Desiderata. Созвездие судеб (СИ) [Chiba Mamoru] (fb2) читать постранично, страница - 153

всякого есть некая совершенно неудобная и вызывающая смущение слабость, – попытался возразить Достий, про себя поражаясь. Ведь точно такую же фразу, помнится, произнес Бальзак, когда беседа шла о его эмоциональной холодности и неумении ладить с людьми. – Таковы люди, Отец Небесный никого из нас не создал идеальным.

- Это весьма неудобно как для меня, так и для окружающих, – стоял на своем виконт, сохраняя скорбное выражение лица. – Я взялся облегчить твои муки, а итогом оказался мой провал на этом поприще. Что ж, кое-кто мне за это заплатит…

- Сама попытка вашей помощи есть великое благо, – молодой человек улыбнулся.

Гаммель вздохнул трагично, покачал головой отрицательно, но вслед за этим вдруг улыбнулся и потрепал Достия по макушке.

- Ты просто прелесть, скажу я тебе! Как у тебя выходит, что с тобой откровенничать такое удовольствие и такая охота?

Достий за собой это свойство знал, но пояснить его не мог. Люди, привыкнув к нему, сами начинали раскрывать свои секреты и поверять тайны. Особенно доверяли ему близкие. Молодой человек, понимая это, старался такое доверие оправдать и сохранить, любая деликатная информация застревала в нем намертво и огласка ей не угрожала.

- Расскажи мне, как все прошло? – интересовался прокурор уже деловито. Наверное, решил Достий, он придумал некий хитрый способ воздействовать на профессоров, если те вдруг совершили какое-то непотребство на собеседовании. Достий охотно поведал про экзамен, Гаммель лишь изредка перебивал его вопросами и замечаниями. Пару раз даже изобразил кого-то из экзаменаторов, удивительно потешно и похоже. Однако, скоро им пришлось прерваться – Бальзак вышел в коридор.

- Ну? Что же? Не томите! – встрепенулся Гаммель, словно оценки должны были выставить ему.

- Достий, подойди ко мне, надо поставить несколько подписей, – Советник лишь слегка поежился от чужой напористости. Он пристроил на подоконнике несколько листов бумаги и принялся их раскладывать. Достий, с интересом и сильным волнением наблюдая за ним, не сразу заметил шум, нараставший у него за спиной. Обернувшись, он увидел, что это профессора покидают аудиторию. Синодальный обер-прокурор зорко и многообещающе смотрел им вслед, словно каждому хотел передать мысль о собственном намерении жестоко мстить.

- Это ведомость – распишись внизу… Это запрос на диплом – нужна твоя вторая подпись. Это сам диплом, твой экземпляр, – давал тем временем пояснения Бальзак.

Достий держал в руках небольшую папку из темно-красного картона. На обложке золотом было оттиснуто название учебного заведения и год вручения диплом.

- О! – Гаммель всплеснул руками и юркнул за плечо молодому человеку. – Ну же! Открой!

Достий развернул папку и непонимающе уставился на череду оценок. Все они были одинаковы, все до одной.

- Но… как же это? Тут одни «отлично»…

- Поздравляю, – уголки рта у Высочайшего Советника чуть приподнялись.

- Диплом с отличием! Восхитительно! О, я знал, я знал, чудо мое, что ты достоин, что ты умничка! – воскликнул де Ментор, и его возглас эхом прокатился по гулкому коридору, наверняка настигнув особо медлительных экзаменаторов.

Уже на обратном пути Достий ощутил, до чего он ослаб от волнения и напряжения, а еще очень проголодался. Он нашел в себе силы, чтобы выказать благодарность Бальзаку, который только отмахнулся, приводя в качестве довода то, что ему было не только совсем нетрудно заниматься с Достием науками, но и в удовольствие, а помочь на самом собеседовании было его долгом, которым он пренебречь не мог и не хотел. Потом до самого дворца Достий устало молчал.

Во дворце остальные его друзья тоже не поскупились на поздравления, а отец Теодор от души обнял, даже приподняв чуть над полом. И молодой человек, еще за обедом клевавший носом и говорящий еле слышно, был отправлен отсыпаться за все ночи, потраченные на зубрежку.

Дождавшись, пока стрелки часов доползут до шести, фон Штирлиц педантично встал и запер лабораторию на ключ изнутри. Он мог бы аргументровать этот поступок тем, что рабочий день его окончен, да только люди имеют свойство заболевать и нуждаться в помощи в любое время. Впрочем, Отто тут же поправил себя – по-настоящему заболевать и нуждаться. А не накалывать пальчик за вышиванием, подворачивать ножку на высоком каблуке и накладывать на лицо двойной слой белил, чтобы выглядеть болезненно. Врачу досаждали эти пустяковые попытки завлечь его, к тому же, шитые столь непрочными белыми нитками. Он уже проходил это, сталкивался с подобными дамами, да и юношами тоже. Никаких различий не было. Придворные дамы тоже любили изображать обмороки и слезы. Особенно печально смотрелись обмороки в их исполнении, с томными вздохами, стонами и в красивых позах. Посмотрели бы они, сколь на совесть теряет