фэнзин "Притяжение" 2017 №09(44) [фэнзин "Притяжение"] (fb2) читать постранично, страница - 3

спрашиваю я.

— Не ходи за ним. Йыш кеше давал ему убэш!

— Лесной дух его целовал, — хмуро подсказывает Алтынбай.

— Брехня-я-я! — ржет Егоцкий.

Травник кивает, звеня колокольчиками:

— Йыш кеше! Не ходи, комиссар!

Я не могу не идти. У есаула в обозе золота Директории — на пятьсот тысяч. Под Читой расстрелял полевой лазарет. В Улыбаевской сжег в цейхгаузе шестерых. В Приречном повесил члена ревкома Грабчака — моего друга.

Есаул не уйдет.

На Желтом Болоте находим следы стоянки. Прогалина усыпана гильзами. Егоцкий цокает языком, вороша в кострище:

— Своих стреляет, лошадей жрет. Озве-ре-е-ел!

— Не только лошадей, — хмурится Алтынбай, разглядывая обугленные кости.

На исходе недели натыкаемся на сожженный старообрядский скит. В ЧОН отбирают парней покрепче — но пара-тройка из моих полуста сабель впадает в истерику.

Перед войной я числился на третьем курсе кафедры ботаники. Грезил городами-садами. Вместо них были фронт, революция… Я просто хочу сажать яблони и вишни. Я очень устал.

На том, что осталось от разоренного кочевья, находим брошенное золото. Но на него никто не обращает внимания. Кажется, за всю войну я не видел столько крови.

Тех, у кого сдали нервы, отсылаю назад с обозом. Задание мы выполнили, но пойдем дальше.

Настигаем есаула у развалин Шара-Дэт-кенского рудника.

Снаружи гремит пальба.

Я преследую есаула в лабиринте штолен. Он мой.

Смех эхом разносится под низкими сводами. Визгливый. Лающий. Ничего человеческого.

Черная тень летит навстречу. Я всаживаю в него всю обойму «маузера» — от бедра, почти в упор. Мало! Сходимся врукопашную. Его зрачки — алые огоньки. Невыносимо пахнет псиной. Мокрая шерсть скользит, когда я душу его.

Он тянется к моему лицу — с клыков капает едкая слюна, прожигает мне щеки.

Когда совсем уже нечем дышать, вмешивается Егоцкий. Отдирает зверя от меня. Страшно матерясь, валит его навзничь.

Раздается хищное шипение, следом — дикий вой. Клубы пара. Черный пепел.

— Брегет ему скормил, — Егоцкий зажимает окровавленное плечо. — Жалко. Чистое серебро!

Я угощаю его последней папиросой.

Лошади шагом идут через тайгу. Наконец-то мы никуда не спешим.

— Что теперь, товарищи. город-сад?

Алтынбай кивает. Как всегда — хмуро.

Егоцкий хохочет. Чудятся визгливые нотки. Тени от сосен, закатные лучи на миг заставляют его глаза замерцать алым. Чепуха.

— Запевай! — приказываю я.

— Не буду пудриться, белиться-я-я, не буду кудри завива-а-ать.

— Ой, Дуся-я, ой, Маруся-я, — подхватывают лужеными глотками полста сабель. — Не буду кудри завива-а-ать.

Таежное эхо жадно разносит песню. Привычные к тишине лесные птицы, заполошно плеща крыльями, снимаются с мест. Зверье спешит схорониться в чаще.

Мы возвращаемся домой.

Yurgen 1ж Обезбоживание

Машенька проснулась и поняла, что она Бог.

Незачем стало ходить в школу, кормить кошку, исправлять двойку по математике.

Девочка потянулась, и все проблемы исчезли.

Девочка закуталась в одеяло и замурчала, как котенок, в голову ей лезли, путаясь и мельтеша, картинки: дети в Африке голодают — отменить голодных детей, сыра им плавленого и хлеба бородинского, наводнение в Таиланде, воду оттуда по воздуху — вжжжих! — и на Сахару ее, у бабушки болит нога, фигу ей! — Машенька высунула язык и потрясла обеими косами, как маракасами, не болит у бабушки нога, и зубы все назад отросли, родные, костяные.

— Машааааа, — запела с кухни мама, зовя дочку на завтрак.

«Неа», — отменила завтраки игрунья. И убрала маме морщинки с лица, на ладошку плюнула и о другую ладонь растерла.

Валяться не хотелось. Девочка выпрыгнула из постели и принялась скакать, как козленок, включила телевизор и запретила всем родителям в мире лишать детей этого счастья.

Давали новости.

— Войне дуля! — закричала Машенька, крутя телевизору фигушку. — Война — дура!

— Маша! — хлопнула по стене мама. — Ты в школу собираешься?

Машенька призвала домой дядю Толю, тот примчал тотчас с огромным букетом, колючий, пышущий жаром неподдельного чувства, с бороды его хрустко обламывались сосульки, только что Анатолий Сергеевич Сумин был в Антарктиде, заносил уже кулак над упившимся в зюзю коллегой Никанором, который центнеровой своей задницей сел на бесценный геологоразведывательный прибор, но всю страсть свою, весь пыл, неистовство и злобу дядя Толя мгновенно перенес на маму Машеньки, завалив ее прямо в коридоре.

Никогда еще не сносилась она в коридоре меж рассыпанных орхидей.

Девочка посмотрела Discovery, высадила россиян на Марс, прямо перенесла все моногорода и расположила рядком на Ацида-лийском море. Чтоб не померли, мысленно изучила Википедию и снабдила города всем необходимым: купола, ре-цикл воздуха, оранжереи. Погрозила пальчиком: смотри мне, Марс!

«Скучно быть всемогущей», — внезапно поняла Машенька. В дверь позвонили.

«Пусть войдут», — но в дверь позвонили