозь них в галерею проникали лучи бенийского света, падая на страждущие, нечеловеческие лица учеников. Отбирая красные компоненты световой гаммы, они старались установить контроль над сплетением Ассутавы, в котором сексуальный импульс хранится в закодированном виде в спинномозговой жидкости.

Властные слова сотрясли галерею. Запульсировал барабан, на вершине башни низко и протяжно взревели медные трубы. Активно поддерживаемый великими умами своих наставников, класс сосредоточился на лучах Бени. Они учились ориентироваться в электромагнитных лабиринтах и проникать в силовые поля, чтобы обуздать энергию высших центров, подающих команды нервной системе через семенные слоги. И цветок с миллионом лепестков постепенно распускался в их сознании.

Чоузен застонал вместе с остальными, принимая в себя излучения Бени. На его глазах вместе с атомами испарялись и основополагающие принципы строения вселенной, в которой четыре стихии действуют на всем временном пространстве вдоль осей, проведенных Создателем, представлявшим собой какую-то таинственную суперсилу, существо высшего порядка.

Видение ушло, смытое послушным потоком.

В морозном воздухе Чоузен вместе с двумя учениками помладше взбирался на высокий гребень. Как они могли дышать этим воздухом, не пользуясь при этом никакими специальными аппаратами, так и осталось для Чоузена загадкой. Он понимал лишь, что его нынешняя оболочка — это не человеческое тело. Все было не так — человеческие руки не способны на такие быстрые движения, человеческие ноги ступают как-то иначе.

Он заключил, что черпает впечатления из жизни некоего существа, которое общается с ним через сознание вудвоса. В мозгу этого существа хранятся воспоминания о древнем Фенрилле — о долесном периоде, предшествующем великим переменам.

Те двое, что карабкались вместе с ним, были рослые, широкоплечие, но с довольно жидкой мускулатурой, то ли лысые, то ли гладко выбритые. На них были набедренные повязки из тончайшей серой ткани.

Усевшись на голых скалах, которые выветривались слой за слоем под неумолимым натиском снега и солнца, ученики принялись приручать Сплетение Восугхады. Шаг за шагом они устанавливали контроль над собственными физиологическими процессами — над уровнем испарения жидкости, сердцебиением, температурой тела. Они дышали глубоко и размеренно, наполняя легкие холодным высокогорным воздухом. Обмен веществ замедлился — все процессы в их организмах застыли. Они не могли спуститься обратно до тех пор, пока мозг настоятеля не воззовет к ним при помощи логических фигур в плоскости глубинного сознания. Ученики видели, как под ними, над долиной, собираются грозовые тучи.

И снова новый образ.

В темном пространстве сидели теперь семеро учеников. Каждый выставил перед собой руку с разжатой ладонью, демонстрируя этим жестом принятие всего сущего. Поверх ладоней горели небольшие священные огоньки Пурузы. Из них образовывались глубинные семенные слоги, они плыли над горными вершинами, сливаясь в сплошной гул. Седьмой уже был в процессе трансмиссии — наиболее труднодостижимое состояние. Наставник предупредил их об опасности распада, вызванного энтропией: «Добейтесь, чтобы тело стало вам послушно, и не то вы его лишитесь (смех)». Логом кто-то хлопнул в ладоши.

Пока остальные копили силу, один из учеников исчез прямо у них на глазах, и воздух с резким хлопком заполнил образовавшийся вакуум. Па этом закончилось последнее из видении.

Теперь Чоузен снова сидел на корточках в темной комуате. Он был один. Перед ним, послушное его воле, колыхалось метровое оранжевое пламя. В его сознании появились символы, посылаемые Учителем, больше известным как Эндиклав, и он завибрировал в экстазе — сам Аризель вступил с ним в контакт.

— Слабая сила — источник вредоносных вихрей. Найди правильную вибрационную борозду. Всегда помни про свою цель: как можно ближе к минусу, как можно ближе к безмолвию. Энтропия проникнет в любую систему, не закупоренную должным образом. Энтропии следует остерегаться в первую очередь.

Наставник прикоснулся к его разуму, и автоматически в его голове возникли символы мантры и начался процесс перехода. Он поплыл в никуда, в никогда, в бездонную межгалактическую бездну. С одной стороны в темноте проступала эллиптическая галактика. С другой — две галактики спиралевидной формы. Где-то «под» ним располагалась менее крупная из спиралей, настолько близко, что казалось, он вот-вот на нее наступит, а рядом с ней — еще одна, окутанная перистыми облаками из светящегося газа, со звездами, тянущимися до соседней галактики. Помимо них, были еще десятки других галактик — спиралей и эллипсов.

Чоузен понял, что он плывет по скоплению галактик, в котором скорее всего доминирует эллиптический монстр.

Из семенных слогов он узнал: здесь, в точке неустойчивого равновесия между мощными гравитационными полями, эллипса, засасывающего в себя сотни других галактик, черной дыры, деловито пожирающей звезды по несколько миллионов за час, и парой суперспиралей, вращающихся по орбите вокруг эллиптического гиганта, находится Гунгва — чрезвычайно важное для Аризелей тки Фенриллей место трансмиссий.

Здесь, между галактиками, силовые поля уравновешивали друг друга. Отсюда Повелители Одной из Четырех Стихий могли пикировать в огромный гравитационный колодец черной дыры, расположенной в центре эллипса. Задействовав его колоссальную энергию, Аризели тки Фенрилли преодолевали невообразимые расстояния, снова и снова выходя в своем познании необъятного мира за рамки сложившихся концепций. Место, куда попал Чоузен — первый из очагов великой Гунгвы, — было для них особенно важно.

Единственное, что защищало его сейчас, это дыхание велуша — одно из воплощений священного огня Пуруза. Он не мог слишком долго оставаться в вакууме. Через некоторое время, получив соответствующий импульс, Чоузен вернулся во вселенную, содержащую в себе Фенрилль. Его вел Наставник — он мысленно опекал Чоузена на протяжении всего процесса, точно так же, как заботливый родитель, уча ребенка плавать, всегда держится вблизи от него.

В межвременные периоды, когда четвертичный процесс временно приостанавливался, Чоузен — теперь просто Искатель — подкреплялся специальным желе, которое гнездо стряпало для своего божества. Проникнув с колоссальными трудностями в тайны человеческой биохимии, гнездо наконец подобрало, самую подходящую пищу — желе, напоминающее тот раствор, что давали молодым королевам, оставляющим гнездо. Приспособленная к пищеварительной системе гуманоидов смесь протеинов и микроэлементов была очень питательной и легко усваивалась. По вкусу она напоминала смесь фруктового сахара и молочной сыворотки. Его организм, слабый, истощенный голодом, жадно вбирал в себя питательные вещества. И вскоре ему стало намного лучше. Даже после фарамола он не чувствовал такого прилива сил. Пока он поглощал пищу, гнездо гудело от удовольствия. Вот то, чего оно так долго ждало, томясь в неведении. Гнездо понимало — оно участвует в событиях, по своему величию не сравнимых ни с чем.

И все это время поблизости находился вудвос. Он или сидел, вытянув свои гигантские ноги, или тихонько стоял возле дерева.

На второй день болячки начали заживать. На третий день Чоузен уже стоял на пороге трансмиссии и медитации. Задействовав свои новые возможности, он с нарастающей скоростью осваивал программу обучения, предложенную Аризелем. Чоузен не сомневался, что программу эту разработали для фейнов, потому что некоторым логическим фигурам сопутстствовали странные псевдовоспоминания явно нечеловеческого происхождения. Путем этих логических фигур с ним поддерживали контакт — в этом он был уверен, потому что процессы были слишком искусно увязаны между собой и спрессованы в такие бесконечно малые частицы, что явно не могли выполнять декоративную роль. Однако отклики, вызванные этими частицами в его сознании, были чисто сюрреалистического свойства. В первую очередь — страх перед высотой, которому сопутствовали смутные образы, почерпнутые из третичного процесса.

Можно ли отсюда заключить, что и фейны, и Аризели — продукты эволюции некой птицеподобной формы жизни?

Благодаря новым способностям, которые он получил в дар от хитинового гнезда, интеллектуальная мощь Чоузена резко возросла. Теперь он мгновенно схватывал суть проходящих через его мозг символов.

Последний зрительный образ отличался от всех остальных, как будто относился к гораздо более позднему периоду. Он запечатлел Разделителя-Ученика, сидящего у деревьев с энергетическим зарядом. Смеркалось, лес наполнился обычными в вечерние часы звуками. Нахри бродили повсюду, вспугивая стайки скипов, те шумно перебирались на несколько веток повыше. Разделитель-Ученик просидел там целый зон, время от времени его подкармливал какой-нибудь вудвос или фейн. В ту пору континенты уже срослись воедино, опасные астероиды, блуждающие по системе, были выброшены во внешнюю оболочку Бени, и его миссия подошла к концу. Вместе с миллионами себе подобных он обрел свободу.

Теперь он мог испробовать на себе выравнивающую медитацию, впервые использованную Великим Наставником Чаком 404040.

Его разум, войдя в силовой режим, разжег между деревьев огонь Пуруза. Начался процесс трансмиссии, в ход? которого Разделитель-Ученик подверг сдою субстанцию распаду, чтобы присоединиться к Аризелям тки Фенриллям в качестве существа, известного исключительно как Разделитель.

Чоузен открыл глаза. Будущее показалось ему предопределенным. К своему удивлению, он обнаружил Чи Линь Вей, сидящую на корточках возле него. Вудвоса не было видно, но Чоузен ощущал исходящую от него ярость и знал, что он где-то рядом.

— Так ты до сих пор жив, — бесстрастно произнесла Чи Линь Вей. За поясом у нее был револьвер.

— Да, похоже на то. А где ты была?

— Там, — она неопределенно махнула рукой. — Там ничего нет.

— Понятно.

— Я умираю от голода, — сказала она, — но не могу же я съесть своего Чжао — это было бы слишком. — Она потянулась за револьвером. — Придется мне съесть тебя.

Он активизировал свое сдерживающее поле, но неожиданно натолкнулся на странную отражающую волну. Ч и Линь Вей наступала на него, наводя револьвер, глубоко погруженная в состояние Мазы. Он рывком поднялся на ноги.

— Не нужно! Гнездо накормит тебя! Я уже получил от него типу!

Но все его доводы отскакивали от ее стеклянных глаз и отрешенного лица. Ствол револьвера медленно поднимался.

Он хотел увернуться, броситься прочь, но тут же с горечью подумал, что расстояние слишком мало, а Чи Линь Вей слишком искусно владеет оружием, чтобы промахнуться. Его силовое поле беспомощно скользило по поверхности ее сознания, а в каком-то метре от него маячило дуло револьвера. Она прицелилась.

И, тут рука вудвоса обхватила ее и подняла в воздух. Крик отчаяния взорвал вечернюю тишину. Она выстрелила вудвосу в плечо, чем лишь привела его в еще большее бешенство. Он тут же сожрал ее. Охваченный противоречивыми чувствами, Чоузен смотрел, как ритмично ходят огромные челюсти, — это продолжалось всего несколько мгновений, а потом вудвос проглотил ее.

Этой же ночью, в бархатной тьме, опустившейся на деревья, Чоузен прошел через четвертичный процесс. Он поднялся над землей на несколько дюймов.

«Подлинный мастер проделывает это упражнение ежедневно, но не следует им злоупотреблять, пытаясь вознестись на небо».

Он с легкостью восстановил в памяти этот символ. Когда Чоузен открыл свое ментальное пространство, чтобы вобрать в себя биологическую энергию огромных деревьев, он снова увидел путь, проложенный для него во вселенной.

Пришло время себя испытать. Его тело быстро заживало, хотя кожу до сих пор покрывали маленькие фурункулы. Четвертичный процесс дал ему все, что только возможно, но его разум, единственный в своем роде, непохожий теперь на разум человека, фейна или Аризеля, уже устремился дальше, вырываясь за пределы четвертичного процесса.

Логический символ направит его, деревья снабдят энергией для прохождения вибрационной дорожки. Ему дали проникнуть в метафизику Аризелей, существ, которые, подвергнувшись трансформации на планете Фенрилль, затем оставили ее и пустились в бесконечное странствие по вселенным.

Теперь он не свернет со своего пути — Разделитель придал побудительным импульсам характер постоянно действующего процесса. Чувствуя, как гудит энергия вокруг него, он подставил свое сознание под воздействие нарастающих импульсов. А потом с деревьев он переключился на огонь, и вибрационные дорожки открылись перед ним.

Заклинание, применяемое при трансмиссиях, возникло у него в мозгу. Логические фигуры набирали темп. И тут он совершил трансмиссию. Оттолкнувшись от биополя леса, как от огромного батута, он очутился в новой системе полярности. Логические фигуры увеличили крен относительно оси трехмерной вселенной, и он, затянутый в водоворот великой Гунгвы, скрылся в глубинах времени и пространства.

Его руки, выставленные вперед, были сложены крест-накрест, ладонями вверх — жест, свидетельствующий о принятии бинарности вселенной, его ноги безвольно повисли, но все его тело было защищено полем, которое создавалось дыханием нрабы велуша.

Он продолжал дышать — в замедленном ритме, так, как этого требовал в большинстве случаев четвертичный процесс. Но легкие его втягивали не воздух, а огонь Пурузы.

Огромные галактики пугали своим ярким светом. Вдоль спиралей искрились раскаленные синие супергиганты, словно драгоценные камни, разбросанные на фоне пыли и облаков. Импульсы Разделителя служили ему гравитационными ориентирами. Взгляд его был устремлен вниз, в бушующую сердцевину огромной эллиптической галактики, в те области, где мерцали скопления миллионов звезд. И еще дальше — в то пространство, где сгустки звездной пыли — отрыжки черной дыры с ее чудовищными энергетическими полями — образовывали огромные и недолговечные суперзвезды.

Каждую минуту мириады красных карликов и сотни гигантов дробились на части под воздействием хаотических потоков на кромке разрастающегося кольца. Для живой плоти пробыть здесь больше пикосекунды означало подвергнуться мощнейшему гамма-излучению. Перед ним открылось гигантское кладбище галактик.

Он летел не останавливаясь. В этих обширных водоворотах он перемещался со скоростью мысли, время от времени попадая в зону огромного циклона, расположенного в центре эллипса. Наступила фаза интенсивной трансмиссии, во время которой он глубоко внедрился в топологию вселенной.

Он вынырнул с резким хлопком, оказавшись над кристаллическими песками берега вечности. А потом приземлился на все четыре конечности.

Защитное дыхание велуша замерло. Он стоял совершенно голый на холодном песке. Все тело покрылось гусиной кожей, фурункулы затвердели и стали зудеть.

Солнце-Венец уже вступило в фазу затмения. Бледный, безжизненный свет проливался на дюны. Воздух, морозный, совершенно лишенный запаха, был вполне пригоден для дыхания.

Он уже вышел из энергетического состояния, позволившего ему совершить трансмиссию. Более того, его летучесть заметно снизилась. Где-то рядом генерировалось поле, ослабляющее его новые свойства.

Пришлось вернуться к обычным, биологическим, способам перемещения в пространстве. Он пытался обшарить окрестности своими сенсорами, но что-то все время мешало ему — ментальную плоскость будто окутало туманом. Ему так и не удалось обнаружить другие формы жизни.

Освещение было скудным, и лишь с одной стороны огни светились намного ярче. Он устремил вперед свое сознание. Тело устало поплелось следом. Там, впереди, находилось нечто, вызывавшее в его ментальной плоскости совершенно новое ощущение. Нечто тяжеловесное, угловатое и холодное там шевелилось. Но что именно? Он с трудом пробивался сквозь пелену, застилавшую эту часть ментального спектра.

И вдруг невнятный шум, доносившийся оттуда, подтолкнул Чоузена к невероятной догадке — там, впереди, стадо искусственных мозгов, оперирующих двоичным кодом!

Он начал карабкаться по огромным дюнам, жадно глотая холодный воздух. Небо стало непроницаемым — лишь узенькая полоска света проступала на нем, а дальше во все стороны простиралась беспредельная черная пустыня. Ни одной звезды — лишь бледное золотистое мерцание прямоугольника на фоне черного неба.

Поднявшись на следующую вершину, он наконец увидел свою цель.

Примерно в миле от него раскинулось озеро какой-то непрозрачной жидкости с оттенком слоновой кости. Посреди озера — гигантское сооружение из какого-то поблескивающего серого материала. Сооружение это уходило вверх на целую милю, а над ним нависали огромные башни. Вот он — замок Нумала, воздвигнутый много эонов назад чувствующими предтечами роботов в безнадеждной попытке отгородиться от Нумалов и всего сотворенного ими.

От дюн мощеная дорога уводила прямо к мосту, перекинутому через бледное озеро. Чоузен внимательно осмотрел ландшафт, задействовав при этом свои телепатические сенсоры. А где же тот старец, что вызвал его сюда, в одно мгновение перевернув его жизнь?

Он так и не уловил отголосков разума Аризеля. А между тем Чоузен знал, что способен обнаружить эту субстанцию в радиусе тысячи километров.

И все-таки именно сюда привел его старец. Значит, Аризель заточен здесь.

Какая-то странная искусственная сила сконцентрировалась в этом месте. Теперь он уже различал ее отдельные компоненты. Например, озеро, которое, как оказалось, заполнено не жидкостью, а желеобразным существом, хищником, готовым употребить в пищу все, что в нем оказалось. В ментальной плоскости он различал приглушенный страдальческий стон этой твари.

Помимо этого, он выявил в самом замке несколько очагов сознания, маленьких и неистовых. Они проступали сквозь сплошной туман светлыми пятнышками, вопиющими о своем ненасытном голоде. Кто они — хозяева этих мест? Или паразиты? Или просто пузырьки сознания в этой густой похлебке?

Присутствовал здесь и Нумал — Чоузен узнал его, как только сфокусировал на нем свое сознание. Это было все равно что расхаживать на плечах у исполина размером с гору.

Он не ожидал столкнуться с такой жадностью и с такой мощью. Силовое поле Нумала стало наползать на его собственное, и, хотя Чоузен успел отпрянуть, у него возникло жутковатое ощущение, что разум машины бесцеремонно ощупал его сознание и попробовал на вкус. Теперь Нумал старался отыскать его в сплошном тумане, исходящем от замка. Открытие потрясло его: Нумал был уверен, что контактные импульсы — безусловно биологической природы — исходят от джиннового поля его пленника. Нумал сможет добиться контакта только в том случае, если надежно закупорит чжинновое поле внутри сосуда и разместит свое сознание в ментальной плоскости.

А уж когда контакт состоится, перед ним откроются безграничные возможности. Не исключено, что Нумалам удастся выбраться из их дряхлой, умирающей вселенной, где даже черные дыры год за годом сходят на нет, а вещество уже стало дороже жизни. Если существуют другие вселенные, то, возможно, им удастся избежать ужасной участи.

Тяжелые платформы, поддерживающие Нумала, пришли в движение. На полной скорости он въехал в приборную нишу. Десятки тонких трубчатых рук потянулись к кнопкам.

Чоузен, стоявший снаружи замка, тоже не мешкая принялся за дело. Вспомнив наставления Лавина, он решил взять инициативу в свои руки. При беглом осмотре выяснилось, что чудовище-озеро страдает не от голода, а от несвободы. На него можно было воздействовать через центры удовольствия. Чоузен почувствовал, как оно скорчилось от прикосновения его поля, а потом разомлело, получив приятные импульсы в свой примитивный мозг.

Сбежав по дюнам, он оказался на мощеной дороге. При ширине полтораста метров она все равно выглядела миниатюрной на фоне стен и башен. Дорога уводила прямо к озеру, обрываясь под зависшим в воздухе подъемным мостом. Замок был отстроен с поистине исполинским размахом. Рядом с центральными башнями любое из известных Чоузену сооружений показалось бы карликом. До стен замка его отделяло расстояние по меньшей мере в милю.

Он посмотрел вниз. Озеро-чудовище напоминало гигантскую застывшую яичницу, диаметром примерно в километр, готовую полакомиться любыми химическими соединениями, какие только ниспошлет ему судьба.

Чоузен спрыгнул вниз, целиком полагаясь на свое блокирующее поле. Поверхность зловеще осела, и он не мешкая надавил на болевые центры чудовища. Потом предложил уже испытанное им удовольствие, и тогда поверхность спружинила обратно, образовав у него под ногами эластичный покров. Чоузен побежал рысцой к огромной стене.

По мере того как он бежал, эластичный покров распространялся все дальше, но он не ослаблял контроль над чудовищным организмом, понимая, что иначе тут же канет в недра его пищеварительной системы и та в считанные секунды разложит его на легкоусвояемые элементы.

Чем ближе он подступал, тем больше его потрясали стены, устремленные в небо. А из-за них выступало что-то еще более высокое, поднимающееся над облаками наподобие вершины горы Фандан. Как он заберется туда? Этого Чоузен еще не решил. Он знал одно: ему необходимо туда попасть, чтобы освободить старца — он наверняка там.

А еще там затаился монстр, которого он уже знал, — скорее всего сам Нумал.

Вскоре он достиг подножия стены. Озеро чудовищ омывало эту гладкую керамическую стену, на которой, казалось, совершенно не за что зацепиться.

Совсем рядом громоздился подъемный мост — его гигантские балки нависли над поверхностью чудища. Чоузен прикинул, нет ли в его шарнирах трещин, через которые можно пролезть. Впрочем, до них все равно было не добраться — шарниры находились на десятиметровой высоте, а стена была гладкой, как зеркало.

Он закрыл глаза и попытался перейти в летучее состояние, активизировав поле, которым обладал после четвертичного процесса. Но какой-то непонятного свойства барьер сдерживал его. Что это — происки Нумала? Да, похоже, дело приняло по-настоящему опасный оборот. Он понятия не имел, как именно будет вызволять Разделителя.

Чуть позже он заметил, что одна из секций стены имеет небольшой уклон. Он бросился туда и обнаружил водосток, пробитый в керамической толще, достаточно широкий, чтобы можно было в него залезть.

На стене, долгое время подвергавшейся действию едких отходов, появилось множество впадин и трещин, за которые вполне можно было ухватиться. Чоузен внимательно всматривался в керамическую поверхность, размышляя: сколько времени будет в его распоряжении до того, как очередная порция смертоносной жидкости хлынет по трубе?

Он начал карабкаться к водостоку. Трещин было много, и Чоузен с удовлетворением отметил, что укладывается в намеченное время. Проникнув внутрь стены, он увидел что водосток, полого поднимаясь, уходит в поддую темноту.

Вокруг себя он не чувствовал ни одного живого организма, но где-то не так далеко, вероятно, на другом конце тоннеля, ощущалась зловещая тяжесть, свидетельствовавшая о ментальном присутствии Нумала.

Подъем был изнурительным. На стометровой высоте Чоузен вдруг почувствовал совсем рядом всплески сознания настолько злобного и прожорливого, что непроизвольно съежился. Немного успокоившись, он решил ощупать свою находку.

Неистовое делание пожирать все подряд и понимание того, что время его истекает, — вот что уловил Чоузен. Очередной выводок появится на свет с минуты на минуты, и если детеныши не найдут пищу, они слопают собственную мать, выносившую их в своем чреве. Сейчас беременная тварь рыскала вдоль трубы, почуяв лакомую добычу, такую близкую, но почему-то недоступную.

Он вздохнул с облегчением, поняв, что это существо, каким бы страшным оно ни было, находится снаружи трубы, по которой он ползет. Перед таким мощным напором его блокирующее поле вряд ли бы устояло.

Он продолжил свое нелегкое восхождение, время от времени осмеливаясь пошарить впереди телепатическим полем. Вскоре труба раздвоилась. Поколебавшись, он выбрал левое ответвление. Почти тут же оно пошло круто вверх, а потом стало отвесным. На этом участке трубу, видимо, не раз латали — были заметны зигзагообразные сварочные швы.

Свет, льющийся сверху, разделился теперь на три потока и становился все ярче. Еще через десять метров он наткнулся на решетку, за которой находился резервуар, похожий на огромный плавательный бассейн. Проемы между прутьями были достаточно широки, чтобы он с легкостью проскользнул внутрь.

Окруженный со всех сторон гладкими стальными, пластинами, он тяжко вздохнул. Стоило ли забираться сюда, чтобы снова оказаться перед неприступными стенами? Неужели придется спуститься вниз и искать другой вход?

И тут он заметил затычку, диск из какого-то темного материала, присоединенный к цепочке из металлических звеньев, похожей на окаменевший позвоночник змееподобного монстра. Подбежав к этому диску, Чоузен услышал громкий шум, доносившийся сверху, — среди прочих звуков он явственно различил шипение. В тот же момент он почувствовал страшное волнение, охватившее Нумала.

Подниматься по металлическим звеньям было довольно легко, и он добрался до самого верха.

Глава 34

Казалось, ад распахнул перед ним свои врата. Пол, выложенный гигантскими серыми плитами. Полумрак, изредка нарушаемый ослепительными зелеными вспышками. Огромные, как башни, машины. Под источником света, слишком ярким, чтобы на него можно было взглянуть, громоздкое сооружение из труб и монтажных лесов, которое, постепенно сужаясь, тянулось вверх на несколько сотен метров.

От заостренной верхушки этого конгломерата и исходило свечение, отбрасывающее на всю лабораторию причудливые тени. Одна из огромных труб, расположенная на стометровой высоте, диаметром не меньше десяти метров, уходила, выгибаясь дугой, в огромную нишу, соединяясь там с центральной башней при помощи труб, муфт и скоб. Как раз в месте сочленения и горел свет.

Зловещие зеленые тени пробегали по поверхностям неведомых машин. Когда он разглядывал их, раздалось громкое шипение, а затем, совершенно неожиданно, потрескивание мощных электрических разрядов.

Чоузен сообразил вдруг, что здесь, возле гигантского водостока, из которого он вылез, его слишком хорошо видно. Он направился к одной из машин. Чье-то постороннее присутствие, которое он в последнее время ощущал в своем разуме, становилось все более назойливым, почти непреодолимым. Лишь путем невероятных усилий он мог теперь активизировать новые органы чувств.

Судя по всему, кто-то очень древний находился в плену этих огромных машин.

Через некоторое время, привыкнув к полумраку, Чоузен рассмотрел просветы решетчатого потолка — до него, казалось, было несколько тысяч метров. Вскоре он достиг тени у подножия машины — гладкого параллелепипеда, уходящего вверх на сотни метров, безо всякого освещения. Машина эта издавала непрерывный приглушенный гул. Дотронувшись до керамического корпуса, он обнаружил, что поверхность его хотя и не нагрелась, но вибрирует в резонанс с этим гулом. Вдоль корпуса шел, круто забирая вверх, спиралевидный пандус, и Чоузен поднялся на пару витков, чтобы осмотреться вокруг.

Он увидел под собой дорожку, которая вела к центральному коридору, опоясывающему какого-то механического колосса. В центральном коридоре поверх керамических плит извивались бесчисленные кабели, маленькие роботы оживленно сновали в беловатом свете прожекторов, встроенных в их каркас. С противоположной стороны в ряд стояли гигантские машины, напоминавшие небоскребы. Цветные огни, мерцающие на их гладких, поблескивающих корпусах, еще больше усиливали сходство.

Над ними, в темноте, примерно на одной трети расстояния от пола до потолка зависло какое-то гигантское устройство в виде паука.

Пересекшись с центральным коридором, дорожка продолжалась, петляя между машинами. В самом центре высились огромные трубы и сегментированные акведуки.

В сопровождении собственной зеленоватой тени Чоузен вышел в центральный коридор и направился к главной башне. Он миновал робота-эксплуатационника — механизм, напоминающий какое-то ракообразное, с десятками тонких лапок. Робот разобрал соединительную муфту и теперь впаивал в нее кабель, который вытягивал из специального устройства, неотступно следующего за ним. Чоузен прошел беспрепятственно — робот его просто не заметил.

Он прошел три четверти расстояния до центрального массива, когда зеленые вспышки прекратились. Взревели огромные двигатели. Он посмотрел вверх и увидел нечто, по форме напоминающее почку, движущееся внутри башни.

А потом Нумал, стоящий на платформах с роликами, поехал вниз. Близилось время расширенного совещания. На этот раз предстояло обсудить вопрос о дополнительном финансировании проекта. Нумал тщательно подготовился к этому мероприятию. Он решил провести конференцию в южной башне.

Чоузен наблюдал, как это чудовище, не меньше пятидесяти метров в высоту, скользит вниз по длинному пандусу, ведущему к верхней секции экспериментальной башни, а затем спускается на пол примерно в километре от него. Серая с розовым отливом оболочка, маленькие зеленые и голубые огоньки, мигающие вдоль тела. Множество отростков, поблескивающих сталью, покоились на груди в сложенном состоянии. Глядя на его величественную поступь, Чоузен старался угадать, движется он при помощи какой-то разновидности антигравитационного поля или, просто роликов.

Вскоре чудище скрылось в лабиринте огромных машин. Роботы возобновили свою работу, но экспериментальная башня так и осталась в неподвижности, и зеленые вспышки больше не озаряли огромный зал.

Чоузен двинулся вперед. Теперь, без вспышек, ему было гораздо легче сориентироваться. Подойдя к башне совсем близко, он понял, что это просто огромных размеров лаборатория.

Высоко над ним, в клетке, покрытой слоем псионических организмов, покоился сосуд, в котором подвесили Разделителя. Его окружал лес сенсоров и рычагов, до поры замерших в неподвижности.

Поскольку он по-прежнему не мог пустить в ход свой новоприобретенный дар телепортации, оставался только один разумный выход: взобраться на башню, чтобы осмотреть клетку. Эта задача казалась ему невыполнимой, пока он не увидел пандусы, проложенные между стальных опор. Он осторожно двинулся наверх.

Путь по крутым пандусам был долгий и изнурительный.

Достаточно было взглянуть на огромные проходы, тянущиеся от пандусов, чтобы понять — они сооружались для самого Нумала. Стены представляли собой скопление нескольких миллионов труб, по которым поступали сложные питательные смеси для псионических организмов и сливались их ядовитые выделения.

Вдоль потолка тоже тянулись бесчисленные трубы разных размеров и предназначения. Вокруг него не переставая кипела работа, потому что, хотя главный аппарат не был включен, существовали непрерывные процессы,такие, как кормление ненасытных псионических организмов. Ритмично ходили поршни насосов, хором вздыхали клапаны.

В ментальной плоскости Чоузен выявил несколько центров активности. Казалось, он сможет почувствовать близкое ментальное присутствие Нумала еще до того, как обнаружит его самого. Собравшись с силами, он обнаружил, что может сфокусироваться на срединной точке между ними, в которой он улавливал характерную для Нумала ментальную энергию.

Совсем поблизости он чувствовал присутствие псионического организма, грубого пси-рецептора, Его создали из колонии каких-то кишечно-полостных, способных улавливать активность в ментальной плоскости. Организм немедленно заметил его поисковое поле и бросился на него. «Прикосновение» этой твари было отвратительным, и стряхнуть ее с себя оказалось делом непростым. Чтобы оторвать ее присоску, Чоузену пришлось остановиться и войти в состояние медитации, приглушив свое сознание до минимального уровня. Впоследствии, уже двинувшись в путь, он чувствовал, что тварь продолжает наблюдать за ним. Чтобы уйти от слежки, ему пришлось прервать собственный телепатический поиск.

Охваченный новыми тревогами, он продолжил подъем и через полчаса достиг самого центра аппарата. Здесь, на высоте двух третей от общего расстояния до потолка, и было средоточие всего.

Здесь висела псионическая клетка с цилиндрическим контейнером длиной в несколько метров и диаметром по меньшей мере в два. Эта клетка, содержавшая в себе сосуд и приборы Нумала, поблескивала, покрытая чем-то вроде свежей масляной краски, то ли черной, то ли серой с красноватым отливом. Чоузен понял, что перед ним источник псионической силы, которую он постоянно чувствовал на себе.

Вот она, тюрьма для старца, сделанная из поблескивающего материала — металлостекла с какими-то сложными добавками. Ее удерживал на месте стопор, соединенный узким кронштейном с одной из башен. Однако, чтобы добраться до этого кронштейна, Чоузену предстояло проделать круговой путь по лабиринту труб, держась за сомнительного вида поручни да еще находясь в очаге псионической активности. Он знал, что это будет нелегко.

Медленно, стараясь не смотреть вниз, он пошел по узкому круглому карнизу в ту сторону, где висел на четырех длинных тросах заветный сосуд. Стометровая пропасть зияла под ним.

Сложные переплетения труб и шлангов уходили внутрь модуляторов, в свою очередь соединенных с прутьями клетки. Проскользнув между двумя огромными стояками, Чоузен оказался на пандусе, который вел к станции, предваряющей сосуд. Внизу пандус заканчивался огромным коридором, освещенным небольшими, но яркими ртутными лампами. Вмятины на металлическом полу свидетельствовали, что на него ставили какие-то чудовищные тяжести. Видимо, Нумал во время своих опытов стоял подолгу на одном месте.

Переместившись по кругу еще на сорок пять градусов, Чоузен оказался возле выпуклого кронштейна шириной примерно в фут, который фиксировал сосуд, опутанный паутиной проводов. Чоузен осторожно пошел по кронштейну, заставляя себя смотреть только на сосуд. Пот струился по его вискам, несмотря на холод. Псионический организм заполнил ментальную плоскость эквивалентом ураганного воя — стоило ему на мгновение расслабиться, и этот ураган сокрушил бы его разум.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он ступил правой ногой на карниз, опоясывающий сосуд. На конце стопора располагался вентиль. Догадавшись, что нужно повернуть вентиль, Чоузен налег на него всей своей тяжестью. Но все его усилия оказались тщетны. Тогда, обхватив ногами карниз, он устроился поудобнее и попробовал снова. И опять впустую — только сосуд внезапно дернулся, и он, потеряв опору для ног, несколько секунд беспомощно болтался над пропастью.

Тогда Чоузен поменял положение рук и попробовал повернуть в другую сторону. Он нажимал изо всех сил, до пота, до боли в шейных позвонках. Но вентиль упрямо не сдвигался с места. Чоузен с досадой подумал, что будь у него под рукой рычаг — просто кусок стальной арматуры, то все было бы по-другому.

Он двинулся обратно по кронштейну, мысленно ругая себя за такую непредусмотрительность — ну конечно, возможно ли, чтобы двуногое существо двухметрового роста голыми руками открутило вентиль, накрепко затянутый таким монстром, как Нумал.

Внезапно снизу — из коридора, примыкающего к пандусу, — раздался страшный грохот, и машины, стоявшие рядом, задребезжали. Нумал вернулся.

Стараясь побороть панику, Чоузен сосредоточился на одной-единственной задаче — сохраняя равновесие, пройти по кронштейну. Уже дойдя до середины, он мельком бросил взгляд на Нумала, показавшегося в дальнем конце тоннеля. Потом сориентировался в воздушных потоках и, пробежав последние метры, опустился на четвереньки у основания кронштейна в тот самый момент, когда оптические приборы Нумала обнаружили его присутствие.

Создатели Нумала довели его искусственный интеллект до высочайшего уровня, но все-таки им не удалось решить проблему с выбором фокуса. После каждой одержанной победы Нумал, несмотря на великолепную систему самопрограммирования, какое-то время полностью сосредотачивался на собственной персоне. В свое время Нумалы решили оснастить себя замкнутыми системами, позволяющими ощущать удовольствие и боль от потери. Тем самым они обрекли на гибель своих создателей. После этого существенно увеличился разрыв между их теоретическими возможностями и реальными достижениями. Нумал не смог с ходу выявить посторонний объект, потому что, подъезжая к приборному ящику, все еще наслаждался своим триумфом — только что он выбил дополнительные фонды под свой проект.

Но через несколько секунд он уже осознал свой промах. Сперва ему показалось, что в центральной системе завелся очередной вирус, и Нумал решил было провести дезинфекцию.

Но потом, встревоженный необычными очертаниями, цветом и строением вируса, он выдвинул аварийную платформу и, наклонившись вперед, пулей устремился к концу пандуса.

Чоузен тут же юркнул в гладкую трубу, уходящую в бездонное чрево машины. По счастью, там не было ни слишком жарко, ни слишком холодно, и за несколько секунд он съехал вниз на тридцать метров.

К этому времени Нумал уже долетел до самого верха и с грохотом приземлился на платформу. Его основные конечности мелко подрагивали, суставы и опорные балки жалобно скрипели.

Сенсоры — нечто вроде языков на длинных тонких ножках — прочесали пространство вокруг кронштейна и затем принялись осматривать сам сосуд.

Щупальца с оптическими приборами зазмеились в разные стороны, стараясь напасть на след чужака. Информация, которую они собрали, буквально потрясла Нумала.

В лаборатории пряталось какое-то существо органической природы, с неизвестным Нумалу углеродным циклом. Оно выделяло жидкость, основным компонентом которой была вода, и свободно дышало в атмосфере лаборатории.

Чудеса да и только. Вначале ментальный контакт, теперь — это существо неизвестного происхождения, свободно разгуливающее по лаборатории. Нумал терялся в догадках относительно его устройства, но одно было ясно, как божий день: существо это — творение джиннового вихря.

Эта мысль повергла его в ужас. Десятки отростков метнулись к выключателям. И когда зажглись экраны, он увидел: джинновое поле по-прежнему внутри сосуда, ему так и не удалось просочиться наружу. Нумал ощутил огромное облегчение. И принялся за дело немедленно. Первое, что ему понадобится, — эго ловец двуногих.

Глава 35

Отказавшись от дальнейших замеров, Чоузен добрался до дна аппарата и принялся за поиски инструмента — любого куска металла, которым можно открутить вентиль. Теперь, когда он приблизился, побуждающий импульс стал особенно мощным. Чоузен нервно покусывал губы. Во рту пересохло. Он быстро растрачивал свои энергетические ресурсы.

А где-то высоко над ним Нумал снова активизировался, чтобы обдать сосуд облаком скоростных электронов и, используя эффект ускорения, восстановить поток ионов водорода. Под их воздействием сосуд выработал внутри себя клеточную плазму и стал практически прозрачным. При этом возникло проникающее излучение, но недостаточно сильное, чтобы причинить вред Нумалу.

Клеточная плазма была создана для того, чтобы сжать до предела и изолировать джинновые поля. Нумал чувствовал, что в этих полях содержится нечто, способное взволновать объект, вызвать у него состояние дискомфорта, а значит, сделать более податливым. Контроль — вот кратчайший путь к установлению интеллектуального контакта, а Нумал теперь был убежден, что такой контакт возможен. Где-то там скрывался разум — это уже не вызывало сомнений.

Сосуд стал прозрачным всего на несколько мгновений, но Разделителю хватило этого времени, чтобы послать короткий импульс сквозь сдавившие его силовые поля. Псионический организм воспринял этот импульс в полном объеме и отреагировал тем, что образовал вокруг себя защитную оболочку из полипов, вносивших хаос в компьютерную программу, засоряя ее своими кодами.

Нумал, бросивший все силы на то, чтобы повысить свою восприимчивость в ментальной плоскости, едва заметил этот мгновенно проскочивший импульс, логическую фигуру, помеченную характерным для Разделителя знаком тао, фигуру, до бесконечности делящуюся на черные и белые половинки. Однако суть послания, адресованного адепту-фейну, ускользнула от Нумала. А в том, что сюда явился именно адепт-фейн, Нумал не сомневался. Кто еще мог раскачать сосуд?

Импульс распространился в мозгу Чоузена, настолько четкий, что полностью парализовал его волю.

«…разбей сосуд — только и всего. Этот поступок требует мужества, но ты должен его совершить. И берегись Нумала…»

Импульс тут же угас, и вслед за этим померк свет.

Отвращение к псионическому полю и вместе с тем интерес к новой информации всколыхнули мозг Нумала. Их нынешний контакт с джинном разительно отличался от первого. Погасив луч, он принялся демонтировать структурную решетку псионического организма.

Однако вскоре компьютеры уловили новый импульс, теперь уже с более сложным кодом. За несколько минут напряженной работы им даже не удалось определить примерное назначение импульса, не говоря уже о его расшифровке. На Нумала это произвело сильное впечатление. Учитывая небольшой объем, насыщенность кодовыми знаками была колоссальная.

Он тут же бросился в биолабораторию, чтобы изготовить новый псионический организм и несколько ловцов двуногих. А чтобы обезопасить сосуд от двуногого на время своего отсутствия, создал вокруг него болевое поле при помощи организма другой разновидности: примитивного многоклеточного существа, плавающего в небольшом аквариуме. Нумал привел его в активное состояние, подключив к подпитывающему шлангу.

Услышав грохот, Чоузен начал гадать, что предвещает уход Нумала. Одно было ясно — ему сейчас дорога каждая секунда, действовать нужно не мешкая. Он отправился искать подходящее орудие для осуществления своего плана. Теперь он знал — необходимо разбить сосуд.

В конце концов он наткнулся на робота, нарезающего и спаивающего кабели вдоль толстой стальной трубы. Другие машины, помельче, двигались за ним, наращивая на этот каркас различные муфты и переходники.

Это была машина размерами с? человеческий гроб, с десятью отростками-конечностями. Робот обладал искусственным разумом, по структуре родственным разуму Нумала, однако его зачаточный мозг, сложенный из биочипов, сильно уступал мозгу своего создателя по разветвленности и объему памяти. Чоузен обшарил его, стараясь нащупать точки восприимчивости. Это оказалось нелегко — машина не обладала сознанием в полном смысле этого слова. Она просто выполняла задачи по программе, заложенной в нее роботами-руководителями. Постепенно он нащупал путь к ее кодам и выяснил, что их легко подменить собственным телекинетическим нолем, поскольку эти коды представляли не что иное, как потоки электронов.

Медленно, методом проб и ошибок, он научился программировать робота. Кабели стали ложиться более беспорядочно, а потом работа и вовсе заглохла. Он приказал машине взобраться выше и занять положение прямо над сосудом, а потом отдыхать, ожидая дальнейших инструкций.

Затем Чоузен стал карабкаться вверх по стенке башни, поближе к своему орудию с дистанционным управлением. Он собирался запрограммировать робота на резку после того, как тот займет соответствующую позицию. Вскоре он услышал, как грохочут ролики по стальным колеям, — это возвращался Нумал. Он стал ждать, следя всеми органами чувств за тем, что происходит наверху.

Нумал нейтрализовал организм, генерирующий боевое поле, и заполнил решетку новым псионическим организмом. Одновременно он открыл два контейнера. Из первого, примерно двухметровой длины, он извлек уже полностью сформировавшегося ловца двуногих. Из другого, вполовину короче, выскочили десять ищеек — маленьких крысоподобных существ на многочисленных конечностях с крошечными ступнями-присосками.

Тела их покрывали рецепторы, черепа имели форму бабочки, на крыльях которой среди рядов рецепторных клеток примостились в виде симбионтов псионические организмы. У этих существ не было глаз, только сенсоры на ступнях.

Ищейки тут же с взволнованным визгом бросились врассыпную, стараясь напасть на след Чоузена, их псионические антенны рыскали во всех направлениях в поисках псионических аномалий.

Чоузен почувствовал приближение ищеек и того, кто шел за ними, задолго до того, как оказался в радиусе действия их приборов. Он понял, что нельзя больше оставаться на месте. Сам ловец двуногих тоже передвигался на двух конечностях, у него было четыре руки и трубчатые антенны на голове, придававшие ему сходство с горгоной Медузой.

Чоузен понимал, что физически сопротивляться этой твари, тем более с голыми руками, — бессмысленно. Задействовав блокирующее поле, он тоже ничего не добьется — только выдаст свое местоположение ищейкам, а значит, и самому Нумалу.

Он переполз к ближайшей трубе с черной изоляцией и съехал по ней на дно башни. Ободранные ладони и ноги обожгло болью, но зато он выиграл несколько драгоценных секунд. Ловец двуногих приотстал — он спускался гораздо медленнее.

Вначале все шло довольно гладко. Примерно за час до рассвета первые подразделения фейнов уже просочились в глубокий тыл командос, оставив далеко позади их оборонительные линии. И тут мобильный командный пункт перехватил послание молодого Прауда. Компьютер заглотил короткий всплеск видеоимпульсов, Корделия Фандан вывела их на основной монитор и ахнула.

Лавин Фандан смотрел на экран с ужасом, не в силах поверить своим глазам. Конечно, он знал, что молодой Прауд безумец, и все-таки… Такое могло прийти в голову только чудовищу! При виде гнусных истязаний, которым подвергают его жену, человека, вместе с которым он строил свою жизнь. Лавина едва не вывернуло наизнанку. Никто не значил для него столько, сколько Флер. Разве что погибший сын и две дочери, которые, хвала Создателю, находились теперь в безопасности, в Абзенской долине. От дикого зрелища у него мороз побежал по коже.

Не в силах слушать душераздирающие крики, все, кто был в штабе, зажали уши ладонями. Стоны и возгласы отвращения сопровождались свистом плетки, снова и снова впивающейся в тело Флер.

— Выключите это, — прошептал Лавин, но никто не сдвинулся с места — его подчиненные словно окаменели. Он резко обернулся к Корделии Фандан и закричал:

— Выключите!

А потом вышел из палатки, не замечая ничего вокруг. Оказавшись снаружи, он в изнеможении прислонился к стволу дерева. Бессильная ярость захлестнула его. Лавину захотелось вдруг закричать тому, кто создал эту вселенную и предопределил его жизненный путь:

— Мой сын мертв.., кого еще я должен тебе отдать?.. Что тебе нужно от меня? За что все это?..

Вопросы один за другим всплывали в его сознании, перемежаясь ужасными картинами.

А потом он подумал о Справедливой Фандан и спросил себя: а может быть, над родом Фанданов тяготеет вечное проклятие? Справедливая не раз вмешивалась в естественный ход вещей. Ей пришлось пережить крушение собственных надежд и триумф своих противников. А теперь Лавин пребывает в вечном кошмаре, который порожден ею, узурпировавшей власть внутри семьи два столетия назад.

А интересно, как она бы поступила на его месте? Он на секунду зрительно представил Справедливую Фандан, свою прародительницу. Она познала великое горе и, проживши столетия, умерла, так и не достигнув своих заветных целей. Неужели Фанданы всегда будут в разладе с окружающей их вселенной?

Видеопослание молодого Прауда не нуждалось в комментариях. Лавин — вот кто ему нужен. Прауд хочет, чтобы он пришел к воротам поместья Бутте. Тогда и только тогда Флер Фандан избавится от мучений, и смерть распахнет свои сладкие объятия перед ней самой и перед ее мужем.

Но Флер до сих пор жива! Вот главное, что уяснил для себя Лавин. Он положил ладонь на истертую рукоятку револьвера. Он отправится туда и убьет молодого Прауда, даже если за это придется заплатить собственной жизнью.

В конце пути оказалось, что выбраться из поместья можно только по подземной речке. Армада и ее пятеро спутников нырнули в поток, который, выходя на поверхность у склона горы, становился одним из рукавов реки Улуин. Дыхательных аппаратов у них не было, только фонари. А между тем им предстояло преодолеть несколько длинных тоннелей, в которых нельзя было вынырнуть и отдышаться.

Медленно, но упорно они продвигались вперед, останавливаясь возле отдушин.

Вода была холодная, путь — долгий. И все-таки, проведя под землей двенадцать часов, они выбрались из пещеры с низкими сводами и оказались на склоне горы под ослепительно ярким полуденным солнцем. Повсюду росли молодые джики и кнуко, поляны были усеяны гисельвикой и карликовыми глоб-глобами. Внизу простиралась обширная долина, перерезанная реками Мулд и Улуин, а вдали зеленела гора Титус.

Разведка местности показала, что новых командос поблизости нет. Однако в северном направлении, над лесами, окаймлявшими Тюбетейку, стелился черный дым от костров. А с запада, с военной базы, доносился рев реактивных двигателей.

Отсутствие врага немного изменило их планы. Армада решила поохотиться за семейством толстозадых скринов и вскоре прикончила их всех до единого меткими выстрелами из пистолета.

Раздирая руками сырое мясо, они наперебой обсуждали, что делать дальше. Поместье Бутте пало, и его полностью разграбили. Молодой Прауд и новые командос все-таки добились своего.

Армада понимала — теперь им остается только мстить. И лучше всего начать с аэродрома. Запив мясо водой из ручья, они походным маршем двинулись на запад.

У Ринуса Ван Рельта лопнуло терпение, когда молодой Прауд приказал ему высечь хлыстом леди Фандан.

— Господин, это ведь ваша кровная вражда, и меня она не касается.

Флер Фандан посмотрела на него ничего не выражающими глазами. Ван Рельт понимал: она хочет только одного — смерти. Но, накрепко привязанная к стулу. Флер была совершенно беспомощна.

Ван Рельт ждал вспышки ярости, но вместо этого молодой Прауд как-то странно улыбнулся — видимо, именно на такую реакцию он и рассчитывал.

— Да, Ван Рельт, конечно, вы не станете этого делать. Ну что же, тогда убирайтесь вон. И пришлите ко мне Орика. Он подержит видеокамеру.

— Господин, к чему все это? Ведь вы уже отправили послание.

— К чему? А разве мне прислали ответ? И не подумали даже. Значит, моя угроза не подействовала. Придется продолжить экзекуцию и заснять еще, один коротенький голосюжет. А уж потом я определюсь — приводить смертный приговор в исполнение или нет.

— Она и так достаточно помучилась. Стоит ли…

— Хватит, Ван Рельт! Попридержите язык! И не лезьте не в свое дело.

Лицо молодого Прауда вдруг разом окаменело, и в воздухе повеяло опасностью.

Ринус торопливо вышел. Продолжать беседу в таком духе он не решился.

Орик, новый телохранитель Прауда, еще недавно был свирепым капралом в десантно-штурмовом батальоне третьей дивизии. Окрыленный столь успешным продвижением по службе, он не испытывал сомнений морального порядка по поводу вендетты, учиненной над наследниками Справедливой Фандан. Когда Ван Рельт коротко кивнул ему на дверь, Орик ухмыльнулся и нагло подмигнул:

— Хозяин зовет, да?

— Это для тебя большая честь, капрал?

— Довольно болтовни, мессир. Я уже выбыл из рядов ваших славных командос.

Ван Рельт чуть было не прикончил его на месте. Рука потянулась к кобуре, но в последний момент он заколебался. Все еще ухмыляясь, Орик повернулся к нему спиной и направился к двери.

Стараясь побороть дрожь в ногах, Ван Рельт пошел к коммуникационному, узлу. Запершись в отдельную кабинку, он подключил терминал и через ретрансляционную станцию, расположенную на побережье, вышел на основную линию, а с нее — на специальный кодируемый канал связи с «Черным Кораблем». Потом передал пароль из нескольких слов и через полминуты получил отзыв.

Ван Рельт вздохнул с облегчением. Похоже, с Алас Ром можно договориться. Ринус быстро передал свое предложение: он доставит к Алас молодого Прауда с двадцатью килограммами фарамола, а в обмен получит пропуск на «Черный Корабль» и членство в Совете Бонз.

Глава 36

После дележа фарамола, награбленного в поместье Бутте, каждый командос стал обладателем «граммового состояния» — этого количества вполне хватало, чтобы продлить себе жизнь на пару столетий. В результате дисциплина в войсках заметно пошатнулась. Бесчисленные мелкие бунты, попытки угона самолетов с посадочной полосы, убийства и грабежи подрывали боеспособность новых командос. Некоторые подразделения совершенно разложились. Ван Рельту пришлось выполнить требование молодого Прауда о наведении порядка. Вскоре последовали жесточайшие меры. Приговоренных к казни молодой Прауд отправил строить собственные виселицы. Тела повешенных еще долго после казни болтались на перекладинах, в назидание остальным. Кроме того, молодой Прауд ввел систему поощрений для тех, кто сообщал ему о готовящихся бунтах, кражах военного имущества или попытках угона самолетов. Поскольку с добровольными информаторами рассчитывались солидными порциями фарамола, доносительство расцвело пышным цветом и повлекло за собой волну повальных арестов. Дисциплину удалось поднять до приемлемого уровня, однако проблемы остались. Большинство дивизионных командиров отказались от патрулирования мелкими группами, поскольку солдаты редко возвращались назад. Они предпочитали уйти в лес с ворованным имуществом, чтобы затем пробраться к аэродрому. Теперь в патруль посылали целым взводом.

Ван Рельт собрал дивизионных командиров на совещание неподалеку от главных ворот поместья Бутте. Хотя, судя по всему, вражеские силы были разбиты и остатки их рассеяны по Северному Сливерари, Ван Рельт хотел быть в курсе всего, что происходит на этом направлении. После сражения на Бедлекском перевале мысль о внезапной атаке фейнов стала для него навязчивым кошмаром. Окунувшись в военную рутину, Ван Рельт испытал некоторое облегчение — так он мог хоть ненадолго забыть о Флер Фандан и молодом Прауде.

А в густых зарослях на берегу реки Сливерари Лавин Фандан в это время сказал Нг Фарру и Чулпопеку, что дальше пойдет один. Видеопередача изменила все. Лавин решил, что пойдет туда и убьет молодого Прауда. Он приказал своим помощникам увести импи вверх по реке, в долины, расположенные выше поместья Бутте, чтобы там дождаться окончания войны. Хотя, по сути дела, война уже закончилась. Фенрилльские силы самообороны проиграли ее. Скоро «Черный Корабль», доверху набитый награбленным добром, улетит, и дальнейшее кровопролитие потеряет всякий смысл. Тем более что в этой битве они в первую очередь отстаивали честь семейства.

Распрощавшись с Чулпопеком и Нг Фарром, Лавин отправился па мобильный командный пункт и отпустил всех штабных офицеров, приказав идти вместе с Чулпопеком в верховья реки, к убежищам в высокогорных долинах.

Они выслушали его молча, с трудом сдерживая слезы. Потом Лавин ушел, сопровождаемый одним лишь Вал Бо-Хо.

Лавин зарядил револьвер и спрятал его в носок. Потом засунул маленький нож за подкладку форменной кепки.

— Бо-Хо, герой Брелкилка, ты должен остановиться здесь. Дальше я пойду один, потому что эта миссия касается только моей умирающей семьи, и фейну совсем не обязательно умирать за нас.

Но Вал Бо-Хо уже заворачивал свой кифкет в промасленную тряпку, готовясь переплывать Сливерари.

— Я пойду с вами, господин.

— Нет, Бо-Хо, ты вернешься в свой дом в Юнибуре и будешь растить детишек. Зачем тебе все это нужно?

Глаза Бо-Хо вспыхнули, как два уголька.

— Я тоже видел ту передачу, господин. Теперь это и мое дело. Мы должны добыть голову молодого Прауда, пока он не опозорил весь клан Фанданов, людей и фейнов.

И тут Лавин сдался. Он знал — порой Бо-Хо не уступает в упрямстве старому мсее Рва. Теперь от него уже не отделаться. Через несколько минут они забрались в воду и поплыли через Сливерари, невидимые для командос, которые стояли ниже по реке, у понтонной переправы.

Выбравшись на другой берег, они какое-то время молча прислушивались, потом Лавин вытянул из наручного компьютера шнур детектора, проверяя, нет ли поблизости фотоэлементов или микрокамер. Вскоре они скрылись в лесу.

А через минуту первые фейны стали бесшумно переправляться через реку. За ними — люди из штаба. Потом Корделия Фандан соскользнула в воду и поплыла, яростно взмахивая руками. По лицу ее текли слезы.

Позади нее осторожно подгребал Аники Фапдин — у него на голове покоился, привязанный ремнями, системный блок штабного компьютера. Корделия все время держалась поблизости от него. На другом берегу она расправила небольшой парадный флажок первого абзенского импи — треугольник из зеленой материи с одной золотой полоской — и прикрепила его к антенне большого приемника, который несла за спиной. А потом пошла вслед за остальными в юго-западном направлении.

Фенрилльские силы самообороны в любом случае не смогли бы смириться с поражением и смертью их командира. И тем более простить молодому Прауду издевательств над Флер Фандан. Небольшими группами они переплывали реку. Дикие, необузданные страсти бушевали в их сердцах. Никто не затянул песни, даже всплесков почти не было слышно. И все-таки какой-то едва уловимый гул плыл над рекой — в нем слышались то обрывки старинных фейнских баллад, то заунывный голос волынки.

А Лавин и Вал Бо-Хо шли по лесу, мимо сжеутрамбованных дорог, мимо полевых лагерей с тысячами разомлевших на солнце командос, мимо разоренных фейнских подворий. Их хижины снесли танками или разобрали на дрова, их могилы разрыли и превратили в нужники.

Солдатня хлестала гвассу пополам со спиртным — не самый бодрящий напиток. Каждый раз, когда они подбирались поближе к командос, уши у Вал Бо-Хо вставали торчком.

Пользуясь зарослями, они незаметно добрались до самой опушки. Рядом проходила новая дорога до поместья Бутте. Отсюда начиналась зона, которая простреливалась из фортовых орудий. Надписи предупреждали, что огонь будет открыт без предупреждения.

Попасть в поместье можно было только по дороге, пролегающей в теснине между двумя горами — Красной и Плечевой. По дороге сновали грузовики, груженные трофеями. Лавин рассмотрел командно-пропускной пункт, зажатый между горами, и солдат, дотошно проверяющих каждую проходящую машину.

А вдоль дороги тянулись в ряд странные сооружения, напоминающие вопросительные знаки.

— Что это, господин? — шепотом спросил Вал Бо-Хо.

Лавин протянул ему бинокль, и когда огромный фейн приник к окулярам, глаза его расширились от изумления. На виселицах, сооруженных по приказу молодого Прауда, гирляндами болтались трупы.

Глава 37

Искусно прячась в зарослях. Лавин и Вал Бо-Хо провели разведку вдоль важнейших дорог. Затем снова углубились в джиковый лес и стали размышлять, с какой стороны лучше ударить по контрольно-пропускному пункту, Лавин уже предложил было запрыгнуть в какой-нибудь притормозивший грузовик, как вдруг ветви у него за спиной заколыхались и сотни, тысячи фейнов, до сих пор тайком двигавшиеся за своим командиром, разом вышли из-за деревьев с обеих сторон главной магистрали. Лавин просто остолбенел — такое открытое неповиновение было для фейнов делом совершенно немыслимым.

Приблизившись к нему, Чулпопек сказал с виноватым видом:

— Делайте с нами что хотите, господин, но и мы и не останутся в стороне.

На глазах у потрясенного Лавина лес внезапно ожил. Помимо фейнов, здесь были и сотни людей. Каким-то непостижимым образом им удалось, следуя за Лавином по пятам, незаметно пробраться в самое сердце вражеских позиций.

От оказанной ему неслыханной чести у Лавина комок подступил к горлу. Он заговорил запинаясь, чуть дрожащим голосом:

— Я буду прорываться через форты. Приказать вам идти за мной не могу — совесть не позволяет. Вряд ли я вернусь из этого боя.

— Господин, одного мы вас все равно не отпустим.

Несколько секунд Лавин не отрываясь смотрел в глаза фейну. В это время подошел Нг Фарр, с гранатометом на плече и пистолетом.

Лавин вдруг расхохотался. Шутка ли: провести импи в святая святых новых командос! Приди ему такое в голову раньше, он первый бы обругал себя за эту нелепую фантазию. И тут же смех его оборвался, взгляд посуровел. Смерть витала над каждым из стоящих здесь, включая его самого. А Флер? Чуть дальше по этой дороге, в подземных казематах клана Бутте сейчас зверски пытают его жену.

— Господин, нужно двигаться вперед, пока нас не заметили.

Лавин мгновенно вышел из забытья.

— Да, конечно, Нг Фарр. Прошу прощения у нейликов.

— Мы ждем ваших приказаний, сэр, — произнес Чулпопек, распрямившись во весь свой могучий — шесть футов и пять дюймов — рост.

— Выходим по шоссе к блокпосту, наносим по нему удар, потом атакуем форты. Те командос, что нам до сих пор попадались, едва не спят на ходу. Если они сейчас все такие, то у нас есть шанс.

Импи бесшумно выбрались из леса на шоссе, запруженное тяжелыми грузовиками, и, вытянувшись в две цепочки вдоль обочин, потрусили друг за другом в сторону контрольно-пропускного пункта — до него оставалось несколько сот ярдов.

Поначалу они повергли командос в немое изумление. Большую часть водителей составляли новобранцы. Они просто не могли взять в толк, откуда вдруг на шоссе появились эти нескончаемые колонны дюжих фейнов. За фейнами гуськом потянулись люди — мужчины и женщины. Никто не стрелял. Казалось, что фейны и не собираются ни на кого нападать, а просто совершают спортивную пробежку. Водители-командос недоуменно переглядывались, не зная, как поступить.

Они уже были на подступах к КПП, когда часовой с наблюдательной вышки заорал:

— Нападение фейнов!

И в ту же секунду люди бросились к грузовикам. Рывком распахивая дверцы, они выволакивали солдат из кабин, садились за руль и разгоняли машины в сторону поместья, поддерживая фейнов заградительным огнем. Некоторые машины, попав под ответный огонь, взрывались, бензиновые болиды проносились в воздухе, и командос, оглушенные грохотом, отгороженные от фейнов густой завесой дыма, едва понимали, что происходит вокруг.

Ударной силой этой сумасшедшей атаки стали низкорослые фейны из полумифической деревни Эффертелли, известные тем, что они очертя голову бросались на неприятеля, даже когда продолжать бой было равносильно самоубийству. Прямо за ними со спринтерской скоростью мчались Лавин Фандан, Чулпопек и остальные.

Бегущие впереди всех эффертелльские фейны забросали гранатами блокпост, с ходу перебив половину караула, беспомощно наблюдавшего за горящими грузовиками. И когда несколькими секундами спустя из дыма показались остальные фейны, большинство командос стремглав бросились к воротам поместья.

Атака фейнов застигла Ван Рельта снаружи конференц-зала, неподалеку от главных ворот поместья Бутте. Он инструктировал командос, которым предстояло патрулировать зону к северу от реки Сливерари.

Сначала послышались крики. Потом тяжелые солдатские ботинки загрохотали по коридорам. В сопровождении свиты Ван Рельт подошел к двери и выглянул наружу.

Теперь уже не оставалось никаких сомнений — где-то совсем рядом палили из стрелкового оружия. В несмолкающем треске он тут же разобрал деловитую скороговорку 90-миллиметровых «келчвортов» — крупнокалиберных пулеметов, которыми были вооружены части горцев. Помимо этого, до него доносился какой-то хриплый рев, от которого кровь стыла в жилах.

—  — Какого черта? — заорал он. Мимо него во всю прыть мчались солдаты с посеревшими от страха лицами.

— Я спрашиваю: какого черта?! — повторил Ван Рельт, задыхаясь от ярости, и, ухватив первого попавшегося из бегущих солдат, ударил его о стену. Потом достал револьвер и навел на парня.

Тот посмотрел на Ван Рельта широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Фейны, сэр. Возле фортов их целая армия. Свалились как снег на голову.

Растерянные люди бежали через главные ворота нескончаемым потоком. Выстрелы раздавались все ближе, так же как и несмолкаемый рев. Ринус выбежал наружу и, вскинув бинокль, осмотрел ближайший к ним склон Красной горы — его усеяли движущиеся фигуры в пятнистой форме командос.

Позади них сплошной стеной надвигались фейны. Зеленые флажки трепетали в воздухе, многоголосый рев эхом прокатился над горами.

А форты Красной горы накрывали огнем каждый сантиметр земли вокруг главных ворот. Ван Рельт бросился в укрытие. Спрятавшись за каменной толщей, он какое-то время пребывал в нерешительности — что делать дальше? И вдруг понял, что фейнов уже ничем не остановить — главные ворота остались без всякой защиты. И как только они сюда прорвались? Ван Рельт мучительно застонал. Не с силах дальше сдерживать страх, он достал ключ, открыл кабину потайного лифта и поехал на командный пункт. Там он не застал ни молодого Прауда, ни Орика.

Однако его собственный адъютант, Кальман, все еще был на месте.

— Что нового, сэр?

— Вот что, Кальман, стяни все силы, что у нас есть, к главным воротам. Попытаемся их остановить.

— Остановить кого, сэр? Что происходит?

— Кого? Армию фейнов, конечно. И Лавина Фандана — ясно, что он пришел сюда из-за послания молодого Прауда. Ты, конечно, понимаешь, какое послание я имею в виду?

— Да, сэр! — Кальман побелел как мел.

— Тогда действуй.

Ван Рельт выскользнул за дверь и побежал по коридору. Он завернул за угол в тот самый момент, когда молодой Прауд и Орик ввалились в кабину второго потайного лифта. В руках Орик держал что-то, завернутое в простыню.

Ван Рельт бросился к ним, но двери сомкнулись прямо у, него перед носом. Ван Рельт крикнул и забарабанил по ним кулаками.

Когда двери открылись снова, он увидел перед собой молодого Прауда. На лице его шефа застыла змеиная улыбка.

— Входите, Ван Рельт.

Дверцы закрылись, и лифт понесся вверх с головокружительной скоростью. Минутой спустя они вышли на маленький аэродром, высеченный в Скале. Два самолета вертикального взлета уже стояли наготове. Один из них — личный «Хамберд» молодого Прауда.

Молодой Прауд жестом приказал Орику положить бесчувственное тело на каменный пол. Потом сказал:

— Достань свою пушку, Орик, и наведи на Ван Рельта.

Тело Флер лежало перед ними, завернутое в белую простыню. Кровь обильно просачивалась сквозь ткань.

— А теперь я хочу, чтобы ты достал свой револьвер, Ван Рельт. Давай! — Он захихикал. — Конечно, если ты направишь его в мою сторону, Орик тут же тебя пристрелит.

Ринус повернулся к молодому Прауду, взгляды их встретились. В глазах его шефа пылала ярость, безграничная, обращенная не На кого-то в отдельности, а на все мироздание.

— Вот так. А теперь ты прикончишь леди Фандан и мы вместе полетим на побережье, где нас возьмет под свое крылышко «Черный Корабль». А иначе Орик прикончит тебя.

— А как же фарамол? — спросил Ван Рельт. Молодой Прауд торжествующе посмотрел на него.

— О чем ты? В моем самолете сорок пять килограммов фарамола. В каждом мешке — взрывчатка. А детонатор, естественно, у меня. Так ты летишь, Ван Рельт? Галактика ждет нас.

Наступило молчание. Какое-то время Ван Рельт боролся с собой.

Револьверные выстрелы прозвучали необычно тихо в холодном разреженном воздухе. Когда все было кончено, Орик разрядил свою обойму в навигационные приборы второго самолета, чтобы обезопасить себя от погони.

Фейны нагрянули в поместье в тот момент, когда в одночасье разбогатевшие командос меньше всего помышляли о продолжении войны. Внешние линии обороны на Красной горе были взяты без единого выстрела. Солдаты противника просто не видели причины, по которой им стоило оставаться в окопах и сражаться. Вместо этого они предпочли укрыться за стенами форта на Дальних Скалах.

Главные силы фейнов наступали столь стремительно, что вскоре слились с остатками гарнизонов, оборонявших форты. Командос, стянутые к главным воротам, палили во всех без разбору, но фейны неудержимой лавиной обрушились на их позиции, оттеснили врага к стенам поместья и, соединившись там, голыми руками разломали ворота Аунчуса Бутте, непрерывно сотрясая воздух своим мощным ревом.

Прорвавшись внутрь, они одним мощным ударом смели вражеские укрепления, несмотря на шквальный огонь из пулеметов, автоматов и огнеметов. Там, где проходили фейны, не оставалось ничего живого. Пленных они не брали.

Лавин Фандан ворвался в поместье с передовым отрядом: Вскоре он уже мчался на скоростном лифте в форт Сентро, где располагался командный пункт. Но молодого Прауда и след простыл. А вместе с ним исчезла и Флер. В отчаянии Лавин приставил пистолет к голове адъютанта, до последнего времени распоряжавшегося на командном пункте. Но тот ничего не знал.

Потом пришли два артиллериста с пленным солдатом, захваченным в другом лифте. От него Лавин узнал о маленькой взлетной площадке на самой вершине скалы.

Они долго бежали по длинным коридорам, не слыша ничего, кроме своего хриплого, горячего дыхания. Но поспели лишь к тому моменту, когда черный «Хамберд» уже взмыл в небо и пролетел целую милю. Стремительно набирая скорость, он удалялся в южном направлении. Лавин и его фейны вскинули автоматы, но расстояние было слишком большим, а цель — слишком мелкой. Через несколько секунд самолет пропал из виду.

Из кабины второго самолета, стоявшего на бетонной площадке, валил густой дым. А неподалеку лежало окровавленное тело, завернутое в простыню.

С отчаянным стоном Лавин упал на колени, отбросил пропитанную кровью ткань, прижал Флер к груди и заплакал от бессилия. Слезы капали Флер на лоб, смачивая запекшуюся кровь, и она устремилась вниз тонким ручейком. Не в силах произнести ни слова, Лавин лишь беззвучно шевелил губами.

Слишком поздно! Он, который всегда появлялся в последнюю, решающую минуту, не успел прийти на помощь единственному человеку, которого знал до конца, которому мог довериться без оглядки.

Он шумно выдохнул. Казалось, сердце у него в груди сейчас разорвется на части и он захлебнется в собственной крови. Не выпуская из рук не правдоподобно легкое тело. Лавин выпрямился. А потом заставил себя повернуться к остальным — немного в его жизни было поступков, которые давались бы так трудно.

Впереди всех, совершенно потрясенный увиденным, стоял Чулпопек. Рука его, державшая кифкет, безвольно свисала вдоль тела. Он открыл пасть, собираясь что-то сказать, но, встретившись взглядом с Лавином, закрыл снова.

Вал Бо-Хо стоял потупившись, не в силах вымолвить ни звука.

— Уходим! — наконец выдавил из себя Лавин.

Фейны недоуменно уставились на него, опасаясь, не помутился ли разум у их командира. — Надо скорее выбираться отсюда! Молодой Прауд сбежал и теперь организует воздушный налет на поместье. Скорее всего они пустят в ход ядерное оружие. Это зверство понадобилось ему, чтобы мы, ослепленные горем, задержались здесь подольше, до тех пор, пока бежать будет поздно. Фейны приоткрыли рты от удивления. — Уходим! — закричал он. — «Черный Корабль» летит сюда, а, вместе с ним — наша смерть. Фейны повернулись и побежали к лифтам.

В космическом порту молодой Прауд глаз не спускал с Ван Рельта. Ринус заметно нервничал. Впрочем, это можно было понять — момент наступил напряженный.

Позади них высились мешки, под завязку набитые фарамолом. Молодой Прауд самодовольно отметил про себя, что никогда еще в одном месте не скапливалось контрабандного товара на такую астрономическую сумму. Да, много соблазнов таят в себе эти мешки. Да только в каждом из них находится взрывной заряд. И если с ними ведут двойную игру, он без колебания уничтожит все эти сокровища. Алас Ром наверняка это знает, так что на ее счет можно не беспокоиться. По крайней мере до тех пор, пока они не попадут на борт «Черного Корабля». А чтобы еще больше себя обезопасить, он вшил в обшлаг рукава крошечную ампулу. Наверняка королева Алас захочет договориться с ним с глазу на глаз. Вот тут-то он ее и ужалит!

Другое дело — Ван Рельт. Мало того, что он пытался за спиной хозяина заключить сделку с Ром. Теперь он дошел до открытого неповиновения.

Молодой Прауд уже подумывал, не лучше ли будет, если Орик прикончит его, пока они одни.

Но тут двери распахнулись и в зал ворвались космические пехотинцы. Пришлось на время отказаться от этой идеи. Ну что же — пусть Ван Рельт поживет еще немного.

Через несколько минут они уже расположились в удобных креслах, пристегнувшись ремнями. Мешки с фарамолом покоились в грузовом отсеке, куда, по условиям сделки, космических пехотинцев не допускали.

На несколько минут их вдавило в кресла, а потом повышенная гравитация сменилась невесомостью. Разогнавшись до орбитальной скорости, корабль помчался навстречу «Черному Кораблю».

— Итак, друзья мои, приближается исторический момент. Мы навсегда прощаемся с Фенриллем. Во мне сейчас борются два чувства. С одной стороны, я знаю, что буду мучительно тосковать по своей прекрасной родине. С другой стороны, надеюсь, что никогда не увижу се снова.

Он помолчал, охваченный неподдельной грустью.

— Увы, я больше не могу здесь оставаться. Извечные происки моих врагов не позволяют мне это сделать. Господа, галактика ждет нас!

Готовя себя к той новой роли, что ему предстояло играть на «Черном Корабле», молодой Прауд в течение месяца ежедневно тренировался перед зеркалом, оттачивая свое ораторское искусство. И похоже, занятия пошли ему впрок.

Ван Рельт смотрел не отрываясь на зелено-голубой мир, в котором он родился. Его тоже обуревали сложные чувства, но такой горечи, как молодой Прауд, он не испытывал.

Стараясьотвлечься, он стал рассматривать закрученные в огромные спирали облака, плывущие над южной частью океана. Фенрилль остался далеко позади. Он летел навстречу новым, неведомым опасностям. Ближайшие несколько часов станут самыми опасными. Не исключено, что их встретит расстрельная команда, и даже динамитные шашки не помогут. Его жизнь будет висеть на волоске до тех пор, пока молодой Прауд и Алас Ром строят козни друг против друга. И если откроется, что в свое время Ван Рельт заключил сделку с…

На передних экранах появился «Черный Корабль», медленно приближающийся к ним. От его гигантских размеров захватывало дух — казалось, что на небе взошел еще один молодой месяц, который вспарывал своей кромкой голубой овал океана и белые облака, плывущие вдоль непривычно черного горизонта.

«Черный Корабль» взмыл вверх, так что прямо над ними нависла взлетная палуба для орбитальных штурмовиков, огромное V-образное сооружение. Его держала стрела, проходящая между модулями Фюля.

Выдвинувшиеся из его чрева спусковые салазки обхватили полубаркас и плавно втащили в док.

Все еще пребывая в невесомости, они из шлюза вплыли в кабину гравитационного лифта, который мигом домчал их в приемную зону. Там их уже ожидали улыбчивые женщины в черно-красных накидках. Этих женщин, по-видимому, высших офицеров, окружала толпа людей в более ярких одеждах типично тептунианского покроя.

Впереди всех стояла высокая женщина с длинными распущенными волосами.

— Добро пожаловать! — воскликнула она, вскинув обе руки, и полы ее накидки взметнулись в воздух, словно крылья гигантской черной бабочки с красными пятнами в виде глаз.

— Спасибо за теплую встречу. Алас, — сказал молодой Прауд и, положив мешок, обменялся с ней рукопожатием. Потом повернулся к остальным дамам и отвесил им учтивый поклон.

— Итак, наша миссия завершена. Экипажу «Черного Корабля» обеспечена долгая жизнь. — Он показал на три мешка; — Здесь пятьдесят килограммов отборного фарамола.

Его слова встретили восторженными криками и шквалом рукоплесканий.

— Но в каждый мешок заложена взрывчатка, и при любой попытке вероломства они будут уничтожены.

Аплодисменты мгновенно стихли. Увидев напряженные взгляды, он улыбнулся и добавил елейным голоском:

— Разумеется, я не сомневаюсь, что вы не отступите от условий сделки.

Он повернулся к Алас Ром и преподнес ей флакон с блестящими голубыми кристаллами.

— Подарок всем присутствующим — пусть они вкусят первые плоды нашей победы над Бутте и Фенрилльскими силами самообороны. Это солнечные кристаллы Аунчуса Бутте — лучшее из того, что создал клан.

— Чудесно! — произнесла Алас Ром, обворожительно улыбаясь. — От имени всех нептунианских бонз я благодарю вас за щедрость и поздравляю со славной победой.

Публика зааплодировала вновь, подстегиваемая затесавшимися в толпу агентами Ром. Придвинувшись к молодому Прауду, Алас добавила:

— Я выполнила вашу просьбу — ваши враги уничтожены.

— Замечательно! За одно это я отсыплю вам унцию лучшего фарамола — слитков Бутте, которые вы уже видели. Да, знатный урожай мы собрали. Пятьдесят килограммов фарамола самой высшей пробы — этого достаточно, чтобы обрести вечную жизнь.

В толпе нептунианцев раздались радостные крики. Нерейданские бонзы энергично зааплодировали, подогревая настроение публики. Они словно по нотам разыгрывали это театрализованное действо, тщательно отрепетированное, поставленное в лучших традициях Нерейданской Партии. Темпераментные тритонианцы не замедлили поддержать всеобщее ликование. В последнее время они и так недосчитались многих своих вождей.

— Тем не менее, — продолжал молодой Прауд, — я хотел бы встретиться с вами с глазу на глаз, чтобы обсудить некоторые детали. Вы уже приготовили подходящие апартаменты?

— Да, конечно, мессир Фандан. Я сделала все, как вы просили. Мы начнем переговоры в удобное для вас время.

Пока они обменивались любезностями, Айра Ганвик сидел затаив дыхание у настенного экрана в кабинете Алас Ром. Ему хотелось кричать от отчаяния. Что они делают! Рассыпаются мелким бисером перед этим чудовищем, вместо того чтобы вышвырнуть его через шлюз! В отчаянии Айра принялся исступленно молиться некоей таинственной субстанции, к которой почему-то обращался в подобные моменты, хотя и не мог дать ей точного определения. Он молился о том, чтобы его госпожа, прежде чем отправиться на встречу с молодым Праудом, заглянула в кабинет. Ее нужно остановить. Нельзя, чтобы она доверилась молодому Прауду. От этого человека веет смертью.

К тому же, если молодой Прауд останется жив, он обязательно пронюхает, что Айра Ганвик здесь, и потребует, чтобы Ром выдала его на расправу.

А Ром не захочет обострять с ним отношения, пока не удостоверится, что мешкам, набитым фарамолом, ничего не угрожает. Значит, она уступит Айру молодому Прауду — и страшно подумать, что его потом ждет.

Молитвы Айры не остались без ответа. С шипением открылись пневматические двери, и в кабинет вошла Алас, одна, без свиты. Айра вскочил со стула.

— Не ходите к нему, не оставайтесь с ним наедине. Пожалуйста, послушайтесь меня — я знаю, о чем говорю. Вы не представляете, насколько опасен этот человек. Он убьет вас.

Алас выдвинула ящик стола и достала оттуда миниатюрный дамский пистолет.

— Я очень тронута вашей заботой. Никогда еще у меня не было столь преданного слуги. — Алас одарила его своей ослепительной улыбкой. — Возможно, я найду способ вас вознаградить.

И, столкнувшись с этой торжествующей самоуверенностью, Айра почувствовал, как собственная жизнь ускользает от него.

— Да неужели вы не понимаете…

— Все я прекрасно понимаю. Нам нужно сохранить фарамол. Ради него мы прилетели сюда, ради него ввязались в эту войну, в которой я, между прочим, — только что поставила последнюю точку. А теперь я полечу туда, куда собиралась, а по дороге прикончу этих троих идиотов и заберу у них фарамол, — объяснила Алас. При этом с лица ее все не сходила все та же проклятая улыбка. — Они считают, что перед ними всего лишь женщина. — Алас рассмеялась. — Этот его телохранитель — просто тупой боров, он и на воина-то не похож. Да я ему голыми руками голову откручу. Он еще не знает, что такое воины Мазы.

На какое-то мгновение в его душу закралось сомнение — не напрасны ли его страхи. Но тут в памяти всплыло лицо молодого Прауда.

— Нет, думаю, вы его недооцениваете. Он наверняка хорошо подготовился к вашей встрече. Это опаснейший маньяк. Пошлите вместо себя кого-нибудь другого.

Алас насмешливо посмотрела на него и оттолкнула в сторону.

— Что? Отдать в чьи-то руки детонатор? А потом один щелчок — и мы потеряем пятьдесят килограммов фарамола. Ну уж нет. Я не боюсь его. Безумные поступки — лишнее подтверждение его слабости. Маза подскажет мне, как правильно поступить.

Когда она ушла, Ганвик заплакал от отчаяния, стараясь предугадать, сколько ему осталось прожить, прежде чем его постигнет судьба нептунианских бонз.

Армаде Бутте повезло. Когда взорвались ядерные заряды, она находилась в двадцати километрах от эпицентра взрыва и смотрела в противоположную сторону. Двое ее спутников оказались менее удачливыми. Оба они ослепли, хотя, может быть, это было и к лучшему, потому что после этого Армада и остальные зрячие наблюдали в ужасе, как над крепостью поднимаются три грибовидных облака от небольших, но метко сброшенных атомных бомб. Шляпки этих грибов, покоившихся на серых бугристых ножках, срослись воедино. Оказавшиеся в эпицентре взрыва форты на горе Сентро и вокруг нее расплавились и растеклись жидкой массой по горным склонам. Великие ворота Аунчуса Бутте испарились вместе с телами тысяч убитых и раненых, разбросанных по Зеленому парку. Все проходы в подземелье были наглухо закупорены сплавом металла и стекла, образовавшегося из раскаленных горных пород.

В течение следующего часа отряд Армады то и дело натыкался на измученных, грязных и оборванных фейнов, гонящих нескончаемые колонны пленных командос. Потом среди всадников — мужчин и женщин — она отыскала Лавина Фандана в непривычной для ее глаз коричневой форме. Чье-то тело, завернутое в простыню, лежало у него на коленях, прихваченное к седлу. В глазах его была такая пустота, какой Армаде еще не доводилось видеть. Как будто умерла часть его самого.

— Флер? — только и осмелилась она спросить. Он кивнул с каменным лицом.

— А молодой Прауд?

— Сбежал и прихватил с собой фарамол Бутте.

— Бедная, бедная Флер! Будь они все прокляты со своим Миром Агнцев!

Увидев кровь и пулевые раны, она не сходя с места поклялась положить всю свою жизнь на то, чтобы поймать и убить молодого Прауда Фандана. Где бы он ни спрятался.

— Это еще не все, — печально произнес Лавин. — Погиб старый мсее Рва, герой Брелкилка. Я только что получил эту весть из Абзенской долины — там сейчас готовятся к похоронам. Похоже, он сражался за Флер и убил телохранителя молодого-Прауда — тело Персимпилгаса нашли рядом. А потом в Рва всадили четыре пули — думаю, это сделал молодой Прауд.

Армада посмотрела на него с ужасом.

— Но ведь он был совсем старенький! — Она приникла головой к мертвому телу Флер и зарыдала первый раз в жизни.

Немногие уцелевшие солдаты, измученные, вымазанные пеплом, сплошь в ожогах и ранах, уходили все дальше от долины Сливерари, на юг, к военно-воздушной базе. Как ни странно, подразделения новых командос, попадавшиеся им на пути, сопротивлялись довольно вяло, а часто и вовсе пропускали их без боя. Некоторые из этих подразделений тоже двигались к базе. Складывалось впечатление, что ряды противника совершенно расстроились.

Ядерные взрывы, прогремевшие в поместье, с предельной ясностью возвестили о том; что сражение окончено. Многие солдаты новых командос сгорели в этом пекле. Еще большему их числу теперь грозила смерть от облучения. Лишь ударная доза фарамола помогла бы им преодолеть страшный недуг и восстановить клеточные ткани. Случилось то, чему уже не раз была свидетелем человеческая история: простых солдат цинично предали их полководцы.

Глава 38

Войдя, Алас Ром внимательно осмотрела комнату. Потом приветливо кивнула молодому Прауду. Пистолет, оттягивающий широкий рукав ее халата, придавал ей уверенности. Она уже все для себя решила.

Здесь он не посмеет что-либо предпринять против нее. Пока не посмеет. Наверняка он сейчас чувствует себя неуверенно, как самец, забредший на чужую территорию. Да, он безумец и, возможно, именно этим и опасен. Само собой, когда настанет срок, его вытряхнут из корабля через шлюз, но пока с этим придется подождать — иначе пропадут мешки с фарамолом. Ее задача сейчас — загнать его в угол.

Молодой Прауд встал, приветствуя ее. В руке он держал бокал с шампанским. Празднование уже началось. Когда Алас подошла ближе, следом за Праудом вскочили и все остальные мужчины, немало позабавив ее этой старомодной учтивостью. По преувеличенному вниманию, оказанному ей, чувствовалось, что всем им немного не по себе. Алас улыбнулась.

Позади них стояли мешки. Молодой Прауд подал знак своим подчиненным, и Орик напряженно улыбнулся. Ван Рельт продолжал мелкими глоточками отхлебывать шампанское, заметно нервничая.

— Может быть, выпьете с нами, госпожа Ром? — предложил молодой Прауд, протягивая пустой бокал, и Ром взяла его, почувствовав облегчение — если бы он сам налил ей вина, пришлось бы отказываться.

…я никогда не приму вино из твоих рук, змеиное отродье!…

Слуга из экипажа наполнил ее бокал шампанским. После первого же глотка она почувствовала себя спокойнее. Да и чего ей было бояться — казалось, молодой Прауд совершенно не опасен. Он запросто согласился предъявить для осмотра все свое оружие, за исключением взрывного механизма. По сравнению с их прошлой встречей — на опушке Сливерарского леса — он выглядел чуть ли не миротворцем.

И Алас решила с первой же минуты перейти в наступление.

— Итак, мессир, вам удалось сбежать. Так выпьем же за вашу безопасность! — Словом «безопасность» Алас хотела подчеркнуть неловкость его положения.

Молодой Прауд радостно присоединился к тосту. Вскоре между ними завязался непринужденный разговор. Они шутили, строили планы на будущее. Молодой Прауд явно старался расположить к себе собеседницу.

Очень быстро Алас поняла: молодой Прауд вполне созрел для сделки и готов отступиться от ранее выдвинутых условий, согласно которым он навеки оставит все три мешка в своих руках и станет выдавать фарамол из года в год маленькими порциями. Предполагалось, что таким образом члены экипажа будут жить вечно, а он обезопасит себя от вероломства.

Конечно же, Алас согласилась. Она приняла бы практические любые требования, лишь бы мешки перекочевали на ее корабль. А теперь этот болван, видимо, понял, насколько он беззащитен, и готов принять ее великодушные условия. Хочет подловить ее, пока она не просчитала все возможные варианты, и заключить договор, который по крайней мере обеспечит ему безопасность и богатство.

У Алас же оставалась значительная свобода маневрирования, особенно после рейдов космических пехотинцев, собравших еще до падения поместья Бутте полкилограмма фарамола. Этого вполне хватит, чтобы подкармливать своих сторонников в течение многих месяцев.

Алас посмотрела на его увальня-охранника и расхохоталась. Тот уже осушил два бокала, и вино явно ударило ему в голову. Ну что же, это даже к лучшему. Случись что-нибудь… Она к этому времени выпила не больше трети бокала.

Ее собственные телохранители стояли чуть поодаль, скрестив руки на груди.

Молодой Прауд предложил очередной тост — какую-то чепуху насчет завоевания галактики. Алас уже была сыта по горло этой говорильней, но все-таки подняла свой бокал. Но вот незадача: молодой Чоузен, не рассчитав, так энергично чокнулся с ней, что разбил свой бокал и острой кромкой порезал ей ладонь. Ранка была крошечная, на коже выступила капелька крови — только и всего. Прауд вскрикнул даже громче, чем сама Алас. Ее телохранители хотя и напряглись, но не двинулись с места.

— Тысяча извинений, леди Алас. Ну до чего же я неловкий — беда да и только.

В руке у него тут же появилась белоснежная салфетка. Он взял Алас за руку и приложил салфетку к ранке всего на секунду. Она почувствовала что-то мокрое.

Когда Прауд отпустил ее руку, на салфетке осталось крошечное красное пятнышко.

— Кажется, мы остановили кровь? — спросил он заботливо.

— Да, похоже на то.

И тут в его глазах промелькнуло что-то настолько ужасное, что Алас захотелось броситься вон из комнаты и приказать телохранителям, чтобы его пристрелили на месте. А он заговорил уже другим тоном, с совершенно новым подтекстом:

— Ну а теперь, Алас, давайте-ка сядем и обо всем договоримся. — Он взял ее за руку и подвел к стулу.

Гонка по лабиринту, образованному огромными машинами, измотала Чоузена. Теперь он бежал из последних сил по коридору с гладкими металлическими поверхностями. В глазах рябило от собственных отражений. Ноги стали ватными. Он чувствовал, что находится на пределе.

Чоузен здорово просчитался в самом начале, когда побежал к ближайшему агрегату, стоявшему возле центральной башни. Он выбрал прямой путь, и в результате ему на хвост сел ловец двуногих. Возле входа в агрегат Чоузен опережал ловца всего на несколько секунд, хотя стартовал гораздо раньше.

Внутри агрегата Чоузену удавалось дважды оторваться от ловца — на подъеме и на спуске. Однако окончательно уйти от погони он так и не смог — эта тварь включила специальные сенсоры, позволявшие безошибочно идти по следу. Снова и снова высчитывая, за каким прибором он спрятался, ловец неумолимо приближался к своей жертве.

Чоузен пытался парализовать его своим биополем, но тщетно. Его импульсы лишь помогали сенсорам ловца точнее определить его местонахождение. Примитивный разум оставался совершенно невосприимчив к блокирующему полю. Одна мысль не переставая пульсировала в нем: «Найти двуногого, доставить двуногого к подпитывающей трубке».

«Подпитывающая трубка» — вот единственное словосочетание, которое вызывало у него всплеск эмоций, поскольку ассоциировалось с удовольствием элементарного уровня. Все остальные процессы внутри его мозга сводились к одной-единственной цели — обеспечить контроль за собственным телом. Ни собственное воспроизводство, ни прошлое, ни будущее не занимали его. Ловец знал ровно столько, сколько необходимо для выполнения поставленной задачи. В него ввели довольно сложную программу, гены, обеспечивающие высокие силовые и скоростные параметры, но в интеллектуальном плане он не давал Чоузену ни малейшей зацепки.

При росте в семь футов эта штуковина весила по крайней мере килограммов полтораста. Чоузен никак не мог понять, как она развивает такую скорость. Одно было ясно — если он попадет в эти «огромные лапы, то уже не выберется. Наверняка силища у ловца такая же, как у взрослого самца гзана.

Вот закончился коридор, и теперь по обе стороны от него зияла пустота, освещаемая сверху странным голубоватым сиянием, а прямо — кабины двух технических лифтов. Он бросился в ближайший из них. Машины эти срабатывали при определенной весовой нагрузке — Чоузен сделал это открытие, спускаясь по первому из агрегатов, когда ему удалось на время уйти от преследования.

Кабина пружинисто отскочила от пола, помчалась, набирая скорость, на этаж, расположенный тридцатью метрами выше, и остановилась там, дожидаясь, пока кто-то из пассажиров сойдет, а новые сядут в лифт.

Какая-то небольшая, размером с крысу ищейка торопливо прошмыгнула в кабину, лифт дернулся и снова помчался кверху. Крысоподобная тварь вдруг завизжала тонким пронзительным голоском, а когда Чоузен попытался ее ухватить, вывернулась и отскочила в сторону. Он бросился на ищейку и с размаху ткнул кулаком в маленькое костлявое тельце. Та подпрыгнула и бросилась на Чоузена, ощерив пасть с тонкими, как иглы, зубами. Чоузен ударил ее наотмашь, отшвырнув к стене, а она, исхитрившись, укусила его за запястье. Тогда он ухватился за псионические крылья на ее голове и с хрустом раздавил в ладонях, словно спелый фрукт. Черная зловонная жидкость потекла у него между пальцами.

Лифт снова замер на месте. Ищейка вывернула голову, собираясь вцепиться в него зубами, но он три раза с размаху ударил ее о пол. И даже после этого она продолжала сопротивляться, извиваясь всем телом.

Лифт двинулся дальше. Чоузен тревожно смотрел вверх, ощущая чье-то незримое присутствие. Когда ищейка обмякла, он на всякий случай еще несколько раз стукнул ее о пол и, отбросив в угол, сел на корточки.

На следующем этаже его уже поджидал ловец двуногих.

Алас Ром вернулась в свои апартаменты, едва держась на ногах. Когда двери открылись, Айра прервал свое хождение по кабинету и слабо застонал.

Вместе с Алас на пороге стоял радостно оскалившийся Орик.

— Нет! — закричал Ганвик.

— Пойдемте, мессир Ганвик. Руководство поручило мне выбросить вас через шлюз.

Айра повернулся к Алас и увидел, что лицо ее покраснело и распухло от слез. Более того, на нем остались следы пощечин. Алас избегала встречаться с ним взглядом.

Он бросился на Орика, но тут же согнулся пополам от удара коленом под дых. С легкостью, словно пушинку, Орик закинул на плечо тело дородного экс-сенатора и вышел из комнаты, толкая впереди себя Алас.

Снаружи их уже ждал караул из нерейд. Сомкнувшись вокруг Орика, они повели всю троицу в покои молодого Прауда.

Там Орик сбросил скрюченного Ганвика на пол.

Молодой Прауд стоял перед ним, бесцеремонно обняв за талию Алас Ром, недавнего лидера бонз. Он взглянул на Ганвика и ухмыльнулся:

— Что-то вы зажились на этом свете, сенатор Ганвик. И поэтому приказ за номером один, который я отдаю, став командиром «Черного Корабля», касается именно вас.

— Что вы тут натворили? — закричал Айра, повернувшись к Ром.

Алас отвернулась, с трудом сдерживая слезы.

— Только что Алас обнаружила, что у нее в крови завелся пренеприятнейший хищник. Чтобы выжить, ей придется принимать противоядие. Само собой, только я знаю рецепт этого препарата — да и может ли быть иначе, если я сам вывел этого червячка.

— Нет… — прошептал Ганвик, с ужасом глядя на молодого Прауда.

— И вот в свете вышесказанного Алас любезно предложила мне возглавить экипаж «Черного Корабля» и работать в тесном взаимодействии с Советом Бонз. Ну разве не замечательно, Айра?

Судя по голосу, молодой Прауд едва сдерживал истерический смех.

Айра не нашелся, что ответить. Молодой Прауд снова ухмыльнулся и взмахнул свободной рукой.

— Ну а теперь, Орик, почему бы тебе не позабавиться с сенатором, пока он не вылетел через шлюз?

От удара в живот Айра охнул и отлетел в другой конец комнаты, опрокинув стул. Орик заржал как жеребец и стал надвигаться на него.

Увидев перед собой его гигантскую фигуру, Ганвик ощутил приступ тошноты. Орик приподнял его безвольное тело с пола и наотмашь ударил по лицу, расшатав несколько зубов и снова сбив с ног. Потом нагнулся еще раз, рывком поставил на ноги и коротким тычком в живот снова послал в нокаут.

Комната вихрем завертелась перед глазами экс-сенатора. Сил сопротивляться больше не было. Видя, как огромная ручища тянется к нему, он приготовился к смерти. Однако Орик так и не схватил его за горло. Вместо этого в каюте раздался какой-то новый голос.

Приподняв голову, Айра увидел, как кровь фонтаном брызнула из Орика, отброшенного к стене разрывном пулей.

Пистолет, который Ван Рельт выхватил у охранника из кобуры, теперь был нацелен на молодого Прауда.

Айра постарался собраться с силами.

— Детонатор! — потребовал Ван Рельт. — И не вздумайте со мной шутить, мессир.

Дуло пистолета не отклонилось ни на йоту. Затаив дыхание Ганвик наблюдал за молодым Праудом. Тот опустил руку в карман, достал оттуда маленькую трубку и неохотно отдал ее Ван Рельту.

— Благодарю. Ну а теперь я с вами прощаюсь. Уверен, что в другой системе меня ожидает более долгая и счастливая жизнь, чем в этом гадючнике. Покидая вас, я беру один из мешков. Скоро вы убедитесь, что я не собираюсь вас убивать. Зачем мне делать чужую работу? Я даже не стану забирать весь фарамол. Иначе из-за чего вам грызться друг с другом?

Ван Рельт подвинул один мешок к Ганвику. , — Держите, сенатор. Вы понесете мой мешок, а я сохраню вам жизнь. По рукам?

До сих пор не веря в свое спасение, Ганвик стал приподниматься с пола.

— Ну а теперь, мессир Прауд и леди Ром, мы спустимся в док. Вы пойдете впереди, если не возражаете.

Едва заметная усмешка тронула губы молодого Прауда.

— Ван Рельт, а ты ничего не забыл? Ринус посмотрел на него с нескрываемой ненавистью.

— Нет, ничего.

— У тебя нет противоядия.

Алас бросила на него быстрый взгляд.

— Как, мессир, и вас тоже?

— Да, мадам, он мастер на такие вещи. Я оставляю вас на его попечение — и наоборот.

Ван Рельт улыбнулся, уже предвкушая, какая битва развернется между ними. Она продлится дни, месяцы, а то и годы — до тех пор, пока один из них не уничтожит своего противника.

— Ты станешь кастратом, Ван Рельт!

— Возможно, мессир, зато останусь жив. А это больше, чем достанется на долю пассажиров этого корабля.

Он подтолкнул обоих пленников к двери, сжимая в одной руке детонатор, в другой — пистолет.

В доке он держал их на мушке, пока Ганвик крушил компьютеры орбитальных штурмовиков и полубаркаса. Когда остался только один исправный корабль, они вставили его запускной цилиндр. До самого последнего момента не опуская пистолет, Ван Рельт вслед за Ганвиком сел в корабль и захлопнул дверцу перед носом у молодого Прауда и Алас Ром, а они, заслышав рев стартовых двигателей, тут же бросились прочь из дока — успеть.

Глава 39

Схватка была короткой и жестокой. Ловец двуногих запрыгнул в лифт, и тот тут же камнем ринулся вниз. Вытянув огромные руки, он железными пальцами ухватил Чоузена за плечи. Чоузен изо всей силы ударил его в грудь. Но огромная тварь даже не покачнулась. С таким же успехом он мог бить в стену, обитую кожей. Когда ловец приподнял его над полом и закинул себе на плечо, Чоузен изо всех сил замолотил по псионическим отросткам, похожим на крылья бабочки. Одно крыло сломалось, и зловонная жидкость потекла по его промасленной оболочке. Ловец завел свободную руку за спину, поймал Чоузена за запястья и намертво стиснул своими пальцами.

Лифт остановился, ловец выскочил наружу и помчался по длинному проходу между железными башнями к головному аппарату, туда, где был Нумал.

Пробежка эта стала сущим кошмаром для Чоузена. Вскоре ловец набрал такую же скорость, как при погоне. При виде огромных роботов на центральной площадке Чоузен совсем упал духом. Механические монстры выполняли свои операции, даже не поднимая головы. Впереди на огромной высоте проступили очертания центральной башни. И вот уже ловец стал с необыкновенной легкостью взбираться по широкому пандусу.

В страхе Чоузен оглядывал лабораторию Нумала, раскинувшуюся под ними, — огромный ангар с машинами, зловеще мигающими в темноте.

Что за энергетический источник подпитывал этого не знающего устали великана? Они поднимались наверх почти с такой же скоростью, с какой до того двигались по ровному полу. Чоузен снова попытался высвободить руки, но безуспешно.

Наконец они добрались до приборной ниши. Взволнованный Нумал вставил подпитывающую трубку в специальное отверстие на теле ловца, а Чоузена запихнул в маленькую цилиндрическую клетку, висящую на цепи, в пределах досягаемости сенсоров — параболических антенн с усиками, вмонтированных в приборный ящик.

Кожа Нумала — серая, с красноватым отливом — лоснилась от смазки. Сквозь разрезы, из которых выходили рыжеватые конечности, просматривались отдельные узлы сложной опорно-двигательной системы, сложенной из деталей разного цвета — от желтого до темно-коричневого.

Какие-то сложные приборы на несуразно тонких ножках — по-видимому, глаза и уши Нумала — расположились вокруг клетки. Одно из них, раскачавшись на своем сегментированном стебле, вонзило в Чоузена шприц и, набрав крови, отпрянуло назад, едва он почувствовал боль. Другое просунулось сквозь прутья, выдернуло у него волос и тут же исчезло. Потом глаз, похожий на розовый мячик для гольфа, приблизился к нему. Чоузен раздраженно хлопнул по нему ладонью. Отскочив, глаз ударился о прутья, тут же занялся собственной починкой, а потом замаячил на безопасном расстоянии.

Нумал был огромен — такого же роста, как вудвос, но при этом в десять раз шире. Когда он приблизился, Чоузен различил мириады тончайших проводков, сетью покрывавших его тело, и рыбный запах, смазки. С трудом подавляя в себе животный страх, он не отрываясь смотрел на огромное существо, не имеющее ни головы, ни сегментированного туловища — просто ромб с гладкой поверхностью, опирающийся на лес тонких круглых ножек.

Ни один человек не справился бы с этим ужасным исполином. Да что там человек — даже самый могучий фейн оказался бы бессилен не то что перед Нумалом, а даже перед ловцом двуногих. Казалось, теперь уже ничто не спасет Разделителя и Чоузена.

Охваченный отчаянием, он смотрел сквозь прутья на густой лес труб, тянущихся от неведомых приборов.

А всего в десяти метрах от него, в самом центре приборной ниши, висел огромный сосуд. Почуял ли Разделитель неладное? Понял ли он, что его плану, продуманному до последних мелочей, не суждено осуществиться? Что Чоузен потерпел полный провал?

Он поднял глаза и увидел робота-кабслеукладчика, которого не так давно сам программировал. Робот висел на тросе, гораздо выше сосуда. Чоузен мучительно застонал. Сработает ли его биополе на таком большом расстоянии? До сих пор он применял телекинез в таком же радиусе, что и телепатию. Правда, он не успел как следует опробовать свои новые способности, но уже понял, что в наибольшей степени у него развито поле, помогающее чувствовать на расстоянии, а телекинез — намного слабее.

Мобилизуя каждую клеточку своего тела, он полностью сосредоточился на роботе. Оказалось, что тот находится в радиусе действия его поля. Чоузен даже «чувствовал» электронные импульсы, пробегающие по его биокомпьютерному мозгу. Он мысленно сосредоточился на компьютерных кодах машины. На отдельных участках между ними установился контакт, но осталось и много пробелов.

Чоузен вспомнил предыдущую программу — относительно простую, оптимальную для работы с кодами. Если контакт продлится достаточное время, он сможет переместить кое-что на электронном уровне. Руководствуясь своими «ощущениями», он четко сформулировал задачу и принялся вводить в машину новую программу.

Внезапно в телепатической плоскости пробежал мощный энергетический заряд, и по вихрю, промчавшемуся в его сознании, Чоузен понял — на него воздействует какой-то новый псионический организм.

Этот метод Нумал многократно опробовал на Разделителе, но так и не смог намертво пригвоздить к одному месту увертливого Аризеля.

У Чоузена же возникло такое чувство, словно по его телепатическим сенсорам ударили молотком. Контакт с роботом прервался, все его мысли потонули в каком-то нечленораздельном вое, который, преобразованный его мозгом, звучал как «Здесь! Здесь! Здесь!». От этого можно было сойти с ума — чей-то чужой голос раздавался внутри его головы. Стремясь отгородиться от этой субстанции, обшаривающей его мозг, он отрегулировал пси-сенсоры на самую малую мощность, но так и не смог ее остановить — она растекалась по его мозгу с такой же естественностью, как волны прилива — по песчаному берегу. «Здесь! Здесь! Здесь!» Чоузен в отчаянии заметался по клетке, едва сдерживая крик.

А потом он вдруг понял, что крик этот направляет другой разум, что он служит передаточным звеном для сенсоров самого Нумала.

Разум Нумала был совершенно чужд ему. Искусственный интеллект, сочетавший в себе программы, привнесенные извне, и достаточно сложные элементы самопрограммирования. Мыслительный процесс был по большей части необъясним для человеческого разума, однако кое-какие зацепки все-таки существовали — например, довольно сложные реакции на источники удовольствия и боли, а также мощные побудительные мотивы, стимулированные инстинктом самосохранения. А на пике его эмоционального подъема, вызванного интенсивным контактом с разумом двуногого пленника, Чоузен уловил нечто, очень похожее на жадность. Образы солнц, планет, огромных мерцающих галактик, хранящиеся в человеческой памяти, привели его в состояние, близкое к эйфории, все системы, реагирующие на боль и наслаждение, слились воедино и заработали на полную мощь.

Никогда еще Нумал так не волновался, никогда еще за все свое бесконечно долгое существование не испытывал он такой радости. Да, когда Нумал впервые пробудился к жизни, его тоже окружали звезды и галактики. Но в последние тридцать миллиардов лет он был лишен всего этого. При мысли о молодых вселенных, существующих где-то в неведомых далях, о неизвестных ему мирах, расположенных за пределами этой старой умирающей вселенной, Нумал ощутил вдруг, как закипают в нем жизненные страсти.

Конечно же, эксперимент с двуногим подтверждал возможность обмена информацией между новыми вселенными и той вселенной, в которой он обитает. Эта мысль еще больше вскружила ему голову.

Чоузен чувствовал, как сенсоры Нумала обшаривают каждый закоулок его разума в поисках все новой информации. Контакт этот не являлся сознательной передачей мыслей на расстоянии. Нумал так и не смог нащупать центральные участки его мозга. Сенсоры беспорядочно рыскали по нему, словно щупальца — холодные, тяжеловесные, глупые и беспощадные. Как бы то ни было, Нумал все-таки оставался машиной, со всеми присущими машине недостатками.

Но противостоять этим сенсорам было невозможно. Установив контакт, Нумал нейтрализовал безмозглый псионический организм, заставив его замолчать.

А сейчас он пытался закрепить успех. «Как? Сюда идти», — раздалось в голове у Чоузена.

Теперь ничего не оставалось, как перейти в наступление. Чоузен вклинился в чуждый ему разум и ради эксперимента ввел в него несколько неподвластных законам логики парадигм, хранящихся в человеческом разуме.

В какой-то момент разум Нумала споткнулся и забуксовал на месте, видимо, стараясь очиститься. Чоузен впихнул в него еще целый ворох всяческой ерунды, вроде рифм и образов прекрасных женщин, и через несколько секунд Нумал снова привел в действие псионический организм, мешая Чоузену сконцентрироваться настолько, чтобы оставаться в разуме Нумала.

Поток импульсов, связывающий два разума, устремился в обратном направлении, и Нумал снова с жадностью бросился в кладовые его памяти.

Вскоре новые данные подтвердили те выводы о происхождении двуногого, к которым он пришел после молекулярного и атомного анализа. Перед ним был тепловодный мир с относительно стабильной звездной системой. Запись длительного эволюционного процесса сохранила отметины многочисленных тупиковых ветвей и катастроф, влекущих за собой массовое вымирание. В памяти двуногого существовала галактика, настолько молодая, что она до сих пор порождала супергигантов, расточающая бесценную энергию горячих звезд на освещение своих обширных газовых полей.

Но Нумал хотел знать еще больше. Как удавалось этому двуногому, в основном состоящему из воды, передвигаться между вселенными, и какое отношение он имеет к биополю джинна, заключенного в сосуд?

К этому времени Чоузен оставил всякие попытки укрыться от его сенсоров или застопорить свой мыслительный процесс. Поняв, что этим Нумала не остановишь, он сфокусировался на самом псионическом организме, стараясь пробиться через его пульсирующие восклицания.

А Нумал уже вскрывал самые свежие пласты его памяти. Столкнувшись с необъяснимыми, с его точки зрения, участками, он решил, что для их расшифровки требуются определенные математические концепции, и тут же рьяно принялся за их поиск.

Вот он, выход! Вот он, канал, открывающий доступ в другую вселенную, где Нумалы проживут еще не один зон!

Совершенно беспомощный, Чоузен чувствовал, как Нумал выгребает из его памяти все, что касается трансляционных сетей, связывающих вселенные. Остановить Нумала было невозможно. Почти бессознательно он попробовал воздействовать на Нумала своим блокирующим полем.

Результат был практически нулевой. Возможно, Нумал ощутил легкий дискомфорт, но о том, чтобы отвратить его от исследований, не могло быть и речи. В отчаянии он сосредоточился на псионическом организме и изо всех сил придавил его своим блокирующим полем. Счастливый возглас «Здесь! Здесь! Здесь!» исказился, стих на какой-то момент, а затем зазвучал с прежней силой.

Чоузен сделал еще одну попытку. На этот раз, когда телепатический крик оборвался, он попытался втиснуть свое сознание в тесные каналы псионического разума. В какой-то момент ему удалось установить над ним контроль, но он дорого заплатил за это — теперь побудительные импульсы псионического организма пробегали и по его собственному телу. Его кишечник непроизвольно опорожнился, сердце сбилось с ритма, руки беспорядочно задергались, натыкаясь на стальные прутья, оставляя на них капли крови и кусочки содранной кожи. Левая рука сломалась в запястье.

И все-таки ему удалось повернуть силу псионического организма против Нумала, и теперь он наращивал собственное блокирующее поле, чтобы затем мощным разрядом на время вывести Нумала из строя и, войдя в его оперативную память, сделать его действия неупорядоченными. В результате Нумал выбрался из приборной ниши и заскользил вниз по пандусу.

Чоузен ослабил телепатическую хватку, и псионический организм снова заверещал. Руки саднило, живот пучило, к горлу подступала тошнота. Вся клетка была забрызгана кровью. Особые страдания причиняло сломанное запястье. И все-таки, превозмогая боль, он захватил в свое биополе робота-сварщика, подвешенного над приборной нишей. Потом сфокусировался на его коде и, восстановив в памяти все, что успел о нем узнать, быстро перепрограммировал машину.

А потом упал, потеряв сознание.

Он очнулся от острой боли — казалось, левое запястье обожгло огнем. Рука бессильно повисла, кровь в теле застоялась, хуже того — он валялся в луже собственных экскрементов.

Нумал уже вернулся, глаза на тонких ножках напряженно следили за ним. Сенсоры всех мыслимых разновидностей набились в клетку, изучая живые ткани, кровь и выделения подопытного двуногого.

Никто не заметил, как робот бесшумно перерезал один из тросов и медленно пополз к следующему.

Чоузен сделал глубокий — вдох, снова закрыл глаза и сосредоточился на поисках псионического организма. Вначале он вообще не обнаружил его присутствия. Немного погодя он уловил слабые, едва различимые импульсы. Псионический организм почти перестал действовать. С помощью телекинеза Чоузен передвинул рычажок управления в крайнюю позицию и, когда вопль зазвучал с прежней силой, направил его на Нумала и тут же забился в страшных судорогах внутри клетки.

На этот раз Нумал быстрее оправился от удара. Перехватив энергетический разряд, он стал постепенно сводить его на нет. Раньше ему не приходилось сталкиваться с подобными блокирующими полями, и когда Чоузен стал засорять его мозг ложными математическими формулами, он поначалу пришел в смятение. Разного рода парадоксы, вроде задачки с кроликом и черепахой, откладываясь в оперативной памяти, давили на сознание, вызывая периодические сбои.

Однако робот восстановил над собой контроль и решил, что, какие бы новые факты ни открылись ему, мозг двуногого вполне заслуживает того, чтобы репродуцировать его и сделать подопытным объектом. Наверняка клетки, из которых состоят его ткани, воспроизводятся относительно простым вегетативным способом. По-видимому, все живые ткани двуногого развились путем длительной эволюции из некоего морского организма низшего порядка. Соединившись, клетки образуют колонию, в которой одни индивиды служат емкостями, хранящими в себе определенное количество воды с примесью минералов и солей, другие идут на создание структурных элементов, разносимых по внутренним полостям двуногого, третьи образуют нервные ткани. Вся эта система защищается одноклеточными животными, которые плавают по внутренним морям вместе с клетками, обеспечивающими дыхание.

В целом такая биологическая модель была знакома Нумалу, однако, изучив подопытного двуногого повнимательнее, он наткнулся на нечто уникальное — совокупность медленно эволюционирующих миров, расположенных в молодых вселенных с устойчивыми звездными системами и планетами стандартных размеров. Из таких вот ничем не примечательных миров и вышли в свое время создатели Нумалов.

Однако особь данного вида обладала исключительно сильным и чувствительным псионическим полем, демонстрируя способности, прежде неведомые Нумалу.

Когда робот рассек своим резаком второй трос, сосуд, резко накренившись, ударился о стенку приборной ниши, а потом, когда оставшиеся крепления лопнули под возросшей тяжестью, обрушился вниз и раскололся о пол с грохотом разорвавшейся бомбы.

От этого звука Чоузен очнулся и обнаружил, что у него сломана нога, а из разодранного уха сочится кровь.

Какая-то непонятная монада пышным цветом расцвела в его сознании. Освободившийся Разделитель с удивлением обнаружил молодого гуманоида, которого Нумал запер в клетку.

Неужели человек осуществил трансмиссию в ходе четвертичного процесса? Невероятно!

Разделитель направил парализующий импульс в тяжеловесным разум Нумала. Чоузен же получил целую серию логических фигур. Замыкала этот ряд монада, до бесконечности делившаяся на черные и белые половинки. Чоузен тут же ощутил в своем разуме чье-то постороннее присутствие.

— Я — Разделитель.

— Я знаю.

Ответ Чоузена разительно отличался от логических фигур Аризеля.

— Ты не похож на людей, которых я помню.

— Да, я подвергся необычному процессу. Там, где логические фигуры занимали центральное положение, преобладая над всем остальным, Чоузен пытался сфокусировать свои мысли, выраженные на интеранглийском, придать им вид направленного луча. В результате логическим фигурам теперь сопутствовало развернутое силовое поле.

— Нумал временно выведен из строя. Нам нужно бежать, пока есть такая возможность. Ты сможешь осуществить трансмиссию, если я помогу тебе на четвертичном уровне?

— Наверное, смогу.

— Тогда начнем.

— А Нумал не увяжется за нами? Он ведь обшарил мой мозг.

— Я знаю. Придется обратиться за помощью к другому Аризелю. Мы попробуем сделать так, чтобы он увяз здесь.

Они переместились на четвертичный уровень, и Разделитель помог Чоузену успокоить свой разум до состояния тихой заводи, забыть про боль в запястье и в ступне.

Нелегко далось Чоузену это спокойствие. От малейшего движения голова тут же покрывалась липкой испариной. Разделитель поместил одноклеточный символ в центр его сознания, помогая поочередно восстановить контроль над органами дыхания, над сердцем и над остальными системами.

Постепенно Чоузену удалось избавиться от боли, как бы воспарив над ней. И как только это случилось, четвертичный процесс потек по правильному руслу.

Через несколько минут, когда Нумал вышел из обморочного состояния, вызванного импульсом Разделителя, они уже сплавились в одно целое.

Переместившись в атмосферный слой Фенрилля, Чоузен упал с высоты двух футов в глинистое месиво посреди великого леса. И закричал от страшной боли в сломанной ноге.

— Прошу прощения, мы немного промахнулись — расстояние ведь было нешуточное.

Снова у него в сознании появилась логическая фигура Разделителя, заняв там центральное место.

Деревья вокруг него потрескивали от энергетических зарядов.

— Куда мне тебя отправить?

— Вы можете это сделать? — Чоузен сидел в грязи, прижав руки к груди. В ступне пульсировало, при каждом движении он морщился от боли.

— Да, конечно.

— Тогда отправьте меня к отцу, в Абзенскую долину.

После секундного колебания Разделитель сообщил:

— Его там нет.

— А вы чувствуете, где он сейчас находится?

— Да, и кроме этого, я чувствую еще кое-что.

Разделитель переместил Чоузена в следующий временной промежуток, и они очутились на лесной поляне, среди высокогорного джика и миндаля.

По тропинке медленно передвигались фейны и люди в запыленной униформе.

В этой толпе ехал верхом на лошади Лавин Фандан с окровавленным свертком на коленях.

Чоузен мгновенно все понял.

— Моя мать умерла.

Разделитель помолчал, потом послал ему плавный импульс.

— Твоя мать — Флер?

— Да, — прошептал Чоузен и опустился на колени. По лицу егопокатились крупные горячие слезинки. Небо было сумрачным, тянуло гарью от какого-то гигантского пожара.

Ему явился образ матери, чистый, как кристалл. Образ молодой Флер, которую он никогда не знал. Это были сцены земной жизни, примерно столетней давности, перемежающиеся с воспоминаниями о той борьбе, которую она вела на побережье. У Чоузена защемило сердце.

— Откуда ты знаешь все это? — громко спросил он у Разделителя.

— Во время Великого Возвращения твоя мать говорила от имени всего человечества. В ее словах содержалось столько мудрости, что все Аризели тки Фенрилли ее ценили. Я очень сожалею о ее смерти. А вот приближается твой отец. От него я узнал много печальных вестей. Здесь сотворили великое зло.

Лавин Фандан спешился и осторожно взял Чоузена на руки — он видел, что на его мальчике не осталось живого места.

— Сын мой!

Еще один камень свалился с его души. Его сын жив и двое дочерей тоже. И теперь, лишившись матери, они будут поддерживать друг друга.

Чоузен чувствовал, что отец плачет — то ли от горя, то ли от радости, то ли от того и другого вместе.

Разделитель прервал их разговор коротким импульсом.

— Не хотелось бы мешать вам, но мне необходима свежая информация. Смерть Флер — огромное горе, но разложение — логический конец всего сущего, даже тех материалов, из которых построены порождающие нас вселенные. Нам приходится принять этот факт, как и многое другое.

Установилась долгая пауза.

— Но я разделяю вашу скорбь.

И каким-то непостижимым образом Чоузен и Лавин почувствовали серебряную слезу, медленно просачивающуюся внутрь логической фигуры.

— Однако только что я уловил внутри системы какие-то гравитационные аномалии. И извлек из вашего сознания образ космического корабля, мародера, который вверг человеческое общество в состояние хаоса.

— «Черный Корабль», — еле слышно произнес Лавин. — Да, хаос — очень точное слово.

— Сейчас этот корабль пытается выстроить сплошной ряд гравитационных полей, чтобы пробить себе проход в пространственно-временных дырах. Я должен разузнать о нем поподробнее.

Разделитель исчез.

— Нам нужно многое с тобой обговорить, отец. Я видел.., я побывал… — Чоузен запнулся, не зная, с чего начать.

— Еще успеем, сынок. Позже поучишь меня уму-разуму. Может быть, я что-то и усвою. Я чувствую — близятся большие перемены.

А в сотнях тысяч километров от них «Черный Корабль» приближался к моменту выравнивания полей. Еще немного — и заработают драйвы Фюля, корабль помчится к далекому желтому созвездию, к его планетам с богатейшими природными ресурсами.

Разделитель следовал по пятам за кораблем, который двигался по эллипсу вокруг солнца со скоростью сто тысяч километров в час, приближаясь к той точке, где заработают его драйвы. Разделитель чувствовал исходящие от корабля мощные биотоки ненависти и властолюбия.

А где-то далеко, бесконечно далеко от него, великий Нумал закончил сооружение защитного модуля и теперь готовился чисто техническими методами осуществить трансмиссию. Услышав во вселенском эфире его торжествующий крик. Разделитель заставил драйвы Фюля сработать раньше положенного срока, придав им такую конфигурацию, какая и не снилась их создателям. Инженеры едва успели прокричать об этом на мостик, и тут же «Черный Корабль» выскользнул из нормального времени-пространства и провалился в черную бездну.

Он прямиком угодил в трансляционный канал, подготовленный Нумалом, и две системы заработали в противофазе, как вещество и антивещество. Последовал мощный выброс энергии, беззвучная вспышка озарила вселенские просторы, и через миллиардную долю секунды Нумал и «Черный Корабль» сплавились воедино, образовав сгусток плазмы — зародыш новой вселенной, небольшой, но чрезвычайно горячий — настолько горячий, что он мог сохранять первоначальную температуру по крайней мере первые пятьдесят миллионов лет.

Секундой позже Разделитель вернулся на лесную поляну Мулда и описал случившееся с помощью фигурных образов.

— «Черного Корабля» больше не существует.

— Так же как и Нумала. Чоузен вдруг растерялся.

— Мой разум не способен охватить столь грандиозные события. Моя мать мертва, мой друг Рва — тоже, и я не чувствую ничего, кроме усталости. У меня страшно болят запястье и ступня. Мое сердце словно рассекли пополам. И вдруг я слышу, что враги мои уничтожены.

Он неуклюже поднялся, опираясь на отца.

— Теперь я хочу вернуться домой. Этот мир слишком жесток, Я перестал его понимать.

Поразмыслив, Разделитель согласился с ним. Этот молодой человек открывает новую главу в истории старого мира. Опираясь на новые знания, человеческая раса преобразуется. И еще одно не вызывало у Разделителя сомнений: борьба между людьми никогда не стихнет, они еще слишком молоды и неразумны как вид. Последний раз, на прощание, расцвела монада в сознании Чоузена и его отца, а потом Разделитель исчез.

ЭПИЛОГ ЧЕРНЫЙ КОРАБЛЬ

Лишь сидя в космической шлюпке, Айра Ганвик до конца поверил в свое спасение.

Правда, в первые минуты полета они порядком перетрусили: едва начав разгоняться, шлюпка содрогнулась от страшного удара. Ганвик протестировал корабль, но так и не нашел поломки. Зато со всех радарных экранов пропал «Черный Корабль», и его исчезновение подтвердил компьютер. Айра предложил Ван Рельту на всякий случай сбавить скорость. Через несколько секунд Ван Рельт заглушил двигатели, и они поплыли по низкой орбите вокруг Фенрилля. Внезапно наступившая невесомость не вызвала у них особого восторга, но все-таки она была лучше, чем повышенная гравитация.

— Неужели нас действительно оставили в покое?

— Компьютер сообщает, что они исчезли. Выходит, сработали драйвы Фюля.

— Что? Так близко от планеты? Тут попахивает аварией.

Ван Рельт пристально посмотрел на Ганвика.

— Какой еще аварией?

И тут Айра разразился заливистым, булькающим смехом, в котором одновременно слышались радость, злорадство и огромное облегчение.

— Сдается мне, дружище Ринус, что из всех пассажиров «Черного Корабля» уцелели только мы с тобой.

Ван Рельт кивнул, угрюмо поджав губы. Айра тут же притих.

— Конечно, я не хотел… — произнес он, виновато разводя руками.

— Теперь главное — не попасться на глаза Фанданам. Придется нам залечь на дно, и надолго.

— Мы… — Айра кашлянул, — то есть вы, конечно, достаточно богаты — так стоит ли обрекать себя на одиночество?

— Недолго мне осталось тешиться этим богатством. Я отдам его в семью. Там его по крайней мере не разбазарят понапрасну.

К старому Ганвику постепенно возвращалось его былое обаяние.

— Друг мой, я ваш вечный должник. Ван Рельт тут же насторожился:

— К чему вся эта болтовня, Ганвик? Я вас знаю как облупленного.

Айра ухватился за перила и, зависнув в воздухе, безмятежно улыбнулся:

— Ведь вы нуждаетесь в госпитализации, и притом безотлагательной. Ведь так, Ван Рельт?

— Да, — ответил тот после короткой паузы. Айра тоже выдержал паузу, а потом, продолжил:

— Ну вот, а я как раз знаю одну небольшую, очень хорошую клинику. Там вас, возможно, выходят. Стоит эта клиника на Дальних Скалах, управляет ею одна моя старая подруга. За пригоршню нашего, то есть вашего, фарамола она не мешкая назначит вам курс лечения. — Ганвик приложил руку к разбитому рту — десны все еще кровоточили. — Ну а я отправлюсь к дантисту. Может быть, он хоть что-то спасет.

Несколько минут Ван Рельт колебался. Однако выбора у него не было.

— Ладно, Ганвик, я вам поверю. Но вначале мы сядем на острове Ван Рельт. Это совсем недалеко от Дальних Скал. — Увидев недоумение на лице Ганвика, он улыбнулся:

— Да, моя семья — это переселенцы второй волны. Они там на острове едва сводят концы с концами. Впрочем, остров — это слишком громко сказано. Просто груда камней — они едва выступают из воды. При сильном шторме там несладко приходится. Зато на острове у меня есть несколько родственников. Они и присмотрят за фарамолом, пока я буду лечиться. Так оно будет спокойнее. Ну а вы с доктором, конечно же, сделаете все, чтобы меня спасти.

Айра снова расхохотался.

— Ван Рельт, неужели вы думаете, что я опущусь до предательства после всего того, что мы вместе пережили?

Теперь и Ринус Ван Рельт развеселился. Они смеялись до упаду, словно малые дети, все то время, что шлюпка летела над Фенриллем.

А под ними, подернутая дымкой, зеленела долина Бжюма, и где-то посреди этой долины расположилось хитиновое гнездо, уже все решившее для себя.

Скоро оно двинется в путь, повсюду разнося весть о пришествии божества, двуногого божества из другого мира. Божества, которое поведет хитинов обратно, к технологическому совершенству, утраченному много лет назад.

Оно породит особую касту воинов-рабочих, чтобы донести эту новость до других гнезд. Работа начнется немедленно. Ведь миллионы гнезд живут, не ведая правды. Визирь всколыхнулся, охваченный эйфорией. Теперь ему уже никогда не будет скучно.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

ЭПИЛОГ ЧЕРНЫЙ КОРАБЛЬ