фэнзин "Притяжение" 2017 №11(46) [Журнал (фэнзин) «Притяжение»] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]



Наши награды: Еврокон 2015, главный приз «Дух преданности» в номинации «фэнзин».

Команда фэнзина «Притяжение» и семинара «Вареники»:

Жюри. Писатели-фантасты:

Леонид Кудрявцев (Москва). Редактор рубрики

«Нуль-Тэ в Польшу». Михаил Бабкин (Ростов). Николай Блохин (Ростов).

Жюри. Редакционная группа:

Андрей Бочаров (Москва). Зав. отделом журнала «ФанСity».

Николай Романецкий (Питер). Редактор журнала «Полдень XXI» и альманаха «Полдень».

Жюри. Исследователи творчества АБС: Михаил Якубовский (Ростов). Председатель клуба «Притяжение». Член группы «Людены». Консультант: Полли Лаврушкина (Валдай). Разработчик движка: Игорь Прососов (Москва). Иллюстратор: Aichelle Weiss (Москва).

Иллюстратор: Мила Квасова (Ростов). Иллюстратор: Вадим Исачкин (Ростов). Редактор фэнзина: Сергей Битюцкий (Ростов). Организатор семинара «Вареники». Член группы «Людены».

Примем в редакционный портфель:

* интересные истории из жизни;

* анонсы конвентов и конкурсов;

* репортажи и фото с конвентов;

* «перлы» с конкурсов и семинаров;

* картины и иллюстрации;

* редкие фото.

1-я полоса: фото С. Битюцкого

Иллюстрации Aichelle Weiss: стр. 8, 14 Вадим Исачкин: стр. 15

72-я полоса: идиотека, фото С. Битюцкого

74-я полоса: фото и коллаж Ильи Снежова

Электронный фэнзин Ростовского клуба любителей фантастики «Притяжение» сайт: http://club-attraction.ru

фейсбук: https://www.facebook.com/groups/909394395863843

жж: http://club-attraction.livejournal.com резервная: http://vk.com/clubattraction

№ 11 (46) ноябрь 2017 г.

Редактор: Сергей Битюцкий

9612777772@mail.ru skype: silencekeeper

Консультант: Полли Лаврушкина

Иллюстраторы: Aichelle Weiss, Мила Квасова, Вадим Исачкин

IT-архитектор: Игорь Прососов

Веб-поддержка: Сергей Русаков

Конвертация из pdf в fb2: ANSI)))

Распространяется свободно. Упоминание при перепечатке — знак уважения.

Принимая участие в конкурсах онлайн-семинара «Вареники», авторы этим выражают согласие предоставить неисключительные права на безгонорарную публикацию присланных текстов в фэнзине «Притяжение». Исключительные права остаются собственностью авторов

В номере — рассказы очередного конкурсного заезда семинара «Вареники». Темы:

«Смерть напрокат» от Алексея Евтушенко

«Незаметный как небо» от Вячеслава Рыбакова

Поздравляем победителей! Прекрасный двойной топ в дебюте!

Замечательный показатель сходства коллективных оценок авторов и жюри!

kprl tot “СварогА” 1а~3ж

Топ авторов:

1. kprl tot

2. jaklinl

3. taipan_poison

Топ жюри:

1. granovsk

2. patologist

3. kprl tot

Полностью результаты голосования выложены в сообществе КЛФ «Притяжение» http://club-attraction.livejournal.com

Редакционная политика.

В фэнзине публикуются рассказы участников онлайн-семинара «Вареники».

Модуль конкурса-тренинга «Астра Блиц» составляется организаторами тренинга и редакцией фэнзина.

Благодарим наших друзей из редакционного клуба фэнзина за материалы для номера: Владимир Борисов, Алексей Евтушенко, Вячеслав Рыбаков, Александр Бачило, Наталья Колесова, Вадим Денисов, Игорь Куншенко, Геннадий Прашкевич.

kprl tot 1а~3ж СварогА

— Будь моя воля, к стану тебя не подпустил бы, — говорит Ильин.

У него обширная плешь под каской, очки в дешёвой оправе и динамометрический ключ, напоминающий лучемёт из фантастических фильмов начала двадцатого века. На руке, в которой плешивый пролетарий держит оружие, не хватает двух пальцев. Ильин груб и некрасив. Он слесарь-ремонтник на листопрокатном стане. Он мне нравится.

— Почему? — спрашиваю я, крутя в пальцах сварочный электрод. Все мои пальцы целы. Пока что.

— У тебя усы, как у педика. На стане педикам не место.

Хочу ответить колкостью, но сдерживаюсь и опускаю на лицо маску.

— А так?

— Так зашибись. Приступай.

Подвожу электрод к трещине в опорной раме и начинаю варить. Аппарат мне не нужен, ток вырабатывается организмом. Или агрегатом — если вы долбаный антропоцентрист и нас, механиков, считаете неживыми.

Шов ложится ровно. Никаких раковин и непроваров. Я лучший на заводе сварога — сварочно-газорезный автоматон. Трассы искр рисуют в воздухе таинственные глифы. Порой мне кажется: прочту эту искропись и всё изменится. Усы мои из проволочных станут волосяными, маска — съёмной, а не приращённой, тело — организмом, а не агрегатом. Но пока искры рисуют какую-то похабень. Голых карликов, пляшущих в компании с глубоководными рыбами, да заснеженный лес.

Заканчиваю, отступаю в сторону. Ильин сменил ключ на молоток. Выжидает минуту и начинает простукивать место сварки, сбивая на пол сизый шлак. Обнажается шов, похожий на браслет тонкого плетения.

— Могёшь, педик, — одобряет Ильин. Маячит оператору.

Звенит сигнал, стан запускается. По рольгангу движется полоса горячего проката. Оранжево-красная, кое-где покрытая окалиной, пока ещё не откалиброванная, — но ничего красивее мне видеть не приходилось.

Я так увлечён зрелищем, что не сразу понимаю — на участке беда. Словно, несмотря на грохот оборудования, в цехе повисла гнетущая тишина.

Оборачиваюсь.

Сначала вижу Ильина. Поза его пугающе непривычна. Он скорбно опустил крепкие плечи и весь будто съёжился. Затем замечаю того, кто ошеломил моего напарника.

Смерть Рабочего.

Тварь абсолютно не похожа на серпоносную старуху в плаще с капюшоном. Это невообразимая конструкция из ржавых металлических обломков, гнутой арматуры и чёрт знает чего ещё. Вместо головы — разбитый электродвигатель, на конце правого рычага — фреза. Вращается.

Смерть неспешно придвигает завывающий диск к горлу Ильина, шипит горячим техническим паром:

— Пальцами ты уже не отделаешься. Время пришло, слесарь.

— Нет! — выкрикиваю я.

Смерть с лязгом смещается ко мне, фреза летит в лицо. Едва успеваю опустить маску. Злобный визг зубцов, брызжут искры. Вычерченные ими глифы — сплошной мат.

Не вчитываясь в блистающие инвективы, хватаю тварь и швыряю на полосу проката. Оператор увеличивает скорость роликов.

Смерть влетает в распахнутую пасть калибровочной клети.

Хруст ржавых костей почти не слышен.

— Она вернётся, — говорит Ильин.

— Пусть, — отвечаю я. — Лишь бы стан был исправен.

granovsk 1ж Цена наказания

Ну нет, это было совсем не то, чего я ожидал!

Она сидела на диване, рядом со стопкой детских вещей, и неотрывно смотрела на стену. Ни рыданий, ни криков. Перебирала пальцами полосатый шарфик, который связала сама, и смотрела, смотрела перед собой — на бледно-голубые обои с глазастыми «тачками». Спина прямая, как всегда, глаза сухие.

Потом поднялась, бросила шарфик на диван и отправилась на кухню. Хлопнула дверца холодильника, звякнула посуда, полилась вода из крана.

Она споро резала мясо, ловко крошила овощи. Ставила на плиту бежевые эмалированные кастрюльки, купленные недавно, помешивала содержимое, снимала их, ставила другие. Попутно переворачивала блины на маленькой сковородке с подгоревшей ручкой. В какой-то момент даже стала напевать. Еле-еле слышно.

Раздался звонок: явился дядя Леша с женой Мариной, полной дурой: со школьниками ведет себя, как с карапузами в памперсах: сю-сю да сю-сю. Марина зарыдала, успокоилась и стала резать сыр. А дядя Леша пошел открывать дверь, потому что снова позвонили. Кого-то из пришедших я знал, кого-то видел впервые. Последней появилась тетя Зоя, мать Дюши Зуева, месяц назад сбитого насмерть пьяным водилой. Как она убивалась тогда, как кричала и плакала. И до сих пор глаза опухшие. Не то что некоторые — слезинки не проронят. А как наорать из-за ерунды — так запросто.

Когда гости доели кутью и убрались восвояси, она принялась мыть посуду. Терла чуть не до дыр и ставила в шкаф ровным рядком: тарелки с золотистой кружевной каймой, синие кружки в горошек и несколько разномастных чашек, которые она не любила и вынимала лишь по необходимости. Запахло хлоркой, и раковина с плитой засверкали белизной. Я глядел, как она ловкими движениями подметает пол, и недоумевал: неужели ей все равно? Ведь только что похоронила ребенка, которого так жестоко обидела. Ни слез, ни раскаяния.

Я не маленький, я понимаю, что детей наказывать надо. Если за дело: чтоб не курили, не воровали, не попрошайничали. Но так орать на взрослого восьмилетнего человека лишь за то, что ушел на реку без спроса — это куда годно? Вот тогда ночью явился мне Дюшка Зуев и предложил махнуться на время, как он сказал, физическими состояниями. «Очень, — говорит, — охота походить за убийцей своим, нервы ему потрепать». Дело благородное. Я тогда как раз не спал после взбучки, лежал на диване, представлял, каково маме будет, если я вот возьму и умру. Тогда-то она начнет рыдать и поймет, что меня несправедливо обижала. Да поздно будет…

А оказалось, ей и дела нет: подмела, моет теперь. Завтра мы с Дюхой обратно поменяемся, и я ей все выскажу. А лучше в детдом пойду, пусть знает.

* * *
Женщина сполоснула ведро и расправила на нем тряпку. Пошла в детскую, снова села, взяв шарфик в руки. Спустя час достала из кармана халата баночку и — одну за другой — отправила в рот два десятка таблеток. Поднялась, прошла ко входной двери и открыла замок. Чтобы можно было войти.

Чтобы сын ее мог войти, когда завтра вернется домой. Она просто этого не знала.

Jaklin 2а Мяу-мяушки-баю

Комната над баром — лучшее место для того, кого манит запах рома и специй. Того, кто страшится тишины и одиночества. Того, кто боится, что за ним придет ноябрь. Не бойся, человек. Холоду жизни нет хода туда, где пахнет грогом, где от шума в три ночи лопаются перепонки. Туда, где живет кот. Давай, человек, стягивай штаны с лампасами. Ложись сюда, ують кота. Тот уткнется холодным носом в твою теплую подмышку, и ты, наконец, сможешь уснуть. Тя-тя.

В потолок стучат — обычная история. То ли Грета, женщина-гигант, пляшет на барной стойке, стукаясь тремя макушками о потолок (макушки всегда в синяках и мозолях, но Грета — веселая девица). То ли говорящая лошадь бывшего джигита, а нынче билетера Арабека, забыв о существовании всемирного тяготения, делает сальто на потолке (ей скучно сидеть одной вечерами в билетной будке, бесконечно компостируя проездные, и Арабек берет ее в бар). Здесь собираются цирковые, вышедшие на покой, хотя в этом баре нет одного — покоя. Хозяин, бывший клоун, не смог выправить лицензию.

Брови человека и во сне насуплены так, что того и гляди, сломаются пополам. С таким лицом думают о спасении мира, не меньше. Еды себе насыпать не может, посмотрите на него, опять весь день не ел. Но поспать о спасении мира — первое дело и практически человечий долг. Спи, спи, не вставай, просто насыпь коту, у него лапки. Нет, в ванную не ходи! Кот так устал. Да что же ты за человек такой, пошел: тяп, тяп.

Налил, залез. Снова коту забота — ходить по краю, вглядываясь тревожно в мутную воду. Паника, паника, любовь, любовь. В воде вертятся невезения, тяготы, страхи; водоворотами кружат вокруг человекиных коленей. Но не тронут, пока кот следит, а кот — да. Если какая-то смеет раскрыть злую острую пасть, кот ее шлеп, кот ее тык, фьють за шкирку когтем из воды. Этими самыми лапками, вот. Напасть превращается в мыльный пузырь и лопается, пытаясь взлететь к потолку. Вода опасна, но она — надо: смывает с человека усталости дня, неудачи года, смерти жизни. Смывает ноябрь.

Из-под коленей человека всплывает маленькая подводная лодка. Опять старые циркачи пробрались сквозь слив! На ней — самые отпетые: воздушные гимнасты, скрюченные от артрита, фокусники с дрожащими руками, шпагоглотательница ms Без Имени, проткнувшая себя шпагой еще в 1976-м. Хотят дружить. Человек — за, хотя из-за ms ему приходится принимать ванну в штанах с лампасами. Гости боятся ноября. Зря. Пока ты молод, до смерти рукой подать, старость чуть улучшает дело, но стоит откинуть коньки, свалившись с трамплина, как ей тебя не достать. Кот осторожно дует, у лодки отрастают крылья и несут ее в окно. Человек сердится: ему нравится ms Без Имени, и он даже не видит, что она сделана из мыла, а вместо лица — портрет из журнала «Цирк-76». За ноябрь. Она снова придет, но кот не даст, а как еще.

Не сердись, человек, на кот. Не сердись и люби меня.

Я твой, а ты мой. Неприметный, как небо. Крохотный, как океан. Далекий, как рука, гладящая по щеке.

Ноябрь не наступит. Этот кот — про любовь.

Patologist 2ж Некрасивые дети

Зовите меня Фобос.

Все так меня зовут. Кто — все? Ну, мой брат, например. Вон он, как раз позади вас. Неожиданно, правда? Стервец передвигается бесшумно, даром что великан, как и я. Теперь угадайте, как зовут моего брата. У вас одна попытка. Правильно: Деймос. Спасибо родителям. Изобретательно, верно?

А как ещё паре колонистов, у которых билет в один конец, назвать своих уродливых первенцев, рождённых в новом мире? Страх и Ужас, конечно же. Родители ненавидели всё — так почему собственные отпрыски должны быть исключением?

Отправиться в промёрзшую пустыню за двести миллионов километров от родного дома, да ещё и без возможности вернуться назад — так себе идея. Она может показаться удачной только тогда, когда тебе восемнадцать, и жизнь кажется бесконечной. Необоснованный оптимизм. Конечно, всегда есть шанс, что двустороннее сообщение наладят прежде, чем последствия космического перелета и низкая гравитация превратят кости в хрупкие подпорки, а мышцы — в студень. Но ещё раньше космические лучи сделают из мозгов безмысленное желе.

Всё это занимает чуть больше пары земных лет. Времени родителям хватило на то, чтобы родить детей и воспитать их в ненависти: уже не к одной — к двум планетам. С тех пор, как нам с братом исполнился один местный год, в наши обязанности входит кормление развалин, в которые превратились родители, и уборка за ними. Сыновний долг, знаете ли.

Нет-нет, не торопитесь разворачивать свой атмосферный завод. Право, не стоит. Это может очень не понравиться малышу Дейми. Он парень немногословный, зато может весьма красноречиво крошить в пальцах камни. Видите? Его вполне устраивает газовый состав атмосферы, да и меня, признаться, тоже. Разве не прекрасно, что здесь даже днем видны звезды?

Межпланетные перелёты — ужасная идея. Печально видеть, что человечество не поумнело. Предусмотрено возвращение? Забудьте. Ваш корабль не сможет подняться. Связь тоже уже не работает. Мой брат позаботился об этом, едва вы сели. До прибытия следующей экспедиции у нас минимум один здешний год — если она состоится. Две неудачи подряд — тяжкий удар по мечтам и благосостоянию жителей вон той крошечной голубой искорки. Вам стоит научиться находить её среди звёзд. Первое время это помогает бороться с печалью. Потом такие пустяки перестанут вас интересовать.

Небольшой кислородной установки достаточно, чтобы продержаться, пока радиация и слабое притяжение не сделают свое дело. Времени хватит. На что? Я объясню.



Мы здесь свободны от оков земной морали, но идея инцеста нам пока претит. С переходом родителей в низшую форму существования эта моральная дилемма лишь обострилась. Поэтому нас всё ещё всего двое. Со временем мы смогли бы преодолеть предрассудки и вырастить в инкубаторах новое поколение, скрестив свою ДНК с родительской. Минимальное разнообразие генов. Но тут подоспели вы.

Надеюсь, в вашем первом помёте будут девочки.

Это многое упростит.

Хотя это тоже только вопрос морали. Добро пожаловать на Марс.

taipan_poison 3а Их — миллионы, нас — тьма

Отрубленное щупальце извивается, слепо хватая воздух, запутавшись в колючей проволоке.

Впереди все изрыто воронками и завалено палеными мясистыми тушами.

Клубящийся спрут иссиня-черных туч пятится на запад. На смену приходят гипнопроекторы.

Значит, есть время на перекур.

Над горизонтом вспыхивают 3D-модели Симпатичного Котенка, чизбургера-стяжателя и порнозвезды Шарлотты Бэнкс. Вновь учат нас, как веселиться, потреблять и услаждаться.

Никитыч извлекает из-под драного ватника кисет.

Лешка просовывает палец сквозь опаленную дыру в ушанке:

— Чуть не зацепила, паскуда!

Котенок, чизбургер и порнозвезда палят нас тем, что клубничный дайкири на пляже лучше, чем жить в говне; что бабки решают, что пора повзрослеть и мыслить мультикультурно, перестать вообще дичить, что существовать надо по фану.

Что у нас нет выхода. Мы заблудились… Но это О.К. Они придут и обустроят нас.

Я глотаю из фляги, спирт обжигает — жмурюсь, занюхиваю рукавом.

Дно окопа залито жидкой грязью, в ней шипят раскаленные гильзы. В сапогах хлюпает вода, аж пальцы поджимаются от омерзения. Мы перемазаны копотью и черной кровищей.

— Гля, Муромец! — скалится Лешка. — Никак подкреплений нам?

С тыла ковыляют двое связистов в заиндевевших шинелях — один с коробкой полевого телефона, другой мотает катушку с проводом.

Я смотрю на запад. Гипнопроекторы погасли.

На дымящийся косогор выступают киборги. Пластиковые лица-смайлики и логотипы компаний-спонсоров на броне. Киборги наступают свиньей, шеренгами — по пятьдесят, сто, двести боевых единиц… Короче, немерено.

Очень страшно.

Тут же начинает работать их арта. Рытвины, котловины и траншеи вокруг вспучиваются гроздьями земли и ядовитым зеленым пламенем.

Связист спрыгивает в окоп, пыхтя, протягивает трубку:

— …встава-а-ай, страна огромная, — ревет хор, гудит гармонь, бьют литавры.

— Подкрепления?! — ору, стараясь заглушить грохот канонад.

Связист кричит в ответ, но я не слышу. Вижу сам.

Из ельника на левом фланге с просверком серебристых клинков и ярко-алых башлыков выносит казачьи сотни.

Из пожженного березняка справа, разминая в труху обугленные пни, медленно выползают «тридцатичетверки».

Настойчивый спутников «биип» раскалывает небо.

Ледяной ветер плещет изорванным стягом над блиндажом. Потемневший от времени Победоносец выглядит карикатурным малюткой, Змей — весомым и реалистичным.

Хотите обустроить нас? Ну чего, приходите. Замаетесь обустраивать.

Впереди лязгают суставами сотни киборгов, ровной поступью приближаются. Рвутся снаряды, и дым слезит глаза.

Позади бесконечная паутина русских разбитых дорог, скованных первым льдом. Неизбывная дурь в башках. Желание странного. Страстотерпцы и блаженные. Тундры да перелески, вороны на крестах и журавли в небесной сини. Помертвелые осенние ветви тянутся в немой мольбе. Палая листва — янтарная, алая, раскудрявая — шепчет и ворчит о несбыточном.

За нами Русь и больше ничего. И отступать тоже некуда.

iron_man2020 АЯ учится ле…

Нынешним вечером к Яну Аугу пришла Белочка. Крупная и белая.

Он не очень сильно удивился. Этим крайне мерзким вечером Ян Ауг пребывал в обычном настроении. А оно, настроение, имело пакостный обычай — быть весьма поганым. Не помогала даже любимая водка. Холодненькая! С малосольными огурцами по маминому рецепту, с холодцом и хреном. В последние лет двадцать из тридцати трёх Яну Аугу положительно не везло. Он почему-то так уверенно считал, хотя…

Вот, к примеру, нынче он удивительно тосковал, заливал зелёную горькой. И вдруг противный звонок в дверь. Открыл и чуть не рухнул на хай-тековский смарт-ламинат:

— Ты, мля, кто?

— Белка без пальто!

— Вижу, что не хрен моржовый, — довольно уверенно заявил Ян, скептически оглядев гостя в костюме Белки. В её правой лапе призывно запотевала литровка водки, а в левой красовалась укулеле.

— А эта хрень зачем?

— Для праздника…

— Лучше б ещё холодной водки!

— Добавим по ходу пьесы, следуйте за мной.

Белка привела Яна Ауга на крышу его родной многоэтажки. Летом здесь было уютно, сейчас же без водки тут не покуролесишь.

— Так кто ты? Зачем сюда притащились?

— Послушайте, АЯ, вы созрели для решительных дел. Вот хлопнем и будем вашу судьбу решать…

— Откуда ты моё прозвище знаешь? Меня так, по-моему, только коллеги за глаза кличут.

Ян заволновался и выпил холодной водки. Ему стало как-то хорошо и тепло. Выдержав паузу, Белка ответила бойком голосом:

— А я про вас, Ян Ауг, всё знаю. Я — инспектор индекса жизни. Вашей жизни, если быть точным.

— Интересно белки пляшут! И чем же заслужил такую честь скромный младший научный сотрудник Института случайной левитации?

— Во-первых, это мне лично интересно. А во-вторых, вы большой учёный. В своей узкой нише, разумеется.

— Тебе-то откуда это знать?

— По долгу службы. Инспектор в курсе всех дел подопечного…

— Ты, что ли, шпион?

— Бери выше.

— Ангел-хранитель? Это ж антинаучно, самому не смешно?

— Нет, я давно привык к такому наплевательскому отношению научных сотрудников к инспекторам индекса жизни.

— А что еще надо делать? Ноги им в розовой воде мыть, а потом эту воду пить?

Белка налила Яну ещё водки и сказала:

— Пей, сейчас будем учиться ле…

— Летать, что ли?

— Нет, лежать! Как овощ. Как синьор Помидор на брезентовом поле.

— Ты с дуба рухнул? Я разобьюсь, левитация ещё не имеет реальной практики. По сути, она антинаучна, как и полёты ангелов.

— Но вы, Ян Ауг, постоянно ставите такие опыты. Некоторые из них успешны, вы живы до сих пор. Главное — выпить хорошо!

— Сдурел? Какой ты, мля, ангел? Ты меня отвлекать должен от водки, оберегать. А ты же меня с крыши пьяного толкаешь!

— Так в этом суть вашей случайной левитации. Не очевидное, но вероятное. Вот и шагайте с крыши, учитесь летать и лежать. Тут личный пример и опыт нужны. Без этого нет Большой науки.

Белка грубо столкнула Яна.

Затем инспектор-ангел скинул костюм, расправил крылья и полетел вниз:

— Ничего, я тебя научу летать. Но придётся месяц в реанимации полежать. Подумать о жизни. Да и левитация требует жертв.

keleny Для пользы дела

— А здесь у нас, так сказать, ноу-хау, — доктор, назначенный мне главврачом в сопровождающие, был невысоким, пухленьким и каким-то очень располагающим к доверию. Такими, наверное, и должны быть хорошие психиатры. — Ни у кого пока нет. Но планируем продвигать…

Мы ходили по больнице уже около часа — аккуратные палаты, широкие коридоры, улыбающиеся медсестры в накрахмаленных белых халатиках. Чистота и красота. Образцово-показательное заведение. Будет что похвалить в статье для «Вестника медицины».

— Зрелище, конечно, не очень приятное, но зато метод действенный… — продолжал мой сопровождающий. — Да вы не стесняйтесь, подходите ближе.

Я подошел. За стеклянной стеной — палата, разделенная на боксы. В каждом — кушетка. На каждой — пациент. Тела перехвачены несколькими лентами, фиксирующими ноги, руки, плечи. К головам подведены электроды.

— Что это? — я почувствовал, как кровь отливает от лица. Стекло экранировало все звуки, но это было неважно. Достаточно было видеть рты, открытые в страшном крике, закатившиеся глаза, искаженные ужасом лица.

— Это, батенька, — доктор, не отрывая взгляда от корчащихся в бессильной попытке вырваться людей, качнулся с носка на носок, — потенциальные самоубийцы. Кто-то, так сказать, начал дело, но не закончил. Кто-то только планировал. Все они попали к нам, и мы их лечим. Ведь отказ от жизни, знаете ли, явное психическое отклонение. Раньше это врачевали беседами, разговорами, таблетками. Помогало, но не всем — кто-то повторял попытку. Тот, кого жизнь пугала больше, чем смерть. А ведь должно быть наоборот: именно смерть должна вызывать страх. Вот это мы и формируем…

Доктор оторвался от смотрового окна, увидел мое потрясенное лицо, и тон его стал более академичным:

— Сейчас пациенты переживают то, что чувствует умирающий человек — при удушении, утоплении, ударе при падении с высоты. Только ощущения их многократно усилены и растянуты во времени. Испытать подобное вновь вряд ли кто решится добровольно.

— Но это ужасно! Как так можно?! Им же больно!

— Э-э-э, батенька! Больно, конечно. Ну и что? В отличие от самоубийства это не навсегда. Так сказать, чужой опыт взаймы. Очень эффективно. Принято решение продвигать метод повсеместно.

За стеклом, переживая каждый свой ад, беззвучно корчились люди.

helgvar Ветербург, до востребования

В небе взорвался вечер.

Тускнела, валясь за окоём, Луна живых — еще пышная, полнолуние отсияло буквально вчера.

Индрик смотрел в другую сторону. Там, еще размытым пятном, выползал из-за горизонта розоватый серпик. Значит, диагноз верен; всё правда.

Он стиснул зубы, зажмурился, потом взглянул еще раз. Теперь Морс казался чуточку отчетливее.

— Допрыгался, а? — весёлым голосом спросил Индрик. — Отважный инвестигатор.

Флакончик с порошком он бросил на столешницу, рядом с мигающим экранчиком рожком. Агент… к дьяволу! Нелегальный прокат смерти уже не требуется; да и морсий, собственно, тоже. Скоро он получит способность взаимодействовать с ушедшими безо всякого морсия — удобно, а?

— Скоро морсий понадобится моим нанимателям, — хмыкнул Индрик.

Скрутило в узел желудок — раньше, чем подоспела пора принять таблетку. Надо бы продержаться, подумал Индрик, не имеет смысла так уж спешить туда, верно? Забрать куртку, нацепить наплечную кобуру, сунуть в нагрудный карман портмоне с жетоном, грохнуть обшарпанной, однако мощной дверью — и вниз.

Эхо металось по лестнице, эхо шагов.

Тих был город Ветербург, тих, дремотен и уныл. Поневоле тут вспомнишь Тоскву, «Яр», привлекающий молодежь ореолом славы Александра Сергеича и Сергея Александровича, разгул ночной жизни, плюющей на условности: Морс, там, в зените, не Морс… молодняк, кажется, наоборот, — тянулся к морсианам, уверенный, что уж по ту-то сторону наверняка разрешены все терзающие проблемы, получены ответы на все вечные вопросы… а может, находя извращенное удовольствие от превосходства над родителями хотябы в этом: старшее поколение выплодков светила мертвых боялось как огня; до сих пор многие даже в полноморсие ухитрялись в упор не видеть фланирующих вокруг усопших. На этом делали какие-то барыши цыгане и экстрасенсы. Вряд ли особенно большие.

За рулем таксомотора торчал тощий бледный парень, то и дело поглядывавший на часы и тут же — на улицы, уже заполнявшиеся морсианской публикой.

— В «Бардо Тодол», — заранее смирился с неизбежным Индрик. И тут же водитель подскочил, ругнулся… почти уехал, — и вдруг кивнул. Деньги стоят риска, подумал Индрик, я вот думал так же…

Характерный запах ладана крепчал даже внутри салона. Морс вступал в свои права, а значит… Он вытащил пистолет.

— Привет, — сказал воздух слева Никиным голосом, и стало понятно, что уже некуда спешить. Игра была сделана, причем, похоже, давно.

Рука потянулась было к рожку — и пришлось ловить собственное запястье: ты что, это ж Никтория, Никушонок мой…

Индрик сморщился: в носу мгновенно защипало. Что ж ты натворила, дурочка ты беспутная, мы бы всё… мы бы… я бы… Ника наклонилась вперед, заглянула в глаза. Покачала головой и улыбнулась: вместе навсегда. И неважно, под которой из лун.

На мгновение Индрик ощутил себя пушинкой, одиноко плывущей вверх, и не было воздуха, не было ветра, не было дыма и облаков — лишь свет.

Губы Ники чуть-чуть отдавали оружейной смазкой.

Кипели небеса.

m_craft_holmes Рисунок синим фломастером

Из-за скал с места падения самолёта поднимался столб чёрного дыма. Константин, штурман сбитого Су-24, успел катапультироваться, и теперь его от носило к востоку этой каменистой долины на склон ближайшей горы. А вот командир погиб, попав под плотный огонь моджахедов. Штурман видел, как полыхнул и стремительно полетел вниз парашют командира. Стиснув зубы, Константин дал себе слово не сдаваться в плен. И постараться в память о командире захватить на тот свет как можно больше этих отмороженных басмачей. Вот только обидно, что не получится, как обещал, «купить» сыну сестрёнку…

Парашют запутался в кроне ливанского кедра. Стропы переплелись, и Константин повис, болтаясь на ветке в центре кедровой рощи. Редкие для этой местности могучие раскидистые деревья создавали тень и несли прохладу. Но росли кедры в отдалении друг от друга и никоим образом не скрывали лётчика от посторонних глаз. «В случае, если парашютист зацепился за дерево, он должен висеть тихо-мирно, как ёлочная игрушка, и дожидаться помощи от товарищей», — вспомнились ему слова инструктора в лётном училище. К сожалению, тихо-мирно не выйдет, подумал он и напряг бицепсы, пытаясь освободить руки. И когда это ему почти удалось, послышалась гортанная арабская речь…

Когда спецназовцы на вертушках обнаружили его в расчётном квадрате и доставили на авиабазу, попутно отутюжив долину и уничтожив три десятка боевиков, он никак не мог поверить в спасение. Вспоминал, как моджахеды цепью спускались с горы, вертели головами в поисках лётчика. И один — всклокоченный, бородатый, с ручным пулемётом наперевес — прошёл совсем рядом! В глазах моджахеда плескалось наркотическое безумие, штурман поймал его взгляд и мысленно попрощался с жизнью. И тут произошло немыслимое! Бандит посмотрел будто бы сквозь него и, не заметив лётчика, двинулся дальше! Словно Константин стал прозрачным и незаметным, как небо! Как такое стало возможным? И как найти этому правдоподобное объяснение? Или в роще из библейских деревьев на библейской земле и не такие случаются чудеса?




Миловидная женщина с тонкими чертами лица подошла к письменному столу. За столом, обложившись фломастерами, увлечённо склонился над альбомным листом вихрастый мальчик.

— Что рисуешь, сынок?

— Небо…

— Красиво, — сказала женщина и подумала просебя: «Конечно. Что же ещё? Их призвание — самолёты, а наш удел — рвать сердце, глотать корвалол и целый день ждать звонка по спутниковой связи. Когда же всё это кончится?» На глаза женщины навернулись слёзы. Не желая расстраивать сына, она тихо вышла из комнаты и не слышала, как мальчик добавил:

— …и папу. Он в небе. Просто теперь невидимый для врагов!

Pogonull Бизнесмен

Чтобы как-то поднять себе настроение, демон Демьян решил прогуляться по городскому парку. Жарко светили фонари, приятно пахло серой, грешники в ближайшем котле завывали милый блюз. Но настроение почему-то не поднималось. Демьян нашёл незанятую скамейку, закрыл глаза и постарался расслабиться. Он думал о том, почему же у него не идёт бизнес.

Демьян всегда был хорошим демоном, умел попутать кого угодно, мог уболтать любого человека на любой грех, однажды он даже развёл скопца на блуд. Он бы с лёгкостью мог собирать тысячи экскурсий в Пекло и из него, но увы, толпа жаждущих отдыха почему-то обходила его турагентство стороной.

— Доброй ночи, сосед, — перед демоном стоял старый знакомый — дьявол Дэвид.

Демьян не то чтобы не любил Дэвида, но классовое и гражданское неравенство не давало им общаться близко. Дэвид был дьяволом от бога; начав в своё время с простой продуктовой палатки, он создал целую империю супермаркетов и грёб души лопатой.

— Ну здравствуй, — Демьян встал и протянул дьяволу руку.

— Как дела?

— Спасибо, справляюсь.

— А мы тут всей семьёй отдыхать едем. Вот путёвку ходил покупать. Полпекла оббегал, — Дэвид показал пачку пёстрых бумажек. — А ты, я слышал, тоже бизнес решил открыть. Понимаю, тебе сейчас ох как тяжело.

— Дэвид? — глаза демона округлились. — Ты что, не мог на этаж спуститься и купить путёвки у меня? Тебе обязательно надо было куда-то бегать?

— Так ты что? Турфирму открыл?

— Ну да.

На лице дьявола появилась снисходительная улыбка.

— А кто-то ещё, кроме тебя, об этом знает? Ты меня каждый день видишь, а сказать так и не удосужился.

Демьян мысленно хлопнул себя лапой по лбу.

— Ну ладно, сосед, встретимся ещё. Приятно отдохнуть.

И побежал в рекламное агентство.

Alexey_Donskoy Жизненная энергия

— Зачем ты плачешь? Что тебе Гекуба?

Голос раздаётся будто с неба, презрительный и холодный; он аналитически расчленяет юнуюдушу, вытряхиваяизнеёсентиментальность и сжигая в топке истины. Маленький Ки не знает, что такое Гекуба, но уже не плачет — рвение воспитателя не имеет границ, и не стоит испытывать судьбу понапрасну.

Теперь он знает, что жемчуг важнее жизни товарищей, что в работе хороши любые средства — главное, чтобы воспитатель был доволен. Иначе наказание будет суровым.

Маленький Ки идёт по своему пути, внимательно вглядываясь в переменчивые краски леса. Лес истощён, жемчуга больше нет. И его чуть не охватывает запретное отчаяние. Но маленький Ки теперь знает, что надо делать. Он преодолевает границу и переходит на соседний участок. Если там не побывал злобный Дэк, то ещё можно что-нибудь найти.

Из кустов внезапно появляется знакомое лицо. Маленький Ки смотрит на него с удивлением, потому что узнал Каса, а Кас пропал во время последнего дождя, а кто пропадает в лесу, тот пропадает навсегда, и даже воспитатели не вспоминают о нём.

— Ты всё собираешь жемчуг? — спрашивает Кас.

Маленький Ки не понимает вопроса. Ведь у него никогда не было другого смысла жизни, другой работы. Не собирать жемчуг означает не жить.

Но Кас, очевидно, перестал собирать жемчуг — и всё равно живёт? Как такое может быть?

Вопросы роятся в голове, и воспитатель проявляет недовольство. Тогда маленький Ки спохватывается и делает радость. С радостью он рассказывает воспитателю, что нашёлся пропавший Кас, и теперь вместе с ним они смогут собрать больше жемчуга! Но воспитатель почему-то не радуется.

— Кто разрешил говорить с посторонними?! — кричит он со своего неба и посылает наказание. Такое сильное, что маленький Ки падает от боли и бессилия. А Кас, пользуясь случаем, подходит к нему и сдирает, ломая, вырывая с корнем, гребень с головы маленького Ки — и мир от этого внезапно меняется.

— Ну вот, — говорит Кас. — Теперь ты тоже пропавший. Пойдём отсюда, иначе злой воспитатель скоро будет здесь!

— Злой? — переспрашивает Ки и, наконец, понимает, что больше не слышит голоса с неба. И что наказаний больше не будет.

— Кто такие воспитатели? — Ки обнаруживает, что в мире может быть что-то интересное помимо жемчуга.

— Они тоже люди, — говорит Кас. — И они все разные. Один из них долго учил меня истории. Знаешь, что означает твоё имя на древних языках воспитателей?

Ки очень интересно. Он впервые слышит, что небо не всегда бывает злым, и впервые задумывается над тем, что имя может что-то значить.

— На одном из языков — «ключ». Я не знаю, что это. А на другом — жизненная энергия!

Удивительно, но жизнь Ки вдруг снова обретает смысл!

— Расскажи об этом Дэку и другим! — говорит он. — А я теперь знаю, что должен делать.

Он идёт назад, туда, где Дэк убил Лю, чтобы отобрать жемчуг. Теперь маленький Ки не плачет. Сначала он осторожно снимает с Лю страшный металлический гребень, а потом открывает его разъём питания и вливает в неподвижное тело энергию своего аккумулятора…

Yurgen Капсаицин рабочего тамбура

«Было бы смешно, если бы она предложила тебе заняться виртуальным сексом», — Вадик уткнулся головой в дверь купе, ноги отказали, ногти драли гладкий пластик, но нужно было войти.

Она сидела, как прежде, с ногами забравшись на его нижнюю полку. «А ведь я за нее заплатил!» — и в вагоне-ресторане три косых, и за Доширак, и сигареты, и коньяк, и вот теперь его нижняя полка, Вадик понимал, что ему ничего не светит, Витебск, Брянск, Голицино, он предпочитал вискарь, но эта белобрысая курва желала коньяка.

Симпатичная.

Даже теперь Вадик признавал за ней безусловную притягательность. «Писькой дышит», — звала таких его бабка. Ноги девице удалось раздвинуть лишь раз, когда бесчувственная, со сползшим набок хлебалом, она хватала его за лицо и расцарапала в кровь — Вадик тогда психанул и несколько раз приложил об стол, довела, мразь, сколько можно?! Он не успел ей как следует заправить.

Вадик выдохнул, девушка указала ему на место у себя в ногах.

Сел. Со вздохом расчехлил телефон. Прелюдия развивалась по одному сценарию.

Фонари метрономом секли ночь за окном.

Как-то он не поленился и подсчитал, морок выпустит его после восьмисот семи ударов светом. Капсула безопасности треснет, и Вадик сможет уйти или разорвать ее в клочья, сбежать в вагон к мужикам или старухе, наказать или упасть ей в ноги.

Вадик не понял, какое у него сейчас настроение.

«У тебя есть девушка?» — звякнул ВК.

«Откуда, ну, откуда у тебя, сука, мой акк?!»

«По**емся?» — Вадик пошел ва-банк.

«У меня парень», — грустный смайл.

Вадик сбил пробку с бутылки вместе с горлышком и, обдирая губы, ввинтил сто пятьдесят виски.

Не даст.

Потому что реальным ни-ни. Любит мудака своего.

Они расселись по полкам друг напротив друга.

Молча.

Как-то внезапно, точно в клейкой реальности сна, они оказались в секретном чате Телеграм, секретный, потому что сам удаляет сообщения, как закроешь.

Она писала с ошибками.

Еще она постоянно писала «Мурк», это дико раздражало.

Между станциями пропадала связь.

Тогда она сидела и молча пырилась, как сова.

Если Вадик отводил взгляд, дергала его ногой за ногу.

У нее были полосатые носки.

Зеленые с красным, как свитер Фредди Крюгера.

Чудовищно.

Хорошо, что он ей уже въ**ал. Семь раз? Больше?

Пузырь лопнул, и Вадик выпрыгнул из купе рыбкой, защелкнул дверь за собой.

Вышел в рабочий тамбур и закурил, зло, обрывочно хватая ртом ускользающий воздух. Вынул билет, прищурился, разбирая в неверном свете: «повторить — вернуться в вагон-ресторан, закончить — выйти из поезда». Дальше, к старухам и мужикам, неизбежной карусели дичи и насилия? Назад, к единственной, кого он любил?

Дернул ручку стоп-крана, она вывалилась из стены, повисла на длинном, гнилом каком-то шнуре. За окном, убитом трассерами дождевых слез, несся грязный левиафан смешанного леса. Дверь не поддалась. Вадик сел на заплеванный пол и затянулся глубже, точно нырял. Вскинулся одним движением, разбил сантиметровое стекло и тупым огрызком вскрылся, выпуская наружу смех и трепет. Честные пятнадцать минут тьмы без снов и навоза. Взаймы.

mykoster Странник

Странник наслаждался каждым шагом по мягкой сочной траве. Стопы приятно холодила роса. А солнечный свет грел лицо. Каждый раз после смерти он возвращался на Поляну.

И сейчас чувства снова впервые рождались в нём. Мир метаморфоз застывал в заданной точке воображения до следующего сдвига сознания. Поляна создавалась странником каждый раз после возвращения из-за горизонта смерти. Точнее — он сам был миром, для себя — человека.

— Тебе понравилось быть бесплотным? — прозвучал голос с небес.

И странник узнал свой голос, только усиленный в сотни раз, — голос этого мира. И ответ этот мир знал ещё до вопроса. Просто мир получал удовольствие от общения с самим собой, актуализированнымдоотдельной актуальности.

— Да, — ответил он. — Я чувствовал себя идеей и жил лишь в воображении! Это так… познавательно.

Странник обладал абсолютным знанием статики и динамики, бытия и познания, начала и конца. И был единым и единственным. Слова после бесплотной жизни приятно звучали во рту и обнажались миру.

— Ты готов развоплотиться? — раздался с небес его голос.

— Нет, наоборот, — ответил Странник и расхохотался.

Когда заранее знаешь ответ, спрашивать самого себя, пусть отдельного и менее могущественного, казалось жутко забавным.

Здесь не существовало «тогда» и «потом». Всё было всегда и никогда.

А перемещаться в пространстве он мог, как и в воображении — мгновенно.

Ведь пространство и время наступает только за горизонтом смерти.

— Да будет так, — сказал мир и запустил новую воображаемую реальность.

— Ты будешь жить среди миллиардов своих отражений. И временная ограниченность будет противоположна твоей вечной абсолютности. Пространство и время не будут подчиняться мысли, — напутствовал голос.

Странник знал, что в новой реальности он сможет познать радость общения — как результат преодоления физической и мыслительной ограниченности.

Момент смерти был известен ещё до рождения. Поэтому насладиться игрой во множество следовало до последней степени боли и лишений, испытаний и потрясений.

— Ты будешь проклинать время за его необратимость, чтобы после смерти посмеяться над тем, что времени — нет. Ирония судьбы — ведь путешествовать в жизнь можно только по времени.

Странник кивнул и сделал шаг из мира. Трава исчезла. Свет растворился.

Воображение создало новое пространство. И мир стал смертельно временным.

to_guy Морская душа

Олаф поднялся на крыльцо магазинчика и, помявшись, вошёл внутрь.

Там оказалось сумеречно, пахло не сладостями, как обычно, а солёным ветром и северным зимним морем. Вместо улыбчивой Инге за прилавком возвышался хмурый старик. Олаф никогда его не видел, хотя прожил в посёлке два года из своих пятнадцати лет.

— А отец-то был побойчее, — буркнул старик, оглядывая Олафа голубыми, словно глетчерный лёд, глазами. — Мда, в твои годы был побойчее. И дед… Ты в прадеда пошёл, малыш? Хм. Ладно, давай.

Олаф протянул бечёвку с десятком морских узлов, которую дал ему дед. Старик пропустил её между артритными пальцами, и Олаф расширил глаза: узлов как не бывало.

— Бьют, высмеивают, портят вещи, суют головой в унитаз. А вчера с тебя стащили брюки и…

Олаф резко вдохнул сквозь зубы.

— Малыш, твоё решение застрелить обидчиков из отцовского ружья неразумно. Хотя похвально. Всё же кровь водных духов сильна, сильна… Тебе стало плевать на людей, и теперь ты, как и все мужчины нашего рода, можешь взять смертьнапрокат. И помни, малыш: смерть — словно небо, окутывает эту планету полностью. Просто люди стараются не замечать её до последнего. А плата за прокат обычная: умрёшь — будешь слугой смерти в северных морях.


Олаф шёл по людной улице медленно, ощущая, что в груди закручивается холодный водоворот.

— Как будете умирать? — ровно спросил он, подойдя к двум одноклассникам. — Говорите. Или я выберу за вас.

Свен и Барди переглянулись и загоготали.

— Ты точно подавишься своими пончиками! — Свен хрюкнул и ударил Барди по спине.

— Да пошёл ты! — возмутился Барди, чуть не выронив пончик. — Я помру от старости в окружении красоток, как Хью Хефнер. А на тебя грохнется кусок говна, здоровый такой мёрзлый кусок из самолёта прямо на башку! А этот щегол…

— Эй! — из-за угла дома шагнул отец Олафа. Помолчав, кивнул: — Пойдём, сын.

— Да, вали, — Барди откусил от пончика. — К своей долбанутой семейке.

— До завтра, урод, — бросил вслед Свен.

Через пару шагов Олаф услышал, что Барди судорожно кашлянул.

«Не оглядывайся», — одними губами сказал отец, безмятежно глядя за спину Олафа.

Хрип, крики, бегущие на помощь люди… Под уклон дороги катился надкусанный пончик, а высоко в небе от самолёта отделилась и полетела вниз чёрная точка.

Олаф шёл и думал, что они, видимо, опять переедут на север. В какой-нибудь соседний посёлок, не удаляясь от побережья. Как постоянно переезжают все его дяди с сыновьями и старшие братья.

Он сложил руки лодочкой, поднёс к лицу и усмехнулся.

Пахло солёным ветром и северным зимним морем.

bitutsky Квартиранты

В офис облачный вхожу я,
Весь дрожа от стресса.
Что в прокате есть сегодня
Из деликатеса?
За прилавком демон? Ангел?
С пирсингом на роже.
Чёрт лишь разберёт их ранги —
Все давно похожи.
Гибель жертвою теракта,
Отравленье маком,
Или просто от инфаркта
В восемьдесят с гаком.
В поножовщине кабацкой?
Заразившись оспой?
В битве Верденской? Грюнвальдской?
Курской? Куликовской?
От змеиного укуса?
В роль взойдя на сцену?
Смерть героя или труса —
Всё имеет цену.
Ошалев, я с укоризной
Шельмецам пеняю:
«Вы же тут сдаёте жизни!
Разве ж я не знаю?!»
Заслонясь крылом от зноя,
Мне ответил аспид:
«Вечно самое дурное —
Сказанное наспех.
Знание засунь, как бантик,
В оба уха сразу.
Жизнь сдавать в прокат нам Папик
Запретил указом.
Вот и крутимся, как черти.
Как горох в салате.
Так что выбирайте смерти.
Жизнь даём бесплатно».
На мгновенье стало душно.
Я листаю лица
Тех, в кого под видом душ мы
Можем воплотиться.
Жалость… Кто мне эти люди?
Нервы ж не стальные.
Ну не закажу я блюдо…
Купят остальные.
Влёт транжиря, словно в тире,
Чьей-то жизни стебель,
Мы — дебош в чужой квартире,
Не жалеем мебель.
Чувствуя себя подонком,
Зря сгубившим живность,
Прижимаюсь телом тонким,
Загружаюсь в биос.
Я чинить не стану зверство.
Путь — на жизнь нам слиться.
Неужели браконьерство
Будет вечно длиться?

linkka Система индивидуального выживания

Урок общественного выживания уже подходил к концу.

— Максютов, а вы как собираетесь строить свою систему выживания? — старый, уже за тридцать, учитель оттянул угол дыхательной маски и с усилием выдохнул.

— Элементарно, — Максютов картинно передернул плечами, собирая урожай влюбленных девчачьих взглядов, — отец уже зарезервировал мне место на орбитальном спутнике земного типа. К совершеннолетию выплатим кредит, и вуаля!

— Да, — учитель то ли печально, то ли завистливо вздохнул, — сейчас родители совершенно избаловали молодежь.

— Гаранин…. Гаранин!

Полноватый подросток поправил сползающую с носа маску и оторвался от созерцания неба за окном.

— Хватит уже считать ворон! — фраза была анахронизмом с давно забытым смыслом, но класс все равно услужливо рассмеялся. — А ты как планируешь строить свою систему выживания?

— Я? — парень растеряно потеребил очки.

— А может, нам попробовать всем вместе… — он снова тоскливо уставился в клубящуюся тьму за окном, — ну… очистить атмосферу?

— Баран ты, Гаранин, — Максютов за спиной учителя сощелкнул с пальца комок жеваной бумаги, стараясь смахнуть с лица одноклассника это гнусно-беззлобное выражение. Гаранин машинально отбил комок и снова уставился в небо с той идиотской увлеченностью, которая была недоступна пониманию.

Синее небо блестело после дождя, как чистая тарелка.

— В этот знаменательный день мы открываем памятник великому человеку, который смог повернуть вспять, — Максютов поправил седой вихор, выбившийся из гладкой прически, — и буквально спасти человечество от вымирания.

Музыка больно резанула по ушам, полотнища поползли вниз. В камне Гаранин выглядел еще более нелепым и бестолковым. Такие же очки с толстыми линзами, мешковатый свитер и лысый, как коленка. А еще скульптору удалось передать тот самый гаранинский мечтательный взгляд. За который его ненавидел Максютов все десять школьных лет. Толпа всколыхнулась овациями. Да и народу собралась целая площадь. Не в пример государственным праздникам. Мэр Максютов еще раз вымучено улыбнулся и первым положил к подножию из красного мрамора букет. И принялся пробираться к своему авто сквозь толпу, несущую цветы. Люди о нем сразу позабыли, торопясь пробраться к памятнику.

— Сука, — бессильно сказал Максютов, укрывшись за бронированным стеклом правительственного авто.

Гаранин счастливо улыбался ему с постамента, уже наполовину заваленного цветами. Теперь уже навсегда.

Vahromey Без присмотра

В воскресенье вечером Димка засопливил, и Андрей с Кирой решили в садик его не вести.

Пускай несколько дней посидит дома. У Андрея как раз «застольный период», сможет попоить сына АЦЦ, забрызгать в нос ринофлуимуцил и вообще побыть на страже.

Димка, конечно, обрадовался. Вдвоём с папой, на домашних харчах, без хождения парами, а может, и без надоевшего дневного сна. Красота же!

В понедельник он взялся за постройку города. В ход пошли кубики, пластилин, канцелярский клей и картон.

Андрей высмаркивал, промывал, капал и кормил по часам. В остальное время занимался проектом, позволив Димке творить в своё удовольствие.

К четвергу город занял всё свободное пространство между журнальным столиком и телевизором. Димка самозабвенно городил здания, внедрял радиальную уличную систему, оснащал дороги светофорами, налаживал работу больниц, школ, ТРК и маленьких магазинчиков.

В пятницу накрыл город куском голубоватого оргстекла, набросал сверху ваты и засветил солнце — настольную лампу.

Андрей старания сына оценил и задал главный вопрос:

— И кто живёт в твоём городе?

— Люди, — сказал Димка. — Как мы.

— Они знают, кто их создал?

Димка задумался.

— Когда им что-то нужно, они просят небо, — сказал он. — Ну, и меня.

— Разве они знают твоё имя?

— Они думают, что небо — это и есть я.

Видно было, что он всё-всё продумал. Андрей покачал головой. Усмехнулся. Потрогал лоб сына и заставил пошмыгать носом. То ли вирус отступил несолоно хлебавши, то ли был побеждён регулярными впрыскиваниями и творческой самоотверженностью.

В субботу Кира повелела вывести Димку на свежий воздух, и Андрей предложил сыну прогуляться до «Вавилона». Димка кинулся к телефону, ударил по кнопкам и что-то зашептал в трубку.

— Чтобы совсем не заснули, пока меня не будет, — объяснил он Андрею. — Проверим?

Андрей неопределённо кивнул.

Едва они вошли в супермаркет, вокруг забегали люди в пятнистой униформе и всех стали просить покинуть помещение. Андрею стало страшно, он схватил Димку в охапку и заторопился к выходу. Вокруг здания уже натягивали красную ленту. Опустели кафешки, гранитныйпарапет, лавочкипередфонтаном. Быстро ходили кинологи со служебными собаками и собровцы в защитных шлемах.

Окружающие переговаривались и старались поскорее убраться с опасной территории.

Вокруг говорили, что был звонок и что это чья-то глупая шутка, что если рванёт, мало никому не покажется, что нефиг лезть куда не просят и что мир сошёл с ума, что бог был здесь до семнадцатого года, но не этого, а сто лет назад…

Андрей подумал, как хорошо было бы выслушать и того, кто писал сценарий. Может, он потратил все силы на постройку мира, а на людях подустал или сэкономил?

Андрей запрокинул голову. Небо было чистым и высоким.

В нём по одной линии выстроились перистые облачка, немного похожие на буквы. И буквы эти складывались во вполне осмысленное слово.

«Щасвирнус».

Андрей посмотрел на Димку. Тот задумчиво ковырял тротуарную плитку носком сандалии.

— Пойдем уже домой, а? — тихо сказал он.

olga_doroff Такая работа

— Да какие они родственники? — толстяк махнул рукой, сверкнув золотой печаткой.

— Седьмая вода на киселе. Но ведь будут требовать наследство! Знаете, как это неприятно? Чужие люди, а туда же…

Я знал. За своё долгое существование я многое повидал и во многом поучаствовал. Причём всерьёз, а не в качестве актёра.

— Они глупые и суеверные. Если вы постоите недолго у дверей нотариуса, они туда не пойдут. Испугаются, — толстяк захихикал.

А чего смешного? Меня что, нельзя испугаться?

— Так договоримся?

А то. Времена становятся всё более циничны. Капитализм правит бал, а я работаю в бюджетной организации. Стабильная зарплата без премий, вот и приходится калымить. Раньше у меня бывали роли в театре, но кто сейчас ставит «Орфея» или «Пир во время чумы»? Хорошо, друзья из ТЮЗа иногда зовут сыграть Дарта Вейдера, и от разовых заказов я не отказываюсь.

В назначенное время мы с толстяком стояли у нотариальной конторы и ждали его «дальних родственников». Правда, сам толстяк усопшему был вообще «водой десятой», но это не моё дело. Народу на улице было много, и мой клиент подпрыгивал, чтобы заметить конкурентов издалека. Меня никто не видел, кроме заказчика. Разве что некоторые, проходя мимо, ёжились, как от холода. Чувствительные какие!

— Идут! — зашептал толстяк. — Вон те двое!

Примерно такими я их себе и представлял. Женщина средних лет и средней внешности, в серой от заношенности и дешевизны одежде. Парнишка-старшеклассник… нет, уже студент, совершеннолетний. Худой, сутулый, близорукий, в новой чуть великоватой куртке. На вырост, что ли, покупали? Знаем мы таких…

Хотя и правда, знаю. Видел их у усопшего, когда за ним «скорая» приехала. Дама ещё плакала: «Феденька, Феденька, только довезите его, пожалуйста!» Не довезли. А что делать? Такая работа.

— Косу, косу повыше поднимите, — шепотом талдычил толстяк. Вот дурак! Да я и без косы кого хочешь до инфаркта напугаю.

Претенденты на наследство были уже совсем близко, и я им открылся.

Женщина сразу встала, как вкопанная; я даже заволновался, на тротуаре ли она. Потом вспомнил, кто у меня сегодня по работе, и успокоился.

Парень сделал ещё пару шагов, остановился, повернулся к матери и потом, по её взгляду, ко мне. Глаза круглые и беспомощные.

— Лёшенька, — плаксиво сказала женщина.

— Нам не надо туда. Там смерть нас ждёт. Я прямо вижу её, Лёшенька.

— Ну, ма, — неожиданным басом ответил «Лёшенька», — там мужик в чёрном пальто, и всё. Какая смерть, ма?

Очки надо носить, слепая тетеря. Но учить его мне уже некогда. Поворачиваюсь к толстяку.

— Ваше оплаченное время кончилось.

— Продлим ещё на минуточку? — канючит он, наблюдая за парой. Те пока что замерли и ни туда, ни сюда. Я-то от них уже скрылся.

— Рад бы, — говорю с максимальной искренностью, — но не могу. Прямо сейчас у меня с вами запланировано ещё одно дело.

— Ещё дело со мной? — непонимающе переспрашивает он. В голове его наследство: цифры, сберкнижки, квартира. — Какое?

— Как вам сказать, — поднимаю косу повыше. — Работы-то никто не отменял.

olaf1 Попытка

Очередь медленно двигалась. Впереди меня шушукались двое:

— Ну а ты чё? — парень гопнического вида в характерной манере спрашивал соседа.

Холеный мужик «под сорок», скривившись, снизошел до ответа:

— В целях оптимизации налогообложения…

Не дождавшись приличного в таком случае «ну а ты?», гопник продолжил:

— А я кредитов набрал. Сначала на тёлочь, потом на свадьбу, потом стиралка сломалась… — конец фразы звучал совсем уж жалко. Гопник смутился и замолчал.

Внезапно его сосед продолжил:

— И ты решил вместо банкротства умереть? Типа на время исковой давности?

Гопник покраснел:

— Ну а чё! Заодно батю на время верну. Он рукастый и толковый! Хозяйство потянет, матери поможет. Да и пацанам моим… — гопник уже был не рад, что начал этот разговор.

— Значит, ответственности боишься? Сам набрал долгов и теперь от банков в смерти прятаться? А отец за тебя должен вкалывать?

— Ну, все лучше, чем от полиции прятаться, когда денег у государства наворовал!

Холеный взбесился. Куда-то подевалась вся спесь, демонстрируемая еще минуту назад, и он начал кричать в ответ:

— Я не наворовал! Я всё честно зарабатывал. Да я по двадцать часов работал без выходных! А налоговики мне насчитали еще полтора миллиарда! Представляешь? Полтора! Да ты за всю свою сраную жизнь даже и сотой части от этих денег не увидишь!

От надвигающегося скандала спас внезапно выглянувший охранник, запустивший обоих в кабинки.

Я оглянулся и увидел в конце очереди пару протискивающихся полицейских. Вот это плохо. Очень плохо. Машинально сунул руку в карман и нащупал рукоять пистолета. С боем прорываться не хотелось, но я был готов и к этому. Впрочем, полицейские почти сразу зависли возле какой-то наркоманки, и я немного успокоился.

Прошло еще пять минут, и охранник пропустил меня. За мной закрылась тяжелая железная дверь. Только что я умер для всех, осталось обсудить детали. Бездушный голос инопланетного компьютера поинтересовался:

— На сколько планируете умереть?

— Навсегда.

— Кому планируете передать остаток жизни?

— Своей подруге.

— Почему?

— А тебе какое дело?

Ровный голос компьютера пояснил:

— Это важно для статистического анализа.

— Я ее убил. В силу глупости и дурного характера.

— Вы считаете, что так компенсируете свою вину?

Я задумался:

— Нет, но хоть что-то…

— Принято. Вы понимаете, что в своей смерти и посмертном существовании вы можете столкнуться с неприятными ощущениями, муками и иными…

— Не тяни.

— Есть ли последнее желание?

Я задумался и вдруг, неожиданно даже для себя, сформулировал вопрос:

— Зачем эта вот хрень инопланетянам? Они же на Землю больше ни одной технологии не привезли. Только смерть? Бесплатную! Зачем им это? Они берут процент от жизни?

Механический голос, не запнувшись, ответил:

— Они просто делают мир лучше.

— Хм… Я тоже. По крайней мере пытаюсь.

biber24 Суждено жить

Чтобы выбраться из этого ада, нужно просто сдохнуть. И тогда только обретёшь покой. И неважно где — в раю или в аду — хуже ада, чем на Ацхоре, ада нет. Все девять кругов в одном месте. И поэтому лёгкая прожарка на дьяволовой сковородке будет вечным покоем, потому что нет нужды куда-то бежать или забиваться в щели. Просто тихо сидишь и жаришься. А здесь ты то бежишь, то лежишь, или прячешься в укрытия, которые могут в любую секунду стать твоей могилой. Но и тогда ты не сдохнешь сразу, а только когда разрешит и поможет Седьмой Ангел — боевой скафандр АНГ седьмой серии. Пока ты, Носитель АНГ, можешь дышать хоть через раз или судорожно шевелить указательным пальцем, ты не умрёшь. Тебя напичкают регенераторами по самое не хочу. Вот так!

Но я умер.

И у меня есть кому сказать за это спасибо!

Потому что я всё-таки сдох, не спрашивая ни у кого разрешения.

Правда, у меня теперь ноги железные, но ведь никто не без изъяна. У кого-то они кривые или короткие. А у меня стальные. И так даже лучше… Ха-ха, суставы не болят!

Дорогого мне стоило выбраться из этой Чёртовой Карусели. Столетней войны между Единством и Союзом Крайних. До сих пор отрабатываю. Видишь, с вами, с внуками вожусь. Как бабка!

Но ещё дороже бабке стало. Твоей бабушке, значит. А моей супруге. Всё, что мы с нею нажили, она вложила в моё, стало быть, возвращение.

Все эти средства пошли оплатой моей жизни.

Понимаешь, в тот год, когда неожиданно и противозаконно объявили мобилизацию, некие люди для спасения своих сыновей, братьев, мужей создали организацию… То бишь, ОСЖ. Её ещё инетчики называли Ось Жизни. Ось Жизни то, Ось Жизни сё. И в этой ОСЖ создали специальную НаноПыль. Очень умную.

И неважно, через какое отверстие она попадает в тебя, через нос, рот или уши. Важно, чтобы попала в организм, а там уж она развернётся в полную силу. Причём выберет она тот самый момент, когда тебя тряханёт как следует, едва ты ещё жив. И отключит как робота. Так что Седьмой Ангел без всяких сомнений констатирует смерть Носителя и бессмысленность реанимации. А закон Войны гласит: если Воин мёртв, то следует по возможности сохранить его тело и предоставить родственникам для совершения прощания и захоронения в соответствии с вероисповеданием. То есть кто в землю сырую, кто в огонь-пламень, а кто и в космос на Вечное Странствие.

Вот и получается: чтобы выжить в той войне, некоторым приходилось помирать. Были, конечно, и свои минусы. Не все, понимаешь, оживали. Это если начинался процесс разложения мозга. При попустительстве, скажем, перевозчиков. Рефрижератор, например, неисправный… Иногда НаноПыль не успевала запустить в работу ретикулярную формацию или гипоталамус. Или ещё что.

А у меня, как видишь, ноги отсохли, ха-ха. А вот самое поганое — это то, что возвращенцев таких, недолго думая, причислили к дезертирам. ОСЖ сделалась нелегальной. А НаноПыль решили внедрять, не ставя в известность возвращенца, мол, неведающий невиновен.

А посему суждено ему жить. Через любовь и смерть.

Модуль конкурса-тренинга «Астраблиц» Светлана Тулина



«Астраблиц» — ежемесячный литературный конкурс-тренинг, своеобразный клон «Вареников» на площадке международного клуба фантастики «Астра-Нова» http://astranova.livejournal.com

В нынешнюю подборку включены рассказы, выбранные организаторами конкурса и редакцией фэнзина из октябрьского заезда № 36.

Темы заезда:

«Искусственный интеллект становится всё более популярным из-за вымирания естественного»

«Паранойя киберохранников»

RinaAliskina САМ

Художник стоит перед двумя картинами. Одна — золото и мёд, и лёгкая лазурь. Живые, пойманные образы-мгновения, увековеченная нежность.

Другая — смесь и взрыв штрихов и линий, и, если вглядываться, проступает из них танец, слитное и мощное движение двух тел. Они ломают друг друга, подминают в своей необходимости движения, но во взглядах, в ладони у лица, словно вспыхнувший луч света перед закатом, видна озаряющая этих двоих нежность.

Первая картина — словно девушка, наряженная на первый бал. Всё идеально. Всё нереально идеально. Как сон. Как ожившая фантазия.

Вторая — сопливый уродливый младший подросток. Нескладность его и скверный характер отвращают всех, и только мать любит его. Гадкий, ершистый, но любимый ребёнок.

Художник помнит, как писал первую, как накладывал мазки и краски, как выводил линии. Но они для него пусты.

Художник помнит, как писал вторую. Как судорожно путались и толкались линии, стремясь на бумагу, как мысли вытекали с кончика пера и мучили его, мучили своей невысказываемостью.

С первой его не связывало ничего, кроме потраченного времени. Во второй был он сам, изломанный, отвратительный, не любимый никем и, возможно, любимый хоть кем-то.

Первую он писали не один. Его рукой водило встроенное улучшение, «Другой».

Ещё один интеллект. Ещё одна личность, запертая в крохотном чипике. Её создали дополнять и улучшать способности самых талантливых, самых лучших. «Алмаз требует огранки».

Вот только «алмаз» не спрашивали, нуждается ли он в помощи, хочет ли он её или он хочет иметь возможность хоть что-то делать сам: обществу нужно самое лучшее.

Вторая картина лучшей не была.

Если задать нерешаемую проблему, Другой зависал и пытался решить её снова и снова. Упорно тратя на это всё время и весь свой ресурс. Так художник и написал вторую картину: в одиночестве. Сам.

Это слово прозвучало в его голове огромными буквами. Во всю стену, от пола до потолка: САМ.

Он словно видел кусочки себя-внутреннего, размазанные по холсту. Знакомые, родные, свои.

Говорят, что Другого можно удалить.

Говорят, что Другой не является отдельной личностью, и его повреждение убьёт личность носителя.

Художник смотрит на «Танец». Он смог. Он может. Он может САМ.

* * *
Когда агент вызвал полицию, когда они выломали двери, прошло уже слишком много времени. Художник сидел в кресле, улыбаясь блаженно. Усталые руки-крылья пали на пол, перед ним на полотне изломанных линий алела подпись: «САМ»

Aleks_Volgin Завтра, всё завтра

В комнату вошел старик. Из одежды на нем был лишь пояс с личным коммуникатором, медицинскими датчиками и автоинъекторами. Но ему было уютно. Электронный дворецкий, следил за температурой воздуха и пола, и вообще за всем имевшимся оборудованием. В том числе и за работой изношенных органов старика, запуская в зависимости от показаний датчиков тот или иной автоинъектор.

— Гамбургер и колу!

— Прошу прощения, сэр, но ваши показатели холестерина и сердечный ритм…

— Земляничный кефир и булку. Французскую.

Зажужжал пневмопривод, а старик опустился в объемное кресло, буквально утонув в нем. На стол выехал поднос с поздним ужином.

— Приятного аппетита, сэр.

Что-то завибрировало внутри кресла.

— Система автоматического удаления отходов жизнедеятельности подключена — снова доложил дворецкий. — Желаете посмотреть что то развлекательное?

— Жрать — срать — ржать? Твоя самая стабильная схема организации моего досуга, — усмехнулся старик. — Выведи новостную ленту.

По экрану замелькали строчки новостей.

— Правительство объявляет о очередном сокращении рабочих профессий, требующих участия человека, в связи с развитием робототехники и ИИ…

— Министерство образования предлагает заменить курс литературы курсом по истории комиксов…

— Фестиваль молодежного творчества — студенты МГУ создали в ночном небе трехмерную проекцию фаллоса размером с Эверест…

Старик чувствовал, что нечто очень важное ускользает от его внимания, он забыл о чем то, и никак не может вспомнить. Эта мысль уже давно не давала ему покоя, но вспомнить не удавалось, мысль была надежно похоронена под слоями развлечений, комфорта и заботы услужливого дворецкого.

— Количество самоубийств выросло на …

— Сэр, уже 22.00, ваша постель подготовлена. — Дворецкий как всегда был пунктуален в отношении распорядка дня. Старик тоже. Со здоровьем не шутят.

Вздохнув, он направился в спальню. Пора отдохнуть, завтра будет новый день, новые развлечения, может, удастся поймать ту вечно ускользающую мысль. Но все это не сейчас, завтра, все завтра…

Старик спал. А сновидения уносили его в дни молодости, в далекие девяностые, когда на заре интернета он и его друзья вели увлекательный спор.

Они — молодые, талантливые, жаждущие знаний — мечтали о том, как интернет и компьютерные технологии изменят мир. Изменят в лучшую сторону.

Больше не надо бегать по библиотекам, все знания будут в сети, любые лекции, конференции, общение — только протяни руку и возьми. Какой простор для обучения, развития, созидания!

Нашлись, конечно, скептики — считавшие, что доступность знаний и информации приведет к развитию не интеллекта, а лени, что, несмотря на широчайший выбор и возможности, люди ограничатся играми и порнушкой, но кто тогда слушал этих скептиков!

Дворецкий зафиксировал с датчиков повышение сердечного ритма и давления, активировал инъектор с успокаивающим и, как обычно, через вживленный в мозг старика ретранслятор запустил легкую расслабляющую музыку. Завтра, все завтра…

rabivn Высокий, красивый и вообще

— А я его так люби-и-ила!

— Мария Петровна, говорите по существу!

— Я так любила это существо-о-о-о! А оно взяло и коварно пропало-о-о!

Дознаватель Цыпов равнодушно смотрел на потерпевшую Марию Карпову, девицу 17 лет от роду. Потерпевшая Мария хлюпала носом и терла красные глаза.

— Значит, он ушел внезапно?

— Да! Пока я была в лицее! Проводил до дверей и не встретил!

— И где он, как вы думаете?

— Наверное, нашел другую хозяйку! Лучше, чем я!

Киборги не могут выбирать себе хозяев. Цыпов это прекрасно знал. Они обязаны: охранять, слушать, отвечать, подчиняться. А также верить всему, что говорит хозяин. В данном случае — хозяйка.

По словам Марии Карповой выходило, что киборг, «высокий, красивый, умный и вообще», подаренный Марии родителями год назад, пропал среди бела дня без видимых на то причин.

Могли украсть, да. Хотя вряд ли удалось перепрошить. Подчинить — тем более. Смена хозяев обойдется едва ли дешевле, чем покупка нового охранника.

— Расскажите все, что произошло утром.

Ничего особенного. Самое обычное утро. Разве что Марк — Маше очень нравилось, что его имя похоже на ее — был само совершенство. Непринужденно поддерживал высокоинтеллектуальную беседу (заставляя девицу повторить учебный материал, хмыкнул про себя Цыпов), приготовил и принес завтрак (в постель, поди), помог одеться и обуться (а вот это уже лишнее).

— Вы с ним… — начал Цыпов. Потерпевшая Карпова вспыхнула:

— Как вы можете…

— Так что?

— Только целовались, — щеки Карповой запунцовели.

— И?

— И все!

Ну да, ну да. На другое киборги-охранники и не способны. Через годик Мария отдала бы его на дообработку, и вот уже тогда…

— Дальше.

— А дальше все. Мы пошли в школу. Попрощались и…

Предвосхищая новый приступ слез, Цыпин громко спросил:

— Что вы сказали на прощанье?

— Ой, — вдруг испуганно пискнула Карпова. — Откуда вы знаете?

— Ну?!

— Я это… — голос девицы снизился до шепота. — Я сказала, что его люблю. Что он самый лучший, и если бы он был человеком…

Цыпин откинулся на спинку стула. Ну конечно. Вот оно. Добавила несколько слов, после которых киборг исчез.


Еще есть надежда, что Марк поступит правильно — сменит облик, найдет паспорт, работу. Не позволит поймать себя по-глупому.

Увы, надежда растаяла, когда Цыпин прокрутил новостную ленту. В супермаркете был схвачен и обезврежен киборг-охранник, который утверждал, что он человек. Отправлен на утилизацию.

Да, киборги верят всему, что говорит хозяин. Слепо и безрассудно, как дети. Мария Карпова, заявив — ты и есть человек, фактически обрекла любимого на погибель. Он решил не быть больше куклой. За что и поплатился.


— Дурак, — негромко произнес Цыпин.

У киборгов есть общая частота для переговоров, о которой пока не знают люди. Всего-то и надо было Марку, услышав заветную фразу, на время спрятаться. Есть дядя Боря, который и с документами поможет, и со сменой личности.

Не обратись Цыпин в свое время к дяде Боре…

Впервые за время сознательного существования следователь почувствовал нечто похожее на мурашки.

st_rom Timeo danaos

Он и на человека-то не был похож. Огромный шишковатый череп. Ни волос, ни бровей, ни ресниц. Изрезанное глубокими морщинами лицо. Бледная, с серо-жёлтым оттенком кожа, смахивающая на дешёвый пластик. Экзоскелет, поддерживающий измождённое тело в рабочем состоянии. Трубки для внутривенного питания, трубки для диализа. Провода для электростимуляции мышц.

Может, он уже и не был человеком. Какой у него был взгляд…

Сейчас его глаза были закрыты. Он замер, безвольно свесив руки, словно выключенный механизм.

Отчасти так оно и было. Боев отвернулся.

В дверях бокса стоял Зимин. У него за спиной маячил техник в синей робе, но с офицерской выправкой.

— Живой? — спросил Зимин, глядя мимо Боева.

— Живой, — сказал Боев. Он зажимал пальцами разорванную мочку левого уха, кровь всё ещё шла.

— Ты-то вижу, что живой. Я не про тебя спросил.

— Биометрия в норме, — доложил техник.

— А чего он стоит вот так? — спросил Зимин.

— Ступор, — пояснил техник. — Последствия вирусной атаки. Но мы восстановили контроль над мейнфреймом.

— Получилось, значит, — сказал Зимин.

— Да, — сказал техник.

— Пойду я, — сказал Боев. Зимин перевёл взгляд.

— Ты коннектор из уха зачем выдрал?

Боев осклабился.

— Радикальный дисконнект. Не хотел пускать к себе на чердак незваного гостя.

— Надо бы тебе к нашим спецам зайти, — сказал Зимин задумчиво. — Пускай твой нейрочип ещё раз просканируют…

— Да ни за что! Я лучше башку в микроволновку суну. Они же этот вирус мне и подсадили…

— Я им приказал, — сказал Зимин.

— Я догадался, — сказал Боев. — Что, решили использовать меня втёмную?

— Было нужно для дела.

— Вот так всегда.

Боев отодвинул Зимина плечом, вышел из бокса. Техник предусмотрительно отступил в сторону. Взгляд у него был цепкий, правую руку он держал за спиной.

— Постой, — сказал Зимин вслед. Боев обернулся.

— Сам понимать должен, — сухо сказал Зимин. — У меня тут главный разработчик, видишь ли, втайне затеял личный проект. Встраивал свои модули во весь программный код, над которым работал. С какой целью, неизвестно. Спецы говорят, динамическая распределённая система. Может, искусственный интеллект. А когда мы попробовали взять его под контроль, он взбунтовался. Гений. Куда ему отсюда деваться в его нынешнем состоянии?..

— Натравили бы «големов» на своего мятежного гения, — сказал Боев. — Я-то вам зачем?

Зимин вздохнул.

— Нельзя. Нейроинтерфейс «големов» он и делал. Каждый «голем» в пределах досягаемости — его потенциальный союзник.

— А я?

— А ты особенный. Первое поколение, другой нейроинтерфейс.

— Рассчитывали, что пока он меня взламывает, вирус проникнет в его систему?

— Да.

— Я вам кто, троянский конь?

Фигура в экзоскелете шевельнулась, переступила с ноги на ногу. Боев напрягся. Зимин вздрогнул и оглянулся.

— Всё в порядке, — быстро сказал техник.

— Это не он, это наши на пульте.

— Ф-франкенштейн! — сказал Зимин с чувством.

Боев усмехнулся.

— Боитесь его? Зря. Ваш Франкенштейн сделает вам монстра, его и бойтесь.

— Не пугай, — сказал Зимин. — Пуганые мы уже.


…Он всё слышал…

professor traum Тюрьма для человека

Как назло, уровень запаса энергии упал до нуля прямо посреди миссии. Перед глазами Чета замаячил красный треугольник и надпись «Внимание, ваши скилы заблокированы. Срочно пополните счет». Сожри дракон Разумника! Хотя сам же, дурак, тянул до последнего.

— Ребята, дальше без меня, — Чет неуклюже отбил удар орка и отпрыгнул назад.

— Какого хрена! На долю кристаллов не рассчитывай! — Док выставил заклинание щита, чтобы гневно обернуться на соратника.

— Милый, ты опять ушел в ноль? — опустила арбалет Илона и надула губки.

Чет залюбовался своей Илонкой. Новый доспех соблазнительно подчеркивал тугую грудь! Он послал ей воздушный поцелуй, активировал портал и очутился в своей башне.

Энергию можно было заработать только у Разумника, который сам себя вычурно называл искусственным интеллектом. Неприятная работенка, но избежать ее не было никакой возможности. Чет нехотя сбросил латы и надел на голову венец симуляции реальности. Он пробубнил заклинание, после чего сознание стало стремительно загружаться в нейросеть.

Оказавшись внутри, Чет рывком отсоединил провода, шланги и вывалился из кокона жизнеобеспечения. Его стошнило чем-то желеобразным. О, Свет, какая мерзость! За что Разумник так изощренно издевается над людьми? Голова раскалывалась, руки и ноги были как ватные. Кстати, ощущения пугающе реалистичны. А вот графическая детализация хромает.

Не четвереньках Чет прополз в душевую кабину и долго сидел там, пока струи воды приятно массировали изможденное тело со всех сторон. Затем почистил зубы, вытерся и, собравшись с силами, выполнил минимальную программу на беговой дорожке. Тренажеры, турники. Как это все отвратительно и бессмысленно! Наконец Чет растянулся на кушетке под яркими лампами. Удивительно достоверное телесное наслаждение для столь нелепого выдуманного мира.

До выхода из симуляции оставалось еще немного времени. Пока медицинский модуль жужжал на предплечье и что-то вкалывал под кожу, Чет выглянул в единственное окно. Снаружи ничего не изменилось. Внизу, на уровне первого этажа, светились огромные буквы: «ПРОБУДИСЬ, ЧЕЛОВЕК!».

И рядом мелко: «Твою тюрьму построил ты сам. Выйди на свободу, знаки укажут путь. Мы расскажем тебе все о реальности. Психологическая реабилитация. Лекции по истории. Занятия по математике. Покажи Разумнику, кто здесь главный».

Чет хмыкнул и начал устраиваться в своем коконе. В симуляции ему хотят рассказать что-то о реальности, ну надо же! Мысли Чета вернулись к Илонкиной груди и к желанию заработать кристаллов ей на ожерелье. Чего доброго, уйдет от него к этому громиле Доку. А еще надо было обновить боевого коня, выплатить ипотеку за башню.

Вдруг Чета осенило! Хорошо бы в следующий раз все же посмотреть, что здесь за знаки и лекции такие. Похоже, Разумник встроил в симуляцию какой-то квест. Глядишь, и кристаллов получиться срубить по-легкому. Жаль, что такая простая мысль не пришла к нему раньше. Да, в следующий раз — только бы не забыть.

alexey_donskoy Последний читатель

Крыши, нависшие над узкой улочкой, от дождя не спасали — холодные потоки хлестали с двух сторон. Подходящая погода для человека, замыслившего преступление.

Бек потянул тяжёлую дверь и услышал звон колокольчика — полузабытое детское воспоминание сказки… В лавке было тихо; глухо шумел дождь за окном да капали его остатки с плаща. К посетителю выбежал маленький игрушечный робот, умильно посмотрел на него снизу вверх, вытер лужу и скрылся.

— Чем могу служить?

Бек не сразу заметил пожилого лавочника при длинных вьющихся волосах и удивительно добром взгляде.

— Ты пришёл не за игрушкой?

Бек поёжился — предательская капля наконец нашла дорогу за шиворот.

— За интеллектом.

Едва наметившаяся на лице лавочника улыбка сменилась настороженностью.

— Откуда такой дефицит у старьёвщика?! Знаешь, какой спрос…

— Знаю, — кивнул Бек. — Но мне гаджеты не нужны. Мне нужен человеческий, натуральный.

Старьёвщик вздохнул.

— Такой не продаётся. Зарабатывается. Тяжким трудом. Чтением. Многолетними занятиями…

Ехидная усмешка не укрылась от глаз Бека. Разумеется, это проверка. Какие сейчас могут быть занятия, какое чтение?

— Я хочу найти учителя, — сказал он осторожно. — Но времени нет. Вы знаете, почему.

— Возьми игрушку, — предложил лавочник. — Ты удивишься, но в ней тоже есть интеллект.

Бек нервно оглянулся. За окном уже совсем стемнело.

— Я иду во Дворец, — признался он решительно. — Это единственное место… где…

— Где ещё можно творить, — помог ему старьёвщик.

— Да… — еле слышно согласился Бек.

— Тогда зачем тебе? Во Дворце есть библиотека… — старьёвщик знал, что говорит чушь, но видел, как нужно посетителю доброе слово поддержки.

— Я не пройду собеседование…

Беку почему-то было неловко выглядеть неучем перед этим стариком. Впрочем, он и слова-то такого не знал, но впервые чувствовал себя не в своей тарелке.

— Хорошо, — сказал наконец старьёвщик и достал из холодильника ампулу супертоника.

Сеанс программирования длился несколько часов, затем Бек ушёл в дождь, чтобы проспать трое суток.

А потом он отправился к Дворцу.

Предчувствие вынудило его пройти той же улицей — и не обмануло. Бек стоял перед сорванной с петель дверью. После разрушителей в лавке побывали мародёры, и делать здесь было нечего. Останки робота, на которого наступил железный слон, лежали у порога, и Бек на мгновение почувствовал неподвижный взгляд разбитого объектива.

Никакого собеседования не было. Киберы отсканировали тело Бека снаружи и изнутри, вырезали два вживлённых чипа с прежних мест работы, вставили новый и швырнули рекрута в казарму.

Отныне смыслом существования Бека стала механическая жизнь. Перед владетелями сознание его спало, выполняя команды чипа. Кончено, для этого лучше подошли бы киберы — однако Дворец олицетворял не только власть, но и новую нравственность, которая требовала натуральности во всём.

Зато Бек теперь хранил в памяти всемирную библиотеку. И у него была целая вечность для чтения.

И ещё надежда.

Ingriton На вахте не спят

Это случилось быстро, хотя обсуждалось уже давно. Когда я уходил на пары, на вахте ещё сидела Нина Петровна. Мрачная, словно тысяча ворон, и готовая стать суперзлодеем любой истории. А когда я вернулся в общежитие, её уже заменил киборг.

Студгородок пытался хромать в ногу со временем, не изменяя при этом старым привычкам. В данном случае, как выяснилось позже, на новых охранниках умудрились «сэкономить», купив их со скидкой из-за брака. Например, у одного из них не работала русская голосовая матрица. Он мог говорить только на китайском и старофранцузском, поэтому его поставили в общежитии факультета иностранных языков. Другой охранник иногда совершенно неожиданно начинал махать руками, будто взбираясь по лестнице или ловя комаров. Штук сто сразу. Не меньше. Его расположили у физиков, почему-то решив, что у них самые крепкие нервы.

А нам, журналистам и психологам, достался киборг, страдающий паранойей.

Поначалу это качество Дровосека, как быстро его прозвали, никак себя не проявляло. Он тихо-мирно выполнял все те функции охранника, которые раньше лежали на Нине Петровне, но без заунывного ворчания на всех, кто возвращался позже полуночи. Его угловатая, безликая голова и голос ничего не выражали и не могли. Поэтому каждой творческой душе слышалось разное. Кому-то казалось, что Дровосек смертельно устал. Кто-то думал, что он в депрессии, а другие наоборот слышали нотки иронии в каждой фразе.

Так или иначе, у многих вошло в привычку перекидываться парой фраз с Дровосеком. В том числе и у меня. Это всегда немного поднимало настроение перед парами.

Однако стоило спросить что-нибудь конкретное о нём самом, как начинались жуткие странности. Дровосек уверял, что за ним кто-то следит. Выглядывает по ночам за спиной из-за угла, а когда киборг встаёт проверить, коридор оказывается пуст. В такие моменты с его стола пропадают вещи. Ненадолго. Потом они всегда находятся. Иногда он слышит смех, шипенье. И голоса, которые говорят ему уйти. Броситься в реку с моста или сдать себя на металлолом.

Вскоре многие стали замечать, что Дровосек стал дёрганным. Порой он без всякой причины оглядывался или вскакивал из-за стола. Бормотал что-то неразборчивое и замолкал, когда кто-либо подходил ближе. Словно подозревал в чём-то.

Всё разрешилось внезапно. Я стоял на крыльце, ждал друзей, и встретил Нину Петровну.

— Видал, что с железкой творится, а? — задорно спросила она.

— Эт вы, что ли, над ним издеваетесь? — понял я.

— Ну да. Так ей и надо, неисправной фиговине. Понаделали роботов. Людям работать негде. Меня так легко не запугаешь, а тот вон как…

Бывшая вахтёрша успела ещё пару раз проклясть тупой прогресс, пока я не выдал:

— Только вот его исправить можно, а вас — уже никогда.

И ушёл, пока она не успела ответить. Издевательства вскоре прекратились, а с Дровосеком по ночам теперь часто сидел кто-то из студентов, играя в шахматы или обсуждая какую-нибудь философскую бессмыслицу.

taipan_poison Весна по расписанию

— Нормалдык, — вздохнул Киндяев. — Сгрузили шестерку АРК-60. Вводим в работу.

Нелепые гусеничные громады Космоспецстроя, добывающие гелий-3. Как они надоели Киндяеву! Боевой пилот ВКС стал завхозом на лунной базе… Тоска.

— Успешно? — завлаб Ушкевич ковырял вилкой солянку.

— Пять нормальных Аркадиев, шестой — Хренадий. Отладка нужна. А толковые инженеры, ясно, на Марсе… У вас как?

Ушкевич просиял.

За панорамным окном бушевала стихия. Трепетали кедры, яблони страдальчески изгибали ветви, мельтешила рыже-бурая круговерть, оседая на крышах теплиц.

— Продуваете?

— Продуваем, Петя! Ух, славно полощет…

Для роста деревьям необходим ветер. Под куполом «Зари» взяться ему неоткуда, поэтому мы делаем его сами. Сами делаем осень. Вот и я, подумал Киндяев, чахну без ветра… Как там мой рапорт?

— Как вы мрачны, — заметил завлаб.

— Все не отвечают? Слыхали, к нам артисты едут?

— Вот как!

— Московская труппа. Дадут «Трех сестер»… Сама Тимлянская летит…

Киндяев помрачнел.

* * *
Киндяев курил, следя за переплетениями маршрутов на интерактивной схеме. Один зеленый пунктир двинул влево и вбок, в сторону немецкого купола «Бранденбург»…

Динамики вещали:

— Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной…

Монолог оборвал писк аварийки. Киндяев рывком подскочил к терминалу.

— Хренадий чокнулся! — с визора таращился стажер Дешнин. — Метеоритка врубилась, я на третьем штреке, беру шагоход — сгоняю, гляну…

— Вижу-вижу, — Киндяев уже нырял в комбинезон. — Володя, без глупостей! Сиди на месте…

Но яркая оранжевая точка уже неслась поперек зеленых пунктиров «Аркадиев».

* * *
Нормалдык, повторял про себя Киндяев, летя верхом на гравицикле над серой пустыней — навстречу громадам харвестеров. Бывало и хуже. Миротворческая в Либерии, гуманитарная в Мозамбике, авария на «Суслове»… УходТимлянской… Бывало и хуже, майор!

Стажер протаранил шагоходом «Хренадия», предотвратил залп гравипушек, но — разгерметизация, пожар, опасность взрыва…

Быстрее!

В салоне горел красный свет. Дешнин хватал разряженный воздух посиневшими губами:

— Получ-ч-чилось?

— Завалил гада, — прикрыл стажеру лицо маской рециклера. — Дыши, Вовка, дыши!

Сквозь треск помех ворковала диспетчер купола «Цзиньню»: «…хан бан йен ву лиан щяо ши…»

Киндяев врубил запасное питание, крутанул штурвал, шагоход ожил. На смену китаянке пришел хорошо поставленный баритон:

— …Настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, но для нее живем теперь, работаем…

— Это чт-то?

— «Трех сестер» дают… Ты где шагоход освоил?

— На ВВЦ, на тренажерах…

— Ишь, танкист, — Киндяев взял курс на ярко-белый купол «Зари». — Поехали! Познакомлю тебя с одной актрисой…

* * *
— Ну? — Ушкевич ковырял вилкой жареного хека. — Все рветесь на Марс?

— Забрал рапорт. Не так уж тут скучно! За стеклом трепетали кедры. Яблони роняли цвет с распустившихся ветвей. Мельтешили лепестки, оседая на крышах теплиц.

— Продуваете?

— Весну запускаем… Строго по расписанию.

damncynic Экспертиза

Он был закован в деловой костюм, словно в броню, а в лицо въелась кривая ухмылка, как от чего-то нелепого и притом невыносимо кислого. Прищурившись, он ответил:

— Нет. Я даже пытаться не буду.

— Но почему? Боитесь, что она лучше живого юриста?

— Нет, конечно. Правка документов — всего лишь часть нашей работы.

Собеседник улыбнулся.

— Вообще-то, это экспертная система, полностью заменяющая…

— Полностью? Да что вы?! Знаете, я больше сорока лет в правовой экспертизе. Вы понятия не имеете о специфике нашей работы! Это не просто вычитка!

Он нахмурился.

— Так и быть, поборемся. Ткну вас потом в ваши слова, чтобы впредь не брали на себя лишнего.

* * *
Большой документ они выправили практически одинаково, правда, машина — за две минуты, а человек — за полтора часа. Совпали даже мелочи, разве только юрист пропустил запятую. Он досадливо отмахнулся:

— Ну его. После нас всё равно лингвисты смотрят.

Инженеры с улыбкой переглянулись.

А тот тем временем уже спорил. Дескать, поставьте машину из тепличных условий в реальные да дайте реальную задачу.

— Победит, тогда с чистой совестью уволюсь, — криво ухмыльнулся он.

В этот раз играли по его правилам. Файлы с нераспознанным текстом, записки от руки, телефоны людей для связи и задача — подготовить проект правового акта с нуля.

Через час и сорок две минуты старый эксперт выдал текст. Гладкий, с нужными формулировками, правильно структурированный акт без ошибок и разночтений.

Машина закончила за пять минут — с заключением о противоречии поставленной задачи закону.

Эксперт читал законы по памяти. Он поднял судебную практику. Он нашёл мнение прокуратуры. В каком-то дремучем письме он откопал правовую позицию федерального министерства. Когда он перешёл к примерам соседних областей, его остановили: всё, верим.

Зрители, надеявшиеся на победу машины, разочарованно покидали зал.

* * *
Вечером инженер, пришедший за компьютером, обнаружил старого юриста, смотревшего на погасший экран.

— Вот, подаю в отставку, — заметил он вошедшему.

— Почему? Вы же выиграли!

— Нет, счёт 2:0 в пользу компьютера. У нас действительно не было полномочий на принятие такого акта.

— Но вы же…

— Убедил? Знаете, в первые годы службы я тоже не пропускал многое из того, что давали в работу. Хотел, чтобы всё делалось правильно и по уму. А с меня требовали, чтобы я не говорил о том, чего нельзя, а делал так, чтобы было можно. Потому что срочная необходимость, временное решение, политическая воля… Приходилось выкручиваться. Так, — закончил он, — я привык не отстаивать закон, а убеждать людей в своей правоте.

— Я думаю, — осторожно заметил инженер, — что через год мы сможем…

— Ни в коем случае! — отрезал юрист. — Это человека можно убедить, надавить на него или проигнорировать. А вот с машиной не поспорят. Так что, — он размашисто расписался на заявлении, — оставьте всё, как есть. Пусть решает по закону.

Уходя, он снял галстук и аккуратно повесил его на монитор. И махнул рукой машине, вдруг улыбнувшись широко и счастливо.

Patolografer Ничего лишнего

— Доброе утро, сотрудники корпорации «Тайрел».

Приятный бесполый голос встречает на проходной первую смену.

Сигурд неторопливо шагает к турникетам, вежливо раскланиваясь со знакомыми. Ему известен каждый, кто работает в «Тайрел», но до начала смены он помнит лишь тех, с кем знаком вне работы.

— Здравствуй, Рейнар! — приветствует Сигурд громилу за стеклянным барьером.

Тот зыркает на Сигурда и сдержанно кивает ему. Смена Рейнара не закончена, и он приветлив настолько, насколько позволяет ему профессиональный протокол — «помощник». Сигурд входит в зону контроля, и антропометрические датчики дают команду на рекордер. Индукционные катушки в стенах оживают, и благодушие Сигурда снимает, как рукой.

Сигурд заступает на пост. Следующие восемь часов он — собственность корпорации, и ничто не может отвлечь его от исполнения долга.

Таймер перезвоном возвещает о начале смены. Крупный мужчина машет ему рукой на выходе с проходной. «Помощник» услужливо выводит на сетчатку досье. Хуго Рейнар. Служба безопасности корпорации. Третья смена. Лоялен. Женат. Двое детей. Проживает по соседству. В круг профессиональных интересов Сигурда эта информация, за исключением сведений о лояльности, не входит, и он благополучно переключается на работу.

Восемь часов пролетают незаметно, оставив удовлетворение от хорошо выполненной работы. Смутно знакомый человек приветствует его, проходя в турникет. Нильс Янгер, СлужБез, вторая смена, подсказывает «помощник». Лоялен. Женат. Двое детей. Живет по соседству. Плевать.

На выходе Сигурд размагничивает поведенческий модуль. В голове на миг — кристальная пустота. Сигурд больше не сотрудник службы безопасности корпорации «Тайрел». На мгновение он — никто. Потом датабанк сливает в приемный буфер сохраненный с утра поведенческий протокол «горожанин», и Сигурд снова начинает быть.

Дом, милый дом! Сигурд проводит ладонью по индукционной пластине на дверном косяке. В притолоке поют, просыпаясь, магниты. Сигурда наполняют благодушие и довольство.

— Я дома! — объявляет он.

Мгновение, и на нем висят дети — девочка и мальчик. Собака с радостным лаем скачет вокруг.

— Мой руки, милый, — улыбается красивая женщина. — Ужин готов.

— Я получила «А»! — хвастает девочка.

— Умница!

Сигурд пытается вспомнить ее имя.

— Что ты делал сегодня на работе, папочка? — спрашивает мальчик.

— Секрет, — улыбается он.

— А если его украдут? — щурится мальчик.

— Это исключено, — смеется он.

В ванной под ногтями Сигурд обнаруживает вязкую багровую массу. Недоуменно хмурится. Потом выбрасывает это прочь из головы.

Аника, дочь. Девять лет, школьница. Пер, сын, шесть, старшая группа детского сада.

Герда, жена, тридцать два, домохозяйка. Собаку зовут Рекс.

Я помню все, что мне нужно. Ничего лишнего.

— На выходных нужно навестить соседей, — говорит Сигурд перед сном.

— Этих, как их там… — сонно хмурится Герда.

— Я вспомню, — обещает Сигурд. Он знает, что вспомнит.

Магниты напомнят ему, когда наступит суббота.

teuvo_nokkonen Свидание впустую

Я смотрела на него с интересом, не испытывая сильных волнений, и понимала, что мне на этот раз повезло. Человек, подобранный Компьютером в мужья, по внешним характеристикам тянул на девять баллов по шкале Друда. Я же не дотягивала и до двойки. Но это уже не важно — его лимит встреч с потенциальными невестами исчерпан и если он не хочет потерять свой статус… А малиновый браслет говорил об очень высоком интеллектуально-социальном статусе. Когда же я взглянула на его ногти, мои брови взметнулись вверх. Они были раскрашены, как и у всех гибридов, в зеленый и красный цвет и на языке двоичного кода несли дополнительную информацию. Например, о версии его искина. У это парня деньги явно водились! Чтобы стать менеджером средней руки мне пришлось взять кредит для покупки самого примитивного биокомпьютера.

— Что будете? — У столика материализовался официант, и Джерри, брезгливо поморщившись, взмахом руки отослал его. Это мне скорее понравилось, чем насторожило. Он как истинный гибрид не переваривал естинов. А кто из нормальных гибридов будет терпеть тупых людишек, не имеющих денег, чтобы повысить свой статус, а потому занимающие самое дно общества?

Почему они тупы? На этот счёт не было единого мнения. Самая распространённая гипотеза утверждала, что люди с появлением карманных искинов стали стремительно глупеть. Зачем напрягать мозги, пытаясь запомнить день рождения друга, или набирать текст, когда с этим легко справляется обыкновенный смартфон. Человечество не скатилось в варварство только благодаря Корпорациям, которые внедряли в геном человека биокомпьютер с искином. Но не всем это по карману. И теперь наше общество состояла из тупых естинов, гибридов с разным интеллектуальным статусом и настоящих искинов.

Я улыбнулась, чуть приподняв уголки губ. Шире нельзя — вид моих зубов может его здорово напугать (жаль не хватает денег, чтобы выровнять ноги и подкачать грудь).

— Может, закажете мне каберне? — выдохнула я с томным видом, слегка наклоняясь к нему. Он отшатнулся и, схватив цветастую салфетку, сделал вид, что старательно вытирает губы, хотя салфетка закрывала половину его носа.

— Извините, мне пора, — Джерри вскочил, но далеко не ушел. Два мордоворота в чёрной форме охраны «AI Corporation» усадили его на стул.

— Не торопитесь.

— Так это не свидание? — Меня словно не услышали.

— Джерри Джейсон! Вы обвиняетесь, в том, что, будучи естином, притворялись гибридом, поставив благополучие Корпорации под удар. Корпорация не может зависеть от эмоциональных всплесков и нерационального…

— Это не свидание, — пробормотала я.

— Нет, — сказал Джерри. — Тест Антитьюринга.

— Верно, — кивнул мордоворот. — Человека вашего статуса без суда на геномном сканере не проверишь. Вот мы и организовали свидание. Не понимаю, откуда у вас такие способности?

Джерри пожал плечами и спросил:

— А она?

— Биоробот. Вечером ей сотрут память.

* * *
Я смотрела на него с интересом — зелёный браслет говорил о высоком интеллектуально-социальном статусе.

В поисках сокровищ Игорь Куншенко (Ростов) «Монголия» Федора Сваровского: девочка и робот в поисках счастья



Каждый месяц Игорь Куншенко рассказывает о забытых или малоизвестных фантастических книгах или фильмах. Хотя, конечно, «забытые» и «малоизвестные» — понятия относительные.


Вот уже пять лет идет японо-китайская война. Гигантские боевые роботы разрушили все, что могли разрушать. У них случился сбой в программе, и они не убивают детей. Главная героиня по имени Аико (она дочь японского бизнесмена, который какого-то черта забыл в Пекине на начало войны) осталась одна. Есть ей нечего, вот она и бродит среди руин в поисках хоть какой-то еды. Однажды она находит умирающего репликанта, чтобы его спасти, нужна кислота, так как роботы используют ее для подзарядки. Девочка пожалела репликанта и принесла ему вина из отцовских подвалов. Вино подействовало, репликант спасся. И теперь они — девочка и робот — отправляются в странствие по разоренной стране. Их цель — Монголия, говорят, там все хорошо и мирно, достаток и покой, в общем, Земля Обетованная, Царство Пресвитера Иоанна.

Вот такой вот сюжет.

Это вовсе не аниме, хотя подобное аниме легко представить. И это даже не малоизвестный роман Филипа К. Дика, хотя Филип К. Дик легко мог придумать гигантских боевых роботов. Нет, это поэма Федора Сваровского. И у него таких вот странных сюжетов хватает. В произведениях Сваровского вообще происходит много интересного: путешествия во времени, странствия по параллельным мирам, подробности быта роботов. Вот только это — да, да, да! — поэзия, а не проза (хотя было бы неплохо, если бы Сваровский написал фантастический роман, это наверняка было бы сногсшибательное чтение), потому она известна не настолько широко, насколько заслуживает.

Для фэндома Сваровский неудобная фигура. Он мало того что поэт, так еще и работает в стиле современном, то есть рифм в привычном смысле у него нет, главный выразительный инструмент — ритм, то ли верлибры, то ли белый стих, то ли что-то промежуточное пишет. Надо признать очевидный факт: представители фэндома весьма консервативны. Для них подобная поэзия — это не поэзия, а не пойми что. И что с ней делать — непонятно. Фантастическая поэзия всегда была зверем редким, привычки к ее восприятию нет, для среднестатистического любителя фантастики стихи Сваровского — даже если этот среднестатистический любитель фантастики их прочтет — покажутся белым шумом. К тому же среднестатистический любитель фантастики еще должен узнать про Сваровского (допустим узнает из этой заметки) и найти время ознакомиться с его текстами. А где взять это время, когда выходят третий, восьмой и пятнадцатый тома из трех любимых циклов про попаданцев?

Для коллег по поэтическому цеху Сваровский так же неудобен. Он слишком сюжетен. Если быть честным, то открыв среднестатистический сборник среднестатистического современного поэта, мы обнаружив все что угодно, но только не сюжет. Там будут и потоки сознания, и ассоциативные цепочки образов, идущие из ниоткуда в никуда, и оборванные, недосказанные тексты. Ибо так солидней выглядит. И во всем этом можно, конечно, найти свое очарование, благо сильных текстов хватает, но речь сейчас о другом. Сюжетов там маловато, мягко скажем. Право на сюжет осталось у тех поэтов, которые пишут по-старинке классическими ямбом и хореем, но таких поэтов, пусть они и живут здесь и сейчас, почему-то никто не спешит назвать современными. Среди всего этого потока сознания, на фоне постмодернистских выкрутасов с формой при отсутствии содержания тексты Сваровского сверкают, как брильянты.

Кто-то может возразить, что творчество Сваровского к настоящей фантастике не имеет ни малейшего отношения. Он, мол, просто заимствует все эти образы из массовой культуры — всех этих роботов, путешественников во времени, инопланетян, вон, даже теорию струн порой упоминает, — и использует исключительно для своих чисто эстетических целей. И да — доля правды в таком утверждении есть. Для Сваровского фантастические образы — это прежде всего язык, а не самоцель. С их помощью он говорит со страниц своих сборников, доносит до нас простые, но от этого не перестающие быть важными, идеи. То есть пишет он про роботов не потому, что его уж очень занимают роботы, а потому что робот сам по себе является хорошей и понятной всем метафорой. Про роботов-то знают не только любители фантастики, про них знает любой, кто хотя бы иногда включает телевизор. Но разве от этого стихи Сваровского становятся хуже? Они выцветают и лишаются смыслов? Конечно, нет. К тому же сама фантастика уже давно не ставит своей главной целью рассказ именно про роботов (те времена давно прошли), главная цель фантастики — как и почти всей мировой литературы — поведать нам о человеке. И с этим Сваровский справляется на пять с плюсом. Конечно, он пишет о человеке, человеке современном, человеке запутавшимся, человеке, всю жизнь ищущим дом, но не находящим его, ибо уже и нет дома, детство прошло, опять где-то война, катастрофа если не на физическом плане, так на ментальном никого не пропустит, любого коснется. Герои поэзии Сваровского ищут то, что ищем мы все — счастья. И для кого-то, как для персонажей «Монголии», или для Алексея Перакиса, сквозного героя многих стихотворений Сваровского, счастье только в вечном пути, в странствии, в бесконечных поисках. А это уже точно — одна из магистральных идей фантастического жанра.

В конце концов, по поэзии Сваровского видно, что автор нужные книжки в детстве читал, правильные фильмы и сериалы смотрит. Он наш человек, пусть и выражает свои мысли нетипично. В конце концов, в его стихах могут вдруг появиться Малдер и Скалли. Вот только стихотворение это не про то, что истина где-то рядом, а про то, что любовь, конечно, тут как тут, вот только Малдер ее не замечает.

Истории фэндома Геннадий Прашкевич (Новосибирск) Последние дарвинисты



В ясный солнечный день зимой 1952 года на станции Тайга (Кузбасс) на ледяном катке (залитом, кстати, нами самими) некто Паюза — средний из семи братьев Портновых, обитавших на нашей улице (Телеграфной), дал, наконец, понять всем катающимся на катке, за что он вскоре сядет. Старшие братья Паюзы отправлялись в исправительные лагеря регулярно, вот и ему пришла пора. И сядет он за меня, за глупого Гену Прашкевича, ведь это я единственный на катке рассмеялся, увидев, как Паюза споткнулся на своих прикрученных к валенкам «снегурках» и упал.

Резко упал. Такое бывает.

Но засмеялся я один.

Еще в детстве поразила меня красивая таблица-схема, вложенная в монографию Вильяма К. Грегори «Эволюция лица от рыбы до человека» (Биомедгиз, 1934)

Пустые злобные глазки, страшная разверстая пасть, ничего умилительного, чистый ужас, почти машинный стандарт, — позже я не раз встречал акулье выражение на вполне, казалось бы, обычных лицах. Лукавая хитринка в чудесных, расширенных от волнения зрачках опоссума, — позже я не раз замечал ее в глазах провинциальных, себе на уме, простушек, да поможет им Бог. Близорукие глаза долгопята с острова Борнео. Знаю, хорошо знаю писателя, который до сих пор смотрит на мир такими же близорукими глазами. Наконец, взрослый нахмуренный шимпанзе, надменно оттопыривающий узкие губы. Не самый близкий, но все же родственник тем гамадрилам, что были расстреляны грузинским солдатом, заглянувшим в смутные времена в Сухумский заповедник. Хотелось бы мне увидеть этого небритого придурка, передергивающего затвор. Он что, в самом деле считал сухумских гамадрилов террористами?

Я на всю жизнь запомнил таблицу Вильяма К. Грегори:

— девонская ископаемая акула,

— ганоидная рыба,

— эогиринус,

— сеймурия,

— триасовый иктидопсис,

— опоссум,

— лемур,

— шимпанзе,

— обезьяночеловек с острова Ява, и, наконец,

— римский атлет, триумфально завершающий эволюцию.

И всё это — одно лицо. И все это — наше сегодняшнее лицо.

С огромным изумлением я видел, что между обезьяночеловеком с острова Ява и пресловутым римским атлетом совершенно замечательно вписывается в таблицу бледное, вытянутое как зеленоватый пупырчатый огурец, лицо среднего из семи братьев Портновых — Паюзы. Я забыл сейчас его имя, хотя длинное лицо с холодными глазами, никогда не меняющими выражения, с кустистыми, совершенно взрослыми бровями, мне не раз снилось. Вовка-косой, сутулый Севка, Мишка-придурок, Колька-на-тормозах, Герка, самый сопливый из семерых, наконец, еще более сопливый Васька — всех отчетливо помню, всю большую тараканью семью Портновых, но имя Паюзы напрочь вылетело из памяти.

Мы росли на улицах своей железнодорожной станции; улица была нашим миром. Своя улица, подчеркну я. Та, на которой тебя побить могли только свои. Явись сюда чужаки, меня защищал бы даже Паюза.

Он был старше меня года на два (мне стукнуло одиннадцать).

Холодные глаза, кустистые брови, злые крепкие кулачки. В кармане потрепанного полупальто всегда лежала заточка. Где-то в Сиблаге (кажется, под Тайшетом) самый старший Портнов — создатель Вовки-косого, сутулого Севки, Кольки-на-тормозах, Мишки-придурка, Герки, самого сопливого из семерых, еще более сопливого Васьки и, понятно, Паюзы, о котором речь, отбывал свой срок — за убийство, а, может, за грабеж, это, в общем, не важно. Гораздо важней (для меня) было другое: зимой 1952 года все на нашем катке узнали, наконец, за что теперь сядет и средний Паюза.

Лет с семи, а, может, еще раньше — с пяти, а, может, вообще с самой первой прочитанной мною книжки я жил двойной жизнью. Были книги — свои, и те, которые я выпрашивал у приятелей. Еще книги приносил отец, ремонтировавший городскую библиотеку. Кстати, среди книг, принесенных отцом, попадались иногда поистине удивительные. И все равно, даже самая лучшая из книг все больше и больше подталкивала меня к странной мысли, что между книжным (прекрасным) и самым обычным (реальным) мирами есть разница.

В самом деле. Героический человек штурман Альбанов погибал, пытаясь спасти своих безнадежно потерявшихся во льдах товарищей, герои «Плутонии» обходили изнутри земной шар, они знали, что даже в таком путешествии могут положиться друг на друга, а вот наш тайгинский конюх Рябцев, погуляв с дружками, вышел на зимний двор в одном нижнем белье и никто его до самого утра не хватился. Я сам не раз пускал слезу над приключениями какого-нибудь маленького оборвыша, но, встретив такого же оборвыша на нашей улице, без раздумий пускал в ход кулаки.

Книги книгами, жизнь жизнью. Видимо, глаза пятнадцатилетнего капитана просто обязаны лучиться мужеством и умом, а вот в холодные глаза Паюзы, глубоко спрятанные под кустистыми бровями, лучше не заглядывать. Капитан Гаттерас может обойти весь мир, а конюх Рябцев никогда не бывал дальше Анжерки. Любой сосед мог при случае обложить соседа матом, а в книгах я читал и такое: «Для большинства млекопитающих, птиц или пресмыкающихся не могло быть особенно важно, покрыты они волосами, перьями или чешуей». Представляете? Большинству млекопитающих, птиц или пресмыкающихся, живи они на нашей улице, было бы наплевать на чешую или перья. Непонятно. И Колька-на-тормозах, и Паюза, и даже Мишка-придурок не отказались бы от теплых волосяных покровов или чешуи на руках: наши сто раз подшитые валенки и чиненые-перечиненные «москвички» плохо нас грели. Читая о всяких млекопитающих, я содрогался от восторга, представляя себя или Кольку-на-тормозах в густых, до самых колен, волосах.

Настоящие мужики! Евстихеевы.

Одиннадцать лет. В любой подворотне тысячи тайн.

Иногда всего один жест, одно слово определяют твою судьбу.

Катясь на своих «снегурках», Паюза споткнулся, взмахнул руками и опрокинулся на спину. Конечно, ему было больно, очень больно, но вот его глаза, я это видел, ни на секунду не изменили своего выражения. Маленький злой старичок (таким он мне показался), прекрасно знающий, что ему написано на роду.

Паюза, и вдруг упал! Вот я и рассмеялся.

И сразу на шумном катке, оглашаемом визгом и криками, сгустилась пронзительная, бьющая по ушам тишина. Все прошлые предсказания, все неясные слухи сбылись. Раньше все только предполагали, что Паюза вот-вот сядет, а теперь пришла ясность: наконец-то Паюза сядет — за меня. Никто не произнес ни слова, но странным образом все в одно мгновенье поняли, что я обречен, а сам я будто уже почувствовал в боку смертный холод заточки.

Но Паюза не торопился.

Он медленно поднялся со льда.

Он медленно сунул руку в карман, но вовсе за ножом или заточкой, просто рука замерзла. Потом присел, отмотал ремешки коньков и молча, по-взрослому сутулясь, побрел домой.

И я побрел домой.

Тоже молча и тоже сутулясь.

Меня никто не преследовал, думаю, меня даже жалели. Хотя, чего уж теперь жалеть, дело ясное. Ну, не сегодня, так завтра Паюза меня все-равно убьет. А завтра не получится — придет послезавтра.

Ясный день, сугробы, дым над кирпичными трубами.

Дома было пусто. Солнце не по-зимнему весело играло на лакированных стойках самодельной этажерки, но меня это не радовало. На столе лежала толстая большого формата книга, видимо принесенная отцом, но даже книга меня не обрадовала. Мажорный, хорошо знакомый голос из черного радиорепродуктора разносился на весь дом:

«И раз… И два… Начали… Не снижайте темпа…» Боже мой, каждый день один и тот же голос. «И раз… И два…» Неужели Паюза правда убьет меня? «И раз… И два… Не снижайте темпа…»

Да что, собственно, изменилось в мире?

Сейчас включаешь телевизор, а там не лучше; там по экрану прямо с утра шарашится баба с огнеметом. «Ох, Лех-Леха! Мне без тебя так плёхо!» И город за окном — дымный, долгий.

Боже мой, неужели это навсегда? Прижавшись спиной к кирпичному обогревателю печи, все еще чувствуя на себе холодный чужой взгляд Паюзы, я тоскливо взвесил на руке толстую, принесенную отцом книгу. «Происхождение видов». А если уж точно, то — «Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение избранных пород в борьбе за существование». 1935 год издания. Перевод академика К.А.Тимирязева, исправления и указатели академика Н.И. Вавилова, вводная статья академика Н.И. Бухарина. (Выходные данные я, конечно, внес в текст сейчас). Толстая, добротная книга. С такой можно отсидеться до самой весны. Не могу я теперь выходить из дома, зарежет Паюза. Уже, наверное, отслеживают меня. Вот Колька-на-тормозах постучит в окно, идем, мол, на каток, что ему ответить? Теперь так и буду отвечать: не велено мне выходить на улицу, я вот «Происхождение видов» изучаю.

Вздохнув, я раскрыл книгу.

И увидел слова: «Моему уму присуща какая-то роковая особенность, побуждающая меня всегда сначала предъявлять мое положение или изложение в неверной или неловкой фразе…»

Точно сказано! Со мной всегда так!

Я рассмеюсь сначала, а потом уже думаю. Такая роковая у меня эволюционная особенность.

Но следующая фраза оказалась для меня еще интереснее.

«Не во власти человека изменит существенные условия жизни; он не может изменить климат страны; он не прибавляет никаких новых элементов к почве, но он может перенести животных или растения из одного климата в другой, с одной почвы на другую; он может дать им пищу, которой они не питались в своем естественном состоянии…»

Я был поражен. Как точно сказано. Не во власти человека изменить существенные условия жизни. Действительно. Как изменишь? Правда, можно перенести самих животных или растения из одного климата в другой и даже дать им пищу, которой они не питались «в своем естественном состоянии». Мне даже захотелось увидеть автора такой точной и совершенной формулировки, и я вернулся к первым страницам «Происхождения видов». В такой добротной книге непременно должен быть портрет автора. Но, увидев портрет, я почувствовал настоящее отчаяние.

Паюза! Постаревший, стоптавшийся, но Паюза! Не знаю уж, где он раздобыл такую хорошую шерстяную куртку, украл, наверное. Борода. Ну, это ерунда. При желании можно вырастить не только бороду. Ну, большая залысина, но у Паюзы и сейчас уже лоб как у быка, может и темя обрить, оставил для красоты только седину над висками. Вот только с кустистыми своими мохнатыми бровями Паюза ничего делать не стал, смотрел на меня из-под них мрачно.

Потрясенный, я прочел под портретом: Чарльз Дарвин.

Что ж… Почти месяц я ходил в школу дальними снежными тропками, обходил все подозрительные фигуры, старался не отдаляться от дома и школы. Я жил мучительно и трудно. Дома изучал Дарвина, на улицах скрывался от Паюзы. Ни ничто не длится вечно. Однажды до меня дошел слух: сел Паюза! На целых три года сел! Вот оно — мгновение! Я могу выйти на волю. Не во власти человека изменит существенные условия жизни или изменить климат, но он, оказывается, и правда может перенести животных или растения (и даже человека) из одного климата в другой, с одной почвы на другую. Пока я штудировал Дарвина, Паюза попал совсем в другую историю. И вот, как сказал бы Дарвин, он получает теперь пищу, которой, конечно, не питался в своем естественном состоянии…

Так что, я вышел на волю дарвинистом.

Через много-много лет я рассказал эту историю Кристи Тернеру, знаменитому американскому антропологу, моему другу. Он всю жизнь до этого считал себя последним истинным дарвинистом на свете, но со мной теперь таких стало два.

Надеюсь, мы все-таки не последние.

Замочная скважина Александр Бачило (Москва) Пограничное состояние (отрывок № 3)



— Занимай шконку, — старшина кивнул в угол. — Да не расчехляйся там особо, скоро на обед строиться. Или пропустишь? Смотри, заставлять не буду.

Он смотрел на меня так, будто я только что из госпиталя после ранения.

— Пойду, — сказал я, хотя в животе и в горле сидело что-то такое, что аппетитом не назовешь. — Две кормежки пропустил. Так недолго и ноги протянуть.

— Силен! — старшина поощрительно хлопнул меня по плечу. — Некоторые по трое суток на еду смотреть не могут… после первого свидания. А тебе, говорят, еще родня встретилась.

— Не мне. Ваньке Свиридову. Мы с ним в одной роте. Были…

— А что с ним?

Я пожал плечами.

— В санчасти он. Отец Роман говорит, комиссуют…

Старшина нахмурился.

— Отцу Роману, конечно, виднее. Ну, пошли… — и прибавил громко, для всех, — Первая рота! Выходи строиться!

Хотел я его порасспросить, раз уж такой душевный старшина попался, но приказано строиться, значит стройся. Рота ждать не будет. Война войной, а обед по расписанию.

Однако до обеда опять дело не дошло. Только спортплощадку миновали, как зазвенело со всех сторон — тревога.

— Рота, кругом! — командует старшина.

— Бегом — марш!

Вернулись в казарму, а там уж отцы-командиры задачу ставят. Оказывается, самолет-нарушитель вторгся в запретную зону со стороны материка, наши «Миражи» его, конечно, перехватили, взяли в коробочку и ведут сажать. А нас, значит — в оцепление. Надеялся я, что раздадут ружбайки, как у отца Романа, пощупаю, наконец, что это за агрегат. Но нет, не дали. И вообще, закралось у меня подозрение, что против нормальных людей пушки эти не годятся.

Ладно, запрыгнули в КамАЗ, двинули на аэродром. Лейтенант Баранов, новый мой комвзвода, в дороге сказал нам так:

— Самолет пассажирский. Похоже, просто сбился с курса. Значит, будут гражданские. Поэтому вести себя корректно. Дипломатично.

— Как в прошлый раз? — уточнил чернявый младший сержант.

— Отставить как в прошлый раз! — Баранов погрозил ему кулаком. — Без команды — пальцем не трогать! Особисты сами разберутся, что с ними делать. Наша задача — теляча: обеспечить оцепление. Следить, чтобы никто из задержанных под шумок от кучи не отбился и не уполз с поля в расположение части.

— А если напролом попрет? — спросил кто-то.

— Ну, тогда уж в зубы, что поделаешь… — лейтенант развел руками. — Но корректно и дипломатично. А самое главное — не болтать. Кого стережем, от кого и почему — молчок! — он повернулся ко мне. — Тебе понятно, молодой?

— Так точно, тр-щ лейтенант! Только… — тут я споткнулся.

Надо ли при всех дураком себя выставлять?

— Ну, ну, — подбодрил командир. — Говори, раз начал. Больше на инструктаж времени не будет.

Эх, думаю, была — не была!

— Я ведь, правда, не знаю, кого от кого мы тут стережем. Что это за город рядом? Откуда там взялись свиридовские родители? И что вообще с нами было сегодня ночью?

— Не торопись, — лейтенант отвел глаза, будто застеснялся. — Все доведут. Еще не рад будешь, что узнал…

6.
Самолеты появились минут через пятнадцать после того, как мы выехали на поле. Мне повезло, я сидел в кунге прямо под окошком, хоть одним глазком, да увидел представление. Первая пара «Миражей» ловко спрыгнула с неба в начале полосы и тут же стала гасить скорость, чтобы нарушитель не вздумал выкинуть номер — для виду сесть и сразу снова оттолкнуться. Взяли его плотно — замыкающая тройка французов прижимала толстенький пассажирский «Эмбраер» к земле, пока тот не плюхнулся на полосу и не покатился послушно прямо к нам. Когда он остановился, два КамАЗа тут же заблокировали полосу.

— Ну, вперед, гвардейцы! — скомандовал Баранов. — Вылезай! Быстро! Пошел, пошел, пошел!

Высыпали из машин, оцепили самолет, стоим. Не сказать, чтоб на нас тут главная надежда была, стоим безоружные, цепь редкая, до самолета от меня метров тридцать. К самому-то фюзеляжу полезли, конечно, «космонавты» — морпехи. Лихие ребята, ничего не скажешь. Подкатили свои хитрые трапы, вмиг облепили самолетик, как муравьи — банку сгущенки, и уже вскрывать приготовились. Но не пришлось. Люк отъехал в сторону без уговоров и консервного ножа — сам. Показался человек в пилотском кительке — машет руками, показывает, что пустые.

В общем, потарзанили наши космонавты по фюзеляжу, овладели самолетом, и вывели троих. Двое, по виду — пилоты, а третий — пожилой дядька, борода лопатой, патлы седые во все стороны торчат, тараторит что-то без умолку, жаль, далеко, слов не слышно. Он бы и руками махал, да держали его с двух сторон нормальные такие Сильвестр с Арнольдом, у них не размахаешься. Подъехал «Хаммер» штабной, пожилого повели туда сажать одного, без пилотов. А он все травит, наседает на майора — особиста, да так убедительно, что тот уж не знает, какому богу молиться, кого слушать — то ли начальство, которое в рации шипит, то ли этого патлатого. Подошли они ближе, и тут я, наконец, разобрал слова:

— Всех офицеров собрать немедленно! — вещал пожилой. — Каждый в отдельности уже не надежен. Только всех вместе, иначе я говорить не буду!

— Да вы только и делаете, что говорите! — не выдержал майор. — Чего тут еще говорить? Вооруженный захват и угон самолета! Влипли по полной, гражданин Тессель!

— Это неважно, — поморщился пожилой.

— Что неважно?! Вы угрожали пилотам оружием, заставили их вторгнуться в запретное воздушное пространство, вы хоть представляете, какой вам срок светит?

— Я должен был предотвратить большую беду, — с достоинством сказал пожилой. — Рядом с нами находится человек, представляющий крайнюю опасность! Его нужно немедленно изолировать, никого к нему не подпускать, провести проверку рефлексов. При малейшей активности — баптизалп на поражение.

— Откуда вы знаете про баптизалп? — быстро спросил майор.

— Неважно! — повторил патлатый. — Я все объясню потом. Поймите! Мы можем опоздать! Он здесь, в вашей части!

— И кто же это? — особист подошел ближе к задержанному. — Можете назвать фамилию, звание?

Патлатый смерил его недоверчивым взглядом с головы до ног, пожевал губами и, наконец, решился.

— Могу, — сказал он. — Это должны знать все. Его зовут Свиридов Иван Григорьевич. Рядовой. Сегодня ночью он потерял родителей. Сгорели в своем доме…

Я, как услышал, чуть не сел тут же на полосу, на манер грузового ИЛа. Но приземлиться мне не дали. Над полем, в той стороне, где кончалась полоса, поднялась вдруг сигнальная ракета, за ней еще несколько, цепочками, да не в одном месте, а сразу в трех. По всему аэродрому взвыли сирены.

— Ну, держись, славяне! — лейтенант сплюнул, вглядываясь в горизонт. — Прорыв Периметра!

Сразу весь аэродром забегал, будто кипятком на поле плеснули. Морпехи запрыгнули в свой бронесундук и укатили вслед за Хаммером, в который сели Тессель с майором. Пилотов самолета увезли на КамАЗе. А мы стоим. Потому как задача пока не ясна.

Тут, смотрю, несется к нам от башни штабной УАЗик-буханка, а из задней двери у него торчит-мотыляется пучок длинных прутьев каких-то, арматура, что ли?

Остановился, распахивает все двери — подходи, получай. Я думал, наконец-то ружбайки выдадут. Не тут-то было!

— Пика четвертого ряда, одна штука… — Прапор выдернул из пучка трехметровую жердину с острым серебристым наконечником. — Хватай, чего стоишь? — потом сунул мне в руки короткий тесак в ножнах из тертой кожи, а потом еще смешнее — протягивает медное блюдо.

Я не удержался, спрашиваю:

— А сковородки нет?

Он глянул хмуро.

— Будет тебе сейчас сковородка. В три дня не оближешь. Следующий!

Замочная скважина Вадим Денисов (Норильск)



Лауреат нашей премии “Притяжение” за 2016 год Вадим Денисов прислал нам первую главу новой книги. Мы будем её публиковать последовательными фрагментами.

Жестянка Глава 1
Мир без памяти (№ 4, продолжение)
* * *
Открытый «уазик» песочного цвета летел по грунтовке под сороковочку. Да-да, для нас такая скорость — именно «летел». Зажав в руке так и не открытый термос, я, забыв про тряску и жажду, с лёгкой грустью посмотрел на Кретову. Собрана в комок нервов, настроена очень решительно, губки поджаты. Ох, и хороша же девка! После поучительно-воспитательного разговора с Дедом она начала отращивать волосы. Раньше Ирина тупо стриглась под армейскую «площадку». Сейчас — чисто лялечка, у нашей Ирки появилось симпатичное блондинистое каре. Сухой ветер развевает короткие локоны. А я чего в кепке сижу, как бирюк? Стянул, подставил лыску под поток.

Так, где термос?

Завихрения донесли лёгкий, очень приятный запах каких-то духов — вдыхал бы да вдыхал… А парфюма всего три флакончика на весь посёлок, так что по капельке девчата делят, по крохотулечке, по очереди. Бедные вы мои женщины, если бы я мог — накупил бы вам того клятого парфюма по чемодану каждой. Пора какой-нибудь ресурс добывать, тогда можно будет в городе купить. Там много чего можно купить. Пш-шш…

— «Вышка-Контроль» — группе! День, поторопитесь, объекты уже на подходе, присаживаются… Вы лучше сразу левей забирайте, ребята, чтобы время не терять!

— Да видим мы, видим! — ответил я Джону. Обе связки куполов были уже где-то на высоте пятьсот.

Яркие купола хорошо заметны от горизонта, это очень плохо. Сука, и день, как назло, стоит ясный до изумления! Видимость практически идеальная, наверняка снижение аппаратов засекли многие окрест. Я взял в руки облезлый старенький бинокль. Бинокль, кстати, тоже надо бы обновить. И заполучить в группу ещё один. Ох, что-то энтропия на посёлок накатывает, копятся мелкие проблемы и нехватки… Пора что-то делать.

Лишь бы сталкеры с ходу не полезли в зону посадки, вот сразу их мочить буду, без раздумий, ей-богу! Позже могут ещё и степные койоты подтянуться, но это уже по барабану, баррель сам по себе не распахнётся.

— Да не гони ты так, дай хоть подходы разглядеть! И чаю попить!

Ирина спорить не стала, чуть сбавив скорость.

— Смотри на здоровье!

Хорошо, что вокруг всё раскатано. И укрытий поблизости практически нет.

Иногда это место называют Полигоном. Чаще же — Боевым Полем.

Вся поверхность боевого поля испещрена крапинками небесных ударов. Большинство кратеров старые, осыпавшиеся по краям, в былые времена сюда на учебных стрельбах вмазывали ракетами, запускаемыми с наземных установок или с подводных атомоходов-ракетоносцев. Потом что-то изменилось, Объект начал принимать спускаемые аппараты с трупами.

— Вроде бы без шухера, не вижу никого вокруг. Пока, — объявил я с уточняющей добавкой.

— Хорошо, если так, — пробурчала напарница.

Оба барреля уже приземлились, штатно. Небо опустело, купола огромных парашютов как-то нереально медленно опадали по бокам. Интересно, почему их прозвали по-английски, баррелями? Бочки и бочки, банки. Баррели действительно чем-то похожи на огромные пивные банки, хотя больше напоминают пластиковые контейнеры из шоколадных яиц «киндер-сюрпризов». Пятисотка — русская община. Принудительно русская. Кто бы сюда ни попал, быстро станет русским, и говорить будет по-русски, как миленький, здесь не забалуешь, без выбора. И вдруг — баррели…

Вот это и есть наша с Ириной работа — ловить баррели, которые регулярно валятся с небес. Собственно, Пятисотка для того и стоит, здесь живут ловцы баррелей, спасатели. Не нами такое придумано, не нам и отменять. Только лишних вопросов не задавайте сразу, вы ведь уже догадываетесь, каким будет ответ. Сам постепенно расскажу, что знаю.

В баррелях под голубыми куполами находятся люди. Обычно по четыре человека в упаковке, именно столько в объёме ложементов. Говорят, что иногда одного человека заменяют домашним животным, сам не видел ещё.

Какое может быть настроение на такой работе? Можно сообщить заранее: только что прибывшие пассажиры уже мертвы с вероятностью почти в восемьдесят процентов. Трижды баррели падали в этом месяце, и все три раза внутри оказывались одни трупы. Что-то не срабатывает в системе спуска, атмосферный клапан открывается раньше времени, на большой высоте, где нет кислорода. Так говорит наш многоопытный механик. Неудачная конструкция либо неправильная отстройка. Разгерметизация, мгновенный перепад давления, аллес…

А вот тела всегда ещё тёплые, и это самый страшный момент обнаружения и определения, меня каждый раз прям в дрожь бросает. Жутковатое это дело, голубые баррели открывать, так и не смог привыкнуть.

Раньше, рассказывает дед, все баррели были обгоревшими, их сбрасывали с орбиты. Потом технологию спуска поменяли, людей начали скидывать из стратосферы, на всех баррелях этого года нет и следа воздействия пламени. Я застал лишь четыре орбитальных спуска. Но память осталась, старые обгоревшие аппараты валяются по степи, на вводных занятиях их показывают всем новичкам.

Иногда у баррелей не выходят вытяжные парашюты, и тогда спускаемые аппараты либо камнем из стратосферы, либо по баллистической траектории, разогнавшись на орбите, шмякаются о жёлтую землю Жестянки, зарываясь в грунт на метры. Такие мы даже отрывать не берёмся, хотя две штыковые лопаты постоянно лежат в машине — людей в любом случае захоронить надо. Есть от чего ошалеть? Вот и я говорю. Каждый раз едешь искать выживших, а находишь одни трупы.

А люди общине нужны позарез. Живые. Способные работать.

Последняя удача случилась чуть менее полугода назад, тогда у нас и появился Игорёня. Единственный выживший при той посадке.

Никому не пожалуешься.

Никого матом не пошлёшь.

Нет обратной связи, некому пулю между глаз вставить.

Есть только странная миссия — можно всю территорию перерыть, а инструкции по ней не найдёшь. А миссия есть. Когда-то Деда обучили, а он нас.

И мы, как и положено профессиональным спасателям, со всей возможной скоростью летим на каждый купол, хоть ты расшибись — даже если тебе обе ноги отстегнёт. Ползи, но спасай. Какие там ушибы, вы о чём вообще? Вдруг посчастит? Бывает же! Ведь все мы именно так сюда и попали. В баночках свалились, прямо в заросли саксаулов да на выжженную траву Жестянки.

Откуда эти самые баррели валятся — решительно неизвестно. Космических кораблей, спутников, орбитальных станций или стратостатов на Жестянке пока не наблюдалось, как и реактивных самолётов,летящих в сине-сиреневой стратосфере. Специальные наблюдения, правда, в гарнизоне не проводятся, но в том нет никакой необходимости, все плановые наблюдения прекратили ещё до моего появления. Наблюдают только новички, питающие надежду. Игорь, перестав таращиться в небеса по восемь раз за час, до сих пор нет-нет, да и вскинет голову к небесам.

Джип тем временем уже выкручивал между размытыми пятнами двух старых кратеров, торопясь к огромным бесформенным пятнам яркого парашютного шёлка, Ирка всегда маневрирует по-хозяйски аккуратно, дабы не пачкать ценные купола колёсами. Вот с чем-чем, а с парашютной тканью на Пятисотке всё нормально, куполов всегда хватает, мы ими даже в городе торгуем.

Я, облизываясь, глядел на жёлтый баррель, но Кретова ожидаемо покатила к людскому.

Под жёлтыми куполами на нас сваливается некий материальный ресурс. Это так называемые крупные ресурсники. Большая редкость, между прочим. Я лично всего лишь четыре раза находил такие сокровища. Насколько понимаю, это капитальная материальная помощь приземлившимся и выжившим. Но грузовые баррели почему-то далеко не каждый раз идут комплектом, будто на далёкой или близкой станции отправления кто-то из снабженцев жадничает. С чем прибывают эти грузовики на Полигон? По-разному выходит. Что угодно может быть внутри, до неожиданностей. Например, именно в таком грузовом барреле пару лет назад нашлись два глайдера. Которые сейчас без всякой пользы стоят в ангаре, точнее, висят в воздухе без батареек.

Существуют и маленькие ресурсники, эти баррели спускаются под красными куполами. Вот уж точно бочки… Бесхитростные конструкции объёмом в триста литров. Внутри находится жидкое топливо, консервы, всякая полезная в быту мелочёвка, может попасться отличная одежда и обувь, если очень повезёт, то и медикаменты. Изредка встречаются инструменты или патроны, и совсем уж редко — огнестрельное оружие. Падают эти грузовички довольно часто, разлетаясь даже не по всему Полигону, а по всей Жестянке — мы с Иркой такие частенько ловим, то и дело воюя с ещё неоперившимися, а потому особенно наглыми и безбашенными сталкерами.

А вот жёлтые ресурсники в секторе спускаются только здесь, возле Пятисотки, их кидают очень точно. Поэтому желающих отжать большой грузовик всегда будет много.

— Стоп! — крикнул я, хватаясь за поручень.

продолжение в следующем номере

Замочная скважина Алексей Евтушенко (Москва)



Наш давний друг Алексей Евтушенко прислал первый фрагмент из только что написанной новой истории со старыми героями из книги “Колдун и Сыскарь” — Андреем Сыскарёвым (Сыскарь) и Симаем Удачей.

Мы будем публиковать отрывки в каждом номере, пока книга не увидит свет. Отрывки выбраны автором в случайном порядке.

Вечная кровь (отрывок № 4)
— Скажите, Ярек, — обратился ко мне Иосиф Казимирович, когда наши тарелки опустели. — Раз уж случай нас познакомил, грех не воспользоваться… Вы не замечали в городе за последнее время странных необъяснимых событий?

— Смотря что таковыми называть, — пожал я плечами, а про себя подумал: «Господи, сделай так, чтобы этот милейший человек не начал мне сейчас с жаром рассказывать про загадочный шум у него за стеной, полтергейсте или движущихся огнях в небе».

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что в нашем городе ежедневно происходит масса событий, часть из которых кто-то обязательно назовёт странными и необъяснимыми. Взять моего соседа по дому пана… назовём его пан Михась, чтобы не компрометировать человека. Так вот, он утверждал, что у него из холодной комнаты[1] самым таинственным образом исчезает коньяк. Из запечатанных бутылок.

При этом ни жена, ни пятнадцатилетняя дочь-гимназистка, не говоря уже о двенадцатилетнем сыне, в пьянстве не замечены.

Я умолк и потянулся к пиву.

— И…? — спросил Иосиф Казимирович, отпив вермута.

— Дошёл до того, что грешил на нечистую силу. Хм… прошу прощения за оксюморон. Домовой, говорил, балует. Совсем человек извёлся, даже священника приглашал — квартиру освятить. Не помогло. Знаете, что оказалось? Его пятнадцатилетняя дочка-гимназистка по уши влюбилась в пьяницу-студента из нашего политехнического, гениального, по её мнению, и, разумеется, никем не признанного поэта. Папенькин коньяк она для него таскала. Да так ловко, что никто её поймать не мог за этим делом. Сама призналась, когда увидела, что отцу, натурально, грозит психическое расстройство. Да и студент, говорят, её разочаровал, потому как бросил пить, кропать дурные вирши и взялся, наконец, за учёбу.

Иосиф Казимирович рассмеялся и принялся разделывать запечённую форель, которую ему только что принесли.

— Забавно, — сказал он. — Кажется, я понимаю, о чём вы говорите.

Раритет Вячеслав Рыбаков (Питер)



Наш давний друг Вячеслав Рыбаков нашёл в архиве и прислал свой редкий рассказ, написанный в 1972 году. Рассказ был опубликован в 1990 году в фэнзине “Сизиф” Андреем Николаевым. Также рассказ публиковался на французском языке в 1992 году.

Но у самого Рыбакова он сохранился только в виде машинописного оригинала. Моя Алёна, для которой “Очаг на башне” стал когда-то входным билетом в мир фантастики, с радостью его набрала в ворде.

“Рукописи не горят. Но плесневеют”, - написал мне Вячеслав.

“А только нынче мне в голову пришло, что “Пробуждение” — предтеча “Писем мертвого человека”. Просто-таки напрямую!”

Мы его опубликуем целиком, последовательно, в нескольких номерах.

Пробуждение (№ 4, окончание)
4.
Пол Говард открыл глаза. Ему всё ещё хотелось кричать, но это желание постепенно проходило, а вместо него появлялось удивление: что это? Где это я?

Ярко пылал костёр, смутно освещая несколько человек, сидевших подле него. Над костром что-то висело, но это явно был не Берт.

Пол сел, опираясь на локоть. Огляделся. Ещё не осознанное, логически неоправданное счастье затопило его, а уж потом он понял, что видит стоящий поодаль от костра старенький рэмблер Патрика. Пол прикрыл глаза, украдкой ущипнул себя, а потом вновь открыл глаза. Автомобиль не исчез. Не исчезли пустые банки из-под пива, валяющиеся вокруг. Не исчез Генри, сидящий по-турецки с гитарой в руках, что-то напевающий негромко…

— Ну, как, сказочник? — ласково прозвучал над ухом голос Энн, и её волосы щекотно прикоснулись к его уху, а ладонь очутилась на его плече. — Всё-таки перебрал?

Он ошалело обернулся к ней. Мороз продрал у него по коже при слове сказочник, но он вовремя вспомнил, что близкие друзья всегда звали его сказочником, а не писателем, и не вскочил с криком боли, разочарования и ужаса. «Перебрал… — подумал он смятённо. — Значит, это был только сон… Только сон, боже, какое счастье; только сон!!!»

— Ну, что ты? — её дыхание обожгло ему лицо. — Всё не придёшь в себя?

— Приду… — сказал он и одной рукой прижал её к себе. Она довольно взвизгнула.

Сон не уходил. Стояли в ушах крики этой… как её… Надо было отвлечься, и он честно старался это сделать, пользуясь изо всех сил уже вошедшей в их компании в пословицы уступчивостью Энн. Не помогало — наоборот. Он никак не мог вспомнить имён, но зато отлично помнил последнюю свою мысль из сна. Тогда было поздно. А сейчас? Сейчас — ещё нет… Холодно, неприютно становилось от этой мысли, тянуло встать, заорать, размахнуться, дать кому-то в морду, да не просто так, а чтобы челюсть сломать по крайней мере, а потом в один присест написать роман, совершенно разгромный, не в пример прежним, чтобы ни одна газета не взялась его печатать, а потом всё-таки где-нибудь напечатали бы, и все критики его бы ругали, и всем, кроме них, его роман нравился бы, нравился до экстаза, и у всех бы открылись глаза… Раньше изредка ему уже приходили в голову подобные мысли, но этим дело и кончалось, он глушил их, и сейчас тоже пытался, так что Энн в конце концов вывернулась из-под него, отползла и уже с дистанции спросила:

— У тебя что, истерика? Приступ, да?

— Чёрта с два, — прохрипел он, на четвереньках ползя за ней. — Иди сюда… слышишь, эй?

— Чтобы ты меня совсем по траве размазал, да? — сказала она, вставая. — Для таких вспышек, насколько я знаю, существует Глэдис.

Глэдис! Он застонал, сжал голову руками. Так звали ту… Теперь он вспомнил и эту…

Пламя костра этого смешивалось с пламенем костра того, и не помогало увещевание: это был сон, сон, а сейчас ты в любую минуту можешь уйти, позвонить Глэдис, и с ней… Глэдис!!! Он не мог отделаться от ощущения, что каким-то образом заглянул в будущее.

Как там страшно… Вы это понимаете?! Он опять огляделся. В голове стоял сильный шум, и как-то странно плыла реальность — то ли от единолично выпитых полутора литров, то ли от Энн, то ли от всего… Слова песни Генри долетали до Пола лишь временами, кусками, и он слышал то «пускай воюют дураки — у них мягки мозги», то «а мне плевать на это всё — я личность, интеллект», то «и к заду её голому бычок я приложил». Он видел, что остальные смеются, но звук порою пресекался, и перед ним, будто в судорогах, тряслись запрокинутые головы с болезненно оскаленными ртами. Он слышал обрывки разговоров, откуда-то из темноты долетали иногда звуки, в которых уже не было ничего человеческого, и однако их производили люди… «Да ну брось ты…» «Такой крайслер — ахнете! Обводы — как у клипера!» «Понакупил акций, и сижу теперь…» «У тебя не осталось героину? Нет?»

«Слушай, и чего ты, детка, так много на себе носишь — у меня уже руки отнимаются…»

«Что, Пат, требуется помощь? Я могу, имей меня в виду на всякий случай…»

«И это мои друзья? — думал Пол. — И я когда-то смеялся вместе с ними, пописывая в промежутках между выпивками романы про то, что всё не так уж плохо, и даже в случае атомной войны человечество не погибнет, а возродится из пепла, как Феникс… Пока пепел не был радиоактивным, такие возрождения ещё — куда ни шло… Не могу смотреть… Кретин!» Такие мысли тоже бывали у него раньше, но никогда холод, и отвращение, и тревога не захлёстывали его с такой силой…

«Что со мной? Откуда это… Глэдис… Нет, не так… Не хочу! Этого не должно быть! Я писал неверно! Я писал за войну!»

Он встал.

— Эй! — крикнул он. — Эй!!! Вы слышите?!

Никто не повернулся к нему, все были увлечены собой, своими желаниями и их осуществлением. Но он всё-таки крикнул изо всех сил:

— Я отрекаюсь от всего, что написал раньше! Слышите?

Никто не слышал. Никто из этих двенадцати человек, которые, как он думал, всю жизнь понимали его лучше, чем кто-либо. И именно поэтому он продолжал взывать к ним, стараясь разбудить их, ибо если они не поймут его теперь, то кто же тогда сможет его понять?

— Слышите? Вы знаете, что такое — ядерный конфликт? А что такое есть человека — вы знаете? А как город светится в ночи — это вы знаете? Вы?! Почему вы не слушаете меня? Почему вы не слышите? Я что — молчу? Я не молчу, я ору вам — вы знаете, что это: убийство как единственный вид наказания за любой проступок, ибо племени нужна еда?! А как дома кипят и люди испаряются — вы видели?!

Он ещё долго кричал. Никто не слышал. Он крикнул:

— Какое право вы имеете на это??!!

Никто не слышал.

— Мерзьё! — крикнул он срывающимся голосом. — Что вам до других! До мира!

И, однако, это были его друзья. Раз им всё равно, значит, и всем другим — подавно.

— Этого не должно быть! — заорал он. — Не должно! И не будет! Я буду бороться! Слышите? Я не боюсь вас, носороги! Я объявляю вам войну! Вы думаете, меня можно испугать тем, что я один? Чёрта с два! Я один, и я не боюсь! — боевое настроение охватило его, всё казалось возможным. Сомнения были отброшены, путь был ясен ему. Это было радостно и упоительно. — Я буду воевать с вами — один, так один! Я не капитулирую!!!

5.
— Минут через пять можно будет снимать, — сказал Гарри Внук Штангиста. — Сказочник! Ого-го, Сказочник! Лестер, разбуди…

— Погоди, — сказал Лестер Святой отец.

— Пускай поспит эти пять минут. Вишь, улыбается. Верно, видит приятный сон…

— Одну из своих сказок, — проговорил Гарри, улыбаясь. — Что-то он расскажет нам, когда проснётся?

Партнёр семинара




В декабре 2015 журнал «Мир Фантастики» http://mirf.ru стал партнёром конкурса-семинара «Вареники». Редколлегия каждый месяц выбирает и публикует рассказы из топов конкурса.


Опубликованы в № 2_16:

patologist Захолустье

lesya_les Выживший

cat_w_a Молчание

pogonull Временная петля

helen_ryzaya+

puteshestvennik Неуч


Опубликованы в № 3_16:

daryazarubina Врачебная безошибочность

taipan_poison Смерть и Эрих

olaf1 Герой

pogonull Сегодня — рекорд, завтра — норма


Опубликованы в № 4_16:

d0npedr0 Тот, кому незачем спешить

bitutsky Трасса местного значения

helgvar Уже

defo79 Недопонимание


Опубликованы в № 6_16:

kotik_exotik Великий день

linkka Отпусти

fanni_nah Проблемы переходного возраста

st_kathe Бабки будущего

olga_doroff «Хочу» и «буду»

freyko Улетай, не оставайся

jaklin Беги скорей, девчонка


Опубликованы в № 8_16:

olaf1 Эффективное зло

irina_shir Ни малейшего вреда

patologist Сороконожка

linkka Чердачник

skazochniki Кошки лета

vahromey Источник силы

helgvar Полные корзины душистых яблок


Опубликованы в № 10_16:

pogonull Джаз

linkka А пусть они все…

olga_doroff Кое-что не меняется

olga_doroff День извлечения

fanni_nah Ночная прогулка по Уайт-чепел-роуд


Опубликованы в № 12_16:

_al_maz_ Поезд вне расписания

helgvar Всякий случай

chukchasociolog Один на один

keleny Сила обаяния

mykoster Древние награды

alexey_donskoy Медные трубы

kristian_bed Дети мотыльков


Опубликованы в № 2_17:

olga_doroff Лотова жена

patologist Мубаб

panzermax Следующий!

pogonull Й-о-лки!

linkka Дорога к счастью

tasha_solo Море

genyahal Нефертитя

to_guy Ученик мастера Ха


Опубликованы в № 3_17:

bitutsky Капли древесного сока

panzermax Истёк

bitutsky Сэр, а куда вы звоните?

genyahal Убить гримёров


Опубликованы в № 7_17:

jaklin Сказка про Корабль, который очень хотел летать

linkka Еще одна попытка

keleny Такая работа, или Судьба дебошира

patologist Лед и радуга

patologist Половина пути

linkka Я умею летать


Опубликованы в № 10_17:

helgvar В тыл

vartan_uvg Ахиллесова пята

taipan_poison У ларька

patologist Садовники

patologist Два капитана

d0npedr0 Отчаявшийся

Неоконченная пье… Наталья Колесова (Новокузнецк)



Мы всегда с радостью публикуем произведения наших лауреатов. Наталья, лауреат приза клуба “Притяжение”, прислала увесистую, недописанную и когда-то отложенную… Как оказалось, навсегда… Повесть?

Сейчас это — “Неоконченнаяпье…”, которую мы напечатаем целиком с продолжениями.

Аптечная ведьма (№ 4 продолжение)
*****

Я шла по улице, выстраивая в голове как можно более короткий и скоростной маршрут до искомой точки. Мой «жучок» сегодня, как назло, не завелся. Иногда я думаю, что внутри моей машины живет маленький зловредный демон, которого засунули в нее еще на заводе или в какой-нибудь автомастерской, и который поддается лишь частичному и временному укрощению…

Я не стала краситься и беспрепятственно подставляла лицо моросящему дождю. Улица еще спала, спали автомобили, уютно уткнувшиеся носами в тротуар. Я раскланялась с зевавшим зеленщиком, лениво поднимавшим ставни на окнах и дверях своей лавочки. Мне нравится раннее утро, нравится сонный город, потягивающийся, просыпающийся, еще не раздраженный и не озлобленный дневными заботами. Даже рев приближавшегося мотоцикла не сбил моего лиричного настроя — я лишь проводила вывернувшего из-за угла мотоциклиста в черном шлеме рассеянным взглядом и перешла дорогу.

Мотор за спиной стих, потом вновь заработал — но уже тихо, бархатно, приближаясь…

— Куда-то собрались?

День, когда я не испугаюсь его появления, станет поистине историческим днем в моей жизни! Я резко обернулась. Черный мотоцикл тихо остановился рядом. Иеремия снял шлем, отбросил с лица рассыпавшиеся волосы.

— Да…

— Куда именно?

— Напомните мне, чтобы я сверяла с вами свои планы и расписание! — от испуга сварливо сказала я. — А сейчас — я тороплюсь. Нельзя ли покончить с процедурой поскорее?

— Будете сверять, если понадобится, — спокойно сказал дьякон. — И отвечать на мои вопросы — тоже. Итак, куда вы направились в такую рань?

Я смотрела на него беспомощно: чистую правду говорит, понадобится — буду. Это я так… трепыхаюсь. Хотя ведь давно уже принимала это знание как данность, но какой-то бес в моей душе подталкивает этому дьякону противоречить.

— Если я скажу, что за свежевыпеченными булочками — поверите? — я вздохнула. — Ну вот потому и не скажу…

Поглядела с тоской по сторонам: Иеремия молча ждал.

— Позвонила приятельница, нужна помощь. Мне нужно в Зареченский. Если вы уже всё, — я показала на его руки в перчатках, лежавшие на руле, — измерили, можно, я пойду? Туда еще добираться и добираться.

Мотоцикл, тихо и ровно урча, словно сытый черный зверь, ехал рядом — Иеремия отталкивался ногой от мостовой, ведущей под уклон.

— Пешком? Метро еще закрыто. И транспорт практически не ходит.

Я вновь вздохнула:

— Моя машина сегодня не завелась, таксисты туда ездить отказываются… А на метле, несмотря на свой преклонный возраст, я летать так и не научилась. Так что…

— Я довезу.

Мне показалось, я ослышалась.

— Что?

— Довезу, — спокойно повторил Иеремия.

— Шлем под сиденьем.

Растерянная неожиданным предложением, я глядела на дьякона, машинально заправляя за уши влажные от дождя волосы. Похоже, Иеремия не спал этой ночью — темные круги вокруг темных глаз, углубившиеся морщины у рта. С дежурства-охраны матери — и сразу ко мне?

Воспользоваться помощью Инквизиции — что может быть для ведьмы забавнее? Так и волки — то есть дьякон — будут сыты, он присмотрит за нежданной подопечной, и овцы — понятно, кто — целы…

— Держитесь крепче, — сказал дьякон. — И лучше, не стесняясь, за меня.

Я честно вцепилась в ручку, но когда на крутом повороте меня чуть не оторвало от сиденья, ухватилась за крепкие бока Иеремии. А потом и вовсе прижалась к его широкой твердой спине. Запах кожи, запах его волос… дождя…

Мы неслись по городу: утренне-призрачные дома сливались в единую линию, провалы переулков мелькали черными мазками, гаснущие фонари — размытыми пятнами…

Не знаю, за сколько я добралась бы до Зареченского на городском транспорте, но когда мы туда доехали, еще даже не до конца рассвело. Кажется, Инквизиции мотоцикл служит таким же дьявольским видом транспорта, как метла — ведьме…

На въезде в район скорость пришлось снизить: асфальт никакой, брусчатка разобрана, канализационные люки отсутствуют. Да еще кое-где поперек дороги стоят обгорелые скелеты машин. Иеремия медленно водил головой в шлеме, оглядывая обшарпанные здания с выбитыми стеклами; провалы подъездов, прикрытые покалеченными дверями. Везде — завалы мусора, едва прибитые ночным дождем…

На улицах никого. И тут отдыхают от трудов праведных…

Я постучала дьякона по спине. Здесь.

Иеремия остановил мотоцикл. Спросил, с сомнением оглядывая кирпичное, с подтеками и провалами выкрошившихся кирпичей трехэтажное здание:

— Вы уверены, что нам сюда?

— Мне сюда, — поправила я, слезая. — А вы лучше бы мотор не глушили, мало ли, может, придется очень быстро удирать.

Дьякон огляделся. Вдали маячил пошатывающийся силуэт с парой пакетов в руках — кто-то вышел уже на охоту за «пушниной»: бутылками и алюминиевыми банками. Сейчас абориген стоял, глядя на нас, и явно пытался понять: не «белочка» ли к нему явилась нынешним утром в виде дорогущего даже на вид мотоцикла…

— Ну тогда действуем быстро, — сказал Иеремия деловито. Перевесил шлем на левую руку, расстегнул кожаную куртку, повел плечами — я заморгала, увидев у него под мышкой кобуру.

— Какой этаж?

— Третий… — я пошла за ним, испытывая странное… давно забытое ощущение… защищенности? Казалось, впереди продвигается мощный ледокол, продавливающий черный лед подъезда, распугивающий его злобных обитателей. Крысы, давно никого не опасавшиеся, и те порскали жирными тенями, скрываясь от появившегося крупного хищника в канализационных нишах и провалах перекрытий. Слава всевышнему, двуногие местные твари еще не проснулись.

Бывшее общежитие — длинный коридор с множеством запертых и отсутствующих дверей, за которыми храпели, умирали и просто таились десятки загубленных человеческих жизней… И ты, Инквизитор, еще обвиняешь нас, ведьм, в сговоре с дьяволом? Эти-то подарили ему свои души, даже не торгуясь…

Нужная комната была в самом конце коридора — возле вонючей, наверняка засоренной общей уборной. Как ни странно, в комнате горел свет, выхватывая из темноты облезлую зеленую краску стен.

Я обогнула остановившегося на пороге дьякона.

Дверь на одной петле. Окно целое, хоть и не мытое с прошлого века. Голая пыльная лампочка. На кровати с железной сеткой (единственной в комнате мебели, не считая покосившейся тумбочки) сидит девочка и, глядя на нас огромными голубыми глазами, сосредоточенно мусолит во рту сушку. Мордашка грязная, в потеках от слез.

— Гаечка… — прошептала я. — Я тетя Мара. Ты меня помнишь?

Навряд ли помнила, но протянула руки навстречу без раздумий — вероятно, как и любому другому взрослому. Я сгребла ее вместе с линялым покрывалом. Весила девочка не больше котенка.

Один из двуногих крыс уже проснулся. Вышел из норы, перегораживая узкий коридор своим обрюзглым вонючим телом. Мы приостановились. Крыс посмотрел на меня, потом — на инквизитора. Почесал лениво брюхо. Сказал задумчиво:

— Ты это… если девкой хочешь попользоваться… мне платишь, понял?

— Понял, — согласился Иеремия и резко двинул рукой с навешенным на нее шлемом. Я поспешила с Гаечкой по освободившемуся проходу. Не стала уточнять, что так звучно хрустнуло.

Но думаю, все-таки не шлем.


Я поднялась по ступенькам лестницы и приостановилась, увидев расположившегося в кресле инквизитора. Думала, что он давно ушел. Да вообще о нем не вспоминала.

Утро уже наступило, жидкий свет, проникавший через тонированное зеленоватое стекло, делал мою аптеку похожей на гигантский аквариум. И на дне его дремала сильная и опасная акула — инквизитор. Чутко дремала — спросил, еще не открывая глаза:

— Как девочка? Я вздрогнула.

— Спит.

Поднялась в зал. Не стала зажигать свет, предрабочее утро растягивала. Хотя, кажется, сегодняшнее утро наступило давным-давно. Еще вчера. Прошла по аптеке, бесцельно скользя пальцами по стеллажам. Иеремия, откинув голову на подушку кресла, следил за мной из-под полуприкрытых век.

— Ее… Она подверглась насилию?

Я прислонилась к прилавку, скрестив ноги. Сказала сухо:

— Если да, то без проникновения. Пауза.

— То есть?

— Я осмотрела ее. На внутренней стороне бедер — синяки. И следы на коже, на одежде… похоже на сперму.

Инквизитор посмотрел в окно, сказал ровно:

— Ясно.

— Она практически младенец, — сказала я, — скоро забудет. Ее за это хотя бы кормили… Иеремия кинул на меня странный взгляд.

— А ее родители?

— Видимо, уже в аду. Мать — точно. А отец… ну, надеюсь, жарится на соседней сковородке.

…Жила-была молодая ведьма. Хохотушка, кокетка. Актриса. Жила, не оглядываясь, страха не знала. Пока однажды не попала в тюрьму по обвинению в злонамеренных чарах. То ли и впрямь наводила, то ли кто-то просто счел их таковыми. Вышла через три года по амнистии, беременная. Кто отец? Неважно. Многих притягивает возможность попользоваться молодым телом. Ведь ведьмы так привлекательны, правда же, господин дьякон?

…не для меня, сказал он.

…Дочка родилась. Галечка. Плохо выговаривала свое имя — «Гаечка» говорила. А ее мать… Однажды сказала, что когда ее не станет, я узнаю об этом. Вот сегодня утром…

Иеремия уже сидел прямо. Смотрел на свои лежащие на столе руки.

— То есть вам никто не звонил?

— Нет. Просто сегодня в четыре я проснулась и поняла, что ее уже нет. Хотите чаю?

— И вы поехали за девочкой… А вы очень любите детей, да?

Я честно подумала и честно же ответила:

— Не очень. Вернее, люблю, но некоторых. Но за детей я горло перегрызу. Это… я понятно сказала?

Иеремия, разглядывая меня, произнес задумчиво:

— Чаю — да, хочу.


Мы пили чай, глядели в окно на пробуждавшуюся улицу. Не знаю, о чем там думал инквизитор, а я прикидывала, как разгрести накопившиеся дела: вернуть бракованную партию лекарств на фармзавод, исправить замечания пожарных, Антоху попытаться выпихнуть обратно к родителям… пока не поздно.

Мой взгляд рассеянно скользил по стеклу, по четкому на фоне окна профилю Иеремии, по его сильным рукам — интересно, а снимает ли он когда-нибудь свои индикаторы?..

Я фыркнула.

— Что такое? — тут же откликнулся инквизитор.

— Господин дьякон, вы становитесь неосторожным! Как же можно пить то, что предлагает вам ведьма?!

Иеремия поглядел на чашку в своих ладонях. Мне показалось, с некоторым затруднением, словно он вспоминал, как она у него очутилась. Неожиданно усмехнулся:

— Ну, если что, инквизитор вас просто по стенке размажет!

Ох! Я втянула голову в плечи. Конечно, он все тогда слышал!

— Эмм… я, видимо, должна извиниться? Склонил голову набок:

— С большим интересом вас выслушаю. Гад!

— Моя сотрудница — очень увлекающаяся и безрассудная особа. Как и все ведьмы.

Серьезно кивнул:

— Да. Как и все ведьмы.

— Если уж ей что втемяшится в голову — фиг выбьешь…

Снова кивок.

— Как и всем ведьмам?

— Именно. Мне бы не хотелось, чтобы у нее были неприятности. Вот мне и пришлось… — я откашлялась, — оклеветать вас…

— Внушив ей мысль о моей мужской несостоятельности?

— Ну… да…

Иеремия с непроницаемым лицом глотнул чаю:

— Отличный ход…

— Благодарю… в смысле — извините.

— …но очень безрассудный. Любому мужчине в подобном случае захочется только одного — опровергнуть эту клевету. Делом.

— О? Я не подумала, — пробормотала я.

Хотя да, в принципе нормальная мужская реакция. Н-ну… надеюсь, это лишь предупреждение?

— Кстати, чай горчит.

— Разве? — я попробовала чай и поморщилась: — Видимо, переборщила с заваркой.

— Лишь бы вы не переборщили с добавками.

Я кисло улыбнулась, проглотив его намек-предупреждение. Иеремия, поставив чашку, поднялся:

— Пора.

И давно пора.

Я брела следом, провожая его, как добросовестная хозяйка, и не была готова к тому, что Иеремия повернется ко мне со словами:

— Да, совсем забыл…

И возьмет мое лицо в свои ладони.

…Так мне показалось лишь на мгновение: просто левой рукой Иеремия придержал меня за подбородок, а правой прижал к щеке индикатор. Этак, глядишь, я привыкну к его прикосновениям, как к приветственным рукопожатиям при встрече…

Притихнув, я смотрела в лицо дьякона: резко вырезанные сжатые губы, полуопущенные черные короткие ресницы — точно подводка для темных глаз, четкие скулы, подчеркнутые тенью утренней щетины… На открытой сильной шее билась жилка.

Звякнул колокольчик. Влетела, как всегда, отвратительно свежая и энергичная Катерина.

— Доброе утро, Марийка! О… доброе утро, господин Иеремия!

Дьякон кивнул ей, последний раз глянул на индикатор и убрал руки.

— Здравствуйте, госпожа Екатерина. И до послезавтра.

Я отвернулась от закрывавшейся двери и от весело-изумленного взгляда Катеринки.

— Я уже созванивалась, сегодня ты едешь на «Фармалайн» с бракованной партией…

— Он что, ночевал у тебя?! — перебила Катерина. Глаза ее горели.

— С ума сошла, — пробормотала я.

— А че? Он, похоже, готов полечить свою потенцию в твоей компании!

— Ну… — я открыла было рот, чтобы всячески обелить потенцию дьякона Иеремии, но передумала: да ну, нафиг! Во-первых, надо Катеринку держать от него подальше, во-вторых, я же все-таки не проверяла. — Он просто…

И задумалась: просто — что? Просто ходит по поручению матери Агнесс проверять меня? Просто ездит со мной в криминальный район за ребенком погибшей ведьмы?.. Катерина поняла меня исключительно однозначно:

— Просто в тебя втюрился! Ну ты крута-а, такого инквиза захапать!

Оставалось только махнуть рукой да начать рабочий день.

продолжение в следующем номере

Партнёр семинара Николай Романецкий



Вышел в свет шестой тиражный выпуск альманаха «Полдень». Приобрести можно в электронном магазине «Ленкниготорг»:

http://lenknigotorg.ru

Предисловие редактора к № 6 Уважаемые читатели!

Однажды молодой моряк, один из героев повести Аси Михеевой «Мостовитяне», спрятался от преследователей в тихом доме своего чудаковатого троюродного брата и попросил того о помощи. Всего-то и требовалось моряку — отыскать дорогу покороче да поспокойнее. Он и не догадывался, что, потянув за ниточку, можно вытащить толстенный канат…

Повесть открывает раздел «Замыслы и воплощения», где также напечатаны несколько рассказов, принятых в печать во время работы семинара, впервые проведенного редакцией альманаха в рамках известной фантастической конференции «Интерпресскон».

Раздел «Задачи и решения» в шестом выпуске состоит из произведений, участвовавших в трех литературно-художественных соревнованиях.

Мария Шушпанова, Егор Касулин и Александра Шадрина победили в конкурсе, который проводился Образовательным фондом «Талант и успех» среди литературно одаренных школьников в феврале — апреле 2017 года.

Рассказ Сергея Пономарева признан редакцией альманаха лучшим в конкурсе «Тайны моря», проведенном интернет-порталом «Фантасты. РУ» весной нынешнего года.

Завершает раздел миниатюра-победитель ежемесячного сетевого конкурса «Вареники», проводимого ростовским Клубом фантастики «Притяжение».

«Личности и размышления» представлены статьей Артема Гуларяна, Владимира Першукова и Олега Третьякова, анализирующей системообразующую роль генетики, медицинских и информационно-телекоммуникационных технологий в процессе развития современного трансгуманизма.


Содержание “Полдня” № 6

Замыслы и воплощения

Ася Михеева. Мостовитяне.

Наталья Вздорова. Игра на вылет.

Андрей Кадацкий. Станция «Schmonoff».

Тимур Максютов. Лебеди.

Елена Шмидт. Сальто назад.

Екатерина Федорчук. Отречемся от старого мира?

Дмитрий Самохин. Семь дней.

Светлана Стругацкая. Непроявленная свадьба.


Задачи и решения

Мария Шушпанова. Археология.

Егор Касулин. Петля времени.

Александра Шадрина. Время.

Сергей Пономарев. Мальчик, который играл с водой.

Виталий Придатко. Белые лошади камаргу.


Личности и размышления

Артём Гуларян, Владимир Першуков, Олег Третьяков. Да здравствует Комкон-2? (научно-технический прогресс в зеркале фантастики и философии).

Партнёр семинара



В сентябре 2015 года альманах «Полдень» стал партнёром семинара «Вареники».

Бессменный редактор «Полдня XXI» и «Полдня» Николай Романецкий, член жюри семинара, каждый месяц выбирает рассказы из топов конкурса в редакционный портфель альманаха.


Опубликованы в № 4_15:

mahairodus Апофеоз любви

semenyakinvs Сердцеед

vahromey Качели

linkka Снова


Опубликованы в № 1_16:

helen_ryzaya+ puteshestvennik Неуч

pogonull Временная петля

p_lavrushkina Дурной язык

vahromey Тонкая настройка

ojidaushii Улыбка

fanni_nah Время камней


Опубликованы в № 2_16 (и в № 1 тиражном):

daryazarubina Врачебная безошибочность

taipan_poison Смерть и Эрих

pogonull Сегодня — рекорд, завтра — норма

donpedro Тот, кому незачем спешить

bitutsky Автострада местного значения

helen_ryzaya За рулём


Опубликованы в № 3_16 (и в № 2 тиражном):

taipan_poison Гдетотам

helen_ryzaya Химия и жизнь

linkka Последнее желание

linkka Отпусти

olga_doroff Хочу и буду

vartan_uyg Шандров и Чекаев

freyko Улетай, не оставайся


Опубликованы в № 4 тиражном:

anna_kikona Дом танцующей обезьяны

mykoster Мнемик

_al_maz_ Этот город в огне…

patologist Та, странная

vahromey Аномалия

genyahal Бабник

dmitrythewind Всем собакам мира


Опубликован в № 5 тиражном:

helgvar Ангел мест


Опубликован в № 6 тиражном:

helgvar Белые лошади Камаргу


Предварительно объявлены в № 7:

_al_maz_ Телотерапия

olga_doroff Мальчики не плачут

to_guy Валькирия


Выбраны в редакционный портфель и ждут публикации в ближайших номерах:

февраль 2017

panzermax Сеанс психотерапии

март 2017

panzermax Лети!

апрель 2017

genyahal Мы не рабы

taipan_poison «Дриада» держит мост

май 2017

golikov28 Шаги в темноте

olga_doroff Неверная установка

июнь 2017

m_craft_holmes Экспертное заключение

_al_maz_ Пыльные уши дикой радуги

июль 2017

kotik_exotik Случайная встреча

Vahromey Яблочный спас

август 2017

helen_ryzaya Почему?

Jaklin Чай с молоком и мёдом

сентябрь 2017

keleny Яичница

октябрь 2017

patologist Некрасивые дети

ноябрь 2017

patologist Незрячие ангелы


Отложены в специальный “долгий” карман редакционного портфеля:

май 2016

olaf1 Эффективное зло

linkka Чердачник

patologist Сороконожка

pogonull Джаз


июнь 2016

skazochniki Кошки лета

helgvar Полные корзины душистых яблок


июль 2016

linkka А пусть они все…

olga_doroff Кое-что не меняется


август 2016

fanni_nah Ночная прогулка по Уайт-чепел-роуд

_al_maz_ Поезд вне расписания

olga_doroff День извлечения


сентябрь 2016

alexey_donskoy Медные трубы

mykoster Древние награды

keleny Сила обаяния


октябрь 2016

olga_doroff Лотова жена

panzermax Следующий!


ноябрь 2016

bitutsky Капли древесного сока


декабрь 2016

pogonull Й-о-лки!


январь 2017

panzermax Истёк

bitutsky Сэр, а куда вы звоните?

genyahal Убить гримеров

Лю — значит Людены Владимир Борисов (Абакан) Календарь от БВИ



1 декабря = 95 лет назад родился Никита Федорович КУРИХИН (1922–1968), русский режиссер, постановщик к/ф «Барьер неизвестности».

1 декабря = 75 лет назад родился Джон КРОУЛИ [John CROWLEY] (р. 1942), американский писатель и сценарист, автор эпопеи «Эги-пет», романов «Глубина», «Звери», «Моторное лето», «Маленький, большой, или Парламент фейри», «Переводчик», «Роман лорда Байрона», «Четыре свободы», сборников «Новинки», «Древности», «В других мирах».

2 декабря = 135 лет назад родился Николай Фридрихович ОЛИГЕР (Н.СТЕПНЯК) (18821919), русский революционер и писатель, автор романтической утопии «Праздник весны».

2 декабря = 80 лет назад родился Брайан ЛАМЛИ [Brian LUMLEY] (р. 1937), американский писатель, автор циклов «Дом дверей», «Психомех», «Миры грез», «Некроскоп», «Титус Кроу», «Мифы Ктулху», романов «Демогоргон», «Летящий-В-Ночи».

2 декабря = 50 лет назад родился Александр Алексеевич БАЖАНОВ (Семен ОЧЕПЯТКИН; Санди САБА) (р. 1967), русский писатель, автор романа-сказки «Волшебная чаша гномов», повести «Газетная история».

3 декабря = 205 лет назад родился Николай Иванович БИЛЕВИЧ (1812–1860), русский писатель, автор сборника «Святочные вечера».

3 декабря = 160 лет назад родился Юзеф Теодор Конрад КОЖЕНЁВСКИ (Джозеф КОНРАД) [Jozef Teodor Konrad KORZENIOWSKI (Joseph CONRAD)] (1857–1924), английский писатель польского происхождения, классик «морской» литературы, автор романа «Наследники».

3 декабря = 40 лет назад родился Александр Викторович КАЛИНИН (р. 1977), русский писатель, сотрудник журнала «F-хобби», составитель фэнзина «Редкая птица», автор рассказов «Деревня трех дорог», «Секреты творчества», «Прощание» (все — с братом Виталием Калининым).

4 декабря = 135 лет назад родился Яков Исидорович ПЕРЕЛЬМАН (Я.ЛЕСНОЙ; Я.НЕДЫМОВ; П.РЕЛЬМАН; П. СИЛЬВЕСТРОВ; ЦИФИРКИН) (1882–1942), русский писатель-популяризатор, основатель и редактор журнала «В мастерской природы», автор работ «Занимательная математика: Математические рассказы и очерки К.Лассвица, Уэллса, Ж.Верна и др.», «Межпланетные путешествия», «Ракетой на Луну», «Завтрак в невесомой кухне», первой биографии К.Э.Циолковского.

4 декабря = 105 лет назад родился Джон Уоллес ПРИТЧАРД (Йэн УОЛЛЕС) [John Wallace PRITCHARD (Ian WALLACE)] (1912–1998), американский писатель и ученый-психолог и педагог, автор серии романов о гуманоиде Кройде, о женщине-детективе Клодин Сен-Сир, романов «Комета Люцифера», «Насилие над Солнцем».

4 декабря = 60 лет назад родился Николай Владимирович КОЛЯДА (р. 1957), русский писатель и драматург, автор драматической фантазии на темы повести Александра Сергеевича Пушкина «Dreisiebenas (Тройкасе-меркатуз), или Пиковая дама».

5 декабря = 160 лет назад родилась Алиса БРАУН [Alice BROWN] (1857–1948), американская писательница, автор сборника «Летящий тевтон и другие рассказы».

5 декабря = 150 лет назад родился Аннти АматусААРНЕ [AnttiAmatus AARNE] (18671925), финский фольклорист, автор работ «Указатель сказочных типов», «Основы сравнительного изучения сказок», «Обзор литературы о сказках», «Сравнительное изучение загадок».

5 декабря = 95 лет назад родился Уолт РИЧМОНД [Walt RICHMOND] (1922–1977), американский писатель и ученый, автор романов «Ударные волны», «Потерянное тысячелетие», «Корабль феникса», «Ледник Галлахера», «Вызов создателя ада», «Угол вероятности», сборника «Положительный заряд» (все — с женой Ли Ричмонд).

6 декабря = 140 лет назад родилась Екатерина Владимировна ВЫСТАВКИНА (урожд. БРОВЦЫНА, по второму мужу ГАЛЛОП) (1877–1957), русская писательница и переводчица, автор пьесы «Красный колпачок».

6 декабря = 90 лет назад родился Владимир Наумович НАУМОВ (р. 1927), русский сценарист и режиссер, постановщик к/ф «Легенда о Тиле» (с А.Аловым)

6 декабря = 70 лет назад родился Игорь Вадимович КОНДАКОВ (р. 1947), русский философ и литературовед, автор статей о творчестве В.Войновича, Ф.Горенштейна, Э.Лимонова, Н.Огнёва, В.Пелевина, С.Сартакова, Ю.Яковлева, В.Яна.

7 декабря = 100 лет назад родился Георгий Георгиевич ПЕРМЯКОВ (Георгий ЛАНИН) (1917–2005), русский писатель, краевед, синолог, переводчик, автор романов и повестей «Остров алмазов», «Синий тарантул», «Красная маска», «Колдун», «Мурена», «Медуза», «Тайна зелёного Будды», «Сатана», «Саркофаг».

7 декабря = 60 лет назад родился Борис Борисович ЖУКОВ (р. 1957), русский биолог и журналист, автор повести «Экскурсия» (с женой Натальей Жуковой).

7 декабря = 50 лет назад родился Андрей Александрович ЛЬГОВ (1967–1999), русский писатель, автор романов «Олаф Торкланд и принц Данов», «Олаф Торкланд в стране туманов», «Олаф Торкланд у начала времен».

8 декабря = 185 лет назад родился Бьёрнстьерне БЬЁРНСОН [Bjornstjerne BJORNSON] (1832–1910), норвежский писатель, автор драмы «Свыше сил».

8 декабря = 110 лет назад родился Марк Симович (Семенович) ЕФЕТОВ (Е.МАРК; М.СИМОВИЧ) (1907–1996), русский писатель, автор повести «Необычайное путешествие».

9 декабря = 90 лет назад родилась Людмила (Люся) Юльевна БРАУДЕ (1927–2011), русский литературовед, автор работ «Ханс Христиан Андерсен», «Сказочники Скандинавии», «Полет Нильса. Судьба книги С.Лагерлёф», «Скандинавская литературная сказка», «Не хочу писать для взрослых! Документальный очерк о жизни и творчестве А.Линдгрен», переводчица произведений С.Лагерлёф, А.Линдгрен, С.Топелиуса, Т.Янссон.

10 декабря = 115 лет назад родился Михаил Владимирович АЛПАТОВ (1902–1986), русский историк искусства и педагог, автор работ «Итальянское искусство эпохи Данте и Джотто», «Всеобщая история искусств», «Александр Андреевич Иванов».

10 декабря = 80 лет назад родился Сергей Сергеевич АВЕРИНЦЕВ (1937–2004), русский литературовед, автор работ о позднеантичной литературе и западной философии культуры, переводчик произведений Г.Гессе.

12 декабря = 115 лет назад родился Говард КОХ [Howard KOCH] (1902–1995), американский продюсер, автор сценария радиопостановки «Вторжение с Марса» (по «Войне миров» Г.Дж. Уэллса, поставил О. Уэллс), рассказа «Вторжение из другого пространства».

12 декабря = 90 лет назад родился Антон Стойчев ДОНЕВ (1927–1985), болгарский писатель, автор сборника «Фантастический юмор».

12 декабря = 90 лет назад родился Дон ПЕНДЛТОН (Дэн БРИТАН; Стефан ГРЕГОРИ) [Don(aldEugene) PENDLETON (Dan BRITAIN; Stephan GREGORY)] (1927–1995), американский писатель, автор романов «Бунт!», «Гражданская война II: День, когда это наконец произошло!», «Катаклизм: День, когда мир умер», «Оружие Терры 10», сериала о шпионе Аштоне Форде, первых 27 романов сериала «Мак Болан» (следующие тома выходили под именем Дона Пендлтона, но авторами были другие писатели).

12 декабря = 60 лет назад родился Робер ЛЕПАЖ [RobertLEPAGE] (р. 1957), канадский актёр, режиссёр, драматург и сценарист, театральный деятель, постановщик спектаклей «Трилогия драконов», «Винчи», «Жизнь Галилея», «Макбет», «Сон в летнюю ночь», «Буря», «Безымянный Жан», «Эльсинор», «Обратная сторона Луны», «Проект Андерсен», опер «Замок герцога Синяя Борода», «Осуждение Фауста», «1984».

13 декабря = 220 лет назад родился Генрих ГЕЙНЕ [Heinrich HEINE] (1797–1856), немецкий поэт, писатель, эссеист, автор «Лорелеи», поэм «Атта Тролль», «Германия. Зимняя сказка».

13 декабря = 115 лет назад родился Евгений Петрович КАТАЕВ (Евгений ПЕТРОВ) (1902–1942), русский писатель, брат В.Катаева, автор повести «Светлая личность», рассказа «Колумб причаливает к берегу» (оба — с И.Ильфом), пьесы-памфлета «Островмира», неоконченного утопического романа «Путешествие в страну коммунизма».

13 декабря = 95 лет назад родился Лев Самойлович ОСПОВАТ (1922–2009), русский критик и литературовед, автор работ о латиноамериканских писателях, в частности, о Г. Гарсиа Маркесе, книги «Новыйлатиноамериканский роман 50-60-х гг.» (с В.Кутейщиковой).

13 декабря = 50 лет назад родился Стилиян КОЛЕВ (Пат Стенли) (р. 1967), болгарский писатель, автор романа «Утиные сказки», рассказа «Ирония Интеграла».

14 декабря = 85 лет назад родился Борис Иосифович ЖУТОВСКИЙ (р. 1932), русский художник, иллюстратор книг и произведений М.Анчарова, А.Арканова, Е.Велтистова, A. Грина, И.Ефремова, А.Кобринского, B. Комарова, В.Степанова, З.Юрьева, сборников «Фантастика» издательства «Молодая гвардия».

14 декабря = 50 лет назад родилась Ева БЯЛОЛЕНЬСКАЯ [Ewa BIALOLQCKA] (р. 1967), польская писательница, автор цикла «Хроники Второго Круга», сборника «Роза Селерберга».

15 декабря = 110 лет назад родился Иосиф Соломонович ШАПИРО (1907–1989), советский режиссёр и сценарист, постановщик к/ф «Три толстяка» (с А.Баталовым), автор сценария фильма-балета «Спящая красавица», второй режиссёр к/ф «Гамлет», «Король Лир».

15 декабря = 100 лет назад родился Эдвард ЛЛУЭЛИН-ТОМАС (Эдвард ЛЛУЭЛИН) [Edward LLEWELYN-THOMAS (Edward LLEWELYN)] (1917–1984), канадский писатель и врач, автор романов «Изогнутость Дугласа», «Светлый спутник», «Прелюдия к хаосу», «Спасать и разрушать», «Беглец в пути», «Тот, кто приносит Слово».

15 декабря = 80 лет назад родился Джон Томас СЛЕЙДЕК (Том ДЕМИДЖОН; Кассандра НАЙ) [John Thomas SLADEK (Thom DEMIJOHN; Cassandra KNYE)] (1937–2000), американский писатель, поэт и редактор, автор романов «Дом, который построил страх», «Замок и ключ» (оба — с Т.Дишем под общим псевдонимом Кассандра Най), «Черная Алиса» (с Т.Дишем под общим псевдонимом Том Демиджон), «Система воспроизводства», «Эффект Мюллер-Фоккера», «Тик-так», дилогии «Родерик», сборников «Парень на паровом ходу и другие незнакомцы», «Держите жирафа в огне», «Счета инопланетян», «Лунатики Земли», книги «Новые апокрифы: путеводитель по странным наукам и оккультным верованиям».

16 декабря = 115 лет назад родился Рафаэль АЛЬБЕРТИ [Rafael ALBERTI] (1902–1999), испанский поэт и драматург, автор пьес «Чудище», «Ночь войны в музее Прадо».

16 декабря = 105 лет назад родился Карл Людвиг БИМИЛЛЕР [Carl Ludwig BIEMILLER] (1912–1979), американский бизнесмен, журналист и писатель, автор романов «Магический шар с Марса», «Звездный мальчик», трилогии «Гидронавты».

16 декабря = 100 лет назад родился Артур Чарлз КЛАРК (Э.Дж. О’БРАЙЕН; Чарлз УИЛЛИС) [Arthur Charles CLARKE (E.G. O’BRIEN; Charles WILLIS)] (1917–2008), английский писатель и популяризатор науки, автор романов «Город и звезды», «Конец детства», «Большая глубина», «Лунная пыль», циклов «Космическая Одиссея», «Встреча с Рамой», книг «Черты будущего», «20 июля 2019 г. Жизнь в 21 — м веке» и многого другого.

16 декабря = 90 лет назад родился Питер Малколм де Бриссак ДИКИНСОН [Peter Malcolm de Brissac DICKINSON] (1927–2015), английский писатель, автор романов «Заклинатель погоды», «Сердечный недуг», «Дети дьявола», «Король и шут», «Скелет ждет», «Зеленый ген» и др.

16 декабря = 85 лет назад родился Родион Константинович ЩЕДРИН (р. 1932), советский и российский композитор и пианист, педагог, автор балета «Конёк-Горбунок», опер «Лолита», «Очарованный странник», «Левша», «Рождественская сказка», мюзикла «Нина и 12 месяцев», музыки к пьесам «Они знали Маяковского», «Мистерия-буфф», «Баня», «Тёркин на том свете», к мультфильмам «Петушок — Золотой гребешок», «Колобок», «Баня».

16 декабря = 80 лет назад родился Норман МЕТКАФ [Norman METCALF] (р. 1937), американский фэн и библиограф, автор «Указателя научно-фантастических журналов 1951–1965».

17 декабря = 80 лет назад родился Владимир Андреевич СКОРОДЕНКО (р. 1937), русский критик, переводчик произведений Г.Диксона, Г.Каттнера, Дж. Оруэлла, РШекли.

17 декабря = 80 лет назад родился Валентин Петрович ЛУКЬЯНИН (р. 1937), русский писатель, критик, публицист и редактор, автор статей о творчестве И.Ефремова, С.Лема, С.Слепынина.

18 декабря = 120 лет назад родился Александр Данилович ПОПОВСКИЙ (1897–1982), русский писатель, драматург и публицист, автор театрального представления «Чудесная метаморфоза».

18 декабря = 105 лет назад родился Пол КЕЙПОН [(Harry) Paul CAPON] (1912–1969), английский писатель и режиссер, автор трилогии «Антигеос», романов «В десятом тысячелетии», «Мир в безвыходном положении», «Фобос, планета роботов», «Полет во времени».

18 декабря = 90 лет назад родился Стерлинг Эдмунд ЛАНЬЕ [Sterling Edmund LANIER] (1927–2007), американский редактор и писатель, автор романов «Путешествие Иеро», «Иеро не забыт», «Угроза с Марса».

18 декабря = 85 лет назад родился Ярослав ВЕЛИНСКИЙ (КАПИТАН КИД) [Jaroslav VELINSKY (KAPITAN KID)] (1932–2012), чешский писатель, драматург и бард, автор романов «Записки из Гарта», «Путь к спасению», «Энгерлинги», «Фиалки для королевы», «Границы мести», сборников «Континент неограниченных возможностей», «Дан Юнг: Другой риск».

18 декабря = 80 лет назад родился Юрий Васильевич АНТРОПОВ (1937–2003), русский писатель, автор романа «Самосожжение».

19 декабря = 95 лет назад родился Гарри УОРНЕР-МЛ. [Harry WARNER, JR.] (19222003), американский журналист и фэн, автор истории американского фэндома «Все наши вчера», книги «Богатство выдумки», неоднократный лауреат премии «Хьюго» в номинации «Лучший фэн-писатель».

19 декабря = 90 лет назад родился Иван Терентьевич БУРСОВ (р. 1927), русский писатель, автор повести «Страна Голубого Солнца».

20 декабря = 100 лет назад родился Георгий Александрович ЛЕССКИС (1917–2000), русский литературовед, автор книг «Триптих М.Булгакова о русской революции: «Белая гвардия»; «Записки покойника»; «Мастер и Маргарита»; «Путеводитель по роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» (с женой К.Атаровой).

20 декабря = 50 лет назад родился Дмитрий Львович БЫКОВ (Мэтью БУЛЛ; Брэйн ДАУН) (р. 1967), русский поэт, писатель, критик и публицист, автор циклов «О-трилогия», «Нулевые», «И-трилогия», романов «Эвакуатор», «Правда» (с М.Чертановым), «Живой» (с И.Порублевым и М. Чертановым), «Код Онегина» (сМ. Чертановым под псевдонимом Брэйн Даун), «ЖД», учебника альтернативной зоологии «В мире животиков» (с И.Лукьяновой), стихов из «Черной тетради» Н.Гумилёва в романе А.Лазарчука и М. Успенского «Посмотри в глаза чудовищ».

21 декабря = 120 лет назад родился Александр Васильевич БЕЛЯКОВ (1897–1982), русский летчик, специалист по аэронавигации, автор рассказа «Полет «Планеты».

21 декабря = 80 лет назад родилась Джейн ФОНДА [Jane FONDA] (р. 1937), американская актриса, исполнительница ролей в к/ф «Синяя птица» (Ночь), «Духи смерти» (графиня Фредерика), «Барбарелла».

22 декабря = 80 лет назад родился Эдуард Николаевич УСПЕНСКИЙ (р. 1937), русский писатель, поэт, драматург, режиссер, автор книг «Крокодил Гена и его друзья», «Дядя Федор, пес и кот» (и продолжений о Простоквашино), «Вниз по волшебной реке», «Гарантийные человечки», «25 профессий Маши Филипенко», «Красная Рука, Черная Простыня, Зеленые Пальцы» и др.

22 декабря = 70 лет назад родился Брайан Чарлз ДЕЙЛИ [Brian Charles DALEY] (19471996), американский писатель, автор сериалов «Корамонд», «Алакрити Фитц-Хью», продолжений «Звездных войн» о Хане Соло, «Роботеха», первых романов сериала «Агентство путешествий «Черная дыра».

24 декабря = 65 лет назад родилась Наталья Лукьяновна НАБОКА (Наталья ГАЙДАМАКА) (р. 1952), украинская писательница, редактор и переводчик, автор повестей «Меченая молнией», «РеанимацияXXI», рассказов «Пленница», «Поклонениезмее», «Только три шага».

24 декабря = 60 лет назад родился Алексей Анатольевич ЕВТУШЕНКО (р. 1957), русский писатель и художник-карикатурист, основатель газеты «Массаракш» (Ростов-на-Дону), автор поэтических сборников «Избавление», «Третья твердь», циклов «Отряд», «Стража Реальности», «Охота на Актеона», романов «Древнее заклятье», «Под колесами — звёзды», «Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря», «Пока Земля спит», «Колдун и Сыскарь», «Минимальные потери».

25 декабря = 95 лет назад родился Валентин Исаакович РАБИНОВИЧ (Валентин РИЧ) (р. 1922), русский писатель, поэт, журналист и редактор, автор цикла «Кассиопей-ские рассказы», повестей «Мушкетёры» (с М.Черненко), «Уроборос».

25 декабря = 90 лет назад родился Любен Дилов ИВАНОВ (Любен ДИЛОВ) (1927–2008), болгарский писатель, автор романов «У страха глаза велики», «Тяжесть скафандра», «Путь Икара», «Парадокс зеркала», дилогии «Звездные приключения Нуми и Ники», сборников «Мой странный приятель — астроном», «Когда кормишь орла», «Двойная звезда».

25 декабря = 90 лет назад родился Василий Николаевич КОСТИН (1927–1998), русский журналист и писатель, автор рассказов «Туннель под Россией», «Продается робот», «Гость из будущего».

26 декабря = 155 лет назад родился Александр Валентинович АМФИТЕАТРОВ (OLD GENTLEMAN; SPIRITUS FAMILIARIS; АБАДОННА; АББАДОННА; АМФИ; И.Л.ИКС; МОСК. ФАУСТ) (1862–1938), русский писатель, автор романа «Жар-цвет», легенд и сказок.

26 декабря = 80 лет назад родилась Белла /Бэла/ Михайловна ЖУЖУНАВА (Белла РЕЙН; Остин РЕЙН) (1937–2017), русская писательница, автор цикла «Хроники рваного времени», повестей «Вечерние прогулки при полной луне», «Благородное искусство вышивания крестом», «Долгая дорога к себе», «Ловушка для дураков», «Королева Темной Страны», «Полосатая жизнь», «Безымянная земля», сборников «Замочная скважина Вселенной», «Маленькие летние каникулы», переводчица произведений К.Банча, К.Баркера, А.Ван Вогта, Д.Волвертона, Дж. А.Гарднера, Дж. Де Ченси, Б.Дейли, Р.Джордана, У.Дитца, С.Дональдсона, Т.Зана, Г.Каттнера, Й.Колфера, Г.Кука, Р.Мид, А.Нортон, Э.Райс, Р.Сальваторе, Р.Силверберга, К.Сташеффа, У.Форстена, А.Д.Фостера, Р.Фэйста и др.

26 декабря = 75 лет назад родился Лех БОРСКИЙ [Lech BORSKI] (1942–2002), польский писатель и публицист, автор повести «Вельва».

27 декабря = 200 лет назад родился Павел Фортунатович ЛУКИН (Павел ПАВЛЕНКО) (1817-??), русский писатель, автор романа «Талисман, или Заклинатель духов».

27 декабря = 105 лет назад родилась Барбара КОМИНЗ-КАРР (Барбара КОМИНЗ) [Barbara (Irene Veronica) COMYNS-CARR (Barbara COMYNS)] (1912–1992), английская писательница, автор романов «Кто был изменен и кто был умерщвлен», «Дочь лекаря», «Куст можжевельника».

28 декабря = 95 лет назад родился Михаил Владимирович МИХАЛКОВ (Михаил АНДРОНОВ; Михаил ЛУГОВЫХ) (1922–2006), русский разведчик, поэт и писатель, брат С.В.Михалкова, автор рассказа «Проигранное пари» (с О.Погорелюком).

28 декабря = 85 лет назад родилась Грейс Делл /Нишель/ НИКОЛС [Grace Dell /Nichelle/ NICHOLS] (р. 1932), американская актриса и певица, исполнитель ролей в сериале «Звёздный путь» (Офицер связи лейтенант Нийота Ухура), в к/ф «Смертельноемолчание Тарзана» (Руана), «Армия мертвецов» (Сержант Леона Хокинс), «Приключения капитана Зума в открытом космосе» (Верховная жрица Пангеи), «Всплеск силы: Геройский поступок» (Омен).

28 декабря = 85 лет назад родился Мануэль ПУИГ [Manuel PUIG] (1932–1990), аргентинский писатель и сценарист, автор полуавтобиографического романа с элементами фантастики «Предательство Риты Хейворт», романа «Поцелуй женщины-паука».

29 декабря = 105 лет назад родился Юлиуш Стефан ЗНАМЕРОВСКИИ [Juliusz Stefan ZNAMIEROWSKI] (1912–1998), польский дипломат и писатель, автор романа «Пожиратель тепла».

29 декабря = 105 лет назад родился Уорд ХО-КИНЗ [Ward HAWKINS] (1912–1990), американский писатель, автор серии романов «Борг и Гасс» («Горящий красным пламенем», «Меч огня», «Пламя ярости», «Факел страха»).

29 декабря = 75 лет назад родился Всеволод Осипович АБДУЛОВ (1942–2002), русский актер, сын О.Абдулова, исполнитель роли Раздватриса в спектакле МХАТ «Три толстяка», озвучивал роли в м/ф «Доктор Айболит», «Капитан Пронин в космосе», в русском варианте «Властелина Колец».

30 декабря = 75 лет назад родился Владимир Константинович БУКОВСКИЙ (р. 1942), русский писатель, автор романа «Золотой эшелон» (с В.Суворовым, И.Ратушинской, И.Геращенко, М.Ледином).

30 декабря = 70 лет назад родился Джеймс КАН [James KAHN] (р. 1947), американский физик и писатель, автор трилогии «Новый мир», новеллизаций «Полтергейст», «Возвращение джедая», «Индиана Джонс и Храм Судьбы».

31 декабря = 270лет назад родился Готфрид Август БЮРГЕР [Gottfried August BURGER] (1747–1794), немецкий поэт-лирик, автор романа «Удивительные путешествия по воде и по земле, походы и забавные приключения барона фон Мюнхгаузена, о которых он обычно рассказывает за бутылкой в кругу своих друзей».

31 декабря = 105 лет назад родился Яков Маркович ЗИСКИНД (1912–1989), русский писатель и драматург, автор сборников «Чудесный бинокль», «Фея на пенсии», «Анонимное письмо».


Пародия Сергей Битюцкий



На осенней Грелке я снова открыл ателье стихорецке Эсмар Хайям.

Авторы анонимно заказывали на себя пародии. В прошлом номере были две весёлых стиходурки и одно красивое стихо — на один рассказ у меня не поднялось щупальце написать пакость. В этом — оставшаяся пародия. Остатки сладки:) Понятно, что пародии без прочтения оригинала редко понятны. Рассказы читайте в движке Грелки: http://www.leningrad.su/makod/texts/k102_competition.htm

Финал № 5

Ёлочка, зажгись!


Пусть твердят с ухмылкой маловеры,
Что эффекта нет от детских фраз.
Я вам всем сейчас открою двери
К новой эре. Крибле! Три, два, раз!..
В полночь я, на ёлку брызнув брютом,
Прочитал стишок, прогнав года.
И сказал: «Пусть прошлый мир уютом
В нашу жизнь вернётся навсегда».
Путин в телевизоре запнулся.
Свет моргнул. Скрипя, земная ось,
Повернулась вспять. Я оглянулся.
Вот те раз! Медведев. Удалось?..
Снова всплеск гирлянды. Эка жалость!..
Новогодний тост нам говоря,
Снова Путин. Значит, показалось.
Я и успокоился. А зря.
От прилива прошлого раздувшись,
Телек, ставший кубом, засиял.
Ельцин на экране, встрепенувшись,
Скрипнул: «Дорогие россия…»
Знать на реках времени все мели
Невозможно. Чудо сотворив,
Сколько же я раз, дурко, с похмелья
Продолдонил: «Ёлочка, гори»?
Горбачёв мелькнул. Черненко. С нами
Вновь Андропов — взгляд хлестнул, как бич.
Весь экран заполнил орденами
Дорогой наш Леонид Ильич.
Телевизор, ставший чёрно-белым,
Отрыгнул комок годков ещё.
Лысиной блеснул, как фруктом спелым,
Кукурузный фантомас Хрущёв.
Вновь гирлянда светом наливалась,
Дверь на шаг в былое отворив.
Я орал, соплями утираясь:
«Стой! Пи*дец! Горшочек, не вари!»
Ставший радиолой без экрана,
Люком в беспросветный мир иной,
Истекал динамик, словно рана,
Голосом с акцентом из кино…
* * *
Травматолог, мне латая спинку,
Рассказал, что я, как хряк, визжа,
Прыгнул с телевизором в обнимку
В снежный ком с шестого этажа.
Шов за швом накладывая больно,
Он твердил, что дуракам везёт.
Я же спас весь мир от новой бойни.
Но никто мне не поверит. Вот.


Примечания

1

Холодная комната — комната без печно- го отопления, до появления холодильников использовалась в городских квартирах для хранения продуктов (прим. автора)

(обратно)

Оглавление

  • kprl tot 1а~3ж СварогА
  • granovsk 1ж Цена наказания
  • Jaklin 2а Мяу-мяушки-баю
  • Patologist 2ж Некрасивые дети
  • taipan_poison 3а Их — миллионы, нас — тьма
  • iron_man2020 АЯ учится ле…
  • keleny Для пользы дела
  • helgvar Ветербург, до востребования
  • m_craft_holmes Рисунок синим фломастером
  • Pogonull Бизнесмен
  • Alexey_Donskoy Жизненная энергия
  • Yurgen Капсаицин рабочего тамбура
  • mykoster Странник
  • to_guy Морская душа
  • bitutsky Квартиранты
  • linkka Система индивидуального выживания
  • Vahromey Без присмотра
  • olga_doroff Такая работа
  • olaf1 Попытка
  • biber24 Суждено жить
  • Модуль конкурса-тренинга «Астраблиц» Светлана Тулина
  • RinaAliskina САМ
  • Aleks_Volgin Завтра, всё завтра
  • rabivn Высокий, красивый и вообще
  • st_rom Timeo danaos
  • professor traum Тюрьма для человека
  • alexey_donskoy Последний читатель
  • Ingriton На вахте не спят
  • taipan_poison Весна по расписанию
  • damncynic Экспертиза
  • Patolografer Ничего лишнего
  • teuvo_nokkonen Свидание впустую
  • В поисках сокровищ Игорь Куншенко (Ростов) «Монголия» Федора Сваровского: девочка и робот в поисках счастья
  • Истории фэндома Геннадий Прашкевич (Новосибирск) Последние дарвинисты
  • Замочная скважина Александр Бачило (Москва) Пограничное состояние (отрывок № 3)
  • Замочная скважина Вадим Денисов (Норильск)
  • Замочная скважина Алексей Евтушенко (Москва)
  • Раритет Вячеслав Рыбаков (Питер)
  • Партнёр семинара
  • Неоконченная пье… Наталья Колесова (Новокузнецк)
  • Партнёр семинара Николай Романецкий
  • Партнёр семинара
  • Лю — значит Людены Владимир Борисов (Абакан) Календарь от БВИ
  • Пародия Сергей Битюцкий
  • *** Примечания ***