Адаптационный период (СИ) [Ie-rey] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сказка 1: Паразит и Крестоносец

§ 1. Блесна

Бэкхён считал себя клиническим философом. Не потому, что любил философию. В конце концов, любой человек склонен в определённые моменты своей никчемной жизни рассуждать ни о чём и о несправедливости судьбы, впрочем, это одно и то же. Бэкхён же был именно клиническим философом исключительно потому, что сам ― по доброй воле и находясь в здравом уме и твёрдой памяти ― приложил все усилия, дабы попасть на службу туда, где были только мужчины и никого кроме мужчин. Хуже того, он сделал это, прекрасно зная, какие чувства вызывает в нём близость мужчин. Причём Бэкхён искренне считал себя вполне обычным и соответствующим стандартам.

Бэкхён был художником ― в его собственном представлении. Художником без таланта. Неплохая техника, хорошее чувство объёма, глазомер, прекрасные навыки работы со светотенью и… Всё, пожалуй. И единственное, что он мог рисовать, ― мужские тела. Без голов и лиц. Не то чтобы он не мог нарисовать голову или лицо, просто не получалось увидеть нужные. Вот так и появилась пухлая папка, набитая листами с обнажёнными или полураздетыми мужскими телами без голов и лиц. Карандашные наброски, иногда измятые и вытащенные из мусорки, иногда разодранные на несколько частей, иногда просто обрывки с единственным хорошо получившимся фрагментом тела.

Эта пухлая, со старой вытертой обложкой, папка была для Бэкхёна бесценным сокровищем, которое он постоянно таскал с собой.

Да, а вообще прямо сейчас Бэкхён занимался медициной и работал старшим врачом в отделе специальных операций. ОСО, если по-простому. И в ОСО числились исключительно мужчины. Одни мужчины вокруг постоянно, семь суток в неделю. И пять дней отпуска в году, когда разрешалось покинуть подземный корпус ОСО и отправиться в любой дружественный город на отдых.

Бэкхён проработал в ОСО всего восемь месяцев и пока ни о каком отпуске не помышлял. Он чувствовал себя философом и опытным мазохистом одновременно. Больше того, ему это нравилось. Он даже окончательно успокоился и не задавался вопросом о собственной ориентации. Мужские тела продолжали ему нравиться, но прикасался он к своим пациентам без какого-либо внутреннего трепета и без желания сделать контакт более тесным. Просто красиво и приятно ― и только.

Бэкхён полагал, что сможет придумать в ОСО полную картину и нарисовать её, но даже спустя восемь месяцев он не “видел” лица человека, которого жаждал изобразить. Зато он продумал в деталях всё остальное: корпус, руки, бёдра, ноги, ступни и кисти, даже пальцы на руках и ногах. Он продумал всё, но по-прежнему не представлял, каким должно быть лицо. Он пытался ― и не раз, но всегда уничтожал результаты всех своих попыток.

Потому что всё это было не так. Другое. Не то, что нужно.

А затем нагрянули Крестоносцы.

§ 2. Вера

Даже Бэкхён, далёкий от политики и армии, знал, что Крестоносцы не имели отношения к специальным операциям, потому в ОСО делать им, вроде как, нечего. Крестоносцев отправляли на защиту колоний, а после успешной защиты те сами неумолимо двигались дальше и осваивали новые просторы, присоединяя новые территории и создавая новые колонии, пока от самих Крестоносцев не оставались только могилы. Дети войны, живущие только войной. Удобно ― в определённом смысле. Но не во всех остальных. Крестоносцев не любили и старались держать именно на окраинах, подальше от основного населения.

В ОСО Крестоносцы оказались из-за странного стечения обстоятельств и редкого происшествия. Деталей не знал никто. Крестоносцы сочли нужным сообщить, что в Роте Демонов остался всего один боец. Да, он Крестоносец и боеспособен, но никакая другая Рота его к себе не возьмёт, потому что он ― Демон. Пояснением деталей утруждать Крестоносцы себя не стали, просто убрались восвояси, оставив в ОСО одну боеспособную единицу ― последнюю память о Роте Демонов.

Руководство поломало головы, пока этот Демон сидел в одиночке ― мера предосторожности на всякий случай, а то кто этих Крестоносцев знает. В итоге Демона решили оставить в ОСО и поглядеть, приживётся ли.

Бэкхён всю эту кутерьму не наблюдал лично, но видел, как Крестоносцы покидали ОСО. Он в ту минуту как раз нёс бланки на склад с запросами для пополнения медицинского хранилища и застыл на лестнице, восторженно глазея на группу бойцов в полной тяжёлой броне. Все смуглые, жилистые и высокие, от пятнадцати до тридцати ― не старше. Но это и неудивительно, Крестоносцы редко жили дольше тридцати лет.

Бэкхён завороженно смотрел на них и с сожалением понимал, насколько они хороши. Рядом с этими парнями бывалые ребята из ОСО казались неженками.

Он удобнее перехватил папку с рисунками и бланки, осторожно спустился по ступеням, машинально проглотил белую капсулу, которую выудил из кармана, и затем пялился вслед Крестоносцам ещё минут пять. Опомнившись, метнулся на склад, сдал бланки и поплёлся обратно в медблок, прижав к груди заветную папку и размышляя над новым наброском.

Длинные сильные ноги, красиво обрисованные колени, узкие бёдра, гибкие мышцы на животе и боках, и гладкими пластинами ― на груди, широкие плечи и крепкая шея, руки одновременно изящные и цепкие, и чтобы ладони изысканной формы с подвижными пальцами… А поза будет ленивой и расслабленной. Что же с лицом придумать-то?

Бэкхён припомнил Крестоносцев и решил, что черты непременно будут резкими и суровыми, но вот какими именно?

Задумавшись, он налетел на кого-то у входа в медблок. От неожиданности и чтобы удержать равновесие вскинул руки, выпустив папку. Та упала вниз, и по полу разлетелись веером наброски, обрывки, смятые листы, и вывалились карандаши из кармашка.

― Чёрт…

Рисунки принялся собирать какой-то парень, опустившийся на корточки. Смуглые пальцы осторожно прикасались к листам и неторопливо брали их по одному.

Бэкхён ошарашенно пялился на то ли высветленные, то ли седые волосы, выступающий вперёд упрямый подбородок с характерной дерзкой бороздкой точно по центру, широкие плечи, обтянутые пятнистой футболкой, форменные брюки с кучей карманов и тяжёлые, подбитые металлом ботинки. Не сразу заметил белую повязку на левой руке, испачканную бурыми разводами.

И только потом до него дошло, что видит этот странный парень на листах перед собой.

Тихо ругаясь, Бэкхён принялся яростно выдирать из рук незнакомца свои рисунки и торопливо запихивать их в папку. Почти управился. Затем ему под нос сунули последний обрывок.

― Симпатично.

Бэкхён отродясь не умел краснеть, чему и сейчас несказанно обрадовался, ибо на обрывке красовался самый натуральный фаллос. Один. Сам по себе. Просто хорошо получился.

Вот чёрт, а?

Хотелось орать, выть, биться головой в стену и кого-нибудь вскрыть. Так, для профилактики. Например… Например…

Бэкхён уставился на незнакомца, тот как раз выпрямился и небрежно откинул со лба выбеленные пряди. И снисходительно посмотрел на Бэкхёна сверху вниз. Такой же смуглый, как Крестоносцы, но сам по себе смуглый, потому что Бэкхён не различал на его коже следов от брони ― обычно под бронёй оставались белые участки, а тут… Черты лица резкие и хищные, в тон дерзким линиям подбородка, и крупные, выразительные, включая даже рисунок губ. А ещё взгляд неприятный ― он колол так же остро, как пара ножей, почти ощутимо полосовал кожу Бэкхёна. И Бэкхён предпочёл бы оказаться подальше от этого типа, от которого явственно веяло опасностью и угрозой.

― Что вам угодно? ― недоброжелательно осведомился Бэкхён.

― Не что. Кто. Доктор Бён.

― Э?

― Мне нужен доктор Бён, ― медленно повторил опасный тип, чётко проговаривая слова, будто со слабоумным имел дело. Ещё и ткнул пальцем в направлении бэйджика на груди Бэкхёна. Что ж, притвориться другим доктором уже не выйдет…

― На кой чёрт я вам нужен? ― Бэкхён не собирался так легко сдаваться.

Вместо ответа незнакомец выудил из заднего кармана брюк смятый бланк и вручил Бэкхёну. Дескать, сам разбирайся. Как мило.

Бэкхён уткнулся в бумажку, а через пару секунд глаза у него чуть на лоб не полезли. Он осознал, насколько круто влип. В бланке чёрным по белому было написано, что этот вот парень с выбеленными волосами ― Крестоносец из Роты Демонов, и отныне он переведён на службу в ОСО. Требовалось заняться его раной и регулярно следить за психическим состоянием. Ну да, Крестоносец же, а они все с приветом…

Бэкхён прочитал про себя имя: Ким Чонин. Двадцать один год ― многовато для Крестоносца, учитывая, что совершеннолетие у них в десять, а первый короткий бой ― в двенадцать. Все, кто старше двадцати, у Крестоносцев назывались ветеранами. Пожалуй, надо бы поосторожнее разговаривать с этим… этим. Мало ли.

― Идём. ― Бэкхён повёл спутника по коридорам медблока в свой кабинет, запустил внутрь, сам же пристроил папку на столе, осмотрел Чонина и указал на пластиковую стойку. ― Только сними ботинки и всё тяжёлое.

Чонин пожал плечами и снял всё. Почти. Бэкхён уткнулся в бланк, словно забыл там что-то вычитать, лишь бы не пялиться, но не удержался и чуточку сдвинул бланк, чтобы хоть одним глазком…

Странно, но у Чонина почти не было шрамов. Хватало тонких и едва заметных, но ни одного сколько-нибудь серьёзного. И да, он оказался смуглым от корней волос до самых пяток. А ещё его тело поразительно напоминало то, что Бэкхён пытался нарисовать. Такие же длинные ноги, твёрдые колени, узкие бёдра, гибкие мышцы, сильные плечи и шея… И руки. Даже пальцы.

На шее болтался простой серебряный кулон с демоном, на левой руке белела повязка, на бёдрах темнели трусы. Красота… Без иронии ― красота. Хотя Бэкхён с удовольствием снял бы с него вообще всё. Должно быть, тогда это было бы ещё красивее. И заставил бы позировать.

― Может, хватит уже пялиться? ― недовольно поинтересовался Чонин, забравшись на пластиковую раму стойки и сжав ладонями поручни. У Бэкхёна на мониторе тут же появились первые данные: вес, рост, объёмы, соотношение костной массы, мышечной, история ранений. И тело Чонина могло похвастать чистотой ― никаких заменителей из титановых сплавов или микроусилителей. Обычно Крестоносцы любили такие штучки и охотно их себе ставили. Всё же жизнь длиной в тридцать лет позволяла им так баловаться с собственным телом. И они не успели бы дожить до того, как всё это аукнулось бы. Чонин являл собой исключение из правила. А может, все Демоны были такими?

― У тебя нет никаких искусственных…

― Собственным глазам не веришь? ― хмыкнул Чонин. ― Давай побыстрее покончим с этим.

― Куда-то торопишься? ― с ехидством поинтересовался Бэкхён.

― Нет. Просто не люблю врачей.

Очаровательно. Чёрта с два он согласится позировать.

― Ладно… ― Бэкхён прогулялся от стола к стойке и взялся за повязку на левой руке. Под пальцами ощущалась гладкость смуглой кожи, тепло. Бэкхён невольно помедлил, борясь с желанием провести ладонью от плеча к кисти, потом решительно стянул повязку и чуть не отшатнулся, растерянно уставившись на рану.

На теле Чонина прежде он различил лишь тонкие и едва заметные шрамы, а вот это… это, пожалуй, была единственная серьёзная рана. И дело даже не в её серьёзности, а в том, что о Чонине паршиво позаботились. Будь медицинская помощь квалифицированной, остался бы ещё один тонкий и незначительный шрам, но это…

Бэкхён профессионально определил, что Чонин получил резаную рану. Длинную, нанесённую острым и узким клинком. Сама по себе рана выглядела чистой и аккуратной, но кто-то по-варварски скрепил края раны металлическими скобками, так что теперь всё это выглядело ужасно. Не обладай Бэкхён приличным опытом и крепким желудком, ему бы стало дурно. Позже в голову пришла ещё одна важная мысль: как Чонин это выдержал? Наверняка ведь было адски больно всякий раз, когда металл прокалывал кожу и сжимался.

― Выдернуть бы руки этому врачу да прикрутить к заднице, ― пробормотал он, осторожно потрогав пальцем края раны.

― Какому врачу? ― безмятежно поинтересовался Чонин.

― Который… гм… зашивал это.

― Не было никакого врача. К тому моменту никого не осталось. Я сам.

Бэкхён с трудом сглотнул, представив себе подобную операцию в деталях, и пришёл к выводу, что ни черта у него не крепкий желудок.

― И чем это?

― Степлером для жестяных листов, которыми крыши накрывают, ― просветил его Чонин.

Бэкхёну стало ещё хуже, когда он вспомнил, как выглядел упомянутый степлер и как работал.

― Кажется, у тебя проблемы с головой.

― Только кажется. Ничего другого под рукой не было, а враги ещё не кончились. Выбирать не приходилось. Что дальше?

― Сам как думаешь? Придётся всё это выковыривать, промывать и зашивать нормально. ― Бэкхён говорил теперь сердито и недовольно, потому что уже видел, где металл немного “оброс” плотью. Конечно, будет больно, ну так Чонин сам и виноват. Надо же соображать, что нельзя просто так склепать рану скрепками для жести и радоваться жизни.

― Ну так выковыривай побыстрее, я спать хочу, ― зарычал на него Чонин тоже отнюдь не дружелюбно.

― Это тебе не свечки из торта доставать, придурок!

― Боишься попортить мне шкурку? Ну так не бойся. Или я тебе понравился? В свете того, что ты при себе таскаешь.

― Эй! ― Бэкхён подбоченился и смерил Чонина возмущённым взглядом. ― Я не гей, просто рисовать люблю.

― Я видел, что ты любишь рисовать, ― широко улыбнулся тот.

― Отлично. Буду выдёргивать эту хрень без наркоза.

― Да пожалуйста. Всобачивал её я тоже без наркоза. Попробуй напугать чем-нибудь другим.

Бэкхён пугать не стал больше, просто сходил за инструментами, осмотрел рану и подцепил верхнюю скобку, осторожно разгибая металл плоскогубцами. По смуглой коже побежали тёмные ручейки из растревоженной раны. Чонин молчал и наблюдал за стараниями Бэкхёна краем глаза, лишь иногда, когда Бэкхён немного резко дёргал рукой, он закусывал губу.

― Чёрт… Обязательно было так сильно зажимать? ― Бэкхён с трудом разогнул вторую скобу и медленно вытянул её, бросил на поднос и осмотрел третью. Всего ― семь штук. Весело. Причём две из семи сидели глубоко и основательно.

Он посмотрел на Чонина, отметил прикрытые глаза и глубокое дыхание. Всё-таки ему больно, хотя держится отлично.

― Я не думал, что выживу. Было всё равно, лишь бы рана не мешала довести дело до конца, ― соизволил ответить Чонин.

― И как ты умудрился выжить? ― Бэкхён спросил это просто так, без задней мысли, чтобы отвлечь Чонина от боли.

― Слишком быстрый. Случайно получилось.

На поднос упала очередная скоба. Бэкхён потянулся за тампоном и стёр кровь с кожи вокруг раны, заодно подумал о том, что сказал Чонин. И сообразил, почему у него не нашлось в теле дополнительного железа, как у многих других Крестоносцев. Потому что “слишком быстрый”. Неразумно ставить железо быстрому бойцу, если он в самом деле быстрый. Крестоносцы помешаны на войне и военной эффективности, поэтому наибольшее значение для них и имела скорость Чонина, тем более, скоростных бойцов у них обычно мало, а они нужны.

Бэкхён добрался до двух проблемных скоб и тихо посоветовал:

― Вот теперь не мешало бы и помолиться…

И замер, оглушённый громким весёлым смехом. Чонин смеялся, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. На шее рельефно проступили гибкие мышцы, а сам Чонин выглядел теперь как обычный двадцатилетний мальчишка.

― Ну что такого я сказал? Ты же Крестоносец, или как? Тебе положено верить в Бога, да?

Чонина сразил новый приступ хохота.

― Не вижу ничего смешного, ― скорчив недовольную гримасу, сообщил ему Бэкхён.

― Ты, правда, думаешь, что Крестоносцами обзывают из-за этого? ― немного отсмеявшись, полюбопытствовал Чонин. ― Вроде того, что Крестоносцы сражаются за веру и прочие ля-ля?

― А что, не так, что ли?

― Вообще-то нет. И моя физиономия точно мало похожа на арийскую. ― Чонин сверкнул белозубой улыбкой. ― Крестоносцами называют потому, что мы ставим на всём крестики.

― В смысле? ― не понял Бэкхён.

― В смысле, что получили цель, добрались и уничтожили. На карте поверх цели ― крестик. Дошло? Или тебе комикс нарисовать, чтобы понятнее было?

Бэкхён проворчал нечто непечатное и от души дёрнул за одну из оставшихся скобок. Чонин от неожиданности зашипел и зажмурился. На форму Бэкхёна брызнула кровь. Он торопливо ухватил свежий тампон и прижал к проблемному месту.

― Ещё разок ― и всё. Выдержишь?

― Выдержу, ― тихо отозвался Чонин и стиснул зубы. В самом деле выдержал.

Бэкхён поспешно прижал к его плечу инъектор, дождался, когда ёмкость опустеет, потом ногой придвинул высокий табурет, уселся и вновь осмотрел рану, прикидывая, как лучше зашить это безобразие. Привычно достал из кармана белую капсулу и сжал губами, чтобы проглотить через секунду.

― Семья у тебя была?

― У Крестоносцев не бывает семей.

Бэкхён удивлённо посмотрел на Чонина и встретил мрачный взгляд.

― Но откуда-то берутся же маленькие Крестоносцы? Или из капусты?

― Ну да. Сироты. Дети. Там, где война, их всегда много. Мы забираем тех, кому удаётся выжить.

― Кому удаётся… ― ошарашенно повторил Бэкхён. ― Минуту! Ты хочешь сказать, что вы их не спасаете?

― Мы забираем тех, кому удаётся выжить, ― медленно повторил Чонин, пристально глядя на него. ― Если кто-то не может выжить, потом не сможет сражаться. Первое правило: умей выживать. Если не умеешь, среди Крестоносцев тебе делать нечего. Ты всё равно погибнешь очень быстро, скорее всего, даже глупо. Ещё и подставишь при этом остальных. Неразумно. Поэтому мы забираем тех, кто сумел выжить даже без подготовки.

― А ты сам?

― Сумел, ― прикрыв глаза, пробормотал Чонин. ― Ты зашивать будешь когда-нибудь?

Бэкхён твёрдо сжал губы и принялся зашивать рану молча ― без вопросов и комментариев. Просто сделал определённые выводы, но сообщать о них Чонину не имело смысла, зато вот старшему группы К, к которой Чонина приписали…

Именно к нему и направился Бэкхён, когда закончил оказывать медицинскую помощь.

Руководитель сидел за столом и с тоской смотрел на возмущённого Бэкхёна.

― Понимаете, ему требуется адаптационный период. С ним должен работать специалист, который…

― Доктор Бён, ― решительно перебил его окончательно заскучавший руководитель, ― напомните мне, вы ведь являетесь специалистом широкого профиля, так? И вы прошли все экзамены, какие необходимо пройти, чтобы получить это место? Прекрасно. Меня не волнует, что вы там себе считаете, потому что у меня есть конкретные указания. Согласно им вы должны регулярно наблюдать этого Крестоносца и оказывать медицинскую помощь при надобности. И регулярно на моём столе должен появляться отчёт о ваших наблюдениях. Всё. Ничего больше. И только в том случае, если вы представите доказательства его невменяемости, мы передадим его соответствующим специалистам в соответствующем заведении. Это тоже понятно? У нас много операций, и у нас нет лишнего времени, чтобы тратить его на подобную ерунду. Либо этот Крестоносец в состоянии выполнять задания, которые ему будут поручать, либо не в состоянии. Иные варианты нас не касаются. Задержитесь на минуту.

Бэкхён вопросительно посмотрел на руководителя, но тут же принял бесстрастный вид, когда увидел серебристый конверт, выуженный из ящика стола. Круглая печать Отдела Девять вносила ясность на тот случай, если серебристого футляра кому-нибудь не хватило бы.

― Это для вас, ― сухо отчеканил руководитель, поднялся из-за стола и отошёл в угол кабинета. Тут же его отгородила от Бэкхёна тонкая матовая панель. Как видно, разрешения на доступ к данным Отдела Девять у руководителя не было.

Бэкхён вздохнул, приставил ноготь к подушечке указательного пальца и сделал короткий надрез, приложил затем палец с каплей крови к печати и открыл конверт.

“Дорогой Бэкхён, когда в последний раз ты навещал меня в Ивонне?”

Бэкхён ни разу в жизни не был в Ивонне. Ивонн ― так назывался первый проект подводного города, проект, считавшийся успешным три года, а потом погибший из-за конструкторской ошибки. Почти сто тысяч человек в один миг раздавило толщей воды. Но именно Ивонн стал первым заданием Бэкхёна в его военной карьере. С тех пор Бэкхён не любил подводные города, предпочитал подземные или наземные. Земля и ветер куда милосерднее разъярённой воды.

Он неторопливо прочёл строки послания, которые ничего определённого никому бы не сказали, затем выстроил в голове стройную шифровальную цепочку и чётко сформулировал для себя боевую задачу. Просьба хорошо отдохнуть в конце послания вызвала у него мрачную усмешку. Но тут как посмотреть ― Бэкхён и впрямь отдыхал в течение последних восьми месяцев.

Он аккуратно вернул послание в футляр, положил конверт на стол и легонько коснулся серебристой поверхности кончиком пальца. Сначала футляр “поплыл”, потерял форму, а после превратился в горстку праха.

Бэкхён покосился на матовую панель, за которой терпеливо ждал руководитель, и вновь криво усмехнулся. Теперь ясно, чего тот затосковал. Бэкхён на его месте тоже затосковал бы, обнаружив среди собственных подчинённых агента Отдела Девять.

Когда руководитель соизволил вернуться за стол, Бэкхён вновь попытался заговорить о Крестоносце и изменить принятое решение. Руководитель позиций не сдал, хотя смотрел на Бэкхёна пристально и испытывающе. Наверное, старался понять, в чём тут фокус, поскольку Бэкхён отличался от большинства агентов, выглядел обычным и непримечательным. Конечно, истина отнюдь не всегда лежит на виду, а книгу судить по обложке ― последнее дело. Впрочем, это казалось сущей ерундой на фоне вопроса с Крестоносцем.

Бэкхён понуро побрёл к двери, так ничего и не добившись. В общем-то он представлял себе проблему, с какой столкнулся в лице Чонина, но эту проблему следовало решать узкому специалисту. Сам Бэкхён имел довольно смутные познания в подобной области. Точнее, слишком общие. Да, он мог взять нужную литературу, на худой конец, заказать. Но изучение вопроса требовало времени.

Полночи Бэкхён рисовал и глотал белые капсулы каждые два часа. А рисовал он Чонина. И впервые на листе помимо тела появились голова и лицо. Закончив, Бэкхён долго рассматривал результат, после чего сжёг его.

§ 3. Дозировка

На плановом собрании перед новой операцией группы К Бэкхён присутствовал, как и все прочие. Таковы правила. Он пристроился в дальнем углу, обнял папку с рисунками и прикрыл глаза. Сегодня ему предстояло написать пятый отчёт о состоянии Ким Чонина и сдать его руководителю группы К.

Они виделись ещё четыре раза, но Чонин не счёл нужным поддерживать беседу. Самая долгая была лишь в первую их встречу. Рука заживала хорошо и быстро, нагрузки и тренировки, похоже, совершенно Чонина не беспокоили. Он в короткие сроки освоился и разобрался в стандартной форме ОСО и с вооружением. У него вообще не возникало проблем при выполнении задач на уничтожение цели или противника. Скорее уж, это ему следовало преподать несколько уроков инструкторам, потому что ничему новому научить они его не могли. Чонин знал о войне и смертоубийстве всё и даже чуть больше, чем всё.

Бэкхён пару раз наблюдал за симуляцией боевых выходов и впечатлился. На поле боя Чонин танцевал, чувствовал себя чуть ли не богом. Никто и ничто не могли отвлечь его от выполнения задачи. Крестоносец, Демон, дитя войны ― он был ими всеми сразу. И он ими оставался до сих пор. Даже в библиотеке он искал книги о войне и способах выполнения боевых задач. Всё прочее его не интересовало.

Также Бэкхён выяснил, что Чонин ни с кем не общался, держался особняком. Не то чтобы он презирал людей, но на контакт не шёл. Ни с кем. И не позволял приближаться к себе даже тем смельчакам, кто пытался.

Бэкхён полагал, что дело не столько в различной боевой подготовке и способностях, сколько в ином воспитании. Кто знает, чему и как Крестоносцы учили принятых сирот. Да и, по большому счёту, эти сироты попадали к Крестоносцам уже не в лучшем психическом состоянии. И наверняка Крестоносцы использовали это прежде всего для военных целей, а не пытались исправить и вернуть к норме.

― Возможность для входа в сектор только одна, ― Бэкхён встрепенулся и уставился на инструктора, ― вот тут. Система сброса мусора. Проблема в том, что каждые пятнадцать секунд происходит выброс пламени для сожжения мусора. И этот отрезок пути по спусковой трубе надо пройти за двенадцать секунд.

― Это невозможно, ― тут же завозмущались бойцы группы. ― Двенадцать секунд! По узкому проходу! Да вы спятили! В броне ― никак, а без брони… Дохлое дело.

У окна кто-то вскинул вверх руку.

― Слушаю вас.

― Я могу это сделать, ― прозвучал спокойный низкий голос, и Бэкхён едва не выронил папку от неожиданности.

― Вы уверены?

― Вполне. Мне будет достаточно лёгкой брони и мини-пулемёта. И двенадцати секунд. Если не получится, то вряд ли кто-то будет расстроен. Но мне нужны снимки трубы.

― Они будут. Хорошо, значит, пойдёт Ким Чонин. Остальные будут ждать вот здесь, у водораздельных ворот. Ким Чонин, вам нужно будет открыть их изнутри через полчаса после проникновения в сектор. Доктор Бён, вы будете сопровождать отряд для оказания медицинской помощи при необходимости.

Ещё один сюрприз. Бэкхён иногда участвовал в операциях в качестве полевого врача, но редко. И он не особенно любил это ― трудно работать, когда над головой свистят пули, рядом что-то взрывается, все кричат, и рефлексы диктуют… То ещё удовольствие. И меньше всего он хотел принимать участие в операции вместе с Чонином. Потому что боялся. Боялся Ким Чонина ― Крестоносца и Демона. Он видел симуляции боевых выходов и считал, что основания для страха у него есть.

Чонин явился к нему после планового собрания: привычно зашёл в кабинет, придвинул стул и сел по другую сторону стола, как раз напротив Бэкхёна. Тяжёлый и острый взгляд из-под высветленных прядей, спадавших Чонину на лоб, твёрдо сжатые губы и упрямо выдвинутый вперёд подбородок ― само воплощение враждебности.

― Ты уверен, что сможешь пройти трубу за двенадцать секунд?

― Может быть.

― Если не уверен, зачем же согласился?

― Ты волнуешься?

― Есть немного.

― Ты хочешь меня нарисовать или со мной переспать? ― Прямо в лоб, без жалости и обходительности. И без подготовки. Бэкхён едва со стула не свалился.

― Э… С чего ты взял? ― спросил он чересчур быстро, чтобы скрыть растерянность.

― Нормальный человек не станет таскать с собой кипу такой порнографии. И уж точно не станет её рисовать. Ты можешь прятаться от этого и дальше, но свою суть так просто не изменишь.

― Я не гей!

― А я сказал, что ты гей? ― тонко улыбнулся Чонин.

― Нет, но…

― Вот и ладно.

― Ничего не ладно! ― Бэкхён смерил его мрачным взглядом и решил тоже нанести внезапный удар: ― А если хочу, что тогда?

― Что именно хочешь-то?

― И первое, и второе, ― не стал мелочиться Бэкхён.

― Нет и да.

― Прости?

― Позировать ― нет, переспать ― да.

― Гм… Точно? Не наоборот? Может, ты попутал?

― Я никогда не путаю.

― Э… Так ты гей?

― Нет, ― хмыкнул Чонин, вытянул длинные ноги, скрестил в лодыжках и неожиданно весело посмотрел на Бэкхёна. ― Но ты видел хоть одну женщину среди Крестоносцев?

Бэкхён не то что не видел, он даже о таком не слышал. Да уж, встретились два одиночества со сходными условиями жизни… Стоп! Чонин сказал, что он… Бэкхён заволновался. Ему нравились мужские тела, он любил смотреть, прикасаться, рисовать их. Порой ему снилось нечто куда большее, но всерьёз ― основательно ― он никогда не думал о подобном. Как медик понимал, что это возможно и даже вполне себе безопасно, и приводит к удовольствию при должном мастерстве, но всерьёз и в приложении к себе ― не думал.

Кажется, пришло время подумать.

Сложив руки на столе, Бэкхён разглядывал Чонина и не боялся. Досадное противоречие. Страх Чонин внушал ему тогда, когда выполнял боевые задачи. И в остальное время ― тоже, чуть в меньшей степени. Когда же Чонин находился в кабинете Бэкхёна, он не казался смертельно опасным. В собственном кабинете Бэкхёну было в удовольствие рассматривать Чонина, прикасаться при необходимости и даже без оной, говорить с ним.

И Бэкхён больше месяца пытался нарисовать Чонина, но всякий раз сжигал получившийся рисунок. Результат не вызывал у Бэкхёна чувства удовлетворения, к которому он стремился. В своих рисунках он будто бы пытался собрать воедино кусочки мозаики, но всё время то пары кусочков не хватало, то все кусочки путались и попадали не на свои места.

― Мы вернёмся к этому, если ты не сгоришь в трубе, ― подытожил Бэкхён.

― Не сгорю, если ты в самом деле этого хочешь.

Бэкхён задумался о нюансах: Чонин имел в виду желание близости или желание вновь увидеться? Он и хотел бы уточнить, но по лицу Чонина понял, что напрасно потратит время. Тот уже выглядел именно замкнувшимся в себе ― в таком состоянии Чонин не говорил и мало на что реагировал.

― Ты забыл принять своё лекарство, ― перед уходом сухо напомнил Чонин, но не остался, чтобы посмотреть, как Бэкхён судорожно выуживает из кармана белую капсулу и торопливо глотает её.

§ 4. Директива

До цели добирались на водолётах, скользивших над поверхностью моря подобно огромным водомеркам. Радары могли засечь всё, но не водолёты, чем и объяснялся выбор транспорта.

После проверки аппаратуры для связи, Чонин закрепил на спине мини-пулемёт, оттолкнулся от борта и без всплеска ушёл в воду. Водолёты двинулись к водораздельным воротам и принялись ждать, когда же Чонин откроет их с той стороны.

― Два километра до места входа, ― коротко доложил Чонин через десять минут.

Бэкхён поёжился и покрепче обхватил руками мешок с инструментами. Одна из причин, почему он не любил боевые выходы, ― долгое ожидание и полная неизвестность для вспомогательного экипажа и основных сил, ведь всё могло как пойти по плану, так и обернуться крахом.

― Вижу точку входа.

― Проблемы?

Пауза длиной в вечность.

― Уже никаких. Снял четырёх охранников по внешнему периметру.

Руководитель операции нахмурился. Ещё бы. Внешней охране не полагалось караулить стены. Её там вообще не должно было быть.

― Доложите, что видите, Демон.

Никакого воображения. Чонину дали именно такой позывной, который в большей степени напоминал о его прошлом, чем любой иной.

― Уже ничего, я вхожу в трубу.

― Отбой! Доложите, что видите!

Бэкхён сцепил ладони в замок. Он ждал ответа Чонина вместе со всеми. Ответ не прозвучал ни спустя двенадцать секунд, ни спустя минуту.

Глухой щелчок на канале связи заставил всех вздрогнуть от неожиданности.

― Я внутри. Кабина управления внешним периметром под моим контролем. Что открывать?

Руководитель медленно провёл ладонью по лицу, размазывая крупные капли пота по коже и беззвучно матерясь.

― Водораздельные ворота.

― Уже открываю. Боевая задача? У меня есть все карты и пути доступа внутри сектора.

Руководитель операции и наблюдатель из центра переглянулись. Вообще-то их целью был склад и ряд образцов, хранившихся там. Но… Бэкхён обречённо вздохнул, предположив, о чём они подумали.

― Демон, вы сможете взять заложника?

― Кто вам нужен в качестве заложника? ― спокойно и невозмутимо, словно Чонин каждый день на досуге берёт заложников.

― Любой из командующих офицеров или глав исследовательского центра. Кто ближе и кого удобнее захватить, ― поразмыслив, ответил руководитель после кивка наблюдателя. ― Как захватите, присоединяйтесь к группе.

― Попробую, ― ответил Чонин не по уставу и отключил связь.

Им всем в ту минуту следовало задуматься об особенностях психологии Крестоносцев и хоть приблизительно представить себе последствия подобной авантюры. Задумался только Бэкхён, да и то лишь на мгновение: “Разве Крестоносцы берут заложников?”

Крестоносцы никогда не брали заложников. Вообще никогда. В этом правиле даже не существовало исключений. Ни одного. Потому что смысл существования Крестоносцев сводился к двум явлениям: защита своего и уничтожение чужого. Тотально.

“Битва выиграна только тогда, когда враги уничтожены полностью. Если выжил хоть один враг, это уже не победа”.

Но об этом все принялись думать гораздо позже, чем следовало.

§ 5. Почётное отступление

Под истошные завывания сирены они ввалились в складское помещение. Чонин не подвёл ― замки и блокировка на всех дверях не работали. Кажется, Чонин вообще отключил всё, что только можно было отключить.

Бэкхён проверил нужные образцы, подтвердил, что это те самые, и привычно проглотил белую капсулу. Он наблюдал за упаковкой образцов и транспортировкой на водолёты, правда, потом пришлось отвлечься на двух пострадавших из заградительной линии ― они удерживали северный проход и не позволяли охране ворваться на склад. Одного ранили в бедро, второму разворотило живот тяжёлым дротиком с крюками.

Бэкхён торопливо, но уверенно занялся бедром первого бойца, на второго даже не посмотрел.

― А не стоило бы…

― Нет. Если понапрасну тратить время ― потеряем обоих. Если не отвлекаться на то, что уже нельзя изменить, то спасём хоть одного.

Бэкхён никогда не считал себя циником, зато прекрасно знал цену своему профессионализму и понимал, что спасти всех пострадавших он не сможет ― уровень не тот. Он справлялся со своими обязанностями хорошо. Просто хорошо ― не больше. Потому что получил в юности совершенно другую профессию.

Бэкхён как раз возился с повязкой, когда над головой прошила воздух пуля. Немного ниже и левее ― и у Бэкхёна увеличилось бы содержание металла в организме. Он машинально пригнулся и продолжил возиться с повязкой.

― Отступаем! ― объявили на канале связи. Легко сказать, но не так просто сделать. Бэкхён огляделся и понял, что управляться с раненым ему придётся одному. Покончив с повязкой и собрав вещи, он подставил раненому плечо и медленно повёл к выходу, стараясь держаться за ящиками и столами, чтобы не являть собой прекрасную мишень. Впрочем, это не мешало противникам всё равно постреливать в их сторону.

― Идиотизм какой-то, ― пробормотал Бэкхён, схоронившись за выступом стены и переведя дух. Умные люди давным-давно объединились бы ради выживания, но человечество всегда предпочитало выбирать самый нерациональный способ. Из курса истории Бэкхён помнил, что светила науки выдвинули несколько вариантов, которые помогли бы людям освоиться в изменившемся мире и восстановить порядок. Разумеется, тут же у каждого варианта нашлись как сторонники, так и противники. И на фоне всего этого безобразия разразилась ещё и война за власть и сферы влияния.

Только Крестоносцы плевать хотели на эту мышиную возню и довольно продолжительное время сами сдерживали всю мерзость, что пыталась окончательно уничтожить человечество. Сейчас кое-что изменилось, но далеко не всё. Войны за сферы влияния продолжались, однако поддержку Крестоносцам оказывали все ― платили “десятину” как в древности ― церкви. А ещё появились Отделы, которые прятались за разными группировками и дёргали за верёвочки, стравливая одних и заключая перемирия с другими. Официально политика Отделов была направлена на достижение мира. Но это ― официально.

Бэкхён считал себя философом, поэтому ни черта в официальную версию не верил. Если бы официальная версия соответствовала истине, в мире не существовало бы таких, как он. Или Крестоносцев. Или кого похуже.

И Бэкхён плевать хотел на официальную или неофициальную версии. Он знал, что изменить существующий мировой порядок не в его силах. Чтобы изменить мир, надо либо изменить всё человечество разом, либо стереть его с лица земли.

― Своя рубашка ближе к телу, ― веско заявил он ошарашенному подопечному и подмигнул.― Двигаем!

Они вместе вывалились в коридор, но тут же Бэкхёну плеснуло в глаза тёплым. Он поспешно шарахнулся к стене, одновременно стирая кровь с лица. Раненый медленно опустился на колени ― из рассечённой шеи уже не так сильно хлестала кровь.

На Бэкхёна с глухого шлема светили две алые лампы. Штурмовик, обычная модель, выращенная в инкубаторе. Интеллект у этой штуки оставлял желать лучшего, так что Бэкхён швырнул ему свою сумку, резво развернулся и припустил по коридору. Он ещё не выжил из ума, чтобы переть против штурмовика практически с голыми руками. При мышечной массе штурмовика и укреплённом скелете… тут нужна хотя бы гаубица, а гаубицу выдать Бэкхёну никто не озаботился. Из оружия при себе пара пистолетов, пара ножей и набор капсул со всякой полезной химией для наружного и внутреннего употребления.

― Отходим! Отстающих не ждать! ― вновь появились признаки жизни на канале внутренней связи, правда, эти признаки совершенно не радовали, ибо Бэкхён оказался из-за них среди “отстающих”. Стало быть, особого смысла прорываться к водным воротам…

Бэкхён врезался в кого-то и шлёпнулся на пол, машинально выхватил пистолет и наставил на типа, с которым столкнулся. Тип выпучил глаза и, наверное, обделался от страха ― больно перепуганным выглядел. Хорошо ещё, что не орал. Но не орал исключительно потому, что некто умудрился вбить ему в рот резиновый клапан, словно пробкой заткнул. Бэкхён невольно поморщился, представив, в каком сейчас состоянии челюсти бедняги.

Из-за типа с выпученными глазами выглянул тот, кого Бэкхён не горел желанием видеть вообще в своей трижды проклятой жизни. Ким Чонин собственной персоной. С заложником на буксире.

― Не туда бежишь, ― соизволил он бросить Бэкхёну и кого-то лягнул ногой. Кто-то с грохотом свалился за стеной ― Бэкхён не видел, кто и как, зато слышал.

― Очень даже туда. И выбирать особо не дали ― за мной гонятся.

― Кто?

― Он. ― Бэкхён ткнул поверх плеча в сторону неумолимо приближающегося штурмовика. Тот раздобыл где-то страшненькую секиру с ускорителем на обухе.

Ну здорово…

― Пригляди за этим, чтоб не сдёрнул, ― Чонин буквально втолкнул заложника в объятия Бэкхёна, ― у меня нет ни малейшего желания снова бегать по всей базе и искать его второй раз.

― Оружие у тебя есть вообще? ― спросил о главном Бэкхён.

― Зачем таскать лишнюю тяжесть, если у этих ребят всё при себе? Возьму напрокат у того гаврика.

Бэкхён выразительно закатил глаза. Уж конечно, “гаврика”. И Чонина, похоже, не смущало то обстоятельство, что “гаврик” крупнее его почти в два раза, а сильнее… Думать о грустном не хотелось.

Бэкхён кое-как принял вертикальное положение, удерживая заложника рядом, и пораскинул мозгами на предмет спасения собственной шкуры, пока штурмовик будет кончать Чонина.

Секира взмыла вверх, щёлкнул активированный ускоритель, и эта тяжёлая дура обрушилась Чонину на голову. Бэкхён моргнул и пропустил самое главное ― он не понял, как Чонину удалось спасти свою бедовую головушку с выбеленными волосами от печальной участи. Он вообще не понял, как Чонин разминулся с секирой, но в следующий миг тот почти прижался к штурмовику и выбросил левую руку вверх ― под край шлема. Почти. Пальцы впились в горло штурмовика, сжались, на ладони отчётливо проступили мышцы поверх костей, жилы, смуглая кожа посветлела. Из-под пальцев брызнуло красным. Чонин резко оттолкнулся правой ладонью от груди штурмовика и отпрыгнул к Бэкхёну, одновременно крутанувшись вокруг своей оси. Приземлился на обе ноги мягко и бесшумно, как кошка, лицом к Бэкхёну и спиной к штурмовику. В левой руке он держал будто бы какую-то скользкую трубку, которую через секунду отбросил в сторону с всё той же кошачьей брезгливостью.

Очень быстро. Всё случилось настолько быстро, что у Бэкхёна дух захватило. А в скользкой трубке он опознал вырванную трахею.

Штурмовик покачнулся и завалился назад.

Чонин резко мотнул головой, велев Бэкхёну двигать вперёд по коридору, сам же отступил к телу, вытер ладонь о комбинезон штурмовика и поднял секиру, взвесил в руках и с сожалением бросил на пол.

― Ты чего?

― Тяжёлая слишком. Двигай уже.

― Тебе не кажется, что это глупо ― шастать по вражеской территории без оружия?

― Мы с оружием.

― У меня только пара пистолетов, которые вряд ли сделают погоду.

― У нас есть это. ― Чонин большим пальцем ткнул себя в грудь. ― Пошли.

― Нам нужно оружие! ― гнул свою линию Бэкхён.

― Оружие ― это я. Ему вон хватило за глаза. ― Чонин бесцеремонно ухватил Бэкхёна за шиворот и поволок засобой вместе с заложником. За поворотом их ждали стрелки за переносными щитами.

― Зашибись! ― только и успел прошипеть Бэкхён, после чего рухнул на пол по милости Чонина, а их заложник задёргался от частых попаданий под музыку выстрелов.

― Ладно, играем по-взрослому… ― пробормотал Чонин, сдвинул левый рукав комбинезона и снял с запястья пластиковую палочку.

― Ой, мать моя… ― обречённо выдохнул Бэкхён, шустро уткнулся носом в пол и накрыл голову руками, простонав напоследок: ― Ненавижу боевые выходы…

Сухой щелчок сказал ему о том, что поздно пить боржоми, ибо почки отвалились, то есть, Чонин активировал электронную гранату, и сейчас случится апокалипсис локального масштаба.

Ну что за псих?! Или все Крестоносцы такие? Все нормальные люди старались не иметь никаких дел с электронными гранатами, ведь экспериментальное же оружие, и они оказались на практике довольно опасными ― могли активироваться и взорваться сами ни с того ни с сего. У Чонина же на руке целая “кассета” этого добра, а он спокоен, как удав.

Рвануло знатно. Сверху на них сыпалась какая-то дрянь вместе с кровью и ошмётками плоти, в ушах звенели полчища несуществующих москитов, фантомное ощущение влипших в затылок глаз тоже не радовало, а ещё из носа текла кровь. Последствия взрыва электронных гранат трудно было отнести к сказочным.

― Сволочь, ― с чувством сообщил Чонину Бэкхён, но собственного голоса так и не услышал. Минут семь можно даже не пытаться пользоваться ушами.

Чонин резко хлопнул его по плечу и что-то показал на пальцах. Бэкхён ничего не понял и помотал головой. Чонин опять врезал ему ладонью по плечу и повторил пантомиму, которую Бэкхён опять не понял, после чего они шустро понеслись вперёд по коридору. То есть, понёсся Чонин, а Бэкхён волочился следом, как коза на верёвке, и пытался сообразить, чего от него вообще хотят. Заодно он вспомнил, что выход был в другой стороне, и Чонина явно понесло куда-то не туда.

― У меня клаустрофобия! Мне нужно выйти отсюда! Мне нужен воздух! ― забуянил Бэкхён через несколько минут, когда слух вернулся в норму. ― И как же заложник?

― Он умер, ― отозвался на ходу Чонин, не потрудившись ни оглянуться, ни сменить маршрут. И произнёс это так, словно рассуждал о вечернем меню в ОСО.

― Да уж я заметил, что умер. Но заложник…

― Заложники кончились. Этот был последним. Остальные умерли по дороге. Так получилось.

Бэкхён глубокомысленно помолчал. Глубокомысленно ― на первый взгляд, потому что у него в голове ни одной мысли не осталось. Там вообще не укладывалось понимание ситуации: как можно взять кучу заложников и всех потерять? Как такое вообще возможно? Заложников для того и берут, чтобы по ним не стреляли и чтобы ими прикрываться.

― Ума не приложу, как они могли кончиться… ― выдал в итоге обречённым голосом Бэкхён.

― Реакции ни к чёрту, подготовка паршивая. Их вообще нельзя было выпускать на поле боя. Выживаемость нулевая, ― пожав плечами, объяснил Чонин и притормозил у перегородки, перекрывшей коридор. ― Тихо.

Бэкхён задумчиво наблюдал, как Чонин опускается на корточки и прижимается ухом к перегородке. Умно. С низкой позиции слышимость лучше, чем с высокой.

Чонин внезапно выпрямился и шагнул к Бэкхёну. Мрачный взгляд из-под светлой чёлки, решимость в каждой чёрточке.

― Там два охранника. Нам надо взять колёса и уматывать. Возвращаться к водным воротам уже нет смысла ― вся группа ушла. Придётся взять колёса и уходить по суше. Это дольше, и надо будет убираться через горы. Возможно, нас попробуют остановить. Колёса нужны вездеходные, с бронёй и оружием. Чем тяжелее и больше, тем лучше.

― Шутишь? У нас на двоих два пистолета, и оба ― мои. У тебя вообще оружия нет.

― Есть. ― Чонин показал ему браслет на левой руке с кассетой электронных гранат.

― Спятил? Они ж могут рвануть в любой момент. И да, у меня всё ещё клаустрофобия.

― А у меня ― агорафобия, что дальше?

― Ты серьёзно?

― А похоже, что я шучу?

― Эй, у Крестоносцев не бывает фобий, ― возмутился Бэкхён.

― А я приятное исключение из правила.

― В каком месте “приятное”?

― Во всех. Завидуешь?

― Ещё как. Но я не понял главного: как мы собираемся убрать охрану всего двумя пукалками? Если охрана из штурмовиков, пистолеты ничем нам не помогут. И обломись со своими гранатами. Если ты хоть одну бросишь туда, то уехать отсюда мы сможем исключительно на своих двоих. Если они уцелеют вообще. И чтоб ты знал ― я терпеть ненавижу пешие прогулки по пересечённой местности. А ещё…

Чонин спокойно сместился ему за спину, одновременно крепко зажав рот ладонью. Бэкхён возмущённо замычал и попытался вывернуться. Не смог. В обычном состоянии он не мог тягаться с Чонином. А если не в обычном, то чёрт его знает. Бэкхён помнил симуляции боевых выходов Чонина. Они впечатляли. И Бэкхён мог поставить на кон собственную голову, заявив, что Чонин во время симуляций не выкладывался совершенно. Симуляции предусматривали стандартные ситуации для агентов ОСО, но Чонин был не агентом ОСО, а Крестоносцем, который воевал каждый день не в зонах комфорта, а на границах ― в реальных экстремальных условиях, где ни один агент ОСО даже десяти часов не продержится. А Чонин провёл там всю свою сознательную жизнь и умудрился не умереть.

Бэкхён унялся, немного подумал и попытался врезать Чонину пяткой по лодыжке. Разбежался. Чонин аккуратно лодыжку убрал за секунду до того, как пятка Бэкхёна вознамерилась в эту самую лодыжку воткнуться. Ну да, он же шустрый. Гипер-шустрый. И где только таких делают? Скорее всего, даже если где-то и делали, там больше не осталось.

Бэкхён ещё подёргался, убедился, что Чонин не собирается его отпускать, и обмяк.

― Ш-ш-ш, ― тихо прошипел ему на ухо Чонин. ― Не шуми, а то получишь пулю в задницу. Не хотелось бы, задница у тебя симпатичная, и лишняя дырка тебе в ней точно не нужна.

Если бы Бэкхён мог, он бы сейчас задымился и загудел, как старинный паровоз. Пусть Чонин хоть тысячу раз будет Крестоносцем ― это не давало ему права обсуждать задницу Бэкхёна. И не только задницу, а Бэкхёна вообще и по запчастям. Бэкхён был исключительным и особенным. Или не был. Но это не мешало ему себя любить.

― Да не дёргайся ты. Слушай лучше…

Сначала Бэкхён не понял, что там Чонин слушать собрался, но потом различил тяжёлые удары за перегородкой. Во всяком случае, это походило на удары.

― Похоже на “коман”, ― быстро шепнул Чонин, согрев ухо Бэкхёна выдохом. Бэкхён немедленно заёрзал от неприятного ощущения. То есть, не то чтобы ощущение показалось ему неприятным, скорее, ему не понравилась собственная реакция на это ощущение. Непроизвольно он попытался вновь отстраниться от Чонина, и Чонин резко притянул его к себе с силой.

― Успокойся, ничего я тебе не сделаю, просто молчи и не шевелись. Точно “коман”. Вот его и угоним, лишь бы арсенал был под завязку. Ему топливо не нужно, сможем убраться отсюда подальше. Ты карту помнишь?

Бэкхён сердито замычал в ответ, и Чонин, наконец, соизволил убрать лапу с его лица.

― Помню, ещё бы. Ты спятил? Как ты “коман” угонишь? Там же защита, водитель, стрелок. И вообще…

Чонин опять зажал ему рот ладонью.

― Чисто гипотетически, ладно? Ты умеешь разговаривать спокойно и без экспрессии? Желательно, не очень громко. Умеешь?

Бэкхён незамедлительно продемонстрировал Чонину международный жест из простой пальцевой комбинации, где главная роль отводилась среднему пальцу.

― Если я тебе его вывихну, орать не будешь? ― с академическим интересом спросил Чонин. ― Да, покажешь ещё раз ― сломаю или отрежу пальчик. В воспитательных целях.

Бэкхён машинально спрятал руку за спину, потому что вид Чонина слабо сочетался с шутливостью фразы.

― Кстати! ― Чонин остановился у перегородки и обернулся. ― Ты стрелять вообще умеешь?

― Оскорблять не обязательно, ― буркнул Бэкхён, достал пистолет, проверил и сжал рукоять обеими руками. У Чонина медленно поползли вверх брови, но от комментариев он воздержался ― и правильно сделал, а то Бэкхён сгоряча влепил бы ему пулю в лоб. Чонин быстрый, конечно, но вряд ли он умел обгонять пули.

― Поскакали, ― кивнул Чонин и воткнул что-то в зазор между кнопками на панели замка. Оттуда посыпались искры, по ту сторону что-то загудело и забренчало, после чего панель поехала в сторону.

Чонин с места ушёл перекатом в противоположном направлении и влетел в ангар, тут же притаился за колонной и пальцем поманил Бэкхёна, торчавшего в коридоре за узким выступом. Бэкхён покрутил пистолетом у виска, продемонстрировав Чонину своё мнение по данному вопросу. Мол, сам дурак, сам и прыгай, а мне и тут хорошо.

Стало плохо, потому что торчавший посреди ангара “коман” навёл пулемёт на чёртов выступ и принялся долбить выстрелами так, что только каменная крошка во все стороны полетела.

― Твою мать! ― орал Бэкхён, зажав ладонями уши. ― В задницу себе постреляй, придурок чёртов! Я медик, а не боец! Глаза разуй, слепак близорукий!

Чонин восхищённо показал вопящему без передышки Бэкхёну оттопыренный большой палец, после жестами велел орать погромче и совсем нецензурно. Сам же он выпрямился, прижавшись спиной к колонне, осторожно сдвинулся вправо и юркнул в полумрак ряда у стены. И Бэкхён не представлял, что Чонин собирался делать один, без оружия и практически без брони, против мощного военного вездехода.

“Коман” продолжал расстреливать выступ из пулемёта, Бэкхён продолжал вопить во всю мощь лёгких ― всё равно ничего другого ему не оставалось: сидеть тихо было бы скучно, а переть против “комана” с пистолетиком было бы глупо и самоубийственно. Самоубийство Бэкхён не одобрял, как порядочный католик. Правда, католиком он так и не стал, но кому есть дело до таких мелочей, когда тут из пулемёта стреляют.

Расстреляв кассету, “коман” умолк. На время. Этого времени хватило Чонину, чтобы добежать до переднего бампера “комана”. Корпус вездехода дрогнул и двинулся прямо на Чонина. Тот проворно рухнул на бетонный пол и вытянулся ровно, как по линейке. Водитель вездехода сообразил, что всё не так просто, и принялся вытворять всё, что мог: крутился на месте, вертелся, прокатываясь по бетону так, чтоб уж наверняка раздавить человека под днищем, буквально размазать по бетону так чтобы только мокрое место осталось.

Бэкхён считал, что так оно и должно было получиться, потому что куда можно вообще спрятаться, будучи под колёсами вездехода? Днище в теории тоже гладкое, да и толку-то, если зазор между полом и страховочной решёткой мал. Далеко не каждый смог бы залезть под днище и остаться в живых.

Крутившийся всё это время волчком вездеход внезапно замер.

Бэкхён выждал для приличия полминуты и высунулся из-за выступа. Пулемёт, к счастью, указывал дулом не в его сторону, а после раскрылся верхний люк, откуда вылетел сначала один труп, потом второй. Стрелок и водитель, судя по всему. И из люка высунулся Чонин, жизнерадостно помахал рукой Бэкхёну.

― Ты едешь или остаёшься с этими гавриками?

― Еду, конечно. ― Бэкхён брезгливо стряхнул с комбинезона пыль и каменную крошку, сунул пистолет в карман и степенно двинулся к вездеходу.

Чонин провёл пальцем по нижней губе и внезапно широко улыбнулся.

― На твоём месте я бы так беспечно не дефилировал у врагов перед носом. Они из-за этого злятся.

Бэкхён оглянулся, коротко выругался и припустил к вездеходу во всю прыть, почти впрыгнул в люк, сам же его и закрыл наглухо.

― Ты как снизу забрался? А вдруг они тоже заберутся?

― Не заберутся. Габариты не те, да и скорость тоже подкачала.

― А сам-то?

― И не мечтай. Этого козыря я придержу до лучших времён. Или худших.

Чонин небрежно развернул вездеход, рванул вперёд, проигнорировав все препятствия на пути, вынес внешние ворота и почесал к оградительному комплексу.

― Я всё понимаю, но даже “коману” оборотов не хватит, чтобы вынести оградительные ворота. Нас расплющит о них.

― Не трясись раньше времени, ― хмыкнул Чонин, потянулся левой рукой к рычагу в боковой панели и резко опустил его. Вперёд унёсся снаряд, напичканный электронными гранатами, и красиво вынес ворота далеко за пределы комплекса, открыв тем самым путь вездеходу. ― Нравится?

― Можно подумать, мы тут в игрушки играем…

― Мы играем. В игрушки. Война ― это игра. Точно такая же, как любая другая. В ней свои правила и свои ставки. Если не нравится, просто не играй. Когда выберемся на магистраль, ты поведёшь.

― Правда?

― Именно. Ну как, всё отлично? Тебе ничего не отстрелили?

― Нет, но… ― Бэкхён привычно сунул руку в карман и нащупал белые капсулы. Он вытянул их из кармана и раскрыл ладонь. Пять штук ― всё, что осталось. ― Насчёт “всё отлично” ты здорово поторопился. У нас крупные неприятности. Точнее, крупные неприятности ― у тебя.

― Паразит ― это неприятно, но крупно? Ты себе льстишь.

Бэкхён неохотно сжал кулак и помрачнел.

― Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь. А вот этого, - Бэкхён чуть поднял вверх кулак с капсулами, ― мне до пункта назначения точно не хватит.

Что-то этот боевой выход с самого начала не задался. Да и закончится он, как видно, через пару дней и весьма печально. Для обоих.

Для Чонина и Бэкхёна он уже последний.

― Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь, ― передразнил его Чонин. ― После того поворота сядешь за руль.

― И куда рулить?

― В отдел, куда ж ещё? А я вздремну. Пока ты – это ещё ты.

Комментарий к Сказка 1: Паразит и Крестоносец

Написано на песню http://pleer.com/tracks/126334580Tu0

Indecisión o no (перевод)

Да или нет

Нет желания куда-то выходить,

Мне бы лучше здесь остаться –

В узкой комнате под серым потолком –

И сосредоточиться только на себе.

В зеркале заднего вида моё лицо –

Отражение наигранной гримасы,

Когда не знаешь, да или нет,

Когда сомнения поглощают меня.

И я молюсь, чтобы Фортуна

Была ко мне благосклонна.

Я помню, как жестоко слабости в себе убил,

Я знаю – никому меня не остановить.

Это так сложно и трудно –

Выровнять свой пульс,

Понять тот танец, который ты танцуешь,

Остаться под защитой скорлупы.

Сна – ни в одном глазу,

И хорошо, чтобы не видеть снов о себе.

Сегодня я хочу писать –

Вокруг витает вдохновение.

Мне просто нужно немного терпения,

Чтобы осознать свою свободу,

Чтобы плыть против течения,

Пусть даже это невозможно.

И я молюсь, чтобы Фортуна

Была ко мне благосклонна.

Я помню, как жестоко слабости в себе убил,

Я знаю – никому меня не остановить.