Возвращение в Харлфундур (СИ) [Василий Николаевич Корнейчук] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Корнейчук Василий Николаевич
Возвращение в Харлфундур



Всевидящее небесное око Творца, не моргая, внимательно взирало с небосвода на бренный мир, на тебя, на меня, на каждого жителя каждого города, наблюдая, как люди рождаются и умирают, творят мелкие грязные делишки, совершают великие подвиги и предательства; и делало оно это вчера, сегодня и, поверь мне, не перестанет ни на мгновение следить за всем происходящим завтра и на столько времени вперед, насколько Демиург пожелает продлить испытание человечества миром Дольним. И независимо от того, что оно видело, Око Творца одаривало все сущее своим ласковым теплым светом, отторгая во вне губительную всепожирающую Изначальную Тьму...


Обратим же свое внимание на далекие задворки государства Ингиэльм, где небольшая армия орта Бреку, да длятся годы его до самого дня Всепрощения, разворачивала лагерь на берегу мелкой каменистой реки: воины спешивались, снимали с обозов скарб, распрягали лошадей. Гул человеческой речи, крики приказов, смех - все это возмущало покой окрестных предгорий. Казалось, вот-вот проснутся часовые - высокие каменные столпы, безмолвно и бессменно стоящие в своем карауле, возможно, от самого Сотворения.


Вдоль берега реки по колено в воде стояли кони и, гулко фыркая, пили воду. Мимо них по мокрой гальке, прихрамывая, шагал старый боргвин - карлик, как называли представителей этой приземистой расы в людской среде. Старик был заключен в тусклый мятый доспех, покрытый выцветшим, сотню раз латанным и потерявшим всякое изображение табардом. Опорой при ходьбе ему служил боевой топор, а спину прикрывал видавший виды, продырявленный в нескольких местах щит-павеза. Отойдя от лошадей, боргвин с нескрываемым удовольствием стянул с себя окованные дешевой сталью ботинки, размотал портянки и с облегчением уселся на торчавший из воды камень, опустив в холодную воду усталые ноги. "Ох, Бьондур," - обратился карлик к своему топору. - "Как же выматывает столь долгая прогулка!" Немного поохав, покряхтев и зачем-то понюхав воду, боргвин хмыкнул, умыл лицо и закурил трубку, которая зачадила так, словно пыталась породить грозовые тучи. Однако насладиться одиночеством не вышло. "Вот он! Дым столбом стоит!" - послышалось за спиной. - "Льрл... Рлл.. Как там тебя?! А ну, иди сюда! Десятник рвет и мечет!" "Рьйолло... Меня зовут Рьйолло" - пробухтел карлик и недовольно начал собираться. На берегу его нетерпеливо ждали два молодых человека: "Идем!"


Двадцать третья десятка, к которой был приписан карлик, состояла из двенадцати молодых людей и его - старого боргвина. В иерархии Ингиэльмских вооруженных сил такой род войск назывался сбродом, ибо набирались подобные отделения из добровольцев непосредственно перед походом или даже во время прохода армий через населенные пункты. Главными претендентами на места в таких отделениях были молодые люди из крестьян и подмастерий, не желавших становиться продолжателями дела предков. Главным требованием, которому должны были соответствовать сбродные новобранцы, было наличие собственного вооружения, здоровья и транспорта. Командовали же такими бойцами армейские десятники. Нередко проштрафившиеся или разжалованные. А потому они ненавидели бойцов сброда, и, находя их отдушиной для своей досады, муштровали по любому поводу.


"Бараны!" - кричал крепкий приземистый молодой человек, лишенный двух зубов - "Остолопы! Скотское племя! Где шляетесь! Где старик?! Как там его...". "Рьйолло, орт десятник, меня зовут Рьйолло," - послышался ответ, - "Рьйолло Нахрап". Молодой человек повернулся и увидел боргвина, вытянувшегося во фрунт в конце строя. "Не надо было тебя брать, старик! Видит создатель: не надо было! Почему отстаешь от колонны?!" "Орт десятник, это все упрямство моего мула. Мы еще не сошлись характерами... Половину пути я вел его под уздцы. Эта скотина родилась, должно быть, для того чтобы стать колбасой, но по какой-то ошибке стала ездовым мулом. Со всей ответственностью заявляю, что такого больше не повторится, орт десятник!" Беззубый было замахнулся на старика, но удара не последовало. Похоже, десятник уважал старость. "Вообще, он неплохой парень, - думал про него Рьйолло, - видимо, напился в таверне, накуролесил и вот, вынужден теперь возиться с нами". Осмотрев снаряжение, кобыл и боргвинского мула, десятник еще раз свирепо взглянул на карлика и, изрыгая проклятия, ушел прочь.


Каждый вечер и каждый привал для двадцать третьей десятки проходил почти одинаково. Подразделение было переполнено и, включая командующего десятника, насчитывало тринадцать человек, тогда как пищей оно обеспечивалось на десятерых. Как правило, это был котелок вареного гороха и 10 кусков хлеба. Кусок хлеба и миску гороха забирал десятник, остальное же предполагалось разделить самостоятельно. И тут начинались неизбежные прения: те из бойцов сброда, кто пришел в подразделение первыми, считали себя в полном праве получить полную