До начала (ЛП) [Эми Плам] (fb2) читать онлайн
- До начала (ЛП) (пер. Группа Мир фэнтези) (а.с. После конца -2) 1.06 Мб, 234с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Эми Плам
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Эми Плам До Начала Серия: После Конца - 2
Переведено специально для группы ˜”*°•†Мир фэнтез膕°*”˜ http://vk.com/club43447162
Переводчики: Комила Вальдес (глава 1-5), Карина Романенко (глава 6-55) Редакторы: Нина Кропинова (глава 1-5), Татьяна Шкребнева, Мария Сол (глава 6-55) Финальная вычитка: Мария Сол
«Я ученый, не богослов. Я не знаю, есть Бог или нет. Религия требует определенности. Цените и уважайте Гею(Землю). Доверяйте ей. Но не надо поклоняться.» Джеймс Лавлок, автор гипотезы о Гейе.
ГЛАВА 1. ДЖУНО
Майлс лежит мертвый вот уже час. Я точно не знаю, какая это смерть. Возможно, он умер по-настоящему – из-за потери крови. Или же впал в состояние смертельного сна, наступившее после того, как я провела над ним Обряд. Существует только один способ определить: ждать еще целых семь часов, и только затем проверить, дышит он или нет. Я встаю, оставив свой пост у двери. Отвернувшись от полыхающей жаром пустыни, я вхожу в прохладный мрак лачуги. Стою несколько секунд, позволяя глазам привыкнуть к окружающей меня темноте, а затем смотрю на Майлса. Хотя нет, не на него. Лишь на его оболочку. Я прямо-таки чувствую отсутствие у Майлса души. Глядя на его тело, я вижу мешанину из белых и красных оттенков. Кожа, свободная от запекшейся крови, цветом напоминает свернувшееся молоко. Медовые локоны волос спадают на лоб. Губы приоткрыты, челюсти расслаблены. На его щеке виднеется кровь, но я не могу точно сказать, моя она или его. При проведении Обряда я должна была порезать руку церемониальным ножом. Сейчас рана все еще сочится кровью, поэтому, сев на корточки, я вытаскиваю из вороха сушеных трав и перьев отрезок хлопковой ткани и плотно оборачиваю его вокруг ладони. На этом забота о собственном здоровье заканчивается, я ощущаю усталость, накатившую после волны адреналина. Осознав, что наделала, сажусь, обхватив голову руками. Возможно, я убила этого парня. Отправила его душу куда-то далеко-далеко. Навсегда. Я провела над ним ритуал – дала ему мощное зелье, использовавшееся до этого только членами моей общины. Людьми, которые были к этому готовы, чьи души уже общались с Йарой. Они сами обращались к Земле за силой. А Майлс... Он силу не просил. И не был достаточно крепким. Несомненно, его нужно было подготовить. В нем столько хороших качеств. Но он никогда даже не задумывался о своем месте на земле... о роли в суперорганизме Гейи. И уж точно не задумывался о Силе. Когда я помогала проводить Обряд, все люди до Майлса, которых я вводила их в состояние смертельного сна, были в отличной физической форме. А Майлс был едва в сознании, из его тела только что вынули пулю. К тому же он потерял очень много крови. Разве кто-то бывал в полумертвом состоянии во время Обряда? Что же я наделала? Майлс может потеряться в сфере смерти и сна, не в состоянии найти свой путь назад. Не могу же я расставить указатели вдоль его пути. Да и потеряться он может только в том случае, если избежал настоящей смерти. Все же я заставляю себя встать. Мне нельзя терять надежду. Я должна попытаться помочь Майлсу, так же, как помогала любому другому проходившему Обряд. Майлс дал обет. Он согласился стать одним целым с Йарой. Посвятить свою жизнь земле и той силе, что связывает все живое вместе. Обменять свою короткую человеческую жизнь на ту, что может длиться сотни лет, если не больше. Он согласился на все это. Но это было спонтанное решение, принятое в отчаянный момент. Что будет с ним, если он не был искренен по-настоящему? «Майлс выбрал осознанно,» - говорю я себе, чтобы успокоиться. В тишине пустыни мои слова звучат как-то бессмысленно. Приближаясь к Майлсу, я начинаю напевать песнь Пути. Расслабившись, погружаюсь в транс, так же, как и во время Обряда. Оставив свой страх, я готовлюсь выполнить то, что должна. Чему я училась. Свечи, образующие полукруг над головой Майлса, мерцают, бросая мрачные тени на его мраморное лицо. Двигаясь по кругу вдоль тела, я тушу их все. Каждую свечу, не нарушая очереди. Когда последняя свеча гаснет, мое дыхание замедляется, и я начинаю петь Слова, сопровождавшие каждого проходившего Обряд в его Пути к вратам смерти. Майлс должен будет увидеть врата, прикоснуться к ним только кончиками пальцев, обернуться и возвратиться к земле живых. Ко мне. Слетая с моих губ, Слова превращаются в Песнь, в то время, как я развязываю ткань, которой золотые самородки были прикреплены к ногам Майлса. Не прекращая петь, вместе с драгоценными камнями я бережно укладываю в сумку кожаные мешочки. Так же, как я сопровождала членов моей общины, я сопровождаю Майлса в его Пути. Как человек, который знает и заботится о нем, может облегчить его путь к вратам загробного мира и вернуть его к жизни. К другой жизни – без старости и болезней. Я вынимаю из холодных, выпачканных кровью рук Майлса лунные камни, которые он сжимал во время ритуала. Спрятав их в сумке, я монотонно продолжаю складывать остальные вещи: травы и минералы, чашу из агата и ножи, потушенные свечи и спички. Все это время слова Песни продолжают звучать, сопровождая Майлса по Каменистому Пути вниз к Реке. Закончив с вещами, я продолжаю заботиться о Майлсе. Сняв импровизированную повязку, сделанную из моей рубашки, я обнажаю грудь парня. Кровь уже свернулась и больше не вытекает из раны в боку. Немного подумав, не откроется ли она, если я подвину Майлса, решаю, что это не будет иметь значения. Кончиками пальцев я чувствую холод его тела, когда убираю локоны с лица. Касаясь закрытых век, я напеваю о том, что он может увидеть на своем Пути. А потом я делаю то, чего никогда не делала во время Обряда, до Майлса. Я целую его. Прижавшись своими теплым губами к его холодным, я всем своим существом желаю поделиться светом собственной жизни с ним, хочу, чтобы моя душа через этот поцелуй проникла в тело Майлса и разожгла в нем затухающее пламя жизни. Я никогда не знала любви. По крайней мере, не той, которая намного сложнее любви ребенка к своим родителям или преданности настоящей дружбы. Так что я не могу облечь в слова свои чувства к Майлсу. Я понимаю, что совсем неравнодушна к нему. Это как не раскрывшийся бутон. И я всем сердцем надеюсь, что он не погибнет, прежде чем успеет раскрыться. Прежде чем я смогу дать ему имя. Эмоции, которые я запрещала себе ощущать, накрывают меня с головой, и я долго не могу взять себя в руки. Но в какой-то миг они все же прорываются наружу, и мои слезы капают на лицо Майлса. Вообще я редко плачу, но в этот момент я позволяю себе слабость. Я плачу до тех пор, пока внутри меня не сдвигается что-то. Слезы высыхают сами собой, а я чувствую себя опустошенной, но сильной. Глубоко вдохнув, я поднимаюсь на ноги. Нужно скорее уходить. Я должна вывести его – нас – отсюда, как можно быстрее. Я сделала все, что могла, чтобы помочь ему. Песнь можно будет продолжить и позже. Я наклоняюсь к парню, который заставил меня плакать. Скрестив на груди руки и зная, что он меня не услышит, я все же говорю ему, Майлсу, которого я знала, бунтарю, парню, обожающему нарушать правила. Я почти приказываю ему усмирить себя, дикого и упрямого, и идти навстречу испытанию. — Майлс Блэквелл, — я бросаю ему вызов, — ты должен, черт возьми, жить.ГЛАВА 2. МАЙЛС
Эта сцена... Вновь и вновь она повторяется во сне, будто я застрял во временной петле. Вот снова звучит в темноте ее голос. — Майлс, — говорит она, и из окутывающего меня тумана ее слова звучат, как кристально-чистая мелодия. — Майлс, ты еще здесь, со мной? Я открываю рот, все, что нужно сделать, это вытянуть из себя лишь парочку слов. Но вдруг оказывается, что это такой же непосильный труд, как, например, поднимать большущий валун на холм. — Думаю, да, — все-таки выдавливаю я. Как же хочется ее увидеть, но я никак не могу сфокусироваться. Она кажется ангелом, излучающим яркий свет, который размывает ее черты. — Ты должен проглотить это, — говорит она. Моих губ касается что-то теплое, и тут же я чувствую острый вкус какой-то смеси. Затем мне в рот вливается вода, которая каскадом течет и по лицу. Я рефлекторно глотаю, и все бы хорошо, но меня вдруг начинает душить кашель, а тело сводит спазм. Она вытирает мои губы чем-то мягким, и мелодичным голосом произносит: — Майлс Блэквелл, ты меня слышишь? — Да. — Я еле слышу свой голос. Она говорит что-то о Йаре. Что-то о том, хочу ли я стать одним целым с ней. О том, чтобы посвятить мою жизнь земле. Я слышу слова, но они отскакивают от меня, будто я сделан из резины. Когда я отвечаю, слова царапают горло: — Джуно, о чем, черт побери, ты говоришь? — Майлс, ты согласен обменять свою восьмидесятилетнюю жизнь на многие сотни лет? — продолжает она. И вот тут мой разум проясняется настолько, что я могу понять, о чем она говорит. Джуно проводит какой-то ритуал. Она дает мне тот самый препарат, который мой отец так жаждал заполучить. Она хочет сделать меня бессмертным. Я открываю глаза и вижу ее, сияющую как сверхновая. — Если я этого не сделаю, то умру? — спрашиваю я. — Ты можешь умереть в любом случае. Но это мой единственный вариант, — признается она, и в ее глазах горит пламя. Мерцает. Сияет в тусклом свете, отбрасываемом свечами. Я борюсь со слабостью, чтобы ответить ей нормально, но голос звучит не громче пыли, оседающей на поверхность. — Тогда я согласен, Джуно. Немного подвинувшись, она кладет мою голову себе на колени и пальцами начинает проводить по моим волосам. Я чувствую себя так, будто она ласково касается моей души. Это действует так успокаивающе. Из-за напряжения, которое я испытывал, расслабление и последний вздох кажутся очень приятными. Облегчение. Прежде чем эта сцена повторяется, я наслаждаюсь паузой, и у меня есть время сформулировать свои мысли в вопросы: это на самом деле случилось? И если да, то где я теперь?ГЛАВА 3. ДЖУНО
Хоть нас и не видно с главной дороги, с такой машиной, в пустыне за пределами Лос-Анжелеса наши преследователи найдут нас за полчаса. Я глубоко дышу, жду, когда гипнотический транс после Обряда рассеется, и я начну мыслить ясно. Я пытаюсь посмотреть на Майлса, как охотник на убитого зверя: оцениваю размер и вес, определяю, сколько усилий потребуется, чтобы его поднять. Ростом он примерно шесть футов, спортивного телосложения. Не скажу, что я слабая, но Майлс где-то на фут выше, это все равно, что тащить годовалого оленя. Будь здесь мои собаки и кожаный съемник, я справилась бы за две минуты. Мысли о собаках бередят старую рану. Решив, что подумать об этом можно и позже, я просто запрещаю себе думать о них. Выйдя из лачуги, я пересекаю двор и иду к машине. Солнце так ярко освещает пустыню, что все вокруг превращается в мерцающий пейзаж. Пот успевает бисером выступить на лбу и руках, пока я подгоняю машину как можно ближе к двери и беру из багажника спальный мешок. В этой карающей все живое жаре нет никакого движения, только ящерицы быстро перебегают из одной ямы в другую. Оказавшись в прохладе домика, я расстегиваю молнию спального мешка и расстилаю его рядом с телом Майлса. Настолько осторожно, насколько могу, я переворачиваю его на мешок и вытягиваю края мешка из-под тела, чтобы обернуть их вокруг него. Взявшись за концы, я тащу Майлса к выходу. Притянув спальный мешок ближе к машине, я открываю багажник и, вытирая тут же выступивший на лбу пот, начинаю рыться в ящике с инструментами. Наконец, я нахожу толстый шнур с надписью: «Буксировочный Трос». Сравнивая себя с пауком, связывающим свою жертву, я обвязываю этим шнуром Майлса. Оставшуюся часть шнура протягиваю через заднее сиденье слева направо, а затем через переднее справа налево и привязываю к столбу у крыльца. Используя принцип поднятия груза на сани, я двигаю машину на несколько футов вперед, и спальный мешок вместе с телом Майлса соскальзывает с крыльца на заднее сиденье. Теперь я могу петь ему хоть всю дорогу. Забежав обратно в лачугу, я хватаю свою сумку и, прежде чем закрыть дверь, бросаю последний взгляд на комнату. Я не хочу, чтобы здесь остались хоть какие-то следы нашего пребывания, но, взглянув на кровь на полу, тут же понимаю всю бессмысленность этой затеи. Кинув сумку на переднее сиденье машины, я расстегиваю молнию в верхней части спального мешка. Рот Майлса открыт, а глаза бессмысленно таращатся вверх. Я осторожно закрываю их и пою ему часть Песни. Перед тем как сесть на водительское сиденье, я решаю осмотреться. От увиденного сердце уходит в пятки. Там, откуда мы приехали, поднимаются клубы дыма. Что же это горит? И вдруг я с ужасом понимаю: пожара нет, это машина, и она едет прямиком к нам. Она еще довольно далеко, но я уже могу видеть блеск металла и облако пыли у колес. Движимая паникой, я все же заставляю себя остановиться и подумать. Мне нужно как-то спрятать нас. Внезапно меня озаряет. Я должна использовать то заклинание, которое использовал Уит, чтобы скрывать наше поселение от окружающего мира. Или, как он мне тогда говорил, чтобы скрываться от бандитов, если вдруг он Прочитывал их приближение. Это было самым трудным Заклинанием – тяжело прятать все поселение и удерживать маскировку, пока опасность не минует. Но я была просто обязана повторить его. Мне уже приходилось прятаться с помощью маскировочного Заклинания, но я понятия не имела, смогу ли я перенести его на всю машину, и возможно ли это в принципе. Я пытаюсь вспомнить действия Уита и понимаю, что в качестве проводника для Заклинания маскировки он использовал снежно-белую заячью лапку. Точно такую же, какую я несколько дней назад бросила в огонь. Это не важно, напоминаю я себе. Мне не нужны «костыли» для соединения с Йарой. Я должна лишь верить в свою с ней связь. Я думаю о том, какие мощные потоки энергии почувствовала, когда отказалась от проводников. Но сейчас мной владеют страх и горе, и, чтобы сконцентрироваться, мне нужно выбраться из этой паутины. Широко расставив руки и ноги, я пытаюсь замедлить сердцебиение. Я сосредотачиваюсь только на соединении с Йарой и чувствую ту власть, которой она меня наделяет. Я призываю энергию, витающую вокруг, и представляю, как изменяюсь… окрашиваюсь в фоновые цвета. В данный миг это оттенки красного и коричневого. Посмотрев вниз, я вижу, что цвет изменила не только кожа. Топ с джинсами тоже стали коричневатыми. На общем фоне я была почти не видна. «Теперь машина», — думаю я и представляю энергию Йары, которая подобно сети переходит с меня на машину и обволакивает ее. Пятно цвета красноватой земли появляется на одной двери и быстро разрастается на всю машину. Автомобиль Майлса сначала блекнет на общем фоне, а потом и вовсе становится невидимым. Моя уверенность возрастает. Я смогла это сделать. После проделанного с машиной, я перенаправляю Йару на лачугу. И жду. Но ничего не происходит. Та машина уже настолько близко, что, наверное, сидящие в ней могут разглядеть домик. А если они его увидят, наверняка остановятся, чтобы заглянуть внутрь и обнаружат лужу крови – доказательство того, что мы уехали совсем недавно Мое сердце бешено колотится, и я борюсь за остатки спокойствия. — Изменись же! — произношу я, и вдруг чувствую огненную искорку электричества, пробежавшую по венам. Тут же я вижу, как лачуга исчезает из виду. Вот теперь мы невидимы во всех смыслах этого слова. По мере приближения машины, я узнаю человека, сидящего на пассажирском сидении. Это Мюррей Блэквелл, глава компании «Блэквелл Фармасьютикал» и отец мертвого парня, лежащего рядом. Поисковый отряд он, видимо, организовал сразу после того, как обнаружил, что его сын похитил меня из собственного дома, где мистер Блэквелл держал меня пленницей. «И все это ради какого-то препарата», — думаю я. Ради того, чтобы добраться до «формулы» препарата – Амрита, как он его назвал. Питья, используемого при Обряде. Он и еще один неизвестный, похитивший мою общину, отчаянно жаждут получить этот препарат. Насилие, порожденное примером капитализма. Я прямо слышу, как Денис повторяет одну из своих излюбленных фраз на уроке о Прошедших Цивилизациях. И теперь эта адская машина хочет превратить нас в свои винтики и колесики, а я единственная, кто остался, чтобы с ней бороться. Рядом с мистером Блэквеллом, за рулем, сидит крепкий мужчина, а на заднем сидении два телохранителя, похитившие меня из Солт-Лейк-Сити. В поисках нас они, вытянув шеи, изучают ландшафт. Машина движется так медленно, что мне кажется, проходит целый час, прежде чем они проезжают мимо по грунтовой дороге и скрываются за холмом. И все это время я не смела даже дышать. Заклинание давит на меня. Я уже вспотела настолько, что вся одежда прилипает к телу. Чтобы не замерзнуть, я шевелю пальцами и мотаю головой из стороны в сторону. Я жду, пока машина отъедет достаточно далеко, но через пару минут она снова появляется на вершине холма. Ее пассажиры тщательно исследуют местность в поисках того, что вообще-то находится прямо у них под носом. На этот раз они проезжают в шаге от меня. Глаза мистера Блэквелла на секунду встречаются с моими, и, хотя я знаю, что увидеть меня он не сможет, мой живот сводит от паники. Но вот он переводит взгляд в сторону, и я снова могу дышать. Чары я снимаю, только дождавшись исчезновения автомобиля и его пыльного облака из поля зрения. Машина, лачуга и я медленно обретают свои цвета. Дрожа от проделанных усилий и отголосков страха, я прислоняюсь к машине. Они были так близко. Но я смогла это сделать. Создала Заклинание маскировки, причем без всяких проводников. Это дало мне искорку надежды. Видимо, я способна на большее, чем думала. Вспомнились слова отца: «Ты просто гений в работе с Йарой, Джуно. Такая же, какой была твоя мама». Уит хранил в секрете от меня многое, объясняя это тем, что ждет, когда я вырасту. Когда пройду Путь сама. Но теперь мне не нужно его разрешение. Не нужен его сомнительный опыт, слепленный из системы других верований, его проб и ошибок. Я готова исследовать Йару на своих условиях. Моя битва с похитителями общины только началась. Но вместо страха я ощущаю волнение. Мощное оружие находилось в моих руках всю мою жизнь, и теперь я, наконец, начала его осваивать. Я чувствую себя неудержимой.ГЛАВА 4. МАЙЛС
Меня подхватывает течением, и уносит широкая река, обрамленная с обеих сторон высокими деревьями. Тело то погружается под воду, то снова всплывает, подобное мелкой щепке, качающейся на волнах. Я не чувствую страха. Мою сущность заполняет шум бурлящего потока, обтекает приятная прохлада. В этом царстве грез не хватает лишь дуновения свежего воздуха... потому что я не дышу. Возле меня кто-то есть. Я не могу повернуть головы, но знаю, что это Джуно. Она тоже скользит по реке бок о бок со мной. Откуда-то издалека доносится мелодия. Пение. Мотив необычный, а смысл слов, хоть и тяжело уловим, понятен. Эта песня, как и молчаливая девушка рядом, сопровождает меня. Обволакивает ощущением безопасности. Защищенности. До меня здесь были другие, и песня сопровождала их тоже. В ушах с каждой секундой нарастает гул. Глухой, как шум внутри ракушки. Деревья по обе стороны начинают постепенно меркнуть, контуры берегов размываются, и вдруг река с силой выбрасывает меня в океан – такой широкий, что уже и намека на берега не видно. Тело растворяется в соленых волнах, бросающих меня из стороны в сторону. Джуно все еще здесь. Рядом. Я таю, от меня остается только маленький белый клубок перьев, клюв и вспышка света. И я взлетаю в воздух. Слова песни звучат все отчетливей. Я не вижу, но чувствую, что за мной следует другая птица. Я резко хлопаю крыльями, и мы вместе круто взмываем ввысь. Вслед за ветром мы парим над бескрайним океаном.ГЛАВА 5. ДЖУНО
Я забираюсь на водительское сидение, поднимаю с пола атлас и раскрываю его на карте Калифорнии. По пути сюда, уводя нас от погони с перестрелкой, я была слишком занята, чтобы следить за маршрутом. И теперь понятия не имею, где мы находимся. Я вглядываюсь в горизонт сквозь запыленное лобовое стекло. Есть два варианта: выехать на главную магистраль, как мистер Блэквелл и компания, или, миновав холм, продолжить путь по грунтовой дороге, чтобы понять, куда она ведет. Я направляюсь к холму. Обогнув его, останавливаю машину и выхожу, чтобы осмотреться. Впереди простирается пустыня, вдалеке упирающаяся в подножие поросшей лесом горы. Там мы могли бы спрятаться. Нужно лишь пересечь открытую местность, чтобы укрыться в тени деревьев. Только вот дорога быстро переходит в узкую тропу. Видимо, поэтому мистер Блэквелл и его люди повернули обратно. И именно поэтому по ней поеду я. Я возвращаюсь в машину и смотрю на часы на приборной доске. 15:24. Майлс мертв уже почти два часа. Осталось шесть часов. К тому времени, как он очнется, не помешало бы добраться в безопасное место. Если он очнется. Я завожу машину и без лишних раздумий давлю на газ. Колеса пробуксовывают, поднимая облако пыли. Убираю ногу с педали, и несколько ярдов машина идет по накату. Затем я снова нажимаю на педаль и, почувствовав сцепление, машина плавно подается вперед. Сесть за руль автомобиля в первый раз было страшно, особенно учитывая, что мне пришлось украсть его у Майлса из-под носа. Но теперь назначение большинства приборов и кнопок стало мне понятно, и бросать эту машину, единственную которую я водила, не хотелось бы. Я хорошо ее знаю, и это дает мне ощущение безопасности. Проблема только в том, что хорошо знаю эту машину не только я. Нас ищет не один мистер Блэквелл. Я же не знаю, что случилось с Уитом и его головорезами после того, как они в погоне за нами подстрелили Майлса. Пусть я и видела, как их джип перевернулся, но не знаю, насколько он поврежден. Они могли поставить машину обратно на колеса. И если так, Уит выследит меня очень быстро. Еще несколько недель назад он был моим наставником — Мудрецом общины. И дело даже не в том, что он владеет Чтением. Просто он знает меня лучше, чем кто-либо, кроме отца, конечно. Я еду к горе уже добрых полчаса, не встретив ни души за все это время. Только ястребы кружат в небе. Внедорожник богатенького мальчика движется по пустыне медленно и натужно. Я стараюсь придерживаться самых ровных участков, но нас все равно трясет и подбрасывает на каждом попавшемся камешке или ямке. Наконец тропа уходит влево, в сторону от гор. Не решившись съехать на бездорожье, я продолжаю путь. Вскоре тропа переходит в настоящую грунтовую дорогу, а потом и вовсе в асфальтированную. Не успеваю и глазом моргнуть, как мы оказываемся у одинокой заправки с десятком мотоциклов и парой автомобилей, припаркованных на стоянке. Я настороженно выискиваю глазами зеленый джип Уита, или черную машину мистера Блэквелла. Но замечаю только мужчину, склонившегося возле одного из мотоциклов в окружении разбросанных по земле инструментов. Услышав звук подъезжающей машины, мужчина поднимается на ноги. Он одет в сплошной комбинезон, бывший, видимо, когда-то белым, а теперь запятнанный ржавчиной, машинным маслом и грязью. Сдернув кепку, он тыльной стороной руки обтирает лоб. И медленно шагает мне навстречу. Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, дабы убедиться, что солнцезащитные очки скрывают предательскую звездочку в моем глазу, и прикрываю лицо Майлса пологом спального мешка. Мужчина подходит к машине и, не вынимая рук из карманов, спрашивает: — Заблудилась? — Эмм, да. Я не там свернула, и вот теперь пытаюсь снова попасть на главную дорогу. Он снимает кепку, и какое-то время, щурясь, смотрит на солнце, потом вновь надевает ее и переводит взгляд на меня. — И куда же ты едешь? — На восток, — отвечаю я. — Эмм... хмм, — он кивает и, сплюнув что-то коричневое, гундосит себе под нос, — на восток, говорит. — Что ж, раз уж я здесь, можно и немного подзаправиться, — говорю, и подъезжаю к единственной колонке. Мужчина подходит следом и, вытерев руки о штаны, начинает заливать бензин. Я наблюдаю. По закрытой позе, по тому, как он прячет руки в карманах, как беседует сам с собой, легко составить о нем представление. Отшельник, не верит никому, кроме себя, возможно, вовлечен в темные делишки, не имеющие ничего общего с продажей бензина. Такой сдаст в два счета, если почует выгоду. — И много тут работы? — спрашиваю наконец. Мужчина кивает на ряд мотоциклов. — Вот, сдаю напрокат кроссовики[1]. Сегодня взяли несколько, правда по-настоящему сезон открывается в июне. Студенты и школьники основная клиентура. Любят погонять по пустыне, — он нажимает на затвор топливного шланга и вешает его обратно на стойку, — с тебя шестьдесят два, восемьдесят пять. Я вынимаю из рюкзака свой кожаный мешочек и протягиваю ему стодолларовую купюру. — Сейчас принесу сдачу, — говорит он, направляясь к станции. Я выхожу, чтобы немного размять ноги. — А для чего эти машины? — кричу я ему вслед. Он поворачивается и машет рукой в сторону парочки новых на вид автомобилей. — Это тачки пацанов, которые мотоциклы напрокат взяли, — а потом показывает на три пикапа разной степени неисправности, — а грузовички мои. К ним я и иду. Мужчина шагает следом, не вынимая рук из карманов. Первый пикап — черный, выглядит так, словно умер мучительной смертью еще несколько лет назад. У второго — вишнево-красного, вид немного получше. Третий — темно-зеленый, имеет хороший цвет для маскировки. И хотя он не новый, но, вроде бы, в хорошем состоянии. Я обхожу его по кругу, оглядывая со всех сторон. Кузов широкий и просторный. На багажнике надпись CHEVROLET. Заправщик стоит на месте и делает вид, что смотрит вдаль, словно меня здесь нет. Наконец, я возвращаюсь к нему и говорю: — Меняю свою машину на вашу. Он снова сплевывает и заходится смехом. — Хочешь сказать, что меняешь свою новехонькую бэху на мою Шеви? Я не знаю, что это значит, но киваю. — Я отдаю свою синюю машину в обмен на вашу зеленую. Недоверчиво покосившись на меня, он спрашивает: — Попала в переделку, деточка? — Может, и попала, вам какое дело? — отвечаю я, выпрямив спину. Он смотрит на меня, как на один из своих сломанных мотоциклов, словно пытаясь понять, в чем моя проблема. Затем вздыхает: — Ладно, кто я, черт возьми, такой, чтобы задавать вопросы? — говорит он, после чего подходит к зеленому пикапу, открывает дверцу с пассажирской стороны и достает из бардачка какие-то бумаги. Следуя его примеру, я иду к машине Майлса и вытягиваю все бумаги, которые только могу найти. К моему возвращению мужчина, разложив на капоте пикапа документ с заголовком: «Сертификат на Право Собственности. Штат Калифорния», что-то в нем пишет. — Теперь ты, деточка, — говорит он, — я уже вписал свое имя и поставил подпись. Свою часть заполнишь сама. — И протягивает мне бумаги. Я, развернув свой сертификат на капоте, обращаю к нему растерянный взгляд. — Просто подпиши вот здесь, — говорит он, тыча пальцем в пустую строку, — об остальном я позабочусь. В этом я и не сомневаюсь. Хитрая ухмылочка на его лице подтверждает мою изначальную догадку: машина Майлса стоит намного дороже машины этого человека. Но мне до этого нет дела, если из-за нее нас могут поймать. Поэтому я пожимаю протянутую грязную руку с чувством, что заключила удачную сделку. Я нажимаю на связке ключей Майлса кнопку, открывающую багажник, и начинаю переносить в пикап свое снаряжение. Заправщик мне помогает. Захлопнув багажник, я забираюсь на заднее сидение. Увидев застегнутый спальный мешок, он останавливается как вкопанный. — Чего это там у тебя? — спрашивает он, нервно скрещивая руки на груди. Я понятия не имею, что сказать, и просто смотрю на него, а затем выдаю: — Он тяжелый. — Да неужели? — медленно протягивает он, — что ж, с этим я тебе помочь не смогу. Но в каждой моей машине сзади есть электрическая лебедка для погрузки кроссовиков. Он подходит к зеленому грузовику, откидывает задний борт и опускает на землю выдвижной металлический пандус, к верхней части которого прикреплена лебедка. Похожую использовали в нашей общине для перемещения тяжелых грузов, только эта вместо рукоятки оснащена коробочкой с кнопкой. Он окидывает спальный мешок настороженным взглядом: — Я сейчас пойду за сдачей с твоей сотни, а когда вернусь, этого здесь не будет. Так ведь? И уходит. Я возвращаюсь в машину и, подъехав почти вплотную к грузовику, открываю заднюю дверцу. — Прости, Майлс, — шепчу я. Хватаюсь за края спального мешка и тяну, пока его тело не шлепается на пыльную стоянку, как огромный кусок мяса. Из последних сил я доволакиваю его к основанию пандуса, быстро затягиваю в кузов и возвращаю пандус и лебедку на свои места. Я сажусь в грузовик и поворачиваю ключ зажигания. Повозившись немного с рычагом коробки передач, устанавливаю его в положение D и слишком резким нажатием на педаль газа, привожу машину в движение, но останавливаюсь возле станции. Заправщик выходит из кабинки и протягивает мне через окошко пригоршню купюр и монет. Я отдаю ключи от машины Майлса, и он, удовлетворенно кивнув, прячет их в карман. — Грузовик заправлен под завязку, так что забирай сдачу, и мы в расчете. Было приятно иметь с тобой дело, — говорит он, снимая кепку. Затем приглаживает волосы и бросает взгляд на багажник грузовика. Заметив спальный мешок, он надевает кепку обратно после чего, ни разу не оглянувшись, возвращается обратно к мотоциклу, который чинил, и поднимает с земли гаечный ключ. Я выезжаю со станции на дорогу и скоро замечаю дорожный знак. Сориентировавшись по карте, обнаруживаю, что через несколько миль смогу съехать на шоссе, ведущее на восток. Я давлю на газ и с мертвым телом Майлса в багажнике направляюсь в сторону Аризоны.ГЛАВА 6. МАЙЛС
Только что яркое солнце согревало мои крылья, и вот я уже стою на двух ногах в кромешной тьме. Звучащие издалека слова песни становятся все тише и тише, пока не смолкают совсем, и тогда голос – ее голос – шепчет мне: — Тут я тебя оставлю, Майлс. Я не могу идти дальше. Будь храбрым. — И что мне делать? — спрашиваю я, но рядом уже никого нет. Чуть впереди, где-то на уровне пола появляется полоска света. Я бреду вперед сквозь пустоту, пока не натыкаюсь на нечто твердое. Провожу правой рукой, пальцы нащупывают что-то круглое и холодное. Дверная ручка. Я поворачиваю ее и оказываюсь в комнате, которую знаю, как свои пять пальцев. Именно она преследовала меня во снах весь прошлый год. Я вхожу, оставив дверь открытой. Оглядываюсь назад. И тут же возникает желание вернуться обратно, во мрак. Что угодно будет лучше того, что я увижу здесь. Я осматриваюсь. Все на своих местах. Семейные фотографии в рамках на комоде, рассеянные лучи света от люстр из дутого стекла, стоящие в беспорядке пустые баночки из-под лекарств. Я делаю еще шаг, и тоска сжимает мне сердце. Я знаю, что сейчас увижу. Она там. На дальнем конце кровати, свернулась калачиком. Лежит в луже собственных рвотных масс, и желчь пенится вокруг ее головы. — Мама, — мой голос звучит глухо, воздух словно загустел от грусти, заполнившей всю комнату. Только ритмичное клацанье маминых зубов говорит о том, что она жива. А вот сейчас будет самая сложная часть – та, в которой я стараюсь подойти ближе... И не могу. В которой у меня на пути вырастает невидимая стена. В которой я беспомощно колочу по стене кулаками, кричу, зову на помощь, но подойти ближе не могу. Почему-то теперь все по-другому. Мои босые ступни ступают по мягкому ковру. Стены больше нет. Я подхожу к женщине, опускаюсь на корточки и дотрагиваюсь до мокрых от пота волос. Я знаю, что изменилось. Знаю, почему мне позволили пройти сквозь стену. Я и моя мать сейчас в одном и том же месте – тихом и спокойном пространстве между тем и этим миром. Мы оба стоим на краю пропасти. И оба можем умереть.ГЛАВА 7. ДЖУНО
По мере моего приближения к границе Аризоны пейзаж становится все мрачнее. Во время пути мне постоянно встречаются указатели на Национальный заповедник в Мохаве. Я вспоминаю о горе Рейнир[2], где мы с Майлсом разбивали лагерь. Национальный парк – место, где можно без труда спрятаться, идеальный вариант, если Майлс очнется. Если. Будто удар под дых. Все дурные предчувствия, терзавшие меня последние несколько часов, вырываются на поверхность. Если. Как какие-то четыре буквы могут быть настолько важны? Обладать такой силой? Как два обычных слога могу вызывать ужас и одновременно дать призрачную, мерцающую, драгоценную надежду? Если Майлс очнется, он станет другим человеком – человеком с даром жизни, не подвластным болезням и старости. А если нет... Тогда человек, значащий для меня больше, чем кто-либо, кроме моей общины, конечно же, покинет меня. Внезапно. И навсегда. Стараюсь выкинуть невеселые мысли из головы. Автоматически гляжу на часы на приборной панели и понимаю, что уже 17:30. Стыдно признаться, но уже второй раз за день я пользуюсь часами. Приходится приспосабливаться. А ведь раньше мне хватало лишь солнца, месяца и чистого горизонта. Приходится напоминать себе, что сейчас я в совершенно другом мире. И не стоит игнорировать новые возможности. Если получится объединить свои навыки со всеми этими техническими штуками, то я стану гораздо сильнее и не придется страдать из-за отсутствия знаний, как тогда в самолёте или в офисе мистера Блэквелла, расположенного на верхних этажах небоскрёба. Мне нужно усвоить правила этого нового для меня мира. Ведь для встречи с неизвестным врагом, похитившим мою общину, требуется преимущество. У очередного знака с надписью «Национальный заповедник» я сворачиваю с главной дороги и еду на север по указателям к Пещерам Митчелла. Доехав до развилки, сворачиваю с туристической тропы и двигаюсь на восток к безымянным скалам. Земля меж двух гор с плоской вершиной покрыта кирпично-красным песком. То тут, то там торчат серые скалы, похожие на игрушечные кубики. Объезжаю их и паркую машину в тени. Теперь никто не заметит нас, если только, как и я, не съедет c дороги. Я вылезаю из грузовика. Местность вокруг напоминает поверхность другой планеты. Скалы кажутся инопланетными осколками, а редкая трава – серые, тускло-зеленые и выжженные желтые кустики полыни – словно просто небрежно разбросана вокруг, и совсем не имеет корней. Да и сама земля слишком суха, чтобы дарить жизнь. Я обхожу грузовик и откидываю задний борт, залезаю в кузов, подползаю к спальному мешку и расстегиваю его. Сердце предательски екает, стоило только посмотреть на лицо Майлса. Его кожа приобрела болезненный фиолетовый оттенок. Глаза подернулись белой пеленой, словно белое облако зависло над зеленым озером. Такого раньше не случалось. Состояние тел путешествовавших по Пути никогда не ухудшалось. Начинаю ощущать приступ паники, но все же стараюсь успокоиться, напоминаю себе, что этот случай просто не похож на остальные. В грузовике жарко, к тому же... люди моей общины всегда находились в отличной форме перед проведением Обряда, а Майлс умирал. Все получится. Я прикрываю его веки, провожу рукой по медового цвета волосам и легонько целую в лоб. — Пожалуйста, вернись, Майлс, — шепчу я и полностью расстегиваю молнию спальника, позволяя свежему горному ветерку охладить его горячее тело. Без одежды он выглядит таким беззащитным, таким уязвимым. Я вытаскиваю из рюкзака его одежду, все еще запачканную кровью, и принимаюсь надевать на него трусы и джинсы, переворачивая тело туда-сюда. Сделав шаг назад, я встаю полюбоваться на свою работу, и сердце сжимается. Эта непривычная для меня боль лишний раз доказывает, как много теперь этот человек значит для меня. Наконец заставляю себя отойти и приняться за устройство лагеря, палатку я устанавливаю между грузовиком и скалами. Хоть мы и спрятаны от случайных глаз, расслабляться не стоит. Я понимаю, что веду себя так, словно все еще на Аляске: постоянно высматриваю приближающихся бандитов. Всегда готова защитить себя от переживших апокалипсис, которого никогда не было. И, несмотря на то, что мои настоящие враги ничем не напоминают отчаянных головорезов из моих кошмаров, меня они пугают даже больше, потому что я понятия не имею, чего от них можно ожидать. Неизвестные люди с неизвестным «оружием». Автоматически тянусь за арбалетом, но тут же вспоминаю, что у меня его больше нет. Я потеряла его во время стычки с людьми Уита в Солт-Лейк-Сити. Всегда можно сделать новый, если удастся найти подходящую древесину. Ну а пока, не имея при себе любимого оружия, я достаю длинный охотничий нож и кладу рядом с собой. Сегодня он будет моей защитой. Бросаю взгляд на небо. До захода солнца осталось пару часов. Внезапно понимаю, что очень голодна, и вспоминаю, что с утра ничего не ела. Я слишком измотана, чтобы разжигать огонь, поэтому съедаю говяжьи консервы прямо из банки и заедаю все это пачкой крекеров. Заходящее солнце окрашивает небосвод в красные, оранжевые и розовые тона. Как же красиво! Очень напоминает северное сияние дома. В последний раз окинув взглядом горизонт – не видно ли какой-нибудь машины или заблудившихся туристов, - я расстилаю внутри палатки простыню и ложусь. Майлс проснется лишь через несколько часов (а в том, что он проснется, я ничуть не сомневаюсь), так что стоит отдохнуть, пока есть возможность. Время идет, а я все смотрю в потолок и никак не могу заснуть. В конце концов сдаюсь и делаю то, чего мне хотелось с самого начала: сворачиваю одеяло и возвращаюсь к грузовику. Расстелив одеяло возле спального мешка, я укладываюсь рядом с Майлсом. Чуть поворочавшись, прижимаюсь к нему ближе, закрываю глаза и засыпаю.***
Я внезапно просыпаюсь. Поблизости раздается какой-то звук. Шепот. Я сажусь и рассматриваю ночное небо, пока не нахожу Полярную звезду и луну. Судя по их расположению, сейчас где-то между десятью и одиннадцатью вечера. Майлсу пора очнуться. Я подношу ладонь к его лицу. Он не дышит. Сердце, грозящее вот-вот разорваться, пронзает мучительная боль. Я знаю, что провела Обряд правильно, но что, если Майлс потерял слишком много крови, еще до того, как напиток подействовал? На глаза наворачиваются слезы, я прикладываю голову к груди Майлса. И вдруг слышу. Сердцебиение. Резко выпрямившись, я замечаю, что у него чуть дрожат губы и открывается рот. Он делает резкий вдох, заполняя воздухом легкие, и тут же закашливается. — Майлс! — вскрикиваю я. — Джуно, — шепчет он в ответ, — я не могу пошевелиться. Он прикладывает огромное усилие, чтобы хоть что-то сказать, и слова выходят рваными. А глаза и вовсе не открываются. — Все в порядке, Майлс, — бормочу я. Меня переполняют эмоции, и я едва могу говорить. Вытерев предательские слезы, я говорю: — Ты очнулся от смертельного сна. Какое-то время не сможешь двигаться. — А еще я ничего не вижу, — произносит он. Я наклоняюсь и приподнимаю ему веки. Белая пелена на роговице все еще есть, но постепенно исчезает. — Это ты, — выдыхает он. Я наклоняюсь и, едва касаясь губами, целую его. — Ты жив. — Благодаря тебе и твоей магии Новой эры, — отвечает он непослушными губами. Я смеюсь и вздыхаю с облегчением. Даже смерть не изменила Майлса. — Теперь ты – часть этой магии, — говорю я. — Ты и Йара теперь одно целое, Майлс. И жить ты теперь будешь еще довольно долго. Он прикрывает глаза и уже самостоятельно их открывает. Спустя несколько минут он произносит: — У меня были видения, пока я был, ммм... мертв. Я киваю. Как же хочется расспросить его о Пути. Каждый прошедший Обряд возвращается со своими историями. Проведение ритуала редко меняется, а вот то, что человек видит на Пути, зависит только от него самого. Учитывая прошлое Майлса... да и в его обстоятельствах... Я даже представить не могу, с чем он там столкнулся. Но сейчас не самое подходящее время для расспросов. Ему нужно время, чтобы понять значение своих видений. Чтобы принять то, что случилось. Он разглядывает ночное небо. — Последнее, что я помню, - лачуга моих приятелей недалеко от Лос-Анджелеса, — вспоминает он. — Мы в нескольких часах езды оттуда, в Мохаве, прячемся от твоего отца и от Уита. Он заглядывает мне в глаза: — Ты что, их видела? — Да, — отвечаю я. — Твой отец со своими людьми проезжал мимо хижины. Пришлось нас замаскировать, так что они ничего не заметили. — Классный фокус, — говорит он и насмешливо улыбается. Наконец к нему возвращается контроль над лицевой мускулатурой. — А что насчёт Уита? — Если он выжил после той аварии, и их джип по-прежнему на ходу, то он тоже будет за нами охотиться. Но пока мы хорошо спрятаны, потому что в ближайшие несколько дней ты постоянно будешь хотеть спать. Майлс скосил глаза. — А где это я лежу? — В кузове пикапа Шевроле. — Который ты получила..., — начал он. — ...продав твою машину. Лицо Майлса вытягивается. — Ты обменяла мой БМВ на Шеви?! — Это была плохая идея, да? — Ну, скажем так, тот парень сейчас должно быть чертовски счастлив. — Извини, — говорю я. — Просто нужна была неприметная машина, которую никто не знает. — Ничего, все в порядке. Мой Бумер тебе все равно не подходил. А вот этот Шеви... да, этот пикап, определенно, тебе больше подходит. Если только, конечно, поблизости нет собачьей упряжки. Я улыбаюсь и крепко его обнимаю его. — А ты не воспользуешься обездвиженностью несчастного парня, а? — произносит он в моё плечо. — Да как можно! Я отстраняюсь и изображаю притворный ужас. В его глазах появляется озорной блеск. — Это не вопрос, а просьба. Я улыбаюсь. И, наклонившись вперед, нежно целую его.ГЛАВА 8. МАЙЛС
Я вернулся. Точнее, я так думаю. Видимо, как только смогу нормально двигаться, под действием магииНовой эры начну есть тофу и буду ходить в шлепанцах. А так, я просто рад, что я здесь. Джуно спасла меня. Там, в хижине, я буквально чувствовал, как жизнь покидает меня, вытекает по капле. Уверен, что пару раз отключался, и каждый раз, приходя в себя, ощущал все меньшую и меньшую связь с этим миром. Будто сила притяжения на меня больше не действовала, и я вот-вот улечу в космос. Но когда меня начало уносить течением, одна мысль перевесила все остальные: я не хочу умирать. Не потому что боюсь смерти. А потому, что мое существование, абсолютно бессмысленное прежде, вдруг начало обретать смысл. Из-за девушки, лежащей сейчас рядом со мной в кузове этого пикапа. Из-за Джуно. Так что, полагаю, она спасла меня дважды: и от смерти, и от меня самого. Теперь я у нее в долгу. И этот долг я буду с радостью возвращать ей всю жизнь.ГЛАВА 9. ДЖУНО
Проходит несколько минут, и Майлс засыпает. Как же хочется лежать вот так, крепко к нему прижавшись, оставить все тревоги и усталость где-то далеко, хотя бы на время. Но прежде чем Майлс поправится, мне еще многое нужно сделать. Потому что как только это случится, мы должны будем сразу же сорваться с места. Восстановление после смертельного сна у каждого происходит по-разному. У всех только одна общая черта – после сна все парализованы. Пока я помогала Уиту с Обрядом, видела разное: кто-то поправлялся через три дня, а кто-то через шесть. Так что понятия не имею, сколько времени Майлс еще будет недееспособен. Мистеру Блэквеллу очень сложно будет найти нас, но вот Уит сможет Прочесть наше местоположение и проследить весь путь с помощью Заклинания. Значит, первое, что нужно сделать, - определить, где он сейчас, а для этого нужен огонь. Я оглядываю пустынный ландшафт и вдалеке замечаю парочку одиноко стоящих деревьев. Трудно сказать, насколько они далеко, в любом случае оставить Майлса здесь одного я не могу. Поэтому беру его с собой и еду где-то с милю на пикапе, вместо того, чтобы пройти пешком. Стараюсь ехать плавно, хоть и знаю, что Майлс от тряски не проснется. Я переживаю, что мой охотничий нож окажется недостаточно острым, чтобы отрезать толстые ветви. Но, в конце концов, мне не приходится их рубить – рядом нахожу несколько небольших высохших деревец. Они достаточно хрупки, и мне удается сломать их голыми руками. Кажется, я набрала уже достаточно дров, пора загрузить их в кузов, нужно только положить их так, чтобы они не поранили спящего Майлса. Вернувшись в лагерь, развожу костер – небольшой, но для моего заклинания этого хватит. Сажусь перед ним и замедляю дыхание, сосредотачиваясь на ударах сердца, пытаюсь установить связь с Йарой. Я вздрагиваю от этого единения, и энергия наполняет меня горящим светом. Теперь, когда я перестала использовать амулеты для связи с Йарой, мое с ней соединение стало гораздо сильнее. Стараюсь не обращать внимания на текущую сквозь меня силу и сосредотачиваюсь на Чтении. — Уиттиер Грейвз, — произношу я и смотрю прямо поверх пламени. Через пару секунд вижу его. Уит лежит на кровати в комнате с белыми стенами, его руки и голова плотно забинтованы. Рядом с кроватью стоит столик на колесиках, а на нем – кувшин с водой. Получается, Уит пострадал в аварии и сейчас находится в какой-то больнице или госпитале. А значит, ему не до меня. По крайней мере, сейчас. Я смотрю на него, и внутри нарастает гнев. Предатель! Он использовал меня и мою общину в качестве подопытных кроликов, собирался продавать лекарство – сильнейшую смесь из трав, измельченных минералов и крови, которую обычно мы используем при Обряде – внешнему миру. Интересно, как много о делах Уита известно старейшинам? Больше, чем уверена, что именно из-за эликсира нас и спрятали в дебрях Аляски. И именно из-за Амрита им пришлось придумать всю эту историю про апокалипсис. Они не хотели, чтобы мы ушли. Но почему? Возможно, они не хотели, чтобы окружающие заметили, что мы не стареем. Но такое могло оставаться незамеченным десятилетия. Согласно той истории, что нам преподавали в общине, дата начала Третьей Мировой войны - 1984 год, именно в этот год родился первый ребенок у старейшин нашей общины. Неужели они спрятались, потому что узнали, что Амрит вызывает видимые мутации у их детей? Это больше похоже на правду. Но даже если и так, неужели не проще было спрятать нескольких детей, чем целые семейства ученых и теоретиков, имеющих большие связи в обществе? Возможно, они решили, что требуется время для того, чтобы увидеть, как будет развиваться следующее поколение тех, кто использовал Амрит. Они хотели убедиться, что золотые звездочки в глазах у детей останутся единственной мутацией. Ну а Уит, видно, решил, что если эликсир не имеет серьезных побочных эффектов, то можно и раскрыть наш секрет ... за определенную сумму. Не могу поверить, что мои родители были в курсе планов Уита. Не могу поверить, что мое рождение лишь часть эксперимента. Родители меня любили. И любили наш клан. Они никогда не сделали бы что-то, что причинило бы вред всем нам. Особенно, если это означает лишь денежную выгоду. Они не признавали торговых отношений. Мои мысли возвращаются обратно, и лицо Уита исчезает из пламени. Я снова концентрируюсь и представляю отца Майлса. — Мистер Блэквелл, — шепчу я и смотрю в огонь. Ничего не происходит. Наверно, это срабатывает только с близкими мне людьми. Раньше ничего подобного мне делать не приходилось, ведь всех членов общины я знала очень хорошо. Хочу Увидеть отца, но вижу лишь темную комнату какого-то дома. Скорее всего, он спит. Попробую-ка я еще одно имя. — Талли, — произношу я, и из огня появляется изображение женщины с длинными волнистыми огненно-рыжими волосами. Она сидит с книгой перед пылающим камином в своем маленьком домике. А рядом с ней, вглядываясь в пламя, будто тоже умеет Читать, сидит черный ворон размером с кошку. По. При виде его не могу сдержать улыбки. Я скучаю по своим хаски – Неруде и Беккет. Они всегда были рядом и занимают в моем сердце и в моей жизни такую огромную часть, что без них, я чувствую себя беззащитной. И хотя ничто не может заполнить пустоту в сердце, вызванную их отсутствием, мне было не так одиноко, когда По был рядом. Присмотревшись повнимательнее, я замечаю в комнате кое-что необычное. На стене рядом с кухней висит прямоугольный кусок белой ткани, а на нем огромными буквами написано «ДЖУНО». Заинтригованная, я пытаюсь разглядеть надпись. «КОСТИ БОРЕГАРА СКАЗАЛИ МНЕ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ. ПТИЦА ПО ТЕБЕ СКУЧАЕТ. Я ТОЖЕ. БЕРЕГИ СЕБЯ». Я широко улыбаюсь. Как это похоже на Талли: написать мне послание после того, как прочла сообщение по костям своего опоссума. Она для меня словно приемная тетушка. Самая лучшая тетушка – хотя и немного сумасшедшая. Она скучает по мне. И По скучает. Как же хочется сейчас его позвать. И стоило только этой мысли проскочить у меня в голове, как ворон начинает взмахивать крыльями и резко вскрикивает. Талли отрывает взгляд от книги и осматривается, будто чувствует, что я здесь. Хоть это и невозможно, я это точно знаю. Но на какое-то мгновение связь становится такой мощной, что я почти ощущаю тепло ее камина и запах сосновой смолы. — И ты береги себя, — шепчу я. Я позволяю связи с Йарой распасться, и вновь вокруг лишь ночная тишина. Когда я, наконец, направляюсь к палатке, костер уже почти потух. Ложусь на землю, но сон не приходит. Хочется лечь в кузов грузовика, рядом с Майлсом, но я боюсь его разбудить. Ему нужно поспать. То, что он так быстро открыл глаза и заговорил, - добрый знак. Он и так поправляется быстрее других, прошедших Путь. А если мы хотим убраться как можно дальше от Уита, мистера Блэквэлла и его людей, Майлсу надо поправляться еще быстрей, а значит, не стоит нарушать его отдых. Тело устало, но мысли прыгают и шипят, словно капли воды на раскаленной сковороде. Я вылезаю из палатки, подбрасываю пару веток в костер, раздуваю огонь и дожидаюсь, пока пламя не начинает лизать дерево. Взяв толстую палку, я достаю нож и начинаю счищать кору. Пока работаю – напеваю под нос послеобрядовую песню, которую дети поют у своих юрт. И надеюсь, что слова и мелодия достигнут разума Майлса и облегчат его выздоровление.ГЛАВА 10. МАЙЛС
Я возвращаюсь в свой сон, тот, что снился мне в пустыне у Вегаса. Передо мной на заснеженной равнине стоит Джуно, с ног до головы облаченная в шкуры и меха. Ее длинные черные волосы водопадом спускаются по плечам до середины спины. Из маленькой коробочки, которую она протягивает мне, вылетают золотые искры и ползут по моей коже струйками раскаленного металла, прожигая до костей. Я не могу пошевелиться – меня парализовало. — Джуно! — кричу я, надеясь, что она закроет коробку и остановит поток золотой жидкой лавы, но она лишь улыбается. Как она красива. Безмятежна. — Ты и Йара – одно целое, — произносит она. Золотистый поток достигает моего горла и начинает выдавливать из меня жизнь. Я в огне. Я – пылающая золотая статуя, и снег вокруг тает от жара этого пламени. Джуно с раскрасневшимися от огня щеками медленно наклоняется вперед и целует меня. Я рассыпаюсь миллионами крошечных искр, взлетающих ввысь и рассеивающихся в ночном звездном небе. На этом в прошлый раз сон закончился. Но теперь эти маленькие искры устремляются обратно к земле, складываются по дороге, словно мозаика, и вот он я, снова стою на земле, невредимый, отливающий золотом. Постепенно свечение исчезает, и я превращаюсь в обычного человека, Джуно берет меня за руку и начинает смеяться. — Теперь ты такой же, как и мы, — говорит она. — Твоя жизнь принадлежит Земле, и Земля будет оберегать тебя. Теперь ты – дитя Геи, и ты защищён от болезней. Я опускаю взгляд на кисти, на плечи, и вижу все элементы. Я создан из воды. Из земли. Из огня и воздуха. Я больше не являюсь собой. И с этой мыслью я просыпаюсь. Открываю глаза и гляжу в ночное небо, усыпанное миллионами звезд. Я пробую поднять руку, хочу понять, был ли этот сон кошмаром или это все реальность, но могу пошевелить лишь пальцами. И тогда я вспоминаю. Я умер. И Джуно меня вернула. Меня охватывает паника. Во что же я превратился? Я хотя бы остался человеком? Как я могу быть уверен, что Обряд Джуно на меня подействовал так же, как и на членов ее общины? Я ведь не хиппи. И даже не защитник окружающей среды. Меня в детстве не учили разговаривать с растениями и Видеть будущее. «Джуно», — напоминает мне сердце. — «Девушка, ради которой ты все бросил. Девушка, которую ты ... о которой беспокоишься больше, чем о ком-либо прежде. Если ты не можешь доверять ей, то кому тогда верить?!» И, хотя меня не покидает ощущение, что сейчас я задохнусь от ужаса и неизвестности, сон все же снова затягивает меня. И прежде чем полностью провалиться в беспамятство, в голове вновь возникает мысль. Я больше не тот, кем был раньше.ГЛАВА 11. ДЖУНО
Меня будит какое-то жужжание. Махнув пару раз рукой перед лицом, чтобы отогнать назойливых насекомых, я заставляю себя открыть глаза — надо мной небо оттенка спелой дыни. Я сажусь и понимаю — начало светать. Над горизонтом виднеется край солнца. Я уснула рядом с успевшим уже остыть костром. Возле меня на земле куча опилок и четыре гладко выструганных прута с насечками, теперь я могу сделать два арбалета. Они будут ничуть не хуже, чем мой предыдущий, осталось только натянуть тетиву и установить самодельный прицел. Сделать это несложно – все необходимые инструменты у меня всегда с собой. А в рюкзаке еще остался приличный арсенал арбалетных стрел. Больше мы не безоружны. Жужжание стихает, но ему на смену приходит какой-то механический гул. Это что, мотоцикл? Что-то вроде тех байков для гонок по пустыни, которые сдавал мужчина, поменявший мне машину? Я разворачиваюсь и внимательно осматриваю горизонт. И тут замечаю — на север летит небольшой аэроплан. Он пока еще слишком далеко, чтобы заметить нас, но мне все равно удается разглядеть символ у него на борту: чёрный круг с буквами «БФ» и змеей, овившейся вокруг жезла. Я вздрагиваю, словно внезапно похолодало. Символ мне хорошо знаком – Блэквел Фармасьютикал. Точно такой же был на самолете, на котором меня доставили в Лос-Анжелес, и на машине, в которой везли, и на здании, где удерживали против воли. Я заглядываю в кузов грузовика. Майлс спит под одеялом, которым я укрыла его прошлой ночью. Я легонько касаюсь его спины: — Майлс. Веки дрожат, и он открывает глаза. Майлс поворачивает ко мне голову, от взгляда на меня выражение неуверенности на его лице сменяется тревогой. — Что-то случилось? — спрашивает он. — Нам нельзя долго задерживаться на одном месте, — отвечаю я. — Я только что видела самолёт «Блэквел Фармасьютикал». Они направились на север. Но если они прочесывают местность, то скоро вернутся и могут засечь нас. Майлс сжимает кулаки и с усилием приподнимает голову над своей импровизированной постелью. Пару секунд ему удается удержаться в таком положении, но потом он со стоном падает обратно. — Я по-прежнему не могу двигаться, — произносит он. — Я могу нас замаскировать, — отвечаю я, — но если они обыскивают этот район, то мне придется либо держать Заклинание часами, либо накладывать его каждый раз, как мы услышим их приближение. Но лучше нам действительно убраться подальше отсюда. — А нельзя просто накрыть меня одеялом? А сама ты спрячешься в палатке, когда они будут пролетать тут следующий раз? — спрашивает Майлс. В ответ я лишь качаю головой. — Самолет летит слишком низко, и они не пропустят подозрительную выпуклость в форме человека в кузове пикапа. Придется спустить тебя с грузовика погрузчиком. Решение принято, и я начинаю действовать. Откинув задний борт грузовика, я залезаю в кузов и тяну спальный мешок. Майлс крепко зажмуривается, пока я подтаскиваю его ближе к металлическому пандусу. Крепко хватаюсь за пандус, пытаясь вытянуть его из креплений ... и ничего. Дергаю ещё раз. Но он даже с места не двигается. Я начинаю его раскачивать в надежде, что получится освободить пазы, но он застревает лишь еще сильнее. Я наклоняюсь и замечаю, что один из штырей погнут. Тут понадобится молоток или что-то вроде рычага, чтобы выпрямить его и высвободить пандус. Вдруг где-то вдалеке вновь раздается звук летящего самолета. Постепенно гул становится все громче, и мое сердце чуть не выпрыгивает из груди. Руки начинают трястись, и тут я понимаю, насколько сильно напугана. Стоит только вспомнить о вертолетах, похитивших мою общину, и свой неудачный опыт полета на личном самолете мистера Блеквэлла, как меня тут же начинает трясти. Меня прошибает холодный пот. Даже если я решу замаскировать нас, не уверена, что у меня получится установить связь с Йарой в таком состоянии. Я снова дергаю пандус, а сама мысленно начинаю перебирать имеющиеся у меня в наличии инструменты. Может, кое-что в моем наборе и сможет помочь. Надо только добежать до палатки за рюкзаком. Но гул самолета становится еще громче, и меня вновь охватывает ужас. Заставляю себя сдвинуться с места и бежать к палатке. Нахожу свою сумку, но тут же понимаю – я не успею воспользоваться инструментами. Вместо этого, хватаю подушки и одеяла, бегу со всех ног к грузовику и раскладываю их на земле у открытого заднего борта. Аккуратно двигаю Майлса к краю и ложусь на него сверху, крепко прижимаясь грудью и обвив его руками и ногами. В его глазах появляется беспокойство. — Джуно, что ты пытаешься... — начинает он, но я его перебиваю. — Просто заткнись и постарайся расслабить те мышцы, что уже заработали, — говорю я в ответ. И изо всех сил отталкиваюсь правой рукой и ногой, мы с Майлсом переворачиваемся и падаем с кузова грузовика. Долю секунды летим вниз и приземляемся, Майлс оказывается сверху. Одеяла и подушки смягчили падение, но у меня все равно перехватило дыхание, поэтому мне приходится приложить немало усилий, чтобы спихнуть Майлса в сторону и сесть. Несколько долгих ударов сердца, и я, наконец, могу вдохнуть. Самолет приближается – звук доносится откуда-то совсем рядом. Я затаскиваю Майлса под грузовик. Его ноги оставляют на песке глубокие борозды. Утащить Майлса и спрятаться самой. Утащить Майлса и спрятаться самой. У грузовика довольно высокая посадка, так что мне вполне хватает места, чтобы я могла, скрючившись, продолжать тянуть его дальше. Рот забит песком, я подхватываю Майлса подмышки и последним рывком затаскиваю его под грузовик. Потом забираюсь сама. Самолет уже прямо над нами: этот шум, похожий на жужжание насекомых, заглушает все звуки вокруг, а затем двигается дальше на юг. Я лежу еще где-то с минуту, стараясь отдышаться. Начинаю кашлять и тут же чувствую песок на языке. Поворачиваю голову в сторону Майлса – вот он, лежит рядом, в нескольких дюймах, его тело слегка развернуто в мою сторону, руки безвольно лежат вдоль туловища. Все лицо в песке, а на лбу красуется огромная ссадина. Он смотрит на меня широко открытыми глазами и облизывает высохшие губы. — Ты в порядке? — интересуется он. — Кажется, да, а ты? — спрашиваю я, тяжело дыша. — Я-то в порядке, — отвечает он. — Ведь это я только что всем своим весом свалился на тебя. Хорошо, хоть не раздавил. Говорить мне трудно, поэтому просто киваю, закрываю глаза и прижимаю руки к груди. Мы молчим, гул летящего самолета становится все тише и вскоре замолкает совсем. Постепенно мое дыхание восстанавливается, а сердце больше не собирается вырваться из груди. Но тут шею пронзает боль, а перед глазами появляются ярко-красные круги. Сегодня вечером мне явно будет очень плохо! — Джуно? — слышу я голос Майлса. — Да? — отвечаю я, поворачивая голову. — Ты удивительная, — благоговейно шепчет он. — Поверь, ты без сомнений самая упрямая и решительная девушка, которую я когда-либо встречал. И, вообще-то, это комплимент, так что надеюсь, ты больше не станешь сбрасывать меня с грузовика. К нему вернулась привычная насмешливая улыбка, и от одного взгляда на нее меня переполняет такое счастье, что я забываю и про болевшую спину, и про полный рот песка. Теперь мы сообщники. Нет, мы команда. Мы вместе. Я улыбаюсь, протягиваю к нему руку и провожу по волосам. — Обещаю больше не сбрасывать тебя с грузовика, если ты пообещаешь мне больше не попадать под пули. — Договорились, — шепчет он и закрывает глаза.ГЛАВА 12. МАЙЛС
Прихожу в себя. Так… я на переднем сидении пикапа и крепко пристегнут ремнем безопасности, чтобы мог держаться в вертикальном положении. Джуно пристально смотрит на дорогу, и золотая звездочка в ее глазу блестит на солнце. Ее короткие волосы испачканы в грязи и топорщатся в разные стороны. Красноватая глина засохла на руках, и теперь они покрыты причудливым рисунком. Сейчас она очень напоминает девушку из того самого постапокалиптического мира, в который верила еще несколько недель назад. Такой жутко грязный приятель Безумного Макса[3]. Я опускаю глаза вниз и замечаю, что на мне нет рубашки, только забрызганные кровью джинсы и кеды. Догадываюсь, что моя рубашка вся испачкана кровью, и вряд ли я ее еще когда-нибудь смогу надеть. Сосредотачиваюсь на своих ногах и пытаюсь пошевелить пальцами. Не выходит. — Где мы? — задаю я вопрос, и Джуно от неожиданности подпрыгивает. Голос у меня настолько хриплый, что похож на звук перекатывающегося гравия, я откашливаюсь и снова повторяю вопрос. — Мы едем вдоль реки Колорадо, сейчас пересечем ее и будем в Аризоне. Мы проезжаем знак с надписью «Шоссе Нидлс» и выезжаем на мост, пересекающий широченную реку с водой бирюзового цвета. — Как я оказался в машине? — спрашиваю я. — Я высвободила крепление пандуса и подняла тебя лебедкой, — отвечает Джуно, не сводя глаз с дороги. Наблюдаю за тем, как она уверенно ведет пикап, а ведь впервые села за руль на прошлой неделе. — Есть хоть что-то, чего ты не умеешь? — спрашиваю я, стараясь, чтобы было похоже на шутку. Она задумывается. — Я много чего не делала в своей жизни. Не управляла самолетом, например. Не разговаривала на китайском. Но думаю, если придется, то смогу с этим справиться. — Ага, также как и с затаскиванием восьмидесятикилограммового мужчины на переднее сидение грузовика, — усмехаюсь я. — Точно.— Она дарит мне улыбку и вновь возвращается к наблюдению за дорогой. Вот так. Просто. Нет слов. Эта девушка так уверена в себе. И талантлива. Да и легко надерет задницу кому надо. Интересно, что она во мне нашла? — Ну, может потом, когда я перестану быть парализованным, я тоже смогу произвести на тебя впечатление своими безумными навыками геймера, — продолжаю я. Джуно смеется. — Да ладно, должны же быть у тебя и другие таланты! — Что-то еще кроме умения очаровывать цыпочек своим остроумием и сражать их наповал симпатичной внешностью? — спрашиваю я и выдаю свою фирменную улыбку – всегда так делаю, когда хочу кого-нибудь очаровать. Теперь же она мне кажется абсолютно нелепой. Джуно в ответ закатывает глаза, я смеюсь. — Так... таланты... Ну, я могу поднять одну бровь, засунуть кулак целиком в рот и поздороваться с человеком на двадцати трех языках. Джуно как-то недоверчиво смотрит на меня, а потом начинает хохотать. — Ладно... как говорится, сам себя не похвалишь… раньше я отлично играл в лакросс. Фактически, я был капитаном запасного состава команды университета. И тут же поясняю: — Это значит, я был главным. — Лакросс? Я что-то читала об этом в «Энциклопедии Британника», — задумчиво говорит Джуно и тут же начинает цитировать по памяти: — Соревновательный вид спорта, современная версия североамериканской индейской игры баггатауэй. Игра проходит между двумя командами игроков с использованием клюшки, похожей на ракетку с длинной рукояткой и называемой «стик», чтобы ловить, пасовать и забрасывать мяч в ворота противника. — У тебя фотографическая память? — Удержаться от вопроса у меня не получается. — Нет. Просто, как я уже говорила, у нас было мало книг, — отвечает она, — и «Энциклопедия Британника» была нашей единственной связью с внешним миром. Джуно бросает быстрый взгляд на карту, лежавшую на сидении между нами. Показав сигнал поворота, она съезжает с моста к площадке для пикников на берегу реки. Тут припаркована всего пара автомобилей, а посреди реки плывет моторная лодка и тащит за собой надувные круги с визжащими от восторга детьми. Джуно опускает стекло, глушит мотор и поворачивается ко мне. — Ты играл в лакросс. Значит, у тебя должны быть неплохие рефлексы. А раз ты был капитаном –– есть еще и лидерские качества. — Ключевое слово здесь «был». Я растерял весь интерес к лакроссу, когда мамино психическое состояние стало ухудшаться. Тогда я вообще потерял интерес ко всему. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть жалость в глазах Джуно, и откидываю голову на спинку сидения. Я помню ту пустоту, что образовалась внутри после того, как мама ушла. Вещи, которые приносили мне удовольствие – мои увлечения, моя страсть, все, что я любил – все засосала эта дыра. Легче всего было отрешиться от мира. Все мои интересы ограничивались тем, что помогало забыть эту боль. Лишь на время, конечно. Боль всегда возвращалась снова, с удвоенной силой. И где же эта боль сейчас? Я заглянул внутрь себя, будто ее можно было увидеть, будто это обычный синяк. И вижу – она все ещё здесь, со мной, но стала гораздо меньше. Теперь мне намного легче с ней справиться. Наверное, это из-за Джуно. Или из-за того, что впервые в жизни у меня появилась цель. А может, это имеет какое-то отношение к моему сну. — Над чем задумался? — спрашивает Джуно. Собираюсь, как обычно, отшутиться – шутки всегда были моим излюбленным защитным механизмом – но решаю, что с Джуно можно и не притворяться. Больше не нужно. — Да так... Нахлынули воспоминания… Подумал о маме. О том, каково было мне, когда она начала болеть, и потом, когда ушла, — честно отвечаю я. — Если хочешь, можем об этом поговорить, — предлагает она. Я отрицательно качаю головой. — Я пока не готов. И неосознанно рука тянется ко лбу. Тут глаза широко распахиваются. — Я могу двигать кистью! Да и вообще всей рукой! — Неплохо. — Джуно улыбается. Она понимает, что я просто пытаюсь сменить тему разговора, и подыгрывает мне. — А ногами пошевелить можешь? Я сосредотачиваюсь, но мне удается лишь пошевелить пальцами в кроссовках. — Нет. — Тогда, надеюсь, ты не будешь возражать, если я оставлю тебя в машине. — Джуно проводит рукой по волосам, взметая облачко пыли. — А мне бы не мешало искупаться. Открыв дверь, она вылезает из кабины и идет к кузову грузовика, вытаскивает из рюкзака какую-то одежду, полотенце. Затем направляется на пляж, сбрасывает обувь, стягивает майку и джинсы и ныряет в воду в одном белье. Синем. Но не цвета неба – а такого глубокого синего цвета, цвета океана. Не знаю, почему, но этот маленький «стриптиз» меня удивил. На нижнем белье Джуно было гораздо больше ткани, чем на большинстве купальников, виденных мною в Лос-Анджелесе. Наверно, меня удивил тот факт, что она вообще носит нижнее белье. Думал, раз она воспитана в общине хиппи – то они такого не признают. А может я просто посчитал, что она очень скромная и стеснительная. Но с другой стороны, она-то не только видела меня голым, но еще и умудрилась одеть, пока я был без сознания. Надо сказать, довольно непростая ситуация для людей, которые лишь целовались. Ну и что, что во время этого страстного поцелуя мы чуть ли не катались по земле... Это уже не важно. Я стараюсь выбросить из головы все мысли о Джуно, о ее мягких губах, все воспоминания о том моменте. Сейчас мы не просто на задании – мы беглецы. И даже если мы оба захотим чего-то большего, вряд ли у нас будет на это время в ближайшем будущем. Я высовываю голову из окна в надежде, что прохладный ветерок позволит мне немного остыть. Где-то с минуту Джуно плещется в воде, смывая грязь с волос и плеч. Потом разворачивается и плывет к противоположному берегу реки, широкими взмахами рук оставляя за собой метры водной глади. Десять минут, и она добирается до пункта назначения, мне бы понадобилось для этого в два раза больше времени. Доплыв до берега, он тут же разворачивается и плывет обратно, даже не передохнув. Я откидываюсь на спинку сидения и, наконец, позволяю себе поразмыслить над тем, что же со мной произошло. Я умер. А затем вернулся к жизни. Так что по существу я – нежить. Зомби. «Бессмертный зомби», — напоминаю я себе. По крайней мере, от меня не воняет разлагающейся плотью и не отваливаются конечности. Поздравляю: находить во всем лишь положительные моменты мне пока удается. Но вот избавиться от дурацкого гнетущего чувства я пока не могу. Я наблюдаю за тем, как голова Джуно то показывается над водой, то снова исчезает, пока она плывет превосходным кролем, как настоящий спортсмен. Часть меня счастлива, что я жив. Выжил после смертельного ранения. Но другая часть сходит с ума. Что я теперь такое? И на Джуно я тоже не похож, поскольку ей не надо проходить Обряд пока не исполнится двадцать лет. Я принял то самое средство, ради которого мой отец был готов на все, и оно навсегда меня изменило. Но я даже не понимаю, что это значит. У меня что, теперь есть сверхъестественные способности? Или это замедленное старение сделало меня бессмертным? Восхищение и страх слились внутри меня и поднялись вверх, обжигая грудь и горло. Я закрываю глаза и выдыхаю, затем делаю еще один глубокий вдох и медленный-медленный выдох. Все в порядке. Я жив. И я с девушкой, в которую постепенно влюбляюсь. Да кого я обманываю – уже влюбился. Влюбился. Я открываю глаза — Джуно уже, вся мокрая, выходит из воды, тянется за полотенцем. Вытирает волосы, кожу, а затем проделывает хитрый фокус: оборачивает полотенце вокруг себя, снимает под ним мокрую одежду и надевает сухую. После этого идет к машине, одетая уже в черные джинсы и ярко-красную майку. Ее щеки раскраснелись от плавания. Она забрасывает полотенце и мокрую одежду в кузов, расчесывает волосы и из маленькой замарашки превращается в прекрасного эльфа. Залазит на водительское сидение и, опершись спиной на дверцу машины, поворачивается ко мне. — Я могла бы расстегнуть ремень безопасности, если была бы уверена, что ты не упадешь. — И слабая улыбка появляется на ее лице. — Сколько я еще не смогу двигаться? — спрашиваю я. — Хочешь есть? Или пить? — Нет. — Тогда нужно еще немного потерпеть, — отвечает она. — Пока ты находишься под остаточным влиянием смертельного сна, есть и пить тебе не хочется. Большинство членов моей общины проводили в юрте дня по четыре, изредка приходя в себя за все это время. А ты бодрствуешь уже давно, можешь разговаривать и понимаешь, о чем тебя спрашивают. Похоже, от того, что ты очутился на пороге смерти, у тебя развились суперспособности. — Джуно пытается шутить, но, увидев выражение моего лица, замолкает. — Что-то не так? — спрашивает она. — Извини, — произношу я, — просто довольно пугающе слышать, что мой случай уникален, я уже не «обычный» человек, но и не такой, как остальные члены твоей общины. Я ведь даже не понимаю, на что способно мое «новое и усовершенствованное» тело. Судя по реакции Джуно, моя шутка тоже провалилась. Я качаю головой. — Ладно, давай разберемся: мне сейчас восемнадцать, и я больше не буду взрослеть? Не вырасту ни на сантиметр и останусь таким, как сейчас? Так? Джуно кивает. — Почти. Но ты жив. И мне ты нравишься таким, какой есть сейчас. Она наклоняется вперед и обнимает меня, а я кладу подбородок ей на макушку. Мы сидим так несколько минут. Ее волосы щекочут мне щеку. Наконец она отстраняется, но лишь ровно настолько, чтобы наши лица оказались в паре сантиметров друг от друга. Она закрывает глаза и наклоняется, мягко и нежно целуя меня, а потом снова прижимается, пока ее пальцы скользят по моим волосам. Я дышу вместе с ней, и это меня успокаивает. Помогает собраться. — Я обещаю, что расскажу тебе все, что знаю об Обряде, — шепчет она. — Расскажу все, что поведали мне о Йаре старейшины… всю правду, переплетенную с ложью… Тогда ты сможешь сделать то же, что и я... Осознать, что имеет смысл, для тебя. Какая часть тебя осталась прежней... какая изменилась. Ты сможешь понять, кем ты можешь стать. Не знаю, что на это ответить. Внезапно накатывает усталость, что это, с уверенностью сказать не могу: может утомил разговор, может снова смертельный сон, или и то и другое вместе. Слишком много для одного раза. Я откидываюсь на подголовник и провожу рукой по волосам Джуно, притягиваю ее к себе и закрываю глаза. Чувствую, как сознание уходит, и я проваливаюсь в сон. А извне, из этого теплого и спокойного места, куда я проваливался, слышен голос Джуно: — Старый Майлс или новый Майлс — для меня нет никакой разницы. Я просто рада, что ты здесь.ГЛАВА 13. ДЖУНО
Я уже рассказывала Майлсу, что члены моей общины редко просыпаются во время смертельного сна. И когда он снова заснул, не похоже было, что он просто задремал, его словно засосало в черную дыру бессознательности. Это меня приободрило. Он не такой уж и уникум, как ему кажется — просто остальные, проходившие Обряд, не находились в бегах в этот момент. Думаю, этим и объясняется реакция Майлса, так не похожая не реакции других. Мы останавливаемся на бензоколонке, мне приходится выйти из машины, чтобы заправиться и воспользоваться туалетом - Майлс даже не шевельнулся. На всякий случай я надеваю солнцезащитные очки, чтобы скрыть золотую звездочку в глазах, но женщина за прилавком смотрит телевизор и не обращает на меня внимания. Вернувшись в грузовик, я роюсь в наших припасах, а точнее в том, что от них осталось. Несколько плиток шоколада и сыр на этой жаре совсем испортились, приходится выбросить. Бутылки с водой я переставляю за сидение, надеясь как можно дольше сохранить их прохладными, все, что осталось, выкладываю себе на колени: два яблока и пачка шоколадного печенья «Поп-тартс»[4]. Не самые питательные продукты, что мне доводилось пробовать, но на заправке можно было купить только леденцы, а времени на охоту у меня пока нет. Я вскрываю упаковку «Поп-тартс» и начинаю жевать, попутно обдумывая ситуацию. Меня беспокоят две вещи: насколько быстро поправится Уит, и как далеко намерены нас преследовать люди Блэквелла. Нужно все тщательно проанализировать. Так… Уит может попробовать Чтение, чтобы найти нас. И он не доверяет своим охранникам. Тогда, в Солт-Лейк-Сити, он сунул мне карту Нью-Мексико так, чтобы его люди ничего не заметили. И еще я помню, как он был шокирован, когда те выстрелили в Майлса, это говорит о том, что он не полностью контролирует ситуацию. И если Уит знает, что я направляюсь в Нью-Мексико, то его головорезы – нет. А поскольку он им не доверяет, то вряд ли отправит этих амбалов за мной, если поехать с ними не сможет. Значит, пока Уит в больнице, о них можно не беспокоиться. Что же касается мистера Блэквелла, то если он так сильно расстроился, что Уит пропал, так и не заключив сделку, значит о похитителях ему ничего не известно. И он не в курсе, где прячут людей моей общины. А, следовательно, куда мы направляемся, он тоже не знает. Так что, чем дальше мы с Майлсом окажемся от Лос-Анджелеса, тем большую площадь им придется обыскивать. И для нас так безопаснее. В результате все сводится к одному: ехать нужно как можно быстрее и как можно дальше, так же нужно избегать мест, где нас могут опознать – отели, заправки, придорожные кафе. Мистер Блэквелл сообщил в полицию, что его сын пропал. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он найдёт машину сына и поймет, что я обменяла ее на грузовик? Тот мужчина с мотоциклами сразу понял, что сделка довольно подозрительна. А раз у него много других машин, может он спрячет машину Майлса на какое-то время? Эх, можно было лишь надеяться. Сминаю упаковку от печенья, бросаю взгляд на спящего Майлса и жму на газ.ГЛАВА 14. МАЙЛС
Я просыпаюсь от звука текущей воды и запаха жареного мяса. Открываю глаза и вижу раскинувшиеся надо мной ветви деревьев. Среди них видны звезды на небе, такие яркие, что кажутся ненастоящими – будто я заснул в планетарии. Я сбрасываю накрывавшее меня одеяло, протираю заспанные глаза и сажусь, осматриваясь. И тут в голове словно щелкает: я же двигаюсь. Я больше не парализован! Джуно сидит в нескольких метрах от машины у костра, над которым на вертеле запекаются какие-то животные. И сейчас меня абсолютно не волнует, что их пришлось убить. Я настолько голоден, что, кажется, готов съесть их сырыми. Пошевелив ногами, я подтягиваю колени к груди и смеюсь, радуясь, что у меня получилось. Джуно поворачивается в мою сторону и подпрыгивает от удивления. — Ты проснулся... И ты можешь двигаться! — ахает она, подбегая ко мне. — Как думаешь, встать сможешь? — Есть только один способ это проверить, — отвечаю я, протягивая ей руку, она чуть тянет за нее, помогая мне встать. — Прошло всего два с половиной дня смертельного сна, а ты уже стоишь на ногах! — удивляется она. Я плюхаюсь обратно на землю, и она поправляется: — Точнее, пытаешься. — Ноги будто в огне, — выдыхаю я, потирая пылающие бедра. — Это нормально. — Улыбается она и со знанием дела принимается разминать мне икры. — Ты слишком долго не двигался, и кровообращение нарушилось. Через пару минут все пройдет. Есть хочешь? — Я бы сейчас лошадь съел, — отвечаю я и, с недоверием глядя на неизвестное мясо на вертеле, добавляю: — Не в прямом смысле, конечно. Джуно тоже бросает взгляд на вертел и начинает смеяться: — Это голуби. На двоих тут вполне хватит. И раз ты проголодался, значит, смертельный сон закончился. С возвращением в мир живых! Я опускаю взгляд и осматриваю рану от пули. Она уже практически затянулась. Остается лишь небольшой чуть болезненный, тянущий шрам. Джуно заканчивает массажировать мне ноги и склоняется над огнем. — Я рад вернуться. И это все благодаря тебе, — произношу я. Она снимает вертел с распорок, переворачивает и вновь устанавливает над огнем. — Ну, если бы мы не встретились, то тебя бы и не подстрелили, — замечает она, избегая моего взгляда. — В точку, — отвечаю я. — С тобой опасно находиться рядом, Джуно Ньюхейвен. Но разве я убегаю? Усмехнувшись, жду ответной улыбки, прежде чем сменить тему. Кивнув на новенький арбалет, лежащий возле костра, спрашиваю: — Ты сама его сделала? — Да, — с гордостью отвечает она и протягивает мне оружие, чтобы я мог повнимательнее его рассмотреть. — Я начала его делать, когда мы добрались до Мохаве. А закончила и опробовала уже здесь. Так что голуби – его первые жертвы. Я киваю, стараясь не обращать внимания на слово «жертвы» и не думать о Джуно, как о своеобразном воине-подростке. — Нравится? — спрашивает она. — Отличная работа, — отзываюсь я, крутя арбалет и восхищаясь ручной работой: дерево выстругано идеально, а спереди аккуратно приделан осколок зеркала. — Вот и хорошо. Потому что это твой. Мой лежит в палатке. У меня отвисает челюсть. — Ты сделала его для меня? Джуно улыбается. — Да. Не переживай, я не буду заставлять тебя охотиться. Но раз все, кого мы до этого встречали, были вооружены, думаю, будет честно уравнять шансы. Уроки стрельбы начнем с завтрашнего дня. Даже не знаю, что ответить. Я терпеть не могу оружие. Просто ненавижу. Но это совсем другое дело. Его сделала Джуно. Для меня. Я скольжу пальцами по поверхности дерева. Идеально гладкая. — Он просто изумительный, — наконец произношу я. Впервые за все время нашего знакомства вижу, как Джуно краснеет. Исторический момент. Но я не успеваю даже пошутить по этому поводу, как она достает что-то из сумки и бросает мне. — Вот. Прикупила для тебя это. Утром на заправке. Она бросает взгляд на мою грудь и ухмыляется. — Не то, чтобы я была против, когда ты ходишь полураздетый, но и не хочу, чтобы ты простудился. Я разворачиваю брошенную мне вещь: это черная футболка с логотипом «Аризона Кардиналс»[5]. — Не знал, что тебе нравится футбол, — усмехаюсь я и натягиваю футболку. — Ни одного матча не видела, — признается Джуно. — Но только эта была с самыми маленькими буквами. А без надписей вообще не было. Не хочу платить деньги и носить при этом на груди чью-то рекламу. — Это нормально, просто надо привыкнуть, — отвечаю я. Интересно, сколько времени понадобится Джуно, чтобы освоиться в окружающем мире? Хотя, наверно, она никогда не станет принимать вещи, какими они есть, в отличие от меня. Да и если честно, очень на это надеюсь. Я предпринимаю очередную попытку подняться, и на этот раз мне это удается. Вперевалочку обхожу вокруг машины, дохожу до палатки, возвращаюсь к костру и даже пару раз прыгаю на месте. Как же классно снова владеть руками и ногами! Не могу удержаться и пробегаю несколько кругов по поляне, прежде чем плюхнуться рядом с Джуно. — Я вернулся из могилы! — объявляю я, и, вытянув руки перед собой, восклицаю: — Он жив! — Это откуда? — удивленно спрашивает Джуно. — Именно эту фразу произнес доктор Франкенштейн, когда его монстр ожил, — отвечаю я и разочарованный опускаю руки. — Ты что, не смотрела? Джуно снимает оба вертела: один протягивает мне, а другой оставляет себе, и начинает тихонько дуть. Когда мясо немного остывает, она стягивает маленький кусочек мяса и засовывает его в рот. — У нас была книга Мэри Шелли. Я ее читала, но фильм не смотрела. Я вообще никогда не смотрела фильмов. — Сказав это, она хмурится и смотрит на меня так, будто мне это прекрасно известно. Моя рука замирает на полпути ко рту. — Ты... никогда не видела фильмы? Не знаю, почему меня это так удивляет. Я, конечно, знал, что Джуно и ее община долгое время жили в тундре вдалеке от цивилизации, но почему-то именно отсутствие фильмов кажется мне самым жестоким из лишений. Жизнь без фильмов? Даже представить себе такое не могу. — Взрослые упоминали о них, — отвечает Джуно. — Иногда во время праздника они рассказывали у костра истории из фильмов. Больше всего мне нравилось, когда отец Номы рассказывал «Звёздные войны». Он знал их наизусть. — А, наверное, четвертый, пятый и шестой эпизоды, — говорю я. — Они выпустили еще три приквела лет пятнадцать назад. У Джуно загораются глаза. Я в ответ лишь качаю головой. — Да не радуйся ты так. Не много и потеряла. Оригинальная трилогия гораздо лучше. Я закидываю в рот кусочек голубя – Джуно отрезала голову и хвост, поэтому теперь они очень напоминают цыплят, что меня абсолютно устраивает – и мой живот в ответ громко урчит. Я же два дня ничего не ел. — Господи, как же вкусно, — мычу от удовольствия. Джуно улыбается: — Так ты у нас, значит, эксперт в кино? — Не думал, что тебя это интересует, — отвечаю я, — а то упомянул бы об этом раньше. Я видел сотни фильмов, а может даже и тысячи. Мои знания в области фильмографии поистине превосходны и уступают, наверное, лишь видеоиграм. Давай, спроси меня о чем-нибудь. — Даже не знаю, с чего начать, — задумчиво говорит Джуно, но вдруг замолкает. — Стой. Лучший эпизод в «Звездных войнах». Я спрашиваю не для того, чтобы удостовериться, смотрел ли ты их или нет, а чтобы понять, стоит ли доверять твоему вкусу. — И откуда ты знаешь, какой в «Звездных войнах» лучший эпизод? — уточняю я. — Отец Номы постоянно его цитировал. — Это слишком простой вопрос. Мне даже думать над ним не надо. В этих фильмах лишь один поражающий больше всего эпизод, и ничто не сможет его переплюнуть. -— Что ж, посмотрим, сойдемся ли мы во мнении. Произносим вслух на счёт «три». Джуно считает до трех, и мы одновременно произносим глухим голосом Дарта Вейдера: — Я твой отец. — Ого! — Джуно взмахивает вертелом с нанизанным голубем, словно флагом. — Я знала, что ты неспроста мне понравился, и вот тому объяснение, — поддразнивает онаменя. Я указываю на нее вертелом. — Знаешь, что? Когда мы спасем твой клан, тут же устроим киномарафон. Все шесть эпизодов «Звёздных войн» в хронологическом порядке. После упоминания о клане задора у Джуно заметно убавляется, но улыбка не исчезает. Она склоняет голову на бок и задумчиво смотрит на меня: — Ну что ж, договорились. И не дожидаясь, когда настроение совсем упадет, я решаю сменить тему разговора. — Так, и где мы сейчас? — В Нью-Мексико. Я проехала около восьми часов, пока ты спал. Сейчас мы где-то в двух часах езды к югу от Альбукерке и, если верить указателю Национального резервата дикой природы[6], разбили лагерь в боске. — Тут Джуно замолкает, будто ждет от меня чего-то, но я не произношу ни слова, и она продолжает: — Не хочешь узнать, что такое «боске»? — Подумал, зачем спрашивать, ты и так расскажешь, так что продолжай, — отвечаю я, ее нетерпение меня забавляет. Джуно поднимает свой вертел, словно учительскую указку. — Боске — это напоминающая оазис полоса зеленых насаждений, часто с живой изгородью, расположенная около рек, ручьев или других водных объектов. — А что еще было на указателе? — задаю я вопрос. — Что конкретно этот граничит с Рио-Гранде, которая является четвертой по длине рекой в США, — отвечает Джуно и отщипывает еще кусочек мяса. — Значит, мы снова незаконно разбили лагерь, — произношу я. Джуно кивает и абсолютно спокойно отправляет в рот следующий кусочек. — Это единственное место, где мы могли скрыться. Ты же сам видишь: вокруг лишь сухая земля, и деревья на ней не растут. Девушка откидывается назад, опирается о локти и внимательно смотрит на небо. Судя по ее выражению лица, она вычисляет наше местоположение, время суток и Бог знает что еще. Я смотрю, куда направлен ее взгляд, и вижу… почти полную луну. И все. Да, мне определенно нужен ускоренный курс ориентирования на местности, находящейся дальше, чем в миле от города. — Суть в том, — говорит Джуно, втыкая вертел в землю, и тянется за картой, — что я не совсем уверена, куда нам ехать дальше. Мы в трех часах езды от Розуэлла. А место, отмеченное Уитом на карте, находится чуть северо-восточнее этого города. — И Джуно указывает пальцем в нижнюю правую часть штата. — Может, стоит спросить у Йары? Прочесть или как там это у вас называется? — спрашиваю я, чувствуя себя жутко неловко, будто общаюсь на языке, который еще не выучил до конца. — Ну, я пару раз Читала в языках пламени, так что знаю, как это место выглядит. И пыталась Прочесть по ветру, но... — Джуно замолкает. — Тебе объяснить, как работает Йара? — спрашивает она, приподнимая бровь. — Эм, да, — неуверенно отвечаю я. — Я же, наверно, тоже буду делать что-то такое, правда? Джуно прикусывает губу. — Думаю, да. Но скорей всего, не прямо сейчас. Полагаю, это придет со временем – теперь, когда ты решил соединиться с Йарой, твои знания будут постепенно увеличиваться. — А разве они не появляются сразу, автоматически? — Я чувствую легкий укол разочарования. А я-то уже понадеялся на разные суперспособности, которые дарит мое новое «состояние». Джуно прочищает горло, раздумывая, как же объяснить мне то, в чем и сама уже не полностью уверена. — Если бы два месяца назад ты спросил у меня, являются ли Обряд, соединение с Йарой и долголетие единым целым, я бы не раздумывая ответила «да». Но после того, как я узнала, что Уит пытался продать на сторону Амрит как «лекарство от старости», начала задумываться и о других «преимуществах», которые, как мне казалось, были связанны с проведением Обряда. — Я все еще задаюсь вопросом, является ли способность к Чтению частью единства с Йарой, — продолжает она. — Дети нашего клана обладают способностью к Чтению, но эликсир они не принимали. Возможно, это из-за того, что мы воспитаны на вере в законы Геи – мы с детства близки с Йарой вплоть до того дня, когда решаем стать с ней единым целым. Дня нашего Обряда. — Или из-за того, что по вашим венам уже течет Амрит. Вы ведь родились со звездами в глазах, и разве ты не говорила, что дети гораздо способнее в Чтении, чем взрослые? Может это из-за того, что ваши родители принимали Амрит, а не из-за веры? Джуно задумывается, размышляет над моими словами, но потом решительно качает головой. — Нет. Ты же видел, что произошло, когда я усомнилась в Йаре. Мои способности начали исчезать. — Тогда, возможно, дело в сочетании этих двух вещей: эликсира и веры, — отвечаю я. Джуно скрещивает руки на груди. — Не знаю. — Не похоже, что я ее убедил. — Что я знаю точно, так это то, что теперь, приняв Амрит, ты будешь стареть гораздо медленнее. Никогда не заболеешь. Не будет никаких недомоганий. Никаких болезней. Но на этом все. Если ты хочешь быть единым целым с Йарой, хочешь научиться Читать, тебе надо изменить свое сердце. Изменить восприятие. Почувствовать Землю и весь этот сверхорганизм, частью которого мы являемся. От сказанных Джуно слов мысли завертелись в голове. Я стараюсь вспомнить все, что она мне когда-либо рассказывала, и, надо сказать, что это не так уж и легко, потому что еще пару дней назад я считал все это несусветной чушью. Я киваю и чувствую себя как-то неуютно. Не слишком приятно быть подопытным кроликом. В этом эксперименте по изучению жизни и смерти. Часть со смертью я уже прошел... теперь нужно разбираться, что с этим делать в реальной жизни. Самое время сменить тему разговора. — А как ты вообще можешь использовать Йару, чтобы отыскать свою общину? —интересуюсь я. Легкая улыбка Джуно говорит мне, что она тоже не прочь оставить на время спор о смысле существования. Она стягивает с вертела последний кусочек мяса, тянется за бутылкой воды, делает глоток и протягивает бутылку мне. — Я могу Читать огонь, чтобы увидеть, где в данный момент находятся люди. Иногда я словно смотрю глазами другого человека, а иногда это просто картинки того, что расположено вокруг них. Я могу Читать землю, чтобы узнать, что люди чувствуют. Чтение камней и скал помогает, чтобы узнать, какая скоро будет погода, или какие события недавно происходили возле этих скал. Лучший вариант – вода, так Уит видел, когда идут разбойники... то есть, люди из внешнего мира. Этот способ не ориентирован на конкретного человека и его ближайшее окружение. — Значит, нам нужна вода. Ты, кажется, говорила, что мы рядом с Рио-Гранде, — замечаю я. — Да, всего в паре минут ходьбы. — И Джуно указывает на лес. — Но сейчас темно. И я мало что смогу увидеть. Попробуем завтра утром. — Это единственный вариант? — спрашиваю я. Джуно начинает ерзать. — Уверена, что я еще многого не знаю. Умышленно ли или из-за собственного незнания Уит держал меня... да и всех нас... в неведении относительно возможностей Йары. Теперь, когда я знаю, что он ошибался насчет амулетов, я постоянно задаюсь вопросом: а в чем еще он был неправ? Чего еще он не знал? Теперь я пытаюсь сама понять, на что способна. Возможности могут быть безграничны... Я кивнул и делаю большой глоток из бутылки. — Есть, конечно, еще один способ Чтения, о котором я не упомянула, — добавляет она. — Оракул. Я чуть водой не подавился. — Я не собираюсь заставлять тебя снова через это проходить, — поспешно говорит Джуно, вскидывая руки в примирительном жесте. Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица. — Да уж, не стоит, — хриплю я, и ударяю себя в грудь, чтобы выбить воду из трахеи. Когда снова получается нормально дышать, я беру Джуно за руку и сжимаю ее. — Извини. Я хочу помочь. Но я, правда, не хочу снова это делать. Выдавать пророчества, после того, как ты вводишь меня в транс... Я просто... не могу. — Я знаю, — отвечает она и аккуратно вызволяет свою руку из моей. — Все в порядке. — Джуно... — начинаю я. Но она меня перебивает. — Я тогда была не права, не стоило делать этого без твоего согласия. Я использовала тебя... — И накачала наркотиками, — добавляю я. — Да, и это тоже. Из-за моих действий произошедшее стало для тебя психологической травмой, а ведь могло стать великолепным, волшебным опытом. Это полностью моя вина. — Что ж, спасибо за запоздалые извинения, — улыбаюсь я. — Но я уже давно тебя простил. — Я знаю, — отвечает Джуно, не сводя глаз с огня. — Но это не значит, что я хочу все повторить. — Знаю, — повторяет она и складывает свои ноги поверх моих. Мы еще какое-то время сидим в тишине, слушая плеск воды неподалеку и жужжание жуков в темноте. — Джуно, — наконец, зову ее я. — Да? — Покажешь, как вставлять пули в моего «Убийцу кроликов»? Джуно смеется и напряжение между нами исчезает. — Это называется «болты», а не «пули». И, думаю, мы сможем придумать для твоего арбалета имя получше. — Как? Тебе не нравится «Убийца Кроликов»?! — Это глупо, — произносит Джуно, дотянувшись до рюкзака и расстегивая молнию. — Тогда как тебе «Истребитель Зайцев»? — предлагаю я. — Еще глупее, — отвечает она, пряча улыбку и вытягивая из сумки связку деревянных колышков. — Ну а какое имя у твоего? — спрашиваю я, забирая у нее один болт, и начинаю вертеть его в руках. — Мой предыдущий арбалет я звала «Скорострел». С новым еще пока не все понятно, но подумываю назвать его «Полет ворона». Джуно поднимает на меня глаза и ждет реакции. — Ты хочешь назвать арбалет в честь По? — на всякий случай уточняю я. — А что не так? — Джуно, видимо, решила сразу обороняться. — Ну, когда я вспоминаю ту птицу, слово «смертоносный» – не первое, что приходит мне на ум. «Неуклюжая»? Возможно. «Раздражающая»? Определенно. Джуно в притворном ужасе открывает рот. — Да как ты смеешь? — взрывается она. — По – мой благородный посланник. Мой верный помощник. Думаю, ты просто ревнуешь. — И какой же он верный, если сейчас прикидывается домашней зверушкой той женщины? — отвечаю я, игнорируя ее слова о ревности. — По благороден, — не уступает девушка. — Как и «Полет Ворона». — Ты ведь просто хочешь мне досадить, — заявляю я. — Конечно. — Вот и отлично. Раз уж мы используем птичью терминологию, я назову свой арбалет «Уханье Букли». Джуно, кажется, сбита с толку. — И что, во имя всего святого, это значит? — Это отсылка к произведению, которое знают практически все. — Кроме меня, разумеется, — бормочет Джуно. — Вот именно, — отвечаю я. — Раздражает, не правда ли? — Вовсе нет, — произносит она, задрав подбородок, и начинает вглядываться в темноту, делая вид, что это ей нисколечко не интересно. Потом вздыхает и, достав из рюкзака болт, вставляет его в углубление моего арбалета. — Это литературное произведение? — уточняет она, не отрываясь от оружия. — Думаешь, вот так возьму и все тебе расскажу... любительница воронов? — подкалываю я ее. Джуно громко хохочет. И выражение истинного счастья, появившееся в ее глазах, определенно стоит того, что с нами случилось, и того, что еще только произойдет.ГЛАВА 15. ДЖУНО
После непродолжительной, но крайне продуктивной тренировки Майлс сразу же отрубился, хотя и утверждал, что вряд ли сможет заснуть. Оставив его в палатке, я сажусь у костра, чтобы вновь попытаться Прочесть его. На этот раз я решаю пройтись по всему своему списку. По всем, кто меня интересует. Когда я произношу имя отца, то снова оказываюсь в той хижине из необожженного кирпича. Он лежит на кровати и смотрит в потолок, а на полу горят свечи. В хижине Талли темно, только сквозь окна чуть-чуть пробивается лунный свет. Отец Майлса сидит за компьютером в офисе на верхнем этаже своего небоскреба. Огни Лос-Анджелеса отбрасывают блики сквозь стеклянные стены комнаты. Уит уже не в больнице. Но голова его по-прежнему плотно забинтована. Он сидит и что-то пишет за столом в гостиничном номере. Думаю, он уже отправился по моим следам. Но если он сегодня планирует лечь спать, то, во имя Геи, и мне тоже следует сделать то же самое. Мы оба знаем, куда я направляюсь. Теперь главное – постараться избегать с ним встречи, пока я не пойму, как освободить мой клан. Наше противостояние неизбежно. Но хотелось бы столкнуться с ним лицом к лицу как можно позже. Я называю имя Номы, моей подруги: они с Кенаем разговаривают, сидя под ночным небом. — Я скоро приду, — шепчу я. Как же мне хочется, чтоб они услышали меня! Может, если нам с Майлсом повезет, я смогу их увидеть уже завтра. Я тоскую по ним, а сейчас, когда до них уже рукой подать, эта боль становится лишь острее. Я отвожу взгляд от потухающего костра и внезапно чувствую себя совершенно разбитой. Будто раньше я позволяла своим чувствам лишь потихоньку просачиваться через маленькую дырочку, а теперь плотина прорвалась, и меня с головой накрывает одиночество. Но я не заплачу. Потому что если я позволю хоть единой слезинке скатиться по щеке, то уже не смогу остановиться. Я крепко обхватываю себя за плечи, накатывают воспоминания о жизни в общине. Там я никогда не была одинока, пока сама того не хотела. А сейчас... Я одна против целого мира, против всех плохих парней, и, если не одержу победу, то больше никогда не увижу свой клан. Я вспоминаю вооруженных до зубов людей Уита и вдруг осознаю - меня могут убить. С другой стороны, за мной все охотятся. Всем от меня что-то надо. Возможно, я слишком ценна для них, чтобы меня убивать. Такие мысли немного успокаивают. Бросаю взгляд на палатку, я напоминаю себе - я не одна. Со мной Майлс. Он захотел пойти со мной, хотя в то время никто из нас толком не понимал, во что мы ввязываемся. Я ему настолько дорога, что он решился пойти против отца. Решился уйти из дома. Я разбрасываю угли палкой и направляюсь к палатке. Заглядываю внутрь – Майлс растянулся на земле. Он спит в футболке и боксерах, а окровавленные джинсы лежат в углу. Его лицо такое умиротворенное, словно Майлса ничто в этом мире не тяготит. Словно он обычный восемнадцатилетний парень, выбравшийся с друзьями на пикник. Как же я хочу такой же свободы! Быть обыкновенным человеком, а не тем, от кого зависят жизни сорока человек. Не тем, за кем гоняются по всему миру, потому что только у меня есть знания, за которые люди готовы убить. От этих мыслей вся тяжесть моего бремени ощущается еще сильнее. Как же хочется заснуть и не просыпаться! Но мне такое даже не светит. Не для того я наделена особым даром. Пригнувшись, я забираюсь в палатку и застегиваю за собой молнию. Сажусь рядом с Майлсом и провожу кончиками пальцев по его каштановым кудрям. Если б я могла все ему объяснить. Рассказать об ответственности перед кланом и отцом. Хоть с кем-то разделить свою ношу. — Майлс? — шепчу я, и он открывает глаза. — Джуно? — Нет... Не могу... Вот и все, что мне удается выдавить из себя. Я так долго держала все в себе. Скрывала чувства даже от собственных друзей. Слова замирают на губах, так и не сорвавшись. Майлс садится. Его глаза изучают мое лицо, он видит мой упрямо сжатый рот, видит боль в моих глазах. — Тебя что-то тревожит, — шепчет он, я согласно киваю. Если бы все было так просто! Он притягивает меня к себе и обнимает, поглаживая волосы, пока я сама не отстраняюсь. — Меня не нужно утешать, — стараюсь объяснить я. — Я просто хочу обо всем забыть. Хочу... Сбежать. От всего. Хоть ненадолго. Бессвязные слова вырываются наружу, но смысл тут не имеет никакого значения. Майлс все понимает. Я наклоняюсь к нему, а он – ко мне. Его губы легонько касаются моих и вызывают внутри меня бурю эмоций, такую сильную, что я уже не сомневаюсь - это не просто поцелуй между парнем и девушкой. Вокруг нас, словно ветер, хлещут потоки Йары. Засасывая в себя и заполняя нас своим пламенем. Майлс притягивает меня ближе, моя грудь прижимается к его, но мне хочется быть еще ближе. Я просовываю руки под его футболку, и ему приходится отпустить меня, но лишь на пару секунд, необходимых, чтобы снять с него майку. С моих пальцев будто срываются невидимые искры, когда я провожу ими по обнаженной коже Майлса. Его глаза расширяются от удивления: искры, возникающие от нашего соприкосновения, для него явно в новинку. Я увлекаю его вниз, и он ложится рядом со мной. Мы смотрим друг на друга, наши лица почти соприкасаются, а тела сливаются в единое целое. Я снова его целую. И весь мир исчезает. Мы просто два маленьких пятнышка на поверхности планеты, такие крошечные, что сливаемся и выглядим, как единое. Единое целое друг с другом. Единое целое с землей. Соединившись вместе, мы оба становимся свободны.ГЛАВА 16. МАЙЛС
Я просыпаюсь голый в пустой палатке. На ощупь отыскиваю одежду, натягиваю трусы и джинсы, надеваю футболку, купленную для меня Джуно. Провожу руками по голове, стараясь пригладить растрепанные после сна волосы, и лишь после этого расстегиваю молнию палатки и выхожу на окруженную деревьями поляну, где Джуно разбила лагерь. Блики солнечного света отражаются от бегущей всего в нескольких метрах воды, а на берегу я замечаю красную майку Джуно, она склонилась над водой. При воспоминании о прошлой ночи на лице появляется широкая улыбка, и я очень надеюсь, что между нами не возникнет неловкости из-за всего произошедшего. Сквозь густые заросли я направляюсь к берегу реки. Джуно поворачивает голову и, заметив меня, встает, уперев руки в бока. Выражение ее лица для меня в новинку – интимная, дразнящая улыбка, которая говорит о том, что все, произошедшее прошлой ночью, не было сном, моим самым лучшим сном. — Ну... как спалось? — спрашивает она. — Думаю, прошлую ночь можно смело назвать «Смертельный сон 2: Продолжение», — признаюсь я и совершенно не знаю, как теперь поступить: может, стоит подойти и поцеловать ее. Но я лишь поглубже засовываю руки в карманы и продолжаю стоять, жду какого-то знака от нее. Джуно широко улыбается и протягивает мне руку. И я делаю то, что кажется мне вполне естественным в такой ситуации: я хватаю протянутую руку, притягиваю Джуно к себе и крепко обнимаю. Надо сказать, это истинное наслаждение. Надеюсь, она чувствует то же самое. — Тебя все еще что-то беспокоит? — шепчу я. Подняв голову, она удивленно смотрит на меня, потом качает головой. — Нет, прошлой ночью мне удалось отвлечься. А сегодня утром я вложила все свои страхи и переживания в разработку плана. Отодвинувшись от меня, она присаживается на корточки у воды. Момент, когда я мог ее поцеловать, прошел – она снова превращается в занятую и явно пока не расположенную к романтике Джуно, а мне остается лишь сожалеть об упущенной возможности. Я борюсь с желанием затащить ее обратно в палатку и проверить, были эти искры, разряды электричества и прочая магическая чушь плодом моего довольного воображения или все случилось на самом деле. Впервые секс превратился в такую пиротехническую феерию. И тут мне приходит в голову мысль: а ведь это могло быть частью магии земли. Йары. Мы с Джуно не были одни. Сила, связывающая все живое или как там, черт возьми, Джуно ее называет, была с нами. И хоть эта идея кажется абсолютно нелепой, она порядком возбуждает. Но тут мои соблазнительные мысли прерывает Джуно, она указывает на реку. — Ты видишь картинку в воде? — спрашивает она, кивая на ровную поверхность воды, в которой отражается утреннее солнце. Я стараюсь сконцентрироваться. Все это напоминает рассматривание облаков: я вижу переливы цвета, изменение форм, но не могу увидеть ничего конкретного. Там ничего нет. Я в ответ отрицательно качаю головой. — Ладно, — произносит Джуно. — Ничего другого я пока не ждала. Просто хотела убедиться. Мне удалось увидеть место, где держат мой клан. И она указывает на водную гладь. — Вдалеке от хижин – но насколько далеко точно сказать не могу – стоит огромный особняк. У входа пара охранников в форме, очень похожи на тех, что были с Уитом. Она снова пристально всматривается в воду и хмурит лоб. — Странно. На соседнем огороженном сеткой участке, похоже, разгуливают дикие животные. — Она поднимает глаза на меня. — В Нью-Мексико есть львы? — Скорее всего, есть койоты, как и у нас в Калифорнии. Может, пумы. Но львы... Вряд ли. Джуно поджимает губы и вновь смотрит на воду. — Нет, я точно вижу двух львов. И зебру. — Зебру? А ты уверена, что видишь в воде Нью-Мексико? — уточняю я, стараясь не показаться скептиком. — Совершенно, — отвечает девушка и поворачивается ко мне. — Я видела огромную пустынную территорию, где держат мой клан, обнесенную забором, с холмами и редкими деревьями, среди которых ходят животные. — Ладно, — уступаю я. — Так каков план? Джуно берет меня за руку и ведет обратно к лагерю. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на пробегавшие между нами искры и пытаюсь сосредоточиться на том, что она говорит. — Периметр территории под вооруженной охраной, его объезжают на джипах, — рассказывает она, пока мы пробираемся через куст с такими колючими листьями, что они жалят меня даже сквозь джинсы. — Поэтому мы не можем просто перелезть через забор. Но мы можем незаметно пройти вдоль изгороди, пока не заметим мой клан. Их хижины должны быть видны через забор – я видела его позади них в своих Видениях. И прежде чем мы составим окончательный план, необходимо сначала добраться туда и увидеть все своими глазами. Я останавливаюсь и потираю уколотую ногу. — Ты говоришь «мы», будто я тоже буду участвовать в составлении плана, — замечаю я. — После всех тех глупостей, что я совершил, ты доверишь мне участие в его разработке? Ну да, я просто напрашиваюсь на комплимент, но после всего, через что мы прошли, мне просто необходимо ее одобрение. Джуно удивленно приподнимает бровь. — С тех пор, как я тебя встретила, ты научился разводить огонь, ставить палатку и готовить. И вчера на тренировке ты уже не так часто мазал по мишени. Так что, думаю, ты мне пригодишься. — Спасибо, — отвечаю я, довольный, что получил необходимую мне похвалу. — К тому же, думаю, от тебя будет еще вот какая польза, — добавляет Джуно. — В нескольких местах на изгороди я видела металлические коробки. С горящими огоньками. Ты знаешь, зачем они там? — Наверно, забор находится под напряжением, — отвечаю я. — Значит, если я до него дотронусь, меня ударит током? — уточняет она. — Да. Джуно отбрасывает с дороги ветку и поворачивается ко мне. — Вот видишь. Ты определенно полезен. Да, пробираться нам придется по дикой местности, и с этим я знаю, что делать. Но нам придется иметь дело и с современным миром, который я до конца не понимаю. И тут уже твоя территория. И как мне напророчил оракул в Сиэтле, «ты нужен мне так же, как я нужна тебе». — И она дарит мне свою улыбку, которая наполняет теплом все потаенные уголки моей души. Мы выходим из леса на нашу поляну, Джуно опускается на колени и склоняется над картой. — Вот здесь на карте Уита была метка, — говорит она и проводит пальцем от пустынных территорий к местности на карте, где начинает появляться хоть какая-то растительность. — Недалеко от этой группы деревьев. Это то, что нам нужно. По крайней мере, этот район. Мой клан должен быть поблизости. Это где-то в часах трех езды. И, скрестив руки, Джуно продолжает смотреть на карту. — Ты в порядке? — спрашиваю я. Она кивает. — Вполне. Но из того, что я видела, мой клан охраняют хорошо вооруженные, обученные люди. Не стоит сталкиваться с ними лицом к лицу. Надо бы придумать план, как нам вытащить моих людей прямо у них из-под носа. Будем вырабатывать стратегию по дороге. Она усаживается поудобнее и начинает доставать еду из сумки. — Завтракаем, а потом едем? — интересуюсь я. Джуно прикрывает глаза. Ее волнение почти осязаемо. Как же хочется забрать у нее все это беспокойство – снова увидеть ее беззаботной и хоть на минуту заставить забыть о нашей «миссии». Она вздыхает и поворачивается ко мне: — А как тебе такой порядок: сначала ты меня целуешь, потом завтракаем, а уж потом – едем? — Замечательный порядок, — откликаюсь я. Дотрагиваюсь до ее лица и нежно целую. — И как ты только догадалась, о чем я подумал? — бормочу я. — У тебя на лице все написано, — отвечает Джуно, а потом задает вопрос: — А почему ты не поцеловал меня, когда хотел? Там, у реки? Старался вести себя деликатно? Или вежливо? — Как джентльмен, — добавляю я. — Мило, — удивившись, произносит она с улыбкой, — но не забывай, что я выросла в дикой глуши. И на мили вокруг не было ни одного джентльмена. Только дикари. И варвары. — Хочешь сказать, что я могу схватить и поцеловать тебя, когда только мне захочется, невзирая на серьезность ситуации и уровень опасности? Джуно скрещивает на груди руки и слегка наклоняет голову. — Ну, это как посмотреть. Полагаю, в моем мире то, что произошло сегодня ночью в палатке, что-то значит. — И что же конкретно это значит в твоем мире? — уточняю я, наслаждаясь таким поворотом. — Даже не знаю. Может то, что мы теперь вместе? — рассуждает Джуно. Я задумчиво потираю подбородок. — Вместе? — озадаченно переспрашиваю я. — Пара, — уточняет Джуно, и в ее глазах загорается опасный огонек. — Хм, ну да. Думаю, в моем обществе из того, что произошло сегодня ночью в палатке, тоже вполне можно сделать вывод, что мы теперь пара, — произношу я. — Что ж, тогда ты можешь схватить и поцеловать меня, когда захочешь, — заключает она, явно бросая мне вызов. И мы оба понимаем, что этот вызов я принимаю.ГЛАВА 17. ДЖУНО
Я позволила Майлсу сесть за руль, а сама принялась отслеживать наш путь по карте. Мы покинули боске и направились на восток, полоса зелени вдоль Рио-Гранде постепенно превратилась в бурую пустошь. Именно такой я всегда и представляла себе землю за пределами нашего райского уголка на Аляске: бурая земля - последствие Апокалипсиса, на которой уже ничего не будет расти. — Надо бы заправиться, — говорит Майлс, и словно по волшебству появляется указатель на автозаправку. Мы въезжаем на покрытую гравием площадку Pump-n-Shop, и Майлс выходит, чтобы вставить пистолет в бак автомобиля. Все наши продукты мы доели еще утром, а поскольку я понятия не имею, сколько времени нам придется следить за похитителями моего клана, прежде чем мы начнем действовать, решаю, что нужно пополнить запасы. Прохожусь по бакалейному отделу, беру молоко, мюсли и хлеб, еще упаковку булочек с корицей, консервированные бобы и супы в банке. — А печенья «Поп-Тартс» нет? — спрашивает Майлс, подходя ко мне, пока пожилой мужчина на кассе пробивает товары. — Здесь такое не продают, — отвечаю я. — Но думаю, вот это сможет компенсировать их отсутствие, — и вытягиваю из корзинки упаковку из шести «Сникерсов». — Не уверен, что ваши старейшины сочтут эти запасы достаточно экологически чистыми, — кивает Майлс на кучу продуктов и насмешливо улыбается. Эта улыбка, из-за которой раньше мне хотелось ему хорошенько врезать, теперь наполняет меня пузырьками счастья – и я готова взорваться. Всего за десять дней он перешел от враждебных подколок к нежному поддразниванию. И несложно догадаться, что из этого мне нравится больше. — Посмотри, из чего приходится выбирать, — возражаю я, указывая на полупустые полки магазина. — Если бы мы могли хоть ненадолго где-нибудь остановиться, я бы обязательно что-нибудь посадила и вырастила. Но раз мы в бегах, остается брать, что есть. Майлс широко улыбается. И на его лице появляется выражение торжества... Словно теперь, после того, как мы все обсудили и решили, что встречаемся, он невероятно горд быть со мной. Подмигнув мне, он облокачивается на прилавок и спрашивает у продавца: — Подскажите, а есть ли где-нибудь поблизости зоопарк? — Зоопарк? — озадаченно переспрашивает мужчина. — Ну, вот если мы хотим посмотреть, к примеру, львов или зебр, куда нам отправиться? Есть здесь что-то такое поблизости? — уточняет Майлс. — Ну, есть какой-то зоопарк в Альбукерке, — отвечает мужчина, снимая ковбойскую шляпу и проводя пятерней по прилизанным волосам. — А здесь зоопарков нет. — Спасибо, — кивает Майлс и берет сумки, пока я расплачиваюсь за продукты и бензин. — Но если вы хотите подстрелить парочку зебр, то на юго-востоке от Вона есть один безумный Техасец, — продолжает продавец. — Не знаю, кому он платит, чтобы на это закрывали глаза, но у него там есть разные дикие животные. Всякие избалованные городские богачи платят кругленькую сумму за то, чтобы собственноручно убить антилопу, или какую другую зверюгу. Майлс внимательно смотрит на меня, приподняв бровь. — Значит, к югу от Вона? — переспрашиваю я, а сердце так и колотится в груди. Из стопки на прилавке продавец вытаскивает карту местности и разворачивает ее. Берет ручку, но потом вдруг почему-то мешкает. — А вы ее купите? — уточняет он, указывая на карту. Я согласно киваю. — Вот и ладненько, — отвечает он. — Мы вот здесь. Мужчина чертит звездочку возле дороги, по которой мы сейчас едем, затем ведет линию на юго-запад к абсолютно пустынной местности, за исключением одного-двух участков зеленой растительности в углу, потом проводит вторую, третью. Пока не получается большой прямоугольник. — Он купил этот огромный участок земли от пустыни на юге Вона до подножья гор Сакраменто, вот здесь, — объясняет он, указывая на зеленый участок с краю. Именно эту территорию я отметила в своей карте. Он протягивает карту мне. — С вас пять баксов. Я кладу на прилавок еще одну купюру. — Он утверждает, что на его территории животные могут размножаться «в естественной среде обитания», — продолжает свой рассказ продавец, сопровождая его движением пальцев, имитирующим кавычки. — Естественная среда, ага, как же! — бормочет он себе под нос, протягивая мне сдачу, и громко хлопает крышкой кассы, в ответ раздается жалобный звон монет. — Огромное спасибо, — произношу я, засовывая сдачу в карман. — Но больше вы нигде поблизости животных не увидите, только на его сафари, — говорит нам вдогонку мужчина. — Этот сумасшедший ублюдок подвел ток к изгороди. А за территорией следит вооруженная охрана. Он вообразил, что у него теперь есть собственная армия. Кучка отморозков - вот они кто. Никто не захочет с такими связываться, это уж точно. Подойдя к дверям, Майлс остановился. — А как зовут этого владельца? — Эйвери. «Охотник» Эйвери. — Мужчина снова попытался изобразить пальцами кавычки. — Самый безумный ублюдок, которого я когда-либо встречал. Редко тут появляется. Богаче, чем Бог. И сам себя считает Богом. — Продавец качает головой и принимается раскладывать на витрине пачки сигарет. Майлс придерживает мне дверь, и когда мы оказываемся снаружи, я бросаю на землю рюкзак и крепко-крепко обнимаю его. Майлс стоит, продолжая держать в руках пакеты с продуктами, видно, что он очень изумлен. — Это, скорее всего, он, Джуно. Этот человек – неприлично богат, у него есть собственная армия и огромный участок земли. Именно такой человек и мог похитить большую группу людей. Я отпускаю его, поднимаю с земли рюкзак и бегу к грузовику. — Это он, я это чувствую, — взволнованно произношу я, забираясь на сидение. — Мы нашли мой клан.***
Два часа мы уже едем по направлению к Вону, а вокруг лишь выжженная трава до самого горизонта. Вдалеке, на юге, можно различить горную цепь – но это лишь фиолетовая дымка на фоне светло-голубого неба. Вдоль дороги стоят деревянные или металлические ограждения. Пару раз нам попались огромные стада крупнорогатого скота. Майлс не переставая крутит радио: слушает песню до тех пор, пока радиостанция не начинает пропадать, а потом начинает нажимать на кнопки в поисках другой. Мы постоянно меняем жанр: то слушаем кантри, то какую-то испанскую радиостанцию, то что-то, что Майлс называет «классикой». Мне нравится все. У себя на Аляске мы слушали только то, что играли сами. — Ты никогда раньше не слышала о «Битлз»? — интересуется Майлс, когда я спрашиваю его про песню, которую он знает наизусть. — Конечно, я слышала о «Битлз», — отвечаю я. — Мардж, мать Кеная и наш шеф-повар, знала все их песни и пела иногда во время готовки. К тому же, о «Битлз» есть целая статья в «Британской энциклопедии». — Ах да, как же я забыл про «Британскую энциклопедию» 1983 года, источник всех знаний, — шутит Майлс. Я скрещиваю руки на груди, это вызов. — А ты знаешь, что такое «панголин»? — Какая-то разновидность древних гитар? — рискует предположить Майлс. — Это африканский броненосец, — отвечаю я. — Его еще называют «чешуйчатым муравьедом». «Британская энциклопедия», том пятнадцатый, «От отряда Толстокожих до Приматов». Так что не надо тут критиковать «Энциклопедию». — Ну конечно же, это именно та информация, которая всегда должна быть у меня под рукой, — парирует Майлс. — И, кстати, она была бы у меня под рукой, если б ты не поджарила мой айфон спустя пять минут после нашей встречи. Я улыбаюсь. — А ведь Фрэнки был прав, — начинаю я размышлять. — Что было бы, если бы я не сломала твой телефон? Ты бы позвонил отцу, мы из Сиэтла выехать бы не успели. — Точно, — отвечает Майлс, задумчиво поглаживая подбородок. — Но уже через неделю я тебя от него спас. Вытащил прямо у него из-под носа. — После чего я спасла тебя, — продолжаю я. — Хорошо, что мы не ведем счет, — смеется в ответ Майлс. — Потому что мое воскрешение я вряд ли смогу чем-то перебить. Он убирает одну руку от руля и прикладывает мои пальцы к своим губам. — Спасен моей отважной леди, — шепчет он. Я слегка вздрагиваю, и Майлс чувствует это. — О, а Джуно нравится, когда ей целуют руки, — произносит он и целует кожу над костяшками пальцев. По коже бегут мурашки. — Если хочешь заработать еще больше очков, нужно не забывать называть меня «отважной леди», — настаиваю я. Майлс громко хохочет. — Я рад, что ты рассказываешь мне о том, что тебе нравится. Потому что каждый раз, когда я начинаю думать, что уже знаю, чего от тебя ожидать, ты путаешь все мои планы и застаешь меня врасплох. — Не хочу, чтобы ты заскучал, — отвечаю я. — Это мне вряд ли грозит, — бормочет Майлс, качая головой. Я снимаю его руку, лежащую на руле, и крепко ее сжимаю. — Интересно, твой отец все еще ищет нас? — наконец произношу я. — Уверен, что да, — отзывается Майлс. — Но мы так далеко забрались, что он не сможет нас здесь найти. Я прям вижу, как он звонит в полицию штата Калифорния и сообщает им какую-нибудь выдуманную историю с побегом, но раз мы уже в другом штате, вряд ли он станет объявлять общенациональный розыск. — Значит, пока наша основная забота - чокнутый техасский миллиардера с собственной армией, — делаю я вывод. — Должно быть, это его люди были тогда с Уитом. — На карте, которую тебе дал Уит, было указано именно то место, куда мы и направляемся – к югу от Вона, ведь так? — Да. — А сегодня утром, когда ты Читала реку, увидела львов и зебр на той территории, где держат твой клан? — Именно. — И парень, владеющий охотничьими угодьями с дикими животными, имеет собственную армию, если верить старику на заправке, — продолжает Майлс таким тоном, будто говорит «А дважды два равняется...». — Все так, — соглашаюсь я. — Я видела двух вооруженных мужчин с Уитом в тот день, когда похитили мой клан. А еще больше их было в порту Анкориджа, когда они искали меня. Сколько же людей в его армии? Во всем этом точно замешан «Охотник» Эйвери. Но как, черт возьми, Уит мог связаться с таким человеком? — Скорей всего, он предложил Эйвери то же, что и моему отцу. Бьюсь об заклад: если мы проверим его бизнес, он окажется владельцем какой-нибудь фармацевтической фирмы. Возможно, даже одним из конкурентов моего отца. — В этом определенно есть смысл. — Мое сердце сжимается еще сильнее. Ну почему где-то глубоко внутри я все еще надеюсь, что Уит невиновен? Что все это недоразумение и им просто манипулируют? Что он хотел сказать тем сообщением, которое отправил с По: «Вещи не всегда такие, какими кажутся»? На горизонте появляются невысокие серые дома, постепенно они становятся все больше и, наконец, превращаются в город. Мы проезжаем знак «ВОН. НАСЕЛЕНИЕ 737 ЧЕЛОВЕК». Первое здание выглядит заброшенным. Следующие два, с красующимися на них с вывесками «АВТОМАСТЕРСКАЯ» и «ПОДАРКИ И КАНЦТОВАРЫ ОТ ДЖИНДЖЕР» тоже пусты. — Да просто город-призрак какой-то, — замечает Майлс. Он сворачивает направо, и впереди мы видим горящую неоновую вывеску «БАР У СТИВА». — Можем остановиться и пораспрашивать здесь о ранчо, — предлагаю я. — Или нет, — отвечает Майлс, когда из бара выходят двое мускулистых парней в знакомой униформе. Мы проезжаем мимо, один из них достает из кармана пачку сигарет и предлагает ее своему напарнику. Я бросаю взгляд в боковое зеркало и замечаю, что они смотрят в нашу сторону. — Жми, Майлс! — почти вскрикиваю я. Майлс бросает взгляд в зеркало заднего вида. — Сейчас мы не привлекаем внимания, — отвечает он. — А вот если газанем, то они точно кинутся за нами. Грузовик тяжело подпрыгивает, когда мы проезжаем железнодорожный переезд. Я так напряжена, что мне кажется, будто голова сейчас взорвется. — Это точно они, — говорю я. — Я видела их на Аляске. Тот парень, что сейчас закуривал, был у лодок в Анкоридже, когда я оттуда бежала, и проверял всех пассажиров. — И у них такая же форма, что и у тех двоих, которые были с Уитом, — соглашается Майлс. — Теперь у меня нет сомнений, — произношу я. — Мы на верном пути. — Ну, это обнадеживает. Майлс чуть притормаживает, когда мы пересекаем очередные железнодорожные пути. Мы выезжаем из города и направляемся в сторону пустыни. — Теперь мы знаем, где обитает целая армия накачанных стероидами и вооруженных до зубов огромных мужиков. Осталась самая малость: всего лишь увести пару десятков людей, которых они держат в плену, прямо у них из-под носа. Да легче легкого. Я прав? Он старается превратить все в шутку, но я вижу, что он, наконец, понял, какая опасность нам грозит. Майлс напуган. Да и я, честно говоря, тоже.ГЛАВА 18. МАЙЛС
Мы выезжаем за пределы Вона и двигаемся на юг; миновав небольшой горный кряж, оказываемся на дороге, настолько узкой, что кажется, будто она теряется где-то на горизонте. Вокруг нас лишь ровная бурая земля. Вдалеке видна горная цепь. Деревья на ее склонах словно оазис посреди песчаных дюн. Я съезжаю с дороги и останавливаю машину. — Мы не сможем спрятаться среди этой пустоши, — замечаю я. — Они увидят наш грузовик задолго до его появления у ворот. Кроме того проблеска страха, промелькнувшего в глазах Джуно, когда она скомандовала ехать быстрей у бара в Воне, она больше не кажется напуганной. Снова включила режим лидера и на сто процентов руководствуется разумом. Никаких эмоций. Она разворачивает карту и показывает пальцем наше местонахождение – в паре дюймов к северо-западу от нарисованного продавцом прямоугольника. — Похоже, все ранчо этого парня – сплошная пустыня, — произносит Джуно, — кроме вот этого кусочка на границе с горами. И она обводит пальцем зеленый участок карты. — Значит, двигаемся туда? — уточняю я. Джуно оглядывает горизонт и говорит: — Давай будем думать, как охотник. — Ты думай, как охотник. А я буду думать с точки зрения военной тактики, — отвечаю я. Джуно окидывает меня скептическим взглядом. — Ты помнишь, в чем я хорош? Видеоигры и фильмы – вот лучшая тактическая тренировка, о которой только можно мечтать! Я подмигиваю Джуно, и на ее лице появляется улыбка. Затем она вновь сжимает губы и раздумывает о чем-то около минуты, прежде чем заговорить. — Представь, что мы с Эйвери оба хищники, а мой клан – наша добыча. Эйвери уже поймал их, но хочет поймать и меня. Если Уит работает на него и отдал мне эту карту, значит, Эйвери уже знает, что я близко. И он будет пытаться воспользоваться приманкой. Позволит мне попытаться освободить своих, чтобы загнать меня в ловушку. И нам нужно украсть добычу Эйвери прямо у него из-под носа, несмотря на то, что он именно этого и ждет. Она замолкает и смотрит на меня. — Ладно, значит так, — решаю я перевести ее слова на понятный мне язык видеоигр. — У нас есть два варианта: либо хитрость, либо сила. Если выберем хитрость, нужно как-то обмануть или отвлечь часовых, чтобы твой клан мог сбежать, пока они смотрят в другую сторону. Если же выберем силу – придется в открытую идти на армию Эйвери, а для этого необходимы неожиданность, скорость и тяжелое вооружение. — План А пока мне нравится больше, — заключает Джуно. Я киваю. — Значит, нам потребуется информация о том, где что расположено, и с чем мы имеем дело. Джуно кивает и смотрит на меня с уважением. — А ты в этом довольно хорошо разбираешься, — замечает она. — Ну, это, конечно, не так впечатляет, как если бы я засунул целый кулак в рот, — отшучиваюсь я. — Скромняшка! — подкалывает меня Джуно. — О да! Я вообще-то потрясающий! — подыгрываю я, становясь в позу тренированного качка. — И даже лучше, — улыбается она и вновь бросает взгляд на карту. — Что ж, первое, что приходит мне в голову – двинуться через пустыню, а как только подъедем к воротам, бросить машину и остаток пути пройти пешком, тщательно скрываясь. Так мы доберемся до клана быстрей всего. — А они не заметят наш грузовик? — спрашиваю я. — Даже если у Эйвери несколько десятков человек, территория слишком большая, — отвечает Джуно, постукивая пальцем по нарисованному прямоугольнику. — Но если они патрулируют периметр, как в моем видении – тогда да, рано или поздно они заметят грузовик. Я с подозрением гляжу на Джуно. — Ты сказала, что это первое, что приходит тебе в голову. О чем ты подумала потом? — Нужно проявить сдержанность. Двинуться в горы и потратить больше времени, чтобы разведать местность снаружи, прежде чем пробраться внутрь. Можем двинуться по этой дороге, — она указывает на тоненькую черную линию на карте. — Этот путь длиннее и займет больше времени, но мы не окажемся сразу же на ранчо и останемся незаметными. Мы можемпроехать на грузовике как можно дальше, а потом пойти пешком, пока не окажемся у того угла забора, что находится у леса. — Я предпочитаю вариант «пробираемся через лес», а не «врываемся, как звездный десант», — не колеблясь, отвечаю я. Джуно согласно кивает. — Обычно в подобных ситуациях было бы здорово увидеть знак Йары. Но для этого мне нужен оракул... — начинает она. Я жестом прошу ее остановиться, и она продолжает: — Но сейчас мы можем и без этого обойтись. Возникает неловкое молчание, которое нарушает Джуно. — Я хочу добраться до своего клана как можно скорее. Хочу покончить со всем этим сразу. Но прошлый опыт показал, что мои эмоции – не лучший советчик в составлении плана. Мне нужно прислушаться к себе, к своим инстинктам. А они говорят мне, что лучше всего разбить лагерь в лесу, установить наблюдение за ранчо и оценить свои преимущества перед тем, как ввязываться в бой. — Тогда решено, — заключаю я, завожу двигатель и направляю грузовик в сторону гор. Я слежу по зеркалам, не появятся ли за нами какая-нибудь машина, но нет, наш пикап единственный на много миль вокруг. Несколько минут мы едем в полной тишине, прежде чем я решаюсь задать вопрос: — Можно спросить у тебя кое-что о вашей религии? — У нас нет религии, — удивленно отзывается Джуно. — Или ты имеешь в виду связь моего клана с Йарой? Я утвердительно киваю. — Это больше похоже на сверхъестественную связь, чем на верование. Мы никому и ничему не поклоняемся. Это скорее наш способ мышления: так мы видим наше место в природе и то, как мы связаны со всем остальным. — Но я слышал, как ты упоминала о Гее. Разве это не древнегреческая богиня земли? — Теория Геи говорит о том, что все в мире – живые существа, камни, моря, воздух – все смешивается в единый сверхорганизм под названием Гея. Гея существовала в прошлом, от самых истоков жизни, и будет существовать в будущем, пока существует жизнь. Поэтому мы через Йару – силу, текущую сквозь Гею – можем сами видеть прошлое и будущее… — Понятие времени относительно, — продолжает свой рассказ Джуно. — И прошлое, и будущее уже случилось – нам необходимо лишь посредством Чтения получить доступ к этим «воспоминаниям». — Ага, а еще можно отвинтить голову, вытряхнуть весь мусор и прикрутить обратно, — добавляю я. Джуно ухмыляется и язвительно замечает: — Позер. — Что? — не понимаю я. — Ты продолжаешь скромничать. Вести себя так, словно ты обычный человек. Или притворяешься, что не понимаешь меня, потому что это сложно. Хотя, по сути, ты так же умен, как и я... — Ха! — невольно вырывается у меня. — Что такое? — озадаченно спрашивает Джуно. — Смотрю, ты тоже очень скромная, — подкалываю я ее. Джуно смотрит на меня пару секунд и произносит: — А почему я должна быть скромной? Я чертовски умна, а учителя моего клана говорили, что у меня есть даже потенциал гения. То же я могу сказать и про тебя. Так зачем это скрывать? Почему не считать себя таковым? У меня отвисает челюсть. Может, стоило хоть как-то ответить, издать хотя бы какой-нибудь нечленораздельный звук, но я просто потерял дар речи. А Джуно тем временем не отстает. — Это, наверное, какая-то фишка вашей культуры – ложная скромность, когда заходит речь о ваших возможностях? Если бы этот разговор случился неделю назад, я бы решила, что ты пытаешься ввести меня в заблуждение относительно своего интеллекта и тем самым обрести преимущество. Но сейчас меня это просто бесит, потому что ты врешь. Мне врешь! Наконец ко мне возвращается дар речи. — Стоп, Джуно! Черт, хватит этих подозрений! Я не пытаюсь ничего из тебя вытянуть. Такова наша культура... культурная особенность. Просто раньше я об этом никогда не задумывался. Так что дай мне минутку. Я пробую сформулировать мысль так, чтобы она поняла. — Ты.. то есть, люди... в нашем обществе... Черт, да как же ей объяснить? — В общем, не стоит вести себя так, будто ты умнее всех, потому что это считается грубым, — наконец выдаю я. Джуно лишь смеется в ответ. — Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала. Когда ты живешь с группой людей, твои умения нужны для выживания всей группы. Ты не притворяешься, что у тебя их нет. Ведь это просто лицемерие, получается, ты отказываешься вносить свою лепту в общее благо. — В вашем клане все такие, или только тебя не научили, как правильно вести себя в обществе? — Зависит от того, что ты называешь «правильным», — парирует она и прикусывает губу. — Думаю, и то, и другое. У нас всем известны слабые и сильные стороны друг друга, потому что это важно для нашего выживания. Но с тех пор, как мне исполнилось пять, меня растили как будущую главу клана. Предполагалась, что я буду Видящей клана. И все ожидали от меня наилучших результатов. Поэтому ложная скромность была бы ни к чему. Мне нравится, что Джуно всегда старается выслушать меня, поэтому сейчас тоже пытаюсь понять, о чем она говорит. Понять, какова была... нет, какова ее роль и сейчас тоже. Ведь поэтому она такая, какая есть. И поэтому мы здесь: из-за того тяжелого бремени, которое она до сих пор несет. Её клан ждет, что она спасёт их. И именно это она и собирается сделать. И чтобы она могла полностью мне доверять, мне придется пожертвовать кое-какими привычками. Первая — мои механизмы самозащиты. Я уже поклялся себе, что не буду скрывать перед ней свои чувства, не буду прятаться за шутливым тоном. Джуно хочет, чтобы я был с ней абсолютно честен. И я буду, пусть это и значит стать уязвимым. Снова. Что может быть хуже, чем когда тебя покидает собственная мать? Мне кажется, что внутри все сжимается, когда я достаю из глубин подсознания эту надежно спрятанную мысль. И тут же, словно удар под дых, приходит ответ на вопрос: когда девушка, в которую ты влюблен, поступает точно так же.ГЛАВА 19. ДЖУНО
Оставшуюся часть пути мы едем в полном молчании. Я пытаюсь осознать то, о чем мне только что рассказал Майлс: как ведут себя люди во «внешнем мире». После этих слов мне становится понятно, почему он так себя вел... и продолжает себя вести после того, как прошел Обряд. Он признает, что скрывает что-то. И тем самым прячется сам. Окружающие видят его таким, каким он сам решил себя показать. Значит, за этим напускным очарованием скрывается море мыслей, переживаний... и страхов. Голос внутри меня твердит: не стоит критиковать Майлса за то, что он нечестен со мной, я не намного лучше его. Я позволила своему долгу перед кланом взять верх, забыла, кто я есть и чего хочу. Я притворялась не только перед кланом... я лгала себе. Но стоит этой мысли пробиться на поверхность из глубин сознания, как я тут же заталкиваю ее обратно и захлопываю дверь.***
Проходит еще полчаса напряженной дороги: мы постоянно высматриваем любой транспорт, движущийся либо со стороны Вона, либо от ранчо. Когда мы, наконец, съезжаем на узкую дорогу, ведущую в горы, оба выдыхаем с облегчением. Еще полчаса – и мы у подножья гор, где, словно множество колючих ежиков, растет юкка. Наконец дорога сменяется узкой тропинкой у самого подножья холма. Мы еще чуть проезжаем по бездорожью, прячем грузовик в скалах. В пределах видимости нет ничего – ни домов, ни машин, ни телефонных будок, ни линий электропередач. Лишь мы и природа. Все, как я люблю. Я выхожу из машины, и лицо обдает жаром пустыни. Мы всего лишь в паре часов езды к северу от места нашей предыдущей стоянки, но здесь заметно жарче. Я раздеваюсь до майки, достаю из сумки джинсы, затем беру охотничий нож и отрезаю штанины до середины бедра, подвернув оставшуюся ткань так, чтобы край не обтрепался. Расстегнув джинсы, которые были на мне, я начинаю примерять свои новые шорты. Майлс резко отворачивается, видимо, чтобы предоставить мне чуть личного пространства. — Майлс, ты ведь видел меня голой, — напоминаю я. — Формально это так, но мы были в палатке и, к сожалению, там было очень темно, — отвечает Майлс, по-прежнему не поворачиваясь ко мне лицом. — И не далее вчера я купалась в одном нижнем белье, и тогда мое полуголое тело тебя нисколько не смущало, — продолжаю я с улыбкой. — Потому что тогда нижнее белье расценивалось как купальник, — говорит он. — А поскольку сейчас ты переодеваешься, то все, что находится под одеждой, считается нижним бельем. Я смеюсь. — Да ты святоша, Майлс Блэквелл! — Я определенно не святоша, — возражает он и заставляет себя обернуться. Но к тому времени я уже надела новые шорты, и смотреть было уже не на что. — Всех своих друзей я бы назвал кобелями, — продолжает Майлс. — Я же, наоборот, всегда считал себя джентльменом. И поскольку ты раздеваешься не специально для меня, то я не буду воспринимать это, как что-то само собой разумеющееся. — Это все лишь слова, — отзываюсь я, но все же краснею. Майлс это замечает и тут же не теряет возможности меня поддеть: — Вы только посмотрите! Джуно предпочитает джентльменов, а не дикарей. Ну, признай же! Я пропускаю его подколки мимо ушей, поднимаю нож и жестом указываю на его джинсы. — А хочешь, я и твои джинсы превращу в шорты? — Джентльмены не носят обрезанные шорты, — отвечает Майлс, скрещивая руки на груди. — Так ты будешь руководствоваться модой, а не тем, что на улице больше тридцати градусов? — спрашиваю я. — Конечно, нет, — произносит Майлс, кивая на вершину горы. — Я только представил, как же там должно быть холодно по ночам, поэтому лучше пусть мне будет жарко сейчас, чем я замерзну потом. — Ну да…, — с сарказмом отзываюсь я. — Джуно, ничто в этом мире не заставит меня носить обрезанные джинсовые шорты, — смеется Майлс и идет дальше. Дискуссия окончена. — Как знаешь, — я пожимаю плечами и засовываю нож обратно в ножны. Я складываю большинство наших вещей в свой рюкзак, Майлс берет палатку и сумку с едой, и мы выдвигаемся. Даже учитывая, что не известно, сколько времени нам понадобится для наблюдения за поселением, я все равно не хочу терять ни минуты. Мы начинаем взбираться на вершину первого холма. Мои туристические ботинки не позволяют ноге соскальзывать, поэтому я могла бы идти довольно быстро, нас тормозит Майлс в туфлях на гладкой подошве. Смешно. Из-за звезды на боку они кажутся похожими на спортивную обувь, но он с тем же успехом он мог надеть балетки – эта обувь определенно не предназначена для скалистых склонов. Спустя полчаса мы все-таки добираемся до вершины и останавливаемся выпить воды. Солнце светит прямо над головой – значит сейчас полдень или начало первого. — Есть хочешь? — спрашиваю я. Майлс отрицательно качает головой, но ничего не произносит. Сомневаюсь, что он сейчас вообще способен что-либо произнести: лицо у него красное от напряжения, дышит он тяжело. Я напоминаю себе, что он только что прошел Обряд. К тому же, ему, должно быть, непривычен чистый горный воздух, богатый кислородом. Я тоже сперва не могла дышать в Лос-Анджелесе, и Майлс, должно быть, чувствует себя так, словно очутился на другой планете. Я протягиваю ему бутылку с водой, он берет ее и делает большой глоток. Склоняется, уперев ладони в колени, и продолжает тяжело дышать. — Знаешь, что забавно? — произносит он с кривой ухмылкой. — Я в прекрасной форме. Просто тяжело взбираться вверх. — Ты только что вернулся из мертвых, — напоминаю я. — А, ну да. Тогда это точно из-за моего недавнего воскрешения, — отвечает он. — А что, если я попрошу тебя идти чуть-чуть помедленнее? — В то время, как мой клан уже по ту сторону горы? — указываю я на поросший зеленью склон и озорно улыбаюсь. — Извини, но тут без вариантов. Майлс выпрямляется и ударяет себя кулаком в грудь. — Хорошо, я готов ко всему, — говорит он. — Не обращай внимания на мою одышку, покрасневшее лицо или промокшую от пота одежду. Это все уловки, в конце концов, я смогу развить такую скорость, что ты удивишься. — Хвастунишка, — ухмыляюсь я. — Так и есть, — парирует Майлс. Я подхожу к нему и провожу кончиками пальцев по горящей щеке. — Если мы будем идти с той же скоростью, то доберемся до вершины через час или чуть больше. И если это тебя обрадует – пока ты будешь приходить в себя, я приготовлю что-нибудь поесть. Майлс кивает, и, несмотря на все еще тяжелое дыхание, произносит: — Звучит чудесно. — Первый, кто доберется до вершины, получает «Сникерс»! — кричу я, уворачиваясь, когда Майлс пытается меня схватить.ГЛАВА 20. МАЙЛС
Я бесполезен. Нет, ну правда. С каждым шагом становится все более очевидным, что лучше бы Джуно отправилась в эту спасательную миссию без меня. В то время, пока я еле-еле ползу по скале, Джуно взлетает по склону, словно Человек-Паук, даже не смотрит, куда ставит ногу. Стоило нам долезть до вершины, как я падаю на землю и роняю голову на колени, а Джуно продолжает исследовать склон в поисках ровной площадки. — Сюда, Майлс! — кричит она мне из-за небольшой группы сосенок. — Не могу пошевелиться. Я парализован. Думаю, вернулся смертельный сон, — стону я, пытаясь выровнять дыхание, и сжимаю пульсирующую голову. — Просто иди сюда, я всего в каких-то десяти метрах от тебя. И тогда я позволю тебе отдохнуть, — отвечает она. — Позволишь? — ворчу я, поднимаясь на ноги и ковыляя к ней. Подойдя, шутливо отдаю честь: — Есть, сэр. Как прикажете, сэр! — Посмотри сюда, — продолжает Джуно. Ее глаза возбужденно блестят. Я смотрю, куда она указывает: впереди огромная проволочная изгородь, метров шесть высотой. Она тянется через гору по пустыне, к следующей горе и пролегает прямо по ее склону и теряется вдали. — Это она! — восклицаю я, чувствуя себя немного странно. После стольких недель разговоров с Джуно о ее похищенном клане – вот оно, доказательство. Мы всего в паре минут ходьбы от ограды, отделяющей Джуно от ее людей. Ну, конечно, если не считать тысячи вольт напряжения да армии качков с автоматами. И все же... мы наконец-то здесь. Я перевожу взгляд на Джуно: она почти искрится от волнения. Кажется, что она вот-вот взорвется и держится из последних сил, чтобы не кинуться напрямик, через этот забор к своему клану. — Хорошо, план таков, — произносит она. — Мы разбиваем лагерь на противоположной стороне хребта, так, чтобы нас никто не заметил, например, если периметр патрулируется. — Я поставлю палатку, — отзываюсь я. — Дай только пару минут отдышаться. — Я помню, что обещала приготовить поесть, — говорит Джуно, поднимая свой рюкзак. Она отправляется в ту сторону, откуда мы только что пришли, а я плетусь за ней, хотя больше всего в жизни мне сейчас хочется развалиться на земле. — Но я так волнуюсь, что даже есть не хочу, — продолжила она. — Хочу сразу пойти вдоль изгороди и посмотреть, куда она ведет. — Из-за еды не беспокойся, — отвечаю я. — Но разве это не опасно? — Я обещаю держаться подальше от посторонних глаз и не делать глупостей, — успокаивает меня Джуно. — Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спрашиваю я, втайне надеясь, что она откажется. Интересно, а в восемнадцать лет можно получить инфаркт, занимаясь скалолазанием? — Нет, — быстро отвечает она, и тут же добавляет: — То есть... будет лучше, если ты пока разобьешь лагерь. Тогда сможешь отдохнуть в палатке и поесть. Отлично. Мы думаем об одном и том же. Мы спускаемся по противоположному склону горы на несколько метров. Как только нам попадается маленькая плоская площадка, Джуно сразу же бросает рюкзак, а я – свои сумки. Она наполняет водой бутылку, а потом лезет в рюкзак за арбалетом и перебрасывает его через плечо. Я достаю из сумки с едой батончик «Сникерса» и протягиваю ей. — Ты его выиграла. К тому же, эта здоровая и натуральная пища поможет тебе продержаться, пока не вернешься обратно. Джуно улыбнулась. — Я вернусь через час или два, — говорит она и разворачивается, чтобы уйти. Но останавливается, подбегает ко мне, берет мое лицо в ладони и быстро целует. Прочитав на моем лице удивление при виде такого «неджуновского» поведения, она смеется и убегает прочь. Теперь, когда ей не нужно ждать меня, она передвигается в два раза быстрее; перескакивая с валуна на валун, она наконец скрывается за склоном горы. Я растягиваюсь на земле и лежу так минут десять, пока дыхание не становится нормальным, а промокшая от пота рубашка не высыхает. Вскрыв одну из бутылок с водой, я почти целиком выливаю ее на голову и чувствую себя после этого гораздо лучше. Я за пару минут устанавливаю палатку, складываю вместе все принадлежности для приготовления пищи и вешаю на ветку мешок с едой – я заметил, Джуно всегда так делает. Набрав под ближайшими деревьями достаточно веток для приличного костра, я с гордостью оглядываю поляну. А ведь месяц назад я даже и не представлял, с чего начать, разбивая лагерь. А только поглядите на меня сейчас – живу тем, что получаю от природы! «Ну, почти так», — думаю я, делая себе сэндвич с мармеладом и арахисовым маслом и доставая из рюкзака пачку чипсов и бутылку воды. Съем это все на посту наблюдения. Я стараюсь взглянуть на развернувшуюся передо мной местность, глазами Джуно. Как она обычно говорит? «Выясни, какие преимущества даёт тебе природа», ну, или что-то вроде того. Я замечаю небольшой ручей, бегущий вдалеке по склону горы по нашу сторону изгороди. Мысленно делаю пометку: набрать воды в бутылки. Хребет, на котором я сижу, — отличная наблюдательная площадка. Он окружен деревьями и просматривается не так хорошо, как близлежащие пики. Второе преимущество. Хотя Джуно, скорей всего, даже не пришлось их считать, уж она-то явно оценила их с первого взгляда. Для нее окружающая местность – все равно, что для меня моя комната: она знает, куда идти даже с закрытыми глазами. Я замечаю какое-то движение вдалеке, в горах, внутри огороженной территории. Существо похоже на оленя, но поскольку я сильно сомневаюсь, что в Нью-Мексико водятся олени, наверное, это лось. Хотя, если представить его с красными поводьями и увешанного бубенчиками, то он будет очень похож на Рождественского оленя из фильмов. Или это все-таки лось? Или олень? А может лось и олень – это вообще одно и то же животное? Вот бестолочь. Так. Нельзя сдаваться только из-за того, что не смог опознать дикое животное. Я вспомнил то, что Джуно говорила про единение с природой, и решаюсь провести эксперимент. Делаю так же, как она: стараюсь дышать спокойно, чтобы замедлить сердцебиение. С минуту я сижу с закрытыми глазами, затем открываю их и стараюсь заглянуть внутрь ландшафта, вместо того, чтобы смотреть на его поверхность. Все вокруг меня приходит в движение, хотя я продолжаю сидеть на месте. Справа боковым зрением я замечаю белку: она спускается вниз по стволу, подбирает с земли орех, засовывает в рот и быстренько взбирается обратно в дупло. Далеко в пустыне, за воротами, я вижу лошадей... нет, зебр! Целое стадо зебр, бредущее по пустыне к подножью гор. Какая-то огромная птица – может, сокол? – неподвижно парит надо мной, будто ее держит воздушный поток. Лучше бы я больше внимания уделял биологии. Или, по крайней мере, чаще смотрел канал «Animal Planet»[7]. По сути, зебры и белки – единственные животные, которых я смог опознать. Ну и еще мне известно, что лось относится к семейству оленевых. Я снова закрываю глаза и чувствую, как камень, на котором я сижу, припекает ладони. Я думаю о Джуно и гадаю, каково ей находиться так близко к своим людям. Что она будет делать, воссоединившись с ними? Ну, конечно, если мы их освободим. И очень надеюсь, что бы ни случилось, она захочет, чтобы я был рядом. И даже не зная ее решения, я уже принял свое: я готов поехать с ней. Готов последовать за ней куда угодно. Со стороны может показаться, что принять такое решение довольно сложно, но на самом деле это было самым простым решением в моей жизни. Я сосредотачиваюсь на образе Джуно и представляю, как она пробирается вдоль забора, прячась от посторонних глаз, исследуя окрестности в поисках всего, что ей может пригодиться. Покалывание движется от кончиков пальцев, вверх по предплечьям, и внезапно я ощущаю невероятное волнение и… укол тревоги. Раньше я никогда такого не чувствовал, по крайней мере, не так сильно. И вдруг я осознаю: это не мои эмоции. Это эмоции Джуно. Я чувствую ее. Вскочив на ноги, я гляжу сначала на свои пальцы, затем на камень. Я что…? Этого не может быть... Я только что Прочел Йару? Я пытаюсь вспомнить, что сегодня утром рассказывала Джуно: что позволяет узнать чтение разных предметов. При Чтении земли видишь эмоции? Не помню. Вроде, когда Джуно хотела прочесть чьи-то чувства, она касалась земли. И я только что, совершенно случайно, сделал то же самое. — Ни фига себе! — кричу я и принимаюсь, как сумасшедший, танцевать на вершине холма. У меня получилось! Установил связь с Йарой! Даже и не думал, что это возможно. Стоп. Взглянем трезво: Джуно не считала это невозможным. Она говорила, что познание Йары приходит лишь с изменением образа жизни. Жизни в единении с природой или как-то так. Так как я могу быть близок к природе, если я даже не могу узнать этого чертового оленя? Уверен, все дело в Амрите. Вместе с преимуществами – отсутствие старения и невосприимчивость к заболеваниям – у него явно есть и побочный эффект – воздействие на мозг. И тут меня осеняет: Амрит воздействовал и на мой мозг. Я не просто бессмертный. Я способен к магии. Ликование исчезает, и ему на смену приходит страх, он поднимается по груди вверх холодной змеей и сжимает горло. «Все в порядке», - твержу я себе.– «Все хорошо». Знаю, меня сейчас должно бы охватить радостное возбуждение. Ведь так я становлюсь ближе к Джуно. Теперь я могу понять все, о чем она говорит – все, что до сих пор было для меня лишь абстрактным понятием. Но что, если это не Йара? Не может же все быть так просто. Джуно говорила, что это займет намного больше времени. Преданность Земле и все такое. Что, если из-за того, что я не такой, как люди из клана Джуно, препарат спас мне жизнь, но сделал меня сумасшедшим, и галлюцинации – лишь первый симптом? Не будь параноиком. Теперь я, как и Джуно, способен творить магию. Я реально в шоке. Спотыкаясь, я спускаюсь вниз к палатке; куча разных мыслей хаотично движется у меня в голове. С одной стороны – это самое захватывающее событие, которое со мной когда-либо случалось. А с другой – и самое пугающее. Когда я наконец добираюсь до лагеря, то чувствую такую усталость, что залезаю в палатку и просто валюсь на землю. Будто снова возвращается смертельный сон – такое чувство, словно меня огрели по голове, и я свалился без сознания. И прежде чем я успеваю отрубиться, в голове снова возникает воспоминание о том, что случилось на скале. Неужели я действительно смог связаться с Йарой, ведь я даже не пытался, или же я схожу с ума из-за того, что принял лекарство, мне не предназначавшееся? Похоже, я ничего об этом не узнаю, пока не попробую снова. И до тех пор Джуно ничего рассказывать не буду. Не стоит ее пугать.ГЛАВА 21. ДЖУНО
Я вернулась в лагерь, Майлса нигде не видно. Надо же, как хорошо он все обустроил, не могу поверить, что это сделал парень, который всего неделю назад сидел в машине, пока я ставила палатку, разводила огонь и готовила. Я отстегиваю флягу, снимаю арбалет и кладу их на землю. Достаю из сумки, висевшей неподалеку на дереве, кусок хлеба и принимаюсь жевать, параллельно рисуя на земле карту. Быстро, пока еще ничего не забыла, я делаю набросок того участка изгороди, что идет вдоль гор через лес к пустыне. Я отмечаю все, что мне удалось заметить: заросли деревьев, подлесок, достаточно густой, чтобы можно было в нем спрятаться, несколько ручьев и места, где они впадают в водоемы. Я зарисовываю животных, которых видела по обе стороны забора, и добрых полдюжины металлических коробок, что висели на некоторых столбах изгороди. Закончив работу, я оглядываю поляну, задаваясь вопросом, куда же Майлс отважился пойти в одиночку. А затем замечаю, что молния на палатке застегнута изнутри. Я подхожу ближе и резким движением расстегиваю ее. Майлс, секунду назад мирно спавший, вскакивает с выражением такого ужаса на лице, что я вскрикиваю и невольно отскакиваю назад. — Черт возьми! Как же ты меня напугала! — кричит он, выбираясь из палатки. — Это ты меня напугал! — отвечаю я, прижимая руку к стучащему, как отбойный молоток сердцу. — Чего это ты вздумал прилечь среди бела дня? Майлс виновато смотрит на меня: — Я устал. Вот и все. — Ну ладно, — произношу я и иду к своей карте, жду, пока успокоится пульс. Когда я оглядываюсь на Майлса, он стоит все на том же месте и странно смотрит на меня. — С тобой что-то не так? — спрашиваю я. — Ничего! — резко отвечает он. — Все со мной так. Не важно. Я полностью нормальный... то есть, я полностью в порядке. — Хорошо. Я отворачиваюсь и наношу на карту еще пару деталей. Если он не хочет рассказывать, заставлять не буду. Но он явно чем-то обеспокоен. — Что ты рисуешь? — меняет Майлс тему разговора. Он встает за моим плечом и начинает изучать карту. — Я внимательно осмотрела ту часть изгороди, которая находится в лесу, — отвечаю я, показывая на карту. — Нашла что-нибудь полезное? — уточняет Майлс, старательно избегая моего взгляда. — Просто получила общее представление, — говорю я. — Хотела посмотреть, насколько это ограждение велико. Оно огромно, Майлс. За два часа я увидела лишь небольшую его часть. Мы сможем пройти вдоль него по горам незамеченными. И, думаю, именно сюда Эйвери приводит желающих поохотиться, — я указываю веткой на водоемы, — потому что именно сюда на водопой придут все животные. Где наша карта? — В палатке, — отвечает Майлс и приносит ее мне. Я разворачиваю полностью карту, чтобы было легче изучать очерченную ручкой территорию. — Сложно сказать, насколько точно тот мужчина с заправки нарисовал прямоугольник. Но, в целом, довольно верно: на территории ранчо не так уж много источников воды. Есть лишь этот кусок горной местности и две реки, текущие с востока. На большей части остальной территории земля сухая. — И о чем это тебе говорит? — спрашивает Майлс, теперь уже своим обычным голосом. Что бы его до этого не напугало, все уже прошло. — В предгорье никаких строений я не заметила. Так что, думаю, дом Эйвери находится где-то у реки. И хижины, в которых сейчас живут люди моего клана, тоже должны быть где-то там, иначе им пришлось бы каждый день возить воду. Это значит, что территория, которую мы ищем, где-то здесь, — я провожу пальцем от западного края прямоугольника, где находимся мы, к дальнему восточному углу, где обозначены две реки. Майлс негромко присвистнул. — А путь-то неблизкий! — Да, почти целый день пешком, — отвечаю я и записываю на земле пару цифр. — Вчера солнце встало около шести, а село в восемь. Значит, день длится около четырнадцати часов. — Я измеряю ручкой сначала масштаб карты, а затем длину прямоугольника. — Если мы выйдем на рассвете, то будем там к наступлению темноты. Я поднимаю глаза и смотрю на Майлса. Он обдумывает мои слова. — Или, — наконец произносит он, проводя пальцем внизу линии, — мы можем проехать туда окольным путем: нас никто не заметит, на машине мы доберемся гораздо быстрее, а сам грузовик сможем потом использовать для побега. — Хорошее предложение, — улыбаюсь я. — Я как-то не привыкла рассчитывать на транспортные средства. А по поводу побега... Я об этом еще даже не думала. Сначала стоит определить расположение Эйвери, моего клана и охранников, а потом уже действовать. Майлс согласно кивает. — Ну, и раз мы сошлись на плане А – то есть стратегии хитрости – скорей всего, нам еще придется угнать парочку машин. И как ты сказала: надо узнать, где находятся не только сами охранники, но и их транспорт, а также несколько входов или выходов по периметру изгороди. Я широко улыбаюсь. Неужели Майлс не побоялся показать, и прежде всего самому себе, на что он действительно способен при выработке стратегии? Он доверяет мне настолько, что снял защитные барьеры и раскрылся. Наконец-то. — Что такое? — спрашивает он, заметив выражение моего лица. — Ничего. Продолжай, — киваю я. — Конечно, если бы мы решились на план Б – стратегию силы – то бросились бы туда с шашками наголо. И если бы мы победили, то смогли бы просто захватить их машины и увезти людей. Но в это верится с трудом, если учитывать, с чем нам приходится иметь дело. — А именно? — заинтересованно спрашиваю я. — Принимая во внимание то, что у твоего клана нет оружия, ведь они находятся в плену, все, на что мы можем рассчитывать – это два арбалета, охотничий нож и пикап. В ответ я лишь смеюсь. — Тогда хорошо, что мы выбрали план А! Но если дело все же дойдет до драки, мы сможем рассчитывать на силу моего клана. Ах да, и на кое-какую помощь от Талли. — Талли? — обескураженно спрашивает Майлс. — Да, женщина, живущая в горах, домашней зверушкой которой прикидывается По, — напоминаю я. — Но... как она может нам помочь из Юты? — Ну, надеюсь, она больше не в Юте. Я позвала ее из Аризоны и попросила прибыть в Нью-Мексико. — Стой... но как?.. — чуть ли не заикаясь, спрашивает Майлс. — Я думал, у нее нет телефона и вообще электричества. — Нет, — ответила я. — Перед моим уходом она дала мне номер телефона магазина, в который она иногда заходит. Я передала через них сообщение: «Доберись до Розуэлла и жди сигнала». Надеюсь, она его получила, арендовала грузовик и уже направляется сюда. А это значит – еще один помощник по эту сторону изгороди и еще одна машина. Майлс изумленно смотрит на меня. — И как... как ты будешь с ней общаться? — Пока я изучала изгородь, мне удалось связаться с По с помощью Йары. Так же, как тогда, когда его позвал Уит, помнишь, он взбесился на заднем сидении твоей машины? Если это сработает – а я надеюсь, что сработает – он будет здесь. — Ух ты, — произносит Майлс. — Тогда... Добавим Талли и птицу в список наших резервов. — Он снова бросает взгляд на карту. — Отправимся сегодня вечером? Доедем до противоположного края заповедника, спрячем грузовик и пройдемся пешком? Можем разделиться: я пойду на север вдоль изгороди, ты – на юг, пока не дойдем до углов, а потом оба пойдем на запад. Если мы разделимся, то пройдем большее расстояние и закончим со всем до восхода солнца. Я отрицательно качаю головой. — Необходимо держаться вместе. — Почему? — спрашивает он. — Напоминаю, мы предполагаем, что периметр патрулируют охранники. Если они осматривают территорию по ночам, то всё, что им потребуется, чтобы засечь нас на голой и выжженной пустыне – это пара прожекторов. — И что изменится, если мы будем держаться вместе? — интересуется Майлс. — Я могу спрятаться с помощью Заклинания. Я даже смогу спрятать и тебя, как спрятала нас от твоего отца и его людей, пока ты находился в смертельном сне. Но если ты будешь на другой стороне изгороди, я не смогу тебя защитить. Майлс задумчиво смотрит на меня. — Жаль, я не могу замаскировать себя сам, — наконец произносит он, испытывая явное неудобство. — Это Заклинания, — мягко отвечаю я. — Ты даже еще не знаешь, как Читать. Я ведь говорила: это не придет автоматически после проведения Обряда. Это есть образ мышления. Образ жизни. — Не знаю, — медленно произносит он. — Просто пока тебя не было, кажется, я что-то почувствовал. Может, это ничего и не значит... Мое молчание говорит само за себя. Майлс пожимает плечами и старается выглядеть безразличным. — Ну и ладно, — бормочет он, засовывает руки в карманы и направляется к вершине горы. Я иду за ним. На самой вершине он останавливается и оглядывает пустыню. Я обнимаю его сзади и кладу голову на плечо. — Тебя беспокоит все тот же вопрос: Йара это религия или магия, так? И как она на тебя повлияет? Майлс не отвечает. — Ты бы хотел, чтобы я не проводила Обряд? — спрашиваю я. Он смотрит вверх, на спускающегося кругами ястреба, выслеживающего добычу. — Я рад, что остался жив, — наконец отвечает он. — Тебе не обязан становиться такими, как мы, Майлс. Ты можешь вернуться в Калифорнию и просто прожить очень долгую жизнь, старея целую вечность, пока не попадешь под несущуюся машину или шальную пулю. Я тоже не спускаю с ястреба глаз. Иногда проще говорить неприятные вещи, когда не видишь реакции собеседника. — Нет, не могу, Джуно, — отвечает он, дотрагиваясь до моей руки и заглядывая мне в глаза. Его глаза полны боли. И оправдания, которого я давно уже там не видела. — Если бы я даже и хотел, мне пришлось бы постоянно переезжать. Люди заметят, что я не старею. Я буду вечно скитаться: только обустроюсь на одном месте, как кто-то что-то заподозрит, и мне придется срываться с места... И так каждые десять-двадцать лет. Что это будет за жизнь?! — А кто-то подумает, что это поразительно. Подумай, сколько разных жизней ты можешь прожить. Сколько мест ты увидишь. Сколько профессий ты можешь сменить. — Но, даже произнося это, я знала, что Майлс с этим не согласится. У него было мало времени все обдумать. Привыкнуть к последствиям того, кто он есть. Для меня это всегда было неотъемлемой частью жизни клана, состоянием, которого я бы хотела достичь. Я вижу, как Майлс сжимает челюсти: он не хочет соглашаться с моими словами, даже не хочет раздумывать над ними. И сейчас я не могу ничем его утешить. Но я могу его отвлечь. Я сжимаю его руку. — Не хочешь присоединиться к моей тренировке по стрельбе? — Сейчас? — удивляется он, постепенно выходя из мрачного настроения. — А разве нам не надо готовиться к отъезду? — Нет, думаю, мы здесь переночуем и выдвинемся завтра утром. Хочу постараться связаться с отцом, прежде чем подходить ближе. А у тебя будет еще одна ночь, чтобы восстановить силы после смертельного сна. К тому же, мне будет спокойнее, если мы проведем еще один урок по стрельбе перед тем, как тебе, возможно, придется воспользоваться оружием. Если мы идем против человека с собственной армией, — заканчиваю она, — надо уметь за себя постоять. Уголки губ Майлса чуть-чуть поднимаются, и боль в глазах уходит полностью. — Надеюсь, цель окажется не милой и пушистой, — говорит он. — Обещаю, у тебя будут только неодушевленные цели, — успокаиваю его я, беря под руку, и мы направляемся обратно к лагерю.ГЛАВА 22. МАЙЛС
— Майлс, я только вчера тебе это показывала. Дважды. И тогда у тебя все получалось, — Джуно озадаченно смотрит на меня. — Знаю, но мне нравится слушать твои объяснения. И этот властный тон, когда ты говоришь, как и что делать... просто сводит меня с ума. Джуно усмехается и закатывает глаза. — Используй вот это, чтобы натянуть тетиву, — говорит она, показывая, как растянуть пока еще тугую плетеную тетиву. Не хочу ей признаваться, что и в первые два раза я ее не слушал: она стояла сзади и прижималась грудью к моей спине, показывая, как правильно держать оружие. — Правильно, — хвалит она меня, — затяни ее вокруг этого колышка, и он будет ее держать. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания, что она практически обвилась вокруг меня: одной рукой она поддерживает мою руку, держащую арбалет, другой – обняв меня за плечи, помогает прицеливаться, я одним коленом опираюсь о землю. Я даже и представить себе не мог, что тренировка может оказаться настолько эротичной. Хоть для кого-то. Хоть когда-то. — Теперь вставляешь болт, — продолжает она, протягивая мне одну из своих сверхострых стрел, выструганных из дерева. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, и моя щека оказывается в трех сантиметрах от ее. Между нами снова пробегают искорки. Джуно опускает руки и поднимается. Теперь стоит, уперев руки в бока, и произносит: — Ты не сосредоточен. А это важно. Даже если речь идет только о самообороне, и мы не собираемся «врываться на их территорию, как звездный десант», как ты изволил выразиться. — Ясно. Все понял, — отвечаю я. — Тогда вернись туда, где только что стояла. Не думаю, что смогу сам вставить этот болт. — Ха-ха, — отвечает Джуно, но глаза ее лукаво блестят, и она снова обхватывает меня за плечи, помогая установить болт в желоб. — Подними арбалет вверх, до уровня глаз, так, чтобы ты видел цель прямо поверх крестовины. Я делаю, как сказано, и смотрю поверх оружия на свою цель – дерево метрах в десяти от меня. — Теперь двумя пальцами нажимай на спусковой крючок: он высвободит стрелу, — командует Джуно и обхватывает пальцами длинную часть арбалета с нижней стороны. — Ты такая сексуальная, когда говоришь об арбалетах, — шепчу я, прицеливаюсь, как она мне показывала, и стреляю. Арбалет дает отдачу и больно ударяет в плечо, а стрела летит вперед через поляну... и втыкается справа от дерева. — Ты это специально делаешь! — возмущается Джуно, выпрямляясь. — В первый раз, когда мы пробовали, у тебя все получалось. — А почему ты не стреляешь? — спрашиваю я, тоже поднимаясь на ноги. — Я смог бы понаблюдать за твоей техникой стрельбы. — Хорошо, — отвечает она, берет у меня арбалет, одним плавным движением натягивает тетиву и вкладывает болт в паз. Поднимает оружие на уровень глаз и прицеливается. Ее движения такие естественные, что арбалет кажется продолжением ее тела. Будто она – часть дерева, из которого вырезано это оружие. Часть паззла, превосходно встающего на свое место. Наблюдая за тем, как она стреляет, я вспоминаю, как некомфортно ей было в Сиэтле, какая она была нервная и дерганная, будто рыба, выдернутая из воды. Она принадлежит дикой природе, а природа принадлежит ей. Ее пальцы нажимают на спусковой крючок, и болт летит через поляну, так быстро, что я даже не успеваю его заметить, пока он не втыкается прямо в нужное дерево. Джуно улыбается и возвращает мне арбалет. — Твоя очередь, — произносит она. Я не спеша натягиваю тетиву. — И давно ты этим занимаешься? — интересуюсь я. — С семи лет, — отвечает Джуно. — Мне немного полегчало, — говорю я, неловко вкладывая болт в паз. — А что ты делал в семь лет? — в свою очередь спрашивает Джуно. — Как я уже говорил – играл в видеоигры. — Думаю, в них ты меня точно победишь, — замечает она. — А я что-то уже начинаю в этом сомневаться, — отзываюсь я, глядя на нее. Она стоит, такая худенькая и маленькая, что те, кто ее не знают, могут запросто решить, что она слаба. И это ее преимущество. Наверно, она и в одиночку смогла бы справиться с этой кучей охранников... если бы у них не было кевларовых жилетов и автоматов. Я поднимаю арбалет на уровень плеча и держу его, как показывала Джуно: левая рука снизу, а правая рядом со спусковым крючком. Стреляю. Мой болт прочно засел в дереве справа от болта Джуно. Она выдыхает и хлопает меня по плечу. — Замечательно, — улыбается она. — Не можем же мы оба быть безупречными стрелками. — Вот как? — восклицаю я, и хватаю ее, чуть приподняв над землей, она пытается высвободиться из моих объятий. — Еще раз, — кричит она. — Может, ты и стал стрелять лучше, но меня не победил. Давай глянем, на что ты способен с более близкого расстояния. Мы подходим к дереву на три метра, Джуно вытягивает из самодельных ножен, закрепленных на поясе, свой охотничий нож. — Мой нож против твоего арбалета, — говорит она, поднимает руку с ножом вверх, к плечу, делает шаг вперед и резко бросает нож в дерево. Я замечаю блеск серебряного лезвия, когда по нему скользит солнечный луч, и не проходит и секунды, как нож глубоко вонзается в дерево рядом с ее болтом. — Напомни мне больше никогда тебя не злить, — восхищенно восклицаю я. И прежде чем она успевает ответить, я снова вскидываю арбалет и стреляю. На этот раз мой болт входит в кору в паре миллиметров от ее ножа. — Неплохо, — пораженно говорит Джуно и подходит к дереву за ножом и болтами. Вернувшись, протягивает мне стрелы, и следующие полчаса мы проводим, соревнуясь друг с другом. Уже много лет я так не веселился. В конце концов, Джуно забирает у меня арбалет, вкладывает болт и спрашивает: — И кого подстрелим сегодня на ужин? — Если нужно выбирать из этих пушистых диких зверюшек, то тот кролик на ужин был совсем недурен, — отвечаю я, все еще чувствуя себя нехорошо от мысли, что надо убивать живых существ, чтобы питаться. Но это не идет ни в какое сравнение с той тошнотой, которую я испытал, когда я увидел Джуно с мертвым кроликом на горе Рейнир. — Хорошо, тогда иди за мной. Джуно показывает мне, как передвигаться неслышно, не ступая на тоненькие ветки и все, что создает шум. Мы проходим мимо белок, птиц, даже мимо змеи, ползущей по усыпанной листьями земле, и никто из животных нас не замечает. Наконец мы останавливаемся, и Джуно показывает головой в сторону большого коричневого кролика. Она поднимает арбалет, нажимает на спусковой крючок – и вот, кролик уже лежит на боку, не двигаясь. Джуно бросается вперед и вытаскивает болт. Когда я подхожу ближе, то слышу, что она шепчет над кроликом какие-то слова. — Что ты ему сказала? — спрашиваю я. — Я поблагодарила его за то, что он отдал свою жизнь, чтобы накормить нас, — просто отвечает она. — Это часть жизненного цикла. Энергия земли переходит к нам от кролика, которого мы съедим. — Ты и растениям говоришь спасибо, когда их ешь? — уточняю я. — Нет, это глупо, — говорит она. — Растения ведь не могут слышать. — А мертвые кролики могут, — добавляю я. Но Джуно лишь улыбается, как бы говоря, что однажды я это пойму, и я как всегда не могу не улыбнуться в ответ. Джуно добывает еще одного кролика и отдает их нести мне. Я несу мягкие тушки за шкирку, пока мы идем обратно к лагерю, и стараюсь на них не смотреть, чтобы Джуно не догадалась, насколько мне неуютно. Конечно, я настоящий лицемер – с самого детства я ем мясо, не задумываясь, откуда оно. Но, даже зная это, я не могу себя заставить смотреть, как Джуно достает охотничий нож, разделывает их и натыкает мясо на шампуры, поэтому я занимаюсь костром. После ужина мы молча сидим при свете костра. Наступают сумерки, воздух вокруг темнеет, приобретая оттенок индиго. Моя мамавсегда называла это время «часы синевы». Вдруг Джуно выпрямляется, а на лице вместо выражения умиротворения появляется тревога. — Не двигайся, — шепчет она и тянется за арбалетом. Я же ничего не вижу и не слышу. Но потом среди деревьев где-то впереди раздается треск веточки, и становится виден темный силуэт. — Я безоружен, — произносит незнакомец. — Зато у меня оружие есть, и я не побоюсь им воспользоваться, — кричит в ответ Джуно, всматриваясь в темноту поверх заряженного арбалета. Человек делает пару шагов вперед, и его лицо освещается рыжими всполохами от костра. Он поднимает руки вверх, еще раз показывая, что не вооружен. — Ты, — сплевывает Джуно. И ее лицо становится каменным. — Джуно, — произносит Уит. — Наконец-то. Я так рад, что ты здесь.ГЛАВА 23. ДЖУНО
— Что тебе нужно? — спрашиваю я, не опуская арбалет. — Просто хочу поговорить, — отвечает Уит. — Никто не знает, что я здесь. И о том, что ты здесь, я тоже никому не говорил. Я замираю. Уит неуверенно переступает с ноги на ногу. — Я могу присесть? — интересуется он. — Делай, что хочешь, — произношу я, не убирая пальцев со спускового крючка, пока он опускает руки и, морщась, присаживается у костра. На нем новая одежда: джинсы и рубашка с воротником и короткими рукавами. Его предплечья забинтованы, а когда он подходит ближе, я замечаю длинный порез на лбу, на который наложено не меньше десятка швов. — Джуно, я не причиню тебе вреда, — произносит Уит. — Уже причинил, — отзываюсь я. В моем голосе столько ненависти, что я почти ощущаю, как мои слова превращаются в алое облачко ярости. Уит кивает, будто соглашаясь со мной, и смотрит на Майлса. — Оставь нас, нам с Джуно нужно поговорить наедине. — Майлс никуда не пойдет, — отвечаю я. — Все, что ты хочешь сказать, можешь сказать при нем. — Почему? Потому что ты уже рассказала ему о нас? Кажется, не я один раскрываю наши секреты людям из внешнего мира, — насмешливо произносит Уит. — Я поделилась не только нашими секретами, — говорю я. — Твои «друзья» чуть не убили Майлса – и убили бы, если бы я не провела над ним Обряд. — Ты... что? — Лицо Уита бледнеет, и буквально на секунду он теряет самообладание и изумленно смотрит на Майлса. — Значит, Майлс первый человек из внешнего мира, который... над которым провели Обряд. — Ты хотел сказать, который принял Амрит, — уточняю я. — Да, — признается Уит, по-прежнему пораженно пялясь на Майлса. — Но это было всего три дня назад. А он уже поправился и может ходить. Ты заметила еще что-нибудь необычное или какие-нибудь побочные эффекты? — У тебя был целый клан подопытных кроликов, — отрезаю я. — А теперь давай ближе к делу. Уит хмурится и скрещивает руки на груди. — Я поинтересовался ради его же блага. — Бред собачий, — отвечаю я. — Опусти руки. Уит расцепляет руки. — Возьми, — протягиваю я Майлсу арбалет, — и стреляй, если он вздумает шевельнуться. — А это так необходимо? — Уит явно веселится, словно считает все происходящее каким-то розыгрышем. — Необходимо, — отвечаю я. Майлс садится лицом к Уиту и кладет на колени заряженный арбалет.— А теперь говори. Уит поднимает глаза и смотрит на луну, словно ищет поддержки, потом начинает говорить: — Я знаю, как все это выглядит. Знаю, что ты считаешь меня виновным в нападении на клан. Собственно, так оно и есть. Я наблюдаю за ним, используя те приемы, которым он же меня и учил, чтобы понять, лжет человек или нет. Уит осторожен, и его лицо невозмутимо, ничего не выражает. — Я действительно уехал с Аляски, чтобы встретиться с потенциальными покупателями Амрита – уверен, отец этого парня тебе уже поведал об этом. — Уит изучает меня так же внимательно, как и я его. Старается выяснить, как много мне уже известно. Я решительно смотрю ему в глаза. — Я получил одобрение старейшин, — продолжает он, но замечает, как сузились мои глаза, и идет на попятную. — Но не на распространение препарата. Это было лишь мое решение. Причиной моего отъезда было налаживание связей с внешним миром... если что-то происходит, лучше, если мы будем владеть нужной информацией. — Я это поняла, когда увидела привезенные тобой современные книги, — говорю я. — Для нас было важно находиться в курсе событий, — объясняет Уит. — Почему? — задаю я свой вопрос. — Мы хотели оставаться «невидимыми», и было необходимо подтвердить, что мы находимся вне поля зрения внешнего мира. — Ты мог бы узнать об этом, выбравшись в Анкоридж или прочитав газету, — замечаю я. — Зачем нужны научные книги? Уит вздыхает. — Некоторые из нас никогда не прекращали изысканий в нашей области. Необходимо было оставаться в курсе последних экологических и научных исследований. — Так необходимо, что ты предал нас и выдал наши секреты тому, кто больше заплатит? Уит разочарованно вздыхает. Словно до последней минуты был уверен, что сможет убедить меня взглянуть на вещи с его точки зрения. Он снова бросает взгляд на Майлса. — Я бы предпочел, чтобы этот мальчишка не тыкал в меня опасным оружием, с которым он явно не знает, как обращаться. — Эй! — прикрикивает Майлс. — Не обращай внимания, — говорю я ему и вновь поворачиваюсь к Уиту. — Ты за нами наблюдал. — Конечно, наблюдал. Я хотел, чтобы вы без проблем добрались сюда. В целости и сохранности, — отвечает Уит. — И кстати, я не хотел, чтобы Джейк стрелял в парня. — Ну, это же все меняет, — хмуро замечает Майлс и кладет арбалет рядом с собой на землю. Уит игнорирует его замечание. — Джуно, все пошло не по плану. Я люблю клан так же, как и ты... — Я в этом сильно сомневаюсь, — прерываю я его. — Ты и не должна мне сразу поверить, — отвечает Уит. — Но все, что я сделал, было ради клана и его блага. На моём лице скорее всего отражается отвращение, но я молчу. Хочу услышать, что он еще скажет. — Как много тебе рассказал Блэквелл? — спрашивает Уит. — Рассказывай с самого начала, — приказываю я. — Формулу Амрита придумали твоя мать, твой отец и я, — начинает свой рассказ Уит. — Мы были своего рода мозговым центром в Движении Геи, оно состояло из людей, которых вы знаете как старейшин. Мы обсуждали проблему восстановления экосистем, и одним из приоритетов было сохранение различных видов – в первую очередь местных видов Соединенных Штатов. Зоологи нашей группы предложили теорию: если увеличить продолжительность жизни животных, это обеспечит увеличение количества их репродуктивных циклов, а, значит, увеличится количество потомства – огромный шаг на пути к сохранению видов. И тут твоя мама вспомнила историю, которую слышала еще в детстве – насколько я помню, местную легенду ее родины, Монголии. — Какой Монголии? — восклицаю я. — Моя мать была китаянкой! Уиту явно стало неуютно. — Вообще-то, ее предки были выходцами из южной Монголии. Несомненно, твой отец рассказал бы об этом... Уит надавил на больную мозоль. Да, больно – очень больно – впервые услышать об этом не от собственного отца, а от человека, предавшего свой клан. Но расстраиваться нет смысла – делу это не поможет. Сейчас я подавлю эти чувства, лучше дам им волю потом, на тренировке. — Продолжай, — требую я. — Это легенда о раненой волчице, которой дали некий волшебный эликсир. После чего она не только излечилась, но и смогла пережить несколько поколений людей и породить множество выводков волчат. Твоя мать заинтересовалась происхождением легенды и начала искать ингредиенты, которые могли быть использованы. А я нашел упоминание о подобной истории в древних индуистских трактатах, и там эликсир называли Амрита. Твой отец, будучи фармацевтом, начал работать с теми растениями и минералами, которые упоминались как в легенде твоей матери, так и в найденных мной трудах. И, наконец, мы разработали то, что полагали работающей формулой. В целевую экспериментальную группу входили серые и рыжие волки, а также другие представители семейства псовых. Сначала мы испробовали вещество на лабораторных мышах, затем на маленькой группе собак. И сразу стало ясно, что животные, получившие Амрит, стали невосприимчивы к болезням. Но прежде чем объявить о результатах всему научному сообществу, мы решили провести один последний, окончательный эксперимент – принять Амрит самим. И когда мы поняли, что у нас нет никаких побочных эффектов, мы захотели расширить эксперимент на весь наш круг. Все прошло без происшествий, кроме, как ты знаешь, смертельного сна. После этого начались споры о том, является ли нашим моральным долгом сообщить о результатах всему миру. Кое-кто, включая меня, считали, что нельзя не поделиться таким грандиозным открытием с человечеством. Но большинство было против. Они приводили единственный аргумент: существование нашей планеты Геи важнее существования населяющих ее существ. Если Амрит станет общедоступен, это приведет к глобальной перенаселенности и, в конечном счете, к разрушению Геи. По крайней мере, такова была их гипотеза. И вдруг твой отец заметил, что некоторые из подопытных животных не стареют. А потом у Эмили родилась Пенелопа, и у девочки была эта звездообразная патология сетчатки. Тогда мы решили скрыться от мира – пока не узнаем, какие долгосрочные эффекты могут быть у препарата. Продолжение истории ты знаешь и сама. — Значит, ты отказался от своей цели, чтобы решить проблему вымирающих видов? — спрашиваю я. — Мать твоих хаски, Остин... — начал он, приподнимая брови. Я киваю, очень интересно, к чему он клонит. — На самом деле, она их прапрабабушка. Если бы мы не кастрировали большинство собак, сейчас у нас их были бы сотни. Или даже тысячи. От огромного количества мыслей кружится голова. Старейшины никогда не прекращали исследований. И мы были не единственными подопытными – препарат испытывали и на наших собаках, наблюдая за ними уже три десятилетия. Уит замолкает, давая мне время обдумать его слова, а затем продолжает вновь: — И все это время я был уверен в том, что Амрит должен быть доступен внешнему миру. Я верю, что его распределение можно сделать ограниченным, и рост населения можно контролировать. А деньги, которые мы могли бы за это получить, гарантировали бы финансовую стабильность клана. Если секрет вышел бы наружу, нам больше не пришлось бы прятаться. А если старейшины предпочитают изоляцию от общества, то можно было бы купить собственный остров и обустроить его по последнему слову техники. Древний эликсир жизни был бы доступен тем, кто сможет его купить, а наш любимый клан мог бы жить комфортно и безопасно. — Клан и так жил комфортно и безопасно, — возражаю я. — А теперь из-за тебя они лишены свободы. Уит поднимает руку. — Позволь мне закончить, Джуно. Я предложил эликсир двум крупнейшим организациям, с которыми у меня были старые связи и которым я мог доверять: Блэквелл Фармасьютикл, деятельность которой десятки лет назад была нацелена на поиски препаратов, продляющих жизнь, и организации Охотника Эйвери, который еще в шестидесятых, когда я впервые встретил его, тратил кучу денег на криогенику[8] и борьбу с болезнями. И оба, как я знал, могли дать финансовое вознаграждение, которое я собирался передать клану. Но до этого я хотел выяснить, согласны ли они выполнить мой план по этическому распространению эликсира: препарат должен был быть доступен не только богатейшим клиентам. Я хотел, чтобы определенное количество Амрита передали странам, где свирепствуют эпидемии, пусть они и не имеют денег. Что-то в его лице не так, когда он произносит последнюю фразу, но точно могу сказать, что открыто он мне не врет. И тогда я понимаю: он врет сам себе, используя эту гуманистическую идею, как оправдание. — Видишь, Джуно, — продолжает Уит. — Я не зло. Я забочусь о клане. И я бы никогда их не продал. — Тогда почему они сейчас в плену, да еще и за электрическим забором? — спрашиваю я. Уит прокашливается. — Ну, похоже, когда Охотник Эйвери понял, что он не единственное заинтересованное лицо, то пошел на крайние меры. Он был уверен, что так заставит меня передать эликсир лишь ему. — И похитил ваш клан, — добавляет Майлс. — Он называет это «оказанием почестей» клану, — уточняет Уит. — Пытается склонить их в свою сторону. Я качаю головой. — Он держит их в заложниках, Уит. Но зачем? У него есть ты. У него есть клан. Думаю, ты вполне можешь отдать ему формулу. Так зачем охотиться на меня? — Я сказал, что буду сотрудничать, только если поймают тебя, — отвечает Уит. — Не мог же я тебя оставить одну на Аляске. Эйвери послал меня и своих охранников, чтобы найти тебя и вернуть к отцу. К твоему клану. Я наблюдаю за ним пару секунд. Но он ничем себя не выдает. — Почему ты мне раньше этого не говорил? — наконец решаюсь спросить я. — В первом сообщении с птицей? — Потому что подозревал, что ты мне не поверишь. Я знал, что ты меня Прочтешь и задашься вопросом: а почему я езжу с двумя охранниками в то время как твой клан сидит за решеткой? — И ты был чертовски прав. — Поэтому я и дал тебе карту. Я знал, что ты добровольно с нами не пойдешь. Но еще я знал, что ты ищешь свой клан, и захотел помочь тебе в поисках. Мне нужно, чтобы все были вместе, чтобы быть уверенным в безопасности всего клана, когда мы завершим сделку с Эйвери. — То есть он похитил наш клан, но ты все равно продолжаешь вести с ним дела? — удивленно интересуюсь я. В ответ Уит лишь просто смотрит на меня. — Да ты еще хуже, чем я думала, — шепчу я. — Идем со мной, — произносит он. — Я отведу тебя к нашим людям. Я договорюсь о нашем освобождении и удостоверюсь, что после всего этого нас благополучно доставят туда, куда мы решим. Ты можешь мне доверять, Джуно. Ты мне как дочь. Я хочу лишь добра тебе и всему клану. Я кладу голову на руки, нужно подумать. Он не рассказал всей правды. Это ясно. Но многое из того, что он говорил, имеет смысл. Хоть он и действовал за спиной старейшин, он считал, что так будет лучше для нашего клана. Я поднимаю глаза на Уита, и он отвечает мне той самой улыбкой. Улыбкой для Джуно. Той, что улыбался мне с пяти лет. Той, что говорила, как я для него важна. И я понимаю, что не могу принять решение в одиночку. Я не могу доверять себе и быть рассудительной, когда речь идет о Уите. — Майлс, — зову я. — Как ты думаешь, мне стоит пойти с Уитом? Майлс смотрит мне в глаза. — Конечно, — отвечает он, а затем поворачивается к Уиту, — нет.ГЛАВА 24. МАЙЛС
Уит недовольно хмыкает, я внимательно наблюдаю за Джуно. — Тебе ни в коем случае нельзя идти с ним, — продолжаю настаивать я. — Он лжет. — И когда это ты начала слушать советы подростков?.. — начинает Уит, но тут я его перебиваю. — Я слышал, как мой отец говорил, что ты, Джуно, – ключ к препарату. Без тебя не будет сделки. Не знаю, почему, но мне кажется, Уит не просто так переживал, что ты осталась одна на Аляске. Думаю, ты ему нужна. Джуно пристально смотрит на Уита, и я замечаю, что на лбу у него выступили капельки пота. — Джуно, — зовет он, — все может закончиться сегодня ночью. Я заключу сделку с Эйвери, и твой клан уже к утру будет свободен. Просто пойдем со мной. Твой клан? Надо же! Я бросаю взгляд на Джуно, пытаясь понять, услышала ли она это. А Джуно сидит и просто смотрит на Уита, тот нервничает все больше. — Ты получил то, что хотел, Уит. Я здесь. И ты знаешь, что я в безопасности. Я побуду тут, пока ты заключишь сделку с Эйвери. Когда клан будет свободен, можешь вернуться сюда за мной. Я обещаю, что не сдвинусь с места. — Я не могу оставить тебя здесь. — Уиту определенно сейчас неуютно. — Можешь, — отвечает Джуно. Она поднимается и тянется за арбалетом, затем жестом показывает Уиту, что он должен встать. И я понимаю: это необыкновенный момент. Момент, когда все кардинально поменялось. Джуно больше не ученица Уита. Она сделала последний шаг, избавилась от его контроля, и теперь была полностью, абсолютно независима. Она выслушала Уита, но решила не идти с ним. Это здорово. — А теперь просто уходи, — приказывает она, когда понимает, что сам он без нее не уйдет. — Я понимаю твое решение, — наконец отвечает Уит, его плечи опускаются, он признал поражение. — Но если ты передумаешь, просто приезжай на ранчо. Я позабочусь о том, чтобы охрана благополучно провела тебя ко мне. — Я думала, они не знают, что я здесь, — произносит Джуно. — Они и не знают, — быстро отвечает Уит. — Но я скажу им, что если ты появишься, то они должны доставить тебя ко мне целой и невредимой. — Что ж, это так благородно с твоей стороны. — Лицо Джуно непроницаемо – не выражает ни сарказма, ни чего-либо ещё – она поднимает арбалет на уровень глаз и прицеливается в Уита. — Уходи, — приказывает она. Выражение потрясения на лице Уита говорит само за себя: он понял, что потерял ее. И разворачивается, чтобы уйти. Джуно ждет, не меняя положения тела, пока тот не исчезает за деревьями. Она опускает арбалет и протягивает мне руку, видно, что она опустошена. — Не думаешь, что он вернется с охранниками? — спрашиваю я. — Если, конечно, они уже не окружили нас и просто ждут его сигнала. — Я беру ее за руку и притягиваю ближе. Джуно отрицательно качает головой. — Нет, если бы он хотел привести нас силой, он бы сразу послал сюда охрану, а не приходил сам. Не знаю почему, но он хотел, чтобы я пришла добровольно. Чтобы я сотрудничала. — Так ты веришь, что он просто хочет тебя защитить? — недоверчиво уточняю я. — Если честно, Майлс, то я уже не знаю, чему верить. Часть из того, что сказал Уит, было правдой. В другую часть он верил сам, пусть она правдой и не была. — А еще была откровенная ложь, — добавляю я. Джуно кивает и забрасывает арбалет за плечо. — Идем. — Куда? — спрашиваю я. — Оставим костер и разобьем лагерь подальше, — отвечает она. — Но ты же сказала, что Уит не пошлет за нами охранников. — Не пошлет, но за ним могли проследить, или кто-то мог заподозрить, что он ходил встретиться со мной, по его следам они легко дойдут сюда. Глупо оставаться здесь. Не проходит и пяти минут, как мы уже собрали палатку и упаковали большинство вещей в рюкзак Джуно. Я иду следом за Джуно, тихо крадущейся по темному лесу, и стараюсь ставить ногу туда же, куда и она. Где-то через час мы наконец останавливаемся, и Джуно оглядывается вокруг. Мы на небольшой полянке. Ветвей над головой нет, поэтому свет луны освещает землю вокруг. — Здесь неплохо, — произносит Джуно. — Можно разбить лагерь. В полной тишине ставим палатку; уверен, Джуно молчит не только из-за того, чтобы нас не выследили. Она обдумывает каждое слово, сказанное Уитом. Снова и снова прокручивает разговор в голове, пытаясь отсеять ложь от правды. Я погружен в свою работу: заколачиваю в землю колышки для палатки, — за спиной слышу хлопанье крыльев и пронзительный крик. Я оборачиваюсь и замечаю огромную черную птицу, размером с кошку, она спикировала из темноты и уселась на землю рядом с нами. — По! — вскрикивает Джуно. Видно, что она сдерживается изо всех сил, чтобы не броситься к ворону. Вместо этого она присаживается и протягивает к нему руку. Ворон вразвалочку подходит ближе и позволяет Джуно себя погладить. Не могу удержаться и закатываю глаза. Но когда Джуно смотрит на меня, и я вижу, как сияют ее глаза, я не могу не признать, что тоже рад видеть птицу. — Значит, после того как ты сдал нас Уиту в Юте, решил вернуться и осчастливить нас своим птичьим присутствием? — обращаюсь я к ворону. По поворачивает ко мне голову и склоняет ее на бок, будто и в самом деле слушает меня. — Эй, только посмотри! — восклицаю я. — Птица, наконец, признала мое существование! — Может, он тоже по тебе скучал? — шутит Джуно, усаживая По к себе на колени. — Ты только посмотри, какие классные шлейки сделала тебе Талли! — произносит Джуно, открывает маленький кожаный мешочек, висящий у По на груди, и достает оттуда бумажку. — Можешь подать мне фонарик? — просит Джуно. Я достаю один из сумки и присаживаюсь у нее за спиной, чтобы проще было светить на записку. Она начинает читать вслух большое и странное письмо, а я слежу за строками из-за ее плеча. «Получила твое сообщение, взяла грузовик Майки и сразу же двинулась в путь. Я только заселилась в отель в Розуэлле, как По словно взбесился, будто ему нужно было куда-то лететь. Я решила, что это ты его позвала, и выпустила. Я в отеле «Days Inn», рядом с Музеем НЛО. Если ты рядом, найди меня. Если нет – пришли весточку с вороном. Тебе и твоему Мистеру Заведу-тебя-далеко, следует быть осторожнее. Кости Борегара сулят неприятности. Талли. Джуно спускает По на землю и поворачивается ко мне, широко улыбаясь. — Она здесь. Добавляй Талли и птицу в список наших резервов. — А еще ее чтение по костям, — отвечаю я. — Опоссум видит в будущем неприятности. Думаю, это значит, что Эйвери не собирается так просто отпустить твой клан и позволить нам уйти. Она кивает. — Да, было бы неплохо, если б Талли конкретизировала. То, что нас ждут неприятности, мы и так уже знаем. — Что будем делать? Пошлем ей сообщение, чтобы ждала нас на другой стороне заповедника? — спрашиваю я. Джуно отрицательно качает головой. — Нет, сначала нам с тобой нужно все хорошенько изучить. Как только разберемся, с чем имеем дело, поймем, чем она может помочь. Она встает и достает из рюкзака карандаш и блокнот. — К тому же, у По сейчас есть миссия поважнее. Мне нужно сообщить отцу, что мы здесь. Джуно пишет записку, в которой говорится, что она и «её друг» находятся недалеко от границы заповедника Эйвери. Что мы их спасем. Чтобы он был готов. И после этого она просит отца дать знать, где они находятся, охраняют ли их, и каково их положение. Она складывает записку в мешочек на шлейках По и отправляет его в ночной полет. Типичная для Джуно записка. Все по существу. Одни факты. Никаких эмоций. И вместо того, чтобы написать в конце «С любовью» или еще какую-нибудь ласковую фразу, она просто пометила: «У меня столько вопросов!» Что ж, справедливо. Он лгал ей, предал ее, скрыл от нее информацию о происхождении ее матери. Столько вопросов. Ради Джуно, надеюсь, ее отец на них ответит. И надеюсь, ответы принесут ей облегчение. В последние недели ей и так хватило дурных новостей на всю оставшуюся жизнь.ГЛАВА 25. ДЖУНО
После того, как По улетел, не могу думать ни о чем другом, только о записке, которую он принесет обратно. Что скажет отец? Не сомневаюсь, что он и клан уже Прочли, что я направляюсь к ним. Надеюсь, он сможет как-то указать, где они находятся. Если им, конечно, разрешают передвигаться за пределами их лагеря. Ведь во время Чтения я видела их только возле хижин. Интересно, видели ли они Уита, знают ли о его предательстве? Вполне возможно, что они Прочли и его, а значит видели его с охранниками. Думаю, после уведенного старейшины смогли понять, какова его роль в этой истории. Майлс молча разводит огонь, пока я достаю кроликов и подготавливаю их к запеканию. Я очень благодарна ему за то, что он оставил меня наедине со своими мыслями, не лезет с постоянными вопросами «как ты?» (как сделал бы Кенай) и не пилит меня за каждое воспоминание о встрече с Уитом (как сделала бы Нома). Майлс меня понимает. Не сразу, конечно, у него это получилось. Но он знает, через что мне пришлось пройти за последнюю пару недель. Он был рядом. И, наконец, он понял – как мог – из чего я сделана. Он знает, что сейчас мне нужно побыть одной. За это я его и люблю. Я замечаю рядом с поляной растение, похожее на шпинат, и срываю немного листьев: добавлю к кролику. Когда в кастрюлю натекло уже достаточно жира, я добавляю туда зелень, пока она не успела завять. И все это время я размышляю. Вспоминаю все, что рассказал Уит. Разделяю рассказ на части. Пытаюсь отделить то, что точно было правдой, от того, что мне казалось ложью. Взвешиваю побуждения каждого: моей матери, моего отца, Уита, старейшин. Кролики готовы, и я наконец выхожу из оцепенения и замечаю сидящего по другую сторону костра Майлса. Он сочувствующе мне улыбается. — Я нашел замечательное место для ужина, — говорит он. — Если возьмешь кроликов, я возьму то, что здесь, — он кивает на кастрюлю, — и пойдем. Я заворачиваю одного из кроликов – он останется на завтра – беру все остальное и иду за Майлсом на вершину холма и дальше на скалистый выступ. На земле разложено одно из наших покрывал, на нем расставлены тарелки, вилки, ножи и бумажные салфетки. А в центре импровизированным букетом лежат дикие цветы. — Когда ты все это успел? — мне не удается скрыть удивление: не ожидала от Майлса такого поступка. — Ты полчаса витала в облаках. Я просто хотел сделать что-то полезное. Майлс пытается сделать вид, что ничего особенно не произошло, но я тянусь к нему и беру за руку, несколько минут мы сидим, просто глядя на открывшийся перед нами, ничем не загороженный, вид охотничьего заповедника. На изгороди, на равном расстоянии друг от друга, мигают красные огоньки. Медленно. Зловеще. Словно пытаются утвердить победу человека над природой. Но когда я поднимаю взгляд вверх, на небо, усеянное звездами, на светящийся Млечный Путь, все эти слабые попытки человечества установить свое господство кажутся просто смехотворными. «Все это когда-нибудь закончится, — думаю я, глядя на электрифицированный забор Эйвери, — а природа останется вечной». Мы едим в полной тишине, а потом ложимся на покрывало и разглядываем ночное небо, будто эта красота предназначена лишь для нас двоих. Я протягиваю руку Майлсу, и он сжимает ее в своей. — Расскажи о своем сне, — прошу я. Хоть мы и провели много времени молча, мне кажется, что все это время мы не переставали общаться. Словно мой внезапный вопрос лишь продолжение уже начатого разговора. — О каком? — уточняет Майлс и поворачивает ко мне голову. — О том, что ты видел во время смертельного сна, — отвечаю я. — Я хотела спросить тебя раньше, но подумала, что тебе нужно время. — Мне снилось тогда несколько снов, — рассказывает он, и я замечаю, как по его лицу проскальзывает тень тревоги. Я начинаю сомневаться, стоило ли спрашивать. — Тебе не обязательно... — Нет, — продолжает Майлс и снова смотрит на звезды. — Я хочу тебе рассказать. — Ты скорей всего видел сны, пока шел по тропе туда, и потом, когда возвращался. Но самый важный, определяющий сон – тот, что ты видел, когда достиг смерти, коснулся ее и повернул назад. Майлс, кажется, понял, о чем я говорю. Он кивает и закрывает глаза. — Мне и раньше снился этот сон. События, которые произошли в действительности, но во сне они всегда развиваются по другому сценарию. Майлс вздыхает и сильнее сжимает мою руку, будто ищет поддержки. — Я уже рассказывал тебе, что у моей матери депрессия. Что она ушла от нас в прошлом году и живет со своей сестрой в Нью-Джерси. Но я не говорил, что она нас бросила после попытки самоубийства – передозировка снотворными. Наша домработница, миссис Кирби, нашла ее и вызвала скорую. Я был в школе. Я не видел, как это случилось. Но в моих снах именно я первым нахожу маму. Во сне все такое четкое, каждая деталь: как она лежит, свернувшись калачиком на полу возле кровати, в луже собственной рвоты, а единственное свидетельство того, что она еще жива, — клацанье зубов... И когда я просыпаюсь, то не могу поверить, что на самом деле все было не так. Что меня там никогда не было. — Майлс, — шепчу я. Его голос дрожит, и я словно ощущаю весь ужас этой сцены, а мое сердце болит вместе с его. Он сжимает мою руку и продолжает: — Каждый раз во сне между нами стоит невидимая стена, она не дает мне подойти к ней. Но тогда – в смертельном сне – стена была непрочной. Я прошел через нее, словно отодвинул тонкую занавеску. Я смог подойти к матери, взял ее на руки, сел на кровать и укачивал, как ребенка. Я сидел там долго, и чем дольше я сидел, тем меньше мне хотелось уходить. Я чувствовал непреодолимое желание лечь на кровать рядом с мамой, закрыть глаза и заснуть. Я так устал. Устал пытаться. Устал жить. Сон был таким соблазнительным. Таким притягательным. Но я собрал всю волю в кулак, поднялся, взял мать на руки и прошел через невидимый барьер к выходу из комнаты. Я вышел на улицу, на солнечный свет, и положил ее на траву. Она открыла глаза, увидела меня и улыбнулась. Солнце стало ярким, ослепительно ярким. И тогда все закончилось. Я выдыхаю. — Ты выбрал жизнь, а не смерть. Ты защитил мать, хотя она и не смогла защитить тебя. Теперь ты стал родителем, решил быть достаточно сильным, чтобы оберегать ее, как себя. Майлс вздыхает, открывает глаза и снова смотрит на звезды. — Так не должно быть, — продолжаю я, — мы не должны быть сильнее своих родителей – это нарушает естественный порядок. Но почему-то в какой-то момент все перемешалось, и мы остались с этим один на один. Мы остались, чтобы разобраться в этом беспорядке. Майлс молчит. — Мне часто снится мама, — рассказываю я. — Как бы мне хотелось, пробыть с ней подольше. Хотелось бы, чтоб она видела меня сейчас. Мне кажется, все, что я делаю, я делаю ради нее. Чтобы она мной гордилась. Что бы я смогла стать тем, кем она хотела меня видеть: лидером с сильными способностями. Я даже никогда не задавалась вопросом: а хочу ли я этого? Действительно ли благополучие моего клана – моя единственная цель, то, чего хочу я? — Ты не должна жить только ради этого, — говорит Майлс, — для того, чтобы оправдать ожидания своей матери. — На секунду он замолкает. — Хотя, кто я такой, чтобы рассуждать об этом. С тех пор, как мама ушла, я думал лишь об одном: наверное, я плохой человек, раз мама не смогла полюбить меня настолько сильно, чтобы остаться. Вот такую роль я себе выбрал. — Нет, Майлс... — начинаю я, но он поднимает руку, прерывает меня. — Я позволил себе быть тем, кем не являюсь. Но с этим покончено. Я прошел через эту невидимую стену не один раз. Он смотрит на меня. — Ты заставила меня захотеть стать хорошим человеком, Джуно. Я смотрю на тебя и хочу стать сильнее. — Он замечает мое выражение лица и замолкает. — Что такое? Я смахиваю слезу. А затем переворачиваюсь на живот и подтягиваюсь к нему, пока мое лицо не оказывается в паре миллиметров от его. Я целую. Звезды спускаются с неба и оказываются так низко, что окружают нас со всех сторон. Они опускаются на нашу кожу, как горящие искорки, и пылают на ней, а мы… мы теряемся друг в друге.ГЛАВА 26. МАЙЛС
Джуно лежит рядом со мной с закрытыми глазами, и на ее губах появляется легкая улыбка, когда я начинаю водить кончиком пальца по мягкой коже ее поясницы. Хлопанье крыльев вторгается в наш маленький островок умиротворения. Джуно открывает глаза и не спеша садится. Она даже не пытается прикрыться, когда поднимается навстречу По. Джуно… королева природы... Мне с трудом удается справиться с вновь нахлынувшими от этого вида эмоциями. По плавно опускается на предплечье Джуно, словно после нескольких месяцев тренировки. Она пересаживает его на покрывало между нами и развязывает мешочек на груди птицы. Она достает оттуда тот же кусочек бумаги, что посылала отцу, разворачивает и читает при свете луны то, что написано на обратной стороне. Потом передает мне. «Джуно. Не приходи. Ты – разменная монета. Без тебя он не сможет получить то, что ему нужно, и, в конце концов, ему придется нас отпустить. К тому же, мы не можем сбежать. Мы уже пытались, один раз. После этого Эйвери схватил Барсука и теперь держит его в качестве страховки, чтобы никто не посмел уйти. Повторяю: не приходи! Они не смогут держать нас взаперти вечно. Уходи как можно дальше, прячься от Уита и жди, пока мы не окажемся на свободе». Я жду, что скажет Джуно, но она молчит. — Барсук – это животное? — наконец задаю я вопрос. — Это один из детей нашего клана. Ему три года. — Мне казалось, что вы называете детей в честь городов Аляски, — произношу я, понимая, что отклоняюсь от темы, но мне было очень любопытно, и я не смог промолчать. — Так и есть. Есть такой город на Аляске – Баджер – в переводе «барсук». Разве, чтобы поступить в Йель, не нужно знать географию? — она шутливо толкает меня локтем, а затем поднимается и потягивается. Она невероятна. Я выдыхаю, изо всех сил стараюсь не обращать внимания на свои инстинкты, которые шепчут, что нужно затянуть ее обратно на одеяло. Я сосредотачиваюсь на нашей легкой словесной перепалке и пытаюсь выкинуть из головы все эти заманчивые идеи. — География Аляски не считается, — заявляю я, поднимаясь на ноги. — Там никогда ничего не случается. Да это же очевидно, если сорок человек могли прятаться там тридцать лет, и никто этого не заметил. Джуно улыбается, мне кажется, она благодарна, что сейчас, собирая тарелки, покрывало и разбросанную одежду, мы ведем этот легкий и несерьезный разговор. Перед тем, как спуститься по тропе, я натягиваю трусы и джинсы, а вот Джуно величественно вышагивает впереди нагишом. По нашел кость кролика и, схватив ее, летит за нами на поляну. Мы успеваем помыть тарелки водой из бутылки и все убрать, пока костер не прогорел. — Ты собираешься сделать так, как просит отец? — спрашиваю я. — Конечно же, нет, — отвечает Джуно. Она уже надела белье и майку, и теперь сидит перед потухающим костром и что-то пишет в блокноте. Затем вырывает страницу и издает щелкающие звуки, подзывая По. Он бросает кость, которую только что с увлечением клевал, и подходит к ней, позволяя положить в мешочек записку. Джуно что-то шепчет ему, и ворон срывается с места и растворяется в ночи. — Записка для Талли, — поясняет она. — Попросила ее добраться до компьютера и разузнать кое-что для нас. — Что, например? — уточняю я. — Все, что сможет найти об охотничьем заповеднике, особенно карту, если таковая имеется. Подробности об Охотнике Эйвери. И древние индуистские истории об Амрите – хочу проверить рассказ Уита. Я киваю. — Когда выдвигаемся? Джуно смотрит на огонь, она сосредоточена, такой взгляд появляется у нее, когда она Читает. Спустя пару секунд она отвечает: — Уит в своей спальне, читает книгу. Сегодня ночью он точно за нами не придет. — Она смотрит на меня. — Может, ранним утром? — Тогда давай спать, — предлагаю я. Вытряхиваю покрывало, которое недавно использовали для пикника, и кладу его поверх второго в палатке. Теперь у нас получается одна кровать на двоих, а не так, как обычно: каждому по одеялу. Джуно залезает в палатку вместе с арбалетом и ложится на свою половину. Я застегиваю молнию на палатке и устраиваюсь рядом. Повернувшись на бок, обнимаю Джуно одной рукой за плечи и беру ее ладонь, наши пальцы переплетаются. — Выдвигаемся до рассвета, — напоминает она. — Есть, сэр, — отвечаю я, утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю запах земли и трав. Двигаться совсем не хочется, я снова вдыхаю ее запах и закрываю глаза.***
Я открываю глаза; казалось, я спал всего лишь мгновение. Сквозь ткань палатки пробивается солнце. Значит, уже утро. — Джуно, просыпайся, — бормочу я и хлопаю по второй половине одеяла. Но в палатке кроме меня никого нет. Я расстегиваю молнию и выглядываю наружу. — Джуно! — кричу я, осматривая лес вокруг, но ни одного признака, что она где-то рядом. А затем я замечаю лист бумаги, нанизанный на ветку прямо перед палаткой. Это записка от Джуно. И я знаю, что там написано, мне и читать не нужно. Я знаю, что она сделала. Ушла дальше, бросив меня одного. «Майлс, я решила последовать велению сердца, а не головы. «Вломимся, как звездный десант», это твои слова? В них нет особого смысла или стратегии, но, скорей всего, я не такой уж и прекрасный лидер, каким должна быть. Я просто девочка, которая скучает по своей семье. Я не могу взять тебя с собой. Я выбрала опасный путь. В нем мне потребуются все мои способности, чтобы оставаться незамеченной, найти свой клан и выжить. Я решила рискнуть, но я не могу заставить тебя идти по тому же пути, пока у тебя нет таких же навыков, что и у меня. Однажды я тебя уже почти потеряла. Не хочу пройти через это снова. Если ты подождешь здесь, то будешь в безопасности. Уиту нужна я, не ты. Если у меня все получится, я вернусь, обещаю. Но если по какой-нибудь причине тебе придется покинуть гору, я вернусь и найду тебя. Конечно, велика вероятность того, что я не справлюсь. Что меня схватят, как и мой клан. Или даже хуже. Тебя ждут собственные сражения и битвы, Майлс. У тебя есть родители, которых нужно оберегать. У тебя все еще есть мать, и, когда она поправится, ты будешь ей нужен. А это моя битва. Битва моего клана. Ты не являешься частью клана, и я не стану тянуть тебя за собой, пока ты не будешь готов. Я не хочу рисковать твоей жизнью. Не забывай об этом, мой друг с необитаемого острова. Твоя Джуно.»ГЛАВА 27. ДЖУНО
От пота щиплет глаза. Я вытираю его и поднимаю глаза, гляжу на небо, прикидываю угол расположения солнца. Если уже в десять утра так жарко, то днем будет просто духота. Я выглядываю из-за валуна, за которым прячусь, и замечаю по ту сторону изгороди джип с сидящими внутри охранниками в форме. Один из них осматривает в бинокль окрестности, выискивая все, что выделяется на фоне буро-коричневого ландшафта. Это первые живые существа, которых я встречаю сегодня, не считая только стаи диких собак, виденных мною утром по ту сторону забора. Они будто тоже следят за периметром, и были похожи на гиен, фотографию которых я видела в «Энциклопедии», а учитывая коллекцию зебр и антилоп у Эйвери, гиены отлично вписывались в Африканскую тематику. Я снова смотрю на автомобиль и замечаю, что охранники остановились как раз напротив моего убежища и выскакивают из машины. Мое сердце сжимается, когда один из них подносит бинокль к глазам и смотрит в мою сторону, потом тычет пальцем и что-то кричит. Хоть я и замаскировала себя так, что меня не найти среди окружавшей нас пустыне, все равно ныряю обратно за камень и отползаю в сторону, чтобы он полностью меня скрыл. Целых десять секунд стоит абсолютная тишина, и я уже собираюсь снова высунуть голову и посмотреть, что там происходит, как раздаются выстрелы из винтовки, и справа от меня что-то подпрыгивает вверх. Я слышу торжествующие крики и вижу, как на земле в агонии извивается гремучая змея. Чуть расслабившись, я выглядываю из-за камня и вижу, как один из людей в форме хлопает стрелка по спине, а другой пожимает руку. — Эй, мужик, хочу ту погремушку с ее хвоста, — орет один из них, глядя через изгородь на мертвую, но все еще извивающуюся змею. — Ага, конечно. Мы не будем отключать ток только для того, чтобы ты смог добраться до трофея, — отвечает другой. — А почему нет? — задает вопрос «истребитель змей». — Скажем боссу, что очередной олень застрял рогами в сетке, и пришлось перезагрузить периметр. Двум другим охранникам надоедает этот разговор, и они возвращаются к машине, оставив стрелка и его приятеля спорить. — А если кто-нибудь решит проверить видео с камер, то поймет, что мы обманули их с изгородью. И кто за это огребет? Конечно, я. Мужчины смотрят друг на друга: один колеблется, другой упрашивает: — Да ладно тебе, сержант! За это я тебе отдам бутылочку своей контрабандной Оахаки[9]! — Это такую текилу пил Салли, когда принял кактус за медведя, и разрядил в него всю обойму? — Ага, та же отрава, — отвечает стрелок. Сержант трет подбородок и говорит: — Черт, Сандерс, умеешь ты уговаривать! Он достает из кармана прибор, похожий на мобильник Майлса, и направляет его на металлическую коробку наверху забора. Огонек на ней перестает мигать красным, загорается зеленый свет. Издав победный крик, Сандерс карабкается на забор, который в три раза выше его, и оттуда приземляется на корточки с противоположной стороны. Я прижимаюсь к валуну, благо моя маскировка работает: коричневая, потрескавшаяся кожа прекрасно гармонирует с обломком скалы. А мужчина тем временем дотягивается до змеи, достает из ножен охотничий нож и отрезает конец хвоста с «погремушкой». Из того, что осталось от змеи на сухой песок течет багровая кровь. Я практически чувствую вкус гнева – у него такой же медный привкус, как и у страха. Глядя на останки змеи, я морщу нос от отвращения. Убийство из-за спортивного интереса мне никогда не понять. Убийство ради защиты, ради пропитания – это да... это нормально. Но убийство ради развлечения – самое гнусное из преступлений. Сандерс засовывает свой трофей в карман, попутно оглядывая местность, глядит прямо сквозь меня, потом бежит обратно к изгороди. Уже через минуту он залезает на забор. Я вижу, как остальные охранники перешучиваются, а сержант направляет черный приборчик на зеленый огонек. — Посмотрим, как ты приземлишься, Сандерс! — кричит он, и зеленый огонек превращается в красный. Буквально за секунду до этого Сандерс разжимает руки и пролетает оставшиеся три метра до земли. С багровым лицом он поворачивается к сержанту и двум напарникам, которые, заходясь от смеха, залезают в джип. — Твою мать, сержант, ты же меня чуть не убил! — орет он. Его трясет, и не могу сказать точно: от страха или от ярости. Скорей, и от того, и от другого. — Шевели своей жирной задницей и садись в джип, — зовет водитель и медленно трогается, не дожидаясь Сандерса. Тот бросается вперед, хватается за край машины и заскакивает внутрь. Я приваливаюсь спиной к валуну. Открутив крышку фляги, я делаю глоток, стараясь не пить слишком много. Я вышла еще до рассвета, и до наступления темноты у меня есть часов восемь. Если мои подсчеты верны, я на полпути к месту, где заканчиваются две реки. А если верны мои догадки, то там я найду свой клан. Я вспоминаю о Майлсе. Интересно, что он подумал, прочитав письмо. Я знаю, что оно причинило ему боль, но я не хотела, чтобы он шел со мной. Пусть я и не написала это прямо, но он сможет прочесть это междустрок. У меня не было другого выбора. Майлс бы меня только тормозил. Из-за него нас могли бы поймать. Или еще что похуже. К тому же, пока я знаю, что Майлс невредим и ждет меня, у меня есть дополнительная мотивация побыстрее отыскать свой клан и выбраться оттуда. А что потом? Я пойду туда, куда решит мой клан. Мы с Майлсом попрощаемся, он вернется домой, помирится с отцом, пойдет в колледж. Преуспеет в жизни. Вот, что должно случиться. Я знала это так же ясно, как и свое имя. Тогда почему сердце так больно сжимается в груди? Нет, не нужно сейчас об этом думать. Нужно оставаться сосредоточенной. Осмотрев местность, я присматриваю себе следующее укрытие – небольшие заросли юкки вдали. Я поправляю рюкзак, больше не могу сосредоточиться и поддерживать иллюзию маскировки, поэтому позволяю ей исчезнуть и готовлюсь бежать.ГЛАВА 28. МАЙЛС
Я сминаю бумажку и бросаю ее через поляну. — Твою ж мать! — ору я, но мои слова повисают в воздухе, таком же пустом, как и дыра в моем сердце. Ей не нужно было ничего говорить. Я и так знал, о чем она думала. Джуно не хотела, чтобы я шел с ней, потому что знала – мы оба знали – если дойдет до сражения в пустыне, я буду обузой. И никакие преимущества грузовика – наблюдение или использование при побеге – этого не стоят. Даже несмотря на то, что я всегда знал, что не ровня Джуно, факт того, что моя некомпетентность настолько непреодолима, что Джуно не взяла меня с собой, только подтвердила мою полнейшую ущербность. Но я запрещаю себе думать об этом. Я не полностью ущербен. По крайней мере, уже менее ущербен, чем пару недель назад – Джуно сама так сказала. И я могу ей помочь. Знаю, что могу. Я ей нужен. Я не позволю ей оттолкнуть меня ради того, чтобы она могла меня защитить. Я прохожусь по поляне, обдумывая, что делать. Солнце светит над деревьями под довольно большим углом к горизонту. Когда, Джуно говорила, встает солнце? В шесть? А раз в полдень солнце над головой, значит, сейчас где-то около десяти. Скорей всего, Джуно вышла на рассвете, а может и раньше. Даже если я проигнорирую ее просьбу и пойду следом, я точно не успею ее догнать. Я крепко сжимаю голову руками и вою от отчаяния. Что же мне делать? Джуно действительно сможет сама освободить свой клан, или она просто направляется в ловушку? И чем же я могу ей помочь? Я не могу просто сидеть и ждать. Но если я доберусь до нее, то это ей только навредит: либо замедлит, либо ее поймают. Я двигаюсь к вершине горы, не обращая внимания ни на ветви, больно хлещущие меня по рукам, ни на заросли ежевики, царапающие ноги даже через ткань джинсов. И когда я наконец добираюсь до верха, нахожу там скалистый выступ и сажусь, рассматривая открывшийся передо мной вид, словно смотрю захватывающий вестерн. На склонах гор растут деревья, постепенно редея на спусках к земле, а потом совсем пропадают, и остается лишь буро-зелёное пастбище, переходящее в выжженную пустыню с редкими кустарниками. Вдалеке мирно пасутся похожие на оленей животные. Кажется, что они пасутся в каком-то нетронутом цивилизацией, сказочном диснеевском мире, если бы не шестиметровая изгородь вокруг ранчо. Я сижу, гнев и стыд проходят, и я начинаю мыслить чётко. Какие у меня варианты? Уйти или остаться. И если я ухожу, то надо разработать свой собственный план, пока я не встречусь с Джуно. «Думай о преимуществах, которые даёт нам природа», - будто наяву слышу я её голос. Какие у меня преимущества? Хоть я и стрелял по деревьям, в живую мишень мне никогда целиться не приходилось. И хоть я и умею разводить огонь, я не выживу в дикой местности. Но у меня есть одно преимущество, о котором Джуно не знает: я умею Читать. По крайней мере, один раз у меня точно получилось. И я собираюсь выяснить, как это работает. Я добавляю Чтение в краткий список своих навыков. Я поднимаюсь в полный рост, ветер треплет мне волосы, закрываю глаза и вдыхаю чистый горный воздух. «Я могу стать единым целым с природой», - думаю я. А затем открываю глаза и смеюсь. Чёрта с два я могу. Пусть Джуно будет единым целым с природой. А я останусь самим собой.***
Возвратившись в лагерь, решаю проверить, что из вещей и провианта у меня есть. Джуно оставила палатку, спальные принадлежности, кухонную утварь, посуду, фонарики и бóльшую часть еды. Похоже, она взяла лишь рюкзак, бóльшую часть воды и немного еды. А ещё пропали нож и арбалет Джуно. Впрочем, мой арбалет лежит там же, где я его вчера оставил, у костра. Я решаю устроить последнюю тренировку на деревьях, раз уж мне, вероятнее всего, придётся целится в живые мишени. Отхожу на край поляны и натягиваю тетиву, вкладываю болт, как вчера мне показывала Джуно. Вскинув арбалет на уровень глаз, я смотрю на дерево в нескольких метрах от меня. На нём большой круглый сучок чуть выше моего роста. Прицелившись в сучок, я нажимаю на спусковой крючок и отправляю болт в том направлении. Затем, немедля, вкладываю и выпускаю следующий болт, потом еще один, пока все шесть болтов не втыкаются в дерево, и, к сожалению, совсем не рядом с намеченным сучком. «Ну, по крайней мере, я стал быстрее перезаряжать арбалет», - успокаиваю я себя, собирая болты и возвращаясь на исходную позицию. Но я всё ещё не такой меткий стрелок, как Джуно. Иногда у меня хорошо получается, а иногда из рук вон плохо. Нет постоянства, и я не могу никак понять, что заставляет меня делать ошибки. «Жаль, что это не видеоигра», - думаю я, и тут мне в голову приходит идея. Я хорош в видеоиграх. Действительно хорош. Стрельба в реальности - всего лишь вопрос согласованности глаз и рук, после того как они привыкли к весу и ощущению оружия. Что, если просто представить, что я видеоигре? Забыть, что я в лесу, в непривычной для меня среде, а вообразить, что я на удобном диване в гостиной и держу все под контролем. Я позволяю окружающему миру исчезнуть: звукам леса, запахам земли и сосновой смолы. Есть только я, дерево и арбалет. Я медленно выдыхаю и нажимаю на спусковой крючок. Болт пролетает над поляной и ложится прямо в центр сучка. Я издаю ликующий возглас и принимаюсь танцевать, но вскоре успокаиваюсь и решаю попробовать снова. Я концентрируюсь, прицеливаюсь и стреляю. И снова в яблочко. Это именно то, что мне нужно. Раз я сам создаю своё окружение, значит, я могу его и изменить. В этом есть смысл. После получасовой тренировки у меня появляется прекрасное ощущение цели. Я больше не чувствую себя потерянным или не в своей тарелке. Я всё контролирую. Теперь я смотрю на наш лагерь свежим взглядом. Итак. Если бы это была игра, я бы сказал, что мне предстоит двухдневная миссия с целью проникновения в стан врага. Что я имею в своём распоряжении? Я исследую содержимое мешка и делю еду на маленькие порции. Раз я пойду пешком, у меня не будет времени останавливаться и есть. К тому же, если я буду постоянно что-то жевать, это укрепит мои силы, а значит так гораздо логичней, чем замедлять метаболизм, разделяя всю еду на три приёма пищи. Хлеб, суп, консервированные бобы... Буду есть их холодными. Если не возьму с собой кухонную утварь, сумка будет легче. Джуно оставила мне одну бутылку воды, а ещё одну пустую я могу наполнить из ручья. Надо быть с ней поаккуратнее - потом нелегко будет найти в пустыне другой источник воды. Полиэтиленовый пакет из магазина не подойдёт для пешего похода. Мне нужно что-то, с чем мои руки останутся свободными. Я оглядываю разбросанные пожитки. Нейлоновый чехол для палатки достаточно вместителен, туда войдут бутылки воды, еда, и ещё останется немного места. Я засовываю в чехол зажигалку и фонарик, который оставила мне Джуно, и, вспомнив спасительный совет[10] из книги «Автостопом по Галактике», кладу туда ещё и одно из фиолетовых полотенец, которые Джуно таскала с собой от самого Сиэтла. Я в последний раз окидываю взглядом поляну и замечаю на траве смятый кусок бумаги. Я поднимаю его и засовываю в чехол для палатки к другим вещам. Я точно мазохист, если решил его сохранить, но он будет лишним стимулом доказать Джуно, что она не права.ГЛАВА 29. ДЖУНО
Солнце стоит прямо над головой, когда я решаю устроить привал. Я не устала, но замечаю группу деревьев на горизонте, и направляюсь к ним. Я понимаю, что мне нужно поесть и дать телу немного отдохнуть. Кроме того, потом я могу больше и не найти подходящего убежища. Я пробегаю трусцой ещё минут двадцать до островка ссохшихся деревьев. Бросив рюкзак на песок, я ныряю в тень, отбрасываемую безжизненными деревьями. Я закрываю глаза и уже через полминуты засыпаю. Просыпаюсь я с чувством тревоги - что-то скребет меня по груди. Я резко сажусь, и По кувырком слетает на землю. - По, ты меня до чёртиков напугал! - ворчу я на птицу. Он наклоняет голову вбок и трижды громко каркает. «Да уж, - думаю я, - я его тоже, видимо, напугала». Я бросаю взгляд на солнце. Я спала не больше часа. Стирая засохшую грязь со щеки, я роюсь в сумке и достаю флягу с водой, делаю большой глоток. Потом, раскрыв мешочек на груди По, я вытягиваю оттуда несколько свёрнутых бумажек и просматриваю их. Три листа печатного текста. Талли выполнила мою просьбу. Я отрываю от запечённого кролика ножку и бросаю По кусочек мяса, потом ем сама, попутно читая полученные бумаги. На первом листе карта, очень похожая на ту, что я оставила Майлсу. Внизу красными чернилами написано: «Это всё, что я смогла найти. В интернете не было информации об охотничьих угодьях. Я нашла лишь пару строк в статьях о дикой охоте. И в каждой статье они описывались как «строжайший секрет». Второй была страница из журнала «Forbes». На ней изображён мужчина в костюме, но в ковбойских сапогах и шляпе. Под фотографией надпись «Рэндэлл Брэдфорд «Охотник» Эйвери III» и статья, где говорится о том, как он расширил дело отца и превратил его маленький нефтяной бизнес в Техасе в огромную оффшорную корпорацию, в три раза приумножил состояние отца. Упоминается также пара бывших жён с детьми, а по отношению к Эйвери применен эпитет «плейбой». На последнем листе Талли от руки сделала надпись «Из Википедии». Под надписью идет пара абзацев: «Амрита (на санскрите: अमृत, amṛta) - на санскрите буквально означает «бессмертие» и часто упоминается в текстах как нектар. Впервые упоминается в Ригведе[11] как напиток, дарующий бессмертие богов». Что ж, эта статья подтверждает, почему Уит и мои родители назвали так разработанный ими эликсир. Я просматриваю страницу дальше, и моё внимание привлекает следующее: «Тексты Ваджраяны[12] рассказывают о происхождении амриты... По данной версии демон Раху украл амриту и его поразил молнией Ваджрапани[13]. Но поскольку Раху уже выпил амриту, он не мог умереть, но капли его крови пали на землю, и там, где они коснулись земли, выросли лекарственные травы. По велению всех Будд, Ваджрапани воскресил Раху и с тех пор тот стал защитником буддизма». Что-то в этом абзаце меня беспокоит, но я не могу понять что именно. Я переворачиваю страницу и замечаю каракули Талли. Отдав По ещё одну косточку, я делаю глоток воды и продолжаю чтение. «Я полночи раскидывала для тебя кости. Уже не раз я задумывалась над тем, как похоже чтение моих предков на ваше, и я пришла к выводу, что мы получаем ответ из одного источника: коллективного разума всего сущего, прошлого и будущего. Так что можешь считать меня оракулом вашей Йары. В любом случае, ответ для тебя выпадал один и тот же, сколько бы раз я ни бросала кости. Тебя поймают. Будет битва. Уж не знаю, будет ли это битва веры или реальная физическая борьба. Но вижу тебя в центре неё. И когда всё подойдёт к концу, твоё обычное оружие тебе не поможет - ни физическое, ни ментальное, а значит, ты не сможешь воспользоваться Чтением и Заклинаниями. И тогда тебе придётся Призвать. Призвать?! Это как «позвать», только гораздо мощнее. И Призвать кого... или что? Чёрт бы меня побрал, если я понимаю, о чём речь, так что будет глупо пытаться расшифровать послание, предназначенное тебе. Но тебе это выяснить придётся, Борегар никогда ничего не говорит прямо. В противном случае, будем надеяться, что ты всё поймешь, когда придёт время». Я опускаю записку и оглядываю пустыню, размышляя. Так много всего нового. И каким-то образом все сливается в одно. Но это - лишь пара нот, и по ним мне пока сложно узнать всю песню. По пронзительно каркает, напоминая мне, что я тут не одна. Я складываю бумаги и засовываю их в задний карман джинсов – в пути у меня будет куча времени всё обдумать. Но держать По на этом пекле нет никакого смысла. Поэтому я пишу Талли ответную записку, благодарю ее и предупреждаю, что позову По обратно, как только мне понадобится её помощь. И отсылаю ворона. А потом, забросив за плечи рюкзак, выхожу из своего тенистого оазиса и отдаю себя на милость беспощадного солнца пустыни.ГЛАВА 30. МАЙЛС
Я перебираюсь через горный хребет в поисках виденного вчера ручья. Я слышу его и иду на звук льющейся воды, пока не оказываюсь на берегу кристально-чистого горного ручья. Достав из своего импровизированного рюкзака пустую бутылку воды, я наполняю её, делаю пару больших глотков и наполняю вновь. Осматриваю периметр изгороди в нескольких метрах от меня. Что же лучше сделать: попробовать пробраться на ранчо или продолжить идти вдоль забора, как предлагала Джуно? Я прихожу к мысли, что моя роль заключается в отвлечении Эйвери и его людей от места, где находится клан Джуно. Но что я могу сделать, если даже не знаю, где он сейчас. Я достаю карту местности и провожу пальцем до двух рек, про которые вчера говорила Джуно. Она считает, что и поместье Эйвери, и хижины, где держат ее клан, должны находится в этой области, и именно туда она направляется вдоль южной стороны ограды. По крайней мере, я так думаю. Меня терзают смутные сомнения. Как мне решить, что делать, если я даже точно не знаю, какой у Джуно план? На моем месте, Джуно прибегла бы к Чтению. Она бы попробовала узнать с помощью земли, куда ей направиться. Так, может, пришло время и мне проверить, каковы мои способности к Чтению? От одной только мысли об этом мне становится не по себе. Все это совсем не входит в мою зону комфорта. «Всё, что ты дальше планируешь делать, будет вне зоны твоего комфорта, - напоминаю я себе. - Так что поторопись!» Я закрываю глаза, прижимаю руку к земле и стараюсь замедлить дыхание. Сконцентрироваться. И почти сразу покалывание от кончиков пальцев начинает распространяться вверх по руке. Я думаю о Джуно. Представляю её. И вдруг меня охватывает буря эмоций, чувств, ее чувств: накатывает волна яростной решимости. И еще любопытство… и настороженность. Она наблюдает... Ждёт знака. Думаю, она всё ещё в пути. Если бы её схватили, она бы чувствовала страх. А если бы отыскала свой клан, то испытала бы облегчение. А пока она в безопасности и всё ещё их ищет. Я открываю глаза, и покалывание прекращается. Я не могу сдержать широченной улыбки. У меня получилось. Я Прочёл. Джуно не права. Амрит что-то изменил в моей голове, подействовал на мозг. Это не выбор, не смена взгляда на жизнь, как она меня учила. Это действительно приходит автоматически с приёмом препарата. Некий побочный эффект. Амрит не только делает человека невосприимчивым к болезням и замедляет старение, он каким-то образом на молекулярном уровне влияет на процессы в мозге, и с его помощью человек начинает воспринимать то, что прежде не мог. Или, говоря языком Йары - подключается к Разуму Вселенной. «А почему бы нет?» - возникает у меня вопрос. Мама как-то рассказывала мне, что когда была беременна, у неё был нюх, как у собаки. Беременность каким-то образом обострила её обоняние. Так почему препарат, настолько сильный, что смог вернуть меня к жизни, не может воздействовать на процесс обработки информации мозгом? Очередная безумная попытка принять то, кем я стал. И на сегодняшний момент, если я выясню, как все это работает, и смогу использовать новые умения, это будет мое самое большое достижение. Я решаю углубиться в лес и иду до тех пор, пока не нахожу местечко, где деревья растут гуще и не пропускают солнечный свет. Среди старых сосен я с легкостью нахожу ветки для костра. Когда он разгорается, я сажусь перед ним, скрестив ноги, и гляжу на пламя, как обычно это делает Джуно. Я жду. Вспоминаю, как Джуно рассказывала, что видела в огне карту, и пробую представить что-то подобное. Но ничего не происходит. Никакого покалывания, никаких картинок перед глазами. Ничего. Моя мама иногда медитировала - это было частью ее терапии. Она фокусировала взгляд на свече или мандале[14], чтобы очистить разум. Я вглядываюсь в лепестки пламени, наблюдаю за пляской рыжих искр и стараюсь ни о чём не думать. Но чем больше я стараюсь, тем больше мыслей лезет мне в голову. И вдруг пальцы начинает щипать, а в дрожащем нагретом от пламени воздухе начинает вырисовываться картинка. Я вижу парня в ковбойской шляпе, стоящего на крыльце белого особняка. Он стоит, засунув большие пальцы за шлёвки синих джинсов, и разговаривает с одним из своих громил в форме. К столбу возле двери прикреплён американский флаг, он колышется под порывами ветра. А чуть дальше, справа от дома, течет река с поросшими деревьями берегами. Джуно была права. Эйвери действительно построил свой дом рядом с рекой. Она Прочла в прошлый раз, что недалеко от его особняка должны быть хижины, где держат её людей. Я начинаю думать об этих хижинах и продолжаю вглядываться в огонь, но ничего не происходит, а спустя пару секунд исчезает и вся остальная картинка, теперь я вижу лишь пламя костра. Джуно говорила, что человек всегда видит то, что Йара хочет ему показать. А раз она показала мне дом Эйвери, значит именно туда мне и надо отправляться. Теперь любые сомнения, покидать мне гору или нет, исчезли. Итак, у меня есть миссия. И Вселенная или Гея, или кто бы там ни был, указали мне, что делать. Это ощущение, что у меня есть цель, задача, такое новое для меня. Я чувствую прилив адреналина, пока прослеживаю на карте путь от того места в горах, где я сейчас, вдоль двух рек на мили и мили вперёд. Теперь, когда я знаю, что делать, исследование изгороди с последующим бегом по пересечённой местности кажутся дурацкой идеей. Лучше всего сейчас сделать то, что я предлагал Джуно с самого начала: доехать на грузовике до противоположного края ранчо и зайти с востока. Потребуется всего лишь часа два-три езды. Я доберусь туда раньше, чем Джуно найдёт свой клан. Это даст мне время осмотреться и составить план идеальной диверсии, прежде чем кто-либо догадается, что Джуно там. Решение принято, я забрасываю чехол от палатки за спину и начинаю карабкаться по склону обратно, к тому месту, где мы с Джуно оставили грузовик.ГЛАВА 31. ДЖУНО
Когда я добираюсь до вершины горы, солнце уже садится. Я бросаю взгляд вниз на долину, и замечаю группу из десятка горящих костров. Недалеко от них поперек всей долины змеится река, а закатное солнце отражается в её водах. Я вытягиваю руки и пытаюсь Прочесть ветер. Я думаю об отце, и нос мне начинает щекотать запах костра. Значит он там, внизу. Я нашла своих людей. Я оглядываю местность в поисках света фар или других признаков охранников, но никого из чужаков поблизости не вижу. А что, если они разместились среди хижин моего клана и живут вместе с моими людьми. Что тогда делать? Хоть я и очень устала, бежала целый день, останавливаться и отдыхать я не хочу. Я уже близко. Я начинаю спускаться по склону, в спешке царапаю пальцы об острые камни, но даже не чувствую боли. Все время пока я спускаюсь, долины мне не видно – ее закрывают деревья, наконец я добираюсь до открытой площадки, откуда открывается прекрасный вид. Я вижу гуляющих людей, вижу подсвеченные пламенем костра стены хижин. За поселением виден юго-восточный край ограждения, а на вершине забора недалеко от меня медленно включается и выключается красный огонёк. На западе за горами садится солнце. «Там, где меня ждет Майлс», - думаю я и чувствую укол вины. Луна, при которой прошлой ночью можно было читать, сейчас прячется за тучами. Что ж, ночь достаточно темна, чтобы решиться на последний этап моего долгого путешествия, и я в открытую бегу полмили через долину к ограде. Я двигаюсь прямо к мигающему красному огоньку и наконец добираюсь до него. Он в шести метрах надо мной, почти незаметный во мраке ночи. Я задумываюсь, как мне перелезть через забор. Первая мысль — попытаться деактивировать коробку. Но я тут же вспоминаю разговор охранников: существует система, которая следит за состоянием забора, и она сразу подаст сигнал, если забор деактивируется. Меньше всего мне сейчас надо, чтобы сработала сигнализация, и все узнали о моём присутствии. На джипе они быстро доберутся до ограждения из любой точки ранчо, а если кто-то из них живёт среди моего клана, то и ещё быстрее. Я должна найти способ перебраться, не включив сигнал тревоги. Моё незнание принципов работы подобных устройств ставит меня в невыгодное положение. Я с раскаянием ловлю себя на мысли, что тут бы мне очень пригодился Майлс. «Даже не думай об этом, - приказываю я себе. - Ты сделала выбор, ты хотела, чтобы он был в безопасности. Чтобы все были в безопасности. Слишком поздно сожалеть». Интересно, а вдруг забор ударяет током только голую кожу? Может, я смогу перебраться, обернув руки и ноги тканью? Я решаю проверить теорию, бросив на забор кусочек кроличьего мяса. Стоит мясу дотронуться до проволочной сетки, как раздается потрескивание, и оно падает на землю, на месте контакта остается опаленная чёрная полоса. Я оборачиваю кусок в хлопчатобумажную ткань и снова бросаю. Всё повторяется, только теперь в месте касания проволоки прожжённая ткань. Что ж, значит, идея перелезть через забор, пока он находится под напряжением, никуда не годится. Я обдумываю проблему со всех сторон, но никак не могу придумать способ перебраться через изгородь без отключения металлической коробки. А значит, охрана может получить сигнал тревоги, что в свою очередь означает, что у меня ещё меньше времени, чтобы сбежать со своими людьми и покончить уже, наконец, со всем этим. Что ж, да будет так. Другого выхода у меня всё равно нет. Я сажусь рядом с забором и закрываю глаза, устанавливая связь с Йарой и представляя в голове коробку. Как только связь устанавливается, я вижу множество тоненьких разноцветных проводов, собранных в пучки и вставленных в разные пазы. Я выбираю пучок, который переходит в самый толстый чёрный провод, и представляю мысленно под ним маленький костерок. Я вижу, как цветная пластиковая обмотка начинает плавиться и слазить, а оголённые провода краснеют от жара. Серебристая коробка освещается изнутри, пока несколько маленьких искорок не разгораются, и все внутренности коробки не начинают пылать синим пламенем. Я открываю глаза и вижу, что мигающий красный огонёк потускнел и исчез. Вокруг меня стоит тишина. На фоне глубокого чёрного неба я еле-еле могу различить изгородь. Я поднимаюсь с земли и приближаюсь к ней, продолжая наблюдать за коробкой над головой, которая больше не светится. Чтобы убедиться, что электричество действительно отключено, и я не сожгла своим мини-костром просто какую-нибудь сигнальную лампочку, я снова проделываю тест с кроличьим мясом. Завёрнутый в ткань кусок снова летит в ограду и падает на землю ничем не поврежденный. Никакого шипения. Никаких искр. Но разве я могу быть уверена, что соседние коробки не запрограммированы на то, чтобы взять на себя участок выведенной из строя коробки? Я вспоминаю затравленный взгляд охранника, когда его коллега включил забор, прежде чем тот успел приземлиться. «Ты ведь меня чуть не убил!» — кричал он тогда. Напряжение изгороди явно смертельно для человека. Но у меня нет выбора. Придётся рискнуть. От страха у меня щемит в груди, я подношу руку на три сантиметра к изгороди. Затем убрав руку, отхожу на пару шагов. Потом разбегаюсь, подпрыгиваю и хватаюсь за изгородь как можно выше, цепляясь за решётку пальцами, подтягиваюсь, не останавливаюсь, стараясь забраться на вершину забора и перепрыгнуть на другую сторону прежде, чем электричество сможет меня обездвижить и убить. Я добираюсь до середины сетки, когда понимаю, что меня так и не ударило током — ограда всё ещё деактивирована. Я в безопасности. Я цепляюсь крепче за проволоку и позволяю себе на секунду остановиться, чтобы выровнять дыхание, а потом лезу дальше. Я добираюсь до верхнего края, перебрасываю ноги через забор и ползу вниз по другой стороне, уже в самом низу спрыгиваю и приземляюсь; надеюсь, что никто не заметил моих акробатических номеров. Я поправляю рюкзак и потом, пригнувшись как можно ниже, добегаю до группы растущих кактусов и присаживаюсь за ними. Теперь я всего лишь на расстоянии полёта стрелы от ближайшего костра, где сидит Галена, укачивающая на руках своего ребёнка - Аниак. Я оглядываю лагерь, но нигде не замечаю охранников, тут только мои люди. И я, наконец, позволяю себе испытать облегчение, постоянно растущее внутри меня до этого момента, и от него сердце колотится у меня в груди. Я хочу подать знак своим людям, который точно каждый узнает - тот самый свист, который я издавала, возвращаясь с охоты, и все дети сразу же бежали мне навстречу. Но я до сих пор не уверена, что за моим кланом не следят, и не хочу, чтобы меня поймали так рано. Уит и так знает, что я здесь, и что я приду за своими людьми. Вопрос в том, предупредил ли он людей Эйвери? Пока он не Прочтёт, что я здесь, я буду в безопасности от него. Или пока охрана Эйвери не заметит, что я деактивировала часть изгороди. От того, когда они это обнаружат, зависит количество времени, отпущенное мне на разработку вместе с кланом стратегии по освобождению Барсука и побег. Каждая секунда на счету. Из одной из хижин выходит высокий парень, он несет к костру охапку поленьев. Я его еле узнаю в джинсах и футболке, ведь всегда видела его только в шкурах и мехах. Это Кенай, а рядом с ним Нома, одетая в майку и шорты. Моё сердце готово разорваться. Я так сильно по ним скучала, что сейчас меня просто переполняют эмоции, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не позвать их по имени. Когда Нома наклоняется, чтобы подобрать пару веток, я бросаю свой рюкзак на землю и достаю из него арбалет. Поднимаю его на уровень глаз, прицеливаю чуть левее Номы, и спустя секунду болт уже врезается в дверь хижины в десяти сантиметрах от моей подруги. Она оборачивается, чтобы посмотреть, что же только что мимо неё пролетело, замечает болт, вытягивает его из двери и принимается осматривать. Потом вскидывает голову и начинает удивленно осматриваться вокруг, я осторожно выпрямляюсь и машу ей рукой. Она меня замечает, бросает ветки и кидается ко мне. — Господи, Джуно! Это ты! — одно мгновение, и она уже сжимает меня в крепких объятиях, а мое лицо тонет в её распущенных светлых волосах. — Мы все знали, что ты придёшь. Только не знали когда, — бормочет она, ощупывая моё лицо, будто всё ещё не верит, что это я. — О боже, Джуно, твои волосы, — шепчет она, осторожно прикасаясь к моей короткой стрижке, будто у меня на голове змеи, а не волосы. Остальные тоже бегут в нашем направлении. Кенай подбегает первым и крепко меня обнимает. — Ты мой Майский Жучок. Ты здесь, — произносит он. — Ребята, я так по всем вам скучала, — говорю я и поглядываю на хижины поверх их плеч. — У вас тут никакой охраны? — уточняю я, в ответ Нома отстраняется и качает головой. — Они все вернулись в особняк, — наконец отвечает она. — Они сказали, что нет смысла нас охранять, если они отобрали все наши амулеты и забрали Барсука после нашей последней попытки к бегству. — Но почему Барсука? — восклицаю я. — Он же такой маленький! — Именно поэтому, — мрачно отвечает Нома. — Он слишком мал, чтобы попытаться сбежать. — Сегодня нас навестил Уит, — скривив от отвращения нос, рассказывает Кенай. — Он просил передать тебе, что как только ты встретишься с Эйвери, Барсука отпустят, и он сможет увидеться с мамой. Из одной из хижин выходит мой отец и смотрит прямо на меня. Я хочу подойти к нему, но не могу сдвинуться с места. И, наконец, он сам подбегает ко мне, Нома и Кенай отходят в сторону, чтобы не мешать ему. Его лицо осунулось. Он ласково обнимает меня и хлопает по спине, как делал это всегда, когда я была маленькой девочкой, и меня надо было успокоить. — Ох, Джуно, — говорит он, отстранившись и пристально глядя мне в глаза. — Я ведь просил тебя не приходить. — Но я знала, что должна прийти, — отвечаю я, и хотя чувствую, что слёзы вот-вот потекут из глаз, я стараюсь держаться и с вызовом вскидываю подбородок. Мой отец знает, что это значит: я здесь, чтобы сражаться. — Да, — печально отзывается он, — я знал, что так и будет.ГЛАВА 32. МАЙЛС
Мои расчёты оказались неверны. Во-первых, истинные границы ранчо оказались не совсем там, где нарисовал мужчина с заправки: мне дважды приходилось возвращаться, и в итоге я проехал на восток гораздо дальше, чем предполагал. А во-вторых, ни одна, пусть и грунтовая, дорога не вела прямо к ранчо. В какой-то момент с главной дороги стала видна изгородь, а за ней - нечто похожее на взлётно-посадочную полосу посреди поля. Наверно, богатые клиенты Эйвери прилетают на частных самолётах. С дороги ранчо кажется абсолютно неприступным, хотя я знаю, что это невозможно: охранники ведь входят и выходят оттуда, и они точно знают, где главные ворота, потому что снаружи нет никаких указателей или хоть каких-то намёков на вход. Я паркую грузовик на заброшенной стоянке, возвращаюсь на милю назад к забору и иду вдоль него на юг. Наконец, полтора часа спустя, я добираюсь до чего-то, похожего на главный вход. Эти ворота охраняются: в будке сидит парень, а рядом шлагбаум, впускающий и выпускающий машины. На одной стороне висит большой знак со сделанной курсивом надписью «РАНЧО ЭЙВЕРИ». Вдоль дороги растут деревья, и я использую их как прикрытие, подбираясь к воротам. Наконец я останавливаюсь в трёх метрах от будки охранника и вижу внутри парня, играющего в компьютерную игру. Он прекращает свое занятие и делает глоток кока-колы, а затем выставляет пустую стеклянную бутылку на выступающий подоконник. Прямо рядом с его стулом я замечаю автомат. Я оглядываю шестиметровый забор. Вскарабкаться на него я не могу — он под напряжением. Эти охраняемые ворота — единственное встреченное мной открытое место. Если бы там не было этого парня, то я смог бы легко проскользнуть под шлагбаумом и пробраться на территорию. Похоже, помимо контроля въезжающих и выезжающих автомобилей, Эйвери, не особо волнуется, что кто-то может проникнуть на его территорию. Думаю, никто бы не захотел так рисковать своей жизнью. Сумасшедший техасец и его личная армия. Кто ж на такое покусится? Впервые за все это время я осознаю - то, что я делаю, очень опасно. По лбу текут струйки пота, ладони вспотели. Отлично. Я ещё даже не проник за ворота, а уже напуган до чёртиков. Хотя может это и хороший знак: по крайней мере, это значит, что я нормален и реагирую правильно. И вот я, восемнадцатилетний подросток, никогда даже не посещавший КПОЗ[15], пытаюсь пробраться на охраняемый объект. Когда мы убегали вместе с Джуно, именно один из этих людей чуть не убил меня. И я думаю, парнишка на воротах тоже не постесняется меня застрелить, если заметит. Волна паники почти заставляет меня повернуть и бежать к спасительной кабине оставленного грузовика. Огромным усилием воли я подавляю свой внутренний страх, отбрасываю эмоции и стараюсь сосредоточится на своей дальнейшей цели. Чёрт, кого-то я себе сейчас напоминаю. Я подползаю ближе к будке охраны, стараясь, чтобы парень внутри меня не заметил. Я внимательно слежу, когда же он, наконец, наклонится или отвернётся в другую сторону. Всё, что мне требуется, это чтобы он на пару секунд отвлёкся, а я тем временем смог бы проскочить мимо будки и оказаться вне зоны его видимости. Я вытаскиваю арбалет из сумки, натягиваю тетиву и вкладываю в паз болт, а затем прицеливаюсь во всё ещё стоящую на подоконнике бутылку из-под кока-колы. Такая маленькая. Как же мне не промахнуться? «Сконцентрируйся», — приказываю я себе. Нажимаю на спусковой крючок, и болт летит прямиком к бутылке. Но пролетает в каких-то двух сантиметрах от нее и приземляется среди деревьев по другую сторону будки охраны. Я выдыхаю, подавляю разочарование и снова прицеливаюсь. Нажимаю на спусковой крючок. К моему изумлению, бутылка из-под кока-колы подлетает вверх, с громким стуком приземляется на асфальт и начинает катиться. Охранник чертыхается, выбегает из будки и гонится за катящейся по дороге бутылкой. Я выскакиваю из-за дерева, пригнувшись, проскакиваю под шлагбаумом и бросаюсь в заросли бамбука с другой стороны забора. Из своего укрытия я вижу, как охранник поднимает бутылку и возвращается к будке. Когда он наклоняется, чтобы бросить её в мусорный бак под окном, я разворачиваюсь и со всех ног мчусь подальше от главных ворот. Все это время я бегу как заправский спортсмен, пробегаю полосу сосен, но вскоре деревья начинают расти реже, и я бросаюсь (возможно, слишком сильно) на землю. От удара у меня вышибает дыхание, и я ползу к месту, где рядом с деревьями проходит дорога. Передо мной раскинулось ранчо. С того места, где я лежу, мне видно, как дорога петляет между сосен, затем превращается в простой металлический мост над рекой и заканчивается у огромного белого особняка с развевающимся на крыльце американским флагом. Позади особняка одноэтажное здание в форме буквы «Г» с множеством дверей и окон, похожее на придорожный мотель. Рядом с ним припаркованы Ленд Роверы и джипы. «Наверно, здесь живёт охрана», — размышляю я. Судя по количеству дверей в здании и машин снаружи, я предполагаю, что здесь можно разместить не меньше сорока человек. Солнце только клонится к закату. Я решаю пробраться к склону под прикрытием деревьев, там дождаться темноты, а уж потом пересечь мост и подобраться ближе к главному дому. Но что мне делать, когда я туда доберусь... Понятия не имею.ГЛАВА 33. ДЖУНО
Меня окружил весь клан, каждый хочет меня обнять: дети - с радостью, старейшины - с печалью в глазах. Некоторые даже бормочут «Прости», обнимая меня. Все-таки, правда вышла наружу. Меня раздирает столько эмоций, что говорить не получается. Ничего, слова придут позже, а пока за них будут говорить объятия. Наконец, мы с отцом идем в его хижину. Я показываю рукой на скудную мебель внутри. — Только самое необходимое, — комментирую я, не зная, что ещё сказать. Ещё никогда я не чувствовала себя так неуютно наедине с папой. Он чувствует моё напряжение и решает поддержать пустой разговор. — Один из охранников рассказал мне, что Охотник Эйвери нашёл эти заброшенные хижины, подлатал их и размещал в них тех гостей, кто хотел пожить «в единении с природой». Я молча киваю и кладу свой арбалет рядом с дверью. Мой отец садится на ровный глиняный пол и жестом приглашает меня последовать его примеру. Его лицо мрачное, и выглядит он так, словно не спал несколько дней. Мы сидим в полной тишине, пока он наконец не произносит: — Вперёд. — Что значит «вперёд»? — не понимаю я. — А то и значит, вперёд. Плачь. Кричи. Назови меня лжецом. Скажи, что ты меня ненавидишь. Скажи всё, что хотела высказать мне в лицо все эти недели. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. А когда открываю их, они полны слёз. — Если честно, пап, я разрываюсь между желанием тебя ударить и обнять. Внутри меня борются любовь и ненависть, чувство облегчения и предательства. И если я позволю всем этим эмоциям сейчас прорваться наружу, боюсь, я просто взорвусь. — Я не виню тебя за то, что ты меня ненавидишь, — отвечает отец, и печаль на его лице говорит больше, чем любое извинение. — Ты лгал мне, — произношу я. — И не только ты. Все старейшины мне лгали. Но ты... ты же мой отец. Как ты мог растить меня, заботиться обо мне, учить меня отличать добро от зла, и при этом врать мне в лицо? — Джуно, — начинает говорить отец, — ты можешь не слушать мои оправдания. Но в данной конкретной ситуации я решил, что благополучие мира - человечества и всего живого, будущего нашей планеты - гораздо важнее, чем мой долг перед дочерью. Если эта ложь означала твоё выживание и выживание твоих потомков, тогда я готов был пожертвовать душой и продолжать лгать тебе и другим детям. — Я тебя слышу, — шепчу я, вытирая очередную слезу. — Но не могу этого принять. Ты мог рассказать нам истину. Доверить нам правду о происходящем. Отец лишь качает головой. — Помнишь Кеная, когда ему было тринадцать? Он восставал против каждого правила, подвергал сомнению всё, что ему говорили родители. Как ты думаешь, он бы справился с правдой? Думаешь, он остался бы на нашей скрытой от внешнего мира территории? Я отрицательно качаю головой. — И это только один пример, Джуно. Нам пришлось выдумать историю, которая держала бы нас всех вместе. Отдельно от остального окружающего мира. Историю, которая бы сохранила наш секрет. — И это все равно неправильно, — не уступаю я. — Знаю, — отвечает папа. — Но это лучшее, что мы смогли придумать. Старейшинам пришлось объяснять всё собственным детям, а кому-то и самому себе. Нам всем пришлось иметь дело с последствиями как всеобщего, так и личного обмана. Кого-то прощали. Он опускает глаза. — Кого-то нет. Глаза щиплет, я стискиваю зубы и сжимаю кулаки. — Поплачь, Джуно, — произносит отец. Вытерев уголки я глаз, я судорожно вдыхаю. Я вижу, что папа хочет меня обнять, но боюсь, если он это сделает, я разревусь и остановлюсь нескоро. Я обхватываю плечи руками, давая понять, чтобы он не подходил. — Зачем ты пришла сюда, ведь я просил тебя этого не делать? — мягко спрашивает он. — Я отвечаю за свой клан, — отвечаю я. Папа поднимается, доходит до угла и берет бутылку воды. Вернувшись, снова садится и протягивает её мне. — Джуно, с того момента, как клан похитили, я постоянно думал о тебе. Спрашивал себя, правильно ли я тебя воспитал. Ты росла, сознавая, что будешь следующей главой клана. Я знаю, какую ношу взвалил на тебя Уит. И я знаю, что члены клана не только смотрят на тебя, будто ты им принадлежишь, но и ведут себя точно так же. Считают тебя своей собственной Видящей клана. Отец садится ближе ко мне, взлохмачивает мои короткие волосы. — Из-за этого у тебя практически не было детства. Ты никогда не знала, что значит быть беззаботной. Не чувствовать ответственность за выживание клана. Я был не прав, воспитывая тебя так. Но когда твоя мама умерла, мне было тяжело отказать Уиту и старейшинам. Ты была единственной, кто мог занять её место. — Потому что могу творить Заклинания? — спрашиваю я. — Отчасти да, — отвечает отец. — Но есть кое-что другое, более важное, о чём я с тобой никогда не говорил. Я все ждал, пока ты пройдёшь Обряд. Но теперь этого может никогда и не произойти. Поэтому пришло время тебе всё рассказать. Я вскидываю руку, прерывая его. — И я должна тебе поверить, потому что... — Мы больше не будем друг другу лгать. Больше никаких секретов, — произносит мой отец. — Клянусь памятью твоей матери. Тебе решать, верить мне или нет. Но уверяю: всё, что я тебе расскажу, - правда. Я, молча, за ним наблюдаю. — Что тебе уже известно об Амрите? — задает он свой вопрос. — Кое-что я уже поняла сама, а прошлой ночью Уит практически всё подтвердил, — отвечаю я. Он с грустью кивает. — Я видел в огне, как ты с ним разговаривала. Он рассказал тебе о нашей роли в изобретении Амрита? Про легенду твоей матери? Я согласно киваю. — Что-то об исцелении волчицы, которая прожила потом еще очень долго. Отец делает глоток из стакана и начинает разглядывать потолок, словно пытается увидеть там прошлое. — И легенда твоей матери, и другие сказания о вечной или продлённой жизни, которые мы впоследствии отыскали, упоминали использование «жизненной силы прорицательницы». Женщины, которая являлась единым целым с землёй - дочерью Геи. Твоя мать не просто рассказала нам свою легенду, она ещё и была нужным человеком для её воссоздания. Только поэтому мы смогли добиться успеха там, где другие ученые веками терпели неудачу. Только поэтому мы, люди, смогли взломать скрытый веками код... и получить доступ к тайнам земли. — Что значит, мама была «нужным человеком»? По телу поползли мурашки. — Что ты знаешь о родственниках своей матери? — спрашивает отец, и на его лице явно проступает чувство вины. — Ну, до того, как Уит рассказал мне, что она родом из Монголии, я всегда думала, что её родственники из Китая. — Из той части Китая, которая когда-то была под властью Монгольской империи, — уточняет отец. — Твоя бабушка была из племени кочевников, поклонявшихся земле, на которой живут и которую обрабатывают. Их женщины были прославленными шаманами и лекарями. Твоя бабушка часто рассказывала своей дочери легенды их племени. Она говорила, что твоя мать особенная, потому что в ней течёт кровь жрицы. Одной из интересующих твою мать тем в философии Геи и движении, созданном нами, было поклонение природе её предками. Он была связана с Геей своим происхождением. В легенде о волчице, рассказанной твоей бабушкой, говорилось, что жизненная сила, которую использовала пророчица, была её собственной кровью. Вот это и сделала твоя мама, когда мы готовили первую порцию Амрита. И каждую партию после этого. Больше ничья кровь не работала. В моей голове, словно плотина прорвалась: мысли завертелись, и всё затопило осознание. Её кровь. Моя кровь. Причина, почему только она и я могли проводить Обряд. Но только я начала что-то понимать, как тут же появилось множество других вопросов. Мой отец наблюдает за тем, как я обдумываю его слова. Он ждет, пока я приведу мысли в порядок, и продолжает: — Мы испробовали Амрит сначала на животных, а затем на себе. Мыпровели столько тестов, сколько смогли, пытаясь понять, чем отличается кровь твоей матери от любой другой. Это было до того, как мы открыли ту мутацию глаз и замедление старения на подопытных животных. А после этого мы решили скрыться, чтобы защитить своё открытие от внешнего мира. А на Аляске у нас уже не было нужного оборудования для дальнейшего проведения опытов с образцами крови. Как бы то ни было, когда ты была маленькой, твоя мать взяла у тебя образец крови, чтобы выяснить, можешь ли и ты «возвращать к жизни Амрит», так она это называла. И оказалось, что можешь. — Вот почему Уит всегда заставлял меня готовить эликсир для Обряда? — спрашиваю я. — Да, ты – ключевой элемент Амрита. Без твоей матери... без тебя... он работать не будет. Глаза отца не выражают ничего. Я понимаю, что он прокручивал этот разговор в голове сотни раз, продумывая каждое слово, ведь рано или поздно он должен будет мне все объяснить. — А как Уит собирался продавать препарат, для которого требуется кровь определённого человека? — возникает у меня вопрос. — Думаю, он решил, если найдёт покупателя с достаточными финансами, они смогут провести тестирование твоей крови и разработать новый альтернативный вариант препарата, который и будут производить. Больше не знаю, что сказать. Просто сижу и жду, когда мысли сами сложатся во что-то определенное. Во что-то адекватное. — И что бы сделал клан, если бы я умерла, как и моя мать? Формула Амрита умерла бы вместе со мной? — наконец спрашиваю я. — Полагаю, да, если бы ты не успела родить дочь к тому времени, — печально улыбается отец. Эта информация становится последней каплей, больше думать я не в состоянии. Ложусь на пол и гляжу в потолок. — Как ты себя чувствуешь, Майский Жучок? — спрашивает папа. — Использованной. Обманутой. Запутавшейся. Отец молчит. Он больше не пытается ничего объяснить, и я ему за это благодарна. Он не может уже ничего сказать, что заставило бы меня чувствовать себя лучше. Не может ничего сделать, ничто не вычеркнет последних семнадцати лет моей жизни. Если бы я только могла поговорить с мамой! В её жилах текла такая же кровь. И эту кровь она использовала, чтобы создать нечто, способное, по её мнению, спасти мир... пока не поняла, что это «нечто» может его и уничтожить. Я слышу звук подъезжающей машины и голос Уита, зовущий меня по имени. Я поднимаюсь и подхожу к двери папиной хижины. Уит сидит за рулём огромного автомобиля, похожего на грузовик, а двое охранников стоят рядом с машиной. Я поворачиваюсь к отцу, поднявшемуся с земли и вставшего за моей спиной. — Присмотри за моими вещами, — прошу я, глядя в угол хижины, где оставила арбалет и рюкзак. — Тебе не обязательно идти с Уитом, — произносит папа. — Я - жизнь клана. В буквальном смысле, — отзываюсь я. Очень хочется сказать папе, что я по-прежнему его очень люблю, но не могу произнести ни слова. Я выхожу наружу и прищуриваюсь от ослепившего меня света фар. Я поднимаю руки вверх, чтобы показать, что они пусты, пристально гляжу на Уита и произношу: — Я была тебе нужна? Я тут.ГЛАВА 34. МАЙЛС
Я подбираюсь к кромке небольшого лесочка на холме, откуда хорошо видно ранчо Эйвери. С этой точки наблюдения мне видна боковая стена особняка и за ним - казарма охраны. Между мной и поместьем забор вполовину ниже, чем тот, что окружает ранчо по периметру, и этот выглядит не так устрашающе. Хотя не могу сказать, под напряжением он или нет. Сбоку от особняка течет река и исчезает вдалеке. Несмотря на лунную ночь, многое разглядеть не удается. Хоть здание и подсвечено, остальная часть поместья теряется в темноте. Позиция на холме обеспечивает мне отличную точку обзора, так что я решаю задержаться здесь и еще немного понаблюдать за тем, кто входит и выходит, да и вообще нужно составить представление об этом месте. Интересно, как там Джуно? Где она? Могу поспорить на что угодно, что она направилась прямиком к своему клану, но вот что она собирается делать дальше, я понятия не имею. Собственно, как и сама Джуно - по крайней мере, так она мне сказала, когда мы с ней разговаривали в последний раз. Я сбрасываю с плеч чехол от палатки и ложусь на живот. Достав одну из кроличьих лапок, я обмываю её оставшейся в бутылке водой. У меня осталась всего одна бутылка, но по этому поводу я не слишком переживаю. Возможно, позже ночью удастся спуститься к реке и снова наполнить бутылку. Что ж, план «Как не умереть от обезвоживания» готов. Осталось придумать, что делать дальше. Я пытаюсь представить себя в роли Джеймса Бонда. Можно прокрасться в казарму охраны, украсть форму и смешаться с ними. Ну да, конечно. Будто никто ничего не заподозрит, если увидит затесавшегося среди остальных хилого восемнадцатилетнего подростка. Может, действовать напрямую? Можно завтра утром первым делом заявиться к Эйвери и сказать, что я студент, пишущий статью о заповедниках для охоты на экзотических животных. Или нет. Даже если Эйвери настолько глуп, чтобы повестись на это, рядом может оказаться Уит, а уж он-то меня сразу узнает. Тогда план номер 3. Я могу устроить пожар или включить сигнал тревоги. По крайней мере, это их отвлечёт на какое-то время. Правда, я так и не знаю, где Джуно и как далеко она продвинулась в своей спасательной миссии, поэтому своим сигналом тревоги могу переполошить охранников в самый неподходящий момент и помешать её планам. Лучше всего пока ждать и наблюдать. И стоило мне только принять это решение, как на юге где-то вдалеке появляется свет. Свет фар. Он приближается, я вижу, что едет огромный вездеход. Наверно, на таком Эйвери возит своих клиентов на охоту. Игрушка для богачей среднего возраста. На развилке машина сворачивает к поместью. Она въезжает на круговую подъездную дорожку перед особняком, и из кузова выпрыгивают два охранника. Еще кто-то вылезает со стороны водительского места и направляется к дому. Сначала я не могу распознать его — слишком далеко, но как только он ступает на освещённое крыльцо, я узнаю этот колючий ёжик тёмных волос. Это сам дьявол во плоти - Уит. С пассажирского сидения тоже кто-то спрыгивает. И я сразу же понимаю, кто это — мне знакомы эта короткая стрижка и плавные движения. Сердце замирает. Они поймали Джуно. Что ж, теперь уже поздно действовать хитростью или напрямую проникать в дом. И пока она у них, про план отвлечь их, пока она будет спасать клан, тоже можно забыть. Она с гордо поднятой головой поднимается по крыльцу и входит в парадную дверь. Она не связана, и не в наручниках, охранники не ведут её под прицелом. Так почему же она идёт туда добровольно, почему сдалась без боя? Джуно заходит внутрь особняка и дверь за ней закрывается, двое охранников разворачиваются и идут к своей казарме за домом. Я вижу, как они присоединяются к группе игроков за карточным столом во дворе, снимают с плеч автоматы, ставят их рядом со столом и достают из холодильника пару бутылочек пива. Видимо, на сегодня их работа окончена. Интересно, если охрана внутри особняка? А то снаружи никого не видно. Хотя может сейчас, когда Эйвери получил, что хотел, он не ожидает никаких сложностей. К тому же, у него на расстоянии вытянутой руки расположилась собственная армия. Надо подобраться поближе и посмотреть, что творится внутри особняка. Понять, что именно планирует делать с Джуно Эйвери - он её запер, или она может бежать? Я оглядываю свою одежду: джинсы, чёрная футболка и тёмно-синие теннисные туфли. Белая надпись и злая красная птичка - логотип «Аризона Кардиналс» на майке - отсвечивают в тусклом лунном свете, поэтому выворачиваю ее наизнанку и надеваю. Теперь выделяется только моя кожа. Но к счастью, я смотрел много боевиков и знаю, как с этим справиться. Отползаю обратно в тень деревьев и набираю горсть земли. Затем выливаю на неё немного воды из бутылки и размешиваю, пока грязь не становится густой и однородной. А затем размазываю получившуюся субстанцию по рукам и лицу. Всё высыхает быстро - всего пара минут, и я покрыт коркой засохшей грязи. Я заглядываю в чехол от палатки: может, там есть что-то тяжёлое, что лучше оставить здесь? Но если у меня получится добраться до Джуно, то нам понадобиться вся вода и еда, какая у меня есть. Я оставляю всё в сумке и уже готов выйти из леса. Лучше будет вернуться чуть назад и спуститься по скрытой стороне холма, а не идти напрямик и стать легкой мишенью для скучающих охранников, залитых под завязку пивом. Я успеваю сделать всего пару шагов глубже в лес, когда слышу звук, заставляющий кровь застыть в жилах. Из темноты справа от меня раздается низкое рычание. У меня волосы становятся дыбом, а сердце отчаянно колотится где-то в области горла. Это ещё что за чертовщина? И вдруг я вспоминаю, что я на ранчо, которое предназначено для охоты на диких животных. До меня доходит, что тот шестиметровый забор вокруг поместья и казармы вовсе не преграда для проникнувших на территорию злоумышленников. Они там для того, чтобы держать животных подальше от людей. Точнее, чтобы удерживать животных на территории между изгородью и «жилой зоной»... На той территории, где я сейчас нахожусь. Твою ж мать! Каких зверей упоминал тот мужик на заправке? Зебры, антилопы? Может, я и немного знаю о животных, но очень сомневаюсь, что кто-то из них может издавать такой зловещий горловой рык. Нет, это хищник. Единственными хищниками, которых я когда-либо видел вне стен зоопарка, были койоты, шатающиеся около Лос-Анджелеса. Людей предупреждали, чтобы они держали детей и собак рядом с собой, а на взрослых койоты обычно никогда не нападали. По крайней мере, если не лезешь к их детёнышам. Но это животное не похоже на койота. Скорее кто-то из кошачьих... но, скорее всего, совсем не мягкий и пушистый. И что мне делать? Замереть и стоять здесь? Или медленно отходить назад? А что, если я двинусь прямиком к его логову? Тогда он точно нападёт. Уже в сотый раз за последний месяц я ругаю себя за то, что мало смотрел канал National Geographic. Я собираю всё свое мужество в кулак и делаю шаг назад. Потом ещё два. И в небольшом пятне лунного света, пробившегося сквозь деревья, я замечаю коричневую лапу, аккуратно ступающую вперёд всего метрах в трёх от меня. За ней появляется голова размером с моё туловище. Бело-коричневая шерсть с чёрными полосками. О Господи, ко мне крадётся тигр! Этот сумасшедший миллиардер привёз в Нью-Мексико чёртового тигра! И следующим его блюдом буду я. Я никак не успею достать из рюкзака арбалет, зарядить, натянуть тетиву и выстрелить. Я даже двигаться не могу - ноги словно приросли к земле. Все происходит будто в замедленной съёмке: тигр вытягивает вперёд лапы и низко припадает к земле. Кончик его хвоста нервно подергивается туда-сюда. Точно так же вела себя мамина кошка, когда устраивала засаду на бурундуков. Я открываю рот, пытаюсь закричать, но не могу издать ни звука. Ужас практически парализует меня, и я понимаю, что сейчас умру. Я сжимаю зубы. И тигр атакует.ГЛАВА 35. ДЖУНО
— Так, так, так. И кто же это у нас тут? — раздается раскатистый голос, когда я прохожу за Уитом в огромный холл. Свет от люстры, сделанной из оленьих рогов, отражается от паркета. Ко мне подходит мужчина. Он на добрую голову выше любого из моего клана и носит желтовато-коричневую ковбойскую шляпу и сапоги в том же стиле. Он хлопает в ладоши и потирает их друг о друга, будто собирается съесть меня целиком. Он наклоняется ближе, чтобы рассмотреть звездочку в моем глазу, и, удовлетворённый увиденным, хватает мою руку и изо всех сил трясет. — А ты, значит, наша малышка Джуно. Меня зовут Рэндэлл Брэдфорд Эйвери Третий, но по очевидным причинам, — тут он обводит руками, обозначая, видимо, свой дом и всё остальное, -все зовут меня Охотник. Позволь признаться, я очень-очень долго ждал встречи с тобой. Ведь так, Уит? В этом представлении всё настолько фальшиво, что я ничего не отвечаю, только хмурюсь еще сильнее. Эйвери начинает смеяться, будто я удачно пошутила. Положив мне руку на плечо, он легонько подталкивает меня к двери. — Почему бы нам всем просто не выпить по стаканчику и не познакомиться поближе? Я даже не сопротивляюсь. Всё, что мне сейчас надо, это найти Барсука и вывести его отсюда. Если это значит, что нужно везде таскаться за эти идиотом, пока у меня не появится план, что ж, пусть так и будет. Уит проходит следом за мной и Эйвери через двойные двери и закрывает их за нами. Я вхожу в комнату, где легко можно поместить десяток юрт моего клана. Пол сплошь устелен коврами, а вдоль стен стоят в основном пустые книжные полки, на которых сверху красуются головы убитых животных. Представители практически каждого вида животных, которого только можно представить, смотрят со стены стеклянными глазами. Я инстинктивно оборачиваюсь на Уита, и замечаю, как он кривится. Эта демонстрация жестокости нравится ему не больше, чем мне. — Добро пожаловать в мою комнату трофеев! — провозглашает мистер Эйвери, нежно поглаживая подбородок огромного кабана, затем идет к отделанному медью бару, стоящему в углу. Он открывает дверцу и продолжает разговор, разглядывая ряды бутылок и бокалов.— Я сделал свои деньги на нефти. А это охотничье ранчо - лишь одно из моих маленьких хобби, —Эйвери оглядывается на меня и подмигивает. Хоть он и старается вести себя непринуждённо, по его движениям и манере разговора я могу сказать, что ему неуютно. Он пытается меня оценить и не может понять, чего от меня можно ожидать. А на большой охоте, не зная, что собой представляет добыча, охотник становится уязвимым. Он бросает в стакан несколько кубиков льда и наливает в него из хрустального графина жидкость цвета карамели. — Это тебе, Уит, — произносит он и протягивает Уиту стакан. Когда он вытягивает руку, я замечаю, как ударяются друг о друга кубики льда, а напиток чуть колышется в стакане. Рука Эйвери дрожит. Я заглядываю ему в лицо - оно ничего не выражает. Он не нервничает и не расстроен. Тогда почему его трясёт? Второй рукой он держится за край барной стойки, не позволяя ей дрожать. Эйвери переводит взгляд на меня и с притворной тревогой качает головой. — И где же это мои манеры? Сначала следовало обслужить леди. Хотя я сомневаюсь, что ты будешь виски, Джуно. Это понятно с первого взгляда. Он возвращается к бару и проводит рукой над рядом бутылок. Когда она замирает над одним из напитков, я замечаю, что его пальцы снова дрожат. — У меня есть весь алкоголь, известный человечеству, — произносит он. — Но если ты не пьёшь, могу предложить хороший охлаждённый тоник с лаймом. — Тогда я буду хороший охлаждённый тоник с лаймом, — отвечаю я, и как только у него на лице проступает облегчение, продолжаю: — ...после того, как вы угостите им всех в моём клане. Мой голос спокоен, а лицо по-прежнему ничего не выражает. Эйвери снимает шляпу, кладет её на стойку бара и проводит рукой по редеющим волосам. — Значит, у нас тут появился мститель, — произносит он, и улыбка на его губах становится такой же холодной, как змеиная кожа у него на сапогах. — Если ты не расположена к дружеской беседе, можем перейти сразу к делу. Не хочу тратить твоё время. Он наливает себе виски и ведет нас через завешенную чучелами «скотобойню» к двери в дальнем конце комнаты. Мы идем в полной тишине, и только стук льда о стенки стаканов сопровождает нас. Уит ещё ни слова не сказал с тех пор, как забрал меня из хижины, и я этому очень рада. Если я с ним сцеплюсь, то точно знаю, что остановиться не смогу, ведь меня просто переполняет желание ударить его посильнее, так, чтобы что-нибудь ему сломать. Пройдя через комнату трофеев, мы попадаем в просторный холл, и там Эйвери останавливается перед очередной дверью. На стене рядом с ней висит прямоугольная коробка с пронумерованными кнопками. Эйвери перекладывает стакан в другую руку, нажимает какие-то кнопки и прикладывает к панели ладонь. После этого он оборачивается ко мне и всё с той же фальшивой радостью произносит: — Даже у этих умников из НАСА нет подобных технологий. Совершенно не понимаю, о чём он говорит, но продолжаю сохранять невозмутимое выражение лица, и когда дверь открывается, я прохожу внутрь. Мы оказываемся в ослепительно белой комнате. Здесь белое практически все: пол, стены, даже оборудование. От стены до стены стоит аппаратура, а огромный электронный ящик в дальнем углу издает глухое жужжание. — Добро пожаловать на Северный полюс! — провозглашает Эйвери, взмахнув свободной рукой. — Не ошибусь, если предположу, что ты никогда прежде такого не видела, учитывая то, как ты жила. Он останавливается и подмигивает Уиту, но тот игнорирует Эйвери, продолжая расхаживать вдоль механизмов и рассматривать их, будто никогда прежде их не видел, в чём я сильно сомневаюсь. — Это моя лаборатория крионики. Я, как твои родители и присутствующий здесь мистер Грейвз, очень заинтересован в сохранении исчезающих видов. Но больше других меня интересует один-единственный экземпляр – и это я сам! — он снова смеется, и я понимаю, что он не притворяется: он действительно думает, что сказал что-то забавное. Он замечает мой пустой взгляд и недовольно хмыкает: — Пожалуйста. Можете осмотреться. Я остаюсь стоять на месте, скрещиваю руки на груди. Эйвери делает глоток виски и ставит запотевший стакан на стерильную белую стойку. Он поворачивается ко мне, и хотя на губах его по-прежнему улыбка, в глазах застыли льдинки. — Мисс Ньюхейвен, где-то в этом здании сидит маленький мальчик и плачет, потому что сильно хочет к своей маме. И в его, и в ваших интересах - так же как и в интересах всего вашего клана - чтобы вы были посговорчивее относительно любых моих предложений. — Если с головы Барсука упадет хоть один волосок..., — рычу я, но Эйвери меня перебивает: — У мальчика есть всё, что только может пожелать ребёнок его возраста: тёплая одежда, еда, игрушки и целые горы DVD-дисков. И он, конечно же, вернётся к маме, как только я получу от тебя то, что хочу. Так что? Ты готова к сотрудничеству? Я не обращаю внимания на его слова и оборачиваюсь к Уиту. — Как ты мог так поступить с Барсуком? — еле сдерживая ярость, спрашиваю я. Мой бывший наставник вздергивает подбородок и отвечает: — Я ничего не сделал Барсуку. — Да, это была моя идея, маленькая леди, — вставляет свое слово Эйвери, — как и та, что весь твой клан надо привезти на наше любимое ранчо. Уит не слишком горел желанием заключать со мной сделку, поэтому пришлось сделать ее попривлекательнее. Нам не хватало только тебя, ведь тогда я ещё не знал, как ты важна. Но раз мы, наконец, все здесь собрались, давайте уже перейдём к делу. — Как я уже просил, пожалуйста, осмотрись. Эйвери кладет руку мне на плечо и ведет вглубь комнаты. Посреди помещения на большом постаменте располагается какая-то гигантская прозрачная труба с белой кожаной кроватью внутри. — Это отсек для полного крионического сохранения тела. Я его называю своей «страховкой жизни». Стоит мне умереть, и мое тело подвергнут глубокой заморозке. Он еще сильнее сжимает моё плечо и подводит к другой кровати. Эта с металлическим каркасом, застелена постельным бельём - на такой же точно кровати я видела Уита, когда он лежал в больнице. Вокруг кровати стоят какие-то сложные аппараты. — А здесь - всякие причудливые штуковины, которые понадобятся докторам, чтобы мои замороженные органы могли функционировать и после смерти. Тут Эйвери оборачивается ко мне с широченной улыбкой. — Но, похоже, мне это больше не понадобится. И всё благодаря тебе и мистеру Грейвзу. Стоп, что?! Я поворачиваюсь к Уиту с широко распахнутыми от удивления глазами, но тот делает вид, что меня не замечает. Так вот в чём дело. Эйвери не шутил: он лично заинтересован в эликсире. Следовало догадаться. Прежде чем я успеваю всё осмыслить, Эйвери увлекает меня в дальний угол комнаты, где на столе стоит серебристая металлическая коробка размером с будку для моих собак. — Это тебе понравится, ты ведь близка к природе, — произносит он. Уит наконец начинает говорить. — Прошу прощения, что перебиваю, но не думаю, что эта демонстрация поможет вам уговорить Джуно, — и он с беспокойством смотрит на коробку. Эйвери щурится, глядя на меня, и в глазах снова появляются льдинки, а на губах играет насмешливая улыбка. — А мисс Ньюхейвен и не надо уговаривать. На данный момент мы играем за одну команду. Команду маленького Барсука, ведь так, Джуно? Я ничего не отвечаю, и Эйвери, приняв мое молчание за согласие, открывает переднюю дверцу металлической коробки. Раздается шипение и из нее вырывается облачко дыма. — Конечно, прежде, чем была усовершенствована криоконсервация всего организма, лучшим способом была нейроконсервация[16], — продолжает рассказывать он. Внутри коробки друг рядом с другом стоят три белых контейнера размером с десятилитровое ведро, наполненные доверху льдом. Как только тёплый воздух помещения попадает на них, сразу начинает клубиться пар. Эйвери берет лежащую на контейнере тряпку и протирает боковую поверхность. Я вижу, что внутри, во льду лежит что-то большое и тёмное. — Познакомься с Дейзи, лучшего друга человеку и желать было нельзя, — нежно произносит он. И тогда я замечаю шерсть и длинную морду, и ровную линию в том месте, где голова была отделена от тела. Эйвери печально качает головой. — У меня никогда не было такой отличной охотничьей собаки, как эта старушка. Надеюсь однажды вернуть её к жизни. Её и все её семейство, — он кивает на две другие ёмкости. — Ну что, разве не благородный поступок я предлагаю тебе совершить? На меня глядят замёрзшие глаза Дейзи, и что-то внутри ломается. Я выворачиваюсь из хватки Эйвери и успеваю пробежать половину расстояния до двери, прежде чем падаю на колени, и все содержимое моего желудка оказывается на белом стерильном полу.
Последние комментарии
6 часов 42 минут назад
12 часов 26 минут назад
13 часов 33 минут назад
14 часов 31 минут назад
14 часов 45 минут назад
23 часов 55 минут назад